Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Дубай, ОАЭ. Объединенные Арабские Эмираты собираются открыть ряд зарубежных культурных представительств. Соответствующая идея была озвучена на исходе Года толерантности.

Власти ОАЭ считают, что данная инициатива позволит им развить более тесные связи с другими странами, поскольку культура и искусство отражают многие ценности страны, включая многонациональность, человечность и терпимость.

Стоит отметить, что данную идею уже поддержал Папа Римский Франциск. Одной из ключевых задач культурных представительств будет являться распространение гуманитарных идей, доставшихся ОАЭ в наследство от отца-нации шейха Заеда бен Султана Аль Нахайяна, который утверждал, что «терпимость и прощение – это долг».

Как отметил государственный министр Заки Нуссейбе, существует множество примеров проявления духа терпимости и сосуществования культур в ОАЭ, которыми необходимо поделиться с международной общественностью. Он уточнил, что насилие, отторжение и сегрегация людей – барьеры, которые нужно сломать, чем Эмираты активно занимаются.

Как уточняется, ОАЭ добились больших успехов в распространении позитивных ценностей, которые помогают представителям многих культур и конфессий жить в мире и согласии. В их числе – создание Международного института толерантности, принятие Закона о борьбе с ненавистью, планы по созданию Храма всех религий Авраама и нового межконфессионального храма южной Индии в Абу-Даби.

Все эти усилия говорят о глобальной позиции ОАЭ и помогают им достичь цели по превращению в «мягкую супердержаву» (soft superpower). Кроме того, они укрепляют имидж страны как региональной столицы идей, культур и искусств, туризма и толерантности.

Против пластика в море запустили GloLitter

Международная морская организация и ФАО объявили о запуске глобального проекта GloLitter по борьбе с пластиковыми отходами в море. Предполагается проверять сооружения по приемке мусора в портах, поощрять маркировку орудий лова, проводить просветительские мероприятия.

Эти и другие меры предусмотрены принятым в 2018 г. планом действий Международной морской организацией (ИМО) по решению проблемы морского пластикового мусора. Проект будет также способствовать реализации соответствуюших документов Продовольственной и сельскохозяйственной организацией Объединенных Наций (ФАО), включая добровольные руководящие принципы по маркировке орудий лова, сообщили Fishnews в пресс-службе ИМО.

Для управления проектом организаторы выбрали десять стран из пяти приоритетных регионов (Азия, Африка, Карибский бассейн, Латинская Америка и Тихоокеанский регион). Предполагается, что на уровне государств GloLitter расширит возможности правительств по контролю за портами и будет способствовать правовым, политическим и институциональным реформам в этой области, подчеркнули в ИМО. Ожидается, что у проекта будет несколько спонсоров. Первым стало правительство Норвегии, выделившее 4,4 млн долларов.

Fishnews

Инновации на экспорт. Как работают московские технологические компании

Москва остается одним из крупнейших производственных центров в России, более того, компании, работающие в городе, все активнее поставляют собственную продукцию на экспорт. Этому способствует то, что производители наукоемких и инновационных товаров имеют особые преимущества, позволяющие повысить конкурентоспособность не только на внутреннем, но и на зарубежных рынках. «Ъ-Review» поговорил с представителями четырех технологических компаний, успешно работающих в городе.

Трансформация в энергетике

Цифровизация является ключевым трендом современной электроэнергетики, так как позволяет провести широкую автоматизацию материалоемких (material-based) предприятий. Основным игроком в этой области в России является компания «Профотек» — производитель оптических электронных трансформаторов тока и напряжения.

«Профотек» был основан в декабре 2010 года. Группа ученых фрязинского Института радиоэлектроники разработала технологию проведения высокоточных измерений на объектах с напряжением от 110 до 750 кВ с дальнейшим формированием данных в цифровом формате. Этот проект привлек внимание РОСНАНО: совместно с другими партнерами в «Профотек» было инвестировано около 1 млрд руб. Изначально производство находилось во Фрязино, но в 2018 году компания стала резидентом ОЭЗ «Технополис «Москва», куда были перенесены лаборатории компании.

Сегодня портфель заказов составляет более 500 млн руб., компания успешно продвигает продукцию на международные рынки. Среди партнеров предприятия — крупные игроки на рынке энергетики, такие как Hydro Quebec (Канада), KEMA (Нидерланды), EFACEC (Португалия), Electrosoul Brazile (Бразилия), EDF (Франция), Terna (Италия).

Главным способом продвижения собственной продукции на зарубежных рынках в «Профотеке» считают участие в международных выставках и научных конференциях. В связи с узкой спецификой компании одна из основных задач — формирование спроса путем заявления о себе. В компании отмечают частое использование агрессивных тактик маркетинга: еще малоизвестный продукт обязательно нужно презентовать на выставках, даже когда у компаний-конкурентов есть схожий продукт — такие стенды провоцируют конкурентов также рассказывать о своем аналоге, тем самым расширяя рынок и спрос на продукцию в целом.

«Знакомство с первым стратегическим партнером швейцарской компанией Condis (ex Maxwell) состоялось в рамках выставки CIGRE (Conseil International des Grands Reseaux Electriques, ведущая всемирная ассоциация электроэнергетики в мире.— «Ъ») в Париже. Кооперация оказалась плодотворной: использование швейцарских емкостных делителей в составе комплексного решения повысило его качество и точность. Впервые совместный проект реализовали в Европе на подстанции Groupe E. Соглашение о сотрудничестве с Condis положило начало глобальной экспансии. В 2018 году было подписано соглашение с португальской корпорацией EFACEC, в 2019-м — с Nano Imports General Trading (ОАЭ). Недавно был подписан меморандум о продвижении продукции „Профотек“ в Корее»,— пояснили в компании.

Еще одним важным фактором успеха является креативная команда, которая любые задачи и события конвертирует в возможности для продвижения, полагают в компании. «Например, при прохождении сертификационных испытаний в лаборатории КЕМА (Голландия) мы не только подтвердили метрологические характеристики трансформаторов, но и заключили контракт на оснащение лаборатории нашими эталонами»,— рассказали в «Профотеке». Сейчас зарубежные поставки уже обеспечивают 24% выручки.

Большое количество зарубежных партнеров «Профотека», появление новых экспортных проектов не только в Европе, но и в других странах показывает, что продукция компании — российские инновационные технологии — обладает спросом, а используемые «Профотеком» инструменты продвижения своих товаров на зарубежные рынки эффективны. Все это позволяет компании составить конкуренцию не только на внутреннем, но и на внешнем рынке.

Оборудование с интерактивными возможностями

Еще одним разработчиком наукоемкой продукции в столичной ОЭЗ является компания «Некс-Т» (торговая марка NexTouch) — российский производитель электронного интерактивного оборудования, программного и аппаратного обеспечения, а также решений для людей с ограниченными возможностями здоровья по зрению и слуху. Ассортимент выпускаемой продукции включает более 30 типов устройств, ежемесячно производится до 1,5 тыс. единиц оборудования.

В 2017 году компания стала резидентом столичной ОЭЗ, на территории которой работают две производственные площадки, оснащенные оборудованием последнего поколения, а также чистые помещения и R&D-центр для производства высокоточного оборудования и интерактивных систем. Как отмечают в компании, статус резидента ОЭЗ значительно продвинул международную деятельность компании, во многом за счет особых торговых преференций.

Особое внимание в «Некс-Т» уделяют совместному проекту с южнокорейскими партнерами — компанией Dot Incorporation, специализирующейся на разработке смарт-устройств для пользователей с ослабленным зрением. «В 2018 году компания NexTouch приняла участие в выставке Rehacare International (международная выставка, посвященная технологическим новинкам в сфере медицинской реабилитации) в Германии, где заключила договор о трансфере технологий с южнокорейской компанией. Благодаря соглашению к 2020 году в России будет полностью локализовано инновационное производство смарт-устройств для пользователей с ограниченными возможностями здоровья. В рамках проекта уже запущено изготовление двух продуктов: наручных часов для слабовидящих NextWatch и электронных книг NextBook со встроенным динамическим шрифтом Брайля. В том числе будет локализовано производство всех комплектующих, что в будущем позволит адаптировать любые цифровые устройства для пользователей с ограниченными возможностями»,— пояснили «Ъ» в компании «Некс-Т».

У продукции «Некс-Т» не так много аналогов в мире — это обеспечивает производству высокий экспортный потенциал. Сейчас «Некс-Т» также ведет переговоры с компаниями из стран Персидского залива, Индии и странами ЕС о поставках интерактивных комплексов для образования, медицины и специализированных устройств для людей с ограниченными возможностями здоровья.

Микроэлектроника на экспорт

Еще одним крупным московским экспортером является компания «Микрон» — ведущий производитель микроэлектроники в России. Ежегодно завод выпускает более 4 млрд микросхем, которые используются во многих отраслях. Компания считается одним из основных поставщиков российской электроники.

С 2006 года «Микрон» производит билеты для Московского метрополитена, позднее начался выпуск и смарт-карт «Тройка». Также микросхемы компании используются в новых загранпаспортах, «Микрон» разработал и банковский чип, используемый в системе платежных карт «Мир».

В сентябре 2015 года компания стала резидентом ОЭЗ «Технополис «Москва» (тогда это еще была ОЭЗ «Зеленоград»). В компании отмечают, что статус резидента позволяет добиться сокращения расходов при активном сотрудничестве с зарубежными партнерами, так как в рамках ОЭЗ действует режим свободной таможенной зоны. Сэкономленные ресурсы компания вкладывает в научные исследования и запуск новых разработок, что только увеличивает конкурентоспособность на внешних рынках.

Сегодня «Микрон» — предприятие, на котором работают свыше 1,5 тыс. человек, более 500 из них были удостоены государственных наград. Завод поставляет свою продукцию более чем 400 российским заказчикам. При этом предприятие активно развивает присутствие на зарубежных рынках: в компанию также входят торговые представительства в Китае и на Тайване, построен сборочный завод в Шэньчжэне.

Первым опытом международного сотрудничества с иностранными компаниями стала поставка чипов для калькуляторов и электронных часов в 1990 году: завод «Микрон» производил продукцию для южнокорейского гиганта Samsung. В прошлом же году экспорт составил 20% выручки компании. «Мы работаем с десятками компаний различной специализации. Основные заказчики — это компании из стран Юго-Восточной Азии, основные экспортные позиции сегодня — микросхемы памяти, управления питанием, RFID. Идет постоянный поиск новых ниш и развитие продуктовой линейки: в прошлом году „Микрон“ начал производить микросхемы для растущего рынка автоэлектроники»,— сообщил директор по экспорту компании Артур Шипигузов.

Ключевым фактором успешного выхода на зарубежные рынки в «Микроне» считают прохождение международной сертификации. «Мы первыми в отрасли получили сертификат экологического менеджмента, а сегодня имеем весь необходимый набор сертификатов, которые подтверждают соответствие производства мировым стандартам качества. Среди них также есть сертификаты в области управления качеством, охраны окружающей среды и энергосбережения — непрерывный процесс совершенствования и развития является обязательным условием работы на внешних рынках, особенно в сфере высоких технологий»,— пояснил господин Шипигузов.

Другой важный фактор — скорость. Жесткая конкурентная среда требует быстрой реакции и гибкости: ты должен всегда обгонять не только конкурентов, но и самого себя — думать на опережение и иметь бизнес-процессы, соответствующие требованиям высококонкурентного рынка.

При этом рынок микроэлектроники остается одним из наиболее конкурентных: все страны дают преференции собственным поставщикам — даже с уникальными преимуществами пробиться на внешний рынок в разы сложнее, чем закрепиться на внутреннем. «Ценовая конкуренция не самый эффективный способ, так как не работает без государственных программ. Мировая практика показывает, что национальные производители везде имеют значительную поддержку, включая демпинговый ресурс, длинные „дешевые“ деньги, освобождение от налогов и другие инструменты, которые способствуют усилению присутствия на глобальных рынках»,— заключил Артур Шипигузов.

Нанотехнологии без пошлин

Активно в Москве развиваются и компании, работающие в области нанотехнологий. Один из примеров — Нанотехнологический центр композитов (НЦК), ведущий производитель композиционных материалов в России. Компания была основана в 2011 году, суммарные инвестиции в производство, учитывая закупку оборудования и проведения строительно-монтажных работ, превысили 1,5 млрд руб. Продукция НЦК используется в строительстве, производстве автомобилей, спецтехники, беспилотных летательных аппаратов.

«Способность решить сложную задачу в области композитных материалов в условиях дефицита времени и ограниченного бюджета — ключевое конкурентное преимущество, которое делает нашу компанию заметной как на российском, так и на международном рынке. Именно эти качества позволили нам реализовать наш первый значимый проект с европейскими партнерами: доработать конструкцию и технологию, наладить серийный выпуск модульных, полностью композитных кузовов автобусов, не имеющих мировых аналогов. Полученный опыт международного взаимодействия лег в основу дальнейшего развития экспортного направления продаж»,— прокомментировал «Ъ» генеральный директор НЦК Алексей Раннев.

Первый опыт международного сотрудничества компании — производство стеклопластиковых кузовов автобусов для венгерской компании Evopro в 2014 году. Венгерской компании был нужен кузов из композитного материала для производства электробусов — стеклопластик позволяет значительно сократить расходы топлива и повысить дальность хода. В 2016 году эта разработка компании удостоилась престижной международной премии за инновации в городском транспорте JEC Innovation Awards 2016.

Однако настоящий экспортный рывок, как рассказали в компании, пришелся на этот год. Сегодня основной экспортный продукт НЦК — это система внешнего армирования (СВА) CarbonWrap (торговая марка компании DowAksa). Ее поставляют в Турцию, Индию, страны СНГ, также ожидаются поставки и в Европу. Значительные объемы продукции CarbonWrap используются для восстановления и ремонта железобетонных конструкций, усиления мостов, зданий и других сооружений. Так, в июле текущего года в Белоруссии с использованием системы внешнего армирования, произведенной НЦК, были отремонтированы крупнейшие путепроводы «Барановичи-Полесские» и «Западный обход».

«На рынки стран СНГ продукция для СВА успешно продвигается нашими региональными представителями и дилерами. На сегодня это одна из самых удобных и при грамотном проектировании наименее затратных технологий для ремонта и восстановления разрушенных железобетонных конструкций. Гибкая ценовая политика и постоянное наличие продукции на складах позволяют нам вытеснять западные компании, в том числе на рынках стран СНГ»,— пояснил руководитель отдела продаж НЦК Евгений Рафаилов. Также сейчас компания ведет переговоры о поставках газовых футляров на рынок Туркменистана — одного из лидеров по объемам добычи газа.

В сентябре текущего года начались поставки продукции НЦК в Перу. В числе поставляемой продукции — стеклопластиковый профиль и углеродная фибра. Стеклопластиковый профиль планируют применять в конструкции разнообразных ограждений, фибра же будет использована как добавка для улучшения свойств бетона. В ближайшие два года руководство компании рассчитывает достигнуть выручки в 1 млрд руб.

Важным условием конкурентоспособности на внешних рынках в компании считают возможность пользоваться режимом свободной таможенной зоны в рамках преференций ОЭЗ, резидентом которой является НЦК. Это позволяет ввозить сырье без уплаты пошлин при условии дальнейшего экспорта продукции. «Раньше при ввозе сырья мы платили пошлины и НДС, потом перерабатывали, вывозили за рубеж и вновь платили пошлины и НДС, сейчас с того, что перерабатываем и затем экспортируем, мы не платим пошлин и налогов, что позволяет нам конкурировать на мировом рынке. До этого могли только в ноль продавать, а теперь эта экономия — наш заработок»,— отметил Алексей Раннев.

Автор: Владислав Авдеев

Источник: Коммерсантъ

С 5 по 8 декабря в Турине (Италия) прошёл финал Гран-при по фигурному катанию, в котором принимали участие по шесть лучших мужчин, женщин, спортивных и танцевальных пар, определившихся по итогам этапов серии Гран-при.

Весь пьедестал почёта в женском одиночном катании заняли россиянки. «Золото» выиграла Алёна Косторная, установившая мировые рекорды в короткой программе (85,45 балла) и по сумме короткой и произвольной программ (247,59). Серебряным призёром стала Анна Щербакова, бронзовым – Александра Трусова. Олимпийская чемпионка 2018 года Алина Загитова заняла шестое место.

В соревнованиях спортивных пар «бронзу» взяли россияне Анастасия Мишина и Александр Галлямов. Первые два места в активе китайских дуэтов: Веньцзин Суй и Хань Цун («золото»), Чен Пен и Цзинь Ян («серебро»). Российские пары Александра Бойкова и Дмитрий Козловский – четвёртые, Дарья Павлюченко и Денис Ходыкин – пятые.

В мужском катании победу одержал американец Нэтан Чен с мировым рекордом в произвольной программе (224,92) и по сумме короткой и произвольной программ (335,30). Серебряную медаль завоевал японец Юдзуру Ханю. Бронзовая награда досталась французу Кевину Эмозу. Российский одиночник Александр Самарин стал четвёртым, а Дмитрий Алиев – шестым.

В танцах на льду победили Габриэлла Пападакис и Гийом Сизерон из Франции. На второе и третье место судьи поставили американских спортсменов – соответственно Мэдисон Чок и Эван Бейтса и Мэдисон Хаббелл и Захари Донохью. Россияне Александра Степанова и Иван Букин – четвёртые, Виктория Синицина и Никита Кацалапов – шестые.

Одновременно с состязаниями взрослых спортсменов прошёл финал Гран-при среди юниоров. Российские спортсмены выиграли восемь медалей. «Золото» завоевали Аполлинария Панфилова и Дмитрий Рылов (спортивные пары), а также Камила Валиева. «Серебро» у Дианы Мухаметзяновой и Ильи Миронова (пары), а также у Андрея Мозалёва. Бронзовыми призёрами стали Ксения Ахантьева и Валерий Колесов (пары), Елизавета Шанаева и Девид Нарижный (танцы), Дарья Усачёва, Даниил Самсонов.

8 декабря в Глазго (Шотландия) завершился Чемпионат Европы по плаванию на короткой воде. По итогам соревнований сборная России заняла первое место в общекомандном зачёте, завоевав 22 медали: тринадцать золотых, пять серебряных и четыре бронзовые. Это лучшее достижение россиян на Чемпионатах Европы.

Золотые медали в копилку сборной России принесли Владимир Морозов (50 м вольным стилем, 100 м вольным стилем, 50 м брассом), Климент Колесников (50 м на спине, 100 м на спине, 100 м комплексным плаванием), Олег Костин (50 м баттерфляем), Мария Темникова (200 м брассом), Мария Каменева (50 м вольным стилем). Российские спортсмены также завоевали награды высшего достоинства в мужской эстафете 4×50 м вольным стилем, в смешанной комбинированной эстафете 4×50 м, в смешанной эстафете 4×50 м вольным стилем и в мужской комбинированной эстафете 4×50 м.

«Серебро» выиграли Михаил Вековищев (100 м баттерфляем), Сергей Фесиков (100 м комплексным плаванием), Илья Бородин (400 м комплексным плаванием), Мария Каменева (100 м на спине и 100 м комплексным плаванием).

Бронзовые медали на счету Михаила Вековищева (200 м вольным стилем), Владислава Гринёва (100 м вольным стилем) и Даниила Пасынкова (400 м комплексным плаванием). Российские пловцы также получили бронзовую награду в комбинированной эстафете 4×50 м.

Второе место в общекомандном зачёте заняли итальянские спортсмены (6-7-7), третье – голландцы (5-1-4).

Следующий Чемпионат Европы по плаванию на короткой воде пройдёт в 2021 году в Лиссабоне (Португалия).

Мир стоит на пороге неизбежного сокращения добычи нефти

Все известные альтернативные источники энергии и технологии могут лишь отсрочить глобальный кризис современной цивилизации

Суммарно открытых в России, начиная с 1950-60-х годов, запасов традиционной нефти в 280 GB даже при сегодняшнем уровне внутреннего потребления около 1.2 GB в год могло хватить стране очень надолго - 230 лет. С тех пор прошло всего 60 лет. Под хвастливые заявления о колоссальных российских запасах было добыто и большей частью распродано уже две трети. И нам сейчас приходится говорить всего о 20-25-ти годах до вынужденного перехода на нетрадиционные и трудноизвлекаемые резервы при сегодняшних темпах добычи или всего о 50-ти годах даже при резком сокращении экспорта.

Никита Юрченко

Не знаю, все ли видели кривую роста населения Земли (рис.1). Очень похожа на школьную гиперболу и в целом напоминает взрывной процесс или взлёт НЛО. Взлёт случился в прошедшем 20-м веке. Если первый миллиард нас образовался на планете за многие сотни тысяч лет примерно к 1800-му году, то на второй хватило уже 130 лет, на третий всего 30, на четвёртый 15 и далее, начиная с 1970 г., нас становится больше на миллиард каждые 12-13 лет. Должен признаться, что только за время моей жизни население планеты увеличилось на 5 миллиардов или почти втрое. Попробуйте продолжить эту кривую хотя бы до 2100 года - бумаги не хватит. Глядя на рис.1, прямо хочется воскликнуть: Ты куда, человечество? Выше только звёзды!

А вот на фоне сильно растянутого последнего по времени интервала данной кривой (начиная с 1920-го года) два других тоже любопытных графика (Рис.2): динамика открытия новых месторождений нефти и динамика её добычи в мире: фактической добычи в прошлом ^[1 и др.^] и варианты прогнозов на будущее из разных авторитетных источников пунктиром ^[2,3,4,5,6]. Эти данные приведены здесь в сглаженном виде с разумной точностью, что не меняет сути дела. Обе кривые имеют вид колокола: рост, максимум и спад. Если бы добыча сразу следовала за открытием новых месторождений, то эти кривые бы почти совпали. Реально добыча сильно отстаёт и сначала может быть много меньше разведанных запасов (как это и происходило в 1950-х и 1960-х годах). Поэтому максимум второй кривой более чем на полвека запаздывает. Однако площадь под обеими кривыми должна быть одинакова, отражая тот факт, что суммарная добыча не может превзойти то, что было суммарно открыто.

Тут надо уточнить, что если кривая добычи достаточно точно известна, то кривая разведываемых извлекаемых запасов сильно зависит от достоверности публикуемых разведданных, подхода к их оценке, уровня развития технологий добычи, текущей стоимости нефти и т.п. Даже для традиционной нефти задача определения её запасов не однозначна: при стоимости барреля нефти на рынке 20 долларов запасы весьма ограничены, при стоимости 100 долларов становится рентабельной добыча сырья из более труднодоступных или удалённых месторождений. Поэтому с учётом тенденции роста мировых цен на нефть, а также благодаря усовершенствованию технологий добычи, ежегодная переоценка мировых т. н. "доказанных запасов" сырья регулярно обнаруживает их формальное увеличение, иногда даже большее, чем текущая годовая добыча, хотя реальное количество нефти под землёй не прибавляется. Это объясняет и разницу в прогнозах на будущее. Кстати, как видно из Рис.2, прогнозы, сделанные в 2007-2015 не сбылись - благодаря усилиям нефтяников добыча пока увеличивается.

До сих пор мы говорили о ресурсах традиционной нефти, технология добычи которой хотя и не проста, но давно освоена, а себестоимость представляется на сегодняшний день приемлемой. Оценки полного количества традиционной нефти на планете в последние годы менялись примерно от 2200 до 2700 GB (миллиардов баррелей, 7.4 GB = 1 млрд тонн) ^[1,3,4,7], из которых более 1450 GB уже добыто и осталось 800-1200 GB, чего при сегодняшних темпах добычи должно хватить на 25-35 лет. Это означает, что пик добычи обычной нефти уже пройден и предстоит постепенно ускоряющееся снижение. На рис.2, в частности, видно, что годовой объём мировой нефтедобычи уверенно превысил объём вновь разведываемых запасов ещё в 1984 г. Если в 1960-х годах открывали на порядок больше нефти, чем добывали, то сейчас ситуация прямо противоположная.

Исчерпание традиционных запасов вынуждает искать возможности добычи нетрадиционной или т.н. "неконвенциальной" нефти. Это большие запасы тяжелой нефти в битуминозных песках Канады и Венесуэлы, запасы сланцевой нефти из труднопроницаемых пластов в США, нефть арктического шельфа России и т.п. В целом, оцениваемые полные запасы неконвенциальной нефти в мире даже превышают запасы традиционной. Но сложность и стоимость добычи такой нефти пока значительно выше и технологии часто только отрабатываются. К тому же добыча такой нефти часто сопряжена с нанесением значительного вреда окружающей природе. В общемировом объёме добычи углеводородов доля сырья с неконвенциональными условиями залегания пока не превышает нескольких процентов и в целом этот резерв у многих геологов-аналитиков большого энтузиазма не вызывает ^[8]. Но всё же определённые перспективы здесь конечно есть.

С учётом такого рода дополнений и уточнений на значительный рост цены и возможность освоения части трудноизвлекаемой и нетрадиционной нефти оставшихся в мире "доказанных запасов" - их порядка 1700 GB - при сегодняшних темпах добычи может хватить уже примерно на 50 лет ^[1]. Однако постепенное снижение добычи может начаться значительно раньше. Многие страны из добывавших ранее значительные объёмы нефти уже прошли свои пики добычи и находятся на спаде ^[8,9]: Ливия 1970, Румыния 1977, Индонезия 1991, Египет 1996, Аргентина 1998, Великобритания 1999, Австралия 2000, Норвегия 2001, Мексика 2004, Алжир 2008, Азербайджан 2009, Китай 2015, Ангола 2016 и др. Большинство же из основных на сегодня поставщиков нефти находятся в районе максимума или слабого роста добычи - это Россия, США, Саудовская Аравия, Иран, Кувейт, Бразилия. Значительный запас роста по данным ^[10] остаётся у Канады, Ирака, ОАЭ, а мир в целом может преодолеть пик в районе 2021 г. или в интервале 2020-2030 гг. по более оптимистичным прогнозам.

В то же время, несмотря на тенденции к экономии и поиски альтернатив, мировое потребление нефти растёт и за последние 10 лет увеличилось на 15% ^[1]. При этом, если в Европе и Северной Америке оно в среднем почти не изменилось (а в Японии, Италии, Греции даже сократилось на 21-27%), то у некоторых крупных потребителей в Азии, таких как Индия и Китай, возросло на 64-70%, отчасти конечно из-за низкой базы. Здесь разрыв между спросом и добычей будет и далее стремительно расти, что потребует дальнейшего увеличения импорта. Что касается глобального потребления энергии в мире в целом, то последние 25 лет оно росло почти вдвое быстрее, чем численность населения ^[1]. Доля же традиционной нефти в мировых запасах органического топлива составляет лишь 7%, а в потреблении сегодня - 33%, т.е. нефть может быть выработана намного раньше газа и угля. Наверное нет необходимости добавлять, что нефть используются не только как основа топлива для автомобилей и самолётов, сельскохозяйственной и строительной техники, но и в большом количестве расходуется в нефтехимии: пластмассы, пленки, синтетические ткани, каучуки, масла, краски, удобрения, лекарства, продукты питания, битум для асфальта и многое другое. По сути это материальная основа сегодняшней экономики.

Процитирую сообщение РИА Новости от ноября 2018 ^[11]: Международный инвестбанк Goldman Sachs предупреждает, что к середине следующего десятилетия мировая экономика столкнется с дефицитом нефти и цены резко вырастут.. Международное энергетическое агентство (МЭА) тоже предупреждает о риске существенного дефицита нефти на мировом рынке к середине следующего десятилетия: "Мы наблюдаем серьезную проблему, — отмечает глава организации Фатих Бироль. — С одной стороны, сильный спрос на нефть, чему способствуют грузовики, самолеты, суда и, возможно, самое важное — нефтехимическая отрасль. С другой — когда мы смотрим на инвестиции и одобренные на сегодня проекты, видим серьезный разрыв между ростом спроса и перспективами добычи". На сланцевую отрасль США надеяться не приходится. "Чтобы избежать значительной нехватки поставок к 2025 году, необходимо нарастить добычу на десять миллионов баррелей в сутки, — сообщил Бироль. — Это было бы просто чудом" (выделение текста в цитатах везде добавлено автором статьи).

Между тем, эффект даже небольшого спада нефтедобычи может быть опустошительным. Например, во время «нефтяного шока» 1970-х всего лишь 5%-й дефицит привел к четырехкратному росту цен на нефть. То же самое несколько лет назад произошло в Калифорнии с природным газом: из-за спада добычи на 5%, цены взлетели на 400%. К счастью, те кризисы были только временными ^[14]. Не хочу описывать здесь катастрофические последствия возможного нефтяного кризиса для цивилизации. Полный анализ всех аспектов этой проблемы можно найти в презентации бывшего директора BP (Jeremy Gilbert^[12]) и ряде других исчерпывающих аналитических обзорах ^[13,14,15 и др.^].

Итак, мир на пороге неизбежного сокращения добычи нефти, чреватого глобальным кризисом современной цивилизации. К сожалению, все известные альтернативные источники энергии и технологии могут лишь отсрочить этот кризис [12,14]. Решения проблемы пока нет. Вероятно шанс для человечества найти пока неизвестный ему выход пропорционален длительности периода снижения добычи, т.е. плавности и растянутости перехода к новому энергетическому укладу. Следовательно разумно уже сейчас начать ограничивать добычу, а не прятать голову в песок и ждать обвала.

Теперь о главном. Россия. Наша энергетическая держава прошла пик добычи около 4.2 GB в год в 1980-х, затем в 1990-х спад почти наполовину, но за последние 20 лет нарастила добычу до уровня пика 1980-х, что позволило резко увеличить экспорт. За всё прошедшее время из российских недр было добыто более 180 GB (миллиардов баррелей) нефти ^[10]. А сколько же нефти у нас осталось? Однозначного ответа объективно не существует.

Согласно экспертной оценке международного Общества инженеров-нефтяников (SPE), а также CIA World Factbook 2019, российские доказанные запасы составляют порядка 80 GB ^[16]. По данным ежегодного Статистического обзора мировой энергетики BP ^[1] несколько больше - 106 GB. По данным Роснедра ^[17] балансовые запасы нефти категории АВС1 в России в 2016 г. превышали 130 GB, но с оговоркой, что две трети из них относятся к категории трудноизвлекаемых (ТрИЗ). О таком же уровне российских запасов говорилось и в "Прогнозе развития энергетики мира и России 2016" ^[18].

В недавнем докладе Минприроды РФ "О состоянии и использовании минерально-сырьевых ресурсов РФ в 2016-2017 годах" в суммарные извлекаемые запасы включены более 80 GB запасов категории B2C2, всего получилось уже около 220 GB ^[16]. Но глава Минэнерго Александр Новак пояснил ^[19], что эти запасы делятся на коммерчески извлекаемые и коммерчески неизвлекаемые. При существующей фискальной системе коммерчески извлекаемых примерно 50%, то есть порядка 110 GB. Новак также отметил, что качество запасов, которые ставятся на баланс, сильно отличается от того, что ставилось раньше — это в основном мелкие месторождения, трудноизвлекаемые, а крупных открывается мало.

Таким образом, центральным вопросом является то, что, как было признано в ^[17], 65% от общего объема наших разведанных запасов относятся к категории трудноизвлекаемых (ТрИЗ), и их доля увеличивается за счет продолжения преимущественной разработки легкоизвлекаемых запасов. Обеспеченность добычи без учета ТрИЗ нефти составляет не более 20 лет. Без вовлечения в разработку ТрИЗ нефти, удержать достигнутый уровень добычи в период после 2020 г. будет практически невозможно.

Приведём некоторые пояснения на эту тему руководителя направления «Финансы и экономика» Института современного развития Никиты Масленникова ^[19]: "Легкодоступные месторождения на сегодня либо выработаны полностью, либо находятся близко к этому порогу. Поэтому общий тренд нефтедобычи — переход от легкодоступной нефти к более трудным месторождениям, т.н. ТРиЗам. Это и месторождения глубокого залегания, и сланцевая нефть, как в Баженовской свите в Западной Сибири, где приходится бурить на глубину свыше одного километра, а выход нефти из скважины низкий и быстро исчерпываемый. Кроме того, на ТрИЗах огромные объемы горизонтального бурения, плюс необходимость применять новые технологии по гидроразрыву пласта и закачки туда химических реагентов."

"Есть и другое направление, помимо ТРИЗов — взять все, что осталось в нынешних выработанных месторождениях. Для понимания ситуации: сейчас вклад ТРИЗов в нефтедобычу — всего 7%, остальное дают традиционные месторождения, которые близки к исчерпанию. Из-за несовершенства технологий эти месторождения обладают ресурсом, который сегодня не используется. Очень часто месторождение считается выработанным, хотя дебет нефти там еще очень значительный. Проблема в том, что нынешний технологический уровень добычи в России отличается низким коэффициентом извлечения нефти — в целом по стране он всего 26%. Для сравнения: коэффициент извлечения нефти в Америке — 42%, в Норвегии — свыше 50%, особенно на шельфовых месторождениях" ^[19].

Согласно ^[18], за период с 1991 по 2015 г. совокупный прирост запасов нефти в России формально составил более 10 млрд тонн (т.е. 75 GB, что близко к реальной добыче за тот же период), однако, этот прирост был достигнут в первую очередь за счет изменения категорийности запасов и вовлечения в эксплуатацию месторождений, открытых еще в советское время. Для сохранения текущего уровня добычи до 2040 г. потребуется не меньший прирост запасов за 25 следующих лет. "Это чрезвычайно амбициозная задача, сравнимая с двумя сланцевыми революциями в США."

Если учесть все эти обстоятельства, то можно сделать вывод, что продолжение добычи традиционной нефти в России обеспечено запасами в объёме не более 80-100 GB плюс возможные открытия новых. 80-100 GB это лишь половина того, что было добыто за все предыдущие годы (180 GB ) и при сегодняшней интенсивности добычи нефти (~4 GB/год) соответствует 20-25-ти годам до полного исчерпания традиционной нефти в России. Всё остальное это надежды на разведку действительно новых месторождений и освоение уже открытых больших неконвенциональных запасов и ТрИЗов - сланцы, арктический шельф и т.п. Но это пока отдалённая и совсем не гарантированная перспектива, требующая и времени, и больших затрат.

После этого становятся более понятными многие тревожные сообщения последних лет. Приведём фрагменты двух из них:

1). Нефтяная "сказка", в которой более 50 лет живет Россия, обменивая "черное золото" на валюту, технологии и потребительский стиль жизни, с угрожающей скоростью приближается к финалу.

На данный момент почти все запасы нефти уже включены в добычу, сообщил на встрече с президентом РФ Владимиром Путиным глава Минприроды Сергей Донской. Нераспределенный фонд недр по нефти составляет, по его словам, лишь 6%. В 2017 году в России не будет объявлено ни одного аукциона на право пользования крупными углеводородными участками. "Ничего не осталось. Фонд открытых месторождений исчерпан", - объяснил ситуацию глава Роснедр Евгений Киселев.

"Средний размер открытых месторождений за последние 2 года - 1,7 млн тонн", - говорит партнер RusEnergy Михаил Крутихин. Это крохи: в один только Китай Россия каждый месяц поставляет в 3,5 раза больше. Инвестиции в поиск и разведку были радикально урезаны после обвала цен на нефть, объясняет Крутихин: "Изменилась парадигма. (Решили) просто гнать все, что можно продать сейчас по той цене, которая есть. Выкачивать из действующих месторождений все, что можно. Рядом с первой бурить вторую скважину, если нефть идет, не обращая внимания на оптимальные схемы".

Форсированная разработка позволила выйти на максимум добычи с 1987 года (11,2 млн баррелей в день), но она же существенно приближает финал нефтяного благополучия. По его (Крутихина) словам, пик добычи - это 2020-22 гг. Затем начнется спад со скоростью до 10% в год, а к 2035 году объемы рухнут вдвое - с 11 до 6 млн баррелей в день. В таком объеме нефть потребляет сама Россия, а значит - экспорт придется обнулить ^[20].

2). Россия приближается к моменту, когда добыча нефти в стране начнет стремительно падать. Об этом во вторник на совещании у премьер-министра Дмитрия Медведева заявил глава Минэнерго Александр Новак. Если ничего не предпринимать, то с 2022-го года начнется спад производства и в течение 14 лет добыча рухнет почти вдвое.

Ресурсная база в стране деградирует, старые, еще советские месторождения с дешевой в добыче и легкой для извлечения нефтью истощаются. За последние 10 лет средний дебит скважин снизился на 4%, при этом бурить приходится почти в два раза больше, рассказал Новак. Стоимость добычи одной тонны нефти взлетела в 2,4 раза, капитальные затраты увеличились в 2,8 раза. Особенно остро эта проблема стоит в Западной Сибири, которая сейчас является основным добывающим регионом в России, обеспечивая каждый второй баррель, извлекаемый из недр.

Это означает, что бюджет не сможет позволить себе прежний объем нефтегазовых сборов, подчеркнул министр: налоги придется снижать, чтобы освободить средства для разработки дорогих залежей. Сейчас в среднем нефтяные компании отдают государству 68% выручки - это один из самых высоких налогов в мире, заявил Новак ^[21].

В мире не так много стран, которые добывают нефти в разы больше, чем им самим необходимо, и служат поставщиками для остальных. Основные это Саудовская Аравия, Россия, Канада (нефтяные пески), Ирак, Иран, ОАЭ, Кувейт, Нигерия, Казахстан, Венесуэла (тяжелая нефть), Алжир, Ливия. Главными потребителями являются растущие Китай и Индия, Япония, Южная Корея, страны Европы и США. США лидируют и в потреблении, и в добыче, но потребляют больше. Многие добывающие нефть страны не могут предложить миру ничего другого и поэтому вынуждены конкурировать на этом рынке, выжимая максимум добычи, что создаёт иногда ощущение чуть ли не переизбытка. Это сопровождается чехардой новостных сообщений о рекордах добычи, переоценках запасов, прорывных технологиях, переделах рынка, скачках цен и т. п.

Однако главное различие между добывающими странами это не сиюминутная доля рынка и прибыль, а соотношение их запасов нефти и годовой добычи (т.н."R/P ratio"), которое определяет на сколько лет этих запасов должно хватить. По данным ^[1] для мира в целом, если поделить все запасы нефти на коллективное потребление (1730 GB / 34.5 GB/y), это даст ровно 50 лет. Для основных нефтедобывающих стран R/P ratio в среднем порядка 80 лет, в частности, при сегодняшнем уровне добычи и экспорта Ирану, Ираку и Кувейту нефти хватит примерно на 90 лет, Саудовской Аравии и ОАЭ почти на 70, Нигерии — на 50. России по ^[1] — всего на 25 лет, что звучит довольно необычно для нашего уха, привыкшего к словам об огромных запасах углеводородов страны. Из крупных игроков этого рынка хуже, чем у России, показатель только у Китая и США (19 и 11 лет), но эти страны нефть в большей степени импортируют, а для экспорта у них есть кое-какие другие товары.

Российские 25 оставшихся лет на фоне общемировых 50-ти означают, что при продолжении интенсивной добычи и распродажи "чёрного золота" энергетическая держава может оказаться у разбитого корыта намного раньше остального мира. Обречены ли мы быть "лидерами" в этой гонке? К несчастью - да, если согласны продолжать жить за счёт уже совсем недалёкого будущего. И - нет, если способны остановиться и начать наконец производить для экспорта что-то другое.

Не секрет, что доля добываемой нами нефти, используемая на собственные нужды внутри страны, составляет в последнее десятилетие всего 28-29% ^[1,22]. Остальное — на экспорт, приносящий порядка 50% поступающей в страну валюты или даже более. Только сократив этот экспорт втрое, мы можем продлить оставшиеся 25 лет до 50-ти, как у всего остального мира, и получить чуть больше времени на переход к будущему энергетическому укладу. И только отказавшись от экспорта совсем, продлить до 90 лет, как у наших ближневосточных коллег. Альтернатива - это продолжать прятать голову в песок и жить надеждами на героизм нефтяников в освоении трудноизвлекаемых и нетрадиционных запасов, что впрочем принципиально ситуацию не изменит, а даст лишь некоторую отсрочку. Однако, возможно цифра 25 лет представляется кому-то бесконечностью, тогда им следовало бы обсудить это со своими детьми или внуками.

Для справки: ежегодная продажа 400 млн тонн (3 GB) это примерно кубический километр нефти за два года или ж/д цистерна (65 тонн), пересекающая границу каждые 5 сек.

Видимая официальная позиция сейчас - стабильность: надо помогать отрасли осваивать новые регионы и технологии и удерживать добычу и экспорт всеми средствами - за счёт кредитов, снижения налогов, пошлин и т.п. "Бюджет не сможет позволить себе прежний объем нефтегазовых сборов, налоги придется снижать, чтобы освободить средства для разработки дорогих залежей" (глава Минэнерго ^[21]). "России целесообразно уже сейчас обеспечить производственный базис и начать готовить к расширению добычные мощности на востоке страны и транспортные системы от традиционных регионов добычи для обеспечения в долгосрочном периоде максимально эффективного экспорта жидких топлив по азиатскому направлению" (^[22]). Таким образом, подразумевается, что выручка от экспорта нефти будет во всё большей степени идти на инфраструктуру и технологии для развития и удержания самой нефтедобычи, а не в бюджет. Возникает вопрос: а зачем стране такая добыча? Ведь это уже даже не поток импорта для всего населения в обмен на поток нефти, а только доходы самой нефтяной отрасли и рекордные показатели экспорта сегодня в обмен на пустые недра в недалёком будущем.

Идеальным обоснованием для такой политики является остроумная и довольно популярная идея о приближении пика спроса на нефть, а вовсе не пика добычи: солнце, ветер, другие возобновляемые источники, термояд, межтопливная конкуренция, электромобили и масса других замечательных вещей, которые, к сожалению, пока играют роль в экономике мира, а тем более России, в пределах нескольких процентов. "Мир так и не дождется широко анонсированных пиков производства ископаемых топлив из-за исчерпания запасов. Пики приходят, но причиной становятся ограничения вовсе не на стороне добычи, а на стороне спроса. Вслед за угольным пиком уже приближается пик потребления нефти" ^[23]. Немного странная идея на фоне в целом уверенного роста нефтяных цен: в среднем почти в четыре раза за два последних десятилетия. Хотелось бы предложить сторонникам этой концепции ещё раз взглянуть на рис.1: в каком именно месте там они предполагают увидеть пик спроса?

Судя по рис.2, нефтяной век начался где-то в 1950-60-х годах. Суммарно открытых тогда и впоследствии российских запасов традиционной нефти в 280 GB при сегодняшнем внутреннем потреблении около 1.2 GB в год могло хватить стране очень надолго - 230 лет. С тех пор прошло всего 60 лет. Под хвастливые заявления о колоссальных российских запасах было добыто и большей частью распродано уже две трети. И нам сейчас приходится говорить всего о 20-25-ти годах до вынужденного перехода на нетрадиционные и трудноизвлекаемые резервы при сегодняшних темпах добычи или всего о 50-ти годах даже при резком сокращении экспорта. А сокращение рано или поздно неизбежно, но тогда нам придётся добывать дорогую трудноизвлекаемую нефть уже просто для поддержания жизнедеятельности собственной страны, а денег на технологии для этого уже не будет.

Перечислю в заключение основные аргументы в пользу кардинального сокращения экспорта нефти:

- гарантия обеспечения России нефтью на срок не менее среднемирового;

- ясный стимул для отхода наконец от безраздельного господства сырьевой модели экспорта;

- нефть в земле, как более надежный стабилизационный ресурс, чем валютные резервы;

- стимул к экономии расходования нефти в России и в мире из-за соответствующего роста цены;

- стимул для всего мира к более мягкому и растянутому переходу к новому энергетическому укладу;

- потеря в экспортной выручке будет отчасти скомпенсирована ростом цен на нефть и газ (с которым проблема пока не настолько критична);

Приведённые здесь данные и выводы каждый может легко найти в интернете, уточнить их или оценить иначе, чем автор этих строк, ни в коей мере не являющийся профессионалом в данной области. Поэтому, пожалуй, самое удивительное для меня здесь то, что эти проблемы очень мало кого беспокоят. А ведь речь идёт уже не о далёких потомках, а как минимум о наших детях, да и об очень многих из ныне живущих.

Источники:

^[1] BP Statistical Review of World Energy 2019 https://www.bp.com/content/dam/bp/business-sites/en/global/corporate/pdfs/energy-economics/statistical-review/bp-stats-review-2019-full-report.pdf

^[2] Production mondiale de petrole. Jean Laherrere 2019 https://aspofrance.files.wordpress.com/2019/10/jl-oilprod-2oct19.pdf

^[3] World Energy 2016-2050: Annual Report. Minqi Li 2017 http://peakoilbarrel.com/world-energy-2016-2050-annual-report/

^[4] World Oil and Gas Production Forecasts Up to 2100. Jean Laherrere 2013 http://theoildrum.com/node/10009

^[5] Fracking (Tight Oil) delays Peak Oil by some years. Kjell Aleklett (ASPO President) 2017 https://aleklett.wordpress.com/2017/04/16/fracking-tight-oil-forskjuter-peak-oil-med-nagra-ar/

^[6] World Energy to 2050 - A Half Century of Decline. Paul Chefurka 2007

http://www.paulchefurka.ca/WEAP2/WEAP2.html

^[7] International Energy Statistics, US Energy Information Administration (EIA) https://www.eia.gov/beta/international/

^[8] Thoughts on the Future of World Oil Production. Jean Laherrere 2018 https://www.resilience.org/stories/2018-12-05/thoughts-on-the-future-of-world-oil-production/ (перевод: Мысли о будущем мирового производства нефти - https://aftershock.news/?q=node/709027&full)

^[9] Пик нефти по странам мира https://aftershock.news/?q=node/577997

^[10] World Energy 2018-2050: World Energy Annual Report (Part 1). Minqi Li 2018 https://peakoilbarrel.com/world-energy-2018-2050-world-energy-annual-report-part-1/

^[11] Сланец не спасет. Миру грозит острый дефицит нефти. РИА Новости - М.Рубченко 2018 https://ria.ru/20181125/1533401861.html

^[12] Peak Oil ASPO Prognosis - Former BP Exec J. Gilbert: Here's Why Peak Oil Is Real. 2010 http://www.energyinsights.net/cgi-script/csArticles/articles/000064/006428.htm

^[13] Конец света ближе, чем вы думаете. nix.ru 2018 https://www.nix.ru/computer_hardware_news/hardware_news_viewer.html?id=197672

^[14] Peak Oil: Life After the Oil Crash. Matt Savinar 2010 перевод книги: Пик нефти: жизнь после нефтяного краха https://ecocrisis.wordpress.com/civilization/economia/peakoil/

^[15] The 21st century population crash. Chris Nelder 2013 https://www.zdnet.com/article/the-21st-century-population-crash/

^[16] О состоянии и использовании минерально-сырьевых ресурсов РФ в 2016-2017 годах. Доклад Минприроды 2018

^[17] Стратегия развития минерально-сырьевой базы Российской Федерации до 2030 года. Проект РОСНЕДРА 2016 http://www.rosnedra.gov.ru/article/8743.html

^[18] Прогноз развития энергетики мира и России 2016 Институт энергетических исследований РАН - Аналитический Центр при Правительстве РФ

^[19] Власть оценила нефтянку России: На наш век хватит. Легкодоступные месторождения выработаны, а для разработки новых нет технологий. Андрей Полунин 2019 https://svpressa.ru/economy/article/225969/

^[20] Россия без нефти: Для экономики начинается обратный отсчет - 2017 https://www.finanz.ru/novosti/aktsii/rossiya-bez-nefti-dlya-ekonomiki-nachinaetsya-obratny-otschet-1001862462

^[21] Россия без нефти: Медведеву сообщили о грядущем коллапсе добычи - 2018 https://www.finanz.ru/novosti/aktsii/rossiya-bez-nefti-medvedevu-soobshchili-o-gryadushchem-kollapse-dobychi-1027544894

^[22] Россия на мировых рынках нефти и нефтепродуктов. Коржубаев А.Г. и др. 2011 Журнал «Бурение и нефть, Май 2011, https://burneft.ru/archive/issues/2011-05/3

^[23] Прогноз развития энергетики мира и России 2019

Глава Национального союза журналистов Украины Сергей Томиленко сообщил, что за 11 месяцев этого года в стране зафиксировано 65 нападений на сотрудников СМИ.

"В ноябре зафиксировано пять инцидентов с применением силы против работников медиа... Всего за 11 месяцев 2019 года было зафиксировано 65 инцидентов физической агрессии в отношении украинских журналистов", - написал Томиленко на своей странице в Facebook.

По его словам, в ноябре чаще всего силу к сотрудникам СМИ применяли в Киеве и Киевской области - три случая, а также в Тернопольской области и в Николаеве.

Счет случаям притеснения журналистов на Украине идет на десятки. Журналист Павел Шеремет погиб 20 июля 2016 года в Киеве в результате взрыва автомобиля. Следствие считает месть за профессиональную деятельность главной версией убийства журналиста. Журналиста итальянского государственного телевидения RAI Марка Иннаро не пустили на Украину для освещения выборов. Также к ним относятся и гонения на редактора интернет-портала "Страна.ua" Игоря Гужву, которого задержали в Киеве 22 июня 2017 года по подозрению в вымогательстве, арест житомирского журналиста Василия Муравицкого, обвиняемого в госизмене за публикации в СМИ, а также арест руководителя портала РИА Новости Украина Кирилла Вышинского, пробывшего под стражей более 400 дней, впоследствии освобожденного по решению украинского суда и прилетевшего в Россию, и обыски в офисе.

Moody's: Испания выбьется в лидеры по уровню безработицы, но жильё продолжит дорожать

Страна возглавит рейтинг европейских государств по росту цен на жильё и окажется на втором месте по подъёму ВВП.

Рост цен. По данным агентства кредитного рейтинга Moody's, Испания станет страной, которая возглавит рост жилищного строительства в Европе. Цены на недвижимость растут с 2013 года и, по прогнозам компании, в 2020 году они вырастут ещё на 5,5%. Хотя ещё несколько месяцев назад агентство предрекало только 2-3%. За Испанией следуют Ирландия и Голландия (+4,5%), Германия и Португалия (4%), Франция (2,5%), сообщает Idealista.

Безработица. На данный момент Испания является второй страной в ЕС с самым высоким уровнем безработицы (впереди только Греция). Moody's прогнозирует, что в 2020 году уровень незанятого населения в Испании составит 13,4% (в 2019 году – около 14,1%). Франция также войдёт в тройку крупнейших европейских держав по этому показателю (8,3%), как и Италия (10%).

Экономический рост. Третий рейтинг, указанный в отчёте Moody's, связан с экономическим ростом. Ирландия является страной с наилучшими перспективами в плане роста ВВП с прогнозируемым подъёмом в 2020 году на 3,2%. На втором месте – Испания (+2%), далее идут Португалия (+1,7%), Голландия и Франция (+1,4%), Германия и Великобритания (+1%).

Риски. Moody's уверяет, что испанский рынок жилья гораздо более подготовлен к преодолению гипотетического кризиса, чем 10 лет назад. Критерии выдачи ипотечных кредитов – более жёсткие, жилищных долгов всё меньше, а уровень покупки недвижимости растёт. Между тем, объём сбережений семей падает, а соотношение кредитов к стоимости недвижимости растёт.

Автор: Виктория Закирова

7 декабря в Глазго (Великобритания) в четвёртый день Чемпионат Европы по плаванию на короткой воде россияне пополнили актив команды двумя золотыми медалями.

Владимир Морозов, Владислав Гринев, Мария Каменева и Арина Суркова взяли «золото» в смешанной эстафете 4 х 50м вольным стилем. В финале россияне преодолели дистанцию за 1 минуту 28,31 секунды, установив рекорды Европы и России. Вторыми финишировали британцы (1.28,64), третьими – команда французы (1.28,86).

Золотую награду завоевал также Олег Костин. На дистанции 50 м баттерфляем он показал результат 22,23 секунды. Вторым стал Себастиан Сабо из Венгрии (22,35), третий – Уемиткан Герес из Турции (22,38).

По результатам четырёх медальных дней сборная Россияи продолжает лидировать в общекомандном зачёте с семью золотыми, четырьмя серебряными и двумя бронзовыми наградами. На втором месте команда Италии (5-4-6), на третью позицию поднялись представители Нидерландов (5-1-4).

Министерство спорта Российской Федерации поздравляет Владимира Морозова, Владислава Гринева, Марию Каменеву, Арину Суркову, Олега Костина и тренеров спортсменов с наградами Чемпионата Европы и желает новых спортивных достижений и успехов.

Фильм-перформанс "Любовь — высшая сила" известного бельгийского художника Яна Фабра покажут на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге в День основания Государственного Эрмитажа.

Музей ежегодно празднует день своего основания 7 декабря — в день Святой Екатерины. Датой основания Эрмитажа считается 1764 год, когда Екатерина Великая приобрела коллекцию произведений живописи у берлинского купца Гоцковского. К этой дате музей каждый год готовит специальную программу, получившую название "Дни Эрмитажа", которая включает различные события и ряд новых выставок. В этом году отмечается 255 лет со дня основания Эрмитажа.

Перформанс, проведенный художником в стенах Эрмитажа, стал ключевым эпизодом выставки "Ян Фабр: Рыцарь отчаяния - воин красоты", которая состоялась в музее в 2016 году. Главный герой перформанса - рыцарь, преданный высоким идеалам. Он почтительно обходит залы Зимнего дворца и Нового Эрмитажа, принося символическую клятву верности искусству старых мастеров. Проходя по залам, странный рыцарь прикасается губами к дверям, рамам картин, предметам мебели — всему тому, что вызывает у него чувство преклонения и требует защиты в современном мире.

Фильм-перформанс Фабра "Любовь — высшая сила" будет демонстрироваться на большом экране на Дворцовой площади в субботу с 10.30 до 22.00 мск.

Также в субботу в Эрмитаже откроется выставка "Это сам Потемкин!". К 280-летию Светлейшего князя Г. А. Потемкина-Таврического" и состоится показ нового итальянского фильма "Эрмитаж. Власть искусства".

Традиционно в "Дни Эрмитажа" открываются выставки. На этой неделе в музее открылась выставка "За службу и храбрость". 250 лет со дня учреждения ордена Святого Георгия". На выставке представлены более 400 экспонатов из собрания Эрмитажа. Кроме самих орденских знаков в состав экспозиции включены статуты ордена, георгиевское оружие, живописные, графические, скульптурные и фотографические памятники, предметы декоративно-прикладного искусства, а также печатные издания.

В понедельник откроется выставка "Я воздвиг там мой царский дворец…". Памятники ассирийского искусства из коллекции Британского музея".

Государственный Эрмитаж обладает коллекцией, насчитывающей около 3 миллионов произведений искусства и памятников мировой культуры. В нее входит живопись, графика, скульптура и предметы прикладного искусства, археологические находки.

Стальные крылья Страны Советов

Во время Первой мировой войны авиация, которая только зарождалась, не оказывала серьёзного влияния на успех в противоборстве сторон. Но всё кардинально изменилось с началом Второй мировой. В этот период завоевание господства в воздухе стало предопределять победу в наземных операциях. Именно поэтому в небе сразу над несколькими континентами развернулись жестокие воздушные бои. Но самые отчаянные и кровопролитные схватки в пятом океане происходили над территорией СССР. И вклад советских лётчиков в общее дело победы над фашистской Германией был весьма весомым.

Полёт «сталинских соколов»

Если к концу Первой мировой войны Военно-воздушный флот РСФСР насчитывал чуть более 700 самолётов, а основу парка составляли зарубежные образцы, то в 1941 г. в активе СССР было уже более 26 тысяч военных самолётов, и практически все отечественного производства. Из этого числа почти 15 тысяч машин были боевыми, остальные – учебные.

Авиация была гордостью страны Советов. Правительство не жалело средств, вкладывая их в разработку и производство новых самолётов, прежде всего военных. А лётчики, которых называли не иначе как «сталинскими соколами», считались войсковой элитой.

Недаром первыми Героями Советского Союза стали именно военные пилоты – отважная семёрка, проявившая мужество и подлинное мастерство при спасении экипажа раздавленного во льдах Берингова пролива парохода «Челюскин» (1934 г.).

Вся страна следила за авиационными подвигами своих любимцев: Валерия Чкалова, Георгия Байдукова и Александра Белякова, совершивших в 1937 г. первый в истории беспосадочный перелёт из СССР в США через Северный полюс. Не меньший восторг у соотечественников вызвал и перелёт из Подмосковья в Калифорнию экипажа в составе Михаила Громова, Андрея Юмашева и Сергея Данилина, установивших абсолютный мировой рекорд дальности беспосадочного перелёта.

Все эти достижения наглядно демонстрировали всему миру возможности советской боевой авиации. Но опыт наших авиаторов приобретался не только за штурвалами экспериментальных и учебных самолётов, но и непосредственно в боевых условиях.

Накануне Второй мировой войны советские пилоты прошли неплохую школу на нескольких театрах военных действий. Одним из них стала гражданская война в Испании (1936–1939 гг.), где лётчики-добровольцы из СССР сражались на стороне республиканского правительства левого толка с националистами Франко, поддерживаемыми фашистскими Германией и Италией. В общей сложности в испанском небе воевало 772 советских добровольца, 90 из них погибли.

Другое, менее известное, участие советских пилотов в военном конфликте за рубежом было отмечено на японо-китайском фронте (1937–1940 гг.). Советский Союз, поддерживающий сторону Гоминьдана, поставил в Китай в общей сложности 322 бомбардировщика и 575 истребителей с запасными авиамоторами, оборудованием, запчастями и авиабомбами.

В этом противостоянии приняли участие 2 640 военнослужащих лётно-технического состава ВВС РККА. 14 советским лётчикам было присвоено звание Героя Советского Союза.

Ещё одним этапом проверки на прочность отечественных ВВС стали бои, продолжавшиеся с весны по осень 1939 г. у монгольской реки Халхин-Гол с японскими лётчиками. Причём первые высотные столкновения показали преимущество противника: за два дня июньских боёв советский истребительный полк потерял 15 истребителей, в то время как японская сторона – лишь одну машину. И только переброска из Москвы в район боевых действий группы лётчиков-асов, выступивших в качестве инструкторов, и модернизированных истребителей И-16 и «Чайка» позволила переломить ситуацию.

Последней «репетицией» перед Второй мировой для советской авиации стала война в Финляндии (1939–1940 гг.). В этом конфликте воздушная группировка внесла весомую лепту в дело победы. Краснозвёздные бомбардировщики значительно затруднили военные поставки в Финляндию через порты на Балтике и в Ботническом заливе. Они же, благодаря точному бомбометанию, вдвое снизили грузопоток по железным дорогам, что мешало обеспечению неприятельского фронта людьми, техникой и боеприпасами. А атаки штурмовиков военных колонн и транспорта заставили финнов отказаться от передвижения в светлое время суток.

Путь от курсанта до аса

Советские лётчики, которые приобрели боевой опыт в локальных конфликтах в конце 1940-х гг., как правило, получали повышение по службе: становились командирами звеньев и перемещались на командные посты в авиационных полках и дивизиях. На их место приходили выпускники лётных училищ, имеющие разную специализацию.

Самую качественную подготовку получали курсанты учебных заведений с двух- и трёхгодичным курсом обучения, например, такого как Качинское высшее военное авиационное училище. Именно здесь готовили лётчиков, которые впоследствии могли, проявив себя на фронте, стать командирами эскадрилий и полков.

Но основную массу военных авиационных школ СССР составляли учебные заведения с годичным сроком обучения. Выпускники этих школ редко становились кем-то большим, чем ведущий пары или командир звена. И их, «небесных рядовых», насчитывались тысячи и десятки тысяч.

К 1941 г. срок обучения лётного состава ещё более сократился. Так, приказ № 080 от 3 марта предусматривал на подготовку военных пилотов девять месяцев в мирное время и шесть – в военное.

Тем не менее, было бы ошибочным считать, что к 22 июня 1941 г. сложилась такая ситуация, что за штурвалами краснозвёздных боевых самолётов сидели плохо обученные лётчики, которые во всём уступали оппонентам из люфтваффе, а немецкие самолёты по техническим характеристикам превосходили советские. Эти мифы легко развеиваются фактами и цифрами.

На момент начала Великой Отечественной войны в рядах советских ВВС более 3 тысяч пилотов уже получили крещение огнём, большинство – в небе Финляндии, где, между прочим, было осуществлено 84 тысячи боевых вылетов. А это больше, чем суммарное количество вылетов люфтваффе в сражениях за Францию и Британию.

Немцы, безусловно, тоже получили ценнейший опыт в воздушных битвах над европейскими странами в период с 1 сентября 1939-го по 22 июня 1941-го. Но подобный опыт имел весьма высокую цену. Так, с начала Второй мировой войны потери лётного состава люфтваффе составили 18 533 человека, в том числе 13 505 безвозвратно. При этом не каждый раненый имел впоследствии возможность вернуться в строй. И получается, что из первоначального состава немецких лётчиков была выбита львиная доля, и ветеранов, дошедших до границ СССР, остались лишь единицы.

Основная же масса лётного состава немцев были новобранцами, выпускниками специализированных школ. Но надо отдать должное, они имели хорошую подготовку – минимум 200 часов учебно-тренировочных полётов, находясь в резерве, и столько же – в учебном подразделении боевой части.

Однако такого понятия, как «лётчик-ас», в учебных планах военных ведомств ни СССР, ни Германии не было. Асами в результате естественного боевого отбора становилось очень малое число лётчиков. Точно так же из тысяч обучающихся музыкальному искусству лишь из единиц получаются виртуозы.

Вообще ас – это неофициальный статус. Слово as (франц. «туз») появилось во время Первой мировой войны. Так называли лётчиков, одержавших в небе более пяти побед, которые, кстати, не были эквивалентны уничтоженным самолётам. Машина противника могла быть повреждена и уходила на вынужденную посадку, либо вражеский самолёт разрушался (сгорал), но при этом лётчику удавалось выжить и не попасть в плен. Тем не менее, при подобном раскладе в актив воздушного бойца, одержавшего верх в единоборстве, записывалась победа.

Мифы, развеянные временем

В отличие от пехотных, танковых и артиллерийских частей Красной Армии авиационные соединения, базирующиеся в непосредственной близости от границы, 22 июня 1941 г. в основном проявили себя достойно. Вопреки устоявшемуся мифу о том, что ранним воскресным утром все приграничные советские аэродромы были разбомблены и большинство боевых самолётов, находившихся на них, пришло в негодность, «сталинские соколы» вовсе не были беззащитными мишенями.

В первые же часы войны в районе Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов завязались ожесточённые воздушные бои, которые проходили без особого перевеса в ту или иную сторону. В среднем советский истребительный авиационный полк (их в четырёх военных округах было 80) терял в боях два-три самолёта в день, при этом столько же сбитых немецких записывал в свой актив. А лётчики 127-го истребительного авиаполка 22 июня 1941 г. уничтожили в воздухе семь немецких машин. Вечером первого дня войны люфтваффе, обнаружившие, наконец, аэродром полка, попытались разбомбить его. Но из этого ничего не вышло: атака была отбита.

Ещё один показательный пример воздушного противостояния первого дня войны – район Одесского военного округа. Там румынские ВВС, бомбардировщики и прикрывающие их истребители, трижды атаковывали аэродромы 67-го истребительного авиаполка, базирующегося в районе Болграда – Болгарийки. В результате румыны потеряли 16 бомбардировщиков и два истребителя, в то время как потери советской стороны составили лишь три самолёта. И фактически весь наступательный порыв одного из фашистских союзников был погашен единственным истребительным полком. А таких частей в ВВС Одесского ВО было ещё шесть. И все они, принявшие бой с люфтваффе, остались в боеспособном состоянии.

С другой стороны, говоря о «мастерстве» немецких лётчиков и их «превосходящих по всем характеристикам советские образцы» самолётах, можно вспомнить тот факт, что одна из учебных истребительных групп, управлявшая машинами «Мессершмитт-109», в день нападения на Советский Союз умудрилась разбить семь таких самолётов при взлёте и посадке. Причиной этого стали не только ошибки пилотирования, но и такие конструкционные недостатки, как узкая колея шасси и плохой обзор в кабине для лётчика.

Поэтому справедливости ради стоит отметить, что в целом боевые потери советских самолётов в воздухе и на аэродромах 22 июня были сравнительно невелики. Но затем общая обстановка на фронте в корне изменила картину.

Как известно, самолёты не могут существовать без аэродромов. А они, в свою очередь, должны были находиться близ границы, так как плечо самолётовылета редко превышало 100 км. Но быстрое продвижение ударных группировок вермахта вглубь территории СССР поставило под угрозу советские авиационные базы. Именно тогда, с захватом аэродромов, потери лётной техники начали стремительно расти и достигли на Западном фронте 15% от всей численности советских самолётов.

Теоретически для спасения крылатых машин нужно было организованно перебазировать их на аэродромы, находящиеся восточнее театра военных действий. Однако в условиях общей неразберихи и беспорядочного отступления наземных частей Красной Армии сделать это оказалось невозможным, учитывая, что передислокация авиасоединений – достаточно сложная операция.

Кроме того, негативную роль в сохранности и эффективности действий советской фронтовой авиации сыграло отсутствие должной организации. Дело в том, что люфтваффе представляли собой отдельную военную структуру, наряду с авиацией включающую в себя части тылового обеспечения, противовоздушной обороны, и подчинялись одному человеку (Герману Герингу). Немецкие лётчики при наступлении действовали согласованно с наземными частями, но не по приказу генералов танковых войск или пехоты.

В то же время в СССР не было такой должности, как «командующий ВВС», и авиация подчинялась командованию Красной Армии. А командиры наземных частей использовали авиасоединения, не всегда понимая их специфику, и зачастую в своих узких интересах.

Например, командующие фронтами при нехватке наземных сил для противостояния немецким ударам отдавали приказы о бомбардировке танковых клиньев. Но при этом не бралось в расчёт то, что эти войсковые колонны шли под прикрытием зенитной артиллерии и «защитного зонтика» люфтваффе.

К тому же не учитывалось и то, что эффект от бомбардировки танков минимален, в то время как удары по транспортным узлам, обеспечивающим снабжение, нанесли бы гораздо больший урон армии неприятеля.

Золотой фонд авиации

Потеря в первые дни войны около двух тысяч самолётов на приграничных территориях Советского Союза стала весьма чувствительным ударом, но не катастрофой (как следует из советской историографии).

В глубине страны базировалась огромная авиационная группировка, силы которой немедленно начали перебрасываться в зону боевых действий. Только в первую неделю войны к линии фронта были подтянуты четыре советские авиадивизии полного штатного состава, численностью до 1,5 тысячи самолётов. А до конца июля в дело вступили ещё 15 авиадивизий, и атаки с воздуха на рвущиеся на восток немецкие дивизии не ослабевали.

Как следует из монографии «1941 год – уроки и выводы» (1992 г.), подготовленной коллективом авторов под руководством доктора военных наук, старшего научного сотрудника генерал-майора В.П. Неласова, за первые три месяца войны советская авиация выполнила 250 тысяч самолётовылетов, в 47% случаев осуществлялись удары по танковым и моторизованным колоннам противника, войскам врага на поле боя.

При упоминании статистики потерянной и уничтоженной техники необходимо учитывать человеческий фактор.

Золотой фонд военной авиации любой страны – это лётные экипажи, подготовка которых требует времени и средств.

С другой стороны, самолёты на войне – это расходный материал. При интенсивной эксплуатации в боевых условиях комплектующие крылатой машины изнашиваются настолько, что примерно через два месяца она подлежит списанию. Её место занимает новый самолёт, только что выпущенный с завода.

Забегая вперёд, скажем, что в общей сложности за годы войны в Советском Союзе было изготовлено свыше 115 тысяч самолётов, ещё более 14 тысяч (12% от общего числа) поставили страны-союзницы.

Заменить же в короткий срок лётный состав, погибший в боях, невозможно. Поэтому правильнее было бы исчислять потери не в самолётах, а в убитых и раненых пилотах и членах экипажей. Процент смертности в таком роде войск, как авиация, был одним из самых высоких. Достаточно сказать, что лётные училища страны Советов за годы войны выпустили 44 093 лётчика, из них в боях погибли 27 600 (62,6%) человек.

По мнению лётчиков, наибольшему риску в небе подвергались бортовые стрелки. Так, из 200 человек выпуска одной из школ бортовых авиационных стрелков, летавших на бомбардировщиках, с войны вернулся всего один и тот без ног.

Разнился процент потерь и в зависимости от периода войны, и, конечно же, от функций самолётов. Например, средняя «живучесть» лётчика-истребителя была 64 боевых вылета, бомбардировщика – 48, штурмовика – 11, лётчика торпедоносной авиации – 3,8. Последних между собой называли не иначе как «смертники», что было недалеко от истины.

Яркой иллюстрацией мужества и самоотверженности этой категории воздушных бойцов стал художественный фильм «Торпедоносцы» (СССР, 1983 г.), основанный на реальных событиях. Прототипом авиасоединения в кинокартине послужил 9-й Гвардейский минно-торпедный Киркенесский Краснознамённый авиационный полк ВВС Северного Флота. За время войны шестнадцати его лётчикам было присвоено звание Героя Советского Союза, некоторым – посмертно. Их подвиги и послужили основой для сюжета фильма.

В январе 1942-го во время атаки конвоя торпедоносец «Хэмпден» капитана Андрея Баштыркова, находясь уже на боевом курсе, получил повреждения от огня ПВО противника и загорелся. Лётчик не отвернул машины до сброса торпеды и направил объятый пламенем самолёт на транспорт, но был добит немецкой артиллерией.

В апреле 1942-го капитан Василий Киселёв повторил подвиг Баштыркова. Ведомая им пятёрка «Хэмпденов» атаковала конвой. При этом самолёт Киселёва получил попадание в двигатель, который сразу воспламенился. Но, не сбиваясь с боевого курса, Киселёв продолжил атаку. Торпеда была сброшена с минимальной дистанции. При этом пылающий самолёт стал хорошей мишенью для вражеских зениток и, направляемый на корабль и расстреливаемый в упор, рухнул в воду рядом с ним.

В октябре 1944-го гвардии подполковник Борис Сыромятников также героически провёл свой последний бой. На удалении трёх километров от конвоя его «Дуглас A-20» был подбит снарядом. Но Сыромятников не свернул с линии атаки и на дистанции огня сбросил две торпеды. Горящий самолёт также упал в море.

Награды, нашедшие героев

В самый тяжёлый первый год Великой Отечественной войны советские ВВС в основном избрали защитную тактику, прикрывая отступающие либо обороняющиеся наземные войска. Так называемой «свободной охоты» практически не велось. В воздушный бой истребители и штурмовики вступали лишь тогда, когда избежать его было нельзя. Ведь зачастую отвлечение на воздушную дуэль могло поставить под угрозу выполнение боевого задания и привести к неоправданным потерям. В особенности это касалось истребителей, которые вопреки расхожему мнению вовсе не являлись ударной силой авиации.

«Кулаком» ВВС служили бомбардировщики и штурмовики, наносящие максимальные урон живой силе, технике и коммуникациям врага и оспаривающие у артиллерии титул «бога войны». А им, в свою очередь, обеспечивалось прикрытие из числа истребителей, в функции которых входило и недопущение прицельного бомбометания противником. Для этого нужно было, по возможности не ввязываясь в бой с немецкими истребителями, нарушать строй чужих бомбардировщиков и уничтожать их.

О том, что сбивание лёгких фашистских самолётов не является приоритетом в воздушной войне, свидетельствует приказ наркома Обороны СССР № 0685 от 9 сентября 1942 г. Согласно ему запрещалось считать вылет боевым, если истребители вступили в бой с противником, а прикрываемые ими бомбардировщики понесли потери от вражеского нападения. Соответственно, в случае сбивания неприятельского самолёта победа лётчику не засчитывалась. Ещё жёстче спрашивали с лётчиков, погнавшихся за истребителем сопровождения, в то время как немецкие бомбардировщики спокойно дошли до цели и точно сбросили бомбы на оборонный завод или железнодорожную станцию, забитую войсками.

Таким образом, каждый боевой лётчик и член экипажа, находясь на своём месте, вносил посильный вклад в дело общей победы и оценивался командованием по заслугам. При этом за годы войны больше всего звёзд Героев Советского Союза получили представители штурмовой авиации – 860, затем шли истребители – 836, бомбардировщики – 203. Также высшей степенью отличия были отмечены 86 разведчиков, 23 пилота транспортной авиации, 18 воздушных стрелков.

Награждение советских лётчиков правительственными наградами регламентировалось приказами, подписанными Наркомом обороны СССР Иосифом Сталиным. С течением времени, в зависимости от ситуации на фронте, «наградные нормативы» менялись. Например, если в августе 1941-го лётчику-истребителю для представления к высшей правительственной награде нужно было сбить 10 самолётов противника (без учёта их класса), то в октябре 1943-го для получения звания Героя необходимо было записать на личный счёт 10 вражеских бомбардировщиков (разведчиков) или 15 самолётов других типов.

Также устанавливались показатели побед и выполненных боевых заданий для всех типов авиации. Особое внимание уделялось дальнебомбардировочной и тяжелобомбардировочной авиации, экипажи которой награждались за ряд точных ударов по военным объектам противника на переднем крае обороны, в пределах временно оккупированной территории, а также по военным и промышленным объектам на собственной территории противника.

В качестве приоритетных бомбардировок рассматривались те, которые осуществлялись в отношении политического центра (столицы), занимаемого германскими войсками. В последнем случае в конце 1943 г. экипажу бомбардировщика нужно было совершить 15 успешных бомбометаний для награждения медалью «Золотая Звезда».

Исключением из правил послужил боевой вылет 15 дальних бомбардировщиков ДБ-3, которые отбомбились по Берлину и сбросили так называемые агитационные боеприпасы, предназначенные для рассеивания листовок. Этот первый налёт на столицу третьего Рейха был совершён в ночь с 7 на 8 августа 1941 г. и, несмотря на несущественный военный урон, произвёл важный психологический эффект. При том с задания вернулись все 15 экипажей. А через пять дней Указом Президиума Верховного Совета СССР четырём лётчикам, участвовавшим в воздушной операции, полковнику Е.Н. Преображенскому, капитанам В.А. Гречишникову, М.Н. Плоткину, А.Я. Ефремову и штурману флагманского экипажа капитану П.И. Хохлову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Наряду с награждением орденами и медалями качественно выполненная в небе работа поощрялась и материально. Согласно сталинскому приказу за сбитый одномоторный самолёт пилотам платили 1000 рублей, а за двухмоторный бомбардировщик – 2000. Много это или мало?

Для сравнения зарплата квалифицированного рабочего на военном заводе составляла 800 рублей в месяц. Чуть больше, ставку в 1080 рублей, имели профессора. А такая категория трудящихся, как технички и гардеробщицы, получали всего 100–130 рублей.

Единственным советским лётчиком, которому удалось в одном бою сбить девять немецких бомбардировщиков, был гвардии старший лейтенант Александр Горовец. 6 июля 1943 г. в сражении над Курской дугой он со своим ведущим ввязался в схватку с 20 бомбардировщиками Ju-87, идущими под прикрытием «мессершмиттов». Умело маневрируя и избегая встречного огня, Горовец подбил восемь бомбардировщиков, а когда закончился боезапас, повредил винтом хвостовое оперение девятого «юнкерса». После его изрешечённый и плохо поддающийся управлению Ла-5 с повреждённым винтом был расстрелян немецкими истребителями. Машина вошла в штопор и рухнула на землю. За этот подвиг Александру Горовцу было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.

Винтокрылая мощь Советов

Из организационных недостатков 1941 г. были сделаны соответствующие выводы, и уже с 1942 г. ВВС СССР стали объединять в воздушные армии. Силы дальней авиации свели в авиацию дальнего действия и подчинили непосредственно Верховному главнокомандующему. Осенью того же года началось формирование отдельных авиационных корпусов и дивизионов резерва Верховного главнокомандования. Это позволило оперативно перебрасывать авиационные части и соединения на важнейшие участки сражений.

За несколько лет ожесточённого противостояния лётный и командный состав советской авиации накопил бесценный боевой опыт. Были найдены новые способы борьбы с немецкими истребителями, улучшилась радиосвязь, стали шире применяться эшелонирование, вертикальный манёвр, разделение групп истребителей на ударные и прикрывающие (сковывающие), полёты парами, координация самолётов с наземных пунктов управления. К тому же с каждым годом советские самолёты становились всё совершенней: инженеры дорабатывали надёжность машин, аэродинамику, двигатели и вооружение.

Безусловно, общая победа ковалась всеми родами войск, но, тем не менее, её трудно было представить без завоевания стратегического господства в воздухе. Решающая роль советской авиации в битвах за Москву, Сталинград и на Курской дуге неоспорима. Своё мастерство «сталинские соколы» в полной мере продемонстрировали также на Кубани, на западе Украины, в Белоруссии.

И если в начале войны в операциях участвовало от 200 до 500 советских боевых самолётов, то в 1945 г. в Берлинской наступательной операции их было задействовано уже 7 500.

Мало нашлось бы в Советском Союзе людей, кто не знал бы таких лётчиков-асов, как Иван Кожедуб, на чьём счету 64 сбитых немецких самолёта, и Александр Покрышкин, одержавший 59 личных побед в воздушных боях.

Однако были и такие пилоты, которые внесли не меньший вклад в дело освобождения страны от захватчиков, но при этом остались в тени. Пример тому – Иван Фёдоров, сбивший 134 вражеских «борта», проведший шесть таранов и взявший два самолёта «в плен», то есть вынудивший их сесть на свой аэродром. Проштрафившись на бытовой почве, он был ограждён от внимания масс.

Будучи не только талантливым лётчиком, но и толковым командиром, Фёдоров с лета 1942 по 1943 г. командовал уникальной группой, созданной по принципу штрафбата. В неё входили 64 лётчика-штрафника, совершившие различные преступления и готовые искупить свою вину перед Родиной. Эти «воздушные хулиганы» блестяще проявили себя в боях, сбив 400 самолётов противника. Однако по условиям наказания победы им не засчитывались.

Владимир Патрин

(Содружество № 3, 2019 г.)

Конец «Реставрации»

Дольщики обанкротившегося красноярского застройщика получат денежные компенсации

В Красноярске завершается один из самых крупных скандалов, связанных с нарушением прав участников долевого строительства. Фондом защиты прав дольщиков принято решение не достраивать проблемные объекты красноярской строительной компании «Реставрация», так как при их возведении был допущен брак, и завершение строительства потребует от покупателей внесения дополнительных средств. Почти полторы тысячи дольщиков ЖК «Эдельвейс-NEXT» и «Фестиваль» получат денежные компенсации.

Как это начиналось

На строительном рынке Красноярска СК «Реставрация» работала с 1990 года. За это время она отреставрировала несколько знаковых городских объектов: Благовещенский собор, здание «Детского мира», художественный музей им. Сурикова. В 2005 году СК занялась строительством. На счету застройщика жилые комплексы «Аврора», «Клевер» и «Эдельвейс». Кризис накрыл компанию в 2017 году. Темпы строительства начали замедляться. В сентябре прошлого года в «Реставрации» сообщили, что находятся в «сложной экономической ситуации». 2 декабря 2019 года Арбитражный суд Красноярского края признал компанию банкротом.

В результате недостроенными остались десять домов в жилых комплексах ЖК «Эдельвейс-NEXT» (шесть домов) и «Фестиваль» (четыре дома) общей площадью 91,9 тыс. кв. м. По состоянию на сентябрь 2018 года в «Эдельвейсе» один корпус имел готовность 90%, еще один — 50%, четыре — от 5 до 30%. Готовность домов в ЖК «Фестиваль» составляла от 3 до 70%.

Для разрешения ситуации Министерство строительства Красноярского края создало специальную рабочую группу. Параллельно ГУ МВД по Красноярскому краю вело расследование, в ходе которого были установлены факты нецелевого расходования денег дольщиков в сумме 2,7 млрд рублей. Средства тратились на зарплату и личные нужды владельца и гендиректора компании Николая Коваленко и содержание футбольного клуба. В марте 2019 года Железнодорожный районный суд Красноярска установил вину Коваленко в хищении средств дольщиков, сам экс-гендиректор на данный момент находится в Италии.

Возьмите деньгами

После серии митингов и обращений обманутых дольщиков в различные инстанции, включая Минстрой России, дело сдвинулось с мертвой точки. Было принято решение не достраивать проблемные объекты, а выплатить покупателям жилья денежное возмещение за счет средств компенсационного фонда долевого строительства. Общая сумма выплат составит 2,8 млрд руб.

Как отметил генеральный директор Фонда защиты прав дольщиков Алексей Ниденс, компенсация не может быть меньше суммы, указанной в ДДУ. «В среднем будет превышение от стоимости договора долевого участия на 14%», — сообщил Ниденс.

Часть дольщиков довольна таким исходом, но не все. Некоторые граждане жаловались корреспонденту «Стройгазеты» на то, что, по их мнению, выплаченной компенсации не хватит на покупку нового жилья. В частности, многие указывают, что выплата начисляется из расчета 30-40 тыс. рублей за кв. м, тогда как средняя стоимость «квадрата» на рынке равняется 50 тыс. рублей за кв. м.

Как рассказал «СГ» дольщик СК «Реставрация» Игорь Морнов, за однокомнатную квартиру в ЖК «Эдельвейс-NEXT» площадью 43,9 кв. м он заплатил 2,2 млн рублей, в том числе 1,8 млн рублей за счет ипотечного кредита. Сейчас такая же квартира в соседних достроенных домах той же СК «Реставрация» стоит 2,65 млн рублей. «По закону сумма компенсации должна рассчитываться так, чтобы мне хватило денег на покупку такой же квартиры в этом же районе, на деле же это совсем не так», — сетует дольщик. По словам собеседника «СГ», не повезло и тем, кто покупал квартиру по договорам уступки, так как стоимость квартиры в ДДУ при этом занижалась. Например, в договоре за трехкомнатную квартиру вместо реальных 4 млн рублей указывалась сумма 2,5 млн рублей, говорит он. «Вспоминая свои переживания годичной давности, я доволен, что эта история подходит к концу, — говорит Игорь Морнов. — Если подытожить, то меня устраивает выплата, но хотелось бы, чтоб были компенсированы проценты по ипотеке, ведь все это время банк исправно получал все платежи».

Справочно:

По данным Минстроя Красноярского края, по состоянию на 1 декабря 2019 года 1400 дольщиков СК «Реставрация» подали заявления на получение денежной компенсации.

№48 6.12.2019

Автор: Ксения ЧЕРНЫХ

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции по итогам переговоров с Министром иностранных дел и международного сотрудничества Итальянской Республики Л.Ди Майо, Рим, 6 декабря 2019 года

Уважаемые дамы и господа,

Как только что сказал Министр иностранных дел Италии Л.Ди Майо, мы действительно провели очень хороший разговор.

Диалог с Италией и с нашими итальянскими друзьями даже в нынешней весьма непростой международной обстановке всегда отличается устойчивостью и предсказуемостью. Мы это очень ценим. Конечно, определяющую роль в обеспечении такой динамики играют контакты на высшем уровне. В этом смысле мы сегодня рассмотрели, как выполняются договоренности, достигнутые в июле этого года в ходе официального визита Президента Российской Федерации В.В.Путина в Италию.

Мы дали позитивную оценку тому, как работают наши ведомства над реализацией того, о чем условились. Позитивно отмечаем развитие межпарламентского диалога. Председатели обеих палат Парламента Италии в этом году посетили Российскую Федерацию. В марте состоялось очередное заседание Большой Российско-Итальянской межпарламентской комиссии.

По торгово-экономическому взаимодействию мы отметили важную координирующую роль Российско-Итальянского Совета по экономическому, промышленному и валютно-финансовому сотрудничеству, сопредседателями которого являются Министр иностранных дел Итальянской Республики Л.Ди Майо и Министр промышленности и торговли Российской Федерации Д.В.Мантуров. Обсудили подготовку к очередной сессии этого Экономического совета, которая состоится в России в будущем году. Рассчитываем, что представительная итальянская делегация по традиции примет участие в Санкт-Петербургском международном экономическом форуме. Как только что подтвердил мой коллега, Италия будет страной – партнером на выставке «Иннопром» в Екатеринбурге летом следующего года.

Договорились согласовать сроки проведения встречи министров иностранных дел и обороны в формате «два плюс два». Вся необходимая подготовительная работа к этому мероприятию завершена.

Договорились продолжать координацию усилий в борьбе с терроризмом, наркотрафиком, прочими трансграничными угрозами безопасности. Обсудили перспективы взаимодействия в сфере международной информационной безопасности и обеспечения борьбы с злоупотреблениями в киберпространстве. У нас есть двусторонняя межведомственная Рабочая группа по борьбе с новыми вызовами и угрозами, которая рассматривает все упомянутые мной проблемы. Ее очередное заседание планируется на будущий год в Москве.

Расширяются традиционно важные и востребованные нашими людьми гуманитарные связи. Весьма яркими культурными акциями в этом году стала: экспозиция картины «Мадонна делла Лоджа» кисти С.Боттичелли из Галереи Уффици «на полях» Восточного экономического форума во Владивостоке. В свою очередь из Государственного Эрмитажа Санкт-Петербурга по случаю мероприятий в честь 500-летия Л.Да Винчи в российском павильоне на Венецианском биеннале были представлены картины художника. Наш павильон на биеннале был одним из самых посещаемых. Италия была очень широко представлена на Петербургском международном культурном форуме в прошлом месяце.

Высказались в пользу дальнейшего развития контактов между людьми, в том числе в рамках обновленного российско-итальянского Форума-диалога по линии гражданских обществ.

Рассмотрели актуальные международные проблемы. Большое внимание уделили вопросам безопасности в Евроатлантическом регионе. Ситуация с безопасностью здесь не вызывает удовлетворения. Говорили об отношениях между Россией и Европейским союзом, по конкретным конфликтным ситуациям на Ближнем Востоке и Севере Африки. Мы подтвердили приверженность выполнению резолюции 2254 СБ ООН по сирийскому урегулированию, приветствовали начало работы Конституционного комитета. Замечу, в скобках, что у меня сегодня состоялась встреча с Г.Педерсеном – спецпосланником Генсекретаря ООН по Сирии. Он в целом настроен достаточно оптимистично и, по-моему, имеет неплохие планы о том, как дальше выстраивать работу Конституционного комитета.

Мы также подчеркнули важность продолжения бескомпромиссной борьбы с терроризмом, особенно в Идлибе, где по-прежнему «Хейят Тахрир аш-Шам» – бывшая «Джабхат ан-Нусра» – правит бал. Особо отметили, что сейчас на первый план выходит работа по содействию возвращению беженцев и ВПЛ, восстановлению разрушенной войной инфраструктуры. Мы призываем мировое сообщество оказывать содействие в решении острых гуманитарных проблем в Сирии без политизации, дискриминации и предварительных условий.

Мы не видим альтернативы мирному урегулированию внутриливийского конфликта. Здесь необходим инклюзивный национальный диалог. Надежду вселил контакт между господином Ф.Сараджом и Х.Хафтаром в феврале этого года в Абу-Даби. Они договорились о тех реформах, которые необходимо сделать, чтобы все ливийцы объединились. К сожалению, эти договорённости не были выполнены, и ситуация перешла в горячую фазу. Мы выступаем за прекращение военных действий и за возобновление диалога в полном соответствии с параметрами, которые согласованы в Совете Безопасности ООН. Надеемся, что усилия по созыву различных конференций, в том числе обсуждаемой сейчас Берлинской, будут идти строго в русле решений СБ ООН.

Также говорили об Украине. У нас общая позиция. Необходимо полностью и последовательно выполнять Минские договоренности, которые были одобрены резолюцией 2202 СБ ООН. Рассчитываем, что намерения украинского руководства станут более понятными в ходе предстоящего в ближайший понедельник саммита в «нормандском формате» в Париже. Нам важно понимать, что все-таки планируется делать в Киеве для выполнения Минских договоренностей, потому что поступают слишком противоречивые сигналы из украинской столицы от различных официальных лиц.

Обратили внимание наших коллег на опасность роста радикальных, в том числе неонацистских, настроений на Украине, да и в других странах европейского континента. Считаем принципиально важным бороться с такими тенденциями, особенно в преддверии предстоящего 75-летия Победы над нацизмом.

Искренне признателен Л.Ди Майо за гостеприимство и нашу сегодняшнюю плодотворную работу. Я пригласил моего коллегу посетить с визитом Россию. Приглашение, как я понимаю, было принято. Будем в ближайшее время встречаться не раз.

Вопрос (обоим Министрам): Л.Ди Майо сказал, что нет никакого военного решения конфликта в Ливии – только мирное. С.В.Лавров также напомнил, что, несмотря на все усилия, предпринятые в Абу-Даби, ситуация усложнилась. В этом контексте как Вы расцениваете договор между Турцией и Ливией о морской границе, касающийся логистики и в т.ч. военных поставок?

С.В.Лавров (добавляет после Л.Ди Майо): В Ливии ситуация очень непростая, т.к. там слишком много игроков, слишком много задается вопросов в отношении того, кто самый легитимный. Есть решение Совета Безопасности ООН, которое, как я уже сказал, нужно уважать. В этой части, например, легитимно признаваемый парламент Ливии в Тобруке выразил несогласие с подписанным документом, о котором Вы упомянули. Свою обеспокоенность выразили и соседи Ливии. Мы не можем этого не учитывать. Конечно, любые шаги, которые предпринимаются «на земле», на бумаге, должны учитывать всю деликатность этой ситуации и максимально способствовать тому, чтобы все, кто мало-мальски имеет отношение к ливийскому кризису, действовали воедино, собирались за одним столом. Это касается и Африканского союза, который почему-то незаслуженно отодвигается в сторону от переговоров по ливийской проблеме.

Вопрос: Президент России В.В.Путин сказал, что если не будет отклика на предложение о моратории на размещение ракет средней и меньшей дальности, то Россией будут предприняты некие меры. Идет ли речь о размещении на европейской территории России запрещенных ранее ракет?

С.В.Лавров: Действительно, в своем послании, которое было направлено нескольким десяткам мировых лидеров, включая все страны НАТО, Президент России В.В.Путин, дав принципиальную оценку причин, которые привели к развалу Договора о ракетах средней и меньшей дальности, упомянул о нашей готовности, тем не менее, не обострять ситуацию в этой сфере и предложил взаимный мораторий на создание и размещение этих ракет. Россия, напомню, уже заявляла устами В.В.Путина о том, что, когда американцы официально начали юридический процесс разрушения Договора в феврале нынешнего года (завершился он в августе), Президент Российской Федерации В.В.Путин сказал о том, что мы будем действовать зеркально. Если американцы разрушат Договор, будут проектировать, создавать, развертывать вооружения запрещенного ДРСМД типа, то мы будем поступать точно так же. Но мы никогда не будем первыми при размещении этих видов вооружений в любом регионе, если там не появится аналогичная система американского производства. Это позиция в полной мере сохраняет свою актуальность. Запад не реагирует на предложение о моратории за исключением Президента Франции Э.Макрона, который выразил готовность начать диалог на эту тему. Исхожу из того, что мы начнем такой диалог. Если мы увидим, что мораторий не пользуется поддержкой, то позиция Президента России В.В.Путина останется в полной мере в том виде, в котором я вам сейчас ее подтвердил.

Если будут предприниматься практические шаги по созданию и развертыванию, мы будем отвечать зеркально, но мы не будем первыми. Американцы недавно заявили, что они не собираются создавать и проектировать ракеты этого класса. Но они уже испытали такую ракету на установке МК-41, которая, как нам долгие годы пытались говорить, предназначалась исключительно для запуска противоракет. На самом деле все оказалось так, как мы предупреждали. Принимаем все эти факторы во внимание.

Выступление и ответы на вопросы Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова на V Международной конференции «Средиземноморье: Римский диалог», Рим, 6 декабря 2019 года

Прежде всего, спасибо, что в очередной раз меня пригласили на этот уважаемый Форум.

Средиземноморье – уникальный регион на стыке Европы и Азии, перекресток важнейших логистических и энергетических маршрутов, место пересечения цивилизаций и культур, колыбель основных мировых религий. Его государства обладают всем необходимым для динамичного, устойчивого развития и процветания.

Ситуацию в южной части региона – на Ближнем Востоке, который стал жертвой агрессивных односторонних подходов, геополитической инженерии – нельзя признать удовлетворительной. Целый ряд стран поражен социально-политическими кризисами. Сохраняется террористическая угроза. Продолжается размывание уникальной этнической и конфессиональной мозаики, в частности, уже значительно сократилось христианское присутствие.

В попытках пересечь Средиземное море ежегодно гибнут сотни, если не тысячи людей.

Понятно, что методами шантажа, давления и угроз обеспечить устойчивую стабилизацию Ближнего Востока не получится. Распутать многочисленные региональные узлы можно лишь на принципах международного права и взаимоуважительного сотрудничества с опорой на универсальный дипломатический инструментарий.

И кое-что сейчас уже получается. Хорошим примером эффективности многосторонней дипломатии я бы назвал ситуацию вокруг Сирии. В результате работы стран-участниц Астанинского формата – России, Ирана и Турции – удалось запустить политический процесс, хотя и не без проблем и с задержками, но все-таки создать Конституционный комитет. Обстановка в Сирии в целом возвращается в нормальное, мирное русло, за исключением ряда неподконтрольных законным сирийским властям районов на севере страны. Как отметил Президент Российской Федерации В.В.Путин, выступая в октябре этого года на заседании дискуссионного клуба «Валдай», сирийское урегулирование может стать своего рода моделью разрешения региональных кризисов.

Опасным очагом нестабильности остается Ливия, которая стала рассадником разномастных террористов. Ее государственность глубоко подорвана в результате авантюры НАТО. Страна по-прежнему в состоянии раскола, не затихают междоусобные вооруженные распри, а экономика и социальная сфера деградируют. Очевидно, что конфликт может быть урегулирован исключительно политическим путем, через инклюзивный, межливийский диалог. Усилия международного сообщества на данном направлении необходимо, конечно же, «оживить». В этой связи мы отмечаем инициативу Канцлера ФРГ А.Меркель по созыву в Берлине международной конференции в интересах ливийского урегулирования. Разумеется, важно учесть опыт предыдущих конференций такого рода, которые проводились по Ливии в июле 2017 г. в Париже и в ноябре прошлого года в Палермо. Нельзя ни в коем случае забывать об итогах встречи Председателя Президентского совета, Премьер-министра Правительства национального согласия Ливии (ПНС) Ф.Сарраджа и главнокомандующего Ливийской Национальной Армией маршала Х.Хафтара в Абу-Даби в феврале этого года. Главное, чтобы в полной мере уважались резолюции и прерогативы Совета Безопасности ООН, обеспечивалось полноценное участие всех основных ливийских политических сил и заинтересованных внешних игроков, включая всех соседей Ливии, Африканский союз, Лигу арабских государств.

Велика угроза дестабилизации обстановки в Ираке. Международное сообщество, конечно же, должно оказывать всестороннюю поддержку иракским властям в борьбе с остатками Исламского государства и других террористических группировок. Растущее значение приобретает координация действий в рамках Багдадского информационного центра, который был создан Россией, Ираком, Ираном и Сирией, а также взаимодействие Багдада с Дамаском по антитеррористической зачистке сирийско-иракской границы.

Россия неизменно выступает в пользу сохранения суверенитета, независимости и территориальной целостности Ливана, который сейчас переживает очередной политический кризис. Острые вопросы национальной повестки должны решаться самими ливанцами. Принципиально важно сохранить закрепленный в конституции Ливана баланс интересов между ведущими политическими силами и этноконфессиональными группами.

Призываем к преодолению напряженности в Персидском заливе через диалог. Это предусмотрено уже достаточно давно в сформулированной российской Концепции коллективной безопасности в заливе. Последовательная реализация этой идеи позволит заложить фундамент для формирования архитектуры взаимного доверия во всем ближневосточном регионе.

Безусловно, надежно стабилизировать все средиземноморское пространство невозможно без создания независимого, жизнеспособного палестинского государства. Только двугосударственное решение, которое сейчас пытаются подменить некой «сделкой века», способно удовлетворить чаяния палестинского народа, надежно обеспечить безопасность Израиля и региона в целом. Востребовано скорейшее возобновление переговоров между палестинцами и израильтянами для достижения всеобъемлющего, долгосрочного, справедливого, урегулирования на общепризнанной международно-правовой основе. Россия продолжит содействовать преодолению межпалестинского раскола на основе политической платформы Организации освобождения Палестины.

Тревожит и развитие ситуации на другом берегу Средиземного моря – на Балканах. Государства региона без учета волеизъявления их народов настойчиво затягиваются в Североатлантический альянс. Растет количество учений и маневров, численность морской группировки альянса в Восточном Средиземноморье постоянно увеличивается. Результат таких действий предсказуем – появление новых разделительных линий, усугубление дефицита взаимного доверия. О потоках беженцев, которые захлестнули Европу и с которыми Европа до сих пор вынуждена разбираться, я уже упоминал.

В целом мы убеждены, интересам как Севера, так и Юга Средиземноморья отвечают не «игры с нулевой суммой», а коллективная работа по нейтрализации общих вызовов и угроз. В этих целях считал бы полезным более активно задействовать созидательный потенциал ОБСЕ, включая продвижение через нее позитивных общеприемлемых подходов к проблемам Балкан. Мы активно поддерживаем взаимодействие Организации с ее средиземноморскими партнерами.

По-моему, превратить регион в зону мира, стабильности, безопасности, созидательного партнерства можно лишь на прочной основе международного права, прежде всего, на основе принципов Устава ООН и Хельсинкского Заключительного акта, а от архаичных инструментов сдерживания, блоковой философии надо решительно освобождаться.

Вопрос (перевод с английского): Я хотел бы вернуться к вопросу Ливии. Считаете ли Вы, что Берлинская конференция, которую Вы упомянули, сможет дать надежду на разрешение конфликта в том смысле, что прекращение огня уже стало бы значительным прогрессом?

Как Вы, безусловно, знаете, американские источники неоднократно сообщали в последнее время о том, что в Ливии находятся российские наемники, которые воюют на стороне командующего Ливийской национальной армией Х.Хафтара. Как Вы можете это прокомментировать?

С.В.Лавров: Насчет Берлинской конференции, я говорил, что нужно учитывать опыт конференций, которые проходили два года назад в Париже, год назад в Палермо, и договоренности, достигнутые в феврале этого года между Ф.Сарраджем и Х.Хафтаром. Как Вы знаете, они предусматривают реформу Президентского совета, создание нового правительства национального единства, договорённость о доходах от нефти, разработку новой конституции. Без понимания по таким ключевым вопросам очень трудно рассчитывать на то, что просто собраться в одном месте – Берлине, Палермо, где угодно – будет достаточно для того, чтобы кризис начал разрешаться сам по себе.

Мы участвовали в подготовительных мероприятиях Берлинской конференции. Нас немного удивило, что на конференцию не приглашены ливийские стороны и все соседи Ливии. Считаем это упущением. Надеюсь, что за оставшееся время будут предприняты шаги, чтобы число участников было действительно инклюзивным. Среди них я бы особо выделил Африканский союз (АС). В 2011 г. АС до того, как НАТО осуществило свою авантюру, пытался урегулировать ливийский кризис через диалог между М.Каддафи и оппозицией. Но тогда возобладала другая точка зрения, и был взят откровенный курс на свержение режима. Результаты мы расхлебываем до сих пор, в первую очередь, страны Ближнего Востока и Севера Африки, Европы (особенно средиземноморские государства).

Конечно, кто может выступать против прекращения огня? После того, как договорённости в Абу-Даби были забыты, была объявлена военная кампания. Понятно, что стороны, учитывая вооружения, которые у них имеются, не смогут достичь военной победы. Одно это должно заставлять садиться за стол переговоров и возвращаться к пониманиям, достигнутым в Абу-Даби. Спецпосланник Генсекретаря ООН по ливийскому урегулированию Г.Саляме пару месяцев назад брифинговал СБ ООН. У него есть свои подходы, которые мы разделяем и поддерживаем. Надеюсь, что все без исключения внешние игроки будут подталкивать своих сторонников в Ливии в одном и том же направлении – переговорного стола. Мы являемся одной из немногих стран, которые поддерживают отношения со всеми без исключения ливийскими игроками – Ф.Сарраждем, А.Салехом, Х.Хафтаром, Х.Гвейлом, другими персонажами политического ландшафта этой страны, которую, по сути, разрушили. Мы стимулируем их именно в этом направлении.

Что касается слухов, которые распространяют наши американские коллеги, то почему-то, когда по всему миру (если мы говорим о средиземноморье, возьмите ту же Сирию) официально появляются военнослужащие армий стран НАТО, которых никто не приглашал, о них никто не задает вопросов. Они как бы присутствуют там по факту и имеют на это право. Но как только что-то где-то происходит, обязательно какой-нибудь «Bellingcat» или прочие НПО будет подбрасывать материалы о том, что Россия опять где-то что-то делает не так. Читал, что в Савойе обнаружили российское «шпионское гнездо». Правда, дальше там написано, что никакой шпионской деятельности за ним не замечено, но гнездо все равно шпионское. Нас уже видели и в Чили, как вы знаете. Там мы тоже занимаемся беспорядками и участием во внутриполитической борьбе. Мне кажется, нужно просто быть честными. Нет, никакого секрета (здесь все грамотные люди) – все знают, кто фактически поддерживает воюющие стороны в Ливии. Давайте не будем об этом забывать. Сейчас лучше не гоняться за сенсациями, а заниматься делом. Для этого важно вернуться к договорённостям Абу-Даби и их выполнить.

Вопрос (перевод с английского): Хотел бы вернуться к еще одной теме, которую Вы затронули в Вашем вступительном слове, – Сирия. Многое произошло с момента Вашего приезда сюда в прошлом году, а именно турецкая операция на севере Сирии, возвращение сирийских и российских военных на север страны. Сегодня утром мы слышали от Министра иностранных дел Турции М.Чавушоглу, что турки чувствуют себя вправе и обязанными предпринимать шаги по борьбе с террористическими группировками (как они их называют) на севере Сирии. С такой группировкой – Сирийскими демократическими силами (СДС) командующий российской группировкой войск в Сирии генерал-лейтенант А.Чайко несколько дней назад достиг соглашения о вводе российских войск дополнительно в три населенных пункта на Севере Сирии. Как, на Ваш взгляд, считаете, можно разрешить эту ситуацию на границе?

Вы говорили об Астаниском процессе, Конституционном комитете, но этот дипломатический процесс все еще идет очень медленно, если вообще есть какой-то прогресс. Создается ощущение, что поскольку протестные районы сокращаются до небольших размеров, сирийское правительство может справедливо решить, что у него есть возможность выиграть войну. И обычно если кто-то считает, что победит, то он не испытывает желания вести переговоры. Почему Вы считаете, что политическое решение в Сирии все еще возможно?

С.В.Лавров: Когда мы занимаемся содействием сирийскому урегулированию, добиваемся реальных шагов в этом направлении, мы всегда думаем о безопасности региона и необходимости устранить, прежде всего, террористическую и другие угрозы безопасности стран региона.

Если мы говорим о палестино-израильском конфликте, вообще о позиции Израиля по проблемам окружающего эту страну региона, то Президент России В.В.Путин всегда неукоснительно подчеркивает, что мы очень серьезно относимся к озабоченностям Израиля в сфере безопасности. Точно так же серьезно мы относимся к озабоченностям любой другой страны региона в сфере безопасности, в т.ч. нашего доброго партнера – Турецкой Республики. Можно спорить, согласны ли специалисты с объяснениями, которые мой друг М.Чавушоглу презентовал здесь, или нет. Факт остается фактом – Турция уже не один год обращала внимание на эту проблему, говорила, что будет вынуждена решать ее, имея в виду в т.ч. Аданское соглашение между Турцией и Сирией 1998 г. Видимо, осознав серьезность этих подходов Турции, США начали с ними вести разговор о том, как эти озабоченности устранить. Вы знаете, чем это закончилось. Какой-то общеприемлемой базы не было найдено, и США объявили о выходе из Сирии. Правда, потом вспомнили, что они там забыли нефть, которая им, конечно же, не принадлежит. Это отдельная тема.

Когда Турция начала операцию, о неизбежности которой, хочу подчеркнуть, она предупреждала давно (все прекрасно понимали, что Анкара всерьез обеспокоена этой историей), мы тут же вступили в прямой диалог с нашими турецкими коллегами. Операция «Источник мира» была заморожена, остановлена. Вместо всей 444-километровой границы район проведения операции был зафиксирован на протяженности 100 км, а на остальной приграничной территории стали действовать договоренности президентов В.В.Путина и Р.Т.Эрдогана: вооруженные формирования и вооружения курдов отходят на 30 км к югу от границы, а в 10-километровой полосе внутри этой зоны осуществляется совместное патрулирование российской военной полицией, турецкими военнослужащими и, конечно же, туда выдвигаются пограничники Сирии.

Эти договоренности приветствовали и курды, и Дамаск. Правда, потом, когда США заявили, что они там забыли нефть, и им надо опять вернуться, чтобы ее «покараулить», пораспоряжаться, как им заблагорассудится, курды начали «вибрировать». Хотя до этого мне казалось, что они вняли нашим аргументам о том, что только прямая договоренность с официальными властями Сирии может надежно решить все проблемы, которые курды там испытывают. Надеюсь, что жизнь научит наших курдских друзей. Последнее развитие событий с зигзагами американской политики должно их убедить, что нет другого пути, кроме как договариваться в рамках единого сирийского государства и не делать ставку на тех, кто хочет Сирию раздробить и поджечь фитиль под бомбой, каковой является курдская проблема для многих стран региона. Мне кажется, сейчас у нас выполняются договоренности, о которых Вы поинтересовались. Думаю, это существенно стабилизировало ситуацию. Как минимум, это уже точно позволило существенно расширить контроль законного сирийского правительства над территорией своей собственной страны.

Второй вопрос был про Астанинский формат. Он был создан, когда ничто другое не работало. С. де Мистура, мой добрый друг, который здесь присутствует, помнит, с каким трудом в 2016 г., в последний год администрации Б.Обамы, мы пытались запустить Женевский процесс. Сначала хотели сделать очередную встречу в апреле, потом в мае, потом после священного месяца Рамадан, потом в сентябре, потом в октябре и т.д. Ничего из этого не получалось.

Астанинский процесс основывается на очень простой логике. До его запуска нигде не было ни одного форума, на котором друг против друга сидели бы люди, представляющие воюющие стороны. По большому счету, были контакты между правительствами и эмигрантами. А те, кто воюет с правительством «на земле», – вооруженная оппозиция, не разговаривали между собой. Астанинский формат пробил эту брешь и запустил процесс, объединивший делегации от правительства, от вооруженной оппозиции, трех стран-гарантов (Россия, Турция, Иран) и стран-наблюдателей. Изначально наблюдателем была Иордания. Также мы приглашали США – они пару раз приехали, потом отказались – это их дело, мы сейчас не американской политикой здесь занимаемся. В дополнение к Иордании наблюдателями стали Ирак и Ливан.

Уже 14-я встреча в Астанинском формате пройдет на следующей неделе в столице Казахстана. Будет рассмотрен ход выполнения договоренностей о деэскалации, завершении борьбы с остатками террористических группировок. Там же будут рассматриваться гуманитарные вопросы, включая оказание гуманитарного содействия сирийскому населению, создание условий для возвращения беженцев, обмен пленными и удерживаемыми лицами. Конечно же, будет рассмотрен политический процесс.

Я не буду делать каких-то оценок, насколько успешно развивается или слишком медленно выстраивается Конституционный комитет после всего двух сессий. Процесс только-только начался. Я сегодня упоминал палестино-израильский конфликт. Сколько мы уже терпим? В каком году была принята «Дорожная карта» урегулирования, рассчитанная на шесть месяцев, в 2003? Сколько лет прошло? Почему-то никто не беспокоится о том, что медленно развивается выполнение решения Совета Безопасности ООН по палестино-израильскому урегулированию.

Конституционный комитет мог бы быть создан и работать уже год, если бы наши западные коллеги не воспрепятствовали его созыву еще год назад. Когда в декабре прошлого года Ваш покорный слуга вместе с министрами иностранных дел Ирана и Турции М.Д.Зарифом и М.Чавушоглу вылетели в Женеву на встречу с С. де Мистурой и его коллегами, привезли согласованный правительством Сирии и оппозицией список, западные коллеги сделали все, чтобы он не был в то время одобрен. В итоге мы совершенно точно потеряли целый год зря.

Насчет того, стимулирует ли положение «на земле» Б.Асада к переговорам. Летом 2015 г., когда бандиты стояли у пригорода Дамаска, Б.Асад призывал начать политический процесс. Весь западный лагерь, который поддерживал этих бандитов, категорически не хотел этого делать. Сейчас, когда мы начали Астанинский процесс, положение изменилось в противоположную сторону. Благодаря поддержке ВКС России сирийская армия в корне изменила ситуацию «на земле» в свою пользу. Тем не менее, мы воспользовались своим влиянием на сирийское правительство, нашими добрыми отношениями и убедили его сначала согласиться на созыв Конгресса сирийского национального диалога, который состоялся в Сочи в январе 2018 года, а потом - поддержать решения этого Конгресса. С.Де Мистура знает, что с этим были проблемы: то, что продвигалось нашими ооновскими друзьями, не сразу было воспринято сторонами. Мы убедили наших коллег в Дамаске, что начать политический процесс будет лучшим выходом. Сейчас террористическое присутствие в результате применения концепции «зон деэскалации» съежилось на сирийской территории - осталось на северо-западе в Идлибе и на северо-востоке, где очень мутные отношения между американцами и их подопечными, в частности в районе Ат-Танфа. Тем не менее, сирийское правительство не отказывается от переговоров. Я сегодня встречался со спецпредставителем Генерального секретаря ООН по Сирии Г.Педерсеном. Мы с ним говорили о его впечатлениях от второго заседания Конституционного комитета. Никаких панических настроений он не испытывает и убежден, что сейчас стороны учатся привыкать друг к другу, учатся разговаривать друг с другом. Так что, могу Вас заверить, что мы не оставим своих усилий. Мы действуем не конъюнктурно, по принципу, что раз здесь можно достичь военной победы, то мы переговоры не будем вести. Это не наш подход. Знаю некоторых наших западных коллег, которые руководствуются такой логикой. Но это не мы.

Вопрос (перевод с английского): Если я спрошу Вас о том, что Вы думаете о президентских выборах в США в 2020 г., Вы мне не ответите. Поэтому спрошу Вас о том соображении, которое проистекает из недавнего саммита НАТО. Выведя свои немногочисленные войска из района сирийско-турецкой границы, Президент США Д.Трамп, кажется, оказал России услугу, в том смысле, что Россия получила возможность укрепить свои и без того весьма значительные позиции в Сирии. Одновременно в самой НАТО назрел кризис: США не советуется с союзниками по Альянсу, Турция проводит свою линию и т.д. Как Вы можете прокомментировать странную идею о том, что политика Д.Трампа играет на руку интересам России?

С.В.Лавров: Мы хотим быть партнерами и с США, и с Евросоюзом. У нас были нормальные, рабочие, прагматичные отношения с НАТО. Не мы эти отношения разрывали. НАТО перекрыла все каналы общения, включая регулярные встречи военных и несколько десятков ежегодных мероприятий, которые были нацелены на повышение эффективности борьбы с терроризмом. Оставляю это на совести НАТО. Если Альянс занимает такую позицию, мы одалживаться не собираемся. Не будем никого упрашивать. Мы уже привыкли за последние годы, что нам надо полагаться на себя, потому что наши западные коллеги как партнеры ненадежны.

Мотивы, по которым США принимают те или иные решения, я даже комментировать не собираюсь. Мы это воспринимаем как данность. Не стремимся найти в этом какую-то внутреннюю логику. Есть факт, надо этот факт оценивать так, как он того заслуживает.

Вопрос (перевод с английского): В последние недели и месяцы мы наблюдаем волну народных протестов против правительств в странах Ближнего Востока и Средиземноморья от Ливана до Ирака. Они отличаются от тех антиправительственных выступлений в 2011 г., которые окрестили «арабской весной». Есть общее, но есть и различия. В ряде случаев протестующие видят в Иране и иранском влиянии на ситуацию на Ближнем Востоке причину тех проблем, с которыми сталкиваются их страны. Какое влияние эти процессы имеют на геополитический баланс и ситуацию в регионе? Каково Ваше видение этих народных протестов? Ведь они не утихают, например, в Ираке недавно погибли около 400 человек.

С.В.Лавров: Эпоха пробуждения сознания масс была предсказана З.Бжезинским примерно 20 лет назад, когда все поняли, что конца истории, который прогнозировал Ф.Фукуяма, не произошло и не произойдет. В одной из своих книг З.Бжезинский написал, что сейчас главная проблема – не как наладить «концерт» между всеми ключевыми игроками, а как не допустить того, чтобы революции опять стали нормой в мире. Мы, наверное, в очередной раз должны отметить прозорливость этого аналитика и политика.

Теперь, что касается конкретных явлений. Всему международному сообществу надо понимать, чего мы хотим. Если мы хотим демократии, которую принесли в Ливию, то давайте так и скажем. Другое дело, если мы все-таки считаем, что каким бы авторитарным ни был режим М.Каддафи, но стабильность вообще не подвергалась сомнению, никаких проблем от Ливии Европа не видела. Был взрыв самолета над Локерби в 1988 году, но это - единичный случай, трагедия. То же самое в отношении Ливана, Ирана, Ирака. Мой коллега Госсекретарь США М.Помпео, комментируя ситуацию в Иране, несколько раз громогласно заявлял о том, что никто не имеет права лишать иранский народ возможности протестовать. Одновременно мало скрывается, что они хотели бы в Иране видеть смену режима, как они это делали в Ливии, Ираке. Результаты известны и всегда одинаковы: развал государства, всплеск терроризма, волны беженцев. Так же произошло и на Украине, хотя она далеко от Средиземного моря, но не так, чтобы очень далеко. Когда произошел государственный переворот, его тут же поддержали. Наши американские коллеги до сих пор стремятся там руководить всеми процессами, взяв страну на внешнее попечение.

Когда в том же году была попытка госпереворота в Гамбии, официальный представитель Государственного департамента США Дж.Ратке заявил таким железобетонным тоном, что США никогда и нигде не поддержат смены правительств антиконституционными методами. Как это соотносится с практическими действиямя США, думаю, вы знаете лучше меня.

Поэтому, конечно, корни всех этих явлений – социально-экономическое положение населения, неудовлетворенность состоянием дел, желание и стремление к лучшей жизни. Правительства должны реагировать на это. Считаю, что пытаться на волне этих естественных проявлений неудовлетворенности делать геополитику, просто безответственно и контрпродуктивно. Потому что вместо стабильности под названием «демократия» мы получаем настоящий хаос и развал государств. Я говорил о Ливане во вступительном слове. Там очень важно бережно относится к этой конструкции, которая была создана, не пытаться подменять ее чем-то, что в этой стране не работает.

То же самое в Иране. Да, там проблемы очень серьезные, в том числе из-за того, что американцы совершенно противоправно объявили санкции против этой страны, вышли из договоренностей СВПД, а всех остальных, включая Иран, заставляют его выполнять. Я даже не знаю, как это можно охарактеризовать. Это какой-то абсурд. Совершенно сюрреалистичный подход. Запрещают всем выполнять резолюцию СБ ООН, которую сами они объявили для себя недействующей. Если американский замысел заключается в том, чтобы удушить Иран экономически и стимулировать недовольство народа, то такой же замысел мы наблюдаем в отношении той же Венесуэлы. Складывается, так сказать, шаблон. Образ действий одинаковый: обвинять режим, как они его называют, во всем и вся, одновременно делать экономическую блокаду, арестовывать счета, воровать, по сути дела, золотой запас.

Мы все-таки за решение любых проблем путем инклюзивного диалога, будь то Венесуэла, будь то Ливан. Я надеюсь, что все-таки возобладает традиционное ливанское благоразумие и способность договариваться, будь то какая-либо любая другая стана.

Вопрос (перевод с английского): Господин Министр, Вы упомянули Украину. В действительности, Украина интересует все страны Средиземноморского региона и государства Ближнего Востока и Северной Африки, поскольку там разворачивается конфликт. 9 декабря состоится саммит «нормандского формата» в Париже. Туда едет Президент Российской Федерации В.В.Путин. Каковы возможные реальные ожидания от этой встречи? Прекращение огня или, возможно, что-то большее?

С.В.Лавров: Мы хотим, чтобы «нормандский формат» способствовал полному выполнению своего собственного продукта – Минских договоренностей, являющихся результатом многочасовых переговоров четырех лидеров «нормандского формата» в Минске, подписанных сторонами конфликтами, а именно представителями Киева, Донецка и Луганска, и в поддержку которых была принята резолюция 2202 СБ ООН. Когда нам все предыдущие годы при режиме П.А.Порошенко говорили, что Россия должна выполнить Минские договоренности, мы объясняли, что выполнять эти договоренности должны те, кто их подписывал, прежде всего, Киев, Донецк и Луганск. Мы готовы помогать, самыми разными путями – и политически, и через участие в миссии ОБСЕ, и многое другое. Сейчас, когда Президент В.А.Зеленский, действительно, проявил волю к тому, чтобы добиваться мира, несмотря на все те препоны, которые периодически возникают перед ним, прежде всего, со стороны, ультрарадикалов и неонацистов, наши европейские коллеги приветствуют прогресс, который был достигнут в выполнении предыдущих решений «нормандского формата» – разведение сил и средств на трех пилотных участках и фиксация на бумаге «формулы Ф.-В.Штайнмайера». Об этом договоренность была достигнута более трех лет назад. Но режим П.А.Порошенко категорически отказывался выполнять то, о чем условились лидеры четырех стран. Сейчас говорят, что удалось добиться прогресса, потому что Президент В.А.Зеленский стремится к миру. Правильно. Но у этого факта есть и другая сторона – он доказывает, что отсутствие прогресса до недавнего времени было целиком на совести прошлого украинского режима.

От «нормандского формата» будем ожидать дополнительных договоренностей, которые позволят ликвидировать этот конфликт и надежно обеспечить безопасность людей в Донбассе, их права, которые закреплены в Минских договоренностях (т.н. закон об особом статусе Донбасса), Наверное, это невозможно сделать за один день, но нужно терпеливо добиваться этого. Чем быстрее мы будем это делать, тем лучше для всей Украины. Конечно, в Париже на этом «саммите» мы очень хотим услышать от Президента В.А.Зеленского, как он сам-то видит движение вперед. Потому что его окружение – официальные лица, министры, члены парламента от его фракции «Слуга народа» – выступает с очень противоречивыми заявлениями. Министр иностранных дел Украины В.В.Пристайко, например, недавно сказал, что они посмотрят, как пойдут дела в Париже 9 декабря, и, может быть, после этого решат, оставаться им в Минских договоренностях или нет. Такое простенькое, но достаточно интересное заявление. Звучат заявления, что не будет никакой амнистии, как она предусмотрена Минскими договоренностями. Звучат заявления и о том, что закон об особом статусе Донбасса, может быть, и не стоит продлевать (а он истекает в конце декабря этого года), хотя должен быть до конца года на постоянной основе закреплен в Конституции Украины. Нам говорят, что они подумают, может быть, напишут новый закон об особом статусе. Что это значит? Как это вписывается в обязательства выполнять Минские договоренности? Мы не знаем. Поэтому вопросов немало. И конечно, когда официальные украинские деятели заявляют, что ни о каком прямом диалоге между Киевом и Донецком и Луганском не может быть и речи, то это вопиющее игнорирование всего и вся. Минские договоренности зиждятся на прямом диалоге между Киевом, Донецком и Луганске. Нам будет очень важно понять на этой встрече, как Президент В.А.Зеленский видит достижение своей предвыборной цели – обеспечить мир на востоке Украины.

Россия. Италия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 6 декабря 2019 > № 3245361 Сергей Лавров

Лососям предрекли хорошие рыночные перспективы

ФАО подготовила обзор глобальной ситуации с выращиванием, промыслом и продажей лососевых. Организация прогнозирует высокий рост производства в аквакультуре и увеличение спроса на эти виды рыб.

Рыбоводство

Документ опубликован на сайте Продовольственной и сельскохозяйственной организации (ФАО) ООН, сообщает корреспондент Fishnews. По итогам 2019 г. мировое производство атлантического лосося в аквакультуре предположительно увеличится на 6,5%, до 2,6 млн тонн, отмечают в ФАО, это самый значительный рост с 2014 г. Однако исполнению прогноза могут помешать проблемы с морскими вшами в Чили.

Эксперты предполагают, что по итогам года производство аквакультурной семги в Норвегии вырастет на 4%. В Чили - напротив, несмотря на увеличение показателей в первом полугодии, из-за проблем с морскими вшами результат за 2019 г. в целом будет хуже, чем ожидалось. В то же время в Шотландии и на Фарерских островах прибавка от лососеводов должна составить около 20%.

Специалисты ФАО предсказывают увеличение производства кижуча и форели на аквафермах. В Чили в первом полугодии радужной форели вырастили на 20% больше уровня 2018 г. Благодаря этому доля кижуча и форели в общем производстве лососевых в республике должна составить 11%. В Норвегии урожай форели в нынешнем году был примерно на 13% выше, чем в предыдущем.

Промысел

ФАО отмечает, что результаты путины на Камчатке превысили прогноз, однако в общем результат примерно на 40% меньше, чем в 2018 г. В то же время к уровню 2017 г. нынешний улов края (378 тыс. тонн) показал рост на 56%.

На Аляске чрезвычайно хороший ход нерки в Бристольском заливе был компенсирован падением уловов горбуши ниже прогноза и на 11% ниже уровня 2017 г.

Рынки

В организации обратили внимание, что, несмотря на ухудшение экономических условий во многих регионах из-за торговой напряженности и геополитической неопределенности, мировое потребление лосося продолжает расти. Спрос остается высоким как на традиционных крупных рынках США, Евросоюза и Японии, так и на новых - в Латинской Америке и Азии.

Производители лосося лидируют в аквакультуре с точки зрения технологии, но покупательский спрос будет вносить свои коррективы. Искусственно выращенная семга по-прежнему доминирует на рынке, однако маркетологи все больше внимания уделяют как выращенным кижучу и форели, так и диким лососям, подчеркнули в ФАО.

Fishnews

Однажды вечером

В Москве назвали победителей премии Urban Awards 2019

На минувшей неделе весь девелоперский бомонд московского региона собрался на шоу «Вечерний Урбан», во время которого были объявлены лауреаты ежегодной премии Urban Awards. Вели церемонию сценарист программы «Вечерний Ургант» Владимир Маркони и актер Антон Привольнов, известный по телепрограмме «Контрольная закупка». Антон в этом году стал еще и стал специальным агентом премии Urban Awards на YouTube-канале «УрбанЗорро» — проекте, созданном для осуществления контроля качества работы московских застройщиков.

В этом году на премию Urban Awards было заявлено порядка ста девелоперских проектов. До финала дошли лучшие. Так, звание жилого комплекса года в элит-классе получил ЖК «Полянка/44», объединяющий восемь исторических особняков и современных зданий в районе Якиманка. Лучшим в категории нового элитного строительства эксперты признали «Дом с Атлантами» — один из наиболее ярких примеров редевелопмента в границах Садового кольца. В категории элитных апарт-проектов победу одержал «Кузнецкий мост, 12», который был выведен на рынок в этом году под брендом Lalique. В премиальном сегменте статус лучшего апарт-комплекса получил дуэт клубных домов «Долгоруковская 25». Ландшафтное оформление бывшего усадебного сада обеспечило этому жилому комплексу победу в еще одной номинации — «Самый экологичный комплекс апартаментов». Расположенный по соседству комплекс Came?o Moscow Villas, состоящий из семнадцати городских вилл, получил награду в номинации «Лучшая идея проекта». Виллы отличаются индивидуальным архитектурным обликом, но вместе образуют единый ансамбль.

Если проекты высокобюджетного сегмента традиционно связаны с центром Москвы, то большинство победителей в категориях комфорт- и бизнес-класса расположены в западной части города. Как и в прошлом году, ЖК «LIFE-Кутузовский» взял номинацию как лучший жилой комплекс бизнес-класса. ЖК «КутузовGrad I» признан ЖК года в сегменте комфорт-класса. ЖК «Крылья» победил в экологической номинации бизнес-класса. Еще один жилой комплекс — «Событие» (Западные Раменки) — выиграл в номинации «Лучший проект комплексного освоения территорий Москвы». ЖК «West Garden», с которым связывают возвращение компании «Интеко» в пул топовых столичных девелоперов, эксперты Urban Awards объявили лучшим строящимся жилым комплексом бизнес-класса.

Кварталу «Береговой» на церемонии вручили приз «За особый вклад в развитие общества будущего на основе внедрения прогрессивных социально-ориентированных технологий в жилищном строительстве». «Город на реке Тушино — 2018» получил статус «Лучший строящийся жилой комплекс комфорт-класса». ЖК «Сердце Столицы» победил в номинации «Лучшая концепция благоустройства и инфраструктуры в жилых комплексах высокобюджетного сегмента». Поселок загородного типа River Residences удостоился специального приза «Открытие года — проект класса Eco Luxury».

Два жилых комплекса — лауреата премии расположены на севере Москвы. ЖК Prime Park получил награду как жилой комплекс года премиум-класса. Проект Soho+Noho победил в номинации «Лучший комплекс апартаментов бизнес-класса». Победа малоэтажного ЖК Vnukovo Country Club (Новая Москва) стала одной из сенсаций церемонии.

Из подмосковных проектов в число победителей пробились микрогород «В лесу», «Миниполис Дивное» и UP-квартал «Римский».

Отдельную группу победителей сформировали проекты, за которые голосовали своими деньгами покупатели. Это самые востребованные жилые комплексы в каждом из сегментов рынка новостроек: «Лучи» (комфорт-класс), «Зиларт» (бизнес-класс) и City Park (премиум-класс).

№48 6.12.2019

Автор: Сергей МОСЕНКО

«Бирюзовый» бизнес. Как бывший музыкант создал онлайн-школу в США без серьезных финансовых вложений

Федор Соколов рассказал о своей языковой школе ELK Academy, специфике работы с инфлюенсерами и условиях для развития бизнеса в Соединенных Штатах

Федор Соколов преподавал английский, еще будучи студентом. В 2016 году он вместе с семьей переехал в США и создал свою языковую онлайн-школу.

Вместо того, чтобы брать кредиты на развитие и давать платную рекламу, Соколов находит новых клиентов с помощью инфлюенсеров, а ученики помогают с дизайном и разработкой сайта. 35-летний предприниматель считает, что на бартерных отношениях можно построить бизнес практически в любой сфере. Он рассказал BFM.ru, как чуть не лишился платформы из-за конфликта с разработчиком и какие условия для развития своего бизнеса существуют в США.

Я преподаю английский язык с 17 лет. Примерно в этом же возрасте начал играть в музыкальной группе King of bongo, довольно известной на тот момент в андеграундных кругах Санкт-Петербурга, где я тогда жил и учился.

Мы собирали концерты в Москве на 300 человек и даже выступали на «Пикнике Афише». Потом я начал работать в театре «Ахе». Мы много гастролировали по всему миру, и уже тогда у меня родилось ощущение, что идентификация с местом вообще не обязательна. Ты можешь быть там, где тебе интересно, где в данный момент имеет смысл быть. Поэтому когда моя жена забеременела и захотела рожать в Италии, где у нее жили родители, я подумал: «Хорошо, пусть будет Италия». У родителей жены там был свой дом и виноградники — очень красивая итальянская история. При этом вся их семья переехала из США.

Первое время я жил на две страны — Италию и Россию. Но когда родилась дочь, я все время стал проводить с семьей и понял, что надо переводить репетиторство в онлайн-формат. Я много слышал о том, что в Италии не очень хорошо с поиском работы, и убедился в этом, помогая родителям жены с винным бизнесом. Там народ не особо любит работать, их любимое слово domani («завтра»). Тогда я решил, что буду открывать свою языковую онлайн-школу.

Помню, я ехал в поезде и в пути говорил со своим другом Макси Шиловым, на мой взгляд, одним из лучших дизайнеров в России. Я рассказал ему свою идею, и в разговоре родилась аббревиатура ELK — Education + Love = Knowledge. Она и стала названием моей школы.

В течение первого месяца после переезда я записал видео, в котором рассказал про себя и свою методику обучения. Я всегда отталкивался от того, какую цель перед собой ставит ученик. Видео я опубликовал у себя в Facebook, и оно неожиданно для меня набрало 12 тысяч просмотров. В результате ко мне в первые три дня пришли на пробное занятие 60 человек. Мне пришлось целый месяц с утра до вечера бесплатно давать уроки, потому что в видеоролике я пообещал три бесплатных занятия всем новичкам. Зато конверсия составила 95% — практически все ученики остались потом со мной. На тот момент я был опытным преподавателем: с отличием окончил магистратуру РГПУ имени Герцена и потом еще учился в аспирантуре — вся моя учеба и работа с 17 лет были связаны с образованием.

Сайт я сделал сам, а мой друг поправил кое-какие шрифты и цвета. Через несколько месяцев я решил пригласить в школу первых носителей языка, причем разных: первыми в команде были американец Эндрю, британец Стивен и Мэри из Южной Африки. Ученики могли познакомиться с разными картинами мира и сравнить произношение. За год набралась команда из пяти-шести человек. С преподавателями мы работали по простой схеме: 50 на 50. Половину денег, которые платили за занятие, получали они, а половину я забирал себе и вкладывал в развитие школы.

Спустя год в нашей жизни случился еще один переезд. Винный бизнес у родителей жены не пошел. Они устали от большого и неприбыльного хозяйства в Италии и решили вернуться туда, где жили раньше — в США. Так мы переехали в Бостон. Плюс этого места в том, что там много стартапов и высокотехнологичных компаний. Я сразу попал в общество интересных людей, многие из которых стали моими учениками.

Создавать и развивать бизнес в США очень удобно. Поскольку у меня была грин-карта, у меня проблем с разрешением на работу не возникло. Я нашел человека, который помог мне зарегистрировать компанию. Это все происходит онлайн и стоит около 500 долларов. Налоги для малого бизнеса в США совсем небольшие — здесь все сделано для того, чтобы твой бизнес развивался. Налог ты платишь раз в год и только со своей прибыли. Некоторые пытаются хитрить, но совершенно не стоит этого делать, потому что система и так построена очень лояльно, и нет смысла ничего утаивать.

Первое время я не вкладывал никаких денег в развитие школы. Инвестировал только собственное время. Когда пошел первый поток учеников, появились деньги на развитие и поддержание проекта, тогда мы наняли разработчика и улучшили сайт. Хотя многие классные штуки делали мои же ученики в благодарность за то, что я им помог.

Сейчас наш сайт — достаточно сложная платформа, где ученики бронируют часы, оплачивают занятия, прописывают цели. Однако были проблемы на первом этапе разработки. Я нанял программиста, чтобы он сделал дашборд — систему планирования занятий. В какой-то момент он сказал: «Мне нужно больше денег за час моей работы». Но мы были на этапе развития компании, и я не мог заплатить больше. Тогда он сказал, что заберет себе все, что сделал, и если я хочу оставить дашборд себе, то могу купить у него за 8 тысяч долларов. И закрыл мне доступ.

Оказалось, что он все очень хитро сделал, и адрес был на его домене. К счастью, я быстро нашел разработчика, который быстро сделал почти то же самое, что тот парень делал почти год. Это стало для меня хорошим уроком. Научившись на том опыте, я сразу прописал все условия в договоре, главным из которых было то, что работа, которую он делает, принадлежит компании.

Важную роль в росте нашей школы играют инфлюенсеры. Раньше, чтобы провести маркетинговую кампанию и про тебя узнали 500 тысяч человек, нужно было агентство и безумный бюджет. Сейчас мы берем на обучение инфлюенсера, помогаем ему в жизни — у него ведь тоже есть мечты и задачи, например, стать международным инфлюенсером, а он в благодарность рассказывает о нас своей аудитории.

На одном мероприятии я познакомился с Тимофеем Фалдиным, который тогда только переехал в Нью-Йорк. Ему 21 год, а у него уже свой бизнес и 500 тысяч подписчиков в Instagram. Я к нему подхожу и говорю: «Привет, ты классный, а как у тебя с английским языком?» Он отвечает: «Вообще ноль». Я договорился, что сам с ним позанимаюсь, а занятий через семь, если ему будут интересны уроки, он расскажет о нас своим подписчикам. Он выложил про нас сториз, и за три часа к нам пришли 200 человек на вводное занятие. Причем пришли не просто посетители на сайт, а люди, которые лично написали мне: «Помоги, мне нужен английский, как у Тимы».

Сейчас мы делаем проекты с другими инфлюенсерами, смотрим, насколько эта модель масштабируема. Похоже, что очень даже. Я бы за эти 200 клиентов отдал бы Facebook и Google тысячи долларов. Мне гораздо интереснее найти живого человека, помочь ему. При этом, насколько я знаю, одна известная компания, которая обучает языкам, заплатила многим блогерам, чтобы они за деньги рассказали, какая эта компания крутая. Но не факт, что они сами пробовали у них заниматься. Это люди всегда чувствуют и на такое не покупаются. Когда человек показывает, что он реально благодарен и его жизнь изменилась после учебы, здесь совершенно другой эффект.

Необязательно брать инвестиции, иметь огромный капитал. Если твой продукт ценен для людей, то ты многие вещи можешь делать по бартеру. Недавно я проводил собеседование с одним преподавателем и рассказал, как мы все работаем, на что она сказала, что у нас «бирюзовая» организация. Я спросил, что это такое. Оказывается, есть книга, известная в бизнес-сообществе, называется «Открывая организации будушего», автор — Фредерик Лалу. Она рассказывает про организации, которые устроены горизонтально, где нет жестких ролей и каждый делает то, что он любит. Я понял, что там отображено ровно то, во что мы так естественно развились. Было приятно, что не наша фантазия, а целый ряд компаний в мире (например, Patagonia) так устроены.

Сейчас в нашей компании работают около 30 человек — разработчик, арт-директор, кураторы, журналист. Мы решили, что не будем нанимать SMM-щика, а начнем с истории. Когда у наших учеников случается история успеха, наш редактор Вика Виноградова встречается с ними и интервьюирует, а потом мы публикуем в блог большой материал. Кураторы — это люди, которые встречают учеников на вводных занятиях и прописывают с ними большие цели, помогают ориентироваться, подбирают команду преподавателей.

Сегодня выручка нашей компании составляет около 8-15 тысяч долларов в месяц. Половину я плачу преподавателям, еще какую-то часть пускаю в развитие. Помимо английского, мы предлагаем французский, немецкий, китайский и итальянский языки. Наша аудитория на 80% русскоязычная. Остальные 20% — ученики из США и Европы. Но мы планируем больше развиваться в международном формате. Будем искать способы привлекать людей из других стран.

Сейчас у нас обучаются около 100 клиентов в месяц, в том числе корпоративных. Среди них компании, которые являются лидерами в своих отраслях: Evil Martians, Shu, Yva.ai, Osome а также такие известные в своих сферах люди, как, например, предприниматели Давид Ян и Анастасия Сартан, актриса Анна Ковальчук.

Надежда Донских

Леонид Богуславский — о том, как Google «Яндекс» покупал и почему российские стартапы редко становятся глобальными

Один из крупнейших российских инвесторов в IT-отрасли, основатель RTP Global, миллиардер Леонид Богуславский побеседовал с главным редактором Business FM Ильей Копелевичем

Леонид Богуславский занимался компьютерными сетями еще в советское время, стал доктором технических наук. Первый бизнес — «ЛогоВАЗ», где он внедрял в Чехословакии компьютерные сети. В 1992 году Богуславский вышел из «ЛогоВАЗа» и создал свою IT-компанию LVS, а в 1997-м продал ее PricewaterhouseCoopers, где потом занимал высокие должности. В начале 2000-х начал собственный венчурный бизнес, и сейчас заработанное им состояние оценивается примерно в 1,5 млрд долларов.

Богуславский был первым инвестором «Яндекса»: спустя 12 лет каждый вложенный доллар принес 800 долларов. А в этом году IPO провела компания Datadog, в которую он инвестировал в 2011-м. Сейчас ее капитализация составила 12 млрд долларов. На каждый вложенный доллар Богуславский заработал 400 долларов. Были и потери. Занимается триатлоном, на собственные деньги создал культурный центр Андрея Вознесенского в Москве (Леонид Богуславский — его пасынок). Крайне редко дает интервью. Как он рассказывает, в детстве его учили, что говорить о деньгах неинтеллигентно.

В какой момент вы принимаете решение, что надо выходить? Cейчас вы, например, вышли из другой известной российской компании — Ozon. А с другой российской компанией, Biglion, в которой вы участвуете, и с компанией Ivi, которая всем знакома, вы остаетесь. Какие были соображения, когда вы выходили из «Яндекса»?

Леонид Богуславский: Мы выходили постепенно, траншами, в течение трех лет, с 2011-го по 2014 год. Соображения в каждом конкретном случае бывают разные. Это зависит от компании, от рынка, от ситуации, от наших нужд по дальнейшему инвестированию. Как правило, мы стараемся выходить тогда, когда большая компания-стратег покупает эту компанию, в которой мы инвесторы. Это естественно: когда всем акционерам выплачиваются деньги, мы тоже получаем свою долю. А в некоторых случаях мы выходим или начинаем выходить, когда та динамика, которая была у компании до определенного момента, снижается и мы видим, что масштабирование этого сервиса не даст того роста, который могут дать новые инвестиции, новые стартапы, в которые мы инвестируем.

Про «Яндекс» вы рассказывали, что в какой-то момент стратег под названием Google еще на ранних-ранних стадиях собирался его купить. Но вы — в том числе — не продали. Сколько тогда предлагали?

Леонид Богуславский: Это был действительно очень интересный бизнес-кейс, потому что это была непростая ситуация. Это был где-то 2003 год, «Яндекс» был тогда реально небольшой компанией, а в то же время было уже видно, как Google, как танковая армада, завоевывает все страны и языки. Было понимание риска, что Google захватит и русскоязычную аудиторию, как захватывал немецкоязычную, испаноязычную, итальянскую и так далее. Это был первый момент. Второй момент: для многих программистов, технических ребят Google был большим и интересным технологическим объектом и средой, в которой, возможно, было бы интересно профессионально поработать. И решение, которое принималось, было абсолютно коллективным. Разница между ценой, которую мы себе представляли и которую можно было бы серьезно обсуждать, и той ценой, которую Google предлагал, была совершенно небольшая. Не это сыграло роль.

А сколько предлагали?

Леонид Богуславский: Порядка 120 млн. Надо понимать, что для нас в то время как для инвесторов это все равно великолепный результат, потому что это давало десятикратный возврат инвестиций буквально за два года. Мы, допустим, думали, хорошо бы 150 млн, а Google предлагал, допустим, 120 млн и не хотел двигаться, потому что, видимо, смотрел на «Яндекс», как крупная торговая сеть смотрела бы на ларек у Киевского вокзала: чего они тут еще выкобениваются и просят еще какие-то другие деньги, мы даем — и берите что мы предлагаем. Еще был один существенный и очень интересный момент: в процессе этих переговоров, разговоров, общения с Google команда «Яндекса» съездила в штаб-квартиру Google в Калифорнию, и ребятам не очень-то понравилась культура и среда. Это было, наверное, связано с тем, что точно так же, как я сказал про ларек у Киевского вокзала, было такое arrogant (высокомерное. — Прим. Business FM) отношение, то есть не было такого уважительного отношения и так далее. И начали думать: хорошо, сейчас нас купят, и как мы все-таки в этой среде сможем работать, нам будет комфортно в этой среде? Возникло сомнение. Мы правильно отказались.

Да. Сейчас «Яндекс» сколько стоит примерно?

Леонид Богуславский: Около 14 млрд.

Google смотрел на «Яндекс», как крупная торговая сеть смотрела бы на ларек у Киевского вокзала

«Яндекс» и «ВКонтакте» можно отнести к очень ярким достижениям России, хотя в целом в мире эти компании не знают, но тем не менее такие есть. Есть, конечно, огромный Китай, у которого полностью свой интернет, есть во всем остальном мире Google, WhatsApp, Facebook, Amazon и так далее, и есть русскоязычный интернет, в котором есть свой большой не просто поисковик, а теперь уже огромная платформа, которая монетизирует все больше сервисов, и своя соцсеть. Вы все-таки смотрите на это отчасти со стороны. На ваш взгляд, почему в России так получилось? Почему этого нет в Германии, Франции, даже в Англии, ведь они же тоже всю англоязычную публику могли бы принять в свои объятия?

Леонид Богуславский: Вы же затронули фактически только два сектора: поиск и социальные сети. Во-первых, есть эффект потенциального количества пользователей внутри какой-то конкретной страны и конкретного языка. И европейские страны для социальных сетей, для поиска и еще целого ряда секторов — это небольшие страны. Но тем не менее в той же самой Европе есть крупнейшие интернет-компании, но просто в других секторах. В Европе очень много суперуспешных историй: Spotify, Zalando, тот же самый Skype — это изначально европейская компания. В Европе много интересных проектов, некоторые из них совершенно оригинальные. Но фактор языка и количество потенциальных пользователей, которые стоят за этим языком, ключевой, поэтому Китай и является обособленным миром: такое количество пользователей, которое там есть, позволяет в любой нише создать гиганта.

Вы как-то говорили, вспоминая о разных историях, что фактор терпения очень важен: минимум пять лет, как правило, надо терпеть. И русским инвесторам, и русским компаниям этого терпения как раз очень часто не хватает — ни самим создателям компании, ни их инвесторам: они работают сейчас в России больше не на будущую капитализацию, а на получение уже какой-то операционной прибыли, на зарплату в ущерб будущей капитализации. Есть такое, как это объяснить, можно ли проиллюстрировать?

Леонид Богуславский: Во-первых, все компании разные. Есть компании, которые действительно работают на операционную прибыль и даже работают на дивиденды, чтобы платить акционерам дивиденды, текущий заработок. Есть компании, которые по-прежнему работают на капитализацию: тот же самый Ozon, Ivi. На самом деле, таких компаний много. Но в основном это желание основателей зафиксировать хороший материальный результат побыстрее связано еще с тем, что в России очень сжался, стал очень маленьким рынок выходов, то есть рынок продаж компаний на поздних стадиях.

То есть свет в конце тоннеля не просматривается для роста?

Леонид Богуславский: Плохо просматривается. Но это не связано с тем, что вообще нет таких игроков, стратегов, которые покупают компании, а связано с тем, что их мало. Я говорю, что рынок уходит, потому что рынок — это когда чего-то много, а когда есть три-четыре потенциальных покупателя, это не рынок. И эта ситуация приводит к тому, что, с одной стороны, есть достаточно много инвестиций на ранних стадиях, то есть когда инвестируются небольшие деньги на ранней стадии, потому что эти инвесторы и зачастую, кстати, и основатели, к сожалению, понимают, что пока компания развивается, но при этом стоит не очень дорого — несколько десятков миллионов, но не несколько сотен миллионов, то такую компанию в сегодняшней ситуации рынка легче продать, чем компанию, которая стоит сотни миллионов долларов, потому что покупателей на небольшие компании существенно больше, чем покупателей на большие компании.

А инвесторы вообще часто давят на создателей, пытаются выжать из них деньги в максимально короткий срок? Есть вообще конфликт двух природ?

Леонид Богуславский: Мы этого не делаем, и в тех компаниях, в которых мы как инвесторы находимся, мы такую ситуацию не видим. Это тогда не венчурные инвесторы, это какая-то другая порода инвесторов. Это плохая ситуация. Более того, очень важно, чтобы инвестор был по целям в альянсе с основателями компании. Кстати, про терпение я могу сказать, что это же связано еще и с конкретными людьми, с их жизненными целями, как они устроены. Это не только среда, о которой мы сейчас поговорили, но зачастую это связано с тем, о чем мечтали основатели. Например, у меня был случай в Америке, где, казалось бы, все растет, все хорошо. Мы инвестировали в компанию, которую основали двое молодых ребят, и буквально через два года после нашей инвестиции пришел стратег и предложил купить компанию, при этом все зарабатывали десять раз через два года, но мы как инвесторы понимали, что у компании очень серьезный потенциал — еще десять раз. Причем не через много лет, а еще несколько лет — и еще в десять раз компания вырастет. А двое ребят-основателей, увидев те деньги, которые сейчас и здесь предлагаются, нам говорят: для нас это очень большие деньги, мы ходим продать компанию. И мы пытались их уговорить, что не надо продавать компанию, потому что она очень перспективная. Они говорят: вы представляете, вот мы сейчас получим эти деньги — все, жизнь удалась, можно на пляж и забыть.

То есть обратный случай тому, который я сформулировал.

Леонид Богуславский: Да. И забыть об этой работе. Очень важно перед тем, как начать совместную жизнь с основателями, понять их цели, как они вообще устроены, для чего они это делают, что это — дело их жизни или...

…дорога на пляж.

Леонид Богуславский: Да, или это дорога на пляж, совершенно верно. Это очень существенно. Это не только зависит от среды, это зависит еще от конкретных людей и их целей.

В России очень сжался рынок продаж компаний на поздних стадиях

Сейчас ваше состояние оценивают более чем в миллиард, может быть, в полтора миллиарда в результате всех этих перечисленных гигантских успехов. Естественно, были провалы, вы сами говорили, что на полтора заработанных миллиарда в результате выходов около 150 млн были просто потерянные деньги. Ваш риск сохраняется? Сейчас вы в каких-то новых проектах, вы допускаете, что вы этот миллиард можете обратно проиграть?

Леонид Богуславский: Миллиард уже трудно проиграть, я честно могу сказать.

Если он лежит в акциях или в долях, которые еще не выстрелили...

Леонид Богуславский: Эти деньги лежат в долях 50 компаний, находящихся на трех континентах, во многих странах. Надо очень постараться, чтобы потерять все.

А потерять половину? Или это не страшно?

Леонид Богуславский: Это не страшно. Я психологически всегда готов потерять. Я себя настроил много-много лет назад, еще когда был намного моложе, но почему-то это сохраняется: у меня психологическая уверенность, что я могу все потерять, но я опять поднимусь плюс-минус на тот же уровень, даже если потеряю. Это всегда помогало брать чуть более высокий риск по сравнению с тем, как бы поступили другие люди. Это психологическая поддержка тому, чтобы рисковать, зачастую рисковать очень сильно. Когда мы говорим о потерянных деньгах, на самом деле, как фонды работают и вообще какие показатели у фондов, то потеря 10% денег от того, что на сегодняшний день существует, это очень хороший результат. Но в моем случае было немного по-другому. Я, как правило, сначала терял и продолжал все равно идти к определенной цели, несмотря на начальные потери. И тут, конечно, надо иметь веру в себя для того, чтобы продолжать это делать. У нас был пример в Индии. Когда мы только пришли в страну, естественно, мы мало чего понимали там, и у нас был местный партнер, порядочный человек, просто была неудачная модель того, как он запускал стартапы. Мы проинвестировали в четыре его компании, и начало индийской истории обошлось нам в минус 20 млн долларов. Определенное количество предпринимателей, инвесторов, получив такой удар по лбу на входе, приняли бы решение, что вообще там не надо ничего делать, оттуда надо уходить и делать где-то что-то другое. А я это воспринял как очень ценные уроки, которые делают нас сильнее. Ошибки очень важны и очень ценны.

Я так прикинул, что из 50 компаний я знаю две российские, в которых вы остались. Был еще Ozon, из него вы вышли.

Леонид Богуславский: Больше, российских компаний шесть.

А вообще доля Россия в вашей жизни, в вашем бизнесе сокращается или растет?

Леонид Богуславский: В абсолютном выражении она не сокращается, а в процентном — естественно, сокращается. Datadog изменил расклад долей. Есть интересный момент. Если брать результаты нашей работы с 2012 года, последние восемь лет, у нас практически единая команда: это одни и те же люди, те же самые навыки, опыт и умения и так далее. Команда управляет инвестициями в четырех географиях, мы их называем «субфонды»: Россия, Европа, Америка и Азия. Если брать финансовые результаты, то у нас на первом месте будет Америка, на втором-третьем — Европа и Азия. А Россия — на четвертом. Притом что большая часть команды, в том числе та, которая занимается той же самой Индией, и Россией, и той же самой Европой, она здесь, где мы имеем больше возможностей, ресурсов работать с компаниями. Но результат у нас не тот, который хотелось бы получить для России.

Есть какая-то общая причина? Вы сказали, что нет рынка выходов и это сильно сдерживает.

Леонид Богуславский: У нас все компании, за исключением одной, в которую недавно сделали инвестицию, уже в возрасте. Они достаточно дорогие. То есть для них следующие стратегические инвесторы — это как раз компании, которые стоят достаточно больших денег на сегодняшний день. И очень мало стало инвесторов, которые инвестируют не сотни тысяч долларов, допустим, или 2 млн долларов, а инвесторов, которые могут инвестировать от 10 млн и больше в российские стартапы.

Я психологически всегда готов потерять

Теперь поговорим о другой жизни, которая у вас началась после 60 лет, когда вы, наверное, уже приближались к миллиарду. Все знают про триатлон, и это впечатляющая история, как человек в 62 года сел на велосипед и начал учиться правильно плавать. Я читал, что плавали вы по-любительски, не более чем брасом. На сколько километров плавание?

Леонид Богуславский: Там же разные дистанции. В самом длинном триатлоне — четыре километра.

Велосипед 180 километров меня вообще потряс. Четыре километра плавания, 180 километров велосипед и 42 километра бег — это за один день?

Леонид Богуславский: Конечно.

Это примерно восемь-девять часов продолжается?

Леонид Богуславский: Восемь-девять часов — это уже, к сожалению, не для меня. Я в лучшем случае 11 часов. Восемь-девять часов — это ребята делают существенно моложе, которые тренируются как подорванные. Я не говорю про профессионалов, я говорю про любителей. Восемь часов — это уже профессионалы, а девять — самые сильные любители. Я, кстати, на велосипеде тоже не умел ездить нормально.

Чего стоил этот рывок после 62 лет? Какой силы воли, какого времени? Или оно просто пошло само по себе?

Леонид Богуславский: До некоторой степени действительно пошло само по себе, потому что мне вдруг стало это интересно, и я начал очень быстро прогрессировать. А когда ты в какой-либо деятельности очень быстро прогрессируешь, она тебя захватывает, и тогда ты идешь дальше и дальше по этой дорожке. Этот момент был очень существенный. Это добавило красок моей жизни, я стал общаться с совершенно новыми людьми. Более того, вокруг образовались друзья, которые существенно моложе меня.

Мне кажется, бежать 42 километра очень скучно. Нельзя ли было выбрать вид спорта, который побыстрее протекает?

Леонид Богуславский: Для этого я придумал Суперлигу триатлона. Там все гораздо быстрее протекает. Мне было понятно, что в этом спорте есть один очень существенный недостаток: он неинтересен для смотрения — телевизионного, в интернете, потому что это очень длинно, монотонно, нет динамики и так далее. Поэтому возникла идея. У меня еще с юности были какие-то детские мечты придумать новый вид спорта. А здесь получилось так, что я еще встретил людей, которые стали моими партнерами. Один из них — это четырехкратный чемпион мира по триатлону австралиец Крис Маккормак. Мы стали это обсуждать, как бы этот спорт изменить для того, чтобы его было интересно смотреть. И мы придумали Суперлигу триатлона: это такой бизнесовый, медийно-спортивный проект. Мы подписали на контракты всю элиту спорта: призеров Олимпиады, чемпионов мира, чемпионов Европы — 25 лучших ребят и 25 лучших девушек мира. И дальше мы изменили форматы дистанции. Это по-прежнему плавание, велосипед и бег, только мы их сократили таким образом, что один раунд всех трех дисциплин у нас укладывается практически в 20 минут.

Это такой спринт.

Леонид Богуславский: Это даже суперспринт. Там плывут 300 метров, на велосипеде едут четыре-пять километров и бегут около двух километров. Но делается это в несколько раундов. Например, это три триатлона подряд. То есть после первого бега они опять прыгают в воду и плывут, и так три раза подряд. В результате одно соревнование укладывается в час или час с небольшим, но оно получается очень динамичным, драматичным и очень интересным для смотрения. Мы достаточно быстро начали завоевывать аудиторию, фанатов, которые вообще любят триатлон, и тех, кому стало интересно это смотреть. Наши гонки — это мировая серия, это реально устроено как лига, в которой победители, первая десятка сезона, получает контракты на следующий сезон, а остальные 15 должны проходить через отборочные соревнования или получать специальные приглашения.

И это коммерчески может работать с учетом показов?

Леонид Богуславский: Да. Пока это стартап, очень, кстати, похожий на интернет в том смысле, что для любой интернет-компании первые годы важна не выручка, а трафик или количество пользователей, как эти показатели растут. В этом смысле это очень похоже, потому что наш основной критерий — это как растет аудитория, а не сколько денег мы реально зарабатываем как выручку. Нас на сегодняшний день транслируют 150 стран, и это все устроено как чемпионская серия, которая проходит в разных странах, отборочные соревнования — тоже в разных странах.

Я с детства мечтал придумать новый вид спорта

Вы сын Зои Богуславской, супруги Андрея Вознесенского, не его сын, но член его семьи, более поздней. Вы на свои деньги купили очень дорогой особняк за 9 млн долларов, и там в 2018 году был открыт музей Андрея Вознесенского. Музей, как все говорят, необычный, там проходят многие мероприятия немузейного типа.

Леонид Богуславский: Это вообще не музей. Изначально моя идея была не создавать замшелую атмосферу старых вещей. Я подумал, что если бы Андрей Вознесенский был бы жив, ему бы и не хотелось этого: какие-то артефакты, стул, на котором он сидел, ручка, которой он писал, и так далее. Хотелось создать арт-пространство, которое, с одной стороны, соприкасалось бы с его миром, с его творчеством, с тем, что он любил и что он делал, а с другой стороны, оно было бы универсальным для того, чтобы там проходили самые разные культурные мероприятия. Выставка, которая сейчас там проходит, называется «Поэт и леди», она посвящена дружбе Андрея Вознесенского и Жаклин Кеннеди. Они реально дружили, она любила его стихи, она как издатель и редактор участвовала в издании его поэтических сборников в Америке. Андрей часто встречался с ней, она приходила на его концерты. Была такая реальная дружба, никакой романтики между ними не было. Эта выставка действительно очень интересная, и все, что мы делали перед этим, это фактически рассказ некой истории, storytelling, о людях, о времени. Там если и возникают какие-то артефакты, то они связаны с этой историей, а не с Андреем Вознесенским и его семьей.

В наше время все так бурно и бесконечно меняется. Все-таки раньше перемены как-то заканчивались, а потом наступало время, когда к ним можно привыкнуть. Андрей Вознесенский, мне кажется, был человеком не консервативного плана, а наоборот, очень открытым к эксперименту во всех смыслах и к какой-то новизне в жизни. Как вы думаете, как он воспринимал бы этот безумно, бурно летящий куда-то мир? Принимал бы или в нем заговорил бы консерватор?

Леонид Богуславский: Я думаю, что он бы подстроился, потому что он все время старался быть на шаг впереди какого-то тренда, хорошего тренда. К примеру, на своих выступлениях в последние годы он начал достаточно часто и интересно использовать лазерные игрушки: лазерный свет, инсталляции. Его видеомы, где он обыгрывал слова в контексте каких-то специфических имиджей, — это все было про будущее в некотором смысле. И то, что сейчас интересно людям, интересно молодым ребятам, я думаю, что он бы очень хорошо бы вписался.

У него было бы все самое последнее. А у вас, кстати, все самое последнее? Телефон самый последний? Компьютер, игры? Вообще, нас в быту в таком количестве окружают эти штуки, за ними просто сложно угнаться, приспособиться к ним. Или вы уже, может быть, перестали, а может быть, никогда и не делали этого?

Леонид Богуславский: Я никогда не гнался за самым последним. У меня было то, что мне нужно для удобства, то, чем мне удобно и интересно пользоваться сейчас. Я даже могу сказать честно, если меняю мобильный телефон, то, наверное, через год после выхода новой версии. Потому что я каждый раз думаю, что все надо переписывать с этого телефона, загружать из облака. Новое устройство, новые функции.

Вы сами не устаете от этого темпа? Хотя вы в этом постоянно, профессионально постоянно.

Леонид Богуславский: Мы сами себе задаем темп. Есть люди, которых этот темп подхватывает, как волна, и они на этой волне понеслись куда-то. Но очень много людей, и я один из них, которые контролируют это. Контролируют даже не в том смысле, что специально силу воли включают и ограничивают себя, а контролируют в том плане, что задают вопрос: нужно тебе это или не нужно, подходит тебе это или нет. Есть очень много людей, которые вечерами читают книги, а есть очень много людей, которые уже очень давно не читают и не слушают никаких книг, находятся в некотором другом мире. Это зависит от людей.

А вам лично нужен холодильник, подключенный к интернету?

Леонид Богуславский: Нет, не нужен.

Илья Копелевич

Россия > СМИ, ИТ > bfm.ru, 6 декабря 2019 > № 3226217 Леонид Богуславский

Дом-музей на первичном рынке

Как девелоперы примеривают на себя роль меценатов

Все чаще на московском первичном рынке недвижимости появляются проекты с приставкой «арт»: в условиях высокой конкуренции застройщики стремятся привлечь покупателей причастностью к миру искусства и создают в будущем доме творческую и порой даже театрализованную атмосферу. К сожалению, зачастую за живописно-театральной вывеской не скрывается ничего, кроме фантазийно оформленных фасадов. Однако встречаются и действительно восхищающие примеры жилых комплексов и клубных домов, концепция которых основана на коллаборации с известными художественными галереями, музеями или театрами. Тут уже и громкое имя партнера обязывает соответствовать…

Как в лучших домах Лондона и Парижа

Склонность украшать свое жилье произведениями искусства была свойственна аристократам Старого Света еще несколько веков назад. В странах развитого капитализма, где социальная элита сложилась давно и надолго, а вкусы и предпочтения покупателей премиальной недвижимости отточены и безупречны, это давно известная практика. Клиентов, в чьей родословной можно найти фамилии правящих династий, сложно удивить чем-то, кроме подлинников великих мастеров прошлого. Именно на таких гостей ориентируются лучшие пятизвездочные отели Рима, Парижа и Цюриха, «щеголяя» полотнами Сальвадора Дали и Камиля Писсаро, скульптурами Генри Мура и Марка Куинна. Показателен случай, когда в 2012 году в парижском Ritz было совершенно случайно обнаружено полотно «Жертва Поликсены» кисти Шарля Лебрена — шедевр классической живописи, датированный 1647 годом. Картина провисела в гостиничном номере по меньшей мере 50 лет и была обнаружена, только когда отель закрылся на долгосрочный ремонт.

Не забывают о культурной составляющей и современные девелоперы: в самом известном и дорогом жилом комплексе Лондона — легендарном One Hyde Park — дизайнеры проекта украсили интерьеры апартаментов картинами бельгийского сюрреалиста Рене Магритта и даже скульптурными подлинниками Огюста Родена. И это несмотря на то, что основной упор в этом проекте был сделан на приватность и беспрецедентные системы безопасности.

В традициях русского меценатства

Тенденции превращать общественные пространства жилых комплексов в арт-галереи популярны и среди отечественных застройщиков. Как правило, такие решения воспринимаются статусной московской публикой весьма благосклонно. Сегодня искусство — это престиж, признак хорошего вкуса, показатель принадлежности к избранному обществу.

Для девелопера такие интеграции искусства в проект носят еще и полезный для репутации оттенок благотворительности. Бизнесмены зрелых рынков Западной Европы давно усвоили такие понятия, как социальная ответственность и устойчивое развитие. Сегодня большинство европейских и американских магнатов не только инвестируют в культурные объекты, но и охотно выступают в роли спонсоров — благо за такую активность во всех крупных экономиках мира предусмотрены налоговые льготы. Финансовые данные о таких инвестициях включаются в годовые отчеты и создают хорошую репутацию компании на рынке. Более того, слабая активность в этом направлении может отпугнуть потенциальных клиентов и инвесторов компании, а иногда и опустить котировки.

В России, стране молодого капитализма, такие инициативы вряд ли могут принести ощутимые финансовые дивиденды. Поэтому у нас благотворительная деятельность чаще всего зависит от мировоззрения и гражданской позиции девелопера, а значит, тем более не может не радовать, что случаев, когда девелоперы несут искусство в массы, становится все больше.

Особенно ценны проекты, айдентика которых подкреплена реальными благотворительными инициативами.

«Еще в 2017 году мы взяли на себя обязательства обеспечить Государственную Третьяковскую галерею антибликовыми и антивандальными стеклами для полотен русских художников XVIII-XX веков — бесценных образцов мирового искусства. Быть причастными к такому благородному и необходимому для всего мирового художественного наследия делу для нашей корпорации необыкновенно важно и почетно, — комментирует первый заместитель председателя правления корпорации «Баркли» Александр Красавин. — Именно благодаря сотрудничеству с Третьяковской галереей и появилась на свет уникальная концепция нашего клубного дома Barkli Gallery, расположенного рядом с историческим зданием музея в Лаврушинском переулке. Barkli Gallery гармонично вписан в архитектурный и исторический контекст города. Более того, при строительстве были сохранены и реставрированы уникальные исторические фасады построек 1905 и 1911 годов».

Действительно, этот клубный дом буквально пронизан атмосферой эпохи русского модерна: архитектурные решения фасадов и внутреннего пространства, дизайн интерьеров — все это гармонично продолжает культурные традиции русского искусства, которое во все времена опиралось на поддержку меценатов — подлинных ценителей всего прекрасного.

«Сегодня, чтобы проект был востребованным, необходимо создавать не только пространство для жизни, а собственную уникальную историю, философию, мы должны рассказать покупателю, какой образ жизни, какие ценности предлагаем», — отмечает Красавин.

Гармония, история и чувство меры

Важно, чтобы реализация такой концепции выглядела уместно и гармонично. Необходимо продумать каждую деталь, грамотно вписать дом в окружающий культурный контекст и при этом создать комфортную для людей атмосферу. Жилой комплекс — это прежде всего дом, куда люди приходят отдыхать от сумасшедшего ритма мегаполиса, и превращать его в выставку кричащего поп-арта или шумную инсталляцию далеко не всегда уместно. Да и жители вряд ли будут в восторге от такого соседства.

Примером действительно удачной коллаборации стал клубный дом Barkli Gallery, аутентично вписавшийся в старые улочки Замоскворечья. История этого дома уходит своими корнями в конец XIX — начало XX века, как раз на это время приходится пик популярности меценатского движения в России, создаются самые известные художественные галереи, развивается не только художественное искусство, но и архитектура.

Каждая деталь, каждый предмет интерьера Barkli Gallery поддерживает эту ювелирно выстроенную концепцию: на первом этаже дома располагается уютное камерное кафе и собственная библиотека, основу собрания которой составляют коллекционные альбомы по искусству, сборники поэтов Серебряного века. Стены лобби украшают скульптуры Марселя Вандерса — одного из самых известных дизайнеров современности. Эффектный акцент в интерьере — хрустальная люстра Le Roi Soleil («Король-солнце») фабрики Baccarat, эскиз которой разработан Вандерсом по мотивам самой известной у этой марки модели дворцовой парадной люстры Zénith.

Восхитительный гобелен ручной работы по мотивам картины Джузеппе Палантини «Русская невеста», созданный техникой тончайшего стежка по старинным фламандским канонам, придает всему этому великолепию ни с чем не сравнимый русский колорит, напоминая о том, что вы находитесь в самом сердце старинной белокаменной столицы, которая за долгие века своего существования чудесным образом впитала и чопорность Запада, и буйную роскошь Востока. Эта идея единства противоположностей вдохновила Тима Шеперда — директора дизайн-направления британского архитектурного бюро Aedas — на создание концепции интерьеров четырех пентхаусов, каждый из которых посвящен главным мегаполисам современного мира: Москве, Шанхаю, Лондону и Нью-Йорку.

Коллекцию элитных предметов интерьера дополняет еще один прекрасный экспонат — рояль легендарной американской фабрики Steinway & Sons, специально привезенный из Германии, с гамбургской фабрики конгломерата Steinway Musical Instruments, Inc.

Этот инструмент появился здесь неслучайно. Он иллюстрирует свою особенную музыкальную историю Barkli Gallery, которая началась еще в 1916-1917 годах, когда молодой, но уже заслуживший репутацию «музыкального хулигана» Сергей Прокофьев, взяв за образец симфонию Гайдна, написал свою знаменитую «Классическую» симфонию № 1 ре-мажор с диссонансом, ставшую первым музыкальным образцом «неклассического» прочтения классики. Работая над своим произведением, Прокофьев задавался вопросом: как писал бы Йозеф Гайдн, если бы жил в XX веке? Гениальный композитор, несомненно, сохранил бы свой оригинальный стиль, но при этом привнес бы в произведение что-то новое, соответствующее духу времени.

«Симфония Прокофьева, признанная шедевром во всем мире, легла в основу технического задания для Марселя Вандерса, великолепно сочетающего классический характер интерьеров и необычные детали, — комментирует Красавин. — Образец иного, свежего прочтения классического произведения Вандерс искусно отобразил в концепции и дизайне общественных пространств клубного дома Barkli Gallery — смелые, эпатажные детали интерьера легко перекликаются с ясностью форм и классическими мотивами в отделке».

Этот подход необыкновенно точно отображает главную идею Barkli Gallery — сочетание атмосферы старой Москвы и европейского шика, классического эталона и современной легкости мироощущения.

В Бишкеке обсудили подготовку спортсменов к Олимпийским играм 2020 года

Вице-премьер-министр КР Алтынай Омурбекова провела совещание по вопросам подготовки и участия спортсменов Кыргызской Республики в летних Олимпийских и Паралимпийских играх, которые пройдут в 2020 году в г.Токио (Япония). Об этом сообщает пресс-служба правительства в пятницу.

Заместитель директора Государственного агентства по делам молодежи, физкультуры и спорта Канатбек Арпачиев сообщил, что наша страна намерена завоевать 21 лицензию по 13 видам спорта. Это вольная, греко-римская и женская борьба, дзюдо, легкая атлетика, бокс, тяжелая атлетика, современное пятиборье, плавание, пулевая стрельба, фехтование, стрельба из лука и триатлон. По Паралимпийским видам спорта планируется завоевать не менее трех лицензий.

Арпачиев отметил, что на сегодняшний день в нашей копилке пять лицензий, завоеванные Алсулуу Тыныбековой (спортивная борьба) Денисом Петрашовым (плавание), Юлией Андреевой (легкая атлетика), Атабеком Азизбековым (греко-римская борьба), Дарьей Масловой (легкая атлетика).

Он добавил, что отечественным спортсменам предстоит выступить в ряде международных турниров, где надеются завоевать лицензии.

Также на совещании обсуждался вопрос единовременного вознаграждения, которые получат спортсмены в случае завоевания медалей. Предполагается, что это будут суммы от 5 до 10 млн сомов.

А. Омурбекова отметила, что 2020 год является решающим для достижения показателей в спорте отечественными спортсменами.

«Мы верим и надеемся на успех наших спортсменов на Олимпийских играх в 2020 году, – сказала Омурбекова. – Для этого мы должны предоставить нашим спортсменам все условия необходимые, для достижения максимальных результатов. Подготовка к Олимпийским и Паралимпийским играм - важная задача для любой страны. Надеемся, что и отечественные спортсмены приложат все усилия для того, чтобы достойно выступить на престижных спортивных соревнованиях».

Вице-премьер-министр поручила Госагентству по делам молодежи, физической культуры и спорта, Национальному Олимпийскому комитету КР принять необходимые меры для участия спортсменов в квалификационных турнирах.

Отметим, XXXII Летние Олимпийские игры пройдут с 24 июля по 9 августа 2020 года в г.Токио (Япония).

Долгая жизнь Петра Вайля

Десять лет назад не стало писателя, публициста, телеведущего, колумниста "Российской газеты"

Текст, фото: Юрий Лепский

Только что вышла новая книга Петра Вайля "Картины Италии". Она - о его любимых художниках итальянского Возрождения. Увы, Петя не успел завершить эту работу, по существу только начал. Но на качестве сие обстоятельство не сказалось: книжка блистательная, по мысли, по метафоричности, по знанию предмета. Она дарит каждому из прочитавших ее минимум десятилетие жизни, которое нужно посвятить знакомству с Возрождением и любви к великому итальянскому искусству. Вашим гидом станет лучший из возможных - Петр Вайль.

Однажды мы с ним договорились встретиться в Венеции. Вайль обещал показать и рассказать о своем любимом художнике Витторе Карпаччо. Мы и встретились. Однако в этот прекрасный город нагрянула acqua alta (высокая вода), и вскоре наши ботинки превратились в мокрые бесформенные шлепанцы с усталыми ступнями внутри. Всякие мои предложения купить резиновые сапоги-мешки Петя отвергал напрочь, считая это забавой для туристов. Я молча соглашался, подчиняясь непререкаемому авторитету Вайля. Но Эля, его красивая и обаятельная жена, в какой-то момент строго посмотрела на нас и сказала: "Взгляните на себя, на кого вы оба похожи, даже ходить вместе с вами приличной женщине стыдно! Чтобы завтра же купили себе новые ботинки!"

Назавтра мы отправились в Падую, в Капеллу дель Арена, рассматривать фрески Джотто. И все наши попытки замотать обувную проблему натыкались на жесткое сопротивление Эли. Что было делать: мы понуро разбрелись с Петей по обувным магазинам. Нам был дан целый час. Лично я думал так: ну зачем мне новые ботинки, эти высохнут, намажу их кремом, почищу щеткой - будут как новенькие. При этом взгляд мой, рыскавший по витринам в поисках обуви, постепенно был перепрограммирован на поиски совсем других удовольствий. В конце концов сердце мое отозвалось радостным возбуждением: взгляд обнаружил слева по борту винный бар. Я отворил дверь, проник внутрь и огляделся: поодаль, за стойкой, сидел Петя, в руках у него был бокал с рубиновой влагой, а на ногах - старые мокасины. Он приветствовал меня поднятым бокалом, предварительно изучив, как выглядит моя обувка. И убедившись, что я тоже не потерял верных ценностных ориентаций, громко воскликнул: "Ну, конечно же, не было нужного размера?!" Так он любезно подсказал мне аргумент, который обязан был оправдать нас перед Элей. Рубиновая жидкость заплескалась во втором бокале, и мы выпили за расширение номенклатуры обувных изделий на потребительском рынке современной Италии. А потом был фантастически вдохновенный рассказ Вайля о фресках Джотто.

День был пасмурным, моросил мелкий дождик. Тем не менее в капеллу Скровеньи к фрескам Джотто образовалась очередь. Людей пропускали группами. При этом надо было пройти несколько воздушных шлюзов, дабы температура и влажность улицы не проникли к фрескам. Было и еще условие: нельзя задерживаться внутри надолго. Время ограничивалось какими-то минутами.

После некоторого ожидания и шлюзования мы вошли и первую пару минут просто смотрели во все глаза. Потом Петя стал рассказывать о каждой фреске, мы начали медленно передвигаться вдоль стен. Слева, справа и позади нас тоже передвигались группы с экскурсоводами. По истечении получаса лекцию Вайля о Джотто слушали уже все группы и экскурсоводы внутри капеллы Скровеньи. Вайль с воодушевлением и не без самодовольства, надо отметить, отвечал на вопросы, пояснял, растолковывал... Мы уже давно перебрали временной лимит пребывания рядом с творениями Джотто. И когда маэстро поставил точку в своей импровизированной лекции, окружающие были готовы осыпать его овациями, а сам Вайль - раскланяться...

Лично мне очень повезло: я слушал его блистательные рассказы о Карпаччо, Беллини, о Бродском. Десять лет назад с Петей случилось несчастье: сердечный приступ, кома - без движения, без речи, без взгляда. Только дыхание и теплота руки. И неизбежный уход... Мне и по сей день очень не хватает его голоса, его мнения, путешествий вместе с ним, его остроумных подначек. На моем письменном столе продолжает лежать подаренная им книга "Стихи про меня". Дочь читает его "Картины Италии".

Однажды он пришел ко мне в гости, и пока я готовил ужин, жена предложила ему посмотреть книжки на стеллажах и фотографии на стенах: "Надо повышать свой культурный уровень, Петр Львович", - нахально заявила она. Петя подхватил это предложение мгновенно: "Какой там уровень - уровенёк!". Словечко прижилось в нашем доме, и как только кто-нибудь начинает не в меру пафосно что-нибудь излагать, ему немедленно предложат повысить свой культурный уровенёк. Однажды в небольшой компании он предложил каждому назвать лучшую с его точки зрения книгу на все времена. Сам он назвал, по-моему, "Анну Каренину". Я назвал "Игру в бисер" Гессе и тут же получил от него по полной программе: не без оснований он решил, что я выпендриваюсь. Когда в Венеции случилась Aqua alta - высокая вода - я купил себе эффектные пластиковые бахилы. Увидев меня в этом одеянии, Петя разразился чудовищным матом. Бахилы я стянул немедленно, два дня ходил в мокрых ботинках, зато Вайль был очень доволен: он сам ходил в таких же.

Не терпел ни выпендрежа, ни желания выглядеть лучше, чем ты есть на самом деле, ни фальши, ни кухонных разговоров о политике. Казалось бы, он - редактор радио "Свобода" и я - журналист государственной газеты могли бы о многом потрепаться на кухне. Но не трепались: Петя терпеть не мог этого. И когда в какой-нибудь компании сам собой возникал разговор о политике, он скучнел, мрачнел, замолкал. Иногда просто вставал и уходил. Зато о фильмах Германа-старшего, например, мог говорить часами. С удовольствием рассказывал о Бродском, с которым дружил. Потрясающе интересно говорил о своих любимых Беллини, Джотто и Карпаччо. К современной живописи относился прохладно, но мастеров Возрождения обожал.

Я знал, что Петр и Эля дружили с Иосифом Бродским, бывали в гостях у него и его жены Марии в их итальянском доме под Луккой. Мне было известно, что Вайль, как и Бродский, обожал Венецию и знал, что нравилось Бродскому в этом городе.

Однажды, когда мы были уже хорошо знакомы, я предложил ему погулять по Венеции Бродского, записать его рассказ об Иосифе Александровиче и опубликовать его в газете. Петр согласился, и мы договорились встретиться в определенный день у венецианской церкви Сан-Мойзе. Там, на живописном мостике, мы и встретились: Петя, Эля и я. Первое, что сделал Вайль после рукопожатий - достал из кармана общую тетрадь с цитатами из Бродского и семнадцатью адресами, которые связаны с ним и которые мы должны были найти в этом городе. Я достал свой блокнот с диктофоном, и мы отправились в одно из самых увлекательных моих путешествий.

Когда мы дошли до знаменитой набережной Неисцелимых, я, благодаря Пете и Эле, уже представлял себе природу венецианских пристрастий Бродского: винтажный интерьер и голые лампочки на витых проводах в траттории "Маскарон" напоминали ему ленинградские коммуналки; решетка и аллеи венецианского сада Жардиньи напоминали ему ленинградский Летний сад; пролив Джудекка с набережной Неисцелимых напоминал вид на Неву с Дворцовой набережной...

Он тосковал по своему городу, из которого его выперла советская власть. Не случайно он изменил название своего знаменитого венецианского эссе. Вместо первоначального "Набережная Неизлечимых" он написал "Набережная Неисцелимых". Слово подсказал ему Вайль, и все тут же встало на свои места. "Неисцелимый" включало в себя все, что осталось там, в его Ленинграде.

- Ну, ладно, - сказал Петя, - теперь едем на остров мертвых, на Сан-Микеле, к могиле Бродского. И пока вапоретто - местный речной трамвайчик - нес нас туда, я рассказал ему, как в первый раз решил отправиться на остров мертвых. На фондаменто Нуово я сунул кассиру несколько лир и попросил билет до Сан-Микеле. "Туда и обратно?" - вежливо осведомился кассир. Ну, откуда мне было знать, что на кладбищенском острове нет кассы? "Только туда", - гордо заявил я. Кассир взглянул на меня с любопытством и опаской. Потом позвал своих коллег и указывая на меня что-то стал тараторить по-итальянски. Могу себе представить, что именно он говорил про человека, который едет на кладбище и отказывается взять обратный билет...

Мы посмеялись. Но когда подошли к пресловутой кассе на фондаменто Нуово и Петя наклонился к окошечку, он вдруг оглянулся и с улыбкой спросил меня: "Так что, берем в один конец?"

Кто тогда мог знать, что через три года я приеду к нему на Сан-Микеле с букетом цветов и увижу скромную надпись на маленькой мраморной табличке: "Peter Wail, scrittore russo" - "Петр Вайль, русский писатель".

Россия > СМИ, ИТ > rg.ru, 6 декабря 2019 > № 3223488 Юрий Лепский

Мы не такие, как все?

Тема с социологом Эдуардом Понариным

Текст: Валерий Выжутович

По данным ВЦИОМ, своими главными жизненными ценностями россияне называют здоровье, семейное благополучие и личную безопасность. Значимость этих ценностей за все время измерений не опускалась ниже 90 пунктов. А значимость материального благосостояния опустилась - теперь она составляет 90 пунктов против 95-97 в предыдущие годы. Значимость социального статуса также снизилась - с 2009 года почти в два раза: с 73 до 39 пунктов. Последнее место в иерархии жизненных ценностей занимает карьерный рост. Есть ли у россиян своя система ценностей по сравнению с жителями других стран? Обсудим тему с заведующим Лабораторией сравнительных социальных исследований НИУ ВШЭ Эдуардом Понариным.

Путь осознания и культивирования своей особости прошли многие страны

Наши философы любят пускаться в рассуждения о каком-то особом пути для России, о каких-то якобы только нам присущих ценностях. Скажите, откуда эта святая убежденность, что мы не такие, как все?

Эдуард Понарин: Подобный путь - путь осознания и культивирования своей особости, исключительности, неповторимости - прошли многие страны. Сам термин - калька с немецкого Sonderweg, что означает "исключительность", дословно - "особый путь". Дело в том, что модернизация в разных странах проходила неравномерно. Какие-то страны проводили ее быстрее, какие-то медленнее по сравнению с соседями. Если сравнивать, например, Германию и Францию, то в XVIII веке был период, когда Германия свою культуру считала отсталой, неевропейской. Немецкие ученые в ту пору предпочитали писать либо на латинском, либо на французском языке.

Они не гордились своей особостью?

Эдуард Понарин: Они стеснялись ее. Потому что эта особость заключалась в отсталости. Прусский король Фридрих Великий предпочитал говорить не по-немецки, а по-французски, а свой дворец в Потсдаме назвал Сан-Суси. Потом начался период разочарования в той культуре, которая служила образцом. Разочарование было связано с наполеоновской экспансией. Французы подчинили себе всю Европу, включая немецкие страны. И для Германии это было такое унижение... Мол, мы стремились догнать Францию, стать похожими на французов, а получилось вот что... Это острое переживание привело к переоценке ценностей. И в начале XIX века немцы начали осознавать свою самобытность - обнаружили свой фольклор, братья Гримм собирают немецкие народные сказки... Появилось понятие Volkstum (народность), получила развитие поэзия на родном языке и т.п. А французы стали для немцев врагами на сотню лет, вплоть до 1945 года. Эта история повторялась много раз, в разные эпохи, в разных странах. В том числе и в России. Петр Великий задал стране западный вектор развития: попытаться догнать, а потом перегнать... На этом пути нас, как ранее немцев, подстерегали большие разочарования, и мы тоже начинали искать свой особый путь. Почему появились славянофилы? Потому что стало ясно, что Россия не догоняет Европу, жизнь в России сильно отличается от европейской, а европейцы смотрят на нас по-прежнему свысока. И то, что происходило в Германии в период наполеоновских войн, стало происходить в России. Подъем славянофильства во многом этим объясняется. Знаменитое тютчевское "умом Россию не понять, аршином общим не измерить" - оно тоже отсюда.

В основе сегодняшних заклинаний об особом пути для России тоже лежит какое-то разочарование?

Эдуард Понарин: Конечно. Мы пережили крах СССР. После этого в очередной раз стали равняться на Запад. Взяли себе за образец европейские страны, Соединенные Штаты. И - вновь разочарование. Теперь выясняется, что те, на кого мы равнялись, достойны не восхищения, а насмешек, и США нам вовсе не пример, а как бы даже враг или во всяком случае партнер, с которым нужно быть очень осторожным.

Наш исторический опыт тяжелее, чем исторический опыт европейцев

На ваш взгляд, у россиян есть своя система ценностей - нечто такое, что принципиально отличает нас от немцев, французов или англичан?

Эдуард Понарин: Для начала давайте уточним, что такое ценности. Говоря по-простому, это то, к чему ты стремишься и с помощью чего оцениваешь, что такое хорошо и что такое плохо, что правильно, а что неправильно. Например, открыты ли мы новому и непривычному, готовы ли отказаться от своих личных пристрастий и привычек в пользу других людей или, допустим, ради сохранения окружающей среды. В этих двух измерениях россияне отличаются от европейцев довольно сильно. Хотя, конечно, европейцы бывают разные, там тоже есть и эгоисты, и люди консервативные. Но в чем действительно большое отличие, так это в том, что людей, которые открыты изменениям и не зациклены на себе, в Европе процентов 20, а в России 2. Россияне консервативны и склонны защищать самих себя, их не очень трогает то, что происходит с другими людьми, и то, что происходит с окружающим миром.

Вы так думаете?

Эдуард Понарин: Это подтверждается многолетними исследованиями, которые проводятся регулярно. Кстати, в своей консервативности россияне не одиноки. В Косово, например, лишь 1 процент населения открыт новому и не зациклен на себе. Внутри Европы тоже есть отличия. Скажем, в Северной Европе таких людей больше, в Южной - меньше, а в Восточной - ближе к России и Украине.

А почему россияне более настороженно относятся к любым переменам, чем европейцы?

Эдуард Понарин: Потому что наш исторический опыт тяжелее, чем исторический опыт европейцев. Во Второй мировой войне на территории СССР, в отличие даже от Центральной и особенно Западной Европы, массово уничтожалось гражданское население. А до этого были чудовищные потери в период Гражданской войны, в годы коллективизации и массовых репрессий. А совсем недавно, в 1990-е годы, цвел бандитизм. То есть отношение к человеческой жизни и ее ценность в России были не такими, как в сытой и безопасной Европе. Вот потому-то европейцы более расположены к переменам - они не боятся, что станет хуже. По той же причине им легче иногда пренебречь своими интересами в пользу других людей, окружающей среды или даже домашних животных.

От того, где вы живете, зависит ваше отношение к каким-то вещам

Существует ли в России некий ценностный стандарт, более или менее единое понимание, что такое хорошо и что такое плохо?

Эдуард Понарин: В целом - да. Но есть и различия в зависимости от того, где вы живете. В крупных городах, например, произошел переход от ценностей традиционного общества к ценностям секулярно-рациональным. Там люди по преимуществу не очень религиозны, не очень почитают старших, женщина относительно свободна. Религиозное или патриархальное семейное регулирование ушло, а на смену ему приходит патриотическая идеология. Она внедряет в общественное сознание мысль, что мы единый народ, у нас мощные вооруженные силы, которые в случае чего нас защитят. На протяжении большей части своей истории мы жили в традиционных общинах. Когда человек живет в общине, он чувствует себя защищенным, а когда он сам по себе, ему боязно. В городах общин нет, но национальная идеология замещает этот вакуум. С другой стороны, есть территории, где еще сильны традиционные связи, важно кто кому кум, сват или брат, и выше степень религиозности. С третьей же стороны, в Москве и Петербурге можно встретить людей, чьи ценностные ориентации похожи на европейские.

Ценности разных социальных групп тоже отличаются?

Эдуард Понарин: Конечно. Здесь имеют значение возраст, доход, образование, пол. Скажем, чем выше доход и уровень образования, тем человек с большей вероятностью (хотя бывают исключения) будет похож на европейца. Кроме того, в группах с таким уровнем образования и таким уровнем дохода люди более лояльно относятся к национальным меньшинствам, меньше подвержены ксенофобии.

А возраст влияет на ценностную ориентацию?

Эдуард Понарин: Люди, которые выросли при новом общественном строе, они себя чувствуют в современной российской реальности как рыба в воде. Они крутятся, зарабатывая себе на жизнь, и уверены, что государство им ничего не должно. Тогда как в старшем поколении больше людей с патерналистскими убеждениями. Они считают, что государство обязано помогать слабым, перераспределять доходы и вообще заботиться о вверенном ему населении.

У нас никогда не было стабильного законодательства. Сегодня разрешено, завтра уже запрещено

Если ценностная ориентация общества определяется тем, что в этом обществе одобряется и что порицается, то не входит ли в нашу систему ценностей терпимость ко всяческому вранью? Оно ведь в России не считается таким уж большим грехом. Муж врет жене, жена мужу, студент преподавателю, власть населению. Моральный счет за ложь редко когда кому-нибудь предъявляется. Европейцы в этом смысле более требовательны?

Эдуард Понарин: Смотря какие европейцы. В Южной Европе (Неаполе, например) вранье - норма жизни. А в Норвегии или Швеции к этому относятся гораздо строже.

Есть и еще одно отличие русского человека от европейца. Для русского человека справедливость выше закона. Почему, кстати?

Эдуард Понарин: Потому что закон не всегда соблюдается. И еще потому, что у нас никогда не было стабильного законодательства. Сегодня разрешено, завтра уже запрещено. Скажем, после революции аборты были разрешены. В 1936 году их криминализировали. Потом опять разрешили. Сегодня кто-то требует снова их запретить. То разрешается, то не разрешается, то можно держать кур, то нельзя держать кур. Мы с этим выросли. Это впечатано в наш культурный код. Кроме того, наша система ценностей подчас не совмещается с законом. Например, в России действует мораторий на смертную казнь, но более 80 процентов населения считают, что смертная казнь нужна. По мнению большинства, "вышка" за тяжкое преступление - это и есть справедливость, а как смотрит на это закон, никого не волнует. Недавний случай в Саратове, где жители чуть не устроили самосуд над убийцей, наглядно продемонстрировал, как соотносятся в российском общественном сознании закон и справедливость.

Ценности - это то, что важно лично для тебя, а норма - это то, что принято в обществе

Есть нормы и ценности. Это разные вещи?

Эдуард Понарин: Чуть-чуть разные. Ценности - это то, что важно лично для тебя, а норма - это то, что принято в обществе. Например, если в Пакистане задаешь вопрос, насколько важен Бог в вашей жизни, то при шкале от 1 до 10 каждый респондент выбирает 10. Даже 9 выбрать нельзя, это было бы отклонением от нормы. Когда имеется общественная норма, то даже если Бог не играет в твоей жизни главенствующую роль, ты не можешь сказать об этом ни анонимно, ни тем более публично. Хорошие социологи, разумеется, это понимают. Поэтому не абсолютизируют результаты своих исследований, а стараются правильно интерпретировать их.

И все же... Мы не такие, как все?

Эдуард Понарин: Мы такие, как наши соседи по Восточной Европе. А те, в свою очередь, отличаются от западных европейцев. У каждой страны есть какие-то особенности, но они не выходят за некие общие рамки. Поэтому абсолютно особый путь никому не предначертан. Германия тоже считала, что у нее особый путь, но, когда у нее получилось сравняться с Францией по экономической мощи, разговоры об этом особом пути как-то сами собой прекратились. В наших же разговорах особый путь пока присутствует, но сами поиски его отнюдь не уникальны. Многие страны через это прошли.

Значит, мы такие же, как все?

Эдуард Понарин: Мы такие же, как все.

Визитная карточка

Эдуард Понарин - социолог, заведующий Лабораторией сравнительных социальных исследований НИУ ВШЭ. Родился в 1964 году в Ленинграде. Окончил факультет психологии Ленинградского государственного университета. С 1989 по 1996 учился социологии в Мичиганском университете (США) и защитил в нем докторскую (Ph.D.) диссертацию. С 1998 года работал в Европейском университете в С.-Петербурге. С 2009 года работает в Высшей школе экономики. Возглавляемая им лаборатория представляет Россию в проектах Всемирное исследование ценностей и Европейское исследование ценностей.

Россия. ЦФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > rg.ru, 6 декабря 2019 > № 3223483 Эдуард Понарин

Пошла в балерины - стала певицей

Анна Горячева спела в опере "Дидона и Эней" на сцене Большого театра

Текст: Мария Бабалова

На Новой сцене Большого театра - премьера великой оперы эпохи барокко "Дидона и Эней" Генри Перселла, 360-летие со дня рождения которого мир отмечает в нынешнем году. Этот спектакль - уже третья совместная постановка Большого и знаменитого фестиваля в Экс-ан-Провансе.

Постановку в Москве осуществил француз Венсан Уге вместе с английским дирижером Кристофером Мулдсом и интернациональной командой солистов. Партию Дидоны исполняет петербурженка Анна Горячева. Накануне премьеры в интервью "РГ" певица поделилась впечатлениями о работе в Большом и рассказала о своей завидной европейской карьере.

Анна, как возник в вашей жизни Большой театр?

Анна Горячева: Очень неожиданно! После исполнения партии маркизы Мелибеи в "Путешествии в Реймс" Россини я получила приглашение на свою дебютную Дидону. Я счастлива этой ролью именно в данной постановке. Прежде всего потому, что у нас замечательный режиссер Венсан Уге. Он столько открыл нового в психологии наших героев, немножко, конечно, переделав прочтение истории. Премьеры хороши тем, что каждая деталь, каждая нота отрабатывается и с дирижером, и с режиссером. Идет полное погружение в персонаж до такой степени, что, когда ты выходишь на сцену, забываешь, что это спектакль, живешь в нем будто в реальности. Сегодня я живу этой музыкой. Жаль только, что Пёрселл не развернул еще мощнее сюжет и не написал больше музыки. Хотя опера и так, бесспорно, гениальная.

Вы опровергаете постулат, что хорошая певица - гроза режиссера?

Анна Горячева: Может, мне просто повезло на встречи с уникальными режиссерами, такими как Дмитрий Черняков, с которым я работала над "Обручением в монастыре" Прокофьева в Берлине и буду Ольгой в его знаменитом "Онегине", что скоро переезжает из Большого театра в Венскую оперу. Или Кирилл Серебренников - совершенно потрясающий, гениальный режиссер, сделавший на удалении из-за известных событий абсолютно фантастический спектакль Così fan tutte Моцарта в Цюрихе. Но, конечно, будет неправдой, если я стану отрицать тот факт, что попадаются и абсолютно неадекватные персоны. Я не ханжа и не вредина, понимаю, что порой жесткие и провокативные сцены неизбежны, но категорически не приемлю глупости, душевной тупости и вульгарности. Мне даже все равно, если какой-то театр меня уволит, разорвав контракт. Иногда и вовсе попадаются режиссеры, которым и сказать-то нечего - они ставят спектакль даже не по клавиру или либретто, а лениво перелистывая вкладыш к первому попавшемуся им CD с нужной оперой. И тогда постановка превращается в пустую трату жизненных сил и времени. Но все же этакий паноптикум - редкость. И, честно говоря, чаще труднее бывает найти общий язык с дирижерами - молодыми и неопытными или симфоническими, которые не умеют работать с певцами и "держать оперу в руках".

Как солистка Камерного театра "Санкт-Петербург Опера" превратилась в один из самых востребованных голосов европейского оперного театра?

Анна Горячева: На первый взгляд кажется, что это случайность. Но я человек верующий, и полагаю, что на все воля Божья. Театр "Санкт-Петербург Опера" благодаря Юрию Исааковичу Александрову стал для меня замечательной актерской школой. Потом совершенно неожиданно великая Елена Васильевна Образцова отобрала меня на партию Ольги для постановки "Евгения Онегина" в Михайловском театре, которая странным образом не состоялась. Но театр меня вместе с баритоном Романом Бурденко, что сегодня ведущий солист Мариинского театра, отправил на стажировку в Италию в Академию Санта-Чечилия, которая полностью и изменила мою судьбу, прорубив для меня "окно в Европу".

Вы всегда хотели быть оперной певицей?

Анна Горячева: В детстве я мечтала стать балериной, а никак не оперной певицей. Просто для себя и для мамы училась в музыкальной школе на фортепиано и пела в хоре. Но готовилась поступать в университет на психологию, которая мне очень нравилась, как и балет. Может, поэтому я так сейчас и стараюсь в своих героинь глубоко погружаться. Но тогда все мои планы нарушила хормейстер Зоя Владимировна Каминская, услышав во мне драматическое сопрано. Она категорически настояла, и я пошла "сдаваться" в консерваторию.

Крутой вираж получился…

Анна Горячева: Но я сразу же, с первого урока-консультации перед поступлением в училище при консерватории поняла, что мне это дело очень нравится - я хочу петь! Хотя, конечно, я и не подозревала о том, сколько титанического труда потребует это прекрасное дело.

Что оказалось самым сложным?

Анна Горячева: Пять лет - три года в училище и два непосредственно в консерватории - я занималась как сопрано. У меня был переходный голос, а не стандартное, глубокое меццо, вот меня и определили в сопрано. В течение тех пяти лет у меня не очень удачно получалось держать тесситуру. Я не могла понять почему и ужасно переживала. Все поменялось, когда я решила в 2008 году поехать на конкурс в Болгарию и там случайно попала на мастер-класс Александрины Милчевой. Она несколько дней со мной занималась и уверенно определила природу моего голоса и все мне объяснила. Я совершенно ошарашенная вернулась в Петербург. Это был шок! Мне даже пришлось сменить педагога в консерватории. Я стала заниматься у Галины Ивановны Киселевой, к которой я стараюсь и сейчас приезжать, чтобы позаниматься.

А где сегодня ваш дом?

Анна Горячева: В маленьком Пезаро - на родине Россини. Для передвижения по миру это, конечно, не самое удобное место, так как далеко от аэропортов. Но там красиво, тихо и уютно. Жить в мегаполисе не по мне. Лондон, Париж - я с ума схожу! Через пару дней мне уже хочется куда-то в деревню уехать, чтобы напитаться энергией природы. Я очень люблю и снег убрать, и дрова поколоть - всегда бабушке с удовольствием помогала. Но с моим гастрольным графиком деревенская жизнь - несбыточная мечта.

Сколько постановок за сезон в вашем расписании?

Анна Горячева: И прошлый, и нынешний сезоны у меня очень перегруженные - шесть-семь постановок за год. Но когда тебе предлагают спектакли Большой театр либо Берлинская опера, Цюрих или Лондон, как можно отказаться? Но сейчас моей дочке Валентине три года, поэтому моя главная миссия - это мама. Если б только время было и не мешал артистический кочевой образ жизни, я родила бы еще детей. Вопреки всем "страшным" предупреждениям коллег беременность и восстановление после рождения ребенка прошли у меня очень быстро и легко: все пелось, все ноты брались. И уже через полтора месяца я отправилась на постановку "Золушки" в Норвегию. За кулисами с дочуркой няня оставалась, а в паузах я прибегала в гримерку, скидывала костюм и кормила. И ничуть мне не было трудно. Я наслаждалась абсолютным счастьем. В этот момент совсем не думала о том, как звучит мой голос. И все было прекрасно!

Ваш муж известный итальянский бас-баритон Симоне Альбергини. Два певца в одной семье - это неизбежное столкновение артистических амбиций?

Анна Горячева: В нашем случае нет никаких столкновений. У нас разный репертуар, и мы еще ни разу не пели вместе, будучи супругами. Нам только предстоит подобный опыт в Così fan tutte Моцарта и в "Золушке" Россини. Но, конечно, он приедет в Москву, в Большой театр, где пока пел чаще меня и в Così fan tutte и в "Свадьбе Фигаро", чтобы поддержать меня на премьере. И семья наконец воссоединится, так как моя мама привезет и дочку, которая, пока мама репетирует, с бабушкой в Петербурге.

Вам не жаль, что, будучи востребованной в Европе, вы не поете в родном Петербурге?

Анна Горячева: Стараюсь на этой мысли не сосредотачиваться, но иногда становится очень обидно. И я безумно рада, что получила приглашение принять участие в гала-концерте по случаю Дня города на Дворцовой площади в мае 2020 года.

Россия. ЦФО > СМИ, ИТ > rg.ru, 6 декабря 2019 > № 3223476 Анна Горячева

Звезды манят Старый свет

Европа выделила космическому агентству рекордный бюджет

Текст: Александр Гасюк

Европейское космическое агентство, объединяющее 22 страны, получит рекордный бюджет на ближайшие 5 лет. Резкое наращивание расходов должно помочь Старому Свету не отстать в космической гонке от США, России и Китая.

Как сообщило издание Euractiv, впервые в истории этой организации инвестиции в ее развитие до 2025 года составят 14,4 миллиарда евро. Такую "астрономическую" для этого агентства сумму согласовали на прошлой неделе ее члены, среди которых основное финансовое бремя ляжет на Германию (22,9 процента), Францию (18,5 процента) и Италию (15,9 процента).

Деньги пойдут на реализацию амбициозных планов европейцев за пределами нашей планеты. В частности, миллиарды евро предполагается израсходовать на практическое осуществление пилотируемой миссии на Луну с созданием на ее орбите космической станции. С ее помощью в перспективе должна впервые произойти и высадка евроастронавтов непосредственно на поверхность естественного спутника Земли. О том, что это обязательно произойдет, в минувший четверг сообщил генеральный директор ЕКА Ян Вернер. Проработка вариантов создания эффективной защиты от астероидов (совместный с НАСА проект "Hera"), изучение возможности длительных космических путешествий в состоянии гибернации - глубокого сна с замедлением физиологических функций организма - и другие фундаментальные исследования находящихся в далеком космосе "черных дыр" также съедят значительную долю бюджета ЕКА. Значительный акцент в деятельности агентства будет сделан и на отслеживание изменений климата путем создания спутниковой группировки. На сегодня у европейских стран имеется 4500 спутников на орбите Земли, из которых активно работают только 1500. Остальные, по словам Вернера, вышли из строя. На их смещение с орбиты космического мусора в плотные слои атмосферы будут также направлены усилия ЕКА.

Глава МИД России Сергей Лавров обсудил с израильским коллегой Исраэлем Кацем ситуацию в Сирии и палестино-израильское урегулирование, сообщил МИД РФ.

"Состоялся также обмен мнениями по ситуации в ближневосточном регионе с акцентом на текущую ситуацию в Сирии и состояние дел в палестино-израильском урегулировании", - говорится в сообщении ведомства.

Также министры обсудили ряд вопросов двусторонних отношений в контексте подготовки визита президента России Владимира Путина в Израиль в январе 2020 года, также они подтвердили настрой на продолжение активного политического диалога.

Встреча прошла в пятницу в Риме на полях международной конференции "Средиземноморье: римский диалог".

8 декабря в 00:00 по московскому времени на всей сети российских железных дорог вводится в действие новый график движения поездов на 2019/2020 годы. Общие размеры движения пассажирских поездов дальнего следования увеличиваются на 3%, до 583 пар поездов в сутки (одна пара — это поезда туда и обратно) в 433 различных сообщениях, сообщила пресс-служба ОАО «РЖД».

«Треть всех поездов (334 поезда) будут ускорены, из них 47 поездов — от 30 до 60 минут, 44 поезда — свыше часа (например, поезд № 5/6 Астрахань — Москва сократил время в пути на 3 часа 33 минуты, № 13/14 Новокузнецк — Санкт-Петербург — на 1 час 23 минуты, № 133/134 Томск — Анапа – на 3 часа 12 минут)», — говорится в сообщении.

Количество поездов категорий «Скорый» и «Скоростной» в новом графике увеличится с 358 до 377 и составит почти 64,7% от общего числа.

Увеличится и число дневных экспрессов: будут назначены 14 новых поездов на 8 маршрутах (например, Краснодар — Анапа, Ростов — Анапа — Новороссийск, Армавир-Ростовский — Имеретинский курорт, Екатеринбург — Тюмень, Екатеринбург – Пермь, Хабаровск – Владивосток и др.). Всего в новом графике будут курсировать 82 пары дневных поездов на 45 маршрутах (в графике на 2018/2019 годы — 69 пар поездов на 41 маршруте).

На наиболее востребованных у пассажиров маршрутах назначены 46 новых поездов (Ростов — Краснодар — Туапсе, Омск — Владивосток, Москва – Муром – Нижний Новгород, Москва — Санкт-Петербург — Сортавала — Петрозаводск и др.).

Также расширена география курсирования двухэтажного подвижного состава — до 17 пар поездов на 13 маршрутах (было 11 пар на 9 маршрутах). Так, например, с 8 декабря новый двухэтажный поезд будет обеспечивать перевозку пассажиров на маршруте Москва — Пенза, а с 25 декабря — на маршруте Москва — Брянск.

Международные пассажирские перевозки будут осуществляться в прямом и транзитном сообщениях в 11 стран Европы и Азии (Финляндию, Германию, Францию, Польшу, Австрию, Чехию, Италию, Китай и др.) по 15 международным маршрутам, а также в 11 стран СНГ и Балтии (Беларусь, Украина, Молдова, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Узбекистан, Азербайджан, Латвия, Литва, Эстония). В графике на 2019/2020 годы назначены следующие новые международные поезда: Андижан — Уфа, Новороссийск — Баку, Гомель — Новозыбков.

Железнодорожными администрациями государств СНГ и дальнего зарубежья назначены 65 пассажирских поездов, в том числе 4 поезда будут находиться на совместном обслуживании с железнодорожными администрациями стран СНГ и дальнего зарубежья.

Всего для обеспечения пассажирских перевозок сформированы 1244 состава поездов (график движения на 2018/2019 годы обеспечивали 1177 составов), из них 189 составов поездов «Ласточка» (в 2018/2019 годах — 160 составов), 16 составов поездов «Сапсан», 7 составов поездов «Тальго» и 4 состава поездов «Аллегро».

Общие размеры пригородного движения в графике 2019/2020 годы увеличились на 188 пар поездов и составили 3926 пар (3738 пар в 2018/2019 годах), из них 434 пары будут сформированы составами «Ласточка» (в 2018/2019 годах — 312 пар), в том числе 259 пар — на Московской железной дороге, 111 пар — на Октябрьской железной дороге, 17,5 пар — на Свердловской железной дороге, 21,5 пары — на Калининградской железной дороге и 25 пар — на Северо-Кавказской железной дороге).

Россия > Транспорт > gudok.ru, 6 декабря 2019 > № 3222223

Названы самые красивые улицы мира. В рейтинге «засветился» Петербург

В лидерах много Англии и США.

Рейтинг. Согласно опросу, проведённому CNN Travel, больше всего отличились следующие улицы:

   1.Улица Цзиньли, Чэнду, Китай

   2.Конвент-Авеню, Гарлем, Нью-Йорк

   3.Ломбард-Стрит, Сан-Франциско

   4.Каминито, Ла Бока, Буэнос-Айрес, Аргентина

   5.Философерс Волк, Киото, Япония

   6.Фласк Волк, Хэмпстед, Лондон, Англия

   7.Кокберн-Стрит, Эдинбург, Шотландия

   8.Проект Umbrella Sky, Агуэда, Португалия

   9.Голубой Город, Джодхпур, Индия

   10.Площадь Монсорис, Париж, Франция

   11.Хосьер Лейн, Мельбурн, Австралия

   12.Невский Проспект, Санкт-Петербург, Россия

   13.Дарк Хеджес, Брегах Роад, Графство Антрим, Северная Ирландия

   14.Королевский Полумесяц, Бат, Англия

   15.Виа де Коронари, Рим, Италия

   16.Старый Город Миконоса, Греция

   17.Герберт Бейкер-Стрит, Претория, Южная Африка

   18.Хирштрассе, Бонн, Германия

   19.Когелс-Осилей, Зуренборг, Антверпен, Бельгия

   20.Броуэрсграчт, Амстердам, Нидерланды

   21.Шефшауэн, Марокко

Автор: Виктория Закирова

Иосиф Бродский: Чаплинский взгляд

Польский фотограф много лет снимал Иосифа Бродского

Текст: Ариадна Рокоссовская

Нью-йоркская квартира поэта, лауреата Нобелевской премии по литературе Иосифа Бродского была увешана картами Петербурга. О несостоявшемся возвращении поэта в родной город "РГ" побеседовала с живущим в США польским журналистом, фотографом Чеславом Чаплинским.

Чеслав Чаплинский: Впервые я встретился с Бродским в декабре 1985 года в нью-йоркской ратуше. Там проходило вручение наград представителям разных этнических групп. Сбоку в бордовой бабочке, скромно, как будто происходящее не имеет к нему отношения, сидел Бродский. Когда я попросил разрешения сфотографировать его, он кивнул головой, но посмотрел на меня удивленно, мол, не ошибся ли я. Спустя два года, 22 октября 1987-го, как гром среди ясного неба, прогремела новость, что Иосифу Бродскому присудили Нобелевскую премию в области литературы. The New York Times поместил на первой полосе сделанный в Лондоне сразу после сообщения о премии большой снимок лауреата с его американским издателем Роджером Штраусом. Бродский сказал тогда со свойственной ему скромностью, что это "большой шаг для него и маленький для человечества". В одночасье его фотографии приобрели особую ценность. Сразу после объявления решения Шведской академии началась борьба за интервью и изображения лауреата. Бродский категорически отказывал, желая защитить свою частную жизнь и сохранить себя для маленького избранного круга друзей. Мне пришло в голову, что я мог бы выслать ему снимки, сделанные ранее, и попросить об индивидуальной сессии. Но как добыть его адрес? И я уже собрался обратиться в издательство с просьбой, чтобы ему их передали, но вспомнил, что во время проявки и увеличения снимков я видел кусок конверта, торчавший из нагрудного кармана Бродского. Я достал негативы, сильно увеличил фрагмент с карманом и с помощью лупы прочитал адрес: Мортон стрит, 44. Узнать почтовый индекс не составило труда. Я сразу же отправил ему снимки и свою просьбу.

Он согласился?

Чеслав Чаплинский: Да! О, чудо! Правда, он спрашивал меня в ответном письме, зачем мне еще фотографии, когда у меня есть такой "прекрасный снимок", как он его охарактеризовал. Но ведь фото, сделанное в общественном месте - это одно, а в тишине и покое его тщательно оберегаемого от посторонних дома - совсем другое.

Какой была ваша первая встреча с поэтом?

Чеслав Чаплинский: Представьте: тихая улочка в манхэттенском районе Гринвич Виллидж, в котором живут в основном люди искусства. Я поднялся по ступенькам, ведущим к двери, и в длинном списке фамилий нашел нужную - Бродский. Позвонил, дверь открылась, из коридора донесся голос: "Вниз, пожалуйста". Хозяин ожидал в длинном коридоре, одна из стен которого была заставлена книгами, провел меня в уютную комнату с украшенной шарами рождественской елкой и распахнутыми дверями в сад. Я достал аппаратуру для фотосессии, и вдруг с дивана спрыгнул кот, который величественно направился ко мне и начал тереться о мои ноги, заглядывать в сумку. Хозяин сообщил, что его зовут Миссисипи. В это время Бродскому позвонили, пока он говорил по телефону, я осматривал комнату, примериваясь, где снимать. У окна в углу стоял большой письменный стол, заваленный бумагами, с открытыми ящиками и стоящей пишущей машинкой. На стенах было много фотографий, в частности на возвышении - портрет женщины, думаю, матери. Ее изображения были еще в нескольких местах в комнате. И еще я обнаружил на почетном месте сделанный мною портрет. На противоположной стороне комнаты был стеллаж с книгами и энциклопедиями, а также камин и кирпичная стена, усеянная фотографиями. Среди них главенствовал портрет покойного американского поэта Уинстона Хью Одена, который очень поддерживал Бродского в начальный период эмиграции. Поэт поговорил по телефону и положил трубку. Я сказал ему: "Оставайтесь тут, здесь отличный фон". Бродский не возражал. Я сделал несколько снимков, и мы перешли на противоположную сторону...

Вы говорили на английском языке?

Чеслав Чаплинский: Вообще, он говорил по-польски. Накануне этой встречи в нью-йоркском PEN-клубе был организован прием в его честь, и там он отлично общался на польском с нашим писателем Ежи Косинским. Я спросил его об этом, и он пояснил, что учил язык еще в России. "Польские журналы были для меня единственным источником информации о мире, из российских тогда невозможно было что-либо узнать. Простите, что я говорю на английском, но я многое забыл с тех пор", - ответил он.

После этого вы еще встречались?

Чеслав Чаплинский: Да, много раз! Я бывал в его доме, снимал его и в Вашингтоне, когда в 1991 году он был избран Библиотекой конгресса США поэтом-лауреатом на 1991-1992 годы. В 1989 году я выпустил книгу "Лицом к лицу", в которой были в том числе его фотографии. Я привез ему авторский экземпляр и сделал снимок, как он идет с ним под мышкой. Бродский несет мою книгу! Ну что может быть круче этого? И еще одно фото, которое я очень люблю: в Библиотеке конгресса, где запрещено курить категорически, об этом нельзя даже подумать, Бродский стоит на балконе с видом на Капитолий и дымит. Он, видимо, поставил им условие, что сможет там курить, потому что сотрудники библиотеки делали вид, что ничего не замечают. В 1995 году я сделал выставку фотографий Бродского в Польше, в Силезском театре в Катовице. Туда пришел наш всемирно известный композитор Хенрик Миколай Гурецкий, он играл на фортепиано. Это было прекрасно. Но мне всегда не хватало встречи Бродского с Россией, с первой частью этой истории. Поэт жил Петербургом. В его квартире на Мортон-стрит везде были карты родного города, он был на нем помешан. Он говорил перед смертью, что хотел бы поехать туда, но что-то помешало. Я думаю, что и то, что его похоронили в Венеции, имеет к этому прямое отношение - он не раз говорил о сходстве этих городов. Когда-то я нашел в интернете информацию о музее Анны Ахматовой в Фонтанном Доме, хотел открыть там выставку этих фотографий, но не получилось. Я хотел поехать в Петербург, снять места, связанные с Бродским и выпустить книгу, которая соединила бы российскую и американскую части его истории. Не теряю надежды, что когда-нибудь мне удастся это сделать.

Досье "РГ"

Родившийся в 1953 году в Лодзи и переехавший в 1979 году в Нью-Йорк Чеслав Чаплинский в своей жизни фотографировал немало известных и влиятельных людей. От Леонарда Бернстайна и Тины Тернер до Майкла Джексона и Курта Воннегута, кстати, высоко оценившего свой портрет работы Чаплинского. В его архиве более миллиона снимков, которые выставлялись по всему миру. На вопрос, кого он фотографировал за 40 лет своей профессиональной жизни, он отвечает: "Проще сказать, кого я не фотографировал!" Творческий итог на сегодняшний день: 43 альбома и книги с работами Чеслава Чаплинского.

Россия > СМИ, ИТ > rg.ru, 5 декабря 2019 > № 3223672 Чеслав Чаплинский

Дорогие минуты

Компании, снимающие фильмы в Москве, получат гранты

Текст: Сергей Жуков

Кинокомпании, выбирающие для съемок Москву, будут получать гранты от столичной мэрии. Пока в качестве эксперимента. Кто может рассчитывать на финансовую поддержку, узнал корреспондент "РГ".

Разработать новую систему грантов предложили известные режиссеры, продюсеры и руководители киностудий. Мол, съемки в столице - удовольствие не из дешевых, поэтому Москву в фильмах вынуждены играть другие европейские города. Компенсация затрат, пусть и частично, но проблему решит. К тому же город будет чаще мелькать на экранах, а значит, привлечет новую волну туристов, уверены в мэрии. Гранты могут получить только отечественные компании или российские подразделения иностранных студий. Главное условие - кинокартины должны выйти в прокат или показываться по телевидению. И конечно же, сцены нужно снимать в Москве - в узнаваемых общественных пространствах, парках, усадьбах... Чем больше времени в фильме займут столичные эпизоды, тем выше будут выплаты. Картины - победители международных конкурсов и фестивалей получат вдвое больше. Каждая компания может выручить до 9 млн рублей, это максимальная сумма.

Новая система грантов, по мнению кинопродюсера Алины Денисовой, благотворно скажется на российском кинорынке и облегчит жизнь кинематографистам. "Пару лет назад съемки в Москве были связаны с уймой бюрократических проволочек и согласований. Сейчас организовать съемочный процесс помогает городская кинокомиссия", - пояснила "РГ" Денисова. Главные кинороли Москвы новых туристов не привлекут, подчеркнула она. Говорит, столица для туристов из нашей страны и так узнаваемый бренд, который не нуждается в дополнительной маркетинговой поддержке. На интересе зарубежных туристов эксперимент тоже не отразится, поскольку российская кинопродукция крайне мало экспортируется.

Сценарист Екатерина Гейзерих не исключает, что гранты приведут за собой в Москву новые кинокомпании, но даже самые крутые декорации, спецэффекты и "дорогие" актеры не заменят искренней любви создателя к тому, что он делает. То есть выбор Москвы как локации должен быть оправдан. "Нужны истории, в которых город становится полноценным персонажем, участником событий, - объясняет сценарист. - Если авторы фильма с любовью отнесутся к городу, то особенно чуткий к искреннему в наши дни зритель почувствует это". Продюсер Наталия Манькова считает, что для съемок полнометражного кино одних грантов не хватит. По ее мнению, гораздо эффективнее ввести налоговые льготы для бизнеса, инвестирующего в кино.

Кстати

С февраля прошлого года в Москве работает городская кинокомиссия - своего рода служба "одного окна" в сфере кинопроизводства. Почти за два года она рассмотрела 380 заявок от российских и иностранных кинематографистов, организовав съемку более 770 киноэпизодов и телепроектов. В их числе "Гипноз" Валерия Тодоровского, "Шоколадный револьвер" Никиты Михалкова, "Опасная вода" Данилы Козловского. Засветились в Москве и проекты из Австрии, Великобритании, Испании, Италии, Китая иСША.

В минэнерго сравнили тарифы

Электроэнергия - самый доступный ресурс в России

Текст: Ольга Костромина

Развитие электроэнергетического комплекса страны стало основной темой "Правительственного часа" с министром энергетики Александром Новаком, состоявшегося в Госдуме в ноябре. По итогам встречи парламентарии направили запрос в министерство о динамике тарифов на электроэнергию в России.

Специалисты минэнерго подготовили справку, в которой использовали в том числе официальные данные статслужбы Европейского союза "Евростат". Сколько же сегодня платит российское домохозяйство за потребляемую энергию? 3,31 руб./кВт/ч. Много это или мало? Ответ дает документ минэнерго. Средняя цена для выборки из 28 европейских стран, по официальным данным, - 10,11 руб./кВт/ч, или 0,13 евро/кВт/ч. Итого мы платим в три раза меньше. В действительности разброс по странам указывает и на более высокие показатели. В Испании он составляет почти 15 руб./кВт/ч, что практически в пять раз больше, чем в России. Свыше 10 рублей за кВт/ч оплачивают домохозяйства в Великобритании, Германии, Италии и Норвегии. Можно кивать на высокие доходы населения этих стран. Да, но разница - в 3-5 раз против цен на электроэнергию в России.

При этом есть еще одна важная особенность, формирующая российский тариф. В отличие от других стран наш тариф включает макроэкономические составляющие, которые являются базовой основой стабильности российской экономики в целом. Это уникальная централизованная система энергоснабжения, гарантирующая надежность и доступность электроэнергии как ресурса. Наличие в России такой системы рассматривается многими странами и экспертами как существенное преимущество.

- Для каждой страны с учетом ресурсов, которыми она располагает, абсолютно разные решения в электроэнергетике могут оказываться эффективными, - размышляет руководитель направления анализа и прогнозирования развития отраслей реального сектора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Владимир Сальников. - И в нашем случае была выбрана система централизованного электроснабжения, такая система в условиях нашей страны вполне себя оправдывает. На мой взгляд, она заслуживает использования уже просто потому, что в принципе эффективна. Важно разного рода механизмами поддерживать эту эффективность. А это можно делать либо конкуренцией, либо достаточно серьезным государственным регулированием отрасли.

Эффективность централизованной системы не вызывает сомнений и у других экспертов отрасли.

- Электроэнергетика - капиталоемкая индустрия, - поясняет аналитик по электроэнергетике "ВТБ Капитал" Владимир Скляр. - Чтобы построить свою электроэнергетику с нуля, например, распределенную, нужно потратить огромное количество средств, и это будет окупаться очень долго. В российской электроэнергетике эта цифра измеряется 15 годами на примере ДПМ (договор о предоставлении мощности.- Ред.). Соответственно, чем меньше потребитель, тем выше для него будет стоимость электроэнергии - это догма, на которой работают во всем мире.

Цены на электроэнергию для населения в России самые низкие в мире. Сейчас они примерно в семь раз ниже, чем в Германии, или в 3,5 раза ниже, чем, допустим, в соседней Латвии, констатирует Владимир Скляр. "При этом, - говорит эксперт, - если мы посмотрим на абсолютные расходы российского домохозяйства на электроэнергию, то за электричество наши семьи платят примерно в 2,5 раза меньше, чем тратят за год в ресторанах".

Подключение к энергоснабжению в России - относительно простая процедура. Легко подключиться, относительно недорого платить. Это разительным образом отличается от проблем с проведением газа. Там нужны и деньги немалые, и сроки. Если газ можно провести не к каждому дому, то электроснабжение доступно по всей России.

А что же бизнес? Да, есть у нас энергоемкие производства. Много энергии потребляют предприятия химической и металлургической промышленности. Так, для электролиза алюминия требуется огромное количество электроэнергии. Но и здесь статистика явно в нашу пользу.

Крупные энергоемкие потребители расходуют 2,29 руб./кВт/ч. Почти как население. Такие данные приведены на основе анализа восьми крупных энергопотребителей России со среднечасовым потреблением более 500 мВт/ч.

Совсем иная ситуация у конкурентов в Европе. Их положение не столь комфортно. Если брать в целом по ЕС, то крупный промышленный потребитель платит почти 5 руб./кВт/ч. В два раза дороже. В некоторых странах, как, например, в Великобритании, плата составляет почти 7 руб./кВт/ч. Не отстают и другие государства. В Италии и Испании предприятия оплачивают свыше 5 руб./кВт/ч. О российской цене в 2 рубля приходится только мечтать.

И даже это не предел. Крупный бизнес в России имеет все возможности для сокращения своих издержек за счет внедрения программ энергосбережения. Конечно, такой подход требует инвестиций со стороны производителей. Однако снижение тарифа за счет государственного регулирования может привести к иждивенческим настроениям в промышленности. Стоит пойти на поводу у таких настроений, и итог будет плачевен. Это приведет нас к резкому снижению стимулов к инновациям и реализации программ борьбы с издержками.

- В последние годы проблемы с тарифами на электроэнергию для промышленности нет, - отмечает Владимир Сальников. - Промышленники давно научились ее решать. У энергоемких производств либо есть уже свои мощности, либо они имеют долгосрочные договоры на поставку дешевой электроэнергии и т.д. Для развития промышленности электроэнергетика не является каким-то препятствием.

Потенциал энергосбережения в российской промышленности огромен. При умелой реализации он составит до 35-45%, или свыше 350 млрд кВт/ч. Это цифры, соответствующие энергопотреблению Франции с почти 70-миллионным населением.

При этом вся отечественная экономика в целом тратит на электроэнергию около 2% ВВП, констатирует Владимир Скляр. Как уточняет аналитик, в среднем затраты на электроэнергию свыше 5% ВВП считаются критичными, по оценке Мирового банка. Поэтому российский уровень в 2% вполне приемлем, и он ниже, чем в среднем в мире.

Есть и другие аспекты, о которых неоднократно говорил президент РФ. Промышленность, создающая продукцию с высокой добавленной стоимостью, получает большую прибыль, одновременно сокращая свои издержки на потребление энергетических ресурсов. Но для этого нам необходимо решить две ключевые задачи - повысить производительность труда и изменить положение России в международной системе распределения труда.

Трубный вопрос

Владимир Путин и Александр Вучич обсудили будущее проекта "Турецкий поток" в Сербии

Текст: Айсель Герейханова (Сочи)

Строительство "Турецкого потока", стабильность поставок газа в Европу и риски прекращения транзита через Украину, ситуация вокруг Косова - эти вопросы стали ключевыми сначала на переговорах, а затем и на пресс-конференции по их итогам Владимира Путина и президента Сербии Александра Вучича.

Российский президент встретил своего коллегу на пороге резиденции в Сочи "Бочаров Ручей": там проходила беседа двух лидеров. Интересно, что в начале беседы Вучич говорил без переводчика, на русском языке. Лидеры общались почти два часа и оба вышли к журналистам в хорошем настроении. Владимир Путин первым подвел итоги переговоров. По его словам, они прошли "в дружественной, конструктивной атмосфере".

Сербия - важный партнер России и в области энергетики. По территории республики должна пройти европейская часть газопровода "Турецкий поток" от границы с Болгарией до Венгрии. Российский президент заявил, что укладка труб "Турецкого потока" по территории Сербии завершится в ближайшие недели. Он также рассказал, что достигнута договоренность об увеличении мощности расположенных в Сербии подземных газовых хранилищ с 750 миллионов до 2 миллиардов кубометров. "Убеждены, что реализация этих масштабных энергетических проектов поможет заметно укрепить энергобезопасность не только Сербии, но и всего Балканского региона да и Европы в целом", - подчеркнул российский лидер .

Путин также рассказал, что участие Сербии в транзите российского газа через "Турецкий поток" возможно. По его словам, российские партнеры на Балканах и в Восточной Европе ставят этот вопрос. "Мы готовы" - подчеркнул Путин. Он добавил, что сербский участок газопровода от границ Болгарии до Венгрии готов на 85%.

Президент также публично раскритиковал поведение Болгарии, которая затягивает реализацию продолжения "Турецкого потока" на своей территории. Глава государства напомнил, что руководство Болгарии после того, как сорвало реализацию проекта "Южный поток", обращалось с просьбой во что бы то ни стало реализовать "Турецкий поток". "Но и здесь, видимо, под давлением со стороны они выстраивают такую работу неспешную", - сказал Путин и отметил, что в случае если болгарское руководство не хочет заниматься проектом, Россия найдет "другие пути реализации наших возможностей по югу Европы".

Был задан вопрос о рисках для Сербии и Европы в случае прекращения транзита газа через Украину с 1 января 2020 года в связи с истечением контракта между "Газпромом" и "Нафтогазом".

Вучич рассказал, что российская сторона заверила Белград в том, что страна получит необходимые объемы газа независимо от исхода переговоров о транзите газа через Украину. "И я сейчас себя поспокойнее чувствую, даже не могу скрыть улыбку", - поделился своими эмоциями сербский лидер.

Путин в свою очередь отметил, что Россия готова сохранить транзит газа через Украину, хотя украинская сторона пока предлагает России неприемлемые условия.

Не только газ связывает экономические отношения Сербии и России. Новое окно для сотрудничества: поставка в Сербию российских самолетов. "Российская сторона предлагает помощь по обновлению авиапарка сербского национального перевозчика Air Serbia, при этом готова поставлять не только самолеты отечественного производства, но и организовать в аэропорту Белграда региональный центр технического обслуживания и ремонта российской авиатехники", - сообщил Владимир Путин.

Об успешном военно-техническом сотрудничестве с Россией рассказал Вучич. "Президент Путин мне когда-то посоветовал, когда мы были на Дне Победы, на параде, что купить, и я послушался этого совета. Это сейчас должно приехать к нам в Сербию", - сообщил он журналистам.

В ходе переговоров отдельно и подробно обсуждалась ситуация на Балканах. Путин заявил, что Россия поддержит Сербию, если Белград и Приштина найдут компромисс по проблеме Косова. Он также подчеркнул, что позиция России относительно ситуации в Косове не меняется и опирается на резолюцию ООН, в которой зафиксированы фундаментальные принципы мирного разрешения косовского кризиса: "уважение суверенитета и территориальной целостности, а также обеспечение законных интересов всех этнических групп, населяющих регион".

В свою очередь Вучич заявил, что в Сербии Путина ценят больше, чем ценили предыдущих лидеров России. "Пусть русские за нас на это не сердятся. Если бы в 1999 году решал Путин в России, нас бы бомбить никто не стал", - заметил он. Сербский президент добавил, что его страна никогда не забудет 2015 год, "когда Путин нас спас от клейма позора на лбу, если бы нас объявили в Совбезе ООН виновными в геноциде".

В память об этой встрече президент Вучич вернется в Белград с купленным на аукционе и подаренным ему оригинальным ружьем сербского князя Милана I Обреновича. А Владимиру Путину он в свою очередь передал икону "Преображение Господне" XIX века, сообщила пресс-служба сербского лидера.

Более 400 мероприятий, в том числе встречи с писателями, дискуссии и презентации новинок пройдут на ежегодной ярмарке интеллектуальной литературы non/fictio№21, которая впервые за годы существования пройдет в пространстве Гостиного Двора в центре Москвы с 5 по 9 декабря, сообщает пресс-служба события.

Литературная ярмарка non/fiction ежегодно проходит в Москве, до прошлого года местом ее проведения был Центральный Дом Художника на Крымском валу, который в этом году перешел в ведение Третьяковской галереи. Впервые книжный фестиваль пройдет на новой площадке - в Гостином Дворе, что позволило увеличить количество участников, добавить еще одну дискуссионную площадку и создать новый раздел "Комиксы".

"В основной программе non/fictio№21 состоятся более 400 мероприятий, которые в течение всех пяти дней будут проходить в режиме нон-стоп на дискуссионных площадках, а также на стендах участников ярмарки. Дискуссионных площадок в общей сложности будет десять", - рассказали в пресс-службе.

Участие в ярмарке примут более 300 крупных и малых издательств, книготорговых предприятий и институтов культуры из 29 стран мира, в числе которых Австрия, Испания, Италия, Мексика и другие. Поговорить с читателями о книгах организаторы в этом году пригласили писателей Наринэ Абгарян, Александра Архангельского, Марата Гизатулина, Линор Горалик, Дину Рубину и других уважаемых прозаиков, поэтов, драматургов, иллюстраторов, переводчиков.

"В 2019 году почетным гостем ярмарки стал Израиль. Его девизом станет фраза "Робким мечтам здесь не место" одного из ведущих мировых лидеров Шимона Переса, стоявшего у истоков создания Государства Израиль и считавшего, что именно умение мечтать позволило справиться с невыполнимыми на первый взгляд задачами, среди которых возрождение языка иврит и создание на нем современной литературы", - отметили в пресс-службе.

Днем почетного гостя на ярмарке станет воскресенье - в этот день состоится ряд мероприятий с участием представителей израильского литературного процесса, а вечером гостям покажут израильское кино, основанное на произведениях Этгара Керета и Авраама Б. Иегошуа.

Традиционно на non/fictio№21 состоится вручение премии "Приз книжного сообщества", призванное поддерживать и пропагандировать качественную литературу и независимые интеллектуальные издательства, в четырех номинациях. Организаторы события готовят для посетителей обширную детскую программу, программу иллюстраторов "ДНК книги", антикварный раздел и ярмарку виниловых пластинок.

Специалисты Института космических исследований Российской академии наук и Научно-производственного объединения имени С.А. Лавочкина (входит в Госкорпорацию «Роскосмос») 20 ноября 2019 года завершили операции по упаковке комплекса научной аппаратуры посадочной платформы космического аппарата ExoMars-2020.

23 ноября авиарейсом оборудование доставлено в международный аэропорт Милана для последующей доставки в Thales Alenia Space Italy (г. Турин, Италия). Затем оборудование будет отправлено в Thales Alenia Space France (г. Канны, Франция).

В декабре 2019 года на территории TASinF в Каннах запланированы работы по проведению входного контроля комплекса научной аппаратуры после транспортировки, установка на аппарат, а также проведение электрических испытаний в составе ExoMars-2020.

В комплекс научной аппаратуры входят:

13 приборов общим весом 45 кг, обеспечивающих долговременный мониторинг климатических условий на марсианской поверхности на месте посадки;

исследование состава атмосферы Марса во время спуска и на поверхности;

изучение распространенности воды в подповерхностном слое;

изучение внутренней структуры Марса;

исследование взаимодействия атмосферы и поверхности;

мониторинг радиационной обстановки на месте посадки.

Комплекс научной аппаратуры разработан под руководством Института космических исследований. Одиннадцать научных приборов созданы в России, два — в научных организациях Европы. Аппаратура будет установлена на посадочной платформе космического аппарата ExoMars-2020, которая после схода марсохода «Розалинд Франклин» (создаётся под руководством Европейского космического агентства) будет в течение одного марсианского года работать как долгоживущая стационарная научно-исследовательская станция.

Оператор российских космических средств дистанционного зондирования Земли — Научный центр оперативного мониторинга Земли АО «Российские космические системы» — продолжает оперативный мониторинг событий на планете посредством российской орбитальной группировки.

В период с 28 ноября по 5 декабря 2019 года проведен мониторинг следующих чрезвычайных ситуаций на территории Российской Федерации:

обстановка в устье реки Бурея, Хабаровский край;

мониторинг Военно-Грузинской дороги;

землетрясение в Албании;

поиск судна «Муксун», Приморский край;

взрыв бытового газа, Белгородская область.

В рамках деятельности Международной Хартии по космосу и крупным катастрофам осуществлен мониторинг оползня в Кении. Кроме того, в рамках освещения в СМИ природных и техногенных катастроф по всему миру была запланирована съёмка:

землетрясения в Иране;

наводнения в Италии и Франции;

извержения вулкана Сакурадзима, Япония;

пожара на территории объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО в г. Халльштатт, Австрия;

обрушения моста в г. Оренбурге;

мониторинг обмеления, Азовское море.

За отчетный период в МЧС России переданы российские данные дистанционного зондирования Земли в объеме более 123 тыс. кв. км (42 маршрута без учета облачных маршрутов и маршрутов, проходящих по районам интереса нескольких заявок одновременно), а в Международную Хартию по космосу и крупным катастрофам — около 21 тыс. кв. км (4 маршрута без учета облачных маршрутов и маршрутов, проходящих по районам интереса нескольких заявок одновременно).

Госкорпорация «Роскосмос» и Научный центр оперативного мониторинга Земли поддерживают оперативное взаимодействие с МЧС России в целях своевременного реагирования на возникновение паводковой и пожароопасной ситуации и осуществления космического мониторинга пострадавших территорий.

Россия. Весь мир > СМИ, ИТ. Экология > roscosmos.ru, 5 декабря 2019 > № 3220570

Холдинг «Росэлектроника» госкорпорации Ростех подписал соглашения о сотрудничестве с австралийской компанией NOJA Power и итальянской Tesmec – разработчиками и производителями электротехнического оборудования.

Стороны займутся совместной реализацией проектов по автоматизации электрических сетей в целях повышения надежности электросетевого комплекса России.

В рамках соглашений стороны будут сотрудничать в области разработки и производства оборудования для объектов электроэнергетики на производственных мощностях предприятий холдинга.

«Мы активно наращиваем технические и технологические компетенции предприятий «Росэлектроники» для реализации проектов по цифровизации электросетевого комплекса России. Важным направлением работы является локализация всей отраслевой номенклатуры высокотехнологичной продукции на наших производственных площадках», – отметил советник генерального директора «Росэлектроники» Алексей Реутов.

«Мы видим большую возможность по локализации продукции в России в рамках сотрудничества с «Росэлектроникой», – подчеркнул генеральный директор NOJA Power Нил О’Салливан.

«Мы планируем объединить с нашими российскими партнерами компетенции для совместного производства конкурентоспособной продукции для автоматизации электрических сетей», – заявила генеральный директор Tesmec Rus Кристиана Солари.

Подписания состоялись в рамках форума «Электрические сети», который проходит 3–6 декабря на территории ВДНХ.

Из последних в первые?

Россия как бунтарь поневоле

Александр Баунов — журналист, публицист, филолог, бывший дипломат. Он является главным редактором Carnegie.ru.

Резюме Путин добивается непроницаемости суверенитета не для того, чтобы воплотить в жизнь какую-то идеологию или модель. Задача – иметь возможность делать то, что покажется полезным внутри страны и на ее периферии, которая рассматривается как шельф российского суверенного пространства, ни перед кем не отчитываясь и не допуская самой возможности внешнего аудита.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №5 за 2017 год.

Владимир Путин стал героем документального фильма Оливера Стоуна, через который надеялся провести прямую линию с американским народом. Вопрос «почему Путин» имеет столько же смысла, сколько вопрос, почему кинорежиссер Звягинцев выбрал семью, не любящую своего ребенка, когда вокруг столько любящих. Искусство одинаково исследует правых и неправых, эллина и иудея, раба и свободного, причем неправых даже чаще. К тому же для Стоуна Путин – любящий, пытающийся любить.

Для Путина интервью Стоуну – один из способов достучаться до простых американцев, общение с которыми блокируют элиты. Версия советских времен о тружениках капиталистических стран, которые хотели бы дружить с первой страной победившего социализма, но буржуазия не пускает, перевоплотилась в своевременное представление о том, что простые люди Запада гораздо менее враждебны России, чем его идеологизированные элиты. Обе версии в целом верны, но обе ошибаются в измерении температуры народных чувств: народ не более дружелюбен, а более равнодушен, зато интеллигенция что тогда, что сейчас заряжена полярно: плюнет – поцелует, с одной стороны – Оливер Стоун, с другой – Морган Фримен.

Глобальный подпольщик

До Путина Оливер Стоун брал фильмы-интервью у Чавеса, Моралеса, Лулы да Сильвы и других левых борцов с Вашингтоном в Латинской Америке – поклонников Маркса и Кастро. Из Старого Света это кажется блажью (хотя контингент поклонников имеется и там, один только лидер британских лейбористов Джереми Корбин чего стоит). Из прагматичной Европы многие из них выглядят безответственными антиамериканскими популистами с диктаторскими замашками, но если взять шире, окажутся в том же ряду, что Гавел и Валенса, – борцы за демократию и национальный суверенитет против диктатур, навязанных могущественным соседом.

Российская борьба за натуральность/естественность (мы боремся против того, чтобы элиты корежили психику и ломали через колено ценности простых людей) отдаленно напоминает революционную повестку крайне левых экологов и феминисток: женщина должна быть такой, какой она есть от природы, а не раскрашенной и дезодорированной по требованию маскулинных элит куклой, питаться надо только тем, что растет само. В среде русских православных консерваторов со своей стороны стремятся к тем же идеалам: здесь как среди производителей, так и среди потребителей распространен культ натуральных продуктов, а жены избегают косметических салонов (большой контраст с женщинами из исламских королевств). Правило подковы работает и тут: не зря к России влечет западных крайне левых и крайне правых одновременно, ведь в самой России идеалы тех и других тоже подходят близко друг к другу. Если изучить российских противников кощунственного для православных радикалов фильма «Матильда» (чья кощунственность, разумеется, в чистом виде следствие вчитывания смыслов, а не провокации художника, задумавшего доброе юбилейное кино в стиле патриотического романтизма), в них почти поровну религиозных, патриотических и социальных требований в духе крайне левых вроде регулируемых цен на продукты и государственной (общенародной) собственности на крупные компании и недра. Православные консерваторы то и дело повторяют, что в СССР было лучше («Даже верующие вспоминают Советский Союз с благоговением» – сообщает в интервью глава одной из новоявленных радикальных организаций «Христианское государство»), а их общественный идеал весьма точно описывается как СССР с православной религией на месте марксистской идеологии – крайне правый по ценностям и крайне левый в экономической политике. Консервативные фундаменталисты разогреты до такого состояния, что внутри России представляют собой вызов даже для совершившей консервативный поворот российской власти, но вне России она выглядит почти как они и выходит к миру с похожим проектом социального охранительства и точно так же борется с мировой «Матильдой».

Помещая Владимира Путина в ряд диссидентов-победителей, Стоун дарит ему разновидность признания, которую тот давно ищет: вы называете меня диктатором, а я инакомыслящий, бунтарь-освободитель, просто глядеть надо шире, глаза не отводить. Настоящая мировая диктатура – это американская демократия, либеральная внутри, но авторитарная снаружи, силой размывающая ценности; настоящая пропаганда не RT и не иранское агентство FARS (кто читает агентство FARS), а вся совокупность англоязычных СМИ; не скромные русские деньги, крохи от которых перепадают иностранным друзьям России, а всемогущие и бесконечные американские. В этих суровых условиях не так удивительно, что мятежник маскируется, хитрит, требует дисциплины в рядах, наказания предателей и соблюдения демократического централизма. По той же причине он считает себя вправе прибегать к тайным операциям, взломам, ликвидациям и разбрасыванию пропагандистских листовок: тактика дерзких революционеров против всемогущих властей – одна и та же во все времена; неважно, революционеры – люди или целая страна с собственными всемогущими властями.

У такого взгляда на вещи есть разумная основа: звание возмутителя спокойствия и нарушителя мирового порядка раздается вовсе не самым несвободным странам с максимально далекой от Америки политической системой и не тем, которые не способны поддержать у себя порядок и минимально пристойный уровень жизни населения. По первому многим противникам Запада проигрывают дружественные ему же восточные монархии и дальневосточные (а раньше и латиноамериканские) диктатуры, по второму – большинство стран Африки или даже Индия. Оно раздается тем, кто принимает важные политические решения не посоветовавшись, тем, кто занимается экспортом иных идеологий, и особенно тем, кто сам требует, чтобы к нему ходили за советом, опасно умножая число мировых центров принятия решений.

Сам себе враг

Отторгнутый иммунитетом западной системы безопасности, не получив на Западе положительного ответа на главный русский вопрос «Ты меня уважаешь?» в виде равнодолевого участия в мировых делах, безвизового режима, снятия негласных ограничений на российские инвестиции в западную экономику, отмены ПРО и отказа расширять НАТО, Владимир Путин постепенно втянулся в бунт против мирового истеблишмента и сместился в сторону западных антиэлитистов, в которых увидел своих естественных союзников по борьбе за справедливость. Когда же мировые антиэлитарные силы начали расти и претендовать на власть, дело выглядело так, будто они поднимаются и претендуют в союзе с Путиным и чуть ли не благодаря ему.

Однако, вложившись в мировой антиэлитизм, президент Путин и сам оказался его жертвой. Это вне страны он революционер, а внутри России – та самая элита, против которой в мире бунтуют его союзники. Даже без внутриэлитного выдвижения в его анамнезе само семнадцатилетнее пребывание у власти делает политика главой истеблишмента независимо от более или менее интенсивного хождения в народ. Чуть ли не возглавляя, с точки зрения западных интеллектуалов, борьбу с мировым истеблишментом, у себя дома он все больше испытывает такое же давление, как западные элиты. Мятежный ищет бури снаружи, а получает внутри. И вот уже Навальный выходит с молодежным антиэлитарным мятежом, и те же самые молодые оккупанты Уолл-стрит, которых ставит в пример сверстникам RT, буквально под теми же лозунгами оккупируют Тверскую. А радикальные православные, которых Кремль терпеливо выращивал, чтобы после популистского маневра 2011–2013 гг. (когда он расплевался с предательским столичным средним классом и стал искать опору в людях попроще) иметь противовес либералам и самому оставаться в центре, теперь почти не скрываясь атакуют назначенных Путиным системных либералов. Самого же президента испытывают на оппортунизм и верность провозглашенной им идеологии.

Главный оппонент Путина в последние месяцы – образцовый антиэлитист Алексей Навальный, ускользающий, как и сам Путин, от классических парных определений «правый – левый», «интернационалист – имперец», «либерал – консерватор». Зато его «коррупция» и «коррупционеры» (несомненно, у нас многочисленные и реальные) – такой же синоним элиты и символ «несправедливой системы», как для захватчиков Уолл-стрит все себе присвоивший пресловутый один процент богачей.

Дырка от будущего

Факт международного диссидентства России реален. Америка предлагает миру монастырскую, киновитскую антиутопию: откажитесь от внешнеполитической субъектности, совлекитесь воли, слушайтесь настоятеля и будьте счастливы. Проблема с содержанием российского бунта. В его сердцевине будто бы дует сквозняк и мерцает пустота, как за фасадом дворца на сцене классического театра нет ни комнат, ни лестниц, ни, в общем-то, жителей.

Бунт против того, чтобы не быть предметом чужого благодеяния, за право выбора – старинный и благородный сюжет. Но, как часто бывает с революциями, в нем есть «против», но нет ясности с «за» – тем самым «образом будущего», к которому теперь пытаются приставить целые специальные отделы российского правительства.

Если попробовать передать в двух словах, в чем состоит проект Путина, в том числе коллективного мирового Путина, – это остановка времени, не мгновения, а лучше всего его движения сразу. Задержать и предотвратить наступление мира детей от трех родителей, семей из двух и более человек любого пола, гугл-линз, проецирующих изображение прямо на сетчатку, стейков, выращенных из стволовых клеток, женщин-епископов и раввинесс («стала жрица!»), связи мозга со спутниковым интернетом по вай-фай, обобществленного прозрачного государственного суверенитета, взаимного ланкастерского обучения и прочих более или менее вымышленных сюрпризов будущего.

Революция как консервация

В этом смысле у Путина получается действительно революционный проект. Противоречия тут нет. Будущее чревато новым неравенством. Одни успевают сориентироваться, другие нет. Когда экономика, технологии, политика, культура начинают обгонять социальные структуры, приходят революционеры и в ответ на общественные страхи обещают оседлать норовистое будущее в пользу народа, всех возвратить в комфортное состояние справедливости и равенства. Надо вернуть старое или ворваться и захватить, присвоить, переработать новое, чтобы не оно нас, а мы его.

Практически любая революция сочетает прогрессивные эксперименты с консервативными результатами. Большевистская восстановила общинное землевладение и абсолютизм. Маоистская в Китае и Камбодже погнала город в деревню. Мексиканская 1810 г. началась с недовольства запретом иезуитов и их школ. Венгерская 1848 г. развернулась против попытки не в меру просвещенных Габсбургов навязать равноправие венгерского дворянства с какими-то там сословиями, даешь традиционную венгерскую свободу только для благородных. Польская «Солидарность», как русский Новочеркасск, вышла из бунта 1979 г. против либерализации цен. Левые бирманские офицеры решили, что народ будет счастлив в деревне, и на десятилетия задержали индустриализацию. Иранская исламская была революцией базара против супермаркета. В советской перестройке было много тоски по Серебряному веку, России, которую мы потеряли, и проезду государя императора через Кострому. «Арабская весна» опиралась на религиозные переживания, восточноевропейское движение на Запад – на националистические чувства, и то и другое – не передний край современности. Из последних революций – «Брекзит», избрание Трампа, стремительное возвышение Макрона в обход партий, борьба против «Матильды» и всероссийский молодежный призыв Навального тоже.

В России страдают от оторванности правящей бюрократии, которая перестала надежно передавать сигналы наверх и вниз и живет для себя. А для многих американцев отрыв верхушки от народа – это увлеченность собственного истеблишмента малопонятной глобальной миссией. Почитать американских интеллектуалов в газетах – нет у них более важного дела, чем поддержание глобального порядка последней четверти века, а у американского избирателя с менее широким горизонтом таких дел невпроворот.

Мы переживаем время, когда авангард человечества ушел слишком далеко и заподозрен в предательстве. Возникло напряжение между лидерами развития и остальными, и появились политики, предлагающие способы это напряжение разрешить в пользу большинства: остановим тех, кто забежал вперед, заставим отчитываться, вернем мебель, как стояла, и мир станет понятнее. Этнически мотивированное присоединение территорий, которое было последней каплей в отношении Запада к России, – и оно ведь тоже возврат к основательной европейской старине, а запрет на него – сомнительное новшество. В самом деле, почему присоединение Крыма к России двести лет назад – слава, а сейчас позор? Ведь присоединение Рима к Италии, Эльзаса к Франции, Крита к Греции – по-прежнему славные страницы национальных историй. Если сейчас Россию бранят за то, что раньше было достойной похвалы нормой (даже бранясь, все понимали, что и сами бы так поступили), надо вернуть старую норму, разрешающую увеличение национальных территорий. Тем более что когда эта норма действовала, Россия была в числе мировых лидеров – не благодаря ли этому?

Содержание российского бунта не уникально: раз нас не берут в лидеры современности – отпишемся от нее и станем задирать. В похожих настроениях давно пребывает Иран и арабский мир, теперь к ним присоединяются на свой лад Турция и Индия, Польша с Венгрией, Америка с Британией. Пусть у нас будет старая добрая Англия, кирпичные цеха и дымящие трубы, и Темзы желтая вода – символ экономической мощи, Европа XIX века, где суверенные великие державы договариваются друг с другом. Вернем старую Европу, без мусульман, без арабов, без поляков – кому как нравится. Россию с матерью городов русских Киевом. А внутри – вернем элиты под контроль народа.

Сопротивление и экспансия

Реакция на глобальный бунт России кажется преувеличенной. Объявлено, что Россия одновременно ведет подрывную деятельность от Филиппин до Америки, и ничего плохого в мире не происходит без нее. Со стороны это выглядит комично, у России нет таких ресурсов. Но что, если бы были? Если бы у нее была самая сильная в мире армия, самая большая экономика, самые передовые технологии, полмира говорило бы на ее языке и расплачивалось бы ее валютой – держалась бы она скромнее, чем США? Требовала бы равенства и многополярного мира? Признавала бы чужую субъектность? Какие выводы об этом можно сделать из ее нынешнего поведения хотя бы в собственных окрестностях? И что бы она предложила миру, став сверхсильной?

В основе этих страхов лежит верная интуиция. В чем опасность локальных проектов по возвращению прошлого? Они довольно быстро перерастают в глобальные проекты. Правительство, которое строит социализм на отдельно взятой территории, понимает, что вообще-то в его интересах мировая революция. Если мировая невозможна, пусть она случится хотя бы в каком-то критически значимом числе стран. Если она не получается, надо ей помочь. Потому что, если это правительство не право, мир обгонит его и раздавит, как это и произошло. Так рождается экспансионизм диссидентских проектов, создание осей и интернационалов, поиск союзников и слабых звеньев в лагере мирового большинства. (Несколько расширив временные рамки, можно считать, что и распространение демократии когда-то начиналось как самозащита глобальных диссидентов из числа первых демократий перед лицом мирового недемократического большинства.)

Консервативный националист, сторонник расовой теории, носитель идей религиозного или классового превосходства заинтересованы в том, чтобы принципы, на которых они строят свое государство, распространились бы и на другие страны, на как можно большее их число. Тот, кто хочет вернуть старую добрую Германию с ремесленниками вместо бездушного фабричного конвейера, полновесную золотую монету вместо мечущихся котировок, Францию с границами на местности, Россию с великими государственными стройками вместо сомнительных частников, интуитивно понимает, что, вернув, он начнет отставать. Значит, чтобы не отставать, лучше завоевать весь остальной мир. Отсюда неизбежная тяга всякого революционера к экспансии.

Любой мировой диссидент, глобальный революционер, особенно на ранних стадиях, всегда еще и экспансионист. Ведь если он законсервируется или провалит эксперимент на отдельной территории, другие обгонят, а проигрыш будет трудно скрыть. Даже сравнительно мирный нынешний российский бунт привел к попытке создать консервативный интернационал.

Противников нашего диссидентства смущает не только сам его факт, но и неизбежность экспансии (революционеру нужна революционная партия). Отсюда удивительные разговоры о том, что Россия – главный враг либерального мирового порядка, угроза, страшнее (запрещенного) ИГИЛ. При том что сам ИГИЛ – крайняя форма того же бунта, с той же тягой к интернационализации, так что где тут быть страшней.

Роль России как диссидента-экспансиониста, который, как всякий революционер, готов к большим, чем его оппоненты из мирового истеблишмента, рискам и неудобствам и этим силен, схвачена ее критиками верно. Лукавство этих интерпретаций на нынешнем этапе в том, что Путин, может, и был когда-то не столько главной угрозой либеральному мировому порядку, сколько олицетворением мятежа. Однако сейчас эту роль перехватил президент Трамп.

Система не была готова к такому сбою в программе, когда страну, возглавляющую мировой порядок, в свою очередь возглавляет противник этого порядка. Отсюда желание подменить Трампа Путиным, чья практическая опасность всегда была ограничена скромными возможностями его страны, а теперь и его символическая роль подорвана чрезмерно долгим пребыванием на посту и возникшим на горизонте переходным периодом.

Второй гегемон

Трамп с трибуны ООН может говорить о том, что нужно отвергнуть угрозы суверенитету и другие вещи, которые в принципе рады слышать в Москве. Однако, находясь в частичной блокаде со стороны собственного политического класса, и он выступает не как полномочный лидер западного мира, а от себя. Но и тут, защищая идею суверенитета, развивая мысль о том, как полезно для мира сотрудничество правительств, которые ставят интересы своих стран на первое место (сотрудничество политических национализмов – почти российская программа), дает понять, что украинский суверенитет для него никак не менее важен, чем российский.

Вопрос о членстве России в элитном клубе упирается в разницу представлений о том, как этот клуб устроен. Россия понимает его, если проводить экономические аналогии, как мировой совет директоров, договаривающихся за спиной остальных, а то и, презрев условности, у всех на виду о разграничении рынков, слияниях и поглощениях. Себя она видит как минимум держателем блокирующей акции (что, кстати, соответствует ее положению в ООН). Она участник концерта держав, каждая из которых обладает полным внутренним и внешнеполитическим суверенитетом, непроницаемым для остальных. Внутри каждая действует, реализуя неограниченную полноту власти по принципу «мои дела никого не волнуют». В международных делах каждый участник концерта независим и свободно создает и разрушает группы с любыми другими участниками, причем основой для союзов являются не абстрактные ценности, а конкретные интересы.

Это больше походит не на оркестр, где инструментов много и они подчинены воле дирижера, а на камерный ансамбль, лучше квинтет или квартет, который к тому же не играет по нотам, а импровизирует, соблюдая лишь самые общие правила гармонии и контрапункта. Проповедующая академическую старину Россия в действительности мечтает о чем-то вроде джазового ансамбля.

Стремясь в мировой элитарный клуб равноправных суверенов, Россия не может не замечать, однако, важного обстоятельства, что такого клуба попросту нет. По той простой причине, что условием членства в нем является как раз взаимная прозрачность суверенитетов, их проницаемость друг для друга и сверка суверенных действий с ценностями, понимаемыми как границы дозволенного в словах и действиях – прежде всего внутри стран-членов (снаружи из-за отсутствия глобальных демократических институтов они могут быть гораздо менее сдержанны, но тоже не абсолютно свободны – объяснения авторитарных внешнеполитических действий обязаны быть либеральными). Даже в случае самых крупных мировых держав вроде Китая сила и слава без согласия на проницаемость суверенитета (в виде согласия на внешний аудит внутренних дел) не конвертируется в членство в классической, старой мировой элите. Сильнейшие в этом случае признаются сильнейшими, но остаются чужими, внешними.

Если до победы Трампа можно было говорить, что речь идет прежде всего о прозрачности национальных суверенитетов других членов мировой элиты перед аудитом США, которые сами остаются закрытыми от остальных, выменивая свое исключительное положение на предоставление военной защиты (мировой солдат имеет право на военную тайну), то теперь оказывается, что эта открытость более взаимна, чем предполагалось прежде. Американский интеллектуальный и политический класс готов отказать собственному несистемному, ошибочному президенту в праве называться лидером свободного мира, работая на его поражение вместе с другими участниками клуба крупнейших рыночных демократий и добровольно уступая символическое первенство в нем ЕС и Германии Ангелы Меркель.

Россия, прорываясь в клуб мировых демократий со своим представлением о полной непрозрачности собственного суверенитета, претендует, таким образом, на то, чтобы быть там равнее других, самой равной, единственной равной. До Трампа это выглядело как претензия на двуполярность, чтобы быть вторым равным. Но после того как американский политический класс отказал собственному руководству в праве быть лидером либерального мирового порядка, это выглядит как претензия на исключительность, которая уж точно никем не будет поддержана. Тем более что, заявляя о полной непрозрачности, непроницаемости для других собственного суверенитета, Россия продолжает требовать от соседей его прозрачности для себя.

В Москве не могут не видеть этого противоречия и пытаются выйти из него двумя способами.

Первый – объявить реальной мировой элитой сильные страны с непроницаемым суверенитетом и создать из них новый планетарный совет директоров, измеряя долю нового клуба в процентах проживающего в этих странах населения и территориях: в странах БРИКС, ШОС и т.п. живет столько процентов населения планеты, они покрывают такой-то процент территории, их совокупные экономики производят такую-то часть мирового продукта. Попытка упирается в то, что страны в этих новых клубах суверенны в близком российскому пониманию смысле слова (хотя и тут Бразилия, например, не похоже, чтобы планировала противопоставлять США свою абсолютную непроницаемость), но явно не обладают большинством голосующих акций для управления миром, а западные акционеры в новые клубы и не приглашены, и не стремятся.

Второй путь – напомнить членам западного клуба о былом величии и утраченном суверенитете (Европа, которую мы потеряли), вернуть старые смыслы, позвать их вперед в прошлое и затеряться на этом фоне.

Если Россию не принимают на равных за ее устаревшее понимание суверенитета, надо сделать устаревшими всех – распространить отечественную концепцию на остальных, и проблема исчезнет.

Надеждам способствует то, что процесс полного обобществления национальных суверенитетов – как в левых утопиях XX века обобществления женщин и детей – остановился и начал поворачиваться вспять. «Брекзит», Трамп, разнообразные новые правые в Западной Европе, национал-консервативные правительства в Восточной – всё свидетельствует о том, что миллионы, если еще и согласны обниматься, то поверх национальных барьеров, но не при полном их упразднении. Левый и особенно правый антиглобализм и возвращение западных национализмов в Москве прочитали как полный разворот, неостановимую тоску народов по полноте национальных суверенитетов и начали строить на ней внутри национальную идею, снаружи – внешнеполитическую доктрину.

Антиэлитизм Путина – не левый и не правый, он державный. Его единственная цель – не содержание, а форма действий, не результат, а процедура. Путин добивается непроницаемости суверенитета не для того, чтобы воплотить в жизнь набор радикальных левых антирыночных мер, как большевики или чависты, и не для того, чтобы строить ультраконсервативный православный Иран. Задача – иметь возможность делать то, что захочется, то, что покажется полезным внутри страны и на ее периферии, которая рассматривается как шельф российского суверенного пространства, ни перед кем не отчитываясь и не допуская самой возможности внешнего аудита. Больше того, исключив саму идею отчета. Внутри этого суверенного пространства он будет выступать с правыми или левыми заявлениями, проводить рыночные и дирижистские мероприятия, национализировать и приватизировать, двигать на важные посты консервативных идеологов или либеральных прагматиков, репрессировать западников или националистов, реализуя неограниченный и безраздельный суверенитет. Тот, кто может так же – тот равный. Кто нет – поступился принципами и достоин сожаления и упрека, а то и издевки, с какой когда-то Иван Грозный писал Елизавете Английской: что за королева, которой надо спрашивать подданных.

Равенство в этой картине понимается не как всеобщее свойство (все государства равны), а как привилегия, доступная немногим, которую надо заслужить или вырвать. То, что в полном соответствии с этим российским пониманием, но вопреки воле России его вырывает для себя Северная Корея, почему-то мало смущает.

В постулируемом Россией идеальном будущем современная ситуация, когда, по словам Путина, в мире всего несколько государств, обладающих полнотой суверенитета, не изменится. Просто Россия будет признана всеми одной из немногих равных, то есть в действительности одним из гегемонов. В западном клубе есть только одна страна равнее других с полным суверенитетом в понимании Владимира Путина – это США, все остальные полностью суверенные – за его пределами. Настаивая на отношениях с западными странами на условиях равенства, понятого как привилегия, и всей полноты суверенитета, Россия по сути хочет быть среди них еще одним гегемоном, второй Америкой. Добиться этого практически невозможно.

Даже тут подводит историческая память. В эпоху ансамблей равноправных держав, о которой ностальгирует Россия, она сама не раз становилась предметом критики со стороны чужих правительств и газет по польскому и еврейскому вопросу, за языковую политику, крепостное право, отсутствие свобод и современных гражданских институтов. Точно так же как другие члены ансамбля за свои грехи – рабство, колониальную политику, расовую сегрегацию, подавление восстаний в колониях, женский вопрос и т.д. Старый мир знал и гуманитарные интервенции, в которых участвовала Россия (защита христиан в Османской империи), и смену режимов (наполеоновская и постнаполеоновская Европа).

Вестфальская система, когда каждый государь полномочно определял веру на своей территории, никогда не работала в остальных вопросах и тем более не будет работать сейчас.

У парадного подъезда

«Путину нет равного по опыту среди мировых лидеров», – говорит Оливер Стоун в интервью о своем фильме. На вопрос, как Путин смотрит на Трампа, Макрона, Бориса Джонсона, я часто отвечаю: как мастер на начинающих, с высоты своего опыта. Однако долгое пребывание у власти начинает работать против образа президента-мятежника: наш бунтовщик пересидел у власти любого из королей. Вечный революционер, как и вечный студент, всегда немного смешон.

В действительности и революционность Путина, и диссидентство России – недоразумение. Дональд Трамп по факту рождения и гражданства – член закрытого престижного клуба, как и Тереза Мэй или Эммануэль Макрон. Желание растрясти сонное клубное царство, поднять пыльные шторы, вымыть окна, выгнать менеджеров для него естественно. Россия, напротив, хочет членства в клубе вот с этими самыми пыльными занавесками, лысыми лакеями в ливреях и неторопливым старым управляющим. Это борьба не за новый порядок вещей, а за присоединение к старому. И если старого порядка все меньше, надо его вернуть, чтобы усилия по присоединению к нему были не напрасны.

Нынешнее диссидентство России – скорее форма, чем содержание, производная от ее сравнительной слабости. Точно так же и программа консервативного бунта, заявленного ее руководством, –

не столько глубокое убеждение, сколько конструкция от противного. Если бы глобальный Евтушенко был против колхозов, Путин мог быть «за» – как сейчас, после выхода США из Транстихоокеанского партнерства и Парижского соглашения по климату, протекционистский Китай вдруг оказывается хранителем принципов глобальной экономики и Си Цзиньпин едет вместо американского президента главным гостем в Давос.

Революционность Путина и России – это оболочка, арифметическое действие отрицания отрицания. Она направлена не на то, чтобы отвергнуть истеблишмент, а на то, чтобы стать им. Но стать она пытается тем, чего нет, и поэтому ее попытки выглядят изнутри как борьба за справедливость, а извне – как бессмысленный русский бунт. Единственная надежда России в том, что Запад, становясь слабее, сам начнет закрываться от крепнущих внешних ветров, и, как в виде Трампа и «Брекзита» уже начал отступать от либерального экономического порядка, сам будет настаивать на непроницаемости и безграничности национальных суверенитетов, и бывшие последними станут первыми. Но пока просили не занимать.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3260001 Александр Баунов

Общесистемные интересы вместо национальных

Классические понятия и российская специфика

Н.А. Косолапов – кандидат исторических наук, заведующий отделом международно-политических проблем ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН.

Резюме Созданием механизма формирования своих общесистемных интересов Россия сделала бы первый, принципиальный шаг по пути отказа от некритического копирования западных форм, будь то во внешней или внутренней сферах.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №2 за 2016 год.

Категория национального интереса интуитивно самоочевидна и понятна, но попытки осмыслить ее в приложении к целям и задачам внешней политики чаще всего рождают больше вопросов, чем предлагают ответов. Вот пример, который еще долгие десятилетия будет сидеть занозой в отношениях России с Западом.

Возвращение Крыма в состав Российской Федерации и развязанная странами НАТО «война санкций» против России столкнули в отечественной публицистике две оценки. Большинство одобряет воссоединение, считая его справедливым и оправданным. Меньшинство полагает, что Крым не стоит тех прямых и косвенных потерь, материальных и имиджевых, какие понесла Россия. Понятно, что когда одни мыслят критериями истории и геополитики, а другие – экономики и престижа, прийти к согласию относительно конкретного национального интереса невозможно. Поддается ли категория «национальный интерес» объективной оценке и рациональному прогнозированию и формированию?

Истоки понятия

«Национальные интересы» – дословный, бесхитростный перевод national interest (англ.), лишь сообразно логике русского языка поставленный во множественном числе: в самом деле, не один же интерес у «нации». Но в оригинале national interest – категория, обусловленная культурно, исторически и политико-идеологически. В культурном отношении она восходит к британской политической традиции. В историческом – появляется в эпоху, когда на смену средневековым монархиям стали приходить буржуазные республики. В политико-идеологическом – неотделима от понятий и концепций nation и nation-state – отнюдь не нации-этноса и национального государства, это признак в оригинале понятия даже не вторичный. Посмотрим на эти три момента внимательнее.

Путь Европы к понятию national interest был долог и тернист. В глубине веков многочисленные князьки, как бы они ни назывались в разных языках и местностях, как правило, ощущали себя хозяевами тех территорий и населения, во главе которых им довелось оказаться. Территория и население были для них лишь ресурсом и расходным материалом для удовлетворения своих потребностей и амбиций. Кто оказывался поумнее, думал о сохранении власти, могущества, богатства своего рода. Самые умные понимали или чувствовали, что земли и народы надо не только завоевывать, но и удерживать в длительной перспективе. Однако в целом интересы, амбиции и кругозор князька и определяли тот когнитивный багаж, с каким он выходил во внешнюю среду.

Римская империя, а затем принятие и распространение христианства на протяжении столетий формировали на европейском континенте политико-психологическую среду, в которой не могла не появиться категория, отражающая интересы территории, народа и «вертикали власти» как единого целого. Относительно небольшие географические размеры Европы немало поспособствовали тому, чтобы даже через бесчисленные войны и конфликты Европа постепенно осознавала себя как своеобразное целое. Более того, сами эти войны отражали исторические по масштабам и продолжительности циклы политической интеграции/дезинтеграции континента.

Первым его интегратором была, несомненно, Римская империя. Ее закат, а затем и распад вернул Европу в состояние политической разобщенности – но не абсолютной. Новым интегратором становится христианство. Соединившись с унаследованной от Рима идеей права, христианство в лице его католической ветви надолго духовно подчиняет себе светские власти, ставит их в политическую зависимость от благословения Папы. Европейские правители, при всех их взаимных усобицах и раздорах, на протяжении многих веков (до появления протестантства) исповедовали общую религию и оставались властителями на своих территориях лишь до тех пор, пока не вызывали недовольство и гнев святого престола. Ватикан же долгое время эффективно сталкивал их между собой, что создавало своеобразную систему политического управления на континенте. Все в совокупности и стало многовековым континентальным симбиозом церковных и светских властей, известным как res publica Christiana или «христианский Запад» (Western Christendom). Культурно-историческая и политико-психологическая особенность этой системы заключалась в том, что высшие светские власти не были и не чувствовали себя посланцами Бога на земле: между ними и Богом был могущественный посредник – Папа.

Великие географические открытия показали европейцам уникальность их общего дома, а начало колониальной эпохи и капитализма – его эффективность: Европа пришла на другие континенты, а не наоборот. Между тем в самой Европе светские верховные правители на протяжении веков стояли перед выбором: подчиняться ли безоговорочно воле Центра (тогда – Ватикана), рискуя спровоцировать беспорядки на подвластной территории, вплоть до потери трона; отстаивать перед Центром интересы свои и своей территории, рискуя отношениями с Центром и в конечном счете тоже троном, а возможно, и жизнью; или же настойчиво и целеустремленно искать баланс между интересами и требованиями Центра и своей территории.

Политически эта раздвоенность порождала стремление светских властей освободиться от опеки Ватикана, сохранив за ним духовную функцию. В XIV–XV веках политическая власть и влияние Ватикана слабеют, феодальные княжества становятся все более суверенными. Но политическая раздробленность феодальной, а затем и капиталистической Европы не мешала осознанию того, что в духовном (религиозном) и естественно-правовом (легитимность кланов, родов и владений) отношениях европейские страны были, да и остаются частями единого конфессионально-политического пространства. В этом смысле окончательная утрата Ватиканом политической власти и трансформация res publica Christiana в Вестфальскую систему (1648) стали не развалом средневековой Европы, а началом нового цикла относительных интеграции-дезинтеграции как особого пути политического развития континента.

Именно на этом этапе возникает понятие «государственных соображений» (ragion di Stato у Никколо Макиавелли, raison d'État – фр., Staatsräson – нем.), как имплицитно противостоящих и Ватикану, и отдельным группам интересов в самом государстве. Заметим, что оно более всеобъемлющее, нежели «государственные интересы». Когда французский монарх заявлял: «Государство – это я!», он адекватно и точно выразил суть феодальной государственности: монарх не олицетворял государство, а был им. Новая категория отделяла государство и его специфические интересы как от чьих-либо внешних интересов, так и от внутристрановых эгоизмов (включая даже личные интересы правителя).

Однако пока речь о государстве, притом феодальном, монархическом. Его отличала и определяла четкая логика наследования и легитимности власти. При силовой смене монарха в рамках того же рода или соперничающих родов эта логика в целом сохранялась. Но со становлением капитализма под политическое отрицание, а затем и практическое преобразование попадают институт монархии и феодальное устройство общества в целом. Возникают прецедентные для той эпохи проблемы источников легитимности республиканской власти и носителя постмонархического суверенитета.

Техническая альтернатива – любой сильный человек, диктатор (особенно в случаях казни короля); но по сути это возврат к глубокому историческому прошлому, когда сила решала все, а понятия легитимности и суверенитета еще не возникли. Помимо прочего, велик риск долгой череды последующих диктатур. Иная альтернатива – представительская система в общих интересах новых элит, вышедших из средних слоев и составляющих мизерную часть населения в целом, однако более многочисленных, нежели прежние. Вместе все это давало основания объявить их the people – народом. Тем самым уже легко решались проблемы суверенитета, носителем которого объявлялся народ, и легитимности власти, сформированной через систему представительства.

Такие элиты и стали в Европе зародышем nation – совокупности граждан, понимающих, что политические компромиссы, достигаемые по определенным и устойчивым правилам, лучше вечной гражданской войны или вооруженных разборок с непредсказуемым исходом; граждан, готовых на деле придерживаться таких правил и поддерживать политическое устройство, их обеспечивающее. Термин nation и все от него производные имеют, таким образом, в Европе прежде всего политико-правовое значение. Этнический элемент оказался привнесен в него позже, когда сформировавшиеся нации продолжали по инерции именоваться по названиям соответствующих стран. National interest суть интересы nation, территориально-исторического сообщества граждан, а не людей определенной этнической принадлежности.

Эта система с конца XVIII века претерпела два важных для нашей темы изменения. Во-первых, она получила всестороннюю и исключительно глубокую философскую, политико-идеологическую и научно-теоретическую проработку, осуществленную ведущими мыслителями Европы, а затем и США.

Во-вторых, она оказалась оптимально совместимой с поздневестфальской системой международных отношений. Колониализм, то есть порабощение и эксплуатацию, а то и геноцид народов абсолютного большинства стран мира было трудно оправдывать «национальными интересами» стран-колонизаторов. Здесь политически и нравственно удобнее были идеи «цивилизаторской миссии» и «христианизации отсталых народов», а категория «национального интереса» долгое время оставалась политически невостребованной.

Ее триумфальный выход в мировую политику приходится на самое начало 1950-х гг. и связывается с именем Ганса Моргентау – основоположника теории политического реализма. Согласно его взглядам, обретение и использование power («сила», но также и «влияние») является важнейшим национальным интересом государства и основным мотивом его политического поведения в мире. Таким образом, Моргентау впервые однозначно связал национальный интерес с государством, фактически отождествил его с государственным. При этом как power, так и национальный интерес понимались им, а затем долгое время и в теории политического реализма, в экономическом и военном смысле.

Нетрудно видеть, что такая трактовка национального интереса и теория политического реализма идеально описывали и оправдывали политику Соединенных Штатов периода их утверждения в качестве лидера западного мира. Идейно-политический арсенал традиционного колониализма, рухнувшего под равнонаправленными (но не совместными) усилиями США и СССР, замещался с американской стороны политическим теоретизированием на тему роли силы в мире и интересов государства в этом контексте. Холодная война и появление атомного оружия способствовали тому, что на протяжении 1950-х – 1960-х гг. понятие национального интереса оказалось теснейшим образом связано с соображениями и интересами национальной безопасности и «выживания» государства в ядерном мире.

Когда с начала 1960-х гг. были окончательно сломлены остатки довоенной системы международных отношений и классического колониализма, категории nation-state и national interest стали инструментальны. Задачи заключались в том, чтобы интегрировать в систему международных отношений, преимущественно в прозападную их часть, новые постколониальные государства; обеспечить США выход на позиции политического лидерства на Западе, а затем и в мире; сохранить лицо проигравших – Германии и Японии, потерпевших поражение во Второй мировой войне, и Великобритании и Франции, лишившихся колоний и довоенных позиций лидеров международной системы, – открыв им путь к конструктивному статусу участников новой мировой политики под эгидой Соединенных Штатов.

На этом этапе политика Вашингтона все чаще создавала ситуации, при которых военное вовлечение США никак не могло быть оправдано какой-либо угрозой их национальной безопасности или интересам (пример – война во Вьетнаме). Как следствие, в политике наряду с national interest появляется понятие vital interest – «жизненно важных интересов», а в теории международных отношений нарастает критика политреализма, появляются так называемые ревизионистские теории, и в конечном итоге неореализм расширяет понятие национального интереса за рамки его изначальной трактовки. Сегодня в контексте «жесткой», «мягкой» и «умной» силы под конкретный национальный интерес может быть подведено практически всё, чего потребуют интересы текущей политики.

Таким образом, правомерно констатировать, что категория национального интереса к настоящему времени не имеет научного содержания и, в силу ее размытости и множественности критериев определения конкретного интереса, скорее всего и не получит его в обозримом будущем. Национальный интерес – категория историко-философская, политико-идеологическая и собственно политическая. В первом ее качестве она связана с определенным пониманием истории и уровней развития общества и государства; во втором – с идеологией либерализма и политико-реалистическим подходом к международным отношениям; в третьем – с текущими внешнеполитическими интересами государства (как их понимают находящиеся в данный момент у власти лица, группы, правительства). Такие категории не поддаются объективной операционализации, их трактовка всегда субъективна. При этом в западной политической теории и практике достаточно четко различаются национальные интересы, интересы государства и интересы правящего режима.

Путь России

Постсоветская Россия, повернувшая к капитализму (как его понимали и преподавали в СССР), в начале 1990-х гг. импортировала с Запада, прежде всего из США, практически все понятия и категории, находящиеся в настоящее время в политическом обороте страны (кроме разве что евразийства и тех, что были заимствованы в разные периоды советской и досоветской истории). До этого понятие национального интереса было в России, разумеется, известно, но в приложении к ней самой не использовалось.

Россия до октября 1917 г. не проделала ту когнитивную, политическую и практическую эволюцию, которую прошла за последние две тысячи лет Европа. Путь России был иным. Первое принципиальное отличие заключалось в объеме территории – вначале неосвоенной, с крайне низкой плотностью населения, позднее номинально включенной в состав Московского царства и Российской империи, но освоение и жизнь на которой всегда были ресурсоемки по сравнению с Европой. В обстановке трудных для выживания климатических и иных условий и низкой удельной плотности населения потенциальный политический процесс вынужденно оказывается «неконцентрированным»: локальная полития складывается лишь на уровне малочисленных «элитных» групп своего времени (более многочисленную элиту население и территория еще не могут прокормить), а совокупность условий (включая трудности, риски и издержки коммуникаций в такой природной и социальной среде) в целом способствует формированию политико-управленческих иерархий («вертикалей власти») куда больше, нежели сетей – горизонтальных структур любого рода.

Иначе складывались в России и взаимоотношения светской и духовной власти. Православная церковь сыграла значимую роль в преодолении княжеских междоусобиц и формировании объединенного русского государства. Но она вынуждена была жить и работать в условиях малоконцентрированного политического процесса с обилием вертикальных и дефицитом горизонтальных связей, а потому большую часть своей истории провела в жестком подчинении светской власти. На малонаселенных просторах обширного востока Европы у нее не было возможностей стать ни мейнстримом христианства, ни регулятором разноплеменных международных, а не моноэтнических межкняжеских отношений (после создания Московского царства и победы над Золотой Ордой последние практически утратили былое значение, сведясь к борьбе нескольких семей за московский трон). Соответственно, в России не сложились и не могли сложиться процессы, которыми двигались циклы интеграции-дезинтеграции Европы.

В новейший период формирование основ капитализма в России по ряду причин не завершилось политическим оформлением буржуазно-демократического республиканизма: он просуществовал лишь с февраля по октябрь 1917 года. Как следствие, не сложилась и nation: не только императорская семья и высшая знать, но многочисленный класс служилых людей воспринимал купеческое сословие как потенциальную угрозу самодержавию.

В начале ХХ века император Николай II, отвечая на вопрос анкеты о роде занятий, называет себя «хозяином земли русской». Российский император был по-своему прав – он действительно был на тот момент хозяином земли русской, и этот факт отражал отсутствие в России того времени такого развития общества и его институтов, которое было бы по сути аналогичным европейскому или близким к нему, а не лишь внешне похожим на него. Если самодержец – хозяин, мысли о национальных интересах места нет. Интересы страны определяются ее хозяином – что в общем абсолютно логично.

В советский период категория национального интереса не приживается по иным причинам. На уровне идеологии этому более всего препятствовали две концепции – бесклассового общества и интернационализма. Социалистическое, а в перспективе коммунистическое общество должно было появиться в процессе и результате классовой борьбы, а потому классовые интересы провозглашались как безусловно высшие и абсолютные. А потому идеал – бесклассовое общество – был по природе интернационален, национальное же расценивалось как вредная и опасная преграда на пути к всеохватному интернационализму.

Практика, как и следовало ожидать, оказалась сложнее умозрительных схем. Номинально строительство социализма и коммунизма возглавляла партия. По логике интересы партии должны были быть наивысшими. Так чаще всего и было – чаще всего, но не всегда. Надежды на мировую революцию пошатнулись уже к 1920 г., дали фатальную трещину по итогам Великой депрессии и рухнули по ходу Второй мировой войны. Руководство партии, изначально смотревшее на государство исключительно как на орудие своей политики, еще в 1920-е гг. осознало, что сохранит себя и власть, лишь сохранив государство. Иосиф Сталин был до мозга костей государственником, резко сместившим баланс реальной власти от партии к государству. Номинально партия, ее идеология и риторика сохранялись и даже осуществляли «руководящую и направляющую роль» в строительстве нового общества, практический же ход дел в стране вплоть до начала перестройки (1986 г.) определяло государство. Одна из ключевых его опор называлась Комитетом государственной безопасности – не партийной, общественной или национальной.

Однако своеобразный порядок выработки и принятия общесистемных, скажем так, интересов объективно существовал. Он включал определение общих направлений и целей развития; долгосрочных программ в сферах экономики, обороны, научных исследований, в социальной области; пятилетние планы в экономике; утверждение всего перечисленного на съездах партии, в органах государства и совместных постановлениях ЦК КПСС, Совета министров и, в ряде случаев, президиума Верховного Совета. В этой работе на разных этапах участвовали аппараты ЦК партии и Совмина, ведомственные и академические институты, межведомственные комиссии, Госплан. По некоторым вопросам проводились неформальные общенародные обсуждения, результаты которых рассматривались соответствующими органами перед принятием решений.

Никоим образом не идеализируя эту систему, нельзя не отметить ее сильные стороны. Она была ориентирована на выработку перспектив (от 5 до 20 лет) и сочетание оценки перспектив с конкретными программами, годовыми и пятилетними планами. Она открывала возможности маневрировать всеми видами ресурсов не только в реальном времени, но и в масштабах десятилетий. Она была нацелена на соединение усилий партии, государства и наиболее активной части населения. И на «выходе» всей этой деятельности складывался некий компромисс не только между желаемым и возможным, но и между интересами партийно-государственной номенклатуры, ее высшего эшелона, государства и активной «системной» части общества.

Одним из следствий описанных особенностей российского развития стало смешение интересов страны, государства и правящего режима. При монархии в таком смешении была определенная логика: самодержец действительно хозяин страны, нравится нам это или нет, и его интересы определяющи для государства и страны. Декларативная приоритетность неких классовых интересов над всеми остальными в социалистический период одним из следствий имела то, что обвинения в антипартийности, отходе от основ марксизма-ленинизма и прочих идеологических грехах становились эффективнейшим оружием во внутриноменклатурной борьбе. При необходимости им охотно пользовались и партийные фундаменталисты, и технократы-государственники, и прохиндеи-карьеристы. Нечто неугодное той или иной группе специальных интересов внутри номенклатуры могло легко быть объявлено антисоциалистическим, и тут места для дискуссий уже не оставалось. Понятно, что в такой атмосфере было не просто трудно, но часто политически невыгодно различать интересы партии, государства, общества.

Что же касалось конкретных интересов правящего режима, эта тема всегда была и до сих пор остается в России закрытой. При Сталине она была смертельно опасной; при Брежневе просто табу; сегодня говорить на эту тему не возбраняется, но желающих пока мало. Конечно, политическая публицистика, теория и практика сознают и признают наличие у любого режима собственных интересов и их отличие (теоретически вплоть до противоречий) от интересов государства и общества; но в анализе проблем и процессов современной России такие различия, их потенциальные и реальные последствия прослеживаются нечасто. На практике правящий режим как в прошлом, так и сейчас определяет практическое содержание того, что затем получает статус «интересов России».

С одной стороны, так и должно быть, это одна из главных функций правящего режима в любой стране в любую эпоху. С другой, недостаточно четкое политико-теоретическое разграничение разных видов интересов увеличивает риск того, что интересы самого режима могут при каких-то обстоятельствах оказаться смешанными с другими или даже затмить собой, вытеснить эти другие. На таком фоне категория национального интереса вносит в понимание общестрановых – скажем пока так – интересов России еще большую неопределенность.

В ряд государственных документов середины 1990-х гг. вошла формула «геополитические и национальные интересы России». Если воспринимать ее буквально – а как иначе? – то необходимо заключить, что речь шла о двух разных группах интересов. Причем геополитические интересы России – это не ее национальные, и наоборот. И коль скоро они разные, то в принципе нельзя исключать возникновения между ними конфликта и противоречий. Никаких указаний на то, в пользу каких интересов и на основе каких критериев должен был бы разрешаться такой конфликт, буде он возникнет, дано не было. Нет и научного определения первых и вторых. Понятие «геополитические интересы России» продолжает широко использоваться в научно-политической литературе, СМИ и публицистике наряду с термином «национальные интересы».

Геополитические идеи и лексика вошли в политический оборот России в преддверии и с завершением демонтажа СССР. Отказ от марксизма-ленинизма вкупе с легко объяснимым отсутствием в то время на территории Советского Союза какой бы то ни было иной идеологии сделал геополитику привлекательной в глазах власти и силовых структур. Геополитика – прежде всего идеология государственничества. Как и идея классовой борьбы, она зиждется на понятии «баланса сил» (однако если политреализм обращается к прагматическим и объективно измеримым видам силы – военной, экономической, – то концепции соотношения классовых сил и геополитики адресуются к силе неизмеримой, умозрительной, гипотетической). Геополитика позволяла тешить себя иллюзией, что постсоветская Россия сохранит международные позиции СССР. Но видеть в геополитике лишь иррациональное начало было бы чрезмерным упрощением.

Геополитика как идеология и практический курс исходит из постулата об определяющем значении «баланса сил» в международной жизни, что делает их имплицитно конфликтогенными. Однако «спрос на конфликтогенность» в этой сфере может продуцироваться как отдельными субъектами международных отношений, по тем или иным причинам отдающими предпочтение конфликтным формам поведения в мире на определенных направлениях их политики, так и состоянием системы международных отношений в целом, не признающей иных типов поведения или не оставляющей некоторым категориям субъектов международных отношений иной альтернативы, кроме конфликта как способа утверждения себя и защиты своих (в том числе законных) интересов.

В последнем случае заявляет о себе своеобразная природа геополитических интересов: они требуют издержек и затрат сегодня в расчете на отдачу в будущем. В этом смысле обеспечение геополитических интересов есть ресурсоемкая политическая инвестиция в будущее с непредсказуемыми рисками и итогами. Она оправдана, если речь идет о выживании страны или об обеспечении широкого комплекса ее иных интересов – стратегических, военных, статусных, других. Является ли такая инвестиция «национальным интересом» или платой за его обеспечение? Скорее последнее.

Продолжающиеся на протяжении всего постсоветского периода поиски «национальной идеи» новой России, не принесшие пока результата, убедительно говорят о том, что нации пока в стране не сложилось, и под национальными интересами нет прочной социокультурной основы. Термин, импортированный из других культур и условий, является в нынешней России более идеологическим, чем в странах его происхождения. На протяжении всей российской истории интересы государства фактически отождествлялись с интересами власти, и только иногда, ретроспективно, действия ушедшего с политической арены (а чаще и из жизни) режима расценивались как ошибочные – а значит, не отвечавшие государственным интересам или даже противоречившие им. Но если интересы режима или даже государства представляются – намеренно или нет – как «национальные», оппонировать им становится сложнее, а иногда и как бы антипатриотично.

Наконец, российский социум (именно социум, а не отдельные лица или группы) никогда не пытался сформулировать собственные конструктивные идеи относительно интересов страны (именно страны, а не государства или режима). Случаи недовольства официальной политикой были во все времена. Неизменно появлялись и группы, выражавшие в той или иной форме несогласие с какими-то действиями правительства или с его курсом в целом. Но слабые зачатки постоянной деятельности по разработке интересов страны и общества (а не непременно оппозиции правительству) появляются только в последние полвека.

В настоящее время нет оснований полагать, что описанное положение принципиально изменится в обозримые сроки. Вносимые в политику интересы по-прежнему определяются в узкой сфере внутриэлитных отношений и межведомственных противоборств. Однако цена таких интересов становится в XXI веке беспрецедентно высокой и может за считанные десятилетия отбросить страну назад. Это означает, что России необходимы интересы, которые за неимением более точного понятия можно называть национальными.

Практика, проблемы, перспективы

Если российское общество пока не нация, а совокупность многих этносов, проблемы формирования и критериев соотнесения интересов национальных, государственных и режима обретают особую значимость. В то же время правомерно утверждать, что хотя понятие «национальные интересы» давно присутствует в документах и выступлениях официальных лиц, их четкого определения и механизмов формирования и утверждения нет до сих пор.

Сразу оговоримся: какая-то часть конкретных национальных интересов в принципе не поддается определению. Такие интересы возникают и меняются в зависимости от внезапных событий, явлений во внешней или внутренней политике. В силу неожиданности они, как правило, требуют принятия быстрых мер. В условиях цейтнота и давления различных факторов дефиниция таких интересов, выработка и принятие соответствующих мер осуществляются органами государственного управления в рабочем порядке. Позднее возможны любые обсуждения и дискуссии; но в критический период конкретные национальные интересы определяются задействованными лицами и ведомствами. Подобные ситуации не раз случались в прошлом; несомненно, они будут иметь место и впредь. Ниже речь пойдет не о них, а о тех гораздо более многочисленных случаях, когда национальные интересы и меры их обеспечения могут определяться заранее в рамках созданного для этого механизма.

На идеологическом уровне национальные интересы могут быть выражены всего несколькими словами: безопасность, прочность международных позиций, права личности и гражданина, развитие. Вопрос в конкретизации и в том, кто выступает субъектом. Как понятие идеологическое, отчасти и нравственное, национальный интерес может при желании легко быть наполнен подчеркнуто идеологическим содержанием и стать мотивацией и основой иррационального курса, результатом которого, как правило, оказываются растрата времени, человеческих и материальных ресурсов, а в худшем случае и саморазрушительные для страны процессы. Но идеологические и нравственные императивы могут быть воплощены в осуществимые позитивные практические цели, программы, планы и действия.

Идеологическое наполнение национальных интересов способствует легитимации жесткой центральной власти, духовной или светской: коль скоро есть некая, предположительно великая цель, видимая во всей ее полноте и блеске лишь идеологам, то должен быть кто-то, способный повести к этому идеалу. Конкретизация же национальных интересов неизбежно ставит вопросы сроков, полноты и цены их обеспечения – а значит, эффективности власти и систем управления. Религии неверифицируемы, и в этом их неустранимое преимущество над светскими политическими идеологиями. Показательный пример: пока в СССР строили социализм и обещали, что вслед за социализмом наступит коммунизм, значительная часть населения верила в эту мечту, и система оставалась стабильной даже вопреки страшным лишениям и репрессиям. Но когда (в условиях относительного материального благополучия и личных свобод) в центре внимания оказались конкретные планы и программы, все чаще не выполнявшиеся, авторитет и власть компартии стали размываться, что и привело в конечном счете к демонтажу советского социализма в Европе. Видимо, путь к политической стабильности лежит через эффективность власти или через торможение качества развития посредством (квази-) религиозного режима и государства.

Официальное определение национальных интересов содержится пока в одном документе. В «Концепции внешней политики Российской Федерации» (2013 г.) национальные интересы упоминаются не раз, но не расшифровываются. Закономерно, что в этом документе они рассматриваются исключительно в их внешнем аспекте: интересы «Российской Федерации как одного из влиятельных и конкурентоспособных центров современного мира».

«Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» определяет национальные интересы как «совокупность внутренних и внешних потребностей государства в обеспечении защищенности и устойчивого развития личности, общества и государства». Достоинства этого определения в том, что оно вообще дано и что внутренние и внешние аспекты интересов связаны здесь воедино. Эта связка занимает в «Стратегии» центральное место, проходит через все ее разделы и отличается глубокой проработанностью. Но серьезный недостаток этого определения – в отождествлении национальных и государственных интересов, в сведении первых ко вторым. Странно отрицать интересы государства как одного из ведущих субъектов политики и жизни страны в целом; но и отождествлять их с национальными методологически некорректно, а практически чрезвычайно рискованно.

В «Стратегии» говорится (ст. 21), что «национальные интересы Российской Федерации на долгосрочную перспективу заключаются: в развитии демократии и гражданского общества, повышении конкурентоспособности национальной экономики; в обеспечении незыблемости конституционного строя, территориальной целостности и суверенитета Российской Федерации; в превращении Российской Федерации в мировую державу, деятельность которой направлена на поддержание стратегической стабильности и взаимовыгодных партнерских отношений в условиях многополярного мира». Каждый из названных тут интересов поддается конкретной операционализации, в чем убеждают цели и задачи политики национальной безопасности, сформулированные в документе.

Важное с точки зрения рассматриваемой темы положение «Стратегии» гласит, что «для защиты своих национальных интересов Россия, оставаясь в рамках международного права, будет проводить рациональную и прагматичную внешнюю политику, исключающую затратную конфронтацию, в том числе и новую гонку вооружений» [Выделено мной. – Н.К.]. Это, на наш взгляд, означает, что как содержание национальных интересов, так и формы и методы их защиты исключают всякое миссионерское начало – идеологическое, конфессиональное, имперское. Если такая тенденция закрепится на длительный срок (хотя понятно, что есть внутренние и внешние силы, которые по разным причинам, но будут ей всячески противодействовать), она может стать принципиальным, историческим поворотом в развитии России и в ее отношениях с миром – от тех или иных вариантов болезненной идеологизации к сдержанному и рациональному прагматизму.

Логичное следствие отождествления национальных интересов с государственными – то, что последние должны определяться самим государством. Пусть при участии экспертного и научного сообществ, гражданского общества – но последнее слово закономерно принадлежит субъекту интересов, будь то в явной форме, когда государство четко скажет, что оно намерено или не намерено делать, или, что гораздо хуже, в форме неявной, когда говорится одно, а происходит нечто иное.

На этом пути национальные интересы России поджидают две опасности, проистекающие из того, что в стране исторически нет традиций, механизмов и практических навыков корректировки курса и действий правящего режима и государства в целом, которые были бы совместимы с целями и задачами социально-политической стабильности. Первая из таких опасностей – исключительно высокая роль правящего режима в формулировке целей и формировании политики (внутренней и внешней) при отсутствии у законодателя и органов государственного управления мотивации и способности оказывать в необходимых случаях сдерживающее влияние. Да, сегодня политика правящего режима рациональна и прагматична. Но есть ли гарантии, что завтра она не сменится на иную, даже на противоположную? В чем состоят такие гарантии, кроме как в личных качествах и взглядах главы государства?

Другая опасность связана, на наш взгляд, с назревающим глобальным кризисом бюрократии как института. Бюрократия повсеместно все более выходит из-под всех форм контроля (включая даже такие жесткие, как в Китае). Она стремится и умеет максимизировать свои полномочия и привилегии. Ее решения, принимаемые на основе формальных критериев и процедур, все чаще оказываются практически деструктивными, а ее ответственность за эти решения остается, как правило, номинальной. Бюрократия во всем мире поражена коррупцией, и масштабы этого явления не показывают пока понижательной тенденции. Бюрократия малоуязвима перед системой выборов, особенно если последняя недостаточно подкреплена мерами эффективного правоприменения и повседневной демократии на всех уровнях. Не вдаваясь здесь в анализ этого назревающего кризиса, заметим только, что в принципе нельзя исключать как добросовестные заблуждения и банальную некомпетентность, так и возможность «приватизации» отдельными группами бюрократии процесса формирования государственных (национальных) интересов в отдельных его частях или даже в целом. Страна с высоким уровнем коррупции не гарантирована от проникновения этого явления в сферы внешней политики, национальной безопасности и национальных интересов.

Если воспользоваться принципом «идеальной модели», то возможны два пути формирования национальных интересов или их эквивалента. Один – тот, который в западной политической теории считается единственно возможным: сложившаяся нация через систему демократических институтов определяет свои интересы, в которых затем действует демократически созданное правительство. «Нация» – понятие философско-политическое. Как бы ни определялись признаки нации – по Эрику Хобсбауму, Эдуарду Тэйлору или Владимиру Ленину – при попытке подвергнуть это понятие анализу, конкретному во времени и социальном пространстве, неизбежно возникает вопрос, всех ли участников данного социума правомерно включать в состав соответствующей «нации». Оптимальные условия создания нации – сочетание изоляции и противостояния социума внешней среде. Но глобализация взламывает оба эти условия с последствиями, прекрасно видными на примере Франции и других стран массовой иммиграции.

Возможны и два других пути, общее для которых – то, что представляется как «национальные интересы», предписывается социуму. Исторически наиболее распространенный вариант – жесткая светская или духовная власть диктует стране собственное понимание того, что нужно народу и государству (не забывая при этом и себя). Именно этот вариант легче любого иного скатывается к тому, что интересы правящих режима и/или лица не только подменяют собой прочие, но и заставляют последние служить себе.

Теоретически мыслим и другой путь: страна, еще не ставшая нацией, рассматривается как социально-территориальная система (СТС) – исторически неразрывное целое, образуемое триединством достаточно устойчивой (хотя в историческом времени меняющейся) территории, постоянно проживающего и хозяйствующего на ней населения и организации этих территории и населения для определенного вида хозяйствования и образа жизни. При современной экономике и уровне образования элит и населения в целом такая СТС может (и, по-видимому, должна) обладать своими интересами, в общем виде сводящимися к самосохранению в высококонкурентной среде, а для этого к постоянному расширению внутренних и внешних возможностей данной СТС (включая обеспечение ее безопасности), и к эволюционному развитию, понимаемому как создание, приобретение и эффективное использование качественно новых возможностей, повышающих конкурентоспособность СТС.

Названные интересы по природе их долговременны, и как сами интересы, так и необходимость их обеспечения по продолжительности превышают срок пребывания у власти любого режима. Они включают государственные интересы и защищают их, но как функциональную подсистему интересов СТС в целом. Они не исключают возможностей глубоких реформ и даже революций, но в макроинтересах СТС, а не за ее счет. Они допускают широкое участие в международном сотрудничестве, включая глобализацию; но и позволяют и требуют, не противостоя последней как явлению, защищать свое место в ней, ценности, интересы и самостоятельность, при необходимости противодействуя политике глобализма. Но главное, они органичны для неофеодального уклада современной России, центральная политическая характеристика которого – отсутствие встроенного конфликта между ветвями власти как условия и средства стабилизации СТС и ее политической системы в целом.

В отсутствие и/или при остром дефиците такого механизма общественные (прежде всего внутриэлитные) отношения постоянно рискуют сорваться в подобие феодальных войн. Фактически такие войны ведутся в России на протяжении последних двадцати лет, но, по счастью, на средних и локальных уровнях элит и средствами рейдерства и коррупционно-правового процесса. Как показывает опыт некоторых постсоветских государств, риски такой системы могут достаточно легко переходить в реальность и делают страну и ее государство уязвимыми перед рядом объективных и субъективных факторов. Ручное управление подобной системой не только не гарантирует ее долговременной стабильности, но и отвлекает время и ресурсы управляющих лиц и структур на непрерывное решение тактических задач, сужая тем самым возможности стратегического мышления и действий.

Представляется, что механизм формирования национальных (или, точнее, общесистемных) интересов СТС неофеодального типа мог бы способствовать решению многих практических задач и стать важным средством стабилизации внутриэлитных отношений, консолидации общества – а также принципиальным отличием СТС этого нового типа от классического феодализма, постоянно продуцировавшего внутренние конфликты.

Конкретные формы такого механизма – вопрос отдельной разработки. Но основные принципы его построения и функционирования, как представляется, должны включать: (1) нацеленность на разработку стратегической перспективы СТС и системы вытекающих из такой перспективы интересов; (2) первостепенное внимание перспективным вызовам и возможностям, а уже потом угрозам в различных сферах деятельности и на разных проблемных и географических направлениях; (3) интеграцию государственных интересов в национальные при безусловном приоритете общесистемных интересов СТС; (4) многоэтапный институционализированный процесс разработки национальных интересов с участием представителей государства, научного и делового сообществ, а также НПО, доказавших свою высокую компетентность и эффективность; (5) принятие решений и рекомендаций в рамках этого процесса простым большинством голосов; (6) законодательное оформление выработанных таким образом национальных интересов; (7) обязательность и четкую систему воплощения принятых интересов в государственных программах и бюджетах.

Созданием механизма формирования своих общесистемных интересов Россия сделала бы первый, принципиальный шаг по пути отказа от некритического копирования западных форм и обратила бы свои мысли и действия к содержательной стороне этих и собственных форм, будь то во внешней или внутренней сферах.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3260000 Николай Косолапов

Внешняя политика для большинства?

Новое измерение геополитического кода России

И.Ю. Окунев – ведущий научный сотрудник, директор Центра пространственного анализа международных отношений Института международных исследований МГИМО.

Резюме Россия, которая отходит от проевропейской ориентации, но по-своему не геополитическому, а культурному коду не принадлежит к Азии, должна быть готова к существованию в конкурентной среде, где едва ли может на кого-либо полагаться, кроме себя. Что снова ставит вопрос о том, достаточно ли у нее собственных ресурсов для такого курса.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №2 за 2013 год.

Статья развивает положения рукописи, подготовленной автором для журнала Turkish Policy Quaterly, Vol. 12, No. 1 Spring 2013.

Одним из ключевых понятий, отражающих положение государства в международной системе и тенденции развития ее внешней политики, является геополитический код. Колин Флинт определял его как способ позиционирования в международном сообществе. Владимир Колосов уточняет, что этот код представляет собой набор стратегических предположений правительства относительно других стран при формировании внешней политики. Становление геополитического кода представляет собой поиск ответов на следующие пять вопросов:

Кто является нынешними и потенциальными союзниками?

Кто является нынешними и потенциальными врагами?

Как сохранить нынешних союзников и привлечь потенциальных?

Как противостоять нынешним врагам и предотвратить появление потенциальных?

Как объяснить эти четыре выбора населению и международному сообществу? (Значение последнего вопроса в современном мире становится ключевым.)

В данной статье предпринята попытка проследить динамику, с которой происходило существенное изменение геополитического кода России в последние два десятилетия, и поразмышлять о причинах, вызвавших смещение во внешнеполитическом позиционировании.

Геополитическое кодирование и моральные скрепы

Любой геополитический код имеет две ключевые переменные: масштаб и ориентацию. История России – путь стремительного увеличения масштаба ее геополитических притязаний: от феодальной Московии в XV веке до зажатого внутри континента национального государства Ивана Грозного; от прорывающейся к морям державы Петра Великого до величайшей колониальной империи начала XX века. К концу Второй мировой войны Советский Союз и США, пройдя эволюцию от региональных до глобальных держав, сформировали биполярную мировую систему. Распад Советского Союза поставил современную Россию перед необходимостью выбора между глобальной стратегией, на которую уже не хватало военных и экономических ресурсов, и региональной, которая не удовлетворяла сохранившимся амбициям. По удачному выражению Томаса Волджи, нынешняя Россия обладает статусом мнимой великодержавности (overachiever major power), то есть ее признанный глобальный статус не обеспечен должными ресурсами, а потенциал влияния на международную повестку остается преимущественно символическим.

Ориентация геополитического кода России всегда была предметом ожесточенной полемики в среде интеллигенции. Некогда объявив себя наследницей Византии («Третьим Римом»), центром восточного христианства, Россия противопоставила свой путь развития западноевропейскому и породила извечный вопрос, насколько страна является частью европейской цивилизации, и соответственно, должна ли она двигаться в западной парадигме развития или выбрать свой особый путь. Хотя большинство населения всегда придерживалось скорее антизападных взглядов, данный спор оставался частью интеллектуального дискурса, поскольку элита страны хотела, чтобы ее принимали в Европе за свою, и вела Россию преимущественно по европейскому пути. Даже в советское время элита, абсорбировав западную идеологию коммунизма, противопоставляла страну не Западу, а империализму и капитализму, предлагая не антизападный путь развития общества, а альтернативный западному.

Сегодня мы, похоже, становимся свидетелями того, что в умах российской элиты происходит кардинальное переосмысление геополитического кода: акцент во внешней политике смещается с глобального на региональный, а ее ориентация начинает тяготеть к незападноцентричной. По сути, впервые политическая элита полноценно встает на позицию большинства населения и начинает разыгрывать антизападную карту как главный козырь своей внутренней политики.

Каждый новый срок президент России принимает концепцию внешней политики, и, проанализировав последние четыре такие стратегии, несложно увидеть описываемый сдвиг в позиционировании. Первая стратегия Владимира Путина начала 2000-х гг. была целиком обращена на Запад. В памятной речи перед депутатами немецкого Бундестага новый лидер сказал, что Россия сделала исторический выбор, и этот выбор – европейский. Однако уже вскоре началось блуждание в поисках идей особого пути. Следующая стратегия представляла Россию в качестве энергетической сверхдержавы, а затем внешняя политика рассматривалась как ресурс внутренней модернизации. Наконец, последняя доктрина внешней политики Путина, появившаяся на свет в феврале 2013 г., прямо нацелена на укрепление национального суверенитета, которое понимается как системное противопоставление себя Западу. Россия времен третьего президентства Путина начинает вести прагматичную и резкую политику в духе Realpolitik.

Жесткая антизападная риторика началась с борьбы против иностранных некоммерческих организаций, обвиненных в попытках влияния на внутреннюю политику и финансировании оппозиции, и продолжилась общественной кампанией национализации элиты, подразумевающей в том числе запрет на зарубежные счета и имущество чиновников. Российская элита сняла с себя многовековую маску просвещенной проевропейской власти и с упоением пустилась навстречу народному почвенничеству и антизападничеству. Разогреваемые друг другом российская элита и население сплотились в отторжении Запада, которое порой начинает принимать самые низкопробные и мракобесные формы.

В чем причина такого поворота? У ответа есть несколько слоев, и чтобы докопаться до самого глубокого, надо слой за слоем снять все остальные.

Очевиден самый первый – конъюнктурный. В ситуации подъема оппозиционного движения и массовых митингов в Москве зимой 2011–2012 гг. Владимир Путин должен был найти инструмент консолидации элиты. Обращение к народности, с одной стороны, и педалирование в сознании населения образа внешнего врага, с другой, стало платформой, на которой объединился широкий антилиберальный спектр российских политических сил. В этом смысле характерно название нового политического движения – Общероссийский народный фронт, за которым Путин закрепляет функцию широкой коалиции поддерживающих его слоев населения. По существу, потеряв поддержку либеральных сил, Путин из национального лидера, действующего над схваткой политических оппонентов и уравновешивающего правые и левые силы, славянофилов и западников, превращается в консерватора-правоцентриста, строящего свою политику от позиции большинства, но в то же время от него зависящего.

Однако конъюнктура – лишь повод, за которым стоит желание форсировать разворот внешней политики. Следующий слой связан с «обидой» политической и дипломатической элиты страны на действия Запада в начале 2000-х годов. Сейчас это сложно себе представить, но после взрывов в Нью-Йорке, когда Владимир Путин предложил Америке стратегическое партнерство в борьбе с новым общим врагом, идея вступления России в НАТО обсуждалась абсолютно серьезно. Вероятно, такое развитие событий изменило бы мир. Техническое присоединение к альянсу, очевидно, было невозможно. Потребовалась бы кардинальная перестройка НАТО, в первую очередь пересмотр круга потенциальных угроз и способов их устранения – процедура необходимая, но так и не завершенная в альянсе до сих пор. Единый западный фронт от Владивостока до Сиэтла, конечно, мог бы совсем по-другому реагировать на региональные угрозы вдоль всего периметра – от Северной Кореи через Афганистан, Ирак, Сирию, Ливию до Кубы и Венесуэлы.

Однако, по мнению российской элиты, протянутую руку не приняли, точнее, Запад был согласен на помощь, но не на равноправное партнерство. Внешняя политика мнимой великой державы строится на символическом капитале, и Россия требовала символического оформления нового братства, которое не состоялось. Мифическая разграничительная линия Запад–Восток все еще присутствует в сознании европейцев и мешает признать в России друга. Запад выбрал иной путь – вместо игры в символы и поддавки с Россией воспользовался ее слабостью и нарушил обет, данный Михаилу Горбачёву при объединении Германии в том, что НАТО ни на шаг не продвинется восточнее германско-польской границы. Смеем предположить, что такой реалистический выбор оказался близоруким. В угоду тактическому успеху расширения НАТО на страны Восточной Европы и Балтии европейцы потеряли исторический шанс масштабного стратегического продвижения на Восток за счет полноценного включения России в силовое поле европейской цивилизации. Справедливости ради стоит признать, что порой непоследовательная (особенно в части выбора друзей) российская дипломатия не могла вызвать необходимого доверия у западных партнеров.

Схожая стратегическая ошибка Запада заключалась и в непринятии Турции в члены ЕС. Закопавшись в разбирательствах относительно границ европейской цивилизации, в перебранках по важным, но стратегически узким вопросам (скажем, Северного Кипра), европейцы упустили уникальный шанс включить Малую Азию и Ближний Восток в орбиту европейской идентичности, постараться заполучить (впрочем, без гарантий успеха) ключевого союзника в борьбе с исламским фундаментализмом. Жесткая пропалестинская политика Европы вывела из круга европейских союзников еще один клочок западной идентичности на Ближнем Востоке – Израиль.

Не приняв Россию, Турцию и Израиль в качестве равноправных центров Запада, его форпостов в продвижении западных ценностей, Европа сжалась до ментальных границ Средневековья. Тем самым может оказаться, что мы вступаем в эпоху заката европейской цивилизации, не в смысле ее исчезновения, но в смысле ее отказа от глобальных амбиций. Многовековой путь продвижения европейских идеалов, похоже, исчерпал себя в самом начале XXI века. Европа спряталась в уютном доме внутри самого крупного полуострова Евразии.

Но и этот геополитический слой не окончательный. Отвергнутые Россия и Турция были вынуждены искать иную, неевропейскую основу их идентичности, которую вскоре нашли: одни – в обращении к исламу, другие – в евразийстве. Евразийство как идеология особого российского геополитического пути была сформулирована в 20–30-е гг. XX в. русскими аристократами-эмигрантами, бежавшими от большевистского режима в Восточную Европу. Евразийский геополитический код представляет Россию государством-островом в северо-восточной Евразии, окруженным чужеродными цивилизациями и поддерживающим свое могущество укреплением внутриконтинентальных связей на пространстве бывшей Российской империи. Простые и доступные с точки зрения географии идеи евразийства до сих пор встречали критику из-за размытости социальных и нравственных идеологем. Европейские ценности свободы личности и рынка неустанно демонстрировали прогресс в достижении экономического и социального процветания, в то время как противопоставлявшаяся им в евразийстве русская соборность оставалась лишь эфемерной утопией.

Старая Европа самозабвенно наслаждается своими успехами в продвижении либеральных и социальных ценностей, не замечая, как они в корне меняют отношение к самой Европе. Социальное государство, которое становится заложником неимущих слоев населения и подрывает стимул к самореализации, неуправляемый мультикультурализм, размывание института традиционной семьи и гендерных ролей в обществе, агрессивная эмансипация представителей нетрадиционных сексуальных ориентаций, воинствующий атеизм и моральный релятивизм – все это становится нормами жизни на Западе. Если раньше европейские ценности считались во всем мире непреложной истиной и секретом процветания, нынешние их воплощения воспринимаются извне как кризис социал-либеральной идеологии Запада.

До последнего момента Россия хоть и считала себя «не вполне Европой», но все же не ставила под сомнение зависимость прогресса от соответствия западным нормам жизни. Новый уровень западных идеалов, болезненно воспринимаемый российским обществом, дал политической элите почву для построения новой консервативной идеологии, главным лейтмотивом которой служит идея о губительности западного пути развития и необходимости обращения к собственным нравственно-духовным основам. Создание «духовных скреп» общества стало центральной темой последнего программного выступления Владимира Путина перед парламентом.

Евразийская миссия

Однако наметившийся и искусственно усиливаемый идеологический раскол России и Запада не является последним слоем, за которым кроются причины антизападного поворота политической элиты. Завершающим штрихом выступают лидерские амбиции российского президента – его желание навсегда войти в историю, которое, вероятно, является главным смыслом нового срока. Консолидация общества на антизападной (и, соответственно, антиоппозиционной) почве, охлаждение отношений с США и Европой, ценностный кризис социал-либерализма – все это создает почву для реализации главной мессианской идеи Владимира Путина – возрождения единого евразийского пространства, бывшей геополитической ниши Российской империи и Советского Союза. Провозглашенный Евразийский союз строится в новых условиях и по новым моделям, это уже не колониальное образование, а гибкий взаимовыгодный проект экономической интеграции. При этом в условиях замыкания и кризиса Запада это и попытка предложить альтернативную модель социально-экономического, а главное – духовно-цивилизационного развития, а это уже задача вполне исторического масштаба.

Создание Таможенного союза, конечно, далеко не первая попытка построения региональной интеграционной структуры на евразийском пространстве. За последние десятилетия таких структур, наслаиваемых друг на друга, было создано множество – СНГ, ОДКБ, ЕврАзЭС, Единое экономическое пространство, Союзное государство России и Белоруссии и т.д. Может создаться впечатление, что Таможенный союз лишь расширяет список. И все-таки ощущается некий качественный скачок между прошлыми действиями, с одной стороны, и Таможенным союзом и планируемым на его основе с 2015 года Евразийским экономическим союзом – с другой.

Новое качество проявляется в том, что если раньше интеграционные попытки подкреплялись преимущественно правильными, но недейственными словами о братстве народов, культурно-языковом единстве и схожем историческом пути, что неминуемо порождало фобии новой русской колонизации, то нынешнее образование говорит почти исключительно языком экономической выгоды. Более того, после вступления России в ВТО можно быть уверенным, что все региональные торговые и таможенные практики не будут противоречить общемировым. За первый год работы Таможенного союза прирост взаимной торговли между государствами – участниками проекта составил около 40%, за два года в целом – примерно в два раза. Так, перед Украиной сегодня стоит вполне прагматичная дилемма – по оценке экспертов, вместе с Евразийским союзом – прирост экспорта на 9 млрд долл., вместе с Европейским – потеря 1,5 млрд из-за асимметричных правил торговли.

Другой новацией российской внешней политики в направлении евразийской интеграции становится отказ от желания любой ценой собрать всех и вся под знамя регионального объединения. Как и в Европейском союзе, евразийская интеграция становится многоуровневой и идущей на разных скоростях. Если государство готово только к зоне свободной торговли – она теперь действует в рамках СНГ. Если видит экономическую целесообразность дальнейшего сближения – добро пожаловать в Таможенный союз.

Почему меняется код?

Однако где граница между конъюнктурными изменениями и сменой геополитического кода? Почему мы можем говорить именно о смене, а не о флуктуации в силу ряда сиюминутных причин? Изменение геополитического кода во времени имеет нелинейную динамику (разные скорости в разные периоды). Так, жесткость биполярной системы предполагала относительную стабильность геополитического кода. Это было обусловлено существованием двух устойчивых коалиций универсального характера. По всем вопросам (от военно-стратегических и культурно-идеологических до социально-экономических) страны руководствовались мнением Москвы или Вашингтона как лидера коалиции. Это не позволяло никакой гибкости, потенциальные союзники и враги страны были предопределены самой структурой биполярного мира.

После распада СССР потенциальный динамизм резко возрос. Во-первых, кардинально изменился характер альянсов, они перестали быть устойчивыми и универсальными. В сегодняшнем усложняющемся мире мы живем в эпоху ситуативных коалиций ad hoc. Страны группируются и перегруппировываются от случая к случаю: Канада поддержит США в афганской войне, но в какой-то момент выступит против Ирака. Такие гибкие коалиции перестали быть универсальными: Норвегия будет поддерживать Евросоюз в вопросах обороны, но не соглашаться на углубленную экономическую интеграцию. Коалиции складываются под конкретную задачу, и каждый раз они носят временный характер. В таких условиях любая страна оказывается чрезвычайно гибкой в выборе союзников и противников, более того, до определенного предела она может манипулировать теми или иными государствами, позиционируя себя в качестве их союзника в одних вопросах и оппонента – в других. Все это делает геополитический код менее устойчивым и подверженным бифуркациям и выдвигает на авансцену преимущественно символические аспекты позиционирования.

Вторая причина нынешнего динамизма заключается в существенном расширении числа акторов международных отношений. Если раньше внешняя политика была исключительной прерогативой государств, то сегодня мы видим, как стремительно растет число их конкурентов. На международной арене им приходится сталкиваться и договариваться с транснациональными корпорациями, международными некоммерческими организациями, мафией, повстанческими группами, пиратами, террористическими группировками и т.д. Даже отдельный известный человек сегодня способен выступать самостоятельным актором мировой политики (например, Джордж Сорос). Можно утверждать, что все перечисленные игроки обладают собственным набором союзников и врагов и спецификой выбора одних и других, а соответственно, и уникальным геополитическим кодом. Но если устойчивость геополитическому коду страны придает суверенитет и внутренняя легитимность, то коды негосударственных акторов предельно подвижны и сиюминутны.

Можно было бы говорить о шлифовке или флуктуации российской внешней политики, если бы не два обстоятельства: глобальное ускорение динамики изменения геополитического кода и наличие глубинных идеологических причин развода России с Западом. Существуют короткие и длинные фазы смещения геополитического кода. Короткие становятся данью времени, они зависят от формирования ситуативных коалиций среди множества разноформатных внешнеполитических игроков. Более длинные фазы зависят от фундаментальных факторов, в первую очередь идеологического или цивилизационного родства тех или иных союзников или противников. В нашем случае именно новые западные ценности, их непонимание и неприятие в России становятся базой для отсчета длинной фазы.

Так, под действием комплекса причин российский геополитический код смещается – с западноцентричного на незападноцентричный, с глобального на региональный. При этом, вероятнее всего, становление нового центра силы вокруг России не будет гладким. Сопротивление неизбежно как со стороны государств, которые Москва видит частью своего пространства, так и со стороны других центров силы – Европы, Китая, мусульманского мира, наконец, США, которые на предстоящий период сохранят глобальное доминирование, хотя их отрыв от остальных будет сокращаться. Россия, которая отходит от проевропейской ориентации, но по своему уже не геополитическому, а культурному коду не принадлежит к Азии, должна быть готова к существованию в конкурентной среде, где едва ли может на кого-либо полагаться, кроме себя. Что снова ставит вопрос о том, достаточно ли у нее собственных ресурсов для такого курса.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259999 Игорь Окунев

«Остров Россия» и российская политика идентичности

Неусвоенные уроки Вадима Цымбурского

Борис Межуев - кандидат философских наук, доцент философского факультета МГУ, председатель редакционного совета сайта «Русская идея».

Резюме Российские реалисты, которые были вынуждены вести диалог с реалистами западными, не могли объяснить, между чем и чем Украина является «буфером», прямое столкновение чего с чем она могла бы предотвратить. У России не было внятной политики идентичности, которую она могла бы предъявить Западу для обоснования своей позиции.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №2 за 2017 год.

Разговоры о «большой сделке» России с Западом, возможной после прихода в Белый дом Дональда Трампа, человека, если не прямо расположенного к России, то относящегося к ней без привычной англосаксонской враждебности, включают в себя, помимо других сюжетов, сюжет украинский, который можно было бы также назвать «восточно-европейским». Сама эта сделка – точнее, разговоры о ней – стала допустимой реальностью в тот момент, когда умные геостратеги разных стран, но в первую очередь Соединенных Штатов, пришли к выводу, что соперничество России и Европы по поводу вхождения Украины в тот или иной экономический блок – Евразийский или Европейский – рискует обернуться не просто распадом страны (что де-факто стало реальностью уже в феврале 2014 г.), но и полномасштабным военным конфликтом «за украинское наследство».

Напомню, что уже 22 февраля 2014 г., в день государственного переворота в Киеве, в газете Financial Times Збигнев Бжезинский выступил со статьей, в которой призывал Украину смириться с ее нейтральным статусом, а Россию принять факт «финляндизации» своего соседа, то есть экономической и культурной интеграции Украины с Западом при всех возможных гарантиях ее невступления в НАТО. Впоследствии, уже в период минских соглашений, тема Украины как «буфера» между двумя полюсами силы на континенте стала пунктом консенсуса между трезвыми реалистами США и России. В своем интервью газете «Коммерсант» 28 февраля 2017 г. политолог, руководитель Kissinger Associates и бывший помощник президента Джорджа Буша-младшего Томас Грэм отметил наличие у Соединенных Штатов и России общей базы для договоренностей:

«В конце концов все заинтересованы в том, чтобы ситуация на Украине стабилизировалась. И мы знаем, какими должны быть очертания возможного урегулирования. Они включают внеблоковый статус Украины, уважение ее суверенитета, децентрализацию власти, уважение прав национальных меньшинств, а также помощь Украине в восстановлении Донбасса и ее собственной экономики».

Фактически о том же в своей программной статье «2016 – победа консервативного реализма» пишет и ведущий российский эксперт в области международных отношений Сергей Караганов:

«Продолжая настаивать на выполнении Минских договоренностей, строя обходные транспортные магистрали, стоит сделать ставку на опережающее предоставление высокой степени автономии Донбассу в границах Украины, через шаг – вести дело к формированию нейтральной, независимой, дружественной России Украины или украин, если Киев не сможет удержать контроль над всей территорией нынешней страны. Единственный способ выживания соседнего государства – его превращение из субъекта соперничества в мост и буфер».

Видно, что представления об Украине как «буфере» у российских и американских реалистов не совсем совпадают: в российском изводе все звучит намного жестче, и территориальная целостность соседнего государства ставится в прямую зависимость от его способности вместить в себя регионы с неотменяемой пророссийской ориентацией. Но в целом – пространство возможного диалога с Западом по поводу Украины задано императивом сохранения ее нейтрального, внеблокового положения, не ущемляющего интересы ни одной из частей этой страны.

Не эпоха старой Realpolitik

Вроде бы все понятно. И тем не менее трудности возникают, и не только практические, но и концептуальные, которые также имеют существенное значение для продолжения диалога о судьбе Украины и Восточной Европы в целом. Современная эпоха – это не эпоха старой Realpolitik, в которой проблема буферных территорий решалась предельно просто: полюса силы могли в случае необходимости разделить буферные земли, как это сделала Россия вместе c германскими державами по отношению к Польше в XVIII веке, а впоследствии СССР с Германией в веке XX. Как в конце XVI века по итогам длительной войны Польша, Швеция и Дания поступили с Ливонией, а Франция в XV веке с Бургундией, которая являлась своеобразным буфером между ней и Священной Римской империей.

Западные державы не стесняются раскалывать страны, когда они находятся внутри их зоны влияния: от Югославии были отторгнуты вначале Словения с Хорватией, затем Босния с Сербской Краиной, потом Черногория и, наконец, автономный край Косово. Но одно дело раздел страны, находящейся внутри европейского геополитического пространства, другое – расчленение государства, одна часть которого тяготеет к Западу, другая – к иному полюсу силы, причем непосредственно примыкая к его рубежам. Думается, для Запада оказывается морально неприемлем не столько раздел государства, сколько сделка с внешней – незападной – силой. Здесь для начала современному Западу, который при всем своем постмодернизме абсолютно не плюралистичен, нужно признать, что тяготение к России какой-то части населения представляет собой реальность, а не политтехнологический фантом, обусловленный российской пропагандой и активностью ее силовых структур. Нужно признать, что свободные граждане могут свободно не хотеть присоединяться к западному миру.

Но даже в случае допущения реальных оснований россиецентризма едва ли западные державы будут готовы принять мягкий развод различных частей территории Украины (или, скажем, Грузии и Молдавии) просто в качестве жеста доброй воли. Этот шаг вызвал бы бурю возмущения в европейских странах, был бы назван новым Мюнхеном, новой Ялтой, со всеми вытекающими из такого сопоставления уточнениями. Поэтому раздел буферных государств на сферы влияния может быть осуществлен лишь односторонними действиями России, что, конечно, сужает ее дипломатические возможности. Европейские реалисты теоретически допускают сохранение нейтрального статуса буферных стран, однако согласие и на этот шаг тоже требует признания культурно-политической неоднородности этих государств.

Но из подобного признания проистекает следующий вопрос – что разделяет Украина, между чем и чем она является буфером? Понятно, что разделяет она не отдельные страны и не только военные блоки, поскольку Запад, или Евро-Атлантика – это некоторое сообщество государств, объединенное целым рядом обязательств – оборонительных, правовых и культурных. Если Россия – европейская страна, если она культурно и цивилизационно принадлежит Западу, то по какой причине ее следует отделять от Запада какими-то промежуточными, лимитрофными территориями? Увы, и сама Россия долгое время не имела четкого ответа на этот вопрос, предпочитая объяснять неприятие расширения НАТО на Восток боязнью отпасть от родной Европы. Это было вполне возможным аргументом вплоть до момента спора с Европой по поводу «Восточного партнерства», а затем перипетий, связанных с намерением Украины подписать соглашение о Евроассоциации. Как только спор зашел о странах, входящих в своего рода цивилизационное поле России, возникло естественное недоумение: если мы так боимся нашего отрыва от Европы, видимо, считая проевропейскую ориентацию совместимой с российской идентичностью, то на каком основании удерживаем от присоединения к ней других? Невнятность цивилизационной самоидентификации проявилась и в невнятности нашей дипломатической стратегии в целом, направленной и на то, чтобы экономически и культурно интегрироваться в Европу через голову лимитрофных государств, и на то, чтобы не допустить самостоятельных попыток этих государств приобщиться к Европе, в том числе за счет отсоединения от России.

Самоопределение России

Итак, спор по поводу расширения НАТО и цивилизационного самоопределения Украины неизбежно выходил на проблему цивилизационного самоопределения России. Россия не могла, начав борьбу за Украину, не обнаружить скудость своего геополитического и геокультурного концептуального арсенала. Если проевропейская ориентация – единственно возможная для славянских народов, включая русский, на каком основании мы можем оспаривать проевропейский выбор украинского народа?

У России явно обнаруживался дефицит политики собственной идентичности. Выражение «политика идентичности» имеет сразу два никак не связанных между собой значения. В одном случае речь идет о требованиях этнических, гендерных или иных меньшинств признать их идентичность равноправной с идентичностью большинства. В данной статье мы говорим не об этом. Елена Цумарова предложила определение, которое мне кажется относительно операциональным и удобным:

«Политика идентичности – это деятельность политических элит по формированию образа “мы-сообщества” в существующих административно-территориальных границах. Основные направления политики идентичности: символизация пространства, ритуализация принадлежности к сообществу, формирование представлений о “мы-сообществе” и установление границ “свой – чужой”. Символизация пространства происходит посредством принятия и тиражирования официальных символов, а также культивирования природных и культурных особенностей сообщества».

Важное дополнение к этому определению – существующие административно-территориальные границы здесь принимаются как некая данность, тогда как «политика идентичности» теоретически может работать как на признание, так и на непризнание существующих границ. И таковой – ревизионистской – являлась по существу вся геополитика имперской России, равно как и политика многих других стран – германского Рейха, реваншистской Франции в конце XIX века, да и сегодняшней Японии, мечтающей о Курилах. Народы могут проводить весьма революционную по отношению к миропорядку «политику идентичности». Но в целом процитированный исследователь прав: для закрепления и внутреннего признания существующих границ требуется особая – консервативная – «политика идентичности», нацеленная на поддержание статус-кво против всех попыток радикального пересмотра баланса сил. Но именно такой политики у России в нужный момент и не оказалось.

В течение десятилетия, разделившего два Майдана, вакуум «политики идентичности», релевантной для решения «украинской проблемы», начинает в России заполняться двумя очень простыми идеологиями – имперством и национализмом, которые немедленно вступили в борьбу друг с другом за лидерство в патриотическом лагере. Имперцы и националисты попытались дать ответ на явно не решаемый в рамках официальной идеологии вопрос: зачем России нужна Украина? Российское неоимперство в каком-то смысле обязано Збигневу Бжезинскому, обронившему, кажется, в книге «Великая шахматная доска» 1997 г., что Россия будет оставаться империей, если сохранит Украину, и неизбежно перестанет быть империей, если ее потеряет. Поскольку империя, согласно имперцам, – единственно возможная форма существования России, а эпоха, начавшаяся в 1991 г., представляет собой просто временный коллапс традиционной государственности, то любая полноценная стратегия восстановления величия страны должна неизбежно предусматривать задачу реинтеграции Украины – полностью или частично. Если не в состав России, то в некое контролируемое Россией надгосударственное образование, типа Евразийского союза, который при этом мыслился бы не как прагматическое экономическое объединение, но как первый шаг к воссозданию имперского гроссраума.

Националисты в отличие от имперцев были гораздо в меньшей степени озабочены обретением прежнего государственного величия, для них Украина была просто искусственным образованием, насильно удерживающим территории с русским населением и русской идентичностью при постоянных попытках их украинизации. Соответственно, лучшим способом разрешения украинского вопроса было бы выделение русских регионов из Украины и присоединение их к России. Не столько для воссоздания империи, сколько для завершения процесса строительства русского национального государства, увеличения числа русских внутри России и коррекции всей внутренней политики в целях защиты интересов титульного этнического большинства.

Мы видим, как по-разному действовали сторонники имперской и национальной политики в ситуации украинского кризиса 2013–2014 годов. Имперцы были наиболее активны на первом этапе, когда речь шла о перспективах вступления Украины в Евразийский экономический союз. Националисты активизировались в эпоху «русской весны», когда возник шанс расколоть Украину и отделить от нее все так называемые русскоязычные регионы. Мы видим, что в конце концов обе линии оказались фрустрированными и не до конца отвечающими задаче обеспечения какого-то дипломатического диалога с Западом по поводу Украины. Ни имперцы, ни националисты, исходя из своих представлений об идентичности России, не могли согласиться считать Украину «буфером». Имперцы хотели интеграции этого государства в некое неоимперское образование, националисты – раскола по этнокультурным границам.

С другой стороны, политические реалисты, которые как раз были вынуждены вести диалог с реалистами западными, не могли объяснить, между чем и чем Украина является «буфером», что в культурно-политическом смысле она призвана разделить, прямое столкновение чего с чем она могла бы предотвратить. Получается, что у России не было в запасе никакой внятной политики идентичности, которую она могла бы предъявить Западу для обоснования своей позиции – с ее жесткими условиями и с возможными компромиссами. Вот, собственно, именно эта ситуация идеологического вакуума и сделала геополитическую концепцию «Острова Россия» Вадима Цымбурского (1957–2009) практически безальтернативной для обеспечения любой потенциальной «сделки» с Западом.

Цымбурский написал эссе «Остров Россия. Перспективы российской геополитики» в 1993 г., впоследствии он несколько раз уточнял и корректировал свои выводы, суть которых оставалась, однако, неизменной. И нам сейчас – в рамках нашей темы – не следует далеко уходить в обсуждение эволюции его мировоззрения. Достаточно знать, что Цымбурский считал распад Советского Союза отделением цивилизационной ниши России от территорий, которые пространственно соединяли ее с платформами других цивилизаций, что смысл имперского расширения России в сторону Запада и Юга объяснялся им стремлением разрушить барьер между Европой и Россией или же образовать вопреки Европе свое собственное геополитическое пространство, которое могло бы служить противовесом романо-германскому миру. И в этом смысле сброс этих территорий не приближал, а отдалял Россию от Европы, что не было адекватно понято и осмыслено постимперской политической элитой. Поэтому, полагал Цымбурский, только отказавшись от идеи воссоединения с Европой или от проектов воссоздания под «зонтиком» какой-либо антизападной идеологии новой империи, мы сможем укрепить свою безопасность, разумеется, в том случае, если евроатлантические структуры не попытаются взять под контроль так называемый пояс Великого Лимитрофа, то есть все огромное пространство от Средней Азии до Прибалтики, овладение которым являлось целью геостратегии России в великоимперские века ее истории.

Теория Цымбурского, в отличие от всех иных концепций внешней политики, позволяла ответить на два ключевых вопроса – почему Россия может принять существующие границы своего государства, не думая ни про имперский реванш, ни про националистическую ирреденту, но почему в то же время Россия должна всеми силами препятствовать полному взятию лимитрофных территорий под контроль структурами Евро-Атлантики. Для понимания того, чем является Россия и почему ей следует сохранять геополитический суверенитет, Цымбурский обращался к цивилизационной теории, моду на которую в начале 1990-х гг. установил Сэмюэль Хантингтон с его знаменитой статьей «Столкновение цивилизаций», которая вышла в тот же самый год, что и «Остров Россия». Цымбурский расходился с Хантингтоном в вопросе о статусе лимитрофных территорий. Согласно Хантингтону, следовало бы разделить территорию Евразии на пространства отдельных цивилизаций, чтобы минимизировать конфликты на их рубежах. С его точки зрения, Запад должен был ограничить марш на Восток протестантскими и католическими государствами, в минимальной степени помышляя о распространении НАТО на государства с исторически православным населением. С точки зрения Цымбурского, разделить всю территорию Европы на какие-то однозначно устойчивые сферы влияния невозможно: ряд лимитрофных государств будут всегда играть на противоречиях внешних центров силы, маневрируя между ними, другие же страны при попытках их полного включения в структуры какой-либо одной цивилизации неизбежно распадутся на части.

Два де-факто «расколотых» государства существовали с момента распада СССР – это Молдавия и Грузия. Обе эти республики могли сохранять целостность, только находясь в российской зоне влияния, что было неприемлемо для большой части титульных народов этих стран. В 1994 г. Цымбурский высказал уверенность, оказавшуюся, увы, пророческой, что в случае кризиса украинской государственности от нее отпадут Крым, Новороссия и Днепровское левобережье, причем он настаивал на том, что при таком раскладе Россия может ограничиться признанием отпавших частей Украины как независимых государств, не помышляя о территориальном расширении: «Что же касается украинских дел, то глубочайший кризис этого государственного образования мог бы пойти на благо России, если она, твердо декларировав отказ от формального пересмотра своих нынешних границ, поддержит в условиях деградации украинской центральной власти возникновение с внешней стороны своих границ – в Левобережье, Крыму и Новороссии – дополнительно буферного слоя региональных “суверенитетов” в украинских рамках или вне их».

Трансформация «островной» концепции

Мне уже доводилось писать о том, что когда Цымбурский только приступал к разработке своей концепции «Острова Россия» в 1993–1994 гг., он исходил из оказавшегося в конце концов ошибочным предположения – Запад не сможет включить в себя территории Восточной Европы – и основывал эту гипотезу на трудностях экономической интеграции Восточной Германии. Он считал, и считал обоснованно, что присоединение стран – бывших членов Варшавского договора и тем более бывших республик СССР к ЕС и НАТО ослабит эти организации. Когда расширение альянса на Восток стало фактом, концепция «Острова Россия» в ее ранней, излишне оптимистической версии стала представляться не слишком убедительной, в том числе, вероятно, и самому автору, который на долгое время предпочел не искать ответ на самый болезненный для его системы взглядов вопрос – какую политику следует проводить России на «территориях-проливах», разделяющих ее с Евроатлантикой, ввиду наступления последней.

Цымбурский в конце 1990-х – начале 2000-х гг. посвящает целый ряд статей обсуждению перспектив Шанхайской организации сотрудничества, требует недопущения проникновения США в среднеазиатское подбрюшье России, ищет возможности экономического и стратегического сотрудничества с Китаем, наконец, размышляет о рациональности переноса столицы России на восток, ближе к ее реальному географическому центру и подальше от становящихся все более напряженными западных границ. Все это сообщает теории Цымбурского отчасти евразийский или, точнее, восточнический оттенок, которого совершенно не было в ранней версии его концепции. Одновременно Цымбурский всецело посвятил себя изучению истории российской геополитики, для чего приступил к написанию фундаментального труда «Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII–XX века», который оставил незаконченным, но который тем не менее, выйдя в свет в прошлом году при поддержке фонда ИСЭПИ, составил увесистый том. Тем не менее «украинский вопрос», точнее, вопрос о переднем для России крае западной части Великого Лимитрофа, оставался неразрешенным в его теории, и сам геополитик чувствовал, что «островная» концепция требует коренной переделки, для того чтобы отвечать вызовам времени.

После августовской войны 2008 г. Цымбурский приходит к выводу о необходимости дополнить свой прежний анализ Великого Лимитрофа особой концептуализацией тех его сегментов, которые исторически и культурно тяготеют к России и, соответственно, будут готовы выйти из состава своих стран, если их государства попытаются окончательно интегрироваться в НАТО или Евросоюз. Он заимствует у своего давнего коллеги и соавтора, политолога Михаила Ильина термин «шельф острова Россия». По определению Цымбурского, «шельф – это территории, которые связаны с нынешними коренными российскими территориями физической географией, геостратегией, культурными связями». Геополитику представлялось очевидным, что «Восточная Украина… Крым… определенные территории Кавказа и Центральной Азии принадлежат к российскому шельфу». В одном из последних публичных выступлений в конце 2008 г. Цымбурский делает знаменательное различие «геополитики пространств» и «геополитики границ»: смысл этого разделения раскрывается в последующих отрывочных замечаниях. Цымбурский по-прежнему убежден, что Россия не заинтересована в радикальном пересмотре своих контуров, что ее геополитическая ниша в целом отвечает ее интересам. Но вот «геополитика границ» – дело совсем другое, она «требует детального, скрупулезного анализа и учета в конкретной ситуации ввиду существования шельфа России и ввиду оценки ситуации на этом шельфе с точки зрения наших интересов и нашего будущего».

Хотя различие между двумя типами геополитики не доведено Цымбурским до логического конца, складывается впечатление, что автор «Острова России» после военного конфликта с Грузией уже не стоял жестко на той точке зрения, что формальные границы РФ не могут быть пересмотрены в сторону расширения, если часть «шельфа острова Россия» отколется от сплачиваемого Евро-Атлантикой в единое целое лимитрофного пояса государств. Цымбурский надеялся, что данное допущение ревизионистского пересмотра границ государств ближнего зарубежья радикально не изменит суть его «островной» теории. Россия останется «островом», даже если «осушит» часть берегового шельфа, соберет под свою опеку тяготеющие к ней земли и народы.

Гипотезу о том, что Цымбурский планировал очередную фундаментальную переработку своей геополитической теории с использованием понятия «шельф острова Россия», подтверждают строки из его мемуарного очерка «Speak, memory!», написанного в последние месяцы жизни, примерно в конце февраля – начале марта 2009 г.:

«Год 2008-й с пятидневной войной и заявлениями российских лидеров о наличии территорий за пределами России, представляющих для нее особую значимость, стал для меня намеком на возможность следующего доосмысления концепции, с особым упором на выдвинутое еще в 1994 г. понятие “шельфа острова Россия”. Этот шельф видится как области на Лимитрофе, в том числе за государственной российской границей, состоящие с Россией в особой, требующей признания и учета физико-географической, культурно-географической, экономической и стратегической связи. Мировой кризис отдалил актуальность подобного пересмотра концепции, который остается в резерве».

Можно предположить, что события 2014 г., если бы Цымбурский смог оказаться их современником, сделали бы «пересмотр» концепции «Острова Россия» вполне актуальным. Увы, судьба не отпустила Вадиму Леонидовичу шанса развить концепцию «островного шельфа», хотя отсылка к 1994 г. заставляет предположить, что Цымбурский вспомнил уже цитировавшуюся фразу о возможности создания ориентирующейся на Россию «буферной зоны», состоящей из Крыма, Левобережной Украины и Приднестровья. Между тем выдвинутое им различие между «геополитикой пространств» и «геополитикой границ» позволяет сделать и более смелый вывод, что ученый считал допустимым – в критической ситуации – воссоединение России с определенными частями ее «шельфа». Из этого следует, кстати, что попытка некоторых украинских экспертов увидеть в Цымбурском вдохновителя нынешней политики России в отношении Донбасса – то есть приписать ему игру с этими землями в духе циничной Realpolitik – не вполне справедлива. Ученый явно отделял территории «шельфа» от собственно лимитрофных пространств, за которые Россия и в самом деле не несет особой ответственности и по отношению к которым может вести себя сугубо прагматически.

Цивилизационный реализм

Итак, из самого позднего геополитического творчества Вадима Цымбурского могла бы вполне логично вытекать стратегия, которую мы в ряде публикаций назвали «цивилизационным реализмом». Состояла бы она в следующем: Россия и Евроатлантика признаются отдельными цивилизациями, со своей орбитой тяготения, в случае России – гораздо более скромной, но тем не менее реальной. «Русский мир» в этом смысле освобождается от узко-этнической трактовки, поскольку в это пространство могут быть включены и другие народы, тяготеющие к российской цивилизации, в частности, абхазы и осетины, но вполне возможно, что и белорусы, и гагаузы, и таджики, а также сербы и целый ряд других народов, которые будут стремиться остаться в цивилизационном поле России. Территориальная целостность государств, в которых существует неодинаковое представление об их цивилизационной идентичности и в которых ориентация на Россию характерна для целого ряда регионов, ставится нашей страной в зависимость от нейтрального статуса этих стран и готовности признавать «русский мир» в качестве культурно-политической реальности. Между тем Россия ни в коей мере не расположена к изменению формата существующих границ и по-прежнему заинтересована в поддержании консервативного статус-кво в Восточной Европе, который подрывают революционные действия Евроатлантики.

Цымбурский считал нерациональным и невыгодным для России разрушение, как он называл его, «полутораполярного мира», в котором США занимают преобладающее положение, но при этом вынуждены считаться с региональными центрами силы. Ученый полагал, что если Евроатлантика обвалится как цивилизация и все игроки, до сих пор подчинявшиеся воле Вашингтона, начнут самостоятельную игру, это ни в коей мере не будет выгодно России. Последующие события отчасти подтвердили его правоту: игра Парижа и Лондона в Ливии и поддержка Саркози и Кэмероном вооруженной оппозиции против режима Каддафи вынудили Барака Обаму на роковое для судьбы этой арабской страны вмешательство, чтобы сохранить лидерство в западной коалиции. Временное ослабление США в тот же период стимулировало разрозненные действия различных игроков на Ближнем Востоке, преследовавших свои собственные интересы – Турции, Саудовской Аравии, Катара, Израиля, что практически превратило регион в поле классической «войны всех против всех». Едва ли Цымбурский с восторгом относился бы к перспективе возникновения на месте ЕС освобожденной от американского контроля «Европы Отечеств», поскольку каждое из таких Отечеств совершенно не обязательно проводило бы политику, отвечающую интересам России. В его представлении Россия заинтересована в сохранении баланса сил между вашингтонским глобальным и различными региональными центрами силы, не допускающим изменения этого равновесия ни в сторону однополярного, ни в сторону всецело многополярного миропорядка. В этом также проявляется «цивилизационный реализм» Цымбурского: России следует отстоять положение одного из региональных центров с конкретной орбитой притяжения, но не добиваться окончательной фрагментации всей полутораполярной конструкции.

Безусловно, модель Цымбурского, которую мы решились назвать «цивилизационным реализмом», теоретически допускает сценарий дробления буферных государств и присоединения отдельных их частей к ядрам своего цивилизационного тяготения, однако этот сценарий оценивается как крайний, обусловленный внешним давлением и сугубо нежелательный. Разумеется, в рамках «цивилизационного реализма» возникает вопрос об отношениях России и Евроатлантики – модель «Острова Россия», и это прямо признавал ее автор, была нацелена в том числе и на то, чтобы снизить возможность прямых конфликтов между Россией и западными державами. Цымбурский прекрасно понимал, что Россия останется – при любом раскладе – великой державой, и отечественным либералам при всем желании не удастся превратить ее в аналог Канады – другого северного гиганта с весьма ограниченными геополитическими притязаниями. Россия будет стремиться быть таким же самостоятельным игроком на поле мировой политики, какими являются Китай, Индия или США. Россия всегда будет отличаться от современной Европы и в социокультурном отношении: ученый считал совершенно нормальным воскрешение в современной России устаревших для Европы идей суверенитета и национального государства, поскольку Россия, согласно его хронополитике, вступает в тот самый период истории, период модерна, из которого выходит Европа. Особенно большое внимание он уделял необходимости подъема малых городов России в противоположность крупным космополисам, связанным с глобальным миром как бы вопреки собственной стране. Он рассчитывал на возникновение такого специфического идейного комплекса, как русское викторианство, под которым понимал способность консервативно ориентированных средних классов, наследников пуританской революции, принуждать высшие классы к внешнему аскетизму и нравственной добропорядочности.

В общем, Цымбурскому как ни одному другому мыслителю современной России удалось совместить прагматический реализм во внешней политике с цивилизационной политикой идентичности. Было бы очень важно, если бы реалистически мыслящие политики Запада имели возможность удостовериться, что в сознании российской внешнеполитической элиты геополитическая концепция «Острова Россия» имеет большой вес, что имя Цымбурского – не пустой звук для людей, отвечающих за стратегию в нашей стране. Это позволило бы устранить разного рода недоразумения, на которых спекулируют враги России за рубежом, подозревая нашу страну в желании либо захватить Эстонию, либо расколоть Европу, либо расползтись новой империей от Лиссабона до Владивостока.

Если бы Цымбурский был востребован российской внешней политикой еще при жизни, кто знает, каких проблем и трудностей нам бы удалось избежать, каких ошибок мы могли не сделать, какие, с другой стороны, глупости не были бы совершены против нас теми лидерами Запада, которыми двигала все-таки не ненависть к России, но неоправданные страхи перед ней или же ошибочное представление о ее раз и навсегда совершенном проевропейском выборе. Может быть, спустя восемь лет после смерти выдающегося русского ученого имеет смысл отечественным политикам и экспертам еще раз перечитать его геополитические труды, чтобы разобрать их на цитаты.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259996 Борис Межуев

Без идеологии и порядка

Прагматичная Россия и вызовы новейшего времени

Тимофей Бордачев - кандидат политических наук, директор Центра комплексных европейских и международных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», директор евразийской программы Фонда развития и поддержки Международного дискуссионного клуба «Валдай».

Резюме Коренное отличие российского подхода от западного – в допущении возможности управления миром без унификации социально-экономических и политических моделей. В России считают само собой разумеющимся то, чего либеральная философия не допускает в принципе, – отсутствие связи между структурой международных отношений и внутренним устройством государств, их формирующих.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №5 за 2009 год.

Самым важным достижением для российской внешней политики за последние 20 лет стал окончательный отказ от любых форм мессианства и попыток распространения на другие государства и народы собственной модели общественных отношений. Избавление от обязанностей единственной системной альтернативы глобальному господству либеральной демократии принесло российскому политическому классу большое облегчение. Предполагалось, что главным ориентиром во внутренней и внешней политике станет экономическая выгода.

Но сейчас Россия вновь стоит перед выбором между политикой, основанной на глобальных идеях, которую в первую очередь проводят Соединенные Штаты, и суверенным прагматизмом, схожим с внешнеполитическим поведением Китая, Индии и – все больше – Европы.

Окончательному торжеству прагматизма в 1991–2000 годах помешали обязанности, которые накладывала на Россию система международных отношений. К числу наиболее важных обязанностей подобного рода относились поддержание статуса второй ядерной сверхдержавы, ответственность за судьбу большинства республик бывшего СССР и необходимость – пусть в тот период и неосознанная – играть активную роль в сдерживании любых претендентов на мировое лидерство.

На протяжении большей части 1990-х Россия добросовестно, хотя и с неохотой выполняла роль по сдерживанию гегемонистских устремлений США. Это бремя страна взяла с собой и в XXI столетие. А в первой половине нынешнего десятилетия начала возвращение и к привычной для себя имперской модели внешнеполитического поведения, хотя и с различными международно-правовыми ограничениями. Впрочем, как показал опыт Соединенных Штатов весной 2003 года (вторжение в Ирак) и России летом 2008-го (война с Грузией), держава, ощущающая себя империей, не колеблется, если возникают обстоятельства, требующие перешагнуть через упомянутые ограничения.

ИДЕОЛОГИЯ "НА ВЫДАНЬЕ"

И все же от идеологии как несущей опоры внешней политики России, похоже, удалось избавиться. Результатом стали такие парадоксы курса на международной арене, как, например, сочетание регулятивной интеграции с Европейским союзом (в соответствии с моделью отношений, заложенной в Соглашении о партнерстве и сотрудничестве) и конкуренции с ним же на постсоветском пространстве. Первое диктуется прагматичными соображениями: европейские нормы государственного регулирования экономики действительно лучше и эффективнее. Второе обусловлено борьбой за восстановление потенциала и престижа империи. Такого рода парадоксы пытались преодолеть в рамках доктрины «суверенной демократии», согласно которой Россия, оставаясь частью внешнего мира, настаивала на учете национальных особенностей политики.

Замечу, что сам факт признания подобных особенностей, уникальных в каждом конкретном случае, означает добровольный отказ от выдвижения отечественной модели общественного устройства на международный конкурс привлекательности. Иными словами, история для России – не борьба моделей развития до победного конца, а их мирное, хотя и конкурентное сосуществование. Это в корне расходится как с либеральными взглядами англосаксов, так и с классическим марксизмом, в духе которого была воспитана бЧльшая часть российской элиты.

Открытым, однако, остается вопрос: способно ли государство, отвергающее глобальные запросы, рассчитывать на нечто большее, чем региональное влияние?

Если да и без идеологической привлекательности как атрибута внешней политики можно обойтись, то России придется компенсировать отсутствие этого фактора влияния за счет наращивания других. Если же нет и без идеологии в современном мире невозможно претендовать на значимое положение, то продержаться в прагматичном русле удастся недолго. Придется искать идеи, возможно заимствуя их за рубежом.

Выбор вовсе не велик. Европа, как можно судить по целому ряду программных выступлений и академических работ, постепенно отказывается от универсалистских идей в пользу сохранения суверенного национального государства как единственного гаранта демократии. Логическим следствием этого становится постепенный отход от идеологизации внешних связей, готовность ради выгоды сотрудничать с режимами, которые раньше считались неприемлемыми партнерами из-за неуважения ими прав человека и других основ либерального взгляда на мир. Европа пытается пройти, по меткому выражению Сергея Караганова, стадию «преодоления преодоления». Иными словами, отказаться от идеологизированной и одновременно стерильной внешней политики, которая некогда была призвана преодолеть разрушительный национализм, но при этом не скатиться к националистическим традициям.

Китай хотя и считает себя великой мировой державой, он отнюдь не склонен к экстраполяции на другие страны и регионы своей идеологии (если таковая вообще существует после 1978 года). Следуя заповеди Дэн Сяопина о том, что «не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей», Пекин не обращает внимания на «цвет» партнера, интересуясь только выгодой и политическим влиянием, необходимым для ее обеспечения.

Индия вообще замкнута в себе. Колоссальные масштабы и глубина проблем страны, а также религия препятствуют возникновению даже незначительных мессианских устремлений. Кроме того, тысячелетняя культура и традиция государственности выработали у тамошнего правящего класса весьма высокомерное отношение к иноземцам. Осуждается даже практика преподавания йоги индийскими гуру за рубежом – сакральное должно оставаться на родине. В отличие от Европы либо России Индия в значительной степени самодостаточна, она не нуждается в близких союзниках.

Последней идеологией «на выданье» остается, таким образом, либерализм, проповедующий взаимосвязь между внутренней и внешней политикой, взаимозависимость стран мира и возможность контроля международным сообществом действий национальных властей.

В выступлении президента России Дмитрия Медведева на международной конференции в Ярославле (сентябрь 2009-го) прозвучали сугубо либеральные суждения: «Проблемы, возникающие на территории одного или нескольких государств, приобретают глобальный характер, причем происходит это моментально, а некомпетентность или просто иногда нежелание решать собственные проблемы наносят ущерб не только своей стране, но и огромному количеству других стран. Неэффективность государственных институтов порождает международные конфликты».

Эти слова выражают суть либерального институционализма и как будто взяты из работ его классиков вроде Стивена Краснера либо Джеймса Розенау. Другое дело, что эти и целый ряд других авторов никогда не ставили под сомнение суверенитет самих Соединенных Штатов. Можно предположить, что нечто подобное примеряет на себя и Россия. Проблема, однако, в том, что место лидера мирового либерализма уже давно и прочно занято Америкой. В этом сообществе, как и в блоке НАТО, может быть только один неоспоримый авторитет. И вряд ли Россия способна смириться с ролью младшего партнера. История последних 20 лет убедительно свидетельствует против такого предположения.

ЖИЗНЬ В МНОГОПОЛЯРНОМ МИРЕ

26 декабря 1991 года мы проснулись в многополярном мире. Спуск государственного флага СССР накануне вечером оказался поворотным моментом, поставившим точку в истории биполярной системы международных отношений. Россия, поднявшая триколор над Кремлем 25 декабря, стала наряду с Соединенными Штатами, Китаем и Индией одним из полюсов нового, многополярного мира. И именно ей в силу наличия равных с США военно-стратегических возможностей пришлось сыграть главную роль в сохранении новой структуры международных отношений.

За небольшими исключениями все последующие годы внешнеполитическое мышление Москвы вольно или невольно формировалось в русле «сдерживания» Америки – наиболее вероятного претендента на мировую гегемонию. Сами Соединенные Штаты провели эти годы в попытках стать единственным мировым политическим полюсом. Их усилия не принесли результата. Система, возникшая на исходе 1991-го, так и не была поколеблена. Однополюсная модель управления миром осталась не более чем намерением.

К моменту крушения СССР сама по себе биполярность уже достаточно долго не была абсолютной. В середине 1960-х годов Китай встал в открытую оппозицию Советскому Союзу, а Франция вышла из военной организации Североатлантического блока. С этого времени утверждение о способности двух сверхдержав полностью контролировать следующие за ними по важности государства (главная характеристика уникальной в человеческой истории структуры международных отношений) предполагало изрядное количество допущений.

Тем не менее вплоть до 1991-го только два государства были в военно-политическом отношении многократно сильнее любого ближайшего конкурента и при этом практически равны. Благодаря такому равенству они могли диктовать другим странам свою волю по основному вопросу – войны и мира. Что, в свою очередь, создавало подобие международной управляемости. В области экономики обе сверхдержавы тоже достаточно уверенно, хотя и не без усилий, контролировали развитие своих подопечных.

Многополярная система, установившаяся с распадом СССР, также далека от умозрительных классических форм – равновеликости более чем двух держав по основным параметрам силы. Одна из стран была (и остается) многократно мощнее ближайших конкурентов. Например, в 1997 году США расходовали на вооружения больше, чем шесть следовавших за ними по степени военного могущества государств, вместе взятых, а американский ВВП составлял около 20 % от общемирового.

Вместе с тем, как отмечает классик науки о международных отношениях Кеннет Уолтц, «цифры производят сильное впечатление, но с трудом могут иметь решающее значение». Видимо, поэтому арифметическое понимание однополярности (Соединенные Штаты – это единственный полюс, потому что в их распоряжении самый большой ВВП, наиболее высокие расходы на оборону и т. д.) весьма условно. Для его обоснования пришлось даже, по сути, игнорировать паритет России и США в области стратегических ядерных сил.

Вместе с тем ракетно-ядерный паритет, унаследованный от времен холодной войны, продолжал играть важнейшую роль. Именно он оставался на протяжении всего периода 1991–2009 годов «жесткой основой» российской оппозиции «однополярным» инициативам Америки. В Москве, как и в Вашингтоне, понимали, что с окончанием холодной войны практическая ценность ядерного оружия резко снизилась. Но ответственность, налагаемая ядерным паритетом, никогда не позволяла России согласиться на роль «младшего партнера» Соединенных Штатов.

Отнюдь не меньшее значение имеет многополярность в умах – осознание другими государствами своей сохраняющейся «полюсной», то есть самостоятельной, природы. В одной из недавних работ Сергей Караганов подчеркивал: «Россияне… из холодной войны выходили, не чувствуя себя побежденными и рассчитывая на почетный мир с “развернутыми знаменами”». Роль данного фактора в российском внешнеполитическом мышлении традиционно недооценивалась на Западе. Между тем для истеблишмента и населения России поражение в холодной войне было и остается далеко не очевидным.

Принципиально важную роль играет не сила каждого из субъектов международных отношений, а способность системы блокировать действия одной из держав при помощи совокупных усилий других. Прежде всего на тех направлениях, которые сама страна-претендент выбирает в качестве площадки для установления собственной гегемонии, будь то международные институты либо нормы применения силы.

Многополярность 1991–2009 годов не была идеальной, как, собственно, и любая из подобных моделей международных отношений в прошлом. В I веке н. э. Рим, Парфия и Китай также не были равны во всех отношениях, что не мешало им уравновешивать друг друга на мировой арене. Протестировать на практике это относительное равенство сил во всех комбинациях мешала только географическая удаленность империи цезарей и Срединного царства. Данный фактор перестал иметь решающее значение только с развитием транспортных возможностей XIX столетия, а окончательно он был упразднен коммуникациями и технологиями эпохи глобализации.

ГОСУДАРСТВО И СИСТЕМА

«Момент однополярности», о наступлении которого писали в первой половине 1990-х неоконсервативные интеллектуалы, а воплотить в жизнь пытались Ричард Чейни и Доналд Рамсфелд, так и не наступил. С 1991 по 2008 год система международных отношений последовательно блокировала попытки США достичь глобального доминирования. Каждый раз на пути претендента вставали явные или скрытые коалиции других «полюсов силы». И всегда важное место в этих коалициях занимала Россия – наиболее сильный в военном отношении участник многополярной системы.

Вначале это проявлялось в форме саботажа лидерских инициатив Вашингтона, осуществлявшихся «по-хорошему», то есть в рамках международных институтов (которые мир унаследовал от холодной войны), и в первую очередь ООН. Ее Совет Безопасности виделся демократической администрации США (1993–2001) в качестве прототипа всемирного правительства под собственным председательством.

Попытки утвердить однополярное мироустройство осуществлялись в тот период поистине добродетельными методами. Однако противодействие им со стороны иных ведущих игроков мало отличалось от классической борьбы с претендентом на мировую гегемонию времен Карла V, Людовика XIV, Наполеона I, Адольфа Гитлера. Так, на протяжении 1992–1999 годов Россия и Китай последовательно срывали попытки Америки диктовать другим державам те или иные решения в Совете Безопасности ООН.

Дошло даже до того, что к началу 1999-го Россия сочла возможным затеять дискуссию о праве Соединенных Штатов и их ближайших союзников подавить восстание Слободана Милошевича против нового европейского порядка. Как и весь бывший «социалистический лагерь» в Европе, Балканы после окончания холодной войны были отнесены к сфере безусловной гегемонии Запада. Экономика самой России находилась в плачевном состоянии, и Российское государство даже не в полной мере справлялось с обязанностями по распределению общественных благ внутри. Это, однако, не помешало Москве и Пекину лишить действия НАТО международной легитимности. А ведь именно этого – международно-правового признания однополярности – Вашингтон годами добивался в ООН. Ярким символом неприятия лидирующей роли Соединенных Штатов был марш-бросок российских десантников к аэродрому Приштины в июне 1999 года.

Тем временем укрепление многополярной системы продолжалось. На протяжении 1990-х Индия и Пакистан интенсивно работали над наращиванием своих возможностей по одному из важнейших параметров – ядерным вооружениям. В итоге страна – претендент на мировую гегемонию оказалась не в состоянии предотвратить приобретение Дели, а затем и Исламабадом ядерного статуса (1998) либо наказать оба государства. Стремительное распространение ядерного оружия после окончания холодной войны – наиболее яркий пример того, сколь негативно влияет на международную стабильность и безопасность противодействие системы попыткам одного государства добиться гегемонии.

События 11 сентября 2001 года стали финальной точкой первой кампании за установление однополярного мира. Итогом усилий стали очевидные проблемы с обеспечением даже национальной безопасности Америки. Саботаж предложенной США модели международного управления – форма противодействия со стороны других полюсов – привел к невиданному ранее расширению моральных и материальных возможностей внесистемного участника международных отношений, который нанес удар по территории страны-претендента. Неудивительно, что вторая попытка Соединенных Штатов изменить структуру международных отношений стала уже силовой.

Вашингтон сделал выбор в пользу установления однополярного мира «по-плохому». И вновь последовала предсказуемая реакция многополярной системы. Причем насколько радикальнее в своих действиях были США, настолько жестче ответила система: против Вашингтона выступили его ближайшие союзники в Западной Европе. Не говоря уже о Москве, органично вошедшей в созданную Парижем «коалицию нежелающих».

Первоначальной реакцией государств на резкий рост возможностей негосударственных акторов стала небывалая солидарность в его подавлении. Беспрецедентное единство всех полюсов в борьбе против террористической сети «Аль-Каида» и режима талибов в Афганистане стало естественным ответом государства на попытки конкурента – неправительственной организации – разрушить его монополию на насилие. Не случайно, что по вопросу борьбы с международным терроризмом, особенно его внесистемными и потенциально катастрофическими формами, позиции России максимально близки американским. За несколько месяцев проблема «алькаидаизации» целой страны была успешно решена. После чего антитеррористическая коалиция немедленно распалась.

Отразив нападение на свою территорию, страна-претендент приступила к мерам по установлению однополярной структуры международных отношений. Первой практической задачей было получить право по собственному усмотрению определять главные угрозы и государства, деятельность которых должна быть пресечена. Итогом решения этой задачи стали военная победа в Ираке и полное дипломатическое поражение, связанное с отказом даже близких союзников признать легитимность проведенной операции.

В результате серии действий и противодействий с 2002 по 2009 год страна-претендент потерпела неудачу практически на всех направлениях, по которым она стремилась закрепить за собой статус гегемона. Поход за однополярным миром завершался унизительным торгом несостоявшегося лидера с самыми малозначимыми участниками международных отношений по вопросу размещения на их территории военных компонентов глобальной стратегии доминирования (элементы системы ПРО в Чехии и Польше), признанием неспособности полностью контролировать действия своего мельчайшего сателлита на Кавказе и его военным разгромом минимальными силами другого полюса.

К этим неудачам добавился в 2008-м экономический кризис в самих США. Одной из его наиболее существенных причин также можно считать сверхусилия по созданию финансово-экономической однополярности.

СОБЛАЗН УПРАВЛЯЕМОСТИ

На волне кризиса президентом Соединенных Штатов был избран Барак Обама. Самым важным изменением внешнеполитического курса, объявленным новой администрацией, стал отказ от односторонних действий во имя решения проблем, беспокоящих Америку и все человечество. Вместо этого стратегические умы в Вашингтоне и сам президент хотят опираться на метод «мобилизации общины» (community building), освоенный нынешним главой Белого дома в начале его карьеры.

Суть метода – добровольное сотрудничество стран мира по аналогии с коллективной уборкой всеми жителями района собачьих экскрементов морозным чикагским утром. Или, как заявил новый президент США с трибуны ООН, «пора всем нам взять на себя свою долю ответственности за глобальное реагирование на глобальные вызовы. Совместные усилия всего мира. Эти слова еще более актуальны сегодня, когда не просто мир, а само наше здоровье и благополучие находятся в общих руках».

На первый взгляд все это выглядит очень привлекательно. Никто никого не принуждает, все осознают важность проблемы и что-то делают для ее решения. Но невозможно бесконечно убирать улицу на добровольных началах. Рано или поздно, скорее рано, придется придумывать законы против тех, кто не следит за поведением своих питомцев. А затем и принуждать их к исполнению этих законов. Другими словами, как отметил в Москве сам Барак Обама, «выполняя наши собственные обязательства, мы должны требовать того же и от других стран».

Проблема, однако, в том, что, как показал опыт предыдущей администрации США, не так уж и просто найти желающих заниматься принуждением к выполнению обязательств. Делать это в одиночку значит возвращаться к внешней политике республиканцев. Остается стремиться к построению некой новой модели глобального управления.

Гипотетическую цель установления хотя бы какого-то подобия порядка в мировых делах никто не отменяет. Управляемость мира как универсальная и надежная защита от угроз национальной безопасности – главная несбыточная и желанная мечта государств.

Мечта желанна, поскольку власти много не бывает. Допущение принципиальной, хотя и недостижимой возможности управлять миром производит настолько сильный гипнотический эффект, что заставляет забыть о важнейшем (также, впрочем, гипотетическом) условии управляемости – необходимости делить эту власть на более или менее равноправной основе.

Мечта несбыточна, поскольку само по себе стремление любого претендента к абсолютной власти встречает автоматическое противодействие и тем самым способствует повышению уровня анархии в международных отношениях. Максимум, на что можно рассчитывать, – это иллюзия управляемости, подобие которой существовало в годы холодной войны. В целом же невозможность управлять миром остается главной характеристикой мировой политики и доказательством конкурентной природы отношений между государствами.

Российская внешнеполитическая дискуссия тоже всегда исходила из принципиальной необходимости сделать мир управляемым. В этом ее близость с американским, западноевропейским и отчасти китайским подходами. Коренное отличие – в допущении возможности управления миром без унификации моделей социально-экономического и политического развития. Российский дискурс считает само собой разумеющимся то, чего либеральная внешнеполитическая философия не допускает в принципе, – отсутствие связи между структурой международных отношений и внутренним устройством государств, их формирующих.

Россия признаёт, что подавление индивида (в мягкой либо жесткой форме) и его отказ от части своих прав являются неизбежными условиями мира внутри общества. Однако на уровне отношений между элементами международной системы, по мнению Москвы, должны действовать другие законы.

Рассуждая о проблеме управляемости, необходимо отметить, что речь идет даже не о гипотетической возможности распространения модели внутреннего правления, будь то либеральная демократия, монархия или тоталитаризм, на международный уровень. Возникает вопрос о принципиальной возможности международного управления, как такового.

Второй неприятный сюрприз для политики новой администрации США состоит в том, что любое общественное движение нуждается в лидере. Барак Обама и его советники видят в таком качестве добродетельную Америку. Спрашивается: согласны ли с этим Европа, Китай, Индия, Россия и другие, имеющие вес государства, список которых все расширяется? Судя по дискуссиям, идущим вокруг мер по преодолению последствий кризиса, признаков согласия не намечается.

НЕСПОСОБНОСТЬ ЛИДЕРСТВА

На протяжении почти всей своей непродолжительной истории США стремились к духовному, а с начала XX века и политическому лидерству в мире. Средствами достижения всемогущества служили международные институты и односторонние действия. На новейшем этапе речь идет о способности лучше других воспользоваться возможностями, которые, по мнению авторитетных американских специалистов, дает рост значимости сетевых связей.

Все формальные основания – наиболее конкурентоспособная экономика, развитая демократия и наибольшее число личных свобод граждан – у Америки для этого были и есть. Применительно к части требований глобальной информационной и коммуникационной среды огромные преимущества Соединенных Штатов подробно рассматриваются в статье Анны-Мари Слотер на страницах данного издания. Нет только одного – готовности остального мира воспринять такого лидера в принципе. Вне зависимости от его индивидуальных достоинств и количества связей.

Главный вопрос заключается в том, сможет ли Америка смириться с тем, что мировая гегемония – «добрая» или «злая» – одной страны на практике невозможна, пусть даже в теории это и желательно. История не знает таких примеров, хотя помнит множество государств, военные и экономические возможности которых для своего времени были сравнимы (если не превосходили) с современными ресурсами США. В течение последних 18 лет даже такие сравнительно слабые противники, как Европа, Китай и Россия, не позволили Америке выстроить глобальное управление под своим руководством. Вряд ли они дадут сделать это сейчас, когда Соединенные Штаты объективно ослаблены.

Причину провала внешней политики США в период президентства Джорджа Буша-младшего многие российские и зарубежные авторы склонны искать в ошибочной стратегии распространения демократии, в равной степени присущей обоим президентам эпохи «похода за однополярностью» (Бушу-младшему и Биллу Клинтону). Сейчас либеральные прагматики в Вашингтоне даже признают возможность и, более того, необходимость сосуществования держав с разными моделями развития.

Однако целью предлагаемой «стратегии уважения» американские аналитики все равно видят некий «новый, поистине всеобъемлющий порядок». Мысль о том, что порядок был и остается недостижимой формой существования международной системы, им просто не приходит в голову. А если приходит, то заведомо отрицается, хотя вся человеческая история свидетельствует скорее о принципиальной неуправляемости мира, чем о возможности им рулить.

Римская империя выстраивала свой «полюс», завоевывая новые земли. Парфия довольствовалась данью с соседних племен и основные усилия тратила на борьбу с империей цезарей. А просвещенные китайские императоры раздавали правителям сопредельных государств титулы царей и печати, взамен собирая налоги. Никто из них, как, собственно, и державы европейского «концерта» в XIX столетии, не стремился к экспорту в другие культуры собственного внутриполитического устройства. Даже в китайском случае символика подчинения, как отмечают историки, не распространялась далее использования вассалами Поднебесной китайского летоисчисления.

Да и в целом экспансия политической системы на другие культуры как обязательное условие «полюсного» характера той или иной державы не является доказанной. В первую очередь потому, что история никогда (за исключением 70 лет XX века) не была конкуренцией моделей развития.

В свою очередь проповедники либеральной однополярности периода 1989–2001 годов считали распространение модели развития необходимым атрибутом политики полюса системы международных отношений. Исходной точкой их рассуждений является убеждение, что, как писал Фрэнсис Фукуяма, «все остальные аспекты социальной среды человека – религия, семья, экономическая организация, концепции политической легитимности – подвержены исторической эволюции. Международные отношения не должны рассматриваться как навеки застывшие».

Происходит, таким образом, простая экстраполяция «законов» внутриобщественного развития на международную среду. Не случайно Фукуяма в «Конце истории» ссылается на Маркса и Гегеля, а Чарльз Капчан пишет в недавней статье, что даже в плюралистическом мире будущего «либеральная демократия должна конкурировать на рынке идей с другими типами политического устройства».

Конкурировать применительно к идеологической сфере значит стремиться к тому, чтобы вытеснить соперников и занять их место. Отличие от концепции «конца истории» 20-летней давности прослеживается только в ожидаемых сроках окончательной победы одной из конкурирующих моделей над другими. Либо достижение ее безусловного преобладания подобно тому, как операционные системы «Майкрософт» доминируют на фоне «Эппл» и остальных, хотя и признают их существование. Вопрос в перспективе.

Принципиально иным образом соревнование моделей развития воспринимается в Москве. В августе 2007-го министр иностранных дел России Сергей Лавров писал на страницах этого издания, что «предметом конкуренции становятся в том числе ценностные ориентиры и модели развития». Однако российская интерпретация «конкуренции идеологий» основана на стремлении к плюралистическому сосуществованию и даже синтезу разных моделей и отрицает «конец истории».

Наступивший век, который некоторые наблюдатели называют «пост-американским», будет обычным, очередным веком человеческой истории. Единственным исключением в их череде был только что прошедший ХХ, когда международные отношения в какой-то момент действительно превратились в глобальную борьбу идеологий – марксизма и либерализма.

Пока в качестве единственной возможной альтернативы той или иной форме духовного и политического лидерства США рассматривается самоизоляция. Но, учитывая физическую невозможность такой политики в глобализированном XXI столетии, такого выбора у Америки нет. Реальной альтернативой может быть только осознание себя обычным национальным государством, ничем по поведению и образу мыслей не отличающимся от России, Франции или Китая. Либо появится какая-то альтернативная идеология, которая вернет Соединенные Штаты в атмосферу прошлого века.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ВЫБОРА

Структурный подход предполагает, что среди всех возможных конфигураций однополярность наименее устойчива. Она способна обеспечить международной системе весьма низкую степень стабильности. Связано это с неизбежно безответственным поведением гегемона (абсолютная власть развращает абсолютно), распылением его сил, а также подозрительностью и желанием усилиться, которые становятся реакцией остальных.

Однако еще меньшую степень стабильности международной системе может обеспечить процесс непрерывной борьбы, которую ведут все полюса против претендента на единоличное лидерство. Каждый следующий ее раунд требует от страны-претендента и других участников международных отношений новых усилий по наращиванию собственной мощи. Что, в свою очередь, не дает сложиться даже подобию баланса сил.

Неудивительно, что во всех случаях итогом взаимодействия США и других участников системы международных отношений становилось усугубление анархии. Наиболее привычного, впрочем, состояния мировой политики с момента возникновения государства, как такового. Практическим выражением анархии является неспособность управлять основными международными процессами и явлениями не только из одного центра, но даже и коллективно, а также и в рамках существующих институтов и норм. Наиболее серьезная угроза, которую таит в себе такая анархия, – это высокая степень вероятности развязывания войны между полюсами. Ввиду накопленных ракетно-ядерных арсеналов она может иметь трагические последствия для человечества.

Напомню, что преодоление анархического характера международных отношений было наиболее важной задачей установления однополярного мира. Признание принципиальной невозможности решить данную задачу подталкивает к поиску новых решений. Из предлагаемых сейчас вариантов наибольшего внимания заслуживают концепция автономного управления, предложенная либералами в США, и идея коллективного лидерства, достаточно давно продвигаемая частью российского внешнеполитического истеблишмента. В связи с последним подходом Сергей Лавров пишет: «Коллективное лидерство ведущих государств мира, складывающееся в дополнение к международным институтам, прежде всего к ООН, позволяет приблизиться к решению проблемы управляемости в современном мире».

Обе концепции, как российская, так и американская, исходят из признания многополярного – временного или постоянного –характера международной системы. Однако стабильность отношений между полюсами зависит в первую очередь от их способности сдерживать потенциального претендента на мировое господство до того, как он приступит к практическим действиям. И здесь ключевое значение имеет необходимая степень усиления каждого из ключевых игроков.

Несмотря на военно-политические провалы и экономический кризис США, растущие полюса – Индия, Китай, Россия – все равно не смогли нагнать Америку. Но это им, собственно, пока и не требовалось. Многополярная система возникла и выжила в период с 1991 по 2009 год и без активных усилий этих стран по выравниванию показателей своей мощи с американскими. Более того, эта система добилась немалых успехов в деле восстановления своей природной анархичности, весьма небезопасной для малых и крупных государств, провоцирующей, как любая анархия, поиск тоталитарных методов управления.

Однако достаточно ли этих возможностей для придания международным отношениям хотя бы минимальной стабильности? В современных условиях недостающим звеном, отсутствие которого мешает упомянутым игрокам не просто блокировать Соединенные Штаты, а стать равными им, является способность предложить свою модель общественного устройства в качестве цели, на достижение которой должна быть направлена созидательная работа человечества. То есть предложить миру идеологию развития взамен той, от которой Россия с радостью избавилась с крушением СССР.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259994 Тимофей Бордачев

Сосредоточение не по Горчакову

Цивилизационная геополитика на рубеже эпох

Андрей Цыганков – профессор международных отношений и политических наук Калифорнийского университета (г. Сан-Франциско).

Резюме Проведение независимой внешней политики упирается в необходимость развития ценностных и социально-экономических оснований страны. Полная изоляция утопична, но перенесение центра тяжести с внешнеполитической наступательности на внутреннее освоение и возможно, и необходимо.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №2 за 2017 год.

Успехи российской внешней политики на Ближнем Востоке, активное утверждение независимости в ценностно-информационной сфере, развитие отношений с Китаем и рядом незападных государств, а также глубокие перемены в мире создали новые, более благоприятные для России условия. Продолжающийся распад либерального миропорядка и поворот Запада к национальным интересам и консервативным ценностям, олицетворением чего стали «Брексит» и избрание Дональда Трампа, сделали возможным поиск новых партнеров в отстаивании идеалов, близких российским. На этом фоне громче звучат голоса тех, кто настаивает на продолжении наступательной внешней политики и формализации нового мирового порядка по модели Венского конгресса. Важно заново переосмыслить цели и возможности России как страны с особой системой ценностей и геополитическим положением.

Константы русской геополитики

Россия формировалась как локальная цивилизация с особой системой ценностей и геополитическим положением. Регионально русская идентичность вырастала на пространствах Восточной Европы и Евразии, ряд народов которых был привержен ценностям православного христианства и сильной государственности. В XV столетии страна оказалась в цивилизационном одиночестве, утратив в результате падения Византии источник своего духовного авторитета. Превратившись в главную наследницу православия, Московская Русь столкнулась с необходимостью защищать свои ценности как от угрозы с юга, так и от амбиций католического Рима, стремившегося встроить восточного соседа в свою имперскую систему.

Ситуация усугублялась крайне сложным геополитическим положением. Задвинутая вглубь Евразии, Россия не имела естественных границ и для защиты суверенитета нуждалась в формировании пояса буферных территорий и мощной армии. Сосуществование с сильнейшими державами мира наложило печать на ментальность русских, выработав понимание, что выживание и независимость требуют постоянной защиты и не могут восприниматься как раз и навсегда данные.

Все это диктовало активную внешнюю политику. Сформировавшись как страна с локально ограниченной и геополитически уязвимой системой ценностей, Россия была обречена на глобальную или трансрегиональную активность в своих действиях. Чтобы выжить, требовалась не только демонстрация сил и возможностей, но и постоянная инициатива и вовлечение сильных мира сего в совместные проекты. Иного пути для сохранения духовно-ценностного суверенитета история не предоставила. Изоляция от имевшихся источников геополитических опасностей представлялась идеалом, но могла быть достигнута лишь ценой внешнеполитической активности.

При этом Россия отнюдь не всегда обладала материальными ресурсами, необходимыми для реализации ставившихся целей. По сравнению с европейским Западом, находящимся в центре мирового развития, Россия формировалась как страна полупериферийная, стремившаяся войти в центр, но так этой цели и не добившаяся. Петровский и сталинский рывки сократили разрыв с центром, но не изменили положение страны. Уровень жизни россиян и сегодня существенно ниже, чем в западных странах (хотя заметно превышает уровень жизни большинства незападных государств).

Ресурсные ограничения требовали проведения не только активной, но и сбалансированной, по возможности незатратной внешней политики. Не всегда правильно оценивая свои возможности, российские правители отдавали себе отчет в их пределах. На протяжении большей части истории Россия не стремилась стать державой глобальной или мировой. Трансформация миропорядка являлась для нее задачей вторичной, производной от решения задачи цивилизационно-геополитического сбережения и сохранения ядра самобытной системы ценностей.

Нередко имея дело с превосходящим в материальных силах противником, Россия уходила во временную изоляцию или шла по пути избирательной, не требовавшей значительных затрат асимметричной наступательности. Периоды изоляции были не слишком типичны, имея в виду геополитическую необходимость активного участия в международных делах. Будучи рекомендованы влиятельными советниками и государственными мужами, подобными Никите Панину при Екатерине Великой или Александру Горчакову при Александре Втором, такие периоды умеренной изоляции всегда преследовали цель возвращения страны в мировую политику. Чаще всего их возникновение становилось результатом перенапряжения ресурсов и обусловливалось необходимостью залечить раны войны и восстановить внутренние силы. Это были «передышки», как определил их основатель Советского государства, сформулировавший курс на временное замирение с Западом. В случаях же асимметричной наступательности Россия находила способы защитить себя, избегая опасности быть втянутой в войну с крупными державами. Например, в 1870-е гг. Россия оказывала поддержку восставшим христианам Боснии и Герцеговины на Балканах, осознавая незначительную тогда опасность вмешательства со стороны Австро-Венгрии или других крупных европейских государств.

У курса, приоритетом которого являлось цивилизационное выживание страны, имелись критики. Не только западники, отвергавшие понятие русской самобытности, но и сторонники превращения России в глобальную державу, способную диктовать правила миропорядка. В XVIII и XIX столетиях последние выступали за захват Константинополя или использование победы над Наполеоном для закрепления в Европе в качестве единоличного учредителя миропорядка. В начале ХХ века левые революционеры жаждали победы мировой революции, призывая наступать на Варшаву и Берлин. В русской истории находилось немало тех, кто желал бросить национальные интересы и ценности на алтарь великодержавного, мирового коммунистического, общечеловеческого или глобально-либерального.

Стремление сохранить культурно-политическую самобытность нередко выражалось в споре между подчеркивавшими важность противостояния агрессивному Западу и указывавшими на важность освоения огромной, плохо заселенной русской Евразии. Хорошо известен, например, спор Вадима Цымбурского со сторонниками многополярности и евразийской экспансии, которые считали главной опасностью для России расширение евро-атлантического мира. Понимая такую опасность, Цымбурский считал ее преувеличенной, делая упор на внутреннем освоении, переносе столицы за Урал и выстраивании отношений с ближайшими соседями.

Не все идеи рано ушедшего от нас мыслителя подтвердились, но их основная направленность по-прежнему актуальна. Пренебрежение приоритетами цивилизационного развития чревато ресурсным перенапряжением, внутренним ослаблением и снижением международного статуса. С петровских времен для поддержания статуса великой державы государство отдавало на военные нужды около четверти бюджета и требовало от народа готовности к самоотдаче. Всеобщая бедность и крепостное право служили средством ускоренной мобилизации армии. Развитие же общества запаздывало и – в целях быстрого накопления капитала, требуемого для нужд безопасности, – осуществлялось по мобилизационным моделям. Системные реформы откладывались или сворачивались. Им на смену шли высокие налоги с общества и новые административные механизмы для его эксплуатации. Советское время по-своему воспроизвело эту модель. Политика глобальной поддержки «социалистической ориентации», принятая на вооружение Никитой Хрущевым, сопровождалась отсутствием внутренних реформ, она ослабила страну, подведя ее к распаду.

Кризис миропорядка и Россия

Современный миропорядок, связанный с глобальным доминированием США, продолжает распадаться. Процесс, начатый бесславным американским вторжением в Ирак, чрезвычайно ускорился в последние годы. Наступательная политика крупных держав, включая Россию, Китай, Иран, Турцию и другие, теперь непреложный факт. При сохранении за Соединенными Штатами материального превосходства, мир двинулся в направлении формирования новых правил международных отношений.

Процесс их выработки может затянуться, а отсутствие побуждает крупные державы к соперничеству и усугубляет нестабильность. Переходный период в международных отношениях сопровождается обострением противоречий и распадом единого мира на региональные геополитические пространства. Формируются новые зоны возможного военного противостояния и торгового соперничества. На первый план выходят жесткие публичные торги и тайные переговоры. Государства уязвимы перед лицом новых вызовов, что подталкивает их к централизации власти, замыканию вовнутрь и выламыванию из сложившейся системы глобальных правил. События в Евросоюзе, связанные с попытками Греции сформировать особые для себя условия в рамках германо-американского консенсуса и выходом Британии из еврообъединения, консервативный поворот Соединенных Штатов, связанный с победой на президентских выборах Трампа, рост правоизоляционистских настроений в Европе, процессы политической централизации в России и Турции подтверждают эти тенденции.

Государства все меньше ищут покровительства и материальной поддержки у США, развивая вместо этого региональные связи. Великие державы стремятся укреплять сферы влияния в пограничных пространствах, будь то Восточная Европа, Ближний Восток или Южно-Китайское море, избегая прямых столкновений между собой. Тем не менее следует помнить о том, что последние двести лет смена миропорядков сопровождалась столкновениями крупных держав. Прежде чем возникли Венская, Берлинская, Версальская и Ялтинская системы международных отношений, человечество прошло через наполеоновские войны, Крымскую, Первую и Вторую мировую.

Избрание Трампа президентом чревато новыми кризисами. Снимая источники некоторых прежних обострений, администрация Соединенных Штатов создает иные очаги напряженности. На смену расширению НАТО и распространению демократии идут жесткая политика сдерживания Китая и Ирана, укрепление ПРО и новых систем военного доминирования США, намерение наращивать военный потенциал, в том числе ядерные арсеналы, протекционизм и создание торговых блоков. В Вашингтоне стремятся не только развивать американскую экономику и инфраструктуру, но и укреплять глобальные позиции. Наиболее опасна для международной системы перспектива дальнейшего обострения американо-китайских отношений. Попытки Трампа ограничить торгово-финансовое влияние Пекина, подчеркивание фактора Тайваня, наращивание военно-морского присутствия США в непосредственной близости к Китаю не могут не встретить жесткого сопротивления.

Постепенный распад современного миропорядка сулит России длительный период неопределенности и ставит перед необходимостью поиска адекватного внешнеполитического курса. Попытки войти в число ключевых союзников сверхдержавы предпринимались в 1990-е и начале 2000-х гг., но натолкнулись на недоверие американцев, связанное отчасти со стремлением Москвы выторговать для себя особые условия. Вообще модель внешней военно-политической зависимости не может быть приемлема для страны с длительным историческим опытом и политической культурой самобытности и великодержавности.

В условиях изменившихся приоритетов Соединенных Штатов и смещения глобального баланса в сторону американо-китайского противостояния утрачивает целесообразность и продолжение российской политики последних лет. Основа курса заключается в асимметричной наступательности ради сохранения влияния России в Евразии. Вмешательство в конфликт в Сирии и информационное противостояние с Западом были во многом связаны с намерением продемонстрировать возможности России и отстоять, вопреки западным санкциям, позиции в евразийском регионе. Сегодня конфликт на Украине более не является приоритетом в отношениях с Вашингтоном, накал информационного противостояния снижен (во всяком случае, со стороны Москвы), а российская точка зрения на возможные решения по Сирии ближе новой администрации, чем прежнему руководству США.

В этих условиях плодотворным может быть обращение к опыту периодов относительной изоляции и сосредоточения внутренних цивилизационных сил. Программа цивилизационного сосредоточения должна преследовать цель упрочения внутренней ценностной базы, материально-экономических и интеллектуальных основ развития страны в усложняющемся мире. Ее необходимыми компонентами стали бы пропаганда и подчеркивание этнического многообразия, укрепление принципов государственного управления, поддержка семьи, образования и науки.

Важнейший компонент – выработка другой модели экономического развития страны. Очевидно, что модель опоры на энергетические ресурсы себя исчерпала. Она действовала преимущественно в интересах влиятельных политико-экономических групп и не смогла создать механизмов устойчивого долгосрочного развития. Процветание не сопровождалось решением фундаментальных экономических и политических проблем. Высокий уровень коррупции и технологическое отставание российского бизнеса от западного существенно снижали поступления в казну, затрудняя укрепление государственности. Российский политический класс во многом не удовлетворял и не удовлетворяет требованиям времени и задачам современного экономического развития. Конкурентоспособность экономики находилась на сравнительно низком уровне, а начавшееся в конце 2014 г. ослабление рубля стало выражением неэффективности созданной государственной модели. Санкции Запада выявили дополнительные сложности в отстаивании экономического и политического суверенитета в условиях внешнего давления. Процесс выработки новой модели запущен, но пока далек от завершения.

Относительная открытость страны и турбулентность глобального мира не дают России возможности уйти во временную изоляцию. По этим причинам исторический опыт сосредоточения и перегруппировки сил в условиях дистанцирования от участия в международных делах, как было, например, после поражения в Крымской войне, малопригоден. Стоит помнить и о неудаче попыток Евгения Примакова сосредоточиться, следуя по стопам Горчакова. Даже Цымбурский, которого по праву называют главным теоретиком российского цивилизационного сосредоточения, признавал сложности проведения подобного курса. Он полагал возможным согласие крупных держав на невмешательство в «лимитрофы», однако деструктивное и в высшей степени идеологизированное поведение Запада в украинском кризисе опрокинуло эти расчеты.

Тем не менее многое сегодня подводит Россию к возможности нового формулирования стратегии цивилизационного сосредоточения. Чем дальше, тем очевиднее, что проведение независимой внешней политики упирается в необходимость развития ценностных и социально-экономических оснований страны. Полная изоляция утопична, но перенесение центра тяжести с внешнеполитической наступательности на внутреннее освоение и возможно, и необходимо. В международных отношениях наступило время нестабильности. Время сложное, но, перефразируя Цымбурского, оно может оказаться хорошим для тех, кто сможет им воспользоваться.

К политике цивилизационного сосредоточения

В истории России периоды сосредоточения были вынужденными и завершались успехом лишь в условиях многополярной геополитики и отвлеченности крупных держав на проблемы, не связанные с Россией. Курсу александровских реформ и горчаковского стремления восстановить утраченные позиции на Черном море во многом способствовало противостояние Англии и Франции, с одной стороны, и растущей Пруссии, с другой. Послереволюционное «мирное сосуществование» и «социализм в отдельно взятой стране» способствовали подъему Советской России по мере нарастания экономического кризиса западного мира.

Там, где эти условия отсутствовали, сосредоточение наталкивалось на трудности. В силу глобального доминирования и амбиций Соединенных Штатов попытки Примакова маневрировать между Западом, Китаем и Индией не могли быть успешными, как и проект «реинтеграции» постсоветского пространства. Вместо сосредоточения на внутреннем развитии Россия была занята сдерживанием Запада, нередко упуская возможности выстроить отношения с соседями на основе рыночных инструментов и «мягкой силы». Отвлеченность США от проблем России и Евразии является необходимым (хотя и недостаточным) условием успеха политики цивилизационного сосредоточения.

В основе политики цивилизационного сосредоточения должна лежать уверенность в собственных силах и возможностях. Нельзя сосредоточиться, если нечего сосредотачивать. Страна прошла тяжелый, но и славный исторический путь, что никогда не случилось бы без витальной силы цивилизационного ядра, в котором сильна вера в будущее.

Цивилизационщиков отличает от западников и державников убежденность в том, что основной источник процветания и развития находится в нас самих, а не в достижениях западной культуры или выстраивании многополярно-олигархического мира великих держав. Конечно, уверенность в собственных силах не должна вести к самоизоляции и отказу от активного взаимодействия с миром, учебы у других культур и народов. Впрочем, такое взаимодействие и учеба, исключая краткий советский период, всегда были частью исторического развития. Россия заимствовала широко и свободно, модифицируя, но не меняя своих цивилизационных оснований.

Внешней политикой современного сосредоточения могли бы стать уклонение от чрезмерной глобальной вовлеченности и активное освоение внутренней и внешней Евразии. Если разногласия Вашингтона и Пекина превратятся в главную ось глобальной политики, России нет никакого смысла открыто поддерживать одну из сторон противостояния. Гораздо важнее избегать втягивания в американо-китайский спор, расширяя двусторонние отношения с обоими государствами в соответствии со своими цивилизационными интересами. С США следует обсуждать вопросы безопасности и борьбы с терроризмом, а с Китаем (а также Японией и Южной Кореей) – совместное торгово-экономическое освоение Евразии и Дальнего Востока. Нельзя втянуться и в возможное противостояние Соединенных Штатов с Ираном, геополитически связанным с евразийским регионом и являющимся важным партнером России по ближневосточному урегулированию.

Россия вполне в состоянии позволить себе такого рода независимость. Своими внешнеполитическими успехами она закрепила державный статус, больших дополнительных затрат на поддержание которого в ближайшее время не потребуется. Помимо обеспечения безопасности границ и борьбы с терроризмом, у России нет необходимости инвестировать в достижение статуса вооруженных сил, сопоставимого с США. Российское государство в целом способно к постановке и осуществлению целей, связанных с формированием новой модели развития и цивилизационного сосредоточения. Задача не только в выявлении перспективных проектов вроде сопряжения Евразийского экономического союза и китайского «Экономического пояса Шелкового пути», но и в формировании внятной, предсказуемой и долгосрочной системы мер по внутреннему обустройству. Внешняя диверсификация рынков должна сопровождаться диверсификацией и развитием рынка внутреннего. Страна нуждается в новой внутренней колонизации, пропаганде идеи развития и активном инвестировании не только в науку, культуру, образование и здравоохранение.

Если Пекину суждено стать главным раздражителем США, то Китай немного превратится в Россию, чья политика до недавнего времени являлась объектом пристального внимания Вашингтона. У России же в этом случае может появиться возможность стать немного КНР, пережидая шторм, не слишком высовываясь и занимаясь внутренним развитием. Российские эксперты не раз обращали внимание на то, что у Пекина есть чему поучиться. В отличие от восточноевропейских государств, Китай не пошел по пути приватизации во имя приватизации, но сумел – за счет культивирования репутации стабильного, уважающего права инвесторов государства – привлечь внешний капитал на выгодных для себя условиях. Таким образом, созданы предпосылки для политики интенсивного развития, сохраняющиеся и по сей день благодаря наличию легитимного общенационального лидера и борьбе с коррупцией. На случай попятного развития глобализации в стране созданы механизмы выживания и развития за счет относительно высокого уровня внутренней диверсификации и конкуренции.

Чрезмерное сближение с Европой также не отвечает цивилизационным интересам России. Продолжение политического диалога и наличие развитых торгово-инвестиционных связей не могут скрыть всей глубины ценностных разногласий сторон. Одна из этих сторон настаивает на санкциях в наказание за «агрессивную» политику Кремля, в то время как другая считает такую политику необходимым реагированием на ущемление своих цивилизационных прав в Евразии. Из конфликта в ближайшие годы нет выхода. Россия сохранит связи с Европой, но не станет, да и не может стать частью европейской цивилизационной системы, независимо от того, предстает эта система в либеральном или консервативном обличьях. На обозримую перспективу «отстраненность вместо конфронтации», пользуясь выражением Алексея Миллера и Федора Лукьянова, будет фиксировать не только взаимное непонимание, но и сознательно избранную линию поведения.

Что касается освоения Евразии, то политика сосредоточения предполагает культивирование отношений с входящими во внешнее цивилизационное пространство России. Это не только этнически русские, но все те, кто тяготеет к России исторической памятью совместных побед и поражений, питается соками русской культуры и воспринимает российскую внешнюю политику. Речь не столько о представителях власти, сколько о народах, включая тех, кто, подобно многим украинцам, воспринимаются собственным правительством не иначе как «пятая колонна». В работе с ними инструменты дипломатии, «мягкой силы» и экономической интеграции будут особенно эффективны. До сих пор действенность этих инструментов ослаблялась как противостоянием Запада, так и относительной слабостью самой России. Внимание к внутреннему развитию и наличие вышеописанных международных условий сделает политику цивилизационного освоения Евразии эффективной, способствуя предотвращению кризисов, подобных грузинскому и украинскому и укрепляя сферу российского влияния.

Политика цивилизационного сосредоточения является вынужденной и может продлиться, пока не состоится новая стабилизация миропорядка. В настоящий момент мы находимся на рубеже различных эпох и имеем дело с сосуществованием противоречащих друг другу правил и ценностных систем. Формирование действительно полицентричного мира потребует значительного времени. Скорее всего в ближайшее десятилетие баланс военно-политических сил не сложится, что будет препятствовать выработке правил миропорядка, разделяемых основными участниками международных отношений. Такого рода неопределенность диктует политику гибкого, неидеологического сотрудничества с различными партнерами. Нужно готовиться к длительному и упорному самоутверждению в мире. Сегодняшний, сравнительно длительный этап должен быть связан не с попытками трансформировать миропорядок или восстановить «свою империю», а со сбережением, новым формулированием и осторожным продвижением своих ценностей там, где для этого уже имеется подготовленная почва.

На этот сравнительно длительный переходный период российской внешней политике нужны новые ориентиры, выводящие ее за пределы теории многополярного мира. Предстоит заново осмыслить природу современной системы международных отношений, характер внешних вызовов и оптимальные варианты ответа. Используя уже введенные в общенациональный дискурс идеи «государства-цивилизации» и консервативной державы, нужно создать такой образ страны, который вберет в себя лучшие компоненты российских ценностей без излишнего их противопоставления Западу. Кстати, за исключением советского периода Россия никогда не формулировала свои ценности как антизападные. Речь всегда шла о формировании и защите ценностей, способных найти понимание в западных странах, – о христианском гуманизме, межэтническом диалоге, сильном государстве и социальной справедливости. Сегодня задача состоит в том, чтобы выработать новый, приемлемый для России синтез. В этих ценностях немало универсального, что должно облегчить задачу их будущей защиты и продвижения в мире.

Период сосредоточения поможет определиться с внутренними и внешними приоритетами. После консолидации своей цивилизационной субъектности Россия сможет вернуться к активной роли в международных делах. Возвращения к принципам (нео)советского или державного глобализма не будет, должно появиться новое понимание международной роли.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259992 Андрей Цыганков

О твердой силе и реиндустриализации России

Что нужно делать, чтобы не было стыдно перед детьми

Николай Спасский – доктор политических наук, чрезвычайный и полномочный посол.

Резюме Россия – исторически, со времен Киевской Руси, – ключевое звено мирового порядка. По совокупности обстоятельств. Поэтому, укрепив Россию, мы укрепим и весь сегодняшний мировой порядок, придадим ему дополнительный ресурс прочности. Это будет отвечать стратегическим интересам всех ответственных членов международного сообщества.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №6 за 2011 год.

Есть замечательная книга – «Микротенденции». Написана известным американским социологом Марком Пенном. Книга – о тенденциях развития современного мира, совершенно не пафосных. Автор пишет о том, как сегодня люди любят, дружат, растят детей, держат домашних животных и т.п. Так вот, согласно данным, которые приводит Пенн, в последние годы происходит стремительное старение отцов. Впрочем, этот феномен виден и невооруженным взглядом, без всякой статистики.

Мне тоже выпало представлять эту тенденцию. И должен сказать: быть немолодым отцом маленького ребенка – очень беспокойное состояние души. Помимо всего прочего, запоздалое отцовство наводит на массу самых неожиданных размышлений.

Поскольку ясно, что в силу естественной продолжительности человеческой жизни ты не сможешь довести свою дочь до достаточно продвинутого возраста и лично удостовериться в ее благоустройстве и благополучии, становится вовсе не безразлично, каким будет тот мир, в котором ей предстоит жить. Через тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лет…

Сразу хочу оговориться. Я вовсе не собираюсь заниматься социальным прогнозированием. Социальное прогнозирование – занятие крайне неблагодарное. Вспомним.

За спиной мягкой силы

Ни одно столетие человеческой истории не начиналось столь блестяще, как XX век. Во всех основных державах наблюдался мощный экономический рост. Росла мировая торговля. В общее культурно-экономическое пространство активно втягивались зависимые и колониальные страны и территории. По существу, это была самая настоящая глобализация, конечно, не такая, как сегодня, но тем не менее вполне работающая. Где быстрее, где медленнее пробивали себе дорогу демократия, верховенство права и гражданское общество. В Большой Европе, включая Россию и Америку, бурлила культурная и интеллектуальная жизнь. Такого творческого подъема и по интенсивности, и по охвату – литература, музыка, изобразительное искусство, архитектура – Европа не знала со времени Ренессанса.

И после всех этих фантастических обещаний XX век подарил нам самую брутальную революцию всех времен и народов и ознаменовался двумя самыми кровопролитными войнами в истории. Рост гражданского общества вылился в становление тоталитарных режимов – советского, фашистского, нацистского, маоистского и др., охвативших в своей совокупности добрую половину земного шара. Перечень катастроф и трагедий, приключившихся с человечеством в только что завершившемся столетии, можно продолжать долго. А казалось бы, кто мог подумать… Но, с другой стороны, верно и обратное. Нынешнее хаотичное, разбалансированное, заряженное экстремизмом всех мастей состояние мира вовсе не обязательно должно предвещать всеобщую катастрофу.

Поэтому от попыток прогноза лучше воздержаться. Но это воздержание не надо доводить до абсурда. Есть долгосрочное прогнозирование, а есть элементарный анализ. Если страна по всем признакам идет к экономической деградации и общему социально-политическому кризису, вряд ли можно ожидать, что, не изменив политику, она за несколько лет воспрянет и начнет бурно развиваться.

О том, что мир XXI столетия стремительно меняется, непредсказуем, заряжен принципиально новыми вызовами, рисками и опасностями, сказано очень много. Повторяться не будем. Зафиксируем лучше одну фундаментальную, всем нам хорошо известную, но тем не менее часто забываемую закономерность – как бы стремительно ни менялся этот мир, он все равно строится на основе соотношения силы.

Да, действительно, параметры ее меняются. В конце XI века, во времена первого крестового похода, ключевое значение имела способность территории выставить и содержать максимальное количество тяжелых всадников. Сегодня, понятно, критерии совокупной силы другие. Но при всем том ее первоосновы остаются прежними. Это население и территория, достаточные для поддержки мощной современной экономики и крупных вооруженных сил. Это собственно экономика, способная обеспечивать и качество жизни населения, и экономическую экспансию, и военное строительство. И это, наконец, сами вооруженные силы, обладающие таким потенциалом, чтобы в мирное время сдержать агрессию и подкрепить позиционирование своего государства в мире, а в военное – защитить независимость и территориальную целостность.

Экономика остается центральным элементом силы. И здесь важно не поддаться соблазну модных трактовок.

Конечно, цифровая экономика – это здорово. И цифры, характеризующие капитализацию таких компаний, как Microsoft, Apple, Google, Facebook, в сравнении с традиционными гигантами энергетики и электротехники завораживают.

Financial Times Global 500.

Безусловно, Apple, Google, Facebook – важнейшие слагаемые американской мощи и проводники влияния. Но давайте все-таки не забывать простые истины. Люди пока живут и передвигаются не в виртуальном пространстве. Они живут в реальных домах, построенных из железобетона. Ездят на машинах, сделанных с использованием стали, пластмассы и стекловолокна. Летают на самолетах и плавают на кораблях, которые тоже созданы при помощи материалов, имеющих такие параметры, как вес, плотность и т.п. И для своего производства, обогрева или охлаждения, приведения в движение все это требует многих миллионов тонн нефти и миллиардов кубических метров природного газа.

Можно переходить к более современным и экономным материалам, но полностью отказаться от материальных условий существования человеческого общества и запрыгнуть в «царство чистого духа» в обозримой перспективе не предвидится. Можно и нужно внедрять энергосберегающие технологии и переходить к альтернативным источникам энергии, форсировать развитие водородной и термоядерной энергетики. Но надеяться, что энергия, необходимая для обеспечения жизни и прогресса семи и так далее миллиардов людей, населяющих земной шар, будет производиться легко и свободно, без широкомасштабного применения различных материалов и массированного вложения человеческого труда и опять-таки энергии – несерьезно.

Для чего я останавливаюсь на этих вроде бы аксиомах? Чтобы подчеркнуть одну простую и, как кажется, далеко не всегда очевидную вещь. Чтобы быть великой державой в современном мире, государству требуется «железо». Не обязательно в том смысле, как у Юза Алешковского: «Будет много чугуна и стали на душу населения в стране». А в смысле hardware. То есть государство должно производить те материальные ценности (требующие приложения рабочих рук и материальных ресурсов), которые определяют современный экономический, научный и военно-технический прогресс.

Не обладая таким производством – пусть современным, высокоэффективным, минимизирующим использование человеческого труда и материальных ресурсов, но производством, – государство, даже самое высокоразвитое, не может рассчитывать на то, чтобы в течение длительного периода сохранить за собой командные высоты в мировой политике и экономике, то есть будет оставаться великой державой. Другие – мягкие – элементы силы, как то: финансовые учреждения, высшее образование, массовые коммуникации и массовая культура, научные исследования и разработки – могут подкрепить и частично компенсировать недостаток тяжелой или твердой, если использовать определение Джозефа Ная, силы. Но мягкая сила сама по себе не может заменить отсутствующую силу твердую. Подкрепить или даже подменить на какое-то время – да. Заменить надолго – нет.

Исторические примеры того, что мягкая сила способна побить твердую, если убрать поправку на человеческую глупость (роль этого фактора в истории невероятно велика), как правило, оказываются фикцией. За спиной успешной «мягкости» всегда или почти всегда скрывается «твердость».

Приведем одну хрестоматийную историческую иллюстрацию. Флорентийские Медичи субсидируют французского короля Генриха IV. Тот только-только установил контроль над всей Францией после длительной и тяжелейшей гражданской войны. Ему жизненно нужны кредиты. Великий герцог Тосканы Фердинанд I дает ему деньги и попутно обретает мощные рычаги влияния на политику Генриха IV. Чтобы консолидировать это влияние, он выдает свою племянницу Марию замуж за Генриха. Франция начала XVII века наряду с Испанией – крупнейшая держава Европы. Великое герцогство Тосканское – маленькое пятно на карте с территорией около 20 тыс. кв. км и населением не больше 700 тыс. человек. Казалось бы, блестящий пример триумфа мягкой силы. Соглашусь – пример назидательный, показывающий, что мягкой силой можно добиться очень многого. Если ее грамотно применять. И особенно если за ней стоит твердая сила.

За Фердинандом I такая сила стояла. В Риме на престоле Святого Петра регулярно восседали представители клана флорентийских Медичи. А Ватикан обладал в то время не только мощным идеологическим потенциалом (хотя эпизод с коленопреклоненным императором Священной Римской империи Генрихом IV, лобызающим туфлю Папы Григория VII в Каноссе, и остался в далеком 1077 году.). Он опирался на вполне реальное пространственное протяжение в пол-Италии и вполне конкретное количеством «дивизий» (если снова вспомнить знаменитый диктум Иосифа Виссарионовича).

Россия как часть Запада

Вернемся еще раз к нашему базовому тезису, а именно – мягкая сила может на время подстраховать провисание отдельных компонентов твердой, но не может полностью компенсировать ее дефицит. Вот почему Соединенные Штаты, несмотря на постепенную деградацию тяжелой промышленности и рабочей силы, пока остаются и еще надолго останутся единственной сверхдержавой. И почему США столь же неизбежно будут заменены в этой роли Китаем, если нынешние тенденции получат развитие.

Здесь надо оговориться. Я вовсе не собираюсь вступать в полемику с Джозефом Наем. Более того, я с ним полностью согласен. По существу не открыв ничего нового, Най очень четко, как никто до него, артикулировал принципиально важный тезис – о кардинально возрастающем значении мягких элементов силы в сравнении с силой твердой. Этот процесс идет с пещерных времен. Даже тогда упругость бицепсов и крепость зубов решали далеко не все. Требовались и хитрость, и интеллект, чтобы грамотно спрятаться в засаде и вовремя выскочить из нее. В последнее время в условиях глобализации и тотальной информатизации этот процесс приобрел новое качество.

Но самый большой враг любой новаторской теории – это она сама. Най пишет об относительном возрастании значения мягкой силы. Его же неумелые последователи, по сути, принимают как данность, что мягкая сила может заменить твердую. А вот это категорически неправильно. Этого нет, и в обозримой перспективе не будет. Даже когда людей в качестве солдат заменят боевые роботы, пока это будут реальные, а не виртуальные машины, имеющие реальные весовые и пространственные параметры и потребляющие реальную энергию.

Давеча я прочитал прелюбопытнейшую книгу. «История моего народа». Автор – Эдоардо Нези. С этой книгой он получил премию Стрега за 2011 год. Стрега – главная литературная премия Италии. Конечно, не Гонкур и не Букер, сугубо итальянский феномен. Тем не менее, она не девальвировалась вместе с множеством других когда-то солидных и престижных наград. Присуждение Стреги для Италии – не только литературное, но и политическое событие.

По своему жанру книга Нези тоже чисто итальянское явление. Отчасти историко-биографическое повествование, отчасти жесткое публицистическое эссе. На примере трех поколений своей семьи и своего семейного бизнеса Нези рассказывает историю создания, успеха и уничтожения текстильной промышленности центральной Италии – округ Прато под Флоренцией, – которая в условиях открытых границ не выдержала конкуренции с дешевой китайской продукцией. Можно не соглашаться с тем, как Нези объясняет причины катастрофы, и с теми рецептами, которые он предлагает. Но диагноз он ставит правильный.

Нези как будто говорит о деиндустриализации Италии. По сути – обо всем западном мире. Включая нас.

Россия, как бы мы ни пыжились, все равно остается, хотя бы и с оговорками, неотъемлемой частью западного мира – исторически, политически, в социально-культурном отношении, цивилизационно. Мы не входим в альянс с США и не вступаем в ЕС – и нечего нам там делать. Я сам немало писал о предпочтительности автономного пути для России. Но это не меняет сути нашего положения.

Несмотря на византийские корни, мы принадлежим к западной цивилизации. Нас не коснулись Ренессанс и Реформация, но в Просвещении мы уже поучаствовали, хотя бы и ограниченно. С Запада пришли петровская модернизация и екатерининский империализм, реформы Сперанского и социал-демократическая бацилла. Большевистская революция при всем национальном колорите была сугубо западным феноменом. Как была западным феноменом по своей направленности, пафосу, атрибутике антисоветская революция 1991 года.

И сегодня, даже когда мы спорим с Западом, обижаемся, комплексуем, все равно остаемся в орбите западных ценностей и понятий. Позиционировать себя в качестве естественного лидера третьего мира – это нормально и правильно для страны, претендующей на положение самостоятельного центра силы. Но с третьим миром – что называется, по жизни – слава Богу, нас объединяет не очень многое.

Поэтому деиндустриализация западного мира, повторимся, Россию затрагивает самым непосредственным образом. Более того, многие аспекты этой тенденции у нас проявляются жестче, грубее, вульгарнее, чем в Европе и США. Потому что после обвала Советского Союза еще не отстроены достаточно эффективные амортизационные механизмы.

Контуры другого мира

Посмотрим на факты. Возьмем динамику изменения удельного веса основных держав мира в международном промышленном производстве на фоне такого классического показателя твердой силы, как производство стали в абсолютных величинах.

Источники: United States Geological Survey (USGS); Мировая экономика: выход из кризиса, М.: ИМЭМО РАН, 2010;Pacific Partnership: United States-Japan Trade, Lexington Books; Россия в окружающем мире: 2002 (Аналитический ежегодник). – М.: МНЭПУ, 2002; Robert C.Hsu, The MIT encyclopedia of the Japanese economy, MIT Press, 1999; Ezra F.Vogel, Deng Xiaoping and the Transformation of China, Harvard University Press, 2011.

Как видим, Россия идет в лидерах процесса деиндустриализации западного мира. Это вполне подтверждается и нашими визуальными впечатлениями, и личным повседневным опытом.

Доводилось ли кому-либо из нас когда-либо использовать персональный компьютер отечественного производства? Мне, например, пришлось единственный раз в жизни, когда в конце 1980-х гг. в Министерстве иностранных дел стали устанавливать компьютеры. Можно было получить либо стандартный маленький IBM на комнату, либо отечественную «Электронику», но твою, действительно персональную. Я из врожденного индивидуализма выбрал «Электронику» и потом горько и долго жалел, потому что этот опыт привил мне отвращение к компьютерной технике на многие годы вперед.

Как часто мы встречаем на улицах автомобили отечественного производства?

OICA 2010 statistic.

Когда мы в последний раз на международном рейсе видели российский самолет, Ильюшин, Туполев или Яковлев?

Источники: сайт президента России; U.S. Census Bureau, Statistical abstract of the United States; Агентство Синьхуа.

Причем деиндустриализация не сводится к падению производства определенных товаров внутри национальных границ. Это главный критерий. Но не единственный. Деиндустриализация проявляется и в другом. В том, в какой степени твое население, скажем, историческое, чтобы не использовать определение «коренное», постоянно проживающее на твоей территории, имеющее гражданство, готово и способно участвовать в материальном производстве.

Тот же Нези очень эмоционально рассказывает, как параллельно с закрытием местных, большей частью семейных текстильных фабрик, гордящихся качеством своей продукции, уважающих работника и соблюдающих трудовое законодательство, в Прато сплошь и рядом возникают подпольные текстильные цеха. В этих цехах-однодневках китайцы-нелегалы, проживающие там же в ужасающих, животных условиях, в массовых количествах производят из привозного китайского материала фальсифицированные товары известных торговых марок, которые получают этикетку «произведено в Италии».

Наибольшее распространение эта тенденция получила в Соединенных Штатах. По различным оценкам, в США сейчас проживает 11 млн нелегальных иммигрантов. Понятно, что точных данных быть не может. Эти люди заняты или в сфере обслуживания, большей частью на работах, считающихся непрестижными, тяжелыми, грязными, или в столь же непрестижных категориях материального производства. Получается, что качественный труд со своей профессиональной гордостью, этикой, культурой вымывается из производства. Тем самым разрушается материальная матрица национального образа жизни. Уродливые, деформирующие последствия этого явления наглядно показаны в американском фильме «Нация фастфуда».

Здесь мы сталкиваемся с масштабной, долгосрочной и очень серьезной тенденцией.

В историческом контексте она означает, что центр промышленного производства смещается с Запада, из евро-атлантической зоны, включающей и европейскую часть России (в которой проживает, считая Урал, 117 млн человек, или 82% населения страны) на Восток и Юг. То есть прежде всего в Китай и отчасти в Индию. Соответственно, с некоторой задержкой по времени туда же переносится и центр всемирной экономической силы. А за ним – и центр силы военной, хотя бы и со значительным замедлением во времени. Даже если это произойдет в XXII столетии, существо дела не меняется.

Длительность задержки определяется многими обстоятельствами. Главное из них – компенсирующий эффект американской мягкой силы. Спору нет, Соединенные Штаты располагают огромным накопленным преимуществом по целой линейке компонентов мягкой силы – в банках, университетах, патентах, массмедиа, интернете…

Плюс не забудем про сохраняющееся колоссальное превосходство США в самой что ни на есть твердой силе – армии, авиации и флоте. А, как известно, «наши жены – пушки заряжены».

Но опять-таки тенденция остается. К тому же все это мы уже проходили.

В начале XX века жила-была увядающая сверхдержава – Англия. Она располагала впечатляющим преимуществом по ряду ключевых компонентов твердой силы.

Источники: Niall Ferguson, The Pity of War, Basic Books, 1999; Лапинский П.Л., Лондонская морская конференция, М., 1930; Коленковский А.К. Маневренный период Первой мировой империалистической войны 1914 г., М., Воениздат НКО СССР, 1940.

И что произошло? Ценой неимоверных усилий Британия отбила вызов одной нарождавшейся сверхдержавы – Германии, уже обошедшей ее по главным показателям материального производства, но даже не стала ввязываться в состязание с Соединенными Штатами, по сути добровольно уступив им свое привилегированное положение в мире. Этот закат Англии как первой державы мира совершился за какие-то пятьдесят лет.

Конечно, абсолютных исторических аналогий не бывает. И сегодняшние США – это не Британия начала XX века. И накопленное американское преимущество на порядок превышает тогдашнее английское. Все это так. Но если мир будет развиваться по нынешней модели, Соединенные Штаты обречены повторить судьбу своей англо-саксонской предшественницы. Поэтому снова возвращаемся к вопросу – что это будет означать для глобального соотношения силы, для системы международных отношений и конкретно для нас, для России, для нашей жизни.

Если примитивно – прежде всего превращение Китая в доминирующую державу мира и, соответственно, по аналогии с США – в международного арбитра, во всемирного финансиста и в законодателя мод в мировой культуре и стиле жизни и быта. Конечно, вовсе не обязательно, что все станут есть палочками, хотя и это не очень далеко от истины. Но последствия по совокупности будут грандиозными.

Это совершенно другой мир, с другими правилами игры, с другим менталитетом и философией жизни, с другим образом жизни, наконец. Здесь, наверное, надо слегка объясниться.

Не нам, европейцам, подарившим миру Великую французскую и Великую Октябрьскую социалистическую революции, ГУЛАГ, Освенцим, геноцид и три из четырех классических тоталитарных идеологий (фашизм, нацизм и коммунизм – маоизм оставим на совести китайцев), вставать в позу моралистов. У нас нет морального права поучать кого бы то ни было – даже тутси с хуту и камбоджийцев. Но вставать в фальшивую морализирующую позу – одно. А анализировать факты и называть вещи своими именами – другое.

Я не знаю, честно, станет ли жизнь лучше или хуже для всех нас в случае превращения Китая в доминирующую державу мира – с точки зрения соблюдения прав человека, торжества демократии, качества жизни, свободы интернета, наличия мобильных телефонов, обеспеченности питьевой водой и теплыми туалетами на душу населения. Но я точно знаю одно – это будет другой мир и другая жизнь для всех нас.

До сих пор при сменах мирового гегемона мы оставались в рамках одного исторического алгоритма – западного, европейского. Классическая Греция, Древний Рим, Византия, империя Карла Великого и его наследников, Карл V, Франция Людовика XIV, Англия на протяжении двух столетий, США. Даже сталинско-брежневский Советский Союз не выходил за рамки этой исторической формации. Китай – другое. Это не Европа (пусть пролонгированная через Атлантику в Америку и за Урал в Сибирь). Это не Запад. Это – Восток. Это – другой мир. Может быть, лучше – добрее, нравственнее, духовнее, совершеннее, чем наш. Кто знает. Но другой…

Достаточно уже этого, чтобы, руководствуясь элементарным здравым смыслом и следуя естественному свойству человеческой натуры – осторожности перед лицом неизвестного и незнакомого, нам в России попытаться подкорректировать наметившуюся тенденцию. Было бы нелишне подготовиться к новому миру, построенному вокруг китайского центра, и минимизировать его последствия для нас. А для этого существует один-единственный рецепт – остановить деиндустриализацию России.

Я особо выделяю здесь Россию не только потому, что это моя страна. Россия может сыграть очень важную роль в геополитических перестановках предстоящих десятилетий. У России есть преимущества, которых сегодня нет ни у США, ни тем более у Евросоюза, в том числе не связанные с запасами нефти и газа.

Но прежде надо на минутку отвлечься.

Три источника, три составные части

Если отказаться от привычных нам марксистских категорий и попытаться рассуждать на уровне здравого смысла, любое общество представляет собой динамический баланс трех компонентов – правительства, бизнеса и народа.

Если правительство и бизнес слишком прессингуют народ и народ живет плохо, причем не только абсолютно, но и относительно – в сравнении с соседями, то он, понятное дело, начинает протестовать и бунтовать. Наоборот, если народ живет хорошо и слишком защищен всевозможными социальными гарантиями, имеет слишком много прав, особенно социально-экономических, и слишком мало обязанностей, тогда он – что также естественно – теряет стимул к труду и попросту перестает работать.

То же можно сказать о бизнесе.

Если правительство дает бизнесу слишком много свободы и слишком много прав получать бесконтрольную прибыль, бизнес теряет чувство меры и в погоне за этой самой прибылью слишком энергично выжимает соки из трудящихся. И тогда происходит то, о чем мы только что сказали, то есть – народу это не нравится, и он бунтует.

Если же правительство, наоборот, обкладывает бизнес множеством ограничений в пользу трудящихся, налагает на него много всевозможных налогов и поборов, дает непомерные права профсоюзам, то предпринимателям становится невыгодно заниматься делом и инвестировать.

Конечно, тогда бизнес будет пытаться саботировать эти ограничения и правила. Но бодаться с правительством – дело в принципе бесперспективное. Поэтому из такой ситуации у бизнеса два выхода. Удовлетвориться минимальной прибыльностью, успокоиться, не заниматься инновациями, не придумывать новые товары и услуги и по большому счету ничего не делать, то есть вести себя так, как обычно ведет себя бизнес при госкапитализме. Или – переводить производство за границу и там инвестировать и получать прибыль.

Наконец, правительство.

Когда оно слишком мягкое и не может навязать бизнесу и народу соблюдение единых, четких и понятных правил игры, пусть даже жестких и несправедливых, потому что справедливость – понятие относительное, перестают удовлетворяться базовые общественные потребности, обеспечиваться безопасность. Наступает хаос, как у нас в феврале 1917 или в августе 1991-го, и складывается революционная ситуация (увы, без Ильича не обойтись). Правительство не может управлять, бизнес не хочет инвестировать и производить, народ не хочет работать.

Когда же правительство слишком жесткое, когда оно сковывает бизнес придирчивой регламентацией и не дает народу даже элементарных прав и свобод, тогда и те и другие будут протестовать. И так далее…

Для того чтобы общество нормально функционировало, требуется баланс прав и обязанностей трех основных его элементов друг перед другом. Бизнес должен быть заинтересован инвестировать и производить. Народ должен хотеть работать, причем работать хорошо. Правительство в свою очередь должно заботиться о создании максимально благоприятных условий и для бизнеса, и для народа, не отдавая при этом предпочтения ни тому, ни другому.

И самое главное – правительству не следует заниматься социальной демагогией в пользу трудящихся, потому что неизбежной оборотной стороной ее являются сопоставимые по масштабам уступки бизнесу, потому что иначе система не будет функционировать. Только делаются эти уступки уже не в правовом, не в нормативном поле, а в коррупционном.

Самым ярким примером подобной организации в развитых странах является Италия. Там разбухшая до абсурда система социальных гарантий, позволяющая трудящимся, по сути, симулировать работу, а не работать (как было в Советском Союзе) компенсируется не менее разросшейся системой откупных в пользу бизнеса. Она проявляется, в частности, в существовании при полной терпимости со стороны государства огромного сектора теневой экономики, массовом неплатеже налогов, злоупотреблении госфинансированием и т.д.

Такое государство может с грехом пополам существовать – до первой серьезной встряски. Потом наступает крах в форме либо развала государства, как у нас в 1917 или 1991-м, либо утверждения диктатуры. Правда, возможен и вариант прихода к власти жесткого праволиберального правительства, как Тэтчер в Великобритании или Рейган в США, с мандатом откорректировать вектор общественного развития. Но это – если очень повезет.

Программа для возрождения

Еще раз повторим пару банальностей. Любое общество, чтобы существовать, должно производить. Материальное производство – основа национальной силы. Когда общество перестает производить, оно подрывает свою основу и в долгосрочной перспективе обрекает себя на саморазрушение.

Любое правительство любой страны должно иметь свое видение будущего, которое оно предлагает народу и бизнесу. Если эта программа достаточно убедительна, если народ и бизнес видят, что правительство имеет силу и волю для того, чтобы претворить ее в жизнь, они принимают лидерство правительства и добровольно соглашаются на те ограничения и правила игры, которые требуются для реализации задуманного.

И тогда бизнес инвестирует внутри страны, причем куда надо, то есть в том числе в инновации и тяжелую и оборонную промышленность. А народ работает, причем добросовестно, и уважает существующую социальную иерархию. Это подразумевает признание того, что все не могут быть равны и получать одинаковый доход. Что все не могут стать гениальными финансистами, футбольными звездами и топ-моделями, кому-то надо стоять у станка и пахать землю, хотя бы и с использованием суперсовременных машин и супермощных компьютеров. И это вполне достойное и почетное занятие.

Если в обществе складывается такая система ценностей и понятий, то оно не только обеспечивает своим гражданам достойную жизнь, но и, как правило, побеждает в конкурентной борьбе с другими центрами силы.

Так вот, вернемся к нашему сюжету. Говоря, что Россия имеет серьезное преимущество в сравнении с западными конкурентами, я имел в виду прежде всего то, что нам, если называть вещи своими именами, не нужно завоевывать электоральную базу, то есть попросту – симпатии избирателей, для запуска политики реиндустриализации и национальной собранности.

Прелесть нашего положения состоит в том, что нашей власти пока еще достаточно четко сформулировать свою программу и честно изложить ее народу и бизнесу. Наше население, даже молодое поколение, пусть понаслышке, слишком хорошо помнит 1990-е гг. и готово пойти за сильным правительством. При условии, что это правительство в состоянии объяснить, что оно предлагает.

У нас есть необходимые условия, чтобы при наличии честного и четкого социального контракта, предложенного правительством, в сжатые по историческим меркам сроки возродить современные промышленность и сельское хозяйство. Сделав это, мы кардинально укрепим первооснову твердой силы. И тогда наша заявка на положение самостоятельного центра силы приобретет убедительность. Одних вертолетоносцев и атомных подводных лодок с баллистическими ракетами на борту для этого мало.

Параллельно мы капитально консолидируем наши позиции по отношению к западному сообществу – в качестве не аутсайдера, хотя бы и влиятельного, а полноценного участника, но с особым статусом, автономного, самостоятельного, более того, одного из лидеров этого сообщества.

И не только. Россия – исторически, со времен Киевской Руси, – ключевое звено мирового порядка. По совокупности обстоятельств. Поэтому, укрепив Россию, мы укрепим и весь сегодняшний мировой порядок, придадим ему дополнительный ресурс прочности. По большому счету это будет отвечать реальным стратегическим интересам всех ответственных членов международного сообщества, включая тот же Евросоюз, США, Китай, Индию.

Собственно, в закладывании основ этой политики и должен состоять настоящий смысл предстоящего удлиненного шестилетнего президентства. Шесть лет – это достаточно большой срок, чтобы сделать очень многое. Но для этого нам надо понять несколько простых вещей.

Речь идет о серьезной корректировке генеральной тенденции развития страны. Не больше и не меньше. Нынешняя тенденция позволила остановить ползучую дезинтеграцию российского государства и худо-бедно отстроить его практически заново, поднять уровень жизни и восстановить позитивное самоощущение значительных слоев населения. Это немало. Но она не может гарантировать место в ряду лидирующих держав XXI века. От нее бессмысленно этого ожидать. Ее надо менять.

Чтобы это изменение состоялось, требуется не Бог весть что. Просто всем стать скромнее и начать больше и лучше работать. И стремиться что-то сделать. Внятное и конкретное. На пользу стране и людям. Причем не столь важно – что именно: хорошую машину, компьютерную программу или котлету.

Потому что только если мы все, или по крайней мере консолидированное большинство, изменим наше отношение к работе и жизни, Россия сможет изменить траекторию развития. И тогда пойдет реиндустриализация страны. И будет наращиваться твердая сила. И мягкая тоже. И призрак нового распада, которым нас пугают в эфире «Эха Москвы» (России кирдык?), так и останется призраком…

А главное: наши дети будут точно знать – что в своей жизни сделали их отцы.

Россия > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259991 Николай Спасский

Настоящее и будущее глобальной политики: взгляд из Москвы

Сергей Лавров – министр иностранных дел Российской Федерации.

Резюме Прагматизм – это не беспринципность. Просто мы идем от жизни, от реальных нужд страны и ее граждан. Россию вполне устраивает идеология здравого смысла. Она служит прочной доктринальной основой нашей самостоятельной и неконфронтационной внешнеполитической стратегии.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №2 за 2007 год.

Мир уже не тот, что был несколько лет назад. Многое прояснилось. Стало ясно главное: однополярный мир не состоялся, да он и не мог состояться в силу того, что в условиях глобализации ни у кого не хватит военно-политических, финансово-экономических и иных ресурсов для имперского строительства. Однако мифология «однополярного мира» долгое время определяла направление умов и поведение значительной части государств. В этот миф поверили, сделали на него политическую ставку. Поэтому понимание реального положения дел дается непросто.

Реалистическая коррекция или «сокращение» роли Соединенных Штатов в мировых делах, прояснение действительного значения российского фактора в глобальной политике, опыт последних 15 лет – все это служит достаточным основанием для непредвзятого анализа нынешнего этапа развития международных отношений и понимания истинного положения дел.

Серьезной попыткой осмысления новых международных реалий и выстраивания на этой основе внешнеполитических рекомендаций являются тезисы доклада Совета по внешней и оборонной политике, подготовленные к XV Ассамблее СВОПа (17–18 марта 2007 года). Не со всеми из них можно согласиться. Так, необоснованным представляется чрезмерный алармизм и пессимизм.

РОССИЯ И МИР, В КОТОРОМ МЫ ЖИВЕМ

Наша дипломатия последних лет, выступления президента РФ В.В. Путина по внешнеполитическим вопросам, и прежде всего его мюнхенская речь, не оставляют сомнений в том, что у политического руководства страны есть продуманная и проверенная на практике стратегия в международных делах. Об этом свидетельствует и Обзор внешней политики Российской Федерации, проведенный Министерством иностранных дел по поручению президента и в сотрудничестве с политологическим сообществом.

Главный вывод гласит: сделанный в 2000-м выбор в пользу прагматизма, многовекторности и твердого, но неконфронтационного отстаивания национальных интересов во внешних делах себя оправдал. Допускаю, что тогда кому-то могло показаться, будто выбор в пользу умеренной политики и многосторонней дипломатии Россия делает с позиции слабости. Но и окрепнув, обретя уверенность в себе, страна не отказывается от этих основополагающих принципов.

В основе нашего тогдашнего видения мира лежали здравый смысл и трезвая, заземленная оценка тенденций, определяющих современное мировое развитие. История, если можно так назвать период в 6–7 лет, нас оправдала.

Томас Фридман (американский политолог, обозреватель газеты The New York Times. – Ред.) в своей книге пришел к выводу о том, что мир стал «плоским», то есть глобализация, вышедшая за рамки западной цивилизации, не оставляет места для разного рода иерархических построений. Горизонтальные связи, определяющие существо современных международных отношений, подводят к необходимости сетевой дипломатии. Сошлюсь также на известную фразу Ричарда Хааса (президент американского Совета по международным отношениям. – Ред.) о том, что «США не нужно согласие других держав, чтобы действовать, но им нужна их поддержка, чтобы добиться успеха». А раз так, то надо договариваться о том, что и как делать. Мюнхен многим открыл глаза. Так, газета The Boston Globe, анализируя выступление главы Российского государства, писала: «Москва раньше Вашингтона осознала одну важную истину: в мире воцаряется “полиархия” – международная система с участием многочисленных и разнообразных игроков, чьи альянсы и ориентация меняются с калейдоскопической скоростью».

Не могу согласиться с тезисом о том, что альтернатива «однополярному миру» – это «хаотизация» международных отношений вследствие некоего «вакуума» управляемости и безопасности. Речь скорее идет о вакууме в сознании элит тех или иных государств. Как можно было убедиться не раз, именно односторонние, и тем более силовые, действия привели к нарастанию конфликтности в мировой политике, наслаиванию новых проблем на старые. Собственно, это и составляет механизм расширения конфликтного пространства в мировой политике.

Можно понять, что по ту сторону Атлантики до сих пор не могут переступить через себя и произнести слово «многополярный». Но совершенно неоправданно ставить знак равенства между многополярностью и заряженностью на конфронтацию. Да, появляются новые «центры силы». Они соперничают друг с другом, в том числе и за доступ к природным ресурсам. Так было всегда, и ничего фатального в этом нет.

Неформальное коллективное лидерство ведущих государств мира, складывающееся в дополнение к международным институтам, прежде всего к ООН, позволяет приблизиться к решению проблемы управляемости в современном мире. При этом исключается чья бы то ни было, будь то США, Европейский союз или Россия, единоличная претензия на истину.

Все это отнюдь не равнозначно конфронтации. Парадигма современных международных отношений скорее определяется конкуренцией в самом широком прочтении этого понятия, ее предметом, помимо прочего, становятся ценностные ориентиры и модели развития. Новизна ситуации заключается в том, что Запад теряет монополию на процессы глобализации. Видимо, отсюда и попытки представить происходящее как угрозу Западу, его ценностям и образу жизни.

МЕЖЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ РАЗЛОМ?

Россия выступает против попыток раскола мира на так называемое «цивилизованное человечество» и всех остальных. Это путь к глобальной катастрофе. Уверен, что выбор в пользу объединительной политики, сделанный нашей страной и другими ведущими государствами, в том числе такими цивилизационно-образующими, как Индия и Китай, позволит избежать раскола по цивилизационному признаку.

Глобализация ставит перед человечеством подлинно экзистенциальные вопросы. Уже очевидна ограниченность природных ресурсов, в силу чего просто невозможно обеспечить потребление для всех на уровне промышленно развитых стран. В своем выступлении в Католической академии Баварии в январе 2004 года кардинал Йозеф Ратцингер, будущий Папа Римский Бенедикт XVI, говорил о необходимости самоограничения. Он также критически высказался относительно проявления «западной гордыни», имея в виду претензии на универсальность «обеих великих культур Запада – культуры христианской веры и культуры светского рационализма».

Нынешний глава Ватикана выдвинул и другой тезис, очень близкий тому, о чем все громче говорит Русская православная церковь: «Сегодня концепция прав человека должна быть дополнена учением об обязанностях человека и о его возможностях». Убежден, что только так удалось бы восстановить общий нравственный знаменатель основных мировых религий. Без этого гармоничное развитие человечества невозможно.

НОВЫЕ УГРОЗЫ: «ВЫБОР ОРУЖИЯ»

Спорным представляется то, как в тезисах доклада СВОПа подается террористическая угроза. С одной стороны, преувеличиваются возможности консолидации исламского фактора в мировой политике, с другой – говорится о глубоких противоречиях между исламскими государствами. Но главную ошибку вижу в том, что данный вопрос рассматривается в полном отрыве от необходимости решения реальных проблем, прежде всего на Ближнем Востоке, препятствующих реализации потенциала, который позволит арабо-мусульманскому миру ответить на вызовы модернизации.

В целом недооцениваются возможности действий по урегулированию кризисов, создающих питательную среду для экстремизма. Необходимо отказаться от силовой политики, принять меры, которые способствовали бы решению проблемы бедности в глобальном масштабе.

Опыт последних шести лет убедительно показывает, что любые попытки обойти реальность многополярного мира оборачиваются провалом. Какие бы примеры мы ни взяли, вывод один: современные международные проблемы не имеют силовых решений, попытки пойти этим путем лишь усугубляют ситуацию, загоняют ее в тупик. Дефицит безопасности либо его ощущение также порождаются застоем в разоруженческой сфере, который обостряет угрозу расползания оружия массового уничтожения.

Думаю, навязывание миру гипертрофированного значения фактора силы – явление временное. В историческом плане роль силовой составляющей в мировой политике будет объективно снижаться. Можно провести параллель с президентскими выборами-1992 в США, когда не все поняли значение фактора экономики: «Все дело в экономике, глупый!» (один из лозунгов кампании Билла Клинтона. – Ред.). Сейчас вопросы обеспечения устойчивого экономического развития государств, включая удовлетворение энергетических потребностей, выходят на первый план уже в глобальном масштабе. Именно возросшая экономическая взаимозависимость служит важным фактором поддержания международной стабильности. Эти задачи не решаются ни применением силы, ни оккупацией, ни военным присутствием за рубежом.

Ставка на силу – коренной порок политики наших партнеров. И делается это в ущерб факторам «мягкой силы», значение которых, наоборот, возрастает. В свое время подобный менталитет определил приписываемую Сталину фразу: «А сколько у Ватикана дивизий?» Теперь, когда мы предлагаем разрабатывать коллективную стратегию по Ираку, то зачастую слышим в ответ: «Готова ли Россия направить свои войска в Ирак?» Мысли опять сосредоточены на силовых сценариях. Такой подход тяжелым грузом давит на внешнеполитическую стратегию Вашингтона.

Следует решительно отказаться от попыток реидеологизации и ремилитаризации международных отношений, укрепить в них коллективные и правовые начала.

РОССИЯ: «ТЕРРИТОРИЯ СВОБОДЫ» В МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЯХ

Одним из фундаментальных элементов нынешней реальности является то, что мир должен стать свободным, а все государства – обрести возможность решать за себя, сообразуясь с собственным пониманием своих национальных интересов в новых условиях. Ни блоковая, ни идеологическая дисциплина уже не срабатывают автоматически, хотя налицо попытки заменить их солидарностью одной цивилизации против всех остальных.

На мировой арене тоже нужна «свобода слова», о которой мы говорим применительно к внутреннему развитию каждой страны. Любой зажим «инакомыслия», заметание «под ковер» имеющихся разногласий влечет за собой негативные последствия для всего международного сообщества, обедняет его интеллектуальный ресурс. Разумеется, каждый волен выбрать свободу проводить иррациональную политику. Но в современных условиях платить по ее счетам приходится всем: то, что происходит в Ираке и вокруг него, убедительно это доказывает.

Главное значение мюнхенской речи президента России состоит в том, что она помогла разрушить заговор молчания по фундаментальным вопросам глобальной архитектуры безопасности, то есть по проблемам, которые напрямую затрагивают всех. Эта речь обозначила «территорию свободы» – свободы мысли и свободы слова в международных отношениях. К сожалению, в мировой политике сложилась ситуация, подобная той, что была у нас в советский период, когда все злободневное обсуждалось на кухне. Только «кухня» – это разговоры за закрытыми дверями, за спиной тех, кому адресована критика. Ясно, что такая нездоровая, конформистская атмосфера не отвечает интересам международного сообщества.

Неопределенность относительно будущего мироустройства во многом была связана с ослаблением России после распада СССР. Создавалось впечатление, что нашу страну попросту списали как материал для нового территориально-политического передела мира, – перспектива, с которой Россия уже сталкивалась, например, в начале XVIII века. Тогда проблема была решена на путях ускоренной модернизации, что и составило главное содержание реформ Петра I. На нынешний вызов мы также отвечаем радикальными политическими и экономическими реформами, которые, как и тогда, идут в русле европейского выбора, но с сохранением вековых традиций России. В итоге страна восстановила свою внешнеполитическую самостоятельность – теперь уже как суверенное демократическое государство.

Во многом благодаря этому на рынке идей мироустройства, адекватного современному этапу мирового развития, впервые за долгие годы возникает реальная конкурентная среда. Становление новых глобальных центров влияния и роста, более равномерное распределение ресурсов развития и контроля за природными богатствами закладывают материальную основу для многополярного миропорядка.

Совокупностью этих и иных факторов обусловлен наметившийся переход к новому этапу мирового развития. Объективной основой широкого международного сотрудничества остается противодействие вызовам и угрозам современности. Все более широкое признание получает многосторонняя дипломатия как действенный инструмент регулирования международных отношений на глобальном и региональном уровнях. Растет роль Организации Объединенных Наций, которая обладает уникальной легитимностью. Так что не могу согласиться с недооценкой значения этой всемирной организации в тезисах СВОПа. Сама жизнь побуждает всех, включая даже тех, кто не готов воздавать должное ООН, работать в ней, действовать через ее механизмы.

ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ ГЕОПОЛИТИКА?

Конечно, объект пристального анализа – реакция на нашу возросшую роль в глобальной энергетике. Во-первых, никто и нигде не доказал, что у тех, кто обвиняет Россию в «энергетическом шантаже», есть хоть какие-то основания утверждать, что мы нарушили хоть одно свое обязательство, хоть один контракт.

Во-вторых, как бы «от обратного» нам пытаются навязать сомнительный статус «энергетической сверхдержавы». Наверняка есть желающие использовать его, чтобы способствовать закреплению России в энергосырьевой нише международного разделения труда. Допустить этого нельзя.

Другое дело, что возможности, предоставляемые поступлениями от продажи энергоресурсов, и укрепление позиций наших сырьевых компаний в транснациональном предпринимательстве необходимо использовать для наращивания динамики интеграции в глобальную экономику и перевода собственной на инновационный путь развития.

ПРОСТРАНСТВО СНГ: НОВЫЙ КУРС

Известные перипетии, связанные с ценой на газ для Украины, Белоруссии и других государств СНГ, казалось бы, должны были убедить Запад в том, что мы не вынашиваем никаких имперских замыслов, а строим с соседями нормальные отношения, основанные на рыночных принципах. Именно политизация экономических связей могла служить основанием для подозрений в отношении России. Сейчас этого нет, но подозрения продолжают тиражироваться, из чего можно заключить, что дело вовсе не в альтруизме. На пространстве СНГ разыгрываются геополитические игры с использованием такого инструмента, как «демократизаторство». Будем откровенны, главным мерилом уровня развития демократии на деле остается готовность идти в фарватере чужой политики.

В двусторонних и различных многосторонних форматах на пространстве СНГ Россия стремится укреплять элементы объективной общности и взаимозависимости между нашими странами – экономической, культурно-цивилизационной и иной. Не более того, но и не менее. В целях стабилизации этого региона мы готовы содействовать выстраиванию здесь неполитизированных отношений с внешними партнерами, если они при этом будут уважать интересы расположенных здесь государств и откажутся от тактики «беспокоящих действий» в отношении России.

При этом пытаться удерживать Россию в региональной «скорлупе» бесперспективно. В своем развитии мы из нее давно вышли.

КРИЗИСНОЕ РЕАГИРОВАНИЕ: ПОЗИТИВНОЕ РАЗРУЛИВАНИЕ

Мы готовы содействовать поиску решений тех проблем, которые возникли в результате реализации проектов, начатых в одностороннем порядке. Прежде всего это касается Ирака, где положение еще можно спасти. Трудно спорить с мнением Генри Киссинджера о том, что рано или поздно «Ирак придется вернуть международному сообществу», а «другие страны должны быть готовы разделить ответственность за мир в регионе». Но разделение ответственности предполагает совместную выработку оптимальных решений.

Нам говорят, что ситуация в Ираке – это теперь наша «общая беда». России всегда были чужды зловредность, стремление воспользоваться чужой бедой. Но тут не обойтись без того, чтобы наши американские партнеры кардинально изменили свою иракскую стратегию, прислушались к оценкам и предложениям, которые преобладают как внутри самих США, так и в других столицах. Многосторонняя встреча, состоявшаяся 10 марта в Багдаде, – шаг в правильном направлении. Данный процесс необходимо использовать для выработки новой, коллективной стратегии в Ираке.

Корректировка курса должна состоять в подключение к урегулированию всех политических сил Ирака, всех его соседей, ООН, Лиги арабских государств, Организации Исламская конференция, «Большой восьмерки». Это помогло бы реализовать на практике и объективную общность интересов Вашингтона и Тегерана, делающих ставку на одно и то же иракское правительство. Нет сомнений в том, что в Иране существует реальный политический процесс. Реализовать потенциал воздействия международного сообщества на Тегеран в нужном духе можно только через вовлечение, а не путем изоляции.

Важно продолжить многосторонние усилия по поиску выхода из нынешней ситуации вокруг иранской ядерной программы. Но при этом необходимо сознавать, что значительная часть проблемы (как и в случае с ядерной проблемой Корейского полуострова) связана с нежеланием Соединенных Штатов нормализовать двусторонние отношения с Ираном на основе общепринятых принципов. В подходе к северокорейским делам США проявили гибкость и прагматизм, отошли от ультимативного требования, которое выдвигалось в качестве предварительного условия возобновления переговоров. Пхеньян сделал встречный шаг, и результат не заставил себя ждать. То же требуется и в иранском вопросе. Тогда сработает то дозированное давление, которое оказывают Совет Безопасности ООН и МАГАТЭ.

От наших партнеров мы тоже ждем последовательности и логики. Если под предлогом «иранской угрозы» у западных границ России размещаются элементы национальной системы ПРО США, вводятся санкции против российских компаний, то зачем городить огород в СБ ООН? Надеюсь, американские партнеры над этим задумываются. Тем более что нас призывают бороться с гипотетической, «ожидаемой» угрозой, а в это время создают реальную угрозу нашей (да и не только нашей) безопасности.

ЕВРО-АТЛАНТИЧЕСКИЙ РЕГИОН: КОМПЛЕКСНЫЙ ПОДХОД

Мы исповедуем комплексный подход к решению проблем Евро-Атлантического региона. Речь могла бы идти о широком взаимодействии в трехстороннем формате (Россия, Европейский союз, Соединенные Штаты) по всему спектру интересующих тем. Рамки для такого сотрудничества уже складываются на практике: в Совете Безопасности ООН, в «Группе восьми», в квартете международных посредников ближневосточного урегулирования, в «шестерке» по ядерной программе Ирана. Что особенно важно, трехсторонний формат, если придать ему действительно комплексный, а главное – подлинно партнерский характер, снимет ненужные взаимные подозрения в отношении того, что происходит между двумя другими участниками этого «треугольника».

Россия не собирается вбивать клин в трансатлантические отношения. Большего ущерба, чем иракские разногласия, им просто не нанести. Но нам бы не хотелось, чтоб трансатлантическая связка укреплялась за наш счет.

РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ: MODUS OPERANDI

Применительно к российско-американским отношениям нынешний переломный этап в формировании глобальной архитектуры безопасности подводит нас к главной проблеме. Ее суть – определение условий и модальностей коллективного взаимодействия в международных делах. В этом состоит значение того разговора, к которому пригласил в Мюнхене всех наших партнеров президент России.

Россия не претендует на какие-то особые права в международных отношениях. Но у нас попросту нет оснований быть в роли ведомого. Полное равноправие, в том числе в анализе угроз и принятии решений, – это необходимый минимум.

Особенность внешней политики России заключается еще и в том, что, пожалуй, впервые в своей истории мы начинаем в полном объеме отстаивать свои национальные интересы, используя все свои конкурентные преимущества. У нас сегодня достаточно ресурсов, чтобы одновременно решать ключевые для страны задачи перевооружения экономики, преодоления накопившихся социальных проблем, модернизации Вооруженных сил, укрепления инструментов внешней политики, поддержки российского бизнеса на мировых рынках.

В политологических кругах России и США говорят о том, что электоральные циклы в обеих странах неизбежно приведут к «паузе» в развитии двусторонних отношений. Думаю, это было бы плохим выбором. Хотелось бы, чтоб Соединенные Штаты не уходили в себя перед лицом иракской трагедии, а участвовали в обновлении партнерства с Россией на основе равноправия и взаимной выгоды. Мы готовы действовать именно так, ускоряя переход к «более единой и рациональной политике».

Хорошие возможности для позитивной эволюции российско-американских отношений есть. Их открывает совместная работа над воплощением в жизнь Глобальной инициативы по борьбе с актами ядерного терроризма, над сопряжением инициатив президентов обеих стран по безопасном развитию мировой ядерной энергетики и доступу всех заинтересованных государств к ее благам при соблюдении ими своих обязательств по нераспространению. Еще одно доказательство нашей способности к компромиссам – подписание с США двустороннего протокола о присоединении России к ВТО (надеюсь, здесь не произойдет откат назад и обещание президента Джорджа Буша поддержать нашу заявку на многосторонней стадии «системных» переговоров будет выполнено). В центре нашего диалога – борьба с терроризмом и наркотрафиком, нераспространение ОМУ, урегулирование региональных конфликтов и, разумеется, стратегическая стабильность. Там, где выйти на взаимоприемлемые решения не получается, неплохой вариант – «номинальное согласие». Мы не отказываем США в праве решать за себя, но это значит, что они будут действовать на свой страх и риск и за свой счет.

Выступая в Мюнхене, В. В. Путин не сказал пресловутое «нет». Нашей внешней политике в корне чужд негативистский подход. Мы продвигали и будем продвигать позитивную повестку дня международных отношений, конструктивные альтернативы в решении существующих проблем. Именно в этом основной смысл сказанного президентом России. Председатель президиума СВОПа Сергей Караганов справедливо заметил, что «в Мюнхене президент высказал горькую правду о настоящем и недавнем прошлом». Но мы не останавливаемся на этой констатации, предлагая реалистичные выходы из складывающейся ситуации, совместное решение проблем.

В наших отношениях с Соединенными Штатами, как и ни с кем другим, нет конфронтационной предопределенности. А значит, речь не может идти о какой-либо «новой холодной войне», для которой нет никаких объективных оснований.

К сожалению, критика внешней политики США в тезисах СВОПа граничит с неким фатализмом, заданностью мессианства Америки. Недооценивается прагматизм американцев, который не раз в истории подводил их к иной внешнеполитической стратегии. Уместно вспомнить курс президента Франклина Делано Рузвельта в рамках антигитлеровской коалиции. То есть американцы тоже могут считаться с обстоятельствами, когда те диктуют выбор в пользу умеренной политики и образа действий в согласии с другими ведущими государствами мира. Сейчас, думаю, настал именно такой момент.

Антиамериканизм опасен и интеллектуально ущербен. Но решать проблему надо «у источника», имея в виду прежде всего нынешний образ действий Вашингтона в международных делах. Глобализация не оставляет возможности для самоизоляции, хотя бы если учесть зависимость экономики США от внешних финансовых вливаний (порядка 1 триллиона долларов в год) и внешних источников энергоресурсов. В нашем отношении к Соединенным Штатам должен превалировать широкий, объективный взгляд на вещи. Тот факт, что в Вашингтоне в какой-то момент были восприняты советы неоконсерваторов, не должен определять наше фундаментальное отношение к Америке.

ЕВРОПЕЙСКАЯ ПОЛИТИКА НА ПЕРЕПУТЬЕ

Мы против «стратегических игр» в Европе, имеющих целью буквально на пустом месте создать конфронтационный потенциал и выстроить европейскую политику по принципу «свой-чужой». К этому ведет реализация планов размещения на континенте элементов национальной ПРО США. Данным односторонним планам есть коллективные альтернативы – в частности, в виде системы ПРО ТВД в Европе с участием Североатлантического альянса и России, проект которой рассматривался в рамках Совета Россия – НАТО. Развитие коллективного подхода могло бы снять проблему. Американская ПРО в Европе прямо скажется на наших отношениях с НАТО. Если альянс несостоятелен как организация коллективной безопасности и превращается в ширму для односторонних мер, наносящих ущерб нашей безопасности, то в чем тогда смысл наших отношений? В чем тогда «добавленная стоимость» Совета Россия – НАТО? Новые ракеты в Европе – это dejИ vu с вполне предсказуемыми последствиями образца начала 1980-х годов.

Принимая решение по ПРО, Соединенные Штаты не спросили мнение ни НАТО, ни Европейского союза, который как раз сейчас пытается обрести свою роль в сфере внешней политики и политики безопасности в Европе.

Мы же видим сложности, переживаемые НАТО. Готовы помочь, например, в Афганистане, где альянс проходит испытание на дееспособность. Россия делает ставку на успех многосторонних усилий в этой стране – ведь речь идет об обеспечении интересов нашей безопасности в критически важном регионе. Мы серьезно вложились в поддержку операции против «Аль-Каиды» и талибов на различных ее этапах, приняли непростые для себя решения. Поэтому вправе рассчитывать на позитивный результат. И если роль международного военного присутствия сведется к тому, что силы НАТО будут «председательствовать» в процессе возвращения к власти талибов, это также чревато самыми серьезными последствиями для наших взаимоотношений.

В принципе настораживает то, что структуры и инструменты, унаследованные из прошлого (НАТО, ОБСЕ, ДОВСЕ и др.), в реальной жизни превращаются в средства воспроизводства блоковой политики. Уверен, долго это продолжаться не может. Существует реальная опасность того, что ситуация с не доведенной до конца реформой европейской архитектуры безопасности обретет собственную жизнь, предопределив реальный раскол Европы на десятилетия вперед. В этом – рубежность нынешнего этапа европейской политики. Ответ на данный вызов может быть найден только в ходе серьезного, предметного разговора о коллективно согласованной и общеприемлемой конфигурации европейской безопасности.

ИДЕОЛОГИЯ: ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ

Широкое согласие в обществе по основным принципам и направлениям нашей внешней политики свидетельствует о том, что она соответствует нынешнему этапу внутреннего развития России. Сохранению и укреплению этого согласия будет способствовать созданное недавно Межпартийное совещание по внешней политике. Для мира мы хотим того же, что и для себя, – эволюционного, без потрясений, развития.

К России и ее действиям на мировой арене иногда предъявляют завышенные и односторонние требования. Если говорить откровенно, то от нас хотят, чтобы мы отказались от самостоятельной роли в международных делах. Приходится слышать и упреки в отсутствии идеологии, на что-де указывает заявленный нами внешнеполитический прагматизм. Но прагматизм – это не беспринципность. Просто мы идем от жизни, от реальных нужд страны и ее граждан. Россию вполне устраивает идеология здравого смысла. Она служит прочной доктринальной основой нашей самостоятельной и неконфронтационной внешнеполитической стратегии, которая находит понимание у подавляющего большинства наших международных партнеров.

Международное положение России действительно благоприятно. Но оно никогда не гарантировано в международной ситуации, которая постоянно развивается. Сохранить и нарастить достигнутый позитив мы можем только посредством активной, инициативной вовлеченности в международные дела.

Мы не питаем никаких иллюзий относительно того, что трудно будет и впредь. Но многие вещи в глобальной политике уже кристаллизовались. Во внешнеполитическом плане страна хорошо подготовлена к дальнейшим переменам. И это дает основание для того, чтобы с оптимизмом смотреть в будущее.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259983 Сергей Лавров

Дубай, ОАЭ. Международная управляющая компания в сфере гостеприимства и роскоши Jumeirah Group, базирующаяся в Дубае и являющаяся частью конгломерата Dubai Holding, подписала договор об эксплуатации и управлении знаменитым отелем Capri Palace в Италии.

В апреле 2020 года прекрасный итальянский отель Capri Palace, Jumeirah откроет свои двери под новым названием в атмосферном городке Анакапри, одной из самых исключительных и первозданных точек на карте острова. Отель, основанный Тонино Какаче, с завораживающим видом на Неаполитанский залив превосходно расположен на возвышенности. Олицетворяя итальянскую философию Dolce Vita, он является прекрасным примером аутентичного отеля в стиле острова Капри.

Capri Palace, Jumeirah оформлен в стиле неаполитанского палаццо восемнадцатого века. С момента открытия в 1960-х годах отель стремительно зарекомендовал себя в качестве самого знакового места острова, привлекающего выдающихся и уважаемых личностей со всего мира. Под управлением Jumeirah в отеле запланирован ряд интересных нововведений и преобразований.

С момента открытия в 1960-х годах отель стремительно зарекомендовал себя в качестве самого знакового места острова. Искусство и дизайн являются одними из основополагающих черт отеля. Элегантные белоснежные стены, колонны и арочные своды потолков с первой же минуты в отеле дарят гостям ощущение умиротворения.

Светлый, воздушный интерьер подчеркивают как старинные, так и современные произведения искусства с отсылками к работам Миро, Магритта и Уорхола. Собственная коллекция современного искусства, получившая название «Белый музей», представлена по всему отелю и очень точно передает атмосферу городка Анакапри. В коллекцию входят работы Джорджо де Кирико, Кита Харинга, Арнальдо Помодоро и многих других.

68 номеров отеля, как и общие пространства, отличаются стильным и изящным интерьером. В оформлении преобладает характерная для Средиземноморья бело-синяя палитра оттенков и нейтральные тона, среди ярких акцентов – керамическая плитка и выполненная на заказ мебель. Здесь царит атмосфера уюта итальянского дома, где гости будут чувствовать себя по-настоящему комфортно.

Соответствуя стремлению Jumeirah предоставлять самые яркие кулинарные впечатления, рестораны Capri Palace, Jumeirah обладают в совокупности тремя звездами Мишлен и являются единственными ресторанами на острове, получившие признание данного ресторанного гида. Фирменный ресторан L’Olivo с двумя звездами Мишлен предлагает классические блюда средиземноморской кухни и обширную винную карту. Il Riccio, частный пляжный клуб отеля, – единственный в мире пляжный клуб, обладающий звездой Мишлен. Расположенный на скале ресторан предлагает блюда из морепродуктов исключительного качества. Особое признание получило блюдо из морского ежа, в честь которого и был назван ресторан.

Capri Palace, Jumeirah также по праву может считаться спа-курортом благодаря своему уникальному спа-центру Capri Beauty Farm, получившему международное признание. Ультрасовременный медицинский спа-центр мирового класса работает под чутким руководством профессора Франческо Канонако. Программы центра основаны на передовых научных исследованиях и включают такие всемирно известные узкоспециализированные процедуры, как «Школа ног» и «Реакция метаболизма».

Жозе Сильва, исполнительный директор Jumeirah Group, сказал: «Мы невероятно рады объявить о присоединении Capri Palace, Jumeirah к нашему портфолио. Это один из самых узнаваемых и уважаемых отелей Европы, обладающий мировой известностью и признанием. Мы также рады сообщить, что Генеральный Менеджер отеля Эрманно Занини продолжит работу на данной должности, а также вступает в должность Регионального вице-президента Jumeirah Group в Италии и Испании.

Capri Palace, Jumeirah поддерживает ценности бренда, которые включают превосходный сервис, восхитительные кулинарные впечатления и впечатляющий дизайн, и становится частью существующей коллекции наших европейских отелей в Лондоне, на Майорке и во Франкфурте».

Эрманно Занини, генеральный менеджер Capri Palace, Jumeirah и региональный вице-президент в Италии и Испании, сказал: «Мы рады решению Jumeirah Group включить Capri Palace в свое портфолио. Всей командой отеля мы будем рады приумножить наш успех и достигнуть новых высот в составе всемирно известной компании в сфере гостеприимства и роскоши».

В новом сезоне Capri Palace, Jumeirah откроется 23 апреля 2020 года. Отель станет шестым в Европе в составе международного портфолио Jumeirah, которое включает Jumeirah Frankfurt, Jumeirah Port Soller, Jumeirah Lowndes Hotel, Grosvenor House Suites Jumeirah и The Carlton Tower, Jumeirah. Помимо отелей компании на Ближнем Востоке, Jumeirah также управляет объектами в Китае, на Мальдивах и планирует открытие отелей в Индонезии и Омане в 2020 году.

Попытка купить турбину в США обернулась арестом россиян

По обвинению в попытке купить силовую газовую турбину в обход санкций суд американского штата Джорджия поместил под стражу трех человек, в том числе главу российской компании «КС Инжиниринг» Олега Никитина. Им грозит до 20 лет тюрьмы и штраф в миллион долларов. Как сообщил Минюст США в пресс-релизе, Никитин и его подчиненный Антон Черемухин по просьбе неназванной российской госкомпании пытались купить в США газовую турбину Vectra 40G за $17,3 млн, которую, предположительно, собирались применять для глубоководной добычи нефти с шельфовой буровой платформы в Арктике.

По делу проходят еще трое человек: двое граждан Италии и один гражданин США. По версии следствия, Никитин собирался купить турбину с помощью итальянской компании GVA International Oil and Gas Services и американской World Mining and Oil Supply. Во время покупки они указали, что турбина должна была использоваться в окрестностях столицы Джорджии Атланты.

В результате суд в американском штате Джорджия обвинил пятерых в сговоре с целью отмывания денег, финансовых махинациях и попытке обойти существующие торговые ограничения. Обвинения предъявлены двоим гражданам России, двоим итальянцам и американцу, сообщает пресс-служба Министерства юстиции США. Помимо российских граждан, речь идет о руководителе GVA International Oil and Gas Services (GVA) Габриэле Виллоне, работнике организации Бруно Капарини и главе американской компании World Mining and Oil Supply (WMO) Дали Багру.

Российские дипломаты находятся на связи с Олегом Никитиным, содержащимся под стражей в изоляторе штата Джорджия, сообщило посольство РФ в Вашингтоне.

«Российский гражданин свою вину не признает, — цитирует „Интерфакс“ сообщение, распространенное дипмиссии. — С момента ареста россиянина местными властями в сентябре с. г. поддерживаем также постоянный контакт с его родственниками и адвокатом. Продолжим оказывать соотечественнику необходимое консульско-правовое содействие», — говорится в релизе.

По данным системы «СПАРК», отмечают СМИ, «КС Инжиниринг» была основана в 2013 году, а основным видом деятельности у нее указана торговля машинами и оборудованием для добычи полезных ископаемых.

По мнению ФБР, абсолютно все разработанные в России мобильные приложения могут нести "потенциальную контрразведывательную угрозу". Поводом для заявления стало обращение лидера демократов в американском сенате Чака Шумера, который еще несколько месяцев назад выразил обеспокоенность из-за очень популярного в этом году приложения-фоторедактора FaceApp, созданного российской Wireless Lab.

К такому выводу ФБР пришло, основываясь на типе данных, собираемых приложением, пользовательском соглашении и "законных механизмах, доступных российским властям для получения соответствующей информации на территории России".

Разумеется, никакие клятвенные заверения представителей компании, что собираемые личные данные пользователей никуда дальше не передаются, обработка фотографий идет по большей части в "облаке", откуда они удаляются спустя 48 часов, в расчет американцами не принимаются. Не хватало еще верить русским.

В то же время в ведущейся Штатами и все больше набирающей обороты цифровой и интернет-войне российский "фронт" далеко не приоритетный. По сравнению с их накатом на Китай и Huawei атаки на отечественный IT-сектор выглядят относительно мягкими.

Даже с французами ситуация в данный момент более острая. В обнародованном два дня назад заявлении торгового представителя США констатируется, что Париж проводит дискриминационную политику в отношении американских цифровых компаний. В ответ на это Вашингтон может ввести пошлины по ставке 100 процентов на французские товары объемом до 2,4 миллиарда долларов. Камнем преткновения выступает так называемый налог на Google, закон о котором парламент Франции принял летом.

Кстати, аналогичные расследования американцы инициировали в отношении еще трех стран — Австрии, Италии и Турции.

Власти Франции не остались в долгу. Министр экономики и финансов заявил, что проект американских санкций недопустим, и заверил в готовности ЕС дать "сильный ответ" в случае их введения.

Обращает на себя внимание то, что Париж, будучи одним из лидеров Евросоюза, намерен использовать его мощь для защиты своих национальных интересов в возможной торговой войне с Вашингтоном. Любопытно: а могли бы, например, Лиссабон, Братислава или другие столицы "второго эшелона" в ЕС рассчитывать на аналогичный подход, если бы рискнули бросить вызов Штатам? В этом, конечно, есть серьезные сомнения. Тем не менее даже готовность ведущих государств Европы к противостоянию с США в столь специфической сфере, как IT, можно считать очень серьезным звоночком.

Интернет всегда воплощал в себе квинтэссенцию Запада как системы, где сочетались политические свободы и демократия, экономическая эффективность и достижения прогресса. На любые ограничения в интернете не только автоматически навешивались ярлыки авторитаризма (а то и тоталитаризма), они высмеивались как проявления глубокой экономической и технологической отсталости, что нашло свое выражение в шутках про "двадцать восемь сайтов северокорейского интернета".

Шутки те давно утратили актуальность, поскольку суверенизацией собственной интернет-зоны ныне занимаются многие страны, включая "патентованно демократические".

Прямо сейчас специалисты оценивают эффективность, плюсы и минусы совсем свежего опыта Ирана, где в ноябре во время массовых беспорядков в течение недели была отключена глобальная сеть. Национальная экономика, по оценкам властей, понесла ущерб в 10,8 триллиона риалов (около 90 миллионов долларов). Граждане, понятное дело, не пришли в восторг от того, что их лишили возможности пользоваться привычными ресурсами, включая мессенджеры. Но жизненно важные для функционирования страны сервисы, в том числе банковские, и местные сайты продолжали работать.

Новости о суверенизации Рунета также приходят практически в ежедневном режиме. В понедельник Владимир Путин подписал законы об ужесточении наказания за нарушение требований хранения персональных данных и об обязательной предустановке отечественного программного обеспечения на продаваемые гаджеты.

Причем Кремль назвал данные шаги "антимонопольной деятельностью" в ответ на обвинения, что Россия тем самым "отгораживается в интернете".

По существу, это ответ американцам, четко разграничивающим осуждающую аргументацию политики суверенизации в зависимости от собственного отношения к государственно-политической системе той или иной страны. В адрес России (как и Китая с Ираном) звучат в основном политические обвинения в недемократичности, а французам достается по экономической линии, поскольку те преследуют "прекрасные американские технологические компании" (в формулировке Дональда Трампа).

По мнению же Москвы, Россия не более чем просто защищает прекрасные отечественные технологические компании от недобросовестной конкуренции со стороны иностранных фирм.

Проблема Соединенных Штатов в сложившейся ситуации заключается в том, что они пытаются одновременно решить две задачи: удержать привычные для себя рычаги контроля над глобальной сетью и ослабить слишком уж набравших силу в этой традиционной системе зарубежных конкурентов. И неважно, идет ли речь о китайском IT-гиганте, российском разработчике систем защиты от киберугроз или развлекательном приложении "неправильного" происхождения.

Беда в том, что эти задачи противоречат друг другу, требуя принципиально разных подходов. А их одномоментное применение, разумеется, снижает общую результативность. Ну а параллельное ведение "боевых действий" по десятку направлений только сильнее распыляет силы США, обеспечивая прямо противоположный желаемому эффект.

Впрочем, за суверенитет американской зоны интернета можно явно не опасаться, так что заокеанским властям есть что записать себе в актив.

Ирина Алкснис

Пассажиропоток 19 станций метро снизился за первые 11 дней работы Московских центральных диаметров (МЦД), сообщила столичная мэрия.

"Часть пассажиров стала проезжать дальше первых пересадочных станций, благодаря чему они получили значительную разгрузку. Мы отмечаем разгрузку на 5-12 процентов станций метро "Кунцевская", "Фили", "Окружная", "Царицыно", а также станции "Деловой центр" Большой кольцевой линии метро. Станция метро "Киевская" разгрузилась до 10 процентов на пересадку: пассажиры поехали в Московский международный деловой центр "Москва-Сити" на МЦД, а не на метро. Кроме того, станция метро "Комсомольская" разгрузилась уже на пять процентов - пассажиры поехали дальше, до станций МЦД Курская и Римская", - рассказали в пресс-службе Департамента транспорта и дорожно-транспортной инфраструктуры.

Именно эти станции чаще всего использовали пассажиры для пересадок с железнодорожного транспорта на метро и Московское центральное кольцо.

100 мгновений VI Всероссийского фестиваля детской книги

Источник: РГДБ

VI Всероссийский фестиваль детской книги, который прошел в РГДБ, объединил почти 10 тысяч увлеченных литературой людей всех возрастов. Три дня, более 100 интереснейших презентаций, мастер-классов, спектаклей, квестов, встреч, научных шоу и 44 издательства, которые представили посетителям свои лучшие книжные новинки.

В этом году фестиваль был посвящен научно-популярной литературе, и главным событием стал круглый стол «Познавательная литература: вчера, сегодня… в завтра?», который придумала поэт Елена Албул. Ответить на вопрос, есть ли будущее у детского нон-фикшн, попытались писатели Валерий Воскобойников и Юрий Нечипоренко, издатели Ирина Лебедева и Сергей Иванов, главный библиотекарь Центральной детской библиотеки им. А. Гайдара Татьяна Рудишина, критик Алена Бондарева, редактор «Классного журнала» Алексей Ходорыч и Светлана Трихина, выступившая от лица родителей. Модератором стал известный телеведущий Евгений Сулес. Мнения участников дискуссии разделились, но все сошлись в одном – современным детям нужна познавательная литература, но она должна быть определенным образом оформлена. Поколению визуалов нужны яркие книги с качественными иллюстрациями, написанные живым современным языком.

Пока взрослые пытались понять, что нужно подрастающему поколению, сами подростки честно и откровенно рассказали, что они думают о современных авторах. На детской читательской конференции юные критики обсудили произведения Аи Эн, Дарьи Варденбург, Артема Ляховича, Ольги Фикс и Евгения Рудашевского.

Межрегиональная федерация чтения и РГДБ представили на фестивале новый совместный проект – Чемпионат по чтению вслух среди учащихся средних классов «Урок чтения». Выяснилось, что наши школьники, вопреки всем опасениям, любят читать, в том числе и вслух.

Еще одной премьерой фестиваля стала презентация нового издательства «Книжный дом Анастасии Орловой». Известный детский поэта и мама Анастасия Орлова и писатель Наталия Волкова представили дебютную серию книг «Читатель родился».

Погружение в науку немыслимо без опытов, экспериментов и научных открытий. Гости фестиваля побывали на популярных научных шоу сумасшедшего профессора Николя и Фестиваля науки WOW!HOW?, послушали лекции известных популяризаторов науки Леонида Григорьева, Станислава Дробышевского, Александра Толмачева, Ильи Гомыранова, Максима Политкина.

Но главными героями фестиваля стали детские писатели, которые читали детям свои книги и отвечали на непростые вопросы юных читателей и их родителей. Особенно гостям запомнились встречи с Андреем Усачевым, Леоном Измайловым, Юрием Нечипоренко, Ириной Лейк, Еленой Усачевой, Ильей Ильиным, Мариной Бабанской, Еленой Заславской, Марией Рупасовой, Аей Эн, Мариной Бородицкой, Григорием Кружковым, Тимом Собакиным, Натальей Акуловой, Михаилом Есеновским, Татьяной Рик и гостями из Эстонии Хелью Ребане и Рээт Куду.

Свои спектакли на фестивале показали столичные детские театры, а известные молодые актеры показывали детям диафильмы.

Завершился VI Всероссийский фестиваль детской книги торжественной церемонией награждения лауреатов фестиваля – писателей, художников и издателей, чьи книги, по мнению экспертного совета фестиваля, стали лучшими в 2019 году. В топ десять попали «Изо» Евгении Басовой, «Внутри что-то есть: сборник рассказов» (Серия «Рассказы Волчка», «Жизнь и удивительные приключения знаменитого синьора Пульчинеллы из Неаполя» Григория Кружкова, «Точка бифуркации» Николая Пономарева, «Город Солнца» Евгения Рудашевского, «Землеройки и щелезубы» Тони Шипулиной, «Хорошо, что я такой, а не какой-нибудь другой. Почти детские стихи» Германа Лукомникова, «Живой дом» Егора Егорова и Юрия Нечипоренко, «Pro Телефон» Анны Рапопорт и «Соня из 7 “Буээ”» Алексея Олейникова.

Книга живет, пока ее читают, поэтому свои заслуженные награды получили и читатели, которые победили в конкурсе «Лучший читатель РГДБ – 2019».

Битумный завод мощностью 100 тысяч тонн собираются строить в Чечне

Компания «ВПК-Ойл» планирует построить в Чечне битумный завод мощностью 100 тыс. тонн в год, сообщил премьер-министр ЧР Муслим Хучиев после встречи с руководством компании, отметив, что правительство республики открыто для новых предложений и готово рассматривать различные варианты сотрудничества. Премьер ЧР поручил поручения исполнительным органам власти детально проработать предложения компании «ВПК-Ойл», сообщают СМИ.

«ВПК-Ойл» производит и реализует нефтехимическую продукцию предприятиям Омской, Томской, Кемеровской областей и Алтайского края. Потребители компании есть во Владивостоке, Санкт-Петербурге. Ряд зарубежных заказчиков находятся в Финляндии и Италии.

«ВПК-Ойл» управляет нефтеперерабатывающим заводом в рабочем поселке Коченево Новосибирской области. Основной источник нефти для предприятия — Верх-Тарское месторождение.

По данным базы «СПАРК-Интерфакс», в 2018 году «ВПК-Ойл» получило 161,1 млн рублей чистой прибыли и 21 млрд рублей выручки, отмечает Rupec.ru.

Диплом с визой

"Глобальное образование" подводит итоги

Завершается программа "Глобальное образование", которая стартовала пять лет назад по заказу минобрнауки. За прошедшие годы сотни российских студентов получили возможность за счет государства поучиться в лучших зарубежных вузах: в "арсенале" программы более 300 университетов из 32 стран мира.

В чем суть? Если выпускник российского вуза, бакалавр или специалист, решил учиться дальше за рубежом и уже поступил в один из заграничных вузов самостоятельно, то у него есть шанс получить государственный грант на это обучение и "сопутствующие расходы". Условие одно: после учебы обязательно вернуться в Россию и устроиться на работу в одну из российских компаний. "Оператор" программы - Московская школа управления "Сколково" гарантирует это трудоустройство. На обучение в лучших вузах мира было выделено 707 грантов для ребят из 70 регионов России. Самый большой спрос оказался на программы магистратуры. Общий фонд программы - 3,75 миллиарда рублей, а лимит на одного участника - до 2,76 миллиона.

Чему чаще хотят поучиться за границей? Абсолютное большинство студентов - 39 процентов - выбрали направление "Инженерные кадры". На втором месте - педагогические специальности, а далее - по убывающей: научные дисциплины, медицина и управление в социальной сфере. Среди самых популярных специальностей "Образование", "Информационные технологии", "Экономика и управление", "Клиническая и фундаментальная медицина", "Архитектура".

368 участников "Глобального образования" уже получили дипломы и работают. Причем примерно пятая часть из них проводят уникальные исследования на базе российских вузов, НИИ и технопарков. Как, например, Наталья Смолина, научный сотрудник Национального медицинского исследовательского центра им. В. А. Алмазова. Наталья отучилась по программе Medical science (медицинские науки, аспирантура) в Королевском Каролинском институте в Стокгольме, Швеция. Похожа ли шведская аспирантура на нашу? "В Швеции аспирантура - это не только научная работа, но и обязательные учебные курсы, - рассказывает Наталья Смолина. - Кроме того, для допуска к защите диссертации нужно поучаствовать в международных конференциях с "постерным" или устным докладом. А самое главное - иметь научные публикации в рецензируемых журналах, индексируемых в главных базах данных - Web of Science, Scopus".

Рекордсменами по заявкам стали вузы Великобритании и Австралии: 35 процентов "глобалистов" выбрали учебу в Туманном Альбионе, а 31 - на родине кенгуру. Также в пятерке стран-лидеров, но с огромным разрывом, Германия - 5,4 процента заявок, США - 4,7, Нидерланды и Италия - по 4,4 процента заявок.

- Образование не имеет границ: как бы прекрасно ни была устроена система обучения внутри страны, без интеграции в мировое сообщество ее развитие немыслимо, - отмечает руководитель программы "Глобальное образование" Анна Гетманская. - Мы увидели замечательный пример того, как государство может направлять и поддерживать этот процесс, устанавливая приоритеты в специализациях и создавая условия для трудоустройства будущих выпускников.

Будет ли в программе "Глобальное образование" вторая волна - пока трудно сказать. Но эффект и результат первой очевидны. Страна получает высококвалифицированных молодых специалистов, которые готовы и мотивированы работать в России и, по словам экспертов, способны "перезапустить" национальную экономику.

Текст: Мария Агранович

Россия. Весь мир. ЦФО > Образование, наука. Внешэкономсвязи, политика > rg.ru, 3 декабря 2019 > № 3220072 Мария Агранович