Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

21 июля госсекретарь США Джон Керри заявил о намерении предоставить сектору Газа $47 млн. для удовлетворения гуманитарных нужд населения.

Керри отметил, что финансовая помощь поступит из Египта, в котором он сейчас находится. Госсекретарь прибыл в Каир для встречи с египетскими политиками и генеральным секретарем ООН Пан Ги Муном. Целью его визита является решение вопроса о прекращении огня между Израилем и «Хамас»

Джон Керри отметил, что финансовая помощь будет использована для строительства жилья, приобретения продуктов питания и медикаментов.

Из предоставляемых средств $15 млн. будут выделены в пользу Агентства помощи палестинским беженцам ООН UNRWA, хотя агентство запрашивало $60 млн.

Ранее UNRWA заявило, что в результате военной операции Израиля численность перемещенных лиц в секторе Газа уже достигла 100 тыс. человек.

Даниил Алферов

Скандинавские авиакомпании SAS и Norwegian перестали летать в Тель-Авив, поэтому сотням жителям скандинавских стран, в том числе и шведам, трудно добраться домой, поскольку и авиакомпании других стран тоже прекратили полеты в Израиль.

Ряд американских авиакомпаний, а также французская Air France и немецкая Lufthansa также сообщили о приостановлении полетов в Тель-Авив и обратно в ближайшие дни.

Почти 300 пассажиров заказали билеты на рейсы скандинавской авиакомпании SAS из Тель-Авива в разные аэропорты Скандинавии, в частности, в Копенгаген. Им предоставили ночлег в гостиницах и питание в течение суток, но не дольше. Теперь SAS пытается найти места для своих пассажиров на самолетах других авиакомпаний, но когда им удастся вернуться домой, пока неясно.

Сообщает новостная редакция Ekot Шведского радио.

Израильская фармацевтическая компания Teva Pharmaceutical Industries Ltd. объявила об успешном завершении сделки по приобретению американской компании Labrys Biologics. Сумма сделки составила около 825 млн долларов.

Сделка позволит Teva получить доступ к экспериментальному препарату для лечения мигрени LBR-101, который проходит IIb фазу клинических испытаний для профилактики хронической и эпизодической мигрени.

Спрос на израильские квартиры падает, и цены снижаются.

За первые пять месяцев 2014 года были заключены 38 520 сделок купли-продажи квартир, что на 18% меньше, чем годом ранее.

Такой вывод содержится в отчете по израильскому рынку недвижимости, опубликованному Министерством строительства, передает портал News.co.il.

При этом число сделок на первичном рынке сократилось на 11%, а на вторичном – на 21%. Авторы отчета объясняют это тем, что застройщики проводили различные маркетинговые акции на новые квартиры, среагировав на начавшееся снижение спроса, тогда как продавцы «вторички» продолжали завышать цены.

В исследовании отмечается, что в первом квартале 2014 года цены на жилье уменьшились на 2,1% по сравнению с аналогичным периодом 2013 года. Средняя цена квартир на первичном рынке составила $452 800, а на вторичном – $346 380.

Напомним, что по данным Центрального бюро статистики количество сделок с новым жильем в Израиле сократилось на 45% за год.

Национальный вопрос в отсутствии ответов

Из опыта жизни российского гражданина

Вадим Ковский

1

Не хотелось бы погружаться в теоретическую проблематику, путаницу и неразбериху того, что мы привыкли именовать «национальным вопросом» (почему-то в единственном числе, хотя вопросов тут бездна). В многонацио­нальной России это всегда было похоже на глубоководное погружение: илистое, плохо различимое дно; водоросли, оплетающие ноги и мешающие двигаться; разноцветные стаи неведомых существ, затейливых чудовищ, проплывающих над и под тобой, а то и несущихся прямо на тебя; остро ощущаемый недостаток кислорода и паническое желание поскорее вынырнуть — наверх, к воздуху и солнцу…

Людям вроде меня, многие годы жившим в национальной республике, абстрактное теоретизирование по поводу пустой диалектики национального и интернационального, которому советские гуманитарии предавались на протяжении многих десятилетий, решая в ходе такого теоретизирования не столько научные, сколько пропагандистские задачи, всегда представлялось занятием малопродуктивным.

В столице Киргизии городе Фрунзе (ныне Бишкеке), куда эвакуация занесла нас в 1941 году из главной столицы, тогда насчитывалось тысяч сто населения (сегодня в одном районе Москвы, где я живу, людей раза в четыре больше). И все же это была столица — с узким, но качественным слоем интеллигенции, университетом и несколькими институтами, двумя драматическими театрами, Союзом писателей, филиалом Академии наук, очень неплохой республиканской публичной библиотекой, клиниками, школами и многими другими атрибутами цивилизации. Меня затянуло: я прожил здесь почти четверть века, учился в школе и университете, работал, женился, развелся... Я полюбил этот город, приобрел в нем друзей на всю жизнь, похоронил здесь отца, а в 1964 году вернулся на родину, в Москву.

Небольшая национальная республика составляла органическую часть многонационального целого, называвшегося Советским Союзом, но это частное, «территориальное» перемещение нашей семьи из большой столицы в малую имело помимо таких глобальных причин, как война, еще и конкретный общественно-исторический контекст, повлекло самые серьезные социально-психологические последствия для моей индивидуальной биографии и судьбы. Жалеть об этом не приходится: событиями управляла сама История, и нам было дано расслышать ее подземный гул. К тому же, как остроумно заметил И. Бродский, «если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря». На роль моря вполне могло претендовать грандиозное высокогорное озеро Иссык-Куль…

Если бы меня спросили, что мне запомнилось во времена моей юности из ближней политической истории более всего, то я бы, наверное, перечислил все это без особого труда. Смерть Сталина (я в десятом классе): мистический карнавал вечером во Фрунзе — десятки тысяч людей в полном молчании колоннами движутся в свете синих прожекторов в центр города на Правительственную площадь, к огромному бронзовому истукану. XX съезд партии: в актовом зале университета несколько часов подряд читают доклад Хрущева, изредка прерываемый вскриками (кто-то падает в обморок). Радиосообщение об аресте «иностранного шпиона» Берия. Разгон «антипартийной группы» — в институт экономики, старшим научным сотрудником присылают (вернее — высылают) «примкнувшего» к ней Шепилова, на импозантную фигуру которого я, будучи главным редактором издательства Академии наук, нередко натыкаюсь в коридоре. Приезд во Фрунзе Хрущева — сразу после венгерских событий: его с огромным опозданием привозят на стадион то ли с правительственной дачи, то ли с джайлоо в изрядном подпитии, он выступает с трибуны и хвастается тем, как в Будапеште пришлось «немножко поработать» нашим танкам, а мальчишки, толпящиеся на футбольном поле, радостно бросают в воздух кепки. Днем я встречаю в центре города мужчину с безумными глазами, который несет наперевес правую руку и сообщает всем встречным: «Эту руку пожимал Хрущев»…

С историей национальных взаимоотношений дело обстояло куда сложнее. Из центра Империи мы в результате эвакуации переместились на ее периферию и погрузились, таким образом, в насыщенный субстрат национальных проблем, исторических конфликтов и культурных традиций. В национальной республике сами собой возникали вопросы, которые в русской части России промелькнули бы мимо меня, даже не задев. И сами вопросы, и ответы на них, там, где они вообще возможны, не только сужали, но и обогащали мою жизнь, миропонимание, идеологию. Можно множить их до бесконечности — для русских, проживавших в национальных республиках, они быстро утрачивали свой исторический и теоретический характер, становясь практикой повседневной жизни, политики и быта. Общей особенностью этих вопросов являлось то, что ни один из них не имел простого и ясного ответа, будучи обремененным некоей «диалектической противоречивостью», чтобы не сказать — двусмысленностью. Была ли Россия «тюрьмой народов» и чем стала при советской власти? Каково было положение «титульной» нации в условиях, где она эту «титульность» утрачивала? Как возможности развития конкретной национальной культуры соотносились с культурой «господствующей»? Что из себя представляло «двуязычие» в национальной республике? Как это «двуязычие» сказывалось на литературе? И т. д. и т. п.

Думаю, что взгляд на «национальный вопрос» изнутри и «снизу», бытовые заметки и наблюдения человека (назовем его даже «обывателем» — от добрых русских корней «быть», «обывать», а не в традиционно отрицательном смысле этого слова), попавшего в инонациональные условия, причем человека, относящегося к своему инонациональному окружению с желанием понять и с самыми добрыми чувствами, представляет сегодня, во времена крайнего обострения этнических конфликтов, не просто живой, но, если хотите, даже практический интерес. Да не примет читатель эти слова за самомнение — вне практической жизни рассуждения о «национальном вопросе» гроша ломаного не стоят!

Стоит хотя бы мельком заглянуть в историю многонациональной России, чтобы увидеть, как она разбухала и разрасталась с каждым новым десятилетием и веком царствования Романовых. «На диком бреге Иртыша сидел Кучум, объятый дымом», — остроумно переделал А. Вознесенский народную песню о Ермаке. Похвастаться интенсивными приращениями территорий не мог разве что Николай II, которому, впрочем, и в других отношениях крупно не повезло. Я был живым свидетелем пропагандистской смены исторических декораций. Стремление «улучшать» и лакировать отечественную историю, уложить ее в единый учебник возникло вовсе не сегодня: по единому учебнику истории мы учились все семьдесят лет советской власти, а привычная формулировка «присоединение», всегда сопровождавшая тему включения в состав России новых территорий (формулировка, в большинстве случаев обозначавшая насильственные действия Империи, колонизирующей новые территории, была крайне «деликатна», потому что вернее говорить о «завоевании»), стала, на моих глазах, активно вытесняться новой, уже просто умиляющей своей бесконфликтностью и гуманностью — «добровольное вхождение народов в состав России».

Иногда «вхождение» действительно было добровольным — стоит вспомнить Георгиевский трактат (Грузия при Ираклии II спасалась от наступления мусульманского мира) или учесть, что в условиях военных угроз и нацио­нальных междоусобиц малые этносы вынуждены были постоянно искать покровительства и защиты у более крупных и сильных. С другой стороны, какое же это «добровольное вхождение», если история завоевания Кавказа длилась десятилетиями? Если восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане, когда сотни тысяч крестьян — киргизов, казахов, туркменов — бежали в Китай и Персию, гибли от голода и холода во время перехода через горы, было свирепо подавлено царскими карательными отрядами, а освободившиеся земли генерал-губернатор Туркестанского края Куропаткин отдал русским переселенцам? Если, по подсчетам известного санкт-петербургского историка Е. Анисимова, царская Россия присоединяла чуть ли не по 400 кило­метров чужих территорий ежедневно? Нет, империи на добровольных началах не расширялись. Я помню, как иронизировали по поводу этой формулировки все окружавшие меня взрослые и как сам потом, когда стал взрослым, испытывал чувство неловкости, натыкаясь на нее во Фрунзе по несколько раз в день. Большой неловкости от большой лжи.

Пушкин, всю жизнь мечтавший побывать за границей, но почему-то зачисленный, как бы сейчас сказали, в разряд «невыездных», иронически зафиксировал факт «расширения пределов» автобиографическим «Путешествием в Арзрум»: «Я весело въехал в заветную реку, и добрый конь вынес меня на турецкий берег. Но этот берег был уже завоеван: я все еще находился в России». Любопытно, правда, что тот же Пушкин не без гордости восклицал: «Смирись, Кавказ: идет Ермолов!» Зато другой великий русский писатель, Лев Толстой, написавший «Хаджи-Мурата», вряд ли с Пушкиным бы согласился. Образ репейника, символизирующий энергию и силу несмирившегося народа, давно уже стал хрестоматийным. А ведь есть в повести Толстого помимо самого Хаджи-Мурата или картины разграбленного чеченского аула, еще и до странности современная фигура Николая I, приказывающего: «Твердо держаться моей системы разорения жилищ, уничтожения продовольствия в Чечне и тревожить их набегами».

«Как ни привык Николай к возбуждаемому им в людях ужасу, этот ужас был ему всегда приятен... — писал Толстой. — Постоянная, явная, противная очевидности лесть окружающих его людей довела его до того, что он не видел уже своих противоречий, не сообразовывал уже свои поступки и слова с действительностью, с логикой или даже с простым здравым смыслом, а вполне был уверен, что все его распоряжения, как бы они ни были бессмысленны, несправедливы и не согласны между собою, становились и осмысленны, и справедливы, и согласны между собой только потому, что он их делал».

После Октября Российская империя, казалось бы, затрещала по всем швам, но Гражданская война помогла большевикам остановить этот процесс. «Триумфальное шествие советской власти» было триумфальным броском Красной армии по бывшим царским территориям, где она стремительно устанавливала новый порядок (иное дело, что некоторые территории еще несколько лет переживали судороги сопротивления). С присоединением в 1940 году к Советскому Союзу прибалтийских республик Сталин фактически завершил процесс воссоздания Российской империи в прежних, дореволюционных, границах. После смерти Ленина этот «чудесный грузин», который написал когда-то по его поручению брошюру «Марксизм и национальный вопрос», с установкой на «полную демократизацию страны как основу и условие решения национального вопроса», с правом наций на «самоопределение» и прочими маниловскими мечтаниями, в полной мере осуществил свою идею «автономизации», заставившую больного и слабеющего Ленина напрячь в полемике последние силы и признаться — в совершенно не свойственном ему тоне, — что он «сильно виноват перед рабочими России», поскольку вовремя не увидел необходимости «защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ».

Параллельно присоединениям и подавлениям, с середины 1920-х Сталин принялся перекраивать внутреннюю территорию страны, исходя всякий раз из политических, административных или властных интересов, менее всего связанных с конкретными национальными потребностями. Нагорный Карабах был отнят у Армении и передан Азербайджану. Северная Осетия оказалась в составе РСФСР, а Южная — Грузии. В одну автономную республику объединялись народы с разными языками, способные общаться друг с другом лишь через русский (Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария). Республики то повышались в статусе, становясь из автономных союзными (в Средней Азии), то, напротив, понижались (Абхазия из союзного подчинения перешла в республиканское, превратившись в грузинскую автономию, — так были заложены предпосылки многолетней борьбы абхазов за независимость). Подчас территории республик кроились из кусков, подобно лоскутному одеялу («грандиозный опыт национального размежевания», как писала об этом с восторженным придыханием Малая советская энциклопедия 1928—1931 гг.). Города и целые области с мононациональным населением оказывались включенными в инонациональную среду, имевшую право государственного приоритета (спустя полвека эта политика отозвалась, в частности, кровавыми столкновениями на юге Киргизии).

К этой малопривлекательной картине нужно добавить национальные ре­прессии. От десятилетия к десятилетию репрессии эти все более разра­стались и приобретали впечатляющий масштаб. По ходу Великой Отечественной войны стали репрессировать и выселять из родных мест целые народы — теперь уже за предательство, за сотрудничество с гитлеровцами. Это чудовищное «красное колесо» продолжало вращаться и после войны. Поразительно было само расширение списка лиц, лишавшихся права проживать на родной земле: согласно указу 1949 года к тем, кто «сотрудничал с немецко-фашистскими оккупантами», были добавлены «спекулянты» и (только послушайте!) «неблагонадежные элементы». О том, как выселялись по этому указу молдаване из пограничных с Румынией районов, рассказала в 1987 году повесть И. Герасимова «Стук в дверь», пролежавшая у автора в письменном столе многие годы.

«О том не пели наши оды, / Что в час лихой, закон презрев, / Он мог на целые народы / Обрушить свой верховный гнев...» — написал много лет спустя о Сталине в поэме «За далью — даль» А. Твардовский. Первой попала под нож Автономная республика немцев Поволжья (немецкие колонисты обосновались в Нижнем Поволжье еще при Екатерине, в XVIII веке). Красочно описал когда-то историю прихода сюда советской власти в очерке «Концерт в Катериненштадте» И. Бабель: в трактирах еще можно было заказать себе «котлеты, каждая в кулак <...> белые калачи с румяной и коричневой коркой <...> миски с жареным картофелем, с картофелем рассыпчатым, хрустящим и горячим», но владелец одного из трактиров уже прикрывает свое заведение; к воротам недавно открытого «клуба Маркса» приближается кавалерия на лошадях офицеров, убитых под Уральском, а «из дома Советов выходят комиссары <...> с красными шарфами на шеях», чтобы, «стоя на возвышениях <...> говорить речь народу»…

Трудолюбивые колонисты, однако, выжили и неплохо обустроились даже при комиссарах. Но это их не спасло. С началом войны немецкая республика была в одночасье ликвидирована: немцев Поволжья, числом почти полмиллиона человек, выслали в Среднюю Азию. Множество немецких спецпереселенцев оказалось в Киргизии — они жили преимущественно в пригородных районах, в областях и привычно занимались земледелием. Несколько немецких колхозов (или совхозов?) славились на всю республику и поражали успехами своих хозяйств. Вернуться в Поволжье после высылки немцы уже не могли — было некуда, и, естественно, они рвались в Германию. Однако на историческую родину их после смерти Сталина долго еще не отпускали. Время от времени они съезжались из разных областей в столицу Киргизии и устраивали молчаливые, без речей и плакатов, митинги возле ЦК партии (вероятно, передавали туда петиции). Однажды я пробивался сквозь такую молчаливую толпу (демократия еще не достигла сегодняшнего расцвета, и милиция не разгоняла людей дубинками), когда шел на работу, и увидел, как одного из секретарей Киргизского ЦК партии милиция проводила в здание с черного хода.

Лично с немцами мне во Фрунзе не довелось сталкиваться. Разве что в коридорах университета я видел издали фигуру седого, похожего на Эйн­штейна профессора Франкля, то ли математика, то ли физика-теоретика, которого киргизские аспиранты очень любили за нетерпеливость (сформулировав задачу кандидатской диссертации, он с ужасом взирал на неуклюжие формулы своих учеников, затем перечеркивал все написанное и «показывал» часть решения, чтобы на следующей консультации «показать» следующую часть, — и так до конца).

За немцами подверглись депортации карачаевцы, балкарцы, ингуши, чеченцы, калмыки, крымские татары, турки-месхетинцы… Похоже, что могли стать ими и евреи, — судя по многим признакам, экспозицией этого плана являлось «дело врачей». Прямые свидетельства планировавшейся высылки евреев (план был иезуитски остроумен, поскольку должен был осущест­вляться под лозунгом «Спасем евреев от гнева русского народа!») до сих пор не найдены, но косвенных осталось довольно много, и наши историки на них неоднократно указывали. Не знаю, насколько подобная версия достоверна, но ученый секретарь ИМЛИ Уран Абрамович Гуральник, специалист по русской литературе ХIX века, рассказывал мне, в частности, что в те времена жил в Подмосковье и несколько раз являлся по повестке с вещами на железнодорожную станцию, где проводились репетиции будущей эвакуации. Впервые я услышал эту историю из уст моего друга И. Вайнберга, исследователя творчества М. Горького, а тот, в свою очередь, от И. Эренбурга. До ИМЛИ Вайнберг работал в издательстве «Советский писатель» и был редактором мемуаров И. Эренбурга, причастного к сюжету высылки самым непосредственным образом — и как один из предполагаемых «подписантов» письма советских деятелей культуры Сталину, отобранных Кремлем для дальнейшего выживания, и как автор собственного письма вождю, возможно, сыгравшего какую-то роль в том, что «отец народов» в конце концов от безумного своего замысла отказался (см. об этом эпизоде в книге Б. Фрезинского «Об Илье Эренбурге» (М., 2013)).

Плотный слой спецпереселенцев был одной из характерных национальных примет жизни Фрунзе той поры. Слово это, по счастью, уже почти забылось, как и другое — аббревиатура «нацмены» (национальные меньшинства). Генетически проблема, конечно, уходила корнями в глубокое прошлое империи, привыкшей передвигать, переселять и перемешивать завоеванные народы, как фигурки на шахматной доске. Практически она стала для нас, я бы сказал, даже не проблемой, но скорее приметой повседневного быта и человече­ских взаимоотношений, которая имела смутную и тяжелую предысторию, нам не вполне понятную и как будто бы нас не касающуюся. Говоря о «нас», надо бы, конечно, учитывать возрастной критерий: «взрослый мир» и знал, и понимал, и переживал многое, но «детский (юношеский) мир» во второй половине 1940-х годов не понимал ничего: при детях политические проблемы в семьях, как правило, не обсуждались, и моя семья исключения не представляла. К тому же в седьмом классе, если я не ошибаюсь, ввели в школьную программу новый предмет — «Конституцию СССР», и статья о праве республик на свободный выход из СССР могла нами восприниматься только как полная бессмыслица: во-первых, кто и когда это «выходил» и, во-вторых, кому вообще могло прийти в голову отделяться при той всеобщей дружбе и любви народов, о которой мы слышали с утра и до вечера!

Как бы то ни было, но Фрунзе, подобно многим городам и весям Средней Азии, оказался в мои юношеские годы прибежищем для самых разных спецпереселенцев, и прибежищем далеко не худшим. Лишенные родных земель, они все же получали в теплых краях возможность приобрести крышу над головой, устроиться на работу, даже учить детей в столичных школах. Со спецпереселенцами с Северного Кавказа — главным образом карачаевцами и балкарцами — я сдружился со школьных времен. Ближайшим моим другом в старших классах стал «маленький Осман» (у меня сохранилась фотография тех лет — он приходился мне под мышку). Я сидел с Османом за одной партой, писал ему шпаргалки, провожал вместе с ним девочек из соседней школы, приходил к нему домой, готовил с ним уроки. Мама его Аймелек кормила нас супом с брынзой и вкусными лепешками. Большую часть своего времени он тратил не на школу, а на спорт. Плотно сбитый крепыш, состоявший, казалось, из одних мускулов, он, несмотря на рост, был чемпионом Киргизии по боксу, и даже отпетые хулиганы боялись его как огня.

Школа, в которой я заканчивал все три старших класса, называлась «узбекской», вероятно потому, что ее директором был узбек. На самом деле это была русская школа, и такой она остается до сих пор. Все предметы здесь преподавались на русском языке, и если уж говорить о каких-то ее особенностях, то она пользовалась скорее «наднациональной» репутацией вполне «хулиганского» свойства и потому плотно втянула меня в уличную молодежную жизнь. Вечерами молодежная толпа направлялась в центр города, на свой, фрунзенский, Бродвей и образовывала водоворот, вертеться в котором было небезопасно. Однако дружба с Османом избавляла от необходимости «самообороны». Когда он шел по центру города со своей компанией, мальчишеская толпа почтительно расступалась. Информация о том, «кто есть кто», была налажена между школами отлично, и друзья Османа автоматиче­ски получали «статус неприкосновенности». Ребята османовского клана, у которых я успешно сходил за профессора, постоянно донимали меня предложениями кого-нибудь отлупить, чтобы поднять мой авторитет во всех школах города на недосягаемую высоту, и не уставали удивляться моим отказам.

По существу, османовский клан прибрал к рукам всех фрунзенских школьников, и только много позже я понял социальные истоки этого поведения: кавказцы, самоутверждаясь таким образом, компенсировали те унижения и бесправие, на которые обрекала их высылка. Вместе с тем в «уличных» формах этих отношений не было криминального духа, хотя некоторые родственники Османа, в отличие от него самого, человека со спортивным кодексом чести, могли без колебаний пустить в ход ножи, и когда я по какому-то поводу сказал, что его дядя Магомет приставал ко мне с ножом к горлу, Осман понял эти слова буквально и кинулся к родне выяснять отношения.

Клан работал, обеспечивал и обслуживал сам себя — одним словом, выживал, невзирая на обстоятельства. Среди спецпереселенцев были прекрасные врачи, портные, сапожники. Сапожники доставали откуда-то щеголь­ские кожаные заготовки и сами шили себе модельную обувь. Излюбленным элементом туалета у моих друзей были отлично пошитые собственными умельцами «чесучовые» брючки сливочного цвета. Танцор театра оперы и балета чеченец Махмуд Эсамбаев, впоследствии прославившийся на весь мир (танцем «Автомат» из балета «Красный мак», который я впервые увидел во Фрунзе, Махмуд, мне кажется, во многом предвосхитил модернистские искания современного балета), ходил по городу в ярких экзотических костюмах, сшитых по индивидуальному фасону, и напоминал яркую заморскую птицу. В театре его держали в кордебалете или использовали в отдельных танцевальных номерах и главных ролей никогда не давали. В последний раз я увидел Эсамбаева в 1964 году на заброшенном пляже в поселке Лазарев­ское под Туапсе, где он, уже будучи знаменитым, зарывался в песок, чтобы скрыться от многочисленных поклонников. К тому времени он целиком посвятил себя изучению танцев народов мира и только что вернулся из Индии. Отряхнувшись, он сразу же стал рассказывать о значении жеста в национальном танце индусов, которые чуть его не побили, когда, танцуя, он неправильно сложил пальцы…

После окончания школы Осман серьезно заболел: у него оказалось тяжелое поражение надпочечников, но Аймелек сумела поставить его на ноги какими-то дефицитнейшими западными лекарствами и увезла на родину, как только их народу разрешено было возвращаться. Так мы потеряли друг друга из виду, и я не слышал об Османе более четверти века, пока не узнал в ИМЛИ от аспирант­ки-карачаевки, что он жив, здоров и заведует в Карачаевске «Горгазом». Она раздобыла мне его домашний телефон. В 1981 году мы с женой отдыхали в Кисловодске, в санатории им. Орджоникидзе, и я позвонил Осману. На следующий день в номер постучали, и в дверях возник маленький крепыш. «Собирайтесь, — сказал он, глядя на меня сухими, не знающими слез глазами и судорожно двинув кадыком, — машина ждет». И мы поехали в Карачаевск.

Во Фрунзе в османовской комнате на стене висела большая панорамная фотография: «Курорт Теберда». Величественные горы, ущелье, снег, ослепительное солнце, свежий простор — сколько раз я разглядывал эту фотографию, когда мы вместе делали уроки! И вот все стало явью: розовый город Османа, сверкающий в створе двух рек, Кубани и Теберды; его дом прямо у входа в ущелье; и сильно постаревшая Аймелек, которая кинулась ко мне с криком «Вадим!»; и ее суп с лепешками, уже дымящийся на столе…

Увы, Осман давно умер — в онкологическом госпитале на Каширке, а круг фрунзенских переселенцев (не только депортированных, но и «просто» ссыльных) оказался гораздо шире, чем я мог себе тогда предположить.

Рядом с нами, на противоположной стороне улицы Советская, в одном из маленьких глинобитных домиков, огороженных саманным дувалом, жил знаменитый балкарский поэт Кайсын Кулиев. Перед дувалом журчал арык. Дувал, вода и домики были насквозь прокалены белым азиатским солнцем. В 1999 году дочь Кайсына Жанна прислала мне из Нальчика составленную и изданную ею прекрасную книгу об отце «Я жил на этой земле… Кайсын Кулиев. Портрет в документах». Там я с удивлением обнаружил среди инскриптов разных знаменитых людей и свою скромную надпись (совершенно забыл, что отправлял Кайсыну в 1970 году книжку «Романтический мир Александра Грина»): «…с любовью и памятью о двух домах, стоявших по соседству…».

Я, уже старшеклассником, заходил к Кайсыну за книгами. У него, например, было пятитомное собрание произведений Велимира Хлебникова 1928–1933 годов, бог весть каким образом сохраненное в катастрофических сломах его биографии. Я в силу возраста Хлебникова понимал плохо, но Кайсын говорил о нем с огромным уважением: «Тебе еще рано, но смотри, какие прекрасные и прозрачные строки — „Свобода приходит нагая…“!» Слова Хлебникова: «Мне мало надо! Краюшку хлеба и каплю молока. Да это небо, да эти облака!» — он произносил с особой, непередаваемой, интонацией. В Киргизии были и снежные горы, и солнце, и синее небо. Однако ему нужны были «свое» небо, «свои» облака. «Тело его состояло из земли — этой и никакой другой…» — скажет Д. Кугультинов много лет спустя на его похоронах в Чегеме.

Воспоминания Кайсына, написанные лаконично и очень сдержанно, опубликованы сравнительно поздно — думаю, в то время, когда их уже можно было публиковать, хотя он и тогда этого делать не спешил. Он был парашютистом-десантником, воевал, лежал в госпиталях, как военный журналист участвовал в боях на Сталинградском фронте, в штурме Перекопа и освобождении Крыма, получил медаль «За оборону Сталинграда» и боевой орден Отечественной войны. О депортации балкарцев, о том, что его мать и сестры высланы в Северный Казахстан (потом он перевез их «к себе», в Киргизию), Кайсын узнал при переходе через Сиваш: «Мы с Кешоковым пошли на татарское кладбище и плакали, лежа в траве». Народ Алима Кешокова, кабардинского писателя, ближайшего друга Кайсына, по непонятным причинам не выслали, но это было общее горе, общая боль…

После ранения и госпиталя в Симферополе Кайсына отправили в санитарном поезде долечиваться в Пятигорск. Оттуда до родного Чегема было рукой подать, и он не удержался. Аул был пуст, окна домов заколочены. Он ходил по обезлюдевшим улицам и читал надписи на стенах на балкарском языке: «Наши отцы и братья на фронте! Бейте проклятых фашистов! Отомстите им за наше горе!»; «Наши родные фронтовики! Нас увозят. Знайте — мы вас не предавали!». «Я плакал, глядя на горы, которым в детстве пел песни», — писал Кайсын об этих черных днях.

Когда его наградили орденом, он обязан был в связи с выселением балкарцев запрашивать начальство, имеет ли право эту награду получить. Наши гуманисты ему разрешили! И. Эренбург, Н. Тихонов и К. Симонов обратились в самые высокие инстанции с просьбой, чтобы выселение не коснулось лично Кайсына. Ему разрешили жить, где он захочет, кроме Москвы и Ленинграда, но он решил, что должен разделить судьбу своего народа, и отправился в Среднюю Азию. В качестве места жительства он выбрал Фрунзе. «Во Фрунзе я приехал вечером. Утром увидел горы. Они были рядом, как и в Нальчике. Я подумал: хорошо это, хоть не разлучился с горами. Пусть не Кавказские, но горы! Зеленый Фрунзе понравился мне».

Как поэт Кайсын в изгнании безмолвствовал, писал «в стол», не имел читателя, и всю благородную горечь его молчания я остро ощутил лишь однажды, когда Кайсын вдруг собрал в Союзе писателей русскую секцию, которой он руководил, и устроил собственный поэтический вечер в узком кругу. Какой необычный, какой чудесный был вечер! Кайсын читал подстрочники своих стихов, потом сами стихи на балкарском, чтобы дать почувствовать их музыку, размышлял о поэзии, что-то комментировал, а под конец прочел одно небольшое стихотворение, которое сам перевел на русский. Там речь шла о фронтовом друге: друг любил петь песню о девушке с голубыми глазами, он пал в бою, а песня осталась, но ее уже никто не споет, как он. Я нашел потом эту «Песенку о голубых глазах» в его трехтомнике, изданном в Нальчике, и, конечно, не в кайсыновском переводе. Допускаю, что в юношеском восприятии все пылает особыми красками, но я и сейчас уверен: Кайсын перевел куда лучше, лаконичнее, мускулистее. Много позже рассуждение на эту тему я встретил в письме к Кайсыну у Бориса Пастернака: «…думаю, Вы давно уже пишете или могли бы писать по-русски так же хорошо, как на родном языке, или еще лучше».

У Елены Дмитриевны Орловской, журналистки, переводчицы и ближайшего друга Кайсына (она жила в нескольких кварталах от нашего дома), я впервые увидел сборник Дмитрия Кедрина, где было и стихотворение, посвященное Кайсыну. Кедрин дружил с Кайсыном и написал, провожая его в ссылку, о великой силе поэзии, объединяющей людей вопреки социальным и национальным преградам: «Тлела ярость былая, / Нас враждой разделя, / Я — солдат Николая, / Ты — мюрид Шамиля. / Но над нами есть выше, / Есть нетленнее свет: / Я не знаю, как пишут / По-балкарски „поэт“…» Сборник был издан в 1947 году — балкарцев и Кайсына упоминать было уже нельзя. Посвящение Кайсыну цензура убрала, а слово «по-балкарски» изобретательно заменила другим — «по-кавказски». Так были предугаданы будущие «лица кавказской национальности», которые и стихи, разумеется, должны писать… на «кавказском языке».

Пастернак высоко ценил поэзию Кайсына. Орловская играла при них роль посредницы и переводчика. Доверительность этих взаимоотношений была такова, что в конце 1948 года Пастернак через дочь Марины Цветаевой Ариадну Эфрон переправил во Фрунзе первую часть машинописи романа «Доктор Живаго». Кто бы себе мог тогда представить, что рукопись была около нас! Кайсын откликнулся на душевное движение Пастернака сильной эмоцией: «Я читал Ваш роман. Могу сказать только Вашими же словами: „Благодарствуй, ты больше, чем просят, даешь“».

Мысли Пастернака о Кайсыне в этой тройственной переписке (она опубликована Евгением Борисовичем Пастернаком с примечаниями в журнале «Дружба народов» в 1990 году, спустя пять лет после смерти Кайсына) полны глубины и значительности. «Вы из тех немногих, кого природа создает, чтобы они были счастливыми в любом положении, даже в горе <…>. Дарование учит чести и бесстрашию… В Вас есть эта породистость струны или натянутой тетивы, и это счастье» (25 ноября 1948 г.). «В тот день, когда пришло письмо от Вас и Е. Д. (Орловской. — В. К.), из Тбилиси приехала приятельница моя, жена Тиц<иана> Табидзе, она обедала у нас, я пробовал читать ей Вас вслух, но всякий раз слезы мешали мне… Это не только выношено и выражено с большой покоряющей силой, это каждый раз изображение самой этой силы, хмурой, грустящей, плененной, это каждый раз ее новый образ в той или иной форме прометеевой скованности и неволи» (30—31 декабря 1949 г.). «После Есенина я в одном только Павле Васильеве находил такие черты цельности, предназначения и отмеченности, как в Вас» (10 августа 1953 г.).

После того как я подробнее узнал биографию Кайсына и проникся его горем, меня иногда посещала мысль, что он не полностью «впускает» эту биографию в свою поэзию, что его лирический герой должен был бы видеть мир более драматично и дисгармонично (подобное ощущение возникало у меня неоднократно и по отношению к такому замечательному поэту, как Ярослав Смеляков). Я был не прав: не все читал и не все он мог печатать. Многое в исповедальной лирике Кайсына дожидалось своего часа: «Нет матери, соседей нет в селенье. / Вдали, в степях, мне близкие сердца. / И я себе казался в то мгновенье / Надгробьем над могилою отца». (пер. С. Липкина).

В то же время в своей поэзии, проникнутой трагизмом, Кайсын, со свойственными ему благородством и сдержанностью, сознательно, я думаю, подавлял гнев и обиду, дабы не быть истолкованным в антирусском духе. Добавим сюда ограничения, накладываемые на Кайсына общественными званиями и должностями, которыми советская власть щедро осыпала его после возвращения на родину (эта «компенсация» вместо признания вины была хорошо продуманным ходом национальной политики). Однако главную роль играло здесь последнее по месту, но не по значению обстоятельство: в характере Кайсына были заложены огромные запасы жизнелюбия, энергии, исторического оптимизма. Чувствам озлобления, мстительности, мелочности в этом характере и в этом поэтическом даре просто не находилось места: «Я был бездомен, изнывал в беде, / Дни черные, как черных птиц, считая, / Но радовался все же и тогда я / Вину и хлебу, песне и звезде» (пер. Л. Шерешевского).

Вместе с тем на мировосприятии Кайсына, хотел он того или нет, долго лежала трагическая тень прошлого, которую он в поэзии старался отогнать: «Чтобы жить, я работал чрезвычайно много. Пил тоже немало. „О чем жалеть?“ — сказал Пушкин. Но надо признаться, что лучшие мои годы во многом были погублены, силы потрачены на пустяки <…>, мой звездный час был упущен». Судя по воспоминаниям, было время, когда он даже подумывал о самоубийстве. Однако прав оказался в итоге Арсений Тарковский, написавший ему в 1966 году: «Поэтов всегда подкармливает хлебом вдохновения история: трясет мир, как решето, тасует народы и жизни, а чего бы ни насеяла — ото всего поэтам витамины истинности и убедительности, только мускулы становятся крепче, если уж поэт выживет. Это очень наглядно на твоем примере <…> я поклонник твоего прекрасного, чистого, спокойного и в то же время такого страстного, сильного и бурного дарования. <…> Я очень люблю тебя, дорогой Кайсын, и верю в твою духовную силу».

К будущим своим произведениям Кайсын вообще относился с какой-то трепетной надеждой и любовью. Зайдя к нему как-то в 1974 году в гостиницу «Москва», где он обычно останавливался, я застал его у телефона. Видимо, Кайсын отбивался от редакционных просьб, объясняя, что у него совсем нет времени, что ему надо еще многое успеть написать, и меня поразило, как он говорил о своих планах: нежно улыбаясь, перебирая названия будущих произведений, будто малых детей по голове гладил... Он дал мне тогда рекомендацию для вступления в Союз писателей и, чтобы я не подумал, будто делает он это исключительно по доброте душевной, сослался, хитро усмехнувшись, на какую-то деталь из моей статьи об Алексее Толстом, опубликованной

в журнале «Дружба народов»: «Читаем кое-что, почитываем…»

2

Перечислять погибших в годы сталинских репрессий писателей наци­о­нальных республик можно очень долго. По некоторым подсчетам, в конце 1930-х годов было уничтожено около трети Союза писателей СССР. Если «присоединения» территорий и «вхождения» разных народов — пусть даже насильственные, — как это ни парадоксально, имели своим результатом определенное приращение культуры (об этом, кстати, выразительно свидетельствует и само возникновение такого эстетического феномена, как «советская многонациональная литература»), то национальные репрессии, спецпереселения и пр. наносили культуре один лишь катастрофический ущерб. Погибшим литераторам и деятелям культуры несть числа: О. Мандельштам, И. Бабель, Н. Клюев, Б. Пильняк, П. Васильев, А. Веселый, С. Клычков, Вс. Мейерхольд, А. Таиров, Лесь Курбас, Т. Табидзе, П. Яшвили, Е. Чаренц, С. Сейфуллин. Некоторые малочисленные творческие организации в автономиях были вырублены чуть ли не поголовно. Культура больших народов как-то прорастала сквозь все свои протори и убытки, находила в себе достаточно внутренних сил, чтобы продолжаться. Но чем измерить, например, ущерб, нанесенный балкарской литературе ссылкой и длительным молчанием Кайсына? Калмыцкой — многолетними лагерями Д. Кугультинова? Киргизской культуре — гибелью К. Тыныстанова, первого при советской власти «письменного» — уже в системе новой письменности — киргизского поэта, драматурга, просветителя, филолога? Национальные меньшинства нередко лишались не просто своих деятелей культуры, но и ее основоположников.

Установка на разгром в культурном наследии национальных республик всего того, что не соответствовало ленинско-сталинским идеологическим императивам, приобретала в «центре» директивные формы и шла отсюда на «периферию», где начиналась своя «охота на ведьм». Последняя моя служебная командировка во Фрунзе в марте 1988 года оказалась связанной с двумя знаменитыми представителями киргизской культуры, о которых, честно сказать, я не знал ровным счетом ничего, несмотря на многие годы, проведенные в Киргизии. Цели командировки причудливо совместили элементы традиционно русификаторской политики с принципиальным отходом от нее, начавшимся в республике во времена перестройки. Дело в том, что в Киргизии готовились к реабилитации имена Касыма Тыныстанова и акына-письменника Молдо Кылыча, жившего и творившего на рубеже столетий. Первого советская власть в республике в 1938 году расстреляла. Второго не успела, поскольку он умер вскоре после Октябрьской революции, однако посмертно, со второй половины 1940-х годов и на протяжении ряда десятилетий, подвергала — как носителя «феодально-реакционной идеологии и антирусских настроений» — жестокому поруганию.

Возникал естественный вопрос: почему во многих партийных и литературоведческих документах советского Киргизстана имя Молдо Кылыча объединялось с именем Касыма Тыныстанова? Что общего между двумя этими фигурами, олицетворявшими разные исторические эпохи, разные типы художественного мировосприятия, разный уровень становления национальной киргизской литературы, разные творческие системы? Между поэтом второй половины ХIХ — начала ХХ века и поэтом 1920—1930-х годов следующего столетия; акыном, сделавшим принципиально важный шаг от традиций устной поэзии к письменности, и профессиональным литератором, работавшим во многих жанрах новой литературы; поэтом религиозного сознания, замкнутого национального кругозора и ученым-просветителем, человеком широкой филологической культуры? Что объединяло эти имена в идейно-художественной борьбе, которая происходила вокруг них в Киргизии практически на протяжении полувека?

Ответ выглядит «проще пареной репы» — объединяли их общие обвинения в реакционности и национализме. Если в «центре» сотни тысяч людей были расстреляны по зловещей 58-й статье, в основном за шпионаж и сотрудничество с западными разведками (количество подстатей к 58-й само по себе могло составить миниатюрный Уголовный кодекс), то в республиках не было более страшного в 1930-е годы обвинения, нежели жупел «национализма».

Вот абсолютно «советская» биография Тыныстанова. До Первой мировой войны — малоземельный дехканин. Учился в сельской школе, потом в городской мусульманской, потом в русском интернате. Во времена подавленного царизмом восстания киргизов бежал в Китай, где батрачил два года. По возвращении еще два года работал на «кулака». В 1919 году записался в комсомол. Потом закончил в Ташкенте педагогический институт. В 1924 го-ду вступил в члены РКП(б) и «бросился в общественную жизнь», как сам сообщал в автобиографии. В этой общественной жизни успел побывать и членом ЦИК, и наркомом просвещения Киргизии. С 1922 года занялся киргизской филологией, был научным сотрудником научно-исследователь­ских институтов — сначала культуры, потом языка и литературы. Читал лекции, участвовал в создании нового киргизского алфавита. Издал книги по грамматике, морфологии и синтаксису киргизского языка. Помимо всего этого занимался в 1920—1930-е годы литературным творчеством — ему принадлежит цикл пьес «Академические вечера», шедших на сцене Киргизского драматического театра, и ряд поэтических произведений. Сборник его стихов на киргизском языке был издан в 1925 году.

Собственно литература и «подвела» этого хорошо образованного и творчески разностороннего человека, дав главный толчок для обвинений автора в воспевании феодального, бай-манапского, прошлого киргизов и пуще того — «байско-буржуазной идеологии», в идеализации досоветского образа жизни народа. В марте 1933 года за драматургию «некоего Тыныстанова» взялась газета «Правда», утверждая, что в пьесе «Шабдан», первой из цикла «Академических вечеров», под видом легенды о народном богатыре Шабдане сложена поэма в честь уходящего эксплуататорского класса — киргизского байства. После этой статьи Киргизский обком партии словно с цепи сорвался: к каждой части драматургической трилогии были предъявлены политические обвинения, одно другого резче: если бай-манапское прошлое автор изображает ярко и красочно, то советскую эпоху — бледно и сухо; если хан, угнетатель народа, феодальный хищник, выглядит щедрым и добродушным, то бедняк — неумным, смешным и жалким; если изображена советская действительность, то борьба за советскую власть и колхозное строительство показаны в примитивных, вульгарных и плоских тонах.

К этим обвинениям уже произвольно добавлялись все остальные: развенчивались представления о том, что Тыныстанов — основоположник киргизского языкознания; в учебных пособиях его обнаруживали кучу политических ошибок; в словарных упражнениях и примерах усматривались коварные политические цели. Доходило до смешного (смешного, разумеется, не для него): например, киргизская пословица «Если в яму у тебя заложен корм, то во дворе будет скот», приведенная в учебнике «Родной язык», истолковывалась как призыв к крестьянам утаивать от советской власти в годы сплошной коллективизации излишки продовольствия… А дальше все складывалось по проверенной схеме: Тыныстанова исключали из партии, восстанавливали, снова исключали, изымали книги из широкого доступа, переставали печатать, лишали работы, подвергали беспрерывно тому, что можно было бы назвать «пытками критикой», — ведь «признания» и «покаяния» не обязательно было вырывать прямыми пытками, хотя это был, конечно, самый простой и действенный способ достижения нужной цели. В процессе непрерывной психологической обработки и давления человек вольно или невольно сам начинал чувствовать себя виноватым перед государством. Хорошо знакомыми нам по многим московским делам выглядят эти выступления и обращения Тыныстанова: «Тов. Шахрай (первый секретарь Киробкома партии. — В. К.), очень и очень прошу Вас прочесть эту пьесу и помочь мне своими товарищескими указаниями в деле разоблачения мною допущенных ошибок»; «Я зачту выдержку из одного моего неопубликованного контр­революционного произведения, где Вы увидите подлинного замаскированного врага советской власти. <…> На моих ошибках нужно воспитывать трудящееся поколение»; «Я дал чуждой идеологии трибуну нашего театра, и этим далеко откатился от генеральной линии партии»…

Поскольку в самих литературных текстах Тыныстанова примеров воинствующего национализма, при всем желании, обнаружить не удавалось, пришлось соорудить чисто политическое дело: его обвинили в том, что он в начале 1920-х годов состоял членом антисоветской националистической организации «Алаш-Орда», вел подрывную деятельность на идеологическом фронте и т. п. 1 августа 1937 года он был арестован, а 6 ноября 1938 года расстрелян. В октябре 1957 года приговор был отменен «за отсутствием состава преступления», но это вовсе еще не означало реабилитации.

Отношение к наследию Молдо Кылыча в Киргизии имело гораздо более сложную и длительную историю, на протяжение которой неоднократно менялось. До 1946 года творчество этого акына оценивалось вполне положительно, его произведения переиздавались, включались в школьные хрестоматии и учебники. Его знаменитая поэма «Землетрясение», считавшаяся образцом письменной культуры дореволюционных киргизов, впервые была напечатана в Казани еще в 1911 году, разумеется, «арабской вязью». «Реакционным акыном» Молдо Кылыч стал (попробуйте догадаться!) после постановления ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград», хотя, казалось бы, связь между ним и главными «героями» этого постановления — А. Ахматовой и М. Зощенко — не могла прийти на ум даже самому изощренному любителю шарад. Выяснилось, в частности, что акын не просто воспевал своих предков вплоть до седьмого колена, но и призывал киргизов сопротивляться присоединению к России. Что любые свидетельства его образованности и знакомства с книжной литературой мусульманского Востока уже сами по себе объективно ставили под сомнение воздействие на киргизскую литературу русской классики, а на киргизский народ — самой Октябрьской революции.

Обвинения в адрес акына то усиливались, то ослабевали в прямой зависимости от общественных процессов, развертывающихся в стране. В 1950 году, когда велась борьба с буржуазными космополитами, он становился «реакционным поэтом». Вскоре после ХХ съезда КПСС — талантливым акыном-письменником, который хоть подчас и идеализировал патриархально-родовое прошлое, зато выражал гуманистические идеи. В 1956 году многие произведения акына уже причислялись к «лучшим образцам дореволюционной киргизской поэзии» (даже критические высказывания о русских, как выяснялось, противники Кылыча толковали слишком односторонне). В 1960-х, когда пафос борьбы с культом личности и общие демократические настро­ения в стране начали сильно ослабевать, преследование Кылыча возобновилось, сопровождаясь целым ворохом документов и обвинений: тут были и национализм, и религиозный мистицизм, и реакционная идеология. Ученых, призывавших к спокойному и взвешенному взгляду на акына, стали обвинять в попытках ревизовать ранее принятые партийные решения.

Возвращения творческого наследия Молдо Кылыча и Тыныстанова в национальную культуру добивались в Киргизии многие писатели, ученые, историки, педагоги. Однако все они в этом благом деле вынуждены были обратиться за поддержкой к Москве: хотя «маховик» горбачевской перестройки, казалось бы, уже раскручивался полным ходом, республикам еще не позволяли решать важнейшие проблемы истории собственной культуры самостоятельно. «В помощь киргизской культуре» Союз писателей СССР командировал во Фрунзе из Москвы З. Кедрину и меня грешного. Зоя Сергеевна Кедрина, возглавлявшая московскую комиссию, прославилась не только переводом романа Мухтара Ауэзова об Абае, хотя казахского языка, разумеется, не знала, как и киргизского, но и тем, что во время знаменитого процесса над А. Синявским и Ю. Даниэлем выступала в роли их общественного обвинителя от лица Института мировой литературы Академии наук, где Синявский работал, когда я учился там в аспирантуре. Вряд ли она представляла в этом процессе лицо Института или даже собственное лицо, но сослуживцы, после того как Синявский и Даниэль отправились по лагерям, общаться с ней побаивались. Человек весьма немолодой и нездоровый, она к моменту приезда в Киргизию ходила уже с трудом, и мы в четыре руки заталкивали ее в однодверную «Ниву» моего друга по филфаку, прозаика и драматурга Мара Байджиева, с которым, помнится, еще писали когда-то юморески для студенческих капустников (ныне он — народный писатель Киргизии).

Едва ли Кедрина толком понимала, чего от нее ожидают, но с удовольствием участвовала в банкетах и была очень возмущена, узнав, что мы должны написать некое реабилитационное заключение о творчестве Тыныстанова и Молдо Кылыча. Заниматься скучным делом — чтением многочисленных подстрочников, которыми заботливо снабдили нас киргизские товарищи, — и портить себе праздник сочинением официальных документов она категорически отказалась. Вплотную заниматься материалами, связанными с судьбами наследия Молдо Кылыча и К. Тыныстанова, таким образом, пришлось мне. Пользуясь малейшими перерывами в «мероприятиях», а также ночными часами, я ухитрился прочитать немало подстрочников (выполненных, к чести киргизского руководства, на очень хорошем уровне) и всякого рода документов, а затем собственноручно написал для ЦК КП Киргизии «реабилитационное» заключение, ставшее коллективным письмом и официальным документом после того, как под ним кроме меня и Кедриной поставили подписи несколько известных киргизских филологов и деятелей культуры.

Мощь эпических поэм Молдо Кылыча, представлявших целые своды бесценных знаний по истории, культуре, природе, этнографии и быту киргиз­ского народа, заставила меня впервые всерьез задуматься над проблемой «младописьменных» литератур. Метрополия создала это понятие в противоположность литературам с древней письменностью. Применительно к истории отдельных народов оно, правда, было вполне правомерным (например, работа над созданием письменности для народов Севера началась только с 1922 года), подчеркивая цивилизационную роль Октября, но по отношению к другим служило не более чем камуфляжем для прикрытия процессов прямо противоположных: диктуемой «центром» смены одной, традиционной, арабской системы письменности на другую, русскую. Так получилось, в частности, и с киргизской литературой.

Известный философ и литературовед Г. Гачев, мой коллега по ИМЛИ, создал когда-то применительно к истории советской культуры понятие «ускоренного развития литератур» — от феодализма к социализму, минуя капиталистическую стадию, и рассматривал такое «ускорение» в сугубо положительном контексте, хотя искусственное форсирование исторического процесса, как показал сегодняшний день, на самом деле оказалось в итоге чревато катастрофическим отставанием в общем развитии и в чем-то было подобно губительному вторжению человека в законы природы.

В понятии «ускореное развитие», притом что в искренности Гачева, человека кристально честного и постоянно витающего в чистых сферах теоретических концепций, у меня нет ни малейшего сомнения, крылась немалая доля нашей общесоветской исторической казуистики и въевшегося в кровь идеологического лукавства. Если бы речь шла только о том несомненном благе, которым для любых национальных культур — как бы ни относиться к истории становления Советского государства — оборачивалось соприкосновение с великой русской литературой, то тут и спорить не о чем. Процесс этот был подобен несомненной цивилизационной роли мировых метрополий в истории своих колоний. Однако в плане культуры концепция «ускорения» имела по отношению к истории и традициям «малых» народов явно уничижительный характер, подразумевая определенное «благодеяние» со стороны большого социума.

Между тем разве сама Россия не прошла тот же путь «ускоренного развития» от феодализма к так называемому социализму, оставив для капитализма весьма короткий исторический отрезок со дня отмены крепостного права до Октября, а потом — вообще несколько месяцев от Февраля до Октября 1917-го? Меня всегда умиляло это бесхитростное и не объяснимое никакими объективно-историческими обстоятельствами, кроме теоретиче­ского авантюризма большевиков, утверждение о молниеносном переходе «буржуазной» революции в «социалистическую». Если уж пользоваться понятием «ускоренное развитие», то Россия ХХ века ярко продемонстрировала сокрушительные результаты такого развития, «миновав» капитализм, к которому она вернулась только век спустя, причем весь этот век был потрачен на строительство и утверждение тоталитарного строя, который, по существу, оказался извращенной формой привычного феодализма.

С другой стороны, можно ли вообще говорить о «младописьменности» народа, в истории культуры которого, в частности, присутствует такой поэт, как Молдо Кылыч? Ведь он был не только устным исполнителем народных преданий (акыном), но и замечательным письменным поэтом — просто письменность была арабской, то есть древней и вполне традиционной для стран мусульманской культуры. По существу, советская власть превратила Киргизию в «младописьменную» страну самым незатейливым способом: ликвидировав арабскую письменность и внедрив вместо нее сначала латинский алфавит, а чуть позднее — кириллицу. Разумеется, «всякое сравнение хромает», но переведите завтра французов на кириллицу, и послезавтра они тоже станут «младописьменным» народом…

Сегодня я имею возможность иронизировать по этому поводу, но для того, чтобы назвать «установившееся мнение, будто киргизский народ до революции не имел своей письменности», «ошибочным и неправильным», в 1956 году профессору К. Юдахину требовалось немалое гражданское мужество (я еще застал этого замечательного лингвиста в живых, и что может более выразительно свидетельствовать о связях двух народов, чем тот факт, что создателем первого огромного «Киргизско-русского словаря» стал исконно русский человек!).

Читая многочисленные подстрочники произведений Молдо Кылыча и забыв на время об идеологической догматике, я поистине был поражен размахом его творчества и той ролью, которую сыграл этот акын в развитии нацио­нального самосознания, языка, просвещения, литературы. Его поэмы «Землетрясение», «Пернатые», «Обманщики» были подлинной энциклопедией народной жизни, обрушивали на читателя огромное количество географических, естественно-научных, бытовых сведений и этико-философских максим, которых необразованному, а по большей части просто неграмотному читателю неоткуда было получить.

По органике своей Кылыч был мудрецом и учителем: «Если тебя не слушают, какая польза, что ты оратор»; «Бессмыслен смех по поводу бесполезных слов»; «Не надо пугать всех, чтобы тебя признали за храбреца»; «Делать непосильное — непосильный грех»… Те, кто скажет, что Молдо Кылыч — сочинитель глубоко консервативный, что он обращен в прошлое и даже — о ужас! — не любит неверных, в том числе — русских, будут совершенно правы. Маркса и Энгельса Кылыч явно не читал и к историческому материализму причастен не был. Но при этом он обличает богатых, сострадает своему бедному и мучительно живущему народу, защищает общечеловеческие нормы нравственности и постоянно подчеркивает, как много полезного (от хлебопашества до ремесел) привнесли русские в быт киргизов, как утихомирили «дерущийся народ». Будучи человеком глубоко религиозным, он в то же время исповедует не столько культ религии, сколько культ человека, своим трудом преобразующего землю, а целому пласту традиционных назиданий и заклинаний противостоят у него своеобразный антропоморфизм, мотивы социальной «антиутопии». Язычество органически сочетается у него с едино­божием; его мифология перекладывает на свой лад Священное Писание; он поэтически приспосабливает Коран к уровню понимания массовой киргизской аудитории.

Стоит ли, однако, удивляться борьбе с наследием Молдо Кылыча, если яростным преследованиям в советской Киргизии подвергался и грандиозный эпос киргизского народа «Манас», с той лишь разницей, что коллективного «автора» его нельзя было подвести под статью Уголовного кодекса. Я еще только заканчивал среднюю школу, когда в двух кварталах от моего дома, в Киргизском филиале Академии наук СССР, проходила сессия, где эпос клеймили за «реакционность», за «бай-манапские» и феодально-буржуазные пережитки (уж не знаю, что за каша из смеси феодализма с капитализмом варилась в тогдашних ученых головах).

Мой университетский товарищ, ныне народный писатель Киргизии Мар Байджиев рассказал мне о роли «Манаса» в истории своей семьи и собственной биографии. Его отец, Ташим Байджиев, один из главных «манасоведов» республики, заведовал сектором фольклора и эпоса «Манас» в Институте языка, литературы и истории Киргизского филиала Академии наук СССР. Он был осужден за свои научные взгляды и погиб в Карлаге в 1952 году. Мар написал о нем биографическую книгу. Был репрессирован и соавтор его отца по осужденному партией учебнику «Киргизская литература» Зыяш Бектенов. С его сыном Эмилем я учился в школе в одном классе. От взгорья Чон-Арыкского кладбища, разросшегося сразу за верхней чертой Бишкека, мне показали открывающееся вдали, за селом Воронцовка, место коллективного захоронения жертв Большого террора в республике — наподобие страшных подмосковных кладбищ Северного Бутова или совхоза «Коммунарка». Там находятся могилы отца Чингиза Айтматова и отца Мара Байджиева.

Мар, можно сказать, вырастал в атмосфере «Манаса» и его исторических легенд. На старости лет он взялся за невероятную задачу — дать широкому читателю в огромном сокращении и сохранении всех главных сюжетных линий (из полумиллиона строк он оставил примерно восемь тысяч) вольное поэтическое переложение эпоса. Он издал три главных сказания эпоса, о Манасе, Семетее и Сейтеке, отдельной книгой, взбаламутив тем самым всю научную и творческую интеллигенцию Киргизии, поскольку обратился, что называется, к святому.

Мар составил и издал энциклопедический трехтомник по «Манасу», с пересказом эпоса и включением ряда работ и справочных материалов о нем. В послесловии к этому трехтомнику он говорил о зловещей истории идеологической борьбы, на протяжении десятилетий сталинизма разыгрывавшейся вокруг эпоса, и огласил целый мартиролог безвинно погибших и пострадавших в этой борьбе людей. На книге «Сказаний…» Мар написал: «Посвящаю светлой памяти отца моего Ташима Байджиева, отдавшего за эпос „Манас“ свою свободу и жизнь».

«Реабилитируя» наследие Молдо Кылыча, я впервые по-настоящему понял, чем оборачивались для киргизов история дореволюционного фольклора и проблема народного творчества, а заодно и «акынства». Тут везде пахло кровью…

3

Мы, разумеется, не знаем, как выглядели бы национальные литературы в условиях самостоятельного исторического и государственного развития своих стран, но можем, во всяком случае, констатировать, что все они, отличаясь традициями, языком, ментальностью, были при этом исторически подчинены в Советском Союзе формам самого тесного взаимодействия в пределах единого социально-политического, культурного и экономического устройства. Разумеется, общность их всячески подчеркивалась и пропагандировалась, а различия и противостояния активно затушевывались или цензурировались. Тем не менее невозможно отрицать, что так или иначе, но на огромном пространстве России одновременно и параллельно, соприкасаясь, пересекаясь, взаимно подпитываясь, протекали общие художественные процессы, подчиненные общей истории и общей идеологии, эстетически осваивающие общий предмет изображения и предполагающие общие смысловые решения, художественные позиции. (Вот хороший пример: прогремевший в свое время на всю страну фильм литовского режиссера В. Жалакявичюса «Никто не хотел умирать» был абсолютно национален по конкретному историческому материалу и ансамблю актеров, хотя сюжетно использовал при этом традиционную схему американского вестерна, а по духу и смыслу своему представлял абсолютно советское произведение.)

Несмотря на национальное своеобразие, неравноценность и неравномерность развития отдельных литератур, советский литературный процесс обнаруживал повсеместный интерес к мифологизации и мифотворчеству. Здесь рядом с «Прощанием с Матёрой» В. Распутина и «Царь-рыбой» В. Астафьева располагались произведения Ч. Айтматова, О. Чиладзе, Т. Пулатова, а также писателей малых народов Севера — В. Санги, Ю. Рытхэу, Ю. Шесталова, чье профессиональное творчество было еще всецело пронизано народным миросозерцанием и дыханием фольклора. Острые формальные импульсы советский литературный процесс получал от литератур Прибалтики, особо чувствительных к западноевропейским влияниям, — в прозе эти литературы культивировали систему «внутренних монологов», в поэзии расшатывали классическую ритмику, формы и размеры. Общезначимыми становились поиски русской литературы в жанровой сфере — повсеместно распространилась «маленькая повесть», начал активно развиваться рассказ (ощутимую роль здесь сыграла так называемая «молодая проза»).

Трудно представить себе прозаиков более несхожих — и национальным материалом, и ментальностью авторов, и стилистикой, — нежели Василий Белов, Витаутас Бубнис и Грант Матевосян. Но как схожи были проблемы их произведений 1970-х годов, противоречия, одолевавшие героев, сюжеты и конфликты изображаемой жизни! Когда я был в Ереване, чудесном городе, сложенном из розового туфа, в гостях у Матевосяна, художника замечательного и, мне кажется, в России еще далеко недооцененного, мы два часа проговорили об этом общем, удивляясь нашему сходству и гордясь различиями. В повестях «Похмелье», «Буйволица», «Мать едет женить сына», «Мы и наши горы» Грант выступает как подлинный певец армянской деревни, глубинной, мощной социальной структуры, уже разъедаемой вторжением городской жизни. Это крестьянский сын, очень близкий по своему мировосприятию и к В. Белову, и к В. Распутину. Правда, национальные характеры тут другие, без русской пластичности и философского смирения, словно вытесанные из камня. И краски не акварельные — яркие, резкие, сарьянов­ские. Юмор и ирония Гранта, роднящие его с грузинской прозой, тоже совершенно не свойственны потомкам русских крестьян. Однако кто будет спорить, что во всех этих произведениях изображены схожие социальные типы, рифмующиеся настроения и интонации!

Больше того, общность национальных литератур советской эпохи сохраняется даже в тех случаях, когда социальный материал, психология персонажей, изображаемый быт в произведениях совершенно различны. Например, действие повести В. Мартинкуса «Флюгер для семейного праздника» происходит в сугубо современном совхозе, с отлично механизированным хозяйством, собственной гостиницей, большими магазинами, поликлиникой, кинотеатром, краеведческим музеем и пр. (в семейном особняке комната председателя совхоза напоминает кабинет-библиотеку ученого). Однако автор говорит ровно о том же, что В. Шукшин или Н. Рубцов: город «таранит» село, молодежь не хочет работать на земле и продолжать дела отцов, дети разбегаются из семейного гнезда. И все то же самое происходит, кстати, в литовской прозе совсем иного стиля — эпической трилогии В. Бубниса «Жаждущая земля», где первая книга подобна литовской «Поднятой целине», а последняя доводит действие до драматического распада современной литовской деревни.

Все заметные произведения национальных литератур переводились на русский язык, и это открывало перед писателями неоценимые возможности художественных контактов, учебы, взаимообогащения. Лучшее подтверждение тому — творческая судьба моего однокурсника и друга, народного поэта Киргизии Омора Султанова. Мы учились на одном курсе филологического факультета — он в киргизской, а я в русской группе. Группы были разделены языком, и сблизились мы много позже, когда оба вступили в одну и ту же общесоветскую литературную жизнь, а Султанов, одна из самых ярких фигур в современной киргизской поэзии, — в сферу влияния русского языка и русской культуры. Не уверен, что, поэт глубоко национальный, Султанов занял бы столь значительное место в собственной литературе, если бы не русский язык и контекст мировой поэзии.

Чтобы ощутить силу и свежесть поэзии Омора в полной мере, надо было обязательно увидеть его село, привольно раскинувшееся по берегу Иссык-Куля. Огромное глубоководное озеро, растянувшееся на десятки километров, было одним из чудес киргизской природы. Я помню, как нашу Академию наук посетили однажды знаменитые тогда чешские путешественники Ганзелка и Зикмунд, объехавшие полсвета (их книги лежали на прилавках всех книжных магазинов России). Сравниться с Иссык-Кулем по красоте, говорили они, может только африканское озеро Чад (да-да, то самое, где бродил изысканный гумилевский жираф!).

Омор привез меня на свою «малую родину» в солнечный день: россыпь белых домиков и фруктовых садов была замкнута между зеленой громадой предгорий и бесконечным голубым пространством озера. Все природные стихии — небо, земля, вода — сопряжены были здесь самым глубоким и естественным образом, создавая не просто величественный пейзаж, но единую жизненную среду обитания. Жизнь строилась уступами, поясами, вздымаясь от озера в горы, сменяя рыболовство на землепашество, овощеводство на хлеборобство, золотые долины, где колышутся волны пшеницы и ячменя, на сочные пастбища — джайлоо и, наконец, завершаясь, подобно пирамиде, высокогорными сыртами, куда уходили со стадами овец и яков на свои суровые зимовья обветренные, прокаленные стужей и солн­цем чабаны...

Горы, Иссык-Куль, горные реки, луга, стада овец, табуны лошадей, мерный крестьянский обиход — все это сводится в одну сияющую точку, и называется она в поэзии Омора по имени села — Тосор. «Милый Тосор, если чего-то стою — / это тебе я обязан, твоим истокам». Подобно В. Астафьеву, который сказал как-то в интервью, что после писательского труда ему ближе всего «профессия пахаря», Омор Султанов признается: «…Когда бы век мой не вручил перо мне — / пасти бы мне в джайлоо табуны! / Табунщиком я стал бы — не поэтом! / Исполненный пастушеских забот, / летал бы на коне зимой и летом, / и так из года в год, из года в год».

«Крестьянская» ли это поэзия? С одной стороны — чисто крестьянская, и «грани меж городом и селом» волнуют Омора не меньше, чем, скажем, русского поэта Николая Рубцова. С другой стороны, только отчасти крестьянская, ибо сияющая точка Тосора все время готова в его стихах «расшириться», превратиться во вселенную, сопрягая пространство и время, национальное и общечеловеческое, техническую цивилизацию и гуманитарную культуру. «Вместе с природой цвету, в сентябре облетаю... / И обрастаю винтами годичных колец». А если виражами промчаться по этим кольцам, как взлетает мотоциклист по вертикальной стене, то откроется исполненная ярких контрастов картина, в поэтическом воссоздании которой Омор без русского языка и русской культуры уже никак бы не обошелся: «Париж — / этого слова не знали предки мои, / которые жили в горах Ала-Тоо… / Мои седобородые предки / в такое время, / когда красное солнце спешит к закату, / на зеленых холмах восседали, / а рядом блеяли овцы и козы... / Я вечером был в „Гранд-Опера“, / слушал там Берлиоза...»

В год, когда не вернулся с войны отец Омора, умерла и мать. Мальчик остался круглым сиротой, жил в интернате, после окончания средней школы не поехал вслед за сверстниками в столицу и еще поработал в колхозе. Деревенский паренек, приехавший в 1954 году из Тосора во Фрунзе, почти не говорил по-русски и размышлял на вокзале: не бросить ли все и не удрать ли на край света (краем света представлялся шахтерский городок Кызыл-Кия в Киргизии). В поздней лирике, в «Песнях усталости», Омору удалось с жестким, подчас даже жестоким реализмом воссоздать картины жизни киргизского аила во время войны, характеры сверстников и односельчан, недетскую тяжесть конфликтов и впечатлений, навалившихся на плечи его лирического героя: «Четыре хребта с четырех сторон. Посередине — долина. Грабли одни. Четыре лошади. Плуг один. Я и Абды... Шалашик из прутьев. Шаром покати».

После переезда во Фрунзе и поступления на филфак биография Омора переживает крутой подъем. В литературе его имя появляется уже в студенческие годы, во времена большого общественного подъема после XX съезда, когда в Москве завоевывают аудиторию Политехнического Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Р. Рождественский. Стихи Султанова, как и стихи нашего сверстника Рамиса Рыскулова, становятся в киргизской поэзии обновляющим, «дрожжевым» началом. Отсюда, от русских шестидесятников, эта сила, напор, сплав лирики с публицистикой, «ершистость» и пафосность. В отличие от Омора, Рамису завоевать общесоюзную известность так и не удалось, однако его все знали: он жил в мире слов и строк, производил впечатление человека не от мира сего, чуточку шаманил, говорил странно, невпопад и был готов, остановившись, читать стихи каждому встречному. Я хорошо помню его маленькую крепкую фигуру с огромной копной волос на голове, сразу бросающуюся в глаза среди молодежной толпы, фланирующей во Фрунзе по улице, которая сейчас называется Чуйским проспектом, а на моем веку побывала и улицей Сталина, и улицей ХХII партсъезда.

...В Тосоре нас поселили в каком-то «гостевом» домике райкома партии, почти на самом берегу, и в день приезда устроили торжественный обед. Райкомовские начальники пришли с празднично одетыми женами, кушанья подавали скромные молодые киргизки, тут же исчезавшие, унося пустые блюда. Вероятно, партаппарат понимал исходящую от нас опасность, и потому вечерами мы гуляли по пустому пляжу, безуспешно гадая, куда скрылось все женское народонаселение, которое могло бы очень украсить наш холостяцкий быт. Для купанья прозрачная голубая вода озера уже была холодна. Под черным куполом неба, усеянного крупными мохнатыми звездами, мы вдыхали запах степных трав, прислушивались к плеску воды, вглядывались в слабые огоньки курорта Чолпон-Ата, расположенного на противоположном берегу. Одинокие и лишенные женского внимания, мы говорили о поэзии. Стихи, которые Омор читал мне по-киргизски, «на слух», были нежны и музыкальны, несмотря на резкость звуков тюркской фонетики. Насквозь пронизывающие их вертикальные рифмы, казалось, натягивают эти строки на колки, подобно струнам между бездонным небом и металличе­ской рябью озера. Одной из новых форм, фактически введенных в киргизскую поэзию именно О. Султановым и Р. Рыскуловым (только значительно позже она проникла в творчество «старших», например С. Эралиева), был верлибр. Сегодня верлибр широко распространен в молодой поэзии Средней Азии, Закавказья, Прибалтики, — вероятно, потому, что он наиболее соответствует внутреннему ощущению поэтической свободы. Но если для прибалтийских литератур, традиционно связанных с Западом, здесь нет ничего удивительного, то в системе тюркской языковой группы, с ее закрепленными ударениями, легкодоступной и повсеместной флективной рифмовкой, верлибр ознаменовал подлинную революцию не только в художественных средствах, но и в самом поэтическом сознании. Не менее революционными были исповедальность, резко окрашенный индивидуальностью лиризм — ведь национальная поэзия располагала главным образом описательно-эпическим взглядом на мир, уходившим корнями в фольклор.

Поэзия шестидесятников Киргизии принципиально раздвинула и обогатила горизонты национальной лирики новой художественной ориента­цией — помимо совместного движения с русской поэзией в процессы художественного развития этой лирики была включена, через переводы, поэзия других народов СССР и Западной Европы. Русский язык Омор начал осваивать, только перебравшись из села во Фрунзе, и до сих пор говорит по-русски с некоторым затруднением: точно, с пониманием тонкостей, особенно юмористических, но медленно, подбирая слова. Русский стал для него проводником в большую поэзию, русскую и зарубежную. Нельзя не заметить в его стихах перекличку с поэтами, которых он либо переводил, либо внимательно читал и знал: Э. Межелайтиса, Б. Брехта, П. Неруды, Н. Хикмета, Г. Лорки и др.

После того как я уехал в Москву, наши отношения сохранялись, и мы виделись во время своих поездок — то в Москве, то во Фрунзе. Омор не терял литературной формы и был созвучен и молодым московским поэтам 1980-х годов, которых я печатал в журнале «Дружба народов», когда заведовал там отделом поэзии. Очень близким ему по своему творческому мировидению и стилю показался мне молодой тогда Саша Еременко. В 1984 году я опубликовал подборку Еременко, а для перевода дал ему несколько стихотворений Омора, представив оба имени в одной связке. Соединение этих двух имен оказалось настолько удачным, что переводы Еременко я впоследствии не раз встречал и в новых поэтических сборниках Султанова.

Не менее показателен с точки зрения связей киргизской литературы с русской и русским языком и творческий опыт Мара Байджиева. Имя Мара известно больше по театральным постановкам, телеспектаклям и киносценариям, нежели по прозе, причем известно не только в нашей стране, но и за рубежом, где оно — в числе немногих — долгое время представляет современную киргизскую литературу.

«Мар Байджиев — один из наиболее известных представителей новой литературной генерации, — писал Ч. Айтматов. — Его творчество, так же как и творчество его сверстников, формировалось в сложном процессе сочетания национальных традиций с достижениями единой многонациональной советской литературы и опытом мировой культуры». Подобное наблюдение, кстати, целиком относится и к самому Айтматову, который, на несколько лет раньше вступив в литературу, тоже, по существу, принадлежал к «новой литературной генерации», разве что старшей возрастной группы. В причастности к достижениям русской литературы первостепенное значение имело у киргизских писателей литературное «двуязычие», отнюдь не равнозначное «бытовому». Творческие биографии Айтматова или Байджиева в этом отношении явно стоят особняком. Айтматов начинал свой путь в литературе на киргизском языке, постепенно расширяя употребление русского. Проблема «двуязычия», или «билингвизма», как выражаются ученые люди, применительно к творчеству Айтматова представляет огромный интерес. Первые его повести были переведены на русский (скорее всего, с подстрочников) моск­вичами, но уже в 1961 году он, видимо, почувствовав необходимость общаться с всесоюзным читателем без посредников, сам переводит на русский повесть «Тополек мой в красной косынке», в 1962 году — «Материнское поле» (так, кстати, всегда поступал, например, и замечательный белорусский прозаик Василь Быков, не доверявший перевод третьим лицам, но мы, конечно, понимаем, что трудности перевода с одного славянского языка на другой и с языка тюркской группы на славянский несоизмеримы).

У «Первого учителя» два переводчика, и автор — один из них. Повести «Прощай, Гульсары» и «Ранние журавли» Айтматов пишет, если судить по журнальным сведениям, уже на русском (говорил он на русском прекрасно и практически без акцента). Я не знаю, как обстояло дело с последующими произведениями, печатавшимися на русском вообще без ссылки на чей бы то ни было перевод (вопрос этот достаточно запутан). Конечно, пиши Айтматов только по-киргизски, он и так стал бы в конце концов — через переводы на другие языки — широко известен, но мне представляется несомненным, что русский язык послужил мощнейшим мотором для стремительного вывода произведений Айтматова на мировую орбиту.

Помимо расширения индивидуального художественного горизонта автора и возможностей воздействия его произведений на общий уровень национальной литературы двуязычие имело своим прямым результатом и само­определение писателя на карте литературного процесса. Киргизская письменная литература, сообразно историческому бытию киргизов, всегда была близка фольклору, природе и крестьянско-кочевому образу народной жизни. Айтматов удачно соединил в своей прозе древний миф и социальную реальность, традиции и новизну, оставаясь, несмотря на свои интеллектуальные конструкции и возникающую рядом с ними «городскую» тему, писателем, глубоко укорененным в народной почве. Байджиев же изначально заговорил голосом города (причем в драматургии, мне кажется, этот голос даже слышнее, чем в прозе) и, по существу, обозначил в киргизской литературе целое направление, явно рифмующееся с русской «молодой прозой», с урбанизмом В. Аксенова или А. Гладилина.

Действие его пьес, как правило, разворачивается на фоне городской жизни; его персонажи — студенты, врачи, научные работники, люди творческого труда; сюжеты и конфликты этой литературы зачастую связаны с профессиональными взаимоотношениями и городским бытом; авторский текст насыщен скрытыми цитатами, литературными аллюзиями, разговорными интонациями городской среды. Но не только диалоги в пьесах — сам стиль повествования в его прозе, даже «деревенской» по материалу, далек от склада народной речи и не пытается ее имитировать. В этой стилистике сочетаются разнообразие нюансов, психологическая разработанность, подтекст, ироничность, умелое использование лирических акцентов. В начале 60-х годов прошлого века в киргизской литературе мало кто так писал, и опыт русских прозаиков-шестидесятников, опыт, условно говоря, литературного круга катаевской «Юности», Мару очень пригодился. Последующему обращению автора к «Манасу», к древним народным сказаниям и культурным традициям этот опыт, как ни странно, не противоречил.

4

На протяжении многих десятилетий мы так привыкли говорить о взаимо­действии национальных культур в пределах Российской империи, что совершенно перестали обращать внимание на то, что в подобных разговорах все больше утрачивалось ощущение различий в национальной истории, традициях и менталитете народов, объединенных общей государственностью. Киргизы, например, были в прошлом кочевым народом, разумеется, с совершенно иным общественным укладом и мировосприятием, нежели у народов оседлых, в первую очередь — русского. Стали аксиомой представления, исходящие из иерархии социально-исторических этапов развития человеческого общества, а следовательно, и о том, как кочевники были осчастливлены социализмом. Но не случайно ведь Айтматов, сделавший борьбу с косностью патриархального мира одной из доминантных художественных тем своего творчества, вспоминает о кочевье как о культурном празднике народа, как о ярчайшем впечатлении своего детства. «Мне очень повезло, — говорил он в одном из своих интервью, — что я застал сразу несколько эпох в истории своего народа; во времена моего детства народ еще кочевал, причем кочевье было демонстрацией народной культуры, ее праздником, когда в путь, пролегавший по горам, по равнинным просторам, по берегам бурных рек, брали с собой самое лучшее — нарядную утварь и упряжь для лошадей, когда девушки пели песни, а акыны состязались в поэтическом мастерстве…» В мифологических слоях произведений Айтматова золотые слитки народной прапамяти, идущей именно из патриархального мира, противостоят злу, сосредоточенному в настоящем и порожденному во многом современной цивилизацией.

Могу снизить эту тему до забавного бытового эпизода. Мой друг и однокурсник Сеит Джетимишев во время одного из моих приездов во Фрунзе (по-моему, он был тогда директором киргизского Учпедгиза) повез меня в родной колхоз на какое-то празднество. Поездка была дальняя, на черной «Волге». Молодой председатель колхоза, родственник Сеита, уже накрыл праздничный стол. Мы были почетными гостями: Сеит, земляк, большой человек из столицы; я — посланник Москвы, аксакал, учитель, «муалим». Развернулось пиршество. Западный человек был бы шокирован. Плов, возвышавшийся на столе золотой горой, брали щепоткой пальцев, аккуратно уминали рис и отправляли в рот без помощи вилок. В знак особого расположения хозяин вложил порцию такого риса и в мой рот. Тостам не было конца, и стол все больше погружался в туман, из которого неожиданно возник передо мной дымящийся череп барана. Прямо из черепа бессмысленно пялился на меня голубой бараний глаз. Оказалось, что глаз предназначался самому уважаемому человеку, то бишь мне. Съесть я его при всем желании был не в силах. Все вокруг меня пели и плясали, после чего преподнесли мне несколько шкурок то ли енота, то ли сурка, из которых я впоследствии сшил себе в прославленном В. Войновичем ателье Литфонда меховую шапку. Сломить мое упорство, однако, хозяевам так и не удалось, и шапка много лет напоминала мне о моей черной неблагодарности.

На обратном пути я уже в черной «Волге» не столько сидел, сколько возлежал и, когда машина на полпути резко остановилась, буквально вывалился из нее на засеянное какой-то неведомой сельскохозяйственной культурой поле. Дивная картина открылась передо мной: над полем висело сверкающее металлическое блюдо луны, а под луной была постлана прямо на земле скатерть, и блюдо на ней, в свою очередь, сверкало всяческой снедью. В развале снеди лучилась непочатая бутылка водки. «А это зачем?» — заплетающимся языком простонал я, не обращаясь ни к кому и не требуя ответа. «Надо выпить, Вадим-агай, — убедительно сказал мне председатель. — Мы пересекаем границу нашего района». Вряд ли бы эти традиции, в основе которых лежат замечательное гостеприимство и патриархальная привязанность к своей земле, изменились, даже если бы жителей аила снабдили для приемов серебряной посудой с монограммами, а бараний глаз заменили кристаллом горного хрусталя…

Взаимодействие взаимодействием, но республики и народы все же изрядно отличались друг от друга, что в итоге неопровержимо подтвердил сам распад Советского Союза. В начале 1980-х годов мы проводили семинар по литературам Прибалтики в Дубултах. Речь зашла о прозе военного времени, и я, в своей увлеченности общими категориями литературного процесса, упрекнул какие-то литовские произведения за «другое» изображение войны, нежели в русской «лейтенантской» прозе. Не помню, кто из прибалтийских литературных критиков (это могли быть и мои товарищи по аспирантуре ИМЛИ латыш Харий Хирш или литовец Альгис Бучис, а мог быть и молодой Михаил Веллер, совсем тогда еще не знаменитый, но сразу отмеченный проводившим семинар А. М. Борщаговским), одним словом, кто-то из них, с очень сложной интонацией заметил: «Но ведь у нас была иная война». Где-то в своих воспоминаниях Веллер написал, что мы пошли с ним и хорошо надрались по этому поводу…

На фоне многообразных национальных различий разворачивались в республиках процессы «русификации», о чем стоит поговорить особо. Как ни парадоксально, но сама Россия при этом выпадала из категории национальных образований. Согласно самому поверхностному объяснению, это происходило потому, что она всегда была многонациональной. Но ведь мононациональных этносов в СССР, кроме каких-нибудь совсем уж малых народностей, практически вообще не существовало, и это обстоятельство самоопределению каждой республики именно рядом с «титульной» нацией ничуть не мешало. Будучи численно преобладающими на территории СССР, русские, однако, оказались единственным народом, не имеющим своего национального и административно-территориального ареала. Во многом эта ситуация определяла и крайнюю двусмысленность их положения на «чужой» территории (вряд ли оно стало лучше после того, как несколько десятков миллионов русских после распада СССР вообще оказались за пределами России).

В исключении России из числа национальных государственных образований крылся, правда, некий смысл или по крайней мере некое объяснение, если вспомнить ленинское утверждение, что интернационализм «великой нации» не просто сводится к соблюдению «формального равенства», но и налагает на нее обязанность возместить «национальным меньшинствам» «то неравенство, которое складывается в жизни фактически». Но крылась здесь и великая странность, сопровождавшая всю историю построения национальных взаимоотношений в Советском Союзе. С уверенностью могу засвидетельствовать, что государственная политика русификации республик к русскому народу никакого отношения не имела, его бытовых нужд и практических интересов никак не затрагивала и никакими выгодами для него не оборачивалась. Бюрократический «централизм» был готов пожертвовать любыми национальными интересами во имя общих интересов государственной власти и личных интересов ее чиновников. В результате рассеяния по огромной территории страны русские все более утрачивали ощущение этнического единства. «Господствующая» роль русского народа как «титульной» в СССР нации, во многом фиктивная, болезненно сочеталась в национальных республиках с ощущением «второсортности», которое русские неизбежно испытывали здесь как «инородцы».

Ярче всего политика русификации отражалась на положении национального языка. Киргизский у нас, конечно, преподавался — и в школе, и в вузе, но чисто формально (даже иностранные языки, оставшиеся для нашего поколения книгой за семью печатями, «изучались» лучше). Это сейчас, по прошествии многих лет, я могу только удручаться тому, что не выучил киргизского: такое знание не просто помогло бы мне совсем по-иному почувствовать себя в республике, но, главное, дало бы разговорный ключ к целой группе тюркских языков. Я, можно сказать, упустил единственную в своей жизни возможность стать «полиглотом»… Надо, однако, учесть, что «чужой» язык всегда успешно осваивается не по любви, а по необходимо­сти. Этой необходимости не было: русские составляли тогда во Фрунзе не меньше 60—70 процентов населения. К тому же все киргизы знали русский и росли двуязычными с детства (в киргизских семьях, как правило, родители, а потому и дети общались на обоих языках). Двуязычие представляло для киргизов заранее предопределенный и не зависящий от их желания выход из тупиковой социально-исторической ситуации. Дело в том, что русский во всех республиках был единственным государственным языком (факт, который сегодня, после распада СССР, может показаться новому поколению в бывших советских республиках просто невероятным). Советская власть нашла, таким образом, поистине замечательный способ заставить сотни народов, национальностей и этнических групп, населяющих необъятные просторы России, выучить русский. Русские же от необходимости осваивать другие языки на местах своего проживания были по определению освобождены.

Суть всей этой ситуации с единым государственным мы, однако, не поймем до конца, если не добавить сюда одной очень важной детали: незнание языка коренной нации ощущалось нами как некое естественное право, избавлявшее русское население от «ненужной» затраты времени и усилий. Более того, создавалась, сколь ни парадоксально, некая модель «космополитического» мироощущения и для «малых народов», при котором национальные меньшинства тоже освобождались от необходимости знания собственного национального языка. Среди них возник целый слой молодежи, получившей странное наименование «русскоязычной».

Сегодня в положение «иностранного», «ненужного» языка попадает, увы, в странах СНГ уже русский, и сколь бы ни предполагал этот процесс некую историческую «сатисфакцию», общественные последствия его сугубо негативны. Если история наша сложилась так, что целый континент выучился говорить по-русски и нет необходимости изобретать некий искусственный язык, «эсперанто», отказ от действительно великого и могучего русского языка, совершенно не повинного в навязанной ему политической роли и ставшего мощнейшим средством межнационального — в мировом масштабе! — общения культур (через переводы на русский все народы Советского Союза приобщались к мировой культуре, а русский народ — к культурам национальных республик), есть величайшая глупость и в каком-то смысле даже преступление перед будущим. Ведь еще одно-два поколения, и новые независимые государства, отколовшиеся от России, безвозвратно русский утратят! Киргизия оказалась одной из немногих бывших советских республик, сохранившей

на официальном уровне «двуязычие» и нашедшей в своем народе достаточно здравомыслия, чтобы понимать, какие преимущества для развития экономики и культуры республики дает возможность напрямую общаться с Россией.

Вместе с тем насильно мил не будешь, и молниеносный отход большинства бывших республик после развала империи от русского языка указывает лишь на то, что его принимали по необходимости. Я с интересом наблюдал в Нью-Йорке за молодыми китайцами, обслуживающими китайскую закусочную: они говорили между собой только на английском. Никто не заставлял их учить этот язык, никто не контролировал их яыкового поведения — это было желание побыстрее ассимилироваться, форма уважения к Америке и, в конце концов, просто условие выживания. В Москве, на рынке, что под окнами моего дома, торговцы-мигранты говорят по-русски лишь с русскими покупателями, между собой моментально переходя на родной язык. Так мы пожинаем плоды прежней национальной политики…

В мои школьные и студенческие годы во Фрунзе на улице Токтогула, как раз против моего дома, стояла единственная киргизская школа-интернат (ее все знали — «школа № 5»); чуть ниже, на аллее Дзержинского (ныне бульвар Эркендик), располагалось единственное киргизское женское педагогическое училище (девушек отсюда вечером на улицу не выпускали, и под окнами его вечно толпились особи мужского пола, жаждущие любви). Учащихся в школу и училище свозили из дальних горных районов республики. Заведения эти имели чисто формальный, декоративный характер и были как будто бы предназначены лишь для того, чтобы засвидетельствовать успехи национальной политики в СССР. Чем их выпускники могли в дальнейшем заниматься, если все вузы в стране функционировали на русском языке, я ума не приложу. Точно такое же положение сложилось и в других республиках, даже в странах с древней письменной культурой. В середине 1980-х мне, например, рассказывали об этом в Литературном институте мои студенты-армяне: школьники сплошным потоком переходили из национальных армянских школ в русские, имея в виду дальнейшую свою судьбу. В республике, чья столица Ереван отличалась уникальным мононациональным составом (более 90 процентов населения составляли армяне), этот факт выглядел особенно выразительно.

Кто решится утверждать, что диктатура русского языка, русской системы образования, русских политических и художественных представлений, существование в Киргизии единственной школы на киргизском языке — это не русификация, пусть бросит в меня камень. Мои университетские сокурсники-киргизы подбирали русские аналоги своих имен, и я долго называл Сеита Джетимишева Сережей, а Камбыралы Бобулова — Колей, ничуть не интересуясь тем, как их называли родители… Однако ведь и несомненная эта русификация в советской империи была отягощена крайней двусмысленностью. Положение русских в национальных республиках всегда было весьма не простым. О том, каково оно стало ныне, когда несколько десятков миллионов русских после распада СССР оказались за пределами России и лишились прикрытия «центра», больно даже думать.

Особенно заметно национальное неравенство бросалось в глаза в кадровой политике. Известный лозунг «Кадры решают все» в национальных республиках приобретал своеобразную окраску. Разного рода должности, не требующие высокой профессиональной квалификации, но социально репрезентативные, занимали в Киргизии национальные кадры (точно так же, кстати, в «центре» к высшей власти сквозь толщу «титульной» русской нации пробивались лишь редчайшие представители республик — Г. Алиев, позже Э. Шеварднадзе). Русских больше было «снизу» — на фабриках, в сфере неквалифицированного городского труда (во многом, конечно, и потому, что они преобладали в сфере городского населения).

Вместе с тем к облеченным всеми атрибутами власти первым секретарям ЦК компартии союзных республик (обязательно — лицам коренной национальности) всегда был приставлен второй, обязательно — русский, эмиссар из Москвы, без которого не решались никакие серьезные вопросы. Ставленники Москвы возглавляли все, говоря современным языком, силовые и специальные структуры — министерства госбезопасности, МВД, военные гарнизоны, ведомства, связанные с «оборонкой», «почтовые ящики» и пр. Русские по большей части в мою бытность в Киргизии руководили кафедрами вузов и академическими институтами, поскольку национальных кадров на протяжении многих десятилетий не хватало.

Во главе пирамиды власти стоял киргиз, первый секретарь ЦК партии. В детстве я только и слышал его имя — Разаков, Раззаков (не ручаюсь за количество «з», может быть, их было даже три, и в моем детском сознании все они звучали угрожающе: Раз-з-з-аков). Человек с жужжащей фамилией обитал в обнесенном высоким четырехугольным забором особняке в нескольких кварталах от центра города, рядом с обычными домами; тогда социальная иерархия не бросалась в глаза столь вызывающе, как сейчас. Особняк через забор не просматривался, и казалось, там царит вечное молчание. Не­однократно проходя мимо, я ни разу не видел его обитателей и не слышал за забором живых голосов.

Потом Раззакова сменил другой секретарь — Усубалиев, но при нем я уже уехал из Фрунзе. Правда Усубалиева я однажды лицезрел вблизи. Я летел в очередную командировку в Киргизию, опаздывал на самолет, взбежал по трапу последним, но проводница сказала, что все места уже заняты. Я, разумеется, начал скандалить. Вышел командир экипажа и с необычной любезностью быстро повел меня в третий, хвостовой, салон. Салон поражал необычайной тишиной и серьезностью пассажиров. В первом ряду не было никого, кроме важного человека, который медленно и сосредоточенно читал «Краткий курс ВКП(б)». Стюардесса носила ему бутылки «Боржоми». В салоне пустовало одно-единственное место, около иллюминатора. Соседнее кресло занимал приветливый красивый русский парень, пропустивший меня к окну. Я вежливо предложил ему иллюминатор, но он отказался. Когда я наконец уселся, расслабился и смог более внимательно рассмотреть обстановку, меня осенила догадка. «Это Усубалиев?» — спросил я соседа. Парень сразу утратил приветливость и насторожился: «А вы откуда знаете?» Я понял, что надежно отсечен от выхода и, главное, от правительственного тела. Это действительно был его телохранитель.

Мы приземлились во фрунзенском аэропорту (это был еще не «Манас» с американской военной базой, а маленький и уютный аэродром прямо за городской чертой), но из самолета никого не выпускали. К нашему салону подогнали трап, и по нему степенно спустился Усубалиев. В иллюминатор я наблюдал, как к трапу подкатило несколько черных «Волг». Состоялся радостный обряд встречи с членами ЦК, и телохранитель кинулся ловко перетаскивать чемоданы республиканского вождя, выгружаемые командой из чрева самолета. Количество их меня поразило — ведь он, я думаю, бывал в Москве чаще, чем в своей фрунзенской квартире. Черные «Волги» укатили, и только потом подвели трап пассажирам…

Однако что там Усубалиев — в конце концов я его не знал ни как руководителя, ни как человека. Даже разного рода должности, не требующие высокой профессиональной квалификации, но сколько-нибудь репрезентативные, занимали, как правило, киргизы. Сразу по окончании университета мне довелось повстречать такого доподлинного, ничего, я предполагаю, не умеющего и ничего не знающего, но исполненного почти картинной важности и спеси номенклатурного киргизского бюрократа.

Я был «распределен» (тогда «свободных» дипломов не выдавали — надо было в течение нескольких лет отрабатывать свое высшее образование по назначению государства) в местную «Учительскую газету» при Министерстве просвещения Киргизии. Газета находилась прямо в здании министерства и ютилась в двух комнатках. Весь штат ее состоял из двух молодых симпатичных киргизов, принявших меня как своего товарища, женщины — ответственного секретаря (то ли узбечки, то ли татарки), в силу своей «ответственности» тоже достаточно важной, и главного редактора, чья важность просто не имела пределов.

Главный занимал собой смежную комнату и четырежды в день, не глядя и не здороваясь, проходил сквозь нас, ибо другого пути, увы, не было: на работу, с работы, на обед в столовую ЦК, располагавшегося в двух кварталах от министерства, и обратно. Не уверен даже, что он ходил в наш, общеминистерский, туалет — скорее всего, терпел до обеда, когда уже можно было пойти в туалет ЦК: наличие естественных потребностей наравне с сотрудниками, вероятно, казалось ему унизительным. Раньше он был секретарем обкома партии в какой-то отдаленной горной области, откуда и был прислан в газету — то ли на повышение, то ли на понижение. На дверях его кабинета, со стороны нашей комнаты, висел увесистый звонок, который то и дело заставлял всех вздрагивать: мы находились от него на расстоянии вытянутой руки, но нас вызывали звонком. Вернее, даже не нас, ритуал был таков: сначала по звонку осторожно входила в кабинет главного, втянув голову в плечи, ответственный секретарь, потом она появлялась с выражением глубокого почтения на лице и указывала, кого главный хочет в данный момент видеть.

Я прокантовался в газете около года, и все было бы хорошо, если бы главный редактор не решил, что с моим появлением пришло его время печататься в центральной «Учительской газете». Он вызывал меня в кабинет, совал мне какие-то инструкции, требовал, объясняясь чуть ли не жестами, чтобы я писал на основе этих инструкций статьи и посылал за его подписью в Москву. Статьи, разумеется, отвергали, и вскоре мы друг друга возненавидели. Не помню уж причины очередного конфликта, но только я, будучи по природе незлобивым молодым человеком, кинулся на него с кулаками. Два моих товарища-киргиза и насмерть перепуганная ответственная секретарша с трудом меня оттащили. И вот ведь что любопытно: когда через несколько лет в кинотеатре, после фильма, я наткнулся взглядом на ненавидящий взгляд главного, посланный мне из соседнего ряда, то самым неожиданным было неприятное чувство, связанное не с ним (ничего хорошего тут ожидать не приходилось!), а с тем, что пожилая усталая женщина около него, явно его жена, оказалась… русской. Как будто бы русская женщина должна была «выдаваться» киргизу в качестве некоего «приза»! Вот тогда я впервые — и очень остро! — почувствовал, что человеку надо по капле выдавливать из себя не только раба (это-то я в отношениях с главным осуществил быстро), но и дремлющего до поры до времени националиста, что сделать гораздо труднее…

5

Были ли в нашей среде межнациональные конфликты? Конечно, были, хотя в школе я их практически не наблюдал, за исключением общих для России во все времена антисемитских настроений. Я, например, дважды сталкивался с национальным вопросом в «еврейском варианте». Шел 1946-й или 1947 год. Мальчишек нашего дома терроризировал какой-то приходящий амбал лет восемнадцати. Однажды он изловил меня где-то в буйном кустарнике, окружавшем дом, одной рукой крепко зажал мою голову у себя под мышкой, а другой с какой-то исследовательской целью залез мне в штаны. Внимательно осмотрев привлекавшую его малость, он явно изменил отношение ко мне к лучшему и, удовлетворенно констатировав: «Хороший жиденок», — отпустил меня восвояси.

Дорого бы я сегодня заплатил, чтобы узнать, в каких жизненных обстоятельствах сформировался тогда этот юный антисемит. В самом деле, только представьте себе: едва закончилась война — и ведь не Гражданская же, с ее национальными и классовыми конфликтами, а, напротив, Отечественная, с феноменом великого единения народов (все этнические конфликты были еще впереди). Русских в Киргизии оставалось не так уж много, евреев — и того меньше (эвакуированные начали возвращаться в родные места). Киргизы до антисемитизма, что называется, вообще еще не «дозрели» (что им, вчерашним кочевникам, вообще была Гекуба!). И вдруг из каких-то залетевших на азиатскую окраину отбросов великодержавной психики возникает в нашем фрунзенском дворе существо, как будто бы прямо описанное в рассказе Бабеля 1920—1930-х годов «Дорога»: «Мужик с развязавшимся треухом отвел меня за обледеневшую поленницу дров и стал обыскивать. На нас, затмеваясь, светила луна. Лиловая стена леса курилась. Чурбаки негнувшихся мороженых пальцев ползли по моему телу. Телеграфист крикнул с площадки вагона: „Жид или русский?..“».

Я долго потом приставал со своими недоумениями к отцу, но тот, видимо, не мог найти удовлетворительных для моего возраста объяснений случившегося и, проходя по двору, где я бил баклуши с приятелями, только мрачно просил меня время от времени показать ему «того хулигана». Однако амбал был удачлив и на глаза отцу не попадался.

Был, однако, эпизод, с точки зрения национальных отношений куда более серьезный и надолго оставивший во мне чувство горечи.

Наш курс на филфаке делился на две группы — русскую и киргизскую. Преподавание в каждой группе шло на родном языке. Каждый год на протяжении первых трех курсов летом нас отправляли на месяц на сельскохозяйственные работы: сначала это была уборка сахарной свеклы во Фрунзенской области (белые сладкие огромные клубни — уехав из Киргизии, я больше нигде их не видел), потом — уборка хлопка на юге республики. Плантации располагались вблизи «узбекских» городов Киргизии — Джалал-Абада и Оша (если название «Ош» склоняется). Это уже была серьезная поездка — месяц жизни в полевых условиях, вдали от дома, без каких-либо удобств: с соломой на глиняном полу, служившей постелью, ночевками вповалку, умыванием холодной водой из горной речушки, «туалетами» в кустах и т. п.

Конечно, молодость во всем находит какое-то удовольствие и романтику. На сельских базарчиках продавались ломтями (купить целую — денег не было) невероятной сладости и величины дыни, истекавшие соком. На прощанье для нашей группы зарезали барана, и совхозный повар сварил в огромном чугунном котле плов, вкуснее которого я никогда не едал (каждая крупица риса, пропитанная маслом, лежала здесь отдельно от другой, а неж­ная баранина буквально таяла во рту). Вечерами над нашим стойбищем вставала огромная луна, освещая глинобитные домики сельчан. Многие из них пустовали, и туда можно было забраться (если не через дверь, то в окно) с любимой девушкой…

Вместе с тем общая атмосфера сельхозработ была тягостна и унизительна: жесткие нормативы (надо было собрать за день порядка 35 килограммов чертовой ваты, клочками выдергиваемой из маленьких коробочек на низком стебле!); обязательные производственные «летучки» вечером, с публичной «поркой» тех, кто дневной нормы не выполнил (я со своим ростом постоянно был среди отстающих — в рекордсменках ходили маленькие юркие девушки); перерождение преподавателей, превращавшихся порой, вероятно, под давлением районных партийных инстанций и высокого университетского начальства, из интеллигентных людей в ретивых надсмотрщиков. Освобождение от сельхозработ получить было труднее, чем от мобилизации в армию: меня на первом курсе отправили в колхоз сразу после операции на горле и увезли на скорой помощи в город только после нескольких обильных кровотечений, а на третьем за короткую отлучку, когда я съездил в райцентр, чтобы купить маме материал на пальто, вывесили в университете на всеобщее обозрение строгий выговор. Между тем я был среди лучших, если не лучшим на своем курсе студентом! Школы не отставали от вузов — на полях работали даже дети. Из учебных программ безжалостно выбрасывались целые разделы, из расписания — месяцы. Утверждение, что в СССР не эксплуатируется детский труд, было одним из мифов советской власти, так же как и то, что у нас нет подневольного труда вообще. Ведь нигде, ни в каких законах, не прописывалась даже намеком возможность существования такого «сельского хозяйства»!

Вспоминая все эти истории, я с горечью думаю сегодня о том, что же заставляло нас (да только ли нас, скорее родителей наших!) терпеть подобное бесправие и даже в глубине души с ним соглашаться! Сказать, что нас преследовал просто страх, далеко недостаточно. Здесь проявлялись, конечно, и биологически присущая человеку потребность в труде, гораздо большая, чем потребность от него отлынивать, и «коллективное бессознательное», и сугубо прагматические соображения: отказ от сельхозработ автоматически влек за собой исключение из университета. Но главная причина крылась, я думаю, в другом — в почти подкожном ощущении своего бессилия, в жалкой мыслишке, барахтающейся у каждого из нас где-то на дне сознания: «А может быть, они действительно наделены кем-то этой безграничной властью, этим правом так нас попирать!..»

Работали мы с киргизскими группами в разных районах (что само по себе было величайшей глупостью: разделение по национальному принципу в учебе диктовалось объективными обстоятельствами, но на колхозном поле оно выглядело совершенно необъяснимым), а возвращались вместе, в одном вагоне, и, видимо, в описываемом ниже эпизоде выплеснулись наружу не только подавляемые в нормальных условиях национальные комплексы, но и накопившиеся за период «трудовой повинности» усталость и раздражение.

Грузились беспорядочно, вперемежку. Поезд был ночной, кроме нашего курса сели в вагон и еще какие-то пассажиры. После месяца сельхозработ наши группы впервые встретились на перроне. Русский курс филфака, как и положено, был преимущественно женским (нас, ребят, можно было сосчитать по пальцам), зато в киргизской группе, по-моему, девушек не было вовсе. Мы разместились в вагоне вразброс, не по группам; среди пассажиров были и русские солдаты, державшиеся особняком. Ребята в честь окончания колхозного сезона раздобыли на станции водку, выпили, и, не знаю уж как и по какому поводу, между студентами, русским и киргизом, разгорелся нешуточный конфликт.

Запахло большой дракой. В вагоне царила полутьма. Когда поезд двинулся, дали свет, и тут, как на театральной сцене, обнаружилась неожиданная картина: все киргизы, невзирая на общую суматоху и плохую видимость, каким-то образом сосредоточились в одном конце вагона, все русские — в другом. Между двумя лагерями растерянно блуждал мой приятель, обрусевший киргиз Володя Джаналиев, не зная, к какой стороне примкнуть. Малочисленные и сугубо гуманитарные ребята из нашей группы не внушали русскому участнику конфликта особой уверенности в поддержке (к тому же он был совсем с другого факультета), и, понимая, что вот-вот окажется один перед целой толпой киргизов, готовых поддержать своего соплеменника, он стал взывать к солдатам: «Русские! — с некоторым подвыванием в голосе выкрикивал он. — Солдаты! Русских бьют!» Солдаты начали медленно снимать с гимнастерок и накручивать на руки толстые кожаные ремни с сия­ющими медными пряжками…

Как рассосалась эта несостоявшаяся драка, грозившая обернуться серьезным побоищем, не помню; участники конфликта исчезли впоследствии из моего поля зрения, но тень его тяжело укрылась в каком-то углу памяти. Описанный эпизод, наверное, ни в малой степени не объясняет того, что произошло с пресловутой «дружбой народов» за несколько последних десятилетий, начиная счет еще от «горбачевского» периода — всех этих Баку, Сумгаитов, Тбилиси, Вильнюсов, Карабахов, Абхазий, Осетий и т. д. и т. п. Тут корни подчас уходят в такие исторические глубины национальных и социальных взаимоотношений, которые еще предстоит анализировать специалистам. Что же касается внешних и в значительной степени поверхностных впечатлений, то, будучи в свое время членом двух Советов по национальным литературам при Союзе писателей СССР, редколлегии такого тематически целеустремленного журнала, как «Дружба народов», обозревателем «Литературной газеты» и проехав в том или ином качестве на протяжении ряда лет по многим столицам союзных республик, участвуя во всяческих «круглых столах», конференциях, семинарах, дискуссиях и юбилеях, а также в обильных застольях и дружеских признаниях, которыми наши «мероприятия» сплошь и рядом сопровождались, я, честно говоря, и до сих пор не могу примирить в своем сознании вышеуказанные торжества и радости с тем драматическим финалом, который сопровождал «распад империи».

Праздник закончился в течение нескольких дней: занавес опустился; актеры погасили свечи; народы и нации стремительно разбежались в разные стороны. Обострились территориальные споры; национальные конфликты начали приобретать формы вооруженных столкновений; экономические разногласия разрослись до масштаба экономических войн; факты истории стали подвергаться кардинальному пересмотру...

В прошлом году после длительного перерыва я посетил свой бывший Фрунзе, вероятно, в последний раз. Город разросся, похорошел, стал еще более зеленым. Прямые, как стрела, просторные улицы, устремленные к белоснежной гряде Тянь-шаньского хребта, теперь кишели автомобилями западных марок. Русла стекающих с гор арыков зацементировали, и глини­стая вода, в которой мы в детстве купались, строя запруды, стала серо-стальной. Мемориальные доски на клиниках, с именами хорошо знакомых мне профессоров, заменили на другие. Что-то неуловимо изменилось в самой атмо­сфере города, и я поначалу не мог понять что. Потом понял — она стала тихой и, хочется сказать, благопристойной. Русские лица встречались на улицах редко. Пьяных почти не было. Вечерами на скамейках в зеленых кущах бульвара Эркендик (в мою бытность — аллеи Дзержинского, явно не имевшего к Фрунзе никакого отношения) стайками, молча и как-то отчужденно друг от друга сидели молодые киргизы — парни без девушек. Все это так не походило на заполненный в центре толпами шумливой и драчливой молодежи город нашей с Омором юности, что мой друг, словно предупреждая незаданный вопрос, лаконично и очень серьезно произнес лишь одно слово: «Мусульмане». Дальше вдаваться в эту тему он не стал.

Подчас мне хотелось воскликнуть: «Да полно, не пригрезилась ли мне наша прошлая жизнь, с ее заверениями, восклицаниями и объятьями? Не было ли во всем этом какой-то неискренности?» Но я гнал от себя коварные искушения разума. Нет, конечно, на уровне личных взаимоотношений все так и было — и любовь, и встречи, и объятья, и совместная профессиональная жизнь. В школьном возрасте отсутствие национальных проблем и противоречий было, за редкими исключениями, о которых я уже говорил, особенно очевидным — мы вместе росли, вместе учились, читали одни и те же книги, наши родители работали в одних и тех же учреждениях. То, что некоторые одноклассники были спецпереселенцами, сулило им многочисленные проблемы в будущем, но в школе это никого не интересовало. В повседневном быту никто не фиксировал своей национальной «особости». Всех объединяло своеобразное «равенство»: равенство условий материально убогой, почти нищей жизни, будь то одежда, жилье или даже разница в социальном положении родителей. Во всем этом «казарменном» равенстве, право же, крылся большой запас человеческой сердечности, осознания общих усилий и целей, чувства вполне реального, а не пропагандистского межнационального добрососедства. И разве не могли бы подобные взаимоотношения развиваться и углубляться дальше, если бы их не выхолащивало и не истребляло постоянное давление тоталитарного, бездушно-чиновничьего государства, если бы они были направлены в сторону гибкого и демократического «конфедеративного» устройства? Впрочем, и этот вопрос, подобно многим другим, история наша оставила без ответа...

«Нынешнему (человеку. — В. К.) кажется, что он всегда считал преступлением то, что было сделано в сорок четвертом с балкарцами, или калмыками, или чеченцами. Ему многое надо проверить в себе, чтобы заставить себя вспомнить, что тогда, в сорок четвертом, или сорок пятом, или даже сорок шестом, он думал, что так оно и должно было быть. <…> Вот так смутно — кое-что подробно, кое-что с провалами — вспоминается мне это время, которое, наверное, если быть честным, нельзя простить не только Сталину, но и никому, в том числе и самому себе». Это покаяние К. Симонова было опубликовано только спустя десять лет после его смерти.

Повесть А. Приставкина «Ночевала тучка золотая» я читал еще в рукописи и рассказывал, конечно, Толе Приставкину о спецпереселенцах во Фрунзе, но чем автора такой книги и с такой, детдомовской, биографией можно было удивить… До сих пор восхищаюсь этой повестью — и как прозой, и как гражданским поступком. Сюжет ее, пожалуй, даже слишком эффектен и подчас приближается к жанру кинобоевика; язык расшит сказовыми интонациями; взволнованный лиризм соседствует с памфлетом; слова поставлены крупно, сочно, иногда жаргонно. Но материал повести таков, что о «художествах» и говорить не хочется. Приставкин пошел неожиданным путем — нарисовал не выселение, а заселение: пришлые люди в чужом краю, всей кожей ощущающие временность и несправедливость своего здесь пребывания. Эта атмосфера страха, ожидание возмездия, красные сполохи ночных пожаров, набеги тех, кто не согласился покинуть свою землю и ушел в горы, топот стремительных коней, гортанные возгласы невидимых всадников — мастерски выписанные картины, приобретающие особый колорит на фоне величальных песен о Сталине и привычной социальной демагогии («Наши колонисты <…> прибыли сюда, чтобы осваивать эти плодородные земли, <…> начать новую трудовую созидательную жизнь, как и живут все трудящиеся советские люди»).

Зло порождает ответное зло: горцев огнем выкуривают из их убежищ, и они тоже не щадят никого, зверски убивая детей и взрослых, а раненый солдат, ослепленный болью, яростно стонет: «Басмачи, сволочь! К стенке их!.. Не зазря товарищ Сталин…» И это перепутавшее причины и следствия, мутное, агрессивное сознание волнами перекатывается в наше время, когда некий эпизодический персонаж, допустим «Виктор Иванович», рассказывает в баньке: «Я автоматчиком был… Вот на Кавказе… Мы там этих, черных, вывозили… Не добили мы их тогда, вот теперь хлебаем».

Русский ли народ эти сдвигающие «в едином толчке», с глухим звоном, немытые пивные кружки «его мирные, улыбчивые дружки», не верящие, что все у них позади, и сожалеющие, что во времена, удобные для злодеяний, они кое-кого не добили? Скорее всего, у них нет национальности, они всюду одинаковы — механические слуги авторитарной, бесконтрольной власти, упивающиеся тем, что тоже приобщены к ее могуществу, к праву подавлять и карать. Русский же народ в изображении Приставкина сострадает и страдает: гибнет от рук чеченцев веселая шоферша Вера; гибнет незадачливый директор колонии вывезенных на Кавказ детей Петр Анисимович, готовый прикрыть их от выстрелов своим телом; подкармливает оголодавших сирот на консервном заводе бывшая курская крестьянка Зина; приносит еду и лекарство больному чеченскому мальчишке солдат Василий Чернов из Тамбова. А вернувшийся с войны калекой и теперь, на Кавказе, не менее других отравленный шовинистической пропагандой Демьян Иванович («У них русских резать — это национальная болесть такая») неожиданно находит выразительную социальную параллель в судьбах русских и чеченцев: «Дык и меня выселяли… За лошадь, шашнадцать лет было… В кулаки записали».

Воображаемый диалог Кольки Кузьменыша со своим братом Сашкой, зверски убитым чеченцами, диалог достаточно декларативный и сугубо «книжный» пронизан, однако, мыслями «детскими» и «наивными» только по внешнему своему обличью, и лермонтовский перифраз в финале повести приобретает неожиданный и прекрасный смысл: «…они с Сашкой снова встретятся там, где люди превращаются в облака… Они будут плыть над серебряными вершинами Кавказских гор золотыми круглыми тучками, и Колька скажет: „Здравствуй, Сашка! Тебе тут хорошо?“ А Сашка скажет: „Ну, конечно. Мне тут хорошо“. „Я думаю, что все люди братья“, — скажет Сашка, и они поплывут, поплывут далеко-далеко, туда, где горы сходят в море и люди никогда не слышали о войне…»

Сейчас я думаю, что мне очень повезло — меня всю жизнь окружал целый интернационал друзей.

Память о карачаевце Османе до сих пор согревает мое сердце.

Ранние школьные годы я провел в саду русского парнишки, моего одноклассника Веньки Пелишенко, отец которого Николай Иванович, главврач фрунзенской «спецполиклиники», соорудил для нас во дворе своего фрунзенского особняка маленький, на два квадратных метра, бассейн, зацементировал его, и мы ухитрялись нырять туда с тумбочки, не разбиваясь вдрызг, а потом загорать на черепичной крыше сарая, и оранжевые плоды абрикосовых деревьев сыпались нам прямо в рот, как вареники гоголевскому Пацюку. С Венькой вдвоем я хоронил, уже в Москве, свою мать, с ним затаскивал на второй этаж старый диван, купленный в комиссионном на Преображенке, когда первым жильцом заселялся в свой девятиэтажный шестиподъездный кооперативный дом, еще погруженный в темноту, без электричества и газа, потому что после развода жить мне было негде и в порядке исключения я получил ключ от запертого подъезда. С ним мы дружим по сию пору.

Такая же, школьная и на всю жизнь, дружба связывает меня с другим одноклассником, Семкой Левиным. Его родители, литовские евреи, эмигрировали в Израиль в начале 1970-х годов, и я на четверть века, как и Османа, потерял его из виду. Потом мы друг друга разыскали, вступили в редкую, по лености нашей всеобщей, переписку и опять не виделись бог знает сколько. Но когда в отчаянное положение попал другой мой друг, замечательный ученый-офтальмолог, доктор медицинских наук Лиза Рапис (коренная омичанка, она вынуждена была эмигрировать в Израиль, чтобы не «обезножить», и ей сделали там несколько сложных хирургических операций), я позвонил Семену и попросил помочь. В Израиле Лизу не ждала ни одна живая душа. Я провожал ее в аэропорту. Ее внесли в самолет прямо из больничного аэропортовского бокса на носилках, и я с ужасом представлял, как ее выгрузят в аэропорту имени Бен-Гуриона, свалят на каталку и безразличные пассажиры, стремящиеся поскорей получить багаж, будут отталкивать эту каталку с дороги, дабы не мешала… Но Семен встретил ее, взял к себе, устроил в больницу, спас.

Сам я добрался до Тель-Авива не скоро: на белоснежном многопалубном лайнере «Тарас Шевченко», до отказа набитом деятелями культуры, включая весь оркестр Олега Лундстрема, мы осуществляли некую культурную миссию, бороздя моря и океаны по пути от Одессы к берегам Израиля через Турцию и Египет. В Хайфе меня уже встречал у трапа сотрудник Семена, занимавшего какой-то достаточно высокий пост в тель-авивском министерстве. В Иерусалим от Хайфы мы двигались на автобусе через желтые песчаные равнины с редкими зелеными оазисами, поражаясь выращиваемым в кибуце, буквально на песке, цитрусовым: около каждого стебелька змеились оросительные шланги. Бесплодная земля цвела и плодоносила. В автобусе неподалеку от меня сидели два хороших русских прозаика, Евгений Носов и Виктор Лихоносов, знающие толк в сельском хозяйстве. Прильнув к окну, они перебрасывались восклицаниями вроде: «Ты посмотри! Это они — на голой земле! А у нас…» Еврей-земледелец был непривычен русскому сознанию, как и еврей-воин, но загадочная нация после образования своего государства постоянно преподносила миру всяческие неожиданности вроде Шестидневной войны. Я вспоминал ироническое у Слуцкого: «Иван воюет в окопе, / Абрам торгует в рабкопе»…

В огромном университете Иерусалима, в путанице этажей и бесконечных коридоров, Семен разыскал меня и уволок в Тель-Авив прямо из аудитории, где нас ожидала встреча с израильскими славистами, не дав мне возможности оправдать потраченные на меня деньги. Мы просидели ночь у него дома, радуясь и горюя, обсуждая с ним разные забавные эпизоды нашей юности за бутылкой, как пел А. Вертинский, «шотладского доброго виски». И только когда я приехал в 2013 году в Израиль вторично и мы провели с Семеном целую неделю буквально с утра до вечера, я узнал подробно историю его семьи, прошедшей через немецкую оккупацию, каунасское гетто и совет­скую депортацию. Внутри и вокруг маленькой страны, десятилетиями мужественно отстаивающей свое право на существование, кипел страстями ярост­ный арабский мир; небо Израиля патрулировали стайки истребителей, а сам Семен, профессиональный инженер-взрывник, специалист по шахтному делу, не один год проработавший до эмиграции на Курдайских урановых рудниках в Казахстане, поднявшись ко мне в гостиницу, первым делом выложил на стол из кармана восьмизарядный браунинг, который не хотел оставлять в своей машине.

Другая моя хорошая приятельница, армянка Седа, повезла меня однажды на своей машине показать Севан. Зима была на исходе, еще лежал, но уже начинал таять снег, и шоссе было покрыто «салом». Посмотрев на тоскливый серый Севан под таким же серым, неинтересным небом, мы отправились назад, в Ереван, но по пути у машины отказали тормоза, «Смотри, танцует, — с усмешкой сказала сосредоточенная Седа, уже не справляясь с рулем, но не выказывая страха. — Ты, случайно, водить машину не умеешь?» Я не только не умел, но и не понимал, что происходит. Повиляв по шоссе, мы стремительно понеслись под крутой откос — далеко внизу белело снежное поле, утыканное деревцами. Я автоматически тоже схватил руль, и считанное время мы молча и бессмысленно крутили «колесо истории» в четыре руки. В этом слаломе машина ухитрилась не врезаться ни в одно дерево, и опомнились мы, только оказавшись внизу, в глубоком сугробе. Когда я выбрался из кабины и посмотрел наверх, на шоссе, то увидел, как там остановилось сразу несколько машин и с откоса к нам отовсюду бежали мужчины — почему-то все в черных пальто и черных лаковых туфлях; картинка напоминала Питера Брейгеля Старшего. Не прошло и двадцати минут, как нас уже подцепили буксиром и вытащили на дорогу, окружили заботой

и сочувствием. Это было теплое дыхание патриархального мира, в котором я, после многих лет жизни в московском муравейнике, неожиданно почувствовал себя своим...

Нет, мне положительно везло на друзей. А как же «национальный во­прос»? — скажете вы. Ну, это для ученых. Во всяком случае, моя жизнь была одним сплошным национальным ответом. Где-то однажды я написал и напечатал — в полемике с амбициозными попытками противопоставить одну нацию другой, — что у нас на каждом шагу можно услышать восклицания вроде: «Горжусь тем, что я русский (грузин, узбек и т. д.)», — но ни разу: «Горжусь тем, что я — порядочный человек!» В моем «интернационале» яркие национальные черты лишь обогащали и украшали человеческую индивидуальность. И хорошо бы на этом поставить точку. Но вот радиостанции и газеты сообщают об очередном происшествии: двадцать пять подрост­ков почти до смерти забили на московской улице киргизского мальчика с криками «Убей хача!». А некая женщина-эксперт (видимо, двадцать шестая, хотелось бы посмотреть ей в глаза!) дает суду заключение, что не видит здесь никаких признаков преступления на национальной почве…

Я уже сбился, какое это по счету в Москве, столице нашей родины, убийство по единственной причине — патологической ненависти к инородцам. Правда, убивают в моем городе — тоже на национальной почве — и русских. Упаси господь, если их начнут, «в ответ», убивать в наших бывших республиках: слишком много заложников осталось у России за пределами ее нынешних границ! И получится тогда, что не поэтический разговор о золотых тучках, а совсем другой отрывок из воображаемого разговора приставкинских Кузьменышей — разговора Кольки со своим убийцей — надо будет цитировать: «Ты нас с Сашкой убил, а солдаты пришли, тебя убьют… А ты солдат станешь убивать, и все: и они, и ты — погибнете…»

Маяковский мечтал о том, «чтобы в мире без Россий, без Латвий жить единым человечьим общежитьем». История доказала, что без Россий и Латвий не получается: вся проблема в том и состоит, чтобы единым человечьим общежитием жить с Россиями и Латвиями. Но в подобном случае предстоит достичь такого уровня нравственного сознания, такой, по Достоевскому, «всечеловечности», чтобы определять национальность не просто по «крови», а по культуре, по традициям, по слову, да и мало ли найдется для такого случая самых существеннейших и сущностных критериев! Всеобъемлющие формулы бытия при решении этих проблем, как и многих других, создают все же священные книги, а не наука. С их нравственными заповедями напрямую перекликается поэзия. А потому закончу замечательным соображением поэта, барда и ученого-океанолога Александра Городницкого: «Своим происхождением, не скрою, / Горжусь и я, родителей любя, / Но если слово разойдется с кровью, / Я слово выбираю для себя. / И не отыщешь выхода иного, / Какие возраженья ни готовь: / Родство по слову порождает слово, / Родство по крови порождает кровь».

Опубликовано в журнале:

«Звезда» 2014, №7

Около 600 жителей Виннипега собралось вчера вечером на митинг в поддержку Израиля. По словам организаторов, в акции приняли участие много канадцев, не только евреи и не только те, кто жил в Израиле.

На мероприятие пришли и некоторые политики, в том числе министр наследия Канады Шелли Гловер, городской советник Джон Орликов и другие. Среди присутствующих были и с десяток представителей коренного населения.

Собравшиеся выразили соболезнования в связи с жертвами конфликта с обеих сторон.

Две недели в секторе Газа проходит операция «Нерушимая скала». Со слов израильских военных, прекращение огня в ближайшее время исключается, поскольку прикрывающиеся мирным населением палестинские террористы отказываются сложить оружие и прекратить запуск ракет по Израилю.

По итогам пяти первых месяцев 2014 г. предприятия концерна «Беллесбумпром» увеличили экспорт продукции в страны дальнего зарубежья по сравнению с аналогичным периодом прошлого года на 51,6% до $66,44 млн, об этом говорится в полученном Lesprom Network сообщении пресс-службы концерна «Беллесбумпром».

Существенно увеличены объемы поставок в Великобританию, Нидерланды, Италию, Чехию, Словению, Словакию, Румынию, Польшу, Литву, Израиль и Венгрию. Наращиваются объемы поставок продукции предприятий концерна на новые рынки сбыта — в Турцию, Иран, Испанию и Португалию.

В Турцию поставлена фанера на $611,8 тыс. и бумажная продукция на $284,3 тыс. В Иран также экспортирована бумажная продукция на $473,3 тыс., в Испанию фанера — на $40,6 тыс. В Португалию реализована мебель на $40,6 тыс.

За отчетный период вырос экспорт лесоматериалов и пиломатериалов, древесно-волокнистых плит, фанеры, мебели и топливной древесины.

В целом продукция предприятий концерна «Беллесбумпром» поставлялась в 38 стран. Основными внешнеторговыми партнерами в части экспорта были Россия (49,1%), Казахстан (8,5%), Польша (7,5%), Азербайджан (6%), Литва (4,4%), Германия (3,8%) и Украина (3,7%).

Общий доход от экспорта по отрасли за пять месяцев 2014 г. составил $224,68 млн, за аналогичный период прошлого года было получено $224,1 млн.

В ходе визита турецкого премьер-министра Эрдогана в Каир был подписан ряд важных экономических соглашений.

Некоторые из них имеют большое политическое значение, прежде всего, соглашения о совместной разработке природных ресурсов Средиземного моря.

Министр энергетики Турции Танир Юлдиз заявил: «Турция и Египет начнут совместную работу в области добычи нефти и газа. Мы обсудили эту тему, и до начала работ потребуется некоторое время. Мы импортируем природный газ из пяти государств, и в настоящий момент мы намерены прибавить к ним Египет, в качестве шестого. Мы также рассматриваем совместные проекты в области экспорта сжиженного газа».

Юлдиз заявил, что Турция и Египет подписали два меморандума о намерениях в области энергетики. Один из них касается добычи газа, второй – создания совместной электрической сети.

Юлдиз заявил, что «в течение семи-восьми лет» будет создана общая сеть поставки электричества между Турцией, Сирией, Ливаном, Палестиной, Египтом и Ливией.

По данным U.S. Geological Survey в континентальном шельфе Средиземного моря от Сирии на юг до Египта содержится не менее 40 триллионов кубометров природного газа и более 4,2 триллионов баррелей нефти.

Турция официально противится совместной разработке газовых месторождений Израилем и Кипром, которые должны начаться 1 октября.

Турция заявляет, что подобные разработки могут начаться только с согласия непризнанной Турецкой Республики Северного Кипра.

В случае начала разработок Турция намерена послать в район их ведения три фрегата.

Израиль, со своей стороны, неоднократно заявлял, что приложит все «необходимые усилия» для защиты месторождений.

Посылка турецких фрегатов увеличит риск конфронтации между двумя государствами и отпугнет инвесторов. Турецкий флот значительно больше израильского. В его состав входят 14 подлодок, 16 фрегатов, 6 корветов и 10 ракетных кораблей. В то же время, Израиль обладает преимуществом в воздухе.

Череда арабских революций спровоцировала укрепление военно-политического статуса Саудовской Аравии. Украина имеет шансы поучаствовать в этом процессе

Власти Саудовской Аравии объявили о завершении подготовки закона об использовании атомной энергии. Его принятие необходимо для начала реализации прошедшего в 2013 году тендера на строительство первого аравийского исследовательского атомного реактора. Тендер выиграла аргентинская государственная компания Invap, которая завоевала сердца аравийской власти экспериментальным реактором Carem-25.

Из-под воды

Реакторы этого класса аргентинцы разработали специально для переоснащения двух дизельных торпедных подводных лодок Typ-209, стоящих на вооружении флота латиноамериканцев. Производителем лодок, которые берется переоснастить Аргентина, является германская Thyssen Marin System. В минувшем году Саудовская Аравия заказала у этой же корпорации пять подводных лодок аналогичного класса общей стоимостью $2,4 млрд. В начале этого лета Эр-Рияд финансово помог в закупке еще двух подобных лодок своему самому близкому военному союзнику — Египту.

В отдаленной перспективе, когда компании Аргентины и Германии научатся производить атомные лодки-торпедоносцы, Саудовская Аравия наряду с Сингапуром планирует стать основным заказчиком программ их строительства. Первый покупатель официально заявил о планах приобрести в будущем 25 атомных подводных лодок, второй — 12.

Все ближайшие союзники Саудовской Аравии, не только Египет, но и Пакистан, имеют аналогичные амбиции по загрузке военными заказами верфей Германии и Аргентины. Но поскольку программа создания атомного флота остается для Саудовской Аравии лишь отдаленной перспективой, нефтяная монархия решила посвятить ближайшие годы развитию мирной атомной энергетики.

Свободу газам

По данным базовой организации – разработчика саудовской ядерной программы K. A. CARE, эта страна планирует в 2020–2030 годы стать главной атомно-энергетической стройкой мира — в этот период монархия запланировала ввести в строй не менее 40 промышленных и исследовательских реакторов. Огромные затраты на энергетику имеют веские основания.

Во-первых, растут потребности в чрезвычайно энергоемком опреснении морской воды. Во-вторых, страна превращается в крупного мирового поставщика алюминия. А этот металл прибыльней производить на электроэнергии АЭС и ГЭС, а не нефтяных ТЭС. В-третьих, Саудовская Аравия переходит на экономию попутного природного газа, который раньше закачивали обратно в пласт для поддержания нефтяного давления.

Вместо повышения отдачи нефтяных пластов дожимной закачкой попутного газа Эр-Рияд начал переходить на термический разрыв пластов, который требует огромного количества водяного пара: именно для его производства нужна широкая программа строительства АЭС.

Благодаря освободившемуся попутному природному газу Саудовская Аравия решила ответить на вызов, брошенный ей Ираном и Катаром. С начала 2014 года они разморозили разработку самого крупного в мире месторождения газа Парс, которым владеют совместно. Эксплуатация этого месторождения, обладающего суммарными запасами более 24 трлн. м3, еще больше укрепит позиции инвесторов газодобычи Ирана и Катара, которые и без того сумели отвоевать существенную часть мирового рынка энергоносителей. Сделали они это в основном благодаря более современным технологиям добычи нефти: пока аравийские арабы закачивали газ обратно, конкуренты Эр-Рияда развили мощный экспорт сжиженного газа и построили гигантский танкерный флот. А вот возможности Саудовской Аравии ограничены. Аналогичный флот королевство уже вряд ли осилит. И после завершения строительства АЭС и начала экспорта газа эта страна окажется перед сложнейшим выбором. Либо пользоваться услугами конкурентов и их кораблей, либо заниматься строительством новых газопроводов в Европу через Сирию или неспокойный иракский Курдистан и далее в Турцию.

Союз арабов и евреев

До самого последнего времени Саудовская Аравия была склонна поручить это хлопотное дело своему верному другу Египту. Но бывший президент этой страны Хосни Мубарак с такой задачей не справился, за что поплатился и был свергнут. Получилось так, что Египет тянул с запуском первой нитки газопровода Arab Gas Pipeline в Сирию восемь лет (2004–2012), пока в это строительство не вмешался Иран. Он в 2012 году презентовал конкурентный проект Islamic Pipeline через Кипр. И планы Саудовской Аравии начать экспорт газа через Египет и далее в ЕС провалились. В Сирии, как известно, началась война, затем Кипр пережил дефолт.

Пока длились все эти газопроводные авантюры, Израиль нашел на своем шельфе три крупных газовых месторождения и под девизом их совместного освоения увел Кипр из сферы влияния Ирана и Сирии, соблазнив его строительством еще одного газопровода. Его первая очередь пройдет с территории Израиля, а вторая будет продлена до Саудовской Аравии.

Весь этот абсолютно новый расклад сил помирил политические элиты еврейского государства и арабского королевства. Газовое перемирие между ними к концу 2013 года сделало возможным начало реализации нынешней широкой атомной программы.

Во-первых, она заручилась гарантией отсутствия протеста в МАГАТЭ со стороны Израиля и США. Во-вторых, Эр-Рияд начал бешеными темпами наращивать военно-политический статус. Это нужно, чтобы не дать компаниям Ирана и Катара опередить саудовцев в газовой гонке и построить Islamic Pipeline в Турцию раньше того времени, к которому в королевстве заработают первые АЭС.

Полупозиция Киева

Газотранспортные системы Украины и Турции прочно соединены между собой, и все перспективы аравийского нефтяного гиганта рано или поздно принесут Киеву новых импортеров газа. Но пока саудовский нефтяной гигант на рынке не вырос и все еще занимает позиции карлика. Поэтому украинские компании в ближайшие годы могут рассчитывать разве что на участие в распределении лавинообразно растущих военных заказов Саудовской Аравии.

В ходе новой войны в Ираке суннитский ирако-левантийский халифат собирается обрасти дополнительными вооружениями, а также нефтяными и газовыми доходами. Чтобы обеспечить армию халифата вооружением, которое схоже с техникой, отбитой в боях у властей Сирии и Ирака, у Саудовской Аравии выбор небольшой: такое вооружение могут продать только Украина и Китай.

По данным европейской прессы, сотрудничество между тремя странами в этой тонкой сфере до конца 2013 года упиралось в упрямое нежелание Киева помогать королевству в модернизации ранее поставленных Китаем межконтинентальных баллистических ракет украинской разработки. Если благодаря смене власти и новых реалий жизни Ближнего Востока Украина сумеет поменять подходы к этой деликатной теме, вполне возможно, что отечественная доля аравийского пирога оборонных заказов может стать огромной.

Но пока участие Киева в атомных программах Эр-Рияда и его оборонных заказах выглядит сугубо символическим. Например, зимой 2013 года Саудовская Аравия обещала вернуться к отложенной в 2006 году закупке небольшой партии украинско-китайских танков МВТ-2000. Они, вероятно, нужны одной из сторон войны в Ираке. Но в целом эта даже еще не начатая Китаем поставка оценена в $140 млн., что выглядит мизерным на фоне других аравийских закупок.

Генеральный директор Набережночелнинского картонно-бумажного комбината (КБК) Владимир Бестолков рассказал, чем отличается форма собственности народного предприятия от других и почему их так мало в России.

Бестолков раскрыл тайну, как предприятию удается проводить модернизацию производства, не привлекая кредитов. По его словам, Набережным Челнам, чтобы не превратиться в американский Детройт, необходимо перестать быть моногородом

— Владимир Иванович, что представляет из себя народное предприятие, чем оно отличается от других форм собственности?

— Народное предприятие — это акционерное общество, где собственниками являются большинство работающих. По закону допускается не менее 75% сотрудников, владеющих акциями. На нашем комбинате эта цифра приближается к 100%. Главное наше отличие от других АО: один акционер — один голос, вне зависимости от того, сколько у работника акций.

— Получается, что основные решения принимаются всеми акционерами?

— Да, через общее собрание акционеров, которое проводится один раз в год. А текущие вопросы решает наблюдательный совет — это 15 представителей коллектива.

— Кто из работников вашего предприятия может стать акционером и как происходит передвижение акций?

— Акционерами становятся работники, проработавшие на комбинате один год. Количество акций, которыми они наделяются, зависит от их зарплаты и объема акций, которые высвободились. Их мы выкупаем у тех, кто уходит на пенсию или увольняется.

— Как известно, 5 мая президент России Владимир Путин подписал федеральный закон «о народных предприятиях». Что это меняет в работе таких компаний?

— Более 15 лет мы работали как народное предприятие по федеральному закону №115, принятому в 1998 году. И в течение нескольких лет добивались закрепления нашего статуса в Гражданском кодексе России, что и произошло.

На пути создания народных предприятий по-прежнему есть ограничения, отмены которых мы сейчас добиваемся. Дело в том, что народными предприятиями не могут быть, например, муниципальные, казенные предприятия, а также открытые акционерные общества, работникам которых принадлежит менее 49% уставного капитала. Этим и объясняется то, что в нашей стране мало предприятий с такой формой собственности.

— А сколько их сейчас в России?

— Точной статистики нет. По нашей оценке, их около 100. Большой интерес к таким предприятиям проявляет руководство Липецкой области, где за последние 4 года создали 7 новых народных предприятий в сфере ЖКХ, транспортных услуг и сельского хозяйства.

Народные предприятия успешно работают во многих развитых странах: в США, Германии, Израиле, я уже не говорю о Китае. И там везде существует государственная поддержка. В 2009 году в Германии был принят закон о поддержке предприятий с долевым участием работников. Он стимулирует собственника переходить на такую форму хозяйствования, поскольку ему гарантирован ряд льгот.

— Есть ли интерес у нашего государства к развитию народных предприятий? Ощущаете ли вы поддержку от него?

— Сейчас никакой поддержки нет. Еще в 2003 году Владимир Путин поручил правительству обратить внимание на народные предприятия и изучить их опыт, но дальше этого дело пока не идет. Я уже сказал, что подвижки есть. Своим долгом мы считаем тиражировать такую форму хозяйствования.За 16 лет работы мы доказали, что она живучая, конкурентоспособная, успешная.

На недавнем Московском международном экономическом форуме работала отдельная секция по народным предприятиям. Я выступил там с докладом наряду с участниками форума из США, Китая, Израиля и Германии, поделился опытом работы нашего комбината. Главный вывод, который я для себя сделал: без поддержки на государственном уровне говорить о серьезном прорыве в этом вопросе не приходится.

— Помогаете ли вы другим народным предприятиям советами, делитесь ли опытом?

— Да, со своими коллегами мы постоянно общаемся. Буквально в 100 километрах от нас, в Можге, есть народное предприятие «Красная звезда», которое выпускает детскую мебель. Мы вместе обсуждаем пути дальнейшего развития, проблемы-то у всех одни и те же.

— Есть ли на КБК нехватка рабочих кадров, как на других предприятиях автограда?

— Нас эта проблема пока не касается, кадрового голода на комбинате нет. Как правило, люди с нашего предприятия по собственному желанию практически не увольняются.

— В Челнах, да и не только, соцпакет КБК часто приводят в пример. Что в него входит?

— Прежде всего, хорошая зарплата. Далее, раз в три года каждый работник комбината может бесплатно отдохнуть в нашем профилактории, практически бесплатно пользоваться базой отдыха, а их дети — посещать кружки и секции в Детском дворце культуры.

Молодым работникам, нуждающимся в улучшении жилищных условий, третий год выдаем беспроцентную ссуду сроком на 6 лет. Это порядка 500 тысяч рублей. Ссуды получают только семейные работники, которые проработали у нас не менее трех лет. Они заключают договор на приобретение жилья, и мы под него выдаем ссуду. По сути, молодые люди могут сразу оплатить четвертую часть жилья благодаря этим деньгам.

— Получается, от своей «социалки» КБК не собирается избавляться, как это сделали многие другие?

— Нет. Более того, свою социальную сферу мы развиваем. Другое дело, что содержать все это непросто. Перед руководителями наших социальных объектов поставлена задача выйти на самофинансирование.

— Как КБК удается проводить модернизацию производства, не привлекая кредиты? Какая часть прибыли идет на модернизацию? И кто принимает такие решения?

— Модернизация — это наше будущее. Чем больше денег мы вкладываем в развитие предприятия, тем выше стоимость наших акций, тем мы богаче.

Такие решения принимаются на общем собрании акционеров. Ежегодно более 60% чистой прибыли мы вкладываем в модернизацию. Работники комбината понимают, что это необходимо. Сейчас мы реализуем самый крупный в истории комбината инвестиционный проект — это модернизация картоноделательной машины (КДМ).

— Что это вам даст?

— Снизится себестоимость гофропродукции, повысится ее качество, комбинат сможет отказаться от покупной бумаги. До 20% повысится производительность труда за счет увеличения мощности КДМ. Все это в итоге повысит конкурентоспособность нашей продукции.

— Сколько деревьев в год спасает комбинат благодаря переработке макулатуры?

— Расчет простой. Мы перерабатываем сейчас 250 тысяч тонн макулатуры в год. Одна тонна макулатуры — это 4 дерева. Получается, ежегодно мы спасаем от вырубки миллион деревьев.

— Какие проекты КБК планирует реализовать в перспективе?

— Сегодня у нас два основных направления: гофропроизводство и бумажные санитарно-гигиенические изделия. Сейчас работаем еще над одним. Говорить о нем пока рано, но в ближайшие 5 лет, думаю, на КБК появится новое производство. Тем более, что заделесть — это готовый, временно «законсервированный» корпус. Ждем, когда проект, что называется, окончательно созреет, и мы его запустим.

— Ощущает ли предприятие нехватку заказов?

— Тенденция последних лет в нашей отрасли — ужесточение конкуренции, открытие новых предприятий. К сожалению, рост новых производств опережает темпы потребления. Сегодня есть определенные трудности со сбытом, но, думаю, это не только наша проблема. В экономике это наблюдается во всех сферах. Наша задача в данной ситуации не просто выжить, а работать эффективно.

— Какое, на ваш взгляд, будущее у Набережных Челнов? Каким должен быть основной вектор развития?

— Набережные Челны — это наше настоящее и будущее, мы делаем все, чтобы у города была четкая перспектива, чтобы наши дети и внуки жили и состоялись в своем родном городе. Задача городских властей, руководителей предприятий состоит в том, чтобы открывать современные производства, создавать новые рабочие места, платить людям достойную зарплату.

Вектор развития, о котором вы говорите, я вижу в диверсификации производства в городе, и в этом направлении уже делаются конкретные шаги. Набережные Челны не должны оставаться моногородом ни в коем случае! Конкретный тому пример — это Детройт в США, который называют сейчас «мертвым городом».

Кстати, развитие Набережных Челнов нельзя рассматривать отдельно от Нижнекамска и Елабуги, то есть от Камского промышленного кластера. Скоро сложно будет понять, где заканчиваются Челны и начинается Елабуга. Это не только расширение границ, это выход на качественно новый уровень развития.

Россия. ПФО > Леспром > bumprom.ru, 21 июля 2014 > № 1129698 Владимир Бестолков

О вступлении Ирана в ШОС и в БРИКС

В нынешнем многополярном мире даже очень крупной мировой державе трудно проводить эффективную внешнюю политику и обеспечивать свои национальные интересы, будь то политические, военные или экономические, без опоры на дружественные страны или просто партнеров. Причем, как правило, речь идет не только о двустороннем взаимодействии, но и об участи в глобальных и региональных организациях. И уж тем более это актуально для региональных держав, одной из которых является Иран. Особенно на нынешнем этапе, когда украинский кризис и «арабские революции» создали совершенно новые международные реалии, а США отчаянно пытаются сохранить за собой роль мирового гегемона, международного жандарма и главного «защитника» демократии.

Действуя грубо, зачастую прибегая к военной силе и шантажу, навязывая свои ценности и свое мнение, Вашингтон фактически за короткий срок вернул мир к состоянию «холодной войны» и конфронтации во всех сферах. Американцы пытаются сделать односторонние санкции, вводимые в обход СБ ООН, инструментом подчинения себе тех государств, которые не хотят следовать в фарватере американской политики. Именно поэтому для Ирана чрезвычайно важно найти свое место в существующих международных и региональных структурах безопасности и сотрудничества, окружив себя партнерами и союзниками на основе общности интересов и взаимном уважении. Тем более что Тегеран стоит на пороге снятия международных финансово-экономических санкций, введенных по инициативе США западными странами через Совет Безопасности. Ирану нужно определиться, с кем идти дальше, чтобы вновь не оказаться в изоляции. Ведь до сих пор, помимо членства в ООН, ОИС, и малоэффективной ОЭС, ИРИ не состоит в других глобальных и региональных союзах и альянсах.

Надо преобразовать ССАГПЗ в ССГПЗ

Конечно, идеальным для Ирана, как, впрочем, и для Ирака, было бы вступление в ССАГПЗ (Совет сотрудничества арабских стран Персидского залива), который сейчас объединяет 6 арабских государств Персидского залива. И тогда бы этот Совет превратился в полноценную региональную структуру, обеспечивающую мир, безопасность и сотрудничество в этом регионе, а не служащую инструментом реализации региональных амбиций преимущественно Саудовской Аравии, которая видит в ИРИ своего главного соперника и конкурента. Тогда бы произошла трансформация ССАГПЗ в своего рода ОБСЕ для стран Персидского залива с возможным подключением к организации в качестве наблюдателей или ассоциированных членов важных внешних игроков, таких как Россия, США, КНР, Индия, Германия, Франция и Великобритания. Но это на данном этапе совершенно нереально, учитывая антииранскую направленность ССАГПЗ и его опору в сфере безопасности исключительно на США.

Шиитская ось – тупиковый вариант

Есть другой вариант – формирование оси шиитских стран в составе Ирана, Ирака и Сирии. Но этот путь в долгосрочном плане является тупиковым, так как любые союзы на конфессиональной основе обречены на неудачу. Хотя в краткосрочном плане, как это происходит сейчас, когда необходимо отражать вооруженное наступление радикальных суннитских формирований типа ИГИЛ при их поддержке внешними силами, такой союз, прежде всего в плане военного и разведывательного взаимодействия, вполне оправдан. Тем более что по объективным причинам «шиитской дуге» симпатизируют Россия и Китай, не заинтересованные в победе террористов и экстремистов в Сирии и Ираке.

В этой связи, как представляется, Тегерану можно было бы использовать уже действующие организации, в которые входят страны, стремящиеся противостоять агрессивному курсу США в сферах своего традиционного влияния и развивать многоплановое торгово-экономическое сотрудничество перед лицом доминирования западных финансовых структур типа МВФ и МБРР, где командует Вашингтон. Речь идет в первую очередь о ШОС и БРИКС. Ведь не вступать же ИРИ в НАТО? Тем более что там Иран никто не ждет, а мощных прозападных соперников в регионе хватает – прежде всего в лице Турции и Саудовской Аравии.

Членство Ирана в ШОС кардинально изменит ее политический вес

Участие в ШОС в качестве полноправного члена, а не наблюдателя, отвечает целям региональной политики Ирана. Это будет способствовать повышению экономического потенциала ИРИ, в том числе через превращение этой страны в энергетический и транспортный центр региона. Иран имеет для этого удачное географическое местоположение, богатые природные ресурсы, особенно нефтяные и газовые, опыт перевода экономики на рыночные основы с сохранением системы социальной защиты населения. Более сомнительным является выдвижение ядерной программы в качестве национальной задачи. Конечно, реализация ядерной программы усиливает авторитет и влияние Ирана в регионе, но и усиливает уязвимость ИРИ, так как является поводом для вмешательства в дела самого Ирана, нажима на сотрудничающие с ним страны. Тем более, что уже давно очевидно − главной целью США в отношении Ирана является не его ядерная программа, а смена существующего там режима. Вашингтон будет использовать нормализацию отношений с Тегераном и снятие с него санкций для укрепления позиций иранских прозападных либералов с целью организации затем «цветной революции» в Иране. Реализация этого «проекта» облегчается не только тем, что в стране существует оппозиция, но и наличием пестрой этнической структурой населения, что усиливает опасность развития сепаратистских движений. Поощрение таких движений извне может привести не только к смене режима, но и распаду страны. В решении этой проблемы именно Россия и Китай, являющиеся тяжеловесами ШОС, способны оказать необходимую поддержку ИРИ, так как они сами являются в долгосрочном плане целями США в плане «цветных революций» и разжигания религиозно-этнической розни, и имеют опыт противодействия такого рода американским замыслам.

В свою очередь, участие Ирана в ШОС может оказаться продуктивным для ее отношений с исламским миром, прежде всего через ОИС, а также благодаря связям Тегерана с исламскими организациями, действующими в разных странах. Опыт прошедшего десятилетия достаточно отчетливо показал, что воздействия Ирана на ситуацию в регионах в основном имело стабилизирующий характер. Тегеран неоднократно демонстрировал свою способность и готовность конструктивно участвовать в урегулировании региональных конфликтов. Особенно полезным для стран ШОС может оказаться использование экономического потенциала Ирана, прежде всего для укрепления коллективной энергетической безопасности. ИРИ располагает нефтью (четвертое место в мире), газом (второе место в мире). Имеет развитую в регионе сеть железных и шоссейных дорог, которая связана с большинством стран-членов ШОС. В последние годы активно ведется модернизация портов, особенно в Персидском заливе. Да и в целом Иран занимает стратегически важное географическое положение на стыке путей с Запада на Восток, из Южной Азии в Европу. А в области безопасности Иран имеет богатейший и бесценный опыт в борьбе с наркотиками и наркотрафиком из Афганистана. Кроме того, присутствие Ирана в ШОС в качестве полноправного члена может усилить организацию в плане противостояния амбициям США на Ближнем и Среднем Востоке, в зоне Персидского залива, в Аравии, Закавказье и в Центральной Азии. Иранское участие в организации может эффективно использоваться странами ШОС и в качестве средства давления на США. Присутствие Ирана в ШОС усиливает исламскую составляющую Организации и может стать фактором продвижения интересов России и КНР в исламском мире и ОИС, где пока преобладает влияние консервативного блока арабских стран во главе с Саудовской Аравией.

Наиболее болезненный вопрос для роли Ирана в ШОС − его ядерная программа. Однако это прежде всего головная боль главным образом для США и Израиля, а не для ШОС, члены которой (из наблюдателей только Иран, кстати, как и члены ШОС) являются участником ДНЯО. В любом случае, Россия и государства ШОС заинтересованы в том, чтобы не допустить военного вмешательства в Иран под предлогом ликвидации его ядерной программы. Для Москвы в ее стремлении не допустить военного варианта против ИРИ преобладают не столько экономические соображения, сколько стремление избежать регионального конфликта. Угроза развития национальных сепаратистских движений в Иране с достаточно высокой долей вероятности приведет к их развитию практически во всех странах ШОС, в т.ч. в России. У Китая, конечно, преобладает заинтересованность в Иране как в источнике энергоресурсов.

Следует признать, что в условиях исламского правления в Иране России худо или бедно удалось найти во взаимоотношениях с ИРИ необходимый баланс, при котором соблюдены политические и экономические интересы РФ. Но сейчас, прямо на наших глазах ситуация резко меняется. Вашингтон стремится использовать переговоры с Тегераном для вытеснения из ИРИ России и КНР. Поэтому Москве и Пекину нужно четко понять, что в случае изменения характера власти в Иране и усиления в нем позиций США, российские и китайские интересы в ИРИ могут быть значительно потеснены. Поэтому настало время найти новые формы сближения с Тегераном, не только с помощью механизма двустороннего сотрудничества, но и путем принятия Ирана полноценным членом ШОС.

БРИКС с Ираном станет реальным противовесом G7

Если ШОС важен Ирану с точки зрения регионального сотрудничества, то на глобальном уровне его потребностям отвечало бы вступление в БРИКС – своего рода противовес «большой семерке». Пока что с формальной точки зрения этому мешает наличие санкций, введенных ООН. Но это препятствие скорее всего в ближайшее время будет устранено. Другое дело – отношение к присоединению ИРИ к этому союзу стран с быстро развивающими экономиками самих его участников. До сих пор никто из них серьезно не поднимал вопроса о включении Тегерана в БРИКС. Хотя сами иранцы заявили о своем намерении сделать это еще в октябре 2013 года. «Расширение БРИКС, включая принятие новых членов, − вопрос этот не стоит на повестке дня», − сказал тогда представитель России Сергей Сторчак, комментируя желание Ирана присоединиться к клубу. Объясняя такой подход, в частности, он отметил, что сейчас БРИКС работает над созданием банка развития и резервного пула валют.

Однако в связи с изменением глобальной ситуации вследствие конфликта на Украине и «цветных революций» на Ближнем Востоке, возможно, стоило бы вернуться к заявленному стремлению Тегерана. Тем более что в экономической составляющей БРИКС на саммите этой организации в Бразилии 15 июля с.г. произошло то, о чем говорил Сергей Сторчак – созданы как банк развития, так пул валют.Уставной капитал банка развития составит 50 миллиардов долларов. Каждая страна внесет одну пятую часть. Задуманное как альтернатива Всемирному банку, это финансовое учреждение, по сообщению дипломатических источников, разместится в Шанхае, а руководить им на первом этапе будет представитель Бразилии. Банк займется в первую очередь финансированием инфраструктурных проектах в странах-членах, а впоследствии станет предоставлять займы другим развивающимся странам, не входящим в БРИКС. Что касается пула валютных резервов, то, выступая как конкурент МВФ, он будет предоставлять своим членам стабилизационные кредиты для выравнивания их торговых балансов, а также для отражения атак спекулянтов на их национальные валюты. Капитал валютного пула будет составлять 100 миллиардов долларов, из которых 41 миллиард внесет Китай, по 18 миллиардов Россия, Бразилия и Индия, и оставшиеся 5 миллиардов предоставит Южно-Африканская Республика.

Так что Иран вполне мог бы присоединиться к этим договоренностям после снятия с него санкций. Тем более что инвестиции БРИКС в иранскую экономику, прежде всего в сектор углеводородов, и создание Южного транспортного коридора существенно укрепили бы не только экономический потенциал ИРИ, но и повысили бы роль БРИКС в мировой экономике, в том числе на глобальном рынке углеводородов, ослабив при этом влияние Запада на происходящие в глобальной экономике процессы.

Став членом БРИКС, Тегеран существенно укрепил бы и свои политические позиции в системе международных отношений, учитывая возрастающую роль этого клуба в принятии решений стратегического плана. При этом выгода была бы взаимной – находясь в центре Ближнего и Среднего Востока ИРИ обеспечила бы БРИКС ключевое место в этом регионе. А голос Тегерана в мировых делах зазвучал бы значительно громче. Кроме того, вступление Ирана в эту организацию обеспечило бы ей наличие в ее рядах пока отсутствующего звена – влиятельного представителя исламского мира.

************

Конечно, все это на сегодня может показаться далекой перспективой, особенно то, что касается БРИКС. Хотя в реалии многое будет зависеть от наличия политической воли обеих сторон – Ирана и вышеупомянутых организаций. Видимо, Тегерану нужно действовать более активно и настойчиво. Ведь в первую очередь именно иранцы выиграют от этого. Тем более, что на вступление в ШОС и в БРИКС есть много претендентов, сравнимых по своему весу и потенциалу с ИРИ (Индонезия, Малайзия, Аргентина, Египет). Мир устал от американского диктата и хочет жить по нормам международного права, а не по понятиям Белого Дома. И сейчас самое время запускать процесс коллективного противодействия агрессивной линии США, которые отчаянно цепляются за остатки былого могущества.

Владимир Алексеев,

Специально для Iran.ru

Последние сутки стали самыми кровавыми со времени обострения ситуации в секторе Газа, унеся жизни свыше ста человек, сообщил на брифинге в понедельник заместитель официального представителя ООН Фархан Хак со ссылкой на данные агентства помощи палестинцам UNRWA.

"Последние 24 часа стали самым гибельным периодом с начала нынешней эскалации насилия — убиты 107 человек, включая 23 женщины и 35 детей", — отмечается в заявлении UNRWA, которое привел журналистам Хак.

По его словам, с момента обострения обстановки в Газе свои дома покинули свыше 100 тысяч человек.

Израиль с 7 июля проводит военную операцию в секторе Газа против правящего там исламистского движения ХАМАС и союзных ему группировок палестинских боевиков. В ночь на 18 июля, после десяти дней бомбардировок с воздуха и обстрелов с моря, в анклав вошли израильская пехота и бронетехника. Иван Захарченко.

Израильская операция в секторе Газа унесла за две недели жизни более 500 палестинцев, в том числе 20 жителей домов, разрушенных ночью на юге анклава, сообщил представитель местного Минздрава Ашраф аль-Кидра.

Потери сторон резко возросли после того, как в пятницу началась "сухопутная фаза" операции. "Число погибших в результате продолжающейся агрессии против сектора Газа достигло 501 человека, ранены 3135", — сообщил аль-Кидра.

Палестинские медики сообщили, что в результате израильских бомбардировок были уничтожены два дома в южных городах Хан-Юнисе и Рафахе. В первом случае, по их данным, погибли десять человек, в том числе четверо детей, во втором — 11, включая семерых детей.

По сведениям источников в местных военизированных формированиях, минувшей ночью бои шли на приграничных окраинах Хан-Юниса, в районе лагеря беженцев аль-Бурейдж, который расположен в центральной части сектора Газа, у закрытого аэропорта Рафаха и в Шиджаийе — восточном предместье Газы.

В Шиджаийе прошли самые ожесточенные с начала кампании бои. Накануне там погибли более 60 палестинцев и 13 израильских солдат. Общие потери Израиля к концу второй недели операции "Нерушимая скала" составляют 20 человек убитыми, включая двух гражданских лиц, погибших в результате палестинских обстрелов. Назар Альян.

Израильская военная операция в секторе Газа унесла жизни более сотни палестинцев в воскресенье, этот день стал самым кровопролитным за время двухнедельного конфликта, сообщили палестинские медики.

Свыше 60 человек погибли при обстреле израильской артиллерией района Шиджайия — восточной окраины столичного города Газы. Всего с начала противостояния, которое десять дней ограничивалось дистанционными обстрелами, а три дня назад перешло в фазу наземных боев, погибли 436 жителей анклава, число раненых превышает три тысячи.

Свыше 83 тысяч палестинцев оказались в положении беженцев и нашли временное пристанище в 61 центре размещения, действующем под эгидой ООН, сообщил пресс-секретарь Ближневосточного агентства для помощи палестинским беженцам и организации работ Крис Гиннесс. По его словам, приток внутренне перемещенных лиц за последние четыре дня возрос на 400%.

Израильские военные в воскресенье понесли самые тяжелые единовременные потери со времен Второй ливанской войны 2006 года. В стычках с боевиками за день погибли 13 военнослужащих. Общее число израильских жертв достигло 20 человек, включая пятерых солдат и офицеров, убитых в первые дни вторжения, и двух гражданских лиц, смертельно раненных палестинскими ракетами и минами.

Несмотря на присутствие в секторе Газа израильских войск, палестинские боевики продолжают ракетные обстрелы городов юга и центра Израиля. Тем не менее, впервые за последние недели число пусков упало ниже ста — в течение дня из сектора Газа стартовали 87 ракет, 16 из которых были перехвачены, в том числе над Тель-Авивом, сообщила пресс-служба израильской армии. Назар Альян.

Премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху в интервью американскому телеканалу ABC News в воскресенье обвинил правящее в секторе Газа движение ХАМАС в том, что оно использует палестинцев в Газе в качестве живого щита.

По словам Нетаньяху, власти Израиля принимают все меры, чтобы защитить мирное население: разбрасывают листовки, звонят на мобильные телефоны, пишут текстовые сообщения. Он заявил, что у палестинцев есть пути, чтобы покинуть опасный район, однако ХАМАС говорит им остаться. По мнению Нетаньяху, целью ХАМАС является убийство как можно большего числа мирных жителей как в Израиле, так и в Газе – израильский премьер назвал это "двойным военным преступлением". "Наша же задача – не допустить смерти ни одного мирного жителя", — сказал он.

Израиль с 7 июля проводит военную операцию в секторе Газа против правящего там исламистского движения ХАМАС и союзных ему группировок палестинских боевиков. В ночь на 18 июля, после десяти дней бомбардировок с воздуха и обстрелов с моря, в анклав вошли израильская пехота и бронетехника.

Переход к "сухопутной фазе" сопровождается резким ростом потерь обеих сторон. Боевики оказывают сопротивление израильским войскам и ежедневно выпускают больше сотни ракет по крупнейшим городам юга и центра Израиля. В зоне обстрелов живут пять из восьми миллионов граждан страны.

Иран выполняет свои обязательства по сокращению запасов обогащенного гексафторида урана (газа, используемого для создания ядерного топлива) в рамках договоренностей с "шестеркой" международных посредников, сообщает в воскресенье агентство Рейтер со ссылкой на ежемесячный доклад МАГАТЭ, попавший в распоряжение агентства.

МАГАТЭ отметило, что Иран, согласно договоренностям, в частности, запустил объект для переработки части обогащенного гексафторида урана в оксид урана, из которого затем делают ядерное топливо.

Израиль, США и ряд других стран Запада обвиняют Иран в попытках разработать ядерное оружие под прикрытием программы мирного атома. Тегеран все обвинения отвергает, заявляя, что его ядерная программа направлена исключительно на удовлетворение потребностей страны в электроэнергии. США ввели в отношении Ирана санкции по линии ООН и двусторонние санкции, которые уже нанесли существенный ущерб экономике страны.

В соответствии с принятым 24 ноября 2013 года в Женеве совместным планом действий стороны — "шестерка" международных посредников и Тегеран — должны были до 20 июля согласовать документ, гарантирующий исключительно мирный характер ядерной программы Ирана, в обмен на снятие международных санкций с Исламской Республики. В целом документ действует "не более года" с момента подписания, значит, соглашение должно быть выработано не позднее 24 ноября 2014 года.

На пресс-конференции, которой завершился шестой раунд переговоров между Ираном и "шестеркой" международных посредников по урегулированию иранской ядерной проблемы в Вене, глава МИД Ирана Мухаммад Джавад Зариф и глава внешнеполитического ведомства ЕС Кэтрин Эштон официально объявили о продлении переговорного периода до 24 ноября при сохранении взаимных обязательств, которые были приняты в Женеве в ноябре прошлого года. Дата и место следующего раунда так и не были объявлены.

США не видят реальной картины того, что происходит на Украине, и именно по этой причине обвиняют во всем ополченцев, заявил почетный профессор русистики, эксперт по истории СССР Стивен Коэн, выступая в качестве гостя программы "Демократия сейчас".

Эксперт считает, что, несмотря на ежедневное поощрение действий Киева со стороны Вашингтона, в США ничего не знают о том, что происходит в Донецке, Луганске, Краматорске, Славянске, и о том, сколько мирных жителей погибло в этих городах.

"Американские СМИ заявляют, что в этом (в атаке на самолет — прим.ред) виноваты "плохие парни" — ополченцы, потому что они раньше сбивали самолеты, — заявил Коэн. — Это правда, только те самолеты, которые они сбивали, — это украинские военные самолеты, которые сбрасывали бомбы на женщин и детей".

По мнению историка, то, что происходит между Россией и Западом, — несомненно, новая "холодная война". Он признал, что при таких условиях не исключены провокации.

По его словам, несмотря на то что у ополченцев, вероятно, была возможность нанести удар по самолету, он сомневается, что захваченная ими техника позволяла осуществить что-то подобное. Украинская армия также имела возможность это сделать, считает Коэн, и вспоминает о катастрофе 2001 года, когда украинской зенитной ракетой С-200 был по ошибке сбит пассажирский самолет Ту-154, следовавший рейсом "Тель-Авив — Новосибирск". При этом Коэн подчеркивает, что сам не поддерживает ни одну этих теорий.

Вероятность того, что Россия оказала содействие в уничтожении самолета, Коэн полностью отмел, поскольку у российской стороны не было никаких мотивов.

Boeing 777 компании Malaysia Airlines, летевший из Амстердама в Куала-Лумпур, потерпел крушение 17 июля. Все 298 человек, которые находились на борту, погибли. Киевские власти обвинили в катастрофе ополченцев, а те заявили, что не располагают средствами, которые могли бы сбить самолет на такой высоте.

Правительство Украины пригласило принять участие в расследовании представителей авиавластей Малайзии и Нидерландов, Еврокомиссии, компании Boeing, ICAO (Международная организация гражданской авиации), Eurocontrol и NTSB.

Повторение трагедии 2001 года?

Причины крушения малайзийского лайнера пока неясны. С апреля в районе авиакатастрофы украинские силовики проводят так называемую антитеррористическую операцию (АТО) против недовольных февральским госпереворотом жителей Донбасса. В операции применяются авиация, тяжелая артиллерия и системы залпового огня.

По словам экспертов, военная техника, использующаяся украинской армией, досталась ей со времен Советского Союза и ее применение в ходе войсковых операций вполне может привести к повтору трагедии с российским пассажирским самолетом, сбитым Украиной в небе над Черным морем в 2001 году. Тогда в ходе учений украинских частей ПВО ракетой комплекса С-200 был сбит российский Ту-154, следовавший по маршруту Тель-Авив — Новосибирск. В результате погибли 78 человек — 66 пассажиров, большинство из которых граждане Израиля, и 12 членов экипажа.

У ополченцев самопровозглашенной Донецкой народной республики нет вооружения, способного сбить пассажирский самолет на высоте 10 километров, заявил РИА Новости после крушения малайзийского Boeing 777 премьер непризнанной республики Александр Бородай.

Министр национальной экономики ПА Хассан Абу Либда заявил в интервью агентству MAAN, что все палестинцы, работающие на израильских объектах должны уволится к 2015 году.

Либда заявил, что на настоящий момент 25 тысяч палестинцев работают на "строительстве иллегальных израильских поселений", и что палестинский закон прямо запрещает подобного рода безобразие.

Либда сказал: " Они должны прекратить работу. Они ничем не лучше 200 тысяч палестинских безработных". Поскольку у самого министра работа есть, он не стал говорить о том, какую альтернативу он намерен предложить палестинцам, добровольно отказывающимся от источника существования.

Между тем, другой министр, труда, Ахмад Маджалани, выразил более осторожное мнение. В его интерпретации, палестинский закон не запрещает работать на израильских объектах, а лишь ограничивает потребление товаров, произведенных в израильских поселениях на территории автономии.

Встреча с членами Священного синода и представителями поместных православных церквей.

В день памяти преподобного Сергия Радонежского в Троице-Сергиевой лавре состоялась встреча Владимира Путина с членами Священного синода Русской православной церкви и главами делегаций поместных православных церквей, участвующих в праздновании 700-летия святого.

ПАТРИАРХ КИРИЛЛ: Ваше Превосходительство, глубокоуважаемый Владимир Владимирович!

За этим столом – члены Священного синода Русской православной церкви и главы 15 православных поместных церквей, которые откликнулись на наше приглашение и приняли участие в богослужении и во всей праздничной программе.

Но, конечно, очень большое значение для всех, кто здесь собрался сегодня, имеет встреча с Вами, с Президентом Российской Федерации, с православным человеком. Мы радуемся, что Вы вместе с нами сегодня праздновали память святого праведного преподобного Сергия Радонежского.

Сейчас есть возможность немножко поговорить, и я прошу Вас обратиться со своими словами к собравшимся.

В.ПУТИН: Ваше Святейшество! Уважаемые друзья, братья!

В первый раз в последнее время в таком составе вы собирались на 1025-летие Крещения Руси, и, похоже, это становится доброй традицией – собираться в таком составе по случаю крупных православных мероприятий.

Одним из таких, безусловно, является и 700-летие преподобного Сергия Радонежского – как мы говорим, собирателя русских земель, человека, который внёс неоценимый вклад в историю, в развитие нашего государства и в укрепление православной веры.

Мы живём в сложное время, к сожалению, и на международной арене, и в духовной сфере, в нравственной очень много проблем, которые нам приходится преодолевать. Но мы сможем это сделать, только следуя тем идеям, которые в своё время сформулировал Сергий Радонежский – мы с Патриархом сегодня об этом вспоминали, – который призывал к единению и любви и говорил, что только любовь и единство могут нас спасти.

И то, что вы считаете возможным приехать в Москву, встретиться друг с другом, встретиться с Патриархом Московским, поговорить, обсудить проблемы, перед которыми мы стоим, обсудить, что и как нам вместе нужно делать, для того чтобы эти проблемы преодолеть, – это чрезвычайно важно. В этом, наверное, залог нашего общего успеха.

На мой взгляд, мир становится всё сложнее и сложнее, и у православия есть свои нравственные и моральные ценности, но они очень близки к тем морально-нравственным ценностям, которые исповедуют представители других конфессий, других религий. У меня такое чувство, что, несмотря на то, что многое в вероучениях нас разъединяет, но в духовно-нравственной сфере есть очень многое, что является общим.

И, опираясь на всё самое лучшее, что объединяет всех нас, мы, на мой взгляд, можем двигаться вперёд и чувствовать себя уверенно. Потому что можно с полным основанием говорить, что за нами подавляющее большинство не только граждан тех стран, где православие считается основной, ведущей религией, но и во многих других странах люди разделяют нашу точку зрения о первенстве традиционных нравственных, моральных ценностей.

Я хотел бы вас ещё раз поблагодарить за то, что вы сочли возможным приехать в Москву, в эти праздничные дни быть вместе с нами, и выразить надежду на то, что такое единение будет только укрепляться на благо всех наших церквей и на благо народов наших стран.

Большое вам спасибо ещё раз. Поздравляю вас с праздником.

ПАТРИАРХ КИРИЛЛ: Благодарю Вас сердечно, Владимир Владимирович.

Я думаю, что очень важные слова Вы сейчас произнесли, что нравственные ценности объединяют людей в том случае, если люди не посягают на разрушение этих нравственных ценностей. Мы живём сегодня в том мире, когда, к сожалению, – и это впервые за всю историю человеческой цивилизации – предпринимаются шаги законодательным способом разрушить нравственную основу человеческой жизни. Ничего подобного ранее не было.

И я должен с признательностью отметить, что Россия, другие православные страны не разделяют этой общей тенденции. Мы этому сопротивляемся как люди, сознающие судьбоносное значение нравственного начала в жизни человеческой личности и человеческой цивилизации. Если это начало будет разрушено, то будет разрушен человеческий мир.

Я хотел бы выразить признательность в том числе и Вам, и всему российскому руководству, нашему парламенту, за то, что сегодня очень высокий уровень согласия в отношении необходимости защиты нравственных ценностей и в политике, и в экономике, и в общественной жизни. И дай Бог, чтобы этот приоритет духовного или, по крайней мере, значимость духовного присутствовала в нашей повседневной жизни и дальше.

Благодарю Вас сердечно за это.

В.ПУТИН: Спасибо.

ПАТРИАРХ КИРИЛЛ: Теперь, может быть, кто-то из братьев хочет задать вопрос какой-то господину Президенту? У нас с вами уникальная возможность. Не так много времени у Владимира Владимировича, но если кто-то желает, то пожалуйста.

Владыка Тимофей, представитель Иерусалимского патриархата. В скобочках замечу: мой ученик по Ленинградской духовной академии.

МИТРОПОЛИТ ТИМОФЕЙ: Спасибо Вам.

Ваше Святейшество! Ваше Превосходительство!

Для нас в Иерусалиме большая честь участвовать в торжествах [по случаю] 700-летия со дня рождения преподобного Сергия Радонежского и в этой исторической встрече с Президентом России.

Мы на Святой земле всегда считали Россию защитницей святых мест, защитницей христиан на Ближнем Востоке. И сегодня эти надежды являются реальностью, когда Россия в лице Президента и Патриарха Русской церкви поддерживает Иерусалимский патриархат.

Мы недавно получили большую помощь в реставрации древнейшего исторического храма Рождества Христова. И мы все признательны за такие большие жертвы от России и лично от Вас, Ваше Превосходительство, для Святой земли, для святых мест. И там мы постоянно будем молиться за укрепление России.

Мы смотрим на Россию, как только что сказали, не только как на защитницу православия и христианства, но и нравственных начал. И за это мы благодарны Вам. Это такое большое благословение – иметь Президента, который является христианином, православным.

Мы гордимся, что как предстоятель Русской церкви стоит святейший Патриарх Кирилл, который действительно понимает проблемы всей православной церкви, всех церквей вернее, и он всегда оказывает помощь православным народам.

Спасибо Вам большое.

Мы, православные – я думаю, что все православные во всём мире – смотрим на Россию как на большую державу, которая исповедует не только православную веру, но она защищает права человека везде. За это мы молимся и благодарим.

В.ПУТИН: Я, со своей стороны, хотел бы пожелать Вам успехов в Вашем служении. Вы несёте свою службу, свой крест в уникальном месте, в колыбели христианства, и в таком месте на планете, которое постоянно, к сожалению, в течение очень многих лет лихорадит от различных конфликтов. И сейчас опять, мы видим, там развивается этот конфликт, имеет место кровопролитие, человеческие жертвы.

Мы с тревогой следим за тем, что там происходит. Но я уверен, что присутствие православной церкви там должно и будет играть положительную роль для примирения всех враждующих сторон. В конце концов, все приходят к миру. Важно только, чтобы дорога эта к миру была как можно короче, и на пути к миру не было большого количества жертв.

Мы также с большой тревогой и скорбью следим за тем, что происходит на Украине, на востоке Украины. Это ужасно, это трагедия. Тоже исходим из того, что на земле Украины как можно быстрее должен восторжествовать мир, должны как можно быстрее быть установлены прямые контакты между всеми противоборствующими сторонами и все стороны конфликта немедленно должны прекратить боевые действия и перейти к мирным переговорам.

Я думаю, что все мы должны к этому стремиться, а Патриарха буду просить внести свой посильный вклад в это умиротворение.

ПАТРИАРХ КИРИЛЛ: Благодарю Вас, Владимир Владимирович.

Мы молимся об Украине, для нас это большая скорбь. На каждой воскресной и праздничной литургии мы совершаем особую молитву о мире на Украине.

Мы называем это междоусобной бранью, то есть та самая междоусобица, которая имела место и в глубокой древности. Но сегодня она очень усугублена целым рядом внешних обстоятельств, о которых многие из нас знают.

Молимся, чтобы Господь примирил народ Украины, чтобы воцарился мир и справедливость и чтобы каждый человек, живущий на Украине, чувствовал себя дома, на родине, чтобы он не подвергался никаким дискриминациям ни по религиозному, ни по конфессиональному признаку, ни в связи с его политическим или даже философским выбором.

Современное государство обязано предоставлять возможность каждому человеку проявлять себя в соответствии с его совестью. В этом и заключается свобода совести. Дай Бог, чтобы всё это имело место на Украине.

В.ПУТИН: Вы знаете, что мы находимся в контакте с Президентом Украины Петром Алексеевичем Порошенко. Я надеюсь, что ему удастся предложить всему народу Украины, всем людям, где бы они ни проживали, такой вариант развития ситуации, такой способ обеспечения их законных прав и интересов, который привёл бы к окончательному, полному и долгосрочному миру на этой земле.

МИТРОПОЛИТ ИЛИЯ (как переведено): Ваше Превосходительство!

Мы делегация Антиохийской церкви: митрополит Нифон, епископ Ефрем, я являюсь митрополитом Тирским и Сидонским.

Мы очень счастливы и горды быть с Вами сегодня в этот великий день. Мы благодарим Его Святейшество за его приглашение, в котором выражаются те прекрасные связи, которые существуют между нашими церквями и народами.

Мы говорили, Ваше Превосходительство, о преподобном отце нашем Сергии, как он молился всегда за единство России. Преподобный Сергий принял имя [в честь] святых великомучеников Сергия и Бахуса антиохийских. Святость нас объединяет с Русской церковью и со всеми вами.

Ваше Превосходительство, мы гордимся тем, что Вы делаете. Мы так рады видеть Вас в церкви, когда Вы молитесь с нами. Мы так счастливы видеть Вас как верующего человека, великого Президента, который защищает права человека везде, который защищает людей, которые находятся в нехорошем положении в других странах. Мы видим всё, что Вы делаете на Ближнем Востоке, Ваше Превосходительство, как Вы заботитесь о мире в Палестине, в Сирии, в Ливане, в Ираке и везде. Мы горды, что Вы так относитесь ко всем, исходя из Вашей веры в человека. Это настоящая православная вера, для которой самое главное – духовные ценности в жизни, в таком мире, где мы видим теперь что-то другое, а не духовные ценности.

Мы передаём Вам и святейшему Патриарху Кириллу любовь нашего Патриарха Блаженнейшего Иоанна Х.

Спасибо.

В.ПУТИН: Спасибо Вам большое.

Я ещё раз хочу пожелать всем вам хорошего, приятного и полезного пребывания в России, в Москве. Хочу вас поблагодарить за ваше служение и ещё раз подчеркнуть, что очень рассчитываю на вашу моральную, нравственную, духовную поддержку в отстаивании тех ценностей, которым мы вместе с вами служим.

Большое вам спасибо.

Венская пауза и треугольник Москва – Тегеран - Вашингтон

Наивным было бы надеяться, что договоренности о выработке удовлетворяющей всех формулы гарантий мирного характера иранской ядерной программы к 20 июля нынешнего года, достигнутые шесть месяцев назад в Женеве между «шестеркой» и Ираном, будут исполнены точно в срок и приняты «день в день». На завершающихся в Вене переговорах вновь возникла пауза. Но, в отличие от прошлых лет, эта, нынешняя, похоже – финальная.

«Западная часть» международных посредников (США, Великобритания, Франция и координатор от Евросоюза Кэтрин Эштон) достигла на переговорах логической точки, после которой остается только два варианта: либо подписывать соглашения и снимать с Тегерана введенные в одностороннем порядке санкции, либо признать, что претензии к Ирану не имеют ничего общего с его ядерной программой. Поскольку большей открытости и готовности к диалогу, большего содействия международному контролю, чем продемонстрировали иранские переговорщики за последний год, для суверенного государства представить себе попросту невозможно.

Традиционные аргументы Запада вроде «озабоченности мирового сообщества ядерной программой Ирана» и «внешней политики Тегерана как источника региональной напряженности» тоже уже не срабатывают. Во-первых, ни о каком озабоченном иранским ядерным досье «международном сообществе» говорить не приходится – более 160 стран-участников Движения неприсоединения выразили поддержку права Ирана на мирные ядерные разработки, Россия и Китай четко обозначили недопустимость односторонних санкций, бизнес-сообщество стран-членов НАТО настаивает на нормализации отношений с Тегераном. Во-вторых, «источником региональной напряженности» Иран является только и исключительно в глазах Саудовской Аравии и Израиля, а за последние пару лет мир уже имел возможность убедиться, что именно эгоистическая и агрессивная политика этих стран является источником региональных конфликтов, что на самом деле, не будь Ирана, Ближний Восток погряз бы в войне всех против всех. И даже у самых близких партнеров Эр-Рияда и Тель-Авива все меньше и меньше желания подыгрывать их антииранской политике.

В Вене переговорщики свою работу сделали. Теперь решение должно быть принято высшим политическим руководством в Вашингтоне и в Тегеране, и зависит оно не столько от технических деталей будущего соглашения, сколько от совокупности факторов, которые, на первый взгляд, никакого отношения к собственно ядерной программе Тегерана не имеют.

Вилка для Обамы и Керри

Проведя консультации со всеми занятыми на переговорах в Вене сторонами, госсекретарь Джон Керри вылетел в Вашингтон для экстренного доклада «о проделанной работе» лично Бараку Обаме. В среду американский президент и госсекретарь беседовали вдвоем, в четверг, по итогам общения, к обсуждению подключились вице-президент Джо Байден и ряд наиболее влиятельных конгрессменов. Ожидается, что к понедельнику Пентагон, министерство финансов и разведывательное сообщество США подготовят для Обамы свои соображения с оценкой последствий подписания соглашения с Ираном и вариантами отмены санкций. Мозговой штурм в Белом доме вполне объясним, и если кто-то попросит охарактеризовать реакцию Обамы и Керри на сложившуюся в Вене ситуацию, то единственное подходящее слово здесь – «доигрались».

Никто не сделал для запутывания ситуации вокруг иранского ядерного досье больше, чем два этих человека – «миротворец» Обама и «лгунишка» Керри. Буш-младший хоть и объявил Иран частью «оси зла», но дальше слов дело не пошло. «Неистовый Биби» Нетаньяху хоть и дал серию гастролей по миру, истеря и пророча о приближающемся конце света из-за иранской атомной бомбы, которая вот-вот, со дня на день появится, но особых успехов не снискал. А вот эта «сладкая парочка», Обама и Керри, этакий политический «твикс − два в одном», сами себя пристроили на наковальню, где собственно наковальня – общественное мнение США, а в качестве молота выступают «ястребы» из Конгресса и политических лабиринтов Вашингтона.

61% американцев считают необходимым заключение соглашения с Ираном в обмен на обязательства Тегерана ограничить обогащение урана и согласиться на международный контроль за собственной ядерной программой. Таковы результаты опроса общественного мнения, проведенного в конце июня. Фактически, это сигнал американскому истеблишменту накануне выборов в Конгресс – «политика санкционного давления на Тегеран, проводимая Обамой и Керри, провалилась, пора договариваться».

О провале санкций, которые США и принимали в одностороннем порядке и заставляли принимать остальной мир, говорится и в докладе «Теряя миллиарды», подготовленном Национальном ирано-американским советом (США). Санкции против Ирана обошлись в период с 1995 по 2012 годы американской экономике от $134 до $175,3 миллиардов, которые могли быть получены в результате нормальных экономических связей между двумя странами. От 51 043 до 66 436 рабочих мест могло бы возникнуть в США, если бы не «упертость» политиков из Вашингтона, считавших, что с Исламской республикой можно разговаривать только с позиции силы, шантажа и санкционного давления.

Сирийский, украинский, иракский кризисы, провалы в Афганистане, Египте и Ливии – черная полоса для внешней политики нынешней американской администрации не заканчивается. И сегодня Обаме и его верному Керри, к тому же на фоне резкого обострения с Россией, нужно срочно предъявить что-то, похожее на внешнеполитический успех, а поэтому Белый дом, попавший в вилку между окончательной утратой авторитета и общественным запросом на внешнеполитический успех Америки, просто вынужден сейчас будет уговаривать Конгресс пойти на подписание соглашений с Ираном.

Дискуссия в Тегеране

Специальный советник президента Хасана Роухани Хусейн Ферейдун, участвовавший в переговорах, также вылетел из Вены в Тегеран для специального доклада о перспективах заключения соглашения, поскольку и эти перспективы, и их последствия будут изучаться в Тегеране с максимальной тщательностью. Снятие санкций было одним из основных пунктов избирательной программы Хасана Роухани на прошлогодних выборов, и своей победе на них он во многом обязан именно тому, что иранцы поверили в его возможность снизить накал противостояния с Западом. Не будет преувеличением сказать, что и Хасан Роухани, и Джавад Зариф поставили на исход этих переговоров свою политическую репутацию, демонстрируя на переговорах верх искусства дипломатической игры.

Запад прекрасно осознавал, как много значат для Хасана Рухани и Джавада Зарифа эти переговоры, а потому, в привычной для себя манере, не удержался от того, чтобы проверить иранскую сторону «на прочность», потребовав включить в перечень обсуждаемых тем еще и ракетную программу Тегерана. Но и этот острый момент иранские переговорщики сумели обойти, доказав очевидную несостоятельность этого требования.

Однако, сложность в принятии решения по заключению итоговых соглашений для иранской стороны заключается отнюдь не в атаках Запада, которые для иранцев – дело насквозь привычное, а в границах уступок и их целесообразности. Весь год, пока шли переговоры, и администрация Хасана Роухани, и делегация во главе с Джавадом Зарифом подвергались серьезной критике внутри страны, в первую очередь, со стороны тех, кого принято считать консерваторами. Накал этой критики был настолько высок, что Духовный лидер Ирана Али Хаменеи выступил со специальным заявлением, в котором подчеркнул, что хотя он и достаточно скептически относится к возможности полного снятия санкций, но, тем не менее, иранские переговорщики, работающие в этом направлении, являются «верными сынами Ирана и работают на благо страны».

Собственно, наличие этой, порою весьма жесткой дискуссии, является доказательством того, что Иран – вполне демократическое государство, в котором существует и свобода слова, и свобода печати. Но сейчас речь не об этом. Наличие данной дискуссии и на Западе, и в России пытались преподнести как реакционность и экстремизм иранских консерваторов, как доказательство того, что с ними невозможно договариваться. Но так ли это?

Необходимость диалога между Тегераном и Вашингтоном сегодня понимают все. Иранские консерваторы – люди крайне прагматичные. Поэтому главной причиной их настороженности в отношении диалога с США является не сам диалог, а именно упомянутые выше его границы, допустимый уровень уступок. Нормализация ради нормализации в стиле «а-ля Горбачев» для них совершенно неприемлема. При всей тяжести режима «калечащих санкций» к коллапсу иранской экономики они не привели, стабильности иранского общества не разрушили. По факту – Исламская республика в необъявленной войне, развязанной против нее международной антииранской коалицией, выстояла. Поэтому консерваторы вполне логично считают, что речь должна идти не об односторонних уступках, что пытался продавить все это время Запад во главе с США, а о взаимных договоренностях и гарантиях.

Понимание этого внутриполитического нюанса продемонстрировал и Джавад Зариф, который на встрече с прессой 14 июля еще раз подчеркнул, что «доверие», к которому стремятся на проходящих в Вене переговорах стороны, «является улицей с двусторонним движением», а, следовательно, никто не должен считать, что Иран пойдет на односторонние уступки в ущерб собственному суверенитету и национальной безопасности. Сегодня Тегеран готов к подписанию соглашения о гарантиях мирного характера своей ядерной программы. По сообщениям источника в иранской делегации, готовность основного текста составляет от 50 до 60%. Но в Тегеране понимают, что время работает на Иран, а потому не допустят ни выдвижения новых условий, ни внесения в текст дополнительных требований.

*********

Комментируя паузу в Вене, российский замминистра Сергей Рябков отметил, что «общее мнение такое, что для разработки договоренности требуется дополнительное время. Причем не несколько дней. Я ожидаю, что продление переговоров не ограничится даже и несколькими неделями». Но главная причина все же не в технических согласованиях и политических решениях Тегерана и Вашингтона. Пауза в венском отеле «Кобург» вызвана в первую очередь амбициозностью Керри, взявшемуся вести переговоры в одиночку, без Сергея Лаврова. Внешнеполитические провалы ни Обаму, ни Керри ничему так и не научили. Даже находясь между молотом и наковальней, они пытаются сохранить реноме верховных арбитров и вершителей судеб мира. Что ж, значит точку на последней странице соглашения будут ставить Москва и Тегеран.

Редакционная статья Iran.ru

В Санкт-Петербурге начала работу XIX Санкт-Петербургская международная банковская конференция, организаторами которой выступают Промсвязьбанк и ИД «Коммерсантъ».

Министр иностранных дел Катара Халид аль-Аттия во время своего выступления в рамках чрезвычайной встречи министров иностранных дел арабских стран, которая состоялась в Каире накануне, предложил создать в секторе Газа торговый порт под международным контролем. Об этом сообщает издание al-Jazeera.

По мнению катарского министра, этот шаг временно облегчит страдания палестинцев анклава, а также будет содействовать в создании палестинского государства. Глава внешнеполитического ведомства Катара отметил, что арабские страны должны достичь немедленного снятия блокады и открытия пограничных пунктов пропуска, чтобы жители Газы чувствовали себя людьми.

Министр предупредил о тяжелых последствиях для региона, в случае провала в Совете Безопасности ООН резолюции по немедленному прекращению нападений Израиля на палестинский анклав. При этом глава катарской дипломатии обвинил Израиль в несоблюдении обязательств и срыве мирного договора, который был подписан в Каире в 2012 г., а также конвенции об обмене пленными после передачи израильского солдата Гилада Шалита.

Напомним, армия Израиля продолжает бомбить сектор Газа, где к среде, 16 июля, число погибших достигло 204 человек, а раненых превысило 1,5 тыс. За минувшую ночь удары были нанесены по 39 целям, с начала операции - по 1,7 тысячи. Власти Израиля, начав в анклаве более недели назад операцию "Нерушимая скала", хотят прекратить ракетные обстрелы и подорвать военный потенциал ХАМАС, который с 2007 г. контролирует его.

Правительство Афганистана заявило о выделении 500 тыс. долларов на гуманитарную помощь жителям сектора Газа, пострадавшим в результате обстрела со стороны Израиля.

Соответствующее решение было принято в среду на встрече в президентском дворце, где присутствовали президент Афганистана Хамид Карзай и высокопоставленный представители правительства.

В ходе встречи собравшиеся осудили обстрел со стороны Израиля, в результате которого погибли мирные жители.

Согласно заявлениям представителей здравоохранения сектора Газа, за восемь дней войны погибли 192 палестинца, большинство из которых были мирными жителями. Напомним, что авиаудары по сектору Газа были возобновлены Израилем в ответ на ракетные обстрелы боевиков группировки Хамас.

Очередная Китайская международная выставка потребительской электроники завершилась в городе Циндао, на территории восточно-китайской провинции Шаньдун. В экспозиции участвовали более 140 закупщиков из 39 стран и регионов мира.

Среди компаний, приглашенных на выставку, были представители США, ФРГ, Великобритании, Италии и др. В экспозиции представлены передовые интеллектуальные бытовые электроприборы и проекты умной жизни.

Ранее сообщалось, что корпорация Intel заявила о планах по созданию крупного центра инноваций, который будет базироваться в Шеньчжене. Intel намерен инвестировать $100 млн на развитие центра. Напомним, что с 1998 г. Intel инвестировал более $670 млн в 110 китайских компаний. В октябре 2010 г. компания открыла свой первый завод в КНР, на который потратила $2,5 млрд. Ранее производство Intel было сосредоточено, в основном, в США, Ирландии и Израиле.

Еще один из крупнейших производителей компьютерной техники – американская компания Dell – заявила о планах вложить в расширение своего бизнеса в Китае более $100 млрд в течение 2010-2020 гг. При этом мощную конкуренцию обеим этим компаниям составляет китайская Lenovo, чистая прибыль которой к 30 сентября 2013 г. составила $229 млн. Это на 36% больше, чем годом ранее.

Представители Израиля и Палестины согласовали в Египте условия полного перемирия, которое вступит в силу в пятницу в 06.00 по местному времени (07.00 мск), передает телерадиовещательная корпорация Би-би-си со ссылкой на неназванного представителя израильских властей.

Подробности соглашения не сообщаются.

Израильская армия и палестинские группировки во главе с ХАМАС поддержали инициативу спецкоординатора ООН Роберта Серри, запросившего "окно" с 10.00 до 15.00 четверга (11.00-16.00 мск) для доставки помощи гражданскому населению анклава, где на 300 квадратных километрах живут 1,7 миллиона человек. Тем не менее, Израиль обвинил боевиков сектора Газа в нарушении "гуманитарного перемирия".

Израиль с 7 июля проводит военную операцию в секторе Газа. Ее цель — остановить палестинские ракетные обстрелы, подорвав потенциал правящего в анклаве исламистского движения ХАМАС и прочих группировок боевиков. Операция пока ограничена дистанционными ударами с воздуха и моря, однако параллельно ведется подготовка к возможному наземному вторжению.

Регион Европы, Ближнего Востока и Африки стал центром развития инновационных технологий для носимых устройств

Intel принимает активное участие в трансформации мобильных технологий, которые коренным образом изменяют то, как мы живем, отдыхаем и работаем, определяют новую эпоху, в которой <умные> устройства будут обладать расширенными сетевыми возможностями. На продукцию, не связанную с традиционными ПК, сегодня приходится до 40% прибыли корпорации. Структурные компоненты технологий Intel имеют самые разные формы. Многие носимые устройства, включая гарнитуры, часы и системы мониторинга с подключением к сети Интернет, созданы на базе технологий Intel. Поэтому заинтересованные стороны могут использовать эти разработки для реализации своих идей и концепций. Именно для этих целей Intel проводит конкурс Make it Wearable: проект призван помочь воспользоваться преимуществами новейших разработок. В рамках первого этапа конкурса, трека для Инноваторов и Визионеров (Visionary Track), участники из региона EMEA (страны Европы, Ближнего Востока и Африки) представили на суд жюри самые необычные проекты. Высокое качество работ из Великобритании, Израиля, России, Германии, Египта, Польши и Дании подтвердило большой научный потенциал этого региона. И это неудивительно, т.к. эти страны занимают самые высокие позиции в рейтинге инновационности: в 2014 г. в список Innovation Cities Index 2014, который оценивает инновационный потенциал городов во всем мире, вошли 64 города из стран, в которых живут финалисты. За последние 5 лет этот показатель вырос на целых 75%.

<Конкурс Make it Wearable призван отметить научный потенциал региона EMEA, - сказал Нейл Кокс (Neil Cox), руководитель по развитию новых рынков в регионе EMEA корпорации Intel. - Участники, вошедшие в число финалистов, представили по-настоящему оригинальные концепции, которые демонстрируют новый взгляд на использование цифровых технологий. Эти проекты позволят сделать нашу жизнь лучше и безопаснее. Кроме того, важно помнить, что инновации и бизнес тесно связаны друг с другом, поэтому поддержка предпринимательства в регионе EMEA имеет важное значение для поддержания экономики этих стран>.

Девять работ из региона EMEA, вышедших в финал конкурса, включают следующие проекты:

•концепция рабочей одежды, которая контролирует наличие в воздухе взрывчатых газов и выдает соответствующие предупреждения,

•экзоскелет, расширяющий физические возможности человека,

•вживляемый искусственный зуб для контроля гигиены полости рта,

•<дышащая> одежда, генерирующая кислород.

<Представленные проекты имеют общую цель: необычным образом решить определенную задачу. Мы поможем победителям реализовать их идеи на практике в рамках трека Разработчиков и экспериментаторов, который будет организован летом>, - добавил Нейл Кокс (Neil Cox).

Большинство финалистов представляет страны, вошедшие в список 30 самых инновационных стран, согласно недавнему отчету Bloomberg*.

Конкурс Make it Wearable корпорации Intel включает в себя два трека:

•Трек для Инноваторов и Визионеров (Visionary Track) участники должны были предоставить видеоописание своей оригинальной концепции. Отправленные работы оценивались по таким показателям, как изобретательность и возможность оказать положительное воздействие на повседневную жизнь. Категории работ: мода, профилактика здоровья, социальные аспекты жизни, образование, экология, безопасность и здравоохранение.

•Трек Разработчиков и Экспериментаторов (Development Track) участники должны предоставить предложение и короткий видеоролик с описание концепции креативного продукта. Проекты будут оцениваться по показателям креативности, практичности и коммерческой перспективности. В рамках полуфинала и финала участники смогут воспользоваться профессиональной поддержкой участвующих в конкурсе экспертов.

Победители будут объявлены осенью 2014 г. Главный приз составит $500 тыс. Победители, занявшие 2 и 3 место, получат $200 тыс и $100 тыс, соответственно. 10 финалистов получат $50 тыс. Каждый из финалистов получит техническую поддержку (более 70 часов) на протяжении более чем 2 месяцев для коммерческой реализации своих проектов.

Конкурс Make it Wearable от Intel описание проектов финалистов

Носимые технологии становятся неотъемлемой частью нашей повседневной жизни. <Умные> носимые устройства, начиная часами, заканчивая браслетами и датчиками, интегрированными в одежду, реализуют развитые логические функции, позволяя делать нам осознанный выбор. Конкурс Make It Wearable корпорации Intel представляет собой глобальную инициативу, призванную ускорить развитие инноваций в сегменте технологий для носимых устройств. На долю участников из региона EMEA (страны Европы, Ближнего Востока и Африки) приходятся практически 50% финалистов из стран со всего мира.

Ниже представлено описание проектов участников из региона EMEA.

Египет - Амира Махмуд (Amira Mahmoud) - Clothes Can Breathe Вы никогда не задумывались о том, как было бы здорово, если бы одежда могла <дышать>? Предложенная концепция создает кислород на протяжении всего дня, сохраняя одежду свежей. Как и в случае с растениями, эта одежда использует технологию фотосинтеза для выработки кислорода. Ткань испускает созданный кислород для того, чтобы вы могли на протяжении всего дня чувствовать себя свежо и комфортно.

Дания - Акарш Сангхи (Akarsh Sanghi) - PostorAruma Ожерелье, получившее название PosturAroma, создано для того, чтобы женщины могли чувствовать себя более защищенными. Используя различные датчики и запахи, это ожерелье предоставляет женщинам поддержку, связанную с их позой, для того, чтобы они могли выглядеть и чувствовать себя более уверенными. С помощью специальных ароматов для создания спокойной атмосферы ожерелье позволяет женщинам принимать уверенную позу.

Германия - Эберхард Франк (Eberhard Frank) - Lovey Lovey - это решение, предназначенное для детей, которое контролирует социальную активность и поведение людей. <Умное> устройство легко крепится на одежду, имеет небольшой вес и отличается исключительным удобством использования. Lovey записывает голоса и распознает интонации знакомых и близких ребенка и посторонних людей. Это позволят родителям полностью контролировать обстановку, в которой находится ребенок.

Великобритания - Нишант Марка (Nishanth Marka) - My Fly Нишант называет свою разработку My Fly носимым устройством <следующего поколения>. My Fly может использоваться для самых разных задач, включая определение местоположения владельца, поиск потерянных личных вещей и даже измерение давления пользователя. Устройство крепится на часы и может летать, делать снимки и даже вызвать помощь в экстренных ситуациях.

Великобритания - Ник Тайлер (Nick Tyler) - Wearable Assistive Material Проект разработки WAM позволят пользователям заниматься любыми вещами и не испытывать при этом чувство физической усталости. Экзоскелет, созданный из <умных> материалов, оказывает поддержку мышцам человека. Устройство позволяет пользователю получить дополнительную физическую силу для длительных прогулок по пересеченной местности.

Великобритания - Александрос Кристопулос-Паноутсос (Alexandros Christopoulos-Panoutsos) - Electric Work Uniforms Существует множество рабочих условий, в которых рабочие подвергаются повышенному риску - но что если сделать профессиональную одежду, которая будет предупреждать пользователей о неблагоприятных условиях труда? Этот проект позволяет реализовать интеллектуальные технологии на производстве. Автор разработки предлагает создать униформу, которая будет оснащена множеством датчиков для контроля окружающей обстановки. Такая одежда может использоваться, например, врачами и строителями.

Израиль - Ноа Бакиш (Noa Bakish) - Wisdom Tooth Каждый год удаляются миллионы зубов мудрости. Количество случаев лечения зубов мудрости значительно увеличилось за последние несколько лет. А что если интегрировать в зуб мудрости современные цифровые технологии? Этот позволило бы более эффективно и точно осуществлять гигиену полости рта.

Польша - Мартин Кавальски (Martin Kawalski) - 360 Brain, Body and Health Мартин создал проект по внедрению носимых технологий в области медицины. Современные разработки позволили бы более точно и эффективно контролировать физическое состояние людей. Система 360 анализирует полученные данные и предоставляет рекомендации об уходе за здоровьем. Контролируя физические активности пользователей и уровень метаболизма, система также отслеживает дыхание и предоставляет рекомендации по борьбе со стрессами.

Россия - Алексей Ильин - Dreams Come True Вам когда-нибудь снились сны, которые были настолько приятными, что вы хотели, чтобы они стали реальностью? Алексей разработал концепцию, которая позволит моделировать сны для борьбы со страхами. Во время сна устройство создает волны и энергию для погружения в более глубоки сон. Хотите стать супергероем на одну ночь? С помощью этого устройства ваши мечты станут реальностью.

3 июля 2014 года в в столице Республики Саха Якутске завершила работу Третья международная конференция «Языковое и культурное разнообразие в киберпространстве», прошедшая при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям.

Первый заместитель Генерального директора ЮНЕСКО Гетачю Энгида, высоко оценивший профессиональный и организационный уровень конференции, сказал, что её проведение стало новым значительным вкладом Российской Федерации в деятельность ЮНЕСКО, для которой сохранение языкового и культурного разнообразия является одним из главных приоритетов.

Почти 50 стран из разных географических регионов мира были представлены на конференции своими ведущими экспертами, деятелями культуры, науки, образования, политиками и дипломатами - Австрия, Азербайджан, Албания, Аргентина, Беларусь, Болгария, Ботсвана, Бразилия, Великобритания, Венгрия, Доминиканская Республика, Израиль, Индия, Испания, Италия, Казахстан, Китай, Колумбия, Кыргызстан, Латвия, Македония, Мальдивская Республика, Молдова, Нигерия, Нидерланды, Оман, Перу, Польша, Республика Корея, Российская Федерация, Руанда, Сирия, Словакия, Судан, США, Таиланд, Того, Турция, Финляндия, Франция, Центральноафриканская Республика, Чехия, Швеция, Шри-Ланка, Эквадор, Эстония, Япония. Более половины участников конференции были номинированы для участия в ней правительствами своих стран.

Конференция явилась также новым вкладом России в реализацию Межправительственной программы ЮНЕСКО «Информация для всех» - одной из двух главных программ ЮНЕСКО в сфере коммуникации и информации. Примечателен тот факт, что в конференции приняли участие сразу пять из восьми членов Президиума Межправительственного совета Программы - Е. И. Кузьмин (Россия), Дитрих Шюллер (Австрия), Кгомотсо Мотлотле (Ботсвана), Яра Аль Шафри (Оман) и Лейла Бартет (Перу).

За 4 дня работы конференции, торжественное открытие которой прошло в Доме Правительства Республики Саха (Якутия) состоялись 2 пленарных заседания и 8 заседаний 4-х секций, на которых активно, заинтересованно и с разных углов зрения обсуждались актуальные политические, философские, технологические вопросы сохранения многоязычия в мире и его развития в киберпространстве.

Если на предыдущей, Второй конференции, состоявшейся в Якутске в 2011 году, в фокусе дискуссий были инструменты и институты поддержки многоязычия, а также вопросы формирования благоприятной среды для его сохранения в реальной жизни и для его развития в киберпространстве, то в 2014 году главными темами нынешней, Третьей конференции (давшими названия её секциям) были определены:

Использование ИКТ для сохранения языкового и культурного разнообразия в киберпространстве

- Языковое и культурное разнообразие в киберпространстве: социокультурный аспект

- Сохранение языкового и культурного разнообразия: национальное видение и национальный опыт

- Образование для сохранения языкового и культурного разнообразия в киберпространстве

Сквозной темой Третьей конференции стала поддержка русского языка как языка межнационального и международного общения.

Пленарные заседания конференции вели сопредседатели Оргкомитета конференции - заместитель председателя Межправительственного совета и председатель Российского комитета Программы ЮНЕСКО «Информация для всех», президент Межрегионального центра библиотечного сотрудничества Е. И. Кузьмин и ректор Северо-Восточного федерального университета Е. И. Михайлова.

В ходе работы конференции было заслушано 65 докладов.

На заключительном пленарном заседании конференции при подведении её итогов выступили модераторы всех секций – главный консультант по социологии Летнего лингвистического института Майкл Гибсон (Великобритания), директор Фонда сетей и развития (FUNREDES) Даниэль Пимьента (Доминиканская республика), старший научный сотрудник исследовательского центра «Mercator» Фризской академии Тьерд де Грааф (Нидерланды), директор по научной деятельности Национального центра научных исследований Жозеф Мариани (Франция), научный сотрудник Университета им. Бен-Гуриона Галит Веллнер (Израиль), генеральный секретарь Программы сотрудничества Европейской комиссии – MEDICI Альфредо Ронки (Италия), ответственный секретарь Российского комитета Программы ЮНЕСКО «Информация для всех» Т. А. Мурована, проректор Северо-Восточного федерального университета Н. М. Зайкова, главный редактор журнала «Университетская книга» Е. Н. Бейлина (Россия) и другие.

В рамках конференции прошла презентация русского издания аналитического сборника «Net.lang. На пути к многоязычному киберпространству», первоначально изданного при участии ЮНЕСКО Всемирной сетью в поддержку языкового разнообразия на английском и французском языках. Большинство авторов этого сборника приняли участие в нынешней конференции и были участниками двух предыдущих.

Участники конференции с удовлетворением отмечали тот факт, что она привлекает к себе всё большее внимание во всем мире. Де-факто она стала главным форумом в мире по обсуждению животрепещущей проблемы сохранения языков и их развития в киберпространстве.

В первый раз, в 2008 году, в ней участвовали представители 15 стран, и это было расценено Правительством России и ЮНЕСКО как большой успех. Это было открытие темы в России, и это была первая конференция на эту тему в рамках Программы «Информация для всех» и в рамках ЮНЕСКО.

Во второй конференции, в 2011 году, участвовали уже 33 страны.

Обе конференции вызвали большой международный резонанс и завершились принятием важных международных документов – Ленской резолюции «О языковом и культурном разнообразии в киберпространстве» и Якутского воззвания – Плана действий по подготовке Всемирного саммита по многоязычию.

Ленская резолюция – итоговый документ первой конференции – получила международное признание, поскольку в ней, по сути, впервые была структурирована проблемная ситуация в области поддержки многоязычия и были определены все заинтересованные стороны, и теперь на этот документ ссылаются в трудах исследователей и официальных документах международных организаций. Выводы и итоговый документ второй конференции обсуждались на Генеральной конференции ЮНЕСКО в 2011 году. Сборники материалов обеих конференции опубликованы в печатном и электронном виде на русском и английском языках.

Важными результатами первой и второй международных конференций «Языковое и культурное разнообразие в киберпространстве» стало также расширение профессиональных связей и возникновение постоянных дружеских контактов между ведущими экспертами из разных стран. Установились плодотворные партнёрские связи между Межправительственной программой ЮНЕСКО «Информация для всех», её Российским комитетом и Всемирной сетью в поддержку языкового разнообразия, которую возглавляет председатель Подготовительного комитета Всемирного саммита по информационному обществу Адама Самассеку. В Северо-Восточном федеральном университете в 2010 году при поддержке Российского комитета Программы ЮНЕСКО «Информация для всех» и Московского бюро ЮНЕСКО был открыт Центр поддержки многоязычия в киберпространстве. Важность проблем сохранения многоязычия и его развития в киберпространстве стала глубже осознаваться на разных уровнях, прежде всего в самой ЮНЕСКО. По инициативе России многоязычие в киберпространстве было объявлено шестым приоритетом Межправительственной программы ЮНЕСКО «Информация для всех» и в её рамках создана соответствующая Рабочая группа, которую возглавляет Е. И. Кузьмин.

Всё это привело к тому, что к Третьей конференции во всем мире был проявлен ещё больший интерес и в ней приняло участие почти 50 стран.

Организаторами конференции выступили:

- Российский комитет Программы ЮНЕСКО «Информация для всех»

- Северо-Восточный федеральный университет

- Межрегиональный центр библиотечного сотрудничества

Финансовую поддержку оказали:

- Северо-Восточный федеральный университет

- Правительство Республики Саха (Якутия)

- Министерство культуры Российской Федерации

- Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям

- ЮНЕСКО

Большую помощь в организации конференции оказала Комиссия РФ по делам ЮНЕСКО, в рамках которой был создан и действует Российский комитет Программы ЮНЕСКО «Информация для всех».

От имени руководства Республики участников конференции приветствовали Заместитель председателя Правительства Республики Саха (Якутия) Ф. В. Габышева и Государственный советник Республики Саха (Якутия) Д. Е. Глушко.

Приветствия в адрес организаторов, участников и гостей конференции направили:

- Министр иностранных дел РФ, председатель Комиссии РФ по делам ЮНЕСКО С. В. Лавров,

- Руководитель Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям М. В. Сеславинский,

- Президент Республики Саха (Якутия) Е. А. Борисов,

- Заместитель Министра культуры РФ Г. П. Ивлиев,

- Заместитель Министра образования и науки РФ В.Ш. Каганов,

- Председатель Комитета по образованию Государственной Думы В. А. Никонов.

Для подготовки Итогового документа конференции была сформирована рабочая группа, в которую вошли Майкл Гибсон, Даниэль Пимьента, Тьерд де Грааф, Жозеф Мариани, Альфредо Ронки, Клаудиа Вандерли (Бразилия), Анурадха Канниганти (Индия), Е. И. Кузьмин и Н. М. Зайкова.

Всем участникам конференции был предоставлен внушительный комплект материалов на русском и английском языке по проблемам языкового и культурного разнообразия в киберпространстве, изданных Российских комитетом Программы ЮНЕСКО «Информация для всех» и Межрегиональным центром библиотечного сотрудничества. В этот комплект вошли книга «Net.lang. Навстречу многоязычному киберпространству», сборники материалов двух предыдущих конференций, а также другие публикации по проблемам построения информационного общества.

Все эти издания составили основу книжной выставки, развёрнутой во время работы конференции.

Культурная программа конференции включила участие в национальном празднике якутов Ысыах, посещение национального парка «Ленские столбы», включенного в Список мирового природного наследия ЮНЕСКО, посещение музея «Царство Вечной мерзлоты» и Музея Мамонта, Арктического инновационного центра СВФУ.

Участники конференции были приглашены на три приёма, которые в их честь дали Правительство Республики Саха (Якутия), мэр Якутска А. С. Николаев и ректор СВФУ Е. И. Михайлова. Перед участниками конференции выступил Государственный ансамбль скрипачей Республики Саха (Якутия) «Виртуозы Якутии».

Подводя итоги конференции, её участники выразили благодарность организаторам конференции, особо отметив вклад ректора Северо-Восточного федерального университета Е. И. Михайловой, без которой, как сказал Е. И. Кузьмин, «не было бы ни первой, ни второй конференции. Будучи в 2008 году Вице-президентом Республики Саха (Якутия), она не только поддержала тогда нашу идею и подставила нам плечо, но и продемонстрировала высокую политическую дальновидность, когда мы, инициаторы первой конференции, сами ещё не представляли, во что это может со временем вырасти. И сегодня г-жа Михайлова по-прежнему оказывает нам самую серьёзную поддержку, теперь уже в качестве ректора крупнейшего на Северо-Востоке России федерального университета, который активно развивается и завоевывает всё больший авторитет и в нашей стране и за рубежом».

Перед началом конференции Президент Республики Саха (Якутия) Е. А. Борисов принял основных организаторов конференции.

По завершении конференции Е. А. Борисов выразил благодарность и наградил ценными подарками основных организаторов конференции - членов Российского комитета Программы ЮНЕСКО «Информация для всех» Е. И. Кузьмина, С. Д. Бакейкина, Т. А. Муровану, а также наиболее активных иностранных участников всех трёх конференций. Благодарности Ректора СВФУ удостоена помощник директора МЦБС Д. Д. Игнатова.

Объем денежных переводов в Молдову из-за рубежа в пользу физических лиц через банки в январе-мае 2014 г. составил $612,78 млн., увеличившись на $28,8 млн., или почти на 5% в сравнении с тем же периодом прошлого года. По данным Нацбанка Молдовы, при этом объем таких переводов в мае 2014 г. сoставил $148,6 млн., увеличившись в сравнении с маем прошлого года на $20,31 млн., или на 15,8%. В структуре валютных переводов дoминируют евро и российский рубль. По итогам мая с.г. доля евро составила 36,6%, рубля - 36,5%, доллара – 26,9%. Примечательно, что по итогам мая прошлого года доля евро составляла также 36,6%, доля рубля была ниже – 30,5%, а доллара – выше – 32,9%. В целом в январе-мае 2014 г. около $537,07 млн., или 87,6% от общей суммы, поступило в страну посредством различных систем быстрых денежных переводов.

Объем денежных переводов в Молдову из-за рубежа в пользу физических лиц через комбанки в 2013 г. составил $1 млрд. 608,98 млн., увеличившись на 7,7% в сравнении с 2012 г. На долю России пришлось 68% от общей суммы банковских переводов в Молдову, Италии - 9,3%, Израиля – 6,3%, США – 4,8%. По данным Всемирного банка, переводы молдавских гастарбайтеров составляют от 20% до 30% от ВВП страны. Абсолютный рекорд по объему денежных переводов в Молдову из-за рубежа в пользу физических лиц через коммерческие банки был зарегистрирован в 2008 г. - $1 млрд. 660,09 млн.

3 июля 2014 г., ИП «noi.md»

В январе 2008 года что-то острое — вероятно, якорь проходившего мимо корабля — разрезало два подводных кабеля в Средиземном море у берегов Египта, близ Александрии. Египет потерял 80% своей интернет-мощности. Но последствия едва ли ограничились только этой страной. Замедление было зарегистрировано по всей Азии. Саудовская Аравия потеряла 40% своей национальной сети. Даже Бангладеш, хоть и находится в 6000 километров оттуда, потерял треть подключений.

Почему всего два повреждения могут привести к таким масштабным нарушениям? Классический и самый дешевый способ провести Интернет из Южной Азии в Европу — через обширную систему подводных волоконно-оптических кабелей, идущих от южного побережья Франции через Средиземное море, в Красное море через Суэцкий канал, и, наконец, в Индийский океан и точки за его пределами. Многие из стран, пострадавших больше всего от аварии, находились на этом маршруте. Для защиты от подобных событий, лишь незначительные резервные каналы идут с востока — в Восточной Азии и Тихоокеанском регионе, Северной Америке.

Аварии с кораблями вряд ли единственные опасности, связанные с проходом волоконно-оптического кабеля через Ближний Восток. Не секрет, что из-за бомбардировок или перестрелок в одном из самых нестабильных регионов мира, могут быть сорваны массовые финансовые операции запущенные между небоскребами в Лондоне и Абу-Даби.

Экономические последствия такого отключения очевидны и разрушительны — и вредят они не только крупным банкам. Возьмите только Индию, с ее бурно развивающимся сектором виртуального аутсорсинга, который чрезвычайно зависит от надежного интернета. По некоторым данным, 60 миллионов человек в Индии пострадали от аварии 2008 года.

Джим Коуи, руководитель отдела исследований и развития в Renesys, вспоминает: «Очень неудобно объяснять фондовым рынкам и банкам, что Интернет будет отсутствовать в течение нескольких недель».

На волне аварии 2008 года компании на обоих концах Средиземноморского маршрута начали требовать резервирования или создания альтернативных сетевых соединений из Европы в Азию.

За последние пять лет, серия огромных европейских и азиатских телекоммуникационных консорциумов сделала именно это, построив четыре новых сухопутных маршрутов ВОЛС, связавших Европу с финансовыми центрами Персидского залива и быстро развивающимися экономическими системами Южной Азии.

Новые пути отображаются на карте выше, который была сделана компанией Dyn, управляющей трафиком для некоторых из самых больших сайтов в Интернете (и приобретенной Renesys в мае). Новые маршруты быстрее подводного — до 20 миллисекунд быстрее, из Персидского залива в Лондон, в большую часть времени, когда дело доходит до автоматизированных финансовых операций — а также дороже. Но провайдеры, банки и другие крупные компании с готовностью платят больше, чтобы диверсифицировать источники их интернет-услуг и гарантировать, что они будут менее уязвимыми к будущим отключениям.

Тем не менее, чтобы достичь Южной Азии из Европы по суше требуется путешествие по Ближнему Востоку, и ни одна из новых сетей не может полностью избежать регионов, в которых происходят те или иные конфликты, что в дополнение к финансовым затратам и человеческим жертвам может породить будущие отключения.

Возьмем сеть JADI, которая проходит расстояние 2500 км из Стамбула в Джидду. Менее чем через год после того, трафик через JADI стал продаваться, в Сирии вспыхнула гражданская война, и кабель, который проходит через Алеппо, испытывает хронические повреждения, нарушая работу сети.

Ставки при функционировании этих новых сетей очень высоки, угрозы — очень реальны: сирийских сетевых специалистов Коуи описывает как «героических», которые работают буквально «посреди перестрелки чтобы устранить повреждения».

Другие кабельные трассы тоже вынуждены решать подобные проблемы. Сеть представленная выше в фиолетовом цвете, согласно Коуи, пока работает, хотя он обходит Суэцкий канал через Израиль — страну, быстро вступающую в насильственный конфликт. Маршрут, который проходит через Ирак и отмечен оранжевым, по словам Коуи, испытал трудности в «координации и согласованиях» из-за отсутствия сотрудничества между автономными курдскими властями и их арабскими коллегами.

Даже так называемая EPEG (Europe-Persian Express Gateway), которая сумела избежать серьезных аварий, несмотря на то, что проходит через районы Кавказа, где были вооруженные конфликты; EPEG которую Коуи называет «самой большой историей успеха» на представленной карте, проходит через вновь неспокойный восток Украины, где уже сообщалось о возможности нарушения коммуникаций.

В конечном счете, единственный способ для корпоративных и институциональных образований уберечься от отключений в будущем, — сделать источники доступа в Интернет как можно разнообразнее. Таким образом, ни одно действие человека или природы не повлечет повторение катастрофических перебоев в 2008 году.

Или, как говорит Коуи, «Лекарство от таких ситуаций является политически нейтральным: больше кабелей».

Совет директоров израильской Teva Pharmaceutical Industries назначил вице-председателя совета директоров Амира Эльштейна новым председателем, сообщает Reuters 14 июля со ссылкой на одного из владельцев компании Бенни Ланда. Официальный спикер Teva, между тем, заявил, что решение пока не было принято.

«Я был проинформирован Моше Мэни, предшественником Амира Эльштейна на посту вице-председателя, о том, что совет директоров решил назвать Эльштейна следующим председателем», – написал Ланда в своем блоге.

Официальный спикер Teva, между тем, заявил, что решение пока не было принято. «Решение относительно следующего председателя совета директоров компании пока не было принято. Комитет, возглавляемый профессором Моше Мэни и Йосси Нитзани, в настоящий момент как раз занимается этим вопросом», – отметил спикер.

Если Эльштейн будет избран, то он заменит на посту Филлипа Фроста, который является крупнейшим индивидуальным акционером компании с пакетом в 1,53%. Фрост в конце июня объявил о том, что к концу года он покинет свой пост.

Такие компании, как Teva, на данный момент столкнулись с яростной конкуренцией и патентным обвалом. В этой ситуации Фрост хотел направить компанию на путь специализированной фармкомпании, в то время как остальные члены совета больше поддерживали идею о развитии дженерикового бизнеса.

Раскол в совете привел к отставке Джереми Левина с поста генерального директора и назначению Эреза Вигодмана.

Ланда не раз критично высказывался о совете директоров и заявлял, что совету не хватает опыта в фармацевтической области, он также предлагал заменить его членов на более близких к рынку людей. Помимо этого, Ланда считает, что Вигодману необходим совет, который выступит его наставником в фармотрасли и будет направлять его.

Ланда и Рут Чешин, члены семьи основателей Teva, возглавляют борьбу против нынешнего совета директоров компании, которая, скорее всего, достигнет апогея в конце июля на собрании основных акционеров. Ланда, который вместе с Чешин имеет 0,3% в Teva, ранее владел компанией цифровой печати Indigo Hewlett-Packard, но продал ее за $830 млн в 2002 году.

Teva Pharmaceutical Industries – израильская фармацевтическая компания, созданная в 1901 году Хаймом Соломоном, Моше Левином и Ицхаком Эльштейном. Teva специализируется на производстве дженериков, однако в портфеле компании имеются и брендированные препараты. Продукция компании продается в более чем 80 странах, количество сотрудников Teva составляет примерно 27 000 человек. Выручка Teva в 2013 году составила $20,3 млрд, прибыль – $1,3 млрд.

Глава израильского правительства Биньямин Нетаньяху в разгар операции в секторе Газа отправил в отставку замминистра обороны Данни Данона за нападки на него лично и руководство страны в целом.

Соратник премьера по правой партии "Ликуд", Данон, по данным СМИ, критиковал Нетаньяху за решение принять египетскую мирную инициативу и объявить перемирие, которое сорвалось спустя шесть часов, не встретив взаимности со стороны палестинских боевиков.

"Когда израильское правительство и Армия обороны Израиля вовлечены в конфликт против террористической организации и действуют решительно для того, чтобы обеспечить безопасность граждан, для заместителя министра обороны непозволительны нападки на руководство страны, ведущее кампанию", — объяснил свое решение Нетаньяху.

Прежде чем уволить Данона, выразившего "недоверие правительству и лично премьеру", Нетаньяху предложил ему подать в отставку добровольно, однако тот не воспользовался этим правом. Новостной интернет-ресурс "Уай-нет" цитирует Данона, который после отставки заявил, что не приемлет "слабого левацкого душка премьер-министра".

Обстрелы Израиля с ливанской территории грозят снова втянуть Ливан в израильско-палестинский конфликт и новую внутреннюю междоусобную войну. Это мнение известного политика, активиста ливанского движения "Амаль" Хани Кубейси приводит во вторник Ливанское национальное агентство NNA.

"Обстрелы, — указывает Кубейси,- также угрожают и безопасности Ливана, могут легко привести к конфликтам внутри страны".

Ливанское движение "Амаль" с 1990 года представлено в парламенте страны, в настоящий момент 15 депутатами, из 128, а его лидер Набих Берри на сегодняшний день является президентом ливанского парламента.

Ракеты по Израилю запускаются с территории, которая преимущественно контролируется шиитским движением "Хезболлах". И эти провокации дают Израилю право отвечать огнем по населенным пунктам на юге Ливана, что подвергает опасности шиитское население. Подобное развитие событий может не только не понравиться "Хезболлах", но и вынудить боевиков движения выступить против палестинских группировок, которые причастны к пускам ракет. Равно как шиитские боевики могут вступить в вооруженный конфликт и с местными ливанскими суннитскими группировками, которые поддерживают действия палестинцев.

С 14 июля север Израиля четырежды был обстрелян с территории Ливана. Все запуски были осуществлены преимущественно с территорий, где проживают сунниты. Во всех случаях Израиль отвечал артиллерийским огнем.

Ливанская армия со своей стороны усилила меры безопасности на юге Ливана и блокировала лагерь палестинских беженцев к югу от портового города Тир. Были задержаны подозреваемые в причастности к диверсиям.

Север Израиля за последние годы неоднократно подвергался ракетным обстрелам из Ливана. Ответственность обычно брали присутствующие на юге страны небольшие палестинские группировки, в то время как движение "Хезболлах" — один из самых мощных противников Израиля — с окончания войны 2006 года в целом соблюдает режим прекращения огня.

Израильские войска возобновили удары по сектору Газа после нескольких часов одностороннего перемирия, не поддержанного палестинскими боевиками, сообщила армейская пресс-служба.

На прекращение огня со стороны Израиля, принявшего во вторник утром мирный план египетских посредников, ХАМАС и союзные ему группировки ответили запуском полусотни ракет по югу, центру и северу еврейского государства.

"После шести часов односторонних атак со стороны ХАМАС, Армия обороны Израиля возобновила действия в секторе Газа. С 9.00 (10.00 мск) около 50 ракет были выпущены по Израилю", — говорится в сообщении военных.

Премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху ранее пригрозил боевикам в случае продолжения обстрелов не только возобновить, но и расширить кампанию, начатую неделю назад. Ограничиваясь пока дистанционными ударами с воздуха и моря, армия стягивает к границам анклава пехоту и бронетехнику для возможного наземного вторжения. Число убитых с палестинской стороны за время операции превышает 190 человек, раненых — свыше 1,4 тысячи. В Израиле пока нет погибших, несмотря на более чем тысячу выпущенных из Газы ракет.

Первые лица ХАМАС, как в секторе Газа, так и в эмиграции, пока не комментируют инициативу Египта. Представители второго эшелона руководства исламистов публично критикуют посредников и говорят о неприемлемости сделки, о которой они узнали из СМИ. Они недовольны тем, что египетский план требует от боевиков прекратить огонь, не гарантируя социально-экономических и политических дивидендов, вроде ослабления режима блокады или освобождения соратников из израильских тюрем.

Три ракеты разорвались в черте и окрестностях Эйлата, популярного курорта на Красном море, который подвергается обстрелу впервые за неделю израильской операции против боевиков сектора Газа, сообщила пресс-служба Армии обороны Израиля.

По предварительным данным, в самом южном израильском городе ранены два человека, сгорели несколько автомобилей.

"Эйлат подвергся обстрелу. Две ракеты упали в черте города, повредив автомобили. Еще одна — за пределами. Сообщается о двух раненых", — сказали военные.

Армия пока не берется судить, откуда были выпущены ракеты. В прошлом Эйлат, расположенный на значительном удалении от сектора Газа, не раз обстреливали из соседнего Египта.

Расширение географии обстрелов произошло за несколько часов до заседания военно-политического кабинета Израиля, который обсудит египетский план немедленного прекращения бомбардировок Газы и взаимной остановки палестинских ракетных залпов.

Могут ли Россия и Иран стать стратегическими партнерами?

Скоро должны завершиться переговоры между «Шестеркой» и Ираном по иранской ядерной программе, в результате которых последует полное снятие финансовых и торгово-экономических санкций с ИРИ, введенных в свое время по инициативе Запада. Очевидно, что с учетом огромного экономического потенциала Ирана, имеющего крупнейшие в мире запасы углеводородов (второе место в мире по газу и четвертое по нефти), неплохую базу для промышленного развития, хорошо образованные трудовые ресурсы и выгодное географическое местоположение, крупнейшие международные корпорации с нетерпением ждут этого момента, чтобы получить супервыгодные и масштабные контракты на восстановление, модернизацию и развитие экономики ИРИ.

Фактически, уже все последние месяцы идет своего рода «разведка боем», когда многие компании, в том числе тех стран, которые инициировали введение санкций, на практике прорабатывают сделки, чтобы они были готовы к заключению буквально на следующий день после отмены санкций. При этом обращает на себя внимание, что российские компании что-то не слишком спешат, как, впрочем, не проявляет особой активности и иранская сторона к тому, чтобы без промедлений приступить к развитию торгово-экономических отношений стратегического партнерства, хотя именно Москва наиболее активно добивалась полной и безотлагательной отмены санкций с Ирана.

Нельзя забывать и то, что, помимо всего прочего, Россия находится в непосредственной близости от Ирана, в отличие от стран ЕС, что существенно облегчает процесс развития отношений. Более того, значительные наработки в экономическом плане уже были сделаны в 90-е годы и в начале нынешнего века, а связи между российским и иранским бизнесом худо или бедно сохранялись, несмотря на то, что Россия, к сожалению, в свое время не стала блокировать введение предложенных США и Евросоюзом санкций по линии СБ ООН. При этом, надо отдать должное, Россия все-таки завершила реализацию проекта строительства АЭС в Бушере, несмотря на острую критику со стороны Запада. Не прерывались контакты и по линии ВТС, хотя, действуя с оглядкой на Запад и его угрозы ввести санкции против российских поставщиков вооружений, российские компании так и не решились поставлять ИРИ самые современные виды вооружений, в том числе оборонительные.

Отсюда вопрос – что ждет сотрудничество между нашими двумя странами после отмены санкций? Не окажется ли так, что Москва больше других прилагала усилия в этом направлении, а западные корпорации получат самые лакомые дивиденды от новой ситуации? Ведь это будет по крайней мере несправедливо. Но, к сожалению, на сегодня особого оптимизма в плане будущего российско-иранского сотрудничества не приходится испытывать, так как, во-первых, российская политическая элита, топ-менеджеры российской экономики и бизнеса все еще все свои шаги совершают с оглядкой на США, во-вторых, финансово-банковская система России фактически напрямую зависит от финансово-банковской системы США и Запада, и, в-третьих, прозападное лобби, «пятая колонна», произраильское лобби и очень активное в последнее время арабское лобби также препятствуют поворачиванию России лицом в Ирану. К сожалению, примерно такая же картина имеется и в Иране. Очевидно, что многие высокопоставленные представители иранской политической и экономической элиты, особенно из непосредственного окружения президента Хасана Роухани, не скрывают своего предпочтения западным, а не российским компаниям. Отсюда вопрос – сможет ли установиться стратегическое партнерство между РФ и ИРИ в период после санкций или же Тегеран все-таки переориентируется на Запад?

Прежде всего, хотелось бы отметить, что все предпосылки для установления привилегированных торгово-экономических отношений между Москвой и Тегераном имеются. И они подкрепляются общностью или близостью позиций по основным международным и региональным проблемам. Обе страны выступают против однополярного мира, против навязываемой Вашингтоном гегемонии и роли мирового жандарма, имеющего право на решение всех вопросов с применением силы. Очень важно и то, что уже многие годы Россия и Иран занимают консолидированные позиции по урегулированию проблемы Афганистана после завершения вывода оттуда войск НАТО, созданию на Ближнем Востоке и в Персидском заливе зоны мира и стабильности (Россия активно поддерживает предложение Ирана об объявлении Ближнего и Среднего Востока зоной, свободной от ядерного оружия), справедливому решению палестинской проблемы на базе норм международного права, прекращению американской экспансии в Центральной Азии и в Закавказье.

Еще более тесной стала двусторонняя российско-иранская политическая координация во время «арабской» весны, спровоцированной США и их союзниками из числа консервативных арабских монархий Персидского залива, прежде всего Саудовской Аравией и Катаром. Фактически, Москва и Тегеран стали той единственной внешней опорой, на которую смог положиться президент Сирии Башар Асад при отражении внешнего вторжения радикальных исламистов и прозападной вооруженной оппозиции, за которыми неприкрыто встали США, Великобритания, Франция, Турция, Иордания, аравийские монархии, бросившие на свержение законного сирийского правительства огромные силы и средства – военные, шпионские, информационные, финансовые, вплоть до прямого вмешательства поставками оружия, отправкой инструкторов и наемников. Лишь благодаря военной и политической помощи Москвы и Тегерана Дамаск смог не только удержаться, но и перейти в контрнаступление, приступив к ликвидации исламистского мятежа.

А буквально месяц назад РФ и ИРИ пришли на помощь Багдаду, который столкнулся с вооруженным наступлением радикальной исламистской группировки ИГИЛ, подчинившей себе до 30% территории Ирака. Иракская столица оказалась под угрозой падения, а США не откликнулись на призывы премьер-министра Ирака Нури аль-Малики о срочной военной помощи. В результате, ее оказали Россия и Иран, которые направили на поддержку Багдада боевые самолеты и подразделения спецназа, и наступление боевиков было сорвано. Возникла еще одна важная зона военно-политического взаимодействия в регионе. А если учесть, что Иран, Ирак и Сирия – это основа так называемой шиитской дуги, то Россия вполне может получить совершенно иной региональный союз, на который можно опереться в проведении своей политики на Ближнем и Среднем Востоке.

При этом становится совершенно очевидно, что Москва и Тегеран не могут довольствоваться лишь двусторонним партнерством в международных и региональных делах. Поэтому необходимо активнее привлекать ИРИ в многосторонние форматы, тем более что сами иранцы заинтересованы в них участвовать. В первую очередь, речь идет о более плотном подключении Ирана к ШОС, где иранцы сейчас имеют совершенно несправедливо статус наблюдателя, хотя обсуждаемые в этой организации вопросы непосредственно касаются интересов ИРИ, такие как Центральная Азия, Афганистан, безопасность в Южной Азии. А внутри ШОС создание оси Москва – Пекин – Тегеран могло бы стать серьезным противовесом попыткам США и НАТО навязать свои подходы в Азии. Еще одна перспективная схема многостороннего взаимодействия – подключение Ирана к работе БРИКС. Ведь Иран по своему нынешнему значению и перспективам участия в мировых делах никак не уступает ЮАР или Бразилии. Тем более роль и влияния ИРИ станет неуклонно расти по мере роста иранской экономики и повышения ее доли в мировой энергетической безопасности в постсанкционный период.

Понятно, что никакое стратегическое партнерство между государствами не может базироваться лишь на военно-политических факторах. В основе всего в любом случае лежит экономическое взаимодействие. Иначе смысл стратегического партнерства просто выхолащивается. Достаточно вспомнить хотя бы тот факт, что в свое время СССР всегда в военном и политическом плане поддерживал арабов в противостоянии Израилю, но при этом доходы от экспорта нефти арабы размещали в банках США и Европы, закупали оборудование и потребительские товары большей частью на Западе, предпочитая в отношениях с Советским Союзом создавать стратегические объекты экономики (металлургия, энергетика, нефте - и газодобыча, ирригация, промышленные предприятия и т.д.) «под ключ», да еще и на основе получения от Москвы льготных кредитов. Тем самым мы почти ничего не получали взамен в экономическом плане, помогая странам «третьего мира» в сфере ВТС и поддерживая их политически на международной арене. Но теперь, с учетом новых реалий современной России, такой подход не работает. И всем партнерам, в том числе Ирану, надо это понимать. Тем более что и для Тегерана значительное торгово-экономическое взаимодействие с РФ является гарантом неповторения того, что Запад сможет вновь ввести санкции против ИРИ. А сферы для такого двустороннего сотрудничества весьма многообразны. Это и нефтегазовый сектор, прежде всего участие российских компаний в развитии месторождения Южного Парса, и транспорт, включая участие РФ в строительстве и модернизации иранских железных дорог, а также развитие портового хозяйства на побережье Персидского залива и Аравийского моря, создание Южного транспортного коридора, о котором недавно была отдельная публикация на сайте Иран.ру, продолжение развития программ мирного атома, включая создание новых энергоблоков на ядерном топливе, создание крупных иранских промышленных мощностей различного профиля, взаимодействие в банковско-финансовом секторе для укрепления независимости ИРИ от западной банковской привязки, налаживание инвестиционных связей и т.д.

Все предпосылки для этого есть, хотя, нужно честно признать, остается взаимное недоверие между представителями бизнес-кругов обеих стран. Кроме того, многие представители иранских деловых кругов, получивших образование на Западе, твердят о технологическом преимуществе стран Запада над РФ, забывая при этом, что ни США, ни Евросоюз никогда не передадут ИРИ свои самые передовые технологии, а у ИРИ еще нет в достаточном количестве собственных квалифицированных кадров для их освоения. Да и стоимость услуг российских компаний и специалистов существенно ниже, чем западных.

Кроме того, с российской стороны в качестве партнеров с ИРИ часто выступают государственные корпорации или компании с существенным государственным участием, что само по себе служит гарантией строгого соблюдения контрактных обязательств, тогда как корпорации США и ЕС зачастую идут на поводу политических указаний своих властей и в любой момент могут прекратить сотрудничество, как это сделали многие западные компании с Россией из-за кризиса на Украине под давлением решений Еврокомиссии, хотя это и нанесло ущерб самим же иностранным компаниям. Видимо, иранцам стоило бы внимательнее изучить здесь опыт России и тех стран, которые не идут на поводу политического давления США и ЕС, предпочитая проводить независимый политический курс. Иначе можно вновь оказаться под действием санкций, или, что еще хуже, стать жертвой «цветной революции», если в стране возрастет влияние прозападных либеральных кругов. И не надо забывать, что у Ирана имеются серьезные внешние противники нормализации отношений с Западом в лице Саудовской Аравии и Израиля, которые будут чинить этому процессу многочисленные препоны. А вот на Россию эти две страны особого влияния на иранском направлении не оказывают.

***********

Для становления российско-иранского стратегического партнерства необходимо наличие в Иране серьезного лобби, которое продвигало бы интересы России в ИРИ, и наоборот – существование в России такого же лобби, кругов, продвигающих иранские интересы в нашей стране и способствующих формированию благоприятного образа ИРИ в России. К сожалению, здесь нечем похвалиться обеим странам. Формально есть и межправкомиссия, и вроде бы совместный деловой совет, но они во многом существуют чисто формально. А здесь нужны влиятельные энтузиасты, способные возглавить процесс российско-иранского сближения как в политике, так и в экономике. Нужны Де Голи от экономики и Маршаллы с их новыми планами от стратегов. Крайне нужны, просто необходимы и структуры менее формального характера, способные, опираясь на взаимное доверие, находить развязки многих вопрос без их вынесения на уровень официальных переговоров. Поэтому обеим странам, если они хотят выйти на уровень стратегического партнерства, от которого только выиграют как Иран и Россия, так и сопредельные регионы, необходимо срочно продумать план действий и составить своего рода «дорожную карту», идя по которой, можно выйти на стратегическое партнерство.

Владимир Ефимов,

Специально для Iran.ru

Маленькая, но немаловажная отрасль

Израильская металлургия лишь частично удовлетворяет спрос на сталь в стране

/Rusmet.ru, Олег Зайцев/ Началом истории современной металлургической отрасли Израиля принято считать 60-е годы, когда в стране начали появляться первые сталелитейные и металлообрабатывающие предприятия, продукция которых использовалась при реализации крупных строительных проектов. Конечно, металлургия Израиля вряд ли способна конкурировать с ведущими мировыми производителями металла, но качество израильской стали не вызывает сомнений.

Важный игрок

По данным World Steel Association (WSA), в течение последних 15 лет в Израиле стабильно выплавлялось от 280 тыс. до 300 тыс. т стали в год, а в 2013 году было произведено около 300 тыс. т металла. Примерно столько же планируется выплавить и в текущем году. По оценкам специалистов британского издания Metal Bulletin, израильская экономика фактически оправилась от кризиса: в прошлом году национальный ВВП увеличился на 3,6% (против 3,1% в 2012 году), а в текущем году, как прогнозируется, он возрастет почти на 4%.

Экономический рост в стране стимулируют, прежде всего, отрасль услуг, фармацевтический сектор и высокотехнологическая промышленность, однако не последнюю роль в этом деле играют строительная отрасль и металлургия. Израильская сталелитейная промышленность выступает важным игроком в производстве продукции военного и оборонного назначения, снабжая израильскую оборонку высококачественным металлом для выпуска современных образцов оружия и боевой техники.

В национальной строительной отрасли тоже наметилась тенденция расширения спроса на стальную продукцию в связи с ростом активности на рынке жилой и коммерческой недвижимости, а также строительством новых объектов инфраструктуры, в том числе, в туристическом секторе. По данным аналитической и консалтинговой компании Business Monitor International, темпы роста израильского строительного сектора в 2014 году составят не менее 3,1%, а в период с 2015 по 2019 годы – в среднем, 4,2% в год.

Сталь в Израиле выплавляют в электродуговых печах (ЭДП) из местного металлолома: железная руда и восстановленное железо (DRI/HBI) в качестве сырья не используются, поскольку в стране отсутствуют мощности по производству этих материалов. Кроме потребления лома в местных ЭДП, Израиль отправляет его и на экспорт, главным образом, в Турцию, являясь на сегодняшний день нетто-экспортером. По оценкам экспертов Metal Bulletin, в прошлом году Израиль экспортировал 300 тыс. т этого сырья. В дальнейшем этот показатель, как прогнозируется, будет расти и к 2019 году может достичь 340-350 тыс. т. Потребление же лома в самом Израиле в течение ближайших четырех лет будет оставаться на уровне порядка 400-410 тыс. т в год.

Между тем, вопрос с рециркуляцией металлолома приобрел в последние годы в Израиле статус национальной проблемы. Речь идет о том, что за год в стране образуется порядка 800 тыс. т лома рыночной стоимостью примерно 1 млрд. шекелей (около $300 млн.). У израильских продавцов лома сегодня есть два пути: продать его местным сталелитейным предприятиям за 750-900 шекелей за т или же погрузить на турецкое судно по 550-650 шекелей за т (так проще и быстрее). Следует отметить, что большинство продавцов лома предпочитают именно последний вариант. В результате многие тысячи тонн металла ежегодно уходят из Израиля в Турцию, проходят там переплавку и затем вновь возвращаются в Израиль.

Подобная схема, по мнению израильских экспертов, наносит колоссальный вред государству. Продавцы металлолома предпочитают отпускать свой товар туркам в полтора раза дешевле, чем соотечественникам, хотя бы потому, что это дает им возможность избежать уплаты налогов и получить наличные деньги. Сегодня в результате оттока металлолома из страны и импорта дешевого проката из Турции многие израильские металлургические заводы столкнулись с серьезными проблемами, а некоторые из них оказались на грани банкротства.

Дефицит мощностей

Если говорить об израильском рынке стальной продукции, то здесь превалирует спрос на длинномерный прокат, не в последнюю очередь потому, что именно его преимущественно выпускают металлургические компании Израиля. По оценкам Metal Bulletin, в посткризисные годы темпы роста спроса на эту продукцию были стабильно высокими (около 10-12%), и в прошлом году они достигли 1,4 млн. т против 800 тыс. т в 2009 году.

В целом мощности израильских предприятий по производству арматуры и катанки в настоящее время не способны удовлетворить спрос на эту продукцию, поэтому он покрывается дополнительными поставками из-за рубежа. В частности, импорт арматуры составляет более 500 тыс. т в год. Она поступает, главным образом, из Турции и стран Южной Европы. Израиль также ежегодно ввозит не менее 300 тыс. т катанки, главным образом, из Украины, Турции и южноевропейских государств. Эти же страны выступают главными поставщиками жаростойких профилей для строительной отрасли, поскольку в ней существует дефицит этого материала, составляющий не менее 100 тыс. т в год. По прогнозам Metal Bulletin, спрос на длинномерную продукцию в Израиле в текущем году останется на уровне прошлого года (1,4 млн. т), а в 2015 году может возрасти до 1,5 млн. т.

Спрос на листовой прокат в Израиле после резкого падения в 2008 году в течение последующих трех лет вырос практически на треть, особенно в секторе оцинкованной стали и горячекатаных рулонов. Оцинкованную сталь потребляет, главным образом, строительный сектор, и на эту продукцию прогнозируется дальнейший рост спроса и в 2015 году. Следует отметить, что в Израиле нет мощностей по производству листового проката, поэтому вся эта продукция поступает из-за рубежа. В 2013 году импорт составил 612 тыс. т; прогнозируется, что в текущем году он несколько уменьшится до 605 тыс. т, а затем вновь начнет расти и к 2019 году достигнет 680-700 тыс. т.

Импортные горячекатаные рулоны поступают, в основном, в трубную промышленность страны, где главными производителями являются компании Metco и Tzinorot, совокупные мощности которых составляют порядка 250 тыс. т в год (правда, спрос на нее в Израиле ниже этого показателя). Львиная доля горячекатаных рулонов поступает на израильский рынок из стран СНГ, а оцинковка – преимущественно, из Турции, Южной Европы и Китая. По прогнозам Metal Bulletin, совокупный спрос на длинномерный и листовой прокат в Израиле к 2015 году может достигнуть 2,5 млн. т в год.

Из относительно небольшого количества израильских компаний, непосредственно занимающихся производством стальной продукции, выделим, прежде всего, Yehuda Steel и Hod Metals. Первая была основана в 1995 году, сегодня ее штаб-квартира расположена в израильском городе Ашдоде. Она является дочерним подразделением компании Yehuda Welded Mesh (полностью принадлежит южноафриканскому холдингу Cape Gate Holdings) и производит стальную продукцию, главным образом, для строительной отрасли. Ключевые виды продукции Yehuda Steel – металлические заборы, решетки, перила, ворота, элементы конструкционной стали и др. Компания получила широкую известность в Израиле после того, как она соорудила из своей продукции забор вокруг сектора Газа и Иерусалима.

Компания Hod Assaf Industries (Hod Metals) была создана в 1947 году. Сегодня она является одним из ведущих производителей арматуры и металлоконструкций в Израиле. Компания обладает производственными заводами в Акко, а сталь обрабатывается в Кирьят-Гате. Кроме того, Hod Metals работает с заводами по производству стальной проволоки, оцинкованной проволоки и кабеля, а также предприятием по производству кабельного алюминия в Румынии.

Hod Metals выпускает, главным образом, арматуру, железобетонные конструкции, металлоконструкции, стальную проволоку, оцинкованные тросы, стальные сетки, ограждения и другую металлопродукцию. В компании работает более 1 тыс. сотрудников.

По материалам Metal Bulletin, WSA, Business Monitor International

Антиизраильский митинг во Франкфурте собрал более 2 тысяч человек, участники протестовали против начатой во вторник Тель-Авивом войсковой операции "Нерушимая скала" на Западном берегу, сообщает в воскресенье агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на представителя местной полиции. Демонстрация прошла под общим лозунгом "Освободите Газу".

Собравшиеся, в частности, призывали бойкотировать израильскую продукцию, размахивали палестинскими флагами. Один из участников акции через громкоговоритель, который ему дали полицейские, чтобы "утихомирить толпу", начал выкрикивать антиизраильские лозунги, в том числе "Израиль-детоубийца", по-немецки и по-арабски.

По сообщению агентства, глава еврейской общины в Германии Дитер Грауманн осудил действия франкфуртской полиции, которая, по его мнению, в данной ситуации действовала непрофессионально.

С момента эскалации палестино-израильского конфликта в течение последних шести дней в разных городах Германии, в том числе, Франкфурте, Берлине и Дюссельдорфе, проходят многочисленные анти- и произраильские демонстрации.

Власти Израиля во вторник начали операцию "Нерушимая скала", направленную против движения ХАМАС. Всего с начала операции Армия обороны Израиля нанесла удары по 1 тысячи 320 объектам, включая 735 замаскированных ракетных пусковых установок, 64 базы боевиков, 58 оружейных мастерских и складов, 32 командным пунктам.

По данным агентства, жертвами бомбардировок стали более 165 жителей Газы. Благодаря батареям ПРО и развитой инфраструктуре гражданской обороны с израильской стороны погибших пока нет.

По меньшей мере 15 палестинцев погибли в субботу вечером в результате удара израильской авиации по мечети и жилому дому на восточной окраине столичного города Газы, сообщил представитель местного Минздрава Ашраф аль-Кидра.

Это самые крупные единовременные потери, которые несут палестинцы за пять дней израильских бомбардировок, призванных положить конец ракетным обстрелам с территории анклава.

Дом в квартале Шааф, по словам врача, принадлежал семейному клану аль-Бадж, который известен связями с палестинской организацией "Исламский джихад".

"Бригадами скорой помощи найдены тела 15 погибших, среди которых женщины и дети", — заявил аль-Кидра в эфире местного телевидения.

Общее число жертв среди палестинцев с начала кампании достигло 150 человек, счет пострадавшим в субботу перевалил за тысячу. Участившиеся удары по жилым домам и мечетям Израиль объясняет тем, что здания используются боевиками для военных нужд — как склад оружия, штаб или прикрытие для входа в туннель. Назар Альян.

Правительство Ирака ввело санкции против азербайджанского миллиардера Мубариза Мансимова и группы его компаний «Palmali», сообщают иракские СМИ.

Причиной санкций послужило то, что танкерный флот Мубариза Мансимова участвует в транспортировке курдской нефти, которая доставляется в Европу через территорию Турции без согласия официального Багдада. Транспортировкой курдской нефти из порта Джейхан в основном занимается группа компаний азербайджанского миллиардера Мубариза Мансимова “Palmali”. В качестве покупателей курдской нефти выступают Израиль и европейские страны. Согласно санкциям, танкерам компании «Palmali Shipping&Agency JSC» запрещено заходить в иракские порты и участвовать в транспортировке иракской нефти.

Напомним, что власти курдской автономии на севере Ирака пошли на резкое обострение отношений с центральным руководством страны. Причиной конфликта стал спор о праве иракских курдов самостоятельно экспортировать нефть в Турцию в обход Багдада. Соглашение с Анкарой, достигнутое в конце прошлого года, на днях было продлено на 50 лет. Этот шаг вызвал гнев иракских властей. Напряженность еще больше усилилась после того, как курды, заручившись поддержкой Турции, пригрозили провести референдум по вопросу о выходе региона из состава Ирака.

Нефтяной экспорт в обход Багдада власти Ирака назвали незаконным еще в начале года, когда он только стартовал. Дело в том, что курды отказались перечислять в казну доходы от продажи нефти, добываемой на их территории. По закону центральное руководство должно было получать 83% выручки.

Пойти на сближение с Анкарой власти Курдистана решились после того, как Багдад лишил автономию финансирования из госбюджета. В Эрбиле тогда заявили, что руководство страны хочет спровоцировать в автономии экономический кризис. С тех пор конфликт между властями Иракского Курдистана и правительством аль-Малики только усиливался.

За год Дубай поднялся в списке самых дорогих для проживания иностранцев городов планеты на 23 пункта и занимает 67-е место.

Два города ОАЭ вошли в сотню самых дорогих для проживания иностранцев городов планеты, заняв в ежегодном рейтинге Cost of Living Survey компании Mercer (2014 г.) 67 и 68 места (рост на 23 и 11 пунктов соответственно).

Исследование стоимости жизни в 214 странах мира, проводимое ежегодно компанией Mercer, дает международным компаниям основу для расчета заработной платы и прочих компенсаций их сотрудников, направленных на работу за границу. Аналитики компании изучают и сравнивают цены на 200 ключевых товаров и услуг, в том числе жилье, образование, медицинское обслуживание, питание, одежду и развлечения.

За год Дубай обошел в этом рейтинге Абу-Даби и стал вторым самым дорогим для иностранцев городом арабского Ближнего Востока после Бейрута. Столица Ливана занимает в рейтинге 63 место, а самым дешевым из исследованных городов региона является Джедда (Саудовская Аравия) – 175 место.

Важно отметить, что стоимость жизни для иностранцев и местных жителей может отличаться разительно. Например, самыми дорогими городами для иностранцев являются столица Анголы Луанда и Нджамена (Чад). Они возглавляют рейтинг благодаря дефициту, а значит и дороговизне, качественных товаров и услуг, и значительному отличию официального и реального курсов местной валюты. Колебания курсов валют вообще оказывают на рейтинги заметное влияние, которое на деле проживающие в этих городах иностранцы могут и не почувствовать. Цены на товары и услуги конвертируются для оценки и сравнения в доллары США по официальному курсу, действующему на дату оценки.

За двумя африканскими городами идут традиционные лидеры списка. На третьем месте Гонконг, за ним – Сингапур. На пятом месте швейцарский Цюрих, за ним – еще один швейцарский город Женева, а Токио находится на 7 месте. На восьмом месте снова швейцарский город Берн, на 9 – Москва и замыкает десятку Шанхай.

Самым дорогим городом Ближнего Востока является Тель-Авив (18), Северной Америки – Нью-Йорк (16), Латинской Америки – Сан-Паулу (49)

Авиакомпания "Международные Авиалинии Украины" заявляет, что оскорблена публичными некорректными высказываниями заместителя Министра инфраструктуры Украины Андрея Бондаренко относительно сервиса МАУ, ведущего украинского перевозчика и крупнейшего работодателя отрасли, а также долгов перед Международным аэропортом "Борисполь", якобы имеющихся у авиакомпании. Подобными неправдивыми публичными высказываниями чиновник высокого ранга фактически оскорбил весь коллектив авиакомпании МАУ.

На своей странице в социальной сети Facebook А. Бондаренко дает негативную оценку новой концепции питания МАУ "Покупай на борту", внедренной в эконом-классе на международных среднемагистральных рейсах длительностью от полутора до трех часов. Программа платного питания была внедрена еще 1 марта 2014 года, о чем авиакомпания заранее проинформировала СМИ и широкую общественность. Сегодня порядка 45% пассажиров в Европе приобретают билеты на рейсы авиакомпаний, предлагающих выбор дополнительных услуг, в том числе и бортового питания, за отдельную плату. Концепция "Покупай на борту" позволяет МАУ предложить пассажирам более гибкую систему тарифов и возможность самостоятельно выбирать и оплачивать тот уровень сервиса на борту, который является для них наиболее приемлемым.

Чиновника из транспортной отрасли, практически не имеющего опыта управления этой отраслью, о чем свидетельствует его биография, возмутили цены на питание на борту МАУ, которые не превышают цен на аналогичные продукты по отрасли. При этом его совершенно не возмущают цены в точках питания в аэропорту "Борисполь", в магазинах беспошлинной торговли, неоправданно высокая стоимость упаковки багажа, парковок для автомобилей и всего спектра услуг, которые пассажирам предлагают в главном аэропорту страны.

МАУ отмечает, что после тех демократических изменений, которые произошли в нашей стране, огромное количество государственных чиновников самого высокого уровня в целях экономии государственных средств стало пользоваться регулярными рейсами, приобретая билеты в эконом-классе. Как граждане нашей страны, коллектив МАУ всецело это приветствует. Авиакомпания также приветствует критику, которую получает от пассажиров, и старается оперативно на нее реагировать и улучшать свой сервис. Но подобное поведение чиновника высокого ранга, опубликовавшего свои тенденциозные критические замечания в соцсетях в неприемлемой форме, с использованием служебной информации, напоминает худшие времена чиновничьего чванства из нашей недавней истории.

Коллективу авиакомпании оскорбительно слышать от члена Правительства обвинения в "отсутствии совести", адресованные МАУ, - единственному украинскому перевозчику, сумевшему в условиях сложной ситуации сохранить сеть внутренних и международных рейсов и в полном объеме выполнить свои обязательства перед пассажирами и партнерами. Так, осознавая свою ответственность перед Украиной, МАУ безвозмездно перевезла более 60-ти пострадавших и раненых для лечения и реабилитации в Литве, Польше, Германии, Испании и Израиле, предоставила 50%-ю скидку на перелеты для членов их семей и родственников. Также рейсами МАУ из разных стран доставлено более 18 тонн гуманитарных грузов.

Что же касается заявлений о якобы имеющемся долге авиакомпании перед аэропортом "Борисполь", то господин Бондаренко, лично проводивший совещания по этому вопросу, не может не располагать информацией о том, что взаимные финансовые претензии между авиакомпанией МАУ и аэропортом "Борисполь" находятся в стадии незавершенного судебного рассмотрения, и решение судом еще не вынесено. Авиакомпания МАУ отрицает наличие задолженности перед аэропортом и, в свою очередь, настаивает на том, что аэропорт имеет задолженность перед МАУ. Авиакомпания считает, что публичные заявления заместителя Министра инфраструктуры Украины, озвучившего неправдивые цифры, имеют все признаки коррупционной схемы и могут рассматриваться как попытка давления на суд.

Коллектив МАУ считает, что подобное заявление А. Бондаренко дискредитирует деловую репутацию авиакомпании и является оскорбительной для всего ее коллектива. Авиакомпания МАУ будет использовать все предусмотренные законом меры и способы для защиты чести, достоинства и деловой репутации компании. МАУ также надеется, что руководство страны даст надлежащую оценку действиям чиновника.

Число жертв среди палестинцев в ходе военной операции, которую Израиль проводит в секторе Газа, возросло до ста человек, сообщил РИА Новости представитель местного минздрава Ашраф аль-Кидра.

На четвертый день операция "Нерушимая стена" по-прежнему сводится к дистанционным ударам с воздуха и моря по различным целям, среди которых — дома активистов ХАМАС и других палестинских группировок, продолжающих массированные ракетные обстрелы юга и центра Израиля.

"Число погибших за время израильской агрессии достигло ста человек, раненых — 680. Последними жертвами стали два человека в лагере беженцев аль-Бурейдж. Это работники местных муниципальных служб. Их уничтожили в машине, которая принадлежала этому муниципалитету", — сказал собеседник агентства.

Несмотря на то, что палестинские ракетные обстрелы не стихают и счет пускам уже перевалил за полтысячи, в Израиле погибших нет. За все время операции тяжелые ранения получили два человека — военнослужащий, попавший под огонь на границе, и мирный житель, пострадавший при прямом попадании снаряда в автозаправочную станцию в городе Ашдоде. Назар Альян.

Тегерану, пусть еще и не полностью, но удалось прорвать международную изоляцию, в которую его загонял режим калечащих санкций, установленный Западом. Тем не менее, динамика развития российско-иранских отношений пока, что называется, «не дотягивает» до уровня стратегического партнерства. Что же настораживает иранскую сторону? Что мешает Тегерану видеть в Москве надежного политического и экономического партнера?

История отношений между нашими странами никогда не была простой. 19–й и 20-й век, и век 21-й привнесли в историю нашего соседства немало горьких для Ирана страниц. И хотя публичных дискуссий на эту тему почти не проводится, тем не менее, в общественном сознании иранцев крепко засели своеобразные историко-политические эпизоды, которые создают проблемы в наших отношениях, которые мешают открыто и доверительно относиться к нашей стране.

Гюлистанский мирный договор (1813)

Первая русско-персидская война (1804-13 гг.) обернулась для Персии почти катастрофой. По ее итогам был подписан крайне для нее невыгодный Гюлистанский мирный договор (1813), по которому от Персии к Российской империи отошли значительные территории, в том числе Дагестан, Грузия с Шурагельской провинцией, Имеретия, Гурия, Мингрелия и Абхазия, а также Карабахское, Ганджинское, Шекинское, Ширванское, Дербентское, Кубинское, Бакинское и Талышское ханства. Кроме того, по этому договору Персия лишилась права держать военный флот на Каспийском море.

Туркменчайский мирный договор (1828)

По окончании второй русско-персидской войны (1826-1828 гг.) был подписан Туркманчайский мирный договор, по которому Персия вновь утратила часть территорий (Нахичеванское ханство, Ордубадский округ и некоторые другие территории) и выплатила огромную контрибуцию, поставившую ее на грань экономического краха.

Договор о разделе сфер влияния в Иране между Россией и Великобританией

В период же между 1900 и 1907 гг. Россия почти открыто проводила политику колониальной экспансии в Персии, а тогдашний российский премьер С.Ю. Витте в открытую говорил о необходимости включения всей северной части Персии в состав Российской империи, наподобие областей Кавказа. Эти проекты были не просто словами и некими мечтами − согласно договору 1907 года Российская и Британская империи поделили Персию между собой на сферы влияния, практически лишив ее суверенитета.

Оккупация Ирана в 1941 году советскими и английскими войсками

Совместная британо-советская операция под кодовым наименованием «Операция Согласие» по занятию территории Иранского государства (Персия в 1936 году была переименована в Иран) закончилась оккупацией страны. 8 сентября 1941 года было подписано соглашение, согласно которому иранское правительство обязалось выслать из страны всех граждан Германии и других стран союзников Берлина, придерживаться строгого нейтралитета и не препятствовать военному транзиту стран Антигитлеровской коалиции. Предлог для ввода войск – «противодействие гитлеровской агентуре» − был достаточно «натянут», немецкое влияние в Иране было не большим, чем на остальном Ближнем Востоке, однако 12 сентября 1941 года английский посол в СССР Криппс инициирует обсуждение между Лондоном и Москвой кандидатуры нового главы Ирана. Выбор пал на сына шаха Резы Пехлеви − Мохаммеда Резу Пехлеви. 15 сентября союзники ввели войска в Тегеран, а 16 сентября шах Реза был вынужден подписать отречение в пользу сына.

Партия «Туде»

После окончания Второй мировой войны с целью отторжения Южного Азербайджана и северных территории Ирана и последующего их присоединения к Азербайджанской ССР, по приказу Иосифа Сталина, СССР создает на этих территориях Народную партию Ирана (партия «Туде»). В результате деятельности этой партии страна оказалась на грани раскола и гражданской войны. Поддерживая деятельность «Туде» и иранских сепаратистов, СССР приостановил вывод войск из Ирана, чем дал повод иранцам подозревать Москву в стремлении отторгнуть часть территории страны, а в оставшейся части – привести к власти «кремлевских марионеток». После вывода войск СССР армия Ирана в короткое время разгромила партию «Туде», погибли тысячи людей.

Попытка отторжения Южного Азербайджана

На оккупированной советскими войсками (по соглашению с Великобританией) территории Ирана началось демократическое движение, ознаменовавшееся образованием Демократической Азербайджанской республики со столицей в Тебризе. СССР рассматривал вопрос о присоединение вновь образованной республики к Советскому Союзу в составе Азербайджанской ССР. В апреле 1946 года вооруженные силы этой самопровозглашенной республики начали наступление на Тегеран, но успеха не добились. СССР тянул с выводов войск из Ирана и этим сильно насторожил иранцев, только после серьезного давления и ультиматумов со стороны США и Великобритании к 9 мая 1946 г. 60-тысячный контингент советских войск был выведен из Ирана, что означало и конец Демократической Азербайджанской республики, и жестокие репрессии иранских властей в отношении его активистов.

Поддержка иранских курдов из Мехабадской республики

Руководство бывшего Союза было заинтересовано в использовании курдов для ослабления английского влияния в странах Ближнего Востока. 24 января 1946 года, незадолго до вывода советских войск из Ирана, на западе страны была провозглашена Курдская (Мехабадская) республика. После вывода советских войск республика пала, а руководители курдов-повстанцев попали в устроенную шахом ловушку: они были приглашены в Тегеран для переговоров, схвачены там и повешены. Лишь один курдский лидер − Барзани избежал этой участи и был вынужден вместе с соратниками перейти границу СССР, оказавшись на территории Азербайджана. Советский Союз организовал обучение Барзани и его офицеров в советских военных училищах и академии и заверил самого Барзани, что «при возникновении подходящих условий» приложит все усилия для их возвращения в Курдистан.

Афганская кампания СССР

12 декабря 1979 г. Советский Союз ввел войска в Афганистан. Реакция Тегерана на ввод «ограниченного контингента» была резко отрицательной не только потому, что СССР, как считалось, «совершил акт агрессии в отношении мусульман», но главным образом потому, что поддерживаемое советскими войсками правительство в Кабуле развернуло широкомасштабные репрессии против афганских шиитов, которые массово бежали в Иран. Тегеран активно включился в поддержку шиитов на территории Афганистана. К середине 1980-х гг. в Иране было создано до 18 центров подготовки афганских боевиков с максимальной численностью 10 тысяч человек.

СССР в ирано-иракской войне активно поддержал Саддама Хуссейна

СССР оказывал, «рука об руку» с США, активную помощь Саддаму Хуссейну в период ирано-иракской войны (1980-88гг). На момент начала иракской агрессии против Ирана в Ираке находилось около 1200 советских военных специалистов, и именно советская военная техника и вооружения, особенно широкое использование Саддамом Хусейном советских ракет семейства «Скад», сильно осложняли жизнь иранцам и нанесли им огромный урон. О значимости советской помощи Багдаду говорит хотя бы тот факт, что когда 6 февраля 1983 года 200 тысяч иранских военнослужащих начали успешное наступление на Багдад, только массированные удары спешно поставленных Ираку советских штурмовиков спасли Саддама Хуссейна от падения его столицы.

После окончания ирано-иракской войны (1988 г.) Москва усиленно восстанавливала иракскую военную машину, а когда в феврале-марте 1991 года иракская армия танками давила мирное гражданское население и оскверняла шиитские святыни в Неджефе и Кербеле, расправляясь с имамами и шиитскими авторитетами, ни Москва, ни Вашингтон не осудили действий Саддама Хуссейна.

И в период, когда Ирак был «обложен» санкциями, и, что поразительно, после свержения в 2003 году якобы «дружественного Москве» режима иракского диктатора, российские компании буквально распихивали друг друга в борьбе за нефтяные и другие контракты с Ираком, полностью при этом игнорируя нормальные экономические связи с Тегераном. Новейшая история российско-иракских отношений сформировала у Тегерана убеждение, что Москве и российскому бизнесу важны только и исключительно прибыли при полной беспринципности в политическом плане.

Несправедливое деление Каспия

Взаимоотношения СССР с Ираном по использованию и разграничению Каспийского моря регулировались двухсторонними соглашениями от 1921 и 1940 годов. В соответствии с ними Каспийское море считалось внутренним водоёмом этих двух государств, и его раздел осуществлялся на паритетной основе, т.е. 50 на 50. После распада СССР новообразованные независимые государства (Казахстан, Азербайджан и Туркменистан) при определении статуса Каспия, вполне естественно, претендовали на свою собственную долю. Здесь Иран мог развести руками и сказать: «Все, что Вы (Россия, Казахстан, Азербайджан и Туркменистан) хотите делать, можете делать в пределах тех 50%, которые принадлежали СССР, ибо все что там у Вас произошло, оно произошло на Вашей территории и Иран к этим процессам не имеет никакого отношения». Вместо этого Иран с целью поддержания молодых экономик новообразованных соседних государств (конечно, не без желания укрепить таким образом эти страны экономически, чтобы они меньше зависели от России) неожиданно предлагает поделить Каспий на паритетной основе, т.е. по 20% каждому прикаспийскому государству. В те 90-ые годы антииранский маховик США и Запада только начинал набирать обороты, и новообразованные государства эту инициативу Ирана восприняли как его слабость и уязвимость.Опираясь на поддержку Запада, новообразованные государства выступили с собственной инициативой раздела Каспия не на паритетной основе, а по принципу так называемой «серединной линии», согласно которому Иран получал всего лишь немногим больше 13% каспийского бассейна. И самым неприятным в этой истории для Тегерана было то, что Москва, солидаризируясь с этими молодыми государствами, также поддержала их необоснованные требования и совершенно несправедливый принцип, с точки зрения Ирана, раздела каспийского моря.

Сделка Гор-Черномырдин

В 1995 году Россия заключила с США беспрецедентное соглашение по Ирану. В соответствии с российско-американскими договоренностями, оформленными в «меморандуме Гора-Черномырдина», Россия обязалась завершить выполнение всех своих контрактов с Ираном по поставкам вооружений и военной техники (ВВТ) и оказанию услуг военного назначения до 31 декабря 1999 года и впредь не заключать новых. Помимо этого, РФ была вынуждена отказаться от поставок Ирану запчастей к ВВТ, которые она согласно российско-иранским договоренностям должна поставлять до 2011 года. Примечательно, что уступив давлению Вашингтона в отношении Ирана, Москва понесла потери в размере 4 миллиардов долларов, которые никогда не были компенсированы Вашингтоном.

Политическая подоплека долгостроя Бушерской АЭС

Контракт по Бушерской АЭС практически спас атомную промышленность России, сохранил отрасль от полного уничтожения в результате деятельности «рыночных реформаторов». Однако, в 90-е и начале 2000-х годов Москва вела строительство в полной зависимости от позиции США, срывая сроки сдачи и монтажа в соответствии с пожеланиями Вашингтона. При всей уникальности проекта (не строит с нуля, а достраивать на базе технологии Сименс) и паталогической экономности иранцев Бушерскую АЭС можно было построить за 5-7 лет, а так с момента подписания контракта (1995 г.) и до его полного выполнения (2013 г.) прошло 18 лет. В этом затягивании проекта существенную роль сыграла политика. Так, к примеру, 10 мая 1995 года в ходе визита в Москву президента США Билла Клинтона американская сторона заставила Бориса Ельцина в одностороннем порядке исключить из «Бушерского контракта» поставку центрифуги, которую, по мнению американцев, иранцы могли использовать для получения ядерных материалов двойного назначения. Стоимость центрифуги (500 миллионов долларов) составляла половину суммы всего тогдашнего контракта России и Ирана. Долгострой Бушерской АЭС утвердил иранцев во мнении, что любой российско-иранский проект становится для России разменной монетой в политических торгах с США.

Поддержка Россией антииранских санкции в СБ ООН

В период с 1979 года и по настоящее время США и их союзники по НАТО под различными предлогами неоднократно вводили санкции в отношении Тегерана, которые охватывали практически все сферы – от экономики до научного обмена. Москва мало того, что достаточно лояльно относилась к этим санкциям, но и, по сути, их поддерживала. Надуманность резолюции Совета Безопасности ООН в отношении дальнейшего расширения санкционного режима не только не вызвала протестов Москвы, но и была принята с молчаливого согласия России, не использовавшего своего права вето для блокирования этих откровенно предвзятых резолюций, не подкрепленных никакими серьезными доказательствами. Более того, Россия, стремясь угодить Западу, в одностороннем порядке приняла совершенно избыточное, расширительное толкование некоторых резолюций, отказавшись от супервыгодных сделок на многие миллиарды долларов с Ираном, которые под действие резолюции не подпадали. «Калечащие санкции», которые вводились Западом в отношении Тегерана в одностороннем порядке и наносили огромный ущерб иранской экономике и населению, во многом стали возможными при молчаливом согласии российской стороны, не проявлявшей никакой принципиальности в данном вопросе.

С-300 и другие контракты

Поддавшись давлению Запада и поверив обещаниям Израиля и саудитов, президент Дмитрий Медведев наложил запрет на поставку в Иран зенитных ракетных комплексов С-300, бронетехники, боевых самолетов, вертолетов и кораблей. Сделка России с Ираном по ЗРС на общую сумму $800 миллионов, как и предстоящие контракты по ВТС еще на $4,2 миллиарда, были в одностороннем порядке разорваны российской стороной. Уступая настойчивым просьбам премьера Бенджамина Нетаньяху, тем же указом Дмитрий Медведев запретил использовать территорию России для перевозки вооружений в Иран транзитом, вывозить вооружения непосредственно с территории России, передавать их вне пределов страны под флагом России. Кроме того, был наложен запрет въезжать на территорию России некоторым гражданам Исламской республики, которых Израиль и США подозревали в причастности к созданию военной составляющей иранской ядерной программы. Одновременно с этим указом последовали и закрытые решения. В частности, было окончательно похоронено соглашение начала 2000-х об обмене разведывательной информацией по террористическим группировкам между специальными службами Ирана и России. Отказ от поставок С-300 в Иран нанес огромный урон российско-иранским отношениям и практически полностью подорвал доверие иранцев к России. Все до единого в Иране понимали, что С-300 является чисто оборонительным оружием, и решение России, принятое вопреки ее же политическим и экономическим интересам, продемонстрировало полную зависимость Москвы от внешней политики Вашингтона.

Западное влияние на экономику и политику Москвы

Под влиянием Запада товарооборот между Россией и Ираном существенно сократился. Двусмысленная позиция российского правительства не дает возможности малому и среднему бизнесу не только расширять, но и даже сохранить уже имеющиеся позиции на иранском рынке. Десятки российских компании, которые были ориентированы на бизнес с Ираном, в результате этой двусмысленности, обанкротились или же испытывают неимоверные сложности. В деле раскачивания экономических отношений и негласной поддержки американских санкций пальма первенства, бесспорно, принадлежит банковской системе России, фактически полностью прекратившей любые операции с Ираном. Дело дошло до того, что американские и западные банки начали требовать от российских партнеров по банковской системе отчета по любым транзакциям, связанным с Ираном, не разбирая, физическое или юридическое российское лицо их выполняет. Подобная ситуация сформировала у иранской стороны убеждение в том, что банковская и финансовая система России полностью контролируется США и Западом. Практически вся банковская система России, включая крупнейшие государственные банки типа Сбербанка, ВТБ, Газпромбанк и ряда других, полностью исключила любую деятельность с Ираном или связанную с Ираном. Банки свой отказ от обслуживания контрактов с Ираном объясняли наличием некой особой рекомендации от ЦБ «не работать» с этой страной, и позиция Президента России в этом вопросе им, как говорится, не указ.

Экономическая и технологическая отсталость России

Российский бизнес на иранском рынке заведомо слабее своих западных конкурентов. Он не умеет демпинговать, у него нет длинных и дешевых денег, нет поддержки со стороны собственного банковского сообщества, государственных механизмов стимулирования развития экспорта, серьезной практики долгосрочных экономических проектов. Немаловажно и то, что иранским бизнесменам и технократам Запад понятен больше, чем российский бизнес. Они тесно с ним работали, многие из них получили образование в Европе, хорошо разбираются в плюсах и минусах как в западном стиле ведения дел, так и в особенностях практических подходов к решению того или иного проекта. Не менее серьезной проблемой является и общее технологическое отставание российской производственной базы. Нам, по сути, нечего предложить Ирану в таких столь важных для него областях как станкостроение, автопром и электроника. Это обстоятельство порождает у иранского бизнеса серьезные сомнения в необходимости развития экономического партнерства с Россией, поскольку все необходимое для экономического развития они вполне могут получить на Западе, пусть и непрямыми путями.

********

Разумеется, российская сторона тоже задается вопросом о том, насколько она может доверять Тегерану. Да и в данной статье мы лишь констатируем факты, не вдаваясь в анализ их причин. Подобный острый, но так необходимый всем нам разговор − тема большого цикла статей, готовящихся к публикации на Iran.ru в ближайшее время. А в рамках же данного материала хотелось бы в завершение отметить одну очень важную вещь. До недавнего времени и российская внешняя политика, и внешнеэкономическая деятельность нашей страны вызывали много вопросов, если не сказать – откровенное недоумение. И не только в Тегеране, но и на всем Ближнем Востоке. Сегодня ситуация начинает меняться, но избавление от груза прошлых ошибок не может произойти в один день. Хотя избавляться от них надо, поскольку ошибки нашей страны – это не только ее внутреннее дело. От нашей политики зависит безопасность остального мира, и осознание этой ответственности должно красной нитью проходить и в отношениях с Тегераном, и в отношениях с любой другой страной.

Сергей Алексеев,

Специально для Iran.ru

ГАЗА, 11 июл — РИА Новости, Назар Альян. Палестинская семья из пяти человек погибла в ночь на пятницу в результате израильской бомбардировки, вплотную приблизив к 100 общее число жертв в секторе Газа, сообщил РИА Новости представитель местного Минздрава Ашраф аль-Кидра.

К началу четвертых суток операция "Нерушимая стена" по-прежнему сводится к дистанционным ударам с воздуха и моря по широкому кругу целей, среди которых — дома активистов ХАМАС и других палестинских группировок, продолжающих массированные ракетные обстрелы юга и центра Израиля.

По данным аль-Кидры, в результате ночной бомбардировки дома семьи Ганнам в городе Рафахе пять человек погибли, включая женщину и ребенка, а также 15 были ранены.

"Поиски пострадавших продолжаются. Общее число жертв израильской агрессии против сектора Газа достигло 98 человек, более 670 ранены", — сказал он.

Агентство Франс Пресс со ссылкой на очевидцев передает, что главы семьи, который, предположительно, связан с движением "Исламский джихад", во время авиаудара дома не было.

Местные СМИ сообщают также о двух погибших в результате ночного налета на город Газа. Подсчет жертв, который ведет палестинский Минздрав, может быть не полон. Он, в частности, не учитывает по меньшей мере семь боевиков, убитых в результате перестрелок при двух попытках проникнуть из Газы на территорию Израиля со стороны моря.

Удары по Газе на данный момент не достигли главной цели со стороны Израиля — прекращения палестинских обстрелов. За время операции, по последним подсчетам израильской армии, боевики выпустили 548 ракет, из которых 118 были перехвачены батареями ПРО "Железный купол". С израильской стороны жертв пока нет.

Израильская артиллерия обстреляла приграничные районы Ливана в ответ на выпущенную оттуда ракету, которая не повлекла жертв и разрушений, сообщила армейская пресс-служба.

Обстрел израильского севера совпал с операцией, которую Израиль четвертые сутки ведет на юге — против боевиков сектора Газа, отвечающих на удары с воздуха и моря ракетными обстрелами по израильским городам и поселкам.

"Ракета, выпущенная из Ливана, разорвалась на открытой местности у (приграничного города) Метулы. В ответ израильские войска открыли огонь по району, откуда был запуск", — сообщили военные.

Север Израиля за последние годы неоднократно подвергался ракетным обстрелам из Ливана. Ответственность обычно брали присутствующие там небольшие палестинские группировки. Движение ливанских шиитов "Хезболла" — один из самых мощных противников еврейского государства — с окончания войны 2006 года в целом соблюдает режим прекращения огня.

Лидеры Ливана должны как можно быстрее договориться относительно преемника президента Мишеля Сулеймана, особенно в свете ухудшения ситуации в стране, вызванного возобновлением террористических угроз и ростом числа беженцев из соседней Сирии.

Об этом заявил Специальный координатор ООН по Ливану Дерек Пламбли, выступая в ходе закрытого брифинга в Совете Безопасности по вопросу выполнения резолюции 1701.

«Крайне важно, учитывая угрозы и вызовы, с которыми сталкивается Ливан, чтобы все институты правительства работали», - подчеркнул Дерек Пламбли.

С 25 мая, когда завершился срок полномочий президента Мишеля Сулеймана, ливанцы живут без президента.

ООН и, в частности Совет Безопасности, неоднократно призывали ливанский парламент ускорить избрание нового лидера.

Говоря о тяжелой гуманитарной ситуации, представитель ООН отметил, что в результате затянувшегося конфликта в Сирии Ливан в настоящее время стал страной с самой высокой концентрацией беженцев в мире в расчете на душу населения. В настоящее время в этой стране насчитывается более миллиона сирийских беженцев.

Представитель ООН подчеркнул, что Ливан нуждается в международной поддержке в усилиях по оказанию помощи беженцам.

В своем докладе Совету Безопасности ООН о выполнении резолюции 1701 Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун подчеркнул, что конфликт в Сирии продолжает оказывать негативное воздействие на Ливан.

«Я выражаю сожаление в связи с имеющими место нарушениями границы Ливана из Сирийской Арабской Республики, а также в связи с перемещением вооруженных боевиков и военного имущества между двумя странами», - отметил Пан Ги Мун. Он обратил внимание на то, что «Хизбалла» вновь публично признала, что продолжает участвовать в боевых действиях в Сирии, организовав похороны своих боевиков, которые были там убиты.

Генеральный секретарь ООН отметил, что наличие оружия у «Хизбаллы» и у других групп не позволяет в полном объеме осуществлять государственную власть на всей территории Ливана.

Пан Ги Мун также проинформировал членов Совета, что Израиль не уменьшает масштаб вторжений в воздушное пространство Ливана, нарушая суверенитет страны и требования резолюции Совета 1701.

Напомним, что резолюция 1701 была одобрена 11 августа 2006 года и поставила точку в конфликте между Израилем и группировкой «Хизбалла». В ней подчеркивается «необходимость срочного устранения причин, приведших к кризису», в том числе путем обеспечения власти правительства на всей территории Ливана. Резолюция предусматривает обеспечение безопасности вдоль границы Ливана с Израилем, вывод с ливанской территории израильских вооруженных сил и расширение присутствия там ООН.

9 июля компания Alenia Aermacchi поставила ВВС Израиля первые два из 30 заказанных учебно-тренировочных самолетов М-346, сообщает flightglobal.com.

В ВВС Израиля самолет получил название Lavi и заменит УТС Douglas TA-4, станет «учебной партой» для подготовки новых пилотов для истребителей Lockheed Martin F-16A/B.

Израиль выбрал эти самолеты в 2012 году как часть встречной сделки, в которую также включены самолеты ДРЛО с конформной антенной РЛС Israel Aerospace Industries (IAI)/Gulfstream G550 для оснащения ВВС Италии.

Контракт также имеет важное значение для совместного предприятия Tor, образованного группой IAI/Elbit Systems для организации оснащения УТС итальянского производства израильским оборудованием и последующего материально-технического обслуживания. СП «Тор» получил контракт на сумму 640 млн долл США, в течение всего эксплуатационного цикла М-346 его услуги могут достичь суммы 2 млрд долл.

М-346 оснащен двумя ТРДД Honeywell F124 и электродистанционной системой управления. Военная авиация Израиля стала третьим оператором самолетов после ВВС Италии и Сингапура. В настоящее время на заводе компании Alenia Aermacchi на стадии окончательной сборки находятся шесть машин, еще пять на разных стадиях производства. Все 30 самолетов будут получены до 2017 года.

Европейская комиссия оштрафовала французскую Servier, израильскую Teva и еще четыре фармкомпании на 427,7 млн евро за задержку вывода на рынок дешевого аналога популярного препарата периндоприла, предназначенного для лечения артериальной гипертензии, пишет Bloomberg.

По решению комиссии, Servier, которой принадлежат права на оригинальное ЛС, придется выплатить 331 млн евро. Teva в свою очередь была оштрафована на 15,6 млн евро. Оставшиеся 81,1 млн евро будут распределены между другими фигурантами дела: Mylan Laboratories, Lupin, Unichem и ее дочернее предприятие Niche, а также словенская Krka.

Следователи ЕС доказали, что Servier скупала конкурентные технологии производства периндоприла и платила дженериковым компаниям за отсрочку выпуска аналога лекарственного средства.

По словам европейского комиссара по вопросам конкуренции Хоакина Альмуния (Joaquin Almunia), из-за сговора компаний пациенты и системы здравоохранения стран ЕС в течение четырех лет были лишены возможности использовать более дешевый препарат.

Согласно официальным данным, в 2006 и 2007 году продажи периндоприла достигли 1 млрд долларов. Общая прибыль Servier в 2013 году составила 4,2 млрд евро.

Израильская авиация с начала кампании в секторе Газа целенаправленно уничтожила более 80 жилых домов, и, хотя почти каждому из таких ударов предшествовало предупреждение со стороны армии, под бомбами погибли 35 палестинцев, в том числе старики, женщины и дети, сообщают местные правозащитники.

Дома функционеров правящего в анклаве движения ХАМАС и других группировок стали одной из главных целей операции "Нерушимая скала", которая со вторника унесла жизни 75 палестинцев, но пока не остановила ракетных обстрелов со стороны палестинских боевиков.

"Израильские самолеты уничтожили полностью 84 дома. От взрывов бомб повреждены около 150 строений, которые находились по соседству. На утро четверга мы насчитали 35 погибших в таких ударах и более 250 раненых", — сказал РИА Новости представитель палестинской правозащитной ассоциации "ад-Дамир" Рами Альян.

По его словам, израильтяне практически всегда связываются с жильцами и сообщают о предстоящем ударе. Иногда в качестве предупреждения используется ракета без боеголовки. "Только в одном случае был обстрел без предупреждения — дома семьи аль-Манасра в лагере беженцев "аль-Магази", в центральной части сектора Газа. Живший там активист ХАМАС не пострадал, но погибли двое его детей, брат и жена брата", — отметил правозащитник.

Во время одного из авианалетов предупреждение возымело обратный эффект: соседи сбежались защитить "живым щитом" дом активиста ХАМАС в южном городе Бейт-Хануне и вместе с семьей Кауарэ попали под авиаудар, жертвами которого стали девять человек. "В случае с семьей Хамад в (северном) городе Бейт-Хануне, обстрел почти совпал со звонком армейцев. Не было времени на эвакуацию. Еще в паре случаев пострадали соседи, которых невозможно было предупредить, или про них забыли", — рассказал правозащитник.