Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

В первом квартале 2018 г. Китай импортировал 14,38 млн м3 пиловочника, что на 14% больше, чем годом ранее, об этом сообщает ITTO.

Стоимость бревен, доставленных на китайский рынок из-за рубежа, выросла на 25% до $2,753 млрд. Средняя цена кубометра импортируемого пиловочного сырья увеличилась на 9% до $191.

Объем импорта хвойного пиловочника по итогам первой четверти 2018 г. вырос на 9% до 9,45 млн м3, лиственного — на 5% до 4,93 млн м3.

Министр цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Константин Носков выступил на открытии Четвертой встречи министров связи стран БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южная Африка), которая прошла в Южно-Африканской Республике (ЮАР) в рамках председательства ЮАР в межгосударственном объединении БРИКС. В ходе встречи отраслевых министров также состоялся бизнес-диалог компаний стран БРИКС и заседание Рабочей группы БРИКС по сотрудничеству в области информационно-коммуникационных технологий (ИКТ).

На открытии встречи глава Минкомсвязи России Константин Носков отметил, что вопрос развития цифровой экосистемы становится важным для глобального экономического роста и играет значительную роль в ускорении темпов экономического развития. Он подчеркнул необходимость создания комфортных условий для малого и среднего бизнеса и отдельно отметил роль ИКТ в этом процессе. Константин Носков пригласил все страны БРИКС к диалогу и сотрудничеству по данному направлению.

Глава Минкомсвязи также рассказал о реализуемой программе «Цифровая экономика Российской Федерации», которая направлена на обеспечение всестороннего развития и внедрения цифровых технологий при значительном участии российской ИТ-индустрии. На встрече ИКТ-компаний в виде бизнес-диалога Россию представляли компании «Гетмобит» (решения в области «умного офиса»), «Открытая мобильная платформа» (мобильная операционная система Sailfish), «Ростелеком» (провайдер цифровых услуг и решений).

В завершение мероприятий была принята декларация Четвертой встречи министров связи стран БРИКС.

В ходе рабочей поездки в ЮАР также прошли встречи главы Минкомсвязи с Генеральным секретарем Международного союза электросвязи (МСЭ) Хоулинем Чжао, министром коммуникаций и почтовой связи ЮАР Сиабонгом Квеле и министром связи Республики Индии Манодж Синхом.

Справка

Первая встреча ИКТ-министров стран БРИКС была организована Минкомсвязью России и прошла в Москве в октябре 2015 года. По итогам встречи было подписано коммюнике, закрепившее перспективы международного сотрудничества. Вторая встреча прошла в Бангалоре в ноябре 2016 года в рамках председательства Индии в межгосударственном объединении БРИКС. По итогам встречи была принята совместная программа развития и план действий стран БРИКС в области ИКТ, а также подписано итоговое коммюнике. Третья встреча прошла в Ханчжоу в июле 2017 года в рамках председательства Китая в межгосударственном объединении БРИКС. По итогам встречи была принята соответствующая декларация.

Войска, принимавшие участие в маневрах "Восток-2018", начали возвращаться в пункты постоянной дислокации, сообщили в Минобороны.

"Домой также возвращаются воинские формирования Народно-освободительной армии Китая, которые участвовали в розыгрыше совместных практических действий на полигоне Цугол, — отметили в ведомстве.

Маневры проходили с 11 по 17 сентября на Дальнем Востоке и в прилегающих акваториях Тихого океана, став крупнейшими в стране за 37 лет.

В них участвовали почти триста тысяч военных, десятки тысяч бронемашин, вертолетов, самолетов и беспилотников. На одном из этапов к российским специалистам присоединились подразделения из Китая и Монголии.

Во время маневров проверили подготовку органов военного управления при перегруппировках войск на большие расстояния, а также взаимодействие между сухопутными группировками и флотом. Кроме того, командиры и штабы получили практику управления соединениями во время военных действий.

Накануне министр обороны Сергей Шойгу заявил, что крупные военные учения будут проводиться каждые пять лет. По его словам, государственная программа вооружения рассчитана на десять лет, но маневры необходимо организовывать чаще.

Заместитель министра энергетики Российской Федерации Анатолий Яновский и руководитель Государственного энергетического управления КНР Ли Фаньчжун провели шестое заседание российско-китайской рабочей группы по сотрудничеству в угольной сфере.

Заместитель министра отметил, что российские компании последовательно наращивают объёмы экспорта угля в Китай.

«Россия имеет намерения увеличить объемы добычи угля и его экспорта в Китай. Для освоения перспективных объемов перевозок грузов через российско-китайские пограничные пункты пропуска запланирована реализация ряда мероприятий по развитию железнодорожной инфраструктуры на ближних подходах к сухопутным железнодорожным переходам на границе России с Китаем», - сказал Анатолий Яновский.

Стороны также обсудили возможность привлечения финансового партнера с китайской стороны для реализации проекта комплексного освоения Сугодино-Огоджинского угольного месторождения в Амурской области и строительства угольного морского терминала «Порт «Вера» в Приморском крае.

В ходе встречи также было отмечено, что продолжается взаимодействие между «Эн+ Групп» и «Китайской энергетической инвестиционной корпорацией» по совместному освоению Зашуланского угольного месторождения в Забайкальском крае. Кроме того, было начато сотрудничества между «Научным центром ВостНИИ» и Чжэнчжоуской группой ГШО в области промышленной и экологической безопасности.

Стороны выразили поддержку сотрудничества «Угольной компании Полысаевской» и Чжэнчжоуской группой ГШО по поставке комплекса подземной разработки угля и созданию сервисного центра по ремонту горно-шахтного оборудования.

Кроме того, стороны отметили расширение сотрудничества российских добывающих компаний с китайскими машиностроительным компаниями.

Седьмое заседание рабочей группы состоится в 2019 году в Китае. По окончании заседания подписан итоговый протокол.

Кибервойны: НАТО готовится к ответу

Столтенберг заявил о готовности НАТО ответить на кибератаки из России

Генсек НАТО Йенс Столтеберг пообещал, что НАТО будет отвечать на кибератаки с российской стороны в соответствии с пятой статьей устава альянса, суть которого сводится к формуле «атака на одного члена равна атаке на весь альянс». Параллельно с этим многие страны-члены НАТО разрабатывают собственные механизмы для противодействия киберугрозам, которые, по мнению западных политиков, в первую очередь исходят от России.

Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг заявил, что альянс готов ответить на кибератаки с российской стороны. По словам Столтенберга, организация может использовать пятую статью устава, предполагающую коллективную оборону стран-участниц НАТО.

При этом, по словам Столтенберга, многое зависит от характера кибератаки. Генсек также подчеркнул, что принимаются меры для усиления информационной безопасности НАТО.

При этом страны-члены альянса активно создают собственные институты для противостояния киберугрозам.

Это происходит на фоне сообщений американской компании Microsoft, согласно которым хакерская группировка, «связанная с российским правительством», пыталась атаковать политиков по всему миру. В компании утверждают, что хакеры из России совершают кибератаки как на членов Республиканской партии США, так и на Демократическую партию. Также представители Microsoft заявили, что под прицелом русских хакеров были все кандидаты на выборах во Франции.

Несколькими днями ранее в структуре бельгийской разведки была создана должность ответственного за мониторинг российской киберугрозы. Об этом сообщало РИА «Новости» со ссылкой на опубликованный федеральным парламентом доклад по итогам слушаний в комитете по вопросам обороны.

«Что касается российской киберугрозы, то главная служба разведки и безопасности минобороны наняла штатного ответственного сотрудника, который руководит непостоянной рабочей группой», — заявил руководитель разведслужбы Бельгии Клод ван де Ворде.

По его словам, сотрудник, о котором идет речь, будет также заниматься отслеживанием деятельности Китая. Отмечается, что сами слушания прошли в июне.

В США же сейчас идет активное обсуждение закона «О киберсдерживании и ответных мерах», который предполагает введение санкций против иностранных лиц и организаций за проведение кибератак против США.

Законопроект уже был принят в палате представителей, на данном этапе ожидается его утверждение сенатом. Необходимость принятия закона американские парламентарии обосновывают целым рядом кибератак против Соединенных Штатов.

Кроме того, в августе газета The Wall Street Journal писала, что администрация президента США Дональда Трампа разработала ряд дополнительных мер, направленных на более эффективное противодействие хакерским атакам, которые якобы пользуются поддержкой российских, китайских, иранских и северокорейских властей.

По данным источников издания, дополнительные меры должны будут противодействовать диверсиям и будут нацелены на нанесение ущерба «оппонентам, но не гражданским лицам». Так, планируется более активно взаимодействовать с другими государствами для поиска и задержания подозреваемых, а также чаще прибегать к ордерам на арест по линии Интерпола, аресту активов и персональным санкциям. Эти меры должны будут затруднить свободу передвижения хакеров и вынудят их скрываться у себя на родине.

В частности, отмечается, что в Госдепе, министерствах финансов и обороны США обеспокоены эпизодом, когда российским хакерам якобы удалось получить доступ к сети энергетической инфраструктуры США. В материале The Wall Street Journal также говорится, что Трамп в этом вопросе настроен решительно и относится к аргументам федерального правительства серьезно.

Однако самые серьезные меры по противодействию «российской киберугрозы» предпринимает правительство Эстонии.

Еще в 2007 году в Таллине был создан Центр киберзащиты, который уже в следующем году получил аттестацию при НАТО. Это было сделано после масштабной кибератаки на веб-сайты правительственных учреждений Эстонии и другие эстонские сайты. Правительство страны обвинило в этом Россию, хотя причастность Москвы так и не была доказана.

Эстония призывала ЕС ввести санкции против России, а Минобороны страны пыталось инициировать реформу в НАТО — Эстония надеялась, что альянс будет трактовать кибератаки на страну НАТО как военную акцию, которая должна получить военный ответ.

Кроме того, в Эстонии регулярно проходят международные киберучения Locked Shields («Закрытые щиты»). В этом году в них приняли участие почти тысяча человек из 30 стран мира.

Москва неоднократно отрицала причастность властей страны к проведению кибератак против других государств. Кроме того, российские власти призывали западных партнеров к созданию единой системы реагирования на подобные киберугрозы.

Какую рыбу и как мы будем есть через двадцать лет?

«Комсомолка» побывала на II Международном рыбопромышленном форуме и узнала главные потребительские тренды в рыбной отрасли

Азия накормит морепродуктами

Больше всего рыбы ловят и едят в Африке и Азии, меньше всего - в Северной Америке и на Ближнем Востоке. По прогнозам специалистов именно рынки развивающихся стран в ближайшие годы займут лидирующие позиции по поставке рыбных продуктов в Европу.

Крупнейшей рыболовной державой мира, как по размерам флота, так и объемам рыбного промысла, является Китай. Когда-то рыба в этой стране считалась дорогим деликатесом, но по мере роста благополучия потребление стремительно росло. А сегодня Китай не только крупнейший потребитель, но и экспортер морепродуктов. В страны Европы оттуда поступает порядка 40% рыбной продукции. Проблема в том, что именно в Южно-Китайском море, у берегов Западной Африки и Латинской Америки ведется незаконная рыбная ловля, с которой мировое сообщество активно борется.

Рыбу будут выращивать

К 2050 году население планеты вырастет на 1,5 млрд человек, а значит увеличится и спрос на продовольствие, в том числе и на рыбную продукцию. Запасы «дикой» рыбы к этому времени заметно сократятся из-за перелова и неблагоприятных климатических условий. Восполнять их придется искусственно, то есть развивать аквакультуру – выращивать рыбу в специальных рыбных хозяйствах. Правда, здесь есть риск, что качество такой рыбы будет заметно ниже, чем натуральной, так что многое будет зависеть от подходов к организации этого процесса.

Людей заменят роботы

Управляет и контролирует процесс производства на современных перерабатывающих предприятиях сегодня техника, а не люди. Выгодно это и производителю, и потребителю, потому что на производстве при снижении производственных затрат повышается безопасность, качество продукции и производительность. А еще роботизация позволяет создать условия для оптимального использования всех ресурсов производства. На повышение качества рыбной продукции влияет и то, что автоматы и роботы могут выполнять повторяющиеся операции с высокой точностью.

Онлайн-еда

Прошли времена, когда за рыбой мы ходили на рынок, приносили ее домой, сами разделывали и готовили. В торговых сетях сегодня можно купить филе, стейки, фарш – продукты, которые очень быстро и легко можно приготовить. Следующий шаг – онлан-торговля рыбой и рыбными продуктами. Когда ты в интернете на сайте магазина (а еще лучше – в специальном приложении, в котором есть информация от разных поставщиков) заказываешь себе продукт, и тебе его привозят. А могут даже приготовить, так что останется только накрыть стол и ждать курьера. В онлайн-торговле рыбой больше всего преуспел Китай, но специалисты прогнозируют, что скоро этот тренд дойдет и до остальных стран.

Покупатель «на крючке»

Но в хорошем смысле этого слова. Это означает, что производители рыбы, поставщики и торговые сети все время следят за предпочтениями потребителя. Отслеживают, что покупают люди, в каком виде они хотят получать продукт, по какой стоимости. Потом вся эта информация анализируется, и на рынок выходят новые предложения.

Что же хочет современный потребитель? Он хочет не только покупать вкусную, полезную и недорогую рыбу, но и знать, кто ее выловил или переработал. Производители идут навстречу и стараются донести до конечного покупателя всю информацию вплоть до того, на каком судне и в какой день недели был сделан улов. Пока, правда, такая маркировка с полной информацией используется только за рубежом.

А КАК У НАС?

Россия идет особым путем

Потребительский рынок активно меняется и новые тенденции на нем возникают постоянно. Задача любого бизнеса поймать эти тренды и оказаться в их центре. Однако в нашей стране ситуация развивается по особому сценарию.

- Последние несколько лет российская рыбная отрасль, несмотря на общую стагнацию экономики, росла. Многие производители сегодня чувствуют себя вполне комфортно, хотя мировые тренды очевидны: надо ориентироваться на потребительские предпочтения и подстраиваться под них, - говорит заместитель Министра сельского хозяйства РФ, руководитель Федерального агентства по рыболовству Илья Шестаков. – В России же пока небольшое количество компаний создает торговые знаки и занимается продвижением своей продукции, большинство реагирует на изменения ситуации, меняя объемы улова и не задумываясь о качестве продукции, о том, как развиваться дальше. Это неправильно и так делать больше нельзя. Бизнес, государство должны делать совместные шаги. Ну и конечно, кроме развития экспорта нам надо развивать внутренний рынок, чтобы не зависеть от азиатских рынков.

Источник: Комсомольская правда

Как подтолкнуть отрасль изучать интересы потребителей: мировой опыт и первые шаги в России

15 сентября в рамках второго Международного рыбопромышленного форума состоялась международная конференция «Мировые рынки потребления».

В мероприятии приняли участие заместитель министра сельского хозяйства – руководитель Федерального агентства по рыболовству Илья Шестаков, президент Европейской ассоциации рыбопереработчиков и трейдеров Гусс Пастор, президент Всероссийской ассоциации рыбохозяйственныхпредприятий, предпринимателей и экспортеров Герман Зверев, а также представители руководства российских и зарубежных крупнейших торговых, консалтинговых и других коммерческих организаций и некоммерческих структур.

Основными вопросами конференции были состояние современного глобального потребительского рынка, прогноз его изменения с учетом ожидаемого роста населения, технологий продвижения морепродуктов и взаимовлияния потребительского спроса и политики производителей рыбопродукции.

Президент Европейской ассоциации рыбопереработчиков и трейдеров Гусс Пастор рассказал о состоянии европейского рыбного рынка и прогнозе его развития. По его словам, рост европейского рынка в настоящее время зависит от ситуации в макрорегионах потребления. В частности, в странах Северной Америки наблюдается спад потребления европейской рыбопродукции, азиатские рынки, наоборот, растут, поэтому этот регион становится более интересным. Но в будущем вообще не исключен разрыв спроса и производства, до 40% поставок может вообще переместиться на внутренний рынок.

Ассоциация ограничивает взаимодействие со странами, где процветает ННН-промысел. «Мы хотим, чтобы мировые политики понимали опасность ситуации и боролись с незаконным промыслом, с такими странами и их рынками мы готовы работать», – отметил Гусс Пастор.

Он также обратил внимание, что для управления поставками могут использоваться экономические, политические и социальные инструменты, есть также определенные соглашения внутри рыбной индустрии о поставках на внутренний рынок. Сейчас на этом рынке сформировался устойчивый тренд к работе с ответственными пользователями, развитию технологий безотходного использования водных биоресурсов, формирования привлекательного продукта для потребителей.

О том, что значит привлекательный для потребителя бренд в рыбной сфере, рассказал директор по исследованию рынков Норвежского совета по морепродуктам (Norwegian Seafood Council) Асбьёрн Варвик Рёртвейт. Будучи сильным игроком на рыбном рынке, Норвегия принимает много усилий для продвижения узнаваемости бренда норвежской рыбы, чтобы сделать этот продукт более ценным. Деятельность совета координирует государство, а рыбная индустрия финансирует исследования рынка и потребительских предпочтений.

«В настоящее время создана огромная крупнейшая база данных исследований по всему миру, – подчеркнул Асбьёрн Варвик Рёртвейт – Королевство Норвегия экспортирует рыбу в 140 стран, и практически везде соблюдается единый подход к оформлению и позиционированию бренда».

Согласно данным исследований, 7 из 10 потребителей хотят знать о происхождении рыбопродукции. Также опросы показали, что молодежь воспринимает морепродукты как скучную традиционную пищу, поэтому были запущены два проекта: по созданию яркого образа рыбной продукции для привлечения молодежи и по формированию привычек здорового питания у детей через игровое вовлечение их в процесс приготовления пищи; последняя инициатива реализуется совместно с Министерством здравоохранения и социального обеспечения Норвегии.

Россия также встала на путь изучения рынков, продвижения морепродуктов и стимулирования потребительского спроса, о чем доложил президент Всероссийской ассоциации рыбохозяйственных предприятий, предпринимателей и экспортеров Герман Зверев. По его словам, негативные тренды на рынках Японии и Кореи подтолкнули поставщиков икры минтая к исследованию ситуации на китайском рынке. «В настоящее время мы продаем им менее 1 тыс. тонн икры минтая, но при реализации стратегии продвижения этот объем может быть увеличен до 3-4 тыс. тонн, – поделился планами Герман Зверев. – Если небольшие рыбопромышленные компании научатся систематизировать спрос и чувствовать каждый сегмент рынка, то смогут предлагать набор продуктов по оптимальной цене».

Тему продвижения российской рыбы на внутреннем и внешнем рынках продолжил заместитель министра сельского хозяйства России – руководитель Федерального агентства по рыболовству Илья Шестаков. В настоящее время государство и бизнес стали совместно двигаться в сторону продвижения отечественной рыбы. «Мы планируем подписать соглашение по продвижению русской рыбы, развиваем переработку. В рамках программы инвестиционных квот будут построены береговые заводы и суда с современной переработкой, – рассказал Илья Шестаков. – Нам необходимо гармонично увеличивать поставки на внешний рынок, и развивать внутренний рынок, причем последнего легче достигнуть, если объединить усилия государства, рыбаков, ритейлеров и перевозчиков».

Ситуация на ключевом рынке Азии – в Китае характеризуется стремительным ростом онлайн-торговли морепродуктами, о чем сообщил представитель Alibaba Group Лю Кэцзя. Эта тенденция прослеживается по всей стране, как в прибрежных населенных пунктах, так и в континентальных. В маленьких городах онлайн-торговля растет еще быстрее, чем в крупных, хотя в больших городах выше продажи в сегменте продукции премиум-класса. Большая вовлеченность молодежи в онлайн-покупки делает изучение потребностей этой аудитории очень важной задачей. По прогнозам экспертов компании, в ближайшие пять лет кросс-онлайн-продажи увеличатся в пять или даже в десять раз. Лю Кэцзя выразил надежду, что Alibaba будет развивать этот сегмент торговли с поставщиками – участниками Форума и Выставки рыбной индустрии, морепродуктов и технологий.

Участники конференции также ознакомились с общей экономической ситуацией и прогнозом ее динамики в России и странах – импортерах российской рыбопродукции, обсудили перемены в потребительском спросе на морепродукты и рыбу в России, ожидаемый рост потребления в связи с ростом населения и увеличением расходов водных и энергетических ресурсов, развитие дающих полную информацию о происхождении продукта блокчейн-технологий, роль экологических стандартов в международной торговле и успехи российских компаний в прохождении сертификации MSC.

Иран экспортировал 117 103 тонны медного концентрата за 5 месяцев

Иран экспортировал 117 103 тонны медного концентрата на сумму 115,43 млн. долларов США в течение первых пяти месяцев текущего 1397 иранского финансового года (21 марта-22 августа 2018).

Об этом было объявлено в последнем докладе Таможенной администрации Исламской Республики Иран, сообщает Financial Tribune.

В течение указанного отчетного периода, основными покупателями иранского медного концентрата были Китай, Южная Корея, Филиппины и ОАЭ.

АО «РЖД Логистика» по итогам первого полугодия 2018 года увеличило выручку на 32% до 19,9 млрд руб., сообщила пресс-служба логистического оператора.

«Чистая прибыль компании составила 901 млн руб., что почти в 3 раза больше, чем годом ранее», - говорится в сообщении.

В сегменте промышленной логистики и аутсорсинга АО «РЖД Логистика» начало сотрудничество с такими компаниями, как АО «Преображенскнефть», АО «Ургалуголь», ЗАО «Осколцемент». Также логистический оператор заключил договоры с дочерними транспортными компаниями крупнейших холдингов: ООО «Мечел-Транс Восток» и АО «РН-Транс», еще на 2 года продлено сотрудничество с ООО «РусВинил» – совместным предприятием СИБУРа и Solvay по производству поливинилхлорида.

В сегменте экспедирования компания приступила к оказанию услуг таможенного представителя и таможенной очистки грузов. По итогам первого полугодия 2018 года увеличился объем транзитных грузов в универсальном подвижном составе из Узбекистана, «РЖД Логистика» также приступила в экспедированию зерновых грузов в крытых вагонах из Казахстана назначением в порты Азово-Черноморского бассейна.

Кроме того, для развития транзитных перевозок в универсальном подвижном составе компания заключила соглашение с АО «KTZ Express», стороны сотрудничают в сфере организации железнодорожных перевозок по территориям России, Монголии, Казахстана и стран Средней Азии.

Объем контейнерных перевозок, организованных «РЖД Логистикой» совместно с дочерней компанией Far East Land Bridge, составил 49,4 тыс. TEU. Из них основная часть пришлась на транзитные перевозки по маршруту Европа – Китай – Европа. Для дальнейшего развития данного направления компания подписала соглашение о сотрудничестве с корпорацией China Merchants.

Соглашения в сфере развития контейнерного экспорта, импорта и транзита также были подписаны с Российским экспортным центром, оператором многофункционального морского перегрузочного комплекса «Бронка» и логистическим концерном DB Cargo AG.

Сервисом по перевозке мелких и сборных партий грузов «РЖД Экспресс» в отчетном периоде воспользовались более 3,5 тыс. клиентов, в том числе в первом полугодии заключено 1,2 тыс. договоров, обработано 13,6 тыс. заказов.

«В первом полугодии работа нашей команды была направлена, прежде всего, на улучшение операционной эффективности за счет усиления контроля над расходами и максимальной фокусировке на наиболее перспективных сегментах нашего бизнеса: международные контейнерные перевозки и экспедирование, логистический консалтинг и аутсорсинг. В планах – дальнейшее укрепление нашего присутствия в этих секторах логистики», — прокомментировал итоги первого полугодия гендиректор АО «РЖД Логистика» Вячеслав Валентик.

Завершилось строительство двухлинейной электрифицированной высокоскоростной железной дороги из Мекки в Медину, сообщает издание «Синьхуа». Это первая в мире высокоскоростная железная дорога через пустыню с максимальной проектируемой скоростью 360 км/ч.

Общая протяженность линии составляет 450,25 км, дорога пересекает Аравийскую пустыню, Джидду, город Рабиг, экономический город короля Абдуллы. Большой мост на станции Мекка является ключевым подконтрольным сооружением, построен китайскими предприятиями. Общая длина моста – 1556 метров, он пересекает пять шоссейных полос, максимальная ширина моста достигает 72,6 метра, объект считается самым большим мостом для высокоскоростного железнодорожного транспорта.

Ранее Gudok.ru сообщал, что в Саудовской Аравии планируют построить сеть общественного транспорта с беспилотными поездами. Проект футуристической транспортной системы представили в мае на саммите Международного союза общественного транспорта в Монреале. Строительство аравийского метро обойдётся в $22 млрд и уже завершено на 50%. Будет ли и этот проект обеспечивать новый железнодорожный оператор, пока неизвестно.

Почта станет новым драйвером

Сеть логистических центров «Почты России», которая будет сформирована в крупнейших городах страны, обеспечит спрос на железнодорожные перевозки заказов из интернет-магазинов

«Почта России» начинает строительство 38 логистических центров. Они будут использоваться для обеспечения поставок товаров из интернет-магазинов. Основным перевозчиком этих товаров станет железная дорога. Об этом шла речь на сессии Восточного экономического форума «Трансграничная электронная торговля между Россией и Китаем в цифровом измерении».

Как пояснил генеральный директор ФГУП «Почта России» Николай Подгузов, выступая перед участниками Восточного экономического форума, доля онлайн-торговли от общего объёма составляет всего 3,5%. Отставание российского e-commerce по сравнению с КНР, США и Евросоюзом подтверждает и АКИТ: в 2017 году онлайн-торговля заняла около 3% объёма всей торговли в России.

Как отмечается в проекте «Стратегия развития электронной торговли в Российской Федерации на период до 2025 года», в ряде стран (Великобритания, Германия, Китай, Финляндия, США) доля электронной торговли в общем объёме оборота розничной торговли составляет до 20%.

Проект Стратегии предусматривает, что доля электронной коммерции в совокупном объёме розничной торговли в России вырастет до 20% к 2025 году. Ведомство считает, что развитию электронной торговли должны способствовать модернизация и развитие транспортной инфраструктуры и системы складов.

Важным партнёром для почтовых операторов и компаний интернет-торговли выступают железнодорожные операторы.

Как сообщил «Гудку» начальник Управления координации транспортно-логистической деятельности ЦФТО ОАО «РЖД» Николай Досегаев, в 2017 год объём импорта товаров электронной торговли из КНР в Российскую Федерацию составил около 450 млн отправлений. ОАО «РЖД» видит высокий потенциал в сфере доставки товаров электронной торговли по железной дороге как в Российскую Федерацию, так и транзитом в Европу с применением ускоренных контейнерных поездов.

Как пояснили в пресс-службе «Почты России», около половины пересылаемых почтовых отправлений сейчас доставляется железнодорожным транспортом. Парк вагонов «Почты России» превышает 700 единиц.

Осенью 2018 года «Почта России» начнёт строительство 38 логистических центров общей площадью более 400 тыс. кв. м в 34 городах России с населением более 500 тыс. человек. Сеть логистических центров, таким образом, охватит территории, на которых живут 80% граждан страны.

Как уточнил Николай Подгузов, выступая на Восточном экономическом форуме, инвестиции в логистическую инфраструктуру позволят сократить сроки доставки с 2–3 недель до 3–5 дней.

На первом этапе реализации проекта будет построены хабы в Москве, Санкт-Петербурге, Казани, Екатеринбурге, Ростове-на-Дону, Новосибирске и Хабаровске.

Проект сети логистических центров «Почта России» будет реализовывать вместе с Группой ВТБ. На ВЭФ стороны заключили договор о создании совместного предприятия. Размер инвестиций каждого участника составит 10,19 млрд руб. в течение трёх лет. «Мы планируем за пять лет в два раза повысить доходы посылочного бизнеса – с текущих 61 млрд до 122 млрд руб. в 2023 году», – сообщил Николай Подгузов.

Амбициозные планы по увеличению перевозок в Россию строят и компании Китая. Собственный складской центр в России открыла China Post. Вице-президент China Post Group Ли Сюн охарактеризовал возможности для развития в России электронной торговли как замечательные и заявил, что компания планирует закрепиться на российском рынке.

Добавим, что в день открытия Восточного экономического форума «Почта России» объявила об открытии маршрута доставки нерегистрируемых международных отправлений из Китая. Доставка отправлений осуществляется поездом «Почты России», курсирующим ежедневно по маршруту Владивосток – Москва. А 14 сентября первые три контейнера с японской транзитной почтой были приняты «Почтой России» во Владивостоке и погружены в почтовый вагон. Транзитные почтовые отправления были доставлены судном во Владивостокский морской торговый порт. Дальнейшую доставку «Почта России» выполняет почтовым поездом Владивосток – Москва.

Кроме того, по соглашению между ОАО «РЖД» и CRE (China Railway Express) о развитии перево­зок почтовых отправлений начал использоваться канал перевозки в составе почтово-багажных вагонов в пассажирском поезде К19/20 Пекин – Москва.

В 2017–2018 годах совместно с АО «РЖД Логистика», ФГУП «Почта России» и China Post были организованы три тестовые перевозки грузов электронной торговли в контейнерах по маршруту Харбин – Москва, Сучжоу – Москва, а также одна тестовая перевозка в почтово-багажном вагоне по маршруту Улан-Батор – Москва. Все они были признаны успешными, подчеркнул Николай Досегаев.

Вице-президент АКИТ Лия Левинбук подтвердила, что железная дорога – один из важнейших видов транспорта для логистики e-commerce.

«С помощью железной дороги можно даже осуществлять перевозки «на последней миле» – доставлять товары в труднодоступные регионы. Конечно, ретейл опирается на ОАО «Российские железные дороги». В обозримом будущем эта ситуация не изменится. Не всё можно доставить машинами», - пояснила она.

Тимур Бек

В условиях изменения климата, способного в значительной степени повлиять на способность многих регионов мира производить продукты питания, ожидается, что международная торговля сельскохозяйственной продукцией будет играть все более важную роль в обеспечении планеты продовольствием и реагировании на связанные с климатом вспышки голода, говорится в новом докладе Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО).

Правила международной торговли, разработанные под эгидой ВТО и новые механизмы, разработанные в рамках Парижского соглашения, направленные на реагирование на изменение климата, могут быть взаимодополняющими, утверждается в докладе «Состояние рынков сельскохозяйственной продукции» 2018 года. Для достижения этой цели необходима корректировка национальной сельскохозяйственной и торговой политики, чтобы помочь превратить глобальный рынок в основу продовольственной безопасности и инструмент адаптации к изменению климата, говорится в докладе ФАО.

Это связано с тем, что изменение климата влияет на глобальное сельское хозяйство неравномерно, улучшая условия производства в одних местах и отрицательно влияя на условия в других, создавая при этом множество «победителей» и «проигравших».

В докладе отмечается, что производство продуктов питания в странах, располагающихся на низких широтах, многие из которых уже страдают от нищеты, отсутствия продовольственной безопасности и неполноценного питания, будет в наибольшей степени подвержено воздействию изменения климата. И, напротив, регионы с умеренным климатом могут испытывать положительное воздействие, поскольку более теплая погода способствует увеличению сельскохозяйственного производства.

По словам Генерального директора ФАО Жозе Грациану да Силвы, чтобы предотвратить еще больший разрыв между экономикой и продовольственной безопасностью, между развитыми и развивающимися странами, «мы должны обеспечить, чтобы эволюция и расширение торговли сельскохозяйственной продукцией основывались на принципах справедливости и работали над общей целью искоренения голода, отсутствия продовольственной безопасности и неполноценного питания».

«Международная торговля имеет потенциал в стабилизации рынков и перераспределении продовольствия из избыточных в дефицитные регионы, оказании помощи странам в адаптации к изменению климата и в обеспечении продовольственной безопасности», - написал он в своем вступительном слове к докладу.

«Неравномерное воздействие изменения климата в мире и его последствия для торговли сельскохозяйственной продукцией, особенно в развивающихся странах, подчеркивают необходимость сбалансированного подхода к политике, который должен усилить адаптивную роль торговли, поддерживая при этом наиболее уязвимые слои населения», - сказал Грациану да Силва.

Однако для этого необходимы широкомасштабные политические действия, добавил Генеральный директор ФАО. Необходима торговая политика, способствующая эффективному функционированию глобальных рынков, в сочетании с климатически оптимизированными внутренними мерами, инвестициями и механизмами социальной защиты.

Торговля как механизм социальной защиты

Многие страны уже сегодня полагаются на международные рынки в качестве источника продовольствия для удовлетворения своего дефицита в продовольствии либо из-за высоких издержек на сельскохозяйственное производство (например, в странах с ограниченными земельными и водными ресурсами), либо когда климат или другие стихийные бедствия подрывают национальное производство продуктов питания.

Например, в Бангладеш в 2017 году правительство сократило таможенные пошлины на рис с целью увеличения импорта и стабилизации внутреннего рынка после того, как сильные наводнения привели к росту розничных цен на основные зерновые более чем на тридцать процентов.

Аналогичным образом, Южная Африка - традиционный производитель и чистый экспортер кукурузы - недавно увеличила импорт, чтобы ослабить воздействие последовательных засух.

В целом в докладе ФАО говорится о том, что открытые, предсказуемые и справедливые международные продовольственные рынки имеют важное значение для торговли, чтобы помочь обеспечению продовольственной безопасности и адаптации к изменению климата.

Однако, в то время как более интегрированные рынки усиливают адаптивную роль торговли в изменении климата, для стран, которые уже в сильной степени зависят от импорта продовольствия, это будет только углублять такую зависимость, отмечается в докладе. Таким образом, подчеркивается важность рассмотрения национальных приоритетов и задач.

Дополнительные политические возможности

Помимо рыночных мер интеграции существует еще более широкий диапазон подходов, которые могут быть использованы для более эффективного функционирования сельскохозяйственной торговли, чтобы помочь фермерам повысить свою устойчивость, увеличить объем производства сельскохозяйственной продукции, поддержать продовольственную безопасность и сократить выбросы парниковых газов в продовольственном секторе, утверждается в докладе ФАО.

На национальном уровне они включают в себя расходы, связанные с исследованиями и разработками, а также услуги по распространению знаний в области сельского хозяйства, чтобы стимулировать фермеров на внедрение климатически оптимизированных подходов в сельском хозяйстве. Расходы на экологические программы и экосистемные услуги, которые сглаживают негативные последствия выбросов от сельского хозяйства, никак не скажутся на торговле.

В развивающихся странах, подверженных риску изменения климата, поддержка фермеров в особенности станет ключевым фактором к тому, чтобы помочь им стать конкурентоспособными и добиться лучшего баланса между экспортом и импортом.

Все эти варианты могут быть согласованы с правилами ВТО, а также с новыми обязательствами, принятыми в рамках Парижского соглашения - не существует фундаментального конфликта между политикой в области изменения климата в соответствии с соглашением и правилами многосторонней торговли, говорится в докладе.

Последние тенденции в области глобальной торговли сельскохозяйственными товарами

В докладе также содержится обзор эффективности международной системы торговли сельскохозяйственной продукцией в последние годы и основных тенденций.

В то время как быстрый рост торговли сельскохозяйственной продукцией в период с 2000 по 2008 год сменился спадом в течение 2009-2012 года, а затем вялым подъемом, общая картина заключается в том, что в стоимостном выражении торговля сельскохозяйственной продукцией увеличилась в период с 2000 по 2016 гг. - с 570 млрд. долл. США до 1,6 триллиона долларов.

Большая часть этого роста была обусловлена экономической экспансией в Китае, а также увеличением глобального спроса на биотопливо.

Примечательно, что доля стран с развивающейся экономикой в мировой торговле сельскохозяйственной продукцией значительно выросла при одновременном росте доходов на душу населения и снижении уровня бедности. Это привело к росту потребления и импорта продовольствия, а также к повышению производительности сельского хозяйства, что в свою очередь привело к росту экспорта продовольствия не только на рынки промышленно развитых стран, но и в другие страны Глобального юга.

Действительно, в то время как традиционные гиганты, экспортирующие продовольствие, такие как Европа или Соединенные Штаты, остаются крупнейшими сельскохозяйственными экспортерами в стоимостном выражении, новички бросают вызов их первенству.

Например, в период с 2000 по 2016 гг. Бразилия увеличила свою долю в мировой торговле продуктами питания с 3,2 до 5,7 процента, Китай опередил Канаду и Австралию и стал четвертым по величине в мире экспортером сельскохозяйственной продукции, а Индонезия и Индия увеличили свой сельскохозяйственный экспорт достаточно для того, чтобы войти в десятку крупнейших мировых экспортеров продовольствия (8-е и 10-е места, соответственно).

За тот же период совокупная доля в общей экспортной стоимости Соединенных Штатов, Европейского союза, Австралии и Канады снизилась на десять процентов.

Еще 10 участников биржи контактов из Китая!

Большинство российских компаний, нацеленных на экспорт, пойдут на СЭФ-2018 для того, чтобы принять участие в бирже контактов, которая позволит им презентовать свою продукцию крупнейшим закупщикам из Китая. Биржа в этом году будет особенно представительной. Наряду с EPINDUO, Yuan Fang Shuo Ecommerce Co., Food2China.com и «Суйфэньхэ Синхэ» в ней примут участие еще 10 крупных китайских компаний, нацеленных на покупку в России самой разнообразной продукции.

Chongqing Fat Girl Food Co., LTD

Компания основана в 2014 году. Основная деятельность — производство и продажа закусочной продукции из мяса (мясные соусы). Продукция расфасована в вакуумную упаковку для индивидуального потребления. Годовой финансовый оборот — 30 млн юаней. Намерены импортировать печенье, кондитерские изделия, сладости.

Hangzhou Linan Jiuxing Ecolodical Agricalture Co., LTD

Предприятие основано в 2003 году в Ханчжоу. Имеет государственный сертификат GSP, который дает право на розничную продажу лекарств через собственную сеть аптек. В распоряжении компании стабильный канал продаж лекарственных препаратов. Годовой финансовый оборот — 110 млн юаней. Компании интересна пантовая продукция, лекарственные травы, чага и т. д.

Hangzhou Fujuan Mushroom industry Co., LTD

Компания занимается оптовой торговлей грибами, занимает лидирующие позиции в отрасли. Годовой оборот — 60 млн юаней. Принимают участие в СЭФ, чтобы найти поставщиков грибной продукции. Также интересуются снековой продукцией.

Zhuji Qingxin Food Co., LTD

Компания находится в Шаосине. Сфера деятельности — оптовая и розничная продажа продуктов питания, которые требуют соблюдения температурного режима хранения. Основной ассортимент: полуфабрикаты, мясная продукция, напитки. Годовой финансовый оборот — 50 млн юаней. В России намерены закупать мороженное.

Qingdao Maibao Brand Management Co., LTD

Компания развивает собственный бренд продуктов детского питания. Ассортимент продуктов достаточно широк: мясные паштеты, каши быстрого приготовления, печенье, всевозможные снеки, чипсы и т. д. Годовой финансовый оборот — 20 млн юаней. На СЭФ намерены вести переговоры о закупке кондитерских изделий, конфет и другой продукции, которая подходит для детского питания.

Jiangsu Weibei Maternal and Infant products Co., LTD

Компания создана в 2012 год. Компанию отличает продуманный комплексный подход к реализации импортных продуктов для детей от 0-6 лет и их родителей. Продажи осуществляются как через интернет, так и через сеть магазинов. Готовы на партнерских основаниях заниматься продвижением продукции под иностранными торговыми марками. Годовой финансовый оборот — 80 млн юаней. В России компания интересуется всеми товарами, которые можно отнести к категории «товары для детей и их родителей».

Hangzhou Kahamati biotechnology Co., LTD

Компания имеет успешный 20-летний опыт в сфере разработок и внедрения медицинских препаратов и оборудования. Годовой финансовый оборот — 50 млн юаней. Профессионалы в области лекарственных препаратов и БАД. Намерены импортировать пантовую продукцию, растительные экстракты и масла, спиртовые лекарственные настойки, бальзамы.

Guangzhou Yi Feng Trade Co., LTD

Компания основана в 2013 году как профессиональный торговый агент по реализации импортных продуктов питания на рынке Китая. Импортная продукция представлена в широком ассортименте: кисломолочные напитки, конфеты, леденцы, печенье, кексы, джемы, пиво и напитки. Импорт осуществляется из Таиланда и Малайзии. Годовой финансовый оборот — 40 млн юаней. Компания намерена расширить ассортимент продуктами из РФ. Есть интерес к кондитерским изделиям, конфетам, пиву и безалкогольным напиткам.

Hangzhou Gong Fang Ginseng and Velvet Co., LTD

Компания занимается производством и продажей БАД под своей торговой маркой. Основные производственные компоненты: женьшень, пантовая продукция, кордицепс и другие растительные лекарственные компоненты. Имеют широкую сеть по продажам БАД в Китае. Годовой финансовый оборот — 60 млн юаней. Готовы импортировать пантовую продукцию, продукты пчеловодства, растительные компоненты для производства БАД.

Hangzhou Weikai Trading Co., LTD

Компания основана в 1998 году. Занимается сувенирной подарочной продукцией: дизайном, производством и продажами. Годовой финансовый оборот — 100 млн юаней. В России намерены найти поставщиков косметической продукции (кремы, маски для лица, зубная паста и др.)

Почему китайские банки «дружат» с США против России?

Вечером 13 сентября стало известно, что в Китае поддержали антироссийские санкции. Представитель Центробанка РФ в Китае Владимир Данилов сообщил, что некоторые китайские банки отказываются проводить транзакции с участием российских компаний, мотивируя это решение санкциями США и Евросоюза.

Как такая ситуация стала возможной в условиях постоянно укрепляющихся добрососедских отношений между нашими странами? Эксперты сходятся во мнении: китайский бизнес куда более ориентирован на США, чем на Россию, в отношениях с которой все нередко развивается по принципу «дружба дружбой, а денежки врозь». Доля США во внешнеторговом обороте Китая более чем в 7 раз превышает долю России. И Китай действительно никогда не будет дружить с кем-то себе в ущерб. С экономической точки зрения США для Китая — куда более значимый партнер, чем Россия.

Пока никаких формальных санкций против России в Китае нет. Китайские банки просто задерживают или отказываются переводить платежи российским компаниям. Например, находящейся под санкциями корпорации «Сухой». В списки попадают даже те российские компании, на которые санкции не распространяются. При этом кивают китайские банки именно на санкции.

Помимо отказа проводить транзакции поддержка американских санкций выразилась и в массовой блокировке карт россиян, выпущенных китайскими банками. А учитывая, что Китай сейчас становится страной cashless, с заблокированными картами россиянам в его мегаполисах и городках попросту не выжить. Причиной блокировки карт в банках опять же называют пресловутые санкции.

Министр спорта Павел Колобков: «Спорт сближает – мы начинаем говорить на одном языке»

Как министр смотрел чемпионат мира по футболу и что будет с наследием этого праздника – в интервью «КП»

Министр спорта Павел Колобков стал гостем «Открытой студии» КП на Восточном экономическом форуме. Он рассказал о своих впечатлениях от чемпионата мира по футболу, новых международных проектах и о том, как вовлечь в спорт половину жителей страны.

ГЛАВНОЕ СОБЫТИЕ В ЖИЗНИ СТРАНЫ

- Павел Анатольевич, не могу не начать разговор с вами с обсуждения главного события этого лета – чемпионата мира по футболу. Как прошло это мероприятие для вас?

- Если говорить обо мне, чемпионат был очень непростой. Наверное, это одно из самых сложных спортивных соревнований в мире с организационной точки зрения. Мы посчитали, что порядка 40 различных федеральных структур принимали участие в проведении чемпионата. Более 30 регионов принимали участие и реализовывали свои региональные программы. Координация была сложнейшей. И то, что чемпионат прошел на таком уровне, без видимых сбоев, практически без замечаний команд, ФИФА и болельщиков – заслуга всех тех, кто принимал участие в его организации. Может быть, это даже не главное спортивное событие этого года. Возможно, это главное спортивное событие, которое было за всю историю спортивной жизни страны.

- Как вы смотрели матчи – больше с точки зрения чиновника или все-таки как болельщик?

- Матчи сборной команды России смотрел сложно. Честно говоря, половину матчей даже не видел, потому что очень переживал. Чувствовал, что есть у команды потенциал, есть возможности улучшать свою игру. Честно говоря, если бы мы играли гораздо хуже, мне было бы легче смотреть. А мы играли очень неплохо.

- Согласна, но больно уж напряженно!

- Да, ни у одного матча не был понятен результат до последней минуты, в каждом была борьба. За это мы, кстати говоря, и полюбили нашу команду. Именно в такую игру влюбилась вся страна. Не каждый вид спорта может вывести в ночь на улицы порядка миллиона человек, которые искренне счастливы, даже несмотря на поражение. И вообще, футбол этого чемпионата мира мне понравился. Почти во всех матчах была интрига, во всех матчах – результат, хоть подчас и непредсказуемый. И финальный матч был очень результативный, что бывает достаточно редко. Какие-то команды, может быть, лет 10-20 назад были поинтереснее. Но та игра, которая была во время чемпионата, меня порадовала. Я получил огромное удовольствие и как болельщик, и как руководитель спортивной отрасли страны.

- Удалось ли вам хотя бы немножко почувствовать ту околофутбольную атмосферу праздника, которая была во всех российских городах?

- Мы все почувствовали, когда проходили последнюю милю по пути на стадион. И на самом стадионе атмосфера, конечно, была потрясающая. Честно говоря, было жаль, что все так быстро закончилось. Всем хотелось продлить это ощущение, несмотря на то, что чемпионат длился месяц. Но это всегда бывает, когда все проходит очень хорошо, чего-то не хватает, какое-то чувство опустошения под конец. И хочется продолжения соревнования.

В СПОРТ ПРИВЛЕКУТ ПОЛОВИНУ РОССИЯН

- На этом Восточном экономическом форуме впервые введены в программу спортивные сессии. Какие темы будете обсуждать?

- У нас две спортивные сессии. Первая уже прошла. Она была посвящена привлечению частных инвестиций в строительство спортивных объектов. Надо сказать, что за последние годы интерес к этой теме увеличился. Порядка 40 регионов проявили заинтересованность. В следующем году больше 10 млрд. руб. должно быть привлечено в спорт. Мы этот вопрос координируем, у нас специальная рабочая группа. Пока, конечно, есть сложности в реализации государственно-частного партнерства (ГЧП). Но главное, что есть согласованность с инвесторами. Понимание, каким путем нам идти. Мы считаем, что за счет ГЧП можно повысить обеспеченность страны спортивными объектами на 20%. Это очень большой процент.

- Я увидела еще одну любопытную цифру в ходе этой сессии. Вы сказали, что реализация этого механизма позволит привлечь в спорт более 55% россиян. Каким образом?

- В первую очередь за счет обеспеченности спортивными объектами, повышения их пропускной способности. А также за счет стимулирования частной инициативы. 55% - это серьезный показатель, но уже сейчас 36,8% граждан вовлечены в занятия спортом. В большей части это молодежь: школьники, студенты. Меньший процент – лица среднего возраста. И еще меньше – пенсионеры. Мы должны сейчас полностью сконцентрироваться на этой активной части населения, поэтому для них должны быть представлены другие продукты. Здесь открываются возможности для частной инициативы, для частных инвесторов. В этом мы видим одну из составляющих успеха в реализации тех задач, которые мы ставим перед собой.

- А есть какие-то определенные виды спорта, которые вы поддерживаете, или вообще любые?

- Все виды спорта поддерживаем. И все виды физической активности. Но в первую очередь, конечно, массовые – футбол, хоккей, легкая атлетика, волейбол, виды спортивной борьбы. Но у нас задача – не только вовлечение граждан в занятия спортом. Это еще и модернизация системы спортивной подготовки, которая направлена на вовлечение максимального количества людей в занятие спортом. Потом выявление лучших, обеспечение их участия в соревнованиях. Ну и, конечно, после этого – отбор в сборные команды и выступление на крупнейших соревнованиях. Это целая система. Поэтому мы решаем параллельно две задачи, но они между собой взаимосвязаны. Помните, был такой лозунг – «От массовости к мастерству»? Мы взяли его на вооружение.

- У вас в рамках форума должны состояться встречи с иностранными коллегами. Что будете обсуждать?

- Вообще, у нас с Китаем, с Японией, с Монголией очень много совместных проектов. Если говорить про Японию, у нас – год российско-японских обменов в области боевых искусств. Мы несколько лет назад уже проводили подобное. Наши японские коллеги показывали свои боевые искусства нам. А мы выезжали в Японию и демонстрировали наши, в том числе и перед императорской семьей. С нами приезжал еще Федор Емельяненко – это вообще герой Японии. Каждый японец, наверное, его знает. В этом году у нас программа расширена. Мне нравится наше взаимодействие. Спорт сближает, мы начинаем слышать друг друга, говорить на одном языке.

С Китаем у нас есть подгруппа по развитию спорта. Ежегодно проходит ряд соревнований российско-китайских. А еще – научный симпозиум по взаимодействию наших научных организаций. С Китаем мы уже несколько лет подряд реализуем ралли «Шелковый путь». Это сложнейший проект, который проходит по территории нескольких стран. Сегодня мы договорились с ними, чтобы расширить наше спортивное сотрудничество.

С Монголией мы с 96-го года проводили игры «Дети Азии». Это молодежные соревнования, которые проводятся раз в 4 года. Более чем 20 видов спорта вовлечены. Раньше они были только летние, сейчас проходят и зимние. В 2020 году они будут проводиться в Монголии. На форуме будем обсуждать с руководителями Монголии реализацию этого проекта, для нас он очень важен.

НАСЛЕДИЕ ЧЕМПИОНАТА

- Возвращаясь к чемпионату мира по футболу, но уже говоря о наследии, которое он оставил. Один из самых обсуждаемых вопросов – что делать с теми дорогостоящими стадионами, которые были построены к ЧМ по футболу?

- Есть проект – программа «Наследие». Она была согласована и утверждена со всеми регионами. Понятно, что программа – это бумага пока, надо ее еще реализовать. На этой неделе у нас намечено большое совещание, связанное с обсуждением бизнес-планов. Каждый регион должен подготовить свой план по эксплуатации стадиона. Конечно, все объекты должны эксплуатироваться для спорта или каких-то культурных мероприятий. А не для рынков, как это было в 90-е годы.

Успех программы «Наследие» будет еще зависеть и от того, какой футбол мы будем демонстрировать на этих стадионах. Сейчас мы видим положительную динамику, увеличение количества зрителей. Как будет дальше – посмотрим. Но вообще для всех регионов стадионы стали центром притяжения и спортивной, и культурной жизни. Такие объекты обязаны быть в городах, потому что они системообразующие. Они украшают город и его инфраструктуру. И, конечно, гордость всех этих городов – проведение чемпионата мира.

Александра КОЗЛОВА

По итогам августа 2018 г., объем розничных продаж потребительских товаров в Китае достиг 3,15 трлн юаней ($460 млрд). Это на 9% больше, чем за август 2017 г., сообщило Государственное статистическое управление КНР.

В июле текущего года рост розничных продаж в Поднебесной достигал лишь 8,8%.

За восьмой месяц 2018 г. розничные продажи в сельской местности страны увеличились на 10,2% в годовом сопоставлении. В городах аналогичный показатель составил 8,8%. В частности, китайский общепит за последний летний месяц нарастил доходы на 9,7%.

В августе 2018 г. онлайн-продажи в КНР достигли 5,51 трлн юаней с приростом на 28,2% относительно уровня восьмого месяца прошлого года.

Ранее сообщалось, что по итогам июля 2018 г., объем розничных продаж потребительских товаров в Китае вырос на 8,8% относительно уровня июля 2017 г. В июне текущего года объем розничных продаж в Поднебесной вырос на 9%.

По итогам января-июля 2018 г., розничная торговля в стране увеличилась на 9,3% в годовом сопоставлении выражении и достигла объема в 21 трлн юаней ($3 трлн). В частности, за семь месяцев текущего года розничные продажи потребительских товаров в сельских районах КНР увеличились на 10,4%, а в городах – на 9%.

За январь-июль 2018 г. онлайн-продажи в стране выросли на 29,3% относительно уровня января-июля 2017 г. и составили 4,8 трлн юаней.

За август 2018 г. промышленное производство Китая выросло на 6%. Темпы роста показателя незначительно ускорились относительно уровня июля текущего года, сообщило Государственное статистическое управление КНР.

По итогам января-августа 2018 г., промпроизводство Поднебесной увеличилось на 6,5%. Это на 0,1% ниже, чем за января-июль текущего года.

В частности, производство и поставка электроэнергии, тепловой энергии, газа и воды в стране выросли на 9,9% в годовом сопоставлении.

Валовая прибыль в обрабатывающей промышленности КНР увеличилась на 6% относительно уровня января-августа 2017 г., а в горнодобывающем секторе – на 2%.

Динамика в промышленном производстве Поднебесной отслеживается на данных о деятельности определенных крупных предприятий страны с годовым оборотом не менее 20 млн юаней ($2,9 млн).

Ранее сообщалось, что за июль 2018 г. промышленное производство в Китае выросло на 6% по сравнению с аналогичным показателем 2017 г. За январь-июль текущего года китайское промпроизводство увеличилось на 6,6% в годовом сопоставлении. При этом темпы роста промпроизводства в стране держались на 0,1% ниже, чем за январь-июнь 2018 г.

В частности, за седьмой месяц текущего года производство и поставка электроэнергии, тепловой энергии, газа и воды в КНР выросли на 9% относительно уровня июля прошлого года. В то же время валовая прибыль в обрабатывающей промышленности страны увеличилась на 6,2%. При этом темпы роста были на 0,2% выше, чем в июне. В горнодобывающем секторе китайской экономики аналогичный показатель вырос на 1,3% в годовом сопоставлении. Темпы роста понизились на 1,4% относительно уровня июня.

Специальный административный район Сянган (Гонконг) занял третье место среди самых крупных международных финансовых центров мира. Китайская столица и город Шанхай вошли в первую десятку того же рейтинга – GFCI (Global Financial Centres Index). Его подготовили и опубликовали эксперты британской консалтинговой компании Z/Yen Group.

В общей сложности в рейтинг вошли 100 финансовых центров. В первой десятке находятся: Нью-Йорк, Лондон, Сянган, Сингапур, Шанхай, Токио, Сидней, Пекин, Цюрих и Франкфурт.

Нью-Йорк занял первое место, опередив Лондон всего на два балла. В свою очередь Гонконг отстает от британской столицы всего на три бала.

Китайский город Гуанчжоу был впервые включен данный рейтинг в марте 2017 г. Тогда он находился на 37 месте, а в этом году расположился на на 19 месте.

При составлении рейтинга специалисты учитывали комфортность среды ведения бизнеса, уровень развития финансовой системы, человеческий капитал, конкурентоспособность и другие критерии.

Ранее сообщалось, что с 2002 г., после того как Китай вступил во Всемирную торговую организацию, вклад страны в рост глобальной экономики в среднем составлял 30% в год. В 2001 г. импорт товаров в Поднебесную составил $243,6 млрд. В 2017 г. аналогичный показатель достиг $1,84 трлн. В среднем данный показатель увеличивался на 13,5% в год. В настоящее время КНР является вторым крупнейшим импортером в мире.

На протяжении последних сорока лет страна остается мировым лидером по экономическому росту. Так, с 1978 по 2016 гг. среднегодовой прирост внутреннего валового продукта (ВВП) Китая составлял 9,7%.

По итогам января-августа 2018 г., общий объем инвестиций в основные фонды Китае вырос на 5,3% в годовом сопоставлении. Это на 0,2% ниже, чем за январь-июль текущего года, сообщило Государственное статистическое управление КНР.

Темпы роста инвестиций снижаются с начала 2018 г. Между тем, структура инвестиций продолжает улучшаться.

Так, за восемь месяцев текущего года капиталовложения в инфраструктуру Поднебесной увеличились на 4,2% в годовом сопоставлении, инвестиции в высокотехнологичное производство – на 12,9%, а в изготовление оборудования выросли – на 9,2%.

Инвестиции в основные фонды, касающиеся частного сектора, выросли на 8,7% по сравнению с аналогичным показателем прошлого года. Капиталовложения в девелоперскую деятельность увеличились на 10%.

По итогам января-августа 2018 г., общая площадь проданной недвижимости в Китае увеличилась на 4% по сравнению с уровнем 2017 г.

Ранее сообщалось, что за 1981-2017 гг. инвестиции в основные фонды Китая достигли объема в 490 трлн юаней ($72,05 трлн). В среднем они росли на 20% в год. В 2017 г. шла реализация 890 000 строительных объектов на территории Поднебесной. При этом сданы в эксплуатацию 620 000 объектов. Оба показателя стали рекордными за последние сорок лет.

По итогам января-июля 2018 г., инвестиции в основные фонды Китая выросли на 5,5% относительно уровня января-июля 2017 г. За первую половину текущего года рост капиталовложений составил 6%. Таким образом темпы увеличения показателя замедляются.

В августе 2018 г. уровень безработицы в городах и поселках городского типа Китая составлял 5%. Это на 0,1% ниже, чем в июле текущего года, и на 0,1% ниже, чем в августе 2017 г. Об этом сообщило Государственное статистическое управление КНР.

Уровень безработицы в 31 большом городе Поднебесной составил 4,9%. Это на 0,1% меньше, чем в июле текущего года. В годовом сопоставлении показатель не изменился.

Уровень безработицы в китайских городах рассчитывается на основе количества безработных, которые участвовали в опросе занятости в городах, включая трудящихся-мигрантов в городах.

Ранее сообщалось, что в июле 2018 г. коэффициент безработицы в китайских городах и поселках городского типа составил 5%. Это на 0,3% выше, чем в июне текущего года. По сравнению с уровнем июля 2017 г. показатель практически не изменился.

По итогам января-июля текущего года в китайских городах и поселках городского типа были дополнительно трудоустроены 8,8 млн человек. На данный показатель приходится 80% от запланированного на 2018 г.

За август 2018 г. производство электроэнергии в Китае достигло 640,5 млрд кВт-ч. Это на 7,3% больше, чем за август 2017 г., сообщило Государственное статистическое управление КНР.

Темпы роста в августе держались выше, чем в июле текущего года, когда увеличение производства электроэнергии в Поднебесной составило 5,7%. За восьмой месяц 2018 г. суточная выработка электроэнергии в стране достигла 20,66 млрд кВт-ч. Данный показатель стал рекордном.

По итогам января-августа текущего года, производство электроэнергии в стране выросло на 7,7%. Это на 1,2% больше, чем за аналогичный период прошлого года.

Ранее сообщалось, что за январь-июль 2018 г. объем потребления электроэнергии в Китае достиг 3,88 трлн кВт-ч. Это на 9% больше, чем за январь-июль 2017 г. Темпы роста держались выше, чем за семь месяцев прошлого года, кода показатель достигал 6,9%.

В частности, за январь-июль текущего года электропотребление в промышленном секторе Поднебесной выросло на 7% в годовом сопоставлении. На этот объем пришлась доля в 55% от общего роста потребления электроэнергии в стране за семь месяцев 2018 г. В сфере услуг электропотребление выросло на 14,2%, в быту населения – на 13,6%, в сельском хозяйстве – на 10%.

По итогам января-июля текущего года, в Китае выработано на 7,8% больше электроэнергии, чем годом ранее.

Китайский газовый рынок – самый перспективный в мире.

Потребление природного газа в КНР в ближайшем будущем превысит 300 млрд кубометров в год, считает глава «Газпрома» Алексей Миллер. «Китайский газовый рынок – самый динамичный и перспективный в мире. КНР ежегодно демонстрирует впечатляющие темпы роста спроса на природный газ. В 2017 году потребление в стране увеличилось более чем на 15% и достигло 237 млрд кубометров. А в первом полугодии 2018 года рост составил уже 17,5% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. В условиях проводимой китайским правительством экологической политики потребление газа в Китае будет только увеличиваться», – сказал Миллер в беседе с журналистами в кулуарах ВЭФ во Владивостоке.

При этом темпы роста потребления газа существенно опережают увеличение собственной добычи в КНР. Совокупный объем китайского производства «голубого топлива» повысился в 2017 году только на 8,5% по сравнению с 2016-м – до 147,42 млрд кубометров. Китай занял шестое место в мире по добыче газа. Китайские аналитики прогнозируют, что к 2020 году ежегодный объем потребления природного газа в Китае к 2020 году вырастет до 290 млрд кубометров, а к 2030 году – до 480 млрд кубометров.

Разницу между внутренним предложением и спросом придется покрывать импортом газа.

«За 30 лет из наших восточных центров газодобычи в КНР поступит более 1 трлн кубометров газа. Мы продолжаем вести переговоры с нашими китайскими партнерами еще по двум газотранспортным проектам – поставках газа с Дальнего Востока и по «западному маршруту», – отметил Миллер.

Кроме того, Китай – один из ключевых покупателей сжиженного природного газа из портфеля группы «Газпром». В прошлом году на Китай пришлось 19% общего объема поставок холдингом СПГ на внешние рынки.

ФСК ЕЭС НАЧАЛА СТРОИТЕЛЬСТВО ОБЪЕКТОВ ЭЛЕКТРОСНАБЖЕНИЯ ТРУБОПРОВОДА ГАЗПРОМА «СИЛА СИБИРИ».

ФСК ЕЭС (входит в группу «Россети») начала возведение заходов от воздушной линии 220 кВ «Амурская – Ледяная» на электростанцию «Сила Сибири» – объект генерации Амурского газоперерабатывающего завода. Это ключевое звено цепочки перспективных поставок газа в Китай по трубопроводной системе «Сила Сибири». Всего для электроснабжения газопровода будут выполнены восемь проектов, включая строительство ЛЭП общей протяженностью более 100 км. Стоимость реализации мероприятий составляет более 5 млрд рублей.

По трубопроводу «Сила Сибири» газ будет транспортироваться из Иркутского и Якутского центров газодобычи российским потребителям на Дальнем Востоке и на экспорт в Китай.

ФСК ЕЭС обеспечит внешнее электроснабжение приемо-сдаточного пункта Чаяндинского нефтегазоконденсатного месторождения и компрессорных станций газопровода, расположенных в Республике Саха (Якутия) и Амурской области. Для этого будут построены три переключательных пункта 220 кВ и заходы ЛЭП, на четырех подстанциях 220 кВ будут установлены новые линейные ячейки 10-110 кВ. В результате будет обеспечено присоединение потребителя к электрическим сетям в объеме 49,5 МВт мощности.

Газ по «Силе Сибири» будет поступать на Амурский газоперерабатывающий завод для выделения гелия, пропана, бутана и других ценных компонентов. Предприятие сможет перерабатывать до 42 млрд куб. м сырья в год – это будет крупнейший в России ГПЗ и второй по мощности в мире.

Энергоснабжение завода будет осуществляться из нескольких источников, в том числе от собственной тепловой электростанции. ФСК ЕЭС построит заходы от действующих ЛЭП 220 кВ на распределительное устройство ТЭС «Сила Сибири», которые свяжут электростанцию и ГПЗ с самой мощной подстанцией Дальнего Востока – 500 кВ «Амурская» (1128 МВА). Благодаря этому будет обеспечено надежное электроснабжения предприятия из Объединенной энергосистемы Востока в объеме до 211,5 МВт.

Состоялось 15-ое заседание Межправительственной Российско-Китайской комиссии по энергетике.

Заместитель Министра энергетики Российской Федерации Анатолий Яновский принял участие в 15-ом заседании Межправительственной Российско-Китайской комиссии по энергетическому сотрудничеству, которая состоялась под сопредседательством заместителя Председателя Правительства Российской Федерации Дмитрия Козака и Заместителя Премьера Госсовета КНР Хань Чжена.

В ходе заседания Дмитрий Козак отметил, что российско-китайское сотрудничество в сфере энергетики вышло на беспрецедентно высокий уровень и динамично развивается практически по всем направлениям. "Можно с уверенностью сказать, что взаимодействие в энергетике превратилось в последние годы в локомотив торгово-экономического сотрудничества между нашими странами»,- сказал Дмитрий Козак.

По словам заместителя Председателя Правительства, межправительственная комиссия является важным элементом взаимодействия России и Китая в сфере энергетики и позволяет оперативно реагировать на возникающие сложности при реализации совместных проектов.

«Существенную положительную динамику имеет наше сотрудничество в области поставок энергоресурсов из России в Китай. Поставки нефти за восемь месяцев текущего года выросли на 30,4%, электроэнергии - на 12,5%», - добавил заместитель Председателя Правительства РФ.

Говоря о перспективах проекта "Сила Сибири", Дмитрий Козак подчеркнул, что поставки по газопроводу начнутся не позднее 20 декабря следующего года.

По итогам заседания заместитель Министра энергетики РФ Анатолий Яновский, который входит в российскую часть комиссии, отметил, что одним из важнейших направлений российско-китайского сотрудничества остается угольная сфера. Он сообщил, что принимаются комплексные меры по развитию транспортной инфраструктуры как в портах, так и на железной дороге.

«Китай является наиболее перспективным потребителем российского угля. Поставки угля из России в Китай увеличились с 17,3 млн тонн в 2016 г. до 25,6 млн тонн в 2017 г.», - сказал Анатолий Яновский.

Бразилия увеличила экспорт сои, в т.ч. в Китай

В январе-августе 2018г. Бразилия экспортировала 64,6 млн. т сои суммарной стоимостью $25,72 млрд., что на 20% больше, чем за аналогичный период в прошлом сезоне. Сообщает агентство Зерно Он-Лайн со ссылкой на МСХ Бразилии.

На долю Китая пришлось 50,9 мн. т сои или 79% от всего экспорта этой культуры. За аналогичный период в прошлом году объем поставок бразильской сои в Китай составил 44,1 млн. т (78% от всего экспорта).

Бразилия стала вытеснять США с китайского рынка после того, как в июле Китай ввел 25%-ную пошлину на ввоз американской сои в ответ на ограничительные меры на импорт китайских товаров в США.

 Зерно Он-Лайн

В 2018/19 МГ Россия соберет рекордный урожай рапса - ИА «АПК-Информ»

Согласно оценкам аналитиков ИА «АПК-Информ», в 2018/19 МГ валовой сбор семян рапса в России составит порядка 2 млн. тонн, что на 33% превысит показатель предыдущего сезона и станет максимумом за всю историю наблюдений.

Внутреннее потребление масличной в текущем сезоне оценивается экспертами на уровне 1,7 млн. тонн (1,27 млн. тонн в 2017/18 МГ), а экспортный потенциал семян рапса в 2018/19 МГ прогнозируется на уровне рекордных 250 тыс. тонн.

Что касается экспортных отгрузок российских семян рапса в 2017/18 МГ, то их объем оценивается аналитиками на уровне 220 тыс. тонн. При этом по итогам первых 10 месяцев сезона (август-май) из страны было экспортировано 216 тыс. тонн масличной, из которых 110 тыс. тонн (51% общего экспорта) было отгружено в Китай, 74 тыс. тонн (34%) – в Монголию.

АПК-Информ

В 2017/18 МГ Россия экспортировала почти 900 тыс. тонн соевых бобов – ИА «АПК-Информ»

Согласно предварительной оценке аналитиков ИА «АПК-Информ», по итогам 2017/18 МГ из России были экспортированы рекордные 870 тыс. тонн соевых бобов, что почти в 2,5 раза превышает показатель предыдущего сезона (368 тыс. тонн).

При этом почти весь указанный объем масличной был отгружен в Китай. Так по итогам первых 9 месяцев в 2017/18 МГ (сентябрь-май) в указанную страну было отгружено 688 тыс. тонн масличной, что составляет 97% общего объема экспорта.

В то же время, аналитики агентства прогнозируют, что в 2018/19 МГ Россия заметно сократит объемы отгрузок соевых бобов на внешние рынки – до примерно 570 тыс. тонн.

 АПК-Информ

Тернистый путь России к инновациям

Апурва Санги и Шахид Юсуф

Недавно на одном из мероприятий в Москве Генеральный директор одной крупной компании из списка Fortune 100 посетовал на то, что в России нет ни одной школы MBA с полным курсом дневной формы обучения, выпускников которой могла бы привлекать такая глобальная компания. Даже в известной школе «Сколково» нет такой программы. Нетрудно догадаться, что разговор вскоре зашел о состоянии инновационного потенциала России как фактора повышения производительности и экономического роста.

А что мы вообще знаем об инновациях в России?

Для начала стоит отметить, что в настоящее время Россия тратит немногим более 1% ВВП на НИОКР, при этом 70% финансирования обеспечивают государственные источники, и бóльшая их часть направляется на государственные НИИ. Что касается крупных предприятий, то на их долю приходится относительно небольшая часть исследований, тогда как участие вузов минимально ­ – особенно в части НИКОР в отраслях переработки. Для страны, которая славится богатыми научными традициями и многочисленными изобретениями в прошлом, результаты последних научно-технических разработок выглядят весьма скромно. То же относится и к программе освоения космоса. Несмотря на то что российская программа освоения космоса впечатляет, а ее ракетные двигатели – все еще одни из самых мощных и надежных в мире (американский ракетоноситель Атлас 5 использует российский двигатель РД-180), в других направлениях, таких как освоение глубокого космического пространства и разработка ракетоносителей многоразового использования, Россия отстает. Отсутствие заметных инноваций – как крупных, так и небольших – свидетельствует о том, что в России мало новых прорывных технологических открытий либо они вовсе отсутствуют.

Связь между инновациями и экономическим ростом хорошо известна. Так, один из немногих аргументов, с которым соглашаются экономисты, – это то, что в долгосрочной перспективе единственным источником роста являются инновации. Восстановление темпов роста ВВП в России в 2017—2018 годах дало необходимую передышку. Сейчас основанная задача состоит в том, чтобы повысить экономический рост страны с текущего уровня в 1,5—1,8%. Перед другими экономиками Европы, а также перед Японией, стоят такие же неотложные задачи: для сохранения экономического роста всем им необходимо повышать производительность.

Что касается России, то для того чтобы сработала стратегия обеспечения роста на основе инноваций, в краткосрочной перспективе необходимо повышать производительность имеющихся активов и инвестировать как в материальные, так и в нематериальные активы, а также позиционировать экономику так, чтобы обеспечивать уверенный поток коммерческих инноваций в среднесрочной перспективе.

Между тем в России в государственной собственности до сих пор остаются четыре крупнейшие отрасли экономики: оборонная/космическая промышленность, банковский сектор, транспорт и энергетика. В той или иной степени - это четыре значимые отрасли, и их эффективность или неэффективность сказывается на производительности остальной части экономики. На основе выборки из 114 российских крупнейших компаний в разных отраслях Abramov et al. в своей статье демонстрирует, что производительность труда на российских государственных предприятиях почти вдвое ниже показателей частных компаний. Еще один вывод заключается в том, что доля государственных предприятий в общей капитализации российских компаний-эмитентов является одной из наиболее высоких среди выборки компаний стран ОЭСР и Китая. В более широком смысле можно отметить, что все больше публикаций указывает на то, что доминирующее положение на рынке сдерживает инновации, и это в большей степени характерно для более богатых стран. Важно подчеркнуть: несмотря на то что уровень производительности в оборонно-космической отрасли оценить напрямую сложно, весьма показательным является то, что эта отрасль производит очень мало побочных эффектов для гражданского сектора России. Такая картина резко отличается от ситуации в таких странах, как США, где такие технологии как глобальная спутниковая система геолокации (GPS) и интернет, успешно и широко применяются в гражданских целях во всем мире.

Что же Россия может сделать, чтобы дать импульс инновациям? Простых методов не существует, однако мы полагаем, что отправной точкой могло быть стать восстановление и перепрофилирование инфраструктуры российских научных учреждений, которая серьезно пострадала в 1990-е годы из-за недофинансирования и сопутствующей «утечки мозгов».

Инновационный потенциал следует выстраивать с нуля, начиная с научных институтов, которые конкурируют с лучшими институтами мира. В настоящее время ни один из российских ВУЗов не входит в список лучших 150 ВУЗов мира (МГУ ими. Ломоносова находится на 194 месте).

Во-вторых, таким НИИ следует укреплять связи с бизнесом: следует покончить с долговременной изоляцией научного сообщества от бизнеса, а ученые должны более активно вовлекаться в отраслевую работу и развивать в себе предпринимательские качества. Это позволит преобразовать некоторые исследования в инновации, обладающие коммерческим потенциалом. Помочь в этом сможет более эффективное использование технологических парков, таких как «Иннополис» и «Сколково».

В-третьих, несмотря на то что ВУЗы и специализированные институты должны оставаться основными центрами базовых исследований, частным компаниям – не только крупным, но и небольшим компаниям-стартапам – необходимо осуществлять основной объем НИОКР. В настоящее время лишь десятая часть российских предприятий занимается коммерциализацией инноваций.

Хорошая новость заключается в том, что в России успешно создано нескольких инновационных компаний, таких как Яндекс, Лаборатория Касперского, M2M Телематика, Оптоган, НПО «Сатурн» и даже государственный Сбербанк. Более того, индивидуальные предприниматели обладают немалым инновационным потенциалом. Так, оказавшись недавно в жюри Международной молодежной премии в области предпринимательства в России, я был поражен динамизмом и изобретательностью представленных разработок – от технологий дронов для сельского хозяйства, находящихся в настоящее время на стадии коммерциализации в Азии и Африке (http://agrodronegroup.ru/), до инициатив по утилизации мусора в Москве (chistoedelo.org).

Однако не очень хорошая новость заключается в том, что все это – лишь островки инноваций. Формирование инновационного потенциала для роста производительности требует инвестиций в капитал для проведения исследований, полномасштабного раскрытия творческого кадрового потенциала России и укрепление институциональной среды в поддержку инноваций, в том числе для защиты интеллектуальной собственности. Только в этом случае путь к инновациям и росту производительности может оказаться не столь тернистым.

--------

Апурва Санди и Шахид Юсуф. Г-н Санги- Ведущий экономист Всемирного банка, работающий в Москве (Россия). Г-н Юсуф- главный экономист организации Growth Dialogue, Университета Джорджа Вашингтона, внештатный преподаватель Школы передовых международных исследований Университета Джонса Хопкинса, внештатный научный сотрудник Центра глобального развития, г. Вашингтон.

Почему в Китае отказываются проводить платежи в российские банки?

О таких отказах банков из КНР заявили в китайском представительстве Центробанка РФ. Что говорит об этой проблеме бизнес и помогут ли ее решить расчеты в юанях и рублях?

Владелец таможенно-транспортной компании VIG Trans Игорь Ребельский свидетельствует: китайские банки действительно отказываются проводить платежи в российские кредитные организации, особенно в государственные — Сбербанк и ВТБ. Клиенты его компании возят грузы в Китай и из Китая, и часто случается, что им приходится открывать счет в каком-нибудь небольшом банке, с которым китайцы соглашаются сотрудничать.

Но иногда это сделать невозможно, как в случае с одним из клиентов, который уже много лет работает с китайскими партнерами, рассказывает Игорь Ребельский:

«У нашего клиента в Сбербанке открыт счет, у него очень большая кредитная линия. У него была дилемма, поскольку деньги идут в Сбербанк, ему открывать счет в другом банке, перекидывать туда деньги — это проблематично и по отчетности, и по всему, да и вопросы от банка будут. И у нас он был вынужден открывать фирму в Китае с иностранным капиталом и работать через нее. В общем, это не влияет положительно на бизнес и развитие бизнеса».

Об этой проблеме особо не говорят. И даже сейчас СМИ где-то в последних абзацах привели заявления главы представительства российского ЦБ в Китае Владимира Данилова. На круглом столе в Харбине он заявил, что китайские банки расширенно интерпретируют санкции против России и могут или вовсе отказать, или задержать платеж, что тоже неприятно — и это еще мягко сказано. Причем санкции сами по себе ничего не запрещают китайцам, но, по словам бизнесменов, есть негласные указания.

Это, в общем-то, можно понять. Товарооборот США и КНР — 600 млрд долларов, а у России с Китаем — меньше 100 млрд. Продолжает ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН Мария Александрова:

«Представляете, какие объемы американского капитала ежегодно вливались на протяжении 35 лет в китайскую экономику. Сейчас, естественно, американцы могут тоже развернуться и начинать уходить из китайской экономики. Что китайцев интересует на нашей территории — это несколько крупных инвестиционных проектов в области нефти и газа. Все остальное, что к нам придет огромное количество каких-то там инновационных производств, это иллюзии».

Забавно, что о проблеме заговорили сразу после Восточного экономического форума, а там был Си Цзиньпин, было много разговоров о сотрудничестве, развитии торговли и переходе на расчеты в нацвалютах — напрямую, минуя доллар. Большинство платежей между странами сейчас проходит в валюте США. Естественно, американцы видят все транзакции и, если им придет в голову шальная мысль, могут и наказать китайцев.

Но если расчеты будут только в рублях и юанях, станут ли китайские банки сговорчивее? В последние месяцы почти 20% товарооборота России и Китая идет в нацвалютах, замечает экономист Сергей Хестанов. При этом размер экспорта и импорта при таких расчетах почти совпадает.

Сергей Хестанов

советник по макроэкономике генерального директора компании «Открытие-брокер»

«Это указывает на то, что в какой-то степени начала реализовываться бартерная схема торговли, когда в ответ на поставки российского сырья производятся такие же по сумме поставки китайских товаров. При этом какого-либо движения денежных средств для обслуживания такого рода торговли не требуется, что позволяет избежать даже формального применения любого рода санкций».

О расчетах в нацвалютах между Россией и Китаем говорят уже четыре года, но особо далеко не продвинулись. Это объяснимо: китайские банки начали осторожничать с российскими клиентами еще после первой волны санкций. Об этом некогда писал в своей колонке для издания Finance Asia зампред ВТБ Юрий Соловьев. Но потом о проблеме как будто забыли.

Бизнес говорит, что Китай действует циклично. Стоит начаться санкционной истерике, как сейчас, китайские банки ведут себя жестко. Когда американцы временно успокаиваются, то и Китай оттаивает. Это как болезнь: само не рассасывается, но время от времени проходит.

Михаил Сафонов

Нефть примеряет паранджу: что спасет Иран от санкций

Как ожидание санкций в отношении Ирана влияет на глобальный рынок нефти

В ожидании новой волны санкций падает экспорт иранской нефти. Тегеран и Вашингтон борются за рынок Индии, Китай отказываться от закупки нефти у Ирана не намерен, а российские трейдеры также сохраняют планы по закупкам нефти у Исламской республики. Как будет лихорадить мировой рынок нефти — в материале «Газеты.Ru».

Дедлайн для запуска американских санкций в отношении иранской нефти все ближе — осталось менее двух месяцев до 4 ноября, когда истекает срок ввода нового этапа ограничений. И Тегеран, и Вашингтон ведут активную работу с зарубежными партнерами: первые — чтобы избежать серьезного падения экспорта энергоносителей, вторые — чтобы вынудить как можно больше стран отказаться от закупок нефти из Исламской республики.

Битва за Индию

Одной из «платформ» ирано-американского противостояния стала Индия — традиционный потребитель углеводородов из Ормузского пролива. В первом полугодии 2018 года Индия закупала у Ирана в среднем 585 тыс. баррелей в сутки (б/с) при суточном объеме всего импорта нефти этой страной 4,62 млн баррелей. В июле Индия нарастила закупки до 768 тыс. б/с — иранскую нефть импортировали все индийские государственные НПЗ.

После заявлений Вашингтона об угрозе вторичных санкций для тех, кто все-таки будет покупать иранскую нефть, и «настоятельной рекомендации» Госдепа искать других поставщиков транспортная компания Shipping Corporation of India (SCI) отказалась поставлять иранскую нефть. Тогда, по данным местных СМИ, министерство морского транспорта Индии разрешило потребителям нефти пользоваться услугами Национальной иранской танкерной компании (NITC) и самостоятельно договариваться о цене перевозок и страховании груза.

Чтобы удержать покупателя, Тегеран предложил индийским партнерам крайне выгодные условия: иранская сторона полностью взяла на себя транспортные издержки, был увеличен период оплаты поставок. Представители индийских государственных компаний заявляли, что объем закупок нефти у Тегерана может вырасти вдвое к марту 2019 года.

Вашингтон при этом также не сидел на месте. Белый дом инициировал переговоры с Индией на министерском уровне, не скрывая своего намерения обсудить в ходе встречи вопрос импорта иранской нефти. Переговоры в формате «2+2» с участием министров иностранных дел и министров обороны обеих стран прошли в Нью-Дели 6 сентября. Они подписали Соглашение о связи, совместимости и безопасности и приняли совместное заявление о намерении усилить «партнерские отношения в обороне и безопасности», однако о нефтяном импорте в документе не было ни слова.

Эксперты полагают, что шансы убедить Нью-Дели официально отказаться от закупок иранского сырья у Вашингтона есть, однако практичность восточных предпринимателей говорит не в пользу такого решения.

Китайский фронт

По индийскому пути пошел и Пекин. Китайские власти неоднократно заявляли, что выступают против применения односторонних санкций и продолжат вести бизнес с Тегераном. По данным Международного энергетического агентства, КНР в июле купил 775 тыс. б/с нефти из Ирана, что стало самым высоким показателем с апреля 2016 года. Однако по неофициальным данным, Вашингтону удалось убедить Пекин как минимум не наращивать закупки иранской нефти.

В то же время, как сообщает Reuters, китайские потребители иранской нефти также начинают перемещать свои грузы на суда NITC.

Источники агентства утверждают, что из-за санкционного режима свой бизнес в Иране уже начали сворачивать страховые компании, которые в основном базируются в США или Европе. Поэтому государственный нефтяной трейдер Zhuhai Zhenrong Corp и крупнейший в Азии нефтепереработчик Sinopec Group привели в действие одно из положений долгосрочного соглашения о поставках с NIOC, которое позволяет использовать иранские танкеры. По аналогии с индийскими контрагентами, Иран будет покрывать все расходы и риски доставки нефти в КНР.

Аналогичную схему Иран уже использовал с 2012 по 2016 год, чтобы обойти санкции Запада.

Европа не сдает позиции

Между тем, согласно статистике, экспорт иранской нефти сокращается по всем направлениям.

По данным Международного энергетического агентства (МЭА), Иран уже снизил добычу нефти в июле на 40 тыс. б/с по сравнению с предыдущим месяцем — до 3,75 млн б/с. Экспорт иранской нефти за тот же период сократился — на 90 тыс. б/с до 2,19 млн б/с. По данным Bloomberg, в августе снижение иранского экспорта углеводородов продолжилось: поставки Тегераном нефти за рубеж сократились до 2,1 млн б/с, что является минимальным показателем с марта 2016 года.

Токио уже официально заявил о полном прекращении закупок иранской нефти с ноября 2018 года. Всего же иранский экспорт в восточном направлении упал до 1,1 млн б/с, хотя еще в июле находился на уровне 1,8 млн б/с.

От закупки иранской нефти уже полностью отказалась Южная Корея, прекратились поставки углеводородов из Ирана во Францию. Однако в августе поставки нефти из Ирана в Европу немного увеличились — до 355 тыс. б/с против 323 тыс. б/с в июле.

Еврокомиссия еще в мае приняла первый пакет мер по защите компаний ЕС в Иране от санкций США. Власти Еврокомиссии в начале августа запустили блокирующий регламент, который дает возможность всем европейским организациям в судебном порядке компенсировать ущерб от выполнения санкций со стороны лиц, по вине которых это произошло. Этим документом также были признаны юридически ничтожными на территории ЕС любые решения иностранных судов в поддержку санкций.

Ряд экспертов уже назвали этот шаг политическим демаршем ЕС. Впрочем, на деле это пока никак не подтверждено. И пример Total с отказом от участия в освоении месторождения «Южный Парс» иллюстрирует это весьма наглядно.

При этом Турция, которая важна не столько как потребитель нефти, сколько как крупный хаб, сохранила импорт иранской нефти на уровне 140 тыс. б/с. Поскольку в отношении Анкары Вашингтон также развязывает торговую войну, особого резона отказываться от иранской нефти у нее нет.

Рынок готов действовать

Вашингтон никогда не скрывал, что главная цель всех рестрикций — полностью убрать с рынка иранскую нефть. Для этого администрация США инициировала ряд переговоров с покупателями иранской нефти, чтобы способствовать поиску для них альтернативных поставок, пыталась договориться с Саудовской Аравией об увеличении добычи и экспорта, чтобы сбалансировать рынок. Дональд Трамп даже предпринимал ряд попыток надавить на ОПЕК, чтобы картель не допускал стремительного роста нефтяных цен.

Иран поставляет на экспорт в среднем 2 млн баррелей в сутки (б/с), изъятие с рынка этих объемов в условиях действия сделки по сдерживанию добычи в формате ОПЕК+ приведет к существенному снижению предложения в целом, что может стимулировать рост котировок к уровням $82-85 за баррель, а это крайне невыгодно ни ЕС, ни Китаю, ни Индии, отмечает аналитик «Алор Брокер» Алексей Антонов.

Нефтяные котировки сейчас сохраняют тренд на повышение. Так, запуск первой волны санкций США в отношении Ирана повлиял на цены: с 3 по 7 августа баррель марки Brent вырос в стоимости более чем на $1,5 и превысил отметку $74,5. В пятницу, 7 сентября, Brent стоил уже $76,2 за баррель.

Поддержали рост цен на черное золото и переговоры лидеров РФ и Ирана Владимира Путина и Хасана Рухани.

Оптимизм в настроениях инвесторов определяется ожиданиями существенного сокращения иранского экспорта в преддверии полномасштабной реализации американских санкций, отмечает главный аналитик «БКС Премьер» Антон Покатович. Многие покупатели уже сейчас закрывают соглашения на поставку иранского сырья из-за опасений «рикошетного» воздействия американских санкций на свои компании в ноябре, добавляет аналитик.

Тегеран не сдается 

Впрочем, сам Тегеран не ждет ни от кого милости и уже ясно дал понять, что в этот раз решительно настроен себя защищать. Министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф подчеркнул на этой неделе, что планы Вашингтона по сокращению экспорта иранской нефти до нуля не увенчаются успехом.

«Если американцы хотят придерживаться этой упрощенной и нереальной идеи в своем сознании, они должны представлять ее последствия», — сказал он иранскому изданию. «Они не могут думать, что Иран не будет экспортировать нефть, а другие будут экспортировать», — добавил министр, намекнув на уже поддержанную и на уровне духовных лидеров, и на уровне президента Хасана Рухани идею в ответ на американские санкции заблокировать Ормузский пролив, через который, в том числе, транспортируется нефть из Персидского залива.

О серьезности этих заявлений может свидетельствовать и тот факт, что в этом году Тегеран начинает работы по запуску нового нефтеналивного терминала в Оманском заливе в порту города Джаска. Новый терминал должен быть готов к 2021 году, заявил Рухани. Он позволит самому Ирану экспортировать черное золото, минуя Ормузский пролив.

Не исключено, что Тегеран будет искать новые рынки сбыта, выстраивать новые альянсы и наращивать поставки на азиатские рынки. Существует программа «Нефть в обмен на товары», в рамках которой российские компании также занимаются трейдингом иранской нефти, и пока заявлений о намерении от нее отказаться не было. Бартерные схемы могут быть распространены и на других: так 2 августа иранское агентство Mehr сообщало о похожих договоренностях с Белоруссией.

Дубай, ОАЭ. В Дубае откроется туристический офис Санкт-Петербурга Visit Petersburg, который будет взаимодействовать не только с ОАЭ, но и с другими странами, расположенными в регионе. Планы о развитии туристического бизнеса председатель Комитета по туризму Санкт-Петербурга Евгений Панкевич обсудил с генеральным директором группы компаний Plan B Хармик Сингха.

Также стало известно, что все необходимые для открытия офиса документы подписаны. «Мы расширяем сеть информационных представительств Visit Petersburg за рубежом. Новый офис станет точкой нашего присутствия в странах Ближнего Востока. Мы видим офис Visit Petersburg в Дубае, как туристический форпост, который будет взаимодействовать со всеми странами региона, а также с Индией», – отметил Евгений Панкевич.

Сотрудники Visit Petersburg в Дубае будут предоставлять информацию о путешествии в Северную столицу и продвигать Петербург как центр туризма. Также представительство будет заниматься конгрессно-выставочной деятельностью и привлечением инвесторов в туристскую отрасль Петербурга.

Хармик Сингх отметил роль властей Северной столицы в деле привлечения туристов, развивающееся стремительными темпами. «В абсолютных цифрах гости с Ближнего Востока пока составляют небольшую долю в общем турпотоке. Однако при правильных маркетинговых стратегиях может быть обеспечен быстрый рост этого показателя. Уверен, что благодаря офису Visit Petersburg в Дубае потенциальные туристы узнают о Петербурге, как об интересной и безопасной дестинации, с высоким уровнем туристской услуги», – сказал гендиректор группы компаний Plan B.

Отметим, что группа компаний Plan B является одной из ведущих компаний MICE индустрии на Ближнем Востоке. Петербургский офис Visit Petersburg будет действовать на базе этой компании. На сегодняшний день офисы формата Visit Petersburg работают в Париже, Гонконге, Тайбэе, Тегеране, Дели, Мумбаи и Лейпциге.

Источник: Петербургский дневник

Где в мире недвижимость дорожает сильнее всего

Интересный вопрос: где цены снизились, где выросли. Ответ для кого-то станет сигналом продавать, а для кого-то покупать. Вашему вниманию - десять фактов, которые мы узнали из отчета Knight Frank о ценах на жилую недвижимость по всему миру. С комментариями Prian.ru.

У роста цен умеренный темп

Средняя температура по больнице оказалась положительной – и в общем разумной. Исследование Knight Frank – Global House Price Index https://content.knightfrank.com/research/84/documents/en/global-house-price-index-q2-2018-5804.pdf  – охватывает 57 стран. (Второй квартал 2018 года относительно второго квартала 2017). Так вот, лишь в семи из них цены снизились. Пять лет назад «в минусе» была каждая третья страна, в кризисном 2008-м – семь стран из десяти! Причем даже самое значительное снижение сейчас весьма скромное – но об этом в конце.

Смена лидера

Драйверами роста, позволившие рынку недвижимости крошечного острова окрепнуть https://prian.ru/news/37013.html , стали дефицит объектов и рост экономики (+ 6,6% в 2017 году). Мальта обогнала предыдущего лидера…

Гонконг охладили

Вообще-то для Гонконга и второе место – провал. Страна находилась на вершине рейтинга 10 кварталов подряд (!). Вероятно, лидерство утрачено надолго: в стране растут процентные ставки по ипотеке, а власти вводят ряд охлаждающих мер https://prian.ru/news/36961.html .

Латвия бьёт рекорды

Вот это реально сюрприз! Годовой рост цен в прибалтийской стране близок к рекордам начала века, после которых, правда, последовал спад. Главное – активизировался внутренний спрос. Особенно впечатляют показатели в столице https://prian.ru/news/37100.html , да и арендные ставки достигли максимума https://prian.ru/news/37006.html .

Болгарский «квадрат» всё интереснее

Любимая нами страна – ещё одно доказательство того, к чему приводит активизация внутреннего спроса. Местные жители сами «расшевелили» рынок недвижимости, благодаря исторически низким процентным ставкам по ипотеке. Текущий рост даже начал беспокоить экспертов https://prian.ru/news/37241.html . Впрочем, крупные города – ещё не вся Болгария, на море динамика цен куда более скромная.

России есть к чему стремиться

Интересно, что российские квадратные метры ещё не дотягивают до рекордов третьего квартала 2008-го. И с учетом нынешних курсовых колебаний не факт, что дотянут. Кстати, текущие цены в Испании, Ирландии, Италии, Греции также уступают докризисным.

Восточная Европа – регион роста

Средний рост цен на недвижимость в восточных странах Старого света выше, чем в западных (+5,1%). Заметнее там и рост ВВП – 3,9% против 2,8%. Активизация экономики, снижение уровня безработицы и более широкие возможности по предоставлению ипотечных кредитов способствуют укреплению близких к нам рынков.

Лира падает, а цены растут

В Турции, при всех валютных перипетиях, цены растут – 11%! Впрочем, исследование учитывает данные первой половины года, когда падение лиры было не таким заметным, и тогда динамика цен в стране всё равно была ниже инфляции – 16%. Поэтому задача «выгодно купить» https://prian.ru/pub/37098.html  в Турции становится всё более интересной.

Германия, как всегда, стабильна

Вот что значит стабильный, прогнозируемый рынок с низкими процентными ставками. Правда, в Германии всё настолько хорошо, что появляются риски: говорят, в ближайшие два-три года цены на жилые квадратные метры упадут. Но почитайте внимательно: упадут не везде, не на всё https://prian.ru/pub/37244.html  и ненамного.

В интересной компании

Это, вроде как, наихудший результат среди всех стран. Но, впрочем, украинский Госкомстат http://www.ukrstat.gov.ua/  в своём отчёте говорит о росте цен на вторичном рынке и в новостройках в первом полугодии (3,5% и 5% соответственно). В любом случае, «в минусе» сейчас интересная компания со всех континентов: Перу (-1,6%), Саудовская Аравия (-1,3%), Бразилия (-0,75), Италия (-0,4%), Финляндия (-0,3%) и Израиль (-0,2%).

В завершение данные по самым востребованным странам – Испании (2,7%), Чехии (7,7%), Франции (3,1%), Греции (0,8%), Португалии (6,1%).

Prian.ru

Предложение жилья на Невисе растёт вместе с развитием инфраструктуры

Рынок элитной недвижимости на Невисе стабилен, по словам местных агентов. Цены и годовой объем продаж неизменны в течение последних двух лет. Но предложение выросло: в настоящее время на острове продаётся около 180 объектов по сравнению с 60 десять лет назад. В среднем, ежегодно заключается 25 сделок.

Агенты говорят, что роскошный жилой фонд острова включает как отремонтированные, так и неблагоустроенные старые односемейные дома, а также новые виллы и кондоминиумы в курортных общинах. Разрыв между спросом и предложением является результатом увеличения новых запасов и демографического сдвига, поскольку владельцы вышли на пенсию, сообщает NY Times https://www.nytimes.com/2018/09/12/realestate/house-hunting-in-nevis.html?partner=rss&emc=rss .

По словам владелицы Sugar Mill Real Estate Сюзанны Гордон, дети многих владельцев не в состоянии или не готовы взять на себя содержание родительских домов, поэтому они выставляют эти объекты на рынок. Эксперт добавила, что много потенциальных покупателей решают просто арендовать жильё, приехав на остров зимовать.

Директор по продажам и маркетингу Four Seasons Resort Estates Nevis Эрик Джонсон утверждает, что продажи вилл выросли в 2018 году. Курорт реконструируется, добавил он, поэтому люди покупают жильё, не дожидаясь, пока цены вырастут в связи с повышением спроса.

Цены на элитную недвижимость за пределами курортов начинаются от $1 миллиона и доходят до $3 миллионов, с ценами на квадратный метр в пределах $4 130 – 8 260. Хотя большинство объектов продаются по запрашиваемой цене, на недвижимость, которую придётся значительно переделывать, можно «выбить» скидку до 30%.

Цены на жильё на Сент-Китсе схожи с Невисом, но спрос и предложение здесь более сбалансированы. Пустынные участки под застройку оцениваются здесь от $1 млн, а расходы на строительство элитных вилл варьируются от $600 до $850 за квадратный метр.

Почти все покупатели роскоши на острове Невис являются иностранцами, большинство – из США, Великобритании и Канады. Люди, которые покупают долевое владение недвижимостью как путь к гражданству, приезжают из России, Китая и Объединенных Арабских Эмиратов. Также немало инвесторов из Австралии.

Чтобы купить недвижимость на Сент-Китсе и Невисе, иностранцам нужна лицензия на владение чужой землей, которая требует сбора за подачу заявления в размере около $370 и обычно выдаётся за 4-6 недель. Большинство иностранных покупателей, в том числе из США, должны платить земельный гербовый сбор в размере 10% от оценочной стоимости недвижимости (часто продажной цены). Также покупатель оплачивает услуги юриста (1-2% от стоимости объекта) и геодезиста ($300-500), 0,2% за страховку.

Программа гражданства через инвестиции предполагает полное или частичное владение собственностью. Самый доступный вариант – заплатить $200 000 за частичное владение общей недвижимостью.

Читайте также: Инвестиционное гражданство Карибских островов https://prian.ru/pub/33914.html 

Prian.ru

В ООН считают, что в России «очень высокий уровень развития»

Это следует из данных ежегодного доклада Программы развития ООН. Всего в рейтинг вошли 189 стран, среди которых Россия заняла 49-е место. Насколько индекс отражает реальную ситуацию в стране?

Лучше всего с уровнем жизни в Норвегии. Эта страна возглавила ежегодный рейтинг ООН. В тройку лидеров также вошли Швейцария и Австралия. В первой десятке — Ирландия, Германия, Исландия, Гонконг, Швеция, Сингапур и Нидерланды.

Индекс человеческого развития рассчитывается по показателям уровня образования, средней продолжительности жизни и объема валового национального продукта на душу населения. Россия, занявшая в рейтинге 49-е место, оценивается как государство с очень высоким уровнем человеческого развития.

Насколько индекс отражает реальную ситуацию в стране, рассуждает научный сотрудник Центра анализа доходов и уровня жизни НИУ ВШЭ Сергей Тер-Акопов:

«Так как у нас продолжительность жизни растет и достигла того, что было в 1990 году, мы поэтому как раз и должны расти. Уровень грамотности у нас один из самых высоких в мире. У нас единственная проблема — это ВВП, а так как у нас была большая инфляция, а ВВП меряется в долларах, естественно, ВВП сократился. Самое ужасное у нас — это здравоохранение. Продолжительность жизни мужчин кошмарная, это уровень Африки. Конечно, нам нужно что-то делать с мужчинами, чтобы они не умирали в 64 года».

Самый низкий индекс человеческого развития в Нигере, ЦАР, Южном Судане, Чаде и Бурунди. Из 189 стран, входящих в список, очень развитыми признаны 59, и лишь у 38 рейтинг расценивается как очень низкий. Восемь лет назад в соотношении высоко- и низкоразвитых стран последних было больше, чем первых.

Более 300 спасателей приняли участие в российско-китайских учениях

14 сентября на трансграничной реке Амур состоялись международные учения по ликвидации последствий чрезвычайной ситуации, которые проводились по инициативе Главного управления МЧС России по Амурской области и Хэйлунцзянского управления морской безопасности.

В учениях приняли участие более 300 человек и около 50 единиц техники. С российской стороны было задействовано 186 человек и 28 единиц техники, в том числе три авиационных судна.

Главной задачей тренировки была отработка на практике взаимодействия сил и средств спасательных служб двух пограничных городов в случае возникновения чрезвычайной ситуации на реке.

По замыслу, в районе строящегося моста через реку Амур произошло столкновение пассажирского судна «Лункэ-203» (КНР) и российского судна, задействованного в строительных работах. При столкновении пассажирское судно получило серьезные повреждения, рулевое устройство вышло из строя, судно потеряло управление. Российское судно также потеряло управление, его течением относит к строящемуся мосту. Кроме того, на судне возник пожар, огонь стремительно распространяется.

Это уже не первые учения, проводимые Главным управлением МЧС России по Амурской области и Хэйлунцзянским управлением морской безопасности на трансграничной реке. Все этапы взаимодействия при чрезвычайной ситуации были отработали - оповещение, передача информации, проведение аварийно-спасательных работ, а также тушение огня как с воды, так и с воздуха.

Завершились учения парадом техники, который открывал самолет БЕ – 200 МЧС России и два вертолета МИ -8 с российским и китайским флагами. Подводя итоги, организаторы отметили, что тренировка прошла на высоком уровне и сотрудничество между спасательными службами приграничных городов будет продолжено.

Рост производства без ущерба качеству и экологии: на МРФ определили задачи аквакультуры.

В рамках деловой программы II Международного рыбопромышленного форума состоялся круглый стол «Аквакультура: прогнозы выращивания и развития до 2050 года». В мероприятии приняли участие представители Росрыболовства, руководители профильных иностранных министерств и ведомств, отраслевых объединений и ассоциаций, а также крупных промышленных организаций, специализирующихся в области товарного выращивания гидробионтов, проектирования и техобеспечения акваферм.

Специалисты обсудили состояние этой отрасли в мире, перспективы роста объемов производства, а также возможные риски для экологической безопасности окружающей среды при развитии аквакультуры и вопросы контроля качества ее продукции.

По словам модератора, главного менеджера международной организации Eurofish Екатерины Трибилустовой, аквакультура обеспечивает 40% от общемирового объема продовольствия, а в сегменте пищевой рыбной продукции на нее приходится более 50%. Общий объем производства аквакультуры в странах – участницах МРФ, согласно данным ФАО, составляет более 54 млн тонн.

Заместитель руководителя Федерального агентства по рыболовству Василий Соколов рассказал, что в настоящее время в аквакультуре России работает более 13 тысяч человек. «Большая часть действующих предприятий – это маленькие аквафермы и хозяйства со штатом до 5 человек, которые, тем не менее, решают задачу по обеспечению традиционного потребления рыбопродукции», – сообщил Василий Соколов.

Одна из приоритетных задач Росрыболовства – увеличение уровня потребления рыбопродукции до 24–26 кг на душу населения в год. Учитывая исчерпаемость ресурсной базы, даже пока недоиспользуемых перспективных объектов, роль искусственного выращивания рыбы и морепродуктов будет расти.

Согласно проекту стратегии развития рыбного хозяйства, к 2030 году планируется увеличение объемов производства аквакультуры в три раза. Большим преимуществом России замглавы Росрыболовства назвал подходящие природные условия для развития органической аквакультуры – выращивания высококачественной продукции, отвечающей самым высоким экологическим стандартам. Особую роль должно сыграть пастбищное выращивание, в первую очередь, стремительно развивающееся лососеводство, которое уже приносит порядка 20 тыс. тонн вылова.

В настоящее время ведется большая межведомственная работа по совершенствованию нормативно-правовой базы рыбоводства, в том числе, по ветеринарному контролю, который является инструментом противодействия подмене контрафактом и браконьерским выловом аквакультурной продукции. Поскольку рыбоводство – одна из наиболее наукоемких отраслей из всей рыбохозяйственной сферы, большое внимание уделяется исследованиям и научно-техническому сотрудничеству.

Об опыте и основных тенденциях в управлении аквакультурой в Китайской Народной Республике рассказал вице-президент, генеральный секретарь Китайского союза предприятий по переработке и торговле морепродуктами Цуй Хэ. В стране, которая является лидером по объему производства аквакультурной продукции, политика в области искусственного культивирования сейчас направлена на повышение качества продукции и экологической безопасности производства, а не на увеличение объемов. Основными объектами выращивания остаются рыбы, водоросли и беспозвоночные, однако сейчас применяются новые требования к экологической безопасности производства, в том числе по обеспечению дренажа и водоотвода в хозяйствах. Другие важные направления аквакультурной политики Китая – снижение стоимости производства, повышение его рентабельности и развитие использования холодильных технологий при перевозках продукции.

Президент Союза осетроводов России Александр Новиков напомнил участникам, что Россия и Иран уже давно не монополисты в выращивании этой ценной рыбы. Осетроводство развито во многих странах мира, причем ключевым его элементом является получение товарной икры. Ее производство – более сложная задача, чем товарное выращивание рыб для получения мяса, но также сопряжено со многими факторами риска. По прогнозу специалиста, осетроводство будет изменяться. В ближайшие 50 лет будет развиваться селекция, получение гибридных форм, соответственно, и получаемая икра будет отличаться от дикой, но вовсе не значит, что в худшую сторону, обратил внимание докладчик.

Заместитель директора Генерального директората по рыболовству и аквакультуре Министерства продовольствия, сельского хозяйства и живых ресурсов Турции Тургай Тюркйылмаз рассказал о развитии отрасли в Турции. Сравнительно молодая для этой страны отрасль за 34 года смогла в 100 раз увеличить объемы производства, в том числе и благодаря политике, направленной на привлечение инвестиций и применение иностранных технологий. При этом был взят курс на повышение экологической безопасности – аквафермы были отодвинуты на 60 миль вглубь континента. «Основные объекты культивирования – форель, окуни и сибас, но Турция активно заинтересована в развитии аквакультуры видов, которым требуется меньше кислорода и меньший объем белков животного происхождения», – подчеркнул Тургай Тюркйылмаз.

Объем производства аквакультуры в Республике Корея достиг 1,68 млн тонн, что ставит страну на 7-е место в мире по этому показателю. Представитель Национального института исследований и развития рыбного хозяйства Республики Корея Ким Шин Квон рассказал, что производство сосредоточено на выращивании рыб, моллюсков и 3-4 видов водорослей. Важную роль играет применение смарт-технологий, обеспечивающих автоматическую систему контроля, мониторинга, систематизации и анализа данных. Кроме того, активное применение вакцинации в хозяйствах позволит сократить расходы от применения антибиотиков и получать более качественную продукцию.

Также участники сессии обсудили возможности получения российских линий форели и атлантического лосося, перспективы и основные направления развития аквакультуры в Черноморском, Азово-Каспийском и Дальневосточном бассейнах, способы преодоления природно-климатических явлений и социально-экономических вызовов.

Сайт МРФ: fishexpoforum.com

Крах Венесуэлы: готовится свержение Мадуро

Генсек ОАГ допустил военное вторжение в Венесуэлу

Организация американских государств допускает возможность военного вторжения в Венесуэлу, заявил генсек альянса Луис Альмагро. Он добавил, что наплыв беженцев в Колумбию показывает «лживость венесуэльской диктатуры». Ранее сообщалось, что администрация главы Белого дома Дональда Трампа обсуждала с офицерами-повстанцами планы по силовому свержению президента Венесуэлы Николаса Мадуро.

Генеральный секретарь Организации американских государств (ОАГ) Луис Альмагро допустил возможность военного вторжения в Венесуэлу, передает ФАН.

Об этом он заявил в ходе посещения расположенного на границе с Венесуэлой колумбийского города Кукута, в который массово прибывают беженцы.

«Что касается военного вторжения для свержения Николаса Мадуро, мы не должны исключать никакого варианта. Наплыв венесульских беженцев в Кукуте показывает лживость венесуэльской диктатуры», — сказал чиновник.

Двумя днями ранее президент Венесуэлы Николас Мадуро отправился в Китай для укрепления связей сотрудничества и указал, что его поездка осуществляется на фоне улучшения положения его страны, так как запущена «программа восстановления экономики, роста и процветания».

«Я улетаю в КНР с государственным визитом, очень нужным для нас, который полон больших ожиданий для Венесуэлы, чтобы увеличить объем наших отношений, чтобы продвинуться в новых соглашениях стратегической ассоциации в экономике, финансах, энергетике, технологии, связи», — сказал политик.

И если спад экономики в стране замедлился, то об общественной обстановке в самой Венесуэле и у ее границ того же самого сказать нельзя. Так, издание New York Times со ссылкой на военные источники в США и Венесуэле сообщало, что администрация президента США Дональда Трампа обсуждала с венесуэльскими офицерами-повстанцами планы по силовому свержению Николаса Мадуро.

Тайные встречи между администрацией американского президента и оппозиционными офицерами в Венесуэле велись на протяжении года. Анонимный венесуэльский военачальник рассказал, что не менее трех военных групп в Венесуэле готовили заговор против правительства Мадуро, причем переворот планировался не менее трех раз с лета 2017 года.

Однако мятеж так и не был претворен в жизнь. Сообщалось также, что венесуэльские мятежники просили США о материальной помощи, в том числе о радиоустройствах с возможностью шифрования, однако американская сторона поддержку не оказала.

Президент Боливии Эво Моралес, в свою очередь, в твиттере заявил, что осуждает планы правительства США по «свержению» Николаса Мадуро. Он также пообещал, что страны Латинской Америки будут противостоять политике США в регионе.

Ранее президент Бразилии Мишел Темер проинформировал о направлении подразделений своих вооруженных сил на границу с Венесуэлой, это связано с увеличением числа мигрантов из этой страны.

Как отмечается, на север страны в штат Рорайма направили 120 военнослужащих, которые должны будут предотвращать инциденты, связанные с наплывом венесуэльских мигрантов.

«Сегодня я отдал распоряжение о применении вооруженных сил для обеспечения правопорядка в штате Рорайма», — заявил Темер.

Он пояснил, что данная мера необходима для обеспечения безопасности бразильцев и самих мигрантов.

Власти Перу и Эквадора ввели ЧП из-за притока венесуэльских беженцев. Отмечается, что особо остро проблема стоит в столичной эквадорской провинции Пичинча. Беженцев также много в провинциях Карчи и Эль-Оро, граничащих с Колумбией и Перу соответственно.

В районы с опасной обстановкой Кито направил дополнительные силы миграционного контроля, медиков, психологов и социальных работников. Также международные организации выразили готовность предоставить продовольствие, воду, палатки и предметы первой необходимости.

В августе на Мадуро было совершено покушение с помощью дронов.

Инцидент произошел во время выступления главы государства на параде, приуроченном к очередной дате создания национальной боливарианской гвардии. В дроне была закреплено взрывное устройство на основе С4, передает НСН.

Покушение не было доведено до конца — беспилотник был сбит. Мадуро и находившееся на трибуне рядом с ним политическое и военное руководство страны не пострадали, но несколько участников парада получили ранения. Мадуро был немедленно эвакуирован.

За покушение ответственность на себя взяла «Фланелевые солдаты», радикальная группировка, основанная экс-офицером полиции и противником действующего президента Венесуэлы Оскаром Пересом, убитым в 2018 году. Часть причастных к покушению – около 50 человек — уже были задержаны.

Сам Мадуро заявил, что за покушением на него стоят правые силы Венесуэлы и Колумбии. По его словам, ряд организаторов покушения живут в США. Более того, он выразил уверенность, что реакция Вашингтона доказывает причастность к теракту и самих США.

Со своей стороны советник президента США по национальной безопасности Джон Болтон отверг всякую возможность в причастности страны к инциденту в Каракасе. Дипломат также заявил, что Вашингтон готов рассмотреть доказательства в отношении людей, которые проживают на территории США и могут быть причастны к покушению на президента Венесуэлы.

Схемы, картинки и цифры: новые указатели в метро запутали даже коренных москвичей

Исчезают ключевые названия привычных достопримечательностей при выходе в город, а где-то вместо списка станций указана только конечная

Глобализация добралась и до московского метро. При любом отклонении от привычного маршрута пассажиры стоят в ступоре перед новыми указателями.

Москвичи привыкли ориентироваться в метро по цветам: синяя Арбатско-Покровская линия, оранжевая Калужско-Рижская. То, что оставили цвета на кружочках, немного спасает положение.

Сначала эти резкие изменения были непривычны, вспоминает москвичка Анна, но сейчас в метро явно ведется работа над ошибками:

«Я привыкла, что всегда на переходах были указаны все станции, полный список, а тут какие-то цифры. Плюс убрали подробности, какие именно станции на этой ветке. Плюс нумерация. Даже мне, коренной москвичке, было сложно. Я передвигалась по памяти, но если было какое-то иное направление, я путалась, не всегда шла на переходы, которые мне нужны. Во-первых, на указателях был мелкий шрифт, но они стали как-то модифицировать. Видимо, люди жаловались, потому что потом стали делать более подробные таблички — уже и цифры были, и названия всех станций, и шрифт сделали более крупный. Но мне понравилось то, что теперь есть указатели на полу».

Найти нужный выход в город стало сложнее, говорит москвичка Вера:

«Напольные указатели очень хорошие, но их очень часто не видно, особенно в час пик. Плохо, что поменяли некоторые указатели на выходы, не только с названием улиц, но и геолокации, например торговый центр «Охотный ряд» больше не указан наверху, и непонятно, в какую сторону выходить на платформе. То же самое относится к «Библио-Глобусу» на Лубянке».

Кардинально противоположное мнение у жительницы Москвы Александры:

«Я живу и учусь на фиолетовой ветке, часто бываю на станции «Китай-город», там переходы не совсем понятны не только для иностранцев, но и для русских, очень много выходов, и раньше я постоянно терялась. В последнее время я эту проблему вообще не испытываю, потому что, во-первых, появилось очень много указателей, стали обозначать то, чего я раньше не замечала, какие-то географические локации, до того же парка «Зарядье» можно дойти по указателям».

Ощущения смешанные: есть что-то хорошее, а что-то резко не нравится, особенно на новых станциях, говорит коренной москвич Андрей:

«Дизайн, наверное, приятный, современный, все очень красиво. Но я уже неоднократно сталкивался с тем, что ты не знаешь, где выход. Спрашиваешь у полицейского — он тоже не знает. И вдруг вспоминаешь: это же лебедевская студия, они же теперь модным образом написали все это на полу, и начинаешь ходить и смотреть, где на полу написано way out и где стоит эта стрелка. А на самой вывеске, когда выходишь из вагона, этого нет, и это очень неудобный момент».

Система навигации советского образца уже не справляется: подземка растет, количество станций прибывает, а привычные указатели — светящиеся подвесные короба с названиями станций — остаются того же размера, шрифт становится мельче, и вся информация на них просто не помещается. Задача была сделать задел на будущее, считает ведущий дизайнер Wayfinding.pro, консультант разработки системы навигации московского метро, автор схемы метро Бостона Михаил Квривишвили:

«Цифры — это, конечно, упрощение и действительно очень непривычная для нас конструкция, но гораздо проще сказать «шестая линия», чем сложные труднопроизносимые названия. Это понятное решение, хотя, конечно, нужен период привыкания, особенно местным жителям. По поводу конечных станций — это сложная история. Я лично ратовал бы за стороны света, пусть это непривычно: таким образом мы больше соотносим себя с городом, чуть больше понимаем пространственные связи и меньше ориентируемся на названия станций метро, потому что они не столь важны. Районы называются по станциям метро, название самих районов практически не используются, их положение в пространстве также утеряно. Наверное, хорошо бы это вернуть, но это опять-таки болезненный процесс».

Из однозначных плюсов — удобство для иностранцев. Для них названия московских линий и станций были хуже китайской грамоты — многие просто считали остановки по пальцам. Теперь станции пишут и объявляют на английском языке.

Наталья Воробьева

14 сентября 2018 года в Москве завершил свою работу Форум органов регулирования безопасности объектов угледобычи, организованный Федеральной службой по экологическому, технологическому и атомному надзору (Ростехнадзор). Участники мероприятия договорились о дальнейшем сотрудничестве, о расширении тем для обсуждения. В частности, о регулировании промышленной безопасности, вопросов окружающей среды и охраны труда. Кроме того, стороны договорились о расширении сотрудничества не только по вопросам промышленной безопасности в угольной отрасли, но и в горной в целом, а в перспективе - в нефтегазовом секторе. В рамках международного Форума предполагается, что его участники будут обмениваться опытом надзорной деятельности.

В первый день работы форума, 13 сентября представители Ростехнадзора и Росструда рассказали о работе своих ведомств. Основная задача Федеральной службы по экологическому, технологическому и атомному надзору (Ростехнадзор) - повышение уровня защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от аварий на опасных производственных объектах и их последствий. Об этом участникам рассказал начальник Управления по надзору в угольной промышленности Геннадий Ермак. В своем докладе он подробно остановился на теме регулирования промышленной безопасности в угольной промышленности Российской Федерации.

По его словам, полномочия Ростехнадзора в сфере безопасности ведения горных работ включают контроль соблюдения требований промышленной безопасности, безопасности ведения горных работ, пожарной безопасности на подземных работах. Лицензирование деятельности при эксплуатации опасных производственных объектов (ОПО), также при производстве, хранении и применении взрывчатых материалов; проведении маркшейдерских работ и экспертизы промышленной безопасности. Ростехнадзор выдает разрешение на ведение взрывных работ, согласовывает планы развития горных работ, регистрирует опасные производственные объекты и заключения экспертизы промышленной безопасности, а также занимается расследованием причин аварий, несчастных случаев.

Ермак рассказал о видах контрольно-надзорных мероприятий, привел статистику по авариям, произошедшим с 2013 года, а также дал оценку причинам, по которым они возникали. По его словам, основными причинами аварий является низкий уровень культуры безопасности, игнорирование персоналом требований безопасности ведения работ, организация производственного процесса допускает возможность нарушений и неэффективность системы управления производством.

Начальник Управления по надзору в угольной промышленности Ростехнадзора рассказал о многофункциональной системе безопасности, про введение риск-ориентированного подхода, привлечении общественных инспекторов в области промышленной безопасности, о нормотворческой деятельности.

В первый день работы участники заслушали доклад начальника Управления государственного надзора в сфере труда Роструда Евгения Иванова, доклады представителей органов регулирования всех делегаций, приехавших в Москву: из Китайской Народной Республики, Германии, Великобритании, Турции и Румынии. Во второй день работы с докладом выступил Главный специалист по регулированию вопросов труда, инспекции труда и охране труда Международной организации труда Валентин Мокану. Затем участники Форума дали оценку своей работе и договорились о дальнейшем сотрудничестве.

Форум органов регулирования безопасности объектов угледобычи организован Ростехнадзором и начал свою работу 13 сентября 2018 года в Москве. Стратегической целью мероприятия является создание международного сообщества регуляторов безопасности в промышленности. Форум может стать регулярной площадкой для обсуждения вопросов, связанных с совершенствованием национальных подходов к регулированию безопасности в угольной отрасли, а также обмена опытом и изучения лучших мировых практик.

13-14 сентября 2018 г. в Санкт-Петербурге прошел IV Международный семинар ЕАГ / МУМЦФМ «Эффективный надзор как механизм обеспечения участия секторов нефинансовых предприятий и профессий (НФПП) в антиотмывочной системе» и консультации с частным сектором.

Организаторами мероприятия выступили Евразийская группа по противодействию легализации преступных доходов и финансированию терроризма (ЕАГ), Федеральная служба по финансовому мониторингу и Международный учебно-методический центр финансового мониторинга.

В семинаре приняли участие делегации государств – членов и наблюдателей ЕАГ – Армении, Беларуси, Казахстана, Китая, Кыргызстана, России, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана, а также представители Комитета экспертов Совета Европы по оценке мер борьбы с отмыванием денег (МАНИВЭЛ).

Мероприятие открылось приветственными выступлениями Председателя ЕАГ г-жи Хао Цзинхуа (Китайская Народная Республика) и заместителя председателя ЕАГ, директора Росфинмониторинга Ю.А. Чиханчина.

"Для формирования эффективной надзорной и антиотмывочной систем очень важно, чтобы информация о финансовых операциях и финансовом поведении, предположительно связанном с преступностью и терроризмом, распространялась своевременно и эффективно с участием как частного, так и государственного сектора, включая нефинансовые предприятия и профессии", - заявила Хао Цзинхуа.

Традиционно техническое содействие оказывалось в первую очередь финансовым учреждениям, как и усилия по наращиванию потенциала. И, к сожалению, уязвимости сектора УНФПП до недавнего времени получали значительно меньше внимания, с чем связан повышенный риск его использования при отмывании денег, попытках финансирования терроризма и организации иных незаконных финансовых потоков.

По статистике взаимных оценок, рекомендации и непосредственные результаты ФАТФ, связанные с сектором УНФПП и надзором за этим сектором, всегда становятся проблемой для оцениваемой страны. Стабильность любой системы определяется стабильностью его самого слабого звена, и это обстоятельство приобретает особое значение сейчас, когда уже развернулся 4-й раунд взаимных оценок.

"Хотелось бы особо поблагодарить международных экспертов, которые своим приездом подчеркнули актуальность для всего международного сообщества тех вопросов, которые запланированы к обсуждению на данном семинаре. Участие госпожи Хао в сегодняшнем мероприятии говорит о том, что Евразийская группа уделяет особое внимание этой проблематике и проведением данного семинара показывает, что мы активно готовимся к оценке. Нынешняя встреча дает возможность участникам обменяться мнениями, высказать свои позиции, обсудить с экспертами международного уровня наши подходы и, возможно, скорректировать те отчетные материалы, которые мы уже подготовили для представления международному сообществу", - отметил Ю.А. Чиханчин.

В ходе семинара участники обменялись опытом в целях повышения эффективности работы надзорных органов и сектора нефинансовых предприятий и профессий, содействия внедрению новых технологий в коммуникации государства и частного сектора. На мероприятии обсуждались и анализировались современные тенденции в организации надзора, оценки эффективности принимаемых мер и взаимодействия с организациями частного сектора в целях противодействия отмыванию денег и финансированию терроризма.

Глава Росрыболовства: большой вылов в этом году снизил цены на рыбу

Низких цен, ассортимента в магазинах, доступности и качества — всего этого мы уже который год ждём от рыбы. Руководитель Росрыболовства Илья Шестаков рассказал «АиФ», что сейчас происходит в отрасли.

Елена Плотникова, «АиФ»: Илья Васильевич, вы неоднократно говорили, что «Россия может полностью себя обеспечить рыбой». Но в реальности в магазинах — 3-4 вида рыбы, и то замороженной. Почему?

Илья Шестаков: Российские рыбаки добывают значительные объёмы рыбы, наша страна входит в четвёрку крупнейших рыбодобывающих стран. В прошлом году был достигнут рекорд по вылову — 4,9 млн тонн, в этом мы тоже вышли на положительную динамику. И большая часть улова поставляется на внутренний рынок. Поэтому Россия не только может, но и обеспечивает себя рыбой. Другой вопрос, что основные объёмы вылова — это минтай, сельдь, лососевые, треска и пикша, камбала, кальмар, морские окуни. Только на минтай приходится более 1,7 млн тонн. Поэтому логично, что это самые распространённые виды и в продаже. Но на самом деле и магазины сейчас бывают разные. Есть и те, которые умеют и любят продавать рыбу. Кстати, в последние годы таких магазинов, по крайней мере в крупных городах, становится больше. Развиваются сети специализированных магазинов, в том числе от самих производителей.

— Как формируется цена на рыбу? Редко можно найти дешевле 300 руб. за кг — что, конечно, недоступная цена для многих.

— Да, разница между отпускными ценами рыбаков и розничной ценой бывает порой такой, что сложно не возмутиться. Рынок таков, что в торговом звене задействовано много посредников. Недавно антимонопольной службе было дано поручение разобраться, как формируется эта наценка, но пока она признана «серой зоной». Поэтому мы, хоть и занимаемся организацией промысла, уделяем внимание развитию прямых поставок от рыбаков в сети. Но мы не используем какие-то административные рычаги, скорее стараемся создать условия для формирования прозрачного рынка.

— Можно ли прогнозировать цену на рыбу? Говорят, скоро подорожает одна из недорогих рыб — минтай.

— У нас свободный рынок, административно цены не регулируются. Ценовая ситуация во многом продиктована общемировой рыночной конъюнктурой, а также сезонными факторами. Тот же минтай то растёт, то падает в цене под влиянием мирового рынка. Мы ведём мониторинг оптовых цен на основные виды рыб. Оптовые цены на минтай на Дальнем Востоке с начала года увеличились на 2,6% — до 80 руб. за кг. В то же время ряд других видов рыбы подешевел, например камбала — на 16% с начала года. Сейчас на Дальнем Востоке идёт добыча тихоокеанских лососей — это горбуша, кета, кижуч, нерка. Подходы рыбы в этом году очень массовые, вылов очень большой. Соответственно пошло снижение цен на эти виды. Оптовая цена на горбушу снизилась в среднем уже до 90 руб. со 145 руб. год назад. Кроме того, снизились оптовые цены на сельдь и скумбрию.

Минтай — на экспорт

— Выходит, уже этой осенью на рынок «повалят» лососевые?

— Да, у нас рекордный вылов тихоокеанских лососей. На Дальнем Востоке уже добыто 587 тыс. тонн. Основные объёмы вылова приходятся на Камчатский край, где добыто 480 тыс. тонн. Мы еженедельно с начала путины проводим организационные штабы, чтобы рыбаки тут же осваивали добытые объёмы. Ориентируем их на поставки рыбы на российский берег. Сети также призываем активнее работать с нашими рыбаками, так как отпускные цены и так упали почти до порога себестоимости. Ситуация непростая, но ожидаем, что бизнес сможет договориться, так как применение административных рычагов — крайняя мера.

Но у «ударной» путины есть и другая сторона медали — браконьеры, к сожалению, тоже не спят. Мы усилили работу рыбоохраны, рейды идут круглосуточно. У браконьеров изъято уже 127 тонн водных биоресурсов и 13 тонн икры.

— И всё же часть рыбы мы покупаем за рубежом. Почему? Ведь импортная рыба дороже!

— Это те виды рыб завозятся, которые мы не добываем или добываем в недостаточном количестве. Мы импортируем атлантического лосося (в России его тоже выращивают, но относительно немного — из-за климата), дораду, тиляпию, пангасиуса, тунца и некоторые виды креветок. Доля российской рыбной продукции в общем объёме потребления рыбы в России превышает 80%.

— А что продаём за рубеж?

— По итогам 2017 года наш рыбный экспорт составил 2,1 млн тонн. В основном это мороженый минтай.

Запретят ли удочки?

— Часть своей рыбы мы вынуждены отдавать для переработки, например, в Китай, а потом у них же её закупать! У нас нет своих заводов?

— Да, много связано с этим. Сейчас в закон о рыболовстве были внесены поправки, которые ввели новый механизм поддержки инвесторов — квоты на инвестиционные цели. И в этом году мы заключили с рыбаками договоры, согласно которым в ближайшие 4 года планируется строительство 18 рыбоперерабатывающих предприятий на Дальнем Востоке, в Мурманской и Архангельской областях, Карелии и 33 рыбопромысловых судов, в основном с перерабатывающими мощностями на борту. Суда будут строиться на российских верфях. Кроме того, с 2019 года рыбаки, которые будут поставлять на берег рыбу в охлаждённом и живом виде, будут в качестве стимула получать увеличенную квоту.

— Ограничения для рыбаков-любителей по вылову вступили в этом году. Поговаривают, что скоро ловлю удочками в бесплатных водоёмах могут и вовсе запретить. Это так?

— Нет, это не так. А суточные нормы вылова, которые заработали по всей России в этом году, устанавливают максимальные объёмы вылова на человека в сутки. Они определяются для каждого рыбохозяйственного бассейна, по видам водных биоресурсов и водоёмам. Это устраняет возможность подмены любительского вылова промышленным. Есть рыболовы, которые под видом любителей ловят рыбу в большом объёме для продажи. Любительское рыболовство не предусматривает возможности реализации рыбы, её коммерческого использования. В правилах рыболовства эти нормы понятно прописаны, они размещены в открытом доступе. Кроме того, в каждом регионе есть отделы наших территориальных управлений, в которые можно обратиться за разъяснениями, уточнениями. В любом случае обычный рыбак как ловил рыбу, так и будет ловить!

Источник: Аргументы и факты

Россия > Рыба > fish.gov.ru, 14 сентября 2018 > № 2795340 Илья Шестаков

Арктические амбиции Поднебесной

Как Китай прорывается на север

Павел Гудев – кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН.

Резюме Пекин стремится размыть эксклюзивный характер сотрудничества и взаимодействия стран арктической пятерки. Фактически, речь идет о максимальной интернационализации арктических пространств и ресурсов в угоду некоему абстрактному «международному сообществу».

Двадцать шестого января 2018 г. в КНР опубликован документ, определивший китайское видение арктического региона и места Поднебесной в нем – первое издание Белой книги «Арктическая политика Китая». Это действительно знаковое событие, так как ранее анализировать приоритеты Пекина в регионе можно было лишь на основе выступлений и комментариев представителей китайской политической элиты, отличавшихся сдержанностью формулировок, или же экспертов, с чьей стороны, наоборот, было слишком много необоснованных претензий, зачастую плохо коррелирующих с действующими нормами международного морского права. Теперь же, во всяком случае на концептуальном уровне, проблема решена: новый документ имеет всеохватывающий характер, затрагивая практически все сферы, в той или иной степени связанные с арктической проблематикой, а его пафос заключен в максимально полном позиционировании Китая в Арктике.

На первый взгляд, китайская Белая книга – документ предельно сдержанный, уж никак не направленный на то, чтобы вызвать возмущение или какие-либо опасения со стороны других, прежде всего региональных, стран. Не случайно особый акцент сделан на уважении прав всех арктических государств, а также норм международного права. Однако это лишь первое впечатление, дьявол кроется в деталях, а точнее – в конкретных формулировках, свидетельствующих о весьма амбициозных целях Пекина в Арктике. При этом в ряде случаев эти амбиции противоречат национальным интересам государств, побережья которых омываются водами Северного Ледовитого океана.

Так, Китай заявляет, что развитие ситуации в Арктике выходит за пределы региона и интересов исключительно арктических стран и имеет жизненно важное значение не только для внерегиональных игроков, но и для всего международного сообщества. Ни много ни мало декларируется, что от ситуации здесь зависит «выживание, развитие и общее будущее всего человечества».

Действительно, тезис об Арктике как о всеобщем достоянии чрезвычайно популярен среди неарктических стран, хотя и имеет абсолютно внеправовой, скорее умозрительный характер. Он дает им возможность обосновывать свои растущие интересы в регионе, связанные с освоением и эксплуатацией его пространств и ресурсов. Особый аргумент – утверждение о климатообразующей роли Арктики, а именно о том, что изменения, происходящие здесь, могут затронуть значительное число государств. В частности, таяние арктических льдов приведет к повышению уровня Мирового океана, что чревато не только затоплением ряда островных государств, но и способно воздействовать на состояние береговой линии прибрежных стран. Китай, кстати, именно в таком духе обосновывает свою роль в процессе борьбы с глобальным потеплением и необходимость участия в выработке решений, касающихся Арктики в целом.

Признавая за внерегиональными странами законность и обоснованность интереса к региону, отечественная правовая доктрина, позиция которой находит поддержку и у ряда зарубежных экспертов, исходит из того, что Северный Ледовитый океан – уникальный район Мирового океана, который принципиальным образом отличается от Атлантического, Индийского или Тихого. Среди этих отличий:

фактическая окруженность побережьями исключительно пяти арктических государств;

малая площадь;

мелководность;

значительная протяженность шельфовой зоны;

особые климатические условия, включая наличие ледовой обстановки;

наконец, экологическая уязвимость. Например, негативные последствия любой чрезвычайной ситуации (авария нефтеналивного танкера; взрыв на нефтегазодобывающей платформе) затронут прежде всего арктические государства, и уже потом, вследствие циркуляции вод Мирового океана, внерегиональные страны.

В этой связи, принимая во внимание особую географическую изолированность Северного Ледовитого океана, а также тот факт, что за исключением анклава открытого моря в центральной его части, скованного льдами значительную часть года, большее пространство его акватории – это зоны суверенитета и юрисдикции арктических государств, вполне обоснована необходимость приоритетного учета их интересов.

Вполне логично отождествление этого самого маленького по площади из океанов с Балтийским или Средиземным морем. Это означает его правовую классификацию в качестве полузамкнутого морского региона, где прибрежные страны в рамках ст. 122–123 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. наделены дополнительными полномочиями в управлении живыми ресурсами, защите морской среды, проведении научных исследований. С нашей точки зрения, «Арктическое Средиземноморье» было бы наиболее удачной концепцией, предельно точно характеризующей возможный режим управления Арктикой с приоритетным учетом интересов арктических государств.

Китай без лишней скромности позиционирует себя в Арктике как активного подрядчика и спонсора, который не жалеет усилий для развития региона. Интересы Пекина не ограничены судоходством и разработкой минеральных ресурсов дна и недр, они связаны и с выловом водных биологических ресурсов, защитой морской среды и ее биоразнообразия, проведением научных исследований. Пожалуй, единственное, что опущено в Белой книге, – это военно-стратегическое значение, которое Китай отводит арктическому региону. Бесспорно, сделано это вполне осознанно.

КНР рассматривает себя как государство, готовое отвечать за выработку и усовершенствование правил поведения в Арктике, более того – системы управления Арктическим регионом в целом. Цель такой системы предельно универсалистская – создать условия для защиты, развития и управления Арктикой в интересах всего человечества. Для этого Пекин готов сотрудничать не только с арктическими государствами, но и со всеми другими странами и участниками мирового сообщества, включая международные государственные и негосударственные институты и организации. Фактически это амбициозная попытка возглавить процесс активизации внерегиональных игроков, закамуфлированное желание играть среди них одну из лидирующих ролей в формировании повестки дня.

Однако режим управления в Арктике, усовершенствовать который намеревается Пекин, уже давно существует. Он основан прежде всего на положениях общего международного права, а также договорных нормах, в частности кодифицированных в рамках ключевого международного соглашения в этой области – Конвенции ООН по морскому праву 1982 года. Последняя играет для Арктики, как и для всего Мирового океана, роль не только своеобразной Конституции морей, но и так называемого «правового зонтика», под которым формируются более конкретно-фрагментированные правовые режимы, зачастую регионального значения. На следующем уровне – национальное законодательство прибрежных, в данном случае – арктических, государств.

Китай признает два из вышеуказанных уровней регулирования – широкий международный и более узкий региональный. Проблема лишь в том, что он де-факто сводит подробно разработанный региональный уровень до единственного соглашения – Парижского договора 1920 г. о Шпицбергене, участником которого является с 1925 года. А ведь применительно к Арктике существует целый ряд договоренностей (соглашение по белому медведю; по сохранению морских котиков северной части Тихого океана и др.), которые полноценно работают уже не одно десятилетие. Параллельно с этим в рамках Арктического совета идет процесс улучшения регионального регулирования за счет новых договоренностей (Соглашения по поиску и спасению, по ликвидации нефтеразливов, по научному сотрудничеству).

Ссылка на Договор по Шпицбергену чрезвычайно важна для Китая, так как позволяет ему позиционировать себя как государство, которое с 1925 г. – то есть уже более 90 лет – вовлечено в арктическую проблематику. Кроме того, Шпицберген с начала 2000-х гг. стал для китайцев своеобразным научным плацдармом, и Пекин не готов снижать здесь свое присутствие. Правда, ссылка на такую богатую собственную предысторию в Арктике выглядит немного нелепой. В отличие от СССР и России, имеющих не только многолетнюю историю присутствия на архипелаге, но и определенные правовые основания для этого (русские поморы открыли и активно осваивали пространства и воды архипелага), интерес Пекина к Шпицбергену возник лишь в начале 1990-х годов.

Кроме того, позиция КНР в отношении правового статуса архипелага и масштабов проецирования суверенитета Норвегии над ним до сих пор четко не сформулирована. Хотя в Белой книге повторены выдержки из Парижского договора 1920 г. о равных правах его участников на различные виды деятельности на архипелаге и водах вокруг него, Китай вряд ли готов идти на обострение разногласий с Осло по этому вопросу. Напомним, что норвежские власти ставят нормы и положения Конвенции 1982 г. выше норм и положений Договора о Шпицбергене, пытаясь тем самым узаконить формирование полного объема морских зон вокруг архипелага (территориальное море, исключительная экономическая зона, режим континентального шельфа) и ограничить присутствие и осуществление морехозяйственной деятельности других государств – участников договора.

Россия и некоторые другие страны (Исландия, Испания) выступают основными противниками, резонно полагая, что норвежский суверенитет хоть и распространяется на Шпицберген, но ограничен определенными изъятиями в рамках Парижского договора. Для Китая же ссылка на безапелляционность применения положений Конвенции 1982 г. к Арктике, абсолютизация ее значения – основа правопритязаний на освоение и эксплуатацию пространств и ресурсов региона. Стратегия Пекина предельно проста: он будет выступать против любых ограничений прав стран – участниц Договора о Шпицбергене, но никогда не заявит о приоритете последнего над Конвенцией 1982 года.

Возвращаясь к уровням регулирования в Арктике, Пекин в Белой книге упускает из виду (вероятно, абсолютно осознанно), что помимо международного и регионального существует еще и страновой уровень, базирующийся на национальном законодательстве прежде всего СССР/России и Канады, как государств с наиболее протяженной береговой линией в Арктике. Это законодательство разработано задолго до вступления в силу Конвенции 1982 г. (произошло в 1994 г.) и остается действующим вплоть до сегодняшнего дня. Так, например, именно национальные нормы регулирования являются основой правовых позиций России и Канады в отношении контроля судоходства по Северному морскому пути (СМП) и Северо-Западному проходу (СЗП).

Позиция Китая в отношении СМП и СЗП, сформулированная в Белой книге, несколько противоречива. С одной стороны, заявляется, что КНР «уважает законодательные, правоприменительные и судебные полномочия арктических стран в водах, находящихся под их юрисдикцией». То есть можно подумать, что Пекин признает национальный уровень регулирования. Однако уже в следующем пассаже утверждается, что «управление арктическими судоходными маршрутами должно осуществляться в соответствии с договорами, включая Конвенцию 1982 г. и общее международное право, и что свобода судоходства, которой пользуются все страны… и их права на использование арктических морских путей, должны быть обеспечены».

Как известно, позиция России, в основном идентичная позиции Канады в отношении СЗП, строится на том, что СМП – это национальная транспортная артерия, находящаяся под нашим полным государственным контролем и регулированием. Она никогда не являлась международным судоходным маршрутом, а ее освоение и эксплуатация (включая строительство береговой инфраструктуры, проведение навигационно-гидрографических работ и т.д.) осуществлялись за счет существенных финансовых вливаний СССР/России.

В этой связи наша страна настаивает на своем приоритетном праве вводить разрешительный порядок прохода через все акватории СМП (это не только внутренние воды и территориальное море, но и исключительная экономическая зона (ИЭЗ)) как гражданских судов, так и военных кораблей, а также предоставлять обязательную ледокольную и лоцманскую проводку. Дополнительной правовой основой для таких действий служит ст. 234 «Покрытые льдом районы» Конвенции 1982 г., которая дает прибрежным странам право в районах, большую часть года покрытых льдами, в пределах своей 200-мильной ИЭЗ вводить дополнительные меры регулирования судоходства для защиты морской среды от загрязнения с судов.

Основным противником этой правовой позиции являются США. Они не признают приоритетные права России и Канады по регулированию судоходства в арктических водах и считают, что право мирного прохода должно быть применимо в пределах территориального моря, конвенционное право свободы судоходства должно быть гарантировано в пределах 200-мильной ИЭЗ, а арктические проливы (как российской Арктики, так и канадского арктического архипелага) – это международные проливы с правом транзитного прохода, которое одинаково применимо как в отношении гражданских судов, так и военных кораблей, и не может быть никогда и никем приостановлено. С их точки зрения, введение разрешительного порядка прохода иностранных судов и в особенности военных кораблей, а также обязательное использование исключительно российской ледокольной и лоцманской проводок (а это платные услуги!) – признак расширительного толкования ст. 234 Конвенции 1982 г. со стороны Российской Федерации.

Нет сомнений, что для КНР, заинтересованной в вывозе российских минеральных и энергетических ресурсов по СМП на свой внутренний рынок, а также во включении СМП в проект «Полярного Шелкового пути» для расширения возможностей экспорта китайских товаров, свобода судоходства дает гораздо большие преимущества, нежели весьма жестко регламентированный уровень регулирования, на котором настаивает Россия.

Однако было бы наивно ожидать, что позиции Москвы по этому ключевому вопросу изменятся в ущерб национальным интересам. А для КНР, как представляется, крайне опасно связывать свою позицию по этой проблеме с позицией Соединенных Штатов, учитывая прямые нарушения Пекином конвенционных прав в области судоходства в прилежащих к ее берегам акваториях.

К сожалению, излишняя претенциозность, необоснованные амбиции, непоследовательность, а также ряд правовых ошибок и географических нелепостей – отличительные черты китайского документа. Хотя в различных его разделах справедливо указывается, что прибрежные арктические страны обладают в регионе суверенитетом, суверенными правами и юрисдикцией, которые должны уважаться другими государствами, в одном из абзацев допущена настораживающая неточность. В частности, заявлено, что «эти страны имеют в пределах своей юрисдикции внутренние воды, территориальные моря, прилегающие зоны, исключительные экономическое зоны и континентальные шельфы в Северном Ледовитом океане». На первый взгляд все корректно, но это не совсем так.

Государство действительно наделено определенными видами юрисдикции в пределах внутренних вод и территориального моря (уголовной, например), но объем его прав гораздо шире: на эти акватории, воздушное пространство над ними, морское дно и его недра распространяется полный государственный суверенитет (!). В пределах же 200-мильной ИЭЗ и соответствующего ей континентального шельфа государство не обладает никаким суверенитетом, здесь его юрисдикция преимущественно ресурсная: оно имеет исключительные (т.е. те, которые не могут быть оспорены) права по разведке, разработке и освоению живых и неживых ресурсов. Соответственно, понятие юрисдикции намного уже понятия суверенитета, юрисдикция – это уменьшенный набор прав по сравнению с суверенитетом, она лишь является его составной частью. Такое упущение авторов документа, возможно, случайно и даже связано с трудностью корректного перевода с китайского на английский язык. Более того, оно может быть обусловлено тем, что в некоторых китайских документах, касающихся судоходства, фигурирует такое понятие, как «юрисдикционные воды», куда Пекин включает все акватории под его суверенитетом и юрисдикцией, но это понятие некорректное и внеправовое, никак не коррелирующее с нормами и положениями Конвенции 1982 года. Если же это осознанная неточность, направленная на принижение уровня прав арктических государств в прилежащих морских акваториях, в таком случае стоит задать неудобные вопросы нашим китайским партнерам.

Вторая неточность, присутствующая в документе, касается констатации того факта, что за пределами зон национальной юрисдикции арктических государств в Северном Ледовитом океане расположен:

а) район открытого моря и

б) непосредственно Район (Area).

С первой частью утверждения нельзя не согласиться – центральная часть Северного Ледовитого океана за пределами 200-мильной зоны от исходных линий, от которых отсчитывается ширина территориального моря, это действительно анклав открытого моря со всеми вытекающими свободами открытого моря (всего их – шесть). Вторая же часть утверждения о том, что здесь расположен Район, в данном случае имеется в виду Международный район морского дна (МРМД), – крайне спекулятивное заявление.

Дело в том, что, пока эксперты Комиссии по границам континентального шельфа не вынесли рекомендаций ни по доработанной российской заявке по определению внешних границ континентального шельфа России в Арктике, ни по датской заявке, часть претензий которой пересекается в районе Северного полюса и хребта Ломоносова с российской, ни по потенциальной канадской заявке – ни де-факто, ни де-юре никакого Района здесь не сформировано.

Да, потенциальная вероятность возникновения таких районов (по крайней мере одного-двух) чрезвычайно велика, иногда их исключительно в ознакомительных целях даже указывают на картах и схемах. Но процесс рассмотрения заявок может растянуться на 15 и даже 20 лет, срок сложно сегодня прогнозировать. Кроме того, Комиссия не принимает «решений», она дает лишь «рекомендации», с которыми государство может согласиться или не согласиться. Соответственно, не факт, что рекомендации Комиссии устроят перечисленные страны и они не решат проводить дополнительные исследования по обоснованию своих претензий на ту или иную часть подводной окраины материка.

Лишь после окончательного установления границ между так называемым «расширенным» континентальным шельфом арктических стран в Арктике и глубоководным районом Северного Ледовитого океана последний будет рассматриваться как Международный район морского дна, а его ресурсы получат статус Общего наследия человечества, их разработка в интересах всех государств, в том числе не имеющих выхода к морю, будет курироваться Международным органом по морскому дну (МОМД).

Китай, безусловно, заинтересован в освоении минеральных ресурсов потенциального Района в Арктике, так как это сделает его одним из главных бенефициаров «открытия» этого морского региона для внерегиональных стран. Необходимый опыт и технологии Пекин уже накапливает под эгидой МОМД в других районах Мирового океана, ведя работы по разведке и оценке глубоководных полиметаллических конкреций и сульфидов, а также кобальтоносных марганцевых корок в Атлантическом, Индийском и Тихом океанах. Однако провокационно и поспешно выдавать желаемое за действительное, в особенности если это сделано, как в случае с предшествующим сюжетом, преднамеренно.

Наконец, не может не вызвать удивления тот факт, что Китай уже не первый раз, но теперь на официальном уровне, вводит в отношении себя понятие «околоарктическое государство» (Near-Arctic State), что безусловно является внеправовым термином, да и с географической точки зрения весьма спорно.

В существующей иерархии принято выделять пять арктических государств, побережья которых непосредственно омываются водами Северного Ледовитого океана (Дания (Гренландия), Канада, Норвегия, Россия, США), а также три приарктические страны – Исландию, Финляндию и Швецию, которые являются полноправными членами Арктического совета вследствие того, что часть их территории находится за Полярным кругом.

КНР объясняет термин «околоарктический» тем, что ее территория весьма близка к Полярному кругу. Однако северной точкой территории Китая является координата 53° северной широты, а береговой зоны – 40° северной широты, в то время как координаты Полярного круга – 66° северной широты. В подобной логике такие прибрежные страны, как Великобритания, Бельгия, Германия, Польша, Украина, Франция, чьи территории также проходят по 53-му градусу северной широты, могут считать себя «околоарктическими».

Надо признать, что некоторые их них примерно так и делают. Франция в своей Дорожной карте 2016 г., посвященной Арктике, называет себя «полярной нацией» (polar nation). Однако такая характеристика обоснована не географией, а так называемыми «полярными традициями», а именно тем, что французские исследователи активно участвовали в изучении обоих полярных регионов и их имена давно вписаны в учебники по этой тематике. Кроме того, среди заморских территорий Франции – острова Сен-Пьер и Микелон, расположенные в Северной Атлантике к югу от о-ва Ньюфаундленд, принадлежащего уже арктической стране – Канаде. И хотя координаты северной точки французских островов – 47° северной широты, тем не менее Северный Ледовитый океан можно хотя бы условно считать продолжением Северной Атлантики, в отличие, например, от Желтого или же Восточно- и Южно-Китайского морей.

В итоге позиция Китая относительно Арктики строится на том, что это некий «общий морской регион», где интересы всех государств, в том числе и внерегиональных, имеют законные основания на существование. Пекин при этом ставит перед собой основную задачу – сделать режим управления в Арктике еще более совершенным, разработать и внедрить некие новые международные правила поведения в Арктике, гарантирующие права всех заинтересованных стран. Очевидно, что такая позиция означает одно: Пекин всячески стремится размыть эксклюзивный характер сотрудничества и взаимодействия стран арктической пятерки (Дания, Канада, Норвегия, Россия, США), заменив его на более инклюзивный, то есть основанный на более широком привлечении внерегиональных государств и игроков. Фактически речь идет о максимальной интернационализации арктических пространств и ресурсов в угоду некоему абстрактному «международному сообществу». Такой подход, как представляется, не только не отвечает национальным интересам России, но и, без сомнений, вряд ли найдет поддержку других арктических государств.

Китай. Россия. Арктика. ДФО > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 сентября 2018 > № 2775783 Павел Гудев

Трамп и не только: революция без конца

Покой им только снится

Дмитрий Новиков - кандидат политических наук, научный сотрудник Центра комплексных европейских и международных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Резюме За дебатами о потенциале политического выживания Трампа ушел в тень тот факт, что для политической системы его победа или поражение на следующих выборах уже не имеет большого значения. Трансформация партийной системы не остановится с уходом виновника торжества.

Июльский саммит президентов США и России и последовавшее за этим объявление о новых санкциях в очередной раз продемонстрировали, что международная линия Вашингтона во многом подчинена динамике и характеру ее внутренней трансформации. В краткосрочной перспективе – это проблема промежуточных, а затем и президентских выборов в 2020 году. В более широком плане на повестке стоит вопрос о том, в каком направлении будет развиваться «популистская революция» 2016 г. и к чему она приведет.

Есть у революции начало

В преддверии промежуточных выборов в Конгресс можно наблюдать новое обострение противостояния сторонников и противников действующего президента. Линия разделения во многом определяется готовностью принять и признать «популистскую революцию» 2016 года. «Революционность» для американской политической системы событий, произошедших почти два года назад, трудно оспорить – Республиканская партия, да и вся партийная система уже подвергаются фундаментальным метаморфозам, а страна адаптируется к новым внешним и внутренним условиям существования.

Для многих итоги президентских выборов, впрочем, представляются скорее переворотом – беспринципным и нелогичным, попранием если не буквы, то духа американской демократии. Выборы и 2018-го, и в особенности 2020 г. являются для этой части населения полем боя, на котором можно и нужно побеждать. Победа означает сохранение «старого порядка». Его окончательное и безвозвратное разрушение – цена поражения.

Тех, кто готов принять «революцию Трампа» (даже если вовсе не считают ее таковой), по-видимому, меньшинство, но их число растет. Во всяком случае эти люди организуются, превращаются в более или менее устойчивую социальную базу правящей администрации с повышающимся уровнем общественно-политического самосознания. На пятисотый день президентства Трамп остается вторым президентом-республиканцем в истории по уровню поддержки избирателей собственной партии – 87% респондентов-республиканцев одобряют его курс. По большей части это ядерный республиканский электорат – те, кто дважды выбирал Дж. Буша-младшего, потом дружно в нем разочаровывался, а затем уже не так дружно, но искренне ненавидел Обаму.

За это время с учетом целого ряда факторов – внешнеполитических неудач Буша-второго, проблем партийного лидерства и прежде всего социально-экономических последствий кризиса 2007–2009 гг., приведших к обеднению и фактическому выпадению из среднего класса части «белого» электората – республиканское ядро начало распадаться. При администрации Обамы на крайне правом фланге угнездились популисты из «Чайной партии» – их представители в 2010 г. даже составили в Конгрессе собственную фракцию, чье голосование характеризовало ее скорее как «третью партию», нежели сегмент республиканцев. Часть традиционно консервативных республиканцев на волне экономического кризиса, наоборот, подалась «влево»: так, в 2008 г. за Обаму проголосовали до 10% традиционного республиканского электората, воспринявшие его прогрессивные лозунги и призыв к переменам. В центре спектра окопался тесно сплетенный с крупным бизнесом, но стремительно утрачивающий связь с электоратом мейнстрим. Все они полагали себя истинными республиканцами, вернее предлагали себя, свою программу, образ мышления и модель поведения в качестве республиканца XXI века. Трамп, изначально выглядевший как наименее привлекательный в ряду таких альтернатив, более того – вносивший во время и после выборов раскол в стан «Великой старой партии», отторгаемый частью республиканского электората, сегодня словно заново собирает ядро.

Республиканец XXI века оказался громким, краснолицым, грубоватым и не очень последовательным, словом, во всем непохожим на нормального респектабельного политика и тем привлекательным для уставшего от чинной партийной бюрократии электората.

Это наглядно отражается в последних опросах, которые демонстрируют если не рост, то стабилизацию поддержки администрации. Трамп сумел сохранить свой электорат – согласно статистике Фонда Гэллапа, его поддерживает более 80% республиканцев, в целом по стране рейтинг одобрения его политики в июне составил 45%, а в июле – 41% (в 2017 г. показатель редко достигал 40%). Это соизмеримо с рейтингом многих его предшественников на июль второго года правления – например, выше, чем у неудачливого Джимми Картера (40%) и на уровне республиканского кумира Рональда Рейгана (42%). Главный идеологический враг Трампа – Барак Обама – статистически опережал его по этому показателю лишь на несколько пунктов (46%).

Такое повышение показателей можно рассматривать как своего рода институционализацию Трампа, его превращение в более или менее «нормального» политика и лидера Республиканской партии. Однако на самом деле скорее стоит говорить о процессе ползучей «трампификации» Республиканской партии, смены ее идеологической и электоральной базы. Стартом этого процесса стало поражение на праймериз всех ключевых кандидатов, представлявших центристский или правоцентристский мейнстрим партии: Джеба Буша, Теда Круза, Марко Рубио и др. Стабилизация поддержки Трампа традиционным республиканским электоратом опровергает версию о том, что это была случайность, и позволяет говорить, что в обозримом будущем аналогичные поражения могут преследовать мейнстримных кандидатов-республиканцев на выборах более низкого уровня: в Конгресс, на пост губернатора, в легислатуры штатов.

Этот процесс гораздо сложнее и объемнее, и, вероятно, переживет (политически) самого Трампа. Перспективы переизбрания действующего главы государства по-прежнему выглядят сомнительными – он все равно остается одним из наиболее слабых президентов в истории с весьма ограниченным политическим капиталом. Согласно тому же Фонду Гэллапа, антирейтинг продолжает бить рекорды – Трамп является единственным президентом, доля одобрения деятельности которого никогда не превышала долю неодобрения. В середине июня 2018 г., когда рейтинг достиг максимума с момента инаугурации, уровень неодобрения все равно составлял 50%. В этот момент кривые одобрения и неодобрения действующей администрации приблизились друг к другу максимально. Далее они вновь разошлись – мониторинг уже следующей недели показал 55% неодобрения и 41% поддержки.

В этом основная слабость Трампа по сравнению с другими президентами. Его предшественники даже при относительно невысоких рейтингах всегда имели значительный люфт из тех, кто сохранял нейтралитет. Та же логика действовала и в отношении Конгресса, где отсутствие враждебности облегчало вербовку голосов в лагере оппонентов: коалиция «нового курса» Рузвельта и двухпартийная поддержка эмансипации 1960-х гг. – яркие тому примеры. Действующая администрация по-прежнему представляет собой осажденную крепость, пусть и с солидным гарнизоном, все чаще совершающим смелые вылазки. Поляризация общества объективно тормозит обещанные преобразования, а Трампу не дает стать президентом реформ, на что он претендует. Пока единственным крупным внутренним преобразованием, которое администрации удалось провести, остается налоговая реформа. И хотя ее масштабы и влияние трудно переоценить, сама по себе она не способна «вернуть Америке величие», то есть реализовать задуманную программу. Другие реформы, о которых заявлял Трамп: отмена «Медикэр», программа развития инфраструктуры, миграционная как часть президентского курса – пока провалились, будучи выхолощенными или отложенными.

Вместе с тем вряд ли кто-то возьмется точно спрогнозировать исходы выборов 2018 и 2020 года. Опыт последних лет показывает, что данные опросов дают представление об уровне поддержки того или иного политика не более, чем тень от предмета – о самом предмете. В этих условиях лагерь Трампа будет подпитываться надеждой на чудо, усиливаемой каждым новым тактическим успехом, а лагерь противников, напротив, – испытывать дефицит уверенности в собственных силах. Так, еще год назад сокрушительная победа демократов на промежуточных выборах казалась почти неизбежной – опросы указывали на провал поддержки республиканской партии даже среди ядерного электората. Однако за несколько месяцев до промежуточных выборов комментаторы скорее предпочитали осторожно надеяться на минимальный перевес, а некоторые всерьез рассматривали возможность победы «слонов». Это, вероятно, одно из следствий «трампификации» республиканцев, мимикрия под стиль, риторику и платформу президента оказалась действенной стратегией для привлечения голосов. Даже уверенная победа демократов на промежуточных выборах может не столько обескровить лагерь трампистов, сколько еще сильнее цементировать распределение сторонников и усилить их мобилизацию.

Между тем за дебатами о потенциале политического выживания Трампа ушел в тень простой факт, что по большому счету для американской политической системы его победа или поражение на следующих выборах уже не имеет большого значения. Революция свершилась, а запущенный выборами 2016 г. процесс трансформации партийной системы едва ли будет остановлен с уходом из активной политики виновника торжества. Более того, процессы во многом предопределены самой логикой и историей политической системы США, в которой циклический подъем популистских волн играет особенную и чрезвычайно важную роль.

Популизм как норма

Слово «революция» в американском общественном дискурсе имеет не менее, а может, даже более сакральное значение, чем в России. На истории американской революции зиждется все здание государственного и общественного устройства. Деяния отцов-основателей легли в основу исторического мифа о рождении американской демократии – для многих американцев гораздо более реального, чем полеты на Луну. Наделить этим статусом действия современных политиков, тем более в нынешних условиях – значит осквернить прошлое и придать легитимность, если не сакральность, как ни крути, довольно неприглядному настоящему.

Тем не менее мирные политические революции – события, переворачивавшие американскую политическую жизнь с ног на голову – в истории случались не раз, а популизм является не девиацией, а нормой. В среднем жизненный цикл партийной системы составлял 20–30 лет, после чего всякий раз происходила перестройка партийно-политического ландшафта. Эти периодические встряски, обязательным спутником которых являлся подъем популистов, возникали вследствие неспособности старых партий и их бюрократии угнаться за изменениями в стране и мире и ответить на новые вызовы, волнующие избирателей, будь то социальное расслоение, наплыв мигрантов или процветающее в республиканской стране рабовладение. Эти тектонические сломы всякий раз придавали динамику развитию, не позволяя элитам замкнуться в себе, «сварить» страну «в собственном соку». Политическая система выходила из ловушки стагнации, адаптируясь к меняющимся внутренним и внешним условиям.

В поиске объяснений «революции» Трампа многие интеллектуалы, например Уолтер Рассел Мид и Генри Уильям Брэндс, обратились к наиболее близкому историческому аналогу – «джексонианской» революции 1820-х годов. Тогда, как и сейчас, обозначился кризис демократических механизмов: сращивание партий и ослабление политической конкуренции привело к ослаблению связи между политическим классом и избирателем, в результате последний начал терять возможность эффективной защиты своих интересов. Это заставило массы и наименее удовлетворенные элитные группы поддержать несистемного кандидата-популиста, чтобы вернуть американской демократии ее изначально эгалитарный характер. Генерал Эндрю Джексон – герой англо-американской войны 1812–1814 гг., не имевший никакого политического опыта – стал выразителем этого народного недовольства, впервые проявившегося на выборах 1824 года.

У Джексона была «своя Хиллари» – его оппонентом выступил один из главных символов клановости и элитарности того времени, сын второго президента, бывший госсекретарь Джон Куинси Адамс. По итогам выборов Джексон набрал большее количество голосов избирателей и выборщиков и должен был победить. Однако тогда элита пошла на обман – Адамс сумел заручиться поддержкой выборщиков другого кандидата, спикера палаты представителей Генри Клея, назначенного за это на должность госсекретаря. Победа Адамса, да еще в результате кулуарной сделки, привела к кризису доверия не только к правящему политическому классу, но к политической системе в целом.

Следствием этих событий стал социальный взрыв. На следующих выборах вокруг Джексона объединилась «соль Америки» – жители аграрных южных и средних штатов, и с опорой на них ему удалось опрокинуть правящую элиту и провести радикальные по тем временам реформы. Бунт американской глубинки привел к «перезагрузке» американской системы – на месте старых партий эпохи отцов-основателей появились новые политические группы сторонников и противников Джексона (будущие демократы и республиканцы), обеспечившие своей борьбой политическую конкуренцию. Система вышла из ловушки стагнации, адаптировавшись к меняющимся внутренним и внешним условиям.

Эти события в современной американской историографии обозначаются как «Джексонианский бунт» (revolt), хотя всего полстолетия назад в американской историографии расхожим мнением было то, что события 1820-х гг. являются прямым продолжением американской революции. Многие американские историки, особенно первой половины XX века (например, Чарльз Бёрд) считали принятие Конституции началом консервации системы и утраты только складывающейся политической системой эгалитарных черт. Хотя современные исследователи в меньшей степени склонны обвинять американские элиты в стяжательстве и антидемократизме, двойственность итогов революции и откат системы к более консервативному и аристократическому варианту в целом признается и ими. В связи с этим новая революционная волна казалась многим сторонникам Джексона необходимой, чтобы вернуть ей изначальный эгалитарный характер.

Под лозунгами возврата к истокам Джексон совершил новую или, вернее, продолжил старую революцию, одновременно адаптировав партийную систему к вызовам времени: спорные решения и идеи, бившие по самым основам политического мейнстрима – ликвидация Национального банка, политика в отношении индейцев и миграционная политика – обозначили путь, по которому страна двигалась в следующие десятилетия. Впоследствии система неоднократно выводилась из стагнации ростом новых популистских волн. Таким образом, давшая начало государственности американская революция не заканчивается – она воспроизводится без конца, корректируя дисбалансы политический системы.

Правда, характер этих революций изменился. В ходе практически всех последующих смен партийных систем политическим элитам и институтам удавалось избегать опрокидывания «уличным популизмом» – всякий раз при его появлении внутри самих мейнстримных партий, на правом или левом их крыле, возникал «системный популизм», корректирующий систему изнутри. Если не считать Гражданскую войну – единственный случай, когда назревшие противоречия не удалось разрешить мирно – последние полтора столетия эти циклы проходили достаточно безболезненно. Усвоившие урок «джексонианской революции» элиты всякий раз оказывались чрезвычайно чутки к появлению популизма.

Так, в конце XIX века новая популистская волна, возглавляемая демократом Уильямом Брайаном, заставила мейнстримные элиты учесть часть запросов «средней Америки», главным из которых были претензии на более справедливое распределение результатов бурного экономического роста последней трети столетия. Ответом стали реформы республиканца Теодора Рузвельта, возглавившего т.н. прогрессивное крыло «Великой старой партии». Следует отметить, что по своему психологическому архетипу, манере выступлений, тактике политической борьбы и некоторым особенностям риторики Трамп во многом похож или, возможно, пытается копировать Тедди Рузвельта.

Другой Рузвельт – знаменитый Франклин Делано – в 1930-е гг. стал лидером перестройки партийной системы в рамках политики «нового курса». Структурные проблемы в экономике и в обществе были тогда гораздо глубже, что определило и остроту внутриполитической борьбы, и продолжительность периода трансформации, занявшего практически целое десятилетие. Однако дальновидность Франклина Рузвельта и объединившейся вокруг него части элиты позволила разрешить эти проблемы без катастрофических потрясений, адаптировав американскую систему к вызовам XX века.

Некоторые указывали на то, что события 1930-х гг. стали последним серьезным преобразованием партийной системы США, после чего она стабилизировалась и, опираясь на сильные институты, далее развивалась без серьезных катаклизмов. Однако большая часть современных исследователей эту точку зрения не разделяют. Хотя политические перегруппировки 1960-х и 1980-х гг. едва ли сравнимы по масштабу с великим сломом эпохи Франклина Рузвельта, они столь же значимы с точки зрения эволюции американской политической системы. Укрепление политических институтов во второй половине XX века сделало смены партийных систем менее заметными и в какой-то мере создало миф о стабильности американской политической системы, которому в 2016 г. был нанесен серьезный удар.

Последние два цикла партийной трансформации, на которые обычно указывают исследователи, осуществлены при более благоприятных обстоятельствах и прошли относительно гладко. Нарастающее давление «слева» (движение за гражданские права) и «справа» (консервативная реакция на него) в 1950-е гг. разрешилось реформами администраций Кеннеди–Джонсона. Правая популистская волна, которую возглавил на выборах 1964 г. консервативный республиканский кандидат Барри Голдуотер, потерпела поражение – демократической администрации удалось перетянуть на свою сторону значительную часть его электората, а сам возмутитель спокойствия после поражения по сути подвергся общественному остракизму, даже со стороны однопартийцев. В 1980 г. консерваторы уже гораздо более умеренного толка взяли реванш: приход к власти Рональда Рейгана ознаменовал победу неолибералов в экономической политике и неоконсерваторов – во внешней.

Нынешняя политическая сумятица, по-видимому, является отражением очередного слома старой и формирования новой партийной системы, что создает большие ожидания относительно изменения американской внешней политики. Вопреки нарастающему пессимизму, эти ожидания могут сбыться, но в существенно иной форме. По ряду причин, в отличие от последних циклов, в этот раз «перезагрузка», по-видимому, будет протекать с серьезными осложнениями и действительно больше напоминает «джексонианскую революцию», нежели эволюционные преобразования XX столетия.

Всерьез и надолго

Что пошло не так и почему назревшая трансформация партийной системы проходит в таких экстраординарно тяжелых условиях? По всем параметрам ныне существующая партийная система находится на финальной стадии существования. Она довольно «старая» – если считать окончанием предыдущего цикла правление Рональда Рейгана, ей уже больше 35 лет. Налицо и признаки разложения – границы между партиями в ряде случаев практически стерты, доверие американцев к федеральному правительству, и без того зачастую невысокое, согласно всем опросам достигло рекордно низких отметок. Идеологическая база нынешнего американского мейнстрима изживает себя, отторгается и массовым избирателем, и частью наиболее прогрессивно (или деструктивно) настроенных элит.

Избрание в 2008 г. Барака Обамы воспринималось многими как ответ на назревшую необходимость перемен. Первый в истории Соединенных Штатов чернокожий президент активно играл в умеренного популиста и подчеркивал реформаторский характер своего правления, сравнивая себя с Франклином Рузвельтом и Авраамом Линкольном. Однако его приход к власти в 2009 г. оказался в какой-то мере фальстартом. Половинчатость проводимых его администрацией реформ (в том числе и во внешней политике, которая, сменив вывеску и инструменты, руководствовалась прежними императивами), привела к тому, что внутренний кризис американского общества лишь усугубился. Страна начала расползаться «влево» (движение «Оккупай Уолл-стрит») и «вправо» (движение «чайников»), привлекательность же предлагаемой истеблишментом повестки последовательно снижалась. К концу правления Обамы разговоры о кризисе доверия к федеральным институтам власти стали общим местом, а некоторые наиболее прозорливые наблюдатели, такие как Дэвид Игнейшас и Филипп Уоллак, еще в 2015–2016 гг. указывали на грядущий коллапс центристского мейнстрима и связанный с этим политический кризис.

Избрание Хилари Клинтон едва ли позволило бы избежать кризиса – страна по-прежнему оставалась бы расколотой, а правительство – слабым. Администрации Клинтон в той же мере, что и администрации Трампа, пришлось бы иметь дело с враждебным Конгрессом и негативно настроенными медиа при постоянно снижающихся рейтингах. Основным отличием такой альтернативы стало бы, вероятно, то, что Джеймс Коми давал бы показания не по делу «русских хакеров», а о секретной дипломатической переписке Клинтон. Но главное – это еще более радикализировало бы антимейнстримные настроения и, по сути, привело бы к воспроизведению ситуации 1824–1828 годов. На это указывают почти одинаковые с Трампом антирейтинги Клинтон в период президентской кампании, которые с большой долей вероятности она забрала бы с собой в Белый дом. Однако с некоторой степенью вероятности при таком сценарии перестройка системы могла завершиться одним рывком.

Нынешний «джексонианский бунт» принял вялотекущую и растянутую во времени форму. Победа антисистемного кандидата не являлась абсолютной и выглядит для многих как досадная случайность. В отличие от Джексона, Трамп не имел достаточного морального капитала, чтобы одномоментно опрокинуть истеблишмент, и в то же время он, по-видимому, не обладает и способностью к компромиссам с оппонентами, которая позволила Франклину Рузвельту в гораздо более тяжелых условиях выстроить коалицию «нового курса». Спустя два года после выборов лагерь трампистов испытывает такой же дефицит лидерства, что и традиционные партийные элиты. За исключением, собственно, самого президента у них пока нет фигур, способных вести избирателей на федеральном уровне – хотя появляются аналоги Трампа на уровне штатов.

Не находя разрешения в Вашингтоне, эта ползучая революция выливается на периферию. Нынешние промежуточные выборы станут лишь первой пристрелкой для политиков и политтехнологов – как перестроить избирательные кампании и платформы, чтобы соответствовать общественным настроениям. В борьбе за сердца избирателей республиканские кандидаты все больше предпочитают мимикрировать под действующего президента, по крайней мере на уровне риторики. И это дает плоды. На проводимых в преддверии выборов праймериз поддерживающие Трампа кандидаты – как уже занимавшие посты, так и «новички» – демонстрировали большие шансы пройти через партийный фильтр в тех штатах, где Трамп одержал победу. В Висконсине Скотт Уокер, считающийся одним из наиболее последовательных сторонников Трампа, набрал 92% голосов, в то время как в Миннесоте критиковавший администрацию Трампа действующий губернатор-республиканец Тимоти Поуленти проиграл относительно малоизвестному, но горячо поддерживающему президента региональному политику Джефу Джонсону. Свое поражение Поуленти прямо объяснил несоответствием «образу Трампа». В проголосовавшем за Клинтон Вермонте борющийся за переизбрание губернатор-республиканец, наоборот, дистанцировался от действующего президента.

Если этот тренд сохранится, в течение четырех-восьми лет значительная часть «старых» республиканцев в Конгрессе и легислатурах штатов уйдет. Ей на смену придет новое поколение, ориентированное на электорат Трампа, его идеологию и риторику. В долгосрочной перспективе такая Республиканская партия в целом будет, вероятно, более националистической, протекционистской, возможно, более жесткой в миграционной политике и менее терпимой в отношении меньшинств – именно этот набор установок в той или иной форме превалирует среди поддерживающих Трампа кандидатов. Впрочем, в таком случае республиканцы рискуют сами стать партией меньшинства – с более узкой, но более консолидированной электоральной базой.

Демократическая партия в этих условиях получает возможности стать условной центристской партией большинства, собирая под своими знаменами всех, кто так или иначе не согласен с курсом действующего президента. По большому счету именно на эту тактику делают и будут в ближайшие два года делать ставку демократы. Однако такое развитие событий даст заведомо временный результат, так как превратит демократов в эдакий американский вариант нынешней ХДС/ХСС – движение с растворившейся идеологией, всеядное по отношению к политикам, функционерам и избирателям, и, по сути, партию «старого порядка». Такая политическая структура, как показывает опыт той же ХДС/ХСС, обречена на постепенное «высушивание» и ослабление по мере кристаллизации внутреннего конфликта.

Вероятно, чтобы обрести некоторую идеологическую четкость, демократы вынуждены будут еще сильнее взять влево. Успех Берни Сандерса продемонстрировал, что эта повестка может увлечь молодых избирателей, интеллектуалов и мечтателей. Однако, что гораздо важнее, при должной гибкости умеренные инкарнации Сандерса могут взять на борт и более широкие массы растерявшихся избирателей, в том числе «потерянных республиканцев» – тех, кто пострадал от последствий экономического кризиса 2007–2009 г., но не разделяет риторику и политику Трампа. Выборы 2008 г. показали, что в условиях кризиса своей партии часть республиканцев готова голосовать за привлекательного демократического кандидата. На уровне истеблишмента прогрессивные консерваторы – их кокус (Republican Main Street Partnership) занимает 73 места в нижней и четыре в верхней палате сто шестнадцатого Конгресса (2016–2018) – идеологически гораздо ближе к демократическому центру, чем к действующей администрации. Некоторые представители этого лагеря публично говорят о готовности «перебежать» к демократам. Борьба за этот электоральный ресурс станет одним из важных пунктов будущих выборов.

В случае таких трансформаций поляризация американской политической жизни продолжится, но будет проходить уже в рамках более институционализированных структур. На месте активистов «Чайной партии» и молодых анархистов из движения «Оккупай Уолл-стрит» появятся более организованные и стабильные политические организмы, которые под вывесками старых партий республиканцев и демократов продолжат борьбу за власть. В какой-то момент, осуществляя обратную электоральную экспансию, два полюса вновь сойдутся в центре политического поля – после чего можно будет говорить о том, что другая партийная система окончательно оформилась и стабилизировалась. И тогда настанет черед новой революции.

Готовиться к худшему

Затяжной характер внутриполитической трансформации Соединенных Штатов, по-видимому, станет определяющим фоном международной жизни в ближайшие четыре-восемь (возможно, и больше) лет. Этот фон будет негативно влиять на мировую политику и безопасность.

Исторически сломы партийной системы, как правило, сопровождались повышением агрессивности американской внешней политики. Администрация Эндрю Джексона активизировала военные действия против индейцев. Слом партийной системы в 1890-е гг. сопровождался ростом экспансионистских настроений, захватом Кубы и Филиппин и началом масштабного строительства военного флота при администрации Теодора Рузвельта. Трансформация 1930-х гг. вначале способствовала умиротворению американской внешней политики в рамках «политики добрососедства», однако уже с 1940 г. администрация Рузвельта фактически взяла курс на вступление во Вторую мировую войну. Историки до сих пор спорят о мотивах, но участие в войне сыграло важную роль в разрешении внутренних экономических и политических проблем. В 1960-е гг. США втянулись в большую и оказавшуюся стратегически бессмысленной войну во Вьетнаме, а приход к власти Рейгана обернулся радикализацией политики в отношении СССР, объявлением «крестового похода против коммунизма», ростом военных расходов.

Каждый из указанных примеров можно объяснить и внешними факторами – решение задач укрепления американских позиций в мире, обеспечение безопасной среды для существования и развития Соединенных Штатов. Однако периоды внутриэлитных перегруппировок создавали предпосылки для того, чтобы Вашингтон делал ставку на военные и околовоенные инструменты, эффектные, но не всегда эффективные односторонние акции, вызванные внутриполитическими, а не стратегическими соображениями. Удар по базе Шайрат, эскалация вокруг Северной Кореи, применение в Афганистане «матери всех бомб» – яркие тому примеры. Однако в силу особенностей внешних и внутренних обстоятельств период нынешней трансформации характеризуется не столько военной, сколько экономической агрессией: администрация Трампа развязывает экономические войны против противников и союзников не для укрепления позиции США в мире, но и чтобы удовлетворить интересы целевого электората: заинтересованных в протекционизме отраслей промышленности, военно-промышленного комплекса, «синих воротничков», составивших костяк «джексонианского бунта» и желающих проведения более национально-ориентированного внешнеполитического курса.

Следствием роста влияния внутренних факторов на внешнюю политику является стратегическая фривольность, которая, по-видимому, будет усугубляться. Другим великим державам – России и Китаю – в этих условиях придется готовиться к худшему и брать ответственность за международную стабильность в свои руки. Эта политика не должна стать односторонним заполнением вакуума, который может образоваться в результате возможного ухода США из тех или иных географических и политических областей. России и Китаю необходимо сформировать вокруг себя такую международную структуру, которая будет купировать негативные эффекты американской политики и до известной степени структурировать ее, выполняя роль стабилизатора их действий на международной арене – как это в чрезвычайно жесткой форме было в период холодной войны. На деле это означает твердость позиций и даже прямое противостояние Соединенным Штатам в чувствительных для международной системы областях. Очевидно, до завершения внутренней трансформации и сохранения внутриполитической нестабильности нет смысла и обсуждать какую-либо «сделку», большую или малую.

Однако ошибочным является и расчет на то, что внутренние проблемы являются концом Америки как великой державы и что следующее десятилетие будет временем утраты ею международных позиций, а возможно и самоизоляции. Исторический опыт подсказывает, что по завершении внутренней трансформации США окажутся, скорее всего, более консолидированными и более сильными. С такой Америкой – целостной, уверенной в себе и, вероятно, обладающей более ясным стратегическим мышлением – можно и нужно иметь дело.

В этой связи крайностью будет и превращение Соединенных Штатов в «экзистенциального врага», сдерживание которого становится самоцелью и осуществляется любой ценой. Это означало бы отказать США в способности к внутренней эволюции и игнорировать возможности трансформации внешнеполитического нарратива, которые открываются в условиях обновления американской политической системы.

Наиболее позитивным для России сценарием был бы реванш условных киссенджерианских реалистов, оформление новой американской стратегии на основе баланса сил с другими участниками международной жизни и деидеологизации внешней политики. Он же – и наименее вероятный в силу особенностей политических и идеологических основ американского государства. Однако даже коррекция существующего внешнеполитического нарратива может открыть возможности для серьезного разговора о новых правилах безопасной международной жизни. Или, вернее сказать, – безопасного международного сожительства.

Президентство без ограничений

Сдержки и противовесы были подорваны задолго до Трампа

Джеймс Голдгайер – профессор международных отношений в Американском университете и приглашенный старший научный сотрудник в Совете по внешним связям.

Элизабет Сондерс – профессор факультета внешнеполитической службы и член профессорско-преподавательского состава Программы исследования безопасности Джорджтаунского университета.

Резюме Сегодня мы имеем в США необузданную, ничем не ограниченную президентскую власть. Началось это не с Трампа, но при нем полномочия президента стали беспрецедентными, и американцы вынуждены будут еще долго пожинать последствия.

В эпоху Дональда Трампа порой возникает ощущение, что один человек может совершенно самостоятельно определять внешнеполитический курс Соединенных Штатов в нашем непростом мире. С тех пор как Трамп занял кресло президента, он принял ряд односторонних решений, имевших колоссальные последствия. Он вышел из Транстихоокеанского партнерства, Парижского соглашения по изменению климата и иранской ядерной сделки. Он обложил пошлинами Канаду, Китай, Мексику и Европейский союз. В июне он единолично перевернул вверх дном саммит «Большой семерки», оскорбив канадского премьер-министра Джастина Трюдо и не подписав от имени Соединенных Штатов совместное коммюнике. Его июльское турне по Европе сопровождалось дипломатическими фейерверками, начиная с саммита НАТО в Брюсселе, где возникли сомнения относительно приверженности Трампа этой организации, до почтительной пресс-конференции с президентом России Владимиром Путиным.

Каждое из этих решений вызывало вопли негодования, однако реального противодействия не было. Например, Конгресс оказался неспособен помешать президенту начать торговую войну с Китаем и союзниками США. Сколько бы Трамп ни сетовал на теневое «глубинное государство», все время вставляющее ему палки в колеса, гигантская бюрократия американского правительства пассивно наблюдала за тем, как президент тянет с реализацией плана по сдерживанию российского вмешательства в электоральный процесс. Даже ближайшие союзники не смогли убедить Трампа не вредить организациям либерального мирового порядка, которыми Соединенные Штаты руководили десятилетиями, и не выходить из них. Как может политическая система, славящаяся сдержками и противовесами, позволить одному человеку действовать по своему усмотрению в таких важных вопросах?

В действительности проблема не только в Трампе и даже не в тенденции к увеличению президентских полномочий. Ограничения, накладываемые на президента – не только Конгрессом, но также бюрократией, союзниками и международными организациями – размываются на протяжении нескольких десятилетий. Ограничения чем-то напоминают мышцы: когда они атрофируются, требуется время для их восстановления, прежде чем спортсмен сможет вернуться в игру. Не Трамп создал ту свободу действий президента, которой он теперь пользуется. Он просто продемонстрировал, как трудно помешать президенту США.

Сочетание снижающейся внешнеполитической компетентности конгрессменов и растущей политической поляризации лишает законодателей способности контролировать исполнительную власть, даже если бы они очень этого захотели. У чиновников нет стимула повышать уровень компетентности и проявлять свои полномочия, когда центр принятия внешнеполитических решений смещается в Белый дом, а надзор Конгресса за внешнеполитической деятельностью неуклонно ослабевал. В то же время союзники Вашингтона все менее способны контролировать внешнюю политику президента, по мере того как альянсы становятся заложниками партийной борьбы в США. Помимо всего прочего, после окончания холодной войны президенты нередко обходили международные организации и не считались с их мнением.

В будущем при любой попытке остановить рост президентских полномочий необходимо учитывать не только ущерб, причиненный Трампом, но также и более глубокую проблему: органы, уполномоченные ограничивать президентские полномочия, неуклонно утрачивают как желание, так и возможности обуздывать президентов. Многие, особенно после событий 11 сентября 2001 г., красноречиво доказывали необходимость сдерживать президентские полномочия. Однако Конгресс не в том состоянии, чтобы вернуть себе былую роль во внешней политике, равно как и другие традиционные источники ограничения власти американских президентов. Для перезапуска этой системы может потребоваться сильное потрясение – например, беспрецедентный рост могущества Китая.

Законодатели ушли в самоволку

Конституция дает Конгрессу полномочия ограничивать президента по таким вопросам, как торговля и применение силы. Хотя формальное голосование по вопросам внешней политики, проводимой президентом, случается редко, законодательная власть имеет возможность сдерживать президента другими, менее формальными способами. Сенаторы и конгрессмены могут проводить слушания, вызывающие дебаты и выносящие решения на суд широкой общественности. Они способны также вынудить президента просчитывать реакцию Конгресса на проводимую им политику, что будет побуждать его сдерживать себя до того, как это сделают конгрессмены. Это важная, пусть зачастую и невидимая, форма надзора. Например, президент может проработать детали спорного международного соглашения таким образом, чтобы Конгресс не обрушился на него с критикой.

Однако контроль Конгресса над американской внешней политикой значительно ослаб со времени начала холодной войны, и особенно с середины 1990-х годов. По словам политолога Линды Файлер, «что-то не так в Сенате и его комитетах по национальной безопасности». Два сенатских комитета, имеющих мандат следить за внешней политикой и национальной безопасностью – Комитет по внешним связям и Комитет по вооруженным услугам – проводят значительно меньше слушаний (публичных и закрытых), чем в эпоху холодной войны, что привело к ослаблению надзора за внешнеполитическими предприятиями, такими как войны в Афганистане и Ираке.

Почему уменьшилось число слушаний? Обострение межпартийной борьбы – одна из важных причин. Внешняя политика никогда не была полностью изолирована от внутренней, но в 1970-е гг. политическая поляризация начала нарастать и резко усугубилась в 1990-е годы. И сегодня конгрессмены рефлексивно поддерживают свою партию. В периоды единого правительства это означает крайне почтительное отношение к президенту, в периоды разделенного правительства – тупиковую ситуацию. Ни тот ни другой сценарий не способствует качественной работе Конгресса.

Поляризация также дает президентам повод просто игнорировать Конгресс при проведении внешней политики. Как утверждает политолог Кеннет Шульц, поскольку конгрессмены все меньше готовы перейти черту, становится «все труднее получить двухпартийную поддержку амбициозных или рискованных предприятий, особенно получить добро на применение силы и заключение договоров». Поэтому президенты предпочитают формальным механизмам, таким как ратифицированные договоры, альтернативы типа исполнительных соглашений. Это хорошо видно на примере иранской ядерной сделки. В 2015 г. Барак Обама, озабоченный тем, что не сможет провести договор с Ираном через Конгресс, находящийся под контролем республиканцев, решил заключить исполнительное соглашение (что позволило Трампу впоследствии так легко его разорвать).

Еще одна тенденция, ведущая к ослаблению влияния Конгресса – снижение компетенций конгрессменов в области внешней политики и национальной безопасности. Попросту говоря, раньше законодатели были лучше осведомлены о тонкостях и нюансах внешней политики, чем сейчас. Более глубокие экспертные знания усиливали формальную и видимую роль Конгресса, поскольку его комитеты могли осуществлять более строгий надзор за исполнительной властью. Экспертные знания также усиливали невидимые способы ограничения президентской власти, используемые Конгрессом. Президентам приходилось думать о том, как искушенный председатель или член комитета оценит их политику. Например, во время начальной эскалации войны во Вьетнаме президент Линдон Джонсон старался заручиться поддержкой могущественных председателей комитетов, таких как сенатор Уильям Фулбрайт, возглавлявший Комитет Сената по внешним связям с 1959 по 1974 годы. Фулбрайт поддержал сенатскую резолюцию по Тонкинскому заливу в 1964 году. Но спустя два года его доказательные слушания помогли настроить общественное мнение против войны.

Экспертиза Конгресса также помогала выработать серьезную двухпартийную линию, вынуждавшую президента подчиниться. Хорошим примером служит Программа совместного уменьшения угрозы – инициатива по обеспечению безопасного хранения и уничтожения оружия массового уничтожения в бывшем Советском Союзе. Сенатор-демократ от штата Джорджия Сэм Нанн и сенатор-республиканец от штата Индиана Ричард Лугар – два столпа и оплота оборонного лобби, принимавшие активное участие в подготовке соглашений по контролю вооружений в годы холодной войны – предложили эту программу в 1991 г. в качестве поправки к ежегодному законопроекту об обороне. Поначалу администрация Джорджа Буша-старшего возражала против принятия этой поправки, поскольку на нее требовалось 500 млн долларов, ранее утвержденных для других целей. Однако Нанн и Лугар одержали верх, так как их поддержали 86 сенаторов. Законопроект был утвержден Сенатом, потому что имевшая уже тогда место поляризация все еще была управляемой, и к тому же оба сенатора являлись уважаемыми специалистами по вопросам обороны и внешней политики.

Данная программа стала апофеозом законотворческой деятельности на базе экспертных знаний. В последующие годы законодателей все меньше и меньше интересовали детали внешней политики. В 1994 г. небольшая группа недавно избранных конгрессменов-республиканцев даже с гордостью заявила, что у них нет загранпаспортов.

Упадок экспертных знаний объясняется несколькими причинами. Изменения в распределении функций комитетов, а именно увеличение числа комитетов, привело к расширению широты охвата за счет глубины. Средства массовой информации, столкнувшись с сокращением бюджетов, обращали меньше внимания на важные комитеты, особенно Комитет по внешним связям в Сенате и Комитет по внешней политике при Палате представителей. Тем самым они утрачивали привлекательность в качестве средства повышения репутации на Капитолийском холме. Текучесть кадров привела к сокращению стажа работы и опыта, особенно в Комитете Сената по внешним связям, а это, в свою очередь, уменьшило число специалистов, к которым можно обращаться за советом по сложным вопросам. Добавьте сюда поляризацию и рост числа безвыходных ситуаций, что, при снижении общей активности Конгресса, также сокращает стимулы для развития специализации. Итог – решительный упадок экспертных знаний в Конгрессе.

Переломный момент в долговременной тенденции ослабления надзора со стороны Конгресса наступил после 11 сентября, когда законодатели одобрили применение военной силы. Эта мера была призвана противодействовать терроризму; однако президенты в итоге стали широко интерпретировать данное позволение. На протяжении почти 17 лет санкция на применение военной силы служила законным оправданием расширения военных действий на Ближнем Востоке, многие из которых лишь условно соотносились с первоначальным намерением. Однако законодатели не проявили большого рвения, чтобы добиться новой санкции, ограничивающей президента, когда речь заходит о проведении многочисленных контртеррористических операций в таких странах, как Сомали, Сирия и Йемен. А все потому, что нынешний статус-кво устраивает многих конгрессменов. Он позволяет им избегать голосования по военным операциям, что всегда рискованно, поскольку в случае неудачи после завершения кампании они могут быть призваны к ответу. И это позволяет сосредоточиться на законности той или иной операции без необходимости занять определенную позицию о ее целесообразности.

Решение Обамы в августе 2013 г. добиться от Конгресса одобрения по вопросу использования силы в Сирии в ответ на применение тамошним режимом химического оружия может на первый взгляд выглядеть как признак уважительного отношения. Однако на самом деле это показало, насколько ослабли полномочия законодателей по объявлению войны. Не получив поддержку даже от Великобритании, Обама объявил, что будет добиваться санкционирования военных действий Конгрессом, прежде чем нанести удар. Если не считать нескольких республиканцев, утверждавших, что президент не может нанести удар по Сирии без одобрения законодателей (на чем они впоследствии не настаивали, когда в 2017 г. Трамп нанес удары по Сирии), большинство конгрессменов явно не желали втягиваться в дебаты. Тем самым они еще раз продемонстрировали, до какой степени отстранены от внешнеполитических дел. Как подтвердил в своих мемуарах помощник советника Обамы по национальной безопасности Бен Роудс, президент добивался голосования в Конгрессе, зная, что может проиграть, что ясно продемонстрировало бы нежелание законодателей поддерживать более активное военное вовлечение США в дела Ближнего Востока. Как показали последующие события, этот вопрос стал более запутанным, когда, по понуканию России, Сирия пообещала отказаться от химического оружия.

Так же неохотно Конгресс поддерживает президента в вопросах торговли. Несмотря на опасения по поводу протекционистских мер Трампа, законодатели от Демократической и Республиканской партии, по сути, отказались рассматривать этот вопрос. В июне Боб Коркер, республиканец от штата Теннесси, председательствующий в Комитете Сената по внешним связям, предложил законопроект, требующий от президента добиваться утверждения Конгрессом пошлин, вводимых по соображениям национальной безопасности. Однако он не смог получить достаточной поддержки других республиканцев, не желающих сердить Трампа в преддверии промежуточных выборов.

И все же в Конгрессе есть люди, неравнодушные к внешнеполитическим вопросам, готовые бороться за то, чтобы голос законодательной власти был услышан. Например, в 2017 г. Конгрессу удалось ввести дополнительные санкции против России, вопреки желаниям президента. Но в целом Конгресс отказался от своих полномочий в области внешней политики и торговли в пользу исполнительной власти, и теперь ему будет трудно их вернуть, даже если он очень этого захочет.

Отстранение бюрократии от дел

Формирование Соединенных Штатов как мировой державы столетие назад потребовало сильного аппарата внешнеполитического ведомства и международных отношений, выстраивающего отношения с другими странами. Знающие и опытные сотрудники стали противовесом импульсивным переменам. Вполне естественно, президентов всегда раздражало, что они не могут заставить чиновничество выполнять свои поручения. Например, президент Гарри Трумэн жаловался, что «старые дипломаты» из Госдепартамента отказываются проводить его политическую линию. Однако в последние десятилетия некоторые из тех сил, которые ослабляют Конгресс, также подрывают и способность бюрократии сдерживать и ограничивать власть президента.

С тех пор как Трумэн подписал в 1947 г. Закон о национальной безопасности, согласно которому был создан Совет по национальной безопасности (СНБ), президенты пытаются отодвинуть в сторону опытных сотрудников Государственного департамента, фактически заменяя их политически более благонадежными кадрами из СНБ в Белом доме. Опираясь на наследие президента Джона Кеннеди, замкнувшего внешнеполитические процессы в большей степени на Белом доме, Генри Киссинджер, служивший помощником по национальной безопасности президента Ричарда Никсона, отрезал бюрократию от важных инициатив, таких как установление деловых отношений с Китаем и переговоры по контролю над вооружениями с Советским Союзом. Его коллега при администрации Картера Збигнев Бжезинский позаботился о закреплении доминирования Белого дома во внешней политике. В частности, он не подключил Госдепартамент к переговорам 1978 г. о нормализации отношений с Китаем. Хотя президент Рональд Рейган вернул полномочия Госдепартаменту на короткий период, когда у руля стоял Джордж Шульц (сменив шесть помощников по национальной безопасности за два президентских срока), маятник качнулся в обратную сторону при президенте Джордже Буше-старшем. Его могущественный госсекретарь Джеймс Бейкер отодвинул от дел служащих своего ведомства, сделав ставку на горстку политических назначенцев для управления процессами воссоединения Германии и переговоров между Израилем и Палестиной.

Следующие президенты неуклонно расширяли СНБ, так что число его сотрудников удваивалось при каждом последующем. Если при Джордже Буше-старшем там было 50 человек, то при Билле Клинтоне – уже 100, при Джордже Буше-младшем – 200, а при Обаме – 400. СНБ уже не просто координировал политику, а проводил ее – во многом за счет кадровых дипломатов из Госдепартамента. Даже официальные лица в Пентагоне чувствовали, что их пытаются «вывести за скобки». Бывший министр обороны Роберт Гейтс жаловался, что «Белый дом пытается управлять военной политикой на микроуровне».

Более могущественный СНБ может быть полезен президентам, но он снижает возможность чиновников влиять на ситуацию, пользуясь своими глубокими и независимыми экспертными знаниями. Политические инсайдеры, выбираемые президентом для управления работой Белого дома за свою лояльность, зачастую не имеют достаточного опыта для политических маневров. Например, Клинтон пришел в Белый дом после 12-летнего правления республиканских администраций; его сравнительно неопытная команда порой не знала, что делать в сложной ситуации, складывавшейся в таких странах, как Босния, Гаити и Сомали. Но чем больше эта политика разрабатывается и проводится Белым домом, тем меньше у чиновников стимулов использовать свои знания для восполнения пробела. Если никто не поручает чиновникам разрабатывать и проводить в жизнь внешнеполитическую линию, то зачем париться?

Конгресс не только не мешал президентам постоянно приближать внешнеполитический аппарат к Овальному кабинету, но и играл определенную роль в размывании бюрократии в качестве противовеса. Поскольку в годы холодной войны президентам нередко приходилось быстро принимать решения и действовать, Конгресс согласился с ростом президентских полномочий не только за свой счет, но и за счет служащих Госдепартамента. Как доказывали политологи Шон Гейлмард и Джон Пэтти, если Конгресс не может ограничивать власть президента, то по крайней мере было бы логично «позаботиться о том, чтобы президент при принятии важных политических решений опирался на заслуживающих доверие советников, к которым он прислушивается». Если уж президент склонен к централизации внешнеполитических решений и прислушивается в основном к мнению чиновников Белого дома, то Конгресс по крайней мере хотел бы быть уверен, что глава исполнительной власти принимает осознанные решения. Поэтому Конгресс предпочел не сдерживать рост персонала СНБ.

Однако есть одно подразделение американской государственной бюрократии, которое переживает рост и подъем, а не упадок, и это Пентагон. Внешняя политика США неуклонно милитаризуется, по крайней мере после 11 сентября, и Конгресс выделяет все более значительные финансовые ресурсы для Пентагона без сопутствующего ужесточения контроля их использования. Больше всего от этого страдает Госдепартамент. В Африке, Латинской Америке и на Ближнем Востоке региональное военное командование подчас играет более важную роль в выстраивании двусторонних отношений, чем послы США. Армия действительно впечатляет своей способностью быстро решать разные вопросы; однако опасность в том, что военное командование слишком часто может полагаться на применение силы. Как сказал министр обороны Джеймс Маттис, «если вы не финансируете Госдепартамент в полном объеме, тогда мне нужно закупать больше военной техники».

Несмотря на эти тенденции, Госдеп долгие годы сохранял экспертный потенциал, что давало ему некоторые полномочия, чтобы влиять на принимаемые президентом решения. Однако при первом госсекретаре Трампа Рексе Тиллерсоне пренебрежительное отношение исполнительной власти к внешнеполитическому ведомству достигло кульминации. Должности заместителя и помощника госсекретаря остались вакантными. В декабре 2017 г. бывший посол и президент Американской внешнеполитической ассоциации Барбара Стивенсон сообщала, что дипломатический корпус США с января того же года лишился 60% кадровых дипломатов. Несмотря на критику Конгресса, Тиллерсон отказался расходовать уже выделенные средства на противодействие российской и террористической пропаганде и даже поддержал дальнейшее сокращение бюджета своего ведомства (чего Конгресс не допустил). Преемник Тиллерсона Майк Помпео заявил в мае, что возобновит кадровую комплектацию Государственного департамента и вернет ему былую «крутизну». Однако в июле все еще не ясно, выполнит ли он свое обещание.

Нет союзников, на которых можно опереться

На фоне ослабления внешнеполитических полномочий Конгресса и бюрократии еще одним важным противовесом внешнеполитической линии президентов были консультации с союзниками. После окончания Второй мировой войны США тесно координировали действия с союзниками при принятии серьезных решений, нередко учитывая их внутренние потребности. Отчасти подобное почтительное отношение было продиктовано необходимостью сохранять единство перед лицом советской угрозы. Президенты понимали, что если самая могущественная страна в мире будет играть мышцами, не считаясь с озабоченностями других государств, это породит противодействие. Вот почему менее сильные союзники во многом могли выполнять функцию противовеса американской силе.

В конце 1940-х гг., во время переговоров о реализации «плана Маршалла», Трумэн позволил Великобритании сохранять привилегированный статус в торговле со своими колониями и протекторатами во избежание раскола в трансатлантическом альянсе. В конце 1970-х гг. Соединенные Штаты обнадежили своих западноевропейских союзников, предложив двойное решение для НАТО: США размещают ядерные силы дальнего радиуса действия в Европе и одновременно ведут переговоры о контроле над вооружениями с Советами. А после вторжения Ирака в Кувейт в 1990 г. Бейкер объезжал весь мир, встречаясь с главами и министрами иностранных дел стран, входящих в Совет Безопасности ООН (а также других стран, выделивших войска для проведения операции по освобождению Кувейта). В то же время Джордж Буш-старший обзванивал коллег, чтобы добиться принятия резолюции ООН, разрешающей применить военную силу, если Ирак не освободит Кувейт. Как впоследствии признал Бейкер, решение Буша не захватывать Багдад в ходе преследования иракских войск американской армией отчасти объяснялось его нежеланием поставить под угрозу международную коалицию.

Но в 1990-е гг. Америка все чаще стала думать, что как единственная сверхдержава она может и обязана формировать мир по своему усмотрению и желанию. К концу десятилетия союзники Соединенных Штатов чувствовали себя исключенными из процесса принятия решений, что видно на примере министра иностранных дел Франции Юбера Ведрина, в раздражении назвавшего США «гипердержавой». ООН также меньше и меньше ограничивала власть Вашингтона – отчасти благодаря усилиям республиканцев-конгрессменов, энергично противостоявшим этой организации.

В преддверии войны в Косово в 1999 г. Клинтон обошел ООН, так как понимал, что Китай и Россия наложат вето на резолюцию. Однако он все же провел военную операцию США через НАТО, чтобы укрепить ее легитимность. Соединенные Штаты с готовностью проводили все варианты возможного выбора целей через процесс проверки в Североатлантическом совете – органе по принятию политических решений в рамках НАТО, и французы, в частности, притормозили ряд американских запросов.

Президент Джордж Буш-младший поднял односторонний подход на новые высоты. Однако он стремился хоть как-то привлечь союзников к вторжению в Ирак и даже попытался добиться второй резолюции ООН – отчасти чтобы помочь британскому премьеру Тони Блэру в решении внутренних проблем. Первая резолюция была принята в конце 2002 г., чтобы дать Саддаму Хусейну последний шанс выполнить требования по разоружению, но она не санкционировала войну. А когда Франция и Россия заявили, что наложат вето на вторую резолюцию, Буш провозгласил, что будет действовать с «коалицией добровольцев». Он все же не решался единолично развязать войну, это было бы уж слишком. Вместе с тем вторжение справедливо считается примером того, как США игнорируют мнение ближайших союзников. Одним из итогов стала политизация альянсов, когда американские сторонники войны стали критиковать страны, которые не поддержали эту инициативу (конгрессмен-республиканец, осуществлявший надзор за кафетерием Палаты представителей, даже переименовал «французский картофель фри» (French fries) в «картофель свободы»).

Обама вел свою кампанию на платформе восстановления отношений между Соединенными Штатами и их союзниками, и ему удалось вернуть союзников и международные организации в русло проводимой США внешней политики. Но ущерб уже был причинен. Фундаментальные союзнические обязательства могли больше не выполняться независимо от того, кто хозяин в Овальном кабинете; они все чаще становились предметами межпартийных дебатов. Когда Обама решил осуществить интервенцию в Ливии при посредничестве НАТО после одобрения СБ ООН в 2011 г., республиканцы, вместо того чтобы поддержать вовлечение союзников, раскритиковали президента за «лидерство из-за чужих спин», как один из его советников охарактеризовал эту стратегию.

Впоследствии, когда Обама договорился о ядерной сделке с Ираном, поддержка союзников не помогла ему добиться одобрения республиканцев, что стало свидетельством снижающегося влияния союзников на достижение американского внутриполитического консенсуса.

Если альянсы продолжат рассматриваться через призму межпартийной борьбы, то, по мнению политолога Даниэла Дрезнера, «акции союзников будут расти или падать в цене в зависимости от того, кто находится в Белом доме и какая партия контролирует ситуацию». Это нанесет урон не только видимой, законной роли альянсов, когда общественность больше склонна поддерживать внешнеполитические инициативы, одобряемые союзниками или многосторонними организациями, но также и их консультативной функции. Во время кризисов союзники могут быть как полезным противовесом, так и ценным ресурсом. Однако некоторые будущие президенты лишатся контроля со стороны союзников, что очень опасно. Другие могут попытаться связаться и проконсультироваться с союзниками, но те не захотят поднимать трубку телефона.

Будущее сдержек и противовесов

Долгое время у американских президентов было больше свободы действий во внешней, нежели во внутренней политике, но никогда у них не было полного контроля. Однако после окончания холодной войны система сдержек и противовесов, когда-то ограничивавшая президентскую власть на международной арене, стала размываться. Ничем не связанная исполнительная власть при Трампе появилась не на пустом месте: она стала возможной как кульминация долгосрочных тенденций. Будучи президентом, которого явно не интересуют чужие мнения, Трамп вряд ли мог мечтать о более подходящей системе.

Многие ограничения внешнеполитического курса не видны. Президенты предвидят отповедь со стороны Конгресса и соответственно ограничивают себя сами. Они беспокоятся о том, чтобы получить достаточную поддержку вне Америки, и предлагают уступки союзникам на встречах за закрытыми дверями. Невидимость этих ограничений затрудняет их понимание до тех пор, пока в них не возникает потребность. Трамп демонстрирует, что этих ограничений по сути уже нет, и их нельзя быстро восстановить.

Можно ли что-то предпринять? Окончание холодной войны развязало руки американским президентам. Быть может, понадобится беспрецедентный подъем Китая до уровня равной конкуренции с США, чтобы американский народ и его лидеры осознали: для проведения более действенной внешней политики нужна мудрость и сдержанность, предлагаемая Конгрессом и бюрократией, имеющими реальные полномочия и серьезные экспертные знания. Нужны также консультации с союзниками и международными организациями, приносящими реальную пользу. Угроза со стороны Китая может привести к росту влияния внешнеполитической экспертизы Конгресса, укреплению дипкорпуса и осознанию того, что союзники и международные организации могут дать Америке больше сил и возможностей для отведения этой опасности.

Без этого Конгресс вряд ли будет интересоваться внешней политикой или повышать свою компетентность в этой области; Белый дом все так же будет пренебрегать талантами, сокрытыми в дипломатическом корпусе, а президенты продолжат игнорировать мнения даже ближайших союзников. Сегодня мы имеем необузданную, ничем не ограниченную президентскую власть. Началось это не с Трампа, но с тех пор, как он стал президентом, полномочия президента стали беспрецедентными, и американцы вынуждены будут еще долго пожинать последствия этого тренда.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 5, 2018 © Council on Foreign Relations, Inc.

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 сентября 2018 > № 2775781

Трамп и санкции: без иллюзий

Андрей Цыганков – профессор международных отношений и политических наук Университета Сан-Франциско.

Трамп – не только политический боец за выживание в вашингтонских джунглях, но и убежденный сторонник глобальной гегемонии США. Он отнюдь не является противником санкций против России. Его пресловутое уважение к Путину (и наоборот) связано с родством идеологического свойства, но отнюдь не родством интересов. Оба лидера прекрасно понимают, что нахождение общего языка не означает согласия. «Поладить» с Путиным Трамп готов лишь на своих условиях, в которых России отведена роль страны, помогающей США давить на конкурентов и всецело принимающей американскую глобальную гегемонию.

Анонсирование новых санкций против России под различными, теперь уже не связанными с Украиной, поводами стало предметом активных дискуссий об их природе и последствиях. В российской политической и экспертной среде нередки оценки, согласно которым вся проблема заключается во внутренней политике Соединенных Штатов. Чуть утрируя, можно сказать, что логика этих оценок сводится к тому, что настроенному на сотрудничество Трампу не дает работать русофобский истеблишмент Конгресса, американских медиа и силовых структур.

При этом одни уповают на относительно скорую нормализацию отношений с США, связывая с ней консолидацию внутриполитических позиций Трампа и надеясь на его «здравый смысл» и понимание того, что мир американской гегемонии уходит в прошлое. Другие на улучшение не надеются, но также связывают санкции с раскручиванием спирали внутриполитической борьбы в связи с приближающимися ноябрьскими выборами в Конгресс. Трамп, мол, играет на опережение, будучи вынужден отдать должное популярной антироссийской теме и демонстрируя, что и в этом вопросе он «круче» своих оппонентов в Конгрессе.

В этих рассуждениях упускается из виду то, что Трамп – не только политический боец за выживание в вашингтонских джунглях, но и убежденный сторонник глобальной гегемонии США. Его нападки на либералов-фритрейдеров и демократизаторов – критика не изоляциониста, а националиста-сверхдержавника. Национализм предполагает жесткое соперничество за свои интересы. Это и есть нормализация, которую Трамп связывает с завоеванием новых рынков и беззастенчивым ослаблением конкурентов, используя для этого широкий набор инструментов. В числе последних – политическое давление, угрозы военного вмешательства, а также различного рода санкции и торговые ограничения.

В мире сохраняющегося господства доллара и американских корпораций именно финансово-экономические меры призваны укрепить пошатнувшуюся гегемонию США. Трамп не является противником санкций против России, как это видится некоторым связывающим с ним преодоление кризиса двусторонних отношений. Идеологически и психологически он готов к активному введению экономических ограничений не только против Китая, Северной Кореи, Ирана и Турции, но и не разделяющих его мировоззрения европейских стран-«союзников».

До тех пор пока американская экономика демонстрирует тенденции роста и пока разрознены противники американского неомеркантилизма, стратегия санкций будет приносить США дивиденды. Незападные страны во главе с Китаем могли бы поставить заслон этой стратегии, но все еще изготавливаются к борьбе политически и психологически. Европейцы же либо идут на уступки, либо демонстрируют неспособность защитить свой бизнес от американского давления. Свидетельством такой неспособности стала история с выходом США из соглашения с Ираном и решением целого ряда европейских компаний покинуть иранские рынки, несмотря на попытки ЕС противодействовать Трампу. Если после ноябрьских выборов в Конгресс Трамп продолжит укреплять внутриполитические позиции, то следует ожидать как относительного примирения с ним его оппонентов в Вашингтоне, так и продолжения курса на экономическое давление на Россию.

Российский ответ, несмотря на обещания анонсированных МИД «зеркальных» мер, вряд ли будет симметричным. В таком ответе, имея в виду асимметричность отношений с США в целом, нет смысла. Очевидно, что в условиях глобальной иерархичности международной системы симметричный или «зеркальный» ответ – расставленная для ослабления России ловушка. Политика Кремля последних лет, включая меры скрытого сопротивления в военной, информационной и цифровой сферах, была проникнута пониманием опасности втягивания в симметричное противостояние. Характерно и то, что значимого ответа на апрельские санкции Конгресса не последовало, а изначально жесткий законопроект Думы о санкциях был тщательно выправлен с изъятием всех намеков на симметричность.

Есть в Кремле и понимание возможностей наращивания экономического давления США вплоть до мер, которые Дмитрий Медведев расценил как объявление экономической войны. Ответ на такое давление не может быть единовременным, что не исключает возможностей российского асимметричного реагирования в чувствительных для США сферах. Адекватным был бы ответ комплексный, нацеленный на дальнейшую реорганизацию международных политико-экономических и финансовых связей, развитие и координацию отношений с противниками неомеркантилистской гегемонии США, а также на активное развитие внутреннего и регионального рынка экономических связей.

Данный комментарий подготовлен для клуба «Валдай» и опубликован на сайте http://ru.valdaiclub.com/

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 сентября 2018 > № 2775780 Андрей Цыганков

Три здравицы в адрес внешней политики Трампа

Чего не понимает истеблишмент

Рэндалл Швеллер - профессор политологии и директор программы исследования реалистичной внешней политики в Университете штата Огайо.

Резюме: Поскольку американская эра близится к концу, Вашингтону необходимо взять на вооружение новую большую стратегию, чтобы справиться с ситуацией в мире. Именно такой стратегией является реализм, исповедуемый Трампом.

Победа Дональда Трампа на президентских выборах 2016 года предвещала не меньше чем катастрофу. По крайней мере, в этом твердо убеждены все те, кого советник по внешней политике в администрации Обамы Бен Роудс назвал «Кляксой», – сообщество людей в крупнейших средствах массовой информации и внешнеполитическом истеблишменте обеих партий. Они руководствуются традиционными идеями, напускным благочестием и ложной мудростью, встревожены упадком мирового порядка, ведомого США. «Вполне возможно, мы являемся свидетелями начала мировой рецессии, которой не видно конца», – предсказывал публицист The New York Times Пол Кругман после победы Трампа. Другие пророчествовали, что Трамп уйдет в отставку к концу первого года президентского срока (Тони Шварц, соавтор книги «Трамп: искусство сделки»), либо что он через шесть месяцев будет укрываться от правосудия в посольстве Эквадора (мнение либерального комментатора Джона Аравосиса), либо что США пойдут тем же путем, что и Германия, деградировавшая от Веймарской Республики до Третьего рейха. Последнее предупреждение сделал бывший президент Барак Обама в декабре прошлого года, когда, выступая в Экономическом клубе Чикаго, напомнил о нацистской Германии. «Нам необходимо заботиться о нашем демократическом саде, иначе он может быстро прийти в запустение, – сказал Обама. – Тогда погибло 60 миллионов человек. Так что вам надо быть внимательными. И голосовать».

Конец света до сих пор не наступил – до этого далеко. Через год после избрания Трампа Исламское государство, или ИГИЛ (между прочим, фашистская организация), по сути, побеждено в Сирии и выбито из всех своих центров в Ираке. Это стало возможно благодаря решению администрации Трампа вооружить преимущественно курдское ополчение, воющее с ИГИЛ в Сирии, а также предоставить командующим сухопутными войсками больше свободы в руководстве боевыми операциями. Вместе с тем Трамп продолжил реализацию доктрины Обамы, направленную на уклонение от крупномасштабных войн на Ближнем Востоке с применением обычных вооружений, и преуспел там, где его предшественник потерпел фиаско. Он провел четкую «красную линию», предупредив Башара Асада о недопустимости применения нервно-паралитического газа в Сирии, а когда эта линия была нарушена, нанес точечные удары с воздуха по подразделениям Асада. Что касается Северной Кореи, то стратегия «максимального давления» Трампа вдвое уменьшила международные выплаты этой стране. Это заставило Ким Чен Ына осознать, что единственный выбор для него – сесть за стол переговоров.

На внутреннем фронте безработица упала в мае до 3,8% – такого не было с бурных дней доткомовского бума. При этом безработица среди афроамериканцев достигла рекордно низких значений. Среди граждан латиноамериканского происхождения, тинейджеров и людей без высшего образования она находится на самом низком уровне за много десятилетий или близко к этим показателям. Что касается работающих женщин, то безработица ниже всего за 65 лет. За время президентства Трампа фондовый рынок и потребительcкое доверие побили все мыслимые рекорды. Количество обращений за ипотечным кредитом для приобретения нового дома достигло высшей точки за 7 лет, а цены на бензин и топливо упали до самых низких значений за 12 лет. Наконец, Трамп пообещал положить конец эпохе, когда «наши политики были больше заинтересованы в том, чтобы защищать границы других стран, чем свои собственные». И число нелегальных иммигрантов с ноября 2016-го по ноябрь 2017 года снизилось на 38%. А в апреле 2017-го пограничная служба зафиксировала 15 766 инцидентов на юго-западных рубежах страны, что стало самым низким показателем как минимум за 17 лет.

Критики обвиняют Трампа в том, что он отвергает многие незыблемые постулаты либерального мирового порядка – обширной и многогранной системы, которую США и их союзники выстраивали и поддерживали на протяжении семи десятилетий. Поставив под сомнение саму суть международного сотрудничества, он пошел в наступление на мировую систему торговли, уменьшил финансирование ООН, раскритиковал НАТО, вознамерился положить конец многосторонним торговым соглашениям, призвал снова включить Россию в клуб ведущих держав G7 и глумился над попытками дать ответ на глобальные вызовы, такие как изменение климата. Но что бы ни говорило сборище глобалистов в Давосе, подобную политику следует приветствовать, а не опасаться ее. Транзакционный подход Трампа к связям с внешним миром означает, что Соединенные Штаты меньше заинтересованы в управлении долгосрочными отношениями. Их больше интересует, какую выгоду можно извлечь из краткосрочных сделок. Трамп просигнализировал всему миру, что США отныне будут стремиться отстаивать узко определяемые собственные интересы, а не интересы так называемого мирового сообщества, даже если для этого придется поступиться интересами давнишних союзников.

По сути, это реалистский подход. В ходе избирательной кампании и за время пребывания в Белом доме Трамп настаивал на том, чтобы союзники разделяли бремя ответственности за свою оборону. Он также потребовал коррекции торговых сделок, чтобы выровнять игровое поле в пользу американских предприятий и рабочих – для защиты американских промышленных отраслей от валютных манипуляций. В душе Трамп экономический националист. Он считает, что экономические отношения важнее политики, глобализация не укрепляет согласие между странами, а экономическая взаимозависимость усугубляет уязвимость государства. Он также утверждает, что государство должно вмешиваться, когда интересы компаний расходятся с интересами национальной безопасности. Например, требовал бойкота компании Apple до тех пор, пока она не помогла ФБР взломать айфон одного из террористов, осуществивших теракт в Сан-Бернардино, штат Калифорния. Подобное реалистское мировоззрение не только легитимно, но и отвечает чаяниям американских избирателей, которые справедливо признают, что Соединенные Штаты больше не живут и не действуют в однополярном мире, возникшем после окончания холодной войны. Сегодня им приходится существовать в многополярном мире с обостряющейся конкуренцией. Трамп просто отказывается от старых штампов и предрассудков, воспринимая международную политику такой, какой она всегда была и есть на самом деле, – крайне конкурентной средой, населенной своекорыстными государствами, озабоченными собственной безопасностью и экономическим благополучием. Лозунг Трампа «Америка прежде всего» радикален лишь как призыв отстаивать прежде всего интересы США.

Бесплатного сыра больше не будет

Главная задача, поставленная Трампом, – восстановить нормальный торговый баланс между Соединенными Штатами и остальным миром, чтобы выправить систематический и чрезмерный перекос в торговле с богатой Восточной Азией и Европой и одновременно защитить отрасли, жизненно важные для американской национальной безопасности. Торговый баланс – это разница между стоимостью экспорта и импорта. Когда импортируется больше, чем экспортируется, образуется торговый дефицит, означающий, что страна во многом зависит от прямых зарубежных инвестиций или от денежных заимствований для восполнения разницы. В долговременной перспективе устойчивый дефицит торговых операций снижает совокупный спрос на товары и услуги в стране, замедляя рост экономики и занятости населения. В 2017 году торговый дефицит США в области товаров и услуг вырос на 12% – до 566 млрд долларов, и это самый высокий показатель с 2008 года. С учетом этого дисбаланса странно слышать, что мнимые друзья и союзники Соединенных Штатов клеймят Трампа как протекциониста, вознамерившегося уничтожить либеральный экономический порядок. Этим неблагодарным администрация Трампа посылает недвусмысленный сигнал: вам никто больше не позволит держать американцев за наивных простаков. Иными словами, бесплатного сыра больше не будет.

«Клякса» переживает, что политика администрации Трампа свидетельствует о резком снижении готовности США укреплять мировую торговлю и инвестиции. Однако угрозы Трампа ввести высокие заградительные пошлины и прочие протекционистские меры – скорее, средство давления на другие страны, чтобы они открыли свои рынки для американских товаров. Это также попытка повысить стратегический статус торговой дипломатии с помощью санкций и иных форм экономического государственного управления и надавить на другие страны, чтобы заставить их делать то, что хочет Вашингтон и чего они в противном случае делать не станут. В конце концов, Соединенные Штаты остаются ведущим мировым рынком экспортных товаров, что дает стране огромное преимущество и важный рычаг влияния в торговых переговорах. Однако США традиционно пренебрегали этим средством, чтобы не прослыть врагами либерального мирового порядка. Трамп избрал другой путь.

В отношениях с Китаем – единственным государством, которое может на равных конкурировать с Америкой, Трамп использует торговую дипломатию, чтобы добиться ряда ценных уступок. В настоящее время торговый дефицит с КНР составляет 375 млрд долларов; во время переговоров в мае сообщалось, что китайские официальные лица пообещали уменьшить дефицит до 200 млрд долларов к 2020 году. Администрация Трампа продолжает оказывать давление на китайское правительство, требуя прекратить помощь китайским компаниям и то, что Вашингтон считает несправедливыми субсидиями. В течение ряда лет китайские госпредприятия скупали американских конкурентов в высокотехнологичных отраслях, тогда как американским компаниям запрещалось приобретать конкурирующие с ними китайские компании. Однако теперь Белый дом намерен наложить на Китай аналогичные инвестиционные запреты. Как сообщила в марте The New York Times, «он готовится ограничить китайские инвестиции в новейшие американские технологии – от микрочипов до беспроводной технологии 5G».

Принимая меры для выправления дисбаланса в экономических отношениях с Китаем, администрация Трампа ввела пошлины против демпинга на крупные стиральные машины и оборудование солнечной энергетики из КНР, а также ввозные пошлины на китайскую сталь и алюминий по соображениям национальной безопасности. В апреле администрация пригрозила жесткими пошлинами на импорт 1300 китайских изделий на общую сумму 50 млрд долларов, приоткрыв завесу над самым агрессивным планом противодействия торговым методам Пекина за последние десятилетия. Китай в ответ предложил купить американский экспорт на 70 млрд долларов, если администрация Трампа не будет вводить упомянутые и планируемые пошлины. А в мае Китай снизил ввозные пошлины на зарубежные автомобили с 25% до 15% (при этом американская ввозная пошлина на автомобили иностранного производства – всего 2,5%).

Трамп дал ясно понять, что даже соседи и ближайшие союзники США не будут освобождены от американских пошлин. В конце мая он выполнил свое предвыборное обещание, введя 25-процентную пошлину на импорт стали и 10-процентную – на импорт алюминия из Канады, Мексики и ЕС. В качестве оправдания администрация сослалась на соображения национальной безопасности и выводы министерства торговли о том, что импорт металла приводит к деградации американской индустриальной базы. Канада объявила об ответных шагах и вместе с остальными членами «Большой семерки» приняла заявление о «единодушной озабоченности и разочарованности» решением Соединенных Штатов.

Если отбросить в сторону возмущение партнеров, то введение пошлин Трампом вполне оправданно. Это не более чем «реализм для чайников» в чистом виде. Как отметил политолог Джонатан Киршнер, в анархическом мире «государства будут стремиться к самодостаточности, чтобы гарантировать себе способность использовать средства конкурентной борьбы и снизить собственную уязвимость, вызванную нарушением международных экономических потоков, характерных для мирного времени». В программной внешнеполитической речи во время избирательной кампании Трамп сам сформулировал эту позицию: «Ни одна страна, которая не ставила свои интересы на первое место, никогда не процветала. И наши друзья, и наши недруги ставят интересы своих стран выше наших интересов, и мы должны начать делать то же самое, поступая с ними по справедливости. Мы больше не будем делать нашу страну или ее народ заложниками ложной песни глобализма. Национальное государство остается подлинным фундаментом счастья и согласия в обществе». В словах Трампа явно прослеживается лейтмотив реализма.

Больше никаких многосторонних соглашений

Еще один столп в фундаменте внешнеполитической платформы Трампа состоит в том, что Соединенным Штатам следует работать с международными партнерами по возможности на двусторонней основе, а не через многосторонние соглашения и договоренности. Следуя этой линии, администрация Трампа вышла из ядерной сделки по Ирану, Транстихоокеанского партнерства и Парижского соглашения о противодействии изменениям климата. Она предложила уменьшить взносы США в ООН на 40%, заставила Генеральную ассамблею сократить миротворческий бюджет на 600 млн долларов, объявила о намерении выйти из ЮНЕСКО и Совета по правам человека ООН, а также отказалась от переговоров по миграции. Трамп также пригрозил разорвать Североамериканское соглашение о свободной торговле и вместо этого подписать отдельные соглашения с Канадой и Мексикой. Ему кажется, что соблюдение таких договоренностей легче контролировать, чем многосторонние соглашения.

С точки зрения Трампа, многосторонние отношения «снижают нашу способность контролировать свою политику». Даже поборникам либерального мирового порядка следует признать его правоту, поскольку это именно то, ради чего и был создан миропорядок, основанный на правилах: ограничить выгоду от своевольного применения чрезмерной силы в международных отношениях и политике. Фактически те, кто выступает за такой порядок, стремятся ни много ни мало к революционному преобразованию мировой политики, надеясь заменить анархическую систему международных отношений, где правит бал грубая сила, системой, где все подчинено власти закона. Для этих поборников глобализма главная фишка всегда состояла в том, чтобы убедить слабые и второстепенные государства – то есть всех, кроме США, – что институциональные ограничения и многосторонние соглашения свяжут свободу действий гегемона. Чтобы такой порядок работал, он должен быть автономным и способным обеспечить соблюдение правил независимо от желаний гегемона. Иначе у других стран не окажется оснований полагать, что данный порядок будет всегда ограничивать власть гегемона.

Теперь игра окончена. Трамп понял, что многочисленные институты послевоенного мироустройства фактически связывают Америку по рукам и ногам, и освободился от этих пут. Слабость господствующего миропорядка не должна никого удивлять: со времени окончания Второй мировой войны международные институты и нормы подкреплялись силой США, а потому не могут использоваться для их сдерживания. По большому счету, Соединенные Штаты всегда сдерживали себя сами, и мало кто может обвинить Трампа в том, что он открыл эту и без того всем хорошо известную истину. Американские лидеры и внешнеполитические элиты выступали в защиту многосторонних соглашений, международных институтов и власти закона как чего-то самоценного – безотносительно к тому, как все это сказывается на национальных интересах страны.

Безбилетников больше не будет

Заключительный внешнеполитический постулат Трампа – это его требование, чтобы союзники несли справедливую долю расходов на свою оборону. НАТО соглашается, что на долю США приходится 73% расходов альянса, что слишком много для организации с 29 странами-членами, главная задача которой – обеспечение европейской безопасности. Тем не менее обозреватели привычно потешались над Трампом за то, что он называл союзников «безбилетниками», стремящимися все заботы о собственной безопасности переложить на США. Они могли бы добавить, что так же их называл Обама. «Безбилетники меня огорчают», – сетовал он в интервью журналу The Atlantic в 2016 году. Обама включил в список партнеров, не желающих нести свою ношу, Великобританию, предупредив, что эта страна больше не сможет рассчитывать на «особые отношения» с Америкой, если не будет тратить хотя бы 2% своего ВВП на оборону.

На протяжении нескольких десятилетий американские президенты сетовали по поводу нежелания европейцев увеличивать расходы на оборону, но, когда доходило до дела, ничего не делали для решения этой проблемы. В годы холодной войны Соединенные Штаты и их союзники вместе противостояли советской угрозе, что хоть как-то объясняло нежелание Вашингтона надавить на партнеров. Но теперь, когда дракон убит, и притом много лет назад, и когда правительство США думает резко сокращать социальные расходы для восстановления финансового здоровья страны, не может быть никакого оправдания дальнейшему субсидированию безопасности Европы. Как выразился на страницах этого журнала политолог Барри Позен, «это социальное пособие для богатых».

Похоже, что нападки Трампа на НАТО уже приносят плоды. Расходы на оборону европейских членов Атлантического альянса достигли максимума с 2010 года. Однако, по мнению «Кляксы», Трамп не просто пытается заставить союзников платить по справедливости, но и активно работает над уничтожением НАТО. Дэвид Леонхардт, журналист The New York Times, написал в июне этого года: «Если бы президенту США нужно было набросать план развала Атлантического альянса, то этот план удивительным образом напоминал бы то, что делает Трамп». Похоже, что Леонхардт, однако, забыл одну прописную истину: «Величайший враг альянса – это победа». Когда Запад победил в холодной войне, НАТО утратило смысл существования. В мире, который все больше становится многополярным, альянсы теряют былую жесткость: друг сегодня может стать врагом завтра (или как минимум конкурентом) и наоборот. Трамп с этим согласен. Он придерживается принципа Realpolitik: «У Америки нет постоянных друзей или врагов; есть только интересы».

Инстинкты Трампа-реалиста ярче всего проявляются в его подходе к России. Как и все американские президенты до него, Трамп встретился с лидером Кремля, ища сотрудничества в решении ряда вопросов безопасности (в данном случае по Ирану и Сирии), а также для того, чтобы избежать войны между двумя ядерными сверхдержавами, если говорить о самом фундаментальном и экзистенциальном уровне отношений. Те, кто громче всех кричат, что Россия – смертельный враг США и что Трамп – марионетка российского президента Владимира Путина, – это те самые люди, которые проводили провальный внешнеполитический курс в последнюю четверть века.

Суть в том, что Трамп – не главная причина, по которой связи внутри НАТО ослабевают и разваливаются; всему виной структура международных отношений. На самом деле то же самое можно сказать и о предшественнике Трампа. Многое из того, что раздражало внешнеполитическую элиту, – конкретно, минималистские стратегические цели Обамы и его разговоры о медленном, но верном и безопасном продвижении вперед к намеченной цели (известная цитата Обамы, где он описывает свою международную стратегию в бейсбольных терминах – как серию «синглов» и «даблов», то есть ударов, при помощи которых игрок нападения постепенно, отрезок за отрезком, продвигается от одной «базы» к другой. – Ред.) – было по сути своей осознанием структурных ограничений.

В годы холодной войны, по словам политолога Джона Айкенберри, «Америке нужны были союзники, а союзникам нужна была Америка», и эта взаимозависимость «создавала стимулы для сотрудничества в других областях, помимо национальной безопасности». Все изменилось после того, как исчезла советская угроза, общая для всех стран Запада. У Соединенных Штатов стало меньше ограничений во внешней политике; но то же можно сказать и об их союзниках. У них снизилась потребность в великодержавном покровителе, и поэтому у Вашингтона теперь меньше рычагов влияния. В 1993 г. Кеннет Уолц, приверженец школы реализма в системе международных отношений, мудро заметил: «Советский Союз создал НАТО, а исчезновение советской угрозы “освободило” Европу, Запад и Восток. Однако свобода влечет за собой необходимость полагаться на себя». Говоря о европейских странах, Уолц приходит к такому выводу: «В не слишком отдаленной перспективе им придется самим заботиться о своих интересах – либо пожинать последствия собственной беспечности». Спустя четверть века эта «не слишком отдаленная перспектива» наконец-то наступила. Трамп не создавал эту реальность – он просто ее признал.

Все дело в структуре, глупыш

Говоря откровенно, не все при администрации Трампа идет так уж хорошо. После того как президент осудил проект национального строительства и назвал войну в Афганистане «бессмысленной тратой средств», ведущие советники убедили его отказаться от поспешного ухода из этой страны. Они доказывали, что это создаст вакуум, который заполнят ИГИЛ и «Аль-Каида», а потому необходимо оставить там небольшой американский контингент для противодействия возрождающемуся «Талибану». «Поначалу я был намерен вывести оттуда наши войска, и, как правило, мои инстинкты меня не обманывают, – сказал Трамп, объявляя о новой стратегии. – Но я всю жизнь слышу, что решения, принимаемые за столом в Овальном кабинете, значительно отличаются от тех, которые подсказываются здравым смыслом». Ему следовало прислушаться к собственной интуиции вместо того, чтобы соглашаться с нелепой идеей, будто несколько тысяч американских солдат и офицеров смогут добиться того, что оказалось не под силу стотысячному воинскому контингенту, – найти выход из тупика в самой длительной войне в истории Америки.

Однако Трамп понимает одно: либеральный мировой порядок болен. Эта болезнь, как доказывает публицист Мартин Вольф, развилась в мировом масштабе из-за того, что «после окончания холодной войны Запад неуклонно становился все менее востребованным как сообщество безопасности; это усугублялось снижением его экономического веса, особенно по отношению к Китаю». Внутри страны проблемы объясняются мнением, разделяемым многими жителями богатых стран, что они ничего не получили от либерального мирового порядка. «Более того, у многих возникает ощущение упущенных возможностей, доходов и уважения». Многие американцы справедливо полагают, что глобализация, наводняя страну дешевыми потребительскими товарами и уводя рабочие места за рубеж к низкооплачиваемым рабочим, разрушает промышленное производство США, увеличивая безработицу и снижая заработную плату. Неудивительно, что сетования Трампа по поводу несправедливых торговых соглашений нашли понимание у избирателей, особенно жителей промышленного Среднего Запада.

Ослепленные своей неприязнью к человеку труда, внешнеполитические элиты упустили из виду более серьезные структурные силы в мире, которые привели Трампа к власти. Чтобы понять действие этих сил, необходимо вернуться к концу холодной войны. Будучи единственной сверхдержавой в то время, Соединенные Штаты тесно взаимодействовали с миром, но цель этого взаимодействия изменилась. В годы холодной войны она состояла в сдерживании Советского Союза; США действовали, исходя из нужд обороны, и стремились сохранить статус-кво. Однако впоследствии они взяли на вооружение ревизионизм под маской либерализма. Как непререкаемый гегемон, Соединенные Штаты вознамерились перестроить большую часть мира в соответствии со своими представлениями о мировом порядке. Вашингтон не только состыковал собственную практику с принципами демократии, прав человека и с правосудием, но и начал активно пропагандировать и насаждать либеральные ценности за рубежом. Это стало концом прагматизма времен холодной войны и наступлением эры крестовых походов во внешней политике США. В мечтах и грезах американских внешнеполитических элит все страны, включая великие авторитарные державы, такие как Китай и Россия, должны были стать соискателями членства в мировом порядке, где Соединенные Штаты занимают доминирующее положение.

Затем наступила Великая рецессия, бросившая тень сомнений на относительную силу Америки на фоне усиления Китая и возрождения России. В результате эпоха однополярного мира если и не полностью завершилась, то явно подходит к концу. Слабеющие державы в условиях низкой уязвимости склонны сокращать свои внешние обязательства и обращать взоры вовнутрь (как это сделала, например, Великобритания после Первой мировой войны). Поэтому не стоит удивляться тому, что так много американцев наконец-то усомнились в большой стратегии своей страны, игравшей роль мирового жандарма, и проголосовали за кандидата, обещавшего поставить интересы Америки на первое место. Поскольку американская эра близится к концу, Вашингтону необходимо взять на вооружение новую большую стратегию, чтобы справиться с ситуацией в мире. Именно такой стратегией является реализм, исповедуемый Трампом.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 5, 2018 © Council on Foreign Relations, Inc.

США > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 14 сентября 2018 > № 2775779 Рэндалл Швеллер

Столкновение исключительностей

Новая борьба за старую идею

Чарльз Капчан – профессор международных отношений Джорджтаунского университета, старший научный сотрудник Совета по международным отношениям.

Резюме Трамп не справится с современными вызовами, вернувшись в прошлое. Соединенным Штатам нужна новая идея исключительности, которая определит внешнеполитическую стратегию и переформатирует их роль как якоря спасения либеральных идеалов.

Многих американцев отталкивает внешнеполитический курс президента Дональда Трампа под лозунгом «Америка прежде всего». Критики утверждают, что популистский стиль управления президента подрывает роль США как исключительной державы, призванной нести миру политические и экономические свободы. Трамп демонстрирует изоляционистские и протекционистские инстинкты, привержен односторонним действиям, индифферентен к продвижению демократии и враждебен к иммигрантам. Как американцы могли избрать президента, который настолько не соответствует устремлениям страны?

Однако слоган «Америка прежде всего» отнюдь не противоречит истории страны, как кажется на первый взгляд. Трамп не отказывается от американской исключительности, он скорее придерживается более ранней ее версии. После Второй мировой войны исключительная миссия страны строилась на идее Pax Americana и подкреплялась активным экспортом американской мощи и ценностей. Но до этого исключительность США подразумевала изолированность американского эксперимента от внешних угроз, стремление избегать международных конфликтов, распространение демократии собственным примером, а не навязыванием, протекционизм и справедливую (а не свободную) торговлю, а также сохранение относительной однородности населения благодаря расистской и антииммигрантской политике. Иными словами, Америка прежде всего.

Первоначальная версия американской исключительности – назовем ее версией 1.0 – исчезла из мейнстримной политики после нападения на Перл-Харбор. Тем не менее она сохранила привлекательность и сегодня возвращается, поскольку американцы устали от роли мирового полицейского и скептически относятся к преимуществам глобализации и иммиграции. Конечно, курс «Америка прежде всего» как внешнеполитическая стратегия обречен на провал. Соединенные Штаты и остальной мир слишком взаимосвязаны, решение большинства международных проблем требует коллективных, а не односторонних действий, а из-за притока иммигрантов однородность населения давно ушла в прошлое.

Возникшая в XVIII веке идея исключительности не подходит для нынешнего столетия. Однако привлекательность лозунга «Америка прежде всего» и связанный с этим поворот вовнутрь показывают, что версия американской исключительности, на которой базировалась внешняя политика США после 1940-х гг., тоже себя изжила. Президентство Трампа продемонстрировало потребность в новых идеях, определяющих внешнюю политику. Исключительная миссия Америки далека от завершения: мир скатывается к антилиберализму и нуждается в противовесе, которым должны стать республиканские идеалы. От того, как Соединенные Штаты определят свою исключительную роль сегодня, и будет зависеть, справятся ли они с ее выполнением.

Американская исключительность 1.0

С момента своего появления нарратив исключительности установил границы общественной дискуссии и заложил политические и идеологические основы внешнеполитической стратегии Соединенных Штатов. Первоначально концепция базировалась на пяти национальных особенностях.

Во-первых, география: океаны защищают от агрессивных государств, плодородные земли обеспечивают растущее население и дают богатства, помогая США стать ведущей державой Западного полушария. Но геополитические амбиции страны не должны простираться дальше. Исключительные географические преимущества позволяли и даже предписывали проведение изоляционистской внешней политики. В прощальном послании президент Джордж Вашингтон отмечал «географически отдаленное положение страны» и вопрошал: «Почему же не воспользоваться преимуществами такого особого положения? К чему покидать нашу собственную землю и переходить на чужую?». Соединенные Штаты проводили империалистические эксперименты, колонизировав Филиппины в 1898 г., заняв Гавайи и ряд тихоокеанских островов, участвовали в Первой мировой войне в Европе. Но эти эпизоды вызвали резко негативную реакцию и способствовали консолидации изоляционизма в межвоенные десятилетия.

Вторая особенность отчасти обусловлена географической изолированностью: страна обладает беспрецедентной автономностью во внутренних и внешних делах. Отцы-основатели охотно расширяли внешнюю торговлю и заключали торговые соглашения, но не стремились брать на себя стратегические обязательства. Вашингтон отмечал в прощальном послании: «Основополагающим правилом поведения для нас во взаимоотношениях с иностранными государствами является развитие торговых отношений с ними при минимально возможных политических связях». После отказа в 1793 г. от альянса с Францией, который помог американцам обрести независимость, США не вступали ни в какие союзы до Второй мировой войны.

В-третьих, американцы верят в свое мессианство. Они считают, что их уникальный эксперимент политической и экономической свободы спасет мир. Публицист Томас Пейн писал в памфлете «Здравый смысл»: «Со времен Ноя до настоящего времени не было положения, подобно существующему. Рождение нового мира не за горами». Но Соединенные Штаты не должны были выполнять свою миссию посредством интервенций. Когда в начале XIX века в Европе и Латинской Америке вспыхнули либеральные революции, госсекретарь Джон Куинси Адамс отмечал, что США не следует «отправляться за рубеж в поисках чудовищ, которых нужно уничтожить». Страна должна стремиться к свободе и независимости для всех, но только «посредством поддержки и собственным примером», подчеркивал он.

В-четвертых, Соединенные Штаты обладают невероятным социальным равенством и экономической мобильностью. Монархию и аристократию американцы заменили равенством возможностей. Фермеры и мелкие торговцы стали основной движущей силой, предопределившей успех демократии и процветание от одного побережья до другого. Став ведущей торговой державой, Соединенные Штаты принялись защищать свою промышленную базу с помощью пошлин и настаивали на справедливой, а не свободной торговле. В случае необходимости США были готовы применить военную силу для защиты коммерческих интересов своих граждан, как показали берберийские войны и англо-американская война 1812 года.

Наконец, американцы убеждены, что их страна обладает не только исключительной землей, но и исключительным англосаксонским народом. Пастор конгрегациональной церкви Хорас Бушнелл выразил господствующую на заре истории Соединенных Штатов точку зрения: «Из всех жителей мира был выбран особый, самый благородный народ, чтобы населить нашу страну». Расовый аспект американской исключительности продемонстрировали кампании против коренного населения, рабство и сегрегация афроамериканцев, регулярные вспышки антииммиграционных настроений. Приняв в 1798 г. Закон об иностранцах и подстрекательстве к мятежу, Конгресс установил сроки предоставления иммигрантам американского гражданства и закрепил за федеральным правительством право заключать под стражу или депортировать тех, кого оно посчитает нелояльными. Ограничения иммиграции возникли во второй половине XIX века и ужесточились в межвоенный период. Страх «разбавить» население «людьми второго сорта» остановил стремление приобретать новые территории на Карибах и в Центральной Америке после Гражданской войны.

Американская исключительность 2.0

Потом произошло нападение на Перл-Харбор, и «для любого реалиста изоляционизм закончился», как написал сенатор-республиканец и изоляционист Артур Ванденберг. Началась эра американской исключительности 2.0. Поскольку США больше не могли защититься от мира и демонстрировать результаты американского эксперимента только собственным примером, нужно было взять на себя лидирующую роль и более активно проецировать в мире свою мощь и ценности. С 1940-х гг. стали доминировать интернационалисты, а изоляционисты превратились в политических изгоев – сенатор-республиканец Джон Маккейн из Аризоны назвал коллегу из Кентукки Рэнда Пола и его единомышленников «чокнутыми».

Стремление избегать международных конфликтов уступило место стратегии глобальной вовлеченности. Холодная война обеспечила условия для ключевых альянсов в Европе и Азии, а также для создания глобальной сети дипломатических и военных форпостов. На смену одностороннему подходу пришел многосторонний. В 1919–1920 гг. Сенат трижды отвергал участие США в Лиге Наций, а в 1945 г. верхняя палата ратифицировала Устав ООН 89 голосами против двух. Соединенные Штаты также взяли на себя ведущую роль в международных институтах, устанавливавших правила послевоенного мирового порядка. При этом страна продолжала выполнять мессианскую задачу, но более жесткими средствами: от успешной оккупации и трансформации Германии и Японии после Второй мировой войны и до продолжающихся и менее успешных операций в Афганистане и Ираке.

«Американская мечта» оставалась основой этой обновленной версии исключительности, но теперь ее должен был воплотить работник завода, а не мелкий фермер. Послевоенный индустриальный бум обеспечил поддержку открытой торговли обеими партиями. С развитием движений за гражданские права в 1950–1960-х гг. американская исключительность утратила расовый аспект. Появилось убеждение, что благодаря «плавильному котлу» из многообразия народов удастся создать единую нацию. Плюрализм и толерантность стали частью продвижения «американской мечты».

Возвращение к «Америке прежде всего»

Президенты США послевоенного периода, включая Барака Обаму, являлись непоколебимыми приверженцами американской исключительности 2.0. «Соединенные Штаты были и всегда будут ключевым участником в мировых делах», – заявил Обама, выступая в Академии ВВС в 2012 году. Трамп, придя в Овальный кабинет, пообещал нечто иное. «С этого момента – Америка прежде всего» – провозгласил он в инаугурационной речи.

Поскольку созданный в 1940 г. Комитет «Америка прежде всего» был призван не допустить участия США во Второй мировой войне, эта фраза вызывает ассоциации с антисемитизмом и изоляционизмом. Однако кампания Трампа с аналогичным названием отличается от своей предшественницы. Политический успех Трампа в значительной степени обусловлен его умением использовать ту версию американской исключительности, которая резонирует с историей страны. Как отмечает Уолтер Рассел Мид, популистская внешняя политика – джексоновский подход – всегда пользовалась поддержкой в центральной части страны, которая и является электоральной базой Трампа. Верит ли сам Трамп в исключительную природу американского эксперимента – непонятно (судя по его антилиберальным инстинктам и поведению, может быть и нет). Тем не менее ему удалось успешно реанимировать основные элементы американской исключительности в версии 1.0.

Трамп примерил на себя роль изоляциониста, постоянно ставя под сомнение значимость американских альянсов в Европе и Азии и пообещав в ходе избирательной кампании, что США перестанут заниматься строительством государств. Пока его риторика гораздо жестче реальных действий, и выполнить обещания до сих пор не удалось. Соединенные Штаты остаются гарантом стратегической стабильности в Европе и Северо-Восточной Азии и продолжают увязать на Ближнем Востоке. Что касается Ирана и Северной Кореи, то тут Трамп занимает позицию ястреба.

Тем не менее взгляды Трампа можно назвать изоляционистскими. В рамках кампании «Америка прежде всего» он заявил, что союзникам придется защищать себя самостоятельно, если они не увеличат военные расходы. А также пообещал положить конец периоду, когда «наших политиков больше интересовала защита границ иностранных государств, чем своих собственных».

Трамп хочет свернуть многосторонний подход. В ходе предвыборной кампании он обещал, что Америка «не вступит в соглашения, которые могут уменьшить ее возможности контролировать собственные дела». Заняв пост президента, он объявил о выходе из Транстихоокеанского партнерства, Парижского соглашения по климату и ЮНЕСКО. Он отказался подтверждать ядерную сделку с Ираном, а теперь нацеливается на НАФТА и ВТО.

Что касается мессианской роли, Трамп с презрением относится к активному продвижению демократии в соответствии с версией 2.0. Он объяснял, что считает нынешнюю нестабильность на Ближнем Востоке прямым следствием «опасной идеи превратить в западные демократии страны, у которых нет такого опыта и которые не хотят таковыми становиться». На этом Трамп не останавливается: он даже превосходит американскую исключительность версии 1.0, демонстрируя нетерпимость к республиканским идеалам. Он запутался во лжи, оскорбляет СМИ, восхищается российским президентом Владимиром Путиным и другими авторитарными лидерами.

«Американская мечта» превратилась в «американское безумие», заявил Трамп в инаугурационной речи, богатство среднего класса страны украли и «перераспределили между всем миром». Взяв страницу из версии 1.0, он пообещал «вернуть наши рабочие места, наши границы и наши мечты».

Трамп также хочет восстановить однородность населения Америки. Он ограничивает иммиграцию, сворачивают программу Обамы по защите нелегальных мигрантов, которые были привезены в страну еще детьми, оскорбляет латиноамериканцев, отправляет домой гаитян, сальвадорцев и других пострадавших от стихийных бедствий и уклончиво высказывается о выступлениях неонацистов в Шарлоттсвилле. Все это можно считать гимном тому времени, когда в США доминировали христиане европейского происхождения. Для Трампа вернуть Америке величие означает сделать ее белой.

Американская исключительность в кризисе

Идея «Америка прежде всего» помогла Трампу победить на выборах, но если она станет главным принципом внешней политики, страна может сбиться с пути. Трамп уже увидел, что из-за растущего числа угроз США не могут вернуться к эпохе «без альянсов, связывающих по рукам и ногам», как выражался Томас Джефферсон. Основанный на правилах мировой порядок, построенный Соединенными Штатами, может ограничивать пространство для маневра, но его разрушение – путь к анархии. В условиях современной глобальной экономики протекционизм ухудшит, а не улучшит положение американского среднего класса. А поскольку доля белого населения нелатиноамериканского происхождения упадет ниже 50% к середине нынешнего столетия, вернуться к англосаксонской Америке не удастся.

В то же время политическая привлекательность слогана «Америка прежде всего» отражает серьезные проблемы в версии 2.0 американской исключительности, которая по-прежнему доминирует во внешнеполитическом истеблишменте. Успех Трампа обусловлен не только его умением использовать традиционные элементы американской идентичности, но и его обещанием ответить на законное и широко распространенное недовольство. США переоценили свои возможности за рубежом: кстати, именно Обама, а не Трамп, настаивал на том, что «пора сосредоточиться на укреплении нации дома». Средний класс действительно серьезно пострадал: стагнирующие зарплаты, неравенство и социально-экономическая сегрегация сделали «американскую мечту» недостижимой для большинства. Стране еще предстоит прийти к эффективной и гуманной политике, которая позволит контролировать иммиграцию. При этом придется ответить на важные вопросы о жизнеспособности теории «плавильного котла».

Американская исключительность 2.0 не получает поддержки и за рубежом.

С помощью Соединенных Штатов многие страны Европы, Азии и Америки стали демократическими, но нелиберальные альтернативы американскому пути сохраняют свои позиции. Общее благосостояние Запада упало ниже 50% от мирового ВВП, а Китай бросает вызов послевоенной архитектуре. Следовательно, Соединенные Штаты уже не могут в одиночку возглавлять международные институты. США с удовольствием поддерживали миропорядок, правила для которого писали сами, но этот период закончился. Сегодня американские идеалы уже не поддерживаются доминированием США, поэтому продвигать американские ценности стало сложнее.

Американская исключительность 3.0

Поскольку американская исключительность 2.0 забуксовала, а попытки Трампа вернуться к первоначальной версии нежизнеспособны, Соединенные Штаты могут либо отказаться от нарратива исключительности, либо разработать новый. Первый вариант кажется привлекательным на фоне политических и экономических проблем, но издержки могут быть слишком высоки. Идея американской исключительности долгое время помогала США сохранять консенсус по внешнеполитической стратегии, направленной на распространение демократии и верховенства закона. Поскольку антилиберализм находится на подъеме, мир нуждается в якоре республиканских идеалов – эту роль могут взять на себя только Соединенные Штаты. Если основанный на правилах порядок не удастся сохранить, это будет означать возвращение к гоббсовскому миру, в результате под угрозой окажутся не только принципы, но и интересы США. Именно потому, что мир находится в переломной точке, Соединенным Штатам следует обновить мантию своей исключительности.

Для этого потребуется пересмотреть все пять аспектов исключительности.

В первую очередь, Соединенным Штатам нужно найти разумную середину между изоляционизмом версии 1.0 и перенапряжением, которым сопровождалась идея Pax Americana. Некоторые эксперты предлагают политику «офшорного балансирования» – другие страны должны взять на себя ведущую роль в поддержании мира в Европе, Северо-Восточной Азии и Персидском заливе, а Вашингтон будет вмешиваться только в случае стратегической необходимости. Но такой подход заводит слишком далеко. Главной проблемой последнего времени стало втягивание в ненужные войны на стратегической периферии – в частности, на Ближнем Востоке – где офшорное балансирование действительно может оказаться правильным подходом. Но в стратегических регионах Европы и Азии уход США лишь обеспокоит союзников и усилит противников, начнется гонка вооружений и обострятся конфликты. Вашингтону необходимо сложить с себя обязанности мирового полицейского, но оставаться арбитром, отдавая предпочтение дипломатическому, а не военному воздействию.

Соединенным Штатам также необходимо изменить баланс альянсов и партнерств. Трамп не одинок в неприятии пактов, связывающих по рукам и ногам. Конгресс тоже утратил интерес к договорным обязательствам, лежащим в основе послевоенного миропорядка. Но США не могут позволить себе просто переключиться на односторонний подход. Только коллективные действия помогут справиться с современными международными вызовами, включая терроризм, ядерное распространение, изменение климата. Поэтому Соединенные Штаты должны воспринимать себя как лидера мирового сообщества, защищать международные институты и создавать коалиции доброй воли, если возможно только неофициальное сотрудничество.

Трампу не хватает такта, но он справедливо указывает американским союзникам на необходимость взять часть ответственности на себя. США должны и дальше способствовать международному взаимодействию, однако Вашингтон должен четко дать понять, что готов тратить деньги, только если это будут делать и его партнеры. В тех регионах, где произойдет переход к политике «офшорного балансирования», нужно содействовать укреплению роли Совета сотрудничества государств Персидского залива, АСЕАН и Африканского союза. Необходимо также предоставить развивающимся странам, таким как Бразилия, Китай, Индия и ЮАР, возможность участвовать в гуманитарных, миротворческих миссиях и программах развития.

Мессианская задача США должна оставаться основой идеи исключительности, однако следует отказаться от роли крестоносца и вновь стать примером для других. Смена режимов на Ближнем Востоке не открыла путь к демократии, а привела к насилию и нестабильности в регионе. Служить примером не значит отказаться от продвижения демократии. Речь идет об уважении политического многообразия и взаимодействии с режимами всех типов. В любом случае американцы должны защищать универсальные политические права и права человека – иначе придется отказаться от идеалов, определяющих национальную идентичность. Ошибки Трампа на этом направлении не способствуют обновлению идеи американской исключительности, а принижают ее.

Чтобы восстановить веру в американский путь, нужны перемены внутри. Соединенные Штаты не могут служить маяком для всего мира, пока электорат расколот и граждане лишены равенства возможностей. Но если США удалось преодолеть внутренний раскол после Гражданской войны и тяготы Великой депрессии, то они справятся и с нынешними проблемами. Обновление «американской мечты» – ключевой шаг к преодолению политической поляризации. Для этого потребуется реалистичный план восстановления вертикальной мобильности, а не пустые обещания вернуть индустриальный бум. Занятость на производстве упала в основном из-за автоматизации, а не из-за открытой торговли и иммиграции. Здесь будет полезен пересмотр условий торговли. Но для восстановления среднего класса и экономического оптимизма в районах, пострадавших от деиндустриализации, потребуются амбициозные планы обучения и переподготовки рабочих, распространение широкополосного доступа в интернет, стимулирование секторов роста, включая возобновляемые источники энергии, здравоохранение и обработку данных.

Наконец, обновленная версия американской исключительности должна предусматривать идею интеграции многообразного населения США в национальное сообщество, разделяющее давние гражданские ценности. Когда религиозные страсти раскалывают Ближний Восток, индуистский национализм дестабилизирует обстановку в Индии, разногласия по поводу иммиграции и мультикультурализма проверяют на прочность Евросоюз, американцы должны продемонстрировать единство на фоне многообразия. Подход «плавильного котла» версии 2.0 был верным, но для поддержания его эффективности нужны дополнительные меры. Для преодоления социально-экономической сегрегации и восстановления мобильности потребуются огромные инвестиции в государственные школы и колледжи. Эффективный пограничный контроль, рациональный подход к легальной иммиграции и справедливое, но жесткое отношение к нелегальным мигрантам убедят американцев в том, что многообразие – это результат проектирования, а не хаос. Хорошее владение английским языком поможет иммигрантам попасть в мейнстрим. Волонтерская служба и другие программы для молодежи обеспечат социально-культурную интеграцию.

Успех Трампа продемонстрировал, что американская исключительность версии 2.0 себя изжила. Но, несмотря на все усилия, Трампу не удастся справиться с современными вызовами, вернувшись в прошлое. Соединенным Штатам нужна новая идея исключительности, которая определит внешнеполитическую стратегию страны и переформатирует ее роль как якоря спасения либеральных идеалов.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 2, 2018 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 сентября 2018 > № 2775778 Чарльз Капчан

Как победить в холодной войне

Заметки о прошлом и будущем

Сергей Караганов — ученый-международник, почетный председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, председатель редакционного совета журнала "Россия в глобальной политике". Декан Факультета мировой политики и экономики НИУ ВШЭ.

Резюме Подходит время для действительно новой концепции внешней политики России, прежний нарратив себя исчерпал, он все больше воспринимается как ритуал. Ситуация меняется в нашу пользу и будущие договоренности, вероятно, окажутся выгоднее.

Осложнение международного положения, все более острые разногласия крупных держав вызвали интенсивную дискуссию относительно природы противоречий в мире. В частности, является ли такое положение вещей новой «холодной войной»? Берусь утверждать, что да. Она, естественно, отличатся от своего аналога прошлого века, прежде всего тем, что имеет односторонний характер. Ее уже не первый год ведут Соединенные Штаты и ближайший круг их клиентов, действуя по лекалам предыдущей конфронтации.

Те, кто помнит прошлое противостояние, хорошо видят, как повторяются приемы. Программы военного строительства нацелены на возвращение утерянного превосходства и втягивание России в гонку вооружений, как в нее когда-то втравили Советский Союз. Санкции, ограничения имеют целью замедлить развитие. Пропагандистская кампания работает на оправдание первых двух целей и подрыв международного престижа России, в том числе путем организации откровенных провокаций.

Совпадают и многие оперативные шаги. В 1980-е гг. СССР толкали к интервенции в Польшу. Сейчас эта роль «жертвы» отведена Украине. Уже около десятилетия пытаются повторить ракетный кризис в Европе 1970-х – 1980-х гг., пытаясь милитаризировать европейскую политику. Рейган объявил Советы империей зла. Сейчас же просто оголтело сатанизируют образ страны и ее руководства.

Если называть вещи своими именами, то в попытке переиграть складывающееся не в его пользу мировое соотношение сил Запад развязал одностороннюю «холодную войну». Она опасна. Нужно трезво оценивать перспективы геополитической, геоэкономической и идеологической ситуации, опыт прошлой войны, наметить долгосрочную стратегию. Но если 30 лет назад Советский Союз потерпел поражение, на этот раз шансы преуспеть как раз на стороне России, которая выступает не сама по себе, а в качестве авангарда растущего и утверждающего себя на глобальной арене незападного мира.

В «холодной войне» заведомо проигрывают все. Вопрос в том, кто потеряет меньше. Выигрыш преходящ, а зачастую и опасен, Запад ощутил это сейчас, очнувшись, наконец, от эйфории, которая овладела им после краха коммунизма. Важно не забывать о том, что мировая политика – игра не с «нулевой суммой». И ее целью должно быть не чье-то поражение, а по возможности выигрыш для всех в условиях нового, более устойчивого и справедливого мирового порядка.

Новая война

Острота навязываемого противостояния, особенно в информационной сфере, вызвана тем, что Запад непривычно для себя оказался в ситуации отчаянной обороны, пытаясь развернуть вспять складывающееся не в его пользу соотношение сил в мире. Стратегическая мишень этого арьергардного боя – Китай. Но чтобы не дать ему стать первой мировой державой, нужно морально сломать или разгромить стоящую на пути Россию. Тем более, что против нее сражаться привычнее.

Главная причина отчаянной контратаки глубинна. Запад утратил безоговорочное военное превосходство, на котором с XVI-XVII веков строилось его экономическое, политическое, культурное доминирование. Появление ядерного оружия СССР, КНР, потом некоторыми другими незападными странами, сохранение Россией своего ядерного потенциала и восстановление в 2000-е гг. способности к активному сдерживанию лишило Запад возможности обеспечивать свою гегемонию применением военной силы. Это демократизировало мир, создало другим странам и цивилизациям возможность использовать накопленные (в том числе за счет привлечения западных технологий) конкурентные преимущества. Восстановив свой стратегический потенциал и волю к борьбе за собственный суверенитет и безопасность, Россия, по сути, стала «повивальной бабкой» подъема новых держав, прежде всего Азии. Соотношение сил в мире за последние 10-15 лет радикально изменилось.

Отступление Запада – следствие (помимо прочего) его едва ли не фатальной ошибки начала 1990-х годов. Тогда в силу разных обстоятельств большая часть российской элиты и общества хотели стать частью западного мира на достойных условиях. Но Запад не откликнулся на этот порыв – из-за собственного высокомерия, триумфализма, идеологических шор и интеллектуальной недальновидности. От России потребовали невозможного – идеологического, геополитического и экономического подчинения вплоть до ограничения суверенитета, что шло вразрез со всей исторической традицией страны. Шанс был упущен. А когда Россия в исторически короткие сроки предсказуемо восстановила свой статус ведущего мирового игрока, прежде всего благодаря военному потенциалу, политически она уже состоялась как не-Запад. Это коренным образом сместило мировое соотношение сил.

Другая причина вспышки «холодной войны» более прикладная. На фоне недовольства большинства населения ростом неравенства и отсутствием перспектив увеличить благосостояние элиты Запада упустили контроль над собственными политическими системами. Это большинство – его представляют т.н. «популисты» – получило возможность влиять на политику в обход традиционных институтов, самоорганизуясь через социальные медиа. Изменить систему, провоцирующую рост недовольства, элиты неспособны. Но взять новые процессы под контроль пытаются. А для этого необходим внешний враг – в данном случае полумифические «русские хакеры».

Конфронтация стала неизбежной уже лет 10 тому назад, когда Москва заявила о себе как о независимом и суверенном игроке, и, главное, всерьез взялась восстанавливать боеспособность вооруженных сил. Снижения противостояния стоит ждать только тогда, когда США и другие на Западе привыкнут к новому положению вещей, наведут у себя хотя бы частичный порядок, взяв под контроль расползающиеся политические системы, что будет означать неизбежное нарастание уже очевидных элементов авторитаризма.

Соединенные Штаты и их ближайшие союзники бросили в бой все резервы. Стремясь использовать остающиеся преимущества, Запад политизирует и тем самым разваливает либеральную мировую экономическую систему. Поскольку западное влияние по-прежнему очень сильно в информационной сфере, пропагандистская война развязана против всех. Это, кстати, подрывает основу преимущества и в этой области – нивелируя репутацию, созданную благодаря относительно качественной объективной подаче информации в прошлом.

Чтобы предложить набросок стратегии в новой холодной войне, нужно оценить ресурсы сторон и картину мира, внутри которой будет развиваться противостояние.

Идейная сфера

На стороне Запада пока важнейшее идеологическое преимущество – высокий уровень и качество жизни большинства граждан. Тем более что пока удается поддерживать стереотип, что благосостояние – результат политической демократии, доминирующего способа государственного управления почти во всех развитых странах. Но он уже подвергается сомнению. Индексы организации «Фридом хауз», оценивающей распространение и популярность демократии в мире, несколько лет демонстрируют негативную динамику.

Ключевая причина этого внутри Запада – углубление неравенства, падение жизненного уровня среднего класса. Удар по имиджу нанесла серия интервенций, по большей части, безуспешных – Афганистан, Ирак, Ливия, поддержка «арабской весны». Долгосрочный кризис в Евросоюзе и политика Дональда Трампа внесли свой вклад в то, что обаяние демократии поблекло. Тем более что достижения авторитарных азиатских стран лишают западную «мягкую силу» аргументов о безальтернативности модели развития.

Либеральной демократии придется отступить. Как демократия отступала в жесткой конкуренции почти всегда в истории. Эллинские республики уступали тираниям. Римская республика превратилась в Империю. Новгородская пала. Венецианская – ослабла и сдалась Наполеону. Относительно демократическое польское государство проиграло Российской империи и Пруссии и было разорвано. Да и в менее отдаленные времена мы видели схожие процессы. Почти вся Европа сдалась Гитлеру. Если бы не отчаянная борьба СССР и готовность к самопожертвованию его народа, история континентальной Европы и большей части мира была бы иной.

Выскажу еще более крамольную мысль – капитализм, по определению порождающий неравенство, противоречит демократии. Условием и базой для его успеха была не демократия, а доставшаяся от феодализма правовая система защиты собственности. К тому же развитие демократии на капиталистическом Западе опиралось на авторитарные по нынешним меркам политические системы, основанные на военном превосходстве, перераспределении мирового ВНП от колоний и полуколоний. Больше такой опоры нет и не будет. Как не будет и угрозы государственного коммунизма, заставившего правящие круги Запада делиться и обращать внимание на социальную справедливость.

Сказанное не означает отмирания демократии. Любые правительства вынуждены реагировать на запросы населения. В том числе и по той причине, которая приведена выше, – технологии дают гражданам беспрецедентные возможности для самоорганизации и отстаивания своих интересов. И это касается всех, Россия тут, естественно, тоже не исключение.

Уже через десяток лет дихотомия «регрессивный авторитаризм – прогрессивная демократия» сотрется еще больше. В мире сложится набор разнообразных гибридных систем. Наибольшие шансы демократия сохраняет в США – благодаря эффективности тамошней экономической системы, которую Трамп скорее всего подстегнет, а также из-за того, что Америка уникальна. Она – единственное государство, рожденное как демократия, и отказаться от этой формы устройства, скорей всего, просто не способна. Но степень либеральности может меняться. Демократическое поле сузится и в Соединенных Штатах, что уже происходит в борьбе за контроль над новыми коммуникациями и в результате новаций Трампа. Они, не исключено, сохранятся и после его ухода с поста президента.

Сходная ситуация будет складываться и в ценностной сфере. Период глобализации открыл новые рынки, привел к резкому росту благосостояния Запада. На фоне настроений, порожденных еще революциями 1968 г., все это привело к массированному сдвигу ценностных установок значительной части западных элит в сторону примата индивидуализма, догматически понимаемой толерантности, космополитизма, отвержения веры, даже частично семьи, других традиционных ценностей. Но ситуация изменилась. Благосостояние больше не растет. Большинство в ведущих странах Запада перестало благосклонно воспринимать диктат постмодернистских ценностей. А подавляющее большинство жителей активно развивающегося не-Запада (вес которого в мировой экономике, политике, идейной сфере растет) эти ценности попросту игнорирует как несоответствующие местным культурным традициям. В результате прогрессивное – или считающее себя таковым – западное меньшинство (и «продвинутое» меньшинство в других странах) становятся почти ничтожно малым. На обозримую перспективу ему придется обороняться, а не наступать.

Здесь стоит заметить, что поражение агрессивного либерализма не отменяет социально-гуманистические завоевания, которые были достигнуты на протяжение истории западной цивилизации. А противодействие навязыванию западной идеологии совершенно не исключает стремлении соответствовать лучшим образцам – в интересах собственного развития. Уход голода, непосредственной угрозы войны, информационная революция, повышение уровня жизни будут толкать все социально-политические модели к большей гуманности, открытости и толерантности. Что, собственно, уже происходит, например, в России естественным образом. И это никак не противоречит российским ценностям – патриотизму, приверженности суверенитету, самореализации через служение семье, обществу, стране, а не только себе, веротерпимости, культурной открытости. Последнее особенно важно в открытом взаимосвязанном виде.

Таким образом, даже без специальной внешней политики, просто поддержанием относительного мира Россия будет содействовать объективному перераспределению сил в части идеологического соревнования. Надо просто дать истории работать. А вот в информационно-пропагандистской сфере ситуация сложнее.

Здесь сильна инерция многолетнего культурного господства, накопленного доверия к западным СМИ. Интеллектуалы по всему миру привыкли узнавать не только о соседях, но часто и о себе из западных источников. Проигрывая в мировой конкуренции, Запад резко интенсифицировал пропагандистскую работу.

Россия необходимо наращивать пропагандистские мощности. Мешают унаследованные от скудных советских времен и слабости первого российского десятилетия болезненная фиксация на Западе и желание оправдываться, «давать отпор». У части интеллигенции, ментально застрявшей в 1980-х-1990-х гг., сохранился комплекс неполноценности, презрения к своей стране. Но история развернулась. В кризисе и глухой обороне находятся западные партнеры, они делают одну вынужденную ошибку за другой, подрывая доверие к себе даже в собственных странах. Большинство российского общества считают, что Россия одерживает победы. Это ощущение надо лелеять и развивать.

Но для бодрости необходимы, конечно, экономический рост и поступательное развитие социальной сферы. Все-таки нынешний всплеск патриотизма и уверенности большинства россиян в немалой степени результат того, что за пятнадцать лет они стали жить неизмеримо сытнее, комфортнее и вольнее, чем в тяжком XX веке.

Геоэкономика

Распад СССР, кризис и неудачные реформы 1990-х гг., не использованный для решительной модернизации углеводородный достаток 2000-х гг. серьезно сократил долю страны в мировом ВНП и населении. Почти утеряны многие относительно передовые отрасли экономики, например, гражданское авиастроение. Разбазарили часть высококачественной научно-технической интеллигенции. Скромный ВНП и медленный рост ограничивают все внешнеполитические возможности. Россию не считают экономически поднимающейся державой, с которой хочется дружить и опасно враждовать.

Но по сравнению с СССР есть немало и преимуществ. Главное – переход к рынку позволил, наконец, накормить народ. Большинство живет все еще небогато, но несравнимо лучше, чем при советской власти. Среди причин относительного благосостояния – прекращение обескровливавшей страну гонки вооружений и дорогостоящей политики, основанной на идеологических догмах. Советский Союз был по сути военной экономикой. Никто не знает, сколько тратилось на оборону. Но скорее всего около четверти ВНП, то есть в 5-6 раз больше, чем нынешняя доля военных расходов. РСФСР субсидировала почти все союзные республики, а СССР – все страны соцлагеря. Гигантские суммы тратились или растрачивались на помощь странам «социалистической ориентации» и «третьему миру». Незадолго до краха Советского Союза заместитель министра иностранных дел Владимир Петровский обнародовал цифру этой помощи – 24 млрд долларов. Получается, что скудно живший народ оказывал другим странам помощь больше, чем весь остальной мир вместе взятый. И танков стояло на вооружении больше, чем у всего остального мира. Россия этим не обременена и, соответственно, экономический ресурс для того, чтобы выдержать противостояние, гораздо больше, чем можно судить по более чем скромной доле России в мировом ВНП по сравнению с Советским Союзом.

СССР был закрытой экономикой, вынужденной производить большинство базовых товаров самостоятельно. Россия гораздо более открыта, она широко использует выгоды международного разделения труда. Но это же делает ее более уязвимой. В условиях жесткого соперничества предстоит постоянно делать трудный выбор между открытостью и самообеспеченностью. Это требует другого уровня интеграции внешней и экономической политики. Но главное – оживление экономического роста. И для поддержания морального духа общества, и для обретения дополнительных ресурсов в геополитической конкуренции.

Геостратегия

При развале СССР историческая Россия потеряла значительную часть территорий, почти половину населения. Сократился или вовсе сошел на нет важный с психологической и военной точки зрения стратегический буфер на Западе. НАТО на сотни километров приблизилась к центральным регионам России. Линия прямого соприкосновения удлинилась более чем в десять раз. Это создало неприятную ситуацию не только для России, но и для новобранцев. Балтам теперь действительно есть чего бояться. Останься они нейтральными, поводов было бы меньше.

Экспансия Североатлантического блока не только усугубила взаимную подозрительность, но и мощно укрепило антироссийскую фракцию в евроатланических институтах за счет стран Балтии и Польши, ряда неустойчивых и коррумпированных государств, наиболее уязвимых для американского влияния. Решительно изменилось формальное соотношение военных сил и военных расходов. Запад тратит в десять с лишним раз больше России. Расширение НАТО, Евросоюза сократило внешнеполитические возможности России, ограничило свободу передвижения российских граждан. Ряду стран пришлось отказаться от безвизового режима с Россией.

Ослабление единого военного и политического контроля сделало некоторые республики бывшего СССР – южное стратегическое подбрюшье России – уязвимыми перед радикализмом и терроризмом. В период почти двадцатилетней (с конца 1980-х гг.) слабости СССР/Россия оказались подвержены военно-политическому давлению, влиявшему на принятие решений в Москве.

Наконец, деградация системы ограничения вооружений, появление новых вооружений, в том числе кибероружия, привели к эрозии стратегической стабильности, росту угрозы войны.

Допустив расширение западных союзов до запредельного рубежа, Россия получила на своих границах источник потенциальных конфликтов – крупное разваливающееся государство с оскорбленным и несчастным народом, главной легитимацией элиты которого на долгие годы будет антироссийская политика. Это – Украина.

Но дальше идут сплошные геостратегические плюсы. Уход ненадежных и дорогостоящих союзников в Восточной Европе снял со страны огромное бремя. На Ближний Восток и отчасти во Вьетнам Россия в военно-политическом отношении вернулась на гораздо более выгодных условиях. Россия больше не субсидирует союзные республики, уровень жизни прежде был, как правило, выше, чем в РСФСР, теперь же граждане этих государств живут в основном значительно хуже и вынуждены ехать в Россию в качестве трудовых мигрантов. Злостно ошибочная политика и коррупция привели к растрате гигантских средств на субсидирование Украины, вернее ее верхушки, скидками на газ. Но эта практика давно прекращена.

Осознав опасность дальнейшего расширения западных союзов, чреватых большой войной, рост угроз с юга, Россия провела военную реформу, создав в разы более дешевые, эффективные с военно-технической и морально-психологической точки зрения вооруженные силы. При этом они не могут (несмотря на западную пропаганду и в отличие от гигантских ВС СССР) рассматриваться как нацеленные на массированные наступательные действия. Создав новое поколение высокоточных, в том числе гиперзвуковых стратегических систем, о которых объявил Владимир Путин 1 марта 2018 г., Россия де-факто выиграла гонку вооружений, не ввязавшись в нее. Эти системы упреждающе обесценивают подавляющее большинство запланированных в США инвестиций в новый виток модернизации и наращивания стратегических сил. Видимо, сводят на нет и часть уже сделанных гигантских вложений (например, резко увеличивая уязвимость авианосцев). (За мысль о том, что Россия на этом этапе выиграла гонку вооружений, не ввязавшись в нее, я благодарен видному российскому дипломату и ученому-международнику Александру Крамаренко).

Санкции содействовали успешному импортозамещению в ряде отраслей, в первую очередь в сельском хозяйстве. Заметно укрепилась продовольственная безопасность. Пока успешной и недорогой остается сирийская операция, которая вкупе с мастерской дипломатией качественно усилила российские позиции не только на Ближнем Востоке, но и в мире в целом.

Мировой ВНП перераспределяется в направление не-Запада. Туда же перемещаются военные ресурсы и политическое влияние. Страна успешно осуществляет поворот на Восток, к поднимающейся Азии. Он начал выправлять невыгодный со времен СССР баланс в отношениях с Западом – чрезмерную зависимость от него в технологическом, экономическом, финансовом и моральном отношении. Высшая российская элита больше не ощущает себя окраинно-европейской, она становится центрально-евроазиатской. Через несколько лет доли торговли с Европой и Азией сравняются. Из-за внутренней динамики серьезно ослаблены атлантические отношения. ЕС вошел в длительный кризис, рушащий мировые позиции Европы и толкающий ее к попыткам (неизвестно, насколько долговременным) консолидироваться вокруг противодействия России. Только США, но уже в значительной степени в одиночку, имеют позитивные перспективы развития. С этим придется считаться. НАТО расширилась, но «сдулась» в военном смысле. Вряд ли стоит серьезно опасаться ее нападения.

Коренное же геополитическое отличие положения России от СССР – отношения с Китаем. На протяжении большей части холодной войны Советский Союз противостоял и имевшему подавляющее экономическое и психологическое превосходство Западу, и громадному Китаю. Сейчас между Россией и КНР установились де-факто долговременные партнерские отношения, приближающиеся к союзным. А Китай почти обречен на превращение через 10-15 лет в первую державу мира по совокупной мощи. Вероятно, неизбежное соперничество Вашингтона и Пекина создаст Москве дополнительные внешнеполитические возможности, расширит поле маневра, частично суженное противостоянием с Западом.

Разумеется, и Россия обязана балансировать свои интересы. Но если Китай не пойдет по пути гегемонизма, потенциально заложенного в концепции «срединного царства», а станет первым среди равных в Большой Евразии, погрузит себя в ее институты, сохранит приверженность к равновесию, отношения между двумя странами останутся близкими, что коренным образом меняет соотношение сил в мире. В развязываемой холодной войне против России и Китая США и их сателлиты имеют дело с равным, а, возможно, уже и превосходящим конкурентом. Дальше продолжать конфронтацию будет еще невыгоднее. В мае 2018 г. Белферский центр Гарвардского университета опубликовал обзор серии проведенных на Западе исследований, как меняются позиции России в мировом соотношении сил. Все без оценки указывают на то, что за последние 15 лет по совокупной мощи страна резко усилилась в сравнении с Западом. А две из трех – и в целом в мире.

Итак, в навязываемом противостоянии Россия имеет гораздо более благоприятные позиции по сравнению с СССР. Она может не только выдержать очередную «холодную войну», но и активно участвовать в создании нового мирового порядка. Но чтобы предпосылки стали реальностью, нужна смелая и умная политика. И, разумеется, экономический рост.

Политика, нацеленная в будущее

Необходимо внимательно изучать опыт прошлой «холодной войны» и последующего периода, чтобы не повторить ошибок, сделанных СССР и ранней Россией. Этот опыт – наше преимущество перед конкурентами, которые считали, что они победили.

В условиях соперничества нельзя оставаться в институтах, где преобладает инерция прошлого, а конкуренты нацелены на противостояние. Уходить отовсюду не надо. Но необъяснимо постоянное желание вернуться, например, в Совет Россия – НАТО, который легитимирует альянс, доказавший свою враждебность и моральную несостоятельность, совершивший серию агрессий. Мы недостаточно умиротворяли? Вместо этого – только диалог военных во избежание столкновения и гонки вооружений. Стоит понижать и представительство в ОБСЕ. На переходный период строительства новой миросистемы, возможно, есть резон продлить договоры об ограничении вооружений. Но новые почти бессмысленны либо вредны, поскольку будут порождать ремилитаризацию мышления и толкать к невыгодным решениям. Переговоры следует вести о мерах по уменьшению недоверия и опасений.

Требуется восстановить диалог с США, чтобы снижать опасный уровень конфронтации. Нельзя загонять себя в угол патологического антиамериканизма, как сейчас это сделали американцы, раскрутив антироссийскую истерию. Но сближения на обозримый период ожидать не стоит.

Европоцентризм устарел. Пора отстраниться, предоставить Европе возможность повариться в собственном малоаппетитном сейчас соку. Это не означает прекращения выгодного и полезного сотрудничества в культурной, образовательной, экономической сферах, однако не предусматривает никаких совместных политических инициатив. В среднесрочной перспективе предстоит привлечь желающих и интересующихся европейских партнеров к евразийскому проекту. К тому же, для них это может стать единственным способом сохранить позитивную динамику развития и международную субъектность.

Сам же евразийский проект требует конкретизации, постоянного движения вперед. Иначе его ждет судьба многих наших начинаний, наподобие превращения ОБСЕ в общеевропейскую систему безопасности или подписания Договора о европейской безопасности. Пекин движется к созданию в Евразии синоцентричной системы. Без встречного энергичного движения и предложения собственных идей мы останемся на периферии, хотя и дружеской.

В российской экономической элите до сих пор господствуют представления о том, что успешное развитие и даже рывок возможны в рамках прежней мировой экономической системы, той, в которой доминируют США. Но это опасная иллюзия. Во-первых, сама система явно пребывает в состоянии перенапряжения, борясь за сохранение позиций. Во-вторых, внутри ее никто уже никому «постороннему» развиваться не даст. В Вашингтоне осознали тщетность надежд на то, что Китай, идя по капиталистическому пути, политически и стратегически двинется в фарватере Запада. Впредь Китай станут сдерживать, открыто сожалея, что в предшествующие годы содействовали его подъему, а развитию России будут препятствовать. Попросту говоря, санкции навсегда. Любые же серьезные уступки – хоть в политике, хоть в экономике – усугубят желание дожать, а то и добить. Направления и инструменты внешнеэкономической деятельности придется диверсифицировать для максимально возможной независимости от западных институтов. Политизация мировой экономики требует экономизации внешней политики, иного уровня интеграции процесса принятия экономических и внешнеполитических решений.

Отказываясь от старых институтов, нужно начинать совместно с партнерами строить новые. Прежде всего углублять и расширять ШОС, ЕАЭС, предъявить, наконец, миру свое видение будущего не только действиями – вокруг Украины, на Ближнем Востоке, выстраивания новой восточной ориентации, но и вербально. Наконец, нужна наступательная защита мира, подчеркивание роли России как залога глобальной стабильности. Через восстановление эффективного военного сдерживания США и Запада, через пресечение дестабилизировавшей планету политики смены режимов, через прямую борьбу с радикализмом и терроризмом Россия является основным мировым поставщиком жесткой безопасности.

Подходит время для действительно новой концепции внешней политики, прежний нарратив себя исчерпал, он все больше воспринимается как ритуал, а не руководство к действию. России сейчас как никогда необходимо «стратегическое терпение». В целом ситуация меняется в нашу пользу и будущие договоренности, вероятно, окажутся выгоднее, чем те, что нам предлагают ныне. Повторюсь: выиграть холодную войну вчистую нельзя. Поэтому стоит вести ее к завершению на приемлемых для всех условиях.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 сентября 2018 > № 2775777 Сергей Караганов

Советский Союз и революция в Иране

Дмитрий Асиновский

Как эксперты, спецслужбы и политики двух сверхдержав проспали зарождение исламского фундаментализма

Дмитрий Асиновский – младший специалист-исследователь Европейского университета в Санкт-Петербурге.

Резюме Исламизм, политический ислам, исламский фундаментализм – сегодня эти термины звучат везде. Но то, что сегодня представляется естественной частью международных отношений, на рубеже 1970-1980-х гг. было не просто новым, а невиданным и немыслимым явлением в мировой политике.

Я хочу засвидетельствовать, что в советской внешней политике того периода такой проблемы, как фундаментализм, не существовало на практическом уровне. Никто не обсуждал этот вопрос на Политбюро или коллегии МИДа. В то время мы действительно не рассматривали это как серьезную проблему. По крайней мере я не помню ни одного документа или постановления, или дискуссии о фундаментализме в правительственных кругах. Анатолий Добрынин, советский посол в США (1962–1986)

Вы знали больше об исламском фундаментализме в Соединенных Штатах, чем мы в Советском Союзе, потому что я не думаю, что кто-то в то время объяснил нашему руководству, что такое «аятолла». Карен Брутенц, зам. заведующего Международным отделом ЦК КПСС (1976–1986)

В сентябре 1995 г. по приглашению Норвежского Нобелевского института в историческом отеле Лысебю под Осло прошел симпозиум, собравший ветеранов холодной войны с советской и американской стороны – людей, принимавших политические, военные и идеологические решения. Темой симпозиума была история советского вторжения в Афганистан и завершения разрядки. Среди участников с советской стороны присутствовали бывший заместитель заведующего Международным отделом ЦК КПСС Карен Нерсерович Брутенц и бывший резидент КГБ в Тегеране, а позднее глава первого главного управления КГБ Леонид Владимирович Шебаршин. На сессии, посвященной революции в Иране и реакции на нее сверхдержав, возможно, впервые после окончания холодной войны прозвучал ряд тезисов о советском взгляде на иранскую революцию, которые после этого многократно цитировались и обсуждались исследователями. Именно во время этой сессии Карен Брутенц и бывший посол СССР в Соединенных Штатах Анатолий Добрынин произнесли фразы, вынесенные в эпиграф.

Страны Азии и Африки vs. Страны третьего мира

Исламизм, политический ислам, исламский фундаментализм – сегодня не только медийное пространство, но и академические исследования пестрят этими терминами. На фоне радикальных исламских движений 1990–2010-х гг. режим в Иране кажется нам сегодня если не умеренным, то точно более понятным хотя бы потому, что вписан в рамки государственных структур. Однако то, что сегодня представляется естественной частью международных отношений, на рубеже 1970–1980-х гг. было не просто новым, а невиданным и немыслимым явлением в мировой политике. Революция в Иране стала неожиданностью для большинства аналитиков, включая тех, кто вырабатывал внешнюю политику мировых держав. Однако внезапные смены режимов не были большой редкостью, особенно в государствах, которые в СССР было принято называть «странами Азии и Африки», а в США и Западной Европе – «странами третьего мира». Всего за несколько лет до событий в Иране неожиданный переворот в Эфиопии заставил Москву разорвать длительный союз с Сомали и лишиться морской базы на Красном море ради поддержки нового просоветского режима Менгисту. Особенность иранской революции заключалась не в ее внезапности, а в том, какие силы ее возглавили и какие в итоге сформировали правительство нового Ирана.

Представления о религии как элементе исключительно традиционного домодерного общества были ключевой частью как идеологии либеральной демократии, так и теории марксизма. Тем более важной составляющей либеральной теории и особенно марксизма является представление о революционном развитии во главе с прогрессивными силами, двигающими историю вперед. В этих идеологических рамках нарратив об «исламской революции», предложенный аятоллой Рухоллой Хомейни сразу после его возвращения в Иран в феврале 1979 г., не мог быть воспринят всерьез ни в США, ни особенно в СССР.

Выступая в Лысебю, Шебаршин подчеркнул, что события, происходившие в Иране, нельзя назвать иначе, как «народной революцией». В этом он полностью соглашался со своими американскими коллегами. Революция в Иране действительно была результатом массового народного движения против шахского режима, но что двигало миллионами демонстрантов, каким они видели новый Иран? В течение уже почти сорока лет историки дискутируют о причинах и природе иранской революции. Была ли она действительно «исламской» и что такое «исламская революция»? Или же исламские лозунги лишь прикрывали социальный или антизападный характер вполне секулярного модерного движения? Не имея цели и компетенции для участия в этой дискуссии, здесь мы обращаемся к взгляду людей, задававшихся такими же вопросами по ходу развития событий в Иране. С той только разницей, что эти люди должны были формулировать позицию одной из сверхдержав.

Роль лидера мировой революции всегда была определяющей для советской идеологии. Победа во Второй мировой войне и распространение влияния в Восточной Европе делали эту заявку на лидерство более настойчивой, чем когда-либо раньше. Смерть Сталина и приход к власти Никиты Хрущёва, совпавшие с мировым трендом на деколонизацию, позволили расширить арену противостояния холодной войны и изменить отношение Советского Союза к антиколониальным национальным движениям. В результате противостояние двух сверхдержав в Европе превратилось в то, что принято называть глобальной холодной войной. Стремление СССР привлечь на свою сторону обретающие независимость страны Азии и Африки привело к появлению новых внешнеполитических инструментов. Например, интеллигенцию советской Средней Азии использовали в качестве посредников в коммуникации с культурными элитами азиатских и африканских стран, опровергая нарратив о Советском Союзе как о такой же колониальной державе, как и страны Западной Европы. Несмотря на целый ряд стратегических неудач (поражение Гамаля Абдель Нассера и его союзников в Шестидневной войне и отказ нового президента Египта Анвара Садата от сотрудничества с Москвой; переворот в Индонезии под руководством генерала Сухарто, свержение режима Сальвадора Альенде в Чили и наиболее болезненная из всех – идеологический раскол с Китаем), в начале 1970-х гг. в Советском Союзе сложилось впечатление, что наконец марксистские законы истории приведены в действие и развивающийся мир разворачивается в сторону советского пути развития.

Эта иллюзия утвердилась в результате череды политических трансформаций в развивающемся мире, которые посчитали результатом успешной внешней политики СССР. В 1971 г. после того, как последние британские солдаты были эвакуированы из Адена, власть в Южном Йемене захватили повстанцы, исповедовавшие леворадикальные марксистские взгляды. В 1975 г. после десятилетия кровавой войны в Индокитае последние американские солдаты покидали Сайгон. В 1976 г. при советской и кубинской поддержке в столицу Анголы Луанду вступили формирования марксистского Народного Движения за Освобождение Анголы (МПЛА). За два года до этого в другой бывшей колонии Португалии – Мозамбике в результате переворота к власти пришла просоветская леворадикальная партия ФРЕЛИМО. В 1977–1978 гг. в Эфиопии была свергнута многовековая монархия и у власти оказалась просоветская партия Дерг во главе с Менгисту Хайле Мариамом. В середине 1979 г. леворадикальные повстанцы Сандинистского фронта национального освобождения, поддерживаемые СССР и Кубой, после продолжительной гражданской войны захватили власть в Никарагуа.

Революция в Иране казалась логичным продолжением этой серии предполагаемых успехов советской внешней политики – надежный союзник США и «региональный полицейский» (по доктрине Никсона), шах Ирана был свергнут в результате массового народного движения. Однако на деле иранская революция оказалась одним из первых сигналов начала обрушения системы международной разрядки, не вписываясь в советскую теории революции и расходясь с привычным опытом революций в странах Азии и Африки. Советский Союз занял официально благожелательную позицию по отношению к новому революционному режиму и вновь образованной исламской республике. Даже к 1983 г., когда иранское левое движение было уничтожено, а в Иране явно установилась теократическая система власти, в СССР продолжали называть исламскую республику «прогрессивной антиимпериалистической силой, которой удалось свергнуть деспотичный и феодальный режим шаха».

19 ноября 1978 г. в передовице «Правды» было опубликовано заявление Леонида Брежнева. Официальную позицию Советского Союза относительно ситуации в Иране можно было описать одним словом — «невмешательство». Социальный и политический кризис, продолжавшийся в Иране к ноябрю 1978 г. уже почти год, для экспертов и людей, принимавших решения в советском руководстве, являлся частью большей картины глобального масштаба – картины, в которой Иран был одной из многих арен идеологической конфронтации между двумя сверхдержавами. В своем заявлении Брежнев предостерегал какую-либо иностранную силу от вмешательства во внутренние дела Ирана. Это заявление во многом вписывалось в общую риторику советских средств массовой информации предыдущих месяцев, а также, несомненно, влияло на публичную позицию последующего периода. Советскому читателю, зрителю или слушателю предлагалось не только описание актуальных событий в Иране, но также и анализ исторической ретроспективы, в которую эти события вписывались.

Особое внимание уделялось военному перевороту 1953 г. против правительства доктора Мохаммеда Моссадыка, который был спланирован и организован ЦРУ. Подчеркнутое внимание именно к этому эпизоду указывало на схожесть текущей ситуации с событиями 25-летней давности, а также вольно или невольно вскрывало главное опасение советских экспертов и политических деятелей – потенциальное повторение этих событий и подавление Соединенными Штатами народного движения в Иране. Подобный взгляд из Москвы кажется вполне естественным в рамках системы международных отношений периода холодной войны, вот только это «народное движение» в конечном итоге вылилось в революцию совсем иную, нежели те, к которым советские эксперты были подготовлены учебниками по историческому материализму.

Региональная Realpolitik семидесятых

Общая граница и традиционные геополитические интересы СССР в регионе определили советскую активность после вывода войск из Ирана в мае 1946 г. и даже после отказа иранского меджлиса ратифицировать договор о нефтяных концессиях в конце 1946 года. Основным проводником советских интересов оставалась Народная партия Ирана – «Туде». Однако в 1949 г. партия была запрещена под предлогом покушения на шаха, якобы осуществленного при участии «Туде». Таким образом, к началу 1950-х гг. возможности у СССР влиять на ситуацию в Иране существенно сократились. Этот момент совпал с важнейшими изменениями в стране – приходом к власти Национального фронта во главе с Мохаммедом Моссадыком. Попытка национализации нефтяной промышленности и последовавший за этим переворот, организованный американскими и британскими спецслужбами, оказались ключевыми не только для истории Ирана XX века, но и для восприятия советским руководством будущей внутриполитической ситуации в стране – в том числе и в период революции 1978–1979 годов.

Сегодня для исследователей Ирана XX века это событие является важнейшей (наряду с самой революцией) точкой, но, как становится понятно из советской научной литературы 1970-х гг., оно было не менее принципиально и тогда. Теперь нам вполне достоверно известно развитие событий и, что важнее, тот факт, что ЦРУ официально признало свое участие в перевороте. В 1970-е гг. данный факт все еще оставался вопросом спекуляций, активно использовавшихся советскими экспертами и в то же время формировавших их представление о роли Соединенных Штатов и иранского национализма во внутренней политике Ирана.

Любопытно, что, когда Моссадык был премьер-министром Ирана, он не воспринимался в Советском Союзе как дружественная фигура или потенциальный идеологический союзник. Его противодействие предоставлению СССР концессий на добычу нефти в Северном Иране в 1944 г., а также в целом «буржуазно-националистическая» программа способствовали формированию скорее негативного образа. Даже его программа национализации, которая, казалось бы, могла привлечь советских лидеров мотивами антиимпериалистической борьбы с Великобританией, была воспринята как часть сделки Моссадыка с США, которые намеревались занять место британцев в Иране. В целом позиция Москвы в отношении Ирана в период Моссадыка была нейтральной. После неудачных попыток занять доминирующее положение в Иране в конце Второй мировой войны советская внешняя политика остерегалась непосредственного вмешательства в дела страны. Никакой особенной поддержки Моссадыку Советский Союз не оказывал ни в ходе его правления, ни после свержения. Однако с середины 1950-х гг. его образ в СССР начинает серьезно меняться. Из потенциального союзника американских империалистов Моссадык превращается в символ национально-освободительной борьбы и коварства империалистических держав.

Во многом это связано с более глобальным разворотом Советского Союза к странам Азии и Африки. Во второй половине 1950-х гг. советское руководство и лично Хрущёв сделали несколько попыток наладить отношения с Мохаммедом Реза Шахом. В 1956 г. шах осуществил свой первый визит в Советский Союз. Поиски компромиссов и добрососедских отношений с Тегераном напрямую связываются с образованием Багдадского пакта, в котором Иран стал играть ключевую роль. Попытки найти общий язык с шахом совпали с идеологической реабилитацией его важнейшего политического противника – Моссадыка. Решение не поддерживать Моссадыка во время переворота оказалось в числе прочего среди обвинений, предъявленных Вячеславу Молотову на пленуме 1957 г., раскрывшем «антипартийную группу». Молотов, вернувший себе контроль над внешней политикой после смерти Сталина, действительно разделял сталинский взгляд на бесперспективность революционной ситуации в Иране. Однако к 1957 г. конъюнктура изменилась, и отказ от поддержки Моссадыка уже мог быть поставлен в вину как предательство интересов глобального антиколониального движения.

В то же время эта разнонаправленность инициатив не позволила выстроить дружеские отношения с шахом в ходе секретных переговоров 1959 года. Переговоры велись о заключении соглашения о ненападении, но в конце концов зашли в тупик из-за нежелания шаха создавать конфликт внутри Багдадского пакта, с которым подобный договор вошел бы в противоречие. Вслед за провалом переговоров история инспирированного американцами переворота против Моссадыка стала важной частью антишахской пропаганды, которая велась с территории Советского Союза на Иран. Впрочем, даже после 1962 г., когда отношения с Тегераном стабилизировались и пропагандистская кампания была прекращена, Моссадык как национальный лидер остался главной фигурой, к которой шли отсылки советских оценок недавней иранской истории и современной политики.

После начала своеобразной разрядки в советско-иранских отношениях в 1962 г. ключевым аспектом взаимодействия двух государств стало быстрое экономическое и торговое сближение. Растущий торговый оборот, общие инфраструктурные проекты, экономическое сотрудничество в бассейне Каспийского моря были не только взаимовыгодны, но и укрепляли политический фундамент двусторонних отношений. К концу 1970-х гг. осуществлялось более 150 совместных сельскохозяйственных и индустриальных проектов, включая строительство Транскавказского газопровода, позволившего СССР поставлять больше газа в Восточную Европу и тем самым увеличить доходы в твердой валюте.

Начатая шахом в 1963 г. «белая революция» была положительно встречена и прокомментирована в СССР как движение, ломающее традиционные феодальные отношения в иранском обществе и открывающее перспективы «демократического прогрессивного развития». Советская пресса откликнулась на иранские реформы как на «попытку прорыва из феодализма в капитализм с усилением пролетариата в традиционном аграрном обществе, снижением политического влияния крупных землевладельцев и усилением классовой борьбы». Любопытно, что подобные оценки расходились с официальной позицией руководства «Туде», находившегося в изгнании в Восточном Берлине. Подконтрольное «Туде» радио «Пейк-е Иран», вещавшее на территорию Ирана из Болгарии, резко критиковало реформы шаха, объявляя их недостаточными и обманными. Под советским давлением болгарское руководство не только остановило трансляции, но и вовсе закрыло радио «Пейк-е Иран» вплоть до 1978 г., когда его работа возобновилась.

Впрочем, несмотря на сохраняющиеся чрезвычайно плодотворные экономические связи Тегерана и Москвы, оценка политической трансформации иранского режима к началу 1970-х гг. в Советском Союзе перестала быть столь же оптимистичной, как в 1962–1963 годах. Все более явно проявлялось стремление шаха сделать Иран ключевой региональной державой, вписывающееся в доктрину Никсона и опиравшееся на долговременный союз с США. C 1971 г. шаху удалось наладить и укрепить отношения с двумя стратегическими противниками СССР. На региональном уровне шах интенсифицировал сотрудничество с Египтом как раз в тот момент, когда президент Анвар Садат разорвал дружественные отношения с Москвой и выслал всех советских советников из страны (1972 г.). Стоит отметить, что личные отношения Садата с шахом оставались очень близкими вплоть до смерти монарха – именно в Египте тело изгнанника было захоронено после торжественной церемонии, организованной по протоколу государственных похорон. Вторым партнером Ирана в эти годы стал намного более серьезный противник СССР на мировой арене – Китай. В 1971 г. шаху удалось установить с КНР дипломатические отношения, которые, впрочем, не перевели двустороннее взаимодействие в активную фазу, но явились явным сигналом для Москвы и даже в большей степени для Вашингтона. Соединенные Штаты продолжали оставаться основным и стратегическим союзником Тегерана, и с укреплением иранской экономики, особенно после нефтяного кризиса 1973 г – важнейшим поставщиком вооружений для иранской армии. Рост цен на нефть укрепил представления шаха о перспективах Ирана как региональной державы и позволил начать масштабные закупки вооружений за океаном, что стало еще одним поводом для критики с советской стороны.

В середине 1970-х гг. перспективы подъема революционного движения в Иране оценивались в Советском Союзе как незначительные и ограниченные. Левое движение в этот период практически не существовало – партия «Туде» была запрещена уже в течение 25 лет, ее лидеры пытались влиять на иранскую политику, однако большинство из них находилось в изгнании в Советском Союзе или в странах народной демократии. Более радикальные и популярные левые движения, такие как Моджахедин-э Халк (Организация моджахедов иранского народа), были плохо организованы, разрознены и не способны ни на что, кроме редких спорадических террористических атак. И если позже, с началом революции, такие движения, как Моджахедин, стали более массовыми, то партия «Туде», наиболее близкая к СССР, продолжала испытывать трудности.

Есть у революции начало…

Роль духовенства в Иране для широкого круга экспертов, судя по всему, была еще менее понятна. Особенно ярко это можно заметить в одной из публикаций журнала «Новое время», где впервые в советской печати появляется аятолла Рухолла Мусави Хомейни:

«Самая сильная группировка, выступающая против шаха, – отмечала “Нью-Йорк таймс” – состоит из мусульман-традиционалистов, верных аятолле Мохаммеду (так!) Хомейни, религиозному деятелю, живущему в эмиграции в Ираке с 1963 года, когда он организовал по всей стране движение против проведения земельной реформы и других предпринятых шахом мер по модернизации».

Справедливости ради нужно признать, что в обзоре иностранной прессы авторы дословно цитируют июньскую статью из «Нью-Йорк таймс», где будущий лидер исламской революции назван именно так. Сам по себе этот маленький и, казалось бы, незначительный эпизод довольно символичен – по обе стороны океана аналитики в равной степени несведущи во внутренней ситуации в Иране. Если ни в «Нью-Йорк таймс», ни в «Новом времени» не нашлось специалиста, который мог бы указать на явную ошибку в имени одного из крупнейших религиозных деятелей Ирана, то стоит ли задаваться вопросом об их информированности относительно идеологической основы новых исламских политиков? В новогодней речи 31 декабря 1977 г. в Тегеране президент США Джимми Картер назвал Иран «островом стабильности» на Ближнем Востоке. Картера вполне могли поддержать советские коллеги. Тот факт, что американские журналисты в июне и советские в ноябре все еще мало что знали о ключевых фигурах иранской религиозной оппозиции, в какой-то степени даже более показателен, чем новогодний просчет Картера.

По мере развития событий в Иране отношение Советского Союза к революции и новому режиму постепенно менялось. Озабоченность и недоверие к возможности изменений в начале-середине 1978 г. сменились осенью-зимой 1978 г. опасениями вероятного вмешательства Соединенных Штатов для предотвращения свержения иранской монархии. Хотя подобные опасения доминировали и в дальнейшем, советские руководители и эксперты довольно быстро пришли к выводу, что свершившаяся в начале 1979 г. революция позволит левыми силами – прежде всего Народной партией Ирана – перехватить инициативу. И хотя этого не произошло, СССР продолжал поддерживать иранский революционный режим, в том числе и после начала операции в Афганистане, которая вызвала резкий рост антисоветских настроений в иранском руководстве и обществе. Только полный разгром левого движения и суд над партией «Туде» привел к охлаждению и фактической заморозке отношений с Тегераном. Впрочем, в академической и экспертной среде и после 1983–1984 гг. революция в Иране и сложившийся там режим оценивались скорее положительно.

Подобное, отчасти парадоксальное, отношение советских руководителей и экспертов к событиям в Иране объясняется рядом факторов. Прежде всего оперативное управление советской внешней политикой было возложено наряду с МИД СССР на Международный отдел ЦК КПСС. В частности, иранское направление в Международном отделе курировал Ростислав Александрович Ульяновский. В представлении этого старого большевика, изучавшего международные отношения в Коминтерне, ситуация в Иране вписывалась в концепцию некапиталистического пути развития, предполагавшую быстрый переход освобождающихся от империалистической зависимости народов к построению социализма. Доступные нам документы и публикации за подписью Ульяновского, а также воспоминания показывают, что именно Международный отдел ЦК КПСС по сути руководил действиями партии «Туде», используя резидентуру КГБ в Тегеране как канал связи и финансирования тудеистов. Это подтверждают воспоминания резидента КГБ в Тегеране Леонида Шебаршина, его подчиненного и впоследствии перебежчика Владимира Кузичкина, а также документы из архива Василия Митрохина.

Положение и возможности Ульяновского-идеолога во многом определили преимущественное влияние идеологии на решения советского руководства. Это, однако, не означает отсутствия прагматизма. В частности, один из людей, входивших в узкий круг лиц, принимавших внешнеполитические решения – председатель КГБ Юрий Андропов, по воспоминаниям Шебаршина, не верил в скорое просоветское продолжение революции. Отметим, впрочем, что такие выводы, по тем же воспоминаниям, Андропов делал на базе сочинений Маркса, то есть тоже с отчасти идеологических позиций. Однако прагматизм Андропова заключался в том, что возглавляемый религиозными лидерами Иран был выбит из круга союзников США. И главное опасение Андропова и его окружения заключалось в том, что Соединенные Штаты будут искать способ эту ситуацию изменить. В этом смысле захват заложников в американском посольстве и кризис ирано-американских отношений, с одной стороны, воспринимался в СССР с осторожным оптимизмом, но с другой – становился поводом для большей тревоги. Даже в 1995 г., выступая в Лысебю, несмотря на протесты американских коллег, Шебаршин утверждал, что неудачная попытка освобождения заложников в 1980 г. была на деле операцией с более значительными целями – вплоть до смены режима в Иране.

На ошибках учатся?

Постоянные опасения американской интервенции объясняют – по крайней мере частично – последовательную поддержку, которую СССР продолжал оказывать исламскому режиму, даже когда это, казалось бы, противоречило не только идеологическим, но и прагматическим соображениям. Генералы всегда готовятся к предыдущей войне. Тема событий 1953 г. и переворота, осуществленного британскими и американскими спецслужбами против правительства Мохаммеда Моссадыка, постоянно появлялась на страницах советской прессы и аналитики. Советские руководители рассматривали поведение своих предшественников в 1953 г. как непростительную ошибку. Вместо того чтобы вмешаться и поддержать антиимпериалистическое, пусть и не просоветское, правительство Моссадыка, Советский Союз остался наблюдателем в ситуации, когда США удалось защитить свои геополитические интересы в Иране. Эта ошибка была признана и непублично осуждена еще в хрущёвские времена. И теперь, когда в Иране вновь установилось не просоветское, но антиимпериалистическое правительство, Москва стремилась не повторить эту ошибку.

Ввод войск в Афганистан оказал значительное влияние на баланс советско-иранских отношений. С одной стороны, он спровоцировал резко негативную реакцию в Тегеране. И, несмотря на то, что наиболее активные сторонники жесткой линии в отношении Советского Союза во главе с министром Готбзаде были отстранены от власти, вторжение в Афганистан помогло закрепить в иранской внешней политике тезис аятоллы Хомейни об СССР как о «малом сатане». С другой стороны, начало войны в Афганистане вызвало всплеск исследовательской активности в отношении ислама как фактора политической жизни. Несмотря на достаточно консервативный подход большинства советских экспертов, отрицавших исламский фактор как политическую составляющую, протоколы заседаний секций и круглых столов, собиравших специалистов международников и востоковедов в 1979–1981 гг., показывают нам другую картину. Среди советских аналитиков находилось достаточное число людей, видевших проблему в недоизученности ислама как политической силы и приводивших революцию в Иране как явное тому доказательство в противовес публичной позиции СССР, отражавшей точку зрения Международного отдела. Особо показательна дискуссия между Георгием Мирским и Евгением Примаковым, в которой оба сошлись на том, что поддержка хомейнистской революции была ошибкой, способной привести к краху левого движения в Иране и в целом нанести ущерб интересам Советского Союза.

Однако эти голоса почти не были услышаны людьми, принимавшими решения. На фоне афганских событий, внутриполитического кризиса, в который начал входить Советский Союз, иранская проблема, а вместе с ней и проблема изучения политического ислама, по сути, исчезли из повестки дня. Таким образом, когда в Лысебю Анатолий Добрынин говорил об отсутствии в советском руководстве дискуссии об исламском фундаментализме и самого такого понятия, он не лукавил – лидеры СССР не захотели увидеть эту проблему, оставив ее решение своим последователям.

Данный материал представляет собой сокращенный вариант статьи, опубликованной по-английски в третьем номере журнала Russia in Global Affairs за 2018 год.

Россия. Иран > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 сентября 2018 > № 2775776 Дмитрий Асиновский

«Возвышение Римланда»: новая политическая география и стратегическая культура

Резюме Новая мировая политическая география имеет физическое измерение – выход Китая и Индии в число держав мирового порядка и мировых интересов. Державам Азии необходимо ответить на вызов собственной центральности, и они будут делать это на основе своих стратегических культур. Выдержки из доклада Валдайского клуба.

«Нельзя забывать, что воссоединение Германии важнее,
чем развитие Европейского союза, что распад Советского
Союза важнее, чем воссоединение Германии, а расцвет
Индии и Китая важнее, чем распад Советского Союза».
Генри Киссинджер

В международных отношениях начались небывалые со времен завершения Второй мировой войны изменения глобального контекста. Распад СССР, произошедший в начале 1990-х гг., хотя и серьезно разбалансировал международную систему, не привел к фундаментальным изменениям ее природы и содержания основных процессов. Либеральный мировой порядок претендовал на универсальность, но оказался непродолжительным периодом относительного господства одной группы государств, переходной и скоротечной формой международного политического устройства.

Современная политическая картина формируется под влиянием качественно новых факторов. В их сердцевине мы находим новую политическую географию планеты. По распределению сил мир структурно все больше напоминает эпоху позднего Средневековья, однако физически взаимосвязан как никогда ранее в истории.

Новая политическая география

Возвышение Китая и Индии, произошедшее за последние полтора десятилетия, действительно изменило мировой ландшафт. Хотя две державы выступают пока в разном качестве. Китай – уже активный участник конкуренции за глобальное лидерство и ресурсы. И даже, по мнению многих ученых, фактически является драйвером этой конкуренции (Россия стала катализатором военно-дипломатического обострения, но не глобального сдвига).

Китай – один из немногих важнейших участников глобальной политики, накопленная мощь которого позволяет ему проецировать влияние по всему миру – в Азии, Евразии, Африке, Восточной Европе и Латинской Америке. Отчасти Китай опирается в своей геостратегии и на военную мощь России, с которой его связывают доверительные отношения.

Индия со своей стороны является субъектом преимущественно на региональном уровне, на общемировом – она скорее активный объект, не выдвигающий глобальной повестки и концепций. Хотя есть основания считать, что постепенно индийская внешняя политика также будет стремиться преодолеть традиционную систему координат. В качестве первого признака можно рассматривать увлеченность Дели концепцией «Индо-Тихоокеанского региона» (ИТР) как альтернативы АТР. При этом у Индии, Японии и Соединенных Штатов разное видение беспокоящей Китай идеи ИТР. Вашингтон и Токио активно поддерживают эту концепцию, рассчитывая создать на ее основе дугу глобального сдерживания Китая. Для Индии ИТР необходим как инструмент наращивания собственного глобального значения, а затем легитимации присутствия за пределами традиционной зоны интересов исключительно в Индийском океане.

Борьба ведущих игроков за Индию (как и за Европу) может стать одной из примет нового мира. Но положение Индии и Европы качественно различаются. Европа утеряла глобальное доминирование в результате Первой мировой войны. В конце прошлого – начале этого века европейские государства попробовали вернуть себе статус глобальной силы мирными средствами, но потерпели поражение. Европа идет вниз, Индия, вслед за Китаем, – вверх. Поэтому важно внимательно относиться к ее интересам, стратегическим взглядам и амбициям. Для России Индия – важный партнер, природа отношений с которым является дружественной, а географические зоны интересов не пересекаются.

Процессы, связанные с изменением роли Китая и Индии, вносят весомый вклад в формирование «Евразийского феномена» – увеличение объемов международной торговли и ожиданий, связанных с традиционно периферийным, континентальным регионом Центральной Евразии. Всего несколько лет назад даже минимальная конкуренция сухопутной торговли с морской представлялась невозможной. Но после того как Китай дал импульс евразийскому сотрудничеству своей инициативой «Экономического пояса Шелкового пути», происходят фундаментальные изменения. Евразия стала одной из важнейших частей современного международного нарратива – значит, идея востребована.

Для России этот феномен исключительно выгоден. Он снимает застарелую и мучительную (хотя явно ложную) проблему выбора между Востоком и Западом и позволяет, по определению китайского ученого Чжао Хуашена, сформулировать собственную национальную внешнеполитическую стратегию. А также, добавим, предложить другим государствами региона концепцию эффективного многостороннего сотрудничества. В условиях конфликта с США и Европой Москве жизненно важно обеспечить надежный евразийский «тыл», и делает она это, используя мирные инструменты.

Неизбежно происходит эрозия монопольного положения европейской стратегической культуры и внешнеполитических алгоритмов. Естественным для себя образом новые гиганты приносят в региональную и мировую политику собственные модели поведения, укорененные в их национальной стратегической культуре. В Индии, которая со времен Неру делит окружающий мир на концентрические круги в зависимости от степени соседства, идет процесс обращения к корням и переосмысления этих кругов в понятиях теории «раджамандалы», сформулированной древним мудрецом Каутильей. Китаю присуща система даннических двусторонних отношений с соседями и партнерами. Оба взгляда на мир полностью трансформируют модель многостороннего сотрудничества, выработанную на историческом «вестфальском пространстве» – в Европе, Северной Америке и инкорпорированной в это сообщество России. Хотя последняя и не принимала непосредственного участия в создании вестфальских порядков, она играла по этим правилам, часто давая им свою интерпретацию.

Наконец, глобальный контекст меняется под влиянием новой мировой политической географии: завершается эпоха, когда главное место в мировых делах занимала Европа. Центр тяжести мировой политики смещается на Восток. Век Европы закончился 100 лет назад, век Америки завершается на наших глазах. Веку Китая не бывать – его будут сдерживать все более активно. Но XXI столетие станет веком Азии. Не только основные системообразующие конфликты ожидаются в самой населенной части Земли, но и ее стратегическая культура и интересы, связанные с выживанием и развитием, будут определять или корректировать ход и результаты важнейших процессов на региональном и глобальном уровне.

Изменение мирового политического контекста требует нового взгляда на роль, которую играют в международной политике и экономике два важнейших океана – Индийский и Тихий. Оба связаны с возникновением и развитием арабской, индийской и китайской цивилизаций, но в силу исторических обстоятельств стали по сути «колониальными морями», в то время как Атлантика и маленькое Средиземное море оказались ключевыми акваториями в ходе формирования западной цивилизации, навязавшей свои ценности и понятия остальному миру. Великая талассократия Индийского океана, морская империя Чола, за несколько столетий до прихода европейцев пала под ударами мусульманских завоевателей, превративших Индийский океан во внутреннее море ислама, где не было смысла стремиться к морскому могуществу, а адмирал династии Мин Чжэн Хэ совершал экспедиции вплоть до Красного моря.

Все закончилось в XVI веке, когда на эти морские пространства пришли европейцы, обладавшие абсолютным военно-техническим превосходством. Позже они назвали эти времена эпохой великих географических открытий, как обычно отождествляя собственные свершения с достижениями человечества. Народы Востока потерпели одно за другим военное поражение, были частично колонизированы и политически оттеснены вглубь континентов. Эти драматические события сыграли не меньшую роль в формировании их стратегической культуры, чем соседство со Степью определило стратегическую культуру России во времена раннего Московского государства. Однако исторически решающее значение имела фантастическая географическая удаленность друг от друга основных цивилизационных центров в Азии и Евразии. Влияние этого фактора сопоставимо с фактором тесноты и постоянного недостатка жизненного пространства для европейцев.

Одновременно в Евразии началась эра «континентального проклятья». Большинство ее государств – те, что сохранили независимость, включая Россию, – были выключены из международной торговли и на протяжении 500 лет развивались гораздо медленнее морских конкурентов. Пришел в запустение Великий шелковый путь – его караваны вытеснили португальские каравеллы и английские клиперы, а им на смену пришли гигантские океанские танкеры и контейнеровозы. В конце XIX – первой половине ХХ века в Европе и США возникла геополитическая военно-стратегическая концепция контроля над дугой, опоясывающей Евразию с запада, юга и востока. Обеспечивать этот контроль должны были огромные флоты сначала Великобритании, а затем – Соединенных Штатов. Россия даже в период наивысшего военного могущества позднего СССР не могла составить им конкуренцию.

Индийский и Тихий океаны становились важнейшими артериями мировой торговли, но оставались на периферии международной политики. Особенно это касается Индийского океана. И сейчас основные торговые конфликты в мире проходят по двум направлениям: трансатлантическому и главному, транстихоокеанскому. Однако базовые 70% торговли товарами и сырьем так или иначе связаны именно с Индийским океаном, и если бы моря относились к океанам не физически, а по признаку торговли, то Средиземное море никак бы не было замкнуто на Атлантику. В наши дни 80% торговли здесь связано именно со странами акватории Индийского океана или потоками оттуда.

При этом Индийский океан и вся Южная Азия остаются, с точки зрения международной торговли и инвестиций, удаленными регионами. Вовлеченность в глобальное разделение труда крупнейшей страны региона и самой густонаселенной страны мира – Индии – в 10 раз меньше, чем Китая. Торговли между странами мало. Индия приобретает углеводороды в Персидском заливе. Все покупают хлопок и текстиль у Индии, Бангладеш и Пакистана. Однако для большинства стран основные торговые партнеры – Китай или США. Даже произошедший рост экспорта из Индии, в том числе в КНР (оборот торговли Китай–Индия вырос на 40%, до 84 млрд долларов) на 2/3 состоит из роста стоимости руды и прочих сырьевых грузов.

Сейчас оборот двусторонней торговли Китая и Индии – двух полуторамиллиардных стран – в три раза меньше, чем у Китая с Японией или Тайванем, и практически совпадает с цифрами торговли России и Китая. Население Южной Азии зависит от внешней торговли критически мало. Вторая крупнейшая по населению страна Южной Азии – Пакистан – еще меньше вовлечена в торговлю с внешним миром. В результате государства Индийского океана не влияют на международную торговую политику. Об этом свидетельствует и наиболее распространенная форма их вовлечения в торговые конфликты. Чаще всего индийские металлурги или пакистанские текстильщики сами становятся объектами войн. Большинство стран региона Индийского океана, согласно DHL Global Connectedness Index, в 2016 г. в силу невысокого уровня жизни и избытка дешевой рабочей силы ориентированы на экспорт. В меньшей степени это касается Индии, чей самый известный экспортный продукт – программное обеспечение, в большей степени – стран Индокитая, Малайзии, Таиланда.

Таким образом, пока динамика международной торговли не свидетельствует в пользу формирования единого Индо-Тихоокеанского пространства и позволяет говорить о чисто политическом характере этой широко обсуждаемой инициативы. Однако именно политика становится все более важным обстоятельством, определяющим как развитие торговых связей, так и будущий расклад сил на мировой арене. Необходимо внимательно посмотреть на важнейшие геополитические факторы региона и сделать выводы, которые отвечали бы интересам России и требованиям сотрудничества с важнейшими партнерами в Азии и за ее пределами.

Среди этих факторов на первом месте – национальные интересы и стратегическая культура Китая и Индии, попытки США ответить на возвышение этих гигантов через «европеизацию» азиатского мира и его двухполюсную раздробленность и, наконец, распад исторической дуги «Римланда», переход его важнейших государств в качество уже не объектов, а субъектов геополитического соревнования и экспансии.

Возвышение «Римланда» и будущее мировой политики

Новая мировая политическая география имеет совершенно определенное физическое измерение – выход Китая и Индии в число держав мирового порядка и мировых же интересов. Ведущим державам Азии придется ответить на вызов собственной центральности, и они будут делать это на основе своих уникальных стратегических культур. Последним, в свою очередь, необходимо адаптироваться под новый глобальный запрос. Поэтому адекватным представляется вопрос, будет ли индийская стратегия простой экстраполяцией традиционной внешнеполитической философии «Мандала», и окажутся ли отношения Китая с его младшими партнерами современной и политически корректной копией даннической системы? Либо оба игрока воспримут выработанные за столетия господства Запада модели международного взаимодействия на основе многосторонних механизмов и институтов? Приведет ли возвышение Индии и Китая, а также реакция на это США и других государств к расколу региона или на основе уникальной азиатской традиции возникнет новая система многостороннего балансирования, частью которого станет Россия?

Под влиянием тектонических сдвигов в мировой экономике и политике даже само название и инструментарий знакомой нам политической географии, имеющей сугубо европейское происхождение, будут неизбежно корректироваться. Геополитические построения, впервые сформулированные немецким ученым Фридрихом Ратцелем в конце XIX века, были затем успешно развиты англо-саксонскими авторами на основе той политической реальности, с которой они имели дело: слабости ведущих азиатских государств, абсолютном доминировании морских торговых путей, агрессивном давлении на юг имперской и советской России, военном господстве Запада.

Сейчас все эти обстоятельства не могут рассматриваться как объективные исходные тезисы для анализа. Азиатские государства сильны, сухопутные торговые пути в Евразии обрели новую жизнь, а военное господство США и их союзников стало относительным. Россия, исторически являвшаяся основным противником Запада и угрозой для Востока, уже не стремится к теплым морям. Более того, современная Россия, в отличие от своих предшественников за все 500 лет суверенной государственности, не может вести наступательные действия и на западном, и на восточном направлениях. Несмотря на ее географическую протяженность и военные возможности, демография и экономика заставляют Россию придерживаться курса на создание многосторонних институтов и платформ.

Конфронтация России и Запада, начавшаяся в 2014 г., еще больше способствует тому, чтобы Москва была позитивным игроком и стремилась к новому качеству участия в восточных делах. Парадоксально, но, поворачиваясь к Востоку, где ее главные партнеры – Китай и Индия, Россия проповедует там европейские ценности международного общения. Реалии старой геополитики уходят, появляются новые факторы и новая геополитика.

В середине ХХ века на волне ожесточенного противостояния советской экспансии Николас Спикмен разработал на основе геополитических построений XIX века концепцию «Римланда» – «дуговой земли». Контроль над ней позволяет «Острову» – океанским Великобритании и Соединенным Штатам – сдерживать могущество континентальной Евразии и экспансию ее центральной силы – России. Эта концепция лежит в основе глобальной стратегии США, но уже не может работать в своем прежнем качестве. Важнейшие государства этой «дуги» – Китай и Индия становятся в большей или меньшей степени источниками экспансии, все более активно осваиваясь на других континентах. Попытки выдавить Китай в Евразию ведут не к его столкновению с Россией, а к новому выплеску китайского могущества на прежде неизвестные ему континенты. «Дуга» исчезает в своей наиболее важной центральной части, сохраняется контроль только над ее западной и восточной оконечностями – Европой и Японией. А Китай и Индия уже сами начинают давить на другие географические зоны.

Как писал британский географ Гордон Уэст, «человек предполагает, а природа располагает». Но не только в части принуждающих факторов или ограничений, которые накладывает география на государства. Вне зависимости от субъективных факторов включение в активную мировую политику новых географических зон в качестве важнейших приведет к коррекции природы и содержания этой политики. Если раньше геополитика КНР и Индии интересовала международную политику скорее факультативно, хотя и по возрастающей, то теперь такой интерес стал решающим. Китай имеет для мировой политики значение намного большее, чем, например, Бразилия, не только в силу своего географического положения, как пишет американский политический обозреватель Роберт Каплан. Его совокупные возможности таковы, что необходимо максимально серьезно смотреть на интересы, определяемые этим положением. Это же, в несколько меньших пока масштабах, относится к Индии или Японии. На горизонте – Индонезия, а за горизонтом – объединенная Корея.

Потребовалось более полутора столетий для того, чтобы включение Китая в международную систему против его воли привело к фундаментальным изменениям принципов и физических условий развития и существования этой системы. «Выход из тени», держаться в которой завещал великий Дэн Сяопин, уже состоялся, и вопрос в том, как могущественный Китай будет действовать в качестве глобальной державы. После обретения независимости в 1947 г. в международную систему включилась Индия. Но только сейчас это стало фактором, влияющим на положение дел. Тем самым вслед за экономической глобализацией, которая может начать частично осыпаться под напором экономической войны Запада против России, завершается процесс глобализации политической. То есть состояния, при котором страны всех регионов мира вовлечены в международную политику, а число активных игроков больше двух, как это было во второй половине XX века. Международная политика, наконец, через 150 лет после всеобщего распространения Вестфальской системы, стала глобальной.

Новый «Римланд» и Третий Рим

Глобализация международной политики принципиально меняет систему координат, в которой выстраивается внешнеполитическая деятельность значимых стран мира. В силу своих военно-политических и, в меньшей степени, экономических возможностей Россия сохраняет статус и качество державы первого плана, одного из трех постоянных членов Совета Безопасности ООН, самостоятельных в проведении внешней политики. Одновременно она вынуждена действовать в условиях ограничений, которых нет у Соединенных Штатов и Китая – слабого демографического потенциала и всестороннего политико-экономического давления со стороны США и их союзников.

Россия сталкивается с феноменом, который был присущ некоторым великим державам в истории. Она слишком большая, чтобы вступать в чужие альянсы, но ее потенциала недостаточно, чтобы безусловно доминировать в каком-либо собственном блоке. Поэтому российская внешняя политика должна быть более гибкой, ситуативной и направленной на участие в многостороннем балансировании как на региональном – евразийском, так и на глобальном уровне. Приобретение державами бывшего «Римланда» нового качества источников силы, экспансии и влияния создает для такой политики новые условия.

Во-первых, качественное изменение мирового баланса сил и возможностей по сравнению с предыдущими периодами истории делает еще менее вероятной перспективу даже относительного успеха Запада в развернутой им борьбе за мировое господство. Это должно вселить уверенность в тех представителей российской элиты, которые смотрят на потенциал противостояния с Западом с некоторой обреченностью. Объективно неизбежное противостояние США и Китая будет требовать все больше ресурсов, а для России создаст новые возможности в диверсификации внешнеэкономических связей и источников технологических решений. Шок, который ощутили в КНР на фоне американских санкций против крупнейших индустриальных компаний в 2018 г., приведет к большей автономности китайской экономики, в первую очередь финансов, и технологий. А это откроет России доступ к отключенным на Западе ресурсам развития. Кроме того, необходимость вести борьбу одновременно против России и Китая качественно отличает сегодняшнее положение Соединенных Штатов от решающих лет первой холодной войны. Теперь США оказались в положении СССР 1965–1989 годов. Американские союзники в Европе недееспособны и презираемы в крупнейших странах Азии как ослабевшие бывшие колонизаторы. Слабость Европы и ее подчинение Америке делают европейские государства не активом, а пассивом американской политики.

Во-вторых, нужно постепенно, но решительно уходить от периферийности отношений с Китаем и Индией по сравнению с отношениями с Западом – их изолированности от других региональных и глобальных измерений. Отношения с США и Европой уже не могут рассматриваться в отрыве от отношений с азиатскими гигантами. Это тоже потребует большей «сопрягаемости» региональных направлений российской внешней политики на практическом уровне, по крайней мере в связке США–Европа–Азия. Позволит учитывать возможности и ограничители, формирующиеся на Востоке и из-за Востока при выстраивании отношений с Западом.

В-третьих, нужно, по всей видимости, еще активнее наращивать недипломатические каналы взаимодействия и общения с ведущими державами «Римланда» – Китаем, Индией, Ираном, Индонезией, Южной Кореей. Это относится к бизнесу, экспертному сообществу и гражданскому обществу. Масштабы дипломатического и экспертного взаимодействия с Индией и Китаем должны пропорционально соответствовать соотношению численности их населения с населением традиционных партнеров России в Европе. Необходимо последовательно убирать транспортно-логистические препятствия к тому, чтобы европейская Россия была не меньше связана и переплетена с ними, чем с традиционными партнерами на Западе. Это сложно в силу географической удаленности не-Запада и протяженности коммуникаций. Однако современные транспортные и коммуникационные средства сокращают значимость этих препятствий. Нужно физически и институционально «привязывать» «Римланд» к «Хартленду», в идеале оставляя «Остров» в изоляции.

В-четвертых, необходимо всячески продвигать и подчеркивать приверженность России традиционным и важным для новых мировых держав принципам Вестфальского порядка: невмешательство во внутренние дела, суверенное равенство и отсутствие в мировой политике гегемонистской силы. Нужно и дальше втягивать Индию и Китай в многосторонние структуры с российским участием – обе державы, несмотря на существующие между ними противоречия, все равно будут договариваться – за этим столом необходимо присутствие России. Свойственная стратегической культуре обеих держав склонность к гипертрофированной двусторонности в отношениях друг с другом и третьими силами является и препятствием, и возможностью для России. Препятствием – потому что объективно ослабляет многосторонние институты, важный ресурс российской внешней политики. Возможностью – потому что создает предпосылки для дипломатического маневра и формирования ситуативных коалиций по интересам. Главное, что участники коалиций исповедуют общие базовые ценности международного общения, отрицавшиеся Западом после его победы в первой холодной войне. Эти ценности формируют основу для взаимного признания легитимности – важнейшего условия эффективного многостороннего балансирования.

И, наконец, необходимо на национальном уровне начать системную и многоплановую исследовательскую работу по изучению краткосрочных и долгосрочных последствий глобализации международной политики. Новая геополитическая конфигурация уникальна. При этом в России исторически имеет место ограниченность знаний и представлений о стратегической культуре Индии, Китая и других незападных держав, пока отсутствует почва для эффективного учета их фактора в мировой политике. Эти пробелы необходимо заполнять в активном сотрудничестве с азиатскими партнерами. Российское внешнеполитическое мышление должно трансформироваться вслед за происходящей трансформацией мира.

Данный материал представляет собой выдержки из доклада Валдайского клуба, подготовленного коллективом авторов под руководством Т.В. Бордачёва. С полным текстом можно ознакомиться по адресу http://ru.valdaiclub.com/a/reports/rimland-novaya-geografiya/

Китай. Индия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 сентября 2018 > № 2775775