Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Палата представителей конгресса США приняла резолюцию об официальном начале процедуры импичмента президента Дональда Трампа.

Об этом по итогам голосования объявила спикер палаты Нэнси Пелоси.

За резолюцию, которая прописывает правила проведения импичмента, проголосовали 232 человека, против — 196. Голоса по большей части распределились по партийному признаку.

Большинство в палате принадлежит демократам.

Согласно документу, расследовать действия Трампа поручили комитету по разведке. Если обвинения подтвердятся, то их вынесут на рассмотрение в палату представителей. Президента могут официально подвергнуть импичменту, если законодатели поддержат большинством голосов хотя бы одно из обвинений. Потом обсуждение импичмента переходит в сенат.

Чтобы отстранить президента от власти, требуется две трети голосов. Республиканцы располагают большинством в сенате.

Импичмент из-за Украины

Демократы начали процедуру импичмента, заявив, что Трамп давил на руководство Украины и в собственных политических целях добивался расследования в отношении бывшего вице-президента Джо Байдена и его семьи.

Байден — один из вероятных участников президентских выборов от демократов в 2020 году.

После этого Белый дом опубликовал расшифровку телефонного разговора Трампа с президентом Украины Владимиром Зеленским, из которой следует, что он действительно просил "изучить" дело Байдена.

Трамп настаивает, что не сделал ничего противозаконного и выполнял свой долг по борьбе с коррупцией.

Показания в конгрессе дали бывший спецпосланник США по Украине Курт Волкер, экс-посол США на Украине Мари Йованович, бывший советник президента по России и Украине Фиона Хилл, посол США в ЕС Гордон Сондленд.

Президент США Дональд Трамп

19 октября, 08:00

Террористическая организация "Исламское государство"* подтвердила ликвидацию своего главаря Абу Бакра аль-Багдади, передает агентство Рейтер со ссылкой на сайт Amaq, связанный с исламистами.

По данным агентства, "преемником" аль-Багдади группировка назначила Аби Ибрахима аль-Хашеми аль-Кураши.

Ликвидация террориста

Президент США Дональд Трамп 27 октября объявил о ликвидации лидера ИГ*. Глава государства отметил, что во время операции американских военных террорист взорвал пояс смертника. Несмотря на это, аль-Багдади удалось "быстро и точно идентифицировать".

На опубликованном Пентагоном видео заметно, как дом, в котором, по утверждению США, находился главарь террористов, с двух сторон обступают люди.

Глава Центрального командования ВС США генерал Кеннет Маккензи сообщил журналистам, что это изолированное строение в провинции Идлиб на северо-западе Сирии.

На кадрах видно, как боевики начинают стрелять по наступающим американцам.

Маккензи также сообщил, что впоследствии аль-Багдади загнали в тупиковый тоннель, сначала он начал отстреливаться, а когда поимка оказалась неизбежной, подорвал себя вместе со своими двумя детьми в возрасте до 12 лет.

В Пентагоне настаивают на том, что анализ ДНК с абсолютной точностью подтвердил факт уничтожения аль-Багдади.

Тело террориста захоронили в море, добавил Маккензи.

Настоящее имя аль-Багдади — Ибрагим Авад Ибрагим аль-Бадри. В 2014 году в мечети Мосула, захваченного ИГ*, он провозгласил создание "исламского халифата" на Ближнем Востоке.

С тех пор СМИ не раз публиковали информацию о его ликвидации, но она не находила подтверждения.

Официальный представитель Минобороны генерал-майор Игорь Конашенков сообщил, что у России нет достоверной информации о том, что американские военные провели операцию по "очередному" уничтожению аль-Багдади.

*Террористическая организация, запрещенная в России.

Роберт Мардини избран генеральным директором Международного Комитета Красного Креста, говорится в сообщении пресс-службы МККК.

Мардини официально вступит в должность 30 марта 2020. Он сменит на посту Ива Даккора, который был гендиректором МККК с 2010 года.

В настоящее время Мардини возглавляет делегацию МККК и является постоянным наблюдателем при штаб-квартире ООН в Нью-Йорке. До этого назначения он занимал должность регионального директора МККК по Ближнему и Среднему Востоку.

Елизавета Исакова.

Российское НПО "Энергомаш" отправило в США еще три ракетных двигателя РД-180, сообщает в четверг пресс-служба предприятия.

"В соответствии с контрактными обязательствами, НПО "Энергомаш" 29 октября осуществило отправку в США трех двигателей РД-180, ранее принятых заказчиком", - говорится в сообщении.

Приемка двигателей в середине октября.

Двигатели РД-180 используются в составе американских ракет-носителей семейства Atlas. К настоящему моменту выполнены 86 полетов Atlas-3 и Atlas-5 на РД-180, первый из которых был поставлен в Штаты еще в 1999 году. Всего, по данным "Энергомаша", США получили уже 119 таких двигателей.

"Энергомаш" производит жидкостные ракетные двигатели РД-191 для ракеты-носителя "Ангара", РД-180 для американской ракеты Atlas-5, РД-181 для американской ракеты Antares. Кроме того, сейчас предприятие создает двигатель РД-171МВ для новой ракеты "Союз-5" ("Иртыш").

Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства США запросило у "Роскосмоса" дополнительные места на кораблях "Союз" для своих астронавтов в 2020 и 2021 годах, сообщил журналистам гендиректор госкорпорации Дмитрий Рогозин.

"Я получил теплое по форме и содержательное письмо Брайденстайна (глава НАСА. — Прим. ред.), в котором он ссылается на некую ситуацию, связанную с тем, что идет задержка кораблей коммерческих для доставки американских экипажей на МКС", — рассказал Рогозин.

Как объяснил руководитель "Роскосмоса", испытания американских коммерческих кораблей завершатся не ранее 2021 года, поэтому Россия пошла навстречу и будет вынуждена "ужать" свои экипажи.

"К сожалению, это нарушает наши планы в отношении комплекса испытаний и экспериментов на борту российского сегмента МКС. Нам придется чем-то жертвовать за счет сокращения нашего экипажа для предоставления мест нашим американским коллегам", — добавил он.

Кроме того, после просьбы НАСА "Роскосмос" решил выделить деньги на строительство двух дополнительных кораблей "Союз", заявил Рогозин.

Ситуация с доставкой астронавтов на МКС

Российские "Союзы" доставляют всех членов экипажей МКС с 2011 года, когда из эксплуатации вывели американскую многоразовую пилотируемую систему Space Shuttle.

На сегодня последнее приобретенное американцами место — на корабле "Союз МС-16", пуск которого запланирован на март. Оно обеспечит пребывание на станции как минимум одного астронавта до осени следующего года.

Несмотря на то что США разработали новые пилотируемые корабли (Crew Dragon и Starliner) для отправки астронавтов на станцию, их стартовые запуски неоднократно переносили.

В конце сентября Брайденстайн в интервью CNN сообщил, что из-за постоянных задержек НАСА, скорее всего, приобретет дополнительные места на кораблях "Союз" в 2020 году.

На инфракрасном изображении, сделанном космическим телескопом "Спитцер" во внешней части нашей галактики, обнаружена туманность, удивительно напоминающая главный символ Хеллоуина — тыкву-светильник. Фотография опубликована на сайте NASA.

Космический телескоп NASA"Спитцер" (Spitzer) в течение шестнадцати лет наблюдает космические объекты в инфракрасном диапазоне. За это время он обнаружил и заснял множество тусклых и остывших звезд, зкзопланет и туманностей, которые невозможно увидеть с помощью наземных телескопов, так как инфракрасные лучи поглощаются земной атмосферой.

При картировании внешней области Млечного пути в направлении Персея телескоп обнаружил удивительный объект — туманность, по виду напоминающую тыкву-светильник или светильник Джека — главный символ праздника Хеллоуин.

Облако газа и пыли, образующее туманность на инфракрасном снимке как бы подсвечивается изнутри массивной звездой О-типа, примерно в 15-20 раз превышающей по размеру Солнце. Астрономы так и назвали туманность — Светильник Джека (Jack-o'-lantern).

Телескоп "Спитцер" предназначен для наблюдения за космическими объектами в инфракрасном диапазоне. Выведен на орбиту 25 августа 2003 года ракетой-носителем "Дельта-2".

Инфракрасное излучение, невидимое для человеческого глаза, испускают теплые объекты, поэтому его еще называют тепловым. При этом, чем выше температура объекта, тем короче длина волны и выше интенсивность излучения.

Многоцветное фото туманности было получено при наложении инфракрасных изображений, сделанных в трех диапазонах волн. Зеленый и красный представляют свет, излучаемый в основном пылью, разогретой до разных температур. Желтые оттенки на изображении создаются наложением зеленого и красного. Синий представляет длину волны, на которой излучают звезды и некоторые очень горячие области туманности. Центральная звезда O-типа, самая горячая, появляется в виде белого пятна с красной оболочкой в центре туманности. Оранжевый цвет — результат сложения красной и зеленой длин волн. Наиболее яркими выглядят самые плотные области туманности, а разреженные создают те самые "отверстия тыквы".

Недавние исследования этого региона показали, что "отверстия" в "тыкве"-туманности могли образоваться в результате мощных потоков излучения звезды, выдавивших пыль и газ за пределы небулярного облака.

Условия на окраинах Млечного Пути отличаются от внутренних областей галактики. Межзвездные облака газа и пыли там холоднее и распределены более редко, чем вблизи центра. Ниже там и скорость звездообразования. Звездообразующие облака во внешних областях содержат меньшее количество тяжелых химических элементов, а также углерода и кислорода — элементов, необходимых для жизни.

Вторая международная научно-практическая конференция «Аграрная экономика в условиях глобализации и интеграции»

Пресс-релиз

24 октября 2019 г. в конференц-зале РАН состоялась Вторая международная научно-практическая конференция «Аграрная экономика в условиях глобализации и интеграции», организованная Всероссийским научно-исследовательским институтом организации производства, труда и управления в сельском хозяйстве - филиал ФГБНУ ФНЦ ВНИИЭСХ, в которой приняли участие 140 человек.

География конференции обширна – представители научного сообщества городов и регионов России – Москва, Санкт-Петербург, Казань, Пенза, Орел, Воронеж, Белгород, Дагестан и др., зарубежных стран – Узбекистан, Казахстан, Беларусь. В работе конференции приняли участие представители научно-исследовательских институтов: Институт США и Канады РАН, ВНИИ овощеводства - филиал ФГБНУ «Федеральный научный центр овощеводства», ФГБНУ «Всероссийский научно-исследовательский институт картофельного хозяйства имени А.Г. Лорха», ФГБНУ «Федеральный научный центр животноводства – ВИЖ имени академика Л.К. Эрнста», ФГБУН Институт проблем рынка РАН, ФГБНУ «Северо-Западный научно-исследовательский институт экономики и организации сельского хозяйства», и др., ВУЗов: ФГБОУ ВО «РГАУ-МСХА им. Тимирязева», ФГБОУ ВО «Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова», ФГБОУ ВО «Кабардино-Балкарский ГАУ им. В.М. Кокова», ФГБОУ ВО «Пензенский государственный университет», ФГОБУ ВО «Алтайский государственный университет»,

С приветственным словом к участникам конференции обратились: Кутукова Елена Сергеевна – заместитель губернатора Архангельской области, Семенова Елена Ивановна - руководитель ВНИОПТУСХ – филиал ФГБНУ ФНЦ ВНИИЭСХ.

В ходе докладов и дискуссий обсуждались наиболее актуальные проблемы аграрной экономики в условиях глобализации и интеграции - глобальные вызовы экономике, устойчивые сельскохозяйственные и экологические системы, социально-экономическое развитие сельских территорий, применение инновационных технологий в АПК, перспективные технологии и инновационные исследования в растениеводстве, животноводстве и сельскохозяйственной микробиологии.

На пленарном заседании 24 октября 2019 г. с докладами выступили: академик-секретарь отделения сельскохозяйственных наук РАН Лачуга Юрий Фёдорович, который отметил положительные тенденции в развитии АПК, подчеркнул значимость аграрной науки в ответ на глобальные вызовы; академик РАН Алтухов Анатолий Иванович; который обозначил внутренние и внешние угрозы развития аграрной сферы экономики; академик РАН Морозов Николай Михайлович, рассмотревший особенности инновационной техники и цифровизации в животноводстве; д.э.н., руководитель центра аграрных проблем Института США и Канады РАН Овчинников Олег Григорьевич, представивший сравнительную оценку аграрной политики России и США; врио директора ФГБНУ СЗНИЭСХ Суровцев Владимир Николаевич, осветивший проблемы развития молочного скотоводства; ректор Казанского кооперативного института Набиева Алсу Рустэмовна, доложившая об особенностях развития кооперативного движения в Татарстане, руководитель ВНИОПТУСХ – филиала ФГБНУ ФНЦ ВНИИЭСХ Семёнова Елена Ивановна с обзором существующих социальных проблем села и др.

Во второй день конференции (25 октября) с докладами выступили ученые ВНИОПТУСХ-филиала ФГБНУ ФНЦ ВНИИЭСХ, представители зарубежных организаций, молодые ученые научно-исследовательских институтов и центров.

По результатам работы конференции была принята резолюция, в которой выработана позиция участников по корректировке аграрной политики государства, сглаживанию рисков и различных угроз, связанных с осуществлением госпрограммы и отраслевых целевых программ, углублению теории и методологии научных исследований многофункциональности аграрного производства, обеспечению его доходности, высокой технологичности, наукоемкости, углублению интеграции образования, науки, бизнеса и власти.

По результатам работы конференции часть статей по решению Оргкомитета принята к публикации в журналах из перечня ВАК и сборнике, индексируемом в РИНЦ, сформирован сборник научных статей с последующей индексацией в базах данных «Scopus» и «Web of Science».

Руководитель ВНИОПТУСХ – филиала

ФГБНУ ФНЦ ВНИИЭСХ Семёнова Елена Ивановна

Оперативный мониторинг зон ЧС

Оператор российских космических средств дистанционного зондирования Земли Госкорпорации «Роскосмос» продолжает мониторинг чрезвычайный ситуаций посредством российской орбитальной группировки.

Так, в период с 24 по 31 октября 2019 года осуществлён мониторинг следующих событий:

оценка обстановки в устье реки Бурея, Хабаровский край;

мониторинг обстановки в г. Сочи во время форума «Россия-Африка»;

прорыв дамбы в Красноярском крае.

В рамках деятельности Международной Хартии по космосу и крупным катастрофам проведены мониторинги природных пожаров в Сирии и наводнения в Камеруне. Также в рамках освещения в СМИ природных и техногенных катастроф по всему миру была запланирована космическая съёмка следующих чрезвычайный ситуаций:

мониторинг природных пожаров в США;

мониторинг разлива нефти вдоль северо-восточного побережья Бразилии;

мониторинг возгорания поезда в Пакистане.

За отчетный период в МЧС России переданы российские данные дистанционного зондирования Земли в объеме около 295 тыс. кв. км (66 маршрутов без учета облачных маршрутов и маршрутов, проходящих по районам интереса нескольких заявок одновременно). В Международную Хартию по космосу и крупным катастрофам переданы российские данные в объеме более 18 тыс. кв. км (8 маршрутов без учета облачных маршрутов и маршрутов, проходящих по районам интереса нескольких заявок одновременно).

Госкорпорация «Роскосмос» поддерживает оперативное взаимодействие с МЧС России в целях своевременного реагирования на возникновение паводковой и пожароопасной ситуации и осуществления космического мониторинга пострадавших территорий.

Три двигателя РД-180 отправлены в США

В соответствии с контрактными обязательствами Научно-производственное объединение «Энергомаш» имени академика В. П. Глушко (входит в состав Госкорпорации «Роскосмос») 29 октября 2019 года осуществило отправку в США трех жидкостных ракетных двигателей РД-180, ранее принятых заказчиком.

В середине октября представителями компаний Pratt&Whitney, United Launch Alliance, РД АМРОСС были подписаны формуляры на три товарных двигателя. После приемки двигатели РД-180 были подготовлены к отправке и 29 октября в 06:15 по московскому времени отправлены заказчику.

Ракетные двигатели РД-180 предназначены для использования в составе американских ракет-носителей семейства Atlas.

ВВС США намерены использовать российские боевые вертолеты Ми-24 во время учений по противодействию авиационной поддержке противника, следует из заявки, опубликованной на сайте госзакупок.

Подрядчик должен предоставить Пентагону не менее двух летательных аппаратов, а также пилотов-инструкторов, которые могли бы обучить американских военных управлению вертолетами, и специалистов по техобслуживанию. Кроме того, необходимы соответствующее оборудование и учебные материалы.

Компания должна обеспечить американским ВВС ориентацию летательных Ми-24, наземную подготовку, авиационную и информационную поддержку и инструктаж после завершения маневров. Подрядчик самостоятельно покрывает суточные, транспортные и расходы на проживание летчиков, а также организует и оплачивает доставку вертолетов.

Целью учений ведомство называет формирование "реалистичного представления" о том, какую угрозу могут представлять вертолеты для 55-й спасательной эскадрильи. Маневры должны пройти с 18 по 20 ноября на базе Девис-Монтен в штате Аризона.

ООО "БМВ Русланд Трейдинг" отзывает 4.144 тыс. автомобилей BMW 3 серии (Е46) и 5 серии (Е39). Об этом сообщил Росстандарт.

Отзыву подлежат автомобили, реализованные с февраля 2000 года по май 2002 года.

Причиной отзыва транспортных средств являются возможные неисправности в функционировании газогенератора подушки безопасности фирмы TAKATA, если он подвергался воздействию высокой влажности воздуха на протяжении многих лет и/или в результате дефекта качества, допущенного при производстве газогенератора. При стандартном срабатывании подушки безопасности водителя в газогенераторе может возникнуть слишком высокое внутреннее давление. При неблагоприятных обстоятельствах газогенератор может взорваться с последующим выбросом металлических осколков из надувной подушки безопасности.

Уполномоченные представители изготовителей проинформируют владельцев автомобилей, подпадающих под отзыв, путём рассылки писем и/или по телефону о необходимости предоставить транспортное средство в ближайший дилерский центр для проведения ремонтных работ.

Одновременно владельцы могут самостоятельно, не дожидаясь сообщения уполномоченного дилера, определить, подпадает ли их транспортное средство под отзыв. Для этого необходимо сопоставить VIN-код собственного автомобиля с перечнем, опубликованным на сайте Росстандарта, связаться с ближайшим дилерским центром и согласовать время визита.

Кроме того, узнать о наличии автобуса в отзывной программе можно с помощью специального сервиса на сайте Auto.ru (проект компании Яндекс). Исходная информация для размещения на данном сервисе передается Росстандартом в рамках соответствующего соглашения.

На транспортных средствах будет выполнена проверка номера установленной подушки безопасности в рулевом колесе и, если на автомобиле установлена подушка с номером ВАМ РТ1-1085, будет произведена замена подушки безопасности водителя.

Все работы будут осуществляться бесплатно для владельцев.

ООО "БМВ Русланд Трейдинг" является официальным представителем изготовителя BMW на российском рынке.

Битва за рунет

как добиться цифрового суверенитета?

Игорь Ашманов Алексей Гончаров

"ЗАВТРА". Игорь Станиславович, в последнее время некоторые эксперты заговорили о близкой гибели русского Интернета (Рунета). С чем это связано?

Игорь АШМАНОВ. Обычно защитники свобод в России и в Интернете особенно говорят нам, что сегодня Рунет гибнет от «закручивания гаек». То есть гибнет он постоянно, но прямо сейчас он гибнет совершенно неумолимо и навсегда.

Как мы все помним, защитники свободы Рунета уже предрекали, что он окончательно погибнет несколько раз:

— ещё в начале 2000-х русский Интернет был убит установкой системы СОРМ-2 к операторам связи. Всем было ясно, что Рунет этого не перенесёт, провайдеры разорятся;

— затем три года назад Рунет был уничтожен так называемым законом Яровой. Погибли не только все крупные проекты, но и все мобильные операторы, чисто экономически не способные исполнить этот чудовищный закон. Они обанкротились и вышли из бизнеса;

— затем Рунет был снова уничтожен законом о приравнивании блогеров-многотысячников к СМИ. Все популярные блоги закрылись, все умные и креативные блогеры уехали, Рунет умер. Закон через пару лет отменили, но было уже поздно. Ничего не осталось;

— после этого (или до того, не помню точно) весь новостной Рунет был уничтожен законом о 80-процентном контроле отечественных акционеров в российских СМИ, в том числе онлайновых;

— затем закон о мессенджерах полностью убил все коммуникации в Рунете. Закон о VPN ещё раз прошёлся огнемётом по изуродованным останкам русского Интернета;

— следом Рунет был окончательно превращён в выжженную землю законом о блокировках и кровавыми массовыми репрессиями Роскомнадзора;

— потом применение 282-й статьи к постам и репостам полностью убило свободную мысль в Рунете, все свободомыслящие блогеры, программисты и стартаперы опять уехали в "адекватные страны", а Рунет навсегда закончил своё существование;

— и, наконец, ужасный закон 2019 года о суверенном Интернете снова полностью убил Рунет, ничего не осталось.

И вот сейчас Рунет снова должен — в который раз! — полностью погибнуть от законопроекта депутата Горелкина о значимых интернет-проектах. Капитализация "Яндекса" упала от одних общественных слушаний. И все люди, приверженные свободе, свободной инициативе, скутерам, смузи и креативу, уже понимают, что сейчас — уже точно всё. Пора валить. Ничего тут уже не будет.

"ЗАВТРА". Вот об этой фазе "уничтожения" Рунета хотелось бы поговорить поподробнее.

Игорь АШМАНОВ. Недавно я был в Государственной думе на общественных слушаниях по этому законопроекту. Собрались более пятидесяти участников, горячо выступали представители интернет-проектов, эксперты, а также представители госорганов и общественных организаций.

Не делай реконструкцию сваями!Пока не пообщаешься с нами! Реконструкция на сваях под ключ от 9 800 руб.!Узнать большереконструкция-сваями.рфЯндекс.ДиректСкрыть объявление

Начал совещание сам автор законопроекта, депутат Госдумы А. В. Горелкин с вводным словом о сути документа.

Вот о чём законопроект: в цифровой сфере России есть значимые медийные проекты (поисковики, социальные сети, видеохостинги, рекламные платформы и т.п.), которые стали, по сути, критической инфраструктурой РФ, обсуживают многомиллионные аудитории, собирают огромные объёмы данных практически обо всех гражданах России и могут идеологически и экономически влиять на население страны. Законопроект предлагает установить, что в таких проектах контроль должен быть у российских акционеров — не менее 80 процентов. По понятным причинам — потому что при контроле со стороны иностранцев возможны санкции, пропаганда, подогревание и организация протестов и т.п.

"ЗАВТРА". И как на это отреагировали интернет-эксперты?

Игорь Ашманов. Елена Бунина, гендиректор "Яндекса", выразилась в том смысле, что сама идея законопроекта замечательная, но реализация негодная, законопроект надо полностью переписать, иначе мы «выстрелим себе в ногу». Горячо выступал против документа основатель известного видеосервиса, его поддерживали представители «общественных» структур вроде "Института исследований Интернета", "Роскомсвободы" и другие «эксперты» и "аналитики". Выступал даже представитель инвестиционного дома «Голдман-Сакс».

"ЗАВТРА". А какие-то аргументы противники депутатской инициативы приводили?

Игорь АШМАНОВ. Да, приводили, и примерно одни и те же: новый закон убьёт весь интернет-бизнес в российском Интернете, из Рунета уйдут все иностранные инвестиции, российские компании никогда не выйдут на мировой рынок, предлагаемый документ нужно не корректировать, а отменить и забыть в принципе.

Основатель видеосервиса IVI.ru с гордостью сообщил, что его проект изначально сделан полностью на западные деньги, и это нормально. Затем он объяснил нам, что вообще в Рунете всё делается на американские деньги. Вот, например, Волож: взял денег у западных фондов и сделал "Яндекс"!

Потом этот «эксперт» внезапно добавил, что надо не законопроекты такие вносить, а прижимать местных интернет-монополистов. Я не выдержал и перебил его: «То есть надо душить "ВКонтакте" и "Яндекс"?»

Он ответил мне: "Да, вы верно считываете смысл сказанного".

Короче, все "отраслевые" аналитики были единодушны в том, что закон убьёт Рунет, уничтожит свободу слова и предпринимательскую активность. Ну, то есть как всегда.

"ЗАВТРА". И как же, с их точки зрения, будет происходить "гибель" Рунета?

Игорь АШМАНОВ. А вот как: во-первых, из Рунета якобы полностью уйдут западные инвестиции. «А, между прочим, весь российский сегмент сделан на западные деньги». Это почти точная цитата одного из "экспертов" ("эксперта" в кавычках, поскольку из этого пассажа более-менее ясна степень их экспертности);

во-вторых, если иностранцам нельзя будет владеть больше чем 20% в отечественных интернет-проектах, никто не будет инвестировать в наш цифровой рынок, всё развитие Рунета прекратится — потому что смотри пункт первый;

в-третьих, это не даст возможности России выйти на мировой рынок, построить свои транснациональные интернет-проекты и конкурировать на глобальном рынке.

Ну и так далее.

"ЗАВТРА". Что-то из этих прогнозов может сбыться?

Игорь АШМАНОВ. Что тут можно сказать? Большая часть этих аргументов — лукавство или прямые выдумки. Давайте по порядку. Начнём с того, что никаких существенных "иностранных инвестиций" после 2014 года в Рунете уже нет. С начала противостояния с США и санкций «за Крым» американский и европейский бизнес в Россию не вкладывается. Это и запрещено, и считается рискованным. Никто из американцев и европейцев сейчас не вкладывается в русские интернет-компании. И не будут. Китайцы — будут, но это другая история.

Стартаперы и венчурные инвесторы у нас в стране отлично знают: если у тебя отечественный стартап, но хочется западных денег — нужно скрывать российское происхождение или готовиться к переезду стартапа вместе с командой в Кремниевую долину.

"ЗАВТРА". Но противники законопроекта считают, что запретят вообще вкладываться в российские проекты.

Игорь АШМАНОВ. В предлагаемом документе нет запрета на владение акциями в российских интернет-проектах. Это опять-таки выдумка "экспертов". Там речь идёт об ограничении контроля. Разделение владения и контроля — решаемая задача. Наш обновлённый Гражданский кодекс позволяет отечественным компаниям составлять практически любые соглашения акционеров, по аналогии с английским правом. Можно ввести акции типа А и Б, как сейчас в "Яндексе", — одни «экономические», другие — голосующие.

Да и сама любовь к иностранным инвестициям, вечное ожидание халявы — "вот сейчас исправим инвестклимат, придут деньги в страну, заживём!" — на мой взгляд, крайне вредна. Это мантра для небезызвестного "поля чудес", типовой Украины. Зачем нам нужно, чтобы на шальные западные деньги у нас покупали реальные активы? Эти деньги там выписываются просто росчерком пера и ничего не стоят их создателям (можно вспомнить так называемое "количественное смягчение" кризиса 2008—2009 года, когда в экономику США влили триллионы пустых долларов для покрытия грехов банкиров и страховщиков). Зачем нам отдавать значимые активы за фантики?

Сейчас ситуация с инвестициями в нашей стране совершенно не такая, как десять-пятнадцать лет назад. Привлечение внутренних инвестиций уже не проблема, мы в состоянии сами вкладываться в интересные проекты. По программе «Цифровая экономика» планируется влить триллионы рублей в отечественные цифровые проекты.

"ЗАВТРА". А тут они выдвигают аргумент, что нужны именно западные инвестиции, без которых якобы невозможно выйти на мировой рынок.

Игорь АШМАНОВ. Это тоже выдумка. Возьмем пример "Лаборатории Касперского" (ЛК). Стартовав, по сути, в 1994 году, а с 2007 года — как самостоятельный проект, ЛК вышла на широкий мировой рынок, стала игроком номер четыре в области информационной безопасности в мире, стала продавать свои продукты в 200 странах, открыла 30 локальных офисов в ключевых странах, стала антивирусом номер один в Германии, Китае и ещё десятке стран — и всё это без копейки государственных или частных инвестиций. Выходит, можно и без западных денег? Да, можно, надо просто иметь хороший продукт, хороших продавцов и маркетологов и очень много работать.

"ЗАВТРА". Ещё можно услышать, что этот российский законопроект (как и упомянутые вами предыдущие законы о Рунете) — это исключительное, чисто российское наступление на свободу цифрового бизнеса.

Игорь АШМАНОВ. Это старая песня защитников либеральных идей: "Ну почему, почему только у нас такой тоталитарный ужас, а вот в нормальных-то странах...".

Это тоже лукавство. Например, в Японии уже есть такой закон об ограничении контроля иностранцами медийных проектов, — только он ещё жёстче, разрешает иностранцам владеть не более чем 10% акций в крупных медийных проектах. В Англии, США любые подобные сделки рассматриваются специальными комиссиями. Иностранцев в них не пускают.

Напомню, что когда-то Газпром делал попытку купить аналитическую компанию "Доу Джонс", но ему не дали, отогнали буквально на первых подступах. Дело, конечно, было не в деньгах. Не дали, как помните, и купить "Опель". Потому что ограничения для идеологически чуждых иностранцев есть не только в медийной сфере, но и в любых отраслях, где есть значимые для суверенитета проекты.

В общем, в большинстве развитых стран такие ограничения — явные и неявные — есть.

Заметим, что в нашей стране в других отраслях уже действуют жёсткие ограничения на иностранный акционерный капитал. По какой-то причине эти отрасли у нас не умерли и нормально себя чувствуют, компании захватывают мировые рынки, имеют огромную капитализацию.

"Завтра". Если вернуться к "Яндексу": некоторые считают, что законопроект может быть направлен против него.

Игорь АШМАНОВ. Депутат Горелкин специально остановился на этом в своём вступительном слове, указав, что это неверное толкование законопроекта. Но давайте все же рассмотрим данный случай. "Яндекс" — системообразующая компания, ставшая, по сути, критической инфраструктурой России. Это главный поисковик, самое большое СМИ в стране, самый популярный навигатор и карта, на "Яндекс. Такси" по стране работает под миллион человек, почтой "Яндекса" пользуются десятки миллионов людей и так далее.

"Яндекс" всё больше проникает во все сферы жизни российских граждан: развозит еду, переводит деньги, показывает погоду и расписание транспорта, делает беспилотники, сотрудничает с мэриями, обмениваясь с ними геоданными по транспорту, водителям и т. п. "Яндекс", конечно, молодец, он всё это развил и разработал самостоятельно, его аудитория — это его собственная заслуга. Но в определённый момент большие компании становятся системообразующими, критичными для функционирования общества и государства — как Газпром, РЖД, метро, РАО ЕЭС и т.п. А системообразующая роль накладывает обязательства и ограничения, это неизбежно.

При этом нынешняя структура владения "Яндексом" несёт риски: у Аркадия Воложа и других основателей компании есть голосующий пакет, пока что контролирующий. А вот "экономических" акций, то есть долей в капитале, дающих право на дивиденды, у них примерно 11-12 процентов. Увы, по текущему соглашению акционеров контрольный голосующий пакет привязан только к личностям: он не продаётся, не передаётся по наследству. Это значит, что стоит Воложу уйти из компании по любой причине — продать акции, передать, выйти из бизнеса — экономические акции станут голосующими, а почти 90 процентов их — в собственности у американцев. Они смогут сами решать, как им развивать "Яндекс", а, может, закрыть его или продать американской компании — ну вот хоть "Гуглу". Либо просто получат приказ остановить сервис — потому что США вводят очередные санкции, а это американская компания.

А нам это зачем? Что происходит со странами, где критическая медийная инфраструктура (главные медийные проекты, поисковики, социальные сети, видеосервисы) американская, мы уже видели на примере "арабской весны", Украины, той же Европы. Там американцы, по сути, управляют общественными настроениями, выводят молодёжь на улицы, меняют правительства.

"ЗАВТРА". Это так, безусловно. Но "Яндекса" законопроект всё-таки коснётся?

Игорь АШМАНОВ. Да, этот законопроект затронет "Яндекс". Если его примут, придётся переписать соглашение акционеров. Ну и что, казалось бы, чем это повредит бизнесу поисковика и такси?

Более того, понятно, как это делать: Merrill Lynch, оказывается, специально для "Яндекса" уже разработал и опубликовал проект изменения соглашения акционеров и структуры акционерного капитала "Яндекса", которая позволяет выполнить требования нового закона, никого не обидев "по деньгам" и не повредив бизнесу!

В общем, если вспомнить популярную метафору "данные — это новая нефть", станет понятно, что сейчас наша цифровая сфера находится в том положении, в каком оказалась нефтяная отрасль к середине 90-х. Из-за отсутствия регулирования большинство нефтяных и обслуживающих компаний, права на месторождения оказались в руках иностранцев. Бюджет практически ничего не получал от продажи нефти за рубеж. Из этой ситуации в нефтегазовом секторе нам пришлось долго и мучительно выбираться, больше десяти лет. Сейчас наши нефтяные и газовые компании — отечественные, они мировые игроки, растут, хорошо себя чувствуют, платят огромные деньги в бюджет, несмотря на ограничения для иностранных акционеров.

"ЗАВТРА". В цифровом пространстве России ситуация совсем иная...

Игорь АШМАНОВ. Да, сегодня в нём свободно оперируют иностранные цифровые платформы. Они обслуживают почти половину российских пользователей, без помех выкачивают "цифровую нефть". Крупные отечественные компании частично также принадлежат иностранцам.

Легко представить себе ситуацию, когда благодаря столь желанным "иностранным инвестициям" и импортированным "новым технологиям" (ИИ, блокчейн, большие данные, что там ещё?) запланированная "Цифровая экономика" у нас разовьётся, но будет принадлежать не нам. Мы ещё глубже погрузимся в состояние цифровой колонии США.

Иностранные владельцы значимых российских компаний в любой момент могут перестать заниматься развитием сервисов или просто закрыть их — если этого потребует их правительство или бизнес-интересы национальных компаний. Или если в Конгрессе США возникнут новые "светлые" идеи очередных санкций и давления на Россию.

Пока мы практически единственная страна с зачатками цифрового суверенитета, если не считать США и Китая. У нас есть национальный поисковик и национальные социальные сети, картографические сервисы и т. п. Но мы можем и этого лишиться, если не пересмотрим отношение к таким значимым проектам. Нечто подобное уже произошло с некогда популярными европейскими компаниями Skype и Nokia, купленными американцами. Кроме того, в 1990 — 2000 годах европейские конкуренты американских поисковых и рекламных систем, социальных сетей также были скуплены и потом закрыты американцами. Сейчас в Европе, по сути, нет ничего своего в области цифровых коммуникаций и обработки данных, монопольно хозяйствуют американские цифровые платформы"Гугл", "Фейсбук", "Твиттер".

"ЗАВТРА". Ясно, что законы о контроле над российским Интернетом и вообще цифровой сферой в России необходимы.

Игорь АШМАНОВ. Это вопрос национального цифрового суверенитета.

Цифровое пространство не может быть абсолютной "зоной свободы" — в Интернете должны действовать те же законы, что и в «офлайне». Не может быть в обществе «зон свободы» от законов, потому что это будут зоны криминала и порока.

И ещё Рунету нужно немного дополнительных правил безопасности — с учётом большой медийной силы этой среды и высоких рисков для национального суверенитета, которые она порождает.

Как обеспечить качество этих законов, соответствие их социальному и техническому уровню общества — это другое дело. Технической и юридической стороной законопроекта, безусловно, нужно заниматься в диалоге с отраслью, специалистами, обществом. Он должен быть непротиворечив, соотносим с другими законами цифровой сферы и технически исполним.

"ЗАВТРА". Какие-то недостатки есть и в законопроекте депутата Горелкина?

Игорь АШМАНОВ. Некоторые конкретные места в тексте стоило бы прояснить: например, хотелось бы понять, как будут разбираться с чисто иностранными игроками нашего цифрового пространства, как заставят их работать в нашей юрисдикции. Понятно, что они не смогут продать русским 805 всех своих компаний — значит, нужно внести пункт про создание здесь юрлиц с заданными параметрами. Хорошо бы уточнить и расширить набор предлагаемых санкций для нарушителей закона (внести не только лишение права рекламироваться, что, конечно, слабое решение, но и более сильные меры — блокировки или большие штрафы) и так далее.

Но, как сказала нам на общественных слушаниях гендиректор "Яндекса" Елена Бунина, "идея-то закона замечательная". Ну, вот и отлично, давайте тогда его улучшать! Давайте уточним процедуры, проработаем подробнее полномочия и роли действующих лиц и институций и т. п.

Чтобы Рунет не погиб в очередной раз и опять навсегда.

Вопросы задавал Алексей Гончаров

Россия > СМИ, ИТ. Приватизация, инвестиции > zavtra.ru, 31 октября 2019 > № 3177758 Игорь Ашманов

В связи с окончанием основного этапа работ по переустройству островной магистрали на общероссийский стандарт ширины колеи 1520 мм АО «Пассажирская компания «Сахалин» с 1 ноября 2019 года возобновляет круглогодичную работу пригородного пассажирского поезда сообщением Южно-Сахалинск – Тихая – Поронайск. Об этом сообщает служба корпоративных коммуникаций Дальневосточной железной дороги.

Поезда с одним межобластным (общим) пассажирским вагоном будут курсировать ежедневно.

Отправление поезда № 6303 из Южно-Сахалинска в 10:20 (время местное), прибытие в Поронайск в 17:08. Поезд № 6304 будет отправляться из Поронайска в 9:55 и прибывать в областной центр в 16:39.

Напомним, приобрести билет на все пригородные и дальние поезда можно не выходя из дома, с помощью мобильного приложения «РЖД Пассажирам», доступного для бесплатного скачивания в онлайн-магазинах Google Play или AppStore.

Ирина Таранец

Свидетели ада

В свет выходит книга живых историй уцелевших жертв ГУЛАГа

Текст: Владимир Емельяненко

Книга "Мой ГУЛАГ" - это 26 интервью - свидетельств детей, конвоиров, "предателей" и "врагов народа". Первая же исповедь рвет душу. До шестнадцати лет Юля Сенета (Пашаева) думала, что все дети растут в детских домах, а потом за ними приходят мамы. И это девочка, которая в девять лет знала, что ее родителей, "врагов народа", расстреляли. Но когда в 16 лет мама не приехала, Юля не хотела жить. Мотивацию вернула воспитательница. Она рассказала, что у Юли "где-то на юге" есть брат и сестра. Те самые, которых от смерти спасла Юля, когда из тюрьмы на "подводах" неделю везла на сортировку в детские дома. Близких уже Юлия Михайловна Пашаева искала почти двадцать лет.

- Я приехала в Малаховку под Краснодаром, шла через рынок, - вспоминает она, - там женщина в лавке покупала продукты. Глянула на меня. У меня сердце екнуло. Я пошла дальше. Женщина смотрела вслед. Когда я пришла по адресу сестры, во двор выбежали два мальчика-близнеца - Витя и Саша. Я сразу поняла, чьи это дети. От страха села под дерево. Тут из дома выходит сестра с дочкой Таней. Не говорит - шепчет: "Я сразу в лавке поняла, что это ты, Юля".

И рухнула в обморок.

- С начала проекта, с 2013 года, мы записали 250 таких видеоинтервью, - говорит директор Музея истории ГУЛАГа, руководитель Фонда Памяти Роман Романов, - порой они длятся несколько дней. Людям тяжело вспоминать. Интервью стали частью музейного архива, из них монтируются фильмы, мы их размещаем на сайте проекта mygulag.ru, показываем в экспозициях и на передвижных выставках. И вот теперь объединяем в книгу. Цель одна - чтобы помнили.

Нерв книги как гонг - все уцелевшие против сведения счетов и деления на жертв и палачей. Они за примирение через скорбь. Они за примиряющую память. Еще поэтому, когда "РГ" публиковала часть интервью, вошедших в сборник "Мой ГУЛАГ", объединила их слоганом - "Знать. Не забыть. Осудить. И простить".

А принцип выбора героя для разговора прост - кто еще остался жив. Жив Виталий Беликов, человек - учебник истории. Отличник в школе, пионер, комсомолец, угнанный на работу в Германию в 1942-м, в 1945-м 18-летний харьковчанин Виталий Беликов, сбежал из Берлина. Он пошел навстречу частям Красной Армии, стоявшим у границ Германии и Польши. Так он стал советским солдатом. Штурмовал Берлин. В 1948 году Беликов - студент МИИТа, а в 1949-м - заключенный ГУЛАГа. Десять лет лагерей за фразу: "Местные к нам неплохо относились. Хозяин отпускал в кино по выходным".

Один из главных вопросов книги - за что их судили? - сами жертвы оставляют открытым. Спустя годы, они искренне не понимают:

- Я так и не поняла, какой родине изменила, - признается Зоя Выскребенцева, приговоренная к 20 годам лагерей за то, что согласилась выйти замуж за морского офицера США. Те же двадцать лет ГУЛАГа получила 19-летняя Людмила Ермилова (Хачатрян) за то, что вышла замуж за партизана из Югославии, слушателя советской академии Генштаба Радойцу Ненезича.

- Головой надо было думать, а не сердцем, - признается Людмила Алексеевна, - дурочка была. Ждала: Радойца и мой папа-партизан все уладят. А когда офицер НКВД мне сказал, что я изменила родине, у меня случилась истерика. Мне казалось, что это конец света, а это было начало ада. Я взяла грех на душу. Следователю кто-то позвонил. Он перепугался. Просил дефицитный пеницилин для своего ребенка. Я не могла остановиться: "Пусть подохнет твой ребенок!".

Потом она, советская атеистка, между лесоповалами и укладкой железных дорог в лагерях молилась за того ребенка и писала письма мужу до... 1989 года. Он ни разу не ответил, хотя письма доходили.

- Полюбила не того, - говорит она, - остались боль и вот эта бумажка: "...реабилитирована за отсутствием состава преступления".

Есть в книге серия интервью, которая вызывает вопрос - зачем - и даже чувство протеста. Это интервью с конвоирами. Одно из них - с Грицианом Васьковым, сыном легендарного создателя Соловецких лагерей и золотых рудников Магадана - Родиона Васькова - многое объясняет в природе ГУЛАГа. И отец, и сын на закате жизни стали ... политзэками.

- Отец - бог ГУЛАГа, как и я, никого не терзал, - слезами в камеру смотрит Грициан Васьков. - Дали пять лет. За что? Отец был порядочным человеком. Папа вокруг себя создавал не террор, а хозяйство и производство, давал людям хорошую работу, еду, смысл, чтобы не сойти с ума...

И, кстати, сын добился как посмертной реабилитации для отца, так и прижизненной - для себя. Совсем к финалу интервью в нем принимает участие внук Грициана Васькова - Родион Власов. Сначала отец Грициан Васьков с горечью, сквозь слезы, признает: "Нас сын, мой сын, не поддерживает..." Потом его сын, тоже сквозь слезы, говорит: "Я от них не отказываюсь, я их люблю, но понимаю, - каратели убивают не только физически. И своих братьев, и себя, и нас вдогонку... "

Сквозь сопереживание и неприязнь, книга дает понимание, что сын и внук говорит от лица будущего.

Языком балета

В Петербурге открыли Детский театр танца Бориса Эйфмана

Текст: Ольга Штраус ("Российская газета", Санкт-Петербург)

Современное здание, построенное по оригинальному проекту, позволило осуществить небывалое: соединить в одном пространстве общеобразовательное специализированное учреждение (Академию танца Бориса Эйфмана) и полноценный театр.

Важно отметить, что находится это учреждение в шаговой доступности от возводимого на Петроградской стороне Дворца танца, где, наконец, найдет приют прославленный "Театр балета Бориса Эйфмана".

- Это важно, - подчеркивает маэстро. - Но и в открытом уже Детском театре танца мы будем делать спектакли, которые, уверен, станут интересны публике.

В дни Культурного форума, 16 ноября, учащиеся Академии танца Бориса Эйфмана покажут на сцене детского театра спектакль "Мусагет". Когда-то Эйфман ставил его с труппой "Нью-Йорк Сити балет", и авторитетные критики назвали этот спектакль "великолепным и завораживающим". Весной на сцену Детского театра танца явится "Сильфида", в конце года - новый спектакль маэстро "Пиноккио". К слову, заявку на его гастрольный прокат уже подали Япония и Китай.

Борис Эйфман подчеркивает: Детский театр танца станет репертуарным. Такого не было никогда и нигде: обычно все выступления студентов, обучающихся балетному искусству, ограничиваются выпускными концертами, которые меняются каждый год. Здесь же появится настоящий театр со своим репертуаром.

Новое здание великолепно: высоченный, в пять этажей, атриум венчает стеклянный купол, под которым, как облака, мерцают созвездия лампочек. Замечательно, по последнему слову техники, оснащен и театральный зал на 500 мест. Светодиодный экран, современное оборудование, мощные проекционные аппараты позволят устроить здесь любую, самую сложную и замысловатую сценографию. А весьма достойная сцена - 14 на 15 метров - сделает доступным для хореографов весьма масштабные постановки.

Сейчас в академии танца обучаются 320 учеников, они проходят здесь одновременно программу общеобразовательной школы и осваивают искусство балета. Причем методика Эйфмана предполагает, что выпускники его академии в равной степени мастерски смогут танцевать и классический балет, и современный. Готовить универсальных танцовщиков, танцовщиков XXI века - цель данного учебного заведения. Надо отметить, что полностью учениками академия танца пока не укомплектована: предполагается, что всего в ней будут обучаться около 500 человек.

- Мы хотим, чтобы этот театр стал не только театром нашей академии танца, - подчеркивает Эйфман, - но и площадкой для реализации самых разных проектов молодых хореографов. Здесь можно и нужно устраивать фестивали как профессионалов, так и любителей танцевального искусства. Сюда на гастроли должны приезжать коллективы из разных регионов страны.

Джеймс Кэмерон сделал то, что сделал Джеймс Кэмерон

Алексей Литовченко

Когда Джеймс Кэмерон вновь обрел полную власть над сотворенным им миром, где роботы из будущего в неглиже шастают по улицам, отбирая у граждан одежду и транспортные средства, то немедленно принялся разбрасываться амбициозными заявлениями, как дурак фантиками: "Папочка вернулся, забудьте все, что было после "Судного дня", сейчас мы всем покажем, где раки зимуют, будет круто и по-взрослому, закачаетесь". Опытные кинолюбители, памятуя о том, как Джеймс Кэмерон и "Генезис" на голубом глазу расхваливал, поделили сказанное на два. И ошиблись. Надо было делить как минимум на шестнадцать.

Сара Коннор и ее сын Джон "отменили" мрачное будущее с восстанием железных машин, но вместо него наступило другое мрачное будущее с восстанием железных машин, а Джона Коннора все равно убил Терминатор-Шварценеггер, но не тот, который утоп, а другой. После чего этот другой Терминатор-Шварценеггер остепенился, завел семью и занялся пошивом штор на заказ (нет, правда). То есть шестой "Терминатор", перечеркивающий события "Терминаторов" с третьего по пятый - и черт бы с ними, - по сути, заодно перечеркивает события первого и второго, накладываясь поверх. Такой вот палимпсест.

Меж тем из нового мрачного будущего, где все точно такое же, но разбушевался там не "Скайнет", а "Легион", в наши дни прибывает девушка-киборг. Она крепкая, мощная, но без регулярных внутримышечных уколов быстро выдыхается. Миссия ее - защитить мексиканскую пролетарочку от нападений мексиканского робота, состоящего из двух: жидкого и твердого, - и посланного, соответственно, оттуда же, из будущего, мексиканскую пролетарочку истребить. В подмогу девушке-киборгу и пролетарочке отряжены постаревшая Сара Коннор и грохнувший ее сына Терминатор-Шварценеггер, в котором проснулась совесть (нет, правда!).

Как однажды справедливо заметил Джеймс Кэмерон в мультсериале South Park, Джеймс Кэмерон делает то, что делает Джеймс Кэмерон, не ради Джеймса Кэмерона. Джеймс Кэмерон делает то, что делает Джеймс Кэмерон, потому что Джеймс Кэмерон - это Джеймс Кэмерон. Чем исчерпывающе объясняется, почему "Терминатор: Темные судьбы" получился таким, каким получился. Джеймс Кэмерон сделал - вернее, заставил Тима Миллера сделать - то, что уже сделал Джеймс Кэмерон. Фильм Джеймса Кэмерона. Который мы уже давным-давно видели. И тогда он был лучше.

Сформулируем очевидное: "Темные судьбы" - ремейк "Судного дня". С размаху много раз ударившийся головой о сердобольную промексиканскую повестку. Вы же хотите узнать, как трудно нынче живется мексиканцам? Отлично, устраивайтесь поудобнее.

На заводе, где трудится очередная последняя надежда человечества - не белый мужчина, как в проклятые нетолерантные времена, а правильная смуглая женщина - ее коллег и, в частности, родного брата заменяют роботами, лишая рабочих мест. Далее нас ведут путем несчастного мексиканского народа, окольными тропами через границу в США, где последнюю надежду человечества отлавливают солдаты. Чтобы мы смогли понаблюдать, в каких страшных условиях томятся мексиканские нелегалы ("- Где у вас содержатся заключенные? - Мы называем их задержанными"). Ведь именно этого вы ждали от "Терминатора", правда?

Рассудок из "Темных судеб" вышибло напрочь - еще разок напомним про остепенившегося совестливого робота-семьянина, - и политическая сознательность заняла весь освободившийся объем. Сара Коннор после открывающей сцены на бис врывается в фильм откуда ни возьмись, будто из воздуха материализуется, и хотя далее это формально даже кое-как объясняется, вопросов не становится меньше. Например, такой вопрос неумолимо встает: зачем она вообще нужна? Ну, кроме как чтобы играть на ностальгии одним своим присутствием и постоянно ныть о загубленной молодости. Зато Сара Коннор представляет сразу две социальные группы: женщины и пенсионеры, тем самым удваивая показатель инклюзивности, а также являет образ сильной независимой женщины - в довесок к уже имеющимся.

Не подводят разве что отточенные дрессировкой рефлексы: люди, киборги и роботы чисто на автомате выполняют положенные действия и манипуляции. Звоночек прозвенел - пора устроить погоню на оживленном шоссе. Дело к финалу - подыскиваем индустриальную локацию для последнего боя, вот гидроэлектростанция как раз подойдет. И все, что с этим связано, организовано с внушительным, без чувства меры размахом. Особенно бодания огромных самолетов на полном ходу среди облаков впечатляют.

В использовании компьютерной графики, даром что Кэмерон по спецэффектам всегда был номер один, тоже нет никакой меры, и злой твердо-жидкий робот, которому и так решительно не достает индивидуальности, не говоря уж о харизме, оттого выглядит совсем каким-то грустным неестественным дуболомом. При любом поползновении, выходящем за рамки обычной модели поведения "медленно ходить, пристально глядеть и бесстрастно произносить слова", он превращается в небезупречно отрисованную груду пикселей. Которая к тому же в основном терпеливо сносит бесконечные побои, оставляющие на бесплотном виртуальном теле красивые дырочки.

Если повнимательнее всмотреться в лицо актера Гэбриела Луны, то в едва уловимой полуулыбке, на дне карих глаз вы заметите это ощущение чудовищной обреченности. Да, мужик, ты здесь лишь для того, чтобы тебя два часа пинали, взрывали и расстреливали, и как бы ни был ты неотступен в своем стремлении уничтожить мелкую дрянь, в конце тебя все равно ждет бесславная смерть. Такова селяви, брат. И, судя по воодушевлению Джеймса Кэмерона, замахнувшегося на целую трилогию, нам всем издевательства над роботами, культовой дилогией и здравым смыслом еще терпеть и терпеть. Если, конечно, "Темные судьбы", не провалятся туда, куда им, по справедливости, и дорога.

Страсти по Набокову

Национальный театр Чехии представил оперу Родиона Щедрина "Лолита"

Текст: Мария Бабалова

Чешский спектакль увидел свет рампы четверть века спустя после мировой премьеры, что в декабре 1994 года под дирижерской палочкой Мстислава Ростроповича прошла в Стокгольме на шведском языке. И все потому, что Голливуд, купивший до 1998 года все права на сюжет романа Владимира Набокова "Лолита", разрешил поставить оперу благодаря усилиям сына писателя Дмитрия лишь однажды и только в том случае, если она прозвучит на языке, носителей которого не больше восьми миллионов в мире.

К тому же партитура Родиона Щедрина очень требовательна к уровню исполнителей: мало какой оркестр способен исполнять музыку, развивающуюся сразу в нескольких тональностях, сочетающую разнообразие темпов и сложнейшую палитру ритмических рисунков. Петь и играть под такой аккомпанемент для певцов - задача архитрудная. Поэтому, несмотря на то что роман Набокова по-прежнему в бестселлерах, сценическая биография оперы до сих пор до обидного коротка. Даже Мариинский театр, с его мощными творческими возможностями, где Родион Щедрин является композитором-резидентом, пока не рискнул обратиться к этому опусу. И история оперной "Лолиты" на данный момент исчерпывается еще лишь одним воплощением - в мае 2003 года на сцене Пермского театра в постановке режиссера Георгия Исаакяна и дирижера Валерия Платонова состоялась российская премьера оперы. Либретто создано самим Родионом Щедриным на русском языке, но существует шведский и английский вариант, одобренные автором.

Для пражской премьеры "Лолиты" решили использовать русский текст, и для главных действующих лиц первого состава пригласили певцов из России. Партия Лолиты отдана солистке Мариинки, сопрано Пелагее Куренной (она на домашней сцене занята и в "Рождественской сказке" Щедрина), роль Гумберта у выпускника Российской академии музыки им. Гнесиных, баритона Петра Соколова, мать Лолиты Шарлотта - солистка питерского театра "Зазеркалье", меццо-сопрано Дарья Росицкая, а циник-провокатор Клэр Куильти, которого убивает Гумберт, воспитанник Московской консерватории тенор Александр Кравец.

Партия Гумберта в опере Щедрина, пожалуй, самая сложная, прежде всего по протяженности. В определенном смысле "Лолита" - опера-монолог главного героя, практическая реализация набоковской идеи "исповеди светлокожего вдовца". Петр Соколов с честью выдерживает этот изнуряющий и физически, и эмоционально марафон, выдавая свою страсть к нимфетке лишь запоминающимися деталями поведения. В то время как Лолита Пелагеи Куренной наслаждалась образом "дрянной девчонки" и без комплексов реализовала все режиссерские мизансцены, распевая "Ло-ло-ло - барахло" и разбрасывая ноги во все стороны. И хотя солистам пока не удалось найти стопроцентного взаимопонимания с прихотливым оркестром, еще ищущим нюансы своего звучания (дирижер - 36-летний россиянин Сергей Неллер), в целом уровень музыкального исполнительства был достигнут достойный.

Родион Щедрин считает, что "сюжет "Лолиты" - замечательный триллер, который так и просился в оперу, так как этот роман об очень быстро исчезающей красоте. Этакий обобщенный образ мимолетной, увы, не вечной красоты". Автор определяет жанр как "grand opera в трех актах". А Слава Даубнерова ставит спектакль без особой глубины, но и не стремясь к эпатажу, а просто находя голливудские прототипы для героев оперы. Шарлотта - "слабый раствор" Марлен Дитрих, Гумберт - этакий Вуди Ален, робкий интеллигент-интеллектуал, в голове которого рождаются криминальные фантазии, а Лолита Хэйз (haze - можно перевезти с английского как "легкий туман") - этакий призрак хулиганки Мэри Пикфорд с повадками маленького демона.

Для Щедрина же в "Лолите" явно было важно не смакование подробностей кошмаров провинциальной судебной хроники, а душевные терзания сорокалетнего человека, загнанного жизнью в страшную западню обстоятельств из-за парализующего разум сладострастия, переходящего в любовь к двенадцатилетней дочери своей жены. Ту любовь, что становится наваждением, пыткой, преступлением и наказанием. И на первый план выходит не скандальное содержание романа, автор которого обвинялся в безнравственности, а его моральная сторона - нравственная трансформация главного героя на пути к величайшей жалости от величайшего эгоизма.

В том, что своя "Лолита" появилась в Праге - городе, где часто наездами бывал Набоков, навещая своих близких, вспоминал, что всякий раз, оказываясь в Праге, "испытывал... ту боль, ту растерянность, тот провал, когда приходится сделать усилие, чтобы нагнать время, ушедшее за разлуку вперед, и восстановить любимые черты по не стареющему в сердце образцу", - есть сила исторической справедливости.

Конъюнктура с Холма

Конгресс США "поздравил" Турцию признанием геноцида армян

Текст: Александр Гасюк

Пока в Турции 29 октября отмечали главный национальный праздник - День основания республики - американские законодатели по-своему "поздравили" Анкару, приняв сразу два решения откровенно антитурецкой направленности.

Первый законодательный акт призывает Белый дом ввести новые экономические санкции против турецких компаний и граждан за вторжение в Сирию и покупку российских ЗРК С-400. Второе решение, о формальном признании и осуждении геноцида армян Османской империей в начале XX века, стало очередным вопиющим примером того, как американские политики легкомысленно жонглируют собственными оценками истории в угоду сиюминутным интересам.

Во вторник палата представителей конгресса США 405 голосами "за" и 11 "против" признала геноцидом массовую гибель армянского населения в 1915-1923 годах. Именно это болезненное для Анкары событие, а не очередные рестрикции против турецкого финансового и военных секторов, имеет весьма знаковый характер. Ведь все предыдущие попытки провести законодательную инициативу о геноциде армян через Капитолийский холм неизменно заканчивались "пшиком", поскольку такой шаг неизбежно обозлил бы Турцию, а альянс с ней, закрепленный узами НАТО, был важен для американских политиков. Так было при администрациях Билла Клинтона в 2000 году, Джорджа Буша-младшего в 2007 и Барака Обамы в 2010. Причем, в последнем случае резолюцию о геноциде армян принял комитет по иностранным делам палаты представителей, но на рассмотрение всего Конгресса США она так и не прошла. Дело в том, что Обама вопреки своим же предвыборным обещаниям отказался поддержать эту инициативу и фактически ее "зарубил", продемонстрировав свою полную непоследовательность.

Действующий президент США Дональд Трамп до сих пор подчеркнуто избегает произносить слово "геноцид" применительно к событиям в Османской империи начала XX века, опасаясь еще больше испортить отношения с Анкарой. Подчеркнуто неуважительный по отношению к Турции выпад конгрессменов, сделанный в момент очень и очень неважного состояния американо-турецких отношений, рискует стать еще одним гвоздем в быстро сколачиваемый гроб военно-политического сотрудничества двух союзников по НАТО.

Американские конгрессмены вдруг радикально поменяли свои взгляды на события столетней давности. Не потому, что появились какие-то новые исторические исследования или факты, а только потому, что в Конгрессе США сейчас сильно недовольны Анкарой, в том числе из-за ее решения купить российские ЗРК С-400.

Близкий к американским политикоформирующим кругам собеседник "РГ" отметил, что решение Конгресса США о признании геноцида армян является наглядным отражением все более враждебного отношения в Вашингтоне к самостоятельному и неконтролируемому внешнеполитическому курсу президента Турции Тайипа Эрдогана. По его словам, сыграл и фактор объединения антитурецких усилий влиятельных этнических диаспор в столице США.

Все это доказывает, что истинная причина политических плясок и зигзагов, как на Капитолии, так и в Белом доме вокруг вопроса, давно решенного более чем тридцатью странами, включая Россию, это для Вашингтона соображения внешней, а зачастую и внутриполитической конъюнктуры. Именно под нее, а также с тем, чтобы не допустить ущерба интересам своей национальной безопасности на берегах Потомака, легко манипулируют удобным моментом для официального озвучивания оценки тех или иных исторических событий.

Показательно, что одним из первых на произошедшем попиарился бывший вице-президент в администрации Обамы и главный кандидат в президенты США от Демократической партии Джо Байден. "Признанием геноцида мы чтим память его жертв и говорим: никогда больше", - оперативно отписался Байден в своем Twitter. Где, спрашивается, были эти слова, когда Обама на глазах Байдена решил не ссориться с Анкарой.

"Вашингтон эксплуатировал и использовал в качестве оружия резолюции об армянском геноциде для того, чтобы выжать уступки из Анкары по разным фронтам", - пишет газета The Washington Post. Впрочем, никаких уступок от Турции на Капитолийском холме, похоже, так и не дождутся. Еще в 2010 году Анкара предельно жестко обозначила свою реакцию на подобные политические игрища конгрессменов - тогда турецкий посол в США был в срочном порядке отозван домой "для консультаций".

В этой связи все более "подвешенным" представляется статус американской военной базы в турецком Инджерлике.

Стало известно, что МИД Турции, жестко раскритиковал принятую на Капитолийском холме резолюцию.

Саммит отменяется

Чили не будет принимать лидеров АТЭС из-за массовых протестов

Текст: Екатерина Забродина

Из-за продолжающихся массовых беспорядков в Чили не состоится ноябрьский саммит АТЭС, а также климатическая конференция ООН, запланированная на декабрь. Как передает Reuters, об этом беспрецедентном решении объявил лично президент республики Себастьян Пиньера.

Чилийский лидер подтвердил, что оно далось ему с трудом и "причинило боль", но интересы соотечественников стоят для него на первом месте. Он также извинился перед лидерами стран Азиатско-Тихоокеанского региона за предоставленные неудобства. В Белом доме агентству заявили, что отмена саммита стало для руководства Соединенных Штатов "сюрпризом". В Вашингтоне "узнали об этой новости из газет и ждут более подробной информации".

Ожидалось, что именно 16-17 ноября главы США и Китая сделают шаг навстречу окончанию торговой войны, напоминает Reuters. Как известно, массовые протесты начались с чилийской столицы Сантьяго 14 октября, поводом стало незначительно повышение цен на проезд в метро (впоследствии отмененное). В нескольких городах страны было объявлено чрезвычайное положение. Уже есть погибшие в столкновениях - не менее 18 человек. Арестовано около 7000 участников протестов, а ущерб для чилийских бизнесменов достиг, по некоторым оценкам, 1,4 миллиарда долларов.

Шум на улице

Отставка премьера порадовала, но не успокоила ливанцев

Текст: Константин Волков

На улицах ливанских городов 30 октября был праздник - под давлением массовых протестов, продолжавшихся почти две недели, ушел в отставку премьер-министр страны Саад Харири. Недовольные, а на улицы в Ливане вышли десятки тысяч человек, расценивают это как свою победу, но не намерены прекращать протесты. Теперь у них есть следующая цель - избавиться от нынешней политической элиты и создать новый закон о выборах. Сейчас в Ливане более или менее мирно сосуществуют мусульмане-шииты во главе с проиранским движением "Хезболлах" (наиболее мощная сила в стране), мусульмане-сунниты, христиане и друзы, а также масса более мелких групп, включая сирийцев и палестинцев. После этого протестующие хотят выбрать новое правительство на основе консенсуса среди всего населения.

Положение усугубляется плачевным состоянием экономики страны. Госдолг составляет более 150 процентов ВВП, что является одним из самых высоких показателей в мире, экономика стагнирует, а из-за протестов фактически не работают банки, а глава ЦБ Ливана ожидает "экономического коллапса", если люди не прекратят манифестации. В стране дефицит валюты, что очень болезненно, так как многие расчеты проходят в долларах.

Поводов для протеста в Ливане нашлось несколько. В конце апреля появились первые признаки недовольства - люди выходили на мирные демонстрации из-за сокращений зарплат и социальных выплат госслужащим и отставным военным. А триггером протестов стали решения кабмина ввести налог в размере 6 долларов в месяц на разговоры через мессенджеры по типу WhatsApp и порядка 1,3 доллара на пачку импортных сигарет (0,5 доллара на табак ливанского производства). И хотя уже через день после начала манифестаций налог на мессенджеры отменили, это не спасло ситуацию.

Главная опасность - не сами протесты, Ливану не привыкать к массовым демонстрациям и отсутствию правительства. Но эта страна постоянно находится фактически на грани столкновений между различными религиозными и социальными группами, и никто не может с уверенностью сказать, закончится ли нынешний кризис мирно, или перерастет в гражданскую войну.

Руслан Мамедов, программный координатор Российского совета по международным делам (РСМД) прокомментировал "РГ" ситуацию в Ливане:

"Эскалации вплоть до военного противостояния быть, в принципе, не должно. Скорее всего протестующие будут добиваться смены правящей элиты. Нельзя исключать, что уже есть договоренность о персоне нового премьер-министра. Если это так и все согласовано с движением "Хезболлах", самой влиятельной силой в Ливане, то радикальных изменений быть не должно, а многие лидеры различных политических и религиозных движений сохранят свои позиции. Но это только в том случае, если разные силы смогут прийти к единому мнению. Иначе возникает опасность нестабильности, усугубляемая экономическим кризисом.

Сегодня многие политологи продвигают теорию, что беспорядки в Ираке и Ливане инспирированы США, которые, утратив влияние в Сирии, хотят расшатать ситуацию в этих странах, входящих в орбиту Ирана, чтобы таким образом ослабить позиции Тегерана на Ближнем Востоке в так называемом "шиитском полумесяце". Однако вряд ли стоит полагать, что именно политика Вашингтона является одной из главных причина нынешних беспорядков в Ираке и Ливане. Есть масса других причин, и в первую очередь - плохая экономическая ситуация в этих странах и недовольство неэффективной политикой нынешних властей".

Подключили спутники

Зону пожаров в Калифорнии стали отображать на картах "Гугл"

Текст: Юрий Когалов

В Калифорнии продолжают бушевать масштабные лесные пожары, уже признанные самыми крупными в истории штата. Власти ввели режим ЧС, а местные метеорологи впервые объявили максимальный уровень угрозы в связи с засухой и сильными ветрами с порывами до 128 км в час, из-за которых пожар очень быстро распространяется и охватывает все новые районы.

Свою лепту в борьбу со стихией решил внести картографический сервис "Гугл", который начал отмечать на своих картах примерные границы зоны пожаров в Калифорнии. Чтобы оперативно отслеживать распространение огня, используются возможности сразу двух геостационарных спутников, снимающих поверхность Земли как в видимом, так и в инфракрасном диапазонах. Данные обновляются практически в режиме реального времени - каждые 5-20 минут. Как заявили в компании, тем, кто оказался в зоне ЧС или поблизости, порой сложно оценить обстановку или разобраться в данных спасательных служб. Карта же позволяет сразу понять, угрожает им огонь или нет.

Это не первая попытка компании помочь властям в борьбе с ЧС. В прошлом году сервис запустил программу для расчета наводнений в Индии.

По последним данным, пожары в Калифорнии уже охватили территорию свыше 30 тысяч гектаров, огнем уничтожено более 180 зданий, около половины из них - жилые дома. Ущерб от огня оценивается в 23,3 миллиона евро. Власти эвакуировали около 200 тысяч человек, при этом еще свыше 2 миллионов остались без электричества. Коммунальная компания отключила подачу электроэнергии в северной части штата, чтобы не допустить возгорания оборудования в домах, а также растительности вдоль линий электропередачи. Власти просят жителей с осторожностью использовать генераторы.

По словам представителя Национальной метеорологической службы Райана Уолбруна, главное пережить ближайшие несколько дней, хотя дождей, которые могли бы помочь в тушении пожаров, не ожидается, ветра на некоторое время утихнут, что даст пожарным время и возможность справиться с огнем или хотя бы взять его под контроль.

Полшага от войны

Аваков разрешил Зеленскому нормандский формат

Текст: Павел Дульман

Украинская сторона после полутора месяцев внутриполитических препирательств начала отвод войск на своем участке линии разграничения в Луганской области. При этом патронируемые министром внутренних дел Аваковым неонацисты остались в поселке Золотое и даже получили подкрепление и охрану из подчиненных ему же нацгвадейцев.

Процесс будет идти по меньшей мере еще три дня, и о его окончании должны будут официально сообщить наблюдатели ОБСЕ. Только после этого, как обещает украинская сторона, аналогичные действия будут предприняты в Донецкой области в районе Петровского.

Примечательно, что Киев забыл о своем требовании недельной тишины и выпустил долгожданную ракету синхронно с народной милицией Луганской республики, что можно расценить как серьезное намерение выполнить свои обязательства в рамках подготовки встречи на высшем уровне в нормандском формате без выставления дополнительных условий. Этим же Зеленский показал действительную, без дураков, заинтересованность в такой встрече, что подтверждается и его министром иностранных дел Вадимом Пристайко, уже планирующим ее на ноябрь.

Впрочем, практически у всех возникло ощущение, что начало разведения стало результатом неких договоренностей между президентом и главой МВД, сохранившим контроль над ситуацией. Так, группа боевиков "Азова" осталась в Золотом, но уже в качестве "безоружных волонтеров, граждан Украины", а в поселок вошла вооруженная нацгвардия, частично состоящая из таких же "азовцев". И значит, вероятность провокаций и открытия огня по приказу Авакова остается, и сам могущественный министр заявляет, что не верит в примирение с республиками и Россией. Чем ему заплатил Зеленский за возможность разведения, станет известно вскоре по назначениям губернаторов, руководителей региональных таможен и их замов и другим кадровым изменениям.

Своеобразной платой можно считать и демарш партии "Слуга народа", неожиданно вступившейся перед американскими конгрессменами за неонацистов из "Азова": президентское большинство инициировало обращение к Вашингтону с просьбой не приравнивать "патриотов" к террористам и предложило подписать его всем парламентским фракциям.

Но как бы то ни было, первые очень нерешительные полшага к миру Киев сделал, хоть впереди еще разведение войск в Петровском и имплементация "формулы Штайнмайера" в украинское законодательство. И местные политики не были бы собой, не попытавшись отыграть или обнулить ситуацию. Вот и сейчас в украинских СМИ и социальных сетях идет скоординированная кампания по дегуманизации, расчеловечиванию жителей Донбасса. Заявления людей, в том числе близких к президенту, о необходимости поражения сограждан в правах и прочие безграмотные фантазии на тему Донбасса и Крыма стали уже частью информационного фона, но нет предела падению нравов - теперь жителей Луганска и Донецка сравнивают с дикими животными. Такое заявление, например, сделал недавно в эфире телеканала "Прямой" известный львовский журналист Остап Дроздов. О возбуждении против него уголовного дела за публичное разжигание ненависти речи пока не идет, и отсутствие юридической оценки этих фашистских высказываний и какой-либо реакции со стороны "команды Зе" катастрофически нивелирует все рассуждения украинского президента о мире.

Неправильные банкноты

Центробанк выявил свыше 10 тысяч поддельных купюр

Текст: Михаил Фалалеев

Центробанк сообщил, какое количество поддельных купюр удалось обнаружить. Выявлено свыше 10 тысяч фальшивых банкнот. Проверка проходила еще в июне. Как сообщает ТАСС, по сравнению с аналогичным периодом прошлого года количество фальшивок выявлено на 3,2 процента больше.

По данным Центробанка, чаще всего подделывают пятитысячные купюры. Их в третьем квартале обнаружили 7 тысяч 330 штук. На втором месте - тысячные купюры - подделок с таким номиналом нашли 2,3 тысячи. Двухтысячных фальшивок выявили 739 штук. Меньше всего "рисуют" пятидесятирублевые банкноты - себестоимость такая же, как у крупных, а отдача - в разы меньшая. Их нашли всего девять.

Есть и экзотика - поддельные монеты, что требует уже не полиграфического мастерства, а слесарного. Так, выявили 59 десятирублевых монет и 13 пятирублевых. Обнаружили и поддельную валюту - 656 банкнот. Большинство составили доллары США - 489 банкнот, евро значительно меньше - 147.

Кстати, сегодня обычный человек без специальной аппаратуры отличить фальшивую денежку от настоящей вряд ли сумеет. Более того, над проблемой "купюрной идентификации" трудятся лучшие специалисты Экспертно-криминалистического центра МВД, которые с сожалением констатируют: мастерство фальшивомонетчиков неуклонно растет, их продукцию все труднее распознать.

Современная наука и техническое развитие позволяет насытить денежный билет любым количеством элементов защиты. И вот тут кроется "ловушка" - нет такого элемента защиты, который невозможно было бы имитировать. Правда, нет и такой подделки, которую нельзя было бы распознать. А вот и другая "ловушка" - определить подделку можно только с помощью "умной техники".

Спасает то, что большинство фальшивок изготовлено на копировально-множительной технике и печатающих устройствах для ЭВМ. Такие подделки без особых усилий распознаются экспертами правоохранительных органов, но далеко не всегда - кассовыми работниками. Бывает, ошибаются и кассиры, оснащенные специальными аппаратами для проверки денег. В России такая оснащенность - 70 процентов всей торговли.

Намного сложнее распознать подделку, сделанную полиграфическим способом. Встречаются настоящие произведения криминального искусства, в которых имитируются почти все элементы защиты. Такие, как микроперфорация, ныряющая или оконная защитная нить, часть специальных элементов защиты.

В Орловской области нашли высококачественные подделки тысячных купюр, которые "правильно светились" даже в ультрафиолетовом излучении, а слова были сделаны лазером, а не проколоты иголками.

Смягчение пройденного

ФРС США снизила базовую процентную ставку третий раз подряд

Текст: Роман Маркелов

Федеральная резервная система (ФРС) США в третий раз подряд снизила базовую процентную ставку.

Очередное смягчение монетарной политики регулятором на фоне хороших макропоказателей США говорит о сохранении неопределенности в мировой экономике. В первую очередь ее создает торговое противостояние между США и Китаем, первый шаг в разрешении которого может быть сделан в ближайшие недели.

По итогам заседания 30 октября Комитет по открытым рынкам ФРС США опустил базовую ставку с 1,75-2% до 1,5-1,75%. ФРС подтвердила в итоговом релизе, что с момента прошлого заседания рынок труда остался сильным, а экономическая активность росла умеренными темпами. Рост рабочих мест в последние месяцы был стабильным, уровень безработицы - низким, вновь констатировал Федрезерв. Несмотря на высокие темпы роста расходов домохозяйств, инвестиции в основной капитал и экспорт остаются слабыми. Уровень годовой инфляции в США по-прежнему остается ниже 2%.

ФРС снова указала, что базовая ставка снижена "в свете последствий глобальных изменений для экономических перспектив, а также приглушенного инфляционного давления". В Федрезерве по-прежнему уверены, что устойчивое расширение экономической активности, хорошие условия на рынке труда и инфляция вблизи цели регулятора в 2% - это наиболее вероятный сценарий, но неопределенность в отношении этого прогноза сохраняется.

Проблема заключается в том, что, ставя проводимую политику в зависимость от выходящей статистики, ФРС лишает себя возможности действовать на опережение, подчеркивает аналитик "ВТБ Капитала" Нил Маккиннон. И когда ситуация в экономике начинает становиться действительно серьезной, ему ничего не остается, кроме как агрессивно снижать ставки.

"Главным риском для Федрезерва, чьи действия на протяжении последних лет (повышение ставок и сокращение собственного баланса) привели к чрезмерному ужесточению денежно-кредитной политики, является недооценка существующих рисков. Любопытно, что в истории американского центробанка не было ни одного случая, когда он официально предсказал наступление рецессии или финансового кризиса", - отмечает Маккиннон.

В основу при определении курса монетарной политики Федрезерв ставит положение дел в глобальной экономике и уровень неопределенности ее дальнейших перспектив, коррелирующий с динамикой курса доллара (чем выше неопределенность, тем сильнее доллар), указывает Маккиннон. Для инвесторов, являющихся сторонниками более жесткой монетарной политики, появление признаков прогресса в вопросе согласования первого этапа торговой сделки между США и Китаем - существенный фактор снижения неопределенности в торговой сфере. Однако показатели экспорта всех ведущих экономик, включая США, ухудшаются, и в динамике индексов PMI, отражающих уровень экономической активности, тоже не видно признаков решительного разворота в сторону роста, подчеркивает аналитик.

Вторая жизнь отходов

Мусор станет ценным товаром

Текст: Елена Березина

Отходы перестают быть просто мусором и получают добавленную стоимость. Министерство промышленности и торговли внесло в правительство законопроект, регулирующий обращение вторичных ресурсов, получаемых как в процессе производства, так и из твердых коммунальных отходов. "В настоящий момент происходит его рассмотрение на площадке правительства", - сообщил "Российской газете" статс-секретарь - замминистра промышленности и торговли Виктор Евтухов.

Основная цель документа - вовлечь в экономическую деятельность вторсырье. Законопроект закрепит право предприятий самостоятельно определять, к какой категории относить остаточные нецелевые вещества и материальные предметы: ко вторичным ресурсам или отходам.

При этом предусматривается введение нормативов использования вторсырья при производстве продукции. Если производители будут их выполнять, это позволит освободить их от исполнения обязанности по выполнению нормативов утилизации.

Сейчас оборот вторичных ресурсов никак не регулируется, они рассматриваются как отходы, а не сырье. В результате утрачиваются. Меры, стимулирующие предприятия работать со вторсырьем (например, освобождение от налога на добавленную стоимость (НДС) сделок с макулатурой, стеклом и текстилем, а также налоговые льготы для предприятий, выпускающих продукцию из вторичных ресурсов), еще готовятся.

Согласно нацпроекту "Экология", доля твердых коммунальных отходов, направляемых на утилизацию, составляла на 1 сентября 2018 года лишь 1%, направляемых на обработку - 3%. В этом году долю утилизации планируется довести до 3%, обработки - до 7%. К 2024 году эти показатели должны составить 36 и 60% соответственно. Но пока нацпроект является одним из самых слабо исполняемых, по данным Счетной палаты на 4 октября, исполнение расходов по нацпроекту "Экология" составляет лишь 17,3%.

Несмотря на малую долю переработки, Россия экспортирует значительную часть макулатуры. По данным UN Comtrade, в 2018 году Россия экспортировала почти 368 тысяч тонн этого вторсырья на 71,8 миллиона долларов, занимая 9-е место в мире по объемам экспорта. "При этом десять лет назад, в 2008 году, мы экспортировали лишь 196 тысяч тонн, то есть в 1,9 раза меньше, - говорит Наталья Чуркина, аналитик Института комплексных стратегических исследований (ИКСИ). - Импортировала же наша страна в прошлом году менее 19 тысяч тонн макулатуры на 3,5 миллиона долларов, занимая 30-е место в мире".

Более 56% экспорта российской макулатуры приходится на Украину, еще по 9% - на Белоруссию и Узбекистан, по 7% - на Германию и на Финляндию. Почти весь импорт макулатуры приходит из Белоруссии (68%) и Казахстана (29%).

С пластиком ситуация иная - импорт пластиковых отходов, по данным UN Comtrade, в натуральной величине практически был равен объему экспорта по итогам прошлого года. "Мы ввозили около 24 тысяч тонн пластика и вывозили 25 тысяч тонн. В стоимостном выражении разница, правда, гораздо более значительна - сумма экспорта составляла лишь 6,2 миллиона долларов против 20,3 миллиона долларов импорта, - отмечает Наталья Чуркина. - Вывозим мы более дешевые отходы, чем ввозим. Для сравнения, 10 лет назад мы ввозили 8,7 тысячи тонн (в 2,8 раза меньше), а вывозили - 13,5 тысячи тонн пластика (в 1,9 раза меньше)".

60% отходов пластика Россия вывезла в Узбекистан, еще 13% - в Белоруссию, 7% - в Литву, 6% - в Латвию. Наиболее высокие объемы пластикового импорта шли в Россию в основном из Белоруссии (28%), Японии (16%) и Турции (13%).

"Сейчас в Россию импортируются некоторые виды вторичных материалов, полученных путем обработки отходов, в том числе твердых коммунальных, и отдельно собранных за рубежом. Однако речь идет о высококачественном вторичном сырье, а не об отходах, - пояснил Виктор Евтухов. - Импорт является краткосрочной мерой для удовлетворения растущей потребности отечественных предприятий в материалах, способных заместить в производственном цикле первичное сырье, а также удешевить конечный продукт".

Пластиковое вторсырье активно используется при производстве стройматериалов, например, утеплителя, геотекстиля для дорожного строительства. Макулатура нужна целлюлозно-бумажным предприятиям, которые работают не на древесном сырье, а именно на макулатурном. Сейчас им ее не хватает. "При этом факт растущего спроса на вторичные материальные ресурсы подтверждает правильность выбора нашим государством курса на вовлечение отходов во вторичный оборот путем развития инфраструктуры по обработке и утилизации отходов через реализацию положений федерального проекта "Формирование комплексной системы обращения с твердыми коммунальными отходами". Таким образом, по мере развития отечественных высокотехнологичных мусоросортировочных комплексов и раздельного сбора потребность в импорте будет устранена рыночными механизмами", - считает Виктор Евтухов.

О возможном запрете импорта вторсырья не помышляют ни в минпромторге, ни в минприроды. Рынок должен отрегулировать себя сам. Когда все региональные операторы заработают в полную силу и реально начнут сортировать мусор, отбирать полезные фракции и отдавать их в переработку, предприятиям должно хватить своего пластика и макулатуры. Но пока этого не произошло, приходится прибегать к импорту. Основным стимулом ускорить развитие мощностей по использованию вторсырья станет введение на законодательном уровне регулирования обращения с вторичными ресурсами.

Объемы торговли России пластиковыми отходами пока невысоки. По объему пластикового экспорта мы занимаем лишь 28-е место в мире. Германия же экспортировала в 42 раза больше, Япония - в 41 раз больше, Бельгия - в 22 раза больше. По импорту пластиковых отходов мы на 31-м месте. Малайзия, например, импортирует в 36 раз больше, Гонконг - в 25 раз, Нидерланды - в 23 раза, Германия - в 19 раз, США - в 18 раз больше.

Еще один вид отходов, которым Россия практически не торгует с другими странами, - это различные батареи и аккумуляторы. По объемам экспорта в 2018 году мы занимали 46-е место в мире, вывозя менее тысячи тонн таких отходов на 2,1 миллиона долларов. Для сравнения, Нидерланды вывозят 70 тысяч тонн, Япония - 67 тысяч. По объемам же импорта различных батарей и электрических аккумуляторов мы занимаем 51-е место в мире, ввозя всего 62 тысячи тонн таких отходов на 3,1 миллиона долларов. Для сравнения, Корея ввозит 473 тысячи тонн, а Индия - 125 тысяч тонн таких отходов, подсчитали для "РГ" в ИКСИ.

Посчитают каждого

Глава Росстата Павел Малков - о российской и белорусской переписи населения

В Беларуси 30 октября завершилась перепись населения. Республика одной из первых в СНГ провела ее с использованием современных IT-технологий. А накануне делегация Росстата во главе с руководителем Павлом Малковым побывала в Минске и познакомилась с опытом Белстата по организации и проведению цифровой переписи. В России она должна пройти через год. Насколько опыт Беларуси может быть полезен для России, Павел Малков рассказал в интервью "СОЮЗу".

Павел Викторович, какой опыт Беларуси вы хотели бы использовать в России?

Павел Малков: В Беларуси цифровая перепись прошла довольно успешно, и мы сейчас изучаем ее путь и "подводные камни". В России в прошлом году прошла пробная электронная перепись, через интернет (портал Госуслуги) переписалось 1,2 миллиона россиян из 14 регионов страны. С одной стороны, россияне позитивно оценивают саму возможность прохождения интернет-переписи. С другой - переписной лист, который мы использовали, вызвал много нареканий. Люди говорили о сложном официальном языке вопросов и пояснений к ним, сложной эргономике. Вопросы должны быть понятны. Нужно предложить людям предзаполненные варианты ответов, с которыми можно согласиться или не согласиться. В Беларуси эргономика электронных опросных листов была проработана лучше. А России еще предстоит над нею потрудиться.

Что еще планируете поменять в российских переписных листах?

Павел Малков: Например, в России во время пробной переписи нельзя было сегодня начать заполнять переписной лист, а завтра - закончить. В Беларуси такая возможность была. Плюс у россиян было ограниченное число платформ, на которых можно было заполнить переписной лист. В мобильном телефоне сделать это было практически невозможно. А коллеги из Беларуси сделали перепись доступной и на мобильном телефоне, и на планшете, и зайти на нужный сайт, чтобы переписаться, можно было через любой браузер. Это дало хорошие результаты - как раз заполнение анкеты на мобильном телефоне пользовалось наибольшей популярностью. Люди могли делать это даже в общественном транспорте. Этот опыт мы тоже хотим перенять. Как и дать людям возможность заполнять анкету в течение нескольких дней, если им трудно найти на это полчаса единовременно. Внести в нее изменения, если они ошиблись при заполнении.

Насколько я знаю, в Беларуси был создан специальный сайт для переписи. И людям нужно было на нем зарегистрироваться. В России специального сайта не будет?

Павел Малков: Нет. Мы для проведения переписи будем использовать портал Госуслуги.ру, где уже зарегистрировано более 60 миллионов россиян. Люди привыкли им пользоваться, и мы надеемся, у них не будет проблем с участием в переписи с его помощью.

Все-таки перепись - дело конфиденциальное. Но если я переписываюсь на своей страничке сайта госуслуг, значит, вы получаете обо мне полную информацию? Электронная перепись не будет конфиденциальной?

Павел Малков: Нам, потребителям "переписной" информации, будут выгружаться только обезличенные данные. Персональные данные в Росстате не появятся. И технология такова, что ваша заполненная анкета точно не будет храниться на сайте госуслуг. Максимум там будет храниться ваша недозаполненная анкета - до момента, как вы ее окончательно заполните. Гарантируем: "базы данных" переписанных людей не будет. И кстати, в Беларуси ее нет. И ни в какие фискальные органы данные о людях не попадут. Это основополагающий принцип проведения переписи в мире.

Вы говорили, что при проведении переписи будет использоваться работа с большими данными. Можно подробности?

Павел Малков: Мы планируем использовать административные данные разных ведомств - регистр населения, реестр жилых объектов, данные Федеральной налоговой службы, реестры ЗАГСов и другие. Это нужно для повышения качества данных. Сразу оговорюсь - все эти данные будут обезличенными. Собирал их и Белстат.

Кроме того, мы начинаем экспериментировать с так называемыми большими данными. В первую очередь - данными операторов мобильной связи. Здесь речь идет исключительно о деперсонифицированных данных, то есть не стоит опасаться и ожидать, что мобильные операторы передадут нам какую-то чувствительную информацию.

А что именно они передадут?

Павел Малков: Речь идет в первую очередь о геоданных, местах локации россиян. Это даст возможность посчитать, где и сколько находится человек. Здесь основа для статистики миграции, в том числе - маятниковой миграции. По нашему заказу операторы мобильной связи будут выгружать по определенному алгоритму сведения, где и сколько людей находится в определенный интервал времени либо в конкретное время.

Перепись же проходит не только в интернете. Переписчиков, которые ходят по квартирам, никто не отменял. В Беларуси они не шли к тем, кто переписался в Сети. А в России пойдут?

Павел Малков: В России еще идет дискуссия на этот счет. Обсуждается несколько сценариев. Первый - как в Беларуси. Второй вариант допускает, что к переписавшемуся онлайн человеку может прийти переписчик, респондент покажет ему идентификатор, и тогда опрашивать его не будут. Второй вариант нужен на случай, если человек живет не один. Например, сам он переписался через интернет, жену переписал, а скажем, тещу - нет. Переписчик сможет это выяснить и переписать "неучтенных" членов семьи.

И в России, и в Беларуси переписчики оснащаются планшетами. Бумажные переписные листы ушли в историю?

Павел Малков: Конечно, нет. Есть люди, которые по религиозным или иным соображениям не хотят переписываться онлайн или с помощью планшета, а признают только бумагу. Это их право. И для них в России будут традиционные бумажные переписные листы. Были они и у переписчиков в Беларуси.

К слову

В России участие в переписи - дело добровольное, в Беларуси - обязательное. Но штрафные санкции за отказ не предусмотрены. При этом в мире есть немало стран, где за нарушение закона о переписи людям приходится дорого платить.

Например, в США отказ предоставлять информацию наказывается штрафом 100 долларов, предоставление неверной информации - 500 долларов, предоставление сведений, призванных внести искажения в исчисление населения, - 1000 долларов или лишение свободы.

Также крупные штрафы предусмотрены в Великобритании - 1000 фунтов, Ирландии - 100 фунтов, Канаде - 500 канадских долларов или лишение свободы не более чем на три месяца, в Японии - 500 тысяч иен (около 5000 евро). Самые маленькие санкции в Индии - 1000 рупий (около 15 долларов), но здесь же и самое большое уголовное наказание - три года лишения свободы.

Результаты переписи нужны всем жителям страны. На их основании власти принимают решения, совершенствующие работу общественного транспорта, сфер образования, здравоохранения, коммунального хозяйства. Например, появляется возможность точнее просчитать, сколько поликлиник, школ и детсадов нужно будет построить в ближайшие годы и где именно.

Текст: Марина Гусенко (gritsyuk@rg.ru)

На пути к интеграции интеграций

Григорий Рапота выступил на XII Евразийском экономическом форуме

Европейцы не желают признавать сам факт существования интеграционных объединений на евразийском континенте помимо Европейского союза. Об этом в своем выступлении на XII Евразийском экономическом форуме в Вероне заявил Госсекретарь Союзного государства Григорий Рапота.

"Это было продиктовано разными причинами, в том числе и нежеланием признавать интересы России как системообразующей нации на евразийском континенте", - отметил он. Григорий Рапота напомнил мюнхенскую речь президента России Владимира Путина в 2007 году, суть которой свелась к тому, что нельзя игнорировать интересы России. "Это был не просто крик души, это было отражение того общественного запроса, который существовал в России, и не только внутреннего, но и международного. Подтверждением этого может служить то, что активизировались интеграционные процессы в рамках ШОС, ЕАЭС, БРИКС и других организаций", - сказал он. Тем не менее желания признавать наличие этих объединений и выстраивать с ними какие-то системные отношения у европейского сообщества как не было, так и нет.

"Порой возникают идеи о создании единого экономического пространства от Лиссабона до Владивостока. Со стороны нашего интеграционного объединения, говоря словами президента Беларуси Александра Лукашенко, создать интеграцию интеграций, но никаких практических шагов со стороны ЕС нет", - добавил Григорий Рапота.

"У меня более узкие задачи - российско-белорусские отношения, - уточнил Госсекретарь. - Но у меня такое ощущение, что пока переломов в сознании в европейском сообществе нет. В силу каких причин - это вопрос для обсуждения политологов. Могут быть разные точки зрения. Но одна из них - это недопущение еще одного центра силы - экономического, энергетического - где-то, помимо Европы и США. Другая точка зрения может быть продиктована отношением к России как к системообразующей нации. Все видят, что ее влияние в мире усиливается".

В этом году центральной темой форума стали системные вызовы, стоящие перед глобальной энергетической отраслью. "В мире нарастает торгово-тарифное и санкционное противостояние, разрушаются устоявшиеся экономические связи", - заявил глава "Роснефти" Игорь Сечин, отметив, что все участники рынка недооценивают "риски нестабильности в мире". "Увеличение доли американской нефти на глобальном рынке зачастую достигается не столько экономическими, сколько политическими методами - вытеснением ключевых игроков и навязыванием своей продукции", - сказал он в своей речи. Его поддержал генеральный директор ВР Роберт Дадли, подчеркнув, что "управление рисками для нефтегазовых компаний стало так же важно, как и сама добыча".

Сейчас доля доллара в мировой торговле превышает 60%, а в торговле нефтью и нефтепродуктами - 90%. "К сожалению, евро за двадцать лет существования так и не удалось составить полноправную конкуренцию доллару. Доля евро в валютных резервах центральных банков мира сейчас составляет около 20%, снизившись на 8 процентных пунктов по сравнению с уровнем десятилетней давности", - напомнил Игорь Сечин.

Президент ассоциации "Познаём Евразию" Антонио Фаллико уверен, что из-за геополитических рисков доля долларовых расчетов в энергоотрасли серьезно снизится. "Этот процесс очень длинный, не все газовые и нефтяные компании готовы к этому и собираются этим заниматься. Но в течение 15 лет долларовые расчеты в энергоотрасли сократятся до 35-40%. По крайней мере, в Европе точно", - заявил он "СОЮЗу". Он уверен, что доллар когда-нибудь потеряет позиции мировой валюты.

По словам Сечина, навязывание американской повестки на глобальных рынках приводит к негативным последствиям для конечного потребителя, в том числе европейского.

В рамках Союзного государства видят решение проблемы в том, чтобы предлагать крупные, серьезные проекты, которые объединяли бы усилия всех участников процесса как на востоке, так и на западе для решения какой-то единой общей задачи. "Энергетика является одним из таких крупных проектов. Следующим проектом должен стать транспорт, инфраструктура - это то, чему мы еще не уделяем достаточного внимания. Россия, говоря словами классиков, буквально беременна тем, чтобы разразиться проектами в высокоскоростном железнодорожном транспорте. Есть несколько проектов, Союзное государство предложило один из них, "Санкт-Петербург - Минск", а дальше в Европу на Гамбург", - заявил Госсекретарь.

Он также отметил, что дискуссия по поводу интеграции России и Беларуси в последнее время активизировалась. "Я очень рад, что в соответствии с поручением, которое дано министерствам экономики России и Беларуси у нас больше экономических экспертов втянулось в обсуждение этой темы. Внимание к этому (теме углубления интеграции России и Беларуси. - "СОЮЗ") повысилось, появляются свежие идеи", - сказал Григорий Рапота.

Текст: Елена Березина (berezina@rg.ru)

Пациенты не читают по-русски

Отсутствие информации мешает уральским клиникам увеличить экспорт медицинских услуг

Текст: Юлия Мякишева (Свердловская область)

В национальном проекте "Здравоохранение" на 2019-2024 годы поставлена задача увеличить экспорт медицинских услуг в четыре раза. Только в Свердловской области количество пролечившихся иностранцев должно вырасти со 130 человек в 2017 году до 520 в 2024-м. В нынешнем году, по данным областного минздрава, клиники региона планировали принять 250 иностранцев. Насколько реальна эта цифра и что мешает резко повысить показатели, выяснял корреспондент "Российской газеты".

Турист или мигрант?

Как сообщили "РГ" в министерстве здравоохранения Свердловской области, в этом году для лечения Средний Урал посетили 189 иностранцев. Это официальные данные. Сразу уточним: услугой, проданной на экспорт, считают ту, которая предоставлена лицу с зарубежным гражданством. То есть, по сути, значения не имеет, турист ли это, который спланировал поездку на лечение, или гастарбайтер, которому экстренно потребовалась медпомощь. Впрочем, отчитываться перед ведомством о гражданстве пациентов обязаны только государственные клиники.

- Для реализации нацпроекта свердловский минздрав создал координационный проектный офис и несколько рабочих органов, в том числе по развитию экспорта медицинских услуг. Это очень широкое понятие, которое законодательно пока не закреплено, - поясняет участник одной из сформированных рабочих структур Екатерина Клипова.

По ее словам, медтуризм в чистом виде - это когда иностранец заблаговременно ищет клинику в РФ по своему профилю, ведет переговоры с ней на предмет будущего лечения, получает от медучреждения подтверждение готовности его принять и с этим документом обращается в консульство РФ для получения визы. Либо прямо во время туристического путешествия по России, пользуясь случаем, проходит краткий общий медицинский осмотр (check up).

- Может быть, в будущем в России введут такую категорию виз, как "медицинская", и тогда медицинских туристов можно будет отличить по этому признаку. Пока вопрос открыт, - говорит Клипова.

Впрочем, плановые цифры скорее всего вполне реалистичны, ведь многие уральские больницы работали на свой имидж за границей много лет. Всего же в реализации регионального проекта участвуют 147 медицинских организаций Свердловской области.

Операция с дегустацией

Так, в клинику в Екатеринбурге иностранцы ехали и три, и пять лет назад. Как рассказывает главный врач дорожной больницы Сергей Корелин, большинство зарубежных туристов обращается за стационарной помощью. Цена на аналогичные услуги у них на родине порой на порядок выше, чем в России. За первые восемь месяцев нынешнего года больница пролечила 180 пациентов из-за рубежа.

- К нам приезжают в основном из Казахстана, Узбекистана, Германии и Китая. Из бывших советских республик едут, потому что там мало хороших врачей, нет аппаратуры. Обращаются за решением онкологических, урологических, гинекологических проблем (например, для проведения ЭКО), услугами челюстно-лицевой хирургии. Из Германии едут бывшие соотечественники, потому что им дешевле лечиться здесь, чем оплачивать там страховку. Китайцы выбирают лечение в России из-за того, что в этой стране преобладает традиционная медицина, современная же представлена в пяти крупных городах, на других территориях она только начинает развиваться, - рассказывает главврач.

Для увеличения экспорта в дорожной больнице, например, планируют даже ввести комплексный пакет, включающий не только обследование и лечение, но и встречу пациента в аэропорту или на вокзале, трансфер, услуги переводчика, экскурсии по Екатеринбургу и окрестностям с дегустацией блюд национальной кухни. Таким предложением можно будет воспользоваться примерно через полгода: клиника привлекает к сотрудничеству турфирму. Кроме того, пытается договориться о визовой помощи иностранцам, но консульства РФ в интересующих врачей странах на контакт пока не идут.

Вообще, по словам Корелина, развитию экспорта медуслуг больше всего мешает отсутствие информации: потенциальные клиенты просто не знают, что им готовы помочь на Урале.

Как рассказывают руководители медучреждений, региональный минздрав оказывает поддержку, рассказывая на международных конференциях о свердловских клиниках и их услугах. В специализированных выставках по возможности участвуют и сами медучреждения, но этого явно мало. Например, в соседней Тюменской области на развитие экспорта медуслуг в 2019 году выделили из бюджета 48 миллионов рублей.

Ищите переводчика сами

В одной из уральских негосударственных клиник пациентов принципиально не делят на граждан РФ и иностранцев, поэтому в ней нет отдела, который занимался бы развитием экспорта. Тем не менее медучреждение пользуется популярностью среди приезжих. Так, за прошлый год сюда обратилось 948 человек - сказалось проведение в Екатеринбурге ЧМ по футболу. С января по август 2019 года количество пациентов из-за рубежа составило 559 человек. Высоких показателей достигли в том числе благодаря сотрудничеству со страховыми компаниями.

Как рассказал директор по стратегическому развитию медцентра Артур Воробьев, лечились здесь пациенты из 16 стран, больше всего граждан Молдовы, Казахстана, Греции. Популярностью пользуются поликлинические услуги - консультации терапевта, хирурга и невролога, программы обследования и стоматология.

Главная трудность, с которой сталкивается клиника при работе с клиентами из других стран, - языковой барьер. Если, например, объясниться с гражданами КНР помогают сотрудники созданного при медучреждении центра китайской медицины, то переводчика с таджикского в штате нет - эту проблему пациентам приходится решать самостоятельно.

Трансфер до выздоровления

В центре восстановительной медицины и реабилитации поток пациентов из-за рубежа формировался много лет. В больнице считают, что это связано с тем, что в некоторых странах ранняя медицинская реабилитация развита очень слабо или вообще отсутствует. Здесь же готовы принять больного на 7-8-й день после операции - кардиохирургической, онкологической или нейрохирургической, а также после инсультов и травм.

В этом году в этой клинике проходили реабилитацию пациенты из Казахстана, Таджикистана, Азербайджана, Армении, Украины. Приезжают сюда и бывшие соотечественники из США, Израиля, Великобритании - в основном из соображений экономии: чтобы не платить 300 евро за день в этих странах, они предпочитают отдавать 75 в России. В 2018 году в центре пролечились 20 иностранцев, в нынешнем - 26. Так как учреждение находится за городом, трансфер здесь обеспечивают уже давно.

Кстати, в этой больнице есть специалисты со знанием английского, немецкого, французского языков, но вот на сайте учреждения на английский переведена только основная страница. Узнают же о нем иностранцы по большей части от знакомых, через турфирмы, ищут информацию в Интернете. На рост популярности реабилитационного учреждения работает и известность здешних врачей в профессиональной среде, в том числе в других странах: нередко зарубежные коллеги рекомендуют своим пациентам поехать на восстановительное лечение именно в Екатеринбург.

Мнение

Виталий Аретинский, заслуженный работник здравоохранения, профессор, доктор медицинских наук:

- На мой взгляд, имеет смысл укреплять отношения со странами СНГ - именно у этого направления большое будущее. Считается, что лечение в России популярно у китайцев. Пока это действительно так, например, у них высока потребность в ЭКО: семьям разрешили иметь двоих детей. Но с этого года в Китае стартовала пятилетка здравоохранения, в его развитие вкладываются большие деньги, а значит, скоро мы им станем неинтересны.

В ноябре в регионе начнет работу ассоциация крупных лечебных учреждений, которые будут заниматься экспортом медицинских услуг на коммерческой основе. Для этого необходимо развивать двусторонние отношения. В идеале в других странах должны быть созданы представительства, в которых пациенты получали бы информацию о медуслугах в нашей стране, а врачи могли бы посмотреть первичную документацию, использовать телемедицину. Сейчас областной минздрав плотно сотрудничает с министерством внешэкономических связей в части поиска партнеров за рубежом. Не урегулирован и ряд правовых, финансовых вопросов, скажем, непонятно, кто будет покрывать риск, связанный с оказанием некачественной услуги. Существуют проблемы с получением визы для лечения в России: иногда процесс оформления бумаг затягивается надолго. Для сравнения: в Германии такие вопросы решаются за пару дней. Кроме того, чтобы стать привлекательными для пациентов из дальнего зарубежья, учреждениям нужно получить сертификаты международного образца, но это очень дорого. В России их имеют всего несколько больниц.

Комиссия за риск

Игроки фондового рынка внесли предложения в законопроект, защищающий частных инвесторов

Текст: Наталия Швабауэр (Свердловская область)

Одна из самых «горячих» тем — законопроект о категоризации инвесторов. В мае он принят в первом чтении, а в конце сентября Банк России разослал участникам рынка обновленную версию нормативного акта («Гражданам дали последнее слово», «РГ» от 13.10.19).

Хотя законопроект в большей степени направлен на защиту инвесторов-новичков, на послаблениях настаивали именно профессионалы в лице Национальной ассоциации участников фондового рынка (НАУФОР) и Национальной финансовой ассоциации. В частности, они предлагали не делить неквалифицированных инвесторов на две категории (особо защищаемые и простые), а также понизить для граждан планку входа на фондовый рынок и не ограничивать сумму рискованных операций 50 тысячами.

Центробанк на уступки пошел лишь частично, что вызвало бурную дискуссию на Уральской конференции НАУФОР. К примеру, "последнее слово" (возможность настаивать на сделке, даже провалив тест на знание финансовых инструментов), о котором говорили брокеры, предоставили только простым неквалифицированным инвесторам. Но, чтобы попасть в эту категорию, нужно располагать 1,4 миллиона "свободных" рублей. Также этому типу инвесторов разрешили покупать иностранные акции высшей категории, что не предполагалось в первом чтении.

А вот особо защищаемые инвесторы - самый массовый сегмент, располагающий суммой до 400 тысяч рублей, - сможет вкладываться лишь в валюту, драгметаллы, надежные российские ценные бумаги, не ограниченные в обороте инвестиционные паи и облигации с кредитным рейтингом не ниже установленного ЦБ. В случае провала онлайн-тестирования лимит рискованных операций все-таки будет ограничен 50 тысячами рублей в год.

С точки зрения мегарегулятора, защищать от убытков и разочарований нужно именно начинающих. Сегодня на фондовом рынке наблюдается массовый приток розничных игроков - их уже более трех миллионов человек. Брокерам и управляющим компаниям (УК) россияне доверили 3,2 триллиона рублей, в том числе примерно 551 миллиард - стоимость инвестпортфелей региональных клиентов. Растет активность и на Урале.

Эксперты согласны, что первый опыт вложения в ценные бумаги должен быть положительным - в долгосрочной перспективе это благоприятно скажется на отрасли. С другой стороны, запреты и сложные тесты могут отпугнуть людей, и тогда их переманят иностранные брокеры. Навскидку в категорию "особо защищаемых" попадет 70-80 процентов новичков, большая часть из которых сосредоточена в регионах. Там на девять неквалифицированных инвесторов приходится всего один квалифицированный, тогда как в Москве и Санкт-Петербурге соотношение иное - семь к трем.

- Раньше капитал утекал в другие юрисдикции, от чего страдал российский рынок. Хорошо, что сейчас акцент сделан на локального инвестора и лицензированных участников. Но, пока индустрия набирает обороты, не надо слишком жестко регулировать, чтобы клиент, нажав кнопку теста 25 раз, не подумал: "Ой, как сложно", - и не отказался от идеи вкладывать вообще, - рассуждает управляющий директор Sberbank CIB Владимир Яровой.

Эксперты видят некое противоречие и в том, что ЦБ пытается одновременно и развить внутренний спрос, и защитить отечественного инвестора. Особенно смущает лимит в 50 тысяч рублей: одна акция Amazon или Google стоит дороже.

- Это потенциальный конфликт целей, - считает Роман Лохов, главный исполнительный директор BCS Global Markets. - Российский рынок еще мал, инструментов на нем недостаточно, не нужно препятствовать диверсификации портфелей по активам, валютам, странам, секторам - это нормальная стратегия минимизации рисков. А вот увеличить рынок поможет контроль маржинальности продуктов.

По данным Московской биржи, больше всего индивидуальных инвестиционных счетов (ИИС) открывается в Центральном федеральном округе: на конец августа 2019 года их было уже 322,5 тысячи. На втором месте - Поволжье, на третьем - сибиряки. Урал занимает пятую строчку рейтинга со 112,9 тысячи ИИС. Если смотреть цифры в региональном разрезе, то видно, что больше всего наращиванием личного капитала в УрФО озабочены жители Свердловской, Челябинской областей и Югры.

Любопытен и демографический портрет инвестора. Например, по данным НАУФОР, брокерские счета без ИИС популярны в основном у мужчин 25-45 лет. Причем сильный пол предпочитает управлять капиталом самостоятельно, разве что с помощью инвестсоветников, тогда как доверительное управление (через УК) одинаково часто используют и мужчины, и женщины, особенно старше 55 лет. В структуре приобретаемых россиянами активов преобладают отечественные акции, еврооблигации, корпоративные рублевые облигации, облигации федерального займа, паи ПИФов.

Отдельно стоит отметить, что 193 миллиарда рублей граждане вложили в активы, управляемые посредниками по стандартным схемам. Их суть - в пропорциональном разделении инвестпортфеля на менее и более рисковые продукты. С одной стороны, для массового клиента это понятно, удобно, воспринимается как альтернатива депозиту, с другой - суть стандартных продуктов часто искажается. Отсюда неоправданные ожидания.

- Когда мы решили допустить розничных инвесторов в сегмент доверительного управления, это не обещало доходности УК. Поэтому ввели спецрежимы, ориентированные не на индивидуальный интерес, а на группу инвесторов. Однако мы не ожидали, что это трансформируется в продажу комплексных финансовых продуктов: менеджеры не анализируют рынок, не принимают инвестиционных решений. Говорят о доходности на уровне 10-15 процентов, не раскрывая при этом внутренние комиссии за доверительное управление, за вступление в ПИФ. Мы не будем критиковать такой подход, нужно, чтобы сами профучастники рынка решили, хорошо это или плохо. Понятно, что доходность для бизнеса - на первом месте, но с нашей стороны забота об инвесторе должна выйти на первый план, - подчеркивает Лариса Селютина, директор департамента рынка ценных бумаг и товарного рынка Банка России.

Тем временем

В Банке России планируют, что закон о категоризации инвесторов вступит в силу с 1 апреля 2021-го.

Соседям по вкусу

Средний Урал на четверть увеличил экспорт продовольствия

Текст: Светлана Добрынина (Свердловская область)

По данным регионального министерства АПК и потребительского рынка, объем поставляемых за рубеж продуктов и сырья за три квартала 2019-го составил 75,7 миллиона долларов США, что на 25 процентов выше аналогичного прошлогоднего показателя. По прогнозу к концу года экспорт сельхозпродукции достигнет 112 миллионов долларов, а через пять лет его планируется удвоить.

Лидером среди регионов УрФО по объему агроэкспорта является Челябинская область. В основном она поставляет за рубеж продукцию птицеводства. Свердловская область занимает второе место, причем в нынешнем году активно наращивает темпы. Главные статьи поставок Среднего Урала - масложировая и птицеводческая продукция, кондитерские изделия. Сейчас товары за рубеж отправляют десять крупных предприятий АПК региона. В перспективе - выход на рынки Китая с продукцией из свинины.

От афропессимизма к афрооптимизму

Наталья Пискунова о том, зачем Россия снова идет Африку и кто наши конкуренты

23-25 октября в Сочи состоялся первый в современной истории России саммит «Россия – Африка», в котором приняли участие представители всех государств Магриба и Тропической Африки. В саммите участвовали крупные африканские компании – импортеры и производители сырья и разных видов продукции, а также представители фармацевтических фирм и образовательных учреждений. Как добиться качественного изменения характера отношений России со странами Африки?

По итогам саммита в Сочи было принято два меморандума о понимании, заключено несколько многомиллиардных контрактов в области ВЭД, промышленности, банковского дела и других сфер экономики на общую сумму более триллиона рублей. При этом Россия напомнила о списании более 20 миллиардов долларов долгов странам континента.

Сочинский саммит «Россия-Африка» — уникальное событие для современной внешней политики России: мероприятия такого уровня и масштаба с участием африканских лидеров не было ни в 90-х, ни в 2000-х. Более того, ни в в период борьбы стран Африки за независимость в 1950-60-е, ни в первые десятилетия после ее получения, ни во времена пикового противостояния двух полярных политико-экономических систем — социализма и капитализма — такие встречи не проводились. Предпочтение отдавалось двустороннему взаимодействию. Чаще всего – закрытому.

В 1990-е годы Россия сворачивала активное взаимодействие со странами Африки: многие проекты и даже целые миссии были закрыты.

Вплоть до начала 2000-х отношения со странами Африки фигурировали лишь в самом конце основного внешнеполитического документа России – Концепции внешней политики. Более того, все исследователи применительно к Африке неизменно использовали только один термин – «Афропессимизм».

Этот термин подразумевал крайне высокую степень политических рисков для ведения любых совместных проектов, низкую инвестиционную привлекательность Африки, критически опасный уровень эпидемий, неконтролируемый рынок запрещенных препаратов и вооружений, а также нелегальную торговлю людьми.

Более того, «афропессимизм» относился и к структурной неразвитости экономик большинства стран Африки. Тут и невозможность обслуживания внешних долговых обязательств любым кредиторам (от Всемирного Банка и МВФ до двусторонних займов), и галопирующая инфляция

В некоторых критических случаях, как, например, в Зимбабве, инфляция могла достигать 1000000% в год, что вошло во все учебники экономической теории как абсолютный мировой рекорд роста цен.

ООН на протяжении нескольких десятков лет относила практически все страны Африки, включая Магриб, к неразвитым или отстающим в развитии. Неграмотность населения, этнические войны, феномен распавшихся государств Сомали, Судана, ЦАР и неопределенный политический статус Западной Сахары, массовый голод, серия засух, затронувших огромные субрегионы континента – все это не способствовало налаживанию связей между Россией и Африкой.

На протяжении нескольких десятилетий после обретения независимости страны Африки ассоциировались с образом «вечного должника». Несмотря на огромный ресурсный потенциал, большинство новых лидеров освободившихся стран не могли его реализовать для развития своей национальной экономики. Это прежде всего объяснялось неустойчивостью самих режимов: в некоторых африканских странах за полгода могло смениться шесть премьер-министров, причем неконституционным путем.

Кроме того, долгий колониальный период, почти повсеместное отсутствие опыта независимого государственного управления (кроме Либерии, ЮАР и Эфиопии), доминирующая роль этнополитических традиционных структур, массовая бедность населения, голод, регулярные засухи и другие проблемы в принципе не позволяли Африке развиваться так же быстро, как странам Юго-Восточной Азии или Латинской Америки.

«Вечным должником» Африка оставалась практически в течение всего периода советско-африканского сотрудничества. Регулярное массовое списание долгов, которое осуществлялось в тот период, являлось символическим жестом.

Для африканских лидеров это было не только и не столько «приглашением к беседе», сколько публичным (или закрытым) подтверждением заинтересованности в отношениях с рядом обязательных политических условий (нахождение в зоне влияния «полюса» СССР), которые подчас были важнее торгово-экономических.

Списание 20 млрд долларов долговых обязательств странам Африки на саммите в Сочи в 2019 году – это тоже символический жест, который получил неоднозначную оценку и в России, и в мире.

Каковы потенциальные сферы сотрудничества между Россией и странами Африки?

Несмотря на подчеркнутое внимание к ресурсной составляющей торгового оборота между Россией и странами африканского континента, наиболее значимыми в долгосрочной перспективе могут стать как раз социально значимые двусторонние и многосторонние проекты, а также проекты в области строительства (в том числе дорожного), медицины и образования.

Эти проекты уже частично обсуждались: например, много говорилось о создании Университета БРИКС (при активном участии ЮАР как лидера субрегиона Южной Африки, где уже ведутся обмены с преподавателями российских вузов), взаимном признании академических степеней и дипломов о высшем и специальном образовании, развитии центров обучения русскому языку. Развитие таких программ отмечено и в представленном на саммите документе «Карта компетенций России для Африки».

Однако, несмотря на реалистичность воплощения социально значимых проектов для Африки, возникает вопрос об их финансировании. Так, например, если инициативы на территории Южной Африки возможно будет реализовывать при помощи Банка БРИКС, региональной интеграционной группировки САДК и прямых инвестиций со стороны ЮАР, которая неоднократно называла себя «Южными Воротами в Африку», то как решать финансовую проблему со стороны России? Ведь, помимо добывающих и строительных компаний, вкладывающихся в основном в страновые или даже локальные проекты, нужны и социальные, и структурные инвестици – без них долгосрочное сотрудничество останется только на уровне добычи и экспорта полезных ископаемых.

Но социальные проекты неминуемо потребуют как государственных гарантий, так и финансовых вливаний из российского федерального бюджета, а это очень неоднозначная тема в свете нынешнего экономического положения нашей страны.

Особого внимания заслуживает план строительства при участии российских компаний «Трансафриканской железной дороги», которая должна пройти от Дакара (Сенегал) до Кейптауна (ЮАР) через Порт-Судан (Судан) по территории 13 или даже 20 государств западной, восточной, центральной и южной Африки. Фактически это первый континентальный проект после завершения строительства Транссахарской и Транссахельской магистралей. Они были проложены в 1960-1970- е годы, то есть в самый первый период после обретения независимости странами Африки Это происходило при поддержке Экономической Комиссии ООН по Африке и бывших метрополий – Англии и Франции, которые таким образом старались сохранить свое влияние на континенте.

Большая проблема, которая существует в отношениях между Россией и странами Африки (во многом унаследованная от СССР) – их асимметричность.

Прежде всего, это проявляется в несбалансированности экспорта и импорта по значимости товаров. При общем годовом объеме товарооборота России и африканских стран в 20,4 млрд долларов, экспорт из Африки за редким исключением состоит из сельскохозяйственной продукции. Тогда как импортируемые на континент товары для развития промышленности во многом превосходят экспортируемые по стоимости и по значимости для развития национальных экономик континента и целых субрегионов.

Особенно критично это в случае взаимодействия с «Африканскими Львами Развития», которые как раз стремятся к снижению сельскохозяйственной направленности и своей экономики, и своего экспорта. Несмотря на ценность импорта какао-бобов из Ганы и кофе из Эфиопии, где он впервые был культивирован на нагорье Каффе (оригинальное название напитка, который мы знаем как «кофе», на амхарском (эфиопском) языке звучит как «бунна», а привычное слово «кофе» — всего лишь искаженное название места, где он был впервые обнаружен европейцами – Н.П.), эти две страны, отнесенные ООН ко «Львам Развития», как раз больше заинтересованы в развитии инфраструктуры, дорог, школ и медицинских учреждений, технологий по борьбе с засухой. Им интересны предложения партнеров, которые направлены именно на эти сферы, а не на добычу ресурсов.

Сегодня популярны дискуссии о возможном столкновении интересов России и других стран в Африке. Несмотря на то, что любой новый участник региональной системы экономических и политических отношений гарантированно вызывает определенную конкуренцию и передел сфер влияния, острого противоречия между торгово-экономическими отношениями России и других стран с государствами Африки не так много, если не рассматривать торговлю оружием. Объясняется это, прежде всего, разными подходами к взаимодействию со странами региона.

Например, в отличие от Китая, который заинтересован в ресурсах и среднесрочных кредитах предприятиям в странах Африки, у России может быть другая ниша: развитие инфраструктуры и социально-политических проектов.

Китайские инвесторы в основном работают в зоне кратко- и среднесрочных инвестиций, привозят китайскую рабочую силу для работы на своих предприятиях в Африке, не вкладываются в долгосрочное поддержание предприятий, дорог и социального сектора в Африке (за исключением ряда образовательных проектов для менеджеров – африканцев, которые обучаются по выделенным квотам в Китае).

При этом объем торговли Китая с Африкой превосходит и американский, и российский, и европейский: по данным на 2018 год, он составлял 204 млрд долларов.

Говоря о возможной конкуренции России за Африку с США, тоже важно отметить различия в подходах к сотрудничеству с континентом. В США в 2000 году была разработана специальная новая программа для взаимодействия со странами Африки - African Growth and Opportunity Act. Этот документ является основой для предоставления торговых преференций Африке со стороны США. Практически все товары из Африки, поступающие в США, не облагаются пошлинами. В 2015 году Конгресс США продлил действие этой программы до 2025 года, расширив список ее участников до 40 государств.

Особенностью американского воздействия на страны Африки, в отличие от России и других игроков, является работа с регионом через так называемые «агентства» - такие как USAID, MCC, OPIC, EXIM, и TDA. Еще одна особенность американского влияния – активное участие в создании и поддержании работы трех «африканских торговых хабов» в Аккре, Претории и Найроби – то есть, столицах тех странх, которые являются «Львами Развития» по классификации ООН. При этом, по данным на 2017 год, объем торговли США со странами Африки составил 39 млрд долларов, что в пять раз меньше аналогичного показателя КНР.

Еще один важный игрок на пространстве Африки – Индия. Торговый оборот Индии со странами Африки в 2018 году оценивался на уровне 60 миллиардов долларов.

При этом Индия, в отличие от других партнеров Африки, вкладывается в развитие банковской сферы и добивается максимального снятия тарифных ограничений, а также продолжает развивать многолетний проект сотрудничества по линии «Юг – Юг». Наиболее активно Индия развивает сотрудничество между Афрэксимбанком и Эксим Индия банком, которые способствуют развитию внешнеэкономических связей.

При этом ставка Индии на расширение инвестиций в Африку, сделанная в начале 2000-х, вполне оправдалась: за 16 лет объем торговли с африканскими странами увеличился в 8 раз. В 2002 году правительство Индии начало реализацию инициативы «Фокус на Африку». А в 2008 году Индия провела Индийско–Африканский Саммит, который способствовал тому, что сегодня Индия стала четвертым по значимости игроком в Африке.

Несмотря на долгий период нестабильного развития экономики, после 2010 года ситуация на континенте начала меняться. В 2016 году ООН назвала 6 государств Тропической Африки «Африканскими Львами развития». Это Эфиопия, Нигерия, Мозамбик, Гана, Кения и ЮАР. Они смогли в короткие сроки сократить долю сельского хозяйства в экономике и увеличить долю промышленности и сферы услуг в результате прихода к власти новых политических и экономических элит и проведения реформ.

Эти государства за 6 лет смогли сделать то, что считалось невозможным на протяжении нескольких десятков лет: сократить внутренний и внешний долга, уменьшить дефицит национальных бюджетов, снизить уровень безработицы и инфляции.

Более того, эти страны смогли добиться снижения политических рисков ведения бизнеса за счет мирного урегулирования конфликтов на своих и пограничных территориях. Именно эти шесть стран, по данным ПРООН (Программа Развития ООН – UNDP), в ближайшие десятилетия будут развиваться наиболее интенсивно и могут стать региональными лидерами экономического развития.

Этот прогноз важен и для построения новых отношений России со странами Африки. Смещение акцента с ресурсоориентированной торговли в пользу обрабатывающей промышленности, сектора коммуникаций, строительства дорог, сотрудничества в области энергетики, медицины и образования открывает больше возможностей как для торговых отношений, так и для реализации социально значимых проектов с участием России в Африке.

Ирану потребуется нефть по цене $ 194,6 за баррель, чтобы сбалансировать свой бюджет

Ирану потребуется нефть по цене $ 194,6 за баррель, чтобы сбалансировать свой бюджет в следующем году, заявил Международный валютный фонд.

Пострадавший от ужесточения санкций США Иран - ключевой член Организации стран-экспортеров нефти - как ожидается, будет иметь дефицит бюджета в размере 4,5% в этом году и 5,1% в следующем году, говорится в докладе Фонда, сообщает Financial Tribune.

Экономика Ирана, как ожидает МВФ, сократится на 9,5% в этом году, по сравнению с предыдущей оценкой сокращения на 6%.

Падение стоимости иранской валюты после повторного введения санкций нарушило внешнюю торговлю Ирана и увеличило годовую инфляцию, которую МВФ прогнозирует на уровне 35,7% в этом году и 31% в следующем году.

МВФ прогнозирует, что экспорт иранских товаров и услуг сократится до $ 60,3 млрд. в этом году с $103,2 млрд. в прошлом году и еще больше упадет до $55,5 млрд. в 2020 году.

Иран смог отразить 33 миллиона кибератак в прошлом году

Министр информационных и коммуникационных технологий Ирана Мохаммад Джавад Азари Джахроми объявил во вторник, что своим проектом кибербезопасности под кодовым названием "Digital Fortress (Dejfa)" Иран смог отразить 33 миллиона кибератак в прошлом году.

Выступая с речью на саммите по кибербезопасности в Мюнхене на конференции по безопасности (MSC), иранский министр заявил, что "односторонность и использование США санкций является угрозой международной кибербезопасности, а решение глобальных проблем кибербезопасности заключается в использовании многосторонних механизмов".

Он выразил готовность Ирана принять участие и поддержать продолжающиеся переговоры по "Buzz Group", добавив, что "Иран будет и впредь эффективно играть роль в формировании международных инноваций в этом секторе".

Иран и Россия осудили решение президента США о сохранении военного присутствия на нефтяных месторождениях в Сирии

Иран и Россия осудили решение президента США Дональда Трампа о сохранении военного присутствия вблизи нефтяных месторождений в северо-восточной Сирии. Министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил, что любая эксплуатация ресурсов будет незаконной.

Предложение Трампа в воскресенье о том, что Exxon Mobil Corp или другая американская нефтяная компания будут эксплуатировать сирийские нефтяные месторождения, вызвало упрек со стороны экспертов в области права и энергетики, сообщает Tasnim News.

Министр обороны США Марк Эспер заявил в пятницу, что США укрепят свое военное присутствие в Сирии "механизированными силами", чтобы предотвратить захват боевиками ИГИЛ нефтяных месторождений и доходов.

Министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф выступил с этим вопросом на пресс-конференции в Женеве во вторник вечером после встречи со своими коллегами, российским -Сергеем Лавровым и турецким- Мевлютом Чавушоглу.

"Что ж, похоже, что Соединенные Штаты продолжают защищать нефть. И, по крайней мере, президент Трамп честно сказал, что намерены делать Соединенные Штаты", - сказал Зариф, сообщает Reuters.

"Иран и Россия находятся там по приглашению сирийского правительства, и мы намерены оставаться там до тех пор, пока сирийское правительство и сирийский народ хотят, чтобы мы были там", - сказал он.

Лавров заявил, что возвращение американских войск в Сирию после их переброски в Ирак происходило "под предлогом защиты нефтяных месторождений от ИГИЛ".

"Суть в том, что любая незаконная эксплуатация природных ресурсов суверенного государства без его согласия является незаконной, и мы разделяем это мнение", - сказал он.

"Наши американские коллеги знают о нашей позиции, и мы будем защищать эту позицию", - сказал Лавров.

Фахреттин Алтун, директор по коммуникациям президента Турции Тайипа Эрдогана, заявил в Твиттере во вторник: "Природные ресурсы Сирии принадлежат сирийцам".

"Нефть или другие виды доходов должны использоваться для усилий по восстановлению, включая местную инфраструктуру, поддержку гражданских лиц, ВПЛ (внутренне перемещенных лиц) и беженцев. Точно так же, как сирийцы должны иметь возможность определять свое собственное политическое будущее, им также должно быть разрешено решать, как следует расходовать ресурсы своей собственной земли", - сказал Алтун.

Специальный посланник Соединенных Штатов по Сирии Джоэл Рэйберн, выступая перед журналистами в Женеве ранее во вторник, выразил обеспокоенность по поводу того, что он назвал "сохраняющейся опасной ситуацией на северо-востоке Сирии", и призвал все стороны приложить усилия для стабилизации ситуации.

Либерастия на марше

бесы из «святых 90–х» продолжают кружить над страной

Сергей Белкин

Откуда он взялся на нашу голову, этот либерализм? Когда он проник в Россию — не просто как идея, а как власть, как система государственного устройства? Чем это было вызвано?

Либерализм манифестирует себя как комплекс принципов, отстаивающих различные свободы: духовные, политические экономические. Классический либерализм возник в Европе в XVIII веке, и причины его возникновения известны. Отметим, что Россия не была в стороне от борьбы за «разные свободы». Идеи свободомыслия (вольнодумства) всегда присутствовали и проявляли себя в различных формах. И в интеллектуальной сфере, и в политической: от Радищева и декабристов до народовольцев и революций. Свобода — в самых разных областях жизни — привлекала, за неё боролись. После Февральской революции 1917 года Россия была провозглашена «самой молодой демократией Европы». Октябрьская революция и строительство социализма тоже оправдывались стремлением перейти «из царства необходимости в царство свободы».

Достижения социализма впечатляют, как впечатляет и цена этих достижений. Строительство социализма и коммунизма в СССР столкнулось не просто с проблемами, а с глубокими противоречиями: как внутри самой идеологии, так и способов её реализации на практике. Проблемы ощущались во многих сферах жизни. Казалось, что причина этих проблем заключается в комплексе тормозящих ограничений: и в политической, и в экономической, и в идеологической сферах. Лозунги «перестройки» были призывами к «свободам»: больше демократии, больше гласности, больше прав человека и так далее. То есть либерализм проникал в страну в благоприятный для его восприятия момент: в процессе борьбы с системой ограничений, характерных для СССР в заключительной фазе его бытия. Дальнейшее развитие страны требовало отказа от этих ограничений, и в конце 80–х многие из них были сняты: и в политике, и в культуре и в экономике. Ожидалось, что страна, освобождённая от этих цепей, стремительно пойдёт вперёд, но «что–то пошло не так». Начался развал страны, экономическая деградация, культурное падение, обнищание населения, криминализация всех сторон жизни. Оказалось, желанные «свободы» и «либеральные ценности» — далеко не одно и то же.

Результатом «перестройки» стал не только перехват системы власти, но и глубочайшая смена мировоззренческой парадигмы: базовый тезис «человек человеку — друг» был заменён на «человек человеку — волк»; социализм решено было умертвить, а капитализм — построить заново. Группировке, захватившей власть в СССР и в России, лозунги о «либеральнодемократическом устройстве» и «рыночной экономике» подошли идеально. А за оболочкой этих лозунгов, разумеется, таилось их онтологическое ядро — неолиберализм, который наш народ, всё–таки разобравшись в конце концов, «кто есть ху», метко назвал «либерастией».

Либерализм — сложное и влиятельное явление мировой истории. Классический либерализм XVII–XIX веков сформировался в связи с проблемой индивидуальных свобод. Обсуждались такие вопросы, как «естественные права человека», «верховенство права», «частная собственность», «ограничение власти» и др. Очень важным в становлении классического либерализма было его противостояние с властью церкви, в связи с чем велась борьба за «свободу совести» и «приоритетность разума», отстаивались идеи эволюционизма и науки вообще.

Причины последующей трансформации классического либерализма в сторону либерастии — переход от феодализма к капитализму и развитие капитализма. В центре внимания оказались принципы конкуренции и невмешательства государства в экономику (laissez faire). Стремление капитала к власти рождало призыв к политическому плюрализму и демократии. После прихода капитала к власти возникли заботы об укреплении и удержании властных рычагов. Либерализм превратился в неолиберализм. Появились новые направления дискурса: рост значимости социальной сферы; дальнейшее расширение избирательного права; возрастание роли государства в экономике; признание необходимости модернизации либерализма и существования его национальных особенностей.

Стремление к свободе — естественная потребность человека. Но если у вас есть потребность — значит, вами можно управлять. Всякая потребность — рычаг управления человеком, людьми, обществом. Вопрос лишь в том, как сделать её доминантной, как «зациклить» общественное сознание на этом, сделать «свободу» idée fixe, золотым ключиком решения всех проблем. Подчеркнём важный элемент неолиберализма как политической технологии: сформировать дискомфорт от осознания и ощущения «несвобод» и внушить народу потребность в свободе.

И это удалось проделать. Те величайшие свободы, которые справедливо считали завоеванием социализма, — отброшены, забыты, «не приняты в учёт». Советское общество к ним привыкло и воспринимало как данность, а потому и не насторожилось, когда их «выносили из дома»: оно уже было зациклено на тех «несвободах», которые стали восприниматься как корень всех проблем. Свободные выборы, гласность, возможность выезда за границу, свобода частного предпринимательства и пр. — вот что было возведено в ранг высших ценностей. И трудно винить народ, который на это «повёлся»: всё это действительно важные возможности, которых люди в СССР были практически лишены. А в ходе «демократических рыночных реформ» всё это было действительно «даровано» народу. Но за это пришлось поплатиться лишениями иного рода — о чём тогда не думали и даже подумать не могли. А когда всё это произошло — было уже поздно: ценностная платформа бытия государства сменилась.

Были ли реформы 90–х либерально-демократическими? В какой–то мере — были. И выборы, и свобода СМИ, и «заграница», и бизнес — все закружилось-завертелось. Но при этом — практически мгновенно — у всех этих процессов появилось общее «лицо»: харя алчного циничного негодяя, готового на всё ради власти и денег. Ничего либерально-демократического в приватизации 90–х, в захвате СМИ, в рейдерстве, в «семибанкирщине», чеченских войнах и прочих достижениях «святых девяностых» — уже не было. Откуда она взялась — либерастия, современный российский мутант либерализма, вобравший в себя худшие его черты, развивший вдобавок ещё и свои собственные, специфические дегенеративные свойства? При рассмотрении государства как живой системы, — что на наш взгляд является обоснованным, — становятся оправданными многие витальные метафоры: наряду с общепринятым «развитием» можно говорить о заболевании и лечении. В этой связи оправдана и морфология предложенного термина: «либерастия» — это тяжёлое социальное заболевание. Соответственно, носители и распространители этой заразы — либерасты.

Неолиберализм сейчас

Современный либерализм существует в форме неолиберализма. Поэтому когда в публицистике или на бытовом уровне говорят о либерализме как актуальном явлении, имеют в виду неолиберализм, укорачивая это слово для простоты и доходчивости речи. Мы тоже будем так поступать или делать специальные оговорки.

Неолиберализм в своём развитии прошёл разные фазы. Призывы неолиберализма конца ХХ века: больше рынка, больше демократии, меньше государства, меньше социальных программ. Теоретики неолиберализма награждались нобелевскими премиями по экономике: Ф. фон Хайек, М. Фридман, Дж. Бьюкенен, Г. Беккер. Образцами неолиберализма становятся рейганомика и тэтчеризм. Впоследствии неолиберализм, оставаясь либерализмом по концептуальной сути, сместил акценты в своих взглядах.

После кризисов рубежа тысячелетий, после провалов рекомендованных неолиберальным МВФ «шоковых терапий» в разных странах нарастала критика неолиберализма. Ширилось движение антиглобалистов, протесты сопровождали почти все заседания и встречи Всемирного банка, «Большой семёрки», Всемирного экономического форума, Евросоюза. В некоторых странах возникли «правые неолибералы», оперирующие понятиями «национального интереса». «Нобеля» стали давать уже критикам неолиберализма: А. Сену и Дж. Стиглицу, настаивающим на привнесении этического измерения в либеральную экономику. Всё это привело к рассуждениям о закате неолиберальной гегемонии и даже к заявлениям о его конце, крахе и предпосылкам для «поствашингтонского консенсуса». Следует, однако, ясно осознавать: крах неолиберализма — иллюзия. Неолиберализм крепок, здоров и продолжает развиваться.

Почему так? Прежде всего, потому, что неолиберализм как инструмент, как орудие и оружие достаточно хорош для тех, кто им оперирует. Во-вторых, в мире нет антилиберального влияния (и интеллектуального, и организационного), сопоставимого по мощи с неолиберальным. Неолиберализм создал беспрецедентно мощную, широкую и первоклассно оснащённую мировую сеть интеллектуальных, стратегических, исследовательских и образовательных центров. Не углубляясь в этот вопрос, перечислим некоторые широко известные названия: общество «Мон-Пелерин», Бильдербергский клуб, Трёхсторонняя комиссия, фонд «Херитэдж», фонд Карнеги, еорпорация РЭНД и т.д. Что касается России, то во всех вузах страны преподается только и исключительно курс либеральной «экономики», да и в образовательных стандартах гуманитарных дисциплин, а также всей школьной педагогики превалирует либерально-ценностный подход. Существуют и мощные центры либеральной мысли, такие как ВШЭ, Институт Гайдара, Центр стратегических разработок, Горбачёв-Фонд, во многих институтах РАН доминирующей идеологией является либерализм. Мировой неолиберализм обладает огромной сетью СМИ — во всех странах и на всех языках. Не является исключением и Россия, в которой действуют хорошо организованные сети поддержки и координации своих сторонников. Так что неолиберализм обладает исключительным интеллектуальным ресурсом, оказывающим влияние на все стороны жизни во всех странах. Либералы очень высоко ценят роль интеллектуальных центров. В своё время, когда эту интеллектуальную мощь ещё предстояло создать, фон Хайек подчёркивал особую роль интеллектуалов, институтов и идей в становлении социализма, анализируя весь период от становления марксизма и развития социал-демократических идей в Европе до победы социалистической революции в России и её последующего беспрецедентно мощного экономического и политического развития. Фон Хайек фиксирует, как «социалистические идеалы определяли мышление более активных индивидуумов». Как только интеллектуалы обратились к социалистическим идеям, пишет Хайек, ничто уже не мешало «взглядам, которые разделялись интеллектуалами, стать решающей политической силой»… Увы, но мы свой собственный опыт в становлении и развитии интеллектуальных ресурсов отбросили, став эпигонами чужой парадигмы.

Есть ли у нас в России антилиберальный интеллектуальный центр, способный оказывать влияние на политику государства? Увы: такого у нас ни в формате think tank, ни в формате института или фонда — нет. Вероятно, единственное, о чём можно говорить, это о формате клуба и назвать в этой связи, быть может, один-единственный: «Изборский клуб».

Неолиберализм как стратегия весьма гибок. Широтой отличаются и сферы жизнедеятельности, в которых можно достаточно определённо распознать либеральные принципы. В этой связи говорят о либерализме политическом, экономическом, культурном, а также социальном и др. Мерой «либеральности» является степень свободы от чего–то или для чего–то. Основная точка отсчёта — роль государства, мера свободы от влияния государства, установления им норм, уровня контроля за соблюдением этих норм. Удобной для визуализации этих характеристик представляется так называемая «диаграмма Нолана».

По одной оси откладывают влияние государства на личную свободу: от тотального контроля всех сфер жизни до полного невмешательства ни во что. По другой оси — степень экономической свободы, предоставленной государством. Современный неолиберализм на этой диаграмме занимает область по диагонали. Левые и правые (консерваторы) неолибералы достаточно отчётливо проявлены, например, в США: нам следует не путать и помнить, что американские консерваторы — либералы до мозга костей и в этом смысле противоположны нашим консерваторам, выступающим против либерализма. В левом нижнем углу — автократические и тоталитарные режимы, в правом верхнем — несуществующее в реальности либертарианство.

А теперь я эту благостную картинку закрашу чёрным цветом — да так, что почти ничего и видно не будет. Я просто напомню, что радикальным и бескомпромиссным попранием свобод, прежде всего — экономических, стало объявление Евросоюзом, США и другими «либеральными» странами санкций против России. При этом под санкции попали не только «Россия Путина», но и свои собственные бизнесмены и компании со всеми работниками и членами их семей, под санкции попали и бюджеты этих стран, не досчитывающиеся налоговых поступлений от сотрудничества с Россией, денег не досчитались и многие социальные программы… И всё это — авторитарным росчерком пера «либеральных» политиков. Неолибералы у власти сами решают: кому тут «свобода», а кому — «санкции» и «дисциплина».

Так что диаграмма — полезная для понимания, но реальность намного более интересна и сложна.

Задача экономического либерализма — заботиться о расширении (во всех смыслах) рынка в связи с неустранимым свойством западной (неолиберальной) модели экономики: т.н. «модели экономического роста». Основные инструменты роста: расширение рынков и стимуляция спроса. Эти цели стоят выше неприкосновенности либеральной догматики. Как только возникают более или менее влиятельные протестные движения, принципы и лозунги, мировой неолиберализм готов их рассмотреть, учесть, принять во внимание и сделать своими. Более серьёзные проблемы неолиберализма — в самой его сути. Среди них есть и неустранимые, которые рано или поздно приведут его к настолько кардинальной трансформации, что у явления появится новое имя. Возможно, его назовут «постнеолиберализмом» или как–то иначе. А пока с большим или меньшим успехом удаётся трансформировать систему, видоизменять её, сохраняя при этом жизненно важное ядро. Скажем, фундаментальные противоречия между мировой финансовой системой и глобальной экономикой, между глобализацией по–американски и стремлением к формированию валютно-экономических зон (многополярный мир) пытаются разрешить, не отказываясь при этом от собственной доминирующей роли. Мировые финансово-экономические кланы готовы перейти от корпоративно разделённой карты мира к карте с относительно сильными государствами, которые будут «наводить порядок» на своих территориях — при условии проведения ими скоординированной с глобальными кланами внешней политики. В этом смысле борцы с либерализмом почти всегда бьют мимо цели, вступая, скажем, даже не в дискурс, а в борьбу с неолиберализмом за роль государства, за право на национальное своеобразие и сохранение традиций. Современный неолиберализм совсем не против этого, но признавать это вслух — невыгодно: то, что неолибералы могли бы безо всякого для себя ущерба отдать даром, будет куплено борцами с ним по сильно завышенной цене.

Неолиберализм по–настоящему опасен не проповедью индивидуализма (вместо коллективизма), не манией «прав личности». Он страшен и опасен тем, что он и этого не даёт. Он заманивает в пространство, где якобы каждый — неповторимая личность, где права каждого — защищены, где реализуются все возможности развития, творчества — любой свободной деятельности, где все окружающие также свободны, защищены, развиваются и самореализуются. А на самом деле неолиберальное общество этого всем как раз и не даёт — причём не потому, что «на всех свободы (и творчества) не хватит», а потому, что не хочет этого, боится этого и цинично пресекает любую возможность построения чего–то подобного. Либералы-зазывалы, либералы-субъекты заманивают простодушных. Простодушный человек, пошедший на поводу у либеральных ценностей и призывов, получит суррогаты свободы, суррогаты развития и суррогаты роста. Но каждый либерал-объект уверен, что уж он–то — избранный и уж его–то ждёт успех. На самом деле, подлинный рост и расцвет запланированы для либерал-проекта, отчасти — для либерал-субъектов, но ни в коем случае — для либерал-объектов, чей удел — эрзац-свободы, эрзац-ценности, эрзац-развитие… Либерал-объекты должны удовлетворяться в пределах нижних слоёв пирамиды потребностей Маслоу.

Философские рефлексии

Либерализм и неолиберализм являются не только определённой практикой и движением, но и философским течением. Это довольно обширная область знаний, и ни рамки, ни цели этой статьи не призывают нас к попытке составления соответствующего обзора. Поэтому коснёмся лишь некоторых частных вопросов, имеющих отношение к нашим задачам.

Самая глубокая и самая накалённая сфера дискуссий о либерализме относится к противопоставлению либерализма и религии. Третьей «осью» этой системы координат является гуманизм. В центре внимания либерализма находятся свободы человека, и в этом смысле он выступает одним из аспектов гуманизма, являющегося по определению антропоцентрической системой взглядов и ценностей. Что касается религиозной — и не только христианской — традиции, то в её центре находится не человек и не человечество, а Бог, Создатель. Попытки приравнять человека и Бога, и тем более возвысить человека над Богом, отнестись к нему как к высшей ценности, — не могут быть приняты религиозным мировоззрением. Но призывы «к свободе» — манят. В этой связи предпринимались и предпринимаются попытки снять возникающие противоречия. Гуманизм (и либерализм) сформировали такие концепты, как теистический и атеистический гуманизм, а также некоторые виды прагматического гуманизма, выводящего свою систему ценностей за рамки этого противопоставления и сводящие всё к набору норм и правил поведения в обществе. Теистические гуманизм и либерализм основаны на признании возможности сотрудничества человека и Бога в движении к спасению. Атеистический гуманизм зачастую принимает форму латентной религиозности, квазирелигии без Бога; близкой к этому была коммунистическая идеология в СССР. Вся критика, которой на протяжении столетия подвергались гуманизм и либерализм со стороны русских философов, исходила из христианского неприятия «человекобожия», а также трагизма революции и богоборческой практики строительства социализма. Этот глубокий ценностный раскол никуда не делся, он столь же актуален сегодня, как и сто лет тому назад. Неприятие современных российских либералов той частью нашего общества, которая в той или иной форме опирается на православную или любую иную традиционную религиозную систему ценностей, проистекает в том числе и отсюда. Но если для религиозных консерваторов никакая идеология, в центре которой не находится Бог, — неприемлема в принципе, то у светских традиционалистов дискомфорт вызывает смещение иерархии ценностей в сторону индивидуализма и существенного понижения ценностного статуса государства. Но политический либерализм (и неолиберализм) — очень гибок: оставаясь антропоцентричным в основе своей, он предлагает идеологические гаджеты с различными наборами опций и отличающимся дизайном. Неолиберализм не догматичен и не строит свой интерфейс на отрицании чего–либо, он «клиентоориентирован» и обращается с привлекательными призывами «к свободе», в том числе — к религиозной и внутрирелигиозной. При этом каждый, кто взыскует какой–то личной или общественной свободы (свободы «от» или свободы «для»), может приписать либерализму свои ожидания и соотносить себя с ним.

В пространстве публичной политики, предельно загаженном отравой, предназначенной для промывания мозгов, эти глубокие мировоззренческие расхождения перестают работать с той заданностью, с которой они должны и могли бы работать.

Не станем погружаться в дальнейшее обсуждение философской проблематики либерализма. Позволим себе лишь некоторые уточнения. В частности, утверждение С. Кургиняна, что неолиберализм «ушёл из модерна в постмодерн», — не совсем точно. Никуда он не ушёл! Да, его пропагандисты и промоутеры уводят туда своих ведомых, но это совершенно другой вопрос. Неолиберализм как технология — гибок, но точен. Аналогией может служить, скажем, вор или мошенник, находящийся «при исполнении»: он оперирует предельно конкретными категориями и доверяет лишь измеряемым оценкам в виде сигналов своих пяти чувств. Он при этом может использовать и использует приёмы обмана, но сам он, как инструмент, — по возможности точен и однозначен. Так и неолиберализм. Никакого постмодернистского смешения и перепутывания ценностей в неолиберализме: и как в доктрине, в системе ценностей, и как в технологии управления — нет; всё очень чётко распознается и отслеживается. Другой вопрос, что иллюзию моральной аномии и ценностного равноправия следует, с точки зрения неолибералов-практиков, внедрять в менталитет потребителей и обслуживающих их интеллектуалов и шаманов.

Напомню анекдот про «постмодерниста Моню». Мальчик Моня считался в классе дурачком. Он не умел различать монеты по их номиналу, и когда ему предлагали взять себе на выбор любую, он выбирал пятак — потому что он самый большой. И совершенно игнорировал лежащие рядом десяти- и двадцатикопеечные монеты. Дети любили потешаться над Моней, регулярно предлагая ему выбрать монетку. Один мальчик пожалел Моню и решил рассказать ему правду, объяснить, что на 20–копеечную монету можно купить в четыре раза больше, чем на пятак. На что Моня ответил: «Я знаю, но если я начну брать 20 копеек, они перестанут предлагать, а так я почти каждый день имею свои пять копеек».

Так что те, кто «ведёт игру», кто в стратегии неолиберализма является субъектом, а не объектом, никакого постмодернистского хаоса в самой стратегии и в собственных головах не допускают. Хаос внедряется и поддерживается только в среде потребителей, работников и электората, то есть «в народе», «у пипла», как его идентифицируют неолибералы. Поэтому философское рассмотрение неолиберализма в системе координат «модерна-постмодерна» можно считать не слишком удачным подходом.

Представляется перспективным анализ в координатах «классика-неклассика-постнеклассика». Триада «классика-неклассика-постнеклассика» предложена для описания трёх этапов развития науки, вернее, — видов и способов познавательной деятельности. Либерализм и неолиберализм как парадигмы деятельности соответствуют стадиям «классика» и «неклассика» — как по сути, так и по времени появления. Либерализм (классика) описывает и конструирует мир как «механический механизм», в котором следует установить определённые правила (принципы либерализма) — и тогда «всё будет хорошо». В либерализме чётко определены позиции и роли субъекта и объекта, установлены неизменные правила их взаимодействия. Неолиберализм, возникший как протест и против замороженных статусов объекта и субъекта, и против незыблемых правил, являет собой типичную «неклассику». Реальный мир не механистичен, он — сложнее, он саморегулируем; изменчивы и субъект-объектные статусы и связи и отношения. Неклассический неолиберальный подход является одновременно и реакцией на изменчивость мира, и средством, участником этих трансформаций. Неолиберальный мир фрагментарно, локально саморегулируем. Однако его расширение, глобализация уже привели к противоречиям, которые могут быть познаны лишь при постнеклассическом подходе, каковой пока в этой области знаний пока не сложился. Мир в ожидании постнеолиберализма. Вернее, как парадигма деятельности он уже наступает, но не описан, не отрефлексирован. Этот подход с неизбежностью возникнет, потому что учёт ценностно-целевых и мировоззренческих параметров экономических и политических связей и отношений — насущная необходимость.

Современный мир сложен из многих моделей, одни из которых «ближе к капитализму», другие — «ближе к социализму», но в целом налицо та или иная степень конвергенции. Разнообразие неолиберальных подходов (левые, правые и т.п.) отражает этот процесс и влияет на него. При этом неолиберализм — это не то, что можно «построить» (как социализм, например). Неолиберализм — это набор стратегий и тактик, позволяющих оказывать влияние на людей и на правительства с целью подчинения их собственным интересам. Главное при этом не конкретные детали, а общее следование объекта воздействия неолиберальным курсом на основе либеральной онтологии, либеральной философии бытия. При этом временные отклонения от курса, политические и идеологические компромиссы не просто допускаются, а составляют основу тактики неолиберального воздействия.

Подчеркнём: не только в России нет «овеществлённого» либерализма в его идеальной сути — его нет и в других странах, включая те, которые позиционируют себя в качестве источников, защитников, хранителей и распространителей либерализма. То же самое происходит и с другими великими идеями: так, например, в отношении социализма приходится оговаривать его «специфику» («китайская», «европейская» и пр.). Сказанное означает, что мы не можем апеллировать к какому–либо образцу «канонического» либерализма (равно как и социализма): его не существует. Ценностный и идеологический комплексы — это одно, а построенное на их основе общество и государство — это совсем другое. Причём не только культурно-исторические и цивилизационные факторы модифицируют общие исходные принципы в особенное политическое устройство, но и временные, почти случайные причины, к которым относится персональный состав тех, кто на практике осуществляет властные полномочия. Именно этот фактор мотивации и этический базис пришедших к власти социальных групп стал главным в России, именно он и породил либерастию как феномен. Будущие либерасты могли прийти к власти и под флагами «улучшения социализма» (так всё и начиналось) или с какими–нибудь религиозными лозунгами и т.п. Не так давно путеводной звездой наших реформаторов (ставших либерастами) были лозунги строительства социализма-коммунизма. Они же призывали строить «социализм с человеческим лицом», но вскоре, когда их глубинные мотивации победили, стало ясно, что лозунги, призывающие к «свободам», — наиболее эффективны для достижения их подлинных целей! Лозунги лишь апеллируют к ценностной матрице, но вовсе не обеспечивают её практической реализации. Мошенник всегда приноравливается к мотивациям и «чаяниям» объекта обмана, а для этого хороши именно лозунги и политические мантры.

Либерастия

Либералом можно стать по убеждениям, либерастом — в силу обстоятельств. Как тепло говорил о казнокрадстве один из авторитетных либерастов-златоустов: «Сидеть у ручья и не напиться? — да вы что!..» Человек, готовый стать либерастом, размышляет просто: если для прихода к деньгам и власти, для их удержания и обретения поддержки (внешней и внутренней) нужно провозглашать приверженность либеральным ценностям, то почему бы и нет?..

Причины и генезис формирования либерастии в России — переход от социализма к капитализму путём уничтожения первого; приход алчных авантюристов («реформаторов») к власти; присвоение собственности государства путём уничтожения государства; забота об укреплении и удержании власти. Либерастия не является развитием либерализма в какой–либо его форме. В лучшем случае можно говорить об эпигонстве, но не о локализации либерализма в России.

Для либерастии характерно отношение ко всем принципам и категориям либерализма как к симулякрам, как к лозунгам прикрытия. Например, неолиберализм считает важным и нужным более или менее активное, но непременное государственное вмешательство в экономику, отдавая предпочтение совокупности государственных мер по инвестированию различных сфер экономики, расширению объёмов правительственных заказов, закупок, налоговому регулированию и т.д. — с целью развития (роста) экономики. Либерасты же, повторяя все эти слова как мантры, добиваются их внедрения с иными целями: сесть на «потоки» и «распилы». «Развитие экономики» (в чём бы это ни выражалось) — не есть подлинная цель либерастов. Их подлинная цель — личное обогащение, а модель государственного управления должна быть такой, чтобы у персон власти не возникало никакой ответственности ни за что, а уж само понятие «конечный результат» (как нечто, достигнутое в экономике и других сферах жизни страны) должно просто исчезнуть из обихода. Результат — это то, что оказалось в кармане либераста. Поскольку либерасты завладели имуществом ими убитого Советского Союза, то они не жалеют ни сил, ни красок в описании того, какой плохой была их жертва: типа — жалеть–то не о ком! Ну убили… Ну имуществом завладели… Так мы же каждому предлагали поживиться! Вот вы тоже — квартиру приватизировали… Так что не надо на нас наезжать. «Ничего у вас не украли — у вас ничего и не было» (Е. Ясин).

Мы часто используем понятия «демократы» и «либералы» как близкие по смыслу, чуть ли не синонимы. Это, конечно, не так, и важно понимать, что лозунг демократов — за «власть народа», а либералов — за «свободы для всех». То есть «чистый либерал» готов «дать» народу свободы, избирательное право, выборы, — но не власть. Народ это чувствует и охотно воспринял афоризм: «демократия — это не власть народа, а власть демократов». Добавим: не демократов, а либерастов.

Либерастов беспокоит не избирательное право само по себе, а ход и результаты выборов. До тех пор, пока инструменты манипуляции сознанием (посредством системы образования и пропаганды) удерживают народ от бунта и создания угрозы власти, пока удаётся заполнять выборные органы «своими», то и отношение к этому принципу либерализма со стороны либерастов — пассивное. Как только где–либо возникают нежелательные лица или явления — в дело вступает как репрессивный аппарат, так и все способы интерпретации происшедшего в нужном ключе и шельмования неугодных.

В период захвата власти и собственности либерасты и думать не думали о признании существования национальных особенностей либерализма (чем озабочены европейские и американские неолибералы). Сейчас в самых светлых головах светочей либерастии такая забота появилась: «Я считаю, что нам удалось привнести или принести в Россию либерализм, но нам не удалось создать российский либерализм. Наш либерализм по–настоящему российским не стал, и это очень глубокая вещь, которая касается самых основополагающих ценностей либеральных, которые имеют приложение к истории, к экономике, к пропаганде, к политике, к правам человека, демократии и так далее. Мне это кажется очень важным вопросом, который никто пока ни в каком виде не сформулировал» (А.Б. Чубайс).

Анатолий Борисович — прав. Более того, он, анализируя путь, проделанный им и его подельниками, видит даже более глубокие вещи: «мы в основном в экономике жили, а экономическая наука — она либо наука, либо не наука. В этом смысле либо ты по науке делаешь, что мы и пытались сделать, и это, конечно, и была либеральная экономическая наука. А если мы говорим не про экономику, а выходим шире, в гуманитарную сферу, в права человека, в этнические вопросы, вопросы национальной политики, демократии — вот здесь, конечно же, российский либерализм обязан иметь фундаментальные особенности, которых никто не придумал, которых никто не создал. Перевели, но корни не появились». Снова скажем: Анатолий Борисович прав!.. Интересно, какой либерастический симулякр под названием «российский либерализм» родит эта раковая опухоль на теле страны?

Как социальный тип — Homo Liberastis не нов: к нему очень близок, например, известный персонаж Достоевского Смердяков из романа «Братья Карамазовы». В предреволюционные десятилетия ХХ века либерасты разных сортов имелись в количестве немалом, были весьма заметны и влиятельны в самых разных стратах общества. В советское время они тоже никуда не делись, и не просто дожили до конца социализма, а, пройдя стадию «низкопоклонства перед Западом», взросли до уровня диссидентов и обрели, наконец, бонусы от гибели своей страны.

Ценностный мир либерастов состоит из материальных благ, заграницы, безмерно тщеславной демонстрации богатства… Либерасты — все как один, включая тех, кто во власти, — не стыдятся красть и стремятся вывести награбленное/заработанное вместе со своими семьями за рубеж.

Либераст лишь размахивает лозунгами индивидуализма, но на самом деле он — стадное животное с признаками роевого самоорганизующегося интеллекта (Swarm intelligence) и ощущает себя органической частью своего сообщества. Его псевдоиндивидуализм и убеждённость в собственной избранности ярко и пошло проявляются в отношениях с теми, кто «вне стаи»…

Отметим, что у либераста может, например, не быть родного языка. Вернее, он, конечно, есть (родная мать с ним как–то же разговаривала во младенчестве), но этот язык не является очень уж высокой ценностью. И страна рождения — тоже не бог весть какая ценность. И страну, и язык он меняет легко и не заморачиваясь: соображения «уровня потребления» перевешивают любые сантименты. «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше», — это про них, про либерастов.

Что касается каких–либо неудач либерального покорения России, то либераст видит причину, прежде всего, в населяющем страну народе. Самих себя и всех вокруг они уверяют в том, что проблема заключается в особой генетической неприспособленности нашего народа к свободам. И не упустят возможности обосновать это исторической ретроспективой: нация рабов, тоскующая по сильной руке, которая без западного учительства вовсе пропадёт…

В общем, вы узнали этот тип и не только уже опознали их в своём окружении, но и мысленно дополнили перечень признаков.

Понятие «либерасты» — наше, российское. Не слышал, чтобы, скажем, в Польше это слово использовалось. Но похоже, что подобный феномен существует и там. Вот что о неолиберализме пишет министр финансов и вице-премьер правительства Польши на рубеже тысячелетий Гжегош Колодко: «Неолиберализм — это не только экономическое доктринёрство и идеологический догматизм. Это, прежде всего, эффективный метод обогащения немногих за счёт большинства. В этом его суть».

То есть неолиберализм обладает схожими свойствами повсюду — как его при этом ни называй. Недавно в одной дискуссии об экономических проблемах было — не без иронии — сказано следующее: «В мире более двухсот стран, почти все демократические и рыночные. Из них семь — преуспевают, 20 живут более или менее сносно, а остальные, видимо, не читали учебников по экономике, не знакомы с этой наукой». Я не удержался и безо всякой иронии ответил: «Современная экономика — наука именно о том, как семи странам преуспевать, двадцати — жить сносно, а остальным — выучить, почему это так». Экономика не может сама себя вылечить. Это могут сделать идеология и политика: они задают цели. Через экономику проявляются симптомы заболевания, и она же предоставляет свой инструментарий. Великая депрессия в США опознавалась через экономику, однако лечилась не только экономическими мерами, но и американской мечтой.

Сумма идеологий

Россия — страна с богатейшей историей и насыщенной интеллектуальной жизнью, поэтому в нашем обществе не могут не присутствовать многие идеологии одновременно.

«Идеология — это система взглядов и идей». Казалось бы, с чем тут спорить: «идео» плюс «логос» и есть знание об идеях, то есть «система взглядов и идей». Спорить, вернее — уточнять, однако, есть что. Скажем, то, что идеология (любая) говорит не столько об «идеях», сколько об идеалах, то есть — высших ценностях. А это означает, что идеология не просто собрание идей, «игра ума», а — «идеалология». В ней содержится и программа действий: если осознаны высшие ценности, стало быть, наличествуют и цели и пути их достижения.

Перечни «основных идеологий», существующих в современной России, отличаются в зависимости от того, кем они составлены. Тот же Чубайс, например, в цитированном интервью говорит о трёх идеологиях в России: либерализм, «левая» идеология и национализм. С его мнением о национализме — как одной из трёх «главных» — соглашаться не следует.

В России, конечно, есть националисты. Наиболее отчётливо они проявлены в наших «национальных» субъектах Федерации. Есть и люди, называющие себя русскими националистами. Их несколько разновидностей, отличающихся между собой пониманием категорий «нация» и «русские». Одни апеллируют к этничности, другие — к историческим формам государства («имперцы»), третьи — к религии (православие, язычество и т.п.). Русского этнического национализма в России, в сущности, нет совсем. Т.н. «русский фашизм» мелькнул в 90–х, затем исчез, но создал долговременную основу для страхов (у Чубайса и ему подобных) и получения компенсаций (пожалуй, даже — ренты) как от своих, так и от зарубежных спонсоров за переживаемые фантомные боли и на борьбу против «русского фашизма».

Выделив национализм как самостоятельную идеологию, Чубайс осуществил очень важную «операцию прикрытия», поскольку национализм может быть и либеральным, и антилиберальным, и каким угодно. Национализм без указания на конкретную специфику (субъекта, места и времени) чаще всего — ещё не идеология, а лишь один из параметров, один из элементов матрицы ценностей. Опираясь на этот элемент, возводя его на уровень высоких приоритетов, можно выстроить любую идеологию: хоть либеральную, хоть «левую» (чаще, конечно, — «правую») и любую модель государственного устройства: от капитализма и фашизма до социализма. Как организованное явление, национализм (хоть русский, хоть нерусский) пока маловлиятелен, но либерастам важно не только указывать на его существование, но и «вести с ним борьбу». Поставив вопрос: а есть ли среди наших либерастов националисты? — следует ответить: да, есть. Причём среди них есть и плохо распознаваемые (в этом качестве) «этнические нелегалы». Но в первую очередь именно они и сформировали это чудо-юдо: либерастию.

Если уж выделять три наиболее влиятельных идеологии в России, то наряду с либерализмом и «левыми» течениями (коммунисты, социал-демократы и т.п.) следует говорить не о национализме, а о комплексе условно консервативных течений, объединённых по признаку патриотизма, а также по неприятию доминирующей идеологии и близости этических оценок происходящего во многих сферах жизни страны. Этот комплекс не слишком точно описывается, его границы и его ценностная суть размыты, по многим частным вопросам перекрываются и с «левыми», и с либерастами, но тем не менее они есть и, несмотря на аморфность, являются важным «центром силы» российского общества, которое нуждается и в осмыслении, и в надлежащем управлении.

Терминология

А надо ли уточнять использование слов «либерал» и «либеральный», надо ли отделять некий «либерализм вообще» от «нашей либерастии»? Ведь уже привычным стало всех их называть либералами, и все понимают, кто тут у нас либерал, что такое либеральная экономика и либеральные СМИ. Однако от научной точности словоупотребления зависит всё–таки многое, в том числе — и в публицистике: в результатах её воздействия. Тем более что отличный «уточняющий» термин «либераст» весьма образно помечает «наших либералов». Благодаря этому нам легче «развести» эти понятия и избежать путаницы. При этом либерализм: и как сумма идей и принципов, и как идеология, — может существовать наряду с другими идеологиями, но не должен становиться доминирующей идеологией даже в формате «улучшенного» (не говоря уж о нынешней либерастии). А в обществе, в общественном сознании должно быть ясное понимание ценностей и целей либерализма, необходимо разъяснение сути либерализма, неприемлемости для России многих его догматов и опасности строительства на их основе государственного устройства.

Отделение либерастии от либерализма (неолиберализма) может создать ощущение, что либерализм не просто «лучше» либерастии, а вообще — хорош. Это, конечно, не так. Спору нет, в долгой истории либерализма: и как философского, и как политического дискурса, — высказано и обдумано немало продуктивного и полезного. Но перечислять эти «пользы» здесь и сейчас нет нужды: оправдание либерализма или тем более его апологетика не являются ни целью статьи, ни насущной политической потребностью. А вот о вреде, который производит либерализм в его современных агрессивных формах на всё человечество в целом и на Россию в частности, — говорить надо. Глубинные мотивации либералов стоит знать, но в реальной борьбе против либерастии можно руководствоваться простым и действенным правилом: «по делам их узнаете их». Кот, укравший колбасу, руководствуется не предписанной диетой и не доктринами, у него инстинкт: чую запах, вижу добычу — бросок! Так и либераст.

Бывают ситуации, обстоятельства, в которых все эти интеллектуальные тонкости неуместны и даже вредны. Солдатам и офицерам на передовой времён Великой Отечественной войны необязательно было погружаться в детали становления идеологий фашизма и нацизма, думать об их корнях и заботиться о терминологической точности. Всё это заменили простые и действенные слова: «фриц» и «немец». Как написал К. Симонов в 1942 году: «Так убей же немца, чтоб он, а не ты на земле лежал…» Это было и точно, и оправданно. Поэтому я не призываю «исправлять» всю современную публицистику, призывающую «избавляться от либералов», поскольку мы находимся с ними в состоянии «холодной гражданской войны». Но постигать суть и особенности этого самого «либерализма» — призываю. Об отличии либерализма (как системы принципов, ценностей и идеологии) от либерастии (как стратегии и тактики врага) — знать надо. Прежде всего, тем, кто должен разработать план избавления России от либерастии.

Вот о чём надо позаботиться, так это о том, чтобы не произошла монополизация ими «борьбы за свободу вообще», — а они к этому стремятся вполне открыто. Мы должны не забывать, что в нашем русском менталитете и политическом словаре были и есть другие слова и концепции свободы и народовластия. Нам надо о них помнить и включать в свой лексикон. И пусть они борются за гнилой либерализм, а мы будем утверждать Свободу!

Либерализм как норма российской жизни

«Норму» существования Российской Федерации определяет Конституция, принятая в 1993 году после расстрела Верховного совета. Определяет ли она или какие–то иные документы высшего государственного уровня ценностную матрицу государства?

Да, определяет, и мы укажем — какие именно. Но перед этим напомним, как с этим обстояло дело раньше и как обстоит в других странах. Формулировка и закрепление высших ценностей в письменных документах прошли довольно долгий исторический путь: от религиозных заповедей и наставлений, закреплённых в священных книгах, до появления светских законов и отделения законов божественного происхождения от законов, установленных людьми. Произошло разделение на ценности религиозные и ценности светские. Светские ценности закреплялись в виде законодательных норм, в том числе и таких, как Конституция. В тех светских государствах, которые не хотят или не могут в основе своего ценностного базиса опираться на священные книги (Библию, Тору, Коран и т.п.), элементы религиозных ценностей внедряются в светские документы. В США, например, основным документом, в котором закреплены ценности, является Декларация независимости, предшествовавшая Конституции. В СССР в подобной связке выступали Программы КПСС и Конституция СССР. Так или иначе, но у любого государства имеется документ или документы, в которых «прописан» его ценностно-мировоззренческий базис.

Какие же ценности «прописаны» в Конституции РФ и — что ещё важнее и красноречивее — каких в ней нет? Классификация ценностных ориентиров, которые присутствуют в конституциях разных стран, позволяет выделить следующие типы аксиологических идеологем.

1. Бог, религиозные и этические ценности.

2. Историческая традиция государственности, апелляция к предкам.

3. Государственное единство.

4. Идеологический проект, апелляция к будущему.

5. Национальное освобождение, суверенность.

6. Международное позиционирование, характер взаимоотношений с другими государствами.

7. Специфика национального жизненного уклада, особенности национального бытия.

8. Права и благосостояние человека.

Посмотрим, как перечисленные ценностные ориентиры находят своё отражение в современном Основном законе Российской Федерации.

Параметр «Бог, религиозные и этические ценности» в Конституции РФ полностью отсутствует. Да, Россия — светское государство, но, например, конституция Швейцарии (тоже светского государства) открывается обращением: «Во имя всемогущего Бога, швейцарский народ и кантоны, чувствуя ответственность перед Творением…»

Второй параметр: «историческая традиция государственности, апелляция к предкам» — в Конституции РФ сформулирован так: «…соединённые общей судьбой на своей земле». Что утверждает данная фраза? Она не так безобидна, как может показаться на первый взгляд. Проводится мысль, что народы России объединились, создав государство не на основе какой–либо осознанной цели, сознательного выбора, а в силу действия некоей «судьбы», сведшей их на одной территории.

Третий параметр: «государственное единство». Конституция РФ: «сохраняя исторически сложившееся государственное единство…» То есть «государственное единство России» сложилось «исторически», без объяснения причин и оснований этого единения. Стало быть, ни у народа, ни у его политических лидеров не было мотивов и целей к «складыванию» государства. Ну а раз оно сложилось само собой, то оно и высшей ценностью может не быть, и охранять его как–то необязательно…

Четвёртый параметр — идеологический проект, апелляции к будущему. В российской Конституции этот ценностный ориентир представлен в малосодержательной форме, что называется, — общее место: «обеспечить благополучие и процветание России». О каком–либо «образе будущего» и речи не идёт. Не может в этой связи идти речь и о стратегическом целеполагании.

Пятый параметр — национальное освобождение, суверенность. В Конституции РФ есть два смысловых утверждения: «возрождая суверенную государственность» и «исходя из общих принципов самоопределения народов». Заявлением о возрождении суверенной государственности демонстрируется отрицание советского периода государственного строительства. Подразумевается, что суверенности в рамках СССР не было, а это находится в противоречии с подтверждённым на международном уровне фактом политического преемства Российской Федерации Советскому Союзу и фактом непрерывности национальной истории. Апелляция к «общим принципам самоопределения народов» имеет в специфических российских условиях многоэтничности и вовсе дезинтеграционное значение. Используемое в контексте обоснование государственного суверенитета и единства России работает в прямо противоположном направлении.

Шестой параметр — международное позиционирование, характер взаимоотношений с другими государствами. Место России в мире определено Конституцией РФ следующим образом: «сознавая себя частью мирового сообщества…» Претензии на какую–либо субъектность здесь отсутствуют. Нет указания на хотя бы невнятные «национальные интересы». Главный ориентир — международная интеграция. Более того, п. 4 ст. 15 Основного закона ставит Россию в полную зависимость от международного права, причём на весьма низком правовом уровне (договор): «Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора».

Седьмой параметр — специфика национального жизненного уклада, особенности национального бытия. Этот ценностный ориентир в Конституции РФ совершенно не отражён. Ощущение цивилизационной специфичности и национальной самобытности России авторам Конституции чуждо.

Восьмой параметр — права и благосостояние человека. Этот ценностный ориентир прописан в Конституции РФ со всей определённостью, можно сказать, что он в ней является главным. Не только главным, но и единственным, поскольку в перечне высших государственных ценностей (ст. 2) читаем: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства». И всё! В этом ценностном ряду не нашлось места даже для самой России. Человек — ценность, государство само по себе — нет! В Конституции закреплена даже не иерархия ценностей (скажем, человек выше государства, — что было бы естественно ожидать в период, когда главным и единственным содержанием политики было разрушение всего советского), а просто отсутствие государства как такового в перечне ценностей. У него есть лишь обязанность охранять права личности.

К значимости социальной сферы либерасты относятся так же, как рабовладелец к необходимости кормить рабов и даже защищать их. В Конституции есть почти бессодержательные, но позитивно звучащие слова: «Россия — социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека». Ну и весь перечень причиндалов об охране труда, здоровья, оплаты труда и прочем тоже, разумеется, там присутствует. Ценностный же статус людей в либерастическом сознании изменён: это не «народ — источник власти», это не народ, являющийся живым телом, организмом, высшей ценностью. Это — «работники», «электорат» и «потребители». Три функции, которые нужны и которые должны находиться под контролем.

Характеризовать Конституцию РФ с точки зрения ценностного подхода иначе как либеральную и космополитическую невозможно. Так что правовой базис либерализма и оправдательный фон для либерастии надёжно закреплены.

Либерасты против либерастов

Либерастические бесы из «святых 90–х» продолжают кружить над страной. Впрочем, даже не кружить, а преспокойно пастись на её тучных нивах и смачно чавкать в её закромах. При этом многие либерасты назойливо твердят, что они — «оппозиция режиму». «Режим» при этом тоже насквозь либерастический, но — с особым привкусом. Так что мы имеем либерастов двух сортов: одни — «системные либералы», или «сиськи», другие — «несистемные», или «несиськи». В чём их отличия между собой и почему одни борются с другими?

Прежде всего, надо помнить, что за власть очень часто борются вовсе не идейные противники, но единомышленники и даже близкие, кровные родственники. Власть — это так много, это так значимо, что в борьбе за неё сын походя убивает отца, а брат — брата… Так что водораздел между «системными либералами» и их оппонентами — не в идеологической сфере. Только власть способна утолить алчность и тщеславие либераста. А власть у нас устроена по кланово-корпоративному принципу. Проникнуть в эту сложившуюся систему сложно: для большинства доступен лишь нижний слой обслуги или муравьиная доля бригадира из «среднего и малого бизнеса». Поэтому, чтобы оказаться на влиятельном уровне власти, надо эту «властную вертикаль» подпилить и свалить. А потом рулить самим, сложив похожую кланово-криминальную систему управления страной, но с другим списочным составом. А «заграница нам поможет» — не смешная реплика Остапа Бендера, но золотое правило «несистемной оппозиции».

Многим кажется, что водораздел между либерастами двух сортов — это водораздел между националами и компрадорами. Такое встречается, но чаще всё иначе: и «сиськи», и «несиськи» — компрадоры. Различие в том, что они хотят служить разным зарубежным хозяевам и отдаваться им по–разному. Вожделенный и для тех, и для других «Запад» — сегодня неоднороден; более того — он находится в стадии открытого раскола и внутренней борьбы. Причём борьбы не только за власть и влияние, как везде и всегда, — а борьбы за разные модели будущего: и собственного и всего мира. Картина этой борьбы сложна, и её описание выходит за рамки данной статьи. Для иллюстративных целей мы можем оперировать упрощённым описанием глобального процесса, наблюдая за борьбой внутри США — одного из главных акторов мировой политики. Она явлена нам в виде борьбы «республиканцев» с «демократами», Трампа с Клинтоншей, промышленников — с финансистами и т.п. Демократы-финансисты (именно их у нас и называют неолибералами), которые безраздельно властвовали над миром последние десятилетия, проиграли всего одну позицию: пост президента США. Победивший Трамп стремится ко всей полноте власти, то есть не готов ограничиться только правом подписи в Белом доме, но хочет обрести реальную власть — финансовую, к которой его пока не допускают. Переустройство мировой финансовой системы является не просто элементом борьбы за власть, но и насущной проблемой мировой экономики в целом. По мнению многих экспертов, действующая модель (экстенсивного развития) близка к своему исчерпанию, или даже исчерпала себя. Поскольку эта модель гордо именовала себя либеральной, то и говорят не о гибели конкретной финансово-экономической модели, а о крахе либерализма или — как Путин — о том, что либеральная идея себя изжила.

Если вернуться к диаграмме Нолана, то американские демократы-финансисты находятся на ней в левом верхнем углу и являются «левыми». Трамп, тоже неолиберал до мозга костей, — в правом нижнем углу, обозначенном как «консерваторы». И те и другие — последовательные и бескомпромиссные либералы. То, что демократы — «левые», а консерваторы — «правые», разумеется, имеет значение, но водораздел проходит не по этой линии.

Здесь важно то, что наши либерасты вскормлены и поддерживаются левыми демократамифинансистами, которых в нашей прессе часто именуют «либеральной частью западной элиты».

Борьба внутри неолибералов — «Трамп — Клинтонша» — не завершена, и рано говорить о победителе. Наши «либерасты-несиськи», все эти белоленточно-болотные — вернее, их кукловоды, — уповают на победу демократов-финансистов. А «либерасты-сиськи» ни на что не уповают: они стремятся удержаться возле кассы под названием «Россия» и бормочут лишь одно: «вовремя предать — значит предвидеть!» Но и это им вряд ли поможет: модель их бытия крайне неустойчива и при любом исходе борьбы мировых элит им — как условно «чему–то целому» — нет места нигде. Поодиночке, конечно, спасутся многие. У «несисек» другой расклад: победит (стратегически) Трамп — им будет плохо, но если победят американские левые — у них появится серьёзный шанс на политический реванш с последующим развалом России.

А где Путин на диаграмме? Путин дрейфует в тот же угол (и уже, видимо, достиг его), что и Трамп: консервативный либерализм. Что его туда привело? Будучи, как многие из нас, продуктом распада Советского Союза, неся в себе комплекс инстинктивного выживания в эпоху радикальных перемен, обретя опору и возможность существования в специфической «питерской» среде, где предельно высока концентрация прозападного либерализма, — Путин оказался в клане, который вывел его на вершину государственной власти. Его дальнейший путь и намерения были достаточно очевидны и казались предсказуемыми. Но «логика обстоятельств сильнее логики намерений» — незаметный дрейф от одного формата либерализма к другому произошёл. И возникло ощущение, что некие формы воплощения принципов либерализма противоречат тем целям и задачам, которые надо решать «в силу обстоятельств».

Ну а нам–то как к этому относиться? Что делать? Мы ведь ни на одной из этих сторон («сиськи» — «несиськи»): и там и там — «не наши». Порой, правда, возникает соблазн: если алчная криминальная власть и её клановая система должны быть разрушены, то вроде как ненасытное отребье из несистемных либералов в этом вопросе нам пусть временные, но — союзники?

Нет, с ними нам не по пути даже в мгновенной тактической ситуации. Мотивации кукловодов-«несисек» — месть и алчность, ослабление и разрушение государственности России. То, под какими лозунгами они выводят людей на митинги, не должно никого обманывать. Настоящая патриотическая оппозиция обязана не только разоблачать подлинную суть «несисек» и вред, который они приносят, даже когда справедливо критикуют власть, — она обязана заботиться о главном: о той молодёжи, которая поддаётся на либерастические призывы. Это, быть может, самая главная политическая задача. Решается она плохо: та молодёжь, которая выходит на митинги «против коррупции» и т.п., пока плохо воспринимает язык и образы, предлагаемые патриотами: мы не стали для них интересны, и это очень тревожно.

Что кому делать

Наша задача — «не только объяснять мир, но и стремиться изменить его». Надо ставить цели, разрабатывать технологии их достижения и призвать к действию. И тогда важнее не «корни неолиберализма», а современное положение и течение дел. Одно дело — «корни нацизма», и совсем другое — идущие на тебя танки и пехота вермахта. А третье дело — жить под властью оккупантов и бороться за освобождение своей земли. Цели, тактика и стратегия во всех этих случаях будут разными.

Разговор о неолиберализме и либерастии окажется бесплодным, если он останется набором сведений, оценок и суждений, а не знанием. Знание отличается от сведений тем, что оно сопряжено с умением и нацелено на конкретные действия, на достижение цели. А цель наша — изменить Россию к лучшему. Это, разумеется, более чем расплывчатая формулировка, поскольку образ желанной России у каждого свой. Одна из задач — выработка образа России, принимаемого заметным большинством: не то чтобы народа в целом, а хотя бы активного слоя патриотов, готовых действовать. Действовать, однако, можно и нужно уже сейчас, пока такого согласия ещё нет, но потребность в нём и движение к нему — есть.

У нас, к счастью, — спасибо «святым девяностым»! — налицо достаточно высокая степень эмоционального согласия по поводу критики либерастии. Теперь важно достичь интеллектуального согласия, понимания сущности либерализма и либерастии, их родства и отличий. Но мы не можем и не должны считать это ни целью, ни конечным результатом наших усилий: необходимы действия по воплощению высказанных идей и предложений в жизнь.

Ценности

Важно осознать свою позицию на языке ценностей. Эта работа, на мой взгляд, не проделана. Общие идеи витают в воздухе, неоднократно высказывались, а последовательного увязывания ценностей с идеологическим проектом не сделано. Ясно, например, что в нашей системе ценностей коллективизм «выше» индивидуализма, ценность государства уж точно не «ниже» ценности личности, что «духовное» во многих случаях выше «материального» и так далее. Важнейшим — но нерешённым — остаётся вопрос об этической системе. Отсылки к религиозным заповедям недостаточны, поскольку этика — это поведение, это не только «вообще», но «здесь и сейчас», актуальное пересечение прошлого и будущего, традиций и целей.

В рамках этого доклада нет смысла и возможности углубляться в эту тему, здесь необходимо лишь обозначить её как важный пункт программы наших действий.

Цели

В чём же должна состоять цель? В «избавлении» от либеральной идеи? Нет, это глупо и нереалистично. Приверженцы либеральной идеологии, либеральных ценностей, в каком бы изводе те ни осознавались, — в обществе будут всегда. И пусть — будут. Борьба против «либерализма» в целом бесперспективна: он аморфен, у него нет ни структуры, ни оболочки, ни формы. «Либерализм» как таковой — неуловим, а потому и неуничтожим.

Проблемы возникают не просто от приверженцев либеральных идей, а от тех, кто находится у власти, кто определяет ценности и цели для всей страны. «Изжить» надо не либеральную идею вообще, а либерастическую политику власти и её идеологическую завесу (они там не борцы за права и свободы для большинства, они там не за честную конкуренцию, они там не за свободное творческое развитие всех, они там даже не за Make Russia Great Again и т.д.).

В той мере, в какой мы хотим добиться изменений в стране не революционным (что не отменяется и не отвергается в принципе), а эволюционным путём, необходимо конкретизировать те узловые проблемы, которые должны быть обязательно устранены. В частности, это касается базового положения Конституции РФ, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью». Как минимум надо уравнять человека и общество. Это равенство позволит формировать представления о справедливости на ином базисе, на базисе сбалансированного коллективизма, к которому тяготеет наш народ в силу целого комплекса культурно-исторических причин. Надо изменить смысл и предназначение государства и государственного аппарата управления. Государство — не «ночной сторож», призванный всего лишь следить за выполнением принятых «правил игры». И экономическая жизнь страны — вовсе не «игра рыночных сил», не механизм получения прибыли, а жизнедеятельность, хозяйствование, в котором экономические цели и задачи неотделимы от смысловых, нравственных проблем и целей.

Важнейший вопрос: какими словами эту проблематику описывать? Понятными словами являются категории «капитализм» и «социализм», думаю, что ими и надо продолжать пользоваться в рамках «исправления имён», то есть привнося уточнения и добавления. Воодушевляющая — а нужна именно такая, зовущая к действию, — политика проводится при помощи упрощённых, но дающих быстрый и понятный ориентир указателей. Это понятия, это слова-символы, причём — из числа тех, которые «правят миром». Они позволяют сгруппироваться в формате «мы — наши враги — наши союзники». Любые конвергентные модели могут быть проектной целью, но не могут стать символом и отличительным знаком, точкой сборки.

Если патриоты хотят строить капитализм — так он уже худо-бедно построен, и речь может идти лишь о призывах типа «дай порулить» и «мы, придя во власть, не будем воровать» и т.д. Такие лозунги среди патриотов — залог счастья и стабильности либерастов. Для них и созданной ими системы власти такие оппоненты — не угроза.

На мой взгляд, не только верное, но и единственно верное направление — строительство социализма. Какого именно социализма — следует прописать со всей возможной тщательностью, с учётом всего, что мы знаем и о своём собственном, и о зарубежном опыте.

Есть ли третий путь: ни капитализм, ни социализм? Путей–то много (как и социализмов), есть и третий, и четвёртый… А вот мобилизующих слов-символов больше нет. Даже весьма близкое лично мне слово «империя» не заработает, если это не явит себя как социалистическая империя. «Красная империя» — паллиатив: описывает, но не мобилизует.

Объект

Объектом нашего воздействия являются либерасты и их структурная организация. Либерасты создали в России сложную, весьма глубоко проросшую во все сферы жизни систему. Они не только захватили власть, завладели общенародной собственностью и разбогатели. Они создали систему власти, мотивацией которой являются алчность и страх, элементами которой являются кланово-криминальные структуры, а топливом, «кровью» — взятки, откаты, распилы, захваты и пр. Они обеспечили защиту своей власти созданной ими же судебной системой, правоохранительными и следственными органами. Они сформировали весьма эффективную систему манипуляции сознанием населения посредством СМИ. Они создали систему образования, которая формирует население в нужном ей ценностном русле: и в отношении истории страны, и в отношении её будущего, и в отношении формирования «субъект–объект» проектной парадигмы взаимодействия человека и общества, личности и государства. Они переформатировали прежние и создали новые научные институты, призванные обслуживать созданное ими государственное устройство.

Всякий, кто хочет «изжить» либеральную идею должен хотя бы в общих чертах представлять устройство и степень сопротивляемости и живучести той «грибницы», с помощью которой она живёт. «Учиться, учиться и учиться…» — вновь актуальная задача. Но у нас ведь нет ни одной своей политической школы, никаких своих «Лонжюмо» и «Капри». Мы ни в какой форме не готовим политиков-патриотов, политиков-антилибералов. Так откуда же они возьмутся? Какими средствами для достижения целей мы располагаем?

Средства

Что у нас, патриотов-антилибералов, есть для «победы над либералами»?

У нас есть любовь к Родине — что, конечно, немало… Но надо не забывать, что любовь к Родине была у всех патриотов до нас рухнувших форм существования русской государственности. То есть одной любви — мало.

Что у нас есть в интеллектуальной сфере? Есть ли у нас глубокое понимание нашего государственного (либерального) устройства? Такое понимание, в котором «враг» не просто обозначен, но выявлены его слабые места и понятно — в какие точки надо бить, чтобы он себя «изжил» не на словах, а на деле? Достаточна ли глубина этого понимания для выработки плана действий? Есть ли у нас концептуальные центры, уровень анализа и влияния которых достаточен, чтобы не то что воздействовать на власть, а хотя бы обратить на себя внимание? Оставлю эти вопросы без очевидного ответа…

Объединяет ли нас общая ценностная платформа и общие цели? Или ничего, кроме ненависти к либерастам нас не объединяет? Понимаем ли мы собственное («патриотическое») устройство, структуру, цели, ценности, ресурсы и энергетику различных сегментов «патриотического лагеря»? Научились ли мы друг с другом разговаривать: «белые» с «красными», атеисты с верующими, левые с правыми, русские с нерусскими, пожилые с молодыми?.. Если мы даже друг с другом неспособны говорить о вещах серьёзных, то о каком–то единстве целей, не говоря уже о единстве действий, даже речи быть не может. Есть ли хотя бы в рамках любого из этих сегментов намёк на организованность, в том числе — в ментальном смысле, позволяющую обрести собственную субъектность? Есть ли у «патриотов» интеллектуальный, концептуальный центр, сопоставимый, скажем, с ВШЭ? Разумеется, нет: кто же им позволит?! Им позволено иметь только безопасные для власти «площадки» клубного типа, на которых можно поносить и либерастов, и их идеологию сколько душе угодно.

Силы

Говоря о «средствах», я имел в виду средства интеллектуальные, а организационные, материальные средства буду называть «силами». Хорошо ли мы знаем свои собственные силы и правильно ли их оцениваем?

Не все знают, что «сил» в природе — не существует. Существуют взаимодействия, а понятие «сила» введено в физике для того, чтобы измерять и сравнивать величину таких взаимодействий. Сила — это мера, а не что–то, существующее само по себе. К политическим силам и «силам идей» это тоже относится: мера, степень их влияния на общество, на «ход вещей», — вот что следует иметь в виду, сравнивая и оценивая «силу» социально-политических субъектов. Где у нас «патриотические силы» и чем охвачены «патриотические умы»?

Одни наблюдают за ходом «глобальных проектов», оставаясь звездочётами, «разведчиками будущего» и т.п., но всегда — объектами. Другие ждут спасительной дружбы Путина с Трампом и Си Цзиньпином — и тоже являются объектами. Третьи усердно грызут и проклинают советский период, воспевают монархию — и тоже являются объектами. Четвёртые клянут «либеральную экономику» и мировую закулису — не выходя, разумеется, из роли объектов. Есть и пятые, и шестые…

Источников патриотической мысли — много. Патриотических сил — мало. Потому что нет взаимодействия, рождающего силу. Нет субъектов патриотического действия. Как ни крути, а клубно-кружковой работы для этого недостаточно. Она необходима, но её недостаточно.

Что у нас имеется «в активе»? Многие из патриотически настроенных людей и движений попадают в ловушку, в идеологический цугцванг: «против либералов, но за Путина». Мотивация понятна и даже тактически может быть верной. Например: белоленточники «валят Путина», а мы — против белоленточников. К тому же Путин объективно делает для страны много полезного. Так что упование на то, что Путин совершит разворот политики, изгонит либералов из правительства и поменяет курс, надо только правильно донести до него «наши идеи», — понятно. Этим упованием охвачены вовсе не наивные люди, а искренние патриоты, желающие своей стране блага. Они верят в действительно наилучший из возможных вариантов: бескровный, созидательный, обеспеченный и массовой поддержкой, и разумным управлением. Может ли такое произойти? Теоретически — да. Практически — вряд ли. Ну нет никакой мотивации для этого у Путина. Он действительно придерживается либеральных принципов. Он не видит оснований отказываться от этих принципов ни в политике, ни в экономике: ему комфортно в статусе либерала и демократа. Крах в стране не наступает — что бы ни говорили критики либеральной рыночной экономики. Да, политическая система не совершенна, но он это видит и пытается исправить. С коррупцией вот борется: кубометры денежных знаков регулярно из гаражей и квартир чиновников отгружаются в казну. И сам лично людям помогает: каждый год устраняет избранные несправедливости. В общем, ни оппоненты, ни сама жизнь не предъявили Путину аргументов, достаточных для отказа от нынешнего курса. Но это — лишь часть проблемы. Куда важнее, на что этот курс менять, какая новая парадигма столь убедительна, что старую ради неё стоит сломать?

Идеология

Носителями какой идеологии следует «заполнить» правительство и вообще всю систему управления государством после того, как «мы скинем либерастов»? «Патриотизм» — не идеология. Это — чувство: драгоценное, наиважнейшее, которое может и должно продиктовать нам идеологию, но ведь не диктует!

Лично мне единственной основой для платформы, способной подвигнуть к действию, видится левое (в классическом смысле прошлого века) направление. Только в социалистическом, просоветском эгрегоре (рискну применить здесь эзотерические метафоры) есть огонь, есть энергия, способная и объединить, и мобилизовать к действию. Ядром левой идеологии является недвусмысленная, бескомпромиссная борьба против заедающей страну либерастии, есть чёткая позиция во внешнеполитическом поле. Есть глубокая научно-экспериментальная база, требующая продолжения и развития. Есть история побед и поражений, героев и предателей. Это бесценный ресурс: и интеллектуальный, и эмоциональный. Ничего равного этому нет ни у нас самих, ни у кого–то ещё в мире. Всё это даёт основания рассматривать именно данное пространство как площадку для «сборки субъектов развития». Патриоты-антилибералы должны либо выработать общую идеологическую позицию и попытаться стать субъектами, либо оставаться объектами либерастической политики и наслаждаться разговорами и гневными отповедями.

Конец либерализма

Так как насчёт «краха либерализма» в России? Либеральная идея, сказал Путин, себя изжила. Мало того, что это не так: идеи бессмертны. К тому же, как мы видели, идеи либерализма закреплены в российской Конституции. Страшнее иное: либерастия прекрасно может жить и без либеральной идеи.

«Крах либерализма» для публицистики, как лозунг-транспарант, — сойдёт, а для целенаправленной и результативной работы по изменению ситуации в стране и её судьбы — нет. Настоящая политическая программа, наряду с лозунгами «долой!», должна иметь и позитивное содержание: какой именно субъект требует власть, на каком основании, с какими целями, какую модель развития предлагает и т.д. Но это уже настоящая политическая работа, а не клубное обсуждение тех или иных актуальных тем.

Критика настоящего (и прошлого) — важная часть концептуальной работы над проектом будущего. Плохо, когда критика есть, а проекта — нет. Тогда этой критикой пользуются наши же враги: мы совместно разрушаем собственный потенциал.

Проект будущего необходимо создавать. И несколько неудачных или не воспринятых властью попыток не должны ни обескураживать, ни останавливать. Посмотрите на масштабы и глубину анализа настоящего и проектирования будущего, который ведут многочисленные интеллектуальные центры неолиберализма, действующие во всех странах мира: созданы десятки, сотни неолиберальных моделей для всех стран и народов, на все случаи жизни. И это — правильно. Потому что на практике строительство этого самого будущего ведут действующие политики, которым необходимо предлагать достаточно широкий выбор моделей, подходов, языков описания и т.д.

Патриотический пейзаж России, как страны победившей либерастии, — многоцветен. Это поляна, на которой «расцветают сто цветов, и соперничают сто школ». Ею приятно любоваться, но нетрудно при нужде и выкосить её подчистую или просто затоптать. «Либеральная идея» сама себя не изживёт и свою власть не отдаст. Патриоты, не обретшие «проектной идентичности», — просто хорошие и незащищённые люди. Растопыренные пальцы — не кулак. Множество мнений — не проект. Либерастия — пока на марше.

РБК-ТВ: Как поручение Владимира Путина повлияет на венчурный рынок

Юрий Таманцев: Терять средства из госбюджета на неудачных инвестициях теперь будет проще. Более того, допустимость этого будет закреплена в соответствующих правовых актах.

Елена Кочемасова: Ты, наверно, немного вольно интерпретируешь итог встречи Президента с членами наблюдательного совета Агентства стратегических инициатив.

Юрий Таманцев: Нет, вот документ. По его итогу сказано: обеспечить внесение изменений в нормативно-правую базу, определяющих допустимых случаев и объемов невозврата венчурных инвестиций, осуществляемых с использованием средств государственного бюджета Российской Федерации. То есть, получается, в некоторых случаях будет допускаться потеря государственных денег. Что не так?

Елена Кочемасова: Ну давай разбираться. Поручение, как я уже сказала, приняли после встречи Президента с членами членами наблюдательного совета Агентства стратегических инициатив. Она прошла в понедельник за закрытыми дверями. Перед главой государства выступил его помощник, бывший глава Министерства экономического развития Андрей Белоусов и посетовал на проблемы с венчурным финансированием в России. По его словам, оно совершенно необходимо для развития страны, но инвесторы от него убегают. Этот факт Белоусов пояснил так: «венчурное финансирование — это когда компания входит в капитал стартапов, ничего не понимая в рынке. В результате: восемь неудач и две удачи, которые перекрывают эти восемь неудач. Но у нас, к сожалению, так устроено законодательство, что за эти восемь неудач с бюджетными деньгами можно получить двадцать лет». Имеется ввиду тюрьмы.

Юрий Таманцев: То есть, по сути, помощник главы государства, как ты говоришь, посетовал на то, что контрольные органы добросовестно выполняют свою работу и не дают терять бюджетные деньги. Я правильно понял?

Елена Кочемасова: Правильно или неправильно ты понял, но доводы Андрея Белоусова были услышаны. Правда отмечено, что должны быть ограничения на использование бюджетных денег в венчурных проектах. К слову, о необходимости послабления в этой сфере экономисты говорили давно. Вот, например, как результаты встреч прокомментировал у себя в «Твиттере» Глава Счетной палаты Алексей Кудрин: «Обратите внимание на это поручение. Излишне сложное, нетерпимое к предпринимательскому риску регулирование сделало госденьги неприемлемыми для стартапов. И это тоже барьер для роста экономики, и для развития регионов, и серьезный ограничитель для вузов».

Юрий Таманцев: Никто же не спорит с тем, что вкладывать деньги в стартапы можно. Это действительно в конечном счете может принести выгоду. Тот же «Яндекс» когда-то существовал на уровне стартапа. А теперь это поставщик идей и технологий. Но причем тут государственные деньги? К тому же венчурный рынок в России и так растет. В прошлом году прирост по отношению к 2017-му году — полтора раза, а его обеъм превысил 714 миллионов долларов. И, по данным РВК (Российской венчурной компании), половина этой суммы — деньги частных инвесторов из России. Хотя отличие от зарубежных рынков у нас все же есть. Наши инвесторы аккуратнее. По данным компании Decide в России чаще вкладывают в проекты на поздней стадии, а не в только что зародившийся стартап. Среди крупнейших инвестиций прошлого года вложения в два известных агрегатора на такси и проект дополнительной реальности для автомобилей.

Елена Кочемасова: Ну, в том то и дело. У нас боятся инвестировать в рисковые активы. Это именно то, о чем говорил Андрей Белоусов. А откуда молодому стартапу взять деньги, кроме как не на венчурном рынке? А разговор о государственных деньгах зашел не случайно. Еще в 2017-м году госкорпорациям было поручено создавать венчурные фонды. И в прошлом году по разным оценкам от трети до 40% всех сделок были совершены именно за счет госкорпораций. Так что в этом мы тоже отличаемся от заграницы. Деньги на этом рынке в значительной степени не частные. В РВК не исключают, что в будущем госфонды могут составить и половину всего рынка. И теперь, по всей видимости, им работать станет проще, а значит деньги могут получить и начинающие, более рисковые стартапы.

Юрий Таманцев: Это все, конечно звучит замечательно, очень прогрессивно. Но что хочу напомнить — мы говорим о бюджетных деньгах. Это ими будут рисковать. И кто, и как будет контролировать игру госфондов на венчурном рынке, которые многие сравнивают с лотереей. Кстати, даже глава РОСНАНО Анатолий Чубайс говорит, что надо готовиться к возможным неудачам, хотя инициативу, разумеется, поддерживает.

Анатолий Чубайс, Председатель Правления ООО «УК «РОСНАНО»: Мы говорим с вами про инновационную сферу. Она по определению является сверхвысокорискованной просто потому, что она — инновационная сфера. Но риски, умноженные на риски, приводят к очень простому результату: минимум действий. А всем очевидно, что масштабы, уровень развития, масштаб влияния всей инновационной сферы в России сегодня в десятки раз ниже, чем должна была бы быть. В этом смысле полноценное исполнение этого поручения, конечно повлияло бы на аппетит частных технологических инвесторов к инвестициям в нашей сфере. У нас, кстати говоря, с государственным деньгами ситуация довольно позитивная в том числе. Последнее крупное решение, я имею ввиду нас — проект «Цифровая экономика», тут серьезнейшие бюджетные средства разворачиваются, а вот с частными технологическими инвесторами ситуация более чем сдержанная.

Юрий Таманцев: Итак, на одной чаше весом — бюджетные деньги, на другой — IT-индустрия и, возможно, будущие технологические прорывы. Как все же следует действовать государству?

Елена Кочемасова: Да, поговорим об этом с экспертом. На прямой связи со студией программы «Что это значит» по «Скайпу» Виталий Полехин, президент Национальной ассоциации бизнес-ангелов, венчурный инвестор. Виталий Александрович, здравствуйте.

Виталий Полехин, президент Национальной ассоциации бизнес-ангелов, венчурный инвестор: Здравствуйте.

Елена Кочемасова: Около 80% инвестиций не приносят доходы или вовсе не имеют возможности окупиться, зато остальные 20% приносят большие доходы. Но, опять же, это неточно. Риск оправдан, когда речь о деньгах налогоплательщиков? Что ваш опыт подсказывает?

Виталий Полехин: Опыт подсказывает, что портфельный подход в венчурных инвестициях дает возможность не терять деньги. И те, например, 20% стартапов, то есть, например, 2 из 10 проинвестированных, которые выживают, которые вырастают в десятки раз, они, конечно же, окупают те неудачные инвестиции, которые были произведены в другие стартапы. И определенный подход к портфельно-венчурным инвестициям он, конечно же, показывает то, что можно инвестировать в технологические стартапы, можно создавать фундамент новой экономики, но при это не терять деньги. И речь здесь идет скорее о том, что сейчас нет, с точки контролирующих органов, именно портфельного подхода. Потому что оцениваются инвестиции в каждый конкретный стартап. И не учитывается то, что в принципе, с точки зрения портфеля, фонд может заработал что-то, либо не потерял деньги, а анализируется каждая конкретная сделка и поэтому, например, стартап, который погиб, а таких большинство, конечно воспринимается, как определенная неудача, скорее всего даже как, возможно, попытка, может быть, недобросовестных каких-то действий со стороны управляющих фондов. И поэтому, когда управляющий фондом думает о той или иной сделке, и если у них в управлении есть государственные деньги, то они думают не о том, какой может быть задел для новой экономики может этот стартап дать,а думают о том, каким образом на эту сделку может посмотреть Счетная палата или прокурор. И поэтому, конечно же, об этом все говорят достаточно давно и вот этот шаг, который сейчас сделан — он может привести к серьезным изменениям. Развитые экономики, если мы говорим о США, существенная часть — это государственные деньги, это фонды: пенсионные фонды, пожарных, учителей, которые направляются на венчурные инвестиции. Если мы берем Китай, то не то, что существенная часть, а большинство, если не все финансирование венчурного рынка происходит за счет госсредств. И Китай, несмотря на существенное отставание от США, удалось за короткие сроки именно государственными деньгами взрастить ведущую венчурную экосистему в мире.

Елена Кочемасова: Хорошо, договорились. Риск уместен. Как должны выглядеть вот эти ограничители по венчурным и прямым инвестициям? Допустимый объем невозврата бюджетных денег — это какой? И в каких случаях большие потери допустимы? То, в чем поручил разобраться президент.

Виталий Полехин: Допустимы потери в конкретной компании, причем без ограничений. Но именно по портфелю, то есть, если мы берем какой-то портфель из нескольких компаний, конечно же, доходность по портфелю должна быть, либо деньги не должны быть потеряны. Значит, все-таки, проблема заключается именно в том, что сейчас нет даже допустимых потерь именно в конкретной компании. И даже когда анализируются, например, те или иные действия фондов с государственными деньгами, либо, допустим, полностью государственных фондов, то выхватываются какие-то отдельные сделки, какие-то отдельные проекты, которые потерпели неудачи, и, соответственно, ставятся в пример, как «смотрите во что они инвестируют». Например, самая частая претензия контролирующих органов то, что, например, венчурная инвестиция была сделана в компанию, которая находилась в предбанкротном состоянии. И это является причиной почему в дальнейшем управляющие могут преследоваться. Хотя все стартапы — они находятся в предбанкротном состоянии. Конечно же, именно изменение подхода — оно является ключевым.

Елена Кочемасова: Важный вопрос. Вы упомянули про пенсионные фонды. Вот скажите, не пенсионные ли деньги первым делом бросят в топку. Еще в 2016-м году правительство было готово разрешить пенсионным фондам вкладываться в венчурные проекты. Притом, что сами они были не в восторге от этой идеи. Начинать ли нам уже как то беспокоиться за наши пенсии?

Виталий Полехин: Ну сейчас, на самом деле, проблемы с государственными деньгами, которые готовы давать в венчур, нет. Сейчас есть проблема с профессиональными управляющими, которые не готовы брать эти деньги, потому что видят риски. И сейчас есть проблема с теми управляющими, которые взяли в управление государственные деньги или напрямую управляют государственными фондами, которые действуют очень осторожно, потому что понимают, что любые действия, любая неудачная инвестиция — она будет рассмотрена, как, в общем-то, как попытка недобросовестных определенных действий. Поэтому именно не разрешение терять деньги, а именно изменение подхода к анализу этих венчурных сделок и портфельному анализу действия того или иного фонда или размещения государственных денег, оно должно изменить подход. И тогда профессиональные управляющие будут готовы брать больше государственных денег и будет больше инвестиций в рисковые, но высокотехнологичные проекты, которые потом превращаются в большие быстрорастущие компании, которые поднимают экономику.

Елена Кочемасова: Я правильно вас поняла? Если нет, то поправьте. Сейчас вряд ли можно назвать деятельность многочисленных госфондов, которые занимаются инвестициями венчурными. Можно ли назвать их деятельность успешной или нет?

Виталий Полехин: Есть существенные моменты, которые позволяют говорить о том, что в любом случае их деятельность развивает рынок. Государственных денег на венчурном рынке достаточно много, по отношению к частным. Но вот эта связка между государственными деньгами, которыми финансируется рынок, и тем, что у нас большинство все-таки корпорации с государственным участием, либо госкорпорации, то она может, в общем-то, существенно изменить ситуацию. К сожалению, надеяться только на частные деньги вообще невозможно. Учитывая, что если мы даже берем не пример Китая, где в основном государственными деньгами венчурная экономика поднялась, а даже, например, тот же США, то прежде, чем частные деньги стали занимать существенную часть, это, конечно же, были и госзаказы, это, конечно же, были и в большинстве случаев государственные деньги, которые финансировали. Поэтому это очень тяжелая тема. И я думаю, что воспринимать буквально это, что сейчас будет попытка разрешить терять государственные деньги — это, на самом деле, не так. Все-таки речь идет об изменении подхода к анализу этих сделок.

Елена Кочемасова: Виталий, спасибо Вам большое, спасибо большое. Посмотрим, благородное ли дело риск. Виталий Полехин, президент Национальной ассоциации бизнес-ангелов, венчурный инвестор был на связи.

Источник: РБК-ТВ, программа «Что это значит?»

«ЕС в его нынешнем виде – трагическая ошибка в истории Европы»

Вацлав Клауc - бывший президент Чешской Республики.

Резюме Популизм стал политическим ярлыком, который используется для нападок на тех, кто не согласен с нынешним вариантом европейской интеграции и осмеливается критиковать политику элит. Не он несёт в себе угрозу для демократии. Реальной угрозой для неё является карикатура на демократию, которую модно называть «либеральной демократией».

Редактор журнала Russia in Global Affairs, профессор НИУ «Высшая школа экономики» Гленн Дизен беседует с бывшим президентом Чешской Республики Вацлавом Клаусом о популизме, положении дел в Евросоюзе, «зеленой» политике, глобализации и о других современных проблемах, вызывающих жаркие споры.

– Вы пишете книгу, приуроченную к 30-летней годовщине падения коммунизма в вашей стране и в остальной Европе. Каковы основные уроки событий 1989 года?

– Я все время стараюсь анализировать переход от коммунизма к свободному обществу, чтобы освежать в памяти этот уникальный исторический процесс. Годовщина, которая празднуется в этом году, побуждает меня сказать еще кое о чём. 30 лет с момента падения коммунизма – долгий срок. Тем не менее коммунизм у нас помнят так, как будто его конец наступил только вчера. В 1948 г., во время коммунистического путча в Чехословакии, никто не вспоминал, что лишь 30 лет назад закончилась Первая мировая война и распалась Австро-Венгерская империя. В 2019-м мы почему-то, напротив, постоянно возвращаемся к теме коммунистического наследия.???

В своей книге я не пишу о коммунизме или событиях, связанных с его падением. Она посвящена посткоммунистической эпохе. Это гораздо актуальнее для современной жизни, чем события ноября 1989 года. Я защищаю то, что было в 1990-е гг., но очень критично высказываюсь о последующих годах.

Разочарование, которое сейчас испытывают люди, в каком-то смысле аналогично тому разочарованию, которое испытывал я в последние годы коммунизма. Мы хотели чего-то другого, но только не нынешнего социально-экономического и политического строя в Европе и вовсе не той разновидности европейской интеграции, которая привела к утрате нашего суверенитета.?????????

– Я вспоминаю еще об одной годовщине – 10-летии вашей речи в Европейском парламенте в 2009 году. Можно ли сказать, что вы защищаете европейское будущее для Чешской Республики, но критикуете направление развития ЕС? Что изменилось за последние 10 лет и изменились ли ваши взгляды на Евросоюз? В какой мере события 1989 г. актуальны для современных вызовов, стоящих перед Европой?

– Это была, наверное, самая критичная речь, когда-либо произнесенная в Европейском парламенте. Она по-прежнему актуальна. Сегодня я мог бы ее полностью повторить. Мои взгляды не изменились, но изменилась суть европейской интеграции. За прошедшее десятилетие европейский проект принципиально отошел от концепции интеграции и двинулся в направлении унификации. Этот сдвиг объясняется преимущественно Маастрихтским и Лиссабонским договорами.

Я считаю ЕС в его нынешнем виде трагической ошибкой европейской истории.?Однако у нас нет выхода. Для маленькой страны, такой как Чешская Республика, не может быть легкого «брекзита», хотя мы понимаем, что Евросоюз не способен себя изменить.

– В наши дни часто говорят о популизме. Популистов боятся в Европе и США, возлагая на них вину за все. Как вы себе представляете это явление? Видите ли вы в популизме реальную угрозу демократии?

– Не уверен, что популизм – самый популярный политический термин в наши дни. Может быть, в некоторых кругах. Мне он не нравится, поэтому я никогда им не пользуюсь. Сегодня популизм стал политическим ярлыком, который используется для нападок на тех, кто не согласен с нынешним вариантом европейской интеграции и осмеливается критиковать политику европейских и американских элит.

Не думаю, что он несёт в себе угрозу для демократии. Реальной угрозой для неё является карикатура на демократию, которую модно называть «либеральной демократией». Но эта идеология не имеет ничего общего ни с либерализмом, ни с демократией.

– Кого из современных государственных деятелей вы бы назвали своими единомышленниками? Что вы думаете о таких лидерах, как Дональд Трамп, Владимир Путин, Борис Джонсон, Эммануэль Макрон, Виктор Орбан??

– Я бы сказал, что нахожусь в одной лодке с Трампом, Путиным и Орбаном – мы все выступаем за национальное государство и против всякого рода международных организаций. Эти три политика во многом отличаются друг от друга, но их объединяет то, что они не глобалисты.

Эммануэль Макрон определенно находится по другую сторону идейно-политических баррикад – он ведущий глобалист нашей эпохи. Я боюсь его политики. А Борису Джонсону еще предстоит доказать, что он способен чего-то добиться.?????

– Если говорить об идеологиях, то может показаться, что образ мыслей, характерный для XIX и XX веков, размывается. «Народные партии» повсюду переживают упадок. Идеологическое соперничество окончено? Или у какого-то мировоззрения есть будущее?

– Борьба между социализмом (или коммунизмом) и капитализмом окончена. Однако идейное соперничество продолжается – изменились лишь политические партии и их идеологии. Новые идеологические диспуты не менее напряженны.

Я вижу главную опасность в ныне победоносных идеологиях гендеризма, феминизма, мультикультурализма, экологизма, транснационализма, прав человека и глобализма. Я их критикую, в том числе и в своей книге. Все они принадлежат к левому политическому спектру, но многие аргументы их сторонников принимаются и основными правоцентристскими партиями. Боюсь, что мы, старомодные демократы, проигрываем.

– Глобализация обратилась вспять?

– Определенно нет. Она продолжается и будет продолжаться. Не следует интерпретировать диспуты между США и Китаем как деглобализацию. Глобализация (или, лучше сказать, интернационализация экономической деятельности) – это позитивное явление.

Проблема кроется в другом феномене под названием «глобализм», то есть в попытках подавлять национальные государства, лишать их суверенитета и независимости. Национальным государствам следует установить правила глобализации. Не все можно позволять. Полное открытие отдельных стран – нерационально. Нужно выработать четкие принципы, гарантирующие целостность отдельных национальных государств.?

– Вы известны как последовательный критик концепций изменения климата. Между тем «зеленая волна» в политике подкрепляется очевидным ухудшением погодной ситуации в Европе и других странах, а также ростом числа природных катаклизмов. Почему вы считаете, что предлагаемые «зелеными» меры неверны?

– ?Не думаю, что погода в Европе «очевидно ухудшается». Мне ничего об этом неизвестно, данные и факты этого не подтверждают. Заявления о том, что погода ухудшается, совершенно ни на чем не основаны – эти взгляды пропагандируют всякого рода «зеленые» (не только политические партии под таким названием, но и «зеленые» во всех политических партиях).

Проблема не в изменении климата в Европе, а в нашей борьбе с изменением климата – безнадежных усилиях, подавляющих демократию и подрывающих экономику.?

– Считаете ли вы, что зарождающееся стратегическое партнерство России и Китая открывает для Европы новые возможности или бросает ей новые вызовы?

– Стратегическое партнерство России и Китая – это лишь гипотетический проект будущего. В настоящее время я его не вижу, оно пока даже не зарождается. Мне представляется, что Китай в нем не заинтересован.

Китай хочет достичь договоренности с США в рамках «Большой двойки», но не в рамках «Большой тройки», куда входила бы Россия.

– Москва обижена на Европу из-за отсутствия после окончания холодной войны такого урегулирования, при котором Россия могла бы стать полноценным участником европейского сообщества и жизни. Как вам видится будущее отношений между Россией и Европой?

– Я не считаю, что стоит говорить о каких-то «обидах России». Любые планы европейского «урегулирования» после окончания холодной войны, скорее, были попытками выдать желаемое за действительное, нежели реальными проектами. Они никогда не казались реалистичными и значимыми. Мы это воспринимали как продолжение наивной мечты Михаила Горбачёва об «общем европейском доме». В то время никто в Западной или Центральной Европе не был заинтересован в таком «общем доме».

Однако это не означает, что я согласен с нынешней очень опасной и несправедливой демонизацией России – есть угроза того, что этот политический суррогат может стать проблемой. Пассивная экстраполяция нынешних трендов и тенденций в отношениях между Европой и Россией позволяет высказать предположение, что итогом будет новая холодная война. Этого необходимо избежать.

Вообще, мне трудно использовать термин «Европа» в нашей беседе. Европа – не творец истории и международных отношений. Европа не ведет себя определенным образом на международной арене. Нам следует попытаться убедить европейские национальные государства начать мыслить иначе, не «континентально». Им стоит согласиться с тем, что Россия – это страна, у которой есть реальные национальные интересы.

Чехия. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 октября 2019 > № 3201305 Вацлав Клаус

Кризис политических войн XXI века

Битва за нарратив и ее последствия

Грег Саймонс - Доцент Института исследований России и Евразии (IRES) Уппсальского университета, Швеция.

Резюме В использовании политических методов борьбы в целях подрыва позиций противника нет ничего нового – такая практика существует уже сотни лет. Однако теперь это можно делать гораздо более изощренно и быстро за счет постоянного совершенствования информационных технологий.

Данная статья представляет собой сокращенную версию Валдайской записки №105, опубликованной в августе 2019 года. Полный текст можно прочитать здесь: http://ru.valdaiclub.com/a/valdai-papers/valdayskaya-zapiska-105/

Чтобы обрести свободу в осуществлении внешнеполитических целей, включая смену режимов, США и их союзникам придется изменить правила системы международных отношений. Для этого нужно разрушить многовековой Вестфальский мир, поскольку лежащие в его основе идеи препятствуют применению политической, экономической, дипломатической и военной силы против стран, режим которых планируется сменить. К такой тактике прибегают не только Соединенные Штаты. Однако другие государства значительно уступают Вашингтону с точки зрения мощи и потенциала. Несмотря на достаточно убедительные попытки оспорить господство США, последним пока удается сохранять статус единственной мировой сверхдержавы.

Заявление о начале кризиса быстро и неизбежно провоцирует политическую мобилизацию для «урегулирования» ситуации. Констатация кризиса в материальном мире позволяет проецировать в информационное пространство идею о необходимости экстренных мер в свете чрезвычайных обстоятельств, тем самым задавая определенную модель восприятия и формируя реакцию аудитории на сконструированное средствами массовой информации событие. Это позволяет направлять в нужное русло информационные потоки, связанные с кризисом. В результате у жертвы свобода оперативного выбора ограничена, тогда как агрессор получает широкие возможности ведения политических войн.

Одним из новейших и наиболее удобных инструментов обхода правовых и этических норм Вестфальской системы применительно к политике смены режимов стал принцип «Обязанность защищать» (Responsibility to Protect). Казалось бы, за этим растяжимым понятием (или даже лозунгом) скрываются благие намерения. На самом деле его суть настолько расплывчата, что принцип можно подогнать под любую ситуацию, если правильно подать информацию и окружить событие туманной завесой пропаганды и подрывной деятельности. При таком раскладе можно убедительно отрицать причастность к свержениям правительств и политическим войнам, насаждая мысль о необходимости вторжения на «гуманитарных» основаниях, чтобы закрепить успехи, достигнутые на этапе тайных (и, скорее всего, незаконных с точки зрения международного права) действий.

Формирование общественного мнения и восприятия

Понятие информационной войны охватывает три области: материальный мир, информационную и когнитивную сферы. Чтобы добиться политического и военного превосходства и обеспечить боевые операции и внешнюю политику в материальном мире, нужно через информационную сферу воздействовать на когнитивную. Понимание реальности и «ситуации на местах» определяет эффективность боевых действий и политического курса. Информация нематериальна, ею можно делиться и манипулировать, а это значит, что она не всегда точно отражает истинное положение вещей. Речь идет об обороте сведений среди заинтересованных акторов. Поскольку информационная среда является ареной конкурентной борьбы и вмешательства со стороны других акторов, коммуникационная деятельность может быть как наступательной, так и оборонительной.

Цель в том, чтобы получить информационное превосходство над противником. Восприятие, убеждения и ценности участников находятся в когнитивной сфере, где принимаются осмысленные решения. Именно здесь происходят реальные сражения, а победители и проигравшие определяются на основании таких неосязаемых факторов, как лидерство, нравственность, сплоченность, уровень подготовки и опыт, осознание ситуации и состояние общественного мнения. Все, что находится в этой сфере, фильтруется человеческим восприятием.

Внешняя политика и вооруженные конфликты подвергаются манипуляциям как никакая другая сфера человеческой деятельности. Нередко в этой связи применяется метод противопоставления противоположных по смыслу норм и ценностей. Например, одна сторона представляет «добро», а другая – «зло». Это делается по той простой причине, что конкретные национальные интересы или цели гораздо труднее «продать» все более скептически настроенной общественности, чем «гуманитарные» нормы и ценности. В этом контексте, а также учитывая современное состояние информационной среды и политики, СМИ формируют общественное мнение и восприятие, а трактовка журналистами того или иного события становится оружием войны. Господствующие либеральные СМИ не выполняют роли независимого противовеса власти, как предполагал Эдмунд Берк. Напротив, своим мессианским стремлением распространять «демократию» они, скорее, выступают как эхо-камера и усилитель эффективности глобальной либеральной повестки.

Мнения и восприятия – неосязаемые элементы, они существуют в виртуальном измерении и проявляются на психологическом уровне, их нельзя «потрогать». Тем не менее они оказывают влияние на материальные элементы, присутствующие в физическом мире. Механизмы, связывающие неосязаемое с осязаемым, – информация и знания. Материальный мир включает в себя такие составляющие, как география (социально-экономическая и естественная), климат, население, техника и другие объекты, которые можно увидеть, потрогать и ощутить на физическом уровне. В политике, и в особенности таких сферах ее интенсивной активности, как внешняя политика и вооруженные конфликты, к неосязаемым факторам относятся вера в политическое и военное лидерство, степень готовности ответить на призыв лидера или действовать в соответствии с поставленными им целями.

Способность нарушить связь между реальным и виртуальным может обернуться политической войной, под которой понимается политика принуждения. Соответственно, подрывную деятельность можно рассматривать как составляющую политической войны. Это хорошо скоординированная и тщательно спланированная активность, направленная на завоевание политической власти путем принуждения и силы. Необходимо отметить, что политическая война – очень широкое понятие, включающее использование как явных, так и скрытых инструментов, зачастую с применением коммуникационной маскировки реальных намерений. В этом качестве можно использовать «гуманитарные» соображения, которые нередко становятся поводом для смены режимов.

Для предотвращения попыток оспорить или ослабить нужный нарратив используются различные тактики. Для этого, например, привлекаются якобы «независимые» организации, которые распространяют соответствующий нарратив и противодействуют любым несогласным, используя в том числе злостную клевету для подрыва их репутации. В качестве иллюстраций можно привести PropOrNot (веб-сайт, разоблачающий «российскую пропаганду»), Bellingcat (интернет-издание, публикующее результаты журналистских расследований на основе анализа данных из открытых источников) и Integrity Initiative (проект шотландского Института государственного управления, призванный защищать демократию от дезинформации, в частности из России). По сути, это прифронтовые группы, которые порой называют себя «борцами с российской пропагандой», при этом сами они активно вовлечены в пропагандистскую деятельность, замалчивая альтернативные мнения по некоторым ключевым вопросам.

Для достижения подрывных внешнеполитических целей посредством политических войн необходимо разрушить связи между элитой и народными массами, подорвать сплоченность элиты и тем самым затруднить процесс принятия решений и возможность реализовывать эффективные контрмеры. Одним из наиболее распространенных средств достижения этих целей в международных отношениях стало навязывание идеи о кризисной ситуации, что дает возможность ввести чрезвычайные меры в силу якобы имеющих место экстраординарных обстоятельствах и таким образом выйти за рамки дипломатических норм и традиционных политических подходов.

Кризисы в международных отношениях

В первую очередь нужно установить, что понимается под термином «кризис». Разные люди и группы могут по-своему воспринимать это слово в силу различий интересов и восприятия. Кроме того, бытует ложное мнение, что кризис представляет собой исключительно угрозу, хотя на самом деле он может открывать новые возможности для отдельных групп. Как правило, под кризисом понимается чрезвычайное событие, ситуация и условия, нарушающие привычный ход вещей и функционирование общества. Предполагается, что во время четко обозначенного и признанного кризиса общество сплотится «под знаменами» и выполнит свой «патриотический» долг, не задаваясь вопросом о мудрости и целесообразности указаний по выходу из ситуации. Термин «кризис» часто используется в общественном пространстве, хотя порой неясно, что именно имеется в виду и каких последствий стоит ожидать. А это позволяет актору, заявившему о наличии кризиса, формировать психологическую среду в свете своих целей и задач.

Кризис в материальном пространстве всегда сопровождается кризисом информационным (с точки зрения количества и качества информации и коммуникаций). Как отметил в 1975 г. Джозеф Скэнлон, «в любом кризисе важна информационная составляющая […]. Неспособность контролировать информационный кризис ведет к неспособности контролировать общий кризис, включая его непосредственные операционные аспекты». Природа и масштаб кризисных коммуникаций определяются событием, обозначившим начало конкретного кризиса. Попытки осмыслить кризис исключительно в его материальном измерении отвлекают внимание от политических целей инициатора кризиса, среди которых может быть намерение свергнуть иностранное правительство чужими руками или с использованием собственных вооруженных сил.

При реализации внешнеполитических целей в контексте мнимых кризисов применяется нормативный подход, в котором «обязанность защищать» представляется глобальной нормой. В основе такого подхода лежит идея о том, что эпоха суверенитета постепенно уходит в прошлое и необходимо показать на словах и на деле, что государства больше не могут безнаказанно обращаться со своими гражданами, как им заблагорассудится. Понимание термина «суверенитет» ведущими государствами и организациями претерпело существенные изменения, повлияв на их действия. Примечательно, что эта тема возникла почти сразу после окончания холодной войны, то есть после разрушения биполярной системы международных отношений и становления США как единственной сверхдержавы. Таким образом, отсутствие сдержек и противовесов в международных делах привело к исчезновению многих существовавших ранее ограничений во внешней политике.

Это немедленно сказалось на дискурсе о войнах и военных вмешательствах. Учитывая общественные настроения и ситуацию после терактов 11 сентября 2001 г., внешнеполитическая деятельность и военные вмешательства больше не могут оправдываться геополитическими или геоэкономическими целями. Вместо этого разработан альтернативный информационный подход. Сталкиваясь с необходимостью осуществления спорных внешнеполитических действий, например, крупных военных интервенций, страны Запада оправдывают их соображениями нравственности и заявляют об отсутствии у них корыстного интереса, подчеркивая, что сражаются во благо других. С точки зрения риторики, принцип «Обязанность защищать» используется в кризисных ситуациях с человеческими жертвами и призван мобилизовать население. С практической точки зрения он направлен на достижение политического консенсуса при осуществлении неоднозначных внешнеполитических действий.

Внешняя политика и подрывная деятельность

Подрывная деятельность – мощное и известное испокон веков орудие власти, которое используется для свержения политических режимов путем психологического давления и/или физической силы «внутренних» игроков (возможно, при поддержке внешних сил). Внешние субъекты могут принимать участие в подрывной деятельности против иностранного государства или поддерживать такие действия в силу своих идеологических или геополитических интересов. Американский консерватор и друг Рональда Рейгана Лоуренс Бейленсон в 1972 г. точно подметил один из недостатков внешнеполитических подходов и методов США времен холодной войны: «Мы ведем нашу политическую войну, опираясь на военную мощь, дипломатию, договоры и традиционную подрывную деятельность, то есть используя три с половиной средства против четырех, имеющихся у противоположной стороны». И добавил, что «с точки зрения общей стратегии политическая война подобна обычной войне – в том смысле, что в обоих случаях пассивная оборона является проигрышной стратегией». Таким образом, ради внешнеполитических целей и из соображений безопасности рекомендуется вести подрывную деятельность более агрессивно.

Стоит сравнить события «цветных революций» и «арабской весны» с конфликтами в Косово и Ираке. В своей монографии «Информационные войны и психологические операции. Руководство к действию» Андрей Манойло, обращаясь к недавнему прошлому, приводит множество примеров подрывной деятельности, которая велась посредством политических войн для формирования в нужном русле политики отдельного государства и политических процессов в глобальном масштабе. Он прослеживает явные расхождения и противоречия в описании подрывной деятельности различными вовлеченными сторонами: «В большинстве стран, во внутренние дела которых вмешиваются США в качестве "миротворцев", ставка делается на сотрудничество с политическими силами и режимами, которые в мире определяются как террористические и экстремистские». Как было уже неоднократно отмечено, налицо разница между честным (объективным) и могущественным (субъективным) посредниками в разрешении международных «кризисов».

Информационные войны XXI века: «арабская весна» на практике

Природу и практику политических войн уместно сравнить с «теорией политической относительности», поскольку в долгосрочной перспективе за каждым политическим действием следует равная, но противоположно направленная ответная реакция. Цель политической и информационной войны заключается в обретении власти, и/или влияния, и/или богатства за счет страны-жертвы и ее иностранных покровителей. Важным инструментом подрывной деятельности и политических войн являются информационные войны и кризисы, поскольку они позволяют конструировать реальность в благоприятном для соответствующей стороны свете.

В качестве показательного примера можно привести события «арабской весны». Здесь мы имеем дело с развитой формой ведения политических и информационных войн с опорой на опыт «цветных революций». Четко прослеживается стремление представить эти события как гуманитарный кризис, однако делается это не только для формирования общественного мнения о ситуации, но и для того, чтобы управлять ожиданиями в отношении дальнейшего ее развития и конечной цели. Не случайно использовано понятие «арабская весна». Если первое слово указывает на регион, где происходили события, то слово «весна» имеет явно положительную окраску, поскольку ассоциируется со временем роста и расцвета. Это яркий пример того, как информационная среда может влиять на когнитивную сферу, искажая реальность. Умышленно оптимистичный тон способствует формированию определенных ожиданий (положительного исхода событий). Заметим, что в свете удручающих последствий для региона и всего мира с точки зрения государственного строительства и безопасности ряд наблюдателей, в том числе из стран региона, назвали эти события «арабской зимой».

Использование бренда «арабская весна» в политической войне призвано лишить руководство страны-жертвы возможности эффективно справляться с подрывной деятельностью внутри страны и за ее пределами. События в Тунисе и Египте показали действенность такой стратегии. Здесь имелись внутренние проблемы: из-за тяжелой экономической ситуации росло недовольство населения (проблемы коррупции и безработицы), отсутствовали каналы открытого взаимодействия между элитой и массами. Не хватало только события, которое бы привело к началу конфликта. Для Ливии это был инцидент в Бенгази, а для Сирии – в Даръа. Эти события освещались в СМИ избирательно, чтобы представить их исключительно как гуманитарный кризис. На женевских переговорах по Сирии под эгидой США предпочтение было отдано «оппозиционным» группировкам, тогда как в рамках астанинского процесса инициатива качнулась в сторону сирийского правительства – вопреки недовольству Вашингтона. Неудивительно, что Соединенные Штаты стремятся вернуться к женевскому формату. Это создает условия, при которых сторонники подрывной деятельности могут выставить себя в качестве важных посредников по урегулированию конфликта, чтобы привести к власти своих протеже.

Испытать и применить на практике принцип «Обязанность защищать» позволил так называемый ливийский кризис, который был представлен как война ливийского правительства против собственного народа, в связи с чем «необходимо» было международное вмешательство, чтобы заложить в стране основы либеральной демократии западного образца. Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун попытался сплотить международное сообщество, выступив с эмоциональным призывом, в котором обратился к событиям прошлого, когда были нарушены установленные западные нормы и ценности: «После ужасных массовых убийств прошлых десятилетий, в ходе которых международное сообщество было обвинено в бездействии, в том числе геноцид в Сребренице, Руанде и Камбодже, после этих ужасных инцидентов мир сказал: никогда больше […]. Международное сообщество должно быть единым в отношении этой меры».

Однако его эмоциональное воззвание нелогично и противоречит фактам. Мир, конечно, не хочет повторения названных генеральным секретарем геноцидов, а само упоминание этих примеров несет в себе мощные образы, ассоциации и смыслы, основанные на определенной трактовке этих событий. По мнению Пан Ги Муна, предотвратить эти трагедии можно было только вмешательством международного сообщества. Это заявление представляется спорным, поскольку и в Боснии, и в Руанде в момент массовых убийств уже находились международные контингенты, но миротворцы ничего не сделали, чтобы предотвратить случившееся. В Камбодже ситуацию спасло не «бескорыстное» вмешательство демократических стран, а вторжение коммунистического Вьетнама. Однако попытка открыто оспорить столь искаженную трактовку трагических событий могла быть воспринята как пренебрежение к человеческим страданиям и чревата потерей репутации. Ливийский конфликт был представлен как гуманитарный кризис в черно-белом противостоянии добра и зла, свободы и притеснений, демократии и авторитаризма, жизни и смерти.

В некоторых кругах эти события ознаменовали становление доктрины «Обязанность защищать». Применение силы всегда приводит к серьезным последствиям вне зависимости от того, как это пытается подать тот или иной актор. Именно фактор силы имел решающее значение в борьбе за власть в Ливии и определил исход политического противостояния, который оказался весьма противоречивым. Допущенные в Ливии перегибы, в особенности выход за рамки мандата Совета Безопасности ООН, существенно затруднили применение концепции «Обязанность защищать» в Сирии. Газета The New York Times открыто заявила, что Ливия должна была стать моделью будущих операций по смене режима. Однако реальность показала опасность злоупотребления этой концепцией.

В результате доверие к принципу «Обязанность защищать» – как норме и действенному инструменту – было подорвано. Еще одним подтверждением его противоречивости стал доклад, подготовленный британским парламентом. В нем утверждалось, что власти приняли решение начать наземную операцию в Ливии на основании ложной и недостоверной информации о кризисе в стране. Это лишний раз показывает, какую роль играет создание «тумана войны» (понятие Карла фон Клаузевица для обозначения недостоверности информации о состоянии дел на поле боя – ред.) в процессе принимаемых решений. В краткосрочной перспективе информационный ресурс может быть задействован для преодоления неблагоприятной ситуации в реальном мире путем распространения среди целевой аудитории субъективных сообщений с определенной трактовкой событий. Таким образом можно повлиять на восприятие и общественное мнение и заручиться поддержкой населения. При сохранении разрыва между реальным миром и информационной средой, в особенности в условиях снижения доверия населения к СМИ и политике, такая стратегия в конечном счете окажется несостоятельной. Введение общественности в заблуждение и попытки манипуляции общественным мнением могут обернуться пагубными последствиями для господствующих политических сил и СМИ.

Надолго закрепить ложный нарратив в общественном пространстве практически невозможно из-за постепенного накопления множества неувязок, которые подрывают эффективность информационных войн и сводят на нет влияние на реальный мир путем воздействия на когнитивную сферу через манипуляции в информационной. В качестве примера можно привести обнародование электронной переписки между Джоном Подестой и Хиллари Клинтон. В одном из писем Подеста пишет, что «Аль-Каида» (запрещена в РФ – ред.) и США, по сути, были союзниками, преследующими одни цели в Сирии. В письме от 12 февраля 2012 г. сотрудник Государственного департамента Джейкоб Салливан писал Хиллари Клинтон, что «"Аль-Каида" на нашей стороне в Сирии». А значит, лозунги о «принуждении к демократии» и расхожие высказывания о том, «демократия» – это то, что должно быть навязано стране и ее народу более сильным в военном отношении государством, спорны по сути и лишены смысла. Не говоря о том, что декларируя целью своего присутствия в Сирии борьбу с терроризмом, на самом деле США преследовали общие с террористами задачи.

Соединенные Штаты и их союзники позиционируют себя в качестве посредников в урегулировании конфликтов «арабской весны». Однако, действуя с позиции силы, они не могут считаться честными посредниками. Для них важнее всего собственные политические интересы. Несмотря на попытки признать сирийский конфликт «гражданской войной», в августе 2012 г. разведывательное управление министерства обороны США четко охарактеризовало происходящее в стране как «опосредованная война».

Стоит отметить, что, согласно проведенным исследованиям, навязанная извне смена режима обычно не приводит к улучшению отношений между вовлеченными государствами. Ведение политических и информационных войн по такой модели подразумевает, что у властей страны-жертвы возникает впечатление: они не в состоянии справиться с происходящим и общественное мнение не на их стороне. Тогда может произойти смена настроений и восприятий, вплоть до желания «присоединиться к большинству», то есть – к победителю. Так развивались события в ходе сербской революции 2000 г. и во время «революции роз» в Грузии. Но если правительству и руководству страны удалось устоять, необходимо повысить ставки и давление. В качестве убедительного примера можно привести Ливию, где ожидания от «арабской весны» не оправдались, что привело к попыткам расколоть элиту и лишить ее способности к эффективному сопротивлению. Для этого вводились санкции, ключевые персоны переманивались на сторону «повстанцев» щедрыми выплатами и нападениями на дома наиболее значимых деятелей.

Налаживание прямых каналов общения с широкими массами ограничивает возможности проводников подрывной деятельности в распространении своей точки зрения и борьбе за «сердца и умы» населения. Такую ситуацию можно наблюдать в Сирии, где появление на публике президента Башара Асада вопреки чрезвычайно высоким рискам безопасности доказывает, что он сопереживает согражданам и остается лидером.

Чем дольше длятся конфликты такого рода, тем сложнее поддерживать обманчивую видимость, которая в глазах общественности становится все менее правдоподобной. Это относится, в частности, к проблеме присутствия в Сирии иностранных войск (например, США), несмотря на заявления о необходимости соблюдения суверенитета и норм международного права. В этом отношении показательна реакция основных политических сил и СМИ на заявления президента Дональда Трампа в декабре 2018 г. о завершении незаконного присутствия американских войск в Сирии. Политики и журналисты всех течений – от неоконсерваторов до либералов – решительно осудили идею вывода войск, что стало очередным подтверждением выполнения лидирующими СМИ роли орудия войны и их слепого следования «либеральным» ценностям.

При этом есть общественные пространства, где подходы, присущие гибридной войне, используются для популяризации в широких слоях населения определенного нарратива. Его цель – убедить общественность в моральной обоснованности причин проведения подрывной внешней политики в контексте кризиса в международных делах. Можно обратиться к ретроспективному анализу кризисов глобального масштаба. Знаковые события, такие как «арабская весна» или война 2003 г. в Ираке, анализируются и критически рассматриваются – особенно в тех случаях, когда ожидания общества, связанные с предложенным сценарием, не оправдываются. Публикация таких материалов часто совпадает с годовщинами событий. В материале, появившемся в конце 2017 г. в Huffington Post, дается прекрасный обзор политики конструирования общественного мнения за счет искажения реальных событий. В этой статье осуществляется деконструкция информационного пространства для выявления реальных, а не виртуальных событий и того, как это повлияло на ситуацию.

В действительности «арабская весна» никогда не была народным демократическим восстанием, как это пытались доказать западные власти и СМИ. Она имела мало общего с демократией, хотя в ней, несомненно, участвовали некоторые либерально-демократические группы. Фактически это было реакционное движение консервативных, религиозных и исламистских элементов против светских режимов.

Процессы, связанные с возникновением кризисов в информационной среде и подрывом действующего правительства, можно проследить не только в арабском мире, но и на примере недавних событий в Венесуэле. США и их союзники ввели экономические санкции против этой страны не для того, чтобы наказать ее руководство за якобы имевшие место многочисленные нарушения, а чтобы добиться еще большего ослабления экономики и спровоцировать рост недовольства среди населения. Возникший в результате экономический кризис описывается иностранной державой, заинтересованной в создании физических и психологических условий для смены режима, как «гуманитарный кризис». И хотя внешние силы сыграли значительную роль в сложившейся ситуации, всю полноту ответственности они возложили на правительство Венесуэлы. Кризисная ситуация открывает путь к принятию чрезвычайных мер, например, признанию Хуана Гуайдо «легитимным» президентом. Чтобы это выглядело правдоподобно, нужно постоянно твердить об этом в СМИ. При этом никто не обращает внимания на тот очевидный факт, что Гуайдо никогда не участвовал в президентских выборах, а значит, не соответствует основополагающему требованию для вступления в эту должность.

Таким образом, для смены режима необходимы два условия: ухудшение экономической ситуации и поддержка со стороны США и их союзников. Однако требуются еще две предпосылки, которые могут быть культивированы. В частности, нужно сделать невозможным прямое общение между президентом Николасом Мадуро и народом Венесуэлы. Это делается путем избирательного продвижения в основных СМИ таких «оппозиционеров», как Гуайдо, дезертировавших из армии военных и других противников Мадуро, дабы создать впечатление, что именно они отражают настроения большей части населения. Достичь такой цели достаточно сложно, поскольку Мадуро все еще пользуется поддержкой армии, правительства и большинства граждан. Поэтому отрезать его от населения невозможно, как и разрушить позитивные отношения между ними, не удастся и изолировать правительство от общественности. Не хватает также «судьбоносного события», которое разгневало бы общество и привело бы его к реальным столкновениям, как это было на площади Тахрир в Египте, в Даръа в Сирии или в ливийском Бенгази. Оппозиция действует недостаточно активно, находясь внутри страны в относительной изоляции, что, однако, не мешает СМИ нагнетать ситуацию, сообщая о «спонтанных» протестных выступлениях, которые, как предполагается, должны спровоцировать беспрецедентно жестокую реакцию сил правопорядка.

В использовании политических методов борьбы в целях подрыва позиций противника нет ничего нового – такая практика существует уже сотни лет. Однако теперь это можно делать гораздо более изощренно и быстро за счет постоянного совершенствования информационных технологий.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 октября 2019 > № 3201298 Грег Саймонс

Может ли Америка по-прежнему защищать своих союзников?

Как заставить сдерживание работать

Майкл О’Хэнлон – старший научный сотрудник и директор отдела внешнеполитических исследований Института Брукингса, автор книги «Парадокс Сенкаку: риск войны великих держав по незначительному поводу» (The Senkaku Paradox: Risking Great Power War Over Small Stakes, Brookings Institution Press, 2019).

Резюме США в своем военном планировании все еще слишком сфокусированы на классических концепциях и, по всей видимости, избыточно склонны к эскалации, что неприемлемо в мире, где война между ядерными державами считается крайней мерой.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, №5, 2019. © Council on Foreign Relations, Inc.

После окончания Второй мировой войны в стратегическом мышлении доминировала доктрина сдерживания. В простейшем виде сдерживание – это способность государства угрозами убедить другую страну в том, что издержки каких-либо действий – допустим, вторжения на территорию соседнего государства – перевесят выгоды. Именно такой была логика, лежавшая в основе концепции гарантированного взаимного уничтожения, разработанной в годы холодной войны: противник всегда способен нанести ответный ядерный удар, который приведет к полному уничтожению обеих стран. Делая издержки военных действий неприемлемо высокими, стороны надеялись таким образом сохранить мир.

Но для Вашингтона сдерживание никогда не сводилось исключительно к защите собственной территории. Выстроив послевоенную систему альянсов, которая составляет сегодня существенную часть мирового порядка, Соединенные Штаты разработали стратегию расширенного сдерживания. Согласно ей, США используют свою мощь, включая ядерный арсенал, для защиты союзников, среди которых особо выделяются Япония, Южная Корея и страны НАТО. Задача заключалась не только в том, чтобы удержать Советы от опрометчивых действий в Азии и Европе, но и успокоить союзников США. Германия и Япония (если привести лишь два примера), будучи абсолютно уверены, что Вашингтон гарантирует их безопасность, не станут предпринимать действий в сфере обороны, вроде создания собственной ядерной бомбы, которые могут дестабилизировать систему международных отношений.

Сегодня советской угрозы нет, но стратегия расширенного сдерживания остается краеугольным камнем глобальной силы Соединенных Штатов. Вашингтон по-прежнему – по крайней мере, на бумаге – рассматривает оружие (и, если потребуется, ядерное) как главное средство защиты своих союзников от агрессии.

Размещение вооруженных сил США за рубежом придает дополнительный вес американским обязательствам, поскольку любое нападение на союзника, вероятно, приведет к гибели американских солдат, что гарантирует военный ответ со стороны Соединенных Штатов. Сегодня два главных геополитических противника Вашингтона – Китай и Россия. Китай – усиливающаяся держава, бросающая вызов экономическому и технологическому превосходству Америки, а Россия при президенте Владимире Путине все больше настроена на подрыв возглавляемого США мирового порядка. Признавая угрозу, исходящую от Пекина и Москвы, лица, ответственные за оборону в администрациях Барака Обамы и Дональда Трампа, подчеркивали, что Вашингтону нужно поддерживать и даже укреплять традиционные стратегии сдерживания.

Однако вопрос в том, сдержат ли эти стратегии те виды агрессии, с которыми американцы могут столкнуться в XXI веке. Китай и Россия – не сверхдержавы наподобие СССР, который мечтал о мировом господстве; это ревизионистские державы, желающие бросить вызов существующему мировому порядку под руководством Соединенных Штатов и изменить его. Маловероятно, что Китай, например, станет помогать Северной Корее, если та попытается вторгнуться на территорию Южной Кореи и завоевать ее, как в годы Корейской войны. Куда более правдоподобно, что Китай будет потихоньку прощупывать решимость США. Например, отберет у Японии один из спорных (и необитаемых) островов в Восточно-Китайском море, которые известны в Китае как Дяоюйдао, а в Японии как Сенкаку. Хотя Соединенные Штаты формально обещали защищать эти острова, у КНР есть основания подозревать, что США не пожелают развязывать войну между двумя великими державами из-за каких-то никчемных скал в море. Но если Вашингтон не может твердо пообещать нанести удар возмездия, расширенное сдерживание становится бессмысленным. И последствия такой нерешительности окажутся более серьезными, чем потеря одного из островов гряды Дяоюйдао/Сенкаку.

Сомнения в надежности Вашингтона как союзника усугубились после избрания Дональда Трампа президентом в 2016 году. Он свёл на нет ценность альянсов, пренебрежительно отзывался об основных союзниках. Иногда Трамп прямо ставил под сомнение логику расширенного сдерживания: в июле 2018 г. он возмутился тем, что обязательство защищать Черногорию, члена НАТО, может привести к Третьей мировой войне. Подобная риторика не только придает больше смелости противникам США, но и подрывает доверие союзников, лишая их спокойствия. И чем больше союзники будут сомневаться в готовности Соединенных Штатов защищать их, тем больше будут стремиться обеспечить собственную безопасность самостоятельно. Это чревато распространением ядерного оружия и увеличением риска упреждающей или профилактической войны, не говоря уже о других последствиях.

С Трампом или без него насущные проблемы безопасности Соединенных Штатов не решаются только традиционным военным сдерживанием. Вашингтону необходимо заверить союзников, что он готов и способен выполнить договорные обязательства. Что еще важнее, ему нужно расширить подход к сдерживанию в свете меняющегося характера угрозы, исходящей от таких соперников, как Китай и Россия. Прежде всего, американским политикам следует разработать стратегии, сочетающие военные элементы с экономическими санкциями и другими формами несилового наказания. Такая стратегия снизила бы риск катастрофической войны, убедив неприятелей в том, что США готовы осуществить угрозы даже в эпоху, когда Китай и Россия не только разрабатывают более мощные вооружения, но и проявляют все больше желания применить их на практике.

Друг в беде

То, что США сталкиваются с проблемами восстановления доверия союзников, в общем, неудивительно. Заручиться доверием не так просто. На самом деле в вестфальском мире национальных государств такое даже противоестественно. Убедить одну страну доверить другой обеспечение своей национальной безопасности и, быть может, даже выживания – это противоречит интуиции, здравому смыслу и историческому опыту человечества. Хотя риторика Трампа подчас неблагоразумна, он просто вслух говорит о том, о чем многие уже давно подозревали: насколько ненадежно на самом деле зависеть от Соединенных Штатов.

Обнадежить других трудно еще и потому, что обещания защищать союзников не должны быть безоговорочными. Союзникам США не следует вести себя безрассудно, полагаясь на то, что Вашингтон придет на помощь, даже если они сами накличут на себя беду. В 1960-е гг. Южная Корея разработала планы так называемых обезоруживающих ударов для уничтожения лидеров Северной Кореи. Соединенные Штаты пытались снизить агрессивно-наступательный пыл своего союзника. А в 1965 г. Пакистан напал на Индию, веря в то, что защищен гарантиями США в области безопасности. Сейчас некоторые опасаются, что Саудовская Аравия может пойти на такую же авантюру в отношении Ирана. Как указал Трамп, критикуя недостаточные военные расходы стран НАТО, безусловная поддержка может поощрить иждивенчество союзников, поскольку те решат, что Вашингтон в любом случае оплатит счета на коллективную оборону.

И сдерживание, и доверие союзников требуют ясного и четкого сигнала о том, когда и как Соединенные Штаты их поддержат. Учитывая непоследовательность Трампа и его склонность к конфронтационной риторике, главное беспокойство вызывает поведение Вашингтона. Трамп ждал до июня 2017 г. (почти полгода после вступления в должность президента), чтобы подтвердить приверженность обязательствам по взаимной обороне в рамках НАТО. Он усомнился в том, что США придут на помощь союзнику, не выполняющему норматива 2% ВВП на оборонные нужды. По словам анонимных сотрудников Белого дома, процитированным The New York Times, Трамп сказал в приватной обстановке, что не видит смысла в НАТО и хотел бы выйти из этой организации. В июне он также назвал взаимные обязательства в сфере безопасности между Соединенными Штатами и Японией «несправедливыми». Еще раньше, в конце президентской кампании, он высказался в том духе, что Японии и Южной Корее лучше иметь собственное ядерное оружие, чтобы не зависеть от ядерных сил США.

До сих пор слова Трампа, к счастью, не причинили большого или непоправимого ущерба. Опрос, проведенный Центром общественного мнения Pew, выявил растущие сомнения союзников в надежности Соединенных Штатов (только 10% опрошенных немцев и 9% французов уверены, что Трамп будет «разумно вести себя в мировой политике»). Однако тот же опрос показал, что подавляющее большинство респондентов по-прежнему предпочитают США, а не Китай в качестве ведущей мировой державы. Непохоже, что мировой порядок под руководством Америки разваливается. Ни один из союзников не вышел из Договора о нераспространении ядерного оружия и не грозился это сделать. Никто из них не приступил к серьезному военному строительству или наращиванию вооружений. С 2014 г. НАТО немного выравняла распределение военных расходов. Однако большинство партнеров США в сфере безопасности все еще тратят скромные 1–2% ВВП на свои вооруженные силы – намного меньше, чем в годы холодной войны. Польша и страны Прибалтики увеличили оборонные расходы до двух процентов ВВП, но не предприняли мер по укреплению границ, чего можно было ожидать, если бы они действительно боялись российского вторжения. Союзники, может, и нервничают, но не впадают в панику и не меняют стратегий безопасности.

Более того, несмотря на риторику, Трамп укомплектовал администрацию чиновниками, приверженными идее присутствия за рубежом. Государственного секретаря Майка Помпео или помощника по национальной безопасности Джона Болтона (находившегося в должности с 9 апреля 2018-го по 10 сентября 2019 года – ред.) при всем желании невозможно причислить к «голубям» или сторонникам американского изоляционизма. Оборонный бюджет только нарастал в годы пребывания Трампа в Белом доме, президент направлял запросы в Конгресс о выделении дополнительных средств на разработку передовых вооружений. Размер американского воинского контингента за рубежом оставался неизменным, а в некоторых местах, таких, как восточный фланг НАТО, его численность даже выросла. Трамп провел в Вашингтоне встречи на высшем уровне с лидерами большинства стран (Японии и Южной Кореи, Польши и стран Балтии), занимающих передовые рубежи борьбы с Китаем и Россией, и заверил их, что они не окажутся в одиночестве в случае кризиса. В этом отношении, как это ни странно, в переходе власти от Джорджа Буша к Бараку Обаме, а затем к Дональду Трампу больше преемственности, чем перемен.

Это были правильные шаги. Однако и сдерживание, и сохранение доверия союзников – искусство, требующее постоянного внимания, поскольку и те, и другие усилия находятся под наблюдением. Соединенным Штатам следует не только избегать легкомысленных угроз, касающихся выхода из альянсов, но и сделать свои военные обязательства более надежными, используя способы, не требующие размещения дополнительного воинского контингента за рубежом. Например, Вашингтон мог бы повысить свои возможности в Польше, укрепив материально-техническую базу и штабы (по недавней рекомендации Атлантического совета), а также договорившись о размещении американских войск на постоянной, а не ротационной основе. Но наиболее назревшие политические изменения находятся не в сфере планирования военного присутствия министерством обороны. Они связаны с искусством государственного управления – необходимо объединить экономические и военные инструменты для разработки новой и более реалистичной концепции сдерживания.

Новая разновидность сдерживания

В двух главных стратегических документах администрации Трампа, Стратегии национальной безопасности (СНБ) 2017 г. и Стратегии национальной обороны (СНО) 2018 г., подчеркивается: соперничество Соединенных Штатов с двумя великодержавными конкурентами – Китаем и Россией – обостряется. В СНО обе эти страны названы ревизионистскими державами, которые хотят сформировать миропорядок согласно своей авторитарной модели. Наиболее примечательно, что Трамп увеличил ежегодный оборонный бюджет США примерно на 100 млрд долларов с тех пор, как стал президентом, включив в него щедрое финансирование модернизации высокотехнологичных вооружений в числе прочих приоритетных направлений.

Но в рамках усилий по укреплению сдерживания важно задаться вопросом, а каков сценарий начала войны с Китаем или Россией. Иными словами, где и каким образом может провалиться доктрина сдерживания и, в частности, расширенного сдерживания?

Китай и Россия знают, что в военном отношении они слабее Соединенных Штатов. Поэтому маловероятно, что кто-то из них начнет масштабное и неожиданное наступление на американского союзника, которое потребовало бы от США ударов возмездия. Трудно представить себе, например, что Китай вторгнется на основные острова Японии, где дислоцирован 50-тысячный американский контингент, или что Россия попытается аннексировать страну НАТО, пусть даже небольшое прибалтийское государство. И Пекин, и Москва в курсе, что подобная открытая агрессия встретит решительный отпор Вооруженных сил Соединенных Штатов.

Намного легче представить себе, что Пекин или Москва совершат акт ограниченной агрессии, прощупывая решимость Вашингтона. Россия может, как она это уже делала на Украине, отправить так называемых «зеленых человечков» – солдат в армейской униформе без опознавательных знаков – в небольшой город на востоке Эстонии под предлогом защиты этнических русских жителей. Путин заявил о праве защищать русскоговорящее население, где бы оно ни находилось, особенно на территории бывшего СССР, что обеспечивает ему подходящий предлог для агрессии. Однако в действительности он может мечтать «откусить» кусок территории страны – члена НАТО, тем самым поставив альянс перед непростым выбором. Должны ли силы альянса нанести контрудар, как того требует пятая статья Североатлантического договора, гарантирующая коллективный ответ в случае нападения? Путин, возможно, предположит, что 29 стран НАТО будут ломать голову над выбором надлежащей реакции. Если члены блока, надеясь избежать войны между крупными державами из-за небольшого локального вторжения, не выполнят обязательства согласно пятой статье, это породит сомнения относительно ключевой цели альянса.

Или, как говорилось выше, Китай оккупирует один или более островов Сенкаку/Дяоюйдао. На никчемные островки претендуют Китай и Япония. Соединенные Штаты не заняли официальной позиции по этому вопросу, но признают, что сейчас островами управляет Япония, и что, следовательно, их договор о безопасности с Токио относится и к защите островов. Такая сложная и запутанная ситуация способна обернуться крахом политики сдерживания. Пекин может попытаться захватить один из островов, чтобы, не переходя к серьезной агрессии, послать сигнал Японии и США, что недоволен некоторыми аспектами послевоенного порядка в Тихоокеанском бассейне. Он может понадеяться на то, что ему удастся принудить Японию к переговорам и некоему унизительному компромиссу либо вбить клин между Токио и Вашингтоном. Это поставило бы Японию в более уязвимое положение и лишило бы уверенности при разрешении других проблем в предстоящие годы. Тем самым был бы расчищен путь для китайского доминирования в Восточной Азии и западной акватории Тихого океана.

Ограниченные наступления неприятеля поставят трудные вопросы перед американскими политиками. Я бы назвал это «парадоксом Сенкаку». Следует ли Вашингтону из-за сравнительно бесполезных территорий ради сохранения репутации втягивать в потенциальный ядерный конфликт крупные державы? Или лучше признать, что ставки слишком малы для оправдания подобных рисков? В случае ограниченной агрессии неприятеля в отношении, по сути, ничтожной цели полномасштабный ответ, который диктуется логикой традиционного расширенного сдерживания, представляется совершенно непропорциональной реакцией. С другой стороны, неприемлемо и отсутствие ответа, поскольку это противоречит договорным обязательствам Америки.

Выходом из парадоксальной ситуации является стратегия асимметричной обороны. Соединенным Штатам не следует формально отказываться от возможности полноценного военного ответа на ограниченную (и, вполне возможно, не катастрофическую) агрессию против союзников. На самом деле генерал-лейтенант Джон Висслер, который командовал Третьим экспедиционным корпусом морской пехоты США в Японии, был прав, когда утверждал в 2014 г., что, если потребуется, две страны совместными усилиями справятся с изгнанием китайцев с островов Дяоюйдао/Сенкаку. Однако на практике Соединенным Штатам нужны другие альтернативы – как до возникновения кризиса, так и после него.

Осуществляя стратегию сдерживания, Вашингтону в первую очередь следует по возможности избегать пролития крови в противостоянии с другой державой. Соединенным Штатам нужно готовить ответы на мелкомасштабную агрессию, делая акцент на экономическую войну и особенно санкции. Прежде всего вооруженные силы США должны создать оборонительный периметр, чтобы у Китая или России не разыгрался аппетит в отношении дальнейшей агрессии. В случае усугубления кризиса Вашингтон и его союзники могут попытаться применить меры косвенного военного воздействия – например, нанести удар по танкерам в Персидском заливе, везущим нефть в Китай. Такая реакция, по крайней мере, поначалу, позволит локализовать конфликт на значительном расстоянии от берегов любой крупной державы, чтобы дать враждующим сторонам больше времени для отказа от дальнейшей эскалации. Однако стержнем должна быть экономическая война, а военная сила может ее лишь поддерживать.

Такой подход поможет убедить потенциального противника, что он больше потеряет, нежели приобретет в случае применения силы, особенно если США и союзники примут надлежащие подготовительные меры, позволяющие любые ответные действия. Суть подхода в том, чтобы наказание за непослушание было соизмеримо с начальной агрессией, но сохранялся потенциал для эскалации в случае необходимости.

Чтобы санкции были экономически действенными, Соединенным Штатам и союзникам предстоит выявить уязвимость своих цепочек поставок, финансовых сделок и других экономических связей. Им нужно разработать стратегии снижения уязвимости – например, за счет наращивания запасов основных минералов и металлов, необходимых для оборонной промышленности, многие из которых сегодня поступают в основном из КНР. США следует предпринять шаги по снижению чрезмерной зависимости от Китая в плане ключевых производственных элементов и товаров. Вашингтон мог бы ограничить импорт в критически важных отраслях конкретным процентом. Европейским государствам надо совершенствовать инфраструктуру, необходимую для импорта сжиженного природного газа из США и других стран в качестве запасного варианта, если поступление энергоносителей из России прервется во время острого кризиса.

Стратегия, основанная на санкциях, была бы благоразумной, пропорциональной и отнюдь не слабой мерой. Если Пекин или Москва откажутся отступить или иначе разрешить спор после ввода санкций Соединенными Штатами и их союзниками, Вашингтон может поднять ставки. Поняв, что стратегические цели государства-агрессора становятся фундаментально враждебными или подозрительными, Вашингтон может попытаться не только наказать виновника за конкретные действия, но и ограничить рост его экономики в будущем. Со временем контроль над экспортом и постоянные санкции заменят временные карательные меры. Такая стратегия потребует поддержки со стороны основных союзников, и это еще одна причина, по которой Вашингтону нужно реагировать на подобные кризисы благоразумно, терпеливо, избегая эскалации, чтобы укрепить коалицию, а не отпугнуть ключевых партнеров.

Поддержание мира

В своей книге «Все меры, кроме войны» (All Measures Short of War), изданной в 2017 г., Томас Райт убедительно доказывает, что мировые порядки не терпят крах в одночасье. Они оспариваются, ослабевают и размываются в ключевых регионах, где непосредственно сталкиваются интересы соперничающих держав. Западная акватория Тихого океана и Восточная Европа – именно те регионы, где подобная динамика сегодня наиболее вероятна.

Но Китай и Россия не настолько безрассудны, чтобы атаковать территорию союзника, имеющего большое значение для США. Американская политика сдерживания пока еще не деградировала до такой степени – даже в эпоху Трампа. Опасные сценарии будут развиваться в так называемых серых зонах конфликта, где концепции ведения классических войн вряд ли применимы. Насколько можно судить со стороны, США в своем военном планировании все еще слишком сфокусированы на классических концепциях и, по всей видимости, слишком склонны к эскалации, что неприемлемо в мире, где война между ядерными державами считается крайней мерой. Лишь тактика сдерживания, в которой принимается во внимание это требование современности и планы разрабатываются с учетом всего инструментария государственного управления, а не только военной силы, способна ответить на вызовы конкуренции крупных держав и сохранить непоколебимость системы альянсов под американским руководством.

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 октября 2019 > № 3201297 Майкл О'Хэнлон

Дочь посла

Записки Мисс Икс

Грейс Кеннан-Варнеке – председатель совета Национального комитета по американской внешней политике. Дочь Джорджа Кеннана, американского дипломата и исследователя международных отношений, автора основополагающей статьи «Истоки советского поведения».

Резюме «Позвольте представить вам Грейс Кеннан. Она дочь Джорджа Кеннана, руководителя отдела политического планирования в Госдепартаменте». Отец только что написал статью для Foreign Affairs, но по правилам Госдепартамента подписал ее просто «Икс».

Данный текст – отрывок из книги воспоминаний Daughter of the Cold War – A Memoir, которая вышла в издательстве Pittsburgh University Press в 2018 году. Публикуется с любезного разрешения издательства.

В декабре неожиданно позвонила мама: «У нас большая новость. Твоего отца назначили послом в Советском Союзе. Мы переезжаем в Москву». Это означало, что наш дом в Принстоне будет сдан в аренду, Джоан останется жить у друзей, чтобы закончить учебный год, а у меня больше не будет родительского дома. Новость очень меня взволновала.

2 апреля 1952 г. мы с родителями встретились в Вашингтоне на церемонии приведения посла к присяге. Это было первое официальное мероприятие, на котором я присутствовала. The Washington Post опубликовала фотографию нашей семьи: у меня испуганный вид, как у оленя, ослепленного автомобильными фарами, зато мама выглядит очень оживленной и привлекательной. В подписи под фото нас перепутали – к моему огорчению и маминой радости. Я оказалась миссис Кеннан, а она – Грейс. Кстати, беременность моей матери тогда была уже заметной, но фотографу удалось это скрыть.

С того назначения отца меня начали представлять как его дочь: «Позвольте представить вам Грейс Кеннан. Она дочь Джорджа Кеннана, руководителя отдела политического планирования в Госдепартаменте». Отец только что написал статью для Foreign Affairs, но по правилам Госдепартамента подписал ее просто «Икс», хотя вскоре авторство было раскрыто. Продвинутые друзья называли меня Мисс Икс, чтобы подчеркнуть, что знакомы с материалом о политике сдерживания СССР. Позже ее перепечатали в журнале Life, и она привлекла еще больше внимания. Стыдно признаться, но тогда я даже не читала знаменитую статью, а вот называться Мисс Икс было приятно.

Учитывая возраст матери (ей был 41 год) и примитивные условия в советских больницах в то время, родители приняли решение, что в начале мая отец поедет в Москву один, а мама с трехлетним Кристофером останется в Бонне, в Германии, до рождения ребенка. Новая беременность матери меня шокировала. Как это может быть, если я учусь уже на втором курсе колледжа? Матери моих однокурсников не рожали детей. Мои друзья признавали, что считают это странным, но никто из нас не говорил вслух о щекотливом моменте – оказывается, мои родители занимаются сексом.

Однажды, вернувшись после морской прогулки, когда нашу лодку едва не перевернул огромный кит, я получила телеграмму. На желтом листе бумаги сообщалось, что в Бонне у меня родилась сестра Венди Антония. Родители не привыкли использовать телефон. Я была убеждена, что встреча с китом имеет космическую связь с рождением Венди, поскольку оба события в равной степени невероятны.

Мы с Джоан на пароходе отправились в Бремен, а потом поездом до Бонна, чтобы увидеть маму, Кристофера и маленькую Венди. А 1 июля впятером мы вылетели из Берлина в Москву на самолете правительства США. По дороге из аэропорта Шереметьево нас поразили огромные рекламные щиты. Поскольку все в Советском Союзе принадлежало государству, надписи были короткими: ПЕЙТЕ МОЛОКО, ЕШЬТЕ ХЛЕБ! ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В СБЕРЕГАТЕЛЬНОЙ КАССЕ!

Мы обосновались в Спасо-хаус – 50-комнатном особняке дореволюционной постройки, который служит резиденцией американского посла в Москве. Как сотрудник внешнеполитической службы, отец занимался его оборудованием после восстановления дипломатических отношений между США и СССР в 1933 году. В центральной части особняка располагался огромный беломраморный зал, все спальни размещались на втором этаже и выходили на балюстраду, откуда можно было наблюдать за теми, кто находился внизу, в чудесном бальном зале. О нас заботились дворецкий, повар, няня и горничные – нам не нужно было и пальцем шевелить. Кухня, а также многие помещения на нижнем этаже и в мезонине были для нас закрытой зоной. Как-то утром, открыв одну из дверей, я увидела женщину, которая на зингеровской машинке подшивала шелковые шторы. Я даже не подозревала о ее существовании. Джоан не понравилось в Спасо-хаусе, и ее отправили на лето к дедушке с бабушкой в Норвегию.

Я получила работу в посольстве США и была этим очень взволнована. Моей задачей было печатать входящие телеграммы по утрам и выполнять обязанности секретаря по протоколу днем. Разумеется, студентка Рэдклиффа – и к тому же дочь посла – разбиралась в протоколе. Работать с телеграммами было интересно. Они приходили со всего мира в зашифрованном виде, после расшифровки их отдавали мне, чтобы я их напечатала. Я ощущала причастность ко всем мировым кризисам.

Но протокольная работа! Я подписывала карточки сотрудников посольства и отправляла их в другие диппредставительства по случаю национальных праздников и особых событий. Например, когда умерла Эва Перон, я поставила на всех карточках буквы pc (pour condoler – «глубокие соболезнования») и отправила в посольство Аргентины. Когда прибыл новый посол Эфиопии и получил официальную аккредитацию, я спросила свою предшественницу, которая теперь выполняла другие обязанности, что делать. «Просмотрите файлы, найдите аналогичное письмо, сделайте копию и направьте в офис посла на подписание», – ответила она. Я выполнила инструкции. После этого посол Эфиопии неожиданно прибыл к нам, чтобы встретиться с отцом. Оказалось, что в файле было два разных поздравительных письма. Одно для дружественных государств, написанное от первого лица и заканчивающееся фразой: «Надеюсь на продолжение тёплых отношений, которые всегда были между нашими странами». Второе предназначалось для стран, с которыми таких отношений не было, оно было написано от третьего лица и не содержало последнего предложения. По незнанию я отправила эфиопскому послу второй вариант. Правительство Эфиопии решило, что США разрывают дружественные отношения с Аддис-Абебой, поэтому посол прибыл, чтобы выразить обеспокоенность неожиданным поворотом. Выяснилось, что письмо подготовила я, и по поручению отца замглавы миссии Элим О'Шонесси освободил меня от протокольных обязанностей. С этого момента я проводила послеобеденные часы, заполняя каталожные карточки в библиотеке посольства. Вот так работа для дочери посла!

Летом 1952 г. участие США в Корейской войне набирало обороты. По всей Москве были развешаны антиамериканские плакаты. На одном из них ухмыляющийся американский солдат шприцем вводил микробы съежившейся от страха кореянке. Но, несмотря на напряженную обстановку, Москва очаровывала. Цвели розы, в парках люди ели мороженое и наслаждались теплой погодой. Я познакомилась с молодыми сотрудниками британского и голландского посольств, мы встречались после работы, гуляли по аллеям парка Горького и иногда покупали мороженое. Сидеть на траве запрещалось. Мы также предприняли несколько поездок за город – иностранцам разрешалось перемещаться в пределах 25 миль (40 км) от Москвы. Однажды мы совершили ночную прогулку на катере по Москве-реке и недавно построенному Каналу имени Москвы, чтобы увидеть гигантскую статую Сталина. В этой поездке нам удалось немного пообщаться с русскими пассажирами. «Откуда вы?», – спрашивали они, а когда мы отвечали, они шептали: «Добро пожаловать! Мы рады, что вы приехали в нашу страну». Эта благожелательность резко контрастировала с официальной враждебной пропагандой, каждый раз такое общение было сродни провозу контрабанды.

Это была еще сталинская эпоха, и мы сталкивались с суровыми реалиями советской жизни. За пределами Спасо-хауса и посольства за моим отцом постоянно следили пять сотрудников КГБ в штатском – «ангелы-хранители», которые были выделены советским правительством для обеспечения его безопасности. Если отец отправлялся на прогулку, два агента шли по бокам, один сзади, еще двое следовали в машине.

Однажды вечером мы с родителями смотрели спектакль по пьесе Чехова «Дядя Ваня». Агенты, как обычно, заняли места позади нас, пятерым зрителям было приказано покинуть театр. Они безропотно встали и вышли. В антракте молодой человек, сидевший рядом, завел со мной разговор. Слушать его и практиковаться в русском было интересно. Я узнала, что он учится в МГУ. Во втором антракте студента вывели из зала суровые мужчины в серых костюмах. После того случая отец практически перестал ходить в театр.

Персона нон грата

Возвращение в Рэдклифф после бурной жизни в Москве казалось космической переменой. В моей голове постоянно всплывали образы Кремля. Я решила расстаться с Ли до возобновления занятий и отправилась в дом его родителей. Увидев его в гостиной, я сделала глубокий вдох и выпалила: «Думаю, нам не нужно больше встречаться. Мы слишком молоды». Он не стал меня уговаривать, но пригрозил самоубийством. Его реакция меня напугала. Я ощущала ответственность за его жизнь, но в то же время меня раздирали противоречивые чувства. Наверное, он очень меня любил и думал, что не сможет жить без меня. Но я не была готова к таким серьезным обязательствам. Поэтому мы расстались, я начала встречаться с новыми людьми, наслаждалась жизнью, каталась на лыжах, ходила в джаз-клубы и любительский театр.

Через несколько недель после начала семестра я отправилась с новым кавалером на концерт в центре Бостона. По пути мое внимание привлек мальчик, продававший вечерние газеты, – я услышала слово «Москва». Подойдя ближе, я разобрала, что он говорил: «Покупайте газету! Посол Кеннан выслан из Москвы!». Пораженная, я пролистала газету, но смогла понять только, что советский лидер Иосиф Сталин объявил моего отца персоной нон грата. Что произошло? Я побежала к телефону-автомату и набрала номер общежития, но никаких сообщений для меня не было. Я высидела концерт, но не слышала ни одной ноты. Что могло измениться так быстро? «Персона нон грата» – это звучало очень серьезно. Только на следующий день я получила телеграмму от отца из Женевы. Сообщение было коротким: он подтвердил новость и добавил, что мама с детьми скоро покинут Москву и присоединятся к нему в Германии.

Утренние газеты, к счастью, публиковали некоторые подробности. Факты были просты, хотя на самом деле все было гораздо сложнее. Мой отец покинул Москву 19 сентября 1952 г. на американском самолете, который должен был доставить его на конференцию НАТО в Лондоне. По маршруту была предусмотрена и остановка в Берлине. Поскольку любая информация из Москвы тогда была важной, немцы организовали пресс-конференцию прямо в аэропорту. В конце мероприятия молодой журналист спросил отца, как ему живется в Советском Союзе. Отец, разочарованный атмосферой холодной войны в Москве, где у него не было контактов с высшим руководством СССР, зато за ним постоянно следили агенты КГБ, ответил, что жизнь в советской столице напоминает ему пребывание в Бад-Наухайме в начале Второй мировой войны. Там он тоже был изолирован от местного населения, но тогда его вместе с другими американскими дипломатами содержали в охраняемом здании. Больше вопросов не было.

Отец посетил конференцию НАТО в Лондоне и вернулся в Германию. Но перед обратным перелетом в Москву в газете «Правда» 26 сентября была напечатана длинная статья, в которой отец подвергся нападкам, его назвали «клеветником», который «самозабвенно врет». Враждебность предвещала дальнейшее ухудшение ситуации, поэтому отец остался в Западной Европе и успел встретиться с моей сестрой Джоан, учившейся в Швейцарии. Именно там спустя неделю сотрудник американского консульства вручил отцу официальную бумагу, в которой говорилось, что в свете событий в берлинском аэропорту Темпельхоф советское правительство «объявляет г-на Кеннана персоной нон грата и настаивает на его отзыве с поста посла Соединенных Штатов Америки в Советском Союзе».

Официальной причиной высылки отца стало то, что он сравнил жизнь в Советском Союзе с жизнью в фашистской Германии – крайне недипломатичная ассоциация. Я не могла понять, как мой обожаемый отец, который всегда был для меня примером дипломатичности, мог допустить подобный промах. Вопросы роились в моей голове, но здесь, в Кембридже, никто не мог на них ответить. Друзья старательно делали вид, что ничего не случилось, а я чувствовала себя оторванной от семьи.

Объявленный персоной нон грата, бывший посол Кеннан не мог вернуться в Москву, а моя мать с младшими детьми оставалась в советской столице. Как я узнала позже, отъезд из Москвы стал звездным часом моей матери, но из-за природной скромности она никогда об этом не говорила. Госдепартамент проинформировал ее о высылке отца до публикации в прессе. До отъезда она продолжала выполнять свои обязанности: устраивала официальные ланчи и посещала торжественные приемы. После официального объявления у нее было всего три дня на сборы. При этом она постоянно занималась 4-месячной Венди и 4-летним Кристофером, хотя ей, конечно, помогала няня.

Госдепартамент получил разрешение, чтобы правительственный самолет доставил маму с детьми и няню-датчанку в Германию. Это был разгар холодной войны, весь западный дипкорпус собрался в аэропорту, чтобы попрощаться с Кеннанами, оказать поддержку моей матери и выразить негодование в связи с высылкой отца. Чтобы добавить драматизма, военные атташе некоторых стран явились в парадной форме, с орденами и медалями.

Секретарь моего отца, Дороти Хессман, комично описала тот эмоциональный отъезд в письме, которое я позже получила в Рэдклиффе. Тогда в аэропортах не было жестких мер безопасности, и провожающие стояли на поле, наблюдая, как семья поднимается в самолет и как грузят багаж. Когда все поднялись на борт, на земле остался только один член экипажа, который должен был следить за запуском двигателей. Поскольку США и СССР тогда были противниками, американские самолеты редко прилетали в Москву, так что, скорее всего, это был опытный, высокопоставленный офицер ВВС. Когда двигатели заработали, он подал сигнал опустить трап, чтобы подняться в самолет. «Нет, – сказал советский представитель, – это разрешено делать только один раз».

Самолет должен был улететь, но не мог этого сделать без офицера ВВС, поэтому он снова попросил трап. Но советский сотрудник, стоявший в окружении коллег в военной форме с каменными лицами, снова отказал. Идиотизм ситуации был очевиден. В итоге офицеру спустили веревку, и ему пришлось карабкаться вверх, что было довольно сложно – мешал лишний вес. Наконец ему удалось забраться в самолет. Все это происходило на глазах провожающих, которые хохотали, понижая пафос момента и подчеркивая глупость советской бюрократии.

В ноябре родители наконец вернулись в Штаты из Германии, и отец рассказал мне свою версию событий. Он думал, что пресс-конференция в аэропорту уже закончилась, когда привел то сравнение. Он утверждал, что замечание было не для публикации. По его мнению, определяющим фактором высылки стала его роль неофициального лидера дипкорпуса в Москве. Он говорил по-русски, активно читал советскую прессу и хранил тысячи карточек, на которых мелким почерком записывал перемещения и публичные заявления советских политических и военных руководителей. Эта система позволяла ему связывать воедино все точки. Тщательно изучая свои записи и вдобавок применяя интуицию, отец снискал репутацию провидца. В результате анализа советской прессы у него всегда складывалась более полная картина происходящего, чем у коллег-дипломатов, которые регулярно приезжали в посольство США, чтобы выслушать его идеи, прежде чем отправлять депеши. Поток визитеров в посольство, безусловно, заметили и в Кремле. Кроме того, отец был убежден: Сталин не забыл, что именно он вышел к толпе людей, собравшихся у американского посольства в день, когда в мае 1945 года закончилась война.

Отец также считал, что определенную роль сыграло его участие в обнаружении подслушивающего устройства КГБ в резиденции посла. Сотрудники дипмиссии подозревали, что жучок могли установить и в верхней гостиной в Спасо-хаусе, которую недавно перекрашивала бригада советских мастеров. Поскольку в огромном бальном зале было неуютно, семья обычно собиралась в гостиной наверху. Два техника прибыли из Вашингтона под видом продавцов меха. Один из них попросил отца позвонить секретарю, Дороти, и попросить ее приехать в резиденцию, чтобы он мог продиктовать депешу. Отец не хотел этого делать, поскольку главным для себя считал работу дипломата, а не участие в шпионских играх. Пока отец диктовал Дороти текст старой телеграммы, небольшое устройство – размером меньше карандаша – было обнаружено в деревянном изображении печати Соединенных Штатов, которое висело на стене в гостиной. Микрофон одновременно передавал и принимал сообщения и включался дистанционно.

Устройство не удавалось обнаружить раньше, поскольку КГБ выключало его при рутинных проверках на прослушку. Жучок технологически был более продвинутым, чем аналогичные американские приборы. Мне рассказали о прослушивающем устройстве, когда я жила в Спасо-хаусе, но запретили об этом говорить. Однако я не знала, что Госдепартамент попросил отца положить жучок в карман, когда он отправился на конференцию НАТО в Лондон, поскольку послов запрещено досматривать. Узнав, что это маленькое устройство (сейчас его можно увидеть в Международном музее шпионажа в Вашингтоне) стоило отцу его дипломатической карьеры, я была очень раздосадована необходимостью хранить молчание. Спустя восемь лет постпред США при ООН Генри Кэбот Лодж продемонстрировал жучок как доказательство советского шпионажа, и мы, Кеннаны, почувствовали, что справедливость все же восторжествовала.

Мои родители и младшие дети встретились в Германии, но им не разрешали вернуться домой. Госдепартамент потребовал, чтобы они остались в Бонне до ноябрьских выборов. Дуайт Эйзенхауэр бился с Эдлаем Стивенсоном. Отец писал в дневнике: «Как мое присутствие в стране может быть опасно для Демократической партии – я не мог себе представить ни тогда, ни сейчас. Но я был раздавлен случившимся и не мог бороться».

Родителей разместили в правительственных апартаментах в Бонне. Я узнавала об их жизни в основном из газет или редких писем. Родители по-прежнему считали, что телефон можно использовать только для вопросов жизни и смерти. Но из-за того, что им не разрешали вернуться домой, у меня сложилось ощущение, что случилось что-то постыдное. Будучи членом семьи Кеннанов, я думала, что публичное осуждение ляжет и на меня.

Сначала еще была надежда на новый пост. Каждую неделю The New York Times или The Washington Post писали о возможном назначении: Кеннан отправится в Швейцарию, или в Японию, или в Израиль. Я мечтала о катании на лыжах в Альпах, изучении японского и о том, что увижу Мертвое море. Возможно, опасаясь соперничества, госсекретарь Джон Фостер Даллес больше не хотел видеть моего отца в Госдепе. Спустя три месяца отец подал в отставку. Ему было всего 49 лет.

Наше будущее было неопределенным и пугающим. Во-первых, у нас не было постоянного дохода. Я заполняла заявку на стипендию в Рэдклиффе и в графе «Доходы» писала 00.00 долларов. К счастью, стипендию одобрили. Дома я всегда видела отца огорченным и злым. Он чувствовал, что его предали: не только Сталин, но и Госдепартамент, которому он посвятил жизнь. В его голосе стали звучать саркастические нотки, он начал жалеть себя. Мне было грустно видеть его таким, но делиться своей болью с друзьями казалось неуместным. Позже отец получил небольшую пенсию, но жизнь нашей семьи безвозвратно изменилась. Я перестала быть «дочерью посла».

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 октября 2019 > № 3201296 Грейс Кеннан-Варнеке

Истоки китайского поведения

Начали ли Вашингтон и Пекин новую холодную войну?

Одд Арне Вестад – профессор истории и международных отношений Йельского университета, автор книги The Cold War: A World History.

Резюме По характеру противостояние США и КНР будет отличаться от того, что наблюдалось в годы холодной войны, но это не отменяет актуальности советов Джорджа Кеннана. Соединенным Штатам нужно сохранять и углублять отношения со странами Азии.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 5, 2019 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

В феврале 1946 г., когда началась холодная война, поверенный в делах посольства США в Москве Джордж Кеннан отправил Государственному департаменту телеграмму из 5 тысяч слов, в которой попытался объяснить поведение СССР и в общих чертах описать правильные меры реагирования на него. Год спустя текст его знаменитой «длинной телеграммы» был дополнен и оформлен в виде статьи для журнала Foreign Affairs «Истоки советского поведения», подписанной псевдонимом Икс. Кеннан доказывал реальность марксистско-ленинской идеологии и утверждал, что это мировоззрение плюс глубинное сознание незащищенности являются движущей силой советского экспансионизма. Однако это не означает неизбежности прямой конфронтации, указывал он, поскольку Кремль «без сожаления может отступить под напором превосходящей силы». Следовательно, для обеспечения долгосрочной безопасности Соединенным Штатам следует сдерживать советскую угрозу. Если они будут это делать, советская держава рано или поздно рухнет. Иными словами, сдерживание было необходимой и достаточной мерой.

Постулаты Кеннана стали хрестоматийными для тех, кто пытался понять конфликт между США и Советским Союзом. Всегда противоречивая стратегия сдерживания, которую не раз пересматривали (в том числе и сам автор), определяла политику Вашингтона до окончания холодной войны. И, как предсказывал Кеннан, когда пришел конец, он стал следствием не столько силы и постоянства Соединенных Штатов и их союзников, сколько слабости и противоречий советской системы.

Сегодня, спустя более 70 лет, США и их союзники снова сталкиваются с коммунистическим соперником, считающим Соединенные Штаты недружественной страной, стремящимся к региональному доминированию и влиянию во всем мире. Для многих, в том числе в Вашингтоне и Пекине, аналогия слишком очевидна: поскольку между двумя государствами началась холодная война, американским политикам нужна обновленная версия стратегии сдерживания. В апреле этого года директор департамента политического планирования Госдепартамента Кайрон Скиннер (именно эту должность занимал Кеннан, когда была опубликована его «телеграмма») открыто заявила о необходимости подобной статьи на сей раз в отношении Китая.

Однако если рассмотреть вопрос в свете исследования Кеннана и предпринять серьезную попытку понять основные движущие мотивы другой стороны, различия станут столь же очевидными, как и параллели. Именно эти различия между мотивами Советов тогда и китайцев сегодня могут спасти мир от очередной холодной войны.

От богатства к влиянию

В современном Китае в глаза бросаются два факта. Первый заключается в том, что страна только что пережила период экономического роста, подобного которому мир ранее не видел. Второй – она все больше и больше напоминает диктатуру, поскольку управляется неизбираемой и несменяемой компартией, которая сажает людей в тюрьмы за убеждения и ограничивает все формы свободы слова, собраний и объединений. Все указывает на то, что при Си Цзиньпине Коммунистическая партия Китая (КПК) намерена свернуть даже те ограниченные свободы, которые народ обрел в эпоху реформ Дэн Сяопина. К тому же партия, возможно, хочет поставить на колени частный бизнес, откровенно вмешиваясь в управление предприятиями.

За подобной политикой стоят растущие идеологические притязания на то, что китайская модель развития превосходит западную. В 2017 г. Си заявил, что Пекин «прокладывает новый путь к модернизации для других развивающихся стран» и «предлагает новый вариант другим странам и народам, желающим ускорить свое развитие при сохранении независимости». По мнению КПК, разговоры Запада о демократии – лишь предлог для того, чтобы лишить более бедные страны суверенитета и экономического потенциала. А поскольку КНР для достижения экстремальных темпов экономического роста понадобилась диктатура, она может пригодиться и другим странам. Подобные утверждения не вызывают большого восторга за рубежом, но многие китайцы верят в партийную версию, считая вместе с Си, что благодаря руководству компартии китайское государство добилось совершенно новых позиций, уверенно и по праву заняло место ведущей державы Востока. Такие взгляды – следствие беспрецедентного повышения уровня жизни в Китае и роста китайского национализма. КПК ведет неустанную пропаганду величия и праведности Китая, а китайские граждане, небезосновательно гордящиеся достижениями, с энтузиазмом подхватывают эти лозунги. Партия также утверждает, что внешний мир, особенно США, всеми силами старается затормозить прогресс КНР и не допустить ее дальнейшего укрепления, как это прежде делала советская пропаганда.

Интерпретация истории Китая руководством КПК делает китайский национализм еще более зловещим. Нынешние лидеры внушают гражданам, что история с середины XIX века до прихода к власти коммунистов в 1949 г. – сплошная череда унижений иностранными державами. Хотя в этой трактовке есть доля правды, КПК также делает устрашающие заявления о том, что только компартия способна защитить китайцев от эксплуатации в будущем. Партийные боссы не решаются прямо сказать, что стране нужна диктатура, потому что китайцы совершенно не способны к самоуправлению, им приходится утверждать, что концентрация власти в руках верхушки необходима для защиты от притеснений со стороны иностранцев. Однако чрезмерная централизация может иметь тяжелые последствия. Как правильно отметил Кеннан, говоря о Советском Союзе, «если произойдет?нечто?такое,?что?нарушит?единство?и?эффективность?партии?как политического инструмента, то Советская?Россия?может?мгновенно превратиться из одной?из?сильнейших?в одну?из?самых?слабых и?жалких?стран мира».

Еще один тревожный аспект современного китайского национализма заключается в том, что, будучи де-факто империей, страна пытается вести себя так, как если бы она была государством одной нации. Более 40% территории Китая – Внутренняя Монголия, Тибет, Синьцзян – изначально населена народами, которые не считают себя китайцами. Хотя правительство предоставляет особые права национальным меньшинствам, их родные края стали частью новой концепции великой китайской нации и на 98% заселились этническими китайцами (или «ханьцами», как правительство предпочитает называть коренную нацию). Те, кто оказывают сопротивление, попадают в тюрьмы и лагеря, как и те, кто требовал подлинного самоуправления в советской империи.

Во внешней политике китайское правительство поддерживает худшие антиутопии мира – например, Северную Корею – и угрожает соседям, в том числе демократическому правительству Тайваня, который Пекин считает своей отколовшейся провинцией. Многие подобные действия не приносят Китаю ни политических, ни дипломатических дивидендов. Милитаризация Китаем отдаленных островков в Южно-Китайском море, споры с Японией по поводу островов Сенкаку/Дяоюйдао и попытки наказать Южную Корею за приобретение у США передовых систем противоракетной обороны рикошетом ударили по самому Китаю. Восточная Азия сегодня гораздо настороженнее относится к целям Пекина за рубежом, чем десятилетие назад. Например, согласно Центру исследования общественного мнения Pew, процент жителей Южной Кореи, благожелательно относившихся к росту влияния Китая, снизился с 66% в 2002 г. до 34% в 2017 году. Несмотря на такое падение популярности, подавляющее большинство жителей региона считают, что Китай в будущем будет доминировать в Азии и лучше им к этому готовиться.

Это предположение в основном опирается на впечатляющий экономический рост. Сейчас экономическая мощь Китая по отношению к США примерно в два-три раза превосходит сравнительную мощь Советского Союза. Хотя рост замедлился, те, кто считают, что КНР вскоре пойдет путем Японии и вступит в период экономического застоя, почти точно ошибаются. Даже если зарубежные пошлины на китайские товары останутся высокими, Китай еще по-настоящему не задействовал внутренний рынок, который может долгие годы подпитывать его экономический рост. А остальная Азия, которая сегодня является куда более крупным и экономически динамичным регионом, чем Западная Европа в начале холодной войны, слишком сильно опасается Китая, чтобы отгораживаться пошлинами от китайских товаров.

Конкуренцию между США и КНР труднее всего измерить с военно-стратегической точки зрения. Сегодня у Соединенных Штатов огромное военное преимущество: число американских ядерных боеголовок более чем в 20 раз превышает количество китайских; у США также значительное преимущество в воздухе, и при этом американский военный бюджет как минимум в три раза больше. У Вашингтона также имеются давние союзники (Япония и Южная Корея) и перспективные союзники по соседству с Китаем (Индия и Вьетнам), которые имеют развитые вооруженные силы, тогда как у Китая нет таких союзников в Западном полушарии.

Тем не менее в последнее десятилетие баланс сил в Восточной Азии заметно смещается в пользу Китая. У страны достаточно баллистических ракет наземного базирования, военных самолетов и кораблей для убедительных заявлений о военном превосходстве в регионе. Ракетные войска Китая представляют такой вызов для американских военно-воздушных баз и авианосцев в Тихоокеанском бассейне, что Вашингтон больше не может претендовать на превосходство в этой части мира. Проблема будет только усугубляться, поскольку в течение нескольких лет возможности Китая на море продолжат расти экспоненциально, а его военные технологии – особенно лазерное оружие, дроны, кибернетическое оружие и космический потенциал – стремительно догоняют по уровню развития американские аналоги. В настоящее время Соединенные Штаты имеют более значительное военное превосходство над Китаем, чем в свое время над Советским Союзом, но Пекин в состоянии намного быстрее сократить отставание по всем направлениям, чем СССР в эпоху, когда Кеннан делился своими мыслями.

Ничто не ново под луной

Сходство между сегодняшним Китаем и Советским Союзом, начиная с коммунистического правления, может показаться поразительным. Почти 40 лет, ослепленный развитием Китая на базе рыночной экономики, Запад замалчивал тот факт, что страна управляется коммунистической диктатурой. Несмотря на эпизодические напоминания о беспощадности китайских лидеров, как это случилось во время бойни на площади Тяньаньмэнь, консенсус на Западе сводился к тому, что КНР становится все более либеральной и плюралистической. Сегодня такие прогнозы выглядят глупо: КПК ужесточает правление и намерена навсегда остаться у власти. «Великий новый проект партийного строительства… набирает обороты и вступает в кульминационную фазу», – заявил Си в 2017 году. И добавил: «Мы должны упорнее работать над поддержанием авторитета и централизованного, единого руководства Центрального Комитета КПК… Партия всегда остается становым хребтом нашей нации».

Еще одно сходство в том, что Советский Союз стремился к доминированию в Европе, а Китай – в Восточной Азии, регионе, который сегодня не менее важен для США, чем Европа в начале холодной войны. Китай использует аналогичные методы: военно-политический шантаж и тактику «разделяй и властвуй» – только его возможности значительно шире. Если Соединенные Штаты не будут уравновешивать влияние Китая, к концу 2020-х гг. Пекин, вероятнее всего, станет безраздельно хозяйничать в Восточной Азии – от Японии до Индонезии.

Подобно советским лидерам, руководители КПК считают Америку врагом. Они аккуратны и вежливы в публичных высказываниях, часто декларируют приверженность нормам международного права. Однако во внутрипартийном диалоге неизменно звучит мысль о том, что американцы планируют помешать усилению Китая посредством внешней агрессии и подрывной деятельности внутри страны. «До тех пор, пока мы сохраняем лидерство КПК и социализм с китайской спецификой, – говорилось в одном коммюнике 2013 г., – позиция западных антикитайских сил, требующих безотлагательных реформ, не изменится; они будут и дальше нацеливать на Китай копье вестернизации, раскола китайского общества и цветных революций». Этот антиамериканизм поразительно напоминает тот, который Иосиф Сталин пропагандировал в конце 1940-х гг., включая открытые призывы к национализму. В 1949 г. Коминформ, находившийся под контролем Советов, провозгласил, что «главная цель Запада – это насильственное навязывание англо-американского доминирования в мире, порабощение зарубежных стран и народов, разрушение демократии и развязывание новой войны». Американцы, внушает руководство КПК своим приверженцам, ненавидят нас, потому что мы китайцы. Они желают управлять всем миром, и только Коммунистическая партия мешает им в достижении этой цели.

Тогда и сейчас

Но Китай – не Советский Союз. С одной стороны, советская идеология не допускала длительного сосуществования с Соединенными Штатами. Как Владимир Ленин, так и последующие советские лидеры смотрели на мир через призму игры с нулевой суммой: буржуазная демократия и капитализм должны проиграть, чтобы коммунизм восторжествовал во всем мире. Стратегические альянсы и даже периоды разрядки допускались, но в итоге советская разновидность коммунизма должна была победить во всем мире, чтобы СССР мог чувствовать себя в безопасности. КПК не разделяет подобных взглядов: ее мировоззрение основано на национализме, а не на интернационализме. Партия видит в Вашингтоне препятствие для реализации своих главных целей: сохранение власти и доминирующего положения в своем регионе. Но китайские лидеры не считают, что для достижения целей им нужно победить США или демонтировать их политический строй.

Более того, китайское общество больше похоже на американское, чем некогда советское. В Советском Союзе граждане в целом соглашались с социалистической экономикой и приспосабливались к ней. Китайцы же, напротив, больше всего заинтересованы в конкурентной, рыночно ориентированной экономике, которая позволяет быстро развиваться. Для подавляющего большинства китайцев «коммунизм» – просто название правящей партии, а не идеал, к которому следует стремиться. Да, некоторые одобряют усилия Си по централизации власти, считая, что Китаю нужно сильное и твердое руководство после того, как индивидуализм 1990-х гг. и начала XXI века зашел слишком далеко. Однако никто, включая самого Си, не желает возвращаться в ужасное дореформенное прошлое, когда китайское общество оставалось закрытым. Несмотря на маоистскую риторику, Си по своему мышлению и практическим действиям гораздо дальше отошел от Мао Цзэдуна, чем настроенный на реформы Михаил Горбачёв – от Ленина.

Кроме того, китайцы наслаждаются миром и спокойствием вот уже несколько десятилетий. В 1947 г. русские только-только пришли в себя после 30 с лишним лет непрерывных войн и революции. По словам Кеннана, они испытывали «физическую и нравственную усталость». У китайцев совсем другой опыт: примерно две трети населения не знают ничего, кроме мира и прогресса. Последняя военная интервенция во Вьетнам закончилась 30 лет назад, а последний крупный конфликт, война на Корейском полуострове, завершился почти 70 лет назад. С одной стороны, несколько десятилетий успешного развития наглядно продемонстрировали ценность мира, поэтому китайцы теперь опасаются войны и потери всего, что нажито в мирное время. С другой, отсутствие у нынешних поколений воспоминаний о войне порождает безответственные воинственные разговоры среди людей, не знакомых с ее ужасами. Сегодня все чаще можно услышать, как китайцы, особенно молодежь, высказываются в том духе, что их стране, возможно, придется воевать, чтобы не оказаться окруженной со всех сторон Соединенными Штатами. Си и его группа не склонны к чрезмерному риску, но во время кризиса китайцы будут походить на немцев в 1914 г., а не на русских после Второй мировой войны – скорее, воодушевленные, чем истощенные.

Баланс сил в мире со времен Кеннана также изменился. Сегодня он становится все более многополярным. Процесс это постепенный, но тенденция реальна, в этом нет сомнений. В отличие от периода холодной войны конфликт между двумя крупнейшими державами не приведет к фиксации двухполюсного мира; другим странам будет легче сократить отставание. В отсутствие идеологических штампов или ограничений преимущества в экономике гораздо важнее. Чем больше США и Китай будут изматывать друг друга, тем больше пространства для маневра появится у других стран. В итоге может сформироваться мир региональных гегемонов, притом в ближайшем будущем.

Внутренняя обстановка в Соединенных Штатах также отличается от той, какой она была в начале холодной войны. Тогда между избирателями существовали разногласия, а между разными фракциями в правительстве случались противостояния, но не было ничего и близко напоминающего поляризацию и тупик, которые характерны для современного американского общества. Похоже, что США заблудились и у себя дома, и за рубежом. Авторитет нашей страны в мире никогда еще не был таким низким, как при администрации Трампа, и даже близкие союзники больше не считают Вашингтон надежным партнером. Задолго до того, как Дональд Трамп был избран президентом, американские внешнеполитические элиты жаловались на угасание консенсуса, и им оказалось не под силу его восстановить. Весь мир сомневается в лидерских возможностях Соединенных Штатов для решения больших и малых проблем, включая вопросы, по которым в прошлом американское лидерство считалось незаменимым.

Экономика США тесно переплетена с китайской. Подобную взаимозависимость с СССР невозможно даже представить. Кеннану было хорошо известно, что в экономическом смысле не было необходимости сдерживать Советы – они сами себя сдерживали, отказываясь участвовать в мировой экономике. Китай – совсем другой случай, поскольку примерно треть роста его ВВП приходится на экспорт, а США – крупнейший торговый партнер Китая. Попытка «отвязать» американскую экономику от КНР политическими средствами (визовые ограничения, запреты на передачу технологий и торговые барьеры) ни к чему не приведет, если только реальная война не сделает экономическое взаимодействие невозможным. В краткосрочной перспективе пошлины способны выровнять игровое поле, но в долгосрочной они могут быть более выгодны Китаю, который сделает ставку на внутренний рынок, не говоря уже о неизбежном ущербе престижу США. Поэтому соперничество с Китаем придется регулировать в рамках экономической взаимозависимости.

Наконец, Пекин может разыгрывать некоторые международные карты, отсутствовавшие у Советов. В отличие от классовой политики, которую Москва пропагандировала в годы холодной войны, призывы Китая к объединению мирового сообщества для решения таких проблем, как изменение климата или неравноправная торговля, могут быть встречены с куда большим сочувствием за рубежом. В этом, конечно, есть доля иронии, если иметь в виду, как Китай загрязняет окружающую среду, проводит протекционистскую политику и поддерживает экономическое неравенство. Но поскольку США не желают брать на себя лидерство в решении этих проблем, коммунистическое правительство Китая, быть может, убедит иностранцев, что авторитарные правительства способны лучше справиться с их решением, чем демократии.

Собраться с мыслями и духом

Истоки китайского поведения, а также нынешняя роль США в мировом сообществе предопределяют соперничество, отличное от того, которое Кеннан предвидел в 1946 и 1947 годах. Риск внезапной военной конфронтации ниже, а вероятность ограниченного сотрудничества выше. Однако опасность, связанная с национализмом, который будет способствовать постоянному расширению конфликта, наверное, выше, а решимость Китая ослабить позиции Америки в Азии намного сильнее, чем аналогичная решимость Сталина в отношении Европы. Если Соединенные Штаты хотят быть конкурентными, им следует подготовиться к длительной борьбе за влияние, которая станет проверкой способности расставлять стратегические приоритеты и заниматься долгосрочным планированием. Это особенно верно, если учесть, что ускоряющиеся перемены в экономике и технологиях сделают невозможной традиционную политику сдерживания: информация перетекает намного легче, чем раньше, особенно в такую страну, как Китай, не намеревающуюся отгораживаться от мира.

Хотя по характеру противостояние США и КНР будет отличаться от того, что наблюдалось в годы холодной войны, это не отменяет актуальности советов Кеннана. С одной стороны, подобно тому, как он предвидел непрерывную вовлеченность Америки в дела Европы, сегодня Соединенным Штатам нужно сохранять и углублять отношения со странами Азии, которые боятся растущей агрессивности Китая. Для противодействия советской угрозе Вашингтон принял в 1948 г. План Маршалла (который частично был детищем Кеннана), а годом позже создал НАТО (относительно которой Кеннан был настроен несколько скептически). Точно так же и сегодня альянсы США в Азии должны не только иметь оборонный аспект и руководствоваться соображениями безопасности, но и включать экономическое измерение. Экономические факторы теперь даже важнее, чем 70 лет назад с учетом того, что Китай – это, прежде всего, экономическая держава. Отказ от поддержки Транстихоокеанского партнерства – то же самое, как если бы американцы вдруг решили выйти из НАТО вскоре после того, как выступили с инициативой создания этого блока. Быть может, решение администрации Трампа имело какой-то внутриполитический смысл, но с точки зрения внешней политики оно стало катастрофой, поскольку позволило Китаю утверждать, что Вашингтон – ненадежный партнер в Азии.

Кеннан признавал, что Соединенным Штатам придется конкурировать с Советским Союзом в течение нескольких десятилетий, поэтому искусство государственного управления должно опираться на переговоры и компромиссы не меньше, чем на боеготовность и разведывательные операции. Коллеги Кеннана лишь постепенно усвоили урок, но не может быть сомнений в том, что процесс развития взаимопонимания способствовал мирному окончанию холодной войны. Американские и советские официальные лица длительное время взаимодействовали друг с другом, чтобы оптимально регулировать опасную ситуацию и предотвращать войну, прежде чем Советы изменили подход к Соединенным Штатам и мировой политике в целом.

Китай с еще большей вероятностью, чем Советский Союз, изменит свою позицию. Нынешняя борьба – не столкновение цивилизаций и тем более не столкновение рас, хотя в апреле этого года Скиннер не преминула указать на то, что Китай – это «конкурент, который не принадлежит к белой расе». Скорее, налицо политический конфликт между великими державами. Значительное количество людей в Китае возмущены силовыми играми нынешних китайских лидеров. Они хотят жить в более свободной и справедливой стране, в мире с соседними странами и с Соединенными Штатами. Чем очевиднее изоляция Китая, тем громче будет звучать голос этих людей, который пока что тонет в ревущем океане националистической истерии. Как подчеркивал Кеннан, говоря о Советском Союзе, «требования к политике России должны выдвигаться таким образом, чтобы у нее оставался открытым путь к уступкам без ущерба для престижа». Соединенным Штатам также нужно создавать более благоприятную среду за пределами Азии. Пока продолжается подъем Китая, нецелесообразно отводить России роль обозленного отверженного на мировой периферии. Вашингтону следует попытаться стимулировать отношения сотрудничества между Москвой и Западом, открывая больше возможностей для партнерства и помогая в разрешении конфликта на востоке Украины. Если США отвергнут подобный вариант, реальностью может стать стратегический кошмар, преследовавший американцев в годы холодной войны, но так и не материализовавшийся: военный союз Китая и России. Сегодня сочетание природных ресурсов России с многочисленным населением Китая может стать гораздо более серьезным вызовом для Запада, чем действия СССР 70 лет назад. Как отмечал Кеннан в 1954 г., единственной реальной угрозой для американцев может стать «объединение значительной доли материальных ресурсов Европы и Азии с политической властью, враждебной Соединенным Штатам».

Однако одна из величайших мыслей Кеннана не имела ничего общего с внешней политикой, а касалась внутренней американской ситуации. В статье под псевдонимом Икс он предупреждал, что «проявления неуверенности, раскола и внутренней разобщенности» в США – величайшая опасность для страны за всю ее историю. Кеннан также предостерегал от экономии на финансировании общих целей и благ. Как и 70 лет назад, Соединенным Штатам нужно больше тратить (и это касается также богатых американцев и корпораций), чтобы обеспечить высококачественное обучение разным профессиям и навыкам, инфраструктуру мирового класса, а также передовые научные исследования и разработки. Конкуренция с Китаем – недешевое удовольствие. В конечном итоге, доказывал Кеннан, американская сила зависит от способности США производить впечатление страны, «которая знает, чего хочет, которая успешно справляется со своими внутренними проблемами и обязанностями великой державы и которая обладает достаточной силой духа, чтобы твердо отстаивать свои позиции в современных идеологических течениях». Лишь в этом случае Соединенные Штаты будут пользоваться уважением среди народов мира.

Хотя эту мысль можно выразить иначе, сегодня перед страной стоит именно такой вызов. Сможет ли конкуренция с Китаем заставить американцев собраться с мыслями и духом, чтобы преодолеть внутренние разногласия и достичь консенсуса? Если не будет найден какой-то объединяющий фактор, ослабление способности Соединенных Штатов к целенаправленным действиям проявится намного быстрее, чем большинство может себе представить, и приведет к формированию мира не просто многополярного, но неуправляемого. Мира, в котором страх, ненависть и амбиции сделают всех заложниками самых низменных человеческих инстинктов.

Китай. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 октября 2019 > № 3201295 Одд Арне Вестад

Почему нельзя просто взять и уйти?

США и проблемы Ближнего Востока

Анатоль Ливен – профессор Джорджтаунского университета в Катаре; старший научный сотрудник фонда «Новая Америка» (New America), Вашингтон.

Резюме Несмотря на всю шумиху, Трамп уклоняется от реальной войны и начал прямые переговоры с северокорейцами и талибами, которые должны были быть инициированы Вашингтоном много лет назад. Но Трамп, кажется, неспособен проявить минимальную последовательность или понимание базовой динамики международных отношений.

Этот материал был написан по заказу Международного дискуссионного клуба «Валдай» и опубликован в разделе «Аналитика» в октябре 2019 года. Остальные материалы раздела можно посмотреть по адресу http://ru.valdaiclub.com/a/

Трудно преувеличить степень провальности ближневосточной политики Соединенных Штатов за последние тридцать лет. В 1990-е гг. гегемония США не оспаривалась никакими внешними конкурентами и все факторы, лежавшие в основе стратегии холодной войны в этом регионе, исчезли. К концу десятилетия Ирак Саддама Хусейна оставался разве что раздражителем, а Ираном управляло реформистское правительство президента Мохаммада Хатами. Тем не менее президент Билл Клинтон, пойдя на поводу у израильтян (чему, по общему признанию, способствовали и некоторые катастрофические решения Организации Оосвобождения Палестины), не смог добиться мира между Израилем и палестинцами, хотя в тот момент Израиль не сталкивался с серьезными угрозами, а перспективы заключения мира были самыми благоприятными за всю историю еврейского государства.

Непримиримая ненависть Вашингтона к Ирану (в основном из-за кризиса с заложниками) не позволила администрации Клинтона воспользоваться шансами для примирения с Тегераном. Вместо этого была выбрана стратегия «двойного сдерживания» Ирака и Ирана, которая после 11 сентября 2001 г. легла в основу концепции «оси зла» администрации Джорджа Буша- – младшего. В результате из-за сохраняющейся напряженности в отношениях с Ираном Клинтон не смог установить дистанцию между США и Саудовской Аравией. Поддержка тесных отношений с Эр-Риядом дала ядовитые всходы во времена принца Мохаммеда бин Салмана. Наконец, как администрация Клинтона, так и администрация Буша (в первые семь месяцев правления), несмотря на многочисленные предупреждения, не оценили угрозу суннитского исламистского терроризма и не смогли эффективно противостоять ей.

Вторжение в Ирак при Буше создало условия для подъема?в этой стране «Аль-Каиды» и ее преемницы ИГ (запрещены в России – ред.),?превратив тем самым салафитский терроризм в полноценное повстанческое движение. Свержение древней арабской гегемонии суннитов в Месопотамии привело к межконфессиональному конфликту и увеличению иранского влияния, которое повергло в ужас другие государства региона. Таким образом, была подготовлена почва для разрушительных конфликтов в Сирии и Йемене.

Решение администрации Барака Обамы (возможно, некоторые сочтут, что это было решение Хиллари Клинтон, а не Обамы) рассматривать Россию и Иран как врагов, а не как союзников в борьбе с ИГ, привело к тому, что единственными возможными союзниками США против ИГ в Сирии стали курды. Результатом оказалось расширение влияния курдов, что неизбежно напугало и взбесило все слои турецкого истеблишмента, фактически вытеснило Турцию из Североатлантического альянса и в конечном итоге привело к нынешнему вторжению Турции в контролируемую курдами часть Сирии. При этом Эрдоган пригрозил дестабилизировать НАТО и ЕС новыми потоками сирийских беженцев.

Несмотря на печальный опыт в Ираке и Афганистане, показавший опасность уничтожения существующего государственного строя, Соединенные Штаты свергли режим Муаммара Каддафи в Ливии, что привело к краху государства, гражданской войне, потоку мигрантов через Средиземное море и, как следствие, к расцвету правого экстремизма в Европе. В то же время администрация Обамы откровенно обманывала Москву и Пекин, уничтожая то, что осталось от дипломатического авторитета Вашингтона в этих столицах. И США даже не смогли помешать одной группе своих союзников в регионе бойкотировать другого своего союзника – Катар, на территории которого расположена важнейшая американская авиабаза!

Сегодня часть американского истеблишмента предпочитает объяснять последние провалы поведением президента Дональда Трампа. Действительно, в истории американской дипломатии не было ничего, что может сравниться с недавними безграмотными, безответственными и просто глупыми заявлениями Трампа относительно Турции и курдов. Но в глобальном аспекте чутье Трампа оказывается позитивным. Несмотря на всю шумиху, он уклоняется от реальной войны и начал прямые переговоры с северокорейцами и талибами, которые должны были быть инициированы Вашингтоном много лет назад. Тем не менее, как показывают эти примеры, Трамп, кажется, неспособен соблюсти хотя бы минимальную последовательность или проявить понимание базовой динамики международных отношений.

Как бы то ни было, концентрация на обвинениях Трампа позволяет американскому и трансатлантическому истеблишменту оправдывать ряд катастрофических, а иногда и преступных решений (или их отсутствие) трех предыдущих демократических и республиканских администраций. Проблема коренится в упадке американской политической системы и политического истеблишмента внутри страны, включая влияние лоббистов и их денег на политику в ключевых областях. Свертывание изучения регионов в научных и аналитических центрах привело к полному незнанию ключевых стран, с которыми США имеют дело. Эгоцентризм, самолюбование и идеологическая мания величия, благодаря которым в каждом споре большая часть американского истеблишмента и средств массовой информации превращает Соединенные Штаты в силу абсолютного добра, а противников – в абсолютное зло. Эти три синдрома и привели к неразумному противостоянию с Китаем, Россией, Северной Кореей, Ираном, Турцией и к отчуждению в отношениях со странами ЕС.

Однако следует признать, что и сам Ближний Восток является причиной многих бедствий. Крайнее ожесточение, сложность и взаимосвязанность проблем ставят в тупик даже самых мудрых и дальновидных из потенциальных гегемонов. Дело не только в том, что почти каждая страна региона сталкивается с различными внутренними проблемами – провал социально-экономического развития, отсутствие политической легитимности, межрелигиозные раздоры и мятежи меньшинств. Но то, как эти вызовы преодолеваются, демонстрирует, что почти каждое государство представляет собой экзистенциальную угрозу для других государств или, по крайней мере, воспринимается как обладающее такой способностью. Эти страхи и враждебность можно счесть паранойей, но нельзя исключать, что во многих случаях они обоснованы.

Ближний Восток напоминает ситуацию на Южном Кавказе в середине 1990-х гг., но в гораздо более устрашающих масштабах. Тогда новые независимые государства погрузились в такой ужасающий хаос и развязали (и в основном проиграли) так много войн, что среди западных журналистов было широко распространено предположение, что результатом будет создание нового Pax Russica с согласия большинства измученных жителей региона. Но Москва так и не смогла решить проблему (которая, вероятно, фактически неразрешима), – как включить Азербайджан и Грузию в новую систему безопасности под эгидой России, не оттолкнув при этом армян, осетин и абхазов. Ввиду того, что страх перед российской военной мощью ослаблел из-за неудач в Чечне (так же, как и угроза американского вторжения в регион стала бессмысленной после катастрофы в Ираке), Pax Russica создать не удалось.

Учитывая свои интересы и риск новых войн, Россия никогда не сможет просто взять и уйти с Южного Кавказа. И, как обнаружили Обама и Трамп, США тоже не могут покинуть Ближний Восток, не вызвав новых бедствий. Решение, если оно есть, заключается в четырехсторонней стратегии Соединенных Штатов: искоренение враждебности и споров, берущих начало в прошлом; попытка, насколько это возможно, играть роль беспристрастного «честного посредника» в местных конфликтах; снижение зависимости Запада от нефти, что позволит дистанцироваться от Саудовской Аравии; стремление к объединению сил с Россией, Китаем и Индией для борьбы с терроризмом и сдерживания конфликтов.

Президент Обама отчасти попытался достичь первых двух целей, заключив ядерную сделку с Тегераном и публично признав, что Иран и Саудовская Аравия должны разделить влияние в регионе. Но возмутительная позиция преемника Мохаммада Хатами, президента Ирана Махмуда Ахмадинежада (2005–2013 гг.), вкупе с ожесточенным сопротивлением израильского лобби, Республиканской партии и многих демократов в Конгрессе привели к тому, что Обама достиг ядерного соглашения с Тегераном под самый конец своего президентства. Которое, впрочем, вскоре было разорвано Трампом. И не больше, чем любой другой президент США, Обама смог найти баланс в отношениях между израильтянами и палестинцами, турками и курдами.

Что касается сотрудничества с Россией и Китаем, то оно исключается – как из-за враждебности со стороны Вашингтона, так и из-за традиционной неспособности американского истеблишмента рассматривать любое другое государство как равное. На самом деле, нет доказательств того, что Китай хочет играть более значительную геополитическую роль на Ближнем Востоке. Один китайский чиновник однажды сказал мне, имея в виду как и неудачи США, и осознание китайцами отсутствия у них решений региональных конфликтов: «Зачем нам ввязываться в этот бардак?». Учитывая современную историю Ближнего Востока, с ним трудно не согласиться. Поскольку Москва теперь пытается распространить влияние на Ближнем Востоке и развивать хорошие отношения одновременно с Саудовской Аравией и Ираном, ей также следует помнить об этом.

США. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 октября 2019 > № 3201294 Анатоль Ливен

Всем миром

Война против «халифата»: долгий путь к победе

А.Л. Фролов – главный редактор журнала «Экспорт вооружений».

Резюме Феноменом войны против ИГ стало налаживание коммуникации между разными, действующими независимо друг от друга акторами в ходе ведения военных операций. Несмотря на отдельные инциденты, стороны сохранили хладнокровие и не допустили неконтролируемого роста конфликтности между собой.

Во второй половине нынешнего десятилетия в Сирии и вокруг нее развернулась беспрецедентная, по сути, военно-политическая кампания, которая вовлекла множество игроков разного уровня – от глобального до локального, от государственных до не- или квазигосударственных. Еще в 2012 г., когда невозможно было вообразить сегодняшнее развитие событий, Сергей Лавров объяснил, о чем, собственно, идет речь в сирийской коллизии. Российский министр заявил: от того, как будет разрешен этот конфликт, зависит модель подхода мирового сообщества к кризисам подобного рода. Можно обсуждать, насколько опыт Сирии применим для других регионов и обстоятельств, но он точно стал прекрасной иллюстрацией современного состояния международных отношений. И того, каким образом они сейчас функционируют, а каким нет.

Главным результатом стал разгром так называемого «Исламского государства» (запрещено в России. – Ред.) – террористического псевдогосударственного образования в Месопотамии. О нем недавно вновь напомнили две операции – американская по уничтожению Абу Бакра аль Багдади и турецкой армии против курдов «Источник мира». Из-за последней возник риск, что пленные террористы могут разбежаться из тюрем и лагерей, расположенных на территории, контролируемой курдами. Чтобы этого не допустить, необходимо наладить взаимопонимание между действующими лицами, преследующими свои очень разные интересы. В этом вообще заключается специфика борьбы, ведущейся мировым сообществом против самой могущественной террористической организации последнего времени. ИГ – «зонтичный бренд», под которым боевые действия ведутся фактически по всему миру. В данной статье мы рассмотрим основные фронты против группировки, а именно – противодействие ей в Ираке и Сирии.

Итак, особенностью борьбы против ИГ в данном регионе является значительное число противостоящих группировке оппонентов – от государств (включая четырёх постоянных члена Совета Безопасности ООН) до различных исламистских группировок, – каждый из которых двигался к своей цели. Это отчасти и обусловило столь длительный период активной борьбы с ИГ, но в то же время, по мере вовлечения в неё новых участников, не привело к конфронтации между ними. Если, конечно, не брать в расчет противоборство различных игроков, имевшее место еще до «расцвета» ИГ (например, гражданская война в Сирии между правительственными войсками и оппозиционными силами, не примкнувшими к радикальным исламистам – она продолжалась параллельно с противостоянием ИГИЛ, периодически переплетаясь с ним). В ходе боевых действий в Сирии случались и крайне опасные инциденты с вовлечением крупных военных держав (Россия, Турция, Израиль), которые не имели прямого отношения к войне против «Исламского государства», но существенно влияли на общую расстановку сил и интересов. Эта уникальная ситуация, впрочем, никуда не делась, она имеет все шансы видоизменяться вслед за происходящими в регионе переменами, с уходом одних и, возможно, приходом новых участников и в виду переформатирования состава антиигиловских коалиций. События, связанные с турецкой операцией на севере Сирии, лишний раз подтверждают неизбежность дальнейших сюжетных поворотов в этой истории.

Своеобразным феноменом стало и налаживание коммуникации между разными акторами в ходе ведения военных действий. Цель – избежать непосредственной конфронтации во время проведения каждым своих операций против ИГ (Россия, США), либо повысить эффективность собственных сил и средств (например, Информационно-координационный центр в Багдаде из представителей России, Сирии, Ирана и Ирака). Несмотря на отдельные инциденты, стороны сохранили хладнокровие и не допустили неконтролируемого роста конфликтности между собой. Наиболее показательной в этом аспекте выглядит прямая линия между военными ведомствами США и России, которая продолжала действовать, несмотря на глубокое охлаждение двухсторонних отношений с 2014 года.

Противники ИГ не сползли в противостояние между собой в том числе и потому, что сам театр военных действий был весьма обширен и позволял сторонам решать свои задачи с относительно небольшим риском задеть невольного союзника про антиигиловской коалиции. Кроме того, каждый из противников ИГ, пожалуй, за исключением западной коалиции, решал свои задачи «здесь и сейчас», не имея возможности оказывать на ИГ постоянное концентрированное давление. А авиационные и ракетные удары, которые наносились с моря и воздуха, сами по себе выиграть войну не позволяли.

В свете вышесказанного борьба против ИГ представляет несомненный интерес как необычный формат современной мировой политики, ранее наблюдаемый разве что в ходе Второй мировой войны.

История «халифата»

Вкратце стоит напомнить об основных этапах становления группировки. В октябре 2006 г. на основе объединения отрядов «Аль-Каиды» и ряда разрозненных групп в Ираке была создана новая террористическая организация «Исламское государство Ирак». На тот момент ее основными членами были бывшие сотрудники спецслужб и военнослужащие армии Саддама Хусейна, а также представители суннитских племен провинции Анбар. В мае 2010 г. организацию возглавил Абу Бакр аль-Багдади. В 2012 г., пользуясь разрастанием гражданской войны в Сирии, группировка укрепила позиции в Ираке, а в апреле 2013 г. слилась с «Джебхат ан-Нусра» (запрещена в России. – Ред.) и взяла новое имя «Исламское государство в Ираке и Леванте» (ИГИЛ). 29 июня 2014 г. группировка ИГИЛ объявила находящиеся под ее контролем территории «халифатом» и вновь переименовалась, на сей раз в «Исламское государство» (ИГ).

В 2014 г. коалиция западных стран начала против ИГ операцию «Непоколебимая решимость» (Inherent Resolve). Если на первом этапе ее целью было остановить дальнейшее продвижение ИГ, то в 2015 г. акцент делался на восстановление боеспособности прежде всего иракской армии, а также других союзных акторов в регионе (в первую очередь курдских формирований и сирийской умеренной оппозиции). В 2016 г. началось контрнаступление против ИГ, спустя год западная коалиция смогла поставить задачу полного разгрома «халифата». В результате с июля 2016 г. по август 2017 г. у ИГ удалось отбить ряд крупных городов в Ираке, включая Мосул, а также Ракку в Сирии. К началу 2018 г. ИГ потеряло около 95% контролируемых на пике его могущества территорий, причем в Ираке под прямым контролем группировки не осталось ни одного участка. В Сирии же контролировалась территория вокруг Хаджина и Дашиша (восточная часть страны на восточном берегу Евфрата). Их захват в июне 2018 г. считается концом существования ИГ как цельной структуры.

По понятным причинам сложно оценить численность группировки. Так, марокканские власти полагали, что на стороне ИГ воюют порядка 1600–1700 марокканцев, в то время как французские спецслужбы утверждали, что их как минимум в два раза больше. В целом же начиная с 2012 г. в ряды группировки на территории Ирака и Сирии влилось около 40 тыс. только иностранцев, и это без учета местного контингента, который превалировал. Так, в соответствии с официальной оценкой западных спецслужб, в рядах ИГ воевали 4000–4500 россиян и выходцев из стран СНГ (преимущество из Центральной Азии), 2000–3000 тунисцев, 1600–3200 марокканцев (по разным оценкам), по 800 британцев и немцев, 700 индонезийцев, 600 египтян, 500 бельгийцев, 200–300 алжирцев, 250 испанцев, 200 американцев и 100 итальянцев. Интересно, что число выходцев из Европейского союза сопоставимо с таковым из стран бывшего СССР – порядка 5000, причем большая часть прибыла из Франции (около 1300 боевиков по состоянию на 2 марта 2018 г.).

По другим оценкам, численность группировки в 2014–2017 гг. в конкретный момент времени не превышала 35 тыс. человек, причем большую ее часть составляли местные жители. Эта цифра выглядит более реалистичной, так как с учетом раненых, больных и так далее, число активных штыков вполне могло быть на этом уровне.

На примере выходцев из Франции можно оценить относительный уровень потерь. Так, сообщалось, что к марту 2018 г. из них погибло около 500 человек, или 38 процентов.

Западная коалиция в рамках операции «Непоколебимая решимость»

По официальным данным, в результате операции «Непоколебимая решимость», коалиция и партнеры освободили 110 тыс. кв. км и 7,7 млн человек. С августа 2014 г. по июль 2019 г. ВВС коалиции нанесли 34 тыс. 580 ударов по военной инфраструктуре «халифата». Потери боевиков оцениваются в несколько десятков тысяч человек. Потери западной коалиции к 23 марта 2019 г. составили 43 человека, иракских сил безопасности и курдского ополчения – тысячи человек. Кроме США, в действиях против ИГ принимали участие вооруженные силы Австралии, Бахрейна, Бельгии, Канады, Франции, Иордании, Саудовской Аравии, ОАЭ, Дании, Нидерландов и Великобритании.

В результате контрнаступления в первую очередь иракской армии и Сирийских демократических сил (неисламистская оппозиция Асаду) удалось также сократить пополнение ИГ иностранцами примерно с 1500 человек в месяц в июне 2014 г. до 50–100 в июне 2017 года. В качестве примера деятельности коалиции можно привести одну неделю, с 7 по 13 января 2019 г., когда в результате ударов с воздуха только в Сирии были уничтожены 200 боевиков, включая четырех полевых командиров, а в Ираке коалиция и партнеры за тот же период ликвидировали 730 самодельных взрывных устройств. Кроме того, за четыре года – с марта 2015-го по март 2019 г. – коалиция обучила около 200 тыс. военнослужащих иракской армии.

К 2018 г. численность группировки удалось сократить до 4–5 тыс. активных «штыков», что лишило «халифат» возможности проводить крупномасштабные операции. Впрочем, у террористов оставалось много пособников и «спящих ячеек» как в Сирии, так и в Ираке, что сковывало значительное число сил коалиции и при удачной ситуации позволяло наносить болезненные удары.

Действия иракской армии

Развертывание масштабной войны ИГИЛ против иракского правительства пришлось на 2013 г. с апофеозом в самом конце года в Рамади и Эль-Фаллудже. Связав в этом районе значительные силы иракской армии, летом 2014 г. ИГИЛ начало крупное наступление в провинции Найнава и в июне 2014 г. захватило главный город провинции. Начавшееся крупномасштабное наступление ИГИЛ оказалось для иракской армии, находившейся на этапе перевооружения, внезапным. В результате боевикам удалось захватить крупные города и даже целые провинции. В то время авиация США уже была выведена из страны и могла оказать иракцам только символическую поддержку. Западная авиация стала существенным фактором войны на иракском фронте с начала 2015 г., когда начала активно применяться в боях за Тикрит. Это позволило правительственным силам быстро взять его под контроль. 2015 г. стал переломным и в войне в целом, так как иракской армии удалось сначала остановить наступление ИГ, а затем приступить к отвоевыванию утерянных ранее территорий.

Символом перемен стало наступление на Мосул в марте 2016 – июле 2017 гг., в результате которого город был взят, несмотря на большие потери, а боевая мощь ИГ значительно подорвана. Знаковое событие – уничтожение иракскими ВВС колонны боевиков численностью около 2 тыс. человек, пытавшихся на 400 автомашинах вырваться из Эль-Фаллуджи в конце июня 2016 года. Колонна была разбита – по официальным данным, погибло 400 боевиков и сгорело 170 машин.

Следующие цифры, согласно данным ВВС Ирака, дают представление об интенсивности применения иракской авиации в боях против ИГ. С 10 июня 2014 г. по 31 декабря 2017 г. штурмовики Су-25 (в 2014–2016 гг. Ирак получил из России, Белоруссии и Ирана 22 самолета Су-25) совершили 3562 боевых вылета, в то время как истребители Lockheed Martin F-16IQ (c 2015-го по конец 2017 г. американцы передали Ираку 18 самолетов) – только 514 вылетов. 398 вылетов совершили легкие боевые самолеты L-159 (в 2015–2017 гг. поставлены из Чехии 13 самолетов). Еще 990 вылетов совершили шесть военно-транспортных самолетов Ан-32Б. Наконец, 3459 вылетов пришлось на долю легких разведывательно-ударных самолетов Cessna АС-208B Combat Caravan, при этом они выпустили 2660 ракет Hellfire. С учетом того, что именно на этот период пришлись самые активные боевые действия против ИГ, а до 2014 г. иракская авиация находилась в зачаточном состоянии, можно считать эти цифры репрезентативными и для всей кампании.

Действия Свободных демократических сил

Активные бои курдов и ИГ начались в 2013–2014 гг. на севере провинций Алеппо, Ракка и Хасака. К началу 2015 г. курдам удалось отбить значительную территорию в местах своего компактного проживания вдоль границы с Турцией. 10 октября 2015 г. было объявлено о создании на севере Сирии новой военной коалиции – Сирийских демократических сил, основу которых составили курдские Отряды народной самообороны. Главной задачей этого объединения стала борьба с «халифатом» на севере Сирии и захват Ракки. В результате к началу 2016 г. от ИГ были очищены все курдские районы на севере-востоке страны, а на северо-западе занята ГЭС «Тишрин» на реке Евфрат. Это позволило курдам взять под контроль восточный берег реки.

На сайте сената Франции была опубликована официальная информация, что к началу февраля 2019 г. в боях с курдами ИГ потеряло около 30 тыс. человек только убитыми. С мая по август 2019 г. курдские силы безопасности взяли в плен около 225 человек, подозреваемых в связи с ИГ. На начало турецкого вторжения в октябре 2019 г. число содержавшихся в плену у курдов боевиков и членов их семей оценивалось в 14650 человек.

Активные бои между ИГ и различными группировками сирийской оппозиции шли в различных провинциях Сирии. В конце 2013 г. ИГИЛ вело бои с такими группировками, как «Исламский фронт», «Джабхат ан-Нусра» (запрещена в России. – Ред.), «Сирийский революционный фронт», «Джейш аль-Муджахеддин» и другими. В то время коалиции исламистов на время удалось задержать продвижение ИГ и отбить территории в районе Алеппо, а в январе 2014 г. на несколько дней взять Ракку. В итоге за первые полгода 2014 г. «халифат» практически полностью взял под свой контроль провинции Ракка, Хасака и Дейр-эз-Зор.

Действия Сирийской арабской армии (правительство)

Как значительная сила в Сирии ИГИЛ стало проявляться в 2013 году. К осени 2013 г. группировка распространила контроль до Алеппо и начала проникать в районы с суннитским населением у Дамаска, Хамы и Хомса.

Масштабные бои правительственных войск против «халифата» начались летом 2014 г. в провинции Ракка, где ИГ сумело уничтожить отдельные гарнизоны сирийских войск и полностью взять провинцию под контроль.

В мае 2015 г. была захвачена Пальмира, что окончательно изолировало гарнизон Дейр-эз-Зора, который отныне мог снабжаться только по воздуху. Очевидно, что сирийская армия оттянула на себя значительные ресурсы ИГ, понесла немалые потери, но сумела нанести террористам значительный урон, в том числе и косвенно, не позволяя перебрасывать войска на другие фронты.

Действия Российской армии

Россия стала участником сирийского конфликта 30 сентября 2015 года. Практически сразу она начала наносить удары по ИГ, а для координации борьбы с группировкой в Сирии был создан единый международный центр России, Ирака и Ирана, размещенный в Багдаде. 7 октября корабли Каспийской флотилии атаковали 26 крылатыми ракетами «Калибр-НК» объекты группировки в районе Алеппо. Крупным поражением террористов в 2015 г. стало снятие блокады авиабазы Квайрес неподалеку от Алеппо.

В середине ноября 2015 г. произошел резкий рост активности российской армии, вызванный терактом 31 октября, когда над Синайским полуостровом был подорван авиалайнер Airbus А321 авиакомпании «Когалымавиа». ВКС России начали наносить удары по нефтяной инфраструктуре боевиков и парку топливозаправщиков. В атаках участвовали самолеты дальней авиации – стратегические бомбардировщики Ту-160 и Ту-95МС, а также дальние бомбардировщики Ту-22М3. Воздушная операция оказалась успешной. По официальным данным, за пять с половиной месяцев уничтожено 209 объектов нефтяной инфраструктуры, 2192 единицы нефтеналивного транспорта и убиты 2000 боевиков – только выходцев из России.

Следствием активного вмешательства российской армии в бои против «халифата» стал захват правительственными войсками Пальмиры в марте 2016 года. Российская авиация с 7 по 27 марта в интересах подразделений правительственных войск в районе Пальмиры выполнила около 500 боевых вылетов, в ходе которых по террористам было нанесено более 2000 авиационных ударов. Впрочем, в результате успешного контрудара ИГ в декабре 2016 г. Пальмира снова перешла под контроль группировки, причем в оборонительных боях также принимали участие российские военнослужащие (при этом погиб командир батальона майор Санал Санчиров), но уже в начале марта 2017 г. правительственные войска вернули город.

28 мая 2017 г. российские бомбардировщики Су-34 ВКС атаковали Ракку, где проходило совещание полевых командиров ИГ. По официальным данным, были ликвидированы высокопоставленные командиры группировки, входившие в состав так называемого военного совета ИГ, а также около 30 полевых командиров среднего звена и до 300 боевиков их личной охраны. Также в мае были нанесены удары четырьмя крылатыми ракетами «Калибр» по целям ИГ в районе Пальмиры.

Во второй половине 2017 г. благодаря активной российской помощи сирийским войскам удалось снять 28-месячную осаду Дейр-эз-Зора. Бои на подступах к городу шли с августа, сама операция была спланирована российскими военными, и к началу сентября, по данным Министерства обороны России, было уничтожено более 800 террористов, 13 танков, 39 пикапов, а также 9 минометов и артиллерийских орудий.

В сентябре в результате авиаудара фронтовых бомбардировщиков Су-34 по штабу боевиков уничтожено 40 человек, среди которых оказались несколько полевых командиров, включая «министра войны» ИГ, бывшего командира таджикского ОМОН Гулмурода Халимова, а также Абу Мухаммада аш-Шимали. В ноябре-декабре для поддержки сирийских войск, наступающих в провинции Дейр-эз-Зор на западном берегу Евфрата, ежесуточно совершалось 100 и более вылетов и наносилось до 250 ударов. Массированно применялась дальняя авиация. Бомбардировщики Ту-22М3, действовавшие с аэродромов на территории России, за ноябрь совершили 84 вылета и нанесли 14 групповых ударов. Самолеты ВКС России уничтожали позиции боевиков, склады с боеприпасами и вооружением, бронетехнику, пикапы с тяжелым вооружением. Только за пять дней декабря в ходе наступления сирийских правительственных войск, поддерживаемых авиацией ВКС России, в этом районе уничтожено более 550 боевиков, в том числе около 130 смертников, шесть танков, 14 «шахид-мобилей», 91 пикап с установленными на них крупнокалиберными пулеметами.

В этой операции также принимали участие бойцы Командования специальных операций, которые совместно с подразделениями народного ополчения Восточных племен Евфрата и курдскими формированиями ликвидировали отряды боевиков на восточном берегу Евфрата и вышли к иракской границе.

Действия Турции

Турецкая армия впервые непосредственно втянулась в боевые действия против ИГ в феврале 2015 г., когда провела операцию по эвакуации небольшого турецкого анклава на территории Сирии. Тогда удалось обойтись без потерь по причине отсутствия боестолкновений.

Это стало своеобразной прелюдией перед крупной турецкой операцией «Щит Евфрата», призванной создать зону безопасности в Сирии шириной 100 км и глубиной 30 км. Основной ударной силой, по замыслу турецкого командования, должны были стать отряды оппозиционной Сирийской свободной армии и туркоманы, поддерживаемые регулярной турецкой армией.

Операция началась 24 августа 2016 года. Турецкая армия надолго застряла под городом Эль-Баб. Город был взят только 23 февраля после решительного штурма.

Турецкая армия и союзники понесли существенные потери – по официальным данным, к февралю 2017 г. в боях с ИГ (и частично с курдами) погибли 68 турецких солдат и ранены 386. Потери разнородных протурецких отрядов оппозиции были выше – 470 погибших и 1712 раненых. Вероятно, потери террористов составили не менее 1000 человек, так как, например, в ходе февральского штурма был почти уничтожен гарнизон Эль-Баба.

Действия Ирана

Иран стал непосредственно втягиваться в войну с ИГИЛ летом 2014 г., когда отправил на помощь иракскому правительству, терпевшему одно поражение за другим, военнослужащих Корпуса стражей исламской революции (КСИР), которые стали отвечать за вооружение и обучение отрядов шиитских милиций. Иранцы также участвовали в боях – например, в 2015 г. в сражении за Байджи иракским силовикам помогал и иранский отряд, имевший на вооружении артиллерию и БЛА. Потери иранцев в Ираке, по некоторым данным, составили 44 человека.

В отместку за совершенные в Тегеране теракты иранская армия в июне 2017 г. атаковала ИГ баллистическими ракетами «Зульфакар». 18 июня 2017 г. пуски шести ракет были произведены с ракетных баз Аэрокосмических сил КСИР в иранских провинциях Курдистан и Керманшах в район Дейр-эз-Зора в Сирии.

Впрочем, по данным американской спутниковой разведки, четыре ракеты упали в пустыне в Ираке, а еще две в районе Дейр-эз-Зора, не поразив цели.

Заключение

Столь масштабные усилия по уничтожению «Исламского государства», в которых участвовали крупнейшие военные державы мира и основные региональные игроки, подчеркивает уникальный характер этого явления. Феномен устойчивости «Исламского государства» еще ждет своего исследователя, но некоторые выводы можно сделать уже сейчас. Группировке в течение нескольких лет удавалось противостоять коалиции ведущих стран, предпринимая активные наступательные операции. Она фактически создала государство с работающими институтами и даже валютой, а также контролировала значительную территорию и население в Сирии и Ираке.

С военной точки зрения успехи ИГ были обусловлены несколькими причинами. Нельзя отказать группировке в наличии предприимчивых и решительных командиров, способных планировать и осуществлять операции стратегического – по местным меркам – характера, а также готовить обученный и мотивированный личный состав. Не меньший интерес представляют активно применяемые ИГ асимметричные решения – как, например, массовое использование «шахид-мобилей» для прорыва обороны противника, активная и эффективная пропаганда в первую очередь в социальных сетях, а также умелое использование маскировки от господствовавшей в воздухе авиации противника.

Важным фактором успешности ИГ стало «центральное» положение захваченной территории по отношению к противникам, что позволяло громить врагов по частям, а также оперативно перебрасывать резервы с одного «фронта» на другой. Сопротивляющиеся опорные точки в тылу ИГ создавали для группировки определенные уязвимости, и то, что их взятию не было уделено достаточного внимания, можно отнести к стратегическим ошибкам руководства «халифата».

В то же время развитая дорожная инфраструктура региона, пустынная местность, высокий уровень автомобилизации – все это играло на руку группировке, повышая мобильность. Немаловажным фактором было и то, что каждый из противников ИГ вел свою войну, часто находясь в противоборстве с другим врагом группировки.

Тем не менее в условиях качественного и количественного превосходства противников, сокращения качественного и мотивированного личного состава ИГ постепенно стала утрачивать позиции. Это происходило по мере втягивания в войну против ИГ новых игроков, которые, несмотря на противоречия между собой, вместе работали на снижение интегрального потенциала «халифата». Вопрос о потерях группировки представляется открытым, но очевидно, что это никак не менее нескольких десятков тысяч человек убитыми и ранеными и не менее 30 тыс. пленными. Если исходить из известных данных по потерям среди различных «национальных контингентов» в ИГ, то уровень безвозвратных потерь в среднем мог достигать 40% от общей численности, хотя показатель может варьироваться в зависимости от уровня подготовки боевиков, противостоящего противника и конкретного «фронта».

Впрочем, несмотря на понесенные территориальные и людские потери группировка все еще сохраняет потенциал благодаря большому числу пособников и тайных ячеек на освобожденной территории. При малейшей возможности (ослабление центральной власти, разлад между бывшими союзниками, экономический и социальный кризис) ИГ может снова перейти к активным действиям с непредсказуемым результатом.

Россия. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 октября 2019 > № 3201293 Андрей Фролов

Мир на перепутье и система международных отношений в будущем

Сергей Лавров – министр иностранных дел Российской Федерации.

Резюме Зачастую на Западе рассуждают о том, что полицентричность неизбежно приведет к росту хаоса и конфронтации, поскольку «центры силы» не смогут договариваться между собой и принимать ответственные решения. Но почему бы не попробовать? Вдруг получится? Для этого надо лишь приступить к переговорам, заранее условившись искать баланс интересов.

В будущем году мы будем отмечать крупные и взаимосвязанные юбилеи – 75-летие Победы в Великой Отечественной, Второй мировой войнах и создания ООН. Осмысливая духовно-нравственное значение этих дат, необходимо помнить и об эпохальном политическом смысле Победы в жесточайшей войне за всю историю человечества.

Разгром фашизма в 1945 г. имел фундаментальное значение для дальнейшего хода мировой истории. Были созданы условия для формирования послевоенного миропорядка, несущей конструкцией которого стал Устав ООН – по сей день ключевой источник норм международного права. Ооноцентричная система и сегодня сохраняет устойчивость, обладает большим запасом прочности. Она – своего рода «страховочная сетка», гарантирующая мирное развитие человечества в условиях – во многом естественного – несовпадения интересов и соперничества ведущих держав. По-прежнему востребован полученный в годы войны опыт деидеологизированного сотрудничества государств с разными социально-экономическими и политическими системами.

Прискорбно, что эти очевидные истины умышленно замалчиваются, игнорируются некоторыми влиятельными силами на Западе. Более того, активизировались те, кто хотел бы «присвоить» Победу, стереть из памяти роль СССР в разгроме фашизма, предать забвению жертвенный освободительный подвиг Красной Армии, не вспоминать о многих миллионах мирных советских граждан, погибших в годы войны, выбелить из истории последствия пагубной политики умиротворения агрессора. С этой точки зрения отчетливо просматривается суть концепции «равенства тоталитаризмов». Ее цель – не просто умалить вклад СССР в Победу, но и ретроспективно лишить нашу страну определенной ей историей роли архитектора и гаранта послевоенного миропорядка, а затем навесить на нее ярлык «ревизионистской державы», угрожающей благополучию так называемого «свободного мира».

Такая трактовка событий прошлого означает и то, что в понимании некоторых партнеров главным завоеванием послевоенной системы международных отношений должно считаться становление трансатлантической связки и увековечивание военного присутствия США в Европе. Разумеется, это вовсе не тот сценарий, на который ориентировались союзники, учреждая Организацию Объединенных Наций.

Распад СССР, падение Берлинской стены, условно разделявшей два «лагеря», уход в прошлое непримиримого идеологического противостояния, определявшего контуры мировой политики фактически во всех сферах и регионах – эти тектонические изменения, к сожалению, не привели к торжеству объединительной повестки. Вместо этого зазвучали триумфаторские реляции о том, что наступил «конец истории», а центр принятия мировых решений отныне будет только один.

Сегодня очевидно, что попытки утвердить однополярную модель провалились. Процесс трансформации миропорядка обрел необратимый характер. Новые крупные игроки, обладающие устойчивой экономической базой, стремятся активнее влиять на региональные и глобальные процессы, с полным на то основанием претендуют на более значимое участие в принятии ключевых решений. Растет востребованность в более справедливой и инклюзивной системе. Рецидивы высокомерных неоколониальных подходов, наделяющие одни страны правом диктовать свою волю другим, отвергаются абсолютным большинством членов мирового сообщества.

Все это вызывает ощутимый дискомфорт у тех, кто веками привык задавать шаблоны мирового развития, обладая монопольными преимуществами. Запрос со стороны большинства государств на более справедливую систему международных отношений, на реальное, а не декларативное уважение принципов Устава ООН наталкивается на стремление сохранить порядок, в рамках которого плодами глобализации могла пользоваться узкая группа стран и транснациональных корпораций. Реакция Запада на происходящее позволяет судить о его истинных мировоззренческих установках. Риторика на темы либерализма, демократии и прав человека сопровождается продвижением подходов, основанных на неравенстве, несправедливости и эгоизме, убежденности в собственной исключительности.

К слову, либерализм, защитником которого себя позиционирует Запад, ставит в центр личность, ее права и свободы. Возникает вопрос: как с этим соотносится политика санкций, экономического удушения и неприкрытых военных угроз в отношении целого ряда независимых стран – Кубы, Ирана, Венесуэлы, КНДР, Сирии? Санкции напрямую бьют по простым людям, по их благосостоянию, нарушают их социально-экономические права. Как стыкуются с императивом защиты прав человека бомбардировки суверенных стран, сознательный курс на развал их государственности, приведший к гибели сотен тысяч людей, обрекший миллионы иракцев, ливийцев, сирийцев и представителей других народов на неисчислимые страдания? Авантюры «арабской весны» уничтожили уникальную этноконфессиональную мозаику на Ближнем Востоке и Севере Африки.

Если говорить о Европе, то радетели либеральной идеи вполне уживаются с массовыми нарушениями прав русскоязычного населения в ряде стран Евросоюза и их соседей, где принимаются законы, грубо нарушающие закрепленные в многосторонних конвенциях языковые и образовательные права национальных меньшинств.

А что либерального в визовых и иных санкциях Запада против жителей российского Крыма? Их наказывают за демократическое волеизъявление в пользу воссоединения с исторической родиной. Разве это не противоречит базовому праву народов на свободное самоопределение, не говоря уже про закрепленное в международных конвенциях право граждан на свободное передвижение?

Либерализм – в его здоровом, неискаженном понимании – традиционно являлся важной составляющей мировой, в том числе русской, политической мысли. Однако множественность моделей развития не позволяет говорить о том, что западная корзина либеральных ценностей безальтернативна. И уж, конечно, эти ценности нельзя нести на штыках – без учета истории государств, их культурного и политического кода. К чему это приводит – свидетельствует статистика горя и разрушений в результате «либеральных» бомбометаний.

Из неготовности Запада принять сегодняшние реалии, когда он после столетий экономического, политического и военного доминирования утрачивает прерогативу единоличного формирования общемировой повестки дня, произросла концепция «миропорядка, основанного на правилах». Эти «правила» изобретаются и избирательно комбинируются в зависимости от текущих потребностей авторов указанного термина, который Запад настойчиво внедряет в обиход. Концепция отнюдь не умозрительна и активно реализуется. Ее цель – подменить универсально согласованные международно-правовые инструменты и механизмы узкими форматами, где вырабатываются альтернативные, неконсенсусные методы урегулирования тех или иных международных проблем в обход легитимных многосторонних рамок. Иными словами, расчет на то, чтобы узурпировать процесс выработки решений по ключевым вопросам.

Намерения инициаторов концепции «миропорядка, основанного на правилах» затрагивают исключительные полномочия СБ ООН. Один из свежих примеров: когда США и их союзники не смогли убедить Совет Безопасности одобрить политизированные решения, бездоказательно обвиняющие руководство Сирии в применении запрещенных отравляющих веществ, они стали продвигать нужные им «правила» через Организацию по запрещению химического оружия (ОЗХО). Манипулируя действующими процедурами и грубо нарушая Конвенцию о запрещении химического оружия, они добились (голосами меньшинства стран – участниц этой Конвенции) наделения Технического секретариата ОЗХО функциями по установлению виновных в применении химоружия, что стало прямым вторжением в прерогативы СБ ООН. Попытки «приватизировать» секретариаты международных организаций для продвижения своих интересов за рамками универсальных межгосударственных механизмов наблюдаются также в таких областях, как биологическое нераспространение, миротворчество, борьба с допингом в спорте и другие.

В этой же линейке – инициативы по регулированию журналистики, направленные на волюнтаристский зажим свободы СМИ, интервенционистская идеология «ответственности по защите», оправдывающая внешнее силовое «гуманитарное вмешательство» без санкции СБ ООН под предлогом возникновения угрозы безопасности мирного населения.

Отдельного внимания заслуживает спорная концепция «противодействия насильственному экстремизму», возлагающая вину за распространение радикальных идеологий и расширение социальной базы терроризма на политические режимы, объявленные Западом недемократическими, нелиберальными или авторитарными. Заточенность этой концепции на работу непосредственно с гражданским обществом через голову законных правительств не оставляет сомнений относительно истинной цели – вывести усилия на треке антитеррора из-под зонтика ООН и получить инструмент вмешательства во внутренние дела государств.

Внедрение в практику подобных новаций представляет собой опасный феномен ревизионизма, отвергающего воплощенные в Уставе ООН принципы международного права и прокладывающего путь к возвращению во времена конфронтации и блокового противостояния. Не зря Запад открыто рассуждает о новом водоразделе между «либеральным порядком, основанным на правилах», и «авторитарными державами».

Ревизионизм ярко проявляется в сфере стратегической стабильности. Торпедирование Вашингтоном сначала Договора по ПРО, а теперь – при единодушной поддержке членов НАТО – и Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности создает риски демонтажа всей договорной архитектуры в области контроля над ракетно-ядерными вооружениями.

Не ясны и перспективы Договора о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (ДСНВ-3) – из-за отсутствия внятного ответа американской стороны на наше предложение договориться о продлении договора после истечения срока его действия в феврале 2021 года. Сейчас мы видим тревожные признаки начала в США медийной кампании по подготовке почвы для окончательного отказа от Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (так и не был ратифицирован США), что ставит под вопрос будущее и этого важнейшего для международного мира и безопасности документа. Вашингтон приступил к реализации планов размещения оружия в космосе, отвергая предложения договориться об универсальном моратории на такую деятельность.

Еще один пример внедрения ревизионистских «правил»: выход США из Совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе – одобренного СБ ООН коллективного «контракта», имеющего ключевое значение для ядерного нераспространения. В этом же ряду – демонстративный отказ Вашингтона от выполнения единогласных решений СБ ООН по палестино-израильскому урегулированию.

В экономической области «правилом» стали протекционистские барьеры, санкционные рычаги, злоупотребление статусом доллара как основного средства расчетов, обеспечение конкурентных преимуществ нерыночными способами, экстерриториальное применение национального законодательства США, в том числе в отношении ближайших союзников.

Одновременно наши американские коллеги упорно стремятся мобилизовать по сути всех своих внешних партнеров для сдерживания России и Китая. При этом не скрывают желания рассорить Москву и Пекин, расстроить и подорвать развивающиеся вне американского контроля многосторонние объединения и региональные интеграционные структуры в Евразии и Азиатско-Тихоокеанском регионе. Оказывают давление на страны, которые не играют по навязываемым им «правилам» и осмеливаются делать «неправильный» выбор в пользу сотрудничества с «противниками» Америки.

Что мы имеем в результате? В политике – расшатывание международно-правового фундамента, нарастание нестабильности и неустойчивости, хаотичную фрагментацию глобального пространства, углубление недоверия между участниками международной жизни. В сфере безопасности – размывание грани между несиловыми и силовыми методами достижения внешнеполитических целей, милитаризацию международных отношений, повышение роли ядерного оружия в доктринальных документах США, снижение порога его возможного применения, появление новых очагов вооруженных конфликтов, сохранение глобальной террористической угрозы, милитаризацию киберпространства. В мировой экономике – повышенную волатильность, ужесточение борьбы за рынки, энергоресурсы и маршруты их транспортировки, торговые войны, расшатывание многосторонней торговой системы. Добавим сюда всплеск миграционных процессов, углубление межнациональной и межконфессиональной розни. Разве такой «миропорядок, основанный на правилах», нам нужен?

На этом фоне попытки западных либеральных идеологов выставить Россию «ревизионистской силой» просто абсурдны. Мы были одними из первых, кто привлек внимание к трансформации мировой политической и экономической систем, которые в силу объективного хода истории не могут быть статичными. Нелишне напомнить, что концепцию многополярности в международных отношениях, адекватно отражающую формирующиеся экономические и геополитические реалии, еще два десятилетия назад сформулировал выдающийся российский государственный деятель Евгений Примаков, чье интеллектуальное наследие сохраняет свою актуальность и сегодня, когда мы отмечаем 90-летие со дня его рождения.

Опыт последних лет показывает, что использование односторонних методов решения глобальных проблем обречено на провал. Продвигаемый Западом «миропорядок» не отвечает потребностям гармоничного развития человечества. Он неинклюзивен, нацелен на ревизию ключевых международно-правовых механизмов, отрицает коллегиальное начало межгосударственного взаимодействия и по определению не в состоянии генерировать такие решения глобальных проблем, которые будут жизнеспособны и устойчивы в долгосрочном плане, а не рассчитаны на пропагандистский эффект в рамках электорального цикла той или иной страны.

Что предлагает Россия? Прежде всего, необходимо идти в ногу со временем. Признать очевидное: процесс формирования полицентричной архитектуры мироустройства необратим, как бы его ни старались искусственно затормозить (и тем более обратить вспять). Большинство стран не хотят быть заложниками чужих геополитических расчетов, настроены на проведение национально-ориентированной внутренней и внешней политики. В общих интересах – сделать так, чтобы многополярность не опиралась на голый баланс сил, как это было на предыдущих исторических этапах (например, в XIX и первой половине XX века), а носила справедливый, демократический, объединительный характер, учитывала подходы и озабоченности всех без исключения участников международного общения, способствовала обеспечению стабильного и безопасного будущего.

Зачастую на Западе рассуждают о том, что полицентричность неизбежно приведет к росту хаоса и конфронтации, поскольку «центры силы» не смогут договариваться между собой и принимать ответственные решения. Но, во-первых, почему бы не попробовать? Вдруг получится? Для этого надо лишь приступить к переговорам, заранее условившись, искать баланс интересов. Отложить в сторону попытки выдумывать собственные «правила» и навязывать их всем остальным как истину в последней инстанции. Впредь неукоснительно соблюдать закрепленные в Уставе ООН принципы, начиная с уважения суверенного равенства государств – вне зависимости от их размеров, формы правления или модели развития. Парадоксальна ситуация, когда государства, позиционирующие себя как эталон демократии, пекутся о ней только тогда, когда требуют от тех или иных стран «навести порядок» у себя дома по западным лекалам. А как только речь заходит о необходимости демократии в межгосударственных связях – тут же уходят от честного разговора или пытаются трактовать международно-правовые нормы по своему усмотрению.

Безусловно, жизнь не стоит на месте. Бережно сохраняя сформированную по итогам Второй мировой войны систему международных отношений, стержневым элементом которой остается ООН, необходимо аккуратно, но последовательно адаптировать ее к реалиям современного геополитического ландшафта. Это в полной мере касается Совета Безопасности ООН, где Запад неоправданно перепредставлен по современным меркам. Убеждены: реформирование Совбеза должно прежде всего учитывать интересы стран Азии, Африки, Латинской Америки, а любая формула – опираться на принцип самого широкого согласия государств – членов ООН. В этом же русле следует работать над совершенствованием системы мировой торговли, придавая особое значение гармонизации интеграционных проектов в различных регионах мира.

Следует по максимуму использовать потенциал «Группы двадцати» – перспективной, широкоохватной структуры глобального управления, где представлены интересы всех ключевых игроков, а решения принимаются с общего согласия. Возрастающую роль играют и другие объединения, отражающие дух подлинной, демократической многосторонности, в основе деятельности которых – добровольность, принцип консенсуса, ценности равноправия и здорового прагматизма, отказ от конфронтации и блоковых подходов. В их числе – БРИКС и ШОС, в которых наша страна активно участвует и в 2020 году будет председательствовать.

Очевидно, что без настоящей коллегиальности, без деполитизированного партнерства при центральной координирующей роли ООН невозможно добиться снижения конфронтационности, укрепить доверие и справиться с общими вызовами и угрозами. Давно пора договориться о единообразном толковании принципов и норм международного права, а не пытаться действовать по известной поговорке – «Закон что дышло». Договариваться сложнее, чем выдвигать ультиматумы, но терпеливо согласованные компромиссы будут гораздо более надежным механизмом предсказуемого ведения мировых дел. Такой подход остро необходим сегодня для начала предметных переговоров о параметрах надежной и справедливой системы равной и неделимой безопасности в Евро-Атлантике и Евразии. Эта задача многократно декларировалась на высшем уровне в документах ОБСЕ. Надо переходить от слов к делу. Содружество Независимых Государств, Организация Договора о коллективной безопасности не раз выражали готовность вносить вклад в такую работу.

Важно наращивать содействие мирному урегулированию многочисленных конфликтов, будь то на Ближнем Востоке, в Африке, Азии, Латинской Америке или на пространстве СНГ. Главное – соблюдать уже достигнутые договоренности, не пытаться изобретать предлоги для отказа от выполнения уже взятых в ходе переговоров обязательств.

Сегодня особо востребовано противодействие нетерпимости на религиозной и национальной почве. Призываем всех к сотрудничеству в подготовке к проведению в нашей стране под эгидой Межпарламентского союза и ООН в мае 2022 года Всемирной конференции по межрелигиозному и межэтническому диалогу. ОБСЕ, которая сформулировала принципиальную позицию осуждения антисемитизма, должна столь же решительно вступить в борьбу с христианофобией и исламофобией.

Нашим безусловным приоритетом остается содействие естественным процессам формирования Большого евразийского партнерства – широкого интеграционного контура от Атлантики до Тихого океана с участием членов ЕврАзЭС, ШОС, АСЕАН и всех других государств континента, включая и страны Евросоюза. Недальновидно сдерживать объединительные процессы, а тем более отгораживаться друг от друга. Было бы ошибкой отвергать очевидные стратегические преимущества нашего общего евразийского региона в нынешнем все более конкурентном мире.

Последовательное движение в этом общем созидательном направлении позволит не только обеспечить динамичное развитие национальных экономик стран-участниц, устранить барьеры на пути товаров, капиталов, рабочей силы и услуг, но и создаст прочный фундамент безопасности и стабильности на обширных пространствах от Лиссабона до Джакарты.

Будет ли происходить дальнейшее формирование многополярного мира через сотрудничество и гармонизацию интересов или через конфронтацию и соперничество – зависит от всех нас. Что касается России, то мы продолжим продвигать положительную, объединительную повестку дня, ориентированную на стирание старых и недопущение появления новых разделительных линий. Наша страна выдвинула инициативы в таких областях, как предотвращение гонки вооружений в космосе, создание работоспособных механизмов противодействия терроризму, в том числе химическому и биологическому, согласование практических мер по недопущению использования киберпространства для подрыва безопасности любого государства или для реализации иных преступных замыслов.

Наши предложения о начале серьезного разговора по всем аспектам стратегической стабильности в современную эпоху остаются в силе. В последнее время высказываются мнения о необходимости сменить повестку, обновить термины. Предлагается вести речь то о «стратегическом соперничестве», то о «многостороннем сдерживании». Термины можно обсуждать. Но главное – не в них, а в сути. Сейчас важнее всего начать стратегический диалог по конкретным угрозам и рискам и искать согласие по общеприемлемой повестке дня. Как мудро сказал еще один выдающийся государственный деятель нашей страны, Андрей Андреевич Громыко, 110 лет со дня рождения которого мы отмечаем в этом году, «лучше десять лет вести переговоры, чем один день – войну».

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 октября 2019 > № 3201292 Сергей Лавров

От гегемонии к гармонии?

Ричард Саква

Международная система и модели глобального порядка

Ричард Саква – профессор российской и европейской политики Кентского университета, научный руководитель Международной лаборатории исследований мирового порядка и нового регионализма факультета мировой экономики и мировой политики НИУ «Высшая школа экономики».

Резюме Международная система, где разнообразные модели соревнуются друг с другом, может оказаться более сбалансированной, упорядоченной и изобретательной, чем та, в основе которой лежит гегемония. Такая система позволит найти целостный ответ на общие вызовы, стоящие перед человечеством.

Полная академическая версия данной статьи опубликована на английском языке в журнале Russia in Global Affairs, № 3, 2019 год.

Международную систему можно представить в виде трехуровневой конструкции, на вершине которой находятся институты управления, в середине – государства, а гражданское и политическое общества вместе с общественными движениями – внизу. Внутри этого сооружения сейчас соперничают четыре типа глобализма: либеральный международный порядок, революционный интернационализм, меркантилистский национализм и консервативный (или суверенный) интернационализм. Каждый имеет собственную логику, но в некоторых пунктах основополагающие принципы пересекаются.

Такая аналитическая модель помогает не только выделить спорные моменты, но и обнаружить области, где возможно согласие. Она также позволяет предположить, что кажущаяся все более хаотичной система находится в стадии перехода от гегемонии к более плюралистической структуре, где признается нормативная ценность других участников. Таким образом, появляется потенциал для более открытой и сбалансированной международной политики.

Мировые процессы часто характеризуются как анархичные и беспорядочные, то есть подразумевается, что мы отошли от более упорядоченной системы, существовавшей ранее. Может быть. Но чтобы выявить общую направленность перемен, нужно понять характер международной системы. Аналитические штудии могут обретать различные формы, включая применение основных теоретических школ (реализм, либеральный интернационализм, конструктивизм и другие). Такой подход, например, используется в работах профессора Амитава Ачарии. Мы предпочитаем другой метод и попробуем рассмотреть «программное обеспечение» международной политики, выделив четыре модели глобализма по аналогии с компьютерными операционными системами.

Представляя эти модели, мы создаем базу для более плюралистического понимания международных проблем. В отличие от монизма, преобладавшего после окончания холодной войны в 1989 г., этот подход предполагает необходимость компромисса и диалога между различными моделями миропорядка. Обозначив определенные рамки, постараемся избежать путаницы, которая часто возникает при анализе современной международной политики. Это не значит, что система предстанет более упорядоченной, зато удастся лучше систематизировать мышление. У экспертов появится определенная структура для политического анализа.

Международная система

Опираясь на английскую школу мысли, международную систему можно представить как трехуровневую конструкцию. Наверху располагаются механизмы развития и глобального управления (которые английская школа называет вторичными институтами мирового сообщества). Их возглавляет ООН, а дополняет разветвленная сеть международного права и нормативных ожиданий. Английская школа выделяет первичные институты мирового сообщества: суверенитет, территориальная целостность, баланс сил, война, международное право, дипломатия, национализм. Эти элементы, изначально европейские, в итоге распространились на весь мир. Так называемые вторичные институты включают не только ООН, но и другие органы, стремящиеся обобщить практики в плюралистической международной системе. Это институты финансового управления, предусмотренные Бреттон-Вудской системой (Всемирный банк, Международный валютный фонд) и системой глобального экономического управления (прежде всего – Всемирная торговая организация). Существуют также правовые нормы, экологические обязательства, правила ведения войны и международные гуманитарные практики. Вторичные институты по определению универсальны, в то время как первичные предусматривают практику исключения, при этом Запад навязывает собственные «стандарты цивилизации» и действует как Цербер, особенно в условиях колониализма.

Многие вторичные институты имеют западное происхождение, но их развитие определялось не столько расширением, сколько взаимным дополнением. Например, ООН скрестила западные традиции с советскими, китайскими, мусульманскими и другими идеями. Вторичные институты постепенно укреплялись и становились подлинно универсальными, что ставило под угрозу привычные схемы западной гегемонии, но обеспечивало поддержание миропорядка при ее ослаблении. Согласно теории английской школы, международная система развивалась на базе таких институтов, как государство, территориальная целостность, баланс сил, дипломатия и суверенитет. Все они появились в Европе. Затем через колонизацию, а позднее и революционный национализм распространились на весь мир, став поистине всеобщими. Многие институты международного сообщества создавались союзниками в годы войны и отражали западные ценности, поэтому изначально были относительно эксклюзивными. Не бросая вызов этой генеалогии, следует отметить, что с самого начала универсалистский посыл присутствовал не только в первичных, но и во вторичных институтах международного сообщества самого высокого уровня, которые постепенно превратились в органы глобального управления, укрепились и обрели авторитет.

Здесь мы переходим на следующий уровень. Ниже институтов глобального управления располагаются соперничающие государства, отношения которых, по мнению английской школы, определяются первичными институтами международного сообщества. Согласно первоначальным формулировкам английской школы, международное сообщество государств сформировалось в Европе и постепенно, волнами, распространилось на весь остальной мир. Это действительно была «экспансия», расширение системы, в которую вскоре интегрировалась и Россия с присущей ей амбивалентностью. Изначально модель экспансии предполагала одноуровневую систему. Но с развитием вторичных институтов и расширением их суверенитета по функциональным вопросам (например, экология) эта модель устарела.

Хедли Булл в классическом исследовании «Анархическое общество» (The Anarchical Society) подчеркивает роль элементов сотрудничества и регулирования в отношениях между государствами, особо отмечая, как транснациональные идеи генерировали нормы и интересы, которые в итоге обрели институциональную форму в виде международных организаций и правил. Булл не делает акцент на таких структурах, как ООН. Он считает, что базовые основы порядка, существующего в мировой политике, – это «институты международного сообщества, появившиеся задолго до учреждения подобных организаций». Подход Булла во многом сохраняет традиционное представление о мире, центром которого являются государства. Тем не менее он полагает, что государства имеют общие интересы, продвигать которые удобнее через международные институты сотрудничества. После Второй мировой войны сеть структур универсализма и межгосударственного сотрудничества значительно расширилась. В этом смысле можно употреблять термин «международное сообщество» как широкую концептуализацию институтов глобального управления. Ожидалось, что после окончания холодной войны их независимость и значимость возрастут. Однако в действительности, когда двухполюсный мир сменился однополюсным, их вытеснила великодержавная политика и гегемонистская практика.

Третий уровень международной системы охватывает различные организации гражданского общества, СМИ и другие формы социального взаимодействия. Радикальные реалисты обычно игнорируют роль международных организаций, а тем более надгосударственных движений и процессов в мировой политике. Но в эпоху неолиберализма и глобализации они оказывают серьезное воздействие на процессы. Движение за мир в 1980-е гг. не предотвратило размещения крылатых ракет и «першингов» в Европе, однако опасения насчёт того, что возможность возрождения массового антиядерного движения, принималась в расчет при решении о прекращении действия ДРСМД в 2019 году. Запрос общества на сокращение выбросов углекислого газа из-за катастрофических изменений климата также учитывается национальными правительствами. Подъем популистских движений и настроений рассматривается как сигнал недовольства элитами. Гражданское общество вполне может взять реванш за неравенство, возникшее в неолиберальную эпоху, и изменить наше представление о мировом порядке.

Модели глобального порядка

Четыре типа глобализма сформировали международную политику после 1945 года. Под глобализмом мы имеем в виду системы «программного обеспечения», которые представляют собой совокупность норм адекватного ведения международной политики. Глобализм предполагает, что определенный набор норм и институтов имеет универсальную ценность. Не следует путать его с глобализацией – технологическим, коммуникативным, экономическим и культурным процессом, выходящим за рамки любых моделей миропорядка. Популисты и другие критики нередко путают два понятия. Модели привязаны не к конкретному пространству, а к образу действий в международной политике, то есть отражают мировые «порядки». Четыре модели – идеальные типы, а практика международной жизни обычно не ограничивается одной моделью. Государства выбирают элементы разных моделей, хотя характер режима и его место в мире предопределяют применение той или иной «операционной системы».

Либеральный международный порядок. Первая модель – возглавляемый США либеральный международный порядок, зародившийся в начале XX века и затем изложенный Вудро Вильсоном в терминах приверженности атлантическому универсалистскому устройству. Он базируется на распространении универсальных правил и экономического взаимодействия. Это самый мощный порядок современной эпохи, кардинально изменивший мир. Либеральный порядок включает военный, экономический и политический (нормативный) подвиды, у каждого из которых собственная динамика, но все нацелены на создание полиморфного и активного миропорядка.

Этот порядок развивается по мере изменения характера мировой политики. Так, послевоенный либеральный международный порядок (до окончания холодной войны в 1989 г.) был сформирован противостоянием с Советским Союзом, продвигавшим альтернативную модель. Вторая фаза с 1989-го по 2014 г. характеризовалась практически неограниченными возможностями, открывшимися в условиях однополярности. В отсутствие альтернативы этот порядок обрел куда более радикальный вид по меньшей мере в пяти аспектах: гегелевском – связанном с дискуссией о «конце истории»; кантовском – с экстремальным акцентом на правах человека; гоббсовском – с многочисленными, плохо просчитанными военными интервенциями, направленными, помимо прочего, на продвижение демократии в мире; хайековском – выраженном в триумфе неолиберальной мысли и отделении рынка от социальных отношений, а также в культурной победе социального либерализма, которая сопровождалась фрагментацией обществ из-за политики идентичности. Отчасти эта радикализация была естественным результатом отсутствия эффективного соперника. Это позволило либеральному порядку в полной мере проявить изначально присущие ему черты, в том числе высокомерие, представление о собственной исключительности и нетерпимость к другим общественным порядкам и традиционному образу жизни.

В третьей фазе, в которой мы сейчас находимся, экспансивный либеральный порядок достиг предела как во внутренней политике (подъем национального популизма и обновленного левого интернационализма), так и в международной – появление жизнеспособных альтернативных моделей. Отчасти это отражает смещение экономической мощи от Запада к Востоку, но и неудачу с продвижением американского либерального международного порядка, которому не удалось найти способы интеграции периферии, не вызывающие у бывших чужаков боязни утратить идентичность. В случае с Россией сопротивление в итоге приобрело форму новой холодной войны, а с Китаем – всплыли старые цивилизационные противоречия.

Генри Киссинджер считает, что жизнеспособность международного порядка зависит от баланса легитимности и силы, при этом обе составляющие меняются и эволюционируют. Однако в своей книге 2014 года (World Order: Reflections on the Character of Nations and the Course of History) он предупреждает: «Когда равновесие нарушается, ограничения исчезают и появляются возможности для реализации агрессивных устремлений и выступлений непримиримых акторов; хаос длится, пока не установится новая система порядка». Версальская система, по его мнению, уделяла чрезмерное внимание легитимности и пропаганде общих ценностей, а игнорирование второго компонента – силы – спровоцировало германский ревизионизм. Аналогичные аргументы приводил ранее Эдвард Карр в книге «Двадцать лет кризиса. 1919–1939» (The Twenty Years’ Crisis, 1919–1939), который, по его мнению, подготовил почву для нового конфликта. Подобную проблему мы наблюдаем сегодня. В годы холодного мира с 1989-го по 2014 г. чаша весов вновь слишком сильно склонилась в сторону легитимности (ценностей), а с 2014 г. эта чаша все больше смещается к силе, как показывают, например, различные режимы санкций.

После холодной войны либеральный международный порядок фактически претендовал на то, чтобы быть синонимом порядка как такового. В результате международная система в целом стала рассматриваться как продолжение внутренней политики. В посткоммунистическую эпоху это обусловило появление демократического интернационализма (термин Николая Сокова, старшего научного сотрудника Венского центра по вопросам разоружения и нераспространения). Иными словами, сила и легитимность стали гораздо более радикальными компонентами либерального международного порядка после 1989 года. Гиперболизированные претензии на гегемонию подорвали стремление к универсальности и в итоге вызвали сопротивление. В нашей трехуровневой модели институты глобального управления обычно воспринимаются как принадлежность к одному из соперничающих порядков. Сторонники альтернативных моделей глобализма бросили вызов именно этой амбиции либералов стать универсальными.

Трансформационный (революционный) интернационализм. Второй тип глобализма до 1991 г. представлял СССР и его союзники, в число которых в 1950-е гг. входил и Китай. СССР изначально являл собой нестабильное сочетание социалистического национализма и революционного интернационализма, но с укреплением власти Иосифа Сталина первый стал превалировать. После распада советского блока в 1991 г. угроза революционного интернационализма практически исчезла, хотя его отголоски слышатся и сегодня. В то же время появились новые источники возрождения трансформационной международной системы – прежде всего, чрезвычайная ситуация в области климата. Конечно, значение революционных преобразований в этом контексте отошло от старой ленинской идеи насильственного захвата власти в сторону грамшистского понимания изменения общественных отношений, начиная с нижнего уровня нашей трехуровневой конструкции – гражданского общества и культурных норм. Проблемы климата требуют новых форм социальной организации и детального пересмотра моделей экономического развития, ориентированных на рост. Снижение зависимости от углеводородов скажется не только на технологиях, но и на общественных отношениях. Цифровые и биотехнологии уже меняют жизнь людей и производство, и мы лишь в начале этой революции. В конечном итоге новая форма революционного интернационализма может стать единственной возможностью выживания человечества.

Этот тип глобализма возвращает нас к качественным преобразованиям международной политики, о которых говорили Михаил Горбачёв и другие лидеры в конце холодной войны. Реалисты называют эти устремления идеалистическими и недостижимыми, и на их стороне убедительные аргументы. Однако отсутствие идейных и институциональных инноваций в конце холодной войны надолго закрепило ее практики, а после 2014 г. они проявились в полную силу, вновь разделив Европу и взбаламутив весь мир. Перспективы «большого европейского партнерства» были реалистичны и позволили бы избежать нового витка холодной войны. Провал (пока) идей некоей Европейской конфедерации способствует попыткам институционально закрепить политическую субъектность Евразии и создать политическое сообщество Восточной Азии и Европы в рамках Большого евразийского партнерства.

Движение неприсоединения, зародившееся в Бандунге в 1955 г. и официально созданное в Белграде в 1961 г., обрело обновленный смысл – бороться с возрождением блоковой политики и дать право голоса странам, отодвинутым на задний план из-за превалирования в международных делах отношений великих держав. «Неприсоединение 2.0» стало краеугольным камнем индийской внешней политики в новую эпоху. Кроме того, растущий милитаризм и неограниченные военные расходы в сочетании с разрушением режима контроля над стратегическими вооружениями, существовавшего со времен холодной войны, дают новую жизнь движению за мир. Длительная стагнация доходов среднего и рабочего класса, сопровождающаяся эрозией материальной и социальной инфраструктуры в развитых капиталистических демократиях, подняла волну левого радикализма. Вопрос о социализме вновь на повестке дня. Резюмируя, можно сказать, что трансформационная модель глобализма имеет глубокие корни в гражданском обществе и способствует изменениям в государствах и институтах глобального управления. Она вполне может привести к революции в международных отношениях, по своим масштабам сравнимой с последствиями мировых войн и экономических кризисов.

Меркантилистский национализм. Третий тип глобализма набирает обороты сегодня. Это транзакционный и меркантилистский подход, используемый Дональдом Трампом и различными популистскими движениями. Для Трампа международная сфера – лишь продолжение рынка, где доминирует логика игры с нулевой суммой и идет безжалостная борьба за свою долю. Сильный становится сильнее, а слабый претерпевает. Там нет места для многосторонних институтов и альянсов, которые, по мнению Трампа, только сдерживают США. Ценности – чепуха, главное – сделки, а в продвижении демократии нет нужды. Такова жесткая модель вашингтонского интернационализма, отбрасывающая нас в период до 1914 г., когда глобализация впервые вступила в противоречие с государственническим социал-дарвинизмом. Национальные интересы суверенных держав доминировали, и отчасти Первая мировая война стала протестом против разрушения государственного суверенитета под воздействием рыночных отношений. Сегодня к этой логике возвращаются радикальные сторонники Брекзита, а также движения за суверенитет в континентальной Европе – в частности, «Национальное объединение» Марин Ле Пен во Франции, «Форум за демократию» Тьерри Боде в Нидерландах и «Лига» Маттео Сальвини в Италии.

Есть много работ, в которых подчеркивается, что популизм возникает, если элита не способна решать социальные вопросы. Это помогает понять, почему Сальвини, как Бенито Муссолини, сместился с левого фланга на правый. «По иронии судьбы, я вижу больше левых ценностей у европейских правых, чем в некоторых левых партиях; именно эти партии и движения сегодня защищают рабочих, тех, кто ведет правую борьбу. Поэтому я не вижу ничего странного в том, чтобы вести диалог с теми, кто противостоит неправильной Европе», – говорит Сальвини (Il Fato Quotidiano, December 15, 2013).

Россия позиционирует себя как оплот более консервативной и традиционной Европы, поэтому странные связи Москвы с новыми европейскими национал-популистами нативистского толка укрепляются. Россия как будто бы вернулась в XIX век – к роли защитницы консервативных культурных ценностей и легитимных правительств, антилиберальных и авторитарных. Такое представление, конечно, утрировано, тем не менее в условиях новой холодной войны Россия действительно ищет друзей, чтобы подорвать единство внутри ЕС, необходимое для продления антироссийских санкций два раза в год.

Протесты против глобализации произошли в странах, которые лидировали по аутсорсингу рабочих мест и услуг. Блага глобализации распределились чрезвычайно несправедливо: миллионы людей в Китае перестали быть бедными, но в развитых капиталистических демократиях уничтожены индустриальные центры, а прибыль досталась самым богатым. Кроме того, волна культурного протеста поднялась не только против глобализации, но и против оголтелого космополитизма, с которым она стала ассоциироваться. Поэтому политика элит англосаксонского мира игнорируется, а маргинализированные массы активно ищут смысл. Его, к примеру, предлагает лозунг Трампа «Вернем Америке былое величие» или сторонников Брекзита: «Вернем себе контроль». Они бессмысленны, но, как ни парадоксально, предлагают «смысл».

Предполагаемое отступление США от либерального международного порядка, к созданию которого они приложили столько усилий, вначале приветствовалось российской элитой, воспринявшей это как подтверждение своей консервативной позиции. Но вскоре стало ясно, что меркантилистский национализм Трампа не оставляет места для союзников или даже друзей и, кроме того, ему не хватает интеллектуальных и политических ресурсов, чтобы бросить вызов американскому истеблишменту в сфере национальной безопасности. Russiagate серьезно осложнил отношения Трампа с силовыми ведомствами, но в целом бунтари Трампа быстро ударили по рукам с огромным аппаратом холодной войны, который Майкл Гленнон в своей книге «Национальная безопасность и двойное правительство» (National Security and Double Government) называет «трумэновским государством». Россия вновь за бортом. Но не только она. Впервые за весь послевоенный период европейские союзники Вашингтона столкнулись с беспрецедентной ситуацией: им пришлось всерьез задуматься о «стратегической автономии». Неудивительно, что они говорят о хаосе в международной системе Но на самом деле это скорее локальный кризис. Он обусловлен потерей гегемонии и дефектами либерального международного порядка, особенно в атлантической системе власти. Однако американцы способны распространить хаос на весь мир.

Консервативный (суверенный) интернационализм. Четвертый тип глобализма сегодня ассоциируется с Россией, Китаем и их союзниками по Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) и БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР). Эта модель консервативного интернационализма придает особое значение суверенным решениям национальных государств, но в то же время признает важность интернационализма. Как в двухуровневом Евросоюзе, где Еврокомиссия и ее органы осуществляют надгосударственное управление, при том что страны-члены сохраняют значительную автономию в принятии решений. Международная система в модели суверенного интернационализма функционирует на всех трех уровнях, описанных выше. Для консервативных интернационалистов очень важен средний уровень (для трампистов только он и существует), но это не исключает прочную нормативную базу вторичных институтов международного сообщества на верхнем уровне, в том числе ООН и всю разветвленную сеть международного правового, экономического, экологического и социального управления.

Хотя многие из этих структур поддерживались либеральными глобалистами, представители консервативной модели глобализма настаивают, что у либералов нет права присваивать их себе. Институты базировались на ялтинских принципах, которые защищал Советский Союз, а значит, они принадлежат всему человечеству, утверждают сторонники суверенного интернационализма. На среднем уровне располагаются государства-конкуренты, в соответствии с моделью, которую защищает Трамп и его коллеги; для них институты глобального управления – досадная неприятность. У консервативных интернационалистов нет времени на гражданское общество с его активностью, поскольку они акцентируют внимание на легитимности власти и отвергают любые схемы продвижения демократии, спонсируемые внешними силами. Тем не менее, учитывая необходимость предотвращать народные волнения и «цветные революции», они внимательно следят за настроениями в обществе.

Суверенные интернационалисты признают важность институтов глобального управления в экономических и социальных процессах, а также в решении проблем климата и цифровых инноваций, прежде всего, в противодействии кибератакам и управлении информацией. Их интернационализм – не просто инструмент, хотя сторонники такой модели явно не хотят уступать широкие наднациональные полномочия международному сообществу. Нам еще далеко до создания мирового правительства, но есть постоянная динамика между двумя уровнями (как в ЕС). Иными словами, несмотря на заявления либеральных интернационалистов, что эта модель представляет собой регресс, возвращение к вестфальскому этатизму и отсутствию сотрудничества, на самом деле она предполагает негегемонистскую и более традиционную форму интернационализма. Она отвергает демократический интернационализм, который после холодной войны продвигали либералы, опираясь на экспансионистскую логику с готовыми рецептами решения проблем мира, управления и развития. Напротив, акцент делается на дипломатию между суверенными субъектами, хотя это не исключает следования нормам, закрепленным институтами глобального управления.

В последние годы суверенный интернационализм стал основой нового регионализма. Например, в Хартии ШОС, принятой в июне 2002 г., говорится о приверженности принципам международного права, которые представляет ООН, и подчеркивается «взаимное уважение суверенитета, независимости, территориальной целостности государств и нерушимости государственных границ, ненападения, невмешательства во внутренние дела, неприменения силы или угрозы силой в международных отношениях, отказа от одностороннего военного превосходства в сопредельных районах». Аналогичных принципов придерживаются страны БРИКС, АСЕАН и других региональных организаций. Самым ярким проявлением консервативного интернационализма можно считать возрождение треугольника «Россия – Индия – Китай» (РИК), впервые предложенного в 1996 г. тогдашним российским министром иностранных дел Евгением Примаковым. Это эквивалент идеи многополярности. Китайские эксперты называют партнерство новым типом дипломатии, отражающим китайскую версию неприсоединения (сегодня у Пекина более ста партнеров). Форум диалога IBSA (Индия, Бразилия, ЮАР) появился в 2003 г., чтобы изменить баланс сил посредством реформирования ООН и пересмотра международной системы. И хотя прогресса достичь не удалось, инициатива продемонстрировала, что демократические государства заинтересованы в изменении баланса в институтах глобального управления не меньше, чем их более авторитарные партнеры.

Суверенный интернационализм подвергается критике по четырем направлениям. Во-первых, в связи с его отношением к проблеме вмешательства. Эта тема инструментально и безответственно используется западными державами, однако необходимость вмешательства в случае серьезного нарушения прав человека сформулирована в 2005 г. в инициативе ООН «Обязанность защищать», которую признали Россия и другие государства. Консервативные интернационалисты оказываются в ловушке между приверженностью суверенитету и интернационализму, и у них нет аргументированного ответа, как найти баланс в конкретной ситуации. Но два этих принципа нельзя назвать несовместимыми. Например, Китай – один из основных участников миротворческих операций ООН – и сегодня позиционирует себя как защитника глобализации.

Во-вторых, Андрей Кортунов, генеральный директор Российского совета по международным делам, приводя доводы в защиту либерального миропорядка в статье «Неизбежность странного мира» («Россия в глобальной политике», 2016), отмечает, что этот порядок представляет принципы рациональности, нормативности и открытости, и ни одна альтернатива не сможет соответствовать его динамизму. Эксперт полагает, что «кризис либерализма совсем необязательно означает сопутствующий ему кризис либерального миропорядка». Он ошибся в своем прогнозе, а его исследование альтернатив (восстановление империй, навязывание единой системы ценностей – таких, как коммунизм или мировой халифат, упадок до уровня враждующих государств) игнорирует целый их пласт. Тем не менее суверенному интернационализму трудно избавиться от налета цинизма и оппортунизма. Право нарушать нормы можно считать признаком великой державы, но либеральный интернационализм по крайней мере пытается сдерживать такое поведение.

Третий аргумент критиков самый простой, но его труднее всего опровергнуть: за привлекательной идеей многообразия структур и порядков в международной системе на самом деле скрывается стремление защитить авторитарные режимы. Эта тема активно развивается в многочисленных публикациях о появлении «авторитарного интернационала», участники которого противостоят либеральному международному порядку и защищают собственное злоупотребление властью посредством «авторитарного регионализма». Упреки во многом обоснованы, однако слишком широкое использование концепции «автократии» и игнорирование силовой системы, лежащей в основе американского либерального международного порядка, ослабляет аргументацию. Консервативный интернационализм может оказаться более спокойным и благоприятным для развития, чем другие альтернативы.

Наконец, мы подходим к четвертому поводу – фундаментальному вопросу о «качественном управлении». Сам термин дает огромное пространство для допущений. Идеи верховенства закона, защиты прав собственности, информационной открытости и адекватной защиты человеческого достоинства от репрессивной власти беспокоят не только либеральный международный порядок, но часто и отвергаются как проявление западного империализма. Революционеры-марксисты когда-то выплеснули гражданское общество вместе с капиталистической эксплуатацией, а сегодня некоторые суверенные интернационалисты спешат отбросить стандарты управления, хотя на самом деле их приверженность интернационализму только укрепится, если они признают управленческие проблемы. В некоторых случаях это действительно признается: например, возглавляемый КНР Азиатский банк инфраструктурных инвестиций использует очень жесткие и прозрачные банковские критерии. Ложный универсализм, который пропагандируют многие либеральные интернационалисты, не означает, что универсальных ценностей нет и не может быть на верхнем уровне международной системы. Это не эксклюзивный козырь либерального международного порядка, а часть наследия человечества. В разных местах суверенный интернационализм воплощается по-разному, но его сторонникам будет непросто соответствовать заявленным принципам.

Солидарность, гегемония и неоревизионизм

Модели глобализма, рассмотренные выше, позволяют предположить, что либеральная гегемония не является обязательным условием развития международного сообщества или интернационализма в более широком смысле. В этих рамках описывается модель плюрализма в международной системе, главной ценностью которой является плюрализм сам по себе. Он базируется на том, что всякое государство должно бороться с собственными вызовами, а исторический опыт нельзя перенести из одного контекста в другой. Это не значит, что из сравнения нельзя извлекать уроки, отвергаются лишь попытки навязывания запрограммированных архетипов. Такова концептуальная база для отказа от переноса норм как условия развития отношений между государствами. Мы не говорим о восстановлении сфер влияния и защите государственного суверенитета, как это было в Вестфальской системе. Сопротивление западной гегемонии сопровождается продвижением универсальных норм сторонниками трансформационной и консервативной моделей глобального порядка. Иными словами, схема позволяет предположить, что существовать может не только порядок без гегемонии, но и формы негегемонистской солидарности.

Теоретики английской школы, в частности, Барри Бузан, определяют солидаризм как готовность либо выйти за пределы системы государств, либо развить ее так, чтобы сосуществование достигло уровня сотрудничества по общим проектам. Определение плюрализма суверенными интернационалистами ближе к противостоящему английской школе взгляду. Он понимается скорее как коммунитарная предрасположенность к государствоцентричной модели объединений, в которой суверенитет и невмешательство служат и фактором сдерживания, и обеспечения культурного и политического многообразия. Солидаризм пропагандирует преимущества международного объединения, основанного на правилах вторичных институтов международного сообщества. А горизонтальные отношения между государствами плюралистичны по своей природе за исключением тех случаев, когда они образуют различные субпорядки. Плюрализм достигается признанием многообразия путей развития и независимости исторического опыта. В сочетании они создают определенные цивилизационные комплексы, каждый из которых мы по традиции называем проектом миропорядка.

Это нечто большее, чем плюрализм реалистов, сфокусированный на политике великих держав и игнорирующий как солидаристские элементы в виде общих обязательств перед международным сообществом на верхнем уровне глобального управления, так и давление гражданского общества на нижнем. Консервативные интернационалисты делают акцент на плюрализме, основанном на процедурах и правовых принципах. Последние закреплены международным сообществом и совершенно необязательно предполагают связи с либеральным порядком. Однако это означает, что консервативные интернационалисты могут автономно объединиться с либеральными интернационалистами и некоторыми сторонниками революционных преобразований ради защиты механизмов международного управления от деструктивного воздействия национал-популистов.

Суверенные интернационалисты отказываются признавать определения гегемонии, ограничивающие автономность государств в международной системе. С этого начинаются противоречия либералов с Россией и Китаем как последовательными защитниками суверенного интернационализма. После 1989 г. предполагалось, что либеральный проект остался единственным жизнеспособным порядком (или операционной системой, если использовать предложенную выше терминологию). Появление альтернатив стало шоком для его сторонников, и вскоре последовала реакция со стороны радикального, гоббсовского звена этого порядка. Военно-промышленный комплекс объединился вокруг трампистов, чтобы противостоять вызову. Поэтому американская стратегия национальной безопасности от 18 декабря 2017 г. предупреждает о ревизионизме России и Китая.

Но что означает ревизионизм в нынешнем международном контексте? Действительно ли Россия и Китай собираются разрушить основы миропорядка, сформировавшегося после 1945 года? Для описания их амбиций больше подходит термин «неоревизионизм». Он отражает неудовлетворенность тем, как сегодня осуществляется международная политика, но это не значит, что Кремль и его союзники хотят уничтожить международную систему в ее современном виде. Фундаментальная идея консервативных интернационалистов заключается в том, чтобы изменить практику, а не принципы международного порядка. Факт американского превосходства принимается либо как «главенство» в либеральном международном порядке, либо как «величие» в трамповской меркантилистской модели. Всеобъемлющее военное и экономическое доминирование Америки признается, но, с точки зрения Москвы и Пекина, это не значит, что все остальные страны должны довольствоваться эпизодической ролью. Их фундаментальное требование – быть признанными в качестве управляющих международными отношениями наравне с Западом. Именно на этом поле суверенного интернационализма сегодня проходит линия фронта.

Неоревизионизм России и Китая различается практическим применением и ресурсами, которые страны способны задействовать. Россия оказалась втянута во фронтальное противостояние из-за собственного восприятия остроты угрозы, исходящей от атлантической системы и ее расширения. Китай имел роскошь спокойно адаптироваться к периоду конфронтации, пока не столкнулся с прямыми вызовами в Южно-Китайском море, с проблемой Тайваня и торговой войной, инициированной США. Эти различия не должны затмевать тот факт, что ни Россия, ни Китай не примут подчиненный глобализм. Они объединились в антигегемонистский альянс, обладающий потенциалом для более тесного партнерства и институционализации, хотя у обеих сторон есть причины с этим не торопиться. Система альянсов до 1914 г. и блоковая политика до 1989 г. учит нас избегать негибких структур (сегодня это касается в первую очередь НАТО).

Идея неоревизионизма вполне соответствует представлениям обеих стран о международной системе в целом. Как показало наше исследование консервативной интернационалистской модели, Россия и Китай признают нормативный порядок, представленный институтами международного управления в правовой, экономической сферах и в области безопасности на так называемом верхнем уровне системы, прежде всего ООН. Оба государства стремятся реформировать эти институты, включая состав и управление структурами Бреттон-Вудской системы, но не собираются их разрушать. Однако столкнувшись с санкциями и торговой войной, Россия и Китай активизировали усилия по блокировке некоторых органов, например, создавая собственные финансовые органы. Сейчас эта альтернативная архитектура не оказывает разрушительного воздействия на старые институты, но в конце концов она может маргинализировать порядок, компонентами которого они являются.

В этом контексте неоревизионизм означает, во-первых, закрепление интересов, которые обычно излагаются в терминах суверенитета и потому противоречат универсализму американского либерального международного порядка. И Москва, и Пекин отвергают идеи о том, что определение национальных интересов может быть отдано на откуп иностранной державе или что озабоченность характером политических систем в соседних странах неправомерна. Во-вторых, не принимается идея о том, что возглавляемый Соединенными Штатами либеральный международный порядок является синонимом порядка глобального. Отсюда амбициозные попытки «разуниверсализировать» универсализм. Нужно освободить институты верхнего уровня от инструментального подчинения атлантической системе во главе с США. В-третьих, у Москвы и Пекина есть основания утверждать, что этот «порядок» превратился в беспорядок, в том числе в результате его радикализации после 1989 года. Попытки государственного строительства после смены режимов обернулись катастрофой. Высокомерная демонстрация силы Североатлантического альянса была в лучшем случае направлена не в ту сторону, а в худшем – просто глупой. Россия, столкнувшаяся с неумолимым расширением НАТО у своих границ и на Балканах, считает, что под благожелательным каркасом глобализации скрывается агрессивная глобалистская система.

Россия – бывшая супердержава, и она вряд ли вернет свой прежний статус. А вот Китай – держава поднимающаяся, уверенная, что способна добиться большего, чем когда-либо. Но обе страны – неоревизионистские. Значит ли это, что неоревизионизм – прелюдия к полноценному ревизионизму? Или оба государства готовы принять исход, отличающийся от оптимального? Ревизионизм означает не только вызов существующему балансу сил и структурам международной системы, он обладает потенциалом для генерирования и внедрения норм и правил. С этой точки зрения неоревизионизм содержит элементы ревизионизма, но не стоит забывать о приставке «нео». Это ревизионизм, умеренный признанием реалий баланса сил и самоограничениями. Это модель глобального порядка, которая может работать с либеральными и трансформационными интернационалистами, признавая при этом, что экономический и политический суверенитет, который пропагандируют национал-популисты, – попытка вернуть баланс процессу глобализации, зашедшему слишком далеко.

Признание четырех соперничающих моделей глобализма необязательно станет рецептом преодоления конфликта. Но, возможно, оно позволит выработать рамки, в которых наиболее существенные элементы каждой из моделей смогут сочетаться с нормами и принципами остальных, дабы создать новые платформы и объединения. Скажем, либеральные интернационалисты способны найти общий язык с суверенными интернационалистами по вопросу о поддержке многосторонних институтов глобального управления. И те, и другие, в свою очередь, могут опереться на требования активистов борьбы против изменения климата, чтобы преобразовать свои экономические практики. Общие платформы и коалиции разных моделей содействуют формированию порядка после гегемонии. А пока одна из моделей настаивает на собственной универсальности и – более того – на сохранении своего доминирования, хаос продолжит нарастать. Фундаментальный вызов современной мировой политики состоит в следующем. От монистского навязывания одной конкретной модели международного порядка (в качестве синонима порядка как такового по той причине, что у нее, мол, сложились привилегированные отношений с историей) необходимо перейти к более плюралистической и диалогичной ситуации, когда другие модели также рассматриваются в качестве легитимных. Международная система, где разнообразные модели соревнуются друг с другом, может оказаться более сбалансированной, упорядоченной и изобретательной, чем та, в основе которой лежит гегемония. Такая система позволит найти целостный ответ на общие вызовы, стоящие перед человечеством.

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 октября 2019 > № 3201291 Ричард Саква

Далеко до Чикаго

Фёдор Лукьянов - главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай». Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

Резюме Чикагскому бандиту 20-х-30-х годов прошлого века Аль Капоне приписывают высказывание: «Добрым словом и пистолетом вы добьетесь гораздо большего, чем одним только добрым словом». Сам гангстер, утверждают специалисты, ничего такого не произносил, это апокриф. Но выражение удачное, поэтому цитировали его многие, в том числе однажды и Владимир Путин.

Чикагскому бандиту 20-х-30-х годов прошлого века Аль Капоне приписывают высказывание: «Добрым словом и пистолетом вы добьетесь гораздо большего, чем одним только добрым словом». Сам гангстер, утверждают специалисты, ничего такого не произносил, это апокриф. Но выражение удачное, поэтому цитировали его многие, в том числе однажды и Владимир Путин. Если переводить на язык современных международных отношений, получится следующее: «мягкая сила» – это хорошо, но она сработает намного эффективнее, если убедительно подкрепить ее «жесткой».

События осени 2019 г. подтверждают эту мысль, но и подвигают к дальнейшим размышлениям. Концепт «мягкой силы», появившийся в момент окончания холодной войны с подачи американского дипломата и ученого-международника Джозефа Ная, сейчас отошел на второй план. Тридцать лет назад прогрессивно мыслящие комментаторы объясняли: эпоха, когда все решали военные потенциалы, закончилась, началось соревнование привлекательности и экономической дееспособности. Ну а поскольку само собой получалось, что «всех милее, всех румяней и белее» Соединенные Штаты, остальным предлагалось брать с них пример и тянуться за лидером (понятное дело, подразумевалось, что дотянуться не получится, но сам процесс уже благотворен).

Сегодня никому в голову не придет отрицать определяющее значение вооруженного потенциала. Равно как и его недостаточность для того, чтобы решать сложные проблемы современного мира, где социальные, политические, культурно-религиозные и военные проблемы сплетаются в тугой неразрывный узел. Сирийская коллизия, в которой недавно наступил очередной резкий поворот, наглядная тому иллюстрация. Там не удалось бы никуда продвинуться без решительного применения военной силы, но только в сочетании с изощренной дипломатией и точным пониманием культурно-исторических особенностей региона. Иными словами, классические силовые компоненты первичны и безальтернативны, но их недостаточно.

Есть, однако, и другой аспект. То, что в конце прошлого столетия описывалось в благостных категориях несилового, «правильного» влияния, ныне превращается едва ли не в самые опасные формы манипуляции и диверсий. Развитие коммуникационных технологий сильно повлияло на функционирование политических механизмов. От прорыва к власти представителей прежде пассивных и безмолвных слоев (так называемый популизм) до способности поточно производить фальшивую реальность для дезориентации обществ и геополитических конкурентов – все это меняет не только средства, но и цель. Так что объективная сложность мира усугубляется еще и субъективной неспособностью его корректно описывать и анализировать.

В этом выпуске у нас несколько разных тем, но они взаимосвязаны. Мировое устройство переживает перестройку, и его будущая модель не предопределена, полагает Ричард Саква. Сергей Лавров, размышляя о «мире на перепутье», предупреждает об опасностях ревизионизма. Андрей Фролов анализирует примечательный казус разгрома так называемого «Исламского государства» (запрещено в России. – Ред.). В этом принимали участие разные, в основном конфликтующие друг с другом силы, но результат был достигнут совместными, хотя и не скоординированными усилиями. Анатоль Ливен пишет о трудностях с пониманием и интерпретацией американской политики вокруг Сирии.

Действуют ли прежние схемы и рецепты? Одд Арне Вестад обращается к классической формуле сдерживания СССР, разработанной в 1940-е гг. Джорджем Кеннаном, дабы понять, применима ли она к Китаю. Вывод неоднозначный – в целом, применима, но оговорок и условий масса. Раз уж вспомнили о Кеннане, любопытно почитать отрывок из мемуаров его дочери Грейс Кеннан-Варнеке, посвященный периоду, когда выдающийся дипломат и теоретик внешней политики работал послом в Москве (1952 г.). Майкл О’Хэнлон развивает тему сдерживания, сетуя, что нынешняя американская политика отпугивает союзников США.

Новый, но отнюдь не прекрасный мир войн в информационном пространстве – тема специального раздела. С разных сторон его рассматривают Яша Левин (экскурс в историю), Грег Саймонс, Дмитрий Евстафьев, Ричард Кларк и Роб Нейк. Последняя статья особенно примечательна – американские эксперты предлагают ограничить недемократическим странам доступ в интернет в наказание за неправильный политический курс. Как замечает в комментарии к статье Полина Колозариди, «подобные инициативы, конечно, отлично играют на руку всем, кто хочет разъединиться», именно в тех странах, которые авторы мечтают «исправить».

Тема, обсуждаемая сейчас неустанно, – популизм и его влияние на государства. Вацлав Клаус считает, что это просто ярлык, сознательно навешиваемый правящей верхушкой на тех, кто указывает на ее эгоизм и жадность. Мэтью Кросстон рассматривает феномен популизма сквозь призму того, как политики непопулистского толка перехватывают запрос общества и оборачивают его себе на пользу, активно используя информационные инструменты. А участники круглого стола в редакции журнала подробно разбирают, насколько популистская волна присуща России и каковы ее особенности в нашей стране.

Доживи Аль Капоне до нынешних времен, он, наверное, сам бы запутался, где доброе слово вооружается пистолетом, который без разбору палит другими добрыми словами огромной разрушительной силы. В Чикаго времен сухого закона было проще. По крайней мере, понятнее.

США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 30 октября 2019 > № 3201290 Федор Лукьянов

Петр Савчук провел встречу с замначальника Управления рыбного хозяйства Минсельхоза КНР на полях выставки в Циндао

Вопрос взаимодействия России и КНР в части пресечения и предупреждения ННН-промысла обсудили заместитель руководителя Росрыболовства Петр Савчук и заместитель начальника Управления рыбного хозяйства Министерства сельского хозяйства КНР Лю Синьчжун на полях 24-й Международной выставки морепродуктов и рыболовства (China Fisheries & Seafood Expo), которая открылась в Циндао 30 октября.

Во встрече приняли участие заместитель представителя Росрыболовства в КНР Сергей Михеев и врио генерального директора ФГУП «Нацрыбресурс» Сергей Харьков и генеральный секретарь Ассоциации океанического рыболовства КНР Чжао Ган.

Петр Савчук отметил положительную динамику развития российско-китайского сотрудничества в области рыболовства. Экспорт отечественной рыбной продукции в КНР растет, при этом увеличивается его финансовая составляющая вместе с изменением структуры поставок и спроса на китайском рынке. Среди важных тенденций он отметил повышение доли поставок крабов в живом виде. «Также видим интерес к поставкам сардины иваси, лососевых, дальневосточной трески и филе минтая», - сказал Петр Савчук.

В ходе встречи стороны обсудили вопросы рыболовства в водах исключительной экономической зоны России в соответствии с межправительственным соглашением стран в области рыбного хозяйства, взаимодействия России и КНР в рамках Комиссии по рыболовству в северной части Тихого океана (СТО), куда входят шесть прибрежных стран Азиатско-Тихоокеанского региона (Российская Федерация, США, Япония, КНР, Республика Корея и Канада), а также Тайвань. «В СЗТО флот работает на сардине иваси, скумбрии, сайре – для нас важно, чтобы промысел регулировался в соответствии с правилами комиссии, важно ликвидировать ННН-промысел, есть ограничение количества судов, которое может работать от каждой страны, и это требование также должно соблюдаться», - сказал он.

Во время переговоров были затронуты вопросы сертификации уловов, допуска российских предприятий для экспорта рыбной продукции в Китай, качества рыбы и морепродуктов, аквакультуры, а также заинтересованности участия китайских инвесторов в развитии инфраструктуры морских рыбных портов Дальнего Востока на территориях, прилегающих к причалам ФГУП «Нацрыбресурс».

Справочно:

Российские рыбопромышленники четвертый раз представляют Российскую Федерацию объединенным национальным стендом в крупнейшем выставочном мероприятии в Циндао. На 24-й Международной выставке морепродуктов и рыболовства (China Fisheries & Seafood Expo), которая проходит в Циндао с 30 октября по 1 ноября, национальный стенд РФ стал самым масштабным по количеству предприятий-экспонентов за всю историю участия России в выставке. От России в выставке участвуют около 500 человек.

Официальный старт работе отечественной экспозиции дал заместитель руководителя Росрыболовства Петр Савчук. В день открытия выставки российский стенд посетил заместитель министра сельского хозяйства КНР Юй Канчжэнь.

В этом году национальная экспозиция Российской Федерации объединила более 30 предприятий рыбной отрасли из всех дальневосточных регионов и Северного бассейна.

Выставка продлится до 1 ноября, на стенде Российской Федерации запланирована насыщенная деловая программа, презентации, кулинарные мастер-классы и дегустации.

Источник: Пресс-служба Росрыболовства

В Федеральном агентстве по рыболовству состоялось заседание российской части Межправительственной Российско-Бангладешской комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству под председательством заместителя министра сельского хозяйства Российской Федерации – руководителя Росрыболовства Ильи Шестакова.

В обсуждении приняли участие представители МИД России, Минэкономразвития, Минэнерго, Минсельхоза, Россельхознадзора, ГК «Росатом», «Газпром ЭП Интернешнл», ООО «Интер РАО-Инжиниринг», ПАО «Силовые машины», Ростехнадзора, ЦБ РФ, ФГБУ «Центр оценки качества зерна», Минпромторга, ГК «Ростех», Минпросвещения, АО «Росгеология» и ТПП РФ.

В ходе заседания были рассмотрены вопросы и предложения по различным направлениям двустороннего сотрудничества, которые будут вынесены на обсуждение в ходе консультаций экспертов и втором заседании Комиссии, которое состоится 14 ноября 2019 года в г. Дакка.

На первом заседании межправкомиссии в октябре 2018 года в Москве с бангладешской стороной достигнута договоренность о развитии сотрудничества в области торговли, сельского хозяйства, промышленности, информационно-коммуникационных технологий и образования.

Справочно:

По данным ФТС России, в 2018 году российско-бангладешский товарооборот уменьшился на 1% и составил около 1,63 млрд долл. США. При этом в январе-августе 2019 года российско-бангладешский товарооборот увеличился на 18,5% по сравнению с аналогичным периодом 2018 года и составил более 1,16 млрд долл. США.

Россия экспортирует в Бангладеш продовольственные товары и с/х сырье, минеральные продукты, топливо минеральное, нефть и продукты их перегонки, битуминозные вещества, воски минеральные, продукцию химической промышленности, каучук, кожевенное сырье, пушнину и изделия из них, древесину и целлюлозно-бумажные изделия, текстиль и изделия из него, обувь, металлы и изделия из них, машины, оборудование, транспортные средства и другие товары.

Из Бангладеш Россия импортирует продовольственные товары и с/х сырье, продукцию химической промышленности, каучук, кожевенное сырье, пушнину и изделия из них, древесину и целлюлозно-бумажные изделия, текстиль и изделия из него, обувь, жемчуг, драгоценные камни, металлы и изделия из них, машины, оборудование, транспортные средства и другие товары.

1 марта 2017 года было подписано соглашение о создании Межправительственной Российско-Бангладешской комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству.

Распоряжением Правительства Российской Федерации от 28 октября 2017 г. №2392-р председателем Российской части Комиссии утвержден заместитель министра сельского хозяйства Российской Федерации – руководитель Федерального агентства по рыболовству Илья Шестаков.

Председателем Бангладешской части Комиссии был назначен руководитель управления по внешнеэкономическим отношениям (ранг заместителя Министра) Министерства финансов Народной Республики Бангладеш Кази Шофикула Азам.

В ноябре 2011 года было подписано межправсоглашение о строительстве при российском содействии первой в Бангладеш АЭС «Руппур» мощностью 2000 МВт (2 блока).

В январе 2013 года было подписано межправсоглашение о предоставлении правительству Народной Республики Бангладеш государственного экспортного кредита для финансирования подготовительного этапа сооружения атомной электростанции, а в июле 2016 года - соглашение о предоставлении кредита для финансирования самого строительства АЭС.

В ноябре 2017 года состоялась церемония заливки «первого бетона» энергоблока №1 данной АЭС. 14 июля 2018 года началось строительство второго энергоблока электростанции.

Сотрудничество между Россией и Бангладеш в аграрной отрасли также набирает положительную динамику. Реализуются контракты на поставку в Бангладеш калийных удобрений ФГУП «ВО «Продинторг». Осуществлено 24 поставки калийных удобрений общим объемом 772 тыс. тонн, на сумму около 215 млн долларов США.

В сентябре 2017 года был подписан очередной внешнеторговый контракт между АО «ВО «Продинторг» и Генеральным директоратом по продовольствию Министерства продовольствия Бангладеш на поставку 200 тыс. тонн российской продовольственной пшеницы в 2017-2018 годах.

На местном ИТ-рынке работают российские компании «Вымпелком», «Лаборатория Касперского», «Мултинет-групп». Российский инвестиционно-промышленный холдинг «GS Group» (г. Санкт-Петербург) совместно с крупнейшим бенгальским конгломератом «BEXIMCO» в четвертом квартале 2016 года запустил вещание первого цифрового спутникового телевизионного оператора в НРБ. Технологическую основу телевизионного оператора «RealVU» составляют решения российского холдинга «GS Group».

Источник: Пресс-служба Росрыболовства

Сбербанк нацелен на долю в "МФ Технологиях"

ПАО "Сбер­банк" под­пи­сало не­обя­зыва­ющее сог­ла­шение о при­об­ре­тении ми­нори­тар­ной до­ли в ком­па­нии "МФ Тех­но­логии" (МФТ) у АО "Газп­ром­банк". Сто­роны пла­ниру­ют зак­лю­чить сог­ла­шение до кон­ца 2019 г., пос­ле по­луче­ния всех не­об­хо­димых раз­ре­шений от ор­га­нов кор­по­ратив­но­го уп­равле­ния и ре­гуля­торов.

Анас­та­сия Сам­со­нова

"МФ Технологии" появилась в июне прошлого года в результате сделки ПАО "МегаФон" (ей принадлежит холдинг Mail.Ru) со структурами АО "Газпромбанк", госкорпорации "Ростех" и USM Holdings (см. новость ComNews от 9 июня 2018 г.). Структуру создавали для развития цифровых услуг и проектов в сфере цифровой экономики.

Тогда в рамках соглашения Lefbord Investment Limited (100% дочерняя компания "МегаФона") продала 35% акций МФТ Газпромбанку и 9% акций - USM Holdings. "Ростех" приобрел у Leftbord 11% акций МФТ. У Lefbord тогда осталась 45% акций МФТ. От продажи 55% акций в МФТ компания получила денежные средства в размере $247,5 млн до учета налогов, которые планировали направить на финансирование капитальных затрат и погашение долговой нагрузки.

В результате соглашения Сбербанку может достаться не более 35% "МФ Технологий". Стоимость сделки банки не раскрывают. Газпромбанк не ответил на запрос ComNews. В Сбербанке соглашение комментировать отказались.

Отметим также, что в июле этого года Mail.Ru Group и Сбербанк сообщали о создании платформы O2O-сервисов (online-to-offline) такси и доставки еды в формате СП (см. новость ComNews от 26 июля 2019 г.).

Как уверен аналитик ГК "Финам" Леонид Делицын, от сделки по "МФ Технологиям" выиграют и Газпромбанк, который продает свои акции с существенной премией к рыночной стоимости, и Сбербанк, который получит крупный пакет в лидирующем российском интернет-бизнесе. "Что касается Mail.Ru, то пока не до конца ясно, что компания выиграла от того, что долю в ней приобретали Газпромбанк и "МегаФон". Пока что интернет-холдингу удавалось без особых потерь переживать смену акционеров, однако у Сбербанка выражено более активная позиция в отношении ИТ и цифровой экономики. Иными словами, Сбербанк может захотеть более активно влиять на стратегию Mail.Ru и переподчинить ее своим целям", - предполагает аналитик.

По мнению Леонида Делицына, Сбербанк намерен выйти победителем из сражения с новыми игроками рынка финансовых услуг - операторами сотовой связи, ИТ-гигантами (Apple, Google), соцсетями и мессенджерами. "Для этого ему требуется радикально нарастить интернет-присутствие. И если операторы связи скромно позиционируют себя как наши цифровые партнеры и даже цифровые консьержи, то банк должен стать нашим цифровым опекуном, ментором и лучшей подругой в одном флаконе. Потому что по факту место нашего ближайшего цифрового существа уже занято мессенджерами, соцсетями, интеллектуальными помощниками в смартфоне - это они будут диктовать, где занять, что покупать, как оплачивать и куда переводить бонусы", - сказал Леонид Делицын. Эксперт не сводит значение сделки к O2O.

В партнерстве с "Яндексом" у Сбербанка есть маркетплейс "Беру". Аналитик говорит, что здесь есть конфликт интересов. Но его значимость не так велика, как возможность приобрести 20% голосующих акций наиболее диверсифицированного российского интернет-холдинга, когда на фондовом рынке эти бумаги существенно подешевели. "Не стоит и преувеличивать роль маркетплейса. А вот аудитория Mail.Ru - это практически вся Россия, причем и в социальных сетях, и в мессенджерах, и в почте, и в играх", - ответил Леонид Делицын.

Аналитик управления операций на российском фондовом рынке ИК "Фридом Финанс" Александр Осин отметил, что акции Mail.Ru в начале октября упали в цене на 20%, что осталось незамеченным рыночными СМИ. "Снижение произошло вместе с падением ряда других бумаг, прежде всего "Яндекса", - добавил аналитик.

Mail.Ru остается одной из самых дорогих компаний на российском рынке. При росте ее чистой прибыли до 13,2 млрд руб. по итогам 2019 г. в рамках текущего тренда, по Р/Е компания оценена на уровне 21х, что высоко даже для входящих в NASDAQ эмитентов с их существенно более низкими оценочными рисками и ставками требуемой доходности рынка. В этой связи, как рассказал Александр Осин, новость об интересе к бизнесу компании со стороны Сбербанка, одного из крупнейших российских инвесторов в сегменте торгуемых низкодоходных технологических активов, выглядит позитивным краткосрочным фактором для бумаг Mail.Ru.

По его словам, новость поможет компаниям отыграть недавнее понижение ставки ЦБР, однако в связи с ожидаемым ускорением инфляции в РФ и формированием предпосылок возникновения у инвесторов интереса к сравнительно высокодоходным активам потенциал динамики акций Mail.Ru подвержен повышенным рискам. С точки зрения статистики мультипликаторов компания несколько переоценена по отношению к российским аналогам. "Статистика финансовых показателей и динамики продаж услуг должна улучшиться, чтобы оправдать текущий ценовой уровень. Негативным фактором для акций Mail.Ru является отсутствие дивидендных выплат. В данной связи до конца 2019 г. оценка справедливой стоимости обыкновенной акции Mail.Ru Group, по нашим расчетам, составляет $19,85", - дал оценку Александр Осин.

Пермские ученые научились определять психотип пользователя по его комментариям в соцсетях

Сотрудники Пермского государственного национального исследовательского университета (ПГНИУ) запатентовали компьютерную программу, которая на основе текстов комментариев в социальных сетях составляет психологический и лингвистический портрет пользователей.

Лингвисты и математики из Перми совместно разработали программу BFI CNN Detector по заказу Минобрнауки России, которая определяет социальные и поведенческие параметры пользователей социальных сетей на основе текстов их комментариев. Новая платформа позволяет с точностью до 70% определять психологические параметры собеседника. Программа запатентована и зарегистрирована Федеральной службой по интеллектуальной собственности РФ.

Хотя исследования социальных сетей в России ведутся давно, обычно рассматриваются только лайки и репосты пользователей. Ученые ПГНИУ решили изучить, что именно и как пишут люди в комментариях. В базу данных разработанной программы они внесли 21 тыс. текстов пользователей, которые проанализировали по стилистике, жанрам, информативности – всего по более 150 категориям.

Кроме этого, в программу были внесены такие параметры пользователей, как возраст, пол, количество постов и психологические черты, которые исследователи собирали с помощью опросника The Big Five Inventory. На основе полученных данных ученые составили психолингвистические портреты для каждого пользователя. Программа подойдет для всех операционных систем – Windows, Linux или Mac OS X.

"В ходе исследования мы смогли установить некоторые закономерности. К примеру, в текстах мужчин почти нет извинений, а у женщин они частотно присутствуют. Пользователи-мужчины, для которых характерна недобросовестность, часто в своих текстах используют сарказм и иронию. Пользователи, у которых в текстах присутствует сочувствие, чаще всего доброжелательны и консервативны", – отметил профессор кафедры теоретического и прикладного языкознания ПГНИУ Константин Белоусов.