Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

«Я пока не знаю» - девиз Евросоюза сегодня (I)

Петр ИСКЕНДЕРОВ

«Когда в среду я читал, что послы ЕС решили продлить санкции против России, я не мог не рассмеяться. Я сказал себе: «Погодите, голубчики, до четверга, когда британцы скажут вам: «Спасибо, мы уходим!» Эта фраза из статьи чешского обозревателя Иржи Вывадила для пражского издания Parlamentní listy как нельзя лучше отражает обстановку неопределённости, воцарившуюся в руководящих кругах ЕС. Неготовые оценить серьёзность проблем, угрожающих единству Евросоюза, его лидеры с упорством, достойным лучшего применения, продолжают антироссийский курс, очевидно, считая Москву ответственной и за Brexit, и за всех мигрантов, сепаратистов, националистов, вместе взятых.

«Продление санкций ничто не останавливает» - таким, по словам Ангелы Меркель, стал итог прошедшей 28 июня в Брюсселе встречи глав государств-членов ЕС. Призвав себе в союзники Франсуа Олланда, Меркель подчеркнула, что Берлин и Париж дали понять всем, что продление санкций против России, «к сожалению, необходимо».

Результат: даже те страны, которые ранее выступали против автоматического продления антироссийских санкций и за всестороннее обсуждение данного вопроса в свете интересов ЕС (в частности, Италия, Словакия, Венгрия), поддержали Меркель. По сообщениям из Брюсселя, вопрос о санкциях отнял у участников саммита Евросоюза немного времени, а председатель Совета ЕС Дональд Туск заявил, что в октябре вопрос отношений России и ЕС будет подвергнут более широкому обсуждению.

Разумеется, пересмотра политики в отношении России от этого саммита и не ожидали. Соответственно, приверженностью европейских лидеров курсу, уже обнаружившему свою политическую неэффективность и экономическую ущербность, можно объяснить и увеличение количества проблем в рядах самого ЕС. Ведь и Brexit, и нашествие мигрантов, и стремительный рост евроскептических настроений в Европе возникают не на пустом месте. Однако Евросоюз сначала не замечает действительных причин кризисов и возникновения противоречий, а затем упорно следует рецептам, навязанным, как правило, извне и интересам европейцев не отвечающим.

Примером неспособности Евросоюза адекватно реагировать на существующие вызовы являются и метания по вопросу отношений с Украиной. Эта тема стала еще одним пунктом повестки дня саммита. Премьер-министр Нидерландов Марк Рютте заявил 28 июня, что его стране «нужно юридически обязывающее решение, которое решит все споры в Нидерландах, приведшие к референдуму» по вопросу о ратификации соглашения об ассоциации с Украиной. Того самого соглашения, против которого в апреле на плебисците высказались 61% голландских избирателей.

При этом, когда Марка Рютте спрашивают, какую форму, по его мнению, могло бы принять это юридически обязывающее решение, он отвечает: «Я пока не знаю». В переводе с бюрократического языка это означает следующее: Европарламент и парламенты государств-членов ЕС (в том числе и Нидерландов) ранее по требованию Еврокомиссии проголосовали за ратификацию соглашения с Украиной, не спросив мнения собственных граждан. Спросило лишь правительство Голландии (отдадим ему в этом должное!). Ответ получился обескураживающим: почти две трети голосов «против». Более того, есть основания предполагать, что и в других государствах ЕС (кроме, пожалуй, Польши и прибалтийских республик) вердикт мог бы быть таким же.

И вот теперь лидеры ЕС в тупике. Что делать с результатами голландского плебисцита? В принципе первый шаг напрашивается – отставка премьер-министр Нидерландов, который всячески поддерживал соглашение с Украиной. Дэвид Кэмерон в этом плане поступил вполне ответственно. А второй шаг – приостановка процесса интеграции Украины в ЕС, возвращение к исходным позициям, всестороннее обсуждение вопроса не только за закрытыми дверями саммита ЕС, но и с участием других заинтересованных сторон, в том числе России, имеющей исторически тесные связи и с Евросоюзом, и с Украиной.

И вот тут Евросоюз опять-таки попадает в свою же ловушку под названием «антироссийский курс». Признать ошибочность своей политики по украинскому вопросу фактически означало бы для Брюсселя признать справедливость предупреждений и озабоченностей Москвы. А сделать это в рамках антироссийской санкционной политики невозможно. «Думаю, нам нужно признать, что наша политика по отношению к Украине и России была в корне ошибочной, и что ее следует пересмотреть. Но я очень сильно сомневаюсь, что президент Олланд это сделает», - констатировал в интервью изданию Atlantico один из ведущих экспертов Франции по проблемам геополитики, директор Французского центра исследований в области разведки Эрик Дёнесе.

Больше того, Дональд Туск своим предложением отложить до октября дискуссию по украинскому вопросу и по вопросу отношений с Россией обрёк Евросоюз на трехмесячный паралич по этим двум ключевым проблемам общеевропейского значения. Поэтому другие европейские лидеры, в том числе и такой, несомненно, опытный политик, как Марк Рютте, вынуждены лихорадочно искать выход из политического тупика, в который руководители Евросоюза загоняют свою организацию.

(Окончание следует)

Газпром в первом полугодии 2016 года, по предварительным данным, увеличил поставки газа в дальнее зарубежье на 14.2%, или на 10.6 млрд куб. м. Об этом, выступая на собрании акционеров Газпрома, заявил глава компании Алексей Миллер.

В частности, экспорт в Германию увеличился на 1.5 млрд куб. м, в Польшу - на 1.3 млрд куб. м, во Францию - на 1.4 млрд куб. м газа.

"По нашим оценкам, потребность Европы в импортном газе и дальше будет нарастать. Уже сейчас доля импортного газа в европейском потреблении этого вида топлива приблизилась к 50%. К 2025 году потребность Европы в дополнительном импорте увеличится не менее чем на 100 млрд куб. м в год, а к 2035 году может составить 150 млрд куб. м", - сказал А.Миллер.

Напомним, что Газпром в 2015 году поставил в страны дальнего зарубежья 159.4 млрд куб. м газа - на 8% больше, чем в предыдущем году. Доля российского газа в европейском потреблении составила 31%. Выручка от реализации газа в дальнем зарубежье превысила 2 трлн руб.

Совещание послов и постоянных представителей Российской Федерации.

Владимир Путин выступил на восьмом совещании послов и постоянных представителей Российской Федерации, состоявшемся в Министерстве иностранных дел России.

В.Путин: Уважаемые коллеги!

Рад приветствовать вас на нашей традиционной встрече в Министерстве иностранных дел. И прежде всего хотел бы поблагодарить руководство и коллектив Министерства иностранных дел, сотрудников загранаппарата за профессионализм и высокую самоотдачу, выразить уверенность, что вы продолжите работать так же слаженно и эффективно.

Россия проводит независимую и самостоятельную внешнюю политику, стремится выстраивать открытое, честное взаимодействие со всеми государствами – и на западе, и на востоке, и на юге, и на севере, – выступает за развитие взаимовыгодных конструктивных связей в самых разных областях. Причём мы никому не навязываем ни свою волю, ни свои ценности, твёрдо следуем нормам международного права, последовательно отстаиваем ключевую роль Организации Объединённых Наций, Совета Безопасности в решении глобальных и региональных проблем.

Положение дел в мире, как вы знаете, далеко от стабильного и становится всё менее предсказуемым. Серьёзные изменения претерпевают все сферы международных отношений. Усиливается конкуренция и за влияние, и за ресурсы. При этом сталкиваются различные подходы к тому, как должны выстраиваться механизмы глобального управления в XXI веке, а кое–кто предпринимает попытки вообще отбросить в сторону любые правила и любые условности.

Всё это препятствует налаживанию эффективных многосторонних усилий по урегулированию кризисных ситуаций и провоцирует всё новые и новые очаги напряжённости. Растёт конфликтный потенциал. Риски в области безопасности, экономической и гуманитарной сферах не ослабевают, а, напротив, множатся и охватывают всё новые и новые регионы мира.

Убеждён, избежать опасных срывов, неконтролируемого развития ситуации можно только на основе диалога и взаимодействия. Международному сообществу необходимо продвигаться к формированию более справедливого миропорядка, построенного на принципах единой и неделимой безопасности и коллективной ответственности.

Очевидно, что мир всё более взаимозависим и вызовы перед всеми государствами являются в значительной части общими. Эта истина не нуждается в доказательствах. Поэтому повторю: именно сотрудничество, общая воля и готовность к выработке компромиссов должны стать ключом к решению любых, самых сложных проблем, в какой бы точке земного шара они ни возникали.

Вместе с тем мы видим настойчивые попытки ряда партнёров сохранить монополию на геополитическое доминирование. При этом задействуется как веками копившийся опыт подавления, ослабления, сталкивания конкурентов лбами, так и усовершенствованные политические и экономические, финансовые, а сегодня уже и информационные рычаги.

Имею в виду вмешательство во внутренние дела других стран, провоцирование региональных конфликтов, экспорт так называемых цветных революций и так далее, и тому подобное. В пособники иной раз берутся для проведения такой политики и террористы, и фундаменталисты, и крайние правые националисты, подчас даже откровенные неофашисты.

Прямые свидетельства пагубности такой политики мы уже видим вблизи наших границ. Два года назад череду региональных горячих точек пополнила, к огромному нашему сожалению, и Украина, где разожгли внутренний конфликт, цена которому – человеческие жертвы, разрушение хозяйственных связей, поток беженцев, в том числе в Россию.

Мы искренне желаем, чтобы урегулирование украинского кризиса было достигнуто как можно скорее, будем и далее сотрудничать с участниками и нормандского формата, и Соединёнными Штатами, хотим видеть в Украине доброго соседа, предсказуемого, цивилизованного партнёра, живущего в мире в первую очередь с самими собой. Но для этого в Киеве должны наконец прийти к пониманию неизбежности прямого диалога с Донбассом, с Донецком и Луганском, необходимости выполнения своих обязательств по минскому комплексу мер, причем во всей их совокупности.

Считаем недопустимым затягивание украинского кризиса и настойчивое желание обвинить в этом кого бы то ни было, прежде всего Россию. Это приведёт к ухудшению и без того нездоровой ситуации на европейском континенте, усугубит последствия той большой ошибки, сделанной в своё время, имею в виду сейчас выбор в пользу расширения НАТО на восток вместо строительства с полноценным участием России архитектуры равной и неделимой безопасности от Атлантики до Тихого океана.

Кстати, антироссийская направленность НАТО сегодня нарочито выпячивается, альянс не только ищет в поведении России подтверждения легитимности и целесообразности своего существования, но и предпринимает в отношении нас реальные конфронтационные шаги. Ушла мифическая иранская ядерная угроза, я уже об этом публично неоднократно говорил, которой оправдывали строительство противоракетной обороны, однако на востоке Европы вовсю продолжают возводить объекты противоракетной инфраструктуры. Мы ещё тогда, когда только зародилась эта идея, говорили, что это обман, фетиш, просто предлог. Так оно и есть на самом деле. Резко возросло число военных учений, в том числе на Чёрном и Балтийском морях. Нас постоянно обвиняют в том, что мы осуществляем какую–то военную активность. Где? На своей территории. А то, что у наших границ развивается, это нормально. В Польше, в Прибалтике размещаются силы быстрого реагирования, пополняются арсеналы наступательных вооружений. Всё это направлено на подрыв десятилетиями складывающегося военного паритета.

Подчеркну, что постоянно держим все эти процессы в поле зрения, знаем, как адекватно реагировать, и будем это делать, безусловно, в будущем. Но не собираемся поддаваться милитаристскому угару, а именно к этому, похоже, нас и стараются подтолкнуть, спровоцировать на затратную и бесперспективную гонку вооружений, сделать так, чтобы мы отвлекали силы и ресурсы от решения важнейших задач собственного социально-экономического развития. Этого не будет. Но не будет также и нашей слабости, мы всегда надёжно сможем себя защитить и гарантируем безопасность Российской Федерации и её граждан.

Безответственная и ошибочная политика использования грубой силы, наиболее ярким примером чего стали интервенции в Ираке и военное вмешательство в Ливии, привели к росту терроризма и экстремизма, это вообще абсолютно всем сегодня понятно, появлению таких зловещих феноменов, как так называемое Исламское государство – ДАИШ. Террористы не без успеха пытаются воспользоваться сломом государственных систем и результатами неуклюжих, прямо скажем, экспериментов по экспорту демократии в регион Ближнего Востока и Северной Африки. Сейчас только ленивый не говорит об этом. Было бы смешно, если бы не было так грустно, если бы не было столько трагедий.

Террористическая угроза многократно усилилась и вышла на уровень главного вызова международной безопасности. Да, террористы пока не обладают всеми современными военными техническими средствами, но они уже протянули руки к химическому оружию, их действия простираются далеко за рамки одного региона, и сложно предсказать, где ждать новых крупных ударов.

В эпицентре борьбы с терроризмом оказалась Сирия. Не будет преувеличением сказать, что от судьбы этой страны во многом зависит не только будущее ближневосточного региона. На сирийской земле решается исход борьбы с этим самым ИГИЛ, под знамёнами которого собрались террористы и экстремисты всех мастей, объединённые стремлением к экспансии на весь исламский мир.

Закрепиться в Ливии, Йемене, Афганистане, странах Средней Азии, у наших границ, собственно, мы знаем, это их задача. Именно поэтому осенью прошлого года мы откликнулись на просьбу законного руководства Сирии о помощи в борьбе с террористической агрессией. Хочу вновь поблагодарить наших военнослужащих, которые сделали всё, чтобы отбросить террористов, не допустить нелегитимного внешнего силового вмешательства в дела Сирии, сохранить саму сирийскую государственность. Позитивную роль здесь сыграла и российская дипломатия.

Вместе с тем на этот раз вместе с Соединёнными Штатами, другими партнёрами нам удалось в целом в ряде районов Сирии установить режим прекращения огня, запустить процесс межсирийских переговоров. Это только лишний раз подтверждает высказанный мною вначале тезис о том, что решать сегодняшние острые проблемы можно только вместе.

Мы запустили процесс межсирийских переговоров. Понятно, что до окончательного урегулирования ещё очень и очень далеко. Но опыт, накопленный за последние месяцы в Сирии, наглядно показал, что только объединяя усилия, как я только что сказал, в русле создания широкого антитеррористического фронта, к чему так настойчиво призывала и призывает Россия, можно успешно противостоять сегодняшним угрозам, терроризму, другим вызовам, с которыми сталкивается человечество.

Именно в таком ключе на прошлой неделе на юбилейном, 15–м саммите Шанхайской организации сотрудничества в Ташкенте мы обсуждали с коллегами совместные меры обеспечения безопасности в центральноазиатском регионе, договорились наращивать контакты в политической, экономической, культурно-гуманитарной и информационной сферах, перевели в практическую стадию процесс расширения организации за счёт Индии и Пакистана. Это действительно значимый политический шаг. Хотел бы отметить, что он стал возможен благодаря беспрецедентному уровню отношений сотрудничества и доверия, которое сложилось у России с Китайской Народной Республикой.

Отдельно упомяну о ситуации вокруг наших отношений с соседом на юге – с Турцией. Вчера, как вы знаете, состоялся разговор с Президентом этой страны. Известно также, что Анкара принесла извинения за сбитый российский бомбардировщик. С учётом этого имеем в виду в ближайшее время предпринять меры по восстановлению двустороннего сотрудничества.

Безусловно, в числе приоритетов – укрепление стратегического партнёрства на пространстве Евразии. Вместе с Белоруссией, Казахстаном, Арменией и Киргизией реализуем масштабный интеграционный проект Евразийского экономического союза, или ЕАЭС, как мы договорились кратко его называть.

В рамках союза не только ликвидируются барьеры на пути торговых и инвестиционных потоков, но и, по сути, формируется на принципах ВТО общее социально-экономическое пространство с единой политикой в различных отраслях хозяйства, едиными стандартами, развивается промышленная и технологическая кооперация, осуществляются совместные научные и образовательные программы.

При этом наш союз заинтересован во взаимодействии со всеми странами и интеграционными объединениями на принципах свободы и открытости и, конечно, при соблюдении универсальных правил мировой торговли. Консультации о создании в ЕАЭС зон свободной торговли проводятся с более чем 40 государствами и международными организациями. Соответствующее соглашение уже заключено с Вьетнамом, запущены переговоры с Израилем, Сербией, на очереди проработка договорённостей с Египтом.

На днях в ходе визита в Китай был дан старт переговорам о создании всеобъемлющего торгово-экономического партнёрства в Евразии на основе Евразийского союза и китайского проекта «Экономического пояса Шёлкового пути». Видим в этом первый шаг к формированию большого евразийского партнёрства, в том числе с участием стран Евразийского экономического союза, других государств СНГ, Китая, Индии, Пакистана и в будущем Ирана. Добавлю, что эта идея была поддержана и лидерами Юго-Восточной Азии на майском саммите Россия–АСЕАН в Сочи.

О том, как наладить тесные, уважительные взаимоотношения между ЕАЭС и Евросоюзом, мы говорили в ходе Петербургского экономического форума с Председателем Еврокомиссии господином Юнкером, с главой Правительства Италии господином Ренци.

Европейцам сейчас, конечно, непросто, мы все видим, понимаем, что там происходит. Итоги референдума о выходе Великобритании из ЕС зашатали рынки, однако думаю, что в среднесрочной перспективе всё, безусловно, восстановится.

Хотел бы вновь акцентировать, что так называемый брекзит – это выбор поданных Великобритании, и мы никак в этот процесс не вмешивались и не вмешиваемся. Но намерены, конечно, внимательно следить за тем, как далеко пойдут переговоры между Лондоном и Брюсселем и каковы будут последствия для всей Европы, для нас. Ясно, что травматический эффект от результатов референдума будет ощущаться довольно продолжительное время. И посмотрим, как принципы демократии у них там реализуются в практическом плане.

Подчеркну: Россия не только не отказывается от идеи формирования с ЕС единого экономического и гуманитарного пространства от Атлантики до Тихого океана, но считает её самой перспективной в плане обеспечения долгосрочного устойчивого развития всего Евразийского континента.

Что касается Соединённых Штатов Америки, там в финальную стадию, как мы знаем, входит президентская избирательная кампания. Мы, естественно, будем уважать выбор американского избирателя и готовы работать с любым будущим Президентом.

Более того, подчеркну, что мы заинтересованы плотно взаимодействовать с Соединёнными Штатами в международных делах, но, безусловно, не приемлем подхода той части американского истеблишмента, которая считает, что они сами решают, в каких вопросах с нами сотрудничать, а в каких наращивать на нас различного рода нажим, в том числе и санкционный. Мы за равноправное партнёрство с учётом интересов друг друга. Только на такой базе, на такой основе и будем работать.

Подводя итог сказанному, хотел бы отметить, что многообразие и сложность международных проблем, вызовы и угрозы, с которыми сталкивается Россия, требуют постоянного совершенствования нашего дипломатического инструментария в политической, экономической, гуманитарной и информационной сферах.

Обновлённая концепция внешней политики Российской Федерации, подготовка которой сейчас завершается, ориентирует на активную работу по обеспечению международного мира и стабильности, утверждению справедливого и демократического миропорядка на основе Устава Организации Объединённых Наций.

Российская дипломатия должна и далее активно содействовать урегулированию имеющихся и предотвращению возникновения новых очагов напряжённости и конфликтов. В первую очередь у наших границ, разумеется, укреплять суверенитет и территориальную целостность, отстаивать интересы нашей страны.

Важно способствовать созданию атмосферы сотрудничества и добрососедства с другими странами, формировать благоприятные внешние условия для роста благосостояния наших граждан, динамичного развития России как правового демократического государства с социально ориентированной рыночной экономикой.

Для этого надо повысить отдачу в части нашей с вами работы на экономическом направлении, на направлении экономической дипломатии, на деле помогать отечественному бизнесу продвигать за рубежом передовые российские разработки, выводить высокотехнологичную продукцию на региональные и глобальные рынки, заимствовать лучшие зарубежные изобретения и технологии, формы, способы и методы управления.

Наши дипломаты, конечно, понимают, насколько важна сегодня борьба за влияние на общественное настроение, на общественное мнение. В последние годы мы много занимаемся этими вопросами, однако в условиях настоящей информационной атаки, развязанной некоторыми нашими так называемыми партнёрами против нашей страны, встаёт задача ещё более нарастить усилия на данном направлении.

Мы живём в информационную эпоху, и афоризм «кто владеет информацией, тот владеет миром», безусловно, отражает реальности сегодняшнего дня. Иногда складывается впечатление, что событий вообще никаких не происходит, если о них не сообщает пресса. Мне как–то Жак Ширак ещё сказал: надо обязательно позвать камеры, а то вроде как мы и не встречались совсем. Вот так на самом деле на практике происходит.

Надо энергично противостоять информационной монополии западных медиа, в том числе поддерживать всеми доступными методами российские средства массовой информации, работающие за рубежом. И, естественно, нельзя просто пропускать враньё в отношении России и допускать фальсификацию истории.

Уважаемые коллеги! Хотел бы сказать и о решениях, принятых в интересах дальнейшего укрепления потенциала российской внешнеполитической службы, создания условий для дальнейшей результативной работы дипломатов.

К прошлой нашей встрече в 2014 году был выпущен Указ Президента Российской Федерации о совершенствовании системы оплаты труда дипломатических работников, существенно увеличился уровень их материального обеспечения, в том числе и пенсионного.

На днях подписан закон о чрезвычайном и полномочном после в иностранном государстве и постоянном представителе Российской Федерации при международной организации. В нём зафиксирован высокий статус российских послов, определён круг их полномочий, установлены дополнительные социальные гарантии.

Принято также распоряжение, касающееся ветеранов дипломатической службы, вышедших в отставку до 1996 года. Им повышается пожизненная ежемесячная доплата к пенсии по старости. Знаю, что руководство МИД выступило с инициативой усовершенствования системы медицинской помощи сотрудникам дипслужбы на базе создаваемого в Министерстве специализированного реабилитационного центра. Поддерживаю эту идею и прошу Правительство подготовить соответствующие предложения по обеспечению финансирования за счёт федерального бюджета.

Руководство страны будет и далее внимательно рассматривать ваши предложения по совершенствованию ресурсного и кадрового обеспечения дипслужбы, социальной защищённости её сотрудников и членов семей. На этом хотел бы первую часть выступления закончить, поблагодарить наших коллег из средств массовой информации. Мы несколько слов ещё скажем в закрытом режиме.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 30 июня 2016 > № 1810267 Владимир Путин

Госсекретарь США Джон Керри посетит 6-7 июля Грузию и Украину, сообщил официальный представитель госдепартамента Джон Кирби.

По его словам, в Тбилиси Керри проведет встречи с премьер-министром Грузии Георгием Квирикашвили, чтобы обсудить "ряд двусторонних вопросов, включая поддержку США евроатлантическим устремлениям Грузии и успешные выборы в октябре".

Кроме того госсекретарь примет участие в заседании грузино-американской комиссии по стратегическому партнерству, а также встретится с президентом страны Георгием Маргелашвили и лидерами грузинских оппозиционных партий.

В Киеве Керри проведет встречи с президентом Петром Порошенко и премьер-министром Владимиром Гройсманом, сообщил Кирби.

Он уточнил, что на встречах речь пойдет о проведении реформ на Украине, выполнении минских соглашений, будет обсужден ряд других вопросов.

Ожидается, что после поездки на Украину Керри будет сопровождать президента США Барака Обаму на саммите НАТО, который пройдет 8-9 июля в Варшаве, сообщил представитель госдепа.

Число преступлений на почве национальной ненависти в Великобритании после проведения референдума о выходе из ЕС выросло в 5 раз, сообщила полиция.

На референдуме 23 июня большинство британцев (51,9%) проголосовали за выход Великобритании из ЕС, после чего премьер-министр Дэвид Кэмерон объявил о своей предстоящей отставке.

По данным полиции, с четверга 23 июня до среды 29 июня зарегистрирован 331 инцидент, что в среднем составляет 47 случаев в день. Ранее среднее число преступлений на почве ненависти составляло немногим более 60.

"Однако важно помнить, что это те случаи, которые зафиксированы, а усиленное фокусирование на этой теме (в СМИ) в последние несколько дней повлияло на решение людей не скрывать эти факты", — сказала председатель совета шефов национальной полиции Сара Торнтон.

Ранее премьер-министр Дэвид Кэмерон заявил, что правительство разрабатывает план по противодействию растущим после референдума о выходе из ЕС проявлениям ксенофобии в отношении мигрантов.

По его словам, правительство намерено "поддержать жертв" таких проявлений.

Ранее посольство Польши в Великобритании выразило глубокую обеспокоенность в связи с проявлениями ксенофобии по отношению к полякам. После референдума на дверях здания Польской социальной и культурной ассоциации на западе Лондона появилась непристойная надпись, а возле одной из начальных школ в графстве Кембриджшир были обнаружены листовки с оскорбительными лозунгами в адрес поляков.

Би-би-си также сообщало о нападках и оскорблениях в адрес мусульман. В их числе, подчеркивает телеканал, и тех, кто родился в Великобритании и считает ее своей родной страной.

Ирина Чумакова.

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции по итогам переговоров с Министром иностранных дел и международного развития Французской Республики Ж.-М.Эйро, Париж, 29 июня 2016 года

Уважаемые дамы и господа,

Я очень доволен переговорами, которые прошли в конструктивной атмосфере, характерной для российско-французских отношений. За последние несколько месяцев это уже наша третья встреча. Ценю тот конструктивный диалог, который мы развиваем с Министром иностранных дел и международного развития Франции Ж.-М.Эйро, продвигая взаимодействие между Россией и Францией как по двусторонним делам, так по региональным и международным проблемам.

Обсудили график двусторонних контактов, в том числе на высшем и высоком уровнях, по линии руководителей парламентов. Отметили, что с обеих сторон есть интерес преодолеть негативные тенденции в торгово-экономических связях. Есть все основания для того, чтобы совместно предпринять шаги, которые возвратят наше торгово-экономические взаимодействие на траекторию поступательного развития.

У нас общая высокая оценка нашего взаимодействия в высокотехнологичных отраслях, включая авиастроение, атомную энергетику, автомобилестроение, совершенствование транспорта и нефтегазовой инфраструктуры. Во всех этих сферах осуществляются конкретные проекты с участием деловых кругов России и Франции.

В этом году мы празднуем 50-летие нашего сотрудничества в сфере космоса. На 16 ноября намечен запуск с космодрома «Байконур» корабля «Союз» с французским космонавтом Т.Песке на борту.

У нас очень тесные и традиционно богатые культурно-гуманитарные связи. Сейчас реализуется программа Года культурного туризма. В следующем году мы отмечаем 300-летие визита Петра I во Францию. К этой дате приурочена серия мероприятий, включая выставку в Версале из собраний Государственного Эрмитажа и Музеев Московского Кремля. Осенью этого года на набережной Бранли в Париже будет торжественно открыт Российский духовно-культурный центр.

В ходе разговора по международным делам основное внимание мы уделили необходимости более эффективной борьбы с терроризмом. Ужасные теракты в стамбульском аэропорту заслуживают самого решительного осуждения. Мы пониманием, что одним осуждением с терроризмом бороться не получается, нужны конкретные действия по объединению усилий всех государств в борьбе с этим злом. Мы с нашими французскими друзьями будем вносить вклад в эту работу. В частности, у нас возобновила деятельность двусторонняя российско-французская группа по противодействию новым вызовам и угрозам. Прежде всего, в ее функции входит поиск путей более эффективной деятельности в сфере антитеррора.

Из других международных проблем, как сказал Министр иностранных дел и международного развития Франции Ж.-М.Эйро, мы обменялись оценками ситуации вокруг Нагорного Карабаха. Наши страны вместе с американцами являются сопредседателями Минской группы ОБСЕ. Регулярно проводятся контакты с руководителями Армении и Азербайджана. Осенью прошлого года они состоялись при участии Президента Франции Ф.Олланда. Несколько дней назад Президент Российской Федерации В.В.Путин пригласил своих коллег из Армении и Азербайджана для разговора о том, как можно повысить безопасность в регионе и создать условия для продвижения политического урегулирования.

Мы также обсудили ситуацию в Сирии. Здесь тоже есть международный формат, в котором Россия и Франция представлены и тесно взаимодействуют – я имею в виду Международную группу поддержки Сирии (МГПС). Остается актуальной задача ликвидации на сирийской территории террористического очага, обеспечение более широкого доступа гуманитарной помощи и содействие политическому процессу через по-настоящему инклюзивный межсирийский диалог.

Едины в том, что требуются дополнительные усилия международного сообщества на треке ближневосточного урегулирования. Правовой основой ближневосточного урегулирования остаются соответствующие резолюции СБ ООН, Арабская мирная инициатива, Мадридские принципы. Положительно оценили состоявшуюся в Париже в начале июня министерскую встречу по палестино-израильскому урегулированию. Обменялись мнениями о докладе, который сейчас представители «квартета» (Россия, США, ООН и Евросоюз) готовят с оценкой ситуации на треке политических переговоров.

Из других вопросов, связанных с региональными кризисами и конфликтами, обменялись мнениями о ливийском урегулировании, ситуации в Ливане, о положении дел в Сахаро-Сахельском регионе, где Франция активно стремится содействовать нормализации обстановки в целом ряде государств.

Обсудили отношения по линии Россия-ЕС. Наши коллеги проинформировали об оценках референдума, который прошел в Великобритании. Мы считаем этот референдум сугубо внутренним делом Великобритании и ЕС. Но, конечно же, внимательно следим за развитием ситуации, поскольку нам не безразлично как она повлияет на отношения России как с Евросоюзом, так и с Великобританией.

Поговорили о ситуации в отношениях между Россией и НАТО. Обсуждается возможность проведения Совета Россия-НАТО на уровне постоянных представителей в Брюсселе. Мы будем следить за тем, как пойдет дискуссия на предстоящем в июле в Варшаве саммите НАТО, прежде всего, с точки зрения продолжающейся тенденции по наращиванию военной активности альянса, военного присутствия НАТО у наших границ. К этому же относится проблема противоракетной обороны. Мы исходим из того, что все эти вопросы необходимо обсуждать откровенно и стремиться объяснить свои действия с обеих сторон, а главное понять друг друга. Но, безусловно, ситуация в отношениях между Россией и НАТО радовать не может. Вы знаете, что отношения были практически заморожены Североатлантическим альянсом.

Конечно же, мы говорили об Украине. Здесь опять же есть формат, т.н. «нормандский формат», в котором Россия и Франция тесно сотрудничают по линии министерств иностранных дел и по линии помощников лидеров четырех государств. В последние недели и дни активизировались контакты с тем, чтобы сдвинуть с «мертвой точки» процесс реализации Минских договоренностей, в том числе с учетом решений, который были приняты 2 октября 2015 г. в Париже на встрече президентов России В.В.Путина, Франции Ф.Олланда, Украины П.А.Порошенко и Канцлера Германии А.Меркель. Важнейшим условием прогресса, как это и записано в Минских договоренностях и резолюции СБ ООН, является налаживание прямого диалога между Киевом и Донбассом по всем вопросам урегулирования.

Мы условились продолжить диалог по всем обсуждавшимся сегодня, а также по другим вопросам. Хотел бы поблагодарить Министра иностранных дел и международного развития Франции Ж.-М.Эйро за приглашение и организацию нашего доверительного, открытого, очень полезного разговора. Мы видим, что Франция мыслит стратегически и видит горизонты общеевропейского сотрудничества. Мы это ценим.

Вопрос: Сейчас все стремятся к прекращению огня в Сирии: Россия, американцы, различные группы поддержки Сирии. Какого звена не хватает в этой цепочке для того, чтобы добиться реального прекращения огня? Готова ли Россия как действующее лицо этого процесса оказать большее давление на те или иные стороны, для того чтобы как можно быстрее добиться прекращения огня? Считаете ли вы, что возобновление отношений с Турцией могло бы как-то сдвинуть этот процесс с мертвой точки и ускорить его?

С.В.Лавров: Что касается прекращения огня, тут все очень просто и понятно. К сожалению, эта простота пока не превратилась в практические действия. В рамках Международной группы поддержки Сирии и Совета Безопасности ООН мы договорились о том, что прекращение огня должно быть установлено по всей сирийской территории за исключением районов, контролируемых ИГИЛ и «Джабхат ан-Нусрой». Это четко, черным по белому записано в резолюции, которую принял СБ ООН. Когда это решение одобрялось, встал вопрос о том, что на тех территориях, которые контролируют террористы, в частности «Джабхат ан-Нусра», находятся отряды т.н. «патриотической оппозиции», которые участвуют в режиме прекращения боевых действий. На том этапе наши американские коллеги, включая моего друга Госсекретаря США Дж.Керри, публично заявили, что призывают всех нормальных оппозиционеров покинуть позиции, которые оккупируют «Джабхат ан-Нусра» или ИГИЛ. Это было в конце января - начале февраля. С тех пор никакого прогресса в этом отношении достигнуто не было. Нам предлагают, поскольку патриотические оппозиционеры не уходят с территории, контролируемой «Джабхат ан-Нусрой», в этой ситуации взять паузу и не применять силу против «Джабхат ан-Нусры» и прочих террористов. Когда такие паузы в экспериментальном порядке применялись, результат был один – «Джабхат ан-Нусра» и иже с ней получали дополнительную подпитку в виде потоков боевиков, оружия, финансирования и тем самым укрепляли свои позиции в Сирии. Поэтому мой ответ на Ваш вопрос очень простой. Для того чтобы режим прекращения боевых действий всерьез возобладал на всей сирийской территории, нужно чтобы те наши партнеры в США, регионе и Европе, которые имеют влияние на оппозиционеров из числа тех, кто присоединился к перемирию, заставили этих оппозиционеров уйти с позиций «Джабхат ан-Нусры». Иначе может создаться впечатление, что эта ситуация используется для того, чтобы каким-то образом поберечь «Джабхат ан-Нусру», не трогать ее, что, конечно, является грубейшим нарушением резолюций СБ ООН, в которых «Джабхат ан-Нусра» и ИГИЛ объявлены террористическими организациями.

Мы многократно говорили на эту тему с американскими коллегами, поскольку именно США возглавляют т.н. антитеррористическую коалицию. Они заверяли нас, что вот-вот решат этот вопрос и выведут с позиций террористов отряды, с которыми они сотрудничают. Пока ничего такого не произошло. Наши контакты с американцами на эту тему продолжаются, как по линии ежедневных видеоконференций между российской авиабазой в Хмеймиме и Амманом, где находятся американские представители, так и в рамках Совместного центра оперативного реагирования на инциденты, который функционирует в Женеве с участием российских и американских военных.

Что касается того, может ли Россия оказать давление на сирийский режим для того, чтобы они придерживались режима прекращения огня. Мы договаривались работать коллективно. В решениях СБ ООН содержится четкий недвусмысленный призыв ко всем без исключения странам, которые имеют влияние на ту или иную сирийскую сторону, добиваться от них сотрудничества с целью выполнения плана урегулирования по всем трем аспектам: прекращение боевых действий, доставка гуманитарной помощи и политический процесс, процесс политических реформ.

Что касается прекращения боевых действий, то я вам уже сказал, в чем здесь сейчас заключаются главные проблемы. Надеюсь, что оппозиционеров, которые сотрудничают с нашими партнерами наконец уберут с территорий, контролируемых террористами, чтобы не было никаких предлогов для того, чтобы не вести эффективно антитеррористическую борьбу.

Что касается гуманитарной помощи, то в прошлом году из 18 осажденных районов помощь доставлялась только в два или три. В этом году уже 16 из 18 районов получили доступ по линии гуманитарных организаций системы ООН. Здесь тоже игра не может вестись «в одни ворота». До сих пор сохраняются проблемы, например, с доставкой гуманитарной помощи в районы Фуа и Кафрая, которые контролируются оппозицией. Те, кто имеют дело с этой оппозицией, уже много месяцев никак не могут убедить ее открыть гуманитарный доступ в эти районы. До сих пор не открыт пункт пропуска в районе сирийско-турецкой границы в местечке Камышлы, от функционирования которого, как считает ООН, напрямую зависит гуманитарная ситуация на обширных территориях Сирии.

Третье направление – это направление политического урегулирования. Мы отвечаем за конструктивный подход тех, с кем мы сотрудничаем в Сирии, а сотрудничаем мы с Правительством и со всеми без исключения оппозиционерами. Правительство САР и т.н. московская, каирская группы оппозиционеров, внутренняя оппозиция – все они готовы участвовать и находились в Женеве на тех переговорах, которые должны проводиться под эгидой ООН. Все эти группы представили свои конкретные идеи о том, как осуществить тот самый политический переход, о котором так много говорят все наши партнеры и который зафиксирован в резолюциях СБ ООН как необходимое условие движения вперед. Там подчеркнуто, что параметры перехода должны быть согласованы между Правительством и всем спектром оппозиции. Оппозиция, с которой мы работаем (я перечислил эти отряды), внесла свои предложения о том, как проводить политические реформы. Оппозиция, которая называет себя Высшим комитетом по переговорам, занимает абсолютно неконструктивную, ультимативную позицию, вообще отказывается садиться за один стол с другими сирийскими сторонами и не вносит никаких предложений. Единственное, о чем они говорят, это о том, что пока Президент Сирии Б.Асад находится у власти они ни о чем ни с кем договариваться не собираются. В результате такой обструкции январский раунд переговоров не начавшись был, по сути дела, отменен и перенесен на более поздний срок. Раунд переговоров состоялся в апреле, и он был небесполезен. По крайней мере, по его итогам спецпосланник Генсекретаря ООН по Сирии С.де Мистура и его команда составили достаточно конкретный перечень тем, по которым нужно продолжать движение вперед. Но дальше ситуация застопорилась. Нам было обещано, что до конца мая соберется очередной раунд, потом сказали, что это будет в июне. Сейчас нам обещают июль, и все потому, что одна группа оппозиционеров, а именно Высший комитет по переговорам, выступает с таких абсолютно незащитимых и нарушающих требования СБ ООН позиций.

Кстати, этот Высший комитет по переговорам тоже является участником процесса, с которым мы готовы взаимодействовать. Мы приглашали их в Москву. Некоторые из участников этой группы приезжали к нам. Россия готова продолжать с ними работать. Но основное влияние на эту группу имеем не мы, а США и другие члены, возглавляемой американцами коалиции.

Я считаю, что все должны выполнять то, что обещали. Мы – я готов за это отчитаться и только что это сделал – выполняем все, о чем договаривались. Безусловно, мы готовы сотрудничать, как мы это делали и прежде, с США, Францией, другими европейскими странами и, конечно же, с региональными государствами, со всеми без исключения. У нас были очень тесные контакты со странами Персидского залива, включая Саудовскую Аравию и Катар. У нас до недавнего времени были очень тесные контакты по сирийскому урегулированию с Турцией, но потом они были прерваны по понятным причинам. Теперь, когда от Президента Турции Р.Эрдогана поступили извинения в адрес Президента России В.В.Путина, и они сегодня обсудили по телефону возможности нормализации наших отношений, мне кажется, мы и с турецкими нашими партнерами возобновим взаимодействие по поиску путей урегулирования сирийского кризиса. Тем более, как вы знаете, от Турции очень многое зависит. В решениях ООН записан призыв ко всем странам помогать региональным державам не допускать использования их территорий террористами и теми, кто осуществляет подпитку террористов в Сирии, Ираке или других местах. Послезавтра в Сочи состоится заседание Совета министров Организации Черноморского экономического сотрудничества. Россия и Турция являются ее членами. Мы как председатели принимаем ее в южной столице России. Там по просьбе моего турецкого коллеги предварительно планируется наша двусторонняя встреча. Обсудим и этот вопрос.

Вопрос: Мы говорили о женевских переговорах, но встреча в Женеве не позволила избавиться от всех существующих преград. Считаете ли Вы, что спецпредставитель Генерального секретаря ООН по Сирии С. де Мистура может Вам помочь в этом вопросе?

С.В.Лавров: Я уже подробно ответил на вопрос, который Вы задаете. Во-первых, не могу сказать, что встреча Международной группы поддержки Сирии (МГПС) в мае в Вене ничего не дала. Эта встреча зафиксировала очень важную договоренность о том, как подходить к решению проблемы нарушений режима прекращения боевых действий. Во-вторых, эта встреча, по сути, зафиксировала обещание спецпредставителя Генерального секретаря ООН по Сирии С. де Мистуры созвать очередной раунд переговоров между сирийскими сторонами до конца мая. Потом произошло то, о чем я сказал: он перенес этот раунд на июнь. Сейчас разговоры уже идут об июле, и одновременно упоминается некая такая сакральная дата – 1 августа. Упоминается она теми, кто говорит, что резолюция 2254 СБ ООН постановила, что первый этап политического процесса, который должен завершиться формированием между Правительством и оппозицией такого совместного органа, должен занять примерно шесть месяцев. Если отсчитать с января, то примерно так и получится, в конце июля – начале августа истекут шесть месяцев. Однако за этот период состоялся только один раунд переговоров. Все остальные попытки собрать эти переговоры наталкивались на ультиматум той самой группы, которая называет себя Высший переговорный комитет, потому что они не хотят выполнять ни резолюцию СБ ООН, ни договоренности МГПС, а только требуют отставки Президента Сирии Б.Асада, что не предусмотрено никакими резолюциями. Резолюция СБ ООН четко зафиксировала, что решать судьбу Сирии во всех ее аспектах могут только сами сирийцы, но для этого необходимо сесть и начать разговаривать.

Не хочу критиковать спецпредставителя Генерального секретаря ООН по Сирии С. де Мистуру – он и его коллеги находятся в непростой ситуации – но мы настоятельно рекомендуем все-таки употребить те полномочия, которыми они наделены Советом Безопасности ООН, и регулярно приглашать на переговоры всех сирийцев. Если кто-то скажет, что у них не получается участвовать, поскольку у них есть свое видение, отличное от того, что записано в резолюциях СБ ООН, значит, пусть они не приходят.

Такова наша позиция. Надеюсь, что наши американские коллеги как сопредседатели МГПС вместе с нами также посылают соответствующие сигналы спецпредставителю Генерального секретаря ООН по Сирии С. де Мистуре и его команде, чтобы он не становился заложником капризов отдельного сегмента сирийской оппозиции.

Россия. Франция > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 29 июня 2016 > № 1834794 Сергей Лавров

Дискуссия длиной в сорок лет

Кира Годованюк

Ст.н.с. Центра британских исследований ИЕ РАН, эксперт РСМД

Судьбоносный выбор для британцев или единственная возможность для целого поколения высказаться относительно членства в ЕС — так называли референдум, который был запланирован на 23 июня 2016 г. в Великобритании. Плебисцит обещал неопределенность. Социологические прогнозы не давали никакой точной картины. Количество про-европейски настроенных граждан на всех этапах предреферендумной кампании то превышало сторонников брекзита, то уступало им.

Итог референдума стал сенсационным. За выход из Евросоюза проголосовало 51,9% избирателей, против — 48,1%. После оглашения результатов к референдуму добавили эпитет — «исторический». Первая реакция еврооптимистов — шок. Идеологи выхода Британии из ЕС ликовали. Найджел Фарадж (лидер ЮКИП) предложил называть дату 23 июня 2016 г. новым днем независимости Великобритании.

Почему референдум состоялся?

Критическое отношение к Евросоюзу (евроскептицизм) зародилось в Великобритании в начале 1970-х гг., когда страна присоединилась к Европейскому экономическому сообществу. Проблема состояла в том, что тогда никакого референдума не проводилось, а правительство фактически затащило британцев в ЕЭС, не спросив их согласия. Самые первые замеры общественного мнения показывали, что население разделено в оценке данного вопроса. С момента вступления в ЕЭС и в течение последующих лет количество тех, кто считал, что присоединение к ЕЭС было ошибкой, вдвое превышало еврооптимистов. Когда в 1974 г. кресло премьер-министра занял лейборист Гарольд Вильсон, он пообещал провести референдум о членстве, однако сначала попробовал договориться с Брюсселем об изменении условий нахождения Лондона в ЕЭС. В марте 1975 г. правительству удалось получить значительные уступки от Брюсселя, парламент их одобрил, а все крупные партии рекомендовали британцам голосовать «за». В июне 1975 г. 67% британцев проголосовало «за ЕЭС», и только 33% — «против».

Споры о том, нужен ли ЕС Великобритании, не утихали на протяжении сорока лет. С 1977 г. ежегодно проводились оценки общественного мнения, которые определяли настроения в обществе и расклад голосов в случае очередного референдума о членстве.

Дискуссия обещала быть долгой, и неизвестно, сколько бы времени она продолжалась, если бы Д. Кэмерон, в отчаянной попытке удержать свою партию от раскола, не пообещал избирателям провести новый референдум. Сделав это, он запустил процессы, которые от него уже никак не зависели. Рискованная игра премьер-министра привела не только к полному расколу в самой партии тори, но и глубокому кризису доверия к власти в обществе, а также риску конституционного кризиса в Великобритании.

Проблема для Д. Кэмерона состояла в том, что большинство тори по природе своей евроскептики и мучаются над вопросом о месте Британии в ЕС. С одной стороны, членство в ЕС дает Лондону возможность повысить свой авторитет в международной политике, влиять на принимаемые в Брюсселе решения. С другой стороны, национальное чувство британской исключительности было уязвлено тем, что часть национального суверенитета была передана в Брюссель. Правые настроения в Великобритании стали набирать силу. Наблюдая отток партии тори в Партию независимости Соединенного Королевства и под нажимом заднескамеечников, Д. Кэмерон решился на проведение референдума. Обещание было дано избирателям в преддверии всеобщих выборов 2015 г. Тогда премьер-министр сыграл ва-банк, поставив на карту все ради победы. Расклад голосов обеспечил тори большинство в парламенте. В соответствии с предвыборным манифестом Консервативной партии, 28 мая 2015 г. премьер-министр внес в Палату общин закон о референдуме (European Union Referendum Act 2015). 17 декабря 2015 г. закон был подписан и вступил в силу.

Подготовка и итоги референдума

Уже в период предреферендумной кампании было понятно, что ни одна из сторон не имеет абсолютного большинства. Не только общество, но и члены кабинета, депутаты парламента и целые партии расходились в вопросе о членстве в ЕС. Что касается правящей партии и руководства страны — 24 члена кабинета высказывались за то, чтобы Великобритания осталась в ЕС, 6 — за выход, включая мэра Лондона Бориса Джонсона, который после местных выборов в мае 2016 г. ушел со своего поста.

Бизнес также оказался неоднороден в оценках будущего страны. Малый бизнес, финансисты и спекулянты Сити видели свое спасение в выходе из ЕС, в то время как представители доминирующих секторов экономики хотели остаться частью единого европейского рынка.

Заключив сделку с Брюсселем, Д. Кэмерон начал крупномасштабную кампанию по агитации проголосовать за сохранение Британии в ЕС — Britain Stronger in Europe. Стоимость «проевропейской» рекламной кампании оценивалась в 9 млн ф. ст. Данный бюджет был потрачен, в частности, на печать и распространение 27 млн листовок стоимостью в 6,4 млн ф. ст. Кампания финансировалась из средств простых налогоплательщиков. Евроскептики расценили подобное распоряжение собранными налогами неэтичным.

По итогам референдума подавляющее большинство жителей Шотландии и Северной Ирландии проголосовали за то, чтобы остаться в ЕС, Англия и Уэльс — в основном за выход. В Лондоне за то, чтобы Британия оставалась частью Европы, высказались 60% жителей. Общество оказалось расколото по социальному, возрастному и географическому принципу.

Два основных момента заботили британцев — экономическое благополучие и безопасность, которые в последнее время ассоциировались с понятием «миграция». Страх у населения вызывал ужасающий миграционный кризис в ЕС, потоки беженцев из стран Ближнего Востока и Северной Африки, с которыми никак не могли справиться страны континентальной Европы. А что, если беженцы переберутся через Ла-Манш? Тогда безопасность и экономические благополучие Британии окажутся под угрозой. К «незваным» мигрантам британцы относили и граждан ЕС (чаще всего «младоевропейцев» из стран Восточной Европы), прибывающих на Британские острова в поисках работы. Таковых насчитывалось почти 2 млн. Раздражение у британцев также вызывали мигранты из стран ЕС, пользующиеся преимуществами свободы передвижения внутри Евросоюза.

Общее представление населения Британии о ЕС было довольно расплывчатым. Согласно данным Евробарометра за 2015 г., из всех стран ЕС хуже всего знают Евросоюз именно жители Британии. Большинство британцев голосовали на референдуме, руководствуясь лишь отрывочными знаниями, почерпнутыми из средств массовой информации. Статистика поисковой системы Google в Великобритании говорила о том, что после закрытия избирательных участков самыми популярными запросами были: «Что произойдет, если мы покинем ЕС?», а также «Что такое Евросоюз?».

Последствия референдума

В официальном заявлении по итогам референдума Д. Кэмерон уже заявил о своей отставке. Депутаты-лейбористы начали сбор подписей с требованием отставки лидера лейбористов — Дж. Корбина. Велика вероятность того, что в обеих партиях произойдет смена лидера. Не исключены и досрочные парламентские выборы.

Общество окончательно раскололось: молодежь, голосовавшая за ЕС, обвинила старшее поколение, что их лишили будущего. Противники выхода из ЕС потребовали проведения нового референдума. Газета Guardian, в свою очередь, сообщила о подделке голосов в петиции о повторном референдуме. Выступая в парламенте, Д. Кэмерон исключил возможность проведения второго референдума. По словам премьер-министра, результаты референдума можно считать легитимными, а парламент «обязан уважать волю народа».

В Британии наблюдается рост ксенофобии в отношении граждан из стран-членов ЕС, частности, в отношении представителей польской общины. В пятницу сразу после объявления итогов референдума в почтовые ящики жителей Хантингдона в графстве Кембриджшир были брошены послания со словами «конец польскому вредительству». По оценкам прессы, данные инциденты связаны с ошибочным толкованием результатов референдума, поскольку жители Британии решили, что теперь гражданам ЕС без британского подданства придется покинуть страну..

Сразу после плебисцита появились заявления о том, что шотландский парламент заблокирует решение о выходе из ЕС, хотя выражение «вето» не является точным. Безусловно, для ратификации соглашения о выходе Британии из ЕС потребуется одобрение Вестминстера, и, безусловно, ШНП (третья по численности партия в Палате общин) будет голосовать против, однако вполне вероятно, что ее веса будет недостаточно для блокировки соглашения.

Одновременно с этим призрак повторного референдума о независимости Шотландии (в британских СМИ его окрестили indyref2) вновь появился на горизонте. Еще осенью 2015 г. Никола Стерджен на партийной конференции говорила о том, что ШНП может требовать повторного плебисцита. Следует, однако, помнить, что в процессе деволюции региональные парламенты не были наделены правом принятия решения о референдумах. Уже существует правовой прецедент: первый референдум о независимости Шотландии стал возможен только после заключения Эдинбургского соглашения между Холирудом (Шотландский парламент) и Вестминстером. Иными словами было получено специальное разрешение Вестминстера на проведение референдума. Таким образом, у Лондона есть все юридические права блокировать одностороннее решение Холируда о повторном референдуме. Другое дело, пойдет ли Лондон на это, тем более в условиях возможной смены правительства? Данный вопрос становится не столько юридическим, сколько политическим.

Выход Британии из ЕС грозит потерей рычагов давления на Брюссель, возможности продвигать свои решения через европейские институты. Скорее всего, на дипломатическом направлении произойдет большее сближение Великобритании с США (последние не скрывают своего разочарования итогами референдума). 27 июня министр иностранных дел Ф. Хэммонд во время встречи с госсекретарем США Дж. Керри подтвердил, что Лондон будет укреплять «особые отношения» с США. Британия также будет стараться усилить свою роль в НАТО а также укреплять отношения с отдельными странами ЕС.

И во время дебатов о членстве в ЕС в середине 1970-х гг., когда Британию терзал пост-имперский синдром, и сегодня споры заключались в том, должна ли Британия выступать самостоятельно в международных делах или быть частью европейской дипломатии? Во-вторых, дебаты по вопросу членства в ЕС имели, по сути, конституционные последствия и поставили под вопрос единство нации. 40 лет назад проблема заключалась в том, что шотландские националисты отказывались вступать в ЕЭС. Сегодня ШНП заявляет, что партия будет добиваться независимости от Лондона. Однако не только Шотландия недовольна результатами, о возможном референдуме, о воссоединении с Ирландией говорят и в Белфасте.

Сегодня британские финансовые рынки лихорадит. Согласно официальному заявлению Банка Англии, несколько месяцев назад он оценил угрозу брекзит в качестве наиболее реального краткосрочного риска для финансовой стабильности страны.

27 июня министр финансов Джордж Осборн выступил с официальным заявлением, целью которого было успокоить панические настроения финансовых рынков после объявления результатов референдума. Фактически он признал начало кризиса экономики. Канцлер казначейства Британии не исключил худшего сценария развития событий: осенью будет принят пакет чрезвычайных мер по удержанию бюджетного дефицита под контролем, в который неизбежно будут включены дальнейшие ограничения расходных статей и повышение налогов.

Больше всего сейчас население Британии пугает неопределенность. Страна не хочет спешить с решением о выходе. Брюссель, напротив, торопит Лондон активизировать процесс выхода. Согласно ст. 50 Лиссабонского договора, процедура определена, однако, довольно условно. Д. Кэмерон предлагает запустить механизмы «развода» с ЕС уже после назначения нового премьер-министра.

Довольно эмоциональна реакция депутатов Европейского парламента на решение британского народа. Евродепутаты даже потребовали исключить английский язык из числа рабочих языков ЕС после выхода Британии. Ж-К. Юнкер во время дебатов в Европарламенте высказал Н. Фараджу претензию, почему, тот продолжает заседать в Брюсселе, если встречает аплодисментами решение по брекзит?

Итоги референдума, действительно, будут иметь далеко идущие последствия для расклада сил на британском политическом ландшафте. Если Великобритания все-таки выйдет из Евросоюза, страна будет вынуждена по-новому выстраивать отношения со странами ЕС, разрабатывать новую дипломатическую линию, формировать новые торговые отношения со странами ЕС. Политики извлекли урок — заигрывание с общественным мнением может быть опасно не только для них, но и для будущего целой страны. Кто будет выводить страну из кризиса, в который она вовлекается, будет ясно уже осенью, после избрания нового лидера Консервативной партии. Наиболее вероятный кандидат на этот пост — идеолог выхода страны из ЕС Борис Джонсон.

Новому лидеру тори потребуется гибкость, политическая интуиция и удача, а права на ошибку у него не будет. Он займет премьерское кресло в качества антикризисного менеджера, который не только будет спасать отношения Британия-ЕС, но и объединять разрозненную страну. В первом заявлении Бориса Джонсона по итогам референдума прозвучали такие слова: хотя демократическое большинство избирателей решило выйти, 16 миллионов британцев хотели остаться в ЕС. Таким образом, мнение «проигравших» должно быть учтено. Мы будем вынуждены уступать и возводить мосты, чтобы сгладить чувство потери и разочарования.

Возможные перспективы по соглашению о сотрудничестве между Китаем и Евразийским экономическим союзом

Елена Кузьмина

К. полит. н., заведующая сектором экономического развития пост советских стран Института экономики РАН

Впервые о Соглашении о торгово-экономическом сотрудничестве между Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС) и Китайской Народной Республикой заговорили в мае 2015 г., когда член Коллегии по торговле ЕАЭС А. Слепнев и министр коммерции Китая Гао Хучен объявили о начале переговоров. Совместное заявление было подписано 8 мая 2015 г. в Москве. По словам А. Слепнева, соглашение «будет создавать благоприятные условия на долгосрочную перспективу для развития проектов кооперации, для привлечения инвестиций в производственный и транспортный сектора, инфраструктуру и сферу услуг».

15 июня 2016 г. министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, выступая перед депутатами Госдумы, заявил: «Достигнута принципиальная договоренность о поиске путей сопряжения планов развития ЕАЭС и проекта «Экономического пояса Шелкового пути», ведутся переговоры о создании Зон свободной торговли с целым рядом государств из самых разных районов мира». А на пленарном заседании ПМЭФ-2016 17 июня В. Путин предложил создать большое Евразийское партнерство с участием Китая, Индии, Пакистана, Ирана, стран СНГ и других государств.

Такой поворот России на Восток, хотя и основывается на экономическом прагматизме, по мнению экспертов, выходит далеко за его рамки. На сегодняшний день единое Евразийское пространство — Китай с Юго-Восточной Азией и Россия с Евразийским союзом, а также Индия, Ближний Восток и Африка, которые во все большей степени ориентированы на Евразию, — выдавливает экономику ранее всемогущего трио в составе США, Европы и Японии. Соединенные Штаты отчаянно сопротивляются этому процессу в попытке сохранить свое господство в Евразии и, следовательно, в мировой политике и экономике.

Однако фактически параллельно с поворотом России на Восток произошло и движение Китая на Запад через возрождение Шелкового пути («Один пояс — один путь»). Для Китая это было продиктовано политикой США в регионе, в частности, поворотом США в сторону Восточной Азии и подписанием договора о ТТП с определенным антикитайским подтекстом, а также действиями США по подписанию ТТПП с ЕС для того, чтобы сократить возможности России в торговле с Европой.

Стала меняться геоэкономическая структура мира, что заставило Россию и Китай искать новые пути встраивания в формирующийся экономический порядок. Это привело к укреплению взаимоотношений между двумя странами и попыткам скоординировать свои интеграционные программы. В мае 2015 г. была подписана декларация о сопряжении Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути.

По мнению большинства политиков и экспертов, ШОС — наиболее оптимальная площадка для сопряжения двух проектов и создания более широкого евразийского торгово-экономического пространства. В ШОС входят большинство государств, которые участвуют непосредственно или косвенно в обеих структурах. За счет государств-наблюдателей (Афганистан, Индия, Иран, Монголия и Пакистан), партнеров по диалогу с ШОС (Шри-Ланка, Турция, Азербайджан, Камбоджа, Непал), а также государств, вступающих в ШОС в ближайшей перспективе (Индия и Пакистан), расширяются экономические возможности всех участников процесса.

Хотя процессы экономического взаимодействия в ШОС развивались не столь эффективно, как хотелось бы, но частично существует база для расширения и углубления сотрудничества. Кроме того, быстро меняющиеся геоэкономические реалии и ситуация в мировой экономике заставляют евразийские страны рассматривать новые возможности региональных группировок и их переформатирование под меняющиеся условия.

Именно эти факторы способствовали изменению парадигмы экономического взаимодействия и согласию на создание ЗСТ в рамках ШОС. Такую инициативу выдвинул в декабре 2015 г. Н. Назарбаев. Она была поддержана и Россией, и Китаем. Президент России В. Путин в послании Федеральному собранию в декабре 2015 г. выступил за создание экономического партнерства стран ЕАЭС, ШОС и АСЕАН. Глава Госсовета КНР Ли Кэцян на заседании Совета глав правительств государств — членов ШОС в декабре 2015 г. также призвал разработать конкретные меры по созданию ЗСТ в рамках ШОС и ускорить к 2020 г. обмен товарами и услугами. По заявлению первого замминистра экономического развития А. Лихачева в марте 2016 г., началась интенсивная работа в этом направлении: «Фактически мы сейчас будем готовить подходы к некоему экономическому континентальному партнерству, всеобъемлющему договору в рамках ШОС».

Министр экономического развития России А. Улюкаев сообщил, что к июлю 2016 г. будет разработан вариант концепции и «дорожная карта». Они будут представлены на рассмотрение странам ШОС, «чтобы дать нашим политическим руководителям принять соответствующие решения». Однако называть точных сроков создания Зоны свободной торговли А. Улюкаев не стал. Оно и понятно, поскольку даже для подписания «дорожной карты» по продвижению к соглашению по ЗСТ необходимо учесть очень противоречивые интересы сразу шести стран, а в перспективе и более. В июне 2016 г. на саммите в Ташкенте лидеры ШОС лишь договорились помогать друг другу в случае экономического кризиса и не допускать замедления экономического роста. Для того чтобы ускорить развитие инфраструктуры, В. Путин предложил странам, не входящим в Евразийский экономический союз, подключиться к сопряжению ЕАЭС и ЭПШП, что, по его мнению, должно стать прологом к формированию большого евразийского партнерства.

Предполагается, что документ может быть подписан в октябре 2016 г. Пока он находится в разработке, и известно только, что он будет включать вопросы свободы движения товаров, содействия товарообороту, движению капиталов, инвестиций, комфортной среды для увеличения доли в национальных валютах и преференциального доступа к российскому рынку услуг.

Оценивая предполагаемый формат документа, нужно отметить следующее. Во-первых, это формат несколько шире, чем классическая ЗСТ. Во-вторых, Россия и Китай — лидеры партнерства, поэтому успех во многом будет зависеть от уровня и формата российско-китайских двусторонних отношений. Приоритетность стратегического партнерства России и Китая подтверждают, в частности, документы, подписанные в двустороннем и многостороннем порядке во время саммитов БРИКС и ШОС в июле 2015 г. в Уфе, а также в июне 2016 г. в ходе официального визита В. Путина в Пекин.

На саммите в Уфе в 2015 г. были приняты решения, которые в ближайшей перспективе изменят не только ШОС. Принятие Индии и Пакистана в Организацию приведет не только к ее расширению, но и позволит сделать ее платформой, предлагающей евразийскую альтернативу усилиям США и консолидированного Запада сохранить свое лидирующее положение в первую очередь в мировой экономике. В связи с этим нельзя не согласиться с мнением А. Лукина, что «в то время как ЕАЭС стремится придумать экономическую альтернативу ЕС, ШОС могла бы предложить политическую и идеологическую альтернативу».

Перспективы экономического взаимодействия стран — членов ШОС были очерчены в принятой на саммите «Стратегии развития Шанхайской организации сотрудничества до 2025 г.». В документе признано, что именно экономическое сотрудничество — важный элемент обеспечения стабильности на пространстве ШОС, одним из инструментов достижения устойчивости Организации на длительную перспективу. Особо отмечено, что государства-члены будут оказывать взаимное содействие в деле интеграции в мировую экономику, способствовать минимизации для национальных экономик негативных последствий глобализации и кризисных явлений в международных экономических процессах.

Было зафиксировано, что в рамках ШОС будет продолжена работа по созданию Банка развития ШОС [1] и Фонда развития (Специального счета) ШОС [2]. Уже 15 декабря 2015 г. было принято Решение Совета глав правительств государств — членов ШОС «О дальнейшей работе по созданию Банка развития Шанхайской организации сотрудничества и Фонда развития (Специального счета) Шанхайской организации сотрудничества» и подходах по созданию этих финансовых механизмов. Однако пока идет обсуждение формата этих структур.

В приоритеты вынесено активное участие Делового совета ШОС и Межбанковского объединения ШОС в отборе и реализации проектов торгово-экономического сотрудничества, прежде всего в инновационных сферах экономики. Для укрепления взаимовыгодного сотрудничества в банковско-финансовой сфере предполагается не только обмен опытом и информацией, но и формирование благоприятных условий для развития рынка финансовых услуг и привлечения инвестиций, совершенствования платежно-расчетных и иных финансово-экономических отношений.

Государства-члены будут содействовать развитию взаимовыгодного сотрудничества в инновационной сфере, в том числе по линии малого и среднего бизнеса, осуществлению приграничных и межрегиональных проектов, созданию совместных производств.

Будут приняты меры по реализации транзитного потенциала ШОС, формированию региональных транспортных и транзитных коридоров. Важным направлением совместной работы станет взаимодействие в области модернизации инфраструктуры и логистики. Этот вопрос становится особо актуальным в свете принятия Китаем инициативы ЭПШП, включающую транспортную составляющую, и его сопряжения с ЕАЭС. В рамках данной инициативы предусматривается строительство трех железнодорожных коридоров (северного, проходящего через территорию России, центрального и южного через Центральную Азию). Для государств — членов ЕАЭС объем грузовых перевозок к 2020 г. может достигнуть 490 млн т, что в 4 раза выше показателей 2000 г. Развитие транспортной инфраструктуры — ключевые сферы, обусловливающие углубление экономической интеграции [3]. Однако транспортный аспект взаимодействия в ЕАЭС является проблемным, что вызвано отсутствием общей транспортной стратегии и плана развития инфраструктуры, основанной на соблюдении интересов всех участников Союза [4].

В ШОС приоритет отдан железнодорожному и автомобильному транспорту. Железнодорожная инфраструктура формируется на основе двусторонних соглашении?, разрабатываемых при поддержке Делового совета ШОС. На сегодняшний день реализуются такие перспективные многосторонние проекты, как «Москва–Казань», которая включена в проект Евразийского высокоскоростного транспортного коридора «Москва–Пекин», Приморье-1, Приморье-2. Большое внимание уделяется развитию Транссибу и БАМу как альтернативам маршруту по Евразийскому трансконтинентальному пути (Ляньюньган–Алашанькоу–Роттердам), однако в современных условиях эффективность российских проектов проблематична.

По территории Казахстана проходит два международных железнодорожных транспортных коридора. Первый — «Хоргос–Жетыген» [5], который должен увеличить поток китайских товаров через Казахстан на 5,6 млн т в год. Благодаря этой ветке расстояние от КНР до южных регионов Казахстана сократилось более чем на 500 км [6]. Международный центр приграничной торговли «Хоргос» в конце 2012 г. начал принимать посетителей. Второй — «Узень — государственная граница Туркменистана» [7] обеспечивает выход Казахстана через Иран к морским портам Персидского залива. Новый маршрут сократит дорогу с севера на юг более чем на 600 км; сейчас он позволяет Китаю возить свои грузы в южном направлении.

В Программе торгово-экономического сотрудничества зафиксированы и совместные автотранспортные проекты — строительство, реконструкция и реабилитация автомобильных дорог «Волгоград–Шо–Сарыташ–Иркештам–Кашгар» и «Братство–Душанбе–Джиргиталь–Карамык–Иркештам–Кашгар», также строятся международные центры логистики вдоль маршрута Е-40 [8].

Таким образом, сегодня идет активное взаимодействие государств ШОС в транспортно-логистической сфере, но общей программы развития транспортной инфраструктуры нет.

Государства — члены ШОС продолжат развивать сотрудничество в сфере энергетики, в том числе в области использования возобновляемых и альтернативных источников энергии. Еще в 2013 г. начал свою работу Энергетический клуб ШОС [9], созданный по инициативе России. Сегодня на полях ШОС обсуждается вопрос перехода в расчетах за нефть и газ от доллара к валютам стран — членов ШОС. Тем более что российский премьер-министр Д. Медведев на встрече в декабре 2015 г. в очередной раз предлагал увеличить долю национальных валют во взаимной торговле.

Одним из приоритетных направлений сотрудничества признано сельское хозяйство, где особое внимание будет уделяться совместным высокотехнологичным проектам по производству и переработке аграрной продукции, внедрению инновационных технологий в области сельского хозяйства и продовольственном секторе.

Важным направлением сотрудничества будет оставаться таможенная сфера. Это касается защиты прав интеллектуальной собственности; обмена информацией о перемещаемых через таможенную границу товарах и транспортных средствах, взаимодействия в области развития и применения системы управления рисками; борьбы с таможенными правонарушениями; подготовки специалистов таможенных служб по программам профессионального образования, переподготовки кадров и повышения квалификации.

В апреле 2016 г. председатель Госдумы С. Нарышкин заявил: «В перспективе мы хотели бы создать Зону свободной торговли как со странами Шанхайской организации сотрудничества, так и со странами АСЕАН, другими странами Азии. И на этой базе — максимально развить производственную кооперацию, в том числе высокотехнологичную». В конце 2015 г. глава российского правительства Д. Медведев предложил начать консультации Евразийского экономического союза и Шанхайской организации сотрудничества со странами Ассоциации государств Юго-Восточной Азии по формированию возможных экономических партнерств.

Безусловно, ЕАЭС очень заинтересован в расширении экономических связей, но они должны быть взаимовыгодными. По мнению аналитиков, создание ЗСТ может дать экономический эффект, равный примерно 20% от общего ВВП ЕАЭС. Это очень существенно, учитывая, что рост экономики объединения в последние три года составлял менее 1%. Общий торговый оборот между ШОС и ЕАЭС составляет менее 150 млрд долл. в год, тогда как потенциально он может составить свыше 600 млрд долл.

Причем такое сотрудничество необходимо всем участникам процесса. Китаю сейчас нужны интеграционные связи с крупными экономиками, так как полагаться только на дешевую рабочую силу и большой профицит внешней торговли уже не представляется возможным. Для Казахстана и России создание ЗСТ может привести к снижению цен на импортные товары и сокращению инфляционного давления, что особенно актуально на фоне серьезной девальвации их национальных валют. От ЗСТ явно выиграют производители сырья и продовольствия, и она стимулирует приход китайских инвесторов.

Вместе с тем остаются опасения ряда стран о затруднении при сохранении своих национальных рынков при таком варианте развития ситуации. Хотя страны Центральной Азии вполне могут использовать свою многовекторную политику и для лавирования между крупными экономиками и в таком формате. ЗСТ ЕАЭС — ШОС несет риски усиления конкуренции с китайскими товаропроизводителями. В то же время в ЕЭК есть понимание, что Китай — весьма непростой торговый партнер, который жестко отстаивает свои финансово-экономические интересы. И продукция из КНР уже не раз становилась объектом антидемпинговых расследований ЕЭК. Российские производители не смогут конкурировать в производстве мебели, одежды, посуды, обуви.

Обычно ЗСТ наиболее выгодна для экономик с сильными производящими секторами. Китай в этом плане — абсолютный мировой лидер. А вот Россия диверсифицировать свою экономику стала лишь в последние полтора года. Уже сегодня на мировом рынке востребованы не только российские энергоносители, но и промышленные микропроцессоры, протезы суставов и даже стиральные машины. Доля несырьевых доходов в общей выручке России от внешнеторговых операций за 2015 г. увеличилась на 3%. Однако на фоне китайских показателей эти успехи — не более чем первые шаги.

Как мы видим, расширение континентального экономического партнерства и создание ЗСТ несут странам как позитивные, так и негативные последствия. Поэтому страны, с одной стороны, заинтересованы в углублении сотрудничества и подписании договора о ЗСТ в рамках ШОС, а с другой — они будут пытаться еще на уровне переговорного процесса как можно больше защитить свои внутренние рынки. Это может привести торможению создания реально работающей ЗСТ.

Вместе с тем избрание ШОС как базовой организации для сопряжения двух проектов, а значит, углубления сотрудничества является наиболее эффективным. Поскольку в его рамках есть возможности не только улучшения условий взаимной торговли, но и расширения взаимодействия во многих отраслях экономики. Первоначально речь идет о транспортной инфраструктуре, энергетических проектах и сотрудничестве в сельском хозяйстве и производстве продуктов питания, в чем заинтересованы все страны-члены. Однако не менее важное значение придается и производственной сфере. При расширении взаимодействия государствам также придется значительно расширить законодательную базу ШОС и скоординировать ее, насколько это возможно, с национальными законодательствами. Это работа на достаточно длительную перспективу.

1. С инициативой создания Банка развития стран — членов организации в 2010 г. выступил Китай. Банк будет ориентирован на финансирование межгосударственных инфраструктурных проектов и внешнеторговых операций.

2. Создать Фонд развития ШОС предложил в 2013 г. президент РФ В. Путин.

3. Винокуров Е.Ю., Джадралиев М.А., Щербанин Ю.А. Международные транспортные коридоры ЕврАзЭС: быстрее, дешевле, больше / Отраслевой обзор. Евразийский банк развития. М.: ЕБР, 2009. С. 8.

4. Евстафьев Д., Привалов К. Евразия: новые горизонты интеграции. Экономический очерк. М:, 2015. С.11

5. Протяженность — 298,4 км.

6. Можарова В. Транспорт в Казахстане: современная ситуация, проблемы и перспективы развития. Алматы: КИСИ, 2011. С. 11.

7. Протяженность –146 км.

8. E40 — около 8000 км, соединяющий французский г. Кале через Бельгию, Германию, Польшу, Украину, Россию, Казахстан, Узбекистан, Туркмению и Кыргызстан с казахстанским городом Риддер на казахстанско-российской границей.

9. Меморандум о создании этой организации наряду с РФ и КНР подписали Афганистан, Белоруссия, Монголия, Индия, Казахстан, Таджикистан, Турция и Шри-Ланка.

«Северный поток» обойдут с юга

Премьер-министр Украины Владимир Гройсман предложил альтернативу российскому газопроводу

Сергей Путилов

По словам Гройсмана, Евросоюзу следовало бы использовать мощности Украины вместо того, чтобы продолжать зависеть от России по газовому вопросу. Интервью с главой кабмина приводит 29 июня агентство «Укринформ». Опрошенные "НИ" эксперты не исключают, что ЕС учитывая сложные отношения с Москвой может прислушаться к предложениям Украины.

Нынешние геополитические расклады таковы, что у Киева есть определенный шанс «продавить» свою позицию, поскольку «Северный поток-2» (СП-2) критикуют в США и против него выступают Прибалтика, Польша, Украина. «Но шанс, что его официально посчитают угрозой с точки зрения энергетической зависимости Евросоюза, довольно мал. Впрочем, ЕС может найти другие причины, чтобы затормозить реализацию проекта. Но всё равно вряд ли будет это делать», - сказал «НИ» председатель совета директоров инжиниринговой компании «2К» Иван Андриевский.

Эксперт добавил, что в газовой сфере Украина уже не первый раз выдвигает различные антироссийские предложения, но, как правило, они остаются на бумаге – политические и экономические возможности страны сегодня очень ограничены. Трудно представить, что украинцы смогут быстро найти финансирование и предложить альтернативный рабочий маршрут, который устроит ЕС.

«ЕС нужен стабильный бизнес-партнер, стабильные поставки, а Украина пока не имеет такой репутации, как Россия. Украинскаягазотранспортная система (ГТС) давно не модернизировалась и к ней мало доверия. Желание Украины предложить альтернативу связано в основном не с заботой о безопасности, а с пониманием, что деньги за транзит на этот раз она не получит», - резюмирует Андриевский.

«Новым предложением. Гройсман в очередной раз выразил мнение украинских властей, которое также поддерживают Польша и страны Прибалтики, о том, что экспорт российского газа в ЕС должен по-прежнему осуществляться через ГТС Украины, а не через СП-2», - пояснил «НИ» ведущий аналитик MFX Broker Артем Звягильский.

Между тем, у России в ЕС есть мощный союзник, поддерживающий строительство СП-2 - это Германия. Но сложность ситуации в том, что Германия в качестве условия реализации российского проекта выдвигает сохранение украинского транзита: по ее мнению, через «Северный поток-2» должны транспортироваться лишь дополнительные объемы газа, покупаемые Европой сверх объема, транспортируемого через территорию Украины.

Для России такой подход неприемлем, так как тогда объем поставок через СП-2 будет довольно низким, что резко снижает рентабельность проекта. «Газпром» намерен снизить транзит через Украину до 10-15 млрд. кубометров в год.

В то же время, по мнению Звягильского, если будет реализовываться российский сценарий, то эксплуатация украинской ГТС будет нерентабельной: 15 млрд.кубометров в год - слишком мало для ее поддержаниярабочем состоянии. Так что, по мнению эксперта, скорее всего следует ожидать некого компромисса, который будет состоять в сохранении транзита через Украину в объеме, минимально необходимом для поддержания ее рентабельности - примерно 60 млрд. кубометров в год.

Нельзя исключать и некой «войны нервов». «Газпром» уже объявил, что будет постепенно выводить из эксплуатации мощности, обслуживающие украинский транзит, и это приведет к тому, что через четыре года прокачивать через ГТС Украины свыше 15 млрд. куб. газа станет технически невозможно. Тогда «Газпром» сможет поставить Европу перед выбором: или вы получаете газ сверх этих 15 млрд. по СП-2, либо не получаете вообще.

«Возможно, от безвыходности Европа и будет вынуждена на время принять эти условия. Но есть вероятность, что в таком случае Россию в ЕС обвинят в шантаже и начнут реализовывать совместно с Америкой масштабный проект по транспортировке сжиженного природного газа из США. В таком случае и Россия, и Украина проиграют, а победителем выйдет третья сторона – Соединенные Штаты», - сказал Звягильский.

Арт-фуршет в традициях дворцовой кухни

Наметилась ли программа выхода из кризиса на Петербургском экономическом форуме?

18 июня Никиту Белых можно было встретить на полях ПМЭФ, а уже через пять дней его арестовали в Москве при получении взятки. Существует ли связь между этими событиями? Формально – никакой. Но внутренняя логика, несомненно, прослеживается.

С высоких трибун и на круглых столах, во время интервью и кофе-брейков звучала либеральная максима: хватит «кошмарить» бизнес, спасение России – в создании благоприятного инвестиционного климата. Представители РСПП (Российского союза промышленников и предпринимателей, который злые языки называют профсоюзом олигархов) то и дело требовали «ослабить давление государства на предпринимателей». Приходилось слышать и нелестные отзывы о гос­корпорациях.

Фигурантов списка «Форбс» как будто услышали. Буквально по горячим следам арестовали губернатора Кировской области, да ещё и Евгения Дода с Дмитрием Финкелем из «Рус­Гидро».

Причинно-следственные связи налицо. Правда, арестованными оказались представители как раз того либерального лагеря, который, по сути, и требовал разобраться с госкорпорациями (РусГидро – одна из них) и поставить на место алчных госчиновников, мешающих инвестировать (Белых, по мнению следствия, как раз такой).

Во время ПМЭФ кировский губернатор поделился с телеаудиторией, как он воодушевлён речью Путина (этот почти случайный синхрон теперь стал историческим): «Замечательное выступление! Жизнеутверждающее! Я считаю, что ориентиры на повышение инвестиционной привлекательности, подключению инвесторов и усиление роли регионов в этом процессе можно только приветствовать!»

Теперь соратники попытаются представить Никиту Юрьевича жертвой режима. Пока нащупывают стратегию защиты. Получается не очень: мол, профессионалы взятки налом не берут, а Белых, безусловно, профи. Вступился и Чубайс: его товарищ, дескать, попал в беду.

Вообще Анатолий Борисович был заметной фигурой на Петербургском форуме, настоящим, прости господи, хедлайнером. На ПМЭФ, кстати, торжествовал птичий язык продвинутых либералов – все эти «дорожные карты», «компетенции», «кластеры». Специалисты по тоталитарным сектам уже давно заметили, что в подобных структурах обязательно наличествует особый язык «для внутреннего пользования». Как, впрочем, и обязателен харизматичный лидер…

Чубайс охотно давал интервью, всё время мелькал в эфирах. Эвелина Закамская (мисс Обходительность России 24) поинтересовалась «географией инвесторов», «горизонтами инвестиций», спросила, как относится собеседник к идее приватизировать госкомпании. Сенсации не случилось – Чубайс всецело поддержал планы правительства, и тогда журналистка напомнила о президентских выборах 1996-го, юбилей которых отмечался как раз в дни проведения форума.

– Россия, – сказал Чубайс, – в 96-м прошла точку выбора. Вопрос был простым: возвращаться назад или двигаться вперед.

– Это был правильный выбор? Мы пошли вперёд или стали двигаться назад? – испугалась собственного вопроса Закамская.

По лицу президента Роснано пробежала зловещая тень, в голосе появился металл:

– Честно говоря, в дискуссиях с серьёзными людьми отстаивать необходимость возврата назад никто сегодня не возьмётся. В этом смысле – конечно же, вперёд…

В целом же освещение форума в СМИ оказалось предсказуемо сервильным. Журналисты подобострастно интервьюировали олигархов, чуть смелее были с чиновниками. Показать зубы у корреспондентов возможности не было, потому что простого народа на форуме не наблюдалось. А только к нему можно в полной мере проявить критичность. Классовый подход у нас отменён только в отношении пролетариата и крестьянства. Остальные, вполне в соответствии с классовой теорией, отстаивают свои классовые интересы с помощью классово близких журналистов.

Особенно ярко проиллюстрировала такое положение корреспондент России 24 Наиля Аскар-заде, интервьюируя миллиардера Алексея Мордашова. Журналистка заговорила о шахте «Северная» (где в результате аварии погибло более 40 человек, часть тел до сих пор не подняты на поверхность).

– Если позволите, задам пару вопросов о трагедии в шахте. «Северсталь» уже признала четыре миллиона долларов убытков. А возможны ли ещё какие-то убытки в связи с этим инцидентом?

– Мы понесли большие потери, связанные с аварией на шахте «Северная». Как в виде прямых выплат, так и в виде потерь доходов от производства угля. Мы не ждём дополнительных потерь, но общий уровень экономических последствий сейчас трудно оценить Всё зависит от того, как пройдут работы по тушению пожара…

– Но у вас ведь там оборудование ещё остаётся? – проявляет настойчивость Аскар-заде, демонстрируя неподдельное сопереживание, заботу об утраченной олигархом собственности.

– У нас там всё остаётся, – слегка раздражается Мордашов, – остаётся оборудование, остаются тела погибших… Ситуация очень непростая, сейчас мы анализируем экономические последствия восстановления шахты и имеет ли это смысл в рыночных условиях…

И это всё по федеральному каналу, который смотрят и родственники погибших шахтёров. Ни слова о причинах аварии (кто-то сомневается, что горняков убил капитализм, а не взрыв метана?). Ни слова об ответственности собственника, о людях, оставшихся без работы. В программу бизнес-форума эти печальные мотивы не входят. Интересно поговорить об убытках и прибылях.

ПМЭФ обошёлся, по данным РБК, в 1,8 млрд рублей. Половина бюджета – спонсорство, треть – взносы участников, 2% из федерального бюджета, остальное – от выставочных услуг. Но цифры эти лукавые. Потому что среди спонсоров и «партнёров», государственные или полугосударственные организации – ВЭБ, Газпром, Сбербанк, ВТБ и даже Роскосмос. Кроме того, по данным сайта госзакупок (собранных РБК), траты, связанные с Петербургским форумом, составили почти 800 млн руб.

Например, Почта России потратила на свой выставочный стенд и пиар-акции 22 млн рублей. Наверняка эта сумма впечатлит рядовых сотрудников компании. Вот как коллеги по Почте России недавно обсуждали на интернет-форуме перспективы повышения зарплаты, обещанного руководством.

Сергей, 09.03.2016:

– Я начальник отделения cвязи. Работы – завались и ответственности – выше крыши. Зарплата 10,5 тыс. руб. Ни о каком прибавлении и речи нет!

Анастасия, 03.04.2016:

– Я оператор коллективного доступа. В мои обязанности входит приём-выдача писем, посылок, денежных переводов, коммунальных платежей, разбор прессы, оформление подписок, извещений, продажа газет и товара… Я работаю на полставки… Говорят, оператор на полную ставку здесь типа не нужен. Получаю 3500.

Света, 10.04.2016:

– Работаю почтальоном в сельской местности, оклад 3000 минус налог, 2600 на руки, это при том, что в пенсионные дни ношу пенсии на сумму 200 тыс. и без всяких инкассаторов, по непроходимым дорогам. Терпение на исходе, как так можно издеваться…

Не будем подробно описывать светские, развлекательные мероприятия ПМЭФ. Традиционный Sberbank Night, «арт-фуршеты» с акробатами, гала-приёмы Газпромбанка в Юсуповском дворце с «изысканными блюдами в традициях дворцовой кухни», приём ВТБ в партнёрстве с Эрмитажем. Не будем травмировать психику «валютных заёмщиков», которых банки, по сути, заставили взять кредит в долларах, а потом их квартиры подорожали втрое. И конечно, никаких послаблений от банкиров – потому что рынок, потому что надо было внимательно читать договор.

Верно заметил Юрий Поляков: «Главный конфликт современности – между обобравшими и обобранными, между теми, кто сохранил совесть, и теми, кто вложил её в дело…»

Форум в Петербурге был очень полезен. С внешнеполитической точки зрения. Приехали Юнкер, Саркози, Ренци, Пан Ги Мун, а значит, Россия не находится в изоляции. И контрактов, говорят, на целый триллион подписали – удалось-таки повысить инвестиционную привлекательность.

А вот народ России наблюдал за Питерским форумом с настороженностью. Не уложилось ещё в голове у народа, что Северсталь, Норникель, Магнитка, построенные их отцами и дедами, почему-то перестали принадлежать государству. Да ещё и Чубайс агитирует за дальнейшую приватизацию. Зря. Это заблуждение, что люди у нас не готовы «отстаивать необходимость возврата назад».

Татьяна МОТОВИЛОВА

На выход!..

«Каковы причины и возможные последствия выхода Великобритании из ЕС?» – с таким вопросом мы обратились к собственным корреспондентам «ЛГ» и нашим авторам в Европе

Кто решил уйти?

Результаты референдума меня удивили ещё и потому, что живу в мегаполисе, а тут все грани грянувших событий несколько размыты. И вокруг – в транспорте, в кафе и ресторанах, в поликлиниках и больницах – так много обслуживающего персонала из Восточной Европы, что это уже стало привычным. Местное, коренное население, похоже, давно отхлынуло в процветающие южно-английские графства, и казалось, что оно высокомерно не замечает нашествия «новых европейцев». Но оказалось, что всё далеко не так. И валлийцам, и англичанам не всё равно, кто занимает их рабочие места, койки в бесплатных больницах и стулья в бесплатных школах. Это «консервативное меньшинство» и решило исход референдума.

Призывать британского фермера или рыболова подумать о долгосрочной экономической перспективе всего общества бесполезно. Его волнует не далёкое будущее, ибо это прерогатива социализма, а сегодняшний день и собственное материальное положение. Налоги, выплаты и плата за жильё, газ и обучение детей в частной школе. Потому что в больших английских городах в средней школе уже невозможно встретить школьника-аборигена Сплошь иностранцы в разных поколениях. Неслучайно же многие состоятельные семьи предпочитают жить «вокруг» Итона, Оксфорда и Кембриджа.

При этом, насколько я заметила, британцы чрезвычайно толерантны к эмигрантам из своих бывших колоний, въехавших сюда в 60–80-е годы. Эти люди с разным окрасом кожи давно ассимилировались, получили профтехобразование, работают, платят налоги. Некоторые из них уже даже чуточку больше англичане, чем сами англичане, например из рабочих районов. То есть никакой ксенофобии, что вы! Как вы могли подумать! Но: чтобы британцу, лишившемуся работы, получить социальное жильё... Простите, но тут уже живут большие румынские-болгарские-литовские-польские семьи. Ах, вы родились здесь, а они «понаехали»? Да как вы смеете! Ждите своей очереди много лет и получайте жильё на окраине. А «новые европейцы» будут жить в центре и получать весь пакет социальных пособий, недоступный для многих коренных британцев.

А вот почему – этого никто не знает. Наверное, опять так «Брюссель решил». Сорок тысяч курьеров Хлестакова – ничто по сравнению с десятью тысячами чиновников Евросоюза!

Полагать, что всё это оставалось незамеченным и не вызывало возмущения у части населения, со стороны политиков, затеявших референдум, было по крайней мере легкомысленным. Похоже так же, что запугивание экономическим спадом и падением фунта оказалось не таким уж и страшным для жителя английской глубинки по сравнению с европейским эмиграционным кризисом. И часть этого самого населения выбрала то, что выбрала.

Моё личное мнение относительно референдума нейтрально. Прежде всего потому, что я сама тут «понаехавшая иностранка». Если бы результат был иным, возникли бы другие публичные опасения и прогнозы. Из двух зол – с небольшим процентным перевесом – выбрано меньшее. Но этот небольшой процентный перевес разворачивается в огромное число – в миллион с лишним живых человеческих душ! И не считаться с этим нельзя. Хотя многие из нас помнят и знают, что были в нашей истории референдумы более единодушные, там на кону стояли сотни миллионов живых людей, и что? Кто с этим посчитался? А кто и почему смирился, теперь уже одному Богу ведомо...

Согласно статистике, именно жители больших промышленных британских городов в большинстве своём проголосовали за союз с Европой. А вот «герои Агаты Кристи», живущие в разбросанных по зелёным холмам и лесам поместьях, сказали Европе «нет». Кстати, образовательный ценз у многих их них намного выше, чем у основной городской массы. Это я к тому, что даже по российскому телевидению уже прозвучало мнение, что якобы за выход из Евросоюза проголосовали «английские пенсионеры и малообразованные фермеры». Но это далеко не так: держатели серьёзных пакетов акций, конезаводчики и заводчики элитных пород собак, владельцы больших фермерских хозяйств не живут в больших городах. Это образованные и состоятельные люди, ревнители традиций и британского образа жизни, известного нам всем по книгам и кинофильмам. Они, как мне кажется, и решили исход референдума. Как бы это кого-то ни раздражало.

Лидия ГРИГОРЬЕВА, ЛОНДОН

Сговор не прошёл

Правящие круги Германии, безусловно, сильно огорчены итогами референдума в Великобритании, поскольку это нарушает, с их точки зрения, экономическую и политическую стабильность ЕС и бьёт прежде всего по Германии как по экономическому локомотиву европейского сообщества.

К этому нужно добавить, что и крупному финансово-промышленному капиталу Британии, как, впрочем, и всей Европы, был невыгоден выход Соединённого Королевства из Евросоюза. Возможность свободного обращения капитала и товаров помогала завоёвывать новые рынки, создавать сверхкорпорации. Политическое обеспечение этого процесса неизбежно приводило к урезанию самостоятельности государств, концентрации власти в руках евробюрократов, которые придумывали всё новые и новые правила игры, менявшие уклад жизни европейцев.

Это не могло нравиться среднему классу, который в отличие от крупных концернов практически не выигрывал от «всеобщей европеизации». Мало того, нашествие иностранных рабочих и фирм в ту же Британию вытесняло местный бизнес. Резко возросли социальные расходы, так как налогоплательщики по европейским директивам были вынуждены содержать неимущих мигрантов, так или иначе укоренившихся на островах.

Средний класс – основа британского электората. Чтобы завоевать его расположение, Кэмерон бросил ему популистскую кость в виде референдума о членстве в ЕС. В результате предыдущие выборы консерваторы выиграли с огромным перевесом.

Шантажируя референдумом верхушку ЕС, Кэмерон добился особого статуса для своей страны и прибыл домой, размахивая соглашениями, как некогда Чемберлен из Мюнхена.

Но маятник уже качнулся в другую сторону, и теперь бывшему премьеру, несмотря на беспрецедентную рекламную кампанию, его было не остановить.

Англичане не захотели сговора за их спинами.

Алексей СЛАВИН, собкор «ЛГ», БЕРЛИН

Размер петрушки неважен

Безусловно, в Италии такого почти никто не ожидал, и новость буквально взорвала итальянские СМИ. И не только. Премьер страны Маттео Ренци ранним утром созвал экстренное совещание совета министров…

На мой же взгляд, для Италии ничего страшного не произошло, по крайней мере в экономическом плане. Хотя бы потому, что мощных экономических связей между Италией и Великобританией нет и, например, итальянский экспорт в Англию – это лишь около трёх процентов от всего остального. Сложности могут возникнуть у молодых итальянцев, которые собираются туда на поиски работы или на учёбу. Ну и «бессмертной» мафии будет сложнее отмывать деньги в банках GB.

Зато позитивные изменения произойти могут.

Теперь брюссельские чиновники, шокированные и до обморока перепуганные, обязаны вспомнить об острых проблемах населения стран ЕС, а не носиться по кабинетам с сантиметрами, измеряя длину-толщину огурца, изгиб баклажана и размер листиков петрушки. При этом одновременно приказывая правительствам европейских государств увеличивать налоги, сокращать пенсии и социальные расходы, а вместо программы борьбы с общим кризисом вливать сотни миллиардов евро налогоплательщиков в «общак» – в фонд поддержки банков.

Итальянцы с содроганием вспоминают правительство Марио Монти – ставленника Брюсселя, который, вытеснив (не без помощи зарубежных друзей) Берлускони из кресла премьера, обложил граждан неподъёмной данью налогов. Они доходили до 78 процентов! К тому же еврочиновники пытались запретить тут делать руками пиццу и готовить её в печах на дровах, диктовали, кому и сколько производить молока, мяса, оливкового масла (за перепроизводство – многомиллионные штрафы), и при этом разрешили без лимита и без пошлин ввозить в еврозону низкопробную, но дешёвую сельхозпродукцию из Туниса и Марокко, наплевав на своих аграриев.

Если ничего не поменяется, Европейскому союзу грозит принцип домино. Подобные референдумы могут пройти в других странах, в Италии в том числе. Лидер партии «Лига Севера» Маттео Сальвини уже объявил, что начинает сбор подписей в поддержку референдума о выходе Апеннин из ЕС.

Никита БАРАШЕВ, собкор «ЛГ», РИМ

Самое худшее – распад

Яне разделяю истерических настроений, которые царят в большинстве комментариев по поводу брексита. Да, это может быть чревато серьёзными осложнениями в европейской экономике и в политической жизни Евросоюза. Но, на мой взгляд, это временные трудности.

Возникшую ситуацию нужно рассматривать как шанс для Европы построить новую эффективную форму взаимодействия стран. Европа должна воссоздать свою субъективность, выйти из-под влияния американской внешней политики и не быть слепым исполнителем приказов Вашингтона. Надо строить большую Европу – от Лиссабона до Владивостока. Самое плохое, что может нас ожидать, – это распад Европы на отдельные государства, где будет править дух национализма и взаимной вражды, а это неизбежно приведёт к разжиганию новой войны на европейском континенте.

Мачей ВИШНЁВСКИЙ, публицист, ВАРШАВА

Просвещение или идеология?

Какую цель должна преследовать современная историческая наука?

«ЛГ»-досье

Александр ДАНИЛОВ – доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ. Автор книг «Рождение сверхдержавы: СССР в первые послевоенные годы», «Становление и крушение однопартийной системы в СССР», «Историография сталинизма», «Власть и оппозиция», многочисленных учебников по истории России для средней и высшей школы, изданных в России, США, Китае, Японии, Литве.

Политика всегда присутствует в нашей жизни. Не является исключением и наука. Историческая же наука никогда не существовала в отрыве от политики. И не только в России.

На мой взгляд, формирование и внедрение исторических стереотипов в массовое сознание – это одна из задач государства. Появился даже термин – «историческая политика». Это явление характерно для современных плюралистических обществ, в которых невозможна прямая идеологическая монополия, реализуемая средствами цензуры и административного контроля над профессиональной историографией. В этом смысле происходящее в последние десять лет у нас не является сугубо российским феноменом, как порой хотят это представить, а отражает особенности современного развития большинства стран постсоветского пространства и Восточной Европы.

В этих странах «историческая политика» гораздо более активна, нежели в Германии, и даже, я бы сказал, агрессивна. Влияние государственных институтов на историю объясняется, главным образом, необходимостью формирования национальной идентичности, осознания места и роли новых государств в Европе и мире, в европейской и мировой истории, а также стремлением подчеркнуть свою самостоятельность и независимость от прежних союзов и обязательств.

Весьма интересным является набор методов воздействия государства на массовое историческое сознание. К их числу в первую очередь следует отнести формирование вместо идеологических учреждений прежних, коммунистических режимов, институтов национальной памяти и иных структур, нацеленных на решение не столько научных, сколько политических и идеологических задач (такие структуры существуют ныне в Польше, Украине, Грузии, странах Балтии и т.п.).

Финансирование идеологических учреждений намного превышает финансирование институтов истории в системе академий наук этих стран. Наши польские коллеги не так давно приводили данные о том, что если финансирование Института истории Польской академии наук составляет шесть миллионов злотых в год, то Институт национальной памяти имеет годовой бюджет 200 миллионов злотых (то есть в 33 раза больше). В России такого положения нет в силу отсутствия самого аналога Института национальной памяти.

Наряду с институтами национальной памяти функционируют многочисленные «музеи советской оккупации», «музеи тоталитарных режимов» и т.п., которые выполняют именно идеологические, а не иные функции.

Особую роль в реализации «исторической политики» выполняет национальное законодательство, предусматривающее уголовную ответственность за признание или непризнание официальной трактовки исторического прошлого. Причём не только в странах постсоветского пространства и Восточной Европы. Вспомним продолжающуюся историю с французским законом о признании или непризнании геноцида армян в Османской империи или аналогичные законы по холокосту. К числу таковых следует отнести и закон «О голодоморе 1932–1933 годов в Украине», введение уголовной ответственности в Литве за «одобрение советской и нацистской агрессии» и т.п. Все эти законы предусматривают уголовную ответственность за, если говорить простыми словами, разделение или неразделение одной из точек зрения на историческое прошлое. В Российской Федерации таких законов просто нет даже в виде законопроектов.

Должна ли историческая наука формировать мировоззрение и нести просвещенческие цели? Если говорить об истории как науке, то на первое место выступает объективный анализ доступных исторических источников, особенно новых. Но в числе задач, конечно же, есть и формирование мировоззрения, и даже самоидентификации личности. Именно благодаря родному языку, литературе и истории люди определяют, кем они являются, кем себя осознают. Поэтому ещё одной функцией истории является просветительская. Она проявляется не только в том, чтобы привить определённую систему ценностей, но и показать, какие ещё точки зрения существуют на то или иное историческое событие или персоналию, на какие документы и материалы авторы научных трудов опираются, все ли источники учитывают. Поэтому так важна роль исторического образования, особенно в школе, качество учебника.

Каким он должен быть? Если перечислять параметры, то список окажется довольно длинным. Учебник должен быть научно выверенным, доступным в изложении, красочным по оформлению, формирующим любовь к своей стране, уважение к её истории. Он должен быть современным. В нынешнем обществе он не может стать единственным источником информации для школьника и учителя. Он должен стать учебником-навигатором, который задаёт те рамки, параметры, на которых выстраивались бы индивидуальные траектории обучения для детей с разным уровнем подготовки и интереса к предмету. Учебник должен непременно содержать некую консолидирующую основу для построения урока. А значит, он не может быть основан на крайних оценках и взглядах. Но он непременно должен содержать и разные точки зрения в науке на непростые страницы отечественной и мировой истории.

Теперь о едином учебнике. На мой взгляд, в плюралистическом обществе такого учебника быть не может. Задача состоит в разработке разных линий учебников, но базирующихся на единой научной основе: терминологии, перечне исторических дат, источниках, именах исторических деятелей.

Историк, как и любой человек, не может быть лишён собственных политических взглядов, идеологических симпатий и т.п. Более того, их у него не может не быть. Но при этом он не должен выступать в своих научных трудах, а тем более в учебниках, пропагандистом своих идеологических предпочтений. По крайней мере, о них может говорить лишь сам материал, который предложен историком в его сочинении. Помнится, один крупный современный политик, давая мне совет, как и что следовало бы написать в разделе учебника по периоду 2000–2008 годов, порекомендовал: не давайте оценок, представьте эту эпоху историческими документами. Хороший совет. Только вот этот период можно представить документами как самой власти, так и, к примеру, оппозиции ей. Если представлено и то и другое – это хорошо. А вот если либо одно, либо другое – объективной картины читатель не получит.

И о грядущем 100-летии Октябрьской революции. Надеюсь, что отмечать мы будем 100-летие не только Октября 1917 года, но и Февраля. Сейчас ведь историки объединились во мнении, что следует рассматривать события 1917 года и последовавшей за ними Гражданской войны как единый и целостный процесс «Великой российской революции».

До сих пор звучат понятия «переворот» то применительно к Октябрю, то к Февралю. Кто-то видит в их причинах заговор масонов, большевиков, немцев… Другие указывают на объективный характер происшедшего. Однако всех объединяет одно: спустя 100 лет мы смотрим на события 1917 года как на судьбоносные. Не только отечественной, но и мировой истории ХХ века, во многом повлиявшие на её развитие.

Меня всегда привлекала в истории 1917 года мотивация участников событий. Мы до сих пор ещё не в полной мере оценили и поняли то, что главным мотивом участия в этих событиях миллионов наших соотечественников самых разных политических взглядов было обновление общества, отвержение того, что мешало его развитию. Отмечая этот важный юбилей, мы должны сосредоточиться на научных мероприятиях, поиске ответов на вновь возникающие вопросы. 100-летний юбилей революции 1917 года может и должен стать актом национального примирения.

Через Brexit – к европейскому супергосударству?

Владислав ГУЛЕВИЧ

В понедельник 27 июня польский государственный телеканал TVR Info сообщил, что на встрече в Праге министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер и его французский коллега Жан-Марк Эйро представили главам дипломатии стран Вышеградской четвёрки (Польша, Венгрия, Чехия, Словакия) 9-страничный документ, в котором речь идёт о плане создания «европейского супергосударства». Польский телеканал охарактеризовал этот документ как «ультиматум». Имеется в виду, что составные части проектируемого супергосударства утратят суверенное право иметь свои вооружённые силы, национальную валюту и собственную налоговую систему. Кроме того, государства-члены предполагаемого наднационального образования лишатся контроля над своими границами, а также процедурами приёма и размещения беженцев.

«Меморандум Штайнмайера – Эйро», носящий название «A strong Europe in the world of uncertainties (Сильная Европа в мире неопределённостей)», был подготовлен, как выяснилось, ещё до референдума о выходе Великобритании из Евросоюза. Эта информация, безусловно, проливает дополнительный свет на причины, побудившие британское правительство всё-таки организовать этот референдум. Так или иначе, Brexit облегчил и ускорил продвижение проекта «европейского супергосударства», идея которого зрела и вынашивалась давно.

Быстрее других на меморандум двух ведущих держав старой Европы отреагировала Варшава. Отреагировала отрицательно. «Это, конечно, не назовёшь хорошим решением, - передаёт TVP Info слова министра иностранных дел Польши Витольда Ващиковского, - потому что с тех пор, как изобрели ЕС, многое изменилось. Другими стали общественные настроения в Европе. Европа и наши избиратели не хотят отдавать Союз в руки технократов».

Такая реакция официальной Варшавы не удивляет. В европейских делах политика правящей в Польше партии «Право и справедливость» («ПиС») ориентирована на Лондон. Сразу после итогов референдума в Великобритании глава МИД Витольд Ващиковский провёл срочные телефонные переговоры со своим британским коллегой Филиппом Хэммондом. Тот успокоил поляка, заявив, что Brexit не скажется ни на уровне поддержки Лондоном Варшавы, ни на положении Польши в НАТО.

Вторая важнейшая составляющая европейской политики Варшавы – «сдерживание» соседей: Германии на Западе, России на востоке (в отдельных случаях «сдерживание» повышается до градуса германофобии и русофобии). И сколько бы ни говорили в Берлине о том, что там не помышляют о «супергосударстве», а думают лишь о том, как после «ухода» Великобритании создать «лучшую Европу», поляки понимают, что «лучшая Европа» в представлении немцев – германская Европа. В этой части Старого Света иного не дано.

Чем может обернуться лоббируемая Берлином и Парижем идея «углубления европейской интеграции» для внутриполитической обстановки в Польше? Прежде всего, она резко увеличит шансы евроскептических и прямо враждебных Евросоюзу сил. Соответственно, возрастут шансы Polexit (термин, который у поляков уже в ходу, образован по аналогии с термином Brexit).

Ещё в феврале 2016 г. оппозиционная партия Павла Кукиза «Кукиз-15» предложила вынести вопрос о целесообразности членства Польши в ЕС на всеобщее голосование. Инициатива возникла после того, как на прошлогодних выборах президента Польши П.Кукиз, выступив как независимый кандидат, вышел по итогам голосования на третье место с 17 % голосов польских избирателей. «Народ Великобритании, - говорит Павел Кукиз, - высказался за выход из ЕС…Это поражение проекта объединённой Европы, основанного на бюрократии и ограничениях… Что даёт уход Великобритании Польше? К сожалению, ничего хорошего. Британцы выступали противовесом централизованным устремлениям Берлина, который теперь усилится».

Последнего поляки опасаются больше всего (воспоминания времён Второй мировой войны в памяти ещё живы). Практически усиление германских позиций может означать возрождение в той или иной форме проекта «Срединной Европы» (Mitteleuropa). Автором данной концепции является Фридрих Науманн (1860-1919), пангерманист, монархист, сторонник военного могущества Германской империи. С тех пор как Ф.Науманн выдвинул план «Срединной Европы», бывший для него воплощением пангерманистского идеала, прошло больше 100 лет, но за это столетие идея не раз всплывала в умах германских политиков и дипломатов.

Опасаясь нового издания Mitteleuropa под германской эгидой, П. Кукиз видит выход из нарушения геополитического равновесия в сплочении Вышеградской четвёрки (Польша, Венгрия, Чехия, Словакия), в расширении её до «шестёрки» за счёт Румынии и Хорватии и создании на этой основе союза государств Центральной Европы (подразумевается, что такой союз был бы поддержан Лондоном и, разумеется, Вашингтоном).

Настороженность в отношении того, как поведёт себя в дальнейшем Германия, в Польше достаточно сильна. Иногда эта настороженность принимает радикальное выражение. Как пишет политический обозреватель и публицист Рафал Земкевич, зависимость от немецкого рынка и политических механизмов Евросоюза, которые без Германии функционировать не в состоянии, превращает Польшу в германскую колонию.

Это, безусловно, полемическое преувеличение. Однако в том, что «сильная Европа» неизбежно приобретёт черты германской Европы, преувеличения нет.

Министр обороны России генерал армии Сергей Шойгу провел очередное заседание Коллегии военного ведомства

Сегодня в Конгрессно-выставочном центре «Патриот» в подмосковной Кубинке под руководством Министра обороны России генерала армии Сергея Шойгу прошло выездное заседание Коллегии военного ведомства.

В заседании приняли участие руководящий состав Вооружённых Сил, представители органов государственной власти и общественных организаций.

В соответствии с повесткой дня рассматривались выполнение майских указов Президента России 2012 года, его поручений по итогам совещаний в Сочи, ход реализации планов деятельности Западного военного округа на 2016-2020 годы, а также вопросы подготовки к Международному военно-техническому форуму «АРМИЯ-2016».

Во вступительном слове Министр обороны заявил, что военно-политическая обстановка у западных границ страны остаётся нестабильной. США и другие члены НАТО продолжают наращивать военный потенциал, в первую очередь в соседних с Российской Федерацией странах.

«В настоящее время на территории государств Восточной Европы на ротационной основе размещено около 1,2 тыс. единиц боевой техники, в том числе 30 боевых самолётов, а также находятся свыше 1000 военнослужащих западноевропейских стран НАТО и США. В акваторию Чёрного и Балтийского морей регулярно заходят боевые

корабли военно-морских сил США и других стран альянса», — сообщил генерал армии Сергей Шойгу.

По его словам, более чем вдвое увеличилась интенсивность мероприятий подготовки вооружённых сил стран НАТО, проводимых в непосредственной близости от российских границ.

«Продолжаются работы по модернизации и приведению к стандартам альянса ряда военных объектов на территории Польши, Румынии, Болгарии и стран Балтии», — отметил глава военного ведомства.

Министр обороны подчеркнул, что особую обеспокоенность вызывает размещение в Восточной Европе элементов системы ПРО США.

«Так, 12 мая заступил на боевое дежурство противоракетный комплекс «Иджис Эшор» в Румынии, пусковые установки которого могут быть использованы для размещения крылатых ракет «Томагавк». Продолжается строительство подобного комплекса в Польше», — констатировал генерал армии Сергей Шойгу.

При этом не исключено, что после Варшавского саммита НАТО масштабы военного присутствия и активность вооружённых сил альянса вблизи российских границ могут значительно возрасти, заявил глава военного ведомства.

«Такие действия западных коллег ведут к подрыву стратегической стабильности в Европе и вынуждают нас принимать ответные меры, в первую очередь на Западном стратегическом направлении», — сказал Министр обороны.

Он отметил, что в целях нейтрализации потенциальных угроз в Западном военном округе (ЗВО) проводятся мероприятия по стратегическому сдерживанию.

«Большое внимание уделяется обеспечению соединений и воинских частей округа современным вооружением, военной и специальной техникой. В этом году в ЗВО поступит свыше 2 тыс. единиц новой и модернизированной техники», — сообщил генерал армии Сергей Шойгу.

Глава военного ведомства также проинформировал, что для прохождения военной службы по контракту отобрано более 10 тыс. человек. Практически завершены строительство и реконструкция 10 современных военных городков для военнослужащих и их семей.

Успешному выполнению поставленных задач во многом способствует напряжённая боевая учёба. Как отметил Министр обороны, в зимнем периоде обучения в округе проведено почти 300 мероприятий оперативной и боевой подготовки по совершенствованию действий в составе межвидовых группировок войск на операционных направлениях с учётом опыта проведения операции Воздушно-космических сил в Сирии.

При этом, подчеркнул генерал армии Сергей Шойгу, ряд командно-штабных тренировок и учений был организован совместно с вооружёнными силами Республики Беларусь. В феврале текущего года подписан План применения Региональной группировки войск.

«Кроме того, начата подготовка к командно-штабному учению Коллективных сил оперативного реагирования Организации Договора о коллективной безопасности «Взаимодействие-2016», которое пройдёт на территории округа в августе. В нём примут участие военнослужащие России, Белоруссии, Киргизии, Армении, Казахстана и Таджикистана», – сообщил глава военного ведомства.

«Такое тесное взаимодействие будет способствовать координации совместных действий по обеспечению коллективной безопасности», — подчеркнул Министр обороны.

Коснувшись деятельности Балтийского флота (БФ), глава военного ведомства отметил, что, учитывая важность и специфику возложенных на него задач, а также военно-политическую обстановку на Западном стратегическом направлении, 1 апреля 2016 года в составе БФ сформирован 11-й армейский корпус.

«Продолжается техническое переоснащение сил флота. Так, за последние три года в соединения и воинские части поступили два боевых корабля, шесть катеров различного предназначения, новейшие системы залпового огня и средства ПВО. Всё это способствовало повышению боевого потенциала БФ», — сказал генерал армии Сергей Шойгу.

Он напомнил, что с 11 мая по 10 июня этого года была проведена контрольная проверка органов военного управления, соединений и воинских частей БФ, итоги которой будут рассмотрены в ходе заседания.

Далее Министр обороны остановился на подготовке к Международному военно-техническому форуму «АРМИЯ-2016», который пройдёт с 6 по 11 сентября в Конгрессно-выставочном центре «Патриот».

«Планируется, что в нём примут участие более 400 российских оборонно-промышленных предприятий и около 100 иностранных делегаций», — заявил генерал армии Сергей Шойгу и отметил, что в этом году они смогут представить свои статические экспозиции в новом универсальном учебно-демонстрационном центре.

«Там будут размещены как отдельные разработки и достижения в военной сфере, так и национальные экспозиции России, Белоруссии, Казахстана и Армении», — пояснил глава военного ведомства.

Министр обороны сообщил, что впервые технические возможности вооружения, военной и специальной техники будут показаны не только на полигоне Алабино ЗВО, но и во всех остальных военных округах и на Северном флоте. Также современные образцы вооружения и техники Военно-Морского Флота будут широко представлены в Санкт-Петербурге.

Кроме того, добавил генерал армии Сергей Шойгу, в рамках форума состоится первая Международная выставка «Интеллектуальные промышленные технологии – 2016», где посетители смогут ознакомиться с высокопроизводительным оборудованием и технологиями для переоснащения предприятий оборонно-промышленного комплекса.

«Считаю, что Международный военно-технический форум будет способствовать развитию перспективных направлений военно-технической сферы и укреплению международного партнёрства», — заключил глава военного ведомства.

Управление пресс-службы и информации Министерства обороны Российской Федерации

Париж стоит визита

Интервью главы Минстроя России «Стройгазете» по итогам переговоров во Франции

На минувшей неделе министр строительства и ЖКХ Михаил Мень посетил с официальным визитом Францию, где, в частности, встретился со своей французской коллегой - министром жилищного хозяйства и жилищного строительства Эммануэль Косс. Министры обсудили вопросы привлечения инвестиций в российский коммунальный сектор. Также Михаил Мень встретился с представителями французского бизнеса, которые интересовались возможностями вложения средств в энергоэффективные технологии, ЖКХ и архитектурные проекты в России. Об итогах парижских переговоров Михаил Мень рассказал в эксклюзивном интервью «СГ».

«СГ»: Михаил Александрович, в то время, когда вы встречались с французскими коллегами в Париже, российские бизнесмены вели в Москве переговоры об организации российской площадки для MIPIM. Уже можно говорить о появлении «МИПИМ-Россия»?

Михаил Мень: Мы хорошо знаем эту инвестиционную выставку, я и сам приезжаю на нее в течение десяти лет, причем и в нынешнем статусе министра, и когда работал губернатором. Конечно, если нам удастся провести такое мероприятие в России, то мы очень рассчитываем, что под этот бренд к нам приедут многие серьезные европейские инвесторы, которые откроют для себя выгодные инвестиционные проекты. Мы ведь планируем не просто сделать выставку наших достижений, а предложить реальные возможности для перспективного сотрудничества. Фактически, организовать некую ярмарку инвестиционных проектов. Такой запрос от российского бизнеса однозначно есть.

«СГ»: Ваш визит в Париж длился всего один день. Что успели сделать?

М.М.: Наше министерство — довольное молодое, и такая двусторонняя встреча с французскими коллегами для нас первая. Мы подписали с министром жилищного хозяйства и жилищного строительства Франции госпожой Эммануэль Косс рамочный договор о сотрудничестве, на основе которого и будут в дальнейшем развиваться наши контакты.

Очень перспективной была встреча в Международной организации по экономическому сотрудничеству и развитию. В частности, в комитете по жилищному строительству и обустройству территорий мы получили доступ к их наработкам в данной сфере. В России только что принят в трех чтениях обновленный закон 214-ФЗ о долевом строительстве, а также закон о развитии бывших промышленных зон, в которых разрешена жилая застройка. Такие законодательные изменения должны дать серьезный импульс, и нам здесь очень пригодится мировой опыт комплексного развития территорий, который накоплен в ОЭСР.

В целом, на Западе при такого рода масштабных проектах 40% финансирования обеспечивается из государственных источников, а 60% — это деньги регионов, муниципалитетов и частных инвесторов. Для нас это было важно понять, поскольку в России, если регион сильный, то он и сам справляется с подобной задачей. В других регионах нагрузка зачастую перекладывается на плечи застройщика-инвестора, что потом ведет к подорожанию квадратного метра жилья.

Побывали мы и в одном из парижских пригородов, где посмотрели, как происходит реновация старых микрорайонов, как местные власти изменяют в целом городскую среду.

Кроме того, мы пригласили представителей французского бизнеса в нашу рабочую группу по энергосбережению. В ней уже представлена компания «Сен-Гобен», и мы надеемся, что другие фирмы также активно присоединятся, поскольку французы накопили здесь огромный опыт. Для России вопрос энергосбережения очень актуален, и, чтобы не «изобретать велосипед», мы с интересом изучаем перспективные европейские идеи. Конкретный пример: сейчас в строительстве уже можно использовать стекло совершенно другой теплопроводности, нежели это было ранее. Соответственно, открываются новые возможности для энергосбережения. И так по самому широкому спектру материалов, не говоря уж о том, что постоянно появляются новые композитные материалы, обладающие вообще уникальными свойствами.

Рассказали мы французам и о недавних существенных изменениях в российском законодательстве, которые позволят создавать очень привлекательные условия для инвесторов в ЖКХ, в том числе и иностранных. В частности, говорили о такой перспективной теме, как привлечение частных инвестиций на основе концессионных соглашений. И такой опыт работы в России у французских компаний уже есть. Можно вспомнить фирму «Veolia», одним из приоритетных направлений которой является водоснабжение и водоотведение, а также утилизация твердых бытовых отходов. Фирма уже успела приобрести в России опыт, как успешный, так и не очень, поэтому, конечно, ее руководители заинтересованы в том, чтобы российское законодательство давало им такие же гарантии для вложенных инвестиций, как и во Франции.

C точки зрения привлечения инвестиций, в ЖКХ мы создали столь же продуманное законодательство, что и в любой развитой европейской стране. Прежде всего, я имею в виду долгосрочные тарифные решения, в том числе в рамках концессионных соглашений. Фактически, это означает, что на весь период концессии определяется некая тарифная формула, которая потом не будет пересматриваться. Например, концессионер начинает заниматься водоснабжением, и на двадцать лет концессии он четко представляет себе, на какие тарифы может рассчитывать. И даже смена властей никак не изменит условия этого договора.

Подчеркну, речь идет не об абсолютной величине тарифа, которая, конечно, может меняться в зависимости от инфляции, а о формуле его расчета. Именно она и будет оставаться неизменной. Прежняя нестабильность в тарифной сфере очень сильно тормозила приход инвестиций в ЖКХ. А всего за год с момента изменения законодательства объем привлеченных инвестиций в эту сферу увеличился в десять раз! И это только начало.

Жилищно-коммунальное хозяйство являлось одной из немногих крупных сфер, куда никак не удавалось привлечь крупные частные инвестиции. Мы надеемся, что с новым законодательством такое положение дел начнет быстро меняться.

Еще один важный момент. С этого года все тарифные регулирования в сфере ЖКХ стали долгосрочными, минимум на три года, а в дальнейшем будут на пять лет. По концессии же — на весь период концессионного соглашения. Это очень большое продвижение вперед. И, кстати, когда мы делились опытом в Париже, то французские бизнесмены сразу уловили этот момент. Фактически, с точки зрения тарифов, появилась независимость от местных и региональных властей. Но одновременно в законе четко описана и ответственность инвесторов, причем довольно серьезная. Это и обязательства инвестировать средства в основные фонды, и перекладка старых труб, и, что немаловажно, повышение качества услуг.

«СГ»: Французские предприниматели предпочитают иметь постоянную среднюю норму прибыли, нежели гнаться за очень высокой, но краткосрочной. Новое российское законодательство им подходит. А вот российские предприниматели не очень любят такие долгосрочные затраты, не так ли?

М.М.: Если честно, то времена меняются. И строители жилья сегодня реально смотрят на происходящее, понимая, что больше сверхприбылей не будет. Цена на жилье в России снизилась, особенно по регионам застройщики готовы уже работать за десятипроцентную прибыль. То есть, практически, так же, как это привыкли делать их европейские коллеги.

С другой стороны, вы верно подметили, что возможности, которые предоставляет новое российское законодательство — это мечта любого европейского инвестора: работать в стабильной ситуации, где тебя не ожидают внезапные потрясения в виде неожиданных изменений тарифов. Инвесторы точно знают, что будет завтра, послезавтра и через двадцать лет.

Государству это тоже очень выгодно, поскольку инвесторы возьмут на себя ответственность за капитальные вложения. В любом муниципальном предприятии должность директора является временной, его в любой момент могут заменить. Поэтому та же перекладка труб вовсе не является для муниципальных организаций приоритетом, им нужно демонстрировать не долгосрочные, а каждодневные результаты работы. Я бы сказал так: они иногда зарабатывают на потерях и убытках, а не на их сокращении.

Отныне же разговор с инвесторами о долгосрочных вложениях очень упростился. Переложил трубу, получил выгоду от энергосбережения, все осталось твоей прибылью. И инвесторам хорошо, и государству выгодно, а главное — улучшение жизни граждан.

Еще один важный момент. Со времен Советского Союза в ЖКХ осталось много недооформленного имущества. Поэтому очень многие муниципалитеты стоят перед дилеммой: они готовы позвать инвесторов и отдать, например, водоканал в концессию, но этот водоканал пока не оформлен в соответствии с новыми требованиями. Поэтому они даже конкурс объявить не могут.

Мы убрали этот камень преткновения, решив проблему следующим образом. Теперь договоры можно заключать и с отсроченным юридическим переоформлением. То есть, инвестор приходит, начинает работать и спокойно занимается приведением в соответствие юридических норм. Понятно, что такой процесс не может длиться вечно, и в договорах должно быть записано, что инвестор или концессионер берет на себя обязательство закончить такое переоформление, к примеру, за год и передать бумаги муниципалитету.

Я специально разделяю инвесторов и концессионеров, поскольку концессия — это не собственность, но и не аренда, а третий путь, который был довольно сложен в силу отсутствия устраивающей всех правовой базы. Но постепенно, с новыми законами и поправками, он займет свое важное место в системе российского жилищно-коммунального хозяйства. Теперь даже если на активах муниципальных унитарных предприятий висят долги, но находятся инвесторы, которые могут справиться с ними, то у них появляется возможность начинать работать.

«СГ»: Во Франции сейчас все чаще строят здания, которые производят энергии больше, нежели потребляют. Что делается в этом направлении в России?

М.М.: В рамках программы расселения аварийного жилья у нас было построено несколько энергоэффективных домов. Но тут нужно донести до инвесторов следующий факт: в начале такого строительства мы имеем значительное увеличение себестоимости, зато потом будет существенная экономия при эксплуатации. Из-за этого момента подобное строительство сложно осуществлять в рамках государственных программ, ведь там учитываются некие средние показатели, особенно если объект потом передается в частные руки. Но если говорить о каких-то общественных зданиях, то они вполне могут так строиться.

«СГ»: Еще одной темой, которую вы обсуждали в Париже, были BIM-технологии. Почему этой теме придается такое большое значение?

М.М.: Здесь мы с Францией находимся на сопоставимых позициях, на стадии внедрения технологий информационного моделирования в строительные комплексы наших стран. В России недавно был проведен Госсовет (по вопросам строительства — «СГ»), и после него получено поручение президента разработать план поэтапного внедрения технологий информационного моделирования в строительстве. Предлагается использование технологий информационного моделирования на всех этапах жизненного цикла: от предпроектных проработок до эксплуатации зданий и сооружений и даже до момента их демонтажа и утилизации. Данный подход позволит существенно повысить эффективность процесса проектирования, строительства и эксплуатации здания, а также обеспечит большую прозрачность всех этих процессов. Качественно и детализировано проработанная модель будущего объекта позволит значительно снизить риск принятия заказчиком неоправданного решения.

В России уже достаточно много объектов проектируются и строятся с использованием технологий информационного моделирования. Ярким примером является новый футбольный стадион «Спартак», построенный в прошлом году в Москве, это спортивное сооружение проектировалось, строилось с использование технологий информационного проектирования, и на текущий момент эксплуатация стадиона осуществляется с учетом ранее созданной его 3D-модели.

Плюсом технологий информационного моделирования как для российских компаний, так и для французских проектировщиков является возможность работать с заказчиком удаленно, при этом соблюдая требуемые сроки и качество. Развитие таких технологий является одним из направлений развития взаимоотношений и сотрудничества двух наших стран в строительной сфере.

Автор: Вера МЕДВЕДЕВА (Париж)

Франция. Россия > Недвижимость, строительство > stroygaz.ru, 29 июня 2016 > № 1809106 Михаил Мень

Евросоюз не воспримет всерьез предложения Польши о будущем ЕС, пока Варшава не сменит "антиевросоюзную" риторику, считает бывший глава польского МИД Радослав Сикорский.

Ранее польские политики, в том числе премьер Беата Шидло, которая принимала участие в саммите ЕС в Брюсселе в связи с итогами референдума в Великобритании, заявляли о необходимости реформирования Евросоюза. В частности, речь шла о снижении давления Брюсселя на национальные государства и предоставлении им больших полномочий. Лидер правящей партии Польши Ярослав Качиньский заявлял о необходимости создания нового договора Евросоюза.

"Я не знаю, что содержится в предложениях председателя (партии Ярослава) Качиньского, зато знаю, что их никто даже не прочтет. Не относятся как к важным к предложениям тех, кого считают врагом Европейского союза", — заявил Сикорский в эфире телеканала TVN24.

Экс-министр положительно оценил саму мысль о том, что форма ЕС должна измениться, однако, по его словам, в отношениях Польши и ЕС не хватает доверия. Сикорский отметил, что Варшава проводит неприемлемую для ЕС внешнюю и внутреннюю политику, которая не совпадает с правилами Евросоюза.

"Здесь нужна корректировка, но и это не все. Также нужно что-то, что убедит руководителей Европы, что в Польше что-то изменилось", — подчеркнул он, добавив, что британский референдум шокировал польские власти и они должны понять, что больше невозможно проводить "политику стрельбы в ЕС из-за угла вместе с британцами и другими".

На референдуме 23 июня 51,9% британцев проголосовали за выход Великобритании из ЕС, после чего премьер-министр Дэвид Кэмерон объявил о своей предстоящей отставке.

В январе-марте 2016 г. выручка польского производителя фанеры Paged незначительно выросла в годовом исчислении, составив 204,2 млн злотых ($51,05 млн), об этом сообщает пресс-служба компании.

Прибыль по EBITDA за отчетный период составила 30,7 млн злотых ($7,7 млн), операционная прибыль — 22,3 млн злотых ($5,8 млн). Чистая прибыль по итогам трех первых месяцев 2016 г. достигла 35,2 млн злотых ($8,8 млн), что на 19% превышает результат аналогичного периода прошлого года.

Многополярная Европа. Почему России нравится Brexit

Александр Баунов — журналист, публицист, филолог, бывший дипломат. Он является главным редактором Carnegie.ru.

Резюме До дня британского референдума Евросоюз только увеличивался; убывающий ЕС – новая реальность, которую в России осторожно приветствуют.

До дня британского референдума Евросоюз только увеличивался; убывающий ЕС – новая реальность, которую в России осторожно приветствуют. ЕС без Британии может стать более удобным партнером для Кремля, разочарует восточных европейцев, а желание британцев повернуть к старой Европе и требования полного равенства и суверенитета близки российским идеологам.

Англичане, которые вчера припозднились у телевизора, поднялись не рано, поставили, зевая, чайник и по пути в ванную зашли в сеть, чтобы узнать новость: Британия выйдет из ЕС. Есть такие новости, в которые невозможно поверить. Как говорил по такому случаю их собственный Уайльд, в основе оптимизма лежит чистейший страх: мы готовы верить в других по той простой причине, что боимся за себя. В основе еврооптимизма тоже. Ну не дураки же соотечественники, думали англичане, на пустом месте, без войн и революций прерывать спокойное размеренное существование, обыватель покуражится, чтобы с ним больше считались, и выберет стабильность: британцы любят заведенный порядок.

Обыватель выбрал маленькую революцию по схеме «раз болтливые политики против, я за». Чего это он так о своих политиках, нашем идеале, нам отсюда не видно. ЕС со дня своего рождения исключительно прибывал, здоровел и набирал вес. Убывающий и чахнущий ЕС – это что-то совсем другое, новое, страшное. Но британскому обывателю не страшно. Восточным европейцам непонятно, куда без ЕС, это на века, а у подданных ее величества другие приметы самоуважения, не связанные с союзным европейским государством: впервые за сто лет и на глазах моих меняется твоя таинственная карта, ну и бог с ней.

Интеграция достоинства

Принято считать, что развивающиеся, отстающие страны мыслят прошлым, а развитые – современностью и будущим: ностальгия по старым добрым временам, по ушедшим империям – не про них. В этом отношении с Европой все было ясно. Европейский союз – это будущее, а эпоха классических национальных государств, тем более империй, – прошлое.

ЕС самый захватывающий модернистский эксперимент: модный стартап, которому хочется помогать словом и делом: обнимитесь, миллионы.

Между тем британцы, во всяком случае их большинство обниматься раздумали. В развитой европейской стране победили настроения, которые мы считали отечественными, российскими и связывали с задержкой в развитии: суверенитет важнее интеграции, если интеграция не вокруг тебя; прошлое не хуже того будущего, которое нам предлагают мировые политики и журналисты.

Одно утешение, что вопреки российскому скепсису «везде все куплено и подстроено, как наверху скажут, так и посчитают» британцы проголосовали не так, как их просило собственное правительство, ведущие газеты, брюссельская бюрократия, соседи по Европе и президент США. В каком-то смысле ЕС стал жертвой подлинной британской демократии: Кэмерон, сторонник ЕС, обещал референдум, чтобы победить на национальных выборах, сдержал обещание (а мог и забыть) и теперь подает в отставку. Но раз для победы на выборах надо обещать всенародный референдум, он уже неслучаен.

Оплакивать Британию преждевременно. Она была вне Союза, когда ее соседи по континенту уже четверть века были в нем. И сейчас в Европе есть две развитые и зажиточные страны вне ЕС – Норвегия и Швейцария, с Исландией – три.

При создании ЕС Британия вела себя так, как позже Россия при его расширении. Считала, что это ниже ее достоинства – интегрироваться с кем-то не на первых ролях, и была готова вступить только в такой союз, где она будет несомненным лидером. Когда России предложили в начале 2000-х поучаствовать в общем с соседями – Украиной, Молдавией, Белоруссией – интеграционном проекте под названием Восточное партнерство, Россия отказалась: мы слишком большие, чтобы нас учили, как жить, наравне с маленькими, мы сами центр, и попыталась, во-первых, выговорить себе интеграцию на особых условиях (давайте создадим четыре общих пространства между ЕС и Россией как равными), а во-вторых, развивать собственный интеграционный проект – Евразийский союз.

Британия по тем же причинам поначалу не собиралась в единую Европу: мы большие и самостоятельные, не заходит солнце, цветет медвяный вереск, бог хранит королеву. И британцы создали свой союз, где были несомненными лидерами: в 1960 году в ответ на развитие на континенте Европейского сообщества Британия собрала вокруг себя Европейскую ассоциацию свободной торговли. Участников получилось даже больше, чем в тогдашнем Европейском сообществе, но все это были небольшие страны с окраин Западной Европы: государства Скандинавии, Австрия, Португалия. Даже все, вместе взятые, остальные участники ЕАСТ с трудом сравнялись бы с Британией по размеру экономики или численности населения, не говоря уже о том, что представить общую позицию португальцев и шведов очень непросто.

Правда, при всем психологическом комфорте для британцев такой альтернативный евросоюз оказался недостаточно эффективным в экономическом отношении. И уже в 1973 году сама Британия (вместе с Данией) предпочла перейти в Европейское сообщество (на самом деле даже раньше, но Де Голь не пустил), а потом к интеграции с ЕС подтянулись и все остальные участники ЕАСТ, за исключением вечно отдельной Швейцарии. «Политики обещают, что, присоединившись к Европейскому сообществу, мы получим больший рынок для наших товаров. Но я как-то сомневаюсь, потому что, например, немцы говорят, что будут рады нашему вступлению по той же самой причине – они получат больший рынок. Мне кажется, что прав тут может быть только кто-то один», – говорил тогда депутат cэр Джордж Даути Уэлл. «Я верю в британскую нацию и не хочу, чтобы она растворялась в Соединенных Штатах Европы», – увещевал Роджер Моат из Палаты общин.

Сторонники выхода из Европейского сообщества в 1975 году проиграли референдум, набрали всего 33%. Многие из стариков, которые сейчас голосовали за выход, 40 лет назад молодыми людьми голосоввали за присоединение.

Вступив в ЕС, Британия сразу стала требовать особых условий. Возмущалась единой сельхозполитикой, отказывалась от валютного союза, Тэтчер потребовала «вернуть мои деньги», и Британия до сих пор получает компенсацию из бюджета ЕС (British rebate), хотя в итоге все равно является страной-донором. Последнее, что сделало правительство Кэмерона перед референдумом, – выторговало у ЕС еще один пакет оговорок и исключений. Турция была больным человеком Европы, а Британия всегда была ее упрямым человеком.

Если Евтушенко против колхозов

«Brexit может осчастливить Путина», – сказал Кэмерон перед голосованием. Путин в выигрыше, написал Макфол в твиттере сразу после. Веселится храбрый росс. Это когда росс молчал, а что было бы, если бы он заговорил. Однако система координат, где сумрак ночи наставлен на оси с Путиным, существует в головах восточных европейцев и части журналистов, но не британских обывателей. Эксперты сами уверяют нас, что Россия на американских и западноевропейских выборах – второстепенный вопрос, с чего бы теперь британцам думать о Путине, когда речь идет о них и ЕС. Правило «выслушай Путина и сделай наоборот» вряд ли верная стратегия на все случаи жизни.

Тем более что и слушать у Путина было особенно нечего. Он и другие российские официальные лица очень осторожны говорили про британский референдум. Во-первых, потому, что не любим, когда нам указывают из-за границы, и не будем указывать другим (не относится к Украине). Но главное, понимали заранее, что любое их слово по этому поводу будет использовано как аргумент в британской кампании. Так же осторожно Путин высказывается по поводу американских кандидатов в президенты. И только после референдума, когда стало ясно, что Кэмерон уходит, российский президент не выдержал: «Это некорректная попытка повлиять на общественное мнение страны... и проявление низкого уровня политической культуры».

Тем не менее желание России, во всяком случае политического руководства и солидарной с ним части населения, чтобы Британия вышла из ЕС, словно бы висит в воздухе.

Здесь долго говорили, что на Западе кризис, в Европе холодно, и вот доказательство на термометре. Кроме того, после того как ЕС начал наказывать нас за Украину, хотелось чем-то и ЕС наказать, а вот он сам себя. Вообще с тех пор, как мы противостоим Западу, а это постепенно происходит все больше и больше с цветных революций, «арабской весны», московских протестов и второго Майдана, так сложилось, что неудачи Запада переживаются как успехи России. А может, и раньше так сложилось, может, это психологическое: развалился наш союз, вы радовались, а вот сейчас ваш разваливается, и мы плакать не будем.

ЕС как место, куда уходят из разваливающегося советского блока, невольно оказался в роли оппонента России.

Все-таки стремление в Европейский союз было для бывших сателлитов СССР и некоторых бывших советских республик чем-то вроде национальной идеи, связанной с отрицанием России и совместного с ней прошлого.

Они шли не просто куда-то, но и от кого-то, – они шли прочь от России, вводили визы, закрывали границы, переориентировали экономику.

Естественно, когда Европейский союз теряет такую страну, такую важную европейскую культуру, как Великобритания, его авторитет, его престиж, его сияние уменьшается: ну что это за Европа без Англии. Соответственно уменьшается престиж и авторитет той национальной идеи, которая вела Восточную Европу прочь от России. Тоже утешение.

Больше того, есть некоторые основания связать расширение на Восток с нынешней убылью на Западе. В центре любой евроскептической программы – страх перед миграциями. Но к пакистанцам и выходцам из вест-индий в Англии привыкли еще в 70-е. А вот общий рынок труда со странами Восточной Европы возник под конец 2000-х. Потребовалось время осознать, что приезжий из Польши или Литвы, не меняя гражданства, может легально устроиться на работу и имеет те же трудовые права, что и британец. А Брюссель обещает не останавливаться. Когда осознали, проголосовали.

Неверно считать, что в российском руководстве хотят, чтобы Евросоюз разбился вдребезги на мелкие кусочки. Скорее там хотят единоначалия, вертикали как дома, чтобы было понятно, с кем решать вопросы. И чтобы этот кто-то был человек серьезный, уважаемый, равный: не хуже Ганди. Тэтчер с Деголем тоже подойдут. Кому, если что, звонить. Куда ехать — в Брюссель, в Берилн, в Париж? Нынешняя система, где главные все и никто, Меркель и Олланд вроде бы главнее других, но самм ничего не могут, где надо договариваться сразу со всеми — с брюссельскими бюрократами, с главами больших государств, с главами малых, российских руководителей раздражает.

Новая Антанта

Русские являются самыми большими евроскептиками еще и потому, потому что европейская перспектива, которая была им предложена, оказалась наименее понятной – какая-то вообще Европа от Ванкувера до Владивостока проездом через Афганистан. Европейская перспектива восточных европейцев и части бывших советских республик была с самого начала ясна. А какие формы примет вот это самое единое европейское пространство то ли до Урала (а после?), то ли до Владивостока – всегда было непонятно, это всегда был лозунг.

Поэтому русские смотрят на Европейский союз еще более скептически, чем британцы, но это не значит, что они желают Европе зла. Они по-своему желают ей добра – если бы они ненавидели Европу, они бы хотели видеть там больше мигрантов и новых обременительных членов, а они, наоборот, от этого расстраиваются. А если им объяснить, что, в случае чего, придется получить перед каждой поездкой в Европу пару-тройку виз и помнить с десяток вечно меняющихся валютных курсов, радость от развала ЕС уменьшится еще сильнее.

Это смутно в народе, а у российской дипломатии, у российской внешней политики к Евросоюзу две претензии. Первая – что он слишком несамостоятелен политически. В России считают, что Европейский союз важнейшие решения принимает под диктовку США. То есть он недостаточно суверенен. Вторая – Союз подменили: до расширения это было одно, а после расширения – уже другое. ЕС слишком прислушивается к новым членам, малым странам Восточной Европы, которые настроены по отношению к России враждебно, иногда просто панически, вроде Прибалтики или Польши. И вот Великобритания – это страна, которая считается внутри ЕС, во-первых, наиболее проамериканской, во-вторых, больше других склонной прислушиваться к страхам и сомнениям Восточной Европы. К тому же из всех грандов ЕС в Британии ни разу не говорили о снятии санкций с России: в Италии, Франции, Германии да, а тут нет.

Есть еще и личные обиды: начинающий президент Путин предложил Блэру дружбу и высокие отношения, первым визитом на Запад был Лондон, а там приютили Березовского, Закаева, Литвиненко и продолжили в том же духе. Поэтому выход Британии – это с точки зрения России своего рода санация Европы. Европа становится более континентальной, а с такой Европой России иметь дело проще.

Но и часть британцев считает, что Союз подменили: в 70-е они вступали в общий рынок труда, товаров и капитала, а в политический союз, да еще из 28 стран, они не собирались.

Давняя мечта российской дипломатии как раз и состоит в том, чтобы выстроить отношения с каждым крупным европейским государством по отдельности. И Британия сделала шаг навстречу этой мечте.

В России, которая не член Союза и стать им нет ни перспективы, ни теперь желания, мечтают о ситуации, которая напоминала бы XIX или начало XX века – когда Европа была Европой антант, коалиций, где равные силы могли договариваться, поддерживать друг друга, или сдерживать друг друга. Великобритания, которая существует отдельно от Европейского союза, если она после референдума сохранится как целое, – как раз шаг в то европейское прошлое, которое в общих чертах есть мечта о будущем для российских политиков.

Другое дело, что эта мечта вряд ли в полной мере реализуется. И призывая ее не стоит забывать, к чему привела саму Россию та самая старая Европа, где были союзы одних стран против других, враждующие коалиции, в одну из которых мы вечно норовили влиться: к двум мировым войнам, в которых Россия и оказалась самой пострадавшей.

Московский Центр Карнеги

Россия. Евросоюз. Великобритания > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 28 июня 2016 > № 2851529 Александр Баунов

Россияне задыхаются как азиаты

Сколько россиян ежегодно умирает от загрязненного воздуха

Дарья Сапрыкина

6,5 млн землян ежегодно умирает от промышленных выбросов в атмосферу. Вклад России в эту скорбную статистику велик — мы уступаем по этому показателю лишь Индии и Китаю, говорится в подготовленном Международным энергетическим агентством докладе.

Ежегодно 6,5 млн человек во всем мире преждевременно умирают от загрязненного воздуха, и только за один день население планеты в силу этого фактора сокращается на 18 тыс. — эти неутешительные цифры были представлены в отчете Международного энергетического агентства (МЭА). К настоящему моменту плохое состояние экологии унесло больше жизней, чем СПИД, туберкулез и аварии на дорогах, вместе взятые. Загрязненный воздух угрожает здоровью человека так же, как высокое давление, некачественное питание и курение.

По предварительным оценкам, число смертей, вызванных низким уровнем экологии, продолжит увеличиваться, если в ближайшее время не будут приняты эффективные меры. Уничтожить эту гидру можно, если отрубить ее главную голову — производство и потребление энергии. Недавно на основе имеющихся данных Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) МЭА провело первое масштабное исследование, связавшее энергетику, загрязнение воздуха и состояние здоровья населения в США, Мексике, странах Европейского союза, Китая, Индии, странах юго-востока Азии и Африки.

Еще десять лет назад, в 2006 году, ВОЗ вывела стандарты качества воздуха.

В список особенно вредных веществ попали оксиды и диоксиды серы и азота, а также монооксид углерода.

К настоящему моменту стало известно, что 80% населения всего земного шара проживает в городах, состояние воздуха которых не соответствует нормам. 60% выбросов диоксида серы связано со сжиганием угля, а оксид азота появляется в атмосферном воздухе при сжигании дизельного топлива.

Кроме того, воздух загрязняют твердые частицы, например пыль, сажа и песок. По данным статистики ВОЗ, только в 2012 году твердые частицы стали причиной смерти 3 млн человек во всем мире. Мельчайшие частицы особенно вредны для здоровья, так как они способны проникать глубоко в легкие. Тогда же был составлен специальный рейтинг стран с наибольшей смертностью из-за экологических факторов. Россия оказалась в первой пятерке: выяснилось,

что 140 тыс. россиян ежегодно погибают от загрязненного воздуха.

Это меньше, чем в Китае (1 млн), Индии (620 тыс.) (хотя в процентном отношении к населению этих стран показатели сопоставимы) и странах Европейского союза (175 тыс.), но в несколько раз превышает смертность в Индонезии и Пакистане (60 тыс.), Украине и Нигерии (50 тыс.), Египте и США (40 тыс. человек).

В подобных списках Китай давно занимает лидирующие позиции. Серая вредоносная дымка смога над его крупными промышленными центрами ужасает своим видом мир, но становится нормой для населения. Критические уровни загрязнения воздуха принято связывать со стремительно растущей урбанизацией. И тем не менее в последнее время наблюдается и другая тенденция: многие деревни, особенно в Африке и Индии, уже утратили чистый воздух, это напрямую связано с бедностью местных жителей. По имеющимся данным, более 2,7 млрд человек все еще используют древесину и другие виды твердого топлива для приготовления пищи и керосин для освещения, что уносит жизни 3,5 млн человек каждый год. В иных странах загрязнение воздуха в сельских районах связывается с использованием удобрений и пестицидов для уничтожения насекомых и вредных растений.

Как показывает статистика, все слои населения страдают от плохой экологии. Однако более всего этому подвержены люди с низким заработком, так как они вынуждены жить в промышленных зонах, работать на вредном производстве и зачастую лишены возможности сменить обстановку. Воздействие загрязненного воздуха практически необратимо для детей в возрасте до пяти лет, а также старшего поколения. Исполнительный директор МЭА Фатих Бироль уверен, что «чистый воздух — основное право человека, которым сегодня не обладает большинство населения».

«Правительство ни одной страны, богатой или бедной, не может утверждать, что полностью справилось с проблемой загрязнения воздуха», — продолжил он.

Чтобы помочь странам справиться с наметившимся кризисом, МЭА предложило стратегию к 2040 году, реализация которой поможет вдвое уменьшить вредные выбросы. «Мы должны пересмотреть подходы к развитию энергетики, чтобы страны не жертвовали чистым воздухом в обмен на экономический рост», — заявил Бироль. Как считают сотрудники агентства, в ближайшее время необходимо решить три задачи. Во-первых, устранить энергетическую бедность в развивающихся странах или, что аналогично, увеличить доступ к современным источникам энергии. Во-вторых, уменьшить выбросы загрязняющих веществ с помощью специально разработанных технологий дожигания. Также члены МЭА все еще надеются на переход к «зеленой» энергетике во всех странах, упор делается на использование энергии ветра, воды и солнца. По прогнозам исследователей, при соблюдении всех условий после 2040 года количество смертей от загрязненного воздуха каждый год будет падать на 1,6 млн в год.

«Это наши проблемы»

Свою историю МЭА ведет еще с прошлого века. Его возникновение стало реакцией на первый мировой энергетический кризис 1973–1974 годов, также известный как «нефтяное эмбарго». В октябре 1973 года арабские страны прекратили поставку нефти в те государства, где активно поддерживали Израиль в сложившемся арабо-израильском конфликте.

Сегодня в МЭА входят 29 промышленно развитых стран, среди которых Бельгия, Венгрия, Германия, Польша, США, Франция. Россия пока не является членом МЭА, однако ведет с ним активное сотрудничество. Одним из последних действий стала публикация детального обзора энергетической политики России в 2014 году.

«Нужна жесткая линия, вплоть до нанесения превентивного удара»

Лидер ЛДПР Владимир Жириновский дал интервью «Газете.Ru»

Отдел политики

Бессменный лидер ЛДПР Владимир Жириновский объяснил в интервью «Газете.Ru», почему для ЛДПР чем хуже народу, тем лучше для партии, чем для Запада Путин лучше Жириновского и кто, кроме него, способен нанести превентивный удар.

— Начнем с избирательной кампании. Какие будут идеологические посылы вашей предвыборной кампании и на какой результат вы ориентируетесь?

— Это уже седьмые выборы в Госдуму. Хотелось бы утвердиться на втором месте, чтобы стать второй партией. С коммунистами у нас уже есть опережение. А рейтинг «Единой России» за три месяца может еще опуститься, а наш — подняться, так что нельзя исключить и победу по партийным спискам. Но более выполнимая задача — это второе место, обогнать коммунистов.

— Но у ЛДПР есть явная проблема лидерства. Вы однозначный вождь партии. Аналогичных фигур просто нет. Может, поэтому вы традиционно показываете не такие хорошие результаты по одномандатным округам. А без них на грядущих выборах никак.

— Это все объясняется легко. У коммунистов идеологии 150 лет, на политической арене они 100 лет и, как грибница, везде проникли. Только в Российской Федерации у них было 10 миллионов членов партии. А с членами семей — это 30 миллионов. Даже если половина умерли за последние 25 лет, все равно есть еще огромное количество носителей этой идеологии. То же самое «партия власти» сегодняшняя, «Единая Россия». Понятно, все ресурсы: Кремль, все губернаторы, мэры, пресса, огромные финансы. Надо сравнивать ЛДПР с новыми партиями. Теми, кто появились 20 лет назад. Вот «Яблоко», пожалуйста. Мы лучше их по всем позициям уже 25 лет.

А трудности в победах в одномандатных округах связаны лишь с тем, что, будучи оппозиционной партией, трудно раскрутить человека. Вот как мы раскрутим человека в Челябинской области?

— Например, дав ему возможность возглавить региональный список. А вы их предпочитаете возглавлять сами.

— Сидя в Москве, вам кажется так. Мы и сами были бы заинтересованы в этом. Но человека тут же прижмут. Пусть какой-нибудь ректор вуза, популярный, с нами пойдет. У него вуз отберут. Главный врач какой-то известный. Заберут у него все. Вот Дима Билан, не зря же не говорит, что он член ЛДПР. Если скажет, так его не будут ни в какие концерты включать.

А «Единая Россия» что? То Путин возглавляет их список, то Медведев. Оба первых лица. Кого вы там у них назовете? Допустим, Ковалева, бывшего директора ФСБ. Нам же не дадут его. Барсуков, допустим, он нигде. Пусть бы к нам пошел Барсуков. Но они не идут. Они только с властью.

— А есть ли у вас какое-то решение этой проблемы лидерства? Кстати, это же не только ЛДПР проблема. А в России та же ситуация с Владимиром Путиным. Вот есть у вас какой-то рецепт, как выйти из этого порочного круга?

— Это произойдет, когда будут хотя бы две равнозначных партии. Вот если ЛДПР станет второй партией, то перспектив будет больше, чем когда это КПРФ. Она уходящая, по идеологии, по ошибкам, по советскому периоду. Если мы станем второй в сентябре, то на нас люди начнут обращать больше внимания.

Я же почему говорю про возможность победы? Часть тех, кто поддерживал всегда «Единую Россию», они могут быть разочарованы. Но они не пойдут к коммунистам, которые были с ними в жестком клинче. И в «Справедливую» не пойдут, которая каждую неделю требует ухода правительства.

— Вы, утверждаете, что готовы реально бороться за власть. С другой стороны, нам известны несколько случаев, когда ЛДПР сама отзывала своего кандидата, хотя, казалось бы, там шансы были. Например, в 2012 году в Брянской области Михаил Марченко отказался от конкуренции губернатору за место в Совфеде. А потом в 2015 году вы отказали ему от участия в гонке уже с другим кандидатом от власти. А в 2014 году вы сняли своего кандидата в губернаторы по Оренбургской области Сергея Катасонова.

— Марченко мы сделали сенатором случайно. Я хотел другого, из Петербурга. Но Валентина Ивановна (Матвиенко. — «Газета.Ru») сказала, что из Питера и так уже много сенаторов. Поэтому я выбрал Марченко, местного депутата. На следующих выборах мы шли по тому же принципу, но решили, что в сенат должен пойти другой человек. Им стал Сергей Калашников. Но больше мы так не будем делать. Я понял, что толку от таких решений нет.

— Разве это не пример соглашательства?

— Если бы был шанс на победу нашего кандидата, он бы пошел. Но вы же понимаете, что это невозможно. Это невозможно хотя бы потому, что ему надо получить подписи местных депутатов для регистрации. Нас остановят еще на этом этапе. А тут вариант с Совфедом. Но я повторю, мы это уже отменяем и будем участвовать во всех выборах губернаторов.

— С Катасоновым, говорят, были все шансы.

— Да, согласен. Та же история с сенаторством. Поступило предложение: не выставляйте, мы поставим вашего человека в сенат. Вот и все.

— А тогда вы говорили, что дело в возможных уголовных делах против него.

— Да, под него начали копать, и сказали, что его вообще могут арестовать.

Они специально возбуждают дела иной раз. Кандидат от ЛДПР будет сидеть и никакого участия в выборах. Но я говорю еще раз: мы прекращаем размены. Это была ошибка, я признаю.

— Вы не раз сталкивались с угрозами судебных разбирательств. Например, в 2012 году вас пытались привлечь за «Урал и тупых людей». Но при этом до дела никогда не доходило. Почему так получается: угрозы есть, но вам все сходит с рук?

— Никто привлекать меня не собирался. В 2012 году это было большое интервью в передаче «Совершенно секретно» про Ельцина. В рамках этой передачи я пытался понять, почему Ельцин так поступил? Почему все разрушил в борьбе с Горбачевым? Его к этому никто не готовил. И вот я предположил, что, может быть, это из-за семьи? Кто-то ему не дал должного воспитания, разума государственного? И тогда я вышел на его происхождение и местность. И я говорил не про Урал, а конкретно деревню Бутки. Я до этого много раз критиковал Горбачева. У него — Село Привольное Ставропольского края. Ну, как в такой глубинке, глухой провинции мог вырасти и возмужать человек с государственным мышлением? Ведь это деревня, понимаете. Там библиотеки может не быть. В деревне живут люди, для которых первичен физический труд. Там редко будут люди высокого умственного развития… И Сталин то же самое. Маленький город Гори, мать — прачка, отец — сапожник. Ну, откуда там будет государственное мышление?

— У вас были другие резкие заявления. В передаче у Соловьева вы предлагали оградить территорию Кавказа колючей проволокой. Потом Вишневский пытался вас осудить за то, что вы сказали после известных террактов: «Пусть европейцы подыхают в Брюсселе». Скажите, а все-таки есть какая-то «красная черта», которую вы не можете перейти в своих резких высказываниях?

— Я стараюсь вообще не подходить к каким-то таким опасным для понимания сюжетам и определениям. По Кавказу речь шла о террористах. Только об этом шла речь. Не Кавказ как регион.

Сегодня вся Европа оградилась «железным занавесом». Везде колючая проволока. Почему вы это не хотите сказать, что Жириновский предлагал это еще в 2012 году? Просто перекрыть пути прохода в те страны, где террористы готовы совершить теракт?

А это высказывание касалось теракта в Волгоградской области. Там взорвали вокзал, взорвали троллейбус. Как остановить? Просто перекрыть движение автобусов. Останавливать и проверять каждый автобус. Там же прямые автобусы Москва — Махачкала! Давайте снова поставим там блокпосты, чтобы нельзя было просто так объехать. Где надо, можно и колючую проволоку, чтобы они, террористы, не прошли. Она нужна лишь блокировать пути прохода террористов. Сегодня Европа против обычных беженцев поставила везде колючую проволоку. А в отношении меня была неправильная интерпретация. То я против Кавказа, то против Урала.

— И все-таки на тему самоограничения в критике. Вот Владимира Путина, российского президента, вы не критикуете. Мы прочитали массу ваших интервью и нигде такого не нашли. Это для вас «красная линия»?

— Президент у нас отвечает за внешнюю политику. Здесь для критики даже нет особых оснований. Тем более на Россию давят со всех сторон. Навешивают любые ярлыки. «Красная черта» — это время, в котором мы сейчас оказались. С 1970 года по сегодняшний день. Вот представьте себя на месте руководителя страны, если все партии начнут его критиковать. На кого он тогда вообще должен опираться?

Хотя по конкретным направлениям мы критикуем. Например, зачем мы остановились на укрупнении территорий? Пять субъектов убрали — и все. Почему остановились? Мы это критиковали. Но да, это не было прямой критикой.

Жесткой критикой сегодня абсолютно неразумно заниматься. Мы и так находимся в положении, когда войска НАТО подходят к нашим границам и нам нельзя долбать друг друга.

— Скажите, а вот эта обстановка, в которой нас и НАТО «долбает», и прочее, разве это не эффект как раз той внешней политики, которая проводилась под эгидой нашего президента?

— Нет. Это все старые болячки. Нет ни одной новой болячки. Проблеме Польши уже 200 лет. Хотя по Украине есть вопросы: почему Черномырдин там был послом? Какое он имеет отношение к славянам, к украинскому вопросу? Сейчас там Зурабов. Это как раз тот случай, когда назначение — прерогатива главы государства и МИДа.

Возможно, они пытались таким путем не спровоцировать ранний переход Украины на Запад. Если бы они заняли жесткую линию, которую я предлагал, прекратить им поставлять газ и нефть по сниженным ценам, то тогда может быть Ющенко еще 10 лет назад повернул бы на Запад.

А с Турцией возьмите. Великолепные отношения были. Лучше, чем когда-либо. Никогда не было таких отношений. Если бы не этот самолет. Это их ошибка, они это понимают. Они играют. Они думают, что сейчас собьют самолет, все НАТО встанет на их защиту, и под эту сурдинку Сирию захватят. Но не получилось.

— Вы говорили о том, что Турцию ядерным ударом надо уничтожить.

— Речь не шла об этом. Я просто делал прогноз. Что если резко обострится обстановка, то возможно применение ядерного оружия. И возможно применение его превентивно. Об этом должны все знать наши соседи. Те, кто замышляют против нас использовать какие-то провокации. Украина, Турция, Польша, НАТО, и так далее.

— Вы только что сказали, что при реализации ваших идей наши отношения с Украиной были бы хуже еще раньше. Вы постоянно предлагаете еще более жесткие подходы к внешней политике. Не считаете ли вы, что с таким подходом нам опять будет хуже?

— Нет. Возьмите политику Александра III. Самый лучший период нашей истории, хотя он занимал жесткую линию. В Лондоне зашевелились? Он так ударил по столу: всю казну на войну! А из Лондона: «Все-все, мы подготовку прекратили».

На будущий год ЛДПР проведет специальные слушания: 300 лет со дня создания первых масонских лож в 1717 году. Еще там была поставлена задача: бороться только с Российской Империей. То есть война идет уже 300 лет. Это не одни санкции, это и поход Наполеона, и Крымская война, и Первая мировая, и Вторая — все было против России. Австро-Венгрия распалась — это никого не интересует, они сейчас все в НАТО. Османская империя распалась — Турция в НАТО.

Все болячки старые. Но чем мы раньше займем жесткую линию, тем мы быстрее всех охладим. Чем мы больше будем молчать и соглашаться, тем они будут все ближе и ближе подходить и наглеть, наглеть, наглеть.

— Но покупательская способность населения сейчас еще больше упала, этого нельзя отрицать. И тут вы — с вариантом жесткой внешней политики и верой, что якобы будет лучше.

— Так в этом весь смысл именно сейчас. Сейчас, когда люди недовольны, злы, вот они с удовольствием воспримут вариант постоянной жесткой внешней политики.

Сталин, он проиграл, почему? Он мог занять жесткую линию с Гитлером. 1939-й год, Польшу разделили, Прибалтику, Финляндию берем. А ты сиди, Адольф, там в Берлине и молчи. Он проглотил бы. Ему нужна нефть — хорошо, Румынию оставим. Но зато Болгарию беру. Он сидит и молчит. Бессарабию взяли, Украину, Прибалтику. Это всегда была Российская империя, мы же нового ничего не взяли. Даже Польшу не взяли и Финляндию.

Мы ничего нового не взяли. А нужно было взять! Иран можно было взять, Турцию можно было раздолбать, Афганистан, и так далее. Но Сталин ничего не взял. Он боялся. У него не было государственного мышления.

В 1991 г. кто мешал Горбачеву поддержать ГКЧП, чтобы навести порядок в СССР? Но только мы, ЛДПР, вышли тогда на защиту ГКЧП. Никто, в том числе, все коммунисты Москвы, а их был один миллион, не вышли. Зюганов не вышел. Никто. Я и тогда предлагал жесткую линию. Вечером должны были ввести комендантский час. Чрезвычайное положение в шести регионах страны. Вот эта политика!

— То есть вы, в принципе, не против того, чтобы СССР продолжал торговаться с нацистской Германией?

— Да. Произошла ситуация, когда есть мощная европейская фашистская держава. Захватила всю Европу. У нас не было других контактов. Европа, Франция повержены в 1940 году. Вся Европа под Гитлером. И мы знаем дальнейшие планы войны. Нужна была прямая встреча Гитлера со Сталиным, где-нибудь посередине, в той же Прибалтике, в том же Кенигсберге, допустим. И Сталин должен был сказать: «Давай делить до конца сферы влияния, вот тебе, Адольф, ты хочешь нефть — вот иди в Румынию, Ирак. Вот Иран — это наша территория. Ты на Ирак идешь через Турцию, а вот Иран не трогай. И он бы согласился. У Гитлера было бы огромное количество нефти и газа. И этого было бы достаточно. А потом мы поддержали бы не китайскую компартию, а Чан Кайши и разделили бы Китай.

Вот она, жесткая линия! А если мы размазня, то в итоге нам и Китай угроза, и Турция, и НАТО. Почему мы вначале проигрывали в 1941? Потому что армия была готова к наступлению, а не обороне.

— А вас не смущает то, что в Германии тогда был национал-социализм?

— А причем здесь их идеология? Мы же не принимаем их идеологию. Но ситуация сложилась так, что Гитлер захватил всю Европу. И дальше готовился забирать все, что хочет. Мы должны были его остановить и сказать: вы — здесь, а мы — здесь. Мы должны взять много, чтобы потом можно было торговаться. Мы здесь немножко отступим, вот здесь. Тогда в случае войны мы могли бы его остановить еще раньше. Надо было действовать жестко.

Так и с Украиной. Надо было просто посмотреть, что они творят. Переписали учебники, ведут обработку молодежи. Нацисты, взяли идеологию ОУН, УПСА, УНО, и так далее, все это бандеровцы. Примите меры сразу. Я бы еще в 2014 году вызвал Януковича в Москву и сказал: «Виктор Федорович, ты понимаешь, что происходит? В феврале тебя не будет уже здесь».

Но мы введем войска, ты согласишься на передачу Новороссии, а сам останешься в Киеве президентом половины Украины. А иначе тебя уничтожат! Он сам бы пригласил российские войска, а подконтрольная Рада бы одобрила. И запад бы нам ничего не сказал!

— Вы прямо как Игорь Стрелков (экс-глава ДНР. — «Газета.Ru»).

— Я не знаю Игоря Стрелкова. Просто есть всего две позиции: брать — не брать, наступать — не наступать.

— Вот и Адольф Гитлер выбирал позицию наступать, и в итоге потом отступал до Берлина, между прочим.

— Гитлер навязывал идеологию, он уничтожал людей. В этом его проблема. Он хотел сделать в Третьем Рейхе только немецкий порядок. Вот в Турции армяне и курды, там нет русских. Вот мы бы поддержали армян и курдов. Мы бы давали свободу.

— Вот вы сейчас критикуете такую идеологию. Но, тем не менее, сами в 2014 году встречались с Жан-Мари Ле Пеном, который довольно одиозная фигура во Франции, его даже называют фашистом некоторые критики. Зачем вы встречались с ним?

— Мы встречались с любыми «правыми» партиями в Европе, которые представлены в парламентах. Всех их объединяет только одно: ограничение миграции в их страны. И сегодня мы видим, что они начинают получать поддержку избирателей своих стран. Но когда я это 20 лет назад делал, тогда это было: «о, что он там с «правыми», да они радикалы». Ну, 20 лет прошло и кто прав? У Марин Ле Пен есть все шансы стать президентом. Но и ее отец получил 20% 10 лет назад.

— А как вы думаете, почему исторически в советское время «левая» Россия опирается на крайне «правые» силы сейчас в Европе и во всем мире?

— Потому что сегодня Россия уже не «левая». Это был искусственный режим, навязанный, опять же, с Запада. Немцам нужно было лишь вывести Россию из войны. Нам нужен был сепаратный мир с Германией, а не Брестский. Мы стоим там, где мы стоим. Армия Юденича берет Константинополь, а вы долбайте французов. Всё. Немцы раздолбали французов, взяли половину северной Франции, мы сидим в Константинополе. Для этого нужно было уничтожить 20 тысяч большевиков в 2017 году. Но Керенский испугался. И Корнилов был слабенький. И, кстати, опять мужик, опять из деревни без государственного мышления.

— Возвращаясь к современности. Известно, что некоторые представители ЛДПР фактически поддержали погромы наших футбольных фанатов во Франции.

— Где вы взяли, что мы поддержали погромы? Наоборот, заместитель председателя Госдумы Лебедев от нашей фракции, он же член исполкома РФС, сказал, что мы ни в коем случае не оправдываем мордобой, который устроили болельщики.

— Но тот же Лебедев говорил, что Мутко бы тоже дрался, если бы оказался на трибуне.

— Давайте разделим.

Допустим, просто какие-то хулиганские действия болельщиков мы отвергаем. Но если чернят Россию, топчут флаг, швыряются всякой гадостью в наших болельщиков, мы что, должны сидеть смирно? Мы что, второго сорта, раз из России? «Ну, хорошо, хорошо, мы второго сорта, мы тут из России» — так надо было реагировать? Мы флаг британский не срывали, не топтали. На это надо жестко реагировать.

— Так давайте возьмем чужой флаг и тоже его потопчем. Вы правильно сказали, болельщиков много. Но близок к гибели не наш болельщик, а английский.

— Он вышел из комы, начал выздоравливать это раз. Во-вторых, его не бил наш болельщик. Это они в своей какой-то потасовке. Но наших наказали больше всех. Целый автобус задержали. Там очень жарко было. Воду не давали. И, в первую очередь, наших осудили. Тем условные сроки, а нашим реальные! Это опять против русских! Я не думаю, что наши ребята просто так хватали людей на улице. Это общая тенденция поведения болельщиков. Или мы должны запрещать просмотр матчей футбольных на стадионах, или смириться с тем, что они будут так себя вести. Мы успокоим этих – подрастают новые. Они идут подраться, пошуметь, вы можете понять? Как людям выйти вот с накопившейся отрицательной энергией? Вы знаете, кто у нас в заключении сидит часто? Это муж убил жену, или жена убила мужа. У нас таких половина сидящих в заключении. Бытовые ссоры. Ударила сковородкой ему – он лежит. Она в колонии, ребенка в детский дом. Войны же нет. Понимаете, когда война, на войне погибают. А когда долгая мирная жизнь, то бунтует молодежь, бунтует семья, и так далее.

— Вы сказали, что поддерживаете Путина, потому что он ответственен за внешнюю политику. И хотя, как мы увидели, на фоне вас он выглядит скромным либералом, есть еще один вопрос: а неужели вы считаете, что он не ответственен ни за что во внутренней политике? Вот только внешняя — и все.

— Конечно, мы не согласны с деятельностью финансово-экономического блока.

— Все партии не согласны.

— Но мы жестко критикуем эту политику! Мы не согласны с дальнейшей приватизацией. А глава государства может это остановить. Потому что он утверждает правительство. У нас президентская республика. Мы внесли проект постановления Государственной Думы: осудить все ошибки и преступления, совершенные в горбачевско-ельцинский период. «Единая Россия» его в повестку дня даже не хочет включить. А мы хотим там все осудить. Чтобы это прозвучало, и тогда президент мог бы тоже отреагировать.

Но какая критика, когда никто это не хочет даже обсуждать? А еще возьмите все мои выступления на десятиминутках. Жесткая критика по всем позициям, включая сегодняшний день!

— Но все-таки Путина вы как-то обходите. Вы аккуратны с ним, скажем так. Но и он ответственен и за финансово-экономический блок, итоговые все ниточки идут к нему. Почему прямо не сказать, что вот он плохой президент, например?

— Вы понимаете, это вот беда России. У нас все цари плохие, все генеральные секретари плохие. Ведь я живу 70 лет — я только критику слышу. Никто слова хорошего не скажет о собственной стране. Но это самоуничтожение. Это самоедство. Все учебники советские: царская Россия плохая. Теперь советский период: все плохое. А вы говорите, что и президент плохой. А что есть у нас, вообще хорошее?

— Слушайте, но по такой логике вы сами Ельцина и Горбачева критикуете. Чем Путин-то лучше?

— Самые страшные ошибки совершены тогда. А мы даже не можем общественной оценки этого периода дать. Вот Путин заявил недавно, что большевики большую мину подложили под устройство страны. Это уже великое достижение. Он сказал, что распад СССР — это страшная геополитическая катастрофа. Он уже сделал кое-что. Возьмите борьбу с олигархами. Только он начал борьбу, не Горбачев и не Ельцин. И Ходорковский был в тюрьме, и Евтушенко какое-то время отсиживал. И те законы о том, что нельзя иметь имущество, счета за рубежом чиновникам. Он все-таки начал какую-то борьбу с теми, кто использует деньги страны во вред ее. Многое сделано. На Петербургском форуме он заявил, что, если губернатор не будет внимание уделять инвестициям, то ему будет грозить увольнение. Это впервые прозвучало. Никогда Горбачев и Ельцин не угрожали губернаторам. Нам легче судить, мы ничем не управляем. А ему подчиняются все губернаторы

— Ну, так, по вашей логике, если все так хорошо, мы должны за «Единую Россию» голосовать, а не за ЛДПР, ведь Путин ее основатель.

— Если говорить о позиции избирателей, то большинство людей всегда недовольны. И мы — партия недовольных, несогласных. В этом и есть смысл демократии. Вот мы, большинство сегодня не согласны с тем, что происходит в стране. За «Единую Россию» уже 35%, что-то такое. Я вас уверяю, что к 1 сентября будет ниже 40%. Оставшиеся 60% мы и хотим к себе притянуть.

— Так власть же хорошая, по вашим словам, чего ж тогда недовольных так много?

— Но они не согласны. Они не согласны, потому что вот их жизнь ухудшается. Например, в Питере мост Кадырова появился. Пожалуйста, они не согласны, а это же делает власть. Полтавченко, он же подчиненный Путина. Эти люди не хотят и за коммунистов голосовать. Это не те несогласные, которым нужна революция. Вот мы их партия.

— Вы сами, кстати, как к Кадырову-старшему относитесь?

— Мы вообще против названий с именами людей. Мы только за географические названия. Мы за то, чтобы Симбирск был, а не Ульяновск, Вятка, а не Киров. Никому памятников не ставить, и никаких наименований. Никаких имен никаким объектам на территории России.

— Вы говорите про недовольных. А вот если они выйдут на улицы? У многих зарплату задерживают по полгода. Вот если они выйдут на улицу, вы готовы их поддержать?

--. Если они не будут проделывать вариант Майдана киевского, обязательно поддержим. Вот были проблемы в Москве, были митинги по капремонту. Я сам выезжал в Отрадное и выступал перед людьми. Там, где экология, квартплата, обманутые дольщики, валютная ипотека — мы везде поддерживаем.

Но только не трогайте государственные границы. Никаких разговор о расчленении нынешней России. Ничего того, что говорит Альбац и Радзиховский.

— Государственные границы и президент. Вот ваши две «священные коровы», да?

— Вы договариваете за меня. Я этого не говорил. Я говорил, что мы не согласны со многими вопросами деятельности правительства. Но для того, чтобы кардинально навешивать на него отрицательные ярлыки, мы не видим оснований. Хотя бы в той ситуации, в которой находится сегодня страна.

Правительство мы оцениваем на «три с минусом». А коммунисты и «Справедливая» — на «двойку». Вот наша разница уже есть.

Госдума приняла закон о коллекторах. А мы против, потому что он не будет работать. У нас был свой, но его отклонили. Но если мы не будем голосовать в третьем чтении за этот закон, избиратели скажут: а вот вы нас не защитили от коллекторов, вы не голосовали. У меня же не будет времени, как с вами, целый час сидеть, все обсуждать.

— Вы в 2018 году будете баллотироваться в президенты?

— Это решится в 2017 году. В декабре будет очередной съезд партии, и, скорее всего, он опять меня выдвинет. Хотя я не возражал бы, если бы другого подобрали, чтобы вы не задавали вопрос, что вы лидер, вы кандидат… Но никто партию не хочет возглавлять.

— Боятся?

— Я в прямом эфире обращался к стране. Вот «Россия-24», у нас прямой эфир. Я говорю: «Граждане России, кто хочет возглавить ЛДПР?» Никто, ни одного письма, даже в шутку. Потому что люди понимают, что это очень важный пост. Нужно очень многое знать. То же самое президент. Шутка что ли? Это не директором бани, библиотеки, управляющей компании.

— Но помнится, ваш охранник выдвигался.

— Опять ошибка. Он со мной полетел в Америку. Меня пригласили, в частном варианте. Он заполняет анкету. Говорит: «Что мне написать? Написано: место работы». А он был главой администрации района в Ростовской области, но срок полномочий кончился. Не будешь же писать «безработный»? И он написал «охранник» просто. А потом, когда мы его выдвинули, то по интернету раскопали, что вот он со мной ездил в Америку и числился охранником. Ничего подобного и близко не имеет. Он был депутатом Госдумы, был когда-то капитаном СКА (Ростов). А у вас на памяти: вот он охранник. У меня полковники в очереди стоят в охрану, зачем мне нужен из Ростова человек?

А насчет президентских выборов, с точки зрения международных отношений, Путину было бы хорошо, если бы я избирался. На выборах я буду занимать жесткую линию. И тогда Запад как раз сам повернется к Путину. Потому что мой возможный приход к власти — для них это гораздо хуже.

— Но это же игра в поддавки, в таком случае. Кукольный театр такой. Запад повернется в его сторону, он станет президентом…

— Запад может вообще никакого влияния не оказывать. Просто, например, продолжение санкций, вообще ситуация экономическая, сами прогнозы — это, что в ближайшие два-три года улучшения не будет. В этом смысле, у его конкурента на выборах больше шансов. Но это не новый Прохоров, это не Зюганов. Это шансы появятся у меня. Ибо ситуация будет предвоенная.

Нам нужна жесткая линия, вплоть до нанесения превентивного удара, на что не способен никто, кроме меня.

Зюганов — он все проиграет. Явлинский и Прохоров ничего не смогут сделать. Кудрин — давайте изменим политику, так сказать, нам нужны новые технологии, и так далее. Поэтому как раз, вот я писал книгу «Последний бросок на юг». Мы же практически вышли к Индийскому океану. Учения наши ВМФ проходят в Индийском океане. А когда я написал эту книгу, возбудили уголовное дело: пропаганда войны. Но прошло 23 года — и наш флот вышел в Индийский океан, а армия находится на берегу Средиземного моря. То есть мои-то прогнозы оправдываются.

— То есть, сейчас мы живем в России Жириновского, фактически.

— Приближаемся. 2017-2018-2019 год — все будет, как я говорю. Ухудшение, обострение, и народ внутри России потребует жестких мер. И в отношении олигархов, и в отношении других сил, враждебных России. Поэтому я и считаю, что наша позиция выигрышная, мы можем получить поддержку, стать первой партией, и бороться за первое место на выборах президента. В условиях ужесточения, ухудшения, обнищания, кризиса, моральной неудовлетворенности. Нас везде бьют: спортсмены, культура, русский язык. Уже на Украине слово «Россия» запрещают. Что нигде слово «Россия, Москва» не должно звучать вообще. Это какое оскорбление, вообще. Гитлер не додумался. Вот в такой ситуации шансы у меня будут расти каждый день и каждый час.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 28 июня 2016 > № 1841674 Владимир Жириновский

Минстрой России будет активно сотрудничать с Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР)

Рекомендации Международной организации экономического сотрудничества и развития будут учитываться при реализации жилищной политики в России. Об этом по итогам визита во Францию сообщил Министр строительства и жилищно-коммунального хозяйства Российской Федерации Михаил Мень. Делегация Минстроя провела встречу с руководством ОЭСР и профильным комитетом 24 июня в Париже.

Участники встречи обсудили взаимодействие с ОЭСР в части формирования жилищной и строительной политики России, изучили лучшие практики стимулирования жилищного спроса, привлечения инвестиций и развития рынка арендного жилья. Отдельно на встрече были затронуты вопросы роли государства и институтов развития при реализации жилищной политики и сокращения административных барьеров.

По словам главы Минстроя России Михаила Меня, важно изменить взгляд на доступное и комфортное жилье, предложив гражданам практичные и продуманные решения, в том числе по благоустройству и инфраструктуре. «Здесь международный опыт для нас крайне необходим, постепенно стандарты ОЭСР мы будем внедрять в нашу работу, учитывая не только количественные показатели в жилищной политике, но и качественные», - отметил Михаил Мень.

СПРАВОЧНО:

Организация экономического сотрудничества и развития – крупнейшая международная организация стран, признающих принципы демократии и свободной рыночной экономики. Организация создана в 1948 году, в нее входит 35 стран, в том числе большинство стран – членов ЕС. Штаб-квартира организации находится в Париже. ОЭСР осуществляет обширную аналитическую работу, вырабатывает рекомендации для стран-членов и служит платформой для организации многосторонних переговоров по экономическим проблемам.

Америка теряет свой европейский кулак

Канцлер Германии, президент Франции и лидеры других ведущих стран Европы не знают, как им поступить с Великобританией.

По информации из западных дипломатических кругов, европейская власть еще не решила провести ли незамедлительно переговоры по полному выходу британцев из ЕС или же дать эмоциям остыть и затем заключить сделку, которая сохранит Великобританию в блоке.

Наибольшие проблемы сейчас создает Франция даже в лице ее вроде бы покладистого президента Франсуа Олланда. Французы продолжают бросать вызов доминированию Германии, и это постоянно приводит к трениям в решении экономических и политических вопросов.

Как отмечает американская пресса, внимательно отслеживающая события в Европе, сейчас все ведущие страны ЕС сталкиваются с серьезными политическими проблемами. Итальянский премьер-министр Маттео Ренци может лишиться своего поста уже предстоящей осенью, а Меркель и Олланд рискуют потерпеть провал на всеобщих выборах в будущем году. С кем тогда будет иметь дело Америка в противостоянии с Россией? Польша и Прибалтика в счет не идут. Лидеры Германии, Франции и Италии находятся перед лицом политического хаоса, когда будет распадаться система власти Брюсселя над континентом.

В октябре, когда вместо Дэвида Кэмерона в Лондоне власть должна перейти к новому премьер-министру, Ренци проведет свой референдум, и если он его проиграет, то уйдет в отставку. Все складывается так, что к концу года с Единой Европой в ее нынешнем виде будет покончено. В тоже время Ангела Меркель упрямо отказывается признавать, что это ее бездумная политика по приему Европой миллионов «сирийских» беженцев и заигрывание с Эрдоганом ускорили наступление континентального кризиса.

Николай Иванов

Российский экспорт упал с начала года на 30%

Георгий Степанов

Экспорт товаров из России в январе–мае 2016 года упал в годовом измерении на 30%, составив 106,1 млрд. долларов. Импорт снизился на 11,3% (67,5 млрд. долларов). Эти данные приводит 28 июня Минэкономразвития (МЭР) в своем ежемесячном мониторинге. В отчете сообщается также, что положительное сальдо торгового баланса снизилось на 48,9% в годовом сравнении и составило 38,5 млрд. долларов.

Эта статистика свидетельствует о том, что общее сжатие российской экономики в сочетании с санкциями, контрсанкциями и внешнеполитическими проблемами продолжают оказывать негативное воздействие на внешнюю торговлю РФ. На сегодняшний день, по данным Федеральной таможенной службы (ФТС), доля топливно-энергетических товаров в структуре экспорта упала с 70% до 60%.

Что касается импорта, то по-прежнему основную долю в его структуре занимают машины и оборудование – 46,6%. При этом физические объемы ввоза легковых автомобилей сократились в январе–апреле 2016 года почти на 40%, грузовых – на 33%. В то же время, доля импорта продовольственных товаров и сырья для их производства увеличилась до 14,5% с 13,8%.

По информации ФТС, из первой десятки стран – крупнейших торговых партнеров РФ оборот за первые четыре месяца года вырос только с Францией (+6%). В то же время товарооборот с Италией упал на 50%, с Японией – на 40%, с Голландией – почти на 35%, с Южной Кореей – на 30%, с Польшей и Германией почти на 25%, с США – на 20%.

«От сокращения импортных закупок продолжают страдать практически все сферы экономики, – сообщил «НИ» профессор факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ Алексей Портанский, – В частности, машиностроение остро нуждается в приобретении высокотехнологичных изделий, отсутствие которых усиливает отставание России от других стран».

Александр Новак выступил на XVIII Международном конгрессе по обогащению угля.

Министр энергетики Российской Федерации Александр Новак выступил на XVIII Международном конгрессе по обогащению угля, который впервые за 60 лет проводится в России. В Конгрессе принимают участие порядка 1200 представителей из 20 стран.

В ходе доклада Александр Новак рассказал о происходящих изменениях в мировой и российской угольной отрасли, а также задачах на перспективу.

«Уголь продолжает играть важнейшую роль в мировой экономике. В структуре мирового потребления топливно-энергетических ресурсов доля угля составляет 29%. Он занимает второе место после нефти, на долю которой приходится 33 процента. В перспективе доля угля в мировом топливно-энергетическом балансе будет сокращаться примерно до 25 процентов», - отметил Министр.

В настоящее время, как пояснил глава российского Минэнерго, основной центр потребления угольной продукции находится в странах АТР: только на Китай приходится 3,8 млрд т или 49% от общего потребления угля, среди других крупнейших потребителей угля можно выделить США и Евросоюз.

«Лидерами в международной торговле углем являются Австралия – 390 млн т (или 30% от общего объема), Индонезия – 330 млн т (25%) и Россия – 156 млн т (12%). С другой стороны, угольная отрасль в большинстве стран мира переживает не лучшие времена. С 2014 года, впервые с начала XXI века, наблюдается снижение мирового потребления угля. Сокращается добыча угля в крупнейших угледобывающих странах: Китае, США, Индонезии, ЮАР, Германии и Польше. Соответственно, уменьшаются и объемы международной торговли углем», - сказал Александр Новак.

Кроме того, основной потребитель угля в мире - Китай - снижает объемы использования угля в энергетике и не планирует роста его потребления, добавил Министр. По его словам, США за последние 5 лет также сократили объемы производства угля более чем на 150 млн тонн. В Евросоюзе потребление угля сокращается с 2013 года.

«Оценивая конъюнктуру угольного рынка, отмечу беспрецедентно долгосрочное падение цен на уголь. С 2011 года цены на энергетический уголь на европейском и азиатском рынках снизились с 130 долл до 49 долл. за тонну, или более, чем в 2,5 раза. Аналогичная тенденция наблюдается на рынке коксующегося угля и кокса. Согласно прогнозам, представленным в последних аналитических обзорах Международного энергетического агентства, рост мирового спроса на уголь к 2020 году в лучшем случае составит 0,8 % в год. Его, прежде всего, будут определять Индия и страны АСЕАН», - продолжил Александр Новак.

В числе основных вызовов, дестабилизирующих развитие мировой угольной промышленности, Министр назвал нестабильность спроса и цен на угольную продукцию на международном рынке, ужесточение экологических требований при использовании угля, стремление стран снизить зависимость от импорта угля через развитие возобновляемых источников энергии.

«Эти вызовы мировой угольной промышленности являются предметом особого внимания в России. Уголь - это пятый базовый экспортный продукт Российской Федерации после нефти, нефтепродуктов, газа и черных металлов. Он ежегодно обеспечивает около 10 млрд. долларов валютных поступлений в страну. Российский уголь потребляется в 64 странах мира. Несмотря на обострение конкуренции между странами-экспортерами угольной продукции, экспорт российского угля не снижается. В 2015 году он составил 156 млн т и вырос на 1,2 млн тонн по сравнению с уровнем 2014 года», - сказал Александр Новак.

Глава Минэнерго России отметил, что уменьшение в 2015 году поставок угля в Китай Великобританию и Польшу удалось компенсировать за счет расширения присутствия на рынках других стран как в Азии, так и в Европе. Таким образом, опережающее наращивание экспорта российских углей в страны АТР в целом продолжилось (+2,5 млн т).

Очевидным трендом развития отечественной угольной промышленности, по словам Министра, стало опережающее наращивание мощностей по обогащению угля.

«За период с 2000 года добыча угля выросла в 1,5 раза, при этом объемы обогащения угля увеличились более чем в 2 раза. Сегодня в России обогащается практически весь уголь для коксования (97%) и 40% добываемого каменного энергетического угля. Согласно Программе развития обогащения каменного энергетического угля России, к 2030 году объемы обогащения угля вырастут до 345 млн. тонн. Активно идет модернизация мощностей по обогащению и сортировке угля. Только за последние 15 лет в России введено в эксплуатацию 27 новых обогатительных фабрик, реконструировано 20 фабрик", - привел данные Александр Новак.

В ходе выступления Министр отдельно остановился на вопросах международного сотрудничества в области угля. «В настоящий момент оно охватывает практически все направления - совместное освоение угольных месторождений, изучение и обмен передовым опытом в образовании и переподготовке кадров, вопросы извлечения и использования метана», - подчеркнул глава Минэнерго России.

Александр Новак также осмотрел выставку углеобогатительного оборудования, которая открылась на площадке XVIII Международного конгресса по обогащению угля. Помимо российских компаний свои технологии и оборудование для обогащения угля здесь представляют компании из Австралии, Китая, Испании и Германии.

Южная Европа — первый погорелец на пожаре «Брекзита»

Европейские лидеры предложат план действий в связи с итогами референдума. Сама Великобритания уходить не спешит: она покинет ЕС при новом премьер-министре, заявил Кэмерон. Он планирует оставить пост в октябре. Неопределенность пугает инвесторов, рынки продолжили падение. Чем оказался «Брекзит» на практике?

Все-таки Brexit — это реальность, которая обрастает новыми подробностями. Дэвид Кэмерон не поддерживает путь, выбранный большинством британцев, но повторный референдум проводиться не будет. Управлять выходом Великобритании из ЕС премьер-министр не намерен: по его словам, это должен сделать новый лидер, кандидатуру которого выберут в октябре.

Однако попытки осторожно отложить решение этого вопроса, не приветствуются в ЕС. Европейские политики заняли жесткую позицию, указали уходящему премьеру на дверь. Дескать, «уходя, уходи». Процесс выхода необходимо запускать, как можно скорее. Логика такой риторики проста: это защитная реакция. Никто не хочет, чтоб сработал эффект карточного домика. Ведь последовать примеру Великобритании могут и другие страны. К тому же, чем дольше будет царить неопределенность, тем хуже инвестиционный климат.

Хотя первых погорельцев Brexita вычислить можно. И это отнюдь не Великобритания. Капитал бежит от риска в надежные активы. Под ударом страны с проблемными долгами, в первую очередь, Италия. На нее приходится треть плохих долгов всей еврозоны — 360 млрд. В скором времени долг придется рефинансировать. В пятницу капитализация итальянских банков Unicredit и Intesa рухнули на 20%. Вчера падение продолжилось. Правительство Италии готово выделить 40 млрд евро на поддержку банковской системы. Похожие проблемы у Греции, Испании, Португалии.

Известны и имена тех, кто на «Брекзите» уже заработал. Среди них миллиардер Джордж Сорос. Причем, по словам его представителя, бизнесмен не играл против фунта стерлингов, а получил прибыль на других инструментах. Его фонд скупал акции золотодобывающей Barrick Gold (за два торговых дня она прибавила 8%), еще акции фонда, инвестирующего в золото (они выросли почти на 6%). Была и ставка на падение американского рынка акций через опционы.

Рубль может стать одной из наиболее привлекательных валют для инвесторов после «Брекзита», считает главный стратег одного из ведущих шведских банков SEB AB. Накануне рубль вырос к евро, и немного ослаб к доллару США. Впрочем, я бы с осторожностью относилась к этому прогнозу, поскольку рынок нефти может пошатнуть положение рубля. За два дня нефть уже потеряла 8%. Бегство от риска ставит под вопрос восстановление спроса на энергоносители.

Вероятно, «Брекзит» аукнется российским пенсионерам. Заместитель министра финансов Айрат Фаррахов уже объяснил, что вопрос индексации пенсий может быть отложен из-за результатов британского референдума.

Возможно, лидеры ЕС найдут способы вернуться в прежнюю колею и спасут мир от последствий выбора британцев. Но пока все выглядит очень непредсказуемо — как в лондонском тумане.

Тем временем посольство Польши в Британии выразило обеспокоенность проявлениями ксенофобии. После референдума, на котором почти 52% проголосовали за выход Великобритании из ЕС, на дверях здания Польской ассоциации на западе Лондона появилась непристойная надпись, а возле одной из начальных школ в графстве Кембриджшир были обнаружены листовки с оскорбительными лозунгами в адрес поляков.

Надежда Грошева

Лидеры стран Евросоюза призвали к укреплению сотрудничества между ЕС и НАТО в отдельных областях при полном соблюдении самостоятельности в процессе принятия решений, говорится в итоговом документе саммита ЕС.

"Сотрудничество ЕС и НАТО обсуждалось в присутствии генерального секретаря НАТО. Европейский Совет призвал к дальнейшему укреплению отношений в свете наших общих целей и ценностей и с учетом беспрецедентных вызовов на юге и на востоке. Это новое устремление должно принять форму усиленного практического сотрудничества в избранных областях", — заявили главы государств и правительств стран ЕС.

Они отметили, что сотрудничество будет развиваться "в духе полной открытости и при полном соблюдении самостоятельности в принятии решений и процедурах обеих организаций".

"Председатель Европейского Совета и председатель Европейской Комиссии выпустят вместе заявление с генеральным секретарем НАТО в Варшаве в июле", — отмечается в документе.

Ранее сообщалось, что совместное заявление предполагает взаимодействие в противостоянии гибридным и киберугрозам, поддержку в укреплении оборонного потенциала стран-партнеров и в обеспечении безопасности на море.

Владимир Добровольский.

Рота горнострелкового батальона Вооруженных сил Германии прибудет в Эстонию в начале июля, сообщил во вторник Главный штаб Сил обороны Эстонии.

"Всего в нынешнем году в Эстонию прибудут две роты 231-го горнострелкового батальона 23-й горнострелковой бригады Сил обороны Германии. Группа предварительного размещения горных егерей уже находится в Эстонии, а основная часть роты прибудет к месту дислокации на следующей неделе. До середины августа горные егеря будут нести службу в Эстонии, затем им на смену прибудет другая рота из того же батальона, которая останется здесь до конца сентября", — говорится в сообщении.

Общая численность рот составит около 190 военнослужащих. Немецкие егеря размешены в военном городке в городе Тапа.

Ранее во вторник Главный штаб Сил обороны сообщил, что 30 июня в Эстонию прибудет пехотная рота Вооруженных сил Польши. Численность роты, усиленной бронетранспортерами, составляет почти 150 военнослужащих. Польские военные разместятся в военном городке в Йыхви, недалеко от границы с Россией. Подразделение пробудет в Эстонии до 31 июля.

Николай Адашкевич.

Объем производства деревянных напольных покрытий компаниями, входящими в Европейскую федерацию производителей паркета (European Federation of the Parquet Industry; FEP), в 2015 г. вырос по сравнению со значением 2014 г. на 2,6%, достигнув 63,9 млн м2.

Польша сохраняет лидирующие позиции в общем объеме производства с долей 20,3%, далее следуют Швеция (16,6%) и Австрия (14,2%).

Потребление напольных покрытий в странах, где базируются компании, входящие в состав федерации, в 2015 г. увеличилось почти на 0,5% до 75,77 млн м2. С точки зрения потребления первое место занимает Германия (23,5%), далее следуют Франция (10,4%), Швеция (9,7%), скандинавские страны (8,7%), Швейцария (8,4%) и Италия (8,3%).

Вспомнить русский и заговорить

"Позиции государства и бизнеса по укреплению роли России в мире совпадают. Мы все (в том числе, российский бизнес, осуществляющий экспансию на внешние рынки) в равной степени заинтересованы в формировании образа России в целом как интеллектуальной державы, с высоким уровнем доверия к нам и правительств других стран, и представителей бизнеса, и в росте числа людей не просто лояльных к нашей стране, но и разделяющих и признающих роль и ключевое место России в мировых процессах", - заявил член cовета российской Торгово-промышленной палаты Иван Поляков на заседании Совета по русскому языку при правительстве под председательством вице-премьера Ольги Голодец.

Сама Голодец рассказала, что почти два года назад на восьми языках заработал интернет-портал «Образование на русском». Тогда его постоянными пользователями были 78 тыс. человек, а сегодняшняя их уже 441 тысяч. Вице-премьер пообещала, что к 2018 году число пользователей достигнет миллиона.

Между тем, как полагает ректор Государственного института русского языка имени А.С. Пушкина Маргарита Русецкая, языковая политика каждого государства –важнейший фактор устойчивого развития, стабильности и безопасности каждой страны. И эта политика как минимум включает две составляющие – отношение к своему родному, государственному языку и отношение к языкам стран-соседей. При этом важно сохранять статус русского языка в международном пространстве.

Русский язык по-прежнему входит в официальные языки ООН, языки международного общения. Но сейчас языковая политика в мире меняется. Эксперты отмечают монополию английского языка, вытеснение английским языком всех других языков международного общения.

Правда, вчера председатель консультативного комитета Европарламента Данута Хюбнер заявила: «Английский язык является официальным языком Евросоюза, потому что Великобритания входит в состав ЕС. Если Соединенное королевство покидает нашу организацию, английский язык утрачивает статус официального на переговорах и при оформлении соглашений». Впрочем, речь идет о формальностях в официальных протоколах, а в качестве рабочего языка встреч и переговоров английский может использоваться без ограничений и после выхода Великобритании из Евросоюза.

Так или иначе, по словам Русецкой, "на лингвистической арене появляются новые языки, например, китайский. Люди выбирают для изучения те языки, которые дают новые возможности – это языки политики, языки экономики. И поэтому без интереса к России с точки зрения экономики, образования, науки и политики невозможно искусственно создать интерес к языку. Изменения, которые сегодня происходят в России, новую политическую риторику, которую Россия являет миру, научные проекты, экономические проекты, которые сегодня реализует Россия – первый шаг в новую эру для формирования устойчивого интереса к русскому языку. Сейчас колоссальный спрос на преподавателей, на программы, на открытие наших центров за рубежом".

По мнению Русецкой, для постсоветского пространства выбор языка коммуникации между странами очевиден: "Нас объединяют колоссальные информационные базы, массив данных научных, архивных, исторических, описывающих многие отрасли экономики, которые сделаны на русском языке. И нет ни одной альтернативной общей базы данных для наших стран ни на одном другом языке. Не сохраняя эту традицию, не обеспечивая возможности изучению русского языка, мы лишаем будущее совместных научных проектов, мы лишаем себя совместных гуманитарных проектов и, конечно, полноценного развития всех других проектов в области экономики, бизнеса, культуры и образования".

ЮАР наращивает импорт российской пшеницы

За тридцать девять недель текущего сезона, который начался 1 октября 2015г., ЮАР импортировала 1,521 млн. т пшеницы, что на 10% больше, чем за аналогичный период в прошлом сезоне.

Первое место по поставкам пшеницы в ЮАР по-прежнему занимает Россия. С начала сезона из России было вывезено 714,0 тыс. т пшеницы (402,6 тыс. т за аналогичный период в 2014/15 МГ). В число крупных поставщиков пшеницы в ЮАР также входят: Германия – 226,9 (266,5) тыс. т, Литва – 150,6 (43,8) тыс. т и Польша – 139,1 (91,5) тыс. т.

Поляки нашли в России угольную жилу для Украины

Польское издание Rzeczpospolita сообщила, что национальная компания Weglokoks, которая входит в Польскую горнодобывающую группу, планирует импортировать российский уголь по той причине, что в Польше сформировался недостаток каменного угля.

Это очень важное обстоятельство, поскольку на антраците работают украинские ТЭЦ, которые являются основой народного хозяйства этой страны, поэтому актуальность этой проблемы будет расти на Украине прямо пропорционально наступлению холодного времени года.

Ведущий эксперт Фонда энергетической безопасности, преподаватель Финансового университета при правительстве РФ Игорь Юшков в разговоре с ФБА «Экономика сегодня» пришел к выводу, что эти действия поляков действительно напоминают работу в рамках украинского рынка.

«В настоящее время европейцы, и в первую очередь – поляки, продают Украине российский газ по очень выгодным ценам, и на этом хорошо зарабатывают. При этом, как только в Киеве решили заняться своей «реверсной» практикой, точно на такие же объемы, какие шли на Украину, вырос экспорт газа «Газпрома» в государства дальнего зарубежья.«Схема с «реверсом» ведь очень простая – поляки покупают российский газ, а затем продают его с наценкой украинцам. И очевидно, что то же самое в ближайшее время произойдет и с каменным углем – на российском рынке имеет место профицит, уголь у нас стоит дешево, поэтому почему бы не продать его с наценкой Украине, которая в нем остро нуждается, но не может покупать его в России по причине политического характера», - констатирует Юшков.

Алексей БУРОВ Геннадий ПРАШКЕВИЧ

О молчании

Три письма на одну тему

+++ ——

Буров Алексей Владимирович — кандидат физико-математических наук, философ, научный сотрудник Национальной ускорительной лаборатории им. Ферми, США.

Прашкевич Геннадий Мартович — прозаик, работающий главным образом в жанре научной фантастики.

Публикации в «Дружбе народов» в соавторстве: эссе «О крастоте» (2016, № 1).

Алексей Буров

От самого творения мир зависает над пропастью и тонет в беде. И чтобы не сорвался, не потонул, Создателю приходится мир спасать, быть Спасителем. Зачем же Он устроил себе такие хлопоты? Почему не придал миру достаточной устойчивости, не поставил его целиком на твердую опору?

В мире сугубо устойчивых вещей не может быть того, что называют усилителями: устройств, регулярно превращающих малый сигнал на входе в большой на выходе. Устойчивость же означает, что исходно малые сигналы не превращаются в большие, так малыми и остаются. То есть усилитель требует какой-то неустойчивости, он и есть прирученная неустойчивость. Вся наша электроника работает на разнообразных усилителях, без них никакая система управления не была бы возможной. Но ведь и вторжение мысли в физический мир есть тоже своего рода усилитель: ментальное таинственным образом дает изначальное движение ничтожной группе атомов мозга, следствием чего может быть, например, полет космического зонда по сверхточной траектории за пределы Солнечной системы. Или построение сверхмощного микроскопа, усматривающего неизвестный дотоле закон природы на невообразимо малых размерах — на 19 порядков меньших нашего тела. И это возможно лишь потому, что в мире возможны громадные усилители, то есть потому, что мир Богом оставлен в точке неопределенности. Но ведь это значит, что мир поставлен в постоянную опасность, в балансирование над гибельной пропастью. Как ни странно звучит, но дети Бога могли появиться и расти лишь в силу того, что указанная опасность в достаточной мере имеется.

Но почему мы выжили? Почему нас не погубили усиленные шумы этого неустойчивого мира? Почему, наконец, мы сами себя не погубили до сих пор? У меня есть только один ответ: давший нам жизнь не допустил этого. Он нас спасает от огромного количества опасностей, по преимуществу нам неведомых. Спасает, находя для этого удивительные решения. Например, воплотившись однажды в обыкновенного, казалось бы, младенца, сына провинциального плотника…

Геннадий Прашкевич

Ранним сентябрьским утром 2005 года меня разбудил телефонный звонок.

Было действительно очень рано, может, часа четыре утра, такие звонки всегда вызывают тревогу, но, подняв трубку, я несколько успокоился. Звонил из Магадана мой давний и близкий друг — писатель Александр Бирюков, человек, сделавший для меня чрезвычайно много, практически удержавший меня в литературе, когда в далеком 1968 году в Южно-Сахалинске цензура запретила выход моей первой книги. Набор книги был рассыпан, я попал в так называемый черный список Госкомитета РСФСР по печати, а значит, надолго мог забыть о каких-либо публикациях. Именно Бирюков помог мне тогда выстоять, а через несколько лет именно он издал мою книгу прозы, тоже в Магадане, что исторически было справедливо. Прошли времена, когда авторов отправляли в Магадан, теперь в Магадан отправлялись рукописи.

Письма и звонки Саши Бирюкова определяли для меня многое.

Я обсуждал с Бирюковым все, что нуждается в обсуждении, жаловался на все, на что хотелось жаловаться. Он, в свою очередь, жаловался на упорство колымских властей, активно мешавших ему работать с делами советских граждан, репрессированных в тридцатые годы. «Это всем давно надоело!» Районная администрация Сусуманского района, например, попросту отмахнулась от мрачной находки при проведении вскрышных работ на одном из полигонов прииска «Мальдяк». Там из-под ножа работающего бульдозера вдруг выкатилась груда смерзшихся тел. Более того, в головах этих несчастных можно было рассмотреть отверстия, похожие на пулевые. Но местная администрация, не дождавшись специалистов, распорядилась срочно поместить найденные трупы в деревянные ящики и зарыть на местном кладбище. «Господи, Саша, — сказал я Бирюкову, — если никто не хочет знать правды, значит, и ты ничего не добьешься, по крайней мере, пока нынешнее начальство находится у власти». — «Если и так, — ответил Саша, — опускать руки нельзя. Ведь все эти трупы были когда-то живыми людьми. И все эти люди были убиты». Забегая вперед, скажу, что Саша своего добился. Он вырвал у администрации разрешение на проведение эксгумации, и обнаружилось, что почти на всех трупах имеются следы огнестрельных ранений…

Таким был Саша Бирюков, писатель и журналист Александр Бирюков.

Москвич по рождению, он уехал после учебы в МГУ в Магадан и занялся там своими исследованиями. Выходили его репортажи, выходили книги. «Колымские истории» Александра Бирюкова вообще были признаны одной из лучших книг 2004 года. К сожалению, именно 2004-го, а не 72-го, скажем, или 97-го. «Не из праздного любопытства мои коллеги и я, — писал мне Саша, — глотаем зловредную пыль архивных томов. Не из праздного любопытства расспрашиваем бывших колымских сидельцев. Кто-то должен этим заниматься. Ведь уйдет наше поколение, рожденное в тридцатые-сороковые, и останется прошлое безмолвным, немым, как эти замороженные тела. Открывая в архиве очередное следственное дело, я словно опускаюсь в ледяной колодец прошлого, и сердце мое наполняется состраданием к мученикам, среди которых были, конечно, и герои, и злодеи — были! Но все они, Гена, были, прежде всего, жертвами, и как сейчас отделить одних от других, если граница между страданием и злодейством проходила подчас (или — чаще всего) не между людьми, а в сердцах самих этих людей, через души, мучащиеся и сегодня (все еще!) над тем же, над чем мучаемся и мы. Кого из них я осужу? Кого помилую? — я, взыскующий призрачной истины. Кто дал мне на это право? И разве не искупили они уже своими страданиями, страданиями бессмертной души свой грех? Перед тем всевышним, кого один из нас назовет Богом, другой — Справедливостью?»

Таков был Саша Бирюков.

И ранним сентябрьским утром 2005 года он позвонил мне.

И на мои жалобы (болит голова, одолела усталость и все такое прочее) вдруг сказал странно и просто: а ты заведи собаку. И уточнил: большую, умную, добрую. И еще уточнил: только не самую большую. Ньюфаундленд или сенбернар, конечно, хороши, но все же обременительны. Какого-нибудь спаниеля возьми или эрдельтерьера, ни в коем случае не овчарку немецкую. Овчарки умные, но они злые. А зла вокруг нас и без овчарок хватает. Зачем под собственным боком растить зло?

Потом Саша помолчал и добавил: «Я звоню, чтобы попрощаться с тобой».

Он произнес это все тем же ровным негромким голосом. Он хорошо знал, о чем говорит. Тут особых объяснений не требовалось. «Врачи оставляют мне совсем немного, и я бы хотел тебе сказать…»

К сожалению, связь оборвалась.

Связь с Колымой никогда не отличалась надежностью.

Я знал, что Саша болен, но не думал, что дело обстоит так серьезно.

В бандероли, полученной через несколько дней, среди Сашиных книг я нашел записку. Буквально несколько слов: «Дор. тов. Гена! Как ярмарка? — (книжная московская, я как раз с нее вернулся, — Г.П.) — Как дела изд-ва? — (то есть новосибирского издательства «Свинин и сыновья», в котором вышли почти все последние работы А. Бирюкова, — Г.П.). — Посмотрел ли мою книгу? Кассету — (с новыми текстами, — Г.П.) — шлю. Накопилось много вопросов, но, наверное, нам так и не дано договорить. Пребываю в прежнем состоянии, но духом не падаю».

Борис Штерн, тоже писатель, и замечательный друг мой верный, нежный, к сожалению, как и Саша, ушедший раньше срока, оставил гораздо больше больных «вечных» вопросов. Склонный к юмору и иронии, он даже выстроил свои вопросы в определенном порядке, сначала в письме ко мне, потом в одной из своих книг. «Доколе? Кто прав? Кто виноват? Чего надо? Камо грядеши? Что же это делается, граждане? Кто там? За что боролись? Как жить? Что делать? Куда прешь? Третьим будешь? Кто крайний? Веруешь? А ты записался добровольцем? Куда ж нам плыть? Стой, кто идет? А не еврей ли ты? Зачем пришел я в этот мир? За что? Кому это выгодно? Почем пуд соли? Куда все подевалось? Кому на Руси жить хорошо? Кто написал "Тихий Дон"? Кто сочиняет анекдоты? Как нам обустроить Россию?»

А вот Поль Гоген, закончив одну из своих известных работ, ограничился всего тремя вопросами: «Кто мы? Откуда? Куда идем?»

Всего три, но разве ответы на них найдены?

Кто-то считает, что «вечных» вопросов вообще так много, что с ответом на них можно и не спешить. Кто-то считает бессмысленной, преждевременной саму постановку таких вопросов. А потом — поздно. Потом мы уходим. Один за другим. Никаких исключений. И вдруг выясняется, что мы действительно многого, может, главного не договорили. Остаются догадки, предположения…

Что в то раннее сентябрьское утро хотел сказать мне Саша?

Отец его был репрессирован, мать по своей воле отправилась из Москвы в Магадан, там Саша в 1938 году и родился. Позже мать вернулась в Москву. Окончив юридический факультет МГУ, Саша вернулся на Колыму, ставшую для него родной. Работал следователем, возглавлял газету «Магаданский комсомолец», в которой, кстати, в те годы появлялись и мои стихи. «Боже мой, — писал Бирюков, — какое удовольствие я всегда получал от твоих стихов (начиная с «Провинции»). Рано набрав высоту, ты уже никогда не опускался». Эти слова я привожу здесь не как комплимент близкого друга, а как типичное, как вечное отношение Саши Бирюкова ко всему тому, что казалось ему важным, нужным, интересным.

В 1971 году Саша перешел на должность собкора АПН по Северо-Востоку, много ездил по Чукотке и Колымскому краю. Уже тогда начал он по своей воле, вызывая скрытое недовольство и открытое раздражение людей начальствующих, составлять списки погибших на Колыме, восстанавливать разорванные биографии, расследовать судьбы жертв Севвостлага — известных литераторов, ученых, политических деятелей. В.Нарбут, Д.Святополк-Мирский, О.Мандельштам, Б.Ясенский, В.Князев, В.Пальман, А.Жигулин и многие-многие другие, — и разве только они? Все попавшие под жернова истории интересовали Бирюкова, всех судьбы он считал достойными внимания. Сын торговца; служил в старой армии; из кулаков; дочь купца; служил в белофинской армии; служил в армии Керенского; кулак-подрядчик; харбинец; единоличник; жена шпиона; дочь шахтовладельца; кулак; сектант-евангелист; сын попа; бывший урядник; сын офицера-эмигранта; участник еврейских погромов; анархист; белый казак; атвендист (так значилось в документе); националист; шляпниковец с 1922 г.; член ВКП(б) с 1921 г., дважды исключался за исполнение религиозного культа; монашка; агент польской охранки; брат офицера колчаковской армии; сионист; из кустарей; имеет родственников в Польше; возил врагов народа Троцкого и Каменева, и так далее, и так далее. В книге «За нами придут корабли…» Александр Бирюков вывел из забвения более пяти тысяч имен погибших на территории Дальстроя в 30—50-х годах.

В этой книге есть какая-то своя трагическая, величественная поэтика.

Каждый что-то недоговорил. Абсолютно каждый! Но все хотели высказаться, каждый ушел из мира со своей тайной. Как теперь разобраться, кто в кипящем котле жертва, а кто мучитель? Что можем, что хотим мы открыть друг другу, почему отпущенного Природой срока нам всегда не хватает? Почему, накапливая и накапливая печальный и вместе с тем счастливый опыт, уверяя окружающих и самих себя в величии и силе человеческого разума, мы постоянно натыкаемся на некие невидимые заграждения, препоны, границы? Неужели главной проблемой нашего неумения получить ответ на главные («вечные») вопросы является все же не слабость нашего ума, не отпущенные нам Природой сроки жизни, а молчание. Великое, величественное молчание, в которое рано или поздно уходит все живое. Конечно, мы пытаемся докричаться до ушедших. Но нет ответа, нет ответа, мы и себя не слышим. Где вы, ушедшие, где вы, с кем мы не успели договорить? Что там, у вас? Конечно, можно считать некими намеками на возможный ответ северные сияния, дальние зарницы, весенние дожди, крик птиц, но они же на самом деле никак не утверждают нашей связи… с чем?.. с кем?.. Тот погиб в честном бою, этот скончался в постели, этот пропал без вести, этот безвинно убит, главное все равно не в этом. Где они все? Почему не ответят?

Я читаю ваши письма, Алексей. «Вторжение мысли в физический мир есть тоже своего рода усилитель: ментальное таинственным образом дает изначальное движение ничтожной группе атомов мозга, следствием чего может быть, например, полет космического зонда по сверхточной траектории за пределы Солнечной системы…» Но что является таким усилителем? Куда летит запущенный зонд? Почему никто не отвечает на наши призывы ни из глубин космоса, ни из вечной тьмы? Мы же взываем, мы отчаянно молим ушедших — откликнитесь. Эдисон в свое время разрабатывал особый телефон для связи с тем миром, египтяне оставили подробные карты мертвых, но разве это нам помогает, разве кто-то хоть раз ответил на отчаянные звонки? Одиноки ли мы во Вселенной? Действительно ли уходим навсегда?

Давно в юности я побывал в соляной шахте Величко — неподалеку от Кракова.

Меня поразил подземный грот, в котором лежало темное соляное озеро. Оно было совсем прозрачным и все равно темным. Оно было плотным, как окружавшая нас тишина. Когда с кровли падала капля, она просто беззвучно растворялась в темной воде, даже круги по ней не бежали.

Молчание. Почти абсолютное.

А я живу, слышу фразы, вижу лица.

В сущности, я постоянно и без перерыва наблюдаю мир — так странно раздробленный, часто не складывающийся в единую картину. Многие годы мне казалось, что существуют вопросы, ответ на которые сразу многое (если не все) прояснит. Кто мы? Откуда? Куда идем? Куда уходим? Писатель и ученый должны ставить именно такие вопросы в некоей пусть и призрачной надежде на ответ. Но как получить ответ, если перед нами всегда все та же стена — стена космоса, стена ухода? Конечно, физически линии горизонта нельзя достичь, но я все больше и больше начинаю подозревать, что — не только по причинам, объясненным в учебниках. Усилитель? Да, усилитель. Но какой энергией он подпитывается? Темной скрытой энергией страданий? Новыми страданиями? Снова и снова страданиями? Да, понимаю, понимаю, страдания очищают. Но разве мало в нашем мире катастроф, войн, ненависти, невежества, болезней, предательств? Что еще должно свалиться на нас, что еще должно уязвить нас так сильно, чтобы крик наш отчаянный (вопрос наш) достиг — чего?.. кого?.. или же окончательно рассеялся в темной бесконечности. Какими должны оказаться страдания, чтобы наши жалкие голоса были — чем? кем… услышаны?

Алексей Буров

Есть ряд известных определений человека, Геннадий Мартович, ответов на философский вопрос: «Кто есть человек?» Каждое из них указывает на то или иное всеобщее отличительное начало, присущее человеческому существу, только ему, и любому — от мала до велика, всех эпох и племен. Начну я, однако, не с них, не с указаний на ядро общечеловеческой тождественности, но напротив — с утверждения о глубочайшем водоразделе между людьми.

«Несомненно, радикальнее всего делить человечество на два основных типа: на тех, кто требует от себя многого и сам на себя взваливает труд и долг, и на тех, кто не требует ничего и для кого жить — это плыть по течению, оставаясь таким, каков ни на есть, не силясь перерасти себя».

Так писал Хосе Ортега-и-Гассет в «Восстании масс» — сборнике эссе, печатавшихся с 1926 года в мадридской газете, и вышедших затем отдельной книгой в 1930 году. Для начала, я бы хотел показать глубину этой разделяющей людей бездны на одном из главнейших человеческих дел — браке. Среди множества препятствий хоть мало-мальски разумному семейному союзу есть одно, абсолютно непреодолимое: отчетливая принадлежность супругов к противоположным типам Ортеги. Брак между такими людьми может быть лишь краткосрочным недоразумением, следствием временной утраты зрения, никак не более. Разница здесь подобна таковой между видами животных, которая именно невозможностью брачного союза и определяется. Биологическое сравнение может быть продолжено, и на появление высшего типа человека можно посмотреть как на шаг эволюции, подобный шагу от приматов к человеку. Если в последнем случае новизна состоит в появлении сознания, возможности растущего внутреннего мира, то в первом эта возможность возвышается до императива превосхождения себя, безграничного совершенства.

Идея превосхождения себя самим же собой — противоречива, выглядит как требование невозможного. В природе нет ничего, к чему такие слова можно было бы отнести. Яйцо превращается в курицу в силу закона, это яйцо задающего; какое-либо превосхождение яйцом себя здесь отсутствует и может быть лишь иллюзией. Яйцо, цыпленок и курица есть последовательные фазы одной и той же сущности; в смене фаз раскрывается один и тот же биологический закон, новизны в этой смене не более чем в чередовании восходов и закатов. Природные события идут в силу закона и случая — ни то, ни другое не содержит стремления к совершенству, таковое даже и не может быть прописано в научном каркасе знаний о природе. Эволюция жизни, понимаемая материалистически, ведет, в силу неизвестных науке факторов, ко все более совершенным формам; предполагается (верна ли эта гипотеза — не о том сейчас речь), что в конечном счете все определено фундаментальными законами и случаем. Эта же эволюция, понимаемая теистически, оказывается ведомой внешней творческой силой. Ни в материалистическом, ни в теистическом понимании эволюции нет места странной идее самосовершенствования, да еще и безграничного. Одно из двух: либо эта идея в корне ложна, есть самообман и самообольщение, либо ей отвечает такая реальность, такая сущность, которой ни в материалистической, ни в теистической картине природы и жизни места нет. Замечу во избежание недоразумений, что библейское понимание человека подчеркивает его сверхприродную свободу, в самом полном смысле — свободу как суверенную возможность мышления и действия — не в силу законов, не по случайности и даже не по высшей воле; именно такая свобода и есть то, что делает человека сувереном, образом и подобием Творца. С этим же связана евангельская заповедь безграничного духовного роста: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный».

Если бы я принял, что идея безграничного самосовершенствования есть самообольщение, то тем самым та сила, что неизменно требовала от меня превзойти себя, была бы оскорблена и дискредитирована. После этого мне осталось бы лишь спокойно принять прописку в нижнем разряде человечества и плыть себе по течению, по возможности не перенапрягаясь. Стоит поставить вопрос таким образом, как становится ясно: такого варианта у меня, слава Богу, нет. До такой степени нет, что даже и мысль о нем для меня непереносима. А коли так, то единственным объяснением того сверхприродного императива движения вверх может быть лишь призыв Бога, давшего мне и сверхъестественную к тому возможность, и свободу ее разнообразных реализаций. Других вариантов понимания императива Ортеги, совместимых с полнотой его силы, у меня не остается.

Очень хорошо, коли так — за дело! Вперед, к новым свершениям, гигантскими шагами. Но шаги почему-то вязнут, ноги спотыкаются, глупость следует за нелепостью, одолевает сон, наваливается суета, и вместо чего-то умного в голову лезут всякая чушь, бестолковщина и желаний своевольный рой. Можно, однако, и сообразить — да ведь так и должно быть, иного и ждать нельзя. Превзойти себя своими силами — сказать такое можно, а вот понять уже нельзя; а тут еще и исполнить требуется. Речь-то идет ни много ни мало о рождении неведомого нового из ничего. Пусть о малом, но сущностном прибавлении мироздания. Об участии в сотворении мира, пусть даже и не слишком заметном для общественности. Но из ткани мира-то, с ее причинно-следственными путами, меня никто не выключал. А если и ослабил надо мной власть этой ткани, с ее законами и случаем, с ее инерцией и нарастанием хаоса, то лишь слегка. Законы и случай продолжают меня вести, бросать и плющить. Материя борет, соблазняет и клонит в сон. День за днем проваливаются в никуда, забывается все подряд, а удается до постыдного мало. Как же быть, как же хоть на йоту прибавить драгоценной свободы и силы духа?

Оставляя в стороне могучую тему аскетических и молитвенных практик, равно как и техник контроля времени, я предлагаю посмотреть на проблему со стороны Создателя. Каковы Его ресурсы в этом отношении? Постановка вопроса может показаться недопустимо дерзкой: пути Господни, как известно, неисповедимы. Кто знает, однако: не является ли этот вопрос по-своему желанным для Небес? Ведь если к идее богочеловечества отнестись со всей серьезностью, то следует, пожалуй, заключить о важности усилий человека в понимании Бога, и прежде всего в отношении Его замысла о человеке и возникающих отсюда границах и условиях для Самого Творца.

На первый взгляд, решение может показаться очевидным до банальности: почему бы не снабдить человека большей силой духа?

Хорошо, предположим, что способностей отпущено больше, но разве задача превосхождения себя стала бы легче? Какие-то конкретные задачи, прежде трудные, стали бы до смешного простыми, разумеется. Но ровно поэтому они вышли бы из поля подлинных проблем выросшего человека; настоящей же задачей выросшего человека снова была бы такая, с которой неизвестно как справиться. Абсолютный масштаб способностей оказывается, с этой точки зрения, не слишком важным: каким бы он ни был, настоящая задача такова, что лишь чудом может быть исполнена. Чудо здесь — слово неслучайное. Задача, чье решение в принципе понятно сразу, ничего не прибавит; для прибавления требуется принципиальная новизна. Рождение же нового, бытия из ничто, и есть чудо в точном смысле этого слова. Не означает ли сказанное, что начальный багаж самораскрывающихся талантов должен быть выдан как раз по минимуму, дабы поучаствовал сам человек в их раскрытии и обогащении, в максимальной степени будучи своим собственным создателем? Логика императива совершенства приводит, на мой взгляд, именно к такому выводу.

Итак, каким же все-таки образом Творец может содействовать человеку в его росте, не умаляя свободы и вклада самого человека? И что тут Ему противопоказано? Не надо быть большим педагогом, чтобы знать о недопустимости чрезмерного вмешательства в детские игры, и вообще гиперопеки детей. Всякое вмешательство чревато подавлением детской инициативы. Когда в детской появляется фигура родителя, игра останавливается и может уже никогда не возобновиться. Дистанция же от Создателя до человека много более, чем дистанция от отца до ребенка. А раз так, то Создатель должен быть почти всегда и почти для всех надежно сокрыт. Только в этом случае может набирать силу человек — не подавленный сверхмощью Высшего Начальства, но растущий в свободе дарованного ему мира. Заботясь о личности каждого из нас, Творец и не дает о Себе знать, давая Себя почувствовать лишь в порядке индивидуального исключения, в свое время и меру. Божественная помощь может быть совершенно незаметной и незамеченной; думаю, чаще всего она именно такова. Она может также явиться как удачный случай, редкое везение, счастливая встреча, неожиданная замечательная мысль и, конечно же, вдохновение. Один из великих физиков прошлого столетия, Поль Дирак, размышляя на склоне дней о самом главном в своей жизни, оставил следующую дневниковую запись:

«If you are receptive and humble, mathematics will lead you by the hand. Again and again, when I have been at a loss how to proceed, I have just had to wait until I have felt the mathematics lead me by the hand. It has lead me along an unexpected path, a path where new vistas open up, a path leading to new territory, where one can set up a base of operations, from which one can survey the surroundings and plan future progress».

«Если ты восприимчив и кроток, математика поведет тебя за руку. Много раз, когда я был растерян и не знал пути, я должен был просто ждать, пока не почувствую, что математика повела меня за руку. Она вела меня по неожиданной тропе, открывавшей новые виды, тропе, ведущей к новым землям, где можно было основать новую базу, рассмотреть окрестности и планировать будущий прогресс».

Открытость Богу, восприимчивость и кротость перед Ним — именно об этих душевных качествах говорят вместе с Дираком мистики всех времен и народов.

Вдохновение может иметь и совершенно иной облик — как особая сила духа перед лицом тяжелых испытаний, опасностей природы и общественного зла. Голос Неба, услышанный человеком, может придать ему невероятную мощь. Голос Неба может быть голосом ушедших, дорогих или даже неизвестных людей — даря силу духа, громадную силу, требующуюся иногда, чтобы всего лишь не упасть. Этот голос, Геннадий Мартович, мне слышен и в строках письма вашего доброго друга Бирюкова, знавшего, что опускать руки нельзя, вновь и вновь погружавшегося в мрачный колодец прошлого и добивавшегося своего от советской власти, стремившейся предать эти колодцы забвению. Бирюков же твердо стоял на том, что эти люди были и случившееся с ними должно помнить. Знал, гнул свою линию несмотря ни на что и побеждал.

Связь с ушедшими — особый ресурс главного командования. Только как странная, неуверенная, редко и неожиданно включаемая, эта связь и может работать. В противном случае она обратилась бы в нечто вроде регулярных новостей с того света, сам факт которых обессилил бы императив совершенства. Ибо не только тайна Божества, но и тайна инобытия есть его условия. В конечном счете, дело ведь не в грехе и не в очищении от него. Эти понятия отрицательны, они ничего не говорят о позитивном содержании задачи, которая только и выявляет — что, собственно, есть грех и ради чего важно его преодолеть. В конечном счете, задача человека — в превосхождении себя, что и есть путь спасения. Как в этой жизни, так, думаю, и в следующей.

А что же ждет низший тип, спросите вы, всю эту плывущую по течению массу? Ведь они глухи к императиву Ортеги, зачем Творцу их пустое бытие? Может быть, ответ — в словах пушкинского Моцарта, и только затем они и нужны:

Когда бы все так чувствовали силу

Гармонии! Но нет: тогда б не мог

И мир существовать; никто б не стал

Заботиться о нуждах низкой жизни;

Все предались бы вольному искусству.

Нас мало избранных, счастливцев праздных,

Пренебрегающих презренной пользой,

Единого прекрасного жрецов.

Не правда ль?

Моцарт, заметим, не уверен — «не правда ль?»

Но может быть прав был Ориген Адамант, убежденный в том, что, в конечном счете, спасутся все, тяжесть греха преодолеют даже те, что были когда-то последними злодеями. И кто знает, в непостижимом конце времен не вернутся ли в отчий дом даже падшие ангелы?

Андрей ТУРКОВ

«В списке славы золотой»

Разговор ведет Наталья Игрунова

+++ ——

Фрагменты беседы были опубликованы в газете «Известия».

Андрей Турков — старейшина литкритического цеха, автор книг о Чехове, Салтыкове-Щедрине, Блоке, Левитане, Кустодиеве, Твардовском, Заболоцком, Абрамове... Жанр, в котором он работает, кто-то из коллег по цеху очень точно определил как критическое человековедение.

22 июня — 75 лет начала Великой Отечественной. Андрей Михайлович прошел войну рядовым. «Ветеран» он нетипичный — о «своей» войне публично не рассказывает (да кажется, и непублично тоже). Во всей книге воспоминаний «Что было на веку...» об этом наберется буквально пара страниц, да и то не о боях-сражениях, а о том, как менялся его взгляд на мир. «…Солдатом короткое время провел в Восточной Пруссии и Польше. А опричь того — и в переставших быть "заграницей" совсем недавно Эстонии с Литвой и на Карельском перешейке, до 1940 года принадлежавшем Финляндии»… «Что касается Пруссии и перешейка, они были тогда безлюдны: население ушло вслед за своими войсками. Первое мое впечатление на бывшей финской территории — дом на берегу озера, окруженный двойным рядом колючей проволоки, где содержались пленные, сделавшие на стенах многочисленные надписи… /…/ Я написал об увиденном в армейскую газету. Первое мое напечатанное "произведение"»... О попавшем в руки новогоднем номере какого-то финского журнала: «С обложки смотрел солдат с поразившим меня трагически усталым лицом, заставившим подумать, что и "противнику" приходится солоно, а заодно — что подобное изображение наших солдат, не меньших мучеников войны, мне не встречалось»... Впечатления от короткого пребывания в Эстонии — «мрачный шум водопада в разрушенной Нарве и услышанное на одном хуторе: "Зачем вы пришли? Мы вас не звали!"» И еще чуть дальше: «Нашу часть отвели поблизости в одно литовское селение. Там все сильнее и сильнее слышалась артиллерийская канонада: немцы пытались контратаковать. В небольшой деревне ощущалась нараставшая тревога. Я с несколькими товарищами жил в доме неподалеку от костела и однажды услышал за стеной что-то необычное: длинный «монолог» мужского голоса, временами сопровождавшийся вторившими ему женскими, — это ксендз читал молитву, а паства подхватывала... И у меня впервые возникло явственное ощущение иной жизни, другой, неизведанной культуры...»

Наш разговор — о начале войны, о военном поколении и его поэтах, о самом знаменитом литературном герое тех лет — Василии Тёркине и о судьбе его автора — Александра Твардовского, о цене Победы и о памяти...

Наталья ИГРУНОВА: Вы ведь 24-го года — из тех самых мальчиков, которые ушли на войну со школьного бала.

Андрей ТУРКОВ: В общем, да, хотя не совсем со школьного бала, потому что я попал на войну летом 41-го года, когда мы еще кончили только 9-й класс и поехали копать противотанковые рвы на Смоленщину. Школу я кончил уже во время войны, и выпускного бала у меня не было.

Н.И.: Как вы узнали про войну?

А.Т.: Я накануне был в театре. В дороге страшно промок, возвращаясь. И спал без задних ног. Утром зашла домработница моих родичей, у которых я тогда жил, в мою комнату и сказала: «Андрюша, война». Оказалось, что дяде, Николаю Александровичу Краевскому, крупному патологоанатому, позвонил его учитель, профессор Давидовский: «Коля, включай радио». У них был приемник, и он поймал Гитлера. Так они узнали о войне еще до выступления Молотова. И уже сидела на кухне моя тетка, тоже врач, и писала список вещей, которые она должна взять с собой. Ей предписывалось отправиться под Барановичи. Она не доехала туда — Барановичи были взяты. Вот так я узнал про войну.

Н.И.: И первое чувство?

А.Т.: Сейчас уже трудно вспомнить… Но висело это в воздухе. Опровержение 14 июня, что все в порядке, как-то не успокаивало. Я в ополчение не попал, а некоторые мои однокашники попали. Попали в отступление, довольно драматичное… Так это все начиналось.

Н.И.: А потом вернулись в школу?

А.Т.: Да, я окончил в 42-м году школу, поступил в Литературный институт — и уже оттуда ушел в армию. Весеннюю сессию сдать не успел — отсрочку на время экзаменов не дали («таких писателей народ — под зад коленом», — сказал военком), так что сдавал их уже после войны.

Н.И.: Вы же начитанный были молодой человек. О Первой мировой войне к сороковым годам написана большая литература. Воображаемая, представляемая война — и та, которая случилась, они сошлись, или это были совсем разные войны?

А.Т.: Конечно, разные. Та была война позиционная, ничего похожего на то, что мы получили в 41-м, да и не только мы — французы получили раньше нас. Но все-таки трагедия войны, разрушение и стойкость в то же время людей — это было. Было и страшновато — и одновременно притягательно. Мальчишки есть мальчишки.

Н.И.: А вообще — чужой опыт, литературный опыт в такой ситуации мог сработать? Помочь, подготовить? Или это все-таки вещи умозрительные?

А.Т.: Нет, не мог. Я думаю, что этот опыт у каждого свой.

Н.И.: И самые важные книги о Великой Отечественной войне написаны теми, кто ее прошел.

А.Т.: Да. Не только нашим поколением, но и теми, кто постарше.

Н.И.: Я недавно нашла, разбирая старые газетные вырезки, интервью Вячеслава Леонидовича Кондратьева 91-го года — к 50-летию начала войны. Ему задают вопрос про подвиги, и он говорит, что народным подвигом была вся война, уже само нахождение на передовой, первый шаг на поле боя. Причем будни войны — подвиг, возможно, больший, чем когда солдат бросался с гранатой на танк, там — эмоциональный всплеск, какие-то мгновения, секунды, а будни — это «дни и ночи, кровавые и беспросветные», постоянное нечеловеческое напряжение, выдерживать которое было неимоверно трудно, а освободить могли только смерть или ранение. Он говорит — люди порой сходили с ума, были случаи самоубийства, вспоминает, что и себя ловил на мысли: не лучше ли пулю в лоб, чтоб отмучиться…

А.Т.: У Серёжи Орлова, который выбрался из пылавшего танка полуослепшим и дополз до своих по гусеничному следу и которого многие любители поэзии помнят по стихотворению «Его зарыли в шар земной», где-то мелькает такое замечательное четверостишие: «Год мы этот город штурмом брали. / Над болотом с чёрною водой / Танки шли, горели, догорали, / Столбики вставали со звездой». Он рассказывал, что когда-то ехал на электричке через те места, где воевал, и оказалось, расстояние, которое они шли год, электричка пролетела за считанные минуты.

Н.И.: Можно представить, что он почувствовал… И у Твардовского это тоже есть — это напряжение, сверхчеловеческое усилие и преодоление — и, может быть, самая вершина этого преодоления — поединок со смертью в «Тёркине».

А.Т.: Конечно. Возвращаясь к тому, что Кондратьев пишет о буднях войны. Помните — отдых Тёркина, как ему вдруг подфартило, чтобы он попал на неделю в дом отдыха на войне. И как он там не может места себе найти, потому что вспоминает, что такое война. Вот он почти засыпает, «ровно, сладко дышит грудь,/ Ах, как холодно в дороге,/ У объезда где-нибудь,/ Как прохватывает ветер,/ Как луна теплом бедна,/ Ах, как трудно всё на свете —/ служба, жизнь, зима, война…»

Н.И.: Вообще говоря — целая философия.

А.Т.: Философия, да.

Н.И.: Андрей Михайлович, а для вас это главный писатель жизни?

А.Т.: Я всегда повторяю, что меня хлебом не корми, дай поговорить о Твардовском. Но я совсем не хочу сказать, что не ценю остальных. Если говорить о поэтах военного поколения — это Юлия Друнина, Костя Ваншенкин, Давид Самойлов, Борис Слуцкий, Юрий Левитанский, Булат Окуджава…

Н.И.: …Межиров, Симонов, Сергей Орлов… Михаил Исаковский — не воевавший, но так точно почувствовавший боль утраты...

А.Т.: Я прекрасно помню — хоть я еще на студенческой скамье, — у нас появляется человек из госпиталя, раненый, с палочкой еще, и читает нам стихотворение «Перед атакой». Семен Гудзенко. Это одно из сильнейших стихотворений о войне: «Разрыв! — И умирает друг. / И, значит, смерть проходит мимо. / Сейчас настанет мой черед, / за мной одним идет охота. / Будь проклят, сорок первый год / и вмёрзшая в снега пехота!»

Н.И.: Интересно, а как это удалось опубликовать?

А.Т.: Очень трудно проходило — строчку-проклятие всячески старались вымарать. Да что говорить об этих стихах, когда в знаменитой, сразу же пришедшейся по душе тысячам людей песне Суркова «Бьётся в тесной печурке огонь» цензоры хотели убрать «до тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага». Теперь, когда опубликована переписка Твардовского с женой, известно, как продирались через редактуру хрестоматийные сегодня главы «Тёркина». Был момент, когда секретарь ЦК ВКП(б) Щербаков, назначенный во время войны еще и начальником Главного политуправления Красной Армии, вообще сказал — хватит, безумно растянуто, главы, главы, главы, сколько можно. Однако когда пришла Победа, Твардовский получил телеграмму чуть ли не из «Правды»: шлите главу о Тёркине на Параде Победы на Красной площади. Он очень презрительно к этому отнесся, ничего не стал писать.

Н.И.: Мне кажется, в стихах тех лет было больше правды о той войне, о человеке на войне — больше, чем в тогдашней прозе и даже чем в публицистике. Понятно, что тут были и «привходящие» причины, но тем не менее: то, к чему только в семидесятые-восьмидесятые, а кто и в девяностые, начали подступаться Василь Быков, Астафьев, тот же Кондратьев, еще во время войны, в сорок четвертом проговорил в «Балладе о расстрелянном сердце» Николай Панченко:

Я сотни вёрст войной протопал.

С винтовкой пил.

С винтовкой спал.

Спущу курок — и пуля в штопор,

и кто-то замертво упал.

А я тряхну кудрявым чубом.

Иду, подковками звеня.

И так владею этим чудом,

что нет управы на меня.

<...> — Убей его! —

и убиваю,

хожу, подковками звеня.

Я знаю: сердцем убываю.

Нет вовсе сердца у меня.

И дальше: «Куплю плацкарт/ и скорым — к маме,/ к какой-нибудь несчастной Мане,/ вдове, обманутой жене:/ — Подайте сердца!/ Мне хоть малость!..» Хочется цитировать подряд.

А.Т.: «— Подайте сердца инвалиду!/ Я землю спас, отвел беду. — / Я с просьбой этой, как с молитвой, / живым распятием иду»… Совершенно удивительное стихотворение, сигнал тревоги, предупреждение, голос боли… Ему цены нет.

Я еще очень люблю стихотворение человека, с которым при жизни часто спорил, — «О главном» Сергея Наровчатова. Оно вмещает в себя очень многое.

Н.И.: «Не будет ничего тошнее, / Живи еще хоть сотню лет, / Чем эта мокрая траншея, / Чем этот серенький рассвет»?..

А.Т.: Да, это:

…Стою в намокшей плащ-палатке,

Надвинув каску на глаза,

Ругая всласть и без оглядки

Всё то, что можно и нельзя.

Сегодня лопнуло терпенье,

Осточертел проклятый дождь, —

Пока поднимут в наступленье,

До ручки, кажется, дойдёшь.

Ведь как-никак мы в сорок пятом,

Победа — вот она! Видна!

Выходит срок служить солдатам,

А лишь окончится война,

Тогда — то, главное, случится!..

И мне, мальчишке, невдомёк,

Что ничего не приключится,

Чего б я лучше делать смог.

Что ни главнее, ни важнее

Я не увижу в сотню лет,

Чем эта мокрая траншея,

Чем этот серенький рассвет.

По-моему, одно из самых прекрасных стихотворений о войне. В нем правда о поколении — для многих война оказалась не только пиком судьбы, но самым главным переживанием в жизни.

Н.И.: У Слуцкого много об этом — помните: «А в общем, ничего, кроме войны...»

А.Т.: И у него же горькие строки о том, что, вернувшись с войны, мы поняли, что никому не нужны.

Н.И.: Это «мы» — оно ведь и ваше: в своей книге «Что было на веку…» вы вспоминаете лето 1945 года — процитируем для читателей: «Госпиталь в приволжском Камышине. Постепенно выздоравливаешь, приноравливаешься к своему новому положению, и горечь увечья, температурные вспышки, невзрачность обстановки (по ночам в палату захаживают крысы, могут и днем повстречаться тебе в каком-нибудь укромном уголке), — все перекрывается ощущением возвращения к жизни, да еще отныне — мирной, ее обещаниями, ее дразнящими воображение маревами будущего…» Когда же в июле вы приехали из госпиталя в Москву, ваша мама находилась в заключении. Вдобавок оказалось, что вам, как и другим студентам, пришедшим с фронта, в Литинститут придется поступать заново.

Сразу же вспоминается повесть Елены Ржевской «Домашний очаг», написанная через 60 лет после войны, — о возвращении домой. Она вернулась с войны, а мама днем раньше вернулась из дома отдыха. Первый мамин вопрос: «Насовсем?» — и чуть ли не следом упрек: ты виновата, не вмешалась — отец с войны вернулся, но ушел из семьи. Мгновенное ощущение: «почужавшая» комната, «почужавшие» люди, впереди — испытание жизнью без войны. Эта жизнь худо-бедно текла, продолжался ее круговорот, а для вас, воевавших, она была разорвана, взорвана, и понять, каково это, трудно даже самым родным людям, даже маме.

А.Т.: И тут важно, что Ржевская — это псевдоним. Пусть она, военный переводчик, была не на самой передовой подо Ржевом — но все равно хватила достаточно. И как раз для нее это было тем самым главным жизненным переживанием.

Н.И.: Так ведь и для Кондратьева точно так же было. И у Твардовского одно из самых мощных стихотворений — «Я убит подо Ржевом»… Андрей Михайлович, а у кого точнее всего о начале войны?

А.Т.: Трудно вот так сразу сказать…

Н.И.: Я всегда думаю про «Усвятские шлемоносцы» Евгения Носова. Помните, самые последние строчки — предчувствие трагедии — когда в вышине, «в недосягаемом одиночестве» кружит над этими уходящими на войну такими живыми, теплыми, земными мужиками курганный орел, похожий на распростертую черную рубаху.

А.Т.: Замечательная повесть. Замечательная. Вот это ощущение двойное: надвинувшаяся внезапно беда — и потом проскальзывающая мысль, что все равно одолеем, когда представляешь вдруг капли, сливающиеся из разных деревень в поток (это образ Носова. — Н.И.), хотя, конечно, многие из этих людей погибнут, но ощущение силы, мощи, веры удивительно точно переданы. И память о шлемоносцах и прошлом… И понимание, что все это очень дорого стоит — Носов ведь один из жесточайших писателей.

Н.И.: Но сколько у него щемящей тоски расставания, сколько сдержанной любви — и в «Усвятских шлемоносцах», и в рассказах о войне — «Шопен, соната номер два», «Красное вино победы».

А.Т.: В отличие от последнего романа Виктора Астафьева. У нас с вами был общий знакомый, даже можно, наверное, сказать друг, очень талантливый критик Игорь Дедков, человек более молодого поколения, чем я, так вот он последний астафьевский жестокий роман «Прокляты и убиты», его первую часть (я не помню, дожил ли он до выхода второй части) не принял, считал слишком мрачным и напоминающим «Очерки бурсы» Помяловского.

Н.И.: Игорь Александрович по нашей просьбе взялся писать о романе Астафьева, и этот его разросшийся в серьёзное исследование отклик был впервые опубликован в «Дружбе народов». А для меня самая сильная вещь Астафьева о войне — рассказ «Ясным ли днём». Его держит интонация сочувствия: и к этому безногому фронтовику, и к пьяненькому новобранцу, и к его девочке — и такая печаль, что, когда читаешь, ком в горле.

А.Т.: Это прекрасный рассказ, почти акварельный отголосок войны, но пронзительный.

Н.И.: А главные — опять у нас это слово всплывает, но точнее не подберу — книги о войне для вас какие?

А.Т.: Наверное, самая главная книга о войне для меня «Василий Тёркин» Твардовского. Он мне попал в руки в армии, в начале 43-го, где-то под Калугой — уже отдельной книжечкой, но еще неполный. Причем, когда я его впервые прочитал, воспринимающий аппарат мой еще не был способен это воспринять: «Переправа, переправа!/ Берег левый, берег правый,/ Снег шершавый, кромка льда…// Кому память, кому слава,/ Кому тёмная вода, — / Ни приметы, ни следа…» Очень сильное впечатление осталось от стихов более поздних — «Я убит подо Ржевом», «В тот день, когда окончилась война» — и от того, что Твардовского уже тогда клевали, подхватив его же выражение «жестокая память». Дескать, из-за этой памяти отодвигается на задний план сегодняшний день.

Н.И.: Воспользуюсь вашим наблюдением о воспринимающем аппарате. Одно из первых моих детских воспоминаний — лето, воскресенье, мы с родителями едем в лес за грибами, и папа, тогда тридцатилетний, редактор областной молодежки, держит в руках газету и восторженно читает вслух стихи. Я люблю стихи, люблю, как папа читает, меня подхватывает летящий ритм... Я, конечно, не понимаю, почему смеются и чему изумляются взрослые. Не понимаю — но запоминаю на всю жизнь как большое хорошее событие. И фамилию героя стихов запоминаю — Тёркин.

А.Т.: Это, наверное, шестьдесят третий год?

Н.И.: Август шестьдесят третьего, газета — «Известия», а «стихи» — поэма Твардовского «Тёркин на том свете». Ровно через двадцать лет после вашего знакомства с Тёркиным.

А.Т.: Это действительно было событие. У Твардовского в дневнике есть запись тех дней, что появление поэмы всем представляется невероятным, исключительным и сам он готов ущипнуть себя — не сон ли?

Н.И.: А ваша первая встреча с Твардовским — когда и какая?

А.Т.: Как мы познакомились, честно говоря, не помню. Первое отчетливое воспоминание: 1951 год, Твардовский уже редактор «Нового мира», в «Правде» — разнос одной из статей, напечатанных в журнале. По канону тех лет после этого полагалось обсуждение, «проработка», покаянные речи. Отвратительно выступил Катаев: он, де, как член «новомирской» редколлегии не снимает с себя вины, но, будучи молодым коммунистом, заслуживает снисхождения — и тут же выдал легкий доносец: главный виновник — Твардовский, который публикацию разрешил. Твардовский, как и все до него, признал «идейную ошибку», произнес какие-то принятые формулировки. И вдруг резко вскидывает взгляд и говорит: мы не собираемся посыпать голову пеплом. Меня это поразило. Характер, человек были сразу видны.

Н.И.: Мало кто перечитывает книжки, которые когда-то проходили на уроках литературы. Особенно стихи. Тем более, если их заставляли заучивать наизусть. «Бой идет святой и правый,/ Смертный бой не ради славы,/ Ради жизни на земле». Образ Твардовского, вынесенный из школьной программы, думаю, у всех примерно такой: автор «Василия Тёркина», мэтр советской поэзии, редактор «главного» литературного журнала, лауреат всевозможных премий — от Сталинской до Ленинской…

А.Т.: ...этакий баловень судьбы и безоблачный поэт. На самом деле этот «счастливчик» был весь в рубцах и шрамах! Будучи совсем молодым поэтом, объявлен «кулацким подголоском», негодовали, почему это его вместе с раскулаченной семьей не выслали. В 37-м едва избежал ареста. О том, с каким трудом выходил «Тёркин», я уже сказал. Очерки «Родина и чужбина» подверглись разносной критике в печати, и публикация была прервана. Поэма «Тёркин на том свете» была под запретом девять лет, а «По праву памяти» — семнадцать, при жизни автора не публиковалась. Наконец, Твардовского дважды вынуждали покинуть журнал «Новый мир». Такой вот послужной список... По-моему, это большая фигура в литературе, замечательный поэт, совершенно недооцененный, и крупная личность, замечательный человек. Возможно, слишком строг и суров — но при этом обаяние крупной личности, ума, таланта, честности, совести... Совестливость — это одна из ключевых черт его характера, совесть — одна из ключевых тем его творчества. Это явление, о котором интересно говорить.

Н.И.: Причем, явление, отнюдь не законсервированное в своем времени.

А.Т.: Безусловно. Вот мы сейчас спорим о роли Сталина в войне, о том, как к нему тогда относились солдаты. Тот же «Тёркин» так трудно пробивался в печать, потому что там нет ни Сталина, ни Ленина, и о партии не слышно. Представьте: конец августа—начало сентября 42-го года, немецкие танки у Сталинграда. Только что вышел знаменитый сталинский приказ «Ни шагу назад!», где говорилось, что армия отступает, покрыв свои знамена позором, и записана формулировка «преступление перед Родиной». И в этот момент публикуются первые главы поэмы. Они об отступлении 41-го года, но очевидно перекликаются с тем, что происходит вокруг: «Шёл наш брат, худой, голодный,/ Потерявший связь и часть,/ Шёл поротно и повзводно,/ И компанией свободной,/ И один, как перст, подчас./ Шёл он, серый, бородатый,/ И, цепляясь за порог,/ Заходил в любую хату,/ Словно чем-то виноватый/ Перед ней./ А что он мог!» Герой — и одновременно мученик войны. Это было неслыханно, такого солдаты тогда о себе не читали.

Н.И.: Вдобавок сказано так просто и искренне.

А.Т.: Абсолютно. В начале войны он написал письмо, по-моему, это письмо жене, и там такая мысль была: мы (т.е. корреспонденты) подъезжаем к тем окопчикам и ямочкам, где люди на передовой, мы наскоро их расспрашиваем, вздрагивая от далекого разрыва мины, и уезжаем, провожаемые незабываемыми взглядами этих людей. Вот эта совестливость ему «Тёркина» и продиктовала. Потом — глава о переправе. Картин гибели у нас в литературе и в печати тоже практически не было. А тут «люди тёплые, живые, шли на дно, на дно, на дно»… Ахматова соизволила сказать — как записала Лидия Корнеевна Чуковская: «Тёркин»? — ну что ж, в войну бывают нужны веселенькие стишки. За «веселенькими стишками» не разглядела большого трагического поэта. Если же говорить о главе «Смерть и воин» — я вообще считаю, что такие строки в мировой поэзии — наперечет.

Еще один перекликающийся с сегодняшним днем сюжет. До войны слово «русский» было как-то не в почете. Бытовало — «советский». И вдруг «русский» амнистируется. И не только амнистируется, а начинает выпячиваться как таран. И Твардовский в одном из писем жене замечает: ты обратила внимание на ремарку в пьесе «Русские люди» Симонова? На сцене русская печь, в углу — киот с иконами, недостает только написать — русская баба печет русские блины и русский мужик ест их, запивая русской водкой и по-русски матерясь. Абсолютно точно уловил пережим. Твардовскому, и об этом тоже есть письменное свидетельство — дневниковая запись, важно, чтобы в его поэме было лучшее воюющих людей, национальное без нажима. Сейчас бытует точка зрения, что патриотизм — это возвеличивание своей нации. Здравствуйте! Тогда что такое шовинизм?.. А здесь такой абсолютный, я бы сказал, толстовский такт, когда он говорит, что есть чувство стыдливое, но лежащее в глубине в каждой русской душе, говорит о скрытой теплоте патриотизма. И вот эта скрытая теплота есть у Твардовского.

Я вам рассказывал, как меня пригласили на очередную конференцию о роли литературы о Великой Отечественной войне в деле воспитания и т.д.? Пригласили и, не долго думая, назвали мое выступление так: «Воспитательный потенциал поэзии Твардовского о Великой Отечественной войне в восприятии молодых людей XXI века». Я говорю: дорогие мои, это для меня вопрос — как они воспринимают. Наташ, они разговаривают так: «в плане понимания патриотизма». (Смеется) В том же письме Твардовского к Марии Илларионовне, о котором мы говорили, есть фраза: такое получается, когда сущность заменяют названием. Вот у нас так получается с воспитанием патриотизма. «Великая отечественная война как идейный стержень воспоминаний…» От «идейного стержня» уже нехорошо становится. А дети?! Вот тут-то и начинается то самое — «если слушать захотят». Не захотят они это слушать.

Н.И.: А такие высокие слова типа «патриотизм» — из лексикона Твардовского?

А.Т.: Думаю, что нет. Нет. Думаю, если полистать, а уж тем более по частотному словарю брать, вообще минимум. Навскидку я вообще не вспомню, чтобы они у него звучали. Хотя он весь на этом замешен — «Мать-земля моя родная,/ сторона моя лесная,/ край, страдающий в плену»... И опять к разговору о совестливости: «Мать-земля моя родная…/ ты прости, за что — не знаю,/ Только ты прости меня»… Это Тёркин говорит — но, конечно, не только Тёркин.

Тёркин горазд на бойкое слово, но не на гражданские декларации. Когда проносится слух о его смерти, кто-то рассказывает, если хотите, по трафарету, как это происходило, и там есть такие строчки: «Говорил насчет победы,/ Мол, вперед. Примерно так»... Такое ощущение, что он сомневается, что-то не то, что-то фальшивое. Кто-то там возражает, дополняет: «Жаль, — сказал, — что до обеда/ Я убитый, натощак». Все понимают, что, если он умер, то не с пафосными словами, не «За Родину, за Сталина!», а вот именно так, с шуткой уходя.

Твардовский справедливо гордился тем, что нет в мировой литературе другого опыта, чтобы литературное произведение рождалось, сопровождаемое потоком читательских писем. И каких! Я уж не говорю, что ему пишут: каждое появление новой главы — это для нас праздник. Проходит время, уже давно кончилась война, уже идет к концу жизнь самого Александра Трифоновича и в 69-м году, по-моему, за месяц до его снятия с редакторского поста, он получает письмо без точек и запятых. Я его почти наизусть помню. «Дорогой мой Александр Трифонович Я солдат прошел всю Отечественную Читаю ваши произведения Люблю вас как душу свою». Это четверть века спустя! Он вклеивает это в рабочую тетрадь — можно понять, с каким чувством. И ведь не единичный случай. В это же время кто-то ему пишет: как жалко, я вот вам раньше не написал, что в 45-м Тёркин нам очень помог, — и подписывается: «солдат из роты Тёркина». Вот ощущение действительно всенародной любви.

Н.И.: То, что вы рассказываете, еще раз подтверждает, что Твардовский — вполне в традиции русской литературы — воспринимал писательство как общественное служение. Тип писателя, определявший историю нашей литературы и на глазах исчезающий, можно сказать — вымирающий. Более того — многими критиками и самими писателями объявленный изжившим себя.

А.Т.: Я считаю, что это один из губительных перекосов. Говорят: наконец-то литература стала заниматься своим делом. То есть только собой. Огромная ошибка. В «Новом мире» Твардовского было ведь собственно говоря две главных темы: деревня и война. В первые послевоенные годы — Казакевич и Гроссман, потом — Василь Быков. Константин Воробьев, который, как и Овечкин с «Районными буднями», обошел со своими «Убиты под Москвой» все редакции, пока не принес рукопись в «Новый мир». Получил телеграмму от Твардовского, приехал. Твардовский ему сказал — будем печатать, вы сказали несколько новых слов о войне. И Воробьев вспоминал, что он не удержался и заплакал. Твардовскому столько людей обязаны. Я уж не говорю про читателей, которые обязаны ему бесконечно.

Н.И.: Но в постсоветское время распространилась точка зрения, что поэт в России должен быть просто поэтом, что литература должна перестать быть философией, религией, кафедрой, а решать свои цеховые, ремесленные и творческие задачи. И за очерченную площадку не высовываться.

А.Т.: Никто не просил «высовываться» ни Короленко, ни Эмиля Золя со своим «Я обвиняю!». У нынешних литераторов есть поводы, чтобы написать своё «Я обвиняю!», но они их не используют, по-видимому, уже принципиально.

В 1954-м, в начале «оттепели» Александр Трифонович очень надеялся, что сумеет напечатать «Тёркина на том свете». Устроил встречу с теми, кто назывался скучным словом «актив» журнала. Все были в полном восторге. Один Асеев высказал опасения, что у поэмы будет трудная судьба. Впоследствии или Лакшин, или Кондратович, не помню, написал, что когда Асеев слушал поэму, бросил две реплики — сначала он пробормотал: интересно, оторвут ему за это голову или нет, а когда пошло обсуждение, сказал, что насчет того света все совершенно справедливо — я на нем уже давно живу.

Н.И.: То есть услышал именно то, что и было написано.

А.Т.: Абсолютно. Конечно же, напечатать не удалось, начался настоящий погром. И когда Твардовского окончательно допекли, он прямо сказал, что для него эта поэма — суд над бюрократией и аппаратчиной. (Согласитесь — тоже вполне себе современная тема.) Вот против чего и кого он выступал, еще, может быть, до конца не понимая, что они-то и определяют суть сложившейся системы. Но чем дальше, тем больше понимал. Говорил, что литература XIX века была свободней, мы подчинены своей религии — «самой передовой теории». В дневниках есть запись по поводу ленинской фразы о том, что Россия выстрадала марксизм: горько думать, что она прожила еще 45 лет (с момента произнесения этой фразы) отнюдь не единственно верной практики.

Н.И.: Это было разочарование именно в системе?

А.Т.: Да. Сказать, что он разочаровался в социализме, — нельзя.

Это противостояние стоило ему поста главного редактора. А вскоре появилось стихотворение, которое заканчивалось так: «Еще и впредь мне будет трудно, но чтобы страшно — никогда».

Н.И.: Можно ли после этого сказать, что Твардовский был советский писатель?

А.Т.: Он был абсолютно советский писатель. Это человек, которого родила революция, «дитя» комсомола, со всем его энтузиазмом, со всей наивностью, со всеми заблуждениями тех лет. «Я счастлив тем, что я оттуда, /Из той зимы,/ Из той избы./ И счастлив тем, что я не чудо /Особой, избранной судьбы», — он оттуда, из деревни 20-х годов, из деревни, которая «поднята». И тут как раз корни его разлада с отцом. Для его отца НЭП — возможность рвануться к большему достатку. А для него НЭП и вообще советская власть — это возможность рвануться к культуре. Отец их тоже приобщал к культуре. От отца у него любовь к чтению, отец им впервые читал Пушкина, подарил ему том Некрасова. Но отец не думал, что заронит такую любовь к литературе, которая оторвет от него сына. Твардовский был готов пытаться понять даже коллективизацию — я, мол, еще не дорос. И очень долго это в нем было. Хотя в 30-е годы, как я уже сказал, он ходил в «кулацких подголосках», а в 37-м действительно был просто на краю ареста.

Н.И.: После высылки отца?

А.Т.: Не только. У него были рьяные противники в писательской организации смоленской, который находили не ту линию даже в «Стране Муравии». Эта поэма у нас трактуется как абсолютное поощрение коллективизации: рассказ об эдаком недотепе — уже всем ясно, как необходимы колхозы, а этот последний дурак бродит один. Но Моргунок вовсе не был исключением. И поэма гораздо сложнее, она о судьбе крестьянства, о нежелании идти в колхоз. Там были строчки, которые Твардовский никогда не смог напечатать: «Дома гниют, дворы гниют, /по крышам галки гнёзда вьют, /зарос хозяйский след. / Кто сам сбежал, кого свезли, / как говорят, на край земли, / где и земли-то нет». Это в черновиках осталось, но звук этот — существовал в поэме. Тем не менее в конце 30-х он еще верил, что в деревне все образуется, что есть какие-то колхозы, где живется лучше. Его называли «певец колхозной нови». А потом… Он многое понял уже на Финской войне, трагедию которой очень тяжело пережил. Сказал как-то: «На этой войне Суворова не нашлось». Бездарная война, с огромными потерями, которые мы до сих пор скрываем. После Отечественной войны «песни» как отрезало, если появляются стихи о деревне, то тоже очень трагичные. Кстати, он числил за собой долг, что не написал о послевоенной деревне. Хотя в поэме «За далью — даль» уже было видно, как у него все это болит. Твардовский видел, что происходило. Мучительно расставался с верой в Сталина. Помимо всего прочего, у него ведь были Сталинские премии, и за «Тёркина», и за «Дом у дороги», «Страну Муравию» могли разгромить, но товарищу Сталину она понравилась… Я своими ушами от него слышал: я был сталинистом, хотя и не дубовым. Он признавался, что, когда началась антикультовая полоса, поначалу сопротивлялся. Это тоже характерно: он не был человеком, который — раз! — и повернулся на 180 градусов. Он хотел сам это все прочувствовать. Между прочим, веру в Ленина и любовь к нему он пронес до конца.

Н.И.: Так ведь это характерные, поколенческие вещи.

А.Т.: Безусловно. Все мы через это прошли. Восстановление ленинских норм — это именно мечта прорваться через Сталина, оппозиция Сталину. Будучи редактором «Нового мира», Твардовский читал огромное количество материалов. В статье историка Михаила Гефтера он зацепился за фразу Маркса, где было словечко «самоизменение». И применил его к себе. Это и впрямь для него были долгие годы самоизменения. Запись в дневнике: для него, депутата Верховного Совета, каждый прием, на который приходят люди со своими бедами, — мука, потому что он почти ничего реально сделать не может. Более поздняя запись, уже после окончательного ухода из журнала: а есть ли у нас советская власть?

Н.И.: Андрей Михайлович, а с чем он связывал надежды?

А.Т.: Надежды?.. Огромная надежда после ХХ съезда. Огромная. Он считал, что своим «Новым миром», как танк, входит в прорыв, чтобы «оттепель» в настоящую весну превратилась. А потом — горькая запись последних лет: мы-то думали, что все всерьез, а это была езда с ограничителями. Он, конечно, в чем-то был наивен. Уговаривал Хрущёва отменить цензуру.

Н.И.: Может быть, в Твардовском не было какой-то предвзятости в отношении к Хрущёву, потому что в нем — хотя бы в силу происхождения — не было снобизма.

А.Т.: Бесспорно, они вполне могли найти общий язык. При этом для Хрущёва Твардовский — примерно как Демьян Бедный. Вот он такой полезный, да еще и милый.

Н.И.: Я, когда готовилась к нашему разговору, вдруг поняла — он прожил-то всего шестьдесят.

А.Т.: Да, шестьдесят один год.

Н.И.: Умер в 1970-м. Пятнадцать лет — и перестройка. К чему он шел и к чему бы пришел?

А.Т.: Шел к полному разочарованию в «реальном социализме» — был такой термин в те годы. Страшное разочарование — Чехословакия. «Что делать нам с тобой, моя присяга,/ Где взять слова, чтоб рассказать о том,/ Как в сорок пятом нас встречала Прага/ И как встречает в шестьдесят восьмом», — это стихи из дневника тех дней. Рядом запись: слушал радио, пил, плакал. Он бы тяжело пережил конец советской власти, думаю я. Потому что все-таки социалистическая идея сидела в нем крепко. И для него то, как все перевернулось, состояние нынешней деревни — это была бы уже новая катастрофа. То, что у нас деньги становятся главным. То, что слово «амбициозный» получает исключительно положительный оттенок. На другом был замешен. Слово «совок» вывело бы из себя. «Совки» лежат в безымянных могилах…

Н.И.: В последние годы часто сетуют на отсутствие в России гражданского общества. При этом ссылаются на психологию людей, воспитанных в Советском Союзе, где, дескать, априори такового быть не могло. Но оглядываешься хотя бы на то, что называлось тогда литературно-общественной жизнью, и начинаешь понимать, что «гражданское сознание», «гражданский долг» и «гражданственный поступок» не были тогда для очень большого числа людей пустыми словами.

А.Т.: Совершенно верно.

Н.И.: Вспомнить, как северные реки не дали повернуть, как боролись Распутин, Залыгин, Белов, Астафьев, Бондарев — и не только они, — защищая Байкал и усадьбы Толстого и Островского от выбросов химкомбинатов, как хоронили Пастернака и того же Твардовского, сколько коллективных писем было подписано в защиту диссидентов, сколько личных писем отправлено на самый верх, чтобы своим авторитетом поддержать кого-то попавшего в беду или в опалу.

А.Т.: Сколько таких писем Твардовский написал… Это не говоря уж о том, сколько жизни он положил, чтобы до читателей, до того самого общества дошли Виктор Некрасов, Овечкин, Солженицын, Абрамов, Василь Быков, Домбровский — то есть правда о временах сталинского террора, о войне и положении деревни…

Н.И.: Для меня было неожиданностью, что Твардовский написал письмо в защиту Иосифа Бродского.

А.Т.: Заметьте: будучи совсем другого типа поэтом.

Н.И.: Да, есть коротенькая запись у Лидии Корнеевны Чуковской, как Бродский после ссылки пришел в «Новый мир» со стихами, и Твардовский их не взял, сказав — то, что вами пережито, в стихах не отразилось. Но при этом пригласил домой — поговорить.

А.Т.: Очень на него похоже.

Н.И.: Бродский, что тоже характерно, отказался.

А.Т.: Ну конечно они говорили на разных языках. Бродский когда-то сказал, что наш читатель воспитан на «Жди меня», сурковской «Землянке» и на плясовой «Тёркина». Что же до стихов Бродского — Твардовский их, может быть, недостаточно оценил потому, что отзвука в этом пласте литературы у него не было. Да, у него были свои вкусовые пристрастия. И ошибки, как и у всех.

Н.И.: А признавать ошибки он умел?

А.Т.: Виктор Некрасов, которого Твардовский некогда открыл, писал, что видел его разного, иногда — с побелевшими от ярости глазами, но никто не умел так признавать свою неправоту. И возражал тем, кто утверждал, что Твардовский не любил поэтов — не поэтов он не любил, а бездарей, посредственностей в поэзии.

60-е годы. Он не очень-то добро относится к молодым — не в его духе. В журнале пытаются затеять дискуссию о поэзии. Твардовскому кажется, что слишком часто мелькает фамилия Евтушенко. Устроил сотруднику разнос, потом взял книжку «Яблоко», прочел — парень действительно способный. И дальше что происходит. Печатает он Евтушенко редко, часто ругает. Сам Евтушенко где-то пишет, что плакал от его критики. Но вместе с тем Твардовский предлагает его сборник в серию «Библиотека советской поэзии».

Натыкаешься в «Рабочих тетрадях» на запись — вернулся в «огромность квартиры». Цитата, в кавычках, а потом — и без!

Н.И.: Пастернак?

А.Т.: Пастернак — «Мне хочется домой, в огромность/ квартиры, наводящей грусть...» Хотя при этом, когда, кажется, Костя Ваншенкин посетовал, что не был знаком с Пастернаком, Твардовский высокомерно заметил: «Не много потеряли». Во время печально знаменитой истории с «Живаго» он скрепя сердце присоединился к коммюнике предыдущей — Симонова, Кривицкого и т.д. — редакции «Нового мира», что роман не подлежит публикации, но когда Пастернак умер, пытался добиться, чтобы его по-человечески похоронили, следы этого есть в дневниках. Но ничего не вышло, конечно. Прочитав литературные записи разговоров с Пастернаком, замечает в дневнике: какой несчастный человек, интересный человек. Все-таки при определенной жесткости в характере он был открыт.

Н.И.: Бродский, описывая Соломону Волкову встречу с Твардовским, говорит, что он был похож на директора завода, то есть обозначает типаж большого чиновника — хоть и от литературы. Это действительно в нем чувствовалось? Какой он вообще был в общении? Цену себе знал? Прямой или с двойным дном был человек?

А.Т.: Никакого двойного дна не было. А цену себе очень даже знал, это бесспорно.

Н.И.: Это как поэт.

А.Т.: Да и вообще как личность. Характер был трудный.

Н.И.: Трудный — для подчиненных, для близких, для себя?

А.Т.: И для себя, и для близких — тем более, что была известная русская слабость, и он это очень трагически переживал. Он мог установить дистанцию в общении. В 41-м году весной он встретился в Ялте в Доме творчества с Вениамином Кавериным. Каверин оставил интересные воспоминания об этой встрече. Что он был красив, что было видно, как он безумно любит литературу и ответственно к ней относится, можно назвать его гордецом, но это потому, что он не терпит людей, которые видятв литературе способ добывания средств, этих людей от него относило как ветром. И это было.

Н.И.: А за что его не любили?

А.Т.: Твардовского? За гордыню. Считали, что он слишком горд. За резкость в оценках. Замечательная запись у Симонова в воспоминаниях о поре понижения оценок: когда преувеличенно хвалишь то, что похвалы недостойно, — и вдруг ловишь краем глаза укоризненный, угрюмый, печальный взгляд Твардовского. А резкости были такие. Выставляются на премию некие стихи. И Твардовский говорит на обсуждении: я такие стихи теленка могу научить писать. Представляете — простить такое?!

Н.И.: Он был верующий человек?

А.Т.: Вы знаете, вот как относительно Чехова до сих пор идут об этом споры, точно так же и с Твардовским. Изумленная запись Симонова где-то в дневнике, что Твардовский знает Новый Завет. Похоже на правду. Возможно, это шло из детства, от семьи. Но он никогда об этом не говорил. Звук уважения к религии — есть. Рассказывают, что он посмотрел фильм Пазолини о Христе и, хотя это фильм не его по стилю, был очень взволнован.

Н.И.: Западная культура интересовала?

А.Т.: А знаете, кто один из его любимых писателей? Томас Манн. Я помню, как он брал у Соломона Константиновича Апта еще не напечатанный перевод «Иосифа и его братьев». В дневниках постоянные записи, что одно из самых сильных впечатлений — та или иная статья Манна. Или вот запись в дневнике в конце жизни — стал читать «Хронику Карла IX» Мериме и ругает себя безумно, что не знал ничего этого раньше. Еще одна запись: читает Лакснеса — эта хуторская его поэзия, как я ее понимаю. Упоминает о сучках в потолке. За этим стоит какая-то поэзия воспоминаний — и все это ушло с ним. Не успел рассказать.

Н.И.: Так вообще ведь ушла, уходит вся эта жизнь. Этого опыта уже почти ни у кого не осталось.

А.Т.: Он все время вспоминал про их уже исчезнувший с лица земли хутор и говорил, что с этим кусочком земли связано все самое дорогое и главное. Для него это был кусок Мира. Он удивительно чувствовал природу. Опять же в дневниках — какие-то и очень сочувственные, и горькие слова, что он живет на даче и наблюдает — вот такая полоса осени, вот другая, и какое счастье все это видеть, и вдруг такая мысль: а сколько людей этого лишены. Кто бы об этом вспомнил! Простите меня, Пришвину никогда такое и в голову не приходило — восторгается сам. А этот опрокинул сразу на других.

Н.И.: Одной поэзии ему для самореализации не хватало? Нужно было еще какое-то дело — вот, журнал.

А.Т.: Это совершенно бесспорно. Когда уже шли последние месяцы существования его журнала, во время какого-то редакционного разговора он сказал, что считает период «Нового мира» в своей биографии столь же значительным, как период создания «Тёркина». Это важно. Потому что «Тёркин» ведь — «моя отрада, отдых мой и подвиг мой».

В первый приход в «Новый мир» он еще был не так увлечен журналом. Хотя, что значит, увлечен — не увлечен... В 52-м году Валентин Овечкин — кстати, один из тех, кто критиковал «Родину и чужбину» Твардовского и даже замахивался на «Дом у дороги» по поводу отсутствия там колхозной действительности — обошел все редакции со своими «Районными буднями» и везде получил от ворот поворот. И пришел в «Новый мир» уже в полной безнадежности, да еще попал в конце рабочего дня, и уборщица сказала ему — да ты оставь, мол, не потеряется. И он уехал в свой Курск. А через два дня получил телеграмму с вызовом — для подготовки рукописи к печати. Твардовский рассказывал потом, что взял эту рукопись, начал читать в редакции, заинтересовался, читал в машине по дороге на дачу, был так потрясен, что заплакал, на следующий день, не дожидаясь Москвы, где-то по дороге остановился и дал телеграмму автору... И ведь он пробил «Районные будни», что в ту пору было поразительно. Алексей Иванович Аджубей, бывший редактор «Известий», который, будучи зятем Хрущёва, хорошо знал политическую кухню той поры, говорил, что, если бы Сталин не умер, «Районные будни» еще бы отрыгнулись Твардовскому не меньше, чем роман Гроссмана «За правое дело». Это был огромный прорыв.

Н.И.: То, как Твардовский получил и читал «Один день Ивана Денисовича» Солженицына, — точная рифма к овечкинской истории, но уже из второго периода его редакторства в «Новом мире».

А.Т.: Да, он вечером начал читать рукопись уже в постели, но понял, что так не почитаешь, оделся, читал всю ночь напролет, утром принялся звонить — где, кто этот автор (рукопись была подписана «А.Рязанский»). Как и с «Районными буднями», он затеял почти безнадежное дело. Но «Один день» был напечатан. И Твардовский совершенно прав, оценивая это как подвиг.

Н.И.: А вообще Твардовский к людям относился осторожно, приглядывался или обольщался?

А.Т.: И обольщался, конечно. Было. Ну вот влюбленность в Солженицына. Огромная. И потом — почувствовал, что ответ неадекватен. Что журнал для того в какой-то степени — ступенька. К сожалению, он сам для многих людей был в своей жизни ступенькой.

Н.И.: Вы не читали переписку Василя Быкова с Твардовским в «Вопросах литературы»? Там есть поразительная вещь — когда Быков не отказался от публикации в «Новом Мире» после отставки Твардовского, тот ему этого не простил (Быков это сам почувствовал) и больше не писал ему никогда. Он-то поддержал Быкова в самый трудный для того момент — знаменитое: «Все минется, а правда останется».

А.Т.: Печататься или не печататься в «Новом мире» после ухода Твардовского — были разные точки зрения. Для самого Твардовского это, конечно, была боль. У меня возникла личная ситуации такого рода. «Новый мир» заказал мне в этот момент статью к его 60-летию. Я согласился. Через некоторое время узнал, что Александр Трифонович огорчен этим. Я ему позвонил, мы должны были встретиться. Потом он мне позвонил с квартиры Лакшина, где они сидели, чай пили или застолье было, не знаю, спросил, не приеду ли я. У меня с Лакшиным были сложные отношения, я сказал, что не приеду, но для себя вопрос решил и писать не буду. Он сказал — ах, как хорошо, вы знаете, это будет журнал хуже «Октября». Тут уже была какая-то ревность — и в то же время что-то такое детское.

Литература — вещь жестокая. Это нам только кажется, что в XIX веке классики сидели рядком и очень друг друга любили. Но это уже другой сюжет.

Н.И.: Очень типичный как раз сюжет.

А.Т.: История вся на параллелях. Судьба «Нового мира» очень похожа на судьбу некрасовского «Современника» и «Отечественных записок» Салтыкова-Щедрина. Для тех это тоже было любимое детище. И Твардовский был великий поэт и один из наших великих редакторов. Опять же — насчет параллелей. Когда закрыли постановлением четырех царских министров «Отечественные записки», Щедрин писал — такое ощущение, что у меня опечатали душу. И друзья Щедрина обсуждали в переписке, как он будет жить без журнала. Ну, тот прожил еще несколько лет, а Твардовский сгорел. Была просто травля. И «деятель ленинского типа», как именовали Брежнева, не соизволил его принять и не ответил на его последнее отчаянное и в то же время высокое письмо, когда он пишет — то, что происходит с «Новым миром», будет воспринято как проявление сталинизма. Наплевать им всем на это было в высшей степени!

К сожалению, мы, русские, не ценим нашей славы. И Твардовского мы не ценим. Вот отмечали очередную годовщину Победы — Твардовский почти не звучал. Нет, выпал из обращения. Все это было так давно. Выросли новые поколения. Уже школьники рассматривают Великую Отечественную войну, как Вторую Пуническую, где-то в античном мире. Встречаешься с ними, рассказываешь, читаешь стихи — задевает. Вообще, очень похоже на то, как смотрят, сколько у ветерана на груди орденов, а нашивки за ранения не замечают.

Н.И.: Андрей Михайлович, просто уже представления не имеют, что это такое.

А.Т.: И со стихами то же самое происходит. Не сейчас началось. 64-й год. Звонят с телевидения: не прочитаете ли вы со своими комментариями стихотворение Твардовского «В тот день, когда окончилась война». Меня хлебом не корми, дай почитать Твардовского. Спрашиваю — а когда будете давать? Между третьим и четвертым актами трансляции оперетты «Сильва».

Н.И.: Фантастика!

А.Т.: Я точно так же изумляюсь. Отвечают — все уже запланировано. Начал обзванивать телевизионное начальство, поднимаясь все выше. Разводят руками. И только на самом верху согласились — да, нехорошо, давайте сделаем хотя бы после. И вот — это самое «после». Конец рабочего дня. Довольно неприспособленная еще Шаболовка. Прямой эфир. Я уже говорю, а вокруг убирают какие-то декорации. Начинаю читать стихи, и в какой-то момент чувствую — что-то произошло. Краем глаза кошусь и вижу, что люди стоят, замерев, и слушают.

Меня тут как-то попросили поговорить о войне и военной литературе с ребятами, которые участвуют в конкурсе чтецов. Их учили дикции, отрабатывали интонацию. А я им читал все те же «Я убит подо Ржевом», «Смерть и воин»… И что-то изменилось у них в глазах. Ну, когда девочки слёзятся, понятно, но подошел мальчик и сказал: я выбирал для себя другие стихи, но возьму Твардовского. Не читают, видимо, им ничего такого... Да, это жестокая память. Это будет потрясение. Но пусть будет это потрясение. Я считаю, что только такими сильными средствами можно сегодня до них достучаться. Это ведь не просто история, это судьба каждой нашей семьи. Покопайся — и найдется солдат, который погиб или был покалечен. Почти в каждой родословной.

Н.И.: В последние два года таким потрясением стало шествие «Бессмертного полка» в день Победы — с фотографиями воевавших родных и семейными историями.

А.Т.: Безусловно. Для Твардовского одно из главных слов, понятий — память. В «Василии Тёркине» есть глава, посвященная специально этому.

Пусть тот бой не упомянут

В списке славы золотой,

День придёт — ещё повстанут

Люди в памяти живой.

И в одной бессмертной книге

Будут все навек равны —

Кто за город пал великий,

Что один у всей страны;

Кто за гордую твердыню,

Что у Волги у реки,

Кто за тот, забытый ныне,

Населённый пункт Борки.

И Россия — мать родная —

Почесть всем отдаст сполна.

Бой иной, пора иная,

Жизнь одна и смерть одна.

Сейчас, когда почти в обиход вошло шествие «Бессмертного полка», можно сказать, что этот день пришел. И это прекрасно.

Дружба Народов 2016, 6

Ольга БАЛЛА

Опыт прозрачности

+++ ——

Ирина Цыгальская. Ритмы. — Рига: Латвийское общество русской культуры, 2014;

Рижский альманах: Поэзия. Проза. Публицистика. Обзоры. Переводы. Критика. — № 6 (11). — Рига, 2015.

«Человека с детства преследуют ритмические модификации, — говорится нам на самой первой странице одной из этих книг. — Человека с детства преследуют слова, метафоры, семантические ассонансы…»

Кто бы эту аннотацию ни написал, понятно, что речь об авторе.

Тем не менее Ирина Цыгальская, известная как прозаик и переводчик с латышского (с детства и всю жизнь живет в Латвии), издавшая уже пять книг, не считая множества публикаций в журналах «Даугава», «Latvju Teksti», «Дружба народов», в «Рижском альманахе», выпустила свой первый, небольшой поэтический сборник только теперь. И даже в нем две трети объема она отдает переводам латышских поэтов — от классиков до совсем молодых. Собственным поэтическим высказываниям — хотя наверняка писала стихи всегда — она оставляет в книге всего сорок страниц.

Поэтический сборник Цыгальской «Ритмы» — книга-диалог, книга-разговор — и не только во второй, переводной своей части. Первая часть — сплошь о соприкосновении человека и мира, о вечно повторяющемся (как смена времен года) и вечно неустранимом (как любовь, одиночество, детство, память, боль, счастье, утрата, усталость, тщетность усилий, смерть, бессмертие), будто бы даже помимо исторических обстоятельств — на первый взгляд может показаться монологичной: внутренняя речь о внутреннем опыте.

На самом деле она полна обращений, внутренних разговоров: с утраченным любимым1 («Помнишь, милый, была игра»; «Я долго не знала, где ты. Теперь поняла, что ушел на свидание / с ней. Вечность. Какое красивое имя…»), с друзьями-поэтами, которые уже не услышат, — адресатами переводческих усилий (Ояру Вациетису: «Я, Ояр, как будто пишу / заново /строки, строфы твои, // вслух говорю свои ритмы / твоими словами»), с неведомыми собеседниками (с несостоявшимся ли другом? — «Не знаю / в дороге ли ты? / уже приближаешься / к цели?»; с внутренним ли голосом? — «Ах, старый колдун, замолчи. / Мне мудрость твоя надоела…»), споров с самой собой («Нет правды в том, что некому оставить. / Ну, хорошо: пускай / потомкам чингисхана / тимура, персов…»; «я не бессмертия хочу, зачем? / оно и так повсюду…» )

И да — почти помимо исторического опыта, и России, и Латвии (почти: вдруг мелькнет «латышская речь, наследница санскрита»), и страшного XX века (тоже почти: видения крови, заливающей города, казни на площади — конечно, отсюда, но без фактов, такое могло быть и при том же Чингисхане). Фактов почти нет и биографических (разве мелькнут иногда предки «из далекого / Ташкента, чей облик и во мне / остался»). Чистое вещество существования — экзистенциальные переменные да экзистенциальные константы.

Кстати говоря, здесь же есть и поэтическая рефлексия над смыслом переводческого дела, над судьбой русского слова, это ведь его «некому оставить» — а значит, и человека, им живущего, — в латышской речевой среде:

«…и я взяла стихи

и снова их преобразила,

вернула в свой язык,

своими ритмами заполонила,

но пристально следила,

чтобы мой полон не обернулся

тяжким пленом,

и речь струилась и текла,

и даже я заметить не смогла,

какая речь

и кто ее поймет, кому оставить:

наследнице санскрита?

Ну, хорошо: пускай

потомкам чингисхана,

славян, кого-нибудь еще…»

Что касается второй части, то здесь автором делается очень важная работа. Кажется, ее вполне способен выполнить только человек, живущий той же жизнью, что и переводимые им поэты, знающий эту жизнь изнутри, чувствующий ее язык как один из собственных. Кому, как не русскому латвийцу (латвийскому русскому?), знакомить читающих по-русски с латвийскими смыслами и ритмами?

Значение своих усилий Цыгальская обозначает словами Осипа Мандельштама — эпиграфом к переводческому разделу из его статьи «Девятнадатый век» (1922): «Европеизировать и гуманизировать

двадцатое столетие <…> — писал один из тех, кто вскоре был этим столетием погублен, — вот задача потерпевших крушение выходцев девятнадцатого века». Осознавая, «какое страшное крушение потерпели выходцы XX века», автор тем не менее настаивает на том, что наша задача — «с маниакальным упорством повторять слова Мандельштама», продолжая «европеизировать и гуманизировать» теперь уже XXI век.

В стихах, отобранных ею для переводов, Цыгальская видит «важную часть латышской поэзии конца прошлого века и начала нового тысячелетия». В обозначенный временной промежуток не укладывается разве что открывающий этот раздел Ояр Вациетис (1933—1983). Но Вациетис — поэт настолько значительный и настолько мало, по существу, прочитанный за пределами Латвии, в том числе и у нас, — что переводчица сочла важным включить в книгу стихи, написанные латышским классиком в последние три года его жизни.

Далее русского читателя ожидают сплошные открытия. Недавно умерший Имант Аузинь (1937—2013), тоже один из наиболее значительных поэтов Латвии, у нас вообще-то переводился — однако довольно давно, еще во второй половине XX века (читающим по-русски он знаком по переводам А.Кушнера — которые Цыгальская ценит весьма высоко — и рижских переводчиков Л.Ждановой, Л.Романенко, В.Андреева, Р.Добровенского). Аузиня, автора большого количества баллад, поэм, иронических стихотворений (в целом у него вышло более тридцати поэтических книг), Цыгальская представляет нам как лирика — отбирая притом именно те его стихи, «которые оказали переводу хоть и большое, но все же преодолимое сопротивление», притом написанные уже в постсоветское время.

Три женщины-поэта, скорее всего, неизвестны русскому читателю совсем: это Ингуна Янсоне (1963—2009), Анна Аузиня (р. 1975) и Инга Гайле (р. 1976). Все они выбраны переводчицей за то, что «черпают вдохновение в переживании пограничного времени». Аузиня и Гайле, при всей своей разности, объединены принадлежностью к одному поколению: они — из тех, кому в начале жизни «казалось, что с разоблачением и разрушением прежних нелепостей и зла наступило желанное освобождение», из тех, кто были в этом разочарованы и потому «воспринимают новую ложь обостренно». Отсюда в стихах обеих «социальные мотивы, которые нередко раскрываются с помощью едкой иронии, а то и сарказма». Так что мы получаем фрагмент не только поэтической, но и социальной картины сегодняшней Латвии.

Все это заставляет нас задуматься над тем, что означает сегодня быть человеком русского языка и русской культуры, живущим за пределами России — например, в одной из бывших советских республик, в той же Латвии? Какие это может означать задачи, какие создает возможности? То, что делает в русской словесности Ирина Цыгальская, представляет собой сразу несколько вариантов ответа на эти вопросы — связанных между собой. Это, конечно, разные стороны одной культурной работы. Стихи и переводы — лишь некоторые из них.

Перед нами, кажется, тот самый случай, когда родиной человека (то есть тем, что решающим образом его формирует) оказывается не только страна с ее культурой и осязаемой повседневной жизнью (в данном случае — Латвия), но еще и — не в меньшей степени, а может быть, и в большей? — язык и литература другой страны. В данном случае — русский язык и русская литература.

Опыт не то чтобы неполной принадлежности к «материковой», «матричной» русской культуре и жизни, но двойной принадлежности: и к русской, и к латышской языковым стихиям, возможность взгляда на каждую из них одновременно и извне, и изнутри — задают человеку уникальную оптику. Я бы сказала, что это — возможность объемного видения, движения в сторону общечеловечности (если эта утопическая идея и имеет хоть какие-то шансы быть осуществленной, то более всего — на перекрестках языков и культур, в широких пограничных полосах, переходных областях, столь же разделяющих разноустроенные культурные миры, сколь и образующих связи между ними). Это — умение видеть поверх разделяющих народы барьеров и понимать их проницаемость.

Русская речь в таких ситуациях приобретает — по крайней мере, получает возможность приобрести — опыт особенной прозрачности, чуткости, пластичности.

И вот тут самое время обратить внимание на третью сторону культурной работы русских латвийцев. Помимо собственного литературного творчества и переводов, это еще и собирание опыта. Пример такой работы — издаваемый Латвийским обществом русской культуры «Рижский альманах». Ирина Цыгальская — его главный редактор (а также один из авторов и переводчиков, в данном случае — подборки стихотворений Иманта Аузиня).

Достаточно посмотреть на подзаголовок альманаха («Поэзия. Проза. Публицистика. Обзоры. Переводы. Критика») и на его содержание, чтобы стало очевидным: перед нами — не просто издание с некоторой степенью периодичности, посвященное литературной жизни некоего региона. Это путеводитель по русско-латвийской культуре и даже так: по русско-латвийскому варианту культуры общеевропейской. Речь здесь идет о взаимодействии культур, о русской литературе, где бы та ни писалась: на страницах альманаха мы встретим авторов, пишущих по-русски и живущих не только в Латвии (Елена Копытова, Лана Степанова, Анастасия Лиене Приедницене, Алексей Герасимов) и России (Сергей Морейно, Наталия Санникова, Елена Ширимова, Геннадий Акимов, Олег Бабинов, Светлана Гусева, Александр Куликов), но и в Германии (Александр Ланин), Беларуси (Ирина Валерина), Молдове (Ирина Ремизова), Киргизии (Михаил Озмитель). Интересно, что открывается альманах и вовсе переводами с польского, то есть текстами, как будто не имеющими к Латвии прямого отношения (разве что косвенное: их переводчик Сергей Морейно не одно десятилетие плодотворно работает с латышской литературой). В данном случае это — стихотворения Збигнева Херберта и Рышарда Криницкого. В поэтическом разделе кроме переводов печатаются стихи русских авторов, снискавших приз симпатий «Рижского альманаха» на международных литературных конкурсах: «Кубок мира по русской поэзии-2014» и «4-й открытый чемпионат Балтии по русской поэзии».

Кстати, собственно художественной словесности в альманахе отведена лишь половина всего объема, и еще полтора десятка страниц — разговору (в разных форматах: «Статьи, рецензии, отклики») о недавно вышедших книгах. Прежде всего, речь здесь идет об изданиях, выходящих в Латвии, и о переводах с латышского на разные языки. Ирина Цыгальская пишет о сборнике стихотворений Леона Бриедиса в переводе Юрия Касянича, отдавшего работе со стихами латышского поэта более тридцати лет. Совсем маленький (зато иллюстрированный — обложками упоминаемых изданий) обзор «Новые и старые книги» обращает внимание читателя на книги, насколько можно понять, редкие или труднодоступные для живущих в Латвии. К редким может быть отнесен совместный сборник Яна Райниса и Аспазии «Трехцветное солнце», изданный в Риге в 2007 году и содержащий переводы из этих поэтов на украинский и грузинский языки (и, вероятно, также и латышские оригиналы). «В продаже, — пишет о книге безымянный автор обзора, — ее не было и нет. Зато ею можно полюбоваться в Музее Райниса и Аспазии в Юрмале, почитать в библиотеке…» Здесь же упомянут сборник переводов из Ояра Вациетиса, которые выполнил и снабдил послесловием Сергей Морейно (книга вышла под названием «Экслибрис» в московском издательстве «Русский Гулливер» в 2014-м), а также библиографические указатели, вышедшие в Риге в 2014 году: «Рижские издания. Из собрания библиофила» А.Ракитянского и А.Штефана и «Русская книга Латвии. 2002-2010». Анна Иванова пишет подробно о новинках, вышедших в том числе и в Москве: об уже упомянутом «Экслибрисе» Вациетиса и об антологии женской поэзии Латвии «Девичий виноград», вышедшей в переводах Сергея Морейно в том же «Русском Гулливере»; о выпущенном «Дружбой народов» сборнике очерков «Народы перед зеркалом» о странах ближнего зарубежья (Иванову интересует, конечно, его латвийская часть); об изданном в Риге сборнике стихов живущего в Латвии русского поэта и переводчика Юрия Касянича.

Для этого раздела переводятся также тексты, написанные латышскими авторами. Так, в 6 (11) выпуске альманаха мы увидим, в переводе Анны Ивановой, рецензию литературоведа Барбалы Симсоне на роман Мариса Берзиньша «Вкус свинца» (2015), а также часть обзора латвийской поэзии 2014 года, написанного поэтом, историком литературы и критиком Карлисом Вердиньшем по-латышски для журнала «Latvju Teksti» — фрагмент, который автор посвятил «актуальной русской поэзии» своей страны, о ее переводах на латышский, о работе русскоязычных книжных издательств Латвии. Все это он рассматривает как часть общелатвийского литературного процесса (при том, что, по словам Вердиньша, «в сознании читателей» современная русская поэзия Латвии представлена, «вероятнее всего, авторами, которых можно сосчитать на пальцах одной руки»). Интересно, что Вердиньш обращает внимание и на неполную прозрачность пишущегося по-русски для носителей латышского языкового и литературного сознания. Так, о сборнике Олега Ленцого «Подымается дышит», вышедшем в рижском издательстве «Орбита», он пишет: «При чтении этой поэзии видно, что автор на разных уровнях имеет дело с явлениями, для расшифровки которых опыт латышского читателя поэзии дает очень мало или вообще ничего». В целом он замечает склонность почти всех рассмотренных им русских стихотворцев Латвии к «осознанной маргинализации, уклонению от прямого, открытого контакта с читателем» вплоть до «сомнения в существовании этого читателя» (или в том, что «твой опыт и художественные проявления кого-то могут заинтересовать»), хотя и не оставляет надежды на преодоление в будущем этой отчужденности и на то, что русская поэзия в его стране еще «раскроется во всей своей потенциальной красе и многообразии»).

Материалы всех остальных рубрик альманаха — «Воспоминания», «In memoriam» и «Архивное» — могут быть отнесены к области исторической рефлексии, к прояснению памяти, к осмыслению русско-латвийского исторического опыта в XX веке. Мы увидим здесь воспоминания русского латыша (латышского русского? — словом, родившегося в русско-латышской семье и всю жизнь прожившего в Латвии) Эрмара Свадоста (настоящее имя — Николай Павлович Истомин, 1907—1971) — журналиста, поэта, прозаика, переводчика, мемуариста, языковеда — о его встречах с классиком латышской литературы Яном Райнисом (написанные в 1965 году по-русски); перевод фрагмента вышедшей на латышском книги воспоминаний физико-химика, профессора Латвийского университета Язепа Эйдуса (1916-2004) «Прошедшее. Ретроспектива и переоценка» — об аресте мемуариста по политическим мотивам в Риге в 1934 году и последовавшем заключении, а в приложении — «Собственноручные показания» человека, по чьему доносу Эйдус был арестован еще раз, уже в советской Риге 1953 года, и рассказ о жизни этого персонажа, который из неведомых миру гуманных соображений назван одними инициалами — П.Г. Нечасто случается читать биографию доносчика, лжеца и авантюриста, да еще иметь возможность хоть отчасти заглянуть в систему его мотивов («Я прошу мне поверить, — пишет уже в 1954 году П.Г., годом ранее совершенно осознанно сломавший человеку жизнь, — что арест и осуждение Эйдуса — вредное дело для Сов. государства и помочь мне в моем искреннем стремлении теперь исправить то, что я натворил, помогая бывшим сотрудникам МГБ угробить честного сов. человека».)

Кроме того, здесь помещены воспоминания русской рижанки Инессы Карбановой (к сожалению, в разделе «Сведения об авторах» данные о ней пропущены) о ее военном детстве, молодости и судьбе ее семьи, которая «оказалась втянутой в эту дурную цепь дурных событий дурного XX века». В разделе некрологов вспоминают Яниса Сирмбардиса (1937—2015), поэта и переводчика («среди переведенных им авторов — Б.Пастернак и О.Мандельштам»), латвийских правозащитников Ивана Яхимовича (1931-2014) и Руту Озолиню (1930—2015). Архивный раздел отдан материалам людей, судьбы которых — или их потомков — оказались связаны с Латвией. Отдельное интересное чтение — извлеченные из Госархива Латвии доносы сотрудников КГБ ЛССР за 1977 год на советских туристов, имевших неосторожность нарушить «установленные правила поведения во время выезда и пребывания за границей». «Было?» — осторожно спрашивает заголовок к этой публикации. Быть-то явно было; вот как у нас теперь с этой культурной формой? Лет через сорок узнаем…

В общем, это собирание русского, русскоязычного опыта, на каком бы материале он ни был прожит, разных вариантов разговора о мире и человеке на русском языке — собирание из несколько непривычной нам, российским жителям, но тем более достойной внимания точки.

В небольшой европейской стране, получается, выполняют очень важную работу универсальности — универсализации русского языка и русской мысли. По логике вещей, работой такого рода куда естественнее было бы заниматься жителям России, ее столиц — …так и просится на язык слово «метрополия», — и его, пожалуй, даже можно было бы принять, не тяни оно за собой совершенно ложных в данном случае ассоциаций с имперским центром, у которого, в свою очередь, есть окраины-провинции. Тут же как раз ситуация столь же интересная, сколь и оспаривающая такую модель.

Русскоговорящие латвийцы — как раз благодаря своей удаленности от общепризнанных центров одной из своих культур — оказываются на переднем, подвижном и чутком краю и рефлексии, и перерастания старого, и освоения нового. То, что центр в своей самоуверенности склонен принимать за периферию, оказывается на самом деле одним из множества возможных центров — развития и выращивания будущего.

__________________

1 Муж Ирины Цыгальской — поэт Имант Аузинь умер три года назад. — Прим. ред.

Дружба Народов 2016, 6

Brexit. Стоит ли гнаться за мифом?

Ольга Кулькова

К.и.н., с.н.с. Центра изучения российско-африканских отношений и внешней политики стран Африки Института Африки РАН, эксперт РСМД

В мае 2016 г. директор Королевского института международных отношений Великобритании (Chatham House), Робин Ниблетт, представил научным кругам и широкой общественности доклад «Британия, ЕС и миф о суверенитете» [1].

Материал представляет собой взвешенный и вдумчивый анализ того, что Великобритания приобрела благодаря членству в ЕС на протяжении времени, в чем сейчас часть британских избирателей и политического истеблишмента видят проблемные точки при сохранении членства страны в ЕС, что принесет как сохранение членства Великобритании в ЕС, так и ее выход из интеграционного объединения. Позиция автора ясна: он видит будущее Великобритании в сохранении членства страны в ЕС, делает проевропейский выбор и прекрасно его аргументирует.

Часть суверенитета в обмен на нечто большее

Великобритания действительно не потеряла свой суверенитет, а лишь отдала небольшую его часть Брюсселю, что однозначно окупилось политическими и экономическими выгодами. Более того, любое государство, как замечает Р. Ниблетт, вынуждено для достижения своих национальных целей в глобализированном мире уступать часть своего суверенитета, например, становясь подписантом международных обязывающих соглашений, членом наднациональных/международных организаций.

Р. Ниблетт указывает, что членство в ЕС выгодно самой Великобритании и не несет никаких фундаментальных угроз ее суверенитету. Более того, он подчеркивает, что в рамках переговоров британского правительства с руководством ЕС в феврале 2016 г. удалось добиться соглашения по целому ряду пунктов, которые беспокоили британское правительство и избирателей. Так, Великобритания добилась того, чтобы Европейский центральный банк не мог посягать на решение финансовых вопросов, находящихся в ведении Банка Англии; страна не будет обязана развивать более тесную политическую интеграцию с ЕС иначе как посредством изменения основных договоров с ЕС, при ее согласии; появился усиленный механизм контроля национального парламента над законотворчеством ЕС; Великобритания также сможет временно ограничить предоставление определенных льгот работающим в стране иммигрантам из ЕС) [2].

Причины «за»

В сложившейся ситуации сохранение членства в ЕС представляется крайне выгодным для Великобритании. Нужно признать, что невозможно в столь многонациональном объединении добиваться исполнения всех своих пожеланий, но большинство ключевых для Великобритании вопросов в ЕС решаются выгодным для нее образом.

В экономическом, финансовом, политическом планах Великобритания очень тесно интегрирована с остальными странами ЕС, более того, она выступает одним из «законодателей» новых норм и практик ЕС. В случае выхода из ЕС, она утратит возможность изнутри влиять на «политическую кухню» в Брюсселе. Кроме того, выход страны из состава объединения отразится на всех сферах жизни британского общества. Например, по данным проведенных опросов, около трети (35%) руководителей британских компаний полагают, что выход страны из ЕС окажет негативное воздействие на экономику. Среди владельцев и финансовых директоров крупных компаний (с годовым оборотом 25 млн фунтов стерлингов и выше) такого мнения придерживаются 62%. Кэтрин Манн, главный экономист ОЭСР, заявила, что, если на референдуме будет принято решение о выходе из ЕС, это будет «плохо для Великобритании, плохо для Европы и плохо для мировой экономики». Она указала, что товары из Великобритании при торговле с ЕС (на него приходится 40% торгового оборота страны) будут обложены пошлинами, пострадает британский сектор финансовых услуг, скорее всего, сократятся иностранные капиталовложения. В итоге и финансовая безопасность рядовых британцев окажется под угрозой.

Выход Великобритании из ЕС может поставить под угрозу и политическое единство Великобритании. Например, шотландцы, скорее всего, проголосуют за сохранение членства в ЕС, а что будет, если англичане проголосуют иначе? Не исключена перспектива нового референдума о независимости Шотландии.

Таким образом, нельзя не согласиться с разумной и обоснованной идеей Р. Ниблетта о том, что нынешние и будущие возможности, которые принесет сохранение членства Великобритании в ЕС, намного превосходят неудобства от взаимодействия с Брюсселем, в то время как выход страны из ЕС принесет намного больше рисков, чем новых перспектив.

Иммиграция из стран ЕС — камень преткновения

Р. Ниблетт полагает, что одной из ключевых проблем в отношениях Великобритании с ЕС стал рост числа мигрантов из новых государств-членов ЕС в Великобританию. Когда в 2004 г. страны Восточной Европы вступили в ЕС, некоторые государства — «старые» члены ЕС ввели «переходный период», во время которого допуск мигрантов из этих стран был ограничен. Британское правительство, возглавляемое Т. Блэром, на такой шаг не пошло. Правительство сочло, что миграция из Восточной Европы пойдет на пользу британской экономике, и что в среднем около 13 тыс. человек будут ежегодно приезжать из новых стран — членов ЕС. Однако в течение первых восьми лет (с 2004 по 2012 г.) каждый год въезжали около 50 тыс. человек [3]. Таким образом, у Британии был шанс ограничить миграцию хотя бы в первые годы после присоединения новых стран, но ее правительство сделало иной выбор.

Дискуссия о роли «польского сантехника» на британском рынке труда ведется уже давно. Однако в своем докладе Р. Ниблетт показывает, что миграция из других стран ЕС идет на пользу британской экономике, что это — реализация права граждан ЕС на свободное перемещение в границах Союза, дающая британцам равное право работать в других странах ЕС (около 1,2 млн пользуются этой возможностью). По сути, смириться с иммиграцией из стран ЕС — и есть единственная уступка, которую Великобритания должна сделать Евросоюзу и против которой есть возражения. Однако выход из ЕС не только не улучшит положение с иммиграцией, а может и ухудшить его. Во-первых, Великобритания не может контролировать приток иммигрантов только из ЕС, в то время как британское правительство сохраняет за собой контроль над иммиграцией из третьих стран. Во-вторых, даже если Великобритания покинет ЕС, то 2,7 млн граждан ЕС, живущих и работающих в стране на законных основаниях, останутся там, пока ЕС и Великобритания не заключат новое соглашение, что может занять более двух лет. В-третьих, около половины иммигрантов в Великобританию приехали из третьих стран, и предпринимаемые усилия по сокращению их числа придется тогда экстраполировать и на иммигрантов из ЕС [4]. Великобритания заинтересована в сильном Евросоюзе, способном сдерживать волны мигрантов из стран Ближнего Востока и Африки. Необходимо отметить, что в докладе почти не упоминается текущий миграционный кризис в ЕС, вызванный мигрантами с Ближнего Востока и из Африки.

Для Великобритании основная проблема в связи с нынешним миграционным кризисом в ЕС заключается в наплыве мигрантов в Кале — через этот французский город посредством Евротоннеля в Великобританию рвутся мигранты из третьих стран. По мнению экспертов, потенциальный выход Великобритании из ЕС никак не улучшит ситуацию с нелегальными мигрантами, пытающимися пробраться в Англию через Кале. В 2003 г. Великобритания заключила с Францией соглашение Туке, которое, по сути, позволило ей «сместить» свою границу в Кале. Согласно соглашению, британским пограничникам позволено осуществлять контроль на территории Франции, а Великобритания оказывает финансовое содействие Франции в урегулировании миграционной проблемы в Кале.

С французской стороны уже прозвучали заявления о том, что в случае выхода Великобритании из ЕС французские власти могут прекратить действие вышеупомянутого соглашения, и тогда Франция больше не будет препятствовать потоку беженцев, стремящихся попасть в Великобританию через Ла-Манш. Об этом заявил французский министр финансов Э. Макрон, в то время как госсекретарь по европейским вопросам при МИД Франции Арлем Дезир выразился мягче. Как бы то ни было, Франция хочет пересмотреть существующий статус-кво по Кале, и скорее всего, в нем произойдут существенные перемены не на пользу Великобритании, если она решит покинуть ЕС.

Выход из ЕС и укрепление суверенитета

Доклад Р. Ниблетта дает взвешенную оценку того, что Великобритания приобрела за счет членства в ЕС и что она может потерять в экономическом и политическом плане в случае выхода из объединения. Автор опасается, что Великобритании в дальнейшем могут быть предложены далеко не самые оптимальные для нее условия финансово-экономического и политического взаимодействия с ЕС. В такой ситуации британский парламент, восстановив британский суверенитет де-юре (например, в установлении собственных стандартов на британские продукты и услуги), вынужден будет, подстраиваясь под нормы ЕС (а это важнейший рынок для Великобритании), ограничивать свой суверенитет де-факто [5]. Ирония заключается в том, что Великобритании вне ЕС придется тратить намного больше времени и дипломатических усилий на выстраивание отношений с ним, нежели сейчас. В этом плане освободиться от «объятий Брюсселя» не выйдет.

В случае выхода Великобритании из ЕС баланс сил в самом Союзе может существенно сместиться. Без нее либерально настроенный блок стран (среди которых также Германия, Нидерланды, Чехия, Швеция, Дания, Финляндия, Ирландия, Словакия, Литва, Латвия, Эстония) утратит блокирующее меньшинство голосов при принятии решений в ЕС.

Сейчас, полагает Р. Ниблетт, внутренняя эволюция ЕС идет в том направлении, куда его всегда стремилась подтолкнуть Великобритания, и покидать его в данный момент было бы недальновидно. Кроме того, сейчас Королевство имеет дело с наиболее либерально настроенным составом Еврокомиссии за всю историю ЕС [6]. Вопрос не в том, нужно ли Великобритании «возвращать себе суверенитет», а в том, согласны ли жители страны пойти на определенные уступки в обмен на более позитивное будущее в рамках ЕС. По мнению Р. Ниблетта, «подлинный суверенитет Великобритании только укрепится, если она останется членом ЕС» [7].

Вопрос взаимной необходимости

В последние дни перед британским референдумом звучало огромное количество мнений и предсказаний о его исходе.

Профессор Школы передовых международных исследований Пола Нитце (Университет Джона Хопкинса) Камиль Пекастен отмечал, что членство Великобритании в ЕС всегда было сопряжено с проблемами, Великобритания требовала для себя особых условий и уступок и получала их вплоть до настоящего момента (имеется в виду соглашение от февраля 2016 г.). Вместе с тем, по мнению исследователя, Великобритания все время препятствовала эволюции ЕС в пользу большей политической интеграции, наднационального федеративного проекта, рассматривая его исключительно как единое экономическое пространство. Выход страны из ЕС окажет воздействие, причем не обязательно негативное, и на качество и долговечность общеевропейского проекта. Евросоюзу не стоит бояться выхода из его рядов ни Британии, ни Греции. Если Великобритания все же выйдет из ЕС, то это послужит «горьким лекарством» для его внутреннего перерождения, и вполне возможно, от ухода Великобритании ЕС в долгосрочном плане только выиграет, начав без помех двигаться к большей федерализации и единству [8].

Противоположное мнение ярко представлено в передовице газеты Financial Times от 15 июня 2016 г., озаглавленной «Британии следует проголосовать за то, чтобы остаться в ЕС». В ней отмечалось, что в день референдума на кону будет стоять не только членство Великобритании в ЕС, но и в целом — единство Запада. Все сторонники Великобритании (США, Австралия, Япония) поддерживают сохранение членства страны в ЕС. Если Великобритания примет решение о выходе, это нанесет невосполнимый урон миропорядку, сложившемуся после 1945 г.

По сути, идея с референдумом была попыткой Д. Кэмерона залечить раскол в рядах Консервативной партии. Однако сейчас под угрозой слишком многое: экономическая безопасность страны и коллективное противостояние вызовам, с которыми Британии не справиться одной (исламистский экстремизм, миграция, изменение климата и усиление России). Идет противостояние между ценностями либерального интернационализма и ущемленного национализма. Экономическое издание отмечает: «Членство в ЕС, и главное, в едином европейском рынке, влечет определенную передачу суверенитета в обмен на реальное усиление влияния страны как части чего-то большего. Однако вознаграждение очевидно. С тех пор, как Британия присоединилась к ЕЭС в 1973 г., реальный ВВП на душу населения рос быстрее, чем во Франции, Германии и Италии».

При взвешенном подходе действительно ясно, что Великобритания связана с ЕС очень тесными политическими и экономическими узами. Страна получила многое от членства в ЕС, практически не утратив суверенных прав. Можно заявить, что выход из ЕС был бы погоней за некой химерой недостижимого в глобальном мире «абсолютного суверенитета», абстрактной «свободы от Брюсселя». Членство в ЕС служит политическому и экономическому благу страны, и участие Великобритании очень важно для дальнейшей эволюции Евросоюза. Сторонники выхода страны из ЕС или недопонимают многих опасностей такого шага, или сознательно их преуменьшают. Остается надеяться, что британцы прислушаются к разумным доводам сторонников сохранения членства страны в ЕС, и не поставят на карту европейское будущее Великобритании (статья подготовлена до проведения референдума).

1. Niblett R. Britain, the EU and the Sovereignty Myth//Chatham House (Royal Institute of International Affairs). Research Paper. May 2016.

2. Niblett R. Op.cit. P. 7-8.

3. Lichfield J. EU referendum: What will happen to freedom of movement and immigration if there's Brexit?//The

4. Niblett R. Op.cit. P. 20

5. Niblett R. Op.cit. P.17

6. Niblett R. Op.cit. P.22.

7. Niblett R. Op.cit. P. 25.

8. Pecastaing C. Op.cit.

Похищение Европы. Brexit и Украина

Арина ЦУКАНОВА

Результаты референдума в Британии новая Украина, ещё два года назад плясавшая на майдане «за Европу», встретила оглушительным молчанием тех, кто молчать как раз не должны. Не должны, ибо именно они два года назад рвали рубахи на груди за европейское будущее, ради которого и организовали вооружённый государственный переворот под лозунгом «Украина – это Европа!».

Коротко высказались лишь президент, премьер-министр, спикер парламента, которым это положено по должности. А ещё журналист, а теперь уже и депутат Мустафа Найем, персонаж спектакля «Евромайдан», в ноябре 2013-го позвавший за собой толпу любителей светлого европейского будущего, которому (будущему), согласно легенде, мешал тиран и деспот Янукович. Помните, как трогательно это звучало: «Одевайтесь тепло, берите зонтики, чай, кофе, хорошее настроение и друзей»?

Майдан отчаянно хотел в Европу. Хотел европейских зарплат и пенсий, безвизового режима и кружевного белья (его по слухам запрещалось носить в ужасном Таможенном союзе), хотел учиться в Лондоне, работать в Мюнхене, отдыхать в Монако. Хотел влиться в дружную семью европейских народов и безостановочно получать из мощных клювов Германии, Франции, Австрии, Бельгии, Англии и других стран-доноров денежные знаки в маленький жёлто-голубой клювик. Как Прибалтика. Как Венгрия. Как Болгария. Как Польша. Как Румыния. Как все другие страны ЕС, живущие за чужой счёт. Украина в этом смысле считала себя ничем не хуже. Горячее желание харчеваться с европейского барского стола подтвердил майдан, каковой по ходу пьесы трансформировался в вооружённый государственный переворот. Ради Европы, разумеется.

Казалось бы, Brexit должен был подтолкнуть группу украинских организаторов и публичных лиц майдана к тягостным размышлениям, к покаянному признанию в обмане народа, который ради обещанного воссоединения с Европейским союзом не только скакал на площадях и пел гимны, но и погибал, и убивал, и жёг людей в Одессе, и легко согласился на войну с Донбассом. Всё это ради европейского будущего. Оно рисовалось украинскими СМИ сытым и безопасным, с кристально честными чиновниками на велосипедах, в два счёта исполняющими требования населения, раздобревшего на европейских харчах.

Brexit окончательно дал понять, что такой Европы, с не оскудевающей дающей рукой, для Украины не будет ни в близкой перспективе, ни в далёкой. Никогда.

Однако никаких шумных саморазоблачений и объявлений об отставке на Украине не случилось – отцы и дети «революции достоинства» спрятали головы в песок. На всю страну нашёлся только один человек, который собрался хлопнуть дверью после торжества сторонников Brexit, – заместитель парламентского комитета по вопросам евроинтеграции Андрей Артёменко. «Мы не имеем права стремиться туда, куда нас не просят. Это уникальный шанс для Украины – понять, кто у нас враги, кто друзья, и начать рассчитывать только на себя. Нам никто не поможет. В этот тяжелейший час для нашей истории мы должны объединиться!» – заявил он, сообщив, что на его решение об отставке повлияло выступление британского премьер-министра Кэмерона – после поражения противников Brexit тот пообещал покинуть свой пост. Артёменко – не проходная фигура майдана: несколько лет он занимался военной логистикой в странах «арабской весны», на «революцию достоинства» примчался из Катара, финансировал «Правый сектор».

Но на выступлении Артёменко, собственно, всё и закончилось. Глашатай киевской «революции достоинства» Найем посетовал, что сторонниками Brexit в Британии оказалось старшее поколение (давняя мечта украинских политических и околополитических деятелей – лишить пенсионеров права голосовать), ещё один «революционер», который во время майданных событий захватывал административные здания в Киеве, а потом сбежал в Лондон – Александр Данилюк, – спрогнозировал, что «Путин развалит ЕС, а потом Россию».

Остальные отмолчались. Все три говорящие головы евромайдана – нынешний мэр Киева Кличко, бывший премьер-министр Яценюк, глава националистической партии «Свобода» Тягнибок – немы как рыбы.

А ведь как дышали, как дышали!

«Весь мир увидел, что мы - достойная европейская нация, которая заслуживает европейского будущего» – это Яценюк вещал с трибуны евромайдана.

«Наша позиция такова: Украина в Европу – без Януковича. С ним мы не сможем туда попасть и сейчас должны сделать всё, чтобы попасть в Европу без Януковича» – а это майданные слова Кличко.

«Европа обещает не бросить украинский народ», – соловьём заливался Тягнибок.

Каждый из этих троих теперь молчит. Не произносит ни слова о том, что происходит с Европой, куда после переворота так и не пришла Украина.

Молчит и мэр Днепропетровска Филатов – тот самый, который обещал «вешать потом» не согласных с ценностями евромайдана.

Молчит глава Совбеза Турчинов, ставший после «европереворота» исполняющим обязанности президента и развязавший войну с Донбассом. За Европу. «Движение Украины в Европу не остановить», – твердил он в 2014 году. После британского референдума – мёртвое молчание. Однако у него своё видение воссоединения с ЕС – через установку на украинской территории американских систем ПРО.

Молчит мэр Львова Садовый, поставлявший на киевский евромайдан галицких протестантов. Подставивший их под пули «неизвестных снайперов». Теперь ему не до Brexit: он занят рассредоточением львовского мусора по Украине.

Молчит Булатов – персонаж, которому во время евромайдана якобы отрезали ухо безжалостные противники евроинтеграции. Волна государственного переворота усадила его прямо в министерское кресло. Да и ухо внезапно оказалось на месте. Отросло, наверное.

Молчит сотник Парасюк – стрелочник, направивший евромайдан на рельсы вооружённого переворота.

Молчит Ярош, при участии которого этот «европереворот» был осуществлён.

Молчат «казаки-гаврилюки» и прочие сатирические персонажи, забавлявшие украинского телезрителя на протяжении всей «революции достоинства» невероятными приключениями и подвигами ради европейского выбора. Все они стали парламентариями и решили множество своих личных проблем без Европы. Brexit или не Brexit – неважно, всё равно им теперь тепло, светло и вкусно кормят. И на велосипеды пересаживаться нет нужды.

Никто из отцов евромайдана не взял на себя смелость открыто заявить, что Brexit – это крах украинских надежд, а «путь в Европу» – не более чем приманка для наивных украинских граждан, которые по итогам майдана никакой Европы не получили, а получили войну, нищету и нацистов у власти.

Командующий переворотом – нынешний украинский спикер Андрей Парубий – попытался подсунуть общественности мысль, что ЕС – не такое уж и благо, главное – «антипутинская коалиция», в которую войдут европейские страны, США и Канада. Ну и Британия останется «ключевым партнёром» Украины в борьбе с Путиным.

Однако ни на одном из плакатов евромайдана не было написано, что путь в Европу лежит через войну с Россией. Да и с трибуны никто об этом не говорил. К тому же Москва и Брюссель – по разные стороны от Киева.

Порошенко – главный бенефициар евромайдана – прокомментировал события в Великобритании весьма неожиданно: «Верю, что, невзирая на результаты референдума, Британия останется в Объединенной Европе и будет защищать общие европейские ценности». Действительно, зачем Лондону взирать на мнение победивших евроскептиков – Киев же не взирает на мнение граждан государства, будь то выбор Донбасса в пользу России, а не Европы или нежелание жителей Комсомольска переименовывать свой родной город в Горишни Плавни.

Полный каламбур получается: Британия, по мнению украинского президента, должна игнорировать демократию, дабы защищать её же как общую европейскую ценность.

Кроме этого Порошенко призвал Европейский союз «найти путь к сердцам евроскептиков». Осталось посоветовать лондонскому режиму брать пример с режима киевского, который ищет путь к сердцам дончан и луганчан посредством их физического уничтожения, вытеснения с родной земли и поражения в гражданских правах. Британии по этой логике следует немедленно объявить террористами всех, кто голосовал за Brexit, начать их преследование и военную операцию на своей территории.

По большому счёту всем зачинщикам евромайдана нужно последовать примеру Кэмерона. Поскольку той Европы, куда они манили и продолжают манить украинский народ, не существует в природе. Brexit – тому доказательство. Да и путь, которым бывшие лидеры евромайдана, а ныне представители верхушки власти ведут Украину в несуществующую Европу, губителен для страны – это путь самоуничтожения.

Но они не собираются уходить. Они поменяют лозунги. Нетрудно догадаться, что будет предложено украинцам вместо ЕС – дорога в НАТО. Рассуждения об экономике и инвестициях сменят рассуждения о безопасности. Место баварских колбасок займёт фугас.

Новая Европа – это когда территория государства является военным полигоном НАТО.

Именно такое «европейское будущее» готовят для Украины её кураторы из-за океана. Именно такое «европейское будущее» станет восхвалять Киев. Другого нет и не будет.

Российский турпоток в Болгарию вырос на 20%

Посольство Болгарии в Москве на настоящий момент выдало 105 000 туристических виз.

Об этом сообщила министр туризма Болгарии Николина Ангелкова, пишет Русская Болгария.

Она отметила, что болгарское посольство в Москве выдает по 4000-5000 виз в день. По ее словам, интерес со стороны российских туристов сохранится на протяжении всего летнего сезона. В указанные 105 000 виз не входят многократные визы и туристы, приезжающие по шенгенским визам.

Как заявила Николина Ангелкова, россияне в основном предпочитают отдыхать на Южном побережье. «Соотношение чартерных полетов между южным и северным побережьем 80 на 20, и это достаточно большой дисбаланс», - добавила она.

Увеличилось число путешественников и из других страны – Польши, Венгрии, Франции, Израиля, Великобритании, Румынии и Германиию В среднем этим летом количество туристов должно увеличиться на 10%.

Напомним, в мае 2016 года власти Болгарии предприняли меры для того, чтобы российские туристы получали въездные документы в страну в течение 48 часов.

Ученые уедут, пожелав держаться

К чему приведет Россию отказ от финансирования фундаментальной науки

Почему в России наука финансируется хуже, чем в Греции и Эстонии, почему молодых ученых легко потерять и так сложно будет вернуть, рассуждает член Центрального совета Профсоюза работников РАН, научный сотрудник Физического института им. П.Н. Лебедева Евгений Онищенко.

Ситуация в научных организациях близка к критической и продолжает ухудшаться. Бюджетное финансирование науки сокращается, зарплатный фонд институтов сжимается, начались ползучие сокращения, нет денег на коммунальные услуги, возникает реальная угроза отключения электричества, не хватает денег на оплату налогов на имущество…

Кризис коснулся большинства сфер жизни, однако фундаментальная наука пострадала особенно сильно: из-за падения курса рубля основная часть современного (особенно – дорогостоящего) оборудования и значительная часть необходимых реактивов и расходных материалов, которые производятся за рубежом, подорожали в 2 раза.

Участие в международных проектах и конференциях, подписка на необходимые научные журналы – все это сейчас в 2 раза дороже, чем два года назад.

Есть и другая важная особенность, которую не учитывают чиновники, урезая расходы на науку. Фундаментальная наука – это интернациональная область деятельности, существует глобальный рынок научного труда. И если сложно представить себе массовый отток чиновников или сотрудников силовых ведомств за рубеж, то в науке «утечка мозгов» из стран, где условия для научной работы становятся все хуже, в страны, где для исследователей созданы нормальные условия – естественный и непрерывный процесс.

Продолжение игнорирования особенностей науки обойдется нашей стране дорого. Чиновники и силовики, конечно, никуда не денутся, а талантливые молодые ученые поедут туда, где они могут рассчитывать на нормальные условия для работы и зарплату,

а не только на призывы держаться и пожелания здоровья.

Впереди планеты всей?

Однако правительство считает, что в ситуации кризиса сокращать расходы необходимо, поскольку Россия тратит на науку слишком много. Апеллируя к данным 2014 года, когда бюджетные расходы на гражданскую науку достигли – в абсолютных величинах – максимального значения за новейшую историю России, чиновники утверждают, что по величине расходов государственного бюджета на исследования и разработки мы были на четвертом месте в мире (по паритету покупательной способности).

Вроде бы впечатляет, но в 2014 году по объему ВВП (по паритету покупательной способности) Россия находилась на пятом месте в мире. И доля расходов государства на исследования и разработки по отношению к ВВП (проводя сравнительный анализ «нагрузки на бюджет», имеет смысл смотреть на этот показатель) в России не рекордная.

Чиновники продолжают: в наиболее развитых странах мира две трети и более средств на исследования и разработки выделяется бизнесом, тогда как в России 70% средств на науку расходует государство. Тут есть изрядная доля лукавства, даже если говорить про расходы на науку в целом. В наиболее развитых странах мира существуют множество форм государственного стимулирования расходов бизнеса на исследования и разработки – фактически, опосредованного финансирования науки со стороны государства – налоговые вычеты, налоговые кредиты и др.

Но обсуждение целесообразности высокой доли государственных расходов на науку логично только применительно к прикладным исследованиям и разработкам. Фундаментальная же наука и в наиболее экономически развитых странах была и остается сферой ответственности государства. В США три четверти расходов на исследования и разработки приходится на долю бизнеса, однако с финансированием фундаментальной науки картина совсем другая. По данным Национального научного фонда США, в последние годы доля средств бизнеса в финансировании фундаментальной науки не превышала 6%,

а основную нагрузку (60%) нес федеральный бюджет США

(остальное – средства штатов, университетов, некоммерческих организаций и т.д.). При этом расходы федерального бюджета США на фундаментальные научные исследования в этот период достигали 0,26% ВВП.

Статистика Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) дает общую картину по развитым странам. Данных отдельно по расходам государственного бюджета нет, но в подавляющем большинстве стран доля государства в финансировании исследований и разработок выше, чем в США, и доля государственного бюджета в финансировании фундаментальной науки заметно превышает 60%.

Тройка лидеров по расходам на фундаментальную науку в отношении к ВВП – Швейцария (0,9% ВВП) Южная Корея (0,76% ВВП) и Исландия (0,65% ВВП).

Россия, с ее 0,18% ВВП (в т.ч., 0,17% ВВП – федеральный бюджет) в благополучном 2014 году отстает не только от наиболее развитых в научно-технологическом отношении стран Европы, таких как Франция (0,54% ВВП) или Нидерланды (0,56% ВВП),

но и от Эстонии (0,37% ВВП), Португалии (0,28% ВВП) Испании (0,27% ВВП), Польши (0,23% ВВП).

Единственные две страны ОЭСР, которые отстают от нас по этому показателю, – это Чили (0,12% ВВП) и Мексика (0,11% ВВП). Но при сохранении нынешних тенденций у России хороший шанс выйти на их уровень уже в следующем году. Глядя на эти цифры понимаешь, что речь идет не о катастрофически высокой нагрузке на российский бюджет, а об аномально низких расходах нашего государства на фундаментальную науку.

Что делать?

На VI Съезде Профсоюза работников РАН было принято обращение к президенту России, в котором предлагается в ближайшие годы вывести финансирование фундаментальной науки из средств федерального бюджета на уровень 0,2% ВВП, а в среднесрочной перспективе увеличить его до 0,25% ВВП.

Где взять деньги? Деньги, которых, как известно, нет, даже в кризисной период легко находятся, если есть заинтересованность властей. К примеру, осенью прошлого года, непосредственно перед внесением проекта федерального бюджета на 2016 год в Государственную думу, его расходы были увеличены на 165 млрд руб. (эти средства пошли на нужды силовых ведомств).

Совсем недавно закончилась дискуссия о распределении сотен миллиардов рублей прибылей крупнейших государственных компаний. Малой доли прошлогодней прибыли «Газпрома» или «Роснефти» хватило бы,

чтобы увеличить расходы на фундаментальную науку на 10-15 млрд руб. уже в этом году.

Да и размер бюджетного дефицита в 3% ВВП не с неба на скрижалях спущен. Государственный долг России в этом году вряд ли превысит 20% ВВП, так что не возникло бы больших проблем, если бы 2-3 года бюджетный дефицит оставался на уровне 4% ВВП. Дополнительные средства можно было бы направить на здравоохранение, образование, науку – на инвестиции в будущее.

Если на них постоянно экономить, можно, в конце концов, превратиться в бедную и нестабильную страну, в «Нигерию с ракетами».

Разруха не в клозетах, а в головах

Возможно, чиновники и депутаты добросовестно заблуждаются, полагая, что Россия тратит на фундаментальную науку слишком много денег. Давайте просвещать их. Интересоваться, неужели у нас в стране ситуация хуже, чем в Венгрии, Испании, Португалии – странах с не самой лучшей экономической ситуацией, – которые тратят на фундаментальную науку больший процент ВВП, чем Россия.

Впрочем, при разговоре о пострадавших от кризиса европейских странах в первую очередь вспоминается Греция. В 2009 году, когда дефицит государственного бюджета Греции превысил 15% ВВП, в стране разразилась финансово-экономической катастрофа. Кредиторы, оказывающие на Грецию крайне жесткое давление с целью добиться сокращения государственных расходов, превысившая 25% безработица, сотрясающие страну протестные выступления, достигший 180 % ВВП государственный долг – тут уж точно в пору сказать «денег нет, держитесь».

Однако в условиях длящегося несколько лет тяжелейшего кризиса расходы Греции на фундаментальную науку составляют 0,28% ВВП. Заметно больше, чем в России в 2014 году.

Возникает вопрос, что же за неведомая катастрофа, требующая резко уменьшать финансирование фундаментальной науки, у нас разразилась? Может быть, как говорил профессор Преображенский, разруха все-таки в головах?

Отдел науки 

Россия > Образование, наука > gazeta.ru, 27 июня 2016 > № 1804171 Евгений Онищенко

Грузия отменила призыв

Грузия отказывается от всеобщей воинской повинности

Власти Грузии отменяют призыв на срочную службу, что может быть связано как с активным сотрудничеством Тбилиси и НАТО, так и с провалом в войне 2008 года. Это не первая страна постсоветского пространства, отказавшаяся от срочной службы, но практика показала, что рано или поздно призыв вновь возвращают.

Власти Грузии решили отменить обязательный армейский призыв. Соответствующий указ подписала министр обороны страны Тина Хидашели.

«Я тут же перед вами подписываю указ об отмене обязательного призыва в армию, следовательно, решение вступило в силу»,

— сказала Хидашели журналистам.

Примечательно, что грузинское оборонное ведомство нашло путь отменить призыв в обход законодательства. Это связано с тем, что ранее парламент страны не смог договориться о принятии законопроекта, отменяющего принудительную службу. Предполагалось, что это решение вступит в силу в 2017 году.

В оборонном ведомстве решили воспользоваться возможностью министра лично издать указ об отмене призыва, не дожидаясь решения парламента. До этого момента призыв в Грузии был обязательным, но не был тотальным: в стране применялась практика легального откупа от армии — примерно за $870 молодые люди могли отсрочить призыв.

Грузия и НАТО

Решение об отмене призыва принято на фоне продолжающегося развития взаимодействия между военными Грузии и НАТО.

Представляя годовой доклад о работе минобороны, Тина Хидашели отметила в качестве одного из ключевых достижений совместные с США и Великобританией учения Nobel Partner, прошедшие с 11 по 24 мая.

«Учения прошли в результате длительных переговоров, и в итоге мы получили то, чего так долго желали. Мы начали работать над планированием Nobel Partner в 2017 году, и отмечу, что они будут более интересными и масштабными, нежели в 2016 году», — заявила Хидашели, отметив, что это стало одним из важнейших мероприятий с начала ее работы.

В учениях были заняты 600 американских, 500 грузинских и 150 британских военных, а из техники были задействованы танки M1A2 Abrams и БМП M2 Bradley.

В российском МИДе назвали эти учения «провокационным шагом» и «освоением натовскими военными грузинской территории».

Кроме США, Грузия развивает военное сотрудничество с еще одной мощнейшей военной державой альянса — Турцией. В частности, в Грузии планируются совместные с Баку и Анкарой военные учения.

Однако продвижения в этой области не всегда протекают благополучно. Так, в начале июня грузинские военные не поехали на учения НАТО Anakonda, которые проходили в Польше, из-за вспышки ветрянки. Масштабнейшие учения Восточной Европы прошли без грузин, что вызвало недоумение у организаторов — поляки даже требовали от Тбилиси официальных объяснений. Не исключено, что решение в спешном порядке отменить призывную армию было продиктовано необходимостью укреплять связи с НАТО, однако

отсутствие всеобщей повинности вовсе не является обязательным критерием членства в альянсе.

Среди нынешних членов НАТО призывной принцип формирования вооруженных сил сохраняется в Греции, Дании, Литве, Норвегии, Турции и Эстонии; причем, кроме прибалтов, это страны, которые не отказываются от призыва более 60 лет членства в альянсе.

Вероятно, отказ от призыва является радикальной мерой в попытках улучшить боеспособность армии, поставить качество выше количества. По итогам конфликта в 2008 году вокруг Южной Осетии и Абхазии грузинские военные потерпели неудачу — причем их недостаток профессионализма признавали и натовские аналитики. Грузинские военные были плохо подготовлены — в частности, отмечался недостаток учений с участием условного противника, проблемы со связью и доставкой войск в зону конфликта.

Призыв в постсоветских странах

Со времен распада СССР отменять призыв в армию брались несколько постсоветских стран, однако не во всех это решение оказалось окончательным.

В той же Литве военную службу по призыву отменили в 2008 году, однако в 2015-м под предлогом обострения геополитической ситуации в Вильнюсе решили вернуться к обязательной службе. В военной стратегии страны в качестве основной угрозы прописали Россию. Как следует из распоряжения президента Дали Грибаускайте,

возвращение к призыву будет носить временный характер: через пять лет его снова должны отменить. Возможно, внешние геополитические угрозы для Литвы к тому моменту будут каким-то образом преодолены.

Другой страной, в которой отмена призыва оказалась лишь временной, стала Украина. В конце своего правления президент Виктор Янукович постановил отменить призыв на срочную службу. Его указ вступил в силу 1 января 2014 года, однако уже в апреле в связи с вооруженным конфликтом в Донбассе Рада приняла закон, восстанавливающий призыв.

При этом и в Литве, и на Украине призывникам несложно уклониться от призыва. Молодым людям, живущим в прибалтийской стране, несложно покинуть ее, уехав на заработки в другие страны Евросоюза. Украинцы же пользуются несовершенством бюрократического аппарата.

Еще одна постсоветская страна — Казахстан — еще в 2013 году запланировала к 2016 году перевести формирование армии на профессиональную основу. Однако пока что эти меры не доведены до логического конца. По сообщению казахстанских СМИ,

весной 2016 года в армию страны призвали порядка 5000 молодых людей. Впрочем, эта цифра представляется небольшой — к примеру, в российскую армию в ходе каждого призыва отправляется примерно в 30 раз больше срочников, тогда как население Казахстан лишь в 8 раз меньше, чем России.

Единственной страной бывшего СССР, которая на деле отказалась от призыва и пока к нему не вернулась, на сегодняшний день является Латвия, где срочной службы нет уже почти 10 лет, с 2007-го.

Однако и там возможное возвращение к призыву является частью общественной дискуссии. Как выяснила «Газета.Ru», хотя возвращение к призыву в Литве подталкивает Ригу к подобным действиям, оно же подчеркивает ключевое различие между двумя прибалтийскими республиками.

Если среди потенциальных латвийских призывников не менее трети русских, то в Литве их число меньше 10%. Таким образом, условно «антироссийская» позиция официальной Риги делает призыв русскоязычных жителей в армию страны неэффективным и даже рискованным.

Грузия же вплоть до нынешней отмены призыва была одной из немногих стран, в которых государство позволяет гражданам легально откупиться от армии.

Соответствующую норму грузинские власти ввели в 2000 году. Молодые люди, не желающие служить, получили возможность покупать себе годовую отсрочку за 200 лари, что тогда приблизительно соответствовало $100. Эта сумма, как тогда отмечали власти, была ниже, чем требовали за освобождение от призыва взяточники в военкоматах. В годы правления Михаила Саакашвили эта сумма значительно увеличилась и стала тяжким бременем для небогатого населения страны (на сегодняшний день нужно заплатить порядка $870).

Кроме того, было установлено ограничение: призывники младше 25 лет могли откупиться не более двух раз. То есть в конечном счете они все равно скорее всего оказывались в армии. Тем не менее

власти полагали, что таким образом удастся компенсировать нежелание призывников отправляться в армию.

Кроме Грузии подобные формы легального «откоса» существуют и в других постсоветских странах: в Узбекистане и Киргизии, однако там расценки ниже (по данным 2010 года, $262 и $537 соответственно).

Святослав Иванов 

Россия на Ближнем Востоке в свете президентских выборов в США

Виктор Титов

Судя по заявлениям президента В.Путина на ПМЭФ 17 июня с.г., в Москве начинают понимать, что во время президентских выборов в США в ноябре, скорее всего, победит Х.Клинтон, а не Д.Трамп, с которым в российском руководстве связывали определенные надежды на улучшение отношений с Вашингтоном, прежде всего под углом снятия антироссийских санкций.

По мере приближения даты президентских выборов в США и сохранения плохой конъюнктуры на мировом нефтяном рынке Москве предстоит задуматься о новом уровне партнерства с целым рядом стран, в том числе арабских и Ираном, учитывая особое отношение кандидата от Демократической партии к Ближнему Востоку в целом и Персидскому заливу в частности. Тем более что Хиллари Клинтон известна своей неприязнью и даже агрессивностью к России, Сирии, Ираку и Ирану, и это при том, что она не отличается прагматизмом и мягкостью, не ищет компромиссов, а действует жестко и решительно. Ее позиция и практические дела по Ливии 5-летней давности – яркий тому пример. А то, что она на Ближнем Востоке ориентирована на Саудовскую Аравию и Катар, от которых, будучи еще госсекретарем при первом президентском сроке Б.Обамы, получала щедрые ювелирные подарки, ни для кого не является секретом.

России и вышеупомянутым странам региона нужно срочно готовиться к новой политике Вашингтона в регионе, основной целью которой станет выдавливание Москвы и Тегерана из Сирии, Ирака, Йемена, Ливана, палестинских дел, равно как и всемерное укрепление американцами позиций КСА и их союзников по ССАГПЗ против Ирана в Персидском заливе. Ведь понятно, что Х.Клинтон – это не Б.Обама, который, несмотря на все свои действия явно не пацифистского характера, сделал многое для смягчения негативного образа своей страны как агрессивного игрока на мировой арене: вывод войск из Ирака и Афганистана, отказ от бомбардировок Сирии в 2014 году, нежелание участвовать в сухопутной операции НАТО-ССАГПЗ в Ливии, отказ от прямого военного вмешательства в йеменский конфликт, заключение сделки по ИЯП, провозглашение курса на перезагрузку отношений с Москвой, нормализация отношений с Кубой и Вьетнамом.

В речах перед избирателями от своей партии во время недавних предвыборных турне по США Х.Клинтон четко обозначила своих главных «врагов» на Ближнем Востоке, да и в целом в мире. Это – Россия, Иран и Китай, «которые не позволяют реализовать американские интересы».

Главное сейчас – понять, причем как Москве, так и в Пекине и Тегеране, что с приходом Х.Клинтон скорость реализации задачи по подрыву устоев правящих элит во всех трех странах с конечной целью их замены на прозападные режимы будет лишь ускорена, а выделяемые средства на это увеличены. Что касается России, то новый хозяин Белого Дома, и в этом не надо сомневаться, будет бить через самое больное место – углеводородную ориентацию ее экономики. Причем пока что Москва явно топчется на месте в тщетной надежде на раскол внутри Запада по поводу санкций, прежде всего в ЕС, и на то, что каким-то чудом цены на нефть, а значит, и газ, опять быстро взлетят наверх. А этого не произойдет: здесь нужно просто трезво оценить ситуацию, поняв, что другого повода для введения санкций уже не будет. Поэтому Вашингтон до конца использует нынешний момент. Х.Клинтон это понимает и для экономического удушения Москвы будет действовать прежде всего через Саудовскую Аравию, Катар и другие богатые нефтью и газом арабские монархии Персидского залива. Ведь именно их действия на понижение нефтяных цен, равно как и демпинг Катара по СПГ в ЕС сильнее всего бьют по России.

Надо признать, что пока Запад и их аравийские союзники успешно вбивают клин между Москвой и Тегераном, Тегераном и Багдадом, Москвой с арабским миром в целом, явно затягивая время до прихода в Белый Дом Х.Клинтон. Заглатывая щедрые посулы аравийских шейхов, Россия вызывает определенные сомнения во многих арабских столицах и в Иране. А тут еще явно непродуманный жест с торжественной передачей подбитого в Ливане в 1982 году израильского танка, полученного у сирийцев, премьер-министру Б.Нетаньяху. Ничего кроме недоумения в арабо-исламском мире это не вызвало.

Де-факто Саудовская Аравия и Катар уже ведут углеводородную войну против РФ и ИРИ. КСА стала срочно поставлять нефть в Европу, включая Польшу, при этом на днях снизив цену для европейских потребителей, что бьет по РФ как главному нефтяному экспортеру в ЕС. Одновременно саудовцы ведут тонкую игру на азиатских рынках, куда в основном поставляет нефть Иран, пытаясь удержать за собой самых крупных и перспективных потребителей нефти – Китай и Индию. Катар своими спотовыми поставками СПГ по явному демпингу в Европу, в том числе на традиционные рынки сбыта российского трубного газа, сбивает цену «Газпрому» и в целом снижает объемы закупок газа у РФ. А развитие мощностей по производству СПГ в эмирате будет тормозить процесс развития поставок иранского газа в Азию, чтобы толкать Иран в Европу и Турцию и тем самым сталкивать лбами Москву и Тегеран.

Понятно, что Х.Клинтон не собирается ждать, пока начнет трещать по швам экономика России. Это слишком долго. Да и Вашингтону надо спешить, пока в Москве не раскусили все американские планы по смене нынешних властей в РФ на прозападно-либеральные. Ведь только после этого США смогут взяться за Китай как главного в будущем соперника Америки в мире, который сейчас ведет себя крайне глупо, надеясь, как всегда, что «китайский тигр» сможет опять отсидеться на горе, наблюдая за схваткой внизу. – Не сможет. В Вашингтоне Пекин уже четко определен наряду с Россией и Ираном в качестве главной силы «зла». КНР мешает США развернуться в Азии и обеспечить безопасность главных союзников – Японии и Южной Кореи. Об экономической конкуренции говорить нет смысла – здесь уже давно все понятно: КНР просто мешает доминированию Вашингтона в АТР.

Только в Китае пока не понимают главного: в ближайшие 20 лет Америка останется несмотря ни на что более сильной в военном, политическом и экономическом плане чем КНР, где уже нарастают проблемы как с темпами роста, так и внутренними проблемами, в том числе конфликтами на этноконфессиональной почве. И Пекин не имеет никаких шансов стать единственным мировым лидером. Он чужд по идеологии и культурно-религиозной сути Западу, а азиатские соседи просто боятся китайской экспансии и ищут союзников для противовеса Китаю как в лице США, так и Индии, которая не намерена быть второстепенной державой в Азии. Так что Пекину, если он не хочет быть раздавленным Западом, нужно прекратить свой «нейтралитет» и создать альянс вместе с Россией, к которому другие страны, противостоящие натиску США, для совместного противодействия гегемонии Вашингтона, НАТО и их партнеров на Ближнем Востоке и Азии.

Но сейчас перед Москвой остро стоит более краткосрочная цель: как уберечь от предстоящего наступления Х.Клинтон Сирию и Ирак, где у РФ огромные интересы. Пора понять, что Вашингтон, Эр-Рияд, Доха и Анкара никогда не смирятся с тем, что в Сирии при опоре на ВКС РФ, иранский КСИР и ливанскую «Хезболлу» уцелеет законное правительство Б.Асада. Без сирийской территории как страны-транзита Саудовская Аравия никогда не проложит нефтепровод в Европу, а Катар – магистральный газопровод в ЕС и Турцию.

Надо срочно что-то делать и с Багдадом, где правительство Х.Абади явно попадает в возрастающую зависимость от США. Более того, нынешняя военная операция иракских войск по взятию Фаллуджи показала, что Вашингтон готов опять опереться в Ираке на суннитов, включая тех, кто когда-то был на стороне Саддама Хусейна. Ведь арабы-сунниты всегда были основой западного влияния в Ираке, тогда как СССР в основном симпатизировало шиитскому населению страны.

И Москве нужно срочно решать «саудовский вопрос», без чего нельзя резко поднять цены на нефть и прекратить игры Эр-Рияда в зоне Персидского залива, на Ближнем Востоке, да и в целом в арабском и исламском мире. Сейчас королевство завязло в йеменской войне; его бюджет истощается низкими ценами на нефть; программа реформирования, принятая недавно заместителем наследного принца, министром обороны и сыном короля Мухаммедом обречена на провал; племенные объединения недовольны правящей семьей Аль Сауд из-за сокращения финансовых дотаций; внутри королевского клана ширятся противоречия между проамериканским наследным принцем Наифом и его своенравным заместителем Мухаммедом, а король Сальман слабеет. При этом КСА продолжает дорогостоящие авантюры в Ливии, тратит огромные деньги на поддержание военного режима в Египте и продолжает финансировать радикальную оппозицию в Сирии, срывая внутрисирийский диалог, который скорее мертв, чем жив. Так не настало ли время покончить с этой вредной политикой ваххабитского консервативного режима, а заодно и прекратить наглые вмешательства другой ваххабитской монархии – катарской? Спонсоры «цветных революций» и «арабской весны» явно должны сами пройти через это свое детище и превратиться в нормальные цивилизованные страны из ныне существующих рудиментов 17-го века.

В любом случае стрелки часов неумолимо движутся вперед, все быстрее приближая момент прихода Х.Клинтон в Белый Дом. Не случайно на днях сын саудовского короля, заместитель наследного принца и министр обороны, заместитель наследного принца КСА Мухаммед бин Сальман только что (13-17 июня) побывал с визитом в Вашингтоне, при этом выделив в фонд избирательной кампании Хиллари 20% от общей суммы ее «бюджета». Он провел прямые переговоры с ведущими представителями американской элиты: с госсекретарем Джоном Керри, министром обороны Эштоном Картером, директором ЦРУ Джоном Бреннаном, министром торговли Пенни Прицкер, лидерами «республиканского большинства» и «демократического меньшинства» в Конгрессе Полом Райаном и Нэнси Пелози, членами Комитета Сената по вооруженным силам и членами Комитета Сената по иностранным делам. Представительной была и сопровождающая принца делегация. Она включала не только министра иностранных дел Адиля аль-Джубейра и министра информации Адиля ат-Турейфи, но и двух ведущих министров экономического блока саудовского правительства — министра нефти и природных ресурсов Халеда аль-Фалеха и министра торговли и инвестиций Маджида бен Абдаллу аль-Касаби. Вместе с ними в делегацию был включен и глава Управления общей разведки Халед аль-Хумейдан. Наконец, завершение официальной части визита было ознаменовано встречей принца с действующим американским президентом Бараком Обамой в Овальном кабинете Белого дома. Принимая принца Мухаммеда бен Сальмана, глава Белого Дома подчеркнул, что «Соединенные Штаты считают необходимым продолжать сотрудничество с Саудовской Аравией на благо обеих стран», действуя вместе с Эр-Риядом «в интересах поддержки безопасности и стабильности Ближнего Востока и противодействия региональным вызовам». Важной частью поездки Мухаммеда бен Сальмана стало посещение Нью-Йорка, где в штаб-квартире ООН он встретился с ее генеральным секретарем Пан Ги Муном.

Принц Мухаммед обсудил три «основных досье». Речь, во-первых, шла о «политическом досье», включающем ныне существующие проблемы и разногласия между Эр-Риядом и Вашингтоном, в том числе по ИЯП. Во-вторых, вопрос «досье безопасности» и, в этой связи, двустороннего сотрудничества в сфере обмена разведывательной информацией и военного взаимодействия. И достигнуто понимание по многим военно-политическим вопросам: Сирии, Ливии, Ираку и Йемену. Наконец, третье «досье» было связано с вопросами двусторонних экономических контактов. Принц Мухаммед бин Сальман провел переговоры не только с представителями американского бизнеса на Уолл-стрит в Вашингтоне, изложив им основные положения программы «Видение: 2030» и ее начального этапа «Национальный поворот: 2020», но и совершил поездку в калифорнийскую Силиконовую долину, где встретился с главами крупнейших американских (мировых) компаний — Google, Apple и Facebook, обеспечивая научно-технологическую поддержку начинаниям, которые предполагается осуществить в рамках саудовского «Видения: 2030». Уже 16 июня 2016 г. крупнейшая американская химическая компания Dow Chemical Company объявила о получении торговой регистрации и начале деятельности в Саудовской Аравии, где, в свою очередь, было подчеркнуто, что решение компании связано с реализацией программы «Видение: 2030».

А в это время на ПМЭФ в Санкт-Петербурге руководитель РФПИ всячески превозносил инвесторов из Аравии, прежде всего саудовских. В Вашингтоне делали реальные дела, а на ПМЭФ звучали лишь красивые слова, которые имеют нулевую отдачу.

Как говорится, «промедление смерти подобно». Пора уже научиться действовать на упреждение угроз, а не ликвидацию их последствий. Иначе можно когда-нибудь проиграть. Хочется верить, что в Москве, Пекине и Тегеране придут к осознанию общих целей и смогут выработать конкретные шаги по предотвращению надвигающейся угрозы. Пока еще не поздно.

Главы МИД стран Вышеградской четверки (Чехия, Польша, Словакия и Венгрия – V4), а также Германии проведут в понедельник встречу в Праге, чтобы обсудить свои позиции перед саммитом Евросоюза, который состоится в среду в Брюсселе и будет посвящен выходу Великобритании из состава ЕС, сообщил в воскресенье глава МИД Чехии Лубомир Заоралек.

"Я на понедельник позвал в Прагу на рабочий завтрак в 9.00 своих коллег из стран Вышеградской четверки, а также главу МИД Германии Франка-Вальтера Штайнмайера", — сказал Заоралек, выступая по республиканскому ТВ. Чехия до 1 июля председательствует в V4.

По словам Заоралека, он хочет обсудить со своими коллегами позиции своих стран перед намеченным на среду в Брюсселе саммитом глав 27 стран Европейского союза, на котором будут обсуждены проблемы, связанные с выходом Великобритании из ЕС. Саммит, который состоится в неформальной обстановке, станет первым, в котором не примет участия премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон.

В четверг в Великобритании прошел референдум по членству страны в ЕС. Согласно официальным данным, опубликованным в пятницу, за выход страны из Евросоюза проголосовали 51,9%.

Александр Куранов.

Президент Эстонии Томас Хендрик Ильвес считает, что Польша будет играть важную роль в ЕС после выхода Великобритании из союза.

Президент Ильвес в воскресенье вечером принял на своем хуторе Эрма главу Польши Анджея Дуду, который прибыл в Эстонию с частным визитом. Президенты двух стран обсудили на совместном ужине новые вызовы Европе, связанные с решением Великобритании о выходе из ЕС, а также предстоящий саммит НАТО в Варшаве, сообщает канцелярия эстонского президента.

В четверг в Великобритании прошел референдум по членству страны в ЕС. Согласно официальным данным, за выход страны из Евросоюза проголосовали 51,9%.

"Конечно, в связи с этим Польша, как самое крупное государство Центральной и Восточной Европы, будет играть важную роль. Польша является большой силой в военном плане в Восточной Европе. Польше всегда разделяла нашу, то есть Эстонии, Латвии и Литвы озабоченность о безопасности",-сказал глава Эстонии журналистам. Ильвес также выразил надежду, что решение Великобритании о выходе из Европейского союза было не окончательным.

Николай Адашкевич.

Brexit и украинский вопрос

Валентин КАТАСОНОВ

Перед референдумом по вопросу о выходе Великобритании из ЕС официальный Киев не скрывал, на какой исход голосования он рассчитывает. Украинский политический эксперт Олег Кравченко сформулировал это так: «Британия — одна из главных сил в Евросоюзе, которая выступает за сохранение санкций против России (а по этому поводу в Европе сейчас разногласия). Также Королевство поддерживает евроинтеграцию Украины. «Брексит» лишит нас одного из главных «защитников» в ЕС. Кроме того, финансовую и политическую поддержку Украине обеспечит сильная и сплоченная Европа, а не разъединенная».

Однако ожидания украинских евроинтеграторов не оправдались. Сразу после объявления результатов референдума родилась шутка: наконец-то Украину можно принимать в ЕС, поскольку Великобритания освободила ей место. На самом деле выход Великобритании из Европейского союза делает не то что ещё более проблематичным, а практически невозможным членство Украины в этом союзе – ни в ближайшем, ни в отдалённом будущем. И это ещё далеко не все последствия Brexit для Украины.

В период с 2004-го по 2007 год произошло резкое, экономически ничем не оправданное расширение Евросоюза, в состав которого были приняты 12 новых государств: Кипр, Венгрия, Литва, Латвия, Мальта, Словакия, Польша, Словения, Эстония, Чехия, Румыния, Болгария. Судно под названием «Единая Европа» оказалось опасно перегруженным. Все его новые пассажиры стали странами-иждивенцами.

Средства, которые новички получают из европейского бюджета, намного превышают их взносы в фонды ЕС. Сладкую жизнь иждивенцам обеспечивают немногие страны-доноры, у которых взносы намного превышают получаемые субсидии. Это Германия, Франция, Великобритания, Италия, Швеция. Кстати, одним из основных аргументов для выхода Великобритании из ЕС был следующий: хватит кормить иждивенцев. Приведём справку за 2015 год. Великобритания должна была первоначально внести в бюджет ЕС 18 млрд. евро. В результате торга с Брюсселем взнос Лондона был снижен до 13,5 млрд. евро. Великобритания получила из общеевропейского бюджета 4,5 млрд. евро. Чистый взнос Великобритании, таким образом, составил 8,5 млрд. евро.

Украина с точки зрения Брюсселя и стран-доноров ЕС – это не просто иждивенец, а иждивенец в квадрате. Хуже того: Украина не только иждивенец, которому нечем заплатить даже льготный взнос в общий бюджет ЕС, - она ещё и банкрот, поскольку в декабре 2015 года объявила дефолт по своему суверенному долгу.

Несложно понять, что Брюссель извлечет уроки из Brexit и ужесточит финансово-бюджетные критерии для кандидатов на членство в ЕС. Кандидаты и сами понимают свою нынешнюю ситуацию. Не случайно турецкий лидер Реджеп Тайип Эрдоган, предчувствуя, чем кончится голосование на Британских островах, за два дня до рокового четверга (23 июня) впервые публично допустил возможность отзыва заявки на членство Турции в ЕС (турецкая заявка в Брюсселе лежит 29 лет - с 1987 года).

Кандидаты в члены ЕС прекрасно понимают, что «европейский дом», в котором они мечтали прописаться, завтра может развалиться. Опросы общественного мнения показывают, что процент евроскептиков во Франции, Италии, Нидерландах ещё выше, чем в Великобритании. И настроения в пользу выхода из ЕС наиболее сильны как раз в тех странах, которые относятся к категории доноров (за исключением Германии). Со временем может сложиться такая забавная европейская архитектура: в качестве ядра ЕС выступает Германия как страна-донор, а вокруг неё - большое количество стран-иждивенцев. Немцев такая перспектива тоже не устраивает.

Глава Луганской народной республики Игорь Плотницкий здраво заметил, что решение о выходе Британии из Евросоюза может избавить Украину от еврозависимости и отрезвить разгоряченных фанатов ЕС, опьяненных кажущейся близостью европейского рая. Красивый имидж Евросоюза будет постепенно развеиваться после того, как Великобритания не захотела в нем оставаться.

Brexit неизбежно интенсифицирует центробежные процессы в «европейском доме», что повысит вероятность нормализации отношений отдельных европейских государств с Россией (на двусторонней основе). Между прочим, в 2014 году, когда Запад организовал экономические санкции против России в связи с Крымом и событиями на юго-востоке Украины, Лондон занял в ЕС наиболее жёсткую и радикальную позицию. Дэвид Кэмерон требовал тогда от своих партнеров по ЕС таких карательных мер в отношении России, как блокирование операций российских банков через систему СВИФТ или даже замораживание российских международных резервов. Теперь этот вдохновитель «крестовых походов» против Москвы выброшен из политики.

Нынешний киевский режим явно перестаёт вписываться в новый общеевропейский тренд примирения с Россией, так как это режим с очень узкой, ограниченной программой – он целиком и полностью запрограммирован на конфликт с восточным соседом. Никакого позитивного содержания с точки зрения развития Украины данный режим не несёт. Поэтому вопрос о том, сумеет ли Порошенко сориентироваться в новой европейской политической реальности или ему на смену придёт более понятливый и более дальновидный политик, обостряется с новой силой.

Неприятным последствием Brexit для Киева могут стать некоторые внутренние процессы в Соединенном Королевстве. Официальные данные свидетельствуют о том, что отдельные части Королевства во время референдума обнаружили сильное желание оставаться в составе Европейского союза. Речь идет о Шотландии, Северной Ирландии и Гибралтаре. Своё желание они будут пытаться реализовать путем проведения референдумов по вопросу о независимости от Великобритании.

Вот, например, Северная Ирландия. Там на протяжении большей части последнего века велась непрерывная борьба за воссоединение с Республикой Ирландия (образована в 1921 году). В конце 1990-х годов Лондону и Дублину удалось нормализовать отношения, и пламя освободительной борьбы в Северной Ирландии, казалось, угасло. Теперь это пламя может вспыхнуть снова. Республика Ирландия - единственное государство Европейского союза, имеющее общую сухопутную границу с Великобританией. Выход Туманного Альбиона из ЕС означает, что эта граница перестанет быть символической, потребуется её укрепление для контроля над перемещением и товаров, и людей. Жители Республики Ирландия и Северной Ирландии уже заявили протест против выстраивания между ними настоящей границы и на следующий день после британского референдума начали кампанию за воссоединение.

Не меньшую головную боль для Лондона представляет Шотландия. В сентябре 2014 года референдум по вопросу о пребывании Шотландии в составе Великобритании уже проходил. Страсти были горячими. Тем не менее 55,3% участников тогдашнего референдума заявили о своем желании жить в Великобритании. Лондон облегчённо вздохнул. И вот по истечении неполных двух лет шотландцы заявили о необходимости проведения нового референдума. Их позиция логична: ситуация кардинальным образом изменилась. Тогда шотландцы были в составе ЕС, а теперь их лишили права на это помимо их воли (23 июня в Шотландии большинство проголосовало за сохранение Великобритании в составе Евросоюза). И уже 25 июня шотландский кабинет заявил, что готовит законодательно-нормативное обоснование для проведения нового референдума по вопросу о независимости.

Обострилась ситуация и вокруг Гибралтара - заморской территориальной единицы Великобритании на Пиренейском полуострове. Несколько веков боролись Испания и Великобритания за эту территорию, имеющую важное стратегическое значение (контроль над Гибралтарским проливом, соединяющим Средиземное море и Атлантический океан). В итоге с 1830 года Гибралтар стал британской колонией, а позднее - британской территорией с особым статусом. Уже на следующий день после референдума 23 июня (на котором большинство жителей Гибралтара проголосовали за сохранение членства Великобритании в ЕС) в Мадриде заявили, что будут добиваться перехода Гибралтара под юрисдикцию Испании.

Референдумы на трёх указанных территориях Великобритании могут состояться в течение ближайшего года. Вероятность положительного для Великобритании исхода референдумов (отказ от выхода из состава Соединенного Королевства) оценивается невысоко.

Возникновение прецедента (или прецедентов) обретения независимости территориями, входящими в состав Соединенного Королевства, как нетрудно догадаться, даст новый толчок той борьбе, которую уже третий год ведут жители Донецкой и Луганской народных республик. И это ещё один важный аспект связи Brexit и украинского вопроса.

Brexit: кто следующий?

Петр ИСКЕНДЕРОВ

Итоги референдума о членстве Великобритании в Европейском союзе являются «шагом назад» для европейской интеграции – такое заявление сделала канцлер Германии Ангела Меркель в телефонном разговоре с президентом США Бараком Обамой. Эту мысль, однако, стоило бы уточнить: референдум подвёл жирную черту не под интеграцией Европы вообще, а под моделью евроинтеграции образца 1950-2000-х годов, предусматривавшей лишение европейских стран части суверенитета и захват механизмом ЕС всё новых государств (Евросоюз старого образца расширялся на восток синхронно с расширением НАТО).

Результаты британского референдума, скорее всего, приведут к коренному пересмотру принципов взаимоотношений в Евросоюзе и поставят предел вступлению в него новых государств.

Период неопределённости во взаимоотношениях Лондона и Брюсселя может продлиться до двух лет, в течение которых стороны должны будут зафиксировать политико-организационные принципы выхода Великобритании из Евросоюза и дальнейших взаимоотношений. Выбор возможных моделей достаточно широк – от тесной координации Великобритании с ЕС по образцу Норвегии до выстраивания «рамочных» отношений по типу отношений ЕС с Соединёнными Штатами, Австралией или Канадой.

Второй аспект проблемы – перспективы дальнейшего функционирования еврозоны.

С одной стороны, выход Великобритании из Евросоюза укрепит зону единой европейской валюты. В этом случае на семь стран-членов ЕС, не входящих в еврозону, будет приходиться лишь 15% совокупного валового внутреннего продукта ЕС, в то время как в настоящее время данный показатель (с участием Великобритании) превышает 30% ВВП.

С другой стороны, разбалансировка существующих моделей взаимоотношений членов зоны евро и не входящих в неё стран неизбежно вызовет рост противоречий между ними, что увеличит нестабильность единой европейской валюты. Евросоюз окончательно расколется на сторонников зоны «сильного евро» (Германия, Франция, Италия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург и Австрия) и те страны, которые считают опасным существование «двухскоростной» финансовой системы в рамках единой политической организации.

Не менее важны политические последствия Brexit. Ситуация на сегодняшний день такова, что проведения референдумов, аналогичных британскому, могут потребовать по крайней мере десять стран-членов ЕС - Венгрия, Чехия, Словакия, Греция, Кипр, Испания, Болгария, Румыния, Португалия и Австрия.

При этом у каждой из стран Центральной и Восточной Европы имеются свои аргументы в плане пересмотра отношений с Брюсселем. Если в Чехии они связаны с общим высоким уровнем настроений в пользу выхода страны из Евросоюза, то главная проблема Венгрии - это потеря союзника в ЕС. Великобритания и Венгрия - единственные страны, голосовавшие против назначения на пост председателя Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера, и уход британцев вполне может укрепить евроскептические настроения в венгерской элите. Министр иностранных дел Венгрии Петер Сийярто косвенно уже дал это понять: «У Венгрии и Британии много общих точек зрения на вопросы европейской интеграции, скажем, на значимость суверенитета и на ответственность национальных парламентов. Важно, чтобы такого рода мышление представлял сильный игрок из состава ЕС».

Показательную оценку новой геополитической реальности, возникающей в результате Brexit, дал «Голос Америки», освещая состоявшееся 24 июня в вашингтонской штаб-квартире Атлантического совета обсуждение результатов британского референдума: «Результаты голосования на референдуме о выходе Великобритании из ЕС отражают разрыв в мнениях элит и населения и могут стать началом цепной реакции по всей Европе. В этих условиях Брюсселю необходимо отказаться от углубления интеграции и задуматься о перестройке европейского проекта, а США – пересмотреть своё отношение к ЕС и путям участия в нём».

Итак: отказ от дальнейшего расширения ЕС, перестройка всего европейского проекта.

И конечно же, результаты британского референдума автоматически усиливают позиции евроскептиков в ведущих государствах ЕС – Германии, Франции и Нидерландах, особенно в условиях приближения там всеобщих выборов. При этом главным аргументом сторонников новых изданий Exit становится именно тот фактор, который, судя по всему, склонил чашу весов в Великобритании в сторону Brexit: недовольство масштабным и неконтролируемым притоком мигрантов (в 2015 году только из стран-членов ЕС в Великобританию прибыли 330 тысяч мигрантов).

Безусловно, влияние Brexit на каждое из государств-членов ЕС будет дифференцированным, но общие тенденции выглядят следующим образом:

• Венгрия и Швеция лишаются стратегического союзника в ЕС;

• В Германии Brexit оценивают как серьёзный удар по «европейской морали»;

• Словакия, Румыния, Польша и Литва озабочены дальнейшей судьбой собственных граждан, отправившихся ранее на берега Туманного Альбиона в поисках работы и социальной помощи (одних словаков там проживает порядка 100 тысяч);

• Ирландия, Испания, Греция и Кипр главную угрозу видят в негативном экономическом эффекте выхода Британии из ЕС;

• Во всех остальных странах Евросоюза (за исключением, пожалуй, Португалии и Болгарии) ключевым является рост в обществе настроений евроскептицизма. В частности, австрийская Партия свободы, чей кандидат недавно оказался в шаге от победы на президентских выборах, уже призвала к проведению в стране референдума о выходе из Евросоюза.

Однако прежде чем вслед за Великобританией «на выход» из ЕС попросится ещё какая-либо страна, может прекратить существование само Соединённое Королевство. Намерение влиятельных политических сил в Шотландии и Северной Ирландии провести собственные референдумы о независимости стало в одночасье не только реальной, но и близкой перспективой.

Мара Козельски

Побочные жертвы: крымские татары в годы Крымской войны

Мара Козельски – историк, специалист по истории Российской империи, доцент Университета Южной Алабамы.

[1]

Во время Крымской войны российские власти обвиняли крымских татар в шпионаже, провокациях, предательстве и коллаборационизме. Для русского правительства, глубоко увязшего в войне, которую ему вот-вот предстояло проиграть, татары были своеобразным групповым маркером. Официальные лица считали их «пятой колонной», готовой помогать союзникам, поскольку, подобно туркам, татары исповедовали ислам. В эпоху обостренной религиозной чувствительности власти верили собственной пропаганде: Крымская война была в их глазах священной, поскольку в ней, помимо внешнего врага, участвовал и враг внутренний[2]. Утвердившись, подобная позиция положила начало радикальному сдвигу в отношении российского государства к коренным жителям Крыма, в конечном счете обернувшемся исходом двух третей крымского-татарского населения с полуострова. Война спровоцировала массовую эмиграцию татар, охватившую в целом 200 тысяч человек. Если в середине 1850-х она была подобна слабому ручейку, то между 1860-м и 1863 годами[3], когда был достигнут ее пик, превратилась в мощный поток. Это переселение стало наиболее масштабным среди всех татарских миграций – от исхода, вызванного присоединением Крыма в 1783 году, и до сталинской депортации 1944-го.

Существование крымских татар и других народов российского Причерноморья представляет собой историю постепенно усугубляющегося бесправия, в которой Крымская война стала резким поворотом к худшему[4]. У нас пока нет полного понимания того, как и почему это происходило, а также какую именно роль в этом процессе сыграла война[5]. Анализ материалов, подготовленных российскими ведомствами в 1854–1856 годах, показывает, что русское правительство не планировало переселение татар. В данном случае вообще едва ли возможно говорить о какой-либо целенаправленной «политике» по отношению к татарам, поскольку мнения официальных лиц по татарскому вопросу зачастую противоречили друг другу, а действия основывались на непроверенных слухах и были бессистемными. Если одни российские чиновники обвиняли татар в пособничестве врагу и настаивали на их депортации, то другие заступались за них. В настоящей статье я собираюсь проследить, как менялось отношение государства к татарам с момента прихода войны на Крымский полуостров до заключения мира, вскрывая по ходу дела противоречия, повороты, контрасты в политике низших и высших уровней управления. Хотя статья помогает разобраться в особенностях миграции 1860-х годов, ее основной задачей выступает выявление разнообразных факторов, влиявших на отношение государственной власти к татарам в ходе войны.

Разбираясь в сложностях государственного мышления относительно крымских татар, я затрону несколько различных тем. Прежде всего, хотя крымский конфликт уже рассматривался под разными углами зрения, в локальном разрезе он пока не изучался[6]. Между тем война изменила Крым во многих отношениях, а ущерб, нанесенный осадой Севастополя, оказался не самой тяжелой травмой. На протяжении полутора лет полуостров управлялся по законам военного времени, которые устанавливались должностными лицами, не слишком осведомленными об особенностях этой имперской территории. В итоге деловая активность замерла, трудоспособное население превратилось в беженцев, коренные народы подверглись выселению. В век религиозного национализма война придала полуострову новую религиозную идентичность: православие, на протяжении десятилетий сдерживаемое сохранявшимся с екатерининских времен духом веротерпимости, распространилось по всему Крыму.

Если же отвлечься от частностей, то судьба татар в Крымскую войну может многое рассказать о политике имперской России и жестокости ее властей по отношению к собственному населению[7]. Это особенно интересно в свете недавних исследований, которые доказывают, что в других частях империи интеграция мусульманского населения происходила относительно мирно[8]. Но если у последователей ислама, проживавших во внутренних районах страны, все было более или менее спокойно, то мусульмане, жившие на границах, сталкивались с совсем иной реальностью. Так, обитатели северного побережья Черного моря в XIX и ХХ веках не раз оказывались участниками вынужденных массовых миграций или жертвами государственных репрессий. Вражда на религиозной почве, сопутствовавшая Крымской войне, выявляет конфессиональный контекст этих людских перемещений.

Другой важный вопрос, примыкающий к вопросу о демографической политике Российской империи, касается природы государственной власти в провинциях: до какой степени местная политика могла расходиться с указаниями, получаемыми из центра? Современные исследования показывают, что властители России во многом полагались на усмотрение губернаторов и что царь зачастую принимал решения, имеющие лишь локальную значимость, поскольку правильное для одного региона не обязательно оказывалось верным для другого[9]. Война подтвердила этот партикуляристский подход к имперскому управлению. Она стала серьезным испытанием для конфессиональной политики и обострила противоречия, по поводу которых государственные деятели России спорили в годы царствования Николая I, а также до и после него и которые периодически провоцировали гонения на неправославные конфессии. Суть проблемы составляло неопределенное соотношение религии, толерантности и ассимиляции. Когда начались боевые действия, эта тема не могла не выйти на первый план[10].

Отношение русских к татарам в годы Крымской войны складывалось из целого набора составляющих, включавших и подспудную религиозную напряженность, и противоречивую демографическую политику. Однако самым важным фактором, определявшим политическую линию, была все же сама война. Как свидетельствует недавнее исследование, посвященное государственному насилию над мирным населением, боевые действия обеспечивают контекст, поощряющий исключительную государственную жестокость; это тот случай, когда на поверхность поднимается прежде скрываемая враждебность или же появляются ее новые очаги[11]. Война порождает беспричинную агрессию, жертвами которой становятся случайные свидетели происходящего. Питер Гатрел, привлекший недавно внимание к проблемам массовой миграции, показал, что несчастные, которые оказываются под перекрестным огнем враждующих сторон, страдают не меньше солдат, а тяжелая участь беженцев и гражданских лиц, находящихся в местах боевых действий, способна непосредственно влиять на политику, причем историки пока только уточняют, как именно это происходит[12]. Так случилось и в России, где «военные власти пользовались правом абсолютного контроля в зонах боевых действий», что зачастую влекло за собой жестокое обращение с гражданскими, подвернувшимися под руку[13]. Действительно, массовый исход татар из Крыма не был организован государством. Но непосредственная реакция властей на положение дел на фронте превратила Крым в военную зону, где интересы местного населения не учитывались, а двойственная позиция государства в отношении конфессиональной лояльности создала неблагоприятную среду для всех нерусских, и в особенности для татар.

Не ограничиваясь обзором литературы о Крымской войне и управлении населением в приграничных землях России, данная статья затрагивает также более широкую тему насилия над гражданским населением. Чем глубже ученые вникают в эту проблему, тем очевиднее становится тот факт, что провести разграничительные линии, отделяющие геноцид, этническую чистку, принудительную, и даже добровольную, миграцию друг от друга очень трудно. Причем наши знания о том, кого надо винить в насилии в отношении гражданских лиц, а также при каких обстоятельствах и каким образом такое насилие реализуется, далеко не полны[14]. Частично подобное положение обусловлено тем, что ученые основывают свои суждения, исследуя крайности: Холокост, советские депортации и, с недавних пор, югославский кризис 1990-х годов. Жесткая фокусировка на перечисленных событиях заставила некоторых специалистов интерпретировать «короткий XX век» как конец цивилизации, эпоху, не имевшую себе равных по уровню насилия[15]. Действительно, имеются веские причины, позволяющие выделять XX столетие из общего ряда. Это время демонстрировало различные проявления жестокости, а также той социальной склонности, которую Иен Кершоу назвал «пристрастием к насилию»[16]. Проблема, однако, в том, что в трактовках, возлагающих ответственность за насилие на конкретных людей, группы лиц или сверхцентрализованное государство, не уделяется должного внимания тем формам насилия, которые реализуются на протяжении длительных отрезков времени, при наличии децентрализованного социального контекста, в специфических культурных, религиозных, военных контекстах.

В свете сказанного акцентирование внимания на XX веке умаляет значение предшествующих исторических периодов, непрерывность насилия, перекинувшегося на минувшее столетие из предшествующих веков[17]. Все большее количество авторов оспаривает интерпретацию, согласно которой вынужденные миграции, обмены населением, насилие государств в отношении собственных граждан должны считаться сугубо современными феноменами. В частности, многие народы Советского Союза, депортированные при Сталине, подвергались переселениям и во времена империи. Сказанное верно и по отношению к народам, населявшим черноморское побережье[18].

В период между присоединением Крыма к Российской империи и победой русской армии над Шамилем сотни тысяч мусульман добровольно или вынужденно покинули северное Причерноморье, переселившись в Османскую империю[19]. Им на смену пришли люди, исповедовавшие христианство восточного обряда, причем в некоторых случаях это были беженцы из Османской империи, желавшие жить в христианском государстве. Некоторые ученые, рассматривавшие этот обмен населением, например, Марк Пинсон, относят его к явлениям «демографической войны» между двумя имперскими государствами. Другие специалисты, например Алан Фишер и Брайан Уильямс, предпочитают говорить о «великом отступлении» мусульман из Европы, которое, по их мнению, началось с присоединения Крыма и продолжилось в балканских кризисах XX века[20]. Фишер подчеркивает:

«Несмотря на некоторые различия, исход татар из Крыма после 1856 года и народов Кавказа после 1859 года были двумя проявлениями одного и того же феномена. Более того, по мере интенсификации этих процессов они быстро и неразрывно слились друг с другом»[21].

Моя цель, однако, состоит не в том, чтобы сопоставить татарский кейс с депортациями или даже с вынужденными миграциями народов Кавказа, но лишь в том, чтобы подчеркнуть наличие имплицитной связи между жестокостями Крымской войны и более глобальными процессами.

Помимо свидетельств непосредственных очевидцев, в данной статье я широко использовала собрание документов из Крымского государственного архива, называющееся «Предательство, шпионаж и провокации татар» и содержащее более четырех десятков отдельных папок[22]. Некоторые из них посвящены арестам находившихся в Крыму иностранных граждан, а также обвинениям против евреев. Большинство документов – это секретные бумаги, составленные крымскими гражданскими и военными чиновниками. Эти люди не являлись сотрудниками Третьего отделения Императорской канцелярии, находившегося в Петербурге, что влечет за собой определенные затруднения, поскольку о деятельности Третьего отделения в царствование Николая I за пределами столиц нам известно немного, а об отдельных операциях военной разведки в период Крымской войны и того меньше[23].

Налаживание эффективной работы по сбору данных в военные годы представлялось для официальных лиц сложнейшей задачей, решение которой затруднялось сумятицей в функционировании цепи командования. Не раз получалось так, что одно и то же «татарское дело» одновременно слушалось в различных инстанциях, нередко принимавших противоречащие друг другу решения. В военное время назначенные из Петербурга офицеры выполняли обязанности местных администраторов. Многие из них сочетали гражданские обязанности с воинскими должностями, что провоцировало недоразумения и конфликты между различными властными инстанциями. Ситуация осложнялась еще и тем, что с конца 1854-го до весны 1855 года в империи сменились три высших должностных лица: Александр II вступил на престол после кончины Николая I, князь Михаил Горчаков сменил князя Александра Меншикова на посту главнокомандующего российской армией в Крыму, граф Александр Строганов стал губернатором Новороссии вместо вышедшего в отставку князя Михаила Воронцова. Каждая из этих перестановок непосредственно отзывалась в Крыму, прямо или косвенно влияя на местную политику и функционирование специальных служб.

Есть и другая проблема. За исключением немногих обращений в поддержку арестованных, большинство проанализированных мной документов были составлены представителями российской администрации, ответственными за аресты, задержания, изоляцию татар. Соответственно, я использовала эти документы не для того, чтобы выявить шпионов, предателей, подстрекателей среди татар, а с тем, чтобы фиксировать изменения приоритетов, отстаиваемых русскими властями в Крыму в годы Крымской войны. Питер Холквист считает, что «изучение материалов слежки и надзора… позволяет переосмыслить природу режима в целом и значение самих этих материалов в частности»[24]. Иными словами, необъективные, малограмотные, разрозненные документы правоохранителей, имеющиеся в крымских архивах, предоставляют информацию о «состоянии духа» не столько татар, сколько людей, собиравших сведения о них и разрабатывавших политику в отношении татарского населения полуострова.

Конфликт, известный как Крымская война, начался в октябре 1853 года, когда Россия объявила о своем намерении осуществить военные действия против Османской империи[25]. В официальном объявлении войны в качестве casus belli был указан общеизвестный, как считалось, факт притеснения турками восточных христиан. В ходе конфронтации Россия рассчитывала восстановить свое «законное» покровительство в отношении христианского населения Османской империи, гарантированное рядом договоров, заключенных в начале XIX столетия. Дипломатическое обсуждение вопроса в царском манифесте было названо бесполезным[26]. Через месяц после начала войны русские корабли под командованием легендарного адмирала Павла Нахимова полностью разгромили турецкий флот в Синопской бухте. Но одержанная победа оказалась для России роковой, поскольку убедила Францию и Англию выступить в поддержку Османской империи.

С началом сражений на Дунае и после Синопа царь приказал подготовить черноморский регион к войне; на приграничных территориях – в Бессарабской области, Херсонской и Таврической губерниях – было введено военное положение. В ноябре их поделили между двумя военачальниками: адмиралом и командующим флотом, князем Александром Меншиковым, а также генералом и командующим сухопутными войсками, бароном Дмитрием Остен-Сакеном. Меншиков получил Тавриду и Херсон на левом берегу Буга, а Остен-Сакен присматривал за правым берегом Буга и Бессарабией[27]. В правовом отношении их указания имели бóльшую силу, чем распоряжения гражданских властей.

Пока в Петербурге офицеры получали назначения на фронт, крымское население готовилось к прибытию российских войск. Несмотря на различия в вероисповедании и национальности, жители Крыма сообща демонстрировали поддержку военных усилий России. В ноябре 1853 года купцы Симферополя изъявили желание приветствовать русских солдат с хлебом и солью. Подобные проявления патриотизма в Крыму военной поры имели особую значимость, поскольку полуостров был одним из самых неоднородных регионов империи: по численности здешние русские уступали татарам, армянам и грекам[28]. Генерал-губернатор Тавриды Владимир Пестель в мае 1854 года писал Меншикову: «Жители всех мест, через которые проходили войска, забыв различное свое происхождение, слились в одну русскую семью», чтобы приветствовать солдат. Среди этих жителей были «дворянство, купечество, граждане, государственные крестьяне, русские, ногайцы, колонисты-немцы». Пестель добавлял, что Таврическая губерния, «несмотря на всю свою разноплеменность, в этом случае, как и во всех других, где дело идет о любви и преданности Престолу и Отечеству, не отстала от чисто русских губерний России»[29]. Каждая из основных групп населения полуострова подготовила собственное боевое подразделение. В специальном обращении к мусульманам муфтий Сеид Джелиль-эфенди выразил безоговорочную поддержку России и призвал всех крымских татар сделать то же самое: «Мы же все мусульмане, от мала до велика, должны быть искренне преданы Царю и Отечеству и для них не щадить ни жизни, ни крови, если она потребуется от нас для их защиты». На призыв муфтия откликнулись беи, давшие «клятву нерушимой верности» царю[30]. В начале войны провинциальные власти Тавриды не сомневались в той преданности, которую демонстрировали татары.

Но довольно скоро на полуостров пришла война, и первоначальный оптимизм испарился. Крым стал театром боевых действий, а его жители страдали не меньше, чем солдаты на передовой. Как только в море показались боевые корабли противника, проживавшие на побережье греки и русские собрали свои пожитки, а власти приступили к мобилизации имеющихся ресурсов[31]. Торговля на полуострове замерла, поскольку все дороги были забиты беженцами и армией. Солдаты занимали частные дома, а их командиры – административные здания. Лишь немногие зажиточные татары могли позволить себе покинуть Крым на время войны; у большинства просто не было денег на переезд. Так они оказались между двух огней, причем их скотину, рабочую силу и провизию пытались использовать обе воюющие стороны. В конечном счете, татары попали под подозрение русских: их обвинили в массовом пособничестве врагу.

По ходу подготовки к боевым действиям военные власти начали слежку за лицами, считавшимися опасными для государства. Первыми, однако, под подозрение попали не татары, а иностранцы и евреи. Например, в начале 1854 года российские власти задержали подданного Османской империи, который легально проживал в Феодосии на протяжении восьми лет. Его обвинили в распространении вредоносных слухов и клевете на российское правительство, после чего он умер в тюремной больнице[32]. Несколько англичан, живших и работавших в Крыму, также были арестованы. Одним из них оказался Томас Аптон, знаменитый архитектор, создавший на полуострове несколько известных сооружений. Его единственной виной была национальность; тем не менее в феврале 1855 года его выслали за пределы Крыма, а все его бумаги были конфискованы и переведены с английского на русский. В конечном счете власти не нашли в них ничего предосудительного и после подписания Парижского трактата в 1856 году ему позволили вернуться к семье[33].

Помимо иностранных граждан, власти следили за евреями. Государство предоставило им право торговать в прифронтовой зоне, поскольку торговцы снабжали русских солдат тем, что власти не могли им предоставить: одеждой, сигаретами, бритвами. Однако в большинстве своем эти люди, торговавшие на линии фронта, были не местными, крымскими, жителями (крымчаками или караимами), а польскими евреями, которым требовалось особое разрешение на ведение торговли в Крыму. Тех, кто не сумел обзавестись необходимыми документами, подвергали аресту и высылке[34]. На фоне общей обеспокоенности несанкционированным пересечением границы несколько случаев привлекли особое внимание российских властей. Например, в сентябре 1854 года губернатор Тавриды получил из канцелярии губернатора Новороссии описание двух «выявленных шпионов», оба они были евреями. Послание содержало имена, информацию о контактах, описание внешности. Так, один из них был высоким и смуглым, с темными волосами и голубыми глазами и безбородым. В ответ на просьбу о содействии власти Крыма начали собственный розыск, но не нашли никого, кто подходил бы под такое описание[35].

В этих ранних случаях отразился первоначальный подход империи к противодействию шпионажу. Когда началась война, у властей не было готовой программы по поимке шпионов. Главной стратегией оставалось выявление иностранных граждан и евреев из западных областей, у которых отсутствовали необходимые документы. Деятельность властей мотивировалась общей ксенофобией, а сбор сведений соответствовал практике, сложившейся в Третьем отделении. По замечанию Сквайра, начиная с 1830-х годов основной задачей Третьего отделения была слежка за поляками, евреями западных областей и путешествующими по России иностранцами[36]. На первом этапе войны, с 1853-го по начало 1854 года, основные жандармские сети были раскинуты довольно далеко от крымского фронта, а власти не слишком интересовались татарами. В качестве особой группы татары попали под подозрение только в сентябре 1854-го, после того, как союзники высадились в Евпатории.

К тому времени Меншиков имел под своим началом 38 тысяч солдат и 18 тысяч матросов, дислоцированных на юго-западе полуострова, а также еще 12 тысяч солдат на востоке, в районе Керчи и Феодосии[37]. С точки зрения жителей полуострова, это число абсолютно не соответствовало ситуации. Когда союзники высаживались в Евпатории, Россия не смогла организовать оборону города, а Симферополь, административный центр Крыма, защищал лишь один батальон. Соответственно, в первую неделю сентября среди обитателей Крыма началась паника: в Симферополь хлынули многочисленные беженцы из Евпатории, среди которых были крепостные, колонисты и татары. Беженцы принесли с собой слухи о тысячах вражеских солдат, разбивших лагерь вдоль берега, и невероятном числе кораблей. По воспоминаниям симферопольского чиновника времен вторжения, под влиянием новостей с фронта и рассказов беженцев «многие жители потеряли голову и не знали, что предпринять; другие стали поспешно готовиться к немедленному выезду из Крыма. […] Со страху они начали поговаривать о том, что союзники двинутся прямо на Симферополь, остававшийся без войска». Особо напуганы были женщины, поскольку их «беспрерывные опасения» и мысли о «диверсиях» были связаны с «неистовством турок и англичан… мужчин, вовсе от природы не робких»[38].

Через несколько дней после высадки в Евпатории и захвата близлежащих деревень союзники разгромили царские войска в битве при реке Альме. Примерно месяц спустя состоялась битва при Балаклаве, известная благодаря атаке британской бригады легкой кавалерии; очевидцы тогда сообщали, что по дороге между Бахчисараем и Балаклавой потоки беженцев «двигались, как лава»[39]. Беженцы продолжали покидать побережье, и к ноябрю, когда состоялась битва при Инкермане, расположенный в центре полуострова бахчисарайский Успенский монастырь стал местом, куда стекались беженцы из Севастополя, Евпатории, Балаклавы и окрестных деревень. Его настоятель подчеркивал тогда серьезность ситуации, отмечая при этом: «Враги, подобно саранче, слетелись в Крым и разоряют его города, заставив жителей спасаться бегством. Не желая судить бегущих, я все же должен спросить: куда они бегут?»[40]

В течение осени 1854 года союзники закрепились на побережье полуострова, а русская армия терпела одно поражение за другим. Императорские войска стремительно отступали из прибрежных районов, сосредоточиваясь вокруг Севастополя. Расположенный всего в 25 километрах от вражеских позиций Симферополь, столица Крыма, оставался без защиты: к ужасу местных жителей, русская армия находилась в 70 километрах от города, в Севастополе[41]. Как пишет Михно, бывший в Симферополе после сентябрьской высадки союзников, «от наших войск не было вестей»[42]. Позднее Меншиков отправил солдат на защиту Симферополя, но это было сделано слишком поздно, и дух местных жителей уже был поколеблен. Его попытки защитить гражданских лиц в других частях полуострова также оказались тщетными[43]. Поскольку регулярная армия отходила к Севастополю, для поддержания порядка во внутренних районах полуострова Меншиков привлек донских и яицких казаков. Они прибыли в Крым с севера, через Симферополь. Итог этого маневра был известен заранее: помня о конфликтах столетней давности, казаки и не думали защищать крымских татар[44].

В разгар паники, вызванной десантом союзников, в Евпаторию прибыл представитель некогда правившей в Крыму татарской династии Месуд-Гирей. Когда Крым был включен в состав России, большинство представителей этого клана бежали в Османскую империю. В первой половине XIX столетия Гиреи служили в турецкой администрации на Балканском полуострове, а также в турецкой армии. В различные периоды в Османской империи из эмигрировавших крымских татар создавались пехотные и кавалерийские части. Крымские татары сражались под турецким флагом против русских в наполеоновских войнах, в русско-турецкой войне 1828–1829 годов, в начале Крымской войны. Сам Месуд-Гирей обосновался в Варне; именно там он уговорил союзников подключить его к подготовке татарского восстания в Крыму и к попыткам убедить татар оказать поддержку иностранному вторжению[45].

Сойдя на берег в Евпатории, Гирей встретился с местными татарами и заручился их поддержкой[46]. Татары снабжали союзников лошадьми и телегами, помогали им переправляться с кораблей на берег. Позже от Евпатории до Перекопа прокатилась волна татарских восстаний. Инсургенты перекрывали дороги, ведущие в города, и брали в заложники российских чиновников[47]. Уже 8 сентября союзники отправили Гирея назад на Балканы, посчитав его миссию выполненной[48]. Более того, его отблагодарили за усердие: после войны он получил от французов почетную медаль Иностранного легиона.

Под влиянием татарской вылазки в Евпатории по полуострову начали стремительно распространяться различные слухи. Многие видели в конфликте с Османской империей религиозный подтекст. Архиепископ Херсонской и Таврической епархии, чья резиденция находилась в Одессе, незамедлительно обратился к Синоду, написав, что Крым пребывает «в смятении» из-за «чрезвычайных условий войны» и «мятежных выступлений татар»[49]. Иерарх просил Синод разрешить ему посещение линии фронта; в конечном счете, он выехал в Феодосию, Бахчисарай, Карасубазар и Геническ, чтобы благословить населенные пункты, находящиеся в наибольшей опасности. Его крымские проповеди, разошедшиеся в печатном виде по всей России, изображали борьбу с Османской империей и западными державами как религиозный конфликт. Он называл войну «бранью священной», которая ведется «не за мирские выгоды, а за святость и честь Креста Христова»[50]. Он также видел в Крымской войне кульминацию судьбы России и исполнения ею христианского долга. У России, по его словам, есть «великое и святое призвание – быть защитницей веры Православной», сражаться «за освобождение от невыносимого ига мусульманского единоверных и единоплеменных собратий наших»[51]. За проповеди и общественную деятельность в годы войны Иннокентий был увенчан многочисленными наградами, к которым его представляли высокопоставленные военные: Остен-Сакен, Горчаков, Меншиков[52].

Пока видный иерей рассуждал о религиозной подоплеке конфликта, крымские татары в большинстве своем всеми силами старались дистанцироваться от беспорядков в Евпатории, Перекопе и Феодосии[53]. К примеру, 6 октября 1854 года Таврическое магометанское духовное собрание подготовило резолюцию, осуждавшую мятежников.

«До сведения нашего дошло, что из числа магометан, в Таврической губернии находящихся, принявших присягу Государю Императору России на верность подданства их, некоторые стали нарушать таковую и [...] многие якобы уже передались неприятелю, прибывшему в пределы России в город Евпаторию. Нарушение присяги строго воспрещается как российским, так равно и магометанским законами»[54].

После этого авторы предлагали пространный список жестких наказаний за предательство по исламскому праву, включая отрубание конечностей и смертную казнь. Таким образом, крымские муфтии выражали безоговорочную поддержку царю и армии и объявляли, что любой татарин, который окажется предателем, будет строго наказан.

Ногайские татары, проживавшие в северных районах Таврической губернии, в Приднепровье, а также вокруг Мелитополя и Бердянска, тоже выражали недовольство действиями татар Евпатории. В петиции, подготовленной неделю спустя, они клялись в преданности царю:

«Находясь более 70 лет под скипетром Великих Государей России, ногайцы чувствуют себя вполне счастливыми своим положением и желают доказать свою благодарность и признательность свою за благодетельные попечения правительства, а вместе с тем показать, сколь чужды они от тех неблагонамеренных и неблагодарных крымских татар, которые оказывали дружеское расположение врагам России»[55].

С этой целью они жертвовали императорской армии провиант, одежду, деньги. В заключение петиции говорилось о том, что «ногайцы не имели никакого сношения с крымскими неблагонамеренными татарами», и вновь указывалось на «верность их престолу и отечеству»[56].

Поначалу имперские власти отнеслись к этим обращениям вполне благосклонно. Бывший генерал-губернатор Тавриды Пестель, ставший на время войны военным губернатором, приняв документы, передал их князю Меншикову, который направил их царю. В свою очередь «Государь Император, по выслушивании отзывов от татар Крыма, выразил благодарность таврическому магометанскому духовенству и ногайскому племени… за верноподданнические их чувства»[57]. Веря в то, что мятеж малой группы людей не отражает настроений всего народа, Николай I согласился, чтобы Таврическое магометанское духовное собрание продолжило начатую деятельность, включая допросы татар, обвиненных в совершении преступлений. Впрочем, несмотря на поддержку со стороны царя, многие местные чиновники продолжали относиться ко всем татарам с подозрением.

После случая в Евпатории и до самого конца войны крымские власти постоянно отправляли вышестоящему начальству донесение за донесением, в которых сообщалось о татарах, сотрудничающих с врагом, передающих врагу сведения о дислокации российских войск, снабжающих врага запасами продовольствия. Ни один из этих докладов не имел доказательной базы. Они скорее представляли собой разрозненные собрания слухов и досужих обвинений, впервые появившихся на страницах одной немецкой газеты еще в апреле 1854 года, сдобренные рассуждениями о настроениях в татарской среде. Хотя некоторые источники и приписывают князю Меншикову намерение эвакуировать татар после высадки союзников в Евпатории, главным действующим лицом, отвечавшим за политику в отношении татарского населения и надзор над ним, был князь Николай Адлерберг, военный губернатор Симферополя и гражданский губернатор Таврической губернии[58]. До появления в Крыму в 1854 году Адлерберг долгое время состоял на государственной службе. В частности, он сражался в кампаниях на Кавказе и участвовал во вводе российских войск в Венгрию в 1849 году. В 1853-м были опубликованы его записки о путешествии по святым местам «Из Рима в Иерусалим»[59]. В ходе войны, осуществляя контроль в отношении властей полуострова, Адлерберг также организовывал и наблюдение за татарами.

Дело, возбужденное против татар Алушты, можно, по-видимому, считать вполне типичным в плане и опасений, которые испытывали российские власти, и используемых ими способов сбора информации, и факторов, подталкивавших их к арестам подозреваемых. В марте 1855 года татарка, в документах фигурирующая как «Айша», передала командиру Греческого батальона информацию о подрывной деятельности татар из ее деревни[60]. Сперва она сообщила офицеру, что татары, живущие в окрестностях Алушты, тайно собираются по ночам, обсуждая встречу французских кораблей. По ее словам, татары были убеждены, что французы вот-вот высадятся в районе Алушты. Айша назвала греку имена злоумышленников и встретилась с его начальством. Руководствуясь исключительно ее бездоказательным заявлением, власти арестовали десять мужчин-татар.

15 июля Айша выдвинула еще одно обвинение, на этот раз против своих родственников, живших в небольшой деревеньке неподалеку[61]. Она заявила, что их посетили четверо татар из Ялты, которые сообщили, что французы высадятся через 15–20 дней. По ее словам, те же самые четверо татар (их имена она назвала) вместе со своими семьями прячутся в лесу, появляясь в Алуште раз в несколько дней, чтобы добыть себе продовольствие и собрать сведения о русских военных[62]. Обвинения Айши дошли до высших властей Крыма, и, хотя никаких подтверждений этим сведениям не было, все названные ею люди были арестованы.

Число сообщений о татарах, общающихся с врагом, нарастало. 28 сентября 1855 года некий окружной чиновник сообщал, что крымские татары «посетили вражеских командиров, поздравляли их, дарили им подарки и целовали руки». Он также жаловался, что селяне передавали захватчикам коров, овец, цыплят, табак, фрукты. Кроме того, татары якобы рассказали французам, где именно в Ялте расположено казначейство, а также, где хранятся запасы провианта, расположены церкви и иные важные объекты. В донесениях излагались слухи о готовящемся мятеже татар против русских, хотя в деревнях, как утверждалось, пока говорили, что «время еще не пришло»[63].

Даже когда война подходила к концу, число обвинений в отношении татар не сокращалось[64]. Так, 6 февраля 1856 года властям поступила очередная информация о предполагаемых шпионах. В доносе татары из Мисхора, Маркура, Симферополя и Токтара обвинялись в том, что они, скрываясь у подножья гор в Байдарской долине, несколько раз пробирались в лагеря русских войск, чтобы информировать французов об их местоположении. Посещение ими лагерей выступало единственным доказательством того, что они шпионили в пользу неприятеля[65].

В основном обвинения, выдвигаемые против татар, сводились к тому, что они информировали врага о расположении русских войск, а также церквей, которые союзники неоднократно грабили[66]. Адлерберг был убежден, что татары имели обширную сеть информаторов, которая раскинулась от Бердянска до Евпатории, и передавали информацию по своим тайным каналам. Он также опасался всеобщего восстания татар в России. Кроме того, российские власти были убеждены, что татары снабжают интервентов скотом, капустой, сеном и другими необходимыми вещами. Все документы, содержавшие подобные сведения, составлялись русскими, которые, проигрывая, чувствовали себя осажденными со всех сторон. Российские чиновники, готовившие эти отчеты, безусловно, верили в их правдивость. И все же их предположения едва ли могли содержать правду. Большинство крымских татар были неграмотными и нищими. Трудно представить, что они были способны создать шпионскую сеть или добровольно отдавать кому-то скотину и еду, в которых сами отчаянно нуждались. По некоторым источникам, татары неоднократно обращались к российским властям с просьбой защитить их от наступающих врагов, опустошавших сельские районы. Но власти не пришли или не смогли прийти им на помощь.

Ранее упоминавшийся житель Симферополя Николай Михно, который сам говорил на языке крымских татар, поскольку его вырастили слуги-татары, предполагал, что отсутствие со стороны русских каких-либо препятствий к высадке союзников делало татарское население легкой мишенью для англо-французской пропаганды. После высадки союзные войска издали прокламацию, в которой «приглашали их [татар] присоединиться к туркам и совокупно действовать со своими единоверцами, обещая им по окончании кампании различные вознаграждения». Михно замечает, что лишь «немногие из туземцев […] перешли на неприятельскую сторону», а поскольку все деревни западного побережья Крыма были оккупированы, местным жителям «волею-неволею» и «по необходимости» приходилось исполнять приказы союзного командования[67]. Некий дворянин, обратившийся к Адлербергу, защищал татар своего поместья, подозреваемых в пособничестве врагу. По его заявлению, татары, вопреки выдвинутому обвинению, не передавали французам сена и капусты – наоборот, отказываясь делать это, они стали жертвами безжалостного вымогательства[68].

Но голосов в поддержку татар было мало, а подозрительность и притеснения сохранялись до конца войны. Адлерберг предпринимал против татар самые разнообразные меры. Он предписывал тайным осведомителям следить за ними, часто вызывал их на допросы и всячески запугивал. В некоторых, наиболее вопиющих, случаях, он высылал татар в Курск; так, среди первых, приговоренных к высылке, оказались татары, которых обвинили в измене по доносу Айши. По имеющимся у нас данным, в совокупности около 100 татар были высланы в Курск и еще 49 в Екатеринослав[69]. Вместе с тем главными свидетельствами политики Адлерберга, которые сохранились до наших дней, стали материалы нетипичных и прецедентных дел, ведение которых потребовало от властей большого объема бумажной работы. В одну из таких историй попали четверо татарских мальчиков.

22 июня 1855 года четверо мальчиков, ни один из которых не был старше шестнадцати лет, были взяты военными на допрос, поскольку они, как предполагалось, побывали на боевом корабле противника. На допросе мальчики заявляли о своей невиновности, утверждая, что они покинули дом только для того, чтобы продать казаку лошадь. Несмотря на их показания, власти заключили детей под стражу. Позже следователь, занимавшийся этим делом, получил письма с положительными характеристиками мальчиков; среди поручителей были татарский окружной голова и татарская княжна. С учетом того, что за мальчиков заступились представители татарской элиты, дело было передано генералу Горчакову, который, сменив князя Меншикова, стал в феврале 1855 года новым командующим российскими войсками в Крыму. В августе того же года он распорядился, чтобы всех четверых отпустили из-за недостаточности доказательств. Но в январе 1856 года дело все еще не было закрыто, поскольку в трехмесячный период между началом расследования и приказом Горчакова о его прекращении подростков успели выслать в Курск. 16 января военный губернатор Курска сообщал, что двое детей уже были отправлены назад в Симферополь в сентябре 1855 года, и пообещал без промедлений отправить домой третьего. Четвертый мальчик, по его словам, умер, еще находясь под арестом в Перекопе[70].

Несколько «татарских» дел дошли даже до царя. Руководство жандармерии возвращало такие дела крымским властям, поручая им сбор дополнительной информации. Неудивительно, что это производило сумятицу и конфликт интересов. Например, в декабре 1855 года жандармы получили сведения о том, что в Крыму уже несколько месяцев находятся французские шпионы. Местной администрации и полиции было сделано внушение в связи с тем, что они недобросовестно выполняют свои прямые обязанности. В январе 1856 года граф Адлерберг весьма гневно ответил на эти претензии, указав, что крымская администрация вынуждена исполнять любые распоряжения военного командования, а в Феодосии, Евпатории и Ялте все заботы чиновников обусловлены ходом военной кампании. К сказанному он добавлял, что окружная полиция не несет ответственности за сбои в системе слежки, поскольку перегружена обязанностями, возложенными на нее в связи с войной. Ответ Адлерберга показывает, до какой степени столичные чиновники были далеки от проблем линии фронта, а также сколь серьезно изменилась работа местной администрации в связи с войной[71]. В том же докладе Адлерберг настаивает, что татары представляют бóльшую угрозу для безопасности России, чем вражеские шпионы. Он сетует на трудности секретной работы среди «злонамеренных людей, потакающих врагу». Причем иногда, по его словам, этим «вредителям» действительно удается ускользнуть от государственного надзора, поскольку они слишком многочисленны[72].

Отношение Адлерберга к татарам было чрезвычайно суровым, так как он считал их самой серьезной угрозой для проводимых в Крыму военных операций. Представляя свою позицию генералу Горчакову, он предложил решение, которое можно считать пугающей прелюдией к действиям советского режима в ходе Второй мировой войны: массовую депортацию[73]. Барон Врангель, командовавший морскими силами в районе Перекопа, ранее уже настаивал на депортации всех татар, находящихся под надзором властей. По его мнению, независимо от доказанности вины татар, вызывающих подозрения, необходимо принудительно высылать. Адлерберг соглашался с Врангелем; по его оценкам, нет никаких сомнений в том, что татары передают врагу информацию о русских войсках. Практический опыт, утверждал он, свидетельствует о том, что повсюду, где появляется враг, сразу же находятся изменники среди татар. Поэтому, собственно, одной только высылки подозрительных лиц будет недостаточно. Любого татарина, обнаруженного в запретной зоне, нужно объявлять изменником, приговаривать к смерти и расстреливать. Татар южного побережья Крыма, по предложению Адлерберга, следовало депортировать поголовно и без исключений; в качестве места высылки очень подходит Курск. Для того чтобы поддержать производительность крымских поместий, на смену татарам нужно прислать русских крестьян[74]. План Адлерберга не был принят, но все же очень существенно, что проект всеобщей депортации был выдвинут столь высокопоставленным представителем царской администрации.

Несмотря на суровость рекомендаций Адлерберга, они не были воплощены в реальную политику. Скорее Адлерберг реагировал на тревожащую его местную ситуацию в режиме ad hoc, не согласовывая своих идей с другими представителями русской бюрократии. В архивах нет никаких сведений о позиции царя Николая после того, как он в октябре 1854 года принял клятву верности от мусульман Крыма. Генерал Горчаков, который, в отличие от царя, непосредственно находился в зоне военных действий, не одобрял обращения Адлерберга с татарами и неоднократно требовал от него и от прочих официальных лиц прекратить антитатарскую деятельность. Ознакомившись с несколькими дошедшими до него делами, Горчаков писал Адлербергу, что тому необходимо положить конец слежке за татарами и их арестам, а также прочим действиям, основанным на доносах, поскольку от всего этого «больше вреда, чем пользы»[75]. Когда власти Перекопа решили создать особый судебный комитет, занимающийся делами о коллаборационизме татар, Горчаков настоял на том, чтобы на заседаниях присутствовал назначенный им наблюдатель. Вскоре после получения первых отчетов этого наблюдателя комитет был расформирован. 7 мая 1856 года во все округа Таврической губернии поступила телеграмма, в которой Горчаков потребовал прекратить всякую деятельность военных комиссий и комитетов, связанную с коллаборационизмом, и предписывал в кратчайшие сроки освободить из-под стражи всех татар[76].

Освобождение татарских узников было постоянной линией, которую проводил Горчаков. Одним из дел, получивших наиболее полное документальное закрепление, стало дело Саида Чилиби, переводчика, работавшего в суде. Власти считали, что этот человек шпионил в пользу противника и неоднократно встречался с его агентами. В Ялте он якобы показал врагу, где хранится провиант, и «давал советы, как лучше навредить [России]». Переводчика также обвиняли в контактах с вражескими агентами в Одессе и в содействии передаче неприятелю нескольких сотен голов крупного и мелкого рогатого скота, приобретенных у жителей деревень южного берега Крыма. Дело было открыто в сентябре 1854 года и прошло несколько инстанций, прежде чем оказалось на столе у недавно назначенного Горчакова. Главнокомандующий распорядился передать рассмотрение этого дела в инстанции, находившиеся в подчинении у Таврического магометанского духовного собрания. Он верил в татарские институты и в их способность справедливо во всем разобраться. Собрание провело собственное расследование и признало Чилиби невиновным. Однако Адлерберг, отказавшись признать это решение, продолжал держать переводчика в тюрьме. В конце концов, вновь обратившийся к этому делу в апреле 1855 года Горчаков приказал Адлербергу освободить заключенного, «поскольку против него нет достаточных доказательств»[77].

Еще одним делом, в котором Горчаков встал на защиту татар, стало дело, возбужденное по доносу той же Айши. Как уже отмечалось, на основании ее обвинений десять татар были арестованы и в мае 1855 года высланы в Курск. В их числе оказались двое глав татарских округов и прочие представители татарской знати. Горчаков получил прошение от племянника одного из заключенных Абдури Манчикова, который служил в русской армии в звании капитана. В петиции утверждалось, что арестованные невиновны, а здоровье одного из них, семидесятилетнего мужчины, не выдержит пребывания в тюрьме. Получив документ, Горчаков вмешался в рассмотрение дела и добился освобождения пяти человек. Он написал Адлербергу, что проситель Манчиков «состоит на русской службе» и потому достоин доверия и уважения. Вскоре все обвиняемые оказались на свободе. После войны российские власти официально признали, что этих людей осудили по ложному обвинению. Впрочем, вернувшись в родные места в июле 1858 года, они обнаружили, что им негде жить, поскольку власти Ялтинского округа перераспределили их земли[78].

Конфликты между Горчаковым и Адлербергом показывают, насколько глубокими были расхождения царских чиновников по вопросу о татарской лояльности. Они также позволяют предположить, что многие высокопоставленные представители власти, включая Николая I и Горчакова, не поддерживали гонений на татар. Непонятно однако, что помешало Горчакову предпринять дальнейшие действия в их защиту. Конечно, он был полностью занят обороной Севастополя, а массовую миграцию татар после завершения войны вряд ли можно было предвидеть. К сентябрю 1855 года Горчаков «разрывался» между намерением Александра II продолжать войну и своими частными контактами с французским дипломатом Морни, в ходе которых обсуждались перспективы мира. К тому же, возглавляя все вооруженные силы юга России, он не мог следить за повседневными делами низовых чиновников. Административная субординация предоставляла Адлербергу широкие полномочия в отношении гражданского управления, и поэтому до Горчакова дошли только несколько исключительных «татарских» дел[79].

По мере того, как война затягивалась, татары все больше ощущали безвыходность своего положения: на них одновременно давили русская контрразведка, казаки-мародеры и голодные войска союзников. С осени 1854-го и до весны 1855 года они начали малыми группами покидать Крым. Первыми это заметили окружные чиновники. 30 июня 1855 года служащий администрации Симферополя сообщил Адлербергу, что один из видных представителей татарской знати и 13 членов его семьи, забрав все имущество, «ушли к врагу [в Османскую империю]»[80]. По свидетельствам очевидцев, этот человек приглашал и других жителей своей деревни присоединиться к нему, но на тот момент желающих не нашлось. Некоторое время спустя, в декабре 1855 года, 46 мужчин и 50 женщин бросили свои жилища в деревне Кучук-Кой. В населенном пункте остались только один старик и четыре старухи. Отвечая на расспросы ялтинских властей, эти люди сказали, что не знают, что случилось, поскольку их односельчане ушли глубокой ночью[81]. Первые случаи ухода вызвали некоторое беспокойство у местных чиновников, но отнюдь не подготовили их к массовому исходу, начавшемуся после войны.

22 апреля 4,5 тысячи татар отплыли из Балаклавы в Константинополь. Объясняя это событие, канцелярия генерал-губернатора Малороссии сообщала, что турецкое правительство тайно предложило крымским татарам перебраться в Турцию. Массовый характер бегства настолько встревожил местные власти, что они обратились к царю с вопросом, надлежит ли им чинить препятствия подобным акциям в будущем. Александр II, получивший трон после кончины Николая I в марте 1855 года, ответил, что не видит причин удерживать татар от переезда, добавив, что избавить полуостров от злонамеренных людей будет даже полезно[82]. Заявление царя было передано во все округа Крыма, включая и те, которые в наибольшей степени были затронуты боевыми действиями – Перекоп, Ялту, Феодосию и Евпаторию[83].

Генерал-губернатор Новороссии, граф Строганов, черствый бюрократ, сменивший просвещенного князя Воронцова, восприняв слова государя буквально, сообщил крымским властям, что «Его Императорское Величество указало на необходимость освободить полуостров от этого зловредного народа»[84]. Таким образом, произошедшая в конце войны смена режима обернулась официальным одобрением и поощрением российскими властями массового отъезда коренного населения Крыма. Строганов, который прежде считал исход крымских татар «полезным» или «желательным», теперь рассматривал его в качестве «необходимости». Государство в тот период максимально четко артикулировало свой курс на официальное поощрение эмиграции татарского населения.

Поначалу, однако, русские чиновники, способные подтолкнуть татар к отъезду, не могли открыто действовать в этом направлении из-за ограничений, предусмотренных Парижским мирным договором[85]. Согласно статье 5 этого документа, все воюющие стороны были обязаны «даровать полное прощение тем из их подданных, которые оказались виновными в каком-либо продолжении военных действий в соучастии с неприятелем». Далее в договоре говорилось, что «все воюющие стороны даруют полное прощение подданным, которые во время войны оставались в службе другой из воевавших держав»[86]. Эти положения были включены в договор, чтобы защитить не только татар, но также болгар и греков Османской империи, которые во время войны активно поддерживали русских. Кроме того, были еще и восточные христиане, которые оказались бездомными после того, как Бессарабия отошла от России к Османской империи. Эта группа включала русских поселенцев, а также молдаван, болгар и греков[87].

В 1856 году российские власти впервые испытали на себе действие договора, когда попробовали вести переговоры о статусе репатриантов, возвращавшихся в Крым для того, чтобы либо воссоединиться с оставленными здесь семьями, либо же, напротив, забрать в Османскую империю оставшихся родственников. Российские власти сразу дали понять, что они не рады ни тем ни другим. Сначала власти Крыма рассматривали татарских эмигрантов как предателей и пытались наказывать репатриантов тюремным заключением или сибирской ссылкой. Некоторые подобные дела ушли на самый высокий, губернский, уровень. Принимая во внимание ограничения, налагаемые Парижским договором, Строганов предложил интересное решение: по его мнению, татары, путешествовавшие в другие страны без надлежащих отметок в паспортах, были нарушителями внутрироссийского законодательства. Таким образом, ссылаясь на одну из статей Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года, он предлагал лишать таких татар гражданских прав и отправлять в Сибирь[88]. Иначе говоря, к 1856 году российское правительство считало всех татар, уехавших незаконно, то есть не проштамповавших свои паспорта, изменниками. Разумеется, тех, кто воспользовался легальными каналами пересечения границы, власти тоже не оставляли в покое, но правовых оснований для уголовного преследования этой категории татар у чиновников не было.

По ходу событий дело репатриантов попало к князю Горчакову, который снова оказался вовлеченным в решение татарской проблемы. Он сравнил их печальную участь с бедственным положением османских болгар и османских греков. Многие из этих людей, рассуждал он, хотели бы вернуться в родные места, которые после войны отошли к Османской империи. По мнению Горчакова, отношение к крымским татарам, желающим вернуться в Россию, как к преступникам может дать турецким властям основание аналогичным образом относиться к грекам и болгарам, которые в ходе войны перешли под российское подданство, но теперь хотят вернуться домой[89]. Впоследствии Горчаков убедил крымские власти не мешать возвращению татар и осмотрительно относиться к любым вопросам, касающимся татарского населения[90]. В июле 1856 года администрация Ялты направила Адлербергу списки татар, которые покинули Крым, и списки тех, кто потом вернулся домой. Всего в списках были 593 эмигранта и 21 репатриант. Это неточная цифра, поскольку указывались только главы домохозяйств[91]. Иначе говоря, список характеризует только первую фазу послевоенной эмиграции крымско-татарского населения[92].

После окончания войны Крым напоминал гигантское кладбище. По имеющимся на сегодня данным, на полуострове погибли 95 тысяч французских, 22 тысячи британских и 475 тысяч российских солдат[93]. Некоторые источники сообщают о том, что в одном только Севастополе расстались с жизнью 100 тысяч человек. Масштабное смертоубийство, вызванное войной и болезнями, дополнялось полнейшим опустошением городов полуострова. В результате бомбардировок Севастополь был разрушен до основания. Другие города и поселения, например, Ялта, Евпатория и Балаклава, подверглись разграблению солдатами обеих воюющих армий. Жители побережья в массовом порядке оставили свои дома. Так, Феодосия, если не принимать в расчет находившийся там крупный военный госпиталь, больше напоминала пустыню, нежели город[94].

Во второй половине десятилетия в Крыму шел медленный, трудный, болезненный процесс восстановления[95]. После состоявшегося летом 1856 года возвращения оккупированных союзниками территорий под контроль российской администрации началась тяжелая и напряженная работа по очистке полуострова и приведению его в довоенное состояние. В Евпатории, например, властям приходилось избавляться от двухлетних залежей мусора, оставленного 100 тысячами людей, и куч навоза, произведенного 2 тысячами лошадей[96]. По мере реконструкции городов в них начали возвращаться прежние жители. Большинство из них столкнулось с ужасающей бедностью. Многие лишились не только домов, которые были разграблены и сожжены врагом, но и средств к существованию. Урожай погиб, скот был вырезан, фабрики остались без машин, а торговые корабли подверглись конфискации, разграблению или разрушению.

Крымская война повлияла на полуостров и в религиозном отношении, поскольку повлекла за собой новую программу христианизации. Перед войной генерал-губернатор Новороссии и наместник Кавказа, князь Воронцов, активно противился распространению христианских учреждений в Крыму. Он неоднократно блокировал усилия по утверждению на полуострове собственной церковной иерархии, опасаясь, что это может породить в головах местного населения опасные и беспочвенные представления о том, будто правительство намерено заставить их оставить ислам и перейти в православие[97]. Но, несмотря на колебания Воронцова, архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий (Борисов) сделал христианизацию Крыма своей главной заботой. Его одолевала идея обращения в христианство татар, поскольку, по его мнению, от этого зависела стабильность Крыма. Их переход в христианство, писал он великому князю Константину в 1852 году, является «делом первой важности – не только в отношении к церкви, но и к государству, по сознанию самих губернаторов таврических»[98]. К концу войны христианство окончательно укрепилось на полуострове, где появилось много новых церквей, монастырей и была учреждена своя епархия[99].

В то время как христианизация Крыма отметила серьезный сдвиг в местной политике, разорение татарского населения стало наиболее печальным последствием войны. Многие современники видели в двусмысленном положении татар во время войны пролог последовавшего затем упадка. Англичанин, побывавший в Крыму в 1855 году, писал:

«Татары – стремительно исчезающий народ, их снижающаяся численность усугубляется исчерпанием духовных сил. Этот грустный факт определяется их положением как покоренного народа, лишенного собственной территории, социальной и политической значимости и страдающего от притеснений чиновников. С болью думаю о том, какими бедствиями для них обернется нынешняя война»[100].

В этом фрагменте татары представлены жертвами имперского завоевания. Причины упадка видятся не столько в злонамеренном пренебрежении со стороны властей, сколько в последствиях имперской экспансии, которые могут проявляться в любых покоренных землях: это потеря территории, утрата политической автономии, корыстолюбие местного начальства. Сходные перспективы открывались каждому европейскому или российскому наблюдателю, знавшему о положении крымских татар. В частности, один из них в 1840-е годы писал о том, что «с уверенностью предвидит… полное исчезновение [крымских татар] в более или менее обозримом будущем»[101].

Когда война подходила к концу, российские власти предложили татарам очень скудную компенсацию за их разоренные дома, уничтоженные стада и погубленные урожаи. Подобное возмещение не только не могло покрыть убытки, но и не позволяло татарам продержаться до налаживания мирной жизни[102]. Миграция, начавшаяся в 1855 году, неуклонно продолжалась. К 1860 году число эмигрировавших татар превысило 100 тысяч. В 1867-м, когда российские власти, которые вели статистику на основании полицейских отчетов, убедились в том, что эмиграция прекратилась, Крым навсегда покинули 104 211 мужчин и 88 149 женщин[103]. После них остались 784 опустевшие деревни и 457 брошенных мечетей[104].

Одновременно с появлением христианских институтов в Крым (как и на Кавказ) стало прибывать новое христианское население. Бывшие татарские деревни начали занимать другие люди, среди которых были не только русские, но и греки, болгары, немцы, чехи, эстонцы и другие. В 330 деревнях российское правительство разместило беженцев из Бессарабии, утраченной вследствие войны. Многочисленные болгары, спасавшиеся от преследований в Османской империи, основали несколько колоний, заняв 41 татарскую деревню[105]. Татары же, напротив, селились в местах, оставленных болгарами[106]. Ни тем ни другим не было удобно на новых местах, но это уже другая история[107].

В статье о насилии государств по отношению к проживающим на его территории народам Марк Мазовер призывает более четко «разобраться в том, что подобное насилие означает для государства и как может меняться та роль, которую в разные времена играют в нем различные государственные органы и учреждения»[108]. Государственная политика в отношении татар в годы Крымской войны реализовалась в деятельности множества чиновников, имевших различные взгляды. Петербургские власти почти не интересовались этим вопросом и мало что знали о трудностях, с которыми сталкивалось гражданское население Крыма в военную пору. Они редко вмешивались в решение вопросов, касающихся татар. Тем не менее властные решения в отношении татар не появлялись из ниоткуда. Местное чиновничество работало в нестабильных условиях войны, характеризующихся насилием в прифронтовых зонах и нарастающей религиозной напряженностью. На выработку политического курса влияли и международные договоренности, как, например, Парижский договор, содержавший положения, направленные на защиту православных беженцев. Война и создаваемый ею культурный фон ощутимо и разносторонне влияли на государственную политику, что вело к несистематическим и непоследовательным попыткам разрешения татарской проблемы. Поэтому в данной ситуации использование понятия централизованного государства, принимающего однонаправленные решения в отношении населения приграничных территорий, просто неприменимо. Российское государство не имело заранее обдуманных планов, предполагающих депортацию или насильственную миграцию.

Из сказанного следует, что нам нужны более глубокие знания о переселениях народов и в особенности о случаях миграции, имевших место во время войны и происходивших без предварительной организации и планирования. Эпизод, описанный в данной статье, наиболее близок к «ненасильственной миграции», по классификации Павла Поляна. По его словам, насильственные миграции делятся на несколько подвидов, среди которых миграции, которые явно и целенаправленно стимулируются насилием, и миграции, осуществляемые посредством «механизмов косвенного воздействия», когда «отсутствует решение или распоряжение верховной власти»:

«Наличие должностного лица, отдающего четкий приказ о переселении, вовсе не обязательно. Людей могут поставить в такое положение, когда они сами и по собственной воле примут решение, необходимое властям»[109].

Но даже такое объяснение, где внимание акцентируется на том факте, что вынужденная миграция не всегда предполагает наличие явно выраженной вины государства, в полном объеме отражает сложную природу властных отношений времен Крымской войны, высокий уровень неопределенности, выражавшийся в разбросе взглядов чиновников на одну и ту же проблему, случайности военного времени.

150-летие Крымской войны создает прекрасную возможность для переосмысления ее сложной истории, причем инициаторами этого процесса выступают сами татары[110]. В 2003 году годовщина начала Крымской войны широко отмечалась в Крыму; самые торжественные мероприятия проходили 10 сентября, в официальный день памяти погибших при обороне Севастополя. В пышных церемониях у военных мемориалов приняли участие депутаты парламента, представители Русской православной церкви, гости из других государств, в частности, из Великобритании. Но крымские татары подозрительным образом отсутствовали. Причины их отсутствия разъяснил Ибрагим Абдуллаев в своей статье «Отголоски колониальной войны». Он задается вопросом, который составляет саму основу переосмысления событий 1853–1856 годов: «Какую победу отмечают на солдатских кладбищах?»[111]. По мнению автора, речь идет не о победе союзников над Россией, а о победе России над крымскими татарами[112]. Соответственно, рекомендация Адлерберга депортировать татар выступает мрачным предзнаменованием грядущей советской политики в отношении татар, реализованной во время Второй мировой войны. Связь между переселением татар в XIX веке и депортацией 1944 года прослеживает и другой крымский исследователь, утверждающий, что Сталин преуспел в воплощении «вековой мечты царизма»[113]. Учитывая потерю автономии, земли, прав, а также многочисленные миграции, выпавшие на долю татар в царский период, трудно избежать истолкования депортации как неизбежного следствия имперской политики. Тем не менее не стоит относиться к депортации татар как к какому-то типично российскому проекту. Не будем забывать, что, несмотря на ужасное обращение со стороны властей, которому татары подверглись во время Крымской войны, Адлерберг так и не смог депортировать их, поскольку другие русские чиновники удержали его от этого шага.

Анализ официальных позиций по вопросу о крымских татарах в Крымскую войну, в том числе выраженных Русской православной церковью и Таврическим магометанским духовным собранием, позволяет сделать целый ряд важных выводов. Прежде всего: имперское государство было сложносоставным образованием, официальные представители которого могли иметь диаметрально противоположные взгляды на одну и ту же проблему. Далее, решения, принимаемые на местном уровне, могли влиять на политику даже более существенно, чем указания из центра. Наконец, чиновники в своей деятельности были вынуждены учитывать условия военного времени, а также изменения в культурном и религиозном контекстах. Что касается вопроса о связи между XX веком и предшествующими столетиями, то можно заметить, что, несмотря на фундаментальные различия двух явлений – сталинской депортации и преследований татар в Крымскую войну, – и в советской, и в имперской России нужды людей всегда имели второстепенное значение по отношению к нуждам государства. Хотя крымские татары в период Крымской войны избежали насильственного переселения, высокопоставленные представители власти всерьез размышляли об их поголовной высылке. Наконец, данное исследование открывает новый аспект Крымской войны, о котором говорят не слишком часто. История войны есть нечто большее, чем баланс сил европейских держав, военно-техническое превосходство или стратегии на поле битвы. Крымская война кардинальным образом изменила культурный ландшафт полуострова, оставив после себя наследие, которое тяготит здешнее население и по сей день.

Перевод с английского Екатерины Захаровой

[1] Перевод выполнен по: Kozelsky M. Casualties of Conflict: Crimean Tatars during the Crimean War // Slavic Review. 2008. Vol. 67. № 4. P. 866–891.

[2] Обсуждение того, как религиозность Николая I влияла на конфликт вокруг «Святых мест», приведший к войне, см.: Goldfrank D. The Holy Sepulcher and the Origin of Crimean War // Lohr E., Poe M. (Eds.). The Military and Society in Russia, 1450–1917. London, 2002. P. 491–505. О восприятии Александром II Крымской войны как священной см.: Mosse W. How Russia Made Peace September 1855 to April 1856 // Cambridge Historical Journal. 1955. Vol. 11. № 3. P. 300–301 (см. перевод данной статьи в этом номере «НЗ». – Примеч. ред.). Анализ того, как пропагандировалась священная война, см. в работах: Norris S. A War of Images: Russian Popular Prints, Wartime Culture, and National Identity, 1812–1945. DeKalb, 2006. P. 63–66, 80–106; Robson R. Solovki: The Story of Russia Told through Its Most Remarkable Islands. New Haven, 2004. P. 155–169; Kozelsky M. Christianizing Crimea: Church Scholarship, «Russian Athos» and Religious Patriotism of the Crimean War. PhD diss. University of Rochester, 2004.

[3] О статистике миграций и альтернативных подходах к ней см.: Ханацкий К.В. Памятная книга Таврической губернии, изданная таврическим губернским статистическим комитетом. Симферополь, 1867. С. 416–436; Маркевич А. Переселения крымских татар в Турцию в связи с движением населения в Крыму // Известия Академии наук СССР. Отделение гуманитарных наук. 1928. Т. 1. С. 375–405; 1929. Т. 2. С. 1–16; Fisher A. Emigration of Muslims from the Russian Empire in the Years after the Crimean War // Jahrbücher für Geshichte Osteuropas. 1987. Bd. 35. № 3. S. 356–371.

[4] Уиллис Брукс и Роберт Крюс отмечают, что Крымская война стала поворотным пунктом в имперской политике по отношению к мусульманам. См.: Brooks W. Russia’s Conquest and Pacification of the Caucasus: Relocation Becomes a Pogrom in the Post-Crimean War Period // Nationalities Papers. 1995. № 4. P. 682–683; Crews R. For Prophet and Tsar: Islam and Empire in Russia and Central Asia. Cambridge, Mass., 2006. P. 300–311.

[5] В статьях по данной теме высказываются различные взгляды на причины миграции 1860-х годов. При этом в большинстве материалов сама война почти не затрагивается, а архивные источники не привлекаются. См.: Fischer A. Op. cit.; Williams B. Hijra and Forced Migration from Nineteenth-Century Russia to the Ottoman Empire // Cahiers du monde Russe. 2000. Vol. 41. № 1. P. 79–108; Pinson M. Demographic Welfare – An Aspect of Ottoman and Russian Policy, 1854–1866. Cambridge, Mass., 1970; см. также обзор, сделанный в книге: Бекирова Г. Крым и крымские татары, XIX–XX века. М., 2005. С. 11–13.

[6] В европейской дипломатической истории бытует мнение, будто Крымской войне посвящен значительный пласт литературы. В отношении России, однако, это не совсем верно, поскольку в российской перспективе это событие рассматривалось только в двух англоязычных работах. См.: Goldfrank D. The Origins of the Crimean War. New York, 1994; Curtiss J. Russia’s Crimean War. Durham, 1979. Единственной серьезной монографией о Крыме времен войны остается написанная столетие назад книга Арсения Маркевича: Маркевич А. Таврическая губерния во время Крымской войны по архивным материалам [1905]. Симферополь, 1994.

[7] Историки потратили немало сил, пытаясь должным образом описать и разграничить такие понятия, как «геноцид», «этническая чистка» и «вынужденная миграция». Подробнее об этой терминологической дискуссии см., в частности: Naimark N. Fires of Hatred: Ethnic Cleansing in Twentieth-Century Europe. Cambridge, Mass., 2001. P. 2–5; Béla Várdy S., Tooley H., Huzar Várdy A. (Eds.). Ethnic Cleansing in Twentieth-Century Europe. Boulder, 2003. P. 2–6; Martin T. The Origins of Soviet Ethnic Cleansing // Journal of Modern History. 1998. Vol. 70. № 1. P. 813–861.

[8] Как писал недавно Роберт Крюс: «Приверженность царского правительства к управлению посредством религиозных практик и институтов, а также склонность к политической поддержке православия, позволяла государству реже обращаться к насилию и чаще достигать консенсуса, нежели историки предполагали ранее» (Crews R. Op. cit. P. 8).

[9] См.: Werth P. At the Margins of Orthodoxy: Mission, Governance, and Confessional Politics in Russia’s Volga-Kama Region, 1827–1905. Ithaca, 2002; Breyfogle N. Heretics and Colonizers: Forging Russia’s Empire in South Caucasus. Ithaca, 2005; Jersild A. Orientalism and Empire: North Caucasus Mountain Peoples and the Georgian Frontier, 1845–1917. Montreal, 2002; Gerachi R., Khodarkovsky M. Of Religion and Empire: Missions, Conversion, and Tolerance in Tsarists Russia. Ithaca, 2001; Skinner B. The Irreparable Church Schism: Russian Orthodox Identity and Its Historical Encounter with Catholicism // Ransel D., Shalcross B. (Eds.). Polish Encounters, Russian Identity. Bloomington, 2001. P. 20–36; Weeks T. Nation and State in Late Imperial Russia: Nationalism and Russification on the Western Frontier, 1863–1914. DeKalb, 1996.

[10] О литературе, посвященной соотношению религии и национальной идентичности в Крыму после включения полуострова в состав Российской империи и в предвоенные годы, см.: Kozelsky M. Op. cit. О юридическом статусе, правах и привилегиях татар см.: O’Neil K. Between Subversion and Submission: The Integration of the Crimean Khanate in the Russian Empire, 1783–1853. PhD diss. Harvard University, 2006.

[11] См.: Carmichael C. «Neither Serbs, Nor Turks, Neither Water Nor Wine, but Odious Renegades»: The Ethnic Cleansing of Slav Muslims and Its Role in Serbian and Montenegrin Discourses since 1800 // Béla Várdy S., Tooley H., Huzar Várdy A. (Eds.). Op. cit. P. 113–132.

[12] Gatrell P. A Whole Empire Walking: Refugees in Russia during World War I. Bloomington, 1999; Baron N., Gatrell P. (Eds.). Homelands: War, Population and Statehood in Eastern Europe and Russia, 1918–1924. London, 2004.

[13] Idem. War Population Displacement and State Formation in the Russian Borderlands, 1914–1924 // Baron N., Gatrell P. (Eds.). Op. cit. P. 12.

[14] В частности, Павел Полян различает насильственные и ненасильственные миграции, приводя соответствующие примеры: Polian P. Against Their Will: The History and Geography of Forces Migrations in the USSR. Budapest, 2004. P. 43–47. Богатый обзор литературы по геноциду, этническим чисткам и вынужденным миграциям, включая анализ ее недостатков, представлен в статье: Mazower M. Violence and the State in the Twentieth Century // American Historical Review. 2002. Vol. 106. № 4. P. 1158–1178.

[15] На одном конце спектра в этой когорте мы можем расположить Эрика Хобсбаума, который пишет: «Жестокость, с которой осуществлялись еврейские погромы, не идет ни в какое сравнение с той жестокостью, которую увидело следующее поколение». На другом конце – Дэвид Голдхаген, чье неоднозначное исследование низового антисемитизма рассматривает Холокост как неизбежное воплощение идей, сложившихся еще в ХIХ веке. См.: Hobsbaum E. Age of Extremes: A History of the World, 1914–1991. New York, 1996. P. 120; Goldhagen D. Hitler’s Willing Executioners: Ordinary Germans and the Holocaust. New York, 1996. Эндрю Белл-Фиалкофф начинает свое оригинальное исследование этнических чисток с древней Ассирии (Bell-Fialkoff A. Ethnic Cleansing. New York, 1996). См. также: Kershaw I. War and Political Violence in Twentieth-Century Europe // Contemporary European History. 2005. Vol. 14. № 1. P. 107–123; Naimark N. Op. cit.

[16] Kershaw I. Op. cit. P. 108.

[17] См. обстоятельный комментарий Стивена Смита к статье Иена Кершоу: Smith S. Comments to Kershow // Contemporary European History. 2005. Vol. 14. № 1. P.124–130.

[18] По мнению Амира Вайнера, политика СССР по отношению к собственному населению складывалась под влиянием уникальных «исторических предрассудков». Это мнение в целом признается в литературе, посвященной депортациям, но глубокому анализу оно не подвергалось. Концепция Вайнера представлена в статье: Weiner A. Nothing but Certainty // Slavic Review. 2002. Vol. 61. № 1. P. 46. Более подробный анализ советских депортаций см. в работах: Conquest R. The Nation Killers: The Soviet Deportations of Nationalities. New York, 1970; Kreindler I. The Soviet Deported Nationalities: A Summary and an Update // Soviet Studies. 1986. Vol. 38. № 3. P. 387–405; Gelb M. An Early Soviet Ethnic Deportation: The Far-Eastern Koreans // Russian Review. 1993. Vol. 54. № 3. P. 389–412; Бугай Н.Ф. Л. Берия – И. Сталину: «Согласно Вашему указанию». Москва, 1995; Martin T. Op. cit.; Polian P. Op. cit.

[19] Fisher A. Op. cit.; Brooks W. Op. cit.

[20]О связи между обменами населением в ходе Крымской войны и переселением народов на Ближнем Востоке и Балканах см.: Fisher A. Op. cit.; Williams B. Op. cit. P. 79–108. Марк Пинсон в свою очередь сосредоточивается на обменах населением между Российской и Османской империями после Крымской войны: Pinson M. Op. cit.

[21] Fisher A. Op. cit. P. 362.

[22] См.: Государственный архив Автономной Республики Крым (ГААРК). Ф. 26. Оп. 4. Дополнительную информацию по делам, инициированным против крымских татар, можно найти в собрании микрофильмированных документов, находящемся в Российском государственном военно-историческом архиве в Москве (РГВИА) и опубликованном по-английски: The Crimean (Eastern) War, 1853–1856. Woodbridge, 2004.

[23] Немногочисленные англоязычные публикации, посвященные материалам тайных служб николаевской эпохи, писались несколько десятилетий назад без привлечения архивных источников и без какой-либо привязки к Крымской войне. См., например: Monas S. The Third Section: Police and Security in Russia under Nicholas I. Cambridge, Mass., 1961; Squire P. The Third Department: The Establishment and Practices of the Political Police in Russia of Nicholas I. London, 1968. Впрочем, русскоязычные публикации по данной теме тоже не касаются Крымской войны. См., например: Чукарев А.Г. Тайная полиция России, 1825–1855 гг. М., 2005. Анализ политики безопасности, формировавшейся после кончины Николая I, см.: Daly J. Autocracy under Siege: Security Police and Opposition in Russia, 1866–1905. DeKalb, 1998; а также другие работы этого автора.

[24] Holquist P. «Information is the Alpha and Omega of Our Work»: Bolshevik Surveillance in the Pan-European Context // Journal of Modern History. 1997. Vol. 69. № 3. P. 416. Другие авторы также отмечали бездоказательность выдвигаемых властями обвинений. По оценкам Сквайра, около 90% добровольных доносов, поступавших в Третье отделение, были ложными; Джеффри Бёрдс обнаружил, что крестьяне использовали доносительство для того, чтобы контролировать социальную ситуацию в собственных деревнях. См.: Squire P. Op. cit. P. 195; Burds J. A Culture of Denunciation: Peasant Labor Migration and Religious Anathematization in Rural Russia, 1860–1905 // Journal of Modern History. 1996. Vol. 68. № 4. P. 786–818.

[25] Высочайший Манифест от 20 октября 1853 года об объявлении войны Порте // Материалы для истории крымской войны и обороны Севастополя. Сборник, издаваемый комитетом по устройству севастопольского музея: В 5 т. / Под ред. Н. Дубровина. СПб., 1871–1874. Т. 1. С. 129–131.

[26] Там же. Т. 1. С. 129.

[27] Государственный архив Одесской области (ГАОО). Ф. 1. Оп. 172. Д. 69. Л. 1.

[28] Маркевич А. Таврическая губерния во время Крымской войны по архивным материалам. С. 8–9.

[29] Там же. С. 9–10.

[30] Воззвание таврического муфтия Сеид Джелиль-эфенди ко всему мусульманскому духовенству и народу, в Таврической губернии обитающим // Материалы для истории Крымской войны и обороны Севастополя. Т. 1. С. 252.

[31] Маркевич А. Таврическая губерния во время Крымской войны по архивным материалам. С. 12.

[32] ГААРК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 1715. Л. 1–3.

[33] Там же. Д. 1452. Л. 1–26.

[34] Там же. Д. 1497. Л. 1–51.

[35] Там же. Д. 1448. Л. 1–2; Д. 1446.

[36] Squire P. Op. cit. P. 215–223.

[37] Baumgart W. The Crimean War: 1853–1856. London, 1999. P. 116.

[38] Михно Н. Из записок чиновника о Крымской войне // Материалы для истории Крымской войны и обороны Севастополя. Т. 3. С. 7.

[39] Письмо отца-настоятеля Николая архиепископу Иннокентию от 16 октября 1854 года (Российская национальная библиотека (РНБ). Ф. 313. Д. 44. Л. 72).

[40] Письмо отца-настоятеля Николая архиепископу Иннокентию от 24 сентября 1854 года (РНБ. Ф. 313. Д. 44. Л. 54).

[41] Михно Н. Указ. соч. С. 38.

[42] Там же. С. 39.

[43] Выдающийся российский историк Крымской войны Евгений Тарле напрямую обвиняет князя Меншикова в том, что тот не справился с подготовкой полуострова к высадке союзников (см.: Тарле Е.В. Крымская война. М., 2003. С. 104–105).

[44] Возгрин В.Е. Исторические судьбы крымских татар. М., 1992. С. 324–330. Имеются многочисленные архивные документы, свидетельствующие о столкновениях между казаками и татарами во время войны. Об обвинении татар в сожжении раненого казака см.: ГААРК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 1694. Л. 1–2.

[45] См.: Кырымлы Х. О крымско-татарских войсках в составе османской армии в период Крымской войны // Голос Крыма. 2007. 31 октября. С. 7.

[46] Там же.

[47] См.: Широкоряд А.В. Русско-турецкие войны: 1676–1918. М., 2000. С. 453–454.

[48] Кырымлы Х. Указ. соч. С. 7.

[49] Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 796. Оп. 135. Д. 1729. Л. 1.

[50] Архиепископ Иннокентий. Слово при посещении паствы, Карасубазарский собор, 17 сентября 1854 // Он же. Сочинения Иннокентия, Архиепископа Херсонского и Таврического: В 11 т. СПб., 1908. Т. 2. С. 239.

[51] Он же. Слово по случаю нашествия иноплеменников, Александро-Невский собор, 15 сентября 1854 // Там же. Т. 2. С. 229–230.

[52] РГИА. Ф. 796. Оп. 137. Д. 408. Л. 2–3.

[53] См. также анекдотическое обоснование религиозной природы конфликта: Три рассказа одесского протоиерея А.А. Соловьева, в передаче А.И. Рубановского // Херсонские епархиальные ведомости. 1904. № 9 (приложение). С. 265.

[54] Постановление Таврического магометанского духовного правления от 6 октября // Материалы для истории Крымской войны и обороны Севастополя. Т. 4. С. 17–18.

[55] Прошение депутатов ногайского племени от 12 октября // Там же. Т. 4. С. 18–19.

[56] Там же.

[57] Там же. Т. 4. С. 20.

[58] Адлерберг сохранил свой пост и после того, как Меншиков был освобожден от своих обязанностей в Крыму. См.: Маркевич А. Переселения крымских татар в Турцию в связи с движением населения в Крыму. С. 393; Вольфсон В.М. Эмиграция крымских татар в 1860 г. // Исторические записки. 1940. № 9. С. 187.

[59] См.: Адлерберг, граф Николай Владимирович // Русский биографический словарь. Нью-Йорк, 1962. Т. 1. С. 78.

[60] Греки, служившие в Балаклавском батальоне, были потомками греков, участвовавших в русско-турецких войнах при Екатерине II. В конце XVIII и в первой половине XIX века они участвовали в различных военных операциях, включая подавление сопротивления татар после присоединения Крыма к Российской империи. См.: Балаклава // Новороссийский календарь на 1846. Одесса, 1845. С. 338–342; Габриэлян О.А., Ефимов С.А., Гарубин В.Г. Крымские репатрианты: депортация, возвращение и обустройство. Симферополь, 1998.

[61] ГААРК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 1472. Точное число дел, связанных с обвинениями татар и рассмотренных в годы войны, нам неизвестно. Очевидно, однако, что Айша была не единственным информатором (Там же. Д. 1456).

[62] Там же. Д. 1472.

[63] Там же. Д. 1449. Л. 13–14.

[64] Там же. Д. 1685; Д. 1673. Л. 1–7.

[65] Там же. Д. 1644.

[66] О разорении церквей во время войны см.: Kozelsky M. Op. cit.; о важности этой темы в военной пропаганде см.: Norris S. Op. cit.

[67] Михно Н. Указ. соч. С. 5, 9.

[68] ГААРК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 1587.

[69] Широкоряд А.В. Указ. соч. С. 453–456.

[70] ГААРК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 1493. Л. 1, 16, 29.

[71] Там же. Д. 1638. Л. 1–2.

[72] Там же.

[73] Там же. Д. 1522. Л. 12.

[74] Там же.

[75] Там же. Д. 1495. Л. 4–5.

[76] Там же. Д. 1673. Л. 1–7; Д. 1685. Л. 1.

[77] Там же. Д. 1449. Л. 6–29.

[78] Там же. Д. 1472. Л. 1–28.

[79] Mosse W. Op. cit. P. 304. (Автор допускает неточность: в переписке с французским дипломатом состоял не главнокомандующий Михаил Горчаков, а его двоюродный брат Александр Горчаков, посол России в Вене и будущий министр иностранных дел. – Примеч. ред.).

[80] ГААРК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 1495. Л. 11.

[81] Там же. Д. 1579. Л. 4.

[82] Там же. Д. 1605. Л. 1.

[83] Там же.

[84] Там же. Д. 1685. Л. 65. Хотя татары и при Воронцове чувствовали себя не слишком уютно, он все же был довольно терпимым чиновником и часто вступался за них. Но, будучи в начале войны весьма пожилым человеком, Воронцов оставил свой пост в 1855 году (см.: Rhinelander A. Prince Michael Vorontsov: Viceroy to the Tsar. Montreal, 1990).

[85] Насколько мне известно, единственная монография о Парижском договоре принадлежит перу немецкого специалиста по Крымской войне Винфрида Баумгарта. В ней однако не затрагивается вопрос о беженцах, исключительно важный в ходе мирных переговоров и в послевоенный период. См.: Baumgart W. The Peace of Paris, 1856. Studies in War, Diplomacy, and Peacemaking. Oxford, 1981.

[86] Цит. по: Трактат, заключенный в Париже 18 (30) марта 1856 // Тарле Е. Указ. соч.

[87] Носкова Н. Крымские болгары в XIV – начале XX в.: история и культура. Симферополь, 2002. С. 36–37.

[88] ГААРК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 1685. Л. 65.

[89] Там же. Л. 83–84.

[90] Там же.

[91] Там же. Д. 1585. Л. 14–19.

[92] Meyer J. Immigration, Return, and the Politics of Citizenship: Russian Muslims in the Ottoman Empire, 1860–1914 // International Journal of Middle Eastern Studies. 2007. Vol. 39. P. 15–32.

[93] Baumgart W. Op. cit. P. 215–216; Curtiss J. Op. cit. P. 470.

[94] РГИА. Ф. 796. Оп. 138. Д. 647. Л. 7.

[95] Маркевич А. Таврическая губерния во время Крымской войны по архивным материалам. С. 214–217.

[96] Там же. С. 218.

[97] РНБ. Ф. 313. Д. 42. Л. 129.

[98] Архиепископ Иннокентий Великому князю Константину Николаевичу, Одесса, 20 июня 1852 // Русская старина. 1879. Т. 25. С. 368–369.

[99] ГАОО. Ф. 37. Оп. 1. Д. 1790. Л. 8. При Екатерине II в Крыму был православный епископ, обслуживавший греков, живших на полуострове еще до его вхождения в состав Российской империи, но в самом конце XVIII века эта должность была упразднена.

[100] Milner T. The Crimea, Its Ancient and Modern History: The Khans, the Sultans, and the Czars. With Notices of Its Scenery and Population. London, 1855. P. 367.

[101] Hommaire de Hell H. Travels in the Steppes of the Caspian Sea, the Crimea and the Caucasus. London, 1847. P. 423; см. размышления россиянина на ту же тему: Тотлебен Е. О выселении татар из Крыма в 1860 году // Русская старина. 1893. Т. 78. С. 531–550.

[102] См.: Левицкий Г.П. Переселение татар из Крыма в Турцию // Вестник Европы. 1882. № 5. С. 606–608.

[103] Выселение татар из Таврической губернии // Памятная книга. Симферополь, 1867. С. 416–433.

[104] Абдуллаев И. Поступь крестоносцев в Крыму // Голос Крыма. 2000. 24 ноября. С. 4.

[105] Выселение татар из Таврической губернии. С. 416–433.

[106] Переезд татар в Османскую империю обернулся настоящим бедствием. Как отмечают историки, за десять месяцев поздней стадии переселения из России татары с такой интенсивностью умирали от холеры и малярии, что из 1500 переезжающих семей выжили только 600. Татары неоднократно обращались к российским властям с просьбами разрешить им вернуться, но получали невразумительные ответы (Вольфсон В.М. Указ. соч. С. 190–191).

[107] Об этом писали многие авторы, например, Марк Пинсон и Кемаль Карпат. См.: Pinson M. Op. cit.; Pinson M. Ottoman Colonization of the Crimean Tatars in Bulgaria, 1854-1862. Proceedings of the Seventh Congress of the Türk Tarih Kurumu. Ankara, 1970; Pinson M. Russian Policy and the Immigration of Crimean Tatars to the Ottomans Empire, 1854–1862 // Guney Dogu Avrupa Arastirmalari Dergisi. 1972. P. 37–55; 1973/1974. P. 101–114; Karpat K.Ottoman Population, 1830–1914: Demographic and Social Characteristics. Madison, 1985.

[108] Mazower M. Op. cit. P. 1160.

[109] Polian P. Op. cit. P. 46.

[110] Izmirli I. Regionalism and the Crimean Tatar Political Factor in the 2004 Ukrainian Presidential Election // Journal of Central Asia and Caucasus. 2006. Vol. 1. № 1. P. 138–152; Idem. Return to the Golden Cradle: An Overview of Post-Return Dynamics and Resettlement Angst among of Crimean Tatars // Buckley C., Ruble B. (Eds.). Migration, Homeland, and Belonging in Eurasia. Baltimore, 2008.

[111] Абдуллаев И. Отголоски колониальной войны // Голос Крыма. 2003. 17 октября. № 7. Я выражаю признательность Кемалю Гафарову, который обратил мое внимание на прекрасные работы Абдуллаева.

[112] Статьи о войне охватывают широкий спектр тем; например, см.: Кырымлы Х. Указ. соч.; Абдуллаева Г. Крымские татары в Крымской войне 1853–1856 // Advet. 2005. 15 февраля. № 2(354); Абдуллаев И. Поступь крестоносцев в Крыму.

[113] Гайворонский А. Вековая мечта царизма // Полуостров. 2003. 16 мая. № 15; см. также: Кутиев Р. Исторические аспекты депортации крымскотатарского народа / Голос Крыма. 2004. 14 мая.

: Неприкосновенный запас 2016, 3(107)

Россия > Армия, полиция > magazines.gorky.media, 25 июня 2016 > № 1901058

Жак Реда

Улица Тер-Нёв

Жак Реда (р. 1929) – французский поэт, эссеист, джазовый хроникер и путешественник. В 1987–1996 годах главный редактор журнала «La Nouvelle Revue française». Автор нескольких десятков сборников прозы и поэзии, среди которых «За стенами» (1982), «Направление движения» (1990), «Свобода улиц» (1997), «Дорожные происшествия» (2001).

[1]

Раз уж наша жизнь состоит из мгновений, будем же к ним внимательны.

Ральф Уолдо Эмерсон

Смотрите, идете дальше по этой улице – улице Витрувия – прямо до площади Реюньон. Это круглая площадь, какими они обычно бывают, и ее можно пройти насквозь через небольшой сквер, который находится в центре. Ну или обогните его и идите в том же направлении и сразу за площадью обнаружите что-то вроде эспланады, не очень грандиозной, но придающей некоторую торжественность следующей за ней развилке: справа от вас будет улица Александра Дюма (даже если вы путаете лево и право, вы сразу ее узнаете по белой ступенчатой колокольне церкви святого Иоанна Боско), а слева и будет эта ваша улица Тер-Нёв, про которую я бы сказал, что она сначала едва заметно поднимается, а потом, пройдя перекресток с улицей Бюзенваль, спускается к бульвару Шарон, в который она и упирается.

У вас не получится пройти мимо автомастерской не только потому, что она тянется метров на двадцать своей низкой голой стеной из строительного камня. На нее еще и указывает неоновая вывеска бирюзового цвета, будто бы вытаращившегося от бесцветного одиночества, в котором она горит. Как будто находишься на перекрестке двух никуда не ведущих дорог в пространстве, настолько растянутом, что невозможно не утратить всякого желания покорять, духа предпринимательства, всякого любопытства, наконец. Хотите, повторю? Говорю же: вам прямо. Запомните это хорошенько, потому что вы не встретите никого, кто вывел бы вас на верный путь, кроме, быть может, ближе к вечеру трех не слишком приятных типов, обсуждающих что-то между собой, кажется, по-португальски, на углу или улицы Бюзенваль, или улицы Планша? (а иногда перед бывшим бистро с серно-желтого цвета мозаикой). Не уверен, кстати, что по-португальски, потому что разговорный португальский не похож ни на один другой язык, особенно на португальский, разве что иногда на польский и если исходить из соседства, то на галисийский, хотя я и имею лишь очень поверхностное представление о письменном галисийском. Для полноты картины нужно сказать еще об одном типе, который частенько появляется в одной рубашке в окне предпоследнего этажа здания, заурядного, но украшенного скромными керамическими фризами в виде стилизованных цветов, с которыми – когда наступает их сезон – перекликаются через дорогу алые соцветия крупных роз. Они растут в крошечном садике домика, единственное обаяние которого состоит в том, что лишь он на всей улице Тер-Нёв служит примером того жилища, которое наводит на мрачные размышления о все более скупом мещанском уюте. Должно быть, это дом судебного исполнителя или страхового агента, который не слишком преуспевал в делах.

Впрочем, ни у кого на этой улице дела не задались. Вы обнаружите на ней полдюжины закрытых магазинчиков, давно стоящих за тяжелыми ставнями из расписанной древесины, вздувшейся от непогоды и смены дня и ночи. Выброшенной на берег. Ставшей чем-то средним между деревом ставней и тем, что – несмотря на свои скобы и петли – вновь обрело благородную и приятную неопределенность материала, нирвану древесины, которой сложно распорядиться иначе, нежели повесив на стену галереи, где она превратилась бы в эстетическое достижение случайности. Почему бы в таком случае не выставить улицу Тер-Нёв целиком? И разве этого уже не происходит? Отправляясь в эту автомастерскую с конкретной целью, вы не обращаете на нее внимания, если только его не привлечет яркая вывеска. Тогда вы поймете, что ее туда повесили не только для того, чтобы сделать обозначение «АВТОМАСТЕРСКАЯ», или, может быть, и только для этого, но никто из тех, кто принимал решение о ее вертикальном расположении, о ее электроснабжении и цвете, не подозревал, что он действует с другим намерением, подчиняющимся превосходящей его необходимости. Не заставляйте меня говорить, что место для установки этой вывески было лишь одно. Хотя я все равно скажу: в непосредственной близости от входа в мастерскую, так, чтобы ее можно было повесить чуть повыше, пониже, поближе, подальше, и так, чтобы выбор был сделан исходя из определенного диапазона, который неизбежно привел к тому, что вывеску повесили именно туда, где ей и было положено находиться, не ущемляя ничьей свободы. Вывеска вполне позволяет, чтобы ее повесили иначе, да и улица это позволяет, и ничего не изменилось бы, даже если в моей власти была бы возможность ее перевесить, невзирая на возражения владельца мастерской. Однако ей наплевать на мои размышления, как и на сослагательное наклонение, которое я себе позволяю. Она это лишний раз доказывает вечерами и по воскресеньям, когда она гаснет, и по утрам, когда вновь загорается, не сдвинувшись ни на миллиметр. Когда она гаснет, ее не различить на фоне окружающей серости; если же это и удается сделать, она оказывается еще менее интересной, чем деревянный ставень – пластмассовым каркасом с железками, место которому на свалке. Ясно, что ей нет никакой необходимости там быть. А затем она зажигается, как если бы она и не переставала сиять. Но сияет ли она? Нет. Она испускает яркое свечение, которым она питается, так что ее блеск сохраняет в каждой из своих букв холодную ясность, лишенную настоящего сияния. «Сверкающая» вряд ли будет более удачным словом, но должно же быть какое-то; признаем же, что она сверкает совершенно одинаково что на солнце, что зимой, что в сумерках. Улице она, в общем, не нужна. Но меж тем оказывается, что она там, что ее нельзя не увидеть, тогда как она смотрит, но по сути не видит. Она обращена к картине улицы Тер-Нёв, но изнутри этой картины. В композиции, которую она порождает, которой она настоятельно необходима как фокальная точка, предполагается и ваш глаз. Не столько артистка, сколько звезда, с которой окружающее не выдерживает никакого соперничества и тирании которой оно охотно подчиняется.

Я хотел бы перестать о ней говорить. Как видите, это непросто, хотя о ней и возможно говорить, только невольно подражая ее ясности, освещающей лишь саму себя. Мне стоило бы вас сопроводить, вместо того, чтобы следовать за вами на расстоянии, не боясь так сойти скорее за зануду, нежели за подозрительного типа. Прислушавшись к моему бормотанию, вам удалось бы составить представление о том, чего вы не увидите. Вывеска и впрямь погасла, вы пришли слишком поздно. Квартал снова вернулся к своей естественной связности, сомкнувшись вокруг невидимого центра. В этом смысле церковь оказывается нужной не больше, чем вывеска. Хоть она и не гаснет, ее значимость пропадает, стоит лишь ступить на улицу Тер-Нёв, сначала из-за высоты домов, затем, по мере того, как они уменьшаются (они здесь в большинстве своем двух-трехэтажные, вдобавок улица начинает спускаться), подчиняясь непостижимому для меня закону перспективы. Про церковь можно совершенно забыть и вспомнить, лишь когда ее колокола начинают звонить к мессе или напоминают о времени молитвы, (подождите, это, наверное, будет через несколько минут), но совершенно странным способом: вместо того, чтобы раздаваться над головами, звук их тихо облетает и, отразившись, не понятно как и от каких фасадов, доносится с противоположной стороны, как если бы колокольня находилась дальше, в районе улице Виньоль. Ищешь ее – и не находишь, тем более там, где она находится, где ничто – ни ее квадратная часть, ни ее гипсовая белизна – не помешало бы ей превратиться в минарет. Это стало бы противоположностью того, что однажды произошло в Испании. Впрочем, не скажешь, что квартал производит впечатление попавшего под влияние арабов. Таким он вполне мог быть, и от этого влияния осталось достаточно следов, чтобы сбить наблюдателя с толку. На углах трех домов подряд, от улицы Александра Дюма до Виньоль, вдоль улицы Планшá, находятся ресторанчики, подающие кускус и тажин: «Типаза», «Кахина» и «Игураф Имазиген» (вероятно, кабильский). По виду не скажешь, что они процветают: выцветшие чернила и пожелтевшая бумага меню их комплексных обедов за 49,5 франков выдают положение дел. Будьте осторожны с наплывом клиентов по будням в районе полудня: это вполне может оказаться рабочий класс не из местных (если только можно было бы сказать наверняка, что за этими закрытыми ставнями и безликими стенами находятся действующие предприятия).

Лишь компания «KUC» на улице Планшá, со своим освещенным фасадом, состоящим из повторяющихся конструкций, и резными металлическими воротами с надписью «ВХОД В ЦЕХ», кажется, подает признаки жизни. Представьте себе, я даже справился: она изготовляет дорогую кожгалантерею, и меня это немного беспокоит. Я предпочел бы что-нибудь металлическое, более поэтически точное – вроде штангенциркулей, стрелок для компасов, или барометров, или детали размером в несколько ангстрем. Полагаю, впрочем, что начиная с этого здания, похожего одновременно на фабрику и на коллеж, меняется район и обстановка. Их разграничивает длинное-длинное жилое строение, двор которого, где развешено уже не помещающееся на окнах белье, образует в глубине что-то вроде перпендикулярной улицы, на которую, наверняка, можно попасть с бульвара. За ним следуют два красивых корпуса, между которыми можно подняться к участковому нотариусу или к небольшому пансиону для дочек зажиточных провинциальных торговцев. За ним видны спальные корпуса, где они никогда не угасающими летними вечерами слушают, как пронзительно взвивается плетка.

А что же кузовщик-владелец мастерской? Вот уж кто странный тип. Кто сможет отличить его от разорившегося владельца мастерской, стоит лишь его бирюзовым буквам погаснуть? Кто, впрочем, при виде этой или какой угодно другой работающей автомастерской, не был бы склонен думать, что она на верном пути к разорению? Это отличительное свойство той работы, которая совершается в них, внутри огромных ангаров, в которые свет едва пробивается через грязный стеклянный потолок и в глубине которых часто можно заметить небольшие группы людей в комбинезонах, которые по получасу склоняются над ребусом из клапанов и поршней, где время от времени неторопливо проходит один и тот же человек, машинальным жестом вытирающий свои черные от смазки руки, где часто видно собаку цвета отработанного машинного масла, лежащую ничком между двух лужиц, поверхность которых переливается всеми цветами радуги. Мастерская подобна дремлющему замку в волшебном лесу, источающему своим сильным свежим запахом углеводородов затхлость ила, скопившегося в канавах, словно слои перегноя. Даже время там ощущается по-другому. Обратите внимание: автомеханикам никогда его не хватает. Ведь то, из чего состоят места, в которых они движутся – эти тусклые ангары с темными закоулками, – связано скорее со временем, нежели с пространством, временем, немного замаслившимся, замедляющим движения и мысли, смазывающим их, придающим им безразличную и неоспоримую эффективность. Эта суровая эра железа обретает здесь своих философов, поэтов, специалистов по грамматике и, если угодно, своих врачей, в том смысле, в котором античность понимала их призвание. Они выслушивают душу машины, чтобы вернуть ей здоровье, о котором зачастую свидетельствует ужасное рычание.

Практически напротив церкви на улице Александра Дюма (вы снова к ней вернетесь, потому что в поисках центра этого района намечается некий водоворот, из которого не так-то просто выбраться) стоит еще одно низкое строение, заставляющее задуматься о живучести мелкой промышленности. По правде говоря, его можно было бы не заметить, если бы из высокой и узкой металлической трубы, закрепленной на крыше целой сетью оттяжек, не поднималась струя пара. Что же там делают? Оттуда не доносится ни шума, ни запаха. Можно лишь ограничиться символом и контрастом (таким же визуальным) между колокольней и этой трубой, хотя и поочередным: представляя себе колокольню, глядя на трубу, и наоборот. Рядом они смотрелись бы прекрасно. Получились бы два мерила, уравновешивающих значимость того, что их окружает, и преодолевающих одновременно собственную статичность и склонность обрушиваться во все стороны. Но так не получится. Можно лишь либо отойти достаточно далеко, чтобы поймать взглядом колокольню – и потерять тогда из виду трубу, либо снова найти трубу в ущерб колокольне, которая тогда окажется слишком близко, чтобы произвести эффект.

Все это не стоило бы такого беспокойства, если бы за этой геометрией линий сходимости стоял человеческий фактор. Он быстро вернул бы их в область того, что для большинства жителей городов является лишь декорациями, в которых происходят их перемещения. Здесь я должен попросить у вас прощения: мужчина в одной рубашке так и не появился в своем окне, а вот португальцы не подвели: их все так же трое, каждый на своем, но всякий раз новом месте, как команда геодезистов. Но они и не думают снимать карту местности. Они стоят довольно плотной группой, которая время от времени распадается, и тогда кажется, что они вот-вот разойдутся по сторонам; иногда, растянувшись в ряд, они случайно выстраиваются в идеально прямую линию, потом нарушают порядок и вновь встают плотным треугольником, равносторонним, разносторонним или прямоугольным.

Думаете, я преувеличиваю? Не так, чтобы очень. Встаньте на углу Бюзенваль и Тер-Нёв перед магазином в срезанном торце здания, который, кажется, сделал все, чтобы остаться незамеченным: у него нет ни витрины, ни привлекающей внимание растяжки, вход его манит не больше, чем вход в диспансер, при том, что магазин этот один на всю округу. Стоит ли нам говорить о наплыве бесконечно снующих покупателей? Не испугает ли нас, напротив, что от их недостатка этот магазин скоро обречет своих редких завсегдатаев на долгие прогулки до улицы Баньоле или Аврон? Правда, когда начинаются и заканчиваются занятия, здесь можно встретить каких-то школьников – рожицы всех субтропических оттенков, которые говорят нам о том, кто здесь живет. Затем они быстро рассасываются. Я хочу сказать, что нет ощущения, что они куда-то идут (кроме магазина, с тем, чтобы совершить в нем набег на отдел с эскимо, но они из него выходят), непонятно и то, откуда они вообще появились на улице. Наконец, на этой улице нигде не видно собак. Кроме разве что в автомастерской (это замечание должно, надеюсь, отвести от меня основной удар возможных возражений).

Зачем же сюда возвращаться? Вам-то – понятно. Но мне-то не нужно забирать отсюда машину, с чего бы мне приходить сюда и завтра, и послезавтра, как призрак несчастного повесившегося (а что ему еще оставалось делать?) на оконной ручке в гостинице «Дон Боско»? Он похож на старое коричневое пальто, забытое в одном из шкафов: соседки к нему привыкли. Они живут в одно- или двухэтажных домиках, стоящие там с тем же приятным ощущением, с которым они стояли на окраине, неспособные себе представить переезда. Кроме дома 95А, озлобившегося оттого, что мечта его детства – жить на краю моря – не сбылась и страдающего от своего окружения. Море так и не пришло, городская окраина теперь находится в другом месте, но домики-то этого не замечают. Их легкое помешательство не лишено озорства: например, дом 99 недавно перекрасили в охряно-красный. Он стоит рядом с пустырем, на котором шелестят листвой молодые, но уже крепкие тополя. А что, если это и есть морской ветер или по крайней мере воздух окраин, который устремился навстречу этому месту? Можете смеяться, но я-то в это верю: что-то важное изменилось. Стоит лишь пересечь порог одного из этих домишек (это-то и есть самое сложное) и пройти внутрь дворов и садиков, которые угадываются дальше, в их глубине будут еще крыши – и нас уже, наверное, больше не увидят. Так можно было бы постепенно попасть во внутренность пространства – бесконечное разрастание, обитель, которая становится все более сокровенной по мере того, как теряются ее очертания. Вот, наверное, то, что приводит меня сюда, и почему я тщетно пытаюсь ухватить смысл этого квартала за его пределами. Не нужно настаивать, что, конечно уж, если бы я здесь жил... Я часто бываю в других кварталах, похожих на этот, и я все их чту как места своего истинного обитания. Что же до того, где именно я живу (вас, наверное, это интересует), стоило бы мне вам об этом рассказать – и вы, должно быть, тут же исчезли бы из моего поля зрения, причем быстрее обесточенной вывески автомастерской. Слушайте, вот, наконец, и колокольный звон. О чем я говорил? Пройдя еще метров пятьдесят, приблизительно поравнявшись с португальцами, которым безразличны россыпи этого звукового урожая... – но где же вы?

Перевод с французского Ивана Оносова

[1] Перевод сделан по изданию: Réda J. Rue de Terre-Neuve. Paris: Gallimard, 1998.

Неприкосновенный запас 2016, 3(107)

Вернер Мосс

Как Россия договаривалась о мире

(сентябрь 1855-го -- апрель 1856 года)

Вернер Мосс (1918–2001) – британский историк, специалист по дипломатической истории Европы, а также по истории России XIX века.

[1]

В 1854 году Россия впервые в своей истории столкнулась с сомнительной привилегией великодержавности: ей пришлось в одиночку вести войну с коалицией ведущих европейских государств[2]. После того, как Николай I, игнорируя своего осмотрительного министра иностранных дел, графа Карла Нессельроде, приказал русской армии повторно оккупировать Дунайские княжества, Турция энергично воспротивилась этому шагу, Англия и Франция после некоторых колебаний решили поддержать ее, а Австрия сменила дружественное отношение к России на враждебный нейтралитет.

Несмотря на восславленный Львом Толстым героический стоицизм одетых в солдатские шинели крестьян, а также молодых офицеров, военная кампания не удалась. Административная и военная система Николая I, ради показной пышности которой русские люди терпеливо сносили безобразия, описанные в гоголевских произведениях, обнаружила не только свою неэффективность и коррумпированность, но и полную неспособность выдержать противостояние с ведущими державами Запада. К концу 1854 года дипломатическая конструкция, усердно и долго выстраиваемая царем, рассыпалась в прах: основная часть российского черноморского флота покоилась на морском дне, телами русских солдат были забиты безымянные могилы на холмах и полях Крыма. С крахом дипломатии, разгромом армии и кризисом управленческой системы «железный самодержец» растерял весь престиж, благодаря которому его имя заставляло трепетать многих и в Европе, и в самой России. Образованные сословия начали открыто поносить царя, политика которого столь бездарно провалилась. 2 марта 1855 года Николай I умер; официальной причиной смерти была объявлена простуда, но повсеместно говорили о «разбитом сердце» и даже о самоубийстве.

Таковы были обстоятельства, сопутствовавшие восшествию на престол наследника, тридцатишестилетнего Александра Николаевича, тщательно подготавливаемого отцом к будущему монаршему бремени. Новый император был гордецом с военной выправкой, осознававшим как величие России, так и ответственность, налагаемую на него новым положением. Александру предстояло завершить злополучную войну, исцелить нанесенные империи раны и восстановить созданную его отцом пошатнувшуюся управленческую систему. То, как он, с помощью своих советников, взялся за первую из упомянутых задач, составило интересную главу в эволюции российской внешней политики и дипломатической истории Европы.

I

На следующий день после кончины отца Александр заверил членов дипломатического корпуса в том, что он сохранит верность политике, проводившейся усопшим императором. Сообщив, что отцовское дело для него свято, молодой царь добавил:

«Я готов протянуть руку примирения на условиях, принятых моим отцом; но, если совещания, которые откроются в Вене, не приведут к почетному для нас результату, тогда, господа, я во главе верной моей России и весь народ смело вступим в бой»[3].

Как сообщал Пал Антал Эстерхази-младший, австрийский посол в Петербурге, общий настрой официальной России можно было выразить следующим образом: «Мир на условиях, которые не унизят Россию». Уступка территорий, разрушение крепостей или ограничение российского суверенитета считались неприемлемыми. При дворе господствовало ощущение, что принятие «недостойных» условий прекращения войны будет угрожать самой династии: «Если все и дальше пойдет, как сейчас, [...] то русский народ утратит уважение к правителю, которого силой вынудят уступить часть своей территории, и перестанет повиноваться ему»[4].

На этом фоне 15 марта в Вене открылись мирные переговоры. Александр Горчаков, русский посол при австрийском дворе и главный представитель своей страны на Венской конференции послов, объявил о том, что любое ограничение российского суверенитета на Черном море будет рассматриваться царем как унижающее Россию[5]. Поскольку, однако, ни Британия, ни Франция не были готовы отказаться от требования решительно ограничить мощь России на Черном море, на этом этапе переговоры завершились провалом[6].

Александр лично определил предел российских уступок. Генерал-фельдмаршал Иван Паскевич, который на тот момент командовал русскими войсками в Польше, убеждал военного министра занять примирительную позицию. В связи с этим император написал Паскевичу лично, заявив, что о примирении можно будет говорить лишь в том случае, если оно будет «совместно с достоинством России». По словам царя, он не допустит никаких дальнейших концессий победителям[7]. Как бы то ни было, позже выяснилось, что союзники и не рассчитывали добиться в Вене каких-либо результатов. Между тем, русские полагали, что Австрия и некоторые германские государства в скором времени могут присоединиться к врагам России, хотя Пруссия, как они надеялись, даже в таких условиях сумеет сохранять нейтралитет[8]. Исход войны решит осада Севастополя: только победа русских в Крыму отвратит Австрию от выбора в пользу западной коалиции[9].

Все внимание, таким образом, было приковано к защитникам Севастополя, которые продолжали удерживать город. В ходе атак в ночь с 23-го на 24 мая, а потом и 7 июня французские войска захватили ключевые позиции в оборонительной системе военного инженера Эдуарда Тотлебена[10]. Михаил Горчаков, командовавший русскими армиями в Крыму[11], считал сложившуюся ситуацию отчаянной. «Теперь я думаю об одном только, – писал он царю 8 июня. – Как оставить Севастополь, не понеся непомерного, может быть, более 20 тысяч, урона. О кораблях и артиллерии и помышлять нечего»[12]. Но царь и слышать не хотел об эвакуации. Севастополь нельзя сдавать. Туда будут посланы подкрепления, а до их прибытия крепость надо удержать. Если же Севастополь все-таки падет, следует любой ценой отстоять Крымский полуостров[13].

Вопреки ожиданиям положение России на время улучшилось. Во-первых, новости, поступавшие из Вены, позволяли предположить, что Австрия все же сохранит свой шаткий нейтралитет[14]; во-вторых, 18 июня защитникам Севастополя удалось отбить полномасштабный штурм[15]. Успех воодушевил гарнизон и воскресил надежды Горчакова[16]. К защитникам присоединились три дивизии Южной армии, а натиск союзников ослабел. Одновременно Австрия под давлением финансовых обстоятельств приступила к демобилизации своих резервистов[17].

Царь теперь настаивал на контрнаступлении[18], и Горчаков, вопреки собственным убеждениям и без малейшей надежды на успех, подчинился. 16 августа он начал тщетную, как оказалось, атаку на реке Черной, в ходе которой русские потеряли 8 тысяч человек[19]. Теперь участь Севастополя была решена, но царь тем не менее оставался непреклонным. «Если суждено пасть Севастополю, то я буду считать эпоху эту только началом новой, настоящей, кампании», – писал он Горчакову 23 августа[20]. Крымским армиям, таким образом, вновь предписывалось держаться до конца. Если Горчаков потерпит до зимы, то союзники скорее всего предпочтут снятие осады еще одной тяжелой зимовке под стенами русской крепости[21]. Руководствуясь позицией царя[22], Нессельроде пытался убедить европейские правительства в том, что Россия вопреки очевидному отнюдь не исчерпала своих ресурсов – напротив, затруднения начинают ощущать Англия и Франция[23]. Как предполагали русские, Наполеон III, обеспокоенный упорством севастопольского гарнизона, готовился снять осаду и выражал сомнения в успехе всей войны[24]. К концу августа, однако, французский император из достоверных источников узнал о том, что крепость больше держаться не может[25]. 3 сентября на военном совете в штаб-квартире командующего французскими войсками, генерала Жан-Жака Пелисье, было решено 5 сентября возобновить бомбардировку Севастополя, а 8 сентября предпринять новый штурм[26]. В ночь с 8-го на 9 сентября русские эвакуировали южную часть города, которую они многие месяцы защищали с таким упорством и героизмом.

II

Несмотря на то, что новость о падении Севастополя явилась тяжелым ударом по самолюбию русских[27], она не слишком изменила общие настроения в Петербурге. Как сообщал австрийский дипломат, граф Владислав Карницкий, своему министру: «Судя по внешним признакам, многие здесь считают, что Россия уже не будет ощущать себя великой в той степени, которой можно бы ожидать после затраченных усилий и понесенных жертв»[28]. Тем не менее императорский манифест, извещавший народ России о потере города, был выдержан в демонстративно вызывающем тоне[29]. 13 сентября царь прибыл в Москву[30], откуда писал Михаилу Горчакову:

«Не унывайте, а вспомните 1812 год. Севастополь не Москва, а Крым – не Россия. Два года после пожара московского победоносные войска наши были в Париже. Мы те же русские, и с нами Бог!»[31]

Горчакову отправили икону преподобного Сергия Радонежского, сопровождавшую царя Алексея Михайловича во всех его походах, Петра I под Полтавой, а в 1812 году московское ополчение. Образ должен был оставаться при штабе Крымской армии для фронтовых молебнов. «Да помогут нам молитвы преподобного Сергия так, – писал царь Горчакову, – как благословение его даровало нам победу при Дмитрии Донском»[32].

Сделав все эти приготовления к священной войне, император созвал военный совет, которому предстояло выработать стратегию на ближайшее будущее. На совещании было решено удерживать Крым любой ценой[33]. Царь поручал Паскевичу готовиться к продолжительной военной кампании 1856 года, поскольку, несмотря на благоприятные новости о сокращении австрийской армии, поступающие из Вены, Австрия, особенно в случае падения Севастополя, вполне могла рано или поздно присоединиться к врагам России. Чтобы худшее не застало врасплох, надо быть готовым к нему[34]. 20 сентября Александр выехал на юг, в действующую армию[35].

Учитывая ту решимость, с которой действовал его начальник, Нессельроде, тайно желавший мира, мог только вновь и вновь повторять иностранным дипломатам, что Россия внимательно отнесется к любым предложениям, которые будут ей делаться: «Для нас сейчас не время выступать с какими-то инициативами [говорил он Эстерхази]; мы можем только, ожидая, смотреть, подходят ли нам те предложения, которые делаются другими. Мы сразу же обнаружим, что можно приветствовать с выгодой и что согласуется с нашими представлениями о чести»[36]. Фактически на протяжении нескольких недель, последовавших после отъезда царя, в Петербурге не было никакой дипломатической активности[37]. На смену военному противостоянию после падения Севастополя постепенно пришло относительное спокойствие, и вскоре стало понятно, что кампания 1855 года завершилась[38].

В то время, как падение Севастополя ничуть не поколебало твердости царя, в Париже отзвуки этого события оказались более значительными. Со взятием крепости жажда славы получила удовлетворение, а продолжение конфликта больше не сулило серьезных выгод. Французы устали от войны, и Наполеон постепенно укрепился в мысли о том, что, если обществу не удастся предложить каких-то новых аргументов, подстегивающих массовый энтузиазм, придется договариваться о мире. Восстановление польской автономии – вот что казалось лозунгом, способным оправдать продолжение боевых действий; поэтому уже через неделю после того, как Севастополь пал, французский министр иностранных дел Александр Валевский информировал английское правительство о том, что, по мнению его монарха, пришло время «готовиться к восстановлению Королевства Польского на условиях, провозглашенных в свое время Венским конгрессом, которое должно стать одной из тем мирных переговоров и явиться одной из принципиальных основ грядущего мира»[39]. Премьер-министр Генри Палмерстон, однако, усомнился в целесообразности подобной инициативы[40], и 22 сентября английский министр иностранных дел Джордж Кларендон уведомил французскую сторону о том, что две державы, по его мнению, смогут договориться о восстановлении Польши и без войны[41]. Получив такой ответ, Наполеон понял, что добиться продолжения военных действий под лозунгом восстановления Польши ему не удастся.

Австрийское правительство также решило предпринять новую попытку погасить конфликт. По сообщению Франсуа Адольфа де Буркюнэ, французского посланника в Вене, в августе фон Буоль-Шауэнштейн говорил ему, что, как только в Крыму наступит перелом, нужно будет приступить к мирным переговорам, которые не допустят возобновления боев следующей весной[42]. Как полагал австрийский министр, после падения Севастополя России можно будет предложить вполне разумные условия мира[43]. Наполеон с удовлетворением воспринял эту инициативу, и 17 октября «после должного рассмотрения вопроса император и его совет согласились с тем, что курс, который наметили Буоль и Буркюнэ, необходимо продолжить»[44]. Вызванному в Париж французскому посланнику было заявлено, что по возвращении в Вену ему надлежит возобновить обсуждение инициативы с австрийским министром иностранных дел.

В тот же период прямой контакт был установлен между Петербургом и Парижем. Ранее российское правительство отклонило поступившее от Саксонии предложение о посредничестве[45], но, когда зять Нессельроде – барон Лео фон Зеебах, представлявший во французской столице российские интересы[46], – сообщил о том, что с ним конфиденциально связывался французский министр иностранных дел Валевский, канцлер не увидел препятствий для прямого обмена мнениями[47]. Сам Валевский, как сообщал Зеебах, настроен позитивно, но Наполеон «боится Англии» и склонен сохранять с ней альянс. Россия, по словам Валевского, должна разработать конкретные и практичные предложения, принимающие во внимание ситуацию, сложившуюся после падения Севастополя. Эти предложения должны быть составлены таким образом, чтобы, опираясь на них, французское правительство сумело бы преодолеть нежелание англичан вступать в переговоры; там, в частности, должны содержаться пункты, предусматривающие либо ограничение российского черноморского флота специальным русско-турецким соглашением, либо придание Черному морю нейтрального статуса. И, если российское правительство готово договариваться с Францией на такой основе, этим следует заняться незамедлительно, чтобы предотвратить австрийское вмешательство[48].

Действительно, терять время было нельзя, поскольку к 14 ноября фон Буоль-Шауэнштейн и де Буркюнэ подготовили меморандум, перечислявший условия, которые австрийское правительство от имени Англии и Франции должно было представить Петербургу. От России требовалось согласие на нейтральный статус Черного моря, а к договору о мире должно было прилагаться русско-турецкое соглашение, ограничивающее число легких судов, которые две державы могли держать в черноморских водах. Более того, австрийское правительство «развило» положения договора, касающиеся Дунайских княжеств: оно предложило такое исправление пограничной линии, которое отсекало русских от судоходных частей Дуная. К четырем пунктам, принятым российскими властями ранее[49], добавлялся еще один, резервировавший за воюющими сторонами право выдвигать в ходе мирных переговоров дополнительные условия – «в европейских интересах». Вена собиралась представить этот перечень Петербургу и в случае его отклонения разорвать дипломатические отношения[50]. Британское правительство, которое просто информировали о ходе австро-французских переговоров, было недовольно самим способом выработки этого соглашения, разочаровано излагаемыми в нем условиями и полно решимости его изменить. Между Парижем и Лондоном началась дискуссия, нацеленная на устранение возражений со стороны Британии. Стороны смогли договориться лишь к 5 декабря, после чего поправки были переданы в Вену.

Нессельроде, между тем, получил предложение Валевского о начале прямых переговоров. Зная о подготавливаемом Веной ультиматуме, он понимал, что медлить не стоит[51]. Сам он хотел скорейшего заключения мира[52], но царь, несмотря на настоятельные увещевания короля Пруссии[53], по-прежнему находился в воинственном настроении:

«Посетив расположение действующей армии, государь проникся ощущением воинского величия России. Ему не хотелось идти на переговоры с нашими противниками в тот самый момент, когда им впервые предстояло по-настоящему испытать на себе тяготы войны. Наш патриотический энтузиазм поддерживали воспоминания о событиях 1812 года»[54].

В самом желании Наполеона и его окружения[55] добиваться мира Александру виделось свидетельство того, что война еще не проиграна[56]. Кроме того, по мнению царя, миролюбие французов говорило о внутренних проблемах в самой Франции. В одном из самых важных своих писем Горчакову Александр заявлял, что не надеется на скорое прекращение войны, но тем не менее французского императора могут подтолкнуть к миру плохой урожай во Франции и нарастающее недовольство низших классов:

«Прежние революции всегда этим начинались, и так, может быть, до общего переворота недалеко. В этом я вижу самый правдоподобный исход теперешней войны, ибо искреннего желания мира с кондициями, совместными с нашими видами и достоинством России, я ни от Наполеона, ни от Англии не ожидаю, а покуда я буду жив, верно, других не приму»[57].

Царь, таким образом, продолжал военные приготовления. Он приказал оснастить системой укреплений город Николаев и лично участвовал в разработке плана военной кампании 1856 года[58]. От министра иностранных дел Александр требовал проведения более жесткой линии[59]. Наконец, вернувшись из Крыма, царь привез в столицу воинственный дух своих генералов[60]. Зеебаха информировали о том, что Россия откажется от любого ограничения собственных военно-морских сил. Вместе с тем она с готовностью примет условие, согласно которому Черное море будет закрыто для любых военных судов, кроме русских и турецких; причем их численность должна определяться в ходе прямых переговоров между Россией и Портой[61]. Эти предложения надлежало передать в Вену, а также в Париж, тем самым обесценив неприемлемый австрийский проект[62]. Наконец, Горчакову было приказано прервать частное общение с Морни, поскольку из-за него у Наполеона могло сложиться преувеличенное представление о тяге России к миру[63].

Горчаков сообщил о намерениях России 6 декабря, но фон Буоль-Шауэнштейн в своем ответе ограничился лишь сообщением о том, что оповестит о них союзников[64]. Зеебах преуспел ничуть не больше: Валевский также не обещал ничего более[65]. Впрочем, через несколько дней он добавил, что Австрия все же склонна предъявить России свои условия, что этот шаг согласован с правительствами Англии и Франции и что он, следовательно, не может более продолжать прямых переговоров с русскими[66]. Иными словами, и в Париже, и в Вене русские на несколько недель опоздали со своими инициативами.

Между тем, в самом западном лагере события развивались стремительно. 5 декабря Англия и Франция договорились о поправках к австрийским предложениям. Через десять дней они были приняты австрийским кабинетом[67]. 16 декабря Эстерхази отправился в Россию, увозя с собой условия, согласованные тремя державами. В те же дни Зеебах, намеревавшийся посетить Петербург, был принят Наполеоном. Император заявил, что, отказываясь от немедленного заключения мира, Россия ведет себя неразумно: в 1856 году превосходство союзников станет абсолютным. Если нынешние предложения будут отклонены, добавил он, никаких иных не последует. Русскому правительству не стоит забывать о том, что британские министры находятся под давлением парламента и общественного мнения. Возможно, в России что-то слышали об англо-французских трениях, но эти разногласия не имеют существенного значения: за ультиматумом стоит объединенная воля Франции и Англии, и любые надежды на распад этого союза тщетны. Мир, заключил император, может быть обеспечен только безоговорочным принятием западных условий[68].

III

Ожидая предъявления ультиматума, царь и Нессельроде узнали из немецких источников[69], что 21 ноября Швеция подписала соглашение с союзными державами. Вскоре шведский посланник в Петербурге официально известил русских о его содержании. Швеция обязалась не уступать России ни пяди собственной территории и не пускать в свои пределы ее оккупационных войск. О любых таких притязаниях, исходящих от российских властей, она незамедлительно должна была извещать Лондон и Париж, бравшие на себя ответственность по защите Швеции во всех подобных случаях[70]. Известие об этом соглашении, ставшее полной неожиданностью, произвело в Петербурге большой эффект[71]. Внешне договор казался сугубо оборонительным, но в нем могли содержаться секретные статьи агрессивного толка[72]:

«В сложившихся тогда обстоятельствах это был прецедент исключительной важности. Он свидетельствовал о шаткой позиции нейтральных государств и морально укреплял наших недругов в тот самый момент, когда война, будь она продолжена, угрожала стать всеобщей»[73].

Этим, однако, неприятности не ограничились. Король Пруссии, опасаясь, что отказ от немедленного заключения мира мог повлечь за собой самые тяжкие последствия, обратился к своему племяннику со следующей настоятельной просьбой:

«Я трепещу, мой дорогой Александр, от той ответственности, которая легла на нас обоих; на меня из-за того, что я до сих пор не передал вам письмо, которое писал по поводу предложений, мне глубоко чуждых, но заслуживающих внимания в силу самой сложившейся ситуации; на Вас, мой дорогой Александр, из-за того, что Вы закрываете глаза на опасности, подрывающие стабильность любого легитимного правительства в Европе. […] Я прошу Вас, мой дорогой племянник, пойти в Ваших уступках настолько далеко, насколько это возможно, тщательно взвешивая все последствия, затрагивающие истинные интересы России, Пруссии и Европы в целом, которые может вызвать дальнейшее продолжение этой ужасной войны. Можно ли перекладывать на весь мир последствия того, что некогда было затеяно в порыве злых страстей?»[74]

Иными словами, Пруссию, как выяснилось, тоже могли принудить присоединиться к врагам России.

Но даже эта дипломатическая буря не могла заставить царя принять условия мира, которые он считал недостойными. 23 декабря он сказал Михаилу Горчакову, что из Вены вот-вот должны поступить новые условия мира, подготовленные венским кабинетом совместно с врагами России. Суть их пока не ясна, но информация, поступающая из различных источников, свидетельствует о том, что ничего хорошего ожидать не приходится. Отклонение новых кондиций будет означать разрыв дипломатических отношений с Австрией. А это в свою очередь может повлечь за собой кризис, хотя продолжающаяся демобилизация австрийских войск и не подтверждает намерение Австрии вступить в войну. Вся совокупность обстоятельств говорила о том, что к весне 1856 года положение России скорее всего станет отчаянным. Государь считал, что надо готовиться к худшему, но при этом, как и всегда, свои главные упования возлагал на «милость Божью». Совесть его была чиста: Россия сделала все возможное, декларируя свою готовность к переговорам:

«Мы дошли донéльзя возможного и согласного с честью России. Унизительных же условий я никогда не приму и уверен, что всякий истинно русский будет чувствовать, как я. Нам остается – перекрестившись – идти прямым путем, то есть общими и единодушными усилиями отстаивать родной край и родную честь»[75].

Царь был готов возглавить свой народ в борьбе с иноземным захватчиком.

Через два дня царь неофициально узнал о сути австрийского ультиматума, а 28 декабря Эстерхази представил кондиции Вены уже официально[76]. Он обратил внимание Нессельроде на то, что Россия уже упустила ряд возможностей заключить мир, добавив к этому, что представляемая им нота явилась итогом «колоссальных усилий». Базой для нового предложения по-прежнему остаются известные четыре пункта, но теперь их «усовершенствовали», чтобы обеспечить согласие России. Предложения должны быть приняты безоговорочно. Эстерхази подчеркнул, что он прибыл в Петербург «не как переговорщик, но как простой посланец венского кабинета». Более того, всякие инициативы по исправлению документа сделают соглашение невозможным[77]. Вертер, посланник Пруссии в Петербурге, получил указания поддерживать усилия Эстерхази[78] и занялся этим с максимальным усердием[79]. 30 декабря в российской столице появился Зеебах, привезший с собой послание Наполеона, в котором тот настаивал на принятии австрийских кондиций. В ходе нескольких встреч с царем барон пытался убедить Александра в необходимости мира. При этом он сообщил, что французский министр иностранных дел Валевский, в отличие от своего патрона, менее склонен настаивать на безоговорочном согласии России с новыми предложениями[80].

Для того чтобы определиться с российским ответом на демарш союзников, царь решил созвать совет, состоящий из наиболее доверенных сподвижников его отца. Совещание началось вечером 1 января в его кабинете в Зимнем дворце. Александр зачитал текст австрийских предложений и попросил собравшихся высказаться. Наиболее примечательной была речь Павла Киселева, министра государственных имуществ. Этот чиновник, пользовавшийся в свое время особым расположением Николая I, обратил внимание на сложность ситуации, в которой оказалась Россия. Ее флот уничтожен совместными усилиями двух великих морских держав; ее ресурсная база заметно уступает потенциалу союзников; у нее нет никаких перспектив привлечь на свою сторону другие государства; у нее отсутствуют средства для эффективного продолжения войны; нейтральные державы склоняются к поддержке российских недругов. Предпринимаемая в одиночестве новая кампания была бы безответственным делом и еще более затруднила бы достижение мира. Несмотря на то, что в большинстве своем подданные российской короны преисполнены осознанием патриотического долга, среди них есть люди, подверженные колебаниям. Россия не должна допускать того, чтобы ее силой вынудили согласиться с условиями, которых все еще можно избежать. Нехватка военного снаряжения и амуниции будет только усугубляться. Учитывая все перечисленное, русские должны, не отклоняя австрийских условий напрямую, предложить поправки к ним, базирующиеся на принципе территориальной целостности России и более справедливом подходе к нейтралитету Черного моря. Если союзники действительно желают мира, то они примут поправки, если же нет – пусть торжествует Божья воля.

Генерал-адъютант Алексей Орлов поддержал Киселева; князь Михаил Воронцов пошел еще дальше, заявив, что мир придется заключать даже в том случае, если союзники не согласятся с российскими поправками, поскольку допускать возобновления кампании попросту невозможно. Младший брат царя, великий князь Константин Николаевич, предложил собравшимся представить, что произойдет в 1857 году, если война все же продолжится. Военный министр Василий Долгоруков также высказался в пользу мира в том случае, если он будет достойным. Затем Нессельроде зачитал проект документа, в котором австрийские кондиции принимались в общем, но при этом отклонялся их пятый пункт, а также любые территориальные уступки[81]. Впоследствии царь писал Горчакову, что безоговорочное принятие австрийских условий было недопустимо: отступать дальше Россия уже не могла[82]. 5 января депеша, содержащая позицию России, была отправлена в Вену[83]. Через два дня Зеебах выехал в Париж с тем, чтобы убедить французское правительство принять российскую модификацию соглашения[84].

IV

Нессельроде ужасала перспектива присоединения Австрии к врагам России. Он опасался того, что сам разрыв отношений может повлечь за собой фатальные последствия, и просил Александра Горчакова приложить все усилия к сохранению хотя бы видимости нормальных контактов между двумя государствами[85]. Когда на адресованный Эстерхази запрос о том, готова ли Австрия принять русские поправки, поступил отрицательный ответ[86], Нессельроде с отчаянием попытался убедить царя в безоговорочном принятии австрийского ультиматума[87]. Его поддержали Орлов и Киселев[88]. Этой группе пришлось преодолевать сопротивление той части царского окружения, которая имела другое мнение[89].

7 января Нессельроде проинформировал Эстерхази о том, что российский ответ, вполне миролюбивый по духу, был отправлен в Вену. Вслед за этим австрийский посланник получил телеграмму от своего министра иностранных дел, где подтверждалось, что любые альтернативные предложения или поправки со стороны русских будут рассматриваться как отказ и повлекут за собой разрыв дипломатических отношений[90]. 11 января фон Буоль-Шауэнштейн получил депешу из Петербурга. На следующий день он сообщил послу Горчакову, что, поскольку Россия не согласилась с предложениями Австрии, с 18 января дипломатические отношения между странами будут прекращены[91]. Сообщая об этой новости Эстерхази, министр поручал австрийскому послу ознакомить Нессельроде с секретным документом[92], ранее разработанным для того, чтобы убедить русских в принятии пятого пункта мирного договора. Российское правительство, говорилось в документе, должно понимать, что в деле исправления пограничной линии Австрию поддержат союзники[93].

Но у Горчакова появились иные идеи. Он был убежден, что Наполеон, «положивший глаз» на Италию, недоволен поведением австрийцев и желает примирения с Россией. Как полагал Горчаков, французский император готов договариваться с русскими через голову австрийского правительства[94]; исходя из этого он рекомендовал Нессельроде «отклонить австрийский ультиматум и напрямую обратиться к Наполеону с такими предложениями, которые удовлетворят Францию, но при этом исключат из мирного соглашения статью, добавленную графом Буолем и предусматривающую территориальные уступки российских владений в Бессарабии в пользу Австрии»[95].

11 января в Париже получили российские предложения. Валевский, однако, воспринял их довольно сурово. В тот момент он пытался склонить к поддержке австрийского ультиматума Германскую конфедерацию, рассчитывая, что это, наконец, заставит русского царя уступить[96]. Сам Наполеон тем не менее уведомил королеву Викторию о том, что лично он предпочел бы продолжение переговоров очередному потаканию австрийским интересам, которое никак не укрепляет позиций Турции. Французское общественное мнение, писал император, не простит ему такой траты человеческих жизней и ресурсов ради «клочка земли в Бессарабии»[97]. Королева отвечала в том духе, что для возобновления мирных переговоров стоит хотя бы дождаться разрыва отношений между Австрией и Россией[98]. Если бы царь знал об этой переписке, то принятие инициативы Горчакова могло бы укрепить его позиции.

12 января Нессельроде информировал Эстерхази о российском ответе. Посол ответил министру, что, поскольку Россия отказалась от безоговорочного принятия австрийской инициативы, отношения будут разорваны через шесть дней[99]. Полученная на следующий день телеграмма, сообщавшая об ответе Буоля Горчакову, развеяла последние иллюзии русских[100]. Царь все еще колебался, но Нессельроде настаивал на мире[101]. 15 января король Пруссии уведомил посланника Вертера о том, что Пруссия поддерживает австрийские предложения и желает их принятия, чтобы избежать разрыва дипломатических связей между Россией и Австрией[102].

В тот же день царь вторично собрал в Зимнем дворце своих доверенных лиц. К присутствовавшим на предыдущей встрече добавился Петр Мейендорф, наиболее опытный дипломат прошлого царствования. По словам царя, говорившего по-французски, ситуация нуждалась в повторном обсуждении с учетом того обстоятельства, что, если австрийский ультиматум не будет принят, австрийский посол 18 января покинет Петербург. Затем Нессельроде зачитал меморандум, подготовленный его министерством. В нем говорилось, что Россия остается несломленной, а ее ресурсы отнюдь не истощены. В принципе, войну можно продолжать, но опыт свидетельствует о неудобствах оборонительной войны, ведущейся на протяженном фронте в окружении двух морей, контроль над которыми обеспечивает врагам России неоспоримые преимущества. Более того, если возможная победа даст России лишь временную передышку, то поражение затронет ее жизненные интересы. Положение осложнялось возможным разрывом с Австрией. По решению совета союзников, собиравшегося в Париже, в ходе новой кампании основным французским силам предстояло действовать на Дунае и в Бессарабии. Боевые действия будут вестись в непосредственной близости от австрийской границы, и Австрия, уверившись в союзной поддержке, вполне может включиться в противостояние. Ее позиция, соответственно, повлияет на другие нейтральные государства, ряды которых уже поколеблены соглашением Швеции с союзниками. Прусский король может не выдержать давления, которому он, несомненно, подвергнется. Таким образом, круг недругов России может расшириться; в конечном счете, она может оказаться один на один со всей Европой. Союзники способны организовать эффективную блокаду России на Балтийском и Черном морях, подкрепив ее соответствующими соглашениями с Австрией, а также скандинавскими и германскими государствами. Подобная блокада задушит Россию, нанеся непоправимый вред ее политическому и экономическому будущему.

Таким образом, в долгосрочной перспективе России не удастся сохранить своих позиций: рано или поздно ей придется принять условия мира. Настроение Англии не оставляет никаких сомнений в том, что эти условия будут становиться все более суровыми. Принимая нынешние предложения союзников, Россия смешает карты врагов; после заключения мира она сумеет развалить враждебную коалицию, состоящую из стран с антагонистическими интересами. Франция симпатизирует России – Наполеон явно исчерпал те преимущества, которые гарантировала ему война, и теперь чувствует потребность в мире. Российская дипломатия должна помочь ему избавиться от альянса с Британией. Отклонение австрийского ультиматума вновь толкнет французского императора в объятия Англии; если же принять ультиматум, то самолюбие императора будет удовлетворено и ему достанется роль арбитра, устанавливающего мир. Соответственно, Франция и Россия смогут пересмотреть собственную внешнюю политику.

Условия, навязываемые Австрией, болезненны, но с большей их частью Россия смирилась еще несколько месяцев назад. Детали будут уточняться на мирной конференции, и Россия вправе рассчитывать на поддержку некоторых ее участников. Если переговоры закончатся провалом, то Россия сможет использовать этот факт для доказательства своего миролюбия. Она возложит на союзников ответственность за продолжение войны, одновременно снабдив нейтральные государства возможностью уклониться от участия в ней. Учитывая все перечисленные основания, австрийские условия надо принять незамедлительно и безоговорочно[103].

Воронцов, выступавший следующим, весьма эмоционально заявил о том, что, сколь болезненными ни были бы нынешние условия, улучшить их посредством продолжения неравной борьбы не удастся. Сопротивление приведет лишь к еще более унизительному миру: Крым, Кавказ и даже Финляндия с Польшей могут оказаться в опасности. Поскольку любая война все равно когда-то заканчивается, заключать мир надо тогда, когда еще есть возможность сопротивляться. Орлов добавил к сказанному, что условия мирного соглашения, несомненно, будут критиковаться невежественными и злонамеренными людьми, но основная часть народа будет приветствовать заключение мира. В любом случае решение будет приниматься правительством; нет никаких оснований опасаться общественной критики, поскольку в России ею можно пренебречь.

Киселев в своем выступлении заявил о том, что продолжение войны может повлечь за собой весьма неожиданные угрозы. Новые области России были приобретены менее полувека назад, и пока они не полностью срослись с основными российскими землями. Волынь и Подолье кишат вражескими агентами; Финляндия готова вернуться под управление Швеции; поляки единодушно восстанут, как только наступление союзников создаст условия для этого. Перспективы защиты всех этих территорий перед лицом превосходящих сил противника весьма сомнительны, а в случае потери вернуть их будет очень и очень трудно. На фоне всех этих опасностей жертвы, которых требует нынешний мир, выглядят незначительными; поэтому, учитывая имеющиеся риски, ультиматум необходимо принять.

По заявлению Мейендорфа, продолжение конфликта обернется неминуемым крахом. Война уже обошлась империи в триста миллионов рублей, доходы бюджета упали, а производство деградировало. Продолжая войну, Россия может оказаться в положении Австрии после Венского конгресса, когда, надорвав свои силы в противостоянии с Францией, она была вынуждена соглашаться на мир любой ценой. Швеция после войн Карла XII перешла в разряд третьестепенных держав; Россия, решив сражаться дальше, рискует разделить ее участь. Если же, с другой стороны, она сейчас заключит мир, то за несколько лет сумеет стать такой же сильной, как и до войны, и завершит то, чего не в состоянии сделать сейчас. Нынешний мир будет лишь временным затишьем; если же отсрочить его на год или два, силы империи предельно истощатся и она потом потратит пятьдесят лет на восстановление. За это время важнейшие вопросы европейской политики будут решаться без России или вопреки ее интересам. По этой причине барон настаивал на незамедлительном и безоговорочном принятии мирных условий. Царь кивал в знак согласия. После военного министра Долгорукова, представившего яркую картину военной слабости России, слово взял некомпетентный Дмитрий Блудов, который со слезами на глазах заключил свою речь против перемирия словами Этьена Франсуа де Шуазеля: «Поскольку воевать мы не умеем, давайте же заключим мир!»[104].

В то время, как царские советники поддержали мирное соглашение с редким единодушием, среди тех, кто не имел официальных постов, высказывались более разнообразные мнения:

«Национальное чувство было уязвлено самой идеей унизительного мира. Россия не была завоевана, у нее все еще оставалась многочисленная и прославленная в сражениях армия; на ее стороне были историческая память, патриотизм, а также обширные пространства и климат, мешавшие захватчикам. Она могла переждать врага, повторяя пример 1812 года, измотать его в бессмысленных усилиях, подорвать его терпение, а потом, выждав подходящий момент, сокрушить»[105].

Видным сторонником подобных взглядов был великий князь Константин, который вступил в «горячий спор» с братом сразу же после заседания совета. Царь, однако, уже принял решение: ведь Пруссия угрожала присоединиться к союзникам, людские потери были колоссальны, пополнять ряды армии становилось все труднее, а деньги на ведение войны заканчивались[106]. Аргументы великого князя не смогли поколебать его решимости.

К середине следующего дня Эстерхази получил уведомление Нессельроде о том, что Россия принимает условия мира[107]. Александр Горчаков узнал об этой новости за обедом; его огорчение было столь велико, что он слег в постель, но к семи часам вечера все же нашел в себе силы информировать о принятом решении австрийского министра иностранных дел[108]. Вечером того же дня король Пруссии телеграммой известил об этом событии королеву Викторию[109]. На следующий день Наполеон официально объявил о решении России в ходе заседания союзного Военного совета в Париже[110]. Поворотный пункт был пройден.

В официальной интерпретации мотивы царя, в конечном счете принявшего условия, которые всего несколькими неделями ранее назывались им недостойными и отвергались, объявлялись сугубо гуманитарными[111]. Но имеются все основания полагать, что на решение монарха влияли и другие резоны. В октябре Мантойфель услышал от частного лица мнение о том, что в случае продолжения войны в России можно ждать беспорядков. Среди дворян были недовольные, а в Петербурге против Александра плелись интриги[112]. В ноябре Вертер описывал сложное положение царя следующим образом: «[Он оказался] между русской партией, состоящей из армии и фанатичных масс, и лагерем высшего общества и интеллигенции, уставшим от войны и в раздражении своем сулившим дворцовый переворот»[113]. Высокопоставленный русский чиновник, претендовавший на то, что он выражает мнение самого царя, говорил о том, что Россия решительно ослабела. Более того, он опасался некоего «внутреннего движения» («un movement intérieur»), несущего в себе серьезную угрозу. Мир был абсолютной необходимостью[114]. Таким образом, в России все же существовало общественное мнение, которого не могли сбрасывать со счетов даже самодержцы[115].

V

25 февраля 1856 года представители враждующих сторон собрались в Париже, чтобы оформить предварительные договоренности в полноценный мирный договор. За исключением предпринятой русскими попытки обменять крепость Карс[116] на территории, которые им предстояло оставить в Бессарабии, переговорный процесс был лишен ярких моментов[117]. 30 марта мир был заключен.

По мере развития событий становилось все более ясно, что в изменившихся обстоятельствах ведение российской внешней политики надо передать в другие руки. В ноябре Нессельроде подал прошение об отставке[118]. 15 января Александр Горчаков информировал австрийского министра иностранных дел о том, что скоро его могут назначить главой российского внешнеполитического ведомства[119]. К 14 апреля предстоящий уход Нессельроде уже не вызывал сомнений, но Горчаков, единственный кандидат на освобождающуюся вакансию, все еще колебался[120]. Тем не менее через три дня царь все-таки утвердил его назначение[121]. Решение было не слишком популярным. Андрей Будберг, воспитанник дипломатической школы Нессельроде, сопроводил его язвительными комментариями[122]. Согласно сообщениям Коули, русские сожалеют об этом назначении, которое приписывают влиянию великой княжны Ольги[123]. Британский посол в Австрии Сеймур, тесно взаимодействовавший с Горчаковым на протяжении двух лет работы в Вене, после беседы с русским дипломатом «твердо уверился в неприспособленности нового министра к тому посту, который ему доверили»[124].

Из своего венского опыта Горчаков вынес глубочайшее презрение к австрийцам, которых он в частном порядке называл «гнусными попрошайками»[125]. Хорошо известно также и то, что главным делом всей своей дипломатической карьеры он считал налаживание взаимопонимания между Россией и Францией. Скорее всего практические последствия этого назначения часто переоцениваются: в конечном счете, все основные внешнеполитические решения в России принимал лично царь. Такого мнения, в частности, придерживался и Отто фон Бисмарк, у которого в тот период имелась редкая возможность наблюдать нового министра иностранных дел за работой[126].

Более того, общая линия российской дипломатии после Парижского конгресса оставалась в целом одной и той же. Тремя ее постулатами были: во-первых, стремление всеми силами избегать осложнений, способных преждевременно втянуть Россию в новую войну; во-вторых, долгосрочный курс на ревизию заключенного мирного договора, которая должна была послужить первым шагом к возобновлению активной политики на Востоке; наконец, в-третьих, постепенное сближение с Францией, раскалывающее враждебную коалицию и выводящее Россию из международной изоляции. По всем этим позициям между консерваторами в лице Мейендорфа, Будберга и даже Нессельроде с одной стороны и интеллигентными оппортунистами вроде Орлова, Бруннова и Горчакова с другой стороны почти не было разногласий. Так, Нессельроде в своем политическом завещании заявлял, что в обозримой перспективе России необходимо сконцентрироваться на сосредоточении материальных и моральных ресурсов[127]. Схожие мысли высказывал и царь, инструктируя первого полномочного представителя России на Парижском конгрессе[128]. Наконец, те же убеждения разделял и великий князь Константин Николаевич[129]. Таким образом, внеся в один из своих циркуляров известную фразу «Россия не дуется, Россия сосредотачивается», Горчаков лишь выступил выразителем общепризнанного в верхах мнения[130].

По поводу долгосрочных целей в российской дипломатии тоже сложился консенсус. Еще в 1853 году русский дипломат Антон Фонтон высказывался в том духе, что Россия, проводя разумную внутреннюю политику, за десять или двадцать лет сможет вернуть и преумножить все потерянное ранее[131]. Мейендорф в разговоре с царем 15 января заручился его согласием в том, что Россия после краткого восстановительного периода станет такой же сильной, как и до войны, и что «она сможет доделать то, завершению чего препятствуют нынешние обстоятельства»[132]. В свою очередь Горчаков вскоре разъяснит Сеймуру, что «восточный вопрос», по его убеждению, вовсе не был разрешен недавно подписанным мирным договором[133]. Первым шагом к возобновлению активной внешней политики на Востоке должна будет стать, по его мнению, ревизия или денонсация Парижского договора. А сам царь охарактеризует свое согласие с ультиматумом как акт трусости, который больше никогда не повторится[134]. По его мнению, искупление этой ошибки должно было стать главной задачей российской дипломатии на несколько лет[135].

В сопоставлении с вынужденным воздержанием России от активной внешней политики и с ее декларируемыми намерениями как можно скорее вернуться к попыткам разрешить «восточный вопрос» политика сближения с Францией, пользовавшаяся повышенным вниманием современных историков, была делом второстепенным. По данному пункту, как и по всем остальным, среди российских дипломатов тоже царило единодушие, а различие между позициями осторожного Нессельроде и его напористого преемника было скорее кажущимся, нежели реальным. Царь, собственноручно намечавший контуры внешней политики, хронически не доверял Наполеону; но все же он, подобно Нессельроде, не мог отрицать выгод от возможного сближения с французами. Горчаков вступил на этот путь с бóльшим энтузиазмом, чем Александр, но его инициативы так и не вылились в какие-либо прочные договоренности с парижскими партнерами. Иначе говоря, даже при таком министре иностранных дел, который открыто симпатизировал Франции, перспективы русско-французского альянса оставались туманными. В этой сфере, как и в других, политика Горчакова не слишком разнилась с тем гипотетическим курсом, который на его месте вынужден был бы отстаивать любой другой российский министр иностранных дел.

Таким образом, замена Нессельроде на Горчакова, как и восхождение Александра II вместо Николая I, отнюдь не стала поворотным пунктом в эволюции российской дипломатии. Преемственность не смог нарушить даже Парижский мирный договор: его заключение лишь пополнило список приоритетов российской внешней политики новой задачей – добиться пересмотра этого акта. Крымская война, однако, заставила правителей Российской империи осознать необходимость глубоких социальных и административных реформ, а также экономического ускорения, выражающегося прежде всего в строительстве железных дорог. Все перечисленные задачи решались в тот период, когда Россия была насильственно отстранена от европейских дел. Основной массив преобразований, ассоциируемых с именем Александра II, рассматривался российским политическим классом в качестве составной части внешней политики страны. История «великих реформ» позволяет нам, по крайней мере в отношении России середины XIX века, частично согласиться с тезисом Леопольда фон Ранке о вечном приоритете внешней политики над политикой внутренней. Соответственно, ее временное выпадение из международной дипломатической активности и последующее возвращение туда после строительства первых стратегических железных дорог следует считать классическим процессом «изъятия и возвращения».

Если же рассуждать более прозаично, то манера, в которой российские государственные деятели реагировали на непривычную для них ситуацию военного поражения, позволяет выявить два взаимосвязанных между собой аспекта внешней политики России. Первый касается выдающейся внешнеполитической роли самодержца. На всем протяжении мирных переговоров окончательные решения по всем принципиальным вопросам принимал сам царь. В этом случае, как и в прочих ситуациях, сын Николая I обнаруживал стойкую приверженность долгу и готовность жертвовать личными предрасположенностями в пользу коллективного мнения ближайших сподвижников. Вполне бесспорным представляется то, что лично царь был склонен следовать примеру 1812 года, но, в конечном счете, он принял рекомендацию Нессельроде и прочих «штатских».

Наряду с ключевой ролью царя еще одной примечательной особенностью русской дипломатии 1855–1856 годов стала ее неизменность перед лицом меняющихся обстоятельств. Цели Александра II после грандиозного поражения почти не отличались от целей его отца в зените могущества. Устремления «православного националиста» Горчакова едва ли не совпадали с желаниями «протестантского космополита» Нессельроде. Для правителей России Крымская война стала лишь временным отступлением, стимулом к будущим усилиям. Статьи Парижского договора оказались лишь толчком к переосмыслению и ревизии достигнутого мира. Мейендорф в свое время говорил созванному царем совету, что мир, который нужно подписать немедленно, может быть только временным. И действительно, как только договор был подписан, ответственные лица Российской империи начали всеми силами добиваться того, чтобы достигнутые договоренности так и остались временными.

Перевод с английского Андрея Захарова

[1] Перевод осуществлен по изданию: Mosse W.E. How Russia Made Peace September 1855 to April 1856 // The Cambridge Historical Journal. 1955. Vol. 11. № 3. P. 297–316.

[2] В годы турецких войн, которые вела Екатерина II, России дважды угрожало столкновение с коалицией враждебных держав, но сначала ее уберег от этого весьма своевременный первый раздел Польши, а потом спасли Чарльз Джеймс Фокс и оппозиция в британской Палате общин. Более того, во время второго кризиса царице удалось даже, пусть ненадолго, заключить союз с австрийским императором Иосифом II.

[3] Письмо посла Пала Антала Эстерхази министру иностранных дел Карлу Фердинанду фон Буоль-Шауэнштейну от 3 марта 1855 года (цит. по: Guichen E. de. La Guerre de Crimée (1854–1856) et l’Attitude des puissances européennes: étude d’histoire diplomatique. Paris, 1936. P. 253). См. также официальную русскую публикацию: Diplomatic Study of Crimean War. London, 1882; авторство которой приписывают русскому дипломату, барону Александру Жомини, и которая отражает взгляды Александра Горчакова (Vol. II. P. 297). См. также: Татищев С.С. Император Александр II. Его жизнь и царствование. СПб.: Типография А.С. Суворина, 1903. Т. I. С. 144.

[4] Письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 15 марта 1855 года (цит. по: Guichen E. de. Op. cit. P. 255).

[5] Diplomatic Study of Crimean War. P. 303.

[6] Отчет о Венской конференции послов см. в работе: Geffcken H. Zur Geschichte des orientalischen Krieges 1853–1856. Berlin, 1881. S. 178 ff.

[7] Письмо Александра II генерал-фельдмаршалу Ивану Паскевичу от 20 мая 1855 года (цит. по: Татищев С.С. Указ. соч. С. 149). «“На дальнейшие уступки я ни под каким видом не соглашусь”, – с чувством говорил царь» (Там же).

[8] Письмо Александра II командующему русскими войсками в Крыму, генералу Михаилу Горчакову, от 14 мая 1855 года (Там же).

[9] Там же. С. 151.

[10] Там же. С. 153.

[11] Он был двоюродным братом русского посла в Вене Александра Горчакова.

[12] Письмо генерала Михаила Горчакова Александру II от 8 июня 1855 года (Там же).

[13] Письмо Александра II генералу Михаилу Горчакову от 16 июня 1855 года (Там же. С. 153).

[14] Письмо Александра II генералу Михаилу Горчакову от 11 июня 1855 года (Там же. С. 150).

[15] Там же. С. 154.

[16] Письмо генерала Михаила Горчакова Александру II от 27 июня 1855 года (Там же). Между тем, еще в начале месяца он говорил военному министру, что положение Севастополя безнадежно.

[17] Там же. С. 155.

[18] Письма Александра II генералу Михаилу Горчакову от 25 июля и 1 августа 1855 года (Там же. С. 155).

[19] Там же. С. 156.

[20] Письмо Александра II генералу Михаилу Горчакову от 23 августа 1855 года (Там же. С. 157). Король Пруссии Вильгельм I, дядя Александра, посетил Санкт-Петербург в середине августа. Вернувшись в Берлин, он рассказывал о том, что вся императорская семья склоняется к миру, хотя сам царь, даже чувствуя обострение ситуации, «сохраняет тем не менее уверенность в благоприятном исходе войны и не склонен сдаваться» (см.: Guichen E. de. Op. cit. P. 284 f).

[21] Письмо генерала Михаила Горчакова Александру II от 26 августа 1855 года (Татищев С.С. Указ. соч. С. 158).

[22] Письмо Александра II генералу Михаилу Горчакову от 2 сентября 1855 года (Там же. С. 158).

[23] Черновик письма министра фон Буоль-Шауэнштейна графу Владиславу Карницкому от 4 сентября 1855 года. Haushof und Staats Archiv Vienna (HHSAP). Pol. Arch. Russland. X. Fasc. 38. Henderson Transcripts (H.T.). University Library, Cambridge.

[24] Potiemkine V. (Ed.). Hístoire de la Diplomatíe. Paris, s.d. Vol. I. P. 449. Ссылки на источники подобных сведений, как и их подтверждения, в книге отсутствуют.

[25] Речь идет о копии секретного доклада, отправленного прусским военным атташе в Петербурге в Берлин и попавшего в руки французских агентов в прусской столице (Geffcken H. Op. cit. S. 193; Potiemkine V. (Ed.). Op. cit. Vol. I. P. 449).

[26] Geffcken H. Op. cit. S. 193.

[27] Ibid. S. 160.

[28] Письмо графа Карницкого министру фон Буоль-Шауэнштейну от 10 сентября 1855 года (HHSAP. Fasc. 37). Эжен де Гюше ошибочно приписывает это послание Эстерхази (Guichen E. de. Op. cit. P. 288). Карницкий полагал, что русская публика пережила удар не слишком остро, поскольку с определенного момента крах казался неминуемым; кроме того, национальная гордость не позволила бы людям выказывать собственной подавленности.

[29] Татищев С.С. Указ. соч. С. 160.

[30] Там же. С. 161.

[31] Письмо Александра II генералу Михаилу Горчакову от 14 сентября 1855 года. Об этом же он писал и Паскевичу 17 сентября (Там же).

[32] Там же. С. 163.

[33] Там же.

[34] Письмо Александра II генерал-фельдмаршалу Ивану Паскевичу от 17 сентября 1855 года (Там же. С. 164).

[35] Там же. С. 165.

[36] Письмо графа Карницкого министру фон Буоль-Шауэнштейну от 10 сентября 1855 года (HHSAP. Fasc. 37).

[37] В конце октября австрийский поверенный в делах докладывал министру иностранных дел: «Ситуация остается абсолютно неизменной. […] На дипломатическом фронте все та же стагнация, а на поле боя, напротив, оживление» (см.: Письмо графа Карницкого министру фон Буоль-Шауэнштейну от 12 октября 1855 года. № 65 (HHSAP. Fasc. 37. Н.Т.).

[38] После взятия Севастополя Пелисье не выказывал ни малейшего желания продолжать наступление. «Я буду атаковать, только если получу соответствующий приказ», – отвечал он на упреки, поступавшие из Парижа. Между тем, ни Наполеон, ни его военный министр в сложившихся условиях не собирались отдавать подобного распоряжения (см.: Charles-Roux F. Alexandre II, Gortchakoff et Napoleon III. Paris, 1913. P. 39). Британский посол в Париже, лорд Коули, сообщал, что, по словам Пелисье, «атаковать русские позиции на Мекензиевых горах гораздо сложнее, чем взять Севастополь» (см.: Письмо британского посла в Париже, лорда Коули, министру иностранных дел, графу Кларендону, от 17 октября 1855 года. Clarendon MSS. Bodleian Library. University of Oxford).

[39] Geffcken H. Op. cit. S. 196. Подробное изложение планов Наполеона относительно Польши см. в работе: Henderson G.B. Crimean War Diplomacy and Other Historical Essays. Glasgow: Jackson, Son & Company, 1947. P. 15 ff.

[40] Письмо премьер-министра Палмерстона министру иностранных дел Кларендону от 16 сентября 1855 года (Clarendon MSS. Bodleian Library. University of Oxford).

[41] Guichen E. de. Op. cit. P. 294; см. также: Stern A. Geschichte Europas von 1848 bis 1871. Berlin, 1920. Bd. II. S. 555.

[42] Письмо Стокхаузена Ленте от 13 сентября 1855 года. № 70 (Staatsarchiv Hannover 9. Türkei № 27. H.T.).

[43] Письмо Эллиота министру Кларендону от 3 октября 1855 года (F.O. 7/458 unnumbered).

[44] Письмо посла Коули министру Кларендону от 13 октября 1855 года (Clarendon MSS. Bodleian Library. University of Oxford).

[45] Татищев С.С. Указ. соч. С. 177.

[46] Он был саксонским посланником в Париже.

[47] Письмо министра Нессельроде министру внутренних дел Саксонии Фридриху Фердинанду фон Бейсту от 22 ноября 1855 года (Там же. С. 177).

[48] Diplomatic Study of Crimean War. P. 343 ff.

[49] О том, как они формулировались, подробнее см.: Henderson G.B. Op. cit. P. 98 ff.

[50] См. меморандум, который подписали фон Буоль-Шауэнштейн и де Буркюнэ. Его копия содержалась в письме министра Кларендона королеве Виктории от 19 ноября 1855 года (Royal Archives. G 4081). Автор выражает свою признательность Ее Королевскому Величеству за разрешение использовать материалы Королевских архивов, находящихся в Виндзорском замке.

[51] Письмо Вернера Мантойфелю от 26 ноября 1855 года (Preussisches Geheimes Staats Archiv. Ausw. Amt. (PGSA AA). I A Bq. Turkei 44. Bd. 29. H.T.).

[52] Ср.: Guichen E. de. Op. cit. P. 285.

[53] Ibid. P. 298.

[54] Diplomatic Study of Crimean War. P. 347.

[55] В то время, как Нессельроде общался с Парижем при посредничестве Зеебаха, Александр Горчаков начал собственную переписку с Шарлем де Морни, одним из приближенных Наполеона. Их первые письма были утрачены, но все остальное опубликовано в работе: Morny C. de. Extrait des Mémoires du Duc de Morny: Une Ambassade en Russie. Paris, 1892. P. 7 ff. В официальной российской публикации сообщалось, что инициатива контактов исходила от французской стороны (Diplomatic Study of Crimean War. P. 345). Поначалу переписка касалась только самых общих вопросов; лишь в конце ноября началось серьезное обсуждение наиболее приемлемых способов, позволяющих реализовать мирное соглашение (см.: Morny C. Op. cit. P. 26 ff). Морни предложил Горчакову встретиться в Дрездене, но по указанию из Петербурга всякие контакты между политиками прекратились именно в тот момент, когда обсуждение начало переходить в конструктивную фазу. На фоне параллельных переговоров, ведущихся Нессельроде и Валевским при посредничестве Зеебаха, эпизод с перепиской Морни и Горчакова утратил всякую значимость, а упоминают его только потому, что Горчаков позже стал министром иностранных дел. В период его министерства эта переписка и получила огласку (Diplomatic Study ofCrimean War. P. 345 ff). Напротив, корреспонденция Нессельроде и Зеебаха никогда не публиковалась.

[56] Письмо Александра II Михаилу Горчакову от 24 октября 1855 года (Татищев С.С. Указ. соч. С. 174).

[57] Там же.

[58] Там же. С. 186.

[59] Письмо Александра II Михаилу Горчакову от 18 октября 1855 года (Там же. С. 167).

[60] См.: Diplomatic Study of Crimean War. P. 347; письмо графа Карницкого министру фон Буоль-Шауэнштейну от 1 декабря 1855 года (HHSAP. Fasc. 38. H.T.)

[61] Diplomatic Study of Crimean War. P. 350.

[62] Ibid. P. 351.

[63] Ibid. P. 347.

[64] Geffcken H. Op. cit. S. 205.

[65] Письмо Хацфельда Мантойфелю от 20 декабря 1855 года (PGSA AA. I A Bq. Turkei 44. Bd. 29. H.T.).

[66] Ibid.

[67] Geffcken H. Op. cit. S. 200. О поправках, внесенных британским правительством, см.: Ibid. S. 205.

[68] Письмо Хацфельда Мантойфелю от 20 декабря 1855 года (PGSA AA. I A Bq. Turkei 44. Bd. 29. H.T.); Geffcken H. Op. cit. S. 206.

[69] Diplomatic Study of Crimean War. P. 336.

[70] См. текст этого соглашения: Guichen E. de. Op. cit. P. 346.

[71] Письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну (Ibid. P. 312 f).

[72] Договор действительно сопровождался обменом нотами, предусматривающими условия, при которых оборонительный союз против России мог превратиться в наступательный. Более того, план возможной кампании обсуждался представителями договаривающихся сторон (см.: Stern A. Op. cit. S. 124; Debidour A. Histoire diplomatique de l’Europe. Paris, 1891. Vol. II. P. 142).

[73] Diplomatic Study of Crimean War. P. 338.

[74] См.: Geffcken H. Op. cit. S. 208 f.

[75] Письмо Александра II генералу Михаилу Горчакову от 31 декабря 1855 года (см.: Татищев С.С. Указ. соч. С. 179).

[76] Geffcken H. Op. cit. S. 208.

[77] Письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 29 декабря 1855 года. № 76 (Guichen E. de. Op. cit. P. 311 ff).

[78] Письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 30 декабря 1855 года (HHSAP. Fasc. 37. H.T.).

[79] Guichen E. de. Op. cit. P. 313.

[80] Письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 30 декабря 1855 года (HHSAP. Fasc. 37. H.T.); письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 12 января 1856 года. № 2 D (HHSAP. Fasc. 39. H.T.).

[81] Заблоцкий-Десятовский А.П. Граф П.Д. Киселев и его время. Материалы для истории императоров Александра I, Николая I и Александра II. СПб.: Типография М.С. Стасюлевича, 1883. Т. 3. С. 3; Татищев С.С. Указ. соч. С. 182. О русских поправках см.: Geffcken H. Op. cit. S. 211 f.

[82] Письмо Александра II генералу Михаилу Горчакову от 6 января 1856 года (см.: Татищев С.С. Указ. соч. С. 184).

[83] Письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 7 января 1856 года (HHSAP. Fasc. 39. H.T.).

[84] Ibid; письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 12 января 1856 года. № 2 D (HHSAP. Fasc. 39. H.T.).

[85] Письмо министра Нессельроде послу Александру Горчакову от 23 декабря 1855 года, которое цитируется в ответе Горчакова Нессельроде от 3 января 1956 года (Württembergisches Staats Archiv (Stuttgart) (WSA). cccxiv. № 49).

[86] Письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 3 января 1856 года (HHSAP. Fasc. 39. H.T.).

[87] Письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 12 января 1856 года. № 2 A-G (Ibid).

[88] Письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 29 января 1856 года. № 7 A-F (Ibid).

[89] Письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 12 января 1856 года. № 2 A-G (Ibid).

[90] Ibid.

[91] Письмо министра фон Буоль-Шауэнштейна послу Эстерхази от 12 января 1856 года (Ibid).

[92] См. текст этого документа в письме министра фон Буоль-Шауэнштейна послу Эстерхази от 16 декабря 1855 года. № 2. Fasc. 38 (Ibid).

[93] Письмо министра фон Буоль-Шауэнштейна послу Эстерхази от 12 января 1856 года (Ibid).

[94] Diplomatic Study of Crimean War. P. 360.

[95] Ibid. С этим советом Александра Горчакова далеко не все ясно. Официальная российская публикация («Diplomatic Study of Crimean War») утверждает, что он был передан по телеграфу; Генрих Геффкен (Geffcken H. Op. cit. S. 215) в свою очередь пишет о том, что по телеграфу Горчаков лишь попросил Нессельроде не принимать решение, не дождавшись прибытия его депеши. Точную последовательность событий мы установить не можем. Следовательно, нам не ясно, что было на руках у Нессельроде накануне решающего заседания Совета 15 января: сами предложения Горчакова или же только просьба дождаться их прибытия. Между тем, этот пункт важен, поскольку Горчаков и его сторонники позже обвиняли Нессельроде в том, что он скрыл упомянутую депешу от Совета и утаил ее даже от царя (Diplomatic Study of Crimean War. P. 360).

[96] Письмо Луттишо министру внутренних дел Саксонии фон Бейсту от 13 января 1856 года (Sächsisches Haupt Staats Archiv. Ausw. Min. Repos. 29. № 9. Paris. 1856. H.T.).

[97] Письмо императора Наполеона королеве Виктории от 14 января 1856 года (цит. по: Benson A.C. (Ed.). Letters to Queen Victoria 1837–1861. London, 1908. Vol. III. P. 162 f).

[98] Письмо королевы Виктории императору Наполеону от 15 января 1856 года (Ibid. P. 164).

[99] Письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 12 января 1856 года. № 4 (HHSAP. Fasc. 39. H.T.).

[100] Письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 29 января 1856 года. № 7 A-F (Ibid).

[101] Письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 12 января 1856 года. № 2 E (Ibid).

[102] Guichen E. de. Op. cit. P. 351.

[103] Текст меморандума Нессельроде от 15 января 1856 года см. в: Татищев С.С. Указ. соч. С. 185.

[104] Татищев, рассказ которого об этом событии базируется на официальной стенограмме встречи (Татищев С.С. Указ. соч. С. 186), следует более раннему повествованию Жомини (Diplomatic Study of Crimean War. P. 366 ff). Независимо составленный отчет Мейендорфа, написанный вскоре после заседания, был опубликован в: Hoetzsch O. (Hrsg.). Peter von Meyendorff, Ein russischer Diplomat an den Höfen von Wien und Berlin. Berlin, 1923. S. 214 ff. Отчет Мейендорфа позволяет предположить, что некоторые высказывания были исключены из официальной стенограммы, а другие подверглись смягчению.

[105] Diplomatic Study of Crimean War. P. 369 f.

[106] Письмо Вертера Мантойфелю от 27 января 1856 года (цит. по: Guichen E. de. Op. cit. P. 351).

[107] Письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 16 января 1856 года (HHSAP. Fasc. 39. H.T.).

[108] Geffcken H. Op. cit. S. 216.

[109] Ibid.

[110] Ibid. S. 217.

[111] Diplomatic Study of Crimean War. P. 271.

[112] Guichen E. de. Op. cit. P. 299.

[113] Ibid. P. 303.

[114] Guichen E. de. Op. cit. P. 354. Автор использует письмо из частного немецкого архива.

[115] «У нас, русских, тоже есть своя конституция, предусматривающая ответственность, хотя и не министерскую», – сказал как-то Шарль-Андре Поццо ди Борго знакомому дипломату в Париже, сделав характерный жест, изображающий повешение (cм.: Geffcken H. Op. cit. S. 211).

[116] Крепость Карс была завоевана русскими 28 ноября.

[117] Детальное описание хода Парижского конгресса см. в работе: Temperley H. The Treaty of Paris of 1856 and Its Execution // The Journal of Modern History. 1932. Vol. IV. № 3. P. 387 ff.

[118] Lettres et Papiers du Chancelier Comte Charles de Nesselrode. Paris, 1904. Vol. XI. P. 108 f.

[119] Письмо посла Сеймура министру Кларендону от 15 января 1856 года (Clarendon MSS. Bodleian Library. University of Oxford).

[120] Письмо посла Эстерхази министру фон Буоль-Шауэнштейну от 14 апреля 1856 года (HHSAP. Fasc. 39. H.T.). Горчаков рассказывал Сеймуру, что он трижды отклонял предложение возглавить министерство, «но, в конце концов, его сделали в такой форме, что отказаться было невозможно» (см. секретное письмо посла Сеймура министру Кларендону от 11 июня 1856 года. № 403. F.O. 7/486).

[121] Письмо Траутмансдорфа министру фон Буоль-Шауэнштейну от 19 апреля 1856 года (HHSAP. Fasc. 39. H.T.).

[122] Письмо Будберга Дмитрию Нессельроде от 20 апреля 1856 года (цит. по: Lettres et Papiers du Chancelier Comte Charles de Nesselrode. P. 132 ff).

[123] Письмо посла Коули министру Кларендону от 29 апреля 1856 года (Clarendon MSS. Bodleian Library. University of Oxford).

[124] Секретное письмо посла Сеймура министру Кларендону от 11 июня 1856 года. № 403. F.O. 7/486.

[125] Geffcken H. Op. cit. S. 212.

[126] См.: Radschau L. von. (Hrsg.). Die Politischen Berichte des Fürsten Bismarck aus Peterburg und Paris. Berlin, 1920. S. 30 f.

[127] См.: Lettres et Papiers du Chancelier Comte Charles de Nesselrode. P. 112 ff.

[128] См.: Татищев С.С. Указ. соч. С. 199.

[129] Письмо Вертера Мантойфелю от 27 января 1856 года (Guichen E. de. Op. cit. P. 351).

[130] См. циркуляр Горчакова от 2 сентября 1856 года (цит. по: Татищев С.С. Указ. соч. С. 299).

[131] Цит. по: Eckstadt V. von. St. Peterburg and London, 1852–1864. London, 1887. Vol. I. P. 190.

[132] Hoetzsch O. (Hrsg.). Op. cit. S. 217.

[133] Секретное письмо посла Сеймура министру Кларендону от 22 июня 1856 года. № 431. F.O. 7/487.

[134] Friese C. Russland und Preussen vom Krimkrieg bis zum Polnischen Aufsland. Berlin, 1931. S. 20.

[135] Ibid. S. 27.

Неприкосновенный запас 2016, 3(107)

Россия > Армия, полиция > magazines.gorky.media, 25 июня 2016 > № 1901050

Александр Суслов

Исторические романы Генрика Сенкевича в польских общественно-политических дискуссиях начала XXI века

Александр Суслов (р. 1987) – историк, окончил МГУ имени М.В. Ломоносова, проходил стажировку в Варшавском университете. Сфера научных интересов – социально-политическая история Польши конца XIX – начала XX веков, формирование польского национального самосознания.

Генрик Сенкевич (1846–1916) – автор всемирно известных исторических романов «Крестоносцы» и «Quo vadis?», лауреат Нобелевской премии в области литературы 1905 года, – до сих пор остается одним из самых узнаваемых и цитируемых польских писателей. Будучи признанным классиком, он, однако, далеко не всегда положительно воспринимается в Польше. Такая особенность рецепции Сенкевича заключается в том, что его имя и тексты овеяны патриотической легендой, которую принимают и воспроизводят – или, наоборот, отвергают – различные группы культурной элиты, претендующие на формирование общественного мнения. У значительной части польской интеллигенции автор «Quo vadis?» вызывает устойчивые ассоциации с другим известным писателем – борцом с национальной романтической мифологией Витольдом Гомбровичем (1904–1969).

«Он восстал против анахроничной и напыщенной Польши, страны семейных гербов, титулов и сабель на стенах, против Польши Сенкевичей, Бозевичей[1] и целующих ручки ясновельможных панов, [...] словом – против той формы польскости, которая закостенела сама в себе за долгие годы неволи»[2].

Этими словами писатель Мариуш Вильк (в прошлом активист «Солидарности») предваряет русскоязычное издание «Дневника» Гомбровича, вышедшее в 2012 году.

Для Гомбровича нежелание быть причастным к официально одобренной форме национальной идентичности (сначала времен межвоенной Польши «II Речи Посполитой», а затем ПНР) было отнюдь не праздным вопросом, но побудительным мотивом его жизни и творчества в эмиграции. В 1953 году он писал:

«Мое положение как польского литератора становилось все более неприличным. По крайней мере я не горю желанием представлять хоть что-нибудь, кроме себя самого, но эту представительскую функцию нам навязывает мир вопреки нашей воле»[3].

«Национализация» литературы, против которой выступал Гомбрович, к середине XX века стала повсеместным явлением – корнями же она уходила в предыдущее столетие. Ее причина во многом была связана с утверждением национализма современного типа. Андре Жид в 1909 году сетовал на вкусы своих соотечественников-французов:

«Сколько сейчас развелось людей, которые, восхищаясь произведением искусства, заботятся не о том, чтобы оно было прекрасным, а о том, чтобы оно было французским в их понимании этого слова»[4].

Недовольство такой тенденцией в частности придавало импульс польской авангардной культуре, представителем которой был Гомбрович. Подобных ему оппозиционеров-одиночек не устраивала Польша и польскость, навязанная им вместе с доминирующей формой националистического дискурса. Эксплицируя свое недовольство и превращая его в жизненное кредо, они искали персонализированный образ «Другого» – яркое противопоставление самим себе. Недаром одним из главных творческих манифестов Гомбровича стало эссе с коротким названием «Сенкевич» (1953). Что же представлял собой прославленный автор «Крестоносцев» в глазах автора «Фердидурке»?

«Это вино, которым мы на самом деле упивались, и здесь сердца наши бились. […] И с кем ни поговоришь, с врачом, с рабочим, с профессором, с землевладельцем, с чиновником, всегда дело сводилось к Сенкевичу как окончательному, самому интимному секрету польского вкуса, польскому “сну о красоте”. Часто это был замаскированный Сенкевич – или не признанный, а лишь смущенно скрываемый, или даже порой забытый, – но всегда Сенкевич»[5].

Таким образом, Гомбрович постулировал наличие некоего общего знаменателя массовых увлечений поляков патриотической тематикой и при этом сожалел о зависимости своей культуры от «поставщика приятных снов», каким он считал автора «Огнем и мечом».

Проблема, выдвинутая Гомбровичем, – быть или не быть поляком по Сенкевичу (искать ли в истории источник патриотических чувств, быть ли набожным католиком, ставить ли интересы нации выше личных интересов, считать ли поляков более цивилизованным и нравственным народом, чем их соседей, чтить ли национальную традицию и так далее), – остается актуальной и полстолетия спустя, а корни ее можно обнаружить в 1880-х годах. Именно тогда фамилия классика превратилась в демаркационную линию между носителями разных типов польской идентичности.

Поскольку новые поколения сменяли старые, дискуссия возобновлялась с прежней силой. Почти всегда ее целью было самоутверждение двух или более сторон полемики, а не поиск консенсуса между ними. Характерная особенность споров о Сенкевиче заключается в том, что во многих случаях они вписывались в дискурсивные практики, создающие образы польской истории, нации и «идеального отечества». Служа материалом для подобных практик, символический капитал текстов Сенкевича проникал в оборот польской культуры и таким образом оказывал влияние на массовые представления о Польше и ее прошлом. В ХХ веке интерпретации наследия писателя, выработанные элитой, распространялись на рядовых обывателей через официальные институты (прежде всего школу), прессу, а затем телевизионные экраны и мониторы компьютеров. С одной стороны, массовая культура впитывала в себя традицию глорификации творчества Сенкевича, а вместе с ней и выдержанного в патриотическом духе нарратива польской истории. С другой стороны, весьма устойчивой оказалась и негативная традиция толкования романов, вышедших из-под пера первого польского нобелевского лауреата в области литературы. Для представителей данной традиции автор «Огнем и мечом» был важной частью официального канона, своего рода «Другим» – знаком, который удобно использовать при конструировании оппозиционного «Я». Без всякого преувеличения можно говорить о том, что Сенкевич выполнял функцию одного из конституирующих элементов разных форм польского национального самосознания, конфликтующих между собой.

Несмотря на прошедшие десятилетия, в Польше 2000–2010-х годов отношение к Сенкевичу все еще служит индикатором предрасположенности поляков к той или иной конфигурации публичного дискурса (назовем их условно «либерально-модернизаторской» и «консервативно-патриотической»). В 2007 году на страницах сборника научных статей и материалов «Зачем Сенкевич?»[6] были опубликованы результаты опроса, проведенного среди известных деятелей польской культуры и науки (писатели Чеслав Милош и Станислав Лем, кинорежиссер Анджей Вайда, историки Ян Кеневич и Марцин Куля, филологи Анджей Менцвель и Ежи Аксер и другие). Респонденты отвечали на вопросы о том, как они воспринимают творчество Сенкевича в контексте начала XXI века (нуждается ли в нем современная Польша, и если да, то в каком качестве). Хотя многие ответы и носили нейтральный характер, в целом они распределились между двумя точками зрения: для одних автор «Огнем и мечом» был не более чем эпизодом в истории польской литературы, с которым не жаль расстаться, для других – по-прежнему живительным источником национального самосознания или как минимум писателем, заслуживающим «новых прочтений».

В современной Польше отзывчивость к авторитету Сенкевича сохраняет аудитория католического радио «Мария». Достаточно ввести слово «Sienkiewicz» в поисковую систему веб-сайта этой радиостанции, чтобы увидеть, сколь часто оно встречается в ее вещании. Еще больший интерес вызывает контекст его употребления. Например, в публикации от 6 августа 2012 года («Перезагрузка памяти») известный бард и педагог Анджей Колаковский утверждал, что либеральные политики, эти «новые конструкторы действительности», намеренно поощряют «забывание» народом своей истории:

«Ее [истории] знание позволяло полякам восстановить чувство собственного достоинства, ощутить себя хозяевами в собственной стране, без лишних усилий отделить национальное наследие от идеологии узурпаторов»[7].

Опасениями либерального истеблишмента перед «подлинным» национальным прошлым Колаковский объясняет в том числе сомнительную, на его взгляд, экранизацию романа «Огнем и мечом» (1999, режиссер Ежи Гоффман):

«Авторитеты спорили, должно ли это быть точное воспроизведение текста Сенкевича или же политкорректная картина, в которой угнетенный польскими магнатами украинский люд отстаивает свои законные права. Что вышло, мы знаем. Фильм, который отвечал бы даже требованиям сталинских цензоров: психопат Иеремия Вишневецкий, хладнокровно убивающий украинцев, спившаяся шляхта, неспособная к борьбе, а на этом фоне – любовная интрига, пейзажи Диких полей и харизматичный Богдан Хмельницкий. На случай, если бы зритель не знал, что думать, ведущий “авторитет” Яцек Куронь после премьеры [...] объяснял хитросплетения времен, убеждая, что Володыёвский и Заглоба не знали польского языка, потому что были… русинами»[8].

Отсылки к текстам Сенкевича слышны и в церковных проповедях. Например, в 2012 году епископ Игнаций Дец, проповедуя в первую неделю Великого поста, объяснял слушателям радио «Мария» смысл Христовой заповеди «Возлюби врага своего…». Не ограничиваясь евангельскими примерами следования данному принципу, отец Дец привел также сцены из романов «Крестоносцы» (Юранд из Спехова прощает Зигфрида) и «Quo vadis?» (Главк прощает Хилона)[9].

Стоит упомянуть и докторскую работу доминиканского монаха, теолога Анджея Белята, под названием «Уберечь Европу. Генрик Сенкевич – апологет христианства и защитник латинской цивилизации» (2012), а также его книгу «Сенкевич и его напутствия полякам» (2014)[10]. (Записи эфиров с участием отца Белята, отвечающего на вопросы о своих публикациях, выложены на сайте радио «Мария»[11].) Все это свидетельствует о неослабевающем интересе польского католического клира и его паствы к текстам автора «Quo vadis?».

Заглянув на статистику слушателей вышеупомянутой радиостанции (41% – люди в возрасте 60–75 лет; 40% – в возрасте 40–59 лет; 46% – люди, получившие среднее образование; 25% – получившие высшее образование[12]), а также приняв к сведению «национально-католическую» ориентацию «Марии», близкую электорату Ярослава Качиньского и партии «Право и справедливость» («ПиС»), можно составить социологический портрет современного поляка, у которого Сенкевич по-прежнему пользуется авторитетом.

Одновременно с этим к автору «Огнем и мечом» периодически обращаются носители иного типа ценностей – подчеркнуто светских и артикулированных в ключе «современности» и «будущего», для которых тексты Сенкевича – это прежде всего архаический «миф». Так, например, известный театральный режиссер Ян Клята, симпатизирующий кругам публицистов левого толка из журнала и дискуссионного клуба «Крытыка политычна», деконструирует «фундамент польскости» в своем спектакле «Трилогия», премьера которого состоялась в 2009 году. Как написано в одной из рецензий на спектакль:

«Клята выстраивает пронзительный, горький образ Польши – страны, пребывающей в постоянной мобилизации, с мифом, который переносится из поколения в поколение, о героической смерти за веру (точнее против других вер) и за отчизну»[13].

В иронической манере творчество автора «Огнем и мечом» подается в спектакле варшавского театра «IMKA» «Сенкевич. Greatest Hits» (2011), режиссер которого Кшиштоф Матерна позволил героям разных произведений писателя встретиться на одной сцене. Интересно, что в репертуаре театра этот спектакль чередуется с другим представлением – «Дневники Гомбровича»[14].

Весьма любопытен и материал польского «Newsweek», в 2011 году опросившего депутатов Сейма о том, что они намерены читать во время каникул[15]. Как выяснилось, наибольшим спросом у парламентариев пользуются Сенкевич, британский историк Норман Дэвис[16] и популярный журналист Мариуш Щигел. Причем автору «Огнем и мечом» отдают предпочтение члены фракции «Право и справедливость», выражающие приверженность патриотическим ценностям, тогда как депутаты от либеральной «Гражданской платформы» склонны обращаться к европейцу Дэвису и корреспонденту «Газеты выборчей» Щигелу. Стоит упомянуть и о читательских предпочтениях главных антагонистов польской политической истории второй половины 2000-х годов – братьев Качиньских и Дональда Туска. Если первые известны способностью цитировать по памяти «Трилогию», то нынешний председатель Европарламента держит на рабочем столе произведения античных писателей и историков[17]. Когда в ходе президентской гонки 2005 года Лех Качиньский и Туск отвечали на вопрос о том, какие книги они прочли за свою жизнь дважды, лидер «ПиС» назвал «Тома Сойера», «Гекельберри Финна», «Трилогию» Сенкевича и «Волшебную гору» Томаса Манна, а глава «Гражданской платформы» признался, что более десяти раз перечитывал «Робинзона Крузо» и был погружен – на тот момент – в творчество Збигнева Херберта[18].

Наконец, около десяти лет назад в польских СМИ разгорелся скандал вокруг заявлений министра образования Романа Гертыха, предложившего ввести в обязательный список школьного чтения романы «В пустыне и пуще», «Потоп», «Крестоносцы» и «Quo vadis?», при этом вычеркнув из него Гомбровича и ряд других известных писателей XX века. Необходимость этого решения чиновник объяснял тем, что Сенкевич «создал современный польский патриотизм; его книги являются настолько существенным элементом культуры, что даже употребление польского языка без знания этих книг было бы невозможным»[19]. Среди участников полемики вокруг инициативы министра образования был и главный редактор «Газеты выборчей» Адам Михник, обвиненный Гертыхом в «левацкой» ненависти к Сенкевичу. Михник, обороняясь и невольно оправдываясь, признался, что автор «Трилогии» был его любимым писателем, что он охотно к нему возвращается, а многие места из его романов помнит наизусть[20].

Произведения Сенкевича по-прежнему используются и в качестве тематического ресурса в различных областях развлекательной индустрии. Например, фильм Ежи Кавалеровича «Quo vadis?» (2001) до сих пор остается самым дорогим в истории польского кино после 1989 года (его производство обошлось в 18 миллионов долларов США)[21], а картина Ежи Гоффмана «Огнем и мечом» (1999) – самой посещаемой (более 7 миллионов зрителей в кинотеатрах Польши)[22]. (При этом список наиболее посещаемых польских фильмов всех времен возглавляют три экранизации романов Сенкевича: «Крестоносцы» Александра Форда, «В пустыне и пуще» Владислава Слесицкого и «Потоп» Ежи Гоффмана[23].) В 2009 году вышло в свет дополнение культовой ролевой видеоигры «Mount & Blade» – «Mount & Blade. Огнем и мечом», позволившее игроманам окунуться в воображаемый мир Речи Посполитой, Московского царства и Крымского ханства XVII века. К концу 2014 года в Подляском воеводстве планировалось создание исторического парка «Трилогия», посетители которого смогли бы оценить реконструкции исторических построек, инсценировки сражений, реквизит экранизаций Гоффмана, а также научиться отливать пули для мушкетов (в настоящий момент проект заморожен)[24]. Также в 2014 году Гоффман при поддержке Польского института киноискусства отреставрировал и заново смонтировал «Потоп» (значительно его сократив), что позволило вернуть картину на большой экран[25].

Тем не менее, несмотря на перечисленные факты, утверждать, что в «III Речи Посполитой» Сенкевич пользуется не меньшей популярностью, чем в предыдущие периоды, было бы, пожалуй, преувеличением: с одной стороны, его тексты, даже в адаптированных версиях, теряются в мозаике современной массовой культуры, а с другой, не соответствуют потребностям элитарного читателя. И все же 2014–2016 годы убеждают нас, что фигура Сенкевича все еще остается востребованной в контексте идеологических противостояний, разворачивающихся вокруг тем национальной идентичности и модернизации. Более того, мы становимся свидетелями очередного раунда публичных споров о Сенкевиче, участники которых волей-неволей оживляют традицию полемики конца XIX – начала XX веков. Удостовериться в справедливости этого тезиса нам поможет воссоздание хроники дебатов последних лет и анализ их основных мотивов.

6 сентября 2014 года в Польше состоялась общегосударственная акция «Национальные чтения “Трилогии”». Ее инициатором выступил президент Бронислав Коморовский, заявивший в обращении к согражданам: «“Трилогия” заключает в себе образ многокультурной Польши, выражение наших печалей и мечтаний, хронику наших военных и духовных побед»[26]. К дежурным словам о том, что цикл романов Сенкевича о Речи Посполитой XVII века «формировал целые поколения поляков», Коморовский добавил призыв «прочесть этот текст заново, задать ему современные вопросы, задуматься над тем, что он сообщает нам о нынешней Польше и поляках».

Одним из первых на президентскую инициативу отозвался известный театральный критик и колумнист «Газеты выборчей» Роман Павловский. Одобряя пропаганду чтения как таковую и одновременно осуждая попытки возродить казенный культ автора «Огнем и мечом», Павловский с риторической досадой вопрошал: «Почему сразу Сенкевич?». (Впрочем, публицист не обратил внимания, что «Трилогия» стала книгой «Национальных чтений» не совсем «сразу» – к тому времени чтения проходили третий год подряд, а предыдущие их сезоны были посвящены поэме Адама Мицкевича «Пан Тадеуш» и пьесам Александра Фредро.) В завершение статьи автор обратился к аудитории с ироническим призывом: «Давайте уж лучше читать в рамках общепольской акции “Игру престолов”! Крови и приключений столько же, зато никаких следов национальной мегаломании»[27].

Такая позиция, выраженная на страницах одного из крупнейших польских изданий (к тому же либеральных), не могла не вызвать соответствующей реакции в правых кругах. Так, на портале с характерным названием Prawy.pl Павловского и «Газету выборчу» обвиняли в «дикой, почти звериной ненависти к католицизму»; сравнивали с нечистой силой, на которую произведения Сенкевича действуют, подобно святой воде; к тому же публицисту и его единомышленникам вменяли страх перед тем, что «бескомпромиссный польский патриотизм возродится и отнимет у некоторых неполяков их былые привилегии»[28]. Главный редактор прокатолического портала Fronda.pl Томаш Терликовский писал, что журналисты из «Выборчей» пытаются возбудить всеобщую неприязнь к Сенкевичу, поскольку «кто-нибудь, не дай Бог, прочтет его и поймет, что польскость – это не проблема, а прекрасное наследие, которое мы должны хранить»[29]. Автор газеты «Жечпосполита» Филип Мемхес в саркастическом духе описал позицию Павловского, которая, по его мнению, заключается в желании подчинить культуру борьбе с дискриминацией разного рода меньшинств:

«Если бы героем “Трилогии” был гомосексуальный афроамериканец, подставляющий голову преследующим его польским гомофобам, Павловский, вероятно, счел бы, что такое чтение должно быть включено в школьную программу»[30].

По иронии судьбы следующий год стал триумфальным для правоконсервативных сил Польши: 24 мая президентом был избран представлявший «Право и справедливость» Анджей Дуда, а 25 октября «ПиС» одержала уверенную победу на парламентских выборах, получив 38% голосов избирателей и 51% мест в Сейме. Одним из первых шагов новой власти в области культурной политики стало объявление 2016 года «Годом Генрика Сенкевича» (в связи со 100-летием его смерти). Цель этого шага, согласно постановлению Сената, «воздать заслуженные почести Великому Поляку и содействовать популяризации его творчества, а также идей, заключенных в его книгах, – в первую очередь идей патриотизма и традиционных ценностей»[31]. Оживить память о Сенкевиче призваны многочисленные публикации популярного и академического характера[32], а также культурные инициативы, главной из которых, вероятно, станут «Национальные чтения “Quo vadis?”», намеченные на 3 сентября[33].

Обосновывая в Сейме идею сделать автора «Трилогии» культурным патроном 2016 года, член фракции «ПиС» Иоанна Лихоцкая, припомнила «Газете выборчей» фельетон Павловского и заявила о формировании пренебрежительного отношения к Сенкевичу в «III Речи Посполитой», а также о намеренном вытеснении его книг из школьного образования. Намекая на причины стремления прежнего либерального правительства избавиться от классики патриотизма, Лихоцкая заявила: «Сенкевич всех нас, несмотря на происхождение, превращает в шляхту, народ рыцарей. А теперь скажите мне, каким народом легче управлять – рыцарским или крепостным?»[34]

Уже во время заседания Сейма, на котором выступала Лихоцкая (22 декабря 2015 года), ее оппоненты в лице депутата партии «Гражданская платформа» Эльжбеты Гапиньской опротестовали попытку «ПиС» провозгласить себя единственной политической силой, способной по достоинству оценить заслуги Сенкевича. Сама Гапиньская, характеризуя классика, сместила акцент с его борьбы за «традиционные ценности» на его плодотворную общественную деятельность (помощь больным и голодающим и так далее), а также напомнила: «Это он сказал, что лозунгом всех патриотов должны быть слова “чрез отчизну к человечеству”, а не “ради отчизны против человечества”»[35].

Отреагировать на постановление парламента и выпад Иоанны Лихоцкой поспешил и Роман Павловский: если в 2014 году он призывал аудиторию «Выборчей» не читать Сенкевича вовсе, заменив его Джорджем Мартином, то в 2016-м, учитывая изменившиеся политические реалии, выразился иначе: «Давайте читать Сенкевича по-новому,.. как взрослые люди»[36]. К Павловскому на страницах той же газеты примкнул кинокритик Якуб Маймурек, один из редакторов «Крытыки политычной»: «Сколь бы насмешливую улыбку не вызывал у нас казенный культ Сенкевича, провозглашаемый депутатом и редактором Лихоцкой, давайте не будем отдавать его правым, будем читать его по-своему – это чтение может быть полезным»[37]. Таким образом, интеллектуалы либеральных и левых взглядов задались целью помешать своим оппонентам извлечь из романов о стародавней Речи Посполитой максимум политической выгоды.

Стоит обратить внимание на то, как в последнее время обосновывается актуальность Сенкевича. В вышеуказанном постановлении Сената бросается в глаза фраза о «хранящем универсальные ценности романе “Quo vadis?”, который сегодня, в минуту столкновения цивилизаций, обретает дополнительное, современное значение». Так произведение писателя, проводящее аналогии между преследованиями христиан в Риме при императоре Нероне и гонениями на католическую церковь и нападками на «польскость» в Германской империи времен Бисмарка, включается в современный контекст: контекст сирийского кризиса и «противостояния Запада исламскому фундаментализму». Похожие заявления можно обнаружить и в прессе: например, Маймурек находит актуальным чтение «Трилогии», поскольку «в нашу дверь стучит исламский мир», а Польша «стоит перед выбором между лояльностью к украинским союзникам и верностью своим кресовым фантазиям и волынским травмам». В данном случае публицист, по-видимому, намекает на то, что образы разнузданных казаков и «воющей черни» из романа «Огнем и мечом» подпитывают недоверие поляков к Украине – стране, которая выбрала «европейский путь развития» и нуждается в защите от восточного агрессора. Двумя годами ранее историк литературы Анджей Менцвель недоумевал, почему именно «Трилогию» выбрали предметом общенациональной читательской акции «именно тогда, когда потомки Богдана Хмельницкого [...] еще раз в своей истории поднялись на борьбу за независимость»[38].

В завершающей части статьи попробуем выяснить, как функционируют, группируются и что подразумевают те или иные высказывания о Сенкевиче, звучащие в польской медийной среде в течение последних нескольких лет. Начнем с того, что почти каждое из этих высказываний содержит аксиологическое противопоставление идей современности и традиции. Так, в глазах правоконсервативных публицистов писатель предстает носителем истинной польскости, а его романы – источником оптимизма во времена глумления над традиционными ценностями, противоядием от губительных плодов модернизации, импульсом для нового национального возрождения. Современность в понимании правых – агрессивная среда, опасная для принципов, конституирующих польскую идентичность; чтение же Сенкевича должно помочь тем, кто верен своей истории и религии, пережить времена политической гегемонии либералов и «криптокоммунистов».

В частности, уже упомянутое радио «Мария» не раз напоминало слушателям, как чтение «Трилогии» вдохновляло поляков на ратные подвиги и мирное созидание. В 2010 году архиепископ пшемысльский Игнацы Токарчук (1918–2012), родившийся недалеко от Збаража (крепости, в которой главные герои «Огнем и мечом» дают отпор войскам Хмельницкого и хана Исляма III Гирея), вспоминал Польшу своего детства и юношества:

«Источником вдохновения для строительства основ нового государства была наша история и культура, особенно творчество Генрика Сенкевича. В школьном возрасте я зачитывался его романами. К тому же я ходил в гимназию его имени в Збараже. А еще мы с друзьями ездили в места, изображенные писателем, проверяя, верно ли он их воссоздал. Так мы убеждались, насколько глубоко наш великий писатель знал польскую землю и историю. И сами узнавали ее лучше»[39].

19 мая 2013 года в Варшаве прошел один из многочисленных митингов в поддержку католического телеканала «TV Trwam», стремившегося получить доступ к наземному цифровому вещанию. Выступавший перед публикой журналист Войцех Рещиньский указывал, что недалеко от занимаемой им трибуны в 1905 году проходила патриотическая манифестация с участием самого Генрика Сенкевича – именно тогда жители российской части Польши впервые после январского восстания 1863 года смогли пронести по улицам изображения герба Речи Посполитой[40]. Связывая события прошлого и настоящего, оратор заявлял: «Потому мы и собрались здесь, у стен Королевского замка, под бело-красным флагом и [...] белым орлом, что хотим быть верными польской традиции». Пренебрежение властей к «TV Trwam», по мнению Рещиньского, внушает тревогу за «право на получение достоверной информации и даже за судьбу нашей латинско-христианской цивилизации, ибо, как говорил Генрик Сенкевич, “католицизм сделал нас частью мировой культуры, соединил с Западом, оставил на нашей польской душе печать Европы”»[41].

Характерный пример включения автора «Трилогии» в патриотический дискурс 2000–2010-х годов – статья писательницы Барбары Вахович «Прекрасные уроки польскости», опубликованная в газете «Наш дзенник» (15 января 2014 года), печатном «побратиме» радио «Мария» и «TV Trwam». В тексте, в частности, собраны и прокомментированы цитаты из сочинений польских лицеистов, учащихся школ имени Сенкевича:

«Существуют книги настолько великолепные, что они всегда пробьются сквозь стену агрессивной современности. Это “библия польского патриотизма” – “Трилогия”».

«Сегодня, когда уже не поймешь, что творится в этой нашей “Польше”, нам всем надо убежать туда, в далекие поля, и, прислушиваясь к цоканью копыт нашего воинства, вспомнить, что “ничто не есть слишком большая жертва для отчизны”»[42].

Сторонники модернизации, разумеется, трактуют оппозицию «современность/традиция» совершенно иначе, поэтому и романы Сенкевича для них не терапевтическое чтение, а повод для размышлений о том, как шляхетская ментальность (особенно идеология сарматизма[43]) влияет на общественное сознание поляков в постсоциалистический период. Устойчивость мифов, унаследованных от «рыцарского народа» времен I Речи Посполитой, представляется либеральным и левым публицистам одной из главных причин польского провинциализма, неспособности общества к полноценной европеизации институтов, источником религиозного фанатизма и неприятия Другого. Роман Павловский пишет:

«Автора “Пана Володыёвского” правые читают как писателя, компенсирующего польские комплексы и чувство собственной неполноценности. Он создает миф о гордом и несгибаемом шляхетском народе, защищающем себя от напора шведов, казаков и язычников. Он рассказывает о Польше, выполняющей историческую миссию оборонительной заставы христианства (“повернутой в другую сторону”, как остроумно пошутил Антоний Слонимский), причем Польшу и польскость он однозначно отождествляет с католицизмом.

Звучит знакомо? Таков почти полный набор убеждений, образующих сегодняшнюю идеологическую модель “ПиС”. Их милости панове Качиньский, Кухчиньский и Брудзиньский благодаря Сенкевичу могут ощутить себя наследниками Скшетуского, Володыёвского и Лонгина Подбипятки, а его милость пан Зёбро может войти в роль Кмицица – предателя, вернувшегося на путь истинный»[44].

Глорификация Сенкевича, по мнению оппонентов правых, – признак того, что Польша остается «инфантильной» страной, неуверенно ощущающей себя в европейском окружении. Якуб Маймурек отмечает, что «никто во Франции не ищет рецептов национального единства у Дюма, так же, как в Великобритании, в прозе Вальтера Скотта». При этом, по мнению публициста, те же «Три мушкетера», написанные на полвека раньше, по всем статьям превосходят «Огнем и мечом».

«Герои Дюма гораздо “современнее” тех, что у Сенкевича. [...] Персонажи Сенкевича – за исключением завораживающе витального, напряженного Кмицица, – выглядят бумажными, одномерными, ребячливыми и впадающими в детство – нынешней читательнице[45] трудно себя с ними соотнести»[46].

В то время, как француз изображал «мир замужних дам, заводящих себе любовников, тайных свиданий, которые устраивались под покровом ночи при помощи верных слуг, любовных измен и интриг», поляк предлагал вниманию читающей публики лишь «похищенных женщин, хранящих добродетель», и «мужчин, приносящих обеты целомудрия», что «не может не вызвать невольной улыбки»[47]. Впрочем, чтение Сенкевича не только забавляет: у Павловского, например, вызывает недоумение, как может вызывать гордость за национальное прошлое и «укреплять сердца»[48] «история об одном рыцаре, который посадил своего врага на кол, просверлил ему глаз, а затем поджег» (имеется в виду казнь сотника липковских татар Азьи Тугай-беевича из романа «Пан Володыёвский»). С точки зрения Павловского, единственное, что Сенкевич «укрепляет» в поляках, – привычка некритически воспринимать свое прошлое.

Другая характерная черта анализируемых высказываний, кому бы именно они ни принадлежали, – их алармистские интонации. Для адептов правой идеологии предметом опасений является сохранность традиционных ценностей и каналов их распространения. Усматривая в действиях либеральных властей первой половины 2010-х годов антипольский заговор, консерваторы болезненно реагируют на любые признаки маргинализации образцов патриотической культуры. Особенное беспокойство у критиков либерализма вызывает постепенное «исчезновение» «Трилогии» из обязательной школьной программы. Священник Ежи Яновский, выступавший одним из организаторов конференции «Январское восстание и Сенкевич» (2013), делился с докладчиками своими опасениями:

«Наблюдая за польским школьным образованием, мы видим все большие пробелы в том, что касается польской культуры. “Вырубается” национальная, сенкевичевская классика, поэтому главная цель конференции – распространение христианской культуры, созидание польскости и патриотизма»[49].

В аналогичном ключе выстраиваются заявления и других правых, призванные подчеркнуть их дискриминируемое положение в Польше и выразить готовность защитить свои интересы. Войцех Рещиньский так обращался к варшавским митингующим:

«В эту минуту, когда из школ изгоняются патриотическая поэзия и литература, и даже творчество самого Генрика Сенкевича, когда из поколения Колумбов – героев Варшавского восстания – делают сексуальных девиантов, когда министр культуры финансирует книги, в которых святые для нас слова “Бог, Честь, Отчизна” заменяются на “Труп, Ужас, Чужбина”, мы еще настойчивее должны добиваться свободного для нас пространства культуры, традиции и веры»[50].

И, хотя Бронислав Коморовский, как уже упоминалось, лично инициировал «Национальные чтения “Трилогии”», его действий оказалось недостаточно, чтобы умиротворить правых. «Почему господин президент сидел тихо, как мышь под веником, когда правительство Д. Туска устраняло из списка школьного чтения патриотические произведения, конституирующие польскость?» – вопрошал, например, в своем блоге на Niepoprawni.plвроцлавский деятель «ПиС», а ныне куратор просвещения в Нижней Силезии Роман Ковальчик[51].

С не меньшим постоянством об угрозе говорят и представители леволиберальной общественности, которые в свою очередь считают Сенкевича не жертвой чиновников-реформаторов, а наоборот – идеологическим орудием в руках конкурентов из «Права и справедливости». Соглашаясь с тем, что «Трилогия» помогала полякам «вернуть чувство собственного достоинства» в конце XIX века, сторонники модернизации Польши считают, что в современных условиях наследие Сенкевича оказывает на общество сугубо негативное влияние:

«Узкий кругозор наших политиков, сарматское “хоть все заложи, а себя покажи”, крайний индивидуализм, препирательства о том, кто настоящий поляк, – все это фатальное наследство популярных романов Сенкевича. Симптомы этой болезни мы можем встретить на каждом шагу: от псевдоусадебной архитектуры и безумной езды на польских дорогах до воинственного католицизма родом с шанцев Ясногурского монастыря»[52].

При этом, чем более анахроничным и вредным выглядит консервативное истолкование Сенкевича, тем более необходимым, по убеждению авторов «Газеты выборчей», становится придание текстам классика современных интерпретаций. Хотя в данном отношении «Трилогия» демонстрирует «сопротивление материала», стоит искать и популяризировать «взрослые» подходы к ее чтению – «с пониманием всех замалчиваний и фактических ошибок, какие совершил [автор] (например, при описании роли князя Иеремии Вишневецкого или в отношении колонизации Украины)»[53].

Несколько таких способов обозначает Якуб Мамурек, ориентирующийся в том числе на практики актуализации литературной классики в других странах: «Что может быть лучше для оживления прозы Сенкевича, чем история “Огнем и мечом” с точки зрения Богуна? Или апокрифичная история Оленьки, поддающейся обольщениям Радзивилла?» Подходящим примером современного прочтения романов Сенкевича Маймурек видит поставленный в 2011 году спектакль вальбжихского Драматического театра «В пустыне и пуще». В сценической обработке режиссеров Вероники Щавиньской и Бартека Фрончковяка одноименный роман становится «отправной точкой исследования польских представлений об Африке и наших колониальных фантазий, которым отсутствие каких-либо колоний нисколько не мешало цвести». Еще более удачным примером Маймурек считает «Обитель inversus» (2003) – работу художника Томаша Козака, перемонтировавшего каноническую экранизацию «Потопа» (1974) таким образом, что ее главный герой Анджей Кмициц не участвует в обороне Ясногурского монастыря от шведов, а наоборот – руководит его осадой, зверствует, богохульничает. С точки зрения публициста, Козак проблематизирует сарматизм со свойственным ему идеалом шляхетского мужества и страстности, который лежит «в основе любого “патриотического”, коллективного, конструирующего проекта». Козак показывает, что буйное естество Кмицица в романе и фильме сдерживается лишь его любовью к женщине, а не будь ее – кто знает, как раскрылся бы характер персонажа? Наконец, Маймурек предлагает читать «Трилогию» в паре с нашумевшей книгой социолога Яна Совы «Фантомное тело короля» (2011):

«Английская революция укоротила на голову короля, но при этом усилила английское государство. В Речи Посполитой Сенкевича все наоборот: хотя тело Яна Казимира и было спасено, триумф Речи Посполитой оказался мнимым; кризис выявляет отсутствие государства, предвещает его окончательное падение столетием позже»[54].

Стоит упомянуть и о том, что участники современных дебатов о Сенкевиче нередко обращаются к высказываниям публицистов, литераторов и политиков прошлого, сломавших немало копий в аналогичных спорах. Это относится прежде всего к таким известным критикам автора «Огнем и мечом», как философ Станислав Бжозовский (1878–1911), чье наследие сегодня культивируется редакторами «Крытыки политычной», и Витольд Гомбрович. Те же Роман Павловский и Якуб Маймурек в своих статьях цитируют Бжозовского, писавшего, что Сенкевич – «классик польской темноты и шляхетского невежества», а поляки среди европейских наций еще в XVII веке превратились в народ «ротозеев». Еще интереснее, что звучащие сегодня аргументы, обличающие произведения классика, во многом напоминают доводы критиков конца позапрошлого столетия. К примеру, известный публицист и однокашник Сенкевича Александр Свентоховский (1849–1938) обвинял писателя в стремлении угодить своим покровителям – аристократам и консервативным политикам Галиции; Павловский же спустя столетие пишет о том, что «Трилогия» позволяет «их милостям Качиньскому, Кухчиньскому и Брудзиньскому» сравнивать себя с героями оборонительных войн против казаков, шведов и татар. В свою очередь Анджей Менцвель – крупнейший специалист по биографии и творчеству Бжозовского – усматривает в подборе текстов для «Национальных чтений» признак «возобновления эндецкой концепции нашего литературного ареопага» – то есть обращение политических элит к культу Сенкевича, который создавали приверженцы национально-демократического движения (эндеки) в межвоенный период[55].

К ссылкам на автора «Крестоносцев» в контексте событий начала XX века прибегают и правые: например, на вышеупомянутом митинге в поддержку «TV Trwam» прозвучали слова не только о «балконном» выступлении писателя, приветствовавшего толпу соотечественников после провозглашения в Российской империи Октябрьского манифеста 1905 года, но и о ненавистных Сенкевичу социалистах: «На улицах Варшавы проходили и менее многочисленные, но весьма шумные демонстрации с лозунгом “Долой белого гуся” – так некоторые глумились над нашим Орлом». Тот факт, что митингующие (или по крайней мере их часть) воображают себя наследниками Сенкевича, а последователями тех давних социалистов считают либеральных политиков и симпатизирующую им прессу, подтверждает последняя фраза из выступления Войцеха Рещиньского: «Я хотел бы еще раз привести слова Генрика Сенкевича, которые можно посвятить правящим ныне либералам, а также посткоммунистической левой общественности, доминирующей в СМИ: “Горе тем народам, которые свободу любят больше, чем отчизну”»[56].

Итак, для современных дебатов о Сенкевиче характерно следующее: 1) их политическая обусловленность – спорят представители конкретных партий и авторы солидарных с ними изданий («Право и справедливость» против «Гражданской платформы», радио «Мария» и консервативные Интернет-ресурсы против «Газеты выборчей» и так далее); 2) стремление участников полемики «присвоить», «приватизировать» наследие автора «Quo vadis?» для решения актуальных политических задач (к примеру, «Год Сенкевича» позволяет «ПиС» продемонстрировать себя в роли истинных защитников польской культуры); 3) предопределенность дебатов 2000–2010-х годов предшествующей публицистической традицией (варшавские позитивисты versus краковские «станчики» в 1880-е годы, левый фланг «Молодой Польши» versus консерваторы и национал-демократы в конце 1890-х – начале 1900-х годов). Отметим, что в польской публицистике встречаются и попытки отрефлексировать перечисленные правила – тексты, авторы которых призывают обратить внимание на историческое измерение описанных нами дебатов и не поддаваться инерции их воспроизводства и соблазну противопоставления друг другу авторитетных имен[57]. Впрочем, едва ли в условиях усиливающейся борьбы сторонников и противников польской модернизации можно рассчитывать на то, что этот призыв многими будет воспринят как руководство к действию.

[1] Владислав Бозевич (1886–1946) – офицер, капитан польской армии межвоенного периода, автор «Польского кодекса чести» (1919), неофициального, но широко признанного документа, предписывающего правила «достойного» разрешения конфликтов между образованными людьми (главным образом с помощью поединка).

[2] Вильк М. Урок Гомбровича (страницы дневника) // Гомбрович В. Дневник. СПб., 2012. С. 7.

[3] Гомбрович В. Дневник. С. 25.

[4] Жид А. Национализм и литература // Он же. Достоевский. Эссе. Томск, 1994. С. 188.

[5] Гомбрович В. Сенкевич // Он же. Дневник. С. 712.

[6] Ankieta «Nasza opinia o miejscu twórczości Sienkiewicza we współczesności» // Po co Sienkiewicz? Sienkiewicz a tożsamość narodowa: Z kim i przeciw komu? Warszawa, 2007. S. 374–403.

[7] Kołakowski A. Resetowanie pamięci (www.radiomaryja.pl/informacje/resetowanie-pamieci).

[8] Ibid.

[9] «Ojcze, przebacz im, bo nie wiedzą, co czynią» (Łk 23, 34a) (www.radiomaryja.pl/kosciol/ojcze-przebacz-im-bo-nie-wiedza-co-czynia-lk-...).

[10] Bielat A. Ocalić Europę. Henryk Sienkiewicz – apologeta chrześcijaństwa i obrońca cywilizacji łacińskiej. Sandomierz, 2012; Idem. Sienkiewicz i jego rady dla Polaków. Sandomierz, 2014.

[11] См.: www.radiomaryja.pl/multimedia/o-henryku-sienkiewiczu-chrzescijanstwie-i-... www.radiomaryja.pl/multimedia/o-henryku-sienkiewiczu-chrzescijanstwie-i-....

[12] По данным газеты «Жечпосполита» от 2 декабря 2011 года (www.rp.pl/artykul/763785.html).

[13] Larum grają. Sporny mit sienkiewiczowski (www.polityka.pl/kultura/teatr/284036,1,recenzja-spektaklu-trylogia-rez-j...).

[14] См. официальный сайт театра «IMKA»: http://teatr-imka.pl/repertuar.html.

[15] Poselski ranking pisarzy. Sienkiewicz czy Szczygieł? (http://polska.newsweek.pl/poselski-ranking-pisarzy–sienkiewicz-czy-szczygiel,80519,1,1.html).

[16] Норман Дэвис называет себя «британско-польским историком», несмотря на свое несомненно британское (валлийское) происхождение. Автор многочисленных работ об истории Центральной и Восточной Европы, прежде всего Польши. Среди последних книг: Davies N. Trail of Hope: The Anders Army, An Odyssey Across Three Continents. Oxford, 2015.

[17] Ferfecki W. Kaczyński lubi o buntach, Tusk o tyranach (www.rp.pl/artykul/618139.html; http://info.rp.pl/artykul/618139.html?print=tak&p=0).

[18] Debata Kaczyński–Tusk: ostatnia szansa dla niezdecydowanych (http://wiadomosci.wp.pl/kat,1342,title,Debata-Kaczynski-Tusk-ostatnia-sz...).

[19] Giertych: Sienkiewicz i papież musi pozostać (www.wprost.pl/ar/107606/Giertych-Sienkiewicz-i-papiez-musi-pozostac).

[20] Michnik A. Czy Sienkiewicz był trockistą. Giertych zdemaskował moją lewacką nienawiść do Henryka Sienkiewicza (http://wyborcza.pl/1,81878,4199418.html).

[21] См.: http://filmpolski.pl/fp/index.php/128435.

[22] См.: www.stopklatka.pl/artykuly/artykul.asp?wi=23825.

[23] См.: www.stopklatka.pl/boxoffice/default.asp?bi=128.

[24] Podlaskie. Wiosną 2013 r. ruszy budowa Parku Historycznego Trylogia (http://wyborcza.pl/1,91446,12885176,Podlaskie__Wiosna_2013_r__ruszy_budo...); Mielnik bez “Trylogii”. Marszałek zabrał pieniądze na park tematyczny (http://bialystok.wyborcza.pl/bialystok/1,35235,14782546,Mielnik_bez__Try...).

[25] См.: http://culture.pl/ru/article/potop-redivivus-kak-ezhi-gofman-ekranizirov....

[26] См.: www.prezydent.pl/kancelaria/narodowe-czytanie/trylogia.

[27] Pawłowski R. Sienkiewicz to klasyk polskiej ciemnoty i nieuctwa (http://warszawa.wyborcza.pl/warszawa/1,34889,16601000,_Sienkiewicz_to_kl...).

[28] Wiejak A. «Szechterezada» klasyką niepolskiej ciemnoty (http://prawy.pl/6916-szechterezada-klasyka-niepolskiej-ciemnoty).

[29] Terlikowski T. Panowie z «Gazety Wyborczej» przeczytajcie «Trylogię», a potem o niej piszcie (www.fronda.pl/a/panowie-z-gazety-wyborczej-przeczytajcie-trylogie-a-pote...).

[30] Memches F. Sienkiewicz: mitoman, ksenofob, megaloman... (www.rp.pl/artykul/1139458-Sienkiewicz–mitoman–ksenofob–megaloman–––felieton-Filipa-Memchesa.html).

[31] Uchwała Senatu Rzeczypospolitej Polskiej z dnia 18 grudnia 2015 r. w sprawie ustanowienia roku 2016 Rokiem Henryka Sienkiewicza (http://monitorpolski.gov.pl/MP/2016/8/1).

[32] Например, Институт книги, крупнейшая в Польше государственная организация, поддерживающая распространение польской литературы по всему миру, в марте проводил конкурс, нацеленный на «выявление наиболее интересных художественных, научных, образовательных, документальных и популяризаторских инициатив, связанных с фигурой и творчеством нобелевского лауреата» (www.instytutksiazki.pl/wydarzenia,aktualnosci,34642,rok-sienkiewicza-201...).

[33] См.: www.prezydent.pl/kancelaria/narodowe-czytanie/nc2016.

[34] См.: http://videosejm.pl/video/2535-joanna-lichocka-wystapienie-z-dnia-22-gru....

[35] См.: http://videosejm.pl/video/2856-posel-elzbieta-gapinska-wystapienie-z-dni....

[36] Pawłowski R. Czytajmy Sienkiewicza jako dorośli (http://wyborcza.pl/1,75475,19422726,czytajmy-sienkiewicza-jak-dorosli.html).

[37] Majmurek J. Sienkiewicz na nowo. «Trylogia» pokazuje, jak ucieka nam nowoczesna Europa (http://wyborcza.pl/1,75475,19589667,sienkiewicz-na-nowo-trylogia-pokazuj...).

[38] Mencwel A. Co znowu z tym Sienkiewiczem? (http://wyborcza.pl/1,75475,16693935,Co_znowu_z_tym_Sienkiewiczem____list_Andrzeja_Mencwela.html).

[39] Inspirował nas Sienkiewicz (www.radiomaryja.pl/informacje/inspirowal-nas-sienkiewicz). Интересно, что Сенкевич никогда не бывал в тех местах, где разворачивается сюжет «Огнем и мечом», а при описании Дикого поля, как полагает филолог Тадеуш Жабский, ориентировался на виды прерии, которую посетил во время путешествия в США. Влияние на его манеру письма оказали также прочитанные вестерны (Żabski T. Twórczośc Sienkiewiczaa literatura popularna i kultura masowa // Po co Sienkiewicz?.. S. 54–63).

[40] Речь идет о так называемом «балконном» выступлении Сенкевича. 5 ноября 1905 года по улицам Варшавы прошло 200-тысячное шествие, участники которого несли изображения белого орла на красном фоне. Процессия была организована в пику революционным выступлениям социалистов и по сути была призвана поддержать введение в Российской империи элементов конституционализма, сулившего полякам возможность создать собственную фракцию в Государственной Думе. Генрик Сенкевич приветствовал демонстрантов с балкона на улице Аллее Уяздовске и призывал их продолжать заниматься созидательной работой. См.: Sienkiewicz H. Przemówienie podczas procesji narodowej w Warszawie, d. 5 listopada r. 1905 (z balkonu w Alejach Ujazdowskich) // Idem. Dzieła. Warszawa, 1952. T. 53. S. 171–172; Kołodziej D. Henryk Sienkiewicz wobec rewolucji 1905–1907 // Annales Universitatis Mariae Curie-Skłodowska. Sectio F, Humaniora. Vol. 31. Lublin, 1978. S. 181–197.

[41] Chcemy być wierni polskiej tradycji (www.radiomaryja.pl/multimedia/chcemy-byc-wierni-polskiej-tradycji).

[42] Wachowicz B. Wspaniałe lekcje polskości (www.naszdziennik.pl/mysl/65316,wspaniale-lekcje-polskosci.html).

[43] Сарматизм – система социокультурных представлений, доминировавшая в среде польской шляхты с конца XVI до второй половины XVIII века. Основана на идее, что рыцари-шляхтичи происходят от древнего народа сарматов, что, с одной стороны, легитимирует их власть над «завоеванным» крестьянским населением, а с другой, – отличает от дворянства европейских стран с абсолютистским устройством.

[44] См.: http://warszawa.wyborcza.pl/warszawa/1,34889,16601000,_Sienkiewicz_to_kl....

[45] Трудно не обратить внимания на гендерно-ориентированную «читательницу» из этой цитаты – вероятно, Маймурек именно так представляет себе реципиента популярной литературы.

[46] См.: http://wyborcza.pl/1,75475,19589667,sienkiewicz-na-nowo-trylogia-pokazuj....

[47] Ibid.

[48] «На том кончается наша “Трилогия”; создавалась она не один год и в трудах немалых – для укрепления сердец». Эти слова, завершающие роман «Пан Володыёвский», широко используются при истолковании творческой миссии Сенкевича: внушать полякам, что они способны справиться с любыми невзгодами, зная о героизме своих предков.

[49] Ogólnopolskie spotkanie Sienkiewiczowskie 2013 (www.radiomaryja.pl/informacje/ogolnopolskie-spotkanie-sienkiewiczowskie-...).

[50] См.: www.radiomaryja.pl/multimedia/chcemy-byc-wierni-polskiej-tradycji.

[51] Kowalczyk R. Pytania o “Trylogię” (http://niepoprawni.pl/blog/4790/pytania-o-trylogie).

[52] См.: http://wyborcza.pl/1,75410,19422726,czytajmy-sienkiewicza-jak-dorosli.html.

[53] Ibid.

[54] См.: http://wyborcza.pl/1,75475,19589667,sienkiewicz-na-nowo-trylogia-pokazuj....

[55] См.: http://wyborcza.pl/1,75475,16693935,Co_znowu_z_tym_Sienkiewiczem____list...).

[56] См.: www.radiomaryja.pl/multimedia/chcemy-byc-wierni-polskiej-tradycji.

[57] Помимо уже упомянутого Анджея Менцвеля, в эту группу можно записать Кшиштофа Володзько, опубликовавшего в Интернет-журнале «Нова конфедерацья» статью, полемизирующее с Романом Павловским и «Газетой выборчей». Приведем оттуда примечательную цитату: «Я – за Бжозовского, против Сенкевича. Я – за Сенкевича, против Бжозовского. Я прочитал и “Игру престолов”, и другие тома “Песни льда и пламени”. Всему найдется место в пейзаже польской (поп-)культуры» (см.: www.nowakonfederacja.pl/niezbednosc-sienkiewicza). Надо сказать, что и на страницах «Выборчей» с Павловским по-дружески спорит писатель Кшиштоф Варга: «Ты, Ромек, борешься со стереотипом при помощи стереотипа, а как выдается случай, демонстрируешь и замашки цензора, считая, что написанное полтора века назад должно отражать твои нынешние политические взгляды».

Неприкосновенный запас 2016, 3(107)

Светлана Лиманова

«Царская кинохроника» и экранный образ Николая II: идеологическая трансформация

Светлана Андреевна Лиманова (р. 1987) – сотрудник Архива РАН, область научных интересов – внутренняя политика Российской империи на рубеже XIX–XX веков, репрезентация власти, урбанистика.

Публичность – неотъемлемая часть профессии современного политика. Благодаря телевидению и Интернету мы «знаем в лицо» президента, премьер-министра, глав министерств и других высокопоставленных чиновников. Сейчас довольно трудно представить, что были времена, когда подданные огромной страны имели лишь довольно смутное представление о том, как выглядит их правитель. Портретные изображения монархов стали относительно широко известны только в XVIII–XIX веках. В России шанс увидеть императора вживую был, как правило, у жителей Петербурга и Москвы (или у гостей имперских столиц) во время торжественных церемоний. В более редких случаях – у жителей других городов, «осчастливленных высочайшим посещением». Но можно ли было разглядеть черты лица монарха, находясь на значительном расстоянии в несметной толпе других любопытствующих?

Ситуация с узнаваемостью резко изменилась на рубеже XIX–XX веков. Сперва появились и завоевали себе место на страницах периодических изданий фотографии. Фоторепортажи в прямом смысле слова знакомили читателей с первыми лицами государства и описывали важнейшие события. Вскоре популярность получили специально издаваемые фотокарточки и открытки с изображениями императора и членов царской семьи. Следующим этапом явилось «оживление фотографии», то есть кинематограф, который позволил не только «остановить мгновенье», но и «поймать движение». Это изобретение и дало отсчет новому формату публичности в политике, а одним из первых правителей, попавших под прицелы кинокамер и в полной мере испытавших все сопутствующие казусы, стал император Николай II.

Ожившая фотография

В августе 1856 года пышными торжествами отмечалась коронация Александра II. Помимо традиционных картин и литографий, для того, чтобы запечатлеть эту важнейшую церемонию впервые были использованы элементы фотосъемки – фиксация изображения при помощи фотоксилографии. В списке иллюстраций к Коронационному альбому можно найти шесть гравюр, выполненных таким способом: получившиеся фотоснимки были переведены на дерево, а затем сделаны оттиски. Сохранилось и несколько оригинальных фотографий[1]. Через сорок лет, в мае 1896 года, на коронации внука Александра II, Николая II, присутствовали уже десятки фотографов, сделавших сотни снимков различных этапов торжества. Среди фотографов выделялся «странный господин в котелке, который с важным видом крутил ручку какого-то необычного ящика, внешне похожего на фотокамеру»[2]. Это был не кто иной, как представитель фирмы братьев Люмьер, кинооператор Камилл Серф[3], получивший разрешение на съемку коронационной хроники.

Братья Люмьер в первый раз показали «живые фотографии» (кинематограф) в Париже в декабре 1895 года, а в мае 1896-го их уже увидели в Петербурге и Москве. Первоначально демонстрационные сюжеты были незамысловаты, но интерес зрителей вызывало именно то, что картинка «оживала» буквально на глазах. Возможностями нового чуда техники не преминули воспользоваться в ходе коронационных торжеств 1896 года, чтобы зафиксировать наиболее яркие церемонии: торжественный въезд императора Николая II в Москву (9 мая), выход императорской четы на Красное крыльцо в день коронации (14 мая) и шествие к Успенскому собору, парад на Ходынском поле (26 мая). Эти снимки – первый опыт съемки русской кинохроники и первые в мировой истории кадры коронации. Результат, по всей видимости, Николаю II понравился[4], поскольку с тех пор при высочайшем дворе была налажена регулярная съемка царских выходов, торжественных приемов и других событий придворной жизни (так называемая «царская кинохроника»). Вслед за Серфом в качестве оператора в Россию приехал Александр Промио, снимавший в 1897 году встречу французского президента Феликса Фора с Николаем II, затем Феликс Мегиш. В течение нескольких лет придворным кинооператором числился поляк Болеслав Матушевский, автор одной из первых в мире работ по теории кинематографа[5]. Звания «поставщиков двора» имели Александр Ягельский и фирма «К.Е. фон Ган и К°», а также в разные годы Карл Булла, Александр Дранков и Александр Ханжонков. Разрешения на съемки получали фирмы «Пате» и «Гомон».

Сохранившиеся архивные документы свидетельствуют, что уже в октябре 1898 года появились первые циркуляры, устанавливавшие «порядок демонстрирования посредством синематографа картин, воспроизводящих различные моменты событий с изображением высочайших особ»[6]. Такой показ должен был заблаговременно согласовываться с министерством императорского двора, проходить отдельно от основной программы (начало и конец демонстрации «царской хроники» следовало обозначать опусканием и поднятием занавеса, перед переходом к картинам другой тематики обязательным был небольшой антракт) и без музыкального аккомпанемента. Впоследствии демонстрация могла сопровождаться исполнением гимна или соответствующей музыкальной композицией (например, звуками полкового марша при прохождении частей войск на экране церемониальным маршем).

После революционных событий 1905–1907 годов «царскую кинохронику» намеренно стали показывать гораздо чаще, фактически превратив ее в одно из средств пропаганды. С 1908-го по 1914 год в кинотеатрах демонстрировались специально отобранные кадры частной жизни царской семьи (например, ее пребывание на яхте «Штандарт»), официальных церемоний (открытие имперских памятников, встречи глав государств), военных хроник (парады в высочайшем присутствии, смотры войск) и церковных празднований (Пасха, молебны, водосвятия при участии членов императорской фамилии). Пока эти сюжеты были в новинку, они пользовались популярностью среди посетителей кинотеатров – особенно в провинциальных городах, жители которых лишь в исключительных случаях могли стать очевидцами высочайших церемоний, регулярно проходивших на центральных столичных улицах. Исследователь «сценариев власти» Ричард Уортман пишет:

«[Кинематограф позволил Николаю II] устанавливать прямой визуальный контакт с массовой аудиторией, не ставя под угрозу ни приватность, ни безопасность. Благодаря кинематографу церемонии и празднества становились достоянием значительного числа подданных, многие из которых были неграмотны или не имели возможности присутствовать на торжествах»[7].

Однако удержать внимание зрителей при постоянно расширявшемся кинорепертуаре было крайне сложно, тем более что «царская хроника», несмотря на большое количество всевозможных торжеств, была однообразной. Камера оставалась неподвижной, съемка происходила всегда примерно с одного и того же ракурса, звук и цветопередача отсутствовали. По словам Максима Горького, кинематограф того времени являлся «царством теней»[8], и для красочных имперских церемониалов это была существенная потеря. К тому же, в отличие от парадных фотографий, композиционно продуманных и при необходимости отретушированных, «манипуляции» с хроникальной съемкой еще не были освоены, поэтому ее участники не всегда оказывались в выгодном для себя свете. В частности, при просмотре сюжетов с пасхальным христосованием хорошо заметно, что император Николай II ниже ростом большинства своих солдат, а это плохо вязалось с представлениями о монаршем величии. Цесаревич Алексей часто попадал в кадр, будучи на руках у «дядек», что не могло не вызывать вопросов о состоянии здоровья наследника. Насколько демонстрация «церемониальной хроники» вошла в привычку, становится ясным из рекламы 1914 года кинопоказа прибытия Николая II в действующую армию: «Это единственная лента, изображающая государя верховного главнокомандующего в такой простой обстановке, без пышных свит и церемониалов»[9].

Еще одной попыткой улучшить имидж царствующего дома в глазах подданных стало «высочайшее покровительство» съемкам исторических картин военно-патриотического и монархического содержания. Лента «Оборона Севастополя» (1911 год, режиссеры Василий Гончаров и Александр Ханжонков) – первый полнометражный фильм, снятый «с высочайшего соизволения», которому предшествовала серьезная по тем временам рекламная кампания. Он был задуман как гимн мужеству русского народа, доблестно сражавшегося за Царя и Отечество. Начинался фильм крупным планом портретов императоров Николая I и Александра II, основной сюжет состоял из «игровых картин», а в завершение шла документальная съемка ветеранов-участников Крымской войны, что придавало всему фильму еще бóльшую убедительность.

В следующие два года были подготовлены юбилейные проекты: фильм «1812 год» (к 100-летию Отечественной войны, совместное производство «Пате» и Ханжонкова) и два фильма, приуроченных к 300-летию династии Романовых: «Воцарение дома Романовых» (1913 год, режиссеры Василий Гончаров и Петр Чардынин) и «Трехсотлетие царствования дома Романовых» (1913 год, режиссеры Александр Уральский и Николай Ларин). Последний состоял из «живых картин», посвященных правителям династии Романовых на протяжении 300-летней истории, и завершался серией кадров, снятых во время различных церемоний последнего царствования – на коронации Николая II (1896), при открытии памятника Александру III в Петербурге (1909), во время смотра войск на Бородинском поле (1912) и так далее.

«Царская кинохроника» и пропагандистские игровые фильмы имели определенное влияние на зрительскую аудиторию, но преобладающими в тогдашнем кинематографе были другие жанры: видовые, комические, трюковые, приключенческие, мелодраматические. Прокатчики подстраивались под вкусы публики. В таком контексте «царская кинохроника» скорее не служила укреплению патриотизма, а воспринималась лишь как еще один вид развлечения. Царское правительство довольно поздно задумалось о возможностях монополизации киноиндустрии, упустив несколько подходящих для этого моментов. Более того, находившийся под покровительством императора Скобелевский комитет, владевший во время Первой мировой войны монопольным правом на съемку военных действий с русской стороны, не справился с задачей патриотического освещения хода военной кампании. Парадоксально, но подданные Российской империи лучше знали о положении дел на фронтах во Франции и Бельгии, так как оттуда регулярно поставлялся качественный киноматериал[10].

В 1917 году русский кинематограф обнаружил исключительную конъюнктурную приспособляемость к текущей ситуации. Вскоре после свержения самодержавия один за другим начали появляться разоблачительные фильмы: «Темные силы – Григорий Распутин и его сподвижники», «Люди греха и крови», «Таинственное убийство в Петрограде 16 декабря» и тому подобное. Император и его ближайшее окружение представали в них шайкой авантюристов и развратников. Все это было на руку Временному правительству, поэтому оно не реагировало на неоднократно повторявшиеся просьбы запретить подобные фильмы.

Единственной популяризаторской кинокартиной, призванной серьезно, с политической точки зрения, развенчать царское правительство, стал фильм «Царь Николай II, самодержец всероссийский», вышедший незадолго до октябрьской революции. Снятый по сценарию Александра Вознесенского режиссером А. Ивониным при содействии небезызвестного Владимира Бурцева, он был построен на сочетании игрового сюжета с документальными кадрами. Получившаяся «агитационная брошюра на экране» демонстрировала все ужасы недавнего царствования – бедность народа, казни и пытки, преследования оппозиционеров – на фоне беззаботной, «церемониальной» жизни императора. На рекламном плакате к фильму размещалось крупное шаржированное изображение Николая II в короне, со скипетром и державой в руках, а на заднем плане виднелись виселицы с повешенными[11]. Идея противопоставления пышности царского двора и полной лишения жизни простых людей оказалась очень благодатной и была развита в дальнейшем, уже в советском, кинематографе.

Советский и постсоветский Николай II и его окружение

Большевики довольно быстро осознали возможности кино как идеологического оружия. 27 августа 1919 года Ленин подписал «Декрет о национализации кинодела». В первые годы становления советского кинематографа происходило регулярное обращение к дореволюционным событиям.

В 1923 году вышел фильм Александра Ивановского «Дворец и крепость», центральными образами-антитезами которого стали «дворец» с его циничной роскошью и «крепость» с господствующим в ней произволом. Контраст достигался при помощи техники параллельного монтажа: ножки балерины на пуантах – ноги революционера в кандалах. Аналогичный прием был использован и в фильме 1927 года «Степан Халтурин» (с одной стороны, показаны тяжкие условия пролетарского быта и постоянные забастовки, с другой, – утехи царского двора), а затем подхвачен другими режиссерами. Например, в фильме Александра Довженко «Арсенал» (1929) (о восстании рабочих киевского завода в январе 1918 года) есть эпизод, где старая крестьянка в изнеможении падает на свою незасеянную землю, в то время как в «соседнем кадре» император Николай II с важным видом записывает в дневнике: «Погода хорошая, убил ворону». Другой фильм 1929 года, «Обломок империи» Фридриха Эрмлера, полностью построен на сопоставлении воспоминаний контуженного питерского рабочего Филимонова о былом (темные тона) с новой советской действительностью (светлые тона).

Яркие, запоминающиеся образы создавались и с помощью других режиссерских приемов, но непременным условием при этом было наличие «плохого прошлого», олицетворявшего монархию в целом или ее последнего представителя, «Николая Кровавого», и «хорошего настоящего» – главного результата революции. Самый известный пример пропагандистского фильма о страданиях народа и восстании против угнетателей – «Броненосец ”Потемкин”» Сергея Эйзенштейна, снятый к 20-летнему юбилею революции 1905 года. В том же году вышел фильм «Девятое января» (режиссер Вячеслав Висковский) о событиях «Кровавого воскресенья». Съемки проходили непосредственно на месте событий, а в их реконструкции было задействовано огромное количество актеров: 367 основных, 2500 дополнительных («экстрамассовка») и военные. Кинофабрика не скупилась на расходы, так как «9 января» стало в советском календаре 1920-х годов одной из важнейших историко-революционных дат[12]. Провозглашая новых героев и представляя побежденного классового врага в самых мрачных красках, советский кинематограф символически закреплял победу революции. К этому стремилось как игровое, так и документальное кино.

Настоящими кинодокументами недавнего прошлого стали работы Эсфири Шуб, видевшей свою задачу в том, чтобы создавать фильмы на подлинном, а не инсценированном материале.

«Мною за два года просмотрено около миллиона метров хроники [личный киноархив Николая II и хроникальные съемки после 1917 года. – С.Л.], и из отобранного материала смонтированы:

1. “Россия Николая II и Лев Толстой” (монтаж хроник 1897–1912 гг.).

2. “Падение династии Романовых” (монтаж хроник 1912–1917 гг.).

3. “Великий путь” (монтаж хроник 1917–1927 гг.)»[13].

И если выпущенный к 10-летнему юбилею революции «Великий путь» (1927) не стал таким же популярным, как «Октябрь» Сергея Эйзенштейна и Григория Александрова (кино, снятое в псевдодокументальной манере), а фильм о Льве Толстом (1928) и вовсе был подвергнут критике[14], то «Падение династии Романовых» (1927) имело большой зрительский успех. Кинохроника, подобранная в определенном порядке (параллельный монтаж «царских хроник» и кадров народного быта), снабженная необходимыми комментариями (краткие подписи поверх кадра), производила сильное эмоциональное впечатление. И эти несомненные преимущества документального кино вскоре нашли свое применение уже в работе с советским киноматериалом.

Начиная с 1930-х образ октябрьской революции «бронзовеет» и уже не допускает особых изменений. Царская семья постепенно исчезает с советских экранов[15]. В то же время на Западе фильмы о последних Романовых выходят все чаще. Самой популярной героиней зарубежных кинокартин стала Анастасия, младшая дочь Николая II, якобы чудом спасшаяся во время расстрела царской семьи, – и эксплуатировавшая эту легенду самозванка Анна Андерсон. Этому посвящены фильмы «Clothes Make the Woman» («Одежда создает женщину», 1928, режиссер Том Террисс); «Anastasia, Die Falsche Zarentochter» («Анастасия: фальшивая дочь царя», 1928, режиссер Артур Берген); «Anastasia: Die letzte Zarentochter» («Анастасия: последняя дочь царя», 1956, режиссер Фальк Харнак) и другие. Самым популярным героем западных картин о последних годах правления Романовых был, конечно же, колоритный Григорий Распутин, это воплощение невежества, разврата и знаменитого русского пьянства: «The Fall of the Romanovs» («Падение Романовых», 1917, режиссер Герберт Бренон), «Rasputin and the Empress» («Распутин и императрица», 1932, режиссер Ричард Болеславский, первый звуковой фильм о Романовых), «Rasputin, the Mad Monk» («Распутин: безумный монах», 1966, режиссер Дон Шарп) и другие.

Несколько расширил сюжет о падении самодержавия в Российской империи фильм «Nicholas and Alexandra» («Николай и Александра», 1971, режиссер Франклин Шеффнер, один из первых цветных фильмов о Романовых), снятый по книге американского историка Роберта Мэсси. Как и Мэсси, режиссер уделил основное внимание не революционным событиям (хотя именно на их фоне действие и разворачивается), а жизни царской семьи со всеми ее проблемами и противоречиями. В отношении Николая II (его роль сыграл актер Майкл Джейстон) впервые использована двойная характеристика: «любящий отец» versus «неумелый правитель». Фильм получил два «Оскара» – за сценические костюмы и за декорации, а в Советском Союзе был прозван «целлулоидной клюквой»[16]. Любопытно, что в то же самое время в СССР снималась «Агония» Элема Климова, где речь также шла о царской семье и о влиянии на нее Распутина.

В СССР началом нового этапа в интерпретации дореволюционного прошлого стало празднование 50-летнего юбилея октябрьской революции (1967). Незадолго до того и появился сценарий фильма о Распутине, «настоящем» и «фольклорно-легендарном» одновременно. Идея, сначала поддержанная советским руководством, впоследствии была отвергнута, и «юбилейной» картина так и не стала. Сценарий неоднократно исправлялся, съемки растянулись на несколько лет, еще дольше уже отснятый материал дорабатывался, корректировался, исправлялся и лежал на полке[17]. В начале 1980-х «Агонию» (цветной, звуковой, полнометражный фильм) показали западному зрителю, и только в 1985-м она вышла на советский экран.

Итоговый вариант фильма оказался далек от изначального – легкого, «лубочного» – подхода. Режиссеру удалось показать драму последних лет правления Николая II, прежде всего – глубокую пропасть между властью и обществом. Этот контраст подчеркивается чередованием цветной игровой съемки и черно-белых документальных кадров (кинохроника и кадры из первых советских фильмов), в то время как эксцентричное поведение Распутина до предела нагнетает и без того непростую обстановку. Николай II (его сыграл Анатолий Ромашин) представлен здесь как слабовольный, удрученный неурядицами правитель, не понимающий собственной страны, травмированный страданиями больного сына.

По словам Андрея Тарковского, «Агония» «отошла от стереотипов советского исторического фильма»[18]. Многие считали эту картину своего рода предчувствием грядущего исторического перелома – не только во всей стране, но и в профессиональной корпорации; изменения начались уже на V съезде кинематографистов СССР (май 1986 года). Еще через пять лет распался Советский Союз, а незадолго до того Карен Шахназаров снял мистическую драму «Цареубийца», в которой Олег Янковский сыграл страдающего раздвоением личности врача-психиатра Смирнова (он же император Николай II).

«Агония» и «Цареубийца» – фильмы, которые трудно назвать достоверно историческими: в первом случае мы имеем дело с фарсом, во втором – с мистическим триллером. Однако психологический портрет Николая II, особенно в «Агонии», проработан довольно глубоко. В дальнейшем работа в рамках жанра и попытки четче прорисовать характеры последнего императора, членов его семьи и окружения сменились более прямолинейными – и более коммерческими – подходами. Все это происходило на фоне перестройки и первого постсоветского десятилетия. В 1990-е годы в советской, а потом и российской прессе стали появляться многочисленные публикации о последних Романовых, телевидение показывало бесконечные документальные фильмы и передачи о предреволюционном периоде истории России, а количество вышедших в те годы книг о царской семье не поддается никакому учету. Образ Николая II воплотился и в художественном кино (чаще других его играл Андрей Ростоцкий, семь раз с 1989-го по 2001 год), и в сериалах. Так называемый «романовский бум» достиг своего апогея в 1997–1998 годах, когда в Екатеринбурге обнаружили царские останки, а потом – после долгих и жарких дискуссий – перезахоронили в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга. Церковь так и не согласилась признать их подлинность, зато в 2000 году Николая II и членов его семьи, убитых в подвале Ипатьевского дома в ночь с 16-го на 17 июля 1918 года, причислили к лику святых.

В том же году вышел фильм Глеба Панфилова «Романовы. Венценосная семья», посвященный жизни царской семьи во время ссылки в Екатеринбург. Картина получила неоднозначные оценки критиков[19], ее ожидаемо сравнивали с «Агонией», прежде всего в том, что касалось роли Николая II (в «Венценосной семье» императора сыграл Александр Галибин, озвучил Виктор Раков). И если в «Агонии» Николай II был показан как в широком историко-политическом контексте, так и в бытовом, то в «Венценосной семье» осталось место только семье и ближайшему окружению императора. Главными персонажами оказались вовсе не царь и царица, а их дети. Фильм завершается тщательно реконструированной сценой убийства семьи Романовых, а в финале звучит молебен во здравие новопреставленных мучеников.

Как мы видим, за сто лет представления о Николае II и его образ претерпели – в результате глубочайших, коренных общественно-политических и культурных сдвигов в российской жизни – серьезнейшие изменения. И весьма примечательно, что в сегодняшнем общественном сознании сосуществуют оба – совершенно противоположных – образа последнего императора, которые возникли и нещадно эксплуатировались в XX веке: идеально-положительный (с уклоном в святость) и гротескно-зловещий.

***

В начале XXI века репрезентация образа Николая II предстает как смесь уже испытанных подходов – и некоторых новых. Роль императора воплощается в самых разнообразных картинах: от чисто коммерческих до артхаусных, от «Русского ковчега» Александра Сокурова (2002) до анонсированного на 2017 год, но уже получившего скандальную известность фильма Алексея Учителя «Матильда» (о балерине Матильде Кшесинской, любовнице Николая II в бытность его наследником престола). Не остаются забытыми различные вариации на тему «распутинского» сюжета: «Заговор» (2007, режиссер Станислав Либин), «Распутин» (2011, режиссер Жозе Дайан). Николай II становится одним из главных героев телесериалов – «Гибель империи» (2005), «Столыпин… Невыученные уроки» (2006) и «Григорий Р.» (2014).

Помимо художественных фильмов, на телеэкране появляются документальные исторические проекты, посвященные предреволюционной России; среди наиболее интересных – «Российская империя» Леонида Парфенова (2000–2003) и цикл Максима Беспалого «Романовы» (2013). Немало внимания истории последних Романовых уделяют многочисленные передачи и ток-шоу. Отметим также, что некоторые технические приемы, которые используются на телевидении, постепенно перенимаются и при организации популярных исторических выставок. В качестве примера приведем интерактивную выставку «Православная Русь. Романовы», прошедшую в конце 2013 года в Манеже, а потом перемещенную в 57 павильон ВДНХ в качестве части постоянной экспозиции «Моя история». Наконец, особый образ Николая II существует в Интернет-пространстве. Там есть множество специальных сайтов, посвященных жизни и деятельности последнего российского императора, а также сайты и проекты, где используется визуальный материал (в том числе и «царская кинохроника»). В последнее время наметилась тенденция к «раскрашиванию» черно-белых кадров и фотографий. Эта затея – в совокупности с применением других технологий (например, накладывания текста) – приводит к появлению многочисленных «фейковых» изображений. И отличить правду от вымысла становится все сложнее…

Как видим, образ Николая II и оценка его деятельности являются своего рода лакмусовой бумажкой состояния российского общества, ярким проявлением актуальной социально-политической и социокультурной повестки дня. Первые опыты создания визуального образа последнего императора шли параллельно развитию кинематографа, а потому имели те же недостатки, что и тогдашние фильмы (отсутствовали звук и цветопередача, ограниченными оставались возможности манипуляции с хроникальной съемкой). Кадры «царской хроники» должны были запечатлеть для потомства важнейшие события имперской жизни, ее парадную сторону – и эта задача была выполнена. Сегодня эти кадры – ценный исторический источник. Однако до революции попытки сделать из той официозной кинохроники настоящий пропагандистский продукт провалились – она воспринималась скорее как развлечение, наряду с тогдашними картинами, особенно от них не отличаясь. После октябрьской революции 1917 года «царской кинохронике» нашлось новое применение: она стала использоваться уже для советской пропаганды – тогда и началось «раздвоение» образа Николая II. В итоге образ последнего императора стал эффективным инструментом идеологической борьбы. То же самое можно сказать и о постсоветском периоде истории как самой России, так и российского кино.

[1] Подробнее см.: Пармузина И.С. Фотосъемка коронаций российских императоров // Венчания на царство и коронации в Московском Кремле. Каталог выставки: В 2 ч. М., 2013. Ч. 2. С. 83–90.

[2] Михайлов В.П. Рассказы о кинематографе старой Москвы. М., 1998. С. 7–8.

[3] В современных кинословарях вместе с Камиллом Серфом в качестве авторов первых киносъемок в России фигурируют также Франциск Дублие, Шарль Муассон и Александр Промио.

[4] В более поздних дневниковых записях Николай II характеризует просмотренные кинематографические кадры как «интересные», «забавные», «отличные»: Дневники императора Николая II (1894–1918): В 2 т. М., 2013. Т. 2. Ч. 1. С. 187, 206, 730, 733, 737, 797, 800, 806; Т. 2. Ч. 2. С. 28, 106, 111, 128, 212, 213, 255, 264.

[5] См.: Матушевский Б. Живая фотография: чем она является и чем должна стать // Киноведческие записки. 2007. № 83. С. 127–161.

[6] Государственный архив Российской Федерации. Ф. 102. Оп. 55. Д. 7. Ч. 3.

[7] Уортман Р.С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии: В 2 т. М., 2004. Т. 2. С. 653.

[8] См.: Росоловская В. Русская кинематография в 1917 г. Материалы к истории. М.; Л., 1937. С. 19.

[9] Гинзбург С. Кинематография дореволюционной России. М., 1963. С. 183.

[10] Подробнее о кинохронике в годы Первой мировой войны см.: Там же. С. 178–187.

[11] Росоловская В. Указ. соч. С. 140.

[12] Зоркая Н.М. История советского кино. СПб., 2005. С. 134–136.

[13] Шуб Э.И. Жизнь моя – кинематограф. М., 1972. С. 261.

[14] См.: «Россия Николая II и Лев Толстой». Из истории утраченного фильма // Киноведческие записки. 2000. № 48. С. 27–53.

[15] Например, в фильме «Котовский» (1942, режиссер Александр Файнциммер) в сцене суда над главным героем над креслом судьи можно увидеть портрет Николая II, а зачитываемый им смертный приговор начинается словами «По указу Его Императорского Величества…».

[16] Кузнецов В. Целлулоидная клюква // Известия. 1972. № 10. С. 4.

[17] Подробнее см.: Фомин В. Как снималась «Агония» // Родина. 2005. № 2. С. 49–55; № 3. С. 73–79.

[18] Цит. по: Там же. № 3. С. 78.

[19] «Романовы. Венценосная семья». Первые впечатления // Киноведческие записки. 2000. № 48. С. 5–26.

Неприкосновенный запас 2016, 3(107)

Даниэль Сальнав

Калькутта, 2 декабря 1990 года

Даниэль Сальнав (р. 1940) – французская писательница, драматург, эссеист, член Французской академии, профессор литературы и истории кино.

[1]

Сегодня вечером благодать, которая вряд ли продлится долго, развеяла пелену, затмившую мне в прошлом году город и сделавшую его невидимым, и я замечаю его негу, красоту и былое величие: фасады и балконы старинных зданий, лужайки, по которым прогуливаются семьи, широкие и тихие улицы. И внезапно я вижу, каким этот город однажды был и каким, несмотря на любые усилия, уже, наверное, никогда не станет: деловым и культурным центром начала века, современным, красивым, с достоинством расположившимся в потоках ветров, реющих между деревьями и зданиями, подточенными муссонами и разрушительными последствиями истории, наложенными на географию и климат: индустриализацией, нищетой, нашествием бедноты. Приют изгнанников, надежда самых отчаявшихся, конец грезы – не находятся ли все наши города на пороге такой участи? Вместе с тем, что погибло в Калькутте, не исчез ли и некий облик городов, некие представления о городах и городской жизни, характерные для Европы?

Перенаселенная Калькутта – урок истории под открытым небом, возвращение того, чем стал древний Рим, когда он рухнул, когда его новые обитатели обосновались среди мрамора там, где паслись стада, когда лачуги начали ютиться за стенами театров и в нишах храмов вплоть до подземных каналов Большой Клоаки. Этот пример оставил отпечаток на всех наших обществах: всем им уготована судьба Рима на закате империи: скапливать полчища несчастных в развалинах бывших дворцов, пока горстка богачей или господ будет обеспечивать непрерывность текущих дел и постоянство цивилизованной жизни.

Но Рим не был большим современным промышленным городом. Когда нынешние города идут по этому пути, повторяя его судьбу, влияние техники лишь делает ее еще ужаснее, и в них на смену модерновой идее прогресса начинается цикл, во главе которого стоит принцип упадка: город, в котором живет бедняк – не город, бедняк не живет уже в городе, он выживает среди его развалин.

Упадок, о котором я говорю, не античный, благородный и обнадеживающий. Он подтачивает города, в которых живут бедняки. Беженцы или переселенцы, как в Варшаве за стенами гетто, бегущие от войны, от расправы или от нищеты, эти люди используют города не для того, для чего они были созданы. Города предназначены для обмена – но бедным нечего предложить, для работы – но для них ее там нет; для ведения дел и политики – но у неимущих нет никаких дел, да и политика их тоже не касается. На съездах Бенгальской коммунистической партии нет ни одного из этих оборванцев. Среди членов делегаций, выступающих за права женщин – стройных, величественных в своих сари и в очках, седовласых, выступающих за браки по любви и за аборты, – нет ни одной из этих нищенок, изнуренных родами и кожными заболеваниями.

Вторжение нищих в город знаменует начало его упадка, разрушение граничит с созиданием. Каждая стройплощадка, каждый подземный переход калькуттского метро тут же оказывается захваченным десятком несчастных семейств. И в городе, осажденном и захваченном нищими, мечта человека основывать города для того, чтобы запечатлевать в них свое имя во всей его гуманности и универсальности, оборачивается царством всеобщей бесчеловечности. Под натиском нищих город разделяется надвое: пока банки работают, идут дела, бизнесмены, банкиры и гуляки идут по своим делам в свои банки, в конторы и на свои гулянки, другие, не видя их и не видимые ими, ползают у них под ногами (иногда в буквальном смысле: у входа в ресторан меня и М*** преследует нищенка, такая худая, что она передвигается рывками, со стонами отталкиваясь руками от земли).

И город света, город Просвещения, подточенный присутствием бедняков, захваченный обездоленными, отданный на разграбление несчастным, быстро становится топкой дельтой человеческих чаяний, болотом выживания, мучеником, изо дня в день заточенным в древних стенах порядка, разума, жизненной дисциплины. Вчера это был Рим во время чумы, Варшава в гетто, сегодня – Мехико и Калькутта.

Но в то же время, как и в Варшаве, за дерзкой музыкой доносящегося из-за стены механического пианино чудится вращение карусели, параллельная жизнь продолжается где-то совсем рядом.

***

Люди собираются в города, в то время как собаки живут сворами, лошади – табунами, пчелы – роями, а птичьи стаи кричат, рассевшись на оголенных ветках на фоне розовеющего с наступлением вечера неба. Человек живет в городе. Он становится человеком, покидая пещеры, леса и деревни. Очертаниями своих улиц на картах и расположением своих зданий города проявляют силу порядка, которая ими движет, и утверждают главенство духа над вещами и победу разума над естественным ходом мировых событий.

В центре городов есть места для ходьбы и для наблюдения за прохожими, есть места для разговоров, для того, чтобы смотреть и быть увиденным, для того, чтобы совместная жизнь вырывалась из круга одного лишь удовлетворения потребностей и превращалась в жизнь свободную, в которой люди чествуют друг друга, собравшись в городских скверах вокруг бронзовых статуй героев. Город является противоположностью природы, и именно этим он человечен. Он прокладывает вместо извилистых тропинок прямые дороги, кладет камень там, где была земля, валит деревья или заставляет их расти в одну линию, заключает воды в прямизну канала с фигурными берегами и – высшая красота, – озаряя себя сам, он обрекает луну и звезды на их астральный ужас и безмолвное одиночество.

А что же Мехико и Калькутта? Что происходит с человеком там, где собираются нищие? Можно ли назвать это место городом, то есть одновременно пространством (urbs) и организацией (civitas)? В нем властвует не разум, а возвращение к голой, неудовлетворенной нужде, не культура, а природа.

Изможденные несчастные, которые едят с земли и рубят деревья, чтобы развести огонь, отважными и немощными полчищами осаждающие балконы, семьями ищущие убежища в подворотнях, спящие на вытоптанных газонах и что-то стряпающие на самодельных керосинках у подножий памятников былому величию – из-за них и вокруг них город перестает быть городом и становится природной средой, отданной на откуп хищникам, местом, в которое человек еще не пришел или которое уже покинул, местом, где накануне произошла катастрофа, землетрясение, ядерный взрыв.

Ибо тот, кто значительно беднее окружающих, тот, кто дошел до грани нищеты, истощен, голодает, вообще ничего не ест – такой человек не живет в городе. Он становится единой телесной массой с другими, забивается в душные закутки, спит под вонючими одеялами, спит везде: в тени и на солнце, между машин, у вас под ногами, в жирной пыли, в лужах машинного масла и среди выхлопных газов. Он разводит огонь на тротуаре и роется в мусоре в поисках еды, которую он отбивает у собак, ворон, коров и козлят. Он живет у самой земли и поднимает глаза и руки, лишь когда просит милостыню. Он приматывает к себе своих детей спереди или сзади грязными тряпками, за которыми их почти не видно. Уверенность пошатнулась, и возвращается старое беспокойство: это и есть жизнь? Разве жить – это не значит просто выживать? Ненадежность тела: страдающие, полуголые, окоченевшие мертвецы на деревянных носилках, костры для их сжигания и падаль рядом с прилавками с едой. Молодежь красива, но вместо телесного упоения – один лишь зов способности к размножению. Много смерти и ее проявлений. Много жизни и ее проявлений. Горящие глаза, гладкая кожа, напряженные тела. Повсюду крайности, вокруг нет ни одного тела, которое не говорило бы о своей недолговечности, о том, что ему грозит опасность, о том, что его шансы на выживание сомнительны. Все эти неподвижные, блестящие, черные глаза с яркими зрачками, разлитыми маслянистыми чернилами, похожи на молодую весеннюю листву: появляющиеся снова и снова и ставящие перед собой цель лишь выразить неизбывную способность природы – восстанавливать себя из обгорелых останков, обугленных костей и отошедшего от них гниющего мяса. Все эти руки и ноги, эти гладкие блестящие торсы, эти красивые груди под халатами и юные ноги, похожие на новые ветви деревьев, говорят лишь о дочеловеческой мощи, почковании, метаморфозах, о чисто химических процессах, о силах физической природы.

Но внутри живут души, и, глядя на то, как они зависят от преходящей материи, становится понятно, как зародились идеи об их перерождении: тела – очень ненадежные комбинации элементов.

***

Сегодня я вышла на улицу на рассвете. Дети, которых я видела из окна, не обратили на меня внимания: они сидели на корточках у костерка, от которого исходил едкий дым, первые крики ворон поднимались вместе с солнцем. Чтобы поправить сандалию, я прислонилась к заплесневевшей стене – и тут же отдернула руку.

На углу улицы еще чувствовалась свежесть ветерка, к которой примешивался запах гнилых фруктов и дизентерии, но за перекрестком, среди чадящих горелых шин, становилось все жарче. Трое расстилали серое одеяло, в которое они на ночь заворачивали свои худые, цвета остывшей золы тела. У них под ногами что-то лакала собака. Вокруг шумел город: пронзительные гудки, надрывные сигналы машин, плач, карканье, крики под палящим солнцем. Я шла вдоль глухих фасадов домов сквозь запах дыма, сквозь масляно-пряный запах человеческих испарений. Очень худой мужчина тащил ношу, и искра изнуренной жизни теплилась в его глазах. Бульвар душил меня испарениями едкой пыли, зловонными газами и запахом горелого масла. Шлепая босыми ногами по асфальту, двое рикш тащили свои повозки вдоль разбитых рельсов, по которым вслед за дребезжащим звонком проносится между людьми, не сбавив скорости, трамвай, оставляя за собой ветер, развевающий лоскуты палаток, битком набитых отдыхающими и чего-то ждущими.

Утром город бедняков опять принимается за свою бесконечную работу, продолжает ткать свое бессмысленное полотно, снова поддается обманчивым признакам жизни, возобновляет свой ежеутренний круговорот без надежды начать все сначала: несут воду, продают напитки, протягивают смуглые руки, лохмотья расходятся, большие автомобили сталкиваются под рев клаксонов, едкая пыль придает желтый оттенок черным крышам на горизонте. Мужчина полощет рот, выплевывает, другой метит пространство далеко бьющей изо рта красной струей сока бетеля. Девчушка чистит бидон изнутри пучком травы и песком, потом споласкивает водой из колодца, отгоняя черной босой ногой рыжих собак, которые хотят пить. Два аккуратно причесанных молодых банковских служащих с нетерпеливым видом ждут на перекрестке. И, когда открываются офисы, турагентства и банки, незаметная и как бы невидимая суровая жизнь бедняков снова начинает проявлять себя: каждый самостоятельно прикидывает свои шансы выжить, каждый стряхивает с себя болезненное оцепенение, в которое ночь погрузила сложенные пачками силуэты, спящих собак и детей, плачущих при огоньке ацетилена, не приносящего им покоя. Ацетилен гаснет, печи разгораются, дети просыпаются, собаки скулят, придавленные телами, костлявые силуэты вновь обретают форму. Город бедняков снова живет. Город богатых тоже: параллельные, не глядящие друг на друга, невидимые друг другу.

Внутри зданий (почерневшие от плесени, они выглядят, будто после пожара) растут деревья и давят на то, что осталось от крыш, террас и балконов. Двери перегорожены покосившимися железными шторками, помойные кучи чадят в канавах, коровы оставляют перед лачугами лужи навоза, к которым сбегаются собаки.

Присев между тележкой и остовом такси без колеса, мужчина умывается, черпая воду горшком.

Перевод с французского Ивана Оносова

[1] Перевод по: Sallenave D. Calcutta, 2 décembre 1990 // Villes et villes. Paris: Editions des femmes, 1991. P. 49–63. Даниэль Сальнав получила известность в 1980 году, после выхода романа «Врата Губбио» («Les Portes de Gubbio»), в котором главный герой – композитор из некоей восточноевропейской страны накануне Пражской весны поставлен перед необходимостью сотрудничать с коммунистическим режимом. С конца 1980-х Сальнав обращается к заметкам о путешествиях по странам распадающегося соцблока: она публикует свои заметки о посещении Праги, Белграда, Сараево, Бухареста в сборнике «Восточные пассажи» («Passages de l'Est», 1993), Вильнюса, Риги и Таллина – в «Забытых столицах» («Capitales oubliées», 1993). Сальнав ездила и в Россию; в 2012 году вышла книга «Сибирь: Москва–Владивосток, май–июнь 2010» («Sibir: Moscou–Vladivostok, mai–juin 2010»). «Калькутта» – один из трех коротких очерков (наряду с «Ленинградом» и «Римом»), вошедших в сборник «Города и города» («Villes et villes», 1991). Та же ее поездка в Калькутту легла в основу эссе «Принцип упадка» («Le principe de ruine», 1994), где Сальнав старается – по возможности нейтрально – описать и проанализировать ужас европейца перед лицом общества, чуждого привычным идеалам Просвещения. – Примеч. перев.

Неприкосновенный запас 2016, 3(107)