Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

"Мы идем в противоход"

Султан Акимбеков – директор Института мировой экономики и политики при Фонде первого президента Казахстана.

Резюме О специфике новой экономической политики Казахстана

О начале новой экономической политики в Казахстане объявил на прошлой неделе президент Нурсултан Назарбаев. Подробности "Огонек" узнал у Султана Акимбекова, директора Института мировой экономики и политики при Фонде первого президента Казахстана

— Что несет в себе новая экономическая политика?

— Сегодня мировая экономика переживает сложный период. Понятно, что в такой ситуации каждая страна должна определить для себя программу действий. Цены на нефть падают — и это серьезный вызов. Ведь для Казахстана, России и других стран, также зависимых от цены на нефть, это означает сокращение доходной части бюджета. Между тем новый экономический курс Казахстана предусматривает повышение уровня расходов за счет ранее накопленных резервов. К настоящему моменту они достигли примерно 100 млрд долларов. В этом отношении мы идем в противоход общей тенденции. Основная идея состоит в том, чтобы создать импульс для будущего развития страны, увеличив объем инвестиций прежде всего в инфраструктурные проекты. Здесь на память может прийти классический пример из экономики — "Новый курс" Рузвельта, который был нацелен на преодоление кризиса в США в начале 1930-х годов. Но все-таки это не то же самое, хотя между ними и есть связь: в обоих случаях речь идет о том, чтобы стимулировать экономику через дополнительные госрасходы.

— Каковы приоритеты нового курса Назарбаева?

— Это развитие инфраструктуры, в первую очередь транспортно-логистической. Казахстан в перспективе видится как крупный транзитный хаб, связывающий Восток и Запад, Юг и Север. Ряд проектов по проведению автомагистралей и железнодорожных линий уже реализуются, некоторые — в разработке. Правительство прорабатывает вопросы строительства и аренды терминалов в "сухих" и морских портах России, Китая, Ирана, на Каспии и Тихоокеанском побережье. Реализация этих проектов позволит создать более 200 тысяч новых рабочих мест и, главное, повысить экспортный потенциал Казахстана и в западном, и в восточном направлении — они оба нам интересны. Мы нацелены на создание комфортных условий, в том числе налоговых, чтобы заинтересовать страны в использовании нашей транспортной системы. Помимо того, планируется опутать транспортной сетью всю страну и связать все регионы с Астаной. У Казахстана большая территория, расстояние между населенными пунктами значительное, и это сказывается на ценообразовании. Вместе со строительством магистральных линий будут созданы логистические центры на местах. В целом это поможет развиваться малому и среднему бизнесу в Казахстане. По планам его доля в ВВП страны должна вырасти до 50 процентов к 2050 году.

Если говорить о партнерах, то для нас, безусловно, приоритет номер один — Россия. Так, в следующем году будет введена в эксплуатацию автомагистраль Западный Китай — Западная Европа, которая будет выходить к российской границе, Оренбургской области. Впрочем, пока не совсем понятно, как проект будет реализован уже на территории России. Конечно, мы хотели, чтобы такие проекты развивались быстрее, но есть определенные ограничения. Надеемся, что по ним удастся договориться уже в рамках Евразийского экономического союза.

— Что еще, помимо транспортной инфраструктуры, планируется развивать?

— Существует ряд проектов в области энергетики. Программа индустриализации, действовавшая в Казахстане последние пять лет, принесла свои плоды. Тем не менее в стране пока еще сохраняется дефицит электроэнергии в южных регионах и природного газа в центральных и восточных областях. К тому же планируется модернизировать систему ЖКХ, сети водо- и теплоснабжения. Также Казахстан будет дальше развивать социальную инфраструктуру: детские сады, школы (надо решать проблему трехсменки). Это, конечно, потребует значительных вложений. Однако все текущие социальные обязательства будут выполнены в полном объеме, как отметил президент.

— Какова цена вопроса?

— Средства будут направляться из Национального фонда. Ведь он и был создан, чтобы в нужный момент использовать его ресурсы. На сегодняшний день в нем около 76 млрд долларов. Ежегодно, в период с 2015 по 2017 год, из Нацфонда на инфраструктурные проекты будет дополнительно выделяться до 3 млрд долларов. Но, понятно, что в случае необходимости эта сумма может быть увеличена.

— Что может встать на пути нового экономического курса?

— Наибольшие опасения вызывает инфляция. К концу года она, вероятно, составит где-то 6 процентов. Это ниже, чем в России. Но в рамках Таможенного союза мы не можем не учитывать того, как меняется курс рубля. Более того, с началом действия ТС влияние российской стороны на Казахстан объективно возросло. Так, в 2013-м Россия поставила в Казахстан в 3 раза больше продукции, чем Казахстан в Россию: вы ввезли товаров на 18 млрд долларов, мы на 6 млрд. В 2014-м объем российского импорта снизился в связи с девальвацией тенге в феврале, которая, в свою очередь, была реакцией на ослабление рубля в конце прошлого года — начале нынешнего. Мы были просто вынуждены проводить девальвацию, ведь у нас все-таки взаимосвязанные экономики и вопрос цен на импорт для нас очень актуален. Поэтому мы внимательно следим за тем, что происходит на валютном рынке в России и за действиями Центробанка. Наш ЦБ заявляет, что накопленный резерв пока позволяет нам не принимать каких-то принципиальных ответных мер. Кроме того, в соотношении с Россией у нас меньше объем денежной массы, а после февральской девальвации тенге значительная ее часть была переведена в доллары. К этому можно добавить, что Казахстан не имеет таких расходов, как Россия. У нас пенсионеров в структуре населения 10 процентов, в России почти 27 процентов. У нас, безусловно, нет таких расходов на оборону. И, ко всему прочему, в Казахстане существует весьма значительная социальная прослойка, скажем так, мелкой буржуазии, которая надеется преимущественно на себя, а не на помощь государства. Но ослабление рубля для нас серьезный вопрос. И как будет развиваться ситуация, прогнозировать сложно, потому что она зависит от множества факторов. Сказывается и санкционная война.

— Вскоре начнет работу Евразийский союз, и взаимные связи России и Казахстана усилятся. Не подвергнется ли новый экономический курс еще большим рискам?

— В совокупности союз позволит увеличить торговый оборот между нами, а также совместно развивать транспортную инфраструктуру. И для нас не закрыты зарубежные рынки капитала, при необходимости мы можем обращаться к ним.

Казахстан > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 17 ноября 2014 > № 2913944 Султан Акимбеков

В ходе встречи Президент МСОП поделился с Министром своими хорошими впечатлениями от российской экспозиции, отметил представительность российской делегации.

Об этом Чжан Синьшен заявил в ходе рабочей встречи с главой Минприроды России Сергеем Донским, которая состоялась в рамках Всемирного конгресса по особо охраняемым природным территориям (ООПТ). Мероприятие проходит в Сиднее (Австралия) с 12 по 19 ноября.

Ч.Синьчжен назвал Россию страны с огромной территорией и богатейшим биоразнообразием: «МСОП ценит значительный вклад России, как одной из крупнейших высокоразвитых стран. Российская делегация произвела очень хорошее впечатление на участников Конгресса. Как можно большее количество людей должно узнать о России, ее богатом биоразнообразии, а также о деятельности в части его сохранения, наилучших практиках и государственной политике».

Многие участники назвали российскую экспозицию одной из лучших на Конгрессе, среди них Президент Международного союза охраны природы (IUCN) Ч. Синьшен и руководитель международного природоохранного фонда «The Wild Foundation» Ванс Мартин.

В рамках Конгресса в «круглом столе», посвященном проблемам сохранения Байкала и Камчатки, приняло участие свыше 150 человек из разных стран. Российские специалисты представили интернациональной аудитории презентации и видеоролики о природоохранных проектах, волонтерской деятельности и потенциале познавательного туризма в заповедниках и национальных парках этих регионах.

Также в ходе Конгресса состоялся «круглый стол», посвященный охране диких кошек России. Оганизаторы подвели итоги публичного голосования за имя молодой тигрицы Сихотэ-Алинского заповедника и котенка снежного барса, обитающего в Саяно-Шушенском заповеднике. Большая часть участников проголосовала за имя «Сидней» для снежного барса, в честь места проведения Конгресса. Тигрицу же мировое сообщество назвало Викторией, в честь одного из штатов Австралии.

Мероприятие собрало представителей многих стран, в которых обитают крупные кошки, в том числе Ирана, Пакистана, Китая, Индии, Монголии, Казахстана. По словам специалистов, полученные контакты позволят расширить сотрудничество в этой области.

Учитывая интерес к деятельности России в области сохранения биологического и ландшафтного разнообразия, российская делегация провела отдельный «круглый стол» по вопросам функционирования трансграничных природных резерватов. Специалисты поделились опытом взаимодействия национального парка Паанаярви и Костомукшского заповедника с Финляндией, Катунского заповедника с казахстанским Катон-Карагайским национальным парком, Даурского заповедника с резерватами Китая и Монголии.

Минприроды России провели розыгрыш поездок в Кроноцкий и Байкальский заповедники. Счастливыми обладателями сертификатов, дающих право на путешествие в мир российской заповедной природы, стали жительницы Австралии и Китая.

«Основная цель присутствия российской делегации на Конгрессе – перенять лучший международный опыт. Но наряду с этим сегодня нам есть чем поделиться, и мы с радостью представляем мировому сообществу наши наработки, делимся историями успеха и принимаем предложения о сотрудничестве», - подчеркнул Всеволод Степаницкий, заместитель директора Департамента государственной политики и регулирования в сфере охраны окружающей среды Минприроды России.

Отрасли переработки аграрной продукции Ирана необходимо пропорциональное развитие

Махмуд Ходжати, министр сельскохозяйственного джихада Ирана, в этом месяце посетивший перерабатывающие финики цеха компании «Ахтаре джануб» в шахрестане Тенгестан провинции Бушер, признал необходимость развития мощностей переработки пропорционально росту сельскохозяйственного производства.

В свою очередь Мохаммед Таги Манучехри, руководитель Организации сельскохозяйственного джихада провинции Бушер, также присутствовавший на пресс-конференции по данному вопросу, добавил, что ежегодно на одном предприятии «Ахтаре джануб» перерабатываются и расфасовываются около 6,2 тысяч тонн сухофруктов.

Причем все продукты «Ахтаре джануб» соответствуют международным стандартам качества, после чего имеют возможность отгружаться практически в любые страны. В общей сложности в провинции Бушер ежегодно выращиваются 170 тысяч тонн фиников разных сортов, из которых также производятся финиковые нектар и другие продукты.

Министр нефтяной промышленности Ирана совершит завтра незапланированный визит в ОАЭ для обсуждения ситуации с ценами на нефтяном рынке.

Иранский министр нефтяной промышленности Бижан Намдар Зангани до поездки в ОАЭ уже посетил на прошлой неделе Кувейт и Катар. Эти визиты можно считать подготовкой к очередному собранию стран-членов OPEC, которая состоится 27 ноября 2014 г. Активность переговоров между странами-членами OPEC за последнее время заметно возросла – им необходимо достичь единства в подходе к ценообразованию, поскольку самых низкие за последние 4 года цены на нефть уже негативно сказываются на бюджетах этих стран.

Иракский президент Фуад Масум и ливийский премьер-министр Абдулла Аль Тинни на прошлой неделе провели переговоры в Саудовской Аравии, а министр иностранных дел Венесуэлы и представитель страны в ОРЕС провели встречи в Алжире и Катаре, а представитель Саудовской Аравии совершил деловую поездку в Латинскую Америку.

Цена нефти марки Brent упала на 50 центов до $78,91 за баррель на лондонской бирже ICE Futures Europe, продолжив падение восьмую неделю подряд – рекордное по длительности снижение с 1988 года. Нефть марки WTI упала в цене на 35 центов до $75,47.

Доходы Ирана от продажи нефти снизились на 30%, и для сохранения фискального баланса в этом году Ирану нужен рост цен на нефть до $143 за баррель. Другие страны-экспортеры нефти также ощущают на себе последствия падения цен, особенно – Ирак, ведущий борьбу с армией Исламского государства и Ливия, которая пытается добиться стабильных уровней добычи на фоне политического кризиса и роста насилия.

Только один член ОРЕС – Саудовская Аравия – которая также является крупнейшим экспортером нефти в мире, не выступает за ограничение производства для стабилизации цен, утверждая, что цены на рынке должны определяться спросом и предложением. Саудовская Аравия также отвергает как не соответствующие действительности обвинения в ценовой войне между производителями нефти.

Казахстанский рынок медикаментов оценивается в $1,5 млрд с ежегодным приростом в 5-7%. Доля иностранного присутствия достигает около 85% при 15% местного производства. Такое положение дел объясняется легкостью входа иностранных компаний на местный рынок, а также низкой развитостью местной фармпромышленности. Иностранные компании устремились на местный рынок, скупая доли в локальных фармкомпаниях.

Фармрынок Казахстана: к чему приведет зеленый свет для иностранного производителя

Сегодня можно наблюдать такую тенденцию, когда иностранные компании становятся собственниками местных производителей, выкупая контрольный пакет акций или же участвуя в процессе так называемой локализации, то есть строительстве собственных заводов на территории страны.

«Уже есть такие примеры и, наверное, в будущем будет использоваться такая модель, когда иностранные компании заходят на площадку действующего фармацевтического предприятия, входят в его капитал, приобретая его полностью или частично, таким образом, проникая на рынок. Среди таких компаний уже есть турецкие производители и компании из Польши. Российские игроки в последнее время заходят таким же образом», – говорит член правления Ассоциации поддержки и развития фармдеятельности Батырбек Машкеев.

Согласно данным, которые нам предоставили в ассоциации «ФармМедИндустрия Казахстана», иностранные компании охотно вкладывают средства в отечественный рынок. К примеру, польская компания PolPharma приобрела 51% акций от местной компании АО «Химфарм», вложив в сумме порядка $100 млн инвестиций в строительство и модернизацию, получив при этом международный стандарт GMP, который позволяет компании экспортировать лекарственные препараты в страны Европы. Турецкая компания «Нобель» выкупила Алматинскую фармфабрику, вложила более $30 млн в реконструкцию, также получив стандарт GMP. Сегодня компания планирует вложить еще 60 млн в строительство завода в индустриальной зоне в Алматы. Казахстанская компания «Глобалфарм» продала 60% своих акций самой крупной фармацевтической компании в Турции ABDI Ibrahim.

«Суммарный объем иностранных инвестиций, направленных на развитие и реконструкцию заводов и предприятий, составляет более $200 млн. Привлечение инвесторов объясняется ориентированностью отечественного рынка на экспортное производство лекарственных средств и сокращением иностранного присутствия», – говорит президент ассоциации «ФармМедИндустрия Казахстана» Серик Султанов.

Смена ориентира

Согласно данным Министерства по инвестициям и развитию Республики Казахстан, в стране действуют порядка 79 предприятий, занятых в фармацевтической промышленности, также включая средних и мелких производителей. Так, более 90% всех выпускаемых в Казахстане лекарств в денежном выражении приходится на долю 6 наиболее крупных заводов-производителей.

Сегодня импортная фармпродукция включает как оригинальные препараты, так и более доступные генерики, которые поступают в страну в основном из Индии и России и других стран. Из $1,5 млрд объема казахстанского рынка около $800 млн приходится на госучастие. Таким образом, фармацевтический рынок Казахстана условно можно разделить на розничные аптечные продажи и государственные закупки.

«Рынок оценивается в $1,5-1,7 млрд, где половина – это деньги государства, вторая половина – эта средства потребителя. То есть 800 млн тратит государство на гарантированный объем бесплатной медицинской помощи, остальное потребитель платит из своего кармана», – объясняет Батырбек Машкеев.

По мнению экспертов Business Monitor International (BMI), основной причиной активного участия государства в этом секторе и развитие фармпромышленности через консолидацию госзакупок лекарственных средств является решение государства повысить уровень внутреннего фармацевтического рынка до 50% в натуральном выражении. На сегодняшний день эта цифра достигает пока только 30%.

«Казахстанский рынок сильно зависим от иностранных компаний. Представьте себе, 12% местного производства против 88% импорта. Это однозначная зависимость от импорта. Лекарства, которые производятся у нас, рассчитаны на внутреннее потребление. Раньше фармацевтический рынок рос на 12-15% ежегодно, сейчас же эта цифра немного меньше – до 7%. Дело в том, что у нас растет потребление лекарственных средств как со стороны государства (в рамках госзаказа – прим. ред.), так и со стороны самого населения. Хотя, если взять затраты на душу населения, то они по-прежнему на низком уровне. К примеру, в США примерная сумма затрат составляет $400-500, в Японии – $800, а у нас это $80-$100 на человека», – говорит Машкеев.

Основное присутствие за собой обозначили такие страны, как Германия, Франция и Индия с $234 млн, $130 млн и $97 млн долей импорта в 2013 году. Эксперты утверждают, что местный производственный рынок довольно консервативен. Компании, занятые в сфере производства лекарственных средств, в основном ориентированы на среднюю потребительскую корзину. Оригинальные дорогие препараты представлены странами Западной Европы и США.

По словам Серика Султанова, оригинальными препаратами пользуются около 2-3% населения, но это составляет практически 40% от всего рынка с финансовой точки зрения.

«Тут важно привести два показателя. Если говорить о денежном выражении, то более 85% – это иностранные препараты, 15% – отечественные. Если брать в натуральном выражении, то есть в таблетках и капсулах, то на рынке 37% – это отечественные препараты и более 60% – импортные. Оригинальными препаратами пользуются около 2-3% населения», – объясняет спикер.

Ключевыми экспортерами казахстанских лекарственных средств являются Кыргызстан и Туркмения. В 2013 году Казахстан поставил лекарственных средств в эти страны на сумму в $8,7 млн и $1,8 млн соответственно.

Сырьевая зависимость

Практически вся отрасль фармдеятельности сосредоточена в частных руках. Основными проблемами слабой развитости казахстанского фармрынка эксперты называют низкий уровень развитости инфраструктуры, затраты на сырье для медикаментов и отсутствие подходящего оборудования – все это является сдерживающими факторами развития местного рынка.

Казахстанские производители сильно зависимы от сырьевой составляющей производства. Местным игрокам приходится закупать сырье для производства лекарственных препаратов за границей, что делает местную фармдеятельность зависимой от всех этих факторов. Основными поставщиками сырья для производства являются Индия и Китай. Стоит отметить, что именно эти страны обеспечивают порядка 80% от всей сырьевой составляющей мирового рынка фармпроизводства.

«Во всем мире сырье для производства лекарственных средств закупают в Индии и Китае, так как это самое вредное производство, а в этих странах оно уже налажено. Оборудование для производства завозят из Италии и Германии», – объясняет Султанов.

Местные компании часто не в силах выдержать конкуренцию по отношению к иностранным компаниям, более того, отечественная составляющая, учитывая все факторы, крайне мала.

Как утверждает Машкеев, иностранным компаниям достаточно легко зайти на отечественный рынок, именно этим объясняется их присутствие на рынке. Но, по словам спикера, такая ситуация вполне приемлема для ряда многих стран, так как существуют препараты, которые не производятся на местном рынке.

«Иностранные лекарства в цене часто выше, чем местные. Казахстанский рынок нельзя назвать чисто генерическим рынком, где присутствуют только Индия, Китай или Россия. Да, мы зависимы, но ни одна страна не обходится только своими препаратами. Даже такие страны, как Германия и Швейцария, могут обеспечить себя лишь на 30%. Конечно, есть такие страны, как Иран, которые закрыты на 90% и им приходится самим себя обеспечивать, но это происходит по причине эмбарго, которое было наложено на страну», – говорит он.

Таким образом, рынок фармпроизводства будет развиваться за счет иностранной составляющей на местном рынке, привлекая в эту область все больше заинтересованных зарубежных компаний и инвесторов.

Глава Иранской ассоциации производителей цветочных и декоративных растений Махмуд Хасанвали в интервью агентству ИРНА сообщил, что на данный момент экспортный терминал для цветочной продукции в районе тегеранского международного аэропорта Имам Хомейни построен примерно на 80% и для завершения его строительства требуются новые инвестиции в размере около 30 млрд. туманов (примерно 9,2 млн. долларов при курсе 32500 тыс. риалов 1 доллар). При этом на строительство терминала уже потрачено более 100 млрд. туманов (примерно 30,8 млн. долларов).

По словам Махмуда Хасанвали, при выделении необходимых средств есть все основания надеяться на то, что строительство экспортного терминала для цветочной продукции будет завершено до начала будущего года.

Махмуд Хасанвали отметил, что в настоящее время Иран способен экспортировать цветочную продукцию, полностью соответствующую требованиям международных рынков, и для этого ему необходимы экспортные терминалы, которые позволят доставлять продукцию на рынки в кратчайшие сроки.

Как подчеркнул Махмуд Хасанвали, климатические условия в Иране позволяют производить качественную цветочную продукцию, которая может с успехом поставляться в соседние страны, в том числе и в бывшие республики Советского Союза.

Директор Организации промышленности, рудников и торговли провинции Голестан Хосейнколи Кованлу сообщил, что в провинции Голестан будет построен новый сталелитейный завод производственной мощностью 5 млн. т продукции в год при финансовом участии государственного и частного секторов, а также инвесторов из Казахстана. Названный завод планируется построить в особой экономической зоне «Атрек» на востоке провинции. Как уточнил Х.Кованлу, сталелитейной промышленности страны будет принадлежать 20% акций будущего завода, частному сектору – 51% и инвесторам из Казахстана – 29%.

По словам Х.Кованлу, министерством промышленности, рудников и торговли Ирана уже выдана лицензия на строительство первой очереди завода мощностью 2 млн. т продукции в год, и практическая реализация проекта должна начаться до конца этого года (до 21.03.15 г.).

Напомнив об открытии в скором времени железной дороги Иран – Туркменистан – Казахстан, Х.Кованлу отметил, что при строительстве сталелитейного завода в провинции Голестан будет активно использоваться потенциал промышленности Казахстана.

Как подчеркнул директор Организации промышленности, рудников и торговли, со строительством крупного сталелитейного завода в экономике провинции Голестан должны произойти коренные изменения.

Далее Х.Кованлу сказал, что во время предстоящего приезда в провинцию Голестан президента ИРИ и членов правительства Организацией промышленности, рудников и торговли провинции будет предложено рассмотреть вопрос о создании в районе пограничного перехода Инче-Барун свободной экономической зоны, решить проблемы, связанные со строительством в провинции нефтехимического завода, а также решить вопрос обеспечения производственных предприятий оборотными средствами.

Следует отметить, что президент Хасан Роухани в ходе пребывания в провинции Голестан, в частности, примет участие вместе с президентами Туркменистана и Казахстана в открытии железной дороги Иран – Туркменистан – Казахстан.

Директор Организации геологии и геологической разведки Мохаммед Таги Кореи заявил, что Иран располагает 10-ю месторождениями полезных ископаемых мирового уровня, в том числе месторождениями железной, свинцово-цинковой, золотосодержащей руды и др.

М.Т.Кореи указал на то, что в Иране полезные ископаемые добываются уже более 5 тыс. лет и по запасам полезных ископаемых он занимает 10-ое место в мире, а по их добыче – 15-ое место. Разработка месторождений приводит к существенным изменения в районах, где ведется добыча полезных ископаемых, и в качестве примера этому можно привести разработку медного рудника «Сарчешме» в провинции Керман.

Напомнив о начале промышленной эксплуатации золотого прииска «Зершарун» в шахрестане Текаб провинции Западный Азербайджан, в связи с чем 15 ноября на прииске состоялась официальная церемония, М.Т.Кореи отметил, что на первом этапе на новом заводе по производству золота предполагается производить до 3 т этого драгоценного металла в год. Таким образом, с учетом добычи золота на других приисках объем его производства достигнет 5 т в год, а в дальнейшем планируется в общей сложности производить до 10 т золота в год. При этом М.Т.Кореи подчеркнул, что во всем мире ежегодно добывается около 2,5 тыс. т золота, а поскольку территория Ирана составляет примерно 1% мировой суши, то на его долю должно приходиться 25 т золота в год.

Заместитель генерального директора компании Иранские железные дороги по вопросам эксплуатации железных дорог Хосейн Ашури в интервью агентству ИРНА сообщил, что с открытием движения через Инче-Барун на границе между Ираном и Туркменистаном железнодорожный маршрут международного транспортного коридора «Север – Юг», по которому Россия, Казахстан и Туркменистан получат выход через Иран к открытым водам мирового океана, сократится на 400 км.

Как подчеркнул Хосейн Ашури, такое сокращение названного маршрута позволит существенно снизить транспортные расходы при доставке грузов из России, Казахстана и Туркменистана в Иран, и перечисленные страны будут охотно пользоваться этим маршрутом для транзита своих товаров в южном направлении. То же самое будут делать многие страны региона. Помимо стран Центральной Азии и России названный маршрут может использовать и Китай для транспортировки грузов из своих западных провинций в Турцию и Европу.

Хосейн Ашури отметил, что благодаря транспортному маршруту, проходящему через Инче-Барун, Россия, Казахстан и Туркменистан смогут перевозить свои грузы к Персидскому заливу и далее к открытым водам мирового океана и обратно по кратчайшему пути, минуя железные дороги Узбекистана.

Коснувшись вопроса о сроках открытия железной дороги Иран – Туркменистан – Казахстан, Хосейн Ашури сообщил, что по результатам последних консультаций между президентами трех стран открытие движения через Инче-Барун должно состояться в начале декабря этого года.

Заместитель премьер-министра Кыргызстана Валерий Диль в ходе встречи с членами иранской экономической делегации, возглавляемой губернатором провинции Мазендеран Рабифелахом, заявил, что Бишкек и Тегеран располагают всеми возможностями для взаимовыгодного сотрудничества в самых разных областях экономики. По его словам, сегодня для такого сотрудничества нет никаких политических препятствий.

Валерий Диль подчеркнул, что Иран и Кыргызстан обладают достаточно большим потенциалом в области гидроэнергетики, добычи полезных ископаемых, сельского хозяйства, в частности животноводства, строительства и т.д., и это создает хорошую основу для плодотворного сотрудничества между двумя странами.

Рабифелах, в свою очередь, заявил о готовности провинции Мазендеран в качестве первого шага на пути сотрудничества с Кыргызстаном довести товарооборот между двумя сторонами до 100 млн. долларов в год.

В ходе названной встречи речь, в частности, шла о налаживании тесного сотрудничества и развитии торговли между двумя региона, иранской провинцией Мазендеран и Иссык-Кульская областью.

Министр нефти Ирана Биджан Намдар Зангене и руководитель внешнеполитического ведомства Венесуэлы Рафаэль Рамирес договорились о цене нефти в 100 долларов за баррель и призвали страны ОПЕК к сотрудничеству в этом вопросе, передает иранский телеканал HispanTV.

По итогам встречи, которая состоялась в субботу в Тегеране и детали которой не раскрываются, иранский министр заявил, что страны ОПЕК должны понять "важность укрепления сотрудничества с тем, чтобы уравновесить сегодняшнюю ситуацию на рынке".

"Иран и Венесуэла исторически стояли на близких позициях, и сотрудничество двух стран было действительно дружеским", — заявил министр, говоря об ирано-венесуэльском взаимодействии.

"Мы считаем, что сегодняшние цены находятся на очень низком уровне, а нестабильность не приносит пользы ни одному из тех, кто сейчас участвует в мировом рынке нефти", — сказал, в свою очередь, находящийся в Тегеране глава МИД Венесуэлы.

По его словам, Каракас и Тегеран всегда вместе искали "поддержку в вопросах цены на нефть" и во время состоявшейся встречи "посвятили много времени диалогу по этому вопросу и анализу рынка".

Олег Вязьмитинов.

Крупнейший на Ближнем Востоке золотообогатительный завод в субботу был введен в эксплуатацию в Иране.

Как сообщает агентство Ассошиэйтед Пресс, церемонию открытия завода, который находится неподалеку от города Текаб на северо-западе страны, посетил первый вице-президент страны Эсхак Джахангири.

Как сообщает агентство, золотообогатительный завод построен рядом с золотым прииском. Предполагается, что данный завод позволит удвоить объем производимого драгоценного металла. Ранее, по данным государственного ТВ страны, страна производила 3 тонны золота в год.

Помимо золота, ежегодно на заводе будут производиться 2,5 тонны серебра и одна тонна ртути.

 Министр иностранных дел Венесуэлы Рафаэль Рамирес, ранее возглавлявший государственную нефтяную компанию PDVSA, в субботу завершил визит в Иран и отправляется в Россию для обсуждения ситуации с мировыми ценами на нефть.

В интервью каналу Telesur Рамирес отметил, что проведет в России несколько встреч, не уточнив, на каком уровне. При этом он подчеркнул, что в снижении цены нефти Венесуэла видит попытки манипулирования ситуацией. "Во всем этом, связанном с нефтью, есть многое от попыток манипулирования и геополитических интересов, начиная с производства и объемов хранящейся нефти, это многогранная тема с большим числом политических элементов", — сказал Рамирес.

В рамках своего турне по ряду нефтедобывающих стран в преддверии встречи ОПЕК в конце ноября Рамирес уже посетил, кроме Ирана, Катар и Алжир. "Будет продолжено изучение сценариев для стабилизации рынка нефти", — отметил глава МИД Венесуэлы перед поездкой в Россию.

Сейчас Венесуэла ежедневно производит примерно 3 миллиона баррелей нефти, из которых 2,5 миллиона идут на экспорт, в основном в США и Китай. По итогам 2013 года сертифицированные запасы нефти Венесуэлы составили почти 300 миллиардов баррелей.

Дмитрий Знаменский.

Членство Армении в Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС), по расчетам Министерства финансов республики, привелчет в бюджет дополнительно 180 млн. долл. США или порядка 60 млрд. драмов, сказал заместитель министра финансов Армении Павел Сафарян. «Если внедрить их в экономику, это может обеспечить 1% прироста ВВП, а это 14 млрд. драмов налоговых доходов», - пояснил он. Замминистра также отметил, что в настоящее время продолжается процесс переговоров по 800 наименованиям импортируемых Арменией товаров. «Когда по этим 800 наименованиям товаров будет окончательное согласование, мы определим, повысятся ли наши доходы или понизятся. Все ставки на 800 видов товаров будут пересмотрены, останутся только те наименовании, по которым правительство просит их не менять ставки, потому что они имеют для нас важное значение»,- сказал Сафарян. Высший Евразийский экономический совет одобрил присоединение Армении к ЕАЭС. Соответствующий договор был подписан 10 октября по итогам заседания совета в Минске на уровне глав государств. Таким образом, Армения наравне с Россией, Белоруссией и Казахстаном становится полноправным участником ЕАЭС, который начнет действовать с 1 января 2015 года. Конституционный суд Армении 14 ноября обсудит соответствие основному закону страны вступление Армении в ЕАЭС. Армения. Иран > Транспорт > ved.gov.ru, 15 ноября 2014 > № 1225789

КИТАЙ НАЧАЛ СТРОИТЕЛЬСТВО ГЛУБОКОВОДНОГО ПОРТА ДЛЯ НОВОГО ТРАНСПОРТНОГО КОРИДОРА

В восточном китайском городе Ляньюньгане начато строительство гигантского глубоководного порта, который должен стать важным элементом нового транспортного коридора между Европой и Азией через Россию и страны Центральной Азии. Об этом сообщает сегодня ИТАР-ТАСС со ссылкой на представителя городского правительства У Ицяо.

Общий объем планируемых инвестиций в проект составит 18,4 млрд юаней (более $3 млрд). Морская гавань к 2020 году сможет переваливать более 200 млн тонн грузов, в том числе сырую нефть и нефтепродукты, сыпучие грузы и контейнеры, принимать суда водоизмещением до 300 тыс. тонн. Здесь будет создан огромный транспортно-логистический узел общей площадью около 74 кв. км.

Строительства порта Сюйвэй осуществляется в рамках реализации стратегической концепции "экономического пояса Шелкового пути", выдвинутой в сентябре председателем КНР Си Цзиньпином. В соответствии с этой концепцией, порт Сюйвэй станет начальной точкой трансконтинентального транспортного коридора, который пройдет через китайские города Сиань и Урумчи до казахстанского Достыка, а далее - через Россию и Белоруссию в Европу. Как сообщила ИТАР-ТАСС вице-президент компании Lianyungang Port Group Чэнь Гуанпин, соответствующая железнодорожная инфраструктура уже имеется и требует относительно небольшой модернизации. "Этот проект имеет очень серьезную экономическую базу", - подчеркнула она.

В дальнейшем, как рассчитывает китайская сторона, реализация планов по расширению железнодорожной сети на территории стран Центральной Азии позволит обеспечить подключение к транспортному коридору всех государств региона, а также Ирана и Афганистана.

Политическое измерение российско-иранского ядерного контракта

Давно ожидаемое событие – подписание российско-иранского «атомного контракта» − ставшее итогом почти двухлетних переговоров, состоялось. Экономическая выгода этого контракта столь же очевидна, сколь и взаимна: Москва становится монополистом в сфере иранской ядерной энергетики, а Тегеран в ближайшее время снимает вопросы энергообеспечения нового витка индустриализации. Что же касается политического измерения этого события, то его можно охарактеризовать двумя словами: «Запад в шоке».

Но прежде чем говорить о причинах западного шока и, как предпочли назвать это состояние масс-медиа, «недоумения», расскажем о произошедшем вчера в Вашингтоне событии, которое мировые СМИ предпочли обойти вниманием. Итак, 12 ноября президент США Барак Обама известил Конгресс о продлении чрезвычайного положения в отношениях с Ираном, введенного 14 ноября 1979 года. «Поскольку наши отношения с Ираном еще не вернулись в нормальное русло, а процесс достижения договоренностей об урегулировании спорных вопросов не завершен, я принял решение о продлении чрезвычайного периода в наших отношениях с Ираном», − говорится в обращении президента к Конгрессу.

Нужно пояснить, что согласно американскому законодательству, состояние чрезвычайного положения в отношениях с той или иной страной дает президенту широкие полномочия по наложению санкций, ограничению торговли и введению других карательных мер в отношении страны, состояние отношений с которой оценивается президентом США как «чрезвычайное». ЧП в американо-иранских отношениях было введено 35 лет назад, 14 ноября 1979 года в связи с захватом иранскими студентами американского посольства и с тех пор неоднократно продлевалось. Но с учетом декларируемого Вашингтоном курса на нормализацию отношений с Тегераном и заявлений официальных лиц о том, что «процесс достижения договоренностей, снимающих проблемы в отношениях между США и Ираном, вышел на финишную прямую», многие обозреватели и политики, как в Америке, так и в Исламской республике, рассчитывали, что в нынешнем году состояние ЧП американские власти уж точно продлевать не будут, хотя бы из пропагандистских соображений. Администрация Обамы решила иначе. И тем самым в очередной раз показала и Тегерану, и остальному миру, что ее декларациям верить не стоит ни на грош. Поэтому, если некоторые обозреватели впадают в недоумение от ирано-российских контрактов, то им стоит пристальнее присмотреться к вывертам западных лидеров – поводов для шока и того же недоумения там куда как больше.

АЭС как симптом здравого смысла

Пакет документов, подписанный в Москве Сергеем Кириенко и Али Акбаром Салехи, в техническом отношении весьма объемен. Подписан контракт на сооружение второй очереди АЭС «Бушер», предусматривающий строительство двух атомных блоков с возможностью расширения до четырех. До марта 2015 года будут проведены изыскания еще на двух площадках, где планируется построить пару менее мощных атомных станций, по два энергоблока каждая. Не менее важными являются и подписанные документы о том, что ядерное топливо для иранских АЭС на протяжении всего жизненного цикла работы восьми новых энергоблоков будет изготавливаться в России. Отработавшее ядерное топливо (ОЯТ) также будет возвращено в нашу страну для переработки и хранения. Однако, согласно предварительным договоренностям, в дальнейшем планируется проработать экономическую целесообразность и возможность фабрикации элементов ядерного топлива в Иране. И хотя выше уже было сказано, что в этом комментарии мы сосредоточимся исключительно на политических аспектах «атомного контракта», все же совершенно необходимо подчеркнуть некоторые его экономические нюансы, поскольку «политическая составляющая» тогда начинает выглядеть более выпукло.

Итак, подписанием «атомного контракта» Россия становится монополистом в иранской сфере ядерной энергетики, «оставив за бортом» конкурентов из Южной Кореи и Франции, которые всерьез прорабатывали свои планы на захват этого рынка, а в феврале-марте вели зондажные переговоры с иранской стороной по данному вопросу. Строительство Бушерской АЭС было невероятно сложным инженерным проектом, и для российских специалистов нынешние планы гораздо легче в исполнении, а следовательно столь важная в бизнесе репутация надежного партнера, как и лидерство России в атомных технологиях получат неоспоримое доказательство.

Первичные платежи по «атомному контракту» в первые два года составят по основным протоколам около двух миллиардов долларов, что является существенной прибавкой в бюджет российской атомной промышленности. Если Бушерская АЭС в девяностые стала настоящим спасением для российских атомщиков, уберегла эту важнейшую сферу нашей экономики от общей печальной судьбы «оборонки», то нынешний контракт даст российским атомщикам второе дыхание, станет серьезным финансовым подспорьем в модернизации отечественных предприятий атомной отрасли. Подписание «атомного контракта» с Ираном дало престижу России гораздо больше, чем десятки деклараций и заявлений, поскольку на конкретном примере было показано, что Россия во внешней политике может действовать исходя из собственных национальных интересов, а не подстраиваясь под мнение «международной общественности» и либеральных кругов внутри страны.

Западное «недоумение» и ожидания российского «предательства»

В общем-то после присоединения Крыма Запад вполне мог прогнозировать расширение российско-иранского сотрудничества. Не сумел, поскольку сработали стереотипы. В Вашингтоне, Лондоне и Брюсселе настолько привыкли к тому, что в критический момент Москва может «сдать назад» (спасибо отечественным «паркетным дипломатам» школы Козырева-Иванова), что «атомный контракт» откровенно застал их врасплох. До сих пор и Западу, и его лоббистам в России удавалось блокировать крупные контракты с Ираном. Вокруг каждого шага, направленного на развитие ирано-российского партнерства, создавался мощнейший негативный информационный фон, а затем в дело включалась бюрократия: месяц документ там на согласовании полежит, месяц - в другом месте, затем вносится поправка, которая опять требует десятка согласований, – так все и «в песок».

Но времена изменились, теперь даже лоббисты и услужливые чиновники не помогают. Столь неприятное обстоятельство стало настоящим «открытием» для Запада: «Эта сделка вызвала недоумение в Вашингтоне и в Европе, поскольку приближается конечный срок для трудных международных переговоров, цель которых − обуздать ядерные устремления Тегерана», − пишут шокированные подписанием «атомного контракта» журналисты влиятельной «Файненшиал Таймс», − «Если Россия согласится [на производство топлива в Иране], это не повысит шансы на договоренность, а уничтожит их».

Это каким, простите, образом? Во-первых, вопрос о производстве топлива для АЭС рассматривается Москвой и Тегераном как отдаленная перспектива. Во-вторых, Россия неоднократно заявляла о неприемлемости односторонних санкций, введенных Западом против Ирана, а именно от этих санкций Вашингтон и Брюссель не хотят отказываться даже в том случае, если соглашение между Ираном и «шестеркой» будет подписано. И, наконец, в-третьих, Россия всегда признавала право Тегерана на деятельность в рамках Договора о нераспространении. Производство топлива для АЭС этим договором не запрещено, так в чем же проблемы? Или правила игры опять поменялись?

«Иран хочет производить топливо для «Бушера-1», − поясняет американский эксперт Марк Фитцпатрик, − «если Россия разрешит это, будет подорван аргумент «шестерки», что у Ирана нет практической необходимости в программе промышленного обогащения урана. (...) Возможно, это отвечает интересам России и Ирана, но со стороны Путина это будет крупное надувательство». Перед нами – пример политического шулерства, поскольку аргумент об отсутствии «практической необходимости» усиленно продвигали на переговорах только США и Великобритания. Россия и Китай были последовательно против, поскольку подобное положение противоречит ДНЯО, а Франция и Германия в данном вопросе склонялись к тому, что обогащенный уран Тегерану нужен, но должен поставляться из-за рубежа.

Словом, первая волна негодования «атомным контрактом» в западных масс-медиа строилась на откровенно «притянутых за уши» аргументах, выдававших явную растерянность Вашингтона и Брюсселя по поводу того, что Россия и Иран, оказывается, способны принимать самостоятельные решения без «благословления» США и ЕС. А поскольку позиция Москвы и Тегерана была с точки зрения международного права неуязвима, то недоумение буквально через день сменилось пропагандистской атакой. В масс-медиа была вброшена версия о том, что на самом деле Россия не намерена развивать отношения с Ираном, что само подписание контракта не более чем игра. Дескать, по договоренности с США, Россия заставит подписать Иран 24 ноября соглашение в выгодной для Запада реакции, а в обмен на это сама получит частичное снятие санкций, введенных из-за украинского кризиса. То есть, на Западе продолжают верить в то, что за «улыбку Обамы» Москва в любой момент согласится предать Тегеран. Что тут сказать? Шок, как известно медицине, вполне может послужить причиной умственного расстройства, что мы, собственно, и наблюдаем.

*******

Впрочем, Запад может недоумевать, бесноваться и лгать сколько угодно. Он никогда не признает того очевидного обстоятельства, что остальной мир, в частности и Москва, и Тегеран, уже откровенно устали от его лжи и двойных стандартов. По большому счету – это его, Запада, проблемы. Для нас же важнее то, что «атомный контракт» между Россией и Ираном стал своеобразным «спусковым крючком» процесса наполнения деклараций о партнерстве между нашими странами реальным содержанием. И в этом – главная «политическая составляющая» подписанных в Москве соглашений.

Редакционный комментарий Iran.ru

Директор Организации промышленности, рудников и торговли провинции Голестан Хосейнколи Кованлу сообщил, что в текущем году экспорт мяса птицы из провинции Голестан вырос в два раза. Так, на данный момент названной продукции экспортировано на 13,8 млн. долларов, что более чем в два раза превышает прошлогодний показатель (около 6,5 млн. долларов).

Хосейнколи Кованлу напомнил, что между министерствами сельскохозяйственного джихада и промышленности, рудников и торговли подписано соглашение, касающееся экспорта мяса птицы. При этом с учетом роста производства названной продукции в стране и, в частности, в провинции Голестан в последние недели наблюдается снижение цен на нее.

Иран принимает меры к дальнейшему расширению экспорта мяса птицы, и к числу традиционных рынков для этой продукции относятся Ирак и Афганистан. С учетом увеличения объема экспортных поставок весьма выгодным для Ирана может стать российский рынок, и есть все основания надеяться на то, что с реализацией достигнутых между двумя странами договоренностей в самое ближайшее время начнутся поставки иранской курятины в Россию.

Хосейнколи Кованлу отметил, что появились новые возможности для поставок иранских продуктов питания в Россию, с учетом которых в эту страну планируется экспортировать от 50 до 100 тыс. т мяса птицы.

Согласно данным Организации сельскохозяйственного джихада провинции Голестан, в первом полугодии этого года (21.03.-22.09.14 г.) в провинции произведено 75 тыс. т куриного мяса, и, как ожидается, к концу года (к 20.03.15 г.) этот показатель достигнет 170 тыс. т. Примерно 70 тыс. т из названного количества составят излишки, которые будут поставляться в другие провинции или на внешние рынки.

Советник президента ИРИ, секретарь Координационного совета свободных и особых экономических зон Акбар Торкан заявил, что президент ИРИ ставит задачу повысить экономический потенциал прибрежных районов на юге страны и в этой связи принимаются меры к созданию новых экономических центров в этих районах.

Акбар Торкан напомнил, что в большинстве стран мира около 70% населения проживает в прибрежных районах, однако в Иране, к сожалению, южное побережье остается малонаселенным. Так, из 20-ти иранских крупных городов с населением более 500 тыс. человек ни один не находится в прибрежной зоне. В этой связи требуются коренные преобразования, и президент Хасан Роухани считает необходимым повысить экономических потенциал прибрежных районов на юге страны.

С учетом потребности в городах с населением более 500 тыс. человек на южном побережье страны внимание уделяется прежде всего району Абадана и Хорремшехра, а также свободной экономической зоне (СЭЗ) «Арванд». Кроме того, перспективными в этом плане представляются города Бушер, Бендер-Аббас, Джаск и Чабахар.

По словам Акбара Торкана, наиболее близкой к достижению поставленной цели по созданию необходимого экономического потенциала можно считать СЭЗ «Арванд». На данный момент рассматривается предложение о создании в районе Бушера новой свободной экономической зоны. Достигнуты большие успехи в деле наращивания экономического потенциала в Бендер-Аббасе. Что касается Джаска, то законопроект о создании здесь СЭЗ уже передан на рассмотрение в меджлис Исламского совета. Принимаются меры и к дальнейшему экономическому развитию СЭЗ «Чабахар». Здесь налаживается автомобилестроение, нефтехимическое и сталелитейное производство, строятся нефтеперерабатывающие предприятия. Все это будет способствовать созданию густонаселенных экономических центров и появлению городов с населением более 500 тыс. человек в прибрежных районах на юге страны.

Генеральный директор Иранской национальной газовой компании Хамид Реза Араки сообщил, что в ближайшем месяце добыча природного газа в Иране увеличится на 50 млн. куб. м в день и это позволит предстоящей зимой отчасти снять ограничения на поставки газа на электростанции и промышленные предприятия страны.

Как уточнил Хамид Реза Араки, увеличение добычи газа произойдет в результате начала эксплуатации 12-ой и 18-ой фаз газового месторождения «Южный Парс», и, в результате, общий объем производства голубого топлива превысит 650 млн. куб. м в день.

Хамид Реза Араки подчеркнул, что одна из основных задач возглавляемой им компании состоит в обеспечении населения газом и при этом в соблюдении требований защиты окружающей среды. Предстоящей зимой при тесном сотрудничестве с населением будут созданы условия для надежных поставок голубого топлива и сокращены ограничения на поставки газа на электростанции, промышленные предприятия и газовые АЗС, а сокращение использования ископаемых видов топлива позволит снизить уровень загрязнения окружающей среды.

Директор Организации портов и мореходства Ирана Мохаммед Саиднежад в интервью агентству ИСНА сообщил, что в настоящее время Иран может перевозить железнодорожным транспортом до 90% транзитных грузов, доставляемых в иранские морские порты. Это обусловлено тем, что два основных порта, Шахид Реджаи и Имам Хомейни, через которые поступает около 90% транзитных грузов, имеют прямой выход на железнодорожную сеть страны.

По словам Мохаммеда Саиднежада, к железным дорогам планируется подсоединить и другие морские порты. К числу таких портов относится порт Чабахар, имеющий большое значение для всего региона. Его соединение с железнодорожной сетью позволит обеспечить дальнейшее экономическое развитие самого порта и созданной здесь СЭЗ «Чабахар». В настоящее время ускоренными темпами реализуется проект по строительству железной дороги, которая свяжет Чабахар с Захеданом, уже имеющим выход на железнодорожную сеть страны, и, как заявил глава Организации портов и мореходства, есть все основания надеяться на то, что реализация проекта завершится в самое ближайшее время.

В течение нескольких последних месяцев в связи с обстановкой в Ираке, а также катастрофой малазийского авиалайнера в воздушном пространстве Украины многие международные авиационные компании пересматривают свои полетные программы в регионе и все больше склоняются к использованию воздушного пространства Ирана с учетом его выгодного в географическом отношении месторасположения.

Таким образом, за короткий промежуток времени количество международных авиарейсов через воздушное пространство Ирана существенно выросло и продолжает расти. При этом несколько компаний планирует постоянно осуществлять свои авиарейсы над иранской территорией.

Как в интервью агентству ИСНА сообщил генеральный директор Иранской компании аэропортов, количество международных авиарейсов через воздушное пространство Ирана выросло примерно с 600 до более 900 авиарейсов в сутки.

В связи с таким количеством авиарейсов для их качественного обслуживания требуется реализовать целый ряд технических программ и открыть новые воздушные коридоры, и иранские авиационные специалисты на протяжении последних месяцев усиленно работают над этим. Следует отметить, что обслуживание международных авиарейсов приносит высокую валютную прибыль.

В субботу, 15 ноября, в провинции Западный Азербайджан на прииске «Зершуран» в присутствии высокопоставленных представителей руководства страны открывается крупнейший в Иране завод по производству золота. Названное предприятие построено в рамках общенационального проекта, и с его вводом в эксплуатацию объем производства золота в стране будет превышать 6 т в год.

На новом заводе применяется уникальный способ производства золота, полностью разработанный и внедренный отечественными специалистами. Золото на предприятии получают путем химической обработки руды, и этот способ разработан одной иранской компанией.

В проект по строительству названного завода инвестировано в общей сложности 834 млрд. риалов (примерно 25,7 млн. долларов при курсе 32,5 тыс. риалов за 1 доллар) в национальной валюте и 15,2 млн. евро в иностранной валюте.

На первом этапе на заводе «Зершуран» будет производиться 3 т золота, 2,5 т серебра и 1 т ртути в год. При этом с учетом результатов дополнительных исследований начались работы по строительству второй очереди завода, ввод в эксплуатацию которой позволит вдвое увеличить производственные мощности предприятия. Согласно планам, строительство второй очереди завершится к весне 2018 года.

В ходе встречи состоялось обсуждение хода реализации достигнутых ранее договоренностей и перспектив наращивания туркмено-иранского сотрудничества в топливно-энергетическом комплексе. Как отмечалось, Туркменистан и Иран намерены и впредь наращивать традиционное партнерство на принципах доверия, равноправия и взаимной выгоды. По словам министра нефти Ирана, важные совместные проекты по строительству газопроводов в Иран, реализованные в последние годы, послужили не только активизации двусторонних торгово-экономических отношений, но и способствовали устойчивому развитию всего региона в целом. В этой связи была выражена заинтересованность иранской стороны в дальнейшем углублении и расширении налаженных контактов в нефтегазовой сфере. В рамках визита Б.Н.Зангане был принят в Министерстве иностранных дел Туркменистана. В ходе переговоров стороны обменялись мнениями о нынешнем состоянии и перспективах взаимоотношений двух стран, а также рассмотрели возможности расширения двустороннего торгово-экономического сотрудничества и активизации взаимодействий в энергетической отрасли.

«Нейтральный Туркменистан»

Делегация Туркменистана приняла участие в 4-й конференции министров иностранных дел Стамбульского процесса по Афганистану, прошедшей в Пекине. В работе конференции также приняли участие высокопоставленные представители из 12 международных и региональных организаций. На конференции была представлена позиция Туркменистана, который считает, что одной из главных задач международного сообщества в Афганистане является оказание содействия процессам межафганского урегулирования. В этой связи Туркменистан готов поддержать шаги в этом направлении и при необходимости предоставить свое политическое пространство для проведения мирных переговоров между всеми конструктивными и ответственными силами Афганистана. Также было подчеркнуто, что еще одним важным вопросом, без решения которого трудно говорить о стабилизации ситуации в Афганистане, является восстановление и развитие экономической и социальной сферы в стране. Туркменская сторона считает, что международная помощь в этом деле должна быть действенной, адресной и конкретной. По итогам конференции была принята Пекинская декларация. Следующее заседание состоится в 2015 году в Пакистане. В рамках участия в работе конференции были проведены встречи туркменской делегации с президентом Исламской Республики Афганистан М.А.Г. Ахмадзаем, министрами иностранных дел Китайской Народной Республики – Ван И, Турецкой Республики – М.Чавушоглу, Исламской Республики Иран – М.Д.Зарифом, Кыргызской Республики – Э.Абдылдаевым, а также с заместителем помощника государственного секретаря США по Центральной и Южной Азии Р.Хогландом. В ходе проведенных встреч обсуждались нынешнее состояние и перспективы двусторонних контактов, взаимодействие в рамках международных организаций, а также актуальные вопросы региональной и международной повестки дня.

Государственное информационное агентство Туркменистана

Санкции ЕС против Белоруссии "большого экономического эффекта не несут", зато в санкциях США "есть банковская оставляющая, которая несколько портит жизнь" Минску, заявил посол Белоруссии в Великобритании и Северной Ирландии Александр Михневич.

"Сами по себе санкции большого экономического эффекта не несут", — сказал Михневич в ходе белорусского инвестиционного форума в Лондоне. Он уточнил, что это касается санкций ЕС, а "в санкциях США есть банковская оставляющая, которая несколько портит нам жизнь".

По словам посла, санкции Евросоюза носят "скорее моральный негативный характер, так как небольшое количество наших предприятий попали под европейские санкции".

"Наша цель — развенчать мнение о том, что Белоруссия под санкциями. Есть 200 человек, въезд которым в ЕС ограничен. Встретитесь с ними в Эмиратах или еще где-то", — сказал Михневич.

Евросоюз, заявляющий о нарушениях прав человека в Белоруссии, в 2012 году расширил введенные еще в декабре 2010 года санкции в отношении страны, в частности, ограничив въезд белорусских чиновников на территорию Евросоюза, и поставил условием улучшения отношений освобождение всех "политзаключенных". Минск утверждает, что политзаключенных в стране нет. Совет Евросоюза продлил санкции против Белоруссии до 31 октября 2015 года.

Со стороны США в 2006 году были введены санкции, которые предусматривали блокирование собственности и активов десяти руководителей правительства Белоруссии, включая президента страны Александра Лукашенко. С тех пор указ ежегодно обновляется. Так, в 2007 году были введены санкции в отношении концерна "Белнефтехим", в 2010 году — в отношении двух банков иранского происхождения, работающих в Белоруссии.

Египет в этом году получил зенитную ракетную систему "Антей-2500", Концерн ПВО "Алмаз-Антей" планирует поставить ее еще в ряд стран, заявил журналистам заместитель гендиректора концерна Вячеслав Дзиркалн. "Первым получателем этой системы, также известной под обозначением С-300ВМ, стала Венесуэла. В этом году зенитную ракетную систему "Антей-2500" получил Египет".

Планируется поставить эту систему еще в ряд стран", - сказал он, сообщает ТАСС.

В. Дзиркалн отметил, что военные Египта и Венесуэлы дали высокие оценки системе.

Техническая справка

С-300ВМ «Антей-2500» (индекс ГРАУ — 9К81М, по классификации МО США и НАТО — SA-23 Gladiator) — российская система ПВО с возможностью борьбы с баллистическими ракетами малой и средней дальности (до 2500 км), предназначена для поражения современных и перспективных самолетов тактической и стратегической авиации (в том числе выполненных с применением технологии «Стелс»), баллистических ракет средней дальности, оперативно-тактических и тактических ракет, аэробаллистических и крылатых ракет, а также самолетов радиолокационного дозора и наведения, разведывательно-ударных комплексов и барражирующих постановщиков помех в сложной боевой ситуации при многочисленных воздушных угрозах. Находится в разработке. Два дивизиона поставлены в Венесуэлу в 2013 году. Планируется поставка 5 дивизионов в Иран.

Свойства

Высокая степень автоматизации и использование высокопроизводительных компьютеров

РЛС с фазированной антенной решёткой

Усовершенствованные методы обработки информации с РЛС

Высокая защищённость от мер радиоэлектронной борьбы (РЭБ)

Высокая готовность к автономным действиям

Высокая мобильность

Значительная боевая мощь, независимая от тактики воздушной атаки

Вертикальный запуск ракет из транспортного пускового контейнера

Периодичность обслуживания ракет — не менее 10 лет

Возможность поражать баллистические ракеты, летящих со скоростью до 4500 м/с

В отличие от прототипа ЗРС С-300ВМ «Антей-2500» способна с более высокой эффективностью решать задачи нестратегической противоракетной обороны и перехватывать БР с дальностью пуска до 2500 км, а также поражать аэродинамические цели на дальности до 200 (250) км. За счёт использования новых технологий и элементной базы были значительно повышены возможности радиолокационных и огневых средств ЗРС, средств автоматизированного управления процессом боевой работы, а также общая помехоустойчивость всей системы.

Состав

В состав ЗРС С-300В (С-300ВМ) входят:

Командный пункт 9С457 (9С457М)

РЛС кругового обзора "Обзор-3" 9C15М (9С15М2)

РЛС программного обзора "Имбирь" 9С19М2

Многоканальная станция наведения ракет (МСНР) 9С32 (9С32М)

Пусковые установки:

9А83 (9А83М) - с четырьмя ЗУР 9М83 (9М83М)

9А82 (9А82М) - с двумя ЗУР 9М82 (9М82М).

Пускозаряжающие установки:

9А85 (9А85М)

9А84 (9А84М)

Технические средства:

средства ракетно-технического обеспечения (PTO) - АКИПС 9В91, комплект такелажного оборудования 9Т325, транспортные машины.

средства технического обслуживания и ремонта (ТО и Р) - машины технического обслуживания (9В868-1, 1Р15, 9В879-1), машины ремонта и технического обслуживания (9В898-1, 1Р16), групповой ЗИП 9Т447-1;

учебно-тренировочные средства (УТС) - тренировочное устройство 9Ф88 для тренировки расчета МСНР 9С32, габаритно-весовые макеты ЗУР, учебно-действующая ЗУР.

Ракета 9М82М предназначена для уничтожения тактических ракет среднего радиуса действия на театре военных действий, также как и аэродинамических целей на дальности до 200 км. Ракета управляется на протяжении всей траектории полёта. Ракета 9М83М предназначена для борьбы с тактическими ракетами на театре военных действий, так же как и с аэродинамическими целями на коротких и средних дистанциях. Система «Антей-2500» устанавливается на гусеничные шасси с установленными электрогенераторами и навигационными системами.

Делегация специалистов Россельхознадзора прибудет с визитом в Тегеран

Информацию о предстоящем визите сотрудников российского ведомства вчера обнародовал Мехди Санаи, посол ИРИ в Москве, на прошедшем заседании Общественной палаты РФ.

- Есть очень большой потенциал для импорта из Ирана в Россию овощей, фруктов и молочной продукции. Есть общие договоренности, этот процесс идет сейчас. Иранские фирмы должны получить сертификации российской стороны и этим занимается Россельхознадзор,- сказал г-н посол.

При этом Мехди Санаи также добавил, что уже на «следующей неделе делегация Россельхознадзора будет в Тегеране в министерстве сельского хозяйства и министерстве здравоохранения».

- Мы очень надеемся, что этот процесс скоро завершится,- заключил свое выступление иранский чиновник

Иранские экспортеры рассчитывают на получение сертификатов для поставок в Россию

По словам Мехди Санаи, иранского посла, поставщики из представляемой им страны рассчитывают получить разрешительные сертификаты для экспортных поставок в Россию уже в самое ближайшее время. Причем особенный интерес у иранских компаний вызывают отгрузки фруктов и овощей.

На прошедшем заседании, касающемся развития российско-иранских отношений и прошедшем в Москве в Общественной палате, Мехди Санаи сообщил и о предстоящем визите в Иран специалистов из Россельхознадзора.

- Надеюсь, в ближайшее время они получат необходимые сертификаты,- сказал г-н посол.

Напомним, что отраслевые СМИ еще в сентябре сообщали о том, что, кроме плодовоовощной продукции, Иран также заинтересован в масштабных отгрузках на российский рынок соковых концентратов, томатной пасты и других продуктов.

Первый заместитель премьер-министра Кыргызстана Тайырбек Сарпашев во время встречи с членами торгово-экономической делегации иранской провинции Мазендеран напомнил, что объем товарооборота между Ираном и Кыргызстаном вырос с 50 до 100 млн. долларов в год, и подчеркнул, что Кыргызстан при этом весьма заинтересован в использовании опыта иранских специалистов в области производства животноводческой и экологически чистой сельскохозяйственной продукции.

По словам Тайырбека Сарпашева, постоянный обмен торгово-экономическими делегациями между двумя странами будет способствовать росту совместных инвестиций.

Глава иранской делегации губернатор провинции Мазендеран Рабифелах, в свою очередь, заявил, что открытие в ближайшее время международной железной дороги, которая пройдет через пограничный переход Инче-Барун на границе между Ираном и Туркменистаном, будет способствовать дальнейшему укреплению двусторонних связей и между Ираном и Кыргызстаном.

Рабифелах подчеркнул, что провинция Мазендеран располагает очень большим потенциалом в области сельского хозяйства и туризма и в этих сферах имеются самые широкие возможности для взаимовыгодного инвестиционного сотрудничества с Кыргызстаном.

Следует напомнить, что торгово-экономическая делегация провинции Мазендеран прибыла в Кыргызстан вчера, 12 ноября. Сегодня члены этой делегации провели встречи с заместителем премьер-министр Кыргызстана по экономическим вопросам, министром сельского хозяйства и президентом Торгово-промышленной палаты КР.

Министр энергетики ИРИ Хамид Читчийан, в беседе с журналистом ГИРИ в Багдаде, акцентируя наличие масштабного сотрудничества между ИРИ и Ираком в различных областях, в том числе в области энергетики, заявил, в рамках достигнутых соглашений предусмотренные мощности по экспорту электричества в Ирак составляют 1490 МВт, и в случае достижения дополнительных соглашений этот уровень будет увеличен.

Стоит напомнить, что объемы экспорта электричества из Ирана в Ирак составляют,по информации Iran.ru, 1300 МВт в день, а общая сумма годового экспорта достигает около одного млрд. доллара. Экспорт электроэнергии в Ирак осуществляется по четырем линиям электропередачи из Абадана, Ахваза, Керманшаха и Сарполе-Захаб.

Х. Читчийан подчеркнул, что Иран готов к большему развитию сотрудничества двух стран в области экспорта электроэнергии, реализации различных проектов в энергетической промышленности в Ираке и различных других областях, которые отвечают интересам двух стран.

Министр электроэнергетики Ирака Касым аль-Фахдави, в свою очередь заявил, что соседство двух стран, наличие протяженных границ и возможность иранских компаний в решении задач в энергетической сфере и удовлетворение энергетических нужд Ирака являются основными причинами заинтересованности Багдад в развитие сотрудничества с Тегераном.

Министр сельскохозяйственного джихада Махмуд Ходжати в ходе посещения фабрики по переработке фиников компании «Ахтаре джануб» в шахрестане Тенгестан провинции Бушер заявил, что перерабатывающая промышленность выступает в качестве важного связующего звена между сельскохозяйственным производством и другими отраслями экономики и в каждом регионе страны перерабатывающие мощности должны быть пропорциональными количеству производимой сельскохозяйственной продукции.

Махмуд Ходжати отметил, что дальнейшее развитие мощностей по переработке фиников в провинции Бушер сыграет важную роль в деле расширения экспорта этой стратегически важной продукции и поэтому перерабатывающим фабрикам следует уделять большое внимание.

Директор Организации сельскохозяйственного джихада провинции Бушер Мохаммед Таги Манучехри, в свою очередь, напомнил, что фабрика компании «Ахтаре джануб» в шахрестане Тенгестан была открыта в 2004 году и на ней ежегодно перерабатывается и расфасовывается до 6,2 тыс. т фиников и побочной продукции, причем на долю фиников приходится 5 тыс. т.

Мохаммед Таги Манучехри подчеркнул, что продукция фабрики полностью соответствует принятым международным стандартам и может экспортироваться практически во все страны. Помимо собственно фиников на фабрике производится финиковый нектар, жидкий сахар и другие производные. Всего в провинции Бушер ежегодно производится до 170 тыс. т фиников разных сортов.

Генеральный директор компании морских перевозок и портовых услуг Far Sea Sun Asia Саид Изадиян в интервью агентству ИСНА сообщил, что в ближайшее воскресенье в портовом комплексе Шахид Реджаи открывается новый контейнерный терминал общей площадью около 25 га, что существенно увеличит пропускную способность одного из основных морских портов страны.

Саид Изадиян подчеркнул, что на новом контейнерном терминале проложены железнодорожные пути общей протяженностью 504 км, которые связывают терминал с железнодорожной сетью страны, и впредь имеется возможность отправлять разгруженные на терминале контейнеры к месту назначения железнодорожным транспортом.

Затем Саид Изади упомянул об инвестициях в морской порт Чабахар с целью его дальнейшего развития и сказал, что этот порт служит своего рода связующим звеном между Ираном и открытыми водами мирового океана. В последние годы реализован целый ряд программ по развитию порта Чабахар, который имеет большое значение в плане активизации перевозок по восточному транспортному маршруту. По словам Саида Изади, построенное в порту Чабахар топливохранилище вместимостью 6 тыс. т существенно расширяет возможности по осуществлению транспортировки топлива через названный порт.

Саид Изади подчеркнул, что если Иран планирует и дальше развивать морской транспорт, следует активнее инвестировать средства в морские порты. В последние годы наряду с инвестициями в порт Шахид Реджаи принимались меры и к развитию других портов, в том числе портов Чабахар и Имам Хомейни, и, как ожидается, результаты активной инвестиционной деятельности проявятся уже в самое ближайшее время.

В Ираке в присутствии министров энергетики Ирака и Ирана состоялась церемония ввода в эксплуатацию электростанции «Имам Али» мощностью 162 МВт, построенной иранскими специалистами. Названная электростанция находится в районе Хейдарие в 25 км от Неджефа, и все оборудование для нее спроектировано и изготовлено в Иране. Электростанция «Имам Али» построена иранской энергетической компанией МАПНА примерно за три года. Это первая газовая электростанция в районе Неджефа.

На совещании на электростанции «Имам Али» с участием министра энергетики Ирака, губернаторов провинций Неджеф и Кербела, представителей местных органов власти и иранской энергетической компании МАПНА министр энергетики Ирана Хамид Читчиян заявил, что предпринятые Ираном шаги по строительству электростанции и ее передача дружественному и братскому иракскому народу со всей наглядностью свидетельствуют о прочности исторических и культурно-религиозных связей между двумя странами.

Хамид Читчиян подчеркнул, что Иран выступает за дальнейшее расширение сотрудничества между двумя странами и готов к тесному взаимодействию с Ираком в самых разных областях, в частности в области энергетики. Иран готов поставлять в Ирак различное энергетическое оборудование и предоставлять этой стране инженерно-технические услуги.

В ходе трехдневного пребывания в Ираке министр энергетики Ирана обсудит со своими иракскими коллегами пути расширения двустороннего сотрудничества в области электроэнергетики, строительства электростанций, подготовки квалифицированных кадров и использования оборудования иранского производства при реализации инженерно-технических проектов в Ираке. Кроме того, как заявил Хамид Читчиян, состоится обсуждение вопроса об увеличении по просьбе иракской стороны поставок электроэнергии из Ирана в Ирак до 1,5 тыс. МВт в сутки. На сегодня Иран ежесуточно поставляет в Ирак 1,3 тыс. МВт электроэнергии, что приносит ему прибыль в размере около 1 млрд. долларов в год.

По данным министерства промышленности, рудников и торговли Ирана, за первое полугодие (21.03-22.09.14 г.) объем иранского экспорта в Азербайджан достиг 228 млн. долларов, что на 16% меньше по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. На долю Азербайджана в общем объеме иранского экспорта приходится 1,4%, и в указанный период этот северный сосед оказался на 10-ом месте среди экспортных рынков Ирана, в то время как в прошлом году ему принадлежало 9-ое место.

Как известно, вчера во второй половине дня, 12 ноября, президент ИРИ Хасан Роухани отбыл в Азербайджан с двухдневным визитом. Во время встречи с журналистами перед вылетом из тегеранского аэропорта Мехрабад в Баку Хасан Роухани заявил, что Иран и Азербайджан располагают большим потенциалом в плане расширения сотрудничества в области энергетики, использования ресурсов Каспийского моря, защиты окружающей среды, рыболовства, определения правового статуса Каспия, совместного использования реки Аракс, туризма и торговли.

Сегодня, 13 ноября, в Баку должны состояться переговоры между представителями деловых кругов двух стран.

Директор Организации портов и мореходства Ирана Мохаммед Саиднежад в интервью агентству ИРНА сообщил, что суммарная пропускная способность иранских северных и южных морских портов составляет 185 млн. т грузов в год, а к концу выполнения 5-ой пятилетней программы развития страны (к марту 2016 года) этот показатель достигнет 210 млн. т. При этом в портах страны обслуживается до 17 млн. пассажиров в год, а к концу выполнения упомянутой программы этот показатель вырастет до 21 млн. пассажиров.

Далее Мохаммед Саиднежад отметил, что на данный момент, несмотря на то, что пропускная способность морских портов составляет 185 млн. т, фактически в них обрабатывается немногим 140 млн. т импортных, экспортных и импортных грузов в год. За семь месяцев этого года (21.03-23.10.14 г.) объем разгрузочно-погрузочных работ в портах страны вырос примерно на 9% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, и рост этого показателя должен продолжиться.

Что касается портового комплекса Шахид Реджаи в Бендер-Аббасе, то, как подчеркнул Мохаммед Саиднежад, он способен принимать самые крупнотоннажные суда и есть все основания надеяться на то, что при должном финансировании проектов по развитию комплекса его пропускная способность будет доведена до 8,5 млн. т в год.

Заместитель министра промышленности, рудников и торговли, директор Организации развития и модернизации горной и горноперерабатывающей промышленности Ирана (ИМИДРО) Мехди Карбасиян в интервью агентству ИСНА сообщил, что в течение ближайшего месяца в Иране начинаются геологоразведочные работы при участии российских специалистов.

По словам Мехди Карбасияна, между иранской и российской сторонами уже состоялся обмен проектами меморандума о взаимопонимании по вопросу о совместном проведении геологоразведки, и, как предполагается, соответствующие работы будут проводиться на площади в 7 тыс. кв. км на юге провинции Йезд и на севере провинции Керман. При этом глава ИМИДРО выразил надежду на то, что подготовительные работы завершатся в течение ближайшего месяца и после этого начнутся уже практические работы.

Мехди Карбасиян сообщил также о том, что переговоры о сотрудничестве в области геологоразведки ведутся и с Казахстаном. На данный момент уже состоялся предварительный обмен мнениями по этому поводу, а общее решение по данному вопросу будет принято в ходе предстоящего визита президента ИРИ в Казахстан.

Как отметил Мехди Карбасиян, между иранской и казахстанской сторонами подписан соответствующий меморандум о взаимопонимании. Вчера состоялась встреча с послом Казахстана в Тегеране, и ведется переписка с соответствующим министерством Казахстана. Все это позволяет предположить, что в течение 15-ти ближайших дней, т.е. до предстоящей встречи президентов Ирана и Казахстана, удастся завершить переговоры, касающиеся сотрудничества в области добычи железной и цинковой руды.

Всемирная организация здравоохранения опубликовала рейтинг стран по количеству потребляемого алкоголя на душу населения. Ближний Восток и Северная Африка ожидаемо оказались в конце списка.

На Ближнем Востоке самой пьющей страной оказался, как ни странно, не Израиль, где традиционно нет запретов на употребление спиртного, а мусульманское королевство Бахрейн, занявший в рейтинге 129-е место. Бахрейнцы выпивают 3,66 литра в год. Израиль занял «почетное» второе место в регионе и 139-е в общем рейтинге (2,89 л), а на 140-м месте разместилась Турция (2,87 л). Судан — 142-й, Ливан — 147-й, Марокко — на 156-м месте, Сирия — на 157-м, Тунис — на 159-м, Катар — на 160-м, Иран — на 162-м, Алжир — на 163-м, Оман — на 164-м, Саудовская Аравия — 181-я. Самые малопьющие страны — это Пакистан (0,06 л и 187-е место) и Афганистан (0,02 л и 188-е место).

Количество потребляемых спиртных напитков рассчитано в пресчете на чистый этиловый спирт.

Топ-10 «пьющих стран»:

1. Молдова — 18,22 л

2. Чехия — 16,45 л

3. Венгрия — 16,27 л

4. Россия — 15,76 л

5. Украина — 15,60 л

6. Эстония — 15,57 л

7. Андорра — 15,48 л

8. Румыния — 15,30 л

9. Словения — 15,19 л

10. Беларусь — 15,13 л

Вице-президент Ирана по вопросам исполнительной власти на ирано-иракском бизнес-форуме заявил, что за последние десять лет объем торговли между Ираном и Ираком вырос примерно в 20 раз и товарооборот между ними вполне может быть доведен до 25-30 млрд. долларов в год. Отношения между двумя странами носят стратегический характер.

Мохаммед Шариатмадари подчеркнул, что с приходом к власти в Ираке нового правительства был принят целый ряд важных решений, направленных на стабилизацию ситуации как в самом Ираке, так и во всем регионе. Действия «Исламского государства» привели к укреплению национального единства в стране, и есть все основания надеяться на скорейшее искоренение зла, посеянного этой террористической организацией.

Коснувшись вопроса экспорта инженерно-технических услуг в Ирак, М.Шариатмадари отметил, что представители обеих стран активно участвуют в самых разных выставках и располагают достаточной информацией о возможностях друг друга. На данный момент необходимо предпринимать шаги для установления более прочных связей между двумя сторонами. В настоящее время объем экспорта иранских инженерно-технических услуг в Ирак достигает 5,4-6 млрд. долларов в год, и многие иранские компании готовы открывать свои представительства в Ираке.

Шариатмадари напомнил, что в последнее время много разговоров ведется о свободной торговле. В этой связи весьма полезной в плане развития торговли между Ираном и Ираком была бы отмена таможенных тарифов при строгом соблюдении принятых стандартов качества. Причем в дальнейшем к соответствующему соглашению между двумя соседями могли бы присоединиться и другие страны.

Глава компании, которая занимается производством мяса I.D.T din «Bardar» S.A. Андрей Дорофтей рассказал, что на фоне российских и белорусских запретов на молдавские товары, наша страна вынуждена наращивать объемы поставок мяса говядины и баранины на Ближнем Востоке, в частности в Ирак, Иран, Кувейт и Иорданию.

«Это необходимость. Ждем со дня на день решения формальностей, и сотни тонн нашей продукции пойдут на Кувейт», - говорит Дорофтей .

«Мы сожалеем о решении российских и белорусских властей приостановить поставки мяса и мясных изделий на свои рынки из Молдовы. Только за этот год в основном в Беларусь нами было отгружено 4 тысячи тонн свинины. Что ж, будем завоевывать западные рынки, недавно мы первыми в Молдове получили европейский сертификат качества. В успехе не сомневаемся», - добавил он.

Молдавские производители говорят, что пока они усилили работу в направлении Ближнего Востока. И если ранее отгружали туда разовыми партиями по нескольку сотен тонн замороженной говядины и баранины, то в следующем году ожидается, что поставки увеличатся в разы.

Многомерная война и новая оборонная стратегия

Каким угрозам предстоит противостоять России

А.О. Гилёв – эксперт в области международной безопасности, полковник в отставке

Резюме В США сформировалась стратегия войны нового типа, нацеленной не на разгром, а на «удушение» противника. Это результат осознания неприемлемой цены традиционных боевых действий в условиях глобально интегрированной экономики и ядерного сдерживания

Украинский кризис продемонстрировал, что мир вступил в новую реальность, определяющей характеристикой которой является конфронтация. Запад ввязался в борьбу с Россией, и это часть его противостояния со всем независимым, незападным сообществом. Цель – удержать экономическое и политическое доминирование, поставленное под вопрос экономическими и геополитическими переменами на международной арене.

Россия избрана первоочередной мишенью, поскольку представляет собой, с одной стороны, потенциальное организационное ядро сопротивления планам Запада, а с другой – ресурсную базу любой антизападной коалиции. Россия – единственная глобальная сила, способная и готовая к противодействию в военном и идеологическом плане.

В политическом и военном руководстве США сформировалась стратегия войны нового типа, нацеленной не на разгром противника, а на его «удушение». В условиях глобально интегрированной экономики и наличия у многих стран оружия массового уничтожения полномасштабная, даже локальная, война бесперспективна и чревата неприемлемым уроном. К вероятным затратам на нее не готовы ни экономика, ни граждане. Однако открытость подавляющего числа государств и их зависимость от глобальной экономики предоставляют Соединенным Штатам и их союзникам иные возможности. Доминирование США на мировых финансовых рынках, в сфере передовых технологий, контроль над глобальными информационными потоками позволяет оказывать разностороннее давление, не менее разрушительное, чем вооруженный конфликт.

Точно так же, как применение авиации полностью изменило войну в прошлом столетии, систематическое использование насильственных методов в финансовой, экономической и информационной сферах меняет сущность войны в XXI веке.

Современная война многомерна. Она сочетает информационное, военное, финансовое, экономическое и дипломатическое воздействие на противника в реальном времени. Предполагается, что массированное и координированное использование всех невоенных методов может оказаться достаточным, чтобы запугать и ослабить оппонента, сведя применение Вооруженных сил к минимуму. Для успеха необходимо, во-первых, обеспечить как можно более полную международную изоляцию объекта воздействия, а во-вторых, заручиться возможностью оказывать на него давление изнутри.

Наличие безграничного информационного пространства, расширение общения через социальные сети позволили выработать эффективные методы взаимодействия с группами населения внутри других стран, способствующие тому, чтобы виртуально направлять идеологическую, этническую или религиозную оппозицию. За 20 лет военные, разведывательные и информационные органы отладили технологию «опосредованного» вмешательства, часто используя приграничные страны в качестве базы.

Россия обладает потенциалом ядерного сдерживания, однако Соединенные Штаты рассчитывают избежать прямого ответа военными средствами благодаря «невоенности» и «опосредованности» действий. Если же угрозы встречного удара нет, это развязывает руки для применения практически всех остальных методов, способных нанести урон Москве – от санкций и технологического саботажа до информационных провокаций. Традиционный военный ответ на войну «другими средствами» представит Россию как агрессора и еще сильнее подорвет ее международные позиции. На Украине ловушка сработала. В скором времени к «украинскому фронту» могут добавиться кавказский и центральноазиатский. В этих регионах мы можем столкнуться с организованными бандами исламистов и наемников под явным или неявным иностранным руководством (по модели нынешних событий в Ираке).

Ресурсы России несравнимы с ресурсами ее противников, в противостояние она вступает практически в одиночку. Многомерную войну как таковую мы еще не распознали и поэтому не готовы ее вести. Понимание того, что такое «боевые действия» по-новому, – фундаментальный вопрос. Как цели достигаются не за счет молниеносных военных ударов, типичных для стратегий ХХ века, а измором, истощением противника, подрывом государства изнутри и подавлением воли к сопротивлению? Как воюют чужой кровью, продолжая вести себя так, как будто войны нет вовсе?

России срочно нужен свежий взгляд на то, что такое обороноспособность в ее многомерном варианте. Критически важно понять, как добиться максимального эффекта от ограниченных ресурсов. Иначе есть риск растратить средства на подготовку к той войне, которую мы понимаем, но она уже в прошлом. Многомерная оборона – дело не только и даже не столько военных. На повестке дня – переосмысление оборонного строительства России в концептуальном смысле.

Как выглядит многомерная война?

Во-первых, это война всеобъемлющая, с использованием всех средств одновременно, когда военные и невоенные формы воздействия дополняют друг друга. Ее элементы прошли обкатку в разных противостояниях – в Ираке, Иране, Югославии, Египте, Ливии, Сирии, в полной мере они применяются в ходе украинского кризиса.

Разнообразие задействованных средств создает у объекта атаки ощущение потери контроля над ситуацией, тем более что силовой аппарат государства не способен найти адекватный ответ на наступление в сферах, за которые он не отвечает. Залогом успеха такой операции является владение инициативой и высокий темп, не оставляющий противнику возможности прийти в себя. Ключевая способность – планирование и координация в реальном времени акций, в которых в один и тот же момент задействованы спецслужбы, финансовые органы, дипломатия, глобальные информационные источники, неправительственные организации, а также регулярные и наемные вооруженные формирования.

Организационная структура участников многомерных операций может быть представлена как набор концентрических кругов, где лишь центральный круг формально включает в себя одну или несколько государственных структур, таких, например, как Пентагон, ЦРУ, Госдепартамент или Министерство финансов. Остальные круги наполняются участниками в зависимости от задачи. Некоторые из них и не подозревают о том, что по сути работают на войну.

Многочисленность и разнохарактерность акторов кратно усложняют координацию. Поэтому все важнее сетевая организация и неформальные связи, спаянность, взаимопонимание, способность работать быстро, делегировать решения и инициативу.

Во-вторых, это перманентная война, рассчитанная на достижение цели измором, подрыв изнутри с использованием слабых мест противника. Она может идти фазами – через обострения и «перемирия». Тысячи мелких ударов преследуют цель измотать, задушить, обескровить, одновременно ведя переговоры и предлагая альтернативы, склоняя на свою сторону, завоевывая симпатии недовольных и фрондеров внутри страны.

В отличие от тотальных войн ХХ столетия, задача оккупировать или разрушить государство сегодня неактуальна. Открытая глобальная экономика зачастую лишает смысла захват инфраструктуры – природные и человеческие ресурсы можно контролировать и без оккупации, это даже эффективнее и много дешевле. В «новой войне» от России потребуют не признания поражения, а смены политики, альянсов, законов и состава руководства, оформленной как желание стать частью «цивилизованного» мира. Любые уступки – лишь переход к следующему этапу давления. Приемлемым состоянием будет только неуклонное ослабление страны, ее стратегического и военного потенциала.

В-третьих, исчезает понятие «фронта» и «тыла». Армии – резерв, запасные игроки, вступающие в игру при крайней необходимости. Основная часть российских Вооруженных сил, скорее всего, останется только гарантом того, что противостояние не перерастет в широкомасштабные боевые действия. Ноша ляжет на плечи подразделений специального назначения.

Противникам незачем использовать собственные ВС, если по периферии России хватает людей, готовых по разным причинам взять в руки оружие. Для обучения наемников и командования ими имеются и кадры, и инфраструктура. Украина и Сирия – яркие примеры. Вообще, ключевая особенность многомерной войны заключается в том, что максимальный ущерб в основном наносят люди, не имеющие военного статуса и даже не состоящие на государственной службе. Это не только частные военные компании (ЧВК), но и персонал экономических и финансовых учреждений, банков, бизнеса, университетов, средств массовой информации, неправительственных организаций.

Разведывательные и контрразведывательные органы приобретают еще больший вес, во-первых, по праву главного поставщика информации для принятия решений, во-вторых, потому что специальные службы с точки зрения организации и квалификации наиболее приспособлены для того, чтобы вести тайную опосредованную подрывную деятельность. Остальные государственные структуры должны ментально и организационно адаптироваться к тому, что все они так или иначе становятся объектами и акторами боевых действий. Им предстоит понять, как гарантировать отражение атак противника на их системы и обеспечить работу в критических условиях.

Наконец, это война идеологическая, прежде всего за людей, за их взгляды и убеждения, а лишь потом за территорию. Для ее ведения потребуется мобилизация во многих областях – от морпехов до хакеров, от банкиров до журналистов. А это немыслимо без идеологической обработки собственного населения. Так, американские СМИ преуспели в создании монстров из Хусейна, Каддафи, Асада, Януковича и других неугодных, против которых якобы все средства хороши. То же пытаются сделать с Путиным.

Необходимым условием является формирование картины мира, разделенного на «хороших» и «плохих». Поскольку любая операция призвана воздействовать на людей, пропагандистская составляющая –

едва ли не самая главная. Особое значение приобретает привлечение на свою сторону СМИ – как их руководства, так и рядовых репортеров –

для превращения органов информации в информационно-психологическое оружие.

Что делать?

Во-первых, нужна эффективная система управления национальной обороной, охватывающая все сферы. Задача – координация действий по отражению агрессивных акций, разработка мер по устранению уязвимых мест в экономике и социальной сфере, которые противник может использовать. Безопасность страны – единая система, которую надлежит постоянно всесторонне укреплять и перестраивать для повышения адаптивности.

Вертикальная бюрократия практически неспособна эффективно противодействовать быстротекущим многомерным операциям. Если война ведется по разным направлениям, одновременно во многих пересекающихся пространствах, в условиях недостатка информации и необходимости быстро принимать и корректировать решения, органы управления должны быть высокоадаптивными, готовыми к сюрпризам, гибкими по структуре. Состоять из людей самостоятельных, способных постоянно учиться, инициативных, высочайшего интеллектуального уровня, доверяющих друг другу. Вертикаль власти должна быть готова в нужный момент работать «горизонтально».

Ввиду многоплановости и комплексности угроз потребуется орган принятия решения, координирующий в реальном времени вооруженные и невооруженные (дипломатические, экономические, медийные и др.) ответы. Это должен быть орган при президенте, работающий как Ставка Главнокомандующего. Например, реформированный для целей оперативного руководства Совет Безопасности с соответствующим аппаратом.

Во-вторых, необходимо лидерство в информации, что предполагает резкое увеличение инвестиций в разведку и контрразведку. Особенно важно стимулировать агентурную работу по глубокому внедрению в структуры противника, что позволит понять его намерения. Все более важное поле деятельности – мировая экономика и финансы. Возрастает роль технической разведки и контроля территории, требуются инвестиции в беспилотники, городское видеонаблюдение, системы контроля пространств и перемещений, управление базами данных.

Поскольку многие операции носят глобальный характер, охватывая как внутреннее пространство России, так и зарубежье разной степени близости, необходимо обеспечить наиболее эффективное взаимодействие между ФСБ, СВР и другими разведывательными организациями, ограничить издержки их конкуренции.

Как никогда прежде встает задача превентивной дезорганизации противника, а если он использует террористические методы – и уничтожения руководящих органов террористических групп. Спецслужбы России должны быть способны проводить операции по ликвидации угроз в любой точке мира. Пример – израильтяне. Следует действовать превентивно, знать все, что движется вокруг, разбивать альянсы, покупать тех, кто продается, и устранять тех, кто не останавливается после предупреждения.

Нельзя ждать, пока в соседних с Россией странах сформируется идеологическая и политическая опора наших стратегических конкурентов. Необходимо заранее организовывать сторонников, активно привлекать на свою сторону элиты, молодежь, потенциальных лидеров. Важно перехватить инициативу, работать на упреждение, заблаговременно формируя агентуру среди тех, кто может заинтересовать противника.

Критически важный аспект лидерства в сфере информации – способность формировать глобальное информационное поле. Российские СМИ за рубежом в случае обострения будут блокированы, поэтому работать придется через соцсети, от человека к человеку, иметь армию сторонников, готовых отстаивать нашу точку зрения в интернете. Необходим контроль над каналами враждебного проникновения в новостное и идеологическое пространство России, перехват инициативы в противоборстве идей. Для этого не обойтись без сильной и мотивированной команды талантливых профессионалов-патриотов.

В условиях конфронтации Россия не может зависеть от информации и оценок, которые поставляют на мировой рынок ее стратегические конкуренты – хотя бы потому, что их выводы основываются на других аксиомах, другом видении мира. России нужны свои мощные агентства, эквивалентные Bloomberg, IHS или Moody's. Это позволит совершенствовать квалификацию российских специалистов, экспертиза которых не востребована сегодня из-за монополии западных, прежде всего американских консультантов. Исходя из угрозы информационной и особенно кибервойны, понадобятся технические возможности, позволяющие российскому интернету работать независимо от мирового.

В-третьих, надо мобилизовать человеческий капитал и оптимизировать его применение. В России примерно полмиллиона ветеранов с боевым опытом. Многие, пройдя службу и войны, остались не у дел. Способность ветеранов к мобилизации и их эффективность наглядно продемонстрированы на Украине. В случае обострения напряженности ветераны способны выступить и как элемент нестабильности, и как стабилизирующая сила – в зависимости от отношения к ним государства.

Очевидно, что в ближайшие 10–15 лет перед нами будет стоять задача поддержания порядка как вдоль южных границ СНГ, так и в некоторых регионах самой России. Для постоянного базирования на неспокойных территориях и систематической работы с местным населением потребуются профессиональные зрелые кадры. Эта задача по силам частным военным компаниям, укомплектованным ветеранами. Следует без промедления заняться привлечением их в систему обороны, в том числе подготовки резервов. Пора как можно скорее пересмотреть закон о «наемничестве», чтобы предотвратить абсурдную ситуацию, когда россияне служат не в российских, а в иностранных ЧВК.

Основную работу по борьбе с террористическими и диверсионными группами должны взять на себя специальные силы. Особое внимание уделить созданию сети отбора и подготовки способной молодежи, опирающейся на спортивные и военно-патриотические клубы, а также местные филиалы ветеранских организаций спецназа и ВДВ.

Как показывает опыт Новороссии, эффективная армия состоит из зрелых людей. Борьба с террористическими и диверсионными группами требует опыта и характера, которые трудно ожидать от подростков-призывников. Стоит ли продолжать призывать на службу 18-летних, отрывая от учебы? За один год армия не сможет их ни воспитать, ни сделать специалистами требуемого уровня. Не лучше ли подождать, пока они получат специальность и приобретут жизненный опыт. К 22–25 годам, когда люди заканчивают обучение и окончательно взрослеют, в них пропадает юношеская жестокость, появляется способность оценивать свои действия со стороны. Со сдвигом призывного возраста изменится и культура взаимоотношений, исчезнет дедовщина. Вместо того чтобы возиться с детьми, офицеры получат возможность работать со взрослыми ответственными людьми, большинство которых уже «научились учиться».

Инвентаризация компетенций позволит развивать индивидуальный подход к военной подготовке и службе. Принцип службы в армии для технических специалистов высокой квалификации необходимо пересмотреть. Зачем отправлять компьютерного гика на плац, если он принесет много больше пользы в качестве хакера из собственной квартиры? Молодежь и студентов нужно мотивировать на то, чтобы они предлагали неординарные решения в этой сфере. Патриотическое хакерское движение, отстаивание позиции России в интернете столь же почетны, как и другие виды деятельности на благо Родины. Стирание границ между военной и невоенной компонентами обороны позволит развивать возможности альтернативной службы, в том числе для непригодных для армии по состоянию здоровья, а также женщин.

Наконец, придется переосмыслить грань между военными и гражданскими, их взаимодействие в новых условиях. Никто не говорит о том, что в условиях многомерной войны Вооруженные силы утрачивают свою роль, но им придется значительно расширить спектр возможностей. ВС должны вписаться в будущую комплексную систему обороны, в рамках которой предстоит выстраивать взаимодействие с невоенными элементами. Менталитет, структура и культура управления не могут не измениться.

Создание всех компетенций для многомерной войны в рамках самих Вооруженных сил не имеет смысла – придется плодить структуры, которые будут дублировать уже существующие государственные ведомства или частные компании. Для этого не хватит ни людей, ни денег. Нельзя повторять печальный опыт Советского Союза, который не выдержал бремени нерациональной милитаризации, стал жертвой перекоса экономики и общества в чисто военную сторону.

Решение проблемы – в глубокой интеграции Вооруженных сил и всего остального общества, в двойном предназначении многих структур. В нахождении таких путей переплетения военных и гражданских ресурсов и навыков, которые обеспечили бы ответы на вызовы безопасности, сохраняя издержки для общества в целом на приемлемом уровне.

Все это предполагает включение в систему многомерной обороны научных, инженерных и медийных элит. Армия становится чуть более «гражданской», а гражданские ведомства – чуть более «военными». То есть армия должна максимально влиться в общество, а общество – осознать себя армией. Во многих областях специалисты будут, являясь гражданскими, исполнять дополнительные оборонные функции, получая за это компенсацию. Именно применение всего спектра средств, способность совместных действий является залогом успеха.

Наращивание опыта взаимодействия может занять годы. У нас этого времени нет. Короткий путь – форсированное смешивание военных и гражданских специалистов по ряду критически важных направлений, их общая работа по «горящим» проектам, «открытие границ» Вооруженных сил с упором в первую очередь на молодежь. Без поощрения, из-под палки военные и гражданские сотрудничать не будут. Людям и руководителям с обеих сторон это должно быть выгодно. Например, они могут получать и гражданскую, и военную зарплату. Молодежи надо предоставить возможность зачета работы по оборонным проектам в качестве службы в армии.

Такие критические области современной войны, как кибервойна, вообще немыслимы без подключения всех лучших специалистов, в какой бы организации они ни трудились, хотя бы потому, что речь идет о сфере, где собственно военные представляют явное меньшинство.

Новые задачи требуют того, чтобы Вооруженные силы находились на самом переднем крае интеллектуальных возможностей, вбирая наиболее талантливые кадры специалистов и управленцев. Творческих людей, привыкших самостоятельно мыслить и вести свободный образ жизни, способных найти себя в разных контекстах и востребованных по всему миру, невозможно давлением принудить к продуктивной деятельности, заставить служить при помощи промывания мозгов. Им нужны возможности для самореализации, осознание смысла своей деятельности, если угодно – собственной миссии. Государству придется приложить усилия, чтобы найти с ними общий язык, предложить соответствующие их талантам задачи, не оттолкнуть тех, кто не готов ходить строем, но остается патриотом.

Для успеха в многомерной войне армии, которая по определению является консервативной организацией, построенной на иерархии и традициях, придется освоить сетевой стиль взаимоотношений как с внешними партнерами, так и внутри себя. Это невозможно без культуры, основанной на уважении к таланту, поощрении инициативы, офицерской чести и товарищеском доверии.

* * *

В настоящий момент по указанию Верховного Главнокомандующего Совет безопасности, Минобороны и ведомства работают над новой редакцией Военной доктрины России, которая должна быть готова к концу года. Очевидно, что документ ускорит переоснащение Вооруженных сил и нацелит их на новые вызовы.

Однако авторы доктрины, скорее всего, сфокусируются на угрозах, которые они хорошо понимают, и предложат решения, по которым в силовых структурах уже сложился консенсус. Генералы снова будут готовиться к прошлой войне, продвигая высокозатратные проекты закупки вооружений, в то время как главная угроза опять появится «из-за угла».

Есть смысл напомнить, что Советский Союз распался в результате не военного поражения, а внутренней дисфункции, утраты морально-психологического единства, что сделало государство уязвимым перед подрывной деятельностью, направленной на расшатывание страны методами, которые теперь можно отнести к многомерной войне.

Конечно, Россия должна готовиться ко всему спектру возможных угроз, в том числе и к обезоруживающему молниеносному удару. Но если прямое военное нападение относится к категории вероятного, то атака «другими средствами» давно идет. Нужна не только Военная доктрина, но прежде всего комплексная доктрина укрепления обороны России – обеспечения выживаемости страны в самом широком смысле.

Россия > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230716 Андрей Гилев

Всерьез и надолго

Глобальные аспекты новой конфронтации России и США

Д.В. Суслов – заместитель директора исследовательских программ Совета по внешней и оборонной политике (СВОП), заместитель директора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ.

Резюме Российско-американская конфронтация повышает вероятность раскола мира на «Большой Запад» и «Евразийский не-Запад». География размежевания напоминает о классической геополитике с ее «континентальными» и «островными» державами

Российско-американская конфронтация, спровоцированная украинским кризисом, чаще всего рассматривается как явление сугубо региональное. Однако ее корни гораздо глубже проблем Украины, ее природа – значительно сложнее геополитической схватки за эту страну, а последствия сказываются на связях США с другими центрами силы и на глобальном управлении в целом. Исход украинской коллизии, скорее всего, определит правила отношений великих держав на годы и десятилетия.

Столкновение миропорядков

Со времени распада СССР между великими державами не возникло консенсуса ни по одной из центральных категорий порядка: признаваемому распределению сил, правилам и нормам международного поведения и механизмам принятия решений. Пропасть между Соединенными Штатами и незападными центрами разверзлась, по сути, сразу после окончания биполярной конфронтации. Вашингтон провозгласил победу в холодной войне и стал рассматривать свое «глобальное лидерство» как важнейшее условие и даже основу международного порядка. Россия, Китай, Индия, Бразилия, Иран и другие отвергали такую постановку вопроса.

Москва с самого начала оказалась в авангарде несогласных. Даже в 1990-е гг. Россия шла на рискованные шаги, если считала, что ее жизненно важные интересы нарушаются. По мере перераспределения сил от старого Запада в пользу новых центров и ущемления Соединенными Штатами все более важных интересов России и отстаиваемых ею принципов мироустройства решительность Кремля возрастала.

В основе всех проблем российско-американских отношений после окончания холодной войны – одни и те же вопросы, на которые Москва и Вашингтон вот уже свыше 20 лет дают противоположные ответы. Имеет ли Россия как один из независимых полюсов многополярного мира право на собственный интеграционный проект в Евразии? Имеют ли вообще великие державы право на дружественное окружение, право самим создавать порядок безопасности по периметру своих границ и быть его центром? Должен ли международный порядок в Европе и Евроатлантике базироваться на расширении западных институтов вплоть до российских границ, притом что сама она из него априори вычеркнута, или же он должен строиться совместно Россией и Западом? Наконец, почему Соединенные Штаты считают возможным объявлять одни государства и режимы суверенными и легитимными, а другие нет, и свергать неугодные им режимы?

Аналогичные проблемы характерны для отношений США со всеми незападными центрами силы, в том числе демократическими. Индия и Бразилия критикуют интервенционистскую политику Вашингтона, его избирательный подход к государственному суверенитету и практику смены режимов не меньше России и Китая. Политика России в СНГ созвучна и озабоченности Дели военным присутствием Америки в Индийском океане, и попыткам Бразилии ослабить влияние Вашингтона в Латинской Америке, и стремлению КНР ограничить способность Соединенных Штатов проецировать военную силу в соседние с ним регионы.

Решающий раунд

В отличие от столкновений 1999, 2004 и 2008 гг., украинский кризис 2014 г. стал не просто очередной схваткой Москвы и Вашингтона за правила отношений между великими державами, но вывел ее на принципиально новый уровень.

Во-первых, борьба обострилась. Произошло самое драматичное за эти переходные 25 лет усугубление международного беспорядка. Степень нарушения каждой из сторон правил, которые другая считает жизненно важными, достигла апогея. Присоединение Крыма и поддержка Россией восстания в Донбассе показали, что отныне не только США, но и другие государства могут посягать на фундаментальные нормы международного права.

Во-вторых, на сей раз Россия и Соединенные Штаты практически лишили друг друга возможности свернуть конфронтацию и попытаться вновь улучшить отношения, так и не договорившись о правилах игры. За год с начала Евромайдана Москва и Вашингтон показали, что не готовы ни к компромиссу, ни к модели, при которой они «соглашаются не соглашаться» по Украине, но стремятся сотрудничать по другим вопросам (как было после кризиса 2008 г.). Напротив, единственным способом выхода из коллизии обе столицы рассматривают капитуляцию и навязывание противоположной стороне собственных правил игры.

Присоединив Крым, не допустив поражения ополченцев Донбасса, введя контрмеры в ответ на западные санкции, Россия осознанно отрезала себе пути к отступлению. Она доказала, что готова пойти на многое ради того, чтобы удержать Украину вне западной орбиты и предотвратить ее превращение в часть нового «санитарного кордона».

Запустив маховик политико-дипломатического и даже военно-политического (в мягкой форме) сдерживания России, взяв курс на ее экономическое ослабление и остановив сотрудничество с ней практически по всем направлениям, Соединенные Штаты тоже дали понять, что не готовы к компромиссам. Вашингтон рассматривает Россию как враждебное государство, угрозу своим интересам и международному порядку. Условием нового улучшения отношений отныне является смена российского политического режима (точнее – фундаментальное изменение внешней политики, что при нынешнем руководстве просто невозможно). Суть подхода США ясно отразил Барак Обама, назвавший Россию одной из главных угроз международной безопасности – наряду с радикальным «Исламским государством» и вирусом Эбола.

Причина категоричности – тот самый глобальный контекст. И Россия, и Соединенные Штаты оценивали действия друг друга на фоне более широких, не имеющих прямого отношения к Украине тенденций и факторов, и обе державы пришли к выводу, что именно сейчас сложились наилучшие условия для «решающего боя».

Россия воспринимала действия США по Украине на фоне плохо скрываемого ими раздражения от самого факта возвращения Владимира Путина на президентский пост. Она столкнулась с растущим неприятием российской внешней и внутренней политики, демонстративным отказом от попыток найти позитивную модель отношений «после перезагрузки» (отмена саммита в сентябре 2013 г.) и беспрецедентной с 1980-х гг. информационной кампанией против Олимпиады в Сочи. В результате еще до свержения Виктора Януковича в феврале 2014 г. в Москве полагали, что Вашингтон уже сделал осознанный выбор в пользу конфронтации.

Неудивительно, что в этом контексте решительная поддержка Соединенными Штатами государственного переворота на Украине представлялась Москве не чем иным, как политико-экономической войной против России. И более того, стремление Вашингтона во что бы то ни стало (включая поддержку военной кампании новых киевских властей) легитимировать итоги переворота представлялось попыткой превратить Украину в часть нового антироссийского «санитарного кордона» и лишить Москву важнейших внешнеполитических достижений последних лет (независимая роль в мировой политике, постепенное укрепление интеграции на постсоветском пространстве). Тем самым частично компенсировались бы провалы Вашингтона последнего десятилетия. Многие искренне верили, что после смены режима в Киеве вопрос о вступлении Украины в НАТО и появлении американской базы в Крыму – перспектива нескольких месяцев.

Одновременно российское руководство, видимо, исходило из того, что в 2013 г. страна достигла максимума внешнеполитического влияния, и в ближайшее время расклад сил будет меняться не в ее пользу (экономическая стагнация в России при оживлении экономического роста в США).

В Америке же действия России восприняли как появление нового российского внешнеполитического курса на постсоветском пространстве. Казалось, стал сбываться давний геополитический кошмар: «авторитарная» Россия перешла к воссозданию «империи». Это грозило лишить Соединенные Штаты важной составляющей наследия их «победы» в холодной войне – одного из столпов, на котором зиждутся американские представления о глобальном лидерстве. При этом следует учитывать особенную чувствительность США к российскому «ревизионизму» на фоне их собственных провалов 2000-х и 2010-х гг., положивших конец объявленному в начале 1990-х гг. «моменту однополярности». Терпя неудачи в Ираке, Афганистане, на Ближнем Востоке в целом, американцы нуждались в том, чтобы добиться своего по крайней мере в регионе, раздробленность которого остается важнейшим символом их недавнего триумфа.

Как минимум с осени 2011 г. в Соединенных Штатах неуклонно росло раздражение «путинской Россией». Ее внешняя и внутренняя политика, казалось, подтверждали все стереотипы. Еще за год до украинского кризиса в США стали воспринимать действия Москвы на постсоветском пространстве именно как восстановление империи. О чем в конце 2012 г. заявила бывшая тогда госсекретарем Хиллари Клинтон, обвинившая Россию в стремлении «ресоветизировать» постсоветское пространство.

Действия Москвы создавали, по мнению Вашингтона, опасный прецедент, поскольку демонстрировали его неспособность как самопровозглашенного лидера и гаранта международной безопасности предотвратить или обратить вспять грубое нарушение «региональной державой» установленных правил. Это ставит под сомнение возможность США не только играть роль глобального лидера, но даже претендовать на нее. Ведь если они не в состоянии удержать претендующую на региональную гегемонию державу от посягательств на суверенитет самого крупного государства Европы и важного для них «стратегического партнера», то могут ли они гарантировать безопасность своим союзникам? Не поведут ли себя другие подобным образом? Прежде всего это касается Китая, который как раз претендует на региональную гегемонию, ведет территориальные споры с большинством стран Восточной и Юго-Восточной Азии и при этом обладает потенциалом ядерного сдерживания и находится с Соединенными Штатами в ситуации экономической взаимозависимости. На кону основа основ лидирующего положения США в международной системе – их глобальная система союзов.

Надо учитывать еще два обстоятельства. Первое – как раз к осени 2013 г. провалилась последняя попытка администрации Обамы выстроить невраждебные отношения с Москвой. Отказ России, несмотря на уступку США по ПРО, приступить к новому раунду сокращения ядерного оружия, обострение ситуации вокруг Сирии и дело Эдварда Сноудена окончательно убедили Белый дом в бесперспективности попыток наладить с «путинской Россией» конструктивные отношения.

Второе – именно смена режима в конечном итоге представляется Соединенным Штатам наилучшим и, главное, вполне достижимым способом реагирования на вызов «путинской России». В Америке склонны объяснять многие неприятные для них черты внешней политики России внутриполитическими факторами. Действия в Крыму и на Донбассе преподносятся как стремление режима компенсировать собственную слабость и экономическую стагнацию агрессивной политикой «собирания земель» и воссоздания «империи». Воспрепятствовать перетеканию «идей свободы» с Украины в Россию. Мнение о том, что действия Москвы являются реакцией на попытку превратить Украину в часть антироссийского «санитарного кордона» и носят по сути защитный, а не агрессивный характер, разделяется меньшинством, не относящимся к внешнеполитическому мейнстриму.

Массовые протесты в крупных городах России в 2011–2012 гг., зависимость ее экономики от мировых цен на нефть и наступившая в 2012–2013 гг. экономическая стагнация убедили многих в Вашингтоне, что режим Путина на самом деле слаб, а его поддержка большинством населения основывается на «нефтяном благополучии», которое само по себе хрупко. Отсюда – попытки через персональные санкции повлиять на представителей российской элиты и настроить их против президента. И принятие таких экономических мер, которые не заставят Москву изменить политику в отношении Украины, но способны заметно ухудшить ее экономическое состояние в средне- и долгосрочной перспективе.

Итак, «ограниченная системная конфронтация» России и США – всерьез и надолго. Продлится она как минимум до конца следующего президентского цикла в Америке (то есть до середины следующего десятилетия) и закончится существенным ослаблением одной из сторон и установлением новых правил взаимоотношений. Как указывает видный исследователь-международник Том Грэм, «даже если Россия будет прилежно работать над политическим урегулированием, уважающим суверенитет и территориальную целостность Украины, Вашингтон продолжит пытаться наказывать, сдерживать и ослаблять Россию, рассматриваемую отныне в качестве противника».

Глобальные последствия

С самого начала украинского кризиса США столкнулись с необходимостью убедить своих союзников, что американские гарантии безопасности надежны и Америка не допустит повторения украинского сценария в отношении других стран. Причем не меньше, если не больше, чем членов НАТО, это касалось азиатских партнеров Соединенных Штатов. Они моментально расценили действия России как возможный образец для поведения Китая в Восточной и особенно Юго-Восточной Азии. Одной из первых отреагировала Япония, отменив 1 июля 2014 г. полувековой запрет на применение вооруженных сил за пределами страны. В опубликованной 5 августа 2014 г. «Белой книге» Министерства обороны Японии открытым текстом говорится, что поводом стали действия России в Крыму.

США предприняли шаги по двум направлениям. Во-первых, предоставили своим союзникам и партнерам более твердые гарантии безопасности, в том числе расширив военное присутствие на их территории и приняв более четкие и амбициозные планы действий в условиях кризиса. Во-вторых, ужесточили политику сдерживания, причем не только в отношении Москвы, но и Пекина.

Часто утверждается, что, отвлекаясь на новое противостояние с Россией, Америка ослабит давление на Китай и внимание к АТР в целом. В реальности – наоборот. Российско-американская конфронтация сама по себе не меняет распределение сил в мире. Главным соперником США остается Китай, а главным внешнеполитическим и внешнеэкономическим приоритетом – АТР. И именно приоритетность Азии заставляет Соединенные Штаты относиться к риску повторения там украинского сценария даже более внимательно, чем к реагированию на него в Европе. Предотвращение более агрессивной политики Пекина в АТР для Вашингтона не менее значимо, чем «наказание» Москвы и «выдавливание» ее из Украины.

Азиатское турне Обамы в апреле 2014 г. (Япония, Южная Корея, Филиппины и Малайзия) было призвано убедить американских союзников в том, что Вашингтон не допустит повторения в АТР украинского сценария. Как следствие, существенно усилилась политика сдерживания Китая. Накануне приезда в Японию Обама заявил, что американо-японский договор о сотрудничестве и безопасности, в соответствии с которым США несут ответственность за оборону своего союзника, распространяется и на спорные острова Сенкаку. То есть попытка КНР оспорить территории военным путем может привести к силовому вмешательству Вашингтона. Главным же результатом турне стало подписание нового соглашения с Филиппинами о «расширенном оборонном сотрудничестве», в соответствии с которым США впервые с 1991 г. получили право временно размещать на территории этой страны свои вооруженные силы. Показательно, что о расширении военного присутствия в Юго-Восточной Азии американцы объявили на четыре месяца раньше, чем об аналогичном решении относительно Европы, принятом лишь в начале сентября на саммите НАТО в Уэльсе.

Выступая с программной речью в военной академии Вест-Пойнт 28 мая 2014 г., Обама охарактеризовал Китай как оппонента, представляющего опасность для американских союзников и международного порядка. Военное усиление КНР и ее демарш в отношении спорных территорий упоминались в увязке с действиями России в отношении Украины. Четким свидетельством сдерживания стали слова Обамы о том, что «региональная агрессия… будь то в южной Украине или в Южно-Китайском море, или в любом другом месте мира, – окажет в конечном итоге влияние на наших союзников и может привести к нашему военному вмешательству».

Общим результатом расширения военного присутствия США в АТР, укрепления их системы союзов и активизации сдерживания КНР станет углубление геополитической поляризации этого региона, центрального для международных отношений XXI века.

К этому же результату ведет и другой эффект российско-американской конфронтации. Она лишает Москву возможности играть роль балансира, третьего центра силы в АТР, который самим фактом своего существования удерживал бы регион от поляризации. До последнего времени только Россия была теоретически способна выполнять данную функцию, если бы установила стратегический диалог по АТР с США и выстроила партнерские отношения с их союзниками в регионе, в том числе с Японией. Она была единственной из великих тихоокеанских держав, поддерживавшей невраждебные отношения с главными полюсами региона – Соединенными Штатами и Китаем. Индия, например, на эту роль не годится, так как относится к КНР с большим подозрением и рассматривает ее как соперницу. Без третьего игрока АТР будет «растягиваться» по двум полюсам, как бы ни пытались средние и малые страны этот процесс замедлить.

Замедлить этот процесс будет пытаться и Россия, которая не намерена отказываться от наращивания политического и экономического сотрудничества с американскими союзниками и партнерами в Азии. Если ей это удастся (многие страны Азии стремятся к тому же: за исключением Японии, ни одна из них не присоединилась к американским санкциям), то поляризация в АТР замедлится. Но этому будут всячески противиться как США, так и сам Китай, который негативно относится к стремлению России укрепить связи с американскими союзниками в АТР и в нынешних обстоятельствах будет ожидать от Москвы большей лояльности.

Помимо поляризации АТР российско-американская конфронтация усиливает еще более масштабную тенденцию глобального развития. Речь идет об опасности раскола мира на «Большой Запад» – США и их союзники в Европе и Азии – и «Евразийский не-Запад», включающий Россию, Китай, Индию и Иран (возможно, с Пакистаном, Афганистаном и Центральной Азией). При этом невозможно избавиться от ощущения, что география раскола напоминает разделительную линию между «континентальными» и «островными» державами в классической геополитике.

С одной стороны, эта конфронтация – мощный стимул к наращиванию всестороннего сотрудничества России с Китаем и незападными центрами силы вообще. Именно они будут выступать в ближайшие годы главными, а по сути единственными, стратегическими партнерами Москвы, и особое место среди них займет Пекин. Уже сейчас он является для России, а Россия для него, самым дружественным центром силы в мире, и в условиях российско-американской конфронтации эти отношения будут двигаться в сторону неформального союза. Причем поскольку конфронтация России и США сопровождается ужесточением американской политики сдерживания Китая, то сближение Москвы и Пекина будет обоюдным. Это усиливает позиции КНР в Евразии, и чем дольше будет длиться конфронтация Москвы и Вашингтона, тем больше возможностей появится у Пекина как в части военного усиления (за счет российских технологий), так и в экономике (за счет доступа к российским ресурсам и потребительскому рынку). Впервые с 1950-х гг. евразийский «хартленд» вновь объединяется на антиамериканской основе, при этом лидером выступает именно Китай.

Более того, это объединение носит более широкий характер. Оно сопровождается наращиванием сотрудничества в многоугольнике Россия–Китай–Индия–Пакистан–Иран, чему всячески способствует российско-американская конфронтация и обострение соперничества США и КНР. Москва и Пекин ищут выход в активизации партнерства с другими незападными центрами силы, и работа в многостороннем формате способна развеять страхи каждого из этих центров по отдельности перед тем, что это усиление может быть направлено «против него». В результате уже проявились тенденции к укреплению и возможному расширению ШОС, которая отныне является главным региональным институтом не только для КНР, но и для России. В случае вступления в организацию Индии, Ирана и Пакистана в качестве полноценных членов, что сегодня уже не кажется нереальным, многостороннее сотрудничество незападных центров силы Евразии перейдет на новый уровень. В условиях конфронтации Соединенных Штатов и России и обострения соперничества с Китаем это объединит Евразию на недружественных Вашингтону началах.

С другой стороны, эта тенденция сопровождается все большей консолидацией отношений Америки с союзниками в Европе и Азии, чему конфронтация с Россией, сопровождаемая возрастанием соперничества США и КНР, опять-таки серьезно способствует. Уже происходит укрепление НАТО и американских военных союзов в Азии, усиливается их направленность на сдерживание России. Весьма вероятно, что укрепление военных союзов будет сопровождаться ускорением создания в АТР и Евроатлантике экономических сообществ, ориентированных на Соединенные Штаты и исключающих Россию, Китай и другие центры силы в Евразии. Пока продвигаемые Вашингтоном проекты Трансатлантической зоны свободной торговли и Транс-Тихоокеанского партнерства буксуют. Но противостояние России и Америки, обострение их соперничества с Китаем, а также общее наращивание сотрудничества в рамках ШОС может придать им новый стимул.

Пытаясь в рамках конфронтации ослабить российскую экономику, США начали откровенно использовать свое гегемонистское положение в мировом экономическом управлении, особенно в финансовой сфере, отсекая возможности России пользоваться тем, что в условиях глобализации многие привыкли считать общим – финансовые рынки и инструменты, платежные системы и так далее. Одно дело, когда это применяется против такой страны, как Иран, и совсем другое – его использование против шестой экономики мира и члена «Большой двадцатки». Это стало важным напоминанием всем новым центрам силы, насколько они уязвимы до тех пор, пока оператором мирового экономического порядка являются Соединенные Штаты, и как быстро Америка может начать использовать это положение в политических целях против той или иной страны.

В результате до сей поры неторопливый процесс создания альтернативных инструментов международного управления значительно ускорился. Появились новые механизмы в рамках БРИКС. Возможна активизация экономического взаимодействия в рамках ШОС. Создание не-Западом дублирующих и неподконтрольных Вашингтону институтов, инструментов и процессов (банки развития, платежные системы, рейтинговые агентства, постепенный уход от доллара в международных расчетах и т.д.) стало реальным императивом для всех новых центров. Какое воздействие подобное раздвоение окажет на качество управления экономикой, остающейся глобальной, покажет время.

Наконец, конфронтация наносит удар и по качеству борьбы с глобальными вызовами безопасности, которая во многом зависела от российско-американского взаимодействия.

Окончание конфронтации и международный порядок

Гораздо большее влияние на международную систему окажет то, как закончится нынешняя российско-американская конфронтация. По сути, речь идет о решающем факторе в определении будущего международного порядка, который придет на смену затянувшемуся переходу после холодной войны. Правда, если окончание конфронтации увенчается «победой» США, то этот переход затянется, и международные отношения еще какое-то время будут развиваться в отсутствии порядка.

Поскольку выход из конфронтация вряд ли возможен без капитуляции одной из сторон, стоит говорить о двух основных сценариях ее разрешения.

Первый сценарий, реализовать который стремится Вашингтон, – это смена режима в России и ее новое международно-политическое падение. США будут добиваться, чтобы Россия отказалась от создания собственного экономического порядка (Евразийский экономический союз) и сферы безопасности (ОДКБ) в Евразии, от попыток вовлечь туда Украину, и, разумеется, будут настаивать на отречении от Крыма, что при сохранении нынешнего политического режима невозможно. Для Москвы и постсоветского пространства наступит «второе пришествие» Pax Americana, и в российско-американских отношениях на какое-то время вновь воцарятся «правила 1990-х». Все разговоры о России как независимом центре силы, лидере региональной международной подсистемы, равноправном участнике негегемонистского порядка в Европе и Евроатлантике можно будет забыть. Не исключено, что подобное ослабление вызовет новый всплеск центробежных тенденций в России и приведет к утрате не только Крыма, но и некоторых других территорий.

Реализация этого сценария станет чувствительным ударом для всех новых центров силы. Россия – один из лидеров борьбы за многополярное мироустройство – будет по сути выбита из числа поднимающихся полюсов. Это изменит и общий расклад сил между старыми и новыми лидерами, и вектор международного развития.

Дискурс последнего десятилетия об относительном ослаблении США и перераспределении сил в пользу новых центров лишится фундамента. Тезис же об американском лидерстве получит второе дыхание. Вновь станет популярным утверждение американских либералов-интернационалистов, что у незападных центров якобы нет иного пути, кроме присоединения к американоцентричному международному порядку на правах младших партнеров, что они не способны создать успешные альтернативные системы регионального и тем более глобального управления. Особенно если «выбивание» России совпадет с прогрессом в создании Транс-Тихоокеанского партнерства и Трансатлантической зоны свободной торговли.

Будет нанесен серьезный удар по БРИКС и вообще попыткам создать независимые от Запада механизмы глобального и регионального управления. Не исключено, что БРИКС распадется вовсе. Сегодня Россия – единственная страна клуба, у которой сложились устойчивые дружественные отношения со всеми участниками, и потому она выступает важным связующим звеном. В случае выпадения этого звена на первое место в отношениях между другими странами БРИКС могут выйти недоверие и противоречия геополитического или экономического характера, или же, что ненамного лучше, невнимание и равнодушие. Россия – единственная страна БРИКС, которая выстраивает внешнюю политику в категориях международного порядка, многосторонних правил и норм, а не просто продвижения частных интересов.

Структуры, подконтрольные США, получат значительное подспорье. Второе дыхание обретут Бреттон-Вудские институты и «Большая семерка». НАТО надолго утвердится в качестве доминирующего института безопасности всего евроатлантического региона, и ее влияние будет простираться вплоть до границ Китая, что усилит страхи Пекина перед стратегическим окружением.

Китай окажется в наибольшем проигрыше после России. Он лишится наиболее значимого дружественного соседа и единственного по-настоящему лояльного партнера среди новых центров силы. «Надежный и безопасный тыл» в Евразии, обеспечиваемый стратегическим партнерством с Россией, не входящей в западную орбиту, и жизненно необходимый Китаю для недопущения враждебного окружения и проведения уверенной стратегии в АТР, будет потерян.

Второй сценарий, за который борется Москва, – это принятие Соединенными Штатами новых правил игры, основанных на признании России как независимого полюса многополярного мира и уважении ее интересов, включая право на собственные проекты региональной интеграции и безопасности и полноценное участие в международном регулировании. Данный вариант предусматривает сохранение в составе Российской Федерации Крыма и выработку такого государственного устройства Украины, которое исключало бы ее превращение в антироссийское государство и интеграцию с западными структурами, гарантировало бы нейтральный статус и обеспечивало сохранение тесных связей с Россией.

Его реализация ознаменует окончание трансформации международной системы к новой многополярности. Будут ликвидированы остатки американского глобального лидерства в его вильсонианском понимании, причем не только в отношениях с Россией и странами постсоветского пространства, но и в глобальном масштабе.

Утверждение новых правил российско-американских отношений станет прецедентом для других держав, не согласных с лидерством США. Америка будет вынуждена де-факто признать право полюсов многополярного мира на региональные гегемонии, которые являются для данной структуры нормой. Хотя это снимет большую часть проблем и противоречий в отношениях Соединенных Штатов с другими центрами силы и позволит им в конечном итоге выстроить устойчивое и при этом более или менее равноправное партнерство, по глобальной системе американских союзов будет нанесен удар.

Пока реализация этого сценария кажется фантастической. Вашингтон двигается в обратном направлении, и общая трансформация политики США при Обаме – от выстраивания стратегических партнерств со всеми ведущими центрами силы в мире к консолидации вокруг себя союзников в Европе и Азии при ужесточении политики в отношении России и Китая – тому наглядное подтверждение.

Эта трансформация говорит о колоссальных трудностях адаптации Соединенных Штатов к многополярности. Она противоречит американской истории и идеологии, и ее трудно принять 20 лет спустя после того, как они, казалось, достигли конца истории. Равно как трудно признать, что вильсонианская традиция либерального интернационализма, в соответствии с которой США активно участвуют в международных отношениях в качестве лидера и с целью трансформации мира, не работает в условиях многополярности.

Рано или поздно в международных отношениях восторжествует историческая норма многополярности, баланса, региональных гегемоний и идеологического многообразия. И Америка будет вынуждена ее признать – как признала при Вудро Вильсоне, как бы ему ни хотелось от этой нормы отказаться.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230715 Дмитрий Суслов

Барак Обама – не реалист

Во что превращается прагматизм без стратегии

Пол Сондерс – исполнительный директор Центра национальных интересов и один из издателей журнала The National Interest

Резюме Администрация Обамы ускорила опасные изменения в системе международных отношений, которые бросают вызов лидерству Соединенных Штатов и порядку, который США и их союзники выстроили после Второй мировой войны

Статья опубликована в журнале The National Interest, сентябрь-октябрь, 2014 г.

Можно ли назвать Барака Обаму реалистом во внешней политике? До недавнего времени и сторонники, и противники президента отвечали на такой вопрос утвердительно, и сам он это не оспаривал. Напротив, Белый дом подчас агрессивно насаждал образ невозмутимого и железного президента-прагматика, разборчивого при принятии жестких решений, будь то внутренние или внешние вопросы. Однако, выступая в мае в Вест-Пойнте, Обама окончательно отмежевался от своих прежних взглядов, заявив, что, «по мнению некоторых экспертов, называющих себя реалистами, не нам следует разрешать конфликты в Сирии, на Украине или в Центрально-Африканской Республике». Он назвал соответствующую точку зрения неадекватной и не отвечающей «требованиям настоящего момента».

Если поверить президенту Обаме на слово и не считать его реалистом, а оснований для этого хватает, то продолжительное заигрывание его администрации с идеей внешнеполитического реализма и особенно с «прогрессивными реалистами» слева заставляет задать два важных вопроса. Во-первых, почему президент и его советники не возражали против широко распространенного и давно внушаемого всем мнения относительно его реализма? И во-вторых, что заставило их изменить свою позицию?

Чтобы с уверенностью ответить на эти вопросы, необходимо оказаться зрителем первого ряда в Бункере экстренного общественного реагирования Белого дома, который, как легко можно представить себе, расположен неподалеку от Президентского центра чрезвычайных операций, где принимаются самые важные решения. И все же нетрудно понять, почему имидж внешнеполитического реалиста так манит президента и его помощников по общественным связям – ведь он придает флер интеллектуальной и политической легитимности желанию сосредоточиться на «государственном строительстве внутри США», которое часто высказывает Обама. Точно так же этот образ помогал оправдывать уход от решения сложных и отнимающих много времени международных проблем – особенно тех, что унаследованы от администрации Джорджа Буша. Хотя нынешняя власть демонстративно открестилась от данного наследия, во многих отношениях она негласно продолжила работу, начатую Бушем-младшим.

Хотите уйти из Ирака? Объявим Азию нашим главным внешнеполитическим приоритетом, поскольку она важнее в стратегическом плане. Нужно вывести войска из Афганистана? Мы сделали там все что могли. Надеетесь, что мы больше не будем ввязываться в войны на Ближнем Востоке? Давайте вести переговоры с Ираном и использовать Конгресс в качестве предлога, чтобы не решать проблемы Сирии. Понятно, что такая политика – соблазн для американцев, разочарованных дорогостоящим выбором Буша.

Однако операция Белого дома по наведению мостов с широкой американской общественностью оказалась в итоге не до конца продуманной. Администрация не сумела доходчиво объяснить, почему в Ливии она была готова применить силу, а в Сирии нет, особенно после того как президент Башар Асад перешел «красную черту» Обамы, применив химическое оружие.

Репутация президента как осмотрительного политика, которую тщательно создавали, превращается во все большую помеху после его реакции на аннексию Крыма Россией – решительной на словах, но слабой на деле. Внезапная уязвимость Ирака перед воинствующей группой, называющей себя «Исламское государство», и попытка ответа со стороны американской администрации осложнили ситуацию еще больше. Под вопрос поставлен быстрый уход США из Ирака в 2011 г. и нелепая политика, нацеленная на подрыв стабильности по одну сторону сирийско-иракской границы при одновременном ее сохранении по другую сторону. Президенту и его команде нужно было подыскать новое рациональное обоснование проводимого курса. Объяснить, при каких обстоятельствах администрация намерена применять силу, а при каких нет, а также дать отпор критике сторонников интервенции в адрес его подхода, подаваемого как «реалистичный». Отсюда речь в Вест-Пойнте, в которой президент пренебрежительно отозвался о «тех, кто называет себя реалистами», и неуклюжая попытка задним числом определиться с критериями использования военной силы и других внешнеполитических инструментов.

Реализм и прагматизм

Была ли внешняя политика администрации Обамы реалистичной хотя бы когда-то? Вопрос непростой, поскольку требуется сначала определить, что такое реализм. Но и ответ на него найти проще, чем на многие другие – ведь в отличие от скрытых мотивов (и засекреченных программ) действия администрации на виду у всего мира.

Главная причина, по которой критики и сторонники Обамы долгое время считали его реалистом, – это в целом прагматизм его команды. Но реализм – нечто большее, чем прагматизм; смешивание этих двух понятий – одно из самых фундаментальных и устойчивых заблуждений при обсуждении внешней политики. Реализм – это прагматизм, проистекающий из сознания анархии и хаоса в международных отношениях, связанный с глубоким осознанием американской мощи и преследующий стратегию национальных интересов. Обама – не реалист, поскольку его политика обычно начинается и заканчивается прагматизмом и даже оппортунизмом. Похоже, он слишком свято верит в нормы международного права и при этом плохо понимает принципы применения и ограничения силы, проявляя минимальную заинтересованность во внешней политике, не говоря уже о международной стратегии.

Неоднократные попытки Обамы противопоставить XXI и XIX век показывают его чрезмерную приверженность правилам и нормам в обстановке международной анархии, где не существует высшего правоохранительного органа, уважаемого всеми странами (и он не желает брать на себя роль судьи, суда присяжных и исполнителя приговоров от имени Соединенных Штатов, к чему стремятся многие неоконсерваторы). На протяжении последних двух десятилетий международные правила и нормы действительно получили импульс к развитию, но происходило это отнюдь не линейно и не поступательно. В обстановке международной анархии правила и нормы имеют смысл лишь в той мере, в какой они соблюдаются главными игроками. Отсюда их неустойчивость и зависимость от интерпретации и попыток ревизии. Поскольку речь не идет о «законах», они могут лишь формировать поведение государств, но не регулировать или ограничивать его. (Сам Вашингтон, кстати, не готов принимать подобные ограничения.)

В свою очередь, глобальные нормы и правила тоже претерпевают изменения. Америка, Европейский союз, отчасти ооновская бюрократия, а также прогрессивные неправительственные объединения пытаются трансформировать их, ослабив государственный суверенитет и узаконив право применения силы. Странно предполагать, что другие страны – особенно недовольные крупные державы, такие как Китай и Россия – будут соблюдать нормы и правила, которые мы сами считаем неадекватными и пытаемся изменить. Тем более что мы часто действуем в обход норм и правил как явочным путем, так и путем создания прецедентов, отказываясь от переговоров и достижения консенсуса.

Наивно думать, что если некоторые крупные державы ставят под сомнение определенные установления, другие не будут следовать их примеру. И действовать в своих, а не в наших интересах, идет ли речь о Южно-Китайском море или Крымском полуострове. Более того, с точки зрения Пекина и Москвы Вашингтон нередко идет дальше того, о чем стороны договариваются на международном уровне, будь то в Ливии или в бывшей Югославии. По их мнению, Соединенные Штаты нарушают принципы международного права, которые они на словах поддерживают. Ведь нормы и правила субъективны, и их альтернативные интерпретации тоже имеют право на существование. В результате аргументы о «законности» заходят в тупик. И тот факт, что Сенат США до сих пор не ратифицировал такие соглашения, как Конвенция ООН по морскому праву или Римский статут об учреждении Международного уголовного суда, отнюдь не усиливает позицию Вашингтона.

Однако главное противоречие в том, что нормы и правила, сложившиеся к концу холодной войны, которые пытались изменить администрации Клинтона, Буша и Обамы, внесли колоссальный вклад в укрепление мощи и лидерства Америки, ее способности отстаивать свои национальные интересы. В конце концов, благодаря им Соединенные Штаты одержали победу в холодной войне. Поэтому попытка изменить законы, по которым живет мир, связана с риском дестабилизации системы международных отношений, дающей Америке фундаментальные преимущества в смысле сдерживания враждебных и конкурирующих держав. Реалисты в отличие от Обамы это понимают.

Отсутствие стратегии

Заявления об американской мощи еще более красноречивы. Понятно, что после Ирака и Афганистана Обама и другие американцы обеспокоены вопросом о границах применения силы. Но он пошел гораздо дальше – на беспрецедентный для президентов после Второй мировой войны отказ от применения военной силы. Наверно, самым ярким стало его шокирующее заявление в Брюсселе о том, что Россию «нельзя удержать от дальнейшей эскалации военной силой». Это не что иное, как решительный отказ от фундаментального принципа американской внешней политики последних семи десятилетий.

Сравнительно недавно Обама заявил: «Очень редко я видел, чтобы применение военной силы давало окончательный ответ». Но ответ на что? Военная сила действительно очень редко способствовала нахождению окончательного ответа в государственном строительстве, но ее часто оказывалось вполне достаточно, чтобы определить, на какую территорию может претендовать та или иная страна, и украинцы в этом убедились на собственном горьком опыте. (Говорят, физическое владение – это девять десятых права.) В сочетании с реальной передислокацией войск более решительная позиция по Украине могла бы создать достаточно безвыходную ситуацию Владимиру Путину и заставить его вести себя более сдержанно после аннексии Крыма. Заявлять о «неприемлемости» поведения Москвы и самим же связывать себе руки, «посадив» батарейки в момент наибольшего перегрева, гораздо опаснее, чем то и другое по отдельности, так как может накликать на нас новые беды.

Даже пытаясь проводить «красную линию», Обама, похоже, переоценивает свой ораторский талант и силу убеждения. Если он заявляет, что «президенту Асаду пора отойти в сторону», но ничего не предпринимает для свержения жестокого сирийского диктатора, что это, как не упование на собственное красноречие? Или он думает, что добьется реальных результатов, объявив аннексию Крыма Россией «неприемлемой»? Это либо непомерная самоуверенность, либо поразительное игнорирование последствий, вероятных в случае регулярного расхождения между словом и делом. Ни то ни другое неуместно, с точки зрения реалистичной внешней политики.

Отсутствие какой-либо четко сформулированной внешнеполитической стратегии – в каком-то смысле самый сильный аргумент, опровергающий мнимый реализм Обамы. Нередко он ищет прагматичный подход к отдельным внешнеполитическим вопросам, но в отсутствии генеральной стратегической линии его прагматизм зачастую не приводит к решению глобальных задач, стоящих перед Америкой. В то же время прагматизм Обамы политически мотивирован в своей основе, поскольку внутриполитическая борьба и репутационные вопросы часто перевешивают в его глазах непосредственный исход внешнеполитических действий. Это искажает процесс принятия решений и вынуждает проводить курс, который может казаться прагматичным, но фактически имеет мало шансов на успех и, следовательно, по большому счету беспринципен.

Взаимоисключающая политика по обе стороны границы между Ираком и Сирией – один пример. Другой – подходы к Китаю и России, чреватые риском одновременной и потому вдвойне опасной конфронтации с обеими державами, что может иметь далеко идущие и непредсказуемые последствия для Америки.

Конечно, большинство реалистов не будут оспаривать тезис о том, что «внутриполитическое государственное строительство» важно для процветания, поскольку закладывает фундамент глобальной мощи Америки. Но «государственное строительство» такого рода – цель, а не стратегия, и оно требует внешнеполитической стратегии, основанной на взаимодействии и готовности брать на себя инициативу и ответственность.

Более того, критикуя «тех, кто называет себя реалистами» и не желает участвовать в разрешении чужих проблем, сам Обама стремится как можно меньше вторгаться в мировую политику. Его реакция на вызовы безопасности обычно преследует цель сделать ровно столько, сколько требуется, чтобы избежать резкой критики внутри страны. Обама не желает слишком отвлекаться от внутриполитических проблем на международные дела. Отсюда резкое повышение активности в Афганистане перед выводом войск, «руководство из тыла» событиями в Ливии, умеренная поддержка оппозиции в Сирии, неэффективные санкции против России в качестве замены реальной политики и минимально необходимая реакция на события в Ираке. Администрация пытается облечь все это в риторику реализма, но на самом деле реализма тут очень мало ввиду отсутствия серьезной стратегии.

Упование президента на удары беспилотников в борьбе с террористами (хотя по территории Пакистана ударов стало меньше) – явная демонстрация и прямое следствие чрезмерного прагматизма его администрации, который может рикошетом ударить по Соединенным Штатам после того, как Обама покинет Белый дом, если не раньше. Понятно, что удары, наносимые с помощью БПЛА, кажутся привлекательными: если правильно управлять аппаратами, они способны убивать врагов Америки и избавлять ее от необходимости десантировать войска или даже задействовать летчиков-истребителей. Потери среди гражданского населения сводятся к минимуму по сравнению с другими вариантами действий. Вместе с тем, как убедительно продемонстрировала независимая исследовательская группа из Центра Стимпсона в Вашингтоне, широкомасштабные удары беспилотников ставят серьезные стратегические вопросы. К ним относится риск ответной реакции со стороны населения страны, по которой наносится удар, непреднамеренное нормотворчество для других держав, имеющих БПЛА на вооружении, опасность сползания к более масштабному конфликту и отсутствие четких критериев успеха. (Что касается последнего пункта, на сегодняшний день уже очевидно, что «подсчет тел» во вьетнамском стиле мало о чем говорит. Другой современный аналог – количество иракских солдат, подготовленных американскими военными – также не имеет никакого отношения к безопасности и стабильности в Ираке.) При отсутствии ясно выраженной стратегии узко сфокусированный прагматизм часто приводит к «политике малых дел», как в случае с использованием беспилотников администрацией Обамы или совершенно неэффективной реакции, например, на вовлеченность Москвы на востоке Украины. Это не реализм.

Россия и Китай

Какова же реалистичная внешнеполитическая стратегия? Она должна начаться с признания того факта, что сохранение Америкой лидерства на международной арене – без претензий на то, чтобы брать на себя непосильные финансовые расходы, с которыми не справится ни наша политическая система, ни наша экономика – лучший способ защиты национальных интересов США. В этом ключевое отличие реалистов от изоляционистов, которые в целом считают мировое лидерство слишком дорогостоящей затеей и хотят сохранить максимум средств внутри Америки. Для реалистов также очевидна разница между подлинным руководством и псевдолидерством, сопровождаемым риторикой в духе исключительности, когда лидерство декларируется, но ничего не делается для его достижения. Это отличает реалистов от многих неоконсерваторов, нередко утверждающих, что другие правительства и народы всегда поддержат нас, а если и не поддержат, это не имеет значения, поскольку Америка сильна в своей уникальности. Отстаиваемая ими политика часто дискредитирует ведущие позиции, ведет к человеческим потерям, расточению денежных средств и других ресурсов.

Реалисты подчеркивают, что взаимоотношения между ведущими державами – ключевой фактор в определении количества, масштаба и влияния международных конфликтов – нечто такое, что может иметь серьезные последствия для национальной безопасности США в век распадающихся государств и террора. Войны между странами и внутри них начинаются по разным причинам, но именно от отношений крупных держав зависит, произойдет ли эскалация конфликтов, будут они расширяться или угасать. Последнее, в свою очередь, определяется тем, станут ли крупные державы поощрять и поддерживать беззаконие, к которому стремятся группы террористов, и сколько невинных людей окажется убито, искалечено или перемещено с насиженных мест. Поэтому любые стремления к безопасности, стабильности и миру начинаются с того, насколько прочно связаны друг с другом ключевые страны.

Кроме того, поскольку Америка – главный бенефициар системы международных отношений, созданием которой она руководила, Вашингтон должен быть заряжен на ее сохранение. Для этого необходимы два условия. Первое – бережные отношения с союзниками, поддержка которых крайне важна как на системном уровне, так и при проведении конкретной политики. Второе – рабочие отношения со странами, которые не являются союзниками Соединенных Штатов, прежде всего с Китаем и Россией. Их активное противодействие нанесет наибольший ущерб мировому порядку и особым интересам США. Сюда же относится недопущение стратегического союза между Китаем и Россией – самой серьезной из возможных угроз нынешнему глобальному устройству и лидерству Америки. Сила, твердость и надежность в выполнении союзнических обязательств, реалистичная оценка интересов и целей других стран содействуют выполнению указанных условий. Относительно последнего пункта реалисты знают, что для успешной манипуляции соперниками нужен метод стимулов и санкций. Если уповать исключительно на способность заставить их расплачиваться за непримиримую позицию, вероятность конфликта возрастет; то же самое, если мы заведомо отказываемся от использования силы.

Соблюдение этих условий предполагает, что главным приоритетом реалистичной внешнеполитической стратегии будут угрозы выживанию и процветанию Америки, ее образу жизни. Речь идет о предотвращении применения ядерного или биологического оружия против Соединенных Штатов, поддержании стабильности мировой финансовой и торговой систем (включая торговлю энерго- и другими ключевыми ресурсами), обеспечение выживания союзников США и противодействие появлению враждебных крупных держав или распадающихся государств на наших границах. У Соединенных Штатов много других важных целей, но они не должны заслонять собой эти поистине жизненные интересы или достигаться в ущерб благоприятно сложившейся для Америки системе международных отношений. Лидерам США также следует ранжировать интересы в соответствии с их приоритетностью.

Администрации Обамы удалось избежать краткосрочных внешнеполитических катастроф, но она совершила ряд весьма дорогостоящих ошибок. Их последствия не столь очевидны, как результаты войн, начатых администрацией Буша, но со временем могут обернуться еще большим ущербом. Речь идет прежде всего о Китае и России. Администрация Обамы ускорила опасные изменения в системе международных отношений, которые бросают вызов лидерству Соединенных Штатов и порядку, который США и их союзники выстроили после Второй мировой войны. Как следствие, возникает угроза долгосрочному процветанию Америки и повышается вероятность серьезной конфронтации и даже войны. Это не реализм, а приближение к катастрофе.

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230714 Пол Сондерс

Виновные державы

Джон Миршаймер – профессор политологии в Чикагском университете.

Майкл Макфол - профессор политологии в Гуверовском институте, старший научный сотрудник Института международных исследований им. Фримена Спольи (оба – при Стэнфордском университете). Был специальным помощником президента в Совете национальной безопасности (2009–2012) и послом США в России (2012–2014)

Стивен Сестанович – старший научный сотрудник Совета по международным отношениям, профессор Колумбийского университета. Посол США по особым поручениям на постсоветском пространстве (1997–2001). Автор книги «Максималист: Америка в мире от Трумэна до Обамы»

Резюме Статья Джона Миршаймера, опубликованная в прошлом номере, вызвала оживленную полемику. Два бывших высокопоставленных чиновника критикуют позицию автора, он приводит свои аргументы

В этом году отношения России и США вновь в центре внимания в Вашингтоне – на сей раз из-за Украины. Опубликованная в прошлом номере журнала Foreign Affairs (и переведенная в прошлом номере «России в глобальной политике») статья профессора Чикагского университета Джона Миршаймера с упреками в адрес Запада и Соединенных Штатов вызвала бурную реакцию тех, кто отвечал за российскую политику Белого дома при Клинтоне и Обаме. Мы публикуем отклики Майкла Макфола и Стивена Сестановича, а также ответ Миршаймера.

Кто начал украинский кризис?

Майкл Макфол

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2014 год.

Джон Миршаймер («Почему Запад повинен в кризисе на Украине») – один из самых последовательных и убедительных теоретиков школы реализма в международных отношениях, но его объяснение кризиса на Украине демонстрирует пределы Realpolitik. В лучшем случае реализм Миршаймера объясняет лишь некоторые аспекты отношений США и России за последние 30 лет. А как политический рецепт он может быть иррациональным и опасным, что демонстрирует подход президента России Владимира Путина.

По мнению Миршаймера, Россия аннексировала Крым и вмешалась в события на востоке Украины в ответ на расширение НАТО, которое он называет «корневой причиной проблем». Российские государственные СМИ действительно указывают на расширение альянса, объясняя действия Путина. Но ни освещение ситуации российским телевидением, ни статья Миршаймера не объясняют, почему Россия не вводила войска на Украину на протяжении более 10 лет, которые отделяют начало расширения НАТО в 1999 г. и реальное вторжение на Украину в 2014-м. И дело не в слабости России – за это время она дважды воевала в Чечне, что потребовало значительно большей военной мощи, чем аннексия Крыма.

Еще труднее Миршаймеру объяснить так называемую перезагрузку российско-американских отношений – период сотрудничества, продолжавшийся с весны 2009 до января 2012 года. Президент США Барак Обама и тогдашний президент России Дмитрий Медведев согласовали действия, которые, по их мнению, отвечали национальным интересам обеих стран. Лидеры подписали и ратифицировали новый договор по СНВ, проголосовали в поддержку самого масштабного пакета санкций Совбеза ООН против Ирана и значительно расширили маршрут снабжения американских солдат в Афганистане, который теперь проходит по территории России. Благодаря их совместным усилиям Москва добилась членства во Всемирной торговой организации, была создана двусторонняя президентская комиссия по продвижению сотрудничества во всех сферах – от атомной энергетики до борьбы с терроризмом, а также введен более либеральный визовый режим. В 2010 г. опрос показал, что более 60% россиян позитивно относятся к Соединенным Штатам.

С начала нынешнего столетия Россия и сотрудничала, и конфликтовала с США. Единственный переменный фактор, выбранный Миршаймером, – расширение НАТО – не может объяснить обе политики. С точки зрения реальной истории нужно отбросить факторы, остававшиеся постоянными, и сосредоточиться на том, что изменилось – на российской политике.

Так себе стратег

Хотя реалисты предпочитают фокусировать внимание на государстве как предмете анализа, чтобы объяснить кризис на Украине, Миршаймер решил рассмотреть отдельных лидеров и их идеологию. Он описывает Путина как «первоклассного стратега», который вооружен правильным аналитическим инструментарием. «Путин и его соотечественники думают и действуют в соответствии с постулатами реализма, в то время как их западные партнеры придерживаются либеральных идей о международной политике, – пишет он. – В результате США и их союзники, не сознавая этого, спровоцировали крупный кризис вокруг Украины».

Вводя лидеров и их идеи в свой анализ, Миршаймер допускает возможность, что разные государственные деятели, руководствуясь разными идеологиями, могут проводить разную внешнюю политику. Миршаймер, по-видимому, считает, что для Соединенных Штатов и всего мира было бы лучше, если бы американские лидеры полностью придерживались Realpolitik. Я же считаю, что США и всему миру пошло бы на пользу, если бы Путин и будущие российские лидеры разделяли идеи либерализма. Гипотетически представлять, как выглядели бы эти отношения, нам не нужно – мы видели это в период президентства Медведева.

В первые месяцы президентства заявления Медведева очень напоминали его наставника-реалиста Путина. Он поддерживал российское военное вмешательство в Грузии и ввел термин вполне в духе реализма – «сфера привилегированных интересов», чтобы закрепить гегемонию России на бывшем советском пространстве. Обама отверг интерпретацию реализма, предложенную Медведевым. В апреле 2009 г. на встрече с Медведевым в Лондоне Обама заявил, что у Соединенных Штатов и России много общих интересов, в том числе на территории вблизи российских границ.

В то время администрация Обамы отчаянно пыталась сохранить американскую авиабазу Манас в Киргизии. За несколько недель до этого киргизский президент Курманбек Бакиев посетил Москву, где ему обещали экономическую помощь в размере 2 млрд долларов, и вскоре он заявил о намерении закрыть базу. На встрече с Медведевым Обама признал политику баланса сил, которую использовал Кремль, но потом спросил, действительно ли закрытие базы отвечает национальным интересам России. В конце концов через нее американские солдаты летели в Афганистан, чтобы вести борьбу с террористами, которых и США, и Россия считали врагами. Сохранение действующей базы, утверждал Обама, не является нарушением российской «сферы привилегированных интересов», напротив, это результат, выгодный и Вашингтону, и Москве.

Сторонник реализма отверг бы логику Обамы и настоял бы на закрытии базы – как в итоге сделал Путин в начале этого года. Однако через несколько месяцев после встречи Медведева и Обамы в 2009 г. киргизское правительство – при молчаливой поддержке Кремля – согласилось продлить право американцев на использование базы. Медведев постепенно принял подход Обамы к взаимовыгодным отношениям. Прогресс, достигнутый в период перезагрузки, отчасти обусловлен изменением российской внешней политики. Медведев оказался настолько убежден в полезности сотрудничества с Соединенными Штатами и поддержки международных институтов, что даже согласился воздержаться (вместо того чтобы наложить вето) при голосовании по резолюции Совета Безопасности ООН, разрешающей применение силы против режима Муаммара Каддафи в Ливии в 2011 г. – вряд ли такой шаг соответствует постулатам реализма. После своей последней встречи с Обамой в качестве президента России – в Южной Корее в марте 2012 г. – Медведев заявил прессе, что перезагрузка оказалась «весьма полезным делом». «В эти три года мы, возможно, добились лучшего уровня отношений между США и Россией, чем за все предыдущее десятилетие», – сказал он.

Вот чего он не упоминал – так это расширения НАТО. На самом деле за пять лет работы в администрации Обамы я присутствовал практически на всех встречах президента с Путиным и Медведевым, в течение трех из этих пяти лет, работая в Белом доме, я слышал все их телефонные разговоры, и я не припомню, чтобы расширение НАТО упоминалось хотя бы раз. Даже за несколько месяцев до аннексии Крыма я не помню ни одного громкого заявления высокопоставленных представителей России, в котором бы говорилось об опасных последствиях расширения альянса. Причина проста: в предыдущие несколько лет НАТО не расширялось на восток.

Другие реалисты, критикующие политику США, допускают похожую ошибку, утверждая, что администрация Обамы продемонстрировала Кремлю свою слабость и позволила Путину этим воспользоваться. Как и в случае с анализом Миршаймера, в этих аргументах неочевидна причинно-следственная связь. Например, неясно, каким образом отказ от подписания нового договора по СНВ или нежелание убеждать Россию голосовать за антииранские санкции могли бы уменьшить вероятность вторжения России на Украину. Кроме того, после 2012 г. Обама сменил курс и использовал более конфронтационный подход в ответ на поведение Путина. Он вышел из переговоров по ПРО, не подписал ни одного нового соглашения в сфере контроля за вооружениями, наложил санкции на нарушителей прав человека в России и отменил встречу с Путиным, намеченную на сентябрь 2013 года. Он пошел дальше, чем президент Джордж Буш-младший после вторжения России в Грузию в 2008-м: Обама совместно с союзниками США ввел санкции против отдельных российских руководителей и компаний. Он подтвердил обязательства НАТО по безопасности, оказал помощь Украине и сформулировал ответ Запада на российскую агрессию как необходимость охранять международные нормы и защищать демократические ценности.

Эти шаги вряд ли можно назвать слабыми или нереалистическими. Тем не менее они не помогли сдержать последнюю агрессию России, точно так же как ни одному президенту США с 1956 г. не удалось остановить вторжения России в Восточной Европе или в Афганистане. Реалистам, критикующим Обаму за неспособность противостоять Путину, следует привести более убедительные аргументы, показав, как другая политика могла бы привести к другому результату. Существует только одна альтернативная политика, которая, вероятно, могла бы заставить Россию остановиться: предоставить Украине членство в НАТО много лет назад. Но чтобы сделать этот аргумент убедительным, нужно всерьез пересмотреть историю. В последние несколько лет ни украинское правительство, ни члены альянса не хотели, чтобы Киев присоединился к нему в ближайшей перспективе. Даже до избрания Виктора Януковича на пост президента в 2010 г. украинские лидеры не стремились к членству в НАТО, так же как и украинский народ.

Реальная история

Внешняя политика России не стала более агрессивной в ответ на политику США, она изменилась в результате внутриполитической динамики. Изменение началось, когда Путин и его режим впервые оказались под ударом. После того как Путин объявил, что пойдет на третий президентский срок, в России в декабре 2011 г. прошли парламентские выборы, которые были такими же фальсифицированными, как и все предыдущие. Но в этот раз новые технологии и социальные медиа, включая смартфоны с видеокамерами, Twitter, Facebook и российскую соцсеть ВКонтакте, помогли раскрыть манипуляции власти и привели к протестам такого масштаба, какого не наблюдалось с последних месяцев существования СССР. Неодобрение манипуляций на выборах быстро превратилось в недовольство возвращением Путина в Кремль. Некоторые оппозиционные лидеры даже призывали к революционным изменениям.

Путин был возмущен неблагодарностью протестующих. С его точки зрения, он сделал их богатыми. Как они могли выступить против него? Но он также и опасался их, особенно на фоне «цветных революций» в Восточной Европе (прежде всего «оранжевой революции» на Украине в 2004 г.) и «арабской весны». Стремясь мобилизовать свою электоральную базу и дискредитировать оппозицию, Путин вновь представил Америку в качестве врага. Неожиданно государственные СМИ стали рассказывать, как Соединенные Штаты разжигают беспорядки внутри России. Российская пресса обвинила меня в том, что я – агент, направленный Обамой, чтобы руководить очередной «цветной революцией». Политика США в отношении России практически не изменилась в период с парламентских выборов и до избрания Путина на новый срок. Но к моменту инаугурации Путина в мае 2012 г. простой обыватель, слушая его выступления и смотря российское телевидение, мог подумать, что возобновилась холодная война.

Некоторые специалисты по российской политике надеялись, что волна антиамериканской пропаганды спадет после завершения президентской кампании в России. Многие – включая меня – считали, что рокировка в тандеме Медведев–Путин приведет к незначительным изменениям внешней политики, поскольку Путин все равно принимал основные решения, когда Медведев был президентом. Но со временем стало ясно, что Путин понимает национальные интересы России иначе, чем Медведев. В отличие от Медведева, Путин склонен воспринимать соперничество с США как игру с нулевой суммой. Чтобы поддерживать свою легитимность внутри страны, Путин по-прежнему нуждался в Соединенных Штатах в качестве противника. Он также искренне верил, что США представляют собой темную силу в мировых делах.

Затем начались потрясения на Украине. В ноябре 2013 г. украинцы вышли на улицы, после того как Янукович отказался подписывать соглашение об ассоциации с Евросоюзом. Правительство Соединенных Штатов не участвовало в раздувании протестов, но подталкивало Януковича и лидеров оппозиции к согласованию переходного плана, который обе стороны подписали 21 февраля 2014 года. Вашингтон также не причастен к тому, что Янукович неожиданно решил бежать из страны на следующий день.

Путин интерпретировал эти события по-своему, возложив на США вину за демонстрации, провал соглашения от 21 февраля и последующую смену правительства, которую он назвал переворотом. Идеология Путина заставляла его трактовать эти события как борьбу между Америкой и Россией. Руководствуясь этими аналитическими рамками, он отреагировал в одностороннем порядке, так, чтобы, как он считал, сдвинуть баланс сил в свою пользу – аннексировал Крым и поддержал вооруженных наемников на востоке Украины. Это не была реакция на давнее расширение НАТО.

Проигрыш Путина

Пока слишком рано судить, является ли представление Путина о реализме рациональным с точки зрения национальных интересов России. Однако на данный момент достижения весьма ограниченны. Его якобы прагматичные и реалистические действия на Украине лишь способствовали укреплению мощной, более единой и более прозападной идентичности украинцев. Эти действия гарантировали, что Украина никогда не присоединится к такому ценному для него проекту – Евразийскому экономическому союзу, напротив, они подтолкнули страну к ЕС. В то же время Белоруссия и Казахстан занервничали и стали с меньшим энтузиазмом относиться к партнерству в рамках ЕАЭС. Кроме того, Путин усилил позиции НАТО, ослабил российскую экономику и подорвал международную репутацию Москвы как поборницы суверенитета и невмешательства во внутренние дела.

Дело не в России, НАТО и реализме, а в Путине и его беспредельном, непредсказуемом авантюризме. Называйте этот подход реалистическим или либеральным, но вызов для Запада заключается в том, как справиться с этим поведением – достаточно резко, чтобы его остановить, и одновременно достаточно аккуратно, чтобы не допустить дальнейшей эскалации кризиса.

Как Запад одержал победу

Стивен Сестанович

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2014 год.

Соединенные Штаты строили отношения с Россией настолько плохо, утверждает Джон Миршаймер, что именно они, а не Владимир Путин, несут ответственность за кризис на Украине. Пытаясь втянуть Украину в НАТО, пишет он, западные правительства бросили вызов ключевым интересам безопасности России. Кремль был вынужден дать отпор. В то же время глупый идеализм мешает лидерам США и Европы признать проблему, которую они сами и создали.

Чтобы понять, что не так с этой критикой, стоит вспомнить статью Миршаймера «Об украинском факторе ядерного сдерживания», опубликованную в 1993 г. в Foreign Affairs. Уже тогда Миршаймер беспокоился по поводу возможной войны между Россией и Украиной, которая, по его словам, станет «катастрофой». Но он не указывал на политику США как на источник проблем. «Россия, – писал Миршаймер, – господствовала над не желавшей этого и обозленной Украиной более двух столетий и пыталась уничтожить чувство идентичности украинцев». Учитывая эти исторические предпосылки, построить стабильные отношения между двумя странами безусловно трудно. «Гипернационализм» сделает ситуацию еще более неуправляемой, опасался Миршаймер. В 1993 г. его оценка ситуации (если не его политический рецепт) была верной. Она может послужить напоминанием, что нынешняя агрессивная политика России существовала задолго до ошибочной политики Запада, которая, по мнению Миршаймера, ее объясняет.

Перспектива вступления Украины в НАТО, конечно, могла бы еще больше усугубить ситуацию. В 2008 г., отмечает Миршаймер, представители альянса заявили, что Украина в какой-то момент присоединится к нему. Но он не пишет о том, что происходило дальше. На протяжении более пяти лет практически ни один украинский политик – не только пророссийские, как Виктор Янукович, – не затрагивал этот вопрос. Было признано, что идея членства в НАТО не имеет достаточной поддержки в обществе и при определенном развитии событий под угрозой может оказаться национальное единство. В альянсе эту тему тоже не поднимали. Присоединение Украины оставалось идеей-фикс для некоторых членов альянса, но большинство было против, и они твердо об этом заявляли. Администрация Обамы, в свою очередь, не обращала внимания на эту тему, и она фактически исчезла с повестки дня.

Как утверждает Миршаймер, ситуация изменилась, после того как Янукович потерял власть. Миршаймер поддерживает терминологию Путина, назвавшего это событие «переворотом»: провокация, устроенная при поддержке Запада, возродила опасения Москвы, и это оправдывает ее агрессивную политику. Но факты не подтверждают эту интерпретацию. Немногие избранные президенты полностью лишились легитимности так быстро, как Янукович. Во время протестов Евромайдана каждым своим шагом он подогревал конфронтацию, прибегая к насилию. Когда в феврале 2014 г. силами правопорядка были убиты несколько демонстрантов в центре Киева, вся страна повернулась против президента, и его политическая карьера была окончена. Парламент отстранил Януковича от власти единогласным решением, в голосовании участвовали все депутаты его партии. Вряд ли слово «переворот» подразумевает подобную ситуацию.

Падение Януковича было историческим событием, но оно, несмотря на заявления России, не вернуло вопрос о членстве Украины в НАТО на повестку дня. Украинские политики и чиновники вновь и вновь повторяли, что это не обсуждается. Крупной базе российского флота в Крыму тоже ничего не угрожало, несмотря на комментарии взбудораженных российских экспертов. То, что Путин выбрал этот аргумент – и обвинил «фашистов» в захвате власти на Украине – обусловлено не столько интересами национальной безопасности России, сколько его желанием реабилитироваться за политическое унижение. Москва публично призывала Януковича применить силу против протестующих. Когда украинский президент послушался, его власть рухнула, так же как и вся российская политика на Украине. Захват Путиным Крыма в первую очередь был попыткой взять реванш за собственные непоправимые ошибки.

Из-за этой извинительной подоплеки трудно доверять мнению Миршаймера, назвавшего Путина «первоклассным стратегом». Да, российская агрессия повысила рейтинг Путина. Но за успехом в Крыму последовал целый ряд серьезных просчетов – по поводу степени поддержки сепаратистов на востоке Украины, возможностей украинских военных, способности скрыть российское вмешательство, согласованности западных санкций и реакции европейских лидеров, которые когда-то симпатизировали России. И для чего все это? Путин культивирует загадочность, жесткость и профессионализм КГБ, и этот имидж работал на него. Но кризис на Украине продемонстрировал иной стиль принятия решений. Путин принимал импульсивные решения, и национальные интересы России оказались подчинены его личным политическим мотивам. Он действовал не как хладнокровный реалист.

Вызов и ответная реакция

Даже если вина за нынешний кризис лежит на Путине, некоторые ошибки можно найти и в политике США последних двух десятилетий. То есть, безусловно, русские чувствовали обиду из-за расширения НАТО и снижения статуса своей страны после холодной войны. По мнению Миршаймера, Запад без всякой нужды подогревал это недовольство. Он считает, что после распада СССР Россия просто потеряла значимость и не заслуживала сдерживания, поскольку представляла собой «переживающую упадок великую державу со стареющим населением и одномерной экономикой». Сегодня он называет ее армию «посредственной». Расширение НАТО было решением проблемы, которой уже не существовало.

Это было бы веским аргументом, если бы не один факт: в начале 1990-х Миршаймер сам считал ситуацию в мире после холодной войны более угрожающей. Тогда никто не знал, какие демоны вырвутся наружу после завершения конфронтации Востока и Запада. Только что объединившаяся Германия могла вновь пойти по пути милитаризма. Югославия переживала кровопролитный распад. Беспринципные политические лидеры могли возродить старые чувства неприязни и враждебности между народами Восточной Европы. Добавьте к этому риск, что Россия, восстановив силы, будет угрожать независимости своих соседей – и нетрудно представить себе период потрясений в Европе.

Миршаймер больше не упоминает о тех проблемах, но тогда он считал их очень серьезными. В статье, опубликованной в 1990 г. в популярном издании Atlantic Monthly, он прогнозировал, что скоро мы все будем «скучать по холодной войне». Чтобы сохранить мир, он даже предлагал набор экстремальных контрмер: например, разрешить Москве оставить свою огромную армию в Восточной Европе и позволить Германии и Украине стать ядерными державами. Сегодня эти инициативы кажутся странными, но проблемы, для решения которых они предназначались, не были воображаемыми.

Миршаймер уже давно высмеивает идею о том, что, как он пишет в недавней статье в Foreign Affairs, «Европу можно сохранить целой и свободной на основе таких либеральных принципов, как верховенство закона, экономическая взаимозависимость и демократия». Но, руководствуясь эмоциями, он упускает нечто фундаментальное. Цели западной политики действительно были именно такими иллюзорными и идеалистическими, как он говорит, но средства, используемые для их достижения – по крайней мере лидерами США, если не всеми их европейскими коллегами, – были гораздо более традиционными. Они напоминали лекарства, которое назначает доктор-реалист.

Соединенные Штаты защищали свою позицию после холодной войны не посредством пустых призывов к общим ценностям, а регулярно и эффективно использовали власть в старомодной манере. Президент Джордж Буш-старший, стремясь ограничить независимость внешней политики Германии, потребовал внести особый пункт в соглашение об объединении, по которому Германия оставалась членом НАТО. Президент Билл Клинтон, считавший, что войны на Балканах в 1990-х гг. подрывают мощь и доверие к США в Европе, дважды применял военную силу против Сербии, которую тогда возглавлял Слободан Милошевич. То, что президент Джордж Буш-младший продолжал принимать новые восточноевропейские демократии в НАТО, не означает, что в Вашингтоне считали: демократия сама по себе способна обеспечить мир. Это означает, что в Вашингтоне полагали: прочный либеральный порядок нуждается в якоре в виде обязательств США. (Можно даже сказать, это означало, что американские руководители на самом деле не верили, что демократия сама по себе может обеспечить мир.)

Никого, тем более Миршаймера, не должно удивлять, что внешняя политика США базировалась на расчетах соотношения сил. В своей книге 2001 г. «Трагедия политики великой державы» он объясняет, что политики и люди, принимающие решения, в либеральных демократических государствах часто оправдывают жесткие действия высокопарными фразами. Однако теперь он принимает слова политических лидеров – будь то благочестивые речи Обамы или ложь Путина – за чистую монету.

Получившийся в результате анализ только затрудняет понимание того, чья политика работает и что делать дальше. Миршаймер принимает как данность, что вызов, брошенный Путиным, доказывает полный провал американской стратегии. Но тот факт, что Россией руководит человек, стремящийся к завоеваниям, сам по себе не может являться обвинительным актом для Соединенных Штатов. Путин, безусловно, не первый такой российский лидер и, наверное, не последний. Точно так же нынешняя агония на Украине, при ее лихорадочности и ненужности, не лучший способ определить, к чему привело расширение НАТО. Два десятилетия американской политики стабилизировали Европу и сузили масштабы нынешнего кризиса. Если бы НАТО не расширилось до сегодняшних размеров и границ, конфликт России с Украиной был бы гораздо более опасным. Западные лидеры находились бы в состоянии, близком к панике, пытаясь вычислить в разгар конфронтации, какие страны Восточной Европы заслуживают гарантий безопасности, а какие – нет. В момент неожиданной напряженности они были бы вынуждены импровизировать. Искать золотую середину, выбирая между безрассудством и вынужденным молчанием, – значит действовать наугад, и прогнозировать окончательный исход невозможно.

Успокоить Европу

Большое число новых членов, вступивших в НАТО в последние годы, должно заставить альянс задуматься о том, как выполнить взятые на себя обязательства. Но обеспечить безопасность в Восточной Европе стало гораздо проще, потому что базовые стратегические рамки уже установлены. По иронии судьбы, даже Путин, несмотря на все его жалобы, получил от этого выгоду. Хотя его агрессия стала неожиданным ударом, западные лидеры напуганы гораздо меньше, чем могло бы быть без расширенных границ НАТО и относительно стабильного европейского порядка, созданного благодаря политике США. Путин столкнулся с менее резким отпором отчасти потому, что Соединенные Штаты успешно разрешили проблемы 1990-х годов.

Предлагая превратить Украину в «нейтральный буфер между НАТО и Россией», Миршаймер выдвигает решение нынешнего кризиса, которое игнорирует его истинные причины и может только усугубить ситуацию. Он вполне убедительно напоминает читателям, что у Украины нет неотъемлемого «права» на вступление в НАТО. Но хорошая стратегия учитывает не только правильное и неправильное, она рассматривает последствия. Главной причиной не спешить с принятием Украины в НАТО всегда было стремление избежать раскола страны. Заставив Киев отказаться от соглашения о свободной торговле с Европой осенью прошлого года, Путин вызвал самые крупные потрясения на Украине за все 20 лет независимости. Теперь, когда мир увидел результаты этого небольшого эксперимента, почему кто-то должен думать, что если провозгласить Украину перманентной серой зоной международной политики, это должно успокоить страну?

Украина ни в прошлом, ни сейчас не готова к членству в НАТО. Только Путин вернул этот вопрос на повестку дня. Сегодня главной целью разумных политиков должен стать поиск путей сохранения целостности Украины. Если великие державы попытаются предрешить ее будущее, это только усугубит нынешний кризис. Лучший способ избежать эскалации радикальной политической конфронтации внутри Украины – не решать крупные геополитические вопросы, а отсрочить их.

Основной объект анализа Миршаймера, разумеется, не Украина, а внешняя политика США. После напряженных усилий последних 10 лет некоторое ослабление было неизбежно. Однако это не означает, что Вашингтон был неправ, выбрав амбициозную и активную политику в Европе после холодной войны, или что ему не стоит переходить к более активному и амбициозному курсу сейчас. В «Трагедии политики великой державы» Миршаймер писал, что «неверно» для государства «упускать возможность стать гегемоном в системе только потому, что оно считает, что обладает достаточной мощью для выживания». Возможно, он забыл свой собственный совет, но Вашингтон, пусть не всегда последовательно и не без сбоев, следовал этому совету. Даже сегодня Запад находится в лучшем положении, потому что Вашингтон поступал именно так.

Ответ Миршаймера

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2014 год.

Неудивительно, что Майкл Макфол и Стивен Сестанович не согласны с моей оценкой причин кризиса на Украине. Политика, которую они помогали формулировать и проводить, работая в правительстве, а также их ответы на мою статью являются примером либерального внешнеполитического консенсуса, который в первую очередь и способствовал кризису. Соответственно, они оспаривают мои заявления о роли Запада, в основном выдвигая предположение, что я считаю расширение НАТО единственной причиной кризиса. Например, Макфол утверждает, что взятая мною «единственная переменная – расширение НАТО» – не может объяснить все перипетии российско-американских отношений последних лет. Оба также утверждают, что рост НАТО не стоял на повестке дня после 2008 года.

Но Макфол и Сестанович неверно представили мой основной аргумент. Я действительно назвал расширение НАТО «центральным элементом более масштабной стратегии по выведению Украины с российской орбиты и интегрированию ее с Западом». Да, я также отмечал, что стратегия имеет еще два ключевых элемента: расширение Евросоюза и продвижение демократии. В моей статье ясно дается понять, что расширение НАТО не стало непосредственной причиной кризиса, который начался в ноябре 2013 г. и продолжается до сих пор. Ситуацию воспламенило расширение ЕС в сочетании с переворотом 22 февраля 2014 года. Тем не менее то, что я называю «пакетом политики Запада из трех составляющих», в том числе включение Украины в НАТО, обеспечило топливо для пожара.

Утверждение о том, что вопрос о членстве Украины в НАТО, как пишет Сестанович, «фактически исчез» с повестки дня после 2008 г., тоже неверно. Ни один западный лидер не ставил под сомнение заявление альянса 2008 г. о том, что Грузия и Украина «станут членами НАТО». Пытаясь снизить остроту вопроса, Сестанович пишет: «Вступление Украины в НАТО оставалось идеей-фикс для некоторых членов альянса, но большинство было против, и они твердо об этом заявляли». Однако он не пишет, что США были одним из членов, поддерживавших проект, а Вашингтон по-прежнему обладает огромным влиянием в альянсе. И даже если некоторые члены НАТО выступали против присоединения Украины, Москва не могла рассчитывать на то, что их мнение всегда будет превалировать.

Кроме того, соглашение об ассоциации, к подписанию которого ЕС подталкивал Украину в 2013 г., не было «простым соглашением о свободной торговле», как пишет Сестанович. Одной из важных составляющих была сфера безопасности. Документ предполагал, что стороны будут «продвигать постепенное сближение в вопросах внешней политики и безопасности с целью более тесного вовлечения Украины в европейскую сферу безопасности», и призывал «максимально и своевременно использовать все дипломатические и военные каналы между сторонами». Это явно напоминает потайной ход к членству в НАТО, и ни один здравомыслящий российский политик не интерпретировал бы это иначе. Макфол и Сестанович могут считать, что расширение блока не стояло на повестке дня после 2008 г., но Владимир Путин и его коллеги воспринимали ситуацию по-другому.

Аргумент, что реакция России на расширение НАТО была основана на «обиде», как пишет Сестанович, упрощает мотивы страны. Страх лежит в основе российского противодействия превращению Украины в бастион Запада у ее границ. Великие державы всегда беспокоятся по поводу баланса сил вблизи их границ и дают отпор, когда другие великие державы строем подходят к порогу. Именно поэтому США приняли доктрину Монро в начале XIX века и не раз использовали военную силу и закулисную игру, чтобы повлиять на политические события в западном полушарии. Когда Советский Союз разместил ракеты на Кубе в 1962 г., президент Джон Кеннеди, рискуя начать ядерную войну, настоял на том, чтобы их убрали. Страх по поводу безопасности, а не обида определили его поведение.

Та же самая логика применима и к России. Как неоднократно давали понять ее лидеры, Россия не потерпит вступления Украины в НАТО. Этот исход пугает их, как пугал бы любого на месте России, а напуганная великая держава часто использует агрессивную политику. Неспособность понять, что отношение России к расширению НАТО было обусловлено страхом – а Макфол и Сестанович до сих пор пребывают в этом заблуждении – ускорила нынешний кризис.

Сотрудничество и конфликт

Макфол утверждает, что я не могу объяснить периоды сотрудничества и конфронтации между Россией и Западом, в то время как у него есть вполне убедительное объяснение. Эта критика строится на его заявлении, что я использую единственный аргумент, основанный на расширении НАТО, и один этот фактор «не может объяснить оба результата». Но я никогда не утверждал, что расширение НАТО, начавшееся в конце 1990-х гг., привело к состоянию постоянного кризиса. На самом деле я отмечал, что Россия сотрудничала с Западом по ряду важных вопросов – Афганистан, Иран, Сирия, – но политика Запада все больше затрудняла поддержание хороших отношений. Однако реальный кризис не возникал до переворота 22 февраля 2014 года.

Касательно самого переворота следует отметить два момента. Во-первых, Сестанович неправ, полагая, что президент Украины Виктор Янукович был отстранен от власти легитимно. В городе, охваченном насилием между протестующими и правительственными силами, 21 февраля было подписано соглашение, обязывающее Януковича провести новые выборы, по итогам которых он наверняка лишился бы власти. Но многие протестующие выступали против соглашения, настаивая на том, чтобы Янукович немедленно ушел в отставку. 22 февраля вооруженные отряды оппозиции, включая фашистов, захватили парламент и резиденцию президента. В тот же день в Верховной раде прошло голосование по отстранению Януковича, которое не соответствовало положениям Конституции Украины об импичменте. Неудивительно, что он покинул страну, опасаясь за свою жизнь.

Во-вторых, Макфол утверждает, что Вашингтон никак не связан с переворотом. «Правительство США никоим образом не участвовало в раздувании протестов», пишет он, «но оно подталкивало Януковича и лидеров оппозиции к согласованию переходного плана». Макфол не упоминает о многочисленных фактах, представленных мною, которые показывают, что Соединенные Штаты поддерживали оппозицию до и во время протестов. К таким действиям относится решение Национального фонда развития демократии поддержать группы, оппозиционные Януковичу, а также активное участие высокопоставленных американских чиновников (например, Виктории Нуланд, помощника госсекретаря по вопросам Европы и Евразии) в протестах в Киеве.

Эти события встревожили Путина не только потому, что угрожали его отношениям с Украиной; он мог подумать, что администрация Обамы попытается организовать переворот и против него. Как я отмечал в своей статье, Карл Гершман, президент Национального фонда развития демократии, заявил в сентябре 2013 г., что «украинский выбор в пользу Европы» будет способствовать демократии в России и в конечном итоге может привести к свержению Путина. И когда Макфол был послом в Москве, он открыто продвигал там демократию. Это поведение заставило российскую прессу, по его собственным словам, обвинить его в том, что он «агент, направленный Обамой, чтобы руководить очередной “цветной революцией”». Опасения вполне могли быть преувеличены, но вообразите реакцию американских лидеров, если бы представители влиятельной иностранной державы пытались изменить политический строй в США.

Макфол утверждает, что различия между конкретными лидерами России объясняют смену политики сотрудничества на конфронтацию: все прекрасно, когда на посту президент Медведев, проблемы начинаются, когда у руля становится Путин. Недостаток этого аргумента заключается в том, что у двух лидеров вряд ли есть разногласия по поводу внешней политики. Именно поэтому Путина воспринимают как «наставника-реалиста» Медведева, по выражению самого Макфола. Медведев был президентом, когда Россия вела войну против Грузии в 2008 г., и он полностью поддержал действия Путина на Украине в этом году. В сентябре он даже критиковал Путина за то, что тот не отреагировал более резко на антироссийские санкции Запада. И даже в период перезагрузки Медведев с горечью жаловался на «бесконечное расширение» НАТО, как он выразился в интервью в 2010 году.

Существует более подходящее объяснение колебаний в отношениях России с Западом. Когда Соединенные Штаты и их союзники принимают во внимание опасения Москвы, как это происходило в первые годы перезагрузки, кризисов удавалось избегать, и Россия сотрудничала по вопросам, вызывавшим озабоченность обеих сторон. Когда Запад игнорирует интересы Москвы, как это было перед украинским кризисом, наступает конфронтация. Путин открыто приветствовал перезагрузку, заявив Обаме в июле 2009 г.: «С вами мы связываем все наши надежды на продвижение отношений между двумя нашими странами». А спустя два месяца, когда Обама отказался от планов размещения элементов системы ПРО в Чехии и Польше, Путин заявил: «Я очень надеюсь, что за этим правильным и смелым решением последуют другие». Неудивительно, что когда Путин вернулся на пост президента в мае 2012 г., Макфол, который тогда был послом США в России, заявил, что ожидает продолжения перезагрузки. Иными словами, рокировка Медведева и Путина не стала переломным событием, как описывает Макфол, и если бы Медведев остался президентом, он, вероятно, отреагировал бы на развитие ситуации на Украине так же, как Путин.

Сестанович утверждает, что «нынешняя агрессивная политика России существовала» с начала 1990-х гг. и реакция Соединенных Штатов базировалась на «расчетах баланса сил». Но факты свидетельствуют, что расширение НАТО не является реалистической политикой. Россия была не в том положении, чтобы предпринимать наступательные действия в 1990-е гг., и хотя состояние ее экономики и вооруженных сил несколько улучшилось в следующие 10 лет, вряд ли кто-то на Западе мог думать, что она рискнет вторгнуться на территорию своих соседей, особенно Украины, до переворота 22 февраля. Неудивительно, что американские лидеры редко упоминали об угрозе российской агрессии, чтобы оправдать расширение НАТО, вместо этого они подчеркивали преимущества распространения зоны демократического мира на восток.

На самом деле, хотя Сестанович сейчас говорит, что «Россией руководит человек, стремящийся к завоеваниям», нет фактов, свидетельствующих о том, что он придерживался этой позиции до нынешнего кризиса. Например, в интервью о протестах на Украине, опубликованном 4 декабря 2013 г. – всего за три месяца до того, как Россия присоединила Крым, – он никак не раскрывал свои предположения, что Путин вторгнется на Украину (или в какую-то другую страну) или что расширение НАТО необходимо для сдерживания России. Напротив, обсуждая с репортером «Голоса Америки» продвижение альянса на восток в 2004 г., Сестанович полагал, что возражения России – это не просто политическая игра: «Русские, вероятно, чувствуют, что должны возражать, чтобы показать, что являются серьезной страной, которой нельзя помыкать».

Точка зрения Сестановича отражала либеральный консенсус того времени, когда расширение НАТО рассматривалось как умеренное средство. Суммируя мнения опрошенных им экспертов, тот же репортер «Голоса Америки» писал: «Большинство аналитиков согласны, что расширение НАТО и ЕС не должно представлять долгосрочную угрозу интересам России. Они отмечают, что наличие стабильных и безопасных соседей увеличивает стабильность и процветание России, а также способствует преодолению старых страхов холодной войны и помогает бывшим советским сателлитам вести с Россией более позитивный диалог в духе сотрудничества».

Чем дело кончится

Макфол и Сестанович утверждают, что реакция Путина была ошибочной и контрпродуктивной. Пока рано говорить, чем закончится эта сага, но есть веские причины полагать, что Путин добьется своей главной цели и не допустит превращения Украины в бастион Запада. Если так, то он победит, хотя Россия, безусловно, заплатит за это очень высокую цену.

Однако действительно проигравшими станут жители Украины. Сестанович пишет, что «главной причиной не спешить со вступлением Украины в НАТО всегда было стремление избежать раскола страны». Он прав. Но политика, которую поддерживает он и Макфол, привела именно к этому.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230712 Майкл Макфол

Феномен «Исламского государства»

Причины и последствия кризиса на Ближнем Востоке

Р.М. Мухаметов – кандидат политических наук, заместитель директора фонда «Альтаир»

Резюме «Исламское государство» – квинтэссенция сложнейших и противоречивых проблем глобального развития в эпоху, когда разрушаются не только привычные принципы мироустройства, но и базовые категории международных отношений

Летом 2014 г., когда весь мир напряженно следил за событиями на Украине, в центр глобального внимания ворвалась организация «Исламское государство». Осенью эту структуру, отличающуюся беспрецедентной и демонстративной жестокостью, уже называли среди главных угроз мировой стабильности. Феномен «Исламского государства» – квинтэссенция сложнейших и крайне противоречивых проблем глобального развития в эпоху, когда разрушаются не только привычные принципы мироустройства, но и некоторые базовые категории международных отношений.

«Исламское государство» в цифрах

Численность – 10–20 тыс., попутчики – 15–20 тыс., мобилизационный потенциал – 15 тысяч. Точные данные о численности «Исламского государства» (оно же «Исламское государство Ирака и Леванта» или «Исламское государство Ирака и Шама», ИГИЛ или ИГИШ, араб. аббревиатура – ДАИШ) отсутствуют. Экспертные оценки сильно разнятся. Встречаются цифры от 10 до 80 тыс. человек.

Наиболее близкими к реальности представляются цифры в 10–20 тыс. профессиональных комбатантов, т.е. тех, кто на постоянной основе принимает участие в боевых действиях. Это подтверждают такие серьезные эксперты, как Колин Кларк, специализирующийся на изучении массовых волнений и международного терроризма, и Лорен Скуайрз из Института изучения войн.

Относительно небольшая численность объясняет то, что ИГ не вполне контролирует все занятые территории. Многие участки фронта остаются открытыми. Боевики заняли основные позиции, а в отдаленные районы периодически совершают рейды.

Проблема в оценке численности, помимо прочего, заключается в том, кого конкретно считать боевиком. В ИГ принято несколько ступеней своего рода посвящения. Политолог из Колумбийского университета и бывший советник многонациональных сил в Ираке Остин Лонг считает, что число «истинно верующих» не превышает нескольких тысяч. Чтобы стать полноценным членом организации, требуется кровью на поле боя или же в ходе расправ над пленными и населением оккупированных территорий доказать свою верность и профессиональные качества.

За ИГ воюют и те, кто предпочитает быть на стороне сильного и побеждающего. Тем более что это дает возможность неплохо заработать по меркам стран, разоренных многолетней гражданской войной. Количество попутчиков достигает 15 тыс., хотя цифра 20 тыс. тоже весьма вероятна. В случае дальнейших успехов организация располагает мобилизационным потенциалом еще примерно в 15 тыс. местных добровольцев.

Продолжается приток сторонников и из-за рубежа. ИГ начинает черпать поддержку не только у самых радикальных исламистов мусульманских стран и Европы, но и, например, в среде арабских футбольных ультрас. Если фанаты на Западе и в России зачастую испытывают симпатии к нацизму, то в исламском мире болельщики-радикалы разделяют аналоги этой идеологии, сформировавшиеся в ином культурно-цивилизационном ландшафте.

Дневной доход: от 1 до 4 млн долларов. Стабильный и крупный доход – одна из сильных сторон организации. Боевикам удается извлекать прибыль из множества различных источников.

В отличие от современной «Аль-Каиды», получающей большую часть финансирования от своих покровителей из стран Персидского залива, ИГ в основном генерирует доход самостоятельно. Группа действует как мафия. Не брезгует никакими средствами, приносящими прибыль. Нелегальная торговля нефтью, угон автомобилей, ограбления банков, вымогательство, похищение людей с целью получения выкупа – все это средства, которыми активно пользуются террористы.

Назвать конкретные цифры доходов ИГ довольно сложно. По некоторым оценкам, они составляют около миллиона долларов в день, по другим – от 25 до 30 млн долларов в год. Лорен Скуайрз и ее коллеги из Института изучения войн называют цифру от 2 до 4 млн долларов ежедневно. Но, какими бы ни были конкретные цифры, финансовые поступления в казну ИГ безусловно намного превосходят то, чем располагает «Аль-Каида».

Между тем усиление и расширение ИГ сопряжено с расходами. Организация растет, вербует новых членов, боевики получают зарплату (порядка 200 долл. в месяц) + «премии». Таким образом, деньги находятся в постоянном обороте.

Оружие и военная техника: порядка трех дивизионов. «Если сравнивать с обычными военными формированиями, то можно сказать, что они обладают примерно таким же количеством оружия и техники, что и три дивизиона западной армии, – говорит Скуайрз. – Но в руках террористов это оружие приносит гораздо больше жертв».

По мнению Кларка, более существенно даже не количество, а качество оружия. ИГ произвел ряд нападений на иракские военные склады, заполучив самые разные виды оружия, включая снайперские винтовки, минометы, тяжелые пулеметы, противотанковые орудия, гранатометы РПГ, танки и армейские вездеходы. Особое беспокойство внушают такие «приобретения» террористов, как ПЗРК, способные сбивать самолеты, летящие на высоте до 5000 метров. В Интернете пропагандисты ИГ уже хвастаются якобы уничтоженными американскими истребителями и тем, что на их вооружении скоро также появятся самолеты.

Территория под контролем: 90 тыс. кв. км. Эта цифра меняется чуть ли не каждый день, говорит Колин Кларк. Сейчас ИГ контролирует обширную территорию на севере и северо-востоке Сирии, закрепляется на сирийско-турецкой границе. Кроме того, ИГ держит важную часть границы между Сирией и Ираком. В Ираке под властью организации – северные и северо-западные регионы страны вплоть до городов Эль-Фалуджа и Киркук, периодически передовые части нависают над Багдадом. Таким образом, общая территория, находящаяся под полной или относительной властью ИГ, составляет около 90 тыс. кв. км, что сопоставимо с размером Иордании. Говорят также о захвате порядка трети Ирака и четверти Сирии.

Сеть ИГ: тысячи сторонников во всех ключевых точках региона. При удачном наступлении «спящие ячейки» готовы поднять восстание. Эмиссары разбросаны по всему Ближнему Востоку. Есть сообщения о попытках похищения людей в Турции. Ведется работа в соцсетях, экстремисты, вербуя единомышленников, не сразу раскрывают свою принадлежность.

«Исламское государство»: история, состав, идеи и практика. Происхождение. ИГ (тогда ИГИЛ) в Сирии появилось в 2012–2013 гг. и сразу заявило о себе как самая жестокая группа в ряду вооруженной оппозиции режиму Башара Асада. В основном рекрутировало членов в других организациях, чем внесло раскол и конфликт в ряды единого фронта.

Эта организация постепенно выделилась среди всех наиболее радикальных групп и вступила в вооруженную борьбу с ними, избегая крупномасштабных действий против армии, подконтрольной официальному Дамаску. Призывы лидеров «Аль-Каиды» (Айман Аз-Завахири и др.) вернуться под общее командование, разобрать разногласия на шариатском суде или же прекратить деятельность в Сирии и сосредоточиться на Ираке ИГ проигнорировало.

Объективно усиление ИГ в Сирии способствовало ослаблению оппозиции и сыграло на руку режиму Асада. Считавшаяся еще год назад самой перспективной исламистской структурой «Джабхат ан-Нусра» (ее Завахири назвал представительством «Аль-Каиды» в стране) сегодня в упадке – многие ее боевики перетекают в ИГ, а лидеры убиты, – равно как и «Исламский фронт». Также значительно дискредитирована и уязвлена светская «Свободная армия».

В Ираке ИГ вышла из группы Мусаба аз-Заркауи («Аль-Каида» в Ираке) во второй половине нулевых. Долгое время организация была известна борьбой с властями Багдада, оккупационными силами, шиитской вооруженной милицией и суннитским племенным ополчением.

ИГ Ирака и ИГ Леванта. Организацию условно можно разделить на две большие группы – ИГ Ирака и ИГ Леванта. В Сирии численность международных добровольцев выше, чем в Ираке, где преобладают местные. В основном добровольцы представлены арабскими странами, Турцией, но встречаются также приезжие из СНГ, в том числе с Северного и Южного Кавказа, из Средней Азии, Европы, индо-пакистанского региона и Юго-Восточной Азии.

Число кавказцев в ИГ составляет от нескольких сотен до тысячи человек, в основном чеченцев (среди них много кистинцев из грузинского Панкиси), но есть дагестанцы и азербайджанцы. Кавказцы приезжают на Ближний Восток также из Европы. Цифра продолжает расти. Второе лицо в организации Умар Шишани (он же Умар Грузини) – чеченец, выходец из Панкиси. Из-за слабого контроля Тбилиси джихадистские идеи получили серьезное распространение в этом районе.

Сегодня, когда две части ИГ имеют все возможности поддерживать полноценный контакт, грань между ними все больше стирается. Хотя определенные оттенки в подходах остаются. Так, в Ираке организация допускает союзные отношения с неисламскими, как она сама определяет, силами, а в Сирии за это же выносится такфир («провинившиеся» объявляются немусульманами, неверными) противникам, например, членам организации «Джабхат аль-Нусра».

Идеология. ИГ и «Аль-Каида». Формально в идеологии ИГ и «Аль-Каиды» разница едва уловима. Тот же доведенный до крайности джихадистский салафизм. Единственное – ИГ активно использует такфир. По сути, он поставлен на службу военным интересам организации. Неверным объявляется любой, если в этом возникает необходимость. Алькаидовские группы в Сирии к этому сегодня склонны меньше.

Информации об идеологии ИГ крайне мало. Есть основания предполагать, что организация, по крайней мере частично, заимствовала идеи и однозначно практику ранних хариджитов, наиболее жестких и непримиримых, тех, которые считали правыми и мусульманами только самих себя, даже в споре с халифом Али, и других аналогичных течений.

Ключевая разница в деталях, причем, скорее, не в идеологии, а в методологии. «Мелочи» и привели к разрыву и войне на уничтожение между двумя ветвями некогда единого фронта.

«Нусра» всегда считалась самой крайней в Сирии. Но выяснилось, что бывают еще более жестко настроенные. Учитывая исторический опыт того же хариджизма, можно предположить на новом витке возникновение силы радикальнее, чем даже ИГ. Процесс, по всей видимости, собственных пределов не имеет. «Нусра» (сирийская ветвь «Аль-Каиды») при всех оговорках и условности – это джихадистское развитие «ихванизма» (движение «Братьев-мусульман»), если совсем точно – экстремистское прочтение идей Саида Кутба, продолжение классического джихадизма XX века. Аз-Завахири, нынешний лидер «Аль-Каиды», в свое время руководил группой «Гихад» («Джихад»), отколовшейся от «Братьев-мусульман» по причине умеренности последних. При всех противоречиях с «братьями» у экстремистов осталась их методология, пусть и превратно понятая. Наряду с террористическими методами они сохранили склонность к политической интриге и своеобразному участию в политических процессах тех или иных государств посредством рационализированного насилия.

Иными словами, «Аль-Каида» поставила насилие на службу политике и идеологии. Для ИГ, напротив, политика второстепенна, первично насилие во имя «светлого будущего». Это предопределило разногласия относительно действий джихадистов в Сирии.

1. «Нусра» и другие, исходя из ситуации и политической целесообразности, откладывают до победы объявление шариата и халифата. ИГ вводит шариат (в своей интерпретации) сразу же по занятии территории.

2. «Нусра» идет на коалиционные отношения с умеренными исламистами из числа «Братьев-мусульман», а также суфиями и даже светскими демократическими группами, вроде «Свободной армии». Есть связи с западными и арабскими спецслужбами. Причем это оправдывается теологически с позиций исламского права. ИГ же объявило такие отношения вероотступничеством и развязало войну против «Нусры». Однако ИГ, скрыто и не оправдываясь никак публично, само в Ираке активно взаимодействует и с суфиями, и с арабскими национал-социалистами, и, по всей видимости, в Сирии с различными спецслужбами (в том числе шиитского Ирана).

3. И самое главное. «Нусра» при всей верности идеям глобального джихада воюет за исламское государство в Сирии (!), т.е. вовлечена в военно-политический процесс внутри определенного государства, в то время как ИГ сражается за трансграничный халифат, начало которому лишь по стечению обстоятельств было положено в Ираке и Сирии.

Если отбросить идеологическую надстройку, отношения между ИГ и «Аль-Каидой» можно сравнить с отношениями «красных кхмеров» Пол Пота и других коммунистических экстремистов или же, скажем, большевиков времен гражданской войны и левых эсеров. В этой логике «ихваны» – «братья-мусульмане» – будут умеренными европейскими социал-демократами. С позиций конфликтологии вообще выявляется общность в развитии всех радикально-революционных движений.

Принципы организации. В ИГ поддерживается строжайшая дисциплина. Вертикаль власти пронизывает всю военно-политическую структуру управления. Недопустимы самодеятельность, совещательность, несанкционированный героизм снизу. Жесткость компенсируется финансовыми премиями и фактическим поощрением со стороны руководства немотивированной жестокости, насилия над мирным населением и пленными, грабежами и участием низового состава в разделе военных трофеев. Лидер ИГ (халиф) Абу Бакр Багдади также не лишен чувства стяжательства – во время проповеди в мосульской мечети на его руке были сфотографированы швейцарские часы ценой в несколько тысяч долларов.

Ставка – на тотальное насилие, в которое вовлечены все полноценные боевики через систему круговой поруки, террор и запугивание мирного населения. Это сплачивает ряды и способствует эффективному управлению. Боевик связан с лидером (халифом ИГ) не только идейно, но и финансово, и корпоративно. Фактически они все несут свою долю ответственности за содеянное и поэтому заинтересованы друг в друге.

Фанатизм, возведенный в абсолют, служит внутренним обоснованием любых действий во имя ИГ и халифата. Принципы: «никаких полутонов, условностей, недоговоренностей, сложных объяснений и долгосрочных обещаний», «кто не с нами, тот против нас» (на языке ИГ: «кто не с нами, тот неверный, а значит, его жизнь и имущество открыты для посягательства» – т.е. человека можно убить и ограбить), «никаких политических маневров – шариат и халифат здесь и сейчас» – необходимы не только во имя продвижения власти, но и ради поддержания боеспособности собственных рядов. Оправдание грубой военно-политической целесообразности соображениями высшего порядка (религией в данном случае) снимает с низового состава любую моральную ответственность.

Цинизм и беспринципность в отношении противника, принципы «победа все спишет» и «цель оправдывает средства и жертвы» балансируются фактической легализацией для рядового состава любых действий. Так, в отчете ООН и в многочисленных сообщениях СМИ приводятся данные о функционировании самых настоящих рынков невольниц на подконтрольных ИГ территориях. Всего за 10–20 долларов боевики обзаводятся «наложницами» из числа пленных курдских женщин, принимавших участие в боевых действиях, или же мирных жителей.

Популизм. ИГ говорит и дает своим сторонникам то, что они хотят слышать и получать. Религиозная демагогия подкрепляется вполне конкретными земными «благами».

При всей экзотике именно эти принципы позволяли одерживать победу в таких конфликтах, как сейчас мы имеем в Сирии и Ираке. Пример жесткости, жестокости и железной последовательности большевиков в российской гражданской «войне всех против всех» хрестоматиен.

Тип организации. ИГ объединяет в себе элементы сетевой террористической организации, крупного незаконного вооруженного формирования, организованной преступной группировки, мафиозной сети, радикально-революционного движения и, конечно, тоталитарной сети. Это пока плохо изученный феномен.

ИГ также представляет собой очередной этап в развитии джихадизма. Это его ребрендинг. Новая версия джихадизма является одной из привлекательных сторон для новых членов организации.

Коалиционный потенциал. В Сирии ИГ противопоставило себя всем остальным группам, прежде всего оппозиционным. Ведется война на уничтожение. С правительственными силами до определенного предела поддерживается нейтралитет. В Ираке у ИГ ряд союзников: баасисты во главе с Иззатом Ибрагимом ал-Дури (крупный военный и государственный деятель саддамовского Ирака), армия последователей суфийского тариката «Накшбанди», ополчение суннитских племен, все недовольные шиитским правительством в Багдаде.

Коалиция представляет собой достаточно непрочное образование. Уже есть информация о недовольстве союзников жестокостью ИГ, о переходе части суннитских племен в оппозицию к нему (ранее именно они при поддержке США активно противодействовали укреплению ИГ и других джихадистов). Тем не менее это – серьезная сила, которая заставила весь мир вспомнить об Ираке.

«Исламское государство» наступает

Всплеск активности, факторы успеха. Весной-летом 2014 г. ИГ стремительно заняло обширные территории в Ираке. С тех пор об организации заговорил весь мир. Успех способствовал объединению двух ветвей ИГИЛ, и в итоге – провозглашение халифата во главе с халифом Абу Бакром аль-Багдади и переименование в ИГ.

Резкий всплеск активности ИГ в Ираке произошел на волне т.н. «суннитского восстания». Многие специалисты и политики, в том числе бывший вице-президент Ирака Тарик аль-Хашими, винят в произошедшем бывшего премьера Нури аль-Малики. При нем сунниты были окончательно вытеснены из органов власти и превратились в угнетаемое второсортное меньшинство. Волнения и восстания происходили регулярно (Анбар, Фаллуджа, Хавидж) все годы после свержения Саддама. Они жестоко подавлялись. Особенно выделяется резня 2005–2006 г., учиненная шиитской «Армией Махди».

Хашими, сам приговоренный Малики к смертной казни и бежавший из страны, приводит цифру в 1,6 млн пострадавших суннитов. «Крайне важно понять, что ситуация в Ираке сегодня не сводится исключительно к “Исламскому государству”. В стране сегодня есть два вида терроризма: суннитский крайний фанатизм, представленный ИГ, и шиитский крайний фанатизм, под знаменем которого находятся 15 военизированных формирований, связанных с Ираном. Последние используют те же методы насилия и подавления, что и ИГ. Почему Запад сфокусировал свою политику на том, что называют “суннитским терроризмом”? Почему никто не обращает внимания на терроризм шиитских групп?» – заявил политик в интервью в прессе.

Причины «суннитского восстания» косвенно признаны США и арабскими странами, которые надавили на Багдад, пытаясь отстранить от власти Нури аль-Малики и сформировать новое правительство, имеющее более широкое представительство. Однако новый премьер Хайдар аль-Абади принадлежит к той же партии, и серьезной смены курса не наблюдается.

В течение 2012–2014 гг. ИГ на неподконтрольных никому территориях сумело нарастить серьезный военный, людской и технический потенциал и воспользоваться глубочайшим кризисом в Ираке (Барак Обама публично признал, что США недооценили «Исламское государство»). Во многом организации удалось оседлать, по крайней мере пока, волну недовольства суннитов однобокой политикой багдадского правительства.

Организация оказалась в центре восстания, став его стержнем. Местами, по некоторым данным, ее бойцы не составляют большинства от всех суннитских ополченцев и не являются решающей силой. Если раньше суннитские племена не принимали ИГ, давали ей отпор, не пускали в свои населенные пункты, сотрудничая с властями, то сейчас они больше не доверяют американцам, багдадскому правительству и вообще никому. В результате политики Аль-Малики объединились все – от джихадистов до светских баасистов. Многие сунниты в самых разных странах злорадно поддерживают ИГ не из симпатий к организации, а из ненависти к шиитскому правительству в Багдаде.

В Сирии успехам ИГ способствовал кризис светской и исламистской оппозиции, отсутствие серьезных побед, усталость боевиков от прежних лидеров и недоверие им, а также привлекательная для многих люмпен-джихадистов новой волны (посталькаидовского поколения) идеология (точнее методология), даже по сравнению с «Аль-Каидой». Огромную роль сыграла неспособность различных сил договориться между собой на какой-то позитивной основе. Отсутствие единства спровоцировало фрустрацию.

Сейчас в рамках ИГ и родственных ей организаций в разных странах («Боко Харама» в Нигерии, «Аш-Шабаб» в Сомали, группы в Ливии, индо-пакистанском регионе, на Северном Кавказе, в Юго-Восточной Азии) находят себя те, кто оттеснены на вторые роли «ветеранами джихада». Последних упрекают в политических играх, тайных связях, коррупции, неискренности, подмене цели (халифат) – средством (борьбой во имя его). Т.е. старые лидеры обвиняются в том, что, став выгодоприобретателями джихада, они превратились в заложников процесса и перестали заботиться о конечной цели, т.к. в случае победы в них отпадает необходимость. Отступлением от прямого пути джихада объясняются все неудачи последних лет.

В итоге ИГ спутало карты всем ведущим в регионе игрокам. Общий язык на платформе борьбы с этой организацией нашли самые непримиримые силы – США, Иран, «Хезболла», Асад, «Аль-Каида».

Скрытые связи. Лидеры сирийской оппозиции (как исламисты, так и светские) публично заявляют о масштабной и разносторонней поддержке (финансовой, военной, технической, информационной) ИГ со стороны Ирана и режима Асада. Хасан Абуд, глава одной из крупнейших вооруженных исламистских групп в Сирии, незадолго до смерти в сентябре 2014 г. заявил, что боевиков ИГ тренировали инструкторы из Корпуса стражей исламской революции. Многие на Западе также исходят из того, что организация – проект Дамаска и Тегерана.

По этой версии, ИГ поддерживался и частично контролировался Асадом и Тегераном в целях разжигания внутри повстанческой борьбы и дискредитации оппозиции перед мировым сообществом. Однозначно утверждать это невозможно. Но не исключено, что договоренности о некоем разделе сфер влияния могли иметь место. Двойная игра на Ближнем Востоке сегодня – распространенное явление.

За время своего существования ИГ в основном вела боевые действия не против правительственных сил, а против «Нусры» и других сирийских оппозиционных групп. Более того, действия членов этой организации нередко давали режиму Асада повод представлять перед всем миром его противников безумными террористами, вырезающими христиан, и проч. В итоге помощь сирийской оппозиции сегодня действительно заметно сократилась.

Если версия о руке Тегерана и Дамаска в становлении и укреплении ИГ верна, то сегодня те, кого они считали почти своими марионетками, вышли из-под контроля. ИГ ударил по Багдаду, который, так же как и режим Асада, находится под плотной опекой Ирана. Тегеран в сложившейся ситуации активно помогает Багдаду. Естественно, это углубляет шиитско-суннитское противостояние в регионе, увеличивая угрозу перерастания его в большую войну.

Есть подозрения и относительно помощи ИГ со стороны Вашингтона. В Сирии – в рамках общей поддержки сирийской оппозиции, воюющей с Асадом (как минимум имеются данные о продаже вооружения, предназначенного светским силам, коррумпированными командирами «Свободной армии»). В Ираке – в рамках концепции раздела страны на три слабых и подконтрольных независимых государства (шиитское, суннитское и курдское). Согласно этой версии, одной рукой Вашингтон поддерживает шиитов, другой – суннитов. Аль-Хашими говорит, что сценарий раскола страны находит понимание у супердержавы. Обычно в этой связи вспоминают, что Аль-Багдади в 2009 г. был отпущен американцами из военной тюрьмы, т.к. его признали неопасным.

Со ссылкой на источники Эдварда Сноудена также распространяется версия, что изначально ИГИЛ являлся проектом ЦРУ и МОССАДа «Осиное гнездо». Его цель – собрать все наиболее крайние элементы, действующие в Сирии и Ираке, в одной организации с тем, чтобы контролировать и манипулировать ею.

Встречается конспирологическое объяснение возможных связей ИГ с американцами (в частности, Багдади с ЦРУ). Согласно ему, организация пользуется поддержкой неоконов, которые таким образом добиваются дискредитации Обамы. Публикация ужасающих роликов с резней западных граждан в Интернете призвана перечеркнуть все обещания президента «перезагрузить» испорченные при Буше отношения с исламским миром. Сегодня Обама оказался неспособен выполнить даже свое самое главное предвыборное обещание – прекратить войну в Ираке. Речь идет о возвращении американцев в страну.

В подтверждение этой версии в сеть вброшена фотография, на которой человек, похожий на Багдади, в окружении помощников изображен во время переговоров с сенатором Джоном Маккейном.

Есть информация об определенной поддержке ИГ со стороны Эр-Рияда и сочувствующих организации отдельных граждан королевства, в том числе членов королевской фамилии. Эр-Рияд мог пытаться делать ставку на ИГ в целях заполучить инструмент воздействия на ситуацию в Сирии, т.к. «Нусра» и светская оппозиция больше ориентируются на Катар, США и Турцию.

ИГ и массовое мусульманское сознание. Феномен ИГ хорошо укладывается в архетип коллективного сознания масс Большого Ближнего Востока. Сетевые технологии расширения влияния – создание, помимо территориального, надгосударственного пространства идей – часто встречаются в исламской истории (халифат Фатимидов, карматы, хашишины, радикальные хариджиты). Это «негативная легитимность», но тем не менее она усиливает организацию.

Вызов для России

ИГ и Северный Кавказ. С самого начала конфликт в Сирии привлек к себе значительное внимание мусульманской молодежи Северного Кавказа. Даже большее, чем палестино-израильский конфликт, который гораздо важнее с точки зрения ислама. Это объясняется довольно плотными историческими и современными связями северо-восточного Кавказа с Сирией.

Новый фронт джихада дал возможность реализации для горячих голов, которые уже не видели перспектив «лесной» войны с полицией у себя на родине. Что касается конфликта в Палестине, то он длится более 60 лет без видимых результатов. Отношение к нему во многом стало ритуальным, ненависть к Израилю имеет мало практического смысла. Тем более что ни ХАМАС, ни ФАТХ не занимаются рекрутингом иностранцев.

В 2011 г., когда начались волнения, большое число дагестанцев, вайнахов и других кавказцев находились в Сирии. Они прибыли туда в основном в качестве студентов, а потом осели. Некоторые имеют связи и родственников, переселившихся в страну еще после Кавказской войны XIX века. Часть кавказцев сразу оказалась в рядах оппозиции. Другие приехали специально для участия в боевых действиях. Отток радикалов в Сирию стал важной причиной спада джихадистской активности в Дагестане, Ингушетии и КБР в последние годы.

Раскол в рядах радикальной сирийской оппозиции нашел живой отклик в кавказской среде. Причем не только у тех, кто непосредственно принимал участие в боевых действиях, но и сочувствующих на родине. В соцсетях (равно как и в очном режиме) уже около года бурлят жесткие дискуссии, доходящие до угроз, обвинений и такфира. Этот конфликт несет значительный взрывоопасный потенциал. Ориентация на ИГ или «Нусру» определяется по преимуществу ситуативно, исходя из обстоятельств и личных предпочтений.

Популярность ИГ растет не только в среде т.н. «кухонных экстремистов». Можно говорить об известной усталости радикальной молодежи от прежних лидеров джихада, некоторого разочарования из-за отсутствия успехов «Имарата Кавказ» (ИК). Это и ощущение бесперспективности его многолетней борьбы, а также информация о вовлеченности в криминальные махинации, связи с местной элитой, коррупции и моральной нечистоплотности. Отклонениями от «истинного пути» объясняются неудачи и необходимость вернуться к «чистому джихаду».

Кстати, кризис ИК и необходимость внутренних реформ косвенно признал его новый лидер Али Абу Мухаммад Кебеков, пришедший на смену Доке Умарову. Он открыто провозгласил новую стратегию, которую можно оценить как более умеренную, чем та, что реализовывалась прежде. Сторонники же ИГ в качестве выхода из кризиса кавказского джихадизма предлагают, наоборот, линию ужесточить.

Если в Сирии раскол разделил кавказцев примерно поровну, то на самом Северном Кавказе сторонников ИГ пока не так много. Между тем появились слухи, что отдельные лидеры второго порядка (всего пять-восемь человек), в частности амир Центрального сектора Вилаята Дагестан ИК Абу Тахир Кадари и амир махачкалинского сектора Арсланали Камбулатов (Абу Мухаммад Агачаульский или Шамилькалинский) принесли присягу халифу Багдади. В ИГ не скрывают, что ведется работа с молодым поколением по безболезненной интеграции ИК в ИГ. Как считают противники, ИГ намерено склонить лидера ИК Али Абу Мухаммада Кебекова на свою сторону под давлением уже обработанных региональных амиров. Есть слух, что один из амиров уже предъявил ультиматум Кебекову.

Публичных подтверждений происходящего в «лесу» нет. Сторонники ИГ в основном скрывают принадлежность к организации. Считается, что эмиссаров Умара Шишани достаточно много в ИК, но действуют они скрытно, осторожно и хитро, чтобы избежать вооруженного конфликта и репрессий в свой адрес раньше времени, прежде чем они окрепнут, не брезгуя провокациями и любыми методами, если это необходимо для распространения власти и влияния.

В кавказском джихадистском Интернете действует ряд популяризаторов идей и практики ИГ. Очень активен некий Абу Баруд. Он переписывается с админами сайтов, ориентирующихся на ИК, общается с кавказскими диаспорами в Европе, собирает всех, кто настроен на изменение методологии ИК на более жесткую и такфиристскую. На форумах встречается информация касательно того, что этот Абу Баруд имеет прямой выход на отдельных боевиков ИК.

Пропагандисты ИГ вообще не пропускают происходящего на Северном Кавказе. Так, они пытались трактовать в свою пользу задержание в начале октября известного в Дагестане салафитского проповедника Надира абу Халида.

Большинство региональных амиров «Имарата Кавказ» радикально негативно относятся к ИГ. При его усилении в регионе возможна резкая дестабилизация по сирийскому сценарию, т.е. межджихадистская война. ИГ привлекает сторонников на Кавказе успешным брендом и возможностью получать серьезное и стабильное финансирование. Кавказцы нужны халифату в качестве кадрового боевого ресурса и дополнительного рычага воздействия на региональную геополитику.

Вряд ли само ИГ придет на Кавказ. Но стоит ожидать серьезных попыток «открыть» в регионе его филиал – привлекая новых сторонников или же переманивая боевиков ИК. Аналогичные заявки на «франшизу» уже прозвучали от различных групп в Африке, Пакистане, Афганистане, Юго-Восточной Азии. Тамошние группы второго порядка, в том числе те, кто ранее ориентировался на «Аль-Каиду», присягают амиру ИГ в надежде получить поддержку, в то время как лидеры уже зарекомендовавших себя структур во всех этих регионах, как правило, жестко выступают против притязаний ИГ и сохраняют верность «старой школе» джихада.

Наибольшее опасение вызывает неподтвержденная информация о присоединении к ИГ «Исламского движения Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана», ИДУ), официально признанного в России и во многих других странах террористической организацией. Вероятно, в ИДУ возник раскол из-за отношения к новой силе в Ираке и Сирии, чем объясняются противоречивые сообщения. Если присяга главы движения Усмона Гози халифу Аль-Багдади подтвердится, это означает, что ИГ уже непосредственно угрожает интересам России, как минимум в Центральной Азии.

Будущее «Исламского государства»

Перспективы ИГ в Сирии и Ираке. Крайне маловероятно, что авиаудары коалиции приведут к уничтожению ИГ. На полномасштабную же наземную военную операцию Запад вряд ли решится. В лучшем случае боевики под бомбардировками рассредоточатся, как талибы в Афганистане в 2001 г., чтобы в нужный момент напомнить о себе. Более того, по мнению бывшего вице-президента Ирака Аль-Хашими, это, а тем более военная интервенция, только увеличит приток иракских суннитов в группировку. Бомбардировки часто приводят к массовым жертвам среди гражданского населения. Но самое главное – иностранное давление в глазах многих делает ИГ меньшим злом.

Использование курдов против ИГ, как предполагает Запад, также малоэффективно. Курдское ополчение эффективно действует на своей земле, но не за ее пределами. С сирийской оппозицией перспективы еще более призрачны.

Иран, скорее всего, не пойдет на открытое вторжение, так как это будет означать агрессию шиитов против суннитов и резко увеличит угрозу глобальной шиито-суннитской войны. Турция сейчас балансирует на грани ввода войск в Сирию в целях защиты курдов. Если Эрдоган на это решится, то речь может зайти о реанимации проекта турко-курдской конфедерации, провалившегося в 2012–2013 годах. Эта идея вызывает значительное отторжение у националистического сектора турецкого общества и сопряжена с огромными рисками. Отказ же от введения войск вызывает волнения у турецких курдов. Сложившаяся с усилением ИГ обстановка серьезно дестабилизирует Турцию на длительный срок.

Таким образом, ИГ надо признать долгосрочным и серьезным элементом регионального ландшафта. Уход со сцены этого квазигосударства возможен только при урегулировании глубинных противоречий Ирака и Сирии. Вовлечение России в воздушную и наземную военную кампанию в этих странах бесперспективно и вредно.

ИГ в Сирии и Ираке. Перспективы для России. В краткосрочной перспективе наличие ИГ дает России определенные выгоды. Оттягивает силы Запада, расшатывает позиции сильных региональных игроков – Турции, Ирана, ослабляет фронт противников Асада – союзника Москвы, отвлекает мировое общественное мнение от событий на Украине, создает условия для возвращения цен на нефть на прежние высокие показатели. То есть появляется дополнительное пространство для геополитического маневра. В том числе есть повод говорить об улучшении испорченных отношений с Западом из-за общей необходимости борьбы с террористической угрозой.

Кроме того, война в Сирии и Ираке канализирует радикалов с Северного Кавказа с большой долей вероятности их невозвращения обратно – не только по причине смерти. Судя по Вазиристану (горный северо-западный Пакистан), большинство джихадистов из Центральной Азии и России оседают там и не стремятся на родину.

Однако в долгосрочной перспективе укрепление «Исламского государства» несет масштабную угрозу нашей национальной безопасности. Прежде всего потому, что, как показал опыт Ирана, США, Саудовской Аравии, любое попустительство и подыгрывание этой организации быстро доказывает свою ошибочность. Она выходит из-под контроля и ведет только ей понятную игру.

Ждать, пока организация дорастет до уровня хотя бы непризнанного государственного образования, с которым можно как-то работать, бесполезно. Ваххабитскому эмирату, который на начальной стадии был очень похож на ИГ, потребовалось 150 лет, чтобы превратиться в Саудовскую Аравию. России нужен вменяемый и сильный сосед, который мог бы стать в перспективе центром силы формирующегося в конфликте с США многополярного мира.

В среднесрочной перспективе в интересах России для стабилизации ситуации в Сирии и Ираке и противодействия ИГ представляется необходимым:

Способствовать расширению представительства суннитов и всех других меньшинств в органах власти Ирака, в том числе силовых; содействовать прекращению дискриминации суннитской общины; однозначно поддерживать единство иракского государства через реальный диалог всех общин и сил.

Содействовать реальному политическому урегулированию и мирному процессу в Сирии. Недопустимо самоустранение ведущих держав от «забытой войны» в этой стране.

Укреплять и расширять сотрудничество с кругами умеренных исламистов, которые сегодня разочарованы в политике Запада и находятся в поисках привилегированного партнера. Они обвиняют США и их союзников в поддержке их врагов в Ливии, Египте, Сирии, Тунисе и Йемене и вообще в срыве «арабской весны». Этот поворот на региональном поле дает Москве очередной шанс расширить зону своего влияния, повысить коалиционный потенциал, восстановить позиции, утраченные в ходе революций 2010–2012 гг., ослабить позиции Запада. Россия сможет держать руку на пульсе в еще одном центре ближневосточной политики и стимулировать позитивные и выгодные ей тенденции в среде умеренных исламистов.

«Исламское государство» – вызов исламской цивилизации

Успехи ИГ и цивилизационный кризис исламского мира. Провал «арабской весны» и в целом умеренно-исламистского проекта на данном этапе привел к появлению в исламском мире гиперрадикального «Исламского государства». Сегодня о чисто светских путях развития мусульманских стран речи не идет. Грубо говоря, альтернативой условно-коллективному Эрдогану (в арабских странах «Братьям-мусульманам» в широком смысле – не как организации, а мировоззрению) является даже не условно-коллективный бен Ладен, а Абу Бакр Багдади с его реальными головорезами. Ослабление одной тенденции будет неизбежно вызывать усиление другой. На смену ИГ придет еще более радикальная сила.

На Большом Ближнем Востоке почва для гиперрадикализации более чем подготовлена. Несколько поколений выросли в условиях бесконечного беспредела, войн, диктатуры, нищеты, угнетения и коррупции.

«Если мы скажем в нынешней ситуации: нет мира без возмездия, то, учитывая масштаб претензий, с которым мы имеем дело, о мире все могут забыть на долгое время, – говорит один из крупнейших в мире улемов, заместитель главы Всемирного союза мусульманских ученых Абдулла бин Байя. – Мир должен быть прежде всего установлен в наших сердцах. После этого можно начинать работать с накопленными обидами, питающими те или иные группировки».

Две магистральные тенденции в исламском мире подпитываются двумя глубинными социально-цивилизационными запросами: на интеграцию и коренные реформы в экономике, политике, культуре. По соцопросам, практически во всех мусульманских странах, в том числе в богатых, высок уровень критических оценок всех сторон организации жизни.

Интеграция и реформы могут пойти по гиперрадикальному сценарию, могут – по умеренно-исламистскому. Светские национально-социалистические или либерально-капиталистические альтернативы стали историей, частично растворившись в религиозных концепциях.

Исламский мир переживает сегодня масштабный цивилизационный кризис, сравнимый с временами Крестовых походов и монгольского нашествия, когда само его существование было поставлено под вопрос. Еще в конце XVII века Османская империя – стержень уммы – была лидирующим государством на планете (аналог США). В XX веке она была поставлена на грань колонизации Западом. А сегодня исламский мир отстает на несколько параметров не только от «языческой» Японии, но и от Южной Кореи и Китая. Массовое мусульманское сознание, крайне уязвленное происходящим, пытается нащупать выход. Мы имеем дело с проблемой глубинного залегания. Решение ее растянется на десятилетия и будет очень болезненным.

Россия заинтересована в успешном завершении интеграции и реформ в исламском мире, в том, чтобы он вышел из кризиса современным мощным межгосударственным объединением с сильной развитой экономикой, здоровым стабильным обществом, суверенной военно-политической стратегией. Такой «суннитский халифат» мог бы быть партнером в противодействии гегемонистской политике Запада, экспансии Китая и продолжению усиления неоперсидской империи, выступающей сегодня под флагом Исламской Республики Иран. Последняя далеко не всегда будет оставаться союзником Москвы. Уже сегодня ее отношения с США не могут не вызывать в России тревогу.

Политика Турции при умеренных исламистах на протяжении почти 15 лет, когда на несколько порядков поднялся уровень отношений с Россией во всех областях – от торговли до геостратегии, – дает основания полагать, что возможности для серьезного взаимодействия существуют. Эти отношения выдержали проверку южноосетинским, сирийским и украинским региональными кризисами.

Сирия. Ирак > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230702 Ринат Мухаметов

Президент России Владимир Путин кратко пообщался с премьер-министром Австралии Тони Эбботтом во время перерыва в ходе работы саммита АТЭС в Пекине. Как рассказал РИА Новости пресс-секретарь российского лидера Дмитрий Песков, Путин и Эбботт обсудили ход расследования катастрофы малазийского «Боинга» под Донецком.

Австралийские медиа активно комментируют прошедший 15-минутный разговор, дружно сойдясь во мнении, что в ходе беседы премьер-министру Тони Эбботту не удалось исполнить обещание «пойти в лобовую атаку» на Владимира Путина (напомним, 13 октября во время своей пресс-конференции, Тони Эбботт обещал «жестко поговорить» о падении малайзийского «Боинга» на Украине, употребив термин «shirtfront» , означающий в регби столкновение с противником с целью повалить его на землю и отнять мяч).

Пресс-секретарь президента России сообщил, что «жестких выражений не звучало», и Тони Эбботт не пытался применить силовые приемы.

Австралийские средства массовой информации положительно оценивают предложение, поступившие от премьер-министра Австралии Тони Эбботта в адрес президента России Владимира Путина извиниться за сбитый 17 июля Boeing-777, а также выплатить компенсации родственникам 298 погибших пассажиров самолета. Эбботт напомнил, что в 1988 году, когда США случайно сбили иранский гражданский самолет, последовали и извинения, и компенсация. Премьер-министр добавил, что у него есть доказательства вины России, которая вооружила террористов, сбивших самолет. О реакции президента Путина на это предложение, однако, не упоминается.

Мировая пресса, в целом, отмечает, что оба лидера отметили решительную необходимость расследования причин трагедии рейса МН 17, отметив недопустимость ситуации, когда эксперты не могут попасть на место крушения самолета.

Напомним, «Боинг-777» Малазийской авиакомпании, который следовал рейсом МН17 Амстердам (Нидерланды) — Куала-Лумпур (Малайзия), разбился на востоке Украины 17 июля. На его борту находились 298 человек, все они погибли. Из них — 44 гражданина Малайзии, среди которых 15 членов экипажа, 27 граждан Австралии. Среди жертв также были граждане Бельгии, Индонезии, Германии, Филиппин, подданные Великобритании, Канады и Новой Зеландии. На данный момент следственной группе удалось идентифицировать останки 289 погибших.

Некоторые комментаторы, однако, считают подход Тони Эбботта не совсем политически корректным, когда премьер-министр оказывается «в ловушке собственных слов». Кроме того, что недопустимо говорить о чьей-либо вине до окончания расследования катастрофы «Боинга» над территорией восточной Украины, также упоминания во время беседы о действиях американцев, после того, как в ходе военных учений 1988 года был сбит пассажирский самолет, были не совсем точны, что свидетельствует, видимо, о неполноценной работе советников австралийского премьер-министра (так же, как в случае с «shirtfront»).

Напомним, самолёт авиакомпании Iran Air, совершавший коммерческий пассажирский рейс IR655 между Тегераном (Иран) и Дубаем (ОАЭ) , был сбит через несколько минут после вылета из Бендер-Аббаса над Персидским заливом ракетой, выпущенной с ракетного крейсера «Vincennes» ВМС США. Погибло 290 человек, включая 16 членов экипажа, среди пассажиров было 66 детей. Во время пуска ракеты крейсер Vincennes находился в территориальных водах Ирана. Американское правительство рассматривает случившееся как военный инцидент и считает, что команда крейсера действовала в соответствии с текущими обстоятельствами. Позже командир крейсера был награждён орденом «Легион почёта» за успешную службу в период с 1987 по 1989 год. 26 февраля 1996 года США согласились выплатить Ирану компенсацию в размере 61,8 млн. долларов США за 248 погибших, из расчета 300 тыс. долларов за каждую трудоспособную жертву и 150 тыс. за каждого иждивенца. Компенсировать стоимость самолёта (около 30 млн долларов) США отказались. Данная компенсация однозначно рассматривается США как односторонний добровольный акт, поскольку ответственность за случившиеся правительство США на себя не взяло. Вице-президент США в 1988 году Джордж Буш-старший, в частности, заявил: «Я никогда не буду извиняться за Соединённые Штаты Америки, несмотря ни на какие факты». Выплата компенсации прекратила дело, возбуждённое в 1989 году Ираном против США в Международном суде ООН.

Следующая встреча «лицом к лицу» российского и австралийского лидеров, возможно, состоится на саммите «Большой двадцатки» 15—16 ноября в Брисбене.

Авиакомпания "Международные Авиалинии Украины" объявляет о начале распродажи 2000 билетов на собственные регулярные международные рейсы МАУ в январе-феврале 2015 года.

Условия:

Цена: от 1625* гривен (экономический класс, в одну сторону, все сборы и налоги включены);

Покупка: с 12 по 26 ноября 2014 года** на сайте МАУ www.flyuia.com;

Путешествие: с 11 января по 28 февраля 2015 года.

В рамках распродажи пассажиры могут приобрести билеты на рейсы из Киева в Амстердам, Брюссель, Берлин, Мюнхен, Франкфурт, Вену, Варшаву, Женеву, Цюрих, Афины, Ларнаку, Лондон, Париж, Рим, Барселону, Прагу, Стокгольм, Хельсинки, Кишинев, Ереван, Стамбул, Тбилиси, Тегеран, Москву, Санкт-Петербург, Калининград, а также прямые рейсы из Одессы в Вену.

*Эквивалент 100 долларов США по курсу межбанка на день приобретения билета.

**Авиакомпания оставляет за собой право закончить распродажу в случае, если акционные билеты будут распроданы ранее указанного срока.

Детальную информацию о распродаже и специальных тарифах можно получить здесь.

Контакт центр авиакомпании "Международные Авиалинии Украины"

Сегодня, 12 ноября, в Йоханнесбург в торгово-экономический центр ЮАР доставлена партия тракторов и мобильных автозаправочных станций (АЗС) иранского производства. Как заявил на состоявшейся в этой связи церемонии посол Ирана в Южной Африке Мохаммед Фараджи, уже в самое ближайшее время иранские трактора начнут работать в южноафриканских центрах по благоустройству и на полях этой страны. Кроме того, ЮАР может стать важным центром по реэкспорту иранской техники в Ботсвану, Замбию и другие африканские страны.

По словам Мохаммеда Фараджи, иранская продукция отличается высоким качеством, и при этом на должном уровне обеспечивается ее послепродажное обслуживание в отличие от тракторов итальянских, американских и английских конкурентов. Именно этим объясняется желание южноафриканской стороны приобретать иранские трактора.

Инженер Никхоу, занимающийся экспортом иранских тракторов в ЮАР, на упомянутой церемонии заявил, что партия доставленной в Йоханнесбург техники включает в себя 40 тракторов разных моделей. Конечная стоимость иранских тракторов, поставляемых на южноафриканский рынок, колеблется в пределах от 20 до 38 тыс. долларов. Их цены примерно на 50% ниже цен на аналоги английского и американского производства, находящиеся в эксплуатации в ЮАР, при более высоком качестве.

Инженер Никхоу указал также на то, что в ЮАР доставлено несколько мобильных АЗС вместимостью от 18 до 30 тыс. литров бензина или дизельного топлива. На южноафриканском рынке они будут продаваться по цене около 53 тыс. долларов, и уже сейчас о своем желании закупать и эксплуатировать такие АЗС заявляют многие горнорудные предприятия, министерство транспорта, военные подразделения и службы, агропромышленные комплексы и хозяйства.

Пресс-секретарь оргкомитета 7-го международного авиасалона на острове Киш Али Мохаммед Ханмохаммади в интервью агентству ИРНА сообщил, что в авиасалоне на острове Киш, который проводится раз в два года, примут участие более 100 отечественных и зарубежных компаний и его открытие состоится 18 ноября.

По словам пресс-секретаря, одна из основных целей проведения авиасалона заключается в демонстрации возможностей отечественной авиационной промышленности, и на нем будут представлены 85 иранских компаний. Кроме того, о своей готовности принять участие в авиасалоне заявили представители 8-ми зарубежных компаний из ОАЭ, Китая, России, Германии, Швеции, Франции, Украины и Чехии.

А.М.Ханмохаммади напомнил, что авиасалоны на острове Киш проводятся с 2002 года и считаются важными выставочными мероприятиями в области авиации и авиационной промышленности.

Генеральный директор Иранской национальной буровой компании Хейдар Бахмани заявил, что благодаря реализации целого ряда масштабных программ Иран осуществляет бурение нефтяных и газовых скважин исключительно собственными силами и при этом значительная часть бурового оборудования и техники производится на отечественных предприятиях.

Хейдар Бахмани напомнил, что до исламской революции буровыми работами в Иране занимались зарубежные компании и добыча нефти велась с минимальных глубин. Сегодня же иранским специалистам приходится работать в более сложных условиях. Для того, чтобы добывать нефть, они бурят скважины глубиной более 4,5 тыс. м.

По словам Хейдара Бахмани, проводить буровые работы на иранских нефтяных месторождениях довольно сложно в силу особой специфики залегания нефтяных пластов. Западным компаниям это хорошо известно. Они считали, что иранцы не смогут самостоятельно бурить скважины и работы встанут. Однако иранские специалисты проявили упорство и сумели взять на себя управление отраслью. Сегодня они успешно конкурируют с западными специалистами в реализации нефтяных и газовых проектах.

Хейдар Бахмани сообщил, что с вводом в эксплуатацию буровой установки «Фатх 93» численность таких установок, имеющихся в распоряжении Иранской национальной буровой компании, достигла 70-ти единиц и до конца этого года компания должна получить еще три буровые вышки.

В Тебризе, административном центре провинции Восточный Азербайджан, проводится 20-ая общенациональная конференция по вопросам развития ненефтяного экспорта страны. Как заявил на этой конференции заместитель министра промышленности, рудников и торговли, директор Организации развития торговли Валиолла Афхамирад, на текущий год правительством запланировано довести объем экспорта до 47 млрд. долларов. При этом за семь месяцев этого года (21.03-23.10.14 г.) ненефтяной продукции экспортировано на общую сумму в 27 млрд. долларов, и в весовом выражении объем экспорта за указанный период составил 55 млн. т. Однако несмотря на то, что экспорт вырос на 19% по сравнению с аналогичным периодом, недовыполнение поставленных задач составило около 30%.

Валиолла Афхамирад напомнил, что среди торговых партнеров Ирана в текущем году первое место по-прежнему занимает Китай (с объемом торговли в 5,2 млрд. долларов). Второе место принадлежит Ираку (3,3 млрд. долларов), третье место – ОАЭ (2,2 млрд. долларов), четвертое – Афганистану (1,4 млрд. долларов) и пятое – Индии (1,2 млрд. долларов).

Далее глава Организации развития торговли отметил, что Восточный Азербайджан относится к числу провинций, которые располагают широкими возможностями для осуществления экспортных поставок и просят увеличить инвестиции в их экономику. При этом провинция Восточный Азербайджан предлагает поручить ей освоение российского рынка.

Губернатор провинции Восточный Азербайджан Эсмаил Джаббарзаде, в свою очередь, сообщил, что при администрации провинции создан российский отдел, в работе которого активное участие принимает частный сектор, и с представителями деловых кругов провинции ведутся постоянные переговоры по вопросам торговли с Россией. Губернатор подчеркнул, что провинция Восточный Азербайджан имеет давнюю историю торговли с этой страной и не следует упускать новые возможности, которые открываются перед иранскими предпринимателями на российском рынке.