Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

«Новая провокация»: зачем США перебрасывают войска в Европу

Эксперт оценил крупнейшие за 25 лет учения НАТО «Defender Europe 2020»

Михаил Ходаренок

В феврале в Европе начнутся учения НАТО «Защитник-2020» — крупнейшие за последние 25 лет, в рамках которых НАТО отработает переброску войск США в Восточную Европу. В общей сложности в них примут участие 37 тыс. солдат из 19 стран. С деталями предстоящих мероприятий альянса разбирался военный обозреватель «Газеты.Ru» Михаил Ходаренок.

Маневры НАТО «Защитник-2020» (Defender 2020), которые должны начаться в феврале, станут крупнейшими учениями альянса за последние 25 лет.

Их цель — отработать оперативную переброску американских войск в Польшу и страны Балтии. В рамках учений в Европу по морю и воздуху будут доставлены до 20 тыс. солдат и офицеров США, а также 13 тыс. единиц военной техники.

Всего в маневрах будет задействовано около 37 тыс. солдат из 19 стран. Учения будут продолжаться около пяти месяцев, пишет Deutsche Welle, затем военнослужащие ВС США вернутся на родину.

Для участия в маневрах в бельгийский Антверпен 3 февраля прибывает первый эшелон британских военнослужащих. Учения пройдут в мае и июне преимущественно на территории Германии, Польши и стран Балтии.

В НАТО отрицают, что учения «Защитник-2020» направлены против РФ.

«Эти маневры не связаны с какой-либо конкретной страной. Этим они отличаются от прошлых учений времен «холодной войны». Речь идет в целом о защите при различных кризисных сценариях», — подчеркнул заместитель командующего вооруженными силами США в Европе генерал Эндрю Ролинг.

Ему вторит и генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг. По его мнению, «Defender Europe не направлен против какого-либо конкретного государства».

Для начала напомним полное наименование предстоящих учений — «Defender Europe 2020». В переводе на русский — «Защитник Европы».

С подобным названием маневров в НАТО может отрабатываться только одно мероприятие оперативной подготовки — стратегическая оборонительная операция на Европейском театре военных действий. Цель подобной операции — отражение вторжения противника и нанесение ему такого ущерба, при котором он откажется от дальнейших военных действий на выгодных для НАТО условиях.

Остается только уточнить, кто в Европейском стратегическом регионе (так называется Европейский театр военных действий в мирное время) может быть потенциальным противником для НАТО (примерно равным альянсу по силам и возможностям), ради противодействия которому замышляются столь масштабные мероприятия в соответствующих планах подготовки войск (сил). Ответ тут однозначен — Российская Федерация, что бы там не утверждали политические и военные деятели Североатлантического альянса.

В деталях замысел проведения «Defender Europe 2020», разумеется, неизвестен. Вместе с тем есть основания полагать, что раз в объединенных вооруженных силах (ОВС) НАТО отрабатывается стратегическая оборонительная операция на театре военных действий, то должны быть определены важнейшие направления, районы и рубежи, на удержании которых в случае вторжения с востока должны быть сосредоточены основные усилия.

Остается только в штабе ОВС НАТО уточнить, как все это у них будет выглядеть на практике. Хотя, разумеется, никакого вразумительного ответа в этом случае российская сторона не получит. Но подобные пояснения могли бы быть весьма интересными — типа «не допустить выхода российских войск к Балтийском морю в районе Лиепая — Клайпеда и тем самым отсечения группировки войск (сил) НАТО в Латвии и Эстонии от основных сил альянса» или же «предотвратить форсирование русскими реки Висла в ее среднем течении с ходу на широком фронте».

Руководство НАТО для СМИ может заявить, что одной из целей предстоящих учений является «отработка оперативной переброски американских войск в Польшу и страны Балтии». Однако на языке офицеров-операторов оперативно-стратегических и стратегических штабов это звучит несколько по-другому — «стратегические перегруппировки войск (сил) США и НАТО на Европейский театр военных действий».

А это, между прочим, является одной из составных частей стратегического развертывания вооруженных сил, после которого до начала реальных военных действий остаются разве что часы и минуты.

К примеру, согласно информации Deutsche Welle, аналитик берлинского фонда «Наука и политика» (SWP) Клаудия Майор отмечает, что в данном случае цель маневров «Defender Europe 2020» заключается не в отработке конкретного сценария нападения, а именно в транспортировке войск.

«Основная цель учений — выяснить, можно ли будет в случае кризиса за несколько дней осуществить перемещение войск по территории Европы», — подытоживает эксперт.

Теперь только остается уточнить, что же это за кризис такой, который требует межтеатровых стратегических перегруппировок войск (сил) США и остальных стран НАТО. Разумеется, можно сказать и так — «перемещение войск по территории Европы». Звучит, на первый взгляд, вполне безобидно. Однако в переводе на военный язык это называется или создание ударных группировок (в случае наступательной операции), или же занятие войсками полос обороны (в случае оборонительной операции).

Бесцельно войска даже на учениях не «перемещаются», а выдвигаются (перевозятся) с вполне конкретными задачами — к примеру, создания группировок войск (сил) на одном или нескольких стратегических направлениях.

Ну, и, конечно, какая же оборонительная операция без контрудара, который осуществляется, как правило, для разгрома главной группировки прорвавшегося противника, в данном случае, очевидно, российских войск.

В качестве вывода можно сказать так — слова «транспортировка», «логистика», «проверка дорог и мостов» никого не должны вводить в заблуждение. Учения «Defender Europe 2020» предполагают проведение стратегической оборонительной операции НАТО на Европейском театре военных действий с целью отражения наступления российских войск. А поскольку со стороны Москвы подобного не предполагается в принципе, учения носят ярко антироссийскую окраску.

Между тем, согласно информации Deutsche Welle, некоторые представители фракций в германском бундестаге уже подвергли предстоящие учения критике.

В Левой партии их назвали «новой спланированной провокацией» в адрес России и считают, что это может привести к ответным шагам Москвы.

«Понятия «деэскалация», «мир» и «разоружение» больше не существуют в лексиконе НАТО», — заявил депутат бундестага от фракции Левой партии Александер Ной.

Михаил Ходаренок — военный обозреватель «Газеты.Ru».

Биография автора:

Михаил Михайлович Ходаренок — полковник в отставке. Окончил Минское высшее инженерное зенитное ракетное училище (1976), Военную командную академию ПВО (1986). Командир зенитного ракетного дивизиона С-75 (1980–1983). Заместитель командира зенитного ракетного полка (1986–1988). Старший офицер Главного штаба Войск ПВО (1988–1992).

Офицер главного оперативного управления Генерального штаба (1992–2000).

Выпускник Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил России (1998).

Обозреватель «Независимой газеты» (2000–2003), главный редактор газеты «Военно-промышленный курьер» (2010–2015).

США. Евросоюз. НАТО > Армия, полиция > gazeta.ru, 3 февраля 2020 > № 3283853 Михаил Ходаренок

СМИ: у Польши не выходит найти газ для конкурента "Северного потока-2"

Польша выкупает доли на небольших газовых месторождениях в Норвегии, чтобы заполнить "Балтийский газопровод", сообщило EADaily.

Названный трубопровод, который планируют построить к 2023 году, Варшава рассматривает в качестве замены поставкам российского газа. Ожидается, что труба будет подключена к норвежской газотранспортной сети и транспортировка природного газа будет проходить из Норвегии в Польшу через Данию.

Ранее польская государственная нефтегазовая компания PGNiG приобрела в одном из норвежских месторождений 10%, тем самым увеличив общую долю компании в промысле до 30%.

"Приобретение месторождений на континентальном шельфе Норвегии – один из инвестиционных приоритетов PGNiG. Наша цель – получить как можно больше собственного газа для поставок из Норвегии в Польшу к запуску "Балтийского газопровода", – заявил председатель правления госкомпании Ежи Квецинский.

Отмечается, что PGNiG владеет 29 лицензиями на участки норвежского шельфа и имеет доли на пяти действующих промыслах и шести месторождениях, которые еще только планируется освоить.

Ранее эксперт в эфире радио Sputnik объяснил, почему претензии Польши по "Северному потоку-2" абсурдны.

Новый век БДТ

В Москве представили книгу о знаменитом театре, а в Петербурге открыли фестиваль Анатолия Васильева

Текст: Алена Карась

Не успели окончиться январские гастроли БДТ в Москве, на которых москвичи увидели новую работу Алисы Фрейндлих в специально написанной и поставленной для нее пьесе Ивана Вырыпаева "Волнение", а также спектакль "Крещенные крестами" по прозе выдающегося сценографа Эдуарда Кочергина, как в самом БДТ без разгона начался второй сезон фестиваля современного театра. Он посвящен творчеству легендарного театрального режиссера Анатолия Васильева.

Накануне Анатолий Васильев дал мастер-класс для студентов курса Андрея Могучего, артистов БДТ и молодых петербургских режиссеров. В центре фестивальной программы - спектакль "Старик и море", поставленный к 100-летию Юрия Любимова (продюсеры Валерий Шадрин и Чеховский фестиваль). Премьера в Петербурге была 31 января и 1 февраля. "Никто не мог и предположить в 60-е, когда Любимов создавал Таганку, что он будет заканчивать свою жизнь так трагически, на обочине российского театра..." - сказал Васильев перед открытием.

А 29 января в Каменноостровском театре (Вторая сцена БДТ) состоялся концерт композитора Владимира Мартынова "Машина воспоминаний" и презентация его новой книги "Это чудесный мир, не правда ли? Письма из Петраково".

Завершится этот фестиваль-посвящение 14 февраля в построенном к юбилею БДТ Фанерном театре (его деревянный носик вдается в партер на уровне первого яруса). Там покажут спектакль театра "Тень" и Ильи Эпельбаума "Апокалипсис", в котором голос Васильева звучит наряду с голосами Станиславского, Мейерхольда, Таирова, Алисы Коонен, Петра Фоменко...

Празднование 100-летия БДТ давно превратилось в нон-стоп-фест. Во время московских гастролей состоялась презентация книги историка культуры, шекспироведа и сценариста Сергея Радлова "БДТ в 20-е. Игра. Судьба. Контекст". Книга посвящена первому десятилетию театра, связанному с именами Блока, Марии Андреевой, Горького, Добужинского, Петрова-Водкина, Кустодиева...

Книга придумана как альбом, рассказывающий о спектаклях. Листая его, не раз ахаешь, открывая неизвестные сюжеты. Такие, например. Пьеса Мережковского "Царевич Алексей" оказалась в репертуаре БДТ в 1920-м, когда автор покинул советскую Россию и успел сказать, что декабристов повесили бы "при Ленине так же, как при Николае Первом"... Или вот еще. Первый завлит театра Адриан Пиотровский на допросе 4 сентября 1937 года на вопрос следователя "Что есть формализм?" отвечал: "Формализм есть буржуазное течение, не отвечающее целям и задачам советского искусства". И признавал себя последователем формализма "с 1919 года"... Книга Радлова - своеобразный памятник сюжетам из истории театра. А новый век его - на сцене.

Между тем

Чем так волнует Алиса Фрейндлих?

Среди самых ярких событий прошедших гастролей - спектакль "Волнение". Пьесу Иван Вырыпаев написал и поставил специально для Алисы Фрейндлих. И все два действия, пока идет спектакль, зрителя не покидает чувство, будто он присутствует на исповедальном интервью Алисы Бруновны. Главная героиня - знаменитая писательница Улья Рихте (американка немецкого происхождения с польскими корнями) - почти ровесница актрисы. И ее судьба - послевоенное детство, непростые любовные романы, взрослая всепонимающая дочь, вечная погруженность в творчество, громкая слава - так или иначе "рифмуется" с судьбой самой Алисы Фрейндлих.

Спектакль построен как интервью. С героиней беседует польский журналист (Рустам Насыров). Все в окружении Ульи озабочены "эффектом" этой встречи. Но она легко разрушит все договоренности. Блистательная Улья - Алиса куражится, шокирует и провоцирует. Кажется, актрисе настолько по душе и впору эта роль, будто ответы на вопросы, которые поставил автор, она писала вместе с ним. И размышления о сути искусства, о диалоге автора с читателем (зрителем) звучат без ложного пафоса и нудной зауми.

В спектакле Улья кажется самой юной среди всех. Когда слышишь, как она по-детски откровенна в тех вещах, о которых принято помалкивать, - начинаешь понимать: она иного, высшего порядка. Ей позволено.

Как замечательно она морочит голову бедняге-собеседнику! И уверяет: "Это не вранье, это - творчество". На глазах рождается миф. И все пройдет, забудется - а этот вкусный, острый миф останется. Потому что от него идет к сердцам - волшебное Волнение.

Подготовила Ольга Штраус

После Brexit: Франция и Польша начинают делить Европу

Макрон назвал Францию не пророссийской, а проевропейской страной

Даниил Мизин

Президент Франции Эммануэль Макрон впервые приехал в Польшу с официальным визитом. В условиях передела сил в Европе после Brexit переговоры Варшавы с Парижем имеют особую важность — отстаивающему интересы ЕС Макрону предстоит разрешить противоречия с одним из самых своеобразных и независимых членов европейского объединения.

Французский лидер Эммануэль Макрон 3 февраля начал двухдневный визит в Польшу. Эта поездка стала первым для него официальным посещением Варшавы, так что внимание к ней приковано особенное. В программе — встречи с президентом Анджеем Дудой, премьер-министром Матеушем Моравецким и другими высшими польскими чинами. На другой день Макрон выступит с лекцией в Ягеллонском университете в Кракове, где расскажет об отношениях между странами.

Одна из главных причин для разговора — недавний Brexit. Политические очертания Европы после выхода из нее Великобритании пришли в движение, и как Польша, так и Франция заинтересованы в том, чтобы в числе первых определить новый облик ЕС.

Стороны уже прощупывают образовавшийся ландшафт — польский лидер Анджей Дуда, выступая на совместной пресс-конференции с Макроном, заявил о возросшей роли Франции в Евросоюзе и о том, что визит французского лидера свидетельствует о его «глубокой заинтересованности нашей (восточной — «Газета.Ru») частью Европы».

«Переговоры об условиях Brexit только начинаются, и здесь понадобится единство всех 27 членов ЕС, так что обращение к Польше напрашивалось. Причем не только к Польше, но и ко всем остальным членам Вишеградской группы (Польша, Чехия, Словакия и Венгрия), с которыми у первоначальных членов ЕС хватает противоречий как в политическом, так и ценностном плане», — анализирует ситуацию в разговоре с «Газетой.Ru» руководитель Центра французских исследований Института Европы РАН Юрий Рубинский.

В преддверии визита Макрона в Варшаве постарались задать переговорам нужную атмосферу, заранее заявив о далеко идущих намерениях поляков. Большой резонанс вызвало вышедшее на днях «программное» интервью главы МИД страны Яцека Чапутовича, где политик, в том числе, заявил, что

Польша вполне может заменить для Евросоюза покинувшую его на днях Великобританию.

По мнению Чапутовича, роль Польши в иерархии внутри ЕС после Brexit будет только возрастать. Политик напрямую увязал эти процессы с предстоящим визитом Макрона, добавив также, что страны должны согласовать стратегическое сотрудничество на период до 2024 года.

«Это очень важный визит, в каком-то смысле даже прорывной. Франция критиковала нас, мы критиковали Францию. Но есть шанс, что мы сможем оставить это все позади», — цитирует Чапутовича агентство Reuters.

Слова министра небезосновательны — активно отстаивающий лидерство Франции в европейском блоке Макрон явно намерен обсудить (и, возможно, остудить) отношения ЕС с Польшей, в которых та в последнее время неоднократно проявляла политическое и экономическое своенравие.

Причина тому — консервативный курс правящей польской партии «Право и справедливость», который заметно отклоняется вправо от идеалов Евросоюза и зачастую становится предметом критики со стороны блока.

Одна из главных точек конфликта — масштабная судебная реформа в Польше, в результате которой контроль государства за судами заметно возрастает.

Например, право назначать и увольнять судей в результате реформы было закреплено за министром юстиции. Также была создана специальная дисциплинарная палата для судей, назначаемая лично президентом.

В конце декабря «Право и справедливость» сделало следующий шаг, внеся на рассмотрение законопроект о запрете для судей заниматься политической деятельностью и привлекать их к ответственности за критику решений своих коллег. Этой реформе уже долгое время активно сопротивляются в Евросоюзе — представители объединения указывают на нарушение норм ЕС и призывают откатить изменения. В середине января Еврокоммиссия обратилась в Суд ЕС с просьбой остановить работу дисциплинарной палаты.

Также польские власти активно агитируют за традиционные семейные ценности, выступают против однополых браков и приема беженцев. Такие идеи находят отклик среди поляков — об этом говорят как соцопросы, так и недавняя победа «Права и справедливости» на осенних парламентских выборах.

Другое важное поле противоречий — климат. В конце декабря на саммите ЕС в Брюсселе Польша стала единственным членом блока, не присоединившимся к договору о климатической нейтральности. Представители страны потребовали дополнительных финансовых гарантий и предложили сдвинуть дату достижения нулевого уровня выбросов с 2050 на 2070 год.

Во время переговоров с польскими высшими чинами президент Макрон намерен затронуть и ситуацию на юго-востоке Украины. Об этом сообщило агентство «Укринформ», по информации которого глава Франции намерен привлечь Варшаву к разрешению этого конфликта. Позже глава польского МИДа Чапутович заявил, что

Польша не намерена входить в нормандский формат, однако будет способствовать «достижению Украиной своих целей».

По мнению Юрия Рубинского, Россия так или иначе будет отдельной и деликатной темой на переговорах — если российско-польские отношения в последнее время вошли в еще более острый кризис, то диалог Москвы с Парижем наоборот, наладился. Слова эксперта подтвердились — на совместной пресс-конференции с президентом Польши Анджеем Дудой Макрон заявил о необходимости разрешать конфликты внутри Европы.

«Франция не стала пророссийской, как я иногда слышу. Франция — не пророссийская, не антироссийская, она проевропейская. Когда я смотрю на карту... четко видно, что Россия — это Европа, даже если она не входит в ЕС, она по соседству с нами», — цитируют Макрона РИА «Новости».

Очевидно, что одна из целей визита Эммануэля Макрона — попытаться стабилизировать отношения с Польшей, воспользовавшись своим авторитетом внутри Евросоюза. Французский лидер намерен «прояснить позицию Франции по ключевым европейским вопросам и открыть новые сферы сотрудничества с важным партнером страны по ЕС».

Все это вполне укладывается в последовательный план Макрона по укреплению ЕС как самостоятельного центра силы, считает Юрий Рубинский.

Впрочем, у Парижа с Варшавой есть и внушительная история своих взаимных претензий, которые тоже не могут не повлиять на ситуацию. В 2016 году правительство «Права и справедливости» отменило сделку с Airbus Helicopters — страна намеревалась приобрести 50 вертолетов H225M Caracal, однако позже сделка была отменена.

Стороны обвинили друг друга в срыве сделки, а тогдашний президент Франции Франсуа Олланд отменил свой визит в Польшу. Неоднократно критиковал действия официальной Варшавы и сам Эммануэль Макрон — президент был недоволен как судебной реформой, так и миграционной политикой поляков и, прибыв в Варшаву, наверняка намеревается отстаивать свои позиции.

Белоруссия закупила нефть у Норвегии из-за остановки поставок российской нефти

Президент Белоруссии Александр Лукашенко поручил правительству проработать альтернативные варианты. Власти республики направили предложения странам Прибалтики, Польше, Украине, Казахстану и Азербайджану. Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков объяснил закупку нефти Белоруссией у Норвегии экономической целесообразностью.

"Это вопрос экономической целесообразности. Если эта нефть (из Норвегии) получается дешевле, чем российская, конечно, любая страна должна действовать исключительно исходя из своих собственных интересов. Здесь речь идет о чистой экономике, коммерческой выгоде", - приводит комментарий пресс-секретаря Президента РФ ТАСС.

Порядка 86 тыс. тонн нефти, закупленной Белоруссией в Норвегии, были доставлены в Клайпеду норвежским танкером Breiviken 23 января. Далее нефть отправили заказчику на нефтеперерабатывающий завод в Новополоцке по железной дороге. Транспортировка всей партии займет около двух недель. Последний раз нефть в Белоруссию транзитом через Литву транспортировалась в 2017 году.

Поставки российской нефти на белорусские НПЗ были остановлены с 1 января, поскольку Москва и Минск не заключили соглашение об условиях поставок на этот год. Позднее поставки были частично возобновлены компаниями группы "Сафмар".

Еще одна зараза: Китай атакует птичий грипп

В Китае произошла масштабная вспышка птичьего гриппа

Иван Апулеев

В Китае к короновирусу добавился птичий грипп – вспышка высокопатогенного заболевания замечена в провинции Хунань. По данным местных властей, более 4 тыс. цыплят-бройлеров на одной из местных ферм заразились и погибли. Было забито почти 18 тыс. птиц – чтобы избежать распространения заражения. Об угрозе птичьего гриппа россиян ранее предупреждал Роспотребнадзор – правда, другого штамма.

Высокопатогенный птичий грипп H5N1 вспыхнул в китайской провинции Хунань, граничащей на юге с провинцией Хубэй – эпицентром вспышки коронавируса 2019-nCoV. Как сообщает РИА «Новости», случаев инфцифирования людей этим штаммом птичьего гриппа пока что не выявлено.

Однако от гриппа уже умерло более 4,5 тыс. цыплят-бройлеров на одной из птичьих ферм в районе Шуанцин города Шаоян. Чтобы предотвратить дальнейшее распространение вируса, местные власти ликвидировали более 17,8 тыс. домашних птиц.

Птичий грипп регулярно угрожает людям и животным. Ранее Роспотребнадзор выпустил предупреждение об опасности штамма H5N8 – его на территорию России могут занести перелетные птицы из европейских стран. Под наибольшей угрозой оказались юго-западные регионы России.

Сейчас вспышка заболевания была зафиксирована в Венгрии, Польше и Словакии. В конце декабря в Польше из-за вспышки птичьего гриппа на ферме под Люблином забили более 12 тыс. индеек. Спустя некоторое время вспышки произошли на еще пяти фермах – всего там содержалось более 90 тыс. птиц.

Еще одна вспышка птичьего гриппа произошла в Великопольском воеводстве – там заражению могли подвергнуться более 36 тыс. кур-несушек.

Люди пока что вирусом гриппа H5N8 не заражались, однако его патоген крайне быстро мутирует.

В последний раз вспышка птичьего гриппа была зафиксирована в различных российских областях в 2018 году. По данным Россельхознадзора, с начала 2019 года вспышка птичьего гриппа была лишь в Ростовской области.

Ранее российские ученые в сотрудничестве с зарубежными коллегами выяснили, как распространяется вирус птичьего гриппа. Проанализировав 1652 образца биологических материалов, взятых у разных видов диких птиц, мигрирующих тремя различными маршрутами, исследователи выделили 69 штаммов вируса гриппа, шесть из которых оказались новыми для Северной Евразии.

Этот впервые найденный в России подтип вируса H12 достаточно редок и плохо изучен, поэтому научная группа провела полный анализ последовательностей генома и некоторых других биологических характеристик и сравнила полученные данные с доступной информацией об эволюции и экологии вируса птичьего гриппа. С помощью компьютерных алгоритмов исследователи получили «родословную» возбудителей птичьего гриппа, определили место их происхождения и установили взаимоотношения между ними, связав их с местами обитания птиц и путями миграции. При этом в Сибири впервые обнаружили гены от североамериканских вирусов.

Сообщения о вспышках птичьего гриппа появляются в прессе практически ежегодно. В 2017 году заместитель главы Россельхознадзора Николай Власов предупредил, что опасный для жизни человека вирус гриппа птиц угрожает Дальнему Востоку России.

«Вирус гриппа птиц родился в Юго-Восточной Азии, и уже есть первые случаи гибели людей от него. Вот этот вирус угрожает нашему Дальневосточному округу, если занос (вируса гриппа птиц) будет, он не предопределен, но высоко вероятен», — сказал Власов.

Гораздо большее внимание мировых СМИ привлекла эпидемия короновируса 2019-nCoV, до начала января неизвестного медицине. В провинции Хубэй в центральном Китае заразилось почти 15 тыс. человек, число зараженных продолжает расти. Вылечился от коронавируса 331 заболевший, а 304 человека умерли.

Россия из-за вспышки коронавируса ограничивает железнодорожное сообщение с КНР. «По решению оперативного штаба с ноля часов с четверга на пятницу, 31 января, ограничиваем железнодорожное движение. Поезда будут двигаться по маршруту Москва — Пекин — Москва», — заявила вице-премьер Татьяна Голикова.

Решение о режиме авиасообщения с Китаем будет принято не позднее пятницы, 31 января. МИД и Минтранс должны оценить ситуацию — сколько россиян будут возвращаться на родину из Китая, добавила вице-премьер. Кроме того, университетам и институтам предложат продлить каникулы для китайских студентов. Наконец, до 1 марта сразу пять регионов России продлят закрытие контрольно-пропускных пунктов на границе с КНР.

Президент РФ Владимир Путин обязал профильные ведомства сократить до минимума человеческие потери, если новый тип коронавируса проникнет в Россию из Китая.

«Мы хорошо знаем, что практически во всех странах мира, в том числе и в нашей стране, ежегодно мы теряем людей от пневмонии и от гриппа, поэтому здесь перед нами общая задача — минимизировать эти потери, сделать все, чтобы у нас ничего подобного не было», — сказал российский лидер.

Разворот на границе: украинцев в Польшу пускают все реже

Украинцам стали чаще отказывать в безвизовом въезде в Польшу

Иван Апулеев

В Польшу стали реже пускать украинцев – число «отказников» за прошлый год выросло почти на четверть. Основные причины отказов – отсутствие подтверждения цели поездки и нехватка средств, нужных для обеспечения жизни в стране ЕС. Причем безвизовый режим украинским гражданам не помогает – отказы из консульства стали переносить прямо на границу.

За 2019 год число украинцев, которым Польша отказала во въезде, выросло почти на 25%. Как сообщает центр «Европа без барьеров» в своем аналитическом докладе, в прошлом году польские власти отказали 58,5 тыс. украинским гражданам (в 2018-м году – 46,7 тыс.).

Наиболее распространенные причины отказа – неподтвержденная цель поездки и нехватка средств на жизнь в Польше.

По словам исполнительного директора «Европы без барьеров» Ирины Сушко, после введения безвизового режима между Украиной и ЕС, отказы просто стали «переносить» из консульств стран в Киеве и других городах «незалежной» прямо на границу.

В начале января стало известно, что с 2021 года Евросоюз намерен ужесточить правила получения разрешения на въезд для украинцев. Теперь гражданам Украины нужно не только предоставить биометрический паспорт, но и пройти дополнительную платную авторизацию.

Новая система называется ETIAS (Европейская система авторизации и информации о путешествии). Данная проверка будет обязательна только для граждан тех стран, которым не нужны визы для въезда.

В ходе работы ETIAS пограничными службами Евросоюза будет сформирована единая база данных о пересечении границы Шенгенской зоны. Европейские страны будут обмениваться этой информацией.

Согласно нововведению, украинцам для проезда в Шенгенскую зону нужно будет за 96 часов до визита заполнить онлайн-анкету. В числе прочего система будет проверять, нет ли у претендента на въезд неоплаченных штрафов.

Польша – одно из наиболее популярных направлений для эмиграции с Украины. Польское агентство по трудоустройству иностранцев сообщало, что каждый пятый мигрант с украинским паспортом планирует обосноваться в Польше, а около 25% украинцев хотят пожить за границей хотя бы несколько лет. При этом более 60% мигрантов приезжают в Польшу по рабочей визе, по большей части это мужчины в возрасте от 18 до 35 лет.

Еще одно крайне популярное направление для миграции – Россия. Народный депутат от «Оппозиционной платформы — За жизнь» Вадим Рабинович заявлял, что за первые полгода 2018 года в Россию на заработки уехали 238 тыс. украинцев.

Он добавил, что «миллионы [украинских граждан] работают в России», а экономика Украины получает от доходов гастарбайтеров «около 10 миллиардов, за счет чего держится хоть как-то на плаву».

В случае тотального разрыва экономических отношений с Россией, Украина будет отрезана от мировой экономики, потеряв множество денег от прекращения транзита, добавил он. Депутат отметил, что «Шелковый путь» пошел мимо, и так все пути пойдут вокруг нас».

По словам парламентария, российско-украинские экономические отношения развиваются, и введение столь радикальных мер вызывает как минимум недоумение. После разрыва сообщения с РФ, отметил Рабинович, на Украине останется 10-12 млн человек, и она «окончательно превратится в какой-то агропромышленный комплекс с рабами для Запада».

Лидер партии «Батькивщина» Юлия Тимошенко, в свою очередь, высказала мнение, что экономика Украины действительно во многом зависит от заработков украинцев, уехавших в Россию. Она подчеркнула, что экономическую ситуацию в стране спасают гастарбайтеры, переводящие деньги родственникам — всего за шесть месяцев 2018 года в бюджет страны было перечислено около €5 млрд.

Впоследствии в министерстве финансов Украины сообщили, что пятая часть трудоспособных граждан страны находится на заработках за границей. Гастарбайтерами являются 3,2 млн украинцев — то есть 18% трудоспособного населения Украины в возрасте от 17 до 50 лет.

Уточнялось, что экономически активное население является трудовыми мигрантами из-за происходящего дисбаланса на рынке труда. Благодаря этому в стране сократилась безработица (на 5,5%). Кроме того, в 2019 году зарплаты граждан увеличились на 7%.

ЕС ввел безвизовый режим для Украины 11 июня 2018 года, согласно которому украинцы могут путешествовать внутри Евросоюза до 90 дней. Однако не все страны ЕС рады этому — в сентябре прошлого года глава МВД Эстонии Март Хельме захотел отменить безвизовый режим для граждан Украины, которые массово приезжают в балтийскую республику на работу.

«Те, кто приезжают сюда, не столько украинцы, сколько русские с востока Украины, обрусевшие украинцы или просто гомо-советикусы», — пояснил Хельме.

Между тем, Украина продолжает стремиться в ЕС — хотя в Брюсселе неоднократно подчеркивали, что в обозримой перспективе этого не произойдет. Сначала ЕС будет решать вопросы с балканскими странами (Сербия, Босния и Герцеговина, Черногория, Албания, Македония, Косово). Однако и этот процесс нельзя назвать быстрым.

"Газовый армагеддон" для США: Bank of America вынес приговор СПГ

Александр Лесных. Американские экспортеры природного газа лишаются зарубежных рынков, уверены аналитики Bank of America. Европейские газохранилища переполнены из-за аномально теплой погоды, а вспышка коронавируса в Китае обернулась замедлением промышленного производства и снижением потребности в энергоносителях. Причин для повышения цен на газ нет, так что заокеанских производителей СПГ ждет неминуемый коллапс.

Видимая рука рынка

Новый год принес газовым экспортерам в США сразу несколько неприятных сюрпризов. Во-первых, аномально теплая зима повлияла на спрос в Европе, как результат — топлива в хранилищах оказалось более чем достаточно.

Брюссель еще в прошлом году готовился к возможной остановке транзита российского газа через Украину и запасся горючим впрок, чтобы спокойно пережить холодную зиму, которая так и не наступила. Поэтому американский СПГ Евросоюзу попросту не нужен.

Аналогичная ситуация сложилась и на азиатском рынке. В начале года Дональд Трамп заключил с Китаем первую часть торговой сделки, которая, помимо прочего, предполагает закупку американского топлива на 50 миллиардов долларов в течение двух лет. Но планам нарастить экспорт СПГ в Поднебесную помешала вспышка коронавируса — это привело к остановке ведущих производств и, соответственно, снизило общую потребность страны в энергоносителях.

К тому же после запуска газопровода "Сила Сибири" американский СПГ по ценам стал абсолютно неконкурентоспособным на китайском рынке — Пекин готов закупать сырье только по политическим соображениям. Но делать это не торопится, используя эпидемию как повод для отсрочки импорта.

Не менее острые проблемы грозят американским поставщикам СПГ на втором по важности рынке — европейском. Евросоюз собирается пересмотреть правила для газовой промышленности.

"Мы отойдем от долгосрочных контрактов на поставку газа, потому что в нынешних условиях они мешают Европе достичь цели по снижению выбросов CO2 к 2050 году до нуля", — заявил в минувший четверг вице-президент генеральной дирекции по энергетике Еврокомиссии Клаус-Дитер Борхардт на Европейской газовой конференции.

Между тем основная часть сделок на поставку американского СПГ в Европу заключается на долгосрочной основе. Только в прошлом году США подписали пять контрактов (четыре из них — с Польшей) на поставку 22,3 миллиона тонн СПГ в течение пятнадцати-двадцати лет. Теперь все эти контракты под угрозой отмены.

Отжигают по максимуму

Как предупредил Клаус-Дитер Борхардт, все поставщики газа на европейский рынок будут проверяться на интенсивность выбросов углекислого газа "по всей цепочке поставок, учитывая в том числе утечки метана и сжигание газа в факелах в странах добычи". И это не сулит американским компаниям ничего хорошего.

Дело в том, что сланцевики в прошлом году оказались под градом обвинений в несоблюдении лимитов на сжигание попутного газа. По подсчетам норвежской консалтинговой компании Rystad Energy, объемы сжигания и сброса газа в сланцевом бассейне Permian за год выросли вдвое и достигли рекордного уровня в 18,7 миллиона кубометров в день. Это вдвое превышает добычу голубого топлива на самой производительной газовой скважине в Мексиканском заливе — принадлежащем Royal Dutch Shell комплексе Mars-Ursa, где извлекают до 7,5 миллиона кубометров в день.

Только на двух крупных сланцевых месторождениях Марселус и Баккен сжигается больше газа, чем потребляют такие страны, как Венгрия, Израиль, Азербайджан, Колумбия и Румыния, отмечает Rystad.

По американским законам нефтяникам позволено сжигать попутный газ только в течение полутора месяцев после начала работы скважины. После этого, если нет специального разрешения, газ необходимо улавливать, иначе добыча должна быть прекращена.

Однако необходимой инфраструктуры и производственных мощностей для улавливания, хранения и транспортировки попутного газа на сланцевых месторождениях нет. Те немногие газопроводы, что построены на нефтяных сланцевых месторождениях, заполнены до предела. Поэтому газ сжигают и после того, как минуют отведенные сроки.

В результате, как подсчитало Агентство по охране окружающей среды США, объемы выбросов метана в результате сжигания попутного газа в Пермском бассейне сейчас сравнимы с выбросами от двух миллионов автомобилей.

Американские власти фактически закрывают глаза на эту ситуацию, наказывая нарушителей символическими штрафами. Однако Европа настроена гораздо решительнее. "Мы должны добиться большего успеха", — заявил Клаус-Дитер Борхардт, добавив, что, по его данным, производство СПГ в Австралии и США сопровождается вдвое большими выбросам углекислоты, чем добыча в Норвегии и России газа, поставляемого в Европу по трубам.

"Газмагеддон"

Аналитики Bank of America (BofA) предупреждают: из-за всех перечисленных факторов экспорт может стать просто невыгодным для американских газодобытчиков. В таком случае им придется сбывать сырье на территории США, что приведет к сильному падению цен.

Уже сейчас цены на газ в Америке упали до 1,8 доллара за MMBtu (миллион британских топливных единиц) по сравнению с почти одиннадцатью долларами в сентябре 2018 года. К концу года они могут снизиться еще вдвое, предупреждает BofA. Результатом станет "газовый армагеддон" — массовое банкротство газодобывающих компаний, а также их акционеров и кредиторов.

Исследование: доля теневого сектора экономики России составляет около 45 % ВВП

Результаты исследования «Индекса теневой экономики в России в 2017–2018 годах» показывают, что в 2017 году объем теневой экономики России составил 45,8 % ВВП, а в 2018 году незначительно снизился до 44,7 % ВВП

Исследование теневого сектора российской экономики провели профессора из Стокгольмской школы экономики Талис Путнинс и Арнис Саука. Ранее они исследовали это явление в Латвии, Литве, Эстонии, Украине, Киргизии, Польше, Румынию, Молдавии и Косово.

Как подчеркнул один Арнис Саука: «При использовании одинаковых методов исследования сравнительно высокий уровень теневой экономики также выявлен в Киргизии (44,5 % ВВП в 2018 году), Косово (39,5 % ВВП в 2018 году), Украине (38,2 % ВВП в 2018 году) и Румынии (33,3 % ВВП в 2016 году), тогда как в странах Балтии, особенно в Эстонии, объем теневой экономики значительно ниже (16,7 % ВВП в 2018 году).

«Мы пришли к выводу, что в качестве двух крупнейших составляющих теневой экономики России особенно выделяются зарплата «в конверте» и предоставление неполных сведений о прибыли, полученной от осуществления предпринимательской деятельности. Доля такой составляющей теневой экономики, как зарплаты работников, или так называемые «зарплаты в конвертах», в России в среднем составила 38,7 %в 2018 году (в процентах от показателя, относящегося к реальным зарплатам). Занижение сведений о доходах от осуществления предпринимательской деятельности (в процентах от фактической прибыли) в России приходилось 33,8 % (2018). На предоставление же неполных сведений о работниках (в процентах от фактического числа работников) в России в 2018 году приходилось 28,2 %», - подчеркивает профессор Саука.

Некоторые российские компании не только скрывают часть доходов или некоторых из своих сотрудников, но и вообще не зарегистрированы и, таким образом, полностью являются частью теневой экономики. «По нашим оценкам, такие компании составляют 6,1 % всех предприятий в России», – сообщает профессор Саука.

Результаты настоящего исследования показывают также, что в России очень широко распространено взяточничество: установлено, что в 2018 году в России доля дохода компаний, потраченная на то, чтобы «уладить все дела» (т. е. на выплату взяток), составила 26,4 %, а процент от стоимости контракта, который фирмы, как правило, предлагают в качестве «отката» с целью обеспечить себе контракт в рамках государственных закупок, составил 20,6 %. «Мы также видим, что более трети российских компаний тратят на взятки больше 25 % от суммы выручки или стоимости контракта», – подчеркивает профессор Саука.

Согласно результатам исследования, самый высокий уровень теневой экономики наблюдается в Нижегородской области, достигая 64 % ВВП, за которой следуют Москва (47,1 %) и Воронеж (41,1 %). Кроме того, результаты исследования указывают на то, что в среднем объем теневой экономики во всех отраслях близок к 40 %; при этом в строительстве и в оптовой торговле (при учете других факторов) он несколько выше.

«Мы обнаружили, что предприниматели, которые считают уклонение от уплаты налогов приемлемой формой поведения, в большей степени склонны к участию в теневой экономике, чем прочие, и то же самое относится к предпринимателям, которые в значительной степени недовольны существующей системой налогообложения и действиями правительства. Такой вывод дает некоторое представление о причинах того, почему доля теневой экономики в России столь велика, – по крайней мере отчасти это объясняется относительно высокой степенью неудовлетворенности предпринимателей законодательством в сфере хозяйственной деятельности, а также налоговой политикой правительства. Мы также находим определенные свидетельства в пользу того факта, что в случаях, когда более высока вероятность обнаружения и, в частности, более строгими могут быть санкции за уклонение от уплаты налогов, степень распространенности данного явления снижается. Поэтому мы предлагаем использовать увеличение размера указанных санкций и усовершенствование методов обнаружения уклонения от уплаты налогов в качестве возможных инструментов политики, направленной на уменьшение объема теневой экономики», – подчеркивают авторы исследования.

Наконец, несмотря на то, что в теневой экономике участвуют компании любого размера и возраста, результаты настоящего исследования показали, что молодые фирмы склонны к участию в теневой экономике, как правило, в большей степени, чем те, которые существуют уже давно. Полученные результаты подтверждают мнение о том, что молодые компании используют уклонение от уплаты налогов в качестве средства, позволяющего им успешно конкурировать с более крупными фирмами, которые уже укрепили свои позиции на рынке.

Об исследовании:

Задачей «Индекса теневой экономики» является определение объема теневой экономики, а также изучение основных факторов, влияющих на участие компаний в теневой экономике. Мы используем термин «теневая экономика» для обозначения любой легальной продукции и услуг, которые предлагаются зарегистрированными компаниями, что намеренно скрывается от государственных органов.

При составлении «Индекса теневой экономики в России» в основу легла методология, разработанная Путнинсом и Саукой и предполагающая использование сведений, полученных от самих предпринимателей (описание опубликовано в «Журнале сравнительной экономики» /Journal of Comparative Economics, 2015 г.). В указанной методологии для оценки объема теневой экономики в виде процентной доли ВВП объединяются такие факторы, как доходы от предпринимательской деятельности, которые скрывались от государственных органов, наличие незарегистрированных или скрытых от властей наемных работников, а также наличие зарплат «в конвертах». Метод, применявшийся при составлении «Индекса» для расчета количественных данных, а также определяющих факторов теневой экономики, использовался для исследований во многих странах, включая Латвию, Литву и Эстонию (ежегодное исследование, которое проводится с 2010 года), Украину, Киргизию, Молдавию, Румынию, Польшу и Косово, в целях предоставления политикам информации для разработки соответствующих мер, а также с целью добиться более глубокого понимания процессов, происходящих при осуществлении предпринимательской деятельности. Результаты использования метода, применявшегося при составлении «Индекса», в значительной степени согласуются с другими, менее прямолинейными подходами к оценке объема теневой экономики, такими как метод Шнайдера (Schneider). Преимущество данного подхода заключается в том, что он позволяет получить более подробную информацию о составляющих теневой экономики.

Исследование в России проводилось в феврале – марте 2019 года и содержит вопросы, относящиеся к теневой экономической деятельности в 2018 и 2017 годах. При составлении выборокмы опирались на официальный реестр компаний, включающий данные в отношении всей территории России российских компаний и использовали метод стратифицированной случайной выборки. Было проведено 500 телефонных интервью с владельцами, директорами и менеджерами российских компаний. Таже методологияиспользовалась для сбора данных в других странах, которые сравниваютсяс Россией в настоящем отчете, минимум 500 интервью проводились в каждой стране.

Каждый восьмой работник в Чехии – иностранец

Работающие иностранцы в стране составляют более 12% от общего числа занятых.

Ситуация. По данным Чешского статистического управления, число иностранцев, живущих и работающих в Чешской Республике, растёт благодаря хорошей экономической ситуации и ненасыщенности рынка труда. По официальным данным, в конце 2018 года в Бюро труда Чехии было зарегистрировано почти 568 700 иностранцев, из них 64% - выходцы из ЕС и 26% - из третьих стран. В 2004 году данное число было в пять раз меньше – 104 000, сообщает expats.cz.

Подробности:

   -Работники из-за пределов Европейского Союза, по мнению специалистов, будут искать постоянное место жительства в Чешской Республике. В настоящее время 60% людей из третьих стран живут в стране на постоянной основе. Специалисты из других стран ЕС с гораздо большей вероятностью вернутся на родину.

   -Общая численность населения Чехии составляет 10,7 миллиона человек, и в последние годы она увеличилась за счет чистой миграции. Из всего населения, включая лиц, не являющихся рабочей силой, кадлый 18 житель имеет гражданство, отличное от чешского.

   -Статистик ČSÚ Ярмила Марешова говорит, что в Чехию приезжает больше мужчин, чем женщин, и чаще всего это люди в возрасте от 35 до 39 лет. Мужчины в конце 2018 года составляли 360 000 иностранцев, зарегистрированных в Бюро труда, в то время как женщины – 209 000.

   -Около 30% зарубежных работников заняты в обрабатывающей промышленности, меньше всего – в государственном управлении.

   -Большинство иностранцев, зарегистрированных в Бюро по трудоустройству, являются выходцами из Словакии (192 000 человек). Украинцы – на втором месте (121 000), поляки – на третьем (45 000), за ними следуют румыны (44 000).

Цитата. Директор департамента рынка труда и равных возможностей ČSÚ Далибор Холи сказал, что Чешская Республика является «Швейцарией Восточной Европы». «Иностранцы приезжают в Чехию за более высокими заработками, которые иногда в три-пять раз превышают то, что они могут получить на родине».

Зарплаты. Иностранные рабочие имеют относительно высокие доходы в некоторых случаях, так как Чешская Республика нуждается в специалистах, а также дешёвой рабочей силе. Средняя заработная плата для словаков и румын составляет более $1 745, по данным МФД, в то время как в целом по стране данный показатель составляет $1 480.

Нюансы. Были большие разногласия по поводу идеи о том, что иностранцы должны иметь более высокую гарантированную минимальную заработную плату, чем чехи, чтобы защитить приезжих специалистов от эксплуатации. Подавляющее большинство, 77,2% опрошенных чехов, считали, что все должны иметь одинаковые условия.

Что касается идеи правительства удвоить количество разрешений на работу для украинцев, то за неё высказались 24,8% человек, против – 57,2%, воздержались – 18%.

Автор: Виктория Закирова

Ведущий экономист Всемирного банка Апурва Санги проанализировал российскую экономику.

30 января Банковский институт НИУ ВШЭ провел встречу в рамках проекта «ФинАналитика. Митапы». На встречу был приглашен один из ведущих экономистов мира и глава миссии Всемирного банка (ВБ) в России Апурва Санги. Он представил отчет о благосостоянии России.

Георгий Смирнов

Путь экономиста

Апурва Санги получил образование в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе и защитил докторскую диссертацию по физике в Чикагском университете. До работы в ВБ он работал в частной консалтинговой компании и вел научно-преподавательскую деятельность в нескольких учебных заведениях: Чикагском и Йельском университетах, университете Таммасат в Бангкоке.

Далее Санги работал ведущим экономистом ВБ по Кении, Руанде и Эритрее в кенийской столице Найроби. В другое время он возглавлял Группу экономического роста в Департаменте сокращения бедности и управления экономикой Всемирного банка в Вашингтоне. Сейчас помогает писать статьи в ведущих журналах и газетах по всему миру, включая Financial Times, The Economist и Project Syndicate. Экономист работает в рамках Межправительственной группы экспертов по изменению климата и изучает экономические последствия стихийных бедствий. Также Апурва Санги пишет в блогах на сайтах Всемирного Банка и Брукингского института про разные сферы экономики: инфраструктуру, изменение климата, микрофинансирование, сельское хозяйство.

Макроэкономический прогноз

Апурва Санги – один из авторов отчета по российской экономике от ВБ, который был составлен в начале декабря 2019 года. В нем было отмечено, что рост экономики России составит в ушедшем году 1,2% (по предварительной российской оценке, получилось 1,4%) вместо предыдущего показателя в 1%. Среди основных проблем российской экономики в ВБ отметили замедление промышленной активности и внешнего спроса, спад нефтяных цен на 14% в январе – сентябре 2019 года, а также ухудшение мировой торговли и угрозу западных санкций. Также, по мнению специалистов, проявилась слабая динамика реальных располагаемых доходов населения на фоне повышения ставки НДС и медленного начала реализации национальных проектов. Уменьшение численности занятого населения из-за старения населения осложняет ситуацию, а недавнее увеличение пенсионного возраста еще не компенсировало потери в рабочей силе.

ВБ прогнозирует рост ВВП России в 1,6% в 2020 году и 1,8% – в 2021-м. Эксперты полагают, что увеличение расходов на национальные проекты позволит улучшить ситуацию: они должны внести около 0,1% в рост ВВП в 2020 году и 0,2%–0,3% в 2021-м. Уровень бедности сократится вдвое к 2024 году при условии реализации текущих социальных программ и расширения их охвата.

Рост инвестиций в российскую экономику, по мнению экспертов ВБ, будет зависеть от эффективности реализации государственных инвестиционных инициатив в области инфраструктуры и дополнительных мер по снижению рисков для финансовой стабильности. Также отмечено, что диверсификация экспорта России прогрессирует медленно и в основном рост наблюдается благодаря высоким ценам на нефть. По сравнению с другими региональными нефтяными экспортерами в России меньше новых экспортных линий за последние четыре года. ВБ видит решение в расширении экспортных возможностей и в новых торговых соглашениях ЕАЭС с Сербией, Сингапуром и Ираном.

Человеческий капитал

Апурва Санги на встрече в НИУ ВШЭ рассказал о благосостоянии России и человеческом капитале. Он строго отделил понятие богатства от благосостояния. Так, богатство связано только с регулярным ежемесячным заработком или доходом от бизнеса. Благосостояние же формируется из стоимости всех активов, включая банковские сбережения на счетах, стоимость движимого и недвижимого имущества. Соответственно, богатый человек может быть без благосостояния, если он тратит почти все свои доходы впустую. Так, Апурва Санги подводит к тому, что это разделение применимо и на национальном уровне. Экономист считает, что во время анализа успеха страны нельзя смотреть только на ВВП, так как показатель не всегда соответствует действительности. Во время войн и экологических катастроф экономика может расти, потому что увеличиваются расходы на восстановление. Но при этом благосостояние населения резко падает, что может не учитываться при подсчете изменения ВВП за год.

Санги объяснил, что благосостояние России измеряется одновременно в разных сферах и включает в себя сумму четырех капиталов: производительный (инфраструктура, мосты, заводы, дома), человеческий (накопленный опыт, навыки и знания населения), природный (леса, пресная вода, почва, пригодная для сельского хозяйства, нефть, газ, минералы) и иностранный (чистая стоимость зарубежных активов в российской собственности). Человеческий капитал Апурва Санги выделил в качестве важнейшего аспекта, так как в России этот показатель, по подсчетам ВБ, составляет 46% от всего благосостояния страны. Материальный капитал занимает треть благосостояния, а природный – около пятой части. В странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) человеческий капитал занимает около 70% благосостояния, производительный – 28%, природный – 2–3%, а иностранный – около 1%.

По подсчетам ВБ, средний российский гражданин сегодня стал состоятельнее в 1,8–2 раза по сравнению с 2000 годом. При этом размер благосостояния у типичного жителя РФ оказался равным 9 млн руб. Однако Апурва Санги с сожалением отметил, что показатель в 4 раза меньше показателя благосостояния среднего гражданина государства, которое входит в ОЭСР.

Человеческий капитал в России за 2000–2017 годы вырос на 80%, опередив темпы роста в развитых странах и экспортерах сырья. Однако темпы роста в последнее время сократились – с 4,7 до 1,8%, а с таким показателем российское благосостояние сможет догнать страны ОЭСР только через 100 лет.

Представитель ВБ дал универсальный рецепт для повышения отдачи от человеческого капитала в виде трех «C»: creativity, collaboration, communication (креативность, сотрудничество, общение). Экономист подчеркнул, что российское образование согласно глобальным тестам находится на одном уровне со странами ОЭСР. Это означает, что у России есть все возможности для ускорения роста благосостояния.

Россия. МВФ > Госбюджет, налоги, цены > fingazeta.ru, 1 февраля 2020 > № 3277787 Апурва Санги

Проверка Счетной палаты: большинство нацпроектов оказались невыполнимыми

В конце января Счётная палата опубликовала доклады о проверке исполнения 8 из 13 нацпроектов. Во всех - масса нарушений в сопроводительной документации, сдвиг сроков исполнения мероприятий по федеральным проектам, несогласованность. «Новые Известия» отобрали самые важные проблемы по каждому нацпроекту

Нацпроекты – наше все. Других стратегий, дорожных карт по развитию экономики России и повышению благосостояния граждан, нет, и как минимум до 2024 года не будет. Нацпроекты должны вывести Россию в пятёрку крупнейших мировых экономик, повысить транспортную доступность регионов, развить малый и средний бизнес, сделать людей культурными и образованными.

Оперативно отслеживать достижение поставленных целей нельзя: прошлым летом были отменены все ежегодные промежуточные целевые показатели. Оставили только финальные цели на 2024 год. Но в конце января Счётная палата опубликовала доклады о проверке исполнения 8 из 13 нацпроектов. Во всех - масса нарушений в сопроводительной документации, сдвиг сроков исполнения мероприятий по федеральным проектам, несогласованность. «Новые Известия» отобрали самые важные на наш взгляд проблемы по каждому нацпроекту.

«Безопасные и качественные дороги»

• Для того, чтобы понять, как увеличилась доля дорог, соответствующих нормативам, надо знать, сколько их было к началу исполнения нацпроекта. Но Счётная палата отмечает, что базовое значение таких дорог в городских агломерациях не подтверждено официальными статистическими данными. А значит невозможно оценить прогресс нацпроекта в создании хороших дорог в агломерациях. Остаётся только верить на слово региональным властям.
• В 7 регионах России доля региональных дорог в хорошем состоянии за прошедшие 2 года снизилась. Например, в Пермском крае - с 61% до 47,9%, в Хабаровском крае – с 59% до 53,7%.
• По состоянию на 27 июля 2019 года (даже у Счётной палаты нет информации свежее) самое худшее исполнение региональных дорожных проектов зафиксировано в Крыму (11%) и Приморском крае (49%). Вот вам и показательные «витрины» России. Выполнение работ по укладке верхнего слоя асфальтобетона составляет в среднем по стране 30%. В 17 субъектах Российской Федерации – менее 10 %, в том числе менее 1% – в Чувашской Республике, Республике Северная Осетия-Алания, Чукотском автономном округе, Амурской области. А значит укладка асфальта осенью в лужи неизбежна.
• А на безопасность и вовсе не обращают внимания. «Оценка технического состояния автомобильных дорог производится только по показателям ровности и наличия дефектов. При проведении оценки не учитывается ряд требований к транспортно-эксплуатационным показателям для обеспечения безопасности дорожного движения (коэффициент сцепления автомобиля с дорожным покрытием, наличие разметки, дорожные знаки, показатели видимости и другие). Вместе с тем, в 2017–2018 годах более трети всех ДТП были связаны с нарушениями требований к транспортно-эксплуатационному состоянию автомобильных дорог» - указано в документе Счётной палаты.
• Масса недочётов и нестыковок приводят к тому, что к 2024 году 21 регион не достигнет запланированного показателя (50,9 %) по доле автомобильных дорог, соответствующих нормативным требованиям. Хуже всего обстоят дела у Саратовская обл., которая дотянет только до 24,7%, Архангельской обл. с 29,1%, Тверской обл. и 33,7% и Республики Марий Эл с 35,1 %.

«Малое и среднее предпринимательство и поддержка индивидуальной предпринимательской инициативы»

• Нацпроект ставит общие цели, а более детально развитие МСП описывает Стратегия развития малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации на период до 2030 года, утверждённая ещё в 2016 году. Счётная палата сравнила целевые показатели нацпроекта и Стратегии, и пришла к выводу, что они никак не связаны. Это всё равно, что отправить путешественников на восток, дав подробные указания похода на запад.
• Не ясно, как влияют, и как оценивать влияние различных программ потому, что «Минэкономразвития России не выполнило поручение президиума Совета при Президенте Российской Федерации по стратегическому развитию и национальным проектам о включении в состав национального проекта МСП методики отраслевой оценки влияния реализации мероприятий федеральных проектов на численность занятых в МСП и вклад сектора МСП в ВВП».
• Порой встречаются уникальные «перлы». Так, долю МСП в ВВП оценивает не Росстат, а Министерство здравоохранения Чеченской Республики.
• Не создан инструмент кредитования малого бизнеса под фактические 6,5% годовых. В лучшем случае можно рассчитывать на 8,5%, и это ведёт к переплатам
• «Какие-либо показатели, методики расчетов или методические подходы к оценке динамики достижения целевых показателей национального проекта МСП и развития сектора МСП отсутствуют», потому что Минэкономразвития не выполнило указ и не разработала методики подсчёта количества занятых в МСП людей и долю МСП в экономике России. Счётная палата обратилась за численностью занятых в Реестр МСП, а там – стабильный спад числа работников вместо ожидаемого роста.

Комплексный план модернизации и расширения магистральной инфраструктуры

Один из самых дорогих нацпроектов, который должен обеспечить Россию магистралям всех типов: автомобильными дорогами, линиями электропередач, морскими путями.

• Из 38 показателей, предусмотренных федеральными программами, только 3 рассчитываются на основе данных, включенных в Федеральный план статистических работ.
• Комплексный план предусматривает использование того, чего вообще нет. Так, задача увеличения грузопотока до 80 млн тонн может быть не выполнена потому, что у перевозчиков (ООО «УК «ВостокУголь», ООО «Северная звезда» и АО «Нефтегазхолдинг») нет ледокольного флота, а когда он появится – не известно. Также по «Северному морскому пути» должны перевозить 5 млн тонн нефти с Таймыра. Но АО «Нефтегазхолдинг» только ведет геологоразведочные работы на участках месторождений на полуострове, и запасы нефти ещё не известны. Ещё согласно плану, реконструкция объектов в порту Певек должна быть закончена в 2020 году. Но согласно другому нацпроекту («Международная кооперация и экспорт»), порт Певек начнёт функционировать только в 2023 году.
• С обеспечением электроэнергией всё ещё интереснее: с такими расплывчатыми формулировками можно вообще ничего не делать. «Гарантированное обеспечение доступной электроэнергией», «Обеспечена максимальная эффективность функционирования новых генерирующих мощностей», «Обеспечен импульс развития отечественных энергомашиностроительных технологий в рассматриваемой области», «Внедрен механизм поддержки использования распределенной генерации на основе возобновляемых источников энергии в удаленных и изолированных энергорайонах». Никаких конкретных показателей достигать не надо. Вообще не надо ничего достигать.
• А всего за 9 месяцев 2018 года из 29 имеющихся целевых показателей, достигнут был только один. «Протяженность участков внутренних водных путей, ограничивающих их пропускную способность» – 13,4 тыс. км. Да и то только потому, что динамика целевого показателя в сравнении с 2017 и 2018 годами указана не была.

«Культура»

• Первое, что смутило Счётную палату – это примитивность поставленной цели. Достаточно лишь увеличить на 15 % число посещений организаций культуры и в 5 раз число обращений к цифровым ресурсам культуры. Больше ничего. «С одной стороны, увеличение количества посещений учреждений культуры отражает повышение доступности к культурным благам и степень вовлеченности граждан. С другой стороны, количественный рост не всегда является следствием качественных преобразований и эффективности деятельности учреждений культуры» - озабочены аудиторы.
• Рост числа показов спектаклей в 2014 – 2018 гг привёл к снижению среднего количества зрителей на каждом спектакле.
• В нацпроекте много внимания уделено материальному оснащению школ искусств и обеспечению малых населённых пунктов объектами культуры. Но одних школьных пианино и сельских клубов со скоморохами (качество ведь неважно) недостаточно для развития культуры. Счётная палата отмечает, что Россия занимает незначительную долю в мировом экспорте креативных товаров и услуг. И хоть это перспективный сегмент, в национальном проекте не уделено внимание этому блоку.
• Минкультуры представило свои отчёты о выполнении нацпроекта только по состоянию на 11 июля 2019 года. Документального подтверждения того, что плановые значения нацпроекта в III квартале 2019 года были достигнуты, нет. Опять приходится верить на слово.

«Наука»

Этот нацпроект должен стать драйвером нашей экономики в будущем: старые технологии в современном глобальном мире никого не интересуют.

• Счётная палата отмечает бесполезность ряда показателей. Так, запланированный выход к 2024 году на 5 место в мире по удельному весу в общем числе заявок на получение патента, не означает практического применения патентов.
• До сих пор нет понимания того, где и как привлекать необходимые средства: нацпроект не содержит механизма привлечения инвестиций. При этом запланированный объём внебюджетных средств по проекту «Развитие научной и научно-производственной кооперации» втрое превышает объем финансирования за счет средств федерального бюджета.
• Самая большая проблема – невозможность удержать в России ведущих учёных и талантливую молодёжь, желающую построить карьеру в науке. «Меры по привлечению высококвалифицированных исследователей национальным проектом не предусмотрены» - констатируется в отчёте
• Задержка статистических показателей приводит к тому, что оценить реализацию национального проекта за 2019 год возможно только в 2021 году

«Образование»

• Выполнение нацпроекта оценивается по международным рейтингам качества образования, что, с одной стороны, логично, а с другой - не позволяет проводить оперативный мониторинг: рейтинг PISA формируется раз в 3 года
• Для оценки детей, посещающих дополнительные занятия, берётся нерепрезентативная выборка: оценивается только 0,5% детей.
• В нацпроект изначально заложено невыполнение показателей. На 2018–2024 годы запланировано выполнение лишь 75 % показателей эффективности реализации программ развития ведущих университетов.
• Значительного роста расходов на образование в ближайшие пару лет не будет. В 2019 – 2021 годах расходы на образование будут на уровне 2015 – 2017 годов (3,6% ВВП). В то время как все развитые страны, конкурирующие с лидерами в области технологий и инноваций, тратят значительно больше. В США расходы на образование составляют 6,1% - 6,9% ВВП.
• Нацпроект не обеспечивает должный уровень софинансирования расходных обязательств регионов. Например, уровень софинансирования Томской области установлен на уровне 83%, при этом фактический уровень софинансирования строительства школы в Томске находится на уровне 39,4%: при расчёте субсидий учитывается только нормативная цена строительства, которая не берёт в расчёт ряд расходов (НДС, инженерные сети, благоустройство и т.д.)

«Производительность труда и поддержка занятости»

Россия занимает предпоследнее место в рейтинге стран ОЭСР по производительности труда и примерно в 2 раза отстаёт от среднего уровня.

• Состав национальных целей, на которые направлен нацпроект, отличается от состава национальных целей по Основным направлениям деятельности Правительства до 2024 года и по Единому плану. Значит есть риск того, что даже успешной реализации мероприятий может оказаться недостаточно, чтобы обеспечить достижение национальной цели.
• И снова Счётная палата отмечает бесполезность поставленных показателей. Например, показатель «Количество измененных нормативных правовых и иных актов (доля от перечня)» не обещает улучшение регуляторной среды и качественное совершенствование правовой базы.
• Реализация нацпроекта пускается на самотёк: до конца 2024 года запланировано вовлечь в национальный проект 4,1 тыс. предприятий, самостоятельно (без помощи федеральных и региональных властей) внедряющих мероприятия национального проекта, что составляет 40,8 % от общего количества запланированных к вовлечению в национальный проект предприятий.
• Нацпроект, призванный повысить производительность труда, увеличивает административную нагрузку на предприятия (предоставление отчетов в ежеквартальном режиме), что может снизить производительность.
• Многие контрольные точки не имеют сроков окончания: работу по нацпроекту можно не доводить до конца никогда.
• По состоянию на 1 октября 2019 года из 11 запланированных результатов были достигнуты только 6

«Экология»

• Нацпроект провалился не только по кассовому исполнению (на 28 декабря 2019 освоено только 61,7% выделенных средств), но почти по всем направлениям.
• «национальным проектом не охвачены вопросы, связанные с изменением климата, утилизацией отходов производства, медицинских и биологических отходов, восстановлением качества почв, в том числе загрязненных нефтепродуктами, пестицидами и иными стойкими загрязнителями» - отмечает Счётная палата в самом начале отчёта.
• К 1 ноября 2019 года 13 из 97 нормативно-правовых актов не были приняты в установленный срок либо приняты после запланированного срока.
• Сохраняется риск невыполнения в полной мере субъектами РФ мероприятий по очистке сточных вод, поступающих в Байкал, потому что не были внесены необходимые изменения в Правила предоставления и распределения субсидий из федерального бюджета, связанных с реализацией федеральной целевой программы «Охрана озера Байкал».
• Мусорная проблема так и останется проблемой до 2024 года. В нацпроекте не учтены необходимые мероприятия, направленные на решение задачи по формированию комплексной системы обращения с ТКО, включая создание условий для вторичной переработки всех запрещенных к захоронению отходов производства и потребления. В частности, отсутствуют мероприятия по стимулированию и популяризации использования многоразовых товаров, тары, упаковки.
• Не предусмотрены меры и целевые показатели по стимулированию раздельного сбора отходов, в первую очередь пищевых, что препятствует эффективной работе предприятий по переработке отходов.
• В 7 из 10 субъектов Российской Федерации (Камчатский, Приморский и Алтайский края, Чукотский автономный округ, Республика Мордовия, Ленинградская и Московская области), в которых остаточная емкость полигонов будет исчерпана в ближайшее время, критичная ситуация с местами захоронения отходов не изменится.
• Нацпроект не исправит ситуацию с загрязнением атмосферы. По итогам 2018 года высокий и очень высокий уровни загрязнения атмосферного воздуха наблюдаются в 46 городах. В федеральный проект включены только 12 городов, из которых 5 городов (Красноярск, Новокузнецк, Чита, Братск и Норильск) с очень высоким уровнем загрязнения атмосферного воздуха, по одному городу с высоким (Магнитогорск) и повышенным (Челябинск) уровнем загрязнения, и 5 – с низким уровнем загрязнения (Нижний Тагил, Омск, Липецк, Череповец, Медногорск).
• Нацпроект предусматривает снижение на 22% только совокупного объёма выбросов и не учитывает превышение предельно допустимых концентраций отдельными веществами, определяющих качество воздуха. «Достижение цели проекта по кардинальному снижению уровня загрязнения атмосферного воздуха маловероятно».
• Цель федерального проекта «Чистая вода» не направлена на повышение качества питьевой воды для жителей населенных пунктов, не оборудованных современными системами централизованного водоснабжения, что не соответствует цели НП «Экология». Всего в России 12,3 млн человек не обеспечены централизованным водоснабжением.

Вот такие результаты: работа ради работы и потраченных денег. Впрочем, самое интересное может быть впереди – ждем итогов оценки нацпроектов «Здравоохранение», «Демография», «Жильё и городская среда», «Цифровая экономика», «Международная кооперация и экспорт». Уже сейчас видно, что в нацпроектах не согласованы цели, отсутствуют ключевые показатели, не создана нормативная база. А главное – отсутствует ответственность. Как показал опыт предыдущего кабмина, ушёл в отставку – и нет проблем, спрашивать не с кого.

Подход к компенсациям Белоруссии за инцидент с «Дружбой» принципиально согласован

Подход к вопросу о компенсациях белоруской стороне за потери из-за загрязненной нефти в экспортном трубопроводе «Дружба» согласован, идет проработка деталей, сообщили в аппарате вице-премьера Юрия Борисова, курирующего ТЭК в новом правительстве РФ. Там же сообщили, что обсуждается вопрос поставках нефти из РФ на НПЗ Беларуси. «Консультации между сторонами идут в постоянном режиме, в том числе как по вопросу прямых поставок российской нефти от ВИНК на белорусские НПЗ, так и по компенсации за загрязнение на нефтепроводе «Дружба», — цитирует сообщение ТАСС.

«На данный момент согласован принципиальный подход к решению ситуации на „Дружбе“, идет проработка деталей. Мы не сомневаемся, что текущие переговоры не окажут влияния на нефть, поставляемую транзитом через территорию республики», — добавили в аппарате вице-премьера.

Нефтепровод «Дружба» обеспечивает поставки нефти в Белоруссию и на Украину и ее транзит дальше в Европу. 19 апреля 2019 г. «Белнефтехим» пожаловался на резкое ухудшение качества нефти из России, поставляемой по трубопроводу, и затем приостановил транзит. Загрязнение нефти в «Дружбе» хлорорганикой привело к приостановке прокачки российской нефти на Украину, в Польшу, Германию, Венгрию и Словакию. Позже «Транснефть» заявила, что экспортируемую нефть умышленно загрязнили хлорорганическими соединениями. «Транснефть» намерена озвучить полный объем компенсаций для всех пострадавших сторон только в 2020 году. На компенсации, которые уже начала выплачивать российская трубопроводная монополия, зарезервировано 23 млрд руб.

Что касается поставок на белорусские НПЗ, то они приостановлены в начале января, поскольку стороны не договорились о цене. Позже поставки были возобновлены, но их осуществляют только предприятия группы «Сафмар», с которой есть соглашение на первый квартал 2020 г. Кроме компаний Гуцериева Минск ищет поставщиков вне РФ: накануне через порт Клайпеды была доставлена первая партия нефти из Норвегии.

«Циничные заявления»: в Госдуме ответили Польше о репарациях

МИД Польши уверен в праве требовать от России военные репарации

Рафаэль Фахрутдинов

В Госдуме идею Варшавы о компенсации от России за якобы урон, причиненный в ходе Второй мировой войны советскими войсками, назвали абсурдной. По словам замглавы комитета Госдумы по международным делам Дмитрия Новикова, эта тема поднимается Варшавой как будто в рамках исторических споров, но на самом деле относится к политическому негативу Польши в отношении России.

Идея Варшавы о компенсации от России за якобы урон, причиненный в ходе Второй мировой войны советскими войсками, является абсурдной — так первый зампред комитета Госдумы по международным делам Дмитрий Новиков ответил на соответствующее заявление замминистра иностранных дел Польши Павла Яблонского.

По словам российского парламентария, эта тема поднимается Варшавой как будто в рамках исторических споров, но на самом деле относится к политическому негативу Польши в отношении России и показывает совершенно антироссийскую позицию польских властей, передает РИА «Новости».

«Если мы посмотрим, какое количество советских солдат погибло при освобождении Польши от фашистских захватчиков, станет ясно, насколько циничными являются такие заявления и кто на самом деле и от кого выплат имеет права требовать», — добавил депутат.

Замглавы МИД Польши в интервью Radio Zet настоял на безоговорочном праве Варшавы на компенсации от России. Он обвинил СССР в «военных преступлениях и причастности к смерти до миллиона граждан Польши».

«Конечно, в нынешней политической ситуации попытки достичь соглашения с Россией сталкиваются с целым рядом препятствий, но эта тема должна постоянно подниматься. Это не имеет срока давности», — уверен дипломат.

Четыре дня назад посольство РФ в Берлине подвергло критике слова лидера правящей польской партии PiS Ярослава Качиньского, сказанные в интервью немецкому изданию Bild, о том, что Германия и Россия должны заплатить Варшаве за разрушение страны в ходе Второй мировой войны.

В этой связи российское диппредставительство указало на своей странице в Facebook, что СССР понес огромные потери в ходе уничтожения гитлеровских войск в Европе.

«Напоминаем, что наша страна уже заплатила 600 тысячами жизней, освободивших Польшу от нацизма. Только благодаря им Польша существует сегодня как государство», — указали в посольстве.

Дипломаты также намекнули, что президент Польши Анджей Дуда не приехал в Израиль на годовщину освобождения концентрационного лагеря Аушвиц, тогда как представители ведущих мировых держав там были.

«К 75-летию освобождения концентрационного лагеря Освенцим Красной армией мир отмечает ужасы фашизма и героизм советского солдата. Но польское руководство пишет собственную историю», — резюмируется в комментарии.

Ранее Качиньский заявил, что «счет-фактура» Варшавой пока не выставлена, поскольку расчеты урона еще продолжаются, они будут обнародованы в докладе специальной комиссии.

«Я пока не могу это комментировать. Но ясно одно: в то время вся экономика Польши, улицы, фабрики, исторические здания и культурные ценности были уничтожены. Кстати, Польша также была разрушена во время Первой мировой войны. Без какой-либо компенсации», — указал политик.

При этом он напомнил, что Франция до недавнего времени получала компенсации от Германии по Версальскому договору 1919 года.

«Польша практически ничего не получила. Мы это так не оставим», — пообещал Качиньский.

В то же время он выразил скепсис в отношении возможности получения какой-либо выплаты от Москвы.

«Ситуации с Германией и Россией несопоставимы! В Берлине существует демократически избранное правительство, где действуют закон и мораль. Этого нельзя сказать о России. Вы правы: Россия тоже должна платить. Но я не думаю, что наше поколение увидит, как Москва выполняет свои обязанности. Единственное, что я могу сказать точно: у наших претензий нет срока годности!» — резюмировал польский политик.

В ответ на это зампред комитета Госдумы по делам СНГ, евразийской интеграции и связям с соотечественниками Виктор Водолацкий заявил, что в данный момент Польша является «рупором» политики Европы и США против России.

В связи с этим происходит переоценка исторических моментов, связанных с Польшей и Россией.

Глава комитета Государственной думы по международным делам Леонид Слуцкий назвал заявления Варшавы «антироссийской агонией и конвульсиями от бессилия».

Антироссийская риторика усиливается и в отношении самих итогов войны. Тремя днями ранее немецкий журнал Der Spiegel извинился за ошибку в сообщении о том, что концлагерь Освенцим освободила армия США, опубликованном в аккаунтах издания в соцсетях.

В Snapchat-канале журнала ранее появился пост, в котором говорится, что 75 лет назад лагерь Освенцим освободили солдаты американской армии. На ошибку изданию указали немецкие читатели, после чего ее исправили: в исправленном варианте лагерь смерти освободила Красная армия.

«Произошла чрезвычайно неловкая ошибка, за которую мы можем только извиниться», — написали позже в Der Spiegel. Представители журнала подчеркнули, что принимают критику в свой адрес как «справедливое наказание».

Что касается компенсации, то Польша еще в середине мая прошлого года настаивала, что по завершении подсчета ущерба, нанесенного государству во время Второй мировой войны, Германия должна будет выплатить ей около $1 трлн.

Борьба за рождаемость: чем поможет маткапитал

Почему материнский капитал не спасет Россию

София Кракова

В России расширена программа материнского капитала — помощь от государства семьи получат уже при рождении первенца. Судьба нашей страны напрямую зависит от численности населения, говорил Владимир Путин, и новые инициативы призваны убедить россиян заводить детей. Но опрошенные «Газетой.Ru» эксперты полагают, что мы вряд ли увидим всплеск рождаемости благодаря выплате маткапитала. Уровень жизни и доходы остаются низкими. В других странах финансовые стимулы выправляли демографическое положение, однако лишь на короткий срок.

Программа материнского капитала в России расширена в объемах и сроках. Теперь получить помощь от государства можно уже при рождении первого ребенка — с 1 января 2020 года родителям первенца положена выплата в размере 466 тысяч рублей. При рождении второго ребенка семья получит дополнительно 150 тысяч, а когда родится третий ребенок, государство обязуется погасить 450 тысяч рублей ипотеки. Сама программа продлена до 2026 года.

Основная причина расширения программы материнского капитала — сложная демографическая ситуация. По словам президента Владимира Путин, «судьба России и ее исторические перспективы зависят от того, сколько нас будет»

В настоящее время семьи создают малочисленные поколения 1990-х годов, поэтому рождаемость снижается.

Суммарный коэффициент рождаемости (среднее число рождений у одной женщины) в прошлом году составил 1,5. Для нашей страны этого мало — показатель лишь немного превышает уровень рождаемости во время Великой Отечественной войны (1,3). По словам президента, для России сложившаяся ситуация — это вызов.

«Не только выбраться из демографической ловушки, но и к середине наступающего десятилетия обеспечить устойчивый естественный рост численности населения стран», — обозначил задачу президент.

Тем не менее эксперты не уверены, что материнский капитал способен значительно увеличить рождаемость.

В прошлом году естественная убыль населения составила около 300 тысяч человек, значительно увеличившись по сравнению с 2018 годом, напоминает «Газете.Ru» директор Института стратегического анализа ФБК Игорь Николаев. Меры поддержки семей никогда не были лишними, но демографии едва ли это поможет, считает эксперт.

«Я не думаю, что эти меры изменят ситуацию, потому что они сформировались из прежних представлений о том, как надо стимулировать рождаемость. Действующая парадигма исходит из того, что надо поддерживать семьи с детьми, хотя проблема гораздо глубже», — говорит Николаев.

По его словам, главная проблема — это низкий уровень жизни тех, кто еще только думает, заводить ребенка или нет.

«Можно или поддерживать семьи с детьми, или стремиться к созданию более высокого уровня жизни молодых людей, людей в детородном возрасте. Второй вариант более предпочтительный. Но до этого мы еще не дошли», — заключает Николаев.

Расширение программы материнского капитала поможет увеличить рождаемость в России, указывает в свою очередь вице-президент Международной академии ипотеки и недвижимости Ирина Радченко. Однако, по ее мнению, положительный эффект окажется ограниченным. Все дело в «депрессивном состоянии экономики и настроении граждан».

«Когда в 2007 году ввели материнский капитал на второго ребенка, был зафиксирован значительный всплеск рождаемость вторых детей. Но тогда была другая экономическая реальность, малый и средний бизнес хорошо себя чувствовал, наблюдался экономический рост. Сейчас маткапитал есть, но есть и стагнация в экономике и доходах граждан», — отмечает Радченко в беседе с «Газетой.Ru».

Идея выдавать материнский капитал на первенца совершенно правильная, но очень запоздавшая, обращает внимание профессор кафедры социологии семьи и демографии социологического факультета МГУ Александр Синельников.

«Демографическая политика проводилась и в советское время, в 80-е годы она была достаточно активной и эффективной. Тогда инициативы сводились к тому, что первый ребенок появится в любой семье, поскольку никто не хочет оставаться бездетным, что стимулировать надо рождение вторых и последующих детей. Эта точка зрения подтверждалась статистикой: показатели по первенцам не снижались, они были высокими и устойчивыми», — напоминает Синельников.

Однако падение рождаемости в 90-е годы было другим. Уменьшалось не только число родившихся вторых и последующих детей, но и первенцев.

«То падение рождаемости, которое происходит в последние 3-4 года, идет по той же схеме, что и в 90-е годы. Падает сначала число браков, а затем и число первенцев», — поясняет эксперт.

По его словам, в наше время первые дети не рождаются сразу после заключения брака. Многие пары откладывают рождение ребенка до лучших времен, и это может затянуться на несколько лет.

«При рождении второго ребенка семья часто сталкивается с финансовыми трудностями. Поэтому меры материнского капитала очень важны. Но стоит отметить, что нужно стимулировать и вступление в брак, поскольку это напрямую связано с рождаемостью. Одной из таких мер мог бы быть кредит молодой семье, который частично погашался бы с рождением каждого ребенка», — подводит итог Синельников.

А как у них?

Финансовые стимулы для рождения детей появились в ответ на низкие показатели рождаемости не только в России, но и в таких странах, как Финляндия, Эстония, Италия, Япония, Австралия.

Так, например, по данным Business Insider, аналог материнского капитала в Японии уже привел к повышению рождаемости. В последние два года Япония добилась самого высокого уровня рождаемости за 20 лет.

Наибольшие показатели были достигнуты именно в тех регионах, где ввели денежные стимулы для рождения детей. В городе Ама на острове Наканошима родителям платят 100 тысяч иен ($940) за их первого ребенка, а к рождению четвертого семья может получать уже до 1 миллиона иен (около $9 400).

В Австралии каждый новорожденный австралиец — повод для получения вознаграждения около $3 тыс.

Но внедрение «материнского капитала» ненадолго помогло поднять рождаемость в стране. Несмотря на рекордное количество новорожденных в прошлом году, общий уровень рождаемости в Австралии остается низким. Как и во многих других странах, причины — низкая заработная плата и высокие расходы по уходу за ребенком.

В Эстонии семьи получают вознаграждение за то, что у них несколько детей. Чем больше семья, тем больше денег она получает. Это в сочетании с другими финансовыми льготами и оплачиваемым декретным отпуском в течение года также поспособствовало росту рождаемости. Население Эстонии увеличилось почти на 0,4% в 2018 году.

Но спасти страну от вымирания в глобальном плане это не может. Так, в 2019 году смертей было зафиксировано больше, чем рождений, и естественный прирост населения оставался негативным (-1490).

Самая многочисленная страна — Китай пытается оправиться от снижения рождаемости из-за правила об одном ребенке, которое было отменено в 2016 году. В течение 37 лет семьям разрешалось иметь только одного ребенка, но теперь можно двух.

Наследием китайской политики одного ребенка стало устойчивое сокращение численности населения, которое будет продолжаться несколько десятилетий. Если в 2017 году население этой страны составляло 1,41 миллиарда человек, то в 2050 году оно сократится до 1,36 миллиарда (это данные, предоставленные ООН). Поэтому теперь в Китае тоже финансово поощряют рождение второго ребенка.

Другие способы повысить рождаемость включают расширение доступа к уходу за ребенком, более длительный и высокооплачиваемый отпуск по беременности и родам, а также отцовству, поощрение совмещения работы и воспитания детей.

«Что там в Брюсселе?»: Великобритания покидает ЕС

Великобритания покинет Евросоюз в 23.00 по Гринвичу

Нино Джгаркава

Спустя более чем три с половиной года переговоров Великобритания покидает состав Евросоюза. За прошедшее время в Соединенном Королевстве сменились три премьер-министра, дважды прошли парламентские выборы, соглашение о выходе трижды отклонялось парламентом, а сам Brexit получил две отсрочки. Теперь впереди уже совсем другие споры о будущем отношений Лондона и ЕС. «Газета.Ru» вспоминает, как Британия выходила из Евросоюза, и рассказывает, что будет дальше.

Сегодня, 31 января, Великобритания покидает Евросоюз — спустя более чем три с половиной года после референдума о ее членстве в содружестве. В 23.00 по Гринвичу в объединении официально останутся 27 стран.

Соединенное Королевство стало первым государством, решившимся покинуть ЕС. Окажется ли его пример заразительным, как предсказывали многие политологи, покажет время. Однако ясным стало одно: проголосовать за выход из Евросоюза и действительно выйти из него — не одно и то же. Референдум вовсе не стал конечной точкой в борьбе евроскептиков — впереди их ждало куда более сложное противостояние. Что примечательно, и сегодня их борьба не закончится.

«Им нужен новый премьер»

24 июня 2016 года в Великобритании огласили итоги референдума о выходе из ЕС. Одна из самых громких избирательных кампаний завершилась победой евроскептиков, хоть и с незначительным перевесом. За Brexit отдали 51,9% голосов, против — 48,1%.

Идея выхода из Евросоюза набрала популярность после греческого экономического кризиса. Еще больший импульс разговорам о Brexit придал миграционный кризис в Европе. По мнению евроскептиков, выход из ЕС мог бы оградить страну от европейских экономических проблем и ограничить число мигрантов. Сторонники Brexit настаивали, что членство в объединении лишь мешает развитию Соединенного Королевства, отнимая у страны миллиарды фунтов и ничего не предлагая взамен.

Возмущение многих британцев при этом вызвала статистика по голосам. Так, согласно данным YouGov, за Brexit голосовали преимущественно граждане старше 50 лет. Кроме того, исследования продемонстрировали, что чем больше в округе людей с высшим образованием, тем большей оказалась поддержка членства в ЕС.

Против выхода Британии из Евросоюза проголосовал Лондон, Северная Ирландия и Шотландия, которая практически сразу заявила о готовности покинуть Соединенное Королевство и стать членом ЕС. Остальная же страна практически единодушно проголосовала за выход.

Курс фунта к доллару сразу после выхода первых предварительных данных упал до минимальных с 1985 года значений, пробив отметку $1,32 за £1. Британцы гадали, что будет делать премьер-министр Дэвид Кэмерон — главный идеолог политики сохранения членства в ЕС и ко всему прочему инициатор референдума.

Он превратил плебисцит в инструмент избирательной кампании на парламентских выборах в 2015 году. Кэмерон пообещал, что, если консерваторы выиграют, то он проведет голосование о выходе из Евросоюза.

Ирония в том, что, помимо инструмента в избирательной кампании, референдум стал для премьера элементом политической стратегии. Еще в 2013 году он рассказал, что Лондон должен быть частью ЕС, однако на других условиях. В частности, политик хотел добиться изменений в области миграционного законодательства и социальных льгот.

Таким образом он рассчитывал поставить точку в вовсю разгоревшемся на тот момент споре о целесообразности членства Соединенного Королевства в содружестве и заодно, если получится, договориться с Брюсселем о новых условиях сосуществования. Иными словами, Дэвид Кэмерон был уверен в победе еврооптимистов на референдуме. Премьер-министр пошел в all-in и проиграл.

Утром 24 июня на Даунинг стрит 10 Кэмерон заявил, что уходит в отставку.

«Я бился против выхода всем своим сердцем, но британцы выбрали иной путь. Значит, им нужен новый премьер-министр», — сказал он.

Новым премьер-министром 13 июля стала Тереза Мэй — противница выхода страны из Евросоюза. «Brexit означает Brexit», — твердила она в ходе избирательной кампании за место лидера Консервативной партии и, соответственно, премьер-министра.

«Мы переживаем важный исторический момент для нашей страны. После референдума нам предстоит пройти через времена громадных национальных перемен, и я знаю, что так мы — Великобритания, мы примем вызов, — сказала Мэй в ходе своего первого обращения к нации. — Учитывая, что мы выходим из ЕС, мы добьемся для себя новой, важной и позитивной роли в мире».

Через три года, в мае 2019-го, Тереза Мэй со слезами на глазах объявит о своей отставке. За это время она согласует с Брюсселем 500-страничное соглашение о «разводе», которое трижды не пройдет согласование в парламенте. Добиться уступок от Евросоюза премьеру также не удастся.

Потрясающий момент Джонсона

Лишь спустя три с половиной года судьба Brexit попала в руки человека, способного довести начатое до конца. 24 января преемник Мэй Борис Джонсон, один из главных евроскептиков, идеолог кампании за Brexit, подписал соглашение о выходе Великобритании из Евросоюза.

«Подписание соглашения — потрясающий момент, когда, наконец, выполняется результат референдума 2016 года и заканчиваются затянувшиеся годы споров и разногласий. Наконец мы можем двигать вперед нашу страну с правительством, сосредоточенным на обеспечении лучших социальных служб, больших возможностей и раскрытии потенциала каждого уголка нашего великолепного Соединенного Королевства, и одновременно строящим крепкие новые отношения с ЕС, основанные на дружбе и равенстве», — заявил Джонсон, одетый в цвета британского флага, в ходе церемонии.

Именно ему удалось выполнить волю британцев, преодолев сопротивление парламента и настояв на внесении весомых изменений в соглашение по Brexit.

В соответствии с новым соглашением, Северная Ирландия останется в таможенном пространстве Великобритании, но также будет частью единого рынка Евросоюза. Вместе с тем Лондон будет применять таможенные правила ЕС и осуществлять сборы для товаров, следующих в Евросоюз через Северную Ирландию.

После окончания переходного периода соглашение будет продлеваться каждые четыре года с согласия Ассамблеи Северной Ирландии большинством голосов.

С парламентом Джонсону пришлось побороться: чтобы иметь возможность продвигать свою политику и прекратить многочисленные отсрочки Brexit, Джонсону пришлось распустить палату общин и пойти на внеочередные выборы. В парламенте попросту отсутствовало большинство, которое бы продвигало какую бы то ни было позицию, будь то новый референдум, выход без сделки или поддержка существующего соглашения. Таким образом, досрочные выборы стали возможностью вновь дать британцам возможность продемонстрировать свою волю касательно будущего страны — с ЕС или без него.

Результаты превзошли все ожидания. Консервативная партия Джонсона, заняв 364 из 650 мест в палате общин, одержала крупнейшую победу с 1987 года, когда такого же успеха добилась Маргарет Тэтчер.

Что теперь скажет Евросоюз

Сегодня премьер-министр Великобритании произнесет торжественную речь. На Даунинг Стрит установлена специальная иллюминация и проекция часов, которые отсчитывают время до 23.00 по Гринвичу.

Наконец станут доступны 50 пенсов, посвященные Brexit. Это, к слову, уже третья попытка правительства ввести в обращение 50-пенсовые памятные монеты. Они выпускались к предыдущим дедлайнам выхода страны из ЕС, однако каждый раз из-за отсрочек монеты переплавлялись.

«Я буду делать то же, что и все остальные, я с достоинством проведу выход из Евросоюза. Я буду отмечать это событие настолько уважительно, насколько это возможно, учитывая масштабы события», — приводят британские СМИ слова премьера.

Джонсону действительно есть что праздновать. Однако стоит заметить, что впереди его ждет не менее сложный раунд переговоров, причем не только с Евросоюзом.

1 февраля начинается переходный период, в течение которого Соединенное Королевство продолжит следовать правилам Евросоюза. При этом Лондон потеряет представительство и свой голос в органах власти ЕС.

Переходный период продлится до конца 2020 года, за это время стороны должны будут согласовать условия дальнейшего сосуществования в сфере экономики и безопасности. И в этом направлении премьер-министр, похоже, настроен оптимистично.

По его мнению, законопроект прокладывает путь для «амбициозного соглашения о свободной торговле» с ЕС. Однако многие наблюдатели уверены, что за такой срок договориться о новых условиях торговли и сотрудничества нереально.

«Все эксперты склоняются к тому, что 11 месяцев, даже меньше, потому что первые переговоры планируются во второй половине марта, — это мало. К этому моменту Британия и ЕС должны скомпоновать свои весьма представительные делегации. Джонсон сказал, что Фрост (главный переговорщик от Лондона Дэвид Фрост — прим. ред.) должен возглавить британскую делегацию, которая, по его мнению, будет состоять из сорока известных авторитетных экспертов и политиков. Не менее многочисленной будет европейская делегация. Многие эксперты склоняются к тому, что может не хватить 11 месяцев переходного периода для того, чтобы такое объемное соглашение заключить. Есть возможность продлить на год, но Джонсон уже неоднократно заявлял, что этого не допустит», — отмечает в разговоре с «Газетой.Ru» доцент кафедры европейского права МГИМО Николай Топорнин.

Эксперт также напоминает, что соглашение о выходе Британии из ЕС готовилось его предшественницей Терезой Мэй. Тогда предполагалось, что Лондон покинет содружество 20 марта и на переходный период будет отведено гораздо больше времени.

«Им нужно выработать какую-то модель, по которой будет развиваться сотрудничество. Есть уже у ЕС пять-шесть моделей с третьими странами — швейцарская, норвежская, турецкая, канадская. Скорее всего, они возьмут за основу одну или две модели и будут уже шаг за шагом обсуждать все разделы и все главы. Договор с Канадой ЕС готовил почти семь лет. Великобритания, по сути, хочет сделать такой же документ только за 11 месяцев, даже меньше. Опять же, если эта модель подойдет Джонсону, пока он на этот счет никаких заявлений не делал», — поясняет Николай Топорнин.

Переговоры о будущем Британии и Евросоюза будут проходить уже при других обстоятельствах. На этот раз премьер-министру, имея за плечами большинство в парламенте, не придется столкнуться с сопротивлением членов Палаты общин. Таким образом, он сможет сосредоточиться лишь на переговорном процессе с Брюсселем. Непонятно, впрочем, как поведет себя ЕС на этот раз.

«Переговоры будут сложными, тяжелыми, давайте не забывать и позицию ЕС. Хотя они простились по-доброму, с другой стороны есть заявления более акцентированные, тот же [премьер-министр Ирландии] Лео Варадкар четко заявил, что: мы будем также руководствоваться интересами 27 стран, мы такую богадельню для британцев создавать не будем», — подчеркивает эксперт.

Премьер-министр Ирландии действительно в интервью «Би-би-си» подчеркивал, что на дальнейших переговорах у ЕС будет преимущество.

«Европейский союз — это объединение 27 стран <...>, у нас 450 млн человек населения и соответствующий рынок. У Соединенного Королевства порядка 60 млн человек. Так что, если мы представим их как две футбольные команды, как вы думаете, на чьей стороне будет преимущество?» — сказал он, не исключив вероятность того, что следующая фаза выхода Великобритании из Евросоюза может быть продлена.

Николай Топорнин также обращает внимание на тот факт, что Лондону придется договариваться не только с Брюсселем, но и с остальными членами ЕС.

«Необходимо, чтобы все страны одобрили соглашение. Если хотя бы одна страна будет против, то ничего не получится, придется заново передоговариваться. Со стороны ЕС, мне кажется, будет более сложная ситуация. Им придется учитывать интересы разных стран, в том числе и малых, а у малых стран есть вопросы к Джонсону — там порядка 3 млн выходцев из стран Восточной Европы, Балтики, Польши, Румынии, Болгарии работают в Великобритании, и их очень волнует правовой статус этих людей. Я думаю, что в этом вопросе они будут занимать очень жесткую позицию, — рассуждает эксперт. — Мы все время говорим о позиции Джонсона, а теперь надо по-другому: что там в Брюсселе? Как они видят взаимоотношения с Британией?»

Ультиматум за язык: Москву призвали надавить на Киев

Киевский политолог призвал Россию надавить на Украину из-за русского языка

Иван Апулеев

России стоит надавить на Украину и пригрозить серьезными последствиями из-за «вытеснения русского языка», заявил украинский политолог Михаил Погребинский. По его словам, ответственным за языковой кризис является президент Украины Владимир Зеленский. Он также призвал европейские правозащитные институты помочь решить этот вопрос. Ранее Зеленского уже критиковали за языковую проблему в стране.

России стоит поставить ультиматум Украине в связи с «вытеснением русского языка» в стране, пригрозив серьезными последствиями, заявил украинский политолог Михаил Погребинский в разговоре с газетой «Взгляд».

«Сейчас Зеленский продолжает курс на вытеснение русского языка, начатый еще при президенте Кучме. Если спросите меня, что с этим делать, я бы сказал, что Россия должна формулировать жесткие требования, невыполнение которых влечет какие-то серьезные последствия для украинской власти, экономики и так далее», — подчеркнул он.

По словам Погребинского, украинская власть не сможет проигнорировать также решения европейских институтов — таких как суд по правам человека.

Он добавил, что ответственность за вытеснение русского языка с Украины несет президент Зеленский. Политолог признался, что сам голосовал за него, но вскоре разочаровался в новом главе государства.

«В целом украинское общество демонстрирует чрезвычайно высокий уровень политической наивности и готовности верить очередному спасителю страны», — отметил он, напомнив об «экстатическом» восторге украинского избирателя от кандидата в президенты Виктора Ющенко в начале нулевых — и последовавшем разочаровании.

Накануне экс-министр юстиции Украины Елена Лукаш в эфире телеканала NewsOne обвинила президента Владимира Зеленского в обмане избирателей и невыполнении предвыборных обещаний.

«Перед всеми голосованиями — за президента и в парламент — мы слышали одно и то же: «Когда команда Зеленского придет к власти, мы пересмотрим языковой закон и убедимся, не нарушает ли он права граждан». Нас обманули», — подчеркнула она.

По словам Лукаш, лозунг экс-президента Украины Петра Порошенко «армия, язык, вера» продолжает «бодро шагать по стране». Хотя Зеленский обещал провести ревизию закона о государственном языке на предмет соответствия конституции, он этого не сделал, добавила бывшая глава минюста. Кроме того, на Украине возникают новые законы и акты, усугубляющие «языковой» раскол в обществе.

«Наших детей поделили на три сорта по языку. Есть украиноязычные, дети, которые разговаривают на языках ЕС, и русскоязычные», — возмутилась Лукаш.

Верховная рада Украины 16 января приняла законопроект, ограничивающий обучение на русском языке. По этому закону учиться на родном языке на протяжении всего времени обучения могут только представители коренных народов — крымских татар, крымчаков и караимов. Меньшинства, говорящие на языках стран Евросоюза (венгерском, польском и румынском), будут учиться на нем до пятого класса, после чего процент предметов на украинском вырастает с 20% до 60% к девятому классу.

Для русских эта доля еще выше — после пятого класса обучение на украинском языке должно занимать не менее 80% от общего времени.

Президент России Владимир Путин в начале ноября 2019 года заявил, что «пещерные русофобы» объявили войну русскому языку в некоторых странах.

«Войну русскому языку объявляют не только пещерные русофобы, а это мы тоже наблюдаем, это не секрет, разного рода маргиналы активно и агрессивно работают, агрессивные националисты, к сожалению, в некоторых странах это становится вполне официальной государственной политикой», — добавил Путин.

В середине лета 2019 года Михаил Погребинский заявлял, что у Зеленского после триумфа на парламентских выборах есть все шансы смягчить языковой закон, принятый экс-президентом Петром Порошенко незадолго до ухода. «Я думаю, что новый состав парламента не будет сопротивляться внесению изменений в этот закон. Это может произойти через обращение депутатов в Конституционный суд, а там (в новом составе Рады) достаточно депутатов, которые готовы подписать такое обращение. Вполне можно ожидать, что самые одиозные статьи этого закона будут изменены. Конечно, позиция комиссара ОБСЕ тоже имеет значение, но все будет определяться в Украине», — говорил он в разговоре с НСН.

Принятый Порошенко языковой закон поначалу критиковался командой Зеленского — в защиту прав русскоязычного населения высказывался как сам президент, так и спикер Верховной Рады Дмитрий Разумков. Однако никаких конкретных шагов по защите русскоязычных на Украине сделано не было.

В Кремле прокомментировали закупку Белоруссией нефти у Норвегии

Вопрос того, у какой страны Белоруссия будет закупать нефть, относится исключительно к экономической тематике, заявил журналистам пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков.

В январе Белоруссия закупила 80 тысяч тонн норвежской нефти с поставкой через порт в литовской Клайпеде на нефтеперерабатывающий завод "Нафтан".

"Это вопрос экономической, скажем так, целесообразности. Если эта нефть получается дешевле, чем российская, конечно, любая страна должна действовать исключительно исходя из своих собственных интересов. Здесь речь идет о чистой экономике, о чистой коммерческой выгоде", - сказал Песков.

Президент Белоруссии Александр Лукашенко на фоне нефтегазовых споров Минска и Москвы неоднократно говорил, что страна активно ищет источники поставок нефти, альтернативной российской. В частности, он заявлял, что при отсутствии договоренностей с РФ Минск может реверсом качать американскую или саудовскую нефть через Польшу по магистральному нефтепроводу "Дружба". Первый вице-премьер Белоруссии Дмитрий Крутой говорил, что Минск рассматривает поставки нефти с Украины, из Польши, стран Балтии, Казахстана, Азербайджана.

НАЧАТЬ С СЕБЯ И СОБОЙ ЗАКОНЧИТЬ

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

РОССИЙСКАЯ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА В XXI ВЕКЕ

Если бы мне пришлось подводить итог XX века,
я бы сказал, что он породил величайшие мечты,
когда-либо посещавшие человечество,
и разрушил все иллюзии и идеалы.

Иегуди Менухин, музыкант

Среди многочисленных авторов, высказавшихся в связи с годовщиной бархатных революций 1989 г. в Европе, оригинальный подход к трактовке тридцатилетия предложили Иван Крастев и Стивен Холмс. Их свежая книга “The Light That Failed” (русское издание готовится к печати в издательстве «Альпина») – жесткий, местами беспощадный анализ того, почему эйфория конца прошлого века закончилась разочарованием, а триумф либерально-демократической идеи обернулся острым кризисом. Книга достойна внимательного разбора, и мы вернемся к ней на страницах журнала. Для этого выпуска интересна часть повествования, которая касается России. Соглашаться с ней или нет – дело вкуса и убеждений, но аргументы содержат отправную точку для размышлений о российской внешней политике.

Мимикрия с последствиями

Основная мысль Крастева и Холмса следующая: эпоха великих перемен, которая, как считалось, наступила после краха коммунизма и «конца истории», стала временем не трансформации, а имитации. Предполагалось, что мир за пределами классического Запада будет перенимать принципы успешно действующей там либеральной демократии, так что «правильная» модель скоро завоюет планету. На деле, однако, происходила мимикрия, которая не столько преображала переходные общества, сколько заставляла притворяться послушными учениками. Ну а притворство рано или поздно приводит к обратной реакции, что и наблюдается в Восточной Европе, причем в наибольшей степени у таких флагманов реформ, как Польша или Венгрия.

Россия, по версии авторов, случай более сложный. На раннем этапе после распада СССР руководство страны и новые элиты стремились влиться в восточноевропейский тренд. Но быстро выяснилось, что в эту матрицу Россия не вписывается. Краткий период имитации по-восточноевропейски закончился острым разочарованием, породившим другое качество подражания: Россия «перешла от имитации внутреннего западного общественно-политического устройства к пародии на американский внешнеполитический авантюризм». «Кремль переквалифицировал имитацию Запада в объявление войны Западу», – полагают Крастев и Холмс.

«Отзеркаливание предусматривает ироничную и агрессивную имитацию целей и поведения соперника, – продолжают гнуть свою линию авторы. – Задача его в том, чтобы сорвать либеральную маску с Запада и показать, что Соединенные Штаты тоже, вопреки тщательно выработанному имиджу, играют на международной арене по “закону джунглей” […] После 2012 г. российские лидеры пришли к выводу, что главной слабостью политики их страны после окончания холодной войны было то, что они имитировали не реальный Запад. При ближайшем рассмотрении их попытки имитации западных демократий носили поверхностный и косметический характер. Так что теперь они стали одержимы идеей имитации реального западного лицемерия. Если раньше Россия больше всего беспокоилась относительно собственной уязвимости, то сейчас она обнаружила уязвимость Запада и мобилизовала все свои ресурсы, чтобы обнажить ее перед всем миром».

В этой статье мы не станем вступать в полемику с авторами, которые, кажется, уверены, что российское политическое поведение а) подчиняется надежному управлению, б) целенаправленно, продуманно и даже интеллектуально изящно, в) полностью зациклено на психологически запутанных отношениях с Западом. Живущие в России и хотя бы немного представляющие, как на практике функционируют здесь государство и общество, сочтут первые два пункта незаслуженным комплиментом. А вот третье предположение достойно рассмотрения.

Крастев и Холмс преувеличивают одержимость Кремля и его злонамеренность, списывая, как сейчас принято в США и ЕС, на Россию гораздо больше западных неприятностей, чем она в состоянии доставить («…одержимость лицемерием Запада подтолкнула российскую сторону к нагнетанию стратегически бессмысленной злобы»). Но одно справедливо – с момента распада СССР ее внешнеполитическое поведение в огромной степени определялось тем, что делали на международной арене другие ведущие игроки. А если упростить – другой ведущий игрок, ведь после окончания холодной войны коллективный Запад на годы обрел небывалую свободу действий и возможность реализовывать в мире свои сокровенные мечты, не обращая особого внимания на остальных. Пресловутый «момент однополярности», объявленный в 1990 г. Чарльзом Краутхаммером, был не просто метафорой, а точным описанием ситуации последовавших двух с лишним десятилетий.

Крастев и Холмс верно отмечают важнейшее обстоятельство, на которое обычно не обращают внимания западные комментаторы: «Падение Берлинской стены показало, что обрушение экономических систем и ожиданий убивает людей так же неумолимо, как и “горячая” война. Социально-экономические показатели России последнего десятилетия ХХ века напоминают показатели страны, только что проигравшей войну». Это к вопросу о том, почему было странно ожидать от русских их собственной арии в хоре ликования по поводу крушения тоталитаризма.

И еще одно значимое замечание авторов: «При определенных обстоятельствах россияне смогли бы увидеть в разгроме коммунизма свою победу, даже при том, что они – в отличие от поляков и других восточноевропейцев – не добивались освобождения от иностранного господства. Но такое восприятие было бы возможно в случае либо чудесного повышения уровня их жизни, либо сохранения их огромной империи. Исторический аналог второго – события 1920-х гг., когда большевики сумели удержать под своим контролем бóльшую часть (не всю территорию) империи Романовых – пусть они при этом говорили о коммунизме и строили свое партийное государство. Но в 1990-е гг. волшебной смены политической системы при сохранении значительной части территории государства не повторилось. Чудесное повышение уровня жизни тоже задерживалось – по крайней мере, для большинства россиян. Ужасающие утраты территории и потери населения не прибавили популярности новому режиму. Русские были шокированы тем, что их некогда могущественная держава превратилась в географически и демографически ослабленного международного попрошайку, выживание которого зависело от доброй воли Запада. В результате русские отказались признать историю 1989–1991 гг., служившую в их глазах своекорыстному самовозвеличиванию Запада, совместной победой, в которой не было проигравших… По их мнению, Запад просил их праздновать чудесное “освобождение” России от цепей советской власти как раз тогда, когда вокруг них рушилась их страна. Эта либеральная пантомима продолжалась в течение нескольких лет на полном серьезе».

Искания после краха

Рассуждения о российской внешней политике невозможны без учета ее тяжелой родовой травмы: появления на свет из краха государственности и обрушения сверхдержавного статуса. Обрушения стремительного, возможно, беспрецедентного по скорости в мировой истории. Конечно, острые затруднения начались еще у Советского Союза. Перестройка и «новое мышление» Михаила Горбачёва были вызваны не лучезарным озарением кремлевского руководства, а необходимостью сокращать бремя противостояния. Однако, несмотря на нараставшие проблемы, СССР почти до самого своего исчезновения сохранял атрибуты одной из двух супердержав и соответствующие возможности на мировой арене. Потом в одночасье Россия оказалась в положении, с одной стороны, государства, которому пришлось подтверждать свой международный мандат (признание Российской Федерации в качестве постоянного члена Совбеза ООН не было автоматическим), с другой – просителя материального вспомоществования вплоть до гуманитарной помощи. Просителя тем более униженного, что обращаться пришлось к тем, кто еще совсем недавно считался равноценным стратегическим соперником.

Дипломатия 1990-х еще ждет своего глубокого и беспристрастного летописца. Она была органичной частью того, что происходило в стране. Смесь высокого профессионализма одних и некомпетентности других, искренних заблуждений и непробиваемого догматизма, наивных иллюзий и трезвого реализма. Все это в условиях резко сниженной управляемости, внутренней борьбы за власть, перманентных социально-экономических и политических катаклизмов и фатального дефицита ресурсов. Пока западный мир праздновал нежданную победу и провозглашал новый мировой порядок на либеральных принципах, Россия тушила пожары – внутри собственной новой территории и по ее контуру, на бывших окраинах прежней общей страны, от которых в силу теснейшей связи невозможно было просто отмахнуться или отгородиться.

Возведенный ныне в высшую доблесть прагматизм – во многом наследие того периода. В условиях постоянного форс-мажора было не до рефлексий и философствований, но дело не только в этом. Эпохи идеологизированной политики – коммунистической и перестроечной – оставили после себя столь живописные руины, что от одной мысли о миссиях и идеях разве что не тошнило.

Еще более примечательным элементом конца ХХ века стала попытка России (пожалуй, впервые в истории) вписаться в идейно-политический проект, созданный не ей, без ее участия и без учета ее особенностей. Новый порядок, порожденный успехом Запада в холодной войне, подразумевал одностороннюю адаптацию к его принципам всех, кто им не полностью соответствовал. У Запада, кстати, представление о том, как Россия может встроиться в этот самый порядок, было еще более туманным, чем у самой России. Это объяснимо. Запад в 1990-е и даже еще в 2000-е гг. просто не считал вопрос об интеграции низвергнутой с пьедестала России в руководимый им мировой коллектив столь существенным, чтобы тратить на него излишние усилия и придумывать для бывшей сверхдержавы какую-то особую схему. Само как-нибудь утрясется. Россия же, пережившая крах и утратившая на время собственную систему координат, видела в выстраивании отношений с Западом едва ли не единственную возможность обрести новую долгосрочную основу. Отсюда и неоднократные попытки Москвы в 1990-е и особенно в первой половине 2000-х гг. предложить США и Европе схемы сближения и взаимодействия, которые позволили бы России стать частью «расширенного Запада», сохранив при этом, если использовать модный ныне в Европе термин, «стратегическую автономию». Это, однако, не вызывало почти никакого интереса со стороны партнеров. Их понимание мироустройства не предусматривало «особого статуса» – либо полноценное подчинение установленному комплекту правил и представлений, либо отчуждение.

В конце ХХ – начале XXI века Запад был неизбежной точкой отсчета для российской политики, потому что именно отношения с Западом и эволюция западной политики стали причиной слома, случившегося на рубеже 1980-х и 1990-х годов. Мир для России словно скукожился. Роль СССР как глобальной силы была неотделима от соперничества с США и их союзниками. Поэтому Российская Федерация, хотя формально и стала правопреемником Советского Союза, от глобальных запросов отказалась не только из-за неспособности их тогда реализовать, но и по концептуальным причинам. Де-факто Москва приняла «глобальное лидерство» Вашингтона, а свою задачу видела в том, чтобы найти подходящее место для себя в его рамках.

Дальнейшие изменения в политике России проходили под воздействием двух процессов. Один – все более четкое осознание того, что «подходящего» в российском понимании места в той системе для нее не предусмотрено. Другой – начавшаяся эрозия самого «глобального лидерства». Первый стимулировал размышления России о том, к чему, собственно, ей нужно стремиться. Второй создавал для этих размышлений контекст, который сначала скорее сбивал с толку, а потом стал восприниматься как поле расширяющихся возможностей. Впрочем, само по себе появление возможностей не давало ответа на вопрос о целях.

Глобальное и региональное

Одной из самых нашумевших оценок российского места в мире стало высказывание Барака Обамы в марте 2014 г. о том, что Россия – не более чем региональная держава, так к ней и следует относиться. Спектр реакций был широк. От острой обиды ряда комментаторов в России (какое хамское пренебрежение!) до сарказма оппонентов Обамы на Западе (какая глупость!). Между тем американский президент, того не желая, поднял самый главный вопрос, на который должна ответить российская политика. Каков масштаб ее интересов, соразмерный нуждам и имеющимся в распоряжении ресурсам?

Принято говорить о нескольких переломных моментах в российском восприятии внешней политики в целом и отношений с Западом в частности. Конечно, и 1999 г. (кампания НАТО против Югославии), и 2003–2004 гг. (цветные революции в Грузии и на Украине), и 2007–2008 гг. («последнее мюнхенское предупреждение» и война в Южной Осетии) очень важны, как и окончательный слом прежней парадигмы в 2014 году. Но судьбоносным стал год 2011-й – неожиданное решение воздержаться в СБ ООН по вопросу о применении силы против Триполи. Из чего тогда исходило российское руководство – вопрос отдельный, зато получился чистый эксперимент: после периода нараставших трений с Западом Москва вновь пошла на предложенную Соединенными Штатами и Европой форму поведения. Иными словами – согласилась на то, что «глобальный лидер» знает, как надо, и это знание не противоречит интересам России.

Результат известен. Степень его разрушительности для всех и всего – самой Ливии, стабильности в Северной Африке, Ближнего Востока в целом, европейских государств, Соединенных Штатов и российских интересов – трудно переоценить. Нынешний, спустя почти девять лет, непролазный хаос в бывшей Джамахирии и вокруг нее – каждодневное подтверждение пагубности тогдашнего подхода. Ливия стала цезурой, по другую сторону которой остались последние иллюзии даже не правоты или моральности, а элементарной рациональности западной политики по обустройству мира. Что сделало еще более насущным вопрос о том, какую роль/миссию должна выполнять (и должна ли вообще) Россия в новую эпоху.

Гипотеза Крастева и Холмса, с которой мы начали: именно тогда Россия, придя в ярость от поведения Запада, решила превратиться в вездесущую старуху Шапокляк – «хорошими делами прославиться нельзя», значит, займемся плохими. Действительно, возмущение действиями Запада было крайне сильно, тем более что в собственных фиаско он ничтоже сумняшеся упрекал Москву. (С тех пор тенденция видеть в России «универсального крайнего» резко усугубилась.) Но если пытаться суммировать, к каким выводам подтолкнул российское руководство опыт 2011 г., то получится примерно следующее.

Политика Запада сугубо деструктивна, и насущная задача – ограничивать ущерб от нее как для России, так и для мира. Российские интересы не принимаются во внимание даже не из зловредности, а из неспособности признать их наличие – подспудно к России относятся как к «парии», с которой приходится иметь дело лишь потому, что ее никак не обойдешь. Договоренности с Западом могут быть только очень конкретными, основанными на четко сформулированных запросах. Причем подкреплять эти договорённости следует убедительной силой – военной или ее заменяющей (привет любителям гибридного/асимметричного единоборства).

После бурного десятилетия 2001–2011 гг. (9/11, неудачи США на Ближнем Востоке, колебания в НАТО, мировой финансовый кризис, нарастание проблем в Евросоюзе, рост антилиберальных настроений по всей планете) ослабление позиций Запада стало очевидным. И оно превратило «многополярный мир» из образа в политическую реальность. Для России пришествие многополярного мира, столь желанного с середины 1990-х гг., оказалось скорее вызовом, чем отрадной новостью и руководством к действию.

Если отвлечься от официально провозглашавшихся концептов, то России со времени упразднения СССР были понятны две модели международно-политического бытия. Первая – какая-то форма интеграции в «Большой Запад». Вторая – противостояние Западу, попытка составить ему противовес. Обе они в чистом виде не работали, но маятник перемещался в этой амплитуде. Однако полицентричная система не предполагает ни того, ни другого. «Полюса» (а Москва, естественно, не видела себя ничем другим) друг в друга не интегрируются, в лучшем случае кооперируются на время для достижения конкретной цели. Но и постоянных противостояний быть не должно, их геометрия меняется в зависимости от текущего положения дел. Влияние и вес каждого «полюса» определяются его масштабом, способностью консолидировать пространство, достаточное для самостоятельного развития и сбалансированного взаимодействия с сопоставимыми визави.

Возвращаемся к формуле Обамы. В полицентричном мире глобальная держава сталкивается с растущими трудностями, поскольку управлять глобальными процессами не в состоянии никто. Страна-гегемон даже не перенапрягается (термин «имперское перенапряжение» был популярен в 2003–2004 гг. применительно к американским конфузам в Ираке), она разбрасывается и суетится, не зная, как и за что хвататься. Региональность же в такой среде – не второсортность, а необходимое условие успешного существования на международной арене. С начала 1990-х до начала 2010-х гг. Россия, по сути, колебалась между глобальным (стремление в той или иной степени вернуть себе место Советского Союза) и субглобальным (позиция второго уровня в американоцентричной системе). И то, и другое – наследие ХХ века. Подлинно региональной по своему мышлению Москва никогда не была, переживая мучительные рефлексии по поводу конца СССР. Но меняющаяся мировая обстановка превратила в анахронизм оба варианта, заставив задуматься о более прикладных вещах.

Неслучайно (хотя, скорее всего, неосознанно) непосредственным следствием перелома 2011 г. стало объявление о запуске евразийской интеграции. Тогда же Хиллари Клинтон на излете своей карьеры в администрации сказала, что задачей США должно быть недопущение «воссоздания СССР», чем, как она полагала, пытается заняться Россия. Уходящая госсекретарь точно оценила значимость российского шага, а заодно указала на наиболее острую для России дилемму. Но каково реальное содержание евразийского процесса: постсоветский реваншизм или создание качественно нового сообщества государств в Евразии?

Закономерно, что фронтальное столкновение России и Запада случилось на Украине. Кризис 2014–2015 гг. стал одновременно завершением предшествующего этапа международных отношений и предвестием нового. Завершением, потому что украинская коллизия положила конец логике автоматического распространения сферы западного влияния, начавшегося после распада коммунистического блока и Советского Союза. Предвестием, потому что острая схватка завязалась из-за территории, которую Россия считала ключевой с точки зрения формирования собственного «полюса», то есть для своих позиций в наступающей мировой архитектуре.

Украинский кризис обернулся огромной человеческой трагедией, принес множество бед людям и государствам, но, если взглянуть отстраненно, закончился вничью. Запад и Россия натолкнулись на пределы своих возможностей. Запад ощутил риски (военное обострение с Россией), которые превысили целесообразность дальнейшего продвижения. Россия же не смогла воплотить в жизнь концепцию «русского мира», отечественную версию идейно-политического расширения на исторически связанные территории. Степень поддержки жителей этих территорий оказалась несопоставимо ниже предполагавшейся, а масштаб ожидаемых издержек – явно выше. Результат – статус-кво, не устраивающий ни ту, ни другую сторону, если исходить из первоначальных намерений, но приемлемый с точки зрения текущего сосуществования. В условиях полицентричного мира рано или поздно все равно потребуется какое-то разрешение украинского сюжета, он не может оставаться в подвешенном состоянии. Либо Украина все-таки отойдет (целиком или частями) к сопредельным «полюсам», либо кристаллизуется некий автономный статус государств «на стыке» – для Украины и для других аналогичных случаев в мире. И это, кстати, послужит важным вкладом в устойчивость грядущей мировой конструкции.

Украина стала уроком для обоих соперников, но в первую очередь для России – прямолинейная экспансия по модели прошлого столетия в новые времена контрпродуктивна. Формы консолидации должны быть совсем другими.

Несоветская традиция

Итак, первая половина 2010-х гг. подвела черту, условно говоря, под «парадигмой-1989». В ее основе лежала идея благотворности универсализма, в то время как все более явная тенденция XXI столетия – фрагментация.

Сирийскую операцию 2015 г. чаще всего называют возвращением России в «большую игру» и заявлением ее претензий на глобальный статус. Москва, действительно, сделала то, что до того момента на протяжении 25 лет (начиная с «Бури в пустыне») могли себе позволить только Соединенные Штаты, – выступила в роли «мирового полицейского». В отличие от событий в Молдавии (1992), Таджикистане (1995), Грузии (2008) или на Украине (2014) сирийский военно-политический поход распространялся за пределы сферы непосредственных интересов, он был направлен на регион, центральный для мировой политики. Успех же, явно превзошедший самые смелые фантазии инициаторов, подкрепил ожидания, что теперь-то Москва вмешается в борьбу за мировое господство. Сторонники такой трактовки видят все новые подтверждения в активности России в Латинской Америке, Африке, газопроводной игре в Европе, укреплении стратегического взаимодействия с КНР. Уверенность Запада в том, что у России имеется продуманная стратегия расшатывания демократии в развитом мире (в этом не сомневаются и Крастев с Холмсом), – также часть описанной интерпретации. При этом и те, кто ее разделяет, и оппоненты констатируют (одни с сожалением, другие со злорадством), что ресурсов для настоящей схватки у России нет.

Впрочем, избавившись от ласкающей самолюбие, но принимающей уже чисто литературные формы демонизации (она же во внутрироссийском контексте – возвеличивание) российской политики, можно разглядеть и более скромные и рациональные компоненты внешнеполитического поведения.

Осенью 2015 г. автор этих строк услышал от одного очень высокопоставленного и влиятельного европейского политика следующие слова, произнесенные в сугубо приватном кругу и потому с неподдельной досадой: «Не успели мы разобраться с Россией на Востоке (имелся в виду украинский кризис. – Авт.), как она уже подобралась к нам с Юга (сирийская интервенция. – Авт.). Куда деваться?!». Собеседник точно подметил как минимум один из мотивов сирийской операции. К моменту ее начала западные страны вполне скоординированно стремились свести политическую повестку с Россией к теме украинского урегулирования – пока там не разрешится, ничего другого всерьез обсуждать не будем. Одна из форм давления, вполне действенная. Сирия сломала эту линию, заставив резко дополнить список вопросов, и дальше он только расширялся. Украина не то чтобы теряла значимость, но становилась частью более масштабной палитры, что давало Москве дополнительное пространство для маневра. Иными словами, использование глобальных возможностей, которые у России отчасти являются следствием ее географического положения, отчасти унаследованы от СССР, а отчасти приобретены уже в последнее время (благодаря демократизации мировой среды, а также ошибкам других игроков), позволило более уверенно чувствовать себя в региональной политике.

В этом ответ на вопрос – глобальной или региональной державой является Россия. В силу ее специфики Россию никак не зачислить ни в ту, ни в другую категорию. Можно сказать, что это региональная держава с рядом возможностей на глобальной арене, однако «регион» (Евразия), в котором Россия занимает ведущие позиции и расположена географически, таков, что практически все, там происходящее, автоматически превращается в важнейший глобальный фактор. Поэтому, исходя из формирующегося полицентризма Россия должна уделять основное внимание именно региональному измерению своей политики. Но это также неизбежно делает ее глобальным игроком, а действия на глобальной арене способствуют достижению целей на региональном уровне.

Такая диалектика принципиально не отличается от исторической российской внешнеполитической традиции за исключением сверхдержавного советского периода. Все российские «большие идеи», начиная с «третьего Рима» и далее, были не о мировом доминировании, а об обустройстве себя и окружающего пространства. «Мировая революция», а потом – распространение социализма стали отступлением от привычных подходов. Ну и известно, как закончились. Советский период, к которому сейчас вольно или невольно часто апеллируют, был исключением в истории отечественной внешней политики, как исключением была и беспрецедентная упорядоченность международных отношений во время холодной войны. Десятилетия после 1989–1991 гг. стали временем трудного расставания с той исключительностью (России – со своей, мировой системы – со своей), долгого прощания с ХХ веком.

Российская внешняя политика до недавнего времени в основном определялась последствиями событий конца ХХ столетия. Выживание, преодоление, восстановление, самоутверждение. На этом пути хватало ментальных утрат, одна из которых (тут Крастев и Холмс правы) – полная потеря веры в Запад – как пример, которому стоит следовать, будь то морально-гуманитарный или политический аспект. Степень разочарования в Западе сейчас столь велика, что временами переходит разумные границы. В любых действиях или процессах на международной арене российский взгляд склонен видеть исключительно цинизм и злую волю, а упоминание каких-либо идеалов вызывает мрачный сарказм. Впрочем, если смотреть на происходящее в историческом контексте, все закономерно. В конце 1980-х гг. на волне горбачёвского «нового мышления» маятник качнулся так далеко в сторону иллюзорного идеализма, что его противоход достигает столь же крайней точки с другой стороны.

И дольше века

Россия-2020 – страна совсем не идеологизированная. Попытки сформулировать ценностную базу раз за разом заканчивались либо набором лозунгов и цитат случайно выбранных классиков, быстро терявших актуальность, либо сугубо прикладными рецептами, которые укладываются в пресловутый прагматизм, эффективное решение возникающих проблем. Это относится ко всем разделам государственной политики, внешняя – не исключение. Дискуссия о том, что России нужна миссия, большая идея, задача международного масштаба, снова началась. И эта дискуссия является отражением того, что определенная модель исчерпана, требуется новое наполнение. Правда, это идет вразрез с другим мнением – в условиях мировой неразберихи и осыпания всех норм и правил только максимальная гибкость, незашоренность, свобода рук и действий приносят результат. Возможно ли это сочетать?

Сергей Караганов не раз писал о том, что у России есть как минимум один постулат, способный получить широкую международную поддержку – отстаивание права наций на свободу выбора моделей развития и их разнообразие, отвержение диктата «правильных» рецептов. Россия путем проб и ошибок трех десятилетий на собственном опыте испытала пагубность и некритичного подражания, и зацикленности на противостоянии сторонним идеям. Так что имеет основания предостерегать других. Подобное кредо хорошо вписывается в мировые процессы – полицентризм предусматривает и неоднородность форм политического и государственного устройства. «Апология многообразия» – не идеология, она не станет учением, свет которого Москва понесет остальному миру, в ней по определению не может быть предлагаемого ценностного набора (суть – как раз в отказе от таких предложений другим). Но она создаст благоприятную упаковку для ситуативной и гибко адаптирующейся к переменам внешней политики, необходимой на следующем этапе международных отношений.

Это, однако, требует изменения нарратива российской внешней политики и разговора о ней внутри страны. Пока он инерционен – не покидает колеи, заданной травмами конца ХХ века.

Язык российской дипломатии, например, по-своему действенен – он решает задачи, которые ставятся здесь и сейчас, максимально хлестко реагирует на вызовы информационной среды. Процентов на восемьдесят вся международная политика сегодня виртуальна, но это не дымовая завеса, за которой скрывается некая тайная суть, а в значительной степени реальное содержание происходящего. Крастев и Холмс, кстати, приводят очень удачный образ современности: «Жизнь после конца истории перестала быть “унылым временем” буржуазной хандры и стала напоминать культовую сцену перестрелки в полной кривых зеркал комнате смеха из классического фильма-нуар Орсона Уэллса 1947 г. “Леди из Шанхая” – аллегории мира общей паранойи и нарастающей агрессии».

Впрочем, если в дипломатическом общении кривые зеркала – реальность, к которой приходится приспосабливаться участникам, то внутренний дискурс о внешней политике – намеренное создание собственных кривых зеркал. Выхолащивание содержания в пользу все более зрелищного шоу удобно для решения сиюминутных задач, однако в долгосрочной перспективе плодит в общественном мнении крайне примитивные представления. Они губительны, потому что полицентричный мир оставляет все меньшее пространство для линейных черно-белых толкований, требует понимания нюансов. Для объяснения публике решений, порой неожиданных и нестандартных (а их уже приходится принимать), нарратив должен быть отстраненным и рациональным. И нельзя трактовать происходящее в категориях победы/поражения в каждом конкретном случае, потому что в новой международной среде эти понятия в чистом виде применимы все реже.

Обратим внимание на очень важную мысль, которую высказывает, заглядывая в будущее, историк Доминик Ливен: «Вероятно, ключевым вопросом будет выживание. От правителей потребуется большая осторожность и богатое воображение. Если из событий, предшествовавших 1914 г., и можно извлечь какой-то урок, то он будет о том, что политическому лидеру необходимо тщательно управлять общественным мнением – вне зависимости от типа государственного устройства страны, которую он возглавляет» (см. интервью в этом номере).

Свобода от эмоций и контроль над пафосом дают больше возможностей для эффективного управления общественным мнением, чем перманентная экзальтация. Последнее же неразрывно связано с фиксацией на реванше, одержимостью отношениями с более сильным соперником, которого надо догнать. Именно это составляло, как описано выше, содержание политики в эпоху после холодной войны. Но она завершилась.

Раздел о России Иван Крастев и Стивен Холмс заканчивают следующим утверждением: «Справедливо будет сказать, что Кремль по-прежнему убежден: выживание режима зависит от подрыва глобальной гегемонии либерального Запада». Даже если считать, что так оно и есть, глобальная гегемония либерального Запада уже подорвана – причем самим Западом, оказавшимся на поверку не настолько уж и либеральным. Так что данная мотивация российской политики теряет смысл в любом случае.

Идея глобальной миссии едва ли реализуема. И причина не только в том, что ее нелегко сформулировать в мире, переживающем кризис всех идеологий. Прежде всего, сомнительно, что нечто глобальное, общемировое жизнеспособно в международной системе, находящейся в фазе политико-экономической фрагментации и дробления по линиям культур и идентичностей.

Эрик Хобсбаум в книге «Эпоха крайностей» называл ХХ век коротким – он, мол, начался, когда прогремели залпы Первой мировой войны, а завершился крушением СССР в 1991 году. Сейчас эту метафору можно скорректировать – ХХ век был не короче других, а продолжался ровно столько, сколько и должно длиться столетие. Просто он оказался сдвинут. Начавшись в 1914 г., он закончился в 2014 г., когда шлейф политики прошлого века превратился в первое проявление новой эпохи. ХХ столетие с его агрессивным идеологически мотивированным экспансионизмом ушло. В мире, который все чаще называют анархическим, устойчивость к внешним потрясениям, а не способность распространяться вширь становится главным качеством, необходимым для конкуренции.

Часто звучащая ныне идея о России как «экспортере безопасности» сводится в конечном итоге к задаче, направленной не вовне, а внутрь – чтобы безопасность экспортировать, ее необходимо в достатке иметь у себя. И речь, естественно, не только о военных и полицейских функциях, но и о вопросах продовольствия, чистой среды, транспортных коридоров, сбалансированных межнациональных и межкультурных отношений, пригодных для освоения территорий и прочем. Что и требовалось доказать – успешность внешней политики на новом этапе напрямую зависит от внутренней устойчивости государства.

Иван Сафранчук, автор заметки «Мессианизм» из нашего «Глоссария», замечает, что за несколько веков у России сформировалось очень специфическое самосознание, отличное, например, от американского или британского. Россия не хочет переделать мир в соответствии с определенной программой, но верит в то, что само её существование делает его лучше. Соответственно, сохранение себя в дееспособной форме является миссией и ответственностью перед миром. Идея весьма современная.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305442 Федор Лукьянов

ГЛОССАРИЙ

Вместе с замечательными авторами мы попробовали составить перечень наиболее важных понятий, которые употребляются для описания российской внешней политики: великодержавие, гибридная война, мессианизм, прагматизм, национальный интерес, равноправие, стратегия, стратегическая стабильность, суверенитет, справедливость. Это не классические словарные статьи, которые должны быть дистиллированными по определению, а осмысление, как те или иные понятия преломляются в прикладной деятельности.

В – Великодержавие - Андрей Цыганков

Г – Гибридная война - Василий Кашин

М – Мессианизм - Иван Сафранчук

П – Прагматизм - Мария Ходынская-Голенищева

Н – Национальный интерес - Павел Цыганков

Р – Равноправие - Николай Косолапов

С – Справедливость - Вера Агеева

С – Стратегия - Андрей Сушенцов

С – Стратегическая стабильность - Дмитрий Суслов

С – Суверенитет - Александр Филиппов

В – великодержавие

Андрей Цыганков

В теории международных отношений великодержавность связывают не только с независимостью внешней политики и безопасностью страны, но и с возможностями и влиянием, которыми обладают лишь немногие государства в мире. При этом в понятие «великая держава» вкладываются разные смыслы. Для одних речь идет о материально-силовых возможностях, для других – о статусе и престиже, для третьих – об идейно-политическом измерении и способности вести за собой силой примера. Наиболее упрощенной выглядит трактовка великодержавности представителями американского неореализма, для которого все государства одинаковы и различаются лишь силовым потенциалом.

Державное мышление отличают, по крайней мере, три принципа. Во-первых, державники выступают за раздельное рассмотрение роли внутренних и внешних факторов в развитии общества. Они убеждены в приоритетности факторов международного окружения как наименее подверженных контролю и наиболее потенциально дестабилизирующих. Внешняя политика, следовательно, не может быть лишь отражением потребностей внутреннего развития, но должна отвечать на международные вызовы. Во-вторых, державники исходят из постоянства геополитических интересов государства. У государства нет постоянных друзей и врагов, а есть лишь постоянные интересы – вслед за лордом Пальмерстоном эту максиму нередко повторяют и российские державники. Державники могут выступать сторонниками национальной идеологии, если она не сковывает государство, а помогает сформулировать и защитить его интересы. Третий принцип связан со вторым и сводится к гибкости внешнеполитических союзов. Если у государства нет миссии, но есть постоянные национальные интересы, то руководители государства должны быть готовы сотрудничать с кем угодно, но ровно настолько, насколько это необходимо для соблюдения державного интереса.

За общими компонентами и принципами (велико)державности скрываются различные исторические условия ее формирования. Каждая держава национально и исторически своеобразна, по-своему решает возникающие перед ней задачи и вкладывает в обоснование значимости избранных решений свой смысл. Для России великодержавность исторически определялась важностью сохранения внутреннего единства территориально протяженного и социально-разнородного государства. Ее смыслом является конструкция сильного, способного к управлению сложной страной государства. Без такого государства трудно представить себе собирание земель и укрепление границ в московский период, нанесение поражения сильнейшей в начале XVIII века шведской державе, участие в поддержании европейского баланса сил в XIX столетии и создание советского строя в XX веке.

Своеобразие внешних условий России включает в себя протяженность сухопутных границ, соседство с мощными государствами, пограничное положение между западной и незападной цивилизациями и другие факторы. Следует подчеркнуть и то, что в силу относительной геополической удаленности, размера и православия Россия не является органической частью Европы. Но она стремилась слиться с западным миром, при этом утверждая себя в качестве самостоятельной, культурно своеобразной державы.

Русская великодержавность подразумевает наличие (1) сферы культурно-ценностного влияния в Евразии и Европе, (2) политико-экономической самодостаточности и (3) военного потенциала, достаточного для нанесения поражения любой другой державе. Понимаемая таким образом великодержавность обеспечивает достижение стратегических целей выхода в Европу, поддержания особых доверительных отношений с Востоком и сохранения определяющего влияния на евразийском материке.

Разделяя сформулированный набор принципов мышления, русские державники представляют собой неоднородную группу, различаясь предлагаемыми стратегиями достижения целей государства. С некоторой долей упрощения можно выделить три основные группы.

К первой относятся те, кто исторически выступал за союз с Западом против общих угроз. Примерами такого сотрудничества могут быть попытки России участвовать в Первой северной войне против Швеции (1655–1660) в союзе с другими европейскими государствами. Чуть позже Россия присоединилась к Священной лиге для противостояния Оттоманской империи, подписав в этих целях в 1686 г. договор о вечном мире с Польшей, своим давним соперником. Петр I начинал свое правление с посольского путешествия, преследовавшего целью объединение европейских государств против шведской угрозы. Провозглашение России «европейской державой» и екатерининское участие в Семилетней войне укладывается в то же понимание методов державничества. Еще более важный пример – Священный союз, заключенный Александром I с другими европейскими государствами во имя предотвращения опасности, подобной той, которая еще недавно исходила от наполеоновской Франции. Во второй половине ХIХ и в ХХ столетии примерами союзов с западными странами против общей угрозы были Антанта, попытка создать антигитлеровскую коалицию в преддверии Второй мировой войны, а также открытие Второго фронта в целях нанесения поражения фашизму. В ХХI веке Россия пыталась выстроить единый союз с Западом против международного терроризма.

Ко второй группе русских державников относятся выступающие за гибкую союзническую политику, не замкнутую на странах Запада как приоритетных партнерах. В условиях, когда России не удавалось достичь целей в союзе с западными странами или добиться их поддержки, российские правители нередко уходили в относительную изоляцию для перегруппировки сил, или получения «передышки» (Владимир Ленин). В начале ХVII века после нескольких поражений в противостоянии с Польшей Россия не выходила из изоляции до 1654 г., когда она начала новое наступление присоединением Украины. В XVIII веке Россия взяла двадцатилетнюю паузу, заняв позицию нейтралитета в войне со Швецией для финансового и демографического оздоровления. После поражения в Крымской войне Россия «сосредотачивалась», проводя в жизнь политику гибких союзов, пока не смогла наконец восстановить утраченные позиции на Черном море. «Мирное сосуществование» большевиков и сталинская теория «социализма в отдельной взятой стране» тоже относились к попыткам ослабить внешнеполитическую активность для укрепления страны, вышедшей из революции и гражданской войны. Наконец к этой же группе державного мышления можно относить попытки Евгения Примакова маневрировать между Западом, Китаем и Индией после окончания холодной войны.

Для третьего типа русского державного мышления характерна наступательность, в том числе в отношениях с Западом, если последний отказывается признать важнейшие внешнеполитические интересы России. Россия неоднократно утверждала свои интересы в одностороннем порядке, невзирая на критику западных стран. В XVII веке российское государство вело многочисленные войны с Польшей и Оттоманской империей, стремясь к укреплению границ и защите балканских славян. В XVIII веке Пётр нанес сокрушительное поражение Швеции, не вступая для этого в союз с европейскими государствами. В основном успешные войны с Турцией продолжились вплоть до Крымской войны, которую Россия проиграла благодаря поддержке, оказанной Турции Англией и Францией. После внутреннего выздоровления Россия вернулась к активной политике на Балканах, нанеся туркам новое поражение в 1870-е годы. В ХХ веке большевистская доктрина «мировой революции» стала ярким примером наступательного мышления, поскольку ставила под сомнение саму систему западных государств-наций. В 1920 г. большевики даже попытались вторгнуться в Польшу для смены правительства. Во время холодной войны наступательным был курс Советского Союза, стремившегося к укреплению геополитического влияния в мире, как, например, в период Карибского кризиса в 1962 г. или в случае ввода войск в Афганистан в 1979 году. После окончания холодной войны российская наступательность проявилась в вооруженном вмешательстве в конфликт Грузии и Южной Осетии, присоединении Крыма и вступлении в войну в Сирии.

В зависимости от того, какие коалиции выстраивали державники и какого рода политику защищали внутри страны, их идейными оппонентами были представители западнического или самобытно-цивилизационного мышления. Западники опасались, что державность ослабит страну внутренне, поскольку противопоставит отсталую в материально-технологическом и политическом отношении Россию передовому Западу. Связывая российскую идентичность с Европой, западники выступают за воспроизводство на российской почве европейских политических институтов и выстраивание приоритетных, стратегических отношений с европейскими странами. Представители цивилизационного мышления нередко поддерживали державников, считая великодержавность условием защиты национальных ценностей от внешних посягательств. В то же время сторонники русской самобытности могут оказаться в числе критиков державности, если считают, что она ослабляет общество. Например, для славянофилов национальные интересы и границы были вторичны, а главным являлось создание условий для свободного общинного труда и жизни в православной вере.

Державный тип мышления традиционно поддерживался широкими слоями общества, особенно если не требовал значительных жертв со стороны населения и не оборачивался внешнеполитическими поражениями. При этом державность нередко оказывалась для русского народа тяжелой ношей, если государство решало внешнеполитические задачи за счет напряжения общественных ресурсов. Подвергаясь многочисленным опасностям извне, русские консолидировались вокруг государства для сохранения свободы от внешних посягательств, но при этом теряли свободу внутреннюю. Со временем они утратили возможности свободного общинного хозяйствования («мир») и участия в управлении и выборах князя («вече»), создав централизованное патримониальное государство. По оценке историка Георгия Вернадского, «самодержавие и крепостное право стали ценой, которую русские заплатили за национальное выживание». Военная сила, имперское могущество и способность противостоять внешним вторжениям постепенно стали самоцелью государственной политики. Бедность и крепостное право превратились в средства ускоренной мобилизации армии. Власть нередко игнорировала назревшие потребности в реформах, видя в них опасность для сложившейся в России системы правления.

Ценой внутреннего перенапряжения было ослабление внутреннего и внешнего компонентов державности. Распад советского государства – пример такого перенапряжения в результате длительного противостояния более развитым странам Запада. Традиционные опоры державности, в задачу которых входит защита безопасности государства – армия и силовые структуры – оказались в униженном положении, в то время как укрепился класс нового «боярства», или олигархов. Деморализации армии способствовала запоздалая и плохо продуманная военная кампания по стабилизации в Чечне. Население, лишившись денежных накоплений в результате олигархических в своей основе экономических реформ, не поддерживало власть. В стране подняла голову преступность, и государство не успевало реагировать на массовые нарушения законности против граждан. Конфликт исполнительной и законодательной властей, приведший к использованию силы против парламента в октябре 1993 г., довершал картину чрезвычайного ослабления государства. Во внешней политике российское руководство стремилось проводить прозападный курс, по существу отказавшись от принципов державной политики.

Постепенно, во многом благодаря усилиям созданного Совета по внешней и оборонной политике и деятельности министра иностранных дел Евгения Примакова, понятие державности вернулось в политический лексикон в качестве одного из центральных. В 2000-е гг. в целом благоприятное внешнее окружение и отсутствие угрозы войны позволило руководству страны сосредоточиться на решении внутренних задач, связанных с экономической и политической стабилизацией. Результатом стало завершение военных действий на Северном Кавказе, относительная консолидация политического класса и восстановление способности проводить независимую внешнюю политику.

Будущее российской державности связано с выстраиванием новых международных коалиций в условиях мировой турбулентности и способностью руководства страны осуществить переход к новой модели государства. С первым дело обстоит лучше, чем со вторым. Державность во внешней политике способствовала восстановлению важных и утраченных в 1990-е гг. позиций. Выдержала проверку временем ориентация на укрепление баланса сил и престижа великой державы. Уходит в прошлое мир единственной сверхдержавы. Меняется и децентрализуется Европа. Россия разворачивается к Азии, реализуя проекты Большой Евразии, Шанхайской организации сотрудничества и другие. Перед страной открываются новые возможности налаживания международного сотрудничества за пределами западного мира.

Более трудным является переход к новой государственности. Он сопряжен с комплексом мер по преодолению политического наследия 1990-х гг., связанного не столько с сильным державным государством, сколько с его отсутствием. Экономическое пробуксовывание, коррупция, ориентация на стабильность вместо развития – «родимые пятна» российского капитализма, возникновение которого связано с залоговыми аукционами, рейдерством, экспортом энергоресурсов, а также неспособностью правительства реализовать единые принципы и правила в политике и экономике. В этой области державность во многом остается благим пожеланием. Впереди трудный период, требующий новых стратегий формирования сильного и легитимного государства.

Без создания такого государства державность не может считаться полностью состоявшейся. Для державников является аксиомой, что государство должно обладать значительной свободой от вмешательства не только внешних, но и внутренних групп интересов, без чего невозможно осуществление политической стратегии в интересах общества в целом. В частности, Примаков в должности премьер-министра пытался бороться с засильем Бориса Березовского и других олигархов ельцинской «семьи». Позднее, на посту руководителя Торгово-промышленной палаты он отстаивал важность выработки и соблюдения четких правил в отношении экономики и собственности, предупреждал об опасности силовых «наездов» на бизнес. Понимал он и опасности, связанные с чиновничьим засильем и коррупцией. Сильное государство должно быть правовым и опирающимся на институты, а не на чреватые злоупотреблениями неформальные связи. Сильная исполнительная власть нуждается в независимости судов, частичной региональной децентрализации, честных выборах и борьбе с коррупцией.

В эпоху глобальной нестабильности и перехода власти выживет тот, кто сумеет приспособить к своим нуждам внешние и внутренние условия. В мире происходит масштабная перекройка рынков, региональных систем и военно-политических союзов. Современная державность должна сочетать отстаивание важнейших интересов в мире с активным выстраиванием нового миропорядка и проведением необходимых для этого внутренних реформ. Твердость защиты суверенитета предусматривает гибкое умение создавать новое и желаемое в экономической, информационной, военной и политической сферах. С осуществлением такого курса сопряжено немало трудностей, включающих в себя не только риски противодействия развитым в материально-экономическом отношении державам, но и способность выбирать растущие сферы внутреннего развития и вкладываться в перспективные международные проекты.

Г – Гибридная война 

Василий Кашин

Понятие «гибридная война» прочно связалось на Западе с Россией после присоединения Крыма. Значительную роль в этом сыграло распространение мифа о наличии у России специальной стратегии противостояния, известной как «доктрина Герасимова». Ее существование к настоящему времени опровергнуто самими авторами мифа. Но история с «доктриной Герасимова» показательна: за российскую стратегию гибридной войны были выданы идеи аналогичной стратегии Соединенных Штатов. Они, в свою очередь, сформировались у российских военных и политиков на основе осмысления опыта «цветных революций» 2000-х гг. и «арабской весны» начала 2010-х годов.   

К моменту крымских событий военные теоретики не только на Западе, но и на Востоке осмыслили различные формы невоенного противоборства государств. Высокая стоимость и чудовищная опасность современной высокотехнологичной войны требовала найти такие формы участия в конфликтах, которые позволяли бы контролировать эскалацию и добиваться целей строго дозированным применением силы. 

Эти концепции (например, в опубликованной в 1999 г. книге «Война без границ» // Unrestricted Warfare китайских полковников Цяо Ляна и Ван Сянсуя) не сводятся к распространенным в настоящее время представлениям о гибридной войне. Речь идет о комплексной стратегии противостояния великих держав с применением неограниченного арсенала методов. 

Концепции гибридной войны упрощают борьбу между государствами. Государство, взявшее их на вооружение, получает пропагандистский инструмент для демонизации противника, но наносит удар по собственной стратегической культуре. Его способности понимать намерения оппонента в результате падают. 

Гибридная война наиболее часто определяется как конфликт с использованием информационной борьбы, экономического и политического давления в сочетании с ограниченным применением вооруженной силы. Предполагается, что действия по всем направлениям помогают нивелировать превосходство Запада в обычных вооружениях. Это понятие расплывчато и опасно. Оно было введено в оборот в середине 2000-х гг., использовалось для описания войны в Ливане 2006 г., а по-настоящему популярным стало на волне украинского кризиса.   

Однако все приемы гибридной войны известны много лет, если не веков. Появление новых технологических возможностей в связи с развитием информационно-коммуникационных технологий мало что меняет в сути отношений вовлеченных в конфликт стран. На протяжении всей истории человечества любая хорошо спланированная военная кампания сопровождалась усилиями в области пропаганды, дипломатии, разведки и экономики. О том, что победа с применением именно этих инструментов предпочтительней лобового столкновения, писал еще Сунь Цзы. 

Нет ничего нового в поддержке повстанческих движений на территории иностранного государства, вводе на его территорию собственных регулярных войск под видом добровольцев и в прочих методах, часто подаваемых в качестве неизвестной и страшной угрозы. Эти методы широко применялись всеми участниками холодной войны, прежде всего, США, СССР и Китаем. Они нередко использовались и до холодной войны. 

Фактически, гибридность позволяет навешивать устрашающую этикетку «война» на широчайший спектр достаточно рутинных внешнеполитических, пропагандистских и разведывательных мероприятий, зачастую являющихся неизбежной частью межгосударственных отношений.   

Приписывание стране гибридной стратегии может рассматриваться как элемент политики по ее изоляции. 

Цель такой политики – лишить противника возможности отстаивать свою точку зрения. Любая форма разъяснения позиции, попытки защититься от обвинений и изменить позицию другой стороны могут быть теперь интерпретированы как дезинформация и информационное нападение. Появляется также возможность ограничить дипломатическую активность противника, которая по своей природе предполагает установление связей, распространение и сбор информации и влияние на точку зрения собеседника. Фактическое разрушение российско-американских каналов политической коммуникации в посткрымский период и особенно на фоне истерии с российским «вмешательством в выборы» в Соединенных Штатах в этом отношении весьма показательно. 

Россия также склонна приписывать гибридную стратегию своим оппонентам. Предполагаемая гибридная угроза со стороны Европы и США, осмысливаемая под военным углом, ведет к вполне конкретным и важным выводам, касающимся внутренней политики. В известном выступлении начальника генерального штаба Вооруженных сил России Валерия Герасимова на общем собрании Академии военных наук 1 марта 2019 г. в качестве элементов новой военной стратегии США и их союзников упоминаются «цветные революции» и «мягкая сила». Предполагается, что целью американских стратегий является «ликвидация государственности неугодных стран, подрыв суверенитета, смена законно избранных органов государственной власти». Герасимов отмечает, что Пентагон разрабатывает принципиально новую стратегию под названием «Троянский конь», которая заключается в использовании «протестного потенциала пятой колонны» с одновременным нанесением ударов высокоточным оружием по наиболее важным объектам. Соответственно, российский ответ предусматривает «комплекс мер по упреждающей нейтрализации угроз безопасности государства». 

Россия, как и прочие крупные военные державы, обладает военными и невоенными средствами борьбы, которые могут применяться в условиях мирного времени или вооруженного конфликта низкой интенсивности. Этот арсенал в его нынешнем виде создавался главным образом в эпоху холодной войны. Скрытные и не признаваемые военные вмешательства, поддержка повстанческих движений и создание «квазидобровольческих» формирований для интервенций за рубежом в сочетании с дезинформацией, пропагандой и поддержкой оппозиции использовались тогда всеми крупными странами.   

Что касается СССР, то ограниченные и тайные военные интервенции широко применялись им с раннего периода советской истории. Классическим примером можно считать вмешательство в гражданскую войну в Афганистане 1929 года. Под командованием Виталия Примакова двухтысячный отряд красноармейцев, облаченных в афганскую военную форму и вооруженных трофейным английским оружием, вторгся в эту страну. Целью знаменитого «рейда Примакова» было изменение хода войны в пользу дружественного СССР короля Амануллы-хана. Операция готовилась в тесной координации с представителями Амануллы, и к отряду Примакова присоединялись местные этнические формирования. Рейд, завершившийся захватом Мазари-Шарифа в апреле 1929 г., был предпринят, однако, слишком поздно и уже не смог переломить ход гражданской войны. Многое в его организации тем не менее можно считать характерным для подобных операций Советского Союза и постсоветской России. 

В ходе «афганской спецоперации» СССР пытался повлиять на внутренний конфликт за счет ограниченного, тайного и краткосрочного вмешательства в ключевой момент (который, как оказалось в дальнейшем, был выбран неверно). Советским силам следовало изменить ход конфликта в пользу союзника и уйти. Но они ни в коем случае не должны были выступать главной действующей силой в конфликте. СССР тщательно избегал привлекать внимание к своей операции и стремился жестко контролировать масштабы вовлеченности в войну. После того, как стало ясно, что поражение Амануллы-­хана предотвратить не удалось, СССР свернул интервенцию, невзирая на продемонстрированное подавляющее тактическое и техническое превосходство Красной Армии. 

Сходным образом осуществилось более крупное и успешное вмешательство в Синьцзяне в ноябре 1933 – апреле 1934 года. В операции в поддержку генерал-губернатора Шэн Шицая участвовали войска НКВД, замаскированные под действовавшие в регионе белоэмигрантские формирования. К ней привлекались собственно бывшие белогвардейцы, завербованные советской разведкой, а также просоветские формирования из числа местного населения. Интервенция продолжалась недолго, после решения поставленных задач советские войска ушли, оставив в Синцзяне ограниченный контингент и группу советников для наблюдения за ситуацией. 

«Квазидобровольческой» операцией было советское участие в гражданской войне в Испании. Несмотря на присутствие в стране тысяч советских военнослужащих и крупные военные поставки, вмешательство в конфликт СССР отрицалось. Советские летчики и военные советники в качестве «добровольцев» участвовали в китайско-японской войне в 1937–1940 годах. Подобная же практика продолжилась и с наступлением холодной войны. Советская истребительная авиация и зенитно-артиллерийские части с личным составом, замаскированным под китайских добровольцев, действовали в Корее. Советские летчики противостояли ВВС Гоминьдана в небе над Шанхаем в 1950 году. Советские зенитно-ракетные и авиационные части принимали участие в войне во Вьетнаме и в ряде конфликтов на Ближнем Востоке. 

Перечисленные интервенции были успешны с точки зрения достижения политических и стратегических целей Москвы. Все они следовали одной и той же модели, которая прослеживается со времен рейда Примакова в 1929 году. Это были короткие, внезапные, тщательно спланированные действия, направленные на то, чтобы в ключевой момент помочь важному союзнику, будь то дружественное государство или одна из фракций в гражданской войне. 

Операции имели разную степень секретности; как правило, СССР либо отрицал участие в конфликте в принципе, либо преуменьшал его масштабы. Главным условием успеха был тщательный расчет баланса сил, выбор времени, места и характера вмешательства. При этом сводились воедино возможности вооруженных сил, спецслужб, дипломатического аппарата. 

Сильной стороной Советского Союза при ведении таких операций была способность добиваться высоких результатов в обучении, а порой – в строительстве с нуля вооруженных сил дружественных стран или политических групп. На протяжении всей холодной войны созданные советскими инструкторами вооруженные формирования одерживали победы над противниками, обучаемыми и оснащаемыми США. 

Разумеется, речь идет о случаях, когда советские военные имели реальные возможности руководить процессом военного строительства, чего не было, например, в арабских армиях, воевавших с Израилем. Афганская кампания 1979–1989 гг. стала грубым нарушением всех старых советских принципов ведения зарубежных интервенций. Она была затяжной, масштабной, предпринятой без учета местных условий, главной силой в войне оказались собственно советские войска, а не формирования союзников. 

Тем не менее многие преимущества отечественной военной школы, прежде всего – способность налаживать работу с местным населением, создавать относительно боеспособные местные вооруженные силы и действовать совместно с ними, проявились и тогда. К моменту вывода советских войск в 1989 г. Республика Афганистан обладала армией и специальными службами, далеко превосходившими все, что было создано за 18 лет американской оккупации Афганистана после 2001 года. Падение режима Наджибуллы было связано с фактически продолжавшимся вмешательством в афганский конфликт ряда иностранных государств на фоне распада СССР и бездействия России. 

Офицеры советских вооруженных сил и спецслужб, вовлеченные в подобные операции на поздних этапах холодной войны, продолжали активную службу и с началом военных конфликтов 1990-х гг., когда этот опыт был значительно обогащен и расширен. Российские военные оказались вовлечены в столкновения на Южном Кавказе, в стабилизацию ситуации в Таджикистане в 1992–1997 годах. Но наиболее глубокое влияние на армию, спецслужбы и государственный аппарат России оказали боевые действия на Северном Кавказе в ходе двух чеченских войн. Армия и спецслужбы получили огромный опыт решения сложнейших задач при весьма ограниченных ресурсах с опорой на переговорные инструменты, агентурную разведку, взаимодействие с разнообразными вспомогательными вооруженными формированиями из местного населения. 

Присоединение Крыма, события на Восточной Украине и сирийская кампания показали, что Россия возвращается к старой модели применения вооруженных сил для обеспечения национальных интересов. Ставка делается на быстрые, внезапные действия с тщательным контролем уровня вовлечения в конфликт. Значительный опыт строительства и использования вспомогательных отрядов из числа добровольцев и местного населения, накопленный в ходе многолетних конфликтов на постсоветском пространстве, используется в полной мере. 

Такие действия едва ли делают Россию более непредсказуемой или агрессивной, чем другие державы. Даже Китай при всей его внешнеполитической пассивности последних десятилетий отметился уже в XXI веке в поддержке вооруженных формирований и непризнанных государственных образований на севере Мьянмы (так называемое государство Ва). Эта поддержка включала в себя обучение и оснащение, вплоть до поставок тяжелого вооружения. 

Интервенции США, Франции и Великобритании на Ближнем Востоке носили более систематический характер. Они сопровождались масштабным применением современных технологий, финансовых ресурсов и технических возможностей, недоступных для России. Однако результаты оказывались почти неизменно неблагоприятными для самих акторов. Они, в особенности американцы, демонстрировали неспособность к интерпретации разведданных и оценке политической ситуации. Строительство Соединенными Штатами союзных вооруженных сил из местного населения приводило к разочаровывающим результатам на фоне гигантского расхода средств. Взаимодействие американских и местных вооруженных формирований оставалось слабым. 

Российские действия на этом фоне отличаются не большей агрессивностью, а большей эффективностью. Россия в отличие от США и ряда их союзников не вторгалась в иностранные государства, штурмуя столицы и убивая политических лидеров. Россия не тратила триллионы долларов на многолетнюю оккупацию других стран, чтобы затем уйти, признав поражение. Но, применяя силу в куда меньших объемах, Россия в последние десятилетия добивалась куда большего в реализации своих политических целей. 

На стороне российской армии и спецслужб – многолетний опыт войн с сильным иррегулярным противником, получающим поддержку из-за рубежа, в условиях ограниченности собственных ресурсов. Переоснащение и реформирование российской армии в 2010-е гг. позволило резко повысить ее боевые возможности. Патриотический подъем, связанный с украинскими событиями и присоединением Крыма, обеспечил приток добровольцев для зарубежных операций в составе регулярных и иррегулярных формирований. 

Таким образом, в новых условиях российские Вооруженные силы превращаются в гибкий инструмент, который может быть использован для влияния на ситуацию в стратегически важных для России частях мира. 

Использование ярлыка гибридной войны уводит нас в сторону от того факта, что мы имеем дело с набором весьма традиционных приемов борьбы, восходящих к началу ХХ века или более ранним временам. Эти приемы используются всеми крупными игроками в современной международной политике. Но одни страны владеют ими хорошо, а другие – никак не могут научиться, даже потратив триллионы долларов и потеряв многие тысячи солдат убитыми. 

М – Мессианизм

Иван Сафранчук

Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что Россия никогда не была исключительно прагматической державой, движимой только практическими интересами. Чувство некой миссии, высшей цели России было присуще всегда.

Но исторически и в строгом смысле этого слова российское государство не является мессианским. Оно не сформировало чего-то похожего на политическую доктрину божественной предопределенности, которая обосновывала бы экспансионизм Божьим промыслом (как американский Manifest Destiny). У российской элиты никогда не было намерения способствовать политическими средствами приближению конца света и второго пришествия ради торжества Истины, к чему склонны американские правые евангелисты, время от времени обретающие влияние на внешнюю политику. Россия не была очарована цивилизаторским «бременем белого человека», как британский колониализм. И не несла в мир нерелигиозные философские идеалы, как в Новое время это делала Франция, а позже опять же – США.

Наиболее мессианским был, вероятно, советский период российской истории, когда Москва взяла на себя роль распространителя и защитника в мировом масштабе целостной философской и политико-экономической доктрины. Впрочем, после десятилетий осуществления этой миссии увлеченность ею стала быстро исчезать и в элите, и в обществе. К концу же существования Советского Союза сформировался невероятный по силе общественный и элитарный запрос на прагматизм.

Как бы сейчас ни называли внешнеполитический курс Бориса Ельцина и Андрея Козырева – наивным или идеалистическим, на самом деле он формировался именно в прагматических категориях. Избавление от излишней и идеологически обоснованной внешнеполитической нагрузки трактовалось как прагматизм, а не как идеализм (по сути, этот подход продолжал горбачёвское «новое мышление», практическим содержанием которого стало освобождение перенапрягшегося и пораженного внутренним кризисом СССР от бремени ответственности за «второй мир».)

В дальнейшем прагматизмом стали считать не столько редуцирование внешнеполитических интересов, сколько их расширение, но опять же ради удовлетворения прикладных интересов, а не воплощения в жизнь абстрактных идеалов. Хотя конкретное выражение прагматического начала в российской внешней политике в последнюю четверть века очень сильно менялось, твердая приверженность прагматизму после опыта советского мессианства все-таки остается.

Россия не является мессианской державой в «большом» смысле: она не готова убивать других и посылать на смерть своих за абстрактные идеалы и доктрины. Российское чувство миссии другое.

Россия – государство, собранное на огромном пространстве из множества неоднородных элементов, расположенное в сложных климатических и природных условиях, подвергавшееся крупным нашествиям. Своей миссией это государство всегда считало собственную способность быть – и быть не дикими, не варварами. В одной интерпретации миссия состоит в том, чтобы суметь стать развитой частью мира, то есть Западом, и в таком качестве добиться принятия в какую-то общую систему политических и социальных отношений. В другой – миссия сводится к тому, чтобы быть без (не путать с против) Запада. Эта трактовка имеет другой обязательный компонент – представление о том, что есть могущественные силы внутри и вовне, постоянно мешающие России исполнить свой долг, стремящиеся подорвать ее возможности.

Территориальная экспансия, участие в мировых делах, вершение судеб мира – все это явные свидетельства способности быть и успешности существования. Российская элита, особенно после Петра I, считала такую программу действий естественной для Российского государства. И для подобной традиции выпасть из первого ряда мировых держав – историческая катастрофа, там надо оставаться любыми средствами – миром или войной. Не случайно противодействие риску скатиться во второй, а то и третий эшелон международной политики было объявлено лейтмотивом президентства Владимира Путина в его программной статье «Россия на рубеже тысячелетий», опубликованной за день до того, как он стал исполняющим обязанности главы государства после досрочной отставки Борис Ельцина.

Насколько чувство державности распространилось на весь народ – вопрос спорный. По всей видимости, общественные настроения по этому поводу могут колебаться в очень широкой амплитуде. Но всегда находились и те, кто был за сосредоточение на себе, за снижение бремени вовлеченности в мировые дела или даже за полное выключение из них. Великие русские писатели дают яркие примеры таких мыслей. Лев Толстой еще в «Севастопольских рассказах» обращал внимание на то, как чужда война русским крестьянам, а в дальнейшем чрезвычайно саркастично представлял геополитические, военные предприятия («Сказка об Иване-дураке и его двух братьях…») и даже характеризовал войну как «вредное учреждение», ставя ее в таком качестве в один ряд с рабством и проституцией (эссе «Так что же нам делать?»). Или Александр Солженицын в манифесте «Как нам обустроить Россию?»: «Пробуждающееся русское национальное самосознание во многой доле своей никак не может освободиться от пространнодержавного мышления, от имперского дурмана. (…) Это вреднейшее искривление нашего сознания: “зато большая страна, с нами везде считаются”. (…) Могла же Япония примириться, отказаться и от международной миссии, и от заманчивых политических авантюр – и сразу расцвела. Надо теперь жестко выбрать: между Империей, губящей прежде всего нас самих, – и духовным и телесным спасением нашего же народа».

Споры о том, в каком виде России существовать, продолжатся – у них давняя традиция. Но мощное стремление быть вопреки нескончаемым препятствиям (быть собой, но не пространством, признанным варварским) и стало миссией России. За века осуществления этой миссии у страны появился и некоторый собственно мессианский элемент. Но состоит он не в том, что Россия хочет переделать мир в соответствии с какой-то определенной программой, а в вере, что с Россией мир лучше, чем без нее.

П – Прагматизм

Мария Ходынская-Голенищева

В основе понятия «прагматизм» лежит примат пользы/выгоды, которую способно принести то или иное действие. Эвентуальные практические последствия определяют целесообразность конкретных шагов и одновременно служат критерием их эффективности. Философский словарь приводит слова одного из видных представителей прагматизма, американца Уильяма Джеймса: «Истина есть то, что лучше всего работает на нас».

Прагматизм – один из основополагающих принципов российской внешней политики. При некоторой абстрактности термина он имеет вполне конкретное содержание. Так, Концепция внешней политики России от 2016 г. ориентирует дипломатов на работу в пользу создания благоприятных внешних условий для поступательного и устойчивого внутреннего развития. Среди них – обеспечение безопасности страны, ее суверенитета и территориальной целостности, формирование пояса добрососедства с сопредельными государствами, содействие повышению конкурентоспособности экономики России, ее технологическому обновлению, повышению уровня и качества жизни населения.

Рациональна российская интеграционная политика на постсоветском пространстве и в Евразии (СНГ, ЕврАзЭС, ШОС), которая должна привести к формированию широкого интеграционного контура (инициатива Большого евразийского партнерства). Позитивная, неконфронтационная повестка этих объединений предоставляет возможность не распылять ресурсы и сосредоточиться на задачах обеспечения ускоренного темпа развития в государствах-членах. Прагматична линия России и в относительно новых, отвечающих духу времени институтах глобального управления. Например, в БРИКС, где, кроме всего прочего, проводится курс на создание альтернативы доллароцентричной валютно-финансовой системе: наличие подобной «подушки безопасности» приобрело для России особую важность в контексте деградации отношений с Западом после 2014 г., включая обмены санкционными ограничениями.

Единственно рациональным с военно-политической точки зрения (и соотнесенным с общественным запросом, обусловленным ощущением исторической несправедливости) стало решение о воссоединении Крыма с Россией. Реалистичная, трезвая оценка ситуации вкупе с глубокой проработкой возможных сценариев и их последствий предопределили активное участие Москвы на уровне высшего руководства в выработке Минских договоренностей, связавших Киев и крупных европейских игроков соответствующими обязательствами с выгодной для России последовательностью шагов.

Высоким уровнем прагматизма характеризуется российская политика на сирийском направлении. В основе принятого руководством страны решения о начале военной операции в Сирийской Арабской Республике (САР) лежали интересы, связанные прежде всего с обеспечением национальной безопасности. В 2015 г. в рядах террористических групп сражались, по разным оценкам, до 6 тыс. выходцев из России и постсоветских республик, существовала угроза их возвращения. Нарратив Запада, пытавшегося навязать впечатление о российской линии в Сирии как о иррациональной («Москва поддерживает диктатора-союзника»), противоречил предыстории конфликта: Башар Асад посетил Москву на пятый год президентства (первый его зарубежный визит в качестве главы государства состоялся в Париж, второй – в Лондон); до кризиса Россия занимала лишь девятое место в товарообороте Сирии (3%).

Исключительный прагматизм российской линии на сирийском направлении проявился в деидеологизированном подходе, позволившем договариваться по отдельным аспектам урегулирования (прекращение огня, параметры политического урегулирования, выправление гуманитарной ситуации и так далее) со всеми внешними игроками. Так, в период, когда российско-американские отношения находились в низшей точке развития, Москва и Вашингтон выполняли роль сопредседателей Международной группы поддержки Сирии (2015–2016 гг.), согласовали параметры режима прекращения боевых действий в САР (февраль 2016 г.), достигли договоренностей о деэскалации в Восточном Алеппо (декабрь 2016 г). С учетом неоднократно озвученной Россией принципиальной позиции о нелегитимном характере военного присутствия США в Сирии ничем, кроме как соображениями прагматизма, нельзя объяснить российско-американские договоренности о деконфликтации, в течение нескольких лет обеспечивающие отсутствие инцидентов «в воздухе» и «на земле».

Россия с рациональных позиций подходила к подбору внешних партнеров для диалога по сирийскому урегулированию. Яркий пример – астанинский формат (Россия, Иран, Турция) – объединение трех государств с несовпадающей, порой прямо противоположной повесткой. Сугубо реалистичный подход, продемонстрированный всеми странами-гарантами, позволил достичь важнейших договоренностей по прекращению боевых действий в САР, созданию зон деэскалации (2017 г.), а также сформировать Конституционный комитет (2018 г.). Сепаратная переговорная работа на двустороннем уровне с крупными региональными игроками, имевшими влияние на группы вооруженной оппозиции, – Турцией, Катаром, Саудовской Аравией, Египтом и другими – позволила перевести под контроль сирийского правительства такие стратегические районы (бывшие «зоны деэскалации»), как Восточный Алеппо, Восточная Гута, Хама/Хомс, Восточный Каламун, части провинций Сувейда, Кунейтра, Дераа, при этом не подорвав потенциала астанинского формата, создавшего эти зоны.

Отдельно стоит упомянуть российско-турецкий переговорный трек. Прагматизм вновь позволил преодолеть глубокий кризис между Москвой и Анкарой, который вызвали действия турецких ВВС, сбивших российский бомбардировщик Су-24 из состава группировки ВКС России, – тогда погиб один из катапультировавшихся пилотов Олег Пешков. После жесткой реакции Москвы и принесенных Анкарой (далеко не сразу) извинений диалог между Россией и Турцией возобновился и был максимально плодотворным: удалось договориться по окончательному решению проблемы Восточного Алеппо и согласовать условия деэскалации в Идлибе (2018 г.) и на северо-востоке САР (2019 г.).

Лишенная догматизма и конъюнктурных колебаний, последовательная линия России в сирийском урегулировании, вопреки некоторым прогнозам, не только не привела к ухудшению отношений нашей страны с суннитскими государствами, но, напротив, способствовала упрочению позиций Москвы в ближневосточных делах, закрепила за Россией образ надежного партнера.

На этом фоне некоторая отстраненность России в йеменских делах и осторожное балансирование в Ливии – также пример прагматичности и основанной на ней неготовности повышать ставки в ситуациях, развитие которых мало затрагивает национальные интересы России. Это не мешает Москве оставаться участником многосторонних форматов урегулирования йеменского и ливийского конфликтов, оказывать ощутимую поддержку соответствующим усилиям ООН.

Посредничество (как минимум в предоставлении московской площадки) в межпалестинском и межафганском примирении, без которых во многом девальвируются коллективные усилия по стабилизации ситуации на Ближнем Востоке и в Афганистане, – также мера, не превышающая полезную норму вовлеченности, но позволяющая оказывать необходимое влияние на соответствующие процессы.

Н – Национальный интерес

Павел Цыганков

Крен в сторону национальной политики, заметный сегодня во многих странах, в том числе ранее ориентированных на «трансферт суверенитета», вновь привлекает внимание к несколько подзабытому понятию «национальный интерес». Парадокс, однако, в том, что в науке о международных отношениях не прекращаются дебаты о его содержании. Будучи центральным для политического реализма, оно энергично оспаривается другими теоретическими школами.

С точки зрения канонического реализма конфликтная природа международных отношений является неизбежным следствием отсутствия в них верховной власти. В таком контексте государства постоянно испытывают страх за своё существование и им приходится полагаться только на свои собственные силы. Поэтому национальный интерес – это, прежде всего, рациональное осознание потребности государства в безопасности, что предполагает защиту не только физического выживания, но и территориальной целостности, независимости, экономического благосостояния и культурной идентичности. Безопасность зависит от положения государства в международной системе относительно других государств. А поскольку это положение производно от распределения способностей государств (в первую очередь в военном отношении), постольку национальный интерес определяется «в терминах власти (силы)», как считал один из основоположников реализма Ганс Моргентау.

Однако уже в рамках самого канонического реализма разгораются дискуссии. Так, Моргентау и Генри Киссинджер разошлись в оценке соответствия вьетнамской войны американскому национальному интересу. Возникшие впоследствии новые версии реализма – неореализм, наступательный реализм, неоклассический реализм – внесли дополнительные нюансы в релятивизацию понятия национального интереса.

Еще большей критике оно подверглось со стороны других теоретических течений. Позитивисты указали на его неоперациональность и даже антинаучность, ввиду невозможности его эмпирической верификации. В свою очередь, согласно либералам, национальный интерес определяется не внешней средой, а внутренними социетальными потребностями государства, которые являются не унитарными, а плюралистическими. В конечном счете национальный интерес представляет собой совокупность интересов тех групп, которым удается навязывать собственные политические предпочтения в качестве государственных. Хотя национальные интересы отражают приоритеты частного характера, они необязательно являются эгоистическими. По мнению неолибералов, понятие «национальный интерес» правомерно использовать только при условии, что его содержание составляют моральные нормы и глобальные проблемы, например, индивидуальные свободы. Сторонники экономического неолиберализма готовы согласиться с рациональностью, движущей силой национального интереса, и стремлением к безопасности как его главной составляющей, но лишь в аспекте рыночного измерения.

Конструктивисты предлагают свое объяснение интересов и условий, в которых они формируются и изменяются. С их точки зрения, национальные интересы основаны на идентичности и конструируются не столько самими государствами, сколько разделяемыми нормами и ценностями, которые структурируют международные отношения и придают им смысл. Критические теории, исследуя дискурс национального интереса, находят в нем интересы тех, кто его формулирует. Наконец, специалисты такого научного направления, как анализ внешней политики, настаивают, что она зависит от индивидуальных особенностей лиц, принимающих решения и от организационных процедур, представляя собой результат компромисса между бюрократическими структурами, члены которых зачастую думают вовсе не о национальном интересе.

Таким образом, содержание понятия «национальный интерес» выглядит размытым, а его роль во внешней политике – неочевидной.

Впрочем, сегодня в международно-политической науке сложилось понимание того, что разнобой в трактовке национального интереса не доказывает его «отсутствия» как мотива внешней политики и неэффективности как аналитического инструмента. Дискуссии полезны уже тем, что позволяют понять, каких ошибок следует избегать при анализе содержания и роли национального интереса в международном поведении государства. Уроки таких дискуссий сводятся к следующему.

Во-первых, необходимо помнить, что ни одна теория не дает полного объяснения национальных интересов. Поэтому не стоит опираться на одну из них, но использовать достижения каждой. Конкурируя, они дополняют друг друга и выявляют ошибки.

Во-вторых, не стоит противопоставлять интересы и ценности. Национальные интересы не могут не опираться на ценности, точно так же, как ценности невозможно понять вне национальных интересов. Не случайно реалисты (Арнольд Уолферс), говорят о том, что национальная безопасность объективно означает отсутствие угроз для приобретенных ценностей и субъективно – отсутствие страха, что эти ценности подвергнутся нападению.

В-третьих, в основе объясняющей функции национального интереса лежит признание связи внешней политики государства с его историей, географией, культурой, ментальностью и традициями народа, с его самобытностью. Хотя национальная идентичность со временем меняется, нельзя отрицать и ее преемственности.

Наконец, опора на интересы помогает лучше понять мотивы и оценить эффективность внешней политики государства в контексте конкретной международной обстановки, связанной с политикой и действиями других государств. Как писал еще в XIX веке русский дипломат Сергей Татищев, «в международных отношениях пользы и нужды родины – в постоянном столкновении со стремлениями и потребностями чужих стран».

Иначе говоря, реализация национальных интересов, как и внешней политики в целом, зависит не только от осознанного, научно обоснованного формулирования их содержания, но и от восприятия лидерами государства «польз и нужд своей родины и стремлений других стран».

В российских дискуссиях начала 1990-х гг. о национальных интересах страны доминировала идея, согласно которой ценности либеральной демократии автоматически должны были решить проблемы безопасности и развития страны. Устами главы МИДа Андрея Козырева было заявлено, что никаких особых национальных интересов у России нет: главное – присоединиться к сообществу цивилизованных стран Запада. Сотрудничество с ними будет сопровождаться серьезной экономической помощью США и стран ЕС. Во внешней политике был провозглашен общий курс с Западом на дружеские, даже союзнические отношения. Однако, несмотря на все уступки, экономических и финансовых дивидендов от Запада Россия не получила. Займы МВФ и Мирового банка были предоставлены ей на обычных, то есть крайне жестких условиях. Западные партнеры не только не оказали постсоветской России масштабной помощи, но и всячески препятствовали восстановлению ее экономического потенциала.

Интервенция НАТО в Боснии (1994), решение о расширении альянса на Восток, резкий рост антилиберальных настроений внутри страны вынудили Бориса Ельцина в 1995 г. заменить Козырева на посту министра иностранных дел Евгением Примаковым. С самого начала Примаков проводит линию на отстаивание национальных интересов страны и выступает с идеей многополярного мира. Будучи реалистом, Примаков считал нормальным, что на пути проведения независимой внешней политики у России могут возникать противоречия с другими странами. В то же время он видел свою задачу не в противостоянии Соединенным Штатам и Евросоюзу, а в отстаивании права России на самостоятельные позиции в вопросах, касающихся ее национальных интересов и собственных ценностей.

Придя к власти в 2000 г., президент Владимир Путин провозгласил деидеологизацию и прагматизм российской внешней политики. Вместе с тем, несмотря на резкое осуждение натовских бомбардировок Белграда и силовое отделение Косово от Сербии, он не собирался дистанцироваться от Запада. Так, в 2001 г. он был первым главой государства, кто выразил сочувствие и солидарность Вашингтону в связи с террористическими актами против Америки и предложил совместные действия против общей угрозы.

Однако последующий опыт взаимодействия с евроатлантическим сообществом постепенно создавал у значительной части российских правящих элит и политического класса устойчивое представление о нежелании «партнеров» идти на равноправное сотрудничество и признавать право России иметь собственные интересы, осуществлять внутренний и внешний национальный суверенитет. Запад все больше воспринимается как «другой» с отрицательным знаком, а российская идентичность – как незападная. Это стало одним из важных факторов поворота России на Восток, дальнейшего укрепления отношений стратегического партнерства с Китаем на основе взаимных интересов.

Постепенно повышая военно-силовой потенциал, Россия проводит все более активную национально-ориентированную политику на мировой арене. Рубежными в этом смысле стали 2007 г. («мюнхенская речь» Путина), 2008 г. («пятидневная война» с Грузией), 2014 г. (кризис вокруг Украины). В 2015 г. Российская Федерация начала военную операцию в Сирии по просьбе правительства этой страны. Борьба против международного терроризма – один из приоритетов российской политики национальной безопасности.

Успехи российской дипломатии несомненны. Они особенно заметны на Ближнем Востоке, где посредничество России позволило сблизить позиции, казалось бы, непримиримых противников (Сирия, Иран, Турция), отчасти в СНГ, где удалось добиться единых подходов России и Запада по урегулированию политического кризиса в Молдавии. Сложнее ситуация в Европе, по-прежнему далек от серьезных сдвигов в сторону разрешения украинский конфликт. И практически на нуле находятся отношения с Америкой, несмотря на противоречивые сигналы со стороны Дональда Трампа.

Западные санкции не смогли ослабить российскую внешнюю политику, но серьезно повлияли на экономику. Не сломив ее, они обнажили остроту проблемы модернизации и выхода на новый уровень производительности. Эксперты сходятся в том, что именно экономическое отставание, недостаточный уровень благосостояния и качества жизни представляют собой самое слабое звено российского национального интереса.

Р – Равноправие

Николай Косолапов

Равноправие – одна из ключевых социальных ценностей в современном мире. Во внешней политике бывшего СССР и постсоветской России ей придается большое значение. Упоминание равноправия как принципа, ценности и цели содержится во всех основополагающих документах РФ – от Конституции до концепций и стратегий. Но каковы реальные проявления равноправия в межгосударственных отношениях?

За последние две тысячи лет мысль о равенстве претерпела в еврохристианской культуре сложнейшую и далеко не завершенную эволюцию. Равенство людей как акта и результата творения; равенство их перед Богом; равенство между собой как следствие первого и второго; равенство независимо от их социального положения, званий, рода занятий, доходов… Все эти интерпретации равенства распространяются лишь на межличностные отношения.

Вопрос, распространяется ли идея равенства на людей, принадлежащих к разным вероисповеданиям, в рамках религиозного сознания неизменно решался отрицательно. Однако сам этот вопрос выводил идею равенства на социальный уровень. Светская жизнь востребовала право, а с ним пришла необходимость установления критериев равноправия (или отсутствия, отрицания оного). Этот подход открывал принципиальную возможность (не всегда реализовывавшуюся) признания равенства людей даже в мультиконфессиональной среде. Классовый подход (не Марксом придуманный) окончательно перенес проблемы равенства и равноправия на уровень массовых социальных явлений и процессов.

Но при ближайшем рассмотрении взаимоотношения церкви и светских властей, последних между собой, власти и народа, социальных групп и классов оставались по сути межличностными. Восстававшие рабы и крестьяне, Реформация, революционеры во Франции XVIII в. и в России начала XX в., все общественные движения прошлого неизменно боролись с персонализированным противником и только потом и реже – с институтами и порядками.

Вестфальская система международных отношений, затем колониализм и распространение капитализма по миру выдвинули проблему равноправия на уровень межгосударственных отношений. В Вестфальских соглашениях особо оговаривалось, что их положения не распространяются на мусульман и исламские страны. Европейское международное право конца XIX – начала XX вв. делило страны на цивилизованные (западно-христианские), полуцивилизованные (к ним причислялись православно-христианские) и нецивилизованные (все прочие). Причем если войны между первыми считались недопустимыми, то в отношении вторых применение силы рассматривалось как приемлемое, а третьих – как иногда необходимое[1]. Проблема равноправия захватила тем самым интенсивно развивавшийся уровень межинституциональных отношений.

Войны и революции первой половины ХХ в. связали три уровня равенства и равноправия – межличностный, макросоциальный и институциональный (включая межгосударственный) – в единый и уже нерасторжимый комплекс со многими присущими ему внутренними противоречиями.

На первый план вышло равноправие. Оно предполагает наличие правовой системы, в рамках которой только и могут быть определены права. В межгосударственных отношениях роль такой системы выполняет международное право, являющееся по сути сложным и внутренне также противоречивым комплексом межправительственных соглашений. Это означает, что при серьезных изменениях внутри наиболее весомых государств и/или в международном порядке производная от них международно-правовая система может и, скорее всего, будет меняться. При этом политическое сознание в разных частях мира способно еще долгое время сохранять инерцию прошлых представлений, стандартов и норм.

Декларация прав человека (1948 г.) и ряд последующих международных документов в целом конкретизировали современное понимание этих прав. Устав ООН, Венская конвенция 1961 г., ряд других хорошо известных документов выполнили схожую функцию применительно к суверенитету государств и их политическому равноправию. Источником дестабилизаций остается уровень макросоциальный, на котором «обитают» такие неопределенные явления и понятия, как «права народов» (кто и по каким критериям признается «народом»; есть ли у народов не только права, но и обязанности, и если да, то по отношению к кому; могут ли народы наказываться за недолжное отправление их обязанностей, и если да, то кем, на основании чего и как) или «права меньшинств» (кто такие «меньшинства», по отношению к кому, на какой территории и прочая – см. выше).

Глобализация ставит объективный вопрос: будет ли институт государства встроен в какую-то надгосударственную систему – финансовую, религиозную, идеологическую, иную – или же, напротив, сами государства (или какая-то их часть) станут определять политико-экономическое, культурное ее содержание. В ответе на этот вопрос особое значение приобретает политико-правовой и социально-политический статус государства в международной системе.

Но в какой конкретно системе? Для Соединенных Штатов, уверовавших в реальность своей «победы» в холодной войне, это американоцентричный (в жестком варианте) или западоцентричный (в мягком) миропорядок. Россия как страна, «проигравшая» холодную войну, обязана встраиваться в этот порядок на условиях Запада – что, в общем-то, по-своему логично. Однако для России, Китая и ряда других государств международная система 2000-х гг. – переходная от американоцентричности к полицентричности. Состоится такой переход или возникнет нечто неожиданное, время покажет. Но и с западной, и с незападной, в том числе российской, точек зрения мир пребывает в состоянии перехода – значит, четкие критерии порядка, прав, статуса государств и их реального (а не политико-правового только) равноправия либо его отсутствия нарушены. Причем процесс их размывания продолжается, кристаллизация новых критериев пока не просматривается.

После развала СССР Россия признана в мире как государство – продолжатель бывшего Союза, а не его правопреемник. В 1990-е гг. это позволило успешно решить задачи тактического плана, прежде всего, сохранить место страны – постоянного члена Совета Безопасности ООН, членство в других международных организациях, решить вопросы с зарубежной собственностью бывшего Союза и ряд других. Но закономерно, что в долговременном плане все заметнее становятся и издержки такого решения: Россия де-факто по всем характеристикам все-таки другое государство, а не продолжение СССР. Как другое государство, Россия – главный победитель в холодной войне. Без ее усилий не рухнул бы СССР, и в этом плане ее претензии на весомую роль в мире и на равноправные отношения с Соединенными Штатами и Западом в целом более чем обоснованы. Как государство-продолжатель – она лишь страна, потерпевшая поражение в холодной войне и – с точки зрения Запада – ищущая реванша, стремящаяся изменить комфортное для Запада мироустройство.

Переходный характер современной международной системы ставит и другой вопрос: равноправие – с кем и в чем. Вряд ли России нужно равноправие с американцами в «праве» на интервенции, организацию «цветных революций», замену неугодных режимов и тому подобное. Конечно, логика международных процессов может в отдельных случаях вынудить действовать схожим образом. Но в долговременной перспективе России нужно не равноправие с США или кем бы то ни было еще в проведении имперской политики, а принуждение Соединенных Штатов к равноправию с другими государствами. Разумеется, одной России такая задача не под силу.

У проблемы равноправия есть и политико-психологическая сторона. Как идея и ценность равноправие может быть мощным источником мотивации и эффективным инструментом построения более безопасного и справедливого мира. Но, как и любая иная идея и ценность, равноправие при определенных обстоятельствах способно превращаться в свою противоположность. И тогда стремление уравнять всех во всем и со всеми может вести в лучшем случае к потере здравого смысла, в худшем – к слиянию с исторически сложившимися фобиями и комплексами, что чревато эффектом «вечно обиженных» и/или наделением себя полномочием отказывать тем или иным государствам, социальным группам в равноправии или даже в правах вообще.

С – Справедливость

Вера Агеева

Справедливость – одно из центральных и наиболее часто упоминаемых понятий российской внешней политики начала XXI века.

Категория справедливости по отношению к межгосударственным делам вошла во внешнеполитический лексикон еще в XIX веке: Александр Горчаков не раз повторял, что «нет таких расходящихся интересов, которые нельзя было бы примирить, ревностно и упорно работая над этим делом в духе справедливости и умеренности»[2]. Данный подход позволил ему, с одной стороны, отстаивать российские стратегические интересы, в частности, путем пересмотра Парижского мирного договора 1856 г. и возврата Черного моря в зону российского влияния, с другой – сохранять взаимовыгодные отношения с ведущими европейскими державами сообразно текущей расстановке сил.

Идеи справедливого миропорядка также легли в основу концепции Гаагских мирных конференций, проведенных по инициативе российского императора Николая II в 1899 и в 1907 гг., по итогам которых были приняты первые международные конвенции о законах и обычаях войны, заложившие основы международного гуманитарного права. Как подчеркивал Федор Мартенс, российский юрист, дипломат, один из главных организаторов Гаагских конференций, цель заключалась не в поисках утопических рецептов установления вечного мира, а в «устройстве международной жизни на основах права и справедливости», в наведении порядка «там, где царит произвол»[3].

В условиях холодной войны и биполярного противостояния категория справедливости была почти исключена из словаря советских дипломатов: ни Вячеслав Молотов, ни Андрей Громыко не видели в ней отображения реалий мирового устройства того времени.

Однако в новейшей истории России произошел ренессанс идей справедливости по отношению к международному миропорядку. Редкий внешнеполитический термин мог бы конкурировать по числу упоминаний и в программных документах, и в официальных выступлениях политического руководства современной России. Интересно, что нынешняя внешнеполитическая интерпретация идеи справедливости явно перекликается с традициями русской философии конца XIX – начала XX века. Российская внутренняя политика не раз вдохновлялась идеями русских философов: в посланиях Федеральному собранию Владимир Путин ссылался и на Алексея Лосева, и на Льва Гумилева, и на Николая Бердяева, объясняя российскую модель консерватизма и ее укорененности в российской ментальности. По отношению к внешней политике востребованными оказались образ «цветущей сложности» Константина Леонтьева и идеи справедливости и правды Владимира Соловьева и опять же Николая Бердяева.

Правда-истина и правда-справедливость всегда были одними из центральных категорий русской мысли, которая изначально зародилась как историософская и социально-ориентированная. Она была сосредоточена на вопросах: что замыслил Творец о России, что есть Россия, какова ее судьба и какова ее роль в мировом историческом процессе, целью которого является построение справедливого миропорядка. «Всем предписана одна правда в двух своих степенях: как закон справедливости и заповедь совершенства. Вторая предполагает первый, то есть закон справедливости, безусловно, обязательный всегда и во всем», – писал Соловьев. Однако мировая справедливость не должна ограничиваться юридической интерпретацией: согласно Бердяеву, законническая трактовка не только онтологически неверна, но и практически опасна, так как «насильственное осуществление правды-справедливости во что бы то ни стало может быть очень неблагоприятно для свободы, как и утверждение формальной свободы, может порождать величайшие несправедливости».

В отличие от философов начала ХХ века российские дипломаты и политики эпохи глобализации стремятся подчеркнуть важность юридических норм и верховенства права как основы справедливой международной системы. Данная идея проходит красной нитью сквозь все редакции Концепции российской внешней политики с 2000 года. Согласно главному внешнеполитическому документу России, центральным элементом системы была и должна оставаться ООН, которая обладает «уникальной легитимностью» (2008) и является основной организацией, регулирующей международные отношения. Залогом стабильности справедливой международной системы выступают равноправные и партнерские отношения между странами, которые совместно должны выстраивать международную архитектуру «на коллективных началах».

Интересно, что в современной интерпретации понятие справедливости всегда соседствует с демократическими принципами. Так, одной из основных целей внешней политики декларируется «формирование стабильного, справедливого и демократического миропорядка», а в сфере экономического сотрудничества – построение «справедливой и демократической глобальной торгово-экономической и валютно-финансовой архитектуры».

На протяжении 2000–2013 гг. целый ряд региональных конфликтов оценивался Кремлем именно сквозь призму идеи справедливости. В Концепции внешней политики 2000 г. утверждалось, что требуется справедливое рассмотрение статуса Каспийского моря, который бы учитывал законные интересы всех сторон; там же постулировалось, что Россия будет «содействовать достижению прочного и справедливого урегулирования ситуации на Балканах, основанного на согласованных решениях международного сообщества» и гарантирующего территориальную целостность Союзной Рес­публики Югославии. Разрешение конфликта в Афганистане также видится современным российским лидерам с точки зрения справедливости: Россия всегда стремилась и продолжает стремиться к прочному и справедливому политическому урегулированию афганской проблемы и недопущению экспорта терроризма и экстремизма из этой страны.

В 2013–2014 гг. запрос на справедливость в международных отношениях фактически стал лейтмотивом Валдайских речей Владимира Путина, которые были обращены в первую очередь к широкой мировой общественности. В октябре 2013 г. президент заявил, что Россия, демонстрируя в своей внешней политике силу, всегда проявляла ее благородно и справедливо. Миропорядок, установленный по итогам и Венского конгресса 1815 г. и ялтинских соглашений 1945 г. при очень активной роли России, обеспечил долгий мир и справедливое мироустройство, которое отображало текущее распределение сил в мировой политике. При этом Путин подчеркнул, что Россия всегда дистанцировалась от несправедливных международных решений, каким, к примеру, был Версальский договор, создавший предпосылки для будущей Второй мировой войны.

В посткрымский период категория справедливости стала особенно важной. В Валдайской речи в октябре 2014 г. российский президент упомянул это слово в разных вариациях 8 раз. Речь преисполнена горечью от понимания образовавшейся пропасти между Россией и коллективным Западом. Истинной причиной явился отнюдь не Крым и будущее Украины, а накопившиеся противоречия, основанные на различных интерпретациях мирового порядка, который с российской точки зрения представляется однозначно несбалансированным и несправедливым. Истоки его – в итогах холодной войны, которая завершилась не заключением «мира» с понятными и прозрачными договорённостями о соблюдении имеющихся или о создании новых правил и стандартов, а иллюзией победы одного блока над другим и последующей за ней эйфорией, абсолютизирующей одну социально-экономическую модель как идеальную и всем подходящую. Объективность и справедливость принесли в жертву политической целесообразности, а юридические нормы подменили произвольным толкованием и пристрастными оценками. Вдобавок так называемые победители, объединившись, ввели практику наказаний для несогласных: к ним Путин относит и силовые акции, и экономическое и пропагандистское давление, и вмешательство во внутренние дела, и апелляции к некой «надправовой» легитимности, когда надо оправдать неправовое урегулирование тех или иных конфликтов, и устранение неугодных режимов. Заканчивая описание сложившейся в мире ситуации, Путин сказал: «Давайте зададимся вопросом, насколько всем нам комфортно, безопасно, приятно жить в таком мире, насколько он справедлив и рационален?».

В 2016 г. справедливость становится одной из основных российских внешнеполитических категорий: в Концепции внешней политики 2016 г. появляется отдельный параграф под названием «Формирование справедливого и устойчивого мироустройства», который входит в раздел «Приоритеты Российской Федерации в решении глобальных проблем». В этом параграфе вновь повторяются идеи о верховенстве права и закона, а также о центральной роли ООН. Новеллой раздела является установка на обеспечение «устойчивой управляемости мирового развития», которая должна строиться на «коллективном лидерстве ведущих государств», круг которых не должен быть ограничен привычным списком развитых стран, но в обязательном порядке должен отображать географическое и цивилизационное (sic!) мировое разнообразие. В практической плоскости российская идея справедливости по отношению к международному мироустройству апеллирует к более значимой роли интеграционных объединений развивающихся стран – таких, как G20, БРИКС, ШОС и РИК.

Цивилизационное измерение идеи справедливости появляется также в разделе «Современный мир и внешняя политика Российской Федерации» Отдельное внимание уделено формированию «ценностных основ совместных действий с опорой на общий духовно-нравственный потенциал основных мировых религий, а также на такие принципы и понятия, как стремление к миру и справедливости, достоинство, свобода, ответственность, честность, милосердие и трудолюбие». Согласно документу, только на основе таких ценностей можно достичь подлинного объединения усилий международного сообщества.

Также с 2016 г. для Российской Федерации становится важным установление справедливой системы регулирования интернета, поскольку за последние годы всемирная сеть стала отдельным, требующим специального подхода измерением международных отношений. Позиция России по этому вопросу была отражена и в Концепции внешней политики, и в Доктрине информационной безопасности 2016 года. Суть ее состоит в том, чтобы содействовать справедливому распределению между странами ресурсов, необходимых для обеспечения безопасного и устойчивого функционирования Интернета, основанного на принципах доверия.

Установки на поиск и создание справедливой модели мироустройства, закрепленные в основополагающих внешнеполитических документах Российской Федерации, являются отражением видения российской политической и дипломатической элитой мировой политики и места в ней России. Евгений Примаков в своих трудах по внешней политике уделял значительное внимание этому направлению работы российского МИДа. Его размышления помогают глубже понять, почему категория «справедливости» стала одной из основных. В книге «Мир без России? К чему ведет политическая близорукость» (2009) Примаков возвращается к истокам сложившегося в начале XXI века миропорядка и доказывает, что «однополярный момент» был, во-первых, стратегической целью США, которые стремились к безраздельному доминированию в международных отношениях, а во-вторых, по сути являлся иллюзией, которая строилась на убежденности зарубежных партнеров в их «победе» над СССР в холодной войне. Данная интерпретация показала свою несостоятельность во время финансового кризиса 2008 г., который продемонстрировал, что Соединенные Штаты неспособны единолично управлять ни мировой политикой, ни мировой экономикой. Более того, такого рода концепция уже тогда не соответствовала международным реалиям, в которых развивающиеся страны начали играть более весомую, в том числе финансовую, роль.

Согласно Примакову, уроки конца XX – начала XXI вв. должны быть усвоены мировым сообществом, а новая система международных отношений – построена на сбалансированных и справедливых началах, которые не позволят позволять одной стране брать на себя слишком большие обязательства и одновременно будут отображать изменившуюся архитектуру мировой политики.

C – Стратегия

Андрей Сушенцов

Осыпание мирового порядка – метафора, вокруг которой строится доклад Валдайского клуба 2018 г., – продолжается. Наблюдатели все чаще затрудняются объяснить логику происходящего и указать направление перемен. В условиях нарастающего хаоса все большее значение обретают действия отдельных государств. Таким образом, внимание с уровня системы переключается на уровень ее участников, конкретных стран.

Но как измерить субъектность стран в международной системе? Какие из них более или менее важны? Ведь разница между потенциалами бывает драматична, но далеко не всегда потенциалы конвертируются в значимые внешнеполитические достижения. Вероятно, наиболее точным общим знаменателем является качество внешнеполитической стратегии государств. В этом контексте важны не только крупнейшие игроки, но и малые страны, которые смогли разработать комплексную внешнеполитическую стратегию, ставшую для них мультипликатором мощи. Можно сказать, что в высшей лиге мировой политики играют только качественные стратегии.

Прототип модельного государства в анархичном мире – Израиль. Эта небольшая и молодая страна, находящаяся во враждебном окружении, выстроила внутреннюю мотивацию и внешнеполитическую стратегию, нацеленные на максимальное использование ограниченных ресурсов для национального развития. Кандидатами в число государств с оптимальными стратегиями можно назвать несколько стран, находящихся в сложных геополитических условиях: Южная Корея, Финляндия, Узбекистан. Но каковы критерии качества стратегии?

Попробуем деконструировать само понятие стратегии. Классическое определение гласит, что стратегия – это способность правильно соотносить внешнеполитические цели с ресурсами. Но не менее важными составными частями ее являются и несколько других компонентов.

Во-первых, способность элит правильно выстраивать причинно-следственные связи в происходящем и формировать цели внешней политики, исходя из подлинных, а не мнимых потребностей развития. Другими словами, умение адекватно осознавать собственные потребности и не выдвигать ложных целей.

Во-вторых, стратегическая культура, которая выступает как своеобразная «кредитная история» использования силы в прошлом и является продуктом накопленного опыта великодержавной политики. Европейские страны с обширным опытом применения силы и ведения переговоров (всякая война неизбежно заканчивается миром) нередко более искусные стратеги, чем молодые государства с неопытной элитой, которая пускается во внешнеполитические эксперименты.

В-третьих, лидерство, являющееся продуктом воли и целеустремленности, готовности к жертвам. В мире, который становясь все более анархичным, остается сравнительно безопасным и сытым, готовность к жертвам – величина убывающая.

В-четвертых, эмпатия как способность построить конструктивную стратегию с учетом интересов всех вовлеченных сторон. Только комплексный подход, принимающий во внимание общий контекст и специфику других игроков, будет устойчив в долгосрочной перспективе.

Наконец, организационный ресурс, подразумевающий потенциал для внутренней мобилизации и навыки сосредоточения на ключевых задачах развития. Сытость и расслабленность препятствуют мобилизации и часто не позволяют даже богатым и состоятельным державам достигать целей.

Если разложить эти параметры и применить их к анализу ведущих государств, будет видно, что у каждого из них имеется существенный изъян, препятствующий реализации наиболее эффективной стратегии. Иногда он неустраним.

Так, у Китая, Саудовской Аравии, Индии, Японии есть проблема конвертации серьезного экономического и политического потенциала в пропорциональное влияние на международной арене. Несмотря на явные преимущества по ряду показателей (а в случае КНР – и по большинству из них), перечисленные державы испытывают трудности в достижении важных для них стратегических целей.

США и Европейский союз объединяет проблема самопоглощенности, зацикленности на внутренних обстоятельствах и идеологической ангажированности. Страны Запада взрастили самодовольные политические элиты, которые, уверившись в собственной абсолютной правоте и устав от стратегического мышления, взяли каникулы и часто принимают решения, мало связанные с подлинными национальными интересами. В Соединенных Штатах под воздействием острейшей внутренней поляризации стратегические линии, прежде незыблемые, размываются.

Для Ирана, Израиля, Кубы и Северной Кореи наиболее жгучей проблемой является внешнее давление. В большинстве случаев оно настолько велико, что оказывает определяющее влияние на формирование их идентичности. Если давление ослабнет или исчезнет, это повлечёт значительные последствия для внутриполитической жизни стран.

Бразилия, Мексика и Индонезия испытывают трудности с внутренней мобилизацией и концентрацией на решении принципиально важных задач. Неоднородность и глубокое расслоение населения не позволяет государствам сосредоточиться на достижении ключевых целей развития.

Наконец, Украину, Грузию, Палестину можно поставить в один ряд и отнести к группе стран, не сформулировавших целей развития и опирающихся на мнимые, а не на подлинные потребности. Трудно представить себе, как добиться успеха, если его условием объявляется крушение более сильного оппонента.

Россия представляет собой с точки зрения стратегии особенный случай. Ей (как и Турции) присуща проблема внутренней хрупкости, способная подкосить даже самую искусную внешнеполитическую стратегию. Однако в текущей международной ситуации у российских элит есть ряд преимуществ. Выработанный с опытом прагматизм (нередко на грани цинизма) позволяет лучше соотносить цели внешней политики с доступными ресурсами. Прагматизм сочетается с достаточным уровнем эмпатии, готовности учитывать интересы соперников. Именно по этой причине России удается быть эффективным диспетчером безопасности на Ближнем Востоке или строить комплексные отношения с Китаем. Правда, российская эмпатия не распространяется на США и многие страны Европы – причина кроется в концептуальной дистанции между отечественным реализмом и западным идеализмом.

У России имеется обширный исторический опыт применения силы и дипломатии, и это делает ее стратегическую культуру одной из наиболее плодотворных. Российские элиты обладают большим запасом решимости и умеют мобилизовывать ресурсы для достижения внешнеполитических целей. Вероятно, стратегия, вытекающая из этих качеств, лучше прочих работает в условиях осыпания международного порядка и возрастающей анархии.

У каждого из названных государств есть существенные проблемы по части стратегий. Правда, наиболее крупные из них обладают тем преимуществом, что могут позволить себе ошибаться. По крайней мере, куда чаще, чем малые страны, у которых ресурс прочности существенно меньше и всякая ошибка грозит стать фатальной. Но и небольшие страны бывают значимы для международной системы, если их стратегия учитывает слабые места и формирует цели развития, опирающиеся на подлинные национальные потребности.

С – Стратегическая стабильность

Дмитрий Суслов

Д.В. Суслов – заместитель директора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики».

Понятие стратегической стабильности вошло в российский внешнеполитический вокабуляр на рубеже 1980-х – 1990-х гг. одновременно с появлением соответствующей концепции. При этом уже в 1990-е гг. выявились отличительные особенности именно российского подхода. После распада СССР поддержание стратегической стабильности стало для Москвы не только вопросом национальной и международной безопасности – предотвращения ядерной войны и гонки вооружений, но и поддержания международно-политического статуса великой державы.

В США в период холодной войны для концептуализации отношений с Советским Союзом в области ядерного оружия использовались понятия «кризисная стабильность», «стабильность первого ядерного удара» и «стабильность гонки вооружений». В Советском Союзе открытых теорий ядерного сдерживания до конца 1980-х гг. не было.

Концепция стратегической стабильности возникла, когда острая конфронтация холодной войны уже сошла на нет, но СССР и биполярная структура международной системы еще существовали, равно как и огромные ядерные запасы обеих сверхдержав. Эта концепция совмещает в себе «стабильность первого удара / кризисную стабильность» и «стабильность гонки вооружений» и при этом призвана подчеркнуть стремление сторон подходить к вопросам стратегического сдерживания позитивно, через сотрудничество.

Впервые понятие упоминается в Договоре о ликвидации ракет средней и меньшей дальности[4], подписанном в 1987 году в Вашингтоне Михаилом Горбачёвым и Рональдом Рейганом. Затем оно получает развитие в «Совместном заявлении СССР и США относительно будущих переговоров по ядерным и космическим вооружениям и дальнейшему укреплению стратегической стабильности» (июнь 1990 г.). В этом документе говорится, что цель переговоров – «уменьшить опасность возникновения войны, особенно ядерной войны, обеспечить стратегическую стабильность, траспарентность и предсказуемость посредством дальнейших стабилизирующих сокращений стратегических арсеналов обеих стран. Это будет достигнуто путем поиска договоренностей, повышающих выживаемость, устраняющих стимулы для нанесения первого ядерного удара и воплощающих соответствующую взаимосвязь между стратегическими наступательными и оборонительными средствами».

То есть понятие «стратегическая стабильность» носило двусторонний российско-американский характер, касалось только стратегических ядерных вооружений и включало в себя как принципы развития ядерных арсеналов России и США, так и отношений двух стран.

Прежде всего, понятие «стратегическая стабильность», как и «стабильность первого удара / кризисная стабильность», означало поддержание такого состояния ядерных арсеналов двух стран и такого характера российско-американских отношений, при котором ни у одной из сторон нет стимула для нанесения первого удара. Это подразумевало, во-первых, наличие у обеих сторон надежного потенциала ответного удара, способного нанести неотвратимый неприемлемый ущерб, – то есть ситуацию взаимного ядерного сдерживания. Во-вторых, отсутствие у сторон вооружений, наиболее опасных с точки зрения ядерной эскалации. На тот период – систем ПРО и ракет средней и меньшей дальности, которые действительно могли бы создать соблазн нанести обезоруживающий (в случае с ПРО) или упреждающий (в случае с РСМД) удар. В-третьих, прозрачность и предсказуемость, что давало бы сторонам относительную уверенность в том, что угроза неожиданного ядерного удара минимальна и вторая сторона не стремится явным образом к стратегическому превосходству. Это обеспечивалось постоянным российско-американским диалогом по контролю над вооружениями, мониторингом и верификацией выполнения обязательств по ограничению и сокращению вооружений.

Общими для Москвы и Вашингтона целями укрепления стратегической стабильности (посредством двустороннего контроля над ядерными вооружениями и поддержания надежных потенциалов ответного удара) были уменьшение угрозы ядерной войны, ограничение гонки вооружений, постепенное сокращение ядерных вооружений в целом, а также укрепление двусторонних политических отношений.

Подобное понимание создало концептуальную основу для переговоров по Договору СНВ-1 (подписан в июле 1991 г.), а также установило тесную связь между понятиями «стратегическая стабильность» и «контроль над вооружениями». Мнение, что именно контроль над вооружениями является единственно надежным способом обеспечения стратегической стабильности, стало доминирующим. В дальнейшем эти понятия воспринимались как синонимы.

Однако распад СССР вскоре после подписания договора СНВ-1 и резкое сокращение международного веса России существенно скорректировали ее подход к концепции стратегической стабильности. Москва начала видеть в ней и в соответствующем взаимодействии с Вашингтоном способ обеспечения не только безопасности, но и статуса великой державы.

Это выразилось, прежде всего, в приверженности России приблизительному количественному паритету с Америкой в области стратегических ядерных сил (СЯС) и ситуации взаимного гарантированного уничтожения (ВГУ) в варианте «зрелого» периода холодной войны – несмотря на прекращение холодной войны и резко изменившееся положение России и США в мире. Изначальная концепция стратегической стабильности не настаивает на паритете и способности сторон стереть друг друга с лица Земли. В ней речь идет о сдерживании, понимаемом как сохранение потенциала для неотвратимого ответного удара с заведомо неприемлемым для агрессора ущербом, что отнюдь не обязательно обеспечивается паритетом. В отношениях Вашингтона и Пекина, например, сдерживание не имеет какого-либо намека на паритет (так называемое «минимальное сдерживание»).

Россия же на протяжении 1990-х и 2000-х гг. последовательно рассматривала любые отклонения от паритета и ВГУ как угрозу стратегической стабильности и собственной военной безопасности. Даже в период наибольших финансово-экономических трудностей 1990-х гг. Москва строго следила за тем, чтобы ее арсенал СЯС был приблизительно равен американскому и чтобы все последующие российско-американские договоры об ограничении и сокращении стратегических ядерных вооружений носили паритетный характер и не допускали приобретения одной из сторон количественного превосходства.

Также Россия жестко критиковала стремление Соединенных Штатов создать ограниченную систему стратегической ПРО. Именно фактор ПРО похоронил Договор СНВ-2. Сразу после одностороннего выхода Вашингтона из Договора по ПРО 1972 г. (и выхода России из ДСНВ-2) Москва начала создавать вооружения, способные преодолевать любые перспективные системы противоракетной обороны, включая новейшие тяжелые жидкостные МБР и гиперзвуковые носители ядерного оружия.

Разумеется, изначальное понимание стратегической стабильности тоже рассматривало системы ПРО как дестабилизирующие, указывая на «взаимосвязь между стратегическими наступательными и оборонительными средствами». Однако даже в российском, не говоря уже об американском, экспертном сообществе преобладает мнение, что никакие системы ПРО, которые США гипотетически могут создать в обозримой перспективе и тем более те, что создавались администрациями Джорджа Буша-младшего, Барака Обамы и Дональда Трампа, не способны поколебать российский потенциал ответного удара. Более того, наличие продвинутой системы предупреждения о ракетном нападении означает, что на практике речь в случае ядерной войны будет идти не об ответном, а об ответно-встречном ударе, минимизировать который средствами ПРО физически невозможно.

Причина жесткого подхода России в том, что она воспринимала создание Соединенными Штатами системы ПРО не только как фактор ослабления сдерживания, а как угрозу для стратегического паритета и ВГУ в классическом смысле.

Еще один пример приверженности России паритету и ВГУ – нежелание идти на дальнейшие сокращения СЯС после ДСНВ-3, как указывалось в официальной позиции, «без учета всех факторов, влияющих на стратегическую стабильность». Действительно, к началу 2010-х гг. США продвинулись существенно дальше России в области ПРО и высокоточных вооружений в неядерном оснащении, и эти системы стали рассматриваться как ослабляющие стратегическое сдерживание. Заговорили о «стирании грани» между ядерными и высокоточными обычными вооружениями в части их способности наносить обезоруживающий удар. Соответственно, Россия стала требовать их ограничения как условия дальнейшего сокращения СЯС.

Опять-таки на уровне теории российский подход полностью соответствует первоначальному пониманию стратстабильности. Однако на практике способность высокоточных неядерных вооружений вывести из строя значительную часть СЯС невелика, особенно в реалиях начала 2010-х годов. Россия стремилась не столько сохранить сдерживание как таковое, сколько предотвратить общий военный дисбаланс с США по мере их прогресса в области неядерных вооружений.

Наконец, доказательством приверженности России ВГУ и ее стремлению не допустить общий военный дисбаланс с Соединенными Штатами и НАТО служит повышение значимости ядерного оружия в ее военной доктрине после распада СССР. Это выразилось в отказе от советского принципа неприменения ядерного оружия первым (нынешняя ядерная доктрина РФ предполагает готовность применить ядерное оружие в ответ на неядерное нападение «в случае угрозы самому существованию государства») и в повышении значимости тактического ядерного оружия (ТЯО), которое стало рассматриваться как способ компенсировать превосходство НАТО в области неядерных средств. В связи с этим Москва жестко выступает против попыток Вашингтона включить ТЯО в контроль над вооружениями и установить для него какие-либо ограничивающие лимиты и правила.

Главная причина приверженности России стратегическому ядерному паритету и ВГУ – политическая. После распада СССР только в этих областях у Москвы сохранялось равенство с США и значительное превосходство над всеми другими центрами силы, включая Китай, а потому они стали важнейшими индикаторами статуса России как великой державы. Указание на особую ответственность России и Соединенных Штатов как стран, у которых свыше 90% мирового ядерного арсенала, за глобальную безопасность – одна из излюбленных тем внешнеполитической риторики Москвы.

Восприятие Россией статуса ядерной сверхдержавы как чуть ли не несущей опоры ее великодержавности предопределило и ее отношение к контролю над вооружениями. Москва воспринимала его не только как механизм уменьшения угрозы ядерной войны и ограничения гонки вооружений, но и как важнейший способ подчеркивать и институционализировать свой статус уникального партнера США по управлению стратегической стабильностью, державы, на которую возложена великая миссия обеспечивать мир и безопасность на всей планете.

Это выражалось, во-первых, в стремлении России сохранять процесс и континуум российско-американского контроля над вооружениями, не допускать периодов отсутствия действия договоров по типу СНВ-1 вопреки периодическим попыткам США положить этому процессу конец. Так, после одностороннего выхода Вашингтона из Договора по ПРО и гибели ДСНВ-2 Москва приложила немалые усилия, убеждая администрацию Буша-младшего, утверждавшую, что контроль над вооружениями потерял актуальность, все же не допускать его полного развала. Результатом стал Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов, который, хотя и казался легковесным по сравнению с Договорами СНВ-1, СНВ-2, все же был юридически обязывающим документом, сохранявшим формат двустороннего сотрудничества России и США по контролю над вооружениями. Аналогичные усилия Москва предпринимает сегодня, пытаясь убедить администрацию Трампа продлить ДСНВ-3.

Во-вторых, торжественное подписание «больших» договоров с американцами часто рассматривалось как признание лично президента России мировым лидером. Своего рода международная легитимация. Во многом именно соображения статуса толкали Москву к тому, чтобы подписать с США Договор СНВ-2 ещё до вступления в силу Договора СНВ-1: Борису Ельцину хотелось выглядеть не менее значимым мировым лидером, чем был подписавший ДСНВ-1 Михаил Горбачёв.

В-третьих, Россия болезненно реагирует на нынешние призывы администрации Трампа лишить ее статуса эксклюзивного партнера США по вопросам стратегической стабильности и включить в переговоры по контролю над вооружениями Китай. Негативное отношение к этой идее связано не только с невозможностью ее воплощения в жизнь в силу нежелания Пекина участвовать в подобном процессе, пока Москва и Вашингтон не понизят свои ядерные арсеналы до его уровня, и не только с тем, что оно в целом выглядит как попытка найти оправдание для непродления двустороннего российско-американского ДСНВ-3 на новый срок. Подключение Китая ликвидирует последнюю область мировой политики, в которой Москва заведомо важнее и влиятельнее Пекина. Вот почему Россия продолжает уговаривать администрацию Трампа все же продлить действие ДСНВ-3 до 2026 г. и использовать этот период для выработки новых или коррекции прежних подходов к поддержанию стратегической стабильности.

В последнее время в мире происходят настолько серьезные изменения, что и российский подход к стратегической стабильности, характерный для периода после распада СССР, и ее понимание образца 1990 г. стремительно устаревают. Приобретение неядерными вооружениями стратегических свойств и стирание грани между войной и миром в корне меняют содержание угрозы ядерной войны: сегодня ее начало гораздо более вероятно вследствие эскалации неядерного конфликта, нежели неожиданного ядерного нападения. Стремительная диверсификация средств нанесения стратегического ущерба, которые сегодня включают в себя в том числе киберсредства, меняют природу гонки вооружений и делают продолжение традиционного процесса ограничения и сокращения СЯС нереализуемым технически и бессмысленным с военной точки зрения.

Все это разрывает казавшуюся в 1990 г. незыблемой связь между стратегической стабильностью и контролем над вооружениями в виде системы соглашений и режимов по сокращению и ограничению СЯС. Последние уже не в силах гарантированно свести угрозу ядерной войны к минимуму. Они также перестают оказывать решающее влияние на гонку вооружений. Она ведется в других средах, ставших стратегическими. Гонка же ядерных вооружений теряет военный смысл в условиях появления гиперзвуковых носителей, позволяющих нанести агрессору неприемлемый ущерб при любом количественном уровне его СЯС и ПРО. Да и сами эти договоры последовательно отмирают.

Диверсификация стратегических вооружений делает поддержание количественного паритета с Соединенными Штатами по СЯС невозможным и еще более бессмысленным с точки зрения сдерживания. Даже новейшие российские гиперзвуковые системы – шаг в сторону от паритета и возможность отказаться от него на политико-доктринальном уровне.

Конфронтация США с Китаем, которая имеет все шансы стать главной темой международных отношений ближайших десятилетий, вкупе с совершенствованием стратегических сил КНР ставят крест на двусторонней российско-американской природе стратегической стабильности. Экономические и технологические ресурсы Китая позволяют ему совершить в случае необходимости рывок и выйти на уровни СЯС России и Соединенных Штатов к 2030-м годам. Уже сейчас Россия, как заявил в октябре 2019 г. Владимир Путин, содействует модернизации китайской СПРН, укрепляя тем самым ситуацию ВГУ между США и Китаем.

С – Суверенитет

Александр Филиппов

Понятие «суверенитет» – несомненно, одно из ключевых для российского политического, в том числе внешнеполитического, нарратива.

«Суверенитет» является, прежде всего, формулой политической риторики, то есть публичной речи, опознаваемой как политическая. Риторика суверенитета может иметь вид описания фактического положения дел, однако по сути это всегда послание о должном и недолжном. Упоминание о суверенитете есть способ напомнить о нем, утвердить требование, указать на возможность утраты и необходимость восстановления.

Смысл слова «суверенитет» ясен: это высшая власть. Поэтому суверенен в государстве тот, за кем, хотя бы на словах, она признается. В международных отношениях суверенитет есть признание, опять же – хотя бы на словах, независимости внутренней суверенной власти от внешних политических сил, от других государств, а еще более точно – независимость внутренних суверенов одних государств от внутренних суверенов других. Утверждение «такая-то страна есть суверенное государство» означает, что верховная власть в этой стране принимает решения, которые не продиктованы верховной властью других стран.

Но здесь-то и начинаются проблемы. Международное право и международные организации могут быть проблемой для тех, кто принимает суверенные решения, а внутренний суверенитет может быть проблемой для международного права и международных организаций. Способы постановки проблемы и ее решения меняются с годами, и если в 2000-е гг. и немного позже мы часто слышали, что время классического суверенитета ушло[5], что само понятие может считаться чуть ли не устаревшим, то в середине и ближе к концу 2010-х гг. ситуация изменилась. «Для нас суверенитет означает контроль над своим правительством. Таким образом, те, кто предлагает “разделить” или “объединить” американский суверенитет с международными организациями, чтобы вместе справляться с “глобальными” проблемами, говорят в реальности вот что: мы должны уступить часть нашего суверенитета институтам, которые будут находиться под влиянием или даже контролем также и других наций. Это, несомненно, формула уменьшения автономии США и нашего контроля над своим правительством»[6], – писал в начале десятилетия Джон Болтон. Болтон был последователен. Он атаковал не только Барака Обаму, левых университетских интеллектуалов и глобалистов, глобальное управление во всех его видах, но и саму идею международного права, проницательно, как оказалось впоследствии, указывая на то, что вопрос о роли и границах международного права и суверенитета станет ключевым в дискуссиях ближайших лет[7].

Действительно, чуть ли не наугад выбранное в источниках 2016 г. суждение в пользу Дональда Трампа кажется просто продолжением предыдущего: «Как следует нами править – посредством ли американского конституционализма или международного права? Должно ли правление быть укоренено в американском суверенитете или в глобальном управлении? … Есть ли право у американского народа сохранять и продолжить свой образ жизни или нет? Есть ли у американцев право быть законодателями самим себе или важнейшие решения будут принимать за них другие (например, иностранные судьи)?».[8]

Эти вопросы имеют риторический характер, все «да» и «нет» уже известны заранее. Однако такова риторика суверенитета! Несмотря на все значение этой позиции для Америки и Америки для всего мира, в самой сути этих формулировок нет ничего специфически американского, как нет ничего специфически американского в том более общем движении, которое эти формулировки иллюстрируют и которое, как мы видим, набирает силу в последние годы. Суверенитет видится в этой перспективе как род очевидности, безусловного блага. Мы должны рассмотреть эту очевидность, не останавливаясь на исследовании истории и множества источников, которые часто противоречат друг другу, хотя бы потому, что побеждающее в наши дни понимание суверенитета, в общем, достаточно простое и достаточно старое, словно бы выносящее за скобки всю интеллектуальную работу, которая совершается по сей день.

Что собой представляет это понятие? Прежде всего, оно предполагает, что суверенитет имеет отчетливо территориальный характер. Это далеко не очевидно по отношению ко всей вообще высшей власти, но имеет принципиальное значение в современном мире. Суверенная территория, то есть территория, на которую распространяется власть и на которой действуют законы, и является интуитивной очевидностью, опорой для политиков и политических публицистов. «Суверенитет – это территориальное определение политической власти. Территориальность стала принципом основания суверенной государственности в период раннего модерна и остается такой до сих пор»[9]. Территория, в принципе, может быть огорожена. Вокруг нее можно поставить забор, опутать колючей проволокой, закрыть небо над ней при помощи разного оружия… То же касается и людей: люди находятся на территории, и в понятие территориального государства недаром включено понятие физической силы, насилия, направленного на тело, которое находится в пределах досягаемости и, в целях реализации суверенной власти, может быть ограничено в перемещениях, подвергнуто чувствительному наказанию или, наоборот, снабжено пищей, теплом и средствами передвижения. Не в наказании и не в поощрении и поддержке как таковых состоит дело. Дело именно в живом теле. Из тел состоит население, народ, граждане, которые в большинстве современных стран объявлены носителями суверенитета, неотчуждаемым истоком власти.

Таким образом, суверенитет, как мы видим, без сомнения распространяется на людей в их телесности, поскольку они находятся на принципиально огораживаемой территории. Он распространяется на них, как на вещи, поскольку они доступны прямому физическому воздействию. Суверенитет также распространяется и на неодушевленные предметы, про которые можно сказать, например, что они находятся в собственности государства и под его контролем, а также на те нормы, в соответствии с которыми это воздействие на тела и предметы могло бы совершаться. Народ, что кажется вполне очевидным, располагается, как правило, на территории, является солидарным сообществом, которое определяет самое себя. Такова идея народного суверенитета, в ней так или иначе зашита идея «политического тела», как бы это ни называлось.

Конечно, это метафора, но иногда метафоры, употребляемые как бы полусознательно, без дополнительной работы над ними, начинают словно бы мыслить за нас, вместо нас. Полезно бывает вернуться к истокам собственной мысли, чтобы проверить, не связана ли с ней такая подспудная работа метафоры. В данном случае без метафоры тела все очевидности, все традиционные интуиции суверенитета кажутся бессмысленными.

Но чем больше мы отходим от этой, говоря языком философии, непосредственной телесности, тем сложнее говорить о суверенитете. Вся критика суверенитета так или иначе связана с оспариванием его основной метафоры и связанных с нею понятий. Здесь важно провести различия.

Один из самых распространенных способов борьбы против суверенитета государства связан не с отказом от метафорики политического тела как таковой, а с ее переинтерпретацией. Сначала связь государства и политического тела народа должна быть поставлена под сомнение. «Население», если оно очевидным образом разнородно, а территория, на которой оно находится, велика, риторически перестает считаться народом, за этим народом больше нет очевидности коллективного тела, зато она есть за другими, как правило, меньшими группами, однородность которых подтверждается языком, религией, подлинным или вымышленным общим происхождением и тому подобным. Логика сопряжения народа и территории, логика суверенитета сохраняется, но переносится на меньшие образования.

Иной случай – это сохранение ставки на телесность, но уже не коллективную, а индивидуальную. Отказ от метафорики политического тела и акцент на то, что самым подлинным, интуитивно неоспоримым, достоверным является индивид как живое смертное существо, приводит к идее естественных прав индивида, от имени которых можно оценивать, ставить под сомнение, оспаривать права любой общности, прежде всего, конечно, традиционного суверенного государства. Современное международное право, строго говоря, уже ставит права личности выше прав политической общности. Защита прав человека образует ядро международного права, в котором далеко не всегда удается находить баланс между уважением к правам человека и соблюдением принципа суверенитета. Однако критики суверенитета последовательны, они идут еще дальше, усматривая в перспективе «глобальный легальный порядок» всего человечества[10].

Наконец, третье направление – это радикальная детерриториализация социального.

Современные средства коммуникации уничтожают расстояния. Еще в самом начале XX века Георг Зиммель проницательно замечал, что деньги побеждают пространство. Если у вас есть деньги, недоступные прежде товары окажутся у вас, а события в мире денег подействуют одно на другое, даже если биржи, например, сильно отдалены друг от друга.

С введением электронных средств коммуникации не только в экономическую, но и в повседневную жизнь указание на уменьшение роли традиционно понимаемого физического пространства стало общим местом. Идеи, культурные образцы (например, образовательные системы, способы подачи новостей и многое другое) преодолевают государственные границы, не будучи телами, то есть, строго говоря, не преодолевают их, а существуют помимо них, в другом измерении. Новые пространственные образования вроде «мировых городов» иначе организуют территории, становятся узлами мировой системы коммуникаций, которые находятся, с одной стороны, в теле государств, а с другой – на совершенно особом, автономном положении.

Международные организации и международно-правовые регуляции, ими производимые, безусловно, требуют реализации на территориях. Отсюда, собственно, известная концепция «R2P» (Responsibility to Protect), которая широко обсуждалась международными юристами в начале 2000-х гг. Данная концепция «берет за отправную точку человеческие потребности и перемещает фокус с прав государства на обязанности государства (и его ответственность)», трансформируя тем самым понятие суверенитета[11]. 

Во всех этих случаях более традиционно понимаемый суверенитет размывается, находится под угрозой, кажется, ему грозит если и не исчезновение, то еще более существенное, чем прежде, ограничение. Но все ли чисто в этих аргументах? С одной стороны, мы видим, что пространство, тело и суверенитет действительно не могут быть сохранены в привычных форматах. Но с чем же тогда связаны успехи тех движений, которые в буквальном смысле слова могут быть названы реакционными, то есть являются реакциями на далеко зашедшие процессы глобализации и детерриториализации политики.

Возможно, вопрос о суверенитете должен быть действительно поставлен по-новому. Вот несколько оснований. Во-первых, его нужно радикально отделить от идеи коллективного тела, у которого есть некая особая, привилегированная естественность по сравнению с другими коллективными образованиями. Дело не в том, что государство не имеет здесь преференций, а в том, что в современном мире оно проиграет эту войну риторик другим поднимающимся общностям с их притязаниями. Радикальный отказ от этой риторики не подрывает государство, он подрывает притязания его соперников.

Во-вторых, государства должны перепроверить то, что может и что не может находиться в зоне их ответственности. Притязать на права там, где не способен проявить ответственность, – не лучшая тактика и худшая стратегия.

Россия. ЕАЭС > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305437

«ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ – ЕЩЕ ОДНО ПРОСТРАНСТВО, ГДЕ РЕШАЮТСЯ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЗАДАЧИ»

2020 год пройдет под знаком 75-летия окончания Второй мировой вой­ны. В России Великая Победа – ключевое событие для формирования национальной идентичности, стержень внутри- и внешнеполитического нарратива. Между тем в Европе вовсю идет пересмотр оценок того исторического периода, причин и хода Второй мировой. И это будет иметь существенные политические последствия. Чтобы обсудить происходящее, мы собрали небольшой круглый стол в редакции журнала. В нем приняли участие Юрий ВАСИЛЬЕВ, Федор ГАЙДА, Дмитрий ЕФРЕМЕНКО, Александр ЛОМАНОВ, Алексей МИЛЛЕР, Андрей ТЕСЛЯ, Александр ФИЛИППОВ. Вел дискуссию Федор ЛУКЬЯНОВ.

ЛУКЬЯНОВ: Мы давно хотели обсудить тему исторической памяти и ее роли во внешнеполитическом позиционировании, а тут информационные поводы один за другим. Президент несколько раз ярко высказался на тему ревизии истории Второй мировой, особенно отмечая неприглядную роль Польши. Видимо, подготовка к году 75-летия Победы. Ну и реакция на сентябрьскую резолюцию Европейского парламента к 80-летию начала войны, в которой СССР официально называется ее виновником наряду с Германией. К сожалению, кажется, что процесс эрозии, который мы видим в Европе, никакие доводы затормозить не способны. А это вообще можно сделать?

МИЛЛЕР: Понимание сути политики памяти меняется и в Европе, и в России. Идея, что мы возвращаемся к исторической памяти, чтобы преодолеть политические разногласия и вражду, уступила место пониманию памяти как еще одного пространства, где решаются политические задачи. Соответственно, конфликт неизбывен.

Мы влились в эту тенденцию, не понимая ее механизмов и совершая бесконечную череду ошибок. До определенного момента Россия апеллировала к Западной Европе, жалуясь на «плохое поведение» новых восточноевропейских членов. И резолюция Европарламента стала столь неприятным сюрпризом, потому что оказалось, что нарратив «двух тоталитаризмов» заместил собой нарратив холокоста и получил поддержку подавляющего большинства.

У нас создаются информационные поводы, очень удобные для оппонентов. Например, высказывания наших официальных лиц о том, что пакт Молотова – Риббентропа был большой победой советской дипломатии. Хотя еще в 2009 г. Владимир Путин, выступая на Вестерплатте, сформулировал точную позицию: нам нечем гордиться в связи с пактом Молотова – Риббентропа, мы о нем сожалеем, но это было звеном в длинной череде событий, в которой далеко не только мы участвовали. Однако уже с 2014 г. президент стал называть пакт Молотова – Риббентропа правильным решением, вслед за ним и остальные. Так войны памяти не выигрывают.

Мы не понимаем, как мы воюем, кто наши потенциальные союзники, кто непримиримые враги. Один союзник очевиден. В январе Путин едет в Израиль – там открывается памятник жертвам блокады. Это очень важный шаг, потому что блокадники ставятся на один пьедестал с жертвами холокоста.

Голосование за упомянутую резолюцию на самом деле скрывает глубокие внутренние разногласия в Европе. Важно понять, кто наши союзники, как с ними работать, как не поддаваться на провокации. Скажем, в Германии сейчас разворачивается конфликт по поводу того, как будет коммеморироваться память жертв войны на уничтожение в Восточной Европе. Есть проект отдельного памятника полякам, который предлагается в ответ на проект общего памятника всем жертвам нацизма на Востоке. Понятно, почему поляки не хотят, чтобы их коммеморировали вместе с русскими. Это обсуждение происходит внутри Германии, а у нас как будто никто внимания на это не обращает, не ведется работа с немцами, которые придерживаются благоприятной для России линии. А ведь вопрос вполне серьезный при правильной постановке. Например, никакого памятника ни остарбайтерам, ни советским военнопленным тоже нет, а их там полегло по разным данным несколько миллионов человек. В их числе и казахи, и украинцы, и белорусы… Так что это – площадка, на которой может произойти какая-то реконфигурация. Двигать надо такую коалицию: это, мол, не Путин, а народы Восточной Европы взывают к памяти. И немедленно.

Подобных линий разделения много во всех странах. Пожизненный сенатор в Италии Лилиана Сегре, выжившая в холокосте узница концлагерей, призвала к созданию комиссии для борьбы с расизмом и антисемитизмом и стала получать лавину угроз и проклятий. Недавно прошла демонстрация итальянских мэров – они собрались все вместе, сто человек, в поддержку этой женщины. Во Франции все острее дискуссия на тему антисемитизма, которая неизбежно связана и с событиями войны. В Европарламенте есть левые депутаты, высказавшиеся против резолюции, их поддержали 150 европейских интеллектуалов. Наша проблема, что у нас нет разных «лиц», которые обращались бы к разным группам. Скажем, какие-то наши левые, которые адекватно взаимодействуют с европейскими левыми и так далее.

Европейцы поняли, что закончился нарратив, который они называли космополитическим – построение транснациональной памяти, франко-германские учебники, франко-германско-польские пособия… Исходная позиция: «мы все виноваты в убиении евреев, наша тема – это покаяние, никогда больше». Приход восточных европейцев изменил подход. Евреи, мол, поддерживали советскую власть, а те, кого обвиняют в причастности к холокосту, сражались против сталинизма. Нашли идеального героя – Витольда Пилецкого, которого теперь собираются чествовать как воплощение европейского подхода. Он был сторонником лондонского правительства Польши во время оккупации. Нарочно попал в Аушвиц, чтобы собрать данные о том, что там происходит, сбежал оттуда, участвовал в Варшавском восстании, был снова у немцев в плену, потом, осенью 1945 г., вернулся как агент Лондонского правительства в коммунистическую Польшу, где был вскоре арестован и расстрелян. Идеальная фигура, поляк, жертва двух тоталитаризмов, что и требуется.

В Европе разворачивается дискуссия о том, что антагонистический подход к памяти наносит ущерб. Но и космополитический подход не работает, поскольку он мог существовать только до тех пор, пока любая попытка поставить его под сомнение жестко подавлялась. Теперь не получается: политическая система расшаталась, в ходу тезис о том, что антагонистическому подходу нужно противопоставить принцип агонизма, то есть диалога, основанного не только на конфликте интересов, но и на взаимном уважении спорящих. Вместо идеи, что мы говорим о прошлом для того, чтобы уничтожить нашего противника, следует построить разговор о прошлом, который учитывает то, что мы не согласны, но подразумевает, что мы уважаем друг друга в этом несогласии. Принцип «политика памяти нас объединяет за счет того, что мы в очередной раз назначили Россию нашим врагом», – слишком прост и поизносился.

На верхушке политической системы требуется понимание того, что с верхнего этажа должны спускаться очень правильные, отутюженные и кооперативные вещи. Не надо ввязываться в эту войну. Судя по тому, что говорил Путин в течение последнего месяца, он этого пока не осознает. Надо провести разграничение между государственными органами и «общественниками», которым все можно. У нас есть организация «Историческая память», пусть разоблачения «гнусной сущности» тех или иных деятелей и стран исходят оттуда. Они, кстати, эффективно это делают. А государственным органам – запретить, потому что на деле их заявления адресуются прежде всего внутренней аудитории, а внешняя это использует. На худой конец – есть Дума, пусть она и спорит с Европарламентом.

Руководству страны необходимо сформулировать положительную повестку, как использовать память не для усугубления конфликта. Это игра в долгую. Переход от космополитической к антагонистической памяти занял довольно много времени. Он начался на пороге XXI века, идеологически оформился в 2004 г., окончательно утвердился еще лет через десять. В каком-то обозримом будущем тенденции должны поменяться – нельзя ехать в одну сторону слишком долго.

Станет ли поворотным, скажем, 2020 год? Он начинается с ударного визита в Израиль, потом – празднование Победы с уже подтверждённым визитом мировых лидеров, 75 лет ООН. Предстоит целый ряд мероприятий, где можно закрепить позицию ухода от клинча в рамках политики памяти. Естественный союзник – Израиль, который, конечно, никогда не согласится с тем, что делают институты национальной памяти в Польше и – особенно – на Украине, или с политикой памяти в Эстонии, Латвии, Литве. Но нельзя ограничиваться этим.

ЛУКЬЯНОВ: Получается парадокс. Мы симпатизируем в Европе тем силам, которые, как на беду, отдаленно наследуют тем, кто во время Второй мировой войны воевал против нас. Я имею в виду так называемых правых популистов. Они, кстати, дружно проголосовали в Европарламенте в поддержку резолюции. Как с этим быть?

ГАЙДА: Надо исходить из двух ограничителей нашей деятельности. Первый: какой бы нарратив мы ни выстраивали, как таковой он нам ничего не принесет, потому что есть конфликт интересов. Надо искать точки соприкосновения, и тогда нарратив будет действовать. Отсюда второй ограничитель. Если в рамках выстраивания нарратива мы начнем фантазировать об исторических фактах, это будет работать исключительно против нас. Нас будут просто выводить на чистую воду, не прикладывая особых усилий, и мы будем выглядеть очень некрасиво, даже если станем передергивать по мелочи.

ЛУКЬЯНОВ: Фантазировать – это, например, отстаивать какую-нибудь самобытную версию событий 1939 года?

ГАЙДА: Да, сочинять победоносные мифы. Ничего хорошего это не даст в принципе, будет только хуже. Но нам нужно искать союзников в противоположном лагере – он все-таки не един. И это наша единственная формула успеха. В плане выстраивания концепции нужно работать на контрасте (выявлять светлое и темное), чужие концепции – доводить до абсурда (благо, больших усилий тут не требуется).

Что делать с проблемой начала Второй мировой войны? Ставить вопрос максимально широко во времени и пространстве.

Уходить назад в историю, говорить о том, что Вторая мировая война началась не в 1939 году. Мы забываем, что был второй очаг напряженности – Дальний Восток. Там война разразилась в 1937-м – китайцы считают, что это и было началом Второй мировой. Если говорить про август-сентябрь 1939 г., давайте вспомним, что в это время Советский Союз ведет войну с Японией. Мы заключаем пакт с Германией, воюя с японцами, которые являются союзниками Германии и тоже несут ответственность за развязывание Второй мировой. Японцы, кстати, очень болезненно отреагировали на пакт – практически, как на предательство со стороны Гитлера.

Напоминать об истоках: похабный Версальский мир с его торжеством национализма («национальные границы», о которых у всех всегда есть собственные суждения), Германия – униженный изгой, изоляция России как стратегическая ошибка Запада, а результат – авторитарные режимы Центральной и Восточной Европы… Маленькие диктатуры ничем не лучше больших, просто они послабее. Но их роль в дестабилизации общей картины часто даже сильнее. Чем Пилсудский лучше Муссолини? В Прибалтике и Румынии режимы тоже были вполне на уровне итальянских фашистов.

Сталинизм – отдельная тема. В публичном обсуждении Сталин должен постоянно увязываться с теми, в союзе с кем он вел Вторую мировую войну. Что говорил про Сталина Черчилль, Рузвельт, де Голль? Кто главный либерал начала ХХ века в России? Павел Милюков. А что говорил Милюков про Сталина в войну? Что Сталин вынужден отстаивать национальные интересы. У нас не публикуют статьи Милюкова с анализом советской внешней политики периода Второй мировой. Он выстраивал апологию, говорил, что Советский Союз вынужден поступать так, а не иначе, что совершенно правильно. Сталина надо увязывать с ООН, Декларацией Объединенных Наций 1 января 1942 года. Если мы говорим о нем, сразу должна возникать «Большая тройка»… Соответственно, неплохо было бы вспомнить, что европейские политики говорили о Гитлере до 1939 года – там было немало комплиментов. А СССР тем временем воевал с Гитлером в Испании за конституционный режим.

Итак, есть противники, есть союзники. Главный козел отпущения у нас, получается, Польша. Если нам с евробюрократами нужно найти общего врага, наверное, Польша и будет первым кандидатом. Роль Польши, на мой взгляд, должна быть освещена наиболее выпукло, что сейчас и делается. Наш главный союзник – да, это Израиль. Совершенно согласен, тему надо развивать: евреи в Красной Армии и так далее. На Украине есть государственный праздник – День защитника Украины, дата создания Украинской повстанческой армии (УПА), который отмечается 14 октября, на Покров. И в этот же день произошло восстание в лагере смерти Собибор. Отмечать годовщину на общегосударственном уровне в этот же самый день!

МИЛЛЕР: Все детали, все подробности, все частности – они, к сожалению, идут мимо. Мельчить нельзя, надо строить большой нарратив, а этого нарратива нет. Заход, что как-то нужно защищать Сталина, – заведомо проигрышный, нам вообще не надо его трогать.

ГАЙДА: Я не говорю, что надо защищать Сталина. Я говорю, о том, что, если мы топим Сталина, то топим его вместе с Рузвельтом, Черчиллем, де Голлем и всеми создателями ООН. Главное отличие Сталина – он был в «Большой тройке» и подписывал Декларацию Объединенных наций, а Гитлер не был и не подписывал. Гитлер, как известно, подписывал план «Ост».

МИЛЛЕР: Рассуждения про авторитарные режимы уже звучали в европейской дискуссии накануне момента, когда в 2009 г. было принято знаменитое постановление о том, что 23 августа – День памяти жертв двух тоталитаризмов. Изначально название было другим – «День памяти жертв тоталитарных и авторитарных режимов», «авторитарных» по дороге потеряли, и это произошло неслучайно – решили прикрыть те самые восточноевропейские государства. Вновь поднимать эту тему бессмысленно, потому что так мы играем на руку тем, кто говорит, что русские специально сеют вражду между европейскими народами.

Еще раз повторяю, нужна положительная повестка, положительный нарратив. Негатив оставить для НПО – у нас достаточно этих структур, надо эффективно их использовать. В этом смысле продуктивным будет включение Азии, потому что это направление у нас все время выпадает.

ГАЙДА: Надо уйти от тезиса, что Российская Федерация внесла решающий вклад в разгром немецко-фашистских захватчиков. Нельзя делать даже намека на умаление роли других республик. Подчеркивать только коллективный характер победы. Мы были вместе с евреями, армянами, узбеками, американцами, китайцами.

ЕФРЕМЕНКО: Происходит изменение модальности диалога по вопросам исторической памяти: переход от диалога несогласных к диалогу глухих. Это отражает то, что фактически наши отношения с Западом, а также с некоторыми другими странами постсоветского пространства соответствуют логике игры с нулевой суммой. В радикальном варианте здесь воспроизводится классическая дилемма безопасности, но применительно к проблемам идентичности и исторической памяти. Можно назвать это дилеммой мнемонической безопасности.

Если коротко, то суть в следующем. Например, есть исторический нарратив, который служит мифом – основанием для некоего государства X и играет большую роль в сплочении стоящего за этим государством сообщества. Он на систематической основе оспаривается влиятельными силами, выступающими от лица сообщества, которое стоит за государством Y. Если институты государства Y оказывают устойчивую поддержку этим усилиям, то политические элиты государства X оказываются перед выбором – либо игнорировать такого рода действия, либо разработать комплекс мер, направленных на противодействие подрыву своего нарратива и дискредитацию исторических установок, значимых, соответственно, для государства Y. Это выход на очень опасную траекторию, что мы сейчас и наблюдаем. Мы близки к этому в балто-российских и польско-российских интеракциях по вопросам исторической памяти. Последние годы мы уверенно двигались в направлении подобного конфликта исторических нарративов и с Украиной, по крайней мере, когда основным рупором «украинской национальной памяти» был Владимир Вятрович. Не знаю, удастся ли теперь переломить этот тренд Зеленскому. Оснований для оптимизма пока не очень много.

Резолюция Европарламента – один из финальных штрихов. Надо почувствовать общую опасность ситуации: это не просто дополнение к общей конфронтации, но ее глубокая фундаментализация.

Вместе с тем не стоит пренебрегать возможностями аналитической деконструкции нарратива, который представлен в резолюции Европарламента. Ведь резолюция – это попытка симбиоза того, что восходит к европейской космополитической культуре памяти конца XX века и той интерпретации исторических событий, которая сейчас наиболее удобна для политических элит Польши, Балтии и ряда других европейских стран. Она в конечном счете позволяет оправдать соучастие в преступлениях нацизма противостоянием сталинизму. Кстати, надо смотреть и на терминологическую игру, поскольку в резолюции используются термины «сталинизм» и «советский тоталитарный режим». По сути дела, там должен стоять термин «коммунизм», но авторы резолюции постарались этого избежать.

МИЛЛЕР: Там еще интереснее, потому что в резолюции говорится о тоталитарных режимах прошлого и настоящего. Я вас уверяю, имеется в виду не Северная Корея.

ЕФРЕМЕНКО: Реальные и потенциальные союзники в дискуссиях об исторической памяти – это, несомненно, Израиль и мировое еврейство, причем как раз здесь важно делать упор на отличии идеологии нацизма от коммунизма. В последнем хотя бы нет антисемитизма и установки на геноцид по принципу расовой, этнической и религиозной принадлежности. Принципиальное значение имеет роль Красной Армии в спасении той части европейского еврейства, которая не была уничтожена нацистами до весны 1945 г., но, безусловно, находилась в смертельной опасности, если бы Вторая мировая война в Европе продлилась еще несколько месяцев. Неприемлема перспектива девальвации уникального значения холокоста, здесь мы можем занимать единую позицию.

Что касается других потенциальных союзников в Европе, то это часть европейских стран, особенно в Южной Европе, где левые, коммунистические силы были и остаются влиятельными. В свое время они были вполне самостоятельны по отношению к Москве. Скажем, применительно к Испании резолюция Европарламента, фактически уравнивающая нацизм и коммунизм, в каком-то смысле работает на реабилитацию франкизма. А это, как показывает и свежая история с переносом останков Франко из Долины Павших, – до сих пор живая и очень болезненная тема. Примерно то же и в случае с Грецией, если вспомнить нацистскую оккупацию и гражданскую войну во второй половине 1940-х годов. Надо работать с соответствующими политическими элитами, объяснять им, к чему все идет.

ЛУКЬЯНОВ: А США мы не упоминаем совсем. Они вообще в этом контексте имеют место?

ЕФРЕМЕНКО: Конечно. Во-первых, партнер для диалога – опять-таки еврейское лобби в США, во-вторых, очень важна апелляция к опыту союзничества как чуть ли не единственному светлому пятну в истории российско-американских отношений последнего столетия. Америка – сложносоставное общество, здесь многое накладывается на внутренние расколы, особенно в последнее время. Надо вести диалог с американским университетским сообществом, оно весьма влиятельно.

Кстати, не стоит пренебрегать и международным сообществом экспертов, профессионально занимающихся исследованиями исторической памяти. Оно интенсивно формируется, создана Ассоциация исследований памяти, а внутри нее – сеть специалистов из постсоциалистических стран. Среди представителей этого сообщества немало экспертов, имеющих выходы на политические элиты. Отдельные представители рекрутируются в состав институций, созданных для проведения политики памяти на уровне национальных государств. От этого сообщества нужно не отгораживаться (в 2019 г. на протяжении нескольких месяцев англоязычный сайт Ассоциации исследований памяти в России был заблокирован), а вести активную работу с ним и внутри него через квалифицированных российских экспертов. Представители России могут ставить вопросы о недопустимости содействовать на экспертном уровне разжиганию войн памяти. Возможна и постановка вопроса о разработке специального этического кодекса для тех исследователей, которые занимаются проблемами исторической памяти.

ТЕСЛЯ: Нам не нужно создавать универсальный текст, который сразу зацепит всех и обратится ко всем. Принципиально важный момент – отношение к социалистическому опыту, которое не сделает нас врагами всего мирового левого сообщества. Как ставить вопрос? Да, Советский Союз – трагическая тема, достойная осуждения, но это сюжет про сбой, про срыв, а не про системный недостаток. Когда мы говорим о логике эволюции правых, то движение разных вариантов фашистов, фалангистов и прочих к нацизму – это движение в рамках внутренней логики, скатывание к крайности, но закономерной. Советское прошлое – не закономерность, а эксцесс.

То, что достаточно часто звучало в речах первых лиц в нулевые и отчасти даже в десятые годы и должно повторяться, – это критичность по отношению к своему прошлому. Не оправдание и защита собственных деяний, какими бы они ни были, а иной подход: с нашей стороны выступали отнюдь не воины света, чего только ни случалось, но с другой стороны было абсолютное зло.

Уход назад в прошлое – к Версалю и другим событиям предыстории – усугубляет восприятие того, как все было сложно и нелинейно. Признавая, что святых там не было, переходим к логике решающего испытания. Неважно, что было прежде, главное – в момент истины ты оказался на светлой стороне. Здесь хорошо работает связка про итоги, про выход из Второй мировой войны, 9 мая и 2 сентября 1945 г., Организацию Объединенных Наций, Советский Союз в числе учредителей – это, собственно говоря, то, что создает и Декларацию ООН и Всеобщую декларацию прав человека 1948 г., момент сообщества. Более того, базовые принципы, на основании которых мы сейчас говорим о прошлом, ведем «войны памяти», все эти принципы, во-первых, связаны с советской идеей. Во-вторых, то, что эти принципы стали универсальными, оказалось возможно благодаря 1945 г. и роли СССР. Каким образом мы можем отбросить левую идею, если мы так или иначе – наследники Союза? Двадцать раз осудим, но никуда от нее не денемся. Попытаться выбросить левое означает попадание в сюжет про два близких, кровнородственных режима. И когда мы работаем с крайне правыми, мы сразу же даем полное эмпирическое подтверждение этому. Здорово, да?

Соответственно, какой разговор нужен? Мы, например, говорим не в осуждение левых, мы говорим о современном консерватизме, о консервативной повестке, а современная консервативная повестка включает все лучшее из социалистического наследия. Быть консерватором сейчас – значит, в том числе, быть отчасти и социалистом.

МИЛЛЕР: Важно не перепутать левых и большевиков. Мы должны говорить о широком спектре левой традиции в России, которая пострадала. Тот большевизм, который превращается в сталинизм, защищать не нужно, а вот левую традицию, социал-демократию, можно использовать.

ЛОМАНОВ: При обсуждении проблем исторической памяти нельзя забывать про наших соседей в Азии, тем более на фоне российского поворота на Восток. В Китае конструируется обновленная трактовка истории, которая сообразна заявке на превращение в могущественную державу под руководством КПК. В прежние десятилетия официальная версия китайской роли в истории Второй мировой войны была приглушенной, с Японией ведь сражалось гоминьдановское правительство во главе с Чан Кайши. Но затенять роль КПК и Мао Цзэдуна было негоже. К тому же в начальный период реформ стремление к сближению с Японией ради получения инвестиций и технологий перевешивало националистическую мотивацию исторической памяти. Дэн Сяопин старался сгладить исторические споры и переложить бремя их решения на будущие поколения. Китайская память о войне состояла из двух основных тем – напоминаний о жестокости японских агрессоров (прежде всего, о трагедии «Нанкинской резни») и героических повествований о действиях партизан и военных соединений под руководством КПК.

Теперь привычная картина изменилась. В 2015 г. в ходе подготовки к празднованию 70-летия Победы китайское руководство заявило, что Война сопротивления Японии была «важной частью мировой антифашистской войны». Си Цзиньпин поручил историкам заняться сквозным изучением четырнадцати лет Войны сопротивления начиная с японской аннексии Маньчжурии в 1931 году. Были расширены прежние рамки военного восьмилетия – с 1937 по 1945 годы. Такая точка зрения означает, что «мировая антифашистская война» началась не в Европе и не в 1939 году. Развязала эту войну Япония, и потому любые обвинения в адрес СССР становятся бессмысленными.

В современной трактовке Китай – «главное восточное поле битвы» в «мировой антифашистской войне». Сохраняется добрая память о роли советских летчиков-добровольцев и о вкладе Красной армии в освобождение северо-восточного Китая в 1945 году. Это очевидный контраст с Европой, где приходится постоянно спорить об оценке освободительной миссии советского солдата. Даже в годы «культурной революции», когда напряженность между КНР и Советским Союзом была крайне высока, а советских лидеров поносили как «ревизионистов» и «новых царей», хунвейбины не позволяли себе поднять руку на памятники советским воинам и их могилы.

Вместе с тем с китайской стороны ощущаются ожидания, что российский исторический нарратив будет дополнен признательностью за то, что именно благодаря Китаю СССР не пришлось в 1941 г. после германского нападения воевать еще и с Японией на Дальнем Востоке. В качестве встречного шага мы можем рассчитывать на китайское признание роли СССР в качестве «главного западного поля битвы в мировой антифашистской войне».

Подобная трактовка будет служить весомым противовесом современным европейским попыткам ревизии истории войны. Солидаризация с китайским историческим нарративом чревата для России политическими издержками в связи с усугублением обвинительного уклона в отношении Японии. Однако Китай заинтересован в развитии связей со странами Центральной и Восточной Европы и потому вряд ли будет участвовать в полемике о коллаборационизме и холокосте на стороне России. Соответственно, и Россия может позволить себе не встревать слишком глубоко в китайско-японские споры по истории войны.

Китайский нарратив сохранил много знакомых нам с давних лет позитивных образов «великого Советского Союза» и «могучей Красной Армии», внесших решающий вклад в разгром фашизма. В условиях строгого контроля над исторической памятью в Китае «стихийное» появление критики роли СССР во Второй мировой войне невозможно. Нарратив создается сверху и контролируется правящей элитой.

Можно попробовать опереться на эту основу, чтобы создать общую версию военных событий на Дальнем Востоке 1930-х годов. Она должна быть яркой и зрелищной – нечто вроде приквела к советской киноэпопее «Освобождение», который начинался бы с рассказа о подвиге советских летчиков-добровольцев в небе Китая. Такой фильм следовало бы снять в современном «заклепочном» стиле с тщательным вниманием к правдоподобности технических деталей, делающим изложение убедительным. В частности, рассказать, как в феврале 1938 г. советские летчики на бомбардировщиках СБ без потерь сумели уничтожить японский военный аэродром на Тайване.

Искать общие точки в памяти о войне следует с учетом того, что в КНР происходит ужесточение контроля над историческим нарративом. Прежде китайские интеллектуалы позволяли себе искать человечное начало у японских агрессоров, одновременно допуская критическое переосмысление канонических историй о подвигах китайских солдат. В рамках кампании по борьбе с «историческим нигилизмом» таких отклонений все меньше. В кинофильмах уже не встретить «хороших» и «совестливых» японских солдат на китайской земле. Попытка историка Хун Чжэнькуая в 2013 г. усомниться в истории о пяти солдатах 8-й армии, уничтоживших при обороне горы Ланъя несколько десятков японцев и потом прыгнувших со скалы, чтобы не сдаваться в плен, завершилась скандалом, судебными тяжбами и полной сменой состава сотрудников журнала «Яньхуан чуньцю», напечатавшего статью.

В преддверии празднования 75-летия Победы в Китае, вероятно, появятся новые акценты в трактовке военной истории. Чтобы лучше ориентироваться в переменах, следует развивать диалог с китайскими учеными. Если взаимное понимание по чувствительным темам будет устойчивым, надо подумать о совместных выступлениях на научных площадках третьих стран, прежде всего – в Европе. Китайские коллеги могут убедительно рассказать, что войну развязал не Сталин, а японские милитаристы. Использование потенциала китайского исторического нарратива, опирающегося на мощный пропагандистский аппарат и поддержку государства, возможно и для проведения совместных конференций, совместных вылазок на западные дискуссионные площадки, создания берущих за душу военных фильмов. Также следует больше общаться с историками из Монголии и Кореи (в том числе из КНДР), дабы иметь представление об их взглядах на историю войны и роль в ней Советского Союза.

Перед нами две объективные данности. С одной стороны, растущее отчуждение между Россией и Европой, которое не будет вылечено скоро. С другой, это объявленная на официальном уровне новая эпоха российско-китайских отношений, главной нормативной характеристикой которых является беспрецедентный уровень взаимного доверия. Полное доверие к китайской версии, провозглашающей Китай победителем на восточном фронте Второй мировой войны, невозможно без встречного понимания уровня китайской поддержки российской трактовки военной истории. В Китае помнят не только о советских летчиках-добровольцах, но и, к примеру, об американцах из сражавшегося с японцами соединения Flying Tigers.

Надо внимательно наблюдать за тем, как будет меняться исторический нарратив о сотрудничестве Китая и США в годы Второй мировой войны на фоне нынешнего ухудшения китайско-американских отношений – станут ли их память замалчивать или, наоборот, превозносить в процессе поиска общих позитивных воспоминаний.

ЛУКЬЯНОВ: А у КНР не было идеи, что логично было бы включить в нарратив Гоминьдан с поправкой: «Да, они были буржуазные, но все же это были китайцы, которые воевали против захватчиков, и мы ценим их за это»?

ЛОМАНОВ: Сталкиваются два пропагандистских импульса. С одной стороны, «китайская мечта» о национальном возрождении дает возможность для патриотической консолидации. Это позволяет признать, что национальная армия под началом Чан Кайши сражалась с японцами, а в некоторых случаях и одерживала победы. Однако в контексте прославления исторической роли КПК невозможно дать позитивную оценку гоминьдановского руководства и военачальников. В итоге все сводится к подвигу простых китайских солдат и их командиров, сражавшихся под гоминьдановскими знаменами. На стыке двух юбилейных дат – 75-летия Победы и празднования 100-летия основания КПК в 2021 г. – акцент на роли компартии в разгроме японцев будет все более отчетливым. Этот фактор следует учитывать при планировании исторического диалога с китайскими коллегами.

ЛУКЬЯНОВ: А что делать с Германией? Германия – ключевой центр всего этого нарратива. На авансцену выходит очередное политическое поколение. Какова должна быть позиция России? Надо ли напоминать немцам без конца, что они натворили? Или наоборот, в духе вышесказанного, примирительно, что «это была жуткая трагедия, мы все помним, но давайте»…

ВАСИЛЬЕВ: И в отношениях с Германией, и в отношениях со всем комплексом нарратива войны и нарратива Победы предстоит весьма четко определиться. Прежде всего в том, насколько это разные истории и что в них общего. Во-вторых, придется осознать, что каждое наше слово о войне и о Победе, сказанное здесь, отзывается там. Когда речь идет о войне и о Победе, старый добрый принцип all foreign policy is local преображается в свою противоположность – all local policy is foreign.

В целом сложилось так, что нарратив войны и нарратив Победы у нас – примерно одно и то же. Замечательно было сказано о старом жестком нарративе наших восточных соседей. У нас тоже нарратив довольно стар, жёсток и монументален. В контексте отношений с западными партнерами – возможно ли иное определение войны и Победы? Это касается и вопроса о памятниках, и разнообразных демаршей, и своеобычных трактовок истории Второй мировой. Возможен ли более гибкий, тактический, оборонительный извод этих представлений? Возможен ли, условно говоря, «нарратив по вызову» в таком довольно крупном, неповоротливом, деле? Мне кажется, что нет. Этот нарратив так просто в тактическую оборонную единицу не преобразуется.

Можно, однако, предположить, что с течением времени преобразования вполне возможны. Вопрос лишь, в какую сторону и насколько этот нарратив будет соответствовать хоть каким-то фундаментальным задачам.

Последний казус в Орловской области с плакатом «Мы ценим наших ветеринаров», который прошел все стадии производства, включая редактуру, приемку и так далее, – вкупе со многими другими подобными случаями говорит нам, помимо прочего, и о неизбежности подобных изменений. 75-летие Победы – по сути, последняя дата, на которой ветераны как таковые могут присутствовать в сколько-нибудь заметном числе. К 80-летию Победы столетних ветеранов будет совсем не так много, как мы бы этого ни хотели. Соответственно, коррекция нарратива – именно тактическая, внутренняя – должна иметь еще и вполне прикладную цель: чтобы потомки победителей не ляпали на плакаты «ветеринаров». Остальное – приложится.

Можем ли мы в чем-то другом переосмыслить представления о войне? Такого опыта у нас нет. Точнее, опыт есть, но не переосмысления, а отмены военного нарратива – я говорю о Великой войне, то есть Первой мировой. Но отменить этот опыт вообще, вывести за скобки удалось только одним способом, – заместив его войной гражданской, причем с четким разграничением на «своих» и «чужих», оказавшимся губительным для национального согласия и жизни страны в целом.

ЛУКЬЯНОВ: Разве период конца 1980-х и какой-то части 1990-х – не попытка если не отмены, то радикальной коррекции нарратива Великой Отечественной, нарратива Победы?

ВАСИЛЬЕВ: Конечно, попытка. Что из этой попытки вышло? Судя по тому, что мы сегодня, через много десятилетий, собрались по тому же вопросу – ничего…

Итак, у нас есть опыт отмены нарратива Великой войны. Но для этого потребовалась еще одна война, а перед ней – две революции. Почему-то ни того, ни другого не хочется. Есть опыт, я бы даже назвал, исторической карнавализации нарратива войны – Отечественной 1812 г., но для этого тоже понадобился опыт другой войны, Великой Отечественной. Потому что между отменой того нарратива, который был в царской России, и появлением фильмов про князя Андрея и фельдмаршала Кутузова, которые, собственно говоря, составили нарратив Отечественной (просто Отечественной) войны, тоже прошло много времени и большая Великая Отечественная война. Да и то вопрос, что у нас больше вспоминается – фельдмаршал Кутузов или поручик Ржевский.

Что мы в данном случае можем сделать с нарративом Великой Отечественной войны, не прибегая к другой войне, не выжидая большую историческую дистанцию? Для меня вопрос открытый. По-моему, как и в случае с китайским опытом осмысления того же периода, перед нами довольно-таки монолитная структура, где переключение может быть только одно, абсолютно естественное с течением времени – в ближайшие пять-десять-пятнадцать лет. А именно: переход от нарратива Великой Отечественной к нарративу Второй мировой.

Грубо говоря, у нас есть тумблер: на одной стороне – 22 июня и 9 мая, на другой – 1 сентября и 2 сентября. Переходить ли от одного к другому – вопрос стратегический. И решение лежит прежде всего, как мне кажется, в области не столько чисто общественного, сколько еще и административно-управленческого консенсуса, причем на самом высоком уровне. Но резервов переосмысления нарратива Великой Отечественной в его сложившемся виде я не вижу – кроме ухода в область чисто исторической памяти.

ЛУКЬЯНОВ: Как следует относиться к тому, что сейчас опять в связи с неослабевающим вниманием к памятнику Коневу и идеей установки памятника власовцам в Праге встал вопрос о сносе советских военных монументов и сооружении других? С одной стороны, хамство, с другой, это чужая страна – мы же не можем навязать другой стране, как ей смотреть на свое прошлое.

МИЛЛЕР: То, что мы рисуем как уникальное, беспрецедентное явление, на самом деле – абсолютная норма. Каждая смена режима ведет к перелопачиванию, к зачистке памятников. Поэтому перестаньте дергаться. Надо опираться только на документы, которые мы подписали, например, с поляками, что места воинских захоронений – не трожь. Вот они и не трогают. А там, где не лежит тело, считают себя свободными. Надо понимать, что это тоже пространство борьбы, ввязываясь в которую мы становимся заложниками.

ФИЛИППОВ: У нас в стране практически сформировался внятный нарратив единства и совершенства всей нашей истории, во всяком случае предвоенной и далее, в ходе которой мы всегда были хорошими, правыми и рациональными. Невзирая на отдельные ошибки, конечно, от которых никто не застрахован. И обсуждение рискует превратиться в перебор тактических средств, наиболее пригодных для того, чтобы донести эту мысль внешнему миру с максимальной эффективностью.

Но это задача для пропаганды, а ученым довольно сложно обсуждать вопросы тактики, не трогая стратегии. Чем плохи, на мой взгляд, некоторые элементы этой стратегии? В принципе, для государства нормально представлять себя хорошим и правым, а если оно обращается к истории и связывает ее с настоящим, – представлять себя и в истории хорошим и правым, во всяком случае если это идет на пользу и внутренней, и внешней политике. Но мы, таким образом, утверждаем некоторую историческую непрерывность, полную преемственность по отношению к сталинскому СССР не только как к победителю Гитлера, но и к упорному борцу за мир в предвоенные годы. Оставим в стороне то, что советское понимание войны и мира было не всегда одним и тем же, и, возможно, если уж обращаться к нему как основному ресурсу, необязательно воспроизводить все основоположения пропаганды, нашедшие себе наиболее полное художественное выражение в знаменитом фильме «Падение Берлина».

Обратим внимание на одну важную деталь. Из всей этой истории – не из памяти, конечно, но из главных рассказов – как-то незаметно исчез Коминтерн. Между тем все то время, пока Советский Союз боролся за мир, ему было на кого опереться. А именно – на мировое коммунистическое движение и всех симпатизирующих ему левых и вообще людей доброй воли. В то время как западные страны, в этой версии истории, вели себя подло и трусливо, народы этих стран, в первую очередь трудящиеся, сочувствовали первому в мире государству рабочих и крестьян, а впоследствии возглавили подпольную борьбу против фашистов на оккупированных территориях. Проблема здесь в том, что Коминтерн, как мы знаем, в переломные годы войны, оказался помехой сотрудничеству с союзниками, так что его прикрыли, а вопросы мировой революции стали решаться позже и по-другому. Тут получается, что нам легче объяснить поведение западных правительств, чем отношение к своим политическим агентам в западных странах. Однако вопрос ведь не в том, какую историческую парадигму мы придумаем, чтобы убеждать самих себя. Когда СССР снова понадобились общественное мнение и политические агенты в западных странах, коммунистическое движение и борьба за мир всех людей доброй воли обрели новое дыхание, новые горизонты, новое финансирование и новые инструкции. Все это базировалось на определенной концепции мировой истории, в которой коммунизм был неизбежным будущим планеты. Те, кто боролись с коммунизмом, были поджигателями войны, сторонниками старого мира, врагами не просто нашей страны, но человечества. Постепенно стало ясно, что мы вообще-то не за рабочий класс и тем более – не за временные корыстные интересы, а за все человечество, поэтому лучшие люди земли на нашей стороне. Мы своей тогдашней версией истории вербуем колеблющихся стать на сторону мира и человечества. Так форматировалась и память: память работает как сегодняшний синтез вчерашнего, бывает выгодно помнить для сознания своего «вчера» с точки зрения предполагаемого завтра.

Если нас сейчас не устраивает изменение трактовок прошлого у наших бывших союзников, сателлитов и отколовшихся от Советского Союза стран, то надо спросить, зачем им наша существенно упрощенная и редуцированная даже по сравнению с поздним СССР трактовка прошлого? Они-то что получают, оказавшись то ли трусливыми предателями в борьбе против фашизма, то ли временами чуть ли не хуже Гитлера?

Ясно, что существует фундаментальный тренд в переформатировании памяти. В новой истории будут два тоталитарных гиганта, между которыми метались маленькие, бедные и честные страны и которым не всегда удачно противостояли старые крепкие демократии. Этот тренд тактическими средствами не изменить. Если это все равно неизбежно, эволюция, которую мы сейчас наблюдаем, никуда не денется. Они сносили и будут сносить памятники, потому что наличие их на самом деле – не вопрос того, заслужил ли монумента человек из прошлого, а того, как на это смотрят люди сегодня. Им нужно снести памятник для своей самоорганизации, решения внутренних вопросов. Предвидя то, что они его снесут, и за десять лет до того зная, что этому условному памятнику не уцелеть, что надо делать? Предъявить порцию исторических документов или какого-то краснобая послать разговаривать? Если вопрос решаемый, тут обсуждать нечего. А что делать, зная точно, что никакой краснобай ничего не изменит? Крутить по RT «Падение Берлина»? Тоже выход, конечно, но ради чего? На кого, на какие силы, на поддержку какого направления в будущей эволюции это работает, если от старых схем мы отказались? Если мы не видим социалистического будущего у всего человечества и даже не готовы признать, что мы его до войны приближали иначе, чем после войны, то кто наши естественные союзники и какова их картина мира?

Ситуация складывается таким образом, что, возможно, скоро верх будут брать не те силы, которые исторически восходят к славным годам борьбы с фашизмом, с нацизмом. Не коммунисты, не левые, не исторические симпатизанты СССР (хоть десять двадцатых съездов проведи, – они за нас). А кто тогда?

Хорошо, солидаризуйтесь со всеми оставшимися евреями мира. Во-первых, это благородно, во-вторых, может принести какие-то тактические успехи. Но раскручивающийся европейский (и не только) антисемитизм будет и дальше раскручиваться, подпитываться из разных источников. Он, между прочим, отсылает исторически к эпохе, когда совсем не нацисты, но люди, предпочитавшие лучше пожимать руку Гитлеру, чем Сталину, говорили: «Зачем большевизм на Востоке, когда у нас есть нормальные немецкие националисты, они правильно себя ведут по отношению к мировому олигархическому еврейскому капиталу в Германии?». Эти же самые люди, националистическая консервативная волна со всем ее прошлым, весь культурный национализм, он будет работать на кого? На тех, кто скажет: «Мировая олигархическая еврейская либеральная клика столкнула националистические здоровые силы всей Европы между собой. Nie wieder, никогда не дадим этому кошмару больше повториться, дави их всех». У них своя версия прошлого. И тогда что? Тогда, собственно, тренд на развитие, хотя бы даже очень осторожное, внутреннего национализма, который у нас имеется, столкнется с нарративом «бей, спасай»: вот, мол, вечные игрушки еврейского лобби, которое выступает то в виде большевизма, то в виде либерализма, то в виде сионизма, но всегда остается самим собой, нацеленным на то, чтобы сделать плохо Великой России. Солидаризоваться с этим по ряду очевидных причин трудновато.

Единственной позицией, которую имело бы смысл занимать, могла бы быть та, о которой говорил Андрей Тесля, что советское – эксцесс, а не закономерность. Но тогда должна быть полная ясность. Например, в следующем виде. Мы до сих пор являемся в первую очередь наследниками универсалистского гуманистического общечеловеческого проекта. На пути его реализации мы не то чтобы временно отклонялись в сторону эксцессов, а, скорее всего, совершали чудовищные преступления. Тем не менее никакого другого проекта в ресурсах нарратива у нас нет. Если вы не берете его, вы берете проект Третьего Рима, который спасает все человечество известно каким способом. Или в распоряжении окажется один из вариантов этнокультурного национализма, который достаточно жалким и неубедительным образом пытается доказать, будто националисты разных стран могут безо всякого империализма мирно сосуществовать на нашей маленькой красивой планете.

Чем это хорошо в плане международного разговора? Хотя бы тем, что сохраняет важные элементы западной дискурсивной культуры, что, конечно, не требуется, если главная цель не предполагает сохранения этой общей платформы. У меня нет надежд на то, что выбор будет сделан в сторону какого-то умеренного и аккуратного варианта. И нужно понимать, что мы не в Китае, – не то к сожалению, не то к счастью. У нас нет единого идеологического центра, который мог бы достаточно эффективно изменить характер внутреннего дискурса, даже в целях наибольшей солидаризации. У нас другое понимание способов аргументации в гуманитарной сфере и накоплен большой опыт работы с памятью, который невозможно ни игнорировать, ни отменить.

ЛОМАНОВ: Исторический нарратив в Китае – это не вещь в себе, которая не имеет к нам никакого отношения. Решительная борьба с «историческим нигилизмом» – реакция китайской элиты на распад Советского Союза. Эта политика основана на осознании того, что если начать каяться и пересматривать устоявшиеся интерпретации истории, то авторитет правящей партии рухнет, а потом распадется страна.

В трактовке истории КПК не настроена на покаяния и уступки. Противодействие попыткам «очернения» героев войны и революции тесно связано с защитой легитимности власти, не допускающей рассуждений о том, что выбор в пользу социализма был «исторической ошибкой». Официальный нарратив нацелен на героизацию и максимальное возвышение роли Китая в войне. Лишь в самой неформальной беседе китайские коллеги-историки готовы признать, что характер затяжной низкоинтенсивной войны с Японией сильно отличался от советских битв с немецкими войсками, а китайский флаг так и не был поднят над зданием парламента в Токио подобно красному стягу над Рейхстагом.

ЛУКЬЯНОВ: Года два назад я был на конференции в Сеуле, и на финальном банкете корейские коллеги, два симпатичных профессора левого толка, после хорошего пиршества взялись петь известные им песни на русском языке. Знали они немало, и надо было видеть, с каким задором и страстью, вкладывая всю душу, они распевали: «…И летели наземь самураи // Под напором стали и огня». Непростая вещь – историческая память. Большое спасибо всем за этот разговор.

Материал подготовила Евгения Прокопчук, аналитик Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики».

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305435

ОТ ЛИЧНОГО К ОБЩЕСТВЕННОМУ

АЛЕКСАНДР БАУНОВ

Эксперт Московского центра Карнеги, главный редактор сайта Carnegie.ru

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ПУТИНА КАК ЗЕРКАЛО ИСТОРИИ И СОВРЕМЕННОСТИ

Этой осенью преобразился очередной уголок Москвы. Смоленская площадь, известная всему миру как синоним российской дипломатии, из плешивого пустыря в тени министерского небоскреба превратилась в общественное пространство, обустроенное по современной урбанистической моде. Владимир Путин лично открыл на ней памятник бывшему министру иностранных дел и премьеру Евгению Примакову, который больше всего запомнился самой радикальной в новейшей российской истории формой отмены визита в США – разворотом правительственного самолета над Атлантикой, когда натовские войска начали бомбардировки Югославии. Тому самому Примакову, который должен был победить на выборах 2000 г. команду Бориса Ельцина и ее нового фаворита Владимира Путина, но проиграл в медийной войне и отступил на старте.

Российский «стеснительный авторитаризм» не грешит прямым возвеличиванием своего лидера. К изумлению многих иностранцев, представляющих себе Россию по тоталитарным антиутопиям из кинематографа, здесь нет ни улиц, названых в честь правителя, ни его громадных портеров, ни статуй. Максимум, что позволяет себе лично скромный и уже по этой причине гибридный российский режим – это прославление образцов из прошлого с намеком на то, что их мечты сбываются.

Во время своего временного премьерства Владимир Путин почтил статуей Петра Столыпина — царского премьер-министра реформатора и патриота, строителя новой капиталистической России под государственным главенством, врага революционеров и слишком буквально понятого народовластия. Бронзовый Столыпин у дома правительства – памятник экономическому курсу Путина, тем самым двадцати годам покоя, после которых царский премьер обещал сделать Россию неузнаваемой, а Путин сделал – что по сравнению с советским временем, что с девяностыми – постоянной и удобной для нынешнего правления референтной точкой. Бронзовый Примаков – памятник собственному внешнеполитическому курсу, который эти двадцать лет покоя обеспечил. Он наметился при Примакове, но обрел полную силу при новом президенте. Это памятник тому самому развороту над Атлантикой – к себе самим и прочь от несправедливого Запада, который требует поддержки без вопросов, одобрения без совета, следования без равенства. Важно, как и со Столыпиным, что герой памятника наметил направление, но не прошел путь до конца, начал, но не реализовал. И тот, и другой – памятники не человеку-успеху, а человеку-идее, человеку-попытке. А реализованы и та, и другая сейчас.

Парадокс в том, что Путин поставил памятник не ушедшему деятелю собственного времени, а политику эпохи девяностых, от которых при каждом упоминании отталкивается. Ведь и разворот над Атлантикой произошел тогда, и особая позиция по югославской войне, Ираку, и возражения по поводу расширения НАТО, и отрицательное отношение к смене режимов, и обвинения в двойных стандартах – всё это относится ко времени, когда Россия считалась молодой демократией, которая движется на Запад, будущим союзником, чьи выборы были честными, пресса – свободной, а экономика – рыночной. Таким образом, путинская внешняя политика была сформулирована – как идея и как попытка – в ельцинский демократический период, к которому у Запада почти нет претензий и который там принято вспоминать с ностальгией.

Личное и сокровенное

Внешняя политика России называется «путинской» по тому же принципу, по которому всё после двадцати лет правления Владимира Путина (слегка, как неглубоким сном, прерванного на рубеже 2010-х гг.) в России можно назвать «путинским»: политическую систему, государственную машину, сельскохозяйственную и промышленную политику, финансы, моду, кухню, кинематограф, рассветы, закаты и движения комет. Так устроены все долгие правления, в этом их привлекательность для правящего.

Поскольку период, когда Путин персонифицирует российское государство, теоретически подходит к концу, должна подходить к концу и путинская внешняя политика, которая доставила Западу столько неприятностей, а за ней начаться какая-то другая, не путинская внешняя политика, которая неприятностей доставлять не будет.

Эта убежденность основана на том, что Путин и есть самая большая неприятность, которая могла случиться с Россией. В этом виде тезис не выглядит доказанным даже для самого поверхностного рассуждения, поэтому больше принят другой его вид: Путин – неприятность, которой могло бы не случиться. И такова же его внешняя политика – случайный узел на полезном канате, затяжка на гладком вязании, яма на дороге. Бронзовый Примаков призван напомнить, что это не обязательно так.

В персоналистском правлении все персонально, но, если выделить в деятельности Путина самое персональное, личное и сокровенное, – это внешняя политика. На всех прямых линиях и пресс-конференциях президент говорит о ней с очевидно большей увлеченностью, чем об остальном. Можно представить себе решения в области экономики, госстроительства, выборов, принятые не Путиным, не его репрессии, не его кадровые назначения, не его слияния и поглощения компаний. Но сколько-нибудь серьезных внешнеполитических решений, принятых не им, представить себе нельзя. Значит ли это, что их не случилось бы без него?

Правление Франсиско Франко в Испании – один из самых поучительных примеров персоналистского правления в развитом мире. Профиль каудильо чеканился на монетах до самого 1975 г., и все важные решения в стране были персональными. Тем не менее во внешней политике Испания ориентировалась сначала на державы «оси», затем, обличая весь в мир в двойных стандартах, добивалась членства в ООН, строила особые отношения с Америкой на прочном фундаменте антикоммунизма, а с 1960-х гг. во времена экономических реформ добивалась членства в ЕЭС, хотя так и не была принята до смены режима на демократический. Тогда же под бесконечные требования вернуть домой Гибралтар Испания – так же, как ее демократические соседи по Европе и даже более мирно, – распустила колониальную империю, отпустила Марокко и Гвинею, быстро сдалась в короткой войне за Сиди-Ифни и в момент смерти Франко не стала препятствовать мирной, хоть и не одобренной ООН, марокканской аннексии Испанской Западной Сахары (Испанской Западной Африки). При всех оттенках трудно представить себе, чтобы демократическое правительство на месте франкистского делало бы что-то совсем другое, противоположное. Персоналистским был способ действий, но не сами действия.

В декабре 2019 г. лауреат Нобелевской премии мира, лидер демократической оппозиции, которая стала властью, бывшая политическая узница и героиня западных газет Аун Сан Су Чжи оправдывала действия бирманских военных, своих недавних тюремщиков, против народности рохинджа в Международном суде по правам человека в Гааге на слушаниях по иску Гамбии, обвиняющей Мьянму в геноциде. Оказалось, что действия молодой демократии Мьянмы под руководством одной из самых известных в мире демократических оппозиционерок не сильно отличались от образа действий военной хунты. Разве что ее глава не поехал бы ответчиком в Гаагу.

Мы можем предположить, что российская внешняя политика тоже имеет ряд черт, которые существуют сами по себе – как силовые линии и магнитные поля, как гравитация и климат, но приписаны Путину по принципу: «а кому же еще». Разбирая внешнюю политику путинской России, надо определиться, где в ней Путин, а где Россия.

Витки спирали

Самый верный ответ на вопрос, чем занимался Путин в эти свои двадцать лет у власти: восстанавливал утраченный международный статус России. Сначала препятствовал его дальнейшему падению, а потом любовно выращивал и ограждал от внутренних и внешних посягательств. Это главный мотив всех действий в экономике, по отношению к оппозиции и главный принцип выбора будущего устройства власти после 2024 года.

Популярные и непопулярные меры, рыночные и антирыночные действия, наймы и увольнения, приговоры или их отсутствие нужно рассматривать под тем же углом, под которым их видят в Кремле: насколько они способствуют сохранению возвращенного международного престижа, который является формой национальной безопасности: чем больше престижа, тем безопаснее.

Предыдущий президент Борис Ельцин решал другую задачу: его приоритетами были рыночные реформы, демонтаж власти Коммунистической партии, создание и защита нового класса собственников, остановка распада России посредством ее большей федерализации, интеграция в мировую капиталистическую систему, в том числе на правах младшего партнера США.

Тем не менее оба президента России, которых принято противопоставлять друг другу, Ельцин и Путин, проделали сходную эволюцию во внешнеполитическом поведении, которая заняла примерно один и тот же срок – пять-семь лет.

Период Ельцина начался сворачиванием российского военного присутствия за рубежом, нестандартными для главы России визитами и дружбами, терпимым отношением к западным силовым акциям и стремлением вступить в западные структуры. А закончился жестким оппонированием западной военной операции в Сербии, борьбой против расширения НАТО и напоминанием о собственном ядерном оружии.

Период Путина начался сворачиванием остатков российского военного присутствия за рубежом – закрытия военных баз в Лурдесе на Кубе и в Камрани во Вьетнаме, напряженно-шутливым предложением вступить в НАТО, которое могло бы перерасти в серьезное, желанием присоединиться к единой Европе по формуле «все общее, кроме институтов», нерадостным, но относительно спокойным восприятием расширения НАТО и попыткой закамуфлировать его посредством привилегированного Совета Россия – НАТО, в котором, как говорили тогда чиновники, у России будет даже больше прав, чем у новых членов. А кончился гибридной войной и возвращением к статусу глобального противника, который мало того, что мешает реализовывать национальные интересы США в разных частях мира, но и атаковал Америку на ее собственной территории, нанес ей киберпоражение в виде избрания Дональда Трампа.

В противоположную сторону развивалась внешняя политика Дмитрия Медведева, который начал с войны, навязанной ему Михаилом Саакашвили, и перешел к поддержке западного варианта резолюции о бесполетной зоне в Ливии. Впрочем, его правление было короче, чем у коллег, а временная поддержка западных действий в Ливии обернулась раздосадованным: «мы не за это голосовали».

И для Ельцина, и для Путина поворотными моментами были действия Запада в Югославии, в Ираке, на Кавказе, в Восточной Европе, которые в России воспринимали как кричащую несправедливость не только президенты, но и большая часть населения. В каком смысле тогда можно говорить о персоналистской внешней политике Путина, если она по настроению совпадает с представлениями граждан о справедливом ответе на внешнеполитические обиды?

Продавец зонтиков

У России есть одна черта, которая отличает ее от всех стран западного лагеря и которая никуда не исчезла бы, стань Россия его членом. Россия может защитить себя сама. Больше того – Россия может защитить не только себя, но и других, предоставляя уникальные услуги в области безопасности и обороны: помог себе, помоги товарищу. Во всем западном мире есть только одна такая страна – Соединенные Штаты Америки. С Россией их было бы две.

Речь идет о защите от глобальных, тотальных угроз. От угрозы завоевания, раздела, оккупации, взятия столицы, смены власти насильственным путем, изменения границы извне и отторжения территорий. Эта способность России ставит ее в мире, независимо от несовершенства политических институтов, технологического отставания и среднего уровня экономики, на совершенно особенное место. Подобной способностью защитить самих себя и при желании – других обладают всего несколько стран. Судя по всему, эту группу государств Путин и называет «полностью» или «подлинно» суверенными, когда снова и снова настойчиво возвращается к теме суверенитета.

Составными частями этого понятия можно считать ядерное оружие и количество обычных вооружений, размер населения и территории, водного и воздушного пространства, обеспеченность природными ресурсами и промышленностью, способность самостоятельно заместить выбывшие вооружения, наличие достаточно большого числа людей, готовых сражаться за родину (территории и даже армии Франции и Германии в 1940 г. были сопоставимы, но настроения различны). И – это критически важно – способность нанести любому, абсолютно любому противнику ущерб, после которого он не сможет продолжить прежнее существование. Грубо говоря: Россия – страна, которую нельзя завоевать и сама попытка ее завоевания обойдется неоправданно дорого.

На протяжении нескольких десятилетий второй половины ХХ века таких стран было две – Соединенные Штаты и Советский Союз. В девяностые казалось, что остались только США. Позже к ним присоединился Китай. Несомненно, к группе слишком больших, чтобы пасть, относятся Индия и даже Пакистан. Изо всех сил старается взломать дверь и присоединиться к клубу Северная Корея, которая для этого попросту слишком мала. Данный недостаток она станет компенсировать дерзостью.

Однако даже ядерные Индия и Пакистан пока являются такими непобедимыми скорее на региональном уровне, чем на глобальном. Трудно представить себе их эффективную оккупацию, но вполне возможно – военное поражение или попытку его нанести, которая необязательно будет сопровождаться неприемлемым уроном для того, кто такую попытку предпримет. Чувство неотвратимости ответа, чувство фатальной его неизбежности совсем не так сильно, как в случае с Россией. То же относится к ядерным Великобритании и Франции, если рассматривать их отдельно, вне военного союза с Соединенными Штатами.

Из всех полностью суверенных и слишком больших для внешнего правления государств только в отношении России – как снаружи, так и внутри нее самой – возможен и продолжается разговор о том, может ли она и на каких условиях стать членом западного мира. В отношении Индии или Китая такой разговор не ведется.

То есть Россию продолжают рассматривать как возможного участника западного, европейского и атлантического мира, и главная претензия к ней по-прежнему состоит в том, что она не соответствует условиям этого потенциального членства.

Конечно, западный мир – общество демократий, а Россия не демократия. И все же Россия не так уж сильно отличается от множества стран, которые западный мир считает союзниками. Умеренный российский авторитаризм с рыночной экономикой и большой потребительской свободой похож на те режимы, которые США в период сдерживания коммунизма объявляли бастионами свободного мира.

Но есть одна претензия, одно условие, которое не относится к области справедливого и несправедливого. От западных демократий Россия отличается именно тем, что не нуждается в чужой защите, в частности – ей не нужны гарантии лидера западного мира, Соединенных Штатов Америки. Россия была бы в западном мире вторым государством, которое повторяло бы уникальные свойства США – способность защититься и защитить – и тем самым размывало бы уникальность и исключительность США на их канонический территории. Не нуждаясь в защите, Россия и внутри западного лагеря вела бы себя независимо, не имела бы стимулов подчиняться общим решениям. Репетиция будущего неповиновения произошла во время югославской и особенно косовской войны, когда Россия была членом «Большой восьмерки» и еще считалась идущей к соединению с западным миром.

На услуги альтернативного защитника в западном лагере нашелся бы спрос, игра на создании коалиции внутри коалиции, своего лагеря внутри западного была почти неизбежна, как и особое мнение по ряду вопросов. А значит, полноценное вхождение любой России – в том числе демократической – было почти немыслимым.

Метод избегания прошлого

На саммите глав стран СНГ в декабре 2019 года Владимир Путин прочел сорокаминутную лекцию о начале мировой войны, обещал написать статью, где распишет по дням и часам, как всё было, и покажет, что вины России тут нет – или она уж точно не больше, чем вина Запада. Президент, как утверждается, читает много книг по истории. Опрос о возможности сдачи Ленинграда вместо обороны в блокаде решил судьбу «Дождя» в национальных кабельных сетях. Очевидно, Путина не оставляет мысль о том, что можно выиграть на поле боя и проиграть на страницах газет и телеэкранах. Рубеж личной битвы Путина за историю – Россия ошибалась внутри (революция, репрессии, колхозы), но всегда была права (или вынужденно, контекстуально права) снаружи. Отступления признаются неудачными: совместная память о Катыни с прагматиком Дональдом Туском не улучшила отношений с Польшей.

Бывшая государственная граница СССР и границы суверенных государств на его месте для Путина очевидно разной прозрачности. Он неустанно объясняет Бушу, Меркель, Обаме, Трампу сложное внутреннее устройство Украины и Грузии, которые для них выглядят просто пятнами на карте – такими же, как Голландия или Эквадор. Нарушение этих призрачных, нарисованных большевиками границ – столь же призрачное преступление, за которое нельзя наказывать, как за настоящее.

Не колонии, а несправедливо утраченные части русской земли и русского этноса, который с украинцами и белорусами – почти один народ. И этот самый единый русский этнос подарил казахам, да и другим народам, их государственность (как если бы национальное строительство не происходило бы в любом случае).

Выход за украинские границы для Путина обусловлен их ментальной прозрачностью: они все еще административные, межреспубликанские, а не межгосударственные. С другой стороны, Россия пересекает их не просто так, а в тот момент, когда другая сторона пытается уничтожить их прежнюю гуманитарную и экономическую межреспубликанскую прозрачность, сделать их межгосударственными и даже межблоковыми, приблизить НАТО к Ростову и Курску. С точки зрения Запада, Россия напала на соседнее государство. С точки зрения России – наоборот. «Все войны Путина – оборонительные» – лучшая гипотеза для объяснения действий его России в мире.

Личные черты во внешней политике Путина могут скрываться совсем не там, где мы их ищем. Прежде всего, они окрашены опытом советского человека, не желающего повторять ошибок советских руководителей. И они не всегда соответствуют зарубежному мифу о Путине.

Важнейшая среди них – приверженность капитализму, который рассматривается как фундамент безопасности и конкурентоспособности России. СССР проиграл и распался, потому что пытался создать систему, полностью альтернативную рынку. В результате его плохо накормленное и неказисто одетое население превратилось в народ завистников, готовый, как говорилось в популярном анекдоте, объявить войну Финляндии и через день сдаться. В каком-то смысле так и произошло, только без объявления войны. Поэтому нужно не выдумывать альтернативу, а строить капитализм для себя.

Путин скептически относится к возникшему в девяностые классу крупных собственников, разделяет народное мнение, что большие состояния появились не благодаря талантам их обладателей, а благодаря умению вовремя захватить кусок государственного достояния. Поэтому он относится к частным активам без священного трепета и всегда готов, если посчитает нужным, перераспределить их в пользу государства или других, более патриотично настроенных либо подконтрольных собственников. Однако он не сделал за двадцать лет того, чего ждало на рубеже 1990-х – 2000-х гг. едва ли не большинство простых граждан: не отменил итоги приватизации и не вернулся к государственной экономике, то есть так и не превратил Россию в большую Белоруссию.

На месте лихого капитализма девяностых не возникла белорусская модель с госпланом, государственными заводами и совхозами. Путин – стихийный или, вернее, интуитивный рыночник, как и всякий трезвомыслящий человек его лет, который помнит советскую экономику. В первые годы у власти он поощрял вхождение российского класса крупных собственников в мировой клуб, поддерживал слияние деловых элит, предполагая, что это сделает Россию сильнее. Одобрял сделки вроде слияния ТНК и BP или сорвавшуюся попытку «Северстали» купить Arcelor. После 2008 г. и санкций 2014 г. был взят противоположный курс на репатриацию элиты и создание патриотического бизнеса, который живет, тратит и инвестирует в России. Проблем здесь пока не меньше, чем успехов, но сам рыночный тип отношений не становится предметом пересмотра. Даже с санкциями современная Россия – более конвенциональный участник глобальной рыночной экономики, чем СССР или любая другая соцстрана без санкций.

По той же причине Путин не форсирует социальное государство внутри страны. Раздутое социальное государство слишком дорого и подрывает глобальную конкурентоспособность России. Советский Союз проиграл, несмотря на социальные гарантии, которыми так хвалился перед собой и миром, а население распадающейся страны не вышло его защитить. Поэтому желанные меры, о которых граждане не устают говорить с социологами, вроде фиксированных цен на базовые товары, раннего выхода на пенсию, разовых массовых повышений зарплат и пенсий из государственной копилки – не принимаются.

Финансовая безопасность считается важнее рейтинга. В первые годы правления правительство России сохраняло очень низкие пенсии и зарплаты бюджетникам, по сути, принимало коррупционную ренту как форму вознаграждения чиновников, но ускоренными темпами расплатилось с зарубежными кредиторами. С тех пор внешний долг России остается одним из самых низких в мире. Тогда же ради балансировки бюджета монетизированы (с небольшой компенсацией, растворившейся в тогдашней высокой инфляции) сотни советских льгот, несмотря на протесты населения и падения рейтингов власти. Зато в 2009 г., когда мировой финансовый кризис грозил «олигархам» потерей бизнеса, Путин выделил им бюджетные средства на спасение от margin calls их компаний, под залог докризисной стоимости которых они брали кредиты. Не слишком популярная мера была призвана сохранить стратегические активы в руках российских бизнесменов. Точно так в совершенно другую эпоху, но по сходным соображениям «прозападный» Борис Ельцин не допустил зарубежный капитал к приватизации.

В 2014 г., несмотря на падение цен на нефть и распугавшие инвесторов санкции, Путин не стал задерживать переход рубля к полной конвертируемости. Правительство и ЦБ ничего не предприняли, хотя в этих условиях переход очень быстро спровоцировал двукратную девальвацию. Она вызвала недовольство среднего класса и сократила доступность импорта и путешествий, зато сохранила сбалансированность бюджета: валютная выручка давала теперь в два раза больше рублей, и это позволило выполнить бюджетные и социальные обязательства в рублевом выражении.

Кремль не остановился перед непопулярной пенсионной реформой, уронившей рейтинг президента, – наоборот, президент лично взялся объяснять ее населению.

Зато Путин готов на социальные траты там, где они направлены не просто на поддержку потребления или своей популярности, а там, где поддержка напрямую связана с темой безопасности. Материнский капитал – беспрецедентно реальная субсидия в мире символических российских пособий. С 2007 г. его размер вырос с 250 до 453 тысяч рублей. Массированное вложение в рождаемость – борьба с депопуляцией русских просторов – тоже рассматривается как вопрос безопасности.

По контрасту с архаичным характером политических институтов в его России и тем, что сам Путин является скорее аналоговым, чем цифровым и сетевым человеком, электронные государственные сервисы и быстрый интернет для максимально большого числа людей признаны способом сократить технологическое отставание и не пропустить пятую технологическую революцию. Технологическое отставание разрушило СССР, нового допустить нельзя.

Россию нельзя победить во внешнем противостоянии, единственный способ – сделать это изнутри. Внешнюю политику России часто трактуют как продолжение внутренней (война – средство повышения рейтинга). В действительности дело обстоит скорее наоборот: внутренняя политика в России Владимира Путина – продолжение внешней.

Все ограничения, наложенные на деятельность политических институтов и на гражданские свободы, все технологии управления выборами и прессой направлены на то, чтобы Россия, которую нельзя победить снаружи, не была побеждена изнутри.

Аполитичная политика

Забота о безопасности – следствие восприятия России как слабого, хрупкого государства. Поколение Путина, как и – пока еще – большинство ныне живущих граждан России, застало коллапс собственной страны, изменение ее границ, флага и гимна, потерю накоплений, утрату союзников и международного авторитета (модные в восьмидесятые, особенно при Михаиле Горбачёве, русские стали совсем немодными в девяностые), полную смену жизненных планов, хотя у многих в конечном счете корректировка произошла в лучшую сторону. В то же время еще поколение деда Владимира Путина и его ровесников из первых уст рассказывало своим внукам о полном разрушении предыдущей российской государственности, которая исчезла в огне и дыме революции и гражданской войны и возродилась в полную силу только после того, как вышла из смертельной опасности Второй мировой.

По всему видно, как Путин не любит революционеров и критически настроенную интеллигенцию, дважды в прошлом столетии разрушивших великую российскую державу. Даже если они действовали с лучшими намерениями, результатом воспользовались геополитические конкуренты – с худшими.

Большевики были слишком идеологизированы и политизированы, сказал он на большой пресс-конференции 2019 года в Кремле, и забыли о геополитике. Отсюда вывод: бессмысленно заниматься преобразованием страны изнутри, не думая о том, какие последствия это повлечет снаружи. Россия никогда не будет достаточно хороша для похвалы, Россию превозносят, только когда она слабеет, поэтому внешним аудитом действий российской власти вообще можно пренебречь. Имеют значения лишь оценки службы собственной безопасности – вроде той, в которой работал сам Путин.

Из принадлежности к спецслужбам – неверие в случайность и стихийность. В лесу может вырасти гриб, но не айфон. Да и гриб, вероятнее всего, кто-то и зачем-то посадил. Не бывает случайных протестов, статей, оговорок. Всё – части плана. Алексею Мордашову не удалось купить Arcelor не просто потому, что его переиграл Лакшми Миттал, а потому, что русский бизнес не хотели пустить в Европу. Подтверждение такому анализу всегда можно найти: достаточно посмотреть на историю «Южного» и второго «Северного» потоков. Сравниваем случайное с неслучайным, спонтанное с запланированным (такое ведь тоже бывает) и получаем картину мира, построенного по чужому генплану. А жителей спросили?

Так Россия, которая внутри культивирует стабильность, во внешнем мире оказывается проводником дестабилизации – вроде независимых депутатов на выборах в Мосгордуму 2019 года. И жертвой мирового «московского дела», когда ее пытаются за это наказать – в том числе поддерживая тех, кто дестабилизирует ее изнутри. На них она и отыгрывается.

К 75-летию Победы во Второй мировой войне Путин обещает написать статью, где покажет правомерность действий советского руководства в ее начале. В отличие от ленинского Совнаркома революционеров оно руководствовалось не идеологией, а геополитикой (отсюда и готовность подружиться с империалистами, и пакт с ненавистными фашистами), значит – действовало верно.

Это полностью соответствует современной российской внешней политике. Она по сравнению с советской – предельно безыдейна. Друзей и врагов больше не выбирают, сверяясь с руководящей линией. Мир не разделен на своих и чужих по идеологическому принципу, экономическому или государственному строю.

Строго говоря, друзей и врагов в старом смысле тоже нет. Друзья – любые страны, когда они не отрицают права России отстаивать свои интересы и заседать за столом мирового совета директоров. Противники – те, кто реализации этих прав препятствуют. Иногда это одни и те же страны. Отсюда немыслимая для советской и даже современной американской политики неразборчивость (официально называется «прагматизмом»): партнер может быть демократией или диктатурой, монархией или республикой, правительство – левым или правым: нужна не любовь, а признание интересов. Отсюда же – немыслимый для советской дипломатии одинаковый уровень отношений с государствами, враждующими друг с другом. Однако подход, такой успешный в мире развивающихся стран, вдруг начинает плохо работать с западными странами, где принципы и ценности – когда реально, когда декларативно – составляют часть внешней политики.

Похвалы геополитическому прагматизму советских правительств сталинского и последующих времен по сравнению с более радикальными соратниками (маоистский Китай был готов войной решить вопрос о превосходстве систем, Фидель Кастро – принести Кубу в жертву победе мировой социалистической идее) подтверждают, что Владимир Путин видит собственный режим по сравнению с режимами Ельцина и Горбачёва как власть эпохи реставрации. Но власть такую, которая должна зафиксировать не только убытки, но и прибыли, принесенные нежеланной, хотя и неизбежной революцией рубежа восьмидесятых-девяностых, а не просто вернуть все как было и поставить мебель, как она стояла при Людовике XVI. Иногда, впрочем, все равно получается, как при Людовике, например в разговорах про единый народ русских, белорусов и украинцев, хотя 30 лет в разных странах уже сделали народы разными.

Цель внешней политики российского президента тоже можно назвать контрреволюционной и реставрационной – пересмотреть итоги «конца истории» 1990-х гг. и вернуть утраченные позиции России в мире. Но методы не равны простой реставрации методов СССР. Основным способом восстановления утраченных позиций является тщательное избегание старых ошибок, которые привели СССР к геополитическому проигрышу.

Но ошибки забываются по мере удаления от них. Новые поколения помнят их смутно. Социологи говорят: общество, которое только что молилось на стабильность, больше не опасается неопределенности, оно вновь ждет перемен, даже радикальных. Журналисты независимых СМИ жалуются в частных разговорах – в непокорном Шиесе, где протестуют против ввоза мусора из Москвы, трудно найти ракурс палаточного лагеря, чтобы в кадр не попадал флаг с профилем Сталина.

Продление путинизма – так власть, судя по всему, видит транзит 2024 г. – принесет косметические изменения и отложит ответ на вопрос о внешней политике России после Путина. Если любая следующая власть возьмет курс на ее пересмотр, здесь, как и во внутренней политике, возможно два исхода. Один из них – уход от борьбы за советский статус несоветскими методами и реставрация не только цели сделать Россию снова великой, но и способа действия. Ограничитель в виде тщательного избегания, обтекания ошибок позднего СССР падет, но может выясниться, что личное, путинское во внешней политике России лежит не с той стороны спектра, где ожидается. За Путиным не мягче, а еще упрямее.

А интеллигентским, или технократическим, вариантом пересмотра накопившегося в нынешнем периоде наследия будет попытка обеспечить собственный статус и безопасность через отказ от самоутверждения вопреки Западу. Тогда нас ждет очередной сезон сближения с европейским миром на общей культурной платформе. В ходе которого, несмотря на несходство многих интересных подробностей, выяснится, что главный герой неисправим, и внешняя политика, которую мы называем «путинской», получит новое, еще неизвестное нам имя.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305434 Александр Баунов

Китайская CRCC привнесет Украину в Европу

На прошлой неделе АО «Укрзализныця» (Киев) и крупнейшая государственная строительная компания в Китае China Railway Construction Corporation (CRCC) подписали соглашение о сотрудничестве. Согласно документу, CRCC откроет представительство в Киеве.

Открытие представительства CRCC означает, что она займется на территории незалежной тем же, чем занимается в Китае и 100 других странах, — строительством транспортной инфраструктуры.

Владислав Криклий, министр инфраструктуры Украины, прокомментировал достигнутое соглашение. По его словам, это начало важного этапа сотрудничества для развития железнодорожного сообщения по направлению Украина – КНР, привлечению китайских партнеров для модернизации украинской железной дороги и реализации транзитного потенциала страны в сообщении ЕС – Китай. Министр также отметил, что его ведомство рассчитывает «перезапустить и активизировать участие Украины в инициативе «Пояс и Путь». «Мы стремимся привлечь прямые структурные инвестиции в создание комплекса высокоскоростного железнодорожного сообщения не только между городами-миллионниками в Украине, но и в рамках европейской интеграции и выполнения соглашения об ассоциации. В буквальном смысле стремимся привести Украину в Европу, когда добраться по железной дороге в Варшаву, Будапешт и Бухарест можно будет не более чем за три часа, а из Киева в Одессу поезд будет следовать 1,5 часа вместо семи-восьми», — добавил Криклий.

При этом сейчас статистика железнодорожных грузоперевозок Украины печальна: их объем сокращается восьмой год подряд. И, конечно, кусок китайско-европейского транзита очень важен для страны.

Напомним, что на границе Венгрии и Украины строят современный терминал, который призван существенно нарастить объем железнодорожных грузоперевозок в сообщении ЕС — Китай через Украину.

«Ни о чем не договорились»: Минск требует от Москвы денег

Минск объявил о повышении тарифа на транзит нефти из России

Отдел «Бизнес»

Переговоры между Москвой и Минском ничем не закончились. С 1 февраля тариф на транзит российской нефти по территории Белоруссии вырастет на 6,6%. Однако вряд ли такой расклад устроит Минск. Белоруссия хотела бы гораздо больших компенсаций.

Минск и Москва не договорились об увеличении тарифа на транзит по территории Белоруссии российской нефти. В итоге он вырастет с 1 февраля более чем на 6%, сообщил в четверг, 30 января, министр антимонопольного регулирования и торговли страны Владимир Колтович.

«Переговоры (с российской стороной — «Газета.Ru») закончились, мы ни о чем не договорились. Поэтому вступает в силу статья инструкции, которой установлен порядок повышения тарифа на транзит нефти: это среднегодовой темп инфляции, установленный прогнозом России, увеличенный на три процентных пункта. Больше 6%, по-моему, 6,6%», — сказал министр журналистам.

Как заявляла ранее Федеральная антимонопольная служба (ФАС), решение по тарифу на транзит российской нефти через Белоруссию будет принято в ближайшее время. Размер тарифа будет зависеть от взаимных договоренностей по расходам на транспортировку, пояснял журналистам замглавы ФАС Анатолий Голомолзин.

«Методика говорит о том, что цена должна меняться по формуле: [прогнозная] инфляция [в России] плюс не более 3%. Прогнозная инфляция — 3%. Какой итоговой будет величина тарифа — это вопрос, придут ли стороны к окончательному пониманию согласованных расходов по транспортировке. Вопрос в том уровне расходов, которые стороны считают для себя обоснованными, — сказал Голомолзин. — Если не придут к обоснованным объемам, тогда работает эта формула. Если придут, то может быть другой уровень».

Белоруссия планировала в 2020 году повысить тариф на прокачку российской нефти на 16,6%. В него Минск хотел включить недополученную выручку за 2019 год из-за инцидента с загрязненной российской нефтью.

Напомним, ЧП на нефтепроводе «Дружба», по которому нефть поступает из России в Европу, произошло в апреле прошлого года. Прокачку на время пришлось остановить.

Но российскую сторону предложенное Минском увеличение тарифа не устраивало.

Для России это означает рост издержек, а для Белоруссии — способ хотя бы бы частично компенсировать убытки своих НПЗ из-за закупок более дорогой нефти, говорит Артем Деев, руководитель аналитического департамента AMarkets.

«Мы наблюдаем очередной акт трагедии под названием «российская нефть для Белоруссии: кто победит».

Это очередной виток конфликта, когда градус взаимных претензий повышается. В краткосрочной перспективе (в плане возможности дополнительного заработка для Белоруссии) это положительный момент. Но очередное ухудшение отношений с Россией республике вряд ли поможет в долгосрочной перспективе, скорее, наоборот», — предупреждает эксперт.

Повышение тарифа в среднем запланировано до 6,6%, что не выгодно Белоруссии, указывает между тем управляющий партнер экспертной группы Veta Илья Жарский. Минску необходима индексация как минимум на 21-23%. В прошлом году, даже до того, как в «Дружбу» попала некондиционная нефть, Минск пытался значительно поднять тариф.

Так, в апреле Белоруссия выступала повышение на 23,1%. По словам Минска, это необходимо сделать, чтобы обеспечить безопасность в процессе транспортировки.

В конце июня 2019 года была предпринята еще одна попытка , но и здесь поддержки со стороны РФ не последовало.

«Третий раз Минск предлагал повысить тариф, уже указывая на непоправимый урон, который нанесла инфраструктуре и государству «грязная нефть». В прошлом году с начала августа «Гомельтранснефть» предлагала «Транснефти» поднять тариф до 21,7%», — напоминает Жарский.

Параллельно требованиям о повышении тарифа ведомства президента Белоруссии Александра Лукашенко ведут также торг о снижении цены на поставки, пугая российских партнеров закупками нефти из стран дальнего зарубежья, говорит Петр Пушкарёв, шеф-аналитик TeleTrade.

Страна уже закупила нефть у Норвегии и продолжает поиски дальше. В числе альтернативных источников назывались страны Балтии, Украина, Польша, ОАЭ, Саудовская Аравия и даже США.

Возвращение царя зверей. Как в России восстановили исчезнувший вид

Татьяна Пичугина. Зубры практически вымерли в первой трети XX века. Сейчас их популяцию восстановили. Но есть разные опасности: близкородственное скрещивание, отсутствие пастбищ, браконьеры. Сохранить редкий вид помогут генетические исследования и селекционная стратегия. О том, как продвигается работа, — в репортаже РИА Новости из Центрального зубрового питомника Приокско-Террасного заповедника.

Символ ледникового периода

Зубры — крупнейшие млекопитающие Европы, часть мегафауны ледникового периода, ровесники мамонтов и шерстистых носорогов. Они населяли пространство от Пиренеев до Западной Сибири, включая Кавказ и Скандинавский полуостров. Естественных врагов у них не было, и зубры успешно пережили потепление климата, отход ледника, экспансию наших предков — кроманьонцев.

Но современные люди оказались слишком жестокими. Величественные головы этих гордых животных считались очень почетными охотничьими трофеями. Зубров истребляли также ради мяса и шкур.

В 1920-е годы от многочисленной некогда популяции осталось 48 особей в частных хозяйствах и зоопарках Европы. Научное сообщество забило тревогу, начали принимать меры.

Для зоолога Михаила Заблоцкого спасение зубров стало делом жизни. В поисках места для питомника он объездил всю Центральную Россию. Нужна была обширная территория с широколиственными лесами, а также полянами с разнотравьем, при этом доступная с точки зрения транспортной инфраструктуры. Ученый выбрал лесной участок на правом берегу Оки, на южной границе Московской области.

Еще в конце XIX века биологи выяснили, что здесь нетипичные для средней полосы степные растительные сообщества — так называемая окская флора. Считается, что она осталась еще с доледникового периода. Чтобы сохранить уникальную экосистему, в 1945 году создали заповедник — Приокско-Террасный.

В 1948-м в его пределах организовали питомник для разведения зубров. Это 200 гектаров широколиственного леса с заповедными дубравами в окружении влажных ельников и болот с черничниками. Из Польши завезли пять чистокровных зубров — с них и началось восстановление вида.

Кто главный

— Авгуша! Авгуша! — заведующая зубровым питомником Ирина Землянко зовет своего любимца в надежде, что он отреагирует на знакомый голос. Но зубр точно прилип к кормушке и даже ухом не ведет.

— Нет, не оторвется от сена, — вздыхает Ирина и торопливо шагает вдоль зеленого забора, за которым привольно расположилось небольшое стадо. Зубры покорно ждут очереди за едой. Между ними бродят долговязые телята на тонких ножках, с пушистыми загривками серо-рыжего цвета. Они родились этой осенью.

Наконец бык Августин отступает от кормушки, но лишь затем, чтобы увязаться за самочкой Мутахой. Между ними явно романтические отношения. Он склоняет к ней голову, нюхает, нежно трогает губами ушко, издает характерный только для зубров звук — хоркает. Та льнет к его могучему плечу, трется о бок, закрывая глаза от удовольствия.

— Августин — необыкновенный семьянин. Я могу долго рассказывать, как он ведет себя с самками и потомством. Недавно перегоняли группу зубров, в вольер влетели трое подростков, и он встал на защиту телят. Осенью к нему привели молодую самочку, ее сразу атаковали коровы. Так он полгода ходил рядом, чтобы она могла спокойно принимать корм, — приводит примеры благородства своего питомца Ирина и приближается к другому вольеру.

— Мучадр! Мучадр! Может, ты встанешь? Сынок! Сыночек! — обращается она. Опять тщетно. Огромный бык невозмутимо лежит на земле.

— Он неприкасаемый. Не любит людей, особенно мужчин. Бросается на них. Иногда приходится заходить с зуброводами, чтобы они могли работать в вольере.

Чуть поодаль отдыхает стадо. Животные лежат, вытянувшись во всю длину.

— Это их любимая поза отдыха — полное расслабление, они сыты и довольны.

Хороший уход — хороший приплод

В естественных условиях зубры держатся стадами по 10-15 голов. В стаде разбиваются на группы: зубрицы с телятами, свободные телочки, молодые самцы. У зубров — матриархат, все подчиняются старшей самке.

В питомнике поведение животных несколько меняется. Они ежедневно обходят границы вольера, метят территорию и очень заботливо, порой агрессивно, ее охраняют. Самки могут телиться каждый год. Зимой стадо постоянно находится возле кормушек с комбикормом и сеном. Это лучшее время для посещения питомника: все группы зубров как на ладони.

Поздней весной они кочуют вглубь вольеров, скрываются в густой листве. Но чтобы туристы не ушли разочарованными, в демонстрационном вольере всегда есть пара зубров-пенсионеров.

Сотрудники питомника кормят животных дважды в день в любую погоду, следят, чтобы постоянно была питьевая вода, чистят загоны от навоза, берут анализы. Звук трактора — самый любимый для зубров: значит, везут вкусную еду.

В конце года подросших зубров отправляют в национальные парки страны. Молодые животные легче адаптируются к воле и образуют стадо под предводительством старшей самки или самца.

В 2017 году одна такая группа из 12 молодых особей ушла из питомника через поврежденное ураганом ограждение. Это было настоящее ЧП. Их ловили несколько недель, отслеживая перемещение с воздуха, загоняли обратно живой цепью вместе с военными и волонтерами.

На помощь приходит генетика

Генетические исследования последних лет многое прояснили в истории зубров и их ближайших родственников — бизонов. Известно, что оба вида произошли от дикого короткорогого лесного быка примерно 1,5 миллиона лет назад. Разделение началось, когда часть животных ушла из Евразии через Берингию в Северную Америку осваивать новые земли.

С тех пор на месте Берингии трижды образовывался пролив, копытные оказались отрезанными от родины и много тысячелетий эволюционировали в бизонов. Сейчас выделяют два их подвида: степной и лесной.

В Европе же постепенно сформировались два подвида зубров — равнинный (его называют беловежским по месту основного обитания) и кавказский. В России восстановление стартовало с беловежских особей и настоящего "горца" по кличке Кавказ.

Зубры и бизоны похожи и дают смешанное потомство. Но условия обитания, внешность и поведение различны. Бизоны темнее, шире в передней части туловища, покрытого пышным волосяным покровом. На голове — шапка из шерсти, на ногах — шерстяные штаны; новорожденные на фоне зеленой майской травы смотрятся оранжевыми, как апельсины. Увидеть разницу можно и в питомнике. В 1953 году сюда привезли пару чистокровных бизонов, с тех пор они исправно приносят потомство.

В СМИ и даже в научной прессе время от времени мелькают публикации о том, что в российской популяции зубров есть гибриды — потомки смешения зубров, бизонов и серого украинского рогатого скота.

— Этот вопрос поднимают оппоненты или недоброжелатели. Один из вышестоящих органов заповедника, Минсельхоз, дал руководителю питомника Михаилу Александровичу Заблоцкому задание — скрестить зубров и бизонов с домашним крупным рогатым скотом для получения мясной и молочной породы. Выделили один вольер, в котором содержались корова и бык. Но опыт не удался. В племенных книгах так и записано про этих гибридов: "элиминированы", — объясняет Ирина Землянко.

Недавно ученые Федерального научного центра животноводства имени академика Л. К. Эрнста вместе с коллегами приступили к генетическим исследованиям зубров из Центрального и Окского питомников. Взяли образцы у маточного поголовья и их потомков, которые служат для воспроизводства.

ДНК сравнили с результатами анализов других популяций зубров, чистокровность которых была доказана, а также с биоматериалом, хранящимся в замороженном виде. Исследованиям помогли ученые из Германии и Польши.

— Все наши зубры — чистокровные, кавказско-беловежского подвида. Так что все эти слухи нужно прекратить, — настаивает заведующая питомником.

Весной здесь побывала заведующая лабораторией генетики животных Варшавского университета естественных наук Зузанна Новак, которая ведет единый банк данных зубров со всего мира. Она отобрала образцы и независимо подтвердила чистокровность подмосковных зубров.

Чтобы поддерживать их генетическое разнообразие и исключить близкородственное скрещивание, пары создают из животных, родившихся в дальних популяциях. В 2016 году две семьи в питомнике возглавили быки с немецким генофондом. Осенью планируют привезти самца из Швеции. Сейчас для него оборудуют загон и подбирают молодых телочек российского, немецкого и скандинавского происхождения.

С 1961 года из Центрального зубрового питомника в другие регионы отправили 470 особей. Самая большая популяция — в национальном парке "Орловское полесье". Подмосковные зубры обитают в Калужской, Брянской, Смоленской и Вологодской областях.

Всего в мире насчитывают около семи тысяч особей. Это единственный успешный пример восстановления и расселения исчезнувшего из природы вида. Однако он до сих пор считается редким. В России зубры записаны в Красную книгу под номером первым. Лишать их этого статуса еще рано.

Белорусским НПЗ предрекли крах из-за замены российской нефти

Поставки нефти через балтийский транзит приведут к тому, что белорусская нефтеперерабатывающая отрасль станет нежизнеспособной, заявил руководитель центра "Международная энергополитика" Юрий Солозобов в интервью Sputnik Латвия.

По мнению эксперта, транзитные мощности Латвии и Литвы недостаточны для перевалки черного золота, а сроки доставки сырья настолько велики, что балтийский транзит не сможет обеспечить необходимую загрузку для НПЗ в Белоруссии, а это, в свою очередь, приведет к краху нефтеперерабатывающего бизнеса.

"Для того чтобы нефтеперерабатывающие заводы Беларуси работали с минимальной загрузкой, необходимо принимать два таких терминала в неделю, а то, что пришло, доставляться будет в течение двух недель. Логистика не работает — экономика не работает. Доходов от такой переработки не будет", — отметил Солозобов.

Он добавил, что прибалтийские республики заинтересованы лишь в загрузке собственных портов за счет проблем белорусской стороны. Кроме того, считает эксперт, это предложение носит политический характер с расчетом на "более тесные отношения" Минска с ЕС.

Сырьевые споры

Белоруссия и Россия пока не могут согласовать цены на поставки нефти. Александр Лукашенко неоднократно заявлял о поиске альтернативных источников. В частности, он говорил, что Минск может приступить к реверсной закачке американской или саудовской нефти через Польшу по магистральному нефтепроводу "Дружба".

При этом польский оператор трубы компания PERN заявила, что отсутствует техническая возможность транспортировать нефть в Белоруссию при сохранении поставок на свои НПЗ.

По словам белорусского вице-премьера Дмитрия Крутого, рассматриваются также варианты поставок с Украины, из Польши, стран Балтии, Казахстана и Азербайджана.

Уже тенденция: Европа постепенно отказывается от российского газаВчера, 19:49

Это грозит нашей стране серьезными экономическими последствиями

Как известно, Болгария, которую россияне по давней традиции считают дружественной страной, на этой неделе отличилась (в кавычках) дважды: во-первых, выслала двоих российских дипломатов, а во-вторых покусилась на самое святое – на российский газ! И разумеется, два эти события прочно взаимосвязаны: болгары наказали нашу страну не только высылкой дипломатов, которых уличили в шпионстве, но и решили отказаться и от газа.

Министр энергетики Болгарии Теменужка Петкова заявила, что до конца 2020 года ее страна ограничит поставки нашего газа на 50%, при этом планируется, что половина всего годового потребления в 3 млрд кубометров газа придется на доли газа из Азербайджана и поставок сжиженного природного газа.

Очередным провалом в российской экономике назвал это решение Болгарии журналист Василий Аленин:

«За последнее время в Болгарии российские дипломаты и сотрудники российских спецслужб стали фигурантами нескольких дел о шпионаже, покушении на убийство, вмешательстве во внутренние дела страны.

Вместо того, чтобы оставить Болгарию в покое, не лезть в ее внутренние дела, иметь в виду интересы экономического сотрудничества, а также тот факт, что Болгария – дружественная России страна, и занимает в ЕС особое положение, российское руководство захотело большего. Вот и получили результат.

Но вряд ли случившееся послужит уроком для тупой российской внешней политики с опорой на спецоперации. Проиграв, продолжат ломить дальше в том же направлении. Понимают только язык силы. Как бандиты...»

Сетевой аналитик Анатолий Несмиян тоже не смог пройти мимо этой новости, сделав на ее основе далеко идущие выводы:

«Объемы болгарского импорта невелики - около 3 млрд кубометров в год, однако Болгария продолжает тенденцию. Польша и Турция уже существенно сократили импорт российского газа, поляки причем с 23 года полностью его прекращают, и эта тенденция носит явно политический характер. Российское руководство, используя свои углеводороды как инструмент политического шантажа, неизбежно должно было получить ответ, который не мог быть мгновенным, но он был неизбежным.

Газпром уверенно идет к краху, причем к нему ведут три взаимодополняющих друг друга фактора: перенасыщение европейского рынка газом, снижение цены на него и политические решения о принудительной диверсификации поставок. Всё это рано или поздно (скорее рано) приведет к сокращению доли Газпрома на рынке при снижающихся ценах. На все это наслаиваются колоссальные затраты, которые понес Газпром при строительстве новых трубопрводов, которые в условиях падения спроса превращаются в полупустые резервные мощности для Европы. И без того призрачная окупаемость новых газотранспортных систем при сложении неблагоприятных для Газпрома факторов превращается в миф.

При сохранении тенденции через довольно короткое время ребром встанет вопрос о перспективах банкротства национального достояния. Чудес не бывает. Спасать Газпром можно будет по двум сценариям - неизбежному, через его дробление и распродажу (что прямо сейчас делает Мадуро со своей полностью обанкротившейся нефтяной отраслью) или взятии Газпрома на баланс бюджета с беспощадным повышением тарифов на внутреннем рынке. Что, конечно, вызовет взрыв благодарности населения и полный коллапс остатков экономики. Третий вариант - это, конечно, марсиане, которые прилетят и сделают всем хорошо. Но это неточно...»

А экономист Антон Шабанов радуется тому, что наша страна успела кое-что накопить за время высоких цен на углеводороды::

«Накопленные нами резервы – это очень хорошо. Потому что количество финансово-экономических проблем с начала этого года только увеличивается и запасы вскоре могут нам пригодиться. Основной доход мы всё также получаем от нефти и газа, а тут одно за одним: поставки газа в Европу рухнули (-25% год к году), Белоруссия уже закупает нефть у норвежцев и ведёт переговоры о других источниках.

И в общем всё это предсказуемо, данная тенденция только набирает свои обороты. Нефть и газ перестают быть уникальными энергоносителями, а потому надо бы и нам диверсифицироваться. Иначе через пару пар лет может оказаться, что и нефть нашу особо никто не покупает, и запасы закончились...».

В РФ назвали дату решения о тарифе на транзит нефти через Белоруссию

Переговоры России и Белоруссии о тарифе на транзит нефти завершились, сообщил РИА Новости заместитель руководителя Федеральной антимонопольной службы (ФАС) России Анатолий Голомолзин.

"Переговоры завершены. Разногласия зафиксированы. Окончательное решение должна принять белорусская сторона в соответствии с компетенцией и в сроки установленного порядка", – сказал он.

Ранее министр антимонопольного регулирования и торговли Белоруссии Владимир Колтович заявил, что стороны не договорились об утверждении тарифа на транзит нефти и нефтепродуктов по территории республики. Из-за этого с 1 февраля он увеличится более чем на 6%, в соответствии с ранее утвержденной методикой.

Российская и белорусская стороны до конца прошлого года вели переговоры о поставке нефти в республику, однако контракты к 1 января так и не были заключены.

Как следствие, с 1 января Россия прекратила подачу нефти на белорусские нефтеперерабатывающие заводы, однако транзит топлива для европейских потребителей при этом был продолжен.

После этого Белоруссия также временно остановила экспорт нефти, однако уже 4 января в республике заявили, что в ближайшее время все же ожидают начала поставки партий топлива из России.

Десятого января в Минске объявили о введении экологического налога для организаций, занятых транспортировкой нефти и нефтепродуктов через территорию страны. Позднее стало известно, что пошлина не будет распространяться на российские компании.

Прошедшее 13 января совещание об утверждении тарифа на транзит российской нефти и нефтепродуктов по территории Белоруссии также не дало результатов.

Вскоре первый вице-премьер Белоруссии Дмитрий Крутой заявил, что Минск ожидает скорых договоренностей по импорту в республику нефти, альтернативной российской, в настоящее время рассматриваются варианты поставок из Украины, Польши, стран Балтии, Казахстана и Азербайджана.

В четверг, 16 января, премьер Латвии Кришьянис Кариньш в Минске после встречи с президентом Белоруссии Александром Лукашенко заявил, что правительство балтийской республики заинтересовано в организации транспортировки нефти из латвийских портов, однако это вопрос договоренности компаний.

Готовность поставлять нефть в Белоруссию также выразили в Баку.

Как стало известно 21 января, республика закупила 80 тысяч тонн норвежской нефти – подтверждение получения первой партии для нефтеперерабатывающего завода "Нафтан" было получено 26 января.

Ранее радио Sputnik сообщило, что Александр Лукашенко поручил провести переговоры с Казахстаном по нефти.

"Ведем войну". Лукашенко о ситуации с энергоресурсами в Белоруссии

Радио Sputnik. Президент Белоруссии Александр Лукашенко заявил, что его страна ведет войну за энергоресурсы.

В четверг белорусский лидер согласовывал назначение новых руководителей в ЗАО "Атлант" и на Минский завод колесных тягачей.

"Вы видите, какая сегодня идет война за энергоресурсы. У нас такой период. Поэтому надо научиться экономить и жить по средствам", – приводит его слова пресс-служба.

Российская и белорусская стороны до конца прошлого года вели переговоры о поставке нефти в республику, однако контракты к 1 января так и не были заключены.

Как следствие, с 1 января Россия прекратила подачу нефти на белорусские нефтеперерабатывающие заводы, однако транзит топлива для европейских потребителей при этом был продолжен.

После этого Белоруссия также временно остановила экспорт нефти, однако уже 4 января в республике заявили, что в ближайшее время все же ожидают начала поставки партий топлива из России.

Десятого января в Минске объявили о введении экологического налога для организаций, занятых транспортировкой нефти и нефтепродуктов через территорию страны. Позднее стало известно, что пошлина не будет распространяться на российские компании.

Прошедшее 13 января совещание об утверждении тарифа на транзит российской нефти и нефтепродуктов по территории Белоруссии также не дало результатов.

Вскоре первый вице-премьер Белоруссии Дмитрий Крутой заявил, что Минск ожидает скорых договоренностей по импорту в республику нефти, альтернативной российской, в настоящее время рассматриваются варианты поставок из Украины, Польши, стран Балтии, Казахстана и Азербайджана.

В четверг, 16 января, премьер Латвии Кришьянис Кариньш в Минске после встречи с президентом Белоруссии Александром Лукашенко заявил, что правительство балтийской республики заинтересовано в организации транспортировки нефти из латвийских портов, однако это вопрос договоренности компаний.

Готовность поставлять нефть в Белоруссию также выразили в Баку.

Как стало известно 21 января, республика закупила 80 тысяч тонн норвежской нефти –подтверждение получения первой партии для нефтеперерабатывающего завода "Нафтан" было получено 26 января.

Ранее радио Sputnik сообщил, что Лукашенко поручил провести переговоры с Казахстаном по нефти.

Белоруссия увеличила тариф на транзит нефти

Россия и Белоруссия не договорились об утверждении тарифа на транзит нефти и нефтепродуктов по территории республики, из-за чего с 1 февраля он увеличится более чем на 6%, в соответствии с ранее утвержденной методикой. Об этом заявил министр антимонопольного регулирования и торговли Белоруссии Владимир Колтович.

"Переговоры (с российской стороной, – ред.) закончились, мы ни о чем не договорились. Поэтому вступает в силу статья инструкции, которой установлен порядок повышения тарифа на транзит нефти: это среднегодовой темп инфляции, установленный прогнозом России, увеличенный на три процентных пункта. Больше 6% (в итоге составит рост тарифа, – ред.), по-моему, 6,6%", – приводит РИА Новости слова министра.

Российская и белорусская стороны до конца прошлого года вели переговоры о поставке нефти в республику, однако контракты к 1 января так и не были заключены.

Как следствие, с 1 января Россия прекратила подачу нефти на белорусские нефтеперерабатывающие заводы, однако транзит топлива для европейских потребителей при этом был продолжен.

После этого Белоруссия также временно остановила экспорт нефти, однако уже 4 января в республике заявили, что в ближайшее время все же ожидают начала поставки партий топлива из России.

Десятого января в Минске объявили о введении экологического налога для организаций, занятых транспортировкой нефти и нефтепродуктов через территорию страны. Позднее стало известно, что пошлина не будет распространяться на российские компании.

Прошедшее 13 января совещание об утверждении тарифа на транзит российской нефти и нефтепродуктов по территории Белоруссии также не дало результатов.

Вскоре первый вице-премьер Белоруссии Дмитрий Крутой заявил, что Минск ожидает скорых договоренностей по импорту в республику нефти, альтернативной российской, в настоящее время рассматриваются варианты поставок из Украины, Польши, стран Балтии, Казахстана и Азербайджана.

В четверг, 16 января, премьер Латвии Кришьянис Кариньш в Минске после встречи с президентом Белоруссии Александром Лукашенко заявил, что правительство балтийской республики заинтересовано в организации транспортировки нефти из латвийских портов, однако это вопрос договоренности компаний.

Готовность поставлять нефть в Белоруссию также выразили в Баку.

Как стало известно 21 января, республика закупила 80 тысяч тонн норвежской нефти – подтверждение получения первой партии для нефтеперерабатывающего завода "Нафтан" было получено 26 января.

Ранее радио Sputnik сообщило, что Александр Лукашенко поручил провести переговоры с Казахстаном по нефти.

Военно-политическая биология

эпидемия 2019-nCoV и биологическое оружие

Владислав Шурыгин

Бег по лезвию

В декабре прошлого года человечество столкнулось с новой угрозой — смертельным коронавирусом, провоцирующим тяжёлую форму пневмонии. Всего за месяц, к 28 января этого года подтверждено уже 4559 случаев заболевания, погибли 106 человек.

Первые заболевшие появились в середине декабря 2019 года в китайском городе Ухань с населением 11 миллионов человек. Очагом заболевания назвали городской продовольственный рынок морепродуктов и мяса экзотических животных. Из-за относительно небольшого числа заболевших, сперва считалось, что болезнь не передаётся от человека к человеку, поэтому масштабной эпидемии не произойдёт. Но вскоре начался резкий рост числа заболевших, а география распространения вируса расширилась. За считанные дни вирус добрался до Пекина, Шанхая, а затем прорвался через границы КНР, появившись в Таиланде, на Тайване, в Гонконге, Сингапуре, Японии, Южной Корее, Австралии и даже в США. Под подозрением также несколько человек на Филиппинах.

Сегодня уже точно установлено, что вирус передаётся от человека к человеку воздушно-капельным путём. Среди заболевших — медицинский персонал и родственники больных, посещавшие их в больницах. Пока не ясно, был ли такой путь распространения изначальным, или же произошла мутация вируса, сделавшая его более мобильным.

К основным симптомам инфекции относят высокую температуру, усталость и сухой кашель, быстро переходящие в воспаление лёгких и их отёк. Национальная комиссия по здравоохранению КНР классифицировала начинающуюся эпидемию штамма коронавируса 2019-nCoV, как инфекционное заболевание класса B — в эту же группу входит и вирус атипичной пневмонии. Но для борьбы с её распространением китайские власти уже применяют меры, которые обычно используют для заболеваний класса A: холеры, чумы, лихорадки Эбола. Выявляют и изолируют не только самих заболевших, но и всех, кто находился с ними в контакте.

Всемирная организация здравоохранения также рассматривает новый тип коронавируса в качестве "особо опасного": наряду с лихорадкой Эбола, свиным гриппом и полиомиелитом. На внеочередном заседании пока не сочли нужным вводить чрезвычайную эпидемиологическую ситуацию во всём мире, но почти сразу было решено проводить заседания по ситуации с 2019-nCoV каждые несколько дней.

За все годы существования ВОЗ чрезвычайная ситуация объявлялась этой организацией всего пять раз: из-за эпидемий свиного гриппа и полиомиелита (2009 год), вируса Зика (2016-й) и болезни, вызванной вирусом Эбола, в Африке (2014-й и 2019-й).

Не дожидаясь решения ВОЗ, в аэропортах многих стран мира уже начали проверять с помощью тепловизоров прибывающих из Китая пассажиров на наличие симптомов заболевания.

Ситуация усугубляется тем, что сейчас начинается празднование китайского нового года, которое традиционно сопровождается большими миграционными потоками в Поднебесную и из неё. Сотни миллионов китайцев отправляются в гости к родным и близким, навещают родителей, закупаются на рынках, участвуют в массовых гуляниях и отправляются в заграничные путешествия. По сути, это крупнейшая в мире ежегодная миграция населения. И в подобных условиях распространение вируса действительно может получить взрывной характер. Так что вскоре станет окончательно ясно, какие масштабы примет данная эпидемия.

Конечно, в связи с сегодняшней вспышкой коронавирусной инфекции сразу вспоминается атипичная пневмония 2002 года. Тогда вероятным источником вируса были названы летучие мыши, чьё мясо употребляется в пищу в китайской кухне. Поначалу китайские власти скрывали сообщения о вспышке новой инфекции и отрицали её, однако она быстро распространилась на Гонконг и Вьетнам, а затем — на другие страны и континенты. Только в Китае от эпидемии умерли 350 человек, 5 тысяч заболело. В целом же по миру тогда заболели почти 8,5 тысячи человек, более 800 из них скончались. В России был выявлен только один случай заболевания тяжёлым острым респираторным синдромом, заразившийся был помещён в больницу Благовещенска и выписан через месяц.

Сегодня китайское политическое руководство наоборот, демонстрирует политику максимальной открытости, требуя от властей на местах не скрывать информацию, и предоставляет её всем заинтересованным странам.

Оружие для бедных?

Конечно, почти сразу после появления новой опасной эпидемии возникли и конспирологические версии относительно её источников. По одной из них, данный вирус вырвался из секретной китайской биолаборатории, по другой — наоборот, стал ударом по Китаю со стороны США, выпустивших смертельного монстра из пробирки на волю. Насколько эти версии реальны?

После известной истории с пробиркой, когда госсекретарь США Колин Пауэлл тряс с трибуны ООН пробиркой со стиральным порошком, выдавая его за споры сибирской язвы, якобы выращенные в секретных биологических лабораториях Ирака, тема биологического оружия прочно вошла в международный политический фольклор. На долгие годы призрак "биологического терроризма", наряду с "атомной программой", стал любимым инструментом в руках американцев и их союзников для оправдания любой своей военной агрессии. В разработке таковых последовательно обвиняли всех противников Америки: от Саддама Хусейна и Муаммара Каддафи до Слободана Милошевича и Башара Асада. Биологическое оружие, с подачи американских пропагандистов, получило даже звание "оружия массового поражения (ОМП) для бедных". Мол, это такое оружие, которое любой тиран может создать буквально на заднем дворе своего дворца. Но насколько такие утверждения соответствуют действительности?

Скажем сразу — на деле всё "с точностью до наоборот". Разработка и производство биологического оружия по своей сложности и дороговизне ничем не уступят, а по некоторым параметрам — даже превзойдут атомную программу.

Пик усилий по созданию биологического оружия пришёлся на первую половину прошлого века. Тогда вся Европа была буквально инфицирована "военно-бактериологическим зудом": Англия, Германия, Франция. Даже в Румынии были полигоны, где испытывалось биологическое оружие. И чем мельче был европейский хищник, тем больше амбиций он проявлял в разработке этого "оружия бедных". Особо "отличились" поляки. Полковник Карышковский (J. Karyszkowski) ещё в 1935 году предложил использовать военнопленных в качестве подопытного материала: "для экспериментального изучения путей распространения возбудителей инфекционных болезней и обоснования необходимых для бактериологической войны данных". И, упреждая любые упрёки в безнравственности, польский "жолнеж" цинично пояснил свою позицию: "Много чудовищных вещей творится на свете". Но уже к началу 30-х годов всеобщий бум вокруг создания биологического оружия стал сходить на нет. В 1931 году профессор Конрих, референт по гигиене при германском военном министерстве, сформулировал три главные проблемы биологического оружия:

1) невозможно в лабораторных условиях удержать в течение долгого времени возбудитель инфекционной болезни в вирулентном состоянии;

2) наличие вирулентности у микроорганизмов недостаточно, чтобы вызвать эпидемию;

3) при рассеивании микробов значительное количество их погибает от несоответствующих условий.

Германские военные раньше других поняли, что создание "ОМП для бедных" на самом деле — очень дорогое удовольствие для их страны. За ними к аналогичным выводам пришли и другие участники этой гонки. Все попытки создать реально эффективное биологическое оружие заканчивались ничем. И в годы Второй мировой войны ни одна страна, кроме Японии, не пыталась на практике применять свои разработки в этой области. Эффективность же японской биологической войны оказалась более чем сомнительной! Имея огромный комплекс по разработке биологического оружия: 731-й отряд с тремя тысячами человек персонала, десятки лабораторий, полигонов, отдельный авиаотряд, — японцы в итоге специально проведённой атаки, где испытывались возможности разработанных ими биологических боеприпасов, заразили в Китае в четыре раза меньше людей, чем у них умерло в ходе опытов, — не более 800 человек.

Всё это привело к тому, что уже к концу 50-х годов большинство стран отдавали себе отчёт, что разработки в этой области — не более чем бесполезное выжигание ресурсов, и в 1972 году страны ООН подписали Конвенцию, запрещающую не только применять, но также разрабатывать и хранить биологическое оружие. Казалось бы, человечество смогло вздохнуть спокойно. Но, по словам известного российского микробиолога, полковника медицинской службы запаса Михаила Супотницкого, работы над биологическим оружием на этом не остановились: "В США никуда не делись группы заинтересованных лиц, которые не прочь были бы продолжить выколачивать финансирование на свои проекты. Особенно они активизировались в связи с появлением технологий генной инженерии в 1970-х годах. Эти чрезвычайно дорогостоящие технологии подали разработчикам американского биологического оружия новые надежды. И тогда была осуществлена грандиозная провокация. Американские военно-промышленные круги представили вспышку сибирской язвы 1979 года в Свердловске как результат "выброса с советского военного объекта". СССР был обвинён в нарушении Конвенции 1972 года. Шла "холодная война", и эта обманка сработала: расходы на американскую военно-биологическую программу увеличились в 5 раз".

Новые технологии

В 1990-х годах тема "свердловского выброса" была использована вторично — уже для того, чтобы добить остатки советской военно-биологической инфраструктуры. Ведь в СССР средства биологической защиты значительно опережали возможности средств биологического поражения противника. К тому же СССР мог самостоятельно справиться с любой смертельной эпидемией благодаря наличию собственных производств антибактериальных и противовирусных препаратов, чётко работающей системы противоэпидемических мероприятий и квалифицированных кадров. В СССР не занимались профанацией эпидемиологии, выдавая "птичий грипп" за "испанку" с последующим уводом из бюджета государства колоссальных денежных средств. Поэтому учёных, накопивших с 1940-х годов громадный опыт в области защиты населения страны от биологических угроз, надо было представить преступниками, а страну — преступной. Интерпретация свердловских событий заполнилась тупой и многократно повторяемой ложью.

Параллельно в общественное сознание вновь вбрасывается нарочито нелепая идея о биологическом оружии как "мощном оружии бедных", которое можно создать даже в школьной лаборатории. За биологическое оружие принялись выдавать сам возбудитель инфекционной болезни, а не боеприпас, что является нонсенсом для специалиста, но позволяет бесконечно предъявлять обвинения в нарушении Конвенции 1972 года любому государству. Ирак был объявлен страной-изгоем, и с ним делали всё, что хотели: объявили блокаду и морили голодом людей, разрушали инфраструктуру страны бомбёжками и т.д. Если Россия в те годы подобной участи избежала, то лишь потому, что располагала ядерным оружием.

В результате мир получил войну в Ираке, а Россия — полное разрушение микробиологии. К началу 2000-х в нашей стране не производился ни один антибиотик! А в российской научной литературе по вопросам биологической безопасности до сих пор фигурируют мифы и нелепицы, невозможные даже в 1930-х годах.

При этом создать эффективное биологическое оружие массового поражения так никому и не удалось!

Так может ли оказаться, появившийся, кажется, из ниоткуда вирус 2019-nCoV чьей-то боевой разработкой? Все данные утверждают, что нет! Даже самые современные достижения микробиологии не позволяют "конструировать" вирусы и, тем более, сделать их "управляемыми". Причина эпидемии в другом. Юго-Восточная Азия, Китай — по своим природным условиям являются биологическим реактором планеты, где в теснейшем взаимодействии находятся сотни тысяч видов живых существ, постоянно обменивающихся биологическим материалом. Здесь непрерывно происходили и происходят мутации миллионов микробов, вирусов и бактерий. Просто по мере роста плотности здесь человеческой популяции, расширения её доступа к различным биологическим ресурсам, растут контакты человека с ранее незнакомыми ему бактериями и вирусами. А по мере роста мобильности человечества, способного перемещаться за считанные часы на другой край планеты, любая инфекция из частного случая легко может стать эпидемией.

Битва за Освенцим

Россия, Израиль и Польша сегодня

Исраэль Шамир

В пятницу, 17 января 2020 года, тысячи залпов сотрясли воздух российской столицы; небо над Москвой было украшено великолепными фейерверками. Это было повторением памятного салюта, отданного 75 лет назад, 17 января 1945 года, 24 залпами 324 тяжёлых орудий при освобождении Варшавы Красной Армией.

Это событие могло бы стать прекрасным поводом для восстановления дружеских чувств между двумя славянскими народами. Поляки могли бы вспомнить 200 000 русских солдат и офицеров, павших в боях под Варшавой, и сказать: "Они умерли, чтобы мы могли жить". Поляки могли бы поблагодарить Россию за щедрые земли и большие города, которые были вырваны из побеждённой Германии и подарены Польше: Данциг стал Гданьском, Штеттин стал Щецином, Бреслау стал Вроцлавом, а Позен стал Познанью. Они могли бы поблагодарить Россию даже за то, что она передала Украине населённые украинцами земли, находившиеся под польским владычеством между войнами, — владычеством, которое закончилось при немцах большой резнёй местных поляков украинскими националистами.

Но благодарность не является сильной чертой польского характера: правительство в Варшаве проигнорировало это событие. Вместо этого поляки не только уничтожают мемориалы и могилы советских воинов. Они решили установить на своей территории американскую радиолокационную систему ПРО, которая сделала внезапный ядерный удар США по России куда более реальным. Они пытаются сорвать строительство российского газопровода в Германию; приглашают бронетехнику США занять позиции на восточных границах Польши, устраивают обструкции делегации РФ в Европарламенте и т.д. Непрерывная и бесконечная демонстрация Польшей своей враждебности к России, в конце концов, заставила Москву использовать давний принцип "око за око, зуб за зуб".

Эта возможность появилась в результате еврейского наступления на Польшу. Евреи атаковали этот антикоммунистический восточный оплот Запада сразу с двух сторон: мощное американское еврейство и могущественное еврейское государство. Американские евреи начали атаку с того, что протолкнули через Конгресс США билль S447 (ставший законом 115-171), по которому Польша должна выплатить американским еврейским организациям 300 миллиардов долларов.

Кроме того, всё имущество, которое когда-либо принадлежало лицу еврейского происхождения в Польше, должно отойти тем же организациям. Треть Варшавы, половина Кракова, значительная часть жилой недвижимости по всей Польше до войны принадлежала евреям — и теперь она обязана вернуться "обратно" к американским евреям. Этот закон создал уникальную ситуацию: то, что когда-либо принадлежало еврею, навсегда остаётся в еврейских руках, и против этих "еврейских рук" не могут быть поданы судебные иски. То есть, если еврейский гражданин Польши умер, оставив долги, то эти долги аннулируются. Но если он умер без завещания, то дом переходит к еврейским американским организациям. Они могут выселить местных поляков или заставить их платить арендную плату за то, что те считали своей собственностью.

S447 — это блестящая идея. Она возрождает средневековое польское еврейство как "государство в государстве". В довоенной Польше это было не так; евреи там были польскими гражданами, и если они умирали, не оставив наследников, их имущество переходило Польской Республике — точно так же, как имущество любого иного гражданина, независимо от его вероисповедания. Теперь американские евреи под флагом Холокоста решились на самый большой захват собственности XXI века, вернувшись к идеям века XVI-го, и взять в свои руки всё имущество, которое до войны принадлежало польским гражданам Моисеева закона.

Эта своеобразная идея невозможна ни в США, ни в Англии. Если американский (или британский) еврей умрёт, не назначив наследников, его имущество будет передано государству. Но для Польши фактически выдвинут ультиматум о полной реституции. Если это сработает с поляками, то может сработать и в другом месте; евреи будут не обычными гражданами своих стран, а, скорее, членами наднационального еврейства. Долги останутся их частными делами, а вот активы будут принадлежать еврейству в целом. Блестяще, не правда ли?

Поляки выступили против американского билля S447. Есть демонстрации, есть призывы прогнать американского посла, которая добавила оскорбление к обиде, поздравив польских евреев с Ханукой, но забыв послать рождественские поздравления полякам-католикам, то есть подавляющему большинству нации, не говоря уже о поляках-протестантах и православных.

Израиль же закон S447 не просто поддержал, а потребовал от Польши раскаяния в том, что она тоже вела себя нехорошо по отношению к евреям, а также признания частичной ответственности за Холокост и выплаты репараций. Израиль получил от Германии за геноцид евреев сотни миллиардов долларов, но эти миллиарды уже израсходованы. Польша же ничего Израилю не платила. Коммунисты, правившие послевоенной Польшей, не считали, что сионистам нужно платить; они считали Польшу жертвой нацизма, а не выгодоприобретателем. Но "коммунистов больше нет, так что, пожалуйста, заплатите", — сказали евреи.

Израиль и американские евреи продолжают "давить" на Польшу. Они называют Освенцим "польским концлагерем", что очень оскорбляет поляков. Говорят, что многие поляки помогли нацистам реализовать "окончательное решение еврейского вопроса". Поляки издали закон, запрещающий так говорить; евреи стали скандировать это на улицах.

В связи с 75-й годовщиной освобождения Освенцима (кстати, Красной Армией) этот скандал выходит на первый план. Он отмечается параллельно в двух местах: в Иерусалиме и в Освенциме. В Иерусалиме собрались все "первые лица" современного мира: президент Франции, вице-президент США, канцлер Германии, президент России Путин. Польского президента Анджея Дуду в Иерусалим тоже пригласили — но не как спикера, а в качестве присутствующего гостя. Он предпочёл отказаться и посетил мемориал в Освенциме на месте бывшего концлагеря.

Президент Путин, несомненно, был в курсе этого конфликта и решил показать полякам, что их враждебность к России не останется без ответа. В конце декабря, на саммите глав государств СНГ и на заседании в Минобороны РФ, Путин представил некоторые документы периода Второй мировой войны, свидетельствующие о антиеврейской политике довоенного польского руководства. Например, Йозеф Липский, польский посол в нацистской Германии до 1939 года, говорил немцам, что поляки установят в Варшаве памятник рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру, если тот поможет Польше избавиться от евреев. "Какая антисемитская свинья!" — возмущённо воскликнул Путин.

Поляки предприняли попытку оправдаться, заявив, что польский посол якобы намеревался спасти евреев, отправив их в безопасную Африку, например на Мадагаскар, к безвредным лемурам, но эта попытка успеха не имела. У Путина в архивах доказательств больше. Так, он представил доклад, датированный концом 1944-го — началом 1945 года, когда про-лондонские силы Армии Крайовой (АК) предприняли попытку выбить немцев из Варшавы до прихода Красной Армии. В докладе говорилось, что бойцы АК систематически убивали евреев, переживших разгром восстания Варшавского гетто в 1943 году.

Русские всегда были терпимы к евреям. Погромов в России не было — только в Польше, на Украине и в Молдавии, в независимых ныне государствах, некогда входивших в состав Российской империи, а до того — Речи Посполитой. Русские спасли миллионы евреев, в том числе — миллионы польских евреев, которым было разрешено переехать в Советский Союз. Ни одна другая страна, по большому счёту, не принимала так много еврейских беженцев, как Россия. Многие евреи отплатили за это чёрной неблагодарностью, помогая Западу вести войну против России. Маша Гессен и Леонид Гозман — типичные прозападные антироссийские евреи, которые никогда не появились бы на свет, если бы не русское мужество, спасшее их предков.

И сегодня Россия хороша для евреев. Они являются неотъемлемой частью современной российской элиты; еврейские центры — это лучшие объекты недвижимости в Москве и других городах. Отношения с Израилем также довольно хорошие, несмотря на сдержанную конфронтацию в Сирии. Во время посещения Освенцимского форума в Иерусалиме Путин открыл новый мемориал советским евреям, погибшим во время блокады его родного Ленинграда, ныне — Санкт-Петербурга. Личная дружба Путина и Нетаньяху во многом позволила избежать тотальной войны за Сирию.

Израильские либералы, враги Трампа и Нетаньяху, весьма недовольны таким развитием событий. Они предпочли бы находиться в союзе с Варшавой, пренебрегая фактами польского участия в геноциде евреев. Но они ещё не правят Израилем.

У поляков же всё перепуталось. Они думали, что евреи, связанные с США, поддержат их против России, но у евреев есть свои собственные расчёты и интересы. Если поляки думали, что русские никогда не обнаружат их слабых мест, то это было ошибкой. Россия долго хранила в своих закрытых архивах документы того периода, но тогда Варшава была союзницей Москвы. Теперь это не имеет смысла, и русские предъявляют эти документы как доказательства польских антиеврейских настроений.

Они исправили нарратив Второй мировой войны. В то время как поляки любят начинать историю с "пакта Молотова — Риббентропа", выставляя СССР как союзника нацистской Германии, вместе с ней разделившую в результате агрессии невинную и чистую Польшу; в реальности договор между Польшей и Третьим рейхом опередил германо-советский пакт о ненападении на пять лет. Польша намеревалась напасть на Россию в качестве союзника и младшего партнёра Гитлера. Именно поэтому поляки не защищали свою западную границу, бросив все силы на укрепление восточной границы, с СССР. Именно из-за этого стратегического просчёта польского руководства тех лет немцы смогли полностью разгромить польскую армию в течение неполных трёх недель.

Россией также представлены документы, свидетельствующие о том, что полмиллиона поляков служили в гитлеровском вермахте. Это доказывает, что польское руководство сотрудничало с немецкими нацистами не в последнюю очередь из-за своих антиеврейских настроений. Гитлер лично присутствовал на поминальной службе памяти Юзефа Пилсудского в Берлине в 1935 году.

Действительно, поляки пытались сыграть в хитрую игру, науськав Запад против Германии, а Германию — против СССР, что закончилось для них руинами и гибелью государства, восстановленного и преобразованного после войны. Но вместо того, чтобы усвоить уроки истории и понять, к чему ведут подобные интриги для страны среднего размера, они "наступили на грабли" после окончания "холодной войны", пытаясь стать передовым фронтом западного наступления на Россию и благодаря этому реализовать давнюю концепцию великой польской державы "Междуморья". Освенцимский форум в Иерусалиме вновь доказывает, что такая политика может привести к новой катастрофе польской государственности.

Тем не менее, Сейм Польши 9 января без процедуры голосования принял специальную резолюцию, в которой осудил как "провокационные" и "ложные", документально подтверждённые заявления президента России Владимира Путина о роли Польши в начале Второй мировой войны. "Два тоталитарных режима — нацистская Германия и коммунистический СССР — развязали эту войну", — подчёркивается в данном документе. А Польша — полностью невиновна. Эта мантра долгое время действовала безотказно; при этом нужно было обвинять Россию и Советский Союз.

Но теперь ситуация немного изменилась: евреи хотят получить деньги от Польши.

Для России всё это — перемена к лучшему. Евреи — ценный союзник. С Путиным на форуме в мемориале Холокоста Яд ва-Шем в Иерусалиме, и с не приехавшим польским президентом Дудой, голос всё ещё антироссийской Польши не прозвучал.

Недавно я получил письмо от польского националиста, доктора Игнация Новопольского. Он пишет: "Мы, поляки, должны вернуться под защиту Варшавского договора, иначе евреи и немцы обчистят нас… Они начали обвинять Польшу в провоцировании Второй мировой войны и еврейского холокоста… С 1989 года западные корпорации были заняты разработкой стратегии эффективного ограбления богатств посткоммунистических обществ… Запад принёс огромные страдания бесчисленным людям во всём мире… имперские СМИ смогли убедить людей в посткоммунистических странах добровольно присоединиться к недавно созданному атеистическому раю ЕС. Сегодня, после более чем трёх десятилетий функционирования в Западной сфере влияния, молодые поляки принимают свою второсортность в ЕС как норму, как закон тяготения… Антироссийские настроения в Польше и других странах Центральной Европы — всего лишь демонстрация неблагоразумных тенденций в этих обществах. Чтобы выжить, народы должны преодолеть взаимную вражду, которая в настоящее время позволяет их врагам успешно использовать древнюю стратегию divide et impera. Ответ заключается в создании некоего рода "Еврославии" в сотрудничестве или даже конфедерации с Россией", — т. е. возвращении к Варшавскому договору."

Услышать такие слова из уст закоренелого польского националиста — признак очень глубоких перемен в душе. Если и когда такие люди займут в Варшаве Дворец Наместника, Польша заключит мир с Россией и будет процветать. Американские солдаты, танки и радары вернутся в Вирджинию. Российские военные мемориалы будут восстановлены свежевыкрашены. Русские легко прощают старые обиды; многие всё ещё помнят "четырёх танкистов и собаку", Анну Герман и Барбару Брыльску. Только Россия способна поддержать Польшу против претензий третьих сторон, как она это делала на протяжении многих десятилетий. Но пока пусть освенцимский форум станет полезным уроком для Польши — не проявляйте враждебности на Востоке по приказу Запада.

Израиль. Польша. США. Россия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика. Недвижимость, строительство > zavtra.ru, 30 января 2020 > № 3275197 Исраэль Шамир

Происшествий на железных дорогах стран ЕС стало меньше

Число погибших с 2010 года уменьшилось в полтора раза

Европейская комиссия (ЕК) опубликовала обзор происшествий на железных дорогах Европы за восемь лет. В частности, с 2010 по 2018 год количество железнодорожных инцидентов сократилось почти на 25%. Основную причину сокращения аналитики видят в совершенствовании системы обеспечения безопасности железных дорог в Европейском союзе (ЕС) и новой системе учёта подобных случаев.

В 2018 году Европейское железнодорожное агентство (ERA, предоставляет данные для аналитики ЕК) зарегистрировало более 1,7 тыс. аварий на железной дороге. Этот показатель на 25% ниже, чем в 2010 году. В результате этих случаев погибли 885 человек и ещё 760 получили серьёзные травмы. Тем не менее число погибших с 2010 года уменьшилось в полтора раза.

Специалист отдела безопасности ERA Войтех Экслер пояснил, что такое значительное падение показателей связано с внедрением единых технических стандартов безопасности, сертификатов и подходов к обеспечению безопасности пассажиров, а также с тем, что в 2010 году некоторые государства – члены ЕС приняли новые правила безопасности на железной дороге. А именно – до 2010 года Бельгия, Польша и Словакия сообщали обо всех железнодорожных авариях, но после этого только о серьёзных. В результате начиная с 2010 года в нескольких категориях произошло меньше происшествий, чем в предыдущие годы.

По данным ERA, почти две трети несчастных случаев на железных дорогах в ЕС были связаны с участием посторонних лиц (64%) и около трети произошли на железнодорожных переездах (29%). Число зарегистрированных пострадавших пассажиров ежегодно не превышает 3%, говорится в документе. Исключение составлял 2013 год, когда 97 человек (почти 9%) погибли в результате железнодорожной аварии в Сантьяго-де-Компостела.

Согласно данным обзора, показатели количества железнодорожных происшествий сократились и по сравнению с 2017 годом несчастных случаев стало меньше на 6,9%. Безопасность в целом улучшилась, но снижение количества инцидентов с 2017 по 2018 год не охватывало все категории. В частности, по сравнению с 2017 годом уменьшилось число ситуаций на железнодорожных переездах (–19 аварий), при сходе вагонов с рельсов (–23 аварии) и во время движения состава (–100 аварий). При этом увеличилось число ДТП с участием автомобилей и поездов (+6 аварий), а также пожаров в подвижном составе (+15 аварий).

Наибольшее число железнодорожных происшествий в 2018 году пришлось на Германию и Польшу – там было зафиксировано 302 и 275 случаев соответственно (почти треть от всех инцидентов). После них следует Венгрия с 9%, или 162 случаями. В этих же странах наблюдалось и наибольшее число погибших: в Германии – 91 человек, Польше – 146 человек и Венгрии – 72 человека.

Наименьшее число аварий аналитики ERA зарегистрировали в Люксембурге – там произошло только два железнодорожных происшествия (аварии на железнодорожных переездах), а также в Ирландии, где обнаружилось шесть инцидентов (одно происшествие – результат аварии на переезде, остальные – несчастные случаи). Ещё в 16 государствах-членах в 2018 году никто не пострадал.

Отдельная категория в отчёте посвящена самоубийствам на железных дорогах Европы: в 2018 году их число достигло почти 2,7 тыс. Лидерами в данной категории стали Германия (732 случая), Франция (288 случаев) и Великобритания (258 случаев). Господин Экслер добавил, что количество подобных происшествий с 2010 года практически не изменилось – уровень удерживается в районе 2,6–3 тыс. случаев ежегодно. Наибольшее их количество было зафиксировано в 2010 году – тогда в железнодорожных помещениях произошло около 3 тыс. самоубийств.

«Нелегко принять меры, направленные на предотвращение самоубийств на железных дорогах. На горячих точках страны – члены ЕС устанавливают барьеры, а персонал железнодорожных станций проходит подготовку по борьбе с попытками самоубийства», – говорится в отчёте ЕК.

Общие тенденции в данных показывают, что железнодорожные перевозки становятся всё более безопасными, с небольшим количеством погибших среди пассажиров, отмечает Экслер. По оценкам ERA, за период 2010–2014 годов риск смертельных исходов для пассажиров, путешествующих в поездах, составлял 0,14 смертельного случая на миллиард железнодорожных километров на уровне ЕС. Это на треть меньше, чем для пассажира автобуса, но как минимум в два раза выше, чем для пассажира коммерческого самолёта.

Однако в отчёте отмечается, что между государствами-членами существуют различия и риск для железнодорожных пассажиров в некоторых странах значительно выше, чем в среднем по ЕС. Кроме того, некоторые данные могут быть приблизительными, поскольку по ним всё ещё ведутся расследования.

Дарья Белоглазова

Программы развития заповедного волонтерства представлены на фестивале «Первозданная Россия»

Сегодня, 29 января, в Гостином дворе на площадке фестиваля «Первозданная Россия» прошел тематический «День волонтера», организованный Росзаповедцентром Министерства природных ресурсов и экологии РФ при участии Ассоциации волонтёрских центров России.

«В последние годы волонтерство на заповедных территориях активно развивается, демонстрируя устойчивый интерес различных групп населения нашей страны к всесторонней помощи заповедному делу. Радует, что результаты работы добровольцев оцениваются не только в количественных показателях – ежегодном увеличении численности волонтёров на ООПТ и количестве проведенных работ, но и в качественном отношении – разнообразии форм и видов добровольчества, появлении стабильно функционирующих сообществ волонтеров, а также формировании общественной поддержки», – подчеркнула значимость направления деятельности начальник отдела экологического просвещения Росзаповедцентра Минприроды России Вероника Лещинская.

Высокий интерес у посетителей выставки вызвала информация о волонтерских программах национального парка «Лосиный остров» (г.Москва, Московская область). Методист ООПТ Ольга Коценко рассказала гостям фестиваля о системе нематериального поощрения волонтёров, специальных экскурсионных программах для добровольцев и международной волонтерской помощи. Так, в 2019 г. на территории нацпарка был реализован проeкт «Global Volunteer» международной молодежной организации AIESEC. Участие в нем приняли студенты из Алжира, Египта, Италии, Индии, Китая, Польши, Турции и многих других стран. Всего в 2019 году в экологических акциях ООПТ приняли участие 5 тыс. человек.

Методист национального парка «Красноярские столбы» (Красноярский край) Светлана Юшкова представила проект о волонтерском проекте по раздельному сбору отходов, ежегодном проекте «Заповедный десант», а также о партнерском взаимодействии с коммерческими организациями в рамках развития корпоративного волонтерства. В частности, в добровольческих проектах нацпарка принимают участие компании РЖД, РУСАЛ, DHL и другие.

Востребованность информации о реализуемых на ООПТ волонтерских проектах говорит об устойчивом интересе граждан к задачам охраны природы, а также возрастающем уровне экологической культуры граждан нашей страны. Все эти направления в полной мере соответствуют целям и задачам нацпроекта «Экология».

Фестиваль «Первозданная Россия» в Гостином дворе проходит до 16 февраля. Следите за анонсами мероприятий на нашем сайте и на официальной странице Минприроды России в социальной сети Фейсбук.

«ПОЛИТИЧЕСКОМУ ЛИДЕРУ НЕОБХОДИМО ТЩАТЕЛЬНО УПРАВЛЯТЬ ОБЩЕСТВЕННЫМ МНЕНИЕМ…»

ДОМИНИК ЛИВЕН - Автор многочисленных книг по русской истории, лауреат премии Валдайского клуба за 2018 г., премия вручается за выдающийся вклад в анализ международных процессов.

АЛЕКСАНДР СОЛОВЬЕВ - Заместитель главного редактора журнала «Россия в глобальной политике».

Известный британский историк с российскими корнями размышляет об основах внешней политики России, применимости исторических исследований к пониманию международных отношений и вызовах, с которыми мир столкнется в ближайшем будущем.

Александр Соловьев: Одной из наиболее, пожалуй, известных в кругах международников попыткой дать комплексное концептуальное описание советской внешней политики была так называемая «длинная телеграмма» Джорджа Кеннана, впоследствии появившаяся в печати как “X Article”. Есть ли необходимость в своего рода «X Article – издание дополненное и обновленное» сегодня? Если есть, как бы вы подошли к решению такой задачи? 

Доминик Ливен: В сегодняшнем Вашингтоне подобная работа едва ли привлечет внимание. Американская политическая элита настолько одержима собственными проблемами, что внешняя политика (особенно в отношении России и Украины) переплетена с внутренними и партийными интересами и подчинена им в огромной – даже для США – степени. Я не эксперт по современным международным отношениям и поэтому в любом случае такую статью писать не мне. Но на самом деле я согласен с большей частью того, что написал Томас Грэм в своей недавней статье в Foreign Affairs[1]. Вместе с моим братом Анатолем[2], возможно, мы могли бы подготовить довольно интересную «Статью X», но единственная проблема в том, что ни одно правительство не примет ее к сведению. 

Соловьев: Какие из внешнеполитических концепций можно считать фундаментальными для России? «Иду на вы!», «Москва – третий Рим», «Северный аккорд», «Концерт наций», «Священный союз», «Панславянство» (либо «Русский мир»), «У России только два союзника: армия и флот» и так далее. 

Ливен: Мне кажется, что важнейшая реальность, лежащая в основе геополитического положения и внешней политики России, заключалась в том, что до XVI в. она граничила с сильнейшими военными державами мира (с различными евразийскими степными полукочевыми государствами, самыми могущественными из которых были империи Чингисхана и Тимура), а с XVI до XX столетия ее западным соседом был самый мощный и экспансионистский регион в мировой истории – Европа. 

Россия извлекла определенную выгоду из своего периферийного положения. Так, когда Монгольская империя распалась, а военные технологии (и другие факторы) благоприятствовали уже не кочевым народам, а оседлым, Россия смогла пройти весь путь к Тихому океану без особого сопротивления. Обратите внимание на контраст с Оттоманской Портой. На территории современного Ирана на смену государству Хулагуидов со временем пришли шииты Сефевиды, представлявшие серьезнейшую военную и идеологическую угрозу для османов в Анатолии и прочный барьер для любой попытки османской экспансии на Восток. 

Соловьев: Каковы характерные черты международной (само)идентичности России: (велико)державность, имперскость, подчеркнутое внимание к суверенитету, императив безопасности? Менялись ли они со временем? 

Ливен: Империя (и имперскость) – часть российской истории и идентичности. То же можно сказать, например, о Китае или англичанах. Но пережить распад сухопутной империи, где все территории сопряжены, гораздо сложнее, чем морской, с территориями за океаном – как психологически, так и по веским практическим причинам. Старая поговорка о том, что у Англии была империя, а Россия была империей, в чем-то верна. Лишиться того, чем ты обладаешь, проще, чем лишиться того, чем ты являешься. Как бы то ни было, одним из важнейших факторов, обусловивших и повлиявших на Brexit, была ностальгия англичан по времени, когда весь мир замирал в благоговении, стоило льву шевельнуть хвостом. 

Соловьев: Можно ли назвать внешнюю политику России со времен империи стратегически последовательной? Или же она была скорее оппортунистической, приспособленческой? Являлась ли Россия ведущим актором или просто следовала за ситуацией? 

Ливен: Большинство государств действуют в соответствии с контекстом и обстоятельствами, по крайней мере, до определенного момента. Иногда они проявляют инициативу, иногда их сдерживают неподконтрольные им силы, на которые приходится реагировать. Россия не стала исключением. Но в «большой стратегии» Российской империи сохранялись элементы преемственности. В XVII и XVIII вв. ее приоритетными задачами были последовательная и эффективная экспансия в плодородные регионы и контроль над истоками рек – и это лишь два примера. В XIX в. вплоть до 1914 г. Россия вела внешнюю политику в соответствии с теми же принципами, что и большинство других великих держав. Она приняла принципы европейской системы и равновесия сил. 

Во многих политических системах, в том числе в европейской с 1500 по 1945 гг., периферийные государства обладали большей свободой, чем центральные, поэтому великие европейские империи были созданы периферийными державами: Англией, Францией, Испанией, Португалией, в определенной степени Голландией на одном «краю» Европы и Россией – на другом. И Китай более 2000 лет назад не случайно был объединен периферийной державой – царством Цинь, которое одолело своих соперников, находившихся в центре, в ядре геополитической системы. 

Суть периферийной власти заключается в том, что вы можете использовать военную, административную и налоговую машину, отточенную конкуренцией внутри системы, для завоевания территорий за ее пределами, находящихся под управлением менее могущественных и развитых государств. В Китае периферийная власть (Цинь) достигла этого уровня в IV–III вв. до нашей эры. Гораздо труднее завоевать международную систему изнутри. Это было ключом к европейской геополитике между 1750 и 1945 годами. Французы в 1799–1814 гг. и немцы дважды в XX в. завоевывали ядро Европы, но затем сталкивались с огромной проблемой преодоления одновременного сопротивления двух крупных периферийных центров власти – Англии и России, получивших огромные ресурсы за пределами Европы. 

Соловьев: Если говорить о преемственности российской внешней политики (с имперских времен, через СССР и к современной России), то не попытался ли Михаил Горбачёв сломать систему? Была ли это девиация или здесь тоже можно усмотреть преемственность?

Ливен: Я не считал Горбачёва первооткрывателем в 1984–1991 годы. В результате целого ряда совпадений я в то время был не слишком важным, но привилегированным советником Маргарет Тэтчер по внешней политике и первый и единственный раз в жизни посвятил много времени изучению современной российской политики и написанию статей в прессе, выступлениям по телевидению и так далее. Я тогда видел в Горбачёве наследника Александра II. Подобно тому, как России при Александре угрожали изменения в мировой экономике (приход промышленной революции в Западную Европу), так и горбачёвская Россия рисковала потерять позиции современной сверхдержавы из-за наступившей постиндустриальной эпохи. На мой взгляд, Горбачёв, как и Александр II, желал, прежде всего, сделать Россию конкурентоспособной, страной, которой ее правители могли бы гордиться в новой для мировой экономики – а значит, и для международных отношений – эпохе.

Как и Александр II, Горбачёв действовал в эпоху торжества либеральных ценностей на Западе, когда ключевые элементы либерализма рассматривались не только как желательные ценности сами по себе, но и как неотъемлемые для успешной экономической, культурной и политической современности. Я считал неслучайным, что многие ключевые термины перестроечных лет – законность (верховенство закона), гласность и так далее – были заимствованы из периода александровских реформ. Я не хотел бы принижать Горбачёва и его время – нет ничего плохого в желании лидера править такой страной, которой он мог бы гордиться. В любом случае альтернативой тому, чтобы оставаться империей, была перспектива оказаться съеденным другой империей. 

Соловьев: Насколько исторические аналогии применимы в изучении международных отношений? 

Ливен: Исторические аналогии не дают ответов, но ставят вопросы и предупреждают. В какой-то мере страны и их лидеры руководствуются исторической памятью и национальными мифами, поэтому исторические знания необходимы для понимания современной политики. 

Соловьев: И как изучение истории, по вашему мнению, может помочь изучению международных отношений? 

Ливен: Лучше подумать о значении истории для тех, кто занимается внешней политикой в настоящее время. Когда Горбачёв начал реформы, мне было совершенно очевидно, что в результате его действий обязательно возникнет огромная внутриполитическая опасность не только для его режима, но и для самого имперского государства, то есть Союза, который я считал своего рода неоимперией. Параллели с дилеммами Александра II были слишком очевидны. В случае Горбачёва дилеммы, несомненно, были более серьезными, потому что демократия в 1980-е гг. была гораздо более распространенной, чем в 1860-е годы. Даже в советской конституции говорилось о демократии и теоретически позволялось республикам отделяться, что сделало «законность» в 1980-е гг. еще более серьезной угрозой, чем в 1860-е. 

Либерализаторские реформы, которые не приводят к полноценной демократии, гораздо труднее легитимировать. Кроме того, советская империя простиралась на всю Восточную и Центральную Европу. И вспоминания о польском восстании 1863 г. заставляли с тревогой ожидать, что возможное возвращение Горбачёва к традиционным имперским попыткам «обручить» русские автократические традиции и политию с элементами западного либерализма может вызвать серьезные проблемы как в Восточной Европе, так и в некоторых советских республиках. 

Тогда меня поразило (и продолжает поражать и сейчас), что полномасштабные либеральные реформы были начаты – даже в политической сфере – без очевидного понимания их возможных последствий. Я думаю, что одной из причин этого было то, что советское руководство в значительной степени отрезало себя от российской истории – прежде всего, от дореволюционной. Коммунистическая идеология не только искажала прошлое, но и не позволяла лидерам страны проводить исторические параллели с вызовами современности и делать сравнения. 

Я ни в коем случае не хочу обидеть Михаила Горбачёва, которого считаю благородным человеком и патриотом, но, учитывая происхождение моей семьи и тогдашнее положение во внешнеполитическом аналитическом центре Тэтчер, я оказался в довольно странной ситуации, поскольку наибольшее сочувствие я испытывал к Николаю Рыжкову. Полагаю, он был консерватором, как и я. 

Соловьев: Не могли бы вы подробнее – в российском контексте – остановиться на классическом либеральном тезисе о том, что внешняя политика является продолжением внутренней политики? Этот тезис часто оспаривается… 

Ливен: Я не думаю, что российская внешняя политика в имперскую эпоху определялась внутренними политическими соображениями и влияниями в большей степени, чем в Великобритании, Франции или Германии – я бы даже сказал, что в меньшей степени. И уж, конечно, в гораздо меньшей степени, чем реалии внутренней политики влияют на внешнюю политику современных США. 

Соловьёв: Западоцентризм и связанные с ним догоняющие модернизации, реваншизм (или ревизионизм, в котором сегодня Запад обвиняет Россию) – это непременная составляющая российской внешней политики?

Ливен: Что касается периода 1613–1991 гг., то главной общей чертой российской политики при любом правлении было стремление выжить перед лицом вызовов Запада, оставаясь при этом великой державой. Основным моментом было то, что Запад опережал Россию и в экономике, и в образовании, и в плане административно-финансовых ресурсов. Конечно, коммунистическая идеология серьезнейшим образом отличалась от того, что было до 1917 г., но основная парадигма – «догнать Запад», – на мой взгляд, сохранилась. Фактически она даже несколько укрепилась, поскольку советский догмат о необходимости обогнать капиталистический Запад «надстроился» на более ранние российские опасения и комплексы относительно своей неполноценности и отсталости. 

Петр I и его преемники стремились догнать Европу «старого режима». Победа России над Наполеоном ознаменовала их успех. Затем последовала промышленная революция, которая надолго сдвинула баланс сил в сторону Запада. Крымская война грубо обрушила эту реальность на российских императоров – их империя воевала, перемещалась и общалась, используя технологии доиндустриального мира, а англичане и французы имели пароходы, железные дороги, телеграф и нарезные мушкеты «квазимассового» производства. 

На мой взгляд, история России с 1856 по 1970 гг. во многом определялась желанием сохранить статус великой державы в индустриальную эпоху. Конечно, речь шла не только о внешней силе. Промышленная революция (и в некоторой степени наследие Французской революции) имела драматические последствия с точки зрения управления современным обществом. 

Романовы создали очень успешную во многих ключевых аспектах империю. Но превращение ее в жизнеспособное современное государство представляло огромную проблему. С этим вызовом сталкивались все старые империи, и никто не выжил. Советский Союз, на мой взгляд, был очень интересной попыткой слияния империи и модерна определенного (социалистического) типа, но огромные издержки этого эксперимента легли на российский народ, так что в конечном итоге эксперимент потерпел неудачу. 

Соловьев: Как эксперт по истории империй можете ли вы описать постимперский синдром? Испытывает ли его Россия? И если да, то как это проявляется? 

Ливен: Российский постимперский синдром понять легко. В Великобритании я говорю людям, что для того, чтобы понять ситуацию в России после 1991 г., англичанин должен представить себе, что Британская империя исчезла в 1930-е гг. (когда большинство англичан воспринимали ее существование как нечто само собой разумеющееся) и что это сопровождалось отделением Шотландии (Украина) и Уэльса (Белоруссия). Только в России все еще хуже, поскольку никто из англичан не считает, что английская религия или государственность зародились в Эдинбурге. Добавьте к этому крах монархии и парламентского правительства (советской партии и государства) и экономическую депрессию, которая была хуже, чем в 1930-е годы. В такой ситуации даже флегматический англичанин межвоенного периода был бы, мягко говоря, несколько взволнован.

Если Дональд Трамп пришел к власти под девизом «Вернем Америке величие», то неудивительно, что подобный лозунг сработал в России, учитывая гораздо более резкий спад и гораздо бóльшие страдания, которые он причинил населению. 

Соловьев: Вытекает ли напрямую императив безопасности из экспансионизма (территориальная экспансия заставляет защищать все более протяженную границу, все более обширную территорию, прибегая в том числе к созданию буферных государств по периметру)? Можно ли его преодолеть? 

Ливен: Территории, завоеванные Россией в Азии почти без боя, сначала давали ей меха, а затем и драгоценные металлы. Российская военная и тяжелая промышленность вплоть до XIX века базировалась на Урале. Россия одержала победу над Наполеоном, потому что имела самый большой в мире запас лошадей благодаря своему господству в евразийской степи в эпоху, когда лошадь была ключом к военному успеху (средство разведки, ударной силы, преследования, транспорта и подвижной огневой мощи). Россия также была единственной великой державой в наполеоновскую эпоху, способной вывести «колониальные» войска на европейский театр войны. Вклад казачества в победу в 1812–1814 гг. очень велик. 

В определенной степени российская экспансия была частью общей европейской экспансии за счет неевропейских народов. Ключевое отличие заключалось в том, что в связи с сухопутной экспансией основные районы расселения русских (колонии) стали частью территории самой России, в то время как западноевропейская экспансия привела к созданию колоний поселенцев, которые со временем стали независимыми государствами (испанская и английская Америка, Австралия и так далее). 

Именно по этой причине постимперская Россия до сих пор остается поистине великой державой (хотя и не настоящей сверхдержавой), в то время как ни одна западноевропейская страна (Великобритания, Франция, Испания) не осталась серьезным международным игроком после распада империи. С другой стороны, «деколонизация» для западноевропейцев означает ослабление военной ответственности и бремени. Россия как евразийская держава с бесценными ресурсами в Сибири и Тихоокеанском регионе имеет большие и дорогостоящие оборонные обязательства в Азии. 

Соловьев: Расширение границ и создание буферов было традиционной политикой безопасности Российской империи еще до того, как она стала империей, по крайней мере, начиная с Великого княжества Московского. Является ли эта концепция имманентной и непреодолимой или же со временем она может измениться? Это эксклюзивный российский рецепт стратегической безопасности или другие империи и государства использовали ту же стратегию? 

Ливен: Правители всех стран использовали эту стратегию, когда могли. Пытаться держать врагов подальше от границ – это просто здравый смысл. Буферные зоны, контролируемые надежными партнерами, обеспечивали безопасность по приемлемой цене.

Кстати, этот принцип все еще применяется. Посмотрите на войну в Сирии и участие в ней Турции – любое правительство хочет защитить свои границы, чтобы остановить «вторжение» толп беженцев.

Более того, вероятно, мы увидим его широкое распространение и в следующем поколении, поскольку изменение климата и связанные с этим политические кризисы вызовут приток беженцев гораздо больший, чем сейчас.

Соловьев: С какими фундаментальными геополитическими изменениями и вызовами Россия сталкивается сегодня и столкнется в ближайшем будущем? 

Ливен: Вполне возможно, что ключевой драйвер российской внешней политики в прошлом – догнать Запад – утратил актуальность. Подъем Китая вполне может привести нас к иному глобальному порядку, чем тот, который существовал в предыдущие пять столетий господства Запада. В некотором смысле с конца XVIII века ведущими мировыми державами были англоязычные – сначала Великобритания, затем Великобритания плюс США, а затем, после 1945 г., США во главе блока, внутреннее ядро которого состояло из англоязычных союзников. В определенной степени французские революционные и наполеоновские войны, две мировые войны и холодная война были попытками бросить вызов англоязычной гегемонии. Но они потерпели крах (и обошлись невероятно дорого). Из Лондона или Токио (двух городов, в которых я живу) видно, что элементы, лежащие в основе англофонной гегемонии, исчезают на глазах. 

В этом есть свои преимущества и опасности, не в последнюю очередь для России. Прежде всего, это означает, что перед Россией стоят геополитические задачи и возможности, принципиально отличающиеся от тех, с которыми она сталкивалась с XVII по конец XX века. Самое очевидное, что Россия, разоренная двумя страшными войнами с Германией, а затем исчерпавшая себя в борьбе с американским блоком в годы холодной войны, очень заинтересована в том, чтобы найти мирный и взаимовыгодный способ того, как справиться с проблемой подъема Китая.

Лично мне кажется, что некоторые работы ошельмованного «прогерманского» лобби, появившиеся до 1914 г., очень актуальны и сейчас. Прежде всего, это работы Романа Розена, бывшего посла в Вашингтоне и брата Виктора Розена, одного из ведущих востоковедов России. 

Соловьев: Российская внешняя политика (с имперских времен как минимум) может похвастать целой плеядой ярких личностей, многие из которых впоследствии становились вторыми лицами в государстве (канцлерами, премьерами) – Бестужев, Панин, Горчаков, Примаков. В принципе, персонализм во внешней политике характерен не только для России. Но не становится ли он сегодня анахронизмом? Или же, напротив, не дипломаты сегодня занимаются внешней политикой, а сами лидеры государств? 

Ливен: Если бы эра профессионализма во внешней политике действительно закончилась, то для меня это стало бы поводом для беспокойства. Однако это не так. Российские императоры (и многие другие монархи) часто сами были фактически министрами иностранных дел своих стран. Люди же, занимавшие эту должность, являлись их заместителями. Многие монархи представляли собой высококвалифицированных дипломатов: Екатерина II и Александр I были великолепны. Но императоров также часто сопровождали очень умные и компетентные государственные деятели. Вообще-то, в господине Лаврове я вижу наследника Карла Нессельроде. Я считаю Нессельроде чрезвычайно умным и находчивым защитником российских интересов, так что это был комплимент. 

Соловьев: Можете ли вы сказать, что империя как политическое явление ушла в прошлое? Или мы станем свидетелями появления новых империй в обозримом будущем? 

Ливен: Чтобы быть поистине великой державой в современном мире, необходимо располагать ресурсами континентального масштаба. Пророки геополитики, писавшие до 1914 г., были в этом смысле правы. США, Китай, Индия и Россия не являются империями в полном историческом смысле слова. Но это неоимперии, и они сталкиваются с некоторыми проблемами империй, касающимися, прежде всего, территориального масштаба, численности и разнообразия населения. Монархам всегда было трудно управлять империями ввиду этих (и других) факторов, но в большинстве империй правителям, как правило, приходилось проявлять особую заботу только о верхушке – о 2% населения. Ключом к успеху стало достижение жизнеспособного и стабильного компромисса между монархами и элитами в распределении «прибавочного продукта», который производили крестьяне: местные элиты управляли остальными 98% населения через местные системы патроната и принуждения. В современном мире сплошной грамотности, урбанизации и массовой политики управлять занимающими огромные пространства неоимпериями гораздо сложнее, однако судьба мира зависит именно от них. 

Соловьев: В заключение не могли бы вы очертить основные глобальные тенденции, которые повлияют на всех (или на большинство) международных субъектов, и подходы к ним? 

Ливен: Рост Китая обостряет опасность конфликтов. Крупные исторические сдвиги в глобальном или региональном балансе сил обычно приводили к войнам. Если до 1914 г. англоязычному сообществу не удалось мирным путем справиться с подъемом полулиберальной, полностью капиталистической и европейской Германии, то проблема поиска достойного места для Китая в сегодняшнем мировом порядке, весьма вероятно, будет гораздо более сложной. 

В прошлом климатические кризисы самым серьезным образом обостряли международные и внутренние политические конфликты. Если посмотреть на нынешние проблемы Европы из-за беженцев с южного побережья Средиземноморья, а затем обратить внимание на крупный экологический кризис на африканском континенте, где проживает около трех миллиардов человек, прогнозы представляются довольно мрачными. Еще более тревожной выглядит ситуация в Азии, связанная, прежде всего, с нехваткой воды. Это потому, что в будущем Восточная и Южная Азия, вероятно, приобретут большее геополитическое значение, чем Африка или даже Европа. 

Поэтому мой ответ на ваши вопросы заключается в следующем: на Россию и на весь остальной мир надвигается такая же опасная буря, как и та, что обрушилась на них в первой половине ХХ века. Может быть, эта буря даже опаснее, но история – особенно последних трехсот лет – не слишком адекватное руководство ни для осознания тех проблем, с которыми сталкивается Россия, ни для их решения.

Вероятно, ключевым вопросом будет выживание. От правителей потребуется большая осторожность и богатое воображение. Если из событий, предшествовавших 1914 г., и можно извлечь какой-то урок, то он будет о том, что политическому лидеру необходимо тщательно управлять общественным мнением – вне зависимости от типа государственного устройства страны, которую он возглавляет.

Россия. Великобритания > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 29 января 2020 > № 3305436 Доминик Ливен

ОПЯТЬ ТРОЙКА

ИВАН ТИМОФЕЕВ

Кандидат политических наук, программный директор Российского совета по международным делам, программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».

УГРОЗЫ ДЛЯ РОССИИ: ИЗ ПРОШЛОГО В БУДУЩЕЕ

Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал?

Н.В. Гоголь, «Мертвые души»

22 февраля 1946 г. телеграфный аппарат посольства США в Москве отстукивал «длинную телеграмму» советника американской дипмиссии Джорджа Кеннана. Документ стал одним из фундаментальных элементов американского, а затем и западного подхода к Советскому Союзу на десятилетия вперед.

«У истоков маниакальной точки зрения Кремля на международные отношения лежит традиционное и инстинктивное для России чувство незащищенности. Изначально это было чувство незащищенности аграрных народов, живущих на обширных территориях по соседству со свирепыми кочевниками. По мере налаживания контактов с экономически более развитым Западом к этому чувству прибавился страх перед более компетентным, более могущественным, более организованным сообществом на этой территории. Но эта незащищенность внушала страх опасения скорее российским правителям, а не русскому народу, поскольку российские правители осознавали архаичность формы своего правления, слабость и искусственность своей психологической организации, неспособность выдержать сравнение или вхождение в контакт с политическими системами западных стран. По этой причине они все время опасались иностранного вторжения, избегали прямого контакта между западным миром и своим собственным, боялись того, что может случиться, если русский народ узнает правду о внешнем мире или же внешний мир узнает правду о жизни внутри России. И они искали пути к обеспечению своей безопасности лишь в упорной и смертельной борьбе за полное уничтожение конкурирующих держав, никогда не вступая с ними в соглашения и компромиссы».

Таким представлялось американскому дипломату российское восприятие внешних и внутренних угроз. Его вряд ли можно назвать новым – многие элементы этой точки зрения появились задолго до Кеннана. В «длинной телеграмме» они оформились в архетип, выраженный в сжатой форме точек и тире. То же самое сегодня можно сделать в виде твита или рожиц-эмодзи. Форма вряд ли изменит содержание, хотя короткий формат даст куда как меньше возможностей для аргументов.

Вечная комбинация

Кеннан принадлежал к числу образованных и даже просвещенных представителей своего поколения. Большую часть своей плодотворной жизни он считался одним из авторитетов в области международных отношений. Знаменитую телеграмму дипломат писал в соответствии со своими убеждениями, не притворяясь и не наступая себе на горло. Однако даже те, кто поверхностно знаком с российской историей, вне зависимости от политических пристрастий, найдут в пассажах Кеннана странные вещи. Общеизвестно, что как минимум с начала XVIII века и на протяжении двухсот лет российские правители прилагали активные усилия по налаживанию разнообразных связей с Западом в интересах модернизации страны. Вплоть до середины ХХ века история европейской и российской дипломатии – это история многочисленных альянсов, сообществ и союзов, в которых Россия играла видную роль. Компромиссы и договоренности были обыденностью русской дипломатии. «Полное уничтожение конкурирующих держав» вряд ли ставилось русскими в число задач – это хорошо видно по опыту поверженной Франции в ХIX веке. А Польшу в ХVIII столетии и Германию в ХХ веке Россия и Советский Союз делили вместе с западными партнерами.

Правда, однако, и то, что русским исторически свойственно чувство незащищенности и страх агрессии, в том числе и не без оснований, – со стороны «компетентных» западных соседей. Правда, что экономическая отсталость вплоть до настоящего времени – одна из серьезнейших проблем. Правда, что между элитой и народом пролегала пропасть деспотического неравенства, но она сосуществовала с незамеченным Кеннаном единством даже тогда, когда значительная часть элиты изъяснялась по-французски. Без такого единства вряд ли стал бы подлинно народным, например, Лев Толстой, большая часть героев которого – представители той самой «архаичной элиты со слабой психологической организацией». Что уж говорить о советском государственном аппарате, сплошь состоявшем из выходцев из низов, поднявшихся на волне революции, масштабной индустриализации и гигантских общественных перемен. И как раз угрозу смуты – еще один инстинктивный страх русских наряду с внешними угрозами – Кеннан упустил из виду.

Сегодняшние западные интерпретаторы российской политики и ее мотивов по русофобскому угару далеко превзошли Кеннана, который, подчеркнем, был человеком образованным и вполне разумным. Вряд ли стоит удивляться умозаключениям о России со стороны людей, куда менее эрудированных, но притом активных и энергичных.

В той же плоскости вопрос представляется, если взглянуть в зеркало на нас самих и на российскую интерпретацию американской и западной политики. Некоторые наши мнения тоже подчас вызывают оторопь. «Многие из них настолько несведущи в вопросах внешней политики и настолько подвластны самовнушению, что без труда могут поверить тому, во что им верить удобно и комфортно». Это снова Кеннан. Снова о нас. И вполне точно. Проблема только в том, что Кеннан не видел похожих проявлений в своем государстве и в самом себе. (Глядя на происходящее в американской политике сейчас, кажется, что Кеннан вообще писал о собственной стране.)

Нам свойственно воспринимать других и себя в искаженном и стереотипном виде. Это черта человеческой природы, умножаемая групповой динамикой. Политическая реальность соткана из восприятий и образов, зачастую крайне живучих. Объективность в ней невозможна, а искажения лишь немного сглаживаются сколько-нибудь научным подходом. Хотя и сама наука базируется на субъективных допущениях. Но она по меньшей мере требует определенной прозрачности и строгости умозаключений. Произвол субъективности могут сдерживать также право и мораль. Однако в иных обстоятельствах они же многократно его умножают.

Наш взгляд на угрозы, стоящие перед Россией, по своей достоверности вряд ли будет сильно отличаться от изысканий Кеннана. Но мы постараемся вывести его за рамки текущего соперничества России и Запада. Попробуем посмотреть на них с отстраненностью ученого и при этом русского человека с полной включенностью в российское общество и его культуру.

Перед Россией стоят три базовые угрозы. Их пропорции, а также восприятие обществом и элитами в разные исторические периоды различались, принимали разные формы. Но по сути оставались фундаментальными. Это своего рода суперфакторы, объединяющие множество частных и производных угроз, вызовов и опасностей. Угрозы и опыт их переживания порождают соответствующие страхи и модели поведения, которые, в свою очередь, воспроизводят сложившиеся схемы восприятия угроз. К супертройке можно отнести следующее.

Во-первых, угроза конфликтов с внешним окружением, многообразный опыт таких конфликтов и порождаемое им чувство уязвимости к внешней агрессии со стороны зарубежных государств или их союзов.

Во-вторых, угроза внутренней смуты, взрывоопасной и скоротечной разбалансировки элит, системы сдержек и противовесов с последующей волной массового повседневного насилия и отсутствия порядка.

В-третьих, угроза отсталости в организации экономики, государственного управления и политических институтов. Отсталость самого жизненного уклада, сообщающаяся с архаичностью институтов.

Все три угрозы связаны между собой. Более того, попытка справиться с одной вполне может порождать обострение другой или же все три проявляются одновременно. Они не уникальны для России, однако имеют здесь гипертрофированный характер. Угроза агрессии обострена из-за протяженности границ в комбинации с наличием «хорошо вооруженных джентльменов» по их периметру. Угроза смуты – в силу разной скорости развития институтов, перекосов модернизации, воспроизводящихся дисбалансов государственной власти, которые связаны в том числе с ее концентрацией для противодействия внешним угрозам, но в определенные моменты порождающих неустойчивость и уязвимость. Угроза отсталости – по причине масштаба и сложности российского общества, возможности его изменений «в одночасье», избыточной несвободы и при этом критической важности преодоления отсталости для сдерживания внутренних и внешних угроз. Парадоксальным образом в российской истории попытки преодолеть отсталость нередко порождали «срыв резьбы» и последующую смуту.

Время войн и революций

Исторически супертройка имела разные конфигурации. В начале ХХ в. мир стоял на пороге войны. Однако угроза прямой военной агрессии все же оставалась весьма отдаленной. Запад был разобщен. Россия могла позволить себе роскошь выбирать коалиции, играть на противоречиях и избегать войны одновременно против всех. На российскую политику большое влияние оказывали соображения престижа, а перспектива застать врага у ворот в то время просматривалась слабо. Куда как большую проблему представляла собой отсталость экономических и особенно политических институтов. На протяжении нескольких десятилетий после великих реформ Александра II российский капитализм развивался бешеными темпами. Скорость роста подстегивал колоссальный демографический потенциал, огромная энергия народа и политический запрос на модернизацию.

Тот факт, что выдержать конкуренцию во внешней политике, будучи отсталой страной, невозможно, был для российских властей очевиден. По темпам роста Россия удерживала лидирующие позиции, а заделы царской модернизации еще долго использовались и после революции 1917 года. Однако бум капитализма стремительно отрывался от развития политических институтов. И если угроза большой смуты во второй половине ХIХ века лишь набирала обороты, то в начале ХХ-го она заявила о себе уже во весь голос. Власти боялись даже минимальных изменений, не без оснований полагая, что вряд ли смогут сохранить контроль над политическим транзитом. Но выбор в пользу «стабильности» оказался фатальным. Всякий раз реформы приходилось проводить, когда было уже поздно и смута диктовала условия. В 1905 г. власть устояла. К 1917 г. супертройка угроз сошлась в одной точке: затяжная война, порождаемые отсталостью неудачи на фронте, крах политической власти под давлением застарелых проблем.

После революции Советская Россия, а затем и Советский Союз оказались в еще более сложном положении. Хотя Запад был все еще разобщен, СССР теперь представлял для него куда более серьезную угрозу. Популярность левых идей росла по экспоненте. Советский Союз превратился в серьезнейший идеологический вызов. Одно дело столкнуться с бунтарями-марксистами и левыми партиями. Совсем другое – с пусть и отсталой, но великой державой, вооруженной новой идеологией и готовой продвигать ее, поддерживая те самые партии и бунтарей по всему миру.

С крахом Российской империи закончился длительный период амбициозной, но вполне реалистичной и прагматичной внешней политики. Наступил черед политики идеологической. Для нового государства идеология представляла как возможность, так и смертельную опасность. Тем более что бум идеологий в комбинации с быстрым развитием институтов контроля начал задавать тон и на Западе. Национализм во всех его проявлениях стал не менее мощной силой, чем левые идеи. В Советском Союзе внешняя угроза местами подавалась в гипертрофированном ключе, выступая одним из источников легитимности власти. Однако новая большая война, независимо от конкретных поводов и причин, была вопросом времени. Советское руководство полностью отдавало себе в этом отчет.

В период между мировыми войнами именно военная угроза стала ключевым стимулом масштабной модернизации. СССР, семимильными шагами преодолев отсталость в целом ряде областей, добился впечатляющих результатов. Сама власть приобрела новое качество, в сравнении с которым «деспотичный царский режим» выглядел сущим вегетарианцем. Выиграв тяжелую гражданскую войну, большевики не могли избавиться от реальных и мнимых страхов контрреволюции. К этому добавилось классическое «пожирание революцией собственных детей» – внутрипартийные конфликты, концентрация, а затем и персонализация власти. Власть вполне успешно модернизировалась. Однако ее современность определялась совершенством инструментов контроля и мобилизации, способностью «надзирать и наказывать» в беспрецедентных масштабах.

Можно долго спорить о том, сумела бы царская или демократическая Россия победить в войне с нацизмом в отсутствие радикальных преобразований, которые провели коммунисты. Нам известно лишь одно – Советский Союз выстоял. Из Великой Отечественной и Второй мировой СССР вышел с разоренным хозяйством, истерзанным лишениями обществом и вместе с тем – беспрецедентно крепким, мощным и консолидированным государством. Он занял ключевые позиции в новом мировом порядке и при этом обладал несопоставимой с предыдущими эпохами промышленной и технологической базой.

Столь же несопоставимым был контроль власти над обществом, пространство личной и институциональной несвободы. Бывшие сателлиты СССР в Центральной и Восточной Европе сегодня сделали фетишем травму, полученную от «советского диктата». Для них это был внешний фактор, «деспотичный тоталитарный режим», пришедший извне. Однако травма есть и у нас. Только ее источник – собственное государство и мы сами. Потому ее признание и сама рефлексия еще долго будут большой проблемой для России. Как детям, страдавшим в свое время от побоев родителей, нам трудно смотреть на свои шрамы и проще спрятать их за достижениями и победами. Так же, как идентичность восточных европейцев перекошена в сторону «страданий от советской оккупации», и наша идентичность бежит от увечий, обретая стокгольмский синдром любви к «родителю-деспоту». Она скрывается за вполне заслуженными успехами, но тоже остается перекошенной. И старые травмы еще дадут о себе знать.

Диалектика холодной войны

В послевоенный период конфигурация супертройки вновь изменилась. Россия впервые столкнулась с консолидированным Западом, готовым сдерживать ее в военном, идеологическом и экономическом плане. «Лишь бы не было войны!» Такой лозунг, выстраданный на полях Великой Отечественной, был вполне актуальным с учетом «крестового похода» против СССР. При этом Советский Союз серьезно отставал от США и быстро восстановившейся Западной Европы по многим параметрам. И все же ему удалось совершить настоящий прорыв. Он добился паритета с Америкой в ядерной сфере и обычных вооружениях, быстро нагоняя, а порой и опережая в самых передовых военных и двойных технологиях. Советские войска поддерживали высокую степень готовности и к безъядерному конфликту. Качество жизни радикально выросло. Оно отставало от многих западных стандартов, но было несравнимо с нищетой межвоенного и послевоенного периодов. Международный авторитет СССР после войны чрезвычайно вырос.

В то же время модернизация страдала от перекоса в военную сферу. Организация экономики, отлично подходившая для «страны-крепости», давала сбои в конкуренции в гражданских областях. Советский Союз и здесь сделал большой шаг вперед. Но Запад все равно оставался далеко впереди. Коррозия отсталости проступила там, где ее ждали меньше всего. Проблемой стала и политическая система. Советская власть оказалась на развилке, к которой подошли и ее предшественники в дореволюционный период. Либо ослабить вожжи, допустить конкуренцию, оживить низовую активность, поделиться властью и ответственностью – хотя бы частично доверить ее местным органам и руководителям предприятий. Либо, наоборот, сохранять стабильность и контроль, при необходимости закручивая гайки. При внешней очевидности ответа такая дилемма сложна, ведь оба сценария чреваты серьезными рисками.

К концу 1960-х гг. попытка «демократизации» выдохлась. Власти выбрали второй путь. Брежневская стабильность считается едва ли не золотым веком советской эпохи – мощная армия, почти неизменные цены, отчеты об успехах. Но за фасадом шли другие процессы. Экономика постепенно садилась на нефтяную и газовую иглу, теряя динамизм и эффективность. Моральная деградация управляющего аппарата приводила к постепенному размыванию идеологии. Цинизм, апатия и пьянство просматривались за фасадом отчетов об успехах, притом что их немалая часть была совершенно реальной. Элита тянулась к западным «благам цивилизации». Формальная изоляция от Запада и в целом от внешнего мира сосуществовала с неформальной капитализацией ограниченного и дефицитного доступа к западным обществам. Само понятие «дефицит» буквально въелось в советскую действительность. К началу 1980-х гг. стало очевидно, что систему нужно менять. Однако момент был упущен.

Ускорение, перестройка, гласность и новое мышление Михаила Горбачёва стали попыткой переформатировать приоритеты в треугольнике угроз. На первое место ставилось преодоление нарастающей отсталости. А когда стало понятно, что реформы буксуют, приоритетом стала трансформация политической системы. Выход из холодной войны и «замирение» с Западом, по замыслу Горбачёва, должны были высвободить колоссальные ресурсы, необходимые для модернизации экономики. Горбачёв рассчитывал, что новая геополитическая реальность и снижение конфронтации даст новые возможности за счет сотрудничества с развитыми странами. Трагизм фигуры Горбачёва состоит в том, что попытка демократизации и реформ привела к распаду страны и новой смуте. С одной стороны, ему пришлось платить по счетам тех, кто застопорил реформы еще в конце 1960-х гг., предпочтя стабильность и упустив время. С другой, ответственность за происходящее пришлось взять на себя именно ему.

В провале реформ и последующем распаде СССР немалую роль сыграли элиты. Мало кто ожидал краха государства, однако в среде элит довольно быстро образовались группы, заинтересованные в капитализации и приватизации своей власти на волне нарастающей дезинтеграции. Другая часть элиты палец о палец не ударила для сохранения государства. Ни всесильный КГБ, ни огромная армия, ни всемогущая коммунистическая партия за Советский Союз бороться не стали. Сам Горбачёв наводить порядок жесткими методами не хотел и, по всей видимости, уже не мог. СССР рухнул без войны и без давления низов, фактически распустившись сверху.

Возвращение после краха

Вихрь изменений начала 1990-х гг. изменил и конфигурацию угроз. Смута и внутреннее брожение превратились в наибольшую опасность. На фоне того, что происходило с государством, об отсталости просто забыли. Рыночные реформы стали лозунгом новой власти, однако фактически речь шла о выживании и стабилизации сырьевой экономики. С идеями масштабных технологических и промышленных прорывов пришлось распрощаться. Здания заводов и НИИ превращались в рынки и торговые точки, контролируемые бандитами всех мастей. В стране шла скрытая гражданская война, в которой причудливо смешались горячие точки, криминальные разборки, теракты сепаратистов, всплески агрессии и бытового насилия. В истории России найдется мало периодов, когда внешнеполитические проблемы имели бы столь ничтожное значение с точки зрения восприятия угроз. Запад смотрел на происходящее со смесью оторопи и энтузиазма, аплодируя процессам демократизации и возвращения России в европейское сообщество. Хотя шло оно уже на маргинальных условиях, соответствующих состоянию и возможностям страны. Впрочем, отсутствие сиюминутных внешних угроз помогло Борису Ельцину консолидировать политический режим. Уже к концу 1990-х гг. наметились позитивные сдвиги. Владимир Путин добился перелома в войне на Северном Кавказе. Россия стала одним из ключевых участников борьбы с международным терроризмом. Колоссальный спад в экономике наконец-то сменился подъемом за счет благоприятной внешней конъюнктуры и роста потребления внутри страны.

Одновременно пришла в движение и конфигурация угроз. Постепенно залечивая раны, Россия стала возвращаться в мировую политику. Отношения с Западом оставались вполне конструктивными еще почти полтора десятилетия. Но взаимное отчуждение нарастало. Первым серьезным звонком стали бомбардировки Югославии силами НАТО. Российская дипломатия умело уклонилась от излишних трений с Западом – в тех условиях они были бесперспективны. Следующим звонком стала череда цветных революций, наиболее болезненной из которых была «оранжевая» на Украине. Россия вновь приняла ситуацию, но безоговорочная поддержка Западом уличных протестов и сомнительной смены власти оставила у Москвы неприятный осадок. Короткая война с Грузией и признание независимости Абхазии и Южной Осетии, в том числе со ссылкой на косовский опыт, на короткий период охладила отношения с Западом, но они довольно быстро вернулись в нормальное русло. А вот очередной кризис на Украине в 2013–2014 гг. изменил ситуацию кардинально. После крымского референдума и начала войны в Донбассе Россия и коллективный Запад вновь вошли в фазу открытого соперничества. Гонка вооружений, информационная война, санкции и ограничения вошли в повседневный обиход. И хотя открытый конфликт остается маловероятным из-за ядерного фактора, угроза военно-политической конфронтации с Западом нарастает.

К началу второго десятилетия ХХI в. Россия оказалась государством, едва ли не наиболее подготовленным к противостоянию сразу нескольким типам угроз. Внутриполитические изменения вызвали дружную критику на Западе, но серьезно осложнили возможности западных партнёров манипулировать улицей и протестом внутри страны. Армия прошла через болезненную, но в целом полезную реформу. Новые стратегические вооружения стали холодным душем для многих за рубежом. Превентивные действия в Крыму показали решимость точечно использовать силу при малейшем намеке на переход «красных линий». Операция в Сирии стала примером компактной и при этом результативной военной кампании, принесшей хорошие политические дивиденды. Россия показала себя серьезным игроком в области цифровой безопасности. Удалось продвинуться и в деле сбережения народа. В стране ощутимо сократилось пьянство, заметно снизилось насилие и смертность, подросла продолжительность жизни. Нам далеко до западных стандартов, но не каждая западная страна сталкивается со схожим клубком проблем и противоречий.

Череда «цветных революций» по-новому определила в Москве понимание угроз внутренней смуты. Теперь она связывалась с уличными протестами, прямо или косвенно координируемыми из-за рубежа. Политическая система страны стала значительно более консолидированной. Но в то же время в ней снова начала съеживаться конкуренция. Укрепление вертикали, столь необходимое после кризисного десятилетия 1990-х гг., сделало политическую систему более уязвимой в сравнении с ельцинским периодом. Система Ельцина была крайне хаотичной. Однако политическая ответственность в ней размывалась между большим числом игроков – правительством, парламентом, губернаторами, местными властями, не говоря о теневых фигурах. Такая размытость при всей внешней уродливости сообщала власти удивительную устойчивость. Ее не смогли поколебать ни сепаратизм, ни бастующие шахтеры, ни массовые митинги левых, ни усилия правых. По мере укрепления вертикали ушли хаос и постоянная турбулентность. Система приобрела благообразный и респектабельный вид. Однако концентрация власти породила новые проблемы. Теперь любой сбой на местном уровне становится проблемой центра. Немало вопросов требуют ручного управления, причем в неотложном режиме. Наряду с крупными стратегическими задачами федеральная власть вынуждена заниматься тушением пожаров. Протесты местного значения, которые в 1990-е никто бы не воспринял всерьез, сегодня вызывают куда больший резонанс. Иными словами, угроза внутренней дестабилизации до сих пор не снята.

Российские власти вновь оказываются перед развилкой. Либо отпустить ситуацию, сделать систему более конкурентной, делегировать ответственность. Либо держать ситуацию под контролем, пусть и с ущербом для эффективности, потерей обратной связи с обществом и закручиванием гаек в ответ на протесты. Решаясь на первую альтернативу, любой политик рискует повторить путь Горбачёва. Реформы и политическая либерализация легко могут сорваться в очередной хаос и смуту. Тем более с учетом соперничества с Западом. Если в смуте начала 1990-х гг. его роль была незначительной, то сегодняшняя конфронтация ставит вопросы о внешнеполитических осложнениях в случае потери управляемости. Однако решаясь на зачистку политического поля и бетонирование конкуренции, власти должны видеть тень брежневского застоя, коррупции, бессмысленной гонки вооружений, неэффективности экономики и цинизма бюрократии и общества, а также тень Николая II, так и не перехватившего инициативу изменений в свои руки.

Оба пути опасны. Решиться на первый сложнее, жить при втором, уповая на везение, несколько проще. Но передышка, судя по всему, будет лишь временной. Проблема выбора усугубляется третьей стороной треугольника – отсталостью экономики и институтов. Российские макроэкономические показатели сегодня удовлетворительны. Однако предпосылок для качественного изменения хозяйства пока нет. Было бы наивно полагать, что демократизация приведет к волшебному скачку в развитии. Но и жесткое управление вряд ли даст результат.

По всей видимости, вперед придется пробираться аккуратно, подобно саперу на минном поле. Пока ситуация не зашла в тупик. Ее можно развернуть через осторожные, но последовательные изменения. Ключевой здесь является судебная реформа. Появление и укрепление в России беспристрастной и эффективной судебной власти даст колоссальный эффект для развития. Она же будет полезна и для политической системы, огораживая ее от взрывоопасных столкновений популистов и радикалов, но при этом повышая надежность и легитимность.

Большим вопросом на будущее является и специфика нового поколения. Сегодня решения принимаются людьми, чья социализация прошла в брежневский период, с его обострением блокового противостояния. Какой будет система координат поколения, которое социализировалось в 1990-е и 2000-е? Как на него повлияет отсутствие опыта большой войны – «горячей» или холодной? Насколько вообще важной будет для него внешняя политика и международные риски? Какие стратегии управления рисками свойственны новому поколению? Какими бы ни были ответы на эти вопросы, нам придется иметь дело с извечной супертройкой. И лучше всего, чтобы с каждой из фундаментальных угроз мы встречались поочередно, а не одновременно. В противном случае мы рискуем получить новую «эпоху крайностей», а Запад – еще одну «длинную телеграмму».

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 29 января 2020 > № 3305432 Иван Тимофеев

РОССИЯ И МНОГООБРАЗИЕ ОКУЛЯРОВ

ИГОРЬ ОКУНЕВ

Кандидат политических наук, ведущий научный сотрудник, директор Центра пространственного анализа международных отношений ИМИ МГИМО МИД России.

МИР ОДНОПОЛЯРНЫЙ, БИПОЛЯРНЫЙ, МНОГОПОЛЯРНЫЙ ИЛИ БЕСПОЛЯРНЫЙ?

Человеческому сознанию свойственно упрощать действительность, представлять ее в виде интуитивно понятной формулы или схемы. В области международных отношений такой схемой давно стали представления о мире как о противостоянии нескольких гегемонов – дескать, мировая политика похожа на весы, на которых уравновешиваются интересы нескольких блоков государств. Бесконечные споры о том, в каком – однополярном, биполярном или многополярном – мире мы живем, стали не только камертоном научных или экспертных дискуссий о международной обстановке, но и вошли в стратегические документы, определяющие внешнюю политику многих стран.

Так, ныне действующая Концепция внешней политики Российской Федерации (2016 г.) постулирует, что «современный мир переживает период глубоких перемен, сущность которых заключается в формировании полицентричной международной системы» (п. 4). А в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации (2015 г.) говорится, что «процесс формирования новой полицентричной модели мироустройства сопровождается ростом глобальной и региональной нестабильности» (п. 13).

Попробуем разобраться, что действительно стоит за той или иной формулой мирового порядка.

Многообразие формул

Однополярное (или униполярное) мироустройство с одним полюсом силы всегда воспринималось российской внешней политикой как опасное и нестабильное. Устойчивый тренд – не только осуждать попытки установить однополярный мир, но и стремиться сформировать коалиции противодействия таким экспериментам. Общепринятым стало описание однополярного мира в виде устройства международных отношений с одним гегемоном, подавляющим остальные центры силы, неким «мировым жандармом», навязывающим свои порядки и правила. Именно так трактуется американский курс 1990-х – начала 2000-х гг. – как политика гегемона, насаждающего под видом демократии (или псевдодемократии) свое военное и экономическое доминирование во всех частях света, не желающего, в силу своего лидерства, принимать другие точки зрения и идти на компромисс.

Отторжение Россией подобного поведения на международной арене имеет глубокие историко-философские основания. У нас сложилось чуть ли не мессианское представление о высшей цели нашей страны – не допустить появления гегемона в мировой политике. Недаром же ценой своей государственности мы остановили Монгольскую империю, затем в крупнейших конфликтах соответствующих эпох одолели Наполеона и Гитлера. Традиционное российское противостояние с Великобританией и США также часто вписывается в эту трактовку. У такой позиции есть и географические обоснования: Россия расположена в некотором удалении от мировых центров торговли, что не дает ей шансов самой стать гегемоном, однако ее почти неограниченные внутренние ресурсы позволяли в критические моменты останавливать доминирование того или иного центра.

На Западе у однополярной модели несколько иная интерпретация. Мир одного гегемона вызывает здесь такое же отторжение, помноженное на общее осуждение эпохи экспансии и колониализма. Но однополярный порядок, скорее, понимается как мир, объединенный общими ценностями, например, идеей примата индивидуальных свобод над государственными интересами, то есть мир демократических и рыночных государств. Еще со времен знаменитой гипотезы Иммануила Канта о том, что демократические государства не воюют между собой, надежда на построение мира универсальных ценностей считается на Западе самым верным путем преодоления глобальных конфликтов. Надо отметить, что, как это ни странно, именно российская (а точнее – раннесоветская) внешняя политика еще до эпохи «демократического мира» сформулировала стратегию построения однополярного мира в этом понимании. Это, конечно же, идея мировой революции 1920-х – 1930-х гг. – построение мира, объединенного коммунистическими идеалами и соответствующими формами общественно-политического и экономического устройства. Из других исторических примеров униполярности, вероятно, стоит назвать Римскую империю периода ее расцвета.

Биполярное мироустройство основано на разделении мира на сферы влияния двух антагонистических противников. Такая схема обычно применяется для описания послевоенной системы международных отношений, эпохи холодной войны между СССР и США. Для данной системы необходим паритет силы между двумя главными игроками, который поддерживает ее равновесие и удерживает ее от глобальной войны. Во время холодной войны таким балансом был принцип ядерного сдерживания. Подобный миропорядок на самом деле является следствием построения обоими гегемонами мира, основанного на их ценностях, – скажем, либерального или коммунистического, и характеризуется в первую очередь идеологическим противостоянием. Другими словами, биполярная система – результат стремления к униполярности, основанной на своих ценностях, что и приводит к идеологической нетерпимости.

Еще одна важная черта биполярности – оформление сфер влияния, жестких коалиций стран вокруг гегемона. Остальные участники международного сообщества вынуждены делать выбор: к какой из идеологических систем примкнуть, при этом у них почти нет возможности остаться нейтральными или сохранить хорошие отношения с обоими гегемонами. Историческими примерами биполярности являются противостояние Древней Греции и Персии, Рима и Карфагена. Современная доктрина внешней политики России трактует биполярную модель также как неудачную: она толкает к гонке вооружений, к противоборству в странах третьего мира и в конце концов истощает ресурсы, необходимые для внутреннего развития.

Многополярное (или полиполярное, полицентричное) мироустройство характеризуется не столько возрастанием числа ведущих игроков, сколько отсутствием идеологического антагонизма между сверхдержавами, разделением мира на сферы влияния. Для этого порядка характерны зоны ответственности, региональные блоки: в своем негативном смысле это напоминает колониальный раздел мира, в положительном – мир, разделенный на естественные и добровольные региональные группировки, основанные на экономической интеграции соседних государств. В таком мире Латинская Америка может быть, например, «задним двором США», а постсоветское пространство – «традиционной зоной привилегированных интересов России». Индия может выступать от имени государств глобального Юга, а Польша заявлять себя в качестве каркаса «стран Междуморья». В научной литературе встречается множество терминов, описывающих переходные модели мира, стремящегося к многополярности: полуторополярность, 2,5-полярность, трехполярность и так далее. Все они отражают идею о том, что для полицентричного мира не требуется полного равенства полюсов силы: в глобальном сравнении они неравновесны, однако являются важными участниками игры, поскольку доминируют в сложившейся вокруг них группировке стран.

Многополярность не стоит путать с еще одной моделью мироустройства – бесполярностью. Стремительный рост внешней торговли и мировое разделение труда привели к следующему: страны оказались настолько взаимосвязаны, что даже военный гегемон оказывается зависим от поставки какого-то ресурса из маленькой страны третьего мира. Страны-автаркии ушли в прошлое, и ни один игрок не может быть полностью обособлен от других. Полюса не исчезают, однако перестают контролировать стабильность, теперь она поддерживается общей взаимозависимостью государств друг от друга. Это мир гибких, открытых, пересекающихся коалиций, когда отдельные страны не привлекаются для решения конкретных проблем и не испытывают необходимости в патронах.

По всей видимости, в российском стратегическом позиционировании мира как стремящегося к полицентричности слились несколько аргументов. Во-первых, нежелание признать потерю статуса глобального игрока. Во-вторых, стремление обозначить существование отдельного субрегиона – постсоветского пространства – с привилегированным положением в нем российских интересов. В-третьих, надежда на формирование мира пересекающихся коалиций, в котором исчезнет нужда в гегемонах.

Как видно, представленные модели не столько описывают число гегемонов, сколько характеризуют систему поддержания баланса в сложившемся международном порядке. В униполярном она зиждется на общих ценностях, в биполярном – на равенстве игроков, не способных побороть друг друга, в многополярном – на разделении мира на непересекающиеся сферы влияния, в бесполярном – на принципе плотной взаимозависимости государств друг от друга. Таким образом, различие между полюсными моделями не количественное, а качественное.

Что такое полюс

Главным вопросом остается, что именно делает ту или иную страну полюсом силы. С российской точки зрения, ключевыми компонентами здесь являются значительная территория, население, природные ресурсы, наличие ядерного оружия и постоянного членства в Совете Безопасности ООН. Такая страна опирается на длинную историческую традицию независимого участия в мировой политике и осознает ответственность за глобальные проблемы человечества.

Здесь же важно отметить: с точки зрения российской внешней политики современная нам система международных отношений сложилась по итогам Второй мировой войны, в результате переговоров союзников по антигитлеровской коалиции в Тегеране, Ялте и Потсдаме. Именно тогда были выработаны актуальные правила поведения на международной арене и определены основные игроки, ставшие потом полюсами силы в биполярном мире. Часто забывается, что непосредственно после войны существовало не два, а три полюса – Советский Союз, Соединенные Штаты и Британская империя. Это хорошо демонстрируют совместные действия США и СССР в пику англичанам по поддержке деколонизационных процессов, в частности – по предоставлению независимости Израилю и Палестине (это решение не прошло бы в Генеральной Ассамблее ООН без такой координации). Только с потерей Индии Великобритания стала существенно отставать от двух других гегемонов.

Понимание, что с этого момента началась современность, крайне важно для интерпретации всей российской внешней политики. Именно победа в войне обеспечила Советскому Союзу статус великой державы, а значит, и право вето в Совете Безопасности ООН и следующее отсюда право обладания ядерным оружием. Россия как правопреемница Союза унаследовала и этот статус, несмотря на распад страны, экономическое и технологическое отставание. По крайней мере, так выглядит близкий к официальному нарратив, подтверждающий место нашей страны среди полюсов силы.

В остальном мире трактовки великодержавности другие. Основаны они на том, что современные правила игры сложились не в 1945, а в 1991 г. по результатам холодной войны. «Советские» амбиции России рассматриваются как архаичные и необоснованные, это все равно что трактовать свою роль в мировой политике, опираясь на решения Венского или Берлинского конгрессов. В так называемом постбиполярном мире важна не столько военная мощь, сколько, например, технологическое превосходство, доминирование в наукоемких и сервисных отраслях экономики, лидерство в глобализационных процессах. Такая экономическая трактовка «великодержавности» присуща, в частности, Японии. Европейская традиция, скорее, социальная – здесь определяющими факторами считаются уровень жизни населения, открытость и толерантность общества. Возможны и более специфические трактовки, – скажем, в одной израильской научной публикации роль страны на международной арене определялась через «шум», который она производит в мировой прессе.

Другими словами, очевидный разнобой в понимании «великодержавности» приводит к асимметрии в восприятии того, кого считать полюсом. Более того, поскольку игроки по-разному отсчитывают начало современной системы международных отношений, мы фактически живем в различных мировых порядках, трактуем события с точки зрения разных правил и совершенно не можем понять друг друга. Отсюда постоянные обвинения с обеих сторон в двойных стандартах (хотя, вообще-то, суть дипломатии и сводится к поиску особого стандарта для каждой отдельной ситуации).

Итак, каков же сегодняшний мир: однополярный, основанный на ценностях западной цивилизации, формирующий новую биполярность на основе соперничества США и Китая или же многополярный с множеством взаимозависимых игроков и региональных группировок? Пожалуй, ни тот, ни другой, ни третий. На самом деле каждая из международных ситуаций представляется проекцией той или иной формулы, описывающей архитектуру международной системы. Скажем, поддерживая санкции против Северной Кореи, Россия ведет себя так, как будто мир однополярен, в нем есть базовые универсальные ценности, правила и отдельные «проблемные» государства, идущие против «цивилизованных» стран. Если говорить о противостоянии с Украиной, то многие политики в нашей стране считают, что у неё есть выбор лишь между двумя экономическими блоками – либо Запад и Европейский союз, либо Россия и ее Евразийский экономический союз, – то есть рассматривают ситуацию строго по канонам биполярного мира. Наконец, участвуя в сирийской кампании, Россия пытается лавировать между множеством накладывающихся друг на друга интересов глобальных и региональных игроков, не стремится разделить их на друзей и врагов, а старается найти модель выживаемости региона, учитывая противоречивые цели всех присутствующих в нём. Эта логика характерна для мира многополярного (или бесполярного, смотря как последний понимать).

Таким образом, сам мир не является ни однополярным, ни биполярным, ни многополярным. В разных ситуациях российская внешняя политика применяет окуляры, которые наиболее удобны ей для трактовки конкретных событий.

Сегодняшние международные отношения представляют собой противостояние разных стран в стремлении видеть мир таким, каким им хочется его видеть. Мы наблюдаем конкуренцию однополярной, биполярной, многополярной и бесполярной моделей поддержания баланса сил и интересов. И это сложная асимметричная конфигурация полюсов разного потенциала, не поддающаяся упрощению в виде одной простой схемы.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 29 января 2020 > № 3305430 ИГОРЬ ОКУНЕВ

Польша пытается заместить российский газ

Варшава по итогам 2019 года сократила импорт природного газа из России на 1%. Объем поставок в этом направлении составил 8,95 млрд кубометров, годом ранее — 9,04 млрд кубометров, сообщили в государственном газовом концерне Польши PGNiG. По данным компании, доля российского газа в структуре импорта PGNiG сократилась с 69% в 2018 году до 60% в 2019 году.

При этом в структуре поставок наблюдается рост импорта СПГ с 20% до 23%. Общий объем импорта СПГ в Польшу составил 3,43 млрд кубометров (после регазификации). Основные источники поставок СПГ — США, Катар и Норвегия.

Польша уведомила «Газпром экспорт» о намерении отказаться от российского газа после 2023 года, когда истечет действующий контракт на поставки по газопроводу «Ямал — Европа». Газпром, в свою очередь, предупредил, что может отказаться от транзита газа через Польшу в Европу, контракт на который истекает в мае 2020 года. Прекращение прокачки газа через Польшу выгодно «Газпрому» во всех отношениях, отмечают аналитики. Во-первых, это позволит одномоментно снизить поставки в Европу примерно на 30 млрд кубометров, поддержав тем самым цены на рынке. Во-вторых, российский холдинг сэкономит на платежах за транзит.

Газ ждет зимы

Газовый рынок перестал радовать экспортеров: теплая зима и избыток предложения толкает мировые спотовые цены на газ к рекордно низким значениям. Некоторые аналитики даже считают, что Европе газ будет стоить ниже $100 за 1 тыс. кубометров. Впрочем, погода на сырьевом рынке всегда изменчива. Если летом будет жарко и потребуется увеличение производства электроэнергии, потребление газа начнет расти. Однако истинное положение дел станет известно осенью, когда страны ЕС и США начнут активно готовиться к новому холодному сезону.

По данным мониторинговой ассоциации GIE, с начала отопительного сезона из европейских хранилищ ушло на 3 млрд кубометров меньше, чем год назад, и запасы сейчас на четверть больше: 78,6 млрд кубов против 62,9 млрд. В настоящее время на европейской бирже TTF природный газ котируется по $115 за тысячу кубов.

S&P Global Platts уверен, что к лету цену упадут до $100, и это еще оптимистичный прогноз — уже звучат предположения и о семидесяти.

Любопытно, что виноватым в падении цен «назначен» именно российский «Газпром», который в 2019 году закачал рекордное количество энергосырья в европейские ПХГ, после чего запустил газопровод «Турецкий поток» и заключил новый транзитный договор с Украиной.

В этом есть доля истины, поскольку российский концерн поставляет газ в Европу по долгосрочным контрактам, привязанным к стоимости нефти, и не обязан беспокоиться о споте. Тем не менее, для спасения рынка от избытка предложения именно ему рекомендуют снизить поставки газа в ЕС.

Впрочем, отчасти этот процесс уже идет. На днях глава компании «Оператор ГТС Украины» Сергей Макогон сообщил, что транзит российского газа через Украину с начала 2020 года составил около 2 млрд кубометров. «Газпром» по условиям нового контракта о транзите, предусматривающего принцип «качай или плати», заплатил за прокачку 4,3 млрд куб. м, что вдвое больше реально перекачанных объемов — по состоянию на 22 января было прокачано всего 47% от оплаченного газа. Всего же в январе 2020 г. «Газпром» сократил поставки газа в Европу на 25% по сравнению с январем прошлого года — с 17,6 до 13,3 млрд кубометров. Более низкий показатель последний раз отмечался в 2015 году, когда экспорт упал до 11 млрд кубометров.

Однако если контракт есть, то в целом за год экспорт российского газа скорее всего достигнет законтрактованных объемов.

Главное беспокойство международных аналитиков вызывает судьба американских СПГ-проектов, которые могут оказаться в ситуации ограничения инвестиций в условиях столь сильного падения цен.

Напомним, что экспорт газа из США вырос на фоне сланцевого бума в стране. Но резкое снижение цен на сырье может привести в дальнейшем и к уменьшению поставок. Производители, заключившие контракты на поставку, вынуждены будут принять решение отказаться от отправки новых партий, поскольку не смогут получить хоть какую-то прибыль после учета транспортных расходов

Аналитики Morgan Stanley отмечают, что низкие мировые цены на СПГ ставят под вопрос новые проекты, требующие принятия окончательных инвестиционных решений (FID). Банк уже снизил прогноз по количеству проектов, которые имеют шанс получить FID. Кроме того, Morgan Stanley прогнозирует, что падение цен может заставить Катар отложить запланированное расширение мощностей на 64%, которое намечено на период до 2027 года.

Вероятно, что проблемы низких цен на спотовом рынке способны сказаться и на российском заводе «Ямал СПГ», который в том числе поставляет свою продукцию и в ЕС. Хотя глава компании Леонид Михельсон и заявил 23 января 2020 года в Давосе, что более половины продукции компании ушло в Азию, а НОВАТЭК и «Газпром» «в информационном режиме» стараются не допускать конкуренции между собой.

При этом стоит отметить, что у проблемы низких цен на сырье есть и другая сторона.

Ранее такая конъюнктура рынка всегда увеличивала спрос, поэтому далеко не факт, что производители сжиженного природного газа останутся без прибыли и инвестиций.

Например, то же Morgan Stanley считает, что падение цен способно ускорить переход Индии на газовую генерацию, а это потенциально огромный рынок. Потребление газа Китаем также постоянно растет, и вполне возможно, что на фоне низких цен этот процесс ускорится. Да и в самой Европе никто не откажется пополнить запасы ПХГ дешевым сырьем.

Большинство опрошенных «НиК» экспертов считает, что в настоящее время на рынок действительно давит избыток предложения. Однако это тактическая тенденция последних нескольких месяцев. Сколь долго она продлится, зависит главным образом от погоды и времени года, поэтому «Газпром» и производители СПГ могут не волноваться за будущее своих проектов. Стратегический тренд роста потребления газа в мире не меняется. Не стоит забывать, что и газовый бум в США является в определенной степени «побочным» фактором «сланцевой революции». А в настоящий момент будущее американской добычи из низкопроницаемых коллекторов уже не кажется столь безоблачным, число буровых установок снижается, поэтому и время низких газовых цен на внутреннем рынке США может рано или поздно закончиться.

Директор Института национальной энергетики Сергей Правосудов отметил, что в США из-за большого предложения и отсутствия морозов цены на минимальных уровнях, в Азии стоимость газа чуть выше, чем в Европе: «Рентабельных проектов при этих ценах все меньше, и как следствие сокращается принятие инвестиционных решений по газовым проектам. Поэтому со временем на рынке будет меньше предложений. Но при этом в настоящее время из-за низкой цены на газ начинает расти спрос, а цены в свою очередь начнут расти вслед за ростом потребления. „Газпром“ будет выполнять долгосрочные контракты, но большая их часть идет с привязкой к нефтяной цене и цены в них существенно выше, чем на бирже», — рассказал эксперт в интервью «НиК».

По его словам, на китайском рынке постоянно растет потребление, хотя возможно и не так быстро, как в 2018 году, когда рынок вырос сразу на 15%.

Касаясь европейского рынка, он указал, что пока в ЕС постепенно качают газ из подземных газовых хранилищ: «Если сейчас ударят морозы, в конце зимы цены немножко подрастут, но весной упадут снова». По его мнению, устойчивый рост стоимости газа можно ожидать к следующему зимнему сезону, но и тогда ситуация будет зависеть от степени суровости зимы в Европе.

Отвечая на вопрос о том, насколько проекты «Газпрома» в ЕС конкурируют с ямальским СПГ, Правосудов заметил, что все зависит от конкретного рынка: «СПГ с Ямала приходит в Великобританию, Бельгию, Францию, Италию. На этих рынках есть конкуренция, поскольку туда есть доступ газа, поставляемого „Газпромом“. В Испании и Португалии, куда не доходят газопроводы, доминирует СПГ. В 2019 году „Ямал СПГ“ порядка 80% своей продукции отправлял на европейские рынки. Правда, Михельсон сказал, что частично этот газ потом ушел в Азию, но это сложно проверить. Конкуренция получилась жесткая, даже американского СПГ пришло меньше.

В проекте „Ямал СПГ“ помимо НОВАТЭКа есть и иностранные акционеры — Total, CNPC, — а им вообще нельзя указывать, куда отправлять газ. Они видят, что Европа ближе, туда и везут, не спрашивая согласия НОВАТЭКа», — заметил эксперт.

Доцент Высшей школы экономики Станислав Рогинский также указал на рост объемов производства газа в мире: «Сейчас пойдет так называемая вторая волна СПГ-проектов, выходят на рынок новые игроки, прежде всего, из США. Внутренний американский рынок перенасыщен. Фактор перенасыщенности европейских ПХГ был рассчитан под возможный российско-украинский кризис. Все хотели нажиться, но нажиться не получилось. Сейчас от газа избавляются, поэтому и случился локальный перебор. У США одна причина перебора, в ЕС другая. Вместе все это повлияло на мировой рынок. До лета пока ситуация сохранится, а уже лето покажет, какие отборы газа будут на рынке перед началом нового сезона. При этом в весенний период цены станут еще снижаться. Хотя конечно 100 долларов — это слишком пессимистичный прогноз», — заявил эксперт в интервью «НиК».

При этом он считает, что на сезонные колебания стоимости инвестиционный рынок давно не реагирует: «Инвестиционные проекты рассчитываются на 25-30 лет. Если бы что-то поменялось в глобальном плане, например, сильно повысилась доля возобновляемой энергетики…

Нынешняя ситуация скорее тактическая, чем стратегическая. Она может только временно ухудшить какие-то показатели компаний, поэтому на долгосрочные проекты нынешнее падение цен скорее всего повлияет незначительно.

Потенциально же спрос на газ будет продолжать расти», — пояснил Рогинский.

По его словам, «Газпром» и «Ямал СПГ» конкурируют, если идут поставки на один и тот же рынок: «Например, в Нидерланды есть возможности поставлять газ и через терминалы регазификации, и по газопроводу. Очевидно, эти поставки влияют друг на друга, и об этом давно говорят специалисты. Несмотря на официальные заявления, что одно другому не мешает, конкуренция между этими поставками все равно есть, и при отсутствии ограничения на экспорт НОВАТЭК может посодействовать снижению рыночной доли „Газпрома“ на некоторых рынках», — считает эксперт.

Старший аналитик «БКС Премьер» Сергей Суверов высказал более пессимистичную точку зрения о будущем мирового разового рынка: «Низкие цены на газ стали следствием не только теплой зимы, но и перепроизводства газа в мире на фоне новых газовых добычных проектов, прежде всего в США, а также торможения роста спроса на „голубое топливо“ в Китае на фоне естественного замедления экономической активности и эффекта от торговых войн. Кроме того, к июню 2019 года девять реакторов на пяти атомных станциях Японии признаны соответствующими новым стандартам и возобновили работу, что снизило потребность этой страны в газе. В результате можно ожидать снижения инвестиционной привлекательности ряда новых проектов по добыче газа и даже их возможное замораживание», — указал в своем комментарии аналитик.

На фоне падения цен на сырье в ЕС может развернуться еще одна интересная коллизия, связанная с экспортом российского газа в Европу. 18 мая 2020 года заканчивается контракт на транзит газа через Польшу по газопроводу «Ямал — Европа». В Польше уже сообщили, что «готовы к приостановке транзита». Такое заявление было сделано на фоне того, что «Газпром» до сих пор не представил Варшаве никаких предложений. В сложившейся ситуации переизбытка газа на европейском рынке российский концерн действительно может позволить себе вести длительные переговоры о транзите. Тем более что еще в августе 2019 года уполномоченный правительства Польши по стратегической энергетической инфраструктуре Петр Наимский предупредил о намерении Варшавы резко поднять тарифы на прокачку газа.

Сергей Правосудов указал, что главный вопрос транзитного договора с Польшей заключается в условиях его продления, ведь «Газпром» является акционером этого газопровода. На территории Белоруссии он принадлежит концерну на 100%, на территории Польши — на 48%. «Поляки же хотят увеличить транзитный тариф», — напомнил эксперт.

Станислав Рогинский отметил, что ситуация с подписанием нового транзитного договора с Польшей похожа на украинскую: «Страна заявляет, что в поставках российского газа не заинтересована, но транзит ей нужен. Поэтому можно предположить, что условия данного транзита для России ухудшатся, но коридор для транспортировки газа в ЕС останется», — считает Рогинский.

По его словам, новый транзитный договор будут подписан в соответствии с европейскими правилами резервирования мощностей:

«Когда в 1999 году вводили в строй газопровод „Ямал — Европа“, Польша еще не была членом ЕС, а транзитный договор подписывался в другом правовом поле. В настоящее время все изменилось, а Польша теперь должна соблюдать регламент ЕС.

Конечно, в условиях имплементации европейского законодательства транзит будет стоить дороже. Но без него не обойдутся, так как существует определенный маршрут, который нужно обеспечивать поставками газа в точках завершения этого маршрута непосредственно в Германии. Учитывая, что с Польшей отношения сложные, возможно захотят подстраховаться и подписать какой-то межгосударственный документ на эту тему», — сказал эксперт.

В завершении стоит отметить, что в условиях перенасыщения предложением газового рынка Европы переговоры по новому транзитному соглашению могут продолжаться долго. Тем более, что в ЕС и США очень хорошо знают, как защищать свои интересы в ситуации судебных разбирательств и торговых споров. Например, не так давно замглавы Минэкономразвития РФ Тимур Максимов сообщил об официальной заморозке в ВТО спора по Третьему энергопакету между Россией и ЕС. Оказывается, апелляционный орган ВТО приостановил свою работу 11 декабря 2019 года. Он был просто заблокирован из-за позиции США. Рассмотрение новых апелляций невозможно в течение неопределенного периода времени. Поэтому трудно с уверенностью предположить, чем закончатся переговоры с польской стороной. Пока позиция ряда стран ЕС по отношению к российским проектам крайне однобокая и напоминает игру в одни ворота.

Екатерина Вадимова

Ответы Посла России в Польше С.В.Андреева на вопросы газеты «Известия» (направлены 21 января 2020 г., опубликованы 27 января 2020 г.)

Почему, по-вашему, Польша, Украина и прибалтийские страны стараются принизить роль СССР в победе над фашизмом?

В Польше (вопросы по Украине и Прибалтике не в моей компетенции) отношение властей к истории Второй мировой войны диктуется так называемой исторической политикой и тесно связано с нынешней политической конъюнктурой. У Варшавы сейчас плохие отношения с Москвой — соответственно, и история трактуется так, как если бы в прошлом от России ничего хорошего для Польши не исходило. Неоспоримый факт освобождения, более того – спасения Красной Армией Польши и поляков как государства и как народа от уничтожения гитлеровской Германией, стараются затушевать массой исторических претензий к России по самым разным поводам.

Все ли поляки поддерживают эту позицию?

Мне трудно судить, какая часть поляков согласна с такой трактовкой истории, но постоянная массированная обработка общественного мнения в этом духе, конечно, оказывает на него сильное воздействие, особенно на молодежь.

Существуют ли какие-либо памятные знаки, записи в исторических учебниках Польши о том, кто освободил Освенцим?

Упоминания о том, что лагерь смерти Аушвиц-Биркенау 27 января 1945 года освободила красная армия, можно найти и в учебниках, и в интернете, но в Польше последние годы об этом старается вспоминать пореже.

Будете ли вы поднимать эту тему во время визита в Освенцим 27 января в рамках памятных мероприятий?

На мемориальных мероприятиях по случаю 75-й годовщины освобождения лагеря в Музее Аушвиц-Биркенау 27 января предусмотрено выступление президента Польши Анджея Дуды и бывших узников лагеря. Главы иностранных делегаций там выступать не будут.

В прошлом сентябре Польша не пригласила президента РФ на памятные мероприятия в честь 80-й годовщины начала Второй мировой войны. Планирует ли Россия пригласить польского президента на парад 9 мая?

По этому вопросу у посольства информации нет.

Президент Владимир Путин объявил о создании архива документов о Второй мировой войне. Польская сторона уже заявила о поддержке инициативы и выразила готовность оказать содействие. Вам уже поступали конкретные предложения?

Президент России говорил о создании общедоступного центра архивных материалов о Второй мировой войне. О том, каким он будет, очевидно, надо спрашивать те организации, которым будет поручено его создание. С польской стороной мы эту тему не обсуждали.

Польские ветераны жалуются, что власти страны перестали чествовать воинов, сражавшихся за освобождение страны от фашизма, но поздравляют тех, кто участвовал в Варшавском восстании. Это действительно так? Возможно ли, что в этом году ветеранов поздравят и поблагодарят от имени России?

В Польше в настоящее время власти чествуют поляков, воевавших против Германии в составе армий западных союзников, в подпольных формированиях, подчинявшихся эмигрантскому правительству в Лондоне, но не тех, кто сражался в составе народного Войска польского вместе с Красной армией. Мы, напротив, считаем этих ветеранов нашими товарищами по оружию, оказываем им все возможные знаки внимания.

В прошлом феврале вы заявили, что с 2014 по 2019 год в Польше было снесено около сотни советских памятников. Сколько таких памятников осталось?

По нашим оценкам, вне территории захоронений в Польше еще остается свыше 100 памятников советским воинам-освободителям.

В этом году исполняется сто лет с начала советско-польской войны 1920 года. Москва неоднократно запрашивала у Варшавы разрешение на установку на Раковицком кладбище в Кракове памятника погибшим советским военнопленным. Есть шанс, что в год столетия польские власти пойдут навстречу России?

Польские власти не дают согласия на установку такого памятника, и нет никаких признаков того, что их позиция может измениться.

Россия. Польша > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 29 января 2020 > № 3276497 Сергей Андреев

Война-2028

манёвры под новую доктрину

Владислав Шурыгин

В начале февраля на границе России стартуют самые масштабные за последние 30 лет манёвры по переброске войск из США в Европу. Учения одновременно пройдут в Польше, Грузии и странах Балтии. Всего из США сюда будет переброшено 20 тыс. солдат. Ещё 9 тыс. привлекут из постоянно расположенного в Европе американского контингента. Кроме этого, к учениям будет привлечено 7 тыс. солдат Национальной гвардии США и 750 резервистов. Итого — более 36 тысяч солдат и офицеров. В Европу будет переброшено 500 танков, самоходных орудий и тяжёлых БМП — эквивалент тяжёлой дивизии.

Переброска войск с континентальной части США на европейский ТВД начнётся в конце января и займёт два месяца. Активная фаза манёвров пройдёт в апреле–мае. После чего начнётся возвращение войск в пункты постоянной дислокации. Полностью вернуть войска в США планируется лишь к июлю. Внушителен и список задействованных в учениях частей и соединений. К этим учениям привлечены самые известные соединения американской армии. Это 1-я бронекавалерийская дивизия, 1-я танковая дивизия, 1-я и 3-я пехотные дивизии и знаменитая 82-я воздушно-десантная дивизия. К ним на месте присоединятся подразделения размещённой в Европе на постоянной основе 173-й воздушно-десантной бригады и других частей. Также планируется участие морской пехоты США. Максимально будут задействованы флот и ВВС.

Обычная ежегодная ротация американской боевой батальонной группы не идёт ни в какое сравнение с такой масштабной переброской войск. Поэтому одна из задач учений — оценить, насколько инфраструктура и военные готовы к таким переброскам, найти слабые места. Именно для этого на фазу сосредоточения отведено столько времени.

При этом от 15 европейских стран НАТО в учениях будет участвовать в общей сложности не более 8 тыс. солдат. Несмотря на столь скромный "вклад" в военную составляющую учений, в штабах НАТО заявляют, что европейские подразделения совместно с американцами будут отрабатывать ведение "войны будущего", используя экспериментальную стратегию и новейшую боевую технику.

По сценарию военный конфликт произойдет аж в 2028 году с неназванным, но близким по силам НАТО противником. При этом замысел учений не оставляет сомнений в том, кто является потенциальным противником. Розыгрыши сценариев пройдут в Латвии, Литве, Грузии, Польше и Германии — по всему периметру границ России.

Для экспертов знаковым является перенос событий учений в будущее на целых восемь лет. Скорее всего, это связано с тем, что будут тестироваться стратегии и вооружения, которые ещё только находятся в разработке и не приняты окончательно на вооружение. Например, новейшая американская доктрина многосредных боевых действий Multi-Domain Battle. К традиционному противостоянию на суше, море и в воздухе она добавляет противоборство в космосе и киберпространстве.

Кроме оборонительных отрабатывать будут и наступательные действия. Под командованием США будет проведена высадка трёх совместных воздушных десантов. В Латвии вместе с американцами десантируются испанцы и итальянцы, в Литве — поляки. Ещё одна высадка десанта будет проведена в Грузии.

Транспортная инфраструктура Европы давно не сталкивалась со столь масштабными передвижениями боевой техники. В маршах по дорогам Европы примет участие более 30 000 единиц колёсной и гусеничной техники, которая своим ходом должна прибыть из портов высадки к местам проведений активных фаз. Так, для этого в Польше наведут понтонный мост, через который переправят 11 тыс. солдат и тяжёлую боевую технику.

Но даже для США переброска на европейский ТВД одной полноценной дивизии — задача очень тяжёлая и ёмкая по времени, поэтому в рамках учений впервые будут максимально использоваться четыре крупных хранилища американской военной техники. 20 тыс. единиц техники, которую американцы задействуют на манёврах, прибудут из США, а ещё 13 тыс. военные получат с баз хранения на месте. На каждой из них заскладирован полный бригадный комплект вооружения. Ещё одна аналогичная база строится в Польше и будет введена в строй в 2021 году.

По замыслу американских генералов, такая система хранения позволяет нарастить американские войска на континенте в кратчайшие сроки, перебрасывая сюда по воздуху только личный состав, который на месте принимает технику и вооружение. В рамках нынешних учений самолётами ВТА в Европу будет переброшена боевая группа 116-й танковой бригады Национальной гвардии. Её задача — за 96 часов получить и подготовить технику. Затем на ней будет совершён марш на полигоны в Германии. Нынешние учения дадут возможность проверить данную концепцию.

И сам замысел учений, и масштаб привлекаемых войск наглядно подтверждают слова начальника Генерального штаба РФ генерала армии Валерия Герасимова: в странах Балтии и Польше, акваториях Чёрного и Балтийского морей — усиливается военная активность, увеличивается интенсивность военных учений блока. Их сценарии указывают на целенаправленную подготовку НАТО к задействованию своих войск в крупномасштабном военном конфликте.

Не вся королевская рать

дары и неблагодарности

Анна Серафимова

Нет ни одного теле-, радиоканала, самого захудалого СМИ, что не потчевал бы нас феериями или скандалами в королевском семействе Виндзоров. То дворцовые интриги, то травля Дианы и её смерть, то Камилла, то Гарри в нацистской форме, то пастораль "Кейт дождалась свадьбы", то прибавления в семействе… То принц Гарри женился, и вот тут понеслось так понеслось!! "Брекзит" меркнет перед "Мегзит".

Отработанное до совершенства напёрсточничество в информационной сфере: отвлечь людей от насущных проблем псевдопроблемами глубоко чуждых им особ "голубых кровей". Кстати, интересно: как решается вопрос с "голубой кровью"? Лёгким росчерком пера в книге регистраций гражданского состояния? Или этой Меган переливание сделали? А если переливали кровь, то от кого? Вон, поляки решили проследить родословную своих королей: мол, откуда есть повелись наши паны пановичи. "Генетики пришли на помощь историкам с одной целью: проверить гипотезы о происхождении первых польских королей. Задачей генетиков было проследить преемственность эталонного генома — Y-хромосомы, которая передаётся по наследству по мужской линии. Эти хромосомы являются одинаковыми у мужчин, принадлежащих одной семье. Предварительные результаты показали, что Y-хромосома у мужчин из династии Пястов совпадает далеко не всегда. Это означает, что некоторые Пясты не были отцами своих сыновей".

Да и к родословной самой британской королевы есть вопросы. "Усомниться в праве Елизаветы II быть королевой Великобритании, а также узнать, что английским монархам изменяли жены, помогло изучение останков Ричарда III, последнего короля из рода Плантагенетов".

И осточертели уже эти королевские особы! О ближайших соседях мы не знаем десятой доли того, что ведаем об англичанках, которые не устают веками гадить России. Но вот какое сообщение наводит на размышления: "Елизавета II лишила супругу принца Гарри всех украшений, которые были подарены ей от королевского дома. Такое решение Елизавета II приняла после того, как герцог и герцогиня Сассекские сложили с себя полномочия членов монаршей семьи". Вот тебе и королевский подарок!

Хорошо и справедливо? Передают те или иные ценности входящему в семью новому члену, но отбирают их, если этот член выходит из семьи или перестаёт исполнять полагающиеся обязанности, как вот в случае с Меган. Как член семьи — владеешь, уходишь — оставь в семье то, что не тебе изначально принадлежало, для приобретения чего ты пальцем о палец не ударил.

А мы, Россия, передавали целые земли национальным республикам, когда те были в составе единой страны. А построенные русскими специалистами заводы, дороги, театры, больницы, школы?! Но когда республики "сложили с себя полномочия" единой семьи и захотели свободы, наши правители что-то не потребовали вернуть такие не королевские даже, а бесценные, не восполняющиеся подарки, как земли, обратно. Хорошо было брать суверенитета, сколько хотели, если к нему прилагались столь лакомые кусочки, как Крым, например. Вон американцы вторглись в Ирак, самозахватом построили военную базу, а когда страна попросила янки — на выход, Трамп отказался, потребовав вернуть деньги, потраченные на возведение базы. Два мира — два детства!

"19 февраля 1954 года Хрущёв фактически подарил Крым Украинской ССР. Официальных документов, подтверждающих передачу, в архивах не обнаружено. Решение не обсуждалось, согласно действующего на тот момент законодательства, в Верховном Совете РСФСР".

Мол, Хрущев и партийные правители тех лет не могли представить, что СССР когда-нибудь развалится, Украина станет "самостийной", и Россия в результате утратит Крым. Вот Елизавета тоже, наверное, подумать не могла, что любимый внук "выйдет" из полномочий. Однако процедуру возврата безделушек, подаренных новоявленной невестке, предусмотрела. Не сказала: "Берите украшений, сколько хотите, да и катитесь-летите".

В 1922 году, ещё до крымского дара, "братья" получили всю Новороссию: от Одессы до Харькова. Харьков, Луганск, Донецк, Сумы — это в прошлом Слобожанщина и Дикое поле. До 1765 года происходило самовольное заселение этих территорий, после 1765-1774 гг. — это губернии Российской Империи.

Доморощенные националисты всех некогда русских земель не хотят взять пример с Виндзоров? Пребываешь в семье — пользуйся, владей! Выходишь — полученное оставь!

А как Россия составляла свою Тифлисскую губернию? "Павел I выполнил просьбу умиравшего Георгия XII, подписал 22 декабря 1800 г. Манифест о присоединении Картл-Кахети к России. Позже для обороны Картл-Кахети-Имерети от постоянных набегов Россия отвоёвывала турецкие провинции: Абхазию, Гурию, Аджарию, Сванетию, Мегрелию". Вообще — десяток войн с Турцией и Персией! А весь юг Сибири у какой дружественной республики оказался? В знак благодарности она переходит на латиницу. Глядишь, и от англосаксов за это не меньший кусок земли получит. А Мемель (Клайпеда) и Вильнюс — у кого сейчас? И ничего, ни пяди земли, в буквальном смысле слова политой русскими потом и кровью, не потребовал вернуть самодур у власти, чьими "центрами" ныне утыкивают страну.

И либералы, которые захлёбывались, крича: мол, земли были подарены, а подарки требовать назад неприлично, — не выходят к посольству Англии с напоминаниями "их величествам" о неприличии забирать подарки. Либерал — он и есть либерал. Что ему хорошо, то нам — смерть.

От кого каких только претензий мы уже не получили! Какие миллиарды от нас кто только не требует! Аппетит приходит во время беззубости того, кото хотят съесть!

В Россельхознадзоре оценили опасность распространения АЧС

Распространение в Юго-Восточной Азии таких опасных заболеваний, как грипп птиц и африканская чума свиней (АЧС), без должной биологической защиты от вирусов может привести к их мутации, угрожающей человеку, заявили журналистам в пресс-службе Россельхознадзора.

"Россельхознадзор озабочен распространением опасных высококонтагиозных заболеваний в Юго-Восточной Азии, таких как грипп птиц и африканская чума свиней. Высокая плотность населения, большая популяция сельскохозяйственных и диких животных и птиц, развитие фермерства, совместное содержание разных видов в условиях, не обеспечивающих биологическую защиту от вирусов, может привести к их мутации", - сказали в пресс-службе.

"На сегодняшний день вирус (АЧС) не представляет угрозу для людей, однако, по мнению экспертов ФГБУ "Федеральный центр охраны здоровья животных", нельзя исключать вероятность его мутации. Кроме того, такой уровень пандемии уже приводит к серьезнейшим экономическим и социальным последствиям, угрожает популяции домашних и диких свиней всего азиатского региона", - сказали в пресс-службе.

По мнению ведомства, продолжающееся распространение АЧС в Европе демонстрирует низкую эффективность принимаемых мер по контролю заболевания, в результате в этом году Россельхознадзор ожидает заноса АЧС во Францию, Германию.

"На сегодняшний день известно, что одна из последних вспышек АЧС в Польше, произошла среди диких кабанов в 12 километрах от границы с Германией – такое расстояние дикие кабаны могут преодолеть за очень короткий срок. Еврокомиссия старается сохранить для стран Евросоюза статусы крупных экспортеров свинины, поэтому нельзя исключать, что масштабы распространения АЧС в Евросоюзе уже сейчас намного шире официально заявленных", - обратили внимание в пресс-службе.

В ведомстве напомнили, что история знает множество примеров изменения генетической структуры вирусов: например, вирус гриппа птиц H5N6, который в 2016-2017 годах вызвал серьезную инфекцию у населения, являлся новым штаммом, возникшим в результате обмена генами между четырьмя разными вирусами. Кроме того, в 2009 году некоторые штаммы вируса гриппа подтипа H1N1 ("свиной грипп"), приобрели способность передаваться от человека к человеку. Между тем, H1N1 уже вызывал пандемии гриппа: в 1918-1919 годах от так называемой "испанки" погибли 40-50 миллионов человек.

АЧС впервые была зафиксирована в 1903 году в Южной Африке. Является вирусным заболеванием домашних и диких свиней. Вирус не представляет угрозы для здоровья человека и других видов животных, но грозит серьезным ущербом свиноводству. В случае возникновения болезни летальность почти 100%. В случае появления очага инфекции все поголовье свиней в очаге и радиусе 20 километров от него уничтожается. Остановить распространение болезни можно только жесткими карантинными мерами.

Лукашенко поручил провести переговоры с Казахстаном по нефти

Радио Sputnik. Президент Белоруссии Александр Лукашенко поручил правительству республики провести переговоры с Казахстаном по проекту соглашения о поставках нефти и нефтепродуктов, а также подписание соответствующего документа, передает РИА Новости со ссылкой на сообщение пресс-службы белорусского лидера.

"Глава государства Александр Лукашенко указом № 27 уполномочил правительство на проведение переговоров с Казахстаном о торгово-экономическом сотрудничестве в области поставок нефти и нефтепродуктов в Беларусь, а также по проекту соглашения и его подписание при достижении договоренности в пределах одобренного проекта", – следует из сообщения пресс-службы президента Белоруссии.

Российская и белорусская стороны до конца прошлого года вели переговоры о поставке нефти в республику, однако контракты к 1 января так и не были заключены.

Как следствие, с 1 января Россия прекратила подачу нефти на белорусские нефтеперерабатывающие заводы, однако транзит топлива для европейских потребителей при этом был продолжен.

После этого Белоруссия также временно остановила экспорт нефти, однако уже 4 января в республике заявили, что в ближайшее время все же ожидают начала поставки партий топлива из России.

Десятого января в Минске объявили о введении экологического налога для организаций, занятых транспортировкой нефти и нефтепродуктов через территорию страны. Позднее стало известно, что пошлина не будет распространяться на российские компании.

Прошедшее 13 января совещание об утверждении тарифа на транзит российской нефти и нефтепродуктов по территории Белоруссии также не дало результатов.

Вскоре первый вице-премьер Белоруссии Дмитрий Крутой заявил, что Минск ожидает скорых договоренностей по импорту в республику нефти, альтернативной российской, в настоящее время рассматриваются варианты поставок из Украины, Польши, стран Балтии, Казахстана и Азербайджана.

В четверг, 16 января, премьер Латвии Кришьянис Кариньш в Минске после встречи с президентом Белоруссии Александром Лукашенко заявил, что правительство балтийской республики заинтересовано в организации транспортировки нефти из латвийских портов, однако это вопрос договоренности компаний.

Готовность поставлять нефть в Белоруссию также выразили в Баку.

Как стало известно 21 января, республика закупила 80 тысяч тонн норвежской нефти –подтверждение получения первой партии для нефтеперерабатывающего завода "Нафтан" было получено 26 января.

Ранее радио Sputnik сообщило, что в Белоруссии рассказали о путях поставок нефти.

Ошибка Адорно

Текст: Михаил Швыдкой (доктор искусствоведения)

В эти январские дни, когда весь мир вспоминал трагедию Холокоста и освобождение Освенцима, повторял знаменитую фразу выдающегося философа и композитора Теодора Адорно: "Писать стихи после Освенцима - это варварство". Как известно, стихи писали не только после Освенцима, но и в самом Освенциме. Писали палачи и жертвы. Одни рассеялись пеплом. Выжившие узники вернулись к обычному существованию, пробуя на ощупь, может ли быть жизнь после смерти. Они учились заново жить, заново воспринимать мир в его многокрасочной полноте. Это было трудно, и не все это смогли выдержать. И отчаявшись, добровольно уходили из жизни. Как, например, Примо Леви, оставивший после себя литературные шедевры, первым среди которых все равно будет автобиографический роман о его пребывании в Освенциме "И это человек?"

Палачи рядились в одежды обывателей, которые не ведали, что творили. Их оберегал страх быть заклейменными. Он притупился с годами. Провалы в памяти, амнезия стали своего рода амнистией, которую каждый старался выдать сам себе.

Но пепел сожженных не давал покоя живым. Вся послевоенная литература - наша отечественная и мировая - была опалена жаром печей лагерей массового уничтожения. Она выросла на руинах разрушенных городов и пепелищах деревень. Она воздавала почести победившим героям, тем, которые смогли остаться людьми в кровавом месиве войны. Уроки войны - это вовсе не курсы в институтах благородных девиц. Мерить нормами сегодняшней морали поведение людей, которые прошли ад, - последнее дело. Не нам судить людей, которые смотрели в глаза смерти. Но и на войне подлость остается подлостью, а предательство предательством. Война - трагическая очная ставка человека с самим собой, где он сам принимает решение, на что он готов пойти ради спасения жизни. Советские писатели - от Виктора Некрасова до Виктора Астафьева, - несмотря на жесткие ограничения цензуры, сумели выразить экзистенциальные проблемы человека перед лицом смерти, человека на войне с предельной откровенностью. Зная, что такое высоты самопожертвования и бездны самосохранения. Как часто писали про фашистов всех мастей и национальностей, что они нелюди, но проблема состоит в их принадлежности к человеческому роду. Можно считать их социальными или психологическими мутантами, - но и это не отделит их от всех остальных. Не даст ответа на главный вопрос - способна ли природа человека разрушить все запреты, им самим над собой поставленные. Разрушить культуру, которая передается от поколения к поколению не генетическим путем. Ведь культура - и есть система запретов.

Этот новый опыт, наверное, самый страшный опыт в человеческой истории, потребовал осмысления - в искусстве прежде всего, но и в юриспруденции, философии, социологии, психологии, психиатрии… Нужно было заново ответить на многие вопросы, основополагающие для понимания природы человека и человеческих сообществ. Бертольт Брехт, развивая мысль Адорно в стихотворении "Скверное время для поэзии", которое он закончил в 1947 году, напишет: "В моей песне рифма/ Показалась бы щегольством…" Не до рифм, не до гармоний, когда погружаешься в ад.

И никогда прежде с такой остротой не стоял вопрос о том, почему культура не уберегла человека от варварства, да что там от варварства, от зверства и оскотинивания. Этот вопрос возникал еще в пору Первой мировой войны. Достаточно вспомнить названия двух поэтических сборников Томаса Элиота - "Полые люди" и "Бесплодная земля". Но речь шла скорее о цивилизационном кризисе, кризисе культуры, но не о катастрофических трансформациях человеческой природы, когда под музыку Моцарта гнали в печи обреченных на смерть. "Потерянное поколение" 20-х годов прошлого века в американской и европейской литературе оплакивало разорвавшуюся связь времен, надеясь восстановить ее с помощью аристократических привилегий слова.

Вторая мировая война с предельной ясностью обнажила трагический дуализм человеческого бытия. Этот дуализм восходит к праотцам, ко времени изгнания из Рая. В нашем общем прошлом Каин убил Авеля. И Сын Божий был предан и распят. Перечитайте "Бурю" Шекспира или "Братьев Карамазовых" Достоевского - и вы обнаружите многое из того, обо что споткнулось человечество в ХХ столетии. Но не было такой катастрофической ясности. Не было трансформации, которая заставляет по сей день сомневаться в том, что человек все-таки предрасположен к альтруизму, а не к жестокости. Нацизм привел к грехопадению не сотни, а миллионы людей. И как жить после грехопадения?

Когда слышу разговоры о равенстве ответственности нацистской Германии и СССР за беды Второй мировой войны, то вижу своего отца, искалеченного под Сталинградом. И вечную боль в его глазах - уже во время войны он узнал, что его первую жену и их двоих детей умертвили в Хмельнике Винницкой области, где до войны жило 22 тысячи евреев, а после войны - всего несколько десятков человек. Большой удачей своей жизни считаю тот день, когда удалось побывать на местах массовых захоронений в Хмельнике. Там их девять. И по сей день леденит душу фраза местного жителя, сказанная про моих сестру, брата и их маму: "Они не мучились, их просто сожгли в начале 1942 года". Известно, кто сжигал, кто стоял в оцеплении, кто забирал дома и имущество сожженных. Эту историю не перепишешь, как бы кому ни хотелось. И у каждого из нас свой личный Нюрнберг.

Россия. Германия. Польша > СМИ, ИТ. Армия, полиция > rg.ru, 29 января 2020 > № 3273539 Михаил Швыдкой

"Зе" предал деда

Президент Украины обвинил СССР, наравне с фашистской Германией, в развязывании Второй мировой

Текст: Максим Макарычев

Президент Украины Владимир Зеленский, до этого крайне неудачно посетивший Давос, во время визита в Польшу обвинил Советский Союз в развязывании Второй мировой войны.

Явно подыгрывая своим польским друзьям, немногим, кто поддерживает "украинский революционный режим", он заявил о том, что "Польша и польский народ первыми почувствовали на себе сговор тоталитарных режимов". Этот "сговор" "тоталитарных" России и Германии, дескать, и привел к началу Второй мировой войны и, по мнению Зеленского, позволил нацистам "запустить смертоносный маховик Холокоста". "Европа и мир не имеют права на безразличие и бездеятельность. Только сплоченность мира сможет дать отпор какой-либо агрессии и сохранить человечество от новых страданий", - витиевато заявил украинский президент.

Отметим, что на памятных мероприятиях форума по Холокосту, которые состоялись в Израиле на прошлой неделе, наблюдатели вообще не заметили присутствия главы Украины. Отказ Зеленского присутствовать на мероприятиях, где выступал с речью Владимир Путин, организаторы форума назвали "прискорбным". В соцсетях пошутили, что Зеленский не поехал в Израиль, чтобы не участвовать "в массовке, к которой он привык на своих шоу".

Не было его и в Освенциме на основных мероприятиях, посвященных 75-летию освобождения самого страшного в истории лагеря смерти от нацистов. И только сейчас голос украинского президента прозвучал в одной из немногих на сегодня фальсифицирующих историю стран - Польше, глава правящей партии ("ПиС") которой Ярослав Качиньский всячески пытается политизировать Холокост, списывая все беды и трагедии своего народа не на потворство отдельных польских политиков той поры фашистам, а делая акцент исключительно на том, что в них виноваты "пресловутые тоталитарные режимы".

Беда в том, что историю, в том числе, Великой Отечественной войны, которую Володя, будучи октябренком и пионером, изучал в криворожской школе, он прекрасно знает. В школе и в вузе, как известно, он был образцовым учеником.

Знает и понимает он исторические факты значительно лучше того же Качиньского, который вот уже много лет по своей прихоти и пожеланиям старших заокеанских товарищей раскручивает "тоталитарную мантру". Зеленский возлагал вместе с одноклассниками цветы к памятнику погибших советских солдат в родном Кривом Роге. Более того, его дедушка Семен Иванович Зеленский, ушедший на войну в 17 лет, был командиром минометного взвода, а потом командиром стрелковой роты 174-го полка 57-й гвардейской стрелковой дивизии. Он был настоящим героем, в 1944 году получив два ордена Красной Звезды, который, как скажет любой из ветеранов, "дают не просто так, а за пролитую кровь". Войну Семен Иванович закончил в звании гвардии лейтенанта и наверняка рассказывал внуку об ужасах самого что ни на есть "жестокого тоталитарного режима" - зверствах фашистских молодчиков. Равно как и о подвигах бойцов Красной Армии, покончивших с коричневой нечистью. И вот, спустя 75 лет после Великой Победы, его внук предпочел не говорить об истинных виновниках и исполнителях Холокоста, а самолично "установил" причину этого бесчеловечного деяния. Виноват в этих зверствах, оказывается, "бесчеловечный сталинский режим". Поминаемая всуе Российская империя, дескать, поглотившая несчастные Польшу и Украину. "Всемогущий" Советский Союз, в котором Зеленский получил все для успешного старта в жизни - заботу, начальное образование, прочие блага.

В пятиминутной речи об определяющей роли СССР в разгроме фашистов и освобождении Освенцима о героических подвигах бойцов Красной Армии не было сказано ни слова. Зато Зеленский предпочел просветить аудиторию, поведав о "героическом подвиге украинского народа". Дошло до того, что Освенцим освободила не Красная Армия, а доблестная Украина. Точнее, по его словам, "Украинский фронт", который, напомним, состоял из представителей всех народов СССР, а часть, непосредственно освобождавшая лагерь, формировалась из жителей российского севера - вологодцев, архангельцев. Апофеозом выступления стало то, что Зеленский предложил увековечить память тех, кто боролся против Советского Союза. Какое отношение это абсурдное предложение имеет к Холокосту и Освенциму, украинский президент не уточнил.

Рейтинг Зеленского падает как среди нейтральных избирателей, так и тех, кто еще недавно верил в него, как в некоего мессию. Своего, мягко говоря, раздражения им не скрывают украинские националисты, не забывая всякий раз напомнить о "еврейском происхождении" украинского лидера. И Зеленский, который обещал бороться с фактами проявления национал-радикализма после избрания на пост президента, дрогнул. Сначала промолчал и попросту трусливо бездействовал. А потом фактически стал играть на стороне тех, кто фальсифицирует историю и открыто прославляет пособников нацистов. В результате бандеровцы подняли головы после относительного затишья: уже во Львове, где долгое время не наблюдалось проявлений националистических настроений, на марше в воскресенье сторонники Бандеры открыто прославляли Гитлера. Заметим, в тот самый день, когда мир поминал жертв Холокоста. Кстати, отметили наблюдатели, в понедельник во время зачитывания своей речи по бумажке Зеленский был явно не в своей тарелке: пару раз суетливо поднял голову, при этом потеряв то место из текста, который ему написали спичрайтеры, неуклюже пытался найти отрывок, на котором остановился.

Слова украинского президента вызвали, мягко говоря, недопонимание у украинских избирателей и местных аналитиков. "То есть, как видим, украинцы освобождали Освенцим в рамках единой Красной армии. Поэтому упоминать только их - значит унижать память других воинов, которые погибли, освобождая не только евреев и поляков, но и самих украинцев от нацистской оккупации", - пишет авторитетное украинское издание "Страна".

"Почему мне так стыдно за эту фразу про наших родных, которые затеяли "сговор тоталитарных режимов и это привело к началу Второй мировой войны и позволило нацистам запустить смертоносный маховик Холокоста". Ведь сказала это не я. Миллионы украинцев, склоняя голову перед Великим Подвигом и Славой, Честью и Жертвой не разделяют и никогда не разделят эти слова. Стыдно, мучительно стыдно", - заявила бывший министр юстиции Украины Елена Лукаш.

"Зеленский, рассказывая сегодня о том, как украинцы освобождали Освенцим, упомянул два соединения - 100-я Львовская стрелковая дивизия и 322-я Житомирская стрелковая дивизия. Так вот, названия эти даны не "по прописке", а по итогам боев за освобождения этих городов", - отметил один из пользователей. "322-я дивизия формировалась в августе - сентябре 1941 года в Московском военном округе, в Горьковской области. Дивизия комплектовалась, в основном, призывниками и мобилизованными военнообязанными запаса из военкоматов города Горького (ныне Нижний Новгород) и Горьковской области. 100-я дивизия сформирована 18 марта 1942 года в Вологде в Архангельском ВО. Личным составом дивизия комплектовалась в основном за счет военнообязанных Вологодской, Архангельской областей и Коми АССР. Владимир Александрович, извинитесь перед советскими воинами, павшими при освобождении Польши. И публично четвертуйте своего убогого спичрайтера", - отметил еще один комментатор.

Наблюдатели уже отметили тот факт, что речь Зеленского, написанная для него сценаристом "95-го квартала" Юрием Костюком, заместителем главы его офиса, практически один в один копирует слова его предшественника Петра Порошенко, которого нынешний украинский президент так жестко критиковал во время предвыборной кампании. В 2015 году Порошенко поставил на одну ступень Гитлера и Сталина, обвинив Германию и Советский Союз, в том, что "они развязали кровавую бойню Второй мировой войны и тогда попытались разделить и расколоть Европу". А пять лет назад, на 70-летии освобождения Освенцима, своим заявлением многих политиков и экспертов удивил ныне беглый политик-миллионер Яценюк. Именно он первым открыл "большой секрет": дескать, Освенцим освобождали "бойцы из Житомира и Львова". "Заявление польского министра о том, что Освенцим освобождали украинцы, - я даже не могу его комментировать. Освенцим освобождала Красная Армия: там были и русские, и украинцы, чеченцы, грузины, татары", - заявил тогда министр иностранных дел России Сергей Лавров.

Зеленский спустя пять лет сыграл на тех же, "фальсифицирующих историю" нотках.

Паровозных дел мастера

В Перми построили самый большой на Урале макет железной дороги

Текст: Константин Бахарев

Дверь в подвал многоэтажки на улице Грачева в Перми не успевает закрываться. То и дело туда входят папы и мамы с детьми, а нерасторопные бабушки едва поспевают за шустрыми внуками. Все спешат на выставку игрушечной железной дороги, какой больше нет нигде в Прикамье.

Вдоль стен - горы, поселки, станции, дома, железнодорожные пути. Их здесь 200 метров, причем на виду около половины, остальные скрыты в тоннелях.

- Сто метров рельсов еще есть, - говорит один из организаторов выставки Илья Сумароков. - Только класть их некуда. А то бы мы размахнулись!

По площади и протяженности железнодорожных путей пермский макет - самый крупный на Урале. Есть и побольше, в Москве и Санкт-Петербурге, но со столицами пермяки не тягаются.

- Мы уже много лет занимаемся игрушечными железными дорогами, - поясняет руководитель ассоциации моделирования "Парма-Модуль" Александр Глушков. - Были и другие макеты, но такой огромный сделали впервые. С начала ноября открыли к нему доступ всем желающим, причем бесплатно.

Сейчас здесь раскатывает пара десятков локомотивов разных марок и сотни вагонов - пассажирские, грузовые, цистерны. Маленькие составы мчатся по рельсам, ловко проскакивая тоннели и тормозя на станциях. Ими с помощью нескольких пультов управляет Игорь Князев.

Вот на станции накопились составы, но миг - и они разлетелись по разным путям. Пассажирский поезд отправился на конечную, к игрушечному вокзалу с надписью "Краков", цистерны - на большое кольцо, а грузовые вагоны не спеша покатились в сторону тоннелей.

Дети ходят как зачарованные. Одни без остановки снимают на смартфоны, другие затаив дыхание наблюдают за движением составов. Такой повышенный интерес иногда приводит к "дорожно-транспортным происшествиям". Один мальчишка рванул посмотреть, как паровозик выйдет из тоннеля, другой - ему навстречу. Лоб в лоб!

- Столкнулись на полном ходу, - смеется Илья Сумароков. - Тут и полегли. Конечно, ребятишкам сразу помогли подняться и наказали быть внимательнее. Они головой покивали и умчались дальше смотреть.

Третьеклассница Виктория Новосёлова приехала посмотреть макет железной дороги из микрорайона Голованово.

- Очень понравилось, - говорит она. - Хочу себе тоже игрушечную железную дорогу. Правда, она очень дорогая, восемь тысяч стоит.

Виктория смотрит на хитро улыбающегося папу. Тот важно, как Дед Мороз, кивает головой.

Михаил Устинов привел на экскурсию дочку Ульяну, второклассницу. Она ходит вдоль длинных путей и c восторгом рассматривает катающиеся паровозы и вагончики.

- Дочке нравится. Что скрывать - мне тоже, - Михаил показывает рукой на игрушечный замок на горке. - Как все тщательно и красиво сделано. У нас в Перми мало мест, где можно увидеть что-то познавательное, обучающее. Одни детские кафе с одинаковым меню.

Огромный макет моделисты построили за несколько лет. Он сделан из фанеры, папье-маше, гипса, алебастра, а прекрасный замок - из манной крупы. Изначально дорога была однопутной, составы катались по кругу. Сейчас все как на настоящей железной дороге.

- Замок и мост над рекой - дело рук профессионального макетчика Натальи Кербель, - поясняет Глушков. - Все сработано тщательно, скрупулезно. Кирпичики, например, смотрятся очень натурально. А реку соорудили из специальной смолы, чтобы тоже от настоящей не отличалась.

Сверху макета - трава. Конечно, не живая, а мелкие частички зеленого пластика. Высаживать, то есть приклеивать, их пришлось вручную. Чихнешь ненароком или глубоко выдохнешь, сразу и сам позеленеешь, а малюсенькие травинки окажутся в носу, ушах, волосах.

При сборке макета всякое бывало. Как-то Глушков паял рельсы, и вдруг возникла электрическая дуга. Александр даже испугаться не успел, только вот вместо пайки получилась сварка. Пришлось переделывать.

Железными дорогами моделисты увлеклись в детстве. У Сумарокова его богатство хранится дома в отдельном шкафу - 50 составов, в основном модели немецкой и австрийской техники.

У Глушкова - около тридцати.

- Покупаю что нравится, - говорит он. - На что глаз упал, то и взял. Дома сделал для локомотивов и вагонов специальные витрины, никого к ним не подпускаю. Раз в неделю жена вручает мне пылесос: давай, мол, приберись там. Ей доступа к моим сокровищам тоже нет.

У Константина Ившина есть модель бронепоезда. Паровоз "овечка", боевые платформы, зенитная и артиллерийские площадки. Моделисты вспоминают, что в Перми во время войны делали бронепоезда. На станции Пермь II два изготовили, а на заводе Шпагина, где теперь перформансы модные проводят, - целых три. Об этом сейчас мало кто помнит, особенно после того как завод закрыли.

Представители Россельхознадзора обсудили вопросы фитосанитарного контроля на границе с Республикой Казахстан

27 января 2020 года в Новосибирске помощник Руководителя Федеральной службы по ветеринарному и фитосанитарному надзору Дмитрий Натаров провел совещание по вопросам обеспечения эффективного фитосанитарного контроля и надзора поступающей и отправляемой подкарантинной продукции через российско-казахстанскую границу. В совещании, состоявшемся в Управлении Россельхознадзора по Новосибирской области, приняли участие руководители территориальных управлений Россельхознадзора по Оренбургской области, по Алтайскому краю и Республике Алтай, Новосибирской области.

Участники встречи обсудили итоги работы на фитосанитарных контрольных пунктах в регионах, граничащих с Республикой Казахстан, и обозначили основные проблемные вопросы.

Так, в 2019 году на фитосанитарном контрольном посту «Карасук» инспекторами Управления Россельхознадзора по Новосибирской области было пресечено 310 попыток ввоза в регион подкарантинной продукции с нарушением действующего законодательства в области карантина растений. В результате не допущено к ввозу 3 405 т и 150 336 единиц подкарантинной продукции. В числе основных нарушений – отсутствие фитосанитарных сертификатов и маркировки на упаковках, несоответствие информации, указанной на маркировке и в фитосанитарном сертификате, а также недействительные фитосанитарные сертификаты.

Кроме того, в 2019 году на ФКП «Карасук» зафиксированы три попытки ввоза партий запрещенной к поставкам на территорию РФ продукции (польских яблок) общим весом 21,12 т. Эти продукты были уничтожены механическим путем на специализированном полигоне.

В ходе совещания участники отдельно обсудили вопрос об усилении работы выявлению карантинных объектов в перевозимой подкарантинной продукции в связи с существующей угрозой их распространения для сельскохозяйственной отрасли.

Завершая совещание, Дмитрий Натаров обратил внимание участников на необходимость дальнейшей совместной с Казахстаном активизации работы в части выявления вышеуказанных нарушений, проведения разъяснений для хозяйствующих субъектов по вопросам исполнения требований законодательства Российской Федерации.

Два оператора бесплатно доставят гуманитарные грузы в Ухань

Две логистические компании решили предложить бесплатные услуги железнодорожных грузоперевозок гуманитарной помощи для Уханя. Об этом сообщает портал Railfreight.

Сейчас крупные компании Китая и мира выделяют немалые средства на борьбу с коронавирусом. На сегодняшний день общая сумма пожертвований только китайского бизнеса превысила 4,5 млрд юаней. В их числе 1 млрд юаней от Alibaba и по 300 млн юаней от Tencent и Baidu. Кроме того, Alibaba обратилась к продавцам Taobao и Ele.me с просьбой не завышать цены на маски и другие защитные средства, предложив компенсировать им недополученную прибыль. Помогают и иностранные бизнесмены. Так, фонд Билла Гейтса выделил на сдерживание эпидемии в Китае $10 млн.

Не остались в стороне и логистические операторы. Два партнера, Nunner Logistics, базирующаяся в Нидерландах, и Tiedada Logistics, базирующаяся в Китае, решили стать спонсорами для всех компаний, которые хотят доставить в Китай средства защиты и другую гуманитарную помощь. Железнодорожные перевозки таких грузов в Ухань компании предлагают из Варшавы. «Для всех гуманитарных грузов, доставляемых в наш варшавский центр Nunner-Tiedada, мы предоставляем бесплатную железнодорожную перевозку аварийно-спасательных материалов», — написал в Linkedin директор Nunner Эрвин Кутжанс.

Ухань и другие города нуждаются сейчас в защитных масках, защитных костюмах, защитных очках, средствах дезинфекции. По словам вице-министра промышленности и информационных технологий КНР Ван Цзянпина, Китаю сейчас требуются не менее 100 тыс. защитных комплектов в день. Это могут быть маски (код ТН ВЭД 63079000), защитная одежда (код ТН ВЭД 62101030) или защитные очки (код ТН ВЭД 9001509900).

Оскорбительно: Кремль оценил слова Зеленского о Второй мировой

В Кремле признали «оскорбительной» речь Зеленского о Второй мировой

Кремль категорически не согласен с заявлением Владимира Зеленского, который накануне возложил ответственность за начало Второй мировой войны на Советский Союз. Подобную позицию пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков назвал оскорбительной для «памяти наших дедов», а также для «десятков миллионов россиян и граждан СНГ».

В Кремле заявили о несогласии с заявлением президента Украины Владимира Зеленского о роли СССР в развязывании Второй мировой войны, а сами слова украинского лидера расценили как «оскорбительные для десятков миллионов россиян и граждан СНГ».

«Президент Украины солидаризируется с крайне ошибочной, по нашему убеждению, точкой зрения польского руководства, <…> оскорбительной для десятков миллионов россиян и граждан СНГ, чьи родители, деды, родственники отдали свои жизни за освобождение Европы, в том числе и Польши, от фашизма», — цитирует РИА «Новости» Дмитрия Пескова, пресс-секретаря российского президента.

Более того, такая позиция, по мнению Пескова, не совпадает с верой и убеждениями миллионов украинцев, воевавших в рядах Красной Армии против фашистских соединений. Поэтому подобная позиция украинского руководства является оскорбительной.

По оценке представителя президента России, двусторонние отношения между Москвой и Киева далеки от нормализации.

27 января президент Украины Владимир Зеленский посетил Польшу, где в рамках памятных мероприятий, приуроченных к 75-летию освобождения немецкого концентрационного лагеря «Аушвиц-Биркенау» возложил вину за развязывание Второй мировой войны на фашистскую Германию и СССР.

«Польша и польский народ первыми почувствовали на себе сговор тоталитарных режимов. Это привело к началу Второй мировой войны и позволило нацистам запустить смертоносный маховик холокоста», — заявил Зеленский, добавив, что Европа и мир «не имеют права сегодня молчать, как это было в 1939 году».

Подобная позиция укладывается в общий тренд попыток европейских государств пересмотреть исторические аспекты Второй мировой.

В частности, в конце 2019 года Европарламент принял резолюцию, которая фактически указывает, что Германия и СССР якобы несут равную ответственность за начало военных действий в Европе. Президент России Владимир Путин назвал подобные заявления депутатов ЕП «полным бредом».

Фактически государства Евросоюза утверждают, что прологом к войне стало заключение между Германией и Советским Союзом договора о ненападении, подписанного главами ведомств по иностранным делам двух государства Вячеславом Молотовым и Иоахимом фон Риббентропом. Документ получил название пакт Молотова — Риббентропа.

Подобные дискуссии продолжаются до сих пор. В частности, в середине декабря в ходе обсуждения в Европарламенте темы «Искажение европейской истории и память о Второй мировой войне» депутат от Европейской народной партии Манфред Вебер (Германия, ХДС) обвинил Москву в попытках переписать историю.

«Мы в Европейской народной партии не можем принять попытки Путина переписать историю. Хотя Советский Союз понес огромные потери в ходе войны, а его солдаты проявили героизм, нельзя отрицать, что пакт Молотова — Риббентропа привел к началу Второй мировой войны», — заявил он.

Германского политика не смущает тот факт, что СССР стал последним государством, которое подписало с фашистской Германией пакт о ненападении. Об этом, например, неоднократно напоминал Владимир Путин. Кроме того, президент России в ходе пресс-конференции в конце 2019 года обратил внимание на «мюнхенский сговор» и участие Польши в разделе Чехословакии. Обвинения же стран Запада в попытке исказить историю Второй мировой Путин назвал «полным бредом».

«Слава богу, у нас достаточно архивных документов, доставшихся нам как трофеи из европейских стран после Второй мировой войны», — говорил российский лидер.

Польша стала в авангарде обвинения против России. Именно польские политики громче всех обвиняют Москву в попытках переписать реальную картину прошлого. С подобной трактовкой не согласилась официальный представитель МИД России Мария Захарова.

«Именно представители Варшавы много лет подрывали и работу экспертов, и двусторонние отношения. Агрессивная риторика, снос памятников борцам с фашизмом, запевальная роль в принятии антироссийских санкций ЕС — прямые тому доказательства», — заявляла Захарова.

Так или иначе, форум, посвященный Международному дню памяти жертв холокоста, прошедший в Польше 27 января, стал своеобразным ответом Варшавы на аналогичные мероприятия, прошедшие на прошлой неделе в Иерусалиме. Отличие здесь заключалось в том, что Израиль пригласил принять участие в мероприятиях российского президента Владимира Путина, а Польша — нет. К слову, польский руководитель Анджей Дуда также отказался принимать участие в израильском форуме, поскольку его организаторы отказались предоставлять ему слово в официальной части.