Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Hyundai презентует машину Mistra для Китая

Модель выпущена специально для китайского рынка и ориентирована на покупателей среднего класса в возрасте от 30 лет

Южнокорейский автопроизводитель Hyundai на 11-ом Международном китайском автосалоне, который пройдет с 21 по 30 ноября в Гуанчжоу, представит свою новую модель Mistra, сделанную специально для рынка Поднебесной. Модель, как отмечают в Hyundai, ориентирована в первую очередь на представителей китайского среднего класса, и на возрастную группу от 30 лет.

Mistra — автомобиль сегмента среднеразмерных седанов. В Hyundai рассчитывают, что данный автомобиль поможет компании усилить свои позиции на автомобильном рынке КНР. Планы по продажам компания традиционно не раскрывает.

В числе опций, которыми сможет похвастаться Mistra — жидкокристаллический дисплей на приборной панели, светодиодные дневные ходовые огни, электрорегулировка и вентиляция водительского сиденья, подогрев заднего ряда сидений, воздуховоды климатической системы для пассажиров заднего ряда, панорамная крыша и телематическая система BlueLink, система контроля давления в шинах.

Длина автомобиля — 4710 мм, ширина – 1820 мм, высота — 1470 мм. Колесная база — 2770 мм. На выбор будут предлагаться два двигателя — 1,8 и 2,0 л. Оба мотора бензиновые, меньший на 143 л.с., больший — на 155 л.с.

Седан будет официально представлен только 23 ноября. Пока на официальном китайском сайте Hyundai информации об этой машине нет. Однако первые экземпляры этих машин уже поступили к китайским дилерам.

Цена седана Mistra в КНР будет колебаться от 130 000 до 190 000 юаней (примерно от 695 000 до 1 020 000 рублей).

Свое название данный среднеразмерный седан получил в честь одноименного города в южной части Греции. Несмотря на то, что поначалу машина будет продаваться только в Китае, автоэксперты не исключают, что впоследствии автомобиль будет предложен и на других рынках

Почти в два раза по сравнению с прошлым годом увеличилось количество груза, перевезенного по Северному морскому пути транзитом между иностранными портами Европы и Азиатско-Тихоокеанского региона в летнюю Арктическую навигацию 2013 года, и составило 634 тыс. тонн.

Среди судов осуществивших эти рейсы: 5 танкеров, 2 балкера, 2 сухогруза и один газовоз. Перевозка грузов осуществлялась между портами Канады, Нидерландов, Норвегии, Польши, Финляндии и Китая, Японии, Южной Кореи, Вьетнама, Тайваня. Следует отметить, что танкер "Propontis" (судовладелец - Tsakos Columbia Shipmanagment, флаг - Греция) перевез из порта Ульсан (Южная Корея) в порт Роттердам рекордное количество груза (газойль) - 109 тыс. тонн.

Общий объем перевезенного транзитом груза по Севморпути в летнюю Арктическую навигацию 2013 года, включая российские порты, составил - 1 млн. 162 тыс. тонн. (по состоянию на 18 ноября 2013 года).

Греческая община кантона Тичино в Швейцарии организовала кампанию под названием «Дни искусства и греческая культура». В швейцарском городе Лугано в течение нескольких дней пройдут выставки, лекции, концерты, демонстрация фильмов и другие мероприятия, посвящённые Греции и греческой культуре.

Инициатива греческой общины, которая осуществляется при поддержке греческого посольства в Берне, консульства Греции в Лугано и различных швейцарских муниципалитетов, продлится до 24 ноября.

Международная премия на фестивале туристических фильмов в Португалии

Тройное признание получила кампания по развитию туризма в регионе Ханьи (Крит). Видео под названием «Chania: A Journey through the countryside» критского режиссёр Тео Пападулакиса завоевало следующие награды: «Лучший сценарий», премия «City of Barcelos» и второе место в категории «Memorable Experiences».

Это уже не первый успех муниципалитета Ханьи, проводящего комплекс мероприятий по продвижению туризма в регионе. Ранее, кампания под общим названием «Ханья: путешествие к вашим чувствам» получила призы на двух международных фестивалях - «FilmAt» в Польше, прошедшем 23 мая и «Silafest» в Сербии 6 сентября.

Греция согласилась предоставлять данные по вылову Евросоюзу

Греческая Республика присоединилась к программе ЕС по сбору промысловых сведений. Это позволит стране уже в текущем году получить от Евросоюза 1,8 млн. евро на нужды рыбного хозяйства.

Греческая Республика подписала соглашение о вступлении в специальную программу Евросоюза по сбору и предоставления промысловых данных (National Programme on collection and submission of fisheries data). Об этом заявил министр сельского хозяйства и рыболовства страны Афанасиос Цафтарис. Как сообщает корреспондент Fishnews, теперь сведения об объемах греческого промысла и другие статистические данные будут направляться в соответствующее учреждение ЕС.

Решение Греции приветствовала еврокомиссар по морским делам и рыболовству Мария Даманаки. По ее словам, подписание соглашения открывает для страны новые возможности. В частности, уже в 2013 г. греки смогут получить из Европейского фонда рыболовства и морских дел 1,8 млн. евро на различные программы по развитию рыбохозяйственного комплекса.

Греческая Республика два года медлила с подписанием соглашения, что лишило ее возможности получения 8,78 млн. евро от Евросоюза в 2009 – 2012 гг. Также это промедление могло привести к судебной тяжбе между Грецией и ЕС.

Европу наводнили устойчивые к карбапенемам бактерии

Европейский центр по профилактике и контролю заболеваний (ECDC) предупредил о резком росте распространенности антибиотикоустойчивых госпитальных инфекций в большинстве стран Европы. Об этом говорится в ежегодном докладе ECDC о положении с резистентностью к антимикробным препаратам (EARS-Net), приуроченном к 18 ноября - 6-му Европейскому дню общественной осведомленности о правильном использовании антибиотиков.

Особенную обеспокоенность специалистов ECDC вызывает распространение патогенов, резистентных к карбапенемам - классу антибиотиков «последней линии» при терапии инфекционных заболеваний. Так, по данным ECDC, с 2009 по 2012 год пропорция инфекций кровотока, вызванных устойчивой к карбапенемам бактерией Klebsiella pneumoniae выросла в восьми европейских странах - в Дании, Венгрии и Болгарии в среднем на 5 процентов, в Словакии и на Кипре - 10 процентов, в Румынии - на 25 процентов, в Италии - на 50 процентов, а в Греции - более, чем на 50 процентов.

Новой проблемой, с которой сталкиваются в больницах большинства стран Европы, стало распространение карбапенемоустойчивых штаммов Acinetobacter. Так, в восьми странах этот рост зафиксирован на уровне 25 и более процентов. Особенно плохо в этом смысле дела обстоят в Португалии, Италии, Греции, Болгарии и Румынии.

Как отметил глава ECDC Марк Спренгер (Marc Sprenger), с 2009 года для больниц многих стран Европы уже стала рутинной ситуация, когда для лечения пациентов с инфекциями, устойчивыми ко всем современным классам антибиотиков, в том карбапенемам, приходится прибегать к более токсичным препаратам до-антибиотиковой эры.

Помимо доклада EARS-Net, ECDC презентовал также подготовленный Университетским Медицинским Центром в Гронингене (Нидерланды) обзор ситуации с карбапенемоустойчивыми инфекциями (EuSCAPE), основанный на данных национальных экспертов из 38 стран Европы. Его результаты свидетельствуют, что уровень распространенности таких инфекций в регионе на самом деле еще выше, чем это было определено в докладе EARS-Net, в котором учитывались лишь наиболее тяжелые случаи. Если же принять во внимание инфекции дыхательных и мочевыводящих путей, значительный рост резистентности их возбудителей к карбапенемам отмечается абсолютно во всех европейских странах.

При этом национальная стратегия и тактика, касающаяся контроля распространения таких инфекций и минимизации ущерба от них для пациентов выработана только в двух странах Европы. «Существует настоятельная необходимость для всех европейских стран разработать единую платформу для борьбы с ростом антибиотикоустойчивых бактерий», - подчеркнул в этой связи Спренгер.

Акции, направленные на информирование о важности адекватного назначения антимикробных препаратов, выдерживания их правильной дозировки и длительности курса лечения, пройдут 18 ноября под эгидой ECDCв 40 странах Европы. Аналогичные акции также состоятся на предстоящей неделе в США, Канаде и Австралии.

Между тем комиссия из 26 ведущих международных экспертов в своей публикации в журнале The Lancet Infectious Diseases призвала мировое сообщество немедленно разработать совместный план действий по выживанию человечества в условиях роста антибиотикоустойчивости бактерий.

В число основных рекомендаций экспертов входит:

- стимулирование поиска альтернативных антибиотикам препаратов для борьбы с инфекционными заболеваниями, включая моноклональные антитела, бактериальные вакцины, иммуномодуляторы и другие;

- разработка оперативных методов диагностики «у постели пациента», дающих возможность снизить число эпизодов применения антибиотиков широкого спектра действия;

- постепенное сокращение применения антибактериальных препаратов в сельском хозяйстве;

- разработка глобального международного кодекса правил использования антибиотиков.

«Причины развития у бактерий резистентности к антибиотикам сложны и включают в себя поведение людей во всех слоях общества, а последствия этого процесса затрагивают абсолютно всех жителей планеты, - подчеркивают эксперты. - Антибиотики уже стали неотъемлемой частью системы здравоохранения. Все достижения современной медицины - трансплантация органов, химиотерапия раковых заболеваний, выхаживание недоношенных младенцев и так далее - невозможны без эффективной борьбы с бактериальными инфекциями. В ближайшие несколько лет, если немедленно не будут предприняты реальные международные координированные действия, в первую очередь на политическом уровне, по выходу из складывающейся на наших глазах ситуации, мы можем столкнуться с ее катастрофическими медицинскими, социальными и экономическими последствиями».

По данным Министерства иностранных дел Португалии, вид на жительство на основании покупки жилья в стране с начала действия закона получили уже 318 иностранцев.

Когда-то одного наличия пляжей хватало для того, чтобы привлечь покупателей в Европу. Теперь Португалия заманивает иностранцев видом на жительство. Приобретение недвижимости на сумму от €500 000 дает покупателю право получить вид на жительство в стране - так называемую "золотую визу", которая открывает для собственника границы стран Шенгенского соглашения.

Ожидается, что к концу 2013 года общая сумма инвестиций в недвижимость с целью получения вида на жительство вырастет по сравнению с текущими €150 млн. и составит более €300 млн, что превышает показатели предыдущего года - €250 млн. Стимуляция инвесторов наравне со снижением цен на жилье, как ожидается, поможет справиться с излишком предложений на рынке недвижимости Португалии, сообщает портал The Economic Times. Сейчас рынок перенасыщен: "излишки" оцениваются в 3 млн объектов жилья.

Примеру Португалии уже последовали Греция (€250 тыс. для получения ВНЖ) и Мальта (€650 тыс.). Специалисты утверждают, что одними из самых активных покупателей являются китайцы и россияне, которые десятилетиями из года в год стекаются на отдых в Европу. Не все из них приобретают недвижимость для получения вида на жительство, некоторым просто необходим личный или арендованный летний дом у моря.

На прошедшей петербургской Ярмарке недвижимости, которая состоялась в первые выходные ноября, в шестнадцатый раз посетителям была представлена экспозиция «Салон зарубежной недвижимости». Самый многонациональный раздел мероприятия собрал в этот раз 52 компании, представляющие наиболее востребованные среди россиян страны для проживания и отдыха.

Широкая география стран в очередной раз доказывает, что участники заинтересованы в присутствии на «Салоне». Многие выходят на выставку не в первый раз, потому что здесь всегда гарантировано достаточное количество целевых посетителей со всей России. Выделить какую-либо одну самую популярную среди посетителей страну или регион сложно: исходя из собственных целей, люди в равной степени интересуются как ближним, так и дальним зарубежьем.

К первым можно отнести Латвию, Эстонию и Финляндию. Черноморское побережье традиционно широко представлено Болгарией, недвижимость в которой продает едва ли не треть всех участников «Салона». Яркими представителями юго-восточного европейского региона также являются Черногория, Хорватия, Греция, Турция и Кипр. Представителями центральной Европы на выставке стали Германия, Франция, Великобритания, Австрия, Чехия. Западноевропейский юг традиционно изобилует предложениями, в первую очередь, от Испании, а также Италии и Португалии. На выставке нашлось место и экзотичным предложениям. На стендах была представлена недвижимость США и Таиланда.

Следующий весенний «Салон зарубежной недвижимости» пройдет в «Ленэкспо» с 28 по 30 марта 2014 года.

В третьем квартале 2013 года цены на жилье в Греции продолжили падать, что было обусловлено снижением доходов домохозяйств, рекордно высоким уровнем безработицы и увеличением налогов.

Недвижимость составляет большую часть благосостояния домохозяйств, поскольку в Греции один из самых высоких показателей по количеству владельцев собственного жилья в западной Европе – 80% против 70% в среднем по Евросоюзу. Об этом сообщает портал Ekatimerini.com.

Увеличенные налоги вкупе с уровнем безработицы около 27% от трудоспособного населения легли тяжким грузом на рынок недвижимости Греции, в то время как страна пытается справиться со сложнейшим долговым кризисом.

Данные Банка Греции показывают, что цены на квартиры в стране снизились на 9,6% в третьем квартале 2013 года по сравнению с годом ранее.

Однако рынок недвижимости страны может оправиться от глубокого коллапса, поскольку правительство планирует в 2014 году экономический рост на уровне 0,6%.

Спад цен на жилье усилился с 2010 года, когда разразился долговой кризис в Греции. Цены на недвижимость упали на 4,7% в 2010 году, на 5,5% в 2011 году и на 11,7% в 2012 году.

Состоялась церемония вручения наград международной премии «International Hotel Awards», где в категории «Best International Hotel Marketing» победила греческая маркетинговая компания Communication Lab отеля «Poseidonion Grand Hotel». Это первая европейская компания, достигшая такого успеха. В конкурсе участвовали более двух тысяч гостиниц со всего мира.

Также Communication Lab победила в категориях «Best Hotel Marketing Europe» и «Best Hotel Marketing Greece». Среди главных критериев отбора - управление брендом и его дальнейшее укрепление, контакты со средствами массовой информации, стратегия в области коммуникации и медиа.

О том, как предстоящее вступление в Еврозону может сказаться на экономике и финансах Латвии, в интервью Bankir.Ru рассказывает министр финансов Латвии Андрис Вилкс.

- Г-н Вилкс, с нового года Латвия входит в еврозону. Какие сложности и выгоды ждут вашу страну после вступления?

- Не вижу серьезных проблем. Скорее, это дает нам большие возможности. Мы уже наблюдали, как в еврозону вступала Эстония, и это был очень хороший пример. Во многом мы очень похожие страны – те же люди, те же компании. Мы будем использовать весь тот опыт, который был в Эстонии, а также и Словакии и других странах. Сегодня мы стараемся объяснить людям все практические детали перехода, и думаю, что все будет в порядке.

- Насколько я знаю, в обществе есть опасения, что могут вырасти цены. Насколько они обоснованы?

- Если посмотреть на опыт тех стран, которые недавно вошли в еврозону, то влияние на рост цен было не больше 0,3% при инфляции 2–2,5%. Возможно, у нас инфляция может быть чуть больше, но это случилось из-за роста экономики. Экономика Латвии продвигается сегодня самыми быстрыми темпами в Евросоюзе – уже третий год подряд рост латвийской экономики составляет 5–5,5% в год. В этом году мы ожидаем, что рост экономики составит 4%. Последствия кризиса уже пройдены, и мировая ситуация положительно влияет на нашу экономику. Поэтому, если бы Латвия даже не вошла бы в еврозону в следующем году, то инфляция составила бы не выше 2%. Это нормально.

Конечно, мы делаем все, чтобы вступление в еврозону особо не повлияло на рост цен. Уже сейчас во всех магазинах цены указаны в двух валютах – латах и евро, и люди могут сами сравнивать, насколько правильно конвертированы цены.

- Что, на ваш взгляд, будет расти быстрее – цены или зарплаты?

- Зарплаты. Уже в этом году они вырастут на 5%. В следующем году мы ожидаем инфляцию, как я уже сказал, в 2%, и если это будет так, то зарплаты вырастут на 5–8%. Это вполне реально, так как цены очень стабильны.

Зарплаты уже начали расти, но очень медленно. Мы больше смотрим на продуктивность. Зарплаты должны расти вместе с продуктивностью, а не так как это было до кризиса 2008 года.

- И вместе с ценами?

- Именно с продуктивностью, а не с ценами. Почему в Латвии до кризиса были самые высокие цены в Прибалтике? Наверное, потому что в стране было больше денег, так как кредиты были легкодоступны, и было мало конкуренции.

У нас многие покупают вещи в Эстонии и Литве, потому что там дешевле. Бывает, что я и сам делаю покупки в Эстонии. Мне кажется, после того, как все прибалтийские страны вступят в еврозону, то цены выровняются.

Важно отметить, что цены росли как в прошлом, так и в позапрошлом году. Цены растут все время и во всех странах мира. Мы не можем обещать, что цены не будут расти, вопрос в том, чтобы переход на евро не повлиял на их рост. Вот что самое важное.

И еще. Когда у нас говорят о росте цен, почему-то не говорят о росте зарплат. Цены бы не росли, если бы не росла платежеспособность. Инфляция и зарплаты – я считаю, что два этих показателя надо рассматривать вместе. Если государство развивается, и растет экономика, то растут и зарплаты – где больше, где меньше. Мы не можем избежать инфляции, и чуда в течение нашей жизни не случится – цены не начнут падать. Цены будут расти. Главное, чтобы их рост был медленнее, чем рост зарплат.

- Какие перспективы ждут бизнес после вступления в еврозону?

- Думаю, что для бизнеса это будет хорошо. Когда случился кризис, то многие люди теряли большие суммы при конвертации валют. Это касалось и компаний, и частных лиц. Но в целом наша валюта еще с 2005 года была прикреплена к механизму валютного курса.

Думаю, что для бизнеса вступление Латвии в еврозону будет позитивным – у нас больше не будет валютного риска. Например, до кризиса банки выдавали кредиты предпринимателям с учетом риска, потому что были опасения девальвации лата. Поэтому кредиты были дороже на 10–15%. Сегодня опасений девальвации нет, и это значит, что для бизнеса банковские кредиты станут дешевле. Уже сейчас ставки низкие, а станут еще ниже.

Также нет никакого риска для инвесторов из России. Инвестиций из вашей страны все больше и больше. В торговых отношениях с Россией, Казахстаном или Азербайджаном мы все больше используем евро. Во время кризиса 2009 года у нас не было возможности привлечь финансирование Европейского центрального банка и использовать другие механизмы еврозоны. Поэтому мы были вынуждены обращаться за помощью в Международный Валютный фонд и Еврокомиссию. Если сегодня случится кризис, то такой ситуации не будет. Банки в Латвии чувствуют себя очень хорошо. Вступление в еврозону добавляет нам только уверенности и дает новые возможности.

- У вас нет опасения, что может случиться дефолт в США, и это вызовет волну очередного кризиса в мире?

- Я только что вернулся из Америки, беседовал там с людьми, которые хорошо знают ситуацию. Насколько я понял, там идет политический торг. Обама хочет помочь тем, у кого низкие доходы и нет возможности приобрести медицинское страхование. Но в США хорошо понимают, что не могут позволить это сделать в таком объеме, как хочет Обама. Республиканцы более заинтересованы в сбалансированном бюджете, чем демократы. В США уже 15% населения живет на пособия. Республиканцы, проиграв выборы, не хотят позволить Обаме продолжать субсидирование этих людей. Это некая спекуляция.

- Но есть еще государственный долг США. И он кажется многим астрономическим. В этом есть, на ваш взгляд, угроза?

- Да, он очень большой. Но дело в том, что ответа на этот вопрос в мире нет. Ни Китай, ни Россия, ни еврозона ничего не решат. Многие страны держат государственные бумаги в долларах, и доллар все еще является главной валютой на международных рынках и при инвестициях. Если пострадает Америка, то пострадают и все эти страны.

Мне кажется, что американская экономика и финансовый рынок настолько оперативны и конкурентоспособны, что они сами смогут найти более или менее сбалансированное решение в отношении бюджета. Долг будет расти, но не на душу населения, как в Ирландии, Греции или Италии, а в целом в США. Кстати, в Германии и Франции государственный долг составляет где-то от 80% до 90% от ВВП, а в Японии – 200%, но японцы доверяют своей стране, и там почти нулевая процентная ставка государственных облигаций.

У меня есть уверенность, что американская политическая система и госаппарат вместе с частным капиталом найдут какое-то решение. Я не опасаюсь серьезного кризиса. В Европе уже наблюдается некий экономический рост.

На совещании в Вашингтоне, где я присутствовал, обсуждалось, что может произойти в странах БРИКС, потому что в странах этого блока наблюдается спад экономического роста. Особенно заметны структурные проблемы в экономике Индии и Бразилии.

- Бывали ли случаи, когда директивы, касающиеся финансового рынка, полученные из Брюсселя, нарушали, по вашему мнению, интересы Латвии?

- Я думаю, что важно всегда искать компромисс. Мы не можем жаловаться на какое-то давление, хотя и зависимы от решений Евросоюза. С другой стороны, наше сотрудничество с ЕС в сфере еврофондов дает нам 3–4% инвестиций в год. Согласитесь, что это важный инструмент. Поэтому мы, как страна, получающая эти деньги, должны быть более дисциплинированы, чем страны, которые дают эти деньги.

Сейчас в ЕС существует практика планирования бюджета на три года, и если будут обнаружены какие-то нарушения в его соблюдении в какой-то стране, не важно, большая она или маленькая, то это будет преследоваться штрафом. Например, это уже случилось с Венгрией, где были задержаны выплаты фондов из-за нарушения финансовой дисциплины. Могу сказать, что Латвия считается одним из положительных примеров соблюдения дисциплины в этом плане. Так что мы не опасаемся штрафов.

Кроме того, существуют Маастрихские соглашения, которые нужно соблюдать. Важно отметить, что Латвия и Эстония – одни из немногих стран Евросоюза, которые превосходно придерживаются этих критериев.

По поводу некоторых директив – мы не всегда с ними согласны, и тут есть вопрос дискуссии. Но директивы могут меняться. В основном, если говорить о бюджетной дисциплине или банковском союзе, то директивы Евросоюза положительно влияют на европейские финансы. Они дают возможность следить за здоровьем банковского сектора.

На сегодняшний день более или менее стабильна ситуация на финансовом рынке в странах Скандинавии. Конечно, в южной Европе проблем больше. Но в Восточной Европе ситуация стабильная.

- Одна из латвийских партий предлагает ввести налог на нездоровую еду – чипсы и сахарные изделия. Как вы, как министр финансов, относитесь к такому предложению?

- Есть опыт других стран, где вводили подобные налоги. Например, в Дании. Правда, после года действия закон был отменен, так как датская экономика стала нести убытки, а привычки людей не изменились. Производители газировки и чипсов «ушли» в северную Германию, а поскольку границ в Европе нет, а люди мобильны, то закон ничего не дал – люди как ели чипсы, так и продолжали их есть, просто стали покупать их не в Дании, а в соседней Германии. Если мы примем подобные законы о налогах, то производители могут перенести производство в Эстонию или Литву.

- Но налог на газированные сладкие напитки у вас уже есть...

- Да, мы приняли его во время кризиса. Но сладкая газировка все равно нравится людям.

Возможно, в России такие налоги могут «пройти», не все россияне смогут поехать за границу и там покупать продукты, обложенные налогом. В Европе расстояния небольшие, и за два часа можно доехать от Риги до Таллинна, или из Дании в Швецию. Проще говоря, так могут поступать большие страны, а маленькие очень осторожны в таких вопросах.

- Вы член партии «Единство». Партийность не мешает вам быть министром?

- Нет, но все партийные министры более или менее соблюдают партийную дисциплину и программу. Здесь нет никакого противоречия, тем более, если ты сам автор партийной программы. С другой стороны, министр должен быть самостоятельным. Я не так много лет в политике, мне больше понятны бизнес и международные отношения, и в этом у меня может быть своя позиция. Я стараюсь поступать как менеджер и иногда могу высказываться по каким-то вопросам откровенно, и поиски компромисса у меня получаются более успешными, чем у других коллег министров.

P.S. Редакция благодарит авиакомпанию Air Baltic и Islande Hotel (Рига) за содействие в организации интервью.

Рига.

Андрей Морозов, специально для Bankir.Ru

Латвия. Евросоюз > Финансы, банки > bankir.ru, 15 ноября 2013 > № 977341 Андрис Вилкс

В стране планируют ввести систему слежения за незаконным строительством через космические спутники.

Болгария решила последовать примеру стран, где подобный контроль проводится раз в две недели, пишет NewsBG.ru.

Фотографии со спутников обрабатываются путем наложения новых на старые с помощью специальной программы, которая автоматически сигнализирует о произошедших изменениях. После этого проводится проверка законности появившихся объектов.

«Через спутник можно будет наблюдать за любыми изменениями на территории страны, что очень сильно упростит работу Дирекции «Национального строительного контроля» (ДНСК)», - отметил министр инвестиционного проектирования Болгарии Иван Данов.

Главное в этой проверке не пропустить момент и установить нарушение как можно раньше.

Также министр сообщил, что кадастровая карта Болгарии будет закончена до 2017 года. Чтобы избежать ошибок, в этом деле нельзя торопиться, считает Данов.

«Лучше подготовить ее медленнее и качественнее, чтобы потом она не создавала проблем ни гражданам, ни общинам, ни бизнесу. Правильный кадастр упростит изготовление общих планов развития общин, что в свою очередь увеличит шансы получения средств из еврофондов», — сказал министр.

По словам экспертов, создание кадастровой карты Болгарии может быть замедлено из-за того, что специалисты, работающие в фирмах, занимающихся её подготовкой, заинтересовались Грецией, где недавно был объявлен тендер на создание кадастровой карты Греции стоимостью €500 млн., что в 100 раз больше, чем выделено на карту Болгарии – €5млн.

Собственники греческого жилья платят самые высокие налоги в Европе

Аналитики Alpha Bank посчитали, что прибыль от нового единого налога на недвижимость - Single Property Tax, который должен начать взиматься с 1 января 2014 года, по прогнозам составит 1,5% от ВВП страны.

Каждый третий владелец недвижимости будет не в состоянии в следующем году заплатить единый налог, сообщает Ekathimerini.com со ссылкой на данные исследование Athens Chamber of Commerce and Industry.

Согласно докладу Международного союза собственников (UIPI), Греция является единственной страной в Европе, которая в последние годы ввела ежегодный налог на недвижимость (FAP), доходящий до 2% от стоимости имущества. Также взимаются специальные налоги, включенные в счета за электричество и ежегодный муниципальный налог на недвижимость (TAP) в размере от 0,025 до 0,035% стоимости жилья, не говоря уже о разнообразных сборах, которые по своему усмотрению назначают власти на местах.

Более того, существует 20% налог на прирост капитала в случае продажи недвижимости. Греция также имеет один из самых высоких в ЕС налогов на передачу имущества. Он составляет 10%, а средняя ставка по Евросоюзу - 4%.

В большинстве европейских стран существуют налоги либо на покупку недвижимости, либо на владение ею. В Греции упор делается сразу на «обе стороны» и это значительно усложняет положение собственников, говорится в докладе.

Пессимистические настроения в греческом обществе нарастают с каждым месяцем. Граждане страны, в надежде хоть как-то повлиять на правительство, вышли на демонстрации против единого налога.

Тройное признание получил туристический комплекс Costa Navarino на двух международных конкурсах, завершившихся на днях в Париже и в Вене соответственно.Так, платформа современного искусства «Costa Navarino: Engaging Art» победила в категории «Best Innovation: Pyblic Area» на конкурсе «Worldwide Hospitality Awards». «Anazoe Spa» получило две награды на конкурсе European Health&Spa Award - первую премию в номинации Best Signature Treatment и третью в номинации Best Destination Spa.

Costa Navarino находится в префектуре Мессиния на юго-западе Пелопонесса, в районе с высокоразвитой туристической инфраструктурой. Роскошные отели с конференц-залами, водными горками и бассейнами, полями для гольфа мирового стандарта и другими спортивными площадками, местные достопримечательности и высокий сервис прочно заслужили признание туристов со всего мира.

Общее собрание акционеров группы металлургических компаний Viohalco одобрило решение о переводе штаб-квартиры из Греции в Бельгию. За такое решение во вторник вечером проголосовали 95,2% акционеров, хотя требовалось 90% голосов, сообщает сайт деловой информации "Нафтемпорики".

Группа Viohalco производит прокат черных и цветных металлов, в ней работает более 8 тысяч человек.

С 15 ноября акции компании прекращают торговаться на Афинской фондовой бирже, они начнут обращаться на бирже Euronext в Брюсселе с 22 ноября.

На собрании руководство компании отметило, что компания "не переезжает" - в Греции остаются производственные предприятия, сохранятся рабочие места, здесь компания будет платить налоги. Однако Viohalco решила использовать пятидесятилетние связи в Брюссель, чтобы иметь доступ к более дешевым деньгам, поскольку в Бельгии лучше условия финансирования, заявила администрация. Более того, компания считает, что перевод штаб-квартиры в Брюссель пойдет на пользу греческой экономике, поскольку позволит профинансировать трехлетний инвестиционный план группы в Греции стоимостью в 300 миллионов евро.

В 2012 году оборот Viohalco составил 3,316 миллиарда евро (на 6,2% меньше, чем в 2011 году), доходы до уплаты процентов , налогов, износа и амортизации (EBITDA ) составили в 2012 году 159,4 миллиона (годом ранее 176,6 миллиона), после уплаты налогов и обязательных платежей убытки компании составили 50,1 миллиона евро сравнению с убытками в 42,7 миллиона евро в 2011 году. Геннадий Мельник.

Журнал National Geographic Traveler подвел итоги онлайн-голосования «National Geographic Traveler Awards 2013», которое определило лучшие туристические направления среди самых популярных видов отдыха 2013 года. В номинации «Пляжный отдых» победителем была признана Греция.

Голосование проводится журналом ежегодно с 2011 года на официальном сайте издания (nat-geo.ru). В этом году голосование проходило с 15 августа по 30 сентября. Принять участие в выборе лучших туристических направлений мог любой посетитель сайта. Всего в голосовании было представлено 13 номинаций.

Интернет-портал Trip Advizor опубликовал на днях список лучших ресторанов в мире. В первую десятку попал афинский Funky Gourmet. Он оказался на шестом месте в мире и на четвертом в Европе.(Достопримечательности Афин)

Отбор осуществлялся благодаря миллионам отзывов туристов со всего мира, выложенных на сайте. Добавим, что лучшим из лучших был признан французский Maison Lameloise.

По данным Национального статистического института, объем экспорта Болгарии в третьи страны продолжает снижаться. При этом увеличивается объем экспорта в страны ЕС (основными торговыми партнерами Болгарии в ЕС являются Германия, Италия, Румыния, Греция и Франция).

За январь-сентябрь 2013 года экспорт в третьи страны и страны ЕС составил 32,5 млрд. левов и по сравнению с аналогичным периодом 2012 года увеличился на 7,8%. Стоимость импортированных товаров за указанный период составила 37,5 млрд. левов и по сравнению с прошлым годом увеличилась на 1,1%.

Компания-легенда на рынке информационных технологий отмечает свой праздник очередными достижениями.

9 ноября исполняется 24 года без преувеличения первой на российском рынке компании-разработчику программного обеспечения для финансовых институтов, организаций из сферы услуг и реального сектора экономики – ПрограмБанку. Для молодого по мировым меркам отечественного бизнеса почти четвертьвековая история компании – это существенный срок. А деловой опыт ПрограмБанка смело можно назвать уникальным.

Кадры решают всё «от Москвы до самых до окраин»

ПрограмБанк – это компания-легенда на рынке информационных технологий. По итогам 2012 года она вошла в пятерку крупнейших поставщиков банковского программного обеспечения в России, по версии IBS Sales League Table. А ее создатель и генеральный директор Евгений Хохлов в том же году был признан основателем отрасли банковской автоматизации в нашей стране.

Сегодня ПрограмБанк – это большая команда, куда входят 265 человек, работающих по всей России. И эти почти «триста спартанцев» своей ежедневной работой обеспечивают непрерывность бизнеса громадному количеству финансовых институтов в нашей стране, отвечая на вызовы экономического развития. Главный офис компании находится в Москве, филиалы – в Воронеже и Иркутске, дополнительное официальное представительство – в Орле. ПрограмБанк – это быстрорастущая компания, оборот которой год от года увеличивается в среднем на 15–20%.

Секреты успеха в бизнесе и выживания в условиях кризиса, по мнению ведущих экспертов ПрограмБанка, просты в формулировках, но сложны в достижении. Первый из них заключается в создании сплоченной команды профессионалов, товарищеской атмосфере внутри работающего коллектива и высоком уровне корпоративной культуры. «ПрограмБанк силен за счет внутреннего духа, который был всегда, – уверен Евгений Хохлов. – Мы живучи, потому что мы вместе. Я не могу сказать, что мы абсолютно самодостаточны, но у нас всегда был и есть иммунитет к внешним отрицательным воздействиям». К созданию сильной команды единомышленников-профессионалов компания шла много лет, и сегодня уже можно с уверенностью сказать, что результат приложенных усилий превзошел все ожидания.

В этом году ПрограмБанк открыл филиал в Иркутске. В процессе создания команды специалистов для продвижения компании в регионе акцент делался именно на корпоративные ценности. Директор по персоналу Татьяна Хохлова поделилась своим опытом организации представительства. После размещения вакансий ПрограмБанк получил около 30 резюме, 18 кандидатов были приглашены на обучение. Первоначальное обучение кандидатов в Иркутске проводилось очно, опытным сотрудником, который помимо знаний по банковскому делу и особенностям ПО, знакомил их и с корпоративной культурой.

После каждого из этапов обучения проводились собеседования-экзамены по Skype, причем на каждом этапе количество соискателей уменьшалось. В результате до квалификационного экзамена дошли только 12 человек, а на работу были взяты 6 претендентов по результатам проведенного вступительного испытания. «Мы взяли всех, кто прошел обучение и сдал экзамены, – продолжала делиться опытом Татьяна Хохлова. – Человек в процессе отбора общался с большим количеством специалистов. Оценка каждого из кандидатов складывалась на основе мнения не одного человека, а четырех-пяти профессионалов».

Многоступенчатая система отбора кандидатов не предусматривает конкурс на занятие должностей в точном смысле этого слова. «Мы берем всех, кто нам подходит, – подчеркнула эксперт. – В начале отбора заранее не лимитируется жестко, сколько из кандидатов будут приняты на работу по результатам обучения и вступительного экзамена. Все зависит только от того, как кандидаты себя проявят в процессе вступительных испытаний. Для ПрограмБанка качество и результативность работы с клиентами стоит на первом месте, поэтому все, кто готов продемонстрировать соответствие внутренним стандартам профессиональной деятельности и открытость новому опыту, обязательно принимаются в компанию на работу».

Менеджмент прекрасно понимает, что в организации должны быть не только опытные специалисты, но и новички с высокой мотивацией на развитие, обладающие большим потенциалом для роста компании в целом. «Наш опыт открытия филиала в Воронеже показал, что наличие персонала с разным уровнем квалификации – очень хороший вариант с точки зрения дальнейшего результата для компании», – объяснила особенности отбора кандидатов Татьяна Хохлова. Кроме того, такой подход позволяет относительно просто интегрировать в рабочий процесс молодежь. Сейчас в Воронеже работает около 40 человек разного возраста, опыта и уровня квалификации, но объединенные корпоративными ценностями и командным духом. И как показала практика, именно такой коллектив профессионалов достигает высоких результатов в достаточно короткое время.

В настоящий момент у ПрограмБанка два филиала – в Воронеже и Иркутске и дочерняя компания «Инсофт» в Орле. Кроме того, есть некоторое количество сотрудников, которые работают удаленно в других регионах страны. Руководство компании тему дальнейшего расширения и открытия филиалов обсуждало достаточно подробно. На первом месте в этом вопросе стоят даже не финансовые причины, а возможность создать приток в компанию талантливой молодежи. В дальнейшем руководство ПрограмБанка рассматривает возможность открытия филиала на юге России и на Урале.

Технологии должны быть окупаемыми и приятными

Вторым бизнес-секретом ПрограмБанка, ставшим залогом успеха на российском рынке, является приверженность концепции доступности технологий. Специалисты этой организации работают над тем, чтобы самые современные технологии и подходы были доступны не только крупным, но и небольшим банкам. Чтобы преимущества от вложений в новые технологии были доступным банкам как можно раньше. Примером применения такого рода подхода сегодня может быть предлагаемое ПрограмБанком итерационное внедрение. Директор по работе с клиентами и маркетингу Виталий Занин подробно описал его преимущества. Дело в том, что обычно внедрение АБС в финансовом институте требует около года планомерной работы в нормальном варианте развития событий. Быстрым внедрение можно назвать, если первый этап многофункциональной АБС начинает работать уже через 2–3 месяца после заключения контракта. Затем поэтапно подключаются очередные функциональные блоки, но само внедрение начинает приносить клиентам пользу и окупаться уже во второй квартал, фактически, задолго до того, как на платформу перейдут все бизнес-процессы банка. Именно такой подход получил название итерационного и был впервые применен в АПК «Нострадамус», а затем получил свое дальнейшее развитие в АБС «Центавр Омега». Эта платформа позволяет за месяц перевести филиал из оффлайн в онлайн-архитектуру и обратно. Современные банки, как правило, многофилиальные, поэтому им выгодно использовать именно такое программное обеспечение.

Помимо итерационного подхода, скорость внедрения определяется еще и особенностями архитектуры самого решения. Сутью всех современных решений ПрограмБанка является конструктор, который в состоянии быть «заточенным» под потребности конкретного финансового института. Причем практически каждое решение по мере усиления функциональности в процессе внедрения может быть доведено до самого высокого уровня. А окупаться при всей технологической сложности платформа начинает уже через 2–3 месяца: от правильно настроенного решения клиент сразу начинает получать отдачу. АБС «Центавр Омега» обладает и рядом других преимуществ. К примеру, она невероятно удобна в работе. К ней применим так называемый «критерий Стива Джобса»: система нравится пользователям. В ней все функционально, красиво и практично, рабочие места организованы согласно принципу «единого окна». Это решение вобрало в себя опыт «Центавра», «Гефеста», «Новой Афины» и даже достижения конкурентов.

«ПрограмБанк относится к компаниям, которые постоянно находятся в «кипящем слое» бизнеса — они не взлетают наверх, но и не падают вниз, – продолжает разговор Евгений Хохлов. – Этот «кипящий слой» приводит бизнес к движению вперед, развивает его и совершенствует. ПрограмБанк «кипит» уже двадцать четыре года, и это наше серьезное достижение». Вспоминая о тех проектах, которые стали прорывами в истории компании, эксперт подчеркнул, что устоять во всех исторических потрясениях, в кризисные периоды и в моменты резких взлетов удалось благодаря верности корпоративным ценностям – командному духу и стремлению технологически опередить время.

Илиада и Одиссея под покровительством Афины

По мнению генерального директора ПрограмБанка, первым прорывом компании является период, когда она создавалась. Именно в тот момент были заложены ключевые ценности, верность которым управленческая команда хранит до сих пор.

Вторым «испытанием на прочность» стал для всех 1998 год, когда проект «Афина», разработанный с такой тщательностью, стал требовать слишком много ресурсов. К тому моменту были всего 4 продажи комплекса «Афина», в том числе и в нижегородский банк «Гарантия», которым в тот момент руководил Сергей Кириенко. Ситуация ясно давала понять, что проекту нужны новые подходы к расширению клиентской базы. В тот момент у компании «Диасофт» клиенты были, а необходимого им решения не было. «Я позвонил Александру Глазкову (президенту компании «Диасофт»), мы поговорили, и в июне 1998 года возникла новая компания, которая в тот момент называлась «Диасофт+ПрограмБанк», – вспоминает Евгений Хохлов. – Дочерняя компания в известной степени унаследовала лучшие качества обоих родителей. У нас с «Диасофтом» очень разные корпоративные культуры, но проект удался. В этом году «дочка» отметила свое 15-летие».

Однозначно прорывным для ПрограмБанка был контракт с Московской железной дорогой (МЖД). Разумеется, это не банковская организация, однако опыт, который был получен в сотрудничестве с крупной государственной компанией, оказался бесконечно полезным. В процессе совместной деятельности второе рождение пережил проект «Нострадамус». ПрограмБанк помог МЖД в короткие сроки выйти из очень сложного положения.

В 2002 году с поста министра путей сообщения ушел Николай Аксененко. Пока он был у власти, железные дороги, как государственные учреждения, налогов в бюджет не платили. Однако после его ухода ситуация резко изменилась, и все железнодорожные организации обязали платить налоги. Быстро выяснилось, что на Московской железной дороге, охватывающей 12 субъектов федерации и более 300 организаций, кадровых специалистов по налогам просто нет. А оплачивать налоги она обязана на общих основаниях. Сделать проверяемую и достоверную налоговую отчетность для такой организации в короткие сроки невозможно, а любая ошибка при сдаче документов может обернуться судебным разбирательством об уклонении от налогов в особо крупных размерах. В результате МЖД в тот период вынуждена была ежеквартально платить порядка $30 млн. авансовых платежей по налогу на прибыль, что являлось чувствительной суммой даже для такой мощной организации. ПрограмБанк предложил свое решение проблемы на основе АПК «Нострадамус». Благодаря внедрению качественного программного обеспечения сводная отчетность стала «прозрачной» вплоть до отдельных низовых предприятий, основная масса ошибок выявлялась и исправлялась уже при вводе данных, а оставшиеся имели масштаб предприятия, а не МЖД. Кроме того, впервые была выстроена строгая и четкая система контроля самого процесса получения отчетности. В результате проведенных изменений, МЖД с полной уверенностью не заплатила очередной авансовый платеж, сэкономив почти 1,5 млрд. рублей. А для проекта «Нострадамус» этот опыт стал великолепной школой понимания того, что же главное в сводной отчетности. До сотрудничества с МЖД казалось, что самое главное – это правильная обработка данных. А после полученного опыта стало очевидно, что главное – это качество первичных данных. «Этот урок нам потом многократно помогал», – подчеркнул Евгений Хохлов.

Интересный и полезный опыт ПрограмБанк получил в 2007 году при сотрудничестве с банком ВТБ, готовящемся к IPO. В тот момент этот госгигант с формально жесткой дисциплиной осознал проблему самостоятельности филиалов, и оказалось, что финансовая составляющая их работы была не настолько тщательной, как хотелось бы руководству. Выход на IPO предполагал наличие понятной, прозрачной отчетности, которая может быть доступна заинтересованным инвесторам. Перед ВТБ встала задача, когда огромное количество данных по филиалам необходимо было «поднять» до уровня головного офиса. В июне 2006 года ВТБ заключили контракт с ПрограмБанком, и уже к 29 декабря все филиалы получили компакт-диски с необходимым программным обеспечением. Это многим представлялось невозможным, но к 31 января 2007 года в банке фактически впервые появилась единая, сводная, прозрачная и легко проверяемая отчетность по филиалам. В своем комментарии к отчету для инвесторов андеррайтер ВТБ выразил сожаление в том, что к финансовой группе в целом не был применен такой подход.

Третьим важным прорывом, не столько производственным, сколько культурным, оказался для ПрограмБанка кризис 2008–2009 годов. Он показал всей команде силу корпоративных ценностей. «Мы практически не потеряли коллектива компании, – продолжает свою мысль Евгений Хохлов, – хотя зарплаты сократились, поскольку доходы компании уменьшились. В организации почти не оказалось «перебежчиков», для которых компания ничего не значит, кроме зарплаты, и это большое достижение».

Делая прогнозы на будущее, генеральный директор констатировал, что на рынке в обозримой перспективе грядут существенные перемены. Уже сегодня меняется отношение к IT-расходам банка, причем в нескольких направлениях. С одной стороны, как, например, в Сбербанке РФ, эти расходы могут быть сами по себе достаточно велики, чтобы их сокращение стало заметной экономией бюджета банка. Однако гораздо важнее другое. В постоянно меняющемся мире новые направления бизнеса все быстрее усваиваются конкурентами, а значит, период их высокой рентабельности непрерывно сокращается. И только немедленное создание IT-поддержки этих направлений позволяет извлекать из них эту рентабельность.

Но эти стремительно разрабатываемые IT-решения в дальнейшем требуется интегрировать во все более усложняющийся IT-рельеф действующей АБС банка. Сложность и трудоемкость решения этой задачи также постоянно растет, и в некоторых случаях соответствующие затраты оказываются сопоставимыми с экономическим эффектом от инноваций. Именно это противоречие и должно будет разрешаться переходом к АБС, основанных на жесточайшей стандартизации внутреннего информационного обмена между различными компонентами АБС, использованием информационных шин и повышением технологической гибкости коммерческих банков за счет использования BPM-движков (Business Process Modelling). Именно за таким подходом будущее современного программного обеспечения для банков. «Мы прекрасно понимаем это и уже готовы отвечать на такие вызовы времени», – подытожил свой рассказ Евгений Хохлов.

// Наталия Трушина, Bankir.Ru

Россия > Финансы, банки > bankir.ru, 11 ноября 2013 > № 977316 Евгений Хохлов

Почётный статус молодёжной столицы Европы готовится принять в 2014 году греческий город Салоники. Звание «молодёжная столица Европы» присуждается Европейским молодёжным форумом сроком на один год, в течение которого в городе проводятся различные мероприятия в культурной, общественной, политической и социальной сферах. Напомним, конкурс на звание молодёжной столицы Европы проводится с 2009 года. Тогда этот титул достался голландскому Роттердаму. Молодёжными столицами также признавалась итальянский Турин, бельгийский Антверпен, Брага из Португалии и словенский Марибор.

Салоники, второй по величине город Греции, справедливо характеризуется как «греческая столица молодёжи», поскольку, не считая многочисленных молодых салоникцев, тон в городе задают более 100 000 студентов крупнейшего в стране университетского городка.

Статус европейской молодёжной столицы послужит толчком для развития молодёжных инициатив и международных отношений, а также усилит социальную и экономическую активность в регионе.

УЧЕНЫЕ: БУДУЩИМ ПОКОЛЕНИЯМ ОСТАНЕТСЯ 890 ТРЛН РУБЛЕЙ ДОЛГА

Промедление с изменением бюджетной политики грозит увеличением разрыва между расходами и доходами

Накопленная разница между текущей стоимостью всех будущих расходов и доходов бюджета России составляет 890 трлн рублей, или около 15 годовых ВВП (в ценах на текущий год), выяснили эксперты Института Гайдара и Академии народного хозяйства и госслужбы, пишут "Ведомости".

По данным экономистов, половина необеспеченных обязательств приходится на распределительную пенсионную систему, еще столько же на сокращение нефтегазовых ресурсов и трудоспособного населения.

Для сужения бюджетного разрыва необходимо ужесточить политику расходования госсредств на 8,4% ВВП (примерно 5 трлн рублей в этом году). Это означает, что все федеральные налоги нужно немедленно и постоянно повышать на 29%, либо регулярно снижать расходы на 22,4%, либо комбинировать обе меры, объясняют в научных учреждениях. Эксперты также предупреждают, что если решение проблемы отложить на 10 лет, то ее ежегодный масштаб вырастет до 9% ВВП, если на 20 лет - до 9,7%, что требует либо повышения налогов уже на 34,5%, либо сокращения расходов на 25,9%.

В похожем с Россией положении сейчас оказались США, Греция, Великобритания и Япония. Согласно докладу экспертов, в Штатах бюджетный разрыв за прошлый год увеличился с 211 трлн до 222 трлн долларов и требует ежегодного ужесточения бюджетной политики на 10% ВВП. Вполовину меньше у Германии и Италии, а у Канады, Австралии и Новой Зеландии бюджетный разрыв стремится к нулю. А, к примеру, такие страны, как Чили и Норвегия уже стали следить за долгосрочными обязательствами: они создали фонды для будущих поколений, где аккумулируется часть доходов от продажи сырья (от нефти - в Норвегии и от меди - в Чили).

Согласно данным Бюджетной стратегии России до 2030 года, подготовленной Минфином, денег Резервного фонда страны, если произойдет резкое падение цен на нефть, хватит всего на год. Для того, чтобы средств фонда хватило на более долгий срок, в нем должно быть накоплено 7% ВВП, чего трудно достигнуть в условиях кризиса.

Герой того романа

Уильям Буллит — первый американский посол в СССР, соавтор Зигмунда Фрейда, прототип булгаковского Воланда. Именно с этого человека началась новейшая история американо-российских отношений

Восемьдесят лет назад — 16 ноября 1933 года — Соединенные Штаты официально признали СССР. Что именно подтолкнуло США к установлению дипотношений с большевиками? Голый прагматизм. Еще в 1932 году финансист Уильям Ланкастер писал первому зампреду Госплана СССР Валерию Межлауку: диалог между правительствами начнется, «если американские деловые круги определенно почувствуют, что им нужен русский рынок». Ничего личного. Только бизнес. Вскоре в Москву прибыл первый посол США: 42-летний дипломат и журналист Уильям Буллит...

В Россию с любовью

Обеспеченный отцовским наследством, Буллит мог жить и работать в свое удовольствие. Окончил Йельский университет, учился в Гарварде, после чего занялся журналистикой. В Первую мировую писал для The New York Times. Побывал в Москве — увидел революционную Россию. Романтик, он, подобно многим американцам, верил, что на Востоке рождается дивный прекрасный мир. «Русская революция есть одно из величайших событий в истории человечества, а возвышение большевиков — явление мирового значения» — эти слова Джона Рида, одного из друзей Буллита, запали ему в душу. Мечта, как говорится, и позвала в дорогу.

После Первой мировой Буллит, к тому времени возглавивший бюро центральноевропейской информации в Госдепе, получил от госсекретаря США Роберта Лансинга письмо с указанием «отправиться в Россию от имени американского комитета по мирным переговорам с целью изучения политической и экономической обстановки».

В Москве Уильям встретился с Лениным и по окончании переговоров получил на руки документы, содержание которых было во многом сенсационным. Большевики твердо обещали признать все новые антикоммунистические правительства на территории бывшей Российской империи — в Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве, Польше, Западной Белоруссии, более чем на половине Украины, в Крыму, на Кавказе, в Грузии, Армении, Азербайджане, на Урале и в Сибири. А также демобилизовать армию — под международным присмотром, амнистировать политических заключенных, выплатить часть долгов царской России. Все это означало прекращение, хотя бы временное, Гражданской войны и экономической блокады.

Добравшись до Хельсинки, Буллит телеграфировал президенту — ждал восторженных отзывов о своей дипломатической работе. Однако в Америке отказывались подписывать мир. В Госдепе были уверены, что большевики — явление временное, и не хотели, подписывая с ними договор, легитимизировать новую власть.

Буллит ушел в отставку. Разочаровавшись во внешней политике, уехал на Средиземное море, где занялся делами сердечными.

Ночь нежна

В 1924 году он женился на журналистке Луизе Брайант, вдове Джона Рида (в 1920 году тот умер в одном из московских тифозных бараков и был захоронен у Кремлевской стены), а по совместительству любовнице Юджина О'Нила. Они жили в Турции, во Франции. В Париже их собеседниками бывали Гертруда Стайн, Эрнест Хемингуэй, Фрэнсис Фиц-джеральд. В 1926 году Уильям издал свой первый и единственный роман — «Это не сделано» (It's Not Done) — результат богемной жизни писателя в кругу столь же богемных и, пожалуй, несравнимо более литературно одаренных друзей.

Собственно, в истории литературы Уильям остался не собственным романом, а тем, что стал прототипом главного героя в романе «Ночь нежна», вышедшем из-под пера его друга Фицджеральда.

Богемная жизнь была приятной, но закончилась скверно. Буллит не выдержал экстравагантности своей жены. Луиза периодически пропадала из дому, потом вдруг оказывалась где-то в прокуренных барах...

Буллит пытался спасти их брак. В помощь призывал своего знакомого психиатра — Зигмунда Фрейда. 75-летний Фрейд не помог. Однако от их психоаналитических посиделок получился неожиданный результат совсем иного, почти научного свойства. Сам Буллит впоследствии так опишет случившееся: «Фрейд находился в Берлине, где ему должны были сделать небольшую операцию. Я зашел к нему и нашел его подавленным. Он мрачно сказал, что ему недолго осталось жить и что его смерть не будет иметь никакого значения ни для него, ни для кого-либо еще... Он спросил меня, чем я занимаюсь. Я ответил, что работаю над книгой о Версальском договоре, в которой будет дано исследование деятельности Клемансо, Орландо, Ллойда Джорджа, Ленина и Вудро Вильсона. Глаза Фрейда загорелись, и он стал очень оживленным. Фрейд быстро задал мне несколько вопросов, а затем, к моему удивлению, сказал, что хотел бы сотрудничать со мной в написании главы о Вильсоне. Я рассмеялся и заметил, что если Фрейд ограничится одной главой в моей книге, то результатом будет полнейшая нелепость; эта часть книги окажется намного важнее всей книги... Два дня спустя я снова позвонил Фрейду, и... мы согласились сотрудничать».

Книга «Томас Вудро Вильсон. 28-й президент США. Психологическое исследование» была завершена лишь 10 лет спустя. Материал получился объемным. Авторы решили опубликовать только те материалы, которые относились к детству и юношеству будущего президента.

Господин посол

1933 год. Великая депрессия в США заканчивается. Начинается оживление и во внешней политике. Возобновились контакты с Советами. С Франклином Делано Рузвельтом Буллит познакомился много лет назад. Когда-то кабинет сотрудника Госдепа (Уильяма) и помощника морского министра (Франклина) находились недалеко друг от друга. Наш герой вновь горел желанием работать. А Рузвельт хотя и сидел в инвалидном кресле, однако энергии в нем было не меньше, чем в здоровом Буллите. Ему нужен был человек, хорошо знающий Россию. Именно Буллита он и отправил с тайной миссией в Москву в 1932 году. Цель — послать сигнал Советам, что после президентских выборов США намерены признать СССР (конечно, в том случае, если президентом выберут именно Рузвельта).

В советскую Россию Уильям прибыл в приподнятом духе. Он все еще верил, что здесь созидается новая демократическая страна...

16 ноября 1933 года дипотношения между Москвой и Вашингтоном были установлены. СССР обязался прекратить деятельность Коминтерна в США, уважать религиозные права американцев и урегулировать вопрос о долгах царской России. В декабре Буллит вручил свои верительные грамоты, став первым американским послом в СССР .

Вскоре наш герой попадает на кремлевское застолье, где видит Сталина, Молотова, Кагановича, Орджоникидзе, Куйбышева и других советских партбонз. Буллит потом напишет Рузвельту, что Сталин был «обыкновенного телосложения, скорее жилистый, чем могучий. Одет был в обычную солдатскую униформу, на нем были сапоги, черные брюки и серо-зеленый френч без знаков различия и орденов... Интересные глаза, карие с темно-синей поволокой, маленькие, пронзительные и постоянно улыбчивые... Руки у него маленькие, с толстыми пальцами... Усы настолько скрывают рот, что трудно увидеть, на что он похож, но когда Сталин смеется, губы любопытным образом искривляются, как у собаки... В обществе Ленина ты сразу ощущал, что находишься перед великим человеком; в обществе Сталина я чувствовал, будто разговариваю с жилистым цыганом, культура и эмоции которого мне непонятны, поскольку ни с чем подобным не приходилось иметь дело».

В меню — традиционные закуски: черная икра, раки. Ну и, конечно, водка. Буллит сидел рядом с женой Ворошилова. Первый тост провозгласил Сталин. За президента Рузвельта. За храбрость, с которой он решился признать Советский Союз. Так началось долгое застолье. Поднимать бокал приходилось за всякого человека, которого собравшиеся вдруг признавали достойным тоста...

Тем временем переговоры с Литвиновым о выплате долгов шли неудачно. Становилось очевидным, что СССР вовсе не намеревается выполнять условия подписанного с Америкой соглашения. Ну а Сталин больше ни разу не принял Буллита. Несмотря на все старания Уильяма, двусторонние отношения забуксовали.

Разочаровавшись в советских коллегах, Буллит писал своему президенту: «США должны поддерживать по возможности самые дружеские личные отношения с русскими, но они должны дать понять со всей ясностью, что если русские не захотят сделать шаг вперед и взять морковку, то получат дубинкой по заднице...»

Рузвельту такая постановка вопроса не понравилась.

Буллит не унывал. Он искал контактов со Сталиным. Пробовал сблизиться с советскими людьми. Обучал красных кавалеристов играть в поло, а членов Моссовета — в бейсбол. Наконец, 22 апреля 1935 года в Спасо-Хаусе он устроил бал…

Воланд в Спасо-Хаусе

Тот бал запомнился многим. Но главное, запомнился он Михаилу Булгакову, с которым Буллит был давно знаком — часто приходил смотреть «Дни Турбиных». Американский дипломат, конечно, не подозревал, что этот гость запечатлеет его на страницах одного из наиболее известных произведений русской литературы XX века. Вот только не послом великой державы, а дьяволом во плоти — мессиром Воландом.

«Да! Господин артист сегодня дома. Да, будет рад вас видеть. Да, гости… Фрак или черный пиджак», — говорила горничная в булгаковском романе. Те же требования были переданы и Михаилу Афанасьевичу. Пришлось потрудиться, чтобы найти подходящий для такого вечера пиджак — фрака у писателя не нашлось.

«Были у американского посла. М. А. в черном костюме. У меня вечернее платье исчерна-синее с бледно-розовыми цветами. — Эти слова на следующий день запишет в дневнике жена писателя — Елена Сергеевна. — Поехали к двенадцати часам. Все во фраках, было только несколько смокингов и пиджаков. В зале с колоннами танцуют, с хор — прожектора разноцветные. За сеткой — птицы — масса — порхают. Оркестр, выписанный из Стокгольма. М. А. пленился больше всего фраком дирижера — до пят. Ужин в специально пристроенной для этого бала к посольскому особняку столовой, на отдельных столиках. В углах столовой — выгоны небольшие, на них — козлята, овечки, медвежата. По стенкам — клетки с петухами. Часа в три заиграли гармоники и петухи запели. Стиль рюсс. Масса тюльпанов, роз — из Голландии. В верхнем этаже — шашлычная. Красные розы, красное французское вино. Внизу — всюду шампанское, сигареты».

1935 год. СССР. Голод, репрессии. А здесь — такое. Приглашенных — более 400 человек. Не ограниченный в средствах Уильям обустраивал свои вечера ярко, богато. Икра, шампанское. Дорогие украшения, музыка. Привезенные из зоопарков и цирков звери. Подвыпившие дрессировщики, смеющиеся — от страха или восторга — дамы. В этом великосветском балагане иные гости раскрепощались и теряли бдительность.

«Здесь веселилась советская элита, которая совсем скоро отправится на сталинскую плаху, — пишет исследователь Леонид Спивак в книге «Одиночество дипломата». — Танцует лезгинку Михаил Тухачевский, играет с медвежонком начальник Генштаба Александр Егоров — первые маршалы Советского Союза, которых ожидает пыточный конвейер Лубянки и расстрел. «Золотые перья партии» Николай Бухарин и Карл Радек через год по указке вождя напишут «самую демократическую в мире» сталинскую Конституцию, чтобы сразу же после этого превратиться во «врагов народа». Всеволод Мейерхольд пойдет в расстрельный подвал как немецкий и японский шпион. Получил свою пулю в затылок и «чрезмерно любознательный барон Штейгер», стоявший при американском после и подслушивавший все, что к нему обращали советские просители».

Когда Буллит вернулся в СССР из очередной поездки домой в апреле 1935 года, в Москве уже начались политические зачистки. В течение следующего года большая часть коммунистов, некогда привечавших Уильяма на кремлевском обеде, будут арестованы, казнены или принуждены к самоубийству.

В июле в Москве прошел VII конгресс Коминтерна. Это было прямым нарушением договоренности между СССР и США. В Москву на конгресс прибыли американские коммунисты… Буллит выразил дипломатический протест, но его никто не слушал. Уильям разочаровался в Советской России.

Один из сотрудников посольства Чарлз Болен (впоследствии — девятый посол США в СССР) укажет тогда, что «прошло немного времени, прежде чем одно разочарование за другим произвели заметные перемены в позиции посла Буллита, который теперь до конца жизни стал последовательным и подчас неистовым противником Советского Союза».

Уильям Буллит попросился в отставку. В 1936 году его прошение было принято. С Москвой он попрощался навсегда... Однако его политическая деятельность не остановилась.

Увидеть Париж — и...

Вскоре Буллит был отправлен послом во Францию. Несмотря на явные разногласия, Рузвельт оставался его другом.

А тем временем неуклонно приближалась война.

12 марта 1938 года Гитлер аннексировал Австрию. Среди прочих забот у Буллита появилась новая — спасти своего венского приятеля Зигмунда Фрейда. Нацисты сжигали его книги на кострах. После того как в квартире ученого прошли обыски, он наконец согласился бежать. В помощь ему Уильям призвал свои дипломатические связи, подключил к этому делу Белый дом. Помогла и принцесса Греческая и Датская Мари Бонапарт (поклонница психоанализа) — Фрейда удалось вывезти во Францию. В июне 1938 года на парижском вокзале принцесса, Буллит и Эрнст (сын Зигмунда) встречали гения. Позже тот перебрался в Лондон.

...В мае 1940 года Гитлер начал наступление на Францию. Премьер Рейно через Буллита обратился к Рузвельту, испрашивая любую военную помощь. Ответом был отказ. США не хотели нарушить объявленный нейтралитет.

После того как французская армия была расчленена на несколько частей и британский экспедиционный корпус прижат к Ла-Маншу, стало очевидным, что Париж падет. Буллиту предложили покинуть посольство. Он отказался. Переправив остальных сотрудников, их семьи в Бордо, Уильям остался в столице — помогать парижанам в борьбе с мародерством и разрушениями. Он телеграфировал в Вашингтон: «Спокойствие жителей Парижа... как невероятно, так и благородно... Дети по-прежнему катаются на тех же старых восьми осликах на Елисейских Полях... Французы делают честь роду человеческому».

10 июня Франции объявила войну Италия. Французский кабинет министров покинул Париж. Уильям Буллит принял функции главы гражданской администрации французской столицы — в сущности, стал ее мэром, оставаясь им несколько дней. Более того, наш герой вступил в переговоры с немцами о бескровной сдаче города. Только 30 июня 1940 года Буллит наконец покинул Париж.

Он возвратился в США, где начал агитировать за скорейшее вступление США в войну против Гитлера — буквально кричал: помочь другим — значит обезопасить самих себя. Чрезмерная активность Буллита утомила Рузвельта, который шел на третий президентский срок. Их отношения опять разладились.

22 июня 1941 года Германия напала на СССР. Буллит призвал помочь России, несмотря на все идеологические противоречия. Вскоре его вызвали в Белый дом и отправили в долгую дипломатическую поездку по мировым задворкам — Египет, Ливия, Палестина, Ирак, Иран, Индия… Затем рванул Перл-Харбор, и США официально вступили в мировую войну.

Об одном из разговоров между Буллитом и Рузвельтом известно по статье, опубликованной Уильямом в журнале Life. Встреча состоялась в Овальном кабинете. Буллит настаивал на том, что Сталин — опасный человек, которому нельзя доверять. Рузвельт ответил: «Билл, я не оспариваю факты, предоставленные тобой, они точны. Просто интуиция подсказывает мне, что Сталин — не такой человек. <…> ему ничего не надо, кроме безопасности своей страны, и я думаю, что если я дам ему все, что в моих силах, и ничего не попрошу взамен, долг чести — он не станет пытаться что-либо аннексировать и будет сотрудничать со мной во имя мира и демократии во всем мире». Буллит ответил: «Предполагая долг чести, вы говорите не о герцоге Норфолке, а о кавказском бандите, который знает только одно: если ты отдал ему что-то просто так, значит, ты осел. Сталин верит в коммунистические принципы, в мировую победу коммунизма». Подобная грубость вновь осложнила отношения друзей. Буллит был вынужден отойти от больших дел. Ему больше не доверяли, его перестали слушать.

Буллит баллотируется в мэры Филадельфии. Проигрывает. Просится в действующую армию. Ему отказывают. Наконец, обращается к де Голлю. Тот позвал его во Францию — помочь французам возвратиться в Париж. Буллит ликовал! По прибытии в Европу он был назначен майором инфантерии, адъютантом генерала Жана де Латра де Тассиньи, возглавлявшего 1-ю французскую армию. Об отдыхе 53-летний Буллит не помышлял. Он должен был пройти до конца эту войну. Участвовал во взятии Тулона, Марселя и других городов. В августе 1944 года Буллит уже стоял на площади Согласия — напротив здания американского посольства, в котором еще недавно работал.

В начале 1945 года Уильям попадает в госпиталь. С тех пор до конца жизни он будет ходить с тростью. Однако покинуть фронт отказался — непременно хотел «дойти до Берлина». Безоговорочную капитуляцию Германии Уильям встретил уже подполковником французской армии.

Рузвельт умер, не дождавшись мира. Он не увидел, как сбывались многие предсказания Буллита. Никакой дружбы с Советской Россией, с ее вождем после войны не получилось. Сталин играл в свою игру…

Возвратившись домой, Уильям занялся здоровьем. Ему сделали операцию — удалили один из позвонков. Но диагноз оказался несравнимо тяжелее — лейкемия. Но и недуг не сломил Буллита. Он занимался журналистикой, писал мемуары. Умер в Париже 15 февраля 1967 года, в разгар холодной войны.

...Вальсируя в Спасо-Хаусе с советской элитой в те далекие годы, Уильям Буллит и не предполагал, каким сложным и виртуозным окажется этот танец. Ведь за каждым его па затаив дыхание и сегодня следит вся планета.

Евгений Рудашевский

Стокгольм относится к тем европейским городам, населению которых нравится там жить: 96 % жителей шведской столицы ответили, что они довольны тем, что живут именно в этом городе, пишет газета Дагенс нюхетер о результатах опроса, проведенного Еврокомиссией.

Вопросы задавались о том, что жители думают об общественном транспорте, здравоохранении, возможностях заниматься спортом, доступ к культуре, образованию, магазинам и другие.

На первое место в ЕС по отзывам жителей вышел датский город Ольборг/ Ålborg.

За ним следуют Гамбург (Германия), затем Groningen (Нидерланды), Копенгаген (Дания), Осло (Норвегия) и Цюрих (Швейцария).

Вслед за этой группой следует Стокгольм, где 96 % опрошенных довольны тем, что живут в этом городе.

Стокгольм вышел на одно из первых мест по состоянию дорог и зданий, а также количества магазинов, но и по этим параметрам столицу обошел город Мальме (Гетеборг не участвовал в опросе).

Нехватка жилья и проблемы с общественным транспортом в Стокгольме больше, чем в большинстве европейских больших городов.

Такие крупные европейские города, как Стамбул, Лондон и Париж находятся на местах намного ниже в списке, а на последнем месте - столица Греции Афины.

Решающую роль в ощущениях жителей больших городов сыграл финансовый кризис. Чем дальше на север или на запад, тем больше жители довольны своим городом проживания, если сравнивать с югом или странами восточной части Евросоюза.

В таких городах юга Европы, как Неаполь, Палермо в Италии, или Марсель во Франции, жители считают, что проблемы перевешивают. Результаты в этих городах, включая Рим, значительного ниже, чем они были в 2006, т.е. до кризиса.

Доминирующей проблемой южной и восточной Европе является безработица. В большинстве городов среди проблемных секторов называют здравоохранение, вне зависимости от экономического положения города в целом.

Завершился IVсъезд токсикологов России с международным участием

6-8 ноября 2013 г. в г. Москве состоялся IV съезд токсикологов России с международным участием. В работе съезда приняли участие более 300 ученых и специалистов органов и организаций Роспотребнадзора, учреждений системы высшего профессионального образования, государственных и муниципальных учреждений здравоохранения, а также представители Всемирной организации здравоохранения, Всемирной и Европейской токсикологической организации, Азербайджанского, Греческого, Украинского, Американского токсикологических обществ, ученые и специалисты из Азербайджана, Белоруссии, Казахстана, Украины.

Работа съезда осуществлялась на 2 пленарных заседаниях и по секциям: «Профилактическая и экологическая токсикология», «Клиническая токсикология», «Лекарственная токсикология». Также в виде стендовых докладов были представлены работы молодых учёных, лучшие из которых были награждены ценными призами.

Участниками съезда было отмечено, что за последние несколько лет проведена значительная работа по обеспечению токсикологического раздела химической безопасности России, возросло взаимодействие токсикологии со смежными науками, такими как генетика, молекулярная биохимия, информатика, прикладная математика, системный анализ и др. Существенно усилилась работа по гармонизации отечественных норм и правил с нормативами, принятыми в ЕЭС и США.

В рамках присоединения России к ОЭСР большое значение уделяется соблюдению принципов надлежащей лабораторной практики (GLP), применяемых для всех испытаний в области медицинской и экологической безопасности, проводимых в целях регистрации лекарственных средств, пестицидов, пищевых и кормовых добавок, косметической продукции, ветеринарных препаратов, химических веществ промышленного назначения.

Особое внимание на съезде было уделено проблеме подготовки квалифицированных специалистов в различных областях токсикологии. В рамках съезда проведён телемост с учеными Американского токсикологического общества, заслушаны выступления ведущих токсикологов России, представителей Всемирной организации здравоохранения, Всемирной и Европейской токсикологической организаций.

В заключительный день работы съезда делегатами избрано новое правление Всероссийской общественной организации токсикологов, в состав которого вошли ведущие токсикологи Роспотребнадзора, Министерства обороны и Минздрава России, НИИ РАН, РАМН и Федерального медико-биологического агентства. Председателем правления Общества избран академик РАМН, д.м.н., профессор, и.о. директора ФБУН «Федеральный научный центр гигиены им. Ф.Ф. Эрисмана» Роспотребнадзора Ракитский Валерий Николаевич.

Правительство Японии рассматривает возможность смягчения визового режима для иностранцев, изучающих японскую кухню, сообщает телекомпания NHK.

По данным телекомпании, власти могут смягчить режим для тех, кто изучал приготовление блюд японской кухни и хочет пройти стажировку в ресторанах Японии. По закону, иностранцы, обучавшиеся приготовлению местных блюд, не имеют права работать в японских ресторанах в стране, если их стаж меньше десяти лет.

Рассматриваемые правительством меры предусматривают, что получившие образование по специальности "японская кухня" иностранцы смогут в течение двух лет работать и стажироваться в ресторанах страны.

Как ожидается, в декабре будет удовлетворено ходатайство японского правительства о включении японской кухни в мировое нематериальное наследие ЮНЕСКО, куда уже включены французская и средиземноморская (испанская, итальянская, греческая, марокканская) кухни, а также кухня Мексики. От Японии в нематериальное наследие мировой культуры включено искусство театров Кабуки и Но. Кроме того, 17 памятников национальной культуры и природы Японии были признаны мировым наследием ЮНЕСКО. Ксения Нака.

Суд первой инстанции в Афинах признал незаконной забастовку сотрудников Национального политехнического университета (Политехнио) и Национального афинского университета имени Каподистрии, сообщает сайт "Неа".

Административные сотрудники университетов, недовольные решением перевести часть из них в так называемый трудовой резерв, бастуют уже больше двух месяцев. В итоге, занятия в университетах практически не начались, под вопросом сессия и получение дипломов выпускниками.

Министр образования Константинос Арванитопулос на этой неделе обратился в суд. Перед подачей иска министр призвал ректоров университетов выполнить свой долг и открыть учебные заведения. Помимо того, что практически потерян семестр, забастовка нанесла и экономический ущерб - под угрозой срыва оказалось выполнение ряда исследовательских программ.

Суд частично удовлетворил иск министра о признании забастовки незаконной.

Сотрудники объявили о новой пятидневной забастовке на следующей неделе, но теперь на основании решения суда должны пересмотреть свое решение. Геннадий Мельник.

С 4 по 7 ноября в Лондоне в выставочном центре ExCeL прошла ежегодная Всемирная туристическая выставка World Travel Market 2013, один из крупнейших ежегодных форумов для профессионалов туристического бизнеса. Греческую делегацию на выставке возглавила министр туризма Ольга Кефалоянни. В интервью телекомпаниям CNN, Bloomberg и CNBC министр выразила уверенность, что в 2014 году продолжится тенденция дальнейшего увеличения туристического потока в Грецию. По словам г-жи Кефалоянни, 2013-ый является рекордным годом для греческого туризма.

"Благодаря рекламной кампании, проводимой министерством, нам удалось убедить своих потенциальных партнеров в том, что в стране существует экономическая и политическая стабильность", подчеркнула греческий министр.

Кроме того, она отметила, что Греция привлекает туристов не только в летний сезон, но и в течение всего года. Для этого министерство проводит различные мероприятия, призванные связать туризм с первичным сектором, в результате чего наблюдается повышение интереса, в том числе, и к греческой гастрономии.

В ответ на вопрос корреспондента телеканала Bloomberg касательно переговоров с тройкой, министр выразила удовлетворение ходом этих обсуждений. В то же время г-жа Кефалоянни подчеркнула, что "греческое общество не может позволить себе больших жертв, и это должны понимать наши зарубежные партнеры". Также она в очередной раз отметила, что Греция является безопасной и гостеприимной страной.

Снижение НДС и использование новейших технологических инноваций, таких, как интернет и социальные сети, также помогают увеличить приток в страну иностранных туристов, отметила в заключение министр туризма Греции.

Отличные результаты показали греческие отели в рейтинге, обнародованном авторитетным журналом «Conde Nast Travelle»: 6-ое место среди ста лучших отелей мира занимает «Perivolas Hotel» на о. Санторини!

В европейском топе Грецию представляют уже 4 гостиницы: «Blue Palace» (Ласити, Крит) на почетном 3-ем месте, «Mykonos Grand Hotel» на 5-ом и 2 отеля из сети гостиниц Астера - «Arion» и «Westin» на 16-ом и 20-ом местах соответственно.

В десятке лучших греческих и турецких отелей, безоговорочное лидерство за греческим «Perivolas Hotel». 6-ой в списке - афинский «Grand Bretagne», а на 7-ой позиции - «Mystique» (о.Санторини).

По требованию оппозиции парламент Греции в пятницу проведет голосование по вопросу о доверии правительству в связи с тем, что полиция в четверг выгнала журналистов из здания государственного радио и телевидения ERT. В правительстве уверены, что оно получит вотум доверия.

"Процедура начнется в парламенте завтра в полдень, и правительство получит вотум доверия", - заявил РИА Новости официальный представитель правительства Греции Симос Кедикоглу. Он уверен в положительном для правительства Антониса Самараса исходе голосования. "Мы уверены в том, что проблем не будет", - сказал Кедикоглу.

Правящая коалиция располагает в парламенте 155 голосами из 300. Предложение о вотуме недоверия правительству внес лидер крупнейшей оппозиционной партии - Коалиции радикальных левых (СИРИЗА) Алексис Ципрас. По его словам, надо остановить экономическое разрушение и отрицание демократии. "Мы обязаны предотвратить это, и при поддержке народа нам удастся изменить этот курс и создать условия для лучшего будущего", - сказал президент СИРИЗА.

"Сегодня ночью вы решили занять ERT, а завтра ночью решите войти в дома людей, у которых есть долги, и продадите эти дома с аукциона, поскольку так требует тройка", - заявил Ципрас.

По закону, вопрос о доверии правительству выносится на голосование, если его поддержит не менее одной шестой части депутатского корпуса.

Правительство 11 июня объявило о закрытии государственного радио и телевидения ERT, обвинив его в расточительности и непрозрачности финансов. Журналисты сочли это политической расправой за критику политики правительства и отказались покидать здание. Пять месяцев они, работая без зарплаты, продолжали готовить передачи и транслировать их через интернет. В ночь на четверг, 7 ноября, полиция очистила здание от протестующих журналистов. С утра возле здания Дворца радио проходит акция солидарности. Журналисты ряда СМИ, включая Афинское агентство новостей, провели в четверг трехчасовую стачку. Геннадий Мельник.

В Греции Лига русскоязычных адвокатов и юристов Европы добивается изменения закона от 2012 года, по которому приостановлена выплата пенсий незастрахованным пожилым людям, то есть тем, кто по той или иной причине не получает основную пенсию, сообщил РИА Новости президент Лиги Георгий Гурованидис.

"По оценке Организации сельскохозяйственного страхования, в Греции насчитывается около 62 тысяч лиц пожилого возраста, незастрахованных в пенсионных фондах. Из них около 8-11 тысяч - репатрианты из бывшего Советского Союза и 10-15 тысяч греков из Албании. Точных статистических данных нет", - сказал Гурованидис.

"Раньше государство в рамках социальной политики выплачивало этим старикам минимальную пенсию в размере 300 евро. Теперь под давлением "тройки" (по крайней мере, на нее все сваливают греческие политики) правительство для продолжения выплаты данной пенсии ввело два новых условия, а именно - пенсионер должен постоянно и законно проживать в Греции на протяжении последних 20 лет, а также не получать и не иметь право на получение пенсии в других странах", - сообщил адвокат.

По его словам, социальные проблемы репатриантов и пути их решения обсуждались в среду на конференции адвокатов в Салониках. На конференции присутствовали сотрудники российского генконсульства, поскольку большинство выходцев из России имеют российское гражданство.

"Для нас приоритет - решение вопроса на политическом уровне путем изменения закона таким образом, чтобы восстановить общественную и социальную справедливость. Есть позитивная динамика со стороны правительства. И мы все возлагаем надежду на то, что будет изменен закон. Но если не будет, то мы должны быть готовы к использованию наших законных прав в полной мере, в том числе и прав на судебную защиту как в национальных, так и европейских судебных инстанциях", - сказал Гурованидис.

По его словам, в приветствии конференции президент совета греков бывшего СССР и Причерноморья Иван Саввиди сообщил, что со своей стороны ведет работу в Греции как на политическом, так и на правовом уровне, и надеется на скорое решение вопроса.

Президент социального фонда сельскохозяйственного страхования Ксенофон Вергинис проинформировал о предложении по изменению закона 4093/2012, который улучшит ситуацию пожилых незастрахованных репатриантов. Профессор конституционного права Салоникского университета имени Аристотеля Костас Хрисогонос высказал мнение, что закон противоречит конституции Греции, Хартии прав человека и другим основополагающим законодательным актам Европейского союза. Профессор полагает, что, помимо греческой системы правосудия, необходимо прибегнуть и к европейской, подав иск в европейский суд первой инстанции, сообщил адвокат. Геннадий Мельник.

Заметки о традициях русского либерализма

К спорам об исторических судьбах России

Герман Андреев

I

В спорах, где участники обсуждают гуманитарные проблемы и оперируют терминами из обществоведческого вокабуляра, характерна ситуация, при которой каждый из спорящих ведет свою линию, игнорируя систему доводов оппонента. Причина тому не неумение слушать, но — что гораздо существеннее — кардинальное различие постулатов спорящих.

Человеческому сознанию свойственно выбирать из обилия фактов бытия те, которые удобно ложатся на сформированные понятия, представления, суждения, личный жизненный опыт. А действительность может подкинуть факты, подтверждающие любой тезис и любой контртезис.

Такие возможности предоставляет и многообразнейшая, сложнейшая и многоцветная история России. И вполне естественно, что историк или публицист делает вытяжку, выстраивает факты в соответствии со сложившимися у него впечатлениями о тенденциях русской истории.

Утверждение, что история России всегда определялась и определяется комплексом Ивана Грозного, может быть доказано столь же ловко, как и противоположное: манера управления страной, свойственная Ивану Грозному, — досадное недоразумение, не выразившее ни существа русской истории, ни характера русского человека. Можно черпать пригоршни фактов, чтобы «лить воду на мельницу» и той, и другой концепции. И в обоих случаях никак нельзя говорить о манипуляции фактами истории: история сама так собой манипулирует, что переплюнуть ее в этом отношении невозможно одному человеку. Историк, свободный или высвободившийся от веры в какую-либо единственно правильную историческую концепцию, не должен был бы впадать в истерику при знакомстве с неприемлемой для него картиной истории России, нарисованной коллегой. Следовало бы признать запрещенным прием, столь часто используемый носителями «единственно правильной научной теории»: обвинение оппонента в служении то ли шкурным целям, то ли враждебным разведкам. […]

Настаивание на истинности лишь своего знания и своего понимания вытекает обычно из веры в существование некоей объективной истины. Разумеется, такая истина существует, только знать ее не дано ни одному человеку в отдельности и ни одной группе людей. В сущности, объективная истина — это Бог, не дано нам знать Бога и не дано нам знать то, что знает Он. Объективное знание слагается из миллиардов правд. На уровне бытовых и сиюминутных — как правило, эмоционально взвинченных — споров каждый человек, естественно, верит, что он, только он прав, а все остальные или подлецы, или жулики, или дураки. В науке же (здесь имеется в виду так называемая гуманитарная наука) без признания множественности истин можно прийти лишь к вселенскому мордобою, но не к цели — движению в направлении объективной истины.

Автор не оговорился, кажется, употребив понятия «движение к цели» и «цель» как синонимы. В гуманитарной науке цель и есть безостановочное движение к ней в полном сознании того, что к самой истине ты не придешь, однако без твоего вклада в искания не будет и движения, так же как в том случае, если ты помешаешь кому-то другому раскрыть себя как носителя определенной, субъективной истины, ты становишься поперек пути, по которому человечество движется к познанию полной картины бытия. […] Исторические системы Гегеля, Маркса, Тойнби имеют такое же право на существование, как и системы, их опровергающие. Они не имеют лишь права на то, на что особенно претендуют: на абсолютность, единственность, универсальность.

В. О. Ключевский вообще утверждал, что «закономерность исторических явлений обратно пропорциональна их духовности». Вероятно, утверждая это, Ключевский не столько отрицал наличие самой исторической закономерности, сколько высказывал соображение о людях, духовно ограниченных горизонтами своих представлений, своих постулатов и настаивающих на единственности и абсолютности этих своих представлений. Не случайно Ключевский считал лучшими историками России ее писателей — Пушкина, Тургенева, Толстого: «Желал бы я видеть смельчака-историка... который решился бы обойтись без Тургенева, Достоевского и т. д. не в главе о литературе, а в отделе об общественных типах», — писал он в письме к А. Ф. Кони.

Читая художественные описания исторической эпохи, мы почему-то не обвиняем писателя в непонимании истории, если он изображает нечто расходящееся с нашими представлениями об этой эпохе, а говорим: он так видел, — и ценим его как раз за субъективность, естественно шарахаясь от партийной объективности писателя социалистического реализма. Следовало бы и к историку относиться так же, сознавая ценность его субъективных наблюдений, — разумеется, с презумпцией его честного обращения с фактами.

Когда в сегодняшней полемике об исторических судьбах России одна партия утверждает, что вся история России — история народа-богоносца, нашедшего органичные ему формы религии и государственности, а другая партия (которую первая называет русофобами) видит в истории России лишь рабство и жестокость, каждая из них правильно описывает одну или другую ногу слона, но не всего слона.

Естественно, что «русофобы» могут заподозрить «русофилов» в равнодушии к страданиям простого русского человека, прикрытом любовью к России вообще. Но так же естественно изобличить «русофобов» в большем или меньшем безразличии к России, которая и доброго-то слова не стоит.

Думается, от всех этих взаимных подозрений следует отказаться, согласившись с тем, что историк, рисуя свою историю России, не выдумывает ее, а выстраивает факты в соответствии с образом ее, накладываемым на его, историка, жизненный опыт, на его мировоззрение, на его восприятие сегодняшнего дня России.

II

Излагаемые в этой статье соображения о путях развития России ни в коем случае не претендуют на системность или тем более универсальность. Автор лишь настаивает на том, что он фактов не выдумывает, что он искренен и не намерен «лить воду на мельницу классового врага».

На территории бывшей России возникло тоталитарное государство — СССР. Но Россия — существует. Если бы она не существовала, вряд ли стоило бы огород городить и спорить о могильщиках, похоронивших дорогое существо. А огород городить стоит: как верно сказал Белинский, мы вопрошаем историю, чтобы выискать в ней пророчество будущего.

Если согласиться с тем, что в СССР установлена тоталитарная система и что тоталитаризм в любой его форме не может быть благом ни для нации вообще, ни для ее отдельного представителя, то естественно стремление понять, что такое тоталитаризм, каковы причины его возникновения и насколько неизбежно было его торжество в России.

Тотальные отношения существуют между человеком и каким-либо явлением или другим человеком не только в тоталитарном государстве. В сущности, каждый человек всегда или в каких-нибудь ситуациях ставит себя в отношение тотального подчинения чему-либо или кому-либо. Тотальное подчинение, согласно Фромму и В. Зубову, возникает из сознания малоценности своей личности в сравнении с великоценностью другой личности, группы личностей или какого-нибудь (часто мифологизированного) явления. Таким явлением может быть семья, искусство, наука, государство, партия, нация. Человек, придя к выводу, что его личность, с заложенной в ней потребностью свободы суждения и свободы действия, менее ценна, чем нечто иное, более ценное (более мудрое, более нравственное, более истинное, более сильное и т. п.), отдает себя на служение, а подчас и в жертву этому более ценному, назовем его тотальным объектом. Всю свою жизнь человек чему-то или кому-то служит. Даже если он служит своим похотям, он тем самым отдает им в жертву свою личность, свою свободу. Так что нет и не может быть абсолютной свободы. Отстаивание истинности лишь своего тотального объекта — источник человеческих конфликтов, трагедий.

Исходя из такого представления о свободе и зависимости, можно разделить типы государства на тоталитарные и нетоталитарные. Нетоталитарное государство основано на признании множественности тотальных объектов и задачу свою видит в смягчении остроты конфликтов между людьми, ориентированными на различные тотальные объекты, в установлении максимально возможной гармонии интересов. В нетоталитарном государстве человеку предоставлены широкие возможности выбора несвободы, оно гарантирует плюрализм отказа от свободы. Тоталитарное же государство в целях установления порядка и смягчения конфликтов из-за множественности тотальных объектов создает один-единственный легальный тотальный объект, объявляя все остальные подлежащими развенчанию, служителей их — уничтожению или «перевоспитанию». Тоталитарное государство разрешает поклонение лишь одному кумиру, в пользу которого человек должен отказаться от своей свободы. Этот кумир объявляется единственно великоценным, все остальные — малоценными. Таким образом, в тоталитарном государстве уничтожена свобода отказа от несвободы. Гражданин такого государства, согласившись с навязываемой ему абсолютностью одного из многих кумиров, перестает быть человеком в полном смысле этого слова и становится орудием в руках манипуляторов тоталитарными мифологизированными объектами, лишаясь права выбора несвободы для себя, выбора тотального объекта, которому он хочет служить и именно в такой форме и в такой степени.

Любая государственная форма несет в себе опасность искушения тоталитаризмом для руководителей страны. Всегда было два типа вождей — такие, которые считали, что тоталитарное государство легче в управлении, и такие, которые предпочитали нетоталитарную форму руководства. Сомнительно, чтобы государственная форма тут играла решающую роль. Тоталитарно и нетоталитарно могут править и наследственный монарх и избранный канцлер или президент. Сомнительно также, чтобы тоталитарные или нетоталитарные государства были органичны каким-нибудь народам: утверждение, что русские (или китайцы) любят рабство, столь же несообразно, как и вера в то, что англичане или французы гарантированы от тоталитаризма. Не так-то легко и доказать, что определенные экономические системы с неизбежностью вызывают тоталитаризм или, наоборот, полностью его исключают, хотя право распоряжаться всем богатством страны, сосредоточенное в руках или одного человека, или одной партии, или одной религии, почти стопроцентно ведет к тоталитаризму. И уже совсем неверным кажется учение об извечном прогрессе от несвободы к свободе, от тоталитарных форм к нетоталитарным.

Все эти соображения и определяют подход автора предлагаемых заметок к истории России. Он полагает, что критерий оценки истории страны в целом или отдельных ее периодов — это уровень свободы личности (ее права на выбор несвободы), а также уровень народного благосостояния (все же, помимо принуждения властей, существует принуждение бедности, когда человек начинает служить даже чуждому ему тотальному объекту просто для того, чтобы физически выжить). Весьма существенно также, какова цена человеческой жизни, ибо о какой гарантии свободы и благосостояния может идти речь в государстве, в котором лишение человека жизни или здоровья по приговору государственной власти узаконено или предполагается естественным!

И вот, под таким углом зрения раздумывая над страницами истории, приходишь к выводам, опровергающим, кажется, всякие крупноблочные исторические построения.

Киевский князь св. Владимир, приняв христианство, осуществлял в прямом смысле заповедь «не убий!»: он запретил казнить даже татей, разбойников, а Иван Грозный через шестьсот и Сталин через тысячу лет казнили вообще невинных людей, руководствуясь соображениями о благе государства. О каком прогрессе истории можно говорить, если князь, правивший в X веке, был гуманно развитее, чем владыки XVI и XX веков?

Дочь Петра I Елизавета отменила в России смертную казнь более двухсот лет тому назад, а французские парламентарии сегодня, во второй половине XX века дискутируют о том, следует ли отправить гильотину в музей, и многие из них склоняются к тому, что все же не следует. Можно ли говорить о врожденном варварстве русских и гуманности европейцев как чуть ли не о неопровержимом законе исторического развития?

История Европы свидетельствует, что борьба против притязаний государства и прочих общностей (национальных, религиозных) на права личности была характерна для всех стран этого континента и шла с переменным успехом: когда гуманизм, персонализм брал верх в сознании и юридических порядках одних стран, он терпел жестокие поражения в других. Иногда же цена человеческой личности одновременно падала на востоке и западе Европы. В ночь с 23 на 24 августа 1572 года в Париже было зарезано около тридцати тысяч его жителей, исповедовавших неугодную власти религию («Варфоломеевская ночь»). И сделала это не шайка разбойников, а французская армия по приказу Екатерины Медичи, правительницы страны. И западный мир не только не осудил это преступление, но и в лице своего духовного владыки папы Римского воздал хвалу убийцам. В это же время в «дикой Московии» полубезумный царь Иван Грозный нападает на русский город Новгород и вырезает его население: в течение 6 недель ежедневно, как сообщают исторические источники, гибло по нескольку сот человек. Но пастырь Русской православной церкви митрополит Филипп публично, перед всем народом, в Успенском соборе обличил преступника, за что и был задушен его клевретами.

Проходит три века, и 6 апреля 1857 года на парижской площади происходит «спектакль» публичной казни. Разодетая публика с детьми наслаждается захватывающим зрелищем, а в толпе зрителей — русский путешественник Лев Толстой. В тот же день он записывает у себя в дневнике: «...поехал смотреть экзекуцию. Толстая здоровая шея и грудь. Целовал Евангелие и потом — смерть, что за бессмыслица». Сравнение не в пользу западной части Европы: русское представление о человеке, его ценности, о Боге, о праве государства на убийство человека явно перегнало представление европейское: в России не только публичных, но и вообще никаких смертных казней в это время нет. […]

И как бы хотелось сделать вывод маслом по сердцу русских патриотов: вот-де какая Россия была гуманная страна в сравнении с варварским Западом. Но неутешительную картину дают факты русской истории, русской литературы. Толстой, Тургенев, Достоевский свидетельствуют об истязаниях крестьян и солдат, о затравленном по приказанию русского генерала ребенке. А голоса противников насилия, защитников достоинства и свободы человеческой личности слышны были и из Западной Европы.

Много еще фактов можно привести из истории, которые настойчиво толкают к мысли: не было истории варварской, тоталитарной России и свободной, гуманной, демократической Западной Европы, а была одна нераздельная история европейского континента, в странах которого на протяжении по крайней мере последней тысячи лет шла борьба двух тенденций — тоталитарной и либеральной. Первая определялась отношением к человеку как частице, элементу, «колесику и винтику» государственного, хозяйственного, национального, конфессионального механизма; вторая выдвигала человека на первое место, а всякие общности — на второе, как бы почтительно представители этой тенденции ни относились к некоторым из этих общностей. Государственники отдавали человека в жертву субботе, а либералы настаивали: «Суббота для человека, а не человек для субботы».

Сравнивая историю Западной Европы с историей России с точки зрения развития этих двух тенденций, трудно согласиться как с крайними западниками, так и с крайними славянофилами. И те, и другие отделяли Россию от Европы. Первые говорили: надо взять у Запада его формы жизни, ибо наши, русские, никуда не годятся. Славянофилы же говорили (и говорят): не нужны нам западные формы, у России «собственная стать». Хотя то, что «у России собственная стать», — бесспорно, но собственная стать есть и у Англии, и у Норвегии, и у Швейцарии (что, однако, не мешает нашим славянофилам валить в кучу все эти страны, называя их общим словом «Запад»). Россия имела своеобразную историю, отличавшуюся от истории, скажем, Англии, но и история Франции серьезнейшим образом отличалась от истории Германии и Швеции. Средневековое варварство в 30-40-е годы XX века торжествовало не только на востоке Европы, но в самом ее центре, в стране, которая может справедливо похвастаться Кантом и Швейцером. И произвести его из немецкого духа так же легко и так же трудно, как советское массовое уничтожение людей в тех же годах — из русского духа.

Большевизм — плод развития европейских идей на почве европейской страны России, и Бердяев так же принадлежит Европе, как Ясперс, а в персоналистических понятиях современного западноевропейского человека мы обнаруживаем элементы, которые развивались в русской общественной мысли, может быть, с самого X века. Марксистско-ленинское тоталитарное учение — в такой же степени европейское, как и изобретенные Нечаевым и Бакуниным, типично русскими людьми, и подхваченные Баадером и Майнхофом, типичными немцами, идеи уничтожения индивидуализма во имя общенародных задач; в то время как кантовский категорический императив и отказ героя русского романа войти в светлое царство гармонии за счет слезинки хотя бы одного ребенка тоже вышли из одного географического и культурно-религиозного источника — Европы. Такая общность западноевропейской и русской истории — явления не только последних двух веков, но всего тысячелетия со времен принятия Русью православия, хотя и пришедшего через Восточную Римскую империю, но имеющего тот же, общий с верой Западной Европы источник — учение Христа.

О соотношении России и Западной Европы следовало бы говорить, исходя именно из общности религии, а не из позитивистских соображений, столь сильно повлиявших, например, на концепцию Н. Я. Данилевского. Христианство с его утверждением свободы личности как величайшего дара Божия определяло развитие и русского, и европейского сознаний: борьба за примат личностного над государственным началом, вообще над социумом, шла между христианским мышлением, с одной стороны, и русской и европейской властью, с другой. Подчиняли себе личность христианские властители, не воспринявшие христианство как религию свободы, и европейские атеисты, для которых не Бог, а политизированный человек — последняя нравственная инстанция.

Христианская культура как в ее внешних формах, так и в сущностном содержании начиная с X века одинаково игнорировалась и одинаково проявлялась и в Западной Европе, и на Руси. Да и российская государственность имеет европейский источник — она создавалась норманнами, варягами, причем сразу же имела целью защиту Европы от Азии, от половцев и печенегов, а позже — от татаро-монголов. (Кстати, не нужно обижаться на норманнскую теорию происхождения русской государственности: норманнов, «варягов», звало к себе и население нынешней Англии — был приглашен на правление датский вождь Кнут Великий, — и король французов Лотар.)

Соловьев пишет, что с конца XIV века татар «пересиливает Европа в лице России». Ключевский называет Русь восточным берегом Европы, за которым простирается Азия. Русь была не просто, так сказать, военным бастионом Запада, она была и районом его культуры со всеми ее плюсами и минусами. Погодин говорит, что русское и европейское просвещение являются необходимыми частями одного целого. Уже двор св. Владимира, а затем и Киев во время правления Ярослава Мудрого были типично европейскими. При княжеском дворе Владимира говорили на западноевропейских языках, читали европейские книги. Посетивший в XV веке Новгород ректор Краковского университета, сравнивая Рим с Новгородом, отдает предпочтение последнему. Но дело не во внешнем блеске. Вероятно, Русь не отставала и от научного развития Западной Европы, если, например, в Болонье в 1460 году русский был избран ректором университета. Западноевропейские короли брали себе в жены русских княжон не только по политическим соображениям: русские женщины соответствовали западноевропейским представлениям об обаянии, образовании, интеллекте, — одна из дочерей Ярослава Елизавета была замужем за королем Норвегии Гарольдом Строгим, другая — Анна — за Генрихом I Французским, а внучка Ярослава Евпраксия была женой германского императора Генриха V. И, наоборот, когда Россией правила немка Екатерина, мало кому в голову приходило видеть в «матушке» что-то совсем чужеродное, и она вошла в историю России как типично русская правительница. Чем более одерживали в России верх общеевропейские представления, тем лучше жилось русским как в духовном, так и в материальном смысле. Еще В. В. Голицын звал Германию и Венецию к союзу, и он же первым из русских правителей выдвинул идею освобождения крестьян с землей за 200 лет до крестьянской реформы. При нем Россия процветала, и нет оснований смеяться над ним из-за его военных неудач: благо народа не в военных победах. Вообще в XVII веке в России мысли о благе личности высказывались весьма часто и репрезентативно. Крупнейший европейский дипломат А. Ордын-Нащокин выступал с призывом гуманно относиться к гражданам захватываемых территорий; боярин Ртищев выдвинул идеи помощи раненым, которые оформились лишь через два века в деятельности основателя Красного Креста Дюнана. Разумеется, в том же XVII веке можно найти в истории России множество примеров обскурантизма, жестокости, даже зверства, но таких примеров не меньше и в истории другой части Европы, ибо христианство, распространявшееся в качестве государственной религии по всей Европе, лежало лишь на поверхности сознания и никогда не определяло ни повседневного, ни политического ее быта.

Однако если обратиться к «русскому духу», выражаемому в произведениях русской литературы и искусства, то идеи гуманизма, человечности господствуют в них не в меньшей, а может быть, в большей степени, чем в произведениях западноевропейских. Русскому эпосу, например, и русской летописи менее, чем германскому и французскому, свойственно прославление культа силы. Летописец, описывавший бой Мстислава с касожским (азиатским) князем Редедей, исходит из европейских представлений о герое: русский боец прославляется не за голую силу, а за ум, веру, смекалку. А «Слово о полку Игореве» дает поразительный для европейской средневековой литературы тип мышления: автор осуждает государственников, заботившихся о престиже земли, но пренебрегших судьбами оратаев и простых женщин.

Множество исторических случайностей приводило к тому, что мышление на высоком литературно-художественном уровне не влияло на жизнь русских людей столь непосредственно, как на жизнь западноевропейского человека: между мыслью и жизненной, политической практикой примерно до середины XIX века в России была бóльшая пропасть, чем в Западной Европе. Однако русская персоналистическая идея была так сильна, что не только русский Белинский верил в то, что Россия в XX веке будет стоять во главе гуманистической Европы, но и немец Шеллинг, писавший в 1848 году В. Ф. Одоевскому: «Странна Ваша Россия. Невозможно определить ее предназначение и ее путь, но она определена для чего-то великого». […] К сожалению, Европа открыла Россию лишь одновременно с открытием Америки, но все же в XIX и XX веках многие западноевропейские умы могли присоединиться к мысли Франца Баадера (1841), что «из России можно ожидать развития всемирного христианства». Историческая реальность России не давала слишком богатого материала для столь лестных надежд, но русская мысль, воплощенная в русской религиозной, художественной и философской литературе, такие надежды подтверждала. Таким образом, возникает целая цепь фактов, вытянув которую, можно увидеть в России те начала европейского христианского гуманизма, которые никак не ложатся в схему «комплекса Ивана Грозного» или в схему «страна рабов, страна господ».

Вместе с тем, весьма даже возможно, выстраивая по своему усмотрению факты, изобразить некоторые страны Западной Европы примерами жестокости, варварства, фарисейства, подавления прав личности во имя государства.

И победи в Англии не либерализм, а тоталитаризм, твердо верящие в детерминизм истории публицисты вывели бы этот английский тоталитаризм хотя бы из комплекса Генриха VIII.

Генрих VIII правил Англией в те же приблизительно годы, что Иван Грозный на Руси (1509-1547). Англичане называют время его правления «царством крови». Кровь лилась по улицам, площадям и мостам Лондона столь же щедро, как в то же время по белокаменной Москве, а на мостах через Темзу король приказал выставлять на палках головы своих казненных врагов. Как при Генрихе VIII, так и при его преемниках Якове II и Карле II цена жизни англичанина была ничтожно низка: смертная казнь полагалась за кражу вещи дороже 13,5 пенсов. Инакомыслие и инаковерие преследовались варварскими методами. Пуритан (английских раскольников) сжигали на кострах; Грина и Лейтеса за памфлеты против короля приковали к позорному столбу и отрезали уши. Так что не только русских раскольников жгли и пытали на дыбе, не только у них отрезали уши и языки. Великий английский сатирик Дж. Свифт буквально был оплеван согражданами, верными морально-политическому единству. Положение английского крестьянина в то время было гораздо худшим, чем положение крестьянина русского. Разорившийся английский крестьянин не имел права даже просить милостыню: за противозаконное попрошайничество его забивали в колодки, секли бичами, клеймили железом, а если он и после этого упорно клянчил, его продавали в рабство. И точно так же, как в далекой Московии, эти художества оправдывались божественностью происхождения королевской власти, на котором особенно настаивал король Яков II (1603 – 1625) Стюарт. При этом Церковь не проявляла особенной самостоятельности: она была верной опорой трона, а не защитницей бедняков. Так что очень легко бы задним числом объяснить неизбежность торжества тоталитаризма в Англии. […]

Гораздо убедительнее были бы те англофилы, которые напомнили бы, что, наряду с Генрихом, Яковом, Кромвелем, были в Англии и Джерард Уинстэнли, и Вильям Шекспир с его концепцией свободной личности. В том-то и дело, что вся новая и новейшая история Англии так же, как и история другой европейской страны — России, определялась этой борьбой между господствующими тоталитарными тенденциями и свободолюбивой индивидуалистической мыслью. И не было роковой неизбежности поражения либерализма в России и победы его в той же Англии.

Здесь приведен пример Англии как страны будто бы исключительно либеральных традиций. А как быть с Германией? Что предопределяла история Германии, что с необходимостью вытекает из немецкого характера — нацистский тоталитаризм или одна из самых свободных и социально справедливых стран в мире — Федеративная Республика Германии?

Отношение к государству как к своей вотчине было весьма характерно для русских князей и многих русских царей. Однако «L'etat c'est moi!» сказал не русский царь, хотя, ежели бы они могли по-французски, то так бы и сказали и Иван IV и Петр I. […] Во Франции во времена правления Людовиков XIV и XV у местных властей хранились так называемые конверты, в которых лежали бланки смертных приговоров без указания имени осужденного — имя вписывали жандармы. Чем не предпосылка тоталитаризма?

Вот так можно описать историю европейских либеральных стран, ныне справедливо гордящихся своими законами, гарантирующими свободу личности, защищающими ее от тоталитарных покушений государственной власти.

А у той страны, которую ныне принято — и опять-таки справедливо — считать хрестоматийным образцом современного тоталитарного государства, в историческом прошлом были страницы, выгодно отличающие ее от других стран Европы.

Первый свод русских законов, «Русская правда», не знал не только смертной казни, но и телесных наказаний. То, за что, скажем, в Византии полагалось три удара плетью, на Руси наказывалось тремя гривнами. И всюду, где в западноевропейских законах телесные наказания, в «Русской правде» — вира, денежный штраф. Киевский князь Владимир Мономах поучал своих детей не убивать ни правого, ни виноватого. В «Законе судном» было указано, что, если хозяин изувечит раба или холопа, те автоматически становятся свободными. Вообще до Петра I русский крестьянин был свободнее западноевропейского. Соотношение это изменилось в пользу западноевропейского крестьянина лишь в XVIII веке. Однако уже в середине XIX века, после великих реформ, судопроизводство, один из важнейших показателей степени защищенности человека от государства, стало в России лучшим, наиболее надежно из всех европейских стран охраняющим права личности. Сравнение дела Дрейфуса во Франции и процесса Бейлиса в России говорит не в пользу французского судопроизводства: русский суд показал себя гораздо более независимым и справедливым.

В глубь истории уходит и русская политическая демократия: Новгород, Псков и Вятка были наиболее демократическими государствами Европы целых три века — с начала XII до конца XV.

Таким образом, в истории всех европейских стран, в том числе и России, были заложены зерна, из которых могли произрасти различные общественные системы и разные системы мышления. Никакого детерминизма в истории нет, всякие учения о закономерностях истории — это ухищрения ловких умов, выстраивающих свои концепции путем игнорирования одних фактов и манипуляции другими (как правило, непреднамеренно). Развитие истории, по мысли Льва Толстого, фатально, фатально в том смысле, что оно определяется Божественным замыслом, а людям лишь кажется, что они этот замысел разгадали. История народа необычайно пестра, она создается биллионами желаний, страстей, неисчислимым количеством случайностей, каждая из которых вызывает некалькулируемые последствия, а те, в свою очередь, — новые и новые, как понятные человеческому разуму, так и недоступные для него результаты.

И каждый историк видит в прошлом что-то свое.

Обращаясь к истории России, автор этих заметок полагает, что, при всем многообразии явлений, характеров, идей, настроений, можно в ней выделить (весьма грубо и приблизительно) две тенденции: тенденцию тоталитарную в ее двух выражениях — сверху со стороны власти и снизу со стороны тех, кто власть эту хотел уничтожить, — и тенденцию либеральную, стремившуюся к осуществлению двух задач — свободы личности и единства нации.

III

В Киевской Руси, а также в Пскове и Вятке до нашествия степных кочевников княжеская власть состояла на службе призвавшего ее населения. Оно выбирало князя, а он знал, что может быть изгнанным, если не угодит тем, кто его пригласил.

Первые зернышки тоталитарного отношения власти к подданным упали на русскую землю тогда, когда русские люди начали уходить из степного юго-запада в лесистый северо-восток. Князья приходили первыми на землю, объявляли ее своей, и теперь уже они приглашали на землю крестьян и служилых людей. «Моя земля», «мой порядок», «мой город» — стало слышаться в княжеских речах. Русский человек начинает терять чувство национального единства, ответственности за землю, передоверив ее князьям. Когда же пришли татаро-монголы и рязанцы попросили помощи у соседних русских княжеств, тогда и проявилась вся катастрофичность такой ситуации: один удельный князь не считал себя обязанным прийти на помощь другому уделу, и стали русские князья «холопами вольного царя», ордынского хана. Ордынские ханы стали назначать на русские княжества таких князей, которые выбивали из своих подданных с наибольшим успехом дань. Начался процесс отчуждения народа от власти, русский человек начал видеть в князе что-то чуждое, чему надо сопротивляться, с чем никак нельзя идентифицировать свои жизненные задачи. Ключевский пишет: «...удельный порядок был причиной упадка земского сознания и нравственного гражданского чувства в князьях, как и в обществе, гасил мысль о единстве и цельности Русской земли, об общем народном благе». Русский человек стал не хозяином своей земли, а подданным в уделе. Первый из персоналистов, чье слово дошло до нас, — автор «Слова о полку Игореве» — осознал эту беду: где интересы удела, княжества ставились выше интереса «ратая», там исчезало то, что теперь бы назвали мы солидарностью. На место истинной солидарности, суть которой в соединении отдельных людей для осуществления общего национального интереса, пришло мнимое единство, единство подданных, скрепленное властью одного хозяина, властью государства. Московское государство, возникшее в XIV-XV веках, было государством тягловым, в котором сословия отличались не правами своими, а повинностями в пользу государства: каждый должен был или защищать государство («бояре и слуги вольные»), или кормить тех, кто защищал это государство. И в сознании русского человека укреплялось убеждение, что он обязан всем государству, а государство ему не обязано ничем.

С уничтожением удельного правления при Иване III отношение к государству хозяина русской земли, именуемого теперь Государем Всея Руси, не изменилось. Он по-прежнему считает страну своей вотчиной, при этом лишив и без того весьма ущербных прав последнюю группу людей, имевших не только обязанности, но и права перед государством, — бояр. Отсюда в опричнине Ивана Грозного видится не изобретение изувера, а доведенное до кошмарных размеров представление о государстве как хозяйстве властителя. Опричнина, в противоположность мнению многих советских историков, в сущности, никаких государственных задач не выполняла, а выполняла задачи шкурные — защиту жизни и интересов хозяина. Задушив руками Малюты Скуратова митрополита Филиппа, Иван IV надолго запугал тех, кто хотел бы видеть в Государе если и не народного избранника, то хотя бы народного болельщика.

Смутное время стало расплатой, естественным следствием того, что творилось на Руси в предшествующие четыре века: оборвалась «законная династия» — распалось государство. Обнажилось безразличие русского человека к государству, которое он не научился считать своим. Русь в 1610 – 1612 годах — ничейная, безгосударственная земля: в Новгороде шведы, в Москве и Смоленске поляки, а сами русские убивают, грабят, берут все, что плохо лежит. Мерзость запустения — иначе не определишь того, что представляла собой Русь в те годы.

И вот тогда-то оказалось, что есть нечто неподвластное ходу политического развития, неподвластное намерениям хозяев страны, — это мистическое чувство национальной ответственности у великого народа: общий Собор «всех городов и всяких чинов людей всего Российского Царствия» избирает царя — Михаила Романова. Нация была спасена не волей одного властителя, а соборно выраженной волей народа.

Вот бы и начать новой династии править с учетом этого величайшего события в истории Руси, править как избранники народа, а не как «хозяева земли русской». Но традиции Новгородского веча, земского Собора 1613 года, к сожалению, не получили своего развития — продолжалась традиция вотчинного владения страной, и доразвивалась она до нового смутного времени — до «окаянных дней», как назвал И. Бунин эпоху, начавшуюся в 1917 году.

В XVII веке, особенно при царе Алексее Михайловиче, появились русские либеральные умы; Алексей Михайлович готовил реформы, не давя человека, стремясь как-то уравновесить интересы государства и интересы личности, но все это и без того нерешительное движение в направлении координации государственных и личностных целей было надолго остановлено Петром I, на котором лежит огромная ответственность за установление в России представления о человеке как «колесике и винтике» государственного механизма.

Славянофилы были безусловно правы в своем отрицательном отношении к личности Петра, хотя, как кажется, не видели его главного греха. Не в том вина Петра перед Россией, что он хотел ускорить развитие ее промышленности, ее культуры, что «прорубил окно в Европу» (ведь он открыл окно из дома, который и так-то находился в Европе, был ее составной частью, но по ряду исторических причин начал разваливаться и выглядеть хуже других европейских домов), а в том, что он начал отстраивать государственное здание, укреплять и украшать его, пренебрегая интересами жителей этого здания. «Петербург прекрасен, да жить-то в нем простому человеку невозможно», — таков вывод из пушкинского «Медного всадника», и в этом суть реформ Петра. Вряд ли верна точка зрения, что-де Петр I строил европейское государство русскими варварскими методами. Петр-то вывез из Западной Европы не только чертежи кораблей и технологию фортификации, он вывез из Западной Европы и ее государственность, именно ее представления о том, что «государство — это я», властитель, король, царь. Где это мог Петр, даже если бы он захотел (а он и не хотел), позаимствовать в Западной Европе примеры демократического, гуманистического правления? У Людовика XIV во Франции, который, отменив, например, Нантский эдикт, стал закрывать протестантские церкви, ставить на постой в гугенотские дворы солдат, запретив при этом гугенотам эмигрировать, ловя беглецов на границе и вешая? У Людовика XIV, который построил роскошнейший и дорогостоящий Версаль, обобрав для получения средств на это строительство и без того не богатого французского мужика? У английских королей, которые делали все возможное, чтобы предотвратить и habeas corpus и билль о правах? У Бранденбургского курфюрста Фридриха-Вильгельма, который создал свое блистательное государство, подавив минимальнейшую свободу мнений даже у своих чиновников?

Не варварскими средствами боролся Петр против варварства, а средствами западноевропейскими строил восточноевропейское государство. Был бы он русским «варваром», не совершил бы он преступления против русских традиций — не разогнал бы патриаршество, не превратил бы церковное управление в элемент бюрократической, чисто западной министерской системы, а вспомнил бы о русской церковно-государственной симфонии, вспомнил бы о соборах XVII века.

Петра, как и любого западного политика того времени (только ли того?), нравственные проблемы совершенно не беспокоили, они не включались в его систему государственного мышления. И на Западе он усваивал приемы создания государственных хозяйств, системы бюрократизации, а также способы тонких (и не очень тонких) ублажений плоти. Настроить заводы, города, завести школы, училища, газету — и приказать «в письменных делах на имя государя» заменить слово холоп на слово раб (указ от 10 марта 1702 года), — в этом сочетании и была попытка решить политическую квадратуру круга: соединить просвещение, научно-техническую революцию с рабством. Просвещение решалось Петром не как задача нравственная. Школа нужна была ему лишь как преддверие казармы или ступень к подготовке технического персонала империи, газета — как орган информации о государевых указах и развлечениях, на заводах производились орудия, способствующие еще большему укреплению государственной мощи и закрепощению людей. Да и сами заводы стали уже при Петре исправительными заведениями: на них, между прочим, ссылались «виновные бабы и девки». Для удобства использования холопов как рабов Петр ликвидировал существовавшее до него разделение холопов и земледельцев — все стали по его указу крепостными.

Именно Петр изобрел жупел военной опасности для усиления власти государства над человеком. Все, что возможно, драл он с населения страны, объясняя «военной необходимостью» политическую смерть одних, конфискацию имущества у других, кнут, каторгу, виселицу для третьих лишь за подачу прошения царю, за порубку корабельных лесов, за неявку на смотр, за торговлю русским платьем. То, что теперь кажется комичным: стрижка бород боярам, насильственное переодевание в европейские одежды, — было весьма ярким и печальным проявлением вмешательства государства в личную жизнь человека. Ни одно государственное учреждение при Петре не служило гражданам, все работали на казну. Армия одерживала победы не только над турками и шведами, но и над русским народом, ибо Петр именно на армию возложил сбор податей. То отчуждение русского человека от власти, которое началось в московский период, при Петре дошло до такой степени, что в народе его иначе, как антихристом, и не звали, и от его сборщиков мужики бежали куда глаза глядят, дворяне прятали свое имущество, а если представлялась возможность, не возвращались из-за границы, куда государь их отправлял учиться.

Весь XVIII век прошел под этим знаком забвения звездного часа русского либерализма — Собора 1613 года, создавшего возможность русского билля о правах. Реформаторский гений Петра, будь он соединен с идеями русской государственности, мог принести процветание именно народу, а не только отчужденному от народа государству.

Результатом было как раз весьма мрачное состояние государства Российского после смерти Петра. Хвалители Петра забывают, что он оставил Россию своим преемникам в состоянии разорения, финансового, экономического и, главное, морального краха: ни в ком, даже в своих «птенцах», не воспитал Петр чувства ответственности за страну. Они начали портить даже то положительное, что было им создано. Екатерина I, Анна, Елизавета, Петр III и их министры представляли собой различные варианты Марии Антуанетты: Россия была для них расширенным царским двором, весьма удобным для развлечений и пригодным для поставки средств для этих развлечений. Человеческое достоинство людей, не выполняющих этой «государственной» функции, унижалось, их разоряли, лишали званий, средств для существования, ссылали. При Анне Иоанновне на каторге в Сибири было 20 тысяч человек (при общей численности населения 5 миллионов человек). Часто люди просто исчезали; пала торговля, промышленность.

Наиболее позорным актом русской монархии XVIII века был указ о вольности дворянства, приведший прикрепление русских крестьян не только к земле, как было до этого, но и к владельцу. Именно тогда пошла торговля крестьянами, игра на них в карты. Отчуждение народа от государства усилилось в XVIII веке и вследствие приглашения для руководства Россией западноевропейских авантюристов типа Бирона и Левенвольде. Петр тоже мало интересовался нравственным уровнем специалистов, приглашаемых им из Европы, но, отбирая их, он все же прежде всего оценивал их возможности послужить промышленной и военной реформам в России. Иностранцы же при преемниках Петра не только не умели и не хотели ничего дать России, но рассматривали эту страну как источник обогащения, Россия была буквально отдана им «на поток и разграбление». […]

Тоталитарные тенденции усилились в конце века при Екатерине II и Павле I. Екатерина дарила своим клевретам целые деревни с крестьянами, закрепостила Украину, но все же надо заметить, что в царствование ее — и не без ее участия — возникли в России сильнейшие антитоталитарные настроения, приведшие к рождению как раз в эту эпоху русской либеральной интеллигенции.

Чуть ли не все свел насмарку ее сын Павел. Мало кто так, как он, в истории русского трона боялся либеральных веяний. Он установил дикую цензуру, запретил ввоз книг из-за границы и выезд русских людей в Европу для образования. И если бы не дворцовый переворот в ночь на 12 марта 1801 года, восстание типа декабристского могло бы произойти и раньше.

В течение XIX века с переменным успехом шла борьба между тоталитарными и либеральными тенденциями, и именно в этом веке начал обнаруживаться тот факт, что линия раздела не обязательно должна проходить между верхами и революционерами: тоталитарные претензии обнаруживаются среди различных революционных течений, а либеральные инициативы часто исходят от верхов. Во второй половине XIX века в нечаевщине и бакунинщине, а затем в ленинизме загорелось пламя, сожравшее в конце концов начала русского свободомыслия, русского либерализма, русского персонализма. И именно в XIX веке правили два царя, которые понимали, что Россия — это не только государство, но и населяющий ее народ и что невозможно процветание ее без учета интересов отдельного человека. Речь идет об Александре I и Александре II.

Ни тот, ни другой, конечно же, не совершили чуда: они оказались по целому ряду причин неспособными к либеральной революции, однако реформы 60-х годов были гигантским скачком по пути России к нетоталитарному правлению, именно в результате этих реформ тоталитарное мышление в дореволюционной России стало восприниматься как дикость. Трагедия, а в определенном смысле и преступление царских правительств послереформенного времени заключались в непонимании революционного нравственного переворота, совершившегося в обществе в результате реформ 60-х годов. Александр III, а затем Николай II более сочувствовали идеологам типа Константина Леонтьева и Победоносцева, чем, скажем, гуманистическим проповедям Льва Толстого и либеральным начинаниям политиков типа Витте или Столыпина. […]

И вот царь Александр III не внял письму Льва Толстого, взывавшего не казнить террористов, а вырвать у них почву из-под ног: «Чтобы бороться с ними, надо поставить против них идеал такой, который бы был выше их идеала» (Лев Толстой имел в виду идеал евангельской любви). И последний русский царь, взойдя на престол, называет либерализм, реформаторство «бессмысленными мечтаниями». А после того, как вновь, через сотни лет после веча и Соборов, был созван русский парламент — Дума и этот парламент в феврале 1917 года потребовал отчетности перед ним правительства, царь это требование отклоняет, делая еще один шаг к гибели и России, и своей собственной: остановить развитие русской свободы после 1861 года было уже невозможно, и попытка такого сопротивления неизбежно приводила к перерождению тоталитарных тенденций в тоталитарную систему.

В полувековой истории России после реформ 60-х годов видится некий политический маятник: раскачивание в сторону, резко правую, толкало его к отлету резко влево. И, наоборот, левые тоталитарные силы приводили к броску маятника резко вправо. (Нынешняя же система в СССР — это сочетание левого и правого тоталитаризма, сочетание такое уродливое, что дает основание правым считать эту систему левой, а левым — правой.) Либералы, знавшие или интуитивно чувствовавшие этот закон политического маятника, стремились успокоить его, приглушить. Они и были истинными русскими патриотами, ибо не хотели ни разрушать Россию, ни оставлять ее в опасном состоянии стагнации или, тем более, попятного движения.

Убийство Столыпина кажется символическим: он был убит революционером-террористом, состоявшим на службе в охранке и совершившим свой акт к полному удовлетворению как партии разрушения, так и партии «подмораживания» России.

Партия разрушения России паразитировала на действиях партии замораживания ее. А эта последняя в начале XX века боролась со всеми свежими веяниями с помощью полицейских окриков да военных экспедиций. Такие деятели, как И. Н. Дурново, В. К. Плеве, всеми своими действиями подыгрывали тем, кто скликал народ на разрушение России.

«Какими бы болезнями ни заболевало Российское государство:

— Полицию! Раскол.

Трудный вопрос.

Богословских споров дело.

— Полицию!

И полиция знала одно средство:

— Бросить кровь!

— Двумя персты крестишься? Драть!

Аграрные волнения.

— Полицию.

— Кровь бросить.

Социализм.

— Полицию!

— Кровь бросить.

Полиция лечила от всего.

От малоземелья, от сомнений в церковных догматах, от фанатизма и увлечения “западными утопиями”».

Так сравнивал отдельных деятелей царского правительства с коновалами не какой-нибудь социалист, революционер, а либеральный русский фельетонист Влас Дорошевич в 1906 году.

К чему это привело, известно: с ненавистью в сердцах и с большевистской теорией, доведенной до уголовного примитива («грабь награбленное»), в темном сознании, ведомая романтиками-авантюристами, масса разнесла старую Россию и дала возможность создать на ее обломках общественную систему тупикового, тоталитарного образца.

IV

Взаимопомощь реакционного и революционного утопизма легко прослеживается во всей истории России: революционеры срывали либеральные начинания власти, власть своими крутыми мерами бросала народ в объятия его «защитников» — революционных авантюристов.

Первые значительные крестьянские бунты были реакцией на эгоистическое отношение к Руси хозяев ее земель. Во времена крепостничества Россия жила по закону, лапидарно сформулированному Ключевским: «Государство пухло, народ хирел». Естественно, что как Разины и Пугачевы, так и революционеры-интеллектуалы, чья цель всегда была более разрушительная, чем созидательная, без особого труда использовали такое положение, и, изучая историю России, приходишь к выводу, что некоторые ее властители чуть ли не намеренно создавали ситуацию, при которой призыв к уничтожению всего и вся находил отзвук в людях, мало просвещенных христианской моралью и не перегруженных способностью суждения. Эти последние становились материальной силой всех русских бунтов и революций. А уж заботу о расширении этого разбойничьего слоя брало на себя государство, обезземеливая крестьян в период раннефеодальный, тормозя отмену крепостного права и не содействуя повышению производительности крестьянского труда в первой половине XIX века, не пытаясь бороться с безработицей в промышленности в период капиталистический.

Исследуя причины возникновения пугачевского бунта, Пушкин обращает внимание на то, что яицкие казаки, будучи притесняемы правительственными чиновниками, не имели намерения бунтовать. «Они покушались довести до сведения самой императрицы справедливые свои жалобы. Но тайно подосланные от них люди были, по повелению президента Военной коллегии графа Чернышева, схвачены в Петербурге, заключены в оковы и наказаны как бунтовщики». Такие действия русских властей провоцировали разрыв народа с государством, вообще с верой в возможность уладить свои проблемы через компромисс. И какой Чернышев приказал стрелять в рабочих на площади перед Зимним дворцом 9 января 1905 года?

Один из замечательных русских консервативных либералов П. А. Столыпин сказал о крайне правых и крайне левых: «Им нужны потрясения, нам нужна великая Россия». Конечно, правым (под «правыми» здесь разумеются силы, которые сопротивлялись реформам или даже пытались отменить либо ослабить действие уже осуществляемых реформ) нужны были не потрясения, а собственное благополучие, но инстинкт смерти и разрушения жил в них не в меньшей степени, чем в тех, кого Шафаревич окрестил общим понятием «социалисты». Только таким инстинктом смерти и разрушения можно объяснить упорное нежелание русских государей в XIX и XX веках прислушиваться к предостережениям либеральных советников. […]

Само понятие самодержца (по-гречески, автократа) русские цари склонны были истолковывать более в смысле самодурства, чем самодержавия: ведь Иван-то III, первый назвав себя автократом, имел в виду не безграничную внутреннюю власть, а свою независимость от власти внешней — от ордынских ханов. А Иван IV уже определял понятие «самодержец» в духе одного из героев А. Н. Островского: «Хочу так ем, а хочу — масло пахтаю». Сторонники известной триоремы настаивали (и настаивают), что само-державие — это и есть неограниченная власть монарха и что это чуть ли не истинно русская форма государственной власти, как будто новгородское вече, Соборы XVII века, государственные Думы XX века — выдумки иностранцев, а государи Александр I в начале своего царствования или Александр II, поставившие под сомнение принцип самодержавия в его трактовке Иваном IV и заботившиеся о благе населения, а не только о государстве, отошли от русских национальных основ. Все же Нил Сорский не меньше, чем Иосиф Волоцкий, выразил дух русского христианского гуманизма, и можно было бы сказать, что идея абсолютистской, или самодержавной, власти родственна именно западноевропейской государственности XVIII века. И как раз абсолютизм как на Западе, так и в России готовил почву для якобинцев всех национальностей. Потому-то ко многим русским правителям можно отнести слова Карамзина, сказанные об Иване Грозном: «Он был мятежником в собственном государстве».

И не только декабристы, но и сам... Александр I готовил переворот. У Александра был выбор. Или: «Зло, к которому мы привыкли, для нас чувствительно менее нового добра, а новому добру как-то не верится... требуем более мудрости хранительной, нежели мудрости творческой» (Карамзин), или предложения ранних декабристов, довольно точно переданные Пьером Безуховым: «...чтобы завтра Пугачев не пришел зарезать и моих и твоих детей и чтобы Аракчеев не послал меня в военные поселения — мы только для этого беремся рука с рукой, с одной целью общего блага и безопасности». Декабристы предлагали руку правительству. Молодой царь давал повод для веры в возможность такого союза власти с либеральной интеллигенцией. Молодые дворяне, стремившиеся к либерализации страны, имели право полагать, что царь с ними солидарен. Им было известно, что Александр трижды поручал составить Конституцию: Розенкампфу в 1804 году, Сперанскому в 1806 году и Новосильцову даже в 1817 году. Вероятно, не было скрыто от них, с каким гневом царь отверг «Записку» Карамзина.

Но все либеральные намерения Александра остались без осуществления: впечатления от послереволюционной Франции привели его более к страху перед революцией, чем перед судьбой Людовика XVI, который эту революцию спровоцировал. После 1815 года Александр как будто делает все, чтобы оттолкнуть от себя либералов и превратить их в революционеров-заговорщиков. Он удаляет Сперанского, приближает Аракчеева и Голицына, дает согласие последнему на создание военных поселений, а на протесты офицерства отвечает, что поселения «будут во что бы то ни стало, хотя бы пришлось уложить трупами дорогу от Петербурга до Чугуева». Университеты отдаются под контроль обскурантов Магницкого и Рунича, цензура доходит до обнаружения следов якобинства в «Отче наш».

Такой поворот Александра вправо вызвал радикализацию тайных обществ. Начав с желания укрепить Россию, они кончили бунтом. Пестель показал на следствии, как изменялись его настроения: «Начали во мне пробуждаться, почти совокупно, как конституционные, так и революционные мысли. Конституционные были совершенно монархические, а революционные были очень слабы и темны. Мало-помалу стали первые определеннее и яснее, а вторые сильнее». […]

Царь сделал все возможное, чтобы лучшие люди того времени превратились в подготовителей бакунизма и большевизма. Николай Бестужев писал из Петропавловской крепости новому царю, объясняя этот переход от либерализма к бунту: «Солдаты роптали на истому учениями, чисткою, караулами; офицеры на скудность жалования и непомерную строгость... Люди с дарованиями жаловались, что им заграждают дорогу по службе, требуя лишь безмолвной покорности; ученые на то, что не дают учить, молодежь на препятствия в учении. Словом, на всех углах виделись недовольные лица; на улицах пожимали плечами, везде шептались — все говорили, к чему это приведет».

И вот результат. Бывший либерал А. Бестужев-Марлинский заявляет: «Творить божественно, но и разрушать тоже божественно; разрушение — тук для новой жизни», воззрение, выраженное позже Бакуниным («страсть к разрушению есть творческая страсть»); представитель аристократического течения в декабризме Каховский, полагавший укрепить монархию с помощью усиления наследственной аристократии, стреляет в генерал-губернатора Петербурга Милорадовича. Политическая глухота Александра I привела к тому, что те, кто хотел укрепления государства, превратились в его разрушителей. Рылеевы, Муравьевы, Бестужевы, Пушкины... Чацкие кричали на всех углах о бедствиях России, а правительство отвечало подобно Фамусову: «Добро, заткнул я уши» — и умилялось скалозубовским остротам о фельдфебеле, долженствующем заменить Вольтера. В это-то время и рождались такие, как Якушкин, который «молча обнажал цареубийственный кинжал».

В свою очередь выступление декабристов породило николаевскую реакцию — маятник рванулся вправо.

Но не все общество пошло вправо. 30-40-е годы прошли под знаком не только подлости, но и под знаком развития, углубления русской мысли. Это время возникновения важнейших течений в русской философии — западников и славянофилов, — время взлета пушкинской мысли, время развития университетского либерализма, связанного с именами Грановского, Станкевича, Редкина, а главное — время подспудной подготовки к великим реформам, ставшим торжеством русского либерализма.

И теперь уже, в 60-70-е годы, революционеры-террористы срывают конституционное, либеральное развитие России, тоталитарные тенденции слева пугают правительство, и оно, вместо того чтобы и впредь твердо проводить политику реформ, направленных на благо личности, в страхе перед кучкой революционеров начинает притормаживать либеральное развитие страны. Своим выстрелом Каракозов убивает великие намерения Валуева и вел. кн. Константина Николаевича; использование подсудимыми гласного суда в качестве трибуны для пропаганды революции также пугает правительство, оно ищет способы ограничить независимость суда. Все же Лорис-Меликов еще пытается выработать твердую либеральную политику, однако это настораживает революционеров, в среде которых к тому времени возникает бесчеловечная и циничная теория «чем лучше, тем хуже» и которые справедливо считают, что либеральная политика для них опаснее реакционной. И вот бомба, брошенная в царя-освободителя в 2 часа 15 минут 1 марта, убила и царя, и — буквально — русскую Конституцию: ведь за два часа до этого взрыва государь одобрил конституцию Лорис-Меликова и решил представить ее на рассмотрение совета министров. […]

Новое правительство сдалось перед этими актами вандализма, царь Александр III призвал к трону не людей типа Милютина, Валуева, а Д. А. Толстого, И. Д. Делянова и К. П. Победоносцева. Так отрыгнулись прокламации вроде «Молодой России», с ее призывами не верить даже самым лучшим помыслам правительства, бессмысленные убийства Мезенцева, Кропоткина (харьковского губернатора), нечаевско-бакунинская пропаганда. На все это Александр III ответил таким усилением государственной власти, таким отступлением от либеральных идей отца, что, кажется, сознательно начал подготовку к новому, еще более страшному революционному взрыву.

В деревню направляются земские начальники, имеющие право суда над мужиками, узаконивается применение розог, увеличивается количество смертных приговоров за политические преступления, резко усиливаются гонения за веру. Русская литература становится все мрачнее и мрачнее. В обществе воцаряется безнадежный пессимизм, выразителем которого стал Н. Щедрин. Деревня нищает вследствие увеличения налогов во время русско-турецкой войны и из-за катастрофических недородов 79-го и 80-го годов, а также из-за низкой производительности общинного хозяйства (за которое, кстати, одинаково цеплялись и реакционеры, и революционеры). Все тяготы русской экономики несут на себе крестьяне, на что указывают и либеральный народник Энгельгардт, и писатель Г. Успенский. А дворянство и купечество, пользуясь безграничной поддержкой государства, благоденствует. […]

Начинается наступление и на интеллигенцию, сильнейший удар наносится по автономии университетов, этих «рассадников» революционной мысли (хотя революционное студенчество составляло ничтожный процент по отношению к общему числу студентов), усиливается цензура. Гонению подвергаются не только революционные «Отечественные записки» (чья революционность тоже весьма относительна) и «Дело», но и либеральные «Порядок» Стасюлевича и «Земство» Скалона и Кошелева.

Так подготовлялись революционные кадры в среде крестьянства и интеллигенции. Одновременно начался процесс усиленной русификации национальных окраин. На русский язык были переведены все канцелярии в Прибалтике (так возбуждалась ненависть к России будущих латышских стрелков), сужена полоса оседлости для евреев и введена для них процентная норма в гимназиях и университетах (так воспитывались будущие красные комиссары еврейского происхождения).

Эпоха правления Александра III и Николая II была роковой для России: определился раскол страны на власть и революционные партии. Власть стала таким хозяином русского дома, который и сам дом не чинит и другим мешает. А революционные партии начали создавать планы сожжения этого дома. Власть кричала «тащить и не пущать», а революционные партии, прежде всего радикально-марксистские, на основании абстрактных, имеющих весьма далекое отношение к реальности русской жизни математических выкладок собирали силы для проведения страшного эксперимента над Россией. Когда этот эксперимент начал осуществляться, Максим Горький писал: «Народные комиссары относятся к России, как к материалу для опыта, русский народ для них — та же лошадь, которой ученые-бактериологи прививают тиф для того, чтобы лошадь выработала в крови противосыпозную сыворотку. Вот именно такой жестокий и заранее обреченный на неудачу опыт производят народные комиссары над русским народом, не думая о том, что измученная полуголодная лошадь может издохнуть».

И все же либеральные идеи глубоко были укоренены в сознании русских людей. Как после Крымской, так и в результате русско-японской войны в обществе возникают новые реформаторские импульсы. В правительстве нашелся человек, который понял необходимость обращения к общественному мнению: это был кн. П. Д. Святополк-Мирский. Заговорила либеральная пресса. Она критиковала бюрократизм, выставляла конституционные требования, поддержанные в ноябре 1904 года совещанием земцев. Создаются профсоюзы, один из них — профсоюз лиц интеллигентных профессий — призывает к введению народного представительства.

В этот начальный период революции 1905 года революционно-разрушительные партии еще не имеют серьезного веса. Россия мечтает о реформах, о народном представительстве — Думе. 9 января рабочие идут к Зимнему дворцу, к своему царю, просить его улучшить условия их труда, предложить созвать Учредительное собрание. Как же отвечает власть на это движение? Безумным, непростительным кровавым воскресеньем. И опять, по уже надоевшему правилу русской истории, тоталитарные силы власти оказывают неоценимую услугу тоталитарным революционным партиям, толкают в сторону революции умеренные элементы этих партий, а также широкие народные массы. В городах возникают баррикады, в деревнях — аграрные беспорядки, сопровождаемые варварскими разрушениями дворянских усадеб, этих центров русской культуры, против государства бунтует флот, офицеры которого на броненосце «Потемкин» были воплощением отношения власти к матросам как к деталям военного механизма. В Петербурге создается Совет рабочих депутатов (в очень незначительной степени представляющий этих самых рабочих), профсоюзам удается провести всеобщую забастовку. Страна находится на грани хаоса. […]

Но на этот раз гибель России была предотвращена, и спасли страну либеральные силы страны. Они добились издания манифеста 17 октября, означавшего начало новой эры в истории России, эры плюралистической демократии. В Думе воплотились идеи парламентаризма, которые разрабатывались не только в Западной Европе, но всегда жили в русских людях как память о новгородском вече, о Соборах XVII века, о земствах 60-х годов. Идея народного представительства разрабатывалась и правительством Александра I, член которого Сперанский еще в 1809 году создавал закон о передаче законодательной власти Думе.

Ни один мало-мальски разумный либерал не считал парламент выходом из всех сложностей запутанной жизни. Но любой из них мог сказать то, что через много лет скажет Уинстон Черчилль: очень плоха система парламентской демократии, но лучше еще никому не удалось выработать.

Благодаря манифесту и изменившемуся вследствие его распределению власти в верхах, к руководству страной пришли такие крупные либеральные деятели, как С. Ю. Витте, П. А. Столыпин, возникла партия кадетов, представленная такими либералами, как П. Б. Струве, И. И. Петрункевич, Ф. И. Родичев, А. И. Шингарев, П. Н. Милюков, С. А. Муромцев. Это именно они поставили Россию на естественный для нее путь, на котором благо личности стало пониматься как необходимая предпосылка блага государства, это за период их руководства страной в течение почти десяти лет Россия находилась в таком расцвете народного благосостояния и культуры, которого она не знала за всю свою историю.

Кто же свернул Россию с этого пути?

Опять те же силы правой реакции, пользовавшиеся поддержкой царя, и левые экстремисты, возглавляемые большевиками.

Война против Германии показала силу власти и одновременно бездарность правых, которые, подчиняясь вот этому инстинкту смерти, повели Россию к гибели. И сама война, и то, как она велась, привели Россию к такому состоянию, когда левым экспериментаторам не нужно уже было никаких усилий, чтобы взять власть в стране, и уже не находится ни одной сколько-нибудь значительной группы населения, которая — в марте — поддержала бы рухнувшую монархию, и никого, кто бы защитил назначенное Думой Временное правительство в октябре.

Восторжествовала одна из многих тенденций русской истории — тенденция тоталитарная, этот плод сознательного и бессознательного сотрудничества тоталитарных элементов в системе власти и в рядах ее противников. […]

V

Здесь, кажется, пришло время определить понятие либерализма, столь часто употребляемое в этих заметках и содержащееся в их названии.

Либерализм понимается в этих заметках не как партийность, принадлежность к какому-либо определенному политическому движению. Либералы могут быть в любой партии, в любом политическом направлении. Либерализм понимается здесь как способ политического мышления, определяемый самим корнем слова: свобода. В сущности, любая партия, любое политическое учение объявляет себя теперь защитником свободы, свободу — своей целью.

Если обратиться к колесу идеологий, начерченному А. Амальриком, то такие суперидеологии, как национализм и марксизм, тоже стремятся к осуществлению свободы. Национализм исходит из необходимости свободы для нации, определяя эту свободу в терминах религии, культуры и государственности. Борясь, например, за свободу русской нации, русские националисты требуют религиозной, культурной и государственной идентификации России, таким образом, естественно, ограничивая свободу других наций, просто отдельных людей, не причисляющих себя к русским, но живущих в России. Даже русский человек как отдельная личность не получает гарантии свободы в ее националистической концепции, если живет не национальной, а какой-либо иной, например, социальной идеей. Для националиста личность — это сама нация, и поэтому, сравнивая хотя бы положение в дореволюционной России с теперешним, представители националистически трактованного понятия «свобода» редко акцентируют свое внимание на рабском положении и нищете отдельных русских, полагая, что национальная свобода (для русских), национальная определенность русской государственности и не ограниченное ни другими религиями, ни тем более атеизмом господство Православной церкви — не только необходимое, но и достаточное условие торжества свободы. Исторические же и политические деятели, которые покушались на устои русской государственности и русской религии, видя в них виновников нищеты и бесправия народа, причисляются представителями национализма вообще к нерусским или к изменникам национальной идеи.

Вторая суперидеология — социализм, исходя из идеи свободы трудящихся классов, естественно, ограничивает свободу лиц той же национальности, не подпадающих под (подчас произвольное) определение «трудящийся элемент». Целые общественные классы, необходимые для нормального функционирования политического, экономического, религиозного, культурного отделов национального организма (предприниматели, землевладельцы, духовенство, беспартийная интеллигенция), в процессе социалистической революции уничтожались, причем такая же участь ожидала (и ожидает) любого представителя трудящихся классов, которого идеологи и вожди социализма причисляют к опасным для трудящихся элементам общества.

Либералы — это люди, которые начинают отсчет проблемы свободы не с каких-либо общностей (национальных или социальных), а с отдельных личностей, составляющих эти общности. С националистами их роднит понимание невозможности свободы личности во вненациональном или инонациональном существовании, стремление к свободе нации, к ее культурному, государственному и религиозному самоопределению; с социалистами — понимание невозможности свободы личности в условиях материального и социального быта, не достойных человека, унижающих его и принуждающих поэтому служить чуждым тотальным объектам с целью просто физического выживания.

К тому же для либералов неприкосновенна идея права, формального законодательства, нейтрального по отношению к идеологиям, к социальным и национальным группам.

Таким образом, в этих заметках либерал понимается как идеолог или политический деятель, который предлагал, а подчас и сам разрабатывал способы укрепления национального русского государства путем расширения свободы и увеличения благосостояния возможно большего числа жителей России без ущемления прав каких-либо групп общества (исключая, разумеется, уголовный элемент). Метод либерала — не уничтожение одной из конфликтующих в стране групп, а достижение компромисса между ними, борьба за уравновешивание интересов. […]

Русским в той же степени, как и другим европейским народам, свойственно было всегда и тоталитарное и либеральное мышление. Стоит лишь обратиться к конкретным фактам истории русской мысли и политической жизни России за последнее тысячелетие, чтобы увидеть, что в России либерализм имел не меньшие шансы на успех, чем тоталитаризм.

Огромную роль в развитии русского либерализма сыграло крещение Руси. С того времени почти все русские либералы, отстаивая позицию индивидуализма, ссылались на моральные принципы христианства. Владимир Мономах наставляет своих детей, ссылаясь на заветы Христа: «Особенно бедных не забывайте, но по мере сил кормите их, и сироту одарите, и вдову защитите сами, и не позволяйте сильным губить человека». Помещик XVI века Матвей Башкин, проникнувшись христианской верой, открыл для себя: «Христос всех братий нарицает, а мы рабов у себя держим», — и порвал все кабальные записи, отпустив на волю своих холопов. Иван Пересветов в XVII веке писал: «Бог не велел друг друга порабощать. Бог сотворил человека самовластным (свободным) и повелел ему быть самому себе владыкой, а не рабом». Влияние таких христианских подвижников, как Нил Сорский в XV веке, митрополит Макарий в начале царствования Ивана IV, Серафим Саровский в начале XIX века, не может быть не учтенным, когда мы думаем о становлении и развитии русского либерализма. Это не исключает необходимости признать, что борьба тоталитарных и либеральных тенденций раздирала и русскую Церковь так же, как русское общество вообще. Достаточно вспомнить о многовековой трагедии русских раскольников.

Одна из ранних форм русской государственности — новгородское, псковское и вятское вече — сильнейший аргумент против теории о врожденной склонности русских к рабству и безликому коллективизму. Вече — этот Гайд-парк Древней Руси — представляло картину борьбы личностных интересов, борьбы, никем не подавляемой и не ограничиваемой. Более трех веков (XII – XV) существовала в Новгороде и Пскове гордая республика свободных людей. Они понимали необходимость разделения власти для сохранения свободы личности: вся система правления в этих республиках не допускала возможности узурпации власти князем. Князь имел строго регламентируемую исполнительную власть. Законодательная же власть находилась у вече (в этом его отличие от Гайд-парка). Страницы летописи, на которых рассказывается о Новгороде, пестрят сообщениями о том, как новгородцы «изгнаша», «выгнаша», «позваша» такого-то и такого-то князя.

Вече было прообразом буржуазно-демократической республики, этого европейского изобретения XIX-XX века. Нечто подобное возникало и в итальянских городах, но лишь в XIV и XV веках, да притом народное представительство в них было значительно более ограниченным в своих правах по сравнению с Новгородом и Псковом XII века: во Флоренции семейство Медичи разрешало участвовать в выборах городского совета только людям своей партии, Лоренцо Медичи был настолько безграничным правителем, что мог вмешиваться в личную жизнь граждан, устраивая и расстраивая браки (что было исключено в русских республиках); в Венеции дож избирался на всю жизнь, а посему в хрониках венецианских нельзя найти сообщений, что дожа кто-то «прогнаша» или «изгнаша». Места в Большом Совете города передавались по наследству, а суд Совет десяти чинил тайно, скоро и безжалостно, в то время как в Новгороде и Пскове суды были открытыми и милостивыми, а князь находился в полной зависимости от населения республики. Он целовал крест на верность ей. На что уж был уважаем кн. Александр Невский, а также не мог начинать войну без согласия вече. Да и того согласия было мало — важные решения должны были быть благословлены Святой Софией — Церковью.

В Новгороде было такое равенство классов, которого не знала Западная Европа в те времена: не было, например, такого закона, чтобы крестьянин не имел права стать тысяцким, все жители города: купцы, черные люди (ремесленники), бояре, смерды — имели право голоса (точнее, крика) на вече. Все классы были равны перед судом.

Разумеется, Новгород и Псков не представляли собой этакого царства абстрактной справедливости: при равенстве юридическом не было в этих буржуазных республиках равенства состояний, отсюда — богатые люди нередко решали вопрос в свою пользу, ущемляя права смердов и тех же черных людей. Что же касается иронических описаний новгородского веча с его ором и кулачными боями, то они лишь свидетельствуют о несовершенстве системы, но не о порочности ее по существу. (Надо сказать, что в Пскове вече проходило, в общем, без таких драк и такого крика, как в Новгороде.)

Простой новгородец и псковитянин как личности были намного привлекательнее, чем, скажем, люди николаевской поры; достаточно сравнить впечатления де Кюстина от русских людей начала XIX века с уважением к псковичам, которое сквозит из каждой строчки заметок путешественника Гербертштейна, посетившего Псковскую республику. Крепкие Новгородское и Псковское государства были замешаны на духе индивидуальной предприимчивости и сознании свободы «мужей вольных». И другой стала бы история России, если бы Новгород или Псков, а не Москва, получившая власть от татар, стали зернами, из которых выросла русская государственность.

Выше уже говорилось о причинах возникновения тоталитарных тенденций в княжествах на северо-востоке Руси. Позорное и унизительное татарское владычество, казалось бы, должно было убить всякое самоуважение в русском человеке, погубить в нем человеческую гордость, сделать его рабом по натуре. Московские князья и цари немало сделали для воспитания такого человеческого типа. Однако либеральные воззрения, поддерживаемые верой в Христа как Учителя свободы, никогда не умирали в русских.

Даже правление Ивана IV могло стать примером либерализма, если бы удалось утвердиться при троне первым советникам молодого царя дворянину Адашеву, священникам Макарию (автору «Четьих Миней») и Сильвестру, князю А. Курбскому. Они уже начали проводить реформу судопроизводства, собираясь вырвать суд из-под власти неконтролируемых бояр и передать его целовальникам, которые должны были бы целованием креста клясться на верность закону. Сам этот закон «Судебник» (1550) запрещал наместникам арестовывать кого-либо из местных людей, «не явя» их целовальникам, которым они должны были давать объяснение причин ареста. С помощью «избранной рады» царь Иван составил ряд уставных грамот, одна из которых, например, передавала местное управление посадскими людьми «головам», «которые были бы добры и прямы и всем крестьянам любы».

Но случайность — болезненный характер, психопатия царя Ивана — свела на нет все либеральные начинания. Именно в это время отчетливо выявилась вся опасность самодержавной монархии. […] Все же в XVI веке созывались на Руси земские Соборы. Правда, они имели черты поразительного сходства с нынешним Верховным Советом: на них съезжались с мест представители земель, назначенные туда царем, так что на Соборах XVI века правительство совещалось с самим собой.

Смертельная опасность, нависшая над русскими как нацией в период смутного времени, вызвала к жизни великий Собор 1613 года. Он показал, что московским царям не удалось задушить в русских людях чувство ответственности за страну, что они всегда где-то в глубине своего сознания относились к царям не как к хозяевам земли, а как к слугам ее: через два века после падения Новгорода вновь собрание русских людей «позваша» правителя, теперь — царя. При Михаиле Романове Соборы уже созывались более десяти раз, они стали органом, по значению не меньшим, чем боярская Дума. В Собор избирались лучшие люди, «добрые, умные и постоятельные» (то есть умевшие «постоять» за избирателей). Соборы XVII века были определенно плюралистические: каждый депутат защищал интересы пославшей его социальной группы или земли.

XVII век дал и целый ряд мыслителей либерального направления, таких, как боярин Ртищев, создатель русских филантропических организаций, утверждавший необходимость человеческого обращения с крестьянами («Они нам суть братья»), как Гр. Котошихин, выдвинувший либеральную идею свободы передвижения, как Ю. Крижанич, выступивший против «крутого владения» и «злого законоставия» и сформулировавший одну из основ либерализма: «где бо суть черняки многи и богаты, тамо и краль и властелин да боляры есуть богаты и сильны».

Время Петра I — время торжества государственной идеи и подавления всякого либерализма. И не Петра надо восхвалять, а тех русских деятелей, которые в угаре государственного и научно-технического энтузиазма сумели сохранить в себе свободу суждений, имели смелость думать не только о государстве, но и о человеке. При Петре это был автор «Книги о скудости и богатстве» крестьянин И. Посошков, который выступал за облегчение крестьянских повинностей, за уменьшение налогов, за обучение крестьянских детей, за создание равного для всех сословий суда. При преемниках Петра это «верховники», Анисим Маслов, начавший работать над проектом освобождения крестьян в период усиления крепостничества, и др. К ним должны были бы историки привлекать умиленное внимание русских патриотов, а не к Петру I, превращавшему Россию в прообраз тоталитарного государства и сделавшему один из самых опасных шагов в этом направлении, подчинив государству и Церковь, на что обращает внимание А. В. Карташев: «Идеология просвещенного абсолютизма, тоталитарно покоряющего своему контролю и Церковь, стала адекватной государственному правосознанию быстро перевоспитавшегося в европейском духе по имени православного правящего класса».

Екатерининская эпоха, со всеми ее противоречиями — все же важнейший этап в развитии русского либерализма.

Сама Екатерина II, написав «Наказ», дала импульс размышлениям о законности, о правах личности в самодержавном государстве. В статье 35 «Наказа» говорится: «Надлежит быть закону такову, чтобы один гражданин не мог бояться другого, а все боялись бы одних законов». И хотя «Наказ» писался под влиянием западных работ о праве («Духа законов» Монтескье и «Преступлений и наказаний» Боккариа), тот отклик, который «Наказ» получил у русского общества, свидетельствует об органичности для России либерализма. Выступления депутатов, приглашенных императрицей на обсуждение «Наказа» (а это были 28 членов комиссии по составлению нового Уложения, среди них горожане, крестьяне — не крепостные, казаки), говорят о зрелости либерального сознания мыслящих русских людей. […] Все депутаты приветствовали отмену пыток, провозглашаемую в «Наказе», а также призыв к веротерпимости. Любопытно, что французская цензура запретила во Франции печатать «Наказ» императрицы Екатерины II.

Именно в екатерининское время родилась русская интеллигенция, давшая в конце XVIII века таких деятелей либеральной мысли, как Никита Панин, Фонвизин, Пнин, Новиков, Радищев.

Век Екатерины не стал временем торжества идей либерализма. Царица была более занята игрой ума, чем действительной заботой о либерализации русской государственной системы. Работа над «Наказом» не помешала ей закрепостить Украину, варварски искоренять в Крыму татар, заточить в крепость слишком ревностных и искренних либералов вроде Новикова и Радищева. Но уже со времени Екатерины II никогда не прервутся в русском обществе мысли об освобождении крестьян, о свободе личности, и великие реформы 60-х годов, можно утверждать, начали подготовляться именно в екатерининское время.

Деятели новой эпохи развивали либеральные идеи предшествующего поколения. «Негласный комитет» при императоре Александре I приступил к реализации тех проектов, которые оставались при бабке молодого императора лишь предметом салонных бесед. Новосильцов в 1809 году составил «Уставную грамоту», нечто вроде русского хабеас корпус. Главная мысль этого устава — гарантия свободы личности. Декабристское движение как типично либеральное возникло как раз под влиянием начинаний «Негласного комитета», а в Конституции Никиты Муравьева можно встретить целые пассажи, заимствованные из «Уставной грамоты» Новосильцова.

Благодаря реформаторской деятельности М. П. Сперанского, составившего уже в царствование Николая I первый свод законов Российской империи, либеральные идеи, вырабатывавшиеся в екатерининское и александровское время, воплотились частично в формальное законодательство. Так, 47-я статья Основных законов гласила: «Империя Российская управляется на твердой основе положительных законов, учреждений и уставов, от самодержавной власти исходящих». В этой формулировке самодержавие в его прежнем истолковании переставало быть таковым, ибо права императора ограничивались здесь законом. Русская литература николаевского времени показала, как на практике исполнялись эти законы. Достаточно тут свидетельства Гоголя («Ревизор», «Мертвые души») и Герцена («Былое и думы»), но для нашей темы существенно подчеркнуть органичность идей законности для русского правового сознания.

Весь XIX век до 60-х годов определялся таким взлетом либерального сознания, таким углублением в проблему личности, что русская мысль через посредство великой русской литературы поднялась высоко над всей европейской мыслью.

И хотелось бы пересмотреть утвердившийся в историографии исключительно материалистический подход, согласно которому реформы 60-х годов были следствием, главным образом, экономических потребностей России, а не всего развития русского либерального сознания, не выражением торжества общественного мнения, глубоко укорененного в России со времен новгородского веча, Соборов XVII века, законодательных предложений екатерининской и александровской эпох.

Деятели великих реформ Д. Блудов, С. Зарудный, Н. Милютин, Кошелев, Ю. Самарин, Вел. Кн. Константин, Валуев, ободряемые императором Александром II, довершили дело, к которому двигалась несколько столетий русская либеральная мысль.

Реформы 60-х годов поразят непредубежденного историка тем сочетанием смелости и осмотрительности, решительности и осторожности, которое свойственно лишь мероприятиям опытных либеральных политиков. Существовавшее около трех веков крепостное право было отменено без всяких потрясений, без бессмысленного пролития крови, без уничтожения целых классов общества, без замены власти одних тиранов властью и произволом других, в общем, без побочных явлений, которыми сопровождалось крушение феодализма в странах Западной Европы. Русское общество, подготовленное гуманистической русской литературой, сразу признало естественным видеть в крестьянине гражданина, не менее достойного, чем другие подданные империи, а сам русский мужик, обретя юридическую свободу, не бросился грабить и убивать, а довольно быстро приспособился к новой системе отношений. Количество крестьянских бунтов после отмены крепостного права было не меньше и не больше, чем в дореволюционный период XIX века. Советский учебник истории меланхолически признает: «Всенародное восстание, за которое боролись революционеры-демократы, осуществить не удалось». […] Вопреки утверждениям советских историков, либералы не хуже революционеров понимали необходимость наделения освобождаемых крестьян землей, но — в отличие от авантюристических планов революционеров — такая передача земли крестьянам должна была быть осуществлена, по мысли либералов, без разоренья помещичьего земле­владения. Если юридическое освобождение крестьянина, его гражданскую идентификацию возможно было осуществить за один день, то нельзя было сразу, без ущерба для страны, ломать сложившиеся за века экономические отношения, а потому экономическое освобождение крестьян было реформами 60-х годов лишь начато, а завершено почти через 50 лет реформами Столыпина.

Деятели 60-х годов продемонстрировали, что не экономические ломки приводят к политическим свободам и справедливости, а как раз наоборот: только страна, делающая шаги в направлении освобождения личности, обеспечивает себе экономический подъем. После реформ 60-х годов в России без потрясений и человеческих жертв, которыми сопровождались, например, петровские преобразования и сталинская индустриализация, совершилась промышленная и техническая революция. Так, выплавка чугуна за 35 лет после реформ возросла более, чем в четыре раза, выплавка железа и стали — в пять раз, добыча каменного угля — более, чем в десять раз. Продукция хлопчатобумажной промышленности увеличилась почти в пять раз, протяженность железных дорог выросла с одной тысячи километров в 1856 году до 23 тысяч в 1880 году, и, что очень показательно, вывоз продукции из страны превысил ввоз более, чем на 20 миллионов рублей, что обычно свидетельствует о здоровье экономики. Все это стало возможным не благодаря насилию над народом, а как раз наоборот — благодаря резкому расширению сферы личных свобод.

Помимо самого существенного в реформах — освобождения крестьян, — необходимо упомянуть расширение прав местного самоуправления (земства, городские думы), резкое сокращение обязательной военной службы с 25-ти до 6-ти лет, значительное смягчение цензурных правил (большое количество книг было разрешено печатать вообще без цензуры), приобретение университетами элементов автономии. Была проведена важнейшая реформа суда. Впервые в России суд стал соревновательным и гласным. Русская судебная система после 60-х годов стала самой демократической в Европе, возможности защиты подсудимого в условиях гласности и независимости суда от государства были такими, что суд не раз оправдывал даже государственных преступников.

В результате реформ 60-х годов в России не воцарилось царство либеральности, не бросились в объятия друг другу богатые и бедные, обиженные и обидчики, не потекли молочные реки в кисельных берегах. Утопии оставались на страницах всяческих «Что делать?» — жизнь человеческая, жизнь общественная, жизнь государственная не подчиняются благим пожеланиям утопистов. Реформаторы 60-х годов были людьми мудрыми, они руководствовались убеждением, что одинаково опасны для страны и стагнация, и ускорение процесса, который должен развиваться естественно. Один из умнейших деятелей того времени Ю. Самарин сравнивал развитие общества с родами: «Беременная женщина стонет и мечется, но кто вздумает, из сострадания, ускорить роды, тот получит, вместо здорового ребенка, выкидыш». Создатели русского тоталитаризма старались или задушить ребенка в чреве матери-истории (тоталитаристы у трона), или ускорить роды «из сострадания» (тоталитаристы-революционеры).

Попыткой ускорить развитие русской свободы стала террористическая деятельность народовольцев. Процесс ужесточения русской жизни в 70-80 годах показывает, к чему вели Россию политики, которые хотели «устроиться без Христа» (Достоевский). Но работу русского либерального сознания уже невозможно было остановить.

Революция 1905 года, прошедшая, в основном, под знаком либерализма, завершилась Октябрьским манифестом, поставившим Россию в ряд с западноевропейскими демократиями. И опять русский народ показал себя вовсе не тем чудовищем крайностей, «бездн», как это иногда представляется. В первой Думе (март 1906 года) радикально-левые (социал-демократы) и радикально-правые («Русское собрание») получили вместе всего 45 мест, в то время как либеральная партия кадетов — 170. Противодействие реформам со стороны двора, его попытки ограничить права народного представительства привели по известной схеме к победе крайних элементов, и вот во второй Думе крайне левые и крайне правые получили более половины мест. Возник парадокс: Дума, созданная в результате Октябрьского манифеста, этот самый манифест подвергла атакам как справа, так и слева, а социал-демократическая (большевистская) фракция Думы вообще начала создавать «военные организации» для переворота, и сам вождь большевиков Ленин прямо заявляет, что задача социал-демократических депутатов не в том, чтобы конструктивно работать в Думе, а в том, чтобы работу эту разваливать. Какой же вывод делает царская власть? Да опять тот же, что всегда в подобных ситуациях: разгоняет Думу (переворот 3 июля), изменяет избирательный закон таким образом, чтобы посеять в народе недоверие к парламентской системе, а на национальных окраинах — вызвать взрыв сепаратистских настроений. Но даже в этих условиях в Думе не взяли верх крайние элементы — победил центр: октябристы и кадеты. Опираясь на этот центр, Столыпин и провел свои реформы: аграрную и народного образования.

Правда, Столыпин и поддерживающие его партии не проявили в отношении к национальным окраинам такой гибкости, как во внутрирусской политике. Столыпин осуществлял прежний имперский курс, чем внес печальный вклад в дело возбуждения ненависти к русским в Финляндии, Польше, на Кавказе, в Средней Азии. Не смог найти Столыпин и альтернативу террору слева, противопоставив ему правительственный террор.

Время Думской монархии (1907 – 1914) определилось поразительным улучшением благосостояния народа, укреплением русской экономики, расширением прав личности, взлетом духовной энергии («серебряный век» русской литературы и русского искусства). Долго после октябрьского переворота будут говаривать в России старики: «Хороша была жизнь перед войной» (1914 года). И есть даже то ли анекдот, то ли быль, как престарелая русская актриса уже в 40-м году на занятиях политкружка на вопрос, как она представляет себе жизнь при коммунизме, перечислила все возможные блага, о которых только может мечтать простой человек, а в заключение прибавила: «Ну, совсем как перед революцией».

Почувствовав огромную силу России (а сила эта была результатом деятельности либеральных политиков), правые круги решили ее использовать не для дальнейшего продвижения России в экономической, культурной, правовой сферах, а для наступления на Думу и для увеличения внешнеполитической активности, которая и привела Россию к катастрофической для нее войне. После солженицынского «Августа» нечего прибавить к картине того вреда, который монархия принесла русской армии в период русско-германской войны. Гибель миллионов русских людей, разорение сельского хозяйства, лишившегося работников и лошадей, начавшийся в городах голод, кризис в промышленности и, в связи со всем этим, рост эффективности большевистской пропаганды — таков итог войны к началу 1917 года.

И хотя Февральская революция, ставшая впервые после Собора 1613 года выражением почти общенациональных чаяний, привела к власти правительство, назначенное народными избранниками, это последнее уже не в состоянии было найти выход из кризиса.

А. И. Солженицын правильно говорит, что «Временное правительство существовало, математически выражаясь, минус два дня, то есть оно полностью лишилось власти за два дня до своего создания»; однако никак нельзя согласиться с нашим писателем и историком, что в поражении Временного правительства выразилось ничтожество и бездарность либерализма. Дело представляется иначе: слишком непропорциональны были силы разрушения, запущенные за три года до возникновения Временного правительства, и личностные возможности довольно заурядных людей, взявших на себя непосильное бремя спасения России. В условиях мирного развития между 1905 и 1914 годами руководимая либералами Россия и добилась тех успехов во всех областях жизни — экономической, культурной, правовой, — о которых сам же А. И. Солженицын неоднократно (и справедливо!) упоминает во многих своих публицистических и художественных вещах. […]

В политике есть и такое явление, как гангстеризм. Демократическое Временное правительство именно вследствие своей либеральной сущности не могло действовать гангстерскими приемами. В то время как оно искало оптимальных способов решения кризиса без нарушения законности и демократических принципов, правые и особенно левые гангстеры обещали измученным войной и ее последствиями массам сиюминутное царство Божье, только бы они согласились отвергнуть демократию то ли в пользу самодержавия, то ли в пользу коммунизма. Демократическое правительство, совершенно не имеющее того опыта лавирования, который имеют нынешние западные демократии, а главное — не имеющее историей отпущенного времени, растерялось, осталось в трагическом одиночестве и пало. Оно пало, по словам А. Ф. Керенского, сваленное «большевиками справа и слева». В этих словах мы найдем большую долю истины, если под большевиками справа понимать те элементы русского общества, которые со времен великих реформ делали все, чтобы оттолкнуть массы от либерализма в сторону левого экстремизма. Либеральные деятели, желая именно добра династии, предупреждали ее от опасности ограничения свобод. П. Б. Струве писал в открытом письме Николаю II, что «режим погубит себя, если будет настаивать на управлении страной бюрократическими методами». Если бы монархия вняла этому и подобным предупреждениям, если бы она согласилась сделать правительство ответственным перед Думой, которая ведь никак не ставила целью свергнуть царя (думцы еще в 1916 году встречали появление Николая II в зале заседаний криками «ура!»), то не было бы не только октябрьского переворота, но и февральской революции. А Временное правительство не оказалось бы в положении человека, который пытается остановить летящую с огромной скоростью глыбу.

* * *

Создание на территории России тоталитарного государства не было фатально предопределено. Русская персоналистическая, антитоталитарная мысль, выражавшая представления русского человека о свободе выбора несвободы от надперсональных структур, имеет глубочайшие исторические и психологические корни.

Как бы сильны ни были в дооктябрьской России тоталитарные тенденции, в ней на протяжении ее тысячелетней истории можно насчитать не более пятидесяти лет господства законченно тоталитарных режимов (Ивана IV, Петра I и Павла I). После же 1917 года впервые в истории русского народа возникла система, определяемая тоталитарной идеологией, с помощью дезинформации и насилия навязывающая народу определенный тотальный объект.

И потому-то борьба за права человека, развернувшаяся ныне в СССР, не просто один из видов оппозиционной деятельности, но выражение глубочайшей потребности человека — потребности индивидуальной свободы, не искоренимой в русском человеке.

1980, №№ 22 – 23

Опубликовано в журнале:

«Континент» 2013, №152

Что значит Солженицын для каждого из нас?

Круглый стол «Континента». Париж, 19 сентября 1978 года

Владимир Максимов. Александру Солженицыну исполнилось шестьдесят лет. Всего шестнадцать лет отделяет нас от его литературного дебюта, но за эти немногие годы, благодаря ему, в сознании современного человека произошли коренные и теперь уже необратимые изменения. Почти в каждом из нас началось наше внутреннее освобождение из-под глыб привычных понятий, идеологических табу, угнетающих клише и духовной предвзятости. Даже те, кто с отчаянным упорством сопротивляется его влиянию, вынуждены отныне действовать и мыслить в предложенных им императивах и категориях.

Солженицына можно принимать или не принимать, слушать или не слушать, любить или ненавидеть, но трагическая эпоха, которую мы переживаем, протекает под его знаком и, вне зависимости от нашей воли, будет названа его именем, ибо всей своей сущностью он обращен не к партиям, расам или социальным сословиям, а непосредственно к человеческому сердцу, какую бы веру оно — это сердце — ни исповедовало.

Зачастую он произносит вещи для нас неудобные и малоприятные, взрывающие изнутри наш душевный комфорт и житейское равновесие, но, если бы Исайя свидетельствовал в расчете на интеллектуальную буржуазию своего времени, мы не имели бы Библии, а если бы Солженицын в своих высказываниях с самого начала ориентировался на университетских либералов Восточного побережья Соединенных Штатов Америки, мы бы не имели ни «Архипелага ГУЛаг», ни «Красного колеса».

Наш друг, замечательный румынский писатель Пауль Гома, с предельной убедительностью сформулировал сущность сложившейся в современном мире ситуации: «Все мы живем в одной Биафре, и столица этой Биафры — Москва». Мне хотелось бы добавить, что в таком случае Дант этой Биафры — Александр Солженицын. И в этом, на мой взгляд, его роль в новейшей истории и в жизни каждого из нас.

Пауль Гома. […] Что значит для нас Солженицын? Для меня он, во-первых, подтверждение правильности выбранного мною пути. Во-вторых, прорыв, сделанный им в сознании живущих на Западе, чрезвычаен, и я принадлежу к тем людям, к тем писателям, которые воспользовались этим прорывом. С другой стороны, для моих соотечественников, оставшихся там, Солженицын — это и человек, освободивший их от страха, и своего рода алиби их трусости. Они ведь вот как говорят себе: ну, Солженицын, он русский, мы же, румыны, — люди маленькие. У русских — традиция бунтовать, а у нас — традиция устраиваться.

За несколько дней до изгнания Солженицына из СССР я себе сказал, что советское правительство ничего не может против Солженицына: ни посадить его, так как оно от этого не выиграло бы, ни подстроить несчастный случай — всё это не было бы решением. Я подумал тогда, что русские — я имею в виду руководство — найдут другой выход: они отдадут Солженицына Западу, чтобы тот его поглотил бесследно. Если я ошибся, то разве что наполовину. […] Во всяком случае, мне хочется кончить тем, что друзья ли, недруги ли Солженицына — мы все его должники.

Пьер Дэкс. Мои отношения с Солженицыным начались еще тогда, когда во Франции никто ничего о нем не знал. Передо мной оказался текст «Одного дня Ивана Денисовича», представленный мне как написанный очевидцем, и темой первых споров о нем, при которых я присутствовал, был вопрос, имеем ли мы дело с писателем или нет. Я сам на него ответить не мог: мой русский язык, выученный в нацистских лагерях, литературным не был. Впоследствии я поработал с текстом «Ивана Денисовича» и убедился, что текст этот — безусловно, не проба пера, что за плечами человека, его написавшего, уже немало книг, хотя я и не знал тогда об их существовании. С другой стороны, я понял, что человек этот ничего не имеет общего с теми, кого Хрущев во время XX съезда назвал «честными коммунистами». Для меня Солженицын был советским человеком, но с проблематикой, далекой от хрущевской. И, наконец, как бывший лагерник я был убежден в двух вещах: во-первых, что лагерь, описанный в «Иване Денисовиче», и те, что мне пришлось узнать, по своей сути не отличаются друг от друга; во-вторых, что Солженицын сдерживает себя. Я не мог точно угадать, как и в чем, и, к тому же, чувствовал, что говорить об этом нельзя. Я это потому говорю, что уже в 1963 году меня в «Иване Денисовиче» более всего поразило полное отсутствие социализма на горизонте.

Иначе говоря, он одним ударом разрушил обе концепции, которыми подобные мне левые жили со смерти Сталина: 1) что ГУЛаг — это своего рода рак (хорошо, но рак чего? не всего ли организма?); 2) что решить проблему сталинских преступлений можно, только оставаясь на позициях социализма, т. е. внутри левых концепций. Значит, требовалось найти советских левых. И вот передо мною этот человек, о котором я ничего в то время не знал, но уже тогда единственное, в чем я был убежден, — это в том, что для него вся эта проблематика «левые-правые» не имела никакого смысла.

Казалось бы, пятнадцать лет спустя все уже должно стать ясным, сегодня во Франции любой ссылается на «Архипелаг», никто вроде бы уже об этом не спорит, кроме разве что связи между ГУЛагом и советской революцией. Тут вопрос, является ли ГУЛаг отклонением, наростом или же, наоборот, входит в самое существо режима, еще не решен. […]

Вот уже лет десять, как мне без конца говорят: как вы только можете быть другом Солженицына, ведь он правый. Хуже того: говоря о Солженицыне как о правом, подразумевают, что Брежнев — левый. И в конечном счете стремятся дисквалифицировать Солженицына. […]

Я просто думаю, что Солженицын помог нам выбраться из этой проблематики, проблематики «революция — контрреволюция», где то, что не было революционным, непременно было контрреволюционным, и теперь совершенно очевидно, что если уж называть октябрьскую революцию революцией, то ее прямое продолжение было контрреволюцией. И если нужно свести к одной фразе урок, преподанный мне Солженицыным, то она будет следующей: надо вылезти из этого плаща, из-под этой маски, надетых идеологией на исторические факты, добраться до исторической правды, т. е. отказаться от политической лжи, а это требует постоянных усилий. В этом отношении творчество Солженицына — не просто критика, но и широко открытое окно в сегодняшний мир, а мир этот — мир после Октябрьской революции, хотим мы того или нет. […]

Наталья Горбаневская. У меня не столько выступление, сколько вопрос, но вопрос, который я задаю себе все время с тех пор, как я на Западе. Я читала еще у Солженицына, что на Западе было издано много книг советских беженцев о советских лагерях, о ГУЛаге. Но раньше я думала, что книги эти, наверно, изданы по-русски и свидетельства оставались недоступными западным читателям. Только здесь я узнала, как много свидетельств было опубликовано на иностранных языках. Все это было, всё это проходило почти незамеченным, но мой вопрос даже не в том, почему тогда не услышали беженцев, не услышали их свидетельств. Это я еще как-то понимаю, но тогда у меня возникает вопрос: почему после «солженицынского шока» Запад «начал слышать»? И почему, тем не менее, даже сам Солженицын иногда «услышан» плохо, неверно?

Для меня это вопрос глубоко личный, потому что, если Солженицына слышат, но недостаточно или неверно понимают, это означает то же отсутствие понимания и по отношению к нам, к любому из нас, будь то беженец из Советского Союза или из Восточной Европы, понимания сути того, что мы делали там и пытаемся сделать здесь. У нас много друзей здесь, но у меня иногда впечатление, что даже друзья скорее зачарованы нашими свидетельствами, общением с нами, нежели глубоко понимают всё, что мы несем в себе. […]

Все ответы, которые мне пока что удалось найти, — частичные, а для меня страшно важно найти ответ хоть на этот первый вопрос: почему «начали слышать»? И я пришла сегодня с надеждой получить что-то вроде более полного, более удовлетворительного ответа.

Ги Лардро. […] Самый большой урок Солженицына заключается в том, что, сталкиваясь с ужасом мира, с бесконечным, своеобразным рассеянием своеобразных, личных несчастий, страданий, которые не сводимы ни к какому смыслу и никогда не породят никакого смысла, выход обнаруживаешь не в ступенчатой истории, ведущей к тому или иному раю на земле, а в сопротивлении простых, отдельных людей этому ужасу, этим страданиям, которым они отказываются придавать смысл. Мысль же о том, что мировому ужасу противопоставимо одно лишь индивидуальное сопротивление, уже издавна имеет имя: «нравственность». И величие Солженицына, с моей точки зрения, состоит в том, что после десятков лет, в течение которых идея революции отменила инстанцию морали, он вернул нам величие и смысл нравственности, вернул ее в кругозор нашей мысли.

Я думаю, Солженицын позволил нам раз и навсегда отделаться от старого противопоставления «формальная свобода — реальная свобода», «формальная демократия — реальная демократия». Он заставил нас ясно осознать, что нет иных свобод, нежели формальные, и что всякая попытка противопоставить «реальную» свободу, «реальную» демократию «формальной», т. е. свободе и демократии как таковым — в конечном итоге не что иное, как уловка, хитрость для обескровливания этих свобод, не требующих эпитета. Вот вкратце, чему я научился у Солженицына.

Клоди Бруайель. […] Гарвардскую речь произнес тот же Солженицын, который написал «Архипелаг ГУЛаг». В Гарвардской речи Солженицын говорит, в частности, — хотя он всегда заявлял, сколь категорически он осуждает государство, не имеющее законов или не соблюдающее их, — он говорит, что правовая система — это еще не всё. Он говорит, что надо еще заботиться о нравственных ценностях, о духовной жизни человека. На это, конечно, располагая целым кодом готовых мыслей и готовых ответов, легко возразить: «Чего он беспокоится, этот Солженицын! Это всё проблемы индивидуальные. В наше время нравственность стало делом чисто личным, индивидуальным, мы не хотим, чтобы государство давало нам нравственные ценности». Но ясно, что это был бы суд по ложному обвинению: будто Солженицын предлагает, чтобы государство наделяло нас нравственными ценностями! Отнюдь! Зато он говорит, что сегодня интеллигенция и вообще люди должны бы не только заговорить, наконец, о нравственных ценностях, но и воплощать их в жизнь. […]

Можно сказать, что в Солженицыне заложен заряд безграничного оптимизма, когда он утверждает, что человек всегда будет сопротивляться, что всегда есть возможность, свобода сопротивляться. Мне именно эти вопросы, поставленные Солженицыным, кажутся фундаментальными, и не только тем, как он их ставит, но и тем, как и каким образом он на них отвечает. «Жить не по лжи» — это и есть суть всего, и мы сегодня открываем это заново. Мы так научились, все мы — и бывшие левые, и нынешние — практиковать «святую ложь», что нас это застает врасплох.

Жорж Нива. […] Множество хитрых комментариев всегда наготове, как только речь заходит о Солженицыне. Я приведу в пример эпизод с Власовым из «Архипелага ГУЛаг»: несколько лет тому назад этот эпизод комментировался по французскому телевидению человеком, прямо заявившим, что книги он не читал. И с таким подходом сталкиваешься постоянно в прессе, и правой, и левой. И я отвечу Наталье Горбаневской: да, несмотря ни на что, Солженицын услышан. Услышан и в некотором отношении одержал победу. Во-первых, благодаря тому, что его голос дошел до нас со страниц московского журнала «Новый мир». Это первая причина. Вторая же, без сомнения, заключается в его искусстве, его гениальности.

Солженицын ставит вопросы, это точно, и хотя мы не обязаны соглашаться с его ответами насчет современной политики, однако, оглядываясь назад, я обнаруживаю, что некоторые его выступления, например, о Камбодже, были на редкость оправданы. Но нам надо подумать, в основном, вот над чем: почему и с какого момента люди начинают задавать вопросы. Правда, что он говорит: «жить не по лжи», «достаточно просто не лгать», — но тут-то и встает вопрос, где найти источник мужества, чтобы не лгать, когда всё вокруг толкает к этому. И вот я думаю, что больше всего Солженицын поразил его западных современников своим историческим волюнтаризмом, тем, что узнаёшь из «Бодался теленок с дубом», а это, наверное, самая прекрасная его книга, где присутствуешь по ходу истории при истинном рождении человеческой воли, которая еще и талант, и литературный гений, и воля решившегося человека. Помните, в «Теленке» Солженицын показывает, что вначале он еще ничего для себя не решил, что решение пришло постепенно, и пришло оно, — и здесь мы не должны забыть это сказать, — благодаря обращению Солженицына к религии. Он мало об этом говорит, но вера присутствует в каждый решительный момент, что бы мы ни читали: «Ивана Денисовича», «Теленка» или «Архипелаг ГУЛаг». От других мемуарных свидетельств Солженицын больше всего отличается тем, что никто до него не ставил себя до такой степени под сомнение, как он. Надо ведь иметь силу написать, как он, что из него вышел бы сталинский офицер, если бы в какой-то момент в нем не взросло семя бунта. По-моему, сила Солженицына — в том, что он указывает, в какой момент уже пора задавать вопросы. Что же касается веры Солженицына, этой потрясающей веры, — она и есть ключ к секрету силы его произведений. […]

Бен-Яаков. […] Солженицын ухитрился по-настоящему приоткрыть окно в этот ад. А интеллигенция все спорит и спорит. Она не понимает, что Солженицын — единственный, кто заявил во весь голос: система ГУЛага — неизбежное и необходимое условие существования советского режима, это не деформация, это не прошлое, это суть сути советского режима.

И я не понимаю, почему столько шумят вокруг таких детских игр, как лагеря в Чили, в Греции, в Аргентине. Это, действительно, детские игры, если подумать о шестидесяти миллионах жертв советского режима, о репрессиях, не прекращающихся вот уже шестьдесят лет. Я отнюдь не за генерала Пиночета, но шум, который поднимают вокруг его злодеяний, несоразмерен слабому отклику, вызванному трагедией, адом девятого круга в России.

Бернар-Анри Леви. […] Говоря о христианстве Солженицына, надо ясно понимать, что это не наносный элемент, от которого можно отмахнуться, принимая остальное, это не периферийная часть творчества. То, что говорит Солженицын, то, что он нам доказывает, — это, например, такая простая вещь, как невозможность рассматривать вопросы прав человека, проблему прав человека вне духовного контекста, вне религиозной философии. И это, к сожалению, правда. Часто твердят, что права человека были отвоеваны у религии, у христианства, у средневековья и т. д. Беда в том, что это неправда, и Солженицын демонстрирует, что человек, как Солженицын его понимает, как диссиденты Советского Союза и всего мира его понимают, стал исторически мыслим только в христианской перспективе или же в любой другой, но — религиозной. Так что сбывать с рук Солженицына или хотя бы эту грань его творчества, говоря: «Он христианин, это несерьезно, это бредни старого попа», — это, я уверен, непоследовательно и ложно.

Что касается вопроса о государстве. Часто говорят, что Солженицын — сторонник сильного государства. Рассказывают, что он ездил поддерживать франкистский режим, что он поддерживает Пиночета и т. д. С одной стороны, это снова неправда. Относительно сильного государства. То, что нам открывает Солженицын, то, что он нам говорит, и то, что, по-моему, больше всего мешает западным левым: что если СССР таков, как он есть, если, быть может, Народный Китай сегодня таков, как он есть, то это не потому, что там царствуют сильные государства, а наоборот, потому, что эти страны пошли по пути того, что марксисты — и, кстати, не только они — называют «отмиранием государства». Потому, что они уже частично реализовали это. Солженицын нам говорит, что советское общество является обществом, где некоторым образом, будь то на уровне реальности, будь то на уровне грез, — но грез с тяжелыми последствиями, — государство начало отмирать. Что это означает? Это много чего означает. Например, что закон как прибежище прав человека, как прибежище человеческой потерянности — больше не существует. Это означает также, что исчезла прежняя демократическая или либеральная схема государства, правящего или царящего над обществом, а на смену ей пришло государство, слитое с гражданским обществом. Обобщая то, что открывает нам Солженицын: предельный террор, общество предельного террора — это общество без государства, а общество без государства — наихудшее угнетение, и отмирание государства не имеет другого определения, нежели откровенно записанное в советской конституции 1936 года, нежели приведенное Лениным: отмирающее государство — усиливающаяся власть. Вот в чем дело, и, действительно, исходя из этого или, вернее, забывая об этом, задают вопрос: как же это Солженицын может быть сторонником закона, то есть сильного государства?

Третий момент, о революции. Я не думаю, чтобы Солженицын, как я уже сказал, «подвергал пересмотру», ставил проблемы, поднимал мучительный теоретический вопрос о возможной соприродности революции, как мыслят ее марксисты, и концлагерей. Солженицын говорит, что мечта о революции — достояние не одних марксистов, ее лелеяли и гитлеровцы, например, то есть мечта о революции была и нацистской мечтой. Эсэсовцы тоже мечтали о «новом человеке»: не случайно именно они занимались лагерями при нацистском режиме. Так вот, Солженицын нам показывает, что мечта о революции как таковая, мечта о «новом человеке» как таковая, — и не только мечта о революции в условиях отсталости, и не только мечта о «новом человеке» в ленинской перспективе, — эта мечта в себе самой несет тоталитаризм. И вот почему я говорю, что мы встречаемся с путаницей в вопросе о Солженицыне. Он недопонят и недослышан. Странным образом, его слышат сегодня тем меньше, чем больше читают. Не слышать можно по-разному. Можно не слышать, отказываясь читать. Можно не слышать, отказываясь видеть. И можно не слышать, читая специфически. Потому что французская интеллигенция так устроена. Французская интеллигенция страдает потерей памяти и сегодня изобретает новый вид амнезии. Например, я думаю, глубокое заблуждение говорить, что Солженицын критикует марксизм. Я думаю, он просто открывает нам, что марксизма как такового не существует, что, в лучшем случае, он существовал в сталинской голове. Заблуждение говорить, что Солженицын критикует сталинизм, ибо сталинизма тоже не существует, кроме как в головах марксистов. То, что Солженицын ставит в центр внимания, — это уже не теоретическая проблема, а сама истина века, сам ужас всего XX века, это — в самой обобщенной, в самой радикальной форме — голый ужас, абсолютное зло того бреда, который в нашем веке принял вид разума, по выражению Камю. […]

Если сегодня говорят, что Солженицын нанес удар по левым, завтра скажут, что есть правые диссиденты и левые диссиденты. А послезавтра, — впрочем, так уже говорят кое-какие журналисты и даже кое-какие знаменитые левые журналисты, — что существует левый подход к проблеме концлагерей, как если бы существовал еще и правый подход к проблеме концлагерей. Для меня все эти маневры, то есть любое политическое прочтение Солженицына, — пусть лаже не политиканское, а политическое в лучшем смысле этого слова, — для меня всё это прочтения сокращенные, помехи чтению, помехи и глушилки.

Филипп Соллерс. Мне тоже кажется очевидным, что Солженицын не есть некто, кто ставит проблемы, дает ответы, задает вопросы, предлагает посылки, пытается сделать выводы. Такой подход к Солженицыну определяется уверенностью в том, что философия, философская и политическая публицистика могут осмыслить откровение такого рода. Речь же идет не об одном только свидетельстве, но еще и о литературном творении. Я думаю, что если мы хотим покончить с этим господством философии над литературой, которое позволило, например, одному левому публицисту недавно написать, что мысль Маркса куда выше мысли Бальзака (с тем же успехом можно сказать, что мысль Бергсона выше мысли Вергилия), — следует вернуться к главной солженицынской метафоре, к которой он прибегает в «Теленке»: к метафоре о писателе-подпольщике. Нет более прекрасного определения деятельности писателя в XX веке, а может, и испокон веков. Писатель-подпольщик — это тот, кто пишет правду истории. Эту правду не пишут историки, политики, публицисты, ее не пишут философы, — она пишется субъективно и, в конце концов, зарабатывает изгнание или смерть. […]

Вопрос о литературе мне кажется основным, я остановлюсь на нем. Когда Солженицын объявляет заведомо некомпетентным всякий трибунал, который принялся бы судить русскую литературу, или любую книгу ее, или любого русского писателя, я думаю, что это самая сердцевина истины о воздействии литературы на правду истории. Когда он говорит, что литература — самый большой дар, самый совершенный и тонкий инструмент человека и что те, кто возбуждает против нее дело, — сами уголовники и отбросы человечества, он провозглашает правду литературы, пишущей правду истории. И эта правда, которая кажется нам уникальной, вливается в вековечную правду литературы. […]

Пьер Дэкс. Я хочу коротко вернуться к вопросу, поставленному Натальей Горбаневской. Почему Солженицын? По-моему, затрагивая только документальный и литературный планы, мы идем по касательной. По крайней мере, если речь идет о восприятии Солженицына во Франции. Я думаю, что по отношению к Солженицыну существует чисто французская проблематика, к этому я и хочу коротко вернуться.

Во Франции мы считали, — да и всё звало нас к этому, начиная с Ленина, — что мы, французы, весьма и весьма приложили руку к смыслу истории. 1789 год, 1793-й, Парижская Коммуна, и как итог — 1917-й. И смысл того, что разыгрывалось в Советском Союзе, в некоторой степени воспринимался — не скажу, как французское национальное дело, но как дело всякой французской партии (в широком смысле), считающей себя наследницей, заступницей принципов 1789 года. Поэтому я думаю, что, если говорить об истории концлагерей, необходимо провести четкий водораздел между тем, что происходило до Второй мировой войны и после.

Перед войной, когда фашизм захватил большую часть Европы и Гитлер был прямой угрозой принципам 1789 года, у нас, несомненно, была очень сильная тенденция отказываться открыть глаза на то, что происходит в СССР. Эта тенденция сводилась к тому, что не только само выживание французского народа, но и весь смысл истории зависит от Советского Союза. В сущности, уже тогда существовала позиция, еще откровеннее принятая левыми после войны, а именно: что Сталин, в конце концов, имеет свои оправдания и что, во всяком случае, все это поправимо. Гитлер — это непоправимо, Муссолини, Франко, хортистская диктатура — это все фашизм, это неизлечимо. И даже если Сталин делал то же самое, что и они, считалось, что все наладится. После победы над Гитлером люди полагали, например, что теперь Сталин вернется к демократии. Таковы были все эти концепции, и я думаю, что шок, созданный Солженицыным, состоит прежде всего в том, что он прорвал молчание, прорвал невероятный террор молчания, окружавшего «неприкасаемые» проблемы. И он задал нам задачу, хоть этой цели себе не ставил.

Во Франции это неумышленное воздействие Солженицына было тем значительнее, что он в самом деле разнес в клочья интеллектуальный комфорт французской традиции, как впитывают ее еще в начальной школе,— и шок, вызванный, в конечном счете, «Архипелагом», действительно заключается в подрыве пресловутого смысла истории. Он, оказывается, вовсе не то, что вы думали. Значит, надо искать нечто иное, и надо всё подвергнуть сомнению, все эти пресловутые теории о революции, которая порождает революцию, которая порождает революцию, которая ускоряет ход истории, и так до бесконечности. Конечно, это удар прямо по коммунистам, по левым, но это еще и удар по целой республиканской идеологии во Франции и по множеству других вещей. И что касается солженицынского кризиса во Франции, то разговоров об этом нам хватит еще надолго.

Жак Бруайель. Может быть, больше всего нас поразило, когда мы читали Солженицына, то, что он не исключает своей доли ответственности за ГУЛаг.­ Отстаивая свою долю ответственности за ГУЛаг, он требует и свою долю кары. Он это толкует по-христиански — нас же больше всего поразило вот это отстаивание своей доли ответственности. Той ответственности, которая и составляет основную проблему интеллигенции во Франции и вообще в Европе. Фантастическое потворство, сопутствовавшее рождению советского режима, приводит в недоумение. […]

Ибо, с одной стороны, мы «всё знали» — еще лет в 17-18 мы читали книги, разоблачающие лагеря. Но, с другой стороны, это не помешало нам стать коммунистами. Срабатывало то, что, по-моему, вошло в природу целого направления европейской интеллигенции: мы отвергали нравственный подход, полностью отказывались реагировать на очевидное, и всё это во имя науки, которая на самом деле была миражом науки, сновидением о ней. Только приняв, как Солженицын, факт нравственной ответственности и нравственных ценностей, можно сдвинуться с мертвой точки. Однако целый отряд французской интеллигенции не только систематически распространял идею, что наука может заменить всякую мораль, но и активно участвовал в разрушении нравственности. […] Только тогда, когда находятся силы признать, что нравственные ценности есть, пусть их надо отстаивать заново, но они есть, — только тогда, верующий ты или не верующий, христианин или буддист, возникает нечто, без чего невозможно человеческое общение. […]

Бернар Футрийе. Меня лично заинтересовал вопрос Натальи Горбаневской о том, почему до Солженицына как будто ничего не слышали и почему продолжают так плохо слышать и сегодня. Я должен сказать, что я давно уже размышляю о том же, и первый вопрос, который я себе задаю, когда кто-то во Франции, вообще на Западе, говорит о России, — это: «А любит ли он Россию?». Или же снова Россия окажется местом политико-интеллектуальных игр, где западная интеллигенция будет выкладывать свои козыри? В самом деле, французы знали, по крайней мере, с 1928 года: существует книга Бессонова «26 тюрем и побег с Соловков», существует и книга Семенова «Голод», описывающая на двухстах страницах положение Петрограда в 1919 году. Действительно, можно призадуматься. В 1949 году, когда Давид Руссэ председательствовал на известном процессе по поводу советских лагерей, группа узников нацизма обратилась в советское посольство, говоря: мы хотим послать делегацию осмотреть советские лагеря, но учтите, мы хотим, чтобы эта делегация состояла исключительно из заключенных концлагерей, — только они немедленно распознают концентрационный мир. Кстати, с этого же начинается и книга Давида Руссэ о концлагерях.

Конечно, одна из первых причин нежелания слушать — трусость. Покажите сегодня молодым людям снимки нацистских лагерей — они скажут: это невероятно. Увы, как еще вероятно!

Но, кроме того, надо сказать, что между Западом и Советским Союзом существует ряд частных, государственных, культурных взаимоотношений, которые, как я считаю, полностью прячут происходящее там. А еще за этим непониманием, о котором говорила Наталья, скрывается, по-моему, старое презрение к тому, что есть Россия. Нам говорят, — и мне это не кажется вполне справедливым, — что с появлением диссидентской мысли Россия завоевала первое место в мировой культуре. Но французы не хотят ни знать, ни слышать, что русская культура между 1890 и 1914 годами была, наряду с австро-венгерской и южнонемецкой, наверно, самой значительной в Западной Европе — как в литературно-художественном, так и в философском плане. Пусть французские мыслители отдадут себе отчет, чем была русская культура хотя бы в 90-е годы, с Соловьевым и т. д.

Кроме того, часто говорят, что Запад принес остальному миру, включая сюда и Россию, пограничье Запада, сифилис и алкоголь, — я добавил бы: и марксизм. Я убежден, что коммунизм остается продуктом западного мира. Толчок, расшатавший в России социальные, экономические, политические структуры, идет от Запада, — Запад этого видеть не хочет. Вот вам анекдот о том, как объясняют историю России коммунист — француз или русский 56-го года, антикоммунист русский и антикоммунист западный. Французский или русский коммунист: «Виновны отсталые русские массы, капитализм и т. д.». Западный антикоммунист: «Виновны коммунисты да еще эти сумасшедшие русские» (идея, весьма распространенная на Западе). Русский антикоммунист: «Виновны коммунисты да еще Запад». Я думаю, в этом деле никто не без греха. Россия — своим крушением. Запад — который дал первый толчок, который дал России методику тоталитарного режима. Да еще, разумеется, коммунисты — в первую очередь. И я думаю, что завороженность части французского рабочего движения призраком сталинизма и тоталитаризма в России — всего лишь частный поворот фантасмагорических отношений между двумя странами, в которых нас занимает одна лишь экономическая и социальная выгода. В этом, по-моему, одна из причин, почему слова любого русского диссидента так непереносимы.

Для меня Солженицын — свидетель России. Солженицына готовы принять, пожалуйста, только при этом о многом умалчивают. Например, о том, что Солженицын для разрешения проблемы Советского Союза обращается к русскому культурному наследию. Но пусть Запад призадумается: не значит ли это, что на Западе ничего подходящего он не нашел? А наследие это заключается в том, что вместо «нравственный закон» он говорит «религия». А этого слушать не хотят, потому что это голос той России, которую презирали до 17-го года.

Владимир Максимов. Я буду очень краток. В общем, из нашей дискуссии совершенно ясно, что Солженицын — явление внеидеологическое. Он не вписывается в какие-то идеологические рамки. Он заставляет нас мыслить вне идеологий, а просто по-человечески. Он в каждом из нас вызывает беспокойство, и в наших друзьях, в каждом читателе. И мне кажется, что в этом главное значение Солженицына. Ибо беспокойство нашей совести, нашего духа — это и есть единственная гарантия подлинной свободы.

1978, № 18

Опубликовано в журнале:

«Континент» 2013, №152

Россия > СМИ, ИТ > magazines.gorky.media, 6 ноября 2013 > № 948621 Александр Солженицын

Интервью с Надеждой Яковлевной Мандельштам

От интервьюера

[…] Уже в 1972 году Надежда Яковлевна настаивала, что единственная надежда на будущее России — Церковь. Сохранила ли она эту надежду до самой смерти? Есть основания думать, что нет. Об этом можно судить по интервью, которое я записала на магнитофон в конце 1977 года. По моим сведениям, это единственное ее интервью, записанное на ленту. Я дала ей обещание не публиковать его при ее жизни.

Интервью должно было последовательно описывать ее жизнь с детства и до наших дней, и я тщательно подготовила все вопросы. Увы, интервью осталось незавершенным. Когда я вернулась в Москву в октябре 1977 года, Надежда Яковлевна была в таком физическом состоянии, что, когда она открыла мне дверь, я ее не узнала. Действительно, мое первое впечатление было, что я со своим замыслом уже опоздала. Все-таки, несмотря на страх и физическую слабость, она согласилась дать интервью. Ее голос зачастую сходил на нет, она задыхалась, делала долгие паузы. От некоторых вопросов, которые я хотела задать, пришлось отказаться, так как я боялась, что для нее все это слишком утомительно. Я была уверена, что ей осталось жить совсем немного. Я ошиблась — она прожила еще три года.

Ей хотелось смерти, но она не могла умереть. Ее манера мыслить была по-прежнему живой и острой, но представление о текущих событиях было затуманено. Ее непреклонная вера в загробную жизнь оставалась ее единственной нравственной опорой. […]

Надежда Мандельштам была женщиной сильной и выносливой, очень веселой, большого ума, остроумия и неожиданной нежности.

Я вспоминаю ее с непреходящей любовью.

Элизабет Де Мони

— Надежда Яковлевна, скажите, пожалуйста, где вы родились?

В Саратове, это город на Волге. […]

— Мало кто знает, что вы провели часть своего детства на Западе. Оказало ли время, проведенное там, большое влияние на вас?

Я не знаю, но я рада, что была, потому что у меня нет такого чувства отчуждения.

— Вы верующая?

Да. Хожу в церковь.

— И вы всю жизнь ходили в церковь?

Няня возила меня в церковь, русская няня.

— Ваша мать была еврейкой, но ваш отец был, кажется, баптист? Это верно?

Он был крещен. Потому что его отец, мой дед, был кантонист. Это были дети, которых забирали и, когда был период обрусения при Николае Первом, их крестили почти насильно.

— А мать?

Мама осталась еврейкой. Они женились где-то во Франции.

— Не скажете ли вы, как вы встретились с Мандельштамом?

Был такой клуб в Киеве, в 19-м году. Мне было как раз 19 лет. Это был клуб, который назывался «Хлам»: Художники, Литераторы, Артисты и Музыканты. Мы там собирались каждый вечер, и он пришел. И меня познакомила с ним одна... Все условились не знакомить меня, а какая-то проститутка познакомила.

— Когда вы с ним познакомились, он был уже известным поэтом?

Он был известен. И я знала, что он поэт.

— И вы уже думали тогда, что он гений?

Был ли он гением, я не знаю. Он был дурак.

— Он был... очень глупый молодой человек?

Вы облагораживаете. Он был — я резче говорю.

— Был ли он также веселым молодым человеком?

Очень веселый, всю жизнь веселый, даже в несчастьях.

— Сохранил ли он эту веселость и в тяжелые, трудные годы?

В тяжелые годы? В лагере — нет. В лагере он просто сошел с ума. Он боялся есть, думал, что его отравят.

— Был ли ваш муж добрым человеком?

Со мной — нет, а с людьми — да, особенно с детьми. Ну, он меня никуда не пускал.

— Некоторые мне говорили, что он был очень трудным человеком.

Он был трудным человеком для меня. И для сволочи. Кругом были сволочи одни.

— Но вы посвятили ему всю свою жизнь...

К сожалению.

— Можете ли вы сравнить его с каким-нибудь другим поэтом его поколения?

Конечно, Пастернак, а больше никого.

— И больше ни с кем?

Ну, женщины: Ахматова, Цветаева, но я думаю, что это дешевка по сравнению с Пастернаком и Мандельштамом.

— Но Ахматова была, пожалуй, его самым близким другом?

Была. Но по отношению ко мне она была не очень хороша. Она мне сказала через сорок лет, тридцать пять лет после смерти Оси: «Вот теперь видно, что вы были подходящей женой».

— Оказала ли она на него большое влияние?

Нет, никакого.

— Ваш муж был человеком абсолютно неподкупным, человеком абсолютной порядочности...

Нет.

— Я хочу спросить — что именно принес он людям: свою поэзию или свою абсолютную честность?

Не знаю. У меня нет никаких сведений о том, что он известен на Западе. В России — да. В России во всех домах интеллигентных есть списки его стихов. Он до сих пор список, а не человек. И потом эти анекдотические рассказы о нем, что он «раздражался». Он просто отбривал.

— В вашей книге, в первом томе, вы пишете, что, когда Мандельштам умер, вам очень помогли его слова: «Почему ты думаешь, что ты должна быть счастливой?»

Он мне всегда так говорил: «Почему ты думаешь, что ты должна быть счастливой?» Это его христианство.

— Его христианство?

Он был христианин. Он верил в Христа.

— Когда он крестился: в детстве или уже взрослым?

Взрослым. Ему было около двадцати двух лет. Всегда пишут: «для того, чтобы поступить в университет», но это чепуха, блата хватило бы. Он просто верил, и это, конечно, на меня тоже оказало влияние.

— Вы говорите, что ваш муж крестился, когда ему было двадцать два года. Он умер почти сорок лет назад. Вы по-прежнему чувствуете свою близость с ним?

Очень долгое время я чувствовала, а потом перестала, сейчас перестала. Он подслушал, как я на исповеди сказала, что я ему изменяла.

— На то, чтобы спасти произведения вашего мужа, ушло почти сорок лет вашей жизни. Ощущаете ли вы удовлетворение от того, что труд вашей жизни завершен?

И да, и нет. Я отдала жизнь на это. Это было очень трудно. И теперь я чувствую себя совершенно опустошенной.

— Что бы вы хотели еще сделать?

Я хотела б написать о своем отце, у меня был чудный отец, но у меня уже нет сил. Может, я попробую. Не от того нет сил, что мы сейчас разговариваем, — от жизни. Я бы очень хотела смерти. Еще хотела бы умереть здесь, а не в лагере. Такая возможность тоже есть: если уйдет Брежнев.

— Когда еще был жив Мандельштам, в 20-е и в начале 30-х годов, у вас был один покровитель — Бухарин. В вашей книге вы пишете, что всеми благами, которые были у него в жизни, Мандельштам был обязан Бухарину.

Он спасал нас просто, очень активно.

— Надеетесь ли вы, что Бухарина когда-нибудь реабилитируют ?

Для этого должно все перемениться. Не знаю, возможно ли это в мертвой стране.

— Есть в вашей книге очень важная строчка. Вы пишете, что смерть художника всегда бывает не случайностью, а последним творческим актом.

Это не мои слова, это слова Мандельштама. Это в статье о Скрябине он говорит.

— Ваш муж написал свое стихотворение о Сталине после того, как увидел последствия коллективизации на Украине и почувствовал, что не может больше молчать?

Это первое стихотворение? Да.

— Говорил ли он с вами, пока писал его, или сразу написал?

Конечно, говорил. Он мне каждую строку показывал. У меня, наверное, хороший слух на стихи.

— Когда он писал его, думаете ли вы, что он понимал, что оно приведет к его смерти?

Конечно! Он думал только, что его сразу расстреляют.

— Думаете ли вы, что он был прав?

Я думаю, да. Но это относится не только к Сталину, это относится ко всем. Брежнев — первый не кровопийца, не кровожадный. Солженицына, например, за границу выслал. Хрущев еще упражнялся. Он здесь расстрелял людей за то, что они продавали губную помаду самодельную, — я знаю это от Эренбурга. Он на Украине провел сталинскую политику — там кровь лилась страшная.

— Путешествия на Запад оказали на Мандельштама огромное влияние, и вы писали, что Средиземноморье было для него чем-то вроде Святой Земли. Думаете ли вы, что классическая культура Древнего мира — Греции и Рима — оказала наибольшее влияние на него как на поэта?

Греция — да, но он никогда не был в Греции. В Риме он был, но про Рим он говорил, что это камни, а Грецию он очень живо чувствовал. Потом, Грецию можно чувствовать и по стихам, и по литературе. Я тоже не была в Греции.

— Но, как вы уже говорили, он был до глубины души христианином. Среди всех страданий сталинских времен, его и ваших страданий, не терял ли он когда-нибудь надежду?

Нет, надежда всегда была. Меня зовут Надеждой. Но ясно было, что после смерти Сталина будут облегчения. Такого другого животного нельзя было найти. Ассириец. Я говорю, что он гений, потому что в сельскохозяйственной стране он уничтожил все крестьянство за два года.

— Вы говорите, что Мандельштам никогда не говорил о своем «творчестве». Он всегда говорил, что «строит» вещи. Полагаете ли вы, что свою поэзию он рассматривал как некий проводник Божьей благодати?

Я думаю, что да, но я никогда не спрашивала.

— В те годы, что вы жили с ним, посвящая ему всю свою жизнь, вы, наверное, много раз спасали его от отчаяния и, возможно, от смерти?

Я много думала о самоубийстве, потому что жить было совсем невозможно. Был голод, была бездомность, был ужас, которого нельзя себе представить, была страшная грязь. Абсолютная нищета.

— Была ли его дружба с Ахматовой источником силы для него?

Скорее для нее.

— Какая была она?

Ахматова? Красивая женщина, высокая. На старости она распсиховалась. У нее не было нормальной старости.

— Вы пишете, что Мандельштам подвергся одному очень сильному влиянию...

Иннокентий Анненский. Это был любимый поэт, единственный из символистов. Он повлиял на всех: на Пастернака, на Ахматову, на Мандельштама, на Гумилева. Это дивный поэт, его мало знают за границей, его не переводят. Это чудный поэт. Это религиозный философ, сейчас это окончательно выяснилось, потому что нашли новые письма — два, и там это совершенно ясно уже.

— Вы говорите, что сильное влияние на Мандельштама оказал Чаадаев. И что из-за этого влияния он не воспользовался в 1920 году возможностью уехать за границу.

Да, потому что Чаадаев... он хвалит Чаадаева за то, что он вернулся в небытие из страны, где была жизнь.

— Думаете ли вы, что Мандельштам таким образом намеренно отказался от Европы? Что он как бы повернулся спиной к Европе?

Он боялся, что заговорит за границей во весь голос и потом не сможет вернуться.

— Но он уже понял к тому времени, что оставаться в России опасно?

Он понимал, конечно. Что было делать? Мой отец сказал: «Я столько лет пользовался правами и законами этой страны, что я не могу покидать ее в несчастье». Приблизительно такое отношение было и у Оси.

— Как вы полагаете, он принял это решение как поэт или как человек?

Я думаю, что как поэт, потому что вне русского языка было бы...

— В вашей первой книге есть глава, которая называется «Возрождение», где вы говорите о возрождении духовных ценностей, утерянных в 20-30-е годы. Продолжаете ли вы верить в это возрождение?

В то, что они воскресли? Нет. Здесь ничего воскреснуть не может. Здесь просто все мертво. Здесь только очереди. «Дают продукты». Очень легко управлять голодной страной, а она голодная. Брежнев и не виноват в том, что она голодная, — шестьдесят лет разоряли хозяйство. Россия кормила всю Европу хлебом, а теперь покупает в Канаде. При крепостном праве крестьянам легче жилось, чем сейчас. Сейчас деревни стоят пустые. Старухи и пьяные старики. Только женщины, замуж не за кого выйти. Мужчины после армии женятся на любых городских, лишь бы не вернуться в деревню. Опустошенная страна. Работают студенты. Во сколько это обходится фунт хлеба, я не представляю себе! Профессура, хорошо оплачиваемая, сидит дома, а студенты работают. И они не умеют работать. Лет пятнадцать тому назад мне говорили женщины, что в деревнях уже никто не умеет сделать грядки.

— Вы много говорите в своей книге об утерянных духовных ценностях деревни. Надеетесь ли вы, что эти ценности возродятся?

Не знаю. Сейчас надежда уже теряется. Пока я ездила на метро, я только удивлялась, какие мертвые лица. Интеллигенции нет. Крестьянства нет. Все пьют. Единственное утешение — это водка.

— Но среди молодежи сегодня, возможно, больше интереса, чем раньше, к христианству и к Церкви?

Очень многие крестятся. Крестятся и пожилые люди. Но большей частью интеллигентные.

— Вы говорите, что Мандельштам повторял вам, что история — это опытное поле для борьбы добра и зла.

История? Да. Вот видно — на нашем примере.

— Но как христианка вы должны верить, что, в конце концов, добро вырастет даже из ужасных страданий вашей страны в этом веке.

В этом столетии — не знаю, но, может быть, когда-нибудь. Во всяком случае, как Чаадаев говорил, «свет с Востока» — не придет. Чаадаев надеялся, что свет придет с Востока, но я не вижу этого. Сейчас никаких признаков нет.

— Вы никогда не думали о переходе в католичество?

Я — нет! Ося хотел стать католиком. А я привыкла в Софию ходить. После заграницы, после двух лет в Швейцарии, я жила в Киеве. Мне девять лет было. И нянька меня водила в Софийский собор. Я до сих пор не могу забыть его — и ездила с ним прощаться. Дивный собор! Ведь была когда-то Россия великой страной...

— Но положение в вашей стране стало немного лучше. Не думаете ли вы, что, если бы у молодежи было больше мужества, положение улучшилось бы?

Я думаю, что, если молодежь придет, она будет сталинистами, потому что она по-прежнему поверит в террор и в Ленина. Она не знает, что это первыми на них отразится.

— После всего, что вы пережили, с вашим опытом, что бы вы сказали молодежи России?

Бесполезно им говорить, они над старухой посмеются. Их вполне водка устраивает. Думаю, что сейчас уж ничего не спасет. Слишком долго это держится — шестьдесят лет... […]

Послесловие редакции — 1982

Самое сильное впечатление от этого интервью — то, что к Надежде Яковлевне Мандельштам, быть может, еще больше подходят слова, отнесенные ею к Ахматовой: «У нее не было нормальной старости»...

Окружающие могли ждать для нее еще многих несчастий — и дождались: опечатанной квартиры, полуукраденных похорон. Но все-таки всем было ясно, что на восьмом десятке ее, вдову Мандельштама, знаменитую на весь мир своими книгами, не посадят. Ее постоянное возвращение к теме возможного ареста иногда воспринималось почти как игра, — а было оно реальностью, страшным страхом перед смертью в лагере, быть может, сумасшедшей, невменяемой смертью, подобной смерти Мандельштама.

На фоне этого смешно спорить с голосом из-за гроба, даже когда этот голос несправедливо зол или несправедливо наивен. Кто способен ощутить эту внутреннюю «опустошенность» женщины, полжизни отдавшей на то, чтобы воскресить Мандельштама — «не человека, а список»?

Будь она жива, можно было бы с ней поспорить. Она сама была спорщицей, но любила спорщиков, любила противоречить и любила, чтобы ей противоречили. Ее высказывания — зачастую провокация. Но ответить на эту провокацию мы уже не можем.

1982, № 31

Опубликовано в журнале:

«Континент» 2013, №152

Россия > СМИ, ИТ > magazines.gorky.media, 6 ноября 2013 > № 948620 Надежда Мандельштам

РОССИЯНЕ УЕЗЖАЮТ В НОЯБРЕ

В этом году отдыхать на длинный уикенд поехали на 10% больше россиян, чем в прошлом. Возможно, все дело в каникулах

По данным туроператоров, многие россияне не просто взяли длинный уикенд, захватив пятницу или вторник, а улетели на целую неделю. Лидеры в списке стран, куда едут в такие микро-отпуска не меняются уже много сезонов: Мальдивы, Франция и Арабские Эмираты.

Ирина Мануильская

Начальник отдела продаж Компании Sodis

"

В Абу-Даби проходила "Формула 1", отели были распроданы заранее. Второе место устойчиво занимают Мальдивские острова, здесь речь идет о недельных или 10-дневных турах, но это направление популярно в любое время года и особенно сейчас. На третьем месте стоит Франция, ее тоже любят всегда, Disneyland всегда привлекает детей любых возрастов".

Расписание учебных каникулы - это прерогатива школ. Может быть, оно и к лучшему - разница в датах позволяют избежать коллапса в аэропортах. И все же школы обязаны соблюдать некоторые правила. Например, для выполнения учебного плана в году должно быть не меньше 170 учебных дней.

Ефим Рачевский

Член Общественной палаты

"

Широкое распространение в нашей стране получили два варианта каникул. В традиционном три перерыва в течение учебного года: осенние, зимние и весенние. Вторая система возникла лет 10 назад, в ней дети пять недель учатся и одну отдыхают. Это очень эффективная штука, поскольку подобный ритм позволяет за недельку накопить силы. Но ее очень сложно жестко выдержать, потому что нарушаются требования о 170 учебных днях".

Кто мог себе позволить, те хитрили, захватывая ноябрьские в отпуск на конец октября. Таиланд и Египет были не так востребованы. Летели также в Испанию и Грецию. Большой популярностью сейчас пользуется и Стамбул: виза не нужна, лететь не так далеко, а программу можно придумать интересную. Например, поселиться в гостинице, построенной когда-то для пассажиров Восточного экспресса. Можно даже занять номер, в котором Агата Кристи написала "Убийство". Удовольствие обойдется в 200 долларов в день

Чистая выручка ИП ООО "Unitel" ("дочка" холдинга Vimpelcom Ltd в Узбекистане) по US GAAP в январе-сентябре 2013 года увеличилась в 1,64 раза по сравнению с аналогичным периодом 2012 года и составила 500 миллионов долларов, сообщается в пресс-релизе Unitel.

По данным оператора, показатель EBITDA (операционная прибыль до вычета износа основных средств, амортизации нематериальных активов и убытков, связанных с обесцениванием активов) за девять месяцев вырос в 2,1 раза - до 326 миллионов долларов.

Одновременно маржинальность операций увеличилась на 13,8 процентного пункта - до 65,3%.

Показатель ARPU (средний счет на одного абонента мобильной связи за месяц) увеличился на 12% - до 6 долларов. Показатель MOU (количество использованных минут на одного абонента в месяц) составил 504 минуты (минус 7,2%). Количество абонентов компании в Узбекистане за девять месяцев составило 10,328 миллиона пользователей (+1,3% по сравнению с итогами 2012 года).

Объем инвестиций в закупку нового оборудования и современных базовых станций в январе-сентябре вырос в 1,7 раза - до 159 миллионов долларов.

В феврале 2006 года российское ОАО "Вымпелком" (входит в холдинг Vimpelcom Ltd) завершил сделку по приобретению ООО Unitel (GSM-900-1800) у международного консорциума во главе с греческой Germanos S.A., а также GSM-оператора ИП ООО "Бакри Узбекистан Телеком" ("Бузтел"). Общая сумма сделок составила 260 миллионов долларов. В июле 2006 года "Вымпелком" завершил процесс объединения двух компаний на базе ООО Unitel, а в сентябре 2006 года начал предоставлять услуги под брендом Beeline.

В рамках деловой поездки по Европе делегация Торгово-промышленной палаты РА во главе с президентом ТПП Геннадием Гагулия посетила Грецию.

Греция - индустриально-аграрная страна, занимающая 37-е место в мире по показателю роста валового внутреннего продукта и 33-е — по паритету покупательной способности. Греция привлекательна не только как страна с налаженным туристическим бизнесом, но и как страна, в которой развито сельскохозяйственное производство.

Делегация ТПП РА посетила ряд греческих предприятий, представляющий интерес для налаживания сотрудничества. На встречах обсуждались различные вопросы укрепления взаимоотношений двух стран.

Делегация ТПП презентовала буклеты об инвестиционной привлекательности Абхазии и фильм об Абхазии, который вызвал большой интерес у греческих предпринимателей.

«Апсныпресс»

ПРИНУЖДЕНИЕ К УРНАМ

Александра Белуза, a.beluza@mn.ru

Принуждение к урне

Правительство придумывает, как заставить россиян голосовать

Власть ищет пути повышения явки на выборах

Борьба с низкой явкой избирателей становится в России актуальной темой. Планомерное снижение интереса граждан к выборам дошло до той черты, за которой возникает проблема легитимности власти. Поэтому наряду с либеральными предложениями (возвращение графы "против всех" и увеличение мажоритарного компонента) звучат и силовые - штрафовать граждан за неучастие в выборах.

ЗОНА РИСКА

Вслед за лидером ЛДПР Владимиром Жириновским с идеей штрафовать граждан за неявку на избирательные участки выступила Общественная палата РФ. "Можно подумать и штрафовать за неучастие граждан в выборах, как это делается в ряде стран", - заявил недавно зампред ОП Владислав Гриб. Предложение звучит не впервые. Например, еще десять лет назад об этом же говорил тогдашний глава Центризбиркома Александр Вешняков. Нынешний глава ЦИК Владимир Чуров про штрафы пока молчит, но саму проблему - низкую явку - называет главной недоработкой избирательной системы.

Причем остро она встала, по сути, впервые. Опасностей тут две. Первая - низкая явка работает против легитимности избранной власти. Ситуация, когда мэр региональной столицы избирается менее чем десятой частью ее жителей, делает его самого потенциально уязвимым для оппонентов, а главное - снижает и без того невысокое доверие к власти как институту. Именно так в прошлом году произошло в Омске (при явке в 17% мэра города-миллионника избрали 78 тыс. жителей), а в нынешнем году - в Томске (при явке в 20,8% мэра 560-тысячного города избрали 48 тыс. человек).

Вторая зона риска (и она определяющая) - интерес к выборам теряет массовый лояльный избиратель, а вот протестный, напротив, возвращается к своим электоральным правам и берет в руки уже не плакат "Россия без Путина", а бюллетень (что продемонстрировали выборы мэра Москвы).

- К Навальному его избиратели пришли, а многие избиратели, которые собирались голосовать за Собянина, не пришли. Они были уверены, что Собянин победит в любом случае. Они не ощущали интриги кампании и вообще они как патерналисты решили - а зачем приходить? Поэтому власть опасается, что ее электорат, который ориентирован на власть, и потом не придет, - говорит "МН" гендиректор Центра политических технологий Игорь Бунин.

ИЗБИРАТЕЛЬНЫЙ ШТРАФ

Отсюда - различные идеи по повышению явки, которые появились после состоявшихся 8 сентября региональных выборов. Одни предложения уже приняты (существенное увеличение доли одномандатников на региональных выборах) или скоро будут приняты (законопроект о возвращении графы "против всех" внесен в Госдуму), другие в разработке (перенос единого дня голосования с воскресенья на будний день находится в Кремле в стадии обсуждения), третьи вброшены в информационный поток. К числу последних относится и идея штрафовать за неявку на выборы.

Теоретически это было бы выгодно даже и казне. Можно прикинуть, сколько в нее упало бы денег по итогам, скажем, выборов мэра в Москве. Явка была 32%, соответственно, 68% москвичей на выборы не пришли, в абсолютных величинах это 4 млн 930 тыс. человек (всего в Москве 7 млн 250 тыс. 879 избирателей). Умножаем это количество не явившихся на среднеевропейский размер соответствующего штрафа (50 евро, или 2,2 тыс. руб.) и получаем более 10 млрд руб. дохода в бюджет.

Однако большинство экспертов сходятся во мнении, что ни юридически, ни политически страна не готова к таким нововведениям. Во-первых, придется покуситься на Конституцию, статья 32 которой гласит: "Граждане РФ имеют право избирать и быть избранными". Хотя участие в выборах и позиционируется как гражданский долг, согласно букве и духу Основного закона это все-таки не обязанность гражданина, а его право. За отказ от права не штрафуют. Для того чтобы это делать, придется внести поправки в Конституцию, заменив "могут" на "обязаны".

Экс-судья Конституционного суда Тамара Морщакова опасается, что "это будет просто штамповка всех подряд - все неявившиеся по списку облагаются штрафом, что, конечно, не выдержит никакой конституционной критики".

- Для такой громадной страны, как Россия, осуществление контроля за этим представляется нереальным, - сказала "МН" Тамара Морщакова. - Если на выборы пришла половина избирателей, то где взять силы, чтобы другую половину оценить? И кто это будет делать? Что, создадут специальный орган, который будет преследовать за это нарушение? Или МВД или ФСБ станет заниматься выявлением неуважительных причин неявки на выборы? В нашей системе реализация этого положения потребовала бы таких немереных усилий, что привлечение к ответственности могло бы работать только от случая к случаю, причем по выбору тех, кто будет обязан осуществлять это преследование.

Политические сомнения еще понятнее: из-под палки голосовать если и будут, то против власти. "Русский человек не склонен соблюдать законы, особенно те, которые кажутся ему абсурдными. Поэтому люди будут стараться делать себе больничные, прочие справки о нетрудоспособности, дающие основания и на выборы не ходить, и штраф не платить. Более того, введение штрафов за неявку только озлобит народ против власти", - отмечает политолог Станислав Белковский.

ИГРА НА ПОВЫШЕНИЕ

Политологи почти единодушны: основной путь повышения явки на выборах - сделать их по-настоящему конкурентными. Все остальные пути будут обходными. Исчезновение избирателя - прямое следствие исчезновения соперников власти, указывают они. Соответственно, чтобы вернуть на участки первых, нужно сначала в бюллетени вернуть вторых.

- Явку стимулирует в первую очередь непредсказуемость выборов, наличие реальной интриги, - говорит руководитель "Политической экспертной группы" Константин Калачев. - Людям выборы скучны в силу того, что заранее известно, кто победит. Если вернуть конкурентный политический процесс, если у людей будет выбор не между плохим и худшим, а между плохим, хорошим и очень хорошим, то явка вырастет. Но это может подрывать основы управляемой политической системы.

Директор Института избирательных технологий Евгений Сучков полагает, что в борьбе с низкой явкой кнут в виде штрафов не поможет, необходим пряник - упрощение избирательного законодательства. "Оно слишком усложнено, в нем содержится масса препятствий для регистрации кандидатов", - говорит Сучков. За либерализацию избирательного законодательства на днях высказался и Владимир Чуров, пока, правда, только в отношении агитации.

Здесь, по мнению Чурова, нужно максимально снять ограничения, потому что "чем больше будет агитации, чем она будет разнообразней, тем больше избирателей придет на выборы". Сегодня ограничения чрезмерны, отмечают политтехнологи: от технических (требования к оформлению выходных данных агитационных брошюр и листовок слишком детализированы) до содержательных (например, на критику кандидатов в отношении друг друга).

Повысить электоральную активность граждан можно и за счет сопутствующих мероприятий возле избирательных участков - от выездной торговли по льготным ценам до опросов в духе народного референдума. "Скажем, на выборах в Мосгордуму можно заранее проанонсировать, что будет проводиться опрос всех пришедших на участки на тему, вводить визы для мигрантов или не вводить, - приводит пример Калачев. - Главное - вытащить людей из дома и заставить дойти до участка, где они заодно и проголосуют".

Важны не столько технологические решения, сколько содержательные, считает Игорь Бунин. "На выборах должна быть настоящая ставка, - говорит он, - когда на пост губернатора или мэра города претендуют люди с принципиально разными программами. Одна программа - демократического переустройства города, а другая ориентирована на сохранение стабильности. Когда люди чувствуют разницу, появляется реальный выбор".

Особых методов стимулирования именно лояльного избирателя нет, отмечают политологи, - рецепты те же. "Мне кажется, у власти нет должного понимания смысла этого термина, - говорит Станислав Белковский. - Лояльность сегодня - это не активная поддержка власти, как думают кремлевские аналитики. Это демонстрация того, что раз я не участвую в формировании власти, пусть будет то, что есть. Лояльный избиратель - это человек, которому все равно, кто будет у власти. А именно это и является главным стимулом неявки на выборы".

От 18,6 до 35,2% - так варьировалась явка на выборах мэров восьми региональных столиц в сентябре. Это не считая Москвы, которая относится к субъектам РФ. За четыре-пять лет интерес избирателей упал в разы: на всех предыдущих выборах мэров в большинстве этих городов явка составляла до 50% и выше. Курс на большую открытость политической системы, провозглашенный Кремлем, на допуск в электоральное поле даже несистемных людей во многом связан с желанием остановить опасный для власти тренд.

- Долгое время сильные политики до выборов не допускались, отбирались люди преданные, лояльные, - говорит Бунин. - Яркий пример - Евгений Ройзман, которого даже к депутатству не допускали. Ну и земля стала выжженной. По мере появления новых ярких людей конкурентная политика постепенно вернется. Потому что политика - это такая вещь, которую невозможно полностью ликвидировать. Ее выбросишь в дверь, а она залезет через окно.

Интерес к выборам теряет массовый лояльный избиратель, а вот протестный, напротив, возвращается к своим электоральным правам

8 мэров региональных столиц были избраны в сентябре при явке от 18,6 до 35,2%

А КАК У НИХ

Штрафы за неявку на выборы распространены в Европе - они предусмотрены в законодательстве Австрии, Греции, Бельгии, Кипра, Монако и Люксембурга. Голосование там обязательное, размеры штрафов за "прогулы" без уважительной причины колеблются от 25 до 125 евро. В некоторых странах, как, например, в Бельгии, сумма штрафа зависит от количества пропущенных выборов: за однократную неявку придется заплатить от 25 до 50 евро, а за повторную - уже 125 евро. На четвертый раз гражданина на десять лет лишают избирательных прав и права работать на госслужбе.

Санкции за неучастие в выборах действуют также в Турции, Пакистане, Египте, Аргентине, Бразилии и Австралии. Так, в Австралии штраф за неявку на выборы существует с 1924 года и сегодня составляет около 20 долл., а штраф за уклонение от регистрации в списке избирателей - около 110 долл. При этом у избирателя есть возможность проголосовать по обычной почте, если непосредственно в день голосования он не сможет прийти на участок (предъявлять паспорт для того, чтобы получить бюллетень, не нужно). Так что строгость законов там компенсируется легкостью их соблюдения.

Россия упростит безвизовый режим для иностранных туристов, но c хитрым условием

Министерство культуры предлагает разрешить безвизовое пребывание на территории России в течение трех суток туристам из 20 стран. Это такие страны как Франция, Германия, Польша, Великобритания и Северная Ирландия, Нидерланды, Швеция, Италия, Испания, Швейцария, Австрия, Бельгия, Финляндия, Греция, Канада, Австралия, Япония, Южная Корея, США и Сингапур.

Но чтобы стать таким счастливчиком зарубежным туристам мало прибывать в один из 11 российских аэропортов. Среди этих аэропортов столичные «Шереметьево», «Домодедово» и «Внуково», а также петербургский «Пулково», аэропорты Калининграда, Хабаровска, Владивостока, Казани, Екатеринбурга, Новосибирска и Сочи.

Но одним из требований, для предоставления безвизового трехсуточного пребывания, является наличие у иностранного туриста авиабилета, причем исключительно российской авиакомпании. Кроме того требуется гостиничная бронь и полис медицинского страхования.

«Основанием для безвизового пребывания пассажира на территории Российской Федерации является наличие у него авиабилета российского перевозчика с подтверждённым временем отправления в пункт государства назначения не позднее 72 часов с момента въезда пассажира на территорию Российской Федерации», - говорится в документе ведомства.

Удивительно, что в документе не прописано законодательно еще то, в какие российские гостиницы требуется бронь, а также через какой именно аэропорт должны въезжать в Россию, желающие ее посетить. Например, через Сочи или Владивосток.

Сейчас данный документ находится на рассмотрении в Государственной думе. Вступить в силу он должен в следующем году.

Напомним, что касательно вопросов виз для приезжающих в Россию туристов из других стран, глава Ростуризма Александр Радькова в свое время отметил, что для развития туризма в Россию и из нее необходимо снижать визовые барьеры. «Виза не может быть мотивацией, это препятствие. И мы должны устранять препятствия», - заявил Радьков на встрече с журналистами в сентябре этого года. После чего он озвучил планы о введении 72-часового безвизового режима для транзитных авиапассажиров.

Президент Греции Каролос Папульяс, находящийся с официальным визитом в Албании, встретился сегодня в Тиране со своим коллегой Буяром Нишани.По завершении встречи президенты обеих стран проведут совместную пресс-конференцию.

Во второй половине дня Президент Греческой Республики встретится с премьер- министром Албании Эди Рама, председателем парламента Илиром Мета, а также примет участие в греко-албанском форуме по экономическим и энергетическим вопросам.

Завтра Каролос Папульяс проведет встречу с мэром Тираны Лулзим Баша, после чего отбудет на вертолете греческих вооруженных сил в Клису?ру (епархия Премети?с, Албания), где возложит венок воинам, погибшим в ходе Второй мировой войны. Затем он посетит Аргирокастро, где проживает греческое национальное меньшинство.

Вчера Каролос Папульяс встретился с представителями греческой диаспоры и Архиепископом Тираны и всея Албании Анастасием.

В воскресенье, 3 ноября 2013 года, туристический сезон текущего года на Закинфе завершился последним авиарейсом из международного аэропорта Закинфа с иностранными туристами на борту.С последним вылетом по направлению в Лондон с английскими туристами на борту, отдыхавшими на острове, общее число иностранных туристов, прибывших на Закинф в ходе туристического сезона 2013 года воздушным путем, составило 483.000 человек.

С учетом тысяч других зарубежных туристов, прибывших на остров по морю - из Италии, Центральной Европы и с Балканского полуострова - можно с уверенностью сказать, что Закинф впервые превысил свою рекордную планку в 500.000 туристов.

В четверг, 30 октября, тысячи демонстрантов вышли на улицы Афин, чтобы выразить свое недовольство новым налогом на недвижимость. В протестах приняли участие представители многих слоев общества: пенсионеры, люди с ограниченными возможностями, работники судостроительных предприятий, преподаватели вузов…

Как пишет Ekathimerini, в ближайшее время парламент Греции должен проголосовать за замену экстренного налога на недвижимость, который включался в счета за электричество, на постоянный сбор.

Ставка нового налога будет варьироваться от €2,3 до €17 за квадратный метр. Предполагается, что этим сбором будут облагаться не только жилые помещения, но также бассейны, парковки, складские площади и гаражи.

В законопроекте также говорится, что контракт на куплю или продажу недвижимости, на которую был не уплачен соответствующий сбор, будет считаться недействительным. Нотариусы будут обязаны прикреплять к каждому договору сертификат из налогового ведомства.

Грузовое судно под флагом Сьерра-Леоне затонуло в субботу утром в Эгейском море в 19 милях к западу от острова Карпатос, сообщила береговая охрана Греции.

Судно вышло из порта Алиага в Турции и направлялось на Кипр, на борту находились шесть человек.

После сигнала бедствия был мобилизован Единый координационный центр поиска и спасения, к месту происшествия вылетел вертолет Super Puma с Родоса, направлены катера береговой охраны и частный катер, были проинформированы находящиеся рядом суда для оказания помощи.

Спасательный плот с пятью членами экипажа был обнаружен, все пять человек вертолетом были доставлены на Родос в больницу и после медицинского осмотра отпущены.

Само судно затонуло, капитан числится пропавшим без вести, сообщает береговая охрана.

Предварительное расследование проводят портовые службы Карпатоса. Геннадий Мельник.

Убийство в пятницу вечером двух членов греческой ультраправой партии "Золотая заря" возле офиса на севере Афин было заснято видеокамерами наблюдения, установленными на партийном офисе, сообщает греческое Общественное телевидение DT. Судя по записи, убийцы являются профессионалами - трех человек хладнокровно расстреляли всего за несколько секунд.

Власти Греции опасаются, что ультралевые и ультраправые начнут сведение счетов между собой, тогда страна окажется на грани гражданской войны. СМИ связывают нападение с убийством неонацистами полтора месяца назад музыканта-антифашиста Павлоса Фиссаса.

Расследованием убийства занимается антитеррористическая служба, сообщила полиция Греции. Инцидент произошел около 19.00 по местному времени (21.00 мск) в пятницу на проспекте Ираклиу в северном пригороде Афин Нео Ираклио. Двое неизвестных подъехали на мотоцикле к офису "Золотой зари", оставили мотоцикл, пешком подошли к группе из четырех человек возле входа в офис и расстреляли их. В результате два человека убиты, один с тяжелыми ранениями доставлен в больницу. Четвертому удалось забежать в офис. Раненый прооперирован, но находится в крайне тяжелом состоянии - у него ранения в голову, грудь, живот.

Первоначально сообщалось, что убийцы стреляли из автомата Калашникова, однако полиция сообщила в субботу, что на месте происшествия найдены 12 гильз калибра 9 миллиметров. По данным Афинского агентства новостей, стреляли из пистолета сербского производства Zastava. Оружие оказалось "чистым" - в картотеке полиции оно не значится. Газета "Этнос" пишет со ссылкой на сотрудников антитеррористического подразделения, что пистолет, возможно, принадлежал сержанту Нектариосу Савве, который был убит 17 июня 2009 года в афинском районе Патисия, когда работал по программе защиты свидетелей. Его застрелили трое преступников с близкого расстояния, а ответственность за убийство тогда взяла на себя террористическая группировка "Секта революционеров".

На профессиональность убийц указывает, в частности, то, что они подошли к уже упавшим жертвам и добили их выстрелами. Расстрел длился от пяти до десяти секунд. После этого убийцы спокойно вернулись к мотоциклу и скрылись. Полиция проверила нескольких владельцев мотоциклов "Хонда", но они оказались непричастны к нападению. Примерно в двух километрах от места ЧП был найден брошенный краденый мотоцикл, возможно, именно его использовали нападавшие.

Совсем рядом с офисом "Золотой зари" находится отделение полиции.

Среди версий, которые обсуждают СМИ, - участие в убийстве членов террористической организации "Секта революционеров". Несколько месяцев назад на сайте анархистских организаций был опубликован так называемый "план "Феникс". "После двух лет молчания в Грецию возвращается "Заговор огненных ячеек". Общим фронтом вместе с ячейками FAI и "Сектой революционеров" мы поддерживаем международную деятельность Неофициальной федерации анархистов (FAI) - Международного революционного фронта (IRF)", - говорилось в заявлении после подрыва машины начальницы тюрьмы Коридаллос. Подрыв машины был назван "лишь первой каплей перед бурей".

Греческое Общественное телевидение сообщило, что полиция изучает и "кипрский след" - в июне 2012 года мотоциклист убил пятерых человек в кипрском курортном городке Айя-Напа. Тогда были застрелены трое киприотов и двое румын - телохранители местного бизнесмена, и их также расстреляли всего за несколько секунд. Геннадий Мельник.

По меньшей мере 700 человек, преимущественно женщины, обратились за медицинской помощью на юге Албании с симптомами наркотической интоксикации, все они работали на конопляных полях деревни Лазарет, которая считается крупнейшим производителем марихуаны на Балканах, сообщает в ночь на субботу агентство Франс Пресс.

"Пациенты, среди которых есть также подростки и дети моложе 15 лет, страдают от приступов рвоты, боли в животе, проблем с сердцем и повышенного кровяного давления", - сказал журналистам врач больницы близлежащего города Гирокастра Хысни Лука (Hysni Luka). По его словам, все эти симптомы указывают на отравление марихуаной и могли наступить в результате интенсивных работ по посеву конопли, уходу за ней, а также по изготовлению и упаковке наркотика.

По данным властей Албании, в деревне Лазарет, расположенной у границы с Грецией в 240 километрах к югу от албанской столицы Тираны, ежегодно производится около 900 тонн марихуаны общей стоимостью около 4,5 миллиарда евро. При этом около 40% работников конопляных полей Лазарета являются несовершеннолетними.

Деревня хорошо охраняется вооруженными дружинами наркоторговцев. В августе текущего года полиция Албании задержала в деревне порядка 50 фермеров, выращивавших коноплю. Вооруженная охрана пыталась помешать работе полицейских, в результате перестрелки ранения получили два человека.

По информации Франс Пресс, Албания считается важным перевалочным пунктом и главным источником поставок наркотиков в Европу. В 2012 году местная полиция изъяла у албанских наркоторговцев более 10 тонн марихуаны, предназначавшейся для экспорта на европейские рынки, преимущественно в Грецию и Италию.

Совет директоров Фонда управления государственным имуществом Греции (TAIPED) одобрил три инвестиционные схемы, которые примут участие во втором этапе тендера на покупку 100% акций Государственной железнодорожной компании Греции TRENOSE.Таким образом, ко второму этапу тендера допущены следующие компании:

- консорциум «Российские железные дороги» (РЖД) и греческая компания GEK TERNA,

- дочерняя компания государственной железнодорожной компании Франции Societe Nationale des Chemins de Fer Francais (SNCF) - SNCF Participations SAS,

- частная железнодорожная компания Румынии - S.C. Grup Feroviar Roman SA (GFR).

Что касается тендера на покупку 100% акций греческой компании по техническому обслуживанию подвижного состава - ROSCO, ко второму этапу допущены:

- консорциум «Российские железные дороги» (РЖД) и греческая компания GEK TERNA,

- SIEMENS SA электротехнические работы и товары,

- консорциум Alstom Transport SA и DAMCO Energy SA.

Кроме того, Совет директоров рассмотрел вопрос по завершающей фазе трех тендеров по использованию недвижимости, с подачей обязывающих предложений в пределах ноября текущего года.

В частности, Совет утвердил окончательный проект соглашений по продаже акций Астерас Вульягменис, а также Агиоса Иоанниса в Ситонии (Халкидики) и Ксениа Андру, Скиафу и Тсангарадас.

Согласно заявлению представителя Европейской комиссии, тройка кредиторов вернётся в Грецию «как только получит необходимую ей информацию» для того, чтобы продолжить дальнейшие переговоры с правительством Греции.Данное заявление было сделано в ответ на вопрос, насколько правдивы появляющиеся в последнее время в прессе сообщения о том, что тройка экспертов отложила свой визит в Грецию.

Кроме того, представитель Еврокомиссии подчеркнул, что позиция Брюсселя по отношению к переговорам тройки в Греции остается прежней.

Здесь необходимо отметить, что пока тройкой не будет предоставлена оценка по экономическому состоянию Греции, еврозона и Международный валютный фонд не могут выделить стране очередной транш финансовой помощи.

В Москве завершил работу 2-ой Greek Medical & Health Tourism Workshop, за время которого прошло более 792 бизнес-встреч.По сообщениям греческих СМИ, российская сторона проявила острый интерес к сфере медицинского туризма в Греции, заключив первые контракты о сотрудничестве с частными клиниками Греции, с акцентом на Thermal Spa и оздоровительные центры страны.

На семинаре приняли участие туристические агенты, а также 21 представитель ведущих страховых компаний России. Кроме того, здесь присутствовали врачи, заинтересованные в предоставлении своим пациентам разных видов реабилитации и терапии в сочетании с отдыхом.

Представители обеих стран выразили единодушное желание о заключении межгосударственного соглашения в сфере оздоровительного туризма - с учетом того, что в 2013 году был зафиксирован мощный поток российских туристов в Грецию, с тенденцией динамичного роста в 2014 году.

В рамках семинара, заместитель руководителя Федерального агентства по туризму (Ростуризм), ответственный по вопросам выездного туризма Григорий Саришвили высказал свое убеждение в том, что в следующем году Греция непременно войдет в интересы российских туристов в сфере оздоровительного туризма, высказав свое удивление по поводу качества греческих клиник и специализированных центров здоровья.

По словам Г. Саришвили, в 2014 году рост числа российских туристов в Грецию увеличится на 15% в сравнении с 2013 годом, при этом он подчеркнул, что оздоровительный туризм может «давать» Греции российских туристов в течение круглого года, отметив также, что цены в Греции в сфере оздоровительного туризма удивительно конкурентоспособны, что создает благоприятные условия для большей востребованности этого направления.

Заместитель руководителя Федерального агентства по туризму уверен, что Греция станет для российских туристов любимым направлением в сфере реабилитационных программ и оздоровления.

Подошел к концу туристический сезон, и магазины Салоники переходят на зимний режим работы, который вступает в силу с завтрашнего дня.Согласно решению Торговой ассоциации города Салоники, зимний график работы магазинов будет действовать с 1 ноября 2013 года по 31 марта 2014 года.

Понедельник: 12:00 – 20:00

Вторник: 10:00 – 20:00

Среда: 10:00 – 20:00

Четверг:10:00 – 20:00

Пятница: 10:00 – 20:00

Суббота: 10:00 – 17:00

В отличие от предыдущих лет в этом году салоникские магазины будут работать без дневного перерыва.

Организатор Петербургской международной выставки зарубежной недвижимости - St. Petersburg International Property Show, компания aigroup, подвела итоги мероприятия. В выставке приняли участие 138 компаний. За два дня экспозицию посетили 7216 человек.

Выставка St. Petersburg International Property Show, которая состоялась 25-26 октября, в этом году проходила под знаком стабильности. Вниманию посетителей нынешней выставки участники представили примерно тот же перечень предложений, что и год, и два года назад. Не преподнесли сюрпризов и потенциальные покупатели, которые по-прежнему по большей части интересовались недвижимостью Болгарии и Испании.

Помимо стран, которые россияне любят прежде всего за теплый климат и море (Греция, Италия, Турция), в St. Petersburg International Property Show по традиции принимает участие немало компаний, представляющих городскую недвижимость таких европейских стран, как Германия, Франция, Чехия и др. Как всегда, были на выставке и предложения по приобретению недвижимости в экзотических странах: в частности, Таиланде и Филиппинах.

Судя по отзывам участников, каждый из них сумел найти своего посетителя. А вот станет ли он клиентом, - об этом судить можно будет через две-три недели: именно таков средний срок обратного отклика потенциальных покупателей, контакт с которыми состоялся на выставке.

Комиссия по формированию и реализации государственной политики по эксплуатации воздушных линий с участием представителей Министерства инфраструктуры и Государственной авиационной службы с июня по октябрь 2013 года выдала лоу-кост авиакомпании "Визз Эйр Украина" (Киев) ряд назначений на эксплуатацию воздушных линий.Как сообщили в Министерстве инфраструктуры Украины на запрос агентства "Интерфакс-Украина", авиакомпания получила назначения на международные регулярные рейсы по маршрутам Львов - Барселона, Львов - Кутаиси, Киев - Мадрид, Киев - Лиссабон, Донецк - Ларнака, Киев - Ларнака, Львов - Тель-Авив, Донецк - Прага, Донецк - Салоники, Одесса - Кутаиси.

Кроме того, "Визз Эйр Украина" получила назначение на чартерные рейсы по маршруту Киев - Анталия.

"Визз Эйр Украина" эксплуатирует четыре воздушных судна Airbus-320. По последним данным, выполняет рейсы из Украины по 27 направлениям в 11 стран.

"Визз Эйр Украина" входит в группу компаний Wizz Air, которая начала работу в 2004 году. Входящие в ее состав компании выполняют полеты в Великобританию, Францию, Германию, Италию, Испанию, Польшу, Норвегию, Финляндию, Швецию, Турцию, Грецию, другие страны.