Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Побывавший в Украине сенатор-республиканец США Джон Маккейн заявил сегодня выступая в Атлантическом совете, аналитическом центре в Вашингтоне, что российские миллиарды позволят президенту Виктору Януковичу оттянуть время наступления экономичесого кризиса, но не решат структурных, экономических и политических проблем Украины, - сообщает Радио Свобода.

"Во-первых, все эти русские деньги не решат структурных, экономических и политических проблем Украины. В лучшем случае они отложат эти проблемы, а из многих оглядел, вероятнее всего, и усилят их. По многим оценкам, президент Янукович купил собе около года, прежде чем Украина опять заглянет в дуло экономического кризиса", - отметил Маккейн.

По его словам, мысль о современной демократической Украине, которая принадлежит к Европе, является "наихудшим кошмаром" для президента России Владимира Путина, потому что в таком случае "со временем русские граждане посмотрят на цветущую Украину и спросят: а почему у нас не так"?

Маккейн заявил, что он с коллегой-демократом Крисом Мерфи посетил на прошлой неделе Украину "не для того, чтобы вмешиваться в ее внутренние дел или выступить в пользу какого-то одного лидера, группы или партии, но для того, чтобы поддержать мирные стремления всех украинцев и подтвердить их суверенное право определять будущее их независимого государства самостоятельно и свободно".

Напомним, независимо от американского сенатора мысль о том, что достигнутые между Украиной и Россией договоренности помогут Киеву, возможно, на следующий год, больше всего на 2015-й, а долгосрочную стратегию Киеву лучше вести вместе с Европейским союзом, изложил сегодня в Брюсселе президент Европейского парламента Мартин Шульц.

Российские пивоваренные компании просят первого зампреда правительства Аркадия Дворковича сохранить текущую версию Техрегламента Таможенного союза (ТС) «О безопасности алкогольной продукции», устанавливающего более мягкие требования к пивоваренному сырью в трех странах, пишет Известия

Глава Российского союза пивоваров Исаак Шепс написал письмо на имя Аркадия Дворковича (есть в распоряжении «Известий») с просьбой поддержать стандарт 50% содержания солода в пиве и не принимать предложения Росалкогольрегулирования (РАР), которые планируется обсудить в ближайшее время в Евразийской экономической комиссии. Шепс пишет, что статус «пивной напиток», который получат многие торговые марки в случае ужесточения требований к сырью, наносит значительный удар по репутации продукта. Он отмечает, что применение национальных стандартов к сырью в рамках ТС поставит Россию в неравные конкурентные условия по сравнению с другими странами-участницами.

«Учитывая наличие подразделений крупнейших пивоваренных компаний во всех странах Таможенного союза можно ожидать, что производство наиболее дискриминируемых российским законодательством лицензионных сортов пива будет перенесено из России в соседние страны», — указывает в письме Исаак Шепс.

В конце ноября представители Росалкогольрегулирования предложили ввести в Техрегламент положение, по которому каждая страна сможет сохранить в рамках ТС национальные требования к сырью для пива. Таким образом даже после принятия наднационального закона пивом будет называться продукция с содержанием 80% солода, все остальные сорта останутся пивными напитками.

Сейчас в России пивными напитками, а не пивом являются такие известные марки, как Guinnes Original, Miller Genuine Draft, Hoegarden, Corona Extra и Velkopopovicky Kozel Dark. Они производятся по европейским лицензиям и стандартной рецептуре и имеют 50% солода в составе.

Что касается Казахстана и Белоруссии, то там национальные требования к пивному сырью на текущий момент более мягкие, чем в России. Они тоже предполагают 50% солода и 50% несоложеного сырья для пива. Понятия «пивные напитки» в законодательствах этих стран нет.

В РАР «Известиям» рассказали, ведомство намерено настаивать на введении в Техрегламент стандарта содержания солода в объеме 80% для всех стран Таможенного союза и закреплении определения «пивной напиток» в наднациональном законе.

Как сообщили «Известиям» в пивоваренной компании Heineken, российские стандарты пивоварения, вступившие в силу летом прошлого года, ограничивают возможности производства пива на базе других зерновых культур, таких как кукуруза, рожь и пшеница. Кроме того, согласно законодательному определению пива, объем ароматических и пищевых добавок и сахаросодержащих продуктов в конечном продукте не должен превышать 2%. Это является проблемой для производства специальных сортов и сортов с различными вкусовыми добавками, таких как бельгийские эли и ряд других брендов, везде в мире известных как пиво.

— По данным Госкомстата, падение рынка пива в 2013 году составило до 10%. Безусловно, подобное снижение является результатом беспрецедентно жестких законодательных ограничений, принятых в 2012 году, — отметили в Heineken.

Аналитики рынка убеждены, что задача пивоваров не столько вернуть статус пива мировым лицензионным маркам в России, сколько получить возможность сэкономить на сырье.

— Солод по цене в два раза дороже, чем товарный ячмень. Пивоваренные компании, уменьшив содержание солода в сырье, могут сократить расходы на производство на 15–20%, что существенно для бизнеса в условиях растущих акцизов, увеличивающихся розничных цен на пиво и падения рынка, — говорит аналитик потребительского сектора УК «Финам Менеджмент» Максим Клягин.

По его словам, средняя цена за 1 т товарного ячменя составляет 8 тыс. рублей, тогда как 1 т соложеного ячменя стоит 13,1 тыс. рублей.

Клягин отметил, что аргумент по возможному выводу производства пивных напитков из России может заставит искать компромиссный вариант для пивоваров. По данным аналитика УК «Финам Менеджмент», в России за год производится около 1 млрд декалитров пива и пивных напитков, доля последних составляет 1% от общего объема производства.

Таким образом, речь идет о потенциальном выводе в Белоруссию и Казахстан производства 10 млн декалитров пивной продукции, в том числе премиальных марок. По приблизительным оценкам аналитиков, в денежном выражении объем рынка пивных напитков в России составляет около 20 млрд рублей (в розничных ценах).

В аппарате Аркадия Дворковича «Известиям» подтвердили получение письма от Российского союза пивоваров.

— Такое письмо было и было дано поручение заинтересованным министерствам и ведомствам совместно с Союзом пивоваров проработать вопросы, указанные в данном обращении, — сообщили в аппарате первого зампреда правительства.

В будущем году европейские рыбаки налягут на омара

В 2014 г. Евросоюз распространит принцип максимально устойчивого рыболовства на две популяции норвежского омара. Таким образом, количество популяций, облавливаемых ЕС, увеличится до 27.

Совет по сельскому хозяйству и рыболовству ЕС 16-17 декабря провел очередное заседание в Брюсселе. На совещании рассматривались вопросы об объемах добычи рыбы в будущем году в Атлантическом океане, а также Северном и Черном морях. Кроме того, стороны достигли компромисса по ряду важных вопросов.

Как сообщает корреспондент Fishnews, в 2013 г. страны Евросоюза добывали рыбу 25 популяций в соответствии с принципом максимально устойчивого рыболовства. Совет решил, что в следующем году квота по некоторым популяциям может быть увеличена, а принцип максимально устойчивого рыболовства можно распространить на две популяции норвежского омара, обитающие к западу от Шотландии и в Северном море. Таким образом, в 2014 г. по принципу устойчивого рыболовства будут облавливаться уже 27 популяций морских обитателей. К 2015 г. Совет надеется увеличить их число до 30.

Были установлены предварительные квоты на добычу водных биоресурсов. Еврокомиссар по морским делам и рыболовству Мария Даманаки считает, что все принятые меры внесут свой вклад и реализацию проекта реформы рыболовства ЕС.

Переговоры с Норвегией о лимитах на будущий год еще не закончены. Однако благодаря предварительным квотам рыбаки Евросоюза смогут продолжить добычу трески, макрели, путассу и многих других видов в начале 2014 г.

Кроме того, решением совета был сокращен список популяций, состояние которых полностью не изучено. Недостаток данных накладывает ряд ограничений на рыбаков. В 2011 г. таких популяций было 51, в прошлом году их число уменьшилось до 13, а по итогам 2013 г. – до 12.

Генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен назвал пустой тратой средств возможные российские меры противодействия системе противоракетной обороны ЕвроПРО, которую НАТО создает в Европе.

"Повторю, что наша система противоракетной обороны исключительно оборонительная, она обеспечивает защиту населения наших стран от ракетных ударов. Наша система никак не направлена против России. Поэтому является неоправданным принимать ответные меры против нашей системы ПРО. Кроме того, это будет тратой ресурсов, инвестициями против искусственного врага, который не существует, потому что у нас нет намерения нападать на Россию", - сказал Расмуссен журналистам перед саммитом ЕС в Брюсселе.

Москва несколько раз предупреждала о размещении ракет у границ с Европой, рассматривая это как ответную меру на развертывание в Восточной Европе американской системы противоракетной обороны.

Бельгия на данный момент не планирует отправлять войска в Центральноафриканскую республику (ЦАР), однако готова изучить вопрос предоставления дополнительной помощи в рамках европейских усилий, сообщил в четверг перед саммитом ЕС бельгийский премьер-министр Элио ди Рупо.

Ранее агентство Франс Пресс сообщало со ссылкой на военные источники о том, что Бельгия собирается по просьбе Франции отправить 150 военных в ЦАР для обеспечения безопасности в местных аэропортах. Во вторник, выступая перед французскими депутатами, глава МИД Франции Лоран Фабиус сообщил, что ряд европейских стран вскоре направит солдат в

Центральноафриканскую республику. После встречи Фабиус сообщил журналистам, что некоторые страны пообещали не только логистическую, но и прямую военную помощь.

"Мы решили предоставить (в распоряжение) французских войск два самолета... Мы можем изучить (возможность внести вклад в миротворческую миссию), но в рамках европейских усилий и, конечно же, не на двустороннем уровне", - сказал ди Рупо, уточнив, что на прошлой неделе бельгийское правительство одобрило отправку в ЦАР самолета Airbus A330 и военно-транспортного самолета C-130 H.

"Мы пока не обсуждали это с бельгийским правительством, это запрос Франции", - сказал премьер. По его словам, дополнительная помощь будет обсуждаться на уровне ЕС.

На прошлой неделе Совет Безопасности ООН принял резолюцию, согласно которой в ЦАР будут размещены 1,2 тысячи французских военных и 3,6 тысячи военнослужащих африканских стран. Однако позднее президент Франции Франсуа Олланд заявил, что контингент французских войск в стране увеличится до 1,6 тысячи человек, а Африканский союз намерен довести численность своего контингента до 6 тысяч. Наталья Добровольская.

Euroconstruct пересмотрел свои ожидания для строительного рынка в 19 странах, входящих в состав организации (Австрия, Бельгия, Чехия, Дания, Финляндия, Франция, Германия, Венгрия, Ирландия, Италия, Нидерланды, Норвегия, Польша, Португалия, Словакия, Испания, Швеция, Швейцария , Великобритания), об этом говорится в полученном сообщении Euroconstruct.

На конференции, которая проходила в конце ноября в Праге, эксперты заявили, что по итогам 2013 г. снижение строительного рынка составит 3%, достигнув 1,3 млрд евро. Ранее, в июне, на форуме Euroconstruct, которые проходил в Копенгагене, падение оценивалось в 2,8%.

Эксперты были более оптимистичны, когда речь зашла о долгосрочных перспективах. В 2014 г. они ожидают рост строительного рынка на 0,9%, в 2015 г. - на 1,8% и в 2016 г. - на 2,2%. На конференции в июне для 2014 г. прогнозировался рост на 0,5%, для 2015 г. - 1,7%.

Euroconstruct был создан в 1974 г. Организация объединяет ряд специализированных научно-исследовательских институтов и консалтинговых организаций, занимающихся анализом и прогнозированием состояния европейской строительной отрасли.

Международный симпозиум, участники которого обсуждают вопросы организации эффективных механизмов противодействия расизму, ксенофобии и дискриминации в отношении русскоязычного населения в странах Евросоюза, во вторник начал работу в Таллине.

До начала симпозиума делегация участников побывала у памятника Воину-освободителю на таллинском Военном кладбище. К подножию памятника были возложены цветы, присутствовавшие почтили минутой молчания память воинов Красной армии, павших в боях за освобождение мира от нацизма.

Как сообщил РИА Новости один из организаторов мероприятия, которое проходит с 17 по 19 декабря, издатель журнала "Балтийский мир" Андрей Заренков, правозащитные организации используют в своей работе такие основополагающие документы, как Европейская конвенция по правам человека, Заключительный акт Хельсинского совещания 1975 года по безопасности в Европе и другие. Однако они не всегда могут понять, на что опереться в своей работе именно на постсоветском пространстве по противодействию ксенофобии и дискриминации в отношении русскоязычного населения. Часто возникают проблемы, которые не прописаны в этих документах. "Поэтому мы решили собрать самых известных в Прибалтике и не только здесь людей и попросить их выработать какую-то основу для развития правозащитных процессов", - сказал Заренков.

Известный журналист, член Совета при президенте РФ по межнациональным отношениям Максим Шевченко считает, что историческая правда, касающаяся Эстонии и других прибалтийских стран, должна быть восстановлена. Он вспомнил о подвиге советских солдат, освобождавших Прибалтику от фашизма, о деятельности местных коллаборационистов, виновных в гибели советских людей.

"Мы ждем от этой конференции прежде всего констатации фактов исторической справедливости. Нам кажется, что в интересах, в том числе и эстонского народа, чтобы историческая правда была возвращена. Мне кажется, что основа нормальных взаимоотношений между РФ и государствами Балтии в том, чтобы мы понимали, что эта страшная трагедия вынуждает нас к трезвому, разумному и вменяемому подходу к историческим оценкам", - сказал Шевченко, открывая конференцию.

В ходе симпозиума эксперты в области правовой защиты из РФ, Эстонии, Латвии, Литвы, Германии, Польши и Бельгии во вторник обсудили вопросы о статусе русского языка, особенностях защиты российских соотечественников в суде, значении польского меньшинства в Прибалтике, клише "русских" в немецком информационном пространстве и другие темы. Николай Адашкевич.

Польским бизнесменам станет проще работать с Украиной.

Министр иностранных дел Польши высказал мнение, что Польша намеревается упростить выдачу виз для своей соседки – Украины. Такое заявление было сделано после встречи руководителей в Брюсселе.

Польское руководство не считает необходимым сохранять дополнительные условия для въезда украинцев в их страну, а ограничиться минимальными необходимыми критериями.

Однако, по причини неясности ситуации в Украине, подобное упрощение пока отложено в долгий ящик.

По информации экспертов, представители малого и среднего польского бизнеса с нетерпением ожидают позитивного исхода подобных нововведений, поскольку это поможет наладить бизнес-контакты с украинской стороной.

Как сделать Европу надежным тылом

Будущее ЕС и стратегия России

Резюме Новая стратегия Москвы в отношении ЕС должна рассматривать Европу как спокойный тыл России и быть основана на политике сдержанного вовлечения. Отличительной чертой наступившего этапа является смена парадигмы завышенных ожиданий на прагматическое взаимодействие.

В сентябре 2010 г. Международный дискуссионный клуб «Валдай» вынес на суд участников, российской и международной общественности доклад «К Союзу Европы». В его основе лежала объективная оценка потерь, которыми оборачивается неспособность России и Европейского союза выработать общее видение стратегии взаимоотношений. Проанализировав внутреннее состояние партнеров и их роль в мире, составители доклада предлагали тогда решительно двинуться к общему политическому и экономическому будущему – созданию Союза Европы. Движение к этой новой геостратегической общности должно было, по замыслу авторов, составить смысл долгосрочной интеграционной стратегии. О ее отсутствии и необходимости выработки заговорили еще в первой половине 2000-х, теперь же это стало практически общепризнанным.

Спустя три с лишним года после опубликования доклада, вызвавшего широкую дискуссию, очевидно, что шансы на преодоление раскола Европы минимальны, а, по мнению многих, вообще слабо просматриваются. На фоне стабильных экономических связей в России и Евросоюзе неуклонно сокращается стремление к взаимному познанию, пониманию и сближению.

Расхождение по углам

Совпали два процесса. Внешнеполитическое сознание Старого Света становится все более замкнутым, отстраненным от дел мира, хотя риторика утверждает противоположное. Неспособность повлиять на глобальные события и неудачи в региональной политике (наиболее ярким примером является фактическое исчезновение Европы как значимого игрока на Ближнем Востоке) в сочетании с по-прежнему острыми внутренними проблемами толкают ЕС к тому, чтобы сконцентрироваться на себе. Москва между тем, с одной стороны, переживает период осознания новой идентичности, что сопровождается идеологическими зигзагами, с другой – начинает всерьез переосмыслять глобальную ориентацию под воздействием фундаментальных сдвигов мировой расстановки сил с запада на восток. И если в 2010 г. разворот России в Азию, а Европы внутрь себя только намечались, то в 2013 г. новое позиционирование партнеров в отношении друг друга и внешнего мира стало очевидным.

В последние месяцы Россия и Евросоюз продемонстрировали минимальную способность отказаться от принципов игры с нулевой суммой, при которой выигрыш одного из партнеров обязательно означает потери другого. События лета-осени 2013 г., связанные с запланированным подписанием Украиной договора об ассоциации с ЕС, стали яркой иллюстрацией подобного конфронтационного мышления, которое не просто не настроено на совместный поиск решения, но – в случае с Евросоюзом – не может даже вообразить такую возможность. Сначала Брюссель, а потом и Москва выдвинули Киеву ультиматум – или/или, делайте выбор сейчас. Бесперспективность и пагубность такой постановки вопроса очевидна. Но отказаться от бесплодной логики «охоты за трофеями» ни Россия, ни Европейский союз не в состоянии.

Наблюдатели все чаще фиксируют признаки атрофии институционально-правовой базы отношений России и ЕС. Перспективы создания более работоспособных механизмов призрачны, этим попросту прекратили всерьез заниматься. Но наиболее существенный вклад в то, что контакты скатились к стагнации, внесли тенденции внутреннего развития каждого из партнеров. В Евросоюзе они серьезно ограничивают силы и волю к выстраиванию осмысленно-конструктивных отношений на Востоке, заставляют ориентироваться на наиболее важные географические направления, в первую очередь – на трансатлантическое сотрудничество. В России они по разным причинам стимулируют проведение географически более дифференцированной внешней политики.

Россия взяла курс на выстраивание собственного интеграционного блока, в целом ориентированного на новый мировой центр гравитации – Азиатско-Тихоокеанский регион, рассчитывая в ходе этого строительства найти и ответы на все более серьезные и опасные вызовы национального развития. При этом происходящие сдвиги не являются конъюнктурными, временными, они обусловлены общемировыми долгосрочными тенденциями. Даже глубокий экономический и политический кризис в России, который заставит ее свернуть амбиции и соотносить желания с возможностями, не возродит неоспоримую прежде ориентацию на Европу. Впервые за 300 лет Старый Свет перестает быть для России универсальным полюсом притяжения и ценностным ориентиром, а становится одним из внешних партнеров, пусть пока и наиболее важным в категориях торгового оборота и потребительского поведения.

Это не означает, что навсегда сохранится нынешний консервативный уклон в российской общественно-политической дискуссии, которая все больше противопоставляет себя идейному пространству современной Европы. Скорее он являет собой этап поиска новой самоидентификации, которая в конце концов достигнет точки баланса между культурной традицией и современностью. Однако солидаризации России с тем, что сегодня называется «европейскими ценностями», не произойдет и в этом случае, равно как и признания, что Запад имеет моральное и политическое право указывать стране ориентиры и направления ее движения.

Россия и Евросоюз обнаруживают себя в принципиально иной системе координат. И это делает беспристрастный анализ природы, содержания и перспектив кризисных явлений внутри ЕС крайне актуальным для российской внешней и внешнеэкономической политики.

Что происходит в ЕС?

Чтобы сделать первый шаг в данном направлении и привлечь внимание российской политической, интеллектуальной и деловой элиты к новым вызовам и возможностям, Совет по внешней и оборонной политике провел весной 2013 г. ситуационный анализ «Будущее Европейского союза», в котором приняли участие представители академического сообщества, ведущие специалисты МИД России, других ведомств и бизнеса.

По результатам сделаны следующие основные выводы.

Европейский союз переживает кризис, который по всем признакам носит системный характер, поскольку поразил как базовые элементы интеграционной конструкции (институты и основные общие политики ЕС), так и механизмы их взаимодействия. В том числе он негативно сказался на способности Евросоюза к принятию и воплощению в жизнь коллективных решений.

Сам Европейский союз, который на протяжении довольно долгого времени в целом отказывался признавать системность возникших проблем, сейчас приблизился к пониманию этого факта. Реакция стран-участниц на системный кризис будет выражаться, с одной стороны, в попытках ужесточать регулирование на уровне сообщества, а с другой – в расширении практики гибкой интеграции и создания коалиций из государств, желающих углубленного сотрудничества и способных к нему в разных областях. Сочетание этих тенденций станет наиболее серьезным вызовом для политической философии, преобладавшей в интеграционном процессе на протяжении полувека. Она предполагает равное участие стран во всех направлениях взаимодействия и достаточную мягкость в вопросах регулятивной гармонизации.

Однако некоторая централизация механизма принятия решений, стремление к большему регулированию не означает роста авторитета и расширения возможностей Еврокомиссии, а отражает стремление стран-членов к выработке коллективных, пусть даже и половинчатых, неэффективных, решений. На деле следует ожидать укрепления межправительственной составляющей и сужения реальных полномочий наднациональных органов управления.

Системный кризис качественно изменил баланс сил между ведущими странами – членами Европейского союза. Успешная Германия, которая в последние годы явно выигрывает экономически, балансирует на грани острого конфликта не только со странами европейского юга, но и с Францией, своим историческим партнером по строительству единой Европы. Политически от кризиса наиболее выигрывают противники углубления интеграции, во главе которых стоит Великобритания. Именно ее идеология «разноскоростной» интеграции «по интересам» может выдвинуться в будущем на доминирующие позиции. Впрочем, ситуация в британской политике такова, что сам Лондон, не справившись с нарастающей волной евроскептицизма, может быть вынужден согласиться на выход из Евросоюза, что снова кардинально изменит расстановку интересов и приоритетов в объединении, обесценит Великобританию как для континентальной Европы, так и в глазах США.

Тем не менее преобладание концепции «разных скоростей» станет важнейшим фактором, определяющим наиболее вероятные сценарии развития – вялотекущей интеграции при опережающем развитии механизмов гибкого участия. Такой путь будет постепенно размывать политические основы единой Европы и уже через пять-семь лет поставит ее лидеров перед принципиальным выбором между политическим прорывом к большей интеграции и формальным признанием неизбежности распада ЕС как политической, а затем и экономической общности.

Все участники ситуационного анализа согласились с тем, что в текущей перспективе подобное развитие событий не скажется на активности Евросоюза в отношениях с внешними партнерами. Более того, в ряде случаев общеевропейские институты будут стремиться компенсировать сокращение своих полномочий внутри интеграционной группировки наступательной тактикой вовне. Россия уже столкнулась с ситуацией, когда «третий энергетический пакет», выгодный в первую очередь странам-членам, продвигается и подается как исключительно брюссельское начинание.

В сложившихся обстоятельствах России предстоит принять на вооружение более сдержанную, хотя и демонстративно неагрессивную, политику в отношении ЕС. Европейский союз остается крайне важным партнером в самых разных сферах взаимодействия. Но Москва уже не может исходить из неизбежности и желательности стратегического сближения с прицелом на создание в будущем единой международно-политической общности. В центре новой стратегии должна находиться идея Европы как спокойного тыла России на западе, отношения с которым обеспечат ресурсы, необходимые для ответа на важнейшие вызовы, брошенные национальной внешней и внешнеэкономической политике в XXI веке. Большинство из них исходят с юга и востока.Новая стратегия России

Совсем невелики шансы на то, что послекризисный Европейский союз, каким бы он ни стал, превратится в благорасположенное к России образование или тем более будет стремиться построить с ней единое политическое, экономическое и человеческое пространство. Более того, растущая слабость и неуверенность Евросоюза в себе как международном игроке и сближение его с США в рамках вероятной через несколько лет трансатлантической зоны свободной торговли сделают Европу еще более сложным собеседником.

Не случайно все участники ситуационного анализа сошлись во мнении, что по мере нарастания в самом Европейском союзе кризисных тенденций не наблюдается сколько-нибудь заметного снижения наступательного характера действий его бюрократии. Более того, логика выживания институтов ЕС будет диктовать им необходимость доказывать странам-членам свою полезность и незаменимость, постоянно усиливая нажим на внешних партнеров. Такая тенденция надолго останется раздражающим фактором в отношениях не только с Россией, но и с другими важнейшими игроками мировой политики и экономики.

Вместе с тем степень экономической взаимозависимости России и Евросоюза, а также отсутствие весомых объективных причин для повышения уровня конфликтности не позволят скатиться к полноценной напряженности. Даже выход на первый план символических и частных претензий к Москве, соперничество за страны промежуточной периферии и обоюдное ухудшение имиджа не изменят стагнационный тренд на конфронтационный. В этой связи наиболее адекватной реакцией России на новую конфигурацию отношений могло бы стать принятие обновленной стратегии взаимодействия с этим по-прежнему важным, но все более непростым актором. В центре стратегии должно находиться осознание того, что Европа уже не может рассматриваться в качестве универсального ориентира российской внешней и внешнеэкономической политики.

Признание этого будет означать новый взгляд на более чем 300-летнюю парадигму позиционирования России, начало постепенного отхода от восприятия Европы и Запада в целом в качестве наиболее важного и самоценного направления национальной внешней политики – точки отсчета, источника основных угроз, образца и главного центра притяжения. Россия не может и не должна отказываться от своих преимущественно европейских корней. Как не могут и не должны делать этого, например, Соединенные Штаты или Бразилия и другие страны Латинской Америки. Более того, в силу географического положения Россия останется для большинства внешних партнеров, включая государства БРИКС и соседей по Евразии, державой именно европейской, со всеми коннотациями – положительными и отрицательными.

Однако тянущаяся из глубины веков психологическая и отчасти политико-институциональная зависимость от Европы должна быть преодолена. Просто потому, что она становится ограничителем на пути приобретения Россией качества современной глобальной державы. Та же Бразилия, скажем, гордясь своими европейскими истоками и всячески стимулируя связи с Евросоюзом, ведет и воспринимает себя как совершенно независимый и тем более не зависящий от Старого Света субъект международных отношений с собственным мировосприятием.

Интеграционное объединение в Европе, каким бы оно ни было, – не главный партнер и не основной вызов для Москвы. Европа – это спокойный тыл России, которая разворачивается в сторону тех частей света, события в которых представляют реальную угрозу или насущный интерес с точки зрения перспектив взаимодействия. Тем более что задача, решение которой становится ключевой предпосылкой для подъема России, требует именно стратегического разворота на восток – развитие Сибири и Дальнего Востока. Не обратившись к пространствам, граничащим с ее зауральской частью, Россия никогда не сможет превратить колоссальную территорию от Екатеринбурга до Владивостока в полноценную часть современной цивилизации.

Отказ от концептуально закрепленной европейской ориентации вызывает беспокойство немалого числа россиян, которые опасаются, что в этом случае страна скатится к «азиатчине» в худшем значении этого слова, к антидемократическим или откровенно мракобесным принципам организации политической и общественной жизни, утратит внешние стимулы для прогрессивных преобразований. Риск отката в направлении архаических и деструктивных представлений о развитии действительно существует, учитывая богатую традицию подобных попыток в русской истории и наличие мощной интеллектуальной школы такого рода. Однако формальная привязка к Европе и дежурное декларирование приверженности «европейским ценностям», как мы наблюдали на протяжении практически всей постсоветской истории, никоим образом не дает гарантии от процессов ровно противоположного содержания.

Сама по себе идея о том, что для выхода на «торную дорогу» цивилизации нужен внешний «магнит», доброжелательный патронат наставника со стороны, работает (да и то не стопроцентно) только в государствах, готовых полностью подчиниться «руководящей и направляющей силе» европейской интеграции и стать ее частью. Пример Украины наглядно показывает, что такая модель имеет обратный эффект, если страна в силу каких-то причин не может рассчитывать на полноценную интеграцию, но все равно апеллирует к внешним образцам. Это только тормозит процесс становления национальной элиты, подменяя ответственность за свое будущее стремлением переложить ее на «старших партнеров». Любая интеграция возможна, лишь когда решение о ней принимается осознанно и исходя из просчитанных долгосрочных интересов, а не для того чтобы в пожарном порядке заткнуть политико-экономические прорехи или заполнить идейный и моральный вакуум.

Вопрос о вхождении России в ЕС не стоял никогда и не может быть поставлен по объективным причинам, а значит использовать образ Европы как института и юридического объединения для создания образа будущего России бесполезно, если не вредно. С государствами, которые объявляют о своей ориентации на Европу, Евросоюз умеет общаться только при помощи инструментов нормативной экспансии, иной модели он просто не знает. А поскольку Россия не готова и не намерена готовиться к такой форме отношений, для плодотворного взаимодействия ей нужно убедительно позиционировать себя как самостоятельную и самодостаточную в идейном отношении силу.

В свою очередь успешное развитие Россией восточного направления политики, обретение собственных стимулов для модернизации сделает ее намного более интересным партнером и для Европейского союза, возродит интерес, который сегодня явно затухает, а это, в свою очередь, будет способствовать и «европеизации» за счет более глубокого и интенсивного обоюдовыгодного сотрудничества.

Стратегия Европы как надежного тыла диктует необходимость выработки новой политики вовлеченного сдерживания и требует придать политико-правовому и институциональному формату взаимоотношений прагматический характер, нацеленный на конкретные результаты.

В первую очередь России вместе с ее партнерами по евразийской интеграции нужно разработать и осуществить комплекс мер по вовлечению Евросоюза в конструктивное взаимодействие с институтами Таможенного союза и Единого экономического пространства. Надо четко и недвусмысленно поставить перед европейскими визави вопрос о том, что объем обязательств, принятый странами Таможенного союза, уже не допускает исключения органов интеграционного объединения из двусторонних контактов с ЕС. Стоит настаивать на скорейшем установлении прямого диалога по линии Еврокомиссия – Евразийская экономическая комиссия. Возможно, на первых порах привлекая представителей ЕЭК к официальным и рабочим мероприятиям России, Казахстана и Белоруссии с Евросоюзом. В этой связи необходимо четко разграничить предмет компетенций сторон в рамках диалога Россия – ЕС и Европейский союз – Евразийский экономический союз. Также следует рассмотреть вопрос о создании постоянно действующих консультационных и информационных механизмов, обеспечивающих необходимый уровень взаимной прозрачности внутренних (политических и экономических) процессов в Евросоюзе и Едином экономическом пространстве.

Экономическая ситуация в Европе не улучшается, а руководители пока не способны определить убедительную стратегию выхода из кризиса. Поэтому требуется качественно повысить уровень внимания органов российской государственной власти и экспертного сообщества к секторальному анализу экономики стран ЕС и оценке эффективности принимаемых там мер государственного регулирования. Имеет смысл, видимо, поставить перед европейскими партнерами вопрос о необходимости регулярного информирования ими внешних партнеров о реальном состоянии дел в экономике Евросоюза. Также необходимо направить специальные усилия на изучение успехов и неудач интеграционного взаимодействия стран Европы, чтобы извлечь уроки, которые могли бы быть использованы при строительстве Евразийского экономического союза.

Все эти меры не должны, впрочем, негативно сказываться на темпах и глубине диалога Россия – Евросоюз, опорными направлениями которого являются работа над новым базовым соглашением и взаимодействие в энергетике. По первому из этих направлений, где переговоры фактически заморожены с конца 2011 г., следует сохранять приверженность выработанному видению формата соглашения как краткого политического документа и серии дополняемых в будущем секторальных соглашений. Вместе с тем подход к содержанию политического раздела придется скорректировать, исключив из него однозначные указания на приоритетность для России европейского вектора и обозначив Евросоюз, наряду с Китаем, Индией и США, в качестве одного из стратегически важных партнеров.В сфере международной политики и безопасности пора признать, что возможности институтов Европейского союза к диалогу на эти темы пока, к сожалению, ограниченны. Данная сфера пребывает в ЕС в кризисном состоянии, а действия ведущих держав, таких как Великобритания и Франция, которые пытаются (впрочем, довольно безуспешно) самостоятельно повысить свой международный престиж, только ухудшают ситуацию. Потребуется время и на восстановление возможностей Германии лидировать в данной области и выдвигать совместно с Россией инициативы стратегического характера.

Одновременно нужно стремиться к воплощению в жизнь принципов Партнерства для модернизации, на словах провозглашенного в 2010 г., созданию условий для того, чтобы Евросоюз оставался для России источником ресурсов, необходимых для ответа на самые острые вызовы развития. Особое внимание надо уделить налаживанию механизмов привлечения и защиты европейских инвестиций в производственные мощности на территории Сибири и в первую очередь Дальнего Востока, расширение сотрудничества Россия – ЕС в подготовке управленческих кадров для бизнеса и органов государственной власти, в том числе в контексте евразийской интеграции. Также речь может идти о совместных программах привлечения в Россию грамотных специалистов из стран Европейского союза.

В энергетических отношениях России и ЕС особняком стоят два блока. Первый на виду у всех – торговля углеводородами. Именно эта сфера провоцирует страхи Евросоюза по поводу асимметричной зависимости от Москвы. Здесь же сконцентрированы и основные противоречия, связанные с попытками Брюсселя распространить на Россию свое законодательство по либерализации рынков (пресловутый «третий энергетический пакет»). По сути, действия Евросоюза направлены на то, чтобы избавиться от собственных геополитических страхов путем экспорта в Россию своего видения рыночных отношений. При этом Москва тоже рассматривает торговлю углеводородами прежде всего в бизнес-ключе (эффективность использования энергетических рычагов в политических целях на самом деле низка и краткосрочна), однако для нее важно справедливое распределение прибыли, а не тип организации рынков.

Конфликт удастся свести к минимуму лишь выработкой взаимоприемлемой юридической базы отношений в рамках международной организации, где и Россия, и Европейский союз – полноправные участники. Только так получится сдвинуться от примитивного «обмена газа на колбасу» к созданию единого энергетического комплекса. Самый простой шаг – синтезировать Договор к Энергетической хартии (ДЭХ в основном отражает представления Европы) и концепцию глобальной энергетической безопасности, согласованную в ходе российского председательства в «Большой восьмерке» в 2006 году. Шанс для этого представляет текущая модернизация ДЭХ. (О перспективах ДЭХ читайте в следующем номере журнала.) В концептуальном плане стоит напомнить Брюсселю, что конкурентные рынки – не самоцель (как он сейчас проповедует), а одно (и не единственное) средство обеспечить стабильное энергоснабжение по приемлемым ценам.

Второй блок энергетических отношений России и Евросоюза включает «зеленую энергетику», то есть технологии повышения энергоэффективности, сбережения электричества и тепла, а также использования возобновляемых источников энергии (ВИЭ). Находясь вдали от общественного внимания, такое взаимодействие развивается динамичнее, чем торговля углеводородами. Приоритеты, безусловно, не полностью совпадают: ЕС заинтересован прежде всего в ВИЭ, они призваны сократить его зависимость от поставок извне, Россия же делает акцент на повышение энергоэффективности. Но имеющиеся расхождения не влияют на конструктивность диалога по «зеленой энергетике», эта отрасль стимулируется финансово и организационно, тем более что налицо и схожесть законодательства сторон.

Риски, правда, кроются и тут – существует опасность наращивания и без того заметной технологической зависимости России от единой Европы, поскольку именно компании Старого Света продают конструктивные решения и оборудование. Следовательно, вероятно усугубление «колониальных» связей: помимо того что Россия сегодня де-факто меняет природные ресурсы на продукцию машиностроения и бытовые товары, она станет еще и рынком сбыта европейских технологий в «зеленой энергетике». Выходом могли бы оказаться совместные исследования и разработки в области сбережения тепла и электричества, использования ВИЭ, а также размещение производств соответствующего оборудования на российской территории. Это, кстати, вполне укладывается не только в логику модернизации России и соответствующего партнерства Москвы и Брюсселя, но и в курс Европейского союза на новую индустриализацию, провозглашенный в 2012 году.

Два блока энергетических отношений – торговлю углеводородами и «зеленую» повестку – стоит связать. Брюссель не дает (и, по всей видимости, никогда не даст) четкого ответа, готов ли он в будущем покупать дополнительные объемы нефти и природного газа у России, поэтому нет смысла разрабатывать новые месторождения для западных потребителей и прокладывать дорогостоящие трубопроводы с востока на запад. Долгосрочное стратегическое партнерство следует выстраивать в Азии. В случае возникновения спроса со стороны ЕС требуемые объемы природного газа и нефти разумно обеспечить за счет повышения внутренней энергоэффективности, сбережения электричества. Тем более что основные центры потребления углеводородов расположены в европейской, а не азиатской части России.

Следует, видимо, обсудить и ревизию институциональной базы отношений Россия – ЕС, возможно, отказавшись от отдельных изживших себя форматов. Так, в частности, уже давно непонятно, что дает такая форма диалога, как регулярная (тем более два раза в год) встреча на высшем уровне. Этот и ряд других форматов систематизированного взаимодействия могли бы быть с успехом заменены на интенсивные рабочие контакты, допускающие более широкое вовлечение деловых кругов.

* * *

Представленный контур новой стратегии России в отношении Евросоюза не может пока претендовать на полноту и законченность. Эта стратегия, рассматривающая Европу как спокойный тыл и основанная на предлагаемой концепции сдержанного вовлечения, может и должна быть развита и конкретизирована, исходя из национальных интересов в первой четверти XXI века, требований евразийского интеграционного проекта и на основе тщательного анализа тенденций внутреннего развития в самом Европейском союзе. Однако уже сейчас российское экспертное сообщество и органы государственной власти могут признать наступление нового этапа в отношениях Россия – Евросоюз. Этапа, отличительной особенностью которого является смена парадигмы завышенных оптимистических ожиданий на прагматическое взаимодействие.

Данная статья излагает сжатые результаты ситуационного анализа, проведенного Советом по внешней и оборонной политике (СВОП), журналом «Россия в глобальной политике» и Национальным исследовательским университетом – Высшая школа экономики (НИУ ВШЭ) 15 марта 2013 года. В нем приняли участие: Афонцев С.А., д. э. н., заведующий отделом экономической теории Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) РАН, профессор МГИМО (У) МИД РФ; Бордачёв Т.В., к.п.н., директор МНО Центра комплексных европейских и международных исследований (ЦКЕМИ), заместитель декана ФМЭиМП НИУ ВШЭ по стратегическому планированию, профессор кафедры мировой политики НИУ ВШЭ; Борко Ю.А., д.э.н., главный научный сотрудник, руководитель Центра европейской документации Института Европы (ИЕ) РАН; Журавлёв А.В., директор по стратегическому планированию и анализу компании TelecomСonsult; Кондратьева Н.Б., к.э.н., доцент кафедры международных экономических организаций и европейской интеграции НИУ ВШЭ; Капырин И.Н., заместитель Постоянного представителя России при Совете Европы; Кузнецов А.И., к.и.н., директор Историко-документального департамента МИД России; Лукьянов Ф.А., глава Совета по внешней и оборонной политике, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»; Полянский Д.А., заместитель директора Первого департамента стран СНГ МИД России; Романова Т.А., к.п.н., профессор им. Жана Монне, заместитель заведующего кафедры европейских исследований факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета, доцент кафедры международных экономических организаций и европейской интеграции НИУ ВШЭ; Соколов С.О., директор по связям с органами власти и корпоративным вопросам ООО «Найк»; Солтановский И.Д., к. и. н., директор Департамента общеевропейского сотрудничества МИД России.

Т.В. Бордачёв – кандидат политических наук, директор Центра комплексных международных и европейских исследований НИУ ВШЭ, заместитель декана факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ.

Т. А. Романова – к. полит. н., доцент факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета.

Россия. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 декабря 2013 > № 966394

Такие разные интеграции

Чему учит опыт «Восточного партнерства»

Резюме Процесс евразийской интеграции предполагает совместную выработку правил игры. Взаимное уважение национального суверенитета принципиально отличает ее от предыдущих моделей, включая европейскую, советскую или имперскую.

Курьезная ситуация, которая сложилась с выбором Украиной направления интеграции на евразийском пространстве, заставила задуматься об оптимальном сочетании политических и экономических факторов этого процесса. Курьез в том, что один из предлагаемых Киеву векторов – европейский – страдает неоспоримой экономической ущербностью.

Сравнительный анализ двух вариантов интеграционного участия Украины, казалось бы, не должен оставлять сомнений. Евразийский интеграционный процесс обеспечивает Украине к 2030 г. объем ВВП на 7,5% больше, чем создание ассоциации с ЕС. Последний вариант вплоть до 2020 г. оборачивается ухудшением условий торговли и прямыми экономическими потерями, в то время как первый вариант дает мгновенное серьезное улучшение торгового баланса и обеспечивает стабилизацию платежного баланса. Первый вариант создает необходимые условия для устойчивого развития с улучшением структуры украинской экономики, второй влечет ее деградацию и банкротство.

Аналогичная ситуация складывается в Молдавии, которая наряду с ухудшением и без того плачевного состояния экономики получит в ассоциации с Евросоюзом неизбежное обострение конфликта с Приднестровской Республикой. До последнего времени такой же политический выбор навязывали Армении, которая от ассоциации с ЕС наряду с экономическими потерями получила бы ухудшение своего внешнеполитического положения и снижение уровня безопасности.

О чем спорить? Почему такие страсти вокруг «выбора»?

Политика вместо экономики

Непредвзятый анализ позволяет сделать вывод о чисто политических мотивах «Восточного партнерства» Евросоюза, цель которой – блокировать возможности участия бывших республик СССР в экономической интеграции с Россией. Собственно, об этом прямо говорят лоббисты ассоциации – один из лидеров украинской оппозиции Юрий Луценко назвал соглашение «стоп-краном, который остановит продвижение в сторону интеграции с Россией». Антироссийский смысл программы прослеживается и в том, что во внутренние дела независимых государств систематически вмешиваются политики и спецслужбы стран НАТО, способствующие наращиванию антироссийских политических сил. Все «цветные» революции на постсоветском пространстве, густо замешанные на оголтелой русофобии, направлены против интеграции с Россией.

Экономические потери и социальные бедствия, понесенные в результате этой политики в Грузии, Киргизии, Украине и Молдавии, в расчет не принимаются. Между тем изоляция постсоветских республик от России неизбежно влечет ухудшение их экономического положения вследствие того, что будут разорваны сложившиеся кооперационные связи и утрачены традиционные рынки сбыта товаров. Например, в украинском случае произошло бы сворачивание научно-технического взаимодействия в авиастроении, энергетическом машиностроении, ракетно-космической технике, атомной промышленности и энергетике, судостроении, от зоны свободной торговли с единой Европой сильно пострадали бы пищевое производство, производство транспортных средств и оборудования, сельское хозяйство.

Чтобы навязать эти экономически противоестественные решения, политика «Восточного партнерства» предусматривает лишение партнеров внешнеэкономического суверенитета. В проектах настоятельно предлагаемых им международных договоров о создании ассоциаций с ЕС фиксируются обязательства беспрекословно соблюдать директивы Европейской комиссии в области торговой политики, технического и таможенного регулирования, санитарного, ветеринарного и фитосанитарного контроля, предоставления субсидий и государственных закупок. При этом ассоциированные государства не получают никаких прав участия в разработке и принятии норм регулирования, они должны их слепо выполнять, невзирая на любые издержки. Также они обязуются участвовать под руководством Европейского союза в урегулировании региональных конфликтов.

Иными словами, постсоветским ассоциированным государствам фактически отводится роль колоний, которые должны подчиняться юрисдикции Брюсселя по вопросам торгово-экономического регулирования. Так, в проекте Соглашения об ассоциации ЕС с Украиной во всех разделах рефреном проходит норма о том, что «Украина обязуется…», и далее по всем разделам. Ключевой тезис сформулирован в ст. 124 Соглашения: «Украина должна обеспечить, чтобы существующие законы и будущее законодательство согласовывались с законодательством Европейского союза». Дабы не возникало сомнений в векторе интеграции, в разделе о техническом регулировании (ст. 56) прямо записано, что «Украина воздерживается от внесения изменений в свое горизонтальное и отраслевое законодательство в области технического регулирования, кроме как с целью постепенного приведения такого законодательства в соответствие с нормами acquis ЕС и поддержания такого соответствия». Это означает, что она не сможет воспользоваться механизмом устранения технических барьеров в торговле, который предусмотрен соответствующим соглашением государств – членов Таможенного союза (ТС) с участниками СНГ, в него не входящими. Бессмысленным становится меморандум о сотрудничестве в сфере технического регулирования, который правительство Украины подписало в прошлом году с Евразийской экономической комиссией. Для контроля за исполнением этих и других обязательств создается специальный наднациональный орган – Совет ассоциации, решения которого обязательны для сторон.

Экономическая целесообразность остается за рамками этого политического решения. Робкие попытки Киева поставить вопрос об инвестировании в модернизацию промышленности с целью ее адаптации к европейским нормам технического регулирования и экологическим требованиям остались без внимания. Между тем необходимые для этого объемы финансирования (по оценкам Института экономики и прогнозирования Национальной академии наук Украины, не менее 130 млрд евро) неподъемны для Евросоюза, переживающего финансовый кризис.

Чтобы успокоить украинскую общественность, европейские эмиссары прибегали к откровенной лжи. Так, еврокомиссар по вопросам расширения и политике соседства Штефан Фюле живописал, что создание ЗСТ с Европейским союзом якобы обеспечит украинской экономике 6% прироста ВВП ежегодно (из выступления на круглом столе в Верховной раде 11 октября 2013 года). При этом все расчеты, в том числе европейских исследователей, говорят о неминуемом падении производства украинских товаров в первые годы после подписания соглашения вследствие их вытеснения более конкурентоспособными европейскими. Еще более удивительны высказывания шведского министра иностранных дел Карла Бильдта, заявившего о том, что участие Украины в ТС с Россией повлечет падение ее ВВП на 40% (он же обещает фантастический 12-процентный рост ВВП вследствие заключения ассоциации с Евросоюзом), в то время как все расчеты говорят о дополнительном приросте ВВП на 6–15% к 2030 г. (заявление Бильдта прозвучало на открытии 10-го Ялтинского форума «Украина и мир в эпоху перемен: факторы успеха» 20 сентября 2013 года).Опыт предшественников

Политические решения о присоединении к Евросоюзу, принятые не так давно бывшими социалистическими государствами Восточной Европы и прибалтийскими республиками СССР, уже показали экономическую несостоятельность. После вступления эти страны потеряли около половины промышленного и значительную часть сельскохозяйственного производства. Столкнулись с обесцениванием человеческого капитала, массовой утечкой умов и эмиграцией молодежи. Они утратили контроль над собственной банковской системой и крупными предприятиями, поглощенными европейскими корпорациями. Уровень жизни в большинстве из них остается ниже того, что был до членства, а разрыв с передовыми странами Евросоюза не сокращается. Да и сам Европейский союз после расширения оказался в глубоком и затяжном экономическом кризисе. Резкое увеличение количества членов ухудшило положение стран Южной Европы, столкнувшихся с конкуренцией за ограниченные ресурсы.

Греция. В результате реформ, проведенных по европейскому требованию, производство хлопка упало вдвое, из-за квот на сельскохозяйственное производство серьезно пострадало виноделие. Знаменитое греческое судостроение практически исчезло – с момента вступления в Евросоюз греческие судовладельцы заказали за границей 770 кораблей. По мнению греческих экспертов, именно выполнение европейских предписаний создало предпосылки для финансовой катастрофы Греции.

В Венгрии практически ликвидировано производство некогда популярных «Икарусов», которых в лучшие годы выпускалось до 14 тыс. единиц в год.

В Польше после вступления в ЕС в 2004 г. закрыто 90% угольных предприятий, на которых работали более 300 тыс. человек. 75% польских шахтеров потеряли работу. В глубоком кризисе судостроение. Мощная Гданьская судоверфь, которая в 60–70-е гг. прошлого века спустила на воду больше всех судов в мире, разделена на два частных предприятия, которые простаивают. Десятки более мелких судостроительных заводов закрылись, а их рабочие уехали в Западную Европу. На момент вступления в Евросоюз внешний долг Польши составлял 99 млрд долларов, на начало 2013 г. – 360 млрд долларов.

В Латвии уничтожены радиоэлектронная промышленность и автомобилестроение. В Литве из-за квот на производство молока рядовые жители практически перестали держать коров, поголовье сократилось в четыре раза. По требованию европейского начальства закрыта Игналинская АЭС, из-за чего Литва стала страной, зависящей от импорта электроэнергии (притом что для демонтажа станции нужно еще более 1 млрд евро). В Эстонии поголовье скота уменьшилось в пять раз, сельское хозяйство переориентировано на производство биотоплива. Остановлены машиностроительный и завод им. Вольта в Таллине, которые выпускали двигатели и оборудование для энергетики. По указанию ЕС почти втрое сокращена выработка электроэнергии – с 19 млрд до 7 млрд киловатт-часов. Во всех странахБалтии пострадала рыбная промышленность – установлены квоты на вылов и так называемые нормы солидарности на использование европейских водных ресурсов. В 2007 г. Еврокомиссия оштрафовала Литву, Латвию и Эстонию за попытку создать запасы продуктов, чтобы не повышать цены.

Едва ли можно считать экономически успешными и уже существующие ассоциации Европейского союза с другими государствами. Даже в Турции, извлекшей немалые выгоды от Таможенного союза с единой Европой, большинство населения выступает против ее дальнейшей европейской интеграции: интерес к вступлению упал до 20% против 75% пятью годами ранее (из выступления вице-премьера Турции Бюлента Арынча 17 октября 2013 года).

Выгоды не для всех

Если быстрое расширение Евросоюза сразу после распада СССР можно было объяснить страхом перед возрождением социалистической империи, то сегодняшние потуги изолировать бывшие союзные республики от России выглядят совсем иррациональными. Стремление любой ценой препятствовать желанию воссоздать складывавшееся веками единое экономическое пространство есть не что иное, как рудимент геополитического мышления прошедших эпох. Неслучайно инициатива «Восточного партнерства» исходит от Польши и США: политики первой, похоже, черпают вдохновение в призраках четырехсотлетней давности, стремясь фактически вернуть под свою юрисдикцию украинские земли, а вторые остаются ментально в эпохе противостояния прошлого и позапрошлого веков.

По многим параметрам евроатлантическая интеграция имеет ярко выраженные имперские признаки. Применение военной силы для установления своих порядков на Ближнем и Среднем Востоке, организация революций на постсоветском пространстве с целью насаждения марионеточных режимов, территориальная экспансия путем поглощения бывших социалистических государств – все это невзирая на затраты и жертвы ради достижения целей геополитического доминирования. В XXI веке такая принудительная интеграция едва ли будет жизнеспособной. Она повергает в хаос и разруху колонизируемые государства и не дает положительного эффекта метрополиям. Несмотря на возможные ощутимые выгоды, извлекаемые корпорациями и спецслужбами, в целом ее экономические результаты негативны, а социальные последствия выливаются в гуманитарные катастрофы. Такая интеграция продолжается постольку, поскольку другие мировые игроки соглашаются ее финансировать, принимая доллар и евро в качестве мировых резервных валют. Стоит странам БРИКС от них отказаться, как вся евроатлантическая экспансия, основанная на военно-политическом принуждении, мигом закончится.

Разумеется, любой интеграционный процесс имеет политическую мотивацию, так как требует международных соглашений. Однако чрезмерное доминирование политических мотивов над экономическими чревато серьезными потерями и конфликтами, подрывающими устойчивость интеграционных образований. И наоборот, политическое оформление экономически взаимовыгодных объединений дает естественный и устойчивый эффект – ускорение развития и повышение конкурентоспособности интегрируемых стран.

Когда в послевоенные годы создавалось (во многом под давлением бизнеса) Европейское объединение угля и стали, а затем и Европейское экономическое сообщество, экономические критерии определяли интеграционный процесс, который давал ощутимую выгоду всем участникам. Благодаря этому укреплялось доверие сторон, а возрастающий синергетический эффект стимулировал углубление интеграции вплоть до создания экономического союза. Резкая политизация европейской интеграции после распада СССР создала дисбалансы в региональном экономическом обмене, которые вылились в открытые конфликты между пострадавшими государствами и европейской бюрократией. Последняя до сих пор брала верх в этих конфликтах, навязывая поверженным кризисом странам технические правительства – фактически для осуществления внешнего управления. Однако издержки интеграции растут, устойчивость Евросоюза снижается, все выше социальное напряжение, возникает внутреннее сопротивление интеграционному процессу.

Если на экономическом этапе интеграции в выигрыше были все, так как синергетический эффект намного превосходил локальные потери отдельных участников рынка, то переход к политически мотивированному этапу привел к ощутимым утратам для целых стран и социальных групп. Среди проигравших такие существенные для европейской интеграции государства, как Италия, Испания, Португалия и Греция, и такие системообразующие социальные группы, как малый и средний бизнес, госслужащие, работники здравоохранения и образования, учащиеся и молодые специалисты.

Тенденция к политизации европейского интеграционного процесса, проявившаяся по мере его углубления и расширения, связана с формированием соответствующей политической силы – европейской бюрократии, обладающей собственными интересами и рычагами влияния. На сегодняшний день это около 50 тыс. чиновников, сотни политиков, делающих карьеру на интеграции. Проводимый ими курс во многом формируется трансъевропейскими и американскими корпорациями, доминирующими на рынке Европейского союза. Если с точки зрения национальных интересов старых членов ЕС целесообразность расширения евроинтеграции вызывает большие сомнения, то для крупных корпораций «переваривание» экономик новых членов сулит ощутимые выгоды. Так, компании извлекли немалый дивиденд из поглощения конкурирующих производств в Восточной Европе, снижения издержек на оплату труда, природоохранные мероприятия, расширения рынков сбыта своей продукции. На этой основе возрастает и влияние евробюрократии, которая обеспечивает защиту интересов транснациональных акторов в конфликтах с местным населением и национальным бизнесом.На принципах равноправия

В отличие от европейского интеграционного процесса, который предусматривает образование наднациональной государственности со всеми атрибутами и ветвями государственной власти, руководители России, Белоруссии и Казахстана четко очертили границы евразийской интеграции, сосредоточившись исключительно на торгово-экономических вопросах. В задачи не входит ни введение общей валюты, ни формирование наднационального парламента, ни переход к единому паспортно-визовому режиму. В этом осторожность глав новых независимых государств, которые с опаской относятся к политизации интеграционного процесса. Доминирование в нем мотивов экономической целесообразности гарантирует устойчивость формируемого Евразийского экономического союза. В рамках такого подхода наднациональный орган не претендует на самостоятельную политическую роль, его функции ограничиваются согласованием принимаемых решений с национальными правительствами. Для этого он должен быть прозрачным, компактным и подконтрольным создавшим его государствам.

Взаимное уважение национального суверенитета принципиально отличает идеологию евразийской интеграции от всех предыдущих моделей, включая европейскую, советскую или имперскую. Она исходит из философии евразийства, основы которой были заложены русскими мыслителями прошлого века, рассуждавшими о формах объединения народов бывшей Российской империи.

Основы евразийской идеологии изложены более столетия назад в размышлениях князя Николая Трубецкого. В некотором смысле именно он создал евразийство, определил главные направления теории, которые в дальнейшем разрабатывались плеядой крупнейших русских мыслителей – от Петра Савицкого, Николая Алексеева и Льва Карсавина до Льва Гумилёва. Начало современной евразийской интеграции связывают с выступлением президента Казахстана Нурсултана Назарбаева в МГУ (март 1994 г.) и его проектом Евразийского союза государств.

Ее идеология отвергает принуждение национальных государств к исполнению чьей-то внешней для них политической воли, будь то большинство участников объединения или наднациональная бюрократия. Поэтому процедура принятия решений зиждется на принципах равенства и консенсуса. Тем самым взаимное доверие и регулирование единого экономического пространства обретают надежную основу, поскольку сложившиеся за века кооперационные связи предопределяют общность экономических интересов и согласованность наднациональных решений по широкому кругу вопросов. Во всяком случае, за пять лет работы наднационального органа консенсусом принято около двух тысяч решений и только в двух случаях выявились принципиальные расхождения позиций, которые не позволили принять соответствующих решений.

Вашингтон и его союзники по НАТО систематически критикуют евразийскую интеграцию, пытаясь дискредитировать ее как «новый СССР». Как заявила в декабре 2012 г. госсекретарь Хиллари Клинтон, «США постараются не допустить воссоздания Советского Союза в новой версии под вывеской экономической интеграции, создаваемой по принуждению Москвы». Хотя на самом деле именно Соединенные Штаты и Европейский союз пытаются навязывать всему миру свои порядки в интересах своих корпораций.

Шаткий идейный фундамент евроатлантической интеграции едва ли выдержит дальнейшее расширение этой конструкции за пределы нынешнего Евросоюза и планы создания зоны свободной торговли с НАФТА. Перманентные конфликты по периметру границ Североатлантического альянса с применением жесткой и «мягкой» силы нарастают по мере принуждения все новых государств к евроатлантической интеграции. Подобная неоимперская политика лишена перспективы в XXI веке. Попытки ее реализации влекут нарастающие по экспоненте экономические потери, которые уже породили сплошную зону социального бедствия вокруг Средиземного моря – колыбели европейской цивилизации. Втягивание в этот процесс бывших советских республик ради их изоляции от России создаст зону конфликта в Восточной Европе с еще большими экономическими потерями и социальными издержками.

Несовместимость идейных основ евроатлантической и евразийской интеграции проявляется в многолетней пробуксовке переговоров по подписанию нового партнерского договора России и ЕС. После наивных надежд на широкомасштабное и тесное взаимодействие посткоммунистической России с западными странами в начале 1990-х гг. наступило отрезвление. Как показывает опыт «Восточного партнерства», Евросоюз не договаривается, а только навязывает свои правила интеграции. Они сводятся к распространению юрисдикции Брюсселя на интегрируемые страны и не предполагают переговоров о правилах сотрудничества. У ассоциированных членов нет иного выбора, кроме как слепо повиноваться директивам. Напротив, процесс евразийской интеграции предполагает совместную выработку правил игры: каждая страна на равных участвует в формировании договорно-правовой и нормативной базы интеграции, имея право не только голоса, но и вето во всех принимаемых решениях.

Российская внешнеполитическая традиция исключает подписание соглашений, дискриминирующих Россию, или согласие слепо выполнять чужие директивы. Это противоречит духу отечественной дипломатической школы, основанному на взаимном уважении и равноправии. Поскольку для евроатлантической интеграции принципа равенства сторон как бы не существует, так трудно дается реализация идеи президента Владимира Путина о гармоничном сообществе экономик от Лиссабона до Владивостока. В ЕС строительство такого сообщества просто не способны понимать иначе как распространение своей юрисдикции на всю Северную Евразию. Поэтому при всей привлекательности идея трехстороннего взаимодействия Европейский союз – Украина – Россия едва ли реализуема. Сохраняется риск того, что между Россией и Евросоюзом будет нарастать политическое напряжение в связи с попытками последнего блокировать участие постсоветских государств в евразийском интеграционном процессе.

Ответом на агрессивную русофобию «Восточного партнерства» могло бы стать приглашение к участию в евразийской интеграции членов Евросоюза, подвергающихся дискриминации со стороны наднациональных органов. Речь прежде всего идет о Греции и Кипре, которым выполнение требований Брюсселя грозит социальными бедствиями без перспективы выхода из кризиса. Кипр уже пережил дефолт и мог бы быть использован как пилотный проект перехода от европейской к евразийской интеграции. Тем более что после банкротства банковской системы его экономическая зависимость от России и СНГ стала критической. Грецию, по всей видимости, наряду с аналогичной перспективой ждет унизительная процедура секуляризации и отчуждения собственности православной церкви и государства в пользу европейских кредиторов.

Греция и Кипр духовно и культурно-исторически близки России и Белоруссии, их экономика во многом поддерживается российскими туристами и предпринимателями. Сотни тысяч понтийских греков имеют обширные связи в России, бизнес многих из них связан с российским рынком. Снятие таможенной границы между Грецией и Кипром, с одной стороны, и Россией, с другой, могло бы обеспечить взрывной эффект роста взаимной торговли, туристических поездок, взаимных инвестиций. Для Греции и Кипра открылись бы новые возможности по экспорту товаров и услуг на рынок Таможенного союза России, Белоруссии и Казахстана. Последний быстро развивает связи с Турцией. Не случайно Нурсултан Назарбаев упомянул ее в качестве одного из желаемых участников евразийского интеграционного процесса. Понятно, что сегодня участие Греции, Кипра и Турции в процессе евразийской экономической интеграции, какие бы выгоды оно ни сулило, невозможно вследствие их внешних обязательств перед единой Европой.

Конструктивный выход из нарастающих противоречий между альтернативными интеграционными процессами в Евразии следует искать в их деполитизации и сведении к взаимовыгодному экономическому сотрудничеству. Но для евроатлантистов это было бы равнозначно отказу от претензий на гегемонию в международных отношениях, что пока представляется маловероятным. Вероятно, кризис евроатлантической интеграции должен достичь определенной глубины, прежде чем станет возможным переход на евразийские принципы равноправного и взаимовыгодного сотрудничества.

С.Ю. Глазьев – академик РАН, советник Президента России.

Курьезная ситуация, которая сложилась с выбором Украиной направления интеграции на евразийском пространстве, заставила задуматься об оптимальном сочетании политических и экономических факторов этого процесса. Курьез в том, что один из предлагаемых Киеву векторов – европейский – страдает неоспоримой экономической ущербностью.

Сравнительный анализ двух вариантов интеграционного участия Украины, казалось бы, не должен оставлять сомнений. Евразийский интеграционный процесс обеспечивает Украине к 2030 г. объем ВВП на 7,5% больше, чем создание ассоциации с ЕС. Последний вариант вплоть до 2020 г. оборачивается ухудшением условий торговли и прямыми экономическими потерями, в то время как первый вариант дает мгновенное серьезное улучшение торгового баланса и обеспечивает стабилизацию платежного баланса. Первый вариант создает необходимые условия для устойчивого развития с улучшением структуры украинской экономики, второй влечет ее деградацию и банкротство.

Аналогичная ситуация складывается в Молдавии, которая наряду с ухудшением и без того плачевного состояния экономики получит в ассоциации с Евросоюзом неизбежное обострение конфликта с Приднестровской Республикой. До последнего времени такой же политический выбор навязывали Армении, которая от ассоциации с ЕС наряду с экономическими потерями получила бы ухудшение своего внешнеполитического положения и снижение уровня безопасности.

О чем спорить? Почему такие страсти вокруг «выбора»?

Политика вместо экономики

Непредвзятый анализ позволяет сделать вывод о чисто политических мотивах «Восточного партнерства» Евросоюза, цель которой – блокировать возможности участия бывших республик СССР в экономической интеграции с Россией. Собственно, об этом прямо говорят лоббисты ассоциации – один из лидеров украинской оппозиции Юрий Луценко назвал соглашение «стоп-краном, который остановит продвижение в сторону интеграции с Россией». Антироссийский смысл программы прослеживается и в том, что во внутренние дела независимых государств систематически вмешиваются политики и спецслужбы стран НАТО, способствующие наращиванию антироссийских политических сил. Все «цветные» революции на постсоветском пространстве, густо замешанные на оголтелой русофобии, направлены против интеграции с Россией.

Экономические потери и социальные бедствия, понесенные в результате этой политики в Грузии, Киргизии, Украине и Молдавии, в расчет не принимаются. Между тем изоляция постсоветских республик от России неизбежно влечет ухудшение их экономического положения вследствие того, что будут разорваны сложившиеся кооперационные связи и утрачены традиционные рынки сбыта товаров. Например, в украинском случае произошло бы сворачивание научно-технического взаимодействия в авиастроении, энергетическом машиностроении, ракетно-космической технике, атомной промышленности и энергетике, судостроении, от зоны свободной торговли с единой Европой сильно пострадали бы пищевое производство, производство транспортных средств и оборудования, сельское хозяйство.

Чтобы навязать эти экономически противоестественные решения, политика «Восточного партнерства» предусматривает лишение партнеров внешнеэкономического суверенитета. В проектах настоятельно предлагаемых им международных договоров о создании ассоциаций с ЕС фиксируются обязательства беспрекословно соблюдать директивы Европейской комиссии в области торговой политики, технического и таможенного регулирования, санитарного, ветеринарного и фитосанитарного контроля, предоставления субсидий и государственных закупок. При этом ассоциированные государства не получают никаких прав участия в разработке и принятии норм регулирования, они должны их слепо выполнять, невзирая на любые издержки. Также они обязуются участвовать под руководством Европейского союза в урегулировании региональных конфликтов.

Иными словами, постсоветским ассоциированным государствам фактически отводится роль колоний, которые должны подчиняться юрисдикции Брюсселя по вопросам торгово-экономического регулирования. Так, в проекте Соглашения об ассоциации ЕС с Украиной во всех разделах рефреном проходит норма о том, что «Украина обязуется…», и далее по всем разделам. Ключевой тезис сформулирован в ст. 124 Соглашения: «Украина должна обеспечить, чтобы существующие законы и будущее законодательство согласовывались с законодательством Европейского союза». Дабы не возникало сомнений в векторе интеграции, в разделе о техническом регулировании (ст. 56) прямо записано, что «Украина воздерживается от внесения изменений в свое горизонтальное и отраслевое законодательство в области технического регулирования, кроме как с целью постепенного приведения такого законодательства в соответствие с нормами acquis ЕС и поддержания такого соответствия». Это означает, что она не сможет воспользоваться механизмом устранения технических барьеров в торговле, который предусмотрен соответствующим соглашением государств – членов Таможенного союза (ТС) с участниками СНГ, в него не входящими. Бессмысленным становится меморандум о сотрудничестве в сфере технического регулирования, который правительство Украины подписало в прошлом году с Евразийской экономической комиссией. Для контроля за исполнением этих и других обязательств создается специальный наднациональный орган – Совет ассоциации, решения которого обязательны для сторон.

Экономическая целесообразность остается за рамками этого политического решения. Робкие попытки Киева поставить вопрос об инвестировании в модернизацию промышленности с целью ее адаптации к европейским нормам технического регулирования и экологическим требованиям остались без внимания. Между тем необходимые для этого объемы финансирования (по оценкам Института экономики и прогнозирования Национальной академии наук Украины, не менее 130 млрд евро) неподъемны для Евросоюза, переживающего финансовый кризис.

Чтобы успокоить украинскую общественность, европейские эмиссары прибегали к откровенной лжи. Так, еврокомиссар по вопросам расширения и политике соседства Штефан Фюле живописал, что создание ЗСТ с Европейским союзом якобы обеспечит украинской экономике 6% прироста ВВП ежегодно (из выступления на круглом столе в Верховной раде 11 октября 2013 года). При этом все расчеты, в том числе европейских исследователей, говорят о неминуемом падении производства украинских товаров в первые годы после подписания соглашения вследствие их вытеснения более конкурентоспособными европейскими. Еще более удивительны высказывания шведского министра иностранных дел Карла Бильдта, заявившего о том, что участие Украины в ТС с Россией повлечет падение ее ВВП на 40% (он же обещает фантастический 12-процентный рост ВВП вследствие заключения ассоциации с Евросоюзом), в то время как все расчеты говорят о дополнительном приросте ВВП на 6–15% к 2030 г. (заявление Бильдта прозвучало на открытии 10-го Ялтинского форума «Украина и мир в эпоху перемен: факторы успеха» 20 сентября 2013 года).Опыт предшественников

Политические решения о присоединении к Евросоюзу, принятые не так давно бывшими социалистическими государствами Восточной Европы и прибалтийскими республиками СССР, уже показали экономическую несостоятельность. После вступления эти страны потеряли около половины промышленного и значительную часть сельскохозяйственного производства. Столкнулись с обесцениванием человеческого капитала, массовой утечкой умов и эмиграцией молодежи. Они утратили контроль над собственной банковской системой и крупными предприятиями, поглощенными европейскими корпорациями. Уровень жизни в большинстве из них остается ниже того, что был до членства, а разрыв с передовыми странами Евросоюза не сокращается. Да и сам Европейский союз после расширения оказался в глубоком и затяжном экономическом кризисе. Резкое увеличение количества членов ухудшило положение стран Южной Европы, столкнувшихся с конкуренцией за ограниченные ресурсы.

Греция. В результате реформ, проведенных по европейскому требованию, производство хлопка упало вдвое, из-за квот на сельскохозяйственное производство серьезно пострадало виноделие. Знаменитое греческое судостроение практически исчезло – с момента вступления в Евросоюз греческие судовладельцы заказали за границей 770 кораблей. По мнению греческих экспертов, именно выполнение европейских предписаний создало предпосылки для финансовой катастрофы Греции.

В Венгрии практически ликвидировано производство некогда популярных «Икарусов», которых в лучшие годы выпускалось до 14 тыс. единиц в год.

В Польше после вступления в ЕС в 2004 г. закрыто 90% угольных предприятий, на которых работали более 300 тыс. человек. 75% польских шахтеров потеряли работу. В глубоком кризисе судостроение. Мощная Гданьская судоверфь, которая в 60–70-е гг. прошлого века спустила на воду больше всех судов в мире, разделена на два частных предприятия, которые простаивают. Десятки более мелких судостроительных заводов закрылись, а их рабочие уехали в Западную Европу. На момент вступления в Евросоюз внешний долг Польши составлял 99 млрд долларов, на начало 2013 г. – 360 млрд долларов.

В Латвии уничтожены радиоэлектронная промышленность и автомобилестроение. В Литве из-за квот на производство молока рядовые жители практически перестали держать коров, поголовье сократилось в четыре раза. По требованию европейского начальства закрыта Игналинская АЭС, из-за чего Литва стала страной, зависящей от импорта электроэнергии (притом что для демонтажа станции нужно еще более 1 млрд евро). В Эстонии поголовье скота уменьшилось в пять раз, сельское хозяйство переориентировано на производство биотоплива. Остановлены машиностроительный и завод им. Вольта в Таллине, которые выпускали двигатели и оборудование для энергетики. По указанию ЕС почти втрое сокращена выработка электроэнергии – с 19 млрд до 7 млрд киловатт-часов. Во всех странахБалтии пострадала рыбная промышленность – установлены квоты на вылов и так называемые нормы солидарности на использование европейских водных ресурсов. В 2007 г. Еврокомиссия оштрафовала Литву, Латвию и Эстонию за попытку создать запасы продуктов, чтобы не повышать цены.

Едва ли можно считать экономически успешными и уже существующие ассоциации Европейского союза с другими государствами. Даже в Турции, извлекшей немалые выгоды от Таможенного союза с единой Европой, большинство населения выступает против ее дальнейшей европейской интеграции: интерес к вступлению упал до 20% против 75% пятью годами ранее (из выступления вице-премьера Турции Бюлента Арынча 17 октября 2013 года).

Выгоды не для всех

Если быстрое расширение Евросоюза сразу после распада СССР можно было объяснить страхом перед возрождением социалистической империи, то сегодняшние потуги изолировать бывшие союзные республики от России выглядят совсем иррациональными. Стремление любой ценой препятствовать желанию воссоздать складывавшееся веками единое экономическое пространство есть не что иное, как рудимент геополитического мышления прошедших эпох. Неслучайно инициатива «Восточного партнерства» исходит от Польши и США: политики первой, похоже, черпают вдохновение в призраках четырехсотлетней давности, стремясь фактически вернуть под свою юрисдикцию украинские земли, а вторые остаются ментально в эпохе противостояния прошлого и позапрошлого веков.

По многим параметрам евроатлантическая интеграция имеет ярко выраженные имперские признаки. Применение военной силы для установления своих порядков на Ближнем и Среднем Востоке, организация революций на постсоветском пространстве с целью насаждения марионеточных режимов, территориальная экспансия путем поглощения бывших социалистических государств – все это невзирая на затраты и жертвы ради достижения целей геополитического доминирования. В XXI веке такая принудительная интеграция едва ли будет жизнеспособной. Она повергает в хаос и разруху колонизируемые государства и не дает положительного эффекта метрополиям. Несмотря на возможные ощутимые выгоды, извлекаемые корпорациями и спецслужбами, в целом ее экономические результаты негативны, а социальные последствия выливаются в гуманитарные катастрофы. Такая интеграция продолжается постольку, поскольку другие мировые игроки соглашаются ее финансировать, принимая доллар и евро в качестве мировых резервных валют. Стоит странам БРИКС от них отказаться, как вся евроатлантическая экспансия, основанная на военно-политическом принуждении, мигом закончится.

Разумеется, любой интеграционный процесс имеет политическую мотивацию, так как требует международных соглашений. Однако чрезмерное доминирование политических мотивов над экономическими чревато серьезными потерями и конфликтами, подрывающими устойчивость интеграционных образований. И наоборот, политическое оформление экономически взаимовыгодных объединений дает естественный и устойчивый эффект – ускорение развития и повышение конкурентоспособности интегрируемых стран.

Когда в послевоенные годы создавалось (во многом под давлением бизнеса) Европейское объединение угля и стали, а затем и Европейское экономическое сообщество, экономические критерии определяли интеграционный процесс, который давал ощутимую выгоду всем участникам. Благодаря этому укреплялось доверие сторон, а возрастающий синергетический эффект стимулировал углубление интеграции вплоть до создания экономического союза. Резкая политизация европейской интеграции после распада СССР создала дисбалансы в региональном экономическом обмене, которые вылились в открытые конфликты между пострадавшими государствами и европейской бюрократией. Последняя до сих пор брала верх в этих конфликтах, навязывая поверженным кризисом странам технические правительства – фактически для осуществления внешнего управления. Однако издержки интеграции растут, устойчивость Евросоюза снижается, все выше социальное напряжение, возникает внутреннее сопротивление интеграционному процессу.

Если на экономическом этапе интеграции в выигрыше были все, так как синергетический эффект намного превосходил локальные потери отдельных участников рынка, то переход к политически мотивированному этапу привел к ощутимым утратам для целых стран и социальных групп. Среди проигравших такие существенные для европейской интеграции государства, как Италия, Испания, Португалия и Греция, и такие системообразующие социальные группы, как малый и средний бизнес, госслужащие, работники здравоохранения и образования, учащиеся и молодые специалисты.

Тенденция к политизации европейского интеграционного процесса, проявившаяся по мере его углубления и расширения, связана с формированием соответствующей политической силы – европейской бюрократии, обладающей собственными интересами и рычагами влияния. На сегодняшний день это около 50 тыс. чиновников, сотни политиков, делающих карьеру на интеграции. Проводимый ими курс во многом формируется трансъевропейскими и американскими корпорациями, доминирующими на рынке Европейского союза. Если с точки зрения национальных интересов старых членов ЕС целесообразность расширения евроинтеграции вызывает большие сомнения, то для крупных корпораций «переваривание» экономик новых членов сулит ощутимые выгоды. Так, компании извлекли немалый дивиденд из поглощения конкурирующих производств в Восточной Европе, снижения издержек на оплату труда, природоохранные мероприятия, расширения рынков сбыта своей продукции. На этой основе возрастает и влияние евробюрократии, которая обеспечивает защиту интересов транснациональных акторов в конфликтах с местным населением и национальным бизнесом.На принципах равноправия

В отличие от европейского интеграционного процесса, который предусматривает образование наднациональной государственности со всеми атрибутами и ветвями государственной власти, руководители России, Белоруссии и Казахстана четко очертили границы евразийской интеграции, сосредоточившись исключительно на торгово-экономических вопросах. В задачи не входит ни введение общей валюты, ни формирование наднационального парламента, ни переход к единому паспортно-визовому режиму. В этом осторожность глав новых независимых государств, которые с опаской относятся к политизации интеграционного процесса. Доминирование в нем мотивов экономической целесообразности гарантирует устойчивость формируемого Евразийского экономического союза. В рамках такого подхода наднациональный орган не претендует на самостоятельную политическую роль, его функции ограничиваются согласованием принимаемых решений с национальными правительствами. Для этого он должен быть прозрачным, компактным и подконтрольным создавшим его государствам.

Взаимное уважение национального суверенитета принципиально отличает идеологию евразийской интеграции от всех предыдущих моделей, включая европейскую, советскую или имперскую. Она исходит из философии евразийства, основы которой были заложены русскими мыслителями прошлого века, рассуждавшими о формах объединения народов бывшей Российской империи.

Основы евразийской идеологии изложены более столетия назад в размышлениях князя Николая Трубецкого. В некотором смысле именно он создал евразийство, определил главные направления теории, которые в дальнейшем разрабатывались плеядой крупнейших русских мыслителей – от Петра Савицкого, Николая Алексеева и Льва Карсавина до Льва Гумилёва. Начало современной евразийской интеграции связывают с выступлением президента Казахстана Нурсултана Назарбаева в МГУ (март 1994 г.) и его проектом Евразийского союза государств.

Ее идеология отвергает принуждение национальных государств к исполнению чьей-то внешней для них политической воли, будь то большинство участников объединения или наднациональная бюрократия. Поэтому процедура принятия решений зиждется на принципах равенства и консенсуса. Тем самым взаимное доверие и регулирование единого экономического пространства обретают надежную основу, поскольку сложившиеся за века кооперационные связи предопределяют общность экономических интересов и согласованность наднациональных решений по широкому кругу вопросов. Во всяком случае, за пять лет работы наднационального органа консенсусом принято около двух тысяч решений и только в двух случаях выявились принципиальные расхождения позиций, которые не позволили принять соответствующих решений.

Вашингтон и его союзники по НАТО систематически критикуют евразийскую интеграцию, пытаясь дискредитировать ее как «новый СССР». Как заявила в декабре 2012 г. госсекретарь Хиллари Клинтон, «США постараются не допустить воссоздания Советского Союза в новой версии под вывеской экономической интеграции, создаваемой по принуждению Москвы». Хотя на самом деле именно Соединенные Штаты и Европейский союз пытаются навязывать всему миру свои порядки в интересах своих корпораций.

Шаткий идейный фундамент евроатлантической интеграции едва ли выдержит дальнейшее расширение этой конструкции за пределы нынешнего Евросоюза и планы создания зоны свободной торговли с НАФТА. Перманентные конфликты по периметру границ Североатлантического альянса с применением жесткой и «мягкой» силы нарастают по мере принуждения все новых государств к евроатлантической интеграции. Подобная неоимперская политика лишена перспективы в XXI веке. Попытки ее реализации влекут нарастающие по экспоненте экономические потери, которые уже породили сплошную зону социального бедствия вокруг Средиземного моря – колыбели европейской цивилизации. Втягивание в этот процесс бывших советских республик ради их изоляции от России создаст зону конфликта в Восточной Европе с еще большими экономическими потерями и социальными издержками.

Несовместимость идейных основ евроатлантической и евразийской интеграции проявляется в многолетней пробуксовке переговоров по подписанию нового партнерского договора России и ЕС. После наивных надежд на широкомасштабное и тесное взаимодействие посткоммунистической России с западными странами в начале 1990-х гг. наступило отрезвление. Как показывает опыт «Восточного партнерства», Евросоюз не договаривается, а только навязывает свои правила интеграции. Они сводятся к распространению юрисдикции Брюсселя на интегрируемые страны и не предполагают переговоров о правилах сотрудничества. У ассоциированных членов нет иного выбора, кроме как слепо повиноваться директивам. Напротив, процесс евразийской интеграции предполагает совместную выработку правил игры: каждая страна на равных участвует в формировании договорно-правовой и нормативной базы интеграции, имея право не только голоса, но и вето во всех принимаемых решениях.

Российская внешнеполитическая традиция исключает подписание соглашений, дискриминирующих Россию, или согласие слепо выполнять чужие директивы. Это противоречит духу отечественной дипломатической школы, основанному на взаимном уважении и равноправии. Поскольку для евроатлантической интеграции принципа равенства сторон как бы не существует, так трудно дается реализация идеи президента Владимира Путина о гармоничном сообществе экономик от Лиссабона до Владивостока. В ЕС строительство такого сообщества просто не способны понимать иначе как распространение своей юрисдикции на всю Северную Евразию. Поэтому при всей привлекательности идея трехстороннего взаимодействия Европейский союз – Украина – Россия едва ли реализуема. Сохраняется риск того, что между Россией и Евросоюзом будет нарастать политическое напряжение в связи с попытками последнего блокировать участие постсоветских государств в евразийском интеграционном процессе.

Ответом на агрессивную русофобию «Восточного партнерства» могло бы стать приглашение к участию в евразийской интеграции членов Евросоюза, подвергающихся дискриминации со стороны наднациональных органов. Речь прежде всего идет о Греции и Кипре, которым выполнение требований Брюсселя грозит социальными бедствиями без перспективы выхода из кризиса. Кипр уже пережил дефолт и мог бы быть использован как пилотный проект перехода от европейской к евразийской интеграции. Тем более что после банкротства банковской системы его экономическая зависимость от России и СНГ стала критической. Грецию, по всей видимости, наряду с аналогичной перспективой ждет унизительная процедура секуляризации и отчуждения собственности православной церкви и государства в пользу европейских кредиторов.

Греция и Кипр духовно и культурно-исторически близки России и Белоруссии, их экономика во многом поддерживается российскими туристами и предпринимателями. Сотни тысяч понтийских греков имеют обширные связи в России, бизнес многих из них связан с российским рынком. Снятие таможенной границы между Грецией и Кипром, с одной стороны, и Россией, с другой, могло бы обеспечить взрывной эффект роста взаимной торговли, туристических поездок, взаимных инвестиций. Для Греции и Кипра открылись бы новые возможности по экспорту товаров и услуг на рынок Таможенного союза России, Белоруссии и Казахстана. Последний быстро развивает связи с Турцией. Не случайно Нурсултан Назарбаев упомянул ее в качестве одного из желаемых участников евразийского интеграционного процесса. Понятно, что сегодня участие Греции, Кипра и Турции в процессе евразийской экономической интеграции, какие бы выгоды оно ни сулило, невозможно вследствие их внешних обязательств перед единой Европой.

Конструктивный выход из нарастающих противоречий между альтернативными интеграционными процессами в Евразии следует искать в их деполитизации и сведении к взаимовыгодному экономическому сотрудничеству. Но для евроатлантистов это было бы равнозначно отказу от претензий на гегемонию в международных отношениях, что пока представляется маловероятным. Вероятно, кризис евроатлантической интеграции должен достичь определенной глубины, прежде чем станет возможным переход на евразийские принципы равноправного и взаимовыгодного сотрудничества.

Украина. Евросоюз. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 декабря 2013 > № 966384 Сергей Глазьев

Китай может включиться в игру в треугольнике с Европой и Украиной, и тогда России придется иметь дело с новыми внешнеполитическими реалиями, замечает Армен Оганесян.

Трудно определить тот момент, когда в Европе раздался тихий щелчок и был запущен "беловежский процесс", в который медленно, но закономерно втягивается на наших глазах Европейский союз. Впрочем, различимые глазом трещины появились задолго до финансового кризиса, который с очевидностью поляризовал интересы "периферии" и центра, новых и старых членов клуба.

Сегодня острые разногласия вышли на белый свет из подковерной борьбы самих отцов-основателей, недовольных Брюсселем и политикой друг друга. Это касается таких принципиальных вопросов, как конкуренция на внутренних рынках, распределение льгот и кредитов, миграционная политика.

Брюссельские чиновники явно не справляются с растущими, как ком, проблемами в экономике и социальной сфере. Разумеется, они стоят на страже общих для всех членов "конституционных" норм, которые обросли таким числом исключений и нарушений на национальном уровне, что впору переписывать их заново. У каждого участника ЕС есть свой "черновик", который, по его мнению, абсолютно оправдан и легитимен, поскольку отражает национальную специфику его страны. В Брюсселе так не считают, и требуют все переписать набело в соответствии с Лиссабонским договором и сдать его комиссарам ЕС на контрольную проверку.

Недавно премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон разорвал "бомбу" в благородном собрании, когда объявил о необходимых мерах, ограничивающих трудовую миграцию из восточноевропейских стран - членов ЕС. Взаимная открытость рынков труда и свобода перемещения - краеугольный камень согласованной политики и, как справедливо полагают, "ключевой момент внешней привлекательности Европейского союза". Предлагаемая Лондоном "реформа" проводит четкую дискриминационную черту, разделяющую Европу по принципу "бедный богатому не товарищ".

Чтобы двери Британии гостеприимно открылись для новых членов ЕС, они должны значительно увеличить доходы и долю ВВП на душу населения, на что им потребовались бы годы, если не десятилетия.

Мариана Кампену, министр труда Румынии, возмущенно заявила: "Недопустимо, чтобы в ХХI веке появились такие проявления расизма и ксенофобии, и особенно печально, что они имеют место в Великобритании".

Любопытный и порожденный европейскими реалиями феномен, когда в основании ксенофобии лежит не столько расовая нетерпимость, сколько экономика. Но подобный подход к трудовым мигрантам из Восточной Европы поддержали Австрия, Германия и Нидерланды. Похоже, они проигнорировали заявление еврокомиссара по вопросам занятости Ласло Андора, выходца из Венгрии, который сообщил, что комиссия будет всячески отстаивать право на свободу перемещения рабочей силы в ЕС.

Переживая спад производства, страны Восточной Европы особенно чувствительны к вопросам трудоустройства своих сограждан. В течение нескольких лет их экономики подпитывались льготными кредитами ЕС. В условиях посткризисного шока взаимная конкуренция за право получить тающую финансовую помощь Берлина и Брюсселя существенна возросла.

Сужающийся рынок труда и ограничения в кредитовании заставляют страны Восточной и Центральной Европы с настороженностью подходить к ассоциированному членству Украины, которая могла бы претендовать на свою долю пирога. Пусть даже в перспективе. Перед творцами политики "Восточного партнерства" возникает дилемма: чем привлечь Киев и не усугубить опасения своих восточноевропейских членов?

Для начала было заявлено, что, когда речь идет о партнерстве с ЕС, торг неуместен. Это было сказано в ответ на требования Киева предоставить крупные кредиты для перехода на евростандарты. Сумма в 150 млрд евро, которую озвучил Янукович, напугала не только "младших", но и "старших" членов ЕС. Дело в том, что таких денег для Украины в Европе просто нет.

Ни Брюссель, ни Берлин не добьются по этому вопросу консенсуса внутри объединенной Европы. Что же остается? Нельзя обещать солидные кредиты, которых нет. Не получается договориться с МВФ, который отказывает Украине в специальных условиях рефинансирования долга, кроме мелких уступок. Нельзя обещать долю товарного рынка, перегретого внутренней конкуренцией. Наконец, нельзя потесниться на европейском рынке труда, вокруг которого бушуют страсти. Нельзя даже гарантировать свободу перемещения, если последние предложения Лондона будут приняты. Остается только политическое давление.

Провал европейской дипломатии в Вильнюсе нанес чувствительный удар по реноме "зрелой интеграции". Она оказалась не столь "очевидно притягательной", как это заученно повторит вам любой еврочиновник. Сегодня "естественный магнетизм" компенсируют визиты огромного числа ЕС-начальников в Киев, которые выступают там с советами и требованиями столь беспардонно, словно они прибыли на подмандатную территорию. Кэтрин Эштон даже призвала министров иностранных дел вахтовым методом, сменяя друг друга, постоянно присутствовать в столице Украины, видимо, чтобы пробудить в украинцах всеобщий инстинкт к евроинтеграции. Такого история дипломатии еще не знала.

Директор Киевского центра политических исследований и конфликтологии Михаил Погребинский считает неоправданными шаги как российских, так и европейских политиков, призывавших Украину сделать свой выбор. "Она [Украина] не может сделать выбор по определению, она обречена сидеть на двух стульях, во всяком случае, в том составе, в котором сегодня существует Украина", - подытожил эксперт. В политическом смысле последние события подтверждают эту аксиому, которая, однако, оказалась совсем не бесспорна в плане экономическом. Но, в конце концов, пойди Европа на предложение о создании трехсторонней комиссии Россия-ЕС-Украина, и идея двух стульев обрела бы присущие ей формы компромисса. Этого не произошло. А ведь даже ребенку понятно, что при любом исходе противостояния на Украине без России не обойтись.

Тем временем, как всегда тихо и весомо, на Украине обозначилась "третья сила", или, если хотите, "третья альтернатива". Уже в следующем году Украина получит 18 млрд долларов в виде кредитов и инвестиций из Китая. 20 крупных соглашений также охватывают широкий спектр сотрудничества в области инвестиций и развития торговли. В ближайшую пятилетку КНР планирует импортировать продукции на 10 трлн долларов. "Как новый стратегический партнер, - сообщает украинский портал "Форум", - Украина будет иметь собственную квоту гарантированного сбыта своей продукции в КНР, что открывает невиданные перспективы перед всеми отраслями промышленности и сельского хозяйства".

Только в Крыму в строительство современного глубоководного порта и реконструкцию Севастопольского порта предполагается инвестировать 13 млрд долларов. В украинскую ипотечную систему Китай готов вложить 15 млрд долларов. Сегодня объем товарооборота с Китаем уже занимает второе место в приоритетном списке внешнеторговых связей Украины, а подписанные Януковичем в Пекине соглашения могут увеличить его втрое.

По мнению украинских экспертов, "Китай считает Украину не просто окном, а своим плацдармом... своим партнером для вхождения в европейский рынок и сотрудничества с европейскими странами и странами СНГ". Для России особый интерес представляют планы строительства китайскими специалистами завода по переработке угля в синтетический газ. Проект, который поспешили объявить "прорывом" в обеспечении энергетической независимости и мощным рычагом на переговорах с "Газпромом" о ценах на российский газ.

Конечно, от этой темы легко отмахнуться, дескать, это попытка Киева разыграть китайскую карту, чтобы подтолкнуть ЕС и Россию к большей сговорчивости. Однако в экономическом отношении - где Украина и где Китай? Слабейший не может разыгрывать сильнейшего, и к тому же столь изощренного партнера, преследуя свои конъюнктурные цели. Кроме того, сидеть на "третьем стуле" Киеву удобней, чем на остальных двух. Китай демонстративно подчеркивает, что его интересует только бизнес, он не выдвигает никаких политических условий.

Если дешевые товары китайского или совместного производства хлынут в Европу через украинскую границу, это вряд ли обрадует европейских производителей. Россия также не отгорожена герметично от украинского рынка и к тому же может столкнуться с конкуренцией нового уровня на рынках СНГ.

Возникает любопытный вопрос: "Как в Китае относятся к планам сближения Украины с ЕС?" Если Украина рассматривается как плацдарм для продвижения в Европу, то ее ассоциированное партнерство отвечает интересам Пекина. По мнению посла Украины в Китае Олега Демина, Китай, "конечно, заинтересован в том, чтобы Украина была в европейском пространстве...". По его мнению, провозглашенный Китаем экономический коридор Великого шелкового пути хорошо коррелируется с планами Украины идти в Европу.

Что касается России, то налаженные связи, протяженная общая граница, заинтересованность в российских энергоресурсах гарантируют стабильную перспективу экономического взаимодействия с КНР. Однако Россия не рассматривается Китаем как эффективный посредник в отношении других регионов. Если Китай активно включится в геополитическую игру в "треугольнике" Европа-Украина-Китай, то России придется иметь дело с новыми реалиями не только на Украине, но и в странах СНГ. Армен Оганесян

Москва не угрожала Киеву никакими санкциями в случае ассоциации с ЕС, а предупреждала о возможном исчезновении торговых льгот, заявил в понедельник глава МИД РФ Сергей Лавров по итогам переговоров с главами МИД ЕС в Брюсселе.

"Речь не идет о каких-то санкциях, речь идет о том, что в этом случае (ассоциации - ред.) мы просто вернемся в торговле с Украиной или с другой страной, которая пошла бы по такому пути, к режиму наибольшего благоприятствования. Сняты будут только льготы. А режим наибольшего благоприятствования, который применяется в отсутствии других либерализующих соглашений в торговле со всеми странами мира у членов ВТО, он будет оставаться", - заявил Лавров.

Он подчеркнул, что об этом Москва предупреждала честно. "Мы никого не шантажировали", - сказал Лавров в эфире телеканала "Россия-24".

Председатель правительства Сербии Ивица Дачич и словенский министр обороны Роман Якич обсудили в Белграде совершенствование сотрудничества между двумя странами и продолжение процесса европейской интеграции Сербии. Собеседники дали оценку отношениям Сербии и Словении как хорошим и стабильным.

Якшич подчеркнул, что Словения окажет необходимую помощь Сербии в процессе присоединения к ЕС, а власти в Любляне высоко оценивают договоренности, достигнутые в Брюсселе с целью решения проблем в Косово и Метохии. Словенского министра также принял первый заместитель премьер-министра Сербии Александр Вучич. На встрече были рассмотрены возможности развития регионального и двустороннего сотрудничества, в частности в области военно-технического сотрудничества.

Глава команды Сербии по переговорам с ЕС Таня Мишчевич заявила в Брюсселе, что Сербия готова в скором времени приступить к переговорам о присоединении к ЕС. На конференции, посвященной расширению ЕС, Мишчевич напомнила, что Сербия еще десять лет назад, до подписания Соглашения о стабилизации и ассоциации, начала приводить законодательство страны в соответствие европейским стандартам.

Она подчеркнула, что Сербия будет иметь специфические проблемы на пути к ЕС. В настоящее время ЕС по-новому трактует разделы 23 и 24 Свода законов ЕС, которые касаются верховенства права, однако, в случае с Сербией присутствует и раздел 35, который касается нормализации отношений между Белградом и Приштиной, сказала Мишчевич.

Комиссар ЕС по вопросам расширения Штефан Фюле заявил в Брюсселе, что Европейская комиссия в настоящее время готова к переговорам о вступлении Сербии в ЕС, и что они начнутся не позднее января следующего года. Конкретная дата начала переговоров зависит от государств-членов ЕС, сказал Фюле на конференции, посвященной расширению Евросоюза, которую провела неправительственная организация «Друзья Европы».

Он сказал, что Белград и Приштина совершили исторический прорыв на пути к Европе, подписав первое соглашение о нормализации отношений в апреле текущего года. Это было первое соглашение, и нет никаких сомнений, что за ним последует новое, отметил Фюле.

В настоящее время в Колумбии ананасы выращиваются в общей сложности на территории в 12,565 тысяч гектаров, что на 33% больше, чем пять лет назад.

По данным Министерства сельского хозяйства страны, по итогам прошлого года Колумбия отправила на экспорт порядка 1,438 тысяч тонн этих фруктов, что на 16% больше, чем годом ранее.

Основные рынки сбыта колумбийских ананасов – США, Бельгия и Нидерланды.

Также в Колумбии недавно состоялся Конгресс производителей ананасов Латинской Америки, цель которого состояла в анализе текущей ситуации, выявлении проблем отрасли, а также в поиске альтернативных возможностей на международном рынке.

Жилье в Канаде переоценено в среднем на 60%. Сразу за Канадой следует Бельгия, где квадратные метры стоят дороже реальной рыночной стоимости на 56%, Новая Зеландия (51%), Норвегия (49%) и Австралия (40%).

По данным отчета Deutsche Bank, есть страны, где жилье, наоборот, недооценено. Этими странами являются Япония (недооценено на 39%), Корея (18%), Германия (15%), США и Греция (по 6%) и Ирландия (1%). Об этом сообщает портал OPP Connect.

Тем не менее, Банк Канады утверждает, что пузыря на рынке недвижимости страны нет, и покупатели ему верят.

Напомним, согласно последнему докладу Канадской Ассоциации недвижимости (CREA), без учета сезонных колебаний средняя национальная цена жилья, проданного в октябре 2013 года, увеличилась на 8,5% за год и составила $391 800.

С 2012 года наши соотечественники приобрели в Турции более 2000 объектов, что стало самым высоким показателем среди зарубежных инвесторов.

В общей сложности, с момента отмены принципа взаимности, иностранцы купили 13495 объектов турецкой недвижимости, пишет Global Property Guide со ссылкой на данные турецкого министерства окружающей среды городского планирования.

Россияне заняли первое место среди иностранных граждан, купив 2313 объектов недвижимости. Сразу за нашими соотечественниками идут британцы, а тройку лидеров замыкают немцы. Высокий интерес к турецкой недвижимости также проявили представители Норвегии, Швеции, Бельгии и Нидерландов.

Самым популярным турецким городом для покупки жилья стал Мерсин. Второе и третье места по востребованности заняли Измир и Ялова. А за ними следуют Бурса, Анкара и Трабзон.

Напомним, что интерес иностранных инвесторов к Турции заметно повысился с 2012 года, когда был отменен вышеупомянутый принцип взаимности и ослаблены ограничения на продажу земли и недвижимости иностранным гражданам и фирмам.

Две крупные фармкомпании - Janssen-Cilag и Sandoz препятствовали в 2005 году выпуску на рынок дешевого противоболевого препарата, заработав на этом немалые деньги - за счет пациентов, страдающих от рака, сообщили европейские СМИ. "Janssen-Cilag платил своему конкуренту, чтобы он не выходил на рынок", - приводят СМИ слова зампредседателя Еврокомиссии по вопросам конкуренции Хоакина Альмунии.

Он объяснил, что Sandoz согласился на предложение Janssen-Cilag о сделке, потому что "согласованные сторонами ежемесячные выплаты были выше той прибыли, которую Sandoz рассчитывал получить от продажи своего препарата".

Janssen-Cilag, который является филиалом бельгийской компании Janssen Pharmaceutica, оштрафован Европейской комиссией вместе с Sandoz, а также их головными предприятиями Johnson & Johnson (J&J) и Novartis на 16 миллионов евро.

Речь идет о лекарстве Fentanyl, которое по своим антиболевым качествам, по утверждению СМИ, "в сто раз более эффективно, чем морфин", и предназначено, прежде всего, для пациентов, страдающих от раковых заболеваний. В 2005 году истек патент на медикамент, разработанный J&J, и Sandoz был готов выпустить на рынок его менее дорогую версию. Секретная договоренность действовала 17 месяцев, пока третий конкурент не выпустил на рынок более дешевый аналог Fentanyl.

Представитель Janssen-Cilag признал, что Sandoz получал деньги от своего конкурента, но отрицал сговор, утверждая, что средства использовались на совместную маркетинговую кампанию.

Под Брестом заработало новое предприятие по деревообработке. На фирму уже выстроилась большая очередь из желающих работать. Продукцию этого предприятия отгружают в Голландию и Бельгию. Под Брестом фирма по производству элитного паркета заработала меньше месяца назад, а в постоянных покупателях уже крупные европейские компании. И в этом, считает руководство, заслуга всего коллектива - от тех, кто продумывает экономическую стратегию, до тех, кто трудится в цехах. На новую работу Людмиле приходится ездить из соседней деревни. Но, по её словам, это неудобство многие уже даже не замечают. На этом деревообрабатывающем предприятии решили серьёзно вложиться не только в производство, но и в кадры. Политика фирмы такая, а потому, говорят работники, зарплата здесь высокая.

Андрей Коробейко, директор деревообрабатывающего предприятия: "Мы стремимся к тому, чтобы уровень зарплаты был высоким, мы не нацелены на интенсивные методы развития производства, поэтому планируем, что количество персонала будет небольшое. Но мы будем постоянно увеличивать объём выпускаемой продукции и вместе с этим уровень заработка каждого работника". Есть и система бонусов: больше сделал - больше получил. Сегодня на предприятии работает 30 человек. И почти столько же стоят в очереди на трудоустройство. В основном в компании трудятся жители ближайшего агрогородка. Всем тонкостям автоматизированного производства их обучили с нуля. Продукцию "без сучка и задоринки" здесь делают на современном оборудовании. К примеру, процессом сушки дерева специалист может управлять онлайн, находясь в любой точке мира, где есть Интернет. Руководство компании уверено: чем лучше условия работы, тем она эффективнее. И эта формула уже начала себя оправдывать. Работники сами подают новые идеи. Вадим Федорако, заместитель директора деревообрабатывающего предприятия: "Мы решили не выбрасывать бракованные ламели, а склеивать их между собой и получили новую продукцию - готовый паркет". Скоро, рассказывают на предприятии, паркет из Брестской области появится и в элитных домах Италии. Договорённость с покупателем уже есть.

Швецию на встрече министров иностранных дел ЕС в Брюсселе 16 декабря будет представлять Карл Бильдт/ Carl Bildt. На повестке дня: положение в Украине. Министр иностранных дел России Сергей Лавров примет участие в рабочем обеде глав МИД стран Евросоюза.

Шведское правительство подчеркивает, что "дверь по-прежнему открыта для Украины", если страна решится на те реформы, которые требует провести Евросоюз.

Восточное партнерство, подчеркивается в пресс-релизе, по-прежнему играет важную роль, особенно, если думать о тех задачах, которые стоят перед странами восточной Европы.

Другой важной темой встречи будет положение в Сирии.

Глава МИД Эстонии Урмас Паэт призвал ЕС поддержать страны, которые принимают сирийских беженцев, сообщила в четверг пресс-служба эстонского внешнеполитического ведомства.

"ЕС должен продолжать оказание давления на обе стороны конфликта, чтобы добиться коридора для оказания гуманитарной помощи. Также следует поддерживать страны, которые приняли основной поток сирийских беженцев, поток которых увеличивается, что может привести к нежелательным экономическим и политическим последствиям в этих государствах", - сказал Паэт в Брюсселе на встрече глав МИД стран ЕС.

По словам министра, в результате гражданской войны в Сирии 8,8 миллиона человек остались без крова, 2,5 миллиона беженцев осели в зарубежных странах, большая часть из них в Ливане, Иордании и Турции. Паэт напомнил, что Эстония уже выделила 900 тысяч евро на гуманитарную помощь сирийским беженцам и готова продолжать помогать пострадавшим в сирийском конфликте. Николай Адашкевич.

Жюри конкурса на разработку концепции архитектурного проекта нового здания Государственного центра современного искусства (ГЦСИ) признало лучшими проекты трех команд: Heneghan Peng (Ирландия), Студия MEL (Москва, Россия), Nieto Sobejano Arquitectos (Испания).

Один из финалистов получит право на дальнейшую реализацию проекта.

Имя победителя Попечительский совет конкурса назовет до конца 2013 года.

По словам заместителя министра культуры Российской Федерации Григория Пирумова, Ходынское поле, на котором планируется реализовать проект, - молодой, развивающийся район Москвы, который станет достойным местом развития современного искусства.

«Это первый опыт такого открытого архитектурного конкурса на федеральном уровне. На него заявилось более 900 команд, из которых были отобраны десять участников, работавших над концепцией, и впоследствии определены три финалиста. Нам предстоит сложный выбор: до конца года назвать лучший проект, который будет реализован», - сказал он.

В свою очередь главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов отметил, что по стечению обстоятельств все команды-финалисты набрали одинаковое количество баллов от жюри и имеют равные шансы стать победителем конкурса. Он рассказал, что жюри также достаточно высоко оценило работу команд 51N4E (Бельгия) и Steven Holl Architects (США). «Все проекты финалистов будут доступны на выставке в Музее архитектуры имени Щусева, которая продлится до 12 января 2014 года», - рассказал главный архитектор.

Напомним, что во втором этапе конкурса также участвовали: Steven Holl Architects (США), 51N4E (Бельгия), Alejandro Aravena (Чили), ООО «Ю-ЭН-КЕЙ ПРОДЖЕКТ» (Москва, Россия), WAI Architecture Think Tank (Китай), ИП Барклянский Антон Сергеевич (Пермь, Россия) и Ghirardelli Giancarlo Architect (Италия).

Организаторы: Министерство культуры РФ при поддержке Москомархитектуры и НОУ «Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка».

Алёна Терновая, собственный корреспондент

В январе-сентябре 2013 г. зарубежные поставки пиломатериалов из хвойных пород древесины в Великобританию снизились в годовом исчислении на 0,2%, но из-за роста цен стоимость товарного сегмента выросла на 13 млн фунтов стерлингов, об этом говорится в полученном Lesprom Network сообщении Timber Trade Federation.

Объем импорта древесных панелей на протяжении трех кварталов увеличился на 5,2%.

Италия, Франция и Эстония незначительно увеличили объемы поставок паркета, в то время как доля США — традиционно крупнейшего партнера Великобритании по этому товарному сегменту — сократилась, также снизилось присутствие на британском рынке паркета Камеруна и Малайзии.

Импорт фанеры за первые 9 месяцев 2013 г. сократился на 1,7%, причем импорт фанеры из лиственных пород древесины — на 5,9% за счет сокращения на 36 тыс. м3 поставок из Китая. В то же время поставки фанеры из хвойных пород древесины выросли на 7,9%.

Все ведущие поставщики ДСП, за исключением Германии, Бельгии и Ирландии, увеличили поставки своей продукции в Великобританию. Объемы импорта OSB-плит за 9 месяцев 2013 г. в сравнении с аналогичным периодом 2012 г. не изменились, импорт MDF-плит вырос на 1,1%.

Сегодня, 12 декабря, в Тегеранском выставочном центре открылась 13-ая международная выставка лакокрасочных материалов, резинотехнических изделий, промышленных покрытий и композитных материалов, работа которой продлится до 15 декабря.

В названной выставке принимают участие 240 иранских и 40 зарубежных компаний. На ней представлена продукция таких стран, как Германия, Бельгия, Франция, Англия, Швейцария, Италия, Испания, Турция, ОАЭ, Индия, Китай, Тайвань, Южная Корея, Малайзия, Сингапур, Таиланд, Голландия, Чехия, Украина и Беларусь.

Число отечественных участников выставки по сравнению с прошлогодней выставкой выросло более чем на 50%, и число зарубежных участников – более чем на 200%.

В рамках выставки планируется провести заседания специализированных рабочих групп, семинары и научные конференции.

Региональные сообщества в национальных государствах: угроза мнимая или реальная?

Мария Владимировна Ноженко – доцент факультета политических наук и социологии Европейского университета в Санкт-Петербурге, директор Центра европейских исследований – Центра ЕС.

Националистический дискурс, утвердившийся в качестве доминирующего в Европе к началу ХХ века, сделал почти аксиомой представление о том, что национальные государства – это своеобразный «стандарт последнего поколения» для государственных образований. Национальные государства, обладающие «централизованными рынками, администрацией, системой налогообложения и образования», пришли на смену замкнутым политическим системам, основанным на «общности религии, диалекта, обычаев или клановой близости»[1]. Национализм, набиравший силу под знаменами «права народов на самоопределение», бросил вызов устаревшим континентальным империям и в результате в 1918 году существенно перекроил карту Старого Света. Однако уже к середине прошлого столетия его репутация существенно пострадала. Смешавшись с «темными силами фашизма, расизма и антисемитизма», апеллируя «к понятию “расы” – к форме черепа, крови и генам»[2], – национализм на некоторое время поставил под сомнение прогрессивность национального строительства. Тем не менее многим из уже оформившихся национальных государств удалось постепенно вернуть прежнее представление о национализме как прогрессивной идее. Поэтому в конце прошлого столетия, когда на пространстве бывшего Восточного блока шла активная реализация «возрожденных» национальных проектов, голоса критиков оказались почти не услышанными. Напротив, все большую роль стал играть принцип двойных стандартов, согласно которому одни общности наделялись правом на «прогресс» (то есть на создание собственных национальных государств), а другим было отказано в такой привилегии.

Одним из следствий представления о национальном государстве как прогрессивной форме политико-территориального устройства стало усвоение многими европейскими языками синонимичности понятий «национальный» и «государственный». Так, зачастую при обозначении государственной экономики используют термин «национальная экономика», мы говорим о «национальных интересах», «национальных стратегиях», «национальных лидерах» и так далее, подразумевая, что речь идет о государстве. Самая крупная международная организация называется Организацией Объединенных Наций, а одним из неотъемлемых атрибутов глобализационного дискурса выступает критика транснациональных корпораций. Таким образом, кажется, что любое устойчивое государственное образование современного типа является национальным государством. Однако это не совсем так.

Какими бывают национальные государства?

В междисциплинарных исследованиях наций и национализма сложился весьма устойчивый консенсус по поводу того, что, помимо традиционных черт (четко закрепленная контролируемая территория и охватывающий всю эту территорию разветвленный бюрократический аппарат), национальные государства обладают еще одним признаком – нацией как особым политическим и одновременно культурным сообществом. Поэтому далеко не все современные государства можно назвать национальными. Мало того, существуют несколько типов национальных государств, разница между которыми обусловлена различными идеями нации.

Впервые слово «нация» приобрело политическое значение в конце XVIII века, во время Великой французской революции и в результате обретения тринадцатью североамериканскими колониями независимости от Британской империи. Политический проект формирования «горизонтального братства» посредством предоставления равных гражданских прав и наделения равными гражданскими обязанностями жителей определенной страны предполагал понимание нации каксогражданства. На первых этапах данный проект был далек от идеи культурной гомогенизации и конструирования «общей памяти», однако, «чем энергичнее настаивала нация на своем единстве и неделимости, тем больше проблем порождала ее внутренняя неоднородность». Поэтому одним из средств гомогенизации в постреволюционную эпоху стала языковая унификация. Так, во Франции усвоение французского языка начали рассматривать как одно из условий «полноправного гражданства»[3]. И именно Франция, где в 1793 году Национальный конвент принял решение «отказаться от древнего христианского календаря и начать новую мировую эпоху с Первого Года, приняв за точку отсчета свержение старого режима и провозглашение […] Республики»[4], через два десятилетия стала одним из пионеров в деле изобретения национальных историй.

Таким образом, в Европе идея революционной нации постепенно привела к формированию жестко централизованного государства якобинского типа, настаивающего на культурной унификации и не допускающего возможности регионального разнообразия. В стране, где наличие нескольких сотен сортов сыра воспринималось Шарлем де Голлем как препятствие для эффективного управления, до сих пор не признается наличие национальных меньшинств, а децентрализация носит весьма ограниченный характер. Однако в Старом Свете национальных государств подобного типа не так много, поскольку на смену идее революционной нации достаточно быстро пришли две другие идеи: понимание нации как крупного исторического сообщества и представление о нации как о политизированной этничности.

В период с 1830-го по 1880 год в Европе под нацией понималась крупная «историческая» общность, имеющая политическое оформление в виде национального государства. Такое восприятие на первый взгляд не противоречило предыдущему, поскольку так же подразумевало знак равенства между нацией и сообществом граждан. Однако если до этого нация представляла собой производную от гражданства, то теперь государства стали формироваться как нации посредством реализации ирредентистских проектов[5]. Возвращение в «золотой век» прошлой великой государственности и восстановление былого величия страны и ее народа привели к появлению на политической карте Европы XIX столетия объединенных Германии и Италии.

В результате «собирания земель» сформировались национальные государства, население которых, с точки зрения идеологов национального строительства, связывали воедино «узы прошлого». Однако на деле граждане новых национальных государств весьма сильно отличались друг от друга в культурном плане. Хорошо известно высказывание одного из лидеров итальянского Рисорджименто: «Мы создали Италию, теперь осталось создать итальянцев». Одним из основных способов «производства» новых наций, как и в случае с революционным национализмом, стала культурная унификация, хотя здесь ее масштабы были несколько скромнее. Связано это было с той дополнительной легитимацией национального строительства, которую предоставляет обращение к идее возвращения в «золотой век». Так, если для определения принадлежности к нации как согражданству центральным является jus soli (принцип почвы), то для членства в нации как исторической общности главенствующим остается jussanguinis (принцип крови). «Общее» происхождение позволяет оставить за скобками возможные культурные различия, поскольку именно оно в первую очередь формирует границы между «своими» и «чужими». Поэтому, например, в современной Италии существенные региональные различия сохраняются не только в кухне, культуре и языке, но, как показал Роберт Патнэм, и в деятельности политических институтов[6]. В Германии, несмотря на существенную перекройку административно-территориального деления в послевоенный период, продолжают существовать устойчивые локальные идентичности и баварский регионализм.

В последние два десятилетия XIX века в Старом Свете появилась новая идея нации, которая во многом оказалась следствием ограничений, обозначившихся при реализации двух предыдущих проектов: революционной нации и нации как исторической общности. Во-первых, во многих европейских странах состоялась трансформация монархий посредством введения институтов представительства интересов все более и более растущего числа социальных групп. Во-вторых, значительная часть территории европейского континента находилась под властью трех континентальных империй: Российской империи, империи Габсбургов и Османской империи. Население этих государств было весьма разнородным в культурном, языковом, конфессиональном планах. Политические элиты «инородцев» имели разные интересы и были в различной степени инкорпорированы в имперские институты. Поэтому в этих частях Европы фактически невозможным представлялся сценарий революционного национализма с целью построения «горизонтального братства» свергнувших монархию граждан. Наконец, в-третьих, идея нации как исторической общности в целом была актуальна только для весьма ограниченного числа сообществ, прежде всего – германского, итальянского, польского и венгерского. В двух первых случаях ирредентистские проекты были успешно завершены, оба польских восстания XIX века были подавлены, а Венгрия получила политическую автономию в империи Габсбургов.

Новая идея нации предоставляла возможность небольшим культурно-языковым общностям претендовать на политическую автономию, в идеале – в форме собственного национального государства. Идея нации в рамках политического национализма «малых» групп отличалась от своей предшественницы по меньшей мере в двух отношениях. Во-первых, ушли в прошлое принцип «историчности» (то есть наличие в прошлом своих государственных образований) и «порог численности» населения (создаваемые нации должны были быть численно крупными), казавшиеся необходимыми условиями национального строительства в эпоху ирредентистских проектов. Теперь каждая этническая и культурно-языковая общность, считавшая себя нацией, «могла добиваться права на самоопределение», которое по сути означало «право образовывать на своей территории отдельное государство»[7]. Во-вторых, центральными идеями политического национализма «малых» групп становятся обособление и культивирование особенностей «общности» посредством реализации сепаратистских программ. Начиная с конца XIX века в истории Европы можно обнаружить многочисленные примеры политического национализма «малых» групп, заметно изменившего карту континента по меньшей мере дважды: после Первой мировой войны и после распада Восточного блока.

Идея нации, базирующаяся на культивировании «отличия от других», имела один существенный недостаток: зачастую реализация сепаратистских проектов оборачивалась возникновением новых очагов политической напряженности, поскольку, по словам Эрнеста Геллнера, «всякие политические границы шли вразрез с чьими-то интересами и были несправедливы в самом очевидном смысле этого слова». В отношении же Восточной Европы «бесспорная и справедливая политическая карта была просто невозможна»[8]. В этой части континента даже разрушение континентальных империй как «тюрем народов» неизбежно приводило к образованию новых «острогов» для этнических меньшинств.

На первый взгляд может показаться странным, что новые национальные государства очень часто были нечувствительны к требованиям тех, в чьем положении создавшие их общности находились прежде. Во многом данный парадокс объясняется тем, что реализация собственной националистической повестки позволила оценить обе стороны процесса сепарации: не только сформулировать правила успеха для тех, кто требует политической автономии, но и учесть ошибки государственных образований, которые не смогли избежать нарушения своей территориальной целостности. В связи с этим большинство европейских национальных государств, возникших под эгидой права на самоопределение, избрали модель унитарного территориального устройства и отказывались полностью или частично признавать права меньшинств.

Несомненно, представленные модели национальных государств не описывают всего многообразия таких государственных образований в современной Европе. Они позволяют лишь оценить общую логику выбора той или иной модели территориального устройства в случае реализации на практике определенной идеи нации. Однако фактически бесспорным является то, что в подавляющем большинстве случаев для национальных государств характерны, во-первых, культурная унификация, во-вторых, централизованная модель управления и, наконец, в-третьих, настороженное отношение к требованиям даже весьма ограниченной политической автономии со стороны тех или иных сообществ, в том числе и региональных.

О регионе и региональной идентичности

В научной литературе существует большое количество определений термина «регион». Нередко под регионом понимается составная часть того или иного государственного образования, обладающая определенными административными полномочиями. Также зачастую регионом именуют территорию, имеющую некие отличительные признаки; таковыми могут служить природно-климатические условия, культурные маркеры, политические особенности или их комбинации. Например, понятие «Северная Европа» может служить отсылкой к климатической зоне, скандинавской культуре и/или особой модели социальной политики. Возможен и такой подход:

«[Регионы рассматриваются] не столько как территории или административно-управленческие единицы, сколько как “живые”, социально и интеллектуально конструируемые пространства, [границы которых] определяются не географическими категориями, а общей идентичностью (“чувством” принадлежности, набором добровольно разделяемых норм и ценностей, приверженностью определенным процедурам)»[9].

В целом же, какое бы из определений региона ни использовалось авторами, в политической науке вопрос об общей идентичности остается одним из центральных. Например, исследователи фиксируют региональные отличия в электоральных предпочтениях и в эффективности действия политических институтов, нередко объясняя их определенными культурными особенностями или сложившимися традициями. Другими словами, даже понимание региона как административно-территориальной единицы не исключает полностью обращения к региональному сообществу. Напротив, вопрос о формировании региональной идентичности зачастую оказывается центральным при оценке перспектив национального строительства и/или сохранения страной статуса «национального государства».

Наличие устойчивой региональной идентичности как идентификации жителей определенной территории с сообществом наднационального или субнационального уровней оценивается двояко. С одной стороны, имеется достаточно обоснованное убеждение в том, что формирование региональных сообществ представляет если не угрозу, то вызов для национальной государственности. С другой стороны, далеко не беспочвенной является и позиция тех, кто не усматривает в региональной идентичности проблемы для национальных государств.

Первая из указанных точек зрения не только активно обсуждается исследователями, но зачастую служит идеологической платформой для различных политических сил. Например, в объединенной Европе многие националистические партии активно критикуют Европейский союз, в том числе и за «навязывание» общих стандартов и норм «вопреки» существующим национальным традициям. К тому же наличие осознаваемых жителями определенной территории собственных отличий от окружающего большинства может привести к формированию требований политической автономии вплоть до сепарации. Сторонники второй точки зрения, напротив, указывают на то, что формирование региональных идентичностей не обязательно приводит к эрозии идентичности национальной и во многих случаях не угрожает территориальной целостности государства. Согласно данному подходу, каждый человек обладает целым набором идентичностей, являясь одновременно членом различных сообществ. Региональная идентичность выступает одним из элементов данного набора и не обязательно приводит к конфликту между идентичностями разного уровня – региональной и национальной. Однако даже сторонники данной точки зрения не исключают полностью такого рода конфронтацию. В каком же случае региональная идентичность из одного элемента, входящего в целый набор принадлежностей к различным сообществам, превращается в угрозу национальному государству?

Региональная идентичность угрожает национальному государству только в том случае, если одним из центральных ее элементов оказывается восприятие центральных органов управления и нации в целом в качестве «чужих». Тогда формирование региональных сообществ может привести в перспективе либо к эрозии уже существующей национальной государственности, либо к провалу национального строительства в той или иной стране. Одним из примеров несостоявшегося национального государства является Бельгия, в которой на данный момент можно обнаружить по меньшей мере две сложившиеся нации – валлонскую и фламандскую. Однако в границах Европы бельгийский случай представляет собой, скорее исключение, чем общее правило. Несмотря на наличие в Старом Свете достаточно большого числа регионализмов разного толка – от тех, что ставят своей целью получение внутригосударственной автономии в решении региональных вопросов, до интеграционного проекта в рамках ЕС, – национальные государства здесь все еще обладают существенным весом. Связано это с тем, что формирование региональной идентичности, конкурирующей с национальной идентичностью, является очень сложным и долгим процессом, который требует существенных ресурсов и возможен лишь в ограниченном ряде случаев.

Первым таким случаем является успешная политизация реально существующих региональных особенностей. В исследованиях регионализма нередко используется схема такой политизации, разработанная Мирославом Хрохом с целью объяснения успешности или, напротив, неудачи национальных движений[10]. Хрох выделил трехступенчатый процесс формирования движений, целью которых является получение широкой политической автономии (в идеале – в форме независимого государства). На первом этапе («фаза А») происходит осознание существования неких отличительных черт той или иной общности. Наличие этих особенностей, как правило, фиксируется людьми, далекими от политики, и носит исключительно познавательный характер: например, этим могут заниматься исследователи-филологи, культурологи или антропологи. На следующем этапе («фаза В») появляются акторы, заинтересованные в увеличении собственного политического капитала и осознающие при этом невозможность реализации данного интереса в условиях наличной политической системы. Они используют зафиксированные культурные особенности в требовании особых политических привилегий для «своей» общности. Наконец, на заключительном этапе («фаза С») происходит массовая мобилизация с целью обретения общностью широкой политической автономии, желательно в виде собственного государства.

Успех движения – то есть реализация намеченных целей – зависит от прохождения всех трех этапов. Однако далеко не все движения являются успешными. Многие из них «замирают» на той или иной фазе или же в процессе перехода от одного этапа к другому. Например, возможно появление акторов, которые заинтересованы в изменении существующей политической системы, но неспособны политизировать имеющиеся особенности сообщества. Зачастую даже привнесенные в политическую повестку требования автономии не находят массовой поддержки, что нередко демонстрирует слабая электоральная база партий автономистов. Таким образом, успешная политизация реально существующих региональных особенностей является достаточно долгим процессом и требует наличия политических акторов, готовых на решительные политические действия и способных мобилизовать широкие слои населения.

Вторым случаем является неспособность центральных органов управления оперативно реагировать на новые вызовы и адаптировать существующую национальную идею к возможным контрпроектам региональных сообществ. Как показывает политическая практика, в равной степени проигрышными для центральных властей являются как изоляционистская, так и репрессивная стратегии. Первая делает фактически непроницаемыми границы между нацией и создаваемым региональным сообществом, а вторая способна в лучшем случае лишь временно приглушить возникающую конфронтацию. В случае изоляционизма возникает так называемое «параллельное общество», развивающееся по собственному пути, отличному от национального сценария. Репрессии могут привести к формированию подпольных организаций, ставящих своей целью борьбу с национальными властями и пользующихся поддержкой представителей своей группы. В обеих ситуациях формирующаяся солидарность членов регионального сообщества становится «миной замедленного действия», приведение в действие которой угрожает национальной государственности. Напротив, если центральным органам управления удается создать инклюзивную модель национального «мы-сообщества», не исключающую культурного разнообразия, перспективы развития мощных регионализмов оказываются достаточно слабыми.

Наконец, третьим случаем может стать кардинальное изменение политической системы на национальном уровне. Такой сценарий фактически исключен в устойчивых политических режимах, но он возможен, например, в условиях демократического транзита. Новые институты, как правило, нуждаются в дополнительной легитимации со стороны населения и поэтому либо обращаются за поддержкой к существующим региональным элитам, либо запускают процесс регионализации прежде унитарного государства. Во втором варианте платой за лояльность со стороны региональных элит становится неконтролируемая передача все большего объема полномочий на региональный уровень, что может привести не только к увеличению политического веса регионов, но и к формированию в их границах устойчивых сообществ. Однако даже полная реализация данного сценария не обязательно влечет за собой угрозу национальной государственности. Во-первых, период транзита ограничен во времени, и зачастую нескольких лет недостаточно для возникновения устойчивых региональных идентичностей. Во-вторых, возникающие региональные сообщества не всегда будут обладать идентичностью, конкурирующей с идентичностью национальной. Такая конфронтация возможна лишь в период «торга» центра с региональными элитами, которые нередко используют «козырную карту» самоопределения для получения все большего объема полномочий. Но, как показывает политическая практика, такие элиты существуют только в тех регионах, где либо уже была устойчивая идентичность, либо произошла политизация существующих региональных отличий. В-третьих, обычно в государстве имеется лишь небольшая доля регионов, способных вести «торг» с центральными органами управления. Остальные регионы оказываются в ситуации tertiusgaudens[11], получая дополнительный объем полномочий без каких-либо усилий. Поэтому ни элиты, ни население таких регионов, как правило, особо не ценят полученной автономии и не настаивают на ее дальнейшем расширении[12]. В связи с этим здесь невозможно появление региональной идентичности, конфликтующей с идентичностью национальной. В результате при реализации самого пессимистического для национального государства сценария может произойти либо отторжение части его территории, либо формирование в нескольких регионах других наций, обладающих существенной политической автономией от центральных органов управления.

* * *

Несмотря на то, что подавляющее большинство национальных государств опасается усиления собственных регионов и стремится к унификации своего культурного и политического пространства, в реальности регионализация не является «смертным приговором» для национального строительства. Появление региональных сообществ, базирующихся на идее конфронтации с «основной» нацией, возможно лишь в весьма ограниченном ряде случаев и требует большого объема ресурсов. Мало того, у каждого национального государства всегда есть в запасе возможность скорректировать прежнюю национальную идею, сделав ее инклюзивной. Однако на практике многие из сложившихся национальных государств продолжают использовать либо изоляционистскую, либо репрессивную стратегии, пусть и в более мягких, чем прежде, формах.

[1] Смит Э.Д. Национализм и модернизм. Критический обзор современных теорий наций и национализма. М.: Праксис, 2004. С. 20.

[2] Там же. С. 21.

[3] Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. СПб.: Алетейя, 1998. С. 36–37.

[4] Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М.: Канон-Пресс-Ц; Кучково поле, 2001. С. 209–210.

[5] Хобсбаум Э. Указ. соч. С. 38.

[6] См.: Патнэм Р. Чтобы демократия сработала. Гражданские традиции в современной Италии. М.: Ad Marginem, 1996.

[7] Хобсбаум Э. Указ соч. С. 163.

[8] Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы нации и класса // Нации и национализм. М.: Праксис, 2002. С. 168–169.

[9] Макарычев А. Глобальное и локальное: меняющаяся роль государства в управлении пространственным развитием // Политическая наука. 2003. № 3. С. 14.

[10] См.: Хрох М. От национальных движений к полностью сформировавшейся нации: процесс строительства наций в Европе // Нации и национализм. С. 121–145.

[11] Tertius gaudens (лат.) – «третий радующийся», третья сторона, извлекающая пользу из борьбы двух противников.

[12] Подробнее об этом на примере российского случая см: Ноженко М., Стародубцев А. Одна научная загадка, или почему губернаторы согласились с Президентом // Федерализм и российские регионы. М.: ИНИОН, 2006. С. 55–77.

Опубликовано в журнале:

«Неприкосновенный запас» 2013, №5(91)

Федерализм и кризис Еврозоны: германские дебаты и российские дилеммы

Андрей Станиславович Макарычев (р. 1965) – профессор Тартуского университета (Эстония).

Введение

Проблемная ситуация, ставшая предметом анализа в данной статье, состоит в широкой вариативности смыслов, определяющих содержание федерализма как академического и политического концепта. Этим термином, в зависимости от контекста его употребления, могут обозначаться процессы как внутренней децентрализации властных полномочий, так и формирования нового политического сообщества на основе опыта интеграционного объединения группы государств. Дискуссии о федерализме в современном европейском контексте показывают, насколько пластичным может быть этот термин. Будучи встроенным в смысловые рамки дебатов о преодолении кризиса Еврозоны, федерализм означает не децентрализацию власти, а наоборот, формирование единой Европы на основе принципов субсидиарности и делегирования государственных полномочий на наднациональный уровень.

Эта терминологическая двойственность наглядно представлена в интенсивных дебатах о будущем Европейского союза. С одной стороны, многие ведущие члены ЕС представляют собой федеративные или децентрализованные государства (Германия, Австрия, Бельгия, Испания, Италия, Великобритания), что предопределяет выбор скорее в пользу рассредоточения власти, чем ее концентрации. С другой стороны, традиции федералистской мысли стали одной из основ идеи (и идеологии) европейского единства, которая начиналась как интеллектуальная утопия, но с продвижением евроинтеграции приобрела вполне осязаемые институциональные очертания.

И та и другая тенденции встречают на своем пути значительные ограничения и вызовы. Федерализм как принцип внутриполитического устройства отнюдь не всегда указывает на перспективу разрешения конфликтных ситуаций. Например, Кипр, уже став членом ЕС, продолжает оставаться расколотым островом и не идет по пути федерализации. Укрепившееся стремление Каталонии и Шотландии к выходу, соответственно, из состава Испании и Великобритании свидетельствует об идущем изнутри прессинге, который испытывают на себе многие национальные государства с децентрализованной формой правления. Что касается перспектив наднационального федерализма, то кризис Еврозоны не добавил им популярности и заставил конкурировать с более узким пониманием интеграционного проекта как межгосударственного объединения. Интересно, что в Германии, ключевой стране ЕС, именно федеральные земли находятся среди наиболее влиятельных противников расширения и углубления модели европейской интеграции.

В настоящей статье я очерчу круг политических проблем, которые актуализируют проблематику федерализма в современном ЕС, и сравню друг с другом две различные модели будущей Европы: ориентированную на усиление федеративных начал в ЕС и предполагающую более традиционную формулу взаимодействия между национальными государствами. Я проанализирую обе модели с точки зрения поддерживающих их дискурсов и обращу внимание на возможные последствия каждой из них для системы внешних связей ЕС.

Политические рамки анализа

Идеям европейского федерализма, конечно, уже не один десяток лет, однако в современной Европе, охваченной кризисом и переживающей один из наиболее драматических моментов в своей новейшей истории, дискуссии на эту тему имеют собственную специфику. Она определяется комбинацией процессов, происходящих внутри ЕС и прямо сказывающихся на контурах его территориального устройства[1].

На фоне финансового кризиса в политических кругах Европы резко возрос уровень евроскептицизма, апофеозом которого стала позиция Великобритании с ее нежеланием участвовать даже в обсуждении проблем финансовой санации Греции. Рост национализма в Греции, Дании, Финляндии, Франции, Венгрии постоянно генерирует призывы к ренационализации внешней и внутренней политики стран – участниц интеграционного проекта. Нарастание раскола по линии Север–Юг (между странами с относительно эффективным финансовым менеджментом и странами, находящимися в кризисе по причине отсутствия такового) добавляет еще одну линию напряжения в сценарий европейского кризиса и усиливает ощущение того, что Европа идет по пути пошаговой дезинтеграции.

Важной составляющей реакции государств ЕС на кризис Еврозоны (а вместе с ней и всей европейской модели интеграции) является возрождение интереса к формированию региональных дипломатических площадок для координации действий отдельных групп государств. Характерно, что практически все формы регионального взаимодействия (напрямую не контролируемого Брюсселем и потому не обязательно вписывающегося в рамки Общей внешней и оборонной политики ЕС) возникают при непосредственном участии Германии. Речь идет о таких «геометриях регионализма», как:

– Веймарский треугольник (Германия, Франция, Польша), который обрел «второе дыхание» после формирования оси Берлин–Варшава, ставшей одной из основ германской внешней политики. Характерно, что интерес к этой политической «фигуре» проявила и Россия, однако реализован он был в рамках другого треугольника: Германия – Польша – Россия – опять же при неформальном, но настойчивом кураторстве Берлина.

– Вышеградская группа (Польша, Венгрия, Чехия, Словакия), которая, оформившись еще в 1991 году, сегодня обрела новые смыслы своего существования в силу трех обстоятельств. Во-первых, Вышеградская четверка является одним из важнейших институциональных элементов программы ЕС «Восточное партнерство», охватывающей Украину, Молдову, Беларусь, Грузию, Армению и Азербайджан. Во-вторых, указанная группа центральноевропейских стран получила новый импульс для координации своей деятельности в области энергетической безопасности, особенно в свете российско-украинских газовых конфликтов и нарастающей озабоченности относительно надежности РФ в качестве поставщика энергоресурсов. В-третьих, Вышеградская группа – при политическом патронате Германии (и Франции) – приняла решение о формировании собственного воинского контингента, который мог бы решать задачи обеспечения безопасности в конфликтных ситуациях. Если первое из этих трех направлений можно рассматривать как реализацию политики ЕС, то два последующих скорее являются реакцией на пассивность Брюсселя в вопросах энергетической и военной безопасности.

– Продолжение дипломатических консультаций в формате «3 + 1» (Германия и три страны Балтии), что можно рассматривать как подтверждение интереса Берлина к балтийской региональной интеграции, в которую Германия с начала 1990-х годов инвестировала значительные ресурсы.

Все эти тенденции можно интерпретировать как элементы меняющейся конфигурации сил в рамках ЕС. Вполне вероятно, это означает потенциальную готовность Германии к реализации концепции «европейского ядра». Такой сценарий не обязательно должен предусматривать демонтаж общих европейских институтов – скорее он предполагает новую модель германской «мягкой» гегемонии, опирающейся на систему региональных институциональных партнерств. Не исключено, что одним из условий реализации этого сценария станет неформальное разделение сфер интересов между Францией (Средиземноморская и Южная Европа) и Германией (Балтийская, Северная и Центральная Европа). Помимо внутренних эффектов, для ЕС эти новации могут оказаться значимыми инструментами политики стран-членов и в отношении восточных соседей, включая Россию, в виде современной версии Ostpolitik.

Перечисленные тренды в своей совокупности означают заметное усиление давления как на национальные государства («изнутри» и «сверху»), так и на наднациональные институты власти («снизу»). В результате европейский проект становится предметом горячих дискуссий, составной частью которых и выступает федералистский сценарий.

С точки зрения внутреннего устройства ключевая проблема, на фоне которой актуализируются федералистские смыслы, состоит в одном существенном структурном противоречии. С одной стороны, возрастающий объем полномочий в таких сферах, как управление долговыми обязательствами и рынком труда, налогообложение, пенсионная политика и так далее, постепенно переходит в компетенцию Евросоюза. С другой стороны, этот трансферт не сопровождается изменением формата функционирования общесоюзных институтов, что порождает серьезные вопросы, касающиеся не только их эффективности, но и демократической легитимности.

Дискуссии на эту тему привели к формированию двух доминирующих политических платформ, отражающих два разных подхода к будущему Евросоюза. Первый можно назвать «сильным» федерализмом, второй – «слабым» конфедерализмом. В этих определениях прилагательные означают не оценочные категории, а степень выраженности институциональных обязательств. Они примерно соответствуют разграничению между «плотной», или «густой» (thick), и «жидкой» (thin) моделями международного общества, описанными в рамках английской школы международных отношений. Если первая модель предусматривает институциональное «уплотнение» на основе усиления наднационального компонента архитектуры власти, то вторая предполагает систему межправительственных соглашений (intergovernmentalism) при сохранении суверенных качеств государств – членов ЕС.

Две опции, стоящие перед ЕС, можно разграничить еще по одному принципу: федерализм представляет собой модель политической Европы, в то время как альтернативная модель межправительственного союза может рассматриваться как набор технических (административно-управленческих) решений. Характеристика федералистского сценария как политического означает, по сути, прямой призыв к элитам принять решение в пользу усиления интеграции на основе политической воли к единству Европы, а не экономических расчетов. Последние, вероятно, вполне могут подсказывать иные варианты, связанные с замораживанием или свертыванием интеграционных механизмов, однако политический характер выбора в пользу федерализма предполагает реализацию более долгосрочной стратегии, основанной на ценностном фундаменте и не сводящейся к чисто экономическим калькуляциям. Именно политический выбор, с точки зрения федералистской логики, предопределяет будущее европейских финансов и экономики, а не наоборот.

Наконец, интересны некоторые параллели между дебатами федералистов и сторонников межправительственного союза с внутренними германскими дебатами о нормализации. Германия после воссоединения формирует свою идентичность через сочетание собственного суверенитета и обязательств, вытекающих из участия в европейском интеграционном проекте. Однако различные трактовки того, что считать «нормальным» сочетанием этих двух приоритетов, предопределили раскол политического сообщества Германии на сторонников «реалистической» (то есть, по сути, национально ориентированной) внешней политики, опирающейся на экономические (и, если потребуется, военные) ресурсы, и их либеральных оппонентов, отстаивающих максимально полную интеграцию ФРГ в европейские структуры при выдвижении на передний план ценностного компонента[2].

В самом общем плане немецкие реалисты исходят из того, что поскольку большинство ведущих стран мира (включая США, Китай, Россию[3]) строят свою политику на традиционных принципах суверенитета, то по такому же пути должна идти и Германия. По их мнению, «нормальные великие державы» не нуждаются во внешнем контроле[4]. Исходя из этого реалистическое понимание национальных интересов как ключевого компонента «нормальности» предполагает возможность и право выбора собственных приоритетов. Понятно, что идеи федерализма в рамках данной системы взглядов воспринимаются крайне скептически. Что касается альтернативной модели межправительственных блоков, то реалистический сценарий допускает формирование «германской» и «французской» Европы. При этом в Германии достаточно большим влиянием пользуется так называемый «рыночный реализм», который критически относится к либеральным концепциям объединенной Европы как «гражданской силы» (Zivilmacht). По мысли «рыночных реалистов», Германия должна стремиться играть роль «экономической силы» (Wirtschaftsmacht) и «торгового государства» (Handelsstaat[5]), исповедуя «рыночный национализм»[6].

Если ключевыми терминами «нормализационного» лексикона германских реалистов являются «национальные интересы» и «прагматизм», то в центре либерального вокабулярия находятся «ответственность», «сдержанность» и «доверие». Либералы оспаривают саму возможность «нормализации» таких реалистических концептов, как «баланс сил», «игра с нулевой суммой» и «дарвинистская конкуренция за выживание»[7] («борьба всех против всех»). С их точки зрения, Германия – это, образно говоря, «укрощенное государство» (tamed power), идентичность которого глубоко укоренена в общеевропейском проекте чувством ответственности как за прошлые трагедии, так и за взятые на себя обязательства[8]. Соответственно, ничто не заставит Германию отказаться от уже приобретенной идентичности, глубоко вобравшей в себя постнациональные ценности, смысл которых состоит в постепенном преодолении национального эгоизма и узко понимаемых национальных интересов[9]. С позиции либералов постнациональные качества германской внешней политики определяются укорененностью Германии в европейском политическом сообществе, отказом от «политики силы» (Machtpolitik) и следованием нормативным принципам, включая гуманитарные императивы. Именно благодаря этому такая система взглядов оказывается очень близкой идеологии федерализма, поскольку позитивно оценивает возможность передачи части суверенных полномочий на наднациональный уровень. Для либералов преодоление национализма федеративной интеграцией является хорошим противоядием от политики односторонних действий, которая содержит в себе зерна конфликтов и противоречит самой идее европейского единства на основе общей идентичности. Поскольку основной вектор внешней политики Германии либералы видят в транснациональной интеграции посредством усиления федералистских начал, в наиболее радикальном варианте эта модель может привести к тому, что у Германии вообще не окажется собственных узких (национальных) интересов[10], которые могли бы продвигаться за счет других государств.

Федералистский сценарий и сценарий межправительственного союза

В академическом плане сценарий федеративной Европы базируется на долгой традиции космополитической мысли, связанной, в частности, с наследием Иммануила Канта. В современной ситуации особо актуальными выглядят по крайней мере три его идеи. Первая – это гибкое сочетание внутреннего, международного и космополитического (то есть создающего основу для федерализма) права. По сути именно такая комбинация сегодня характерна для ЕС: например, все случаи реализации суверенных полномочий Германии, особенно в сферах безопасности и финансов, в рамках всего ЕС проходят процедуру согласования в Конституционном суде ФРГ. Вторая важная кантовская идея касается понимания ограниченности вестфальской модели национальных государств, потенциально чреватой конфликтами, в том числе и вооруженными. Именно ссылки на прошлые войны, неоднократно опустошавшие Европу, являются одним из наиболее мощных аргументов сторонников федеративной интеграции. Наконец, третье положение Канта, не потерявшее значимости и сегодня, описывает разработанную им модель федерализма как базирующуюся на нормативном фундаменте[11]. Следовательно, она способна осуществиться только в рамках республиканского устройства и может служить источником внешнего расширения зоны демократии[12]. В этом плане наблюдается смысловая перекличка идей федерализма с концепцией Евросоюза как «нормативной силы» (normative power). По сути нормативная основа просматривается и в концепции «Европы разных скоростей», которая предполагает более тесную степень интеграции стран, разделяющих общие подходы к надлежащему управлению (goodgovernance), включая прозрачность финансовой и банковской системы.

В то же время Кант достаточно критично относился к любой форме централизации власти, а это противоречит планам современных европейских федералистов. Эти федералисты готовы признать необходимость и полезность культурного многообразия, но выступают за общие, и даже единые, для всего Союза управленческие рычаги[13]. С точки зрения федералистской программы, формирование «объединенной европейской суверенной воли»[14] произойдет на основе укрепления полномочий общих органов власти (прежде всего Европейского парламента) и главенства европейского права над национальным правом – с признанием невозможности вмешательства в суверенную юрисдикцию со стороны федеративного Союза.

Кроме того, в политическом плане сложно реализуемой остается и другая идея Канта – о том, что члены федерации должны применять в отношении внешних стран такие же принципы, как и внутри своего сообщества. Современные сторонники европейского федерализма отнюдь не всегда рассматривают свой проект как непременно глобальный или космополитический, то есть требующий реформы ключевых институтов мирового порядка, включая ООН, и введения института космополитического гражданства[15]. Более того, модель ЕС как «нормативной силы», предположительно действующей на основе определенных ценностных стандартов, трудно реализовать, когда речь заходит о практическом взаимодействии с авторитарными режимами. Между тем, такое взаимодействие порой необходимо ради материальных интересов самой Европы. И, хотя либералы выступают за единые политические принципы, которые должны применяться как внутри ЕС, так и в его внешней политике, на деле эта установка оказывается нереализуемой, а разрыв между внутренними нормами и внешними интересами сложно чем-то закамуфлировать.

Однако, помимо политического союза, то есть приверженности общим подходам в отношениях друг с другом, модель федералистской Европы предполагает и значительные экономические полномочия, а именно:

– максимально тесную координацию национальных экономических политик (она уже имеет место);

– взаимную ответственность за долги (debt mutualisation);

– регулятивные полномочия в налоговой сфере;

– формирование трансфертного союза в качестве ключевого элемента фискального федерализма, основанного на возможности прямого перевода финансовых средств по горизонтали – из бюджета одного государства (предположительно благополучного) в бюджет другого (нуждающегося в средствах);

– создание банковского союза с полномочиями принимать решения по санации банковских секторов проблемных стран-участниц.

Ключевыми для описанной выше экономической модели являются политические препятствия. Во-первых, устойчивость наднационального федерализма определяется зрелостью европейского транснационального политического сообщества. В этой связи вопрос о том, есть ли такой субъект, как европейский демос и, соответственно, существует ли политическая основа для «уплотнения» («сгущения») институтов евроинтеграции, остается открытым.

Во-вторых, в большинстве столиц стран ЕС отсутствует политическая воля к расставанию с собственным суверенитетом. Причем это касается как лидеров (дебаты на эту тему очень остры в Германии), так и аутсайдеров (Греция); как старых членов ЕС (Дания), так и новых (Венгрия). Показательно, что даже Польша, политически плотно интегрированная в европейские структуры, в том числе благодаря тесным отношениям с Германией, не выражает полной уверенности в необходимости вступить в зону евро даже после выполнения всех необходимых технических условий.

Альтернативный, гораздо менее амбициозный и обязывающий сценарий базируется на сохраняющейся устойчивости и притягательности концептов эпохи модерна с их акцентами на государственном суверенитете. Во многих странах ЕС, включая Германию, весьма сильные позиции занимают сторонники такого «прочтения» Европы, которое базируется на национально ориентированной внешней политике и системе межгосударственных институтов.

Ключевыми компонентами этого сценария являются:

– признание национальных государств, а не институтов ЕС, базовыми носителями политической легитимности;

– сведение интеграционных механизмов к Wirtschaftsregierung – управлению экономическими процессами;

– ограничение функций Еврокомиссии контролем над соблюдением технических норм, без дискреционных полномочий и политических функций;

– индивидуальная ответственность участников Союза за состояние своих финансов;

– двух- или многосторонние, но не панъевропейские механизмы обеспечения безопасности;

– строгое соблюдение принципа недопустимости обязательного общего финансового спасения должников (no-bail-out clause), заложенного в Маастрихтском договоре;

– недопустимость выпуска евробондов, то есть дешевых кредитов, косвенно оплачиваемых самыми сильными экономиками и перераспределяемых в пользу отстающих.

Несмотря на очевидную экономическую фокусировку этих принципов, нельзя сказать, что их сторонники игнорируют нормативную составляющую. Она четко просматривается в широко распространенном убеждении в том, что демократические устои возможны преимущественно на уровне национального государства, где они оформлялись исторически. Этот тезис приводит к скептицизму в отношении эффективности демократии на наднациональном уровне и отождествлению Брюсселя, политического центра ЕС, с евробюрократией, гигантской технократической машиной, не обладающей достаточной демократической легитимностью.

Значение дебатов о федерализме для восточной политики ЕС и некоторые выводы

Дебаты о будущей модели ЕС имеют значение и для России. Движение в сторону наднациональной федерации будет означать постепенное сглаживание различий во внешнеполитических линиях членов ЕС и приближение к модели общей внешней и оборонной политики, заложенной в документах Союза. Этот сценарий повлечет укрепление солидарности между партнерами по евроинтеграционному проекту. Соответственно, у внешних акторов, включая Россию, практически не останется маневренного пространства для того, чтобы делить участников ЕС на разные категории и проводить относительно них различные тактические курсы, как это происходит в настоящее время, в том числе в вопросах энергетической политики.

Второй сценарий – более узкие полномочия Брюсселя при меньшем объеме взаимных институциональных обязательств – означает более «рыхлый» союз, который скорее всего будет строиться по принципу партнерства региональных кластеров. Многие из них (нордический, балтийский, центральноевропейский) будут настроены весьма скептически в отношении полномасштабного сотрудничества с Россией (особенно в случае консервации нынешнего режима), включая допуск российских операторов на европейские рынки, расширение энергетических проектов и совместные решения в области безопасности. Однако при этом снижение институциональной сплоченности ЕС может усилить чувство настороженности в приграничных странах (особенно прибалтийских) относительно намерений и возможностей России на западном направлении ее внешней политики. В этой связи ключевое значение для малых и средних стран, историческая идентичность которых надолго сохранила память о периоде советского доминирования, будет иметь НАТО – как инструмент, гарантирующий их стратегическую безопасность в рамках евроатлантической системы отношений.

В российских комментариях по поводу современной Европы голоса скептиков преобладают. Действительно, критическое отношение к состоянию ЕС вполне имеет под собой основания. Но при этом не надо забывать, что Евросоюз сегодня решает, пусть и без гарантий на успех, политическую задачу, на порядок более сложную по сравнению с той, которая стоит перед Россией, до сих пор ищущей формулу оптимального внутреннего устройства и баланса отношений между различными регионами. В целом давно уже справившись с задачей этого уровня, ЕС пытается экспериментальным путем соединить относительно успешно работающую в большинстве стран модель национальной демократии с наднациональными институтами и вытекающими из них обязательствами. Задача примерно такой степени сложности стояла в свое время перед бывшим Советским Союзом, однако тогда дело закончилось очевидным преобладанием центробежных тенденций и переносом центра политической тяжести – и экономической активности – на национальный уровень.

Но даже если аналогичная тенденция возобладает и в Евросоюзе, к чему есть некоторые предпосылки, возврата к модели традиционного («вестфальского») суверенного государства-нации в Европе уже все равно не будет. Даже не используя в своем лексиконе слово «федерализм» как негативно маркированное для многих политических групп (F-word), правительства стран ЕС так или иначе продолжат совершенствование интеграционного проекта, находя для этого новые смысловые рамки. В каких-то случаях главным аргументом федералистского (по сути, но не обязательно по названию) проекта может стать необходимость сохранения общего европейского рынка и валюты перед лицом обостряющейся конкуренции со стороны «растущих держав» (Китая и, возможно, в каких-то сферах России). В других ситуациях на передний план могут выйти внутренние аргументы, и тогда федералистские решения будут противопоставлены мерам жесткой финансовой экономии, сокращающим стимулы для роста во имя бюджетной дисциплины. В этом плане федералистский дискурс демонстрирует гибкость и способность к видоизменениям вплоть до мимикрии, что и обеспечивает его устойчивость.

Вне зависимости от того, какую институциональную конструкцию примет этот дискурс, России не избежать соотнесения себя с процессами, происходящими в Европе. Необходимость этого усиливается реализуемым в настоящее время проектом создания Евразийского союза. Кремль при этом стоит перед важной концептуальной дилеммой: признать модельный характер европейской интеграции или же, наоборот, дистанцироваться от европейского опыта как неудачного и/или не подходящего для России (и ее соседей). Первый вариант – и только он – открывает хотя бы некоторые перспективы для озвученной Владимиром Путиным (но изначально принадлежавшей Шарлю де Голлю) идеи общего экономического пространства от Лиссабона до Владивостока. Но его оборотной стороной вполне может стать перспектива перехода к наднациональной модели интеграции, которая Москву вряд ли устроит. Поэтому российской правящей группе политически ближе вариант, предполагающий критическое отношение к опыту ЕС как нестабильного объединения, при этом посягающего на экономические интересы России. Реакция Москвы на перспективы заключения соглашений об ассоциации ЕС с Украиной и Арменией ясно дала понять, что идеи европеизации России и «совместного пути в Европу» на деле оказались фикцией. Однако подчеркнуто негативное отношение Москвы к модели евроинтеграции ставит на повестку дня вопрос о том, может ли сама Россия предложить для своих потенциальных партнеров по Евразийскому союзу принципиально иную модель, своего рода институциональное know-how, эффект от которого превзойдет плоды объединения Европы в наднациональный союз. Однако иначе, чем фантастической, такую перспективу назвать нельзя, что оставляет шансы на понимание Россией важности тщательного изучения и осмысления опыта Европы, а не его отрицания.

[1] См.: Hazak G. The European Union – a Federation or a Confederation? // Baltic Journal of European Studies. 2011. Vol. 2. № 1(11). P. 43–64.

[2] Muller J. Preparing for the Political: German Intellectuals Confront the «Berlin Republic» // Williams H., Wight C., Kapferer N. (Eds.). Political Thought and German Reunification. London; New York: Macmillan Press; St. Martin Press, 2000. P. 204.

[3] См.: Meister S. Multipolare Rhetorik vs. unilaterale Ambitionen. Die Grenzen russischer Aussenpolitik // DGAP Analyse. 2009. № 3. S. 5.

[4] Maull H. Introduction // Idem (Ed.). Germany’s Uncertain Power. Foreign Policy of the Berlin Republic. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2006. P. 3.

[5] Idem. Aussenpolitische Entscheidungsprozesse in Krisenzeiten // Aus Politik und Zeitgeschichte. 2012. 5 Marz. № 10. S. 39.

[6] Guerot U. Eine deutsche Versuchung: ostliche Horizonte? // Ibid. S. 13.

[7] Speck U. Pfeiler der Freiheit // Internationale Politik. 2012. Mai–Juni. S. 28.

[8] Muller-Brandeck-Bocquet G. Deutschland – Europas einzige Furhrungsmacht? // Aus Politik und Zeitgeschichte. 2012. 5 Marz. № 10. S. 16–17.

[9] Forsberg T. The Debate over Germany’s Normality: a Normal German Debate? // Williams H., Wight C., Kapferer N. (Eds.). Op. cit. P. 139.

[10] Kundani H. Was fur ein Hegemon? // Internationale Politik. 2012. Mai–Juni. S. 25.

[11] Schutter H. de. Federalism as Fairness // Journal of Political Philosophy. 2011. Vol. 19. № 2. P. 167–189.

[12] Brown G.W. State Sovereignty, Federation and Kantian Cosmopolitanism // European Journal of International Relations. 2005. Vol. 11. № 4. P. 495–522.

[13] Tinnevelt R. Federal World Government: The Road to Peace and Justice? // Cooperation and Conflict. 2012. Vol. 47. № 2. 2012. P. 177.

[14] Bowman J. The European Union Democratic Deficit: Federalists, Skeptics, and Revisionists // European Journal of Political Theory. Vol. 5. № 2. P. 197.

[15] Marchetti R. Global Governance or World Federalism? A Cosmopolitan Dispute on Institutional Models // Global Society. 2006. July. Vol. 20. № 3. P. 287–305.

Опубликовано в журнале:

«Неприкосновенный запас» 2013, №5(91)

Нужно быть смелым, или Почему российские регионы не получат значимых полномочий

Андрей Владимирович Стародубцев (р. 1982) – научный сотрудник Александровского института (Университет Хельсинки) и Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге, доцент кафедры прикладной политологии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (Санкт-Петербург).

23 сентября 2013 года председатель правительства России Дмитрий Медведев, отвечая на вопросы членов Совета Федерации, заявил:

«В принципе я считаю, что все-таки нужно переходить к такой модели, при которой регионы сами должны определять, что они хотят забирать, а что не хотят забирать и только под соответствующие финансовые гарантии. […] Я периодически подписываю поручения и соответствующие документы по договорному оформлению передачи полномочий, но такой путь мне кажется абсолютно здравым, потому что речь идет о модели, при которой каждая сторона понимает, на что она идет»[1].

По сути, Медведев не сказал ничего нового: о необходимости учитывать мнения региональных правительств при распределении полномочий речь идет еще с формирования первой «комиссии Козака» в 2001 году. Но вторая часть цитаты заставила отдельных сенаторов вновь поверить в возможность договорного федерализма, учитывающего региональную специализацию. Так, например, председатель Комитета по федеративному устройству, региональной политике, местному самоуправлению и делам Севера верхней палаты парламента Степан Киричук отреагировал на слова премьер-министра следующим образом:

«Если кто-то построил экономику на лесном хозяйстве, это можно будет отдать региону, если на минерально-сырьевых ресурсах – другие полномочия. Если регион сельскохозяйственный, то полномочия должны быть совершенно другими, чем там, где добывают золото»[2].

Вне зависимости от того, что именно хотел сказать глава правительства, его высказывания вновь оживили дискуссию о принципах перераспределения полномочий между уровнями российской власти. Однако, как и два года назад, никакой радикальной реформы ожидать не приходится: в современной России нет ключевого фактора, способного заставить Центр пересмотреть действующую модель региональной политики и федерализма, а именно: способности и желания региональных элит драться за новые полномочия.

Когда регионы имеют значение

Являясь «субнациональными единицами административно-территориального деления государства»[3], регионы как таковые едва ли имеют какое-то важное политическое значение. Разделение единой территории на несколько частей с последующим установлением там автономных, но подконтрольных органов управления есть необходимый шаг для любого государства, озабоченного эффективностью управленческого процесса. С этой точки зрения регионы представляют собой необходимую часть механизма управления, выполняющую технические, а не политические функции.

Бюрократическая логика требует от Центра монополизировать полномочия и перераспределить ответственность, перекладывая ее на рядовых исполнителей. Принимая этот тезис в качестве допущения, необходимо признать, что именно унитарное государство, поделенное на административные единицы, которые управляются региональными отделениями центральных властей, является естественной и наиболее желаемой для любого Центра формой государственно-территориального устройства. В результате мы видим, что право принимать собственные решения по ключевым вопросам, возможность избирать собственных руководителей, а также способность влиять на принятие общенациональных решений никогда не даруются регионам просто так – они завоевываются ими в ходе долгого и публичного конфликта.

Опыт, по крайней мере западноевропейского политического пространства, показывает, что децентрализация обусловлена наличием того феномена, который Аренд Лейпхарт называет многосоставным обществом[4]. Сейчас сложно представить страну, населенную одной и единственной этнической или религиозной группой: практически все государства мира являются гетерогенными. Однако далеко не везде социальное разделение общества оборачивается политическим противостоянием. Те общества, где это все-таки происходит, согласно Лейпхарту, и надо именовать многосоставными[5]. «Политическое противостояние» в данном случае понимается довольно широко, простираясь от телевизионных дебатов до вооруженных столкновений. Однако неотъемлемой характеристикой, которая, собственно, и делает его политическим, является выдвижение политических (то есть затрагивающих вопросы получения и распределения власти) требований.

Ключевые для понимания процессов европейской децентрализации примеры Бельгии и Испании позволяют проиллюстрировать причины возникновения многосоставных обществ. Прежде всего для формирования многосоставного общества необходимо государство, в котором проживают несколько групп, обладающих высокой степенью внутренней идентичности. Очевидно, что речь в данном случае идет об этнических, языковых и религиозных группах. При этом представители каждой из них должны проживать компактно, обладая большинством на определенной территории. В Бельгии такими группами являются говорящие на нидерландском языке фламандцы и франкоязычные валлоны, чьи территории и составили в 1830 году независимое Королевство Бельгия. В Испании таких групп несколько, но, кроме самих испанцев, наибольшим политическим весом обладают баски и каталонцы.

Второй обязательной предпосылкой для формирования многосоставного общества является то, что Уилл Кимлика называет «нарушением прав меньшинств»[6]. Этот автор выделяет три группы подобных прав. Первая группа включает в себя права, позволяющие этническим (и любым другим) группам поддерживать свою идентичность: право на использование и развитие собственных языков, верований, культуры и так далее. Речь в данном случае идет о свободе вероисповедания; развитии образования, осуществляемого на соответствующем языке; публикации газет, журналов и книг. Вторая группа прав обеспечивает самоуправление и предполагает наличие у этнических групп возможности самостоятельно управлять своими сообществами в рамках вопросов местного значения. Прежде всего к таковым относится управление в сфере культуры и образования, однако, кроме того, речь идет и о решении задач экономического развития той территории, на которой проживают представители данной этнической группы. Наконец, третья группа прав обеспечивает специальное представительство и предполагает пути влияния на принятие общенациональных политических решений с помощью различных каналов репрезентации интересов[7].

Анализируя с этой точки зрения бельгийский случай, можно отметить, что здесь конфликт между валлонами и фламандцами был заложен еще Конституцией 1831 года. В своей первоначальной версии Основной закон установил финансовый ценз для обладания политическими правами, который был непреодолимым для большинства фламандцев, как правило, являющихся крестьянами, рабочими и торговцами. Кроме того, в Конституции страны «вообще не упоминалось, что ее граждане говорят на двух разных языках»[8]. Единственным государственным считался французский язык, на нем же велось и все государственное делопроизводство. Такие порядки и без того разобщали две этнические группы, но рознь еще более усилилась после того, как франкоговорящая бельгийская элита приступила к построению единой гражданской нации на базе французского языка.

Так в Бельгии сложилась ситуация, при которой центральные власти попросту игнорировали разнообразие состава собственного населения. Подобным путем через столетие пошел и победивший в гражданской войне в Испании генерал Франсиско Франко, который упразднил автономии Страны Басков и Каталонии. Он запретил не только официальное использование родных для этих регионов языков, но даже и следование отдельным традициям, а также перевел все делопроизводство, газетное дело и образование на испанский язык[9].

Фактический запрет на использование собственного языка в публичном пространстве, умаление политических и гражданских прав части населения неизбежно ведут к вызреванию и обострению конфликта. Однако и на этом этапе еще уместно говорить о сохранении только гетерогенного общества. Многосоставным оно становится только в том случае, если сообщества и/или их представители заявляют о своем несогласии со сложившимся положением дел и начинают требовать перемен, причем как на правовом, так и на политическом уровне.

Фламандское движение, сформировавшееся уже к середине XIX века, первоначально ставило перед собой цели исключительно культурного (в том числе лингвистического) возрождения Фландрии и всего «фламандского», но постепенно оно стало обретать политическую окраску и выдвигать требования об отделении Фландрии от Бельгии. Развития конфликта не могли предотвратить даже действия общенационального правительства, связанные с постепенным приданием фламандскому языку статуса официального государственного и либерализацией электорального законодательства.

В качестве реакции на эти события в Бельгии возникло валлонское движение, что в конечном счете вылилось в открытое противостояние валлонов и фламандцев, продолжавшееся до 1970-х годов. В ходе этой борьбы обе языковые группы добивались широкой автономии или даже суверенитета для Валлонии и Фландрии соответственно. В свою очередь во франкистской Испании агрессивная политика центральных властей привела к возникновению националистических вооруженных группировок, выдвигавших самые радикальные требования вплоть до независимости двух регионов. Среди них была, в частности, ETA – одна из самых известных европейских террористических организаций.

Таким образом, в процессе защиты собственных прав люди, проживающие на одной территории и разговаривающие на одном языке, превращаются в политическое сообщество. В Бельгии и в Испании формирование таких сообществ произошло в русле трансформации этнических групп в нации, характеризующиеся, согласно Бенедикту Андерсону, внутренним единством и символическим отделением себя от других групп[10]. Самым же важным для понимания процессов децентрализации является тот факт, что самоуправление для политических сообществ оказывается настоящей ценностью, за которую они готовы бороться с оружием в руках. Именно в таких ситуациях регионы из технического инструмента управления территорией, используемого Центром, превращаются в значимые субъекты общенациональной политики.

Децентрализация как уступка

Анализ случаев Бельгии и Испании очевидно доказывает: длительное и устойчивое сопротивление региональных сообществ политике центральных властей в демократических условиях неизбежно приводит к уступкам со стороны Центра. Для сохранения единства обеих стран их власти пошли на постепенную, но серьезную децентрализацию. Так, после смерти Франко в 1975 году демократическое правительство Испании наделило Страну Басков и Каталонию широчайшей автономией, а позже фактически создало федеративную государственно-территориальную систему, наделив автономные сообщества собственными полномочиями и обеспечив им относительную политическую и финансовую самостоятельность. Нежелание испанских властей передавать на субнациональный уровень больше полномочий, чем необходимо для сохранения мира, подтверждается двумя фактами. Прежде всего федерализм в Испании носит договорный характер: здесь два наиболее проблемных региона обладают большим объемом полномочий, чем остальные субнациональные единицы. Кроме того, недвусмысленное требование зафиксировано и в Конституции Испании: «Ни в коем случае не допускается федерации автономных сообществ»[11].

Тот факт, что центральные власти вынужденно предпринимают меры по децентрализации, а затем и созданию федеративного государства, подтверждается и бельгийским примером. Так, первая волна децентрализации в этой стране, произошедшая в 1970 году, была ориентирована прежде всего на сглаживание конфликта вокруг использования родных языков. С этой целью были созданы три экстерриториальных культурных сообщества, получившие право на самоуправление в области развития языков и культуры. Вторая волна реформ прошла только десять лет спустя, когда бельгийские власти признали право сообществ на самоуправление в сфере прав человека, здоровья и социального обеспечения, а также сформировали фламандский и валлонский регионы, ответственные за экономическое развитие соответствующих территорий. Наконец, в ходе третьей волны реформ сообщества были наделены правом на управление в сфере образования, а регионы – в сфере транспорта и общественных работ. При этом в течение еще долгого времени бельгийские власти отказывались признавать Бельгию федеративным государством, и только в 1993 году первая статья бельгийской Конституции была переформулирована. Вместо фразы «Бельгия поделена на провинции», в Основном законе появилась констатация того, что «Бельгия является федеративным государством, состоящим из сообществ и регионов»[12].

Примечательно, что и в Бельгии, и в Испании были сформированы системы с различным набором полномочий, принадлежащих тем или иным регионам. Но при этом ни в одном из них не была реализована модель, предлагаемая сенатором Киричуком относительно России. Идея специализации субъектов федерации реализована в Бельгии, но там это связано с конституционно закрепленным функциональным отличием сообществ и регионов, двух фундаментально разных типов субъектов федерации. В Испании воплощена классическая идея асимметрии, при которой некоторые регионы продвинулись по пути получения полномочий дальше других, но при этом все они «бегут» по одной дороге и в одну сторону.

Сравнение двух случаев позволяет сделать еще один важный вывод: децентрализация является необходимой, но недостаточной мерой по предотвращению негативных эффектов многосоставного общества. Несмотря на предоставление широкой автономии, Каталония уже приняла декларацию о суверенитете и на всех парах движется к референдуму об объявлении независимости. В то же время, несмотря на периодически возникающие серьезные политические кризисы, Бельгия остается единым государством, и ни один из ее регионов не приблизился к сецессии настолько близко, как Каталония.

Причиной наблюдаемого различия может служить воплощение в Бельгии принципов сообщественной модели демократии, предполагающей активное и всестороннее включение сегментов многосоставного общества в процесс принятия решений на всех уровнях власти[13]. Речь в данном случае идет и о значимой роли региональных партий на общенациональном уровне, и о сложной системе сегментарного представительства в верхней палате парламента, и о создании многочисленных консультативных советов, обеспечивающих принятие легитимных политических решений. По сути, институционально современная Бельгия представляет собой одну из самых сложных государственных систем, которая при этом подтвердила свою эффективность в тяжелейшем политическом кризисе 2010–2011 годов.

Испанская политическая система является скорее мажоритарной, чем консенсусной, то есть она ориентирована на правление большинства, а не на поиск консенсуса между всеми группами. Отказ от признания федерализма, доминирующая роль общенациональных политических партий в центральных органах власти, централизация бюджетных потоков, формирование однопартийных правительств – все это только усиливает напряжение между сегментами многосоставного общества в Испании и влечет за собой еще более активные дезинтеграционные процессы.

Таким образом, в современном демократическом мире регионы могут добиться многого. Однако для этого им необходимо приложить значительные усилия, которые выражаются не в кулуарных переговорах с центральными властями, иногда готовыми поделиться частью своих полномочий, а в публичном протесте региональных сообществ, выступающих против ущемления своих прав на самоуправление.

Стабильность по-российски

Конечно же, результаты проведенного сравнительного анализа не должны подводить нас к выводу о пользе конфликта между Центром и регионами в России. В условиях, определяемых дефицитом демократических процедур и наличием экономически и политически сильного Центра, противостояние между уровнями власти может обернуться военными действиями, подобными первой войне в Чечне. Однако ожидать значимого прогресса в формировании и реализации программы децентрализации, а также (воз)рождения федеративного государства в нашей стране тоже не приходится. В России для этого нет ключевого условия: давления со стороны региональных элит.

Последнее обстоятельство, однако, не означает отсутствия в нашей стране многосоставного общества. Длительные и глубокие конфликты между этническими группами на Северном Кавказе, периодические антимосковские митинги на Дальнем Востоке и несколько позабытое, но так до конца и не урегулированное противостояние поволжских республик и Центра – все эти примеры говорят о существовании глубоких политических проблем, которые пока разрешаются исключительно в ходе «ручного управления» соответствующими территориями. В российских регионах, как административно-территориальных, так и этнических, по-прежнему не сформировались политические сообщества, для которых самоуправление в подлинном смысле этого слова является ценностью[14]. Именно по этой причине исследователи не обнаруживают запроса на политическую или хотя бы административную автономию, а без него у центральных властей нет никакой потребности в полномасштабном пересмотре компетенций государственных органов разного уровня[15].

Динамика этого процесса зависит прежде всего от Центра. Управление по принципу ad hoc требует больших издержек. Его эффективность напрямую связана с консолидацией сформировавшегося политического режима и с финансовым благополучием страны. В свою очередь создание эффективно действующих институтов для достижения консенсуса между различными группами и управляемая политическая реформа с постепенным отказом от принципов мажоритарного правления могли бы создать базу для ослабления эффектов многосоставного общества. Однако в настоящее время все предложения представителей центральных властей, даже столь высокопоставленных, как премьер-министр, являются лишь подходящей к месту риторикой. В ближайшей перспективе российские регионы вряд ли получат какие-либо значимые полномочия, потому что в течение 2000-х годов они разучились их требовать.

[1] Дмитрий Медведев встретился с членами Совета палаты Совета Федерации (http://government.ru/news/5990).

[2] Цит. по: Городецкая Н., Хамраев В. Полномочия по заявкам // Коммерсант. 2013. 24 сентября (www.kommersant.ru/doc/2303430).

[3] См.: Яровой Г.О. Регионализм и трансграничное сотрудничество в Европе.СПб.: Норма, 2007. C. 18–20.

[4] Термин «многосоставное общество» представляет собой перевод на русский язык интуитивно более понятного термина plural society.

[5] Лейпхарт А. Демократия в многосоставном обществе: сравнительное исследование. М.: Аспект-Пресс, 1997. С. 38.

[6] В данном случае я не хотел бы углубляться в очень интересную дискуссию о реальности существования социальных групп, в том числе этнических, и их особых прав. Для меня достаточным свидетельством применимости концепции Кимлики выступает успешное использование соответствующей риторики элитами, представляющими меньшинства.

[7] Kymlicka W. Multicultural Citizenship: A Liberal Theory of Minority Rights. Oxford: Oxford University Press, 1995. P. 37–38.

[8] Моммен А. Федерализм и национальное государство // Полис. 1992. № 4. С. 172–173.

[9] Goldi S., Gunther R. Language, Nationalism, and Political Conflict in Spain // Comparative Politics. 1982. Vol. 14. № 4. P. 443.

[10] Андресон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М.: Канон-пресс, 2001. С. 30–32.

[11] См. статью 145 Конституции Испании (http://worldconstitutions.ru/archives/149/4).

[12] См. статью 1 Конституции Бельгии (http://worldconstitutions.ru/archives/157).

[13] См.: Lijphart A. Thinking about Democracy: Power Sharing and Majority Rule in Theory and Practice. New York: Routledge, 2008.

[14] О возможностях применения концепции политических сообществ к административно-территориальным образованиям, созданным не на этнической основе, см.: Ноженко М., Белокурова Е. Северо-Запад России: регион или регионы? СПб.: Норма, 2010; см. также: Ноженко М., Стародубцев А. Одна научная загадка, или Почему губернаторы согласились с Президентом //Федерализм и российские регионы. М.: ИНИОН РАН, 2006. С. 68–75.

[15] Задорин И.В., Зайцев Д.Г. Состояние и перспективы развития российского федерализма в общественных представлениях и настроениях // Политическая наука. 2011. № 4. С. 258–276.

Опубликовано в журнале:

«Неприкосновенный запас» 2013, №5(91)

Накануне поздно вечером состоялась встреча Владимира Путина с бывшим Федеральным канцлером ФРГ Гельмутом Шмидтом.В.ПУТИН: Уважаемый господин канцлер, позвольте мне Вас сердечно поприветствовать. Для меня большое удовольствие и честь встретиться с Вами в Москве, именно так, потому что Вы, безусловно, являетесь патриархом не только европейской, но и мировой политики.

Вы очень многое сделали для развития Федеративной Республики и Европы, но не меньше сделали и для развития российско-немецких отношений. Когда Вы были членом правительства, именно тогда принималось решение по контракту: газ в обмен на трубы. Я в одной из Ваших публикаций читал, что ещё в то время писали о том, что после войны не сохранилось ненависти у немцев и русских друг к другу, и это очень хорошо.

Хочу Вам доложить, что мы продвинулись далеко вперёд в развитии наших отношений. Германия сегодня – один из наших ведущих торгово-экономических партнёров. В этом году, думаю, мы выйдем на оборот в 75 миллиардов долларов. Около двух тысяч немецких предприятий работает в России, большое количество взаимных инвестиций, и это всё развивается.

Мы осуществляем крупные совместные проекты, работаем на уровне не только министерств, ведомств, но и на уровне регионов. Расширяются контакты и между обществами, между гражданскими обществами и между людьми, что, может быть, важнее всего.

Я очень рад Вас видеть. Добро пожаловать, господин канцлер.

Г.ШМИДТ (как переведено): Огромное Вам спасибо, господин Президент!

Вы уже упомянули о том, что ни в российском народе, ни в немецком народе не наблюдается ненависти друг к другу, и это, на самом деле, может только удивлять нас, потому что я, особенно будучи солдатом на Второй мировой войне, просто не могу поверить, что у нас вышел такой просто очень хороший результат, о котором тогда даже мечтать было невозможно.

Уважаемый господин Президент, Вы уже сказали очень красивые слова в мой адрес – насчёт моей личности, но Вам всё-таки надо знать, что мне почти 95 лет. Я являюсь, сказал бы, старинным дедушкой, который почти уже не слышит и никому уже не нужен. Я сегодня уже являюсь только наблюдателем, я наблюдаю за тем, что происходит в мире. Могу сказать, что на нашем свете уже было хуже, но можно всё-таки и дальше улучшить состояние наших дел. Но я сегодня уже не являюсь активным игроком на этом поприще, я просто наблюдаю за тем, что происходит.

В.ПУТИН: У Вас 23-го [декабря] День рождения, так ведь?

Г.ШМИДТ: Да, правильно. Я почти попал на Рождество, которое у нас в Германии 24-го отмечают.

Вы знаете, это, как Вам сказать, прощальный мой визит в Россию, потому что мне сейчас очень трудно стало путешествовать, и я в принципе уже и не хотел ехать, потому что мне на самом деле очень трудно сейчас. Но всё-таки с соседями надо правильно попрощаться, не так ли?

Я уже был у китайцев, в Соединённых Штатах, в Италии, во Франции. Но поехать ещё и сюда мне было особенно важно, потому что я понимаю, что в конце прошлого века, в 1999 году, в конце этого века, в конце следующего века – мы навсегда будем оставаться соседями.

Несмотря ни на экономическое развитие, ни на военное развитие, нас навсегда связывает судьба, мы навсегда останемся соседями. Ещё, конечно, и Польша есть между нами, и Украина, и ещё есть другие государства. Но в хорошие времена и в плохие времена мы всё-таки навсегда останемся соседями, которые друг от друга зависят.

Вы знаете, более или менее ровно 40 лет тому назад в Германию, в Западную Германию тогда, приехал Генеральный секретарь Брежнев и встретился с тогдашним нашим Федеральным канцлером Вилли Брандтом. Это было в 70-е годы, я присутствовал на той встрече. И Брежнев долго-долго говорил, перечислил все те ужасные деяния, которые мы совершили на русской земле. Он, наверное, минут 15 говорил. Когда он закончил, то я тоже произнёс длинную речь. Я сказал: «Уважаемый господин Генеральный секретарь, всё то, что вы только что сказали, это, конечно, правда. Всё было, мы совершили ужасные деяния на русской земле. Да, мы начали войну, это всё произошло по нашей вине, но если Вы говорите о том, что в Германии были одни фашисты, то я должен сказать Вам, что это неправильно. Да, всё это было по нашей вине, но не все немцы были фашистами. В большинстве случаев это были просто немецкие солдаты, которые считали, что им надо защищать свою родину. Да, всё это произошло, всё это было просто ужасно, но называть всех немцев фашистами, тем не менее, неправильно. Это просто были солдаты, которых ввели в заблуждение, которые верили не в те ценности».

Ещё раз хочу подчеркнуть, на самом деле это просто можно назвать чудом, что между нашими народами сегодня не наблюдается чувства ненависти друг к другу, почти не наблюдается. И Вы совершенно правильно упомянули, что наши отношения очень хорошие не только в экономической области, но и во многих других областях у нас очень хорошие и тесные отношения.

Мы на самом деле стали добрыми соседями, и я являюсь одним из очень многих немцев, которые всегда думали и сегодня думают, что это очень важно, чтобы между нашими странами всегда было хорошее, доброе соседство.

В.ПУТИН: Господин Федеральный канцлер, Вы сказали, что это Ваш прощальный визит. Я надеюсь, мы с Вами ещё будем оставаться в контакте. У Вас скоро День рождения, позвольте мне Вас поздравить.

Мы, действительно, знаем, как много Вы сделали после того, как приняли эстафетную палочку из рук господина Вилли Брандта. И Ваше мнение о будущем российско-германских отношений является очень важным и для нас, и для будущих политиков.

Конечно, много было трагического в наших отношениях. Но Вы правильно сказали, переводчик просто мелочь упустила, но это важно, что мы и в хорошие, и в плохие времена всегда были вместе. И так будет дальше. Но нам нужно стремиться к тому, чтобы у нас не было тёмных пятен – наоборот, у нас есть всё для того, чтобы мы вместе созидали, а не боролись друг с другом. Мне кажется, что сегодняшние тенденции в развитии мира как раз подталкивают нас к тому, чтобы объединять усилия.

Я просто уверен, что не только на бытовом уровне, но и на политическом уровне нас, конечно, гораздо больше элементов объединяет, чем мы видим каких-то проблем, которые вызывают какие-то споры. Мне бы очень хотелось, чтобы мнение таких людей как Вы распространялось всё шире и шире и в нашем российском истеблишменте, и в европейском.

Г.ШМИДТ: Вы знаете, я тоже очень хотел бы этого. Хотя надо сказать, что в настоящий момент Европа переживает определённый кризис, дела обстоят не самым лучшим образом.

Европа переживает и кризис учреждений. Надо сказать, что парламент не очень дееспособен, комиссия в Брюсселе тоже работает не очень хорошо, разные советы министров тоже не очень хорошо работают, действия отдельных правительств тоже оставляют желать лучшего. Я думаю, что в Европе после войны было два выдающихся руководителя – это Черчилль и де Голль. С тех пор качество европейских лидеров постепенно снижается.

В.ПУТИН: Всё-таки Ваш предшественник на посту канцлера Вилли Брандт, безусловно, относится к этой когорте. Это как минимум.

Г.ШМИДТ: Я согласен с Вами.

В.ПУТИН: Если Вы позволите, я уже говорил, что Вы твёрдой рукой взяли «эстафетную палочку», и мне кажется, Вы тоже сыграли колоссальную роль. Так же, как и другой Федеральный канцлер – господин Гельмут Коль. Что касается критических замечаний, то, конечно, Вы можете себе это позволить. Но я их не разделяю. Но мы с Вами можем подискутировать на этот счёт.

Г.ШМИДТ: Но я же пока никого не критиковал.

В.ПУТИН: А, это была только прелюдия – хорошо.

Г.ШМИДТ: Нет, это констатация факта.

В.ПУТИН: Вы понимаете, ситуация сложная в мировой экономике. При большой социальной нагрузке, которую несут европейские страны в силу их модели развития, сложно решать стоящие перед Европой проблемы, это правда. Но, с другой стороны, именно эти сложности должны побуждать нас к совместной работе.

<…>

Литва призывает Еврокомиссию скорее провести переговоры с российским "Газпромом" , который обещал на этой неделе представить ЕК свои предложения по урегулированию вопроса, связанного с антимонопольным расследованием ЕС, заявил в среду премьер-министр балтийской республики Альгирдас Буткявичюс.

ЕК с начала сентября прошлого года ведет расследование по трем возможным случаям нарушения "Газпромом" правил ЕС, которые затрагивают рынки Эстонии, Латвии, Литвы, Польши, Чехии, Словакии, Венгрии и Болгарии. ЕК готова выдвинуть "Газпрому" обвинения в препятствии конкуренции в ЕС, что может привести к штрафу максимум в 10% оборота компании - примерно 15 миллиардов долларов.

"Мы просим, чтобы Еврокомиссия продолжила переговоры с "Газпромом". Наша позиция выражена, и мы ожидаем, что эти переговоры состоятся как можно скорее. Мы поддерживаем позицию, которую заняла ЕК на переговорах с "Газпромом", - сообщил в среду журналистам Буткявичюс.

Во вторник литовский премьер направил письмо президенту ЕК Жозе Мануэлю Баррозу, в котором выразил полную поддержку усилий ЕК по исправлению возможных нарушений на газовом рынке и компенсации возможного ущерба потребителям.

"Газпром" выразил свою готовность найти взаимовыгодное решение вопроса после встречи представителя ЕК с заместителем председателя правления "Газпрома" Александром Медведевым 4 декабря. Как ранее сообщил Медведев изданию Financial Times, компромисс с Брюсселем может быть найден в относительно короткий срок - за три-четыре месяца. Ирина Павлова.

Как сообщил вчера генеральный директор объединения коксохимических предприятий "Укркокс" Анатолий Старовойт, Кабинет министров не планирует вводить квотирование коксующегося угля в январе-марте 2014 года, пишет КоммерсантЪ-Украина. При этом коксохимические заводы и компании обязались выкупить значительную долю коксующегося угля, добываемого на отечественных государственных шахтах. Решение о дальнейшем действии квот будет принято исходя из того, будет ли выкупаться уголь украинской добычи, заявил господин Старовойт. По его словам, вначале госструктуры требовали выкупать 6,1 млн т коксующегося угля в год, однако впоследствии остановились на 4,3 млн т.Квоты на импорт коксующегося угля в Украину вступили в силу 1 июня. Согласно постановлению Кабинета министров, на 2013 год установлена квота на уровне 10,2 млн т, из которых 2,5 млн т должны быть использованы на установках пылеугольного вдувания. В то же время, по оценкам Федерации металлургов, меткомбинатам для стабильной работы необходимо импортировать не менее 13 млн т коксующегося угля. Импортный уголь, как правило, более качественный, чем украинский, и на $10-15 дешевле. Согласно постановлению Кабмина, межведомственная комиссия, которая определяет размер квот, должна руководствоваться информацией о деятельности импортера за последние три года: объемы импорта коксующегося угля и потребления украинского угля, объемы производства и потребления кокса, а также производства чугуна, в том числе с использованием технологии пылеугольного вдувания. В конце сентября 2013 года Министерство энергетики и угольной промышленности предложило увеличить квоту на импорт коксующегося угля в нынешнем году на 10%, или на 1 млн т - до 11,2 млн т, в основном для цементных предприятий и Побужского ферроникелевого комбината, и подготовило соответствующий проект постановления правительства, который впоследствии был принят.

Квота на импорт коксующегося и битуминозного угля в Украину с начала введения ограничений, то есть с 1 июня, была выбрана на 88,68%, что предполагает поставку в страну 9,9 млн т коксующегося угля при квоте на 2013 год в размере 11,2 млн т. При этом квота на импорт кокса, выделенная Криворожскому горно-металлургическому комбинату "ArcelorMittal Кривой Рог", выбрана на 100% при объеме 300 тыс. т.

Решение правительства о квотировании импорта угля в июне оспорили в суде Алчевский коксохимический завод и Алчевский металлургический комбинат, входящие в корпорацию "Индустриальный союз Донбасса". Судебные процессы между металлургами и государством продолжаются.

Как рассказал вчера "Ъ" источник в "Донецкстали", Кабмин принял решение отменить квотирование в связи с тем, что низкое качество украинского коксующегося угля бьет по себестоимости производимой продукции и снижает объемы ее производства. Председатель совета директоров корпорации "Индустриальный союз Донбасса" Сергей Тарута ранее заявлял, что, для того чтобы успешно продавать металлопродукцию на украинском рынке, меткомбинаты должны добиться снижения цен на свою продукцию, поскольку цены внутри Украины ниже, чем на внешних рынках. "Это можно сделать только при условии введения полноценных льгот для металлургов и отмены квотирования импорта коксующегося угля",- сказал он.

Генеральный директор Федерации металлургов Сергей Притоманов отмечает, что убытки металлургических комбинатов от использования низкокачественного украинского угля за 2013 год составят $350-400 млн. "Если бы не это решение, темпы роста производства могли бы составить 3-4%, а не 1-2%, как сейчас",- говорит господин Притоманов. Анатолий Старовойт добавляет, что металлурги указали на то, что объемы производства кокса сокращаются: в 2014 году они произведут меньше кокса, чем в 2013 году, с учетом перехода большего числа доменных печей на более энергоэффективные технологии - установки пылеугольного вдувания. А значит, металлургам объективно не будет нужно столько коксующегося угля.

Аналитик ИК Eavex Capital Иван Дзвинка отметил, что отмена квотирования коксующегося угля поможет меткомбинатам снизить себестоимость, однако добиться резкого увеличения производства стали можно будет лишь при стимулировании внутреннего рынка металлопродукции. По данным Министерства промышленной политики, потребление металла на душу населения в Украине составляет сегодня около 180 кг, в то время как в Чехии и Бельгии - в три раза больше. При этом свыше 300 млн т металлофонда в Украине изношено практически на 100% и нуждается в немедленной замене. "Значительный рост продаж металлургической продукции может быть лишь при снижении цены газа и удешевлении транспортировки стали по железной дороге и ее перевалки через порты,- говорил ранее господин Тарута.- А главное, если государство начнет вовремя возмещать металлургическим компаниям налог на добавленную стоимость". Напомним, как ранее заявлял "Ъ" глава Минпромполитики Михаил Короленко, по итогам I полугодия сумма НДС, не возмещенного предприятиям горно-металлургического комплекса, составила 10,7 млрд грн.

10 декабря в день смерти Альфреда Нобеля по традиции в Стокгольме и Осло проходит вручение Нобелевских премий, а затем торжественные банкеты.

На церемонии в стокгольмском "Концертном доме" премии вручены бельгийскому физику Франсуа Энглееру и английскому физику Питеру Хиггсу, американским химикам Мартину КарплюсуMartin Karplus, Михаелю Левиту/ Michael Levitt и Ари Уоршелу/ Arieh Warshel, а так же лауреатам Нобелевской премии по медицине и физиологии - американцам Джеймус Ротману/James E. Rothman, Ранди Шекману/Randy W. Schekman и Томасу Сюдхоу/Thomas C. Südhof.

Три американских профессора - Юджин Фама/Euguene Fama, Ларс Питер Хансен/ Lars Peter Hansen и Роберт Шиллер/ Robert Schiller получили премию Памяти Альфреда Нобеля: премию Риксбанка по экономике.

В этом году Лауреат Нобелевской премии по литературе 2013 года, канадская новеллистка Элис Мунро не смогла приехать в Стокгольм. На церемонии в шведской столице присутствола ее дочь Йенни Мунро/Jenny Munro, которая и получила золотую медаль лауреата и памятный диплом из рук его величества короля Швеции Карла XVI Густава.

Так как в норвежских тюрьмах стало тесно, министр юстиции Норвегии Андерс Анундсен/Anders Anundsen обратился с просьбой к министру юстиции Швеции Беатрис Аск/Beatrice Ask.

Он хотел бы получить право покупать места в исправительных учреждениях Швеции.

В своем письме Анундсен ссылается на договор между Бельгией и Нидерландами о возможности размещать заключенных в той стране, где есть свободные места.

Беседа Дмитрия Медведева с Председателем Правительства Республики Словения Аленкой Братушек; присутствие на церемонии подписания совместных документов; совместная пресс-конференция.

Стенограмма начала встречи:

Д.Медведев: Уважаемая Премьер-министр, я сердечно Вас приветствую! Рад возможности познакомиться с Вами и обсудить перспективы развития российско-словенских отношений. Они и так развиваются неплохо, устойчиво. Даже несмотря на всякого рода проблемы, которые существуют в мировой экономике, наше торговое сотрудничество демонстрирует рост, что уже само по себе хороший признак. Речь идёт и о торговле, и об инвестиционном сотрудничестве, хотя, конечно, нет предела совершенству: я надеюсь, мы сегодня с Вами обсудим и новые объекты, новые места для того, чтобы развивать сотрудничество между нашими странами. Будет подписан ряд важных документов, надеюсь, они тоже придадут динамику нашему сотрудничеству. Поэтому ещё раз сердечно Вас приветствую, желаю успешного пребывания на российской земле, тем более это Ваш первый визит в качестве Премьер-министра в нашу страну!

А.Братушек (как переведено): Большое спасибо, господин Премьер-министр. Согласна с Вами, наши отношения действительно очень хорошие, но, как Вы уже сказали, действительно нет предела совершенству. Мы приехали к Вам буквально с инвестиционной конференции, на которой мы хотели представить нашим российским друзьям и партнёрам, что Словения – действительно страна, в которую стоит вкладываться. Большое спасибо министру Никифорову, который принял участие в этой конференции.Есть, конечно, ещё несколько предложений по конкретным проектам. Я надеюсь и верю, что нам удастся сегодня на эту тему поговорить.

< . . . >

* * *

По окончании российско-словенских межправительственных переговоров в присутствии Дмитрия Медведева и Аленки Братушек был подписан ряд совместных документов.

Подписанные документы:

– Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Словения о военно-техническом сотрудничестве;– Соглашение между Федеральной службой Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков и Министерством внутренних дел Республики Словения о сотрудничестве в борьбе с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров;

– Меморандум между Министерством спорта Российской Федерации и Министерством образования, науки и спорта Республики Словения о сотрудничестве в области физической культуры и спорта;

– Программа совместных действий на период 2014–2015 годов в области туризма между Федеральным агентством по туризму (Российская Федерация) и Государственным агентством Республики Словения по содействию предпринимательству, инновациям, развитию, инвестициям и туризму;

– Меморандум о сотрудничестве между правительством Ярославской области и Министерством экономического развития и технологий Республики Словения.

* * *

Стенограмма пресс-конференции:

Д.Медведев: Уважаемые представители средств массовой информации и коллеги! Мы завершили переговоры с Председателем Правительства Республики Словения госпожой Аленкой Братушек. Обмен мнениями подтвердил то, что мы находимся на хорошем уровне доверительного сотрудничества, обеспечена необходимая преемственность во взаимоотношениях. И конечно, в целом хотел бы констатировать, что наши отношения находятся на подъёме: даже несмотря на экономические сложности, тем не менее эти торгово-экономические отношения в настоящий момент растут.Есть, естественно, и задачи на будущее. Мы отметили, что если говорить об инвестиционном потенциале, то он точно не исчерпан, а наоборот, объём инвестиций и со словенской стороны, и особенно с российской стороны может быть существенно увеличен. Ещё одна тема касается совершенствования структуры торгового оборота, на это направлена Программа расширения двустороннего экономического сотрудничества прежде всего в таких областях, как информационные технологии, фармацевтика и опять же привлечение инвестиций.

Энергетика, безусловно, остаётся тоже важным направлением сотрудничества. Строительство «Южного потока» на территории Словении в этом смысле стратегический проект, мы, естественно, уделили внимание и ему.

Мы надеемся, что работа по «Южному потоку» будет продвигаться по тому графику, который существует, и, естественно, ценим позицию словенского руководства, которое поддерживает этот проект.

Только что были подписаны документы, всего 5 штук, в том числе в такой тоже важной сфере для наших стран, как туризм. Мы рассчитываем, что та программа, которая запланирована, будет реализована. Потенциал сотрудничества достаточно высок. Надеемся, что будет расти не только общее количество туристов, которые посещают Словению и Россию, но и инвестиционная активность в этом сегменте будет возрастать.

Также важной составляющей является сотрудничество в военно-технической сфере (документ тоже был подписан), ну и ряд других направлений, включая региональное сотрудничество. Во время обеда, который у нас только что был, – завтрака, вернее говоря, – мы констатировали, что российские регионы довольно активно сейчас стремятся развивать отношения со Словенией, и только что был подписан соответствующий документ с участием Ярославской области.

И ещё одно направление сотрудничества – это культура, гуманитарные связи. Мы об этом говорили и в узком составе, и в широком составе. Я считаю, что у нас для развития этих отношений есть прекрасная основа, историческая основа, есть желание сторон заниматься этим сейчас, тем более что впереди целый ряд знаменательных дат: и столетие начала Первой мировой войны, и та дата, которая наши страны связывает, – 2016 год, который является особым для истории наших отношений (мы договорились о том, что будем делать), и 70-летие Победы во Второй мировой войне. Я считаю, что эта военно-мемориальная тематика должна также занять достойное место в наших культурных связях и в целом в отношениях между нашими государствами.

Спасибо! И я передаю слово моей коллеге.

А.Братушек (как переведено): Большое спасибо, господин Председатель! Очень тяжёло что-то добавить после такого обширного разговора с Вами сегодня.

Сначала хотела бы ещё раз поблагодарить за такой приятный, дружеский приём в России. Я и сама считаю, что сотрудничество между нашими странами осуществляется на высоком уровне, это показывают результаты последних лет. И эти результаты показывают также, что у нас есть ещё много резервов в тех областях, о которых мы сегодня говорили.

Те данные, которыми мы располагаем, показывают, что словенских инвестиций намного больше, чем российских в Словении. Это говорит о том, что есть ещё очень много мест для углубления такого инвестиционного сотрудничества. И сегодня много фирм, много представителей приняли участие в нашей конференции, это свидетельствует о том, что интерес к этому есть.

Как вы видели, сегодня мы подписали пять документов, соглашений и меморандумов. И я очень хотела бы, чтобы они воплотились, дали какие-то конкретные результаты. И я очень рада тому, что ежегодно в мемориальных торжествах у русской часовни на Вршиче принимают участие много представителей российской стороны. Это является такой точкой в наших отношениях. Хотела бы, чтобы в 2016 году, когда будет отмечаться 100-летний юбилей, мы провели вместе с Россией это достойно и на уровне.

В России на сегодняшний день самым крупным проектом является Олимпиада в Сочи, и я очень рада тому, что в этом проекте принимают участие и специалисты из Словении.

Господин Председатель Правительства сказал мне, что у него осталось такое печальное, грустное впечатление от Словении, потому что это было на футбольном матче, где Россия проиграла, поэтому я пригласила его, чтобы показать ему Словению с лучшей стороны.

Д.Медведев: Хва?ла («спасибо» по-словенски). Спасибо. Но не на футбол!

Вопрос: У меня вопрос к обоим премьер-министрам. Вы сейчас упомянули о перспективах роста взаимной торговли и товарооборота, но нет ли опасения, что мировой кризис внесёт коррективы в эти радужные планы?

Д.Медведев: У нас нет опасений просто исходя из фактических данных. С какими-то европейскими государствами у нас снижение торгового оборота, это правда, в силу того, что в целом европейская экономика балансирует на грани рецессии. Но со Словенией у нас рост, он был в прошлом году, и он в этом году. Причём, хочу отметить (может быть, это фактор, который отчасти связан с определёнными дисбалансами, и тем не менее): этот рост достигается не за счёт увеличения объёмов поставок энергоносителей. У нас есть рост и по достаточно крупным современным проектам в области высоких технологий. Есть рост, кстати, и в области туризма, что означает, что этот рынок не сворачивается, а, наоборот, разворачивается. Он, конечно, в большей степени направлен по понятным причинам в Словению, но рост количества туристов в этом году по отношению к прошлому – 30% (треть даже, больше 30%). В общем, это означает, что потенциал не исчерпан.

А.Братушек: Мы не очень боимся того, чтобы этот кризис как-то повлиял, представлял собой какую-то помеху. Наше сотрудничество развивается из года в год, и, в общем-то, не вижу никакой причины, чтобы это не продолжалось далее. Словения пока ещё не вырвалась из этого кризиса, но должна сказать, что в Словении из месяца в месяц ситуация улучшается. Я хотела подчеркнуть, что показатели, которые мы получили, свидетельствуют о том, что результаты III квартала показывают, что по сравнению со II кварталом у нас не было больше падения производства, какого-то падения экономики, и это нас воодушевляет.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, Вы сказали, что «Южный поток» является одним из самых крупных проектов (не столько, конечно, для России, как для Словении – это где-то 1 млрд евро, большие деньги в Словении). Вы в курсе, конечно, что Евросоюз недавно сказал, что те договоры, которые Словения, Болгария, Сербия, Венгрия подписали с Российской Федерацией, нарушают законодательство Евросоюза. Вопрос к Вам: что это значит для самого проекта? Как он будет осуществляться? Кто с кем будет сейчас разговаривать? Это будут разговоры между Москвой и Брюсселем или это будут разговоры Москва – Любляна – Белград? И, конечно (Вы сами упомянули график, сроки), получит ли Словения, как это планировалось, в 2016 году газ из Ямала по газопроводу «Южный поток»?

Д.Медведев: Спасибо. Это действительно сложная тема, которую мы обсуждали с госпожой Премьер-министром. 3 декабря еврокомиссар Эттингер отправил нашему министру Новаку письмо на эту тему с предложением пересмотреть межправсоглашения, которые были заключены Россией и странами Евросоюза, а именно Австрией, Болгарией, Венгрией, Грецией, Италией, Словенией и Хорватией, с тем чтобы привести их в соответствие с Третьим энергопакетом. Хотел бы, чтобы вы понимали нашу позицию. С точки зрения международного права акты Евросоюза являются для стран Евросоюза национальным законодательством. С точки зрения международного права межправсоглашения, заключённые между Россией и упомянутыми странами Евросоюза, являются актами международного права. В международном праве и вообще праве в целом действует принцип примата или преимущества международного права над национальным законодательством, и мы только так это и понимаем. С правовой точки зрения это может быть истолковано именно так и не иначе при всём уважении к позиции отдельных еврокомиссаров и Евросоюза в целом. Тем не менее для того, чтобы не входить в клинч, что называется, по этим вопросам, мы сегодня провели консультации. Здесь существуют возможности различного порядка, для того чтобы и интересы Евросоюза, и соответствующие решения, которые принимались, были исполнены, и в то же время те проекты, которые мы продвигаем, а именно «Южный поток», также исполнялись. Эти решения носят либо юридический характер, либо они на стыке между правом и экономикой. Я прошу прощения, увлёкся, больно тема такая серьёзная.

И ещё одно замечание, если позволите. Я вообще считаю, что любые документы национального права или европейского права должны приносить пользу, а не проблемы. К сожалению, с Третьим энергопакетом ситуация выглядит иначе. Да, он был направлен, в общем-то, на вполне благие цели, но в результате создаётся напряжение и внутри Евросоюза, и между отдельными государствами Евросоюза и Брюсселем, и, естественно, между Россией в данном случае и государствами Евросоюза. В конечном счёте, вот эти надежды на более справедливое установление энергетических, экономических отношений не оправдываются. Поэтому мы неоднократно обращались к нашим партнёрам из Брюсселя с предложением как минимум посмотреть на юридическую корректность и экономическую сбалансированность этого самого Третьего энергопакета. Шарик на стороне Евросоюза. Мы ждём от наших партнёров ответа на наши инициативы.

И последнее. Европа газ получит, не сомневайтесь, в положенные сроки. Я надеюсь, что в те сроки, которые существуют.

А.Братушек: Я хочу коротко добавить, что для Словении проект «Южный поток» – это очень важный стратегический проект, его стоимость – 1 млрд евро. И Словения как член Евросоюза должна соблюдать законодательство Евросоюза, что касается в принципе всех его членов.

Я уверена, что все проблемы будут решаться двумя путями: в рамках Евросоюза, страны – члены Евросоюза, и второй уровень, второй путь – это Россия – Евросоюз, Брюссель – Москва.

И я уверена, что наша сегодняшняя встреча – это первый шаг в этом направлении. Я уверена, что этот проект будет, проблемы мы решим.

Вопрос: У меня вопрос к обоим премьер-министрам. Да, конечно, «Южный поток» является одним из приоритетных на повестке дня. А можете ли вы рассказать о каких-то других совместных проектах, может быть, за пределами энергетического поля, которые готовятся к реализации и принесут выгоду обеим сторонам? И, возвращаясь к теме «Южного потока», хотелось бы госпожу Братушек попросить прокомментировать недавнее совместное решение премьеров Словении, Болгарии и Венгрии выступать с единой позицией на переговорах относительно проблематики «Южного потока». В чём это будет выражаться в диалоге с Россией, в диалоге с «Газпромом»?

А.Братушек: Как я сказала, мы все, члены Евросоюза, должны соблюдать требования законодательства Евросоюза, и считаю, что наши совместные действия, Болгарии, Венгрии и Словении, могут быстрее и эффективнее дать результат в решении этого вопроса. В конце концов речь идёт об одном и том же проекте, поэтому нет никакой причины, чтобы каждая страна где-то единолично решала этот вопрос, отдельно.

Д.Медведев: Мне лишь остаётся сказать, что в настоящий момент основное направление нашего сотрудничества – это не только энергетика, о которой мы уже сегодня довольно много говорили в контексте «Южного потока». Это, конечно, и другие проекты в области информационных технологий, фармацевтики, различные виды кооперации в области туризма. Поэтому я считаю, что нам не нужно зацикливаться только на энергетической проблематике, тем более что, ещё раз повторю, за истекший год и прошлый год прирост торгового оборота происходил не за счёт естественного изменения цен на энергоносители или более масштабных поставок энергоносителей (того же самого газа) из России в Словению, а за счёт других факторов, за счёт в том числе притока товаров из Словении в нашу страну. В этом смысле нам нужно ещё подумать над оптимизацией торгового оборота, но это означает, что это сотрудничество имеет перспективы. Госпожа Премьер-министр абсолютно справедливо, кстати, сказала о том, что объём инвестиций, которые накоплены, существуют в России (словенские), больше, чем российских в Словении. В общем, у нас тоже есть свои возможности, и мы надеемся на то, что эти возможности также будут реализованы, особенно в контексте предстоящей приватизации ряда объектов в Словении.А.Братушек: Здесь были упомянуты химическая промышленность, фармацевтика, деревообрабатывающая промышленность, туризм, но к этому хотела бы добавить, что Словения – прекрасная страна. Приезжайте, мы приглашаем вас посетить нас.

Вопрос: Вопрос к Премьер-министру Словении: когда Вы опубликуете стресс-тесты банков и хватит ли, по Вашим оценкам, денег на то, чтобы покрыть дыру, не прибегая к внешней помощи? И сколько, по Вашим оценкам, потребуется средств для докапитализации банков? Источники называют цифру в районе 5 млрд евро.

А.Братушек: Это не было темой сегодняшней встречи, но в последнее время эта тема очень муссируется и меня часто об этом спрашивают. Результаты стресс-тестов будут известны вкратце. Придётся подождать ещё несколько дней, пока будут опубликованы уже официальные данные, потому что всё, что сейчас можно увидеть в СМИ, – это всё только инсинуации и какие-то предположения. Разговор идёт о 2 млрд и выше, давайте подождём несколько дней и посмотрим, какая получится точная цифра.

И, конечно, все проблемы мы решим сами. Сейчас в СМИ можно увидеть, что не только Европейская комиссия нам уже в этом доверяет, но и финансовые рынки, поэтому мы наверняка с проблемой справимся сами.

Д.Медведев: Мне остаётся пожелать только всем счастливого Рождества и наступающего Нового года. Уже можно начинать практически всё это дело – это первое. И второе – конечно, хороших результатов стресс-тестов.

А.Братушек: Большое спасибо!

Д.Медведев: Спасибо. Хва?ла.

Словения. Россия > Внешэкономсвязи, политика > premier.gov.ru, 10 декабря 2013 > № 961275 Дмитрий Медведев

"РАКЕТЫ" ДЛЯ ШВЕЙЦАРИИ

Российский производитель часов компания "Ракета" готовится к поставкам своих механизмов швейцарским компаниям. Это не первоапрельская шутка, а реальный бизнес-проект. О нем BFM.ru рассказал Жак фон Полье, граф и директор компании "Ракета"

Компания "Ракета" - единственный на сегодняшний день российский производитель механических часов, который выпускает все детали механизмов на своем заводе в Санкт-Петербурге, в том числе и самый сложный элемент - спираль. Всего в мире эту деталь производят лишь шесть компаний. Остальным часовщикам приходится приобретать комплектующие у кого-то из этой шестерки. В Швейцарии - в основном у Swatch Group. Но такой монополией довольны не все. Об этом мы и поговорили с графом Жаком фон Полье, директором компании "Ракета".

Как вообще появилась такая смелая идея - поставлять механизмы в Швейцарию?

Жак фон Полье: На самом деле не мы вышли на швейцарские компании, а они заинтересовались продукцией "Ракета". Дело в том, что в Швейцарии рынок механизмов полностью контролирует Swatch Group. Принадлежащие ей фирмы, в частности, ETA, производят самую главную деталь механизма - спираль. Это сердце часов. И всем часовщикам приходится приобретать спираль у Swatch Group. А они, так как имеют в своем активе несколько известнейших часовых брендов, разумеется, не хотят делиться механизмами с конкурентами. Swatch Group даже объявила, что больше не будет продавать детали другим компаниям, однако швейцарский суд признал это решение незаконным и потребовал от Swatch Group не прекращать поставки.

Но, во-первых, это вопрос времени, и мало кому нравится жить в ожидании того, что в какой-то момент поставки могут прекратиться. Во-вторых, Swatch предлагает очень невыгодные условия поставок. Предоплата, срок доставки 2-3 года - это серьезная проблема для конкурирующих брендов. Некоторые перешли на спирали японской компании Seiko, но и там также неохотно делятся технологиями, и опять же срок поставок слишком большой - 2 года.

Когда в Швейцарии узнали, что "Ракета" делает собственные спирали, в том числе, кстати, благодаря нашему сотруднику, одному из бывших директоров компании Rolex, Жану-Клоду Кене, несколько компаний приезжали в Санкт-Петербург, на наш завод, чтобы, так сказать, увидеть все своими глазами. Им все понравилось, и мы договорились о сотрудничестве. Но чтобы его начать, сейчас дорабатываем наши механизмы. Дело в том, что наши спирали работают с 18 000 колебаний в час, а в Швейцарии многие компании используют спирали с 28 000 колебаний. Разница в основном в калибровке. Ею мы сейчас и занимаемся. Больше того, у нас уже есть готовый прототип. Но масштабное производство мы еще не ввели. Думаю, в ближайшие полгода мы запустим серийный выпуск. И надеюсь, начнем поставлять наши механизмы в Швейцарию.

Я слышал, что вы планируете создать в Швейцарии СП по производству механизмов. Или уже такая задача не стоит?

Жак фон Полье: Это один из вариантов. Швейцарцы готовы покупать механизмы "Ракета" и напрямую из России. Чтобы на часах было написано "Сделано в Швейцарии", достаточно, чтобы 50% стоимости производства было в этой стране. Так что проблем тут нет.

Но швейцарцы - настоящие патриоты. Они хотят, чтобы практически 100% делалось у них в стране. Поэтому некоторые желают, чтобы мы подготавливали спирали в России, а доделывали их уже в Швейцарии. Но для этого необходимы дополнительные инвестиции, поэтому, думаю, начнем мы с прямых поставок.

Фото предоставлено компанией "Ракета".

Почему другие швейцарские компании не производят спиралей? Неужели это так сложно?

Жак фон Полье: Особенность спирали в том, что ее могут производить единицы мастеров в мире. Нигде не написано, как ее делать. Состав сплава держится в секрете. Научиться делать спираль фактически нельзя. Нет, можно, конечно, но только при большом опыте... вообще считается, чтобы создать хорошую спираль, необходимо 100-150 лет. В Советском Союзе, впрочем, процесс был ускорен, так как был приказ сверху, и за неподчинение грозил лагерь. Еще одна особенность спирали: если мастер прекратил ее делать, скажем, на полгода, он уже с большой вероятностью не сможет выпускать эту деталь, работать со станком.

В Швейцарии многие компании, да практически все, до 70-x годов прошлого века производили спирали. Однако тогда на рынок пришли кварцевые часы. И большинство производителей полагали, что кварц заменит традиционную механику. Ведь он точнее, удобнее в использовании и дешевле. И фирмы стали переориентироваться на производство кварцевых часов. Но позже вновь стало модно носить механические часы. Однако для многих возвращаться на этот рынок было уже поздно. Способ производства спиралей был утерян. Как я уже говорил, даже если мастер на полгода прекратил свою практику, он уже не сможет, во всяком случае быстро, вновь начать выпускать эти детали.

А как же китайские производители. Неужели они не выпускают собственных механизмов?

Жак фон Полье: Китайцы выпускают собственные спирали. Однако пока по качеству они сильно отстают. В спирали важен сплав. Именно секрет сплава обеспечивает долговечность работы механизма. Благодаря ему часы работают одинаково и при высоких, и при низких температурах, и через 10, и 50 лет.

Китайские спирали теряют свои свойства, и часы начинают довольно быстро, через пару лет, отставать или спешить. Но они очень быстро учатся. Думаю, в обозримом будущем смогут делать качественные механизмы.

Как вы считаете, позволит ли проект со швейцарскими компаниями, укрепить позиции "Ракета" на российском рынке?

Жак фон Полье: Конечно, с имиджевой точки зрения да. Но поймите - спираль, это всего лишь часть, пусть и самая главная, но часть механизма. Остальное - уникальная работа мастеров других компаний. Для потребителей не особо важно, чьи там стоят механизмы. Более важны дизайн, история, точность. Сейчас мы работаем над тем, чтобы вернуть "Ракете" былую славу. Вы, например, в курсе, что в советские года "Ракета" выпускала по 5 млн часов в год... сейчас все часовщики Швейцарии производят столько же. Это мощнейшая компания, с огромной и интересной историей, которая начинается, кстати, еще с царских времен, с того момента как Петр I издал приказ о строительстве гранильной фабрики в Петергофе.

Мы расширяем нашу гамму часов. Сейчас у нас появились механизмы с автоматическим подзаводом. Скоро мы запустим их в производство. Кстати, в перспективе мы планируем выпустить новый бренд. Под ним станем продавать недорогие часы с кварцевым механизмом. А часы под брендом "Ракета" будут исключительно механические и стоить, соответственно, будут дороже.

За рубежом "Ракету" уже немного знают. Вы участвовали в выставке в Базеле. Не планируете начать официальные продажи?

Жак фон Полье: На европейский рынок непросто выйти. Но у нас есть такие планы, мы также ищем спонсоров. Сейчас наши часы покупают зарубежные компании и продают их в Европе. Кстати, "Ракета" продается в Швейцарии - в Берне и Люцерне. А первым клиентом магазина в Берне стал мэр города, он купил наши часы и сейчас их носит. Вообще, если говорить об известных людях, которые имеют наши часы, то среди них король Бельгии, Николя Саркози, князь Монако...

А в России кто покупает "Ракету"?

Жак фон Полье: В основном это молодое, успешное поколение. Те, у кого уже есть Rolex, кто неоднократно бывал за границей, кто остыл к западной культуре и перестал отрицать все российское.

Вообще Россия - уникальная страна. Я считаю, что с культурной точки зрения она входит в ТОП-5. Но у богатых стран, с такой историей, такими писателями, музыкантами, должны быть и сильные бренды. В России их нет. И это связано с историческими событиями. Сначала развал империи, утрата влиятельных брендов, как, скажем, Фаберже. Потом развал Союза и полное отрицание всего советского. Вспомните, в 90-е годы (а я в России живу с 1996 года) никто не хотел покупать даже российские продукты, все носили майки с надписью USA. Сейчас это, к счастью, уходит. У людей появляется собственное мнение, понимание. Поэтому, уверен, спрос на российские часы "Ракета" будет расти.

На протяжении 25 лет крупнейшая отраслевая выставка «Лесдревмаш» проходит при поддержке Европейской федерации производителей деревообрабатывающего оборудования EUMABOIS, что гарантирует участие в форуме крупнейших мировых производителей, об этом говорится в полученном Lesprom Network сообщении пресс-службы «Экспоцентра».

В свою очередь «Лесдревмаш» приобретает все большее значение для ведущих европейских экспортеров, участие компаний-членов EUMABOIS в главной отраслевой российской выставке становится для них обязательным плановым мероприятием. Компании активно используют выставку для освоения новых рынков и поддержания партнерских связей. Так национальное участие европейских компаний, организованное на «Лесдревмаш-2012» при поддержке EUMABOIS, стало самым масштабным за всю историю выставки.

Продолжая успешное синергетическое сотрудничество EUMABOIS и «Экспоцентр» договорились о том, что в 2014 г. EUMABOIS признает и поддерживает в России только выставку «Лесдревмаш» и осуществляет рекламную компанию выставки «Лесдревмаш» в отраслевых СМИ и интернет-порталах в странах, где работают члены EUMABOIS: Австрия, Чехия, Дания, Финляндия, Франция, Германия, Италия, Польша, Португалия, Словакия, Испания, Швейцария, Бельгия, Турция. Такая рекламная акция позволит привлечь к участию в выставке обширный круг специалистов из Европы, как в качестве экспонентов, так и посетителей, объединяя на одной площадке всех лидеров рынка деревообрабатывающего оборудования.Официальным медиа-партнером выставки "Лесдревмаш" является журнал "Лесная индустрия", официальный информационный партнер - Lesprom Network.

Твоя моя не понимай

Сможет ли Украина объясниться с Россией и Евросоюзом на китайском

В самый разгар Евромайдана Виктор Янукович улетел в Поднебесную, рассчитывая договориться об инвестициях и получить десятимиллиардный технический кредит. С кредитом ясности нет, зато заключены два инвестпроекта на 8 миллиардов долларов.

Оппозиция отнеслась к результатам поездки скептически: дескать, и эти миллиарды попилят. Сторонники президента, наоборот, утверждают, будто Янукович в конце концов всех перехитрил. И Евросоюз, который задарма хотел заполучить украинский рынок. И Россию, которой дали понять, что Пекин Киеву куда ближе. Но это эмоции. Реальность же указывает Украине третий путь: как никогда ее экономика близка к дефолту.

Полная тайна вкладов

Пока киевские власти торговались с ЕС, а демонстранты брали штурмом госучреждения, агентство Fitch — вслед за S&P — понизило долгосрочный суверенный кредитный рейтинг Украины в иностранной и национальной валюте до «В– » (прогноз негативный). А это значит, что дело идет к дефолту. Какая-то подушка безопасности еще имеется, но перспектива очевидна. Платежный дефицит огромный — 8 процентов ВВП. Дефицит бюджета, по прогнозам HSBC Holdings, вырастет в текущем году до 6,5 процента. А поскольку финансируется дефицит за счет внешних заимствований, госдолг, который в 2012 году составил 72 процента ВВП, в этом году, как ожидается, достигнет отметки 78 процентов.

И все равно придется пойти с шапкой по кругу, так как полагаться на внутренние резервы не приходится. Когда составляли бюджет на 2013 год, рассчитывали на рост ВВП — порядка 3,4 процента. Но надежды, по словам премьер-министра страны Николая Азарова, не оправдались, скорее наоборот: по итогам десяти месяцев ВВП снизился на 0,6 процента. И судя по всему, из рецессии Украина в ближайшей перспективе выбраться не сможет. Хватило бы средств рассчитаться по текущим платежам.

Здесь надо отметить, что вопрос об украинских долгах очень даже непростой. Во время визита в Италию Владимир Путин напомнил Киеву, что Россия недополучила более 10 миллиардов долларов из-за скидки на газ, которая была предоставлена в обмен на продление пребывания Черноморского флота в Крыму. Но это, как говорится, бог с ним. Действительно астрономический по масштабам украинской казны долг сформировался из штрафных санкций, которые Россия может предъявить Украине за недобор газа. Контракт, после подписания которого Юлия Тимошенко оказалась за решеткой, предусматривает обязательную покупку вполне конкретных объемов топлива. Недобор оборачивается выплатой штрафов, и сегодня никто не может точно сказать, сколько их уже набралось. С учетом долга за недобор газа в 2012 году называется сумма, примерно равная всему золотовалютному запасу Украины, то есть 20 миллиардам долларов. Плюс еще 30 миллиардов долларов украинские заемщики должны нескольким крупным российским банкам, а те, понятно, тоже хотят получить свое.

Это очень и очень плохой для Украины сценарий. Но и просто плохой не лучше. Украинское рейтинговое агентство Credit-Rating оценивает потребность страны в зарубежных привлечениях на 2014 год минимум в 11,5 миллиарда долларов. И если Виктору Януковичу не удастся договориться с Москвой, золотовалютные резервы Национального банка Украины к концу следующего года похудеют на 7 миллиардов долларов.

И никакое дальнее зарубежье материально Киеву не поможет. Брюссель уже развернул с полдороги украинскую делегацию, которая собиралась продолжить переговоры по тексту соглашения об ассоциации с ЕС.

Запад с нами

Рекомендации Евросоюза, изложенные в 1200-страничном тексте соглашения, остаются прежними: демократизируйтесь, снижайте госрасходы (зарплаты бюджетникам и пенсии), повышайте тарифы и девальвируйте гривну. Сегодня текущий курс национальной валюты по отношению к доллару 8,2. По мнению главного американского специалиста по Украине старшего научного сотрудника в Институте Петерсона Андерса Ослунда, красная ей цена: 9,5—10 гривен на доллар. Но если девальвация произойдет (а многие эксперты считают это неизбежным), переизбраться на второй строк в 2015 году Виктору Януковичу точно не удастся. Можно даже не пытаться — не все рядовые украинцы разбираются в макроэкономике, но все умеют считать гро'ши в своих карманах.

И совершенно непонятно, почему Янукович и его советники не разглядели ту «бомбу», которую на протяжении трехлетних переговоров им готовили в Евросоюзе. По одной версии, эта затея нужна была украинскому президенту для того, чтобы надавить на Россию и сделать ее посговорчивее. По другой — Виктор Янукович пошел на поводу у олигархов, монополизировавших металлургическую и химическую промышленность: только их продукция может конкурировать на западном рынке — Европа ведь потихоньку избавляется от вредных производств на своих территориях. Другие украинские товары в ЕС попросту не нужны.

Другое дело российский рынок, который, по данным главы кабмина Николая Азарова, сегодня потребляет 75 процентов продукции украинского машиностроения. Хотя предложений на мировом рынке — только свистни. И понятное дело, Украина хотела бы получить от ЕС соответствующую компенсацию, которую получали другие страны, присоединившиеся к ЕС. Но нет! Зато в ход пошли другие аргументы в пользу присоединения к Евросоюзу. Дескать, почувствуйте разницу: доля ЕС в мировой экономике — 23,2 процента, тогда как доля России — лишь три! Все так. Но не надо путать высокотехнологичную Германию, например, с аграрной Болгарией или, скажем, с Грецией. Средняя температура по больнице тут не годится.

И еще. В Киеве любят говорить, будто Украина — это та же Россия, только без нефти и газа. Возможно, сразу после развала СССР такое сравнение было оправданным. Братской республике достался существенный кусок советского промышленного потенциала, может быть, как никому другому. Иное дело, как им распорядились за без малого четверть века. Вот данные Всемирного банка за 2012 год: в России ВВП на душу населения (по паритету покупательной способности) — 23,5 тысячи долларов, в Албании — 9,5, на Украине — 7,5 тысячи. То есть Незалежная на сегодняшний день по факту очень бедная страна.

Торг здесь неуместен

Еще в сентябре на саммите в Ялте Виктор Янукович признался, что «Украина находится между двумя крупными монстрами — Европейским союзом и Россией». Терминология не очень политкорректная, зато дает адекватное представление о том, какие потенциалы сошлись в «битве за Украину». И поскольку подписание соглашения об ассоциации с ЕС отложено, считается, будто Россия смогла надавить больнее по схеме: живые деньги взамен на соглашение.

В свою очередь Москва утверждает, что никакие особенные условия Киеву не выдвигались. Сказано было следующее: если не будет соглашения с ЕС, не будет и защитных таможенных мер. А чтобы получать газ не по 410 долларов, а по 160 за тысячу кубов, как Белоруссия, надо вступить в Таможенный союз. В отличие от обещаний отдаленного светлого будущего, которыми завлекал Киев Евросоюз, предложение вполне конкретное. Тем более что экономическая ситуация на Украине действительно очень тяжелая и, чтобы развивать производство, нужен недорогой энергоресурс.

У России есть возможность поддержать Украину. А вот ЕС, по мнению бывшего президента Польши Леха Валенсы, сейчас «недостаточно силен, чтобы протянуть руку помощи».

Впрочем, спасать Украину из альтруистских побуждений Россия тоже не хочет. Как дал понять первый вице-премьер Игорь Шувалов, нужны гарантии, что Киев не побежит в ЕС, как только получит кредиты. Какие именно гарантии, не уточняется, но слезам Москва точно больше не верит.

…Впрочем, как бы ни развивались события, Запад уже спекульнул на киевском Майдане. Как сообщает Bloomberg, сразу же после того, как Киев остановил подготовку к заключению соглашения с ЕС, фонды американской компании Franklin Templeton Investments докупили на внешнем долговом рынке еврооблигации Украины общей номинальной стоимостью в 1,4 миллиарда доллара, увеличив объем ценных бумаг во владении до 6 миллиардов. И тут же доходность украинских евробондов с погашением в июне следующего года взлетела с 11,78 процента годовых до 19 процентов. Ничего личного: бизнес есть бизнес.

Олег Андреев

Идейный багаж

Законодатели решили отпраздновать 20-летие нынешней Конституции с размахом — в Большом театре. Торжественность момента, впрочем, не помешала отдельным депутатам заявить о необходимости правки Основного закона. Речь идет о реанимации института государственной идеологии, закреплении статуса национальной идеи за православием или опоре на «многовековой опыт русского народа» в госстроительстве. Нуждаются ли граждане России в государственной идеологии? Об этом на страницах «Итогов» спорят депутат Госдумы Евгений Федоров и православный публицист протодиакон Андрей Кураев.

С одной стороны

Евгений Федоров: «Ничего нельзя построить в условиях запрета на совесть, то есть на идеологию»

— Евгений Алексеевич, что подвигло вас озаботиться государственной идеологией, установление которой запрещено действующей Конституцией?

— В Конституции не заложена стратегия развития страны, только тактика. Получается, что высшие должностные лица — менеджеры, которые работают «по уставу». Но беда в том, что «устав» не наш. Международное право превалирует над российским. Кстати, внешнее управление заложено в конституциях еще 25 стран — по большей части из Восточной Европы, Балтии и СНГ. В других государствах имеются ограничения по идеологии. Например, в Португалии она запрещена в сфере культуры, в Бельгии — в образовании, в Бразилии, Андорре и Анголе — под запретом идеологическая цензура. Но сама идеология есть везде!

— Что это такое вообще — идеология государства? В прошлом веке все было понятно: марксизм-ленинизм, национал-социализм... А теперь-то что?

— Ценности, которые поддерживаются государством. Наличие таковых — обязательное условие для развития любой страны. Ценности же могут быть различными: суверенитет, демократия, религиозно-культурные каноны, права человека...

— Все это в Конституции есть, за одним исключением: в ней не установлен религиозно-культурный канон. Как вам идея прописать в преамбуле Конституции особую роль православия?

— Я не против инициативы по защите православия. Однако считаю, что прежде нужно снять запрет на идеологию, а уж потом заполнять лакуну. Я бы взял за основу прежде всего многовековой опыт русского народа.

— За более чем тысячелетнюю историю России опыт накопился разный. Вам что больше по душе: опричнина, Смута, реформы Петра I или сталинская индустриализация?

— В Европе история не менее кровавая: те же войны, смуты, эпидемии... Сейчас следует сделать ставку на технологии госстроительства, связанные с понятием «русский». Русская культура — многовековой сплав. Человек любой национальности может стать русским. Депардье, например, если выучит язык, интегрируется в культурное пространство, станет русским. И не он первый: во времена Екатерины II каждый третий немец обрусел. Как только идеология будет сформирована, ее можно использовать в процессе школьного воспитания. Появится возможность формирования госаппарата по ценностным подходам. Пока же нельзя ничего строить в условиях запрета на совесть, то есть на идеологию, по которой должен жить госаппарат.

— Поиск национальной идеи идет уже давно. Почему нет результата?

— Все поиски были противозаконными. У колонии не может быть национальной идеи. Вот как только мы снимем этот статус, можно будет озаботиться тем, чтобы построить русское государство. Богатое, свободное и счастливое.

— Это с каких же пор Российская Федерация оказалась колонией?

— С тех самых, когда была принята действующая Конституция, в которой прописан приоритет международного права. В ней, например, зафиксированы права человека, но их поддержка государству по сути запрещена. Получается, что чиновники оказываются вне рамок этих свобод.

— На них что, не распространяются свобода слова, вероисповедания, передвижения?

— Как на личности — да, но не как на функционеров госаппарата. Они не имеют права издавать бумаги, в которых права человека будут обязательны к исполнению. Возьмите речь любого президента США: в ней обязательно есть пассаж о ценностях американской нации. Они не стесняются говорить об идеологии.

— И Путин не стесняется...

— Но в США такие заявления переходят в реальную политику. В России же этому препятствует запрет на идеологию, который есть в Конституции. Смотрите: президент год назад говорил о воспитании в школах, а воз и ныне там! Потому что, как только глава Минобрнауки издаст приказ со словом «воспитание», он сразу подвергнется обструкции за попрание норм Конституции.

— Вы собираетесь вернуть конституционную норму о руководящей и направляющей роли партии?

— Такое возможно, только если госаппарат — враг народа. Знаю, часть россиян так и рассуждают. И я, как человек, работающий в органах госвласти с 1993 года, их понимаю: работа госаппарата подчас приводит к ухудшению ситуации, но потому, что Конституция предписывает органам власти выполнять указания из-за рубежа.

— Пример, пожалуйста...

— Россия не может привязать рубль к национальной экономике: мы печатаем столько рублей, сколько покупаем долларов и евро. Если грубо, то экономическая модель построена по примеру колониальной. Уровень нашего развития ограничен извне. Мы — богатая страна. Но почему мы живем хуже, чем Франция или Германия?

— Неужто из-за отсутствия госидеологии?

— Отчасти. Своих ценностей мы создать не имеем права, а из-за рубежа они поступают «второй свежести». Например, ценности гомосексуализма или ювенальной юстиции. Когда страна не в состоянии уравновесить «вторжение» ценностей, это рано или поздно приводит к ликвидации государственности. У нас и так экономика сбоит. Почему сейчас массово банкротятся банки? Еще вчера многие из них были хорошими, а сегодня стали плохими. Отвечу: МВФ приказал ЦБ ввести с января стандарт «Базель III», а по нему половина наших банков не соответствует стандартам управления. То есть ЦБ просто приказали их обанкротить. В условиях запрета на идеологию мы живем сейчас так же, как и во времена СССР, когда действовала пресловутая шестая статья — о роли партии. Разница в том, что тогда ценности, то есть идеологию, вырабатывала КПСС, а теперь — иностранные державы. И вместо шестой статьи — приоритет международного права.

— Кому бы вы доверили выработку национальной идеологии?

— Президенту, правительству, Госдуме, Совету Федерации... Политической системе, в общем. Это будет творческий процесс: не совсем то, что предлагает Елена Мизулина по поводу православия или кто-то еще, а длительное обсуждение. Думаю, задействуют систему выборов, когда партии будут декларировать поддержку тех или иных ценностей. Государству как механизму невозможно существовать без отдела под названием «ценности».

— То есть идеологического отдела ЦК?

— Ничего общего! Я — о ценностях в процессе госстроительства, о целях. Они должны разделяться большинством граждан. А вот что именно в это «полетное задание» будет заложено — другой вопрос. Сначала надо начать летать.

Светлана Сухова

С другой стороны

Андрей Кураев: «Церковь не видит себя в качестве источника государственной идеологии»

— Андрей Вячеславович, вы без восторга отнеслись к инициативе депутатов Госдумы, предложивших прописать в не имеющей, по вашим словам, правовой силы преамбуле Конституции роль православия как основы национальной и культурной самобытности России. А если бы слова о руководящей и направляющей роли Церкви вошли в одну из конституционных статей прямого действия — например, наподобие шестой, в которой раньше говорилось о роли КПСС, это бы изменило вашу оценку?

— Безусловно, причем в худшую сторону. Помнится, в брежневско-гришинские времена громко объявили о том, что Москва — это образцовый коммунистический город, и тем самым, как ни странно, сделали его менее комфортным для проживания. У людей обострилось ощущение фальши, разрыва между тем, что говорят с высоких трибун, и реальным опытом их собственной жизни. Мне кажется, что здесь сделана аналогичная ошибка. За людей решают, кто они, по сути, навязывая им определенное самоощущение. Притом что в реальности значительная часть людей, скажем так, наверняка не испытает восторга от встречи с такой формулировкой.

— Насколько я поняла, вы считаете предложение депутатов неуместным в многоконфессиональной России?

— Я не собираюсь защищать права других религиозных обществ — это и без меня прекрасно умеют делать. Скорее мне за свою Церковь обидно, потому что из-за такой инициативы депутатов, от людей не очень церковных, привычно полились критические потоки в адрес самой Церкви — якобы мы все это заказали. Напомню, что в результате патриарху пришлось жестко дистанцироваться от данного предложения и еще раз подчеркнуть, что Церковь не видит свой статус в качестве источника государственной идеологии.

— Триада «православие, самодержавие, народность» в свое время была вполне успешной скрепой Российской империи. Почему бы не вернуться к ней?

— Во-первых, триада «православие, самодержавие, народность» — это по большому счету формула всего лишь одного царствования. Во-вторых, она была предложена атеистом и, как говорят, даже гомосексуалистом Уваровым. Так что авторство этой идеи само по себе достаточно сомнительно, а ее понимание аппаратом империи было тем более своеобразным.

— В основных законах многих стран, в том числе вполне либеральных, закреплены идеологические нормы — прежде всего как раз религиозные. Чем мы хуже?

— То, что происходит в конституциях, например, некоторых европейских стран, это фиксация данности. У нас же в Конституцию предполагается внести некое задание. То есть если итальянцы или греки реально переживают свою связь с религиозной исторической традицией, которая им органична и никогда не прерывалась, то у нас все-таки такой связи нет — она была оборвана в прошлом веке.

— Почему с идеями такого рода всегда выступает не Церковь, а православные активисты и отдельные политики?

— Это их надо спрашивать. Тут важно подчеркнуть, что это не предложение Московской патриархии.

— Вы говорите о том, что такой шаг способен навредить Церкви. Это общее мнение людей воцерковленных?

— Несомненно, существуют разные мнения в этом вопросе. Но лично мне кажется, что для христианина гораздо важнее не декларация типа: мы идем туда-то и придем к тому-то, а тривиально молекулярное изменение себя и окружающего кусочка мира. Если потом другие люди скажут: «Да, это правда, здесь светлее, чем у соседа, потому что здесь есть основы веры», то это будет совсем другое дело. Если будет такая констатация, мы с радостью согласимся. А если идти путем составления пятилетних планов провозглашения духовности, то это вряд ли даст хорошие результаты.

— Нужна ли в принципе государственная идеология? Не ведет ли на практике ее запрет, закрепленный в нынешней Конституции (ст. 13, п. 2: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной…»), к утрате обществом духовных и ценностных ориентиров? Скажем, депутат Евгений Федоров предлагает отменить эту статью.

— Без всякого сомнения, государственные идеологии и сегодня существуют в том же самом западном мире. Просто эти идеологии действуют тоньше и потому эффективнее, чем то, что было в XX веке. На Западе это идеологиями не называют — придумывают синонимы: называют правами человека, гражданской идентичностью, социальными задачами и прочее. Но это, конечно же, идеология — и по средствам доставки к сердцам людей, и по многим другим показателям. Однако даже если социологи скажут, что да, мы живем в идеологизированном обществе, причем в планетарном масштабе, и без идеологии сегодня государству просто невозможно пробиться, что это насущная необходимость, это вовсе не означает, что христианскую веру надо переворачивать в такую идеологию.

— Но другой-то идеологии у нашего государства на данном этапе вроде как не просматривается. Не марксизм-ленинизм же на самом деле по новой вводить...

— В современном мире есть совершенно другие идеологии. По сути мы идем, пусть иногда и брыкаясь, по пути интеграции с этим миром, по пути принятия сокровенных общечеловеческих ценностей. Так что какую-то идеологическую мотивацию найдут и без нашей помощи.

— Есть ли, по-вашему, принципиальная разница между национальной идеей и государственной идеологией?

— Есть. Идеология все-таки предполагает некие технологии контроля человеческого сознания. Идея по своей природе — нечто другое. Мировоззренческая, философская идея предполагает открытость критике и дискуссии.

Валерий Сычев

С 6 по 9 февраля будущего года в Тегеране будет проводиться первая на Ближнем и Среднем Востоке международная выставка проводов, кабелей, профилей и соответствующего производственного оборудования, в которой примут участие десятки отечественных и зарубежных компаний и предприятий, занимающихся производством названной продукции.

На выставке будут представлены различного вида провода и кабели, используемые в электроэнергетике и связи, оборудование и станки для производства проводов и кабелей, сырьевые материалы (алюминий, медь, стальная проволока и т.п.), инструменты, изоляционные материалы, профили и другая подобная продукция.

В выставке помимо Ирана будут участвовать такие страны, как Бельгия, Китай, Германия, Турция, Тайвань и Индия. В ближайшее время наверняка изъявят желание принять участие в выставке и некоторые другие страны.

До сих пор подобные выставки проводились в таких странах, как Украина, Россия, США, Турция, Германия, Япония, Франция и Англия. Таким образом, первая на Ближнем и Среднем Востоке международная выставка проводов и кабелей будет проводиться в Иране, и это свидетельствует о высоком уровне развития данной отрасли в Исламской Республике.

Все желающие могут обратиться за более подробной информацией о выставке на интернет-портал www.iranwire.ir.

В Брюсселе сегодня обсуждался вопрос о молодых европейцах, воюющих в Сирии на стороне боевиков оппозиции.

За последние полгода число граждан стран ЕС, едущих воевать в Сирию, увеличилось вдвое, сейчас их 1700 из одиннадцати государств Европейского Союза.

Швеция - одна из крупнейших в Европе рекрутских баз сирийских боевиков, что может означать трудности в будущем, по мере возвращения бойцов домой.

Министр юстиции Швеции Беатрис Аск в интервью Ekot, программе новостей Шведского радио, сказала, что СЭПО, шведская полиция безопасности, держит этих лиц под контролем, поддерживая, среди прочего, контакты с их родными и близкими.

Около 2 тысяч граждан Евросоюза могут воевать в Сирии на стороне вооруженной оппозиции, сообщает в четверг издание Liberation со ссылкой на главу МВД Бельгии Жоэль Мильке.

По ее словам, общее число "оценивается примерно в 1,5-2 тысячи человек".

Мильке уточнила, что в Сирии воюют от 100 до 150 бельгийцев, а ее французский коллега Мануэль Вальс сообщил, что в настоящий момент в Сирии находятся более 180 французов.

Вопрос об иностранных бойцах в Сирии стал одной из основных тем встречи министров внутренних дел и юстиции стран ЕС, которая проходит в четверг и пятницу в Брюсселе. Однако, по словам еврокомиссара по внутренним делам Сесилии Мальмстрем, министры пока не принимали никаких решений на этот счет.

Конфликт между силами вооруженной оппозиции и правительственными войсками не прекращается в Сирии с марта 2011 года. По данным ООН, жертвами противостояния за это время стали более 100 тысяч человек. Наталья Добровольская.

Декларация о создании основы для будущего сотрудничества в области миграции и мобильности подписана в четверг в Брюсселе между Азербайджаном и Европейским союзом (ЕС), сообщает официальный сайт Еврокомисии.

"Запуск партнерства по мобильности является еще одним важным шагом на пути сближения европейских и азербайджанских граждан.

Благодаря диалогу и конкретному сотрудничеству мы можем лучше обеспечить совместное и ответственное управление миграцией в интересах ЕС, Азербайджана и самих мигрантов ", - цитируется в документе еврокомиссар по внутренним делам Сесилия Мальмстрем.

Подписанный документ "устанавливает ряд политических целей и определяет ряд областей, в которых будет продолжаться в дальнейшем диалог и сотрудничество между ЕС и Азербайджаном для гарантирования того, что передвижение людей управляется как можно более эффективно". Он предусматривает расширение возможностей Азербайджана по управлению легальной и трудовой миграцией, предотвращению и пресечению незаконной миграции, включая незаконный въезд мигрантов и торговлю людьми, регулированию вопросов предоставления убежища и защиты беженцев.

Переговоры между Азербайджаном и ЕС о партнерстве в сфере мобильности, начавшиеся в феврале 2012 года, были завершены осенью текущего года.

В сообщении говорится также, что ЕС и Азербайджан подписали в конце ноября в Вильнюсе соглашение об облегчении визового режима. В нем отмечается, что в 2012 году количество шенгенских виз, выданных гражданам Азербайджана, достигло 52,082 тысячи, что на 34% больше по сравнению с 2010 годом.

По данным Евростата, в 2012 году насчитывалось 22,469 тысячи граждан Азербайджана, проживающих в странах ЕС: около половины из них проживали в Германии, около трех тысяч - во Франции, по две тысячи - в Великобритании и Нидерландах. Герай Дадашев.

В первой половине 2014 г. Греция примет на себя обязанности председателя Совета Европейского Союза. Логотипом председательства Греции стал стилизованный кораблик. Он будет сопровождать все официальные мероприятия ЕС в первой половине 2014 г. Кораблик символизирует единство, решимость плыть вместе к общему будущему, несмотря на трудности.В сотрудничестве с Министерством культуры подготовлена программа, которая включает, в первую очередь, церемонию открытия председательства Греции в Совете ЕС. Церемония открытия под названием «Путешествие в вечность», состоится 8 января 2014 года в концертном зале Афин «Мегаро Мусикис». Тогда же будут представлены и другие культурные мероприятия, которые пройдут по всей Европе в течение первого полугодия 2014 г. Одно из них - выставка под названием "Наутилус: Путешествуя в Грецию» в Музее Брюсселя «Bozar».

Кроме того, посольства Греции в Европе организуют и другие мероприятия, направленные на сотрудничество с другими странами в области культуры. Одно из них состоится в Италии, в президентском дворце Квиринале в Риме, где будут экспонироваться уникальные археологические экспонаты различных эпох, а также работы современных греческих и итальянских мастеров. Этот проект подготовлен совместно с итальянской стороной. Италия примет на себя председательство в Совете Европейского Союза с июля 2014 г.

Бельгийская Vandecasteele Houtimport приобрела все запасы бразильской древесины ценных пород, принадлежавших компании Precious woods, которая прекращает операционную деятельность в Европе, об этом говорится в полученном Lesprom Network сообщении Vandecasteele Houtimport.

Объем древесины, сертифицированной по стандарту FSC, составил 8,2 тыс. м3. По словам руководства компании, эта сделка полностью соответствует корпоративной стратегии приобретения исключительно легально заготовленной древесины.

Precious woods была образована в 1990 г., штаб-квартира располагалась в Швейцарии. Площадь тропических лесов, которые компания контролирует в разных странах мира, превышает 170 млн га.

По сообщению Торгово-Промышленной Палаты Австрии, в ближайшие дни в Тегеран прибудут представители 10-ти австрийских компаний с целью расширения сотрудничества и увеличения товарооборота между Австрией и Ираном.

В последнее время европейские компании стараются воспользоваться новыми возможностями, которые появились после подписания в Женеве соглашения по иранской ядерной программе, для расширения своего сотрудничества с Ираном. Как известно, с 2012 года после введения Брюсселем односторонних санкций в отношении Ирана торгово-экономические отношения между Исламской Республикой и европейскими странами стали сворачиваться.

Иран, в котором проживает 76 млн. человек, считается одним из крупнейших рынков на Ближнем и Среднем Востоке, и с подписанием женевского соглашения у европейских компаний появилась надежда на возвращение на этот рынок. При этом иранские специалисты, которые в принципе удовлетворены отменой санкций и ослаблением напряженности в отношения с Западом, предупреждают, что не следует пренебрегать интересами отечественных производителей и открывать иранский рынок для бесконтрольного импорта зарубежной продукции.

В прошлом году объем австрийского экспорта в Иран сократился на 24% и составил 219 млн. евро. Импорт иранской продукции в Австрию также сократился на 24% и составил 122 млн. евро.

ЕВРОПА ПРЕДПОЧЛА МАШИНЕ ВЕЛОСИПЕД

Сказывается экономический кризис

В странах ЕС продажи велосипедов обогнали продажи автомобилей. По данным за 2012 год, эта тенденция наблюдается в 26 из 28 стран Евросоюза. Эксперты считают, что это прямое следствие экономического кризиса в Европе. Такого же мнения придерживается гендиректор Центрального НИИ проектирования велосипедного транспорта (ЦНИИП) Игорь Маркин.

Игорь Маркин

Гендиректор Центрального НИИ проектирования велосипедного транспорта

"

Мобильность в городе снизилась, средняя скорость автомобилей понизилась до 15-20 км в час. Это уже сопоставимо с велосипедом. А в таком случае зачем тратить бензин и в пробках стоять? В Москве еще два года назад было около трех млн велосипедов на руках, но они абсолютно не использовались. Сначала лавинообразный рост, лет пять назад. Потом началось снижение. Связано это, конечно, с тем, что молодежь повсеместно имеет велосипеды, и дальнейшее развитие этой ситуации может быть только в том случае, если город активно возьмется за обеспечение инфраструктуры. Характерный пример - велошеринг в Москве, который был запущен в этом году. Без обеспечения возможности перемещения, просто формально решили посмотреть, как будет город на это реагировать. Первые полтора месяца был просто всплеск интереса к велошерингу, потом постепенно, несмотря на то, что количество станций добавлялось, спрос понижался".

О том, сколько велосипедов продают в России, Business FM рассказал генеральный директор компании "Велодрайв" Кирилл Остапенко.

Кирилл Остапенко

Генеральный директор компании "Велодрайв"

"

По оценочным данным, среди велоэкспертов существует мнение, что в Санкт-Петербурге и Москве продается более 200 тысяч велосипедов ежегодно. А в целом российский рынок съедает около 5-6 млн велосипедов. Это как раз можно подтвердить официальными данными по продажам основных российских заводов. Всем ясно и понятно, что Россия и Европа отличаются не только по инфраструктуре. У нас уровень велокультуры гораздо ниже. У нас пока что не принято повально ездить на работу и перемещаться по городу на велосипеде и еще в велосипедной форме".

Велосипеды становятся популярны не только там, где сильны традиции велосипедного спорта как, например, в Голландии и Дании. В 2012 году автомобили обошли по продажам велосипеды только в Бельгии и Люксембурге.

Министрами здравоохранения 27 европейских государств было принято решение ввести полный запрет на ментоловые и прочие ароматизированные сигареты. Электронные сигареты будут классифицироваться как лекарственные препараты, которые должны подвергаться тщательным испытаниям и будут продаваться исключительно в аптеках.

По мнению министров, такие сигареты представляют еще более серьезную угрозу для здоровья человека, чем обычные, так как, в первую очередь, они развивают пагубную привычку у молодежи, якобы снижая никотиновую зависимость. По статистике, в Европе 70 % процентов курильщиков подвергаются вредной привычке в возрасте до 18 лет.

Членами Еврокомиссии также было предложено запретить наравне с ментоловыми и так называемые «Slim» сигареты (тонкие). Однако данное предложение было отвергнуто пятью европейскими государствами, по мнению которых, запрет такого рода табачных изделий приведет к ликвидации множества рабочих мест и спровоцирует контрабандную торговлю.

Особое внимание министры уделили электронным сигаретам, не оказывающим, по мнению большинства людей, негативного воздействия на организм. Изначально производители аналогов табачных изделий утверждали, что в их состав не входят смолы и никотин. Однако последние исследования доказали, что пропиленгликоль – органическое соединение, широко применяющееся в табачной промышленности, в том числе и в электронных сигаретах, весьма опасен. По словам министра здравоохранения Ирландии, в 90% случаев в электронных аналогах сигарет используется никотин – опасное вещество, вызывающее привыкание.

Министры пришли к выводу о необходимости переквалификации электронных аналогов табачных изделий в разряд лекарственных средств. Условиями их дальнейшего существования являются: глубокие проверки, получение медицинского сертификата и реализация исключительно в аптечных сетях.

В Норвегии, Дании и Бельгии продажа электронных сигарет и некоторых видов табачных изделий полностью запрещена. В Финляндии принят закон, запрещающий торговлю электронными сигаретами, однако допускается их ввоз для личного пользования. В Австрии подобные табачные изделия уже относятся к категории лекарственных препаратов. О своем намерении запретить использование электронных сигарет заявила и Франция. Великобритания совсем недавно также решила прибегнуть к подобным мерам, однако соответствующий закон на ее территории вступит в силу не ранее, чем через три года.

Принятое министрами здравоохранения решение вступит в действие лишь после того, как будет официально утверждено Европарламентом. По словам представителей Еврокомиссии, ограничения и запреты, принятые на заседании в Люксембурге, вступят в силу в течении 3-4 лет и позволят снизить число курильщиков на 2%.

Экспорт продукции организаций Министерства лесного хозяйства Белоруссии в январе-октябре 2013 г. вырос в годовом исчислении на 25,3%, об этом говорится в полученном Lesprom Network сообщении пресс-службы Минлесхоза Республики Беларусь.

За первые 10 месяцев 2013 г. лесхозы поставили на внешний рынок лесопродукции на $115,5 млн, тогда как за аналогичный период прошлого года было экспортировано продукции на $92,2 млн.

Больше всего продукции (на $26,6 млн) отгрузили лесхозы Минской обл, на втором месте — Могилевская обл., экспортная выручка которой составила $23 млн. Чуть меньше выручка лесхозов Витебской области ($18,4 млн), Гомельской ($17 млн), Гродненской ($16,2 млн), Брестской ($14,9 млн).

Положительная динамика сложилась за счет увеличения объемов производства и, соответственно, экспорта некоторых видов продукции. Так, в объемном выражении экспорт щепы увеличился на 22%, брикетов — на 14%. Свою роль сыграло и увеличение цен, например, в 2013 г. цены на топливные брикеты выросли на 22% (с $106 до $114 за 1 т).

Из лесопродукции на внешние рынки отгружается балансовая древесина (сосна, ель) и технологическое сырье, в незначительной доле — лиственный пиловочник. Также на экспорт идет оцилиндрованная, окоренная древесина, пеллеты, брикеты, топливная щепа.

Белорусская лесопродукция поставляется на рынки 25 стран. В текущем году больше всего продукции было отгружено в Польшу. На втором месте по объему экспорта — Германия, на третьем — Литва и Латвия, на территорию которых экспортируются все виды лесопродукции в небольших объемах. Совсем незначительна доля таких стран, как Бельгия, Италия, Нидерланды, Швеция и др.

Секретарь Объединения производителей оборудования для нефтяной промышленности Ирана Саид Ахангеран в ходе пресс-конференции заявил, что с 13 по 16 января будущего года на острове Киш планируется провести 10-ую международную энергетическую выставку и количество желающих принять в ней участие выросло примерно на 60% по сравнению с предыдущей выставкой.

Саид Ахангеран подчеркнул, что названная выставка может сыграть важную роль в деле демонстрации возможностей и потенциала иранских производителей оборудования для нефтяной промышленности.

Исполнительный директор 10-ой международной энергетической выставки Махмуд Садики, в свою очередь, сообщил, что в данном предприятии примут участие около 200 компаний, в том числе более 50 зарубежных компаний.

По его словам, о своем намерении принять участие в энергетической выставке на острове Киш заявили более 20-ти стран. Так, на выставке будут представлены Китай, Турция, Голландия, Италия, Индия, Южная Корея, Тайвань, Азербайджан, Малайзия, Япония, Франция, Австрия, Арабские Эмираты, Германия, Испания, Бельгия и Австралия.

Махмуд Садики отметил, что в рамках выставки планируется провести целый ряд специализированных конференций.

В Беларуси разрабатывается новая схема поставок древесины на экспорт, позволяющая увеличить валютную выручкуБеларусь экспортирует лесопродукцию более чем в 20 стран мира. Чаще всего покупателя и продавца разделяют сотни, а то и тысячи километров. К примеру, с начала года более 100 тыс. кубометров лесоматериалов из Беларуси отправлено в Китай. Это при том, что от Минска до Пекина более 6400 километров. Такая широкая география продаж возможна благодаря логистике. Но, по мнению специалистов, действующая схема поставок со склада продавца (FCA) или от границы РБ (DAF) пока еще далека от совершенства, поскольку при реализации государственного ресурса, которым является лесопродукция, рационально зарабатывать не только на товаре, но и на его доставке потребителю.

Для этого создается биржевая логистика, которая дает возможность покупателю в процессе торгов выбрать место доставки приобретенного товара, а продавцу - обеспечить дополнительные доходы в казну в виде валюты и налогов от оплаты услуг биржевых перевозчиков при его доставке.

Главная цель проводимой работы - выставлять на бирже лесопродукцию не с границы или со склада лесхоза, а с перевалочного терминала или конечного биржевого склада. По такой схеме уже успешно работают прибалтийские портовые терминалы в Риге, Клайпеде, Лиепае, имеющие статус биржевых складов. Благодаря им белорусский лес стал ближе к покупателю. Купив продукцию лесхоза, к примеру, на складе в Рижском порту, морским транспортом ее можно отправить в любую точку мира. Прежде всего это удобно покупателю, поскольку не все потребители сами готовы организовывать доставку круглого леса или пилопродукции из Беларуси. Не всегда для этих целей выгодно привлекать случайных посредников, особенно если речь идет о небольших партиях. Многим потребителям гораздо удобнее, когда доставка уже включена в стоимость товара.

Такая схема отправки лесных грузов для Беларуси новая. Первые экспортные торги лесоматериалами круглыми с использованием логистики биржевых товаров прошли на Белорусской универсальной товарной бирже еще в прошлом году и оказались перспективными. Особенно для покупателя, который без лишних рисков и забот получает товар в удобном терминале. Но с точки зрения продавца, новая схема более сложная, поскольку ему приходится брать на себя все заботы и ответственность по организации доставки. В таком случае выгодна ли она белорусским производителям? С этим вопросом мы обратились к начальнику отдела логистики Белорусской универсальной товарной биржи Павлу Игнатовичу:

- Безусловно, выгодна. Но только если на проблему смотреть не в рамках узковедомственных интересов. Не нужно забывать, что производителем лесопродукции прежде всего является государство. Лес - это государственный ресурс, он обрабатывается на государственных предприятиях и реализуется уполномоченными продавцами только через созданный государством прозрачный механизм торговли - биржу. Более того, биржевые перевозчики, осуществляющие транспортно-экспедиторские услуги по доставке лесопродукции, являются резидентами и, соответственно, белорусскими налогоплательщиками. Я уже не говорю о том, что по инициативе биржи с экспортерами и Белорусской железной дорогой в ноябре согласована Технология перевалки лесных грузов на новых биржевых складах станций Брузги и Брест-Северный. Ее применение позволит перенести перевалку грузов с польской на белорусскую сторону и обеспечить дополнительную валютную выручку железной дороге, которая, как известно, тоже государственная. Но самая главная экономическая выгода для государства на западном направлении в том, что при такой схеме реализации лесоматериалов на белорусско-польской границе не будут, как сейчас, сутками простаивать сотни вагонов с лесом.

- Схема поставки лесопродукции за рубеж с учетом логистики уже отработана практически в прибалтийском направлении, теоретически пока в западном и южном направлениях, - говорит начальник отдела внешнеэкономических связей УП "Беллесэкспорт" Виталий Борисов. - Транспортные компании (резиденты Республики Беларусь) выбираются на условиях конкурса из числа аккредитованных на Белорусской универсальной товарной бирже (биржевые перевозчики). Побеждает тот, кто предложит наименьшую стоимость услуг. По результатам конкурса к цене лота добавляется стоимость доставки на биржевые склады или до места назначения, необходимого покупателю. В процессе исполнения контракта продавец получает деньги за товар, транспортная компания - за доставку. Одним потребителям удобен механизм с доставкой белорусской стороны, у других же есть собственные логистические схемы. Поэтому при продаже каждого лота должна быть предоставлена возможность купить его с доставкой или без. При этом стоимость доставки лесопродукции до конечного покупателя транспортными компаниями - резидентами Республики Беларусь должна быть конкурентна по сравнению со стоимостью доставки иностранными транспортными компаниями. В противном случае спрос на лесопродукцию с условиями доставки до покупателя будет отсутствовать.

Для создания покупателям равных условий торгов биржа дополнительно зарегистрировала биржевые склады не только в северном и западном, но и в южном направлении. Теперь те же китайцы или турки могут получить купленные на биржевых торгах лесоматериалы на грузовых терминалах Одесского, Ильичевского, Измаильского и Белгород-Днестровского портов.

- Механизм готов. Остается лишь решить некоторые рабочие моменты и перейти к его использованию на торгах, - отметил Павел Игнатович. - Очень надеемся на то, что к реализации лесных балансов по новой схеме экспортеры приступят уже в текущем году. Что касается пилопродукции, которую уже сейчас успешно доставляют потребителю белорусские биржевые перевозчики, двух мнений быть не может - выгодно всем. Примером могут служить последние торги, где борьба за лоты шла между двумя крупнейшими западными покупателями исходя прежде всего не из стоимости товара, а из базиса поставки на бельгийский или латвийский биржевой склад. В результате цена товара на кубическом метре поднялась почти на 9 евро исключительно из-за логистики доставки товара. Получается, механизм работает, причем в интересах и продавца, и покупателя, а значит, в интересах государства.

Нововведения не самоцель, делают акцент специалисты различных госструктур, участвующие в разработке нового механизма реализации лесопродукции. Главная задача - экономическая эффективность и польза как для отдельных предприятий и отраслей, так и для государства в целом. Неэффективный и сложный механизм вряд ли приживется на международном лесном рынке, где технологии продаж шагают семимильными шагами.