Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Заместитель министра промышленности, рудников и торговли, глава Организации развития торговли Ирана Хамид Сафдель в интервью агентству ИРНА сообщил, что в Венесуэлу и Россию планируется направить экономических советников Ирана.

По словам Хамида Сафдель, на данный момент иранские экономические советники успешно работают в 18 странах, в том числе в Ираке, Афганистане, Китае, Индии, Пакистане, Омане, ОАЭ и Малайзии.

Хамид Сафдель подчеркнул, что частные предприниматели играют важную роль в деле развития экспорта различной продукции.

Говоря о планах возглавляемой им компании по развитию экспорта, Хамид Сафдель отметил, что к концу выполнения 5-ой пятилетней программы развития страны (к марту 2016 года) годовой объем иранского экспорта должен вырасти до 90 млрд. долларов с учетом экспорта инженерно-технических и туристических услуг и информационных технологий.

В прошлом году объем иранского экспорта в различные страны с учетом поставок газового конденсата составил 41 млрд. долларов.

Далее глава Организации развития торговли указал на то, что с целью расширения экспорта продуктов питания и кондитерских изделий названная продукцию приведена в соответствие со стандартами Евросоюза и это послужило росту экспорта иранских сладостей и шоколадных изделий. В прошлом году названной продукции было экспортировано на общую сумму более 420 млн. долларов.

Хамид Сафдель сообщил, что иранские сладости и шоколадные изделия поставляются в самые разные страны, в частности в Европу.

Министр сельскохозяйственного джихада Садек Халилиян во время пребывания в провинции Западный Азербайджан в ходе очередной поездки членов кабинета по провинциям заявил, что министерство сельскохозяйственного джихада продолжает развивать сельскохозяйственную инфраструктуру и совершенствовать методы управления водными и земельными ресурсами во всех провинциях страны, сообщает агентство ИРНА.

По словам министра, на данный момент более 1,3 млн. га сельхозугодий страны оборудованы современными системами орошения.

Садек Халилиян уточнил, что мерами министерства по развитию инфраструктуры и совершенствованию методов управления водными и земельными ресурсами предусматриваются строительство оросительных и дренажных каналов, трубопроводов для прокачки воды, проведение очистительных работ в уже построенных каналах и в традиционных для Ирана канатах, а также дальнейшее развитие предприятий перерабатывающей промышленности.

Министр дорог и городского строительства Али Никзад в интервью агентству ИРНА заявил, что в скором времени в присутствии президентов Ирана, Туркменистана и Казахстана состоится открытие стратегически важной железной дороги Горган – Инче-Барун.

Али Никзад подчеркнул, что в Иране прилагаются самые активные усилия с целью соединения иранской железнодорожной сети с железными дорогами других стран.

По словам министра, железная дорога Горган – Инче-Барун позволит связать железные дороги Ирана через Инче-Барун, расположенный в провинции Голестан, с железными дорогами других стран, в частности Туркменистана, Казахстана и Китая.

Протяженность названной железной дороги на территории Ирана составляет около 80 км.

Далее Али Никзад отметил, что с целью соединения железнодорожной сети Ирана с железными дорогами Азербайджана строятся железные дороги Казвин – Решт – Астара и Мияне – Ардебиль – Парсабад, с железными дорогами Ирака – железные дороги Керманшах – Хосрави и Шаламче – Басра. Кроме того, строится железная дорога Мешхед – Захедан – Чабахар, которая будет иметь выход на страны Персидского залива. Все эти железные дороги будут введены в эксплуатацию в ближайшее время.

Али Никзад подчеркнул, что соединение иранских железных дорог с международными транзитными маршрутами сыграет важную роль в деле обеспечения занятости населения и получения существенной валютной прибыли.

Министр дорог и городского строительства напомнил, что на данный момент иранская железнодорожная сеть охватывает 20 провинций и в остальных 11 провинциях ведется активное строительство железных дорог.

Посол Ирана в Азербайджане Мохсен Пакайин обсудил с руководством Гянджи перспективы сотрудничества своей страны с этим вторым по величине азербайджанским городом, сообщает региональное бюро «Интерфакс-Азербайджан».

«Я стал свидетелем ускоренных созидательных работ в Гяндже. Иран является страной-экспортером различных стройматериалов, ввиду чего мы могли бы активно сотрудничать в этой сфере», - сказал 3 мая посол журналистам в Гяндже.

По словам иранского дипломата, стороны могли бы сотрудничать и в сфере пищевой промышленности и сельского хозяйства. При этом он отметил успешную деятельность в Гяндже иранских предпринимателей. «В Азербайджане действуют около 200 иранских компаний. Между странами подписано порядка 80 документов о сотрудничестве», - подчеркнул посол.

На встрече М.Пакайина с главой исполнительной власти города Эльмаром Велиевым стороны обсудили перспективы побратимства Гянджи и Тебриза и проведения дней Гянджи в Иране.

ИРАН ВЫРАЗИЛ ГОТОВНОСТЬ ТРЕНИРОВАТЬ СИРИЙСКИХ СОЛДАТ

При этом Тегеран исключает возможность своего участия в военных операциях в Сирии

Иранские власти заявили о готовности помочь Сирии в подготовке военнослужащих, сообщает агентство IRNA.

"Как мусульманская нация мы поддерживаем Сирию и, если армии этой страны понадобится наша помощь в подготовке военных, мы окажем ей такую поддержку, но не будем принимать активного участия в военных операциях", - заявил командующий сухопутными войсками Ирана бригадный генерал Ахмед Реза Пурдастан. Он добавил, что сирийская армия уже многие годы находится в конфликте с "сионистским режимом (Израилем) и способна защитить себя сама и не нуждается в иностранной помощи.

Ранее Иран осудил атаки Израиля против Сирии и призвал ближневосточные страны последовать его примеру. По данным источников разведки западных стран, за последние два дня Израиль нанес два удара по территории Сирии. Официальный представитель МИД Ирана Рамин Мехманпараст заявил, что подобными действиями Израиль создает нестабильную и небезопасную обстановку в регионе.

Согласно сведениям разведки западных страны, за последние два дня Израиль нанес несколько ударов по территории Сирии: мишенями стали сирийский конвой с оружием и военный исследовательский центр. По данным иностранных СМИ, израильские власти подтвердили нанесение авиаударов по Сирии. Они пояснили, что их целью было уничтожение иранских ракет, которые предназначались для террористической группировки "Хезболла".

Премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху отправился в Китай, несмотря на обострение ситуации в ближневосточном регионе из-за авиаударов по Сирии, ответственность за которые Дамаск возложил на еврейское государство.

Поднявшись на борт авиалайнера, глава правительства вновь отказался комментировать сирийские события, сообщил, что не рассматривал возможность отмены визита, и произнес несколько слов о значимости поездки с точки зрения экономики, написали в социальных сетях и блогах журналисты, которые сопровождают премьера. С собой Нетаньяху взял супругу и сыновей.

Перед отлетом премьер провел неанонсированное заседание военно-политического кабинета, который объединяет ключевых министров и глав силовых структур. О повестке и итогах встречи не сообщается. Ни один из израильских руководителей публично не подтвердил и не опроверг сообщения СМИ о том, что в ночь на воскресенье ВВС Израиля разбомбили военный объект рядом с Дамаском, а перед этим уничтожили в Сирии караван с грузом иранских ракет, предназначенных для ливанского движения "Хезболлах".

Без ответа остаются и заявления сирийских руководителей, которые сравнили налет с объявлением войны и пообещали защищаться всеми доступными средствами. В военно-политическом истеблишменте Израиля сомневаются, что сирийский режим, ослабленный боями с оппозицией, решится на конфронтацию с внешним врагом, передают местные телеканалы. Вместе с тем израильская армия объявила о переброске на север двух противоракетных батарей и закрытии на несколько дней воздушного пространства этой части страны.

Первый визит в Китай израильского премьера с 2007 года сфокусирован, судя по его программе, на экономической тематике. Помимо переговоров с обновленным руководством страны, в Шанхае и Пекине Нетаньяху встретится с бизнесменами, посетит предприятия, выступит с лекцией перед студентами, сообщила пресс-служба правительства.

Иран готов оказать помощь сирийским властям в подготовке военнослужащих правительственной армии, сообщает в воскресенье агентство Рейтер со ссылкой на иранское агентство IRNA.

"Как мусульманская нация мы поддерживаем Сирию, и если возникнет необходимость в тренировке (военнослужащих), мы ее обеспечим, но не будем активно участвовать в операциях", - заявил представитель высшего военного командования Ирана генерал Ахмад Реза Пурдастан (Ahmad Reza Pourdastan).

В Сирии с марта 2011 года продолжается конфликт между властями и оппозицией. За это время в стране, по разным данным, погибли до 70 тысяч человек. Сирийские власти заявляют, что противостоят хорошо вооруженным и обученным боевикам, прибывающим из-за рубежа.

Производственная компания из Китая поставит буровые установки для обустройства крупнейшего газового месторождения Туркмении "Галкыныш", сообщает в пятницу туркменское телевидение.

Соответствующее постановление на пятничном заседании туркменского правительства подписал президент Гурбангулы Бердымухамедов. Президентское постановление разрешает государственному концерну "Туркменгаз" заключить с производственной компанией Lanzhou LS-National Oilwell Petrolium Engineering Co., Ltd (Китай) два контракта.

Первый контракт предусматривает закупку у китайской компании пяти буровых установок марки ZJ70DBS для проведения соответствующих работ на эксплуатационных скважинах газового месторождения "Галкыныш". По второму контракту, компания из КНР выполнит монтажные, пусконаладочные работы на вышеназванных установках, а также проведет обучение местных специалистов. Стоимость контрактов не сообщается.

Согласно постановлению главы государства, эти контракты заключены с целью обеспечения добычи 30 миллиардов кубометров природного газа в год на месторождении "Галкыныш". Газовое месторождение "Галкыныш" (бывшее название - Южный Елетен-Осман), по оценке британской компании Gaffney, Cline & Associates, располагает запасами в объеме более 26 триллионов кубометров газа, что выводит его на второе место в мире после месторождения Южный Парс (Иран и Катар). Пуск первой очереди этого месторождения намечен на лето.

Туркменистан не сообщает, куда пойдет газ с самого крупного газового месторождения страны. Технически товарный газ с месторождения может поставляться в любом существующем в настоящее время экспортном направлении - северном (Россия), южном (Иран) и восточном (Китай). Амангельды Нурмурадов.

Проблемы со СМИ в России существуют, но это следствие целого ряда факторов и обвинять в сложившейся ситуации одного человека нельзя, заявили в Общественной палате РФ и президентском Совете по правам человека, комментируя опубликованный организацией "Репортеры без границ" список "врагов свободы информации", в который попал и президент РФ Владимир Путин.

Международная организация "Репортеры без границ" 3 мая, когда в мире отмечается День свободы печати, опубликовала на своем сайте список из 39 "врагов свободы информации в 2013 году". В него попал и Путин. Организация отмечает, что в то время, пока Путин был у власти, в стране погибли 29 журналистов. По мнению "Репортеров без границ", работа журналиста в РФ по-прежнему остается рискованным занятием. Также в списке есть глава Чечни Рамзан Кадыров, президенты Ирана Махмуд Ахмадинежад и Сирии Башар Асад, лидер КНДР Ким Чен Ын.

"Я не согласен с такой точкой зрения. Сегодня существуют проблемы со СМИ, но это не значит, что (в этом виноват) единолично только Путин или кто-то другой. Это система, которая сегодня создана в целом в России. Она существует на фоне того, что здесь до 80% государственных СМИ, которые, естественно, работают в том поле, которое хочет государство. 20% работают в том поле, в котором они хотят. И вот это создает определенные проблемы для СМИ. Если бы существовала другая экономическая основа, чтобы СМИ могли свободно сегодня существовать в России! Это не значит, что их запрещает закон, просто экономически они невыгодны и мало кто решается сегодня создавать новые СМИ, вот и вся эта проблема", - сказал РИА Новости гендиректор издательского дома "Московский комсомолец", глава Союза журналистов Москвы и глава комиссии Общественной палаты (ОП) РФ по поддержке СМИ Павел Гусев.

Он добавил, что "в регионах зажимают СМИ, там есть проблема со свободой слова, но это не Путин дает указания губернаторам, что вот, "вы там прижмите", просто губернаторы или отдельные руководители финансируют прессу и требуют от нее того, за что они платят".

"Создана система, и отнюдь не Путиным. Конечно, факт давления на СМИ присутствует. Чтобы это преодолеть, надо менять всю систему подхода к СМИ. Должны существовать государственные СМИ, но они не могут превалировать до 80%, как сейчас происходит. И в этом вся самая большая проблема", - сказал Гусев.

В свою очередь глава президентского Совета по правам человека, секретарь Союза журналистов России Михаил Федотов тоже не поддержал оценку "Репортеров без границ".

"Нет, не согласен. Все гораздо сложнее", - сказал Федотов РИА Новости, отвечая на вопрос, согласен ли он с тем, что Путин является "врагом свободы информации".

"Я бы обратил внимание совсем не на список "Репортеров без границ", а на то послание, с которым обратились к миру генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун и генеральный директор ЮНЕСКО Ирина Бокова. Именно сегодня, во Всемирный день свободы прессы, они обратились со словами призыва обеспечить безопасность журналистов, безопасность свободного слова. Вот это гораздо более важная и более серьезная вещь", - отметил Федотов.

Следующий год будет очень непростым для Афганистана и его соседей, включая Россию. Но к этому политическому шторму можно подготовиться, считает Михаил Ростовский .

Президент Афганистана признался, что Совбез получал деньги от США

Можно ли одновременно получать платежи наличными от двух враждующих иностранных государств и при этом продолжать считать себя честным и успешным президентом своей страны? Если верить лидеру Афганистана Хамиду Карзаю, то не только можно, но и нужно.

Три года назад Карзай признал факт регулярного получения денег от Ирана. А сейчас афганский глава выступил с новым вынужденным заявлением того же рода. Оказывается, многие годы он постоянно получал наличные еще и от ЦРУ США.

Смешно? Не просто смешно, а очень смешно. Есть только одна проблема. Уже в следующем году хитросплетения афганской политики могут перестать вызывать у российских наблюдателей смех. Если верить предупреждениям экспертов, то в 2014 году Афганистан ждет "идеальный шторм". Шторм, который может запросто затронуть и ближних, и дальних соседей этой страны.

Вот одно из самых ярких предупреждений. Французский посол в Кабуле Бернар Бажоле был недавно отозван в Париж в связи со своим назначением главой разведки. И, покидая Афганистан, Бернар Бажоле откровенно высказался о ситуации в стране.

"Я все еще никак не могу понять, как мы, международное сообщество, и правительство Афганистана пришли к ситуации, когда все одновременно должно произойти в 2014 году", - заявил посол на прощальном приеме в Кабуле на этой неделе, прежде чем перечислить ожидаемые события следующего года.

А их будет очень и очень много. Завершение вывода из Афганистана американских войск. Президентские выборы, в ходе которых в стране должен появиться новый глава государства. Переход к новому экономическому укладу, при котором Афганистан должен больше опираться на собственные возможности, а не на помощь иностранных доноров. "И все это, - добавил посол, - должно произойти на фоне того, что мирный процесс в стране фактически так еще и не начинался".

Газета New York Times так прокомментировала выступление Бернара Бажоле: "Его слова отражают личное мнение многих дипломатов: в 2014 году в Афганистане с большой долей вероятности случится "идеальный шторм". Политические и военные потрясения совпадут во времени с официальным окончанием боевой миссии НАТО в Афганистане".

К большому счастью, "идеальные шторма" случается гораздо реже, нежели предсказываются. Например, на заре путинского президентства я, как практикующий политический журналист, довольно часто писал о так называемой "проблеме-2003".

Вы не помните, что это такое? Напоминаю. В 2000 году тогдашний лидер фракции "Единство" Борис Грызлов заявил, что в 2003 году совпадут пики сразу трех кризисов. Пик демографического кризиса наложится на максимум износа промышленного оборудования и пик выплат по внешним долгам. И это, по мнению Грызлова, должно была сделать этот год исключительно сложным временем в жизни нашей страны.

Но 2003 год начался и закончился. И ни один из предсказанных будущим министром внутренних дел и председателем Государственной Думы кризисов так и не материализовался. Постигнет ли сделанное Бернаром Бажоле предсказание такая же судьба?

Боюсь, шансы на что-то подобное не равны нулю. 2014 год с гарантией будет очень сложным для Афганистана и с очень большой долей вероятности - для связанным с этой страной государств, типа бывших советских республик Средней Азии, и России.

Но продолжение той ситуации, которая наблюдалась в Афганистане начиная с 2001 года, - тоже не выход. С моей точки зрения, афганская политика нуждается в мощной встряске. Только так у страны может появиться шанс на лучшее будущее.

Знаете ли вы, например, что в 1977 году Афганистан был одним из самых популярных мировых туристических направлений? Фантастически красивые горные пейзажи, дешевизна и безопасность - все это привлекало в страну толпы иностранных туристов. Но затем свою роль сыграла комбинация двух факторов: авантюризма и некомпетентности афганских политиков и беспомощности иностранных держав, на которых эти афганские политики ориентировались.

Сцена первая. Перед афганской революцией 1978 советские представители всячески убеждали местных марксистов: не надо устраивать в стране социалистический переворот! Построенное по феодальному принципу афганское общество к этому не готово!

Вожди Народно-демократической партии Афганистана внимательно слушали товарищей из Москвы, но все равно все сделали по-своему. В верхушке НДПА не сомневались: если СССР поставить перед фактом, он не бросит в трудную минуту своих афганских братьев. Так и случилось.

Сцена вторая. После переворота 1978 года посланцы Москвы разве что не умоляли новых афганских правителей: не надо раскручивать спираль террора в отношении представителей "феодальных классов". Это неизбежно приведет к гражданской войне. И снова афганские лидеры все сделали по-своему. Они не сомневались: если потребуется, СССР введет свои войска.

Отношения официального лидера современного Афганистана Карзая с его западными союзниками развивались по очень похожему сценарию. Начиная с 2001 года Карзаю как мантру повторяли: опора на собственные силы, борьба с коррупцией, эффективная трата денег.

Афганский президент каждый раз соглашался. Но все делал по-своему - или, вернее, ничего не делал из того, что ему советовали. А Запад все это терпел и даже исправно посылал ему наличные - даже несмотря на то, что тот одновременно получал деньги от злейшего врага Америки.

Согласно афганским политическим традициям, готовность президента страны брать наличные сразу у двух противостоящих друг другу иностранных держав ни в коем случае не является обстоятельством, которое его компрометирует. Что реально компрометирует Карзая, так это его неспособность изменить к лучшему или даже просто контролировать ситуацию в стране.

А раз так, то, может, "идеальный шторм" в Афганистане предпочтительнее, чем нынешнее афганское политическое болото? В конце концов, любые новые лидеры страны - даже из числа талибов - тоже будут нуждаться в иностранной помощи. Не надо бояться афганского политического шторма-2014. К нему надо очень хорошо готовиться.

Утраченная логика сдерживания

Что сегодня можно, а чего нельзя сделать с помощью стратегии, которая обеспечила победу в холодной войне

Ричард Беттс – директор Института исследований войны и мира имени Зальцмана в Колумбийском университете и старший научный сотрудник в Совете по внешним связям. Недавно вышла его книга «Американская сила: опасности, заблуждения и дилеммы национальной безопасности».

Резюме: Применение сдерживания, если в нем нет необходимости, означает в лучшем случае растранжиривание ресурсов. В худшем – может спровоцировать конфликт вместо того, чтобы предотвратить его.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 1, 2013 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

Сдерживание уже не то, каким было раньше. В XX веке эта стратегия служила становым хребтом национальной безопасности Соединенных Штатов. Ее цель, логика и действенность были ясны и понятны. Она была необходима в противостоянии с Советским Союзом и стала важным слагаемым победы в холодной войне без развязывания Третьей мировой. Но в последние десятилетия сдерживание утратило четкую направленность, что плохо сказывается на американской оборонной политике.

После окончания холодной войны США использовали сдерживание там, где этого не следовало делать, ухудшив без всякой на то надобности отношения с Россией. Еще важнее то, что они отвергли сдерживание в случаях, где это было необходимо, что привело к ненужной и разрушительной войне с Ираком и увеличило риск столкновения с Ираном. Но главное – Вашингтон никак не может решить, стоит ли делать ставку на сдерживание Китая, и невнятица может привести к кризису, если Пекин сделает неправильные выводы.

Ошибки в подходе к сдерживанию происходят от непонимания самой концепции, неверной оценки угроз, пренебрежения уроками истории и близорукого политиканства. Акцент на данной проблематике может возродить веру в сдерживание там, где она была утрачена, снизить издержки в случаях, когда эта стратегия неправильно применялась, и уменьшить опасность сюрпризов в ситуациях с неопределенной угрозой.

Сдерживание – это сочетание двух конкурирующих целей: противодействовать противнику и избежать войны. Ученые исследовали бесчисленные вариации на эту тему, но основополагающая идея достаточно проста: враг не нанесет удар, если знает, что обороняющаяся сторона может успешно отразить нападение или причинить ему неприемлемый урон ответными действиями.

Применение сдерживания, если в нем нет необходимости, означает в лучшем случае растранжиривание ресурсов. В худшем – может спровоцировать конфликт вместо того, чтобы предотвратить его. Даже когда сдерживание уместно, оно может не срабатывать – например, если неприятель склонен к самоубийственным действиям или неуязвим для контратаки. Таким образом, сдерживание работает в отношении правительств, имеющих обратный адрес и стремящихся выжить, но не террористов, которых невозможно найти, и они не боятся смерти. Сдерживание не слишком эффективно в киберпространстве, где трудно знать наверняка, кто является источником атаки.

Когда США выбирают сдерживание и готовы сражаться, сдерживающее предупреждение должно быть громким и ясным, чтобы противник не понял его превратно. Сдерживание может быть двусмысленным лишь в том случае, если это блеф. Однако одна из самых больших опасностей – это обратная ситуация, когда Вашингтон не объявляет заблаговременно о сдерживании, но начинает войну в ответ на неожиданный удар. Подобная путаница вынудила Соединенные Штаты внезапно вступить в корейскую войну и в войну в Персидском заливе, несмотря на сделанные ранее официальные заявления, которые дали агрессорам повод надеяться, что американцы не будут вмешиваться.

Сдерживание – не универсальная стратегия, и она не гарантирует успех. Имеются определенные риски упования на нее, но и отказа, когда альтернативы еще хуже.

Ненужная жесткость

Москве должно казаться, что холодная война закончилась только наполовину, поскольку Запад продолжает проводить в отношении России политику сдерживания, хотя и не столь явную. Во время холодной войны сдерживание было жизненно важно, потому что советская угроза казалась гигантской. Москва держала 175 дивизий, нацеленных на Западную Европу, и около 40 тыс. ядерных боеголовок. Шли многочисленные дебаты по поводу намерений Советского Союза, но официально они считались очень враждебными. В ответ на эту угрозу Запад развернул достаточные контрсилы в рамках НАТО и Командования стратегических ВВС США. И политика сдерживания неплохо работала более 40 лет. Несмотря на острые кризисы из-за Берлина и Кубы и опосредованные конфликты в третьем мире, Москва так и не осмелилась направить войска против Запада. «Голуби» сомневались в необходимости сдерживания, а «ястребы» были уверены в том, что против серьезной угрозы сдерживание непременно сработает.

Однако неявное сдерживание продолжалось и после победы Запада из-за требований бывших стран – участниц Варшавского договора, вступивших в НАТО, ретроградства лидеров постсоветской России и в силу привычки. Кандидат в президенты от республиканцев на выборах президента Митт Ромни озвучил общую точку зрения, когда сказал, что Россия остается «геополитическим врагом номер один» для Соединенных Штатов.

Хотя большая часть американской военной инфраструктуры в рамках НАТО используется для материально-технического снабжения операций в других регионах, а военные расходы США сокращаются, в Европе по-прежнему расквартированы две военные бригады. Это можно считать лишь символическим присутствием, но вкупе с расширением НАТО они, похоже, направлены против Москвы. Соединенные Штаты и Россия продолжают переговоры о сокращении ядерных потенциалов. Однако нет повода осуществлять формальный контроль над вооружениями, если две страны не опасаются друг друга, не чувствуют надобности ограничивать взаимный ущерб, который они могли бы обоюдно причинить в случае войны, и не желают возобновлять взаимное сдерживание.

Сценарии холодной войны имели бы смысл, если бы речь шла о двух непримиримых противниках. Отношения Вашингтона и Москвы натянуты, но их нельзя назвать врагами. Если холодная война вправду закончена, и Запад действительно одержал в ней победу, то продолжение неявной политики сдерживания не столько защитит от ничтожно малой угрозы, исходящей от России, сколько будет подпитывать подозрения, усугубляющие политические трения. Сегодня трудно доказать, что Россия представляет для НАТО большую угрозу, чем НАТО для России. Во-первых, баланс военных возможностей между Востоком и Западом, который на пике холодной войны был благоприятным для стран Варшавского договора или в лучшем случае равным, сегодня не только сместился в пользу альянса, но и совершенно нарушился. Нынешняя Россия – одинокая и малая часть того, что представлял собой Варшавский договор. Она не просто потеряла бывших союзников из стран Восточной Европы, но они оказались по другую сторону баррикад – под знаменами НАТО. По любым значимым критериям силы – военным расходам, численности вооруженных сил, численности населения, экономической мощи и контролю над территорией – на стороне Североатлантического альянса колоссальные преимущества. Единственно, что делает Россию могущественной с военной точки зрения – это ее ядерный арсенал. Однако не существует реалистичного сценария, при котором Москва могла бы использовать ядерное оружие для агрессии – разве только в качестве заслона или опоры для наступления обычных сил. Но возможности НАТО в этом отношении значительно превосходят российские.

Намерения России представляют не большую угрозу, чем ее потенциал. Хотя правящие элиты в Москве упорно проводят крайне неприятную Западу политику, нет оснований думать, будто они заинтересованы в нападении. В XX веке между сторонами происходили напряженные территориальные конфликты и титаническая идеологическая борьба. Россия Владимира Путина – авторитарная страна, но в отличие от Советского Союза не авангард революционной идеологии.

Дисбаланс возможностей между НАТО и Россией не означает, что с интересами Москвы не следует считаться или что США могут безнаказанно утереть русским нос, воспользовавшись военным превосходством. Россия остается крупной державой, будущая политика и союзы которой имеют значение. Если Россия заключит военно-стратегический альянс с усиливающимся Китаем, это может иметь отнюдь не шуточные последствия для Соединенных Штатов. Слишком многие американцы беспечно полагают, что российско-китайский антагонизм неизбежен. На самом же деле Япония, НАТО и США дают Пекину и Москве достаточно мощные стимулы для того, чтобы забыть о разногласиях и объединиться для противостояния давлению Запада.

Даже при отсутствии российско-китайского партнерства конфронтация с Россией означает ненужный риск. Единственные неразрешенные территориальные конфликты в регионе важнее для Москвы, чем для Запада, как это продемонстрировала мини-война 2008 г. между Грузией и Россией. Если бы НАТО еще дальше продвинулась по пути сдерживания и приняла Грузию в свои ряды – что в принципе находит поддержку у администрации Обамы, как и у администрации Джорджа Буша, – политике протекционизма, которую проводит Москва в отношении отколовшихся грузинских регионов, был бы брошен открытый вызов. Это стало бы откровенным заявлением о том, что у России вообще не может быть сферы интересов, хотя это прерогатива любой крупной державы. Тем самым НАТО завершила бы дело преобразования сдерживания в прямое доминирование – именно то, в чем Китай и Советский Союз обвиняли Запад, утверждая, что в этом и кроется конечная цель политики сдерживания. В худшем случае прием Грузии в НАТО мог стать последней каплей для России и ускорить кризис.

Цена любого из этих исходов была бы выше, чем более решительная западная военная деэскалация и окончание разговоров о дальнейшем расширении НАТО. Стабильный мир с одиозным режимом в Москве следует считать более важной целью, чем поддержка ближайших соседей России. В конечном итоге, пока НАТО останется союзом, исключающим Россию, а не подлинной организацией коллективной безопасности, которой придется включить ее в свои ряды, Москва неизбежно будет видеть угрозу в существовании блока. Углубление мира в Европе не станет совершенным и полным до тех пор, пока членами Североатлантического альянса будут почти все европейские государства, кроме России. На сегодняшний день идея членства России кажется эфемерной; на Западе не заметно движения в сторону России, равно как нет никаких указаний на то, что Москва приняла бы приглашение, если бы оно было ей сделано. Однако утверждения о том, что НАТО несет угрозу, было бы легче опровергнуть, если бы члены этой организации проявили готовность рассмотреть вопрос о приглашении России в альянс на условии ее возвращения на стезю демократии.

Неусвоенные уроки

Чрезмерное сдерживание России – это ошибка, но не настолько серьезная, как отказ от сдерживания, когда в нем есть острая необходимость. Эта ошибка вредит стремлению США справиться с распространением ядерного оружия и, в частности, с Ираном. Вместо того чтобы планировать сдерживание предполагаемых нарушителей режима распространения, американские политики предпочитают превентивную войну. Похоже, они опасаются, что сдерживание малоэффективно в борьбе с радикальными режимами, забывая о том, что конкретная цель сдерживания – противостояние опасным, а вовсе не осторожным противникам. Это предпочтение особенно тревожно потому, что продолжается даже после двух болезненных авантюр с Ираком, которые ярко продемонстрировали, почему сдерживание лучше.

Сдерживание не играло никакой роли в подготовке к первому серьезному конфликту после холодной войны – войне в Персидском заливе 1990–1991 годов. Большинство аналитиков неверно интерпретировали наступление Саддама Хусейна на Кувейт как доказательство того, что его невозможно сдерживать. На самом же деле это не так, поскольку США никогда этого делать и не пытались. Если бы Саддам знал, что вторжение в Кувейт побудит Вашингтон начать с ним решительную войну, он, конечно, воздержался бы. Однако администрация Джорджа Буша-старшего не выступила с подобной угрозой, и у диктатора появилась возможность для просчета.

Буш не был готов прибегнуть к сдерживающей угрозе, потому что никто не предвидел вторжения Ирака в Кувейт. Эта ситуация мало отличалась от той, которая привела к неожиданной и неизбежной войне 40 лет тому назад. В 1949 г. генерал американской армии Дуглас Макартур публично заявил, что Южная Корея не попадает в оборонный периметр США в Азии; в следующем году с аналогичными комментариями выступил госсекретарь Дин Ачесон. Эти заявления отражали тот факт, что Соединенные Штаты, рассматривая возможность Третьей мировой войны, не отводили Корее значимой роли. Именно поэтому президент Гарри Трумэн очень удивился, когда Север напал на Юг в отсутствие более широкомасштабных военных действий.

В 2003 г. Джордж Буш не имел подобных оправданий и не мог ссылаться на какие-то сюрпризы. Он сознательно отказался от сдерживания Ирака, решив вместо этого сразу начать войну, чтобы исключить возможность использования Багдадом оружия массового поражения.

Невозможно знать, привела бы ставка на сдерживание и попытка удерживать Саддама под контролем к более серьезной катастрофе, как утверждали поборники войны. Однако нет доказательств того, что Саддама нельзя было сдерживать неопределенное время. Он начал беспричинную агрессию против Ирана в 1980 г. и против Кувейта спустя десятилетие, но у него был повод считать, что ему не придется иметь дело с грозной контратакой. Хусейн был бесшабашным задирой, но не самоубийцей. Он никогда ни на кого не нападал, если налицо была угроза ответного удара со стороны США, и он не стал применять химическое или бактериологическое оружие даже для защиты от Соединенных Штатов в 1991 г., когда Вашингтон предупредил о страшном возмездии, если подобная атака будет предпринята.

Страхи Америки по поводу Саддама, а сегодня иранских лидеров, кажутся преувеличенными в свете опыта, обретенного во время холодной войны. Президенты рассматривали возможность превентивной войны против Мао и Сталина, которые казались еще более фанатичными и агрессивными, чем современные противники, но отвергли эту возможность. Мао делал заявления, от которых кровь стыла в жилах – ничего похожего пока не прозвучало из уст тегеранских лидеров. Например, Мао сказал, что перспектива ядерной войны «не так плоха», поскольку победа над капитализмом стоит того, чтобы за нее погибли две трети населения мира.

С учетом положительных последствий сдерживания времен холодной войны и ужасных просчетов профилактической стратегии против Ирака хочется верить, что американские политики способны признать сдерживание привлекательной альтернативой во взаимоотношениях с Ираном, если Исламскую Республику не удастся отговорить от разработки ядерного оружия. В конце концов, именно так Вашингтон поступил с Северной Кореей, когда у нее появилось ядерное оружие. Но американские и израильские лидеры убедили себя, что Тегеран может однажды использовать ядерное оружие для иррациональной и ничем не спровоцированной агрессии. Однако нет доказательств того, что иранское руководство заинтересовано в национальном самоубийстве. Иран поддерживал терроризм, оправдываясь тем, что это реакция на тайные военные операции США и Израиля. Но какими бы агрессивными ни были мотивы Ирана, революционный режим в Тегеране никогда не начал бы полномасштабную войну.

Тем не менее вместо того, чтобы планировать сдерживание Ирана, США и Израиль отдают предпочтение превентивной войне. Хотя многие по-прежнему надеются отговорить Тегеран от разработки ядерного оружия с помощью санкций и дипломатии, дебаты в Соединенных Штатах, а также между США и Израилем идут не о том, следует ли атаковать Иран, если он разработает атомную бомбу, а о конкретных сроках военной операции. Президент Барак Обама твердо заявил, что намерен проводить не «политику сдерживания», а «политику недопущения того, чтобы у Ирана появилось ядерное оружие». Другие официальные лица в администрации также неоднократно подчеркивали эту мысль. Похоже, что это внешнеполитическое обещание высечено в камне. Отказ от его выполнения при соответствующих обстоятельствах был бы правильным шагом, но явил бы непоследовательность и разбрасывание пустыми угрозами.

Логика отказа от сдерживания состоит в том, что Тегеран может принять решение о применении ядерного оружия, несмотря на опасность страшного возмездия. Подобный риск нельзя полностью исключить, но нет поводов считать, будто от Ирана исходит более серьезная угроза, чем от других одиозных режимов, которые уже владеют ядерным оружием. Наиболее красноречивым примером может служить Северная Корея. Хотя американская общественность не уделяет КНДР столько внимания, сколько Ирану, послужной список фанатичных действий и террористического поведения Пхеньяна за последние годы значительно более зловещ, чем у Тегерана.

Нежелание принять даже малую толику риска, связанную с Ираном, игнорирует гораздо более значительный риск развязывания войны. Даже если не принимать во внимание опасность совершенно неожиданных ответных действий – например, применение Тегераном биологического оружия, – очевиден риск явного и скрытого возмездия, направленного против американских активов.

Последствия поначалу успешного наступления на Ирак в 2003 г. служат напоминанием, что войны, которые Соединенные Штаты начинают, далеко не всегда заканчиваются тогда и так, когда и как им захочется. На самом деле «кредитная история» и США, и Израиля свидетельствует о том, что обеим странам свойственно недооценивать возможную стоимость войн, в которые они ввязываются. Расходы Вашингтона во время первой войны в Персидском заливе оказались меньше, чем предполагалось, но в Корее, Вьетнаме, Косово, Афганистане и во второй войне с Ираком американцам пришлось выложить куда больше того, на что они рассчитывали. Израиль понес меньшие издержки, чем ожидалось, во время Шестидневной войны 1967 г., но был неприятно удивлен расходами во время войны Судного дня 1973 г., в Ливане в 1982 г. и против «Хезболлы» в 2006 году.

Развязывание боевых действий против Ирана также чревато негативными последствиями. Прежде всего без наземного вторжения и оккупации удар с воздуха не гарантирует сворачивания ядерной программы. Он может обеспечить лишь отсрочку и почти наверняка увеличит решимость иранцев создать атомную бомбу. Если производственные мощности и ядерные объекты Ирана будут временно выведены из строя, а его рвение возрастет многократно, это лишь усугубит угрозу. Нанесение упреждающего удара также расколет международную коалицию, которая сейчас поддерживает санкции против Тегерана, ослабит противодействие режиму внутри самого Ирана и будет воспринято в мире как очередной пример агрессии надменных американцев против мусульман.

Эти издержки могли бы показаться оправданными, если бы война против Ирана убедила другие страны в тщетности и опасности попыток создания собственного ядерного оружия сдерживания. Однако она, как раз напротив, заставит их с удвоенной энергией работать над созданием ядерного арсенала. Война Джорджа Буша с Ираком под предлогом недопущения разработки ядерного оружия не разубедила Северную Корею, которая спустя несколько лет продолжила испытания атомной бомбы, Иран также не отказался от ядерных планов. Возможно, это побудило ливийского лидера Муамара Каддафи свернуть ядерную программу, но спустя лишь несколько лет наградой от Вашингтона стало его низложение и смерть. Едва ли этот пример убедит врагов США в разумности отказа от ядерного оружия.

Одна из причин, по которой американские лидеры не горят желанием применять сдерживание, заключается в том, что наиболее действенная форма этой стратегии – угроза уничтожения экономики и населения неприятеля – сегодня считается преступной. В 1945 г. едва ли кто-то из американцев возражал против испепеления сотен тысяч мирных граждан Японии, а в годы холодной войны мало кто сомневался в самом принципе уничтожения еще большего числа мирных жителей в ответ на нападение Советского Союза. Но времена меняются, и, согласно нормам ведения боевых действий после окончания холодной войны, да и по мнению юристов Пентагона, удар по гражданскому населению даже в качестве ответной меры считается однозначно непропорциональным и незаконным применением силы. Правительству Соединенных Штатов трудно заявить, что если хотя бы одна иранская бомба взорвется где-либо, в качестве возмездия будут убиты миллионы иранцев.

Но это едва ли повод для отказа от войны с иранской армией или от сдерживания. Приемлемым вариантом может стать угроза уничтожения не гражданского населения, а режима – лидеров, служб безопасности и активов иранского правительства, если оно санкционирует применение ядерного оружия. Хотя на практике даже тщательно выверенная контратака неизбежно приведет к сопутствующему урону и значительному числу случайных жертв. Американские стратеги могли бы выступить с достоверной угрозой и обострить ее, пообещав осуществить также и наземное вторжение. Этот шаг был бы куда более логичен после иранского ядерного удара, чем против Ирака в 2003 году. И даже если бы юридические соображения удержали США от актов массового возмездия против гражданского населения Ирана, израильских лидеров ничто не остановит, если Тегеран атакует Израиль с применением ядерного оружия, поскольку в этом случае на карту окажется поставлено само существование еврейского государства. Эти усиливающие друг друга угрозы стереть с лица земли не только плоды иранской революции, но и само общество были бы серьезным сдерживающим фактором для Тегерана.

Иран с ядерным арсеналом – тревожная перспектива, но некоторые опасности невозможно полностью устранить, и главная задача сводится к стратегическому выбору между разными рисками. Не существует убедительных доказательств того, что война с Ираном безопаснее, нежели попытка решить проблему с помощью доброго старого сдерживания.

Противоречивые сигналы

Самый опасный долгосрочный риск, с которым Вашингтон может столкнуться, связан с уклонением от выбора той или иной стратегии в отношении Китая. Вашингтону нужно определиться, считать ли Пекин угрозой, которую следует сдерживать, или же державой, с которой надо уживаться. Американские стратеги давно пытаются сочетать оба подхода. Подобная непоследовательность, естественная для политиков, безвредна лишь до тех пор, пока нечто не послужит катализатором и не обнажит скрытое противоречие. Следовательно, раздвоенность не сможет длиться бесконечно – разве только Китай решит еще долгое время вести себя смиреннее, чем любая другая восходящая держава в истории, и будет «качать права» существенно реже, чем сами Соединенные Штаты.

Существует влиятельная точка зрения, согласно которой сдерживание не стоит в повестке дня американо-китайских отношений, поскольку экономическая взаимозависимость исключает возможность военного конфликта. Сторонники этой теории утверждают, что конфронтация бессмысленна, а если готовиться к возможному конфликту, можно накликать беду. Противоположная точка зрения – растущая мощь Китая является угрозой, которой необходимо противостоять военными средствами – становится все более популярной, но пока не привела к выработке соответствующей внешнеполитической линии. Между тем объявленный администрацией Обамы новый поворот внешней политики или перегруппировка и смещение американской военной мощи в направлении Азии не сопровождается последовательными сигналами о том, где, когда, почему или как США вступят в вооруженное противостояние с Китаем. Также отсутствует внятная логика переброски американских морских пехотинцев в Австралию – наиболее конкретного и видимого символа этого поворота. Проблема не в том, что сдерживание неподобающим образом отвергается или принимается, а в том, что оно осуществляется сумбурно.

Вашингтон также продолжает игнорировать вопрос о том, когда и почему закончится долготерпение Пекина в вопросе о статусе Тайваня. Китай всегда давал ясно понять, что воссоединение – вопрос времени, а не принципиальной осуществимости. Но провозглашение Тайбэем независимости Пекин однозначно расценил бы как провокацию, и согласно неоднократным заявлениям китайских официальных лиц это неизбежно повлечет за собой вооруженное столкновение. На протяжении долгих лет Вашингтон отделывался полумерами, удерживая Тайвань от такого шага. Когда Буша спросили в 2001 г., что он будет делать для защиты Тайваня, американский президент заявил: «Все, что понадобится». По сути, политика Соединенных Штатов сводится к обещанию защищать Тайвань до тех пор, пока он остается мятежной провинцией Китая, но не в том случае, если он станет независимой страной. Некоторые эксперты считают подобную позицию умной, но на деле она ставит под сомнение наличие у большинства американцев здравого смысла, посылает двусмысленный сигнал Пекину и тем самым снижает готовность Вашингтона к кризису.

Между тем назревают многочисленные конфликты наподобие недавнего обострения отношений вокруг спорных островов в Южно-Китайском море. Поглощенный другими стратегическими вызовами, Вашингтон дрейфует в направлении непредвиденной конфронтации, не принимая четкого и ясного решения об обстоятельствах, при которых мог бы решиться на войну с Китаем. Эти колебания и распыление внимания мешают послать Пекину ясные предупредительные сигналы о красных линиях США и увеличивают риск случайного кризиса, просчета и эскалации.

Маневры китайских и филиппинских ВМС вблизи спорных островов в середине 2012 г. были первым тревожным звоночком, а последующие шаги и соперничество Китая и Японии, вызванные еще более опасными разногласиями по поводу принадлежности островов Сенкаку/Дяоюйдао, обнажили замешательство Вашингтона. Первоначальный отклик Соединенных Штатов выявил серьезное противоречие в американской позиции: «Мы сохраняем нейтралитет в споре об островах, но утверждаем, что действие договора распространяется и на них», – заявил представитель Государственного департамента, имея в виду договор о взаимной безопасности между США и Японией. Министр обороны Леон Панетта затем сказал, что Соединенные Штаты не будут вставать на чью-то сторону в региональных территориальных спорах, а также заявил, что хотя смещение стратегических приоритетов в направлении Азии больше, чем просто риторика, это не угроза в адрес Китая.

Все это довольно двусмысленное сдерживание: скорее упражнение в риторике, чем стратегическое планирование. Практика опасная, одновременно создающая впечатление провокации и слабости. Вашингтон посылает Пекину сигналы о том, что он не должен оккупировать острова, но при этом не угрожает блокировать подобные попытки, хотя заверяет Токио, что договор о взаимной безопасности обязывает Соединенные Штаты защищать и эту территорию. Последующие разъяснения или тайные заявления, которыми могли обменяться политики, возможно, смягчили противоречие, но публичные действия США подрывают доверие к американской риторике. Вашингтон как будто предлагает китайским лидерам считать Соединенные Штаты бумажным тигром, который может сдуться в случае эскалации кризиса. Однако при возникновении такого кризиса, под давлением событий и обстоятельств, к которым американцы окажутся не готовыми, Вашингтон может удивить противника объявлением войны по тем же причинам, по которым он это сделал после вторжения Северной Кореи на территорию Южной Кореи в 1950 г. и после оккупации Ираком Кувейта в 1990 году.

Имеются две логические долгосрочные альтернативы этой рискованной путанице. Одна заключается в недвусмысленном обязательстве сдерживать Китай. То есть Вашингтон объявляет о готовности путем военных действий или политического шантажа и принуждения пресечь попытки Пекина расширить территорию. Это звучит безрассудно, потому что Китай считает сдерживание агрессией и угрозой. Вашингтону придется тщательно подбирать слова, подчеркивая оборонительную цель сохранения статус-кво, а не посягательства на права Китая. Преимущество этой позиции в том, что сдерживание будет трудно не распознать или принять за что-то другое, и тем самым оно окажется более действенным. Иными словами, четкие красные линии снизят вероятность непредсказуемой игры «кто первым струсит», а также войны, которой не желает ни одна из сторон. Ведь при этом пришлось бы заплатить очень высокую цену: новая холодная война и конец взаимовыгодного сотрудничества в разных областях. Соединенным Штатам также раз и навсегда придется решить, готовы ли они воевать с Китаем из-за Тайваня. В настоящий момент серьезной дискуссии об этом не ведется, не говоря уже о попытке достижения консенсуса среди американских избирателей или внешнеполитической элиты в Вашингтоне.

Если в стратегии сдерживания по принципу зажигания красного света нет необходимости или ее цена неприемлемо высока, тогда противоположная альтернатива – примирение или, по сути, зеленый свет. Это имело бы смысл, если бы амбиции Пекина были ограничены и остались такими еще долгое время, если не будет перспективы внезапной остановки роста китайской мощи, если Соединенные Штаты предпочтут пренебречь интересами союзников, которым будет угрожать все более явная опасность конфликта с формирующейся сверхдержавой. Все это большие «если». Коль скоро Вашингтон будет стремиться к миру с Пекином, ему придется признать, что когда Китай превратится в сверхдержаву, он, естественно, станет считать себя вправе претендовать на соответствующие прерогативы – прежде всего на непропорциональное влияние в регионе. И Вашингтону придется согласиться с тем, что споры по второстепенным вопросам будут урегулироваться на условиях Китая, а не его более слабых соседей. Большим препятствием для такой альтернативы был бы конфликт по поводу Тайваня – куда более важный и серьезный спор, чем трения по поводу необитаемых скал, статус которых спровоцировал такую напряженность в прошлом году. Сегодня нет консенсуса в вопросе сдерживания; в то же время американцам ненавистна сама мысль об умиротворении.

С учетом непривлекательности обеих альтернатив нет ничего удивительного в уклончивости Вашингтона. Невнятный компромисс – это распространенная и иногда разумная дипломатическая стратегия. Однако в Азии это означает недооценку рисков колебания и нерешительности, когда мощь и сила Китая растет, а его сдержанность – уменьшается. Нынешний внешнеполитический курс США – это желтый свет китайским лидерам, предупреждение и призыв немного остудить пыл. При этом не звучит твердое требование остановиться – красный свет не зажигается. Однако желтый свет для некоторых водителей – это искушение ускорить движение, а не ударить по тормозам.

Безболезненного решения проблем, вызванных восхождением Китая на политический Олимп, не существует, если только Тайвань не уступит могущественному соседу. Позиция «завтра-завтра, не сегодня» может работать долгое время – до тех пор, пока Китай будет воздерживаться от действий. Если же случится конфликт, то двусмысленное сдерживание вызовет его обострение, а не предотвращение. Оно может оказаться слишком слабым, чтобы заставить Пекин отступить, но достаточно острым, чтобы Вашингтон также не дрогнул, и это создаст коллизию. Единственный выход – четкое стратегическое решение относительно того, согласятся ли Соединенные Штаты с притязаниями Китая на статус полноценной сверхдержавы, когда он станет таковой по факту, или проведут четкие красные линии, прежде чем в двусторонних отношениях грянет кризис.

Сдерживание не катастрофично, когда применяется в мягком варианте, пусть и без особой надобности, в отношении России. Хотя в этом случае негативные последствия неизбежны. Сдерживание Ирана не даст стопроцентной гарантии, но позволит избежать войны, которая в конечном итоге может лишь усугубить угрозу. И перед лицом серьезной долгосрочной политической дилеммы в виде Китая решение о сдерживании или отказе от него – чрезвычайно трудный выбор. Но если все время уклоняться от него, дилемма станет еще опаснее. Для снижения риска в будущем придется заплатить какую-то цену прямо сейчас.

Возрождение политики сдерживания поможет решить эти стратегические проблемы. В годы холодной войны сдерживание было неотъемлемой частью американского внешнеполитического курса, слово было у всех на слуху и использовалось для оправдания всего, что предпринималось в оборонной политике. Однако в последние годы оно почти полностью исчезло из стратегических дебатов. Американцам нужно заново усвоить основы сдерживания и открыть для себя перспективность этой стратегии в одних обстоятельствах, признав ее недостатки в других. Альтернатива в виде продолжающейся путаницы и замешательства не будет иметь значения, если только в один прекрасный день Пекин не решит, что настало время перемен; ведь он всегда говорил, что эти перемены – лишь вопрос времени.

США. Весь мир. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 мая 2013 > № 886294 Ричард Беттс

«Арабская весна» – туман и тревога

Ближний Восток: все опаснее

Георгий Мирский

Резюме: В мире происходит мощное возрождение религиозного духа, значение религии в политике чрезвычайно возросло, можно наблюдать такой феномен, как «реисламизация» – новый, невиданный со времен халифата подъем ислама.

«Арабская весна» открыла если не новую эпоху, то по крайней мере новый период в истории самого бурного и непредсказуемого региона современного мира. Многое стало совершенно непонятным, попытки что-либо прогнозировать выглядят бессмысленными. Единственное, что не вызывает сомнения, – это резко возросшая роль тех, кого называют исламистами, салафитами, исламскими фундаменталистами, радикалами, джихадистами. Все вертится вокруг главного вопроса: куда пойдут силы, возглавляемые этими людьми? Произойдет ли исламизация всего региона? Приблизилось ли хантингтоновское «столкновение цивилизаций»?

Салафиты, джихадисты, просто набожный народ

Салафиты (от арабских слов, означающих «достойные, или благочестивые, предки)» – это фундаменталисты, зовущие мусульманское общество вернуться к «золотому веку», когда господствовал чистый, незапятнанный ислам, а благочестивые правители жили строго в соответствии с Кораном и Сунной. Отсюда – лозунг «Братьев-мусульман» и фактически всех салафитов: «Ислам – вот решение».

Термин «джихадисты» – от слова «джихад», «максимальное усилие» (подразумевается – во имя веры), чаще всего ошибочно переводится как «священная война». Джихадисты стремятся к возрождению халифата, но не обязательно. Главное – обеспечить доминирование ислама в мире, а для этого – беспощадная борьба с неверными, которые никогда не откажутся от намерения погубить ислам.

Салафит стремится не столько к воссозданию халифата, сколько к образованию исламского государства у себя. Например, талибы провозгласили эмират в Афганистане, и этого было им достаточно, а подлинным джихадистам, боевикам «Аль-Каиды», они просто предоставили убежище. Отсюда Усама бен Ладен намеревался вести планетарную борьбу повсюду, на любом участке земного шара, ведь он вменил джихад в обязанность каждого мусульманина.

И для этого недостаточно было просто образования «ячеек» в тех или иных регионах; требовалась мобилизация самоотверженных, готовых стать шахидами молодых людей везде, где только можно. Акции смертников становились главным оружием, посильнее, чем атомная бомба врага. Ультрасовременная технология должна быть побеждена силой веры. Сверхоружию противопоставлялась сверхсамоотверженность. «Мы счастливы умереть во имя Аллаха так же, как вы счастливы, что живете», – неоднократно заявлял бен Ладен западным «крестоносцам». Земля должна была запылать под ногами «неверных» всюду, и на тех исламских землях, которые они незаконно захватили – от Палестины и Ирака до Андалузии и Чечни, и внутри их собственных стран. Цена этой постоянной войны должна была оказаться чересчур высокой для «крестоносцев», и тогда они уйдут из исламских земель, как Советский Союз ушел из Афганистана, бросят на произвол судьбы своих презренных ставленников, королей и президентов, и поле будет расчищено для торжества идей халифата.

Создание глобальной сетевой организации существенно изменило ландшафт мирового исламского сообщества. Оно фактически разрушает традиционные исламские авторитетные структуры: вместо духовных лиц на передний план выдвигаются боевые исламисты, часто даже не имеющие религиозного образования. Они дерзко берут «дело ислама» в свои руки, пользуясь отсутствием в этой религии единого духовного центра, распространяют при помощи интернета свои проповеди по всему миру, создают многочисленные ячейки, образующие глобальную джихадистскую сеть. Новые джихадисты делают упор не столько на локальные и региональные действия и проблемы в исламских странах, сколько на создание глобального фронта. В свои сети они вовлекают выходцев из мусульманских стран, живущих в западных государствах, для которых первостепенным делом является уже не внутренняя борьба на их родине (они от нее чаще всего оторвались), а всемирный, не знающий границ поход «в защиту ислама».

Но леопард не избавится от своих пятен, и вот, например, «Аль-Каида в Ираке» переиграла сама себя. Ее зверства, акции смертников, при которых гибла масса простых жителей, ее стремление насаждать самые бесчеловечные и мракобесные нормы шариата – все это привело к тому, что значительная часть суннитских боевиков-иракцев повернулась против пришельцев. Союзники стали врагами, а суннитские боевики вступили в альянс с американцами по принципу «Америка – плохо, но “Аль-Каида” – еще хуже». Это вовсе не означает, что «Аль-Каида в Ираке» примирилась с поражением. Взрывы продолжаются. Но второй исламской республикой Ирак не стал.

Стабильные ячейки «Аль-Каиды» удалось создать лишь во второстепенных, маргинальных странах исламского мира – Афганистане, Йемене, Сомали. Но подорвать хоть сколько-нибудь могущество и влияние саудовской монархии, свержение которой было заветной мечтой бен Ладена, джихадистам не под силу. Многочисленные террористические акты в Европе, Африке, Азии привели лишь к гибели нескольких десятков военнослужащих западных стран и сотен мирных жителей. Со «второй сверхдержавой», Соединенными Штатами, не удалось справиться так, как это, по мнению бен Ладена, получилось с Советским Союзом. А широкое применение тактики акций смертников-шахидов, даже продемонстрировав всему миру волю и фанатизм джихадистов, возымело и контрпродуктивные последствия. Сначала казалось, что чуть ли не все мусульмане Западной Европы поддерживают такие действия, но последующие опросы продемонстрировали, что, например, в Англии акции смертников одобряют всего 4% мусульман. И хотя 87% египтян в 2008 г. приветствовали стремление «Аль-Каиды» заставить американцев вывести войска из мусульманских стран и прекратить поддерживать Израиль, 74% опрошенных в Египте считали, что акция 11 сентября имела негативное значение для мусульманского мира. В Саудовской Аравии в 2007 г. положительно отозвались об «Аль-Каиде» лишь 10% опрошенных.

Сейчас в мире происходит мощное возрождение религиозного духа, значение религии в политике чрезвычайно возросло, можно наблюдать такой феномен, как «реисламизация» – новый, невиданный со времен халифата подъем ислама. Это заметно во всем – от строительства новых мечетей до внимания к проблеме мусульманской одежды для женщин и т.д. Но «реисламизацию» нельзя смешивать с исламизмом. Как писал профессор Эрфуртского университета Кай Хафез, «политический ислам, ставящий своей целью установление исламского политического порядка, является не более чем лодочкой в широком потоке реисламизации». Простой набожный мусульманин – это еще не исламист.

Дело ведь еще и в том, что у людей нет представления о том, как исламистам удастся управлять современной страной. Кардинальная слабость «Аль-Каиды» заключается в том, что у нее нет проекта, нет взгляда в будущее. Понятно, что «возвращение к чистому исламу праведных предков» – это не программа действий для ХХI века. А имеющиеся примеры исламистов во власти (хотя бы «Талибан») кроме ужаса и отвращения ничего вызвать не могут.

В среде мусульманской интеллигенции неизбежно возникает мучительная двойственность. Образованные молодые люди, знакомые с интернетом и, соответственно, с жизнью в «остальном мире», оказываются перед ужасным выбором: либо отказ от антизападного бунта, от лозунгов борьбы за самобытность исламского общества, за избавление его от зловредного влияния чуждой культуры вчерашних колонизаторов, либо молчаливое согласие с тем, что в результате такого бунта в конечном счете власть попадет в руки людей типа талибов.

Джихадизм, глобальный исламизм не смог превратиться в мощную мировую силу. Это не значит, что пришел конец «Аль-Каиде». Но упор делается, судя по всему, не на подготовку новых крупномасштабных акций на территории «дальнего врага», а на создание крепких баз по периметру исламского мира. Три из таких ячеек считаются наиболее эффективными: «Аль-Каида в Месопотамии», убившая в Ираке немало американцев и гораздо больше арабов-шиитов, а сейчас распространившая свои операции и на Сирию; «Аль-Каида на Аравийском полуострове», нацеленная на свержение саудовской монархии, но оперирующая в Йемене; и «Аль-Каида в Исламском Магрибе», район действия которой – Ливия, Алжир, Мали.

Какое отношение к этому интернационалу имеют исламисты, играющие сегодня первую скрипку в Египте и Тунисе? Они вряд ли думают о халифате, но тем, кто становится объектом их преследований, от этого не легче. Помощник президента Туниса, члена пришедшей к власти путем выборов исламистской партии «Ан-Нахда», отвечая на предостережения по поводу упадка туризма в случае проведения подлинно шариатской (в экстремальном смысле слова) политики, сказал, что туризм – это разновидность проституции. При входе в Тунисский университет бородачи-исламисты и их соратницы, закутанные в черные абайи, атаковали студенток, чья одежда «не соответствовала нормам шариата», а также профессоров либеральной ориентации. Декан Тунисского университета сделал замечание двум студенткам, явившимся на экзамен в никабе (парандже, полностью закрывающей лицо), и тут же исламисты объявили его агентом «Моссада» и потребовали бросить в тюрьму на пять лет.

Ничего удивительного – эти люди всегда были такими, ведь так они воспитаны, таково их мировоззрение. Как назвать, например, афганских талибов, которые на мотоциклах догоняли девочек, шедших в школу, чтобы плеснуть им в лицо кислоту – ведь женщины не имеют право ни учиться, ни работать. Талибы, запретившие музыку, телевидение, спорт, заставившие всех мужчин носить бороды определенного размера – изуверы, как и боевики «Аль-Каиды» в Ираке, отрубавшие пальцы курильщикам. Египетские или тунисские исламисты до этого не дошли, но порода одна и та же. Разумеется, глупо и безответственно употреблять такие выражения, как «исламский террор», и возлагать на ислам, на мусульманское сообщество в целом вину за бесчинства крайних салафитов, но человеконенавистническая идеология исламистских (не исламских, а именно исламистских) мракобесов выстроена на основе одной определенной религии, пусть даже некоторые из ее базовых принципов чудовищно извращены. Почему именно эта религия породила таких злобных уродов – вопрос особый, сложный, не изученный.

Вот эти люди, как их ни называй – джихадистами, крайними салафитами, суперрадикальными исламистами, – представляют собой сегодня одну из главных угроз человечеству, его безопасности, прогрессивному развитию. И нам в России не надо думать, что нас это не касается, пусть западники отвечают за свои прошлые колониальные грехи. Зараза мракобесия доползет и до наших краев – да уже доползает, стоит ознакомиться с ростом экстремистских тенденций в Татарстане.

Арабский мир – испытательный полигон радикального политического ислама. Затаив дыхание мир смотрит на то, что происходит в странах, по которым прокатилась «арабская весна», и в первую очередь, конечно, в Египте. Там тон задают не джихадисты и даже не салафиты, а «Братья-мусульмане» с их репутацией умеренных исламистов. Но дистанция между всеми этими категориями радикального политического ислама не так велика, как хотелось бы думать оптимистам.

Египетская неразбериха

Надежда на победу прогрессивных, демократических сил на любых выборах в египетский парламент невелика. Основная масса населения Египта – городская и сельская малограмотная беднота. К человеку приходит агитатор «Братства» и говорит: «Ты за ислам или за Америку, за сионистов? Если ты мусульманин – голосуй за “ихванов” (братьев)». А в сельской местности, как и десятки лет тому назад, крестьяне голосуют так, как укажет шейх, деревенский староста. И мало кто сомневается, что «Братья» выйдут на первое место.

Но еще в декабре 2012 г. международное агентство, устанавливающее экономические рейтинги стран, поместило Египет в ту же категорию, что и обанкротившуюся Грецию. Гостиницы пустуют, три четверти судов, обслуживающих туристские круизы по Нилу, стояли на якорях в период рождественских каникул – этого не было никогда. Иссякают резервы иностранной валюты, растут темпы инфляции. Увеличивается безработица. Международный валютный фонд обещает предоставить Египту заем в 4,8 млрд долл., и это открыло бы путь к притоку новой внешней помощи и к частным иностранным инвестициям, однако заем будет предоставлен при условии введения суровых мер экономии, включая сокращение субсидий на электроэнергию. Как это воспримет население, которое и без того уже давно спрашивает: ради чего совершили революцию, свергли Мубарака, что изменилось к лучшему?

Могут ли и хотят ли «Братья» каким-то образом увести в тень, сделать неактуальной самую главную, коренную основу существования своей организации – исламизацию общества? А здесь ведь не только внутренние реформы, перевоспитание людей в духе отторжения «пагубного для ислама» западного влияния с его светскими порядками, органически неприемлемыми для исламистов (хотя и этого хватило бы для взаимного отдаления «исламизированного Египта» от Запада). Здесь и активная поддержка борьбы за «великое святое дело веры», за Аль-Кудс, т.е. Иерусалим, поддержка ХАМАС (по сути, палестинское ответвление египетского «Братства»). А соответственно – и пересмотр отношений с Израилем, который с точки зрения ортодоксального исламизма положено уже будет именовать «сионистским образованием».

Пока ничего подобного из Каира не слышно. Оптимисты уверены, что, придя к власти, «Братья» будут руководствоваться прагматизмом, отдавая лишь риторическую дань своим убеждениям. Но это еще вопрос – смогут ли и захотят ли они менять кожу или хотя бы постепенно избавляться от своих броских исламистских одежд, которые и создали им репутацию. А если при этом еще и с экономикой дела пойдут не так, как ожидает народ, всегда надеющийся на быстрые перемены к лучшему после избавления от ненавистной старой власти? На «Братство» обрушатся и единомышленники-салафиты – за отход от исламских принципов, и светские силы, включая военных – за неспособность вывести страну из кризиса. Тогда, безусловно, можно ожидать раскола внутри организации, и поднимут голову все ее враги.

Но не только мер экономии добивается Запад, прежде чем финансировать новый египетский режим. Нужны гарантии того, что не будет никакой радикальной исламизации. Каирским властям необходимо возрождать туризм, получать кредиты из-за рубежа, звать, приглашать иностранных инвесторов. Но ради этого придется чем-то жертвовать, отказаться от введения шариата в его максималистском значении, близком к мракобесным установкам «Аль-Каиды» или «Талибана». Вот тут-то «ихванов» могут обойти на повороте их еще более радикальные единомышленники, бородачи-салафиты из партии «Ан-Нур», получившие на прошлых выборах четверть мест в парламенте.

На фоне кризиса и беспомощности гражданских политических сил, особенно «Братства», популярность которого тает на глазах, возрастают шансы военных. В толпах манифестантов даже слышатся возгласы: «Да лучше уж военный переворот!»

Все неясно, кроме одного: джинн выпущен из бутылки, народ уже вырвался на волю. Люди не боятся ни власти, ни полиции, ни армии; нет безусловных авторитетов. Выборы ничего не решат – это единственное, в чем можно быть уверенным.

Сирия погибает

Кто бы мог подумать, что из всех стран Арабского Востока самой несчастной окажется Сирия – «жемчужина», «сердце арабского мира»? Даже судьба Ирака, где то и дело звучат взрывы, выглядит не так безотрадно. Да, это уже не бедствие, даже не трагедия, а настоящая катастрофа. На наших глазах гибнет страна.

Кто сейчас поверит, что гражданская война в Сирии – дело рук кучки террористов, иностранных наймитов? Кто помнит о «реформах» президента Асада, о новой конституции, о референдуме?

Когда в феврале 2011 г. пятнадцать подростков в городе Дераа ночью стали рисовать на стенах домов надписи «Аш-шааб юриду искат ан-низам» («Народ требует свержения режима»), никто не думал, что с этого все начнется. Конечно, можно только гадать, способен ли был правящий режим предотвратить эскалацию конфликта, если бы вовремя провел демократизацию. Возможно, было уже поздно – слишком много горючего материала накопилось.

Первоначально борьбу, еще в форме уличных демонстраций, вели молодые люди из среднего класса, как и в других странах «арабской весны». Но по мере эскалации стало появляться все больше суннитов-боевиков, как доморощенных, так и иностранных, таких же, как те, которые в свое время нахлынули в Афганистан для борьбы с Советской Армией, а затем в Ирак, чтобы бить американцев. Эти люди, играющие авангардную роль в оппозиции благодаря своей идейной убежденности, энергии, свирепости и умению привлекать массы простыми и понятными лозунгами, полагают, что время работает на них.

А что же международная дипломатия? Полное фиаско. План Кофи Аннана не работал с самого начала. И вряд ли кто-то верил в то, что воюющие стороны перестанут стрелять, Асад уведет войска в казармы из городов, где идут бои (нелепо, ведь эти города сразу же захватит оппозиция), а повстанцы сложат оружие, чтобы потом всем собраться за круглым столом национального примирения. Зачем Асаду, далеко не исчерпавшему свои ресурсы, имеющему мощную российскую технику, своими руками губить систему, созданную его отцом? И зачем прекращать борьбу повстанцам, которым ветер дует в паруса, на сторону которых переходят все больше военнослужащих правительственных войск, включая генералов, и которые получают оружие и от арабских стран, и (скрыто, но несомненно) от Турции и Запада?

Гражданская война – война до победного конца, беспощадная борьба на уничтожение. Может быть лишь один вариант, при котором воюющие стороны согласятся на ничью – если на них надавит мощная внешняя сила. И в случае Сирии такая сила есть – ООН, которая в крайнем случае имеет право даже послать вооруженные силы, миротворцев, чтобы буквально заставить дерущихся образумиться. Именно в этом и мог заключаться единственный шанс плана Кофи Аннана – но при условии солидарных действий ООН. Однако это оказалось нереальным с самого начала; в первой же резолюции Совета Безопасности, представленной Западом, российские дипломаты обнаружили формулировки, которые в случае чего возможно истолковать как оправдание интервенции. И понять эти опасения можно: вспомним Ливию.

А раз Совет Безопасности был парализован, пошла другая игра. Сбросить режим Асада американцам надо, поскольку Сирия – единственный союзник Ирана. Но воевать ради этого? Ирак многому научил. Недаром, уходя в отставку, министр обороны США Роберт Гейтс сказал: «Любого будущего министра обороны, который опять посоветует президенту послать крупные американские сухопутные силы в Азию, или на Ближний Восток и в Африку, надо будет отправить на обследование к психиатру». И в Англии или Франции не найдешь человека, который согласился бы пожертвовать жизнью хотя бы одного «нашего парня», солдата, для свержения какого-то арабского диктатора.

Но может реализоваться видоизмененный ливийский сценарий: создается «гуманитарная зона» на границе с Турцией, убежище для спасающихся от перекрестного огня гражданских беженцев, в этой зоне концентрируются силы «Свободной сирийской армии», рассчитывающей как раз там и обустроить с помощью турок плацдарм, свой «Бенгази». Асад, чтобы этого не допустить, бросает туда армию, образуется новый очаг военных действий, оппозиция обращается за помощью к Западу, чтобы ударами с воздуха парализовать правительственные войска. Это был бы максимум того, на что готов пойти Запад, и то неохотно – ведь Асад получил от России несравненно более мощные средства ПВО, чем Каддафи, существует риск потерять самолеты и летчиков.

И все равно режим Асада уже стратегически проиграл войну, даже если он продержится многие месяцы. Этот полутоталитарный, полицейско-кагебешный режим на поверку оказался бумажным тигром. Беда в другом: чем дольше продолжается война, тем большую роль в стане оппозиции играют исламистские экстремисты, джихадисты, оголтелые отморозки типа боевиков «Аль-Каиды» или «Талибана». Что будет, когда они захватят власть, – не хочется даже думать. Горе алавитам и всем шиитам, горе христианам и курдам.

Даже когда режим Асада падет и алавитская элита потеряет власть, в лучшем случае сохранив за собой какую-то автономную территорию в Латакии, – в остальной стране не наступит стабильность. Более того – даже если частично истребят, частично выгонят христиан и как-то договорятся с курдами, к суннитскому большинству населения мир не придет. Крайние исламисты, оголтелые джихадисты ненавидят не только иноверцев, но и мусульман иных сект и школ. Вспомним Афганистан: когда ушли советские войска, группировки схватились между собой в жестокой внутренней борьбе; именно тогда и был разрушен Кабул. А потом пришли еще большие изуверы – талибы – и разбили исламистов всех иных разновидностей. Боюсь, что нечто подобное ждет Сирию.

Когда-нибудь историки, вероятно, напишут, что на первом этапе (год-полтора) сирийской войны еще был шанс добиться пристойного исхода. Для этого Башар Асад должен был обратиться к народу: «Я – законный президент, и только народ может меня сместить. Но, желая прекратить страдания народа, покончить с кровопролитием, я передаю власть своему заместителю и покидаю страну». Похожий вариант, между прочим, Владимир Путин предложил Саддаму Хусейну 10 лет тому назад, послав в Багдад с этой целью Евгения Примакова. В 2011 г. то же предлагалось мировым сообществом и Муамару Каддафи. Оба диктатора отказались, и судьба обоих известна.

Конечно, неизвестно, наступил бы мир и в таком случае. Но еще была возможность диалога между умеренными силами с обеих сторон. Сегодня ее больше нет. В лагере повстанцев ключевые позиции неуклонно захватывают «Джабхат-ан-Нусра» и подобные ей группировки, созданные «Аль-Каидой». Это самые лихие и бесстрашные, но и самые жестокие, бесчеловечные из боевиков. И чем дольше продолжится война, унося жизни десятков тысяч людей под аккомпанемент бесполезных разговоров о необходимости переговоров, диалога и пр., чем острее взаимное ожесточение – тем больше шансов, что верх возьмут и начнут рвать друг друга на куски, уничтожая страну, самые изуверские и беспощадные группы. Из Ирака в Сирию уже идут потоки суннитских боевиков на помощь повстанцам, и надо ожидать таких же потоков шиитских боевиков из Ирака и Ирана на помощь Асаду. А еще под боком Ливан с его шиитами, суннитами, маронитами и друзами. И все это на фоне усугубляющейся конфронтации между суннитами и шиитами, между Саудовской Аравией и Ираном. Не будем даже продолжать.

Те, кто поддерживают власть Асада и его группы, объясняют свою позицию тем, что нельзя допускать иностранной интервенции. Но, во-первых, в Сирию западные державы и не собирались посылать войска; Ирак, Афганистан, Ливия кое-чему их научили. А во-вторых, жизнь показывает на примере именно этих стран, что даже иностранная интервенция – это еще не худшее, что может произойти с народом, ставшим жертвой демонов насилия и ненависти, даже если первоначально этих демонов привели в движение внешние силы.

Вокруг Сирии (и Ирана)

Давно уже говорят: «Бьют по Сирии, а целят в Иран». Действительно, если бы режим Асада не был единственным – и поэтому особо ценным – союзником Ирана, главного врага США и некоторых арабских стран, ни у кого не было бы причин стремиться покончить с ним. В отличие от Саддама Хусейна Башар Асад никому не насолил так, чтобы считать его неприемлемой фигурой, лидером сопротивления «империализму и сионизму». Но ситуация сейчас такова, что Вашингтону надо ослабить Тегеран как только можно, и не одними экономическими санкциями. Иран должен быть изолирован, в этом смысл американской позиции. Здесь все ясно, но почему ополчились на Сирию ее соседи?

Здесь мы уже подходим к вопросу фундаментальному – конфронтации между суннитскими арабскими странами региона Персидского залива, а также Иорданией, с одной стороны, и шиитским, в основном персидским Ираном. Дело здесь не только и не столько в тысячелетних разногласиях между двумя толками ислама, сколько в политике. Когда иорданский король Абдалла несколько лет тому назад с тревогой говорил о «шиитском полумесяце», он имел в виду, конечно, не угрозу «шиитизации» суннитских стран; это нереально, сунниты не станут шиитами. Король помнил о призывах лидера исламской революции в Иране аятоллы Хомейни к тому, чтобы повсюду свергнуть «нечестивых правителей» мусульманских стран. Хомейни, кстати, никогда не подчеркивал шиитский характер иранской революции, он всегда делал упор на ее общеисламском содержании, и в этом-то и была угроза иранской революционной экспансии для монархов и президентов арабских государств.

Война с Ираком и смерть Хомейни, казалось, надолго отодвинули эту угрозу, Иран зализывал раны, но вот президентом стал Махмуд Ахмадинежад, и перед взором арабских властелинов предстал «неохомейнизм», возобновивший борьбу за душу мусульманского мира и в первую очередь – за душу Арабского Востока.

Многие до сих пор не понимают, зачем Ахмадинежаду было говорить о том, что Израиль будет стерт с карты мира, повторять гнусные утверждения насчет Холокоста? Кто его дергал за язык? Но эти разглагольствования были рассчитаны не столько на иранцев, сколько на арабов. Завоевать «арабскую улицу», расположить к себе арабов, по существу лишенных собственного лидерства после ухода таких фигур, как Насер, иорданский король Хусейн, Хафез Асад, Арафат – вот задача, которую поставил перед собой Ахмадинежад. И он ее выполнил. Настоящий подвиг, беспрецедентный в истории Ирана: это персидское и шиитское государство, преодолев историческую неприязнь между арабами и персами, между суннитами и шиитами, смогло стать лидером того, что принято называть «арабским сопротивлением империализму и сионизму». Ахмадинежад добился того, что не получилось у Саддама Хусейна – превратить страну в авангард «революционного Арабского Востока».

Именно это сделало Иран главным врагом Саудовской Аравии, равно как и малых стран Персидского залива, а заодно и Иордании. Саудовская Аравия и Катар фактически взяли под свой контроль Лигу арабских государств, и антииранские тенденции породили антисирийскую кампанию. Асад оказался изолированным в арабском мире.

И наконец – Турция. До последнего времени эта страна рассматривалась в исламском мире как аутсайдер, принадлежащий больше к Европе, чем к мусульманскому сообществу. Все изменилось после прихода к власти Реджепа Эрдогана. Процветающая, набирающая силу Турция уверенно вступает на ближневосточную арену, завоевывая там все больше симпатий в первую очередь благодаря тому, что ее возглавляют исламисты, пусть и умеренные. Включившись в борьбу за региональную гегемонию, твердо встав на сторону палестинцев – и ради этого демонстративно ухудшив свои отношения с Израилем, – Турция намерена стать региональным тяжеловесом. А для этого надо отобрать у Ирана знамя лидера и авангарда «арабского сопротивления». Логичный шаг в этом направлении – ослабить главного потенциального соперника, Иран, путем перевода его основного партнера, Сирии, в свою орбиту. А этого можно добиться только сменой нынешнего сирийского режима. Отсюда – столь удививший многих поворот Турции от традиционной дружбы с Сирией к резко враждебной позиции в отношении правящего в Дамаске режима. Нельзя забывать при этом, что турки – сунниты, и Анкара не без основания рассчитывает на то, что найти общий язык с новой суннитской властью в Сирии ей будет гораздо легче, чем шиитскому Ирану.

Наконец, немного о международном кризисе вокруг иранской ядерной программы. «Арабская весна» и междуусобица в Сирии отодвинули этот кризис в тень, между тем он может стать источником большой войны.

Иран целеустремленно идет по пути создания условий для производства атомного оружия. Доказательство этого – даже не столько наращивание числа центрифуг и строительство нового завода по обогащению урана вблизи Кума, сколько тот факт, что тегеранские правители несколько раз отклоняли предложение России и других держав перенести процесс обогащения на российскую территорию. Не хотят контроля – вот в чем дело, ведь в России им не дали бы превысить уровень обогащения урана от нынешних 20% до 90%, что как раз и нужно для производства бомбы.

Но создать условия для производства бомбы еще не означает, что ее надо непременно произвести. Трудно представить себе, чтобы иранцы решились на ядерную войну с Израилем. Нынешних тегеранских правителей можно считать узколобыми фанатиками, но не безумцами. При всей их ненависти к «сионистскому образованию» вряд ли они намереваются бросить бомбу на еврейское государство, поскольку прекрасно понимают последствия такой попытки. Израиль в состоянии в последний момент нанести превентивный удар, который был бы для Ирана катастрофой. Да если бы даже удалось пробить израильскую систему ПРО, жертвами удара были бы не только 6 млн евреев, но и такое же число арабов на израильской и палестинской территории, что неприемлемо для Ирана, стремящегося стать лидером всего исламского мира.

Чего же Иран желает добиться? Снятия санкций и содействия Запада в развитии своей экономики как платы за то, что Тегеран не сделает «последний шаг». Америка должна раз и навсегда официально, при участии ООН, отказаться от «агрессивных намерений» в отношении Ирана. Неправильно было бы считать, что иранские правители только делают вид, что они боятся американской агрессии; они этого опасаются на самом деле, и эти настроения резко возросли после американского нападения на Ирак.

Тегерану необходимо, чтобы его исключили из американского «черного списка», из числа стран «оси зла». И смысл его ядерной программы, возможно, состоит прежде всего в том, чтобы добиться от Запада как экономической помощи, так и политических уступок. Но есть и другая, более зловещая версия: тегеранская «муллократия», а тем более набравший огромную силу Корпус стражей исламской революции, опасаются и не хотят примирения с Америкой – ведь тогда резко ослабнет способность власти мобилизовать вокруг себя на патриотической основе население.

Похоже, что правители Ирана в принципе хотели бы довести процесс развития ядерной энергетики до такой точки, когда у них будет реальная возможность создать атомную бомбу. Но именно возможность. Реально произвести бомбу необязательно. Скорее всего, гипотетическая иранская атомная бомба – оружие политическое. Важно не столько иметь бомбу в руках физически, сколько достичь «состояния пятиминутной готовности», чтобы заявить: «В случае необходимости мы способны себя защитить и такими вот средствами, до этого нам осталось сделать один шаг».

Беда вот в чем: население Израиля вряд ли поверит в какие-то гарантии того, что Иран остановится в одном шаге от реального производства бомбы. И давление народа на правительство может быть столь велико, что когда иранцы пересекут некую красную черту по пути от 20-процентного до 90-процентного урана, у израильского руководства не останется другого выбора, кроме удара по ядерным объектам. Так может начаться война, в нее, несомненно, будут втянуты и Соединенные Штаты, а отсюда недалеко и до «войны цивилизаций», способной принести немало бедствий многим странам, включая, между прочим, и Россию.

Нынешние экономические санкции США и Западной Европы против Ирана – это попытка предотвратить войну, которая грозила бы катастрофическими последствиями для западного мира, и не только для него: вспомним здесь о проблеме цен на нефть. Экономика Ирана серьезно страдает, но будут ли санкции более эффективными, чем попытка Барака Обамы в начале его президентства «протянуть Ирану руку дружбы» – вопрос открытый. Если в ближайшие месяцы никаких изменений в ситуации не произойдет, следует ожидать худшего. И глупо будут выглядеть те, кто полагают, что все как-то рассосется, что Иран просто шантажирует, Израиль блефует, а Обама лишь делает вид, что готов на крайние меры. История не раз показывала, что война может начаться, даже когда никто ее по-настоящему не хочет.

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 мая 2013 > № 886292 Георгий Мирский

Центр силы или источник нестабильности?

Диалектика современного Пакистана

В.Я. Белокреницкий – доктор исторических наук, профессор, зам. директора Института востоковедения РАН, автор книги (в соавторстве с В.Н. Москаленко) «A Political History of Pakistan, 1947–2007», Oxford University Press, 2013.

Резюме: Встав на путь экспансии через талибо-джихадистские каналы, Пакистан неминуемо превратится в катализатор суннито-шиитского противостояния в эпицентре мирового ислама.

Роль и место Пакистана в регионе, а также будущее страны оценивают по-разному. С одной стороны, его нередко относят к разряду «провальных», несостоявшихся государств, называют «больным человеком Азии», очагом исламского экстремизма и терроризма, этнического сепаратизма. С другой – считают растущей экономикой, крупнейшим по населению мусульманским государством, средоточием военной силы, обладателем быстро растущих арсеналов ядерного оружия. С позиции первого подхода страна является крупным международным должником, постоянно зависящим от помощи Соединенных Штатов, КНР, Саудовской Аравии, других исламских режимов, бедной и перенаселенной нацией, разрываемой внутренними конфликтами и противоречиями. Под вторым углом зрения Пакистан предстает амбициозным игроком, склонным к экспансионизму, располагающим разветвленной агентурной сетью, которая подчинена разведывательному сообществу во главе с межвойсковой разведкой (Inter-Service Intelligence, здесь Service – вид войск).

Как бы мы ни смотрели на Пакистан, он заслуживает повышенного внимания. От него во многом зависит развитие ситуации в Южно-Центральноазиатском регионе, в зоне исторического разлома между мусульманским и индо-буддийским религиозно-цивилизационными макроареалами. Особенно много вопросов судьба этой страны вызывает в преддверии вывода основной части войск США и НАТО из Афганистана. Какую роль сыграет Пакистан в геополитическом раскладе после 2014 года? Является ли он достаточно стабильным государством, способным проецировать влияние вовне, или будет источником хронической неустроенности, проводником чужих идей и намерений, деструктивных и дестабилизирующих течений и движений?

Военная мощь и ядерное оружие

Пакистан обладает внушительными вооруженными силами. Общая численность военнослужащих, по данным на 2012 г., составляет 617 тыс. человек. Активный армейский резерв равен 500 тыс., а различные военизированные формирования (национальная гвардия, горные отряды, пограничные и патрульные службы) насчитывают еще 300 тыс. человек. Одновременно на воинской службе состоит свыше 1 млн человек (6-е место в мире). По численности действующих войск Пакистан находится на 7-м месте, уступая чуть более чем вдвое своему традиционному противнику – Индии (у нее 3-е место после КНР и Соединенных Штатов).

Технико-тактическое отставание основных для Пакистана сухопутных сил от индийских существенно больше. У пакистанской армии, согласно последним данным, в 4,5 раза меньше единиц боевой техники, вдвое меньше танков, в пять раз – артиллерии, в 15 раз – противотанковых орудий и в шесть раз – противовоздушных и военно-транспортных средств.

Отставание от Индии в вооруженности воздушных сил менее выражено, но тоже заметно – по числу самолетов всех видов в 1,7 раза, вертолетов – в 1,6 раза. Наименее продвинутым видом является военно-морской флот. По численности служащих (22 тыс.) ВМС вдвое уступают ВВС (45 тысяч). Количество боевых кораблей в 17 раз меньше, чем у Индии, но число подлодок (15) лишь вдвое уступает числу индийских субмарин. Учитывая, что протяженность береговой линии Пакистана в семь раз меньше индийской, такую разницу легко объяснить. Пакистан ориентирован в основном на сушу. Подлодки для него – средство защиты единственной крупной военно-морской базы в Карачи. Индия, напротив, преимущественно морская держава, создающая в настоящее время полномасштабный глубоководный флот.

Отставание от Дели в обычных видах вооружений компенсируется ракетно-ядерным паритетом. Если 15 лет назад, после проведения обеими странами подземных ядерных испытаний в мае 1998 г., считалось, что Пакистан имеет в три-четыре раза меньше ядерных боезарядов, чем Индия, то, по сегодняшним оценкам, он сравнялся с ней или даже вышел вперед, имея 95–110 боезарядов. Средствами доставки служат авиация и ракеты. По количеству и качеству самолетов, способных нести ядерное оружие, Пакистан несколько уступает Индии, но по ракетам малого и среднего (до 2–2,5 тыс. км) радиуса действия он практически ни в чем не отстает от соседа. Российско-индийская крылатая ракета «БраМос» является сверхзвуковой, такой у Исламабада нет, но его ракета «Бабур» превосходит индийскую по дальности. По ряду сведений, Пакистан к тому же создает тактическое ядерное оружие – мобильную ракету «Наср» малой дальности (до 60 километров). Разработка ракет тактического назначения увеличивает вероятность применения атомного оружия, но, по мнению большинства экспертов, она пока остается сугубо гипотетической. Согласно обнародованной доктрине, Индия (как и Китай) отказалась от применения первой ядерного оружия. В Пакистане, где реальный контроль над ним находится в руках у военных, от первого удара не отказались, но предупредили, что он может быть направлен только против Индии и лишь в том случае, если возникнет явная угроза самому существованию страны.

Армия в Пакистане – своего рода государство в государстве. Причем в этом случае под ней подразумевают все виды войск, а также разведывательные службы. Помимо вышеупомянутой ISI существуют собственно армейская разведка (Military Intelligence) и разведывательное бюро (Intelligence Bureau), которое тоже, как правило, возглавляют военные в отставке. В социальном отношении вооруженные силы – самый демократический из государственных институтов. Среди генералитета редко встретишь выходцев из среды потомственной землевладельческой аристократии. Корпоративность при этом – наиболее выраженная сторона устройства жизни военных. Профессиональная армия по традиции отделена от неармейской среды, причем не столько социально, сколько этнически – добровольцев набирают среди крестьян в одних и тех же северо-западных округах главной провинции Пенджаб. Офицерский корпус пополняется тоже в основном пенджабцами. ВС Пакистана служили и служат мощной опорой порядка. Из 65 лет существования государства, возникшего вследствие раскола Индии, половину срока военные управляли страной, а в остальное время влияли на власть из-за кулис.

Обособленность армейской службы не привела к ее отчуждению от общества. Благодаря умелой пропаганде армия в глазах пакистанцев – гарант независимости, которой угрожает Индия. Культ военных стал одной из основ пакистанской государственной идеологии, наряду с исламом и борьбой за права мусульман, особенно мусульман-кашмирцев, лишенных Индией возможности осуществить через референдум право на самоопределение.

Военная верхушка руководит и мощной экономической корпорацией. В свое время военные создали несколько финансовых фондов, которые помимо благотворительности занялась коммерческой деятельностью. «Фауджи фаундейшн» («Армейский фонд») входит ныне в число крупнейших финансово-промышленных групп страны. Имеются у армии и своя богатая страховая компания, и много военных и гражданских предприятий. Впрочем, основная часть ВПК финансируется из бюджета. При этом расходы на военные цели, судя по всему, отражены в нем далеко не полностью. Трудно понять, как при многократной и возрастающей разнице в величине военных расходов с Индией (4,5 млрд долл. против 36 млрд в 2011 г. по обменному курсу валют) Пакистан сохраняет с ней ракетно-ядерный паритет и далеко не драматическое отставание по обычным видам вооружений. Разумеется, играет роль значительная помощь извне, главным образом американская и китайская, но и она не может объяснить эту разницу.

Политическая система и гражданское общество

Очевидно, что по степени развития военного комплекса Пакистан – региональный центр мощи, одно из ведущих государств мира в военном отношении, четвертое или пятое по масштабам ядерного арсенала. На этом фоне дефекты его политической системы вызывают законное беспокойство. К ним прежде всего относится упомянутая выше гипертрофированная роль армии, засилье отставных и действующих военных в государственном аппарате.

Вместе с тем пик господства военных, по всей видимости, остался позади. Он пришелся на 11-летнее правление генерала Мухаммеда Зия-уль-Хака (1977–1988). Именно при нем сложился союз военной элиты и мусульманских богословов. Правление Зии, однако, не было похоже на теодемократию иранского образца. Военный диктатор не потерпел присутствия служителей культа рядом с собой, но опирался на них при проведении реформ, приведших к исламизации государства, общества и культурной среды. Режим другого генерала, Первеза Мушаррафа (1999–2007), не походил на зияульхаковский. Он отличался подчеркнутым либерализмом, предоставлением свободы выражения мнений, принятием ряда законов, направленных на улучшение правового положения женщин, хотя и непоследовательной, но реальной борьбой с исламскими радикалами и исламистским терроризмом. Чисто военный поначалу властный фасад сменился после проведения всеобщих выборов в 2002 г. на военно-парламентский – генерал Мушарраф, избранный президентом в соответствии с Конституцией, сохранил за собой, вопреки ей, высший военный пост начальника штаба армии.

Его отставка с обоих постов и новые парламентские выборы в феврале 2008 г. ознаменовали отстранение военных от власти, но не подорвали их влияние в государстве и популярность в обществе. Большинство мест на выборах получила партия видного политического деятеля, дважды занимавшей пост премьер-министра Беназир Бхутто, которая погибла в результате теракта в декабре 2007 года. Овдовевший муж Беназир Асиф Али Зардари «унаследовал» ее ореол борца с диктатурой. Он был избран президентом в сентябре 2008 г. и, несмотря на пророчества многих, сумел довести страну до новых выборов весной 2013 года. Это беспрецедентное событие в истории Пакистана, т.к. ни один ранее избиравшийся законодательный орган не сдавал полномочия в срок и согласно конституции.

Несмотря на этот успех, многие пороки пакистанской демократии сохраняются. Зардари крайне непопулярен. Его считают коррумпированным и беспринципным. Полагают, что возглавляемая им Пакистанская народная партия, основанная в 1967 г. Зульфикаром Али Бхутто, отцом Беназир, по-прежнему является «семейным предприятием». Хотя, согласно поправке, принятой парламентом в 2010 г., Пакистан превратился из президентско-парламентской в парламентскую республику, Зардари остался не церемониальным главой государства, но и ее фактическим лидером, стоящим над премьером благодаря партийной субординации. Замена военного авторитаризма на гражданский и наоборот не раз случалась в истории Пакистана. Политическая верхушка продолжает быть обособленной, и в отличие от военной она глубоко пронизана «феодальным» менталитетом землевладельческой элиты.

Между тем в Пакистане за последние десятилетия в условиях почти не ограниченной свободы слова, собраний, средств массовой информации, прежде всего популярного в стране телевидения, а также интернета с его блогосферой, твиттерами и фейсбуками, окрепло гражданское общество. Оно состоит из представителей среднего класса, проживающих в крупных городах и мегаполисах, какими являются Карачи (почти 20 млн жителей по неофициальным подсчетам), Лахор (более 10 млн), Исламабад-Равалпинди (около 4 миллионов). Лишь малая часть неправительственных организаций придерживается прозападной, либеральной ориентации, большинство же связано с религиозными общинами, консервативными партиями и структурами, но не крайнего, радикального типа. Гражданские организации различаются своими целями и программами, но все они ценят свободу действий и самовыражения.

Гражданская активность усилилась одновременно с резко возросшей за годы парламентского правления ролью Верховного суда и всего судебно-адвокатского корпуса. Главный судья (глава ВС) Ифтихар Мухаммад Чаудхури стал основным оппонентом президента Зардари, требуя возобновления дела по обвинению его в коррупции в швейцарском суде. Высшая судебная инстанция заставила премьер-министра Юсуфа Резу Гилани уйти в отставку, но за этим последовал не правительственный кризис, а лишь замена премьера на другого члена руководства президентской партии Раджу Первеза Ашрафа.

Для проведения честных и справедливых выборов парламент принял специальную поправку к Конституции, по которой действующий кабинет уходит в отставку, завершив пятилетний срок, и его заменяет нейтральная администрация. В марте 2013 г. создано временное надпартийное правительство во главе с бывшим судьей Мир Хазар Ханом Кхосо и объявлено, что выборы в парламент федерации и законодательные собрания провинций состоятся 11 мая. Наученные горьким опытом предшествующих кампаний, пакистанские обозреватели не исключали отмены выборов под предлогом осложнившейся внутренней обстановки, активизации террористов и т.п., но, по всей видимости, выборы состоятся. С началом предвыборной кампании степень насилия даже несколько снизилась, и почти все политические силы страны объявили о желании участвовать. Общее число политических структур в стране превышает 200, к участию в выборах, проводящихся по мажоритарной системе (один избирательный округ – один депутат, набравший относительное большинство голосов) допущены 162 партии. Но реальная борьба развернется между тремя политическими силами – правившей в течение последних пяти лет Пакистанской народной партией президента Зардари, Пакистанской мусульманской лигой в прошлом дважды премьер-министра Наваза Шарифа и Движением за справедливость Имран Хана, бывшего капитана сборной по исключительно популярной в стране игре в крикет, политика-популиста, любимца городской молодежи.

Ислам фигурирует в предвыборных программах этих и всех других партий. Центральное место он, естественно, занимает у клерикально-политических организаций, которые, вероятно, получат больше голосов, чем на выборах 2008 года. Скорее всего, победит партия Шарифа, или они не выявят явного лидера. Вероятно, произойдет рассеивание голосов между рядом ведущих партий, причем во всех четырех провинциях – Пенджабе, Синде, Хайбер-Пахтунхва и Белуджистане – набор партий-лидеров будет различным. Выборы могут поэтому усилить центробежные тенденции и в конце концов повлечь за собой глубокий политический кризис. Опорой власти в этом случае окажется армия с усиливающимся в ней влиянием исламистов.

Демографический всплеск и угроза экологического коллапса

В то же время сами по себе выборы являются ярким примером демократического волеизъявления. Их организует независимая избирательная комиссия, с составом которой согласились основные политические силы. Комиссия рассмотрела рекордное число заявок от 24 094 человек и утвердила список из почти 20 тыс. кандидатов на места в федеральное и провинциальные законодательные собрания. Число избирателей (лица старше 18 лет) составило примерно 85 млн, из них свыше 4 млн – пакистанцы, проживающие за границей.

Количество избирателей делает пакистанскую кампанию одной из наиболее масштабных и дорогостоящих в мире (помощь оказывают ООН и некоторые страны, например Япония). Причем при составлении списков избирателей национальная регистрационная палата ориентируется на свои сведения, не совпадающие с переписными данными.

Между тем опубликованные в печати предварительные результаты переписи 2011 г. позволяют сделать вывод, что население Пакистана в период между переписями 1998 г. и 2011 г. выросло на 47%, т.е. в среднем на 3,5% в год. В абсолютных цифрах оно увеличилось со 131 до 192 млн человек, а с учетом ряда неохваченных областей и подконтрольных Исламабаду спорных территорий бывшего княжества Джамму и Кашмир составило 197 млн человек. Среднегодовой темп естественного прироста оказался почти вдвое выше, чем приводили вплоть до последнего времени авторитетные национальные и международные издания. Представитель демографической службы ООН в Пакистане поспешил заявить, что население растет среднегодовыми темпами в 2,1%, что несколько выше, чем прежние оценки, но далеко отстоит от цифры, на которую выводят предварительные и, быть может, несколько завышенные переписные данные.

Демографический взрыв в Пакистане вместе с тем вряд ли подлежит сомнению. Там сложилось уникальное сочетание молодого населения (средний возраст по медиане – 20 лет) и медленно меняющихся условий его существования. По-прежнему низка грамотность женщин (30–35%), численно преобладают сельские жители (60–65%), огромная масса людей страдает от нищеты (от трети до двух третей, по разным оценкам). К этому надо добавить сохранение традиций большой семьи – средняя численность домохозяйства почти не изменилась за 1998–2011 гг., оставшись на уровне в семь человек. Впрочем, насколько уникально такое сочетание факторов и насколько реальны позитивные сдвиги, отмечаемые демографами и статистиками в других мусульманских и бедных странах мира, покажет время.

В случае с Пакистаном, по-видимому, ясно, что демографические расчеты на перспективу требуют корректировки в сторону повышения. К 2050 г. на территории в 800 тыс. кв. км должны будут разместиться почти 400 млн человек. Реально ли это с учетом того, что пригодная к обработке площадь составляет менее 30% от общей и исключительно остро уже сегодня стоит вопрос о нехватке пресной воды. По прогнозам, в 2025 г. дефицит составит 100 млрд куб. м, примерно треть от общих потребностей. При этом объем доступной пресной воды сократится до 600–700 куб. м на человека, тогда как в 2005 г. он составлял 1200 куб. метров. К нехватке воды добавляется проблема эрозии почв, их интенсивного засоления и заболачивания.

Прекращение в конце 1970-х гг. строительства крупных ирригационных сооружений и относительное сокращение государственных вложений в другие отрасли агросферы усугубили кризис земледельческой инфраструктуры. Он сильно дал о себе знать в начале нынешнего века в связи с тремя подряд засушливыми сезонами (2000–2002). Наступление влажного периода в начале 2010-х г. сопровождалось разрушительными наводнениями. Летом 2010 г. от разлива рек пострадало почти 20 млн человек. Однако обильные муссонные дожди и усиленное таяние снегов в Гималаях, откуда берет начало главная река страны Инд и большинство ее притоков, способствовали увлажнению почвы в Пенджабе, основной житнице страны. Неизбежный в перспективе приход засушливых сезонов может привести к еще большим осложнениям для пакистанской экономики и общества, чем наводнения.

Предотвратить их может лишь крупное гидроэнергетическое строительство, увеличение масштабов ирригации и мелиорации, но, похоже, раздираемый противоречиями правящий класс вряд ли способен на осуществление комплекса продуманных мер. Мало помогает ему в этом и мировое сообщество, больше занятое вопросами безопасности и борьбой с терроризмом.

Белуджистан как катализатор раскола

Было бы неправильно сгущать краски и лишь в мрачных тонах рисовать перспективы Пакистана. Бассейн Инда населяют растущие массы молодого населения, полного энергии и надежд на улучшение жизни. Несчастья, обрушившиеся на страну в последнее время (к наводнениям 2010 и 2011 гг. нужно добавить землетрясение осени 2005 г., от которого пострадали свыше 30 тыс. человек), словно закалили пакистанцев, продемонстрировав их высокую сопротивляемость ударам судьбы. Согласно опросам населения различных стран на предмет их удовлетворенности жизнью и выведенному на этом основании «индексу счастья», пакистанцы вышли на одно из первых мест в мире, обогнав, в частности, индийцев.

Задаваясь вопросом о парадоксе бедности и удовлетворенности жизнью, некоторые наблюдатели обращают внимание на такие черты пакистанцев, как любовь к детям, умение проводить время в кругу семьи и друзей за едой и беседой, привычку довольствоваться малым. Как представляется, в полной мере это присуще культуре равнинных областей бассейна Инда – жителей провинций Пенджаб в верхнем и среднем течении реки и Синд в его нижнем течении. Что касается горных и пустынных районов к западу и северо-западу от Индской долины, там характер поведения людей несколько иной, в социально-психологическом плане они более порывисты и эмоциональны.

К западу от Синда простирается обширная провинция Белуджистан. Коренное ее население – племена белуджей, традиционно занятых отгонно-пастбищным скотоводством и очаговым, главным образом кяризным земледелием (кяризы – искусственно сделанные галереи для подъема грунтовых вод на поля). Белуджи – самый беспокойный элемент пакистанского общества. В их среде всегда был силен дух сепаратизма, склонность к мятежам против центральной власти. Пакистанское государство в ответ не раз применяло грубую силу. Наиболее крупное восстание белуджей было подавлено в 1973–1977 гг., еще одна вспышка сопротивления пришлась на 2005–2006 гг., когда в провинцию вновь были введены части регулярной армии. Ситуация снова обострилась в 2009 г., в разгар борьбы правительственных войск с пакистанскими талибами в соседней с северным Белуджистаном зоне пуштунских племен.

В последние годы борьба перешла в скрытую фазу. Большинство лидеров трайбалистской оппозиции находятся в эмиграции – в Афганистане, ОАЭ, Англии, Швейцарии и других государствах. Оттуда они руководят действиями своих сторонников, совершающих акты террора и саботажа – подрыв мостов и газопроводов, убийство чужаков – строителей, администраторов, поселенцев. Белуджистан располагает крупнейшими в стране залежами полезных ископаемых (до 80%), хотя разрабатываются в основном лишь месторождения природного газа. Белуджские националисты недовольны системой его распределения (только 3% деревень провинции газифицированы). Они выступают и против развития глубоководного порта Гвадар на белуджистанском побережье Аравийского моря по той причине, что местные жители не получили ни работы, ни доходов от вступления в строй первых портовых сооружений (работы в Гвадаре, начатые в 2002 г., прервались в 2007 году).

Белуджское национальное движение опирается не только на традиционные структуры, но и на организации среднего городского класса, выросшие из студенческих союзов и объединяющие группы недовольной интеллигенции, а также торговцев и предпринимателей. Вывод частей пакистанской армии и полувоенных формирований из глубинных районов провинции, ускорившийся в последние годы, привел, по некоторым сведениям, к вакууму власти на местах и подъему сепаратистских настроений. Дело дошло до того, что в ряде школ демонстративно отказывались от исполнения национального гимна.

Центральные власти винят в проявлениях протеста и сепаратизма внешние силы, прежде всего Индию, но также Афганистан, а иногда и Россию (ее в Белуджистане с колониальных времен стремились использовать как альтернативную силу). Изменившимся методам борьбы белуджей соответствуют и перемены в способах ее подавления. Главным приемом стали тайные аресты и ликвидация националистов. За год в Белуджистане в среднем «исчезает» около 200 человек. Глухой ропот в ответ на действия полиции и спецслужб создает тот фон, который может вызвать необратимую реакцию отторжения Белуджистана, что станет началом процесса фактического раскола страны.

Пуштунистан и талибанизация

Кризис власти на местах ощущается не только в Белуджистане, но и по всему окружающему провинцию ареалу. Эпицентром регулируемых снизу порядков служит зона пуштунских племен. Административно она состоит из Территории племен федерального управления (ТПФУ) и прилегающих к ней с востока предгорных и долинных районов бывшей Северо-Западной пограничной провинции. С 2010 г., по решению парламента, она стала называться Хайбер-Пахтунхва (по названию легендарного горного перевала Хайбер и самоназвания пуштунов на их мягком восточном диалекте). Пуштуны составляют основную часть населения и провинции, и ТПФУ, распадаясь на равнинных и горских. Последние с колониальной эпохи и до настоящего времени считаются свободными, не платят государству податей и налогов, получая от него субсидии и дотации. В Афганистане вдоль границы с Пакистаном проживают родственные племена пуштунов (они же – этнические афганцы), что превращает всю огромную площадь по обе стороны от границы в сплошное «пуштунское царство». С учетом тесных отношений пуштунов с белуджами оно расширяется на юг, выходя к побережью Аравийского моря, и на восток, за счет поселений равнинных пуштунов и белуджей в южном Пенджабе и восточном Синде.

Впрочем, между белуджскими и пуштунскими националистами имеются расхождения, планы создания Великого Белуджистана и независимого Пуштунистана противоречат друг другу, так как их сторонники претендуют отчасти на одну и ту же территорию. Однако нельзя исключить появление у них общего знаменателя в виде радикального ислама и талибанизации. Белуджский национализм развивался длительное время как преимущественно светский. Религия (почти все белуджи – сунниты) не играла доминирующей роли в их политическом самосознании. Лозунгами борьбы белуджей были широкая автономия в рамках Пакистана или образование собственного государства на этнонациональной основе. Под влиянием идеологии арабской «Аль-Каиды» и афганского движения «Талибан» во всем белуджско-пуштунском ареале усилились антишиитские настроения. Объектом террористических актов все чаще становится проживающая в столице провинции Кветте и ряде других мест община шиитов-хазарейцев.

Антишиизм усиливается из-за предполагаемых притеснений белуджей, проживающих в шиитском Иране. Более продвинутое самосознание пакистанских белуджей и их численное превосходство объясняют появление в Пакистане происламской и одновременно белуджско-националистической организации «Джундалла» («Армия аллаха»). Свою террористическую активность она направила против Тегерана, встретив с его стороны жесткий отпор. Относительная слабость пакистанского государства может со временем изменить направленность действий белуджских исламистов и привести к их союзу с пуштунскими.

Пуштунское национальное движение проявляется трояко. Во-первых, это легальный светский национализм, представленный прежде всего правящей в хайберско-пуштунской провинции с 2008 г. «Авами нешнл парти» («Народной национальной партией»). Во-вторых, происламскими или исламистскими партиями, которые хотя и действуют по всему Пакистану, но наибольшую электоральную поддержку имеют в пуштунском регионе. В-третьих, радикальными боевыми группами, сформировавшимися после 2001 г. в горах ТПФУ под именем пакистанских талибов. Пик их деятельности, направленной против правительства, армии и полиции, пришелся на 2007–2009 годы. Целые области в пуштунском ареале к концу этого периода оказались под контролем исламистов. Правительство пыталось примириться с ними, но радикалы не пошли на отказ от «принципов», в результате чего мировые соглашения сорвались.

В мае 2009 г. на фоне сложившегося в обществе консенсуса армия начала решительные боевые действия против талибов и их союзников. К 2010 г. сопротивление экстремистов было в основном подавлено, они покинули равнинные области, укрылись в горах и растворились среди мирных жителей. И впоследствии талибы не отказались от выжидательной тактики, подвергаясь давлению со стороны армии, которая впервые расквартирована в ТПФУ на постоянной основе, и атакам с американских беспилотных летательных аппаратов. Скрываются на территории племен, готовясь для «прыжков» в Афганистан, и боевики из афганского движения «Талибан», а также их союзники из «Аль-Каиды», Исламского движения Узбекистана и других террористических организаций.

За исламистской риторикой талибов как афганского, так и пакистанского подданства просматривается этнонациональное, пуштунское ядро. Среди афганских талибов имеются и непуштуны, но они составляют явное меньшинство. Нераздельное, но и неслиянное единство двух компонентов придает силы радикальной идеологии талибов.

Поддерживая в той или иной мере афганских экстремистов, Пакистан играет с огнем. Вероятные успехи талибов в Афганистане после 2014 г., когда оттуда уйдут боевые части США и НАТО, могут бумерангом ударить по Исламабаду, вызвав подъем проталибских, джихадистских настроений, прежде всего на северо-западе страны. Вариант джихадизации Пакистана исключительно опасен. Об этом предупреждают многие аналитики, в том числе советник президента США Брюс Ридел и известный пакистанский журналист Ахмед Рашид. Превращение Пакистана в неуправляемое исламистское государство вряд ли совершится одномоментно. Одним из возможных исходов гипотетической гражданской войны станет раскол существующего государства на несколько других. Пакистан при этом может сохраниться в урезанном виде и удержит контроль над ядерным оружием.

Катастрофические сценарии, как известно, реализуются много реже, чем конструируются. У Пакистана, безусловно, есть возможность миновать дорогу, которая ведет в пропасть. Как отмечалось выше, страна стоит на пороге очередных парламентских выборов, за которыми может последовать укрепление демократических порядков. Экономика развивается в последние годы стабильными, хотя и невысокими темпами (3–4% в год). На этом фоне снизилась инфляция и увеличились золотовалютные резервы. Стабилизующую роль играет внешняя помощь, хотя приток прямых иностранных инвестиций явно недостаточен, не хватает внешних и внутренних накоплений для модернизации инфраструктуры и промышленности.

Россия и Пакистан

При решении задач экономического подъема определенное значение могло бы иметь развитие связей с Россией. Российско-пакистанским отношениям хронически не везет. На протяжении всей своей истории Пакистан стремился установить достаточно тесные политические и торгово-экономические связи с Москвой, но мешали многие обстоятельства, в том числе ревнивое отношение со стороны Индии. Исключением оказались 60–70-е годы прошлого века, когда СССР был достаточно силен, чтобы занять сбалансированную позицию, развивая контакты одновременно с Дели и Исламабадом.

Усиление России и большее внимание к отношениям с южными соседями может позволить ей повторить схему советского времени. Продолжая линию экономического взаимодействия того периода, было бы целесообразно, в частности, осуществить проект расширения металлургического комбината, построенного с советской помощью в 1970–1980-е гг. в пределах большого Карачи (в последние годы он работает вполсилы, а казна терпит большие убытки). Еще одной сферой сотрудничества могла бы стать модернизация пакистанских железных дорог и расширение сети трубопроводов, а также развитие пакистанской энергетики, участие в строительстве тепловых и гидроэлектростанций. Для укрепления связей с Пакистаном вовсе не обязательно сотрудничество в военно-технической сфере. Здесь у Исламабада много партнеров, а его желание добавить к ним Москву похоже на попытку сыграть роль «спойлера», отравить российско-индийские контакты по линии ВТС.

* * *

Отвечая на поставленный в заголовке статьи вопрос, можно утверждать, что Исламская Республика Пакистан является одновременно и крупным региональным центром силы, и потенциальным источником нестабильности на восточном фланге Большого Ближнего Востока. Разгул террора, не стихающий на пакистанском северо-западе и в Карачи, создает в стране нервозную обстановку, делает труднопредсказуемым даже ближайшее будущее.

В среднесрочной перспективе возможен как благоприятный вариант укрепления и оздоровления пакистанского государства и общества, так и ряд неблагоприятных, среди которых раскол страны и превращение ее в исламистскую силу, настроенную экспансионистски в отношении Афганистана и Центральной Азии. Встав на путь экспансии через талибо-джихадистские каналы, Пакистан неминуемо превратится в катализатор суннито-шиитского противостояния в эпицентре мирового ислама. Не исключено и ужесточение позиций в споре с Индией по поводу Кашмира. Оно способно привести к войне в Южной Азии, таящей угрозу применения ядерного оружия.

Пакистан > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2013 > № 886291 Вячеслав Белокреницкий

Разорвать отношения нетрудно

Почему союз между США и Пакистаном не стоит треволнений

Хусейн Хаккани – профессор международных отношений Бостонского университета и старший научный сотрудник Института Хадсона. Он был послом Пакистана в США с 2008 по 2011 годы.

Резюме: США и Пакистану лучше перестать заниматься самообманом и признать, что союз в нынешней ситуации невозможен, а затем продолжить двигаться вперед и вести поиск компромиссов.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 1, 2013 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

Вашингтону, мягко говоря, нелегко управлять американо-пакистанскими отношениями. На протяжении нескольких десятилетий Соединенные Штаты стремятся переключить Пакистан со стратегического соперничества с Индией и усиления влияния в Афганистане на защиту внутренней стабильности и экономическое развитие. Однако, несмотря на то что Пакистан по-прежнему зависит от американской военной и экономической помощи, он так и не изменил приоритетов. Обе страны жалуются друг на друга как на невыносимого союзника и, наверное, не без оснований.

Пакистанцы считают, что США их шантажируют. Крайне необходимую, на их взгляд, помощь Вашингтон предоставляет от случая к случаю, перекрывая ее каналы всякий раз, когда американские официальные лица хотят добиться от пакистанских коллег изменений во внешнеполитическом курсе. Пакистанцы полагают, что Америка никогда не испытывала к ним благодарности, хотя тысячи военных и офицеров служб безопасности погибли на полях сражения с террористами, не говоря уже о десятках тысяч мирных жителей, убитых в результате терактов. Многие в стране, включая президента Асифа Али Зардари и главного военачальника генерала Ашфака Каяни, признают, что Пакистан иногда отклоняется от американского сценария, но утверждают, что их страна была бы более преданным союзником, отнесись Вашингтон с большим пониманием к региональной озабоченности Исламабада.

С другой стороны, американцы не видят в Пакистане благодарного получателя военно-экономической помощи, которая с 1947 г. составила 40 млрд долларов, причем 23 млрд было выделено только в последнее десятилетие – на нужды борьбы с терроризмом. Они считают, что Пакистан с улыбкой принимал американские доллары, даже когда тайно от своего союзника разрабатывал ядерное оружие в 1980-е гг., передавал ядерные секреты другим странам в 1990-е гг., а в недавние годы поддерживал вооруженные исламистские группировки. Что бы Вашингтон ни делал, он, по мнению многих американских сенаторов, членов Конгресса и авторов передовиц, не может рассчитывать на Исламабад как на надежного союзника. Между тем помощь, предоставляемая США в возрастающем объеме, не способна оживить экономику Пакистана.

Тайная операция по уничтожению Усамы бен Ладена в Абботтабаде (май 2011 г.) повлекла за собой небывалое охлаждение отношений между двумя союзниками, и сохранять иллюзию дружбы стало сложнее, чем когда-либо. Двум странам стоит признать, что их интересы просто не сходятся в той мере, которая позволяла бы сохранять прочное партнерство. Не стоит препираться по поводу малозначимых выгод – денег для Пакистана, ограниченного сотрудничества по предоставлению Соединенным Штатам разведданных и небольших военно-тактических преимуществ для обеих сторон. Если Вашингтон смирится с реальностью, у него будут развязаны руки для поиска новых способов оказания давления на Пакистан и достижения собственных целей в данном регионе. Тем временем Исламабад мог бы, наконец, дать волю своим региональным амбициям, которые либо позволят ему добиться успеха, либо, что более вероятно, покажут пакистанским официальным лицам крайнюю ограниченность их возможностей.

Дружеская просьба

Есть искушение считать, что отношения никогда еще не были столь натянутыми. И наверняка жители обеих стран сегодня питают антипатию друг к другу: согласно опросу Гэллапа в 2011 г., Пакистан наряду с Ираном и Северной Кореей попал в перечень держав, вызывающих наибольшую неприязнь у американцев. Между тем исследовательский центр Pew выявил, что 80% пакистанцев неблагожелательно относятся к Соединенным Штатам, а 74% считают их недружественной державой. Угрозы Вашингтона лишить Пакистан помощи и призывы Исламабада защитить суверенитет своей страны от американских беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) свидетельствуют о том, что отношения стремительно охладевают.

Впрочем, они никогда не были хорошими. В 2002 г., когда две страны довольно тесно сотрудничали в борьбе с терроризмом, согласно опросу общественного мнения Pew, 63% американцев не считали Пакистан дружественной страной. Он располагался на пятом месте среди наименее привлекательных государств после Колумбии, Саудовской Аравии, Афганистана и Северной Кореи. Еще раньше, вскоре после советского вторжения в Афганистан в 1980 г., опрос общественного мнения, проведенный центром Harris, показал, что большинство американцев отрицательно относятся к Пакистану, хотя 53% пакистанцев поддержали военную операцию США по защите страны от коммунизма. В 1950-е и 1960-е гг. Пакистан не фигурировал в американских опросах общественного мнения, но пакистанские лидеры часто жаловались на неблагожелательную прессу в Америке.

В неприязни пакистанцев к Соединенным Штатам также нет ничего нового. Центр Pew в 2002 г. выявил, что около 70% пакистанцев не одобряют действия США, причем их отрицательное мнение сложилось еще до войны с терроризмом. В сентябрьском выпуске The Journal of Conflict Resolution за 1982 г. опубликована статья высокопоставленного пакистанского чиновника Шафката Нагхми, в которой он проанализировал ключевые слова в пакистанской прессе с 1965 по 1979 годы. Он доказал, что повсеместные антиамериканские настроения восходят ко времени начала данного исследования. В 1979 г. враждебно настроенная толпа сожгла американское посольство в Исламабаде, подобные сообщения о нападениях на официальные представительства Соединенных Штатов в Пакистане датируются еще 1950-ми и 1960-ми годами. Со времени основания государства Пакистан и в последующие годы две страны пытались как-то примирить несовпадающие интересы и замять тот факт, что общественность не верит в дружеские отношения.

В 1947 г. перед лидерами Пакистана открывалось неопределенное будущее. Большинство стран мира проявляли безразличие к новому государству, за исключением гигантского соседа, настроенного бескомпромиссно и враждебно. Расчленение Британской Индии дало Пакистану треть бывших вооруженных сил, но лишь шестую часть их источников дохода. Таким образом, с самого возникновения Пакистан был обременен гигантской армией, которую ему было крайне трудно содержать. Британские официальные лица и ученые, такие как сэр Олаф Кэроу, губернатор пограничной Северо-Западной провинции (нынешняя Хайбер-Пахтунква) до расчленения колониальной Индии, а также Иэн Стивенс, главный редактор журнала The Statesman, советовали отцам-основателям Пакистана содержать большую армию для защиты от Индии. Не имея на нее средств, пакистанские лидеры обратились за помощью к Соединенным Штатам, рассуждая, что Вашингтон будет готов взять на себя часть расходов с учетом стратегически важного положения Пакистана на стыке Ближнего Востока и Южной Азии.

Мухаммед Али Джинна, основатель и первый генерал-губернатор страны, а также большинство его заместителей и помощников в Мусульманской лиге, главной политической партии, никогда не были в США и мало знали об этой стране. В качестве посла в Соединенные Штаты они выбрали из своей среды человека, объехавшего Америку в середине 1940-х гг., чтобы добиться поддержки независимого мусульманского государства в Южной Азии. Звали эмиссара Мирза Абол Хасан Испахани. В своем письме Мухаммеду Джинне в ноябре 1946 г. Испахани изложил свои знания об американском менталитете: «Я понял, что приятные слова и первые впечатления производят наибольшее впечатление на американцев, – писал он. – Они склонны очень быстро проявлять симпатию или антипатию по отношению к отдельному человеку или организации». Юрист, получивший образование в Кембридже, сделал все, что было в его силах, чтобы произвести хорошее впечатление, и прославился в среде вашингтонской элиты своей эрудицией и умением одеваться.

Джинна попытался поближе сойтись с Полом Оллингом, недавно назначенным послом Соединенных Штатов в Карачи – в те годы столице Пакистана. На одной из встреч Джинна посетовал на нестерпимую жару и предложил продать свою официальную резиденцию посольству США. Посол подарил ему четыре лопастных вентилятора, которые вешаются на потолок.

Джинне трудно давались интервью американским журналистам, наиболее известное из которых взяла корреспондент журнала Life Маргарет Бурк-Уайт. «Пакистан нужен Америке больше, чем Америка нужна Пакистану, – сказал ей Джинна. – Пакистан – это мировая ось, рубеж, от которого зависит будущее положение в мире». Подобно многим своим преемникам, занимавшим ведущие посты в пакистанском государстве, Джинна намекал на то, что Соединенные Штаты будут щедро помогать Пакистану деньгами и вооружениями. А Бурк-Уайт, подобно многим другим американцам после нее, была настроена скептически. Она понимала, что за внешней бравадой скрывается неуверенность и «банкротство идей… нации, которая собирает тлеющие угли древнего религиозного фанатизма, пытаясь согреться от них и тщетно стремясь раздуть из них новое пламя».

Грубый и примитивный антиамериканизм, свойственный сегодня многим пакистанцам, не позволяет даже представить себе, как настойчиво Джинна и его послы добивались признания и дружбы в те первые годы. Однако американцев это не убедило. Например, советник Государственного департамента Джордж Кеннан не видел в Пакистане как союзнике никакой ценности. В 1949 г. на встрече с первым премьер-министром Пакистана Лякуатом Али Ханом Кеннан ответил на просьбу Хана поддержать Пакистан в его противостоянии с Индией следующими словами: «Наши друзья не должны ожидать от нас того, чего мы сделать не можем. Не менее важно и то, чтобы они не надеялись, что мы будем теми, кем мы не можем быть». Эти слова Кеннана были подкреплены скудной помощью, которую США оказали новой стране: из 2 млрд долларов, запрошенных Джинной в сентябре 1947 г., было выделено лишь 10 миллионов. В 1948 г. объем помощи снизился до мизерных полумиллиона долларов, а в 1949 и 1950 гг. помощь вообще прекратилась.

Собратья по оружию

Пакистан наконец получил то, что хотел, после избрания в 1952 г. президентом Дуайта Эйзенхауэра. Его государственный секретарь Джон Фостер Даллес согласился с идеей – помощь в обмен на поддержку Пакистаном стратегических интересов США. Он видел в Пакистане жизненно важное звено в своих планах взять в кольцо Советский Союз и Китай. Ярый антикоммунист времен холодной войны, Даллес намеревался создать в Пакистане большую профессиональную армию, укомплектованную офицерами, обученными в Великобритании для противостояния советской экспансии. Чтение старинных текстов позволило Даллесу сделать вывод о пакистанцах как о воинственном народе. «Мне нужны настоящие воины на юге Азии, – сказал он журналисту Уолтеру Липману в 1954 году. – Единственные азиаты, которые могут по-настоящему воевать, это пакистанцы».

Мухаммед Али Богра, назначенный послом Пакистана в Соединенных Штатах в 1952 г., также ратовал за укрепление дружбы между двумя странами. Как и его предшественник, он преуспел в подкупе представителей американской элиты, в том числе Даллеса, который стал подозрительно относиться к лидерам Индии из-за их решения сохранять нейтралитет в холодной войне. Богра позаботился о том, чтобы Даллес, а также политики и журналисты, с которыми он играл в боулинг в Вашингтоне, знали о его антикоммунистических взглядах. Тем временем Эйзенхауэр поручил Артуру Рэдфорду, председателю Комитета начальников штабов, добиться расположения влиятельных пакистанцев – в частности главнокомандующего Мухаммеда Аюб Хана, который пришел к власти в стране к концу десятилетия. Именно Аюб Хан настоял на кандидатуре Богры на пост премьер-министра Пакистана в 1953 г. после дворцового переворота, в надежде, что дружба последнего с американцами ускорит приток вооружений и помощи для экономического развития. И в самом деле, военно-экономическая помощь стала быстро расти и к концу десятилетия достигла уровня в 1,7 млрд долларов.

В ответ Америка потребовала от Пакистана участия в двух антисоветских договорах в сфере безопасности – Организации договора Юго-Восточной Азии в 1954 г. и Багдадского пакта (впоследствии Центральная организация договора) в 1955 году. Но вскоре появились признаки кризиса в отношениях. Надежды на то, что Пакистан присоединится к любому из этих альянсов в случае войны, быстро развеялись, поскольку он (подобно многим другим странам) отказался вносить существенные средства в бюджет организаций или предоставлять значительные вооруженные формирования. В 1954 г. Даллес отправился в Пакистан в поисках военных баз, которые можно было бы использовать против СССР и Китая. По возвращении он попытался скрыть свое разочарование по поводу отсутствия видимого прогресса. В меморандуме Эйзенхауэру после поездки он описал отношения между США и Пакистаном как «капиталовложение», от которого Соединенные Штаты «в целом не могут ждать какой-то конкретной отдачи». По мнению Даллеса, присутствие в Пакистане означало, что Америка могла бы со временем усилить влияние и тем самым добиться «доверия и дружбы».

Со своей стороны, Аюб Хан исходил из того, что если армия Пакистана получит – под предлогом борьбы с коммунистами – современное оружие, она сможет использовать его против Индии, и это не приведет к разрыву отношений с США. В своих мемуарах он признал, что «цели западных держав, заключивших Багдадский пакт, существенно отличались от наших целей». Но он доказывал, что Исламабад «никогда не скрывал своих намерений или интересов», а Соединенные Штаты знали, что Пакистан собирается использовать новые вооружения против своего восточного соседа. Но когда Пакистан попытался осуществить теорию Аюб Хана на практике, вторгшись в 1965 г. в Кашмир и тем самым ускорив полномасштабную войну с Индией, президент Линдон Джонсон приостановил поставки запчастей к военной технике и Индии, и Пакистану. В ответ Исламабад прекратил работу в 1970 г. секретной базы ЦРУ в Пешаваре, которую арендовали для организации разведывательных полетов U2. (Хотя решение о закрытии базы было принято сразу после войны 1965 г., Пакистан предпочел просто не продлевать договор аренды, чем раньше положенного срока закрыть базу.)

Американо-пакистанские отношения «свернулись» после приостановки поставок военной помощи, но от попыток найти какое-то объединяющее начало не отказались. Преемник Аюб Хана на президентском посту генерал Ага Мухаммед Яхья Хан согласился на роль посредника между США и Китаем, организовав в 1971 г. тайную поездку в Пекин Генри Киссинджера, помощника президента Ричарда Никсона по национальной безопасности. Чуть позже в том же году Никсон поблагодарил Пакистан за помощь, оказав благорасположение Западному Пакистану в его противостоянии с Восточным Пакистаном и его индийскими покровителями во время гражданской войны, которая привела к появлению на карте мира государства Бангладеш. Соединенные Штаты принижали масштаб зверств западных пакистанцев в Восточном Пакистане, и Никсон даже попытался в обход Конгресса направить материально-технические ресурсы западно-пакистанским войскам. Но это не предотвратило распад страны на два независимых государства. Когда гражданское правительство во главе с Зульфикаром Али Бхутто объединило то, что осталось, в новое государство, меньшее по размеру, США и Пакистан оставались на некотором удалении. Во время визита Никсона в Пакистан в 1973 г. Бхутто предложил ему военно-морскую базу на побережье Аравийского моря, но президент отказался. К тому времени лед в отношениях между двумя странами стал таять. Когда Вашингтон отменил эмбарго на поставки оружия в середине 1970-х гг., Пакистан уже стремился получить экономическую поддержку у своих западных соседей – арабских стран, которые купались в нефтедолларах.

За пределами военных баз

Очередная попытка сотрудничества состоялась по инициативе Вашингтона, который был заинтересован в расширении поначалу небольшого восстания в Афганистане, поддержанного Пакистаном. После вторжения СССР в Афганистан в 1979 г. Соединенные Штаты увидели возможность реабилитироваться после неудачи во Вьетнаме и обескровить Советскую Армию. На помощь пришли афганские моджахеды, обученные пакистанской Межвойсковой разведкой (ISI) и финансируемые ЦРУ.

Военный руководитель Пакистана, генерал Мухаммед Зия-уль-Хак, сделал свой маркетинговый ход: «Советский Союз у наших границ, – сказал он американскому журналисту в интервью 1980 года. – У свободного мира остались хоть какие-то интересы в Пакистане?» Впоследствии Зия даже удивил советника Госдепартамента Роберта Макфарлейна весьма любезным предложением: «Почему вы не просите у нас предоставить вам базы?»

США больше не интересовали военные базы в Пакистане, но им хотелось использовать страну в качестве плацдарма для организации сопротивления в Афганистане. Поэтому Вашингтон не только направлял оружие и деньги моджахедам через границу, но и увеличил вчетверо помощь Пакистану.

Исламабад в конце 1970-х и начале 1980-х гг. неоднократно обращался с просьбой к Соединенным Штатам предоставить ему истребители-бомбардировщики F-16, и Рейган нашел способ пойти навстречу, вплоть до того что призвал Конгресс отменить запрет на военно-экономическую помощь странам, приобретающим или передающим ядерные технологии. Тогдашний заместитель госсекретаря по вопросам международной безопасности Джеймс Бакли объяснял в газете The New York Times, что подобная американская щедрость позволит избавить Пакистан от «ощущения собственной уязвимости, которое побуждает его в первую очередь стремиться к обретению ядерного оружия». В 1983 г. первая партия истребителей поступила в Равалпинди.

Однако решение Советского Союза вывести войска из Афганистана в 1989 г. обнажило, как и война 1965 г. между Индией и Пакистаном, противоречия в американо-пакистанских отношениях. Не заставили себя ждать разногласия между Вашингтоном и Исламабадом по поводу того, кто должен встать во главе постсоветского Афганистана, и это нарушило негласное примирение двух стран. Конечно, Пакистан стремился обрести максимум влияния, полагая, что дружественный Афганистан обеспечит ему стратегическую глубину в противостоянии с Индией. В планы США входила задача привести к власти устойчивое некоммунистическое правительство, способное вернуть Афганистану статус маргинальной региональной державы.

Впервые камнем преткновения стал вопрос поддержки Пакистаном террористических группировок. В 1992 г. в письме пакистанскому премьер-министру Навазу Шарифу посол США в Пакистане Николас Плат предупреждал, что Соединенные Штаты близки к тому, чтобы объявить Пакистан государством, спонсирующим терроризм: «Если это положение не изменится, государственный секретарь просто обязан будет по закону включить Пакистан в список стран, спонсирующих терроризм. Вы должны предпринять конкретные шаги и сократить выделение помощи боевикам, а также не допускать создания их тренировочных баз и лагерей на территории Пакистана или Азад Кашмира (часть Кашмира, находящаяся под контролем Пакистана)». Это была угроза, не влекущая за собой никаких последствий, но Соединенные Штаты нашли другие способы наказания своего бывшего союзника. В 1991 г. Вашингтон перекрыл военную помощь после того, как президенту Джорджу Бушу не удалось убедить Конгресс в том, что Пакистан выполняет свои обязательства в части нераспространения ядерного оружия. С 1993 по 1998 гг. США ввели жесткие санкции против Пакистана из-за неуклонного приближения к созданию ядерного оружия. Еще больше санкций было введено в 2000 и 2001 гг. в качестве реакции на военный переворот 1999 г., в результате которого к власти пришел генерал Первез Мушарраф. Тем временем мирная помощь Пакистану также достигла своего минимума.

С нами или против нас

Раздражение и взаимные нападки сопровождали отношения вплоть до 2001 г., но после событий 11 сентября Вашингтон снова попытался наладить сотрудничество с Исламабадом, надеясь, что на этот раз Пакистан решит свои внутренние проблемы и изменит стратегическую направленность в лучшую сторону. Но у широкой пакистанской общественности или военной элиты, которая принимала все ключевые решения, не было особого желания соглашаться с планами Соединенных Штатов в регионе. Между тем пакистанским дипломатам в США приходилось посвящать большую часть времени ответам на критику Конгресса по поводу двойных стандартов Пакистана в его отношении к террористам. Послом Пакистана в этот период был сначала бывший журналист Малееха Лодхи, а затем кадровый офицер внешней разведки Ашраф Кази.

Они работали над тем, чтобы убедить американцев, что Пакистан – линия фронта в войне с терроризмом, активно общаясь с американскими средствами массовой информации и – при помощи расширяющейся пакистанской общины – занимаясь лоббизмом в Конгрессе. Благодаря поддержке администрации Джорджа Буша послы смогли отразить все критические нападки и добиться одобрения огромных пакетов материальной помощи. Однако такие скептики, как журналист Селиг Харрисон, указывали, что Пакистан продает «плохую политику с помощью хороших продавцов». Этих «продавцов» сменили отставные генералы Джехангир Карамат и Махмуд Али Дюррани, пытавшиеся наладить тесное сотрудничество с американскими военными. Они уверяли их, что слухи о продолжающейся поддержке Пакистаном афганского «Талибана» сильно преувеличены. С американской стороны Энтони Зинни, глава Центрального командования войск США во время военного переворота Мушаррафа, продолжавший поддерживать контакты с Мушаррафом после его отставки, публично высказывался в том духе, что «солдат с солдатом» всегда найдут общий язык. Тем не менее бывшим военным в качестве послов не удалось преодолеть негативное мнение об участии Пакистана в афганских делах, сформированное прессой.

Американские послы в Пакистане со своей стороны сосредоточились на трудном деле укрепления тесной связи с лидером страны Мушаррафом. Когда к концу десятилетия тот уже не мог контролировать ситуацию в стране, Анна Паттерсон, посол в Исламабаде с 2007 по 2010 гг., попыталась наладить контакт с гражданскими политиками, познакомившись с лидерами основных политических партий. Что касается сотрудничества в военной сфере, адмирал Майк Маллен, тогдашний председатель Комитета начальников штабов, поддерживал личные теплые отношения с главой военного ведомства Пакистана генералом Ашфаком Каяни. За четыре года Маллен провел 26 совещаний с Каяни, часто называя его своим другом. Но по истечении срока своих полномочий Маллен выразил разочарование по поводу того, что ему так и не удалось переубедить Каяни: «Выбирая экстремизм и насилие в качестве политического инструмента, правительство Пакистана и прежде всего пакистанская армия и ISI ставят под угрозу не только перспективы нашего стратегического партнерства, но и возможности Пакистана быть уважаемой страной, оказывающей законное влияние в своем регионе». Эти слова были сказаны им в комитете сената по вооруженным силам.

Когда срок полномочий Паттерсон и Маллена уже истекал, режим Мушаррафа рухнул, и к власти пришло гражданское правительство. С самого начала новая администрация во главе с Али Асифом Зардари попыталась преобразовать американо-пакистанские отношения в то, что он называл стратегическим партнерством. Зардари стремился мобилизовать пакистанское население и политиков на общественно-политическую поддержку контртеррористических операций. В обмен он требовал от Соединенных Штатов долговременных обязательств выделять многостороннюю военно-техническую помощь Пакистану на протяжении многих лет, в том числе увеличения помощи гражданскому населению. Это также предполагало сотрудничество двух стран по принятию взаимоприемлемого плана по окончанию военной операции в Афганистане.

В качестве посла Пакистана с 2008 по 2011 г. я пытался выполнять все пункты повестки дня и быть связующим звеном между двумя сторонами. Я организовал десятки встреч между гражданскими и военными лидерами. Высокопоставленные американские чиновники, включая советника по национальной безопасности Джеймса Джонса, госсекретаря Хиллари Клинтон и директора ЦРУ, а впоследствии министра обороны Леона Панетту, не жалели времени. Сенаторы Джон Маккейн, Диана Фейнштейн и Джозеф Либерман выясняли разные элементы стратегического партнерства, а сенатор Джон Керри много времени потратил на то, чтобы строить модели переговоров в Афганистане. Ричард Холбрук, специальный представитель администрации Обамы по Афганистану и Пакистану, перед смертью в 2011 г. неустанно перемещался между двумя столицами, стремясь объяснить политику США пакистанским официальным лицам и добиться поддержки Пакистана в Конгрессе. Убежденный в том, что ключ стабилизации в регионе находится в руках пакистанских военных, президент Барак Обама довел до сведения пакистанцев, что Америка хочет помочь Пакистану чувствовать себя в безопасности и процветать, но что они не потерпят предоставление с его стороны помощи джихадистским группировкам, угрожающим безопасности Соединенных Штатов.

Однако в конечном итоге попытки построить стратегическое партнерство ни к чему не привели. Гражданские лидеры не смогли сгладить недоверие между американскими и пакистанскими военными и разведслужбами. А отсутствие полноценного контроля гражданского общества над армией и спецслужбами Пакистана означало, что, как и всегда, две стороны тянут одеяло на себя, пытаясь добиться совершенно разных целей. Однако вряд ли положение было бы намного лучше, находись все под контролем гражданского правительства. Силовым структурам легче дать своим союзникам то, что они хотят, невзирая на желания народных масс, будь то U2, базы БПЛА или вооружение афганских моджахедов.

Срок моих полномочий как посла неожиданно завершился в ноябре 2011 г. – несколько недель спустя после того, как американский предприниматель пакистанского происхождения ложно обвинил меня в том, что я использовал его в качестве посредника для получения американской помощи из США. Это якобы было необходимо для предотвращения военного переворота сразу после спецоперации американских войск, в ходе которой уничтожили бен Ладена. Обвинение было совершенно необоснованным, поскольку у меня как у посла был прямой доступ к американским официальным лицам и не было нужды прибегать к содействию сомнительного бизнесмена, чтобы довести до их сведения обеспокоенность тем, что пакистанские военные угрожают гражданскому устройству общества. Этот эпизод лишний раз доказывает, что стремление поддерживать тесные связи с Соединенными Штатами непопулярно в Пакистане, и в целом пакистанские СМИ, разведслужбы и судебно-правовые инстанции подозревают людей, стремящихся восстановить пошатнувшееся партнерство, в самых худших намерениях.

Возможность компромисса

С учетом истории неудач пора подумать, стоит ли сохранять американо-пакистанский союз. По крайней мере, в обозримом будущем США не согласятся с планами пакистанских военных добиваться господства Пакистана в Южной Азии или равенства с Индией. И американская помощь сама по себе не изменит приоритетов Исламабада. Конечно, по мере укрепления демократии пакистанцы смогут однажды провести непредвзятые дебаты и прийти к пониманию того, в чем состоят национальные интересы и как их добиваться. Но результаты даже таких дебатов могут не устроить Соединенные Штаты. Так, например, 69% пакистанцев, принявших участие в опросе общественного мнения в 2012 г., одобряют улучшение отношений с Индией, при этом 59% из них по-прежнему считают, что Индия несет главную угрозу Пакистану.

Поскольку отношения между США и Пакистаном зашли в тупик, двум странам нужно исследовать пути построения несоюзнических отношений. И пробный шар был брошен в 2011–2012 гг., когда Пакистан перекрыл транзитные маршруты в ответ на удар натовского БПЛА по афганско-пакистанской границе, в результате чего погибли 24 пакистанских солдата. Это не воспрепятствовало продолжению военной кампании США, которые быстро переориентировались на другие пути доставки военных и материально-технических грузов в Афганистан. Конечно, это более дорогие маршруты, но гибкость Соединенных Штатов показала Исламабаду, что Вашингтон нуждается в его помощи не так остро, как когда-то казалось. Это осознание должно лечь в основу новых отношений. Америке надо недвусмысленно определять свои интересы, а затем действовать соответствующим образом, не слишком волнуясь по поводу реакции Исламабада.

Новое охлаждение в конечном итоге спровоцирует сведение счетов. Вашингтон продолжит делать в регионе то, что считают нужным для обеспечения безопасности – например, наносить удары с помощью БПЛА по подозреваемым в террористической деятельности. Это будет приводить в ярость Исламабад и Равалпинди, где сосредоточено военное руководство Пакистана. Пакистанские военачальники способны поднять шумиху, угрожая сбивать американские БПЛА, но им придется трижды подумать и взвесить все с учетом потенциальной эскалации недружественных действий. Поскольку Пакистан слаб (и будет еще слабее без американской военной помощи), наверное, он воздержится от прямой конфронтации с США.

Когда национальные элиты Пакистана в сфере обороны и безопасности осознают пределы своих возможностей, они, вероятно, попытаются возобновить партнерские отношения с Соединенными Штатами, отказавшись от былых амбиций и понимая, что в их силах, а что нет. Также не исключено, хотя и менее однозначно, что пакистанские лидеры решат обойтись своими силами, не уповая слишком на США, как это было в течение нескольких последних десятилетий. В этом случае также удастся избавиться от взаимного разочарования, вытекающего из вынужденной зависимости Пакистана от Соединенных Штатов, которой будет положен конец. Дипломаты обеих стран направят тогда усилия на то, чтобы разъяснять собственную позицию и понять позицию другой стороны, вместо того чтобы обмениваться обвинениями, как это происходило в последние шесть десятилетий. Даже если разрыв союзнических отношений не приведет к подобной драматической развязке, у обеих стран появится свобода принятия жестких стратегических решений в отношении друг друга, которых они до недавнего времени избегали.

Пакистан мог бы выяснить на практике, осуществимы ли цели его региональной политики (сдерживание Индии) без американской помощи. США могли бы решать проблемы, связанные с терроризмом и распространением ядерного оружия, освободившись от груза обвинений в предательстве со стороны Пакистана. Честное признание истинного статуса взаимоотношений могло бы даже помочь обеим сторонам больше уважать друг друга и облегчило бы им задачу налаживания сотрудничества. В конце концов, вряд ли отношения стали бы хуже, чем сегодня, когда обе столицы упорно держатся за союзнические отношения, не веря в возможность построения таковых. Так, может быть, лучше перестать заниматься самообманом и признать, что союз в нынешней ситуации невозможен, а затем продолжить двигаться вперед и вести поиск компромиссов?

Пакистан. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2013 > № 886290 Хусейн Хаккани

Израильская армия поставила под ружье сотни резервистов для участия во внезапных учениях у границ с Сирией и Ливаном, сообщила во вторник армейская пресс-служба.

Военные подчеркивают, что маневры, которые продлятся до конца недели, не связаны с каким-либо изменением ситуации в регионе. "Армия обороны Израиля начала внезапные учения..., задействовав в них дивизию, в том числе мобилизовав сотни резервистов", - сообщила пресс-служба, добавив, что войскам предстоит отработать сценарий "внезапной эскалации" на севере.

Местные СМИ утверждают, что повестки получили две тысячи резервистов. Газета The Times of Israel оценивает общее число военнослужащих, участвующих в учениях, в 10-20 тысяч человек. "Это первые учения таких масштабов за несколько лет", - пишет в свою очередь газета The Jerusalem Post.

Фоном для маневров стали бои в Сирии, в том числе в непосредственной близости от Израиля, вторжение со стороны Ливана беспилотного летательного аппарата, который был на прошлой неделе сбит израильскими ВВС, рассуждения политиков и журналистов об угрозе конфликта с Ираном и его союзниками, включая ливанское движение "Хезболлах", и необходимости военной операции в Сирии для обеспечения сохранности химического оружия.

ДЖОН КЕРРИ ГОТОВИТ ВСТРЕЧУ В ВЕРХАХ

Госсекретарь США Джон Керри посетит Москву 7-8 мая, сообщили в МИД России. Не исключено, что его визит станет прелюдией к встрече Путина и Обамы

На следующей неделе - 7 и 8 мая - состоится визит госсекретаря США Джона Керри в Москву.

Предполагаемая повестка дня закрыта, хотя круг тем уже можно представить - от Сирии и Ирана до предстоящего саммита "Большой восьмерки".

Комментарий директора Фонда изучения США имени Франклина Рузвельта, доктора наук Юрия Рогулева: "Что даст визит? Сейчас идет обсуждение возможной встречи двух президентов. Действительно, письмо, которое сюда прислал Обама, содержит определенные предложения. Это все пока обсуждается в закрытом режиме, и мы можем с вами только фантазировать на эту тему. Конечно, его визит служит подготовкой встречи в верхах. Это важный момент".

По словам самого Джона Керри, его визит запоздал. Но программа переговоров в формате Путин-Обама, может быть изменена.

Американская сторона в первую очередь хочет обсудить с Россией ситуацию на Корейском полуострове

Стратегия в эпоху жесткой экономии

Почему Пентагону следует сделать акцент на гарантиях доступа

Эндрю Крепиневич – президент Центра стратегических и бюджетных оценок

Резюме: Обязательства в области безопасности перед Европой требуют сохранения НАТО, но при минимальных издержках. Нужно пересмотреть планы размещения систем ПРО при отсутствии финансирования со стороны европейских союзников.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 1, 2013 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

В течение следующего десятилетия США предстоит осуществить самое резкое изменение оборонной стратегии за последние 60 лет – со времени появления ядерных вооружений. В то время как бюджетные расходы на оборону сокращаются, цена проецирования и поддержания военной мощи увеличивается, а круг интересов, требующих защиты, расширяется. Это означает, что в конце концов придется сделать трудный выбор не только на словах, но и на деле. Как сказал однажды своим коллегам английский физик Эрнест Резерфорд, «у нас нет денег, поэтому нам надо думать».

Новая стратегия должна быть меньше сфокусирована на отражении традиционного трансграничного вторжения, смене режимов и проведении крупномасштабных операций по стабилизации положения. И больше – на сохранении доступа к ключевым регионам и всеобщему достоянию человечества, что важно для обеспечения безопасности и процветания Соединенных Штатов. К сожалению, это будет означать снижение приоритетности некоторых задач и более высокий риск в ряде областей. Однако если сместить акценты, действительно важные для США интересы можно будет и дальше защищать при вполне допустимом уровне расходов.

Сокращающиеся запасы сырьевых ресурсов

После холодной войны, в ситуации однополярного мира, Вашингтон был уверен, что подавляющее преимущество в ресурсах и технологиях позволит ему добиться беспрецедентного военного превосходства над всеми остальными. Однако спустя два десятилетия однополярный мир уходит в прошлое. Мотор американской экономики барахлит, и это может иметь неприятные последствия для министерства обороны, которое привыкло к постоянно растущему бюджету.

С 1999 по 2011 гг. военные расходы США увеличились с 360 до 537 млрд в постоянных долларах, не считая дополнительных 1,3 трлн, израсходованных на операции в Афганистане и Ираке. Администрация Обамы и Конгресс уже договорились о сокращении в течение следующего десятилетия уже запланированных увеличений почти на 487 млрд долларов. В январе 2013 г. бюджетный процесс, известный как «секвестр», должен привести к урезанию военных расходов еще на 472 млрд долл. за тот же период. Конгресс может избежать секвестра, если найдет другие способы сокращения бюджетного дефицита, но в любом случае вряд ли удастся избежать дополнительного серьезного уменьшения ассигнований на оборону. Однако вряд ли большая часть из тех 200 млрд долл., которые Пентагон надеется сэкономить за счет повышения «эффективности» в течение следующих пяти лет, материализуется. Истории такие примеры неизвестны.

Это означает, что грядет серьезное «затягивание поясов» – процесс, который будет еще более трудным из-за растущей стоимости трудовых ресурсов и экономического упадка у европейских союзников.

С 1970-х гг. американская армия, формируемая только на добровольной основе, была исключительно сильной и укомплектованной высокопрофессиональными воинскими частями. Но недавние войны в Афганистане и Ираке выявили ее ахиллесову пяту: для привлечения большого числа квалифицированного персонала, готового служить в опасных и неприятных условиях, министерству обороны пришлось существенно повысить заработную плату военных, а также премиальные выплаты и льготы. Даже с поправкой на инфляцию общее вознаграждение военным возросло за последнее десятилетие почти на 50% – в дальнейшем выдерживать такие темпы совершенно точно не удастся. Добровольный набор также означает низкие потери на поле боя и короткие войны. Для защиты персонала от дешевых придорожных мин в Афганистане и Ираке Пентагон потратил более 40 млрд долл. на тысячи новых бронемашин и свыше 20 млрд долл. для лучшего обнаружения мин.

В прошлом Соединенные Штаты могли надеяться на помощь богатых и технически оснащенных союзников, таких как Франция, Германия и Соединенное Королевство. Но хотя все эти страны имеют давнишние и впечатляющие боевые традиции, сегодня их армии и оборонная промышленность – бледная тень былой славы. Их совокупные расходы на оборону составляют лишь четверть того, что тратят на эти цели США, в реальных долларах, а в процентном отношении к ВВП – менее половины от расходов Соединенных Штатов. Тихоокеанские союзники, такие как Япония и Австралия, быть может, изъявят желание взвалить на себя более тяжелое бремя, но им еще предстоит значительно расширить свои военные возможности, чтобы быть в состоянии внести заметный вклад.

Вызовы обостряются

По мере того как США и их союзники сокращают военные расходы, в мире становится все более неспокойно. В течение нескольких десятилетий Соединенные Штаты пытаются не допустить доминирования враждебных им сил в критически важных регионах, таких как Западная Европа, запад Тихоокеанского бассейна и Персидский залив, сохранив при этом беспрепятственный доступ к общему достоянию: морской акватории, космосу, а теперь еще и киберпространству. После окончания холодной войны угроза европейской безопасности резко снизилась, но этого нельзя сказать о двух других регионах или общем достоянии, поскольку такие соперничающие державы, как Китай и Иран, стремятся сместить военный баланс в регионе в свою сторону.

Наверное, самым удивительным событием стала постепенная утрата армией США фактической монополии на высокоточные вооружения, или «умные бомбы». В частности, Китай собирается использовать высокоточные боеприпасы для достижения своих стратегических целей. Народная освободительная армия Китая (НОАК) встраивает систему точного наведения в свои баллистические и крылатые ракеты, а также в снаряды, которые несет ударная авиация, чтобы увеличить точность поражения конкретных целей на больших расстояниях. Это будет иметь серьезные последствия для традиционного проецирования силы, которым привычно пользуется американская армия. США всегда делали ставку на развертывание и военно-техническое снабжение войск через крупные порты, базы ВВС и логистические парки. Помимо поражения неподвижных целей с помощью высокоточного оружия, НОАК также разрабатывает ракетные системы для высокоточного поражения мобильных мишеней, таких как авианосцы американских ВМС. С не меньшим упорством НОАК расширяет возможности противоспутниковых операций и кибернетических войн; главная цель – это информационные системы и системы связи армии США. В совокупности эти возможности ограничения и воспрещения доступа и маневра (a2/ad) существенно увеличат риски для американских войск, действующих в западной акватории Тихого океана.

Иран, стремясь к гегемонии в регионе, но располагая меньшими ресурсами, делает ставку на более скромные возможности ограничения и воспрещения доступа и маневра, включая противокорабельные крылатые ракеты, передовые противокорабельные мины и подводные лодки. Он намерен сочетать эти средства с большим количеством боевых катеров, способных проводить «массированные атаки» на военные корабли Соединенных Штатов, с растущим числом баллистических ракет с дальностью действия, выходящим далеко за пределы Персидского залива.

Похоже, что Тегеран преследует несколько целей – сделать Персидский залив зоной, закрытой для ВМС США, а заодно подорвать веру партнеров Соединенных Штатов в регионе в надежность Вашингтона. Иран также может начать поставлять высокоточное оружие близким ему структурам, таким как «Хезболла» и другие военизированные группировки Ближнего Востока, чтобы превратить их в более серьезную угрозу для экспедиционных подразделений американской армии. Наконец, Иран, похоже, намерен приобрести ядерное оружие.

Безопасный доступ к общечеловеческому достоянию, который мировое сообщество считает само собой разумеющимся, затрудняется. Контроль США над морскими путями и Мировым океаном не подвергается сомнению, но в этом десятилетии распространение подводных лодок, противокорабельных крылатых ракет дальнего радиуса действия и «умных» противокорабельных мин может сделать прохождение узких морских путей, таких как Ормузский пролив, опасным. Космические спутники – важные компоненты мировой экономики и боеспособности американской армии – все более уязвимы для противоспутниковых лазеров и ракет НОАК. И критически важная для слаженного функционирования экономики Соединенных Штатов инфраструктура – от высоковольтных линий передачи электроэнергии и трубопроводов до финансовых систем и электронной коммерции – или слабо защищена от кибератак, или не защищена вообще.

В прошлом свобода на море означала преимущественно свободу перемещения по морской акватории. Однако в последние десятилетия появилась огромная подводная экономическая инфраструктура, расположенная преимущественно на континентальных шельфах. Здесь добывается существенная часть нефти и природного газа, потребляемого в мире, и проложена целая паутина кабелей, представляющих собой мировую информационную сеть Пентагона.

Стоимость капитальных активов, расположенных только на дне прибрежных вод США, превышает 1 трлн долларов. Крупные новые залежи нефти и газа в Восточном Средиземноморье, наряду с открытием перспективных месторождений в Южно-Китайском море, гарантируют дальнейшее разрастание инфраструктуры морского дна. Однако подводные капитальные активы совершенно не защищены, ведь, как и в случае с интернетом, их создатели и разработчики исходили из наличия благоприятной геополитической обстановки.

До последнего времени это не было серьезной проблемой, поскольку такие активы были в целом недоступны. Но сегодня технологические достижения делают подводную инфраструктуру все более уязвимой. Когда-то обладание самым передовым ВМФ, автономными и роботизированными подводными аппаратами было фактически монополией Соединенных Штатов, но сегодня эти устройства могут приобретаться кем угодно и нести на борту взрывчатые вещества и другой контрабандный товар. Латиноамериканские торговцы наркотиками используют подводные аппараты для перемещения своих грузов, и похоже, что другие негосударственные образования скоро будут способны эффективно действовать под водой.

Сокращение разрыва

Суть новой стратегии должна заключаться в достижении реалистичных целей с помощью имеющихся ресурсов. Поскольку ресурсы, доступные армии США, все более ограничены, такими же должны быть и цели, в противном случае наша стратегия не позволит нам ни беспокоить врагов, ни успокаивать друзей. А значит придется установить приоритеты в сфере безопасности. Обобщенная здесь стратегия гарантированного успеха позволит добиться этого за счет перегруппировки целей, избирательного риска, эксплуатации сильных сторон Соединенных Штатов и слабостей противников.

Со времени окончания холодной войны Вашингтон придавал большое значение способности вести две большие войны одновременно в Северо-Восточной Азии и Персидском заливе. Акцент делался на защите ключевых союзников и партнеров от традиционных трансграничных, наземных вторжений (таких как нападение КНДР на Южную Корею в 1950 г., вторжение Ирака в Кувейт в 1990 г.) и, если потребуется, на разгроме агрессоров путем оккупации с целью смены режима.

Но сегодня совсем другие угрозы. Ни Китай, ни Иран не делают ставку на обновленную версию советских танковых армий или аналог Республиканской гвардии Ирака. Нынешние и будущие вызовы стабильности на западе Тихоокеанского бассейна и в Персидском заливе – это не трансграничное вторжение, а возможности преграждения доступа и блокирования зон, что будет все больше затруднять Соединенным Штатам беспрепятственные операции в этих регионах.

В последние годы армия США предприняла ряд операций по смене режима, прежде всего в Афганистане и Ираке. Враждебные правительства сместить удалось, но затем потребовались долговременные, крупномасштабные действия для стабилизации положения, которые проводились нерешительно и потребовали огромных капиталовложений. Похоже, что американская общественность не потерпит других подобных кампаний – разве только в качестве ответа на серьезную угрозу жизненно важным интересам. Кроме того, оккупация вражеской территории, скорее всего, будет становиться все более трудным делом из-за распространения того, что Пентагон обозначает термином g-ramm – управляемых ракет, артиллерийских и минометных снарядов. И если перспективы проведения операции по смене режима в стране размером с Иран устрашают, то в случае с Китаем это просто утопия. К счастью, Соединенные Штаты не ставят перед собой столь дерзких целей, поскольку на самом деле им нужны не завоевания, а доступ. Вызов, который Китай и Иран бросают США, не в угрозе трансграничного вторжения с применением традиционных вооружений, а в их стремлении обозначить сферы своего влияния и в конечном итоге ограничить доступ американцев к жизненно важным регионам. Следовательно, Пентагону следует сделать акцент не на оптимизации войск, чтобы иметь возможность сменить режим путем контроккупации, а на возврате к более скромной цели осуществления передовой обороны: сдерживание региональной агрессии, принуждение к миру и защита общего достояния человечества.

При таком смещении фокуса возможности ограничения и воспрещения доступа и маневра, благоприятствующие обороне, становятся не проблемой для США и их союзников, а инструментом, способствующим перекладыванию бремени проецирования силы с Вашингтона, на его противников. С этой целью Соединенным Штатам и их союзникам и партнерам на западе Тихоокеанского региона и в Персидском заливе следует работать над созданием сетей блокирования доступа к воздушному и морскому пространству, которые сделают любую агрессию трудным, дорогостоящим и малопривлекательным предприятием. Южная Корея и Тайвань могли бы внести лепту в создание таких региональных оборонительных сетей, но краеугольным камнем любой американской стратегии сохранения стабильности и обеспечения доступа в западных акваториях Тихоокеанского бассейна останется Япония. Токио следует увеличить инвестиции в возможности ограничения и воспрещения доступа и маневра. К ним можно отнести подводные лодки, противолодочную авиацию, противокорабельные крылатые ракеты, оборонительные минные заграждения, воздушную и ракетную оборону, укрепление и рассредоточение военных баз, уменьшение вероятности нападения Китая или Северной Кореи и облегчение бремени американских вооруженных сил в защите Северо-Восточной Азии. Аналогичный вклад Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) помог бы минимизировать региональную угрозу, исходящую от Ирана.

Подобные усилия позволили бы американским войскам в обоих регионах проявить свои уникальные преимущества, такие как ударные системы дальнего радиуса действия. Они способны наносить удары, находясь вне зоны досягаемости соперничающих с ними систем ограничения и воспрещения доступа и маневра и ядерных ударных подлодок, которые могут успешно действовать внутри ограждений, затрудняющих доступ и блокирующих зоны. А увеличение числа передовых укрепленных баз ВВС позволило бы ударной авиации США рассредоточиться на передовых рубежах; тем самым был бы снижен риск их уничтожения вражескими ракетами во время упреждающего удара и повысилась бы устойчивость к кризису.

Подобная стратегия позволяет использовать конкурентные преимущества Соединенных Штатов, среди которых широкая сеть региональных альянсов и партнерств, а также лидерство в области передовых вооружений. Можно было бы также эксплуатировать региональную географию. Оборонительная архитектура США в западной части Тихоокеанского бассейна, опирающаяся на так называемую первую островную гряду (проходящую от Курильских островов через Японию и острова Рюкю до Тайваня и Филиппин), защитила бы союзников и партнеров Америки, блокируя недружественные силы ВМС во время конфликта. И у Ирана не будет другого выбора, кроме экспорта нефти и газа через Ормузский пролив или трубопроводы, пролегающие по территории зарубежных стран. ССАГПЗ, напротив, мог бы расширять возможности экспорта энергоресурсов по Красному и Аравийскому морям. Это создаст бесценную альтернативу в случае блокады Ормузского пролива, тогда как Тегеран будет экономически уязвим. Если он попытается направить экспорт через порты Аравийского моря, то ВМС США вполне смогут этому помешать.

Подобное смещение акцентов едва ли предоставит противникам надежное укрытие на суше или неуязвимость от атак. У Соединенных Штатов есть возможности нанесения проникающих ударов по неприятельским войскам, находящимся на большом расстоянии, с помощью самолетов, ракет и подводных лодок, и нужно во что бы то ни стало сохранять эти преимущества. Спецподразделения США доказали способность проводить эффективные операции на вражеской территории, особенно при поддержке ударной авиации и БПЛА. Американская армия также располагает впечатляющим арсеналом кибернетического оружия, которое в состоянии нанести колоссальный урон критически важной инфраструктуре и вооруженным силам противника. И, если понадобится, ВМС смогут выдавить неприятеля обратно в его территориальные воды посредством блокады.

Сдерживание через блокирование призвано убедить предполагаемого агрессора, что он не сможет достичь поставленной цели, поэтому не стоит даже пытаться. Сдерживание посредством наказания призвано убедить его, что предполагаемые издержки перевесят ожидаемую выгоду. Сдерживание путем блокирования возможно как на западе Тихоокеанского региона, так и в Персидском заливе, поскольку в будущем обстановка, скорее всего, станет благоприятствовать не наступательным, а оборонительным действиям при планировании военных операций с применением традиционных вооружений. Однако когда речь заходит о защите общечеловеческого достояния (огромное множество потенциальных мягких мишеней – подводная инфраструктура, спутники, компьютерные сети), наступательные действия выглядят более предпочтительными, поэтому Соединенным Штатам и их союзникам нужно больше полагаться на сдерживание посредством наказания или карательных мер.

Проблема в том, что трудно вычислить, кто несет ответственность за нападение, а это необходимая предпосылка для наказания. Следовательно, когда речь идет об атаках под водой, в космосе и киберпространстве, Пентагону следует сделать приоритетом совершенствование инструментов расследования и разведывательной деятельности, направленных на выявление нападающих. Чем быстрее и лучше он сможет это сделать, тем больше возможностей осуществлять сдерживание посредством наказания в качестве главного условия обеспечения доступа к общему достоянию человечества. Даже точное установление агрессора может оказаться недостаточным для сдерживания атак, если негосударственные группировки усовершенствуют способность атаковать киберпространство и подводную инфраструктуру, поскольку они могут не опасаться возмездия или иметь меньше объектов, против которых оно может быть направлено. Поэтому Пентагону следует разрабатывать способы снижения ущерба от подобных атак и быстрого восстановления поврежденных или разрушенных объектов.

Несмотря на желание многих держав развитого мира снижать зависимость от ядерного оружия или даже полностью исключить его, оно по-прежнему популярно. Россия в своей военной доктрине сделала еще более явную ставку на ядерный арсенал, чтобы компенсировать слабость обычных вооружений. Китай сохраняет солидные ядерные подразделения. Пакистан строит дополнительные реакторы для получения расщепляющихся материалов в качестве ядерного топлива для расширения своего ядерного потенциала и нивелирования преимуществ Индии в традиционных вооружениях. Иран стремится к созданию ядерного оружия, что может подстегнуть новый виток в его распространении на Ближнем Востоке.

В свете этих процессов министерству обороны США необходимо кардинальным образом пересмотреть позицию по ядерным вооружениям и разработать более практичную политику в этой области. Надо подумать о том, как не допустить применения ядерного оружия, а если это не удастся, как быстро прекратить начавшийся ядерный конфликт на приемлемых условиях.

Любая стратегия связана с определенными рисками; в частности, данная во многом опирается на действия и инвестиции региональных союзников и партнеров, а это не всегда надежно. Однако воодушевляет то, что многих партнеров США в Азиатско-Тихоокеанском регионе все больше беспокоит растущая военная мощь Китая и его все более самонадеянные территориальные притязания. Теперь эта озабоченность должна воплотиться в инвестиции, направленные на наращивание собственного военного потенциала.

Арабские партнеры Соединенных Штатов в Персидском заливе, напротив, готовы осуществлять массированные инвестиции в оборону и безопасность, но им нужно сосредоточиться на противодействии попыткам Ирана установить гегемонию в регионе. Данная стратегия отчасти зиждется на надежде, что страны, имеющие общие интересы с США, такие как Индия и Индонезия, будут приветствовать усилия по сохранению стабильности и обеспечению беспрепятственного доступа к Индийско-Тихоокеанскому региону. Стратегия гарантированного доступа опирается на реалистичные цели, которых может достичь американская армия. Если сдерживание не принесет результатов, задача любой военной операции должна заключаться в восстановлении статус-кво, а не в реализации более широких вильсоновских идеалов и не в устранении предполагаемых глубинных причин проблемы. Цель будет заключаться в ограничении конфликта, пусть даже ценой отказа от достижения оптимального исхода или устранения его причин. Нынешний курс может быть аналогичен иракской стратегии Буша-старшего, но не Буша-младшего, корейской стратегии президента Гарри Трумэна, но не генерала Дугласа Макартура. Возможно, придется отказаться от гипотетически наилучшего варианта в пользу наиболее приемлемого, особенно если наилучший вариант – это опасная и недостижимая иллюзия. Отказ от достижимых целей ради иллюзорного идеального исхода – рискованное заблуждение.

Трудный выбор

Стратегия – это правильная расстановка приоритетов, тем более что далеко не все можно считать первоочередной задачей. Так что если в стратегии гарантированного доступа первоочередным считается сохранение доступа к критически важным регионам и общечеловеческим благам, каким из нынешних приоритетов придется пожертвовать? От каких целей нужно отказаться и на какие дополнительные риски стоит пойти, чтобы сократить до минимума разрыв между стратегическими задачами и ограниченными средствами? Новая стратегия предполагает, что серьезной экономии на оборонных расходах можно добиться за счет более значительного сокращения наземных сил. Армейские подразделения и подразделение морских пехотинцев, которые были увеличены для ведения боевых действий в Афганистане и Ираке, уже сокращаются. Но даже после проведения планируемого сокращения эти подразделения все равно останутся более многочисленными, чем до 9 сентября, когда принятая стратегия потребовала проведения двух крупных региональных войн, включая операции по смене режима. Так что возможности для дальнейшего сокращения имеются.

Например, Соединенные Штаты могли бы уменьшить планируемый контингент для участия в любом крупном конфликте на Корейском полуострове. Опасность, исходящая от КНДР, качественно изменилась с начала 1950-х годов. Тогда она угрожала южному соседу вторжением традиционных наземных сил, а сегодня – в большей степени массированным артобстрелом с использованием ракет и ОМУ. Население Южной Кореи в два раза превышает население Северной Кореи, а ее экономика – одна из крупнейших в мире. Ее наземные силы достаточно многочисленны и компетентны. Самые существенные сравнительные преимущества армии США перед южнокорейской армией – это воздушная и морская мощь. Соответственно пора уже признать, что Сеул способен взять на себя ответственность за оборону на суше и должен это сделать. Когда речь заходит об операциях по стабилизации положения, Пентагону следует сосредоточиться на уже проводимой де-факто стратегии «опосредованного подхода» к поддержанию порядка в развивающемся мире за пределами западных акваторий Тихого океана и Персидского залива.

Сравнительное преимущество американской армии при проведении контртеррористических операций и операций по стабилизации положения заключается в качестве персонала, а не в его количестве. Вооруженные силы Соединенных Штатов просто слишком дорого обходятся, чтобы развертывать крупные военные группировки для защиты периферийных интересов. То есть необходимо избегать прямых интервенций и уделять больше внимания обучению, консультациям, оснащению и поддержке союзнических армий и партнеров, которые сталкиваются с внутренними угрозами. В неуправляемых провинциях ставка должна делаться на такие «не оставляющие глубоких следов» альтернативы, как роботизированная разведывательная и ударная авиация, которую могут использовать войска специального назначения для формирования групп преследования, уничтожения и подавления вражеских группировок.

Обязательства в области безопасности перед Европой требуют сохранения НАТО, но при минимальных издержках. Вашингтону следует уделить больше внимания ядерным гарантиям в соответствии со статьей V Устава альянса. Также нужно пересмотреть планы размещения усовершенствованных систем противоракетной обороны при минимальном или даже полном отсутствии финансирования со стороны европейских союзников.

Что касается оборонной политики, то Пентагон может уменьшить разрыв между средствами и целями и сэкономить деньги, сместив акцент с модернизации оборудования на его рекапитализацию. Это означает замену на аналогичное оборудование вместо размещения новых поколений вооружения, разработка которых требует больших расходов. Новейшие системы следует развертывать лишь в том случае, если руководство твердо убеждено, что это резко повысит эффективность военных операций, а технические риски минимальны. Там, где это возможно, Соединенным Штатам следует использовать имеющиеся ресурсы так, чтобы навязывать противникам непропорционально высокие расходы. Важные конкурентные преимущества США в этой области связаны с длительной и выдающейся историей осуществления «черных» программ, благодаря которым появились атомная бомба, разведывательные самолеты U2 и SR71, самолеты-невидимки «стелс», а теперь еще и передовое кибернетическое оружие – вирус Stuxnet. Способность американской оборонной промышленности постоянно создавать технологические новинки повышает неопределенность планирования конкурентов, поскольку те вынуждены отвлекать значительные ресурсы на поиски адекватного ответа Соединенным Штатам.

После долгого промедления министерство обороны разрабатывает семейство ударных систем дальнего радиуса действия, включая новый бомбардировщик. Это недешево, но есть смысл вкладывать средства, поскольку расходы вероятных противников на противодействие будут выше, и эти системы позволят американской армии преодолеть оборону любого противника и угрожать его ключевым объектам и целям, когда ей заблагорассудится. Таким образом, важные активы и структуры неприятеля окажутся недостаточно защищенными и уязвимыми, или им придется разрабатывать и развертывать вдоль всей границы изощренные и дорогостоящие оборонительные системы.

Один из главных ресурсов, которые Пентагон в настоящее время транжирит, – это время. Чем быстрее Соединенные Штаты разработают и развернут новейшие военные системы, тем меньше постоянного воинского контингента им нужно будет содержать, и тем больше неопределенности в стане потенциальных противников. Когда-то Пентагон был лидером в мире по быстроте развертывания новых систем, а теперь на это уходит не меньше 10 лет. Существенное сокращение этого срока надо сделать приоритетом.

Относительная стабильность в мире и щедрые расходы на оборону позволяли Соединенным Штатам избегать трудного выбора в области оборонной стратегии на протяжении последних двух десятилетий. Решения нередко принимались под влиянием внутренней политики в сфере национальной обороны, местечковых бюрократических интересов и инерции, а четкого и жесткого планирования не осуществлялось. В случае возникновения конфликта стратегия слишком часто заключалась в том, чтобы бросать все более солидные ресурсы на решение проблемы в надежде, что это позволит победить более бедных недругов. Этот подход не принес успеха в Афганистане и Ираке, сегодня же, когда вызовы безопасности США нарастают, а бюджет Пентагона уменьшается, он представляется еще менее привлекательным.

Необходимо сделать важный выбор относительно размера и структуры вооруженных сил Соединенных Штатов, военной доктрины и оснащения, а также определить наиболее перспективные области будущих инвестиций. Давно уже надо было сделать сознательный и разумный выбор на базе стратегии, основанной на трезвом суждении о природе ближайших вызовов и альтернативном ответе на них, который позволит сохранить национальную безопасность.

США. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 апреля 2013 > № 886301 Эндрю Крепиневич

Способна ли Россия быть глобальным лидером?

Резюме: Внешняя политика России более конструктивна, чем полагают многие на Западе. Но Москве часто не удается добиться достойной оценки, потому что Кремль слишком увлечен риторикой, разыгрывая антиамериканскую карту.

Москва с точки зрения ее веса, масштаба, разумности и репутации

Дэниэл Трейсман – профессор политологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и исполняющий обязанности директора Центра европейских и евразийских исследований при университете. Он является автором книги «Возвращение: Путь России от Горбачёва до Медведева».

Эта статья основана на материалах дискуссии, состоявшейся в ходе Гайдаровского форума 2013 года.

Председательство России в «Большой двадцатке» свидетельствует о желании ее руководителей поднять авторитет страны в мировой политике. В последние годы постоянный поток инициатив Кремля и российского Белого дома касается таких вопросов, как международная безопасность, наркотрафик и интеллектуальная собственность. Напомним некоторые из них.

Летом 2008 г. президент Дмитрий Медведев обнародовал проект нового Договора о европейской безопасности, который заменил бы прежние идеи, исходящие из реалий холодной войны. Летом следующего года на «зерновом саммите» в Санкт-Петербурге он призвал прекратить использование сельскохозяйственной продукции для производства биотоплива. В том же году Медведев и премьер-министр Владимир Путин заявили о необходимости создать новую международную резервную валюту вместо доллара. В июне 2010 г. Дмитрий Медведев поддержал глобальный план борьбы с наркотрафиком, включающий меры по ограничению выращивания опиумного мака в Афганистане. В 2012 г. президент России предложил начать переговоры по новым международным конвенциям, регулирующим интернет и авторские права.

Впечатляющий список. Однако если мы посмотрим на то, как инициативы были приняты, картина окажется не такой радужной. Реакцией дипломатов из других стран была вежливая улыбка и переход к другой теме.

Россия – ценный партнер в решении определенных вопросов, преимущественно в области двусторонних отношений с Соединенными Штатами. В 2010 г. два государства подписали новый договор по СНВ. Москва совместно с Вашингтоном продолжает оставаться сопредседателем Глобальной инициативы по борьбе с ядерным терроризмом. Но Европа не ведет переговоры по новому договору о безопасности. В мире не появилось новой резервной валюты. США и Бразилия продолжают производить биотопливо из кукурузы и сои. Выращивание опиумного мака в Афганистане в прошлом году, по данным ООН, увеличилось на 18%. И хотя призыв Медведева к новому международному регулированию интернета приветствовала Пиратская партия России, особого энтузиазма в G20 пока не видно.

Россия, безусловно, обладает склонностями к лидерству в глобальной политике. Вопрос в том, готовы ли другие страны следовать за ней. Что нужно для увеличения влияния России на международной арене? Что позволяет одним государствам воздействовать на другие, побуждая их принимать свои предложения?

КРИТЕРИИ ВЛИЯТЕЛЬНОСТИ

Основываясь на выводах экспертов, исследовавших распространение тех или иных внешнеполитических инициатив, я бы выделил четыре ключевых фактора, которые объясняют, почему государствам удается убедить других следовать за собой. Это – вес, масштаб, разумность и репутация. Давайте проясним, что подразумевается под этими факторами, прежде чем вернуться к вопросу о том, как Россия котируется по каждому из них.

Вес, как я его понимаю, это военная мощь и другие виды жесткой силы, включая целенаправленно оказываемое экономическое давление. Очевидно, что государства, доминирующие в военном плане, иногда могут навязывать свою волю другим. Ни для кого не секрет, почему после Второй мировой войны в Западной и Восточной Германии проводилась совершенно различная социально-экономическая политика. Иногда рычагом воздействия служит не военная мощь, а экономика. Например, санкции, которые многие государства ввели против ЮАР, в конечном итоге помогли убедить ее элиту отказаться от апартеида. Сегодня «агентом влияния» часто являются международные организации. МВФ и Всемирный банк предоставляют кредиты при условии проведения реципиентом определенного курса. Евросоюз требует, чтобы новые члены приняли ряд законодательных и нормативных актов – acquis communautaire, – и это является условием вступления в блок.

В любой организации одни государства обладают большими возможностями, чем другие. Поэтому один из способов стать лидером мировой политики – приобрести влияние в ключевых международных организациях.

Второй фактор, благодаря которому некоторые страны становятся лидерами, – это их масштаб. Имеется в виду не географический размер, а продвинутость в какой-то области. Если государство занимает ведущие позиции в той или иной сфере, другим странам имеет смысл ориентироваться на него в своей политике. Многие перенимают элементы американского торгового права не потому, что оно лучше или их вынуждают к этому США. Просто международная торговля в основном происходит по этим законам, и конформизм обходится дешевле.

Масштаб в этом смысле особенно относителен, если речь идет о проблемах координации. Возьмем управление воздушным движением. Неважно, какой в стране принят свод правил, регламентирующих действия пилотов, когда к ним приближается другой самолет. Главное, чтобы все использовали одинаковые правила. Поэтому политика стран, занимающих лидирующие позиции в какой-либо области, часто распространяется и на другие государства без сознательного воздействия.

Помимо веса и масштаба, существует еще разумность. Пример других может быть привлекательным просто потому, что их политика лучше имеющихся альтернатив, так как позволяет добиться поставленных целей наиболее эффективным способом. Ключевой аспект для подобного лидерства – наличие большого количества ученых-новаторов и аналитиков, предлагающих продуктивные идеи. Для этого требуется развитая исследовательская инфраструктура и социальные условия, стимулирующие креативность и критическое мышление. Если идеи действительно стоящие, они распространятся сами.

И наконец, четвертый фактор – репутация. Важную роль в международных переговорах играет доверие. Никто не примет какую-либо политику, если будет считать, что у предлагающего есть свои скрытые мотивы. Некоторые государства – и их объединения – создают себе репутацию, определяя и продвигая инициативы, которые принесут пользу всем. Другие, напротив, преследуют только собственные интересы. Если руководители страны имеют репутацию лицемерных и ненадежных людей, к предлагаемой ими политике будут относиться с подозрением, даже если она кажется рациональной.

Так как же обстоят дела с Россией? Обладает ли она весом, масштабом, разумностью и репутацией, чтобы претендовать на принятие своей политики? Стоит ли ожидать, что в будущем больше стран станут поддерживать предложения Москвы?

С точки зрения веса Россия, безусловно, является крупной военной державой и важным поставщиком энергоносителей. Некоторые на Западе полагают, что Россия использует эти ресурсы, чтобы влиять на соседей. Однако, как отмечают многие, возможности жесткой силы – военной или экономической – уже не простираются так далеко, как раньше. И это касается не только России, но и Соединенных Штатов. Несмотря на угрозу применения военной силы и введение более суровых экономических санкций, Вашингтону не удалось остановить ядерную программу Ирана. Даже имея в Афганистане десятки тысяч солдат, США не смогли заставить президента Хамида Карзая обуздать коррупцию в своем окружении.

Главными активами жесткой силы России являются ее ядерный арсенал и право вето в Совете Безопасности ООН. Но они практически бесполезны, когда речь идет о том, чтобы заставить другие страны взять на вооружение свою политику. К примеру, просто невероятно, что Москва выпустит ядерную ракету по Тбилиси, если Грузия откажется признать независимость Южной Осетии. Что касается вето в Совбезе, то оно используется, чтобы замедлить или блокировать политику других. Но никто пока не придумал, как использовать право вето для продвижения нового курса.

С точки зрения масштаба существует одна сфера, в которой присутствие России настолько заметно, что другие вынуждены учитывать ее мнение. Это опять же ядерная политика. Обладая одним из двух крупнейших ядерных арсеналов в мире, Москва играет центральную роль в дискуссиях по разоружению и нераспространению. Она может настаивать на принятии своих предложений. Если у России появятся своевременные инновационные идеи в этой сфере, она потенциально способна возглавить международные дебаты по данной проблематике.

В экономической сфере Россия, безусловно, является важным торговым партнером, например, для Белоруссии. На долю России приходится 52% импорта этой страны и 39% экспорта. Воздействие на подобные торговые отношения, по-видимому, является ключевой идеей Евразийского экономического союза, предлагаемого Владимиром Путиным. Хотя и здесь существуют пределы того, на что может рассчитывать Россия. Даже если масштаб России заставит других членов Евразийского союза гармонизировать свою торговую политику с ее нормами, это не будет иметь особого значения, поскольку сама Россия должна действовать в соответствии с правилами ВТО. Если Москва попытается использовать торговые рычаги слишком откровенно, ее соседи могут переориентироваться на других торговых партнеров – Евросоюз или Китай.

В целом вес и масштаб России позволяют ей влиять на глобальную ядерную (и еще, возможно, космическую) политику, а также предлагать менее крупные инициативы своим соседям в «ближнем зарубежье». Но попытки использовать эти рычаги могут оказаться контрпродуктивными, как часто и происходит, поскольку Москва периодически перегибает палку.

А как обстоят дела с другими факторами? Может ли Россия стать лидером мировой политики благодаря своей разумности и репутации? Нельзя сказать, что это невозможно, но потребуются очень серьезные изменения. Российское же руководство в последнее время движется в противоположном направлении.

Для инноваций в государственной политике – даже больше, чем в промышленности, – нужны условия, провоцирующие критическое мышление и открытые дискуссии, в том числе по очень непростым вопросам. Учитывая глобальные масштабы современного политического диалога и растущее значение неправительственных организаций в выработке политических идей, страна, стремящаяся к лидерству, должна поощрять зарубежные контакты и источники финансирования своих НПО, а не клеймить их позором и называть «иностранными агентами».

Креативным новым идеям также могут помешать нечеткие и двусмысленные законы о секретности и измене Родине. Ученые не должны опасаться ареста, если они делятся с иностранцами информацией, которая уже опубликована в научных журналах. Оценить усилия правительства по созданию благоприятных условий для людей, мыслящих неординарно, можно по количеству уехавших за границу российских ученых, которые хотят вернуться на родину. В 2010 г. два российских исследователя, Андрей Гейм и Константин Новосёлов, которые сейчас живут в Манчестере, стали лауреатами Нобелевской премии по физике. Репортер попросил Гейма описать сценарий, при котором он мог бы вернуться в Россию. Ответ был коротким: «Реинкарнация». Почему? Потому что в России, по словам Гейма, процветает «бюрократия, коррупция и идиократия».

Если российские руководители действительно хотят сделать страну лидером мировой политики, стоило бы для начала пересмотреть подход к секретности и иностранному финансированию, а также использовать открытость и конкуренцию в борьбе с коррупцией.

В то же время, если Россия хочет улучшить отношение к своим предложениям, существует ряд шагов, которые помогут укрепить доверие. Можно тратить меньше сил на отправку ныряльщиков на дно Северного Ледовитого океана, чтобы установить там российский флаг, но вести переговоры с соседями о будущем Арктики. Можно не расходовать время на предложения по новой архитектуре безопасности, в которой вряд ли заинтересованы другие страны, а сосредоточиться на переговорах с США о дальнейшем сокращении ядерных арсеналов, чтобы мир стал безопаснее.

Внешняя политика России, с моей точки зрения, более конструктивна, чем полагают многие на Западе. Но Москве часто не удается добиться достойной оценки своего сотрудничества, как, например, в случае с содействием выводу войск НАТО из Афганистана, потому что Кремль слишком увлечен риторикой, разыгрывая антиамериканскую карту. Все государства преследуют собственные интересы. Но некоторые делают это слишком явно. К примеру, идея России о запрете использования продовольственных продуктов для производства биотоплива выглядела бы более убедительно, если бы российские производители не собирались сами извлекать биотопливо из древесной стружки.

К нынешнему руководству России относятся с подозрением не только в Соединенных Штатах и Западной Европе. Исследовательский центр Pew провел в прошлом году глобальный опрос, в ходе которого респондентов из 21 страны спрашивали, испытывают ли они «хотя бы некоторое доверие к президенту Путину касательно международной политики». 28% американцев сказали «да». По сравнению с 20% в Индии, 16% в Мексике, 14% в Турции и 3% в Пакистане. Путину и его подходу к международной политике особенно доверяют в Китае – 50% респондентов. Но не в других странах БРИКС.

В конечном итоге все сводится к приоритетам. Россия останется важным участником дискуссий по ядерной политике, космосу и ряду региональных вопросов. Как и в прошлом, она сможет блокировать те или иные действия, используя вето в Совете Безопасности ООН. Но если российские лидеры хотят чего-то большего, потребуются перемены, и они вполне очевидны.

Даниел Трейзман

Как сообщает Mehr News Agency, заместитель начальника Организации промышленного исследования и джихада за самодостаточность вооруженных сил Ирана заявил, что Иран занимается разработкой собственной системы С-300.

Контр-адмирал Фархад Амири (Farhad Amiri) сказал, что покупка систем С-300 не удалась из-за саботажа США, «теперь армия разрабатывает систему внутри страны».

Он отверг некоторые сообщения о том, что попытки Ирана разработать систему С-300 не удались. «Если бы мы сказали, у нас есть все, что есть в мире, это было бы слишком неразумно, Ирану нужно было иметь много необходимых средств, и когда мы намеревались иметь, мы смогли сами разработать», сказал он.

«В 1980-е и 1990-е годы Исламская Республика Иран заявляла, что создаст технологии подводных лодок, и теперь наши военно-морские силы оснащены различными типами подводных лодок собственной разработки», сказал контр-адмирал.

Он также добавил, что «покупка современных систем С-300 не удалась из-за саботажа со стороны США».

«Тем не менее, эта потребность создала для нас благоприятные условия для продуктивного мышления», заявил он. Амири также сказал, что он не может представить дополнительную информацию, т.к. враги будут действовать, чтобы помешать каким-то образом ходу реализации проекта.

«Я могу с уверенностью сказать, что процесс разработки С-300 в Иране идет полным ходом, испытания ее подсистем еще не завершены, а сама система будет действовать в конце этого года», подчеркнул Амири.

«Даст Бог, в соответствии с планами, в 2014 году ракетная система Bavar-373 будет действовать», сказал он.

Как сообщает Mehr News Agency, Индустриальный университет Исфахана планирует и создаст 8 типов подводных систем в сотрудничестве с тремя другими университетами.

Д-р Мохаммад Али Бадри (Mohammad Ali Badri), директор национальных проектов по введению подводных систем сказал Mehr News Agency, что будут разработаны различные типы ракет подводного старта и «умных» беспилотных судов.

Он сказал, что проект предназначен, главным образом, для развития подводных технологий. «Проект подразумевает создание 8 типов подводных систем», добавил он.

Бадри также сказал, что в проекте необходимо освоить 550 технологий по подводным объектам. «Для достижения этой цели, мы разделили технологии на красный, желтый и зеленый категории, а из этого мы рассматриваем потенциальные возможности страны», заявил он.

«Красные технологии – это те, которые будут производиться внутри страны. Определение приоритетов необходимо для направления этих технологий на производство внутри страны», добавил он. Он выразил надежду, что при сотрудничестве с университетами и исследовательских центров стране удастся создать некоторые подводные технологии. «Эти системы включают пусковые установки ракет для подводных лодок, глубоководные подводные аппараты (рекреационные, туристические, дистанционно управляемые аппараты, беспилотные «умные» суда) и кабельные системы», подчеркнул Бадри.

«Также, в соответствии с планами на будущее, 200 технологий в области подводных объектов будут достигнуты», добавил он.

Генеральный прокурор Армении Агван Овсепян и его иранский коллега Голамхосейн Мохсен Эжеи во вторник подписали меморандум о сотрудничестве в судебно-правовой сфере, сообщает агентство "Новости-Армения".

"Подписание данного меморандума позволит нам облегчить решение правовых вопросов между Арменией и Ираном и решать возникающие в дальнейшем проблемы более оперативно и результативно", - сказал Овсепян. Он отметил, что ранее вопросы судебно-правовой сферы между двумя странами решались лишь в контексте дипломатических отношений, в то время как меморандум позволит углубить и расширить рамки сотрудничества в этой сфере.

В свою очередь, генеральный прокурор Ирана выразил уверенность, что армяно-иранские экономические и политические отношения не могут считаться совершенными без регулирования судебно-правовой сферы. "Документ, который мы сегодня подписываем, станет основой для прогресса сотрудничества между нашими странами в этой области", - сказал он.

Делегация Ирана во главе с Эжеи находится в Армении с трехдневным рабочим визитом по приглашению генпрокурора Армении.

Взрыв, прогремевший во вторник в центре Дамаска на торговой площади Марджа, унес жизни 13 человек, 70 получили ранения, сообщает сирийское телевидение со ссылкой на МВД Сирии.

По данным местных СМИ, взорвался заминированный автомобиль, припаркованный у "старого" здания МВД, где сейчас находится миграционная служба. В нескольких метрах от места взрыва находится также Иранский культурный центр. В любое время суток на площади Марджа многолюдно, вокруг расположены многочисленные гостиницы и магазины.

Государственные сирийские СМИ приводят слова источника в руководстве страны, заявившего, что теракт осуществлен против граждан Сирии "террористами, финансируемыми и получающими поддержку от зарубежных государств". Денис Малков.

Около 400 тысяч российских туристов ежегодно посещает Австрию, что говорит о высоком уровне отношений между двумя странами, заявил во вторник генеральный секретарь МИД Австрии Йоханнес Кирле перед очередным раундом консультаций между австрийскими и российскими дипломатами.

"Четыреста тысяч российских туристов приезжает в Австрию - это грандиозный знак наших отношений, которые развиваются с Наполеоновских войн, в которых мы воевали вместе, и до освобождения Вены в апреле-мае 1945 года и государственного договора 1955 года (о независимости Австрии)", - сказал Кирле, получая из рук первого заместителя министра иностранных дел РФ Владимир Титова нагрудный знак МИД РФ "За вклад в международное сотрудничество" перед началом консультаций.

Титов находится во вторник в Вене для консультаций с госсекретарем федерального министерства Австрии по европейским и иностранным делам Райнхольдом Лопаткой.

По словам Титова, помимо двусторонних отношений, стороны обсудят ситуацию на Ближнем Востоке, ядерную программу Ирана и ситуацию на Корейском полуострове. "Очень много разговоров будет по тематике "Россия - Евросоюз", - сказал Титов РИА Новости. Андрей Золотов.

Сегодня, 30 апреля, на официальной церемонии в присутствии министра дорог и городского строительства и министра промышленности, рудников и торговли состоялось подписание трехстороннего соглашения о налаживании отечественного производства железнодорожных рельсов между компанией Иранские железные дороги, Исфаганским металлургическим комбинатом и Иранским университетом науки и промышленности, сообщает агентство «ИРИБ ньюз».

Названная церемония проходила в рамках международной конференции «Последние достижения в области железнодорожной промышленности» на железнодорожном факультете Иранского университета науки и промышленности.

В подписанном соглашении предусматривается производство железнодорожных рельсов на Исфаганском металлургическом комбинате, который, таким образом, становится первым производителем данной продукции на всем Ближнем и Среднем Востоке.

Это положит конец импорту железнодорожных рельсов, и Иран станет первым производителем данной стратегически важной продукции в регионе.

Как заявил генеральный директор компании Иранские железные дороги Абдолали Сахеб Мохаммади, согласно принятому министерством промышленности, рудников и торговли решению, производство железнодорожных рельсов на Исфаганском металлургическом комбинате начнется во второй половине текущего года.

В рамках конференции «Последние достижения в области железнодорожной промышленности» на железнодорожном факультете Иранского университета науки и промышленности состоялась также международная выставка, в которой приняли участие частные железнодорожные компании и производители железнодорожной техники.

Председатель совета директоров Кооперативного объединения производителей съедобных грибов Мохаммед Хосейн Афшар в интервью агентству ИСНА сообщил, что иранские грибы по своему качеству успешно конкурируют с голландской продукцией и предложения грибов в Иране превышают спрос на них. В этой связи необходимо разработать четкую программу с целью увеличения в текущем году экспорта грибов до 15 тыс. т.

По словам М.Х.Афшара, в прошлом году иранские грибы экспортировались в Ирак, Афганистан, Армению, Азербайджан, и в случае создания экспортной инфраструктуры список рынков, на которые будет поставляться названная продукция, может быть расширен.

М.Х.Афшар сообщил, что в прошлом году в Иране было произведено около 50 тыс. т грибов и конечная стоимость этой продукции для производителей с учетом всех производственных расходов составила примерно 5,6 тыс. туманов (4 доллара 57 центов) за 1 кг. Производителям было разрешено продавать грибы по цене 6,1 тыс. туманов (4 доллара 98 центов) за 1 кг, однако в результате снижения спроса и повышения предложений этой скоропортящейся продукции, она продавалась по более низким ценам. Так, цена на грибы в конце марта этого года составляла около 4 тыс. туманов (3 доллара 26 центов) за 1 кг. При этом производственные расходы выросли, и это привело к тому, что конечная стоимость грибов для производителей стала равняться примерно 6,5 тыс. туманов (5 долларов 30 центов). Таким образом, чтобы производители не несли убытки, необходимо создать условия для расширения поставок иранских грибов на внутренний и внешние рынки.

Министр дорог и городского строительства Али Никзад на международной конференции «Последние достижения железнодорожной промышленности» заявил о подготовке комплексной программы развития транспорта страны и отметил, что компанией Иранские железные дороги прилагаются усилия к тому, чтобы все районы Ирана получили выход на железнодорожную сеть страны, сообщает агентство ИРИБ ньюз».

По словам министра, на данный момент 20 иранских провинций соединены с железнодорожной сетью, и проекты по строительству железных дорог в остальных 11 провинциях находятся на стадии исследований.

Али Никзад подчеркнул, что подвижной состав иранских железных дорог получил достаточно хорошее развитие и услугами железнодорожного транспорта пользуются практически все слои населения.

Али Никзад сообщил, что до конца срока пребывания у власти нынешнего 10-го правительства (до намеченных на июнь этого года президентских выборов – п.п.) завершатся исследования в рамках проектов по строительству железных дорог в 5-ти иранских провинциях и при строительстве этих железных дорог будут использоваться железнодорожные рельсы отечественного производства.

Далее министр дорог и городского строительства подчеркнул необходимость дальнейшего развития воздушного, автомобильного, железнодорожного и морского транспорта и отметил, что особое внимание все же уделяется железнодорожному транспорту, поскольку это наиболее безопасный и экономически выгодный вид транспорта, который при этом причиняет наименьший ущерб окружающей среде.

Одновременно с началом бурения второй скважины в глубоководных районах южной части Каспийского моря Иран планирует построить новую буровую платформу, которая будет размещена в этом важном в геополитическом отношении регионе с богатыми запасами нефти и газа, сообщает агентство «Мехр».

Проведение разведки на нефть и газ в Каспийском море укрепило позиции Ирана в Средней Азии и на Кавказе в плане ведения политических переговоров и позволило ему обнаружить запасы сырой нефти и природного газа, оцениваемые в 2 млрд. баррелей и около 50 трлн. куб. футов соответственно.

В настоящее время Иран разместил в глубоководных районах южной части Каспийского моря полупогружную буровую платформу «Амир Кабир», которая считается одной из крупнейших в мире морских платформ, предназначенных для глубоководного бурения скважин, и при этом с целью закрепления своих позиций на Каспии с точки зрения разработки нефтяных и газовых месторождений он начинает строительство второй буровой платформы подобного типа.

Генеральный директор нефтяной компании «Хазар» Али Осули заявил о подписании соглашения на постройку второй полупоружной буровой платформы, предназначенной для разработки нефтяных и газовых месторождений Ирана в Каспийском море, и сообщил, что новая платформа по своим техническим характеристикам будет идентична платформе «Амир Кабир».

Постройка платформы «Амир Кабир» началась в 2001 году консорциумом в составе иранской компании САДРА и шведской компании GVA. Она крепится к дну моря с помощью 8-ми якорей, расположенных с четырех сторон платформы. Для обслуживания платформы используются три вспомогательных буксира. Названная платформа осуществляет бурение скважин, находясь в полупогружном состоянии в районах с глубиной воды до 1 тыс. м, и способна пробурить скважину глубиной до 6 тыс. м. Общая масса платформы составляет около 14 тыс. т, и ее обслуживанием и эксплуатацией занимаются 120 человек.

Официальная церемония спуска платформы «Амир Кабир» на воду состоялась летом 2009 года в присутствии президента Ахмадинежада.

Заместитель министра промышленности, рудников и торговли по вопросам планирования Али Реза Шоджаи заявил, что в министерстве промышленности, рудников и торговли создан Штаб валютной независимости, сообщает агентство ИРНА.

А.Р.Шоджаи подчеркнул, что обеспечение валютной независимости страны в области производства и торговли представляет собой один из главных приоритетов названного министерства и в этой связи при секретариате заместителя министра промышленности, рудников и торговли по вопросам планирования создан Штаб валютной независимости.

По словам А.Р.Шоджаи, штаб призван вырабатывать программы и предложения для подразделений министерства, а также для других организаций с целью обеспечения валютной независимости в области промышленного производства и торговли.

А.Р.Шоджаи отметил, что планами по обеспечению валютной независимости предусматривается достижение равенства между объемом ненефтяного экспорта и объемом импорта. На сегодня для этого необходимо увеличить валютные поступления на 12 млрд. долларов. Благодаря такому равенству необходимая для импорта валюта будет получена за счет ненефтяного экспорта.

Глава Организации малой промышленности и промышленных городков Ирана Фахролла Мулаи в ходе посещения прозоны, так называемого промышленного городка в шахрестане Сонкор провинции Керманшах заявил, что в настоящее время в Иране насчитывается более 85 тыс. промышленных и производственных предприятий, сообщает агентство ИСНА.

При этом, как отметил Фахролла Мулаи, около 74 тыс. предприятий из названного количества относятся к числу малых. Таким образом, на долю малых предприятий приходится почти 90% иранской промышленности.

Фахролла Мулаи подчеркнул, что основная проблема, с которой сталкиваются иранские промышленные предприятия, связана с нехваткой наличности и, если они не будут обеспечены финансовыми средствами, им не удастся устранить имеющиеся трудности. Кроме того, часть проблем предприятий связана с инфраструктурным обеспечением.

Коснувшись вопроса о дальнейших программах Организации малой промышленности и промышленных городков, Фахролла Мулаи отметил, что в будущем планируется уделять больше внимания не количеству промышленных городов, а качеству их производственной деятельности.

Генеральный директор Иранской национальной компании по производству и распределению нефтепродуктов Али Реза Зейгами заявил, что с реализацией проектов по совершенствованию производства на нефтеперерабатывающих заводах (НПЗ) страны топочный мазут будет перерабатываться в продукцию с высокой добавленной стоимостью, сообщает агентство ИРНА.

Али Реза Зейгами отметил, что как предусмотрено в программе перспективного развития страны, рассчитанной на 20-летний период (2005-2025 гг.), на всех иранских НПЗ доля топочного мазута в общем объеме производимой продукции должна составлять менее 8%. Благодаря этому на названных предприятиях будет производиться продукция с более высокой добавленной стоимостью.

На данный момент на большинстве НПЗ доля топочного мазута снижена примерно до 20-27%. Только на НПЗ «Имам Хомейни» в Шазанде (Центральная провинция) этот показатель составляет менее 8%.

Как подчеркнул Али Реза Зейгами, сегодня в мире вопрос о производстве топочного мазута, цена которого ниже стоимости сырой нефти, снят с повестки дня, и мазут перерабатывается в продукцию с высокой добавленной стоимостью.

По словам Али Резы Зейгами, реализуемые на иранских НПЗ проекты помимо увеличения производства продукции с высокой добавленной стоимостью, такой, например, как бензин, направлены также на повышение качества выпускаемых нефтепродуктов, что позволит существенно сократить загрязнение окружающей среды.

Центр фермерских услуг ADFSC в Абу-Даби начал третью по счету программу по распространению семенного картофеля среди производителей в ОАЭ, преследующую цель увеличения национального урожая.

В текущем году ADFSC планирует утроить производство до 2,5 тысяч тонн, тогда как в прошедшем урожай не превышал 900 тонн картофеля.

В настоящее время центр обладает 231 тоннами семенного картофеля сорта Сафран (Safran) родом из Франции. По мнению специалистов организации, увеличение урожайности, прежде всего, связано с внедрением адекватных методов выращивания, а также с управлением скудными водными ресурсами.

В настоящее время ОАЭ импортирует картофель из Египта, Ирана и Пакистана. Предпринятая программа преследует цель снижения зависимости страны от заграничных поставок за счет собственного урожая.

Губернатор Томской области Сергей Жвачкин в ходе обсуждения проекта "Томские набережные" заявил: чтобы города не получались "корявыми", властям нужно полностью изменить свое отношения к архитекторам, а архитекторам - к своей работе.

"Это беда всего нашего государства - у нас корявые города, мы испортили город Сочи, у нас архитекторов-то ноль. Вообще архитектор - это самый главный человек, без которого не начинают строить. Без него не должны даже кирпичи местами менять. Без него ни один дом, ни один сарай не может вырасти в черте города Томска. Потому что он - специалист. А у нас сейчас - все специалисты. Причем чем больше власти, тем больший "специалист".

В Древней Персии был закон - если здание построили, а оно обрушилось, то ему (архитектору) просто голову отрубали. А если при этом еще кто-то погибал, то весь род вырезали до седьмого колена. Поэтому строили здания, которые и сегодня стоят, спустя тысячелетия.

А у нас хоть один из них вышел бы и сказал что-то против того, что делается... Вообще, с одной стороны, надо меняться полностью архитекторам. Не Иванову-Петрову, а всей системе. А может быть, и законодательно надо менять что-то. Потому что иначе - понастроим! И уже понастроили так, что здания не стыкуется вообще. А спрашивать надо с кого? С архитекторов.

А мы сами с них не спрашиваем. А когда что-то надо - вызывает архитектора власть и говорит: "Подпиши!". У нас же ведь и такое есть. И что-то я не слышал, чтобы хоть один архитектор застрелился, сказав: "Не буду подписывать!".

Генпрокуратура Германии выдвинула в отношении четверых граждан ФРГ, трое из которых также имеют гражданство Ирана, обвинение в том, что они в нарушение действующего эмбарго организовали поставку компонентов для исследовательского тяжеловодного реактора в иранском Араке.

Как говорится в сообщении, размещенном в понедельник на сайте ведомства, троим обвиняемым - Голамали Ка., Хамиду Х. и Рудольфу М. (их фамилии не раскрываются), - от 70 до 80 лет. Самому младшему из предполагаемых участников группы - Кианзаду Ка - 25 лет. Дело будет рассматривать Верховный земельный суд Гамбурга.

Их обвиняют в нарушении закона о порядке внешнеэкономической деятельности, а также в попытке нарушения закона о контроле над вооружениями. Как говорится в обвинительном заключении, на предприятии, которым руководил Рудольф М., было организовано производство специальных вентилей, необходимых для тяжеловодного реактора в Араке. В 2010-2011 годах в общей сложности 92 таких вентиля были в нарушение действующего эмбарго переправлены в Иран.

Кроме того, считают в генпрокуратуре, обвиняемые с использованием фальшивых документов организовали переправку еще 856 произведенных в Индии сильфонных вентилей для одной из иранских организаций, которая участвует в строительстве реактора и в отношении которой действуют международные санкции. Стоимость поставленного груза оценивается в несколько миллионов евро.

Обвиняемые были задержаны в августе 2012 года. Двое из них находятся в следственном изоляторе. Исполнение ордера на арест в отношении остальных обвиняемых, которым 78 и 80 лет, отложено при соблюдении ими определенных условий. О каких именно условиях идет речь, не сообщается.

США и ряд других стран Запада подозревают Иран в разработке ядерного оружия под прикрытием программы мирного атома. Тегеран все обвинения отвергает, заявляя, что его ядерная программа направлена исключительно на удовлетворение потребностей страны в электроэнергии. Семен Нехорошкин.

НУЖНО ЛИ ИНДИИ РОССИЙСКОЕ ОРУЖИЕ

Сегодня вице-премьер Дмитрий Рогозин встретится с главой индийского МИДа Салманом Хуршидом. О чем будут беседовать стороны, пока неизвестно. Но, учитывая, что Рогозин курирует военно-промышленный комплекс, речь явно пойдет о поставках оружия в Индию

Индия - один из главных покупателей российской оборонной промышленности. Но в последнее время Индия предпочитает технику других стран. Значит ли это, что Россия теряет индийский рынок вооружений - пока непонятно.

Что могут обсудить Дмитрий Рогизин и глава индийского МИДа Салмад Хуршид? Эксперты, отвечая на вопрос, говорят: например, ситуацию в Сирии. Ведь Индия зависит от нефти ее соседа и союзника Ирана. Но главные вопросы, конечно, связаны с российским оружием, которое активно покупает Дели.

Дополнительные поставки подводных лодок, совместные разработки новых образцов истребителей пятого поколения, модернизацию ракеты "Брамос", поставки средств ПВО. И, конечно, могут поговорить о российском авианосце "Адмирал Горшков", который наша страна до сих пор не передала Индии.

История этого корабля хорошо характеризует российско-индийское военное сотрудничество в последнее время, отмечает первый вице-президент Академии геополитических проблем Константин Сивков: "Классическим примером в этом отношении является история с тяжелым авианесущим крейсером "Адмирал Горшков", который был продан Индии и должен был пройти модернизацию в качестве авианосца "Викрамадитья". Этот корабль должен был быть передан Индии, согласно исходным договоренностям, уже чуть ли не семь лет тому назад. Однако он до сих пор не передан. И когда проходили последние ходовые испытания, сдаточные, из восьми котлов семь вышли из строя. Вот такое качество сдачи объектов".

13 миллиардов долларов - это сумма несостоявшихся военных контрактов между Россией и Индией. Наша страна за 2 года проиграла несколько тендеров на поставки истребителей и вертолетов.

А побеждали французы и американцы. Причины разные, говорят эксперты - есть политические, но есть и технологические. Однако говорить, что Россия теряет индийский рынок вооружений - преждевременно.

Партнер старается покупать технику у разных стран, чтобы в военном плане не зависеть от одного государства, отмечает главный редактор журнала "Национальная оборона" Игорь Коротченко: "Индия диверсифицирует источники закупок вооружений, не складывая все яйца в одну корзину. Поэтому это вполне нормальный процесс. К этому надо относиться абсолютно спокойно. В то же время, надо признать, что деятельность наших конкурентов на индийском рынке действительно усиливается, в первую очередь это касается Франции, Великобритании, Израиля и ряда других государств. Но, так или иначе, фактор конкуренции остается, но мы для Индии безальтернативный партнер по целому ряду программ".

Интересно, что решения по некоторым контрактам с Индией постоянно откладываются. Например, тендер на поставки почти 200 легких вертолетов продолжается 12 лет. Все это время в индийских банках лежат российские деньги, внесенные как залог. И за обслуживание счетов тоже платит Россия, таким образом, поддерживая ликвидность индийской банковской системы. Тоже вопрос, который стоит обсудить высоким сторонам.

Согласно статистическим данным, в прошлом 1391 году (20.03.12-20.03.13 г.) в Иране произведено 1 млн. 19 тыс. т стекла, и примерно половина из названного количества произведенной продукции приходится на провинцию Казвин, сообщает агентство ИРНА.

В провинции Казвин насчитывается 11 активно разрабатываемых месторождений кремнозема, который представляет собой один из основных компонентов для производства стекла, и на этих месторождениях добывается примерно 60% кремнозема, необходимого для иранской промышленности.

Запасы кремнозема в провинции Казвин оцениваются в 22 млн. 843 тыс. т. Названный минерал используется для производства листового стекла, флоат-стекла, безопасного (небьющегося) и цветного стекла.

В провинции Казвин производится около 950 тыс. т стекла, а общие потенциальные возможности иранской промышленности позволяют производить до 2 млн. т названной продукции.

По данным министерства промышленности, рудников и торговли, в прошлом году в Иране произведено 431 тыс. т стеклянной посуды, 89,5 тыс. фарфоровой сантехники, 46,4 тыс. т фарфоровой посуды.

Заместитель генерального директора автопромышленной группы (АГ) «Иран ходроу» Хосейн Неджари заявил, что в настоящее время в Иране выпускаются «Пежо 206» двух моделей, хэтчбек и седан, и к концу года на рынок должны поступить «Пежо 206» с автоматической коробкой передач, сообщает агентство ИСНА.

По словам Хосейна Неджари, с целью удовлетворения потребностей рынка в текущем году планируется выпустить около 75 тыс. автомобилей «Пежо 206».

Хосейн Неджари подчеркнул, что благодаря имеющимся в распоряжении АГ «Иран ходроу»возможностям ей удалось самостоятельно производить автомобили «Пежо 206», без какой-либо помощи со стороны французской компании «Пежо».

Чисто внешне иранский «Пежо 206» ничем не отличается от французской модели, однако по некоторым показателям превосходит ее.

Министр нефти Ирана Ростам Касеми по итогам встречи с министром развития Турции Джевдетом Йылмазом в Тегеране заявил, что Иран увеличит экспорт своего газа в Турцию после того, как будет завершено строительство еще одного совместного газопровода, сообщает агентство ИСНА со ссылкой на телеканал Press TV.

Ростам Касеми отметил, что часть газопровода, который берет начало в Ахвазе, уже построена и его прокладка продолжится при участии турецких частных компаний. Названный газопровод строится с целью увеличения поставок иранского газа в Турцию. Работа над соответствующим контрактом должна завершиться в будущем месяце.

Далее Ростам Касеми сообщил, что в 2012 году поставки энергоносителей в стоимостном выражении составили более 12 млрд. долларов из общего объема товарооборота между двумя странами в 22 млрд. долларов.

По словам министра нефти, Иран готов и дальше обеспечивать потребности Турции в нефти, газе и нефтехимической продукции.

Ростам Касеми отметил, что у турецких инвесторов имеются самые широкие возможности для участия в иранских нефтехимических проектах.

Джевдет Йылмаз в ходе встречи с Ростамом Касеми заявил, что Турция всячески поддерживает расширение сотрудничества с Ираном в самых разных областях, в том числе и в сфере энергетики, и положительно относится к поставкам иранского газа в Европу через турецкую территорию.

Турецкий министр подчеркнул, что Турция остро нуждается в энергоносителях и одновременно с этим через ее территорию проходит стратегически важный маршрут, по которому энергоносители могут поставляться в другие страны.

Посол Ирана в Индии Голям Реза Ансари заявил, что Тегеран и Дели планируют провести в ближайшие дни в Тегеране заседание совместной экономической комиссии, сообщает агентство ИСНА.

По словам Г.Р.Ансари, иранскую делегацию на предстоящем заседании будет возглавлять министр иностранных дел Ирана Али Акбар Салехи и индийскую – министр иностранных дел Индии Салман Хуршид.

Иранский дипломат отметил, что к заседанию названной комиссии подготовлены к подписанию шесть меморандумов и других документов, касающихся сотрудничества между двумя странами в разных областях, и есть все основания надеяться на то, что эти документы будут подписаны.

В ходе заседания комиссии состоятся также переговоры о строительстве газопровода Иран – Пакистан – Индия.

В этой связи следует отметить, что в марте министр нефти и природного газа Индии Вираппа Мойли заявил о желании Индии вернуться в проект по строительству названного газопровода. Примерно тогда же президент Ирана Махмуд Ахмадинежад и президент Пакистана Асиф Али Зардари приняли участие в официальной церемонии по случаю начала строительства участка газопровода Иран – Пакистан на пакистанской территории.

Названный газопровод позволит обеспечить значительную часть потребностей Пакистана в энергоносителях.

Директор департамента биотехнологий и современных материалов Организации развития и модернизации промышленности Ирана (ИДРО) Хосейн Абуи заявил, что к осени этого года в провинции Гилян начнется производство углеродного волокна в объеме до 150 т названной продукции в год, сообщает агентство ИРНА.

Хосейн Абуи отметил, что финансирование проекта осуществляется ИДРО и частным сектором. Строительство предприятия ведется с конца 2011 года.

На данный момент строительство главного корпуса предприятия завершено, и в самое ближайшее время начнутся поставки заказанного оборудования.

По словам Хосейна Абуи, углеродное волокно относится к современным материалам, технологиями производства которых располагает ограниченное число стран. Оно применятся в строительстве для укрепления зданий и стен тоннелей, в автомобилестроении при производстве корпусных деталей автомобилей, а также при производстве композитных материалов. Углеродное волокно используется также при производстве газовых баллонов из композитных материалов. Такие баллоны намного легче стальных, и их устанавливают на легковых автомобилях.

По сообщению газеты «Пакистан Обсервер», в ближайшие дни министр нефти Ирана Ростам Касеми совершит поездку в Дели для переговоров с министром нефти и природного газа Индии Вираппом Мойли по поводу продления газопровода «Мир» до индийской территории, сообщает агентство ИСНА.

Главной темой предстоящих переговоров станет формула, по которой будет высчитываться цена на газ, и вопросы безопасности трубопровода, предназначенного для транспортировки иранского газа.

Ранее пресс-секретарь министерства нефти Алиреза Никзад Рахбар заявил о том, что Индия снова выражает заинтересованность в продлении газопровода «Мир», по которому иранский газ будет поставляться в Пакистан, до индийской территории.

По словам А.Н.Рахбара, начать переговоры о присоединении к данному проекту Индию побудило то, что Иран и Пакистан решительно настроены на строительство газопровода «Мир».

А.Н.Рахбар сообщил, что в области строительства названного газопровода достигнут существенный прогресс. Иранские подрядчики начали строительство участка газопровода на пакистанской территории, а на территории Ирана уже проложен газопровод протяженностью около 900 км.

Генеральный директор судоходной компании «Хазар» Мохаммед Реза Кадери в ходе пресс-конференции заявил, что в распоряжении возглавляемой им компании находится 19 судов и на данный момент на ее долю приходится около 35% морских перевозок в Каспийском море, сообщает агентство ИРНА.

По словам М.Р.Кадери, судами компании перевозится в среднем 1,8 млн. т сухих грузов в год.

Всего морскими перевозками на Каспии занимаются около 100 судов. В 2008 году флот компании «Хазар» состоял из 10-ти судов, а в условиях самых жестких санкций в отношении Ирана и в период мирового экономического кризиса численность судов компании достигла 19 единиц. На данный момент компанией «Хазар» прилагаются усилия к тому, чтобы довести численность судов до 25 единиц.

М.Р.Кадери отметил, что размещение заказов на постройку новых судов требует времени и больших расходов. В свое время суда были приобретены в странах Персидского залива и в России, а также в Румынии.

Далее М.Р.Кадери сообщил, что не так давно судами компании «Хазар» доставлялись, в основном, два вида импортируемой продукции: металлоконструкции и древесина. На сегодня перечень продукции расширился, и судами компании доставляются также зерновые. Кроме того, с учетом реализации в Астраханской области проекта, в рамках которого иранским компаниям выделяется земельный участок для разведения домашнего скота, в частности овец, в будущем возможна транспортировка судами компании «Хазар» живого скота.

В середине мая в Тегеране состоится 10-ая международная нефтехимическая конференция, в которой примут участие специалисты из 14-ти стран, сообщает агентство ИРНА.

Глава оргкомитета конференции Сейед Мехрдад Хосейни заявил, что на конференции выступят с докладами 26 зарубежных представителей из США, Канады, Англии, Бельгии, Швейцарии, Германии, Индонезии, Сингапура, Китая, Японии, Бразилии, Турции, Индии и Ирака, а также 24 иранских специалиста.

По словам С.М.Хосейни, регистрация участников заседаний специализированных рабочих групп и других мероприятий, запланированных в рамках конференции, продолжается, и можно предположить, что число зарубежных участников конференции вырастет.

В рамках конференции будет проведена специализированная выставка нефтехимической промышленности.

10-ая международная нефтехимическая конференция будет проводиться 13-14 мая в период празднования 50-ой годовщины иранской нефтехимической промышленности, и в ней примут участие более 1 тыс. иранских и зарубежных специалистов.

Мировой рынок лука растет с каждым годом, что подтверждает информация многих отраслевых СМИ и исследовательских организаций из разных стран мира. Этот овощ является по-настоящему «глобальным продуктом», популярным в большинстве государств, как неотъемлемый элемент потребительской корзины.

В качестве ведущего производителя и экспортера лука уже на протяжение нескольких лет мировые эксперты называют Китай, который и здесь «впереди планеты всей». Данная тенденция актуальна и для России, так как тройка лидирующих поставщиков лука в нашу страну, по данным Федеральной таможенной службы РФ, по итогам 2011 годы выглядела так:

- Китай, экспортировавший 122 066 тонн;

- Нидерланды, поставившие 69 696 тонн;

- Египет, с территории которого было завезено 46 490 тонн.

В прошлом году изменились только объемы экспорта, но государства-экспортеры остались те же:

- Китай – 73 228 тонн;

- Нидерланды – 38 639 тонн;

- Египет – 18 344 тонн.

Заметную тенденцию по снижению ввоза отраслевые эксперты объясняют несколькими факторами. Первый - это увеличение объемов выращивания российскими производителями после засушливого и неблагоприятного 2010 года. К примеру, компания «Волга-Агромашимпорт», специализацией которой является выращивание овощей, в том числе и лука, за последние несколько лет увеличила посадки лука, а также констатировала высокий спрос на продукцию, которую удалось реализовать раньше привычного срока. Второй фактор – усилений позиций на рынке России других стран-поставщиков:

- Франция в 2011 году ввезла 493 тонны, в 2012-ом – 3 009 тонн;

- Украина в 2011 году экспортировала в РФ 808 тонн, а в 2012-ом – 2 437 тонн;

- Индия в 2011 году поставила 526 тонн, в 2012-ом – 1 694 тонн;

- Италия в 2011 году – 1 085 тонн, а в 2012-ом – 1 605 тонн.

В ТОП-10 поставщиков лука в Россию, кроме вышеперечисленных семи государств, по данным ФТС за 2011-2012 года, также вошли:

- Турция: 2011 – 17 242 тонн, 2012 – 15 864 тонн;

- Таджикистан: 2011 – 15 757 тонн, 2012 – 6 384 тонн;

- Иран: 2011 – 6 638 тонн, 2012 – 3 490 тонн.

Данная статистика, включающая лидерство Китая, примерно повторяет мировую ситуацию, где Египет, Нидерланды, Индия и другие страны являются лидерами поставок лука. Но в последние годы все больший вес приобретают такие луковые производители, как США и Бразилия. Пока их доля в российском рынке достаточно мала, что вполне может измениться в ближайшие несколько лет.

Благодаря новым договоренностям между Ираном и Ираком и началу эксплуатации комбинированного нефтяного терминала в Мераге создается первый железнодорожный транзитный маршрут, по которому нефтепродукты из иракского Курдистана будут поставляться потребителям в зоне Персидского залива, сообщает агентство «Мехр».

Иран занимает важное в геополитическом отношении место. Он служит связующим звеном между крупными потребителями нефтепродуктов и их производителями в странах прикаспийского региона, Кавказа, Средней Азии и Персидского залива.

Согласно статистическим данным, на сегодня в Иране имеются возможности обеспечивать транзитные и своповые перевозки нефтепродуктов в объеме более 20 млн. т в год, однако в прошлом году объем этих перевозок составил менее 10 млн. т.

Наряду с тем, что транзитный потенциал Ирана используется лишь на 50%, на протяжении двух последних лет возникли серьезные проблемы, в первую очередь в западных провинциях Ирана, в связи с существенным увеличением на иранских дорогах количества автоцистерн, осуществляющих транзитные перевозки нефтепродуктов из Ирака.

В частности, иракские водители на территории Ирана заправляют свой автотранспорт субсидированным дизельным топливом. Рост числа автоцистерн на иранских дорогах ведет также к увеличению количества дорожно-транспортных происшествий и разрушению покрытия автодорог.

В прошлом году между Ираном и Ираком достигнута договоренность о налаживании транзитных перевозок нефтепродуктов по железным дорогам. В этой связи был подписан соответствующий контракт, согласно которому на первом этапе в Мераге (провинция Восточный Азербайджан) открыт комбинированный нефтяной терминал, предназначенный для осуществления железнодорожных транзитных перевозок топочного мазута.

Названный терминал позволяет сократить количество иракских автоцистерн на иранских дорогах и поставлять произведенный в иракском Курдистане топочный мазут из Мераге в порт Бендер-Аббас по железной дороге.

Предполагается, что в ближайшее время по этому маршруту начнутся транзитные перевозки и других нефтепродуктов, таких как дизельное топливо, нафта, сжиженный газ и др.

В будущем названный железнодорожный транзитный маршрут может быть использован для развития торговли нефтепродуктами между Ираном и странами Средней Азии и Кавказа, со всех сторон окруженными сушей, в частности с такими как Туркменистан, Азербайджан, Армения и Нахичеванская республика, и для отправки различных нефтепродуктов в страны Персидского залива и другие арабские страны.

Заместитель министра дорог и городского строительства, глава Организации дорог и автомобильного транспорта Шахрияр Эфендизаде в интервью агентству «Мехр» сообщил, что в прошлом году по автодорогам на экспорт было отправлено 6 млн. 917 тыс. т различных грузов, что на 21,9% больше по сравнению с предыдущим годом.

Общий объем экспорта за прошлый год составил 52 млн. 217 тыс. т грузов. При этом импортировано было через сухопутные и морские границы 47 млн. 740 тыс. нефтяных и ненефтяных грузов.

По словам Ш.Эфендизаде, в общем объеме экспортно-импортных перевозок на долю автомобильного транспорта приходится 9%, на долю железнодорожного транспорта − 2% и на долю морского транспорта − 89%.

Наибольшее количество импортных грузов доставлено через пограничный переход Базерган на границе с Турцией (59%). Второе и третье места по количеству доставленных в страну импортных грузов занимают пограничные переходы Мирджаве на границе с Пакистаном (11%) и Астара на границе с Азербайджаном (8%).

Наибольшее количество экспортных грузов вывезено автомобильным транспортом через пограничные переходы Догарун на границе с Афганистаном (26%), Базерган (17%) и Астара (11%).

По словам Ш.Эфендизаде, доля иранского грузового транспорта в перевозках экспортных грузов составляет 57% и импортных грузов – 54%.

Наибольшее количество грузов экспортировано в Афганистан и Туркменистан и импортировано из Турции и Пакистана.

В Тегеран прибывает высокопоставленная торгово-экономическая делегация Турции во главе с министром развития этой страны Джевдетом Йылмазом, в состав которой входят представители государственного и частного секторов, сообщает агентство ИРНА.

Джевдет Йылмаз совершает визит в Иран по приглашению вице-президента ИРИ Али Саидлу.

В ходе трехдневного пребывания в Иране члены турецкой делегации проведут переговоры со своими иранскими коллегами в Тегеране и Ширазе.

Турецкого министра сопровождают представители министерств экономики, транспорта, промышленности и технологий и энергетики Турции, а также представители около 80-ти турецких компаний, которые осуществляют свою коммерческую деятельность в Иране или заинтересованы в сотрудничестве с Ираном.

В ходе переговоров между Джевдетом Йылмазом и Али Саидлу планируется обсудить вопросы развития торгово-экономического сотрудничества между двумя странами, устранения препятствий на пути развития этого сотрудничества, подписания соглашения о преференциальной торговли между двумя странами, реализации совместных проектов, в частности проекта по созданию совместной промзоны в районе ирано-турецкой границы.

Объем товарооборота между Ираном и Турцией составляет около 22 млрд. долларов в год, и планируется довести этот показатель до 30 млрд. долларов.

Иран является одним из крупнейших поставщиков нефти и газа в Турцию. Она ежегодно закупает в Иране более 9 млн. т нефти и 13 млрд. куб. м природного газа.

Согласно официальным статистическим данным, за прошлый 1391 год (20.03.12-20.03.13 г.) объем производства сырой стали в Иране вырос на 5,7% по сравнению с предыдущим годом и составил в общей сложности 14 млн. 873 тыс. т, сообщает агентство ИРНА.

Объем производства готовой стальной продукции за указанный период составил 17 млн. 417 тыс. т, что на 2% больше по сравнению с предыдущим годом.

За последний месяц прошлого года (19.02-20.03.13 г.) государственным и частным секторами произведено 1 млн. 249 тыс. т сырой стали, что на 3,2% больше по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года. Готовой стальной продукции за этот месяц произведено 1 млн. 365 тыс. т.

Директор нефтеперерабатывающего завода (НПЗ) «Тебриз петролиум» Шахрияр Биябани в интервью агентству ИСНА заявил, что единственная проблема, с которой сталкивается возглавляемое им предприятие, связана с поставками сырья.

Названный НПЗ построен в промзоне свободной экономической зоны (СЭЗ) «Арас» и занимает площадь в 16 га.

Шахрияр Биябани отметил, что успешная производственная деятельность в СЭЗ «Арас» обусловлена целым рядом преимуществ, которыми располагают подобные зоны. Это позволило ввести в эксплуатацию НПЗ «Тебриз петролиум» уже через год после получения лицензии на строительство, и открытие предприятия состоялось весной 2011 года.

НПЗ «Тебриз петролиум» построен при участии зарубежного капитала, и 34% акций предприятия принадлежит азербайджанским инвесторам. Всего в проект инвестировано 48 млн. 750 тыс. долларов.

Шахрияр Биябани подчеркнул, что производимая на НПЗ «Тебриз петролиум» продукция постоянно проходит проверку на соответствие национальным и международным стандартам качества и на сегодня она может с успехом экспортироваться в соседние страны Средней Азии и Кавказа.

Индия за 2012-2013 финансовый год (завершился 31 марта) сократила объемы импорта нефти из столкнувшегося с международными санкциями Ирана на 26,5%, сообщают индийские СМИ со ссылкой на правительственные источники.

Всего за этот период из Исламской республики импортировано 13,3 миллиона тонн "черного золота", в то время как за предыдущий фингод было ввезено 18,1 миллиона тонн. Таким образом, Иран, ранее занимавший второе место по объемам среди поставляющих Нью-Дели нефть стран, теперь находится на шестом месте - после Саудовской Аравии, Ирака, Венесуэлы, Кувейта и ОАЭ.

Ситуация осложнилась после введения США и ЕС санкций против стран-импортеров иранской нефти - Нью-Дели вынужден учитывать при выстраивании энергетической политики возможность негативной реакции Запада. Кроме того, санкции сильно осложняют процесс страховки танкеров. В начале апреля правительство Индии решило прекратить деятельность компании Irano Hind Shipping Company, импортирующей нефть из Ирана. Компания из-за санкций столкнулась с трудностями со страхованием судов.

Конгресс США в 2012 году наделил администрацию правом применять дополнительные односторонние санкции к иностранным финансовым институтам и компаниям, заключающим сделки с Ираном. Целью этого было сокращение финансирования иранской экономики через принуждение стран к отказу от закупок иранской нефти, а также изоляция ЦБ Ирана. Индия и ряд других стран на данный момент временно исключены США из санкционного списка. Страны ЕС 1 июля 2012 года ввели эмбарго на импорт иранской нефти.

США, ряд других стран Запада и Израиль подозревают Иран в разработке ядерного оружия под прикрытием программы мирного атома. Тегеран заявляет, что атомная программа направлена исключительно на удовлетворение потребностей страны в энергии.

В отношении Ирана действуют четыре санкционные резолюции СБ ООН и принятые в одностороннем порядке рядом стран и организаций резолюции, требующие от Ирана обеспечить прозрачность ядерной программы. Александр Невара.

Член совета директоров Общества производителей кафельной и керамической плитки Боразджани заявил, что в Иране производится около 500 млн. кв. м различного вида кафельной и керамической плитки в год и он занимает 4-ое место в мире по производству данной продукции после Китая, Бразилии и Индии, сообщает агентство «ИРИБ ньюз».

По словам Боразджани, Иран ежегодно экспортирует в разные страны около 90 млн. кв. м плитки на сумму более 500 млн. долларов.

Боразджани отметил, что с учетом наличия в Иране больших запасов сырьевых материалов и спроса, которым иранская плитка пользуется в соседних странах, в течение 15-ти последних лет в развитие производства кафельной и керамической плитки было инвестировано более 3,5 млрд. долларов и благодаря этому на данный момент в Иране имеются самые современные и оснащенные по последнему слову техники фабрики по производству плитки.

Сегодня в Иране насчитывается более 120 таких предприятий, и единственная фабрика по производству кафельной и керамической плитки в зоне Каспийского моря находится в провинции Гилян, в промзоне города Решт.

По словам Боразджани, то, что названная фабрика расположена вблизи Каспийского моря, создает благоприятные условия для выхода на рынки соседних прикаспийских стран. С учетом географического месторасположения фабрики, а также культурной общности с соседними странами основная часть продукции фабрики в Реште поставляется в Азербайджан, Туркменистан, Таджикистан, Афганистан, Узбекистан, Ирак и в ограниченном количестве в Гану.

Директор фабрики по производству кафельной и керамической плитки в Реште Никуманеш Нодехи в свою очередь сообщил, что на фабрике ежегодно производится более 3,5 млн. кв. м плитки. В прошлом году на экспорт было поставлено около 600 тыс. кв. м названной продукции на сумму 2 млн. долларов.

Н.Нодехи отметил, что на фабрике реализуется проект по развитию производства с объемом инвестиций более 400 млрд. риалов (примерно 32,6 млн. долларов) и после открытия 2-ой очереди предприятия, которое состоится через месяц, объем производства кафельной и керамической плитки на фабрике вырастет до 8 млн. кв. м в год и объем экспорта названной продукции – до 1 млн. кв. м.