Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Двойное дно барреля

Цены на нефть вышли на уровень, который позволит ОПЕК отказаться от снижения добычи

Алексей Топалов

ОПЕК может сократить добычу нефти даже сильнее, чем заявлялось ранее. Все будет зависеть от рыночной конъюнктуры. Но, по словам экспертов, цены на ожиданиях снижения производства уже выросли настолько, что ОПЕК в итоге может вообще отказаться от заморозки уровня добычи — как раз в соответствии с конъюнктурой рынка.

Организация стран — экспортеров нефти может снизить добычу ниже ранее заявленных пределов.

«Мы оценим рынок в конце ноября в Вене, и если 700 тыс. барр. будет недостаточно, мы пойдем дальше», – заявил министр энергетики Алжира Нуреддин Бутарфа, передает Reuters.

В конце сентября страны ОПЕК приняли решение об ограничении добычи на уровне 32,5–33 млн барр. в день. По данным самой организации, в августе ОПЕК добывала 33,23 млн барр., а в сентябре поставила очередной рекорд — 33,75 млн барр. при действующей квоте в 30 млн барр./сутки. Но этой квоты уже давно ни одна страна картеля не придерживается: если такие страны, как Саудовская Аравия и Ангола, добычу снизили, то Нигерия и Ливия, напротив, нарастили.

Решение о фиксации принято, но никаких документов подписано не было. Россия, которая участвовала в переговорах, отозвала свою делегацию до того, как в Алжире начали обсуждать фиксацию производства. В сентябре объем нефтепроизводства в России вырос на 4% по сравнению с августом и составил 11,11 млн барр. в день. Аналогичные показатели российский нефтяной сектор демонстрировал лишь в период СССР.

Россия (не являющаяся членом ОПЕК) заявила, что подождет решения картеля. Глава российского Минэнерго Александр Новак ранее сообщал, что заморозка уровня добычи выгодна России. «На текущем уровне», — уточнил министр. При этом Россия также обновляет рекорды производства.

Впервые идея фиксации уровня добычи возникла в начале года, когда Россия, Саудовская Аравия и Венесуэла предложили заморозить производство на уровне январского объема.

Договоренность сорвалась из-за Ирана, который объявил, что хочет достичь досанкционных уровней добычи. Санкции США и ЕС ограничивали экспорт иранской нефти и, соответственно, добычу. Досанкционный уровень в варианте Исламской Республики Иран — это 4 млн барр. в день. Сейчас ИРИ близка к этому уровню и говорит, что готова поддержать меры по стабилизации нефтяного рынка. Впрочем, такие заявления Иран делал и в прошлый раз.

С одной стороны, заморозка уровня добычи сейчас в интересах ряда стран ОПЕК (таких как Венесуэла и Алжир), но главное — лидера организации, Саудовской Аравии.

«Сейчас саудиты уже не готовы продолжать стратегическую игру, нацеленную на нанесение максимального ущерба другим игрокам на рынке нефти за счет удерживания низких цен», — комментирует управляющий директор «БКС Ультима» Виталий Багаманов.

Ранее Саудовская Аравия открыто заявляла, что ее стратегия заключается в том, чтобы выдавить с рынка объемы нефти от стран-производителей с высокой себестоимостью добычи. В первую очередь речь шла о США с их сланцевой нефтью, но также упоминались Канада, Бразилия и Россия.

Багаманов напоминает, что экономика самой Саудовской Аравии серьезно пострадала из-за обвала цен на нефть, и власти страны решили отказаться от политики ценового давления и перейти к согласованию объемов сокращения добычи, чтобы исправить ситуацию.

«Сам факт того, что саудиты готовы на такой шаг, вселяет надежду, что до конца года будет принято хоть какое-то соглашение, контролирующее объем предложения на рынке», — говорит эксперт.

Но есть и другой вариант развития событий.

В заявлении Алжира, говорящего, что объем сокращения добычи будет зависеть от конъюнктуры рынка, есть двойное дно.

Основные производители ОПЕК (Саудовская Аравия, Иран и Ирак) в какой-то момент могут решить, что уровень цен их устраивает, и вообще отказаться от идеи сокращать добычу.

Нефтяные котировки сейчас зависят не столько от реального объема мировой добычи, сколько от спекуляций, отмечает глава аналитического департамента «Golden Hills — КапиталЪ АМ» Михаил Крылов.

«На ожиданиях снижения добычи и заявлениях на эту тему цены уже поднялись выше $50 за баррель, — указывает аналитик. — К ноябрьской встрече ОПЕК они могут стабилизироваться в коридоре $50–55, и картель примет решение производство не сокращать».

В настоящее время на межконтинентальной бирже ICE в Лондоне цена декабрьских фьючерсов Brent составляет $51,69 за баррель, хотя еще 27 сентября (день самых низких котировок за последнее время) «бочонок» торговался по $46,52.

Партнер компании RusEnergy Михаил Крутихин вообще не верит в то, что какое-либо соглашение о сокращении добычи может быть достигнуто в принципе.

«Все такие заявления и даже подписанные декларации о намерениях сократить или заморозить добычу — благие намерения, которые ничем реальным не подкреплены, — говорит эксперт. — Это не более чем пустые разговоры. Фундаментально цену все равно определяют спрос и предложение».

В Афганистане продолжается переход на оптоволоконные интернет-технологии, и в течение ближайших четырёх лет доступ к ним получит порядка 15 млн. человек.

Проект перехода на оптоволоконные интернет-технологии начался в 2007 году, и в настоящее время Афганистан объединён высокоскоростными оптоволоконными кабелями с Ираном, Туркменистаном, Таджикистаном, Узбекистаном и Пакистаном. До недавнего времени эта сфера оставалась в ведении правительства, однако в начале октября Высший экономический совет утвердил новую инициативу, благодаря которой доступ к данному рынку получит и частный сектор, сообщает радиостанция «Салам Ватандар».

По словам министра связи и информационных технологий Абдул Разака Вахиди, благодаря новой инициативе на рынок оптоволоконного интернета смогут выйти частные инвесторы, желающие создавать и развивать соответствующую инфраструктуру в стране.

На прошедшей в Кабуле конференции, посвященной данному вопросу, присутствовали советник президента Хумаюн Каюми и министр экономики Абдул Саттар Мурад. Участники мероприятия отметили, что это решение создаст в стране новые рабочие места, привлечёт новые инвестиции, а также поможет снизить стоимость доступа в интернет.

Напомним, что правительство Афганистана неоднократно заявляло о заинтересованности в привлечении инвестиций и создании новых рабочих мест. Отметим также, что интернет является одной из самых динамично развивающихся сфер афганской экономики, однако в настоящее время население в основном выходит в интернет через мобильные устройства.

Афганистан. Азия > СМИ, ИТ > afghanistan.ru, 7 октября 2016 > № 1965361

Группа афганских студенток решила разработать мобильное приложение, которое поможет привлечь туристов в Афганистан.

Девушки обучаются в программистском колледже «Вдохновляющий код» в провинции Герат. Как сообщает основательница учебного заведения Ферешта Форох, приложение поможет показать туристам хорошие стороны Афганистана, которые, к сожалению, часто игнорируют СМИ. Подписчики приложения смогут ответить на серию вопросов, после чего им будут предложены достопримечательности и даже национальные блюда, соответствующие их личным предпочтениям, передают афганские СМИ.

Ферешта Форох родилась в Иране, в семье эмигрантов из Афганистана. Вернулась в Герат год спустя после падения режима «Талибан». Изучала программирование в Берлине, в течение трёх лет преподавала в университете провинции Герат, после чего основала собственный компьютерный колледж, позволяющий девочкам получить квалифицированную, востребованную профессию.

Отметим, что в Афганистане существуют сотни памятников истории и археологии, которые при должном внимании могли бы приносить стране десятки миллионов долларов в год за счёт туризма, однако их малоизвестность, а также проблемы с безопасностью пока мешают развитию данной отрасли.

Афганистан > Миграция, виза, туризм. СМИ, ИТ > afghanistan.ru, 7 октября 2016 > № 1965360

Закон США о наказании спонсоров терроризма: что от него ждут?

Юрий Зинин

Последствия принятого в Конгрессе США Закона о наказании спонсоров терроризма (JAST) для отношений Вашингтона с Эр-Риядом и будущего региона Залива активно обсуждаются в арабских СМИ и социальных сетях. Этот закон предоставляет право семьям жертв терактов 11 сентября 2001 г. в США подавать иски против государства Саудовская Аравия.

Гневная и негативная реакция на него Эр-Рияда и других стран Залива, на взгляд египетской газеты «аль-Ахмар», иллюстрирует, что этот билль усилит напряженность и подвергнет опасностям их отношения с Вашингтоном. Заговорили о возможности замораживания сотрудничества между КСА и США в борьбе против терроризма, о деятельности американских военных баз в регионе, о выводе миллиардов долларов, принадлежащих саудовцам, из банков США. С другой стороны, есть впечатление, что Эр-Рияд рассматривает закон через призму электоральной схватки в США перед выборами нового президента. Вряд ли стоит беспокоиться о его эффекте, ведь шансы на успех при разбирательстве дел против КСА в американских судах для получения компенсации жертвам теракта 11 сентября малы. Нужно предоставить неопровержимые улики, которые бы доказывали вовлеченность официальных саудовских лиц в организацию этих нападений, заключает газета.

При этом ряд арабских юристов квалифицировал закон как противоречащий понятию суверенного иммунитета государств.

Тем не менее, по мнению ливанской газеты «Ан-Нахар», закон Конгресса наносит жесткий удар по историческому союзнику США в сложное для него время. Это приведет к дистанцированию между американским обществом и Саудовской Аравией на фоне нынешней турбулентной обстановки в ближневосточном регионе, вовлеченности двух сторон в так называемые местные «войны по доверенности». Ряд арабских экспертов полагает, что нынешний закон не свалился как снег на голову, хотя основы отношений двух стран заложили создатель современного государства король Абдель Азиз Ас Сауд и президент США Рузвельт в 1945 году. Освещая предысторию ухудшения связей этих партнеров, ливанский публицист Саркис Наум напоминает об их разночтениях «арабской весны», взлета политического ислама и отношения к международному соглашению по ядерной программе Ирана. Но главное, что обе страны в оценке происходящего и проблем исходят из различных, а иногда и противоречивых доктрин, на которые опираются.

По мнению ближневосточных экспертов, обеим странам предстоит пройти трудный экзамен своих отношений. Сложно предсказать, чем он закончится.

Но ряд авторов предлагают свои версии. Так, иракский публицист К. Маалля Хусейн считает, что саудовские правящие круги ждет два вызова.

Первый. Если выяснится, что оплата по искам станет решенным вопросом, то отказ от нее и вывод огромных саудовских финансовых резервов из банков США будет накладным делом, связанным со сложными юридическими процедурами. Тогда последствиями для КСА будет угроза разрыва политических, экономических и прочих отношений с США и Западом, и королевство лишится их поддержки.

Второй. Королевская верхушка пойдет по пути Каддафи (который потратил миллиарды на компенсации в 2003 году за взрыв Боинга над Локерби в 1988 году) и подчинится требованиям по выплате требуемых сумм для жертв терактов. Это также ослабит страну.

Будет ли реализован закон о наказании спонсоров терроризма или нет сказать трудно, подчеркивает эмиратская газета «Аль-Иттихад», но так или иначе высвечивается важный момент. Он ассоциируется с менталитетом руководства США и его подходами к своим союзникам, друзьям и приемами ведения отношений, что заставит многие страны арабского мира и Ближнего Востока сомневаться в глубине связей с этой державой.

Организация Объединенных Наций получила нового, девятого по счету руководителя. И впервые за все время на эту должность назначили не разговорщика, а управленца. Им стал бывший премьер-министр Португалии и Верховный комиссар ООН по беженцам Антониу Гутерреш.

Португальцу достается очень непростое наследство. Мир объят региональными конфликтами и находится недалеко от порога глобального. В некогда стабильных государствах Ближнего Востока пылают гражданские войны, запрещенная в РФ террористическая группировка ИГ угрожает всему миру, Евросоюз разваливается, Россия расправляет плечами узкие рамки, в которые ее засунули в 90-е годы.

Но, с другой стороны, сейчас для ООН возникает уникальная возможность получить хотя бы часть функций, которыми она была наделена на момент ее создания. В частности, стать неотъемлемой частью механизма глобального управления.

Болтай и маневрируй

Обычно Генеральным Секретарем ООН избирали какого-нибудь ответственного дипломатического работника, желательно бывшего министра иностранных дел.

Квалификация соответствовала рабочим обязанностям. Во время Холодной Войны задачей Генсека было лавировать между позициями великих держав и содержать ООН ка площадку для переговоров.

После окончания биполярного противостояния задача изменилась на еще более дипломатичную — Генсек ООН должен был делать вид, что от него что-то зависит.

Какое-то время это получалось (отчасти потому, что Соединенные Штаты помогали ООН в создании этого имиджа), однако когда в ходе нападения на Ирак американцы демонстративно проигнорировали позицию Совбеза, сохранять имидж уже было невозможно.

При Пан Ги Муне (бывшем министре иностранных дел Южной Кореи, одним из прозвищ которого было "скользкий угорь" за умение уходить от острых вопросов) ООН продолжила деградировать. Ее ценили только за возможность выступить с трибуны Генеральной Ассамблеи перед всеми государствами-членами и, например, порвать устав ООН.

Все попытки Организации стать посредником принести мир на тот же Ближний Восток (Йемен, Сирия) оканчивалось конфузом. Запад не хотел себя сдерживать рамками закона, а Россия не могла достичь компромиссных решений с Америкой.

Надорвались

Однако сейчас ситуация начала меняться. Неспособность Соединенных Штатов далее управлять миром в одиночку наконец-то поняли даже сами Соединенные Штаты. Для этого им потребовалось проиграть все малые войны, в которых они активно участвовали с начала нулевых.

"Не наработав классического европейского опыта дипломатии и конфронтации, вашингтонские элиты плохо разбираются в нюансах большой стратегии. Они умеют нажить себе необязательных врагов, порвать и сломать там, где тонко и хрупко, — именно поэтому политика США регулярно вызывает конфликты и кризисы", — пишет управляющий партнер аналитического агентства "Внешняя политика" Андрей Сушенцов.

Сирийская кампания окончательно продемонстрировала лимиты американского влияния — истеблишмент в Вашингтоне столкнулся с тем, что у него нет альтернативных вариантов стратегии в Сирии помимо сотрудничества либо с Россией, либо с радикальными исламистами.

Сейчас американский интерес — выйти или хотя бы минимизировать свое участие в сирийских делах, а не таскать из сирийского огня иранские каштаны для Дома Саудов (заинтересованных в том, чтобы американская армия вступила в войну с иранскими Стражами Революции).

И весьма вероятно, что перед следующей администрацией США станет выбор. Можно продолжать самоубийственные для американских ресурсов и авторитета попытки сохранить за собой роль глобального полицейского, решающего чужие проблемы в ущерб своим интересам. А можно отойти в сторонку и заняться своими делами.

Трамп, очевидно, сразу сделает выбор в пользу второго. Хиллари же выберет "неоизоляционизм" либо сразу, либо после того, как она и ее сторонники на деле поймут невозможность проведения неолиберальной интервенционалистской политики. Например, после еще одного регионального кризиса. Очень хотелось бы, чтобы он не имел ядерной составляющей.

Уйти и поделить

Однако ослабление американской мощи — эта палка о двух концах. Простой уход или сваливание США с поста мирового лидера не снизит, а наоборот повысит конфликтность в мировой политике.

Без американского кольта перед глазами великие державы начнут вести себя слишком агрессивно.

Что, например, может привести к обретению ядерного оружия Японией и Саудовской Аравией (и, соответственно, резким повышением возможности ядерного конфликта в Восточной Азии и, особенно, на Ближнем Востоке), обострению отношений между Россией и Китаем, радикализацией восточноевропейского пространства и более агрессивным поведением турок в сопредельных с ними регионах.

Поэтому миру не нужно быстрое и резкое свержение США. Страны должны с наименьшими потерями пройти по тернистой дорожке от единоличного управления миром к созданию нового концерта держав под американским дирижированием. Концерта, в который будут включены все качественно играющие инструменты вне зависимости от их личных отношений с дирижером.

Ведь если ту же балалайку из концерта выкинуть или ее дискриминировать, то она неизбежно будет играть сама, расстраивая тем самым всю партию. Аналогичный итог будет и при исключении китайской флейты сяо.

И единственной на сегодняшний день площадкой для выстраивания такого сотрудничества, и, самое главное, его имплементации, является ООН. По идее Совет Безопасности Организации должен стать тем самым "концертом держав", которые совместно будут решать мировые проблемы.

Правда, для реализации этих задач нужно сначала повысить эффективность самой организации, провести важные внутренние реформы. Например, дебюрократизировать структуру, назначить на ответственные места ответственных людей.

Собственно, поэтому и начали назначать с поста Генсека, доверив его управленцу Гутеррешу. В бытность премьером Португалии он смог провести важные финансовые реформы, а также сократить госрасходы (что позволило его стране выполнить условия для присоединения к Еврозоне).

Что делать с Совбезом?

Впрочем, некоторые задачи даже Гутеррешу будут не по плечу. Взять хотя бы структуру Совета Безопасности ООН. Квинтет исполнителей, представленных там, отражает реалии 70-летней давности.

Ряд стран утверждают, что было бы неплохо расширить Совбез за счет достойных претендентов — Японии, Германии, возможно даже Бразилии. Есть и другие предложения о реформе этого органа — например, за счет ограничения или даже ликвидации права вето. И если раньше речь шла о теоретических разговорах (действительно, какая разница сколько стран имеют право вето в организации, которая ничего не решает), то по мере движения мира в сторону многополярного концерта реформа Совбеза будет приобретать всю большую актуальность.

Процедура принятия решения на основе консенсуса не всегда является эффективной, особенно если речь идет об органе глобального или регионального управления (для примера можно взглянуть на нынешний ЕС).

Проблема в том, что Россия категорически возражает против первой реформы, а Китай — против обеих. И эти страны будут возражать до тех пор, пока не убедятся, что остальные (старые и новые) члены Совбеза не будут покушаться на их суверенитет. И один лишь Гутерреш таких гарантий не даст.

Геворг Мирзаян, доцент Финансового университета при правительстве РФ, для РИА Новости

В западных СМИ одно за другим появились сообщения о том, что власти ФРГ обсуждают возможность введения новых санкций в отношении России — на сей раз, из-за ее политики в Сирии. Сначала в виде слухов — 6 октября об этом написало американское издание The Wall Street Journal со ссылкой на "источник, знакомый с ходом дискуссий". Но уже на следующий день немецкая газета Süddeutsche Zeitung поспешила авторизовать информацию, опубликовав интервью с главой комитета Бундестага по внешней политике Норбертом Рёттгеном.

Рёттген не только выразил уверенность, что Москва должна понести свою долю ответственности за происходящее в Сирии, но и жестко раскритиковал другие европейские правительства, которые "не желают называть вещи своими именами" и не намерены принимать необходимых мер в отношении России.

То, что в Германии "уже есть идея" наложить на Россию санкции из-за ее участия в сирийском конфликте подтвердил и уполномоченный правительства ФРГ по германо-российскому межобщественному сотрудничеству и председательству Германии в ОБСЕ Гернот Эрлер.

Таким образом, получается, что планы ужесточить наказание для Кремля вынашиваются как чиновниками в кабинете министров Ангелы Меркель, так и депутатами в парламенте страны.

Найти "крайнего"

Планы такого рода, если они действительно существуют, связаны, прежде всего, с тем, что происходит сейчас в самой Германии, считает председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике Федор Лукьянов. По его мнению, главная тема, вносящая раскол не только в германский, но и во весь европейский политический истэблишмент, это, конечно же, не Россия, и уж, тем более, не Сирия. Самое "больное" в европейской повестке дня — проблема беженцев.

"Хотя поток беженцев в последнее время несколько спал, но он не иссяк. И эта тема становится основной темой предстоящих в Германии парламентских выборов — и земельных, и федеральных, которые пройдут через год. Правительству Меркель, которое явно находится под ударом, необходимо демонстрировать, что оно как-то решает проблему, причем не только внутри страны, но и на внешнеполитическом уровне", — говорит Федор Лукьянов.

Утверждения о том, что "агрессивная" политика России в Сирии увеличивает число беженцев в Европу, уже неоднократно звучали в Германии, напоминает он. В этом контексте Сирия воспринимается не как удаленный конфликт, а как нечто, имеющее вполне конкретное отношение к текущей внутренней политике. А идея ввести "сирийские" санкции против России — как реальная мера против роста числа беженцев, устремляющихся в страну.

"Информационная артподготовка"

Впрочем, не исключено и то, что звучащие в Германии заявления адресованы не только немцам, но и европейским партнерам. И направлены они на то, чтобы на предстоящем в январе на саммите ЕС голосовании по судьбе антироссийских санкций они высказались не за отмену их, а за сохранение, предполагает Федор Лукьянов.

Такую возможность не исключает и президент Центра стратегических коммуникаций Дмитрий Абзалов, который убежден, что происходящее — "информационная артподготовка" к январскому голосованию, инициированная Вашингтоном. То, что информационный "вброс" начало американское издание, лишнее тому подтверждение, считает аналитик.

В январе заканчивается срок действия секторальных антироссийских санкций, касающихся учреждений, предприятий, компаний и отраслей экономики. Если хотя бы одно из государств проголосует против их продления, то санкции будут отменены.

"Сначала предложить более жесткие меры, потом отказаться от них, предложив сохранить ныне действующие — схема, в принципе, уже отработанная. Таким образом Вашингтон надеется преодолеть сопротивление Италии, Франции и других европейских стран, где политики все активнее выступают за снятие санкций с России", — поясняет Абзалов.

Заодно, предполагает Дмитрий Абзалов, преследуется и другая цель — создать соответствующий негативный фон к предстоящему в ближайшее время визиту президента Владимира Путина во Францию.

Соло с дирижером

До сих пор сама глава германского правительства — федеральный канцлер Ангела Меркель — лично не подтверждала, что идет какая-то работа или ведутся какие-то переговоры по введению против России новых санкций, обращает внимание Дмитрий Абзалов. Он убежден, что это не случайно: Германия сейчас просто не готова к подобным шагам.

Важнейшая причина состоит в том, что в ноябре в США пройдут президентские выборы, и в январе в Белый дом въедет новый хозяин. В любом случае, произойдет какое-то переформатирование отношений с Россией, причем, есть шансы как на то, что они еще больше накалятся, так и на то, что может наступить разрядка, полагает аналитик.

"В такой ситуации входить в американскую повестку, учитывая, что она всего на месяц, а выборы в самой Германии через год, было бы крайне неосмотрительно.

Ведь придется связывать себя какими-то дополнительными обязательствами, обострять отношения с Москвой. Тем более, что новые санкции предусматривают ограничения на импорт углеводородов из России, а это может прямо затронуть интересы германского бизнеса, что в свете надвигающихся выборов для кабинета Меркель просто смертельно опасно", — говорит Дмитрий Абзалов.

Не только правительство Ангелы Меркель, но и сама правящая партия ХДС оказалась в сложнейшем положении, добавляет Федор Лукьянов. Уникальность ситуации состоит в том, что сегодня христианские демократы находятся под огнем с двух сторон. Слева их все жестче критикуют социал-демократы, свидетельством чему, например, заявления главы МИД Франка-Вальтера Штайнмайера, последовательно выступающего за отмену санкций против России. Но и справа звучит все более яростная критика, исходящая от политиков, представляющих интересы бизнеса.

Что дальше?

Выльется ли "информационная артподготовка" в реальные новые санкции, какой может быть дальнейшая судьба существующих санкций — никто из экспертов предсказать не берется. Слишком велика зависимость дальнейших событий от результатов президентских выборов в США.

Однако Федор Лукьянов не исключает, что события могут развиваться и по наихудшему сценарию — введение санкций против России по образцу тех, которые действовали против Ирана и включали полное блокирование российской банковской системы, максимальные ограничения по сотрудничеству в сфере бизнеса и другие радикальные меры.

Дмитрий Абзалов считает такой вариант маловероятным. Российская экономика достаточно глубоко интегрирована в мировую, потому ущерб от подобных мер неминуемо будет обоюдным. Кроме того, в мире растет осознание бесперспективности самой политики санкций, что подтверждают примеры с тем же Ираном и Кубой, говорит аналитик.

Владимир Ардаев, обозреватель МИА "Россия сегодня"

Иран отдает приоритет инвестиций Турции в области здравоохранения

Министр здравоохранения Хасан Казизаде Хашеми заявил, что Тегеран отдает приоритет инвестиций Турции в сектор здравоохранения Ирана.

"Иран имеет высокий потенциал для привлечения иностранных инвесторов, особенно в научных, образовательных, медицинских и лечебных секторах", сказал Хасан Казизаде Хашеми. Он подтвердил, что инвестиции со стороны турецких инвесторов возглавляют приоритеты Ирана.

"Министерство здравоохранения подготовило условия для иностранных и иранских инвесторов и уже были приняты хорошие меры в связи с этим", - добавил иранский министр.

Как сообщало РИА Iran.RU, несколько дней назад Хасан Казизаде Хашеми посещал Москву и Санкт-Петербург, где участвовал в открытии иранской линии лекарства от прогрессирования рассеянного склероза. В ходе визита он также подписал 15 протоколов о сотрудничестве в области здравоохранения и медицинского оборудования с российской стороной.

Глава МИД Германии пообещал способствовать снятию банковских ограничений с Ирана

Министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер пообещал, что он будет работать над тем, чтобы избавиться от препятствий на пути банковского сотрудничества с Ираном.

"Я сделаю все возможное, чтобы облегчить банковское сотрудничество с Ираном", -сказал Штайнмайер в пятницу, выступая на конференции в Берлине. Он подчеркнул необходимость взаимного сотрудничества между Германией и Ираном, и заявил, что будет рассматривать любые возможности, чтобы расширить свои отношения с Тегераном.

Во вторник, министр энергетики Ирана Хамид Читчиан и немецкий вице-канцлер и министр экономики Зигмар Габриэль на встрече в Тегеране также подчеркнули необходимость активизации экономических и торговых отношений между двумя странами.

Президент Ирана встретился с генеральным секретарём компартии Вьетнама

Президент Ирана Хасан Роухани встретился в четверг в Ханое с генеральным секретарём Коммунистической партии Вьетнама Нгуеном Фу Чонгом.

Как сообщает агентство ИРНА, Президент Рухани и генеральный секретарь Коммунистической партии Вьетнама обсудили расширение взаимного сотрудничества. Глава компартии выразил удовлетворение визитом иранского президента во Вьетнам.

Как сообщало Иран.ру, президент Роухани прибыл в Ханой 5 октября во главе высокопоставленной политической и экономической делегации на первом этапе своего регионального турне по странам Юго-Восточной Азии, после чего он посетит Малайзию и Таиланд.

Ранее в тот же день президент Роухани и его вьетнамский коллега Тран Дай Куанг провели встречу, на которой президент Ирана выразил надежду, что его трёхдневный визит во Вьетнам станет поворотным моментом для отношений Тегерана и Ханоя.

Иран и Вьетнам подписали соглашение об отмене виз. Стороны также подписали документ о сотрудничестве в сфере ИКТ. Еще одним итогом встречи стало расширение банковских связей между двумя государствами, соответствующее соглашение между Центробанками Ирана и Вьетнама будет заключено в ближайшем времени.

Президент Обама не спешит с принятием санкций против Ирана и России

В Конгрессе США рассказали о попытках администрации Обамы отсрочить принятие санкций против РФ и ИРИ в связи с их политикой и действиями в Сирии.

Представитель республиканцев в Конгрессе США сообщил, что администрация Белого дома пытается отсрочить принятие Акта о защите гражданского населения в Сирии, который, в частности, предусматривает санкции в отношении России и Ирана, сообщает газета The Washington Post.

Этот документ Конгресс США намеревался принять еще в сентябре 2016 года, но Белый дом попросил этого не делать, чтобы не создавать лишних помех в переговорах с Россией о прекращении огня.

Акт о защите гражданского населения в Сирии предусматривает санкции в отношении сирийского руководства, кроме того, в акте прописаны ограничительные меры против России и Ирана.

В настоящее время в администрации Барака Обамы полагают, что акт может нарушить соглашение по Ирану, а новые санкции против России навредят попыткам дипломатов договориться с российским руководством по урегулированию сирийского кризиса.

Иран поставляет нефть австрийской компании

Международная, интегрированная нефтегазовая компания "OMV group", имеющая штаб-квартиру в Вене, ведет переговоры по долгосрочному контракту на поставки сырой нефти, с Национальной иранской нефтяной компанией.

"Экспорт нефти из Ирана в Австрию стартовал по спотовым контрактам", - сообщил исполнительный директор по международным делам Национальной иранской нефтяной компании (NIOC) Сейед Мохсен Гамсари, когда его спросили о последнем статусе Ирано-Австрийской нефтяной торговли и соглашений, подписанных с "OMV group".

Чиновник сообщил, что на данный момент груз объемом 1 млн. баррелей сырой нефти был доставлен австрийской компании, и параллельно продолжаются переговоры для подписания долгосрочного договора купли-продажи нефти с австрийцами.

"Никакого окончательного соглашения пока не было достигнуто", - повторил член правления Национальной иранской нефтяной компании (NIOC), "следовательно, объем торговли нефтью для долгосрочного договора еще не был согласован".

Две недели назад, "OMV group" заявила, что компания получила иранский груз объемом 1 млн. баррелей сырой нефти в итальянском порту города Триеста.

Иран и Германия подписали ряд соглашений по экологии

Иранские и немецкие экологические чиновники подписали соглашения по ускорению сотрудничества в области охраны окружающей среды.

Вице-президент Ирана по вопросам окружающей среды Масуме Эбтекар находится в Германии, чтобы продвигать усилия по привлечению технологий и научных разработок в Иран, чтобы помочь защите окружающей среды Ирана. Она подписала некоторые соглашения, согласно которым немцы смогут внести вклад в таких секторах, как управление и переработка отходов в Иране.

Эбтекар провела совещания с главами Потсдамского института климатических исследований и компании BASF в Берлине. Федеральный министр окружающей среды Германии Барбара Хендрикс и Масуме Эбтекар подписали совместное заявление о двустороннем сотрудничестве. Стороны договорились сотрудничать на основе равенства, взаимных интересов, а также в соответствии с экологической политикой своих стран.

Предмет заявления охватил широкий спектр, включая защиту биологического разнообразия и улучшения региональных экосистем, защиту национальных парков и заказников, защиту атмосферы от озона, оценку воздействия на окружающую среду, морскую флору и фауну, борьбу с опустыниванием, поддержку торговли и инвестиций в экологические сектора, обеспечение обучения и образования по вопросам охраны окружающей среды, обмена техническими ноу-хау по управлению окружающей средой и т.д..

Министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер также встретился с Масуме Эбтекар. Обе стороны подчеркнули важность осуществления соглашений, подписанных в ходе визита вице-президента Ирана. Они также обсудили роль немецкого частного сектора в управлении энергетикой Ирана, в сфере солнечных и ветряных электростанций. По словам Масуме Эбтекар, Ф.-В. Штайнмайер также разделяет мнение о том, что Германия должна внести свой вклад в окружающую среду и энергетику Ирана, что он будет стимулировать немецкие компании сотрудничать с Ираном, а также будет способствовать устранению банковских ограничений относительно Ирана.

Иранская авиакомпания "Mahan Air" начнет полеты по маршруту Тегеран-Баку

Иранская авиакомпания "Mahan Air" начнет регулярные полеты по маршруту Тегеран-Баку-Тегеран с 31 октября 2016 года.

Азербайджанская Государственная администрация гражданской авиации выдала соответствующее разрешение после получения запроса от авиакомпании "Махан" с просьбой о выполнении трех полетов в неделю по данному маршруту.

Рейсы запланированы три раза в неделю по вторникам, средам и воскресеньям и будут осуществляться на авиалайнере "Airbus A310".

Следует отметить, что азербайджанский авиаперевозчик "Azerbaijan Airlines" и иранский "ATA Airlines" также выполняют рейсы в Тегеран из Баку и обратно.

Увеличение количества рейсов между двумя столицами говорит о возросшем спросе в воздушных перевозках между двумя соседними государствами, а, следовательно, об увеличении экономической активности между Азербайджаном и Ираном.

Президент Ирана высоко оценил свой визит во Вьетнам

Президент Ирана Хасан Роухани признал переговоры с высокопоставленными вьетнамскими чиновниками успешными и заявил, что его визит во Вьетнам открывает "новую главу" в отношениях между Тегераном и Ханоем.

Роухани выступил на встрече с генеральным секретарем правящей Коммунистической партии Вьетнама Нгуен Фу Чонгом.

Президент Ирана подчеркнул, что имеются все основания к расширению связей между двумя странами. Он также заметил: "Частные сектора Ирана и Вьетнама заинтересованы в расширении отношений на этом пути, и в укреплении сотрудничества, особенно в области энергетики, новых технологий, банковского дела, сельского хозяйства и рыболовства".

Он подчеркнул необходимость расширения банковских связей. Роухани также выразил надежду на то, что 9-я сессия Ирано-Вьетнамской совместной комиссии, которая, как ожидается, состоится в ближайшее время, откроет путь для создания большего динамизма в отношениях Тегеран-Ханой. Кроме того, он выразил готовность Тегерана в развитии отношений в научной и культурной областях между университетами и исследовательскими центрами.

Роухани заявил, что Исламская Республика готова к увеличению объемов торговли с Вьетнамом от текущего уровня $ 350 млн. до уровня $ 2 млрд. в течение ближайших пяти лет.

Вьетнамский партийный деятель поздравил Иран с его достижениями, особенно в ядерных переговорах, заявив, что Ханой придает особое значение расширению связей с Тегераном.

Роухани находился с визитом во Вьетнаме, в качестве первого этапа в его турне по странам Юго-Восточной Азии. Следующими пунктами его программы значатся Малайзия, куда он уже прибыл и начал переговоры, а также Таиланд.

В Иране хотят установить единую систему оплаты труда государственным служащим

Все государственные учреждения должны использовать единую систему заработной платы, чтобы предотвратить неправильное использование государственных средств, - заявлено в докладе специальной парламентской комиссии Ирана.

Комиссия парламента (меджлиса) Ирана выдвинула предложение из 10 пунктов для организации единой системы оплаты в государственных органах страны. В докладе содержится призыв к перестройке системы оплаты труда. Если предложение будет принято в качестве закона, все государственные организации, в том числе парламент, правительство, судебные органы, Вооруженные силы и фонды, должны будут отказаться от своих схем оплаты труда и использовать единую систему для расчета заработной платы и пособий.

Комиссия, которая расследует жалобы в сфере зарплат государственным чиновникам, выступила с подобными предложениями, сделав выводы из скандала в органах исполнительной власти, начавшегося в марте этого года. Скандал был вызван тем, что ряд высокопоставленных чиновников в сфере банковского дела получали огромные суммы денег в виде вознаграждения, а также имели пониженные ставки по кредитам.

19 стран с самым высоким уровнем государственного долга

Сергей Николаев

Мы живем в мире с очень низкими ставками, пишет Лианна Бриндед на портале Business Insider. Это означает, что и государствам, и отдельным людям обслуживание задолженности обходится дешевле. И тех, и других дешевые кредиты побуждают больше тратить. Международный экономический форум (ВЭФ) выпустил очередной «Глобальный обзор конкурентоспособности» (Global Competitiveness Report), в котором оцениваются экономическое здоровье 138 государств и их финансовые риски, включая долговую нагрузку.

Как говорится в публикации Business Insider, рейтинг стран в зависимости от уровня их государственного долга — один из наиболее интересных разделов этого доклада. В качестве критерия авторы исследования взяли, естественно, не абсолютные цифры, а процентное отношение долговых обязательств к размеру ВВП. Именно эта пропорция позволяет прогнозировать, сможет ли данное государство обслуживать долг, не залезая в новые заимствования. Примечательно, что на нижних строчках рейтинга, по разным причинам, оказались как наиболее процветающие, так и некоторые беднейшие страны мира.

Из приведенного ниже списка видно, что за точку отсечения для выявления главных должников автор публикации взяла соотношение, при котором государственный долг превышает 90% от объема ВВП. Business Insider разместил эти государства в обратном порядке. На первых местах оказались страны с наихудшим соотношением госдолг/ВВП.

На момент составления рейтинга были зафиксированы следующие результаты

19. Канада — 91,5%

Хотя Канада осталась позади США в общем рейтинге конкурентоспособности, отношение ее государственного долга к ВВП значительно лучше. Она также опережает южного соседа в таких сферах, как качество институтов, макроэкономическая среда, здравоохранение и начальное образование.

18. Гамбия — 91,6%

В обзоре указывается не только на высокий уровень государственного долга Гамбии. Затрудненный доступ к финансированию и кабальные условия валютного регулирования делают ведение бизнеса в этой африканской стране весьма проблематичным.

17. Иордания — 91,7%

«Решение макроэкономических проблем станет ключом к высвобождению государственного финансирования для инвестиций, способных повысить конкурентоспособность»,— говорится в докладе ВЭФ о ситуации в Иордании. В документе также указывается на геополитическую уязвимость королевства из-за географической близости к Сирии и Ираку.

16. Ирландия — 95,2%

Ирландии удалось снизить соотношение государственного долга к ВВП до нынешнего уровня с отметки 122,8%, зафиксированной годом ранее. Страна продолжает предпринимать успешные шаги по рефинансированию огромной задолженности перед банками.

15. Франция — 96,8%

Соотношение государственного долга к ВВП выросло в этом году из-за низкой производительности и высокого уровня оплаты труда. В общем рейтинге конкурентоспособности Франции принадлежат довольно высокие места в таких категориях, как степень развития инфраструктуры и размеры рынка.

14. Сингапур — 98,2%

Сингапур остается одной из самых богатых стран в мире. Ему удалось сократить уровень государственного долга с прошлогодних 103,8%. В то же самое время государство ищет новые возможности для экономического роста и повышения производительности.

13. Испания — 99%

Подобно большинству государств еврозоны Испания прилагает усилия для роста производительности с целью оживления экономики. Позитивным переменам могут поспособствовать развитая инфраструктура и размеры рынка, удостоившиеся в рейтинге общей конкурентоспособности ВЭФ очень приличных оценок.

12. Барбадос — 103%

Этот налоговый «рай» считается наиболее богатой и развитой страной в восточной части Карибского бассейна. Однако перспективы экономического роста выглядят слабыми из-за вынужденных мер экономии для борьбы с последствиями финансового кризиса восьмилетней давности.

11. США — 105,8%

Многое может измениться после того, как Барака Обаму сменят в Белом доме Хиллари Клинтон или Дональд Трамп. Ожидается также, что в ближайшее время Федеральный резерв поднимет ставку. США — лидер рейтинга общей конкурентоспособности в категориях, связанных с эффективностью и инновациями.

10. Бельгия — 106,3%

Благодаря своей столице Брюсселю и расположенным там штаб-квартирам международных альянсов Бельгия служит местом жительства для многих наиболее влиятельных людей в мире. Однако страна находится под бременем огромного государственного долга из-за запретительного трудового и налогового законодательства, говорится в докладе ВЭФ.

9. Кипр — 108,7%

Кипру удалось снизить долговую нагрузку со 112% по отношению к ВВП, которая была зафиксирована в прошлом году. Страна продолжает приходить в себя от экономических проблем, вызванных сильной зависимостью от ситуации, которая складывалась в последние годы в Греции.

8. Бутан — 115,7%

Крохотное государство тесно связано с Индией и полностью зависит от финансовой помощи с ее стороны, а также от иностранной рабочей силы для поддержания инфраструктуры.

7. Кабо-Верде — 119,3%

Экономика островного государства ориентирована на сферу услуг и страдает от нехватки природных ресурсов. Кабо-Верде вынуждена импортировать 82% продовольствия и находится в огромной зависимости от колебаний на мировых рынках.

6. Ямайка — 124,3%

80% ВВП Ямайки формируется за счет сферы услуг. Однако экономическому росту сильно препятствуют высокая преступность, коррупция и массовая безработица.

5. Португалия — 128,8%

Португалия вышла из программы финансового оздоровления в середине 2014 года и пытается восстановить экономику.

4. Италия — 132,6%

По соотношению государственного долга к ВВП Италия находится на втором месте в еврозоне. Страна стоит перед очередным критическим моментом своей современной истории в связи с предстоящим референдумом по конституционной реформе. По другим критериям конкурентоспособности, которые оценивает ВЭФ, она — твердый «середнячок» на фоне других европейских государств.

3. Ливан — 139,1%

Ливан всегда считался одним из наиболее привлекательных туристических направлений. Однако война в соседней Сирии и напряженная внутриполитическая ситуация не могли не вызвать экономических потрясений.

2. Греция — 178,4%

Греция по-прежнему испытывает последствия долгового кризиса 2010 года. Она продолжает ощущать трудности в связи с выплатами задолженности международным кредиторам. Остаются в силе жесткие меры экономии.

1. Япония — 248,1%

По отношению к ВВП государственный долг Японии просто огромен. Финансовое состояние внушает тревогу. Экономика растет очень медленно, и Центральный банк продолжает вынужденно придерживаться политики отрицательных ставок.

Остается добавить, что Россия замыкает десятку наиболее благополучных государств в данном рейтинге. В обзоре ВЭФ говорится, что соотношение государственного долга и ВВП составляет у нас 17,7%. Наиболее благоприятная ситуация с государственным долгом в Гонконге (всего 0,1% от ВВП). Далее следуют Бруней, Саудовская Аравия, Алжир, Эстония, Кувейт, Нигерия, Чили, Иран.

Канада. Япония. Весь мир > Госбюджет, налоги, цены > bankir.ru, 7 октября 2016 > № 1922751

"ЭФКО АЛМАТЫ" планирует экспорт растительных масел и шротов в Иран

Представители ТОО «ЭФКО АЛМАТЫ», крупнейшего переработчика масличных в Республике Казахстан, в составе Торговой миссии посетили Исламскую Республику Иран, где провели переговоры с потенциальными покупателями и руководством Ассоциации масличных культур на предмет поставок отечественной продукции.

По словам Константина Симонова, генерального директора ТОО «ЭФКО Казахстан» (входит в состав международной ГК «ЭФКО»), торговая миссия в Иран прошла успешно: «Иран является одним из крупнейших импортеров масличных и продуктов их переработки на Ближнем Востоке. В первом полугодии 2016 года страна импортировала более 1,13 млн тонн масличных, более 830 тыс. тонн шротов и более 200 тыс. тонн жидких растительных масел. При этом во второй половине года на фоне сокращения запасов продукции в стране ожидается активизация импорта масел. Мы уже активно поставляем продукцию на экспорт и видим большую заинтересованность иранских покупателей в продукции нашей компании. На данный момент мы ведем переговоры о поставках масел и шротов в эту страну».

В то же время одной из главных проблем, которые сдерживают развитие масложировой отрасли Республики, остается острая нехватка сырья, связанная с низкой урожайностью семян и небольшим валовым сбором, а также нулевая пошлина маслосемян, которая создает предпосылки для их экспорта.

Майкл Дэвид-Фокс

Модерность в России и СССР: отсутствующая, общая, альтернативная или переплетенная?

(пер. с англ. Татьяны Пирусской)

Майкл Дэвид-Фокс (Джорджтаунский университет; профессор Школы международных отношений имени Эдмунда А. Уолша и кафед­ры истории; НИУ ВШЭ; научный руководитель Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий; PhD) md672@georgetown.edu.

УДК: 303.01+304.2+304.5+930.2

Аннотация:

Статья посвящена разнообразию подходов к понятию «модерность» в историографии (в основном англо-американской) досоветской, советской и постсоветской России. Хотя для многих исследователей это понятие является одним из опорных, однако по поводу его понимания сре­ди историков нет единства. Автор выделяет четыре основных подхода к модерности применительно к России. Представители первого из них отрицают, что модерность в России когда-либо была: для них она является домодерным государством. Последователи второго подхода считают, что российская модерность существует и принципиально не отличается от модерности в других странах, это часть единого международного исторического развития. Третий подход предполагает, что существует множество отдельных модерностей, уникальных для каждого государства и региона. Наконец, в соответствии с четвертым подходом, множественные модерности способны переплетаться между собой, смешиваться с элементами традиции и создавать разного рода гибридные образования.

Ключевые слова: модерность, современность, историография, Россия, Российская империя, СССР

Michael David-Fox (Georgetown University; professor, Edmund A. Walsh School of Foreign Service and Department of History; HSE; academic super­visor, The International Centre for the History and Sociology of World War II and Its Consequences; PhD) md672@georgetown.edu.

UDC: 303.01+304.2+304.5+930.2

Abstract:

David-Fox’s article addresses the diversity of approaches to the concept of “modernity” in histo­rio­graphy (mostly Anglo-American) of pre-Soviet, Soviet and post-Soviet Russia. Although the concept of modernity is foundational for most historians, its meaning is still contentious. David-Fox lays out four basic approaches to modernity in applica­tion to Russia. Representatives of the first approach reject the notion that there has ever been modernity in Russia: for them, Russia is still a pre-modern state. The second approach suggests that Russian modernity exists and essentially resembles modernity in other countries; it is part of general international historical development. The third approach acknowledges the existence of many different modernities, each unique to its own state and region. Finally, the fourth approach proposes many modernities that are capable of intertwining amongst themselves, mixing with traditional elements and creating various hyb­rid formations.

Key words: modernity, historiography, Russia, the Russian Empire, the USSR

*

С 1990-х годов среди специалистов по российской и советской истории не умолкают споры вокруг понятия модерности. Можно ли считать «модерными» Российскую империю в последние годы ее существования или СССР, и если да, то в каком смысле? Особенно бурные дискуссии вызывает место сталинского периода, который многие не спешат относить к модерности — потому ли, что, как они утверждают, сталинизм воскрешал архаические черты прошлого, или же потому, что он резко отграничил себя от большей части остального мира, в первую очередь с точки зрения экономики и идеологии. Другие протестуют против того, чтобы рассматривать Советский Союз как часть модерности, исходя из ряда методологических или политических предпосылок — из-за множества противоречий, связанных с теорией модерности или, например, с попыткой оправдать человеческие потери при сталинизме «модернизаци­ей». Если можно говорить о таком понятии, как «советская модерность», что оно подразумевает — и как теоретическая проблема, и как направление для дальнейших исследований?

Я исхожу из того, что развернувшаяся в постсоветские годы дискуссия о модерности в российском и советском контексте существенна и познаватель­на. Во-первых, она вращается вокруг понятия «модерность», которое долгое время оставалось основополагающим для всех общественных наук и по-прежнему является значимым в социальной теории. Во-вторых, она представляет в новом ракурсе одну из наиболее давних и важных бинарных оппозиций, которая красной нитью проходит через изучение российской истории в целом: оппозицию партикуляризма и универсализма, уникальности и соизмеримости. Поскольку все эти понятия являются предметом исторической науки, проблема партикуляризма и универсализма принадлежит не только истории, но и историографии. Она относится не только к исследуемой нами части мира, но и к самому понятийному аппарату и методологиям, которыми мы пользуемся. Иными словами, она требует обратиться от конкретных научных проб­лем и специальных исторических знаний — которые российские историки черпают непосредст­венно из области своих исследований — к сложному полю теории с присущим ему международным и всеобъемлющим охватом. Этот аппарат, как всегда, изначально разрабатывался людьми, погруженными в другую среду, — на пресло­вутом «Западе», — и к «нам» его можно применять лишь с некоторыми изменениями или апостериори. Само собой разумеется, мы должны проанализировать ключевое понятие — «модерность», которое никог­да не использовалось в такой форме в русском языке участниками историчес­ких событий, сталкивавшимися с ним на опыте, и которое, по определению, не могло в последнее время естественным образом возникнуть в русской интеллектуаль­ной среде [Kharkhordin 2015: 1283—1298]. Наконец, как станет совершенно очевидно дальше, в дискуссиях о модерности, по крайней мере сре­ди историков, обнаруживаются серьезные методологические пробелы, нередко скрадывающиеся за счет того, что их не рассматривают достаточно подробно и при­сталь­но. Кроме того, позиция, которую ученые занимают по отношению к модернос­ти, в большой степени, пусть и не всегда явно, политизирована. Крылатое выражение «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты» в отношении российской историографии можно было бы с полным основанием перефразировать: «Скажи мне, как ты понимаешь модерность, и я скажу тебе, кто ты».

Ниже я пытаюсь обрисовать четыре основные точки зрения на российско-советскую модерность на основании дискуссий последних пятнадцати лет, в первую очередь в англоязычных публикациях, авторы которых по большей части являются историками. Первая из них — об «отсутствии модерности» — возможно, наиболее распространена среди исследователей, в особенности тех, кто занимается периодом 1850—1950-х годов. Здесь либо концепция модерности отвергается сама по себе как ошибочная, игнорируется, либо в той или иной форме утверждается, что Россия и Советский Союз никогда не знали модерности. Второй точки зрения — об «общей модерности» — придерживаются те, кого я бы назвал первым поколением историков российской и советской модерности, т.е. те, кто примерно в 1995—2005 годах впервые применил поня­тие модерности к российской и советской действительности, хотя позднее оно было подхвачено и другими. Они рассматривают модерность как явление более или менее универсальное и поэтому сосредоточены прежде всего на том, что роднит Россию и Советский Союз с другими модерными государствами. Третья точка зрения — об «альтернативной модерности» — исходит из предпосылки, что модели и формы модерности многообразны и не являются по определению «западными». Она основана на работах покойного социолога Ш.Н. Эйзенштадта и его коллег о «множестве парадигм модерности», где высказывается мысль, что советский коммунизм явно позиционировал себя как альтернативную форму модерности [Eisenstadt 2000]. В разновидности этой третьей точки зрения, которую я назову «несостоявшейся модерностью», делается акцент на том, что эта советская альтернатива модерности потерпела крушение в 1991 году, и внимание сосредоточивается на причинах, по которым она не смогла преуспеть или оказалась неконкурентоспособной. Наконец, поня­тие «переплетенных модерностей» также подразумевает множественность моделей модерности, но утверждает, что эти модели не являются едины­ми, универсальными или закономерными. Скорее она рисует существующие в мире формы модерности как составленные из множества типов институ­циональных структур, переплетающихся поверх межгосударственных границ [Therborn 2003]. Если между разными национальностями происходит циркуляция элементов, из которых складываются множественные парадигмы модерности, и обмен этими элементами, значит, можно предположить, что, например, Советский Союз задействован в некоторых парадигмах совершенно иначе, нежели в других.

Выделяя таким образом четыре основные точки зрения, я пытаюсь одновременно рассматривать занимающихся Россией исследователей, поддерживавших или опровергавших эти утверждения, и теоретический вклад из других областей, который стоит принять во внимание. Я ставлю своей целью привлечь внимание к наиболее насущным проблемам и понятийным противоречиям, с которыми сталкивается каждая из перечисленных позиций. Поступая так, я не претендую на всеохватность, но стараюсь приводить яркие и наглядные примеры из собственного поля деятельности как историка. Я надеюсь, что, если прояснить некоторые основные вопросы, затрагиваемые в ходе продолжительных, пусть отрывочных и неявных, дискуссий между историками и социологами о российско-советской модерности, мои размышления смогут быть использованы в междисциплинарных областях. Наконец, настаивая на объективности в изложении различных точек зрения и неоднозначных суждений, от которых не свободна ни одна из них, я также не пытаюсь скрывать собственные взгляды. Первые две позиции — отрицать существование модерности или относиться к ней как к, по определению, однородному и универсальному явлению — я считаю упрощенными и несостоятельными. Думаю, что продуктивного движения вперед в этом направлении можно достичь путем исследования, анализа и уточнения российско-советского контекста через синтез двух последних областей — множественных и переплетенных моделей модерности.

Любой анализ различных точек зрения на модерность в недавних спорах должен начинаться с осознания перехода от «модернизации» к «модерности», случившегося за последние полвека, — как вне российской историографии, так и в ней самой. В период расцвета теории модернизации, начавшийся в 1950—1960-е годы в США, историки и политологи рассматривали глобальные, более или менее поддающиеся измерению процессы, такие, как индустриализация, урбанизация, повышение грамотности и секуляризация, в качестве возможных сопоставительных критериев для России. Хотя посылки школы модернизации, существовавшей в рамках российской историографии, со временем усложнились, ее часто критиковали за телеологичность (см.: [Engerman 2009], особенно главу 7; более подробно по этой теме в интерпретации ведущего специалиста по истории России и СССР см.: [Black 1966]). Начавшиеся в 1980-е годы споры о «постмодернизме» породили новые, отличавшиеся от прежних модусы восприятия модерности. Акценты сместились с количественных к качественным, с процессов — к отношениям, с конкретного — к абстрактному: «модерность» связывалась с рядом теоретических, онтологических, космологических сдвигов. В их число входили, в частности, бунт против традиции (изначальный дух художественного модернизма) и — что, возможно, главное — глубокие изменения в восприятии времени, когда возможность перемен в этом мире рассматривается как достижимая и приближающаяся. Среди других ключевых процессов — новое отношение к обществу и социальной сфере как меняющимся объектам, сопутствующая ему кристаллизация наук о человеке, а также зарождение идей и осознание возможности строить «рациональное» государство и общество. В целом модерность означала совокупность амбициозных планов и дискур­сов, нацеленных на формирование и даже перекраивание культуры, общества и человека.

Как «модернизация», так и «модерность» были и остаются в значительной мере политизированными понятиями. Важно понимать, что в этой области связи между теоретическими выкладками и политикой по-прежнему сложно переплетаются. В рамках политологии исходным импульсом теории модернизации было стремление проложить развивающемуся обществу дорогу к конечной цели — либеральной демократии. Такая научная парадигма возникла в период холодной войны, когда, по мнению некоторых современных историков, модернизация превратилась во всеобъемлющую гибкую идеологию, которая оправдывала внешнюю политику США как супердержавы [Westad 2005: 33, 397]. Даже сейчас, когда научная терминология перешла от «модернизации» к «модерности», где-то — как в России, так и в других странах — по-прежнему бытует мнение, что эпитет «модерный» подразумевает положительную оценку, с которой можно в зависимости от точки зрения соглашаться или спорить.

Напротив, негативные ассоциации с понятием модерности, представляющие собой другой полюс политизации, связаны с непосредственной преемст­венностью, которую многие критики культуры и постмодернистские авторы усматривают между рационализмом эпохи Просвещения XVIII века и тоталитарными режимами XX столетия. Ассоциация между Просвещением и советским проектом получила широкое распространение среди тех историков и специалистов по России и СССР, которые были склонны видеть в Советском Союзе модерное государство. В качестве яркого примера можно привести Стивена Кот­кина, в предисловии к своей знаменитой книге «Магнитная гора: сталинизм как цивилизация» указавшего на то, что эпоха Просвещения с ее утопичес­ким мышлением является ключевой для понимания сталинизма [Kotkin 1995: 6—9]; см. также: [Hoffmann 2003: 4, 7—8, 16, 18, 166, 187]. Эта критика, как и модернистское восприятие в целом, тяготела к тому, чтобы рассматривать Просвещение скорее как единообразное, однозначное явление, а не говорить, как это сегодня характерно для многих работ, посвященных XVIII столетию, о множестве разновидностей Просвещения и о различных течениях внутри них. Этой весьма заметной тенденции «обвинять» эпоху Просвещения противостоит мнение политолога Ричарда Шортена, предположившего, что основные идеологические корни тоталитаризма — который он ассоциирует с «антропологической революцией», нацеленной на создание «нового человека», сциентизмом и революционным террором, — кроются в направлениях современной мысли,

в философском плане противостоящих идеям Просвещения, а в историческом — сформулированных или в оппозиции к Просвещению, или на почве разочарования в нем. Модернизм <…> представляет собой явление одновременно «контр-» и «пост-Просвещения», и именно в соответствующем периоде зарождения новой мысли — в основном в XIX веке — следует искать интеллектуальные истоки тоталитаризма [Shorten 2012: 3].

Возвращаясь к различным видам политизации, отметим, что разговор о модерности стал также ассоциироваться с обвинениями в «европоцентризме», тесной свя­зи, су­щест­вующей между представлениями о модерности и Западом, в отличие от остального мира, что прослеживается в ранних трудах по социологии. Отождествлению единственного варианта модерности с Западом идей­но проти­во­сто­ит понятие множественных моделей модерности, которое, кроме того, может соперничать с политизированными концепциями особых путей, или Son­der­wege. Эти последние легко приобретают положительные или не­гативные коннотации в зависимости от политических убеждений — возь­мем, к при­ме­ру, хотя бы специфически французскую версию модерности, ценность кото­рой возра­стает в свете критики американизации. Все это имеет непосредствен­ное отношение к сегодняшней действительности, когда попу­лярные представления об «особом пути» вызывают недвусмысленные ассоциации с традициями консервативной мысли, с одной стороны, а понятие «сталинской модернизации» используется для оправдания ущерба от «перегибов» — с другой [Хлевнюк 2015[1]].

А теперь обратимся к анализу четырех обозначенных мною точек зрения.

Отсутствующая модерность

Возможно, доминирующей позицией среди специалистов по истории России и Советского Союза до 1953 года (в отличие от многих ученых, работающих в области социальных наук или занимающихся постсталинским периодом) была не открытая дискуссия о том, насколько Россия и СССР приблизились к модерности, а тенденция избегать понятия модерности и уклоняться от прямых отсылок к нему. Одна из главных причин подобного восприятия — явная бесформенность и расплывчатость значения этого термина. Вероятно, наиболее выдающимся исследователем истории России и СССР, который привлек внимание к проблеме определения, можно назвать политолога и историка Рональ­да Григора Суни. Например, в 2008 году он писал, что модерность — «чрезвычайно обширное понятие, с помощью которого можно объяснять все, от прав человека до Холокоста». Он предупреждал, что значение термина так разрослось, что, если не уточнить конкретные признаки и не выявить причинные связи, он может «скорее сбивать с толку, чем разъяснять» [Suny 2008]. Другой причиной осторожного отношения Суни к литературе о советской модерности был акцент на темной стороне Просвещения в посвященных модерности постсоветских исследованиях начиная с 1990-х годов, которые, как он полагал, содержали в себе политически консервативный подтекст. В этом плане позиция Суни осталась неизменной, хотя связь между XVIII и ХХ веками, между просветительским рационализмом и тоталитарной политикой в последнее время ощутимо стерлась, по мере того как в поле зрения оказались многочисленные незападные модели модерности. В приведенной выше цитате он, однако, высказывает очень весомое методологическое возражение, направленное против привычки ученых прибегать к понятию модерности как к кос­тылю во время разговора об историческом развитии. Он точно подметил, что попытка использовать концепцию модерности для «истолкования действий» или в качестве фактора исторического развития представляет собой проблему, если применять ее в советологии. Вместо того чтобы опираться на эту концепцию как таковую, чтобы объяснить ход событий или природу советской системы в целом, Суни предлагает рассматривать модерность скорее как «контекст, среду, где определенные идеи, стремления и действия находят больше поддержки по сравнению с другими» [Suny 2008: 9]; см. также: [Suny 2006]. Таким образом, Суни полностью отказывается от понятия модерности, если говорить о его уместных предостережениях против того, чтобы превращать ее в движущий фактор советской истории.

Однако когда Суни и другие возражают против исследования модерности в русском и советском пространстве из-за досадной неопределенности термина, они вступают на более скользкую почву. Наш научный инструментарий включает в себя десятки ключевых понятий — взять хотя бы такие, как «традиционный» и «традиция», не говоря уже об «империи», «классе», «нации», «национализме», «социализме», «фашизме», «тоталитаризме», «интеллигенции», — за которыми также стоят замысловатые споры и целые трактаты. Да и о каких основных понятиях нельзя этого сказать? Если модерность является не состоянием, определяемым «объективными» признаками (как это в основном было с модернизацией в более ранних работах), а скорее ключевым по­нятием (Grund­begriff) любой науки о человеке и, таким образом, дает творчес­кую возможность исторической интерпретации, то каждый должен прояснить его значение лично для себя, как и с любым подобным основополагающим термином.

Но проблема серьезнее, чем отмеченная Суни обширность значения. Она связана с тем, что российская / советская действительность сопротивляется анализу и в другом отношении: сам теоретический инструментарий наук о чело­веке, которым мы должны пользоваться, разрабатывался применительно к — за неимением более удачного слова — «западным» реалиям. Социальные теоретики или теоретики-социологи, стоявшие у истоков теории модернизации, начали с образцового олицетворения модерности — Западной Европы. Так, Энтони Гидденс в классических лекциях, оказавших глубокое влияние на последующие размышления на эту тему, в качестве ключевых для своей интерпретации выделял такие явления, как становление капитализма и национальных государств. На самом деле Гидденс недвусмысленно заявил, что западными являются не только истоки модерности, но и сама ее природа. В то же время ее повсеместное распространение ведет к тому, что ее будут анализировать — он не уточнил, когда именно, — с точки зрения подходов и понятий, сформированных в незападных контекстах. Не обсуждая, как сталинизм мог быть «модерным» без капитализма или национального государства, Гидденс также предположил, что пример Советского Союза демонстрирует, как «возможности для тоталитарного варианта развития событий предполагаются институциональными параметрами современности, а не исключаются ими» [Giddens 1990: 8; Гидденс 2011: 119]. В случае с российской или советской версией современности / модерности (или, как скажут некоторые, немодерности) мы имеем дело с империями континентальных масштабов, а не с национальными государствами; либерализмом, который скорее был непопулярен или подавлялся, чем действительно существовал; а также, среди прочего, «плановым» хозяйством с его постоянным дефицитом, где распределение и потребление кардинальным образом отличались от современных моделей рыночной экономики.

В 1990-е годы группа историков, писавших об СССР межвоенного периода, в качестве довода непосредственно против гипотезы о модерности выдвинула концепцию «неотрадиционализма». В изданной в 1999 году книге, посвященной новым шагам в изучении сталинизма, Шейла Фицпатрик поместила разногласия между группой теоретиков модерности и ее критиками в центр новой историографии. В трудах «нынешнего поколения», писала Фицпатрик,

ясно прослеживаются два подхода. <…> Теоретики модерности <…> утверждают, что стереотип, в соответствии с которым модерность является достоянием исключительно западного опыта (парламентской демократии, рыночной экономики), несостоятелен, и в качестве примера заслуживающей внимания альтернативы приводят Советский Союз [Fitzpatrick 1999: 11].

Она излагает доводы этой группы в пользу альтернативной советской моде­ли модерности, в основе которой лежит феномен государственного контроля, нашедший отражение в плановой экономике, ранних мерах по социальному благоустройству, сциентизме, надзоре и дисциплинах, связанных с личностью и коллективом. Критики этой позиции — приверженцы концепции неотрадиционализма — необязательно отрицают, что Советский Союз был по-своему модерным, но «их, однако, больше интересуют “архаичные” черты сталиниз­ма: процесс подачи просьб, отношения начальника и подчиненного, повсеместное распространение других видов личных отношений, таких, как “блат”, “пожалование” социального статуса, “придворная” политика Кремля, мистификация власти, ее демонстрация во внешних проявлениях и т.д.» [Fitzpatrick 1999: 11]. Как Фицпатрик замечает, количество работ о «традиционных» чертах советского режима отстает от написанного в неотрадиционалистском клю­че — это в первую очередь касается ее самой и ее книги «Повседневный сталинизм», где она делает акцент на покровительстве и блате, а также широко известной статьи о возникновении советских «со­словий» — «Приписывание к классу». Двое учеников Фицпатрик, Мэтью Лено и Терри Мартин, в значительной мере способствовали упрочению концепции неотрадиционализма в советской историографии [Fitzpatrick 1999: 14, сноска 29].

Показательно, что Лено, отказываясь от понятия модерности на том основании, что оно «сбивает с толку больше, чем объясняет», сосредоточился на подчеркивании различий между советским строем и либеральной демократией в западных странах и косвенным образом, хотя и неосознанно, отрицал возможность незападной модели модерности [Lenoe 2004: 5—7[2], 247]. Как сказано у Лено: «Постмодерн претендует на то, что дискурс и микропрактики влас­ти главенствуют над индивидуальностью, и звучат доводы в поддержку недавно высказанного мнения, согласно которому у Советского Союза, Российской империи и либеральных демократий “Запада” есть или была некая общая черта, называемая “модерностью”, со множеством малоприятных последствий». Те, кто в равной мере клеит ярлык «модерности» на либеральные и антилиберальные режимы, по сути, «утверждают, что разница между ленинским и либерально-демократическим строем в том, что касается форм собственности, принудительных мер и политического устройства, не столь велика, как кажется» [Lenoe 2004: 4—5]. Таким образом, отказ Лено применять концепцию модерности в отношении России и СССР представляет собой реакцию на подразумеваемые сравнения между либерализмом и коммунизмом.

Скептический подход к феномену русско-советской модерности, подчеркивающий устойчивость «традиции», а также неизменно важную роль и масштаб личных связей, теперь представлен большим количеством работ, по­явившихся еще в рамках «неотрадиционалистской» школы и продолжающих вы­ходить сегодня. В этой связи мне хотелось бы указать на одно существенное достижение. Начиная разговор о неотрадиционалистской критике исследований модерности, Фицпатрик, как мы уже видели, упоминала «архаичные черты», также являвшиеся частью сталинизма. Употребленное в оригинале слово «archaizing» означает и «делать архаичным, устаревшим», и «пробуждать к жизни нечто архаичное». Фицпатрик намеренно использовала именно это слово. Оно соответствует определенным точкам зрения в рамках неотрадиционализма, признающим, что возрождение или сохранение элементов традиции может сочетаться или сочеталось с модерными методами и явлениями [Fitzpatrick 1999: 11]. В этом можно усмотреть и перекличку с утверждением Дэвида Бранденбергера, что «реабилитация» прошлого в конце 1930-х годов началась как тактика сторонников утилитаризма, и присутствие того, что Эрик Хобсбаум первым назвал «изобретением традиции» [Brandenberger 2002; Hobsbawm 1983]. Это не противоречит сделанному в ходе сравнительного анализа наблюдению, что государства в межвоенный период часто апеллировали к традиции, используя модерные методы.

Однако к 2013 году, когда вышла книга Дж. Арча Гетти «Практика сталинизма: Большевики, бояре и прочность традиции», «архаизация» превратилась в «архаичность» [Getty 2013]. Те черты родового строя, которые Гетти в своей работе последовательно называет «устаревшими и архаичными», сохранялись по меньшей мере со времен Московского государства, хотя присутствуют отсылки и к «тысячелетию» с основания Руси. Глубоко проникнув в строй русской «политической культуры», эти черты не исчезли и после 1917 года. Иными словами, Гетти изображает тысячелетнюю политическую культуру, в рамках которой действия бояр и комиссаров воспринимались как одинаково естественные. С этой точки зрения российская и советская история представляют собой части единого целого, а между событиями давнего прошлого России и советского периода или постсоветского настоящего проводятся непосредственные параллели. Вводная часть работы наводит на мысль, что Гетти ориентируется на концепцию неотрадиционализма, о которой говорится с одобрением. Но в целом в этой книге, по существу, намного более последовательно прослеживается преемственность между тем, что неизменно фигурирует как «старая Россия» (всё до 1917 года, с почти исключительным вниманием к периоду Московского государства), и советским / постсоветским опытом. Поэтому большевики, какими бы ни были их программа и идеология, волей-неволей вернулись к «отжившим» и «архаичным» практикам родового строя, укорененным в старой русской политической культуре [Getty 2013: 2, 3, 8, 9, 11, 18, 33, 44, 68, 69, 70, 72, 75, 79, 86, 279]. В то время как неотрадиционалисты начала 2000-х годов быстро отказались от попыток анализировать саму традицию, Гетти подхватывает то, что они не доделали, и направляет усилия на заполнение образовавшегося пробела — исследуя всю историю России вдоль и поперек до и после сталинского периода.

Гетти в своей работе часто обращается к одному из известнейших исследований, где утверждается непрерывность преемственности в России, — знаменитой статье Эдварда Кинана «Московитские политические традиции» [Keenan 1986]. Именно у Кинана он заимствует понятие политической культуры — термин, появившийся в 1960-е годы в работах по политологии и связанный с поиском черт «гражданственной культуры» в демократических политических системах, а поэтому и с теорией модернизации. Позже, в начале 1980-х годов, историки культуры в целом и Французской революции в част­ности переосмыслили политическую культуру как описание символических и ритуализованных элементов политики, переплетающихся с культурными явлениями, такими, как фестивали, церемонии и революционное искусство. Однако Гетти, беря за основу понятие политической культуры, восходящее к более раннему подходу Кинана, имеет в виду имплицитные, подразумеваемые и, как правило, скрытые политические тактики, а не культурные явления, которые можно непосредственно проследить на протяжении больших временных отрезков. Таким образом, понятие политической культуры, особенно российской, эссенциализировалось[3].

Кинана и других сторонников теории преемственности часто критиковали за неспособность выделить конкретные причинные механизмы, посредством которых черты Московского государства воспроизводятся в советский период. Гетти усугубляет эту проблему, часто закрывая глаза на изменения, произошедшие в имперский период от Петра I до 1917 года, за который, как он заявляет, «мало что изменилось» [Getty 2013: 91[4]]. И 1917, и 1937 годы изменили немногое: «Никогда не существовало иного способа управлять страной, и, если задуматься, вышло бы и в самом деле удивительно, если бы Сталину удалось уничтожить тысячелетнюю практику управления, просто убив ее тогдашних носителей. <…> Россией всегда управляли именно так» [Getty 2013: 267—268].

Пример Гетти весьма показателен в том плане, что, будучи среди тех, кто считает Россию чуждой модерности, он предполагает простую бинарную оп­позицию модерного и традиционного. Государство либо модерно, либо нет. Эта черно-белая картина восходит к истолкованию идеальных типов Вебе­ра, по­разительному в своем буквализме, будто бы все современное в системе управ­ления можно считать «рационально-бюрократическим», а все прежнее — персо­налистическим, традиционным и присущим родовому строю. В слу­чае с теорией преемственности Гетти архаичные внутренние структуры превратились в ведущий объяснительный фактор — именно против этого пре­достерегал Суни, говоря об историческом изучении российской модер­ности. Поиск причины застоя в архаичных внутренних структурах может, используя фразу Суни, сбить с толку больше, чем объяснить. Между архаизацией и архаичностью существует значительная разница.

В действительности такой черно-белый, безальтернативный подход к модерности можно назвать основным недостатком работ, где проводится точка зрения об «отсутствии модерности». Во-первых, он предполагает, что модерность как таковая либо существовала и была достигнута, либо нет. Однако в любой стране сохранились элементы «традиции», которые пробуждались к жизни даже после самых кардинальных разрывов с прошлым. Арно Майер в классической работе писал об «устойчивости старого порядка» в Европе до 1914 года [Mayer 1981]. Традиции самой по себе присуща гибкость, ее можно заново изобрести, как на это не раз указывали, она сложно переплетается с задачами модерности. Однако эти возражения скользят по поверхности проб­лемы. Один из основных вопросов, никогда не рассматриваемый противниками модерности, состоит в том, что многие из самых типично модерных проектов направлены против недостатков модерной обстановки или, говоря словами Маршалла Бермана, выражают надежду «исцелить раны модерности посредством развития или углубления этой модерности» [Berman 1988: 98]. Быть по-настоящему модерным означает, цитируя афоризм Бермана, быть анти­модерным [Berman 1988: 14]. Лешек Колаковский показал, как часто исторические явления воплощают вместе и модерность, и сопротивление ей. Марксизм, писал он, интерпретируя пример Советского Союза, сочетал в себе стремление к рационализму и прикладным наукам с «тоской по архаичному обществу», в котором «обе системы ценностей сосуществовали бы и превратились в гармоничный сплав: современный завод и афинская агора должны были как-то слиться в единое целое» [Kołakowski 1990: 10]. Подход, сущест­венно отличающийся от простого бинарного противопоставления, состоит в том, чтобы воспринимать модерность как незавершенную, в процессе постепенного становления, сопровождаемую кризисными явлениями, в каком-то смысле всегда соединенную с элементами прошлого, развивающуюся с разной скоростью на разных территориях.

Те, кто отрицает модерность из-за устойчивости традиционных форм в России и СССР в ХХ веке, таким образом, очень близки к повторению старых аргументов об отсталости России как историческом факторе. Кроме того, они задействуют понятие традиции, не менее размытое, чем модерность [Walker 2001: 634]. Традиционное общество как единая всеобъемлющая категория, охватывающая все немодерные образования, напоминает попытку представить единственный образ модерности, которому Россия не соответствует. При этом не учитывается, что, как обычно подчеркивают антропологи, в ходе разрушительных перемен ХХ века традиция формировалась и переделывалась [Grant 1995].

Другой распространенный довод ученых, отрицающих концепцию мо­дерности, — в особенности в контексте сталинизма — указать на особенности советской системы, которые сразу бросаются в глаза как явно немодерные. А ког­да речь заходит о чертах сталинизма, которые нередко приводятся как пер­вый пример пережитков советского строя, на горизонте сразу же в полный рост встают масштабы политического насилия в СССР и образ ГУЛАГа. В конце концов, при Сталине экономика в значительной мере держалась на при­нуждении миллионов людей к рабскому труду с лопатой или другими при­митивными инструментами в руках. Поэтому Виктор Бердинских, историк, занима­ющийся ГУЛАГом, в начале своей работы проводит аналогию со строительством египетских пирамид [Бердинских 2013]. Точнее, история рабства представляет собой релевантную почву для сравнения, если мы говорим о принудительном труде. Но существует такой феномен, как современное рабство, и уровень технического развития не является первостепенным в разговоре о политическом насилии как измерении модерности. В частности, Гольфо Алексопулос, говоря о врачах в ГУЛАГе, подчеркивает роль медицинских соображений в использовании физических сил человека и при их расчете, что отличает лишение свободы по политико-экономическим причинам в СССР от карательной системы в царское время [Alexopoulos; Alexopoulos 2015]. Во-вторых, например, Марк Левен в сравнительном исследовании геноцида на «перифериях» Европы в 1939—1953 годах замечает, что эффективности и оперативности, с которыми НКВД организовывал насильственную высылку целых поселений, могли бы только позавидовать его соперники-эсэсовцы. Прибегая к концепции «высокого модернизма» Джеймса Скотта, предполагающей сверхинтенсивное государственное вмешательство в устройство общества и в экономическую политику, достигшее апогея в середине ХХ века [Scott 1998], Левен называет НКВД «передним фронтом советского высокого модернизма» [Leven 2013: 316]. Здесь критика Майкла Манна в адрес Зигмунта Баумана в контексте обоснования модерности Холокоста особенно интересна тем, кто изучает сталинизм. Манн убедительно заявляет, что модерные свойства нацизма и Холокоста заключаются не в «поставленных на поток» убийствах или технических возможностях, а в модерности массового движения с его «дисциплиной, отношениями товарищества и карьеризмом», подкрепленными единой идеологией [Mann 2005: 278].

Александр Эткинд, резко критикуя исследования, связанные с советской субъективностью, за «воспроизведение риторики власти в момент беспримерной монологичности», в особенности возражал против представлений о «перековке» и создании «новых людей» в «исправительно-трудовых лагерях» ГУЛАГа. «Не важно ли, что там никогда не рождался “новый человек”, — спрашивал он, — возможно, даже один-единственный?» Вовсе нельзя однозначно утверждать, продолжал Эткинд, что

советский строй был модерным. Его последствия оказались явно чужды модерности. Некоторые из его средств, такие, как танки, были современными; другие, как муштра, к таковым не относились. Были ли интеллектуальные ожидания этого режима — его идеологические задачи, планы в отношении образования, представления о справедливости и благе — модерными? Возможно, ответ должен оказаться двойственным и сложным, однако я считаю, что идеологические цели этого строя характеризуют его с наиболее архаичной, отсталой стороны.

Важно отметить, что в этом обличительном выступлении Эткинд явно и, по-видимому, всецело отождествляет модерность с либерализмом и Западом. Наиболее яркий пример: он говорит о «модерном (западном) мире», прибавляя, что «советская субъективность» оказалась провалившимся проектом, в то время как «модерная, или “либеральная”, идеология» является повседневной реальностью [Etkind 2005: 174, 177].

Общность модерности

«Первое поколение» исследователей модерности в 1990-х — начале 2000-х годов в первую очередь стремилось опровергнуть закрепившееся в этой области мнение об отсталости России по сравнению с другими странами и о чертах, которых она была лишена, т.е. о том, что немцы называют Mangelgeschichte («история лакун»). Когда ряд специалистов по истории России взялись за развитие концепции российской и советской модерности, они были озабочены не столь­ко изучением истоков и особенностей одной конкретной, специфической модели модерности, сколько убедительным доказательством того, что Россию или СССР следует безоговорочно назвать модерными. Учитывая эти цели, логично и очень интересно то, что страна, непохожая на капиталистическое или национальное государство, централизованная, контролирующая экономику, — те черты, которых Россия и Советский Союз отнюдь не были лишены, а которыми, наоборот, располагали в избытке, — завладела вниманием историков. Яркий пример — знаменитое исследование Питером Холквистом стратегий надзора в 1914-м и 1917 годах, где показано, как модерные государственные методы в корне совпадают и с тем, как они процветали в России в эпоху Первой мировой войны, и с их развитием в международном контексте. Хотя государство применяло, по мнению исследователя, одни и те же методы, они были направлены на достижение различных целей в зависимости от стоявшей за ними идеологии [Holquist 1997]; см. также: [Holquist 2002].

Благодаря усвоению историографией 1990-х годов трудов Фуко еще одна группа исследователей, писавших о власти и знании, сосредоточилась на экспертах и специалистах — ключевом ресурсе, по которому Россию тоже скорее следовало бы отнести к передовым странам, чем к отсталым. Как отмечает Янни Коцонис, «существенно, что, вместо того чтобы анализировать, что не было достигнуто, и прийти к выводу, что Россия не доросла до модерности, историю обсуждали в терминах модерности, что дает возможность поместить эти дискуссии в модерный контекст» [Kotsonis 2000: 3]. Таким образом, обсуждение российской и советской модерности строилось преимущественно вокруг критериев сопоставления, а не отличительных особенностей поздней имперской России и тем более советской системы, весьма кардинальным образом выделявшихся на фоне других модерных государств. Подчеркивать своеобразие России и СССР значило бы вернуться к отсутствию сравнительного анализа и перечислению черт, которых России недоставало.

В этом плане важные шаги были сделаны не просто в области модерных идей и областей знания, но в исследованиях, посвященных политическому насилию, революционной массовой политике и социально-идеологической инженерии. Ссылки на Зигмунта Баумана, теоретика связей между модерностью и Холокостом, и Джеймса Скотта, автора концепции высокого модернизма, просочились в сноски трудов по советской истории (см., как обыгрывается метафора в названии книги: [Weiner 2003]). Стивен Коткин в знаменитой статье в журнале «Kritika» пошел еще дальше, заявив, что переизбыток модернистских проектов — сама по себе степень советского промышленного фордизма и в целом характерная для сталинской эпохи попытка прыгнуть выше либеральной модели модерности — оказался возможным благодаря тому, что правящая партия ограничивала частную собственность и торговлю. При анализе межвоенного периода в разных странах советская модерность была помещена в контекст триады массового производства, массовой культуры и массовой политики. Коткин утверждал, что в некоторых отношениях, например в том, что касается внедрения промышленного фордизма или политической мобили­зации массовой культуры, советская официальная коммунистическая версия модерности, подкрепленная уничтожением частной собственности, могла опередить своих соперников. В интерпретации Коткина Советский Союз межвоенного периода оказывался, таким образом, по ключевым параметрам более модерным, чем его капиталистические конкуренты [Kotkin 2001]. Но предметом интереса, однако, оставался единственный тип модерности — существовавший в рамках международной обстановки 1920—1930-х годов и противопоставленный изучению особенностей различных исторических путей к многообразию модерностей (во множественном числе). В итоге сама собой образовалась концепция единой, или общей, модерности. Это был шаг скорее от «нуля» к «единице», чем ко «множеству».

Новую, актуальную версию теории общей модерности можно найти в недавно написанной Коткином биографии Сталина, которая представляет собой не просто описание жизни Сталина вплоть до конца 1920-х годов, но объемную историю революционной России и ее места в мире [Kotkin 2014]. Сосредоточившись здесь в первую очередь на экономической конкурентоспособности и правомерности политики Российской империи в предреволюционные годы, Коткин высказывает мнение, что самодержавию начала ХХ века не хватало прежде всего модерной политической мобилизации масс (в отличие от экономической и военной сферы, где, как он полагает, страна была достаточно успешна). Споря с социальными теоретиками, которые доминируют в дискусси­ях о модерности, Коткин проводит мысль, что переход к модерности — не прос­то «социологическое» видоизменение традиционного общества. Модерность видится ему скорее «геополитическим процессом, способом приобрести то, что было необходимо для присоединения к ведущим государствам, или пасть их жертвой». В его понимании она состоит в том, чтобы, не больше и не меньше, приобрести те «труднодоступные качества», с помощью которых круп­нейшие государства действовали на международной арене [Kotkin 2014: 63].

Одной из сильных сторон геополитической позиции Коткина является его утверждение, что становление модерности в международном контексте происходит в несколько отдельных этапов. Иными словами, то, что считалось «модерным» до 1914 года, очевидно, уже нельзя назвать таковым в межвоенный или послевоенный период. Однако когда Коткин настаивает, что эта эволюция проходила как будто бы по законам Дарвина, перенесенным в геополитичес­кий контекст, у меня возникает вопрос: так ли все просто и понятно? Как на самом деле происходит модернизация страны в условиях международной конкуренции? Заимствование всегда подразумевает сложные процессы усвоения и адаптации заимствованного. В ХХ веке в этих процессах все чаще участвовали не только политики, но армии экспертов, ученых и даже культурных имиджмейкеров. Как в рамках этого сложного процесса кругового геополитического контроля нам следует учитывать те идеологии, которые, с точки зрения Коткина, играли решающую роль в других контекстах? Во многих странах эксперты могли менять одну идеологию на другую отчасти потому, что эти идеологии иногда пересекались между собой. Чтобы разобраться с этой стороной международной конкуренции, нужно, я полагаю, обратиться не к геополитической, но к транснациональной истории.

Анна Крылова в недавнем анализе позиции Коткина обсуждает его мысль, высказанную в статье «Новые времена» [Kotkin 2001], что советская версия модерности осталась далеко позади с точки зрения других стран, когда Сталин после войны восстанавливал экономику по образцу межвоенных лет. Крылова оспаривает это утверждение, ссылаясь на то, что таким образом Коткин создал полноценный «миф об упадке», хотя, рассматривая послевоенный период, он делал акцент скорее на экономической ситуации и высказал свое мнение в лаконичной форме, как пищу для размышления. Но более существенно то, что Крылова ставит под сомнение понятие несостоявшейся, альтернативной советской модерности, рисуя собственную модель модерности в СССР, состоящую из двух этапов, которые она обозначает как «большевистский» и «советский», причем 1930-е годы выступают как промежуточный период сложного скачкообразного перехода от одного этапа к другому. Послебольшевистская советская модель — это «ориентированная на городскую среду и средний класс социалистическая модерность», отмеченная дискурсом индивидуализации, что отличает ее от прежде присущего большевикам коллективизма. Советское общество и его дискурсивные практики (в отличие от советской экономики) после 1930-х годов скорее развивались, чем возвращались к прежним схемам. По мнению Крыловой, послевоенные десятилетия были временем, когда «современный отчужденный и сосредоточенный на себе индивид» стал, как и повсюду, «массовым социальным феноменом». Таким образом, она считает, что понятие революционной, большевистской альтернативной модерности используется некорректно, поскольку у послевоенной «ориентированной на городскую среду и средний класс» советской модерности намного больше сходства с ее капиталистическими соперниками, чем принято думать [Krylova 2014]. Поэтому новая двухэтапная модель Крыловой заканчивается своего рода теорией сближения и в более широком смысле может быть понята как разновидность концепции общей модерности.

Альтернативная модерность

«Один из важнейших смыслов термина “множественные модерности”, — писал социолог Ш.Н. Эйзенштадт, — заключается в том, что “модерность” и “вестернизация” не тождественны; западные модели модерности не являются единственными, “аутентичными”, хотя исторически им и принадлежит первенство» [Eisenstadt 2000]. Эйзенштадт говорил о «культурной программе модерности», появление которой было обусловлено осознанием обособленности человека и создало новые подходы к спорам о ключевых онтологических концепциях, центральных для многих обществ и цивилизаций, в том числе незападных.

Представления Эйзенштадта о множественных незападных модерностях, как и примыкающее к ним понятие «альтернативных модерностей», особенно уместные в контексте Советского Союза, вызвали неприятие среди ученых. Высказывался ряд заслуживающих внимания возражений. В частности, Фре­дерик Купер в известном критическом очерке, где он обращается к постколониальным и неевропейским контекстам, утверждает, что, «если все альтернативные модерности представляют собой альтернативу европейской модели, значит, некий набор культурных особенностей рассматривается в развитии по отношению к Европе, в то время как другие совокупности черт, присущие какому-либо народу вне зависимости от времени, получают тем не менее статус китайской или исламской модерности» [Cooper 2005: 114]. Однако опасность разделения модерностей на европейские и неевропейские не является пагубной для концепции множественных модерностей. В этом плане российско-советский пример особенно показателен, поскольку Россию с достаточным основанием мож­но назвать одновременно принадлежащей и не принадлежащей к Европе. Последовательной реакцией на указанную Купером опасность противопоставления европейской модерности всем альтернативным вариантам было бы согласие, что действительно нет смысла смешивать все исторически развивавшиеся в Европе тенденции в единую европейскую модель, обособленную от остального мира.

Однако предостережение Купера говорит о риске приписывания всех особенностей незападных модерностей культурным или «цивилизационным» харак­теристикам, вместо того чтобы видеть в них часть специфики более об­ширного исторического плана, включающего политические, социальные и эко­номические аспекты. Например, нацистская модерность, если обратиться к примеру, который в 1980-е годы широко обсуждался специалистами по истории Германии и на который впоследствии ссылались также многие советологи, едва ли отделима от особенностей немецкого исторического контекста, но едва ли тождественна неопределенным представлениям о европейской модерности.

В важной дискуссии о нацистской Германии, которая предшествовала введению Эйзенштадтом понятия множественных модерностей, Петер Фрицше предпочитал использовать термин «модернизм», а не «модерность», — это общая тенденция обширной группы ученых, которой симпатизируют те, кто стремится в рамках одного понятия совместить политические и культурные явления (см., например, журнал «Modernism/modernity»). По мнению Фриц­ше, нацизм представлял собой «крайнюю» реакцию на экономический и политический кризис в Германии после Первой мировой войны. Отнесение его к «модернистским» феноменам

убедительно не потому, что национал-социализм был чем-то похож на модерные либеральные государства после Второй мировой войны, или не потому, что он освоил и успешно производил автомобили, аэропланы и другую новейшую технику, а потому, что он видел Германию одновременно как объект социальных и эко­номических сил индустриализации и, благодаря этим же силам, — как субъект, способный перестроить политическую жизнь. <…> Нацистов можно назвать модернистами в том отношении, что они превратили признание абсолютной нестабильности ХХ века в пространство беспощадного эксперимента [Fritzsche 1996: 1].

Ряд выдающихся ученых-советологов, в первую очередь в ответ на дискуссию вокруг Германии, использовали понятие «нелиберальной модерности», сопоставляя тоталитарные режимы межвоенного периода (обоснование концепции «нелиберальной модерности» см. в: [Weiner 2003]; о «нелиберальной, социалистической субъективности» см.: [Hellbeck 2006: 9]).

Концепция «нелиберальной модерности», однако, существенно отличается от концепции множественности модерностей в том плане, что она основана не на плюрализме, а на дуализме, на этот раз — между либеральной и «нелиберальной» версиями. Если не отрицать возможность существования множества различных моделей модерности — множества, а не одной, двух или вовсе их отсутствия, — то получается, что в случае с Россией и Советским Союзом мы имеем особый исторический тип, своеобразный и в то же время связанный с другими моделями. Иными словами, выбор между подчеркиванием индивидуального пути и универсализмом, казавшийся обязательным условием в начале споров о модерности в России, можно расценивать как ложное противопоставление.

Носители такой точки зрения, отказываясь от бинарной оппозиции уникальности и сопоставимости, открывают новые возможности посмотреть на то, что касается времени большой длительности (longue durée) в России. И в России до 1917 года, и в Советском Союзе следует видеть модерность, возникшую из слияния и взаимодействия, с одной стороны, не просто модерных, но откровенно антилиберальных, антибуржуазных, антикапиталистических революционных преобразований, а с другой стороны, общества, в полной мере не сталкивавшегося с либерализмом, капитализмом или буржуазией. Так как европеизация России предшествовала аналогичному явлению в большинстве неевропейских стран, такой преждевременный антибуржуазный настрой можно сравнить со сходным настроем многих неевропейских государств. Это, в свою очередь, позволяет исследователям, работающим в рамках концепции модерности, не отвергать наследие богатой историографической традиции, которая помещает особенности развития Российской империи в более широкий европейский контекст, но скорее опираться на нее.

Например, в классическом исследовании, в котором отрицалась однолинейность перехода от традиции к модерности в Российской империи, Альфред Дж. Рибер обратил внимание на «противоречия, аномалии, архаизмы и несоответствия», присущие позднеимперскому периоду. Для их описания он придумал термин «осадочное общество», где «накапливаются последовательно развивающиеся социальные формы, каждая из которых представляет собой слой, охватывающий общество в целом или большую его часть, не затрагивая прежних структур, остающихся на глубине». Важно, что он развил свою модель дальше: «В советской России, как и в царской, стояла задача насадить ценности доминирующей культуры, и более глубинные структуры общества оказались под слоем наложившихся поверх искусственных социальных и институциональных форм» [Rieber 1991: 361—362, 365].

Некоторые другие значимые классические теории, посвященные направлению исторического развития имперской России, нельзя назвать несовместимыми с более поздней концепцией множественных модерностей, поскольку они тоже строятся вокруг поздней и ускоренной модернизации старого режима, ее парадоксов и противоречий, а также вокруг временнóй неравномерности (то, что по-немецки обозначают как Ungleichzeitichkeit), свойственной процессу европеизации России. Именно разрыв между привычными для евро­пейцев практиками и идеями и специфически русской «социоинституциональной» формой оказался в фокусе знаковой работы Марка Раева о регулярном полицейском государстве [Raeff 1975; Раев 2000]; см. также: [Raeff 1983]. Марти­н Малиа, в свою очередь, писал о восточно-западном «культурном градиенте», с учетом которого Россия пережила эквивалент 1848 года лишь в 1905 году. За отсылками Малиа к несинхронности процессов стоит, однако, более сложное истолкование: «Политический курс, порожденный отсталостью России, представляет собой, таким образом, постоянное сжатие или сворачивание — и поэтому постоянную радикализацию — этапов модерного движения к демократии» [Malia 1994: 65]. Примечательно, что Малиа писал об «особом пути каждой нации в направлении, заданном восточно-западным культурным градиентом, разновидностях Sonderwege от Атлантики до Урала» [Malia 1999: 103]. На самом деле использование немецкого понятия Sonderweg, или «особый путь» (во множественном числе — Sonderwege, или «особые пути»), предвосхитило концепцию множественных модерностей.

Последовательным критиком понятия множественных модерностей, предложенного Эйзенштадтом, в 2013 году выступил немецкий историк Штефан Плаггенборг. Назвав почти полное «замалчивание» Восточной Европы и особенно советского коммунизма в рамках социологической теории модерности весьма красноречивым, Плаггенборг, однако, отверг концепцию Эйзенштадта как «тривиальную» и «излишне наукообразную» (хотя в действительности эта социологическая теория открыто называла коммунизм модерной формой). По мнению Плаггенборга, в концепции множественных модерностей нет глубины, поэтому она не выдерживает груза терминологических проблем. Так, в одном месте он выдвигает достаточно сильный аргумент, указывая, что она требует распознавания многих «деревьев», которые вместе с тем в совокупности не образуют определенного «леса». Это замечание относится к попытке удержать равновесие между общемировым и национальным, поддающимся сравнению и индивидуальным, которую предполагает любая теория альтернативных модерностей. Безусловно, понятие множественных модерностей несопоставимо с единичным, конкретным определением модерного — т.е. с единообразным «лесом». Верно и то, что сама в себе и по себе множественность не дает теоретического объяснения значению модерности. Плаггенборг не предлагает решения затронутой им проблемы. Вместо этого он прибегает к тому, что для историков весьма условно можно назвать ответом, — к требованию перевести дискуссию о модерности в исторические категории [Plaggenborg 2013: 71].

Тем не менее Плаггенборг точно обозначил дилемму. Если попросту считать все частные случаи формами альтернативной модерности, наши доводы представляют собой всего-навсего тавтологию; чтобы иметь какое-то значение в контексте «альтернативной модерности», эти частные случаи должны сами по себе составлять часть чего-то по определению модерного, а это значит, что в этой исторической конъюнктуре есть общее представление или согласие относительно того, что следует называть модерным. На мой взгляд, ответить на это возражение нельзя, просто ссылаясь на концепцию множественных модерностей и утверждая лишь, что существует множество разновидностей модерного. Однако набор возможных контраргументов можно найти в теории переплетенных модерностей, о которой будет сказано ниже и с точки зрения которой различные ответвления модерности, западные и незападные, переплетаются поверх национальных различий.

Подобным же образом другое возражение против концепции альтернативных модерностей, выдвинутое Купером, относится к разграничению между модерностью как «положением» и модерностью как «представлением». По мнению Купера, ученые «не должны пытаться сколько-то улучшить определение, чтобы внести бóльшую ясность в разговор о модерности». Вместо этого он предлагает: «Им лучше прислушаться к тому, что говорится в мире. Если они слышат о модерности, им следует задаться вопросом, как это понятие используется и почему; в противном случае сведение политического дискурса к модерному, антимодерному или постмодерному, к “их” или “нашему” варианту модерности скорее исказит, чем прояснит, общую картину» [Cooper 2005: 114—15]. Трудно оспорить важность исторического прослеживания развития концепции. В случае с Россией и Советским Союзом встретить такие термины, как «модерный» и «модерность», разумеется, было нельзя. В СССР следующим историческим этапом считался «социализм», и то, что стояло за этим словом, едва ли могло избежать внимания. Некоторые из оттенков смысла «модерности» передаются словами «современный» и «современность», широко распространены также представления об отсталости и прогрессе. В менявшихся с течением времени нюансах восприятия нет недостатка. Но даже если невозможно обойтись без истории ключевых понятий и изучения исторически меняющегося сознания, можно ли ограничить историков терминологией их собственной науки?

Представление об «альтернативной» советской модерности, часто возника­ющее в дискуссиях советологов, во многом сопоставимо с концепцией множественных модерностей Эйзенштадта. У него есть несколько теоретических преимуществ. Во-первых, в нем уделяется внимание как чертам сходства с другими странами, так и особенностям индивидуального исторического пути. Во-вторых, оно позволяет говорить о некоторых элементах, сохраняющихся после переломных периодов, например 1917 года, не сводя их к однолинейным теориям преемственности. В-третьих, очевидно, что в своих собственных глазах, а равно и в глазах других, советский коммунизм представлял собой не что иное, как альтернативный вызов «другому», на которого он ориентировался, — капитализму, а советская модель многими воспринималась как кратчайший путь к модернизации, который поможет обогнать передовые капиталистичес­кие государства.

Понятие несостоявшейся модерности применительно к СССР тесно связано с пониманием советской системы как альтернативной модерной формы. Произошедший в 1991 году распад Советского Союза, возможно, не маячил на горизонте советской послевоенной истории подобно тому, как над позднеимперским периодом давно уже нависал 1917 год, однако в ряде научных работ поднимаются те же вопросы: на чем так долго держалась эта система и насколько мы можем задним числом проследить симптомы распада государства [Bittner 2013]? Однако англоязычных исследователей советская модерность как теоретическая проблема волновала в связи не столько с постсталинским периодом, сколько со временем до 1953 года. В ряде ключевых трудов, посвященных постсталинской эпохе, вопрос советской модерности не затрагивается вовсе или же она принимается как данность — возможно, в силу того, что СССР в то время был высокоразвитой промышленной и урбанизированной ядерной супердержавой, служившей ориентиром для многих развивающихся стран[5]. Однако если стремительно расширяющая поле деятельности историография СССР послевоенного периода всерьез займется 1991 годом, сторонникам такой точки зрения также придется столкнуться с этой проблемой.

Неудачу советской модерности широко обсуждал Коткин в «Новых временах» [Kotkin 2001], в итоге вернувшись к «межвоенной обстановке», которая была основной темой статьи. Коткин утверждал, что произошедшее после войны при Сталине возвращение к довоенному порядку заметно отбросило Советский Союз назад, поскольку послевоенная модерность представляла собой уже совершенно новую стадию развития. Иными словами, как уже было сказано, Коткин разрабатывал теорию, согласно которой модерность в международном контексте обладает разными признаками в различные эпохи и восстановление советской экономики после 1945 года в особенности способствовало тому, что государство замкнулось в рамках довоенной модели.

Дьёрдь Петери в работе, посвященной обществу потребления, явно ссылается на провал альтернативной коммунистической, или государственной социалистической, модерности как в СССР, так и в Центральной и Восточной Евро­пе. Представление о том, что товары широкого потребления послужат фундаментом образа жизни, совместимого с коллективизмом, культурой и социализмом, а не просто подражания Западу, было особенно распространено в 1950-е и начале 1960-х годов и в СССР, и в коммунистических странах Евро­пы. Петери указывает на попытку Хрущева сделать автомобили частью социалистической идеологии потребления, продвигая коллективное пользование автомобилем как приоритетное по сравнению с частной собственностью. Подробно приведенные им архивные документы свидетельствуют о несостоятельности этого проекта: в Венгрии отдельные чиновники, члены коммунис­ти­чес­кой партии, вскоре отвергли практику коллективного пользования, а на деле присвоили автомобили в личных целях, разрушив, таким образом, коллек­тивистский план задолго до того, как от него официально отказались в Венг­рии после введения нового экономического курса ([Péteri 2011], особенно глава 3; см. также: [Péteri 2009]). В более общем плане Петери утверждает, что главным образом давнее пристрастие чиновничьей элиты к западным товарам и роскоши способствовало распространению идеологии потребления, наделив ее социальным и символическим смыслом. Это перечеркнуло само понятие альтернативной социалистической модерности, непосредственно подготовляя перевороты 1989 и 1991 годов.

В данном случае понятие несостоявшейся модерности явно связано с коммунистической идеологией и ее претензиями на создание лучшей альтернативы капитализму. Однако в более широком смысле несостоявшаяся модерность подразумевает несостоятельность системы в целом, а не только идео­логии. Поэтому вопрос о «несостоявшейся» советской модерности должен повлечь за собой и другой вопрос: означает ли смена режима неудачу всей системы альтернативной модерности? Или, возможно, другие формы более широко понимаемой российско-советской модерности, сохранившиеся после 1917 года, пережили также и 1991-й? В этом отношении очень уместным представляется спросить (и это вновь возвращает нас к спорам об «отсутствии» или «универсальных чертах» советской модерности): а была ли модерность вообще когда-либо достигнута полностью?

Бьёрн Виттрок, политолог и историк наук о человеке, утверждает, что модер­ность никогда не осуществляется в полную меру своего масштаба и потенциала. Поэтому он развивает концепцию «долговых обязательств», предполагающую, что установки модерности должны пересматриваться и обосновываться, по мере того как расширяется их институциональный охват [Wittrock 2002: 36]. Не означает ли 1991 год скорее то, что советская модерность оказалась неспособной переосмыслить себя в достаточной степени и с достаточной скоростью, чем что она просто потерпела «неудачу» во всех отношениях? Один из ответов на этот вопрос может дать теория переплетенных модерностей.

Переплетенные модерности

Концепция переплетенных модерностей возникла в рамках постколониальной историографии вместе с осознанием того, что имперские метрополии же­лательно рассматривать в единстве с их колониями. Но у нее немало общего и с историческими исследованиями франко-германских отношений, извест­ными как histoire croisée (букв. «история переплетений»)[6]. Когда в 2003 году социо­лог Гёран Терборн выступил со знаменитым заявлением, продвигая и развивая теорию переплетенных модерностей, он выразил недовольство «почти обезоруживающе откровенным» «европоцентризмом» Гидденса, который пони­мает под модерностью социальные и институциональные формы, появившиеся в Европе после XVII века. «Наименее произвольная» интер­претация модерности, утверждает он, «состоит, по-видимому, в том, чтобы воспри­нимать модерность как культуру, эпоху, общество, социальную сферу в определенных временны´х рамках. Подразумевается осмысление времени, обращенное к будущему этого мира, открытому, неведомому, достижимому или представимому…» [Therborn 2003: 294]. Модерность, таким образом, не является характеристикой какого-либо временнóго периода, но может существовать в различных формах в разных местах и в разные времена. Он отмечает — и это особенно важно в контексте разговора о России и Советском Союзе, — что вполне допустимо в данном случае вести речь о «различных перио­дах модерности, за которыми следовала демодернизация или рет­ра­диционали­зация» [Therborn 2003: 295]. То есть модерность может быть переплетена с элементами традиции, поскольку любому разрыву современности с прош­лым присущи сложность и неполнота, а большинство традиций развиваются. В свою очередь, это означает, что не существует прямых дорог к модерности и что модерность никогда не возникает внезапно, из ниоткуда; напротив, модерности (во множественном числе) появляются по мере своего развития и взаимодействия поверх географических границ. «Переплетения, — пишет он в примечательном отрывке, — создаются за счет сложного и прихотливого узора взаимосвязей, избирательного заимствования, ответной реакции и побочных эффектов» [Therborn 2003: 299]. Пытаясь составить своего рода глобальную карту планов и конфликтов, породивших различные формы модерности, Терборн различает европейские корни — внутренний конфликт или гражданскую войну; колониальный мир, куда модерность пришла «под дула­ми ружей»; и траекторию нескольких домодерных империй, включая Россию и Китай, вступивших на путь, который он обозначает как «реактивную модернизацию», когда эти империи оказались перед сложной ситуацией и угро­зой колониального захвата. Российская империя, по его мнению, сочетала в себе как европейский элемент внутренней «гражданской войны», так и подобную «реактивную модернизацию» [Therborn 2003: 301][7]. С такой точки зрения несколько типов движения к модернизации могут «переплетаться» между собой.

Социолог Йохан Арнасон, одним из первых выдвинувший концепцию множественных модерностей, продолжил эту исследовательскую линию применительно к коммунистическому периоду, говоря о «переплетении коммунизмов» в случае СССР и Китая. Имперское наследие и имперские традиции в обоих государствах вступали в отношения с проектами модернизации, и оба революционных проекта к тому же были сложным, пусть и асимметричным, образом непосредственно связаны между собой после 1949 года. Но форсированная модернизация Советского Союза при Сталине перекликалась с более ранней, характерной для царского времени модернизацией «сверху вниз», в то время как «Китай не унаследовал подобного опыта, где исходящие от центра империи попытки модернизации всегда были намного более скромными; отсюда усвоение Китаем советской модели, но отсюда же и попытки ее переосмыслить…» [Arnason 2003: 310]. Как видно из этого примера, дискуссии о подобных переплетениях часто выходили за рамки взаимовлияний отдельных государств и национальных групп — это можно проследить на основе различий в видах деятельности, дискурсов, технологий и материальной культуры, а также в распространении знаний. Они также осмысляются в терминах связи между историческим наследием и глобальным или международным процессом.

Наиболее значимая черта теории переплетенных модерностей — в отличие от трех описанных мною выше: отсутствующей, общей и альтернативной, — состо­ит в том, что сама по себе модерность не понимается как единое упорядоченное целое. Скорее по мере выявления этих переплетений модерность разбивается на составные части и осмысляется через взаимодействие этих состав­ляющих в пространстве и времени. Это в первую очередь относится к России и Советскому Союзу, где в ХХ веке мы сталкиваемся с необходимостью анализировать два случая распада государства — в 1917-м и 1991 годах. Концепцию несостоявшейся модерности — которая тяготеет к тому, чтобы отождествлять эти случаи с несостоятельностью системы в целом, — можно сопоставить с более дифференцированной картиной различных темпов развития и межнациональных влияний, например в сферах политики, общества, экономики и культуры.

Примером такой фрагментарности, присущей понятию переплетенных модерностей, может служить недавнее исследование историка Адиба Халида, посвященное Туркестану и Центральной Азии за десять лет до 1917 года и в течение десяти лет после. Халид оспаривает общепринятые представления об «истории региона как непосредственном столкновении двух определенных, четко очерченных и однородных сущностей — “Центральной Азии” и “советского строя”». Скорее он пишет историю Узбекистана как изложение «двух ви´дений модерности», которые пересекались, но все же сохраняли обособ­ленность: ви´дение нового большевистского режима и представления части местной интеллигенции, известной как джадиды, в Туркестане до 1917 года, в которых идеи прогресса и цивилизации выражались в «подчеркнуто модернистском понимании ислама». Джадиды приняли революцию 1917 года и в особенности идею культурной революции по мере их упрочения, однако осмысляли их исключительно сквозь призму нации, а не класса. В частности, хотя они соглашались с русской интеллигенцией относительно первостепенной важности народного просвещения, но ориентиром для них был не Пе­тербург или Тегеран, а Стамбул. Это влияние, по мнению Халида, было «судь­боносным», поскольку тюркизм, объединение тюркских народов в единую нацию, в итоге вышел в джадидизме на первый план. Кроме того, джадидистская версия модерности не только взаимодействовала со взглядами, исходящими от евро­пейских коммунистических лидеров в регионе и из советского центра, но и формировалась в непрекращающихся спорах с консервативными оппонентами джадидов в Центральной Азии и Узбекистане. Два поколения узбекской интеллигенции, сначала предреволюционное, а затем и первое советское, погибли в 1930-е годы. Но это произошло лишь после того, как Узбекистан был «создан» благодаря сложному взаимодействию между двумя различными интерпретациями модерности, которые на время объединили силы, но в основе которых лежала совершенно разная логика [Khalid 2015: 2, 6, 12, 16, 40]. Интересно отметить, что сам Халид ни разу не использует термин «переплетенные модерности». Однако он, по сути, высказывает мысль, что целостной, единой советской модерности не существовало в многонациональном советском государстве; в разработанном им примере мы видим скорее две самостоятельные, но пересекающиеся версии, сосуществовавшие в рамках советского проекта. Халид также настаивает, что в случае с рассеянным и раздираемым внутренними конфликтами населением нельзя говорить о единой «традиции», с которой бы взаимодействовал большевистский центр; наоборот, «традиция» и «аутентичность» были условны, вокруг них постоянно шла борьба. В заключение я хотел бы заметить, что доводы, которые Халид косвенно выдвигает в пользу переплетенных модерностей, не используя сам термин, наводят на мысль, что история и теория могут прийти к одной и той же гипотезе различными путями.

Одно из новых исследований, в значительной мере опирающееся на концепцию переплетенных модерностей, — работа Алексея Голубева о материальной истории позднего СССР, в центре которой — социальная история материальных объектов и пространств советского периода. Голубев утверждает, что «импульсом, стимулом или причиной многих явлений в позднем социализме послужил транснациональный круговорот вещей, мыслей и людей». Для него это означает не то, что Советский Союз был типично модерным государством или что он являлся представителем особого, социалистического варианта модерности, а также не то, что модерность вообще не была ему свойственна. Вмес­то этого он высказывает мнение, что «концепция переплетенных модернос­тей, введенная в обиход Терборном, действительно полезна для понимания позднего социалистического общества, однако здесь требуется существенное уточнение: различия между типами модерности были обусловлены не только национальными и культурными, но и социальными границами. <…> в разных социальных группах бытовали различные представления о том, что такое модерность». В этом плане, считает Голубев, говорить об альтернативной или уникальной форме модерности в советском контексте означало бы «сбросить со счетов необычайное разнообразие общественной и культурной жизни в СССР» ради того, чтобы сосредоточиться на политическом и государственном устройстве [Golubev 2016: 240—241].

Как видно из позиции Голубева, теория переплетенных модерностей пусть и помогает разбить на части прежние представления о модерности как о целостной и единообразной, однако применительно к Советскому Союзу имеет тенденцию подгонять советскую систему под некий стандарт. В его работе это происходит за счет того, что показано, насколько некоторые аспекты советской действительности, в том числе социальные и культурные достижения, были включены в международный круговорот и распространение явлений модерности, которые необязательно были прямо связаны с несостоятельностью государственной системы или идеологии, а то и вовсе не имели к ним отношения. Теория переплетенных модерностей, таким образом, избегает недостатка концепции несостоявшейся модерности, по умолчанию понимающей модерность как упорядоченное целое, и это целое или преуспевает, или терпит неудачу. Однако по той же причине она становится уязвима для критики другого рода. Что теория переплетенных модерностей может возразить против того обстоятельства, что коммунизм как в СССР, так и за рубежом вводился как альтернативный строй, обособленный от капитализма и Запада? Сотни миллионов людей во всем мире видели в нем такую альтернативу, и его упадок и крушение нельзя рассматривать без учета этого факта. Кроме того, разве не были различные стороны советской системы — идеология, политический режим, экономический порядок, культура — тесно и на глубинном уровне связаны между собой? Теория переплетенных модерностей грозит разъединить и обособить эти различные измерения до такой степени, что будут утрачены базовые взаимосвязи.

Поэтому мне кажется, что продвинуться в применении теории модерности к советскому контексту можно, одновременно развивая и исследуя третью и четвертую из обозначенных в моей статье точек зрения — концепции альтернативных и переплетенных модерностей. Кто-то подумает, что две эти позиции несовместимы, но это необязательно так. Транснациональное, международное и глобальное измерения модерности можно изучать, одновременно признавая, что советский коммунизм представлял собой упорядоченное, по сути, явление, которое понималось и создавалось как путь развития, призванный помочь стране обогнать современный Запад, бороться с ним и «похоронить» его. Бинарная оппозиция частного и универсального, уникальности и сопоставимости вновь оказывается ложной. Если в случае Советского Союза мы можем понимать модерность одновременно как альтернативную и переплетенную, то кажется весьма правдоподобным, что то же самое можно сказать и о других модерных сообществах.

Пер. с англ. Татьяны Пирусской

Библиография / References

[Бердинских 2013] — Бердинских В. ГУЛАГ: экономика и идеология подневольного труда в 20-м веке // Доклад, прочитанный на конференции «Советский ГУЛАГ: новые исследования и новые интерпретации» (The Soviet Gulag: New Research and New Interpretations), Джорджтаунский университет, 25—27 апреля 2013 года.

(Berdinskikh V. GULAG: ekonomika i ideologiya pod­nevol’nogo truda v 20-m veke // Paper delivered at the conference “The Soviet Gulag: New Research and New Interpretations”, Georgetown University, 25—27 April 2013.)

[Вишневский 1998] — Вишневский А.Г. Серп и рубль: Консервативная модернизация в СССР. Москва: ОГИ, 1998.

(Vishnevskiy A.G. Serp i rubl’: Konservativnaya modernizatsiya v SSSR. Moscow, 1998.)

[Гидденс 2011] — Гидденс Э. Последствия со­вре­менности / Пер. с англ. Г.К. Ольховникова и Д.А. Кибальчича, науч. ред. и вступ. ст. Т.А. Дмитриева. М.: Праксис, 2011.

(Giddens A. The Consequences of Modernity. Moscow, 2011. — In Russ.)

[Раев 2000] — Раев М. Регулярное полицейское государство и понятие модерниз­ма в Европе XVII — XVIII веков: Попытка сравнительного подхода к проблеме // Американская русистика. Вехи историографии последних лет: Императорский период: Антология / Сост. М. Дэвид-Фокс; пер. с англ. З.Н. Исидоровой. Самара: Самарский университет, 2000. С. 48—79.

(Raeff M. The Well-Ordered Police State and the Development of Modernity in Seventeenth and Eighteenth-Century Europe // Amerikanskaya rusistika. Vekhi istoriografii poslednikh let: Imperatorskiy period: Antologiya / Ed. by M. David-Fox. Samara, 2000. P. 48—79. — In Russ.)

[Хлевнюк 2015] — Хлевнюк О. Сталин: жизнь одного вождя. М.: АСТ, 2015.

(Khlevnyuk O. Stalin: zhizn’ odnogo vozhdya. Moscow, 2015.)

[Юрчак 2014] — Юрчак А. Это было навсегда, пока не кончилось: Последнее советское поколение / Пер. с англ. автора; предисл. А. Беляева. М.: Новое литературное обозрение, 2014.

(Yurchak A. Everything Was Forever, until It Was No More: The Last Soviet Generation. Moscow, 2014. — In Russ.)

[Alexopoulos] — Alexopoulos G. Human Raw Material: Health and Inhumanity in Stalin’s Gulag. New Haven: Yale University Press [готовится к публикации / forthcoming].

[Alexopoulos 2015] — Alexopoulos G. Destructive-Labor Camps: Rethinking Solzhenitsyn’s Play on Words // Kritika. 2015. Vol. 16. № 3. P. 499—526.

[Arnason 2003] — Arnason J.P. Entangled Communisms: Imperial Revolutions in Russia and China // European Journal of Social Theory. 2003. Vol. 6. № 3. P. 307—325.

[Berman 1988] — Berman M. All That Is Solid Melts into Air: The Experience of Modernity. New York: Penguin, 1988.

[Bittner 2013] — Bittner S.V. A Negentropic Socie­ty? Wartime and Postwar Soviet History // Kritika. 2013. Vol. 14. № 3. P. 599—619.

[Black 1966] — Black C.E. The Dynamics of Modernization: A Study in Comparative History. New York: Harper and Roe, 1966.

[Brandenberger 2002] — Brandenberger D. National Bolshevism: Stalinist Mass Culture and the For­mation of Modern Russian National Identity, 1931—1956. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2002.

[Cooper 2005] — Cooper F. Modernity // Cooper F. Colonialism in Question: Theory, Knowledge, History. Berkeley: University of California, 2005. P. 113—149.

[David-Fox 2014] — David-Fox M. [Review: Getty J.A. Practicing Stalinism: Bolsheviks, Boyars, and the Persistence of Tradition. New Haven: Yale University Press, 2013] // Slavic Review. 2014. Vol. 73. № 3. P. 635—638.

[Eisenstadt 2000] — Eisenstadt S.N. Multiple Modernities // Daedalus. 2000. Vol. 129. № 1. P. 1—29.

[Engelstein 2001] — Engelstein L. Culture, Culture Everywhere: Interpretations of Modern Russia, Across the 1991 Divide // Kritika. 2001. Vol. 2. № 2. P. 363—393.

[Engerman 2009] — Engerman D. Know Your Ene­my: The Rise and Fall of America’s Soviet Experts. New York; Oxford: Oxford University Press, 2009.

[Etkind 2005] — Etkind A. Soviet Subjectivity: Torture for the Sake of Salvation? // Kritika. 2005. Vol. 6. № 1. P. 171—186.

[Fitzpatrick 1999] — Fitzpatrick Sh. Introduction // Stalinism: New Directions / Ed. by Sh. Fitzpatrick. London: Routledge, 1999. P. 1—14.

[Fritzsche 1996] — Fritzsche P. Nazi Modern // Modernism/modernity. 1996. Vol. 3. № 1. P. 1—22.

[Getty 2013] — Getty J.A. Practicing Stalinism: Bol­sheviks, Boyars, and the Persistence of Tradition. New Haven: Yale University Press, 2013.

[Giddens 1990] — Giddens A. The Consequences of Modernity. Stanford: Stanford University Press, 1990.

[Golubev 2016] — Golubev A. Elemental Materialism: Objectifying Power and Selfhood in the Late USSR, 1961—1991: PhD dis. Vancouver: University of British Columbia, 2016.

[Grant 1995] — Grant B. In the Soviet House of Culture: A Century of Perestroikas. Princeton: Princeton University Press, 1995.

[Hellbeck 2006] — Hellbeck J. Revolution on My Mind: Writing a Diary under Stalin. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2006.

[Hobsbawm 1983] — Hobsbawm E. Introduction: Inventing Traditions // The Invention of Tradition / Ed. by E. Hobsbawm and T. Ranger. Cambridge: Cambridge University Press, 1983. P. 1—14.

[Hoffmann 2003] — Hoffmann D.L. Stalinist Valu­es: The Cultural Norms of Soviet Modernity, 1917—1941. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 2003.

[Holquist 1997] — Holquist P. “Information Is the Alpha and Omega of Our Work”: Bolshevik Surveillance in Its Pan-European Context // Journal of Modern History. 1997. Vol. 69. № 3. P. 415—450.

[Holquist 2002] — Holquist P. Making War, Forging Revolution: Russia’s Continuum of Crisis, 1914—1921. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2002.

[Keenan 1986] — Keenan E. Muscovite Political Folkways // Russian Review. 1986. Vol. 45. № 2. P. 115—181.

[Khalid 2015] — Khalid A. Making Uzbekistan: Nation, Empire, and Revolution in the Early USSR. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 2015.

[Kharkhordin 2015] — Kharkhordin O. From Priests to Pathfinders: The Fate of the Humanities and Social Sciences in Russia after World War II // American Historical Review. 2015. Vol. 120. № 4. P. 1283—1298.

[Kołakowski 1990] — Kołakowski L. Modernity on Endless Trial // Kołakowski L. Modernity on Endless Trial. Chicago: University of Chica­go Press, 1990. P. 3—13.

[Kotkin 1995] — Kotkin S. Magnetic Mountain: Stalinism as a Civilization. Berkeley: University of California Press, 1995.

[Kotkin 2001] — Kotkin S. Modern Times: The Sovi­et Union and the Interwar Conjuncture // Kriti­ka. 2001. Vol. 2. № 1. P. 111—164.

[Kotkin 2014] — Kotkin S. Stalin. Vol. 1: Paradoxes of Power, 1878—1928. New York: Penguin Press, 2014.

[Kotsonis 2000] — Kotsonis Y. Introduction: A Mo­dern Paradox — Subject and Citizen in Nineteenth- and Twentieth-Century Russia // Russian Modernity: Politics, Knowledge, Practices / Ed. by Y. Kotsonis and D.L. Hoff­mann. New York: St. Martin’s Press, 2000. P. 1—16.

[Krylova 2014] — Krylova A. Soviet Modernity: Ste­phen Kotkin and the Bolshevik Predicament // Contemporary European History. 2014. Vol. 23. № 2. P. 167—192.

[Lenoe 2004] — Lenoe M. Closer to the Masses: Stalinist Culture, Social Revolution, and Sovi­et Newspapers. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2004.

[Leven 2013] — Leven M. The Crisis of Genocide. Vol. II: Annihilation: The European Rimlands, 1939—1953. Oxford: Oxford University Press, 2013.

[Malia 1994] — Malia M. The Soviet Tragedy: A His­tory of Socialism in Russia, 1917—1991. New York: Free Press, 1994.

[Malia 1999] — Malia M. Russia under Western Eyes: From the Bronze Horseman to the Lenin Mausoleum. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1999.

[Mann 2005] — Mann M. The Dark Side of Demo­cracy: Explaining Ethnic Cleansing. Cambridge: Cambridge University Press, 2005.

[Mayer 1981] — Mayer A. The Persistence of the Old Regime: Europe to the Great War. New York: Pantheon Books, 1981.

[Péteri 2009] — Péteri G. Streetcars of Desire: Cars and Automobilism in Communist Hungary (1958—1970) // Social History. 2009. Vol. 34. № 1. P. 1—28.

[Péteri 2011] — Péteri G. Alternative Modernity? Everyday Practices of Elite Mobility in Communist Hungary, 1956—1980 // The Socialist Car: Automobility in the Eastern Bloc / Ed. by L. Siegelbaum. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 2011.

[Plaggenborg 2013] — Plaggenborg S. Schweigen ist Gold: Die Moderntheorie und der Kommunismus // Osteuropa. 2013. Bd. 63. № 5-6. S. 67—78.

[Raeff 1975] — Raeff M. The Well-Ordered Police State and the Development of Modernity in Seventeenth and Eighteenth-Century Euro­pe // American Historical Review. 1975. Vol. 80. № 5. P. 1221—1243.

[Raeff 1983] — Raeff M. The Well-Ordered Police State: Social and Institutional Change through Law in the Germanies and Russia, 1600—1800. New Haven: Yale University Press, 1983.

[Randeria 2002] — Randeria Sh. Entangled Histories of Uneven Modernities: Civil Society, Caste So­lidarities and Legal Pluralism in Post-Colonial India // Unraveling Ties: From Social Cohesion to New Practices of Connected­ness / Ed. by Y. Elkana, I. Krastev, E. Macamo, and Sh. Randeria. Frankfurt am Main: Campus Verlag, 2002. P. 284—311.

[Rieber 1991] — Rieber A.J. The Sedimentary Society // Between Tsar and People: Educated Society and the Quest for Public Identity in Late Imperial Russia / Ed. by E.W. Clowes, S.D. Kassow, and J.L. West. Princeton: Princeton University Press, 1991. P. 343—366.

[Scott 1998] — Scott J.C. Seeing Like a State: How Certain Schemes to Improve the Human Condition Have Failed. New Haven: Yale University Press, 1998.

[Shorten 2012] — Shorten R. Modernism and Totalitarianism: Rethinking the Intellectual Sources of Nazism and Stalinism, 1945 to the Present. London: Palgrave Macmillan, 2012.

[Suny 2006] — Suny R.G. Reading Russia and the Soviet Union in the Twentieth Century: How the “West” Wrote Its History of the USSR // Cambridge History of Russia. Vol. 3: The Twentieth Century / Ed. by R. Suny. Cambridge: Cambridge University Press, 2006. P. 5—66.

[Suny 2008] — Suny R.G. On Ideology, Subjectivity, and Modernity: Disparate Thoughts about Doing Soviet History // Russian History. 2008. Vol. 35. № 1-2. P. 251—258.

[Therborn 2003] — Therborn G. Entangled Modernities // European Journal of Social Theory. 2003. Vol. 6. № 3. P. 293—305.

[Walker 2001] — Walker B. (Still) Searching for a Soviet Society: Personalized Political and Economic Ties in Recent Soviet Historiography // Comparative Studies in Society and History. 2001. Vol. 43. № 4. P. 631—642.

[Weiner 2003] — Landscaping the Human Garden: Twentieth-Century Population Management in Comparative Perspective / Ed. by A. Weiner. Stanford: Stanford University Press, 2003.

[Werner, Zimmermann 2006] — Werner M., Zimmermann B. Beyond Comparison: Histoire Croisée and the Challenge of Reflexivity // History and Theory. 2006. Vol. 45. № 1. P. 30—50.

[Westad 2005] — Westad O.A. The Global Cold War: Third World Interventions and the Making of Our Times. Cambridge: Cambridge University Press, 2005.

[Wittrock 2002] — Wittrock B. Modernity: One, None, or Many? European Origins and Modernity as a Global Condition // Multiple Modernities / Ed. by S.N. Eisenstadt. New Brunswick: Transaction Publishers, 2002.

[Wortman 1987] — Wortman R. “Muscovite Political Folkways” and the Problem of Russian Political Culture // Russian Review. 1987. Vol. 46. № 2. P. 191—197.

[Yurchak 2006] — Yurchak A. Everything Was Forever, until It Was No More: The Last Soviet Generation. Princeton: Princeton University Press, 2006.

* Статья подготовлена в результате проведения работы за счет субсидии на государственную поддержку ведущих университетов Российской Федерации в целях повышения их конкурентоспособности среди ведущих мировых научно-образовательных центров, выделенной Национальному исследовательскому университету «Высшая школа экономики».

[1] В русском издании недавно написанной Олегом Хлевнюком биографии есть глава «Миф Сталина», где автор непосредственно обращается к мифам о положительном, модернизирующем руководстве Сталина в постсоветской России.

[2] Это «Предисловие» представляет собой наиболее последовательное развитие «нео­традиционалистской» точки зрения среди специалистов по истории СССР.

[3] В свою очередь, опасность сведения всего анализа к одной только «культуре» ясно обозначена в: [Engelstein 2001].

[4] Ранее Ричард Уортман в отклике на [Keenan 1986] выделил две проблемы: уже устаревшее понимание Кинаном «политической культуры» и невнимание ко многим переменам имперского периода: [Wortman 1987]. Почти три десятилетия спустя Гетти вновь указал на эти проблемы. Мою собственную рецензию на Гетти см.: [David-Fox 2014].

[5] См., например, работу антрополога Алексея Юрчака: [Yurchak 2006]. Он прямо говорит, что «государственный социализм советского толка, как и западная демократия, был типом современного государства» [Yurchak 2006: 10; Юрчак 2014: 48].

[6] О первом подходе см., например, работу исторического антрополога Шалини Рандериа: [Randeria 2002]; о втором — статью: [Werner, Zimmermann 2006].

[7] Идея «консервативной модернизации» хорошо известна в российской и советской историографии — см., например: [Вишневский 1998].

Опубликовано в журнале: НЛО 2016, 4(140)

Руководитель Роспатента Григорий Ивлиев пригласил генерального директора ВОИС Френсиса Гарри на Петербургский международный экономический форум

Руководитель Роспатента Григорий Ивлиев сегодня встретился с генеральным директором Всемирной организации интеллектуальной собственности Френсисом Гарри.

Федеральная служба по интеллектуальной собственности высоко ценит дружественные отношения, установившиеся с руководством ВОИС, и поддерживает господина Гарри в его деятельности в качестве генерального директора Организации. В ходе состоявшейся встречи стороны обсудили вопросы сотрудничества с Представительством ВОИС в Российской Федерации, а также возможности увеличения числа представителей Российской Федерации в составе Секретариата ВОИС.

Григорий Ивлиев отдельно поблагодарил господина Гарри за участие в Петербургском международном юридическом форуме в этом году. Тогда генеральный директор ВОИС в качестве особого гостя принял участие в работе круглого стола по интеллектуальной собственности. Руководитель Роспатента отметил, что вклад господина Гарри способствовал привлечению внимания общественности к вопросам интеллектуальной собственности и пригласил его принять участие в Петербургском международном экономическом форуме в июне 2017 года.

В ходе рабочего ланча с руководителем Национального центра интеллектуальной собственности Белоруссии Петром Бровкиным стороны обсудили вопросы сотрудничества двух национальных ведомств.

Далее, на встрече с президентом Центра по интеллектуальной собственности Исламской Республики Иран (на фото) была поднята тема двустороннего взаимодействия между ведомствами, включая обмен информацией о национальных системах охраны интеллектуальной собственности, совместные образовательные программы и обмен экспертами.

Тема сотрудничества Роспатента с ВОИС была продолжена на встрече с заместителем генерального директора ВОИС Джоном Сандэйджем, курирующим сектор патентов и технологий. Основная часть разговора была посвящена продвижению системы международной регистрации в рамках Договора о патентной кооперации (PCT), а также вопросам электронного документооборота, включая электронную подачу патентных заявок в рамках PCT.

Во второй половине дня во время беседы руководителя Роспатента Григория Ивлиева и руководителя патентного ведомства ЮАР Рори Воллера стороны обсудили вопросы работы ведомств в рамках БРИКС, особо отметив важность совместных образовательных проектов, программ повышения квалификации и обмена экспертами на постоянной основе. Кроме того, достигнута договоренность о необходимости поиска оптимальных решений в сфере модернизации информационных систем.

В период с 19 по 25 сентября Россельхознадзор запретил к ввозу 83,4 тонны гранатов, винограда и картофеля в связи с заражением карантинными вредителями и заболеваниями.

43,8 тонны гранатов из Египта были задержаны в морском порту Новороссийск в связи с обнаружением в этой партии средиземноморской плодовой мухи Ceratitis capitata (Wied.) В Курской области в 20 тоннах молдавского винограда энтомологическая экспертиза обнаружила западный цветочный (калифорнийский) трипс Frankliniella occidentalis Perg. А в Московской области партия из 19,6 тонн картофеля из Ирана оказалась заражена карантинным для РФ заболеванием - бурой гнилью картофеля Ralstonia solanacearum (Smith) Yabuuchi et al ( = Pseudomonas solanacearum (Smith) Smith), что подтверждено результатами микологической экспертизы, проведенной специалистами центра ФГБУ «ВНИИКР».

Ввоз зараженной продукции в Россию был запрещен.

О вредителях и заболеваниях:

Западный цветочный (калифорнийский) трипс (Frankliniella occidentalis Perg.) – карантинный для РФ объект. В теплицах он вредит всем овощным культурам и большинству декоративно-цветочных растений. Является активным переносчиком опасных вирусных заболеваний, поражающих широкий круг культурных растений.

Средиземноморская плодовая муха (Ceratitis capitata (Wied.)) повреждает плоды апельсина, мандарина, авокадо, хурмы, инжира, кофе, банана, лимона, земляники, граната, абрикоса, яблони, сливы, черешни, винограда, финика, томата, баклажана, перца, а также более 70 видов других растений. Потери урожая могут доходить до 100%.

Бурая гниль картофеля (Ralstonia solanacearum (Smith) Yabuuchi et al. (=Pseudomonas solanacearum (Smith) Smith) – широко распространенное заболевание преимущественно в странах с теплым и влажным климатом. Снижает урожайность на восприимчивых сортах картофеля до 50%. При хранении потери могут превышать 40%.

Миру сегодня угрожает "каннибализм" антицивилизации под самоназванием "Исламское государство", заявил президент Чехии Милош Земан на минувшей неделе на Родосском форуме "Диалог цивилизаций". О первых выводах по итогам форума, о роли Совбеза ООН и об операции ВКС России в Сирии, об украинском и миграционном европейском кризисах, о растущем противостоянии идентичности глобализму, о санкционном оружии и перспективах предвыборных баталий в США между Трампом и Клинтон в эксклюзивном интервью РИА Новости рассказал председатель попечительского совета Исследовательского института "Диалог цивилизаций", экс-глава РЖД, доктор политических наук Владимир Якунин. Беседовала Ольга Липич.

- Владимир Иванович, каковы основные итоги Родосского форума "Диалог цивилизаций", прошедшего в этом году в новом формате, ваши личные впечатления от него, от смелых выступлений некоторых его участников?

— В этом году мировой общественный форум "Диалог цивилизаций" был реорганизован в центр исследований диалога цивилизаций (одноименный исследовательский институт — ред.). Судя по дискуссионным панелям, по уровню участников форума, можно сказать, что мы с задачей в целом справились. Не нам самим оценивать, насколько успешно, но, по крайней мере, по высказываниям, которые прозвучали на закрытии, по итогам форума справились хорошо. Основную ценность форума мы сохранили и развили. Это непремодерированные, открытые, свободные дискуссии, столкновение подчас противоположных взглядов, но аргументированных, с глубоким чувством уважения к собеседникам и стремлением найти правильные точки для диалога.

Из того, что на меня произвело очень большое впечатление: впервые мы так долго работали вместе с президентом Чехии Милошом Земаном, с президентом Вацлавом Клаусом (экс-глава Чехии — ред.), с канцлером Альфредом Гузенбауэром (бывший федеральный канцлер Австрии — ред.). Это действительно очень глубокие, очень образованные, много знающие политики, которые украсили дискуссии, в которых они участвовали. Всех впечатлила их смелость, откровенность, их провокационность в определенном смысле, позволившие уйти от привычных клише, по-новому взглянуть на многие вопросы.

Взглянуть, например, на проблему, которая называется "европейская солидарность". Клаус выступает и спрашивает: о какой солидарности вы говорите — во имя чего или против чего и что она должна означать? Или безопасность: как вы ее обеспечите? Вы даже домой приходите и дверь закрываете, потому что вам хочется остаться наедине с самим собой или со своей семьей, или когда вы уехали — вы свой дом закрыли. Кто должен отвечать за внешние границы Европы?

Совершенно блестяще прошла дискуссия по поводу альтернативных моделей развития экономики. Такое обсуждение не часто встречается сегодня, потому что есть определенное табу: вот священная корова глобализации — к ней не подходи, она доказала свою эффективность, не трогайте эти вопросы. Нет! Мир развивается. И да, в основном произошло сближение по уровню жизни между средним китайцем и средним американцем, но внутри национальных экономик наблюдается еще большее расслоение по доходам.

- Что будет с итогами, важнейшими тезисами Родосского форума-2016 — они как-то будут доведены до сведения других экспертов и власть имущих, влияющих на мировое развитие?

— Мы все оформим в соответствующих материалах форума. Мы из этого почерпнем наказы: какие вопросы исследовать дальше, что предлагать. Конечно, результаты форума не уйдут в песок, не забудутся.

- Вы согласны с прозвучавшими на форуме смелыми высказываниями президента Чехии Земана о том, что так называемое "Исламское государство" — это антицивилизация, как раковая опухоль, уже дающая метастазы в Афганистан, и что она должна быть уничтожена, очевидно не диалогом?

— Мне кажется, его ответ значительно глубже. Он сказал, что нельзя вести диалог с каннибалом, который рассматривает тебя как блюдо на его столе.

Вообще говоря, в основе создания ООН лежит идея о том, что именно ООН, ее Совет безопасности имеет право принять любые меры, включая военные, для защиты человечности, человечества от агрессии, от истребления. Мне кажется, в этом смысле высказывание президента Земана совершенно точно совпадает с этой, одной из основных концепций создания ООН.

Я с этим полностью согласен.

Ведь вопрос не в том, является ли возможным диалог с ИГИЛ. Я полагаю, что само возникновение ИГИЛ в какой-то мере явилось следствием отказа мира от диалога как инструмента для урегулирования спорных вопросов мировой политики. Всегда нужно пытаться добраться до причины проблемы, а не иметь дело со следствием.

- "Диалог цивилизаций" работает уже пятнадцатый год. Какие основные изменения в геополитике, межнациональных, межрелигиозных отношениях за это время вы бы выделили? Есть ли, на ваш взгляд, в последние годы тенденция к ускоренному росту напряженности?

— С момента начала работы форума 15 лет назад мир изменился. Геополитическая обстановка, к сожалению, ухудшилась, отношения между странами накалились.

Мы столкнулись с таким явлением, которое, в общем-то, предсказывалось, если им не заниматься, — в форме возможного столкновения цивилизаций. Но никто не предсказывал, что, прикрываясь религиозностью, религиозными догмами, будет создана реальная антицивилизация, которая не имеет ничего общего ни с религией, ни с гуманизмом, ни даже с только простыми эгоистическими материальными устремлениями (хотя это, конечно, точно есть). И имя этой антицивилизации — это, безусловно, незаконное "Исламское государство".

За это время также произошло событие, которое наложило отпечаток на все развитие мировой экономики. Я имею в виду кризис 2008 года. Мы тогда предсказывали, что если не будут предприняты солидарные усилия, то этот кризис получит вторую волну. И оказались правы.

Я бы еще отметил, конечно, и такое явление, как демонстративное использование санкционного оружия и резкое ухудшение отношений с Россией после того же самого 2007 года (после Мюнхенской речи президента России Владимира Путина — ред.). После того, когда Россия впервые осмелилась заявить о своих индивидуальных признаках, о своей идентичности, о своем понимании того, что хорошо и что плохо в международной политике. Это не было правильно интерпретировано, к сожалению.

И самое главное, конечно, это событие, связанное с возникновением такого явления, которого мы раньше не знали, — конфликт внутри одной цивилизации. Украинский кризис — это конфликт внутри одной цивилизации.

Другая форма такого же конфликта — это конфликт, который возникает в европейском обществе. Он связан с перенаплывом мигрантов, которые не адаптируются, не ассимилируются, не становятся равноправными членами того общества, которое их принимает.

В свою очередь, институты европейских стран оказались зажатыми в тисках политики мультикультурализма, которая и канцлером Германии, и президентом Франции была в итоге признана ошибочной. Время было потеряно, необходимые новые институты не были созданы, процессы, направленные на интеграцию мигрантов, не отработаны.

- В этом году война в Сирии в топовых новостях, в повестках дня и кулуарных дискуссиях крупнейших мировых саммитов, в том числе и Родосского форума. Общественное мнение волнуют и другие ближневосточные конфликты — арабо-израильский, обострение между Ираном и Саудовской Аравией. Как вы оцениваете ближневосточную политику и потенциал России с точки зрения реальной помощи в решении этих проблем?

— Не мне оценивать правильность или неправильность политики России в конкретных ситуациях. Могу говорить только с точки зрения исследователя и доктора политических наук. С этой точки зрения я хочу сказать, что надо быть последовательными, если заявлена политика борьбы, защиты цивилизации от антицивилизации, если заявлена политика уничтожения терроризма как чумы XXI века. И именно так нужно воспринимать действия разных стран, не только России.

Россия не единственный участник в решении этих вопросов, поэтому нужно рассматривать в совокупности поведение и активность всех государств, которые так или иначе имеют отношение к политике борьбы с терроризмом и к ситуации в Сирии сегодня. Самой большой возможной на этом пути ошибкой может стать разрыв хрупкого сотрудничества в Сирии между США и Россией. На ум приходит фраза известного французского писателя о том, что войны будут продолжаться до тех пор, пока их объявляют не те, кто воюет на фронтах.

- Но в силу исторически добрых отношений с некоторыми ближневосточными государствами, может ли Россия все же выступать посредником, скажем, в предотвращении полномасштабного конфликта, в налаживании отношений между Эр-Риядом и Тегераном — суннитами и шиитами?

— Исторически известно противоречие между такими направлениями ислама, как сунниты и шииты. Поэтому ничего особо нового не произошло.

А что касается посредничества, то оно имеет смысл тогда, когда обе стороны заинтересованы в том, чтобы разрешить конфликт, и они ищут партнера, надежного, уважаемого, принимаемого и той и другой стороной, который может это сделать. В силу исторических отношений России и ее позиции на Ближнем Востоке я полагал бы, что да — это возможно. Но для того, чтобы это произошло, необходимо, чтобы конфликтующие, латентно конфликтующие стороны, а также все игроки в регионе были заинтересованы в этом. Навязывать здесь ничего нельзя. Некоторое время назад у нас на площадке "Диалога цивилизаций" состоялся круглый стол с участием суннитов и шиитов — это пример того, как можно выстраивать диалог по общественной линии.

- Уже много лет вами проводится программа "Просите мира Иерусалиму", в рамках которой накануне православной Пасхи в разных уголках Земли возносятся совместные молитвы о мире на Святой Земле, а из иерусалимского храма Гроба Господня доставляется Благодатный огонь. Включает ли эта акция и заботу о мире в Сирии?

— Во-первых, надо подчеркнуть, что это самостоятельная отличная от "Диалога цивилизаций" деятельность, в которой я принимаю участие. Эта программа не имеет никаких границ. Внешне она связана с православием в целом, но она этим не ограничивается. Концепция принесения Благодатного огня значительно шире. Программа исторически называлась "Просите мира Иерусалиму", потому что, в соответствии с Библией, если не будет мира в Иерусалиме, то не будет мира в мире.

- С момента начала операции ВКС в Сирии прошел год. Как это изменило расклад сил в регионе?

— Для меня, как политолога, совершенно очевидно, что ситуация изменилась с появлением такой мощной силы, как российская армия, российские ВКС. Нравится кому-то или нет, но если бы этого не произошло, то вполне возможно, террористы уже праздновали бы победу.

Хочу обратить внимание на высказывания ряда участников форума. Как было подчеркнуто американским участником Родосского форума профессором Фредом Даллмайером, и это еще раз неплохо бы подчеркнуть, — Россия пришла в Сирию по приглашению законно существующего и избранного правительства Сирии. Мне может не нравиться политика и действия того или иного государства, но только народ решает его судьбу, все остальное — это внешнее вмешательство. Чем это заканчивается, в России хорошо помнят не только на американских примерах, но и на своем — в Афганистане.

Примечательно, что только после того, как российские ВКС стали бомбить караваны нелегальной нефти, которая транспортировалась из зон, захваченных ИГИЛ, почему-то и другие стали это делать. До того в течение очень продолжительного времени вроде бы никто ничего не знал по этому поводу. А при нынешнем уровне развития финансовой системы, когда каждый доллар, евро или реал легко отслеживается, от меня ускользает: почему никак не могут прекратить каналы финансирования Исламского государства, террористических организаций?

- А как бы вы сами предположили — почему до начала операции российских ВКС никак не могли прекратить каналы финансирования Исламского государства, террористических организаций и полностью ли эти каналы перекрыты сегодня? И самое главное — когда и чем закончится война в Сирии? В каком году и кто победит?

— Знаете, в Японии есть поговорка: гадалка не знает своей судьбы. В этом смысле заниматься предсказаниями не самое благодарное занятие. Другое дело, что логика развития событий говорит о том, что Россия извлекла уроки из печального исторического опыта, афганского прежде всего, и ее руководство выстраивает свою политику в соответствии с буквой международного права, понимая, что от этого во многом зависит исход борьбы.

Я бы еще раз хотел подчеркнуть, и это обсуждалось в эти дни на Родосском форуме — международные силы имеют дело не с обычным противником. Это война против новой идеологии, против антицивилизации по определению президента Чехии Милоша Земана. Эта антицивилизация отрицает право на жизнь любого, кто не подпадает под ими придуманные критерии: не та вера, не то происхождение, не тот цвет волос и так далее. Звучит знакомо? Но тогда, семьдесят лет назад, страны, которые считали себя цивилизованными, смогли объединить усилия, и это несмотря на существование двух диаметрально противоположных и непримиримых идеологий. Антисоветчики Рузвельт и Черчилль создали антигитлеровскую коалицию с коммунистом Сталиным. К сожалению, сейчас пока наблюдается обратная тенденция: нагнетание риторики холодной войны.

Видимо, не у всех пришло осознание того, что мы столкнулись не с простым религиозным экстремизмом, который худо-бедно объясняют различными религиозными учениями, а с новым типом социального — не религиозного — варварства, появление которого в современную эпоху должно навести на самые серьезные размышления.

- Как, по оценкам Исследовательского института "Диалог цивилизаций", изменится расстановка сил, если на выборах в США победит Трамп, действительно ли России выгодна его победа? Ухудшатся ли отношения РФ и США, если победит Клинтон? Верите ли вы лично в возможность победы Трампа? И в скорую отмену антироссийских санкций в случае его победы — когда и при каких условиях они вообще могут быть отменены?

— Если бы мне позвонили мои знакомые из Америки, а у меня там много старых знакомых, и сказали: "Слушай, Владимир, кто, по твоему мнению, лучший кандидат?", и если бы я точно знал, что это на что-то повлияет, я бы, наверное, ответил просто. Более сложный ответ заключается в том, что хочет мир этого или не хочет — стабильность американской политической системы влияет на стабильность политических систем во всем мире. И вот, если судить по ходу президентской гонки, внутри американского общества наблюдаются процессы нарастания конфликтности, что, по оценкам многих экспертов "Диалога цивилизаций", может повлиять на политическую стабильность в самих США и мире в целом.

- Существует мнение, что в мире нарастает противостояние не просто отдельных государств, не России с США, а глобализма — с идентичностями (цивилизационными, национальными, религиозно-культурными). И именно в этом свете можно рассматривать миграционный кризис, когда потоки беженцев из-за войн и хаоса на Ближнем Востоке устремляются в Европу и грозят стереть ее индивидуальные черты. Согласны ли вы с этим? Кто выиграет — глобализм или индивидуальность? Есть ли у "Диалога цивилизаций" видение: что делать сегодня для выхода из миграционного кризиса в первую очередь?

— У нас есть несколько исследовательских тем, которые как раз рассматривают вопросы в том числе глобализации и ее роли в распространении конфликтов.

Дело в том, что стоит различать глобализацию, условно, позитивную, и глобализацию как идеологию. Вот у меня сейчас в руке телефон и у вас телефон. Эти телефоны сделаны одним производителем в одной стране. То же самое можно сказать о машинах, поездках за границу, дистанционном образовании. Другой вопрос, когда мы говорим об определенной идеологии, наборе универсальных или, правильнее сказать, об универсализованном наборе ценностей, когда считается, что правильно так и никак больше. Оказывается, что не всегда и не всюду правильно.

Так вот, здесь наблюдались две тенденции: с одной стороны, универсализация ценностей, которая предлагалась в пакете с доступом к благам глобализованной экономики, а с другой, продолжение расслоения по доходам, рост так называемого коэффициента Джини в самих странах-партизанах глобализации. До какого-то момента это накапливалось, но тут обнаружился еще один непрямой эффект глобализации — всеобщая миграция из регионов, охваченных конфликтами. Как правило, это страны, где универсализованный набор ценностей не прижился и произошло то, что Хантингтон называл столкновением цивилизаций, а на самом деле можно сказать, что был нарушен баланс межцивилизационных отношений. В практике Института мы оперируем понятием солидарного развития, это методология диалога, которая помогает объяснить, почему для снижения конфликтности этот баланс необходим.

Мы также разрабатываем сейчас конкретную методику определения того самого баланса для различных регионов мира под названием "Индекс Диалога".

Проблема нами исследуется глубже, не на уровне противостояния государств или идеологий, как вы сказали, а на уровне изменения социально-политической структуры общества. Недовольство глобализацией обнаруживается не у отдельно, скажем, взятых индусов, китайцев или у французов, а в тех слоях общества, которые от глобализации меньше всего выиграли. Результат — изменение политического ландшафта в Европе, рост популизма и те общественно-политические процессы, которые мы наблюдаем в ЕС и теперь, судя по всему, в США.

- Кто сегодня управляет глобальными процессами, кто навязывает глобализацию, на ваш взгляд, — международные корпорации или отдельные государства, какие? Согласны ли вы с утверждением: деньги правят миром? И возможно ли каким-то образом вернуть влияние религиозно-нравственных, гуманистических идеалов сострадания и солидарности на принятие важнейших решений?

— Есть такое явление, которые мы изучаем в "Диалоге цивилизаций", его можно описать, как противопоставление разных моделей экономического развития: статистического роста ВВП и развития как комплекса экономических мер по созданию удобной и необходимой инфраструктуры для жизни людей. Статистический рост далеко не всегда обеспечивает рост благосостояния — смотрите, экономика ЕС, США, других регионов растет? Растет. А расслоение по доходам не уменьшается, а увеличивается.

Есть исследование, не наше, согласно которому всего около 150 международных корпораций владеют почти половиной мировой экономики. В условиях глобализации, когда некоторые корпорации по финансовому и политическому весу сопоставимы или превышают отдельные страны, возникает недовольство у той самой части человечества, которая глобализацию видит, но от нее не выигрывает. Возникает недовольство, переоценка ценностей и попытка движения от политики цен к политике ценностей.

Я также не стал бы сводить ценностные основания цивилизаций к исключительно религиозным верованиям. Мир цивилизаций насчитывает тысячи лет, а это неизбежно приводило к развитию человеческого общества в целом и самого человека. С этой точки зрения верит ли человек в Бога и следует ли его заповедям или верит в развитие человечества на базе гуманизма, человечности, диалога и мира — по своей сути не имеет значения. И в том и в другом случае эти формы веры не производят конфликтность.

- В кулуарах Родосского форума эксперты говорили о кризисе на Украине, российской и антироссийской пропаганде, сеянии страха и ненависти к России. Возможно ли примирение двух стран или хотя бы снижение градуса напряженности, в какой перспективе? Что для этого нужно сделать России?

— В кулуарах форума говорили в меньшей степени о России или о какой-то другой стране, а о процессах, о том, как эти процессы понять, структурировать и предупредить рост конфликтности. Что касается антироссийской кампании, развернутой многими западными СМИ и политиками, то на эту тему очень емко на Родосе высказался президент Клаус. Он сказал: "Пожалуйста, не демонизируйте Россию и русских. Это уведет Европу не туда".

Касательно украинского кризиса, он отдельно не обсуждался, что отчасти объясняется разнообразием тем и международным составом участников и спикеров — 34 страны.

Но могу сказать, что в начале года "Диалог цивилизаций" в партнерстве с Центром изучения кризисного общества презентовал экспертный доклад по украинскому кризису, который не был опубликован. На основе статистики и различных источников информации выяснился, например, такой неожиданный факт: даже на пике вооруженного гражданского конфликта на Украине в конце 2014 года количество опрошенных украинцев, которые позитивно относились к русским, было уверенно более 50% даже в западных регионах, а количество тех, кто позитивно относился к России как к государству, везде превышало количество негативных отзывов.

В этом смысле есть надежда, что общность исторического опыта и общность ценностей, разделяемых русскими и украинцами, рано или поздно сыграют свою роль в восстановлении полноценных отношений, тем более что, уверен, таковы надежды и остальных европейцев.

США. Сирия. Ближний Восток. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 6 октября 2016 > № 1928378 Владимир Якунин

4 октября в США состоялись дебаты между кандидатами в вице-президенты. Победу на них одержал республиканец.

Пост номер два

Американский президент считается самой влиятельной фигурой в мире. Он руководит сверхдержавой с самой мощной экономикой и военно-политическими возможностями. И, казалось бы, его потенциальный сменщик – вице-президент – должен всегда быть готовым разделить или даже взвалить на себя всю эту ношу.

Заместители Обамы и Джорджа Буша-младшего были готовы – Джозеф Байден являлся одним из самых уважаемых и мудрых членов Сената, а Дика Чейни вообще считали чуть ли не серым кардиналом в администрации республиканского президента.

Однако эти два титана были, скорее, исключением из правил. Обычно американские вице-президенты избирались не по принципу "кто может подменить начальника", а по принципу "кто поможет начальнику попасть в Белый дом". Вице-президент должен был оттенять недостатки кандидата в президенты и, желательно, представлять какой-нибудь колеблющийся штат, дабы тамошнее население склонилось в пользу его партнера.

После избрания от вице-президента требовалось не править, а сидеть в своем крыле Белого дома и регулярно выступать на общественных мероприятиях. Навыки управления для этого, понятно, не нужны.

Собственно, именно такого слабого партнера себе и выбрала черствая, скандальная Хиллари. Сенатор от "колеблющегося штата" Тим Кейн – истовый христианин, помогающий ближним и дальним (в частности, он ездил в миссионерские туры в Гондурас). Кроме того, Кейн умеет договариваться с разными людьми и собирать голоса законодателей – не случайно он прошел местный "курсус хонорум" от члена городского совета до Сената США. Ну и, наконец, он не конфликтен и не будет мешать Хиллари Клинтон и ее "первому джентльмену" управлять страной.

У Трампа выбор был куда сложнее. Ему-то как раз нужен был сильный кандидат калибра Джозефа Байдена, который должен был примирить выскочку Трампа с элитой республиканской партии. Проблема была в том, что никто из приличных, а тем более амбициозных республиканцев не был готов портить свое резюме сотрудничеством с Трампом.

Поэтому Трамп не получил ни сильного партнера, ни даже правильного с электоральной точки зрения напарника (то есть женщину-латиноамериканку из колеблющегося штата, каковой могла бы стать губернатор штата Нью-Мексико Сюзанна Мартинес). Пришлось брать того, кто согласился – то есть губернатора Индианы Майка Пенса, который попал в скандальную ситуацию в собственном штате.

Он позволил продавцам не обслуживать геев, после чего подвергся колоссальному давлению бизнес-сообщества, отыграл назад, потеряв при этом уважение собственных сторонников, и рисковал проиграть очередные губернаторские выборы. Поэтому Пенс и решил попытать удачи на "вашингтонской" работе.

Веселый Кейн

Собственно, состоявшиеся 4 октября дебаты вице-президентов и должны были продемонстрировать, чья посредственность посредственнее. Отчасти, поэтому с точки зрения содержания они серьезно уступали первым дебатам Клинтон и Трампа. Но по эмоциональному накалу их, пожалуй, превзошли.

Солировал на дебатах демократ Тим Кейн, перед которым стояло две задачи. Во-первых, показать всем, какой он молодец, какая у него репутация и какой у него прекрасный штат. При этом он отдельно подчеркнул, что его миссионерская деятельность и истовая вера не мешают соблюдать закон (например, подписывать указы о смертной казни отдельным преступникам).

Второй же и основной задачей демократического кандидата была критика Трампа. Кейн сразу охарактеризовал дебаты как "веселье" и при попустительстве ведущей не стеснялся регулярно перекрикивать Пенса, перебивать его очередным уколами в адрес республиканского кандидата в президенты. "Мой сын служит в Корпусе морской пехоты за пределами Соединенных Штатов. И перспективы того, что Трамп станет главнокомандующим, пугают мою семью до смерти", – сказал Кейн.

Кандидат не стеснялся опускаться до откровенных передергиваний – например, утверждал, что Трамп "называл мексиканцев преступниками и насильниками" (хотя республиканский кандидат говорил, что лишь нелегальные мигранты из Мексики являются таковыми). Продолжая эту мысль, Кейн проводил аналогии со временами, когда "афроамериканец не мог быть гражданином США".

Передергивал он цитаты не только Трампа, но и сидящего напротив него Майка Пенса. "Губернатор Пенс заявлял, что Путин является лучшим лидером чем президент Обама. Если Вы не понимаете разницу между лидерством и диктатурой, то Вам нужно вернуться в пятый класс", – заявил Кейн. На деле же губернатор утверждал, что Путин является не "лучшим", а "более сильным" лидером, чем нынешний американский президент.

Дошло до того, что корреспондент либеральной Washington Post, комментирующий дебаты, регулярно обвинял демократа во лжи, при этом почти не критикуя республиканца.

Республиканское спокойствие

Майку Пенсу приходилось не только реагировать на сверхагрессивность Кейна, но и реализовывать свой план. В частности, презентовать себя как человека из глубинки (который всего достиг собственным трудом), в общих словах защищать позиции Трампа и переводить его громкие заявления на простой республиканский язык, а также критиковать Хиллари Клинтон. Но не огульно, как Кейн, а по делу.

Заявления губернатора Пенса о том, что в бытность бывшей первой леди бывшим госсекретарем США, Хиллари Клинтон упустила контроль рядом мировых процессов. Это был не эмоциональный всплеск, а констатация очевидного всем факта: при ней мир действительно стал опаснее.

Демократ Кейн утверждал, что после смерти Бен Ладена, иранской ядерной сделки и сокращения численности американских войск за рубежом со 175 до 15 тысяч террористическая угроза отчасти снизилась. Пенс же абсолютно верно возражал, что сокращение американских войск в Ираке (когда Клинтон и Обама не смогли выработать с Багдадом новый договор о присутствии) и позволил ИГ захватить значительную часть Ирака.

"У нас самый маленький флот с 1916 года. У нас самое низкое число военнослужащих с конца Второй мировой войны", – говорил Майк Пенс.

Эмоции и рациональность столкнулись и в "русском вопросе". Оба кандидата осуждали действия России в Сирии и на Украине и высказывали свои предположения на тему того, как сдерживать Москву. Правда, Кейн в основном говорил не о том, как Хиллари будет противостоять России, а о том, почему Трамп не сможет это сделать. Якобы у него с русскими бизнес, и вообще он Путиным восторгается.

Пенс же пояснял, что Россия будет уважать только сильные Соединенные Штаты, а при Обаме Америка была слабой. "Русский медведь никогда не умирает, он лишь впадает в спячку. И слабая, безответственная политика Хиллари Клинтон и Барака Обамы разбудила агрессивность в России, – заявил Майк Пенс. – Русские пришли в Грузию, в Крым, а теперь и на Ближний Восток".

По мнению республиканца, сильный президент в лице Трампа сможет обуздать "маленького агрессивного Путина". Хороший аргумент для тех российских политологов, которые до сих пор считают Трампа "другом России".

Неудивительно, что в споре эмоций и логики победила именно последняя. Даже опрос продемократической CNN (которую Трамп называет не иначе как Clinton News Network) отдал Пенсу 48% голосов против 42% у Кейна.

Слабое, но утешение для республиканцев после проигранных Трампом первых дебатов. Правда, демократы могут снова вырваться вперед уже через три дня, когда Клинтон и Трамп вновь сойдутся на трибуне.

Геворг Мирзаян, доцент Финансового университета при правительстве РФ, для РИА Новости

Эрдогана припекает с юга

Антикурдская кампания Турции дестабилизирует Сирию и Ирак

Игорь Крючков, Александр Атасунцев

Если турецкие войска не покинут Северный Ирак, это может привести к масштабной региональной войне, заявил официальный Багдад. Действия Анкары, которая стремится нанести как можно больше урона курдским боевым и политическим объединениям на границе с Ираком и Сирией, вызывают все больше беспокойства у стран региона. Разрыв контактов США и России на сирийском направлении только увеличивает эти риски.

«Мы не один раз просили турецкую сторону не вмешиваться в иракские дела, и я боюсь, что турецкая авантюра может обернуться региональной войной», — заявил 5 октября премьер Ирака Хайдер Аль-Абади. Речь иракского политика прозвучала на национальном телевидении.

Поводом для такого резкого выступления стало решение турецкого парламента продлить мандат, позволяющий турецким войскам продолжать операцию на территории Сирии и Ирака еще один год.

Багдад и Анкара уже обменялись дипломатическими нотами и вызвали послов противоположной стороны для разъяснений.

Курды без покровителей

Анкара ввела войска в Ирак еще в декабре прошлого года. Тогда турецкие военные и бронетехника вошли в северную провинцию Найнава, примыкающую к Иракскому Курдистану, автономному от Багдада. Анкара объяснила свои действия подготовкой народных отрядов, воюющих в Ираке с террористическим «Исламским государством» (ИГ запрещено в России). Однако, согласно сообщениям властей Ирака, Турция занималась обеспечением безопасного прохода контрабандной нефти и наносила удары по позициям местных курдов.

Багдад назвал присутствие турецких военных «враждебным действием» и заявил о нарушении суверенитета. На эту фактическую интервенцию отреагировала и Лига арабских государств, и даже США, призвавшие уважать территориальную целостность Ирака.

Во время попытки переворота 16 июля этого года Турция вывела часть войск с иракской территории. Однако уже 20 июля турецкая авиация, в самый разгар кадровых чисток после попытки путча, вновь нанесла серию ударов по позициям Рабочей партии Курдистана (РПК) на севере Ирака.

По такому же сценарию Турция в конце августа начала операцию «Щит Евфрата» на территории Сирии. Турецкие войска вторглись в район Джараблуса под прикрытием американской авиации, объяснив маневры тем, что из города необходимо вытеснить боевиков ИГ. Однако впоследствии курдские боевые группировки и курдская партия «Демократический союз Сирии» заявили, что это лишь предлог. По их информации, Турция стремится положить конец расширению зоны влияния курдов в Северной Сирии и пытается не дать объединиться двум курдским анклавам, разделенным рекой Евфрат.

В конце сентября турецкий лидер Реджеп Тайип Эрдоган вновь призвал США начать совместный штурм сирийской Ракки, удерживаемой ИГ. Если Вашингтон согласится, турецкая армия зайдет еще глубже на территорию Сирии и получит возможность воевать с курдами и там.

Анкара уже многие годы воспринимает курдов, проживающих в южных районах Турции, как одну из главных угроз собственной государственности. РПК, выступающая за создание автономного и единого Курдистана на части территории Турции, Ирака и Сирии, здесь считается террористической организацией.

В 2015 году президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган разорвал мирный процесс с курдскими боевыми группировками и вернулся к тактике полного подавления местного сепаратизма. Это привело к тому, что курдские боевики перешли на территорию Сирии и Ирака.

До сих пор Турции приходилось ограничивать сирийскую и иракскую кампании против курдов. Сдерживающий эффект давали одновременно США и Россия, одинаково заинтересованные в союзе с курдами в Сирии.

Москва долгое время пыталась создать курдскую делегацию для участия в международных мирных переговорах по урегулированию сирийского конфликта, рассчитывая на лояльность. США снабжали курдов оружием, считая их серьезной военной силой, достаточно независимой как от исламских радикалов, так и от президента Сирии Башара Асада, однозначного союзника Москвы.

Анкара, в свою очередь, старалась не бросать вызов интересам России и США в регионе, дорожа связями с обеими державами.

Теперь же, когда США и Россия 3 октября разорвали двустороннее сотрудничество по Сирии, курды на время потеряют покровительство, и Анкара попытается этим воспользоваться.

«Безусловно, разлад России и США поспособствовал эскалации в Ираке и активным действиям армии Турции, — рассказал «Газете.Ru» политолог, специалист по связям с турецкими СМИ Александр Кирпичев. — А напряженность в Ираке может как огонь быстро переброситься в Сирию».

Молчание Эрдогана

Активизация иракского направления турецкой кампании связана с очередным наступлением на город Мосул, оккупированный боевиками ИГ.

Мосул — главное сосредоточие сил террористов в Ираке. Захватив этот город-миллионник еще летом 2014 года, ИГ стало известно на весь мир. Именно здесь в одной из мечетей лидер группировки Абу Бакр аль-Багдади провозгласил создание так называемого «халифата». Мосул также известен и тем, что в городе находятся захоронения нескольких пророков Ветхого Завета. Сразу после захвата боевики ИГ выложили в сеть видео, как они разрушают гробницу пророка Ионы.

К концу августа правительственные войска Ирака полностью освободили от боевиков район Кайяра к югу от Мосула и закрепились на позициях.

В октябре ожидается решающая фаза штурма. Именно сейчас Багдаду понадобились дополнительные войска, и Иракский Курдистан может их предоставить.

Сейчас иракское правительство ведет переговоры с Масудом Барзани, президентом Иракского Курдистана. При поддержке пешмерга — курдского ополчения — у ВС Ирака повысятся шансы на успешное завершение операции. Очевидно, что захват «иракской столицы ИГ» даст дополнительные политические очки и Барзани лично, и Иракскому Курдистану в целом.

Турция не может позволить оформление этого союза. Помимо курдского фактора нынешнее иракское правительство контролируют шииты, которые тяготеют к Ирану, сопернику Турции в регионе.

Впрочем, как рассказал на условиях анонимности «Газете.Ru» источник, знакомый с содержанием сирийских дискуссий в МИД России, пока турецкая операция в Ираке сталкивается с существенными сложностями.

«У иракцев сейчас нет сил, чтобы в случае чего дать отпор туркам. И конечно, им неприятно, что Турция находится на их территории. Но и у Турции сейчас в армии проблемы с лояльностью. У турок только что была попытка переворота. Треть генералитета и огромное количество офицеров уволены», — рассуждает он.

Россия же в данный момент не собирается вмешиваться в действия Турции против курдов, рассказал «Газете.Ru» другой источник, связанный с турецким направлением отечественной дипломатии.

«Есть информация, что Путин пошел на уступки по курдскому вопросу, а Эрдоган — по вопросу признания режима Асада. Пока не столкнулись интересы России и Турции в Сирии, пока нет открытого противостояния курдских сил и турецких войск, Москва будет закрывать глаза на наши разведданные по курдам, — рассказал источник. — Параллельно Эрдоган меняет риторику по отношению к Асаду, которого он раньше требовал сместить».

Собеседник «Газеты.Ru» обратил внимание на выступление турецкого лидера 21 сентября на Генассамблее ООН. За все 30 минут речи Эрдоган не сказал ни слова про Асада. Сегодня, в условиях обострения отношений с США и призывов Вашингтона бомбить позиции сирийских войск, молчание Эрдогана не может не радовать официальный Дамаск.

Вечером 5 октября, спустя несколько часов после жесткого заявления Багдада в адрес Анкары, президент России Владимир Путин и его турецкий коллега обсудили «проблематику сирийского кризиса» по телефону, сообщила пресс-служба Кремля.

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции по итогам переговоров с Министром иностранных дел и международного развития Франции Ж.-М.Эйро, Москва, 6 октября 2016 года

Уважаемые дамы и господа,

Сегодня мы провели обстоятельные переговоры с моим французским коллегой Министром иностранных дел и международного развития Франции Ж.-М.Эйро.

Обсудили ход подготовки намеченного на 19 октября визита Президента Российской Федерации В.В.Путина во Францию. Рассчитываем, что итоги визита придадут дополнительный импульс отношениям между нашими странами. Франция – наш традиционный и давний партнер, и мы уделяем особое внимание качеству отношений с этой страной.

Основное внимание мы посвятили обсуждению ситуации в Сирии и вокруг нее. У нас вызывает обеспокоенность текущая ситуация в этой стране. В Москве и Париже озабочены продолжающимся насилием, сохраняющимися проблемами с гуманитарным доступом к нуждающемуся населению. Мы с французскими партнерами тесно взаимодействуем по сирийской проблематике в двустороннем формате, по линии ООН, в ее Совете Безопасности, в рамках Международной группы поддержки Сирии (МГПС) и созданных этой группой целевых подгрупп по прекращению огня и решению гуманитарных вопросов. Позиция Франции по сирийской проблематике, как и в целом по ситуации на Ближнем Востоке и Севере Африки всегда представляет для нас интерес.

Россия выступает за скорейшее мирное и справедливое решение кровопролитного сирийского конфликта. В качестве главных задач, как постановил СБ ООН, мы видим полное искоренение террористической угрозы на территории Сирии, улучшение гуманитарной ситуации, скорейший запуск политического процесса. Конечно же, все это предполагает обеспечение устойчивого прекращения огня.

При этом мы хотим, чтобы борьба с терроризмом велась по-настоящему коллективно, на прочной основе международного права. Как вам известно, чуть более года назад Президент Российской Федерации В.В.Путин на 70-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке выступил с инициативой формирования широкого антитеррористического фронта. Мы в то время предлагали свое сотрудничество всем государствам, и, Франция была одной из первых. Об этом еще осенью 2015 года договаривались наши президенты.

Сегодня мы обсудили ситуацию вокруг российско-американских договоренностей, работа над которыми продолжалась, по сути дела, весь нынешний год и 9 сентября завершились согласованием комплексного пакета документов. Россия сделала все от нее зависящее, чтобы эти договоренности начали реализовываться на практике. К сожалению, пока это не получается. Американская сторона на данном этапе вместе со своими союзниками по той коалиции, которую сформировал Вашингтон, еще не может обеспечить отделение умеренной оппозиции от террористов из «Джабхат ан-Нусры». В то же время хотел бы сказать, что свою часть договоренностей Россия и власти Сирийской Арабской Республики готовы выполнять. Это касается, в том числе, обеспечения прекращения огня, которое нарушалось незаконными вооруженными формированиями, и гуманитарного доступа, прежде всего по дороге «Кастелло», в полном соответствии с российско-американскими документами. Здесь также оппозиция не может обеспечить отвод своих сил, как это готово сделать правительственное подразделение. От этой важной гуманитарной артерии зависит ситуация гражданского населения в Алеппо.

Мы сожалеем, что наши американские коллеги объявили о приостановке двусторонней с нами работы по Сирии. Обратили внимание, что многосторонние форматы они вынесли за скобки своего решения и готовы их использовать.

По нашим сведениям сегодня в Женеве планируется провести заседание двух целевых групп по прекращению огня и по гуманитарному доступу, которые были созданы МГПС. Мы полностью согласны с тем, что необходимо обеспечить контроль и мониторинг за соблюдением режима прекращения боевых действий. Это часть российско-американских договоренностей. Уверены, что без каких-либо дополнительных усилий, выполнение этих договоренностей может положить конец столкновениям и обеспечить доступ гуманитарной помощи населению в Алеппо и в другие места на территории САР. Все хорошо знают, и это записано в решениях СБ ООН, что прекращение огня, режим прекращения боевых действий никогда не распространялся и не будет распространяться на ИГИЛ, «Джабхат ан-Нусру» и тех, кто слился с этими террористическими организациями.

Мы рассказали нашим французским коллегам, что Россия предпринимает постоянные усилия по облегчению гуманитарной ситуации в Сирии, в том числе в Алеппо, и на регулярной основе осуществляет поставки гуманитарной помощи в конкретные пункты. Мы убеждены, и здесь, как я понимаю, у нас нет расхождений с нашими французскими коллегами, что нет альтернативы реализации решений СБ ООН, запуску политического процесса, который должен опираться на взаимоуважительный, всеохватный, без предварительных условий межсирийский диалог. Нет альтернативы и параллельному обеспечению режима прекращения боевых действий, расширению гуманитарного доступа и, конечно же, повышению эффективности борьбы с терроризмом.

Хотел бы также сказать, что 3 октября разговаривал по телефону с Высоким представителем ЕС по иностранным делам и политике безопасности Ф.Могерини, в ходе которого мы подтвердили с обеих сторон, что каждая из этих задач, поставленных СБ ООН, должна осуществляться независимо от того, какие предварительные условия та или иная оппозиционная группировка может выдвигать. Мы не должны быть заложниками капризов тех, кто «на земле» решает свои конъюнктурные задачи. Знаем мы и о том, что ЕС сформулировал гуманитарный план по Алеппо. Видели этот документ. Считаем его вполне заслуживающим обсуждения и поддержки. Отмечаем, что в ответ на обращение Евросоюза сирийские власти дали согласие на открытие гуманитарного офиса ЕС в Дамаске.

Когда мы с Министром иностранных дел Франции Ж.-М.Эйро начали наши переговоры, поступило сообщение о том, что спецпосланник Генсекретаря ООН по Сирии С.де Мистура выступил с новой инициативой, которая нацелена на нормализацию ситуации в Алеппо, прекращение боестолкновения и устранение причин продолжающихся боевых действий. Мы заинтересованы в том, чтобы подробно изучить эту инициативу. Как только она поступит, будем к этому готовы.

Наши переговоры сегодня были полезными. Мы говорили о той инициативе, соответствующий проект которой Франция внесла в СБ ООН. Мы будем готовы над этим текстом работать, исходя из упомянутых мной принципиальных подходов, закрепленных в российско-американских договоренностях и, конечно же, с учетом решений, принятых СБ ООН и МГПС, которые нельзя предавать забвению.

Благодарю Министра иностранных дел Франции Ж.-М.Эйро за сотрудничество.

Вопрос (адресован обоим министрам): Соответствует ли проект французской резолюции СБ ООН о прекращении боевых действий в Алеппо требованиям Москвы об отмежевании умеренной оппозиции от террористов? Какие пункты, на Ваш взгляд, требуется изменить, чтобы Россия поддержала этот проект? Какую форму ответственности следует внести в проект резолюции для нарушителей РПБД? Кто должен определять, когда и кто этот режим нарушил? Будет ли для этого создан специальный механизм?

С.В.Лавров: Мы изучаем этот проект. Рассчитываем, что наши идеи и поправки, которые мы после нашей сегодняшней встречи дополнительно передадим французским коллегам, будут самым внимательным образом рассмотрены и учтены. В этих поправках есть предложения, которые предполагают выдвижение от имени Совета Безопасности ООН требований отмежевания умеренной оппозиции от «Джабхат ан-Нусры». Эти требования были сформулированы в рамках МГПС и в тех документах, которые мы согласовали с американцами. Я не думаю, что Россия в этой ситуации сможет пойти на какое-либо смягчение соответствующих формулировок, которые уже были одобрены.

В отношении того, какие пункты требуется изменить. Это достаточно продолжительный разговор. Он должен проводиться между экспертами. Такие консультации в Нью-Йорке начинаются. Какую форму ответственности следует ввести для нарушителей РПБД? Механизм выявления нарушителей уже создан МГПС, когда она сформировала две целевые подгруппы: одну по гуманитарным вопросам, а вторую по наблюдению за прекращением огня. Она такой механизм достаточно подробно расписала на основе тех предложений, которые внесли Россия и США. Если я не ошибаюсь, то резолюция 2268 СБ ООН одобрила такой механизм. Мы считаем, что нужно его максимально использовать. До сих пор страны-члены МГПС, а все они в соответствии с созданным механизмом имеют право и обязанность срочно сообщать любую информацию о нарушениях прекращения огня с тем, чтобы эта информация подробно расследовалась, до сих пор активности в этом вопросе не проявляли. Сегодня мы призывали наших французских коллег, как мы призываем и других членов этой структуры, пользоваться уже имеющимися возможностями максимально эффективно.

Вопрос (адресован Ж.-М.Эйро): Сегодня распространилась информация о том, что ФРГ рассматривает возможность ввода новых антироссийских санкций с связи с ситуацией в Сирии. Готова ли Франция поддержать такие санкции?

С.В.Лавров: Мы читали о том, что в ФРГ якобы рассматривается возможность ввода новых санкций в отношении России в связи с ситуацией в Сирии. Это, конечно, дело германского правительства, вопрос на совести тех, кто выносит суждения о том, что в Сирии реально происходит. Забавная ситуация получается. Всем хорошо известна ситуация на Украине. Были приняты Минские договоренности, которые не выполняются, а Евросоюз, включая Германию – одну из ведущих стран Евросоюза, принял такую позицию, согласно которой санкции против России будут сняты как только будут выполнены Минские договоренности. Хотя мы все прекрасно знаем, от кого зависит выполнение Минских договоренностей и в чей адрес они содержат прямые требования с указанием конкретных сроков того, что нужно сделать, включая внесение изменений в конституцию, статус Донбасса. Причем статус Донбасса был в этих Минских договоренностях собственноручно написан Канцлером ФРГ А.Меркель и Президентом Франции Ф.Олландом. Но договоренность они не в состоянии выполнить: наши партнёры не в состоянии повлиять на Киев, чтобы он их выполнил, а санкции вводятся против России.

Сейчас Сирия. Есть российско-американские договоренности, которые наши американские партнеры не смогли начать реализовывать, а разговор пошел уже о санкциях в отношении России. Я думаю, что нет нужды объяснять, к чему я клоню. По-моему, ситуация и так очевидна. Очень надеюсь, что, во-первых, возобладает здравый смысл, а во-вторых, возобладает не желание во всем и везде обвинять Российскую Федерацию, а стремление обеспечить нормализацию обстановки в различных регионах мира, в том числе на Украине и на Ближнем Востоке, исходя, прежде всего, из интересов народов, которые там проживают.

Вопрос: Вы сослались на г-на С. де Мистуру, который заявил, что восточные кварталы Алеппо могут исчезнуть до конца года. Сейчас там идет бомбардировка, осуществляемая сирийским режимом и российской авиацией. Что Россия готова сделать, чтобы улучшить гуманитарную ситуацию, чтобы положить конец этой гуманитарной драме на востоке Алеппо? Зачем Вы размещаете комплексы С-300? Я слышала версию, что это для защиты российской базы. Но имеются ли военно-воздушные угрозы для российских баз в Сирии?

С.Лавров: Вы знаете, угрозы для российских ВКС уже были, если вы следили за новостями в течение последнего года. Причем угрозы не только звучали, но были реализованы. С тех пор мы уже давно разместили С-400 на нашей базе в Хмеймиме, чтобы подобных инцидентов больше не произошло. С-300, которые мы поставляем, почему-то вызвали гораздо более громкий ажиотаж в медийной среде. Никто не комментировал поставки С-400. Нам сейчас просто нужно надежно обеспечить безопасность наших военных, ВКС, нашего пункта материально-технического обеспечения в порту Тартус в ситуации, которая пока не успокаивается. Я далек от этой мысли, но вчера я говорил с Дж.Керри по телефону и поинтересовался у него, насколько верны сообщения некоторых СМИ в США о том, что Вашингтон рассматривает варианты нанесения ударов крылатыми ракетами по аэродромам, которые используют сирийские ВВС. Знаете, когда крылатая ракета летит, то, наверное, трудно сразу понять куда конкретно она прицелилась. Поэтому предосторожность все-таки не помешает. Повторю и С-400 и С-300 – это сугубо оборонительные вооружения, которые никому не угрожают.

Точно также, как сейчас сказал Ж.-М.Эйро, что он сюда приехал не с угрозами. Когда мы встречаемся с французами, мы не ждем от наших французских друзей каких-либо угроз. Уверен, что и завтрашняя поездка в Вашингтон, которую анонсировал Ж.-М.Эйро также не будет сопряжена с какими-либо угрозами.

Что касается ситуации в Алеппо. Я бы просил все-таки заботиться о жителях всего города Алеппо, а не только его восточной части. Мы самым серьезным образом воспринимаем то, что сейчас происходит с гуманитарной ситуацией в Алеппо, в том числе в Восточном Алеппо, но не только там. Хотел бы напомнить, что в августе этого года боевики, ведомые «Джабхат ан-Нусрой», наступали на район Рамуса (юго-западная часть Алеппо). В результате они его окружили, и в окружении оказалось более миллиона гражданских лиц. При этом боевики, ведомые «Джабхат ан-Нусрой», перекрыли единственную ведущую в этот район Алеппо автотрассу, и население оказалось под угрозой голода, нехватки продовольствия и топлива. В итоге снабжение этих районов Алеппо вынуждены были осуществлять по грунтовым дорогам, которые не приспособлены для тяжелых грузовиков. Это была очень непростая гуманитарная ситуация. Не помню, чтобы кто-то, в том числе представленные здесь уважаемые СМИ, уделили этой гуманитарной проблеме какое-либо внимание.

Хотел бы подчеркнуть, что мы не делим Алеппо на часть, которую контролирует правительство и на часть, которую контролируют боевики. Мы хотим помочь разблокировать эту ситуацию всеми возможными способами. Конкретный способ, еще раз повторю, был согласован нами с американцами. Он заключался в том, чтобы объявить 72-часовую паузу и отвести на равные расстояния от главной гуманитарной артерии, которая ведет в Алеппо, правительственные войска и подразделения оппозиции. Эти расстояния были согласованы на бумаге российскими и американскими военными, записаны в документе, который был одобрен 9 сентября. Но, когда дело дошло до его выполнения, американцы нам сказали, что они не могут гарантировать, чтобы оппозиция отвела свои подразделения от дороги «Кастелло». Правительство стало было отводить свои подразделения, но оппозиция тут же принялась захватывать освобожденные территории, и все вернулось на круги своя. В ситуации, когда американцы расписались в неспособности добиться отвода подразделений оппозиции, как они обязались сделать, они нам вдруг предложили следующее: давайте не будем добиваться отвода ни правительственных, ни опозиционных сил, пусть все будет как есть, пусть гуманитарные конвои идут в нынешних условиях, а для безопасности они просят Россию разместить на этой дороге своих военнослужащих. Вы понимаете, о чем идет речь? Мы тем не менее сказали, что не то что не хотим одни обеспечивать там безопасность, но предложили делать это вместе с американскими военнослужащими. Нам на это сказали, что это слишком рискованно. Вот такой у нас был гуманитарный обмен мнениями по поводу того, как решать проблемы Алеппо.

Сейчас мы по-прежнему убеждены, что разблокирование дороги «Кастелло» является главной задачей для налаживания беспрепятственного потока гуманитарной помощи. Конечно, необходимо урезонить боевиков, которые контролируют Восточный Алеппо, и громогласно заявляют, что они не пропустят гуманитарную помощь по дороге «Кастелло», периодически ее обстреливая.

Я уже говорил, но, видимо, забывается. Напомню еще раз, 26 августа в очередной раз мы встречались с Государственным секретарем Дж.Керри в Женеве. В этот день с нами был спецпосланник Генсекретаря ООН по Сирии С.де Мистура, который сообщил, что есть договоренность с сирийским Правительством и Турцией, что с турецкой территории по дороге «Кастелло» отправляются конвои гуманитарной помощи ООН. Это будет символично, поскольку произойдет в момент встречи руководителей внешнеполитических ведомств России и США в Женеве. Мы были воодушевлены и думали, что это действительно станет очень важным переломным этапом в преодолении гуманитарного кризиса. Но в этот самый момент боевики, которые контролируют Восточный Алеппо, сказали, что они не пропустят этот конвой и будут вести по нему огонь, если он пойдет по дороге «Кастелло». Ооновцы взяли паузу на пару дней, чтобы их уговорить, боевики не уговорились, потом их уговаривали в сентябре, но все безрезультатно. Поэтому, когда мы говорим так эмоционально о том, что необходимо как можно скорее решить гуманитарные проблемы Алеппо, я просто попросил бы (наверняка в ваших досье есть сведения о том, что происходило в те дни, как это происходило, все было публично объявлено) смотреть на все целиком, а не выдергивать какой-то отдельный эпизод, каким бы трагичным он не был.

Насчет спецпосланника Генсекретаря ООН по Сирии С.де Мистуры. Мы ориентируемся на то, чтобы всегда искать какой-то конструктивный шаг. Он сделал заявление. Как я понял Вас, Вы в этом заявлении услышали только одну фразу, что «Восточный Алеппо может исчезнуть через 20 дней». А главное, что он сказал, было направлено на то, чтобы не позволить этому случиться. Главное, что он предложил, как я понимаю (я не читал полностью его заявление, только слышал цитаты), урегулировать эту ситуацию, не просто выдвигать тревожные тезисы, а решить проблему: вывести оттуда боевиков и обеспечить сохранение Восточного Алеппо в том виде, в котором он сейчас управляется местным советом. Повторю, это то, что я услышал, не имея пока возможности прочитать полностью заявление спецпосланника Генсекретаря ООН по Сирии С.де Мистуры. Я думаю, что это предложение, по крайней мере, так как оно звучит, заслуживает самого внимательного рассмотрения.

Вопрос: В Вашингтоне говорят, что если дипломатические методы больше не работают нельзя исключать военного вмешательства, чтобы оказать давление на Россию. До какой стадии вы можете дойти в военной конфронтации с Вашингтоном?

С.В.Лавров: Мы регулярно разговариваем с Государственным секретарем США Дж.Керри. Я уже имел возможность приводить статистику. Сейчас не помню точно, но в этом году было больше 55 телефонных разговоров, около десяти встреч. Я никогда от него не слышал (во всяком случае, в разговоре со мной, я знаю, бывают «утечки»), что у сирийского кризиса есть военное решение. Когда мы создавали МГПС, Россия, Иран и США настаивали на том, чтобы в нашем базовом документе – декларации, принятой прошлой осенью, записать, что сирийский кризис не имеет военного решения. Повторю, тогда за эту формулировку выступали Россия, США, Иран, Египет и ряд других стран. Ее не поддержали несколько членов МГПС. Я не буду сейчас называть эти страны. Но среди них не было США. Соединенные Штаты в лице Дж.Керри твердо выступали за то, чтобы зафиксировать отсутствие военного решения сирийского конфликта. Тогда эта инициатива не прошла. Делайте выводы сами.

Насчет того, что «дипломатия провалилась», то об этом недавно заявил Госсекретарь США Дж.Керри, выступая в Германском фонде Маршалла в Брюсселе. Там прозвучала фраза, что дипломатия не сработала. Сегодня я приводил данные о том, как развивались наши отношения с США и почему пока еще не заработали документы, которые мы согласовывали в течение многих месяцев, тщательно выверяя каждое слово и действие, которое должно будет осуществиться в соответствии с этими документами. Это была не наша инициатива, а одностороннее решение США. Поэтому вопрос о том, почему на данном этапе дипломатия пока не срабатывает, наверное, нужно адресовать США.

Конечно, мы слышали, что в Вашингтоне якобы ведутся разговоры о необходимости воздействовать на Президента САР Б.Асада силой. Есть подтвержденное многочисленными свидетельствами мнение, которое разделяют многие эксперты в России и не только, но и на Западе, в США, что американцы уже посылали силовой сигнал Б.Асаду, когда разбомбили позиции сирийской армии в Дейр-эз-Зоре. Сирийская армия была в этом городе окружена игиловцами уже около двух лет. Вслед за односторонней акцией США и их коалиции ИГИЛ пошел в наступление. Мы никогда не исповедуем теорию заговора, но я просто хочу процитировать слова представителя Пентагона – полковника ВВС США Дж.Томаса. Описывая, что произошло в Дейр-эз-Зоре 19 сентября, он сказал, что это была динамичная цель, поэтому они не планировали намеренный удар. Но они два дня ее разрабатывали. Решение о нанесении удара по этой цели было принято теми, кто эти решения принимают, на основании того, что эта цель была верной и соответствовала всем данным, которые они получили по линии разведки. Поэтому решение о нанесении удара по этой цели было принято не спонтанно. Делайте выводы сами.

Я еще в Нью-Йорке и уже позднее обсуждал этот вопрос с Госсекретарем США Дж.Керри. Он твердо заявляет, что это была однозначная ошибка и ее просто нужно забыть, а не рассматривать как некую новую линию США. Еще раз повторю, что сирийское Правительство сделало довольно резкое заявление о выходе из РПБД именно после этого удара, в результате которого погибло около 80 сирийских военнослужащих, а 150 было ранено. Удар был очень серьезным, он наносился более часа, если он был ошибкой, то об этом можно было бы сообразить чуть раньше. Мы потом убеждали Дамаск, что не стоит так резко реагировать. Мы и сейчас читаем о том, что в Вашингтоне есть желающие применить силу. Это не секрет. Надеюсь, что эти голоса все-таки не возобладают. Мы слышали достаточно взвешенные комментарии официального представителя Белого Дома в ответ на просьбу прокомментировать эти слухи. Мы рассчитываем, что это отражает основную линию, которую проводит Администрация Б.Обамы.

Вчера мы говорили по телефону с Государственным секретарем США Дж.Керри. У нас есть общее понимание, что необходимо продолжать усилия, что мы разделяем общую цель – мирное урегулирование в Сирии. Я полностью согласен с тем, что сейчас только что сказал Жан-Марк, что для этого нужно запускать политический процесс. Кстати, запускать его надо в соответствии с резолюциями Совета Безопасности ООН, где говорится, что диалог должен начаться без предварительных условий, должен быть инклюзивным и привести к формированию переходной структуры, которая была бы светской. В английском тексте используется термин «non-sectarian», Жан-Марк сейчас подтвердил это. Рассчитываем, что все сирийские группы согласятся, чтобы Сирия обязательно была светской. Например, Высший комитет по переговорам (ВКП), который был сформирован некоторыми оппозиционерами в Эр-Рияде и поддерживается целым рядом западных стран, включая Францию, ни разу не заявил, что он хочет видеть Сирию светской. В этом смысле меня утешают заверения Жан-Марка, что в переговорах должны участвовать все сирийские группы без исключения. Это наша позиция, потому что некоторые внешние игроки считают, что только ВКП имеет право представлять сирийскую оппозицию, а то и весь сирийский народ.

Как видите, у нас с нашими французскими коллегами общего гораздо больше, чем того, что нас разделяет. Надеюсь, что это нам поможет в Совете Безопасности ООН найти такие формулировки, которые позволят сохранить единство этого важнейшего международного органа.

Россия. Франция > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 6 октября 2016 > № 1925396 Сергей Лавров

«Группа ГАЗ» по итогам 2016 года планирует поставить на экспорт более 16 тыс. единиц автомобильной техники, тогда как в прошлом году за рубеж было отправлено 14,5 тыс. машин, таким образом рост может составить 10%, сообщил «Финмаркет» со ссылкой на заявление директора «Группы ГАЗ» по развитию международного бизнеса Леонида Долгова.

«Мы методично реализуем ту стратегию, которую себе наметили. В этом году будет чуть выше 20% доля экспорта в продажах, несмотря на проседание рынков СНГ — в первую очередь, Казахстана. Мы понимаем это, и наши возможности роста лежат за пределами традиционных рынков СНГ. В этом году мы по плану должны реализовать свыше 16 тыс. единиц автомобильной техники на экспорт», — сказал Долгов, подчеркнув, что речь идет о легких коммерческих автомобилях, автобусах и автомобилях марки «Урал».

«Отдельным направлением являются двигатели ЯМЗ (Ярославский моторный завод, входит в «Группу ГАЗ»), которые также поставляются нашим партнером в СНГ, но мы их здесь не учитываем», — добавил директор «Группа ГАЗ» по развитию международного бизнеса.

В свою очередь, по словам гендиректора корпорации «Русские машины» (основной владелец «Группы ГАЗ») Манфреда Айбека, в настоящее время группа присутствует на 40 рынках.

«В этом году мы ведем переговоры с Ираном, Вьетнамом, Египтом и Кубой, чтобы понять, как лучше обеспечить там свое присутствие», — сказал он, отметив, что в 2016 году «Группа ГАЗ» вышла на рынки Мадагаскара, Боливии, Кубы, Туниса, Ганы, Монголии.

Леонид Долгов добавил, что приоритетными рынками для расширения для группы являются Эфиопия, Нигерия, Алжир, Марокко. «В Латинской Америке мы будем двигаться в Перу, Чили, Сальвадор, Эквадор. И в Азии мы собираемся решить проблему присутствия в таких странах как Камбоджа, Филиппины», — заявил он, подчеркнув, что отдельным вызовом для компании является вопрос создания праворульных версий всей линейки автомобилей группы.

Согласно данным аналитического агентства «Автостат», по итогам 8 месяцев 2016 года «Группа ГАЗ» реализовала в России 32 тыс. 633 легких коммерческих автомобилей, что на 2% больше, чем за аналогичный период 2015 года.

В фокусе визита президента Ирана во Вьетнам – экономика

Как сообщало Иран.ру, президент ИРИ Хасан Роухани прибыл в Ханой вчера во главе высокопоставленной политической и экономической делегации, начав с Вьетнама первый этап своего регионального турне по Юго-Восточной Азии.

«У нас большие возможности в сфере экономического сотрудничества. но объем двусторонней торговли является по-прежнему скромным», — сказал президент Вьетнама Чан Дай Куанг на встрече с иранским президентом. Торговля между Ираном и Вьетнамом в 2015 году составляла всего лишь 350 млн. долларов. Президенты пообещали увеличить товарооборот между двумя странами до 2 млрд. долларов.

Иран и Вьетнам подписали соглашение об отмене виз. Стороны также подписали документ о сотрудничестве в сфере ИКТ. Еще одним итогом встречи стало расширение банковских связей между двумя государствами, соответствующее соглашение между Центробанками Ирана и Вьетнама будет заключено в ближайшем времени.

Выступая на совместной пресс-конференции по итогам двусторонней встречи, президент Роухани выразил надежду, что его трехдневный визит во Вьетнам станет поворотным моментом для отношений Тегеран-Ханой.

Напомним, Вьетнам и Иран установили дипломатические отношения в 1973 году. Ранее два президента Ирана посетили Вьетнам — Махмуд Ахмадинежад в 2012 году и Акбар Хашеми Рафсанджани в 1995 году.

Между Ираном и Германий встал Израиль

Редакционная статья Иран.ру

В ирано-германских отношениях произошел явный сбой, о последствиях которого для двустороннего сотрудничества Тегерана с Берлином, а также связей Ирана с Евросоюзом в целом пока говорить рано. Случай действительно беспрецедентный, для иранского руководства крайне редкий и не имеющий аналогов не только в последние годы, а, пожалуй, за всю историю дипломатии Исламской Республики. Речь идет об отказе представителей политического руководства ИРИ встречаться и проводить запланированные и готовящиеся заранее переговоры с посетившим Тегеран с официальным визитом заместителем федерального канцлера Германии Зигмаром Габриэлем.

Так высокопоставленного немецкого гостя, скорее, нигде и никогда еще не принимали. Дело дошло до прямой рекомендации правительству со стороны главы судебной власти ИРИ аятоллы Лариджани Амоли лишить вице-канцлера Германии права посещать Иран. В том, что произошел самый настоящий дипломатический скандал сомнений не остается.

Поводом для подобной демонстрации пренебрежения стало заявление Габриэля в интервью Der Spiegel о том, что полной нормализации отношений между двумя странами не будет, пока Иран не признает право Израиля на существование. Зачем он выступил с подобным заявлением накануне приезда в Иран непонятно. Пресс-секретарь иранского правительства Мохаммад Бакер Нобахт сообщал, что Габриэль в Тегеране пытался убедить иранцев в том, что СМИ исказили его комментарии, что он приехал в Иран без всяких предварительных условий, и он уважает точку зрения Ирана, однако ему не поверили. В руководстве ИРИ принимать вице-канцлера не стали.

В иранском внешнеполитическом ведомстве объяснили: «Связи между Германией и Ираном основаны на взаимном уважении и интересах, и никаких предварительных условий здесь быть не может». Пресс-секретарь МИД ИРИ добавил, что Иран никогда не признает Израиль, и «ни одна страна не может делать это предварительным условием». Это заявление МИД ИРИ было сделано до прибытия вице-канцлера в Тегеран, однако, похоже, Зигмар Габриэль оставил его без внимания. Было ли это его дипломатической ошибкой или же он действовал осознанно?

Представитель германского руководство и в Тегеране не отказался от попыток «перевоспитывать» иранское руководство. «Германия заинтересована в поддержке Ирана на пути проведения реформ», заявил он иранским СМИ. «С политической точки зрения мы заинтересованы в поддержке нынешнего правительства Ирана на пути проведения курса открытости», цитировала Габриэля иранская пресса.

В ряду его претензий к Ирану им была озвучены рекомендации иранским политикам пересмотреть свою позицию по Сирии, не следовать в фарватере российской стратегии в урегулировании сирийского кризиса и отказаться от столь непримиримой поддержки Башара Асада. По сути, эти требования исключали конструктивный диалог с иранскими партнерами, скорее, согласившись на обсуждение предлагаемых Габриэлем тем, иранской стороне пришлось бы оправдываться, а не договариваться о каких-либо нюансах взаимодействия с Берлином на Ближнем Востоке.

Здесь уместно напомнить, что в Тегеране после отмены санкций смотрели на будущее своих отношений с Берлином совсем иначе. Президент Роухани высказывал убеждение, что Германия может стать катализатором сближения стран Европы и Ирана, сыграть положительную роль в расширении связей ИРИ с Евросоюзом, гарантировать выполнение странами ЕС соглашения по ядерной программе.

Министр иностранных дел ИРИ Мохаммад Джавад Зариф называл Германию одним из основных игроков на региональной и международной арене. Особо он отмечал, что в отличие от других европейских и западных игроков, у германского руководства нет негативного отношения к региональным реалиям. Иранская дипломатия рассчитывала на основе развития двусторонних отношений с германскими коллегами взаимодействовать в решении региональных кризисов. Исходя из этого, Иран охотно шел на регулярный политический, экономический, культурный и парламентский диалог с немецким правительством.

Кстати, старт подобным иранским надеждам дал вице-канцлер Габриэль. Именно он стал первым немецким министром и первым западным политическим лидером, прибывшим в Иран сразу же после заключения соглашения между Тегераном и «шестеркой» международных посредников в июле 2015 года. Документ был подписан 14 июля, а Габриэль прибыл в Иран 19 июля во главе делегации ФРГ из 60 человек. Германия направила представителей десяти крупнейших немецких компаний и нескольких предприятий, специализирующихся на производстве промышленного оборудования и высоких технологиях.

Напомним, что тогда Габриэль получил приглашение посетить Тегеран от иранского министра нефти Зангане, однако принимали его на самом высоком уровне. Он встретился с президентом страны Хасаном Роухани и членами правительства Исламской Республики. В ходе встречи с ним спикер парламента ИРИ указал на исторические связи между Ираном и Германией и заявил, что «иранский народ всегда смотрел на Германию позитивно, что может быть использовано для расширения политических, экономических и культурных отношений». Габриэль также отмечал, что достигнутые на переговорах в Вене договоренности создали основу для нормализации экономических отношений с Ираном. По оценкам немецких промышленников, высказанным в те дни, экспорт Германии в Иран, составивший 2,4 млрд. евро в 2014 году, мог вырасти до десяти миллиардов в течение нескольких лет.

Пока не получилось. До этого, ставшего провальным, визита Габриэля в Тегеран прорыва в ирано-германских отношениях не произошло. После отмены санкций в августе этого года между странами подписан, пожалуй, лишь один документ о сотрудничестве, меморандум о взаимопонимании по вопросам развития спортивного сотрудничества. Вполне очевидно, что иранская сторона ожидала совершенно другой динамики в развитии отношений с ведущей европейской страной. Тем более не допускала, что Германия так настойчиво будет увязывать свое сотрудничество с Ираном с проблемой ирано-израильской конфронтации. Хотя, нужно признать, эта позиция Берлина озвучивалась и в ходе первого визита Габриэля в июле 2015 года. Во время поездки вице-канцлер Германии напомнил иранским партнерам о важности признания Тегераном права на существование Израиля и улучшения отношений между двумя ближневосточными государствами.

Правда, несмотря и на это, глава Всемирного еврейского конгресса Рональд Лаудер выразил недовольство в связи с его визитом в Иран. «Несколько раздражает, что немецкий вице-канцлер, который также занимает пост министра экономики, подождал лишь пять дней с момента заключения сделки по ядерной программе Ирана перед тем, как отправиться в Тегеран с бизнес-делегацией», — заявил Лаудер, назвавший предложения Габриэля Тегерану по посредничеству Берлина в улучшении ирано-израильских отношений «наивными». С этим можно согласиться.

Иранское руководство отвергает все варианты урегулирования палестинского кризиса с участием Израиля лишь потому, что не признает правомерность существования еврейского государства. Риторика войны с Израилем сейчас не так актуальна, а в какой-то степени и вредна для новой иранской дипломатии, работающей над имиджем постсанкционного активного и разумного партнера в международных делах, особенно в ближневосточном регионе. Тем не менее, Тегеран остается непримиримым противником Тель-Авива.

Это, прежде всего, относится к проблеме Ливана. Израиль и Иран активно влияют на внутренние дела в этой стране: Иран на стороне мусульман – шиитов, Израиль на стороне христианских группировок, придерживающихся курса на развитие связей с США и Западом. При этом ИРИ стремится увидеть Ливан исламской республикой, Израиль, поддерживая христиан, рассчитывает, что таким образом Ливан может стать прозападным государством, которое не будет создавать угрозы его безопасности. Если рассматривать ирано-израильское противостояние в Ливане, то сегодня на первый план выходит поддержка Тегераном ливанской партии Хезболла.

Вопрос оказания давления на Хезболлу является непростым, потому что США прекрасно знают, что эта партия представляет собой антитеррористическое течение, но для давления на Исламскую Республику, Вашингтон включил Хезболлу в список террористических организаций. Понятно, что это нужно в целях частичного сохранения санкционного режима для Ирана. На этом настаивает Тель-Авив, который, впрочем, и палестинские национальные движения рассматривает в качестве террористических организаций. Иран же наоборот продолжит поддерживать Палестину.

То, что Иран регулярно выступает против Израиля и отказываться от этой политики не собирается, руководству Германии известно. Непонятно другое, к чему ставить эту проблему во главу угла, придавать ей столь резонансное звучание и доводить дело до дипломатического скандала с руководством ИРИ?

Напрашивается вывод, что взявшая раньше других западных стран старт возвращения на иранский рынок Германия сегодня уже не спешит. Ожидаемого инвестиционного бума в иранской экономике не заметно, США упорно продолжают мешать банковскому сотрудничеству Европы с Ираном и сохраняют ограничения в передаче иранцам современных технологий. Ожидаемой в 2015 году после достижения ядерного соглашения с Ираном конкуренции европейских стран в борьбе за иранский рынок сегодня нет.

Не случайно, по завершению своего неудавшегося визита в Тегеран немецкий вице-канцлер призвал к терпению в усилиях по выстраиванию торговых отношений. «Не нужно ждать чуда. Если жить на протяжении 10-15 лет изолированно от мирового рынка, то не бывает сразу экономического успеха», - указал Габриэль.

Вместе с тем, терять иранский рынок Германия не намерена, кое-какие заделы сделаны и в ходе этого визита вице-канцлера. Подписаны десять меморандумов о взаимопонимании в различных областях экономического сотрудничества, включая сферу межбанковских отношений и страхования. Как быстро и насколько полно эти декларируемые шаги будут выполняться, теперь во многом будет зависеть от снятия политической напряженности в ирано-германских отношениях.

Командующий спецназа Ирана: Европа платит за поддержку террористов

Командующий силами специального назначения "Кодс" Корпуса стражей исламской революции (КСИР) Ирана полагает, что Европа дорого расплачивается за поддержку террористических группировок в регионе.

По сообщению агентства "Фарс", командующий силами "Кодс" КСИР Ирана дивизионный генерал Сулеймани пояснил, что террористы сегодня потерпели поражение на всех фронтах или же терпят поражение, а народ Сирии, поддерживая свое правительство, становится непобедимым.

"Проблемой врагов ислама является то, что осью сопротивления в регионе служит Сирия, поддерживаемая ИРИ, а ИГИЛ, как и другие террористические группировки были созданы для борьбы с исламскими революциями в мусульманском мире", - отметил дивизионный генерал Сулеймани.

Командующий иранским спецназом КСИР добавил, что стойкость и борьба Ирана с террористическими группировками, в том числе ИГИЛ в Сирии спасли весь регион и мир в целом от страшной трагедии, а сопротивление правительства Сирии, несмотря на 5 лет давления и блокаду Запада, заставили мир признать, что эти группировки являются террористическими.

Он добавил, что некоторые арабские страны, отвернувшись от идеала Палестины, установили открытые и тайные связи с сионистским режимом Израиля, однако Сирия пожертвовала своей безопасностью и своей территорией во имя мусульман.

ООН обвиняет Иран в вербовке афганцев для войны в Сирии на стороне Асада

ООН в своем новом докладе утверждает, что состояние прав человека в ИРИ за последние годы ухудшилось. Интересно, что в этом документе по сравнению с предыдущими отчетами упоминается и новый вопрос, а именно вербовка молодых афганцев из числа беженцев для участия в боевых действиях в Сирии на стороне режима Башара Асада, отмечает агентство Pars Today.

В докладе на 19 страницах генсека ООН, опубликованного на этой неделе, говорится, что Пан Ги Мун серьезно встревожен статистикой смертных казней и тем, что называется произвольными и несправедливыми судебными процессами и пытками заключенных в Иране.

Также отмечается, что в 2015 г. в Иране было казнено как минимум 966 человек, что представляет беспрецедентный показатель за последние два десятилетия. По поводу свободы слова и обращения с религиозными меньшинствами в этом документе утверждается, что в этом направлении не только не было достигнуто прогресса, но фактически, в противоположность ожиданиям, дела ухудшились.

Доклад ООН по Ирану также требует от Тегерана ослабить ограничения, установленные для гражданских и общественных активистов в сфере свободы слова и профессиональной безопасности. Наряду с этим, выражается озабоченность в связи с положением беженцев в Иране и насильственной депортацией беженцев.

Эти избитые утверждения говорят о том, что позиция правозащитных организаций в отношении Ирана отвечает политике иранофобии и попыткам нарисовать негативный облик исламской республики в международном общественном мнении.

Генсек ООН обвиняет ИРИ в нарушении прав религиозных меньшинств в условиях, когда сам Пан Ги Мун закрывает глаза на ущемления права мусульман и чернокожих в США, Канаде и странах Европы.

От Пан Ги Муна, чей срок на посту генерального секретаря ООН подходит к концу, можно было ожидать, что он, вместо повторения устаревших обвинений, займется реальными случаями нарушения прав человека, например преступлениями Саудовской Аравии в Йемене. Однако, политическое и финансовое влияние Эр-Рияда в международных кругах настолько сильно, что Пан Ги Муну после угроз со стороны саудовцев даже пришлось вычеркнуть режим Сауда из списка нарушителей прав детей в Йемене.

Иран прав: НАТО от борьбы с терроризмом на Ближнем Востоке самоустраняется

Иранские СМИ сегодня комментируют заявление генерального секретаря Организации Североатлантического договора (НАТО) об отказе альянса участвовать в военной операции в Сирии и Ираке против группировки террористов ИГИЛ.

Как передает информагентство "Фарс", Йенс Столтенберг вчера в среду на пресс-конференции по Афганистану объявил, что хотя эта организация будет оказывать услуги самолетами ДРЛО "АВАКС" международной коалиции, наносящей удары по объектам ИГИЛ, однако не примет непосредственного участия в военной операции в Сирии и Ираке.

Столтенберг далее добавил: "НАТО не будет частью военной операции. Мы уже начали обучение иракских офицеров в Иордании и скоро начнем обучение офицеров иракской армии в самом Ираке".

Напомним, ранее США заявили о намерении прервать все сотрудничество с Россией по урегулированию в Сирии после того, как сами же сделали все для срыва мирного процесса. В частности, атаковали сирийскую правительственную армию, которая, в сущности, имеет все основания сбивать американские самолеты, незаконно проводящие операции над суверенной страной.

Торговый оборот между Ираном и Германией составляет 2,3 млрд. евро

По данным статс-секретаря Федерального министерства по вопросам экономики и энергетики Германии Бригитты Циприс, торговый оборот между Ираном и Германией составляет € 2,3 млрд.

По словам немецкой чиновницы, германская страховая компания «Hermes» возобновила выдачу гарантий для торговли с Ираном. На данный момент она уже выдала гарантий на 5,6 млн. евро, и примерно на 11,6 млн. евро будет направлено на страховые цели иранских товаров в ближайшее время.

В конце июля посол Ирана в Берлине сообщил, что долг страны перед германской компанией «Euler Hermes» был погашен в полном объеме, и в результате страхование грузов компанией «Hermes» возобновится снова. Сумма долга была названа в размере € 500 млн. ($ 567 млн.).

Ссылаясь на отмену санкций в качестве необходимого условия для восстановления и развития бизнеса и дальнейшего сотрудничества между Ираном и Германией, Циприс сказала, что новые возможности теперь становятся доступными.

Иран увеличит свой грузовой контейнерный флот

Основной иранский перевозчик морских грузов «Islamic Republic of Iran Shipping Lines» (IRISL) планирует расширить свой грузовой транспортный флот к концу 2020 года за счет использования мега-размерных контейнеровозов и балкеров класса «UltraMax», заявил управляющий директор IRISL Мохаммад Саиди.

IRISL – один из глобальных перевозчиков грузов, серьезно пострадала от длительных санкций, введенных в связи с ядерной программой Ирана. Отмена санкций в середине января, как часть сделки, достигнутой в июле прошлого года между Тегераном и мировыми державами, открыла путь для возобновления деятельности IRISL и ее сотрудничества с международными компаниями. На данный момент, IRISL достигла четырех соглашений и подписала 30 Меморандумов о взаимопонимании по вопросам сотрудничества с американскими, азиатскими и европейскими судоходными компаниями.

Морской флот компании состоит из 115 океанских судов. «IRISL Group» в настоящее время 22-й по величине в мире оператор контейнеровозов с мощностью в 97 871 TEU.

Справка: TEU (Twentyfoot Equivalent Unit) - единица измерения груза, равная объему 1х20-футового (6,1 м) контейнера.

Балкер – это специализированное судно для перевозки грузов насыпью (навалом), таких как зерно, цемент, уголь, руда и т.п. Балкер является разновидностью сухогруза.

Объем производства в автомобильной промышленности Ирана вырос на 53,6 % в прошедшем месяце

Объем производства в автомобильной промышленности Ирана вырос на 53,6 % в прошедшем месяце иранского календаря, закончившемся 21 сентября 2016 г., в годовом исчислении.

В течение данного периода, иранские производители автомобилей произвели 93 515 транспортных средств. Зафиксирован значительный рост по сравнению с показателем производства за тот же период прошлого года, который находился на уровне 61 220 единиц.

Из данного количества 85 880 пришлось на легковые автомобили, что 56,9% больше в годовом исчислении. Иранские автопроизводители также выпустили 6 282 пикапа. Крупные иранские производители тяжелых транспортных средств, такие как «Oghab Afshān», Mammut Diesel» и дочерние компании «SAIPA» и «Iran Khodro», а именно «SAIPA Diesel» и «Iran Khodro Diesel» анонсировали рост продукции на 39,7 % в том же месяце, в годовом исчислении.

Несмотря на то, что производство автобусов в Иране имеет мизерную долю в автомобильной промышленности страны, в течение этого периода было произведено 154 микроавтобуса и автобуса, что больше на 46%.

Согласно тому же сообщению, в течение первых шести месяцев текущего иранского года (начался 20 марта 2016) производство автомобилей в стране выросло на 15,6%. В течение этого периода было произведено 579 776 автомобилей, из которых 92% являлись пассажирскими транспортными средствами.

Делегация Центробанка отбыла на совещание МВФ и Всемирного банка

Делегация Центрального банка Ирана отбыла в Вашингтон для участия в ежегодных совещаниях Международного валютного фонда и Группы Всемирного банка, которые пройдут в Вашингтоне 7-9 октября 2016 года.

Делегация Ирана во главе с заместителем главы Центрального банка Акбаром Комейдани встретится с другими делегациями, с целью устранения ограничений по банковской деятельности Ирана и финансового сектора. Мероприятие предоставит возможность участникам обмениваться и делиться мнениями. В нем примет участие созвездие мировых банковских и финансовых топ-менеджеров и управляющих, для решения глобальных проблем и инноваций в области финансов.

Комейджани также встретится с должностными лицами Всемирного банка и Международного валютного фонда в рамках двусторонних сессий, для рассмотрения условий, возникших после соглашения Ирана с мировыми державами относительно его ядерной программы.

Делегация Ирана также будет присутствовать в группе 24 (G24) для координации позиций государств-членов в денежно-кредитных и финансовых делах этого года. Группа 24 (G24) была создана в 1971 году с целью координации позиций развивающихся стран по международным вопросам, денежно-кредитному обеспечению и финансированию, чтобы их интересы были адекватно представлены в переговорах по международным валютным вопросам.

В иранских портах существует 24 проекта для иностранных инвестиций

Около 90 000 млрд. риалов (2,5 млрд. долларов по рыночному обменному курсу) будут инвестированы в портовые проекты и инфраструктуру портов в этом иранском 1395 году (март 2016-март 2017), заявил заместитель министра дорог и городского развития Ирана и управляющий директор Организации портов и морского судоходства Мохаммад Саид-Неджад.

"До сих пор, инвестиционные контракты были подписаны с компаниями частного сектора на сумму 27 000 млрд. риалов ($ 752,71 млн.)", - сообщил чиновник.

Генеральный директор Организации свободных зон, маркетинга и инвестиций Моджтаба Хошнийат сообщил, что для привлечения иностранных инвестиций созданы 24 проекта в портах Ирана.

В Иране реализован проект, обеспечивающий восстановление бензина из паров

Специалисты Научно-исследовательского института нефтяной промышленности (RIPI) успешно реализовали проект по восстановлению паров бензина на заправочных станциях.

В результате реализован проект восстановления 95 процентов паров бензина посредством наноструктурированных сорбентов. Проект находится в стадии опытно-промышленной эксплуатации.

Согласно сообщению RIPI, при каждой загрузке бензовозов, часть паров бензина уходит в атмосферу, что приводит к загрязнению окружающей среды. Установка углеводородного блока будет восстанавливать 95 процентов паров бензина.

Как сообщается, RIPI демонстрирует 14 моделей своих технических ноу-хау, в том числе технологии производства блоков улавливания паров углеводорода для заправочных станций, за счет использования наноструктурных абсорбентов, на 9-м Международной выставке нанотехнологий (Iran NANO 2016), которая началась 5 октября и продлится до октября 2016 года.

Иран станет ведущим поставщиком автомобилей "Peugeot" на Ближнем Востоке и в Северной Африке

"Иран станет ведущим поставщиком автомобилей "Peugeot" на Ближнем Востоке и в Северной Африке", - заявил председатель управляющего совета "PSA Peugeot Citroën" Карлос Таварес, в ходе своего визита на автомобилестроительный завод "Iran Khodro Company" (Samand) в среду.

Как он заявил на совместной пресс-конференции с управляющим директором IKCO Хашемом Йекке-Заре, план производства "Peugeot" для рынка Ближнего Востока и Северной Африки составляет один миллион автомобилей к 2025 году, 75 процентов из которых будет производиться в регионе.

В середине сентября, исполнительный вице-президент "Peugeot SA" по Ближнему Востоку и Африке Жан Кристоф Куемард сообщил, что его компания попытается в будущем сделать Иран своим производственным центром на Ближнем Востоке и в Африке.

"После двух лет переговоров, мы достигли удовлетворительных итогов с IKCO", - сказал тогда Куемард. По его словам, все ожидания Министерства промышленности Ирана были полностью удовлетворены.

Бразильские самолеты и автобусы рвутся на иранский рынок

Согласно официальным данным, бразильские компании "Embraer SA" и "Marcopolo SA" жаждут подписать многомиллиардные сделки по продаже самолетов и автобусов в Иран.

Производитель самолетов - компания "Embraer SA" находится на продвинутой стадии переговоров по продаже, по крайней мере 20 лайнеров модели E195 на общую сумму более чем на $ 1 млрд., в то время как производитель автобусов "Marcopolo SA" ведет переговоры на поставку части транспортных средств этого типа из 27 000 единиц, которые Тегеран стремится получить. Об этом сообщил официальный представитель МИД и до недавнего времени заместитель посла Ирана в Бразилии Махди Рунаг.

Проблема заключается в том, что бразильские банки не хотят иметь дело с Ираном, опасаясь американских штрафов, даже после того, как Вашингтон снял ограничения. Бизнесмены и правительственные чиновники считают, что Бразилия должна стараться, чтобы найти альтернативы, такие как использование более мелких европейских банков, которые не работают в США.

Посольство США в Бразилии не ответило на неоднократные просьбы о комментарии относительно санкций в отношении Ирана и их последствий для бразильских торговых сделок.

Чтобы не отставать от своих конкурентов, Бразилия должна иметь более творческий подход в поиске альтернативных вариантов финансирования, сказал бразильский сенатор Армандо Монтейру, который возглавлял бизнес-делегацию в Тегеран в прошлом году, когда он был министром торговли. "Мы могли бы использовать нефть в качестве валюты или произвести оплату за счет инвестиций в нефтеперерабатывающие заводы в Иране, к примеру", - заявил тогда он.

Бразильские банки находились в контакте с официальными лицами Казначейства США и изучают пути создания трехсторонних сделок с помощью небольших европейских банков.

В этом году Иран сможет экспортировать 136 000 тонн фисташек

Согласно прогнозам, Иран отправит на экспорт более 136 тысяч тонн фисташек в этом году, до марта 2017 года, заявил член Иранской ассоциации фисташек Фархад Ага (IPA).

"На совещании IPA в июне была дана оценка, что годовой объем производства фисташек достигнет 170 000 тонн, из которых около 80 процентов будут экспортированы", - сказал иранский чиновник. Китай является основным импортером иранских фисташек. Среди основных покупателей иранских орехов также значатся страны Содружества Независимых Государств (СНГ) и Европейского Союза, Индия и некоторые арабские страны.

По официальным данным, в прошлом году было собрано более 200 000 тонн фисташек. Это свидетельствует о снижении производства фисташек в текущем году. Основной причиной снижения производства фисташек в Иране является тот факт, что фисташковые деревья имеют плодородные и бесплодные года. Этот год относится к бесплодным. По словам Фархада Аги, на снижение сбора также повлияли неблагоприятные погодные условия.

Иран является одним из главных производителей и экспортеров фисташек в мире. Тем не менее, засуха и отсталые формы выращивания фисташек часто наносят тяжелый урон отрасли. Недостаток поверхностных вод побуждает фермеров рыть глубокие колодцы, и таким образом, они дополнительно разрушают запасы подземных вод. Неофициальные данные показывают, что существуют 300 000 незаконных скважин в Иране, через которые ежегодно качаются 20 миллиардов кубических метров воды.

Правительство изучает финансовые стимулы для поощрения сохранения водных ресурсов. Один такой план направлен на то, чтобы предоставить средства для фермеров, для покупки современного оборудования для орошения, но на это требуется время.

Экспорт продукции иранской горнодобывающей отрасли превысил $ 3,4 млрд. за полгода

Экспорт продукции иранской горнодобывающей отрасли превысил $ 3,4 млрд., в первой половине текущего иранского 1395 календарного года (20 марта - 21 сентябрь 2016), показав рост на 15 процентов, по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.

По данным Иранской организации шахт, развития горнодобывающей промышленности и реконструкции (IMIDRO), страна экспортировала минеральных продуктов на сумму $ 2,9 млрд. за тот же период прошлого года.

За указанный промежуток времени также наблюдался значительный рост по объему экспорта в этой отрасли. В этом году было экспортировано 25,5 млн. тонн, против прошлогодних 20,4 млн. тонн.

По данным IMIDRO, продукты, связанные с производством меди, имели самый значительный рост в указанный период времени, так что стоимость экспорта в этой группе выросла на $ 383 млн., зарегистрировав рост в годовом исчислении на 472 процента.

В то же время, полугодовые показатели импорта минеральных продуктов отмечают снижение на 25 процентов. В прошлом году, за тот же период, Иран импортировал данной продукции на $ 2,4 млрд., а в нынешнем - только на $ 1,8 млрд. В течение указанного периода, самая большая доля иранского импорта была связана с продукцией, содержащей молибден и хром.

 Генштаб газеты "Завтра" - 40

российская сторона в Сирии повторяет ошибки "первой чеченской войны"

Владислав Шурыгин

К годовщине начала нашей военной операции в Сирии на нескольких сайтах появился большой аналитический текст. Общий его смысл — армия Асада малобоеспособна, военное командование откровенно топит самого Асада и войну вести либо не умеет, либо не желает. Нормального взаимодействия с российским военным командованием у него нет.

В тексте много неточностей и субъективных оценок, но есть и объективное "зерно" — с лета исламисты, серьёзно уступая в техническом отношении армии Асада, особенно в авиации и артиллерии, намного превосходят её по численности, малочувствительны к потерям и имеют высокую мотивацию. Кроме того, в последние месяцы у них отмечается укрепление командного состава среднего и высшего уровня. Уровень боевого управления и планирования операций исламистов качественно вырос благодаря появлению большого количества опытных командиров. Часть из них — офицеры, сбежавшие из Турции от эрдогановских чисток, часть — иностранные наёмники. При этом источники из организаций, занимающихся рекрутированием военных кадров по всему миру, утверждают, что это в основном специалисты из Британии, Польши, Пакистана, а также Украины, где вербовка идёт прежде всего по линии "меджлиса" крымских татар.

Поэтому нельзя не сказать ещё об одном важном факторе, резко снизившем эффективность боевых действий в Сирии и ставящем под сомнение успех этой компании. Речь идёт о бесконечных переговорах и перемириях, куда Россию и Дамаск втянули США и стоящие за ними "кураторы" исламистов — Саудовская Аравия и Катар.

По сути, российская сторона на новом уровне повторяет ошибки "первой чеченской войны" — бесконечные и бессмысленные переговоры с боевиками каждый раз, когда те оказываются в сложной военной ситуации. Такие "перемирия", напомню, позволяли боевикам спасать от уничтожения свои отряды, оказавшиеся в ловушке, быстро восстанавливать их боеспособность, пополнять вооружение и материальные запасы, выбирать место для нового удара.

Именно эта практика перемирий позволила тогда боевикам перехватить инициативу и полностью измотать федеральные войска, которые, как сирийская армия сегодня, практически не имели ресурсов для пополнения и ротации, носились, словно пожарная команда, по Чечне, теряя при этом людей, бессмысленно выбивая ресурс своих техники и вооружения.

Всё это, в конце концов, привёло к усталости и разочарованию российского общества от этой войны, к деморализации перед лицом "чеченской угрозы" и к позорной для России "хасавюртовской" капитуляции. Странно, почему сегодня высшее российское руководство повторяет эти ошибки и не задумывается о смене стратегии.

Очевидно, что сохранение Сирии как единого государства в старых границах уже нереально, "фарш невозможно провернуть назад", и ресурсов — даже сугубо военных — для возвращения занятых исламистами провинций под контроль Дамаска у Асада просто нет. А значит, необходимо максимально сосредоточиться на решении следующих задач:

— завершить разгром исламистов под Алеппо и отбросить боевиков к турецкой границе;

— закрепить за собой ключевые нефтяные и газовые поля Пальмиры как экономическую основу будущей независимости нового сирийского государства;

— подготовить почву для максимально выгодного политического разграничения внутри Сирии, "выбив" основные силы террористических структур.

Кроме того, необходимо "напрячь" Иран, для которого сохранение правительства Асада в Дамаске более важно, чем даже для России. Времени на всё это уже не так много. Если за следующие шесть-девять месяцев стратегическая ситуация в Сирии не изменится, то с большой долей вероятности можно будет констатировать поражение в этой войне. И готовиться к обороне нашей Средней Азии, куда вектор исламистов упрётся почти сразу же после победы в Сирии…

Не могу не сказать и несколько слов о расследовании причин падения сбитого под Донецком "Боинга". Запад прикладывает все усилия к тому, чтобы, вопреки всем объективным данным, "назначить" виновной за гибель малайзийского авиалайнера Россию. К сожалению, участие в этом принимают и штатные провокаторы в самой России. Так сетевой блогер el–murid (Анатолий Несмиян), называющий себя "аналитиком", сделал недавно заявление "о совместной международной спецоперации с участием американцев, украинцев и каких-то россиян". При этом, по его словам, "у российских участников задача была — протащить на территорию ополчения "Бук", засветить его и зафиксировать факт его наличия в определённом месте и в определённое время". Версия "Эль-Мюрида" активно распространяется по сети как вариант, якобы способный "объяснить" факт и уровень российского участия в трагедии 17 июля 2014 года.

Любому военному профессионалу, осведомлённому в организации боевого управления такой техникой, понятно, что проще украсть в центре Москвы памятник её основателю князю Юрию Долгорукому, чем сдвинуть с места даже на километр дальше определённого района дислокации пусковую установку "Бука" без директивы начальника Генштаба. То есть надо понимать так, что НГШ решил подставить сам себя таким "перетаскиванием" перед Верховным главнокомандующим и министром обороны?! Или что сделал это с их санкции?! То есть господин Несмиян "не мытьём, так катаньем" пытается доказать причастность российской стороны к гибели "боинга", признавая, что присутствие российского "Бука" на Донбассе в день катастрофы якобы "зафиксировано". Не удивлюсь, если данный "вброс" Эль-Мюрида будет приобщён следственной группой Нидерландов к "доказательной базе" окончательной версии их доклада!

 Менеджер

Назначение Кириенко куратором внутренней политики - еще один признак деидеологизации власти

Михаил Делягин

Назначение Кириенко, слухи о котором воспринимались как обычный либеральный фейк (вроде бесчисленных предварительных отставок Якунина и бегства тогдашнего директора СВР Фрадкова от жены и Путина в индийский ашрам), оказалось реальностью.

Резкая смена характера работы вряд ли была связана с желанием самого Кириенко (хотя он достиг определенного "потолка" в Росатоме и вполне мог захотеть разнообразить свою деятельность).

Историческая близость Кириенко к либеральному клану (включая создание СПС, являющееся исключительно и только его заслугой) была сугубо ситуативной. Он выделялся на общем фоне как предельно прагматичный и рациональный в рамках понимаемых им задач менеджер. При этом, что весьма ценно, руководство им Росатомом показало способность самостятельно выявлять и исправлять свои ошибки (так, назначенный им главой одного из ключевых НИИ человек со специальностью методолога младших классов был им же и уволен). Контракт с Ираном о достройке Бушерской АЭС показал не только профессиональную эффективность, но и полную идеологическую независимость Кириенко как от самого либерального клана, так и от его американских хозяев (для которых этот контракт был равно неприемлем). Росатом стал проводником стратегических интересов России (что представляется причиной ряда соглашений о строительстве АЭС за рубежом, коммерческая эффективность которых вызывала споры и которые затем были заблокированы США), а сам Кириенко в последние годы зарекомендовал себя сторонником концепции "русского мира".

Дефолт 1998 года на этом фоне уходит в прошлое, но, что более важно, - по мере выявления тогдашних обстоятельств становится очевидна полная несамостоятельность Кириенко в первые месяцы его премьерства (оказавшиеся единственными). Он был назначен премьером именно как "телец на заклание" для прикрытия уже подготовленной тогда помимо него аферы, - и с точки зрения уготованной ему роли вел себя совершенно блестяще.

Насколько можно вспомнить, вскоре после дефолта он отказался от предложения возглавить Сбербанк, заявив своему буквально рыдавшему окружению, что "мы не за тем шли во власть", - и сделал все возможное для политической реанимации своих тогдашних друзей, цену которым он, судя по последовавшему его поведению, он понял в ходе сотрудничества с ними слишком хорошо.

Назначение Кириенко является проявлением не благодарности (история о том, что он-де назначил В.В.Путина директором ФСБ, свидетельствует лишь о патологической безграмотности рассказчиков), а деидеолоизации (то есть освобождения от либерального морока) власти, - в которую начинают привлекать, исходя в первую очередь из управленческих способностей кандидатов. Об этом свидетельствовали замены С.Б.Иванова и Ливанова, об этом свидетельствовало превращение В.В.Володина в четвертого человека в государстве, а теперь об этом свидетельствует назначение Кириенко.

Жесткость и эффективность Кириенко как менеджера востребована еще и потому, что куратору внутренней политики предстоит разбираться с осознанным восстанием партхозноменклатуры, сформировавшейся на региональном и местном уровне в ходе праймериз "Единой России", против федеральной власти, вправду пытавшейся сделать выборы более честными, а их результаты - более разнообразными, чем обычно. (Внешним наблюдателям, считающим возможность осмысленного взаимодействия различных управленческих групп конспирологией, в этой связи стоит обратить внимание, например, на фактическое игнорирование рядом облизбиркомов установок и пожеланий Центризбиркома, на что обращали внимание самые разные кандидаты в самых разных регионах.)

Россия > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 6 октября 2016 > № 1921401 Михаил Делягин

Администрация Обамы терпит на Ближнем Востоке крупное поражение

Николай БОБКИН

В США рассматривают варианты силового вмешательства в сирийской конфликт

Давайте назовём вещи своими именами - США на Ближнем Востоке терпят поражение не только в Сирии. Иран после закрытия ядерного досье так и не принял американскую гегемонию. Всё дальше отходит от Вашингтона Багдад, не принесла желаемого результата многолетняя военная интервенция в Афганистане, перестала быть послушным вассалом союзница по НАТО Турция, самый влиятельный партнёр в арабском мире Саудовская Аравия не скрывает своего разочарования ближневосточной политикой Белого дома.

Перечень провалов администрации Обамы на Ближнем Востоке можно продолжить, но вряд ли в этом есть смысл в отношении президента, считающего дни до окончания своих полномочий. В оставшиеся месяцы исправить ситуацию в свою пользу у Вашингтона не получится. Для команды Обамы пришло время признавать ошибки.

Одним из первых публично сделал это госсекретарь Джон Керри, который пожаловался на разногласия с другими чиновниками администрации. Газета The New York Times со ссылкой на аудиозапись встречи Керри с представителями сирийской оппозиции на полях Генассамблеи ООН, попавшую в распоряжение редакции, отметила, что госсекретарь жаловался сирийцам на своих коллег. По мнению Керри, его дипломатические усилия не получают должной военной поддержки со стороны Пентагона. Керри выразил несогласие с некоторыми решениями Обамы и утверждал, что конгресс никогда не согласится применить в Сирии силу. «Мы пытаемся использовать дипломатию, но я понимаю, что это тщетно. Никто более так не разочарован, как мы», – заявил Джон Керри. А ещё он признал, что «российская сторона его перехитрила».

Оказывается, для американской дипломатии усилия по прекращению одного из самых кровопролитных вооружённых конфликтов современности были всего лишь игрой. Если так, то неудивительно, что спустя неделю после этого заявления своего шефа представитель Госдепартамента Джон Кирби объявил о прекращении двустороннего сотрудничества с Москвой по перемирию в Сирии. Остаются лишь военные каналы, чтобы избежать конфликта в сирийском воздушном пространстве между самолетами ВКС РФ и ВВС США. Дальше заниматься совместно с Россией выполнением ранее достигнутых договорённостей Вашингтон не намерен. А были ли у США вообще когда-либо такие намерения?

Скорее всего, нет. Американцы упорно уклонялись от принятия конкретных мер, направленных на размежевание террористической группировки «Джебхат ан-Нусра» и так называемой умеренной оппозиции, не отвечая даже на вопрос Москвы, кого из воюющих противников Асада они относят к «умеренным». Тем не менее, как отмечает Foreign Policy Journal, правительство России даже согласилось на то, чтобы считать различные группировки запрещённой в России террористической группировки ИГ, действующие под псевдонимами, «умеренными мятежниками», которых можно отделить от экстремистов. По мнению издания, «россияне так горячо желали договориться с Вашингтоном, что они обманули сами себя; США воспользовались этим и под предлогом борьбы с ИГИЛ вторглись вместе с Турцией в северную Сирию». То есть не Москва хитрила в отношении договорённостей с Вашингтоном, а сами американцы, как всегда, вели двойную игру.

К концу срока президентства Обамы в его администрации царит разлад по сирийскому вопросу. Против инициатив госсекретаря выступает Виктория Нуланд, не согласен с дипломатией Керри и глава Пентагона Эштон Картер. В конгрессе немало сторонников более агрессивной линии США в плане смещения Башара Асада. Сенатор Линдси Грэм говорит, что Керри и Обама старательно избегают любых шагов, которые могут потребовать от США более активного участия в сирийских событиях, прежде чем оба покинут свои посты. «Администрация кивает на конгресс, что он никогда бы не позволил применение военной силы, но это спорный вопрос, так как Обама никогда об этом не станет просить», - полагает Грэм.

В упрёках в адрес уходящего президента США слишком много пустой риторики. Большинство критиков Обамы в США дальше призывов о насильственном смещении правительства Асада не идут. «Пока никто в Вашингтоне убедительно не доказал, что постасадовскую Сирию удастся удержать от распада и что Асада и ИГИЛ можно разбить одновременно», - отмечает Time. Лукавят оппоненты Обамы и тогда, когда называют его «либералом», который не желает применять военную силу. Это заблуждение.

США принимают военное участие в вооружённой борьбе против Дамаска. В Сирии уже воюют сотни американских спецназовцев, недавно ВВС США якобы по ошибке разбомбили позиции сирийской армии. Боевики в САР применяют противотанковое вооружение американского производства, теперь же можно ожидать поставок противникам Асада различных систем ПВО — от переносных «Стингеров» до стационарных зенитно-ракетных комплексов, чтобы сбивать российские и сирийские самолеты.

The National Interest предупреждает об опасности возможного российско-американского конфликта в Сирии. Существуют четыре варианта, которые находятся на стадии рассмотрения: введение «бесполётной зоны», установление зон безопасности, удары по сирийским ВВС и поставки повстанцам дополнительного вооружения. Каждый из этих вариантов несёт значительный риск эскалации и ответного удара, пишет The National Interest.

Дипломатическое решение сирийского конфликта по-прежнему не входит в планы США. Любой компромисс с Россией рассматривается как слабость, а нынешнее развитие ситуации в Сирии по российскому сценарию при поддержке Ирана Вашингтон не устраивает. Многие эксперты склоняются к тому, что в течение оставшегося времени до выборов от США можно ждать масштабной провокации в Сирии. Белый дом сам завёл себя в тупик, отказавшись от продолжения сотрудничества с Кремлём. Теперь Обаме остаётся лишь переключаться на критику России и надуманные обвинения в адрес Москвы.

В информационной войне против России доходит до нелепостей. Чего стоит, например, изложенная в The Washington Post от 4 октября версия причин срыва перемирия в Сирии. В статье Филиппа Гордона, который был в 2012-2015 гг. специальным помощником президента Обамы и координировал в Белом доме ближневосточную политику, утверждается, что Россия, поддержав бомбардировки Алеппо, погубила соглашение о прекращении огня, и тут же автор говорит: «Если бы соглашение было полностью выполнено, оно бы предотвратило в обозримом будущем смену режима в Дамаске, то есть выполнило бы одну из главных задач Путина», и с точки зрения Москвы это было бы недурно. Тогда зачем, спрашивается, России нужно было срывать перемирие?

В США признают, что американская стратегия в Сирии провалилась, не скрывают факт унижения американской дипломатии, которая связана стереотипом силового решения любого конфликта в свою пользу. Сегодня американцы не в состоянии ответить на вопрос, чего достигли США за 15 лет непрерывных войн на Ближнем Востоке, но кто-то снова предлагает военный сценарий решения сирийской проблемы – на этот раз руками террористов, оснащённых американскими ПЗРК, которые начнут сбивать в Сирии российские самолеты.

Сирия готова закупить 1 млн. тонн российской пшеницы, но за... российские деньги

Правительство Б. Асада надеется, что Россия профинансирует закупку Сирией 1 млн. тонн российской пшеницы, чтобы покрыть дефицит внутреннего предложения на фоне худшего за 27 лет урожая. Сообщает агн. Зерно Он-Лайн со ссылкой на агн. Reuters.

Власти Сирии еще летом проанонсировали тендер по закупке 1,35 млн. тонн российской пшеницы. На текущий момент зерновое агентство Сирии Hoboob получило от потенциальных поставщиков приемлемые цены, однако сценарии оплаты все еще обсуждаются, говорится в заявлении правительства страны. Hoboob получило 16 заявок на поставку пшеницы, и сейчас ожидает одобрения первой из них. Рассматриваются варианты оплаты от немедленного платежа до различных кредитных схем.

Источник Reuters в минсельхозе РФ утверждает, что пока речь идет лишь о возможной поставке 100 тыс. тонн пшеницы в качестве гуманитарной помощи. Причем речь идет о пшенице 5 класса. Остальной же объем зерна может быть поставлен только по коммерческим ценам. По словам источника, может быть поставлена сибирская пшеница. Минсельхоз РФ от официальных комментариев отказался.

До начала гражданской войны Сирия, производившая до 4 млн. тонн пшеницы ежегодно, около 1,5 млн. тонн экспортировала. В нынешнем году разоренное войной сельское хозяйство страны собрало лишь 1,3 млн. тонн пшеницы. Причем агентство Hoboob смогло закупить в госрезерв лишь 400 тыс. тонн.

Другие российские источники Reuters рассказали, что Сирия на собственные средства способна закупить не более 250 тыс. тонн пшеницы из планируемого тендерного объема.

Сирия недавно обратилась в иностранные банки по поводу возможности разморозить средства для закупки продовольствия, включая пшеницу. До начала внутреннего конфликта иностранные авуары Сирии оценивались в $16-18 млрд. Кроме того официальные власти рассчитывают на кредитную линию от Ирана.

В сентябре Бразилия существенно сократила экспорт сои и продуктов ее переработки

Согласно данным аналитиков Oil World, в сентябре т.г. наблюдалось заметное сокращение поставок сои и продуктов ее переработки из Бразилии на мировой рынок. В частности, отгрузки соевых бобов из страны снизились на 61% в год – до 1,44 млн. тонн. Наибольший спад экспорта отмечался в направлении Китая – до 0,88 (2,95) млн. тонн, а также ЕС – 108 (186) тыс. тонн и Тайваня – 69 (136) тыс. тонн. В свою очередь, несколько нарастили закупки бразильской сои Таиланд – до 197 (66) тыс. тонн и Россия – 73 (31) тыс. тонн. Также 65 тыс. тонн масличной импортировал Иран, тогда как годом ранее поставки в данном направлении не осуществлялись.

Экспорт соевого масла за отчетный месяц сократился до 147 тыс. тонн против 167 тыс. тонн годом ранее, прежде всего за счет снижения отгрузок в направлении Северной Африки – до 18 (50) тыс. тонн и Китая – до 14 (51) тыс. тонн. Экспорт продукции в направлении Индии, в свою очередь, возрос до 88 (24) тыс. тонн.

Объем экспорта соевого шрота составил 0,9 (1,1) млн. тонн, что стало следствием снижения спроса на продукцию со стороны ЕС – 469 (643) тыс. тонн. Закупки продукции также сократили Индонезия – до 53 (92) тыс. тонн и Вьетнам – до 32 (50) тыс. тонн.

В целом, стоит отметить, что спад экспортной активности Бразилии в сегменте соевого масла и шрота объясняется сокращением переработки масличной в стране на фоне экономических проблем.

Ситуация с польским экспортом является стабильной. 80% экспортируемых продуктов попадает в страны Европейского Союза

«На данный момент Польша экономически сильно связана с Европейским союзом. В связи с этим мы должны оберегать наработанные в течение долгих лет контракты на европейских рынках. Несомненно, Польша как страна, чьим основным направлением является Европа, может чувствовать себя безопасно. В то же время, если польские компании хотят найти возможности для крупного повышения экспорта, необходимо приглядеться к другим направлениям, например, к Китаю, США, Мексике и африканским странам. Необходимо также помнить, что польские предпринимателям требуется активная поддержка со стороны экономической дипломатии, а также консалтинговых компаний», - считает Яцек Соха (Jacek Socha), заместитель руководителя PwC.

В 2015 году Министерство развития Польши составило документ, в котором в качестве пяти перспективных направлений экспорта выделило Иран, Индию, Вьетнам, Мексику и Алжир.

«Пропорции экспорта в Евросоюз и другие страны значительно не изменятся в течение ближайших 5-10 лет, но в то же время необходимо позаботиться о строительстве новых взаимоотношений, открыться для Ближнего Востока, а также искать новые направления. Необходимо обратить особое внимание именно на рынки, которые только начинают развиваться», - сказал Якуб Паперский (Jakub Papierski), заместитель руководителя PKO Bank Polski.

Польские экспортеры из пищевой отрасли, которая лучше остальных работает на экспорт, часто подвергаются осуждению в том, что перевес на зарубежных рынках возникает из-за ценовой конкуренции.

«Большинство польских компаний ведет себя очень разумно. Сначала они завоевывают место на рынке Польши, затем экспортируют товары по небольшой стоимости, выигрывая обычно благодаря ценовой эффективности. После того, как успех достигнут они переходят к созданию продукта с большей добавленной стоимостью, с новым дизайном, собственной маркой или формируют систему дистрибуции. Я считаю, что неправильно критиковать польские компании за то, что они конкурируют за счет цены. Они выходят на новые рынки, часто уже сформировавшиеся, на которых их никто не ждет. Необходимо пройти все этапы эволюции», - объясняет Кшиштоф Павиньский (Krzysztof Pawiński), председатель совета директоров группы Maspex Wadowice, лидера пищевой отрасли.

Несмотря на это, в некоторых странах Польша либо имеет плохую репутацию, либо не является узнаваемой не только как экспортер продуктов высокого качества, но и как государство.

«Во время международных переговоров в разных странах мира я часто наблюдаю, что контрагенты даже не знают, где находится Польша, не говоря уже об информации о рынке и его возможностях», - говорит Ян Шинака (Jan Szynaka), владелец компания Szynaka Meble, лидера польского мебельного рынка.

Однако даже в этом вопросе мнения разделились. «Обклеивать продукты польским флагом не является хорошей стратегией в зарубежной торговле. Мы является бенефициарами открытого рынка и должны быть крупнейшим сторонником доступа ко всем продуктам европейского производства, потому что это выгодно. У нас есть возможность использовать общее благо, каковым является Европейский союз, и восприятие государств-членов как единое целое», - считает Кшиштоф Павлиньский (Krzysztof Pawliński).

По мнению польских предпринимателей, Польша сама усложняет развитие экспорта через отсутствие изменений, например, в налоговом праве.

«Все, что мы экспортируем, должно быть полностью освобождено от косвенных налогов, таких, как акцизы, НДС, или отдельные налоги, потому что из-за них продукты теряют экспортную конкурентоспособность», - сказал Кшиштоф Павлиньский.

«На сегодняшний день срок возвращения НДС составляет 3 месяца. Для средней компании это значительно усложняет дальнейшее развитие. Процедуры должны быть упрощены, по крайней мере, для тех компаний, которые обладают хорошей репутацией и занимают высокую позицию на рынке», - подчеркнул Ян Шинака.

Также был поднят вопрос поддержки, доступа к информации и помощи в обработке стратегии продвижения за рубежом.

«Мы стараемся создать адекватные инструменты поддержки экспортеров. На Форуме в г. Крыница-Здруй Польский фонд развития и банк PKO Bank Polski объявили о начале работы набора инструментов по поддержке малых и средних предпринимателей в их стремлениях выйти на зарубежные рынки», - сказал Якуб Паперский.

Пульс Бизнесу (Puls Biznesu)

Международная напряженность вышла на уровень Карибского кризиса

Весьма напряженные отношения России и США начали сопровождаться еще более жесткой риторикой после того, как в Сирии была обстреляна ооновская колона с гуманитарной помощью, а позже – российское посольство. После обстрела колоны США заявили о намерении пересмотреть отношения с Россией по вопросу сотрудничества в рамках сирийского урегулирования, а после воспрепятствовали принятию заявления Совета безопасности ООН, осуждающего обстрел посольства России в Сирии. Масла в огонь добавили предвыборные дебаты кандидатов в вице-президенты США. Так, кандидат от республиканцев Майк Пейнс призвал на "провокации" Москвы в Сирии ответить силой и организовать в Чехии и Польше противоракетную оборону против России.

Политолог, главный редактор сайта «Русская идея», редактор отдела интеллектуальных расследований портала Terra America Кирилл Бенедиктов убежден, что отношения между Москвой и Вашингтоном перешли на новый уровень напряженности. Говоря о том, чем может закончиться нынешний сирийский кризис, Бенедиктов призвал иметь в виду следующее: "Выход США из военного соглашения с Россией и то, что называется плутониевым ультиматумом России, переводят итак напряженные отношения между нашими двумя странами на новый уровень напряженности. Возникает вопрос, зачем и кому это нужно? Единственный рациональный ответ заключается в том, что Обама не может позволить себе уйти из Белого дома, закончить свой второй президентский срок фактическим поражением. Если сирийские войска при поддержке ВКС России возьмут большую часть Алеппо пока Обама сидит в Белом доме, это будет очевидное поражение нынешний администрации. Она сама на протяжении последних двух лет делала все, чтобы ее ассоциировали с противниками Асада, с союзниками так называемой умеренной оппозиции, и крах этой умеренной оппозиции будет означать крах ее усилий".

Позволить себе уйти таким образом Обама не может, считает эксперт. "Это автоматически поставит его на уровень таких слабых президентов как Джимми Картер, при котором Америка подвергалась известным унижениям, в том числе захвату заложников в Тегеране. Чтобы избежать для себя такого довольно печального финала, Обама и его администрация будут поднимать ставки", - говорит Бенедиктов.

Опасность, по его словам заключается в том, что войны могут начинаться и тогда, когда их никто не хочет, но все делают вид, что к ним готовы, как перед Первой мировой.

"Мне не хотелось бы показаться алармистом, но сейчас уровень международной напряженности подходит к тому уровню, который был примерно во время Карибского кризиса. В Сирии действуют наши Военно-космические силы помимо войск Асада, и действуют силы коалиции. Пока действовало соглашение, можно было надеяться на то, что будет определенное разграничение сфер влияния, зон ответственности и не будет прямых столкновений. Хотя даже в рамках действующего соглашения был не так давно удар коалиции по сирийскому контингенту, в результате чего погибло 60 с лишним солдат и офицеров. По (не очень достоверной, но прошедшей в иранских СМИ) информации, погибло несколько российских разведчиков. Даже если это и так, то предположить, что в принципе такая ситуация может стать реальностью несложно", - полагает эксперт.

По его словам, слабость позиции США в Сирии заключается в том, что они действуют на чужой территории без санкции правительства этой страны. Россия же действует как раз по официальному приглашению Дамаска и с опорой на международное право, однако мощь Военно-воздушных сил коалиции, возглавляемой США, многократно превосходит мощь российских ВКС, дислоцированных в регионе. "Этот военный дисбаланс может в какой-то момент послужить для наиболее горячих голов в Пентагоне соблазном показать России истинную военную мощь США. К чему это приведет, догадаться не сложно", - заявил Бенедиктов.

Сергей Кириенко. И снова во власть…

Когда-то в 35 лет он стал самым молодым в истории РФ главой правительства, после чего в стране случился страшный дефолт. Теперь уже экс-глава Росатома нижегородец Сергей Кириенко занял место Вячеслава Володина в Кремле. Сегодня Владимир Путин подписал Указ о назначении Сергея Кириенко первым заместителем руководителя администрации президента России.

Стоит вспомнить, как Сергей Владиленович попал во власть в юном возрасте и за что ему в народе дали прозвище Киндер-сюрприз, которое прилипло на долгие годы.

ОТ ИЗРАИТЕЛЯ ДО КИРИЕНКО

Дед нашего героя Яков Израитель был участником революции и Гражданской войны, состоял в ВЧК. Ленин лично награждал его именным пистолетом за добросовестную службу советской власти. В 30-е годы Яков Израитель руководил советскими пограничниками в Армении и Абхазии, затем был директором абхазского отделения госбанка.

О сыне его, Владилене Израителе, люди вспоминают с чрезвычайным почтением. Очень одаренный человек, способный мыслить стратегически, уникально просчитывая на много ходов вперед. Сделать блестящую карьеру отцу Кириенко в советские годы помешал только пятый пункт. Но в 38 лет он защитил докторскую диссертацию в МГУ и по своей специализации был скорее политологом, а не философом, хотя такой науки в советских вузах не существовало. В годы перестройки профессор Израитель одним из первых в России начал разрабатывать политические технологии и создал две оригинальные «стратегии проведения выборов в стране переходного периода». В начале 90-х под его началом уже вовсю работали две пиаровские конторы - «Прагма» и «Дело».

Биография Сергея началась в Сухуми, столице Абхазии, где жил и работал его дед Яков. Мальчик появился на свет 26 июля 1962 года. Родители были соседями по дому и ходили в одну и ту же школу. Семью создали, будучи еще студентами. Затем семья Владилена и Ларисы Израителей некоторое время жила в Горьком. Но семейная жизнь не заладилась, и, когда сыну было 10 лет, они развелись. Лариса с Сергеем уехала в Сочи, где взяла девичью фамилию - Кириенко.

После окончания школы Сергей вернулся в Горький, поступил на судостроительный факультет института инженеров водного транспорта, где на кафедре философии преподавал его отец. Во время учебы жил в семье отца и его второй жены, работавшей в том же вузе.

Институт был окончен на одни пятерки.

Отец как опытный имидж­мейкер советовал идти на производство - успеха нужно добиваться в управлении, а не в науке. Сергей Кириенко так и поступил. Сначала он для разбега поработал в синем халате мастера бригады сварщиков на заводе «Красное Сормово», где клепались атомные подлодки. Потом стал освобожденным секретарем в заводской комсомольской ячейке. После этого пересел в кресло второго секретаря Горьковского обкома ВЛКСМ, откуда руководил стройотрядами и даже коммерческой деятельностью молодежи.

ЭКСТРАСЕНСЫ-НЕФТЯНИКИ

По Нижнему Новгороду до сих пор ходит легенда: все коммерческие успехи экс-премьера объяснялись тем, что Кириенко в начале 90-х как комсомольскому бизнесмену перепала немалая часть пресловутого «золота партии». Но это еще одна сплетня...

Впрочем, в бизнес Сергей Владиленович пошел и стал гендиректором фирмы «АМК» («Акционерный молодежный концерн»), которая занималась торговлей кукурузными хлопьями, обувью и прочим челночным ширпотребом. Позже Кириенко возглавил один из самых крупных банков в городе - «Гарантия».

С этим периодом деятельности Кириенко связаны громкие слухи о связи топ-менеджеров банка с Сайентологической церковью - сектой, запрещенной во многих странах мира... Еще придет время, когда количество разнообразной болтовни скандального характера о Кириенко достигнет такого критического уровня, что будет решено издать книгу «Секретные материалы», в которой слухи о нем изложат в хронологическом порядке, подтвердят или опровергнут.

Потом Кириенко начал работать в нефтепереработке, возглавив компанию «НОРСИ-Ойл». С этой темой связана занятная байка, что в корпорации работала целая бригада экстрасенсов. Они увеличивали выход легких нефтепродуктов, для чего склонялись над схемой нефтеперерабатывающего предприятия и концентрировали космические лучи вокруг перегонных установок, изгоняя дурную ауру конкурентов. Сообщалась даже статистика: переработка светлых и более дорогостоящих фракций из одного и того же объема нефти сама собой повышалась на 3 процента.

Вообще, Кириенко никогда не отвергал нетрадиционные подходы к делу, поэтому и слыл новатором.

ДЕФОЛТ-1998

Сергей Владиленович еще в марте 1990 года был избран депутатом Горьковского областного совета народных депутатов. С августа 1994-го являлся членом Совета по промышленной политике и предпринимательству при президенте РФ. А на госслужбу из нефтянки его перетащил тогдашний губернатор Нижегородской области Борис Немцов. Так Кириенко стал первым замом в Министерстве топливной промышленности и энергетики. А когда Немцов занял кресло вице-премьера, то он стал министром.

То правительство возглавляли младореформаторы: Немцов, Чубайс, Кириенко - наследники экономической политики Егора Гайдара, которым было не больше сорока. Но из них всех Сергей Владиленович, как говорили, отличался особым прагматизмом.

Дальше случилась сенсация - премьер-министр Виктор Черномырдин ушел в отставку, и его место занял 35-летний Сергей Кириенко.

«Уважаемые коллеги, я должен выполнить поручение президента и представить назначенного директора ФСБ Владимира Владимировича Путина. Указ подписан Борисом Николаевичем в субботу», - сказал в один из тех дней Кириенко. Вот как закольцевалась история.

Что было дальше - все знают. В Доме правительства Сергей Владиленович был главным лишь 3 месяца и 30 дней. 14 августа, спустя месяц после своего 36-летия, Кириенко провозгласил, что в стране наступил дефолт.

Кириенко вместе с Немцовым и Чубайсом пытался реализовать в России масштабные экономические реформы либерального толка. Но эта политика была подорвана резким снижением экспортных цен на нефть. Население страны осталось без значительной части накопленных средств. Начался кризис доверия власти...

Правительство младореформаторов в полном составе было уволено.

ТАЛАНТ МЕНЕДЖЕРА

Кириенко запомнился не только дефолтом, но и успехом СПС на выборах 1999 года. Тогда он смог консолидировать раздробленных и переругавшихся между собой демократов, преодолев пятипроцентный барьер (8,5%). Так что таланты политического менеджера у него есть.

В 2005 году после работы поволжским полпредом он возглавил Росатом. При нем активно шли работы над проектами в Иране, Турции, Индии, Финляндии. Росатом вступил в активную конкуренцию в борьбе за рынки с американскими компаниями.

РОЗОВЫЙ «ЛЕКСУС»

Кириенко в Росатоме уделял много внимания борьбе с коррупцией. Массовым тиражом к Новому году был напечатан календарь, в котором атомщикам предлагалось сообщать по специальному телефону о злоупотреблениях со стороны сослуживцев и начальства.

Сам Кириенко несколько лет назад опубликовал свою декларацию о доходах, согласно которой по итогам года он заработал 16 358 702 рубля. Главным образом это была его зарплата по основному месту работы. Указывалось также, что Сергей Владиленович являлся владельцем земельного участка в Московской области (7116 кв. метров) с постройками жилого и хозяйственного назначения, а также участка в Нижегородской области (600 кв. метров).

Кириенко женат, у него трое детей - сын и две дочки. Со своей супругой познакомился в сочинской школе, женился на ней в 19 лет, еще будучи студентом. Старший сын Владимир окончил Высшую школу экономики (ГУ-ВШЭ), а потом пошел по стопам отца - стал финансовым директором нижегородской фондовой компании «Капитал». Был членом партии «Единая Россия». Избирался председателем совета директоров Саровбизнесбанка и по состоянию на 2011 год являлся его основным акционером.

Сообщалось, что в 2002 году его задекларированный доход составлял более $5 млн в год. По городу он рассекал на розовом внедорожнике «лексус» с модными номерами. И теперь он отвечает за бизнес семьи.

Коллеги называют Кириенко крайне эффективным, умеющим быстро и досконально разбираться в деталях человеком: «Мало руководителей, которые так долго возглавляют отрасль. Это человек либеральных взглядов и западный в хорошем смысле слова».

При этом Кириенко считается жестким управленцем. Он признавался, что в концентрации ему помогало айкидо, которым он занимается многие годы.

«Возможно, нас ждут оттепель и крен вправо, - прогнозируют политологи. - Экономика чувствует себя все хуже, с ней надо что-то делать. При этом рейтинг Путина по-прежнему высок, поэтому президент может себе позволить определенную либерализацию и нормализацию отношений с Западом. Для этого Кириенко и нужен - как идеолог и технократ».

Степан Строев

Заморозка до весны

Андрей Кортунов

К.и.н., генеральный директор и член Президиума РСМД, член РСМД

Приостановка сотрудничества по Сирии. Что пошло не так?

В администрации США изначально не было единства мнений относительно договоренностей главы российского МИД Сергея Лаврова и госсекретаря Джона Керри о перемирии в Сирии: Госдеп занимал одну позицию, Пентагон — другую. Американские военные не хотели работать с российскими партнерами, не доверяли им. Разногласия были и раньше, но сейчас стали более заметными с учетом того, что администрация Барака Обамы уже подходит к завершению своей работы. Это помешало в полной мере воспользоваться возможностями, которые открывало соглашение.

Кроме того, к сожалению, США так не удалось отделить умеренную оппозицию от радикальной. Многие эксперты, кстати, считают, что сегодня сделать это вообще нельзя. Можно согласиться с нашими дипломатами, говорившими, что соглашение о прекращении огня в определенной степени носило односторонний характер. Россия смогла убедить и Дамаск, и Иран, и Хезболлу приостановить боевые действия, а вот обязательства, которые в соответствии с соглашением взяли на себя американцы от имени оппозиции, увы, до конца выполнены не были. Справедливости ради стоит заметить, что задача перед США стояла крайне сложная: против Башара Асада в Сирии воюют несколько тысяч вооруженных группировок — от идейных противников до обыкновенных бандитов — и оперативно договориться о перемирии даже с основными полевыми командирами едва ли реально.

Срыв сотрудничества Москвы и Вашингтона не означает, что, выбирая между Россией и ИГ, США приняли сторону террористов. Но это все же показательно: угроза со стороны ИГ для американцев на данный момент не представляется столь масштабной, чтобы ради совместных действий против нее наладить по-настоящему партнерские отношения с Россией. В Голливуде снято множество фильмов о вторжении космических пришельцев, когда все земляне — американцы, русские, китайцы и другие — прекращают все конфликты во имя борьбы с общим врагом. С точки зрения Вашингтона, ИГ пока не тянет на роль подобной экзистенциальной угрозы.

Конечно, для американцев очень болезненным оказалось то, что в конце концов сирийская армия прекратила перемирие, перешла в наступление в Алеппо. Вероятно, в Вашингтоне действительно обеспокоены возможными последствиями для мирного населения города. Но отказ от переговоров с Россией вряд ли улучшит ситуацию в Алеппо, да и в Сирии в целом. Очевидно также, что провал переговоров — очень крупное личное поражение госсекретаря Джона Керри, вложившего столько сил, времени и энергии в достижение соглашения. По-человечески ему можно только посочувствовать.

Сирийский переговорный процесс после выборов 8 ноября

В ближайшем будущем ожидать возобновления двусторонних российско-американских консультаций по Сирии не приходится — время для этого упущено. А дальнейшее во многом зависит от исхода президентских выборов в США. По крайней мере на уровне риторики позиции Дональда Трампа и Хиллари Клинтон по сирийской проблеме и по Ближнему Востоку расходятся достаточно сильно.

Рискну, однако, предположить, что в целом роль США в ближневосточных делах будет скорее слабеть, чем усиливаться. Американцы устали от региона, от неудачных интервенций, от ненадежных партнеров и сомнительных друзей. С другой стороны, Соединенные Штаты выходят на энергетическую независимость, и Ближний Восток в этом смысле уходит из внешнеполитических приоритетов. Хотя, конечно, остается американо-израильский союз, остается разрядка с Тегераном и другие факторы, привязывающие США к региону.

Российско-американский диалог — не единственный формат сирийского переговорного процесса. Есть Совбез ООН, есть многосторонние женевские мирные переговоры по Сирии, большую работу ведет специальный представитель генсека ООН по Сирии Стаффан де Мистура. Кстати, в группу де Мистуры входит один из самых авторитетных российских экспертов по региону Виталий Наумкин, пользующийся большим уважением в регионе. Сирийский переговорный процесс продолжится на самых разных площадках, и какие-то российско-американские контакты тоже сохранятся.

Допускаю, что в условиях переходного периода в Вашингтоне Россия в ближайшее время сделает бо?льший акцент на взаимодействии с региональными игроками — такими как Иран, Ирак, Турция, возможно, Израиль и даже страны Персидского залива. Ясно, что никакое российско-американское соглашение, даже если бы удалось его сохранить, все равно не заменит договоренности с ведущими региональными державами. Найти общий знаменатель будет крайне сложно, но без этого ничего не получится.

Законопроект «о плутонии». Российский сигнал

Законопроект о приостановке соглашения России и США об утилизации оружейного плутония — очень сильный и недвусмысленный политический сигнал. Не только и не столько нынешней администрации, сколько ее преемникам. Ведь то же самое решение можно было бы оформить совсем иначе, так сказать, «в рабочем порядке». Тем более что особых надежд на реализацию соглашения пятнадцатилетней давности уже давно не было. Но российская сторона пошла на обострение, связав приостановку соглашения с целым рядом принципиальных политических претензий к Вашингтону.

Российскую аргументацию, сопровождавшую отказ от соглашения, можно разделить на два блока. Первый — сугубо технический. Москва недовольна тем механизмом утилизации оружейного плутония, который используется США. Есть сомнения относительно необратимости это процесса и есть подозрения, что в случае необходимости Соединенные Штаты смогут переработать плутоний в материал, пригодный для создания ядерных зарядов.

Лично мне эта аргументация не кажется слишком убедительной: возможности ядерного потенциала США и России сегодня ограничиваются не накопленными запасами оружейного плутония, а количеством носителей ядерного оружия. И даже если бы Пентагон «химичил» с утилизаций плутония, никакого решающего преимущества в ядерной сфере американцы все равно не получили бы.

А вот с политическими аргументами все гораздо сложнее. Во-первых, еще с советских времен Москва всегда выступала против увязки, против того, чтобы ставить свое взаимодействие с Вашингтоном в стратегической сфере в зависимость от любых других аспектов двусторонних отношений. И этот принцип в целом работал. Теперь же мы видим очевидный отход от традиционной позиции: условием возобновления сотрудничества в ядерной сфере объявляется выполнение американской стороной длинного списка требований, к соглашению никакого отношения не имеющих.

Во-вторых, характер политических требований к Вашингтону (отмена «списка Магнитского» и антироссийских санкций, выплата компенсаций за потери в санкционной войне, демонтаж американской военной инфраструктуры на восточном фланге НАТО etc) делает их абсолютно невыполнимыми. Для каких-то решений требуется согласие Конгресса, для других — решение соответствующих структур НАТО и так далее. То есть, даже если бы в Белом доме согласились пойти на полную и безоговорочную капитуляцию перед Кремлем с выплатой репараций победителю, реализовать это на практике все равно бы не удалось.

Послание новому президенту США

Когда я читал список российских требований к США, в памяти всплывало известное полотно Ильи Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Но, разумеется, Кремль — не Запорожская Сечь. И едва ли столь жесткий ультиматум Соединенным Штатам стоит рассматривать как эмоциональную реакцию на провал сирийского соглашения или на какие-то иные последние раздражители с американской стороны. Скорее, российский демарш — фиксация того, что в Москве уже не надеются на какие бы то ни было изменения к лучшему в двусторонних отношениях. То есть до конца января в любом случае ничего хорошего ожидать не следует, а дальше посмотрим.

Можно предположить, что законопроект об оружейном плутонии адресован уже и не Обаме, а его преемнику. То есть будущему президенту предъявляется некий список российских претензий, предлагается его осмыслить и, возможно, в перспективе обсудить с Москвой. Если российский список — своего рода «запросная позиция», предполагающая последующий торг и поиск компромиссов, то такую тактику можно понять. Хотя, конечно, оформление «запросной позиции» в виде публичного документа, а тем более в виде законодательного акта неизбежно затруднит внесение в нее каких-либо корректив в будущем.

Очень многое зависит от того, какая в Белом доме сложится команда, насколько она будет настроена на диалог с Москвой, какие другие внешнеполитические или внутренние проблемы будут волновать следующего президента. Но это в любом случае жесткие условия для возобновления российско-американского диалога. И конечно, выполнить их, даже частично, любому президенту США будет нелегко.

Предсказуемый лидер и человек, который способен удивлять

Сравнивая двух кандидатов в президенты США, можно сказать, что Клинтон — «головной мозг» американской политической системы, а Трамп — ее «спинной мозг».

У Хиллари огромный опыт, широчайшие связи в политических кругах, международная известность, поддержка большого бизнеса. Однако Клинтон останется в общих рамках стратегии Обамы, лишь незначительно скорректировав и обновив ее. Чуть больше акцентов на права человека, чудь жестче риторика в отношении Кремля, чуть решительнее противостояние Асаду в Сирии. Принципиально новой стратегии на данный момент не прорисовывается, и те, кто окончательно разочаровался в Бараке Обаме, вряд ли с энтузиазмом поддержат продолжательницу его дела.

России с Хиллари будет нелегко. Зато примерно понятно, чего можно ждать и от нее, и от тех, кого она приведет с собой в Белый дом. Клинтон — профессионал во внешней политике и знает не только американские возможности, но и ограничения. Это достаточно предсказуемый лидер. Строгая и порой вредная, но просчитываемая учительница в средней школе.

О Трампе так не скажешь. Он знает куда меньше о внешней политике, но интуитивно, «спинным мозгом», понимает больше. Он чувствует, что еще восемь лет «обамовского курса» вряд ли решат проблемы, стоящие перед Америкой, и что нужны какие-то нестандартные, нетрадиционные решения. Какие именно — наверное, Трамп и сам сегодня не понимает. Но запрос на перемены в американском обществе присутствует, и республиканский кандидат пытается максимально соответствовать этому запросу. Если Клинтон — строгая училка, то Трамп — забияка: его боятся, отчитывают перед школьной доской, но им же втайне многие восхищаются и даже хотят ему подражать.

Я думаю, что это человек, способный удивлять. И, возможно, он будет удивлять нас и в позитивном, и в негативном плане. С одной стороны, он не связан наследием Обамы (напротив, он будет от этого наследия открещиваться). Но, с другой стороны, есть риск, что Трамп станет принимать эмоциональные, ситуативные, личностные, не вполне продуманные решения.

Уравнение со многими неизвестными

У нас, насколько я могу судить, больше симпатизируют Трампу, чем Клинтон. Но я не думаю, что сейчас мы можем с уверенностью сказать, кто из них для России лучше. Это уравнение с очень многими неизвестными.

Выборы, независимо от того, кто победит, означают неизбежную паузу в диалоге. Новой администрации потребуется время, чтобы собрать команду, утвердить ключевые назначения в Конгрессе, провести инвентаризацию наследия предшественников, отработать внешнеполитическую стратегию. На это обычно уходит до полугода, а иногда и больше.

В этот период стоит понаблюдать за тем, как пойдет процесс назначений. От этого многое зависит. Трамп, например, может назначить главой Госдепа опытного дипломата и передать ему значительную часть функционала по внешней политике. Тогда частично снимется вопрос о внешнеполитической неопытности самого Трампа. Клинтон на эту же должность может взять человека, который придерживается умеренных и взвешенных взглядов, в том числе в отношении России. Например, Билла Бернса, бывшего посла США в России (2005–2008 гг.). Или, наоборот, назначить какого-то «ястреба» из своего окружения. Именно этим людям предстоит корректировать избирательную риторику.

Таким образом, для России сейчас гораздо важнее определить свою линию, свои интересы в отношении Соединенных Штатов, пределы своей гибкости, грань, где мы можем идти на компромиссы, где не можем. И чем лучше мы подготовимся к этому новому этапу, тем больше шансов, что наши отношения если не улучшатся, то по крайней мере стабилизируются на относительно приемлемом для обеих сторон уровне. Очень важно в этот период по возможности избегать заявлений и шагов, которые будут рассматриваться Белым домом как антиамериканские и требующие немедленного отпора. Чтобы не получилось, как в старом анекдоте: «У меня соседи — полные психи. В самый глухой час ночи вдруг начинают со всей дури стучать в потолок, в стены и по батареям. Хорошо ещё, что я в это время не сплю, а на гармошке играю».

В американских ботинках на израильский фронт

Татьяна Карасова

К.и.н., зав. отделом Израиля Института востоковедения РАН

14 сентября 2016 г. США и Израиль подписали соглашение (меморандум) о взаимопонимании, в котором речь идет о предоставлении еврейскому государству в течение десяти лет военной помощи в размере 38 млрд долл. — по 3,8 млрд долл. в год. Предыдущее соглашение, принятое администрацией Буша ст. в 2007 г. и действующее до 2018 г., предусматривало ежегодную выплату 3,1 млрд долл. Новый подписанный документ вступит в силу по истечении срока действия действующего меморандума. Соглашение на 2019–2028 гг. — самый крупный пакет военной помощи, когда-либо предоставленный США какой-либо стране.

Суть нового соглашения

В рамках предыдущего Меморандума, заканчивающегося в 2018 г. и «направленного на уменьшение угроз безопасности в ближневосточном регионе», США ежегодно выделяли на поддержку израильской обороноспособности около 3 млрд долл. Полученные средства Израиль использовал на закупку современных видов оружия в США, проведение совместных научно-технических исследований и разработку новых вооружений. Согласно новому соглашению, Израиль получит на 8 млрд долл. больше: в эту сумму включены расходы на совместные программы развития противоракетной обороны, ранее финансируемые отдельно и составляющие примерно 5 млрд долл.

Согласование меморандума шло на фоне острой полемики Б. Нетаньяху и администрации президента США Б. Обамы по поводу иранского атома и попыток Израиля торпедировать заключение международного соглашения по иранской ядерной программе в обмен на отмену санкций против Тегерана. Власти Израиля уверены, что сделка представляет угрозу для их государства, так как она позволила Ирану получить доступ к сотням миллиардов долларов, немалая часть которых предназначена для поддержки террора — как на Ближнем Востоке, так и во всем остальном мире.

Факторы подписания нового меморандума

Главная причина подписания нового соглашения — потенциальное усиление угрозы безопасности Израилю в связи с ситуацией на Ближнем Востоке. Меморандум весьма своевременен: он представляет собой развитие официальной доктрины Вашингтона о «качественном военном превосходстве» Израиля. Согласно этой идее, Израиль должен быть способен отразить «любую конвенциальную угрозу со стороны отдельного государства или возможной коалиции государств, или негосударственных акторов». С политической точки зрения, это соглашение снижает накал внутренней критики с обеих сторон в ухудшении отношений между США и Израилем. Еще одним немаловажным фактором подписания соглашения израильской стороной является сохранение своего военного преимущества. Этот момент особенно важен на фоне увеличения объемов американской военной помощи суннитским государствам и, конечно же, в связи с неутихающим кризисом в Сирии.

Критика подписанного соглашения

В Израиле мнения о значении подписанного документа, как обычно, разделились. Критики обращают внимание на два проблематичных для Израиля условия, впервые выдвинутых администрацией Барака Обамы. Во-первых, Израиль не сможет впредь обращаться к Конгрессу с просьбами увеличить финансирование оборонных проектов (за исключением возникновения широкомасштабных военных действий). Во-вторых, к концу действия Меморандума (к 2028 г.) количество средств из выделяемой американцами суммы, которые Израиль сможет использовать для оплаты собственных разработок, будут практически сведены к нулю. Кроме того, Израиль не сможет запрашивать у Конгресса США дополнительные средства, не предусмотренные меморандумом. Доля помощи, конвертируемая в шекели, также будет сокращена. Здесь, однако, существует некая лазейка: израильский отказ от дополнительного финансирования через Конгресс распространяется на программу ПРО, но не на другие программы, например, разработку систем по обнаружению туннелей, в которой крайне заинтересованы США, надеющиеся защитить таким образом свою границу с Мексикой от инфильтрантов. Так как Конгресс не подписывал Меморандум, он может считать себя свободным от условий договора. Не подписывал его и Американо-израильский комитет по общественным связям, который может лоббировать в Конгрессе то, что посчитает нужным. Наконец, как указывают некоторые эксперты, Меморандум не имеет юридически обязывающей силы, и Конгресс в рамках своих полномочий сможет увеличить бюджет так, как считает нужным. Некоторые израильские политики считают, что сам факт предоставления финансовой помощи дает американским властям возможность оказывать давление на израильскую политику, прежде всего, по вопросам уступок в сфере палестино-израильских отношений. Например, во время военный действий в Газе в 2014 г. Б. Обама прекратил поставки некоторых видов ракет (Hellfire missiles), а новое соглашение усилит давление по вопросу блокады Газы и еврейским поселениям на Западном берегу р. Иордан.

Серьезной критике данное соглашение также подвергается со стороны военных экспертов, которые утверждают, что Израиль не нуждается в американской военной помощи. Ежегодная сумма в 3,8 млрд долл. — это лишь четверть израильского военного бюджета, который составляет 15.47 млрд долл. Годовой бюджет Израиля составляет около 89 млрд долл., а ВНП, сегодня близкий к 300 млрд долл., будет, очевидно, удвоен в последующие 10 лет. Ключевой момент сделки — устранение разрешения Израилю тратить до 26% получаемой помощи на закупки для нужд своей оборонной промышленности. Таким образом Б. Обама хочет покончить с эффективными американскими субсидиями для израильской частной военной промышленности. Теперь Израиль должен потратить каждый доллар на покупку товаров от американских производителей: даже обувь для солдат, производимую в Израиле, теперь нужно заказывать в США. Однако хуже всего то, что американская помощь Израилю затрудняет развитие собственного военного производства: если Израиль не сможет производить собственное оружие, его зависимость от США будет расти. По сути, такое положение ведет к ослаблению израильских позиций как суверенного государства. Более того, данный документ не обязательно обеспечивает Израилю качественное военное превосходство, так как Соединенные Штаты продают самое современное оружие потенциальным противникам Израиля (который в качестве контрмеры будет лишен возможности развивать собственный военный потенциал).

Нельзя отрицать, что сам факт подписания соглашения до окончания срока действия администрации Б. Обамы призван подтвердить важность и непреложность американо-израильского стратегического партнерства для обеих стран и предотвратить превращение вопроса о двусторонних отношениях в политическую интригу противоборствующих кандидатов в президенты.