Пожалуй, самые желанные сегодня новости - о возобновлении экономической активности. В Тюменской области оптимистичных известий с каждым днем все больше. Например, от Тюменьстата, сообщившего о непрекращавшемся росте промышленного производства.
Столь энергичный индекс даже в благополучные годы был редок. В марте-мае по сравнению с аналогичным периодом 2019-го показатель колебался между 127,2 и 131,5 процента. За пять же месяцев разница составила почти 70 процентов. Понятно, что индустриальную машину во многом разогнал запуск новых нефтехимических производств в Тобольске. Однако и целый ряд других отраслей набрал завидную скорость. Смотрим сводку за май. По позиции "прочие транспортные средства и оборудование" увеличение в 2,8 раза, по выпуску одежды - 40 процентов, в деревообработке - 26. И это не исключительные примеры. В июне пошли на поправку многие производства, пережившие коронавирусную атаку. Есть все основания полагать, что в целом экономика области нынешним летом будет достаточно здоровой.
Важную роль в этом сыграли предоставленные регионом и Федерацией пакеты мер поддержки бизнеса. Он ими активно воспользовался. Свидетельство тому - статистика территориального управления Банка России. С 20 марта банки приняли от представителей МСБ около двух тысяч заявлений на реструктуризацию кредитов, предоставление кредитных каникул. Удовлетворено подавляющее большинство заявок. В совокупности положительные решения позволили тюменскому бизнесу отсрочить выплаты на более чем 15 миллиардов рублей. Еще около 5 миллиардов (на 24 июня) выдано целевых кредитов на возобновление деятельности под два процента годовых. Предприятия, сохранившие в течение определенного времени не менее 90 процентов персонала, могут, как известно, деньги не возвращать.
А вот цифры сервиса по поиску работы и сотрудников HeadHunter говорят о самочувствии индивидуальных предпринимателей Тюменской области. В мае, судя по размещенным ими объявлениям, количество вакансий у ИП выросло на три четверти по сравнению с апрелем. А если сравнивать весенние периоды в целом, то 2019-й даже существенно уступает нынешнему.
Конкретных примеров экономической активности немало, не исключая сферу сервиса, попавшего в наиболее сложное положение. Так, в Голышмановском районе на автотрассе Тюмень - Омск готов к приему гостей автокемпинг с гостиницей на 18 номеров, большим кафе, магазином, СТО, конференц-залом. Это один из нескольких десятков проектов, реализуемых в рамках объявленного властями региона Года сельского предпринимательства. Он осуществлен при финансовой поддержке Инвестиционного агентства Тюменской области.
В Тюменском районе наращивает мощности группа предприятий АПК. Продолжается капитальная модернизация крупных птицефабрик - "Боровская", "ПРОДО Тюменский бройлер". Увеличиваются площади теплиц "ТюменьАгро". Началась реконструкция кролиководческого комплекса "Рощинский". Кстати, именно агропром является лидером экспортных поставок, и здесь приторможенный коронавирусом "поезд" также набирает ход. Недавно тюменцы с энтузиазмом обсуждали новость о поставке за рубеж 66-тонной партии горчицы. А менеджеры 45 малых и средних предприятий готовятся к занятиям в Школе экспорта Российского экспортного центра, с которым правительство и ТПП региона подписали соглашение о возобновлении бесплатного образовательного цикла.
Россия. СФО > Недвижимость, строительство >rg.ru, 9 июля 2020 > № 3436149
Пока есть кого поддержать
Алтайские строители попросили помощи у краевой власти
Текст: Сергей Зюзин (Барнаул)
Краевая власть и строители по-разному оценивают сложившуюся ситуацию в отрасли. Это стало очевидно во время круглого стола, который провели Союз строителей Алтайского края, СРО "Алтайские строители" и региональное министерство строительства и ЖКХ. Оптимистические данные чиновников противоречат тревожным оценкам участников рынка. Пожалуй, впервые за время проведения подобных встреч краевой бизнес выдвинул немало претензий курирующему их ведомству.
- Нам нужны конкретные меры поддержки на краевом уровне, - подчеркнул Александр Мишустин, председатель краевого правления Союза строителей. - Например, необходимо решить вопрос с выделением земельных участков. Если не будет решен вопрос с землей, то никаких перспектив быть не может. Мы полгода твердим об этом, но никаких подвижек нет. Ничего не делается. Застройщики сами по себе, власти сами по себе. А когда все развалится, у нас же и спросят: где вы раньше были?
Мишустин привел обескураживающие данные по Барнаулу. В 2017 году выдано 28 разрешений на строительство многоэтажных жилых домов, в 2018-м - 61, в 2019-м - 26, а в 2020-м - ноль.
- В следующем году достроим начатые объекты, а что будем делать дальше, в 2022 и 2023 годах? - задал вопрос глава правления Союза.
Не менее остро стоит вопрос о господдержке отрасли в условиях ограничений, вызванных распространением коронавирусной инфекции.
- Кризис 2020 года затронул каждую строительную компанию, - подчеркнула Зинаида Герасимович, гендиректор СРО "Алтайские строители". - С остановкой строительства столкнулось девять из десяти организаций. Ситуацию осложняет растущий риск банкротств. В текущем году ожидается снижение выручки, численности сотрудников, зарплат и, возможно, показателей ввода жилья, а также увеличение кредитной нагрузки. Если не предпринимать конкретных шагов, то к показателям отрасли конца 2019 года можно будет вернуться года через четыре.
По словам Зинаиды Герасимович, пандемия "перехлестнулась" с очень сложным переходом отрасли на механизм проектного финансирования. Последствия могут привести к тому, что новые проекты начинать не будут, а те, что находятся в стадии ранней реализации, станут сворачивать и "замораживать".
При этом ни одна строительная компания края не вошла в федеральный список системообразующих предприятий, которые смогли получать господдержку (например, субсидирование расходов на строительство объектов социально-транс-портной инфраструктуры).
- В перечень системообразующих предприятий Алтайского края попала всего одна строительная компания, но на региональном уровне меры поддержки не приняты. До сих пор действуют ограничения на въезд в страну трудовых мигрантов, что негативно сказывается на отрасли. Ни одна алтайская компания не смогла воспользоваться мерами поддержки по государственным и муниципальным контрактам. Очень жесткие условия. Та же картина - с мерами поддержки в области жилищного строительства. В целом только пятнадцать процентов строительных компаний смогли воспользоваться некоторыми мерами господдержки. И все отмечают большие проблемы с реструктуризацией и выдачей кредитов, - заметила Герасимович.
Что могло бы сегодня эффективно помочь строительной отрасли? В первую очередь, поэтапное раскрытие эскроу-счетов. Необходим мораторий по штрафам - сегодня получить отсрочку невозможно. Пришлись бы очень кстати продление сроков договоров аренды земельных участков и упрощение процедур подключения к сетям инженерно-технического обеспечения. Строители считают, что отрасль целесообразно включить в перечень особо пострадавших и предоставить налоговые льготы.
Кроме того, Ассоциация "Алтайские строители" выступила с предложением к федеральным властям - предоставить субъектам РФ субсидии из федерального бюджета для выкупа строящегося жилья. Это помогло бы не только отрасли, но и регионам, которым необходимо реализовывать социальные жилищные программы.
А вот оценка ситуации со стороны регионального минстроя куда более оптимистична. С января по май 2020 года объем строительных работ и услуг вырос на 27 процентов по сравнению с аналогичным периодом 2019-го. Такой рост, полагает министр Иван Гилев, могла дать реализация строительных проектов с государственными инвестициями. Министр убежден, что строительная отрасль в условиях пандемии "практически не останавливалась".
- Недостатка спроса на жилье в крае, особенно в Барнауле, нет, - указал министр. - Его стимулируют федеральные меры поддержки. В краевом центре наблюдается дефицит квартир, приобретаемых по государственным программам детям-сиротам и переселенцам из аварийного жилья. Спрос может просесть из-за снижения платежеспособности населения - но пока этого не произошло.
Различные взгляды на ситуацию свидетельствуют, что в дальнейшей дискуссии нужно участие третьей стороны. Гилев предложил минстрой и ЖКХ в качестве площадки, куда можно направлять свои предложения. Строители же говорят о необходимости создания координационного совета на более высоком уровне - при краевом правительстве.
- Реальные меры поддержки нужны сейчас, а не когда поддерживать станет некого, - сказала Зинаида Герасимович.
Россия. СФО > Недвижимость, строительство >rg.ru, 9 июля 2020 > № 3436149
Россия > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены >lgz.ru, 8 июля 2020 > № 4258108Михаил Ремизов
Михаил Ремизов: «Революции пожирают не только своих детей, но и отцов»
Каким будет мир после пандемии и вызванного ею экономического кризиса
Саркисов Григорий
Россия, пережившая первую волну коронавирусной пандемии при продолжающемся санкционном давлении Запада и «долгоиграющих» внутренних проблемах, понесла немалые потери. Последствия ещё долго будет ощущать на себе вся экономика. Но если вспомнить, что пандемия случилась на фоне всеобщего экономического спада, можно предположить, что нелёгкие времена ждут весь мир и мы можем стать свидетелями не только политических изменений внутри России, но и усиления конфронтации между основными мировыми игроками. Каким будет «прекрасный новый мир» – об этом мы говорили с политологом, президентом Института национальной стратегии Михаилом Ремизовым.
– Михаил Витальевич, тема обнуления президентских сроков сегодня волнует людей уж никак не меньше, чем социально-экономический блок поправок. Если мы стоим на пороге изменения архитектуры власти, возможен ли у нас китайский вариант, нечто вроде Центрального военсовета во главе с «председателем России» Путиным?
– Размытие президентских функций невозможно, скорее подразумевается некоторое усиление коллегиальных органов, и оно действительно необходимо. У нас институт президентства сложился как ось, вокруг которой выстроена система власти. Дело не только в харизматическом лидерстве лично Путина. Этот институт работал и при президенте Медведеве, именно как ключевой институт власти. Но в дополнение к нему, не ослабляя его качественно, нужно нарастить потенциал других институтов. Это, прежде всего, парламент. И ответственность исполнительной власти перед парламентом – как через влияние на формирование правительства, так и через механизм парламентских расследований. Здесь есть большой потенциал развития парламентаризма. Но важно, кто и как будет использовать этот потенциал. А использовать его должны партии как ключевые субъекты парламентаризма. Увы, это самое слабое звено нашей политической системы. Партийная система сегодня пребывает в затянувшемся глубоком кризисе и атрофии – это касается и «партии власти», и других системных партий.
– Так случилось потому, что у нас «зачищалось» политическое поле, или что-то не в порядке с нашей оппозицией?
– В случае с системной оппозицией долгие годы происходил негативный отбор, негативная селекция, причём сознательно организованная лидерами партий системной оппозиции, отсекавшими и устранявшими вокруг себя всё живое, интересное, перспективное, способное составить им внутреннюю конкуренцию. Почему они могли себе это позволить? Если применить образ экономики, они действовали не как предприниматели, стремящиеся захватить большую долю рынка, а скорее как рантье, понимающие, что им принадлежит некий пусть очень скромный, но зато устойчивый сегмент, и любые изменения будут касаться только того, как этот сегмент будет «переделяться». Они стригли политические купоны в узкой нише, отданной им на откуп политической системой, и не боролись за её расширение. Именно поэтому для них не было критичным появление новых лидеров и новых идей – им было достаточно отсечь претендентов на делёжку пирога, и с этим они справлялись блестяще, проводя чистки в собственных рядах и не допуская «свежую кровь».
Кстати, и потенциал «несистемного» спектра растёт пропорционально атрофии базовой партийной системы. Чем меньше энергии и жизни в опорной партийной системе, тем больше энергетики мы видим в несистемном поле, а значит, постепенно растёт и потенциал несистемной оппозиции. Это не может не тревожить, поскольку «несистемщики» в основном ориентированы на проект десуверенизации России. Что касается «партии власти» – это не правящая партия, а скорее некий мешок для сбора голосов на выборах и машина для голосования в Думе. «Единая Россия» так и не стала коллегиальным субъектом власти, хотя система объективно нуждается в этом. Для персоналистских режимов, выстроенных вокруг одного лидера, сильная правящая партия может служить одним из наиболее естественных решений проблемы преемственности. В нынешнем виде «ЕР» не очень подходит на эту роль. Поэтому и в центре, и по флангам мы видим «кризис партийного жанра».
– Что даёт России 79-я статья Конституции, отменяющая примат международного права над внутренним законодательством? Не сделает ли это нас изгоями в мировом сообществе?
– Думаю, такая поправка необходима. Показательным опытом стало присоединение Крыма. До последнего времени у нас была очень странная ситуация: есть закон о российском статусе Республики Крым и Севастополя, есть договор с Украиной, признающий территориальную целостность Украины в постсоветских границах. И есть 15-я статья Конституции, гласящая, что в случае противоречия внутреннего закона и международного договора действует международный договор. Это значит, по сути, что в российской правовой системе Крым оставался украинским вплоть до того момента, когда Украина сама, ещё при Порошенко, расторгла этот договор.
Возникновение таких коллизий в рамках Конституции 1993 года неудивительно – есть ощущение, что она писалась в расчёте на последующую десуверенизацию. Например, в форме евроинтеграции. Точно так же мне кажется правильным, что в России судом высшей юрисдикции должен быть не ЕСПЧ, а Верховный суд России, по конституционным делам – Конституционный суд. Да, можно говорить о достаточно низком уровне доверия к отечественной судебной системе, и, как мы с сожалением видим, эта проблема у нас не то что не решается, но даже толком не затрагивается. Но если мы недовольны положением дел в своём доме, это не значит, что мы должны отдать от него ключи чужим людям. Тем более людям, которым у нас нет оснований доверять. Да, западные правовые стандарты имеют высокий авторитет. Но, во-первых, они тоже не чужды политических интересов. И, во-вторых, право оформляет негласный ценностный консенсус, даже одни и те же нормы могут прочитываться по-разному, в зависимости от консенсуса, к которому в данный момент пришло общество. На Западе этот ценностный консенсус явно меняется, возникает ощущение что «Запад сошёл с ума». Не хотелось бы системно зависеть от его верховных инстанций и юрисдикций.
– На Западе страшно «обиделись» на Россию, в Конституции которой теперь будет указано, что семья – это муж и жена, а не муж и муж. Формально обвинения приурочены к объявленному на Западе «месяцу гордости», но скорее это повод для напоминания о «токсичности» России. Они действительно сошли с ума, или притворяются? А может, это то, что описывал Шпенглер в своём «Закате Европы»?
– Сегодня мы наблюдаем глубокую внутреннюю мутацию Запада. В этой цивилизации изначально было сильное религиозное начало, причём с акцентом на универсализм, стремление предписать всему миру определённый символ веры. Можно вспомнить мессианство пилигримов, крестовые походы – во многом романтичный и даже благородный феномен, который часто нарочито очерняют. Однако этот феномен был возможен на Западе, но не в Византии или Древней Руси.
Традиционный взгляд на вещи состоит в том, что Запад окончательно «остыл» в своей религиозности. Но мне это кажется упрощением. Скорее возникает ощущение, что на Западе возникает новый религиозный мейнстрим, в котором отзывается и мессианизм крестоносцев, и фанатизм пуритан. Я бы назвал это религией эмансипации, движением за снятие любых ограничений и обременений, накладываемых на человека обществом, за свободу от внешних и внутренних «социальных оков». Любое моральное и политическое суждение или требование кодируется на языке эмансипации, на языке раскрепощения и освобождения «угнетённых». Это мировоззрение характеризуется максимализмом, абсолютной нетерпимостью к инакомыслию, пафосом предельных ценностей и стремлением всё и всех проверить на соответствие им. Я назвал бы это новой инквизицией, если бы не боялся обидеть старую. Найджел Фарадж недавно упомянул о «новом Талибане», говоря о движении «Чёрные жизни имеют значение». Действительно, речь идёт о фундаменталистской нетерпимости к явлениям и артефактам культуры.
– Тут есть ещё и расовая проблема…
– Не думаю, что дело в отдельно взятой расовой проблеме. Мы видим в последнее время целую серию хорошо режиссируемых кампаний общественной травли по самым разным поводам, когда на знамя поднимается то одно, то другое «угнетённое меньшинство». В итоге возникает машина гегемонии, которая способна поставить на колени любого, кто окажется у неё на пути. Эта новая постхристианская эрзац-религия сращивается сейчас с системой принуждения не менее тесно, чем в своё время в средневековой Европе с ней срослось христианство. Сегодня перед нами – единый цивилизационный комплекс, увенчанный новой религиозной системой, вооружённый аппаратом принуждения и мощнейшим юридическим аппаратом.
Европейская правовая культура вообще тесно связана с религией, она произросла из религиозной почвы, юридический европейский аппарат развивался в контексте инквизиции, и теперь будет возникать новая правовая система – но уже вокруг не христианской, а постхристианской оси эмансипации. Потому мы и говорим о чертах новой цивилизации. Вроде бы перед нами тот же самый Запад, то же тело, но с другой душой. Очевидно, сейчас общая историческая сверхзадача для России – сохранить независимость от этой мутировавшей цивилизации, с которой не хотелось бы иметь ничего общего в её нынешнем виде.
– Раз уж мы заговорили о Штатах, как вы оцениваете события в США? Очевидно, происходящее там не может не отразиться на общемировой ситуации. Что это – социальная революция, сдобренная расизмом, доведённым до абсурда либерализмом и некой разновидностью американского большевизма? Это кризис Америки – и она более не «сияющий град на холме»? Или это отголосок тотального кризиса «европейского модерна», который многие считают тупиковым путём развития человечества?
– Главным символом западного модерна была идея свободы. Сейчас мы видим, что в ходе своего диалектического развития эта идея приходит к своей противоположности. Это кризис эпохи модерна, когда он сам себя пожирает и уничтожает. Один из главных вопросов западной социологии и философии в середине ХХ века состоял в том, как же так получилось, что эпоха модерна, начавшаяся с освободительных революций, привела к тоталитаризму. В конце века западный либерализм праздновал победу над двумя тоталитарными идеологиями, но в итоге он сам уверенно воспроизводит тоталитарную модель общества, в которой любое инакомыслие по отношению к новому канону нетерпимо.
При тоталитаризме принуждение становится не просто государственным, а всеобщим: на молекулярном уровне, в каждой точке социального пространства на человека оказывается давление, связанное с требованием принудительного единомыслия. Движение агрессивных меньшинств в Штатах – это не движение освобождения, а требование беспрекословного подчинения от имени абсолютной и неоспоримой моральной правоты. Такое требование по определению – конец свободы. «Революция свободы», если считать таковой эпоху модерна, перешла в свою противоположность. Видимо, в этом и есть диалектика революции, пожирающей не только своих детей, но и своих отцов.
– За стеной одной тюремной камеры оказывается другая тюремная камера?
– Да, и здесь можно вспомнить кампанию крупных корпораций против «Фейсбука» с требованием ужесточения политкорректной цензуры в социальных сетях…
– И «Фейсбук» пошёл на такую цензуру, которой могли бы позавидовать и советские «первые отделы». Недавно почувствовал это на себе – меня забанили за предположение, что доведённый до абсурда либерализм может привести к тоталитаризму…
– Как ни парадоксально, в нынешней ситуации на Западе больше невозможен классический либерализм. Если брать некоторые ключевые ценности классического либерализма – например, свободу слова, – то сейчас человек, вздумавший последовательно выступать с позиции свободы слова, на Западе будет уже не либералом, а реакционером, независимо от мотивов, с которыми он отстаивает эту свободу. Внешнее окружение, общий контекст тут же маркируют его как правого реакционера. Поэтому либерал сегодня – это не человек, приверженный свободе, а человек, приверженный принципам либеральной тусовки. Но, по сути, либерал, требующий ужесточения цензуры, – уже не либерал.
А возьмите такую либеральную ценность, как свобода передвижения. Она приводит к трансформации общества, при которой большую часть западного мира составят пришельцы из других миров, с другими ценностями, для которых вся система либеральных свобод уже не актуальна. Выходит, либерал, настаивающий на свободе передвижения, объективно подрывает основы либерального общества. Таких парадоксов много, и они говорят о том, что либерализма в прежнем виде более не существует.
– Коронавирусный кризис задел, кажется, всех. Насколько болезненно пандемия ударила по российской экономике и как долго мы будем выбираться из кризиса, если учесть разорение многих предприятий малого и среднего бизнеса, подросшую пока до 5 процентов безработицу и возможное «урезание» таких драйверов развития страны, как нацпроекты?
– Прогнозы экономистов дают очень большую вилку между пессимистическими и оптимистическими сценариями. Скажем, оптимисты предрекают падение ВВП в пределах 4 процентов, а пессимисты говорят об 11 процентах. Всё зависит от целого набора факторов: будет ли вторая волна пандемии; как будет развиваться экономика Китая и технологическая война с США; что будет с ценой на углеводороды. Та же цена на нефть зависит не только от пандемии, тут есть более глубокие структурные причины – например, удешевление технологий нефтедобычи, что делает возможной разработку месторождений, ранее считавшихся нерентабельными. Это будет продолжаться и давить на рынок в ситуации слабого спроса. А спрос, опять же, может снижаться не только в силу циклических кризисов, а по мере изменения структуры потребления. Например, переход на электромобили или новые виды топлива. Посмотрите, в Китае уже на государственном уровне поддерживают строительство заправок для электромобилей, а планировать китайцы умеют. Некоторые эксперты не без оснований считают, что мы всерьёз и надолго вступили в эпоху низких цен на нефть.
Относительно нацпроектов – наверное, что-то будет пересматриваться, но тут крайне важно переосмысление целевых ориентиров, приоритетов нацпроектов, а не корректировка сроков или финансовых параметров. У нас всё время требуют ускорения реализации нацпроектов. Но некоторые из целевых индикаторов создают ощущение, что мы ускоряемся на неверном пути. Так, в майском указе 2018 года зафиксирован ориентир в 80 миллионов тонн грузоперевозок по Северному морскому пути к 2024 году. Все говорят о том, что это очень амбициозный и труднодостижимый показатель и что очень важно его достичь. На мой взгляд, гораздо важнее, какова будет социально-экономическая ценность этих 80 миллионов тонн: будет ли в них добавленная стоимость, созданная российским энергомашиностроением и судостроением, будет ли эффект для территориального развития и так далее. Но если мы имеем один верхнеуровневый показатель в виде объёма грузоперевозок, то вполне вероятно, что другими параметрами можно будет пренебречь. Все согласятся на то, чтобы продолжать возить грузы на корейских судах и строить новые СПГ силами западных инжиниринговых компаний на импортном оборудовании.
Аналогичная ситуация с нацпроектом по жилью. Амбициозные показатели по вводу миллионов квадратных метров в год не дифференцированы по регионам и типам жилья. Если мы любой ценой будем достигать этих показателей, значит, будем усиленно и в ещё больших масштабах строить ужасные бетонные «человейники». То есть мы создадим антиутопическую с точки зрения образа жизни цивилизацию, где огромное число людей будет скучено в нескольких агломерациях, застроенных некомфортными многоэтажными коробками с малоразмерными квартирами, где люди будут при пандемиях периодически самоизолироваться. Отличная дорога в условную «Матрицу».
– Однако, жутковатую картинку вы нарисовали…
– Это то, к чему мы сейчас стремимся в соответствии с выставленными нами же самими показателями, стоим с плётками и подгоняем – давайте быстрее обеспечим эти показатели! А может, лучше остановиться и пересмотреть целевые ориентиры? Конечно, решение жилищного вопроса – локомотив развития экономики и ослабления социальных проблем, но акцент надо делать на малоэтажную Россию, на улучшение качества жизни в небольших населённых пунктах.
А если вспомнить нацпроекты по образованию и медицине, основной акцент там делается на инфраструктуру, закупку оборудования, строительство зданий. Потому что так проще. Но наша главная проблема в этих сферах не инфраструктура, а недостаточно зарабатывающие и недостаточно компетентные люди. Уровень дохода и уровень компетенции и, как следствие, уровень престижа сотрудников образования и здравоохранения – ключевые проблемы, на которых надо бы сосредоточиться. Это могло бы реально оздоровить наше общество. Это сложнее, но гораздо полезнее, чем очередная программа по закупкам оборудования.
Посмотрите, какой большой социальный прогресс был достигнут, когда военнослужащим был обеспечен более высокий уровень денежного довольствия, идентичный по разным регионам. Но учителя и врачи – тоже «государевы люди», обеспечивающие базовую инфраструктуру развития, а их доходы по регионам отличаются самым вопиющим образом и остаются неприемлемо низкими. Это же показатель явного нездоровья, когда наш вузовский профессор зарабатывает меньше, чем его коллеги в некоторых странах третьего мира. Поэтому в случае социальных нацпроектов нам стоило бы изменить приоритет по принципу «меньше в железо, больше – в людей». Очередное снижение доходов населения и кризис доверия общества к власти делает эти вещи ещё более актуальными, чем раньше.
– Мир быстро меняется, сегодня Штатам всё труднее оставаться единоличным «мировым жандармом», у них появились реальные и уже во многом равные военные, экономические и политические конкуренты в лице Китая и России. Не приведёт ли это к новой Большой Войне? Ведь до сих пор человечество выбиралось из «конкурентных» кризисов именно таким образом, и прошедшие в ХХ веке две мировые войны полностью меняли политическую конфигурацию на планете…
– В мире складывается новая биполярность и назревает новая холодная война между Китаем и США. Она будет иметь, главным образом, информационный и экономико-технологический характер. Возможно, в этих условиях у России есть редкий шанс не стать разменной монетой в чужих войнах. Это аналогично задачам деголлевской Франции в период становления американо-советской биполярности: когда страна, более слабая по сравнению с конкурирующими державами, пытается маневрировать между ними за счёт своих сильных сторон. Думаю, наша правильная стратегия в мире формирующейся биполярности – стать флагманом движения неприсоединения.
Есть много стран, не желающих односторонней зависимости ни от США, ни от Китая. Надо сказать, что оба этих «хозяина» – довольно жёсткие и неприятные. И мы могли бы вместе со странами, дорожащими своим суверенитетом, работать над достижением технологической независимости. Линия на технологическую деколонизацию могла бы быть политическим флагом России на международной арене и отличным бизнесом. Но для начала нам надо позаботиться о независимости собственного развития и научиться жить своим умом. Мы так привыкли «догонять», что рефлекторно бежим за лидером, не задумываясь, куда и зачем он бежит. Сегодня, когда все центры развития – США, Европа, Китай, Россия – находятся под угрозой серьёзной дестабилизации, пора понять, что победит не тот, кто первым уйдёт в прорыв, а тот, кто избежит срыва. В этой игре на выживание нам нужна модель, обеспечивающая устойчивость и эволюционное развитие.
– Обычно политологов и экономистов делят на сторонников оптимистичных и пессимистичных сценариев развития событий. Вы – оптимист или пессимист?
– Думаю, что в современном поляризованном обществе деление на пессимистов и оптимистов теряет смысл. Мы не находимся в том счастливом положении, когда люди едины в целях и расходятся лишь в средствах их достижения или оценки степени их достижимости. В ситуации, когда люди привержены антагонистическим ценностям, оптимизм одних может легко оказаться кошмаром для других. Если отвлечься от этого и спросить себя, являюсь ли я оптимистом по отношению к тому образу общества, которому привержен я сам, то я бы ответил словами итальянского левого мыслителя Антонио Грамши, у которого есть хороший лозунг – «Пессимизм ума, оптимизм воли». Несмотря на явную разницу во взглядах с Грамши, мне это близко.
Россия > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены >lgz.ru, 8 июля 2020 > № 4258108Михаил Ремизов
Лучшие друзья человечества не стрелы и лук, а литература и знания
Ермакова Анастасия
В канун своего 60-летия известный писатель, председатель Союза писателей Чеченской Республики Канта Ибрагимов делится с «ЛГ» своими тревогами о судьбе отечественной словесности.
– С каким настроением подходите к своему юбилею? Всё ли удалось осуществить, что задумано, или есть ещё какие-то грандиозные планы на будущее?
– В первую очередь я хочу выразить сердечную благодарность «Литературной газете» за то, что вспомнили о моём юбилее. Огромное спасибо!
Что касается настроения, то я считаю, что шестьдесят лет – это возраст зрелости и наибольшей ответственности писателя. Поэтому настроение рабочее. Так и должно быть, если выбрал этот путь.
На него я вступил уже в зрелом возрасте, уже был некий опыт, который, как мне кажется, помог совершить этот увлекательный, интересный, трудный и порой очень опасный путь в современной литературе.
Получилось или нет? Не мне судить. Но я очень рад, что двенадцать лет работал над подготовкой книги «Академик Пётр Захаров». Это труд про художника, и в нём немало открытий.
Литература и писатель – особый мир, проекция состояния общества. И это не только история, описание каких-либо событий, это вектор будущего развития. Я удовлетворён тем, что в своё время с натуры смог объективно, на мой взгляд, отобразить трагические события, которые разворачивались на моей родине. При этом я не занимал ничьих позиций. Я пытался смотреть на ужасы войны глазами наиболее пострадавших: хилого старика – «Прошедшие войны», одинокой женщины – «Аврора» – или ребёнка-сироты – «Детский мир».
Благодаря литературе я побывал в Хазарии, Алании и Византии – «Учитель истории». Я участвовал в сражениях Тимура и Тохтамыша на Тереке – «Сказка Востока». Я узнал, как развалился Советский Союз – «Седой Кавказ» – и как становилась новая демократия и свободные выборы в России – «Дом проблем». А сейчас заканчиваю роман под красивым названием «Маршал».
Литература – это моя жизнь и стихия! И я в последнее время осваиваю новые жанры: эссе, драматургию, поэзию. Это то, с чего я в юности начинал. А ещё тянет к мемуарам. Ведь я и моё поколение повидали немало. Столько событий. Столько радикальных изменений в жизни, политике, культуре. Столько встреч с разными людьми. Словом, планов много. Что смогу осилить – не знаю. Но, подводя рубежный итог, скажу, очень и очень рад, что осуществил мечту своего детства – стал писателем, и постараюсь писать до конца.
– Как переживают писатели Чечни это сложное время, связанное с пандемией? Существенно ли изменилась лично ваша жизнь с приходом вируса? Повлияла ли тревожная обстановка на творчество?
– Писатели Чечни, как и все люди, с тревогой и волнением переживают это неожиданно сложное время. Лично моя жизнь с наступлением коронавируса изменилась значительно.
Так, к примеру, с 15 по 21 апреля в Дубае должна была состояться ежегодная Международная книжная выставка-ярмарка, где Россия была бы почётным гостем, и в рамках этого события планировалась презентация моего романа «Стигал», изданного на арабском языке. Также в апреле была запланирована поездка на международную конференцию в Саудовскую Аравию. В мае должны были состояться поездки в Грузию, где вышли мои три романа, там сейчас работают над переводом и изданием собрания моих сочинений и постановкой моей пьесы; во Вьетнам, где тоже вышли в свет мои романы… Всё изменилось, всё перенесено.
Пандемия, будем искренне верить, пройдёт! Мир, как разбухшая по весне река, чуть вскипит, вспенится и вновь прильнёт к привычным берегам. А литература, настоящая литература, обогатившись и запечатлев новые события и идеи, останется навсегда.
– Знаю, что Союз писателей Чечни активно поддерживает литераторов республики. Какие программы есть в этом году, какие культурные мероприятия планируются?
– История любого народа – в книгах. Мой дед постоянно сокрушался, что из-за депортации исчезла небольшая уникальная семейная библиотека. С возрастом я стал думать об этом в сравнении с иными потерями. Так, у моих деда и бабушки было двенадцать детей. В 1958 году, когда они вернулись из Казахстана на Кавказ, у них осталось только четверо детей. Об этом плакала бабушка, а дед вновь и вновь – о книгах… Из-за депортации наш народ понёс колоссальный урон в материальной культуре.
Распоряжением главы Чеченской Республики Р.А. Кадырова несколько лет назад разработана программа по восстановлению исторического наследия. В рамках реализации этой программы немаловажную роль исполняет Союз писателей. Мы занимаемся поиском и классификацией исторического наследия во многих фондохранилищах России и мира.
Найденные архивные материалы возвращаются к жизни и на родину тогда, когда они органично проникают в структуру высокохудожественной литературы. Так что чеченским писателям, и прежде всего лично мне, есть о чём писать. И надо писать.
Что касается поддержки членов Союза, у нас, как и в иных писательских организациях, много пожилых и тяжелобольных писателей. И мне приятно сообщить, что в это тяжёлое время руководство республики оказало значительную помощь писателям – ветеранам и их семьям. Также поддерживаем и молодых поэтов и прозаиков. Хотя 2020 год очень непростой. Я думаю, что из-за эпидемии более всего пострадают творческие общественные организации. Это уже ощутимо.
Тем не менее в этом году Союз писателей Чеченской Республики уже выпустил шесть книг, и три из них мне особенно хочется отметить, потому что они связаны с особой датой – 75-летием Великой Победы. Это переизданная в серии «Классики чеченской литературы» книга Халида Ошаева «Брест – орешек огненный» – о наших земляках, героических защитниках Брестской крепости.
Также в рамках этой серии ко Дню чеченского языка мы выпустили книгу участника Великой Отечественной войны Умара Гайсултанова.
И наконец, ко Дню Победы мы подготовили юбилейное красочное издание о писателях Чечено-Ингушетии – участниках Великой Отечественной войны. Пользуясь случаем, я хочу упомянуть некоторых из них: это Герой Советского Союза Мовлид Висаитов, Михаил Лукин, Бисолт Габисов, Багаудин Зязиков, Сергей Златорунский, Али Пайхаев и другие.
– Традиционный, но очень важный вопрос: как обстоит в республике дело с переводами с чеченского на русский и наоборот? На каком языке больше пишут и много ли билингвальных авторов?
– Как только затрагивается тема перевода, то сразу вспоминаем эталонное советское время, когда взращивалась школа литературных переводчиков. Ныне всего этого нет и перевод произведений в основном дело энтузиастов. Вместе с тем, говоря о переводах, нельзя не отметить проведённую в последнее время работу Организационного комитета по поддержке литературы и чтения в Российской Федерации, который реализовал программу поддержки национальных литератур народов нашей страны, и уже вышли в свет антологии «Проза», «Поэзия» и «Детская литература». Ждёт выхода антология «Драматургия». Это очень нужный и важный проект для единого и сплочённого звучания национальных литератур на великом русском языке.
– Насколько востребованы литературные журналы чеченскими читателями? И вообще книги современных чеченских авторов? Или чтение остаётся уделом избранных?
– Мы живём в одном культурно-историческом пространстве, и поэтому те проблемы, которые есть в Москве и других регионах России, есть в той или иной степени и у нас.
Литературные журналы выходят всё реже и реже. Тиражи бумажных версий журналов всё меньше и меньше. Гонорары авторов – мизерны или вообще отсутствуют. Финансирование слабое. Тем не менее, на мой взгляд, материалы в журналах очень интересные, разнообразные и свежие.
Что касается книг и чтения, то и здесь ситуация общая: читают мало. Покупают ещё меньше, потому что, например, все мои книги – пиратские версии – есть в свободном доступе в Сети. И меня сейчас это даже радует. Значит, востребованы, спрос есть, читают. Уже хорошо.
– Развивается ли детская литература? Читают ли детям произведения современных авторов или всё-таки в основном классику?
– Несколько лет назад мне позвонила знакомая из Европы и попросила прислать книги для ребёнка на чеченском языке. Я пошёл в книжный магазин, а там книг для детей на родном языке нет. С тех пор Союз писателей каждый год выпускает более десятка красочных детских книг современных авторов на чеченском языке. Правда, в этом проекте тоже много проблем. Очень мало профессиональных художников-оформителей детских книг, учитывающих национальный колорит и стиль. А детская книга должна быть яркой, качественной, без вредных типографских красителей, по доступной цене и с большим тиражом.
– Как в целом оцениваете литературный процесс в республике? Вы сами стали известным автором всероссийского масштаба. А каковы шансы добиться известности у национального автора и какую поддержку ему надо оказать на государственном уровне?
– Каждый год Союз писателей Чеченской Республики издаёт более двадцати книг на русском и чеченском языках. При этом выпускаются в основном только новые произведения. Ежегодно проводятся литературные конкурсы. При Союзе создан молодёжный семинар «Синмаршо», дважды в год издаются сборники произведений молодых авторов.
Сегодня наши произведения переводятся на многие языки мира, участвуют в престижных всероссийских и международных конкурсах, книжных ярмарках и литературных фестивалях.
Регулярно члены Союза писателей встречаются со школьниками и студентами, пропагандируя чтение и литературу.
Ежегодно в Союз писателей принимаем более десятка авторов, в основном это молодые люди. И мне хочется особо отметить, что в наших рядах и с нами тесно сотрудничают писатели не только из Чечни и России, но и авторы, проживающие в Европе, Турции, Иордании, США и Израиле.
В целом, по моему мнению, литературный процесс у нас развивается. Тем не менее острые вопросы и проблемы есть, и они всегда были и будут.
Мне кажется, что на первую часть данного вопроса я ответил. А что касается шансов добиться известности у национального автора и какую господдержку оказать? Вопрос очень сложный, многогранный, и однозначного ответа на него у меня нет. Но пару слов по этому поводу хочется сказать. В основе успеха и известности – усердный труд. А меня всегда подбадривает откровение Эйнштейна: «Я занимаюсь любимой физикой, а мне за это ещё и деньги дают». Это я к тому, что не литература, а учёная степень помогла мне жить все эти годы. К сожалению, сегодня у нас и учёные не в почёте. Профессор-преподаватель получает меньше, чем участковый лейтенант. А если этот преподаватель читает экономику, где во главе всего закон стоимости и всё по труду, то получается, что литература – хобби. А некоторые творческие союзы и литобъединения – словно кружки художественной самодеятельности.
Впрочем, никто меня об этом, в смысле писать, не просил. И никто мне ничего не обещал и не обязан помогать. Лишь бы не мешали... А вообще, мне кажется, что возникшая в данный момент в мире ситуация с коронавирусом показала, что лучшие друзья человечества не стрелы и лук, а литература и знания. И если государство и общество не поддерживают свою литературу и своих писателей, то начинают господствовать другие литературы, культуры и языки.
Норникель оспаривает размер вреда, причинённого окружающей среде
ПАО "ГМК "Норильский никель" оспаривает размер вреда, причинённого окружающей среде в результате разлива дизельного топлива, рассчитанный Федеральной службой по надзору в сфере природопользования (Росприроднадзор). Об этом говорится в сообщении компании.
При этом компания подтверждает обязательство ликвидировать последствия аварии за свой счёт.
Письмо об этом компания направила сегодня в Росприроднадзор. По мнению компании, расчёты вреда, причинённого водным объектам и почве, выполненные Енисейским межрегиональным управлением Росприроднадзора, основаны на принципах, которые привели к искажению результатов и нуждаются в корректировке.
В частности, при расчёте был использован максимальный коэффициент 5, учитывающий длительность негативного воздействия загрязняющих веществ на водный объект при непринятии мер по его ликвидации (Кдл). Согласно сложившейся правоприменительной практике, такой коэффициент носит штрафной характер и применяется при непринятии или при длительном непринятии мер по ликвидации загрязнения. Учитывая незамедлительные действия компании по ликвидации последствий обнаруженного разлива нефтепродуктов, применение максимального коэффициента Кдл, нельзя признать обоснованным.
Аргумент о необходимости применения максимального коэффициента Кдл к случаям загрязнения водных объектов нефтепродуктами в связи с их растворимостью также опровергается судебной практикой. Попавшее в водные объекты дизельное топливо не относится к категории растворимых загрязняющих веществ, которые нельзя собрать с водной поверхности.
По мнению компании, некорректно определена и масса нефтепродуктов, попавших в водные объекты, поскольку их количество в водо-топливной смеси, загрязнённом грунте и сорбенте, собранных в районе ТЭЦ-3, рассчитаны до окончания работ по сбору нефтепродуктов в данном районе.
В свою очередь, компания подтверждает обязательство компенсировать причиненный в результате разлива нефтепродуктов вред окружающей среде в полном объёме в соответствии с требованиями действующего законодательства. Норникель выражает готовность не только ликвидировать последствия, но и полностью восстановить экосистему района аварии в тесном взаимодействии с Росприроднадзором, другими государственными органами и организациями.
Для получения объективных данных об уровне загрязнения и эффективности предпринимаемых мер по его ликвидации нами организован постоянный мониторинг состояния окружающей среды. Последние замеры Росприроднадзора показывают достижение фоновых значений ПДК в водных объектах.
Компания уже приступила к рекультивации земельных участков. Одновременно с привлечением ведущих российских и зарубежных специалистов компания ведёт поиск технологий и средств, позволяющих добиться восстановления окружающей среды в максимально полном объёме.
Компания предлагает организовать совместную работу с Росприроднадзором, другими государственными организациями и независимыми экспертами для выработки эффективных мероприятий по восстановлению окружающей среды. Такая работа может быть организована как в рамках межведомственной комиссии, созданной приказом Минприроды России, так и в специально созданной рабочей группе.
Норникель реализует комплекс мер для ликвидации последствий аварийного разлива топлива из резервуара ТЭЦ-3. Работы проводятся в районе ТЭЦ-3, на прилегающих участках и на водной акватории. Наряду с МЧС специализированную помощь в предотвращении распространения нефтепродуктов в водных объектах оказали группировка Морской спасательной службы Росморречфлота, профильные подразделения компаний "Газпромнефть" и "Транснефть".
По данным МЧС, по состоянию на 8 июля при непосредственном участии Норникеля собрано 33401 куб. м топливно-водяной смеси, в том числе с акватории водоемов 25702 куб. м и из топливно-водяных котлованов - 7699 куб. м., собрано и вывезено 18802 т загрязненного грунта, обработаны сорбентом 140.2 км береговой линии и 271720 кв м. загрязненной территории. К выполнению указанных работ было привлечено 496 человек и 248 единиц техники "Норникеля" и специализированных организаций.
Министр МЧС России Евгений Зиничев 19 июня доложил президенту РФ Владимиру Путину: "Мы можем говорить о том, что второй этап мероприятий по ликвидации чрезвычайной ситуации подходит к завершению". На третьем этапе работ топливо передислоцируют в места утилизации. Последним этапом будет восстановление экологической обстановки.
ПАО ГМК "Норильский никель" (ИНН 8401005730) представляет собой крупнейшую в России диверсифицированную горно-металлургическую компанию, является крупнейшим в мире производителем никеля и палладия и одним из крупнейших в мире производителей платины, родия, меди и кобальта. Помимо этого, компания выпускает большое количество сопутствующих металлов, включая золото, серебро, теллур, селен, иридий и рутений. Производственные подразделения группы ГМК "Норильский никель" расположены в Норильском промышленном районе и на Кольском полуострове, а также в Финляндии, США, Австралии, Ботсване и ЮАР.
Чистая прибыль Норникеля по МСФО за 2019 год выросла на 95% до $5.966 млрд с $3.059 млрд годом ранее. Консолидированная выручка увеличилась на 16%, составив $13.6 млрд. Показатель EBITDA увеличился на 27% до $7.9 млрд.
Александр Глебович Невзоров был пустельгой и умел клевать себя в зад, потому что у него в заду находился центр мира, и оттуда он взывал ко всем народам.
Он повелел одному народу бежать из Египта. А чтобы египтяне отпустили народ, он наслал на египтян пёсью муху. И народ ушёл в пустыню. В это время в пустыне жила сороконожка. Она была ведунья, и звали её Ольга Журавлёва. Она предсказывала и владела тайнописью. Она направила Александру Глебовичу Невзорову послание, написанное тайнописью.
Но Александр Глебович Невзоров, он же пустельга, получив послание, не мог его прочитать, потому что не владел тайнописью. Тогда он призвал к себе самого мудрого ясновидца, которого звали Виталий Дымарский. Виталий Дымарский умел всё предсказывать и знал тайнопись, потому что у него в желудке жил змей и всё подсказывал. Виталий Дымарский прочитал тайнопись и сказал, что сороконожка ждёт Александра Глебовича Невзорова к себе в гости в пустыне.
Александр Глебович Невзоров знал, что у сороконожки в пустыне есть висячие сады. Ему очень хотелось повисеть в этих садах. Он отправился в пустыню, но когда пришёл к сороконожке и заглянул в висячие сады, там уже висел Виталий Дымарский, и Александру Глебовичу Невзорову не было места.
А у Виталия Дымарского и сороконожки, то есть Ольги Журавлёвой, случился роман, они крепко полюбили друг друга. Сороконожка обнимала Виталия Дымарского всеми сорока ногами, Виталий Дымарский знал этот приём, который назывался "захват". Были они с сороконожкой счастливы и ждали детей.
Александр Глебович Невзоров, увидев, что сороконожка полюбила Виталия Дымарского, ушёл в пустыню, и там ему являлись миражи. Ему привиделась женщина дивной красоты и изрядного ума. Он спросил её: "Кто ты, о женщина?" Она ему ответила: "Я — Набиуллина". На самом деле это был Виталий Дымарский.
Ему явился ещё один мираж. В этом мираже он увидел мужчину, умеющего говорить по-немецки. И спросил: "О мужчина, кто ты?" Мужчина ответил: "Я — Вернер фон Браун". Но на самом деле это был не Вернер фон Браун, а Виталий Дымарский.
Тогда он увидел третий мираж, в нём явился человек восточного вида, и Александр Глебович Невзоров спросил его: "Кто ты, о человече?" Тот ответил: "Я — Фукуяма, я предсказал конец истории". Но на самом деле это был не Фукуяма, а Виталий Дымарский.
Александр Глебович Невзоров знал, что внутри Виталия Дымарского живёт змей. Александр Глебович Невзоров решил выманить змея из желудка Виталия Дымарского. Для этого он кормил Виталия Дымарского гнилыми червячками. Но змей не выходил. Тогда он напоил Виталия Дымарского из колодца тьмы. Тьма наполнила Виталия Дымарского, тот почернел и стал афроамериканцем. Но змей не выходил. Тогда Александр Глебович Невзоров показал Виталию Дымарскому сороконожку, то есть Ольгу Журавлёву, которая была без одежды. Змей увидел её и вышел из Виталия Дымарского. И был посрамлён. А поскольку он был лукавый, то он продолжал лукавить и превратился в сороконожку, которая предстала перед Александром Глебовичем Невзоровым во всей красе.
Сороконожка призналась Александру Глебовичу Невзорову, что давно его любит, а Виталий Дымарский был искушением. Александр Глебович Невзоров решил изумить сороконожку и проглотил кокосовый орех вместе со скорлупой. Кокосовый орех прошёл в него, но не до конца. Случилась закупорка, то есть запор. Коксовый орех остановился там и стал центром мира. Но народы уже не могли к нему стекаться.
Тогда Александр Глебович Невзоров, который породнился со змеем, превратился с его помощью в Царь-пушку и выстрелил орехом. Орех произвёл большие разрушения в стане врагов, и в Америке восстали афроамериканцы — они стали сносить памятники. Снесли памятник Джорджу Вашингтону, который оказался Александром Глебовичем Невзоровым. Очень скоро в Америке совсем не осталось памятников. И тогда Россия подарила Америке памятник Дзержинскому, которого они поставили на лужайке Белого дома.
Александр Глебович Невзоров полюбил сороконожку. И у них была свадьба, но на свадьбу Виталия Дымарского не позвали, потому что он был отступник.
Александр Глебович Невзоров жил с сороконожкой долго и счастливо и из сострадания приютил у себя Виталия Дымарского. Но Виталий Дымарский был большой проказник и продолжал бедокурить.
Испания. Евросоюз. Россия > Миграция, виза, туризм. Недвижимость, строительство. Финансы, банки >zavtra.ru, 8 июля 2020 > № 3536706Анна Серафимова
Наше — стало ваше
был таков и дом, и кров
Анна Серафимова
Подозрение переходит в уверенность: все слухи о Западе преувеличены. Более того, из банальных бабских слухов они превратились в респектабельные фейки, коими заполняют полосы авторитетных газет, и лидеры супердержав уделяют им должное внимание.
Разве не преувеличенный слух — демократия в США? Разве не фейк — рассказы о чудесном плавильном котле, где все народы расплавились и столь перемешались, что несть ни англосакса, ни афроамериканца? Что американский пионер (отец-основатель) — всей планете пример? Смотришь новости и понимаешь: на фейк тебя либералы подловили.
А слух о святой неприкосновенности частной собственности? Слушая игру либералов на этой дудочке, вереницей потянулись за рубежи Родины наши соотечественники — приобретать свято неприкосновенную недвижимость. И вот тебе на! "В Европе набирает обороты сквоттинг — самовольное заселение в пустующее жильё. Зачастую выгнать непрошеных жильцов невозможно даже с помощью полиции. В условиях карантина, когда закрыты границы, и владельцы-иностранцы не могут приехать в страну, а потому их недвижимость пустует, проблема начала приобретать угрожающие масштабы... Захватчики жилья — это, как правило, выходцы из африканских стран, из СНГ, из Восточной Европы, из США — от бразильцев и марокканцев до литовцев и цыган, — рассказала наша бывшая соотечественница, жительница испанского города Альмерия. — Полиция не вправе врываться в дом, если в нём кто-то находится, даже если того требует собственник. Более того, если владелец силой попадёт на свою жилплощадь, он может быть задержан правоохранителями. Собственнику жилья даже не разрешат забрать вещи, если "гость" не отдаст их по своему желанию".
А выходцы из африканских стран и примкнувшие к ним литовцы этот пункт законодательства прекрасно знают и ещё прекраснее используют. И дураков, чтобы дверь кому-то там открывать и впускать в дом, где уютно расположился, отдавать что-то из попавшего в руки, среди захватчиков нет.
Особенно остра эта проблема в Испании, где наши сограждане нахватали домов, мотивируя это тем, что им и их детям врачи рекомендовали морские ванны. Итак: "Испания — второе по популярности направление инвестиций российских госслужащих. Здесь в ходу не только квартиры, но и дома с прилегающей территорией. Популярна Испания и среди депутатов. Недвижимостью в этой стране владеют семьи…" И далее следует лонг-лист слуг народа.
По европейским законам, если жилище пустует, там может поселиться любой желающий. Ваши купчие на данное жилище не интересуют никого: ни захватчика, ни полицию. Выселить может только суд. При этом захватчик будет пользоваться всем, что имеется в квартире: мебелью, техникой, одеждой, не станет ограничивать себя в воде и электричестве, поскольку за всё будете платить вы как владелец, в том числе вносить налог на недвижимость. А литовцы к тому же могут объяснять захват жилищ российских депутатов борьбой с кровавой гебнёй, от которой они приняли немыслимые страдания. А самый гуманный европейский суд ещё и постановит дарственную на дом тем написать.
Одна из наших бывших согражданок, пристроившаяся продавать недвижимость россиянам, сетует: "15 лет дела шли в гору, русские каждый год привозили неплохие чеки на покупку недвижимости. Однако с середины марта 2020 года весь бизнес практически замер — даже деньги, которые клиенты исправно платили за обслуживание своей недвижимости, практически перестали поступать. Но штрафы за просрочку платежей российских собственников испанских домов и квартир не пугают, их оплатят, как только всё наладится, благо правительство и муниципалитеты идут навстречу, откладывая начисление штрафов".
Не парадокс, а реальность последних российских времён: проблема испанской недвижимости наших сограждан касается каждого из нас, хотя никакой недвижимости у нас там нет. Поскольку за все приятности и неприятности нуворишей и поднакопивших жирок сограждан расплачиваемся мы! Где бы у них ни возникали проблемы — наш карман к их услугам. Так чего им штрафов пугаться? Сколько испанским муниципалитетам надо, столько мы и выложим.
Думается, и одного процента соотечественников — собственников заграничной недвижимости не наберётся, кто бы именно за рубежом заработал на эту недвижимость: все десятки тысяч объектов наши сограждане приобрели на деньги, выкачанные из России. Всё дорогостоящее обслуживание этой недвижимости: налоги, коммунальные платежи, ремонты, помощники по хозяйству, а сейчас вот и штрафы, — производятся за наш счёт. И когда наши сограждане, обнаружив, что в их квартирке-особнячке кто-то поселился, подадут в суд, эти судебные издержки тоже лягут бременем на наши карманы. К тому же "судебное разбирательство вполне может обернуться против настоящего владельца". То есть адвокаты должны быть дорогие, чтобы отсудить у захватчиков "неприкосновенную частную собственность". А те, если их выселяют, крушат в покидаемом жилище всё! Разбивают окна, портят стены и мебель. Мол, "так не доставайся же ты никому!". И опять-таки, всё будет ремонтироваться-восстанавливаться за наш счёт, поскольку у этой публики — "настоящих владельцев" — попросту нет никакой другой статьи доходов, кроме нашего кармана — российского бюджета.
И разве случайно обновлённая Конституция разрешает чиновникам иметь недвижимость за границей? Должен же кто-то решать квартирный вопрос европейских мигрантов и пополнять бюджеты местных муниципалитетов. И в этом вопросе столь недоброжелательное, предубеждённое западное сообщество нам полностью доверяет.
Испания. Евросоюз. Россия > Миграция, виза, туризм. Недвижимость, строительство. Финансы, банки >zavtra.ru, 8 июля 2020 > № 3536706Анна Серафимова
США > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ >zavtra.ru, 8 июля 2020 > № 3536675
Трамп идёт в баню
в крупнейших западных социальных сетях прошла волна блокировки аккаунтов и сообществ сторонников Трампа
Илья Титов
В конце июня — начале июля в крупнейших западных социальных сетях прошла волна блокировки аккаунтов и сообществ сторонников Трампа.
Поразительное единодушие и синхронизированность вроде бы независимых компаний навели даже незаинтересованных наблюдателей на мысль о внешнем управлении социальными медиа.
Началось всё с очередной драмы в отношениях между Трампом и главным потоком его прямого общения с избирателями — Твиттера. Твиттер ввёл новую функцию, позволяющую проверить факты, упомянутые в том или ином посте. Проверкой, как водится, занимаются "независимые" эксперты, отбираемые самой соцсетью. Так, пост Трампа о том, что голосование по почте способствует массовым фальсификациям и победам демократов (за счёт голосов нелегалов), был отмечен Твиттером как "основанный на ложной информации". При этом ложность информации была подтверждена нью-йоркским чиновником Дугласом Келлнером, сотрудником электоральной комиссии штата и главным сторонником почтового голосования, прямо утверждавшим выгоду для демократов в подобном методе проведения выборов.
Трамп начал ворчать, а Твиттер, на радость либеральным журналистам, постоянно дежурящим в комментариях под каждым постом президента, стал отмечать как ложь каждое второе его высказывание. После угрозы Трампа подробнее взглянуть на принципы частной цензуры активность Твиттера в отношении президента поутихла, но вспыхнувшие протесты и, что куда важнее, движения ревизионистов, сносящих памятники и призывающих пересмотреть уважение к героям прошлого, вызвало подобие ответной реакции.
Эта реакция была абсолютно в духе современных американских консерваторов, без остатка лишившихся бодрого запала и удалого азарта 2016 года. Какие-то унылые и скучные блогеры и журналисты осуждали погромы, вяло пытались защищать мёртвых творцов далёкого прошлого и раскручивали пару интересных, но явно не заслуживающих общенационального внимания случаев вооружённого сопротивления беснующейся толпе.
Тем не менее законодатели политических мод, вовсю перекраивающие американский ландшафт и уже не скрывающие своей ненависти к традиционной Америке, увидели угрозу в этих неловких попытках перехватить информационную инициативу. Волна банов прошла почти по всем крупным соцсетям. В Твиттере были удалены учётные записи нескольких десятков блогеров разной степени влияния и охвата аудитории, сеть Reddit полностью удалила крупнейший форум сторонников Трампа.
The_Donald имел 800 тысяч подписчиков и приносил сайту большой доход за счёт трафика и продаж рекламы. Однако этот форум оказался удалён вместе с почти двумя тысячами более мелких форумов, значительная часть которых была посвящена одобрению президента и его политики. Причина — резко изменившиеся правила, в первой статье которых отныне написана расплывчатая формулировка в духе "нельзя атаковать уязвимые сообщества". Были уничтожены каналы Трампа в Snapchat и на стриминговом сервисе Twitch, принадлежащем Джеффу Безосу.
Одновременно с этим YouTube снёс канал публициста Стефана Молинье, называвшего себя "расовым реалистом", канал Ричарда Спенсера, одного из наиболее ярких и заметных представителей белого национализма в США, и канал Дэвида Дьюка, бывшего члена Ку-клукс-клана.
Радикальность этих товарищей могла бы послужить легитимной причиной для бана, если бы на том же самом YouTube не процветали каналы, продвигающие ненависть. Ненависть эта направлена не только на белых, но и на азиатов, и (внезапно) на приезжих. Даже в рамках YouTube многие лидеры мнений негритянского национализма не скрывают своего презрения к корейцам, с оружием в руках защищавшим свой магазин в первые дни бунта в Миннеаполисе, и к (внимание!) сомалийцам, не проникшимся идеями борьбы за права чернокожих и не позволившим грабить свою лавку. То же касается профессора Кэмбриджа индианки Приямвады Гопал, написавшей в Твиттере, что жизни белых значения не имеют. После возмущения масс Твиттер ответил, что не видит в её словах ничего оскорбительного, а университет даже повысил "жертву травли".
В чём причина внезапной и одновременной атаки? Зачистка ли это информационного поля перед выборами или искоренение любой альтернативы новой американской "правде"? Скорее всего, верны оба варианта. Едва ли кто-то среди демократического истеблишмента всерьёз рассматривает полоумного и еле живого Джо Байдена как реального претендента на прописку в Белом доме. Скорее всего, силы, стоящие за молодыми и образованными ребятами, сносящими памятники и организовывающими автономные коммуны посреди городов, протолкнут в вице-президенты к Байдену своего человека, который и будет осуществлять фактическое управление страной. Им может быть чернокожий активист, которого вскоре так удачно извергнет беснующаяся масса протестующих. Им может быть вашингтонский старожил, поднявшийся на радикально левой по американским меркам повестке.
Но, вероятнее всего, в паре с Байденом пойдёт максимально удобная в плане электоральных перспектив чернокожая женщина, — скажем, Мишель Обама. У этого варианта есть масса преимуществ. Во-первых, голосующие за иные варианты автоматически считаются не только сексистами (как это было в случае с Хиллари четыре года назад), но и расистами. А во-вторых, четыре года, а то и восемь лет формального вице-президентства никак не влияют на возможность избраться потом уже в качестве президента.
Эта личность, кем бы она ни была, будет порождением и концентратом нового мира — мира, вышедшего с просторов Твиттера и YouTube. Она будет далека от сегодняшней партийной дихотомии, определившейся во времена холодной войны. Радикально левые идеи будут соседствовать в ней с типично фашистскими методами подавления оппонентов. Поднявшись на волне расового раскола, она до неузнаваемости изменит Демократическую партию и уничтожит Республиканскую. Демографические тренды готовят нас к Америке, которая забудет современных республиканцев и демократов. И, глядя на обладающих властью видных политиков, вяло возражающих в ответ на скоординированную информационную агрессию и неспособных на решительные действия, становится ясно, что они это заслужили.
США > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ >zavtra.ru, 8 июля 2020 > № 3536675
Россия. СЗФО. ЦФО > Армия, полиция. СМИ, ИТ. Авиапром, автопром >ria.ru, 8 июля 2020 > № 3487188Владимир Нестеров
Владимир Нестеров: "Ангара" - во многом лучший ракетный комплекс
9 июля 2014 года с космодрома Плесецк проведен первый пуск новой российской легкой ракеты "Ангара-1.2ПП". Спустя полгода впервые стартовала тяжелая "Ангара-А5". Это были два первых и последних до сегодняшнего дня пуска "Ангары". Второй полет тяжелой машины переносился многократно и теперь планируется на осень 2020 года.
Почему "Ангара" не летает, сможет ли она конкурировать с ракетой Falcon 9 Илона Маска и настолько ли она дорогая, как об этом пишут, в интервью специальному корреспонденту РИА Новости Дмитрию Струговцу в преддверии шестой годовщины первого полета "Ангары" рассказал бывший генеральный директор (2005-2012 годы) и генеральный конструктор (2009-2014 годы) Центра Хруничева (производитель ракеты-носителя) Владимир Нестеров, при котором изготовлены и стартовали две первые ракеты.
— Владимир Евгеньевич, недавно из финансового отчета Центра Хруничева стало известно, что себестоимость производства ракеты-носителя тяжелого класса "Ангара-А5" составляет 7 миллиардов рублей. Почему так дорого?
— Первая "Ангара" стоила 3,5 миллиарда рублей. В стоимость первой ракеты, которую мы запускали в 2014 году, собрали все затраты, связанные с первым запуском: замена приборов, экстренная доставка нужного оборудования, оплата внеурочного времени. В целом затраты вышли в два раза больше, чем реальная стоимость носителя. Есть очень жесткое понятие стоимости ракеты. Оно определяется нормо-часами. У "Ангары" этот показатель выше, чем у "Протона" в 1,7 раза. Когда "Протон" делали в штучных экземплярах, нормо-часы тоже были в два раза выше. После перехода на серийное производство нормо-часы упали в два раза. С "Ангарой" будет то же самое. Когда ее поставят на серийное производство, ровно в два раза снизятся нормо-часы. Большая серийность приведет к снижению стоимости, потому что накладные расходы за год будут распределяться на большее количество ракет.
Есть цена "Протона": 2,33 миллиарда рублей. Откуда взята стоимость "Ангары" в 7 миллиардов? Производственный цикл "Ангары-А5" — два года. Вторую "Ангару-А5" для продолжения летных испытаний делают седьмой год. Заработная плата, электроэнергия, газ, тепло, накладные расходы, транспортные услуги нужно куда-то вписать. И когда трехкратный цикл изготовления вешают на одно изделие, естественно, его цена растет в три раза. Мне уже звонили из аппарата правительства, звонили из Роскосмоса… Я всем объясняю, что речь идет о расходах при неумелом производстве. При налаживании процесса стоимость будет ниже.
— То есть можно вполне верить тому же отчету Центра Хруничева, где говорится, что после переноса производства в Омск стоимость упадет до 4 миллиардов рублей за одну ракету?
— "Ангара" будет стоить 2,8-2,9 миллиарда рублей. Важно только соблюсти условия производства.
— Как вы объясните то, что Центр Хруничева изготовил ракету за 7 миллиардов рублей, а продает ее Минобороны, если судить по комментарию пресс-службы Роскосмоса, за 5 миллиардов рублей?
— Так не может быть. Будет изменение структуры цены или предприятие запишет себе эти 2 миллиарда рублей в убыток, а потом эти долги, скорее всего, будут прощены государством.
— Когда, по вашему мнению, состоится второй пуск тяжелой "Ангары"?
— В этом году никакого пуска не будет. Я очень хорошо знаю цикл подготовки. Закончить ракету, провести заключительные операции, отправить ее на космодром, провести работы на космодроме. В лучшем случае пуск состоится в 1-2 квартале следующего года.
— Почему вторую ракету делают так долго? Ведь первый пуск состоялся в 2014 году? Что помешало провести второй старт на следующий год?
— Для первого и второго пусков "Ангары" были изготовлены 11 УРМ-1 (Универсальный ракетный модуль используется на первой и второй ступенях, таких в тяжелой ракете используется пять. – Прим. ред.) и три УРМ-2 (Третья ступень "Ангары". — Прим. ред.). В результате чего была полностью подготовлена и отработана конструкторская и технологическая документация, которая позволяла уже в 2015 году осуществить производство для подготовки запуска "Ангары-А5" номер два. В результате некорректных кадровых решений предприятие было полностью развалено, а долговая нагрузка на Центр Хруничева выросла за три года с 30 миллиардов рублей, как мне известно, до 111 миллиардов рублей, как объявил глава Роскосмоса Дмитрий Рогозин. Была уничтожена технологическая цепочка создания как "Ангары", так и частично "Протона".
— Если вторую ракету так долго делают, сроки создания третьей будут меньше? Сделают ее, как обещали, к 2021 году?
— Очень сильно сомневаюсь, хотя тропинка протоптана и сроки создания третьей тяжелой ракеты должны быть быстрее.
— Больной вопрос. "Ангара" не устарела на фоне ракеты Илона Маска?
— Двигатель первой ступени "Ангары" — РД-191. Это уникальный по своим характеристикам двигатель. Никто в мире никогда не делал и еще лет десять такого не сделает. РД-0124 на второй ступени. У него удельный импульс 359 единиц. Ни одному конструктору в мире, даже Илону Маску, такая цифра даже не снилась. Новейший и совершенно уникальнейший двигатель. Конструктивное совершенство "Ангары" чуть-чуть хуже, чем у Маска, но лучше, чем у всех остальных ракет. Система управления совершенно новая. Головной обтекатель сделан из композитов. Такой же использует Илон Маск и больше никто в мире. И то, он его сделал позже нас на пять лет. Уникальный стартовый комплекс, который позволяет запускать с одной точки три ракеты – легкую "Ангару-1.2", среднюю "Ангару-А3" и тяжелую "Ангару-А5". Это устаревший старт? Это лучший в мире комплекс. Я говорю как человек, который 48 лет занимается ракетами, который знает все про китайцев, индийцев, японцев, израильтян, иранцев, европейцев и американцев, я говорю, что "Ангара" — лучший в мире ракетно-космический комплекс. У него есть лишь только один крупный недостаток, по которому нас в своей ракете превзошел Маск, – возвращаемая первая ступень. Если бы в свое время на посту руководителя Федерального космического агентства остался Владимир Поповкин (руководил в 2011-2013 годах), я ему еще тогда предлагал начать решать проблему возвращаемой первой ступени как Grasshooper (Именно с этого Илон Маск начал решать проблемы возврата первой ступени. – Прим. ред.), поскольку чувствовал, что нас обойдут в этой технологии. Владимир Александрович был вынужден уйти с руководства Роскосмоса, что касается меня, то и меня притормозили.
— Каковы перспективы у "Ангары" и других российских ракет на международном рынке пусковых услуг?
— Все говорят о санкциях, низкой цене у Илона Маска, которые вытеснили нас с рынка запуска тяжелых ракет. Это не так. Я могу сказать совершенно четко, мы рынок запусков потеряли в силу некомпетентности тех людей, которые обязаны были им заниматься. При мне Центр Хруничева имел по восемь коммерческих запусков в год. Наше предприятие приносило стране более 700 миллионов долларов в год. За мое директорство мы принесли стране почти 4 миллиарда долларов. И когда в отношении России начали вводить санкции, которые не распространялись на коммерческие запуски, нужно было внимательнее отнестись как к маркетингу, так и к финансовой политике. Мы могли совершенно спокойно этот рынок сохранить. Илон Маск предложил свои пусковые услуги за 60 миллионов долларов, и мы могли бы выйти на эту цену с большей надежностью запуска. Ведь в 2014 году курс доллара вырос в два раза. Мы совершенно спокойно могли резко снизить цены и не дать Илону Маску забрать весь рынок. Тут просто чисто человеческая безобразная ошибка. Никогда в жизни американские ракеты не смогут быть дешевле российских, если российские сделаны правильно. Зарплата, стоимость материалов и все остальное в США намного дороже. Если наши ракеты сделаны правильно, у американцев нет шансов с нами конкурировать.
— Так мы сможем вернуть себе определенную долю на международном пусковом рынке с "Ангарой", новой ракетой "Союзом-5"?
— Я думаю, что "Союза-5" не будет в связи с тем, что он никому не нужен.
— А "Союз-СПГ" на метане?
— Я всеми руками за "Союз-СПГ". Есть неправильный "Союз-5", и есть правильный "Союз-СПГ". Только эта ракета опять нуждается в серьезных коррективах с точки зрения ее создания. Ее нужно делать абсолютно на новых технических принципах, чтобы мы могли обстоятельно и корректно конкурировать на мировом пусковом рынке. В обязательном порядке с возвращаемой ступенью, с композитными баками, использованием всех современных технических достижений.
— Возвращаясь к "Ангаре". Она может отвоевать у Маска часть рынка?
— "Ангара" однозначно отвоюет кусок от рынка при правильной стратегической линии ее производства и использования. Если не будет "Союза-5", "Союза-6", "Союза-7", сверхтяжелых носителей и много чего еще… В какой стране есть несколько легких носителей? В России. "Союз-2.1в", "Ангара", "Рокот". Мы богатая страна. В какой стране есть и будет несколько ракет среднего класса: "Союз-2", "Ангара-А3", "Союз-5" и "Союз-6"? "Ангара-А3" готова, там надо математику только поменять. Все работы обойдутся в 800 миллионов рублей. Зачем нам при этом "Союз-5"?
Вместо того, чтобы все силы кинуть на развитие орбитальной группировки, мы создаем новые ракеты.
— На прошлой неделе Роскосмос сообщил, что рассмотрит возможность создания ракеты "Ангара-А5" с многоразовой первой ступенью. Возможно ли такое?
— Многоразовую ракету нельзя сделать из одноразовой. Нужно делать многоразовую ракету с нуля. Там совершенно другие нагрузки. Это как беговые кроссовки сделать из охотничьих сапог.
Россия. СЗФО. ЦФО > Армия, полиция. СМИ, ИТ. Авиапром, автопром >ria.ru, 8 июля 2020 > № 3487188Владимир Нестеров
Россия > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ >ria.ru, 8 июля 2020 > № 3487187Мария Захарова
Мария Захарова: на слухи о новой работе обращать внимание мне некогда
Официальный представитель МИД России Мария Захарова в интервью РИА Новости сообщила, правда ли, что в ближайшее время можно ожидать ее назначения послом в одну из зарубежных стран, как российское внешнеполитическое ведомство функционирует в условиях пандемии и как будет работать после ее окончания, поделилась мнением о "новой нормальности", о перспективах возобновления международного туризма. Она также рассказала о том, что ей нравится в своей работе, о своем хобби, о том, чего ей больше всего не хватало во время самоизоляции.
— Мария Владимировна, как известно, пандемия коронавируса изменила многие события, многие планы. Может измениться и одна из главных международных встреч — неделя высокого уровня Генассамблеи ООН в сентябре. Точно ли уже решено, что глава МИД России Сергей Лавров в этом году на нее не поедет? Будет ли там вообще российская делегация или все ограничится видеоформатом?
— В данном случае мы ориентируемся не на наши пожелания и не на существующие традиции, а на заявления самой Организации Объединенных Наций и непосредственно на ее секретариат и Генерального секретаря ООН. На сегодня речь идет о том, что в традиционном формате, к которому мы все привыкли, политическая неделя не состоится, она будет в другом виде. Опять же это вопрос к секретариату — как, кто, в каком формате, как это будет сделано, поэтому в первую очередь мы ориентируемся на секретариат и на Генсека ООН. Соответственно, новую или обновленную концепцию со своей стороны тоже будем реализовывать.
Безусловно, работа в ООН не прекращается как в самой штаб-квартире, так и в рамках делегаций. В эти месяцы заседания проходили онлайн, были даже дистанционные голосования, проходили консультации, и очные, и дистанционные, давали комментарии. Мне кажется, что все, например, наблюдали за выступлениями нашего постоянного представителя Василия Небензи. Так что ни на день работа не останавливалась: решались сложные вопросы, велись обсуждения, готовились документы.
А что касается сентября, то будем ждать конкретных предложений от Организации. И, конечно, все в первую очередь ориентируются на эпидемиологическую обстановку. Мы регулярно на брифингах делились оценками ВОЗ, публиковали на сайте информацию по разным странам и регионам. Сейчас мы приступим к обновлению этой информации на сайте Министерства иностранных дел: в какой стране какие вводятся карантинные меры. Все очень подвижно, и в тех регионах и странах, где еще месяц назад были сняты ограничения, сейчас ситуация меняется. В тех странах, которые еще два месяца назад были благополучны с точки зрения эпидемиологической ситуации, сейчас набирает обороты число инфицированных. Где-то возобновляется авиационное сообщение, где-то, наоборот, после возобновления вводятся какие-то внутренние ограничения. Где-то все снимается, где-то возвращаются прежние карантинные меры, причем достаточно строгие. Это все будет оказывать влияние на подходы к участию и в сентябрьских мероприятиях по линии Генассамблеи ООН.
— Если говорить о влиянии коронавируса непосредственно на министерство, в котором вы работаете, рассматривается ли в МИД вопрос о том, чтобы и после окончания пандемии часть зарубежных поездок дипломатов по миру заменить видеоконференциями? Насколько значительной может быть эта часть: половина, треть, меньше?
— На сегодняшний день все командировки отменены. За эти несколько месяцев у сотрудников центрального аппарата состоялись буквально единичные визиты. По указанию руководства страны был осуществлен визит министра иностранных дел России в Сербию и Белоруссию, заместитель министра господин Богданов также командировался для решения острых, актуальных, сложных вопросов, которые требуют незамедлительного участия. Все остальные контакты были переведены в онлайн-формат либо отложены.
Останутся ли элементы этого дистанционного, "обезличенного" формата. Безусловно. Он уже присутствовал: многие конференции, многие встречи проводились таким образом. Даже у вас на площадке проходят гибридные встречи — несколько человек непосредственно в агентстве, а несколько подключаются онлайн. И, по-моему, все прекрасно — все друг друга слышат, понимают, идет перевод.
Мы в Министерстве иностранных дел были готовы к этому заранее, нам не пришлось развертывать никакие дополнительные мощности. Последние годы мы, понимая все бонусы цифровизации, сознательно занимались тем, что оснащали МИД подобными возможностями, поэтому они у нас есть, все прекрасно работает. Но при этом личный контакт — визиты, участие в международных форумах — будут существовать. Даже сейчас он существует не только у нас, но и наших коллег. Посмотрите, насколько активна американская дипломатия — господин Помпео занимается "челночной деятельностью" весьма активно.
В дальнейшем будет какой-то гибрид со своими плюсами, минусами, с поиском оптимальных форм. Собственно говоря, я думаю, что и у нас будет сочетание.
Я могу о себе сказать, что за последний год я получала большое количество приглашений не только за рубеж, но и на участие в различных российских форумах. А учитывая, что у нас страна — это одна шестая часть суши, то каждый выезд предполагал командировку как минимум на два дня. Бывают у меня командировки длиною и в один день, но это достаточно тяжело. Утром два-три часа в самолете, потом шесть-восемь часов работы, и в ночь улетаешь. А на следующий день нужно выходить на работу. Это достаточно напряженно. Поэтому все, что можно было перевести в онлайн-формат, мы переводили. Подключались непосредственно из пресс-центра МИД к молодежным форумам, дискуссиям и так далее. То есть мы уже использовали эту схему достаточно активно. Но при этом есть события, где без личного участия фактически невозможно: пресс-туры для иностранных журналистов с посещением заводов, местных объектов, в том числе баз, например Черноморской. Крым всех интересовал. Наши регионы проводили разные международные события. Так что, думаю, будут находиться самые эффективные, самые действенные, самые оптимальные формы, которые сочетают личное участие — визиты, поездки — и онлайн-формат.
— Когда, по вашему мнению, россияне смогут путешествовать по миру, как раньше? Или же в этой сфере уже невозможен возврат к докризисным реалиям?
— Я, честно говоря, не считаю нужным отделять россиян от граждан других стран, так как в этой ситуации оказались все жители нашей планеты. Мы с этого начали: в каждой стране принимаются свои меры — логистические, пограничные, визовые — для того, чтобы выработать новую формулу, в том числе и для туризма. У нас вопрос решается непосредственно правительством, в первую очередь с опорой на данные медиков, Роспотребнадзора, для того, чтобы самое главное — человеческие жизни — были сохранены. Об этом неоднократно говорил и наш президент. В этом направлении все и выстраивается. Но при этом, конечно, все надеются, что мировое движение возобновится. Еще раз хотела бы обратить внимание, что именно эпидемиологическая обстановка и ее оценка специалистами сейчас в приоритете. Но решение будет приниматься правительством. Это не вопрос, который регулируется исключительно каким-то одним ведомством.
— Но сейчас очень многие говорят о появлении так называемой новой нормальности. Вернемся ли мы к тому, что мир снова станет "маленьким", глобализованным, или все уже будет по-другому?
— Я думаю, что, конечно, многое будет по-другому. Но я хочу отметить, что когда мы говорим "по-другому", все-таки хочется надеяться, что мы не подразумеваем, что будет хуже. "По-другому" не всегда означает "нехорошо". "По-другому" означает, что нам придется принимать новые правила и приспосабливаться к ним. Нам — всем гражданам. И эти новые правила будут выработаны глобально. Многие из них уже введены в действие — это и ношение масок, перчаток, и социальная дистанция. Эта новая реальность уже нас окружает, поэтому можно разные термины вводить, хотя я не уверена, что "новая нормальность" звучит здорово. Я бы все-таки по-русски это перевела как "новая норма". Мне кажется, это благозвучнее, потому что нормальность, как и свежесть, бывает только одна, поэтому я за то, чтобы это все переводилось как "новая норма". Но еще раз говорю, что мы с вами уже освоили много нового — того, чего не было пару или десять лет назад. Мы выросли в реальности дисковых телефонов, потом пришла сотовая связь. Многие говорили, что это конец всему, а оказалось — только начало. То же самое, вспомните, было с телевидением. Прогнозировалось, что оно станет заменителем театра и кино, но оказалось, что это не так. Эти примеры достаточно отдаленные, но в принципе очень показательные. Кроме этого, мне кажется, правозащитники, гражданское общество держат руку на пульсе и являются проводниками интересов людей. И эти решения, исходя из того, что я вижу по всему миру, вырабатываются комплексно, консолидированно. Эти решения должны учитывать интересы представителей различных сфер жизни.
— Теперь вопрос лично о вас. После того как вам недавно присвоили очередной дипломатический ранг, с чем вас, кстати, и поздравляем…
— Спасибо большое.
— …снова появились слухи: вас сватают то в Госдуму, то послом в одну из зарубежных стран. Скажите, пожалуйста, действительно ли можно в ближайшее время ожидать назначения вас на новую должность? Какую?
— Я в этой парадигме живу на протяжении многих лет, это не связано ни с какими назначениями, повышениями и так далее. Я сколько себя помню, все время мне приходилось что-то такое про себя опровергать. Просто раньше не было слова "фейк", исходили из вашего же понятия — слухи. Потом все это превратилось в фейки, дезинформацию и так далее. Кто-то это делает, кому-то это интересно, кто-то в это все играет. А я работаю, с вами общаюсь, у меня еще много на сегодня интересных и важных мероприятий. Сегодня мы провели очень интересный круглый стол с Ги Меттаном и другими журналистами на очень актуальные темы. Но еще раз говорю: кому-то скучно, кто-то придумывает это все. Могу только этим людям посочувствовать. Мне даже некогда это читать. Многое мне рассказывают друзья, знакомые, но мне просто некогда обращать на это внимание.
— Но все-таки, если бы представилась возможность выбирать, в какой стране вы хотели бы поработать?
— У меня была возможность выбирать. Я выбрала страну, она называется Российская Федерация.
— Если говорить о вашей работе на посту директора департамента информации и печати, в этом году будет пять лет, как вы его возглавляете. Легко ли быть лицом российского внешнеполитического ведомства? С какими трудностями приходится сталкиваться на этом посту и что по-настоящему радует?
— Мне кажется, это те же самые трудности, с которыми сталкивается любое лицо, любой организм (смеется). Это очень интересная, ответственная работа. Я счастлива, что прошла все ступени до того, как была назначена директором департамента. Я начала с должности атташе в департаменте информации и печати, работала в различных отделах, занималась различными направлениями, сама создавала отделы, была направлена в командировку, там была пресс-секретарем, вернулась, была заместителем официального представителя (МИД России). В общем-то, это очень интересный путь, который я прошла от А до Я, побывав на всех ступенях. И второй момент, который для меня является принципиально важным, — мне посчастливилось работать с различными директорами департамента, легендами, которые находились не только на этой должности, но и были направлены за рубеж. Когда я начинала, директором был Рахманин, потом Яковенко, а уже в Нью-Йорке я работала с Чуркиным, который вообще был легендой департамента информации и печати. По возвращении я работала с Нестеренко, Лукашевичем, была заместителем Лукашевича и параллельно работала с Карасиным. Мне просто повезло знать очень многих людей, которые посвятили значительную часть своей жизни именно информационному направлению, и работать с ними. Без этого многое бы не получилось, многое было бы непонятно. Это большой жизненный багаж.
— Мария Владимировна, удается ли вам при таком плотном графике найти время для хобби?
— Практически не удается, но что-то из этого осталось. Сейчас мы жили в режиме полного погружения в работу, шутили, что самоизолировались на Смоленке. Это и на самом деле недалеко от истины: март, апрель, май прошли именно так. Но когда появилась возможность перемещаться и когда накал по вопросу вывоза спал, система уже работала, я начала выбираться за город. Это одно из моих хобби. Я очень люблю природу, не только созерцать: я посадила много деревьев, цветов.
— А чем можете похвастаться из недавно выращенного?
— Это тоже международная история. Надо же быть международником во всех проявлениях, в том числе и в садоводстве. Моя коллега, которая была дипломатом в Минске, год назад спросила меня, хочу ли я ирисы. Это любимые цветы моей мамы, и я сказала, да, конечно, с удовольствием посажу. Она прислала 60 луковиц. Мы дня три сажали, и в этом году они выросли. Все поднялись, но не все зацвели, а порядка 15 цветов, очень красивых. Такая вот международная история о том, как из Белоруссии приехали цветы и украсили подмосковный участок. Еще у меня есть крымские хризантемы. Если помните, мы проводили брифинг у Дмитрия Киселева в Коктебеле, оттуда я их привезла и посадила. Также мы с иностранными журналистами, особенно с британскими, часто делимся садоводческими тенденциями. Как вы знаете, в Британии очень развита культура сада, поэтому у меня прямо были партнеры по диалогу. В свободное время — в пресс-туре или в ожидании какой-нибудь пресс-конференции — бывало, что мы могли это обсудить. Так что это действительно то хобби, которое позволяет расслабиться, перезагрузиться и которое мне очень нравится. Кстати говоря, мы с коллегами приносим друг другу луковицы, ростки, цветы. Сложно, наверное, представить, что у меня такое хобби, но оно у меня есть. Кстати, в инстаграме и фейсбуке я это активно выкладываю, мне действительно все это очень нравится.
— Если немного вернуться к теме коронавируса. Есть ли у вас какие-то секреты поддержания здоровья и укрепления иммунитета?
— Вы знаете, я даже не хочу начинать отвечать на этот вопрос, потому что я правда считаю, что все, что касается коронавируса, когда мы говорим о широкой аудитории, должны комментировать специалисты, которые разбираются в этом. Любая самодеятельность может быть опасна. Я бы не хотела рассуждать на те темы, в которых я не разбираюсь. Я могу сказать, что в принципе стараюсь заниматься спортом, у меня получается, особенно в последнее время, придерживаться режима. Еще — прогулки, свежий воздух, здоровое питание, опять же насколько это возможно с учетом графика. И обязательно — добросердечное отношение к окружающему миру и людям. Я вообще считаю, что это залог очень многого в жизни.
— А скажите, во время самоизоляции чего вам больше всего не хватало? Например, министр Лавров в интервью нашему агентству рассказал, что ему, кроме прочего, очень не хватало футбола — и выйти на поле, и посмотреть. А вы по чему скучали больше всего?
— Я скучала по своей семье, потому что мы очень долго не виделись, и по свежему воздуху, по прогулкам, просто по возможности выйти и побыть на улице. Я добропорядочный гражданин, и несмотря на то, что был разрешен проход с пропусками для людей, которые работали, я максимально соблюдала требования, не пользовалась никогда этой возможностью. Я ездила только между квартирой и работой. А вот сейчас компенсирую все это с лихвой. Ведь такая прекрасная погода стоит в Москве. Так что мне больше всего не хватало общения с семьей и свежего воздуха, а также встреч с друзьями. Все-таки лето — это возможность съездить к кому-то на дачу, с кем-то пересечься, с кем-то пообщаться. Мы уже настолько истосковались друг по другу и свыклись с возможностью пообщаться дистанционно, что сейчас плавно, постепенно начинаем вживую общаться с друзьями.
— Надеюсь, это будет все чаще и чаще.
— Я тоже всем этого желаю.
Россия > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ >ria.ru, 8 июля 2020 > № 3487187Мария Захарова
Афганистан, КНР и Пакистан призвали к «ответственному» выводу войск
Дипломаты Китая, Афганистана и Пакистана призвали к «ответственному» выводу возглавляемых США международных сил с афганской территории, чтобы предотвратить то, что они называют «потенциальным возрождением терроризма». Высокопоставленные представители китайского, афганского и пакистанского дипведомств выступили с соответствующим заявлением после раунда трёхстороннего стратегического диалога, который прошёл накануне по конференцсвязи. «Три стороны призывают к упорядоченному, ответственному и соответствующему условиям выводу иностранных войск из Афганистана, чтобы избежать потенциального возрождения терроризма», — говорится, в частности, в совместном коммюнике. Онлайн-встреча прошла, когда в обмене заключёнными между афганским правительством и движением «Талибан» (запрещено в РФ) снова появились некоторые проблемы.
С момента подписания соглашения с талибами США вывели несколько тысяч человек из Афганистана. Вашингтон, однако, заявил, что вывод оставшихся сил будет зависеть от того, будут ли соблюдать талибы свои обязательства в борьбе с терроризмом. Внутриафганская встреча была первоначально запланирована на март, однако споры вокруг обмена заключёнными привели к задержке. Афганские чиновники освободили около 4 тыс. боевиков, однако связали освобождение оставшейся тысячи с уменьшением насилия со стороны талибов и началом мирных переговоров. «Талибан» говорит, что освободил 737 человек из 1 тыс. афганских силовиков. Группировка утверждает, что она работает над освобождением оставшихся, однако не будет участвовать в мирных переговорах, пока все заключённые талибы не будут освобождены.
В своём совместном заявлении Китай и Пакистан призвали к сокращению насилия и прекращению огня, при этом обе страны пообещали расширить сотрудничество с афганским правительством в целях поддержки «процесса примирения». Политики в Кабуле и американские военачальники утверждают, что афганские талибы координируют действия из убежищ на пакистанской территории – подачи пакистанских силовых ведомств. Однако Исламабад это отрицает. Официальные лица Пакистана настаивают на том, что боевики группировки используют в качестве убежищ общины, в которых проживают несколько миллионов афганских беженцев. Исламабад неоднократно призывал международное сообщество помочь репатриировать всех беженцев в Афганистан. Этот вопрос также обсуждался на трехсторонней конференции между Афганистаном, КНР и Пакистаном, сообщают западные СМИ.
ДЕНИС МАНТУРОВ ВЫСТУПИЛ В РАМКАХ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОГО ЧАСА В СОВЕТЕ ФЕДЕРАЦИИ
Министр промышленности и торговли Российской Федерации Денис Мантуров выступил с докладом в Совете Федерации по мерам поддержки отраслей российской промышленности в изменившихся экономических условиях. Также он ответил на вопросы сенаторов. Глава Минпромторга России рассказал о мерах обеспечения устойчивого развитии промышленности и торговли в условиях непростой экономической ситуации, вызванной распространением коронавируса.
Денис Мантуров отметил, что сложившаяся ситуация в мировой экономике не имеет прецедентов в современной истории. Пандемия, обрушение сырьевых рынков, сжатие спроса поставили ряд нестандартных вызовов, среди которых было обеспечить все категории потребителей продукцией для противодействия коронавирусу. Он подчеркнул, что никто не мог предсказать столь взрывного спроса на средства индивидуальной защиты, медтехнику и противовирусные препараты.
Первое, что мы сделали – ввели мораторий на экспорт СИЗов и обеспечили импортные поставки, распределяя их по заявкам регионов. В считанные дни провели ревизию мощностей по выпуску антиковидной номенклатуры. На их расширение и создание новых производств Правительство предусмотрело 25 млрд рублей на специальную программу Фонда развития промышленности. Это позволило менее чем за три месяца выйти на самообеспечение по противовирусной продукции - отметил глава Минпромторга России.
Он также сообщил что в настоящее время по поручению Президента России, Минпромторг России формирует материальный резерв по «коронавирусной тематике» и в Правительство внесён перечень номенклатуры для закладки в резерв и её объёмы. Говоря об экспорте «антивирусной продукции» Денис Мантуров особо отметил роль торговых представительств в поиске контрагентов за рубежом для реализации отечественной защитной и медицинской продукции.
Внедрили онлайн-платформу по сбору заявок экспортёров, и в ручном режиме сопровождаем процедуры международной сертификации отечественной продукции. Такой подход даёт первые плоды. В частности, более шестисот аппаратов ИВЛ уже отгружены в Узбекистан, Сербию, Италию и Беларусь. Законтрактована продажа в США терминалов измерения температуры. Пилотные партии тест-систем поставлены в Австрию и Египет, идёт работа с Болгарией, Сербией и Пакистаном - сказал он.
Рассказывая о мерах поддержки промпроизводств Министр сообщил о постоянном контроле над ситуацией в промышленности в том числе с помощью системы ГИСП:
Мы выявили наиболее проблемные отрасли и смогли приоритезировать антикризисные мероприятия. Адресные решения, которые поддержал Президент, были направлены на стимулирование спроса на продукцию автомобильной и авиационной промышленности, отраслей сельскохозяйственного и пищевого машиностроения. Особые меры предусмотрены в отношении легпрома и наших социальных индустрий. Имею в виду сегменты НХП, производства детских и спортивных товаров, музыкальных инструментов и продукции реабилитационной направленности
Стоит отметить, что для сохранения занятости и загрузки мощностей в промышленности Правительством было принято три пакета антикризисных мер. Среди которых особо выделяется поддержка системообразующих организаций. Все они получили доступ к льготным кредитам на пополнение оборотного капитала. На сегодня компании «обработки» привлекли по данному механизму уже более 75 млрд рублей.
Отдельно Денис Мантуров акцентировал внимание на такой мере поддержки экономики как импортозамещение. С 2015 года некоторые отрасли кратно нарастили своё присутствие на внутреннем рынке. В частности, доля российской продукции пищемаша увеличилась почти в 4 раза, сельхозмаша и станкопрома – более чем в два раза. В среднем по машиностроению наблюдается прирост с 38% до 60%, а в целом по обработке планку в 50% преодолели уже 13 отраслей, пять из них превысили рубеж в 75%.
Перейдя к ответам на вопросы сенаторов, он рассказал о мерах поддержки отечественной медицинской промышленности. Также были заданы вопросы о ситуации в лесопромышленном комплексе, развитии современных технологий, микроэлектроники, отечественного судостроения и гражданского авиастроения, развитии нестационарной торговли, развитии легкой промышленности.
В завершение глава Минпромторга России поблагодарил регионы за слаженную, и конструктивную работу в период эпидемии, а также за поддержку инициатив Министерства.
По данным Федеральной таможенной службы России, объем товарооборота между Россией и Китаем в период с января по май 2020 года составил $39,493 млрд, что на 6,9% меньше уровня предыдущего года.
При этом российский экспорт в Китай составил $19,644 млрд, снизившись на 11,7% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, а импорт из Китая составил $19,849 млрд, снизившись на 1,6% в годовом выражении.
По сравнению с аналогичным периодом прошлого года доля российско-китайской торговли в общем объеме внешней торговли России с января по май 2020 года увеличилась с 15,8% до 17,8%.
Производство шин в Иране выросло на 24 процента в течение первого квартала
Производство шин в Иране выросло на 24 процента в течение первого квартала текущего 1399 иранского календарного года (с 20 марта по 20 июня) по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, сообщает IRNA.
Как сообщалось, в первом квартале в стране было произведено 67 734 тонны шин. Из упомянутой цифры, 36 512 тонн составили шины для легковых автомобилей, что на 30% больше по сравнению с первым кварталом прошлого года.
Производство шин для сельскохозяйственной техники выросло на 49 процентов и составило 5 754 тонн.
Между тем, было произведено 1513 тонн шин для дорожно-строительной техники, что на 21 процент больше, чем в первом квартале прошлого года.
Что касается количества, то в первом квартале этого года также наблюдался 27-процентный рост производства шин, поскольку за трехмесячный период было произведено 10,525 млн. шин различных типов.
По словам заместителя директора управления нерудной промышленности Министерства промышленности, горнодобывающей промышленности и торговли Ирана, имея годовой объем производства шин в 426 000 тонн, на Иран приходится 41 процент выпуска шин в западноазиатском регионе.
Мохсен Сафдари рассказал, что в стране действуют 11 шинных производств, которые создают рабочие места для 14 500 человек.
По его словам, номинальная мощность составляет 426 000 тонн, в то время как реальная производительность меньше этой цифры, поскольку некоторые агрегаты работают с 60-70 процентами своей мощности.
«Иранская шинная промышленность на 40 процентов зависит от иностранного сырья, поэтому мы на 60 процентов зависимы в этой области», - заявил чиновник.
В попытке аннулировать санкции США, Иран полон решимости усилить свое внутреннее производство для достижения самообеспеченности.
Иран ответит в случае акта пиратства против своих танкеров, направляющихся в Венесуэлу
Иранские законодатели изучают план ответных действий США по захвату и конфискации иранских танкеров с топливом для Венесуэлы после того, как американский судья выдал ордер на арест более 1 миллиона баррелей бензина, поставляемого Тегераном в Венесуэлу, рассказал высокопоставленный депутат парламента.
"Правительство США начало играть в азартные игры с помощью кукольного шоу федерального судьи США, который приказал захватить иранские танкеры, что является пиратством и противоречит международным законам", - заявил во вторник высокопоставленный член Комиссии по национальной безопасности и внешней политике иранского парламента Эбрахим Резаи, сообщает Fars News.
Он сказал, что одним из решений иранских проблем является взаимность, как это было показано в случае британского захвата иранского танкера Grace-1, когда Иран также захватил британский нефтяной танкер Stena Impero 19 июля 2019 года за многочисленные нарушения международных морских правил, когда он проходил через Ормузский пролив.
Судно было конфисковано через несколько недель после того, как британские военно-морские силы незаконно захватили принадлежащий Ирану супертанкер Grace-1 и его груз в размере 2,1 миллиона баррелей нефти в Гибралтарском проливе. Позже оба корабля были освобождены.
"Исходя из этого плана, любая мера США против иранских танкеров или кораблей в любой части мира столкнется с быстрым и адекватным ответом Исламской Республики", - подчеркнул Резаи.
Его комментарии появились после того, как окружной судья США Джеймс Э. Боасберг в четверг подписал ордер после того, как американские власти подали жалобу накануне вечером в округе Колумбия, предписывающий, что почти 1,2 миллиона баррелей иранского бензина на танкерах "Белла", "Беринг", "Панди" и "Луна" подлежат конфискации, поскольку продажа их груза предназначена в пользу санкционированных иранских компаний.
В прошлом месяце пять иранских нефтяных танкеров с миллионами баррелей бензина и комплектующих вошли в порты нуждающейся Венесуэлы и сейчас находятся на пути обратно в Иран.
Официальный представитель правительства Али Рабии отреагировал на недавний инцидент на ядерном объекте в Натанзе, подчеркнув, что ничто не может остановить ядерную программу Ирана.
«Этот инцидент не оказал никакого влияния на процесс обогащения урана, и объекты в Натанзе работают по-прежнему. Ядерная деятельность Ирана носит мирный характер, и, несмотря на военные действия врагов, ее нельзя остановить», - заявил Рабии во вторник, сообщает Mehr News.
В четверг, Иран заявил, что инцидент затронул строящийся навес в комплексе Натанз, но он не вызвал жертв и не смог остановить работы по обогащению на объекте. Высший совет национальной безопасности (ВСНБ) заявил, что основная причина была определена и будет объявлена в соответствующее время.
Между тем, некоторые западные СМИ утверждают, что за инцидентом стоит израильский режим. Ссылаясь на некоего «офицера разведки Ближнего Востока», «Нью-Йорк Таймс» утверждала, что израильский режим заложил мощную бомбу в комплексе Натанз в центральном Иране на прошлой неделе.
«В начале после инцидента, некоторые СМИ пытались создать мощный имидж для израильского режима и приписывали ему инцидент, в то время как чиновники узурпирующего режима отказались принять на себя ответственность», - добавил представитель правительства. Он описал такую пропаганду как «психологическую войну».
«Израильский режим должен осознавать, что создание нормального повествования о любом нападении на наши ядерные объекты, даже если это только пропаганда, рассматривается как шаг на пути нарушения границ глобального мира и безопасности», - добавил он, призвав международное сообщество выступить против режима в Тель-Авиве.
Представитель также сказал, что причина инцидента будет объявлена Высшим советом национальной безопасности после того, как будет принято окончательное решение.
Организация по атомной энергии Ирана объявила, что на ядерном объекте в Натанзе будет построен новый, более совершенный ангар, чтобы заменить поврежденный в результате инцидента.
Россия. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция >globalaffairs.ru, 8 июля 2020 > № 3453215Дмитрий Стефанович, Сергей Полетаев
ПОСТЪЯДЕРНЫЙ ЯДЕРНЫЙ МИР
ДМИТРИЙ СТЕФАНОВИЧ
Научный сотрудник Центра международной безопасности ИМЭМО РАН, внештатный научный сотрудник Института исследования проблем мира и безопасности при Гамбургском университете (IFSH), сооснователь проекта «Ватфор», эксперт РСМД.
СЕРГЕЙ ПОЛЕТАЕВ
Сооснователь и редактор проекта «Ватфор».
СТРАХ ВОЙНЫ В XXI ВЕКЕ
Мы слишком долго жили с пониманием неизбежности ядерной войны, и вот теперь это понимание совершенно забыто – до тех пор, пока война внезапно не нагрянет в пять утра.
Шон О’Нил
Ранним утром 13 января 2018 г. на телефоны жителей Гавайских островов поступили сообщения от службы HI-EMA, местного аналога МЧС: «К островам приближается межконтинентальная баллистическая ракета, срочно укройтесь в убежище, это не учения». Дальше всё происходило как в начале игры Fallout 4: всеобщая паника, забег к убежищам, попытки скрыться на автомобилях в горном тоннеле, закрытие и эвакуация аэропорта и так далее. Ослепительной вспышки в небе, впрочем, не последовало: тревога оказалась ложной, сообщения отправили по ошибке.
Для всего мира эта новость прошла в рубрике приколов, однако на самих Гавайях было не до смеха. Как раз тогда в разгаре был очередной кризис между КНДР и США, на Тихоокеанском ракетном испытательном полигоне (Кекаха, округе Кауаи, штат Гавайи) проводились регулярные противоракетные испытания, а в СМИ и соцсетях нагнетались соответствующие настроения. Этого оказалось достаточно для того, чтобы у гавайцев проснулось давно, казалось бы, позабытое предчувствие войны.
Спираль истории
На рубеже 40-х и 50-х гг. прошлого века ядерная война казалась для американцев чем-то вполне будничным, почти естественным. Ещё каких-то пять лет назад атомные бомбы сбросили на Японию, и эффект от них оказался примерно таким же, как от обычных массированных воздушных бомбардировок: полное разрушение города, огненные смерчи, десятки тысяч жертв. И военными, и обществом атомное оружие поначалу воспринималось просто как большая бомба, а обсуждения вариантов его применения носили прикладной характер: так, в Корее американские военные выбирали между обычной бомбардировкой городов по примеру Второй мировой и ядерной атакой на мосты и тоннели с целью отрезать КНДР от китайского и советского снабжения, шла подготовка к атомным ударам по советским войскам, если те открыто вступят в войну на стороне Севера. В апреле 1951 г. на базу в Гуаме даже перебрасывались бомбардировщики B-29 в полном оснащении и со снаряжёнными атомными бомбами[1].
– Господин президент, правда ли, что сейчас стоит вопрос о применении атомной бомбы?
– Такой вопрос стоит всегда. Это один из видов нашего вооружения.
– Означает ли это применение против военных или против гражданских объектов?
– Этот вопрос находится в ведении военного руководства. Я – не военное руководство и не принимаю решений на этот счет. <…> За применение того или иного оружия на поле боя отвечает командование на местах.
Пресс-конференция Г. Трумэна, ноябрь 1950 г.
Аналогичные манёвры во время Берлинского кризиса происходили и в Европе, где угроза применения атомной бомбы («ядерный шантаж») считалась прямым инструментом сдерживания коммунистической экспансии, мнимой или реальной. Впрочем, расчёты второй половины 1940-х гг. показывали, что даже массированная бомбардировка не привела бы к немедленному уничтожению советского военного потенциала, то есть начатая таким образом война обещала быть затяжной[2].
Что касается американской публики, то она поначалу восхищалась новым оружием. Гламурные персонажи с удовольствием посещали испытания в Неваде, образ атомного гриба тиражировался в моде и рекламе. Всё стало меняться после того, как атомной, а затем и термоядерной бомбой обзавёлся Советский Союз. И общество, и элиты в США внезапно осознали, что они теперь – тоже цель. Восхищение сменилось страхом, Америку охватила предвоенная истерия. На задних дворах, под площадками для барбекю рылись убежища, в школах и на предприятиях проводились учения. Примета времени – учебно-пропагандистский фильм Duck and Cover («Пригнись и накройся»), в котором черепаха Берт учит правильным действиям во время ядерной атаки.
«Пусть эта бомба, когда она придёт, застанет нас за какими-то разумными и человеческими вещами – молитвой, работой, учёбой, чтением, слушанием музыки, купанием детей, игрой в теннис, болтовнёй с друзьями за пинтой пива и игрой в дартс – а не жмущимися друг к другу, как испуганные овцы, и думающими о бомбах. Они могут разрушить наши тела, но они не должны господствовать над нашим разумом».
Клайв Льюис
Кульминацией этого периода стал «Спутниковый кризис»: запущенная нашей страной в октябре 1957 г. первая космическая ракета стала в Соединённых Штатах сенсацией – но рассматривалось это событие вовсе не как достижение советской науки и техники. Раз в полтора часа сверкающая точка проносилась над Вашингтоном, и американцы своими глазами видели: они теперь беззащитны для атаки из-за океана. Опасность стала реальной, почти осязаемой, однако спираль конфронтации продолжала по инерции раскручиваться ещё несколько лет.
«Орудия войны должны быть уничтожены до того, как они уничтожат нас».
Джон Кеннеди, выступление на Генеральной Ассамблее ООН, сентябрь 1961 г.
***
«Только сумасшедшие могут так поступать или самоубийцы, желающие и сами погибнуть, и весь мир перед тем уничтожить».
Никита Хрущёв, второе письмо Джону Кеннеди, октябрь 1962 г.
В октябре 1962 г. разразился Карибский кризис. Несколько недель мир балансировал на грани – и отступил назад. Перспектива непосредственного взаимного уничтожения отрезвила политиков – в первую очередь именно политиков, так как ни американское, ни тем более советское общество тогда не обладало полнотой информации и не вполне понимало, чего именно только что избежал мир. В Америке исход кризиса преподносился как победа США, а у нас – как победа антивоенных сил. К правде, пожалуй, ближе второе: именно после октября 1962 г. в массовом сознании стала закрепляться мысль о категорической недопустимости применения ядерного оружия.
С конца 1950-х и до середины 1960-х гг. параллельно двум кризисам формировалось и понятие ядерного сдерживания (работы Бернарда Броди, Джона Бреннана, Томаса Шеллинга, Мортона Гальперина и другие), при этом одновременно обосновывались и подходы к контролю над вооружениями как важному элементу соответствующего состояния военно-политических отношений. Вокруг определения «ядерного сдерживания» как такового можно долго спорить, однако важно учитывать и наличие официальных формулировок.
Серьёзным подспорьем в этом деле стала публикация в июне 2020 г., впервые в отечественной истории, «Основ государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания». Согласно этому документу, ядерное сдерживание «направлено на обеспечение понимания потенциальным противником неотвратимости возмездия в случае агрессии» и подкреплено в том числе «…готовностью и решимостью Российской Федерации применить такое оружие». При этом осуществляется оно «непрерывно в мирное время, в период непосредственной угрозы агрессии и в военное время, вплоть до начала применения ядерного оружия», то есть в случае применения ядерного оружия сдерживание уже не работает и, вероятно, восстановлению не подлежит.
Достаточно цельной выглядит и формулировка, представленная в Военно-энциклопедическом словаре Минобороны России (пусть её статус и ниже, чем у документа стратегического планирования, утверждённого указом президента): «Согласованная система действий ядерных сил, направленная на недопущение агрессии, либо, в случае её развязывания, на предотвращение (недопущение, прекращение) эскалации военного конфликта или войны; одна из мер силового характера сдерживания стратегического, основанная на уникальных свойствах ядерного оружия… осуществляется в мирное и в военное время на всех этапах подготовки и ведения военных действий вплоть до массированного применения ядерного и других видов оружия массового поражения в крупно-масштабной войне… основывается на принципах либо «недопущения победы», либо «обесценивания победы» («неотвратимости возмездия»)»[3].
Именно «недопущение» и/или «обесценивание» победы с помощью ядерного оружия и является важнейшим элементом той системы военно-политических отношений, которая позволила нам пережить холодную войну.
«Когда был Карибский кризис, у меня был “фольксваген”, и как-то раз я сидел в нём с девушкой. Мы слушали радио, и это было похоже на конец света. Бомбы надвигались, и всё это казалось очень реалистическим. Мне было около 18 лет».
Кристофер Уокен
Что касается общественного восприятия, то, несмотря на обострение холодной войны в 1980-е гг., страх европейцев перед советскими ракетами, страх советского руководства перед американскими ракетами средней дальности, вернувшимися в Европу, в целом предчувствие неизбежной атомной смерти смещалось на периферию и постепенно забывалось. Этому способствовало и всеобъемлющее запрещение ядерных испытаний: без регулярной наглядной демонстрации сокрушительной мощи атомного оружия опасность становилась чем-то абстрактным и далёким, вроде землетрясения или извержения вулкана. С распадом же СССР и окончанием холодной войны даже эти страхи отправились на свалку. Из массового западного сознания тема ядерной войны почти исчезла, вскоре уступив место другой фобии – исламскому терроризму.
Будучи уверенными в контроле над российской внешней политикой, США посодействовали концентрации советского ядерного арсенала в России, а западная экспертиза в этой сфере стала сужаться до вопросов контроля над его сокращением, предотвращением утечки мозгов и материалов из атомной отрасли. Восприятие российского ядерного оружия как военной угрозы стало отходить на второй план – экспертные доклады пестрели формулировками вроде «советское ядерное наследие»[4]. Россия же, несмотря на глубокий упадок, крах экономики и развал армии, по-прежнему считала себя стратегически независимой страной, а ядерное оружие – последним гарантом этой независимости. Снова, как и на заре атомной эры, возникла опасная асимметрия взаимного восприятия, которая к середине нулевых превратилась в пропасть и привела к долгому и беспросветному кризису в российско-американских отношениях.
Тем не менее даже в таком ослабленном виде понимание невозможности победы при помощи ядерного оружия по-прежнему способствовало относительной стабильности в отношениях не только между Россией и США, но и с Китаем, а также между другими странами, обладающими ядерным оружием (независимо от их статуса относительно режима нераспространения или национальных ядерных доктрин).
Ядерное и неядерное
Возвращаясь к боевым задачам ядерного оружия, нельзя не отметить эволюцию его роли в военном планировании как в нашей стране, так и в США и НАТО. Относительно современное учебное пособие (2007 г.) по военной истории для слушателей общевойсковой академии[5] сообщает следующие хронологические факты о роли и месте ядерного оружия в отечественной традиции:
середина 1950-х гг.: основная форма применения ядерного оружия – атомная подготовка атаки, которая по опыту учений обычно планировалась перед артиллерийской и авиационной подготовкой;
конец 1950-х гг.: ядерные удары включены в артиллерийскую и авиационную подготовку и поддержку, которые получили название «огневая подготовка наступления» и «огневая поддержка наступления»;
начало 1960-х гг.: ядерные удары становятся самостоятельными элементами операции и боя, не включаются в огневую подготовку и поддержку (которые проводятся только обычными средствами);
конец 1970-х гг.: переход к обучению войск действиям преимущественно без применения ядерного оружия.
У «партнёров» же на первом этапе холодной войны, именно ядерными средствами планировалось компенсировать количественное, да и качественное превосходство обычных вооружённых сил СССР, а затем и Организации Варшавского договора на европейском театре военных действий.
С течением времени, а также с развитием новых технологий с обеих сторон появились иные подходы к решению военных задач (тем более что боевые действия в условиях применения ядерного оружия – довольно неприятное, сложное и трудно прогнозируемое дело) – случилась так называемая «революция в военном деле»[6]. Развитие высокоточного неядерного оружия большой дальности, разведывательно-ударных комплексов и прочих интересных вещей с особым акцентом на космическую инфраструктуру и высокопроизводительные вычислительные средства позволило условно выйти из «ядерного тупика». Одновременно появление таких новых «инструментов» привело к ситуации, когда часть нестратегических, тактических задач, решение которых ранее возлагалось на ядерные вооружения, стало возможно решить неядерными средствами. Подчеркнём – речь не о разрушительной мощи, а об эффективности поражения, вывода из строя тех или иных военных или инфраструктурных объектов.
При этом если для СССР/России и США разделение на «тактическое» и «стратегическое» ядерное оружие ещё хоть как-то можно прописать, что и позволило заключить серию договоров в области контроля над вооружениями (а также их сокращения и уничтожения), то для третьих стран ситуация резко меняется. Одни и те же «тактические» дальности и мощности ядерных вооружений приобретают весьма «стратегический» характер, если их рассматривать в приложении не к России и Америке, а, скажем, к Индии и Пакистану.
Возвращаясь к биполярной военно-технологической динамике, отметим, что в случае США полный отказ от «тактического» ядерного оружия был возможен в связи с качественным и количественным превосходством в области высокотехнологичных вооружений, а также доминированием в Мировом океане, сделавшим прямую угрозу континентальным Соединённым Штатам практически невозможной. Для России же вплоть до последнего времени возможности «тактически-ядерного» разоружения были весьма ограничены в силу как технологических, так и географических факторов. Евразия – куда более сложный и опасный континент, чем Северная Америка, с качественно и количественно иным составом потенциальных противников.
И всё же с течением времени и в России появились достаточно серьёзные возможности в области высокоточного оружия большой дальности, что в том числе позволило упомянуть в Военной доктрине понятие «неядерного сдерживания». Хотя до настоящего времени эта концепция недостаточно подробно проанализирована в открытой печати, из официальных выступлений высокопоставленных представителей Минобороны России следует, что базовыми элементами неядерного сдерживания являются крылатые ракеты морского базирования семейства «Калибр», крылатые ракеты воздушного базирования Х-101, а также оперативно-тактические ракетные комплексы «Искандер-М»[7]. Вероятно, те же задачи будут возложены как минимум на некоторые из реализуемых проектов гиперзвукового оружия. Таким образом, как заявляется, продолжается повышение ядерного порога.
Ещё раз подчеркнём – военно-технологическое развитие в определённой мере сделало возможным частичное ядерное разоружение. Однако мир не стал более безопасным. После операции «Буря в пустыне» ведущие мировые державы пришли к выводу, что те инструменты, которые они создавали для «большой неядерной» войны, вполне работают и в условиях «маленькой победоносной». С другой стороны, «дистанционная» война тоже начала давать сбои в последние годы (не в последнюю очередь в связи с распространением всё более совершенных средств противовоздушной обороны и радиоэлектронной борьбы, в том числе российской разработки и производства), отсюда и поиск новых вооружений – в частности гиперзвуковых.
Кроме того, ситуация усугубляется взаимным недоверием относительно реальных планов сторон в части тех или иных систем вооружения и военной техники. Например, устоялось мнение, что большинство российских вооружений являются системами двойного назначения, то есть могут быть оснащены как обычными, так и ядерными боевыми частями (в полной мере это касается и перечисленных выше базовых элементов неядерного сдерживания). Официальные российские комментарии и сознательная непрозрачность арсенала тактического ядерного оружия также способствует подобным нарративам. В случае Китая ситуация усугубляется тем фактом, что на вооружении Ракетных войск НОАК (в отличие от российских РВСН) имеются ракетные комплексы и в ядерном, и в неядерном оснащении, причём зачастую развернутые на базе одних и тех же подразделений.
Работает такое и в обратную сторону – и с российской, и с китайской стороны высказываются сомнения относительно заявленного исключительно неядерного характера будущих американских гиперзвуковых вооружений, а также ракет средней и меньшей дальности. С другой стороны, традиционный российский подход заключается в том, что стратегическую роль могут сыграть и неядерные вооружения, что выглядит вполне справедливым с учётом изложенных выше взглядов на взаимосвязь «революции в военном деле» и ядерного разоружения.
Гибридная ядерная война
От представителей американского истеблишмент приходится слышать соображения в духе, что настоящая проблема – Китай, а Россия сама скоро развалится. Огромный ядерный арсенал и раньше будто бы выводился за скобки как нечто несущественное в условиях «конца истории», но даже сегодняшнее «соперничество великих держав» , кажется, лишено ядерного измерения.
Такое легкомыслие чревато разными последствиями. Дальнейшее пренебрежение в отношении такой страны, как Россия и стремление всё дальше загнать в угол могут привести к тому, что не останется других средств для ответа на агрессивные действия кроме прямого удара при помощи упомянутых выше систем двойного назначения. Подобный сценарий казался весьма вероятным ещё каких-то 13 лет назад, став фоном речи Владимира Путина в Мюнхене в 2007 году. Тем не менее два крупных кризиса на постсоветском пространстве – грузинский в 2008 г. и украинский в 2014 г. – в целом сняли угрозу большой войны в Европе, а мощь российских обычных вооружённых сил, подкреплённая аргументом в виде СЯС, выступила стабилизирующим фактором: связываться с Россией на её заднем дворе не решились даже тогдашние Соединённые Штаты, ведь при любом раскладе у Российской Федерации был бы перевес в силах и средствах из-за близости театра военных действий (ТВД) к её собственной территории.
Гораздо интереснее кризис сирийский, где российское военное присутствие было и остаётся в некотором роде блефом. На ближневосточном ТВД наша страна представлена силами одного-двух авиационных полков, отдельных артиллерийских и инженерных подразделений, а также военной полиции, снабжение которых идёт по морю и по воздуху в том числе через Турцию – страну НАТО, весьма враждебно настроенную к нашим действиям в регионе (хотя и вынужденную сотрудничать для решения своих задач). Наличных сил с лихвой хватает для того, чтобы бомбить джихадистов в пустыне, однако даже против турецких ВВС у нашей группировки в Сирии нет шансов без привлечения основных сил с территории России, чего уж говорить о США и НАТО.
Соединённые Штаты не пошли на вмешательство в Сирии во многом по внутренним причинам. С чисто военной точки зрения, если бы в Вашингтоне приняли решение атаковать по-настоящему, неизвестные неопознанные самолёты разнесли бы обе российские базы (Хмеймим и Латакию) за считаные минуты (хотя и не без потерь, оценка которых выходит за рамки данного исследования). После чего – и это очень важно! – у России практически не осталось бы возможности ответить «конвенциональным» способом по причине громадного разрыва в силах и средствах. Каково было бы решение российского руководства в такой ситуации? «Сигнальный» ядерный удар в пустой квадрат океана? Вероятность подобного развития событий остаётся сугубо гипотетической, и благодаря таким кризисам, как сирийский или украинский, она, кажется, снижается. Новое поколение политиков и экспертов в США почувствовало тень большой войны, и теперь о российской военной мощи говорят с куда большим уважением. Однако российская ограниченность в конвенциональных средствах сохраняется, что не исключает повторения подобных ситуаций в будущем.
Другой возможный сценарий – ядерный ответ Пакистана на индийский сухопутный блицкриг. Не обязательно атаковать живые цели, достаточно нанести одиночный удар по пустыне в надежде на то, что это отрезвит наступающего противника.
Ким “Rocket Man” Чен Ын совершенно точно не стал бы наносить ядерный удар по Гавайям, но, оказавшись перед лицом неминуемой атаки, вполне мог бы осуществить пуск баллистической ракеты средней дальности (а то и МБР) в ядерном оснащении куда-нибудь в Тихий океан с обязательным пролётом над Японией (правда, для Пхеньяна всегда остаётся риск успешного перехвата «Хвасона» американскими средствами ПРО).
Все эти сценарии объединяет одно: после их реализации мы проснулись бы в другом мире. В мире, где ядерное оружие применено, – и никто не умер, и конец света не наступил. Что станет с нашим чувством войны в этом мире? Придёт осознание, что раз можно стрелять ядерным боезарядом «в воздух», раз можно стрелять в принципе – значит, можно и по противнику? Или, наоборот, наглядная демонстрация атомного пламени снова даст антивоенный иммунитет нескольким поколениям – то есть частично выполнит роль Карибского кризиса? Ответы неизвестны, однако постепенный демонтаж режимов нераспространения и контроля над вооружениями, постепенное снижение порога владения ядерным оружием, в теперь ещё и новая реальность в виде пандемии дают шанс, что мы это рано или поздно узнаем. Не то чтобы нам этого очень хотелось.
Навстречу 150-му юбилею Победы (с остановкой на пандемию)
Что нас ждёт в военно-ядерной сфере в следующие 75 лет? Предсказания сами по себе дело неблагодарное, но отдельные направления отметить необходимо. Тенденции существуют разнонаправленные – от достаточно привычных дискуссий вокруг реальных целей создания боезарядов пониженной мощности американскими партнёрами, применение которых теоретически более вероятно, до весьма предметных размышлений на тему необходимых минимумов ядерных арсеналов и возможной адаптации международного гуманитарного права к ситуации боевых действий с применением ядерных вооружений.
На всё это накладывается борьба нарративов вокруг подходов к обеспечению международных «правил игры» – с одной стороны, условно-классическое международное право с ключевой ролью ООН и Совета Безопасности, к поддержке которого призывает Россия, а с другой – абстрактный «порядок, основанный на правилах», продвигаемый западными странами, абсолютно уверенными в своей способности определять эти правила наиболее безгрешным образом. Развитие многополярности и полицентризма, в том числе в ядерной сфере, также стало реальностью сегодняшнего дня, и это делает систему международных военно-политических отношений ещё менее управляемой. Дополнительным явлением, заслуживающим внимания, является так называемый «стратегический паразитизм»[8], то есть неготовность лиц, принимающих решения, рассматривать угрозу войны, в том числе «горячей», как нечто большее, чем повод для поддержки оборонно-промышленных комплексов или «продажи» своего географического положения союзникам по тому или иному интеграционному объединению.
Вместе с тем следует отдать должное американским партнёрам – публикация в 2018 г. «Обзора ядерной политики» с весьма радикальными идеями и предложениями заставило широкие политические и экспертные круги вспомнить, что ядерное оружие никуда не делось, и «само не рассосётся». Встряска оказалась довольно-таки полезной, поскольку заставила задуматься не только о ядерном разоружении, но и ядерном сдерживании, которое остаётся важнейшим элементом международных военно-политических отношений. Возможно, одним из неочевидных последствий столь агрессивной декларативной политики США стала и некоторая переоценка отечественных подходов к публичной деятельности в области ядерного сдерживания, промежуточным итогом чего стала публикация уже упомянутых «Основ».
Нельзя не отметить и появление новых технологий, способных в перспективе повлиять на традиционные подходы к сдерживанию (как ядерному, так и неядерному), хотя, конечно, ничего и близко сопоставимого по разрушительной мощи в обозримом будущем не предвидится. Опять-таки, эффект новых технологий требует предметного изучения, но есть основания полагать, что мы имеем дело всё же с эволюционным развитием. Например, гиперзвуковые вооружения можно свести к дальнейшему развитию маневрирующих головных частей, аэробаллистических ракет и сверхзвуковых крылатых ракет с прямоточными воздушно-реактивными двигателями, а «искусственный интеллект» в приложении к военному делу имеет официальное определение уже не менее десяти лет[9].
В условиях пандемии и особенно её последствий в России вероятны как минимум два сценария, в определённой степени взаимоисключающие.
Первый. Ограниченные ресурсы заставляют тратить их максимально разумно и эффективно. Кроме того, существующие возможности оборонной промышленности, конструкторских бюро и научно-исследовательских организаций ограничены как в плане количества производимой и разрабатываемой продукции военного назначения, так и её качества. Соответственно, может возникнуть дополнительный стимул к согласованию договорённостей в области контроля над вооружениями, которые не только станут инструментом, опять же, количественных ограничений, но и вообще помогут сузить области соперничества, где существуют предполагаемые угрозы или дисбалансы.
Второй. В то же время оборонно-промышленный комплекс может остаться одной из немногих отраслей, которые переживут кризис относительно нетронутыми. Кроме того, широко распространено мнение, что «оборонка» способна и должна стать локомотивом для национальной экономики в целом. А значит, есть вероятность того, что, по крайней мере в некоторых областях, контроль над вооружениями начнёт восприниматься как искусственное ограничение, и подобный взгляд будет лоббироваться. К сожалению, нынешняя политика США и Китая, активно сопротивляющихся каким бы то ни было ограничениям в любой области, способствует такой динамике. Разгорающийся американо-китайский конфликт, резко стимулированный COVID-19, ещё больше усугубит ситуацию.
Ещё одна важная деталь: поскольку по некоторым гражданским предприятиям кризис нанесёт серьезный удар, рабочая сила (как «синие», так и «белые воротнички») может быть перенаправлена в оборонную промышленность и конструкторские бюро. Не факт, что это приведёт к радикальным переменам, но некоторые корректировки в методах и приоритетах возможны.
Прорывные технологии, те самые «новые физические принципы» и «элементы искусственного интеллекта», которые очень нравятся российским военным, останутся хорошо финансируемыми в краткосрочном (исследования) и среднесрочном (испытания, мелкосерийное производство, опытно-боевое дежурство) периоде времени. Однако в долгосрочной перспективе некоторые из них, скорее всего, будут признаны либо бесполезными, либо слишком дорогими, либо неподходящими для использования военными и так далее, поэтому их условный список будет сокращаться.
В такой ситуации значительную роль должна сыграть и военная наука, и военно-политическая экспертиза. Необходимы здравые оценки того, каким образом можно создать сбалансированную систему и снизить риски, – для принятия при необходимости решения о сокращениях (количественных и «классовых») или для понимания наихудших возможных последствий безудержного наращивания вооружений. Конечно, мнения экспертов – не ключевой фактор принятия решений в любой стране (возможно, в России даже в меньшей степени, хотя ситуация не столь мрачная, как утверждают некоторые), но эта область останется важной в любом случае.
Для России в долгосрочной перспективе весьма сложно поддерживать полномасштабный конфликт или конкуренцию с крупными державами в первую очередь в связи с негативным влиянием такого продолжительного противоборства на собственное развитие.
Поэтому любое российское военно-политическое руководство продолжит попытки сохранения существующих или создания новых юридически или, по крайней мере, политически обязывающих ограничений, хотя бы в некоторых областях. При этом такие договорённости должны охватывать как можно большее число сторон.
И самое важное: если из-за пандемии будет сокращён объём ресурсов, доступных на военные нужды, есть значительная вероятность очередного отхода от развития упомянутой выше системы неядерного сдерживания. В результате «достратегическое» оружие в ядерном оснащении вернётся в игру в качестве единственно возможного варианта. Со всеми соответствующими проблемами: неопределённостью боевого оснащения развёрнутых систем (не говоря о ракетах, уже находящихся в воздухе), снижением порога применения и иными «ядерными рисками» в самом широком смысле.
* * *
Стратегическую стабильность обеспечивает не только ядерный паритет или гарантия взаимного уничтожения. Не менее важен паритет восприятия: стороны должны сходным образом относиться к военным возможностям друг друга, причём не только на уровне специалистов или экспертов, но куда важнее – на уровне общества в целом. Если простые граждане не чувствуют ядерную опасность, элиты также склонны не придавать ей значения и отмахиваться от специалистов с их выкладками и расчётами, как от занудных фриков. Ввиду отсутствия спроса перестаёт действовать и контроль над вооружениями: политики заработают больше очков при отказе от соответствующих договоров, чем если будут биться за их сохранение или расширение.
Невозможно достоверно оценить, уменьшит или увеличит угрозу новой войны существующий ассортимент проблем. Однако не исключён вариант, при котором всё более очевидные противоречия в сочетании с какой-никакой, но памятью о большой войне и пониманием масштабов возможных разрушений при обмене ядерными ударами заставит выстроить работающую систему управления международными отношениями и разрешения конфликтов. Чем раньше проявится готовность к подобному «строительству», тем лучше.
Перед аналитиками и исследователями задача поиска, пусть и наощупь, контуров подобной системы стоит уже сегодня. Даже если политической воли пока не хватает, в момент её появления кирпичики для нового фундамента не помешают, тем более становится всё меньше людей, имеющих опыт закладывания такого фундамента.
--
СНОСКИ
[1] Roger Dingman. Atomic Diplomacy During the Korean War. International Security. Vol. 13, No. 3 (Winter, 1988-1989), pp. 50-91.
[2] См., например, доклад Объединённого комитета начальника штабов JCS 1953/1 от 1949 года.
[3] Вместе с тем весьма продолжительное время в отечественной традиции термин «ядерное сдерживание» не очень приветствовался. В частности, он отсутствует в Военном энциклопедическом словаре (под ред. Н.В.Огаркова) 1983 года.
[4] См, например, доклад SIPRI ‘The Soviet Nuclear Weapon Legacy’ от 1995 года.
[5] «Военная история», под ред. А.Ю. Потапова, Общевойсковая академия Вооруженных сил Российской Федерации, 2007. Ссылка: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=24687876
[6] См., например, Дж. Коллинз, Э. Фаттер «Размышления о революции в военном деле и её влиянии на принятие решений», Валдайская записка №41. Международный дискуссионный клуб «Валдай», 2016. Ссылка: https://ru.valdaiclub.com/a/valdai-papers/valdayskaya-zapiska-1-41-razmyshleniya-o-revolyuts/
[7] Выступление начальника Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации – первого заместителя Министра обороны Российской Федерации генерала армии Валерия Герасимова на открытом заседании Коллегии Минобороны России 7 ноября 2017 г. Официальный веб-сайт Минобороны России. Ссылка: https://function.mil.ru/news_page/country/more.htm?id=12149743@egNews
[8] С.Караганов, Д.Суслов «Как укрепить многостороннюю стратегическую стабильность». Журнал «Россия в глобальной политике», №4, 2019. Ссылка: https://globalaffairs.ru/articles/sderzhivanie-v-novuyu-epohu/
[9] Область исследований, в рамках которой разрабатываются модели, системы и устройства, имитирующие интеллектуальную деятельность человека (восприятие различной информации и логическое мышление) в сфере вооружённой борьбы. Исследования в области искусственного интеллекта в военном деле ведутся по трём основным направлениям: создание систем, основанных на знаниях, нейросистем, систем эвристического поиска. «Искусственный интеллект в военном деле». Официальный веб-сайт Минобороны России. Ссылка: http://encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/dictionary/details.htm?id=13200@morfDictionary
Россия. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция >globalaffairs.ru, 8 июля 2020 > № 3453215Дмитрий Стефанович, Сергей Полетаев
Россия. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика >globalaffairs.ru, 8 июля 2020 > № 3453214Антон Хлопков, Анастасия Шаврова
ПРОДЛЕНИЕ ДСНВ: ЕСТЬ ЛИ ШАНС УСПЕТЬ?
АНТОН ХЛОПКОВ, Директор Центра энергетики и безопасности (ЦЭБ).
АНАСТАСИЯ ШАВРОВА, Приглашенный научный сотрудник, ЦЭБ.
В феврале 2021 г. истекает десятилетний срок действия Договора о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (далее – ДСНВ) – последнего из оставшихся соглашений в области контроля над вооружениями между Россией и США. 5 декабря 2019 г. президент России Владимир Путин предложил продлить действие Договора «как можно быстрее» и «без предварительных условий». Инициатива главы государства была формализована в дипломатической ноте МИД России, переданной в Государственный департамент США 20 декабря 2019 года. Однако ответа от Вашингтона нет, а времени для совершения даже формальных действий, необходимых для продления, остаётся критически мало.
В истории российско-американских отношений имеются прецеденты, когда фактор времени играл определяющую роль для вступления в силу двухсторонних соглашений по ядерной проблематике. К их числу, например, можно отнести Соглашение между правительством США и правительством РФ о сотрудничестве в области мирного использования атомной энергии (часто называют «Соглашение 123»). Документ был подписан 6 мая 2008 г. и вступил в силу 11 января 2011 года. Ввиду особенностей законодательной процедуры в Соединённых Штатах, американской стороне пришлось дважды вносить документ на рассмотрение Конгресса. В итоге уже при администрации Барака Обамы повторно внесённое Соглашение 123 было одобрено, и произошло это благодаря наиболее продолжительной за почти три десятилетия работе старого состава Конгресса США после избрания нового (так называемой сессии «хромых уток»).
В этой статье авторы оценивают минимальное время, необходимое для придания продлению ДСНВ юридической силы. Процедура будет включать пять основных шагов.
Шаг №1. Политическое решение о продлении Договора
Первоочередным шагом должно стать подтверждение согласия на продление Договора, которое принимается на уровне глав государств. Российский президент заявил о готовности к пролонгации ДСНВ без предварительных условий в декабре 2019 года. Дело за Вашингтоном, откуда до недавнего времени поступали разные сигналы, в том числе ссылки на незавершённость процедуры межведомственного согласования вопроса о будущем Договора и, по сути, необходимость внесения в Договор изменений принципиального характера относительно участников (вовлечение Китая) и сферы охвата (за счёт включения новейших российских систем вооружений).
Чтобы иметь возможность оценить минимальное время, необходимое для осуществления процедуры продления Договора, авторы далее исходят из того, что в итоге Белый дом всё же примет решение о продлении ДСНВ в его первоначальном виде (в противном случае нет предмета для дальнейшего исследования в рамках данной статьи). Тогда время, необходимое для осуществления процедуры продления, надо отсчитывать с момента объявления президентом США готовности пролонгировать документ.
Шаг №2. Совместное рассмотрение сторонами вопроса о продлении Договора
Следующий шаг – совместное рассмотрение сторонами вопроса о продлении Договора, включая, в случае необходимости, переговоры по документу о продлении ДСНВ. Под документом о продлении здесь и далее понимается любая форма пролонгации, выбранная сторонами (протокол, соглашение, обмен нотами и другое). Для начала переговоров с российской стороны не требуется дополнительных решений президента или правительства. МИД России уже формализовал предложение провести переговоры о продлении Договора в ноте Госдепартаменту США.
После начала совместной работы сторонам предстоит определить: а) форму документа о продлении ДСНВ; б) формулировку положения о вступлении в силу документа о продлении Договора с учётом необходимости выполнения сторонами внутригосударственных процедур, требуемых для его вступления в силу; в) срок продления (не более пяти лет); если стороны выберут единый документ о продлении (протокол или соглашение), он должен быть составлен на русском и английском языках. Трудно предположить, что процесс совместного рассмотрения вопроса о продлении Договора – вне зависимости от того, будет ли он проходить в очной или, учитывая эпидемиологическую ситуацию в мире и сохраняющиеся ограничения на поездки, заочной форме – займёт менее одной рабочей недели.
Шаг №3. Формализация совместного решения о продлении Договора
Формализация совместного решения о продлении Договора в выбранной форме (например, подписание Протокола о продлении ДСНВ или заключение Соглашения о продлении в форме обмена нотами) с российской стороны потребует согласия президента. МИД России, самостоятельно или совместно с другими профильными ведомствами, представляет предложение о заключении такого документа главе государства. Оно также должно быть предварительно согласовано с профильными федеральными органами исполнительной власти. Далее на основании представленных документов должно быть подготовлено распоряжение президента о подписании (заключении) документа о продлении ДСНВ. С учётом необходимости межведомственной проработки и согласования документа формализация договорённости о продлении Договора при самом оптимистичном сценарии займёт не менее одной рабочей недели.
Учитывая важность документа для режима ядерного нераспространения и системы международной безопасности, представляется, что (в случае продления ДСНВ в форме единого документа) приоритетным вариантом является церемония с участием президентов двух стран в одном из европейских городов, а альтернативным – с участием глав внешнеполитических ведомств России и США. Сам ДСНВ, напомним, был подписан в Праге, а двухсторонние встречи по вопросам стратегической стабильности в 2017–2020 гг. проводились в Вене, Женеве и Хельсинки.
На сроки заключения документа о продлении ДСНВ могут повлиять графики президентов двух стран (или глав внешнеполитических ведомств). Если выбор будет сделан в пользу подписания документа главами МИД России и Государственного департамента США и не позднее середины января 2021 г. удастся завершить предшествующие подписанию процедуры, площадкой для церемонии может выступить Обзорная конференция по рассмотрению ДНЯО-2020, перенесённая из-за пандемии коронавируса и предварительно назначенная на январь 2021 года. Продление ДСНВ до начала или в период Обзорной конференции продемонстрирует приверженность двух крупнейших ядерных держав выполнению обязательств по статье VI Договора о нераспространении ядерного оружия и способно оказать позитивное влияние на ход Конференции. Церемония подписания, наряду с очной встречей представителей двух стран, может проходить и в заочном формате – в Москве и Вашингтоне.
Шаг №4. Выполнение внутригосударственных процедур, необходимых для вступления документа о продлении Договора в силу
Заключение документа о продлении Договора требует в России одобрения законодательного органа государственной власти в виде принятия федерального закона. До внесения законопроекта в парламент необходимо получить заключение правительства, поскольку документ о продлении ДСНВ будет затрагивать вопросы, связанные с расходами из федерального бюджета. Процесс ратификации документа о продлении идентичен тому, как ратифицировался сам ДСНВ, начиная с внесения президентом соответствующего законопроекта в ГД РФ, которое должно сопровождаться пакетом документов, аналогичным тому, что направлялся при внесении законопроекта о ратификации Договора. Таким образом, вся процедура одобрения документа о продлении в Российской Федерации будет проходить следующие этапы: МИД России – правительство – президент – Государственная Дума – Совет Федерации – президент. Ниже представлены многосторонние и двухсторонние соглашения в области нераспространения и контроля над вооружениями, заключённые Российской Федерацией, и время прохождения ими ратификационных процедур в законодательном органе государственной власти.
Таблица 1. Ратификация Российской Федерацией международных соглашений в ядерной сфере
Напомним, что ратификация ДСНВ с момента регистрации соответствующего законопроекта в Госдуме заняла восемь месяцев. Средний срок ратификации указанных в таблице соглашений составляет около семи месяцев, а минимальный (Протокола к Договору о ЦАЗСЯО) – один месяц и восемь дней. В законодательной практике имеется прецедент ещё более быстрой ратификации международного договора – Киотского протокола – за 28 дней, что, впрочем, следует считать исключением. Кроме того, на последние 40 дней действия ДСНВ приходятся новогодние каникулы.
В случае с документом о продлении ДСНВ срок его ратификации может быть сокращён, если, например, Государственная Дума одобрит законопроект в одном чтении, а не в трёх. Именно в одном чтении проходило рассмотрение законопроектов о ратификации Протокола к Договору о ЦАЗСЯО и Киотского протокола, что, не являясь единственным фактором, всё же способствовало значительному ускорению процесса. Выиграть время также может согласование законопроекта с профильными ведомствами в ускоренном режиме.
Принимая во внимание президентский характер инициативы о продлении Договора, Федеральное Собрание, вероятно, будет готово рассмотреть соответствующий законопроект в приоритетном порядке и одобрить его в минимальный технически возможный срок, который, как было показано выше, составляет около одного месяца.
Шаг №5. Обмен дипломатическими нотами о завершении внутригосударственных процедур
Завершающая процедура – обмен дипломатическими нотами о завершении необходимых внутригосударственных процедур. Если нет другой договорённости, процедура обмена ратификационными грамотами (дипломатическими нотами) осуществляется МИД России или по его поручению – российским дипломатическим представительством в иностранном государстве/при международной организации. Сергей Лавров и Хиллари Клинтон обменялись ратификационными грамотами ДСНВ на полях Мюнхенской конференции по международной безопасности 5 февраля 2011 года. Символичной площадкой для обмена нотами и вступления документа о продлении в силу могла бы стать Обзорная конференция по рассмотрению действия ДНЯО, если, например, стороны не используют её для подписания документа.
Таблица 2. Оценка минимального времени, необходимого для продления ДСНВ
Таким образом, при самом благоприятном сценарии процесс, связанный с рассмотрением сторонами вопроса о продлении Договора, выработкой документа о продлении ДСНВ и выполнением всех необходимых внутригосударственных процедур, займёт не менее 45 дней с момента объявления американским президентом политического решения о продлении Договора. Срок может увеличиться на 10 дней, если указанный 45-тидневный период придётся на первую декаду января 2021 г., которая будет в России нерабочей.
Возможные сценарии в контексте выборов в США
Спроецируем наши выводы на политические реалии в США, где 3 ноября 2020 г. состоятся очередные президентские выборы. Соперником республиканца Дональда Трампа от Демократической партии, вероятно, станет Джозеф Байден. Существует три возможных сценария развития событий в отношении будущего ДСНВ.
Первый сценарий. Соединённые Штаты отказываются продлить Договор, и срок его действия истекает 5 февраля 2021 года. В результате утраты последнего российско-американского механизма взаимной предсказуемости и транспарентности в области стратегических вооружений многократно возрастут риски скатывания в неконтролируемую гонку вооружений. Режим контроля над вооружениями прекратит существование в том виде, в котором мир знает его последние десятилетия.
Второй сценарий. Действующая администрация США соглашается на продление ДСНВ в его первоначальном виде, и происходит это до президентских выборов. Если такое решение будет объявлено до ноября 2020 г., у сторон останется достаточно времени, чтобы согласовать текст документа о продлении, подписать его (в случае необходимости) и выполнить внутригосударственные процедуры до 5 февраля 2021 года. Если принимать во внимание политические риски такого шага для Дональда Трампа в октябре 2020 г., то есть в последние недели президентской кампании (учитывая, что договор был заключен администрацией, где Джозеф Байден занимал пост вице-президента), целесообразным было бы принятие решения о продлении ДСНВ до конца сентября 2020 года. Открытие юбилейной 75-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН запланировано на 15 сентября 2020 года.
Третий сценарий. Решение о продлении ДСНВ принимается американской стороной после очередных президентских выборов. При этом сценарии в случае переизбрания Трампа на второй срок решение о продлении Договора, принятое в течение месяца после президентских выборов, то есть не позднее первой декады декабря, также, вероятно, оставит сторонам достаточно времени на согласование документа о продлении ДСНВ и выполнение внутригосударственных процедур, несмотря на рождественские и новогодние каникулы в США и России. Более позднее решение в пользу сохранения Договора (но не позднее последней недели января 2021 г.) потребует включения положения о временном применении в текст документа о продлении ДСНВ.
В случае победы на выборах кандидата демократов решение новой администрации о продлении может приниматься после вступления в должность 46-го президента США, то есть не ранее 20 января 2021 года. Таким образом, до истечения срока действия ДСНВ останется всего 16 дней. Единственным вариантом сохранения Договора является оперативное совместное рассмотрение сторонами вопроса о продлении и согласование документа о продлении, который в обязательном порядке должен включать положение о временном применении.
Российская Федерация относится к числу государств, где органы исполнительной власти вправе самостоятельно (без участия законодательного органа государственной власти) принимать решение о временном применении международных договоров, для вступления в силу которых требуется согласие парламента и принятие соответствующего федерального закона, если в соответствующих документах есть положение о временном применении. Временное применение документа о продлении ДСНВ будет иметь такие же правовые последствия, как и вступивший в силу документ, так как на него будет распространяться один из основных принципов Венской конвенции о праве международных договоров – pacta sunt servanda («договор должен соблюдаться», статья 26 Конвенции). Однако временное применение не может заменить собой вступление документа о продлении (например, Протокола о продлении) в силу. ФЗ №101 требует, чтобы временно применяемый договор (вне зависимости от его формы) был внесён на ратификацию не позднее шести месяцев с момента его подписания. Несоблюдение этого обязательства, по мнению некоторых юристов, порождает конфликт между требованиями, которые устанавливают национальное и международное право. В контексте продления ДСНВ, в частности, это может создать серую зону в части иммунитетов и привилегий американских инспекторов и членов лётных экипажей инспекционных самолётов в Российской Федерации.
В случае победы кандидата от Демократической партии с ноября 2020 г. по январь 2021 г. востребованным может оказаться использование российско-американских экспертных площадок в жанре «второй» дорожки, дискуссия на которых могла бы содействовать подготовке продления ДСНВ в условиях жесточайшего цейтнота. Такой диалог между экспертным и академическим сообществами может способствовать выработке необходимых предпосылок, чтобы к моменту вступления в должность нового президента США у сторон как минимум имелись экспертные наработки и взаимное понимание порядка совместных действий по сохранению ДСНВ на срок до пяти лет.
* * *
Затягивание решения о будущем Договора – большой, а главное – неоправданный риск. Ситуация в мире, связанная с COVID-19, не только накладывает серьёзные ограничения на систему международного взаимодействия, в том числе в области безопасности, но и создаёт новые вызовы. ДСНВ занимает важное место в отношениях России и США, отвечая национальным интересам обоих государств, и относится к числу системообразующих элементов архитектуры международной безопасности. ДСНВ не только позволяет взаимно ограничить наращивание стратегических потенциалов Москвы и Вашингтона, но и является возможностью получить представление о том, что происходит в стратегических силах друг друга: за девять лет действия соглашения стороны провели 300 инспекций и обменялись более 20 тысячами уведомлений по вопросам стратегических сил.
Вокруг Договора сформировалась многоступенчатая структура российско-американского взаимодействия, которая в условиях резко сократившегося за последние годы числа «каналов связи» между ядерными сверхдержавами имеет самостоятельную ценность.
Потеря последнего действующего российско-американского соглашения в области контроля над вооружениями, особенно после выхода США из Договоров по ПРО, РСМД и объявления решения выйти из Договора по открытому небу, не только негативно скажется на отношениях двух государств, но и сделает мир более уязвимым и менее предсказуемым, вероятно, спровоцировав неконтролируемую гонку вооружений в условиях, когда приоритетом для всех без исключения стран, включая Россию и США, на обозримую перспективу должно стать восстановление экономики и преодоление тяжелейших последствий пандемии коронавируса. Непродление ДСНВ также ещё более обострит ситуацию вокруг Договора о нераспространении ядерного оружия, который и так испытывает на себе беспрецедентное давление.
Данный текст представляет собой краткое изложение материала «Пять шагов на пути к продлению ДСНВ. Особенности процедуры в Российской Федерации», опубликованного на сайте журнала «Россия в глобальной политике».
Россия. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика >globalaffairs.ru, 8 июля 2020 > № 3453214Антон Хлопков, Анастасия Шаврова
США. Китай. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика >globalaffairs.ru, 8 июля 2020 > № 3453212Дмитрий Ефременко
ДВОЙНАЯ ЛОВУШКА ФУКИДИДА
ДМИТРИЙ ЕФРЕМЕНКО
Доктор политических наук, заместитель директора Института научной информации по общественным наукам РАН.
ПРЕЗИДЕНТСТВО ДОНАЛЬДА ТРАМПА И НОВАЯ БИПОЛЯРНОСТЬ
В период президентства Дональда Трампа отношения между США и Китаем перешли в стадию открытого соперничества за глобальное доминирование. Америке не удалось избежать опасности развязывания конфронтации с Китаем, о которой предупреждал американский политолог Грэм Эллисон, говоря о «ловушке Фукидида».
Сильнейшая торгово-экономическая взаимозависимость двух держав не стала препятствием для перехода к противостоянию. Конкуренция Пекина и Вашингтона в сфере технологий может привести к формированию двух различных техноэкономических платформ, между которыми предстоит делать выбор другим государствам. Вместе с тем новая американо-китайская биполярность отличается от американо-советской большей комплексностью и внутренней противоречивостью, позволяющими говорить о «двойной ловушке Фукидида». При этом важнейшее влияние на динамику международных процессов продолжает оказывать взаимодействие в треугольнике «США – Китай – Россия».
Бурное – если не сказать сумбурное – президентство Дональда Трампа приближается к неизбежной развилке, где ему предстоит оборваться либо пойти на второй заход. В начале 2020 г. многим казалось, что к ноябрьским выборам эта американская администрация всё-таки сумеет выйти с большим плюсом, подтверждениями чему станут стремящаяся к новым высотам кривая индекса Доу – Джонса и глубокий ступор её основных политических оппонентов. Пандемия нового коронавируса и вызванный ею глубочайший экономический кризис привели к нивелированию большинства реальных и пропагандистских достижений Трампа. Последовавшие вслед за этим волнения на почве межрасовой напряжённости глубоко потрясли американского колосса. Однако во внешней политике США коронакризис пока не привёл к радикальным изменениям. Напротив, Вашингтон максимально использует ситуацию для усиления давления на своего основного геополитического соперника.
Внешнеполитическая философия Трампа основывалась на достаточно реалистичной оценке долгосрочных угроз американскому доминированию. Согласно ей, Китай, а отнюдь не Россия станет наиболее опасным конкурентом Соединённых Штатов в XXI веке. Соответственно, администрации Трампа следовало сосредоточиться на комплексном противодействии дальнейшему подъёму Китая и постараться стабилизировать отношения с Россией.
В преддверии президентских выборов 2020 г. можно констатировать, что администрация Трампа добилась относительного прогресса лишь в решении первой задачи.
Новая американо-китайская биполярность становится доминантой мировой политико-экономической динамики.
Следует ли из этого, что именно при Трампе Америка угодила в ту самую «ловушку Фукидида», об опасности которой предупреждал Грэм Эллисон[1], анализируя опыт Пелопонесской войны, начало которой в значительной мере было обусловлено опасениями доминирующей державы (Спарты) в связи с ростом могущества основного конкурента (Афин)? Как представляется, глобальная геополитическая конкуренция в самом деле завела ведущих мировых игроков в западню, конструкция которой, однако, оказывается более сложной, чем писал Эллисон. Во-первых, у страха страны-гегемона перед быстро усиливающимся претендентом на гегемонию есть оборотная сторона. А именно – то, что претендент с определённого момента приходит к убеждению, что гегемон уже угодил в «ловушку Фукидида» и дальше будет действовать так, чтобы любой приемлемой для него ценой остановить усиление претендента. Во-вторых, не стоит забывать о России как наследнице бывшего главного геополитического и идеологического оппонента Соединённых Штатов. После десятилетнего периода упадка она сумела отчасти восстановить прежнюю мощь, сохраняя ту же степень стратегической автономии, что Китай и США. В-третьих, есть группа стран, не обладающих полноценной стратегической автономией и являющихся союзниками нынешнего гегемона со времён его противостояния Советскому Союзу, но испытывающих дискомфорт, когда им предлагают ту же роль в ситуации американо-китайского противостояния.
Трамп и Китай
Действия Дональда Трампа означали приведение политики США в отношении Китая в соответствие с уже сформировавшимися установками американской политической элиты, которая ментально оказалась в «ловушке Фукидида» ещё до начала избирательной кампании Трампа. Си Цзиньпин намекнул на это обстоятельство осенью 2015 г., заявив, что никакой «ловушки Фукидида» не существует, но «когда большие государства снова и снова допускают стратегические просчёты, они могут создавать такие ловушки для себя сами»[2].
Впрочем, к середине второго десятилетия XXI века США и Китай уже немало лет находились в состоянии устойчивой и парадоксальной взаимозависимости. С лёгкой руки Нила Фергюсона эта взаимозависимость, доходящая до стадии симбиоза, получила ироничное название «Кимерика»[3]. Американо-китайский торгово-экономический симбиоз основывался на сверхпотреблении в США и экспортной экспансии Китая, причём доходы от последней благодаря массированной скупке Пекином американских долговых обязательств стимулировали дальнейший рост потребительских аппетитов в Соединённых Штатах. Эффект «Кимерики» был поистине глобальным: повсеместно увеличивалась доходность капитала, снижались процентные ставки и затраты на рабочую силу[4]. В самой Америке, однако, многие отрасли становились неконкурентоспособными, а Китай, превратившись во «всемирную фабрику», инвестировал средства не только в американский долг, но, прежде всего, в новейшие технологии, инфраструктуру и человеческий капитал. Кризис 2008 г., значимый вклад в который внесла и «Кимерика», не привёл к разрушению взаимозависимости Вашингтона и Пекина, но сформировал существенно иной баланс политико-экономических прибылей и убытков, на сей раз с очевидным перевесом в пользу Китая.
То обстоятельство, что «Кимерика» усиливает в первую очередь Китай, в Америке истолковывалось по-разному. С одной стороны, всё сильнее звучали голоса алармистов, вроде Питера Наварро (Трамп впоследствии назначит его директором Национального совета по торговле и промышленной политике). В публикациях Наварро представлен полный набор антикитайских аргументов, позднее использованных Трампом в предвыборной кампании[5]. В их числе – манипуляции курсом юаня, экспортные субсидии, сводящие на нет саму возможность конкуренции американских компаний с китайскими, беспрецедентное по масштабам нарушение прав интеллектуальной собственности, принуждение американских инвесторов к трансферу чувствительных технологий и прямой технологический шпионаж, экспорт в США некачественных и опасных для здоровья товаров, ограничение свободы доступа в киберпростанство, нарушения прав человека вообще и этнических меньшинств в частности, экспоненциальный рост военных расходов, давление на Тайвань, угрожающее соседям укрепление позиций Пекина в Южно-Китайском море и так далее. Основной вывод: необходимо остановить «красного дракона», пока не поздно.
С другой стороны, сторонники мягкого подхода выдвигали аргумент из разряда too big to fail: «Кимерика» настолько огромна, что цена «развода» окажется непомерной для обеих сторон. Поэтому им придётся выработать устойчивый modus vivendi и в сфере политических взаимоотношений. Администрация Барака Обамы, прислушиваясь к предостережениям алармистов, оставалась ближе к сторонникам «приручения дракона». Доктрина «поворота к Азии» (Pivot to Asia), ставшая реакцией администрации 44-го президента США на быстрый рост экономической и военно-политической мощи КНР, предполагала сочетание сдерживания с превращением Пекина в стратегического партнёра, не угрожающего американским структурам региональной безопасности[6]. Решающий же перевес в пользу США должны были обеспечить два американоцентричных торгово-экономических суперблока – Транстихоокеанское партнёрство и Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнёрство.
Следуя своим предвыборным обещаниям, Трамп решительно порвал с внешнеполитическим наследием Обамы на китайском направлении. На доктринальном уровне администрация Трампа смотрела вполне гоббсиански на международный порядок – как на поле открытого соперничества государств за влияние: «Это соперничество требует переосмысления Соединёнными Штатами политики последних двух десятилетий – политики, основанной на предположении, что взаимодействие с соперниками и их включение в международные институты и мировую торговлю превратит их в благожелательных акторов и надёжных партнёров. По большей части это предположение оказалось ложным»[7]. В Стратегии национальной безопасности США, одобренной в 2017 г., и Китай, и Россия характеризуются как «ревизионистские державы», ориентированные на пересмотр международного порядка во главе с Соединёнными Штатами.
В первый день после инаугурации Трамп объявил о выходе из соглашения о Транстихоокеанском партнёрстве – как из «плохой сделки», наносящей ущерб американской экономике, ведущей к потере миллионов рабочих мест и ограничивающей национальный суверенитет. В соответствии с лозунгом America First Трамп начал демонтаж всей прежней архитектуры многосторонних торговых соглашений, созданных несколькими предыдущими администрациями. Фактически Трамп пошёл на отказ от преимуществ доминирования в масштабе многосторонних систем межгосударственного взаимодействия. Вместо их использования для ограничения экономического и политического могущества Китая, Трамп предпочёл противостояние один на один с привлечением значительно более широкого спектра аргументов давления. Делая ставку на двусторонние соглашения, администрация Трампа предполагала, что в такой конфигурации США сумеют упрочить свои преимущества, но упустила из виду, что именно многосторонние экономические соглашения позволяют обеспечить наибольший контроль над транснациональными цепочками добавленной стоимости. В этом плане Вашингтон, безусловно, открыл существенно больший простор для продвижения таких многосторонних инициатив с решающим участием Китая, как Всестороннее региональное экономическое партнёрство и в особенности – «Пояс и путь». Впечатление о смене лидерства ещё более усилилось после Давосского форума 2017 г., на котором – в отсутствие представителей ещё не сформированной администрации Трампа – генеральный секретарь ЦК КПК и председатель КНР Си Цзиньпин неожиданно предстал в роли апологета и едва ли не основного защитника либеральной глобализации.
После занявшей почти год подготовки администрация Трампа начала торговую войну с Китаем. Она стартовала в январе 2018 г. с довольно ограниченных тарифных мер, но уже в сентябре 2018 г. достигла эпических масштабов, распространившись на китайские товары и услуги общей стоимостью 250 млрд долларов. Переговорные позиции участников конфликта были жёсткими, но американская сторона постоянно наращивала давление, играя на повышение и на разных направлениях. Противостояние не ограничивалось эскалацией тарифных ограничений; американская сторона применяла комбинированную тактику, используя и методы политического прессинга, и информационное воздействие, и даже механизмы правосудия. Знаковым событием 2018 г. стал арест в Канаде по запросу американских властей финансового директора корпорации Huawei Мэн Ваньчжоу. По всей видимости, решимость Вашингтона отказать в неприкосновенности представителям экономической элиты КНР означала, что «точка возврата» в противостоянии пройдена. Последующее наращивание санкционного давления на Huawei, ZTE и другие китайские технологические компании под предлогом поставок ими Ирану оборудования, содержащего произведённые в Соединённых Штатах компоненты, показало, что главной ставкой является не сокращение дефицита США в торговле с Китаем и блокировка манипуляций курсом юаня, а недопущение технологического превосходства КНР в глобальном масштабе.
Динамика торговых переговоров между США и КНР была неровной. Однако к концу 2019 г. в диалоге произошло заметное продвижение. Демонстрация серьёзного успеха в переговорах с Китаем была чрезвычайно важна для команды Трампа на фоне процедуры импичмента и набирающей обороты президентской кампании. Для китайского руководства, столкнувшегося с достаточно серьёзными политическими и экономическими проблемами, большое значение имела временная передышка, которая позволила бы не только дождаться итогов президентских выборов в США, но и провести перегруппировку сил в ожидании нового раунда глобального соперничества.
15 января 2020 г. Трамп и вице-премьер Госсовета КНР Лю Хэ подписали в Вашингтоне документы о первой фазе торговой сделки. Это соглашение не ведёт к демонтажу модели «Кимерика», но устраняет наиболее сильные её перекосы, служившие интересам Китая. Пекин, в частности, принял на себя обязательство воздерживаться от девальвации юаня в целях достижения торговых преимуществ; в ответ Минфин США исключил КНР из перечня торговых манипуляторов. Обещанные Пекином дополнительные закупки американских товаров на 200 млрд долларов станут следствием не экономически обоснованного выбора китайских компаний, а прямых указаний политического руководства страны. Это отчасти выправит торговый дисбаланс, но не приведёт к изменению всей структуры торговых отношений. Очевидно, на китайском рынке будут потеснены в первую очередь европейские производители. Тот факт, что соглашение весьма далеко отстоит от либеральных принципов и правил ВТО, никакого дискомфорта у администрации Трампа не вызвал.
Соединённые Штаты при Трампе значительно усилили давление на Китай и по наиболее болезненным для него политическим и гуманитарным вопросам. В частности, принятый Конгрессом США в 2019 г. Акт о правах уйгуров создаёт политико-юридические основания для американского вмешательства в ситуацию в Синьцзяне и предоставляет возможность по образцу Акта Магницкого ввести санкции против китайских официальных лиц и компаний, причастных к нарушению прав уйгуров. Принятый незадолго до этого Акт о правах человека и демократии в Гонконге не только создаёт ещё один набор санкционных рычагов, но и позволяет вносить изменения в специальный торговый режим между Соединёнными Штатами и Гонконгом. Моральная и информационная поддержка, оказанная участникам протестов в Гонконге в 2019 г., имела не менее значимые политические последствия. Возможно, своими действиями Вашингтон лишь планировал смягчить позицию Китая по условиям торговой сделки. Однако Пекину столь активный розыгрыш уйгурской и гонконгской карт (при сохранении в резерве также и тибетской карты) дал основания для весьма тревожных выводов. Руководству Китая пришлось пойти на разработку Закона о национальной безопасности, значительно усиливающего контроль со стороны Пекина и означающего ограниченную ревизию модели автономии Гонконга. Этот вынужденный шаг был использован Трампом для объявления о предстоящем пересмотре льготного торгового режима с Гонконгом, а также об отмене ряда других соглашений об экономическом, технологическом и гуманитарном сотрудничестве с бывшей британской колонией.
Используя Гонконг и Синьцзян в качестве политических аргументов, Вашингтон пересёк в отношениях с Поднебесной ещё одну «красную линию». Именно в Синьцзяне находится наиболее серьёзная внутренняя угроза безопасности КНР. Но если уйгурская проблема относится к числу давних и постоянно пребывает в поле зрения китайского руководства, то события в Гонконге ведут к стремительному превращению Специального административного района Сянган из витрины исторического успеха модели «одна страна – две системы» в ахиллесову пяту властей в Пекине. Достижение приемлемого для всех и устойчивого политического решения в Гонконге маловероятно, но ещё менее вероятны радикальные действия, качественно меняющие политическую ситуацию в этом «глобальном городе». Таким образом, создаются условия для того, чтобы Гонконг на долгое время превратился в источник политической турбулентности, которую может использовать в своих целях Вашингтон. Более того, аналитики КПК, помня об историческом опыте краха КПСС и распада Советского Союза, отдают себе отчёт в том, что синхронизация мощного давления извне, возможного социально-экономического кризиса внутри страны, чрезвычайных ситуаций, всплеска сепаратизма на периферии и политических протестов в центре может привести к катастрофическому сценарию. Китай, в сущности, уже был на пороге подобного кризиса во время студенческих демонстраций на площади Тяньаньмэнь весной 1989 года. По оценке автора, власти в Пекине осознают, что в подобной, пусть даже весьма гипотетической ситуации, любая американская администрация постарается использовать все возможности, чтобы нанести невоенными средствами сокрушительное поражение основному геополитическому противнику. Почти то же самое относится и к России.
В случае России американское руководство будет демонстрировать чуть большую сдержанность лишь в том случае, если под угрозой выхода из-под контроля окажется российский ядерный арсенал, а также если основным бенефициаром дезинтеграции Российской Федерации окажется Пекин.
Глобальный стратегический треугольник
Стратагема reverse Nixon, или – в несколько вольном русском переводе – «Никсон наизнанку», стала чем-то вроде навязчивого кошмара для когорты американских экспертов и обозревателей, анализирующих комплексные взаимодействия ведущих игроков современной системы международных отношений[8]. На протяжении последних двадцати лет о возможности направить против Америки знаменитый дипломатический манёвр, предпринятый в начале 1970-х гг. Ричардом Никсоном и Генри Киссинджером, начинают рассуждать всякий раз, когда Россия и Китай делают значимые шаги навстречу друг другу. Сама же традиция рассмотрения меняющегося глобального баланса сил через призму трёхсторонних отношений Вашингтона, Москвы и Пекина восходит ещё ко временам существования Советского Союза[9].
В настоящее время именно эти три державы лидируют по всем или по части таких показателей, как военная мощь, экономический, научно-технический, а также ресурсный потенциал. Две из них претендуют на лидирующие позиции в рамках ныне существующего или будущего мирового политико-экономического порядка; третья, не выдвигая таких претензий, обладает относительно высокой свободой политического манёвра и реальными возможностями оказать на трансформацию мирового порядка критическое воздействие. Даже при отсутствии формализованного трёхстороннего взаимодействия между вершинами треугольника возникает своеобразное силовое поле, оказывающее мощное влияние на мировой порядок в целом. Одна сторона треугольника, предпринимая действия, влияющие на стратегическое поведение другой стороны, как правило, учитывает и возможную реакцию третьей стороны[10]. Конфигурация треугольника весьма устойчива, но внутри него происходят постоянные изменения баланса сил, причём каждая из сторон в достаточной степени автономна в своих действиях (в отличие от таких крупных держав, как Великобритания, Франция, Германия и Япония, связанных жёсткими союзническими обязательствами с США), чтобы создавать для других ситуацию стратегической неопределённости. Киссинджер, определяя благоприятное для Америки соотношение сил внутри треугольника с участием Москвы и Пекина, предлагал следующую формулу: «Наши отношения с возможными оппонентами должны быть такими, чтобы наши возможности в отношениях с ними были более значительными, чем их возможности в отношениях между собой»[11].
Американским администрациям от Ричарда Никсона до Барака Обамы в целом удавалось поддерживать благоприятную для Вашингтона расстановку сил внутри стратегического треугольника, избегая институционализации трёхстороннего взаимодействия. Перед приходом в Белый дом команды Дональда Трампа в американском экспертном сообществе не было единства мнений в отношении перспектив трёхстороннего взаимодействия. Умеренно оптимистичную оценку возможностей сотрудничества трёх держав незадолго до смерти давал советник по нацбезопасности президента США Джимми Картера Збигнев Бжезинский[12]. По его мнению, оно необходимо для предотвращения глобального столкновения и урегулирования тех региональных конфликтов, на которые все три державы могут оказывать влияние. Лишь походя упоминая об основном резоне, который должен побуждать Америку стремиться к трёхстороннему сотрудничеству, а именно об опасности создания альянса между Россией и Китаем, Бжезинский настойчиво акцентировал преимущества трёхстороннего формата для России, поскольку на уровне двустороннего взаимодействия Москва в конце концов столкнётся со стремлением Пекина ослабить её позиции на постсоветском пространстве и даже с территориальными претензиями, которые, возможно, ей будут предъявлены несмотря на урегулирование пограничных проблем в Договоре о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве 2001 года.
Существенно иной подход к взаимодействию с основными соперниками Америки сформулирован в преддверии президентства Трампа представителями современного политического реализма Джоном Миршаймером и Стивеном Уолтом[13]. Развивая концепцию офшорного балансирования, они наметили альтернативу курсу на сохранение любой ценой тотального доминирования Америки. Вместо этих чрезмерных усилий, которые с высокой степенью вероятности окажутся тщетными, Миршаймер и Уолт предлагали сосредоточить внимание на трёх ключевых регионах, где США действительно имеют жизненно важные интересы, – Европе, Северо-Восточной Азии и Персидском заливе. В военно-стратегическом аспекте оффшорное балансирование ориентировано на то, чтобы нивелировать преимущество противника в ключевом регионе (например, Китая в районе Тайваньского пролива или России на постсоветском пространстве) созданием угроз в другом важном для него регионе, где он столь явным преимуществом не обладает, а также максимально повысить для него цену издержек силовых действий. Стоит заметить, однако, что противодействие Китаю по схеме оффшорного балансирования в Восточной Азии и одновременное сдерживание России на постсоветском пространстве в конце концов приведёт к тому, что у обеих стран появятся новые стимулы для сближения и противостояния силе, которая блокирует усиление их позиций в ключевых для них регионах.
Другая часть американского экспертного сообщества настаивала, что в случаях взаимодействия с Пекином и Москвой Вашингтон должен придерживаться противоположных подходов. Так, эксперты RAND Corporation утверждали, что Китай и Россию нельзя объединять в одну группу «ревизионистских держав», как это сделано в Стратегии национальной безопасности администрации Трампа. По их убеждению, КНР демонстрирует более приемлемый и ответственный тип поведения на международной арене, добивается, прежде всего, геоэкономических преимуществ, постепенно смещая глобальный баланс сил в свою пользу. Соответственно, в долгосрочном плане именно Китай представляет для Америки наиболее серьёзный вызов. Россия, напротив, не имеет шансов на доминирование при любой из возможных трансформаций международного порядка, но в краткосрочном плане её поведение создаёт наиболее опасные вызовы: она «нападала на соседние государства», «аннексировала завоеванные территории», поддерживала «повстанческие силы» и «сепаратизм»; Россия «убивает своих оппонентов у себя дома и за границей», «вмешивается в чужие выборы», «ниспровергает зарубежные демократии», а также работает над «подрывом европейских и атлантических институтов»[14]. В силу этого лишь Китай заслуживает статуса полноценного соперника Соединённых Штатов, к России же следует относиться как к стране-изгою, для изменения поведения которой приемлемы дестабилизирующие действия. Проведение Вашингтоном двух разных политик в отношении Пекина и Москвы призвано создать иллюзию, что для США существуют только двусторонние форматы взаимодействия с основными геополитическими оппонентами, а динамика баланса сил внутри стратегического треугольника вовсе не принимается в расчёт.
Фактическую политику США при Трампе в рамках стратегического треугольника скорее можно оценить как эклектичную, комбинирующую элементы каждого из охарактеризованных выше подходов, но не укладывающуюся ни в одну из этих стратегий. Нет сомнений, что давление Вашингтона на Москву и Пекин стало мощнейшим фактором укрепления российско-китайского стратегического партнёрства. Можно говорить не только о впечатляющем росте показателей объёма сотрудничества, но и о качественно ином уровне взаимного доверия. Так, только на протяжении 2017–2018 гг. доля юаня в структуре российских золотовалютных резервов возросла в 150 раз. Ещё более красноречивое свидетельство доверительности отношений Москвы и Пекина – заявление президента Владимира Путина о том, что Россия оказывает Китаю серьёзную помощь в создании собственной системы предупреждения о ракетном нападении[15]. Это было указанием на то, что военно-техническое сотрудничество двух стран всё в большей степени детерминируется противостоянием с США. Углублению сотрудничества в сфере обороны и технологий двойного назначения благоприятствует географическое расположение двух стран, позволяющее им содействовать друг другу в усилении сил и средств, необходимых для сдерживания Соединённых Штатов. В то же время в случае гипотетического ухудшения двусторонних отношений каждой из сторон потребуется другой набор сил и средств военного назначения[16]. Россия создаёт для Китая гигантскую стратегическую глубину и – вместе со странами Центральной Азии – огромную брешь в цепочке соседних с Китаем стран, которые в большей или меньшей степени ориентированы на военно-политическое партнёрство с Вашингтоном. Китай выполняет аналогичную роль для России, по крайней мере, до тех пор, пока главным источником военно-политических угроз в Москве видят США и коллективный Запад.
Геополитическое размежевание по техноэкономическим платформам
Принципиальным результатом китайской политики Дональда Трампа стал качественный переход к долгосрочному противостоянию Вашингтона и Пекина, ставкой в котором является глобальное лидерство. Компромиссные решения по вопросам торговли, которых удалось достичь в 2020 г., не должны никого убаюкивать. Тем более что начавшаяся сразу после этого мировая пандемия взвинтила накал американо-китайской полемики до небывалого уровня. Китайский ответ на брошенный Трампом вызов станет системным и фундаментальным. Он будет иметь политико-дипломатическое, информационное, военное и финансово-экономическое измерения. Но его ключевой элемент – решение Пекина создавать свою собственную, независимую от Запада в плане стандартов, инфраструктурного обеспечения и цепочек поставщиков техноэкономическую платформу.
Принятый ещё в 2015 г. десятилетний план «Сделано в Китае – 2025» и стратегия «Интернет плюс» ориентированы на комплексное обновление технологической основы китайской экономики и выход на передовые позиции в ключевых областях науки и техники. Будучи рыночно ориентированными, эти программы одновременно предполагают массированное участие китайского государства в выращивании национальных технологических чемпионов. Вклад государства в импортозамещение и общий технологический прорыв должен обеспечиваться использованием различных инструментов – от прямого субсидирования и создания преференциальных режимов до фактического принуждения зарубежных компаний, желающих вести бизнес в Китае, к передаче технологий.
План «Сделано в Китае – 2025» сфокусирован в первую очередь на задачах ликвидации отставания – увеличении доли китайских производителей на внутреннем рынке до 70% к 2025 г., снижении вдвое эксплуатационных затрат, длительности производственных циклов и объёма некачественной продукции. Однако ключевые фигуры администрации Трампа транслируют гораздо более алармистские оценки. Так, например, генеральный прокурор США Уильям Барр заявил в начале 2020 г., что КПК «мобилизовала все элементы китайского общества – всё правительство, все корпорации, все научные круги и всех своих трудолюбивых людей – для беспрепятственного выполнения амбициозного плана по доминированию над основными технологиями будущего»[17].
По оценке американского политолога Иена Бреммера, в совокупности план «Сделано в Китае – 2025» и стратегия «Интернет плюс» – «самое судьбоносное геополитическое решение, принятое за последние три десятилетия. Это также мощнейшая угроза глобализации в том виде, в каком мы привыкли её видеть с конца Второй мировой войны». Создание независимой китайской техноэкономической платформы приведёт к фундаментальному расколу, который фактически уже начался в информационно-коммуникационной сфере.
Судя по всему, разрушение симбиоза «Кимерики» будет происходить именно на технологическом уровне, распространяясь затем на другие сферы взаимодействия.
Китай и США создадут две конкурирующие и всё менее совместимые глобальные экосистемы развития интернета вещей, технологий обработки больших данных, мобильной связи 5G, аддитивных технологий, робототехники и так далее. В то же время будет усиливаться и дивергенция регуляторных режимов. Выбор техноэкономической платформы станет одновременно и геополитическим выбором, который, очевидно, на протяжении 2020-х гг. придётся сделать всем государственным акторам системы международных отношений. Причем геополитика, а также внутриполитические резоны будут во многих случаях перевешивать соображения экономической и технологической целесообразности.
Вероятно, в случае России это будет именно так. Россия, в отличие от СССР, имеет значительно меньше возможностей для формирования собственной техноэкономической платформы. Там, где шансы на достижения Россией технологической самостоятельности наиболее ограничены, переход на китайскую технологическую платформу окажется безальтернативным. Вслед за Москвой аналогичный переход осуществят и другие страны ЕАЭС. Практически не имеют выбора Иран, Пакистан, Северная Корея, ряд стран арабского Востока и Африки к югу от Сахары, в Латинской Америке – Куба, Венесуэла и Никарагуа при условии длительного сохранения у власти правящих там режимов. Ещё немалое число стран окажутся объектами конкуренции между США и Китаем, причём уже сегодня значительная часть этих стран являются активными участниками инициативы «Пояс и путь».
Испытание коронакризисом
«Идеальный шторм» 2020 г. (пандемия коронавируса COVID-19, глобальный локдаун и вызванный ими острейший экономический кризис) стал для государств мира проверкой на силу и уязвимость. Китай, приняв на себя первый удар эпидемии и допустив на самой ранней стадии распространения нового вируса ряд серьёзных просчётов, ввёл затем беспрецедентные по жёсткости меры карантинной изоляции или ограничения свободы передвижения для более чем 700 млн человек. В результате уже в марте 2020 г. правительство КНР взяло эпидемическую ситуацию под контроль и даже начало оказывать помощь медицинским оборудованием и персоналом ряду других стран. Понеся серьёзный экономический ущерб, Китай первым из крупных государств добился перелома в борьбе с коронавирусом, что означало и глобальную демонстрацию мобилизационных возможностей, мощи и эффективности социально-политической системы.
На этом фоне действия Трампа и его администрации выглядели сначала как стремление приуменьшить эпидемическую угрозу, а затем как серия импульсивных мер в попытке наверстать упущенное в борьбе с распространением коронавируса на территории США. По мере усугубления эпидемической обстановки и роста связанных с ней экономических потерь, американская сторона всё настойчивее акцентировала происхождение нового вируса, используя для его обозначения такие термины, как «уханьский» или «китайский». Нарратив китайской ответственности за пандемию и экономический кризис стал важной составляющей предвыборной риторики Трампа.
В начале мая 2020 г. госсекретарь США Майк Помпео уже с полной уверенностью заявлял, что источником распространения коронавируса был Институт вирусологии в Ухане. Администрации Трампа, очевидно, удалось убедить значительную часть американских избирателей, что ответственность за пандемию и экономический кризис несёт Китай. Происходит негативный сдвиг в отношении к КНРи в ключевых странах ЕС, Великобритании и Австралии. Дальнейшее развитие антикитайской кампании, в особенности – объявление санкций за сокрытие информации и предъявление Китаю судебных исков о возмещении ущерба от пандемии, могут нанести двусторонним отношениям катастрофический ущерб.
Нет сомнений, что спровоцированный пандемией кризис резко ускорит перестройку мирового политико-экономического порядка. Но уже сейчас масштаб кризиса требует коллективных решений и действий, в деле определения и последовательности которых Китай пока находится в более благоприятной позиции, чем США.
Вашингтон всё ещё располагает наибольшими возможностями влиять на динамику кризиса, но способность использовать этот потенциал именно в формате коллективных и согласованных международных усилий у администрации Трампа крайне ограничена.
Международное сообщество быстро скатывается в колею новой конфронтационной биполярности. Преградой для этого не стали ни общая для всего человечества угроза, ни пока ещё сохраняющийся торгово-экономический симбиоз непримиримых соперников. Но «ловушка Фукидида» расставлена не только для США и Китая. Конструкция ловушки – более сложная, и Россия, к сожалению, не находится от неё в стороне.
Трамп, Си и Путин в «двойной ловушке Фукидида»
Баланс взаимодействия трёх ключевых держав современного мира представляет собой динамическое соотношение факторов силы и уязвимости каждой из них. Из этого баланса, очевидно, нельзя исключить ни объективные показатели состояния экономики или вооружённых сил, ни совокупность объективных и субъективных факторов, характеризующих, например, степень консолидированности политической системы, ни медийный образ государственного лидера, оказывающий воздействие на восприятие его шагов на международной арене и внутри страны. В этом смысле символическое значение фигуры Трампа, его манера поведения в отношении союзников и соперников оказываются не менее значимыми, чем совокупность конкретных решений, принятых во время его президентства по отношению к Китаю и России.
Дональд Трамп не был причиной глубокого раскола американских элит и – пусть в меньшей степени – американского общества. Но он стал символом этого раскола, а во многих отношениях – также и силой, способствующей его углублению. Острое внутриполитическое противостояние продемонстрировало как сильные, так и слабые стороны американской демократии, обнажило некоторые примечательные механизмы функционирования «глубинного государства» (deep state), непримиримым противником которого пытается представить себя Трамп в своих речах и твитах. То обстоятельство, что, бросая вызов традиционному истеблишменту, Трамп апеллировал к идеям, принципам и ценностям, которые неожиданным образом сближали его с основными контрагентами на международной арене, с Си Цзиньпином и в особенности – с Владимиром Путиным, не стоит преувеличивать. Важно, однако, что в ходе этого противостояния была утрачена презумпция ценностного и морального превосходства американской социально-политической модели над всеми остальными.
К тому же, если вновь вернуться к повествованию Фукидида о судьбоносном для античной Греции внутреннем конфликте, стоит вспомнить, что Пелопонесскую войну инициировала опасающаяся упадка демократия против восходящей олигархии. В «Истории» Фукидида не придавалось большого значения различию в политическом строе двух основных антагонистов Пелопонесской войны, но во многих современных проекциях классического конфликта восходящей и нисходящей державы на отношения Китая и Америки немало внимания уделяется контроверзе «диктатура/демократия». Выходит, что в начале XXI века стремящаяся сохранить своё глобальное доминирование демократия пытается воспрепятствовать подъёму держав, которых рассматривает в качестве олигархий или диктатур. Психологически современной Америке крайне некомфортно отождествлять себя не с прогрессивными Афинами, а с консервативной Спартой.
Есть прямая поведенческая аналогия между США и Афинами периода Пелопонесской войны. Речь идёт о мощной экспансии Афин практически во всём средиземноморском регионе, злоупотреблении торговым эмбарго (наиболее яркий пример – так называемая Мегарская псефизма 432 г. до н.э.), фактической экспроприации Афинами общей казны Делосского союза (454 г. до. н.э.) и о поборах с союзников (почти двукратное увеличение обязательного взноса – фороса – в 427 г. до н.э. и последующие меры в ходе войны, направленные на максимальную мобилизацию ресурсов). При этом Афины демонстрировали высокомерное пренебрежение недовольством тех, кто рассчитывал на их покровительство. Сравнивая действия Афин во времена Перикла и Клеона и США в эпоху Трампа, американские аналитики Генри Фаррелл и Абрахам Ньюман дают неутешительный прогноз: «Значительная часть экономического и политического влияния Соединённых Штатов зависит от доверия иностранных государств и компаний к мировой финансовой структуре, над которой доминирует Америка. Если страна явно не управляет этой системой в интересах всех государств, а вместо этого использует её в качестве простого инструмента принуждения, то её влияние исчезнет»[18].
Своеобразие современной ситуации состоит в том, что США при Трампе, объективно находясь в положении теряющей преимущества своего доминирования Спарты, демонстрируют тип поведения, который привёл восходящую державу – Афины – к военной и геополитической катастрофе. В этом контексте можно говорить о двойной ловушке Фукидида, в которую рискуют угодить не только Соединённые Штаты и Китай, но и всё мировое сообщество. Происходит качественное изменение восприятия глобального порядка, стержнем которого является американское доминирование. Дональд Трамп внёс незаурядный вклад в подрыв легитимности этого порядка, в ослабление его моральной и идеологической санкции.
Вместе с мандатом американского президента Трамп получил в своё распоряжение и весь доступный инструментарий глобальной гегемонии. Он предпочёл использовать его для решения внутренних проблем США, что, строго говоря, соответствует тем обещаниям, с которыми он шёл на выборы 2016 года. В результате «благожелательный гегемон» предстал в образе великой державы, стремящейся «монетизировать» все преимущества своего доминирования. При этом Трамп не только демонстрировал отношение к союзникам как к вассалам и пренебрежение к международным институтам, но и – вполне последовательно – сохранял глубокий скепсис в отношении принципов и целей либерального мирового порядка.
Хотя американская система союзов как будто бы выдержала этот стресс, внутреннее единство коллективного Запада подорвано. Неологизм «беззападность» (westlessness), поставленный в заголовок основного доклада Мюнхенской конференции по безопасности 2020 г., отразил признание утраты единства Запада «как относительно сплочённой геополитической конфигурации»[19]. Однако авторы едва ли могли представить, насколько ускорятся рассмотренные ими тенденции буквально в считаные недели после опубликования доклада.
Китай, как уже было отмечено, попадает в «ловушку Фукидида» благодаря осознанию того, что Америка из страха или неуверенности в будущем твёрдо решила воспрепятствовать его подъёму. При этом США добиваются тактического преимущества, поскольку навязывают конфронтацию в тот момент, когда КНР всё ещё не считает себя достаточно сильной для открытого противоборства. На фоне обостряющейся конфронтации с Вашингтоном диапазон действий китайского руководства начинает сужаться. В условиях, когда общество испытывает негодование в связи с нарастающей антикитайской риторикой и синофобией Запада, меняется и устоявшийся баланс мнений. Значительно усиливается жёсткая линия, рупором которой выступает газета «Хуаньцю Шибао» (Global Times).
Есть основания говорить о том, что дальнейшая динамика международных отношений будет характеризоваться биполярностью. Но американо-китайскую биполярность можно называть «новой» не только потому, что она пришла на смену канувшей в Лету американо-советской версии. Налицо как явные элементы сходства с противостоянием СССР и США, так и принципиальные отличия. Прежде всего, нынешняя биполярность возникла не в результате раздела сфер влияния между победителями в мировой войне и у неё нет фундамента, подобного ялтинско-потсдамской системе. Напротив, её возникновению способствовал «момент американской однополярности» и длительный период симбиотических отношений между экономиками США и Китая в условиях глобализации конца XX – начала XXI веков. Поэтому появление «китайского полюса», скорее, можно уподобить рождению Афины из головы Зевса. Далее, в отличие от американо-советского противоборства, нынешняя биполярность мало идеологизирована. Сейчас использовать идеологическую компоненту пытается именно американская сторона, тогда как КНР вполне успешно от этого уходит. Вместе с тем, как и во времена холодной войны, новая биполярность будет главным структурирующим фактором международных взаимодействий. Однако – наряду с соперничеством Соединённых Штатов и Китая за глобальное доминирование – сохранится и, возможно, даже усилится влияние других центров силы, так что для более ёмкого описания трансформации мирового порядка уместно использовать формулу «биполярность, отягощённая многополярностью».
В заключение несколько слов о положении России, которое в условиях новой американо-китайской биполярности оказывается парадоксальным. Переходя из первого во второй разряд противников Америки, Россия одной ногой всё равно остаётся в «фукидидовой ловушке». В перспективе перегруппировка внутри глобального стратегического треугольника может несколько расширить для Москвы свободу манёвра, но пока все фундаментальные условия и факторы российско-американской конфронтации на месте. Соответственно, сохраняются основания для солидарности с Пекином в рамках стратегического партнёрства. Поспешные попытки риторического дистанцирования от обоих полюсов не изменят к лучшему динамику отношений с США, но точно не пойдут на пользу на китайском направлении.
Для России исключительно важно, сохраняя все преимущества особых отношений с Китаем, не утратить стратегической автономии. В условиях усугубления новой биполярности это будет значительно труднее, чем сейчас.
Озабоченность вызывает не столько возможность возникновения новых международно-правовых обязательств, сколько влияние экономических и технологических факторов.
К тому же есть ещё две очень важных переменных. Одна из них – перспектива транзита власти. С транзитом связаны серьёзные системные риски, побудившие в начале 2020 г. создать конституционные основания для его более чем десятилетней отсрочки. Однако отсрочка ещё более усиливает многие риски, особенно если это время не будет использовано для модернизации системы политического и социального управления. Вторая переменная – неочевидность целеполагания в отношении будущего постсоветсткого пространства, прежде всего, перспектив дальнейшего (со)существования России, Белоруссии и Украины. Как и в 2014 г., любые крупные подвижки на этом треке могут существенно изменить положение России в глобальном стратегическом треугольнике. В известном смысле это одна из ловушек, сопрягающаяся с той «ловушкой Фукидида», в которой сегодня оказались США и Китай.
Часть разделов настоящей статьи представляют собой сжатое изложение материалов, подготовленных автором для коллективной монографии «Феномен Трампа» (М.: Институт научной информации по общественным наукам РАН), публикация которой намечена на сентябрь 2020 года.
--
СНОСКИ
[1] Allison, G., 2017. Destined for War: Can America and China Escape Thucydides’s Trap? Boston, MA: Houghton Mifflin Harcourt.
[2] President Xi’s Speech, 2015. President Xi’s Speech on China-US Ties. China Daily, 24 September [online]. Available at: https://www.chinadaily.com.cn/world/2015xivisitus/2015-09/24/content_21964069.htm [Accessed 20 April 2020].
[3] Ferguson, N. and Schularick, M., 2007. “Chimerica” and the Global Asset Market Boom. International Finance, 10 (3), pp. 215– 239.
[4] Ferguson, N. and Xu, X., 2018. Making Chimerica Great Again. International Finance, 21(3), pp. 239-252.
[5] Navarro, P. and Autry, G., 2011. Death by China. Confronting the Dragon – A Global Call to Action. Upper Saddle River, NY: Person Prentice Hall.
[6] National Security Strategy, 2010. National Security Strategy of the United States of America. The White House, May [Online]. URL: https://obamawhitehouse.archives.gov/sites/default/files/rss_viewer/national_security_strategy.pdf [Accessed 27 April 2020].
[7] National Security Strategy, 2017. National Security Strategy of the United States of America. The White House, December [Online]. URL: https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2017/12/NSS-Final-12-18-2017-0905.pdf [Accessed 27 April 2020].
[8] Burrows, M. and Manning R., 2015. Kissinger’s Nightmare: How an Inverted US-China-Russia May Be Game-Changer. Valdai Paper No.33, November [Online]. URL: https://valdaiclub.com/files/11410/ [Accessed 1 May 2020].
[9] Dittmer, L., 1981. The Strategic Triangle: An Elementary Game-Theoretical Analysis. World Politics, 33(4), pp. 485-515.
[10] Jervis, R., 1997. System Effects: Complexity in Political and Social Life. Princeton: Princeton University Press.
[11] Kissinger, H., 1979. The White House Years. Boston, Mass.: Little, Brown and Company.
[12] Brzezinski, Z., 2017. How to Address Strategic Insecurity in a Turbulent Age. Huffington Post, 3 January [Online]. URL: https://www.huffpost.com/entry/us-china-russia-relations_b_586955dbe4b0de3a08f8e3e0?section=us_world [Accessed 1 May 2020].
[13] Mearsheimer, J. and Walt, S., 2016. Case for Offshore Balancing. The Superior US Grand Strategy. Foreign Affairs, 95 (4), pp. 70-83.
[14] Dobbins, J., Schatz, H. and Wyne, A., 2018. Russia is a Rogue, not a Peer; China is a Peer, not a Rogue. Different Challenges, Different Responses. Santa Monica, CA: RAND Corporation.
[15] Valdai, 2019. Valdai Discussion Club Session. 3 October [online]. URL: http://en.kremlin.ru/events/president/news/61719/videos [Accessed 21 April 2020].
[16] Kashin, V., 2019. Tacit Alliance: Russia and China Take Military Partnership to New Level. Carnegie Moscow Center, 22 October [Online]. URL: https://carnegie.ru/commentary/80136 [Accessed 29 April 2020].
[17] Barr, W. P., 2020. Attorney General William P. Barr Delivers the Keynote Address at the Department of Justice’s China Initiative Conference. The United States Department of Justice, 6 February [Online]. URL: https://www.justice.gov/opa/speech/attorney-general-william-p-barr-delivers-keynote-address-department-justices-china [Accessed 29 April 2020].
[18] Farrell, H., Newman, A. The Twilight of America’s Financial Empire. 24.01.2020. Foreign Affairs, No. 1, 24 January [Online]. URL: https://www.foreignaffairs.com/articles/2020-01-24/twilight-americas-financial-empire [Accessed 29 April 2020].
Директор Научного центра Белфер по международным делам при гарвардской школе Кеннеди, бывший помощник министра обороны по делам политики и планирования. Автор книги «Обречённые на войну: смогут ли Америка и Китай избежать ловушки Фукидида?»
РАЗДЕЛИТЬ ЗЕМНОЙ ШАР С ДРУГИМИ ВЕЛИКИМИ ДЕРЖАВАМИ
Американские политики, на десятилетия вперёд опьянённые успехом окончания холодной войны, объявили устаревшей одну из фундаментальных концепций геополитики.
Государственный секретарь Кондолиза Райс, описывая новый мир, сказала, что «великодержавность определяется не сферами влияния или способностью навязывать свою волю слабым странам». Государственный секретарь Хиллари Клинтон отмечала, что «Соединённые Штаты не признают сфер своего влияния». Государственный секретарь Джон Керри констатировал «завершение эпохи доктрины Монро», которая существовала почти два столетия, когда США претендовали на собственную сферу влияния в западном полушарии.
Подобные декларации были справедливы, поскольку кое-что в геополитике изменилось. Но они были и ошибочны, так как авторы не вполне понимали, что именно происходит. Американские политики перестали признавать сферы влияния (право других держав требовать уважения их интересов в своих регионах или претендовать на контроль над происходящими в них событиями) не потому, что сама эта концепция устарела. Просто весь мир де-факто стал американской сферой влияния. Сильные по-прежнему навязывали свою волю слабым; остальной мир был вынужден играть в основном по американским правилам. Не желавшим подчиняться этим правилам приходилось платить высокую цену: от ослаблявших их санкций до смены режима. Сферы влияния никуда не делись – они просто слились в одну зону влияния Соединённых Штатов в силу подавляющей гегемонии этой страны на земном шаре.
Однако в наши дни эта гегемония ослабевает, и Вашингтон осознал существование того, что называется «новой эрой конкуренции великих держав», в которой Китай и Россия всё чаще используют силу для утверждения своих интересов и ценностей, нередко противоречащих интересам и ценностям США. Однако американские политики и аналитики всё ещё отчаянно пытаются определить, что эта новая эра означает для Соединённых Штатов. Впредь их роль в мире не только изменится, но и существенно сократится. Хотя американские лидеры будут и дальше заявлять о своих грандиозных амбициях, более скромные средства неизбежно приведут и к более скромным результатам.
С однополярным миром покончено, равно как и с иллюзией, что другие страны покорно примут место в мировом порядке, отведённое им американцами. Соединённым Штатам придётся принять реальность, в которой существуют сферы влияния, и не все они американские.
Мир, каким он был
Прежде чем делать какие-либо заявления о новых правилах геополитики после окончания холодной войны, госсекретарям США следовало бы вспомнить последние месяцы Второй мировой войны, когда американские политики аналогичным образом сопротивлялись принятию мира, где сферы влияния играли определяющую роль. Противоречия по этому вопросу лежали в основе дебатов между двумя главными экспертами правительства США по Советскому Союзу.
4 февраля 1945 г. президент Франклин Рузвельт встретился с советским лидером Иосифом Сталиным и британским премьер-министром Уинстоном Черчиллем в Ялте. Рузвельта на переговорах сопровождал его переводчик и главный советник по Советскому Союзу Чарльз Боулен. Как раз тем утром Боулен получил срочное личное послание от своего близкого коллеги Джорджа Кеннана в Москве. Кеннан точно спрогнозировал, что Советский Союз попытается сохранить контроль над Европой, по возможности большей её частью. Вопрос был в том, как Соединённым Штатам на это реагировать.
Кеннан спрашивал: «Почему бы нам не пойти на чёткий и определённый компромисс в этом вопросе? Почему бы не разделить Европу на сферы влияния, не влезая в российскую сферу и не пуская русских в нашу?». Боулен был в ужасе. «Это совершенно немыслимо, – взорвался он в ответ. – Внешняя политика такого рода не может проводиться в демократическом государстве».
Размышляя над этим позже, Боулен пояснил: «Американский народ, сражавшийся в длительной и тяжёлой войне, заслужил право хотя бы на попытку создания лучшего мира». С 1945 по 1947 гг. Боулен работал вместе с другими ведущими деятелями в администрации Рузвельта, а затем Трумэна, поэтому проникся их видением «единого мира», в котором союзники вместе сражались ради победы над нацистами, чтобы затем объединить усилия во имя создания нового мирового порядка. Однако в конце концов он смирился с тем, что мир таков, каков есть, – Кеннан оказался прав. «Вместо единения великих держав по главным вопросам послевоенной реконструкции мира, политической и экономической, мы наблюдаем полное разобщение между Советским Союзом и его сателлитами по одну сторону и остальным миром по другую». Летом 1947 г. Боулен в аналитической записке государственному секретарю Джорджу Маршаллу признал: «Вместо единого мира мы имеем два мира».
Когда Боулену пришлось согласиться с диагнозом Кеннана, он сделал правильные выводы. В заключение записки Маршаллу он пишет: «Столкнувшись с этим неприглядным фактом, как бы сильно мы об этом ни печалились, Соединённым Штатам в интересах собственного благополучия и безопасности, а также в интересах остального несоветского мира необходимо сплотиться политически, экономически, в финансовой сфере и, наконец, в военном отношении, чтобы действенно отвечать на угрозы, исходящие от советского мира».
Это убеждение стало столпом стратегии США будущих десятилетий, и оно опиралось на принятие идеи сфер влияния: некоторые регионы подчиняются советскому господству, что нередко будет приводить к ужасным последствиям, но лучшее, что могут сделать Соединённые Штаты, – это поддерживать страны, расположенные на периферии, одновременно укрепляя единство и сплочённость в своей сфере влияния.
В течение четырёх последовавших десятилетий США и СССР были вовлечены в борьбу великих держав, известную как холодная война. Страны Восточной Европы, втянутые в советскую сферу влияния, находились под сапогом «империи зла». Когда разражался очередной кризис, американские президенты то и дело оказывались перед выбором: отправить войска в страны, которые стенали под советским деспотизмом, чтобы поддержать местных борцов за свободу, стремившихся к обретению тех прав, которые американцы считали всеобщими, или бездействовать и смотреть, как этих борцов за свободу убивали и угнетали. Все президенты без исключения предпочитали наблюдать, не вмешиваясь: достаточно вспомнить бездействие Дуайта Эйзенхауэра, когда венгры подняли восстание в 1956 г., и Линдона Джонсона во время Пражской весны 1968 года. То же самое мы видели уже после холодной войны: бездействие Джорджа Буша-младшего, когда российские войска напали на Грузию в 2008 г., и Барака Обамы, когда российский спецназ захватил Крым. Почему? Каждый из них пропустил через себя неприемлемую, но неоспоримую истину, которая однажды была чётко сформулирована Рональдом Рейганом в его совместном заявлении с советским лидером Михаилом Горбачёвым: «В ядерной войне не может быть победителей, поэтому её нельзя допустить».
Этот эпизод из истории холодной войны напоминает нам о том, что стране, стремящейся быть одновременно идеалистичной и реалистичной, всегда придётся как-то примирять логику и оправдание цели, с одной стороны, с реалиями силы, с другой стороны. В итоге, как точно заметил аналитик Фарид Закария, во внешней политике мы всегда видели «риторику преобразования и реальность примирения». Даже на пике своего могущества США вынуждены были мириться с неприятным фактом наличия советской сферы влияния.
Тектонические сдвиги
После почти полувекового соперничества, когда холодная война закончилась, и в 1991 г. исчез Советский Союз, Соединённые Штаты остались единственной доминирующей в мире державой в экономическом, военном и геополитическом отношении. В первые два десятилетия после холодной войны военные расходы США превысили оборонные бюджеты следующих богатейших десяти стран вместе взятых (пять из которых были союзниками Вашингтона). На деле это означало, что, как выразился в 2018 г. министр обороны Джеймс Мэттис, Соединённые Штаты «имели неоспоримое или подавляющее превосходство во всех операционных аспектах. Мы могли размещать наши войска там, где хотели, собирать их, где хотели, и действовать там, где нам было нужно». США и их союзники могли принимать новых членов в НАТО, предоставляя им гарантии безопасности по статье 5 и не задумываясь о рисках, поскольку реальных угроз для альянса не было. В том мире стратегия, по сути, сводилась к подавлению любых вызовов обильными средствами и ресурсами.
Но это было тогда. Тектонический сдвиг в балансе сил, произошедший в первые два десятилетия XXI века, был столь же драматичен, как и любые другие сдвиги, свидетелями которых Соединённые Штаты являлись за всю свою историю длиной в 245 лет. Перефразируя слова президента Чехословакии Вацлава Гавела, это произошло так быстро, что у нас даже не было времени удивиться. Доля США в мировом ВВП, которая в 1950 г. составляла почти половину, снизилась до одной четверти в 1991 г., а затем до одной седьмой сегодня. Хотя ВВП – не единственный важный индикатор, он создаёт силовую основу в отношениях между странами. И по мере уменьшения относительной мощи, сужалось и поле для манёвра у американских политиков. Подумаем, например, о реакции американцев на китайскую инициативу «Пояс и путь». Имея валютные резервы, близкие к 3 трлн долларов, КНР может инвестировать 1,3 трлн в инфраструктуру, связывающую большую часть Евразии с Китаем и тем порядком, который выстраивается в его интересах. Когда государственный секретарь Майк Помпео объявил, что Соединённые Штаты в ответ увеличат инвестиции в Индо-Тихоокеанский регион, ему удалось наскрести всего 113 млн долларов.
Конечно, Китай был главным бенефициаром этой трансформации. Его ВВП взлетел с 20% ВВП США в 1991 г. до 120% сегодня (если измерять его по паритету покупательной способности, которым руководствуются ЦРУ и МВФ, сравнивая экономический потенциал разных стран). Хотя КНР сталкивается с многочисленными внутренними вызовами, есть больше поводов ожидать, что этот базовый тренд в экономике продолжится, нежели, что он вскоре остановится. Поскольку у Китая в четыре раза больше рабочих рук, чем у Америки, ему достаточно догнать по производительности труда современную Португалию. Хотя эта производительность составляет лишь половину от производительности труда в США, ВВП КНР в этом случае в два раза превысит американский в самом ближайшем будущем.
Особенно резко экономический баланс сил сместился в пользу Китая в Азии. Будучи крупнейшим экспортёром мира и вторым по величине импортёром, Китай является главным торговым партнёром любой крупной страны в Восточной Азии, включая и союзников Вашингтона. Агрессивно практикуя искусство государственного управления экономикой, Пекин без колебаний пользуется возможностями своего положения, чтобы выкручивать руки таким странам, как Филиппины и Южная Корея, если они не выполняют его требований. На мировой арене Китай также начинает на равных конкурировать с Соединёнными Штатами в передовых технологиях. Сегодня из 20 крупнейших компаний в области ИТ девять находятся в Китае. Когда четыре года назад мировой лидер в сфере искусственного интеллекта (важнейшей из высоких технологий) компания Google оценивала своих конкурентов, она пришла к выводу, что китайцы не отстают от европейцев. Сегодня в зеркале заднего вида едва можно различить европейских конкурентов: китайцы лидируют во многих областях прикладного искусственного интеллекта, включая наблюдение и слежку, распознавание лиц и голоса, не говоря о финансовых технологиях.
Военные расходы и возможности КНР также возросли. Четверть века назад его оборонный бюджет был в 25 раз меньше американского. Сегодня он уже составляет треть военного бюджета США и стремится к паритету с ним. Но деньги из американского оборонного бюджета тратятся в том числе и на выполнение обязательств перед европейскими и ближневосточными странами, а китайский оборонный бюджет расходуется исключительно в Восточной Азии.
Соответственно, если говорить о реализации конкретных военных сценариев, включая конфликт вокруг Тайваня или в Южно-Китайском море, Китай, возможно, уже давно лидирует. В отсутствие реальной войны лучшей проверкой относительных боевых возможностей являются военные игры. В 2019 г. Роберт Уорк, бывший заместитель министра обороны США, и Дэвид Очманек, один из главных военных стратегов министерства обороны, издали краткий обзор итогов ряда недавно проведённых засекреченных военных учений и игр. Суть выводов Очманека такова: «Когда мы воюем во время учений с Россией и Китаем, последние неизменно надирают задницу “синим” (американцам)». Газета The New York Times подвела итоги следующим образом: «В 18 из 18 последних военных игр Пентагона с участием Китая в Тайваньском проливе США терпели поражение».
Россия – это совсем другой сюжет. Какие бы желания или мечты ни лелеял президент Владимир Путин, его страна никогда не сравнится по мощи с Советским Союзом. Когда CCCР распался, в России сохранилось менее половины его ВВП и половина населения. Границы вернулись к тем, что существовали при Екатерине Второй. Вместе с тем Россия остаётся ядерной сверхдержавой с ядерным арсеналом, функционально эквивалентным американскому; её оборонная промышленность выпускает вооружения, которые мир охотно покупает (в прошлом году это было наглядно продемонстрировано на примере Индии и Турции), и у неё имеются вооружённые силы, умеющие воевать и побеждать, – мы это неоднократно видели в Чечне, Грузии, на Украине и в Сирии.
На континенте, где большинство других стран воображают, будто война – устаревшее понятие, и держат армии скорее для разных церемоний, чем для боевых операций, военная мощь может быть главным конкурентным преимуществом России.
Назад к основам
Утверждение, будто сферы влияния выброшены в мусорную корзину истории, основывалось на предположении, что страны просто займут то место, которое им отводится в мировом порядке под руководством США. В ретроспективе данное предположение выглядит хуже, чем просто наивное. Но поскольку многие американские аналитики и политические деятели сохраняют представления о Китае и России, сформировавшиеся в давно ушедшую эпоху, их взгляды на то, что Соединённым Штатам следует делать и чего не следует, отражают реалии исчезнувшего мира.
На протяжении нескольких веков геополитической конкуренции политики и теоретики разработали ряд ключевых понятий, помогающих яснее осознать сложные отношения между странами, включая сферы влияния, баланс сил и союзы. Эти концепции необходимо адаптировать к конкретным условиям XXI века, но они до сих пор остаются самой прочной основой для понимания и конструирования мирового порядка.
Когда равновесие сил между двумя государствами нарушается в такой степени, что одно из них становится доминирующим, новый баланс отбрасывает тень, которая, по сути, превращается в «сферу влияния». В дипломатический словарь этот термин вошёл в начале XIX века, хотя сама концепция стара, как и международные отношения. Как отмечал Фукидид, после поражения персов в V веке до нашей эры Спарта потребовала, чтобы Афины не строили стен вокруг своего города-государства, оставаясь уязвимыми. Традиционно великие державы требовали определённого пиетета от небольших стран на своих границах и в примыкающих к ним морях и ожидали, что и другие великие державы будут уважать их требования. Недавние действия КНР и России в соответствующих приграничных областях являются наиболее свежими примерами живучести этой традиции.
Сферы влияния также выходят за рамки географии. Когда США были мировым лидером в создании интернета, аппаратных и программных средств, необходимых для его работы, они имели преимущество, которое бывший директор Агентства по национальной безопасности (АНБ) Майкл Хайден позднее охарактеризовал как «золотой век электронной слежки». Поскольку большинство государств не понимало всех возможностей, о которых поведал бывший подрядчик АНБ Эдвард Сноуден, американцы располагали беспрецедентным потенциалом эксплуатации технологии прослушивания, слежки и даже влияния на политику. Однако в эру, наступившую после Сноудена, многие государства сопротивляются проводимой сегодня Вашингтоном кампании с целью не допустить приобретения странами беспроводной инфраструктуры в формате 5G у китайского телекоммуникационного гиганта Huawei. Как выразился лидер одной страны, стоящей сегодня перед подобным выбором, Соединённые Штаты пытаются убедить других не покупать китайское оборудование, потому что это облегчит Китаю задачу шпионить за ними, а вместо этого предлагают купить американское оборудование, чтобы легче шпионить за ними было США.
Реалистичный расчёт
С точки зрения американских интересов и ценностей последствия роста мощи Китая и России относительно мощи Соединённых Штатов не сулят ничего хорошего. Будучи великими державами, Китайская Народная Республика и Российская Федерация могут использовать силу для подавления протестов в Гонконге или блокирования вступления Украины в НАТО. Южно-Китайское море будет больше напоминать Карибское, нежели Средиземное – в том смысле, что соседи Китая по Юго-Восточной Азии будут так же подотчётны Пекину, как латиноамериканцы были подотчётны гегемону своего полушария. Украине придётся смириться с потерей Крыма, поскольку государства в «ближнем зарубежье» России учатся больше считаться с Кремлём и опасаться его.
Для многих других стран и людей в мире, которые нашли прибежище под американским зонтиком безопасности и вдохновились мечтой о мировом порядке под руководством Америки, защищающей ключевые свободы, последствия предстоят трагичные. Недавние события в Сирии показывают, чего можно ожидать. Когда в 2010–2011 гг. произошёл взрыв под названием «арабская весна», Барак Обама заявил, что сирийский лидер Башар Асад «должен уйти». Однако у Владимира Путина были другие планы, и он был готов к их реализации. Он наглядно продемонстрировал, что страна, которую Обама списал со счетов как «региональную державу», может использовать свои вооружённые силы, чтобы бросить вызов США и помочь сирийскому лидеру укрепить контроль, консолидировав свою власть.
Для сирийцев это было ужасным исходом, и миллионы перемещённых лиц оказали серьёзное давление на соседние страны и Европу. Но осознал ли Обама (или чуть позже – президент Дональд Трамп), что цена случившегося оказалась настолько высокой, что лучше было бы направить большой американский контингент, чтобы американские солдаты сражались и, возможно, умирали в Сирии? Могут ли американцы спокойно спать в мире, где Путин и Асад улыбаются, спрашивая, кто там ушёл, а кто ещё держится? Бездействие США говорит само за себя. Печально, но американцам придётся принять подобный исход как более или менее положительный – по крайней мере, в обозримом будущем. Подобно зверствам Асада, аннексия Крыма Россией и милитаризация Южно-Китайского моря Китаем – факты, которые никто не осмелится оспорить военными средствами.
Признание сфер влияния за другими державами, конечно, не означает, что Соединённые Штаты ничего не могут предпринимать. Сдержанность в применении военной силы часто приравнивается к молчаливому согласию исключительно из-за чрезмерной милитаризации внешней политики США в новейшее время.
У Вашингтона есть иные способы влияния на расчёты издержек и выгод, производимых другими странами: через осуждение неприемлемых действий, отказ новообразованиям в правовом статусе, введение экономических санкций против стран, компаний и отдельных лиц, а также поддержку местных сил сопротивления.
Однако эти инструменты редко могут кардинально влиять на решения другой страны, если на карту поставлены интересы, которые она считает жизненно важными. Не стоит забывать, как часто отказ признавать и принимать реалии на местах приводил к серьёзным провалам во внешней политике. Достаточно вспомнить опрометчивый марш-бросок к китайской границе генерала Дугласа Макартура во время Корейской войны, спровоцировавший китайское вмешательство и кровавую, безрезультатную войну. Или упрямое желание Джорджа Буша предоставить членство в НАТО Украине и Грузии (что привело излишне самонадеянную Грузию к частичному расчленению Россией). Это позволяет понять: упорное пренебрежение суровыми реалиями оказалось контрпродуктивным для США.
Музей интересов, о которых пришлось забыть
Если говорить о том, что можно сделать, то Вашингтону следует, прежде всего, сосредоточиться на своих альянсах и партнёрствах. Если Китаю суждено быть «крупнейшим игроком в истории мира», как однажды заявил бессменный лидер Сингапура Ли Куан Ю, то Соединённым Штатам необходимо работать над сплочением союзных стран, которые составят мощный противовес КНР, чтобы та была вынуждена с ним считаться.
Эта логика наиболее очевидна в экономике. До того, как администрация Трампа положила конец участию США в Транстихоокеанском партнёрстве (ТТП), торговое соглашение сулило объединение стран, на долю которого приходится 40% мирового ВВП. Они могли бы действовать по общим правилам – от пошлин до государственных предприятий, от трудового законодательства до принципов защиты окружающей среды – и быть мощным противовесом китайской экономике. Такое партнёрство, вероятно, вынудило бы Пекин принимать правила, а не устанавливать их. Благодаря усилиям японского премьер-министра Синдзо Абэ ТТП стало реальностью, но без участия американцев. Если бы американские политики нашли способ поставить стратегические интересы выше внутриполитических, Соединённые Штаты могли бы снова присоединиться к ТТП. Если бы этот новый ТТП функционировал параллельно с торговым соглашением между США и ЕС, о котором шли переговоры в конце пребывания администрации Обамы в Белом доме, на одной чаше весов могло бы оказаться почти 70% мирового ВВП против китайских 20%.
Та же логика применима и к военной сфере, хотя здесь всё сложнее. Вашингтону понадобятся партнёры, но такие, которые приносят больше активов, чем рисков. К сожалению, мало кто из нынешних союзников соответствует стандарту. Систему альянсов следует проанализировать с учётом и обоснованием затрат и потребностей: всех союзников и партнёров – от Пакистана, Филиппин и Таиланда до Латвии, Саудовской Аравии и Турции – нужно рассматривать с точки зрения того, что они делают для повышения безопасности и благополучия США, учитывая все риски и издержки. Альянсы не заключаются навеки. Исторически, когда меняются условия – в частности, когда исчезает главный противник или происходит резкое смещение в балансе сил, – должны меняться и отношения между странами. Большинство американцев уже не помнит, что у НАТО был партнёр в Азии СЕАТО (Организация Договора Юго-Восточной Азии) и даже её аналог на Ближнем Востоке под названием СЕНТО (Организация Центрального договора). Обе заняли место артефактов в музее забытых национальных интересов. Как заметил Кеннан, «решительная и мужественная ликвидация нездоровых позиций завоюет нам большее уважение, чем упрямое настаивание на бесперспективных или нереалистичных целях».
Чтобы понять риски, с которыми сопряжено наследование нынешних альянсов для США, рассмотрим два сценария, беспокоящие сегодня американских стратегов. Если, наблюдая за подавлением протестов в Гонконге коммунистическим правительством Китая, Тайвань решительно заявит о своей независимости, что вынудит Китай применить силу, будут ли Соединённые Штаты воевать с Китаем ради сохранения независимого статуса Тайваня? И следует ли им это делать? На европейском фронте, если в ответ на мятеж этнических русских, работающих на верфях Риги, латвийское правительство попытается решительно подавить беспорядки, что повлечёт за собой аннексию Россией части латвийской территории – Крым 2.0, – даст ли НАТО немедленный военный ответ на эту агрессию в соответствии с гарантиями, прописанными в статье 5? И следует ли это делать? Если американские лидеры не смогут дать однозначно утвердительного ответа на оба эти вопроса, а такого ответа у них нет, значит, настала пора стресс-тестов альянса наподобие тех, которые банки прошли после финансового кризиса 2008 года.
Такой подход тем более важен, если учесть реалии ядерной войны в новом мире. И у Китая, и у России имеются надёжные ядерные возможности второго (ответного) удара – то есть способность противостоять первому ядерному удару и осуществить акцию возмездия, которая уничтожит Соединённые Штаты. Соответственно, приемлемым вариантом нельзя считать не только ядерную войну, но и войну с использованием обычных вооружений. Она крайне опасна потому, что в любой момент может случиться эскалация, связанная с риском применения ядерного оружия и мировой катастрофы. Таким образом, конкуренция неизбежно должна сдерживаться мерами предосторожности и тщательным просчётом рисков. Это создаёт большую проблему для страны, у которой длинный список союзников и союзнических обязательств. Ведь кто-то из союзников может вообразить, будто Вашингтон даёт ему карт-бланш. Грань между успокоением союзника и карт-бланшем на безрассудные действия весьма тонка.
Если баланс военной силы в войне за Тайвань или Прибалтику с применением обычных вооружений решительно сместится в пользу Китая и России, нынешние обязательства США станут невыполнимы. Разница между этими обязательствами и фактическими военными возможностями – классический пример перенапряжения. Что оценка с учётом всех рисков и обоснований означала бы для нынешней системы альянсов и для отношений Соединённых Штатов с каждым из более 50 союзников и партнёров по договорам о совместной обороне? Возможные последствия должны вытекать из полного анализа имеющихся фактов. Но, скорее всего, придётся отказаться от некоторых союзников, сделать особый акцент на других, чьи активы так же важны для безопасности США, как и активы Соединённых Штатов – для их безопасности. Необходимо также радикально пересмотреть условия каждого союзнического договора, чтобы ограничения и обязательства занимали в нём столь же видное место, как заверения и гарантии.
Подобный процесс также повысил бы доверие к обязательствам, которые США могут обновить. Хотя ветераны холодной войны справедливо утверждают, что НАТО была величайшим альянсом в истории мира, ни Трамп, ни Обама в этом не уверены. Примечательно, что американские военачальники сомневались, что Североатлантический совет утвердит военную операцию в ответ на аннексию Крыма Россией либо что правительство США сможет принять решение о том, как реагировать на это событие до того, как оно закончится.
Переосмысление обязательств перед своими союзниками укрепит и безопасность Соединённых Штатов, и эти договоры.
Присутствуя при воссоздании
Стратегия – целенаправленное приведение в соответствие средств и целей. Две самые распространённые причины провала стратегии – несоответствие располагаемых средств заявленным целям и ослепление грандиозностью планов, когда игроком овладевает гипнотизирующая его идеальная, но недостижимая цель. Войны США на Ближнем Востоке в XXI веке являют собой наглядные примеры обоих заблуждений.
В будущем американским политическим деятелям придётся отказаться от недостижимых устремлений, о которых они мечтали, и согласиться с тем, что сферы влияния останутся главной особенностью геополитики. Принятие этого факта неизбежно будет долгим, мучительным и путаным процессом. Однако это могло бы также породить волну стратегического творчества – возможность фундаментального переосмысления концептуального арсенала национальной безопасности.
Основополагающий взгляд на роль Соединённых Штатов в мире, который разделяет большинство сегодняшних творцов внешней политики, отчётливо и наглядно проявился в ту четверть века, которая наступила после победы США в холодной войне. Того мира больше нет. Последствия так же глубоки, как и те, с которыми американцы столкнулись в конце 1940-х годов. Соответственно, стоит вспомнить, сколько времени понадобилось людям, почитаемым сегодня «мудрыми стратегами», чтобы понять мир, в котором они жили. Между «длинной телеграммой» Кеннана – ранним предупреждением о соперничестве под названием «холодная война» – и политическим документом СНБ-68, в котором, наконец-то, была изложена всеобъемлющая стратегия, прошло почти пять лет. Следовательно, замешательство, которое царит сегодня во внешнеполитическом сообществе, не должно быть поводом для тревоги. Если у великих стратегов времён холодной войны ушло почти пять лет на то, чтобы выработать принципиальный подход, было бы слишком высокомерно и наивно ожидать, что современное поколение быстрее сориентируется в нынешней обстановке.
Кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора международных организаций и глобального политического регулирования отдела международно-политических проблем ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН
ВЕЧНАЯ КЛАССИКА В НОВЫХ МИРОВЫХ УСЛОВИЯХ
В 1943 г., когда Вторая мировая была в самом разгаре, в Советском Союзе создали несколько комиссий. Им поручили подготовить предложения по отдельным вопросам международных отношений, которые неминуемо возникнут после победы.
У каждой комиссии была своя специализация: комиссия Климента Ворошилова занималась разработкой условий мирного договора с Германией, комиссия Ивана Майского – в основном вопросами репараций, комиссия Максима Литвинова – возможными контурами послевоенного мироустройства.
Сейчас предложения, выдвигавшиеся тогда советскими дипломатами, могут показаться удивительными. Так, Литвинов и его подчинённые предлагали поделить Европу на английскую и советскую сферы влияния и в принципе исходили из того, что в послевоенном мире с большой вероятностью начнётся борьба двух претендентов на гегемонию – Великобритании и США, и СССР выгоднее будет оставаться над схваткой, поддерживая в целом Британию как менее амбициозного и опасного игрока.
Мы знаем, что эти планы не сбылись: события пошли по другому пути, альянс западных держав не распался, Советский Союз оказался втянут в долгую холодную войну и в итоге её проиграл. Но сталинские дипломаты основывали прогнозы на анализе определённых трендов, и, сложись ситуация иначе, «литвиновский мир» вполне мог стать реальностью. Тем более что даже в годы последовавшей холодной войны одновременно с блоковым противостоянием внутри условного Запада шла напряжённая борьба за сферы влияния, и бывали моменты, когда СССР и Соединённые Штаты неожиданно оказывались на одной стороне, а союзники Вашингтона по НАТО – на другой, как во время Суэцкого кризиса 1956 года.
Нам, родившимся в годы холодной войны в одном из воюющих государств, это может показаться странным и непривычным. Наше представление о второй половине XX века сформировалось под влиянием нарративов военного времени, в рамках которых главным стержнем исторического процесса было советско-американское противостояние. Теперь и российские, и американские политологи везде пытаются нащупать привычную конструкцию, неуверенно чувствуя себя в водах анархии и воспринимая наметившееся противостояние США и КНР как понятный сценарий, на котором можно строить прогнозы на будущее.
Но не пытаемся ли мы тем самым объяснить глубокие, сложные и неоднозначные процессы внутри мировой системы при помощи упрощённой и удобной схемы, к которой привыкли с детства и от которой не можем теперь отказаться?
«Долгое Средневековье» Евразии
Чтобы понять эти процессы, необходимо рассмотреть развитие системы международных отношений в динамике. И первое, с чем мы столкнёмся, заглянув в историю: вплоть до «долгого XIX века» системы, охватывающей весь мир, в привычном нам смысле не было, а та, что существовала на её месте, обладала принципиально иными свойствами. О системе международных отношений применительно к этому периоду можно говорить только как о совокупности связанных друг с другом подсистем – экономических, культурных, политических. В экономической сфере связи были выражены сильнее всего, в политической – слабее. Исключением являлась американская подсистема, не связанная с другими, которая была уничтожена европейцами в XVI веке.
До XIX века ни одна из подсистем на пространстве Евразии не имела решающего технологического, политического и экономического превосходства над другими. В Европе скорость технологического развития постепенно нарастала, но отставание Востока не было критическим: отсутствие паровых машин, которые бы позволили идти против ветра, медикаментов, которые снизили бы смертность в пути, и в целом налаженного снабжения из метрополии не позволяли европейским странам реализовать своё превосходство в военном деле и организации. Европейские корабли, бороздившие моря с азиатскими, американскими и африканскими товарами на борту, увеличивали связность мира, но не гарантировали господство над ним.
Помимо этого, сама европейская подсистема того времени была далека от привычной нам картины. Мало кто из правителей воспринимал государственные интересы в отрыве от собственной персоны. Внутриевропейская политика являлась по сути государственно-династической: со сменой династии кардинально менялась внешняя политика страны, а интересы династии порой ставились выше интересов государства. Примером может служить Война за испанское наследство (1701–1714 гг.), когда после многолетней борьбы Людовик XIV завоевал для Бурбонов испанскую корону, истощив ресурсы Франции, которая не получила от войны ничего. Сама европейская система того времени была иерархической: существовала в целом общепризнанная лестница старшинства, в соответствии с положением на которой послам как представителям монархов оказывались полагающиеся почести, и демонстративное нарушение этих правил вполне могло привести к войне. Остальные подсистемы – мусульманская, восточноазиатская, находившаяся в упадке индуистская – также жили по своим собственным законам и правилам.
Эта слабая политическая связность подсистем не означала, что страны с одной подсистемой не могли сотрудничать со странами другой: османы заключали союзы с Валуа и Бурбонами, Габсбурги пытались вступить в альянс с Сефевидами, династия Мин поддерживала контакты с правителями Бенгалии. Но в этом разорванном мире претензии на универсалистский статус на словах необходимо было соотносить с реальным положением дел, и особенно заметно это было, когда дело доходило до взаимоотношений стран, входящих в разные подсистемы: они выстраивались на основе взаимного признания фактического суверенитета. Не случайно именно в тот период была популярна доктрина «права народов», которая подразумевала, что каждый народ априори живёт по собственным законам и обычаям, и такая ситуация нормальна.
Наконец, практически до XIX века представления о географии оставались расплывчатыми. Мореплаватели открывали земли, но не были точно уверены, где именно они находились, а карты содержали множество белых пятен, не закрашенными оставались гигантские регионы – центр Евразии, почти вся Африка, кроме прибрежных районов, просторы Тихого океана, таинственный Южный материк.
Эту систему американский политолог Хендрик Спруйт назвал в своё время «открытой». В любой подсистеме мог возникнуть внешний актор из другой подсистемы, способный коренным образом изменить правила игры – будь то монголы, крестоносцы или португальские мореплаватели. В целом тот период на пространстве Евразии правомерно назвать «долгим Средневековьем», так как основные его принципы не менялись как минимум с VI века:
Наличие ярко выраженных и относительно слабо связанных между собой подсистем международных отношений (европейской, китайской, исламской, угасающей индийской).
Торговая архаическая глобализация и протоглобализация на всём пространстве Евразии и севера Африки.
Государственно-династический характер международной политики, в разной степени выраженный в различных подсистемах.
Отсутствие явного технологического разрыва между подсистемами и, как следствие, гегемонии одной из них.
Наличие иерархически-гетерогенной системы международных отношений в Европе и исламском мире и иерархической в Китае; выстраивание международных отношений с государствами в других подсистемах на базе фактического суверенитета.
Эта ситуация начала меняться в XVIII веке. Но история не любит скачков, так что процесс изменений шёл постепенно. Менялись взгляды учёных и философов, их представления о мире и мировом порядке; совершенствовались технологии, открывались новые горизонты в науке. Это проявлялось и в эволюции норм и принципов международных отношений: уже в Утрехтском мире 1713 г. появился принцип баланса сил и идея о том, что король может и не олицетворять страну. Через несколько десятилетий швейцарский юрист Эмер де Ваттель разработал концепцию внешнего суверенитета, а в 1775 г. восстали американские колонисты, провозгласившие республику и обосновавшие её создание ссылкой на де Ваттеля. Начавшиеся вскоре революционные, а затем Наполеоновские войны стали кардинальной встряской для всего существовавшего порядка «старого режима», символически подведя под ним черту уничтожением Священной Римской империи. По итогам Венского конгресса 1815 г. канула в прошлое иерархическая лестница европейских государств: на смену ей пришёл «клуб великих держав», который в той или иной форме существует до сих пор.
Время перемен
Произошедшие в XIX веке изменения были настолько кардинальны, что позволили Барри Бузану, Джорджу Лоусону[1] и Ричарду Литтлу[2] обозначить этот период в качестве переломного момента в истории международных отношений. В это время была создана мировая система, основными чертами которой стали транспортная (при помощи пароходов, не зависящих от муссонов Индийского океана и пассатов Атлантики), информационная (благодаря использованию телеграфа), экономическая (из-за перехода на новый этап глобализации) связность.
Однако главной в контексте анализа эволюции систем стала связность политическая. Европейские страны, сумев наконец реализовать своё техническое превосходство, распространили господствующую в их подсистеме модель на весь мир, столкнувшись, правда, с проблемой интеграции в неё старых азиатских государств. Если проблема интеграции индейских обществ была решена ещё в XVI веке, то азиатские страны, давно существующие и известные европейцам, зачастую куда более бюрократизированные и богатые, требовали принципиально иного подхода. Выход нашли в основанной на позитивной теории права концепции сообщества цивилизованных наций: в него могла войти лишь страна, признанная таковой другими цивилизованными странами. Старым азиатским монархиям пришлось доказывать своё право на суверенитет перед лицом превосходящих их мощью европейских держав.
К концу XIX века мировая система превратилась из открытой, по определению Бузана, Лоусона, Литтла и Спруйта[3], в закрытую: в связанном воедино мире исчез фактор неопределённости, белые пятна были стёрты с карты. «Характерной чертой рассматриваемого периода является окончательный раздел земли, окончательный не в том смысле, чтобы невозможен был передел, – напротив, переделы возможны и неизбежны, – а в том смысле, что колониальная политика капиталистических стран закончила захват незанятых земель на нашей планете, – писал об этом времени Ленин в 1916 году. – Мир впервые оказался уже поделённым, так что далее предстоят лишь переделы, то есть переход от одного владельца к другому, а не от бесхозяйности к хозяину»[4].
В результате передела к рубежу веков сложилась единая мировая система с несколькими центрами силы, лежавшими преимущественно в Европе. Единственный крупный азиатский игрок, Япония, вынужден был подчёркнуто соблюдать установленные правила игры. Этот период неизбежно окажется в центре внимания любого, кто попытается проанализировать эволюцию мировой системы, поскольку до настоящего времени он остаётся единственным, когда в уже глобализированном мире одновременно существовали несколько центров силы.
Одной из наиболее любопытных попыток такого анализа остаётся работа Гёделе Кеерсмакера, в которой автор, пытаясь рассуждать в категориях одно-, би- и многополярности, предлагает теорию «кластерной многополярности»: в соответствии с ней Британия была мировым, но не европейским гегемоном[5]. Россия, кстати, являлась в это время одним из мировых игроков и представляла серьёзную угрозу именно для колониальных владений Британии, ставя по сомнение её статус гегемона. Довольно показательно, что в самой Британской империи термин «гегемония» считался нежелательным и употреблялся в основном в негативном смысле, когда речь шла о Германии. Альтернативный взгляд отстаивает группа европейских и американских учёных (Пол Престон, Роберт Бойс, Энтони Эдамвайт, Джон Робертс), рассматривающих Европу как единый полюс, а мировые войны – как своего рода гражданский конфликт внутри этого полюса. Такой взгляд, в частности, получил широкое распространение в стенах Лондонской школы экономики и политических наук; любопытно, что первым эту концепцию ещё в 1955 г. предложил индийский учёный Кавалам Мадхава Паниккар.
Сторонники обоих подходов, однако, вряд ли будут возражать против утверждения, что к концу XIX века мировая система обладала следующими свойствами:
Она была единой и выстроенной по западным правилам.
Изменился характер глобализации, произошёл переход от торговой экспансии к капиталистической эксплуатации.
Из международной политики почти исчез династический фактор, центральным фактором стал государственный интерес.
Было достигнуто безусловное доминирование Запада в военном и технологическом плане.
В качестве единственной была принята западная модель суверенитета, в которой суверенными считались страны, принадлежащие к «цивилизованному миру».
Эта система, основанная на множественных центрах силы, отличалась отсутствием достаточно мощных сдерживающих механизмов, которые бы не позволяли этим центрам вступить в противоборство друг с другом. «Долгий XIX век» был веком малых и средних войн в Европе и в мире: бельгийско-нидерландская, две датско-прусские, войны за объединение Италии, Крымская, австро-прусская, франко-прусская, многочисленные войны на Балканах, бесконечные колониальные кампании. Все эти войны, однако, были достаточно локальными и не перерастали в мировые до того момента, когда передел мира был закончен и сформировались устойчивые альянсы. Отчасти роль сдерживающего механизма выполняли мирные конгрессы и конференции, которые позволяли великим державам вести диалог и давали возможность координировать политику по острым международным вопросам. Но этого оказалось недостаточно. Военные же инструменты сдерживания попросту отсутствовали: армады броненосцев, дивизии и армии являлись инструментом реализации внешней политики, а не инструментом сдерживания. В условиях начавшейся Второй промышленной революции, которая позволила странам, не имеющим колоний, претендовать на изменение расклада сил исключительно за счёт ускоренного промышленного развития, концентрации капитала и наличия технологических мощностей, отсутствие инструментов сдерживания сыграло роковую роль.
Система баланса сил, которая традиционно реализовывалась через создание коалиций, оказалась неадекватна новой реальности, в которой цена большой войны была на порядок выше.
Разразившаяся Первая мировая война ознаменовала собой кризис империалистической полицентрической модели, зримо продемонстрировав её хрупкость. Она велась за передел ресурсов, рынков и колоний, стала воплощением коллапса системы, по итогам чего была перечерчена карта мира. В рамках системной теории все последующие события можно описать как попытку системы найти ответ на разразившийся кризис – через идеологизацию всех сфер жизни и формирование тоталитарных идеологий, которые в случае победы означали бы переустройство системы на новых началах, и через формирование механизмов сдерживания (к ним, например, относятся доктрина стратегических бомбардировок и Лига наций в качестве площадки для урегулирования споров). Первая попытка оказалась неудачной: мир вступил в новую стадию кризиса, которой стала Вторая мировая война.
Третья стадия теоретически должна была привести к Третьей мировой, ещё более кровавой; но появившийся наконец инструмент сдерживания в виде ядерного оружия и механизм урегулирования конфликтов в виде ООН и его Совета Безопасности с правом вето превратил эту войну в холодную. Великие державы не могли больше конфликтовать напрямую: этот конфликт неминуемо приводил к тому, что они были бы отброшены в развитии из-за необычайно возросшей цены тотальной войны, так что полем битвы стали опосредованные и торговые войны. В глобальной войне нового типа, которая велась как на экономическом фронте, так и на отдельных театрах военных действий, было задействовано всё население, труд инженеров и рабочих, пытавшихся обеспечить превосходство над противником, был не менее важен, чем труд солдата, исполнявшего воинский долг во Вьетнаме или Афганистане. Именно затяжной и глобальный характер этой войны породил иллюзию нового типа международных отношений, и он же привёл к тому, что воюющие стороны вынуждены были заключать тактические союзы с нейтральными державами, которые таким образом наращивали мощь и укрепляли статус. Сопутствующим элементом, сделавшим невозможным заключение мира на взаимоприемлемых условиях, стала идеологизация противостояния.
Поражение СССР и его союзников в той войне предопределили недолгий период торжества Соединённых Штатов, который сменился нынешними опасениями о переходе мира к биполярности и многополярности. Однако насколько вообще эти категории применимы для анализа происходящих в современном мире процессов?
Иллюзии холодной войны
Мы привыкли говорить о мире холодной войны как о биполярном, противопоставляя его недолгому периоду однополярности и грядущей многополярности, и с этих позиций рассматривать прошлое и прогнозировать будущее. В заявлениях отечественного МИДа слова «многополярный» и «полицентричный» используются как синонимы – но насколько это верно?
Полярность как категория предполагает неизбежный конфликт. «Как два различных полюса, во всём враждебны мы», – написал когда-то Василий Лебедев-Кумач. Полюса всегда противоположны; как следствие, биполярный мир – это мир конфликта между двумя державами, трёхполярный – между тремя, мультиполярный – между неопределённым множеством держав. Не случайно сама категория «полярности» применительно к международным отношениям появилась в 1944 г. в работе американского политолога Уильяма Фокса «Сверхдержавы». Он жил в эпоху войн и мыслил в соответствующих категориях. Мы легко восприняли идею полярности и сверхдержавости потому, что сами жили в сверхдержаве, которая являлась одним из полюсов конфликта. Но Россия перестала быть сверхдержавой и не намерена больше вступать в экзистенциальный конфликт. Прежде чем она вновь станет сверхдержавой, если это вообще произойдёт, необходимо научиться жить в другой системе координат – в той же, в которой жила большая часть мирового сообщества всё это время.
Полицентричность подразумевает наличие нескольких самостоятельных центров принятия решений, мультиполярность – вражду между этими центрами. С самого своего начала, ещё до того, как вообще стало возможно говорить о каких-то полюсах, мировая система была полицентричной. В эпоху открытого мира полицентричность была естественной, так как ни одна из великих держав не могла из-за дальних расстояний и неразвитости технологий обеспечить устойчивое доминирование над другими. В мире закрытом эта полицентричность продолжает существовать, хотя применительно к годам холодной войны она менее очевидна.
Меж тем период биполярности был в то же время периодом полицентричности.
Пока две коалиции – восточная во главе СССР и западная во главе с США – сражались друг с другом на фронтах прокси-войн, другие центры силы наращивали мощь. Китай, лидеры Движения неприсоединения – Индия и Югославия, Иран, Египет – удачно маневрировали в биполярном мире, получая помощь то от одного, то от другого враждующего блока. Более того – входящие в состав западной коалиции центры силы, к примеру, Великобритания и Франция (главным образом после 1958 г.), тоже зачастую проводили политику, противоречащую интересам гегемона. Мир времён холодной войны был не более биполярен, чем Европа в эпоху наполеоновских войн. Разница в том, что в новых условиях невозможно было прямое военное столкновение по образцу двух предыдущих мировых войн, а потому война затянулась более чем на полстолетия, стала привычным явлением для нескольких поколений и начала восприниматься как естественное состояние вещей.
То, что мы привыкли называть биполярным миром, не являлось миром в полном смысле этого слова: это была затяжная коалиционная война между победителями в предыдущей тотальной войне, которая велась с помощью новых средств в условиях, когда использование традиционных средств оказывалось губительным. Когда же она наконец закончилась, для нас поражение в ней обернулось геополитической катастрофой, для большинства других центров силы это было прекращение войны, в которой они не участвовали и благодаря которой наращивали благосостояние, политическую и военную мощь. Соединённые Штаты, опьянённые победой и решившие установить выгодный для себя однополярный мировой порядок, где бы они минимизировали обязательства, но имели бы все преимущества полюса, неожиданно столкнулись с этой полицентричностью и реальной невозможностью контролировать столь большую и сложную мировую систему.
Мир, почти всё предыдущее столетие проведший в затянувшемся кризисе, просто вернулся к естественному состоянию – полицентричному, неидеологическому и бесполярному – то есть такому, каким он был на рубеже XIX–XX веков.
Основными чертами этой системы (по сравнению с предыдущими) стали:
1) Отсутствие доминирующей подсистемы в рамках единой системы.
3) Сохранение государственных интересов в качестве главного движителя международной политики.
4) Отсутствие явного технологического лидера.
5) Признание формального суверенитета всех государств при фактическом различении «постколониального» и «викторианского» суверенитета.
Теперь мы можем дать ответ и на вопрос о том, каким же был мир «долгого XIX века». Вплоть до последней четверти века он оставался полицентричным, но однополярным, при этом в качестве второго полюса выступало варварство, фронтир, дикие земли, которые надлежало покорить во благо цивилизации. Европа и Америка как светочи этой цивилизации должны были нести бремя белых, посылая лучших сынов на службу диким сынам земли. Своеобразным рубежом, отчеркнувшим эту однополярность от бесполярного предвоенного периода, стало вступление Британии в 1902 г. в союз с Японией – первый в новейшей истории союз западной и незападной великих держав. В Европе и Америке союз с «желтолицыми чертями» был воспринят крайне неоднозначно.
Таким образом, можем сделать несколько важных выводов. Первый и главный: и подсистемы, и мировая система не остаются неизменными, они эволюционируют, теряя одни свойства и обретая другие, как потеряла свойство династийности европейская подсистема, ставшая главенствующей. Мы не можем проводить прямые параллели между нынешней мировой системой и локальными системами древнего мира, так как некоторые из их свойств кардинально изменились.
Эволюция систем происходит, прежде всего, благодаря эволюции акторов: нынешние европейские государства кардинально отличаются и от греческих полисов, и от племенных королевств Раннего Средневековья, и от династических империй. Акторов системы можно обозначить общим понятием «полития», заимствованным из социологии; они эволюционируют в жёсткой конкурентной борьбе, принимая формы и обретая свойства, которые обеспечивают лучший результат в конкретной географической и исторической обстановке.
Этот подход, впервые предложенный в 1990-е гг. Хендриком Спруйтом, отличается и от неореалистского, и от мир-системного. От первого тем, что предполагает динамику систем и их эволюцию в зависимости от внутренней эволюции акторов, от второго – тем, что делает основной акцент на взаимодействии акторов системы под влиянием внешних факторов, среди которых экономика играет важную, но не основополагающую роль. В рамках подхода нынешняя система государств рассматривается как результат эволюции, которая будет продолжаться и рано или поздно с вероятностью приведёт к трансформации системы. Схожего взгляда среди отечественных политологов придерживался Марк Хрусталёв.
Такой подход можно назвать системно-эволюционным, так как акцент делается на эволюцию систем. Он конструктивистский в том смысле, что заимствует принцип «анархия – это то, что из неё делают государства» у политолога Александра Вендта; марксистский – в том, что обращает основное внимание на материальные факторы, которые и определяют эволюцию акторов; реалистский – поскольку признает неизменную природу человека, вынуждающую людей соперничать и воевать, либеральный – что позволяет смирить эту природу при помощи социальной эволюции и создания единых институтов. Этот межпарадигмальный подход наследует отечественной школе анализа международных отношений в том, что анализирует происходящее на строгой исторической основе с привлечением социологических и антропологических методов, а при этом ставит в центр внимания эволюцию акторов систем и самих систем под влиянием эволюции акторов.
Применение такого подхода позволяет выделить устойчивые качества любой подсистемы и системы международных отношений: полицентричность, состояние взаимозависимости и конкуренции между центрами силы, историко-социологическую обусловленность процесса развития и временный характер любой системы в принципе.
Четыре варианта будущего
Всё это ставит вопрос о том, как будет развиваться мировая система дальше. Привычный нарратив гласит, что мы живём в эпоху упадка «вестфальского суверенитета»: он постоянно размывается, и на смену ему идёт что-то иное, чему пока нет названия, но что можно определить как «Поствестфаль». По мнению ряда исследователей, это будет либо принципиально новый конструкт, либо возвращение к довестфальским практикам – то есть приход Нового Средневековья, скорое наступление которого ещё с 1970-х гг. предсказывали многие европейские интеллектуалы и которое как альтернативу существующему мировому порядку всерьёз рассматривал когда-то основоположник «английской школы» Хедли Булл. Это ожидание Нового Средневековья отдаёт мистицизмом; любые изменения – подлинные или мнимые – в характере отношений между государствами охотно трактуются как знамения его прихода.
В рамках существующего нарратива теории международных отношений ожидания вполне понятны: если в 1648 г. с подписанием Вестфальского мира произошёл Великий Разлом и иерархический мир европейского средневековья был заменён на анархическое сообщество суверенных национальных государств, саморегулирующееся при помощи постоянного восстановления баланса сил, разумно предположить, что конец этого сообщества приведёт к реставрации в той или иной форме старого порядка вещей. Эта концепция удобна тем, что позволяет искать следы Нового Средневековья в любом изменении. Однако никаких следов средневековых практик мы пока так и не увидели – ни великих переселений народов, ни возрождения феодализма, ни возвращения династической политики. Это неудивительно, учитывая заведомо искусственный характер «вестфальского мифа»: так как на Вестфальском конгрессе не было создано современное государство, некуда и возвращаться.
Вместо Нового Средневековья мир вступил в эпоху неоимпериализма, в которой приставка «нео» символизирует изменения, произошедшие с мировой системой более чем за столетие и придавшие ей дополнительную устойчивость. Это улучшенная версия закрытой полицентричной системы, в которой мир поделён на сферы влияния между великими державами, борющимися за контроль над рынками сбыта и источниками ресурсов; идеологическое противостояние между ними сводится к спорам о том, кто чаще нарушает чужие границы и где больше линчуют негров. На смену борьбе за колонии пришла борьба за рынки и ресурсы бывших колоний; нынешняя система допускает непрямое экономическое соперничество без перехода к кардинальному военному переделу мира, а идея о «порядке, основанном на правилах», недалеко ушла от викторианских представлений о суверенитете как о свойстве цивилизованных наций, которые должны следовать определённым правилам. Это позволяет предположить, что «порядок, основанный на правилах», – рабочий инструмент в формирующемся балансе сил, правила в котором устанавливают поставщики безопасности в меру своих сил и понимания.
Всё вышесказанное, разумеется, не означает, что улучшенная многополярная система, в которой великие державы борются за влияние, ресурсы и рынки, одновременно сотрудничая, не столкнётся с новым кризисом. Более того, кризис представляется неизбежным, если система не изменит своих свойств. Сейчас у системы есть четыре пути:
1) Она останется закрытой, и тогда в процессе новой промышленной революции будет нарастать давление, которое в итоге вполне может сорвать крышку котла и заставить акторов использовать инструменты сдерживания как инструменты войны.
2) Она вновь станет открытой, начав освоение нового фронтира, и акторы будут приобретать и терять преимущество в процессе этого освоения.
3) Она перейдёт в режим постоянной стагнации, так как акторы не смогут или не решатся использовать оружие сдерживания, и войны так и останутся холодными.
4) Будет достигнут качественный прорыв в развитии средств производства и наступит общество всеобщего благоденствия.
Скорее всего, мы увидим промежуточный вариант: умеренное освоение фронтира – пока не тронутых в полной мере рынков и ресурсов Африки, добычу арктических ресурсов, цифровизацию, перераспределение рынков в рамках новой промышленной революции.
Уровень напряжённости в этом случае будет не столь велик, чтобы преодолеть системы сдерживания в ближней перспективе. Как следствие, можно прогнозировать: ООН останется в ближайшем будущем площадкой для координации действий великих держав, постоянным Конгрессом, а при этом будут существовать другие форматы, позволяющие решать тактические разногласия.
Неизбежны прокси-войны и экономические войны – как обычные, так и коалиционные. Россия, будучи одной из великих держав и в то же время уступая своим соперникам почти по всем параметрам, кроме уровня военной силы и технического развития, должна будет искать альтернативные пути для достижения победы в этой империалистической гонке, активнее применяя «жёсткую силу» и предлагая альтернативу неоколониализму западных держав. Кроме того, стоит ждать возникновения феномена «новых лидеров», когда размер стран в мировой экономике перестанет отвечать их скромному внешнему самопозиционированию и подтолкнёт к более активным формам внешнего самовыражения.
Но стоит иметь в виду, что акторы упорно ищут возможные способы обойти механизмы сдерживания, и в дальней перспективе, скорее всего, будет реализован либо первый, либо второй сценарий. То есть нас жде?т или новая мировая война, на сей раз «горячая», или человечество найде?т следующий фронтир для освоения.
--
СНОСКИ
[1] Buzan B., Lawson G. The Global Transformation: History, Modernity and the Making of International Relations. Cambridge University Press, 2015; Buzan B., Lawson G. The Global Transformation: The Nineteenth Century and the Making of Modern International Relations // International Studies Quarterly, 2013, Vol. 57, Issue 3, pp.620–34.
[2] Buzan B., Little, R., International Systems in World History: Remaking the Study of International Relations. Oxford University Press, 2000
[3] Spruyt H. Historical Sociology and Systems Theory in International Relations // Review of International Political Economy, 1998, Vol. 5, No. 2, pp. 340-353
[4] Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Том 27. Август 1915 – июнь 1916.
[5] De Keersmaeker G. Polarity, Balance of Power and International Relations Theory: Post-Cold War and the 19th Century Compared. Palgrave Macmillan, 2017.
Россия > Внешэкономсвязи, политика >globalaffairs.ru, 8 июля 2020 > № 3453209Даниел Дрезнер, Рональд Кребс, Рэндалл Швеллер
КОНЕЦ БОЛЬШОЙ СТРАТЕГИИ
ДАНИЕЛ ДРЕЗНЕР, Профессор международной политики Школы права и дипломатии имени Флетчера.
РОНАЛЬД КРЕБС, Профессор политологии в Университете Миннесоты.
РЭНДАЛЛ ШВЕЛЛЕР, Профессор политологии и директор программы исследования реализма во внешней политике в университете штата Огайо.
АМЕРИКА ДОЛЖНА ДУМАТЬ О МАЛОМ
Что бы ни сделал президент США Дональд Трамп в области международных отношений в дальнейшем, на одно достижение он может смело претендовать: дискуссия о большой стратегии снова стала вызывать интерес.
На протяжении десятилетий американская внешнеполитическая элита в обеих партиях разделяла идею либерального интернационализма: Вашингтон должен поддерживать и распространять глобальный порядок, поощряющий свободные рынки, открытую политику и многосторонние институты. Но Трамп неоднократно предпринимал шаги, подрывавшие основы либерального интернационализма, – от сомнений в ценности НАТО до оскорбления союзников и отказа от торговых соглашений. Когда в июле 2017 г. его команда по национальной безопасности встретилась с президентом в конференц-зале Пентагона (из-за отсутствия окон его окрестили «танком»), чтобы просветить Трампа о достоинствах либерального международного порядка, тот обозвал их «кучкой придурков и детей», если верить The Washington Post.
Серьёзные отклонения от курса, спровоцированные Трампом, заставили внешнеполитических аналитиков впервые за последние десятилетия поставить под сомнение основополагающие принципы их главной стратегии. Теперь, когда фундаментальные положения либерального интернационализма отброшены, дебаты о большой стратегии США переживают возрождение. В борьбу вступили новые силы – от крайне левых прогрессистов до национал-популистов правого толка. Сторонники сокращения расходов и сдержанности сумели более доходчиво изложить свои взгляды, одновременно сформировались нестандартные союзы по интересам.
Но, увы, когда эти дебаты снова начались, сама концепция большой стратегии уже превратилась в химеру. Большая стратегия – это своеобразная дорожная карта, объясняющая, как соотнести средства и цели. Лучше всего она работает на предсказуемой местности – в мире, где политики имеют чёткое представление о распределении власти, надёжный внутренний консенсус в отношении национальных целей и идентичности, а также стабильные политические институты и институты национальной безопасности. К 2020 г. ничего из этого уже не существовало.
Меняющийся характер силы, а также её размывание в международной системе значительно затруднили Соединённым Штатам определение своей судьбы. Подъём мультикультурализма и реакция популистов на это явление подорвали общие нарративы и идентичность. Политическая поляризация выхолостила институты внутри страны, а это означает, что каждая новая администрация вступает в права, стремясь обратить вспять всё, что делалось предшествующей. Лихорадка отрицания истеблишмента обесценила всю дискуссию о политике и ослабила контроль за исполнительной властью, и этот феномен становится самовоспроизводящимся.
Авторы этой статьи далеко не всегда сходятся во мнениях, когда дело касается большой политики, политических стратегий или идеологии. Однако мы едины в том, что новые факторы сделали любые усилия по разработке или осуществлению большой стратегии дорогостоящими и потенциально непродуктивными. Ни одна стратегия не будет эффективной и ни одна – длительной. Вместо того, чтобы ссориться из-за того, чья стратегическая доктрина победит, учёным, экспертам, аналитикам и политикам следует сосредоточиться на более прагматичных формах решения проблемы. От военной интервенции до иностранной помощи – политика, адаптированная к каждому конкретному случаю, будет по меньшей мере столь же хороша, а возможно, и лучше, чем та, что вытекает из больших стратегических обязательств.
Обсуждать большую стратегию – значит, предаваться самокопанию, пока мир вокруг горит. Так что пора действовать, даже в отсутствие большой стратегии.
Проблемы власти
Успешная большая стратегия должна основываться на очень точном понимании картины глобального распределения силы. Тот, кто преувеличивает мощь врага или, наоборот, недооценивает угрозу, не преуспеет, потому что неминуемо спровоцирует политические решения, имеющие обратный эффект. Фактически одна из причин, по которой на стратегию либерального интернационализма Соединённых Штатов обрушилось за последнее десятилетие так много критики, заключается в том, что она не смогла предсказать и оценить подъём Китая. Сила в мировой политике уже не такая, как прежде. Способность государств применять силу, то, каким образом они это делают, какие цели преследуют и кто этой силой обладает – всё изменилось коренным образом. В результате зародился мир бесполярности и беспорядка. И это не тот мир, где хорошо работает большая стратегия.
Конечно, многое неизменно. Люди по-прежнему определяют свою идентичность главным образом через национальность. Страны, как и раньше, стремятся получить контроль над важнейшими ресурсами и доступом к жизненно важным морским путям, а также борются за территорию и региональное влияние. Они всё ещё хотят увеличить своё богатство, влияние, безопасность, престиж и автономию. Но приращение территорий уже не является для государств той наградой, которой было раньше. Современные великие державы, кажется, более всего стремятся к двум вещам: обогатиться и избежать катастрофического военного соперничества. Они понимают, что государства поднимаются вверх по лестнице международного могущества и престижа, создавая экономику, основанную на знаниях, и содействуя технологическим инновациям и связям в глобальных сетях.
В то же время сила в большей степени связана с умением выводить из строя, блокировать, отключать, не допускать и разрушать, чем со способностью создавать, разрешать, восстанавливать и строить. Рассмотрим возможности концепции «ограничения и воспрещения доступа и манёвра» (A2/AD), которая используется Китаем (главным образом, методы кибервойны и противоспутниковое оружие) с целью повысить риски для американских сил в западной части Тихого океана. Предполагается, что Иран делает то же самое в Персидском заливе, применяя подводные лодки, противокорабельные ракеты и сложные мины, чтобы сделать этот район запретной зоной для ВМС США.
Когда сила используется в конструктивных целях, она становится более узконаправленной и результат её применения не так легко перенести в другую сферу.
Военная сила теперь редко способствует достижению национальных целей или решению проблем; интервенции обычно только усугубляют и без того сложные ситуации.
Достаточно взглянуть на различие результатов Первой и Второй войны в Персидском заливе. Сила теперь не насколько универсальна, как раньше. Неудивительно, например, что усилия администрации Трампа по налаживанию сотрудничества в области безопасности и разведки не увенчались успехом на фоне его подхода к пересмотру торговых сделок.
Наконец, размывание власти по всей международной системе ведёт к созданию бесполярного мира. Сегодня многие говорят о росте Китая и других конкурентов, указывая на то, что мир возвращается к многополярности (или к биполярности в менее жёстких условиях, тяготеющих к многополярной системе). Но эта точка зрения преуменьшает тектонический сдвиг, происходящий в настоящее время. В международных отношениях больше не будет доминировать одна, две или даже несколько великих держав. Экономическая и военная мощь не дадут впредь такого надёжного влияния, как раньше, – вожаки утратили хватку. И слабые, и сильные страдают от одного и того же паралича и обладают одной и той же свободой действий. Более того, новые акторы – от местных ополченцев до неправительственных организаций и крупных корпораций, – каждый из которых полагается на разные виды силы, всё больше конкурируют с государствами. Относительно немногие страны, представленные в ООН, могут претендовать на реальную монополию на применение силы в пределах своих территориальных границ. Негосударственные субъекты, способные использовать насилие, отныне не являются второстепенными игроками. Этнические группы, полевые командиры, молодёжные банды, террористы, ополченцы, повстанцы и транснациональные преступные организации – все они стимулируют глобальное переосмысление понятия силы.
Эти изменения категории силы порождают мир, главной характеристикой которого является энтропия. Мир, в котором сосуществуют десятки центров силы, не приспособлен для контроля и управления. В условиях нового глобального беспорядка даже страны с мощной экономикой и вооружёнными силами окажутся не в состоянии заставить других делать то, чего они хотят. Современные государства, независимо от их мощи в военном и политическом отношении, практически не обладают возможностью влиять на экстремистские группы, процветающие в интернете или других пространствах, где нет никаких структур управления. Такие акторы не только не предлагают чёткой цели для угрозы или уничтожения, но многие из них мотивированы неразрешимыми проблемами, такими как создание халифата или собственного государства. И что ещё хуже, насилие для многих является источником социальной сплочённости.
Поскольку традиционная сила не имеет прежнего влияния, глобальный порядок и сотрудничество окажутся в дефиците. Международные отношения сведутся к беспорядочным ситуативным договорённостям. Опасность представляют не горячие войны между великими державами или ожесточённые столкновения по поводу прав человека, интеллектуальной собственности либо валютных манипуляций. Угроза исходит от замороженных конфликтов по геополитическим, валютным, торговым или экологическим вопросам. Учитывая огромные издержки войны, великие державы, которые неспособны урегулировать споры за столом переговоров, не имеют возможности – по крайней мере, если они действуют рационально – разрешить их на поле боя. Достигнутые политические договорённости будут недолговечны. Подобно стае птиц или рыб, они теряют форму, чтобы обрести новую через некоторое время.
Большая стратегия непригодна для мира энтропии. Великое стратегическое мышление линейно. Современный мир – это мир взаимодействия и сложности, где кратчайший путь между двумя точками – не прямая линия.
Беспорядочное и изменчивое пространство не признаёт того, что предполагается как преимущество большой стратегии: практичный, прочный и последовательный план на долгосрочную перспективу. Чтобы быть успешным в таких условиях, стратегии нужно постоянно менять.
Разделённая нация
Жизнеспособная большая стратегия должна опираться на общее мировоззрение ключевых политических субъектов. Если каждое новое правительство приходит к власти с радикально иным пониманием глобальных вызовов и возможностей, никакая стратегия долго не продержится. Всякое следующее правительство станет разрушать политику предшественников, уничтожая саму идею большой стратегии. Сдерживание было долговременным, потому что каждый президент США – от Гарри Трумэна до Рональда Рейгана – в значительной степени придерживался основополагающего видения глобальных проблем. Билл Клинтон, Джордж Буш-младший и Барак Обама – все они разделяли разные варианты либерального интернационализма.
Такого консенсуса больше не существует. За последние полвека на Западе усугубился скептицизм в отношении достоинств и даже самой реальности наций – «воображаемых сообществ», по словам политолога Бенедикта Андерсона, каждое из которых объединено общим нарративом. Сомнения возникли из добрых побуждений: росло осознание того, что доминирующие нарративы могут быть репрессивными, отражать интересы и опыт сильных мира сего и заставлять молчать менее влиятельные социальные группы. С ранних 1970-х гг., периода излёта вьетнамской войны, началась эпоха господствующего мультикультурализма, по крайней мере, в Соединённых Штатах. Мультикультурализм был не просто стратегией управления многообразием на справедливой и инклюзивной основе, – эта концепция исходила из растущего сомнения в том, что обществу вообще необходима какая-то общая идентичность.
Некоторые последствия такой культурной революции, например, спешное добавление в календарь недель и месяцев, отведённых для празднования конкретных этнических и расовых традиций, казались большинству американцев безобидными и даже позитивными. Но одно следствие этого явления проблематично: американцам не хватает общего национального нарратива. По вполне понятным причинам мало кто сегодня продолжает говорить об ассимилятивном «плавильном котле». Американский историк Джилл Лепор сетовала в журнале Foreign Affairs в 2019 г.: учёные перестали писать о нации ещё десятилетия назад. Послушайте любые демократические дебаты в текущей президентской кампании, и вы поймёте, как некомфортно чувствуют себя американские политики из либеральных левых, когда дело касается риторики американского национализма.
Однако национализм оказался непреходящей силой, как и стремление людей к общему объединяющему нарративу, способному придать смысл созданному ими миру. Культурные консерваторы в США уже давно разрабатывали эту жилу. (Их попытки определить культурное ядро нации нашли отражение в таких книгах, как «Словарь культурной грамотности», где Эрик Дональд Хёрш-младший взялся перечислить личности, события и работы, которые «должен знать каждый американец».) Они боролись против двуязычного образования и на протяжении десятилетий вели кампанию по признанию английского в качестве официального языка, успешную до сих пор в более чем половине американских штатов. Новых иммигрантов, отказывающихся подстраивать свою жизнь под принципы американского кредо, они обвиняют в том, что Соединённые Штаты буквально расходятся по швам. Либералы поступились идеей американской исключительности, когда в 2009 г. Обама заявил: «Я верю в американскую исключительность так же, как, я подозреваю, британцы верят в британскую исключительность, а греки – в греческую». Консерваторы же сделали на неё упор. В отличие от демократов Трамп чувствует себя очень комфортно в националистической риторике, хотя он практикует её в манере, исключающей половину населения страны.
Жертвой такого раздробленного национального дискурса стала и большая стратегия. Она опирается на нарратив безопасности, в рамках которого определяются главные действующие лица мировой политики, говорится о том, что эти субъекты делали и должны делать, а также изображается глобальный фон, на котором события будут происходить. Дискуссии вокруг противоборствующих больших стратегий – как правило, дискуссии по одному или нескольким элементам дискурса безопасности.
Ратующие за глубокую вовлечённость США, например, считают, что американская и международная безопасность неразделимы, тогда как те, кто призывает к ограниченной вовлечённости, верят в обратное. В отсутствие риторических конструкций, которые обычно и создают общий национальный нарратив, разработка большой стратегии, созвучной реальным запросам разных групп избирателей, невозможна. Осуществлять ту или иную стратегию в различных областях политики и поддерживать её на протяжении долгого времени всё труднее.
Одним из проявлений нарративного раскола в Соединённых Штатах является резкая поляризация, определяющая американскую политику, причём не только по злободневным внутренним проблемам. Партийные линии разделили американцев по широкому кругу внешнеполитических вопросов – изменение климата, борьба с терроризмом, иммиграция, Ближний Восток, применение силы. Это не та ситуация, которая благоприятствует продуктивным дискуссиям о большой стратегии. В таких обстоятельствах нивелируется ценность экспертной оценки. Политологи пришли к выводу, что экспертный консенсус может изменить общественное отношение только по тем сюжетам, по которым общественность ещё не поляризована: например, как реагировать на валютные манипуляции Китая. Но когда общество уже расколото по партийным линиям, как это происходит с проблемой изменения климата, поляризация делает консенсус элиты более чем бесполезным. Экспертные заключения из внепартийных источников просто заставляют партийцев удвоить силу своих аргументов.
Политическая поляризация также затрудняет важнейший процесс – усвоения опыта и обучения. Чтобы усовершенствовать большую стратегию, необходимо прийти к согласию относительно того, что именно пошло не так и почему. В поляризованной политической среде сторона, которая боится быть привлечённой к ответственности, не согласится даже с предположением, что её политика провалилась, – причём ещё долгое время после этого провала. Республиканцы, например, настаивали на том, что иракская война была триумфом, в течение многих лет после того, как стало очевидно, что Соединённые Штаты потеряли шанс на достижение мира. Чтобы поддержать своего лидера, члены партийной команды постоянно искажают реальность в пользу собственных политических аргументов. В результате обсуждение внешнеполитической стратегии утрачивает единообразное понимание фактов, на основе которого обычно и ведётся здоровая дискуссия.
И самое главное – поляризация означает, что большая стратегия любой партии будет существовать ровно до тех пор, пока эта партия контролирует исполнительную власть. Поскольку Конгресс и суды, по сути, предоставили президенту монополию на формулирование концепции национальной безопасности, он один может радикально изменить общую стратегию страны. И то же самое может сделать следующий президент от другой партии.
Народ против экспертов
Большая стратегия предполагает наличие мощного рынка идей, подкреплённого прочными институтами, способными помочь политикам со временем скорректировать курс. Даже устойчивая большая стратегия должна справляться с изменениями в стратегическом окружении, и даже хорошо продуманные стратегии неизбежно ведут к политическим просчётам, которые придётся исправлять. Соединённые Штаты не избежали внешнеполитических ошибок во время холодной войны, но взаимодействие между истеблишментом и его критиками, а также между исполнительной властью и Конгрессом в итоге обуздало худшие крайности американского активизма и предотвратило чрезмерную сдержанность.
За последние полвека некогда стабильные структуры власти разрушились, и американская общественность стала всё более скептически относиться к федеральному правительству, прессе и другим крупным общественным институтам. Недоверие американцев распространяется и на внешнеполитический истеблишмент, и в этом их трудно винить. Внешнеполитические элиты США в основном поддержали применение силы в Афганистане, Ираке и Ливии, и ни одно из этих вмешательств нельзя назвать успешным. Как свидетельствует «Афганское досье», сборник конфиденциальных интервью с фигурами, ключевыми для операции Вашингтона в этой стране, которые опубликованы газетой The Washington Post в конце прошлого года, уже более десяти лет гражданские и военные лидеры страны откровенно лгут общественности о том, как велась война в Афганистане. Финансовый кризис 2008 г., а также «арабская весна» застали внешнеполитические элиты врасплох. Очевидно, что некоторый здоровый скептицизм экспертов вполне оправдан.
А вот слишком большой скептицизм может быть разрушительным. Ставя под сомнение ценность внешнеполитической экспертизы, мы подрываем здоровый рынок идей, которые могли бы лечь в основу большой стратегии. Как предупреждал журналист Крис Хейс в книге «Сумерки элит», «если экспертное мнение в целом будет дискредитировано, мы столкнёмся с неиссякаемым источником шарлатанства». Кроме того, новые участники продвигают свои аргументы, частично разрушая ранее существовавший консенсус по поводу большой стратегии. Они эксплуатируют один и тот же сюжет о провалившемся внешнеполитическом курсе прошлого, чтобы следом заявить, что хуже того, что было, просто некуда. Как сказал Трамп на предвыборном митинге в 2016 г.: «Эксперты ужасны. Они говорят: “Дональду Трампу нужен советник по внешней политике”… Но можно ли делать что-то хуже, чем то, что мы делаем сейчас?».
Потеря уважения к экспертному знанию – лишь один из элементов самого значительного сюжета политической истории XXI века: распространения правого популистского национализма как части большой политики на Западе. Мы не можем рассматривать это явление как «осечку», потому что его подъём частично коренится в экономической нестабильности, но в равной степени, если не в большей, в политике культурного реагирования. А популизм ставит великую стратегию под вопрос.
В основе любой формы популизма лежит простой образ политики. Популистский лидер говорит о существовании нравственно чистого народа, противопоставляя его коррумпированным элитам, и утверждает, что ему одному известно, в чём состоит истинная воля народа. Поэтому популистская политика склоняет к авторитарности.
Сметая якобы коррумпированные элиты и институты, популистский лидер подрывает всё, что стоит на его пути. Настаивая на своей непосредственной связи с народом, популистский лидер утверждает, что именно он является представителем людей, и никакой политический процесс не способен столь же эффективно репрезентировать их интересы. Критика становится врагом, конституционные ограничения – препятствием для демократии, а тирания большинства объявляется добродетелью, а не пороком.
Популизм не приемлет большой стратегии. Во-первых, он обостряет внутренние разногласия. Поляризующий по своему замыслу, он так сужает понятие якобы подлинного народа, что делает невозможным единство внутри нации как территориального и юридического субъекта. Во-вторых, популистские политики регулярно мобилизуют народ, направляя его праведный гнев против врагов. Когда в воздухе уже витает «горячая» риторика, эмоциональная реакция на кризис грозит взять верх над рациональной стратегией. Стратегия становится менее гибкой, поскольку лидерам трудно проводить примирительную тактику в атмосфере публичных оскорблений и желания мести. Наконец, популизм предполагает концентрацию власти в некоем харизматичном лидере. Он лишает власти бюрократов и различные институты, которые могут сдерживать ненадёжных правителей и блокировать слишком радикальные решения. Политика популистского режима, таким образом, – слепок самого лидера, его идеологической приверженности или его капризов. Если популистский политик действительно начнёт проводить что-то вроде большой стратегии, она не переживёт его правления.
Время похоронить большую стратегию
Большая стратегия мертва. Принципиальная неопределённость бесполярной глобальной политики делает большую стратегию менее полезной и даже опасной. Даже если бы она могла помочь Соединённым Штатам определиться с ответом на стоящие перед ними глобальные вызовы, всё более расколотая внутренняя политика затрудняет осуществление слаженной и последовательной большой стратегии. Общественное недоверие к экспертному знанию размыло перспективу здоровой дискуссии об исторических уроках и потенциальных стратегиях для страны. Популизм выхолостил систему институциональных сдержек и противовесов, которая удерживает большую стратегию от резкого раскачивания. Однако главные национальные стратеги всё ещё не пришли к осознанному пониманию утраты большой стратегии. Бурные дебаты вокруг конкурирующих стратегических вариантов свидетельствуют о том, что многие из этих стратегов всё ещё находятся в состоянии отрицания. Гнев, направленный на администрацию Трампа за отсутствие стратегического мышления, подразумевает пребывание в этой эмоциональной матрице ярости. Мы сами расходимся во мнениях относительно того, оплакивать или праздновать кончину великой стратегии, но согласны с тем, что пришло время перейти к заключительной стадии процесса скорби – принятию. Движение вперёд без большой стратегии предполагает два принципа: децентрализация и инкрементализм (текущая корректировка линии поведения в зависимости от ситуации – прим. ред.). Высокая степень неопределённости требует децентрализованных, но взаимно скоординированных центров принятия решений. Корпоративный сектор осознал, что менеджерам необходимо избегать соблазна контролировать каждое решение и вместо этого научиться управлять инновациями, формируя среду, в которой есть возможность выбора. Умные корпорации децентрализуют управление и ответственность, поощряют сотрудников к решению проблем посредством совместной работы и используют неформальный подход к распределению задач и обязанностей. Правительства должны организовать свой внешнеполитический аппарат точно так же. Высоко ценить знания на местах и доверять экспертной оценке – лучший способ справиться со слабыми местами и возникающими проблемами и разрядить кризисы до того, как они дадут метастазы.
Организационная трансформация должна идти рука об руку с культурной: к признанию достоинств экспериментов снизу доверху. Большая стратегия делает ставку на то, что тщательное планирование в центре даёт наилучшие результаты. Она предполагает, что издержки чрезмерной гибкости превышают издержки чрезмерной жёсткости. Но это теряет смысл, когда изменения происходят быстро и непредсказуемо. Инкрементализм в такой ситуации – выбор более безопасный. Для этого не нужно класть все яйца в одну корзину. Нельзя одержать победу одним махом, но можно избежать катастрофических потерь. Такой метод позволяет быстро адаптироваться к меняющимся обстоятельствам. На практике это означало бы передачу ответственности от Вашингтона военным руководителям, специальным представителям и экспертам по конкретным вопросам. Другими словами, это означает подход прямо противоположный подходам многих прошлых администраций, когда процесс принятия решений концентрировался в Белом доме.
Начинающим советникам по национальной безопасности не стоит бороться за звание следующего Джорджа Кеннана. Создание долговременного варианта новой политики сдерживания не является ни важным, ни возможным в ближайшем будущем.
Повышение эффективности внешней политики США – вот что действительно важно и возможно. Учитывая недавний послужной список американской внешней политики, эта цель не кажется такой уж плохой.
Россия > Внешэкономсвязи, политика >globalaffairs.ru, 8 июля 2020 > № 3453209Даниел Дрезнер, Рональд Кребс, Рэндалл Швеллер
Россия. Китай. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика >globalaffairs.ru, 8 июля 2020 > № 3453208Тимофей Бордачев
БИПОЛЯРНОСТЬ ИЛИ БАЛАНС?
ТИМОФЕЙ БОРДАЧЁВ
Кандидат политических наук, научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики», программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».
К ЧЕМУ ВЕДЁТ АМЕРИКАНО-КИТАЙСКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Китай воодушевлён своими успехами в борьбе с пандемией коронавируса. Соединённые Штаты теряют международный авторитет и сталкиваются с множеством внутренних проблем, но всё же достаточно сильны, чтобы противостоять китайской самоуверенности. Значение европейских держав в международной политике стремится к символическому даже на фоне последних десяти-пятнадцати лет. Россия, которая на первый взгляд больше всех заинтересована в мирном развитии событий, пока смотрит на происходящее с растерянностью и размышляет, какие возможности есть у неё в сложившихся условиях.
Индия, Бразилия и другие ещё не вышли на уровень, позволяющий им выступать в качестве эффективного противовеса на мировой арене. Такова в самом общем виде расстановка сил летом 2020 года. Основное событие международной политики: нарастание противостояния старого лидера и нового претендента – Соединённых Штатов Америки и Китайской Народной Республики.
От «странной» к «холодной»
Сам Китай довольно долго предпочитал конфликт с США в духе «странной войны». Она продолжалась с осени 1939 г. по весну 1940 г. между гитлеровской Германией, с одной стороны, Великобританией и Францией, с другой, и её основной чертой было отсутствие боевых действий. То есть сложилась ситуация, когда всем очевиден естественный характер противостояния, понятны его конкретные проявления и долгосрочные цели сторон, но всё происходит в неявной форме. Китайцы рассчитывали, что смогут продолжать аккумулировать возможности для вытеснения Вашингтона с позиций мирового лидера не потребовалось бы открытого противостояния. Отсюда и убаюкивающие разговоры о мирном росте – тактические приёмы для того, чтобы выиграть время.
Этого, однако, не случилось.
Как часто бывает со слабеющими державами, которые постепенно теряют международное доминирование, Соединённые Штаты пытаются разрубить гордиев узел противоречий и перевести борьбу в открытую форму.
Начинающийся конфликт является глобальным, потому что события, связанные с ним, будут происходить везде – на море и на суше, в сферах новых технологий и международной торговли. Он позволит окончательно убедиться, что прошлая холодная война – СССР и Запада – была исключительным явлением в истории международной политики. В первую очередь потому, что её главным условием было разделение мира на две неравные части, закрытые друг от друга и исповедующие противоположные идеологии. Сейчас мы вряд ли можем ожидать буквального повторения такого раскола цивилизации.
Та или иная версия рыночной экономики господствует повсюду, а информационно-коммуникационные технологии не позволяют представить степень взаимной закрытости, близкой к той, что существовала с 1945 г. до второй половины 1980-х годов. Китайские руководители много говорят о том, что их социально-экономическая модель и способ развития в целом более прогрессивные, чем американские. Однако СССР был до самых последних своих дней большой Северной Кореей, зазеркальем, где жизнь людей регулировалась уникальными правилами, созданными на основе коммунистической утопии. Существование такого оригинального режима не только не препятствовало развитию стран рыночной демократии, но уже с середины 1950-х гг. ему даже способствовало. Китай при всех ограничениях свобод индивидуума – открытая миру страна, часть либерального международного порядка и потребитель его основных благ.
Само использование термина «холодная война» для того исторического периода, который завершился распадом СССР, стало искажением первоначальной идеи британского писателя Джорджа Оруэлла, предложившего этот термин в 1945 г. в заметке «Ты и атомная бомба». Для Оруэлла холодная война была структурным понятием, характеризующим отношения между ядерными державами и остальным человечеством. Военное могущество тех, кто способен создать значимые ядерные арсеналы (а состав избранных автор предугадал безошибочно), делало непреодолимым силовой разрыв между ними и всеми другими. И тем самым навсегда фиксировало состояние враждебности: военно-силовые лидеры vs те, кто такими возможностями не обладал. В прочтении, которое мы все усвоили, конфликт Соединённых Штатов и Советского Союза оставался «холодным» только в том смысле, что он так и не перешёл в «горячую» фазу лобового столкновения. Отношения между США и их союзниками, Россией и её соседями, Китаем и другими азиатскими государствами, даже Францией и Германией всегда будут содержать в своём фундаменте непреодолимый разрыв силовых возможностей. Холодная война никогда не заканчивалась и не закончится. Кроме того, она универсальна.
Тогда, может быть, стоит говорить о появлении на наших глазах новой биполярности? Такие предположения имеют под собой серьёзные основания. Хаос, нараставший в международных делах с середины 2000-х гг., провоцирует запрос на какой-то порядок. Его формой вполне может быть новый раскол мира на два противоборствующих полюса, вокруг каждого из которых объединяются державы второго и третьего (по степени их влияния на международную безопасность) уровня. Такая гипотетическая структура очень проста с точки зрения анализа, прогноза и определения оптимальных стратегий реализации государствами своих интересов. В методологическом отношении она идеальна. Но одновременно и очень опасна, поскольку противостоящие полюсы-сверхдержавы притягивают к себе союзников, заставляют тех делать выбор из двух альтернатив, что чревато столкновениями.
Системная теория международной политики, в центре которой стоит вопрос о структуре – в данном случае биполярной – возникла в середине прошлого века на основе эмпирического опыта холодной войны. Элементы системного подхода мы видим в более ранних работах и даже в марксизме, но подлинным основоположником этой теории стал американский политолог Кеннет Уолтц. Условное разделение мира на два противостоящих полюса позволяло с лёгкостью выявить факторы, способные привести их к столкновению, гибельному для всей цивилизации. А уже на этой основе можно было понять, как столкновения избежать. Учёные развили логику Уолтца в рамках вполне пока гипотетических схем, рисующих разные детализированные модели однополярности, биполярности и многополярности. В итоге вся современная наука о международных отношениях – реалистская и либеральная – стоит на фундаменте системной теории Кеннета Уолтца. Реалистическая теория ищет в структуре международной системы причины конфликта, либеральная – способы стабилизировать эту структуру через создание международных институтов.
При этом сама по себе биполярность «СССР – США» всё равно была весьма умозрительной. В первую очередь потому, что две сверхдержавы не связывало между собой ничего, кроме ядерного сдерживания. Его символом была «горячая линия» между Кремлём и Белым домом. А так, как мы отмечали выше, они жили в разных мирах и в разных международных системах. Именно поэтому наиболее ортодоксальная версия системной теории – так называемый наступательный реализм Джона Миршаймера – и сейчас подчиняет все отношения их военной составляющей. Холодная война Москвы и Вашингтона – не противостояние в рамках одного мира, а борьба двух параллельных миров. Международная политика холодной войны – действительно уникальное явление, которое, возможно, и не повторится никогда в будущем.
Советский Союз и Соединённые Штаты вступали в опосредованное военное взаимодействие, как правило, на локализованных театрах (Корея, Вьетнам, Ангола, Центральная Америка), а их цели были продиктованы геополитическими соображениями. В этом отношении столкновения между ними напоминали скорее аристократические войны XVIII–XIX веков, когда каждая держава чётко осознавала пределы эскалации и допустимый до начала переговоров ущерб. Единственный действительно опасный эпизод прошлой холодной войны – Карибский кризис 1962 года. Он возник вследствие попытки США увеличить свои потенциальные преимущества через размещение в Турции ракетных вооружений. В ответ СССР также обратился к силовой дипломатии, и конфликт был быстро и элегантно урегулирован, поскольку имел локальный характер по отношению ко всей системе взаимодействия двух держав. Возможности развития любого регионального конфликта в глобальный оставались минимальными – эта сфера жёстко контролировалась Москвой и Вашингтоном на дипломатическом уровне. Предпосылка такой упорядоченности – минимальное число сфер, где интересы сталкивались.
Советский Союз жил в собственном закрытом мире. США и Европа после 1945 г. развивались в русле либерального международного порядка – набора правил и норм, с которыми все были согласны и в основе соблюдения которых лежало военное превосходство Америки над своими союзниками. В рамках сообщества либеральных рыночных демократий холодная война по Оруэллу получила институциональное воплощение – военный союз НАТО. СССР и «лагерь социализма» были оторваны от этого сообщества, и как только они прекратили войну в одностороннем порядке, международная система обрела целостность.
Китай присоединился к экономической составляющей либерального порядка, сохранив тоталитарный в западном понимании политический режим. Его могущество выросло на основе таких ценностей либерального порядка, как свобода торговли. Это могущество стало причиной глобального перераспределения сил и конфликта, который мы наблюдаем. Но уже в рамках действительно единой международной системы, чего нельзя сказать о ситуации 1945–1990 годов.
Конфликт намного глубже
По сравнению с прошлой биполярностью отношения Соединённых Штатов и Китая, как мы знаем, совсем другие. Ядерное сдерживание присутствует в них в гораздо меньшей степени, но является объяснением того, почему прямое столкновение крайне нежелательно для обеих сторон. Державы теснейшим образом переплетены экономически. Фирменные бейсболки предвыборной компании 2016 г. Дональда Трампа с надписью «Вернуть Америке величие» были преимущественно изготовлены в Китае. Не говоря уже о других, более важных составляющих экономической и технологической «Кимерики», на которой последние двадцать-тридцать лет держалась вся глобализация. Даже в том случае, если двусторонняя экономическая взаимозависимость за предстоящие годы сократится, китайская и американская экономики останутся связаны через третьи страны и рынки. Та же Европа или Юго-Восточная Азия не выражают стремления сворачивать связи с КНР. Более того, европейцы собираются их укреплять. Производства из Китая и США переносятся на территорию Вьетнама или Индонезии практически одновременно.
При этом конфликт между Вашингтоном и Пекином имеет гораздо более объективную природу, нежели нынешнее дипломатическое противостояние, например, Москвы и Вашингтона. Внешняя политика России после 1999 г. – это мягкий ревизионизм. Она нацелена на исправление искажений международного порядка после холодной войны, которые рассматривает как несправедливые. Кроме того, Россия никогда не была по-настоящему унижена Западом. Китай, напротив, много говорил в категориях мягкого ревизионизма, но на деле нуждался в более радикальном пересмотре международного порядка. Это необходимо Пекину для достижения целей национального развития, которые противоречат американским интересам. Все авторитетные специалисты по КНР согласны: задачи, поставленные на съезде Коммунистической партии в 2017 г., а затем облечённые в законы на заседании ВСНП весной 2018 г., невозможно реализовать без нанесения ущерба интересам США и сокращения количества доступных для них ресурсов.
В отличие от России, в которой население небольшое, а ресурсов много, положение Китая по отношению к мировой экономике может быть охарактеризовано как паразитическое. На протяжении восьмидесяти лет после Второй мировой войны таким положением пользовались только Соединённые Штаты. СССР паразитом не был и не нуждался в этом. На геополитическую борьбу с Западом он тратил свои собственные ресурсы. В сочетании с утопической социально-экономической моделью это привело к тому, что уже в середине 1980-х гг., по меткому определению британского историка Доминика Ливена, Россия как империя не нуждалась в коммунистическом режиме. Более того, он стал для неё обузой. Между тем коммунистический режим в Китае путём экономических реформ адаптировался под нужды укрепления международного значения китайского государства.
Изменение китайского поведения на более наступательное первыми почувствовали на себе Россия и страны Центральной Азии. В 2013 г. председатель КНР Си Цзиньпин выступил с инициативой «Пояс и путь». Она предполагает системное расширение китайского присутствия в экономике значительного числа государств и вовлечение их в производственные цепочки, во главе которых стоят китайские компании. Но для России это не стало поводом конфликтовать с Китаем – она не собирается становиться экономикой, ориентированной на экспорт большего, чем энергоресурсы и продукция военно-промышленного комплекса. Китайские амбиции в Центральной Азии интересуют Россию не с точки зрения конкуренции, а в том плане, насколько получение оттуда ресурсов будет способствовать или препятствовать региональной безопасности. В 2018 г. Россия добилась подписания соглашения между Китаем и Евразийским экономическим союзом – главным проектом российской внешней политики нового поколения.
Китай, в свою очередь, резонно видит экономические ресурсы Центральной Азии настолько ничтожными, что даже думать о конкуренции с Москвой ему представляется нерациональным.
Отношение Америки к изменившемуся китайскому поведению определяется совсем другими факторами. При общем сокращении ресурсов планеты тот факт, что китайцы будут потреблять больше, автоматически означает, что американцам достанется меньше. Развитие КНР уже давно миновало стадию, когда оно давало США возможности. Теперь это развитие несёт в себе только угрозы благосостоянию и безопасности. Почему безопасности? Потому что либеральный порядок основан на относительно справедливом распределении как экономических, так и политических выгод. При этом лидеру всё равно достаётся именно столько, сколько он хочет. И он один полностью удовлетворён положением. В том случае, если Китай будет и дальше теснить Соединённые Штаты в качестве главного покровителя и паразита либерального мирового порядка, другие державы начнут получать свою долю выгод уже от Поднебесной. Со временем Америка может потерять большинство сколько-нибудь значимых союзников и сателлитов.
Сохранение контроля над доступом к ресурсам, на которые сейчас претендует Китай, необходимо для существующего в США экономического порядка. Сам порядок сталкивается с множеством трудностей, но пока нет идей, как заменить его другим – менее зависимым от решающей роли страны в функционировании основных глобальных свобод. Это уже приводит к сокращению способности американского государства выполнять обязательства перед своими гражданами – они начинают выбирать революционеров. Самым ярким представителем новой волны стал Дональд Трамп. Но и он уже успел убедиться, что вызов изменения глобального соотношения сил слишком многогранен для того, чтобы на него можно было дать простой и эффективный ответ.
То, что интересы Вашингтона и Пекина пересекаются в неисчислимом множестве вопросов, делает новое системообразующее противостояние держав более опасным с точки зрения перспективы возникновения частного конфликта, который может перерасти в общую войну. В отличие от советско-американского новое противостояние будет гораздо менее управляемым из одного центра принятия решений по разные стороны Тихого океана. Это плохо для международной безопасности. Частичное сворачивание экономической взаимозависимости между двумя державами делу не поможет. Даже повышение степени автаркии на уровне отдельных стран и регионов, которое сейчас наблюдают экономисты, не пойдёт настолько далеко, чтобы полностью ликвидировать взаимозависимость и взаимосвязанность.
В начале XVI века император Священной Римской империи Карл V писал: «Интересы мои и короля Франции совершенно одинаковы: мы оба хотим герцогство Миланское». Точно так же одинаковы интересы США и КНР – они хотят сохранения существующего международного порядка, но каждый при своём лидерстве. Таким образом, если мы возьмём основные структурные признаки противостояния Советского Союза и Соединённых Штатов времён холодной войны и просто помножим их на количество сфер пересечения интересов США и Китая, противоречий их целей развития, результат получится очень тревожным.
Главная проблема новой биполярности в том, что в отличие от эпохи холодной войны она может оказаться достаточно быстрой прелюдией настоящего военного столкновения. Есть ли шансы избежать этого?
Опасно, но не фатально
Во-первых, само по себе ядерное сдерживание по-прежнему делает большую войну нерациональной. Китайские военные возможности, в том числе в их ядерной компоненте, пока существенно отстают от американских. Однако они представляются большинству наблюдателей достаточными для того, чтобы нанести противнику неприемлемый ущерб. Отношения внутри закрытого сообщества ядерных держав определяются тем, что чисто военное решение проблем нерационально.
Во-вторых, вся международная система отличается гораздо большей гибкостью. Борьба Китая и США – не фронтальное и достаточно легко управляемое противостояние антагонистических международных режимов, отрицающих этику друг друга, как оно было в советско-американском случае. Сейчас многие в США попытаются представить конфликт именно таким, но это чисто пропагандистский ход. Как мы видели, вездесущий характер борьбы двух держав делает её более опасной. Но гибкость системы ведёт к тому, что снижается требовательность в отношении обязательств и поведения союзников каждого из лидеров. Солидарность младших партнёров со старшими будет не правилом, а результатом свободного выбора применительно к каждой отдельной ситуации. Главная причина гибкости международной системы – её всеохватность и относительное единство. Участие страны второго и третьего разряда в одном или другом лагере не ведёт к тому, что она должна отказаться от базовых интересов и ценностей. Уже сейчас Турция, оставаясь в НАТО, проводит сугубо национальную внешнюю политику.
В период холодной войны второй половины прошлого века для каждого из союзников со стороны Запада солидарность с лидером означала, что выгоды от участия в сообществе будут абсолютными, а от частной измены его интересам – относительными. Для европейских государств сохранение независимости от СССР было абсолютной ценностью. Но даже тогда Западная Германия могла добиться установления с ним устойчивых связей в области энергетики. Сейчас сложно представить, чтобы Америка или Китай могли предоставить другим государствам возможности, которые стоят того, чтобы пожертвовать остальными интересами.
Умозрительная (пока ещё) биполярность станет исключительно комплексным явлением международной политики и будет в чём-то напоминать борьбу великих держав до наступления «международного тоталитаризма» XX века. Помимо очевидных рисков это приведёт к расширению индивидуальных возможностей государств наращивать влияние путём дипломатического манёвра.
Рассмотрим пример Европы. Она располагает наибольшим в мировых масштабах опытом гибкого внешнеполитического поведения. Европейцы начали движение в сторону признания того, что этическое многообразие – вполне реальная альтернатива универсальной этике либерального мирового порядка. И это серьёзный сигнал, что они не видят будущего в рамках жёсткой биполярной системы. Китай не угрожает интересам и ценностям европейских демократий, не говоря уже об их выживании, а конфликт с ним в современных условиях принесёт не пользу, а одни проблемы. Поэтому ведущие страны Европейского союза всё чаще задумываются над тем, как вести себя дальше, и уж точно не собираются безоговорочно поддерживать американских союзников по НАТО. Это происходит впервые за всю 75-летнюю историю трансатлантических отношений.
Согласно результатам одного из недавних опросов, проведённых в Германии Институтом Pew и Фондом Кёрбера, только 37 процентов респондентов считают, что отношения с США являются для их страны более приоритетными, чем отношения с Китаем. Это на 13 процентов меньше, чем по итогам такого же исследования общественного мнения в 2019 году. Интересно, что лишь немногим меньше – 36 процентов опрошенных – предпочитают более тесные отношения с Китаем. Здесь наблюдается рост на 12 процентов по сравнению с аналогичным опросом прошлого года.
Всплески антипатии к Соединённым Штатам случались в Европе и раньше. После вторжения американцев и избранной группы союзников в Ирак и вплоть до конца правления администрации Джорджа Буша-младшего отношение Европы к США было критическим. После того, как президентом стал Барак Обама, всё вернулось в относительно спокойное прежнее русло. Европейские государства не смогли использовать эту восьмилетнюю передышку для того, чтобы исправить в свою пользу соотношение сил в рамках Запада и на глобальном уровне. Поэтому приход к власти радикальной республиканской администрации Дональда Трампа европейцы восприняли с ужасом.
Нарастающий конфликт США и Китая в новых условиях – для Европы скорее не угроза, а возможность. Неопределённость их политики – это результат изменившихся глобальных условий и показатель того, что новый конфликт не станет повторением холодной войны 1945–1990 годов.
Исторически Россия всегда была для Европы конкурентом, который на протяжении трёхсот лет стремился доминировать в Старом Свете и мнение которого европейские державы были вынуждены принимать во внимание. Китай для Европы не представляет ни идеологической альтернативы, ни экзистенциальной угрозы. Пекин стремится торговать и развивать экономические отношения без того, чтобы навязывать свои политические взгляды. Более того, Китай признаёт за европейцами их права в мировых делах, всячески поддерживает многосторонние институты. Эти институты для Европы – вообще один из немногих реальных внешнеполитических ресурсов. Поэтому европейцы в ближайшие месяцы и годы будут стремиться использовать новый глобальный конфликт, чтобы увеличить собственные незначительные пока ресурсы и возможности.
Ведущие континентальные государства, в первую очередь – Германия и Франция, уже в этом году попытаются играть роль независимого балансира в отношении Соединённых Штатов. В этом смысле их действия окажутся в чём-то сродни политике России, которая, выступая в качестве друга Китая, попробует себя в качестве посредника для другой стороны. Если бы Москва и приняла приглашение Трампа на сентябрьскую встречу «G7 + Россия, Австралия, Южная Корея, Индия», рациональным обоснованием стала бы необходимость не дать превратить этот саммит в антикитайское собрание. Сейчас в российской дискуссии прямо или косвенно доминируют вполне разумные аргументы в пользу того, что конфликт США и Китая – это для России больше возможность, чем угроза. Об этом пишут такие разные авторы, как Сергей Караганов и Дмитрий Тренин.
Другой важный аспект новой биполярности в том, что ни Китай, ни США не могут предложить остальным державам уникальную этическую модель. Либеральная экономика и демократия убедительны, но они не смогли преодолеть несправедливость, вытекающую из различий индивидуальных возможностей. Китайский образ развития также далёк от создания общества всеобщей справедливости. Кроме того, либерализм основан на национальном философском фундаменте, который невозможно адаптировать и сделать «своим» для остальных цивилизаций. Результатом окажется новая характеристика международной политики по сравнению с XX веком – отсутствие универсальной этики и даже идеологии, претендующей на универсальность. Это также качественно отличает новую ситуацию от биполярности, знакомой по опыту второй половины прошлого столетия. В целом ценностная близость участников всегда являлась условием существования международного порядка – общего набора правил и норм поведения, с которым согласны все. Сейчас мы не должны рассчитывать на возникновение такого порядка.
То, что мы характеризуем конфликт Китая и США как новую биполярность, – следствие отсутствия опыта осмысления международной политики, развивающейся в условиях гибкой системы.
И одновременно свидетельство устойчивости позиций системной теории международных отношений, возникшей в период, когда человечество переживало самый драматичный период своей истории – XX век. Наступающая эпоха будет, возможно, даже более тревожной в том, что касается жизни рядовых граждан. Рост Азии и расширение её связей с остальным миром до фактически внутриевропейского уровня уже привели к возникновению забытых в Европе и Америке пандемий. Но пандемия окажется менее угрожающей с точки зрения выживания государств как таковых.
Вполне вероятно, что новый этап развития приведёт к появлению теоретических подходов к изучению международной политики, которые находились в состоянии стагнации с середины 1980-х годов. Понимание такой категории, как баланс сил, сместится от системы, обеспечивающей мир и стабильность, к динамичному распределению возможностей между державами, когда каждое изменение создаёт новые возможности и риски. Международные институты могут перестать быть материальным воплощением основанного на балансе долгосрочного решения, а превратятся в инструмент дипломатии. Противостояние Китая и США оказалось бы гибельным для человечества, если бы оно разворачивалось в условиях начала XX века. Тогда противоречия между важнейшими центрами европейской цивилизации привели к быстрому столкновению и её гибели. Сейчас мир другой, и мы вправе рассчитывать, что конфликт станет продолжительным, но не приведёт к катастрофе.
Данная статья развивает и существенно расширяет тезисы автора, изложенные в материале, который был написан по заказу Валдайского клуба.
Россия. Китай. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика >globalaffairs.ru, 8 июля 2020 > № 3453208Тимофей Бордачев
Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика >globalaffairs.ru, 8 июля 2020 > № 3453207Дмитрий Евстафьев, Андрей Ильинский
ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ О ГРЯДУЩЕМ МИРЕ
ДМИТРИЙ ЕВСТАФЬЕВ
Кандидат политических наук, профессор департамента интегрированных коммуникаций факультета коммуникаций, медиа и дизайна Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».
АНДРЕЙ ИЛЬНИЦКИЙ
Кандидат технических наук, член Совета по внешней и оборонной политике, действительный государственный советник 3-го класса.
ОТКУДА И КУДА МЫ ИДЁМ?
В ?прогнозах о будущей системе международных отношений и мировой экономики недостатка нет. Большинство специалистов признаёт, что полный возврат к «миру по состоянию на 1 января 2020 г.» невозможен по объективным причинам. Да, отдельные системообразующие элементы глобального мира, вероятно, сохранятся, но консервация всей системы и тем более её развитие в прежнем режиме исключены.
Крупнейшие участники глобальной экономики и – в меньшей степени – политики пытаются замедлить темп происходящего. Ни США, ни страны Евросоюза, ни Россия, ни Китай не были готовы к столь быстрому распаду системы глобальной политики и экономики, хотя КНР несколько лучше справляется с вызовами, связанными с экономическим торможением.
Мы переживаем неизбежный период сползания к хаосу. Но внутри этого процесса начинает проявляться некая логика, определяющаяся не столько желаниями и планами игроков, сколько их стартовыми позициями и контекстом, в котором им предстоит действовать.
Откуда мы идём
Нынешний кризис не возник из «ниоткуда»: он стал неожиданной квинтэссенцией процессов, назревавших задолго до того, как появился странный вирус. Эти процессы остаются частью глобального контекста, формируемого пандемией и в особенности политической и экономической истерией вокруг неё. Но главное – события конца 2010-х гг. будут определять характер развития и после того, как об окончании пандемии заявят официально. Перечислим несколько исходных обстоятельств, характеризующих мир, из которого мы не так давно вышли.
Предкризисное состояние мировой экономики, невозможность поддержания системы финансового посткапитализма в прежних условиях без коррекции механизма и пропорций изъятия инвестиционных ресурсов. Это означает, что экономический кризис был неизбежен, а пандемия стала эффективным инструментом переформатирования мировой экономики и изменения состава не только геоэкономической полупериферии, но и «метрополии», «первого мира». Процесс разрушения системы полупериферии, скорее всего, и будет сердцевиной не только нынешних процессов, но и строительства нового мира.
Кризис альянсов в наиболее отчётливой форме проявлялся в упадке НАТО. Но подобные же тенденции наблюдались и в Европейском союзе, Лиге арабских государств, АСЕАН, да и ЕАЭС находился в состоянии стагнации. Существующие в настоящее время объединения не могут быть средством преобразования глобального пространства. Напротив, возникновение новых или глубокая трансформация прежних блоков будет свидетельствовать о том, что система глобальной политики и экономики входит в стадию консолидации и институционального оформления.
Кризис социальной модели. Модель стратегической опоры на так называемый «кредитный средний класс» перестала работать в качестве универсального драйвера экономического развития до появления коронавируса, и крайне маловероятно, что её удастся оживить после окончания наиболее напряжённого этапа пандемии. Рискнём предположить, что конкуренция на уровне моделей социального развития может оказаться одной из наиболее значимых для поиска места под солнцем для крупных государств.
Разрастание очагов локальных военных конфликтов. Во время пандемии ни один из начавшихся в 2010-е гг. годы вооружённых конфликтов не был прекращён, напротив – некоторые из них получили новый и опасный импульс к развитию.
Итак, постглобальному миру досталось более чем сложное наследство, которое в принципе нельзя «перезагрузить». Скорее оно может дезавуировать все идеи о переустройстве системы мировой политики в более справедливом и сбалансированном ключе.
В каких условиях мы идём
Есть, однако, ряд относительно новых принципиальных обстоятельств. Пока они в полной мере не осмыслены ни на экспертном уровне, ни на уровне государств, а отработаны в «реактивном» режиме текущих политических решений. Но отсутствие долгосрочной рефлексии может сыграть с политическими элитами злую шутку, когда эти обстоятельства заявят о себе. Перечислим.
Запрос на новый уровень безопасности, который, начавшись с требования новых мер санитарной безопасности, расширился до безопасности в широком смысле. Сытые общества, долго существовавшие в относительном комфорте, ощутили себя незащищёнными, и, хотя эта незащищённость начала давать о себе знать несколько ранее (отправной точкой следует считать первый миграционный кризис 2015–2016 гг.), в полной мере она проявилась только теперь.
Кризис формальной, «витринной» демократии, ярко показавший себя в ходе нынешнего выборного цикла в США, затрагивает многие страны, не исключая Россию. В ходе пандемии коронавируса стал явным – во многих случаях с трагическими последствиями – разрыв системы обратной связи между обществом и политикой, формирование малопроницаемой структуры наследственной аристократии, для приличия называемой меритократией, окончательное расхождение интересов элиты и запросов сбалансированного общественного развития. Элиты в период пандемии в основном спасали себя, отбрасывая интересы общества. Риск возникновения мира социальной сегрегации – обстоятельство, наиболее опасное для дальнейшего гармоничного существования стран даже с развитыми демократическими системами.
Запрос на новый уровень качества государственного управления. Этот аспект является во многом реакцией на противоречивые и неэффективные действия властей в ходе пандемии, но он явно носит долгосрочный характер и будет одной из психологических основ снижения уровня доверия к власти в принципе. Именно тотальное недоверие, в особенности недоверие между обществом и властью, станет одной из наиболее ярких характеристик постглобального мира. И рецептов, как с ним справиться, нет пока ни у кого.
Обострение конкуренции. Конечно, в чистом виде «свободных» пространств для развития глобального финансового посткапитализма, как, например, это было при переходе на империалистическую стадию в конце XIX века, нет. Но есть несколько пространств, перспективных с точки зрения передела влияния. И это не Луна, шумиха вокруг освоения которой может носить отвлекающий характер. Это, в первую очередь, Арктика. Борьба за влияние здесь может уже в ближайшее время стать одним из важнейших элементов трансформации постглобального мира. Это Африка, которая остаётся важнейшим ресурсным резервуаром для окончательного закрепления глобальной архитектуры, своего рода «полигоном постнеоколониализма» и разменной монетой в геополитической торговле США, Китая и стран ЕС. Это Антарктида, пересмотр юридического статуса которой (для возвращения к вопросу о разработке ресурсной базы «белого континента»), вполне возможно, вскоре начнётся. И значение изменений на этом далёком от России юге нельзя недооценивать. Равно как и перспективу превращения отдельных регионов Евразии в «пространство передела», за счёт которого крупнейшие державы мира будут разрешать свои противоречия.
Запрос на лидерство. Развитые государства, формировавшие свои политические элиты по принципу «слабый и ещё слабее», оказались не готовы к действиям в условиях кризиса. Это породило забавные феномены, такие, как «гонка пенсионеров в США» или «пятый срок Ангелы Меркель». Сильнее никого нет не только в нынешнем, но и в следующем политическом поколении. Решительные и авторитетные лидеры миру глобализации были не нужны. Но они, очевидно, будут востребованы миром постглобализации.
Запрос на консолидирующую общество идеологию в противовес концепции «постидеологичности». За ней стояла концепция либеральной сверхтолерантности, превращавшаяся на деле в практику максимального разобщения общества. То, что в основе новой идеологии будет требование некой «справедливости», понимаемой на индивидуальном и групповом уровне, бесспорно. Но какие формы эта борьба за справедливость может обрести, – остаётся только гадать.
Новые факторы имеют более значительный и долгосрочный социальный и политический эффект, чем кажется сейчас. Хотя бы потому, что в своей основе «запросы» отрицают всё то, что происходило в системе глобальной политики и государственного строительства за последние двадцать лет.
А главное – новые элементы политической и экономической ситуации являются фактором постоянного, каждодневного давления на политические элиты крупных стран. И будут подталкивать их не только к изменениям вокруг себя, но и себя самих. Ибо отказ от изменений будет равносилен самоубийству.
Куда мы можем прийти
Прогнозов относительно структуры будущего мира хоть отбавляй. Одна крайность – экзотические сценарии, в основе которых концепция тотальной сетевизации мира и распада государств, возвращение к классике глобализма 2000-х годов. На противоположном фланге – консервативные по сути идеи о том, что принципиальных изменений не произойдёт, поскольку система глобальной взаимозависимости оставляет очень мало пространства для геополитического манёвра без крупных экономических и – как следствие – политических издержек. В каждом из подобных прогнозов есть, безусловно, элементы (на уровне аналитических выводов или же просто догадок) будущего мира, но целостной картины нет ни у кого. Поэтому, не претендуя на законченность и последовательность, попытаемся сформулировать рамки, в которых этот мир будет развиваться.
Продолжится борьба за глобализацию, ибо даже её торможение создавало огромные риски для значительной части элит, особенно связанных с финансовым посткапитализмом. Переформатирование глобализации в регионализацию означает если не их гибель, то переход от однозначного доминирования в глобальной экономике и политике к конкуренции с другими силами, представляющими принципиально разные модели развития. И эта глобальная финансовая элита, прекрасно понимая, что речь идёт о её стратегическом будущем, сделает всё, чтобы удержать имеющиеся сущностные элементы глобализации, возможно, пожертвовав некими внешними атрибутами.
Мир вряд ли будет локализован только в пространстве конкуренции США и Китая. Эта конкуренция стала важнейшим элементом эпохи глобализации, её основой. Потенциал соперничества был ограничен колоссальной экономической взаимозависимостью, конечно, более значимой для Китая, но также сковывавшей и потенциал США. Сложилась комфортная система отношений, где торговля между Пекином и Вашингтоном (а это была торговля, ничто иное) могла вестись до бесконечности и, как правило, за счёт третьих стран. Но уже даже на этапе поздней глобализации, когда стало понятно, что речь идёт о выживании системы в принципе, взаимоотношения перестали быть лишь торговлей. В постглобальном мире сложно представить, чтобы потенциальные претенденты на роль центров консолидации макрорегионов, такие, как Индия, Иран, Индонезия, Россия, возможно, Египет и Бразилия, если у последней хватит сил вырваться из зависимости от американских ТНК, будут просто выбирать себе «метрополию», «сюзерена». Они скорее нацелены на то, чтобы, пользуясь противоборством двух геоэкономических гигантов поставить под контроль максимально возможный объём геоэкономически и ресурсно ценных пространств. И этот процесс может на определённом этапе стать куда более значимым, чем бесконечные попытки Пекина и Вашингтона нащупать точку равновесия для возвращения к новому изданию проекта «Кимерика», геоэкономического симбиоза США и Китая. Для России важно понимать, какой из центров силы «второго ряда» может стать её ситуативным, а, возможно, и долговременным союзником.
Устойчивой многополярности не наступит. Скорее, мы вступаем в мир шаткой полицентричности, где потенциалом полноценного глобального влияния и проецирования силы будут обладать только Соединённые Штаты, но и они начнут его постепенно утрачивать. Неотъемлемым элементом системы окажется нивелирование большинства рамок, ограничивавших свободу рук ключевых государств. И уж точно отказ от большинства «условностей» и неформальных договорённостей, которыми так богата эпоха поздней глобализации. Достаточно посмотреть на то, как партнёры Китая на Западе (и США, и страны ЕС) легко отказываются от всех ранее взятых на себя обязательств о партнёрстве и взаимозависимости, грозя Пекину триллионными счетами за пандемию. Россия должна быть готова к тому, что ей придётся действовать, исходя из предположения, что любой партнёр может внезапно отказаться от прежних обязательств.
Наступает время инвестиций в будущее, в котором важны не столько сегодняшние индикаторы развития экономики (экономический рост, инфляция и прочая), а то, насколько удалось обеспечить устойчивость экономических и социальных систем общества и государства на «завтра» и «послезавтра». Придётся много тратить, не всегда рассчитывая на немедленную отдачу. В мире инвестиций в будущее вряд ли сохранятся классические подходы, основанные на оценке «коммерческой отдачи инвестиций». Вопрос в том, чтобы понимать, на что и зачем тратить. Хотя приоритеты вполне прозрачны: безопасность в максимально широком понимании, создание условий для поступательного спокойного социального развития. Но инерция попыток реализовать постчеловеческую модель финансового капитализма может оказаться сильнее.
Потенциал внешнего влияния будет намного больше, чем раньше, зависеть от состояния дел внутри стран. Способность государства формулировать привлекательную модель развития, в первую очередь социального, обеспечивать высокий уровень экономической и технологической самодостаточности, социальной устойчивости, – всё это становится важнейшими элементами глобальной конкуренции.
Очень многое (возможно, слишком многое) будет зависеть от политических лидеров. Отсутствие стратегического видения, понимания сути мировых процессов, наконец личная трусоватость и коррумпированность руководителей может отбросить страны и даже целые регионы назад, пагубно сказаться на перспективах в борьбе за влияние в мире. Системы и институты – как национальные, так и глобальные, например, институт международного права – перестали компенсировать «эксцессы исполнителей».
О движении России к постглобальному миру
Россия подошла к началу пандемического кризиса в статусе претендента второго ряда на роль центра постглобального макрорегиона: соперничать на равных с ведущими державами мира (Китаем и США) она могла только в военно-политической сфере. В экономике потенциал России базировался на контроле важных в геоэкономическом смысле пространств, в частности критических, для реализации обоих проектов трансконтинентальных коридоров («Великий шёлковый путь» и «Север – Юг»), а также ресурсном потенциале. Значительная часть экономического влияния, имевшегося у России в эпоху поздней глобализации, может быть серьёзно девальвирована при формировании новой системы международных отношений. Перед Россией встаёт задача более глубокого, чем у многих других стран, переформатирования национальной экономики, да и в целом государственности, отражающей ныне многие негативные стереотипы 1990-х и начала 2000-х годов.
Изменение направления развития, которое будет свойственно для постглобального мира, объективное повышение значимости неэкономических факторов национального влияния и мощи создаёт для России окно возможностей. Оно даёт перспективу выхода за сравнительно узкие рамки, уготованные нашей стране системой биполярной глобализации. Но и механизм встраивания в процессы глобальных трансформаций существенно усложняется. Ситуация такова, что невозможно думать только о конечной цели движения. Характер достижений, положительных сдвигов в процессе этого движения становится очень важным.
Для России принципиально, в каком состоянии она подойдёт к новой системе глобальной политики и экономики, потому что ей не гарантировано место в числе «великих держав», способных сыграть ведущую роль в следующем раунде глобальных трансформаций: от хаотичной полицентричности к упорядоченной многополярности.
Участие в этом раунде преобразований, а не в нынешних геоэкономических манёврах, имеющих небольшое отношение к стратегическому результату, для России жизненно важно. Ради стратегической выгоды можно пренебречь тактическими утратами. С этой точки зрения на нынешнем этапе решающими являются следующие моменты.
Повышение эффективности ядерного сдерживания, восстановление его политической значимости. Это сложно, но достижимо, особенно на фоне нового роста важности ядерного оружия, прежде всего, стратегического ядерного оружия в Китае. Последнее даст возможность России снять с себя часть ограничений в данной сфере. Главное не упустить время, втянувшись в дискуссии с «партнёрами».
Формирование относительно автаркичной, полностью защищённой финансовой системы, не позволяющей на нынешнем этапе трансформаций выкачать из российской экономики необходимые ей инвестиционные ресурсы. Защиту от глобальной турбулентности и манипуляций на мировых финансовых рынках следует считать главным краткосрочным приоритетом развития страны. Россия должна восстановить контроль над собственными инвестиционными ресурсами. Без этого инициирование нового инвестиционного цикла в экономике, о чём говорил президент России в Послании Федеральному собранию 15 января 2020 г., останется лишь фигурой речи и пропагандистским заявлением.
Ускорение национализации элит, дополненное интенсивными процессами перевода важнейших элементов технологической и ресурсной базы экономики в национальную юрисдикцию. Это позволит менее болезненно осуществить обновление политического класса в России, не показавшего высокой эффективности в период борьбы с коронавирусом и вряд ли способного обеспечить стране достойное место в постпандемическом мире.
Нужны системные действия по восстановлению доверия между государством и обществом, которое подорвано ещё до начала пандемии, но теперь эта проблема усугубилась. Восстановление доверия надо искать не в развитии институтов формальной, во многом «фасадной», демократии – это лишь даст внешним силам дополнительные возможности для манипуляций. Необходимо стимулировать такие формы местного самоуправления, которые в наибольшей степени соответствуют традициям. Эти базовые формы социальной и социально-экономической самоорганизации должны быть ориентированы на создание нового уровня ответственности в обществе и на противодействие используемой противниками российской государственности извне и изнутри технологии «политического деклассирования» (в просторечии – «майдан»). Но это подразумевает необходимость снабдить самоуправление понятными для общества элементами стратегического целеполагания.
Оптимизация отношений с партнёрами по Евразии, формулирование «предложения» о развитии интеграции в новых условиях с чёткой демонстрацией невозможности экономической интеграции без политической. Элиты стран Евразии должны осознавать все риски прежней «многовекторности». Но в то же время они должны понять, что Россия при всех издержках является для стран Евразии самым надёжным партнёром.
Повышение уровня не только инфраструктурной, но и социальной связности экономического пространства России. Существующие программы пространственного развития страны устарели, носят лоббистско-бюрократический характер, не соответствуют масштабам стоящих перед страной задач. Россия оказалась перед жёсткой необходимостью изменения политики урбанизма, смещения акцентов с модели «фестивального города» на концепт социально безопасного города. Аналогично этому концепция пространственного развития должна быть быстро переосмыслена с точки зрения необходимости формирования внутри России системы «пространств безопасности», неуязвимых при большинстве даже критических внешних и внутренних сценариев. Имеет смысл вернуться к советскому опыту многократного резервирования систем безопасности для государства и общества.
Выход на новый уровень защищённости информационного пространства России, формирование системы защиты не только от киберугроз, значение которых будет только расти, но и от информационно-политических манипуляций. Подобные манипуляции могут носить и региональный, и даже субглобальный характер, а главное – они нацелены на дестабилизацию крупных социальных и социально-экономических систем.
Это лишь малая часть шагов, обеспечивающих плавность и осмысленность движения России в сторону нового мира, понятность целей и задач государства для общества, вовлечение его широких слоёв в процессы строительства новой российской государственности.
Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика >globalaffairs.ru, 8 июля 2020 > № 3453207Дмитрий Евстафьев, Андрей Ильинский
Почётный профессор истории Принстонского университета, автор «Истории белых людей» (The History of White People).
ПОЛИТИКА ИДЕНТИЧНОСТИ БОЛЬШИНСТВА
«Белый сдвиг: популизм, иммиграция и будущее белого большинства» (White Shift: Populism, Immigration, and the Future of White Majorities)
Эрик Кауфман. Издательство Abrams, 2019, 624 с.
«Политика белой идентичности» (White Identity Politics)
Эшли Джардина. Издательство Кембриджского университета, 2019, 384 с.
«Умирая от белизны: как политика “расовой обиды” убивает сердце Америки» (Dying of Whiteness: How the Politics of Racial Resentment Is Killing America’s Heartland)
Джонатан Метцль. Издательство Basic Books, 2019, 352 с.
Президентские выборы в США 2016 г. изменили господствующую американскую расовую идеологию. Стыдливый, на грани пристойности белый национализм Дональда Трампа помог превратить людей, которым довелось родиться белыми, в «белых людей», сущностной чертой которых является белый цвет, как для чернокожих, – чёрный.
Многие эксперты не сразу осознали политические последствия того, что граждане, родившиеся белыми, голосуют в первую очередь как белые. Сразу же после выборов комментаторы поспешили приписать победу Дональда Трампа экономическому хаосу в центральной части страны и подгруппе избирателей, оплакивающих потерю рабочих мест и стабильности. Журналистам, социологам и учёным потребовалось несколько лет, чтобы найти более разумное объяснение: по большому счёту большинство белых сторонников Трампа голосовали не по экономическим соображениям. Скорее они были возмущены социальными изменениями, угрожающими их само собой разумеющемуся положению на вершине социальной иерархии – и это при том, что подавляющее большинство имеющих политическую власть были белыми (и мужчинами), а доходы белых семей всё ещё в 6,5 раз выше, чем у чёрных, и достаток семей, главы которых – чернокожие выпускники колледжей, примерно на 33% ниже, чем у белых семей, возглавляемых не окончившими среднюю школу.
Три новые книги пытаются обосновать это явление и ответить на несколько важных вопросов. Чего хотят эти белые люди? Согласно авторам, им нужен Трамп, Брекзит, оружие, снижение налогов, республиканцы, социальное обеспечение и медицинская помощь. Но больше всего на свете они хотят защитить своё место в обществе.
А чего не хотят эти белые люди? Иммигрантов, Obamacare и денег для государственных школ. Но, прежде всего, они не хотят, чтобы мультикультуралисты называли их расистами, такого рода разговоры угрожают им и подталкивают к белому национализму. Они не могут представить себе многорасовое общество, в котором белые – как бы они себя ни определяли – мирно занимают место среди не белых.
И кто эти белые люди? Вот о чём эти книги, и это делает их интересными и в конечном итоге раздражающими. Все три автора, кажется, считают, что белую идентичность можно понять онтологически – как вещь. Но расу лучше рассматривать как непрерывный дискурс, а не как физическую реальность. Хотя расизм и сопровождающая его дискриминация явно имеют измеримые социальные и экономические последствия, раса – концепция, которую следует описывать глаголом «казаться», а не «быть». Вера в реальность расы как биологически или иначе зафиксированной характеристики подобна вере в колдовство, как выразилась много лет назад социолог Карен Филдс: нет ничего, что можно сказать для опровержения этого. И я бы добавила, что эта вера приводит к определённым политическим результатам.
Если нет такой вещи, как стабильная, независимая категория белых, как можно делать убедительные заявления о белой идентичности и связанной с ней политики? Для решения проблемы эти авторы и многие другие обращаются к данным, измерениям, диаграммам и графикам. Эрик Кауфман и Эшли Джардина анализируют результаты опросов общественного мнения, чтобы докопаться до корней белого возмущения. Джонатан Метцль изучает медицинскую статистику и проводит интервью, чтобы понять, почему люди, идентифицирующие себя белыми, поддерживают консервативную политическую повестку дня, которая пагубно влияет на их собственное здоровье и благополучие. Кауфман и Джардина фокусируются на консервативной политике тех, кто воспринимает себя как белых, но минимизируют стратегию Республиканской партии по использованию огромной эмоциональной силы белых для продвижения регрессивного налогообложения, ограничения сети социальной защиты и лишения рабочих власти. Все три автора признают, что до тех пор, пока белая идентичность не связана с экономическими (и в случае с Метцлем – биологическими) личными интересами, политики будут свободно проводить курс, приносящий пользу корпорациям и богатым, но обычным белым людям от этого мало пользы. Однако политические вопросы, имеющие значение и за пределами белой идентичности – например, избирательные права и равенство перед законом, – в этих книгах почти не встречаются. И ни одна из трёх книг не предлагает убедительного пути выхода с опасной территории, куда США загнала политика белой идентичности.
Если ты белый, то всё в порядке
Эрик Кауфман – профессор политологии Биркбек-колледжа Лондонского университета. Он эксперт по политике Северной Ирландии и, таким образом, привносит историческую составляющую в тему белой идентичности, которую он называет «белым этнотрадиционализмом». Его книга посвящена в основном Соединённым Штатам, но Канада и Европа тоже попадают в поле зрения. По его мнению, раса – генетический факт, и подобно учёным XIX и начала XX веков, верящих в различия темпераментов, основанных на расе, он рассматривает «белый архетип», имеющий определённые узнаваемые культурные проявления. Он называет мультикультурное и многорасовое население западных стран «смешанной расой» и использует термин «несмешанный» с пугающими цитатами, но без иронии.
Кауфман исследует взгляды белых людей, выступающих против иммигрантов и беженцев, голосующих за Брекзит или Трампа, и утверждает, что большинство из них не жаждут власти и не против чернокожих. Это нормальные люди, которые, чувствуя угрозу, занимаются культурной самообороной. Чтобы доказать, что его заявления основаны на надёжных научных данных, Кауфман приводит десятки диаграмм и графиков. Но слишком часто они ограничивают или искажают реальность, которую должны представлять. Например, на одной диаграмме показаны две линии, относящиеся к вероятности того, что кто-то проголосует за правых популистов в данной стране в зависимости от того, считает ли избиратель безопасность очень важной. В подписи утверждается, что учитывались и другие переменные, но читатель остаётся в недоумении, как это повлияло на заявленные вероятности. График не даёт никаких доказательств причинно-следственной связи между выделенными переменными: процент мусульман, уровень обеспокоенности безопасностью и склонность голосовать за правые популистские партии или кандидатов. Но Кауфман тем не менее предлагает конкретную причинно-следственную связь, подразумевая, что присутствие мусульман вызывает обеспокоенность по поводу безопасности, которая ведёт к поддержке правых популистов.
Основной аргумент Кауфмана заключается в том, что политика белой идентичности, принявшая форму правого популизма, является результатом двух угроз: диверсификация через иммиграцию, уменьшающая численность белого большинства и «антимажоритарная культура» «левого модернизма», чьи «самые усердные представители» населяют университетские кампусы, где они выполняют «миссию замены белой идентичности разнообразием». Кауфман утверждает, что «антибелый нарратив» «радикальных левых модернистов» подтолкнул некоторых белых перейти от простого противодействия иммиграции к экстремистским теориям «белого геноцида». Чтобы помочь белым отойти от таких крайностей, Кауфман предлагает меры краткосрочные и рассчитанные на перспективу. По сути, Кауфман хочет спасти белых людей от самих себя.
Но некоторые его предложения кажутся не столько противоядием против экстремизма, сколько приспособлением к нему. Возьмём, к примеру, его предложение о том, как решать проблемы с беженцами: держите их подальше от большинства белого населения и размещайте «на долгосрочной основе» в «лагерях», предлагающих убежище, но без перспективы постоянного поселения. Такие лагеря могли бы быть созданы в «менее процветающей стране, не входящей в ЕС, как, например, Албания». Он пишет, что западные страны, выступающие против беженцев, будут готовы финансировать эти лагеря, потому что «их больше заботит культурное воздействие появления беженцев, чем экономические издержки».
Долгосрочное решение Кауфмана по предотвращению распространения экстремистской политики белой идентичности состоит в том, чтобы ускорить то, что он считает неизбежным «белым сдвигом»: появление нового определения «белых», которое включало бы светлокожих людей разного происхождения и в то же время сохраняло бы «основные мифы и граничные символы» белой идентичности. Конечно, это явление появлялось в истории США много раз и во многих обличиях. С течением времени, как отмечает Кауфман, белая идентичность стала включать в себя ранее маргинализированные группы, такие как ирландские американцы, итальянские американцы и еврейские американцы. Существовала также многовековая практика того, как представители афроамериканского населения с множеством оттенков кожи, выдавали себя за белых в глубоко расистском обществе – тема, которую Кауфман игнорирует. Он, несомненно, прав, что представления о том, кто считается белым, обязательно изменятся. По мнению Кауфмана, этот сдвиг поможет сохранить господство белых. Однако, как я уже писала, такое расширение фактически ослабляет превосходство белых, принося пользу богатым и образованным людям, которые не идентифицируют себя как белых.
По мнению Кауфмана, опасения «этнотрадиционных националистов» по поводу «потери страны, которую они знают» законны и их нельзя осуждать с порога. Он считает, те, кто порицает такое мышление, торгуют «антибелым нарративом» белых ненавистников «левых модернистов» и бросают новых последователей в объятия правых белых националистов. Если бы эти критики просто замолчали, белые успокоились бы и приняли других людей в свой мир – при условии, что они достаточно светлокожие и готовы идентифицировать себя как белых. Но Кауфман не объясняет, как небелые люди вписались бы в это новое государство с его недавно укоренившимся и расширенным белым большинством. И, что особенно важно, он не задумывается о том, как такое государство будет действовать, когда речь зайдёт о защите фундаментальных ценностей либеральной демократии.
Фактор страха
В своём исследовании, менее полемичном и более скромном, чем книга Кауфмана, Эшли Джардина применяет множественную регрессию (наиболее широко используемый статистический метод) к данным опросов общественного мнения. Джардина, доцент политологии в Университете Дьюка, рассматривает переменные, отражающие недовольство чернокожими, партийность, пол, регион и политическую идеологию, и предлагает измерить влияние степени, в которой белые американцы идентифицируют себя как белых, лишённых всех других характеристик. Её степень белой идентичности имеет пять категорий, начиная от «быть белым совсем не важно для моей идентичности» до «быть белым чрезвычайно важно для моей идентичности». Затем она проверяет, позволяет ли эта степень белой идентичности предсказывать политические установки. Позволяет.
Она пишет, что предполагаемые угрозы превосходству белых – небелый президент США, латиноамериканский судья Верховного суда, позитивная дискриминация, курсы по вопросам о расах в колледже – заставили белых чувствовать себя «в меньшинстве, в невыгодном положении и даже в угнетении». Последовали политические ответы – белые избиратели поддержали строгий иммиграционный контроль и законы об идентификации голосующих, которые уменьшают явку меньшинств. Согласно анализу Джардины, сильное чувство белой идентичности предсказывает негативное отношение к иммиграции и позитивное отношение к социальному обеспечению, Medicare и политике администрации Трампа. Но, как утверждает Джардина, сама по себе идентификация белых не предвещает противодействия политикам и программам, часто рассматриваемым с расовой точки зрения, таким, как позитивные действия, социальное обеспечение и Medicaid. Скорее, оппозиция этим вещам коррелирует с чувством расовой неприязни, которое отличается от простого отождествления себя с белыми.
Методология Джардины – применение множественной регрессии к данным опросов общественного мнения – широко используется в политической психологии и других социальных науках. Но подводные камни этого метода хорошо известны, наиболее очевидным из них является проблема определения причинно-следственной связи, когда влияние определённых переменных очень малó, и поэтому трудно делать прогнозы с уверенностью. Вторая ловушка заключается в неспособности этой методологии учитывать изменения во времени – чтобы отразить перемены в поведении, когда население приспосабливается друг к другу. Кроме того, есть соблазн искать среди возможных контрольных или простых переменных нужные, чтобы прийти к искомым результатам. Эти ловушки наводят на мысль, что следует скептически относиться, например, к утверждению Джардины о том, что «желание сохранить социальное обеспечение и Medicare коренится в расовой солидарности белых» – утверждение, которое очевидно игнорирует роль класса и возраста в поддержке таких программ.
Возможно, самый важный аргумент Джардины заключается в том, что «белая идентичность не определяется расовой враждебностью, и белые, отождествляющие себя со своей расовой группой, не обязательно оказываются расистами». Не вынося суждений, Джардина пишет, что многих белых возмущает то, что «выражение своей идентичности несправедливо рассматривается как проблематичное или даже расистское». В качестве примера такой динамики она приводит эпизод 2015 г., когда владелец гастронома в Нью-Джерси вывесил табличку с надписью: «Восславим своё белое наследие! Март – месяц белой истории» (месяцем афроамериканской истории в США и Канаде официально считается февраль – прим. ред.). И пришёл в недоумении, когда некоторые соседи сочли вывеску расистской. Но трудно согласиться с тем, что поддержка гипотетического месяца белой истории будет означать не что иное, как невинное выражение белой расовой солидарности, не подразумевающее никакой недоброжелательности по отношению к другим группам. В конце концов, что можно праздновать в течение месяца белой истории? Будут ли воспеваться героические белые люди, такие, как отцы-основатели, даже если они уже широко прославлены? Будут ли поминаться события истории США, такие как Американская революция, в которой участвовало очень много цветных? Возвестят ли при этом об этнической чистке коренных американцев, оправданной «явным предначертанием»? Ответ на вопрос о том, как месяц белой истории может выглядеть на практике, выявит антидемократическое измерение белой идентичности и продемонстрирует, почему его нельзя праздновать так, как если бы он был исторически нейтральным.
Что происходит с белыми людьми?
Нетрудно понять, как этнические и расовые меньшинства – и государство в целом – могут пострадать, когда граждане, идентифицирующие себя как белые, решат голосовать и организовываться именно как белые. Но в какой степени такое политическое поведение действительно приносит пользу белым людям на индивидуальном уровне? Метцль исследует вопрос и обнаруживает, что, по крайней мере, в Канзасе, Миссури и Теннесси политика белой идентичности нанесла физический и интеллектуальный вред некоторым белым. Метцль, доктор медицины и профессор социологии и психиатрии в Университете Вандербильта, выпустил книгу, основанную на данных, в которой чередуются повествование и анализ. Метцль также опирается на личные беседы, чтобы пролить свет на то, как государственная политика влияет на отдельных людей и как они разрешают конфликты между своим физическим благополучием и своими политическими убеждениями. Он хочет знать, почему «белые американцы из низшего и среднего классов голосуют против своего биологического интереса, а также своих собственных экономических приоритетов».
Метцль начинает в Теннесси с белого человека, которого он называет Тревором (он повсюду использует псевдонимы), который беден, не имеет медицинской страховки и страдает от воспаления печени, гепатита С и желтухи. Тревор решительно поддерживает отказ своего штата принять Obamacare, расширяя охват Medicaid, хотя это лишает его медицинской помощи, в которой он нуждается для спасения своей жизни. Метцль спрашивает: «От чего умирал Тревор?». Ответ, говорит он, – «токсичное воздействие догмы» и «американские представления о белой идентичности». Эта догма, согласно Метцлю, приравнивает Obamacare к навязчивому правительству, а оно отождествляется с угрозами, которые представляют мексиканцы и «короли пособий». Метцль подсчитал, что предположительно в среднем «отказ Теннесси от расширения Medicaid стоил каждому белому жителю штата 14,1 дня жизни».
Метцль также изучает последствия для здоровья законопроекта о «конституционном ношении» в Миссури 2016 г. – законодательного акта, значительно расширяющего право на ношение оружия в этом штате. Он рассказывает о беседах с членами группы поддержки лиц, потерявших близких из-за самоубийства. Отец Кима покончил с собой с помощью оружия после того, как «он забеспокоился о защите, безопасности, а также о терроризме и злоумышленниках». Для Метцля «терроризм и злоумышленники» трансформируются в страхи, связанные с иммигрантами и первым афроамериканским президентом страны. Его небелые респонденты, не так опасающиеся неизвестного, меньше дорожат своим правом владеть и носить огнестрельное оружие. Ким присоединяется ко всем остальным членам своей группы поддержки близких самоубийц, отвергая предложения об усилении контроля над оружием, даже учитывая почти полную уверенность в том, что кто-то, пытающийся покончить с собой с помощью оружия – статистически, наиболее вероятно, белый человек – сможет это сделать. «Это не вина пистолета», – говорит один из членов группы. «Оружие важно для нас и для наших свобод».
Но Метцль не может придумать конкретные средства спасения жизни белых в рамках логики белой идентичности. Его главный совет заключается в том, что белые должны меньше бояться социальных изменений; они должны понимать, что это не игра с нулевой суммой.
Выхода нет?
Все три автора понимают, что расовая идентичность – убеждение на уровне интуиции, которое очень трудно поколебать. История США показала, как трудно заставить массы белых людей продвигать свои экономические интересы, объединяясь с небелыми, – что может объяснить, почему все три автора отказываются от поддержки фундаментальных политических изменений, по крайней мере, в краткосрочной перспективе.
Приведённые три книги изображают политику идентичности белых как консервативную и республиканскую, будто белая идентичность ведёт только в одном политическом направлении. Хоть они демонстрируют разную степень симпатии к такой политике, все сходятся во мнении, что она вредит американскому обществу. Несмотря на то, что Кауфман и Джардина рассматривают политику белой идентичности как нормальную реакцию на воспринимаемые угрозы, они также видят необходимость отступить от этой реакционной тенденции. Кауфман говорит, что белые люди нуждаются в «успокоении», которое откроет путь «для возвращения к более расслабленным, гармоничным и доверительным обществам», как тогда, когда белые надёжно сидели на вершине. Джардина более напугана, рассматривая обиженных белых как «нетронутый колодец… который готовы взбаламутить политики, желающие пойти по потенциально очень тёмному пути». Хотя она полагает, что расширение белой идентичности (по аналогии с белым сдвигом Кауфмана), скорее всего, произойдёт, она всё же считает его недостаточным. Как и Метцль, она хочет, чтобы белые стали меньше опасаться социальных изменений. Но она не предлагает каких-либо конкретных способов приближения такого исхода. Со своей стороны, Метцль заканчивает призывом к тому, что он называет «белым смирением», и спрашивает: «Как могла бы выглядеть американская политика, если бы белое смирение рассматривалось не как предательство или капитуляция, а как честная попытка решить, казалось бы, неразрешимые социальные проблемы?» Если бы белые американцы попытались сотрудничать, а не доминировать, американское общество могло бы отойти от «биологии гибели».
Действительно, огромное количество людей с белой идентичностью недовольны потерей своих привилегий. Но эти привилегии зависели от искажения западных демократических ценностей, которые породили своего рода наследственную аристократию белых.
Вопрос, стоящий перед американцами в настоящее время, касается значения, которое они придают своей демократии, когда одна из двух главных политических партий страны предпочла антидемократическое руководство и политику. Демократия будет страдать до тех пор, пока Республиканская партия продолжает функционировать как партия белых, как это происходит во всё большей степени. Президентские выборы 2016 г. давали некоторую надежду на будущее, поскольку примерно 3 млн избирателей выступили против Трампа, а не поддержали его. Теперь, три года спустя, выбор между белым национализмом Трампа и мультикультурализмом демократов кажется ещё более острым. Остаётся только надеяться, что растущее число американцев придёт к выводу, что положение на вершине расовой иерархии не стоит потери американской демократии.
Ведущий научный сотрудник по международной экономике Совета по международным отношениям.
МОГУТ ЛИ БЕСКОНЕЧНЫЕ РАСХОДЫ ПРЕДОТВРАТИТЬ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ БЕДСТВИЕ?
Кризис может привести к переменам, но иногда требуется два кризиса, чтобы закрепить трансформацию. Великая депрессия открыла Новый курс, примерно в три раза увеличив федеральные расходы США на производство. Но потребовалась Вторая мировая война, чтобы поднять их ещё больше и укрепить роль государства в экономике. Если к середине 1950-х гг. федеральные вмешательства, такие как создание системы внутригосударственных автомагистралей, уже казались естественными, то это было результатом двух тяжёлых потрясений, а не одного.
В американской истории множество подобных примеров. Война во Вьетнаме спровоцировала снижение доверия к правительству. Но чтобы сделать этот спад стремительным, понадобился сильнейший шок Уотергейта. Распад Советского Союза усилил мощь США. Но именно высокие показатели американской экономики в 1990-е гг. вызвали разговоры об «однополярном моменте». А в первом десятилетии уже этого столетия технический прогресс способствовал усугублению неравенства. Глобализация же углубила этот разрыв.
Сегодня Соединённые Штаты и другие развитые страны переживают вторую волну сильнейшего двойного шока. Хотя было бы достаточно либо мирового финансового кризиса 2008 г., либо глобальной пандемии 2020 г., чтобы изменить государственные финансы, побудив правительства свободно создавать и занимать деньги. В совокупности они призваны трансформировать покупательную способность государства. Новая эра напористого и экспансивного правительства манит к себе. Назовём это эпохой волшебных денег.
Двойной шок изменит баланс сил в мире, поскольку его последствия будут отличаться в разных странах в зависимости от надёжности и сплочённости экономических институтов каждого государства. Япония с долгой историей низкой инфляции и компетентным национальным центробанком уже показала, что может занимать и тратить гораздо больше, чем резонно предположить, учитывая и без того высокий уровень госдолга. Соединённое Королевство, имеющее серьёзный торговый дефицит, но прочные традиции государственных финансов, должно справиться с ростом госрасходов без негативных последствий. Еврозона – неуклюжий синтез экономической федерации и собрания препирающихся гордых национальных государств – будет медленнее использовать новые возможности. Тем временем развивающиеся экономики, пережившие кризис 2008 г., вступят в сложный этап. А более слабые государства не устоят перед долговыми кризисами.
Новая эра принесёт Соединённым Штатам самые большие потенциальные выгоды, но и огромные риски.
Как эмитент наиболее надёжных финансовых активов в мире, США получат шанс использовать новые финансовые полномочия наиболее амбициозно, а, возможно, и злоупотреблять ими.
Отчасти благодаря прочному положению доллара в качестве мировой резервной валюты Соединённые Штаты смогут поддерживать рост госрасходов на такие разнообразные приоритеты, как научные исследования, образование и национальная безопасность. В то же время госдолг будет расти, а управление им в решающей степени зависит от доверия к Федеральной резервной системе. В периоды высокого государственного долга президенты США со времён Гарри Трумэна пытались подчинить себе Центробанк. Если ФРС потеряет независимость, эпоха волшебных денег может закончиться катастрофой.
«Чего бы это ни стоило»
Финансовый кризис 2008 г. оставил след в мире, увеличив мощь центробанков в развитых экономиках. В течение нескольких дней после того, как Lehman Brothers в сентябре объявил о банкротстве, Бен Бернанке (председатель Федеральной резервной системы США с 2006 по 2014 гг.) представил новые правила экономики, вложив 85 млрд долларов госсредств в страховую корпорацию American International Group (AIG). Когда демократа и представителя штата Массачусетс Барни Фрэнка проинформировали об этом плане, он скептически поинтересовался, есть ли у ФРС на руках целых 85 млрд долларов. «У нас есть 800 млрд долларов», – ответил Бернанке. Вооружившись национальным печатным станком, ФРС может наколдовать столько долларов, сколько захочет, говорил он. Ведь железный закон дефицита не должен применяться к центральным банкам.
Спасение за госсчёт AIG было только началом. ФРС вычеркнула токсичные активы из балансов длинного списка обанкротившихся кредиторов, чтобы стабилизировать их. Она приняла новый инструмент «количественного смягчения», который включает в себя создание денег для покупки долгосрочных облигаций, таким образом подавляя долгосрочные процентные ставки и стимулируя экономику. К концу 2008 г. ФРС вложила в экономику 1,3 трлн долларов – сумму, эквивалентную трети годового федерального бюджета. Традиционный инструментарий Центробанка, включающий манипулирование краткосрочными процентными ставками, был значительно расширен.
Эти амбициозные шаги повторили и другие страны с развитой экономикой. Банк Англии также принял меры количественного смягчения, покупая облигации в том же масштабе, что и ФРС (с учётом размера британской экономики). Банк Японии экспериментировал с количественным смягчением с 2001 г., но после финансового кризиса удвоил усилия; с 2013 г. он генерировал больше денег по отношению к ВВП, чем любая другая зрелая экономика. Ответных мер Европейского центрального банка не было годами из-за сопротивления Германии и других северных государств-членов, но в 2015 г. он всё же присоединился к этой вечеринке. Центральные банки «большой четвёрки» вместе вложили около 13 трлн долларов в свои экономики в течение десяти лет после финансового кризиса.
Кризис, вызванный коронавирусом, ещё больше воодушевил центробанки. До пандемии экономисты беспокоились, что количественное смягчение вскоре перестанет быть эффективным или политически приемлемым.
Были и опасения, что законодательство после 2008 г. ограничило полномочия ФРС по проведению спасательных операций. «У правительства ещё меньше чрезвычайных полномочий, чем до кризиса», – написал в 2017 г. бывший министр финансов США Тимоти Гайтнер. Но как только началась пандемия, опасения развеялись. Уважаемый инвестор Говард Маркс недавно признался: «Я был среди многих, кто месяц назад волновался по поводу ограниченности арсенала ФРС. Теперь мы видим огромные возможности его потенциального инструментария».
Федеральный резерв вступил в бой в марте, пообещав, что диапазон его действий будет фактически безграничным. «Когда дело дойдёт до кредитования, нас не остановит нехватка боеприпасов», – заявил председатель ФРС Джером Пауэлл. В то время как первые два раунда количественного смягчения ФРС, начатые в 2008 г. и 2010 г., включали заранее объявленное количество покупок, позиция Пауэлла была подчёркнуто открытой для изменений. В этом он следовал прецеденту, созданному в 2012 г. Марио Драги, тогдашним председателем Европейского центрального банка, который пообещал сдержать долговой кризис в Европе, «чего бы это ни стоило». Но обещание Драги было вдохновенным блефом, так как желание североевропейских государств поддерживать неограниченное вмешательство было нетвёрдым. Напротив, сегодня никто не сомневается в том, что ФРС пользуется поддержкой президента США и Конгресса для реализации своей максималистской риторики. «Чего бы это ни стоило», сказанное ФРС, прозвучало стократ громче.
Решительные обещания ФРС совпали с немедленными действиями. В марте и первой половине апреля она вложила в экономику более 2 трлн долларов, что было почти вдвое более мощно, чем за все шесть недель после падения Lehman Brothers. При этом экономисты свободного рынка прогнозируют, что Центробанк купит более 5 трлн долларов дополнительного долга к концу 2021 г., превысив свои совокупные закупки с 2008 г. по 2015 год. Другие центробанки идут по тому же пути, хотя и не в таком масштабе. По состоянию на конец апреля Европейский центральный банк рассчитывал на смягчение в 3,4 трлн долларов, а Япония и Великобритания обещали в общей сложности 1,5 трлн долларов.
Разработка программ Федерального резерва выводит на новую территорию. После провала Lehman Brothers ФРС опасалась помогать нефинансовым компаниям, чья стабильность была слишком неустойчива для функционирования финансовой системы. Сегодня ФРС покупает корпоративные облигации (в том числе рискованные «мусорные»), чтобы гарантировать компаниям возможность брать кредиты. Она также работает с Министерством финансов и Конгрессом, чтобы получить кредиты для малого и среднего бизнеса. ФРС стала кредитором последней инстанции не только для Уолл-стрит, но и для Мейн-стрит (главная торговая улица города, метафорически – сектор малого и среднего бизнеса в противопоставление Уолл-стрит как символу крупного капитала – прим. ред.).
По мере того, как ФРС расширяет охват, она ставит под угрозу свои традиционные притязания на роль сугубо технократического агентства, стоящего вне политики. В прошлом ФРС держалась подальше от кредитования на Мейн-стрит именно потому, что не хотела решать, какие компании заслуживают финансовой помощи, а какие упрутся в стену. Такой оскорбительный выбор лучше оставить демократически избранным политикам, имеющим мандат на установление социальных приоритетов. Но старое разграничение между монетарными техниками и бюджетной политикой размылось. ФРС стала крупнейшим агентом большого правительства, своего рода «суперминистерством» экономики.
Деньги ни на что
Это приводит ко второму расширению финансовых возможностей правительств в результате кризиса COVID-19. Пандемия показала, что центральные банки – не единственные, кто может наколдовать деньги из воздуха; министерства финансов также в силах применить магию. Национальные казначейства (если они санкционированы законодателями и поддерживаются центробанками) имеют право брать ссуды и тратить практически без ограничений, глумясь над привычными законами экономики.
Ключом к новой силе стало непостижимое исчезновении инфляции. После кризиса 2008 г. цены в странах с развитой экономикой выросли менее чем на 2% в год. В результате один из главных рисков дефицита бюджета исчез, по крайней мере, на данный момент. В мире до 2008 г. правительства, которые тратили больше, чем собирали в виде налогов, создавали риск инфляции, что часто заставляло центробанки повышать процентные ставки: дефицит бюджета в качестве формы стимулирования считался саморазрушительным. Но в мире после 2008 г., когда инфляция успокоилась, бюджетные органы могут полагаться на стимулирующие дефициты, не опасаясь, что центробанки станут им противодействовать. Возросшее неравенство передало богатство в руки граждан, которые скорее сберегут деньги, чем потратят. Снижение конкуренции позволило компаниям, обладающим рыночной властью, тратить меньше средств на инвестиции и заработную плату. Облачные вычисления и цифровые рынки позволили сократить расходы на оборудование и наём персонала при запуске компаний. Благодаря этим и, возможно, другим факторам спрос не превысил предложение, поэтому инфляция была минимальной.
Какими бы ни были причины, исчезновение инфляции позволило центробанкам не только терпеть бюджетные дефициты, но и облегчать их. Правительства сокращают налоги и увеличивают расходы, финансируя возникающий дефицит путём выпуска облигаций. Затем центробанки покупают их у инвесторов на рынке в рамках количественного смягчения. Из-за таких покупок снижается процентная ставка, которую правительства должны платить за кредит. Более того, поскольку центральные банки обычно переводят свою прибыль обратно в госказначейства, процентные платежи ещё ниже, чем кажутся, поскольку будут частично компенсированы. Министерство финансов, которое продаёт долг своему национальному центробанку, грубо говоря, заимствует у себя. Как центральные банки стирают грань между монетарной и бюджетной политикой, так и бюджетные власти приобретают некоторую алхимическую силу центробанков.
Если низкая инфляция и количественное смягчение сделали бюджетные дефициты дешёвыми, наследие 2008 г. сделало их более желательными. Количественное смягчение помогло экономике восстановиться после финансового кризиса, но у него были и недостатки. Удержание долгосрочных процентных ставок приводит к росту цен на акции и облигации, что позволяет компаниям за меньшую цену привлекать капитал для инвестиций. Это, однако, также является подачкой держателям финансовых активов – едва ли самым достойным получателям государственной помощи. Поэтому было бы лучше пробудить экономику более низкими налогами и дополнительными бюджетными расходами, поскольку они могут быть направлены на граждан, нуждающихся в помощи. Рост популизма с 2008 г. подчёркивает необходимость использования инструментов стимулирования, чувствительных к неравенству.
Поскольку бюджетные дефициты кажутся менее дорогостоящими и более желательными, чем раньше, правительства развитых стран с удовольствием их принимают. И опять же Соединённые Штаты проложили этот путь. На волне финансового кризиса в 2009 г. в стране наблюдался дефицит федерального бюджета в размере 9,8% ВВП. Сегодня этот показатель почти удвоился. Другие страны также следовали американской политике – «не облагайте налогом, а просто тратьте», но менее агрессивно. По оценкам Morgan Stanley, в конце апреля этого года в Японии ожидается дефицит в размере 8,5% ВВП, что составляет менее половины американского показателя. Еврозона будет на уровне 9,5%, а Великобритания – 11,5%. Правительство Китая, которое после 2008 г. лидировало в мире по размерам стимулов, на этот раз не сможет соперничать с Соединёнными Штатами. По оценкам Morgan Stanley, в 2020 г. его дефицит может составить 12,3%.
В то время как сильные экономики мира активно заимствуют средства для борьбы с COVID-19, слабые страны обнаруживают, что этот вариант им недоступен. Далёкие от увеличения своих займов, они испытывают трудности в поддержании существующего уровня долга, потому что кредиторы отказываются пролонгировать их займы при первом намёке на кризис. По данным МВФ, в течение первых двух месяцев пандемии инвестиционный капитал в 100 млрд долларов покинул развивающиеся страны, и более 90 государств обратились к МВФ за помощью. В большинстве развивающихся стран нет никакой магии, только экономия.
Преимущество Америки
С начала пандемии Соединённые Штаты реализовали самые значительные в мире меры денежного и бюджетного стимулирования. Каким-то чудом им удалось сделать это практически бесплатно. Пандемия спровоцировала бегство в относительную безопасность американских активов, и покупки ФРС привели к повышению цены казначейских облигаций США. По мере роста цен на казначейские облигации их процентная доходность снижается – за первые четыре месяца этого года доходность десятилетних облигаций упала более чем на целый процентный пункт, впервые опустившись ниже одного процента. Следовательно, даже несмотря на то, что стимулирующие меры вызвали рост госдолга США, стоимость обслуживания этого долга осталась стабильной.
Судя по прогнозам, выплаты по федеральному долгу в виде доли от ВВП будут такими же, как и без кризиса. Это что-то близкое к «бесплатному обеду» в экономике.
Все ведущие мировые экономики в той или иной степени пользовались этой неожиданной удачей, но опыт США уникален. Номинальные десятилетние государственные процентные ставки в Канаде, Франции, Германии, Японии и Великобритании ниже, чем в Соединённых Штатах, но только в Германии они ниже с учётом инфляции. Более того, показатель в США скорректировался наиболее сильно с начала пандемии. Чтобы привести контрастный пример, десятилетняя ставка немецкого правительства является отрицательной, но с начала февраля снизилась лишь незначительно и фактически выросла с сентября прошлого года. Аналогичным образом, ставка десятилетних облигаций Китая снизилась с начала этого года, но в два раза меньше американской. Тем временем в некоторых странах с формирующейся рыночной экономикой стоимость заимствований движется в противоположном направлении. С середины февраля до конца апреля показатель в Индонезии вырос с примерно 6,5% до почти 8%, а в Южной Африке – с 9% до более 12%, хотя с тех пор этот рост уменьшился.
Способность Соединённых Штатов безопасно и дёшево занимать средства у глобальных вкладчиков отражает статус доллара как мировой резервной валюты. После кризиса 2008 г., когда неудачи финансового регулирования и монетарной политики дестабилизировали мир, было много разговоров о том, что господство доллара может закончиться, и Китай предпринял согласованные усилия по распространению использования юаня за пределами своих границ. Примерно десять лет спустя Китай создал свой рынок гособлигаций, сделав его вторым в мире. Но иностранцы всё ещё должны бороться с китайским контролем над капиталом, и офшорный рынок облигаций, деноминированных в юанях, который Пекин продвигал с большой шумихой десять лет назад, не смог получить поддержку. Как результат – доля юаня в валютных резервах, накопленных центральными банками мира, составляет всего 2%. Частные вкладчики начинают приобретать китайские облигации, но они по-прежнему составляют крошечную часть их портфелей.
Пока Китай борется за интернационализацию юаня, доллар остаётся той валютой, которую так жаждут вкладчики. Несмотря на финансовый кризис и широко распространённое мнение о том, что влияние США в мире снизилось, почти 2/3 валютных резервов центральных банков мира по-прежнему состоят из долларов. Не изменило картину и частое обращение Вашингтона к финансовым санкциям, хотя они подталкивают такие страны, как Иран, искать способы обхода долларовой финансовой системы. Выпуск глобальной резервной валюты оказывается весьма устойчивым источником власти. Доллар продолжает расти во времена неопределённости, даже когда непоследовательная политика США усугубляет эту неопределённость – отсюда и повышение курса доллара с начала пандемии.
Превосходство доллара сохраняется благодаря мощным сетевым эффектам. Вкладчики во всём мире хотят доллары по той же причине, по которой школьники по всему миру изучают английский язык: валюта или язык полезны в той мере, в какой их используют другие. Чуть менее половины всех международных долговых ценных бумаг номинированы в долларах, поэтому вкладчики нуждаются в долларах для покупки этих финансовых инструментов. Верно и обратное: поскольку вкладчики привыкли совершать сделки в долларах, эмитенты ценных бумаг предпочитают продавать акции или облигации на долларовом рынке. До тех пор, пока мировые рынки капитала работают в основном с долларом, он останется в центре финансовых кризисов: обанкротившиеся банки и предприятия должны будут спасаться долларами, поскольку именно в этой валюте они будут одалживаться снова. В результате расчётливые центробанки будут держать большие долларовые резервы. Эти сетевые эффекты, вероятно, защитят статус доллара в обозримом будущем.
Наша валюта, ваша проблема
В эпоху волшебных денег это преимущество окажется весьма действенным. В моменты стресса Соединённые Штаты будут испытывать приток капитала, даже когда ФРС станет снижать процентные ставки в долларах, делая капитал обильным и недорогим. В то же время рынки облигаций начнут относиться к другим странам менее щедро, а некоторые из них даже пострадают из-за роста стоимости займов в самый неподходящий момент.
Сильная финансовая система всегда давала великим державам преимущество: чуть более двух веков назад превосходство Соединённого Королевства в доступе к кредитам помогло ему победить Наполеона. Сегодня финансы имеют бóльшую власть над странами и людьми, чем когда-либо. Но даже укрепляя мощь США, финансы становятся всё более рискованными. Риск растущего бремени федерального долга очевиден. Совсем недавно, в 2001 г., американский госдолг составлял всего 31% ВВП. После финансового кризиса это соотношение более чем удвоилось. Теперь благодаря второму из двух шоков госдолг скоро достигнет рекорда в 106%, установленного в конце Второй мировой войны.
Вызовет ли этот долг кризис, будет зависеть от процентных ставок. До начала пандемии Бюджетное управление Конгресса США ожидало, что средняя процентная ставка будет колебаться в пределах 2,5%. Агрессивная покупка облигаций ФРС привела к снижению ставок – отсюда и тот самый «бесплатный обед». Но даже если процентные ставки станут прежними, долг всё равно устойчив: выше среднего уровня в 1,5% ВВП, как за последние два десятилетия, но всё же ниже пика в 3,2% ВВП, которого достигли в начале 1990-х годов.
Ещё один способ оценки – сравнение долговых выплат с перспективой роста. Если номинальный рост (реальный рост плюс инфляция) опережает выплаты по долгам, то обычно страна может решить свои проблемы. В Соединённых Штатах оценки реального устойчивого роста колеблются от 1,7% до 2,0%; оценки будущей инфляции варьируются от ожидаемых рынками 1,5% до официальной цели ФРС в 2,0%. Если сложить всё это вместе, то номинальный рост США, вероятно, составит в среднем около 3,6%. Если платежи по обслуживанию долга составят 2,5% ВВП, и правительство выполнит свои обязательства, заимствуя и увеличивая таким образом объём долга, номинальный рост в 3,6% будет означать, что федеральное правительство может иметь скромный дефицит в остальной части бюджета и при этом сокращать соотношение долга к ВВП.
Опыт Японии подтверждает, что высокий уровень задолженности может быть на удивление прочным. Госдолг страны в 2000 г. превысил 100% ВВП, а с тех пор этот показатель удвоился, достигнув почти 200%. Но Япония не рухнула в долговой кризис. Вместо этого процентные ставки снизились, сохранив стоимость обслуживания долга на приемлемом уровне. Послужной список Японии также опровергает представление о том, что высокий уровень долга препятствует активным чрезвычайным расходам. Пандемический стимул там велик, особенно по сравнению с масштабом её проблем в области здравоохранения.
Иначе говоря, недавнее преобладание низких процентных ставок в богатом мире поддерживает мнение о том, что уровень долга США будет управляемым, даже если продолжит расти. Чем дольше центральные банки сохранят курс на количественное смягчение, тем вероятнее удержание более низких процентных ставок: крайне низкие доходы по японскому госдолгу отражают тот факт, что Банк Японии поглотил более трети этого объёма. В ситуации стабильно низких процентных ставок правительства оказываются в зазеркалье: взяв больше долгов, они могут уменьшить бремя задолженности, поскольку их инвестиции, финансируемые за счёт долга, компенсируют долг посредством роста ВВП. Исходя из этой логики, эпоха волшебных денег может привести к расширению федеральных инвестиций в целый ряд секторов. Если инвесторы во всём мире обращаются к правительственным облигациям Соединённых Штатов, почему бы не воспользоваться этой возможностью?
Вопрос в том, предвосхищает ли опыт Токио – растущий долг компенсируется снижением процентных ставок – будущее Вашингтона? На данный момент у двух стран есть ключевая общая особенность: центральный банк, охочий до количественного смягчения. Но это возможно благодаря спокойному уровню инфляции. Из-за устойчивой традиции экономии и сбережений Япония переживала прямую дефляцию 13 из последних 25 лет, в то время как в Соединённых Штатах дефляция была за тот же период всего лишь один год. Опасность заключается в том, что в будущем США столкнутся с неожиданным ростом цен, который, в свою очередь, приведёт скорее к повышению процентных ставок, чем к росту номинального ВВП, что сделает их долг неприемлемым.
Чтобы понять, как это может сработать, вспомните 1990 год. Тогда любимый показатель инфляции ФРС – индекс потребительских цен – вырос до 5,2% после падения к уровню 1,6% четырьмя годами ранее, а это доказывает, что инфляционные изменения действительно происходят. По мере роста инфляции ФРС увеличивала стоимость займов; ставки по десятилетним казначейским облигациям выросли примерно с 7% в конце 1986 г. до более чем 9% в 1988 г., а в 1990 г. они колебались выше 8%. Если нечто подобное произойдёт сегодня – это может обернуться катастрофой. Если долгосрочные процентные ставки вырастут на 2 пункта, США столкнутся с долговыми выплатами в 4,5% ВВП вместо 2,5%. Бремя госдолга станет рекордным.
Это будет иметь серьёзные политические последствия. В 1990 г. неустойчивая долговая траектория вынудила принять болезненный пакет мер по сокращению дефицита, в результате чего президент США Джордж Буш – старший отказался от предвыборного обещания «новых налогов не будет», что, возможно, стоило ему выборов 1992 года. Учитывая сегодняшний политический цинизм, рассчитывать на повторение подобного самопожертвования неразумно. Поэтому стоит напомнить о другой тактике управления долгом, предпринятой администрацией Буша. Атакуя председателя ФРС Алана Гринспена закулисными инсинуациями и открытыми нападками, советники Буша-старшего пытались заставить Центробанк снизить процентные ставки. По их мнению, более низкие ставки, быстрый рост и высокая инфляция в совокупности решат долговую проблему.
Алан Гринспен стоял на своём, а Буш не был настолько безрассудным, чтобы избавиться от него. Но если бы будущий президент оказался более рисковым, ФРС назначили бы лидера, ставящего стабильность госдолга выше стабильности цен. Учитывая недавние меры ФРС по спасению бизнеса, неуместно утверждать, что Центробанк также обязан защищать граждан от бюджетного аскетизма. Учитывая занижение им целевого уровня инфляции за последние несколько лет, можно предположить, что небольшое превышение было бы безвредным. К сожалению, если это не проверить достаточно быстро, то такая притягательная логика может открыть путь к повторению 1970-х гг., когда неэффективное управление финансами позволило инфляции в США достичь двузначных цифр, а доллар приблизился (как никогда в послевоенный период) к утрате своего привилегированного статуса.
Эпоха волшебных денег чревата как новыми возможностями, так и рисками. Двойной шок 2008 г. и 2020 г. расширил расходные полномочия правительств богатых стран мира (особенно Соединённых Штатов). Они вообразили, что госинвестиции способны ускорить рост, смягчить неравенство и решить экологические проблемы. Но хорошего понемногу, поскольку это может спровоцировать кризис доллара, который распространится по всему миру. Как сказал министр финансов США Джон Коннелли своим европейским коллегам в 1971 г.: «Доллар – наша валюта, но ваша проблема».
Дилемма ФРС
Никто не знает, почему инфляция исчезла и когда она вернётся. Перебои в поставках, вызванные постпандемической деглобализацией, могут вызвать проблемы и резкий скачок цен; другой вероятный триггер – восстановление стоимости энергии, достигшей недавно абсурдных минимумов.
Честные эксперты признаются, что имеется слишком много неизвестных, чтобы сделать прогноз надёжным. Но именно потому, что будущее неопределённо и всякое может случиться, предсказания другого рода кажутся безопасными. Если инфляция всё-таки вспыхнет, то выбор горстки людей будет определять, падут ли финансы в пропасть.
США пережили аналогичный момент в 1950 году. Тогда Китай послал 300 тыс. пехотинцев через замерзшую реку Ялу на границе с Кореей; они окружили американских солдат, спящих на холодной земле в спальных мешках, и забили их до смерти. В следующем месяце, когда судьба холодной войны стала неопределённой как никогда прежде, президент США Гарри Трумэн позвонил домой председателю ФРС Томасу Маккейбу и стал настаивать, чтобы процентная ставка по десятилетним облигациям оставалась на уровне 2,5%. А если ФРС не сможет купить достаточно облигаций, чтобы удержать этот уровень, то это будет «именно то, чего хочет господин Сталин» – отчитал его президент. Во время эскалации войны необходимо было сохранить способность правительства к займам.
Это поставило ФРС перед дилеммой, с которой она может снова столкнуться. С одной стороны, нация была в опасности. С другой – инфляция возрастала. ФРС пришлось выбирать между решением проблемы атакующего президента и стабилизацией цен. Трумэн был в ярости: Маккейб решил поставить борьбу с инфляцией на первое место.
Президент заменил его Уильямом Макчесни Мартином (чиновником Казначейства), который, как ожидал Трумэн, будет лояльным, и был потрясён, обнаружив, что его собственный человек ему не подчинился. В своём первом выступлении в качестве главы ФРС Мартин заявил, что инфляция – «ещё более серьёзная угроза жизнеспособности страны, чем агрессия врагов за пределами её границ». Ценовой стабильностью жертвовать нельзя, даже если у президента другие приоритеты.
Много лет спустя Трумэн встретил Мартина на одной из улиц Нью-Йорка. Бросил ему: «Предатель», – и удалился. И до окончания эпохи волшебных денег Соединённым Штатам могут вновь понадобиться «предатели».
Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Директор по научной работе Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.
– Доктор, а когда закончится пандемия?
– Не знаю, я политикой не интересуюсь.
Анекдот начала лета 2020 года
После головокружительной весны наступило странное лето. Вирус продолжает гулять по миру, но международная повестка резко изменилась. Политика «отмерла», как в детской игре, когда закончилась команда «замри». В уравнении, переменными в котором являются, с одной стороны, «жизнь и здоровье», а с другой – «развитие и благосостояние», акцент решили перенести на вторую часть.
Удивительность этой эпидемии станет ещё предметом серьёзных исследований, которыми займутся учёные разных дисциплин. В сфере международных отношений повестка не изменилась – после вынужденной паузы всё только усугубилось. Эрозия и исчезновение прежней системы взаимоотношений начались давно, зараза и реакция на неё стали катализатором. А поскольку процессы и до этого были всё больше деструктивные, они и ускорились.
Наш прошлый номер был полностью отдан экспресс-анализу и моментальным прогнозам на будущее. Статьи, посвящённые мерам противодействия кризису, есть и в этом выпуске. Дмитрий Медведев обращает внимание на неизбежность международного сотрудничества. Себастьян Маллаби откровенно анализирует сильные и слабые стороны монетарной политики как средства преодоления упадка. Ричард Лахман усматривает фатальные изъяны американского устройства, которые будут иметь соответствующие последствия. А Дмитрий Евстафьев и Андрей Ильницкий, заглядывая в недалёкое будущее, размышляют, что в этой ситуации делать России.
Однако основной блок материалов на этот раз – о более фундаментальных процессах. Как изменится международная политика, трансформацию которой подтолкнула пандемия? Стоит ли надеяться на мировой порядок – хоть какой-нибудь? Или анархия и фрагментация окончательно берут верх?
Тимофей Бордачёв обращается к проблеме биполярности – возможна ли она в американо-китайском варианте и похожа ли на конфронтацию США и СССР. Наиболее серьёзным фактором автор считает упадок либерального мирового порядка, что означает принципиально иной характер отношений на мировой арене. Дэниел Дрезнер, Рональд Кребс и Рэндалл Швеллер предрекают конец любых «больших стратегий» и неизбежное обращение всех к чётко просчитанной, но ситуативной тактике. Алексей Куприянов ожидает возврат к очередной версии неоимпериализма и соперничеству в условиях глобального полицентризма. Грэм Эллисон призывает американский истеблишмент смириться с тем, что понятие «сферы влияния», гневно отвергнутое в либеральную эпоху, снова будет определяющим для международных связей.
Как бы ни сооружалась мировая конструкция в ближайшие годы, главными застройщиками будут две державы – Соединённые Штаты и Китай. Дмитрий Ефременко вспоминает «ловушку Фукидида», метафору, которую пару лет назад ввёл в оборот тот же Эллисон. Вашингтон и Пекин не просто обречены на конфликт, он уже в самом разгаре. Кевин Радд рисует мрачную картину – конфронтация действительно неизбежна, но губительна для обеих сторон. Ли Сянь Лун подробно объясняет, почему американо-китайская «холодная война» разрушительна для всего азиатского региона. Фарид Закария вселяет оптимизм в американцев, призывая их не пасовать перед КНР заранее. А Яо Ян объясняет, что Китай на самом деле не такой, как его представляют на Западе.
Александр Савельев поднимает актуальную тему соглашения СНВ, по которому начался обратный отсчёт. США требуют подключения к переговорам Китая, автор разъясняет, почему это плохая идея. Антон Хлопков и Анастасия Шаврова считают дни – есть ли шанс успеть продлить СНВ, если политическое решение будет принято (что не выглядит вероятным). Дмитрий Стефанович и Сергей Полетаев ставят вопрос ребром – насколько страх ядерной войны, который определял политику во второй половине ХХ века, остаётся фактором при принятии решений правительствами, сохраняется ли он в обществах и что это означает для будущего стратегической стабильности.
Отдельный интерес представляет рецензия, публикуемая в этом номере – автор обозревает несколько книг о «белой Америке», её психологии и образе мысли. На фоне событий в США и не только – более чем актуально.
Культурный сдвиг, который происходит на Западе и в рамках которого в очередной раз серьёзно переосмысляется прошлое, мы обсудим в следующем номере. Равно как и продолжим размышлять о проблемах сохранения мира и укрепления глобальной безопасности. Опыт фантасмагорического 2020 года напомнил, что социальные, культурные, экономические и геополитические проблемы в современном мире глубоко и неразрывно переплетены. И чтобы попытаться понять, что будет дальше, нельзя упустить никакой из аспектов.
TIKTOK И РОСТУРИЗМ ПРЕДЛАГАЮТ ПОЛЬЗОВАТЕЛЯМ ЗАНОВО ОТКРЫТЬ РОССИЮ
Ведущая платформа для создания коротких видеороликов начала сотрудничество с Федеральным агентством по туризму и национальным туристическим порталом Russia Travel. Вместе они запустили кампанию #RussiaTravel, цель которой – поддержать внутренний туризм и вдохновить пользователей на идеи для путешествия по России этим летом.
Основные активности в рамках кампании #RussiaTravel пройдут в официальных аккаунтах агентств по туризму сорока регионов, которые уже публикуют короткий контент по теме путешествий. Стартующая 7 июля кампания состоит из теста в приложении, серии прямых трансляций о разных регионах и серии тематических хэштег-челленджей. В течение трех недель кампании пользователи смогут узнать больше о популярных направлениях для путешествий по стране этим летом, таких как Краснодарский край, Камчатка, Алтайский край и Республика Бурятия, а также открыть для себя неожиданные направления, такие как Кольский полуостров у побережья Северного Ледовитого океана.
С 7 июля пользователи TikTok могут пройти специальный тест в приложении, который поможет определить идеальный тип отдыха на основе их предпочтений. В результате участник получит индивидуальные рекомендации и советы от Russia Travel, которые помогут спланировать его отпуск.
8 июля руководитель Ростуризма Зарина Догузова (@doguzova_zv) расскажет о регионах и курортах, которые готовы принять туристов этим летом, а также дадут советы о том, как путешествовать безопасно, в рамках прямого эфира в официальном аккаунте @russia.travel.official.
Также к участию в кампании приглашаются туристические гиды, которые смогут поделиться полезной информацией о конкретном регионе, интересных местах для посещения. Начиная с сегодняшнего дня они могут заполнить заявку на проведение прямого эфира на специальной странице в TikTok. Трансляции от выбранных экспертов начнутся с 13 июля, расписание будет также доступно с этого числа. Лучших гидов, которые проведут самые интересные эфиры, Russia Travel и TIkTok поощрят специальными призами.
Чтобы вдохновить и вовлечь пользователей, TikTok и Russia Travel также запускают четыре тематических хэштег-челленджа, каждый из которых посвящен определенному формату отдыха. Пользователям предлагается снять и опубликовать творческие короткое видеоролики с самыми интересными и незабываемыми моментами из своих путешествий с одним из хэштегов: #russiatravel, #отдыхуводы, #загородом и #экотуризм. Авторы самых креативных видеороликов также смогут получить призы от TikTok и Russia Travel.
«Мы часто не знаем, где в России можно хорошо отдохнуть. Нам хочется рассказать тиктокерам куда можно отправиться по России действительно доступно. К примеру, нам бы хотелось раскрыть потенциал коротких поездок на выходные, которые осуществить несложно и они могут оставить незабываемые впечатления и красочные видео. Рассчитываем вдохновить российских пользователей TikTok на исследование нашей страны и создание интересных роликов, которые наберут много просмотров», – сообщила Зарина Догузова, руководитель Ростуризма.
«Формат коротких видеороликов идеально подходит для того, чтобы запечатлеть красоту разных мест, а также позволяет находить новые удивительные направления. Вместе с Ростуризмом мы хотим помочь сообществу заново открыть для себя путешествия по России и спланировать свой летний отпуск. Мы верим, что кампания #RussiaTravel привлечет тысячи местных пользователей и вдохновит их на новые путешествия, а также на создание тематического контента», – комментирует Надежда Лапина, операционный менеджер TikTok.
О TikTok:
TikTok – это ведущее приложение для создания коротких видео. Его миссия – вдохновлять людей на творчество и приносить им радость. Представительства TikTok находятся в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Берлине, Дубае, Мумбае, Джакарте, Сеуле и Токио.
Назначен новый глава представительства Всемирного банка в Узбекистане
ТАШКЕНТ, 8 июля 2020 г. – Марко Мантованелли начал свою работу в качестве главы представительства Всемирного банка в Узбекистане 1 июля 2020 г. Он сменил на этом посту Хидеки Мори, который руководил представительством с марта 2017 г.
Г-н Мантованелли имеет более чем 20-летний опыт в области социально-экономического развития и управления, приобретенный в ходе работы во Всемирном банке в регионах Латинской Америки, Африки и Европы. В предыдущей должности он работал главой представительства Всемирного банка в Косово и Северной Македонии. Ранее руководил представительствами организации в Боснии и Герцеговине, Доминиканской Республике и Гаити. Г-н Мантованелли также занимал различные руководящие посты в штаб-квартире Банка в Вашингтоне.
«Я с радостью приступаю к работе в Узбекистане в качестве главы представительства Всемирного банка. Наша организация является надежным партнером правительства в процессе исторической трансформации страны на пути к конкурентоспособной и устойчивой рыночной экономике. Рассчитываю на тесное сотрудничество с властями и нашими международными партнерами с целью дальнейшего содействия реформам. Всемирный банк продолжит поддержку изменениям в Узбекистане путем предоставления дополнительного финансирования, специализированных знаний и консультаций по различным социально-экономическим вопросам», – отметил г-н Мантованелли. «В ближайшие месяцы моей первоочередной задачей станет обеспечение дальнейшей максимально возможной поддержки Всемирного банка усилиям правительства по смягчению последствий пандемии для граждан и экономики Узбекистана».
Среди своих приоритетов в следующем году г-н Мантованелли назвал совместную работу с правительством над подготовкой новой Рамочной стратегии сотрудничества. Она обозначит приоритетные направления для финансового и технического содействия Узбекистану со стороны Всемирного банка в 2022-2026 гг.
Финансовая и техническая поддержка Всемирного банка значительно увеличилась с 2017 г. в поддержку решительной программы реформ правительства Узбекистана. Всего за три года инвестиции Всемирного банка в стране увеличились более чем вдвое – с 1,8 млрд до 4,4 млрд долларов США (по состоянию на июнь 2020 г.). Этот рост связан с усилиями властей по преобразованию экономики и общества в соответствии со Стратегией действий по дальнейшему развитию Узбекистана в 2017-2021 гг.
В настоящее время программа Всемирного банка в стране включает 23 проекта, которые оказывают важную поддержку в осуществлении экономических реформ, а также в развитии сельского хозяйства, здравоохранения, образования, систем водоснабжения и канализации, энергетики, транспорта, социальной защиты, городской и сельской инфраструктуры.
Учитывая беспрецедентные по масштабам социально-экономические последствия COVID-19 (коронавируса) в Узбекистане, за последние несколько месяцев Всемирный банк оказал дополнительную поддержку усилиям правительства по противодействию пандемии. Так, в апреле и мае с. г. страна получила экстренное финансирование на общую сумму 295 млн долларов США. Эти средства будут направлены на укрепление системы здравоохранения, приобретение жизненно важного медицинского оборудования, поддержку бедных и уязвимых слоев населения, пострадавших от экономических последствий пандемии, а также покрытие непредвиденных бюджетных расходов, связанных с реализацией срочных антикризисных мер.
Россия. Весь мир. ПФО > СМИ, ИТ >rg.ru, 8 июля 2020 > № 3445057Ольга Слуцкер
Они уже победили
Ольга Слуцкер об участниках программы Специальной Олимпиады, их месте на пьедестале и в жизни
Текст: Анна Козина
Всемирные зимние игры Специальной Олимпиады 2022 года впервые пройдут в России, в столице Республики Татарстан - Казани, которая уже принимала и летнюю Универсиаду-2013, и чемпионат мира по водным видам спорта-2015, и матчи чемпионата мира по футболу 2018 года.
Всемирные игры Специальной Олимпиады - самое значимое и масштабное мероприятие наряду с обычной Олимпиадой. В соревнованиях по горнолыжному спорту, сноуборду, флорболу, лыжным гонкам, фигурному катанию, шорт-треку и бегу на снегоступах примут участие 2000 спортсменов с особенностями интеллектуального развития из 108 стран мира. К ним присоединятся около 3000 волонтеров и 4000 почетных гостей и членов их семей.
О том, зачем нужны такие соревнования, как они могут помочь особенным атлетам и чему научить всех нас, об их спортивной и, главное, гуманитарной миссии, корреспондент "РГ" поговорил с президентом Специальной Олимпиады России Ольгой Слуцкер, которая также возглавляет фитнес-корпорацию "Русская Фитнес Группа", Российскую Федерацию фитнес-аэробики и оргкомитет Московского международного фестиваля физической культуры и спорта.
Ольга, вы заняли пост президента Специальной Олимпиады России в 2019 году. Почему решили стать частью этого всемирного движения?
Ольга Слуцкер: Мне повезло, что я как пришла в фехтование в возрасте девяти лет, так и осталась в спорте на всю жизнь. У меня всегда был выбор, чем заниматься, но я неизменно отдавала предпочтение спорту, физкультуре, фитнесу. Занималась общественной деятельностью, благотворительностью, но моя профессиональная компетенция все равно находится в области спорта. И когда мне предложил участвовать в выборах на пост президента Специальной Олимпиады России на тот момент министр спорта Павел Колобков, я решила попробовать. Тем более что с этой идеей ко мне, не сговариваясь, обратились сразу две замечательные женщины. Одна из них Татьяна Юмашева, которая сама является мамой особенного ребенка. Ее средний сын Глеб Дьяченко неоднократный призер Всемирных игр. Другое предложение пришло от члена совета директоров Special Olympics International Натальи Водяновой, нашей знаменитой топ-модели, а главное, мецената. Фонд Натальи Водяновой "Обнаженные сердца" очень серьезно и давно занимается проблемами детей с особенностями. Они рассказали, что это замечательная организация, что в России необходимо выйти на новый уровень развития, а для этого нужен сильный и современный президент. Я сомневалась, но они убедили меня, что я справлюсь, что у меня все получится, как и когда-то в фитнес-индустрии. Мне очень приятно, что меня также поддержали Юрий Смирнов, который был президентом три года и принял решение уйти с этого поста по семейным обстоятельствам, и Андрей Павлов, который возглавлял организацию на протяжении 16 лет. С него все и началось в 1999 году, когда была официально зарегистрирована Специальная Олимпиада России.
Всемирная организация появилась в США намного раньше - в 1968 году…
Ольга Слуцкер: Мы много разговаривали об этом с Андреем Владимировичем Павловым. Он был дружен с Сарджентом Шрайвером - мужем Юнис Кеннеди Шрайвер - основательницей этого движения. Меня тронула история, которая за этим стоит. Старшая сестра Юнис и президента Джона Кеннеди, Розмари, родилась с особенностями развития интеллекта. Именно из-за нее Юнис поставила себе цель сделать таких людей частью общества. Она устраивала для них спортивные праздники, соревнования во дворе дома, у своего бассейна. Со временем это начинание превратилось в огромную международную благотворительную организацию, в которую входят 193 страны всех континентах. И это все сделала одна женщина благодаря своей активности, желанию, вере в то, что каждый человек, появившийся на свет, должен прожить свою жизнь счастливо. По крайней мере, постараться. Люди с интеллектуальными особенностями очень зависят от нас с вами, от общества. Они очень беззащитны. Но кто мы, если мы не можем им помочь быть вместе с нами.
То, что Казань получила право провести Всемирные игры Специальной Олимпиады, наверняка даст дополнительный толчок к развитию этого движения, изменит отношение к людям с особенностями у нас в стране?
Ольга Слуцкер: Я вижу, как нас поддерживали и поддерживают с идеей проведения Всемирных игр Специальной Олимпиады в России в правительстве, в администрации президента. Я вижу отклик общества, вижу, что люди готовы к тому, чтобы принять людей с особенностями развития интеллекта и помогать им. Я говорю не о деньгах, а об инклюзии. Special Olympics International несколько лет назад объявила революцию инклюзии. Что это такое? В нашем случае это не только и не столько обучение детей с особенностями в обычной школе. Нет, инклюзия - это про совместное проживание в одном общественном пространстве. В том числе в спортивном, когда обычные дети играют в футбол, теннис, баскетбол вместе с детьми с особенностями.
По статистике, около 130 тысяч человек разных возрастов принимают участие в соревнованиях Специальной Олимпиады в России. В 2019 году мы провели более 5 тысяч соревнований. А под эгидой международной организации проходят более 100 тысяч турниров в год.
Всемирные игры впервые пройдут у нас в стране, более того - впервые на всем постсоветском пространстве. Мне отрадно, что Россия взяла на себя роль лидера. И нас поддержала вся Европа. Ведь такой мощный турнир может провести только наша страна, у которой за последнее десятилетие накопился громадный опыт организации больших международных соревнований.
Расскажите поподробнее об объединенных турнирах, когда совместно выступают ребята с особенностями и без?
Ольга Слуцкер: Эта программа называется "Юнифайд спорт". Мы сотрудничаем с большими иностранными и российскими компаниями и корпорациями, которые выделяют гранты именно под юнифайд-соревнования. Компании активно привлекают своих сотрудников в качестве волонтеров на наши мероприятия.
Или вот еще пример. В декабре в Санкт-Петербурге традиционно проходит Спартакиада. Это самое крупное соревнование в Европе, 1200 участников, в том числе и юнифайд-спортсмены. Так как мне было интересно самой понять и систему проведения соревнований, и мотивацию атлетов и тренеров, я попросила Сергея Гутникова - руководителя нашего регионального отделения в Санкт-Петербурге - показать мне, как проходят соревнования по различным видам спорта, входящим в Специальную Олимпиаду. Меня заинтересовало, как к нашему движению присоединяются обычные спортсмены для того, чтобы выступать в юнифайд-турнирах. Я остановила молодого человека, участника пары турнира по настольному теннису, оказалось, он из Красноярска, и задала ему вопрос - почему он решил прийти в наше движение Специальной Олимпиады и платят ли ему за участие деньги? На это он улыбнулся и сказал, что он - кандидат в мастера спорта и когда он узнал о возможности выступать в нашей программе, очень заинтересовался, и деньги ему никто не платит, но он получает огромную радость и удовлетворение от тренировок и выступлений со своим партнером, с которым они регулярно участвуют в российских и международных соревнованиях. Он и другие ребята делают это на волонтерских началах. Молодцы! Это и есть инклюзия.
Какие еще программы вы запустили?
Ольга Слуцкер: "Юный атлет" для малышей от 3 до 9 лет. Это такие веселые старты, когда дети только начинают знакомиться со спортом. Еще одно направление - "Здоровый атлет". Во время крупных турниров участники абсолютно бесплатно проходят базовое медицинское обследование: окулист, стоматолог, ортопед. На Всемирных играх в Казани это тоже будет.
Очень важная программа лидерства. Ребята, которые себя уже проявили и выступают в соревнованиях Специальной Олимпиады, проходят тренинги, чтобы стать помощниками для нас, для организаторов. Например, Глеб Дьяченко - и Татьяна Юмашева говорит об этом - проходит программу и уже работает помощником тренера по плаванию. Он сам пловец, призер различных соревнований и уже занимается с маленькими детишками. Это не просто социализация, а возможность получить профессиональный статус, найти дело жизни. Тоже здорово. На это тоже направлена деятельность нашей организации.
Если говорить о спортивной составляющей, то, судя по регламенту, здесь олимпийский принцип "главное не победа, а участие" соблюдается в полной мере?
Ольга Слуцкер: На всех соревнованиях действует совершенно уникальный и справедливый принцип: в зависимости от заявленных или квалификационных результатов атлетов делят на дивизионы. В основной части соревнований ребята соперничают с теми, кто примерно равен им по силам, чтобы каждый мог себя проявить. Победителям и призерам вручают медали, но наградами отмечают всех участников. С одной стороны, наши турниры - настоящие соревнования, требующие серьезной подготовки. С другой, это гимн гуманизму. У нас нет общекомандного медального зачета, не поднимаются флаги, не исполняются гимны. Это сделано для того, чтобы подчеркнуть единство мира, возможностей людей разных стран, цвета кожи, вероисповедания. Все это не имеет значения, когда человек преодолевает себя, совершает свой личный подвиг, живет активной современной жизнью, когда им гордятся родные и друзья.
Последние, летние Игры прошли в Абу-Даби в марте 2019-го. Вы на них присутствовали?
Ольга Слуцкер: Я специально поехала на Игры в Абу-Даби, перед тем как принять решение об участии в выборах на пост президента. Хотела посмотреть, как все происходит, чем мне предстоит заниматься. Ведь быть номинальным директором или президентом это не про меня. Разрезать ленточки мне не интересно. Мне интересно дело делать, изменять мир вокруг себя в лучшую сторону. Так вот в Абу-Даби я почувствовала такой дух радости, чистоты спортивного события, энтузиазма, ажиотажа, что была потрясена. Я была на многих Олимпиадах. Такого там уже нет.
А большой спорт вас как-то поддерживает?
Ольга Слуцкер: Сборная по футболу несколько раз проводила мастер-классы. Баскетбольный клуб "Локомотив-Кубань" совместно с Евролигой участвует в программе "One team", игроки, тренеры, медики занимаются с детьми с синдромом Дауна. Пока я не общалась с федерациями, со сборными по поводу сотрудничества, но это стоит в планах. Я бы хотела встретиться президентом Олимпийского комитета России Станиславом Поздняковым. В рамках подготовки к Играм в Казани предложить нашим олимпийцам, чемпионам попробовать себя в юнифайд-спорте. Участвовать в Играх в качестве партнеров будет неправильно, но провести мастер-классы, поучаствовать в подготовке, в промоушене, стать послами Игр, наоборот, очень кстати. Думаю, нас обязательно поддержат. Поддержка уже приходит. У нас есть глобальные послы - Наталья Водянова, Вячеслав и Лада Фетисовы. Но когда объявили о решении провести Всемирные игры в Казани, в соцсетях нас начали поздравлять очень многие - от актеров до общественных деятелей и политиков. Люди, которые знают, сколько я и моя команда вкладываем в это дело надежды, усилий, энергии, конечно, с нами и за нас, даже не будучи официальными послами или не имея непосредственного отношения к спорту.
Знаете, после новости о Казани трафик на нашем сайте specialolympics.ru увеличился на 2500 процентов. Мы получили огромное количество сообщений. Люди пишут, что хотят быть волонтерами. Это так здорово. Работа по подготовке пошла. У нас отличная профессиональная команда. И я не хочу этого стесняться. Нам по силам организовать и провести любой турнир на самом высоком уровне.
Россия. Весь мир. ПФО > СМИ, ИТ >rg.ru, 8 июля 2020 > № 3445057Ольга Слуцкер
США. Россия > Образование, наука. Медицина >rg.ru, 8 июля 2020 > № 3445053
Сто лет в обед
Теория старения требует кардинального пересмотра
Текст: Аркадий Симонов
Это работа российских ученых МФТИ и Гарвардского университета может стать прорывом в исследованиях причин старения. Сегодня существует более десятка теорий, связанных с продолжительностью жизни. Наиболее популярная из них утверждает, что человек стареет, так как с возрастом у него накапливаются случайные генетические повреждения. Их причина может быть самая разная: экология, стрессы, работа на вредных производствах и т.д. Они приводят к сбоям в работе генов, которые урезают годы, отведенные нам природой.
Но в последнее время эта, казалось бы, очень логичная гипотеза "зашаталась". Появились исследования, которые ставят ее под сомнение. Дело в том, начав с клона овечки Долли, ученые стали штамповать копии самых разных животных. И дотошно изучать этих родственников. Прямо скажем, они сумели поразить ученых. Скажем, были получены клоны от животных разного возраста, очень старых и совсем молодых. Если теория накопления "случайностей" верна, то срок их жизни заранее задан оригиналом. Копия старика, уже обремененного грузом накопленных повреждений родителя, должна жить намного меньше, чем копия молодого.
- Но ничего подобного не наблюдается, клоны живут примерно одинаковое время, - говорит один из авторов исследований из Центра исследования старения и возрастно-зависимых заболеваний МФТИ Петр Федичев. - Получается, что накопление случайных мутаций не дает серьезного вклада в старение. Почему? Дело в том, что накопление мутаций идет вразнобой. В какой-то клетке ткани может повредиться один ген, а в другой - иной. Но вся ткань в целом продолжает работать нормально.
Исследователи использовали данные полноэкзомного секвенирования для 50 тысяч британцев из Английского биобанка и построили математические модели случайных генетических повреждений. Удалось показать, что, несмотря на то что общее количество накопленных мутаций нарастает с возрастом, это не приводит к значимому увеличению рисков хронических заболеваний и смерти от всех причин.
Но если "случай" не играет в старении решающей роли, то может есть какой-то другой фактор, который наука пока не открыла? Своя версия была у известного генетика Вадима Гладышева, который работает в Гарвардском университете. В чем ее суть?
Человек не рождается абсолютно чистым, у него уже есть какие-то отдельные вредные мутации. Но раз все наши клетки появляются из одной оплодотворенной и имеют общий геном, то генетические повреждения работают уже не вразнобой, как при случайных повреждениях, а поражают все клетки организма одновременно. А это уже совсем другой эффект. Они могут сильно влиять на продолжительность жизни. Но сколько таких вредных генов может быть у нас с детства?
- Ответ дала принципиально новая технология секвенирования генома, которая позволила выявить полностью всю его кодирующую часть, - говорит Федичев. - И теперь появилась возможность посмотреть, сколько в геноме человека может с рождения жить вредных мутаций. Наши расчеты показали, что в среднем у каждого из нас около 60 "тяжелых" повреждений, которые делают работу поврежденного гена невозможной. Если учесть, что у нас около 20 тысяч генов, причем большая их часть достается нам в двух копиях, то все это, конечно, куда менее страшно, чем может прозвучать. С этим можно жить.
Откуда эта цифра - 60 мутаций? Пока у науки нет ответа. Очевидно, есть какой-то механизм, который ограничивает число таких вредных мутаций. Важно подчеркнуть, что у каждого из нас эти 60 мутаций могут быть сугубо индивидуальные. Говоря образно, как карты лягут. И этот расклад во многом определит и наши болезни, и продолжительность жизни.
По словам Федичева, небольшой эффект случайных повреждений на скорость старения - это хорошая новость для создателей лекарств против старости. Иначе для противодействия старению необходимо было бы думать о индивидуальной диагностике и коррекции генетических повреждений чуть ли не в каждой клетке человека. Трудно поверить, что это технологически возможно. Кроме того, новая технология секвенирования открывает для науки перспективы для выявления генетических механизмов таких сложных заболеваниям, как шизофрения или аутизм, каждое из которых не вызывается дефектом какого-то одного из генов.
Работа опубликована в престижном международном издании eLife.
США. Россия > Образование, наука. Медицина >rg.ru, 8 июля 2020 > № 3445053
Что на Уране и Нептуне могут идти дожди из настоящих алмазов, теоретики говорят давно. Теперь это доказали экспериментаторы. Атмосфера Урана и Нептуна состоит в основном из гелия и водорода. В верхних слоях температура около минус 220 С. А в нижних слоях появляются более тяжелые элементы и вещества, в том числе метан, растут температура и давление.
Постепенно они достигают такой величины, что метан должен распадаться на водород и углерод, который при экстремальных значениях температуры и давления превращается в алмазы. Эти кристаллы "падают" на ядро в виде дождя. Согласно одной из гипотез, на этих планетах имеется целый океан "алмазной жидкости".
Американские ученые решили проверить эту теорию, воссоздав в лаборатории условия, близкие к тем, что должны быть на Уране и Нептуне. Только вместо метана они использовали его близкий аналог стирол. При помощи лазера на свободных электронах газ разогрели до температуры 5000 К и создали давление около 1,5 млн бар. И стирол, а точнее содержащийся в нем углерод, на самом деле стал превращаться в алмазы.
По данным астрономов, в нашей галактике примерно в 10 раз больше ледяных гигантов, похожих на Уран и Нептун, чем так называемых холодных юпитеров (к ним в Солнечной системе относятся сам Юпитер и Сатурн). Новое открытие подтверждает и еще одну догадку ученых. Дело в том, что Нептун излучает примерно в 2,6 раза больше энергии, чем получает от Солнца. По всей видимости, если к ядру планеты действительно постоянно опускаются алмазы, то их гравитационная энергия превращается в тепловую за счет трения с другими материалами, что и разогревает планету.
Россия. СФО > СМИ, ИТ. Образование, наука >rg.ru, 8 июля 2020 > № 3445050Михаил Предтеченский
Соло для нанотрубы
Как российская разработка завоевала мировой рынок
Текст: Юрий Медведев
Работа ученых из Новосибирска многим может показаться фантастикой. Ведь наша доля на мировом рынке высоких технологий около одного процента. Новосибирцы стали, по сути, монополистами, они держат более 90 процентов рынка материала будущего - графеновых нанотрубок. В Новосибирск зачастили представители крупнейших фирм из США, Китая, Южной Кореи, Германии, Великобритании, Австралии, Японии и других стран. Как это удалось? Об этом корреспондент "РГ" беседует с одним из авторов работы, за которую в этом году присуждена Государственная премия РФ, академиком Михаилом Предтеченским.
Много раз обсуждал с нашими академиками, почему их идеи не превращаются в товар. Говорят, наше дело - генерировать идеи, а для инноваций нужен другой талант. Получается, что вы исключение? Вы больше академик или инноватор?
Михаил Предтеченский: Наверное, того и другого поровну. А если серьезно, то вы задаете очень важный, даже принципиальный вопрос для каждого ученого. Понимаете, когда проводишь какое-то исследование, а тем более, когда появляется свет в конце туннеля, то видишь массу применений. И сюда пойдет и сюда... Но не случайно инновационный бизнес называют самым рискованным. Здесь из сотни вроде бы прорывных идей в лучшем случае до рынка доходят десяток.
Приведу пример из собственного опыта. Когда-то я возглавлял в Институте теплофизики лабораторию высокотемпературной сверхпроводимости. Тема была очень модная, за открытие этого явления вручили Нобелевскую премию. И за полгода мы вышли на мировой уровень, получали пленки с рекордными свойствами. Кстати, до сих пор этот результат никто не превзошел. Я увидел очевидные сферы применения нашей разработки, например, различные датчики. Был полон надежд, был уверен, что выстроится очередь, засыпят деньгами. Но ни один кошелек не пришел.
Задумался, в чем дело? И тогда понял, надо делать только то, что нужно здесь и сейчас. Вроде бы очевидная мысль. Но как найти свою нишу, казалось бы, на безграничном мировом рынке? Здесь тоже нужен особый талант. Когда начинаешь изучать рынок, оказывается, что все места заняты, везде десятки тысяч конкурентов.
А с нанотрубками из графена вы сразу угадали? Кстати, за метод получения этого материала российским ученым Андрею Гейму и Константину Новоселову была вручена Нобелевская премия.
Михаил Предтеченский: Признаюсь, сразу не прочувствовал, не видел перспективы, кому эти нанотрубки нужны. Хотя в свое время занимался нанообъектами. И здесь, можно сказать, помог случай. На одной из выставок увидел, что, вводя мизерные доли углеродных нанотрубок в различные материалы, можно получить поразительные эффекты, скажем, сделать различные материалы в разы прочнее и легче, превращать диэлектрики в проводники, делать асфальт, который будет стоять в разы дольше. Сферы применения просто безграничны.
Словом, вот он материал, который сможет изменить лицо цивилизации, как когда-то это сделали бронза и железо.
Михаил Предтеченский: Совершенно верно. Но почему же не наблюдается бум таких нанотрубок? Оказалось, все дело в цене: она превышала 150 тысяч долларов в расчете на килограмм. Откуда такая невероятная цифра? Дело в том, что у нанотрубок есть один нюанс: чтобы обладать удивительными качествами, они должны быть одностенными, иметь толщину в один атом. Как только число слоев увеличивается, все достоинства графена "улетучиваются", фактически он превращается в самый обычный графит. Но наладить промышленный выпуск "одной стенки" никак не удавалось, хотя в этой гонке участвовали крупнейшие компании из разных стран. И тогда я подумал, так ведь это и есть та самая прорывная идея, которая нужна здесь и сейчас.
И так вышло, что меня пригласил на день рождения знакомый бизнесмен Юрий Коропачинский, который тогда находился в Австралии. Он и его партнеры искали идею для инвестирования. И вот сидим мы на далеком континенте, обсуждаем разные проекты, и я предложил нанотрубки. Идея заинтересовала. Так появился наш проект - компания OCSiAl.
А как вы их убедили, что напали на золотую жилу? Ведь бизнес на аркане не затащить вкладываться в идеи. Их только готовый образец может убедить. Он у вас уже был?
Михаил Предтеченский: Нет. Но был уникальный плазменный реактор. Почему уникальный? Дело в том, плазматроны известны давно, они применяются в самых разных технологиях. Но электроды, которые создают электрическую дугу, работают всего часы и даже минуты, а затем разрушаются. Надо останавливать процесс и ставить новые, а они довольно дорогие. Мне пришло в голову простое решение: сделать электроды жидкими, из расплавленных металлов. Тогда они будут фактически вечными. Этот реактор и стал основой нашей технологии, инкубатором, где мы начали выращивать нанотрубки килограммами. На создание же промышленной установки ушло около пяти лет.
Расскажете о ней подробней. В чем суть?
Михаил Предтеченский: Прежде всего надо подчеркнуть, что одностенные нанотрубки обычно получают на поверхности, а мы выращиваем в объеме. Как? Чтобы что-то выросло, нужно зерно. У нас зерно - это нанокатализатор. Создаем его в реакторе, где температура свыше 1000 С, сюда же вводим углеводород, скажем, метан. Он начинает разлагаться на поверхности нанокатализатора, выделяя углерод. А дальше самое главное наше ноу-хау: надо создать такие условия, чтобы из атомов углерода начали прорастать нанотрубки с толщиной стенки в один атом. Вот такая технология.
Ей уже больше пяти лет. Все конкуренты знают и про жидкие электроды, и про объем, но повторить не могут. Академик Фортов, комментируя вашу работу, сказал, что в ней собран целый букет самых разных наук, расплести который конкурентам будет крайне сложно.
Михаил Предтеченский: Владимир Евгеньевич прав. Если я вам все расскажу про эту технологию, синтезировать нанотрубку не получится. Там действительно сконцентрировано очень много знаний. Когда-то мы оценивали отрыв в три года, но прошло намного больше, а конкурентов поблизости не видно.
Но нанотрубки сами по себе мало кому интересны, их надо научиться вводить в разные материалы, где они творят настоящие чудеса, на порядки улучшая качества. А это еще одна технология, например, трубки надо очень равномерно распределить.
Михаил Предтеченский: Вы правы. Клиенту надо показать товар лицом, показать, что нанотрубки преобразят выпускаемый им материал. А для этого нам пришлось разработать специальные технологии получения разных материалов, обогащенных нанотрубками. Но игра стоит свеч: такая агитация действует намного эффективный.
Впрочем, нанотрубки можно не только вводить в разные материалы, из них можно создавать совершено новые, ранее не существовавшие. Например, мы сделали "бумагу" суперпрочную и с высокой электропроводностью. Заменив ею медную экранирующую оплетку в высокочастотных кабелях, можно снизить вес кабеля на 40 процентов, сделать его гибким. Например, в авиалайнере несколько тонн таких кабелей.
Сколько сейчас вы производите нанотрубок? Каковы перспективы?
Михаил Предтеченский: Наверное, на данный момент производим 50 тонн в год. Пока объем рынка равен нашему производству, которое удваиваем каждый год. По мнению экспертов, через 25 лет нанотрубки изменят более 75 процентов всех известных человечеству материалов, годовой объем их производства достигнет тысяч тонн, что эквивалентно нескольким триллионам долларов.
Ваш успех впечатляет. Особенно на фоне одного процента наших высоких технологий на мировой рынке. Сколько мы говорим о внедрении, о коммерциализации идей, но ничего не получается. Когда-то в СМИ была рубрика "Если бы я был директором..." Чтобы вы сделали, став таким всемогущим директором?
Михаил Предтеченский: Я много по миру поездил, работал с разными компаниями, изучал их опыт. Что прежде всего надо отметить? Россия была и остается страной богатой креативными учеными. Но им надо создать условия, и, прежде всего, правильно мотивировать. Сегодня приоритет нашего ученого - публикации и патенты. Но это имеет очень опосредованное значение для задач экономики. А на внедрение, на инновации нет стимулов. Поэтому ученый будет всю жизнь писать статьи и патенты.
Ученые говорят, что у них идей полные портфели. Пусть бизнес приходит и выбирает, что ему надо. Так происходит за границей, где за идеями фирмы гоняются.
Михаил Предтеченский: Все это иллюзии. Нигде бизнес никуда не ходит, ни за чем не гоняется. Тем более за рискованными инновациями. Его надо постоянно убеждать, даже навязывать новинки. И тогда он, может быть, вас услышит и двинется навстречу. Но это, поверьте, тяжелейшая работа.
У вас довольно редкая фамилия. Знаете ее корни?
Михаил Предтеченский: Кое-что знаю. Мой прадед был священником. По этой причине брат деда эмигрировал в Польшу. Мы не так давно об этом узнали. Его внучка нашла меня по научным статьям. Оказалось, что в Европе есть дальние родственники.
Визитная карточка
Михаил Рудольфович Предтеченский родился в 1957 году в г. Гусиноозерске Бурятской АССР. После окончания Новосибирского электротехнического института пришел работать в Институт теплофизики СО РАН. Эта запись так и осталась единственной в его трудовой книжке. Здесь он стал самым молодым заведующим лабораторией, возглавив ее уже в 30 лет. Им получены приоритетные результаты в молекулярной физике, физике плазмы, теплофизике, высокотемпературной сверхпроводимости и т.д. Ученый - автор и соавтор 303 научных работ, 51 авторского свидетельства и патентов. Он создал единственную в мире промышленную технологию производства одностенных углеродных нанотрубок. Эта работа удостоена Государственной премии 2019 года.
Россия. СФО > СМИ, ИТ. Образование, наука >rg.ru, 8 июля 2020 > № 3445050Михаил Предтеченский
Россия. ЦФО > Недвижимость, строительство >rg.ru, 8 июля 2020 > № 3445040Рафик Загрутдинов
Большая стройка
Рафик Загрутдинов о строительстве дорог, объектов здравоохранения, спорта и жилья по программе реновации
Текст: Любовь Проценко
Строительство - одна из первых в столице отраслей, которые начали оживать после перерыва, вызванного пандемией коронавируса. Но опасная инфекция все еще с нами. Как переживают эту непростую ситуацию строители? Как скажется она на выполнении ключевых городских программ? Об этом шел разговор в редакции "Российской газеты" с руководителем департамента строительства Москвы Рафиком Загрутдиновым.
Впереди - новые дороги
Рафик Равилович! Все предыдущие годы Москва стабильно вводила в строй порядка 100 километров новых дорог. Это позволило москвичам выбраться из многочасовых пробок. Продолжится ли строительство трасс в таких объемах в этом году? Где в ближайшее время будет легче проехать?
Рафик Загрутдинов: Маховик дорожного строительства в городе раскручен. Уверен, что и в этом году будет введено порядка 100 километров. Департамент строительства планирует построить и реконструировать почти 65 км дорог, кроме этого ведется строительство дорог и в Новой Москве. До конца года будет введен ряд знаковых объектов, которые значительно улучшат ситуацию в городе. Москвичам станет удобнее добираться из Сколково до Третьего транспортного кольца. Будет полностью запущено движение по проспекту Генерала Дорохова, Южному дублеру Кутузовского проспекта, откроем участок от Минской улицы до Третьего транспортного кольца. Машины поедут по новой дороге от МКАД до Коммунарки - жителям поселка больше не придется делать крюк по Калужскому шоссе. Планируем завершить реконструкцию огромной транспортной развязки Волоколамского шоссе с МКАД. Это будет уже семнадцатая развязка на МКАД, реконструированная за последние годы. Более удобным сделаем подъезд к станции метро и ТПУ "Саларьево". Завершим строительство двухуровневой развязки на Киевском шоссе, которая возводилась по проекту строительства участка дороги, соединяющей улицу Авиаторов с улицей Родниковой.
Как известно, от возведения колец Москва перешла к строительству хорд. В каком состоянии их сооружение?
Рафик Загрутдинов: Северо-Западная хорда уже работает. Ее эффект для города налицо. Там, где машины раньше ехали минут 40, как, например, от улицы Большая Академическая до улицы Алабяна, теперь достаточно 4 минут. На Северо-Восточной хорде, ввод которой мы разделили на 8 этапов, готовы 6 участков. Осталось построить два участка - от Открытого до Ярославского шоссе и от Ярославского до Дмитровского шоссе. Это самая сложная часть магистрали. Она проходит вдоль железнодорожных путей МЦК, по территории промышленных зон, что требует строительства большого количества искусственных сооружений: мостов, путепроводов, эстакад. У нас на данный момент самая длинная эстакада - почти 2,3 км - на этой же хорде на участке основного хода от Щелковского до Открытого шоссе. Сейчас строим эстакаду еще длиннее, почти 2,5 км, на строящемся участке от Северной рокады до Алтуфьевского шоссе. Строительство должны завершить в 2022 году.
Когда Северо-Восточная хорда заработает целиком, в Москву можно будет заехать с востока и, минуя центр, проехать до магистрали М-11 - платной трассы Москва - Санкт-Петербург. С восточной стороны города, как известно, начинается еще один глобальный федеральный проект: строительство скоростной дороги Москва - Нижний Новгород - Казань. Северо-Восточная хорда в районе Некрасовки обеспечит выход на эту магистраль и в конечном счете соединит две федеральные трассы, что заметно разгрузит МКАД.
А что с Южной рокадой?
Рафик Загрутдинов: На участках рокады от Рублевского шоссе до Балаклавского проспекта и от Балаклавского до Пролетарского проспекта движение уже открыто. Завершена реконструкция транспортной развязки на пересечении МКАД с Бесединским шоссе. Ввод в эксплуатацию остальной части планируется не позднее 2023 года. По шести участкам ведется разработка градостроительной документации и проектирование.
Когда соединятся все четыре дороги в хордовое кольцо длиной 133 километра?
Рафик Загрутдинов: Предстоящий объем работ - колоссальный. Но мэр Сергей Семенович Собянин ставит перед нами задачу завершить их в 2023 году. Для этого есть все необходимое: ресурсы - в адресной инвестиционной программе на строительство дорог заложены средства до 2023 года. Есть понимание, когда какая градостроительная документация будет готова. Имеются специалисты, квалифицированные подрядные организации, профессиональная команда в самом департаменте строительства. Конечно, есть и определенные сложности. Они связаны с большим объемом перекладки инженерных коммуникаций и освобождением участков под строительство.
В Москве уже проведена большая работа по реконструкции транспортных развязок на МКАД. Что еще там осталось сделать?
Рафик Загрутдинов: Напомню: в самом начале на Московской кольцевой автодороге была запланирована реконструкция 21 развязки. Цель - превратить старые развязки клеверного типа, которые тормозили движение практически в любой точке въезда и выезда из города, в современные сооружения с направленными безопасными съездами. 16 развязок уже обновлены. Сейчас идут работы на пересечении с Волоколамским шоссе, в ближайшее время приступим к работам на развязках с Осташковским и Алтуфьевским шоссе. Останутся еще развязки на пересечении с Липецкой улицей, улицами Верхние Поля и Капотня. К 2022-2023 году мы должны решить и эти задачи.
Коронавирус реновации не помеха
Читатели "РГ" волнуются, не затормозил ли коронавирус строительство домов для участников программы реновации?
Рафик Загрутдинов: Нет, не затормозил. С начала реализации программы передано под заселение 55 домов, в которые переселились более 17 тысяч москвичей. В этом году построили 6 домов, а до конца года намерены передать новоселам еще порядка 29, как и планировали. Чтобы это стало реальностью, сейчас на этих стройплощадках увеличили количество рабочих на 20% по сравнению с прошлым годом. Всего же в городе в стадии строительства находятся сегодня более 170 домов по программе реновации и еще около 90 проектируются.
Можете сказать, в каком из районов жилье для участников программы реновации строится активнее всего?
Рафик Загрутдинов: В "Кузьминках", на юго-востоке столицы. Там больше всего стартовых площадок. Причем два дома уже введены в строй, 11 - строятся, а 4 - проектируются.
По закону города реализацию этой масштабной программы, по которой более 1 миллиона москвичей - жителей ветхих домов - должны переехать в новые комфортабельные квартиры, отведено 15 лет. Сможет Москва уложиться в этот срок, как думаете?
Рафик Загрутдинов: Программа грандиозная, ее выполнение требует решения многих вопросов организационного плана. В этом году доведем ввод нового жилья до 700 тысяч кв. м, в будущем - до 1 миллиона. Сносимый фонд - малоэтажный, он занимает большую площадь и позволяет организовать переселение москвичей из двух-трех пятиэтажек в один большой дом. Это дает возможность организовать проектирование домов на освободившихся территориях и создавать так называемую волну переселения.
Многие москвичи сейчас стараются обустроить свою квартиру по системе умного дома. В новостройках, куда переезжают москвичи из снесенных "хрущоб", эта тенденция как-то учитывается?
Рафик Загрутдинов: Мы используем современные технологии энергосбережения при строительстве многоквартирных домов. В квартирах устанавливаем "умные" приборы учета, которые сами автоматически передают поставщикам ресурсов данные о потреблении воды, тепла, электроэнергии. Современные системы отопления умеют "подстраиваться" под погодные условия, автоматически регулируя температуру и величину расхода теплоносителя, а вентили на радиаторах дают хозяевам возможность регулировать комфортную температуру в каждой комнате, не открывая форточку и тем самым не "отапливая" улицу. Помимо этого, москвичи могут поставить термостат и запрограммировать температуру по времени суток - например, днем теплее, на ночь прохладнее. Стоят такие приборы недорого, а вся необходимая подводка у новоселов есть изначально.
Присвоение самого высокого класса энергоэффективности означает, что установленные в домах системы энергоснабжения позволят сэкономить жителям на оплате коммунальных услуг.
Застройщики коммерческих жилых комплексов в столице завлекают покупателей не только более просторными квартирами, но и комфортной городской средой. У москвичей, которые переезжают по реновации, возле их скромных пятиэтажек были зеленые дворы с деревьями, выросшими за шесть десятков лет, детскими площадками и скамейками для бабушек, чтобы, приглядывая за внуками, они могли пообщаться по-соседски друг с другом. А что получат они рядом со своим новым домом?
Рафик Загрутдинов: Базовые требования к благоустройству территории жилой застройки при реализации программы реновации утверждены мэром Москвы и закреплены постановлением правительства Москвы. Жители получают озелененную придомовую территорию с дорожками и газонами, деревьями и кустарниками, детскими игровыми площадками, площадками со спортивным оборудованием и зонами тихого отдыха. К тому же на первых этажах этих домов будут формироваться общественные пространства - клубы, салоны красоты, детские комнаты. Кроме этого здесь могут размещаться кафе, магазины, аптеки, бытовые услуги, что в свою очередь позволит организовать новые рабочие места.
Когда мы говорим о комплексном развитии кварталов реновации, мы имеем в виду не только строительство домов для переселения, но и размещение объектов социальной инфраструктуры.
Чтобы сократить имеющийся дефицит мест в образовательных учреждениях, учитывая и перспективное развитие территории, при разработке градостроительной документации предусматривается строительство школ, детских садов, поликлиник в пешей доступности. Таким образом, новоселы получают комплексно обустроенный микрорайон с совершенно новой инфраструктурой.
Условия для занятий спортом тоже предусмотрены?
Рафик Загрутдинов: Безусловно. И не только на свежем воздухе. В жилых районах все больше строится спортивных объектов очень высокого класса. Например, недавно мэр открыл уникальный центр пятиборья, на базе секций которого жители могут заниматься стрельбой из лука, легкой атлетикой, плаванием, фехтованием и конным спортом, а спортсмены - совершенствовать свое мастерство. Там даже можно проводить соревнования мирового уровня. И находится этот дворец не в центре столицы, а в районе Северный, за Московской кольцевой автодорогой.
Мы знаем, что вы принимали самое активное участие в подготовке "Лужников" к ЧМ-2018 по футболу, за что получили звание заслуженного строителя России. Но ведь на том развитие олимпийского комплекса не остановилось?
Рафик Загрутдинов: Нет, разумеется. Сейчас здесь завершается проектирование Центра самбо и бокса. Объединенные общим фасадом, это будут, собственно, два центра - самбо и бокса, которые смогут функционировать независимо друг от друга. Общая их площадь - 45 тысяч квадратных метров, зрительные залы вмещают одновременно 3,6 тысячи человек. Но за происходящими боями можно будет наблюдать и не входя ни в один из залов. Уникальная архитектура - зеркальный потолок и витражное остекление фасадов позволят все видеть даже с улицы. Такой прием в сооружении спортивных объектов в Москве используется впервые. В ближайшее время мы планируем выйти на строительную площадку.
Ключевой вопрос
На прошлом Московском урбанфоруме заммэра столицы по вопросам социального развития Анастасия Ракова заявила, что в ближайшие годы Москва построит для городского здравоохранения 1 миллион квадратных метров новых площадей. Что это за площади? Что нового они внесут в жизнь москвичей?
Рафик Загрутдинов: На ближайшие три года по программе развития здравоохранения города Москвы нашему департаменту предстоит построить 39 объектов. Это втрое больше, чем за предыдущие три года. Речь идет о самых разноплановых учреждениях. В частности, оновых больничных корпусах, скоропомощных стационарных корпусах, подстанциях скорой помощи, поликлиниках. Причем все они должны быть построены по новым современным стандартам, оборудованы по последнему слову техники. Например, взять медицинский центр в Сколково. Здесь Москва создает такие условия, чтобы они были привлекательны для работы самых востребованных у нас зарубежных клиник.
Лечебно-диагностический комплекс построим для медцентра имени Логинова на шоссе Энтузиастов. Для того чтобы столица получила клинику действительно новейшего образца, вместе с медиками мы объехали лучшие центры Европы и США. Могу сказать, что наш проект вобрал в себя все самое передовое в мире: консультативно-диагностическое отделение, блок операционных разного профиля, отделения лучевой диагностики и терапии с высокотехнологичным оборудованием. Завершить строительство должны в 2023 году.
Еще один уникальный инфекционный комплекс появится на базе городской клинической инфекционной больницы N1 на Волоколамском шоссе. Состоять он будет из трех отдельно стоящих корпусов с общим подвалом. Больные там будут размещаться в 546 мельцеровских боксах, что полностью исключает распространение инфекций. А сама структура комплекса и его планировка исключают перекрещивание "чистых" и "грязных" технологических потоков. Этот комплекс также планируется ввести в строй в 2023 году.
Самой сложной в строительстве новых клиник для нас была проблема отсутствия медицинских технологов. В последние десятилетия в стране строилось так мало больниц, что невостребованный класс этих специалистов был утерян. Мы его возродили. Нужные специалисты в Москве теперь есть.
Большие планы у столицы и по строительству новых поликлиник...
Рафик Загрутдинов: Только в этом году уже введено две новых поликлиники - в Марфино и в Замоскворечье. Еще пять строятся - все по новым стандартам: комфортабельным и для пациентов, и для врачей, с удобной навигацией, оснащенных самым лучшим оборудованием. 16 поликлиник проектируются. В общей сложности мы должны построить за три года 22 таких поликлиники в разных районах столицы.
Справка "РГ"
Рафик Загрутдинов назначен главой департамента строительства Москвы вместо Андрея Бочкарева в январе 2020 года. Ему 45 лет. Окончил Казанскую государственную архитектурно-строительную академию по специальностям "инженер-строитель" и "экономист-менеджер", кандидат экономических наук, прошел обучение по программе MBI в Сколково. На работу в столичный стройкомплекс пришел в 2010 году. Сначала возглавил департамент дорожно-мостового строительства Москвы, а затем, после его объединения с департаментом городского заказа, стал первым заместителем руководителя Департамента строительства Москвы. Организовывал взаимодействие с другими подразделениями правительства Москвы при формировании Адресной инвестиционной программы города и ее выполнении.
Россия. ЦФО > Недвижимость, строительство >rg.ru, 8 июля 2020 > № 3445040Рафик Загрутдинов
Главный балетмейстер Пермского театра оперы и балета Алексей Мирошниченко покидает свой пост. С нового сезона его сменит Антон Пимонов.
Алексей Мирошниченко возглавлял Пермский балет больше десяти лет, с 2009 года. Воспитанник Петербургской академии имени Вагановой и Мариинского театра, он приехал еще до "эпохи Курентзиса", когда в городе царил культ Пермского балета. Под руководством Мирошниченко труппа, и до того известная передовым освоением репертуара Джорджа Баланчина и Джерома Роббинса, оказалась укомплектована достижениями мирового балета на уровне Большого и Мариинского театров, нередко опережая грандов в смелости репертуарных ходов: на Урале поставили "Вторую деталь" Уильяма Форсайта и "Свадебку" Иржи Килиана, "Конькобежцев" Фредерика Эштона и "Зимние грезы" по "Трем сестрам" Кеннета Макмиллана, единственными в России заполучили его же "Ромео и Джульетту".
Расширялся при этом и спектр постановок Баланчина и Роббинса. Пермская труппа, одна из сильнейших не только на российском уровне, способствовала развитию Мирошниченко-хореографа. Вместе с Теодором Курентзисом он осуществил постановки раннего балета Прокофьева "Шут" и забытых партитур Шостаковича "Условно убитый" и "Оранго". За свою "Золушку", ставшую гимном Пермскому театру, Мирошниченко был удостоен "Золотой маски" как лучший хореограф.
Под его руководством труппа выступала в Нью-Йорке и Париже, где обычно довольствуются Большим и Мариинским, а также на не менее разборчивых фестивалях "Мариинский", "Dance Open" и "Дягилев. P.S." в Петербурге. С Пермским балетом сотрудничали Наталья Осипова, Мария Александрова и Владислав Лантратов, но труппа вырастила и новое поколение собственных звезд - Наталью Домрачеву - де Фробервиль, Полину Булдакову, Булган Рэнцэндорж, а Ксения Барбашова и Александр Таранов, Инна Билаш и Никита Четвериков выиграли телевизионные проекты "Большой балет" на канале "Культура". В 2016 году ведущий профессиональный журнал Dance Europe назвал Пермский балет труппой года, а Мирошниченко - руководителем года.
Однако сохранять динамику развития с каждым годом все труднее: в театре укоренилась традиция, что зарабатывает балет, а тратит - опера. Последняя полнометражная премьера труппы вышла в 2017 году - вечер балетов Стравинского, где Мирошниченко разделил постановку с Владимиром Варнавой и Вячеславом Самодуровым. Пермские звезды, освоив репертуар, с успехом поражают им любого европейского балетного директора и стимулируют уральских репетиторов готовить сложнейшие дебюты со вчерашними школьниками. При этом Пермский балет по-прежнему ютится на крошечной сцене, построенной на деньги городских энтузиастов около 150 лет назад, не предполагавших, что город обзаведется собственным балетом международного значения.
Неудивительно, что Мирошниченко, чья карьера хореографа на глазах идет в гору, решил передать беспокойное хозяйство 39-летнему Антону Пимонову. Он тоже в прошлом танцовщик Мариинского театра, под руководством Мирошниченко ставший там одним из лучших исполнителей спектаклей ХХ века. В последние годы Пимонов сосредоточился на работе хореографа. Его "Скрипичный концерт № 2" для Мариинского театра в 2017 году был удостоен "Золотой маски", в этом сезоне должен был состояться дебют в Большом театре, но был отложен из-за пандемии. Опыт административной работы у Пимонова тоже есть - три года он работает заместителем худрука балета в "Урал Опера Балете".
О переменах в руководстве Пермским балетом официально будет объявлено 28 июля на сборе труппе. Тогда же станут известны и планы на будущий сезон.
Россия > СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика >rg.ru, 8 июля 2020 > № 3445035
Глядя на кирпичи
Текст: Михаил Швыдкой (доктор искусствоведения)
Прогрессивная общественность напрасно накинулась на уважаемую мною и миллионами российских сограждан Екатерину Филипповну Лахову за ее слова о том, что реклама мороженого "Радуга" напоминает ей флаг движения за права сексуальных меньшинств. На самом деле она оказала бесценную услугу и самому движению, которым увлечена достаточно скромная часть населения России, и, разумеется, марке мороженого, владельцы которого и представить себе не могли, что получат такую эффективную и совершенно бесплатную рекламную кампанию.
И даже прозвучавшее в рамках этой кампании сравнение радуги со свастикой не стало препятствием ее высокой результативности, - мороженое "Радуга" начали сметать с прилавков.
Такого ажиотажа вокруг этого слова из шести букв, пожалуй, что и никогда не было. А ведь сколько хороших произведений создано про радугу в мировой и отечественной культуре! Помните у С. Маршака: "Солнце вешнее с дождем/Строят радугу вдвоем/Семицветный полукруг/Из семи широких дуг"... И сколько всего еще - поэтичного и возвышенного. Но на продаже мороженого все это практически не отражалось, а цензоры в СССР, видимо, еще не представляли себе, как можно связать радугу с нетрадиционной для советского человека сексуальной ориентацией.
Можно, конечно, отшутиться, вспомнив старый солдатский анекдот про кирпичи, который позволю себе напомнить, так как не все читатели "Российской газеты" искушены в подобного рода юморе. Простите, если что не так. В строительном батальоне во время политзанятий слушателям был задан вопрос о том, о чем они думают, глядя на кирпичи. Ефрейтор ответил, что он хочет по возвращении к родным построить прекрасный дом для всей семьи. Младший сержант задумал попытать счастья в промышленной архитектуре, мечтая о новых заводских корпусах. А солдат-первогодок выпалил, что, глядя на кирпичи, он думает об акте плотской любви между мужчиной и женщиной (понятно, что он уложил все это в одно выразительное непечатное слово). И на недоуменный вопрос политрука, почему кирпичи вызывают в нем подобные мысли, он ответил с недетской прямотой: "Я всегда об этом думаю!" Естественно, чужая душа - потемки. Вспоминая шутку моей солдатской молодости, никого не хочу обидеть. Ну, есть такие постоянно посещающие нас мысли, что от них никуда не деться. Навязчивые идеи. Они, как правило, спонтанны. И от них невозможно избавиться хоть в Кремле, хоть в Парке культуры им. М. Горького. Поэтому, что называется, не судите, да не судимы будете. К тому же мы сталкиваемся с вещами куда более тревожными.
Еще Оскар Уайльд, писатель, не отличающийся высокой нравственностью, что не мешало ему, впрочем, быть гениальным творцом, как-то заметил: "Красота в глазах смотрящего". Перефразирую классика: "Безобразие - тоже". Качество ассоциаций в значительной степени характеризует и индивидуальные черты человека, воспринимающего внешний мир, его социальный опыт, образование, воспитание, общее культурное развитие. Нередко - желание оказаться в модной политической или эстетической компании. Разумеется, контекст важен. Но не менее важен текст.
Больше года тому назад нам сообщили из Сан-Франциско, что вновь разгорелись нешуточные страсти вокруг фресок, созданных в 1936 году известным русским художником Виктором Арнаутовым в местной школе имени Джорджа Вашингтона. Вместе с остатками армии Колчака он оказался в Китае, откуда перебрался в Сан-Франциско. Окончил Калифорнийскую школу изящных искусств, в 1929-1931 гг. был подмастерьем у великого Диего Риверы, в мексиканской мастерской которого обучился созданию фресок. Вернувшись в Сан-Франциско, занимался дизайном станций местного метро, создавал фрески для ряда общественных и корпоративных зданий, которые заказывало специальное правительственное агентство США в рамках Нового курса президента Франклина Рузвельта. 13 фресок Виктора Арнаутова украсили школу, которой было присвоено имя первого президента США.
На одной из них Джордж Вашингтон стоит над трупом индейца и указывает рукой на Запад. На этой же фреске изображены рабы на его плантациях в Маунт-Верноне. Первые попытки уничтожить фрески В. Арнаутова, как унижающие чувства этнических меньшинств, были предприняты еще в конце 1960-х. Тогда их удалось отстоять, предоставив афроамериканскому художнику Дьюи Крамплеру возможность разместить в школе его работы, в которых он выразил этническое разнообразие США. Тогда, в 1974 году, казалось, что удалось добиться политкорректного компромисса.
Но через сорок пять лет страсти вновь накалились. В свете сегодняшней американской борьбы с памятниками очевидно, что год назад, в августе 2019-го, был найден не самый худший вариант, - фрески оставили, но некоторые из них стыдливо прикрыли картонами. Впрочем, это решение вызвало неудовольствие с обеих сторон. Логика защитников фресок В. Арнаутова напоминала недавнее заявление руководства одного из старейших британских университетов: "Оксфорд не будет переписывать историю".
На словах можно запретить и радугу, и Джорджа Вашингтона, и Колумба, и Ленина со Сталиным, - все, что угодно, и всех, кого угодно. Можно отбелить историю, можно ее "отчернить", что в нынешнее время более модно, - но она все равно будет преследовать нас, мучить фобиями и ночными кошмарами. Она никуда от нас не денется. Недосмысленная, недопережитая она прорастает в настоящее и взрывается не только словесными юридическими баталиями, а бутылками с коктейлем Молотова и автоматными очередями на улицах.
Культурный слой, на укрепление которого, как всегда, не хватает денег, взрывается таящимся в недрах социальной практики хаосом. И откровенным идиотизмом, который кому-то кажется борьбой то за традиции, то за справедливость, то за права меньшинств.
Интересно, о чем подумает наш читатель, открыв детское стихотворение Агнии Барто "Резиновая Зина": "Купили в магазине/Резиновую Зину"...
Россия > СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика >rg.ru, 8 июля 2020 > № 3445035
США > Миграция, виза, туризм. Образование, наука >rg.ru, 8 июля 2020 > № 3445030
Студентов отправят по домам
Текст: Диана Ковалева
Иммиграционные власти США потребовали от иностранных студентов американских школ, вузов и учреждений профессионального образования в ближайшее время покинуть страну, если их учебное заведение перевело все занятия в онлайн-режим. В случае неповиновения учащимся грозит депортация. С началом осеннего семестра в США не пустят и тех студентов, кто уже поступил в то или иное американское учебное учреждение, если то также работает дистанционно.
Единственный способ заехать или остаться в Штатах "легально" - это перевестись в другое учебное заведение, где занятия проходят вживую. В случае со школами, которые в обычном режиме не имеют онлайн-занятий, студентам, желающим продолжить учиться в США, разрешается изучать в интернете не более одной дисциплины. Если же школа изначально предлагает и занятия в классах, и в онлайн-формате, то в таком случае в интернете можно изучать более одного предмета. Но при этом учреждение должно уведомить власти, что ученик посещает лишь "минимальное число онлайн-занятий".
Как отмечает издание Firstpost, подобное решение Вашингтона оказывает сильное давление на местные учебные заведения и лишний раз толкает их к открытию, несмотря на опасения, что коронавирус стал все чаще распространяться среди молодежи. "Пагубными для международных студентов и напрямую угрожающими их здоровью и благополучию" считают новые требования в ассоциации международного образования NAFSA. Однако президент США Дональд Трамп продолжает призывать американские школы и университеты вновь открыться осенью. В 2018-2019 учебном году число иностранцев в американских образовательных учреждениях составляло почти 1 100 000 человек.
США > Миграция, виза, туризм. Образование, наука >rg.ru, 8 июля 2020 > № 3445030
После запуска американской сверхтяжелой ракеты Crew Dragon в интернете стремительно набрало популярность видео, где "Илон Маск" исполняет песню "Трава у дома". Ролик был сделан при помощи технологии Deepfake, когда алгоритм создает ложное изображение на основе другого.
Понимая, что распространение технологии может привести к серьезным последствиям, команда ученых из Бостона создала алгоритм, который позволит защитить выкладываемые в интернет видео и фотографии от изменений. "Программы, генерирующие дипфейки, работают по алгоритмам, сформировавшимся в результате предварительного обучения их нейросетей на больших выборках фотографий, - объясняет Дмитрий Кузнецов, директор по методологии и стандартизации Positive Technologies. - Нейросеть определяет в изображении лица характерные точки (уголки губ и глаз, кончик носа, мочки ушей и т.п.) и формирует фальшивое изображение, ориентируясь на них. Если человек не хочет, чтобы его фотография использовалась как основа для дипфейка, он может защитить ее специальной стеганографической обработкой. Она изменяет отдельные фрагменты изображения так, что изменения не видны человеческому глазу, но заставляют нейросеть ошибаться. В результате на дипфейках, которые формируются на основе защищенных фотографий, появляются дефекты".
По словам эксперта, такая предварительная защита фотографий может применяться в соцсетях для защиты изображений людей от их использования в дипфейках, но ее нельзя назвать полностью эффективной. "Авторы метода в своей статье демонстрируют, что точно таким же способом (незаметным для человека "замыливанием" изображения) можно уничтожить стеганографическую защиту и сделать изображение вновь пригодным для формирования дипфейков", - заключает Кузнецов.
Член совета Госдумы по информационной политике, информационным технологиям и связи Евгений Лифшиц полагает, что ситуацию с дипфейками нужно регулировать самим соцсетям и принимать для этого соответствующие меры. А защита от редактирования видео должна встраиваться в социальные сети на уровне программного года. "Да, мы лишимся смешных мемов, вроде Илона Маска, поющего "Трава у дома", но зато не будет ситуации массовых беспорядков, когда, допустим в какой-то кризисный момент станет вирусным условное фейковое видео Трампа с призывом к линчеванию митингующих".
Лечить онкобольных с помощью современного оборудования обещают начать осенью
Текст: Артем Петров (Бишкек)
Поставка в республику линейных ускорителей, крайне необходимых для лечения некоторых категорий онкологических больных, задерживается. Причина - из-за режима чрезвычайного положения приостановлено строительство специальных бункеров для медоборудования. В Национальном центре онкологии и гематологии уверяют, что все работы завершатся в конце июля, а уже в сентябре начнется прием первых пациентов.
То одно, то другое
Благополучному завершению истории с поставкой в КР линейных ускорителей все время кто-то или что-то мешает. То депутаты парламента, которые переживали за сохранность выделенных на покупку медицинской техники 10 миллионов долларов, то отмена весной 2018-го тендера до, как объяснили общественности, "выяснения всех обстоятельств".
Теперь это пандемия COVID-19. Вернее, не сам вирус, а ограничительные меры, которые действовали в республике с марта по май. По словам директора Национального центра онкологии и гематологии (НЦОГ) Эрниса Тилекова, из-за введенного карантина пришлось приостановить строительство специальных бункеров. Возведения таких объектов требует Международное агентство по атомной энергии.
- Они необходимы для обеспечения радиационной безопасности, - объяснил Эрнис Тилеков корреспонденту "РГ".
Строительство бункеров должно было завершиться к маю. Сроки сдвинули до конца июля.
- Мы стараемся возобновить работы. Тендер уже провели, определили строительную компанию. Надеемся, что справимся до конца июля - начала августа, после этого можно будет завезти линейные ускорители, а в сентябре принять первых пациентов, - сказал директор НЦОГ.
Но при этом добавил, что коррективы в планы может внести ситуация с распространением коронавируса в стране и возможным повторным введением ограничительных мер.
Облучить новообразование
Договор на поставку двух комплектов линейных ускорителей на сумму около четырех миллионов долларов был заключен в апреле 2019 года. Киргизскую сторону в документе представляют Фонд обязательного медицинского страхования и Национальный центр онкологии и гематологии. Поставщиком является компания, занимающаяся продажей и обслуживанием медицинского радиотерапевтического оборудования на территории России.
Линейный ускоритель - радиотерапевтический комплекс для облучения злокачественных новообразований. Это инновационная технология, позволяющая минимизировать повреждение здоровых тканей, сократить длительность лечения и значительно уменьшить время воздействия облучения.
Республиканские онкологи отчаянно нуждаются в таком оборудовании. Согласно официальным данным, ежегодно в КР заболевают различными видами рака в среднем около 5000 человек. Более половины умирают в первый год после постановки диагноза. В том числе из-за невозможности получать современное лечение.
Ранее - в 2016 году - в Национальном центре онкологии и гематологии Московским НИИ физики и автоматизации был поставлен новый аппарат для внутриполостной лучевой терапии. Пока его не было, больных даже приходилось отправлять в соседний Казахстан.
Воз и ныне там
Если с линейными ускорителями все более-менее понятно, то в истории с достройкой Центра детской онкологии и гематологии на территории НЦОГ по-прежнему нет никакой ясности.
Возведение семиэтажного здания началось в октябре 2017-го. Завершиться оно должно было через год. Но к весне 2018-го построили только четыре этажа. Затем все работы на объекте прекратились из-за отсутствия финансирования.
В правительстве КР заявили: "Строительство нового корпуса для центра детской онкологии и гематологии будет продолжено и завершено. Стоимость объекта составляет 601 миллион сомов (без оснащения и медицинского оборудования). В 2017-м году выделено 70 миллионов и в марте 2018 года - 30 (при плане в 50 миллионов). В настоящее время стройка временно приостановлена до возобновления финансирования. Государственному агентству архитектуры, строительства и жилищно-коммунального хозяйства (Госстрою) поручено проводить работы строго по утвержденным нормам и правилам, при этом учитывая реальные возможности финансирования проекта".
В 2019-м расходы на продолжение стройки в госказне заложены не были. Не стоит и ожидать, что деньги найдутся в текущем году. Дефицит республиканского бюджета из-за ограничительных мер в связи с распространением коронавируса с начала 2020-го вырос в несколько раз. Тут бы на выплаты зарплат и пенсий хватило.
Впрочем, директор НЦОГ Эрнис Тилеков настроен оптимистично. По его словам, в здании после завершения всех работ планируется разместить отделение гематологии для взрослых. В то же время на базе Наццентра охраны материнства и детства в микрорайоне "Джал" будет возведен под ключ другой Центр детской онкологии и гематологии.
С этим, кстати говоря, согласны и в благотворительных фондах, помогающих онкобольным детям. По словам руководителя Help the children Елены Коневой, лечение, которое получают дети, длительное и тяжелое. "На фоне химиотерапии постоянно идут осложнения. За этим должны наблюдать профильные врачи-педиатры, которые как раз работают в Наццентре охраны материнства и детства", - рассказала она.
По словам Эрниса Тилекова, осталось найти инвесторов, чем сейчас занимаются врачи и госорганы.
Кстати
Онкологическими заболеваниями чаще всего страдают киргизстанцы, проживающие в Чуйской области республики. Ежегодно 132 из 100 тысяч человек ставят соответствующий диагноз. На втором месте Бишкек - 118 человек из 100 тысяч. На третьем Иссык-Кульская область - 110 из 100 тысяч.
Самой распространенной формой онкологических заболеваний, которыми страдают мужчины в Киргизии, является рак желудка. Затем следуют рак легкого, печени, кожи. У женщин чаще всего диагностируют рак молочной железы, шейки матки и желудка.
Галина Скробова-Кошкина рассказала, почему выбрала небо и вертолет
Текст: Олеся Нематова
Несмотря на все достижения и заслуги, медали на груди, летчица Галина Скробова-Кошкина проста в общении. Она приехала в село Калиновка Давлекановского района Республики Башкортостан на открытие очередной смены международной аэрокосмической школы (МАКШ). Глядя на Галину Петровну, невысокую, хрупкую женщину, сложно представить, что она - единственная женщина-летчик, окончившая Военно-воздушную академию имени Юрия Гагарина, а также адъюнктуру - военную аспирантуру. В аэрокосмическую школу полковник авиации приехала поделиться опытом.
Через тернии к звездам
- Кто, если не мы, практики, расскажем ребятам про небо? Тем более я уроженка Башкирии. Да и молодежь всегда готова поддержать, - рассуждает Галина Скробова-Кошкина. - И даже если ученики выберут другой путь, знания и навыки, которые они получат здесь, обязательно пригодятся. Ведь МАКШ - удивительная площадка, где можно развить лидерские, творческие, организаторские и ораторские качества, понять, к чему ты стремишься, определить цели и задачи жизненного пути.
О том, как достичь своей цели, Галина Петровна может написать книгу. И даже не одну.
Ее путь в небо был весьма не прост. Не сосчитать, сколько раз приходилось стучаться в закрытые двери, чтобы военные чиновники разрешили освоить мужскую профессию и дали подняться в небо. Преодолеть все это ей помогли упорство, настойчивость и вера, что мечта обязательно сбудется.
- Признаюсь, было сложно, но у меня душа крылатая. Именно это, а не гендерную принадлежность, надо учитывать тем, кто набирает ребят в летные училища, - уверена летчица. - Хорошо, что сейчас открыли прием для девушек в некоторые учебные военные заведения. И это правильно, ведь женщины у нас боевые и упорные.
Три женщины, три летчицы, три идеала
А все началось с литературы. В шестом классе Галина прочла книги "Жизнь-вечный взлет" про летчика-испытателя Марину Попович и "Дорога в космос" Юрия Гагарина.
- Эти произведения и определили мое будущее. Я поняла, что хочу стать военным летчиком, - признается Галина Петровна. - Начала изучать данную тему, узнала о трех великих женщинах-летчицах: Марине Попович, Валентине Гризодубовой и Галине Брок-Бельцовой. Со временем познакомилась с ними, ловила каждое слово, просила совета. Словом, училась у них. Сейчас в живых осталась только Галина Павловна, которой в январе исполнилось 94 года. Ее кредо: "Человек должен быть лучше, чем вчера". Она всегда следует этому правилу, и мы, ее ученики, стараемся соответствовать.
Но первое знакомство, хоть и заочное состоялось с Мариной Лаврентьевой Попович. 19-летняя Галина написала легендарной летчице письмо, в котором рассказала о сокровенной мечте.
- В ответ пришла телеграмма: "Дорогая девочка, горжусь вашими успехами. Надеюсь, продолжите штурмовать небо и достигнете больших высот, свершений. Обнимаю, Марина Попович", - вспоминает Галина Павловна. - Ее слова меня окрылили.
После окончания школы Галина поступила в Уфимский авиационный институт (сегодня - Уфимский государственный авиационный технический университет) на факультет "Авиационные двигатели", где учили инженеров-механиков.
- Мотор - сердце самолета. Что может ближе к авиации?- обосновала свой выбор Галина Скробова-Кошкина. - Учиться было тяжело, но интересно, ведь меня ждало небо. Я даже устроилась уборщицей в представительство "Аэрофлота", чтобы быть чуть ближе к своей мечте. Параллельно занималась в авиаспортклубе, где учили управлять вертолетами.
Учеба, полеты на вертолете Ка-26, небо... Казалось, мечты начали сбываться. Но все же на военную кафедру ее так и не брали. Ответ один: девочкам в военной авиации не место.
- В отчаянии обратилась в башкирский военкомат. Там посоветовали поговорить с генерал-полковником Борисом Уткиным, который был в то время депутатом Уфимского горсовета. Записалась к нему на прием, ни на что не надеясь, а он выслушал меня и неожиданно дал добро. Очень благодарна ему за веру в меня и фантастический шанс,- делится воспоминаниями Галина Петровна.
Из Москвы в Майами
Эта встреча стала крутым виражом в ее жизни. Получив диплом института, девушка поступила в Волчанское авиационное училище летчиков, которое успешно окончила в 1989 году. Вернулась в Уфу, устроилась летающим преподавателем в Уфимское высшее авиационное училище летчиков. Здесь же со своими курсантами осваивала вертолеты новых модификаций. А зимой 1992 года Галине Петровне от командования ВВС пришло предложение принять участие в качестве второго пилота в международном женском перелете Москва-Майами, приуроченном к 500-летию открытия Америки Христофором Колумбом и 50-летию ленд-лиза. Впервые в истории авиации советские вертолетчицы на транспортно-боевом вертолете Ми-24В должны были выполнить сверхдальний перелет протяженностью 25 тысяч километров.
- Сразу возник вопрос: "Почему именно я?" - вспоминает Скробова-Кошкина. - В стране много достойных и опытных женщин-летчиц. Думаю, надо сказать "спасибо" Марине Попович, которая в свое время познакомила меня с Галиной Расторгуевой, командиром этого полета. Ответственность была огромнейшая. Задачи перед экипажем стояли масштабные: совершить благополучный перелет, достойно представить Родину на международном уровне и укрепить отношения между нашей страной и Америкой.
Начались упорные, долгие тренировки под руководством Героя Советского Союза, участницы Великой Отечественной войны Валентины Гризодубовой. Прорабатывали все нештатные ситуации.
А 1 сентября 1992 года из московского аэродрома Тушино взлетел вертолет Ми-24В.
- 2 сентября было самым насыщенным днем, - делится Галина Петровна. - Мы летели 9 часов без остановок. Было тяжело. Хотя это лучше, чем попасть в плохую погоду. К примеру, в поселке Чайбуха Магаданской области из-за тумана видимость практически была нулевой. Нам пришлось возвращаться на аэродром и ждать, пока он рассеется.
С нелетной погодой экипаж столкнулся и при перелете на Аляску из бухты Провидения, расположенной в Анадырском заливе Берингового моря.
- У нас был четкий полетный график: если бы мы прибыли позже 19 сентября, нас бы не пустили, - вспоминает летчица. - А погода была ужасной: пурга, снег...Пограничники говорили, что в таких условиях в небо поднимаются только "камикадзе". Но отступать было нельзя, мы же так воспитаны: думаешь не о риске, а о задании Родины.
Еще одним испытанием стал перелет из Аляски до Анкоридж. За экипажем прилетел американский борт, чтобы советский вертолет случайно не залетел на военную базу США.
- Он сопровождал везде. Даже когда попали в зону высоких гор и пришлось лететь друг за другом осторожно, как ниточка с иголочкой, чтобы не врезаться в какую-нибудь скалу,- вспоминает Скробова-Кошкина. - Американцы потом восхищались смелостью русских женщин.
Галина Петровна признается, что и сейчас бы отправилась в любую точку мира, если бы вновь пригласили совершить подобный перелет.
- Нашему командиру Расторгуевой на тот момент было 58 лет, как мне сейчас. Поэтому возраст в данном случае не помеха. А видеть землю с высоты птичьего полета - это счастье. Тот, кто однажды побывал в небе, всегда будет стремиться туда вновь и вновь.
Справка "РГ"
Галина Петровна активно занимается общественной работой по духовно-нравственному и патриотическому воспитанию молодежи. Совместно со Скробовым И.С. написала книгу "Перелет Москва-Майами", является соавтором песен "Вечный огонь", "Авиатрисы", "Благодарим отца Всевышнего" и др. Организует совместные творческие встречи и выступления.
Вице-президент МОО "Союз женщин летных специальностей "АВИАТРИСА" и ЧОУ "Центр духовно-нравственного и творческого образования". Член Совета ООО "Содружество вертолетчиков России" и МОО "Гармония мира". Член-корреспондент Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка. Член Международной ассоциации женщин-летчиц "Найнти найн".
В России создана лаборатория по развитию квантового искусственного интеллекта
Госкорпорация «Росатом» и Российский квантовый центр (РКЦ) объявили о создании первой в России лаборатории по исследованию и разработке методов машинного обучения и искусственного интеллекта на квантовых компьютерах, специализирующейся на применении этих технологий в атомной отрасли.
Соответствующее соглашение было подписано между компанией по цифровизации атомной отрасли «Цифрум» и Российским квантовым центром.
Лаборатория сформирована на базе группы квантовых информационных технологий РКЦ и лаборатории искусственного интеллекта компании «Цифрум» в рамках проекта по развитию высокотехнологичной области «Квантовые вычисления», который Росатом реализует по соглашению с правительством Российской Федерации. Ее основная задача – развитие технологий квантового машинного обучения и квантовой оптимизации. Создание квантовых вычислительных технологий может радикально ускорить решение задач оптимизации, обработки больших массивов данных, кластеризации и классификации. Еще одно перспективное направление – использование машинного обучения и нейронных сетей для исследования сложных (многочастичных) квантовых систем.
«Применение квантовых компьютеров в сфере искусственного интеллекта открывает уникальные возможности благодаря недостижимой для традиционных вычислительных систем скорости анализа исходных данных и перебора различных взаимозависимостей в поиске закономерностей, – отметил генеральный директор компании «Цифрум» Борис Макевнин. – При этом важно учитывать, что все квантовые вычислители, построенные на сегодняшний день в мире, – это, прежде всего, экспериментальные системы. Для того, чтобы перейти к их практическому использованию, кроме аппаратных средств необходима еще и программная составляющая: соответствующие алгоритмы, библиотеки, инструментальные средства. Поэтому наша лаборатория сфокусируется на проведении НИОКР, которые станут основой для решения нескольких тщательно отобранных и обоснованных задач».
«Квантовые технологии, искусственный интеллект, как и атомная энергетика, – стратегически важные направления для российской экономики и укрепления международных позиций страны. В России развитие квантовых технологий поддерживается на государственном уровне. Сотрудничество РКЦ и Цифрум позволит не только усиливать разработки, но и расширять научно-предпринимательское сообщество. Мы уверены, что в результате совместной работы будут предложены передовые решения самых сложных задач, причем, не только в атомной отрасли», – заявил руководитель проектного офиса Госкорпорации «Росатом» по созданию квантового компьютера Руслан Юнусов.
Открытие лаборатории также продиктовано необходимостью учета глобального тренда, в рамках которого ведущие технологические компании начинают переход от экспериментальных разработок в области квантовых вычислений к пилотным расчетам, которые будут носить не только теоретический, но и прикладной характер, максимально приближенный к реальным потребностям. «Квантовые компьютеры способны обеспечить выигрыш в целом ряде применений. Тем не менее, в сфере практического использования квантовых компьютеров делаются лишь первые шаги. Машинное обучение и искусственный интеллект – это те задачи, в решении которых квантовый компьютер, по всей видимости, в первую очередь покажет свою пользу, – подчеркнул руководитель группы «Квантовые информационные технологии» РКЦ Алексей Фёдоров. – Не случайно на сочетание искусственного интеллекта и квантовых вычислений сегодня делают ставку крупнейшие зарубежные корпорации. Одним из примеров может служить проект Quantum Artificial Intelligence Lab, который реализуется компаний Google при участии ряда партнеров. Кроме того, сегодня наблюдается возрастающий тренд к увеличению объемов данных и потребностей их анализа в рамках атомной отрасли. Одна из наших целей – понять, в каких направлениях деятельности Росатома внедрение квантовых вычислений способно принести максимальный эффект и получить необходимый опыт решения прототипов модельных задач, чтобы к моменту появления полноценных квантовых компьютеров не только разработать соответствующее программное обеспечение, но и сформировать четкое понимание оптимальных способов применения этой новой технологии. Именно по такому пути сегодня идут все технологические гиганты».
Директор по взаимодействию с государственными органами ООО "Ниссан Мэнуфэкчуринг РУС" Татьяна Горовая сообщила, что по состоянию на 2019 г. в мире продано более 7 млн электромобилей и рост рынка составил около 40%. Татьяна Горовая подчеркнула, что в странах, где электромобили получили широкое распространение, большую поддержку (Китай, США, Норвегия) оказало правительство, это касалось как организации инфраструктуры, так и помощи при покупке электромобиля (льготы, скидки, субсидирование), полное или частичное освобождение от транспортного налога, бесплатный проезд по платным дорогам. В России, по словам Татьяны Горовой, зарегистрировано всего около 6300 электромобилей, более 90% из них подержаны. На всю страну насчитывается 400 зарядных станций. Однако правительство России, как утверждает Татьяна Горовая, проводит ряд мер по стимулированию рынка электромобилей, в частности в ряде регионов снижен или отменен транспортный налог на такие автомобили. В некоторых городах предоставляется также бесплатная парковка. Согласно последнему постановлению, электромобили включены в программу поддержки рынка с предоставлением скидки на покупку 20% от стоимости электромобиля, однако под данное постановление попадают только автомобили, произведенные в Российской Федерации. Массового производства электромобилей на данный момент нет, поэтому достаточно трудно пока представить реализацию данной поддержки.
Директор программ по кросс-функциональному развитию и повышению эффективности материально-технического обеспечения департамента материально-технического обеспечения ПАО "Газпром нефть" Ирина Москвитина рассказала об успешном проекте по использованию беспилотных автомобилей, реализованном в феврале-марте 2020 г. совместно с ПАО "КАМАЗ" в Ямало-Ненецком автономном округе, самом северном месторождении "Газпром нефти". В условиях сильных ветров и снегопада автоматизированная колонна в составе трех машин беспрепятственно преодолела 2500 километров. Первая машина шла пилотируемая (в ней сидел водитель), и две машины следом за ней были полностью автономные. Они копировали все движения впереди идущей машины.
Генеральный директор, C-Cars (ГК "Эрфикс") Максим Гриценко, размышляя об автономных автомобилях, высказал мнение, что на российский рынок в самое ближайшее время придет модель "караванной" перевозки между городами и регионами, когда во главе колонны едет автомобиль с водителем, а за ним "караван" беспилотников. Использование же беспилотников гражданами в личных целях представляется Максиму Гриценко возможным не раньше 2030 г.
Генеральный директор ООО "Соллерс Инжиниринг" Юрий Алексаков дополнил выступление Максима Гриценко сообщением, что беспилотный автомобиль будет в самое ближайшее время применим для внутренней логистики заводов. "Там, как в некой песочнице, можно тренировать беспилотники", - считает Юрий Алексаков.
Директор по информационным технологиям ГБУ "МосТрансПроект" Никита Рязанцев рассказал о примере запуска беспилотного авто на улицах Москвы в начале 2020 г. Для этого на предварительном этапе в 2014 г. были полностью оцифрованы все улицы столицы и создан цифровой двойник города. Карта была унифицирована для всех ведомств, и, таким образом, все изменения сразу актуализируются. В настоящее время, по словам Никиты Рязанцева, беспилотный автомобиль курсирует по центральным улицам города каждый день совершенно автономно по восемь часов. Во время движения автомобиль осуществляет фотовидеофиксацию других участников дорожного движения и выявляет нарушения. За четыре месяца было выписано уже более 150 штрафов.
Израиль. Палестина > Внешэкономсвязи, политика >newizv.ru, 8 июля 2020 > № 3439062
Аннексия или переговоры: перед Израилем стоит мучительный выбор
В ближайшее время правительству этой страны предстоит предпринять шаги, способные поставить под угрозу мирное решение палестинской проблемы
Как сообщается, Ватикан прибег к крайне неординарному для себя шагу: "на ковер" были вызваны послы Соединенных Штатов и Израиля в связи с планами правительства еврейского государства объявить об аннексии спорных территорий Западного берега реки Иордан.
Валерий Рубин, Израиль
Впрочем, как мы знаем, Израиль называет это иначе: распространение суверенитета государства на 30,3 процентов "библейских" Иудеи и Самарии, где в настоящее время проживают около полумиллиона поселенцев, граждан Израиля, на т.н. оккупированных в ходе Шестидневной войны 1967 года территориях.
Дата 1 июля, когда премьер-министр Нетаньяху торжественно обещал сделать объявление в Кнессете о начале процедуры отторжения земель, перевода поселений под юрисдикцию Государства Израиль, миновала, а воз, как говорится, и ныне там. Главная причина, чем вызвана задержка, конечно же, заключается в позиции Белого Дома, администрация которого так и не определилась: каким образом реализовать свой "мирный план", чтобы и волки были сыты, и овечки целы.
Отмашка Израилю не дана. Карты разграничения "зон влияния" с палестинцами не готовы (это и в самом деле очень непростая задача, поскольку на столе перед планировщиками лежит лоскутное одеяло). Мало кто из международного сообщества приветствует инициативу израильского премьера, ООН, в целом, и Лига арабских государств - против. Да еще в тот момент, когда весь мир занят борьбой не на жизнь, а на смерть с пандемией коронавируса. Последний, кто в телефонном разговоре прямо указал Нетаньяху на недопустимость аннексии, был глава правительства Великобритании Борис Джонсон. По его мнению, аннексия станет серьезным нарушением международного права и будет "противоречить долгосрочным интересам Израиля". Ситуация патовая.
Итак, согласно заявлению пресс-службы Святого Престола, государственный секретарь кардинал Пьетро Паролин встретился с послом США Каллистой Гингрич и послом Израиля Ореном Дэвидом, по отдельности. Встречи, как сказано, были организованы «для того, чтобы выразить обеспокоенность Святого Престола в отношении возможных односторонних действий, которые могут поставить под угрозу поиск мира между израильтянами и палестинцами». При этом в заявлении подчеркивается, что Государство Израиль и Государство Палестина имеют право на существование и жизнь в мире и безопасности в рамках международно-признанных границ. Как известно, "государством" Палестинская автономия была признана Ватиканом еще в феврале 2013 года.
Возможно, встречи госсекретаря Ватикана с послами Израиля и США могут показаться формальностью. Однако нельзя не признать, что произошли они крайне своевременно. Еще есть шанс запустить механизм прямых переговоров (к этому готовы сейчас после многих лет проволочек и палестинцы). К тому же, дабы разрядить обстановку, министр обороны Бени Ганц передал американским дипломатам, что 1 июля не является «священной датой», и что аннексия может подождать, пока Израиль не справится с новой вспышкой пандемии. Собственно говоря, и половина израильтян, согласно опросам, вовсе не считает аннексию приоритетом коалиционного правительства. К тому же популярность самого премьера упала до рекордно низкого уровня из-за неспособности справиться с коронавирусом, хотя его руководство право-религиозным лагерем сомнению пока не подвергается.
Интересна в этой связи позиция израильских военных, на которых ляжет основная тяжесть реализации акции по "распространению суверенитета". Они, безусловно, претворят в жизнь политическую волю правительства и Кнессета. Вместе с тем, нельзя не учитывать настроений среди генералитета. В частности, популярный в Армии Обороны Израиля генерал-майор в отставке Яир Голан, бывший заместитель начальника Генштаба и командующий Северным военным округом, говорит, что аннексия поставит под угрозу сионистскую мечту и превратит Израиль в государство апартеида. Он считает, что израильтянам нужна сделка не с администрацией США, а с палестинцами.
Один в поле не воин, известно. Однако, похоже, что подобные настроения разделяет не он один, а многие боевые офицеры и сотрудники израильских спецслужб, не понаслышке знающие, к каким последствиям могут привести ошибки политического руководства. Впереди - момент истины.
Израиль. Палестина > Внешэкономсвязи, политика >newizv.ru, 8 июля 2020 > № 3439062
Европейские наблюдатели: сибирская тайга сегодня горит рекордными темпами
В Сибири продолжаются лесные пожары. Европейские ученые зафиксировали очередной печальный рекорд: за май в атмосферу попало около 60 мегатонн углекислого газа. Такого не было за 18 лет наблюдений. И что характерно: в самой России это почти никого не волнует.
Уже несколько недель в Сибири горят леса. На востоке страны сохраняется жаркая сухая ветреная погода. С мая, начала сезона пожаров, в атмосферу попали 60 мегатонн углекислого газа - на 6 мегатонн больше, чем в тот же период прошлого года, сообщили экологи Европейской службы экологических наблюдений "Коперник". Это рекордное значение за все 18 лет существования службы. Особенно от пожаров пострадали Чукотка и Якутия. Леса горели и на Аляске, но их вклад в такую эмиссию был небольшим.
Климатологи зарегистрировали и температурные рекорды: средняя температура в некоторых районах Сибири была превышена на 10 градусов. На Северо-Востоке страны 21 июня был зарегистрирован абсолютный рекорд - термометр показывал 37 градусов. В Заполярье средние температуры были выше нормы на 5 градусов. Этот год уже превысил температурный рекорд 2018 и 2019 годов больше, чем на 1 градус.
Карло Буентемпо, директор Службы изменения климата при Европейском Центре среднесрочных прогнозов, сказал:"Особую озабоченность вызывает тот факт, что Арктика нагревается быстрее, чем другие области и части света."
Ученые думают, что в лесных пожарах виноваты постоянные сильные ветра. Кроме того, в этом году снежный покров был очень маленький, поэтому влажность почвы также на минимальном уровне. И хотя леса в Сибири горят каждый год, ситуация этого года особенно напряженная. В начале июля горели уже 2 миллиона гектаров. В семи областях власти объявили чрезвычайное положение. Но тушат только те пожары, которые угрожают людям. В безлюдных районах леса выгорают, и их из-за экономии денег и средств не тушат. По данным Гринпис, с начала года в России выгорели 8 миллионов гектаров леса.
Великобритания. США. Весь мир > Нефть, газ, уголь. Финансы, банки >oilcapital.ru, 8 июля 2020 > № 3437379
Проблемы с коронавирусом подталкивают крупные нефтяные компании к стремительному наращиванию рекордного долга
Крупнейшие мировые нефтегазовые компании попали в ловушку низких ставок заимствования, привлекая рекордные объемы долга во втором квартале и наращивая денежные резервы в качестве буфера против коллапса своих доходов в связи с пандемией коронавируса, сообщает Reuters. Стремительно накопление долга оказывает давление на отчетность компаний — особенно остро эта проблема стоит для ВР и Royal Dutch Shell.
По данным Refinitiv, во втором квартале семь крупнейших мировых компаний энергетического сектора — BP, Shell, Exxon Mobil, Chevron, Equinor, Total и Eni — привлекли $60 млрд заемных средств, что составляет почти половину заимствований всего нефтегазового сектора за этот период ($132 млрд). В частности, ВР, долг которой на конец марта составлял $78,5 млрд, привлекла наиболее значительный среди мейджоров объем новых заимствований порядка $16 млрд, впервые использовав механизм гибридных облигаций.
Ожидается, что во втором квартале доходы нефтяных мейджоров резко упадут в связи с значительным сокращением потребления топлива в период ограничительных мер по пандемии коронавируса. Крупнейшая американская нефтяная компания Exxon, предположительно, сообщит о втором подряд убыточном квартале. Shell уже сообщила о падении продаж топлива примерно на 40% во втором квартале.
Коронавирусный кризис оказал негативное воздействие и на курсы акций нефтяных компаний, поскольку озабоченность инвесторов их способностью справиться с краткосрочным шоком наложилась на неопределенность в связи с глобальным переходом к возобновляемой энергетике. Это нанесло двойной удар по мейджорам, поскольку увеличилось отношение их долга к совокупной рыночной стоимости, которое является показателем финансового здоровья бизнеса. Повышенное отношение объемов долга к стоимости активов может оказать влияние на кредитные рейтинги конкретной компании и повысить стоимость заимствования для нее.
Аналитик банка Santander Джейсон Кенни заявил Reuters, что такая ситуация необязательно является плохой, учитывая текущий низкий уровень процентных ставок и возможность привлекать дешевую ликвидность. Иными словами, отношение долга к активам и уровень использования кредитного рычага, вероятно, выйдут за пределы целевых показателей, но в последующие годы вернутся в привычные рамки.
Долговой кризис совпал с планами Shell и BP по уходу от углеводородов, детали которых компании, как ожидается, представят в течение оставшейся части года. ВР предприняла попытку сокращения долга за счет продажи в конце июня своего нефтехимического бизнеса за $5 млрд, что способствует достижению цели компании по распродаже активов в объеме $15 млрд. Однако давление на финансовый баланс ВР может подтолкнуть ее исполнительного директора Бернарда Луни к сокращению дивидендов компании в момент публикации отчетности за второй квартал, намеченной на 4 августа.
Аналитик компании Redburn Стюарт Джойнер сообщил Reuters, что ожидает сокращения размеров дивидендов ВР на 33%. По его мнению, несмотря на рост уровня задолженности ВР и ее конкурентов, мейджоры не испытывают острого беспокойства при текущих ценах на нефть, превышающих 40 долларов за баррель. «Пока есть уверенность в том или ином восстановлении после коронавируса, долг не причиняет проблем», — добавил аналитик.
Великобритания. США. Весь мир > Нефть, газ, уголь. Финансы, банки >oilcapital.ru, 8 июля 2020 > № 3437379
Сокрушительный удар получил один из главных источников сланцевой нефти в США
Закрыть нефтепровод Dakota Access из-за нарушения экологических требований решили американские судебные власти. Постановление должно быть исполнено до 5 августа, пишет Bloomberg.
По мнению экспертов, закрытие Dakota Access нанесет сокрушительный удар по сланцевой формации Баккен в Северной Дакоте, одному из главных источников углеводородов из сланца в США. Добываемая там нефть идет только через этот трубопровод.
Как считает Bloomberg, именно нефтедобыча на этом месторождении позволила США стать крупнейшим мировым поставщиком сланцевой нефти. Однако из-за распространения коронавируса и вызванного им падения спроса на топливо производство существенно сократилось — на 500 тыс. б/с. При этом трудности возникли еще до пандемии, поскольку серьезную конкуренцию составил Пермский бассейн в Техасе, где нефтедобыча оказалась дешевле.
Однако точные сроки, в течение которых деятельность нефтепровода будет приостановлена, пока неизвестны, поскольку процесс экологической экспертизы может занять много времени и продлиться до 2021 года, пишет Lenta.ru.
По данным аналитической компании ShaleProfile Analytics, США рискуют потерять до трети сланцевой нефтедобычи. В качестве причины эксперты назвали рекордное сокращение числа действующих буровых установок — до 318 единиц.
США. Евросоюз. Весь мир > Нефть, газ, уголь. Транспорт >oilcapital.ru, 8 июля 2020 > № 3437374
Восстановление глобального рынка нефтепродуктов уперлось в стеклянный потолок
Несмотря на постепенное оживление спроса на топливо по мере снятия коронавирусного карантина, возвращение мирового объема потребления нефтепродуктов на уровень 2019 года откладывается в лучшем случае на следующий год, а то и на середину десятилетия, констатировали участники недавней онлайн-конференции независимого ценового агентства Argus. Общее снижение экономической активности в мире и объем накопленных за последние месяцы нефтепродуктов настолько существенны, что ни о каком V-образном восстановлении рынка пока говорить не приходится. Особую роль в сложившемся дисбалансе играет авиакеросин: резкое падение спроса на этот вид горючего обеспечило длительное искажающее воздействие на всю структуру производства и потребления нефтепродуктов.
Топливо под тройным ударом
Беспрецедентный характер событий последних месяцев на мировом рынке нефти и нефтепродуктов, о котором говорили практически все участники конференции Argus, похоже, переходит в новое качество. Быстрого восстановления после апрельского провала, когда мировая экономика была поставлена на паузу, не происходит, а ряд негативных факторов, оказывающих воздействие на рынок, обретают устойчивость на горизонте ближайших месяцев.
По словам Жозефин Альстрем, вице-президента Argus по развитию бизнеса в Европе, европейский рынок нефтепродуктов сейчас находится под тройным ударом. Во-первых, европейские НПЗ сохраняют очень низкий коэффициент переработки: в апреле он не превышал 70%, в мае составил лишь 67%, и нет признаков, что в июне произошло существенное восстановление этого показателя. Во-вторых, на рынок оказывает давление высокий объем накопленных запасов нефтепродуктов — максимальный с 2003 года. Некоторые НПЗ, особенно в Средиземноморье, были вынуждены встать на внеплановый ремонт и фактически ушли с рынка, поскольку им некуда складировать нефтепродукты. В-третьих, сохраняется ограниченный спрос на горючее: снятие ограничений не привело к автоматическому восстановлению всех сегментов потребления.
В результате на рынке сохраняется волатильность, растущего потребления недостаточно для расходования накопленных запасов топлива, и ожидать восстановления спроса до предкризисного уровня января 2020 года пока не приходится.
Кроме того, нельзя исключать второй волны коронавируса, что также усиливает неопределенность на рынке.
Аналогичную картину для рынка нефтепродуктов США обрисовал Стивен Джонс, глава глобального сектора нефтепродуктов Argus. По его словам, использование мощностей НПЗ в Штатах сейчас находится на среднем уровне 75%, и это означает, что многие заводы не продержатся долго, поскольку им не хватит свободного денежного потока, особенно учитывая географический дисбаланс в загрузке. Лучше всего сейчас себя чувствуют заводы Мексиканского залива — цитадели нефтепереработки в США, тогда как на Атлантическом побережье использование мощностей НПЗ составляет всего 50%.
Сейчас, констатировал Джонс, восстановление потребления нефтепродуктов в США неполное в отношении к средним величинам, и только более активное использование горючего позволит НПЗ вернуться к привычной 90-процентной загрузке. Однако за период карантина, когда потребление бензина в США упало почти вдвое (до 5 млн баррелей в сутки против обычных 9,5 млн баррелей), как и в Европе, были накоплены серьезные объемы горючего на хранении, а восстановления привычных поездок из дома на работу и обратно, на которые приходится треть американского спроса на горючее, недостаточно.
«Мы во многом зависим от экспорта бензина и дизельного топлива, в частности в Латинскую Америку — нашими крупнейшими покупателями являются Мексика и Бразилия.
Это будет серьезный канал восстановления рынка, но лишь при условии приемлемой эпидемиологической ситуации, а она в Латинской Америке сейчас непростая.
Поэтому НПЗ на побережье Мексиканского залива ищут возможности арбитражных поставок на любые рынки мира. Нам нужна нормализация торговли», — отметил Стивен Джонс. По его мнению, ожидать выхода на более или менее привычную траекторию рынка не приходится до середины следующего года.
Фабио Кун, сооснователь и генеральный директор компании Vortexa, ранее возглавлявший международную дирекцию ВР по разработке и внедрению технологий и инноваций, отдельно проанализировал глобальную ситуацию с хранением нефтепродуктов. По его словам, накопление нефтепродуктов в плавучих хранилищах достигло беспрецедентного масштаба — задействованные объемы утроились за последние месяцы. Рынок пытается как-то справляться с этой ситуацией, снижая объемы переработки, варьируя структуру материального баланса НПЗ, но ситуация существенно не меняется. «Контанго на нефтяном рынке отражает сильное давление на рынке фрахта. Это приводит к значительному росту ставок фрахта, и для НПЗ это еще один шок вслед за снижением спроса на нефтепродукты», — резюмировал эксперт.
Самое слабое звено
Общая плачевная картина мирового рынка нефтепродуктов, тем не менее, неоднородна. Значительно лучше своих «собратьев», отметили участники конференции Argus, чувствует себя дизельное топливо: даже в период максимальных карантинных мер в апреле–мае стабильный спрос на него предъявляли аграрии и грузоперевозчики, включая различные службы доставки. Сейчас рентабельность европейских НПЗ по дизелю находится на уровне $6 за баррель, отметила Жозефин Альстрем. В США потребление дизельного топлива в данный момент лишь на 5% ниже привычных показателей, тогда как по бензину падение остается на уровне 10%.
Гораздо хуже ситуация складывается в сегменте авиакеросина, который оказался наиболее пострадавшим от кризиса.
В Европе весной его стоимость падала до рекордного минимума за всю историю — $117,5 за тонну, рентабельность производства опустилась ниже нуля, и сейчас, несмотря на восстановление авиаперевозок, ситуация с этим видом топлива остается стабильно непростой.
В США на пике карантина падение объема пассажирских авиаперевозок составляло порядка 90%, но после снятия ограничений авиация восстанавливается очень медленно: большинство авиакомпаний говорят о восстановлении пассажиропотока только до 25-30% от докризисного, отметил Стивен Джонс. При этом коллапс спроса на авиакеросин ставит сложные производственные и финансовые задачи перед НПЗ.
«Керосин — это премиальный продукт для экономики НПЗ, — пояснил Джонс. — Если завод минимизировал выход керосина, можно провести оптимизацию с переходом на дизельное топливо, но в таком случае растут его запасы, которые нужно где-то хранить, к тому же увеличение доли дизеля в структуре материального баланса повлияло на рентабельность переработки. Поэтому сейчас требуется рост спроса на дизель, а этого не произойдет без восстановления экономической активности, поскольку дизель используется главным образом для перевозок в коммерческой сфере. Но не все заводы могут оптимизировать выпуск.
Поэтому нормализация структуры материального баланса НПЗ и в США, и в мире зависит от того, когда восстановится спрос на керосин».
В том, что до это момента пройдет еще много времени, не сомневается ни один из экспертов, участвовавших в конференции Argus. Эндрю Мэттерс, заместитель главного экономиста Международной ассоциации воздушного транспорта (IАТА), прогнозирует, что восстановление глобальных авиаперевозок и, соответственно, спроса на авиатопливо будет разрозненным, неравномерным и постепенным. Ожидается, что в декабре объем авиаперевозок будет на 36% меньше, чем в конце 2019 года, и только в следующем году можно прогнозировать устойчивую динамику.
Дальнейшую картину позволяет увидеть текущая специфика восстановления авиаперевозок. Сейчас, по словам Эндрю Мэттерса, заметны две группы регионов, где авиаперевозки оживают быстрее — Азиатско-Тихоокеанский регион и Северная Америка, где глубина падения составляет 60-70% к докризисному периоду, тогда как в других регионах она по-прежнему находится на уровне 80-90%. Это связано в первую очередь с большим объемом внутренних авиаперевозок в Китае и США. Далее, по оценке IATA, будут восстанавливаться ближнемагистральные перевозки между отдельными странами, а затем придет и очередь межконтинентальных перевозок, хотя для этого понадобится немало времени: в горизонте 2023-24 гг., и даже к 2025 году объем пассажирских авиаперевозок будет ниже уровня прошлого года примерно на 10%.
В прошлом году глобальный объем потребление авиакеросина составил порядка 350 млрд литров, а в этом году ожидается примерно 220 млрд литров, то есть снижение достигнет порядка 40%, отметил Эндрю Мэттерс. В следующем году максимальный ожидаемый объем — 300 млрд литров, что гораздо ниже уровня 2019 года, однако можно ожидать, что средняя стоимость авиакеросина вырастет с 37 долларов за баррель до 50 и более.
«Перевозчикам нужно просто выжить, и когда они начнут совершать перелеты, текущий уровень цен на керосин будет играть им на руку. Но низкие цены на топливо — это еще не гарантия рентабельности перевозок. К тому же окончательное восстановление рынка будет зависеть не только от решений властей по снятию ограничений, но и от уверенности пассажиров в своей безопасности», — подчеркнул эксперт IATA.
«Трейдерам нефтепродуктов сейчас нужны нестандартные решения, но волатильность останется с нами — для синхронизации в мировом масштабе потребуется время, — подвел итог дискуссии Фабио Кун. — Мы переживаем невероятные времена, и это позволяет нам осознать определенные границы рынка со стороны спроса, предложения, финансов и других факторов. Будущая динамика рынка будет зависеть от выбора людей: какие они предпочтут модели работы, отдыха, поездок и т. д. Так или иначе, предложение нефтепродуктов в избытке, и это — новая нормальность».
Николай Проценко
США. Евросоюз. Весь мир > Нефть, газ, уголь. Транспорт >oilcapital.ru, 8 июля 2020 > № 3437374
На 6,5% — до $40,5 за баррель — повысило Минэнерго США прогноз стоимости нефти марки Brent в 2020 году, сообщается в отчете Управления энергетической информации (EIA) Минэнерго. В 2021 году цена Brent, согласно прогнозу, составит $49,7 за баррель.
В июне Минэнерго США уже повышало прогноз цены нефти Brent до $38 за баррель.
Предложение нефти в мире в 2020 году прогнозируется на уровне 94,59 млн б/с, а спрос составит 92,89 млн баррелей. Таким образом, переизбыток предложения составит 1,7 млн б/с. В 2021 году Минэнерго США ожидает дефицит предложения нефти в мире в 1,12 млн б/с.
EIA также скорректировало свой прогноз по суточной добыче нефти в США. Теперь ожидается, что в 2020-м добыча составит 11,63 млн б/с против 11,6 млн баррелей, ожидавшихся в июне. В 2021 году добыча составит 11,01 млн б/с против 10,8 млн, прогнозировавшихся в июне.
В начале июля стоимость сентябрьского фьючерса Brent превысила $43 за баррель. Стоимость фьючерсов на нефть Brent на лондонской бирже ICE к 20:00 мск 7 июля составляла $43,35, стоимость WTI — $40,77.
Для стабилизации мировых цен на нефть страны ОПЕК+, напоминает «Коммерсант», продлили соглашение о сокращении добычи до конца июля. Общий уровень сокращения в рамках сделки достиг 87%.
Евросоюз. США. Россия > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика >oilcapital.ru, 8 июля 2020 > № 3437370
«Газпром» полагается на «Фортуну», но помешать ему может треска
«Северный поток-2» тормозят по той же схеме, что была предпринята годом ранее: в ЕС затягивают сроки для формальных разрешений, пока США готовят санкции
Датское энергетическое агентство по запросу компании Nord Stream 2 AG дало разрешение на использование судов с якорным позиционированием на незаконченном участке «Северного потока-2». Казалось бы, это должно решить основные проблемы со строительством газопровода, но нет, теперь это разрешение может быть обжаловано до 3 августа, и компании придется ждать с началом работ. Выглядит все это достаточно странно, учитывая, что судно «Академик Черский», которое уже давно находится в балтийских водах и вроде бы способно продолжать работы по укладке труб, обладает системой динамического позиционирования (DPS), которая и ранее соответствовала датским требованиям. Поэтому не совсем понятно, почему работы до сих пор не ведутся.
Как сообщил 6 августа глава пресс-службы Датского энергетического агентства (ДЭА) Туре Фальбе-Хансен, разрешение ДЭА по запросу компании на использование судов с якорным позиционированием может быть обжаловано в Датском апелляционном совете по вопросам энергетики до 3 августа: «Nord Stream 2 AG надо будет подождать четыре недели.
Наше сегодняшнее решение может быть обжаловано в Датском апелляционном совете по вопросам энергетики до 3 августа, и работы в течение этого периода начинать нельзя», — цитирует Фальбе-Хансена агентство ТАСС.
Напомним, что ранее Датское энергетическое агентство выдало разрешение на использование судов, в том числе и трубоукладчиков, с якорным позиционированием на незаконченном участке газопровода «Северный поток-2» к юго-востоку от острова Борнхольм. В ДЭА подчеркнули, что оставшаяся часть трубопровода, проходящего через исключительную экономическую зону Дании, «находится за пределами района, где не рекомендуются траление, якорные стоянки и донные работы из-за опасности попадания в морскую среду затопленных боевых отравляющих веществ». Регулятор также уточнил, что разрешение Дании распространялось на работы по прокладке трубопровода, а не на конкретные суда.
Стоит отметить, что данное разрешение ДЭА позволяет использовать для строительства баржу «Фортуна», которая имеет 12-точечную якорную систему позиционирования. Судно «Академик Черский» изначально обладало системой DPS, которая и ранее соответствовала датским требованиям. Более того, как сообщало в середине мая агентство Bloomberg, строительство газопровода «Северный поток-2» в скором времени перейдет в финальную стадию, поскольку, судя по спутниковым снимкам немецкого порта Мукран, секции трубопровода были перемещены на пристань с краном для погрузки, а в пяти километрах от порта встал на якорь плавучий трубоукладчик «Академик Черский». Однако далее никаких более значимых движений для реализации этого проекта замечено не было. Поэтому неясно, что происходит с завершением строительства «Северного потока-2».
Вполне возможно, что перспектива новых дополнительных американских санкций серьезно осложнила реализацию проекта.
Напомним, что новые ограничения, которые сенаторы США внесли в оборонный бюджет, будут касаться еще и судов, занимающихся подготовкой места укладки. Таким образом, компании Nord Stream 2 AG придется решать вопрос еще и по другим судам, что также требует времени и дополнительных финансовых затрат.
Отраслевые эксперты обладают различными сведениями о том, что происходит с проектом, и по-разному относятся к перспективам его реализации. Вместе с тем, большинство отмечает, что процесс этот будет трудный и не такой быстрый, как с швейцарским трубоукладчиком.
Система позиционирования для «Северного потока-2»
Директор Фонда энергетического развития Сергей Пикин напомнил, что Дания разрешила использовать суда с якорным позиционированием, а эта система используется на «Фортуне»: «Фортуна» была во флотилии судов, которые использовались при строительстве «Северного потока-2».
Данное судно обладает возможность прокладывать трубы необходимого диаметра, и оно это уже делало, но «Фортуна» с якорным позиционированием.
У «Академика Черского» динамическое позиционирование (на которое не требовалось дополнительного разрешения — ред. НиК), но у него нет возможности прокладывать трубы нужного диаметра», — рассказал эксперт. При этом он заметил, что, в отличие от швейцарского трубоукладчика, «Фортуна» идет гораздо медленнее, ей понадобится больше времени для завершения «Северного потока-2»: «Если работы начнутся в августе и их удастся закончить до конца года — это будет очень быстро. Но в любом случае до конца первого квартала 2021 года проект будет реализован, это укладывается в те сроки, которые были объявлены президентом России», — заявил Пикин.
Германия хочет уйти от американских санкций
Ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности, эксперт Финансового университета при Правительстве РФ Игорь Юшков заметил, что судно «Академик Черский» могло бы продолжить строительство, никакого дополнительного разрешения на подобные работы для него не требуется.
Вместе с тем, он считает, что у «Газпрома» есть несколько причин, по которым концерн не начинает строительство: «Во-первых «Газпром», видимо, хотел какой-то определенности по использованию второго судна «Фортуна». Во-вторых, изначально концерн предполагал привлечь суда снабжения для подвоза труб со стороны, однако «Газпром флоту» все же пришлось вести свои суда. 6 июля они вошли в Балтийское море и идут в сторону Калининграда. В-третьих, можно предположить, что Германия могла попросить «Газпром» не спешить с началом работ. В настоящее время представители ФПГ активно лоббируют свои интересы в США, где рассматривается вариант новых санкций против «Северного потока-2». В тексте проекта этих санкций, по сути, речь идет о том, что они будут вводиться по отношению к Германии как государству, а также к порту Мукран, где находится база Nord Stream 2 AG. Получается, что если они будут приняты в той редакции, в которой вносились, Германии будет запрещено обслуживать газопровод, который уже построен на ее территории. При этом Берлин обязан поддерживать эту инфраструктуру в безопасности. Кроме того, после завершения строительных работ нужно будет проводить сертификацию газопровода и получить одобрение немецких регуляторов для начала его эксплуатации. Со стороны американских санкций это запрещено, но со стороны европейских законов они обязаны эти разрешения выдать.
Перед немецкими регуляторами встанет вопрос — им собственные законы выполнять или придерживаться норм, прописанных американскими санкциями? Поэтому сейчас, возможно, Берлин просят не спешить со строительством и не раздражать США, дабы лоббистские усилия увенчались успехом», — пояснил Юшков.
Однако он уверен, что долго откладывать решение по строительству газопровода нельзя: «Если начало строительства будет отложено до сентября-октября, не удастся реализовать проект до конца первого квартала 2021 года. Путин и Миллер говорили о том, что запуск будет в первом квартале. Я думаю, либо „Газпром“ начнет строить „Академиком Черским“, а с 3 августа присоединится „Фортуна“, либо он подождет до августа и начнет достраивать двумя судами», — заметил эксперт.
ЕС отвлекает — Дания тянет — США добивают
Доцент ВШЭ Станислав Рогинский заметил, что сейчас произошло ровно то, что и было в прошлом году, то есть проект второй раз наступил те же грабли: «Германия запретила использовать проект вне рамок европейской либерализационной системы, Дания заняла выжидательную позицию и выдавала разрешения четко по нормам Датского энергетического агентства, строго в те сроки, которые им были нужны. Пока все это тянулось, стало понятно, как хотят газопровод достраивать, и американцы уже на основе данной информации подготовили новый пакет санкций против „Северного потока-2“, который парализует дальнейшую работу. То есть, ровно то же, что и в прошлом году: ЕС отвлекает, Дания тянет, США добивают. Ничего нового изобретено не было», — заявил эксперт.
Основная проблема заключается в том, что проект «Северный поток-2» стали реализовывать по лекалам первого «Северного потока» без учета кардинально изменившихся внешнеполитических и экономических обстоятельств.
«Газпрому» не рады, а при строительстве первого «Северного потока» ему были рады.
«Это загубленные деньги при полном отсутствии оценок рисков проекта и понимания политики оппонентов. Проблема стратегического планирования и стратегической оценки рисков — системная проблема „Газпрома“ в целом. Я буду удивлен, если это проект удастся реализовать. Уж очень четкая контрстратегия против него действует. Кроме того, он „на радаре у Трампа“, а США при Трампе не церемонятся: кто сильный, тот и прав. То есть у одного президента на контроле этот газопровод достроить, а у другого на контроле не дать его достроить», — заметил эксперт.
Он рассказал, что у «Газпрома» был шанс завершить «Северный поток-2» в октябре–ноябре 2019 года, но он был упущен: «Академик Черский» должен был быть в Балтийском море в октябре 2019 года, как и все российские суда. Кроме того, база у Nord Stream 2 AG в Германии, что ставит под угрозу все компании, которые там работают. База должна была быть на российской территории в Калининграде», — считает Рогинский.
По его словам, сейчас весь вопрос в последствиях этих просчетов «Газпрома», которые еще не наступили, но обязательно наступят: «Следующий этап — это возвращение денег, вложенных в проект. Первый «Северный поток» финансировался на основе партнерского соглашения, то есть, каждая страна несла ответственность за свои инвестиции. Сейчас бизнес-модель другая: «Газпрому» дают займы, но они не несут ответственность за эти вложения, а выступают в качестве финансистов.
Когда инвесторы поймут бесперспективность дальнейшей реализации газопровода, они просто попросят вернуть эти деньги.
И не вернуть их будет нельзя. Затем эта труба будет лежать какое-то количество времени, и балтийские экологи будут требовать от «Газпрома» либо выплачивать крупные штрафы, либо попросят ее убрать. А убирать ее будет нечем, так как флот для этого отсутствует. И все это будет строить больших денег», — указал Рогинский.
Кстати, как сообщили аналитики инвесткомпании «Атон», еще одним препятствием для возобновления работ по строительству «Северного потока-2» может стать нерест трески в июле и августе. В результате этого приступить к реализации проекта возобновление строительства может быть отложено до сентября. Что ж, это также является достойным поводом для того, чтобы отложить строительство последних 160 км газопровода, если есть задача затягивать этот процесс.
Екатерина Вадимова
Евросоюз. США. Россия > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика >oilcapital.ru, 8 июля 2020 > № 3437370
Дубай, ОАЭ. Крупнейшие авиаперевозчики Объединенных Арабских Эмиратов анонсировали расширение полетных программ на фоне открытия Дубая для международного туризма с 7 июля 2020 года.
Так, в активную маршрутную сеть авиакомпании Emirates вошло 51 направление, авиакомпания Flydubai летает в 17 городов мира. В частности, в полетной программе Emirates – 18 городов Европы: Амстердам, Афины, Барселона, Брюссель, Копенгаген, Дублин, Глазго, Франкфурт, Ларнака, Лондон, Мадрид, Манчестер, Милан, Мюнхен, Париж, Рим, Вена и Цюрих.
Также авиакомпания Emirates обслуживает гостей из трех городов Африки (Каира, Хартума и Туниса) и четырех в США и Канаде (Чикаго, Нью-Йорк, Вашингтон и Торонто).Перевозчик возобновил полеты в Коломбо, Дакку, Исламабад, Кабул, Карачи, Лахор, Мале, Ханой, Хошимин, Гонконг, Джакарту, Куала-Лумпур, Манилу, Осаку, Сеул, Сингапур, Тайбэй и Токио.
Emirates приветствует путешественников из Окленда, Брисбена, Перта и Сиднея в Австралии. На Ближнем Востоке возобновились полеты в Амман, Бахрейн и Бейрут.
В свою очередь, авиакомпания Flydubai возобновил полеты по 17 направлениям своей сети, куда вошли: Аддис-Абеба, Джуба и Хартум – в Африке; Алматы, Кабул и Нур-Султан – в Центральной Азии; Белград, Бухарест, Дубровник, Киев, Краков, Прага, Сараево и София – в Европе; Александрия, Амман и Бейрут – на Ближнем Востоке.
Как сообщалось ранее, путешественники, прибывающие в Дубай, должны иметь при себе распечатанную и заполненную «Декларацию о состоянии здоровья», в которой указывается, что у них нет симптомов коронавируса.
Кроме того, они обязаны оформить международную медицинскую страховку, покрывающую лечение COVID-19, или же подписать обязательство нести расходы по лечению и обсервации самостоятельно. Не раннее чем за 96 часов за рейса путешественники должны сделать ПЦР-тест на коронавирус.
Несмотря на то, что эмират Абу-Даби остается закрытым для международного туризма, авиакомпания Etihad Airways также анонсировала расширение полетной программы. Уже в июле авиакомпания планирует летать из столицы ОАЭ в 58 городов мира на на Ближнем Востоке, в Северной Америке, Европе, Азии и Австралии.
Речь идет о следующих направлениях:
Северная Америка: Чикаго, Нью-Йорк, Торонто и Вашингтон.
Европа: Амстердам, Афины, Барселона, Белград, Брюссель, Дублин, Дюссельдорф, Франкфурт-на-Майне, Женева, Стамбул, Лондон, Мадрид, Манчестер, Милан, Москва, Мюнхен, Париж, Рим и Цюрих.
Ближний Восток и Африка: Амман, Бахрейн, Бейрут, Каир, Касабланка, Кувейт, Маскат, Рабат, Эр-Рияд и Сейшельские острова.
К августу «полетная мощность» авиакомпании, как рассчитывает Тони Дуглас, генеральный директор Etihad Aviation Group, вернется на уровень 45%. Отмечается, что рейсы будут выполняться с учетом всех необходимых правил профилактики коронавируса.
