Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

В интервью ЛІГАБізнесІнформ генеральный директор "Визз Эйр Украина" Акош Буш рассказал о том, почему компания не может запустить рейс в Москву и почему не будет переходить в "Борисполь".

О багаже

- В октябре Wizz Air ввела плату за провоз крупной ручной клади. Чем вызвана такая мера?

- Раньше была предусмотрена только одна норма: ручная кладь в салоне ограничивалась размерами 55см Х 40см Х 20см и максимальным весом 10 кг. Теперь мы разделили малую и габаритную ручную кладь, поскольку часто пассажиры пытаются пронести с собой габаритные вещи, которые тяжело разместить на полках в салоне. Существует правило - чем меньше вещей вы берете, тем меньше платите, а для авиакомпании это означает снижение расхода топлива.

- Как нововведение было воспринято пассажирами?

- Еще рано подводить глобальные итоги, так как услуга действует на всех рейсах Wizz Air (кроме рейсов, выполняемых "Визз Эйр Украина") с 24 октября. В течение месяца на рейсе Катовице-Лутон мы тестировали восприятие пассажирами наших нововведений. Результаты оказались положительными - около 20% пассажиров готовы платить за габаритную ручную кладь.

- Какие предусмотрены тарифы?

- Негабаритную ручную кладь (размером не более чем 42x32x25 см) можно по-прежнему перевозить бесплатно. Стоимость провоза большой ручной клади (например, багажа на колесиках размером до 56x45x25 см) составляет 10 евро при оплате онлайн.

- Некоторые издания сообщают, что цены на кладь оказались вдвое выше, чем заявлялось. Почему решили повысить цены?

- Изначально мы распространили не совсем корректные данные. Мы принесли за это извинения и разослали пассажирам обновленную версию нашего онлайн-бюллетеня с исправленными ценами

О ценах на билеты

- Как меняются цены на билеты по мере приближения даты вылета? Практикуются ли в украинских лоу-кост "горячие билеты", когда пассажир может купить условно за $20 последний оставшийся билет на рейс, который запланирован на завтра?

- Такого нет. Наша система ценообразования отличается от системы традиционных перевозчиков. Действует правило: чем раньше бронируешь, тем выгодное ценовое предложение. Если вы будете планировать поездку, например, за неделю, большая часть кресел на определенный рейс уже будет раскуплена. Это может быть от 2/3 до 90% емкости самолета. Соответственно последние места продаются по наиболее высокой стоимости.

- Если говорить о заказах, львиная доля приходится на период за полгода до рейса, за квартал, за месяц? Каков процент пассажиров, покупающих билеты в последнюю неделю?

- Все зависит от рейсов, ситуация может отличаться кардинально. Объясню формирование цены на примере отдельно взятого рейса. Есть направление из точки А в точку Б. Зная затраты, мы планируем необходимое количество реализованных билетов, с учетом средней загрузки. Определяется средний тариф на рейсе, позволяющий получить определенный доход. Допустим, он составит 50 евро. Те, кто готов бронировать заранее, получат возможность приобрести билет по более низкой цене. Те, кто будет планировать свою поездку в последний момент, естественно, частично оплатят затраты тех, кто бронировал заранее.

Но у нас нет цели предлагать высокие тарифы на последние места, в случае высокого спроса на направление. Скорее мы будем думать над тем, чтобы добавить еще один рейс.

О бюджетном рынке

- Как сегодня развивается рынок лоу-кост перевозок?

- Мы видим положительное развитие. Помимо пассажиров, которые традиционно выбирают перелеты, мы стараемся формировать новую категорию клиентов, которые раньше не путешествовали самолетами, но теперь готовы им воспользоваться.

Кроме того, покупательная способность населения растет, украинцы готовы больше тратить на путешествия. О росте рынка свидетельствует и то, что другие украинские перевозчики вводят новые маршруты, направления, увеличивают и обновляют флот. Тем не менее, рынок может быть в разы больше и расти быстрее, чем сейчас.

- Насколько остро вы конкурируете с традиционными авиакомпаниями (АэроСвитом, МАУ)?

- У нас значительно отличается и целевая аудитория, и модель построения рейсов. Традиционные перевозчики пытаются строить и развивать систему хабов, для перевозки трансферных пассажиров через Киев. Не менее 40% их пассажиропотока составляют именно такие клиенты. Нам по сути нечего предложить в этом направлении, так как наша модель основана на перевозке пассажира из точки А в точку Б, без дальнейших перелетов.

Как в Украине, так и в Восточной Европе, мы забираем у традиционных перевозчиков от 5% до 10% пассажиров. Остальные приходят за счет специальных предложений - это та новая категория, о которой мы уже говорили.

- Министерство инфраструктуры поставило цель к 2015 году нарастить число пассажиров лоу-кост до 5 млн. Ради этого власти согласны оформлять перевозчикам разрешение за две недели. Вы считаете это реальной задачей - и наращивание числа пассажиров, и быстрое оформление?

- Если учитывать остальных перевозчиков, эту цифру вполне реально достигнуть. Если говорить о нас, то в 2011 году мы перевезли 570 тыс. пассажиров, в планах на 2013 год - 1 млн. пассажиров. Мы готовы увеличивать флот и пассажиропоток, если будут выполнены определенные условия.

- О каких условиях вы говорите? Что в Украине сложнее, чем, к примеру, в Германии или Польше?

- Существуют межправительственные соглашения между Украиной и странами Евросоюза, в которых строго определено количество рейсов, перевозчики, направления. Это накладывает ограничения в плане открытия новых направлений. Мы обращаемся к правительству с запросами изменить условия с теми или иными странами, но это краткосрочное решение проблемы. Более глобальным было бы подписание соглашения об открытом небе с Евросоюзом. Это позволит свободно выполнять рейсы по наиболее привлекательным маршрутам.

- У вас есть версия, почему переносятся сроки подписания соглашения об открытом небе?

- Мы можем только предполагать, с чем это связано. Это политический вопрос.

- Какие еще барьеры мешают лоу-косту?

- Серьезным барьером является визовый режим. Снятие этого ограничения будет способствовать значительному развитию пассажиропотока. Также к административным барьерам можно отнести требование о проведении оплаты в иностранной валюте, но мы принимаем это как условия среды и определенный бизнес-риск.

Кроме того, обслуживание в аэропортах, из которых мы летаем ("Жуляны", "Львов", "Симферополь"), значительно дороже, чем в аэропортах Западной и Восточной Европы. А это непосредственно влияет на цену билета.- Насколько ставки в украинских аэропортах выше европейских?

- Мы говорим только о сети маршрутов авиакомпании Wizz Air. Естественно, в Западной Европе есть очень дорогие аэропорты, но при этом существует более дешевая альтернатива, которой в Украине нет. Стоимость аэропортового обслуживания в Украине в два-три раза выше, чем средняя по сети маршрутов авиакомпании в Европе.

О флоте и новых маршрутах

- Какие основные требования вы предъявляете к аэропорту?

- Нам не нужны специальные требования, наша модель строится за счет выполнения рейсов в так называемые неосновные аэропорты. Нужен только терминал с большой емкостью, пропускной способностью и возможностью быстрого обслуживания самолета (в течение 30 минут). Такие условия есть в более чем половине аэропортов крупных украинских городов.

- Международный аэропорт "Киев" (Жуляны) является базовым для "Визз Эйр Украина". Не планирует ли компания перебраться в "Борисполь", с открытием нового терминала D? Получали ли вы такое предложение?

- У нас не было специального предложения от аэропорта "Борисполь," чтобы рассматривать такой переход. Когда входили в "Жуляны", конечно, знали о планах строительства терминала, но наше решение о базировалось на двух принципах: более низкие аэропортовые сборы, чем в "Борисполе", и расположение в черте города, что позволяет пассажирам экономить время и деньги.

- Сегодня флот компании состоит из двух самолетов Airbus A320. Будете расширяться?

- Весной 2013 года у нас появится третий самолет. Дальше все будет зависеть от развития рынка, изменений условий, о которых мы говорили. Но у нас есть возможности наращивать флот.

Мы не выполняем план по развитию парка, который изначально закладывался. Ожидали, что на данный момент у нас будет 5-6 воздушных судов. Этого не произошло в большей мере по причине экономической ситуации в стране.

- Основные направления сегодня - это крупные города Западной Европы. Вы планируете, к примеру, покрывать туристические направления (сегодня есть только рейсы в Анталию)? Или это пока невыгодно? При каких условиях можете запустить рейсы в Россию?

- Месяц назад открыли рейс в Грузию. Это совершенно новое направление не только для "Визз Эйр Украина", но и для всей авиакомпании. Готовы рассматривать и другие рынки.

Что касается РФ, существует межправительственное соглашение, в рамках которого есть определенные ограничения. Но тут мы встречаем больше преград с российской стороны. Хотя у этого направления большой потенциал. Если бы была возможность получить разрешение на маршрут Киев-Москва, я уверен, что мы открыли бы рейс завтра. Несмотря на то, что сегодня очень много предложений по данному направлению, тарифы все еще находятся на высоком уровне, а мы могли бы предложить более низкие цены.- По словам Бориса Колесникова, Wizz Air планирует выполнять регулярные рейсы из Донецка в Лондон. Вы уже получили разрешение на маршрут?

- У нас есть интерес к этому направлению, работаем над этим проектом. Еще не достигнуты все необходимые договоренности и даже не подписано соглашение с самим аэропортом, поэтому пока не готовы окончательно подтвердить начало полетов на конкретную дату.

- Какие новые внутренние направления вы еще хотели бы открывать?

- Если говорить о пассажирах, которые путешествуют в Украине, это большей частью деловой пассажиропоток. Для них важна частота рейсов. Для этого нужно выполнять как минимум два рейса в день - утром и вечером. Наш флот воздушных судов состоит из самолетов Airbus A320 емкостью 180 кресел. Учитывая такую большую емкость, мы не уверены, что сможем ее реализовать, летая два раза в день.

При выходе на украинский рынок мы пробовали запускать рейсы Киев-Запорожье, Киев-Харьков, но остановили их еще на периоде продажи - не было интереса. Скорее всего, вернемся к этому вопросу в будущем. Пока у нас только один внутренний рейс Киев-Симферополь.

- Он сейчас работает, или "заморожен" на зиму?

-Он работает в летний сезон. Сейчас начинается зимний перерыв, возобновим полеты весной.

- Какие международные направления рассматриваете из Львова, Днепропетровска, Харькова?

- Можно посмотреть на нашу сеть маршрутов из Киева и приблизительно представить себе те направления, которые бы пользовались спросом из региональных аэропортов. Из донецкого аэропорта можно еще рассматривать перелеты на восток, в сторону Кавказского региона.

Мы находимся в стадии переговоров с аэропортами Львова, Харькова. Если говорить о приоритетах, первым по степени важности для нас остается Киев, затем Львов, Донецк, Харьков, Одесса. Хотели бы иметь базы во всех крупнейших городах Украины, но это с течением времени.О загрузке

- В период Евро 2012 было много нареканий на работу авиакомпаний. У вас случались задержки в этот период?

- У нас не было нарушений в операционной деятельности в этот период, здесь нужно отдать должное аэропорту. Кстати, очень много национальных команд во время игр прилетало именно в аэропорт "Жуляны". Также многие пользовались специальными чартерными рейсами.

- Насколько вырос пассажиропоток лоу-коста на период чемпионата? Какая доля пассажиров стала пользоваться лоу-костом регулярно? Или всплеск носил просто разовый характер?

- Мы почувствовали увеличение пассажиропотока. У нас были добавлены несколько рейсов, но это не показатель изменения рынка, ведь речь идет о периоде трех-четырех недель. Кроме того, выбор базирования команд не сильно совпал с нашими рейсами.

- Какова сегодня средняя загрузка на ваших рейсах?

- В среднем 84%.

- Сколько планируете перевезти пассажиров до конца 2012 года?

- Чуть больше 600 тысяч.

- Какое число пассажиров воспользовалось услугами лоу-кост с начала года? Какую динамику вы видите?

- Оценить трудно, мы не знаем пассажиропоток всех перевозчиков. Но интерес к Украине очень большой, и он будет расти при устранении барьеров. Главные шаги в этом направлении - подписание соглашения об открытом небе и исключение визового режима, причем они должны быть реализованы параллельно, иначе спрос не покроет предложение. Ведь после подписания соглашения в Украину придет большое количество перевозчиков, но эта емкость не будет заполнена в силу визовых ограничений.

Беседовал: Денис Кацило

Государственное агентство по инвестициям и управлению национальными проектами Украины приглашает крупные китайские банки принять участие в финансировании сооружения подводного канала к будущему морскому терминалу сжиженного природного газа (LNG-терминалу).

Об этом глава агентства Владислав Каськив рассказал УКРИНФОРМу.

"Мы .. обсудили возможность финансирования морской части LNG-терминала (строительства подводного канала) за счет китайских государственных банков: Китайскому экспортно-импортному банку, который является нашим традиционным партнером, такое же предложение мы изложили и Банку развития", - отметил В. Каськив.

Председатель Госагентства объяснил, что стоимость этой части проекта составляет 120 млн евро. "Это морская часть, это приблизительно 15% стоимости (всего проекта. - Ред.), перекрытые государственными гарантиями на строительство канала", - добавил В. Каськив. По его словам, государственные инвестиции в другие составные проекта составляют только 7%, а остальные средства - частные.

Что касается собственно терминала, то уже 15 ноября начнется техническая стадия - строительство в порту "Южный". Состоится также официальная церемония подписания соглашений, касающихся формирования консорциума инвесторов и поставщиков оборудования. Китай в этот клуб пока не входит. Однако, подчеркивает В. Каськив, "это не значит, что этот клуб закрыт, - он развивается". Проект, по его словам, состоит из трех отдельных частей, из нескольких элементов, которые могут реализоваться в партнерстве с различными компаниями. Одну из них будет реализовывать государство - это строительство подводного канала, и "он может реализоваться по отдельной формуле сотрудничества, например с Эксимбанком - как с банком, который будет кредитовать эту часть, или вместе с какими-то китайскими компаниями".

LNG-терминал стал одним из проектов, который Государственное агентство по инвестициям презентовало в пятницу в Пекине в рамках роуд-шоу. Говоря об отличии нынешнего и прошлогоднего роуд-шоу, руководитель Госагентства подчеркнул, что в этом году презентуются уже не концепции, а конкретные проекты, разработанные до технической стадии. "Это предложения, которые могут рассматриваться абсолютно смело на профессиональном уровне инвестиционными комитетами, управляющими структурами компаний", - подчеркнул В. Каськив. Еще половина - новые проекты, на ТЭО для которых будут объявлены тендеры. Кроме того, по его словам, в этот раз Госагентство "приехало подписывать конкретные документы, в каждом городе по 2-3". "Логика абсолютно понятна: в прошлом году мы приехали с первой инициативой презентации Украины как страны, которая имеет большой потенциал и перспективы для развития инвестиций, а в этом году - уже с конкретными проектами и за конкретными результатами", - сказал В. Каськив.

Как сообщало агентство, роуд-шоу уже прошли с конца сентября в Париже, Мюнхене, Варшаве, Москве, Риме. После Пекина делегация направляется в Сеулу и Сингапур, на очереди - Бразилия, США (Вашингтон и Сан-Франциско) и Канада (Торонто). Потом - Катар, Саудовская Аравия и Израиль.

По данным Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, общий объем учтенной заготовки древесины в мире в 2011 году составил 3435 миллионов кубометров.

На первое место по объемам заготовки древесины вышла Индия (9,7% от общемировой заготовки - 332 млн кубометров), за ней следуют США (9,4%, 324 млн куб. м), Китай (8,5%, 291 млн куб. м), Бразилия (7,9%, 272 млн куб. м) и Россия (5,7%, 197 млн куб. м). Кроме них, в двадцатку лидеров, в порядке убывания учтенных объемов заготовленной в 2011 году древесины, входят Канада, Индонезия, Эфиопия, Демократическая республика Конго, Нигерия, Швеция, Германия, Франция, Финляндия, Чили, Мексика, Уганда, Мьянма, Гана, Польша.

В общем объеме заготовки древесины в Индии 93% приходится на дрова.

Украина с 1 ноября до конца 2012 года закупит в Европе небольшие объемы природного газа, сообщает в среду сайт издания "Зеркало недели. Украина".

"НАК "Нафтогаз Украины" и крупнейший в Центральной и Восточной Европе газотрейдер RWE Supply & Trading (RWE ST, Германия) подписали контракт о продаже/покупке природного газа на границе Польша-Украина. Срок действия контракта - с 1 ноября 2012 года по 1 января 2013 года. Объем поставок газа в Украину - 56 миллионов 744,640 тысяч кубометров", - пишет издание.

Топливо будет поступать по украинской газотранспортной системе в реверсном режиме.

Издание не раскрывает своих источников. РИА Новости пока не располагает официальной позицией "Нафтогаза" по этому вопросу.

На фоне затяжных и безрезультатных переговоров с Россией о снижении стоимости импортируемого газа Украина наращивает собственную добычу, возлагая особые надежды на разработку месторождений шельфа Черного моря, а также на добычу нетрадиционного сланцевого газа. Украина также намерена построить на черноморском побережье терминал по приему сжиженного газа. Кроме того, украинские власти заявляют о возможности закупки небольших объемов российского газа на спотовом рынке в Европе. Виктор Авдеенко.

В октябре этого года Ассоциация Производителей Европейского Картофеля (EUPPA) утвердила на заседании в Брюсселе решение об избрании нового совета и его главы. С января 2013 года работающего на данный момент генерального секретаря EUPPA Ромена Кулса заменит Адриана Носевикс. Последняя сейчас является руководителем ассоциации AGEP, куда также входит целый ряд объединений - Ассоциация Безалкогольных Напитков (UNESDA) и Европейская Ассоциация Переработчиков Рыбы (AIPCE).

Предприятия, входящие в состав EUPPA, активно продают картофель из Австрии, Бельгии, Франции, Германии, Италии, Польши и Великобритании. За последний год в целях оптимизации работы Ассоциации, ее специалистами налажен целый ряд контактов между национальными ассоциациями и независимыми компаниями. С новым главой совета EUPPA надеется продолжить намеченный курс развития.

По Белорусской железной дороге в январе-сентябре текущего года всеми контейнерными поездами перевезено 201,1 тысячи контейнеров в двадцатифутовом эквиваленте (ДФЭ), что превышает уровень аналогичного периода 2011 года на 25,4%.

Учитывая мировую тенденцию контейнеризации перевозок грузов, Белорусская железная дорога активно участвует в реализации новых проектов по перевозке грузов контейнерными поездами.

В том числе два новых проекта стартовали в 2012 году - по белорусской магистрали начал курсировать контейнерный поезд c продукцией компании Вosch Siemens Hausgerдte GmbH по маршруту Гинген (Германия)-Брест-Москва и контейнерный поезд с комплектующими для сборки автомобилей Ford по маршруту Тересполь (Польша)-Брест-Елабуга (Россия).

На сегодняшний день по Белорусской железной дороге регулярно курсируют 11 контейнерных поездов. На магистрали для всех контейнерных поездов установлены конкурентоспособные тарифы, обеспечивается ускоренная переработка контейнеров и вагонов с грузом на передаточных станциях, их проследование по территории Беларуси в короткие сроки и по твердому расписанию.

Уровень заболеваемости сердечно-сосудистыми патологиями в РФ начнет снижаться уже через полгода после полного вступления в силу антитабачного закона, онкологическими - через 3-5 лет, считают опрошенные РИА Новости эксперты, знакомые с антитабачным опытом зарубежных стран.

Во вторник правительство РФ внесло в Госдуму законопроект "Об охране здоровья населения от воздействия окружающего табачного дыма и последствий потребления табака". Документ, подготовленный министерством здравоохранения России, предусматривает полный запрет курения в общественных местах с 1 января 2015 года. Кроме того, в проекте закона идет речь о запрете на продажу сигарет в ларьках, на демонстрацию табачных изделий и процесса курения в новых аудиовизуальных произведениях, предназначенных для детей.

Ранее Минздрав сообщал о том, что меры, ограничивающие потребление сигарет, будут вводиться поэтапно: часть мер вступит в силу с момента принятия законопроекта, другие будут введены с 1 июля 2014 года и заключительный этап запланирован с 1 января 2015 года.

Как отмечал заместитель министра здравоохранения РФ Сергей Вельмяйкин, Россия теряет порядка 1,5 триллиона рублей потому, что около 300 тысяч человек в трудоспособном возрасте ежегодно преждевременно умирают из-за потребления табака. Если бы удалось сократить табакокурение хотя бы на 10%, Россия могла бы дополучать 90 миллиардов рублей, уверен он.

Закон для здоровья

По мнению руководителя Центра по отказу от табака НИИ пульмонологии ФМБА России, доктора медицинских наук Галины Сахаровой, снижение потребления табака, в первую очередь, даст эффект с точки зрения здоровья населения.

"Вероятно, через 3-5 лет после вступления всех положений закона в силу, мы заметим снижение заболеваемости онкологическими заболеваниями. По таким диагнозам, как инфаркт миокарда, инсульт - уже через полгода увидим первые цифры, а стойкое снижение будет наблюдаться через 2-3 года", - сказала она РИА Новости.

По мнению врача, меры, которые описаны в законе, не ограничивают чью-либо свободу.

"Смысл этих мер заключается в том, чтобы создать вокруг человека атмосферу, свободную от табачного дыма, в котором очень много токсических, отравляющих, канцерогенных веществ. Эти меры - не ограничительные, а расширяющие возможности человека быть здоровым", - сказала она РИА Новости.

Сахарова отметила, что, например, в Канаде заболеваемость инфарктом миокарда была снижена на 39% без применения высоких технологий и дорогостоящих лекарств, а за счет того, что государство защитило людей от вредных веществ табачного дыма.

Согласен с ней председатель правления Международной конфедерации обществ потребителей Дмитрий Янин. "В тех странах, где был введен полный запрет на курение в общественных местах, резко снизилось число сердечно-сосудистых заболеваний", - сказал он РИА Новости.

Меры в комплексе

Также, по словам Сахаровой, в США заболеваемость раком легкого снизилась на 33% в результате того, что люди перестали дышать канцерогенами сигаретного дыма.

"В любой стране, где вводились эти меры, уже в течение полугода количество вызовов скорой помощи по поводу острых сосудистых состояний (инфаркта миокарда, инсульта) сокращалось на 15%. Эти меры спасают людей от преждевременной смерти и от трагедий в семье", - сказала она.

По словам Янина, в течение трех лет за счет комплексных антитабачных мер в разных странах распространенность курения снизилась почти на 15%. При этом он уверен, что самая эффективная мера в борьбе с распространением сигарет среди населения - это повышение акцизов.

Янин считает, что борьба с курением наиболее активно идет в Турции, Ирландии, Великобритании, Франции, Австралии, Польше, большинстве штатов США.

ЛАЙНЕР КАЧИНЬСКОГО НЕ ВЗРЫВАЛИ

Польская сторона опровергла сообщения польских же СМИ о том, что на обломках президентского Ту-154 нашли следы взрывчатки

Польская прокуратура не выявила следов взрывчатки на обломках самолета Ту-154, который потерпел крушение под Смоленском 10 апреля 2010 года. Об этом сообщил во вторник на специальной пресс-конференции глава окружной военной прокуратуры в Варшаве Иренеуш Шелонг, передает РИА Новости.

Поводом для данной пресс-конференции стала статья в одной из польских газет, в которой сообщалось, что съездившие в Смоленск польские взрывотехники якобы обнаружили на обломках самолета - некоторых креслах и даже элементах фюзеляжа - следы тротила и нитроглицерина, причем в весьма высокой концентрации. Что противоречит официальной версии катастрофы.

Шелонг все это опроверг. "Приглашенные прокуратурой эксперты, работавшие под Смоленском совместно с прокурором, не обнаружили на обломках самолета Ту-154М тротила или какого-либо другого взрывчатого вещества", - сказал руководитель военных прокуроров Польской республики.

Он пояснил, что с 17 сентября по 12 октября в Смоленске работала группа из 11 человек, в состав которой входили прокурор из окружной прокуратуры в Варшаве, взрывотехники, специалисты в области самолетостроения. Эксперты использовали ионные масс-спектрометры для химического анализа веществ на месте трагедии. Это оборудование срабатывает при соприкосновении с веществами, имеющими схожий с взрывчатыми химический состав. "Иногда оборудование может среагировать на пестициды, растворители и даже на некоторые виды выпускаемой в настоящее время косметики", - пояснил главный польский военный прокурор.

Газета после пресс-конференции также признала, что погорячилась. "Мы ошиблись, написав о тротиле и нитроглицерине. Это могли быть эти вещества, но не обязательно были", - сказано в размещенном на сайте газеты уточнении-опровержении.

Ряд экспертов уже предположили, что нынешний вброс информации мог быть связан с попыткой неких сил вновь дестабилизировать российско-польские отношения.

Президент Польши Лех Качиньский и польская делегция погибли 10 апреля 2010 года в авиакатастрофе под Смоленском. Международный авиационный комитет считает, что президентский Ту-154 разбился из-за отказа его экипажа уйти на запасной аэродром в плохих погодных условиях. Польша заявила о нарушениях с обеих сторон, в частности, у экипажа было мало подготовки. Польский публицист Зигмунт Дзенцеловский сказал в интервью Business FM, что сторонники версии о заговоре против Качиньского "получили ветер в свои паруса".

«Самое главное – инвесторы говорят о росте среднего класса»

Александр Ивлев, управляющий партнер компании Ernst&Young по России, об изменении отношения иностранцев к национальной экономике

 Ирина Граник

Александр Ивлев, управляющий партнер компании Ernst&Young по России, координатор работы с иностранными инвесторами в рамках консультативного совета по иностранным инвестициям при правительстве РФ, говорит об изменении отношения инвесторов к России.

— Какие факторы улучшили оценку иностранными инвесторами ситуации в России?

— Нельзя говорить о каком-то одном факторе, сыгравшем ключевую роль в изменении восприятия иностранными инвесторами России. Скорее это совокупность всех шагов, которые были сделаны в последние годы. Причем очень важно, что не только государство занималось улучшением инвестклимата, но и бизнес стал более активно участвовать в подготовке законодательства, включая работу с МЭР, Минфином, правительством и таможенной службой. Кроме того, в последние полтора года получил развитие проект «Национальная предпринимательская инициатива». В рамках проекта Агентством стратегических инициатив (АСИ) подготовлены 22 «дорожные карты», направленные на улучшение бизнес-среды. Кроме того, Минэкономразвития запустило систему оценки регулирующего воздействия принимаемых нормативных актов. В итоге инвесторы видят, что государство проводит ряд реформ, направленных на оздоровление инвестклимата в области налогообложения, миграционной политики, таможенного законодательства. Меняется ситуация в банковском и финансовом секторе. Мы видим то, что процесс интеграции России в мировое пространство продолжается полным ходом. Помимо того, что мы вступили в ВТО, идет процесс обсуждения нашего вступления в ОЭСР. В итоге накопленные за много лет прямые иностранные инвестиции составляют значительный объем. Только иностранные члены КСИИ на сегодняшний момент инвестировали в Россию более 110 млрд долл. Это очень хороший показатель. Пока это только 42 иностранные компании, но их может быть гораздо больше. Могли бы мы больше достичь? Наверное, могли бы. Тем не менее важна сама динамика в улучшении инвестклимата.

— Чем Россия, если отталкиваться от данных опроса, привлекает инвесторов?

— Самое главное — они говорят о росте среднего класса в России и его благосостоянии. Очень важный позитивный фактор — прибыльность инвестиций. И это реалии нашей жизни — Россия привлекает природными ресурсами.

— Насколько волнует инвесторов политическая ситуация в России?

— Можно сказать так: бизнес комфортно работает в тех регионах и в тех условиях, где есть стабильность. В целом, по мнению инвесторов, в России довольно стабильная и понятная политическая система. Бизнес старается политические вопросы не затрагивать в своих беседах с государством. Мы говорим об экономике, о глобальных тенденциях и о том, как создать нормальные условия для работы бизнеса. Помимо того, что я уже говорил, для России важным является создание нормальных условий для бизнеса и широкой предпринимательской базы. Рабочие места в Америке, Германии, Финляндии на 60–70% создаются предпринимателями, а у нас всего на 10–15%.

Польская государственная нефтегазовая корпорация ПГНиГ планирует улучшить газоснабжение северо-восточной части Польши, а также построить в районе г.Остроленка (Подлясское воеводство) газовую электростанцию. Для реализации этих планов необходимо существенно увеличить объемы поступающего в эти регионы «голубого топлива». С этой целью «Мазовецка Спулка Газовництва» – территориальное подразделение ПГНиГ, отвечающее за газообеспечение восточных воеводств Польши, проводит переговоры с оператором транзитных газопроводов «Ямал – Европа» компанией ЕвРоПол Газ о создании нового пункта отбора газа в районе г. Замбров в Подлясском воеводстве. В настоящее время отбор газа из ямальского газопровода осуществляется в Польше только в двух пунктах – Львувек (Великопольское воеводство) и Влоцлавек (Куявско-Поморское воеводство). Улучшению ситуации с газообеспечением северо-восточных воеводств будет способствовать также строительство газопровода Литва-Польша. Его протяженность составит 562 км, объем финансирования – не менее 470 млн. евро. Польша и Литва рассчитывают, что Евросоюз окажет им финансовую помощь при реализации данного проекта. Rzeczpospolita Польша > Нефть, газ, уголь > economy.gov.ru, 29 октября 2012 > № 684407

Министерство финансов заплатило последний транш по кредитам, которые были предоставлены Польше еще в 70-е годы, когда первым секретарем ЦК Польской Объединенной Рабочей Партии был Эдвард Герек. К началу 80-х годов задолженность достигла 25 млрд. долларов. Поскольку валюты для погашения кредитов не хватало, обслуживание задолженности отложили почти на 10 лет, однако проценты по ней нарастали. В 90-х годах Польше удалось договориться с кредиторами –коммерческими банками, членами т.н. «Лондонского клуба»: половина суммы долга была списана, а оставшаяся часть обеспечена выпуском специальных облигаций на сумму 8 млрд. долларов. Последний их транш был выкуплен в минувший понедельник польским Минфином за 300 млн. долларов. Со времен социалистической Польши остается еще задолженность в размере около 50 млн. долларов перед т.н. «Парижским клубом» - зарубежными государственными кредитными учреждениями. Это кредит, полученный от Японии, которая не согласилась на его досрочное погашение. Окончательное урегулирование этой задолженности наступит в 2014 году. В настоящее время, по данным Минфина Польши, внешний долг составляет 73,5 млрд. долларов. Большая его часть – более 57 млрд. долларов – это облигации в иностранной валюте, проданные иностранным инвесторам. 16 млрд. долларов приходится на кредиты международных финансовых институтов – Мирового Банка (6,5 млрд. долларов), Европейского инвестиционного банка (более 9 млрд. долларов) и Банка развития Совета Европы (0,2 млрд.долларов). Rzeczpospolita Польша > Госбюджет, налоги, цены > economy.gov.ru, 29 октября 2012 > № 684406

Владимир Путин провёл заседание Совета по науке и образованию. Это первое заседание Совета в обновлённом составе.

Обсуждались меры совершенствования научной деятельности, в частности вопросы повышения эффективности грантовой системы поддержки научных проектов, бюджетного финансирования исследований и разработок в рамках государственного задания, использования фондов целевого капитала, а также законодательное обеспечение новых механизмов финансирования науки.

* * *

В.ПУТИН: Добрый день, уважаемые коллеги!

Сегодня мы проводим первое заседание Совета по науке и образованию в обновлённом составе. Он действительно обновлённый, процентов, наверное, на 60. Очень рассчитываю, что мы сможем серьёзно обновить и содержание нашей работы. Совет должен стать площадкой для открытого диалога с научным сообществом, для выработки конкретных рекомендаций по основным направлениям государственной политики. Именно уровень развития науки, технологий, образования, качество человеческого капитала, в широком смысле этого слова, и определяют лидерство в современном мире.

Наша с вами общая задача – в том, чтобы последовательно, используя лучший отечественный и мировой опыт, сформировать в России научно-образовательную среду, отвечающую требованиям сегодняшнего дня, стратегическим приоритетам развития Российской Федерации. На решении этих вопросов и должен сконцентрироваться Совет, опираясь на компетентное мнение научно-образовательного сообщества страны, учитывая все конструктивные и реализуемые в наших условиях идеи.

Сегодня в рамках повестки речь пойдёт о таком значимом вопросе, как финансовая поддержка отечественной науки. Более эффективными и результативными должны стать инструменты, используемые на этом направлении. Они должны повысить отдачу от инвестиций в науку.

За последние десять лет объём расходов федерального бюджета на науку, я хочу подчеркнуть, именно на гражданскую науку, увеличился на порядок. Но мы привыкли считать, и часто говорим об этом, и иногда говорим, в общем-то, справедливо, что средств на науку не хватает. Вместе с тем хотел бы обратить ваше внимание на сухие цифры. Они такие. В 2002 году мы направляли на науку 31 миллиард рублей, а в 2012-м – 328 миллиардов рублей. Всё-таки разница существенная.

За последние 5 лет средняя заработная плата в государственном секторе исследований и разработок выросла почти втрое: с 9700 рублей в 2006 году до 27 869 рублей в 2011 году. Это на 21 процент выше средней заработной платы по экономике. Конечно, может быть, и это не весть что, но всё-таки тенденция очевидна, и положительная.

По абсолютным объёмам государственного финансирования исследований и разработок Россия вошла в число ведущих стран мира. По паритету покупательной способности, по ППС именно, у нас 22 миллиарда долларов. Если сравнивать со странами ОЭСР, то мы, конечно, значительно уступаем Соединённым Штатам (157 миллиардов), Японии (33 миллиарда) и Германии (29 миллиардов), но опережаем такие страны, как Франция, Великобритания, Италия. Там, соответственно, 19, 14 и 11 миллиардов долларов по паритету покупательной способности.

Ряд наших научных институтов, исследовательских команд работают на самом высоком, что называется, передовом глобальном уровне, пользуются заслуженным авторитетом в мировом сообществе. Даёт первые результаты и программа привлечения ведущих учёных в российские университеты и лаборатории. Сегодня в России реализуется более 70 исследовательских проектов с участием как зарубежных специалистов, так и наших соотечественников, которые возвращаются работать в Россию. Я уже говорил несколько раз, в том числе и публично, в новом Федеральном университете был, который мы открыли, вы знаете программу грантовой поддержки исследователей, ведущих исследователей с мировым именем, которым предоставляются лаборатория, жильё, заработная плата приличная. Конкурс провели: 10 человек на место. Из Соединённых Штатов, из Европы, из Японии, Южной Кореи. Это уже, в общем, мне кажется, мы в правильном направлении действуем. Нам, конечно, этого недостаточно, нам нужно больше, нам нужна устойчивая тенденция, новое качество работы всего научно-исследовательского комплекса страны.

Доля российских авторов в международных научных публикациях, число ссылок на наши научные работы в мире, к сожалению, продолжает снижаться. Остаётся невысокой патентная активность. Вполне обоснованно звучит вопрос, почему рост бюджетных расходов на науку пока не даёт нужной отдачи в виде патентов, новых технологий и инноваций. В то же время в научном сообществе бытует мнение, что средства, которые государство выделяет, – это только бюджет выживания, а не развития. В отдельных сегментах науки это так, но уже всё-таки не везде, надо объективно сказать.

Считаю, что интересы дела требуют максимальной чёткости и ясности в вопросах государственной поддержки науки. Нам нужна понятная логика, ориентированная на результат, на повышение эффективности бюджетных ассигнований на науку. Нам необходимо скорректировать бюджетные инструменты, сделать их назначение и использование более адресным, выработать дифференцированный подход к поддержке и финансированию различных стадий исследовательского цикла, установить понятную и прозрачную связь между научными результатами и вознаграждением учёных. И в то же время дать возможности для творческого роста и профессиональной самореализации молодых исследователей, обеспечить им достойный уровень жизни.

И конечно, необходимо стимулировать переход на принцип многоканального финансирования научных исследований, привлекать средства не только государственного бюджета, но и внебюджетных источников, бизнеса, частных компаний. Многие из присутствующих здесь знают, как в ведущих странах такие потоки распределяются. В Японии, например, только 23 процента бюджетных средств направляется на науку, а у нас – почти 75 процентов.

Естественно, все эти новые подходы нужно внедрять постепенно, без радикальной ломки действующих инструментов и институтов, понимая, что, как я только что сказал, главным финансовым ресурсом, источником для сектора исследований и разработок в России по-прежнему остаётся именно бюджет.

В этой связи несколько предложений. Первое. Должен серьёзно измениться базовый инструмент поддержки науки, так называемые «государственные задания».

Сегодня примерно три четверти средств и даже больше, я уже об этом сказал, выделяемых по этой линии, идут на выплату заработных плат, оплату коммунальных услуг и на текущий ремонт, то есть на текущие расходы. Соответственно, ресурсов для полноценных научных исследований, закупок оборудования и материалов, развития инфраструктуры оказывается явно недостаточно.

Считаю необходимым при формировании госзадания отделить задачи по содержанию и развитию научной инфраструктуры от непосредственно самой научной деятельности. При этом важно выйти на ритмичный 5–10-летний цикл обновления материально-технической базы научных и образовательных учреждений.

Далее. Сложившаяся практика госзаданий фактически ориентирована на освоение средств, полученных из государственного бюджета, уводит на второй план результативность научных исследований и изысканий, не создаёт стимулов для развития необходимой конкуренции в научной среде. Одним из возможных решений может стать переход на систему постоянных и срочных контрактов в рамках государственных заданий.

На постоянные контракты могут быть привлечены ведущие учёные, исследователи, которые добиваются высоких результатов в научной работе, а для остальных коллег, сотрудников должна быть предусмотрена система срочных контрактов для работы в сильных научных группах в рамках конкретной темы или проекта. При этом финансирование организаций, имеющих устойчивую мировую репутацию, необходимо вести на постоянной основе. Например, в рамках их среднесрочных программ развития.

Второе. Новое качество должна получить современная грантовая модель финансирования науки. Это действительно уже показавший себя не только за рубежом, но и у нас эффективный инструмент.

Вместе с тем существующие форматы краткосрочных грантов у нас, в России, не позволяют полноценно поддерживать все проекты. По сути, средства гранта являются лишь добавкой к базовому окладу исследователей и аспирантов. На них можно принять участие в научной конференции, закупить кое-какое оборудование, но осуществить крупный проект от начала и до конца, достичь значимых научных результатов практически невозможно.

Вы знаете о принятом решении существенно увеличить ресурсное наполнение государственных научных фондов. На эти цели к 2018 году планируется выделять до 25 миллиардов рублей ежегодно.

Хочу сказать, что мы этот вопрос с Минфином в своё время прорабатывали, и здесь не должно быть никаких спекуляций по поводу того, что слишком большие средства у нас выделяются и у нас от этого бюджет развалится. Ничего там не развалится. Вопрос предварительно проработан. Не проработан, правда, вопрос, в какой организационно-правовой форме дальше использовать эти средства, но это предмет отдельных дискуссий в рамках Правительства или между Правительством и Администрацией. В принципе, можно подумать и о том, чтобы создать какие-то дополнительные структуры, которые занимались бы грантовой поддержкой. Тем более, повторю, что они достаточно эффективно себя показали.

Чтобы эти средства получили максимальную отдачу, необходимо модернизировать грантовую политику (только что об этом сказал), ориентировать её на поддержку среднесрочных научных исследований и крупных проектов полного цикла на тех направлениях, которые способны дать результаты мирового уровня.

Также считаю важным перевести на грантовое финансирование поисковые исследования федеральных целевых программ. В этой связи предлагаю обсудить вопрос создания новых специализированных фондов поддержки науки и научно-образовательной деятельности.

Третье. Мировая практика показывает, что большая часть прикладных исследований и проектов реализуется с привлечением внебюджетных средств. Я сейчас только приводил пример с Японией. Однако для многих российских организаций эти возможности сильно ограничены. Особенно если исследования носят некоммерческий, фундаментальный характер.

Эффективной формой привлечения частных средств в сферу науки и образования являются фонды целевого капитала. Соответствующий закон у нас уже принят, действует. В настоящее время работают 70 фондов целевого капитала с общим объёмом 4 миллиарда рублей.

Конечно, этого недостаточно, мы понимаем, что этого ещё очень мало, чтобы говорить о серьёзном частном финансировании научных исследований. И тем, конечно, важнее роль государства в стимулировании создания и развития таких фондов.

Предлагаю сегодня все эти вопросы обсудить, поговорить на все эти темы, с тем чтобы двигаться дальше. Большое спасибо за внимание.

Слово для доклада Дынкину Александру Александровичу, академику-секретарю. Пожалуйста.

А.ДЫНКИН: Уважаемый Владимир Владимирович!

Уважаемые члены Совета! Уважаемые участники совещания!

Эта идея – вырабатывать рекомендации для научной политики на высшем политическом уровне и в диалоге с учёными – абсолютно правильная и очень долгожданная. У нас есть экономическая политика, есть бюджетная, есть промышленная, другие политики. Научной политике с этой точки зрения пока не везло. И могу сказать, что в научном сообществе существуют большие ожидания по поводу нашей работы.

Отмечу, что принимать стратегические решения в науке не так просто. Возьмём такой простой, но принципиальный вопрос: данные о научном бюджете. В соответствии с программной логикой федерального бюджета несколько лет тому назад из него исчезла статья 06 «Наука», правда, осталась статья 07 «Образование». Более того, в текущем году в бюджете нет статьи «Фундаментальные исследования в вузах». Есть свидетельства о том, что по статьям исследования и разработок у нас часто ведутся разработки методик, выполняются рутинные технологические операции.

Поэтому если бы Министерство финансов в справочном порядке приводило такую интегральную статистику ассигнований на науку, желательно с разбивкой по крупным получателям бюджетных средств, это, конечно, многое бы проясняло.

Далее. Сложившаяся практика показывает, что время от поступления средств победителям конкурсов до предоставления отчётов по гранту или программе в лучшем случае два-три месяца, а по идее это должен был бы быть год.

Могу сказать, Владимир Владимирович, что сегодня, 29 октября, ещё не поступили средства по президентским грантам 2012 года для молодых учёных, а в ноябре им надо сдавать отчёт.

Есть и структурные проблемы. Скажем, сокращение числа организаций отраслевой науки не компенсируется ростом исследований в корпоративном секторе. Есть разрывы между стадиями научного цикла. И повсюду, это слышно, ощущается дефицит заделов фундаментальных исследований, в том числе и в оборонно-промышленном комплексе.

Тем не менее очевидно, что кризис финансирования 90-х годов позади. Вы привели убедительные цифры. Я скажу, что по доле бюджетных расходов ВВП мы опережаем средний уровень по ЕС и находимся сегодня на уровне США. Я считаю, что это очень неплохой результат. То есть, другими словами, с точки зрения наукоёмкости произошёл прорыв. Теперь задача – повысить наукоотдачу, то есть эффективность этих ресурсов.

Очевидно, что вместе с бюджетными деньгами должны идти стимулы к реформе в науке, но, конечно, её надо вести с учётом того, что это тонкая сфера, что в ней важна сбалансированность между стадиями цикла, важно не допускать одноканального финансирования. И я рад, что Вы подчеркнули эту мысль.

Бюджетные инструменты должны не только обеспечивать приличную зарплату, но и стимулировать профессиональный рост, то есть должна быть видна карьерная лестница в науке. Важно повысить связь финансирования с результатами. Скажем, мой институт в последние пять лет занимает приличные места в топ-листе мирового рейтинга, но сотрудники получают только моральное удовлетворение от этого.

Если мы видим перспективы нашей науки как глобально конкурентоспособной, хотим её сделать инструментом «мягкой» силы, я считаю, что нужна опора на талантливых молодых людей. Я убеждён в том, что молодые российские мозги – это наш главный и уникальный ресурс. И мне кажется, что привлечение их в науку – это стратегическая задача на среднесрочную перспективу.

Как решать этот вопрос? Понятно, что мы не можем сразу достичь европейского уровня зарплат, но вектор движения в этом направлении должен быть задан сегодня. Он должен быть понятен абитуриентам уже 2013 года. Мне кажется, что у них должна быть уверенность, что работа в науке через пять-шесть лет будет в России престижной.

Для привлечения в профессию нужен не только привлекательный уровень стартовой зарплаты, но нужен и позитивный образ учёного. Я помню, как фильм «Девять дней одного года» сделал физиков героями целого поколения. У меня в рабочей группе есть один молодой парень из Института космических исследований. Он мне рассказывал, что благодаря журналу «Техника молодёжи» он увлёкся межпланетными полётами. Сегодня его прибор работает на марсоходе. Вот пример морального привлечения.

Хочу предложить определённую реструктуризацию действующих финансовых инструментов исходя из внутренней логики и структуры науки без ведомственной привязки. Несколько упрощая ситуацию, можно сказать, что в науке существуют три крупных блока.

Первый блок – это дорогостоящие установки класса mega-science. Без них сегодня невозможна большая наука. Очевидно, что для строительства нового поколения таких установок, модернизации действующих необходимы бюджетные инвестиции. Другая задача – их эксплуатация и предоставление доступа к этой инфраструктуре. Здесь, очевидно, целесообразно сметное финансирование.

Второй блок – это, собственно, фундаментальные исследования. Они выполняются как на этих мегаустановках, так и, образно говоря, в тиши лабораторий, кабинетов и в шуме семинаров. Но для них тоже нужны приборы, нужны материалы, нужны информационные технологии, базы данных. Современные базы данных, скажем, в моей области по мировой экономике, по энергетике стоят от 1 миллиона рублей и выше. Это вообще стал дорогостоящий ресурс. Пока же наше базовое финансирование обеспечивает зарплату по не очень высоким бюджетным ставкам, не покрывает всех текущих и тем более капитальных затрат, и абсолютно нет никакой возможности решать задачи развития. Поэтому мне представляется, что именно сюда нужно перенацелить базовое и грантовое финансирование.

Мне представляется, что, во-первых, надо компенсировать все текущие затраты институтов за счёт базового финансирования.

Во-вторых, создать систему (Вы об этом говорили) постоянных контрактов для ограниченного числа научных лидеров и срочных контрактов для так называемых постдоков для молодёжи.

В-третьих, конечно, увеличить срок предоставления грантов минимум, наверное, до пяти лет, может быть, до трёх лет в некоторых дисциплинах, а их объём приблизить к мировому уровню, естественно, с градацией по областям знаний.

Я убеждён в том, что там, где постигается неизвестность, результат за один-два года не получается и не ведёт к публикации. А такая практика, как риск неполучения следующего гранта, ведёт к выбору поверхностных тем с малым приращением знаний, но с высоким шансом публикаций. Это главный недостаток текущего грантового финансирования. Мне кажется, что гранты нового поколения должны обеспечивать полноценную работу, скажем, научной группы, лаборатории до 10 человек на более продолжительный срок.

Наконец, третий блок науки – это прикладные исследования и опытно-конструкторские разработки, которые транслируют научные результаты в опытные изделия и технологии. Здесь возможно использование адаптированного механизма ФЦП с постепенным расширением коммерческих заказов бизнеса. Поэтому мне представляется, что часть средств, которая у нас идёт на поисковые исследования по ФЦП, стоит перевести в грантовое финансирование.

Может быть, стоит подумать и об отраслевых грантовых программах по профилям министерств и ведомств. Такая мировая практика известна, скажем, в Германии, когда есть какая-то проблема в каком-то секторе, они могут подтолкнуть работу по решению этой проблемы. То есть принципиальные изменения должны коснуться всех трёх инструментов, которые у нас сегодня есть, и по-разному эти инструменты применять к структурным блокам.

Есть ещё несколько универсальных предложений, которые можно применить ко всем трём блокам, о которых я говорил. Мне представляется, что целесообразно инициировать программу создания центров научного превосходства для тех лабораторий, тех организаций, которые доказали свой мировой уровень. За образец я бы здесь взял действующую программу о научно-исследовательских университетах, но применительно к бюджетным научным организациям. Я считаю важным эту позицию включить в перечень поручений.

Второе предложение. Предусмотреть создание новых научных фондов, потому что проблемы развития, видимо, целесообразно решать таким путём через эти новые формы.

Ну и, конечно, внебюджетные средства, Вы об этом сказали. У нас всё-таки доминирует бюджет. Есть фонды целевого капитала, которые пока не могут решать серьёзные задачи, нужно как-то их стимулировать. Но, конечно, главное всё-таки – это средства бизнеса, средства государственных компаний, частного бизнеса, Вы приводили эти цифры. Даже во Франции, где традиционно высокий уровень государственного финансирования, бизнес финансирует 55 процентов исследований, не говоря уже о Японии.

Ну вот, пожалуй, все мои предложения. Я хочу сказать, что они обсуждены на президиуме Совета, на рабочей группе и отражены в представленных материалах.

Спасибо. Доклад закончен.

В.ПУТИН: Спасибо большое, Александр Александрович.

Пожалуйста, Лукьянов Сергей Анатольевич.

С.ЛУКЬЯНОВ: Спасибо.

Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены Совета!

Действительно, финансирование науки у нас существенно возросло. Если посмотреть, что изменилось за эти годы, то я бы сказал, что наиболее существенное, что бросается в глаза, – это то, что наши учёные перестали смотреть на зарубежных коллег глазами голодной и бездомной собаки с некой тайной мыслью: а не позовут ли работать? Это на самом деле очень приятно, очень важно, но, на мой взгляд, всё же недостаточно.

Если посмотреть на то, как мы сегодня работаем, мы существенно отстаём по уровню наших научных работ, по уровню публикаций, причём не только от стран, которые являются признанными лидерами, но и от развивающихся стран, которые ещё недавно считали нас лидерами и ориентирами для себя. Да и, в общем-то, тот отъезд учёных, который имел место в 90-е годы, хотя теперь не носит характер исхода молодёжи, но он не остановился, он продолжается, несмотря на возвращение некоторых ведущих учёных, которое, конечно, носит позитивный характер, но недостаточно.

У этих негативных явлений имеется, конечно, много причин, сложных причин, но одна из главных, с моей точки зрения, – это несовершенство системы финансирования науки. Это действительно очень сложный вопрос, причины очень глубокие, и кроются они в том, что научная работа – это прежде всего работа творческая, то есть она в принципе не может финансироваться на тех же основах, на которых идёт закупка картофеля, строительство стадиона и решение других хозяйственных вопросов. Мы не можем прописать в научно-исследовательской работе точное качество этой будущей работы. Мы не можем руководствоваться принципом наименьшей цены. Это всё равно что формировать футбольную команду сборной России на основе наименьшей цены тренеров и игроков, а ведь сегодня именно так предлагается отбирать проекты и учёных в рамках федеральных целевых программ.

Кроме того, научно-исследовательская работа относится к разряду поисковых, то есть в этой работе часто в принципе результат непредсказуем. Причём именно незапланированный результат может быть интереснее и важнее, многократно важнее, чем то, что прописано по плану. Однако опять же в рамках федеральных целевых программ, в рамках системы того финансирования, мы не можем ни прописать подобный ход событий, ни тем более отчитаться таким результатом.

Поэтому я считаю, что нам абсолютно необходимо коренное изменение в системе финансирования научных исследований. И прежде всего речь идёт о создании полноценной грантовой системы. Сегодня на грантовое финансирование науки у нас уходит, судя по приведённым цифрам, порядка 3–4 процентов от всей гражданской науки. Это недопустимо мало, потому что, на мой взгляд, именно грантовая система наиболее приспособлена к ведению поисковых научных работ как в фундаментальной области, так и при создании инновационных продуктов.

И мне хотелось бы коротко остановиться на нескольких таких принципиальных, основополагающих принципах, которые необходимо заложить в основу такой грантовой системы.

Во-первых, это экспертиза, это ключевой момент. Экспертиза должна проводиться профессионалами, не чиновниками. И при оценке тех команд, которые берутся за проект, нам абсолютно необходимо учитывать их международный рейтинг по публикациям в ведущих журналах, по числу цитирования работ этих лабораторий. Да, на самом деле международное признание – это непростая вещь. Мы часто сталкиваемся с предвзятым отношением, с игнорированием успехов и даже с воровством каких-то идей и результатов. Я сам с этим сталкивался.

В общем-то, эти проблемы, на мой взгляд, не причина строить местечковую науку. Только используя международную экспертизу, а публикация в международных журналах, по сути, это и есть экспертиза, причём высочайшего уровня экспертиза наших учёных, их идей, только на базе такой экспертизы мы сможем оценить качество наших учёных, актуальность их разработок. Другого пути построения высококлассной современной науки просто не существует.

Второе. Как уже говорилось сегодня, гранты должны выдаваться на более длительный период. Действительно, цифра в три-пять лет выглядит оптимальной. И объём гранта должен быть адекватным задаче, то есть он должен быть достаточен для полноценной работы научного коллектива, чтобы отобранный по конкурсу сильный коллектив мог некоторое время работать спокойно и творчески. Надо дать ему возможность выполнить проект, не заставлять постоянно метаться в поисках средств, не создавать вакуум, не ставить под угрозу начатую работу.

Именно так сегодня работают многие международные фонды. Могу привести в пример фонд «Медицинский институт имени Говарда Хьюза». Там как раз пятилетний период. Это на сегодня золотой стандарт в области поддержки научных исследований. У нас есть успешные примеры таких программ. Например, это программа по молекулярной и клеточной биологии, программа президиума РАН, созданная под руководством академика Георгиева. Мне это очень близко, поскольку эта программа позволила создать десятки научных коллективов в нашей стране, ведущих коллективов, в том числе и мою лабораторию. Но сразу скажу, что эта программа действует только в одной очень узкой области науки. И сегодня размер грантов (3,5 миллиона рублей) уже не позволяет поддерживать работу лаборатории на современном уровне.

Другой важный пример – это новый конкурс для ведущих молодых учёных, проведённый РФФИ [Российский фонд фундаментальных исследований] этим летом. Этот конкурс – прямой результат увеличения размера фонда РФФИ. Этот конкурс вызвал огромный интерес, среди молодёжи был ажиотажный интерес к этому конкурсу. Мы получили вал заявок, был очень жёсткий отбор, и почти 200 молодых ребят получили реальный шанс на организацию собственных научных групп, на проверку себя, своего творческого потенциала, своих идей. Это очень важный позитивный момент. Но хочу сказать, что сроки выполнения этого гранта де-факто – это год с небольшим, хотя формально это два года; фактически это год с небольшим.

И вот здесь возникает ситуация, при которой для полноценного поиска чего-то нового временного ресурса просто нет. То есть я понимаю, что эти проекты будут развиваться по принципу догоняющей науки, по принципу выполнения чего-то, что можно заранее предсказать. В общем, это существенное ограничение, которое, конечно, хотелось бы снять. Расширение сроков абсолютно необходимо, а для этого, конечно, нужно более ясное понимание в перспективах развития фонда фундаментальных исследований, потому что в современной ситуации он и не мог ответственно предложить более длительные периоды.

И последнее. Я считаю, что необходимо повысить заинтересованность научных организаций в поддержке сильных лабораторий, как-то увязать развитие их инфраструктуры, институтов с привлечением талантливых учёных, сильных коллективов. И для этого я бы предложил использовать давно действующую за рубежом систему оверхедов. Эта система заключается в следующем: если какой-то научный коллектив выигрывает грант, то дополнительно в размере не менее 50 процентов от суммы, выделенной на непосредственно научную деятельность, получает тот институт, в котором данный коллектив принял решение работать. Но у коллектива при этом есть право перехода в другую организацию вместе и с научной поддержкой, и с оверхедом. Это создаст ситуацию, в которой научные организации начнут бороться за талантливых учёных, за привлечение в свои ряды самых сильных научных коллективов.

С другой стороны, те, кто получит поддержку, те, кто выиграет в конкурентной борьбе за данные коллективы, смогут существенно улучшить свою инфраструктуру, привлечь специалистов по патентному праву, инженеров, создать сервисные центры внутри института. Не секрет, что те зарплаты, которые может институт сегодня предложить юристам или инженерам, абсолютно неадекватны рыночным. И как мы можем требовать от институтов активной деятельности в области международного патентования, если ставки юристов порой не достигают и 15 тысяч рублей?

Вот такая система, где есть увязка между конкурсным финансированием науки и привязкой к институтам, мне казалось, позволила бы эффективно использовать инфраструктурные деньги в направлении развития институтов.

И в заключение я хотел бы сказать, что, с моей точки зрения, только создание открытой конкурсной системы финансирования науки позволит нам выиграть в конкурентной борьбе за интеллектуальные ресурсы нашей собственной страны и создаст условия, ведущие к реальным прорывам в российской науке.

Спасибо за внимание.

В.ПУТИН: То, что Вы сказали по поводу вот этой системы оверхедов, – это то же самое, что мы в социальной сфере делаем, пытаемся делать в области образования, здравоохранения, когда деньги идут за людьми. Здесь применительно, конечно, к сфере науки, но принцип тот же самый.

Что касается примера, который Вы привели по поводу патентоведения и так далее. Нам нужно создать такие условия, чтобы и бизнес вкладывал деньги в эти проекты. То есть если бы у нас работали люди, которые могут реализовать соответствующие планы, что нужно для бизнеса в области, скажем, патентоведения, они бы с удовольствием туда пришли, деньги вложили, а они нанимают где-то со стороны, ещё неизвестно кого, и туда деньги платят. И не только в области патентоведения, но и в других отраслях знаний. Наша задача – создать такие условия, чтобы и наши компании (не только государственные компании, но и частные) приходили в наши учреждения и туда вносили деньги, а они шакалят по сторонам просто, понимаете – я это знаю, – переплачивают и результата часто не получают, никакого страхования рисков для них нет. Нам нужно вместе выработать такие системы. Собственно говоря, мы ради этого сегодня здесь и собрались.

Спасибо большое за Ваше сообщение.

С.ЛУКЬЯНОВ: Спасибо.

В.ПУТИН: Пожалуйста, Черниговская Татьяна Владимировна, Петербургский университет.

Т.ЧЕРНИГОВСКАЯ: Я хотела бы вот что сказать. Всем людям, которые работают непосредственно в этих областях, то есть всем, кто здесь сидит, совершенно понятно, что такая формальная реорганизация ситуации просто необходима. Нужно прекратить абсурдность того, с чем мы встречаемся всё время, а именно когда один и тот же человек работает на нескольких работах или внутри нескольких проектов. Если говорить честно, то не может быть и речи о том, чтобы полноценно выполнялся хотя бы один из них.

Поэтому, конечно, нужно (сегодня уже было сказано) разработать систему контрактов разного ранга. В этом смысле образовательные учреждения (университеты) по этой дороге уже идут (то есть заключаются контракты на год, на три, на пять) и смотрят, имеет ли смысл продолжать.

В науке (я большую часть времени провела именно в Академии наук, потом только в университете стала работать), в научных учреждениях такой ситуации почти нет. И мне кажется, что было бы правильно действительно начать с того, чтобы заключать так называемые срочные контакты, но хотя бы сначала с молодыми людьми. Они должны получать гранты при прозрачной, строгой экспертизе, конечно, не на один-два года, а, скажем, на пять. Но они должны и отчитываться за то, что они сделали. Я имею в виду, что их зарплата должна быть адекватной тому, чтобы отказаться от дополнительных, от «клонов» работ. И если эти люди преподают (сегодня об этом ещё не говорилось), то, может быть, стоит пойти по линии, которая принята в международной практике, как многие из нас знают, а именно если человек получил грант, то либо вся, либо по крайней мере значительная часть его преподавательской нагрузки может быть снята, и перераспределение денег позволит на освободившиеся суммы взять других людей, которые, пока он выполняет научную работу, будут преподавать. Это гораздо более эффективная работа. Это первое.

И второе. Конечно, я поддерживаю идею мобильности грантов, когда грант может ездить за тем, кто его получил. Это, в частности, обеспечит и эффективное использование многих дорогостоящих приборов, потому что нет смысла покупать приборы, а такие приборы есть, которые стоят миллионы долларов или евро, в каждый институт. Какой смысл? И поэтому человек может выбрать тот институт, в котором он готов выполнять этот грант, а тот институт, в свою очередь, будет, что уже описывалось сегодня, готов его принять.

Конечно, нужно ввести систему так называемых постоянных контрактов, но это нужно делать постепенно и аккуратно, а это непростая история, как мы все понимаем. Но всё-таки есть люди, которые своей многолетней научной деятельностью заслужили себе общеизвестную репутацию. Они известны в мире, они известны в стране, они должны получить постоянный статус.

Но я бы к этому хотела добавить ещё вот что. Не только люди, но и коллективы. Мне кажется, что мы в России хорошо знаем, что одна из очень сильных наших сторон – это наличие научных школ. Это то, что в гораздо меньшей степени представлено на Западе, зато там более мобильная ситуация. То есть плюсы и минусы в мобильности. С одной стороны, столичные способные учёные со своими же деньгами и компетенцией ездят по стране и поднимают общий уровень. Это хорошо. Но, с другой стороны, если все будут всё время ездить, то тогда есть риск разрушения научных школ, и это очень плохо.

Следующее, что я бы сказала, о чём сегодня ещё не говорили: необходимо (правда, не знаю, как это сделать) возродить статус научной репутации. Имя и коллектив, в котором этот человек работает, должны быть настолько серьёзной ценностью… Это настолько важно, и мы знаем, собственно говоря, что по всему миру так и есть. Известно, что данный человек – крупный учёный, честный исследователь, он уже выполнил много научных проектов, и ему можно доверять. Вот это «ему можно доверять» – думаю, что со мной многие согласятся, – это очень важная вещь, которая как-то размылась и исчезла. Спасибо.

В.ПУТИН: Спасибо. Благодарю Вас.

Хархордин Олег Валерьевич, пожалуйста.

О.ХАРХОРДИН: Спасибо.

Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены Совета!

Хотел бы поделиться некоторыми замечаниями по поводу развития внебюджетного финансирования науки и образования, а также, наверное, высказать одно предложение по этому поводу.

Я сначала расскажу об особенном, наверное, в этом, а потом о типичном процессе сбора денег, например в фонде целевого капитала. Почему я об этом рассказываю? Потому что сейчас, судя по всему, по размеру среди университетских эндаументов, то есть фондов целевого капитала, мы вышли на второе место после МГИМО, несмотря на то, что МГИМО – громадная организация, а мы в общем небольшая школа.

Так вот как можно повторить подобный успех и как он достигается? Мне кажется, есть что-то особенное, что заставило нас особенно быстро в эту сторону развиваться, а есть что-то типичное. То, что особенное, это понятно: мы небольшая школа, мы не финансируемся государством, у нас негосударственное образовательное учреждение высшего профессионального образования, то есть негосударственный вуз. К тому же мы школа аспирантского уровня, у нас обычно всего 200–250 людей учатся в рамках наших аспирантских программ. То есть подобная школа, похожая на нас, например, в Европе, она называется Европейский университет [European University Institute], во Флоренции, это панъевропейская аспирантура. Есть общеевропейский парламент, есть Европейская комиссия и также был когда-то учреждён и общий университет по общественным наукам. Он финансируется 18 государствами – членами ЕС, у них всего 500 аспирантов на всю Европу. У нас примерно вполовину меньше. Сравнимая с нами школа в Москве – это Российская экономическая школа.

То, что мы пытались сделать на этом небольшом уровне, наверное, для нас характеризовалось, если вспомнить лексику времён моего обучения в Ленинградском университете, так: лучше меньше, да лучше, а именно попытаться соответственно создать небольшое количество работ, которые будут заметны. У нас за последние годы где-то 160–170 защит кандидатских диссертаций, но из них зато 20 процентов привлечены в книги нашими выпускниками, и они заметны для общественных наук.

Про рейтинги я не говорю, мы точно не отстаём, наверное, по публикациям на одну профессорскую душу по социологии, в russian studies, по политическим наукам, антропологии, если смотреть публикации в англоязычных реферируемых журналах. И в принципе это получается. Когда ты имеешь небольшую школу, то для тебя, естественно, особенно остро стоит проблема финансирования – и потому, что фонд целевого капитала, доход на него даёт ощутимый ресурс. Если сравнить наши бюджеты с Высшей школой экономики, понятно, что Ярославу Ивановичу [Кузьминову, ректору НИУ ВШЭ] будет сложно обеспечить такой же процент своего бюджета за счёт доходов от целевого капитала, как он мне говорил. Мы, например, в прошлом году попытались выйти на уровень ниже 30 процентов бюджета, обеспечить за счёт процентов на деньги, вложенные в нашу управляющую компанию. И в принципе, как я уже сказал, это не недостижимая величина для многих университетов. Если смотреть в целом в среднем по Америке, до 30 процентов набирают очень много университетов; конечно, никто никогда не живёт на 50 процентов бюджета от эндаумента, про 100 вообще говорить не стоит, это несерьёзно, но величина достижимая.

Как этого достичь? Тут я перехожу к типичному. Типичное, наверное, в нашей деятельности сводится тоже к ленинской формулировке, извините за цитирование ещё раз: учиться, учиться и учиться сбору денег фонда целевого капитала. Например, если посмотреть объём денег, который собирают на благотворительность в Америке: в течение года до кризиса объём рынка составлял 250 миллиардов долларов. Сдавали частные лица на разного рода благотворительные цели. Там есть целые профсоюзы профессиональных сборщиков денег на разные нужды, образование – не самое главное, но представляете, что есть просто обычный набор простых и понятных приборов и техник сбора денег. Это не высшая математика, это достаточно скучно, но это обычное ремесло. Вопрос в том, сколько денег вложить в это ремесло.

Мы учились первоначально с помощью тех, кто тренировал недавно английские университеты. Английские университеты проигрывают в этих техниках американским, и недавно, например, они только осознали, что должны делать то же самое: мы учились у тех, кто обучал Ливерпульский и Манчестерский (для которых недавно стал приоритетом сбор денег с частных лиц и корпораций на финансирование своих целей). Как мы поняли, в принципе очень многие из этих техник можно легко адаптировать и пересадить на русскую почву. Не все, 50 процентов отваливается, но очень многие вещи в принципе можно. Кстати, если Россия начнёт рано, то она может даже обойти Европу, как ни смешно. Недавно мой проректор разговаривал с ректором Амстердамского университета, так у них отдел развития оказался меньше, чем наш. И в принципе они только начинают, потому что они всегда были на государственном финансировании – и им казалось, что это не будет меняться.

Как это работает? Естественно, нужно, как я уже сказал, иметь достаточное количество сотрудников в отделе развития, которые знают, как обычно собираются деньги на науку и исследования. У нас, мне кажется, маленький отдел развития, в таком университете средней руки, как Ноттингем, 60 человек, про Стенфорд я не говорю, там 300 человек этим занимаются, у нас – 6. Но, оказывается, это превосходит отдел развития многих наших федеральных университетов, где есть проректор, при нём помощник, и дальше они должны вдвоём что-то придумать из воздуха. На самом деле, я думаю, вложения в эти отделы окупаются.

Конечно, важен состав попечительского совета, который помогает собирать деньги в фонд целевого капитала, но также важна и поддержка профессоров, то есть профессор, который занимается только наукой, но не может объяснить её ни публике, ни потенциальному грантодателю или донору, – в принципе это не самая успешная вещь.

Какое было бы предложение, связанное с этим? Я думаю, что для того, чтобы многие могли заняться тем, чтобы развивать свои отделы развития, которые помогают собирать деньги и привлекать их на профессуру, на здания, на фонды целевого капитала, можно, наверное, учредить программу параллельных взносов, например, в фонды целевого капитала от государства. В Англии это было сделано в разгар кризиса в 2008 году. Финансировать начало лейбористское правительство, а закончили консерваторы. За три года они выдали 200 миллионов фунтов стерлингов по следующему принципу: ты не умеешь поднимать деньги – хорошо, тогда не делай; но, если поднимешь фунт стерлингов, мы фунт стерлингов тебе доложим. В течение трёх лет 133 университета стали двигаться и пытаться эти деньги получить. Конечно, там была своя идея ранжировать: тем, которые богатые, уже умели, им давали на три принесённых фунта один, а тем, которые только начинали, давали один на один. То есть надо посмотреть, конечно, как адаптировать подобный сюжет. Но я думаю, что параллельные взносы государства в фонды целевого капитала помогли бы сдвинуть хотя бы даже те громадные наши университеты, которые пока предпринимают в основном усилия на словах. Эти параллельные взносы разбудили бы как местную энергию, так и отделы развития, которые сейчас очень часто дремлют, несмотря на существующий с 2006 года закон о фондах целевого капитала.

Наверное, могу сказать, что мы, конечно, наверное, стали случайной экспериментальной федеральной площадкой по обкатке таких моделей в Российской Федерации. Но совершенно ясно, что общественные науки, может быть, для того и нужны, чтобы самих себя иногда проанализировать и посмотреть, какие модели сбора денег фонда целевого капитала, какие возможные институциональные улучшения здесь есть, какая национальная специфика и как её можно приземлить на нашей почве.

Спасибо.

В.ПУТИН: Спасибо большое.

Николай Михайлович, пожалуйста.

Н.КРОПАЧЕВ: Спасибо.

Хотел бы прореагировать по поводу фондов сначала. На мой взгляд, всё-таки, откровенно говоря, большая часть эндаумент-фондов формируется в результате не пожертвований со стороны предпринимателей, а воздействия со стороны друзей вузов, которые оказывают соответствующее воздействие на предпринимателей. Это не самая хорошая форма пополнения капитала, но это ситуация в России сегодняшнего дня.

Мы, конечно, также благодарны тем, кто жертвует в эндаумент-фонд. В конце этого года у нас будет миллиард рублей в эндаумент-фонде – может быть, даже немножко больше. Поэтому всем тем, кто это делает, мы благодарны. Но я не уверен, что уже сегодня такое прямое решение: рубль за рублём или доллар за долларом (лучше всё-таки рубль за рублём) – это правильное решение. Надо смотреть, какие это деньги.

Я радуюсь тому, что примерно половина средств, которые мы в этом году получили, это не пожертвования кого-то, кому кто-то позвонил или сказал, а это деньги, заработанные вузом. Мы начали активно заниматься экспертизой: экспертизой экологической, экспертизой политической, экспертизой химической. И в ответ стали получать деньги от предпринимателей. Кто-то хотел купить барокамеру для тёщи любимой (настоящий рассказ).

В.ПУТИН: Как здоровье тёщи?

Н.КРОПАЧЕВ: Великолепно.

Мы в течение месяца проводили оценку, что же за барокамеру ему покупать и зачем она ему нужна. В общем, когда речь идёт о заработанных деньгах, то тогда это действительно обоснованное пополнение эндаумент-фонда. Это пока не всегда бывает так в России – думаю, что будущее как раз за подобным пополнением капитала.

Ещё одна из форм – выпускники вузов. На сегодняшний день вряд ли какой-то руководитель сможет сказать, что нормой стало для выпускника Московского или Петербургского университета отдавать какую-то часть своей зарплаты сегодняшнего дня в эндаумент-фонд вуза. Я в течение полутора лет отдаю 10 процентов, но таких, как я, уже за этот года стало больше 100.

В.ПУТИН: А почему Вы на меня так смотрите пристально? (Смех.)

Н.КРОПАЧЕВ: А я знаю, что и Вы отдавали.

В.ПУТИН: Я согласен. Ладно.

Н.КРОПАЧЕВ: Вы отдавали. Между прочим, Ваш сосед слева тоже. И это оказало значительное влияние. И мой сосед справа тоже. Когда подобные действия становятся нормой, то, конечно, и понимание со стороны тех, кто не учился в вузе, не заканчивал его, становится другим.

Поэтому внимательно, на мой взгляд, нужно отнестись к тому, чтобы за каждым рублём шёл рубль, хотя, конечно, будем благодарны, если к нашему миллиарду добавится ещё миллиард, например, и мы будем в дальнейшем это понимать.

Второй момент. По поводу прозвучавших сегодня слов о политике в научной деятельности или научной политике. Одна из главных проблем – это координация научного финансирования, которая идёт многоканально: идёт из местных бюджетов, из федерального бюджета, из-за рубежа, идёт из грантов. Этой координации нет. На мой взгляд, это главное, что нужно решить. Как это можно сделать? Безусловно, я всячески приветствую как ректор инициативу Министерства образования и науки, которое подготовило проект положения о соответствующей научной политике или политике в области научных исследований. Это первая попытка, ранее такой не было, хотя думаю, что за 12 лет изменения, которые в законодательстве были подготовлены и внесены, как раз и создали возможность именно сейчас пойти в этом направлении.

Это положение на первом же его этапе, при первом обсуждении показало наличие противоречий в законодательстве: в законодательстве о науке, где есть своё понимание субъектов, участвующих в координации научной деятельности, в законодательстве об образовании, где нет чёткости и ясности в определении того, как вуз определяет основные научные направления и приоритеты. Замечу, что в отличие от федеральных университетов, которым разрабатывается программа, или Московского и Петербургского университетов, вуз сам определяет направления научных исследований, никак не ограничен в этом.

Думаю, что снятие вот этих противоречий, которые есть сейчас в законодательстве, позволит Министерству науки и образования сделать вот этот важный шаг. Если эти противоречия не снимать, то это вряд ли получится. Поэтому если бы было сейчас поручение Президента проработать вопрос о регулировании научной политики в том комплексе законодательных актов, которые есть (я имею в виду и закон об образовании, где говорится о науке, и закон о науке собственно), то можно рассчитывать на то, что выстроится строгая система законодательных актов.

Что сейчас получается? Указ Президента, определяющий приоритетные направления научных исследований, постановление Правительства, определяющее приоритетные направления научных исследований – как юрист скажу, что они обязательны для всех. И хотя в этом Указе не говорится напрямую: «граждане Российской Федерации обязаны», – но это значит, что обязаны все. Следовательно, министерства и ведомства должны выстраивать свою политику исходя из этих приоритетов. Выстраивают ли они? Безусловно, нет.

Если мы спросим губернаторов, руководителей или депутатов законодательных собраний субъектов, являются ли для них эти Указ Президента и постановление Правительства определяющими в выработке их направлений деятельности, – нет, не являются. Хотя речь идёт о довольно-таки существенных суммах, особенно когда мы имеем в виду, например, бюджет Москвы, бюджет Санкт-Петербурга, Татарстана и так далее. Налоговые льготы и преимущества, которые получают иностранные коллеги, которые объявляют гранты, наши российские предприниматели, выделяющие средства, для них определение научных направлений, которые выработаны Президентом и Правительством, является определяющим? Нет, не является. Хотя это, безусловно, неправильно.

Поэтому я думаю, что нужно выработать на уровне под указами Президента, под постановлениями Правительства такую схему, которая бы позволила более или менее последовательно реализовывать политику в области научных исследований, которая сейчас у нас в России, безусловно, должна быть эффективной.

В.ПУТИН: Спасибо.

Пожалуйста, коллеги, кто хотел бы что-то сказать?

Прошу Вас.

А.АДРИАНОВ: Владимир Владимирович, хотелось бы прокомментировать очень хорошее предложение, действительно, перейти на систему постоянных и срочных контрактов. Когда мы говорим о срочных контрактах, нужно одновременно говорить и о введении так называемого института постдоков, очень хорошо себя зарекомендовавшего и на Западе, и на Востоке. Это не то же самое, что срочные контракты. Срочные контракты – это люди, которые приходят в штат. Сейчас перевести на срочные контракты в академических учреждениях людей с постоянных позиций довольно сложно и с точки зрения Трудового кодекса, и с точки зрения позиции профсоюзов, и так далее. То есть нужно начать с какой-то стартовой позиции. Начинаем с молодёжи, берём молодёжь. Целесообразно её брать не на срочные контракты сразу в штат институтов, тем более всегда есть проблема со штатной численностью, а брать их на постдоковские позиции. Это стипендия, это postdoctoral fellowships. Чтобы ввести эти позиции, не нужно менять Трудовой кодекс, здесь совершенно другая система выделения средств. Сейчас мы, институты, получаем отдельно по субсидии средства на выполнение госзадания и по отдельной субсидии получаем, например, средства на стипендии аспирантам.

Что дают постдоковские позиции? Ту самую конкурсную среду, прежде всего для молодёжи, о которой мы с вами говорим. Человек получает степень кандидата наук через аспирантуру или как соискатель, а дальше три-четыре цикла, как в западных странах, он варится на этой конкурсной позиции. Выигрывает постдоковскую позицию – это три-четыре года работы в ведущих лабораториях по всему миру. И когда мы вводим эти позиции (а мы, честно говоря, некоторые директора, просто мечтаем, чтобы нам разрешили это сделать), то на эти позиции могут приезжать люди и из других городов, и из других стран, то есть постдоки варятся в одном котле. Вот это та самая мобильность молодёжи по всему миру из одной ведущей лаборатории в другую. Мы получаем тот самый контингент молодых людей, из которых мы можем выбирать уже людей на постоянные позиции, если они хорошо зарекомендовали себя и многому научились. Мы можем получать отсюда кадры для административных позиций и в университеты, и в институты.

Что бы это дало в университете? Я тоже одновременно работаю в Академии наук и в университете, я мечтаю и уговариваю ректора ввести постдоковские позиции. Если мы вводим позиции постдока (а я знаю это по себе, я был постдоком в Японии, я выполняю определённую научную работу в какой-то ведущей лаборатории, но это университет – и меня привлекают к преподавательской работе), в результате достаточно большое количество людей из разных стран, которые варятся на этих позициях, очень здорово помогают университету в организации педагогического процесса, не занимая преподавательские ставки, будучи стипендиатами, вот этими «постдокторал феллоушипами». Это очень здорово разгружает преподавателей, у преподавателей с большой педнагрузкой высвобождается время для занятий научными исследованиями.

Здесь работает та же самая система оверхеда, о которой говорил академик Лукьянов, потому что мой японский завлаб был просто счастлив, когда я к нему приехал с постдоковской позицией, потому что он от правительства Японии одновременно получил ещё какие-то деньги, причём получил не университет, а конкретно та лаборатория, в которую приехал работать сотрудник. Он, правда, не назвал мне эту цифру, но был очень доволен. Это было давно.

И как раз, понимаете, финансирование системы постдоков может проходить из довольно разных источников. Это могут быть правительственные стипендии, их могут выделять министерства, их может выделять сам университет из своих средств, создавая специальные фонды, это может быть и грантовая система, можно ввести наши научные фонды (и государственные, и негосударственные), чтобы они выделяли средства. Но есть одна оговорка. Это не просто грантовые средства – это грантовые средства, достаточные, чтобы человек получал зарплату для жизни, чтобы у него были деньги на съём жилья (это главное условие в обеспечении мобильности, чтобы он из Москвы мог приехать во Владивосток, например) и чтобы у него были какие-то средства на покупку реактивов, на покупку недорогого оборудования, потому что дорогое оборудование я ему обеспечу в институте, я ему обеспечу в университете, на площадках центров коллективного пользования. И это как раз те самые гранты на три-пять лет с достаточно хорошим содержанием, о чём мы сейчас с вами говорим.

Просто мне хотелось бы разграничить немножко понимание. Что такое срочный контракт: это мы человека берём в штат. Я наберу в штат этих людей, но я вам опущу планку средней заработной платы в институте. А перевести на срочный контракт уже работающих у меня людей у меня рука не поднимется. Они 30 лет назад пришли в институт, они жизнь свою отдали институту, и я их сейчас лишу уверенности в жизни, переведу с постоянных контрактов на срочные, я не могу это сделать, я могу это сделать с молодёжью. Но принимать молодёжь в штат без дополнительного финансирования очень сложно, штат заполнен, на пенсию не выходят.

Коллеги приводили примеры, я тоже хочу привести несколько примеров. Я месяц назад говорил со своим другом, директором довольно большого института в Китае, института океанологии, академического института, и мы как раз все эти проблемы обсуждали: как быть с пенсионерами, как быть с молодёжью, как сделать так, чтобы статей было много в Scopus и Web of Science. А там ситуация такая. У него 700 человек – штат и 500 человек – аспиранты и постдоки. Вот это та категория, это те тягловые лошадки, которые роют землю носом. Они на конкурсных позициях, они выдают огромное количество публикаций. Именно благодаря этому институту Китай прыгнул на свои 16,6 процента в общей сумме статей, которые индексирует Web of Science. У нас пока эта цифра 1,9 процента. Вот этот момент я бы хотел прокомментировать.

И очень здорово, что встал наконец вопрос о том, чтобы специально выделять финансовые средства на поддержание инфраструктуры. Мы строимся, мы получаем очень хорошее оборудование. Ко мне коллеги из-за рубежа приезжают и завидуют, какое оборудование стоит в институте и в университете. Но это дорогая инфраструктура. Денег из базового бюджета на это катастрофически не хватает. Чтобы у меня инженеры обсуживали электронные микроскопы «Карл Цейс» новейшего поколения, я их посылаю учиться в Англию и в Германию на заводы Карла Цейса, и, только когда они приезжают с лицензиями, я их допускаю до этого оборудования. Это тоже стоит денег.

Что касается (здесь прозвучало) того, что у нас есть разрыв между фундаментальными наработками и приложением этих наработок в практику, есть достаточно хороший эффективный механизм, чтобы этот разрыв сократить. Это организация опытных производств при наших ведущих институтах. Откуда брать деньги? Я тоже со своим китайским коллегой это обсуждал, он говорит так: «Вы сейчас в стране ранжируете институты на три категории: первая категория, вторая, третья. Третья – это те, с которыми надо что-то делать. Вторая – это те, у которых всё нормально, базовое финансирование. А первой надо добавлять». Его институт вошёл в первую китайскую категорию. Ему правительство через академию дополнительно даёт каждый год 46 миллионов юаней, это 7,5 миллиона долларов. Эти деньги достаточно свободно в его управлении. Из бюджета это не вытащишь. Бюджет – на коммуналку, бюджет – на транспорт, бюджет –на зарплату. Вот эти дополнительные деньги он и пускает на ввод дополнительных постдоковских позиций, на поддержку инфраструктуры и на создание каких-то опытных производств. Вот этот момент.

Дальше. Владимир Владимирович, для Академии наук до сих пор действует запрет на инвестиционную деятельность до 2016 года, то есть мы не можем привлекать на инвестпроекты, допустим, какой-то бизнес. Мой коллега, как он решил задачу построить себе вторую очередь института? Я её решил – спасибо Правительству, дали деньги, закончили в прошлом году строительство второй очереди нашего института. Как он решил? У него институт, рядом есть кусок земли. Ему Правительство разрешило – пожалуйста, привлекай. Он привлёк крупную компанию, они построили 20-этажную «свечку»: 10 этажей – ему, 10 этажей – компании, все довольны.

Ещё один момент. Мы сейчас говорим, что очень важно привлечь молодёжь. Зарплата уже достаточно хорошая. Молодёжь у меня перестала ехать на Запад только из-за зарплаты. Они могут здесь за грантовую активность получать очень хорошие деньги.

Вопрос с жильём. Да, сейчас много принимается решений и много делается. Например, для нас (для Дальнего Востока, для Владивостока) выделяются средства на строительство жилья для молодёжи. Правда, нельзя потратить больше на квадратный метр, чем 32–36 тысяч рублей. Нет таких цен во Владивостоке, их в принципе нет. 70 – средняя цена по вторичному рынку, и где-то 60 – по первичному рынку. В итоге мы не можем эти средства реализовать, они уходят в бюджет. Нужно как-то более реально (это такая просьба к Минрегиону) оценить стоимость квадратного метра, потому что мы скованы. Мы хотим построить молодёжи, она сидит, ждёт этих обещанных квартир, но реализовать это достаточно сложно.

Я целиком присоединяюсь к академику Лукьянову, когда он говорил, что с точки зрения министерских лотов оценка была (сейчас она изменилась) несовершенна. Как оценивалась заявка? 40 процентов весил статус коллектива, его возможности, научные наработки, а 60 процентов в определении победителя играла цена. В результате знаю примеры, когда прекрасные проекты просто демпинговались. Проект стоит 30 миллионов, кто-то предлагает 20, в результате этот проект выигрывает, но проект выполняется не на том уровне, на котором он мог бы выполниться. Здесь нужен критерий оценки. Критерии оценки тоже очень важны.

Спасибо.

В.ПУТИН: Спасибо, Андрей Владимирович. У Вас финансирование-то восстановили по тем объектам, которые мы с Вами смотрели?

А.АДРИАНОВ: Финансирование пошло, но в каком объёме, я пока не могу, Владимир Владимирович, прокомментировать.

В.ПУТИН: Хорошо, ладно. Я проверю ещё.

А.АДРИАНОВ: Но всё нормально, всё зашевелилось.

В.ПУТИН: Хорошо. Ладно. Надо только вернуться нам будет к качеству этих объектов.

А.АДРИАНОВ: Да, конечно.

В.ПУТИН: Я посмотрел, проанализировал бумаги, Вы были правы. В деталях, может быть, сократить можно кое-что, но в целом лучше вернуться к первоначальному варианту.

А.АДРИАНОВ: Хорошо. Спасибо.

В.ПУТИН: Что касается стоимости одного квадратного метра жилья, конечно, нужно исходить из реалий. Мы для Минобороны, по-моему, ввели более высокие стандарты, так же как не только для Дальнего Востока, но и для Москвы. Поэтому надо будет посмотреть. Из реалий надо исходить. Посмотрите вместе с Министерством регионального развития, действительно дорого. Там нет пока развитой промышленности стройматериалов, всё приходится завозить. В этом проблема.

И за предложения Ваши спасибо.

Виктор Антонович, пожалуйста.

В.САДОВНИЧИЙ: Спасибо.

Владимир Владимирович, Вы в первых словах сказали о научной среде. Я хочу об этом немножко сказать.

Многие из нас были свидетелями довольно большого успеха нашей науки, а по многим направлениям мы просто лидировали в мире. Это было создано, конечно, поколениями, были созданы уникальные научные школы. Сейчас мы переживаем всё-таки другой период. Мы переживаем период, когда мы потеряли по ряду направлений приоритеты, тончают научные школы. Конечно, приоритет занятия наукой в обществе упал. Об этом всём сегодня говорилось. Следовательно, надо подумать, как выйти из этой ситуации. Снова я хочу к Вашим словам апеллировать, что здесь надо делать очень аккуратно и системно, потому что, мне кажется, здесь нет такого разового решения, которое враз всё решит, и мы снова получим то, что, может быть, у нас было или будет впереди.

Я бы считал, что такими системными мерами улучшения ситуации в науке являются правильная организация финансирования и создание конкурентной среды в науке. Сейчас беда состоит в том, что почти все учёные, получая и гранты, и зарплату, фактически тратят её на собственно необходимые первоочередные нужды – и коллективы живут, скажем, так. А ставить какие-то серьёзные стратегические задачи и получать что-то чрезвычайное в науке, в том числе просто и сил нет, и средств нет, да и это всё как-то в коллективах старается уйти на второй план.

Поэтому мне кажется, что надо бы создать систему, может быть, грантовую (наверное, грантовая в этой ситуации самая лучшая), когда крупный учёный, который известен, получает грант сроком на пять-семь лет (такой минимальный срок), объёмом для среднего гранта 20–30 миллионов в год, этот учёный имеет право нанимать молодых, он имеет право приглашать зарубежных учёных. На мой взгляд (об этом сегодня не говорилось), он не должен участвовать в других грантах. Я бы назвал такого учёного, который выиграл этот основной грант, таким «генеральным конструктором» направления, пусть небольшого, но направления. И этот «генеральный конструктор» (или руководитель этого гранта) отвечает (его фамилия, его тема находится на сайте, он известен) за результат, он отвечает за подготовку молодых специалистов.

Мне кажется, что если такие гранты (может быть, это назвать в целом президентской программой) будут организованы, пусть в ограниченном количестве, но довольно понятные и известные, то такие лаборатории будут иметь право двигать науку.

Конечно, требуется объявление и грантов для молодых учёных, то есть для учёных, которые создают собственные лаборатории. Этот учёный должен быть известен, он должен иметь какой-то рейтинг как молодой учёный: например, он уже участвовал в каких-то грантах, – он выигрывает грант на создание собственной лаборатории. Это второй уровень после тех больших грантов, я бы их назвал грантами для молодых учёных. Эта лаборатория для молодого учёного существует тоже три-пять лет; люди, которых он приглашает, также находятся на работе на этом гранте, а по окончанию гранта ищут себе работу, может быть, в каких-то других учреждениях или в этом же – или продолжают бороться за новый грант.

И третье. Чтобы сварить, так сказать, научный «бульон» в обществе, безусловно, нужна прослойка между лабораториями для молодых и лабораториями для крупных учёных. Это система постдоков, о ней говорилось. То есть я считаю, что на постдоки должен заявляться профессор, который говорит: «Я подготовлю несколько докторов наук после аспирантуры». Он не получает сам денег, а деньги получают только постдоки, которые, завершив обучение, уходят в другие коллективы, тем самым мы создаём мобильность.

Одной из больших бед – «бед» в кавычках – нашей науки сейчас является то, что она очень замкнута. Если учёный попал в одну лабораторию, он уже до конца жизни из неё не выпрыгнет. Такая система больших грантов, грантов для лабораторий молодых учёных и постдоки как промежуток между ними, на мой взгляд, создаст некоторые предпосылки мобильности. В общем, без мобильности между научными школами разных городов, регионов и даже международной мобильности мы, наверное, сейчас из ситуации не вырвемся. Это первое.

Второе. Владимир Владимирович, мы сейчас закупили очень мощное оборудование: закупили университеты, институты Академии, научные центры. Оборудование имеет такое свойство, что через пять-семь лет его параметры стареют, то есть уже на этом аппарате, на этом приборе не получишь тех результатов, которые носят мировой уровень. Следовательно, это оборудование надо очень эффективно использовать. Для того чтобы его использовать, требуются серьёзные расходные материалы, обучение коллективов для работы на этом приборе и, конечно, его обновление, ежегодно надо какой-то блок для этого прибора докупать. Может быть, специально предусмотреть средства (ведь мы можем потерять те огромные миллиарды, которые вложены) на эксплуатацию этого новейшего оборудования. Не знаю, каким образом: через госбюджет или специальные гранты, – но это было бы правильно, по-государственному, чтобы мы своё оборудование использовали на полную катушку.

И третье, о чём я хотел бы сказать, – это то, что с уходом отраслевой науки мы оказались висячими в воздухе. Мы разрабатываем фундаментальные исследования, а вопрос приложений – это уже вопрос искусства отдельного человека. Не каждый учёный имеет вкус доводить свой результат до применения. Тем самым этот разрыв и отбросил нашу науку, как науку мечтателей: мы ничего не внедряем. Я бы считал, что сейчас настало время, когда мы в университетах и, наверное, в институтах Академии наук должны создавать такие отдельные корпуса, лаборатории, где бы садились коллективы, получающие результаты на базе фундаментальных исследований. И тоже временно, на три-пять лет данный коллектив занимает лаборатории, площади, инфраструктуру, отвечает за какое-то изделие, разработку, и потом по конкурсу он может меняться или продолжать свою работу. То есть мы должны заполнить брешь между фундаментальной наукой, у которой всё-таки, я думаю, предпосылки хорошие, и прикладной, которую мы растеряли, когда ушла отраслевая наука.

И ещё я хотел бы сказать в заключение, что мы ежегодно выпускаем из вузов и аспирантур около миллиона талантливых ребят. В целом среди них значительная доля талантов. Мне кажется, что этот человеческий капитал заслуживает того, чтобы на него обратили особое внимание. То есть он должен в основном продолжить работу в наших университетах, в наших научных центрах. Необходимо создать условия, чтобы эти люди, ежегодно пополняющие нашу науку, действительно нами были востребованы и использованы.

Знаменем всех наших решений должно быть то, чтобы эти молодые люди чувствовали, что они хотят войти в науку, хотят идти, то есть вернуть им уверенность, что у нас есть и будут условия для их самореализации. Если мы это создадим, мне кажется, что и наши усилия, всех, кто пробует организовать науку, увенчаются успехом.

В.ПУТИН: Спасибо, Виктор Антонович.

Некоторые вещи мы пытались уже реализовывать. Вы об этом тоже знаете. Вы сейчас говорили о грантах на пять-шесть лет. У нас реализуется проект так называемых мегагрантов – правда, там не пять-шесть лет, а три года. На самом деле получается чуть меньше: два с половиной, около трёх лет; 150 миллионов рублей – по 50 миллионов ежегодно. Да, кстати говоря, работает эффективно. Поэтому нужно, видимо, расширять эту программу, может быть, даже временные рамки расширять. Вы предложили на пять-шесть лет. Суть та же самая: по сути, проводится конкурс, и учёные привлекаются к этой работе, именно конкретному учёному даются деньги, а не лаборатории, не вузу, не институту, а именно учёному, он определяет уже круг людей, с которыми он считает возможным работать.

Что касается инфраструктуры, содержания инфраструктуры, я об этом тоже сказал в самом начале. Мы понимаем, что сейчас у нас в связи с удорожанием инфраструктуры и с тем, что мы деньги выделяем, хотелось бы больше, но всё-таки выделяются средства, нужно её содержать своевременно и качественно. Поэтому нужно разделять деньги на инфраструктуру и на, собственно говоря, научную деятельность.

Пожалуйста, коллеги, кто ещё хотел бы сказать?

Прошу Вас.

Е.КАБЛОВ: Уважаемый Владимир Владимирович, я бы хотел вернуться к вопросу о результативности научных исследований. Конечно, важно, сколько статей будет опубликовано. Но для государства не менее важно, насколько результаты выполненной работы востребованы реальным сектором экономики. При таком объёме финансирования, который сейчас выделяется на науку: 328 миллиардов рублей (по сравнению с 2002 годом это 31 миллиард), – у нас общее количество патентов фактически в стране не увеличилось. Оно осталось на том же уровне, каким и было в 2002 году. В среднем сейчас в Российской Федерации подаётся 30 тысяч патентов. Хотел бы напомнить, что за рубежом, в Соединённых Штатах, в Японии, это на уровне 350–400 тысяч патентов в год. В Советском Союзе было 300 тысяч авторских свидетельств.

Поэтому те решения, которые были приняты, Владимир Владимирович, на Совете по модернизации и инновационной деятельности, очень актуальны и важны: решение о том, чтобы предоставить право патентообладателя разработчику, подтолкнёт наших учёных к тому, чтобы патентовать и получать соответствующие решения, – конечно, за исключением известных областей, в которых это должно остаться за государством.

Наличие реального положения, кто является патентообладателем, создаст реальные условия для создания рынка интеллектуальной собственности. Без рынка интеллектуальной собственности нет реально инновационной системы, не сможет она функционировать. Фактически создание рынка интеллектуальной собственности завершит создание национальной инновационной системы в Российской Федерации, о чём Вы говорили в Послании Федеральному Собранию в 2008 году.

Хотел бы привести примеры, что, конечно, важно, чтобы выпускники вузов помогали. Но самое главное, чтобы мы сами научились зарабатывать деньги. ВИАМ [Всероссийский научно-исследовательский институт авиационных материалов] поддерживает и платит пошлины за 542 патента. При этом по 540 патентам у нас заключены лицензионные соглашения, они позволяют нам получать деньги за счёт передачи ноу-хау: это 468 соглашений и около 80 соглашений на патенты.

Я абсолютно согласен с коллегой, который говорил, что нам необходимо создавать при вузах соответствующие малые инновационные предприятия. На это и направлены те постановления, которые приняты Правительством, известное 218-е, поскольку создание условий для учёных свои идеи реализовывать в производстве позволяет им дополнительно заработать деньги.

В своё время, Владимир Владимирович, Вы поддержали наши предложения о создании малотоннажных производств. В ВИАМе существует около 19 малотоннажных производств, которые выпускают наукоёмкую продукцию. И при этом это производство построено на патенте, который получен институтом, по выпуску того или иного материала. Это возможность дополнительно где-то около миллиарда 800 рублей получать за счёт выпуска соответствующей продукции. В целом от оборота результатов интеллектуальной деятельности, которая есть в институте, мы имеем в год 200 миллионов. Это очень хороший дополнительный стимул для учёных, поскольку действует соглашение между руководством института, работодателем, и тем, кто создаёт это изобретение и получает деньги, тем, кто реально реализует эту разработку в производстве.

Поэтому я считаю главной задачей, которая стоит сейчас перед нами, интенсифицировать процесс подачи и оформления соответствующих патентов. Патенты должны быть действующими, они не должны просто лежать на полке, они должны работать, потому что сейчас многие патенты подаются просто для диссертации, год прошёл – о них забыли. А если бы соответствующая организация поддерживала, платила за это деньги, она бы понимала, что пустых патентов не должно быть. Поэтому важным направлением деятельности научной организации является результативность в виде статей, но в первую очередь должны быть ноу-хау, патенты, которые позволят продукцию продавать.

Спасибо.

В.ПУТИН: Полностью согласен. Есть ещё один момент, но это уже, может быть, не предмет сегодняшней встречи. Когда учреждение зарабатывает деньги, важно ещё, как оно эти деньги тратит. Одно дело – направлять в эндаумент, другое дело – тратить на текущее содержание, третье – ещё на что-то. Это очень, между прочим, серьёзная вещь. Ну а то, что нужно патентовать вещи, которые могут быть использованы в том числе в практической деятельности, безусловно. Я уже недавно приводил цифры, сколько у нас патентуется, сколько реально используется, сколько потом лицензий выдаётся и так далее.

Спасибо большое.

Михаил Борисович, прошу Вас.

М.ПИОТРОВСКИЙ: Товарищи, есть такое волшебное слово – «фонд». Вот у нас лежат прекрасные материалы. Когда-то слово «фонд» казалось страшным и очень опасным. Сейчас вроде бы мы убедились на большом опыте, что фонды прекрасно могут функционировать у нас. Фонды РФФИ и РГНФ [Российский гуманитарный научный фонд] спасли в значительной мере нашу науку. Живой пример – наша классическая советско-йеменская экспедиция была спасена фондом РГНФ, даже сейчас мои коллеги работают в Йемене. Там уже никто не работает, а наши на острове Сокотра работают на эти деньги.

В.ПУТИН: Аккуратнее там.

М.ПИОТРОВСКИЙ: Аккуратно. Во всяком случае там безопасно.

В.ПУТИН: Нет, я не шучу. Слушайте, там очень сложная ситуация. Там власти нет, а наши учёные есть, поэтому очень аккуратно.

Михаил Борисович, только Вы сами туда не ездите, не нужно.

М.ПИОТРОВСКИЙ: Нет, сам я не успеваю.

В.ПУТИН: Не надо. Я не шучу, я без всякой иронии говорю – не надо.

М.ПИОТРОВСКИЙ: Я не успеваю.

Если будет действительно принято решение увеличить серьёзно те гранты, которые они дают надолго, тогда будет совершенно замечательно и хорошо.

Ещё одна вещь – это фонды целевого капитала. Сейчас мы начали это всё делать. Мне кажется, что в будущем это может быть прекрасной формой государственного финансирования развития науки и культуры, потому что одно дело – процедура, как вы осваиваете деньги, а другое дело – вот деньги, покажи, сумел ты их использовать или нет. Это очень чёткий критерий, но не сейчас, конечно, а лучше на всём этом опыте.

И третья вещь. Это почти не говорили, но всё время говорят – утечка мозгов. Действительно, это такая вещь, которая всех очень раздражает, это как очередь в музей, это показатель успеха. И известно, что с ней делать. Надо делать то-сё, чтобы очереди не было, чтобы всем было удобно, чтобы люди возвращались. Но в сто раз будет хуже, если никому будут не нужны те люди, эти миллионы, которые у нас выпускаются. Надо это всё красиво взвесить. У нас громадный опыт последних лет, мне кажется, внушает очень большой оптимизм во всех областях науки, в том числе и гуманитарных, которые всегда сложнее.

В.ПУТИН: Спасибо.

Дмитрий Викторович, есть что добавить?

Д.ЛИВАНОВ: У меня два очень коротких замечания.

Во-первых, мы, безусловно, отмечаем, в том числе и по тем материалам, которые подготовлены, что паритет по ресурсам у нас уже, в общем-то, достигнут. Мы действительно видим, что бюджетные ассигнования в расчёте на одного исследователя у нас уже больше, чем в Великобритании, Финляндии, Японии. Мы понимаем, что там есть внебюджетная часть, которая сопоставима с бюджетной и которая у нас меньше. Безусловно, государство должно взять на себя функцию восполнения этого провала в той части, в которой он есть, с чётким пониманием того, как этот провал будет закрываться, преодолеваться в ближайшее время.

Но что очень важно, чтобы мы сейчас перешли от управления затратами, чему мы все очень хорошо научились, к управлению результатами, научились мерить этот результат, понимать, как мы можем добиваться желаемого результата, потому что вложить деньги – ещё совершенно не значит получить результат. Это разные вещи.

И второе. Многое из того, что здесь было сказано и что действительно надо делать, можно делать уже сейчас, ничего не мешает это делать. Сергей Анатольевич [Лукьянов] рассказал про отличную программу молекулярной клеточной биологии, которой руководит академик Георгиев в Российской академии наук. Она уже есть, есть отличная программа, и ничего не мешает сделать 5 таких программ, 10, 15 или 20. Это можно сделать. Ничего не мешает на эти цели отвести не 3–4 процента бюджета Российской академии наук, а 15, или 20, или 25. Но если нет желания или нет возможности, то в этом причина, а не в том, что у нас каких-то инструментов не хватает. Если будут инструменты, но не будет ни желания, ни возможностей, мы можем опять, произведя затраты, не прийти к результатам.

То же самое с постдоками: ничто не мешает сейчас в любом университете или научно-исследовательском институте освободить фонд оплаты труда, выделить 10–15 процентов и финансировать такие позиции для молодых исследователей на год, на три, на пять. Ничего это сделать сегодня не мешает.

Поэтому я бы просто хотел призвать коллег активно использовать те возможности и ресурсы, которые уже есть, потому что только эффективное использование тех ресурсов, которые уже есть, мне кажется, позволяет ставить вопрос об увеличении ресурсов.

Спасибо.

В.ПУТИН: Спасибо.

Пожалуйста, Михаил Валентинович.

М.КОВАЛЬЧУК: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Мы обсуждаем вопрос, в частности, эффективности вложений в науку. Я позволил бы себе начать с такой фразы: объясняя неэффективность сегодняшних вложений, я думаю, можно сказать одну вещь. Наука с конца 90-х годов у нас приобрела некий образ нищенки: тогда не было денег, и мы попрошайничали, попрошайничали на Западе; потом, когда появились здесь деньги, стали попрошайничать здесь, и фактически создался устойчивый стереотип попрошайки. Но если вы на паперти подали, то вам неловко спросить, куда потратили. И это очень важная вещь, это породило некую систему суммарной безответственности. Сегодня, когда государство вкладывает (это звучало и во вступительном слове Владимира Владимировича, и в докладе) огромные средства, которые превосходят практически все страны, кроме Соединённых Штатов, Германии и Японии, то вопрос эффективности вложений становится ключевым.

В этой связи я хотел бы обратить внимание на несколько моментов. В докладе академика Дынкина, он об очень многих вещах говорил, но прозвучали, с моей точки зрения, три очевидные вещи. Мы говорим – деньги на науку, но наука очень разная. Если мы посмотрим на научную сферу, то она имеет очень сложный ландшафт, она состоит из разных частей, у каждой из этих частей своя целевая часть, разные цели. Например, одна часть – это исследовательская инфраструктура, которая подразделяется на две компоненты: с одной стороны, это лабораторная инфраструктура, которая очень дорого стоит, о которой говорил академик Адрианов, это важно, но другая часть – это мегаустановки. И сегодняшнее изменение науки XXI века таково, что существенная часть прорывов и открытий создаётся именно на этих сложных дорогостоящих установках международного статуса и коллективного пользования. В этой связи это отельная вещь. Эти установки, мы в них преуспеваем, Россия всегда была ключевым игроком на этом поле.

Сегодня я хочу напомнить присутствующим, потому что я был поражён, я выступал сейчас в Ленинграде, открывая фестиваль популярного научного кино «Мир знаний», что люди вообще ни о чём не слышали, что происходит в собственной стране. Мы сегодня являемся ключевыми участниками международного научного ландшафта. Четыре крупнейших проекта: ИТЭР [ITER] – это создание прототипа термоядерной энергетической установки на юге Франции, в Кадараше; вторая установка у всех на слуху, это ЦЕРН [CERN], Большой андронный коллайдер; и две установки в Германии – это рентгеновский лазер на свободных электронах Х-ray Free Electron Laser [ХFEL] и ускоритель в Дармштадте. В этих четырёх установках Россия не просто участвовала людьми. Мы являемся, например, в ХFEL, в этом миллиардном проекте (в евро), крупнейшими донорами после Германии: Германия – 50 процентов, Россия – 25, все остальные европейские страны – ещё 25. Но при этом я хочу напомнить, что в основе ИТЭРа лежит ТОКАМАК, этот проект вообще был инспирирован и продвинут на мировом уровне благодаря усилиям Евгения Павловича [Велихова, президента ФГБУ «Национальный исследовательский центр «Курчатовский институт», академика РАН]. Там в основе лежит ТОКАМАК, который был создан в нашей с вами стране. Рентгеновский лазер на свободных электронах реализуется по российским, советским идеям. И весь мир это строит. То есть мы являемся не просто участниками – мы ещё являемся и задатчиками интеллектуальной моды. И плюс сегодня ещё крупнейшими плательщиками наряду с Германией. Это надо отчётливо понимать. Наше реноме: мы не просители – мы сегодня в некоем смысле в этой области общепризнанные мировые лидеры. Это факт.

Вы все знаете про ЦЕРН. Главное, что там есть (я не говорю о магнитах, о тысяче вещей), – кристаллы, образующие пустые промежутки, в которых детектируется бозон Хиггса, другие частицы. Это всё сделано нашей с вами наукой и промышленностью. И наш вклад очевиден любому, работающему там человеку. Это первая вещь.

Поэтому инфраструктура не может оцениваться по количеству статей, наукометрически она не может оцениваться – она есть удел заботы государства. Это либо инвестиции на развитие, либо госбюджетное финансирование, потому что люди, которые работают на ядерноопасных объектах, на сложных ускорителях, нейтронных или термоядерных комплексах, должны: (а) получать зарплату, (б) вы должны иметь все расходы – вплоть до вывода из эксплуатации. Поэтому это тип финансирования совершенно иной, а оценка должна быть: уровень этих установок, их международное использование и количество часов работы на пользователя.

Теперь я хочу сказать, что есть три блока в научном ландшафте: один блок – это установки; второй блок – это поисковые или фундаментальные исследования; третий – превращение этих исследований в продукты технологий и работы на установках. Раз есть разные цели у частей научного ландшафта, то у них есть разные типы финансирования, о которых и говорил академик Дынкин. Если у вас первая часть – это госфинансирование инвестиций, то вторая часть – это грантовое финансирование при поддержке государством базы, о чём уже тоже говорилось, а третья часть – это превращение фундаментальных исследований этого «бульона» и работы на установках в технологии. Фактически это уже должно оцениваться, если первая часть, то уровнем этих установок и числом пользователей, сколько они работают и как; вторая часть – наукометрически; а третья часть должна оцениваться долей рынка, не патентами, не лицензионными соглашениями – долей рынка: либо западного, захваченного технологиями, либо созданного внутреннего рынка. Тогда это будут прямые оценки эффективности каждой части. Мне кажется, это крайне важно.

И при этом я хотел бы, заканчивая, обратить внимание на следующее. Мы часто сегодня говорим об оценке, о количестве статей. Надо точно понимать, что мы не можем сделать так. Это при всём том, что мы должны понимать международную компоненту, но мы не можем дать отбор кадров и выбор стратегических направлений, чтобы они управлялись извне. Обязательно мы должны быть частью мирового ландшафта, что произошло по факту, но это надо всегда понимать, когда мы говорим об этом.

Вот я хотел бы просто подчеркнуть, что три разные задачи (как минимум три, можно ещё две назвать, но три – глобальные задачи внутринаучной среды) по-разному должны финансироваться и по-разному оценивается их эффективность. Это очень важный вопрос.

В.ПУТИН: Спасибо.

Прошу Вас, Андрей Александрович.

А.ФУРСЕНКО: Я по второму вопросу.

В.ПУТИН: Да, давайте. Мы будем считать, что дискуссию закончили, потом подведёте итог. По второму давайте.

А.ФУРСЕНКО: Тогда, Владимир Владимирович, очень коротко просто отчитаться о том, что сделано после подписания Указа о создании Совета при Президенте Российской Федерации по науке и образованию. Совет, как Вы уже сказали, был создан в новой структуре. Были созданы четыре рабочие группы, эти группы сформированы, начали работать.

Первая группа – это группа по новым инструментам финансирования. Она встречалась и готовила в значительной степени этот Совет. Сегодня все остальные группы тоже сформированы.

Поэтому у нас есть предложение о том, какие следующие вопросы мы могли бы рассмотреть в течение следующего года. У нас планируется два полномасштабных заседания Совета. На первом предлагается рассмотреть вопрос формирования и развития современной инфраструктуры научных исследований. Это было предложение Евгения Максимовича Примакова, у него сегодня тоже День рождения – он извинился, что не может присутствовать.

И второй вопрос, может быть, короткий, но просто с точки зрения информирования – доложить о том, как совершенствуется оценка результативности деятельности научных организаций. В своё время было принято постановление Правительства. Некоторые ведомства более эффективно воспользовались этим постановлением, некоторые – менее. Мы предлагаем вторым вопросом в мае поставить вопрос о том, каким образом сегодня реализуется это постановление и как вообще мы считаем необходимым усилить контроль за оценкой результативности деятельности научных организаций.

Второе заседание Совета в октябре–ноябре 2013 года. Главная тема – о совершенствовании организации фундаментальных исследований в Российской Федерации и повышении эффективности деятельности государственных академий наук. Мы обсуждали этот вопрос неоднократно, Министерство довольно активно этот вопрос поднимает. Вопрос требует, конечно, серьёзного обсуждения, но при этом, я думаю, если мы сегодня утвердим этот план, то уже можно с завтрашнего дня начать его готовить. Плюс к этому второй вопрос, который мы тоже планируем обсудить на президиуме, а потом доложить здесь: это вопрос о мерах по научному образовательному обеспечению, подготовке инженерных кадров. Если мы предполагаем, что все эти вопросы предварительно будут обсуждаться на президиуме нашего Совета и на рабочих группах (президиум у нас собирался дважды; мы планируем, что он будет собираться не реже, чем раз в два месяца), то мы представляем, что и тот, и другой вопросы будут достаточно серьёзно подготовлены.

И последний текущий вопрос. Совету предстоит большая работа по рассмотрению представлений на соискание премии Президента для молодых учёных в области науки и инноваций и Государственной премии Российской Федерации. Эта работа тоже ведётся, соответствующее объявление сделано. Так же как и обычно, мы на Совете должны будем рассмотреть окончательные результаты и предоставить Вам уже как Президенту Российской Федерации предложения по присуждению этих премий.

В.ПУТИН: Спасибо большое, Андрей Александрович.

Есть какие-то комментарии по поводу сообщения Андрея Александровича? Нет.

Уважаемые коллеги! Мы сегодня с вами рассматривали один из ключевых вопросов, связанных с организацией научной деятельности в Российской Федерации: это вопрос финансирования. Понятно, что без финансирования невозможно ничего решить, – вопрос в том, как организовать эту работу. Мы убедились с вами в том, что если денег и недостаточно, то всё-таки они значительными являются.

Имея в виду намерение государства увеличивать это финансирование, мы с вами уже сегодня должны (и коллеги об этом тоже сказали) самым внимательным образом посмотреть не только на то, как это делается, как организовано финансирование, но и на то, какие результаты приносит наша с вами совместная работа. Я согласен, что оценка эта непростая, она неодномерная. Понятно, что здесь, так же как в любом творчестве, научном творчестве, к оценкам деятельности нужно подходить в высшей степени аккуратно, взвешенно, профессионально. Но вообще без оценки невозможно.

Мы, безусловно, учтём ваши замечания и предложения при формулировании окончательных вариантов итогового документа нашей сегодняшней встречи. Но я хочу обратить внимание и на то, что Министр сказал, хочу его поддержать в том смысле, что сегодня многие вещи уже открыты для применения, нужно только использовать имеющуюся нормативно-правовую базу. Хотя согласен с теми, кто считает, что её нужно совершенствовать. Всё это вместе и будет предметом нашей дальнейшей работы – имея в виду, разумеется, и тот план нашей совместной деятельности, который Андрей Александрович предложил.

Большое вам спасибо за совместную работу и за участие в сегодняшнем заседании.

В ЧЕХИИ ЗАДЕРЖАНА ПОДОЗРЕВАЕМАЯ В ХИЩЕНИИ ДЕНЕГ БТА БАНКА

Татьяну Параскевич разыскивают и российские, и украинские правоохранительные органы

В Чехии задержана Татьяна Параскевич, подозреваемая в хищении денежных средств БТА Банка, говорится в сообщении следственного департамента МВД России. Параскевич разыскивают и российские, и украинские правоохранительные органы. "В ближайшее время следователи намерены выехать в эту страну для проведения следственных действий с задержанной", - говорится в сообщении департамента. По результатам допроса, который следователи проведут с подозреваемой, будет принято решение о дальнейшем статусе Параскевич.

По данным ведомства, международная преступная группа, возглавляемая бывшим генеральным директором, председателем совета директоров и собственником указанной кредитной организации Мухтаром Аблязовым, похитила более 5 млрд долларов. При этом, как пишет департамент, Параскевич могла отвечать за разработку схем движения денежных средств и фактическое финансирование преступной группы. В ходе обысков по месту постоянной регистрации Параскевич в Москве и месту предыдущего проживания в Алтайском крае следователи нашли большое количество поддельных печатей коммерческих организаций и налоговых органов.

"После возбуждения уголовного дела в отношении Аблязова и его соучастников Параскевич длительное время скрывалась от правоохранительных органов", - говорится в сообщении. Она проживала в разных странах Евросоюза: в Латвии, на Кипре, в Польше и Чехии.

По одному из эпизодов, связанному с хищениями 730 млн долларов, к длительным срокам заключения и штрафам осуждены четверо обвиняемых - Александр Волков, Денис Воротынцев, Артем Бондаренко и Алексей Белов. Аблязов изначально скрылся в Великобритании, но впоследствии сбежал оттуда, когда Высокий суд Лондона приговорил его к 22 месяцам заключения за неуважение к суду.

На три буквы

Неплатежи в сфере ЖКХ — самый надежный предвестник экономического кризиса

Росстат опубликовал свежий индекс предпринимательской уверенности компаний, занимающихся производством и распределением электроэнергии, газа и воды. За 10 месяцев 2012 года он оказался хуже прошлогоднего значения на шесть пунктов. Любопытно, что именно предприятия ЖКХ первыми почувствовали приближение предыдущего кризиса, начав испытывать финансовые проблемы еще в 2006—2007 годах. Дело в том, что бизнес и население, ощутив симптомы «дефицита ликвидности», первым делом перестают платить за коммуналку. В результате накапливаются колоссальные долги, за неуплату которых депутаты Госдумы и представители энергокомпаний уже предлагают ввести уголовную ответственность. По некоторым оценкам, общий долг населения и бизнеса за услуги ЖКХ тянет на 617 миллиардов рублей, или один процент ВВП страны. Так почему не платят?

Для служебного пользования

Сказать точно, сколько накоплено долгов в системе ЖКХ, не может никто. Согласно данным Росстата за 6 месяцев этого года, накопленная задолженность (предприятий и населения) составляет 312,8 миллиарда рублей. В свою очередь в декабре прошлого года тогдашний министр регионального развития Виктор Басаргин говорил о 781 миллиарде рублей. Наконец, независимые эксперты из коллекторского агентства Morgan & Stout сообщили «Итогам», что на 1 октября 2012 года долги за услуги ЖКХ составляли 617 миллиардов рублей, из которых население должно 123 миллиарда.

Интересно, что власти стараются говорить только о той части коммунальной дыры, которую они называют «долги предприятий ЖКХ». Так, во время селекторного совещания о ходе подготовки регионов к зиме, которое Дмитрий Медведев провел 26 сентября, между главой Госстроя Владимиром Коганом и губернатором Свердловской области Евгением Куйвашевым была дискуссия о том, откуда все-таки взялись эти долги. Один говорил, что основная проблема — «это банкротство работающих на арендном имуществе организаций», а другой — что из 6,5 миллиарда рублей долгов за ЖКХ, накопленных в области, 6,1 миллиарда составляют неплатежи со стороны населения. Если верить данным M&S, многочисленные промышленные предприятия и население региона должны за свет и воду 44 миллиарда рублей. Но обо всем по порядку.

«Принципиальных» неплательщиков у нас достаточно, и в том, что они успели задолжать поставщикам 100—120 миллиардов рублей, сомневаться не приходится. По данным Национальной ассоциации профессиональных коллекторских агентств, почти треть долгов физлиц в коммунальной сфере приходится на отопление, за которое часто выставляются счета сверх фактического потребления. На втором месте долги за ремонт и содержание жилья. И только в последнюю очередь не платят за электроэнергию и горячую воду.

Нарушителей можно поделить на три группы: те, кто не согласен с назначенными тарифами, те, кому «все по барабану», и те, кому платить нечем. Последних, по данным Росстата за первый квартал 2012 года, в России набралось около 19 миллионов человек (граждане, зарабатывающие меньше прожиточного минимума, на тот момент — 6307 рублей в месяц). Из них, по оценкам гендиректора Morgan & Stout Димитриоса Сомовидиса, 4 миллиона человек, или 7,8 процента всех домохозяйств в стране, серьезно задолжали за ЖКХ.

Эти данные позволяют нарисовать портрет типичного российского должника. Он имеет в среднем просроченных платежей на сумму 30 тысяч рублей, проживает в густонаселенных Центральном, Приволжском или Уральском федеральных округах.

По общему объему задолженности эти округа полностью занимают «пьедестал почета» с долгом в 352 миллиарда рублей — за счет высокой концентрации промышленности и плотности населения. За ними — Северо-Западный, Северо-Кавказский, Сибирский, Южный и Дальневосточный округа. Наиболее депрессивными регионами, где размер неплатежей в расчете на одно домохозяйство выше среднего (около 2142 рублей), эксперты из M&S считают Мурманскую (9136 рублей) и Свердловскую (4333 рубля) области, а также Республику Коми (8661 рубль). Отдельно стоят практически все республики Северного Кавказа, где неплатежи за коммуналку «носят системный характер» (в совокупности около 5635 рублей). В неблагополучной статистике и Республика Тыва, где долги в расчете на одно домохозяйство доходят до 8 тысяч рублей.

Правда, собирать эти деньги с населения никто не торопится. Уже давно не секрет, что долги неплательщиков со временем перераспределяются между законопослушными жителями, своевременно оплачивающими услуги. Задолженность позволяет управляющим компаниям отказывать жителям в капитальном ремонте дома, не платить поставщикам и клянчить у региональных властей деньги на подготовку к отопительному сезону. А если начать выбивать долги из малоимущего населения, то это может обернуться настоящим социальным взрывом. Поэтому суды чаще всего встают на сторону должников. В результате чего на исполнении у судебных приставов находится только 20—30 процентов от общей задолженности.

В Федеральной службе судебных приставов «Итогам» рассказали, к примеру, историю, как один из судебных приставов в ходе обхода задолжавших жильцов так проникся бедой одной семьи, что самостоятельно нашел спонсора для оплаты ее долга. Поэтому должники чаще всего чувствуют себя в безопасности и не боятся никаких повесток в суд, позорных списков и других «карательных мероприятий». Заметная часть коммунального долга из года в год признается судами безнадежной и просто списывается.

Да и что такое 123 миллиарда рублей? Долги всех россиян могла бы покрыть одна лишь московская госпрограмма «Жилище» за 2012 год. По оценкам бывшего заместителя министра по атомной энергии Булата Нигматулина, население потребляет лишь 12 процентов всей производимой энергии в России. Остальное же приходится на бизнес. Именно его коммунальные долги и висят мертвым грузом на системе ЖКХ.

Ничего личного

О коммунальных долгах бизнеса известно немногое. Они нигде не публикуются, нигде не выделяются из общей задолженности, а чиновники, по всей видимости, стараются их скрывать за разными программами субсидий и бюджетными статьями расходов. По данным M&S, на 1 октября коммунальные долги предприятий приблизились к 500 миллиардам рублей. Почему же предприятия не платят по коммунальным счетам?

Все тот же губернатор Евгений Куйвашев на селекторном совещании обмолвился, что долги населения копились 12 лет. Эта цифра неслучайна. Интересное объяснение дается в докладе министерства энергетики, промышленности и связи Ставропольского края. Согласно ему в советские времена население платило за электроэнергию по тарифам, вдвое превышающим тарифы для промышленных предприятий: 4 копейки за киловатт-час против 1,7 копейки. Именно такая практика сегодня существует в Европе. В 90-е годы появилось понятие так называемого перекрестного субсидирования, которое считалось вынужденной мерой поддержки населения в условиях новых рыночных отношений. В результате граждане стали платить за ЖКХ в два раза меньше, чем промышленность.

Перекрестное субсидирование существует до сих пор. Так, в 2011 году при экономически обоснованном тарифе на электроэнергию для городского населения в размере 4,71 рубля за киловатт-час жители Ставрополья платили 2,82 рубля. Вице-премьер Аркадий Дворкович в сентябре обещал, что эта практика в отрасли электроэнергетики будет прекращена только к концу текущего года, а в отрасли теплоснабжения — в середине следующего. Смелый поступок — ведь это означает резкий рост тарифов для населения и переход на адресную поддержку малоимущих. Впрочем, источники «Итогов» сильно сомневаются, что озвученные сроки реальны.

Самое интересное в этой системе даже не то, что более богатые россияне получают больше льгот по коммуналке, чем бедные. Предприятия при первой возможности закладывают тарифы в стоимость конечной продукции. За что в конце концов расплачивается опять же население в виде инфляции. Власть создает иллюзию того, что поддерживает малоимущих граждан, которые потом все равно оказываются беднее именно на ту же сумму, которую недоплатили за коммунальные услуги. Однако предприятия не всегда могут переложить расходы на потребителя и тоже накапливают коммунальные долги.

«Конечная цена электроэнергии для российских потребителей превышает цены для конкурентов в США и сопоставима с европейской, — рассказал «Итогам» директор по энергетике Новолипецкого металлургического комбината Александр Старченко. — В первую очередь из-за неоправданно высоких тарифов на передачу электроэнергии по сетям. В результате доля тарифа на передачу уже достигает 50 процентов в конечной цене электроэнергии, а конечная цена покупки энергии почти в два раза выше, чем себестоимость ее производства».

Если в 90-е подобная практика еще была в какой-то степени оправданна, то в «тучные» нулевые многим предприятиям завышенные тарифы уже казались грабительскими. Однако, по словам Александра Старченко, годовой объем перекрестного субсидирования примерно в 250 миллиардов рублей покрывается, по данным Минэнерго, на 80—90 процентов. Так что это едва ли могло вызвать столь крупное накопление долгов. По его мнению, стабильно не платят за коммуналку мелкие производства, хронически находящиеся на грани банкротства. Сколько таких по всей стране — неизвестно. Минрегион также не стремится озвучивать их полный перечень.

«Максимальная стоимость электроэнергии для предприятий в России должна быть 2,5 рубля за киловатт-час, — говорит «Итогам» Булат Нигматулин. — Для очень крупных потребителей — 1,6 рубля. По паритету покупательной способности в России тарифы выше, чем на Западе. Компании-поставщики почему-то закладывают в тариф абсолютно все издержки, включая даже свои инвестиции. Доходит до такого, что я, как потребитель, оплачиваю строительство Балтийской атомной станции стоимостью 400 миллиардов рублей, ориентированной на экспорт — Польшу и Литву. Более того, в программе развития электроэнергетики до 2020 года заложен рост потребления в 2,3 процента в год, который был у нас при росте ВВП в 7 процентов. Сейчас рост ВВП — 4 процента в год, а энергопотребление — 1,3 процента. Происходит излишнее финансирование, строительство и прочие телодвижения, которые не находят адекватного применения, но также попадают в наш тариф». Эта ситуация — увеличенная копия той, что обстоит с необходимостью покупки счетчиков расхода воды жителями. Интересно, вы бы сильно удивились, если бы вдруг сотовая компания попросила вас оплатить установку радиовышки?

По идее предприятия с долгами в 500 миллиардов рублей уже давно должны были отключить от энергии, но на это ни местные, ни федеральные власти пойти не решаются. «Прекращение поставок ресурсов в сфере ЖКХ — это крайняя мера, которая может привести к остановке производства, — рассказывает «Итогам» старший аналитик Энергетического центра бизнес-школы СКОЛКОВО Игорь Ряпин. — Поставщики услуг ЖКХ предпочитают не доводить до этого, да и в случае, например, если предприятие-должник имеет большое значение для города, может вмешиваться местная администрация. К тому же прекращение подачи ресурсов ЖКХ (особенно воды и тепла) — это очень сложная технология, требующая выполнения ряда процедур».

Но нет худа без добра: именно рост или снижение объема совокупного коммунального долга позволяет судить об опасности нового витка кризиса. В прошлый раз этот датчик сработал надежно. Наихудшие показатели индекса предпринимательской уверенности, рассчитываемого Росстатом для предприятий — поставщиков коммунальных услуг, пришлись на 2007 год (–40), а вот для добывающей и обрабатывающей промышленности кризис наступил только в 2009 году (–111 и –183, тогда как в 2007 году было +47 и +42 соответственно).

Какая «температура по больнице» сейчас? По итогам 10 месяцев 2012 года показатель индекса для коммунальщиков оказался наихудшим с 2007 года (–39). Получается, что российские предприятия уже начали сокращать издержки, накапливая коммунальные долги. А это говорит об одном: кризис не за горами. Если все произойдет, как в прошлый раз, нам осталось год-два.

Артем Никитин

Шаткое благополучие

Российская экономика в контексте глобального кризиса

Резюме: Россия потеряла преимущества, характерные для стран БРИКС, но не достигла позиций наиболее технологически развитых стран. Только рост производительности труда на базе инвестиций в новые технологии может компенсировать накопленную отсталость и снижение конкурентоспособности.

Заявление французского банка BNP Paribas в августе 2007 г. о колоссальных потерях на рынке саб-прайм ипотеки, а затем банкротство американского банка Lehman Brothers в сентябре 2008 г. стали общепризнанными точками отсчета начала глобального финансового кризиса. Миновало пять лет. Мир стал иным. Экономическая жизнь теперь жестче, тяжелее и временами не поддается рациональному управлению на базе привычных, наработанных в течение многих десятилетий решений. Россия не исключение. Ее экономические проблемы также усугубляются и далеки от разрешения. Но уже сегодня понятно, что решать их мы должны в тесном взаимодействии с партнерами и учитывая глобальные тенденции развития.

Не БРИКС и не развитый мир

Летом 2012 г. Министерство экономического развития (МЭР) выступило с прогнозами экономического роста на ближайшую перспективу. Основным явился инерционный сценарий, который с высокой степенью вероятности предсказывал рост ВВП на уровне 3,5–4% ежегодно. Вместе с тем МЭР опубликовал и «кризисный сценарий», указывавший на угрозу спада экономики начиная с 2013 года.

Факторами потенциального кризиса называются неблагоприятные внешнеэкономические условия в случае резкого обострения кризиса в Европейском сообществе. Углубление рецессии в периферийных южных странах Евросоюза, перерастание долгового кризиса в кризис банковских систем и полный или частичный распад еврозоны грозят значительным снижением спроса на российские нефть, газ, металлы и химическую продукцию. Результатом может стать падение цен на нефть примерно до 60 долл./баррель. (Для справки: 9 августа 2012 г. нефть Urals стоила 114 долл./баррель.) По оценке МЭР, даже в этом случае спад в России не должен быть глубоким, менее –3% ВВП, а вероятность реализации такого сценария – менее 20%.

Хотя многие аналитики считают основной (инерционный) сценарий развития экономики излишне оптимистичным, суть проблемы – не в споре о конкретных показателях. Характерным является сам подход, т.е. признание того факта, что внешнеэкономические риски имеют решающее значение и рост в нашей стране прямо зависит от развития экономики ведущих партнеров по внешней торговле.

Эльвира Набиулина, бывшая в то время министром экономического развития, так оценивала факторы экономического развития России в начале 2012 г.: «Именно внешнеэкономическая конъюнктура обеспечивала России половину темпов прироста. Средние темпы прироста были 7%, и примерно 3,5% приходилось на внешнеэкономическую конъюнктуру». В то же время она констатировала, что в скором будущем данная благоприятная ситуация более не повторится.

В период 2000–2007 гг. инвестиционный бум на основе использования доходов от внешнеэкономической деятельности являлся мотором роста экономики, он позволил качественно изменить не только уровень индивидуальных доходов населения (в среднем они увеличились в 2,5 раза), но и вывел Россию в число среднеразвитых стран. В 2008 г. ВВП по ППС на душу населения составлял 14 767 долларов. В 2012 г. прирост инвестиций в российской экономике равнялся примерно 8%, на ближайшие годы прогнозируется около 7% в год. Двузначные показатели прироста инвестиций недостижимы, а с ними российская экономика теряет и потенциал опережающего роста в сравнении с наиболее развитыми экономиками мира.

Инвестиции в проекты, ориентированные на внутренний спрос, должны стать новым источником роста, повысить устойчивость перед угрозами глобального кризиса. Вступление России в ВТО делает инвестиции в национальную экономику особенно актуальными.

Механизм формирования национальных сбережений и их трансформации в инвестиции должен быть полностью обновлен. В этом и будет заключаться подлинная модернизация российской экономики. Современная экономика не может быть изъята из глобального контекста. Напротив, умелое использование международных финансовых механизмов – единственный реалистичный вариант модернизационной стратегии. России нужно, с одной стороны, быть привлекательной для инвесторов сферой капиталовложений, а с другой – бизнесу и правительству следует освоить методы работы на мировых финансовых и торговых рынках, позволяющие занимать сильные позиции во взаимодействии с иностранными партнерами.

Речь идет, разумеется, не о возврате к ведению хозяйства закрытого советского типа, оно не только оказалось неэффективным, но и не смогло противостоять внешним негативным факторам. Экономический хаос в СССР начался именно со снижения мировых цен на нефть. Российская экономика сохраняет исключительно высокую зависимость от волатильности нефтяных цен. Предстоит решать застарелую проблему наращивания конкурентоспособности экономики и ее инвестиционной привлекательности. Вместе с тем необходимо учитывать, что цена нефти на мировом рынке сегодня определяется сложным набором факторов, среди которых спрос на нефть как энергоноситель – важный, но далеко не единственный. Функция формирования товарных цен на сырье, включая нефть, на мировом рынке в значительной степени перешла на финансовые рынки производных инструментов – контракты типа опцион или фьючерс на биржевую цену сырья. Таким образом, цена на нефть определяется аналогично, например, цене на золото. При достаточно значительном снижении цен финансовые инструменты становятся привлекательными для инвесторов, и приток денег стабилизирует их уровень.

Результат двух туров количественного смягчения, осуществленных ФРС США, парадоксален. Существенное увеличение предложения долларовой денежной массы не вызвало заметных инфляционных последствий для американской экономики. Вместе с тем именно накачка ликвидности сыграла решающую роль в предотвращении коллапса цен на глобальных финансовых рынках.

Кроме того, нефть является весьма «политизированным» товаром. Бюджетные доходы и расходы ведущих экспортеров нефти, Саудовской Аравии и России, определяются в зависимости от избранной ими прогнозной цены нефти. В России этот уровень – выше 100 долл./барр., в Саудовском королевстве – примерно 70 долл./баррель. Всегда существует вероятность воздействия правительства на экспортеров нефти с целью сдерживания предложения товара. Не способствует снижению цены и общеполитическая ситуация в странах Центрального Востока, особенно напряженность вокруг Ирана, его поставки нефти уже исключены из рыночного контекста.

Зависимость российского бюджета от нефтегазовых доходов является, возможно, наиболее яркой иллюстрацией значения именно внешнеэкономической конъюнктуры. В 2012 г. ненефтегазовый дефицит федерального бюджета достиг уровня –11,5% ВВП. В 2008 г., накануне кризиса, он составлял –2,7% ВВП. Доля нефтегазовых поступлений в общем объеме доходов бюджета выросла с 46,5% до 52,8%.

Федеральный бюджет не в состоянии сегодня обеспечивать крупные инвестиции. Вся инвестпрограмма сводится к набору нескольких «демонстрационных» проектов – Олимпиада в Сочи, заседание АТЭС во Владивостоке и т.п. По данным Росстата, основным источником внутренних инвестиций являются ресурсы корпоративного сектора (42% капитальных вложений в основной капитал), государственный бюджет обеспечивает вдвое меньший объем капиталовложений (18%). Основная нагрузка на федеральный бюджет – это перераспределение собираемых доходов по социальным программам (покрытие дефицита Пенсионного фонда, рост зарплат бюджетников) и перераспределение средств между регионами.

Летом 2012 г. министерства представили в правительство документ «Основные направления бюджетной политики на 2013 г. и на плановый период 2014–2015 гг.». Прогнозируемые изменения только подтверждают указанные тенденции. Предстоит существенно увеличить (с 29% до 35% всех расходов) долю бюджетных ассигнований на оборону и безопасность. Ответственность за затраты бюджетов всех уровней на здравоохранение и образование намечено сместить на местные (региональные) уровни. Но объем субсидий из федерального бюджета подвергнется сокращениям. Это значит, что сохранение уровня социальных выплат будет обеспечиваться за счет еще большего урезания расходов инвестиционного характера.

Конкурентоспособность производителей и поставщиков экспортной продукции определяется в настоящее время либо низкими удельными издержками производства единицы традиционной продукции (производительность труда и удельные затраты на заработную плату), либо инновационным характером самой продукции и предоставляемых услуг, аналогов которых конкуренты предложить не в состоянии. Приходится констатировать, что низкие социальные затраты – уровень заработной платы, расходы на пенсионное обеспечение и социальное и медицинское страхование, – в странах развивающихся рынков предопределяют уровень их конкурентоспособности на фоне конкурентов из числа наиболее развитых стран. Развивающиеся экономики, по сути, определяют сегодня мировые социальные стандарты.

Исследование динамики конкурентных преимуществ в период выхода из кризиса в 2008–2011 гг., проведенное институтом «Центр развития» НИУ ВШЭ с использованием данных МВФ, дало следующие результаты. По сравнению с 2008 г. заработная плата в промышленности России в номинальном выражении выросла на 58%, а с учетом изменения валютного курса к корзине «доллар–евро» рост зарплаты составил 35%. Россия потеряла преимущества, характерные для стран БРИКС, но не достигла позиций технологически наиболее развитых стран. Таким образом, мы не имеем права более терять время. Только рост производительности труда на базе инвестиций в новые технологии в состоянии компенсировать накопленную отсталость и снижение конкурентоспособности, стать мотором экономического роста.

Как повысить силу притяжения

Домохозяйства, фирмы в период кризисного спада уменьшали расходы, прежде всего инвестиции. Одновременно они стремились сократить или по крайней мере не наращивать задолженности. Показателем завершения кризиса в России должен был стать рост потребления населением товаров долгосрочного пользования, инвестиции домохозяйств в недвижимость, рост ипотечного кредитования. Такие процессы действительно происходят на протяжении 2010–2012 годов. Однако еще большее значение для восстановления экономического роста имел бы рост инвестиций и привлечение долгосрочного кредитования со стороны корпоративного сектора экономики. Данные об инвестициях и задолженности предприятий свидетельствуют об обратной тенденции. Они явно осторожничают.

Российские предприниматели и в так называемом реальном секторе производства товаров и услуг, и в финансовом секторе проявили недостаточное понимание самого процесса глобализации экономики и оказались плохо подготовлены к ответу на ее вызовы. Еще в меньшей степени российские деловые и политические элиты готовы рассматривать глобализацию с точки зрения потенциальных возможностей. Преобладающей является сугубо оборонительная консервативная политика и бизнес-практика, которая в лучшем случае направлена на сохранение ранее занятых позиций на мировых рынках.

Сегодняшний экономический кризис начался с обвала глобальных финансовых рынков. Немедленная и далеко не всегда продуманная реакция правительств и центральных банков ведущих стран – финансовых центров была оправдана и в целом успешна. Банк Японии, Банк Англии, Федеральная резервная система США приступили к программам «количественного смягчения», осуществив масштабное увеличение денежного предложения. Эти чрезвычайные меры сработали. Удалось не допустить повторения ситуации 1929–1932 гг., когда «реальный сектор» ведущих мировых экономик стоял в целости и сохранности, готовый к эксплуатации, но бездействовал, т.к. никто из владельцев основных производственных фондов не мог реализовать с прибылью продукцию предприятия.

Восемьдесят лет назад оценка финансового риска оказалась чрезвычайно трудным делом. Невозможно было получить кредит, да и непонятно, как его можно будет вернуть. Примерно то же самое творится и сегодня. Серия рыночных «пузырей» и последующих кризисных падений стоимости ценных бумаг привела к осознанию необходимости более надежных методов оценки рисков операций с финансовыми инструментами. Тем не менее в период выхода из кризиса ускоренный рост объемов наиболее рисковых операций с производными инструментами продолжился. Если в 2007 г. объем деривативов пяти крупнейших банков США превышал объем их иных активов в 33,6 раза, то в 2011 г. это превышение составило 50,8 раза. Однако операции хеджирования финансовых рисков с помощью производных инструментов больше не признаются безусловно надежными. Система рейтинговой оценки рисков потеряла доверие инвесторов.

В этих кризисных условиях перед Россией стоит задача выработки наиболее надежных способов подключения к мировым финансовым потокам. Выгодное для нашей страны присоединение к системе глобальных финансовых рынков необходимо и бизнесу, и правительству. При этом речь идет в первую очередь об оптимизации уже сложившихся каналов включения российской экономики в глобальный финансовый контекст, а далее о наращивании собственного потенциала в качестве одного из мировых финансовых центров.

Международное движение финансовых (денежных) потоков зависит от «силы притяжения» национальных финансовых систем, выражающейся в оценке сочетания рисков и доходности инвестиций на местных финансовых рынках, т.е. зависит от зрелости финансовых институтов, от привлекательности инвестиционного климата и конкурентоспособности. Российское правительство достаточно недвусмысленно демонстрирует понимание этих задач. Первый заместитель председателя правительства Игорь Шувалов говорит: «Необходимо создать деловой климат и сформировать социальную среду, которая была бы более дружественной и по отношению к бизнесу, и по отношению к человеку, к его потенциалу самостоятельности и креативности».

К рассмотрению ставшего привычным перечня негативных явлений, включающего коррупционную «административную ренту», забюрократизированность всех процедур регистрации нового бизнеса, риски правоохранительной и судебной системы, стоит добавить такие тормозящие инвестиционный процесс явления, как неконкурентную высокомонополизированную структуру российских рынков. Речь идет как о скрытых картельных соглашениях на товарных рынках, так и о сохранении излишнего влияния естественных монополий на развитие экономики. Именно это делает накачку совокупного спроса малоэффективным способом стимулирования экономического роста в России.

Существенную роль в привлечении отечественных и иностранных инвесторов призвана сыграть государственная программа приватизации, которую намечено реализовать в ближайшие годы. Для каждой группы предприятий должны быть свои процедуры и правила приватизации. Политика приватизации в различных отраслях будет непосредственно зависеть от тех задач, которые ставит перед собой руководство страны при ее осуществлении.

Горячие споры идут по поводу возможности или невозможности приватизации так называемых стратегических секторов и предприятий. Стратегические объекты далеко не обязательно должны находиться в непосредственной собственности государства. Принципиально важно четко описать в законодательных актах сами стратегические отрасли и определить методы их государственного регулирования. Например, необходимо использовать долгосрочные методы определения тарифов и цен на услуги и продукцию в отраслях естественных монополий. Утверждение таких долгосрочных (на ближайшие 10–15 лет) четко определенных формул создаст условия для дальнейшей приватизации и привлечения капиталов. Это даст инвестору понимание того, как у него будет формироваться денежный поток, а также как он сможет окупить свои вложения.

Общая либерализация условий привлечения иностранных инвесторов в сочетании со льготным режимом для тех, кто приходит в высокорисковые отрасли высоких технологий, представляется наиболее логичным и эффективным подходом для преодоления трудностей российской экономики.

Офшор без пристрастия

Российская экономика генерирует сбережения в крупном масштабе. Вместе с тем они не находят должного применения непосредственно в национальной экономике. В результате чистый отток капитала из России в 2011 г. составил 80,5 млрд долларов. Оценки оттока в 2012 г. колеблются от 40 до 90 млрд долларов.

Превышение вывоза капитала над его ввозом происходит на протяжении последних двух десятилетий и, видимо, продолжится в предстоящие несколько лет. Разворот данной тенденции к чистому притоку кредитов и инвестиций, желательно в форме прямых капиталовложений (сегодня доля прямых инвестиций не более 10% прихода капитала в Россию), является важной стратегической задачей. Она не может быть решена административными методами. Прямые иностранные вложения в российскую экономику излишне жестко контролируются правительством. В 42 отраслях экономики, признанных стратегическими, потенциальный зарубежный инвестор должен получать предварительное одобрение правительственной комиссии на участие в инвестиционном проекте, если его доля превышает 10%.

Никакой запрет перевода средств в адрес иностранных партнеров или законодательное решение о выходе компаний, принадлежащих родственникам госчиновников, из иностранных активов и о возврате капитала, делу не поможет. Сегодня крупнейшим каналом притока денег из-за рубежа является наращивание иностранной задолженности. Величина корпоративного иностранного долга достигла 545 млрд долларов. Государственный долг правительства России на конец 2012 г. официально прогнозируется в объеме 48,4 млрд долларов. Аналитики называют в качестве максимума около 57 млрд долларов.

Сами по себе данные об оттоке капитала необходимо правильно понимать с учетом экономического смысла происходящих процессов. В настоящее время значительная часть российских крупных и средних корпораций входит в состав бизнес-групп, головные холдинговые компании которых имеют офшорную юридическую регистрацию. Покупка облигаций, векселей и кредитование таких компаний или банков другими российскими банками и финансовыми компаниями отражается на бухгалтерских балансах кредиторов как кредит нерезидентам. Следовательно, в общей статистике платежного баланса России эти операции могут отражаться в качестве оттока капитала, несмотря на внутреннюю экономическую природу этих сделок.

Особого внимания заслуживают предложения о легализации активов российских резидентов, размещенных в офшорных юрисдикциях. Условиями применения такой меры могли бы стать, во-первых, добровольная декларация владельцев активов об их величине и месте регистрации, во-вторых, четкое указание конечных бенефициаров, в-третьих, уплата единовременного налога (сбора) в российский бюджет, равного налогу на дивиденды акционерных обществ, в-четвертых, регулярная уплата налогов на прибыль и на доходы физических лиц в дальнейшем. В свою очередь российское государство должно принять на себя недвусмысленное обязательство не прибегать к юридическому или хозяйственному преследованию владельцев зарубежных активов, а также не использовать раскрытую добровольно информацию о них в качестве причины для возбуждения такого преследования или в качестве доказательства в судебных процессах.

В результате всего происходящего «белый» офшор Кипр превратился в крупнейший источник инвестиций в российскую экономику. То есть это вложение в экономику России отечественных же денег, пропущенных через офшорную юрисдикцию. Систему нельзя ломать, иначе такие инвестиции не будут поступать вовсе. Предстоит не разрушать, а укреплять международные каналы привлечения инвестиций в экономику России.

Использование офшоров, само имя которых в российской дискуссии звучит как нечто заведомо криминальное, давно стало в международной практике делом абсолютно нормальным. Без офшорных компаний невозможно реализовать крупные транснациональные проекты – такие, например, как экспортные газопроводы «Голубой поток» или «Северный поток». Для подъема (мобилизации) необходимых финансовых ресурсов путем выпуска ценных бумаг создаются «специальные целевые компании» в «белой» офшорной юрисдикции, что является обычной международной практикой инвестиционных банков.

В списке «черных» офшоров ОЭСР в настоящее время не осталось ни одной юрисдикции. В «сером списке» еще несколько лет назад было 40 стран, теперь лишь две. Правительства офшорных территорий приняли на себя обязательства соответствовать стандартам ОЭСР по прозрачности налоговых систем, информационной прозрачности. Все страны ОЭСР провели работу по заключению межправительственных договоров об обмене налоговой информацией. Нет уже тайн и в определении бенефициаров тех или иных холдинговых компаний, необходимо только заключение соглашений об их раскрытии по требованию уполномоченных регуляторов. Власти России этого не делают.

Мировая деловая практика создания специальных экономических зон с офшорным статусом оправдала себя не только в Китае с его фактическим офшорным режимом для Гонконга и других странах формирующихся рынков, но прежде всего в США (штат Делавэр), Великобритании (острова Джерси, Виргинские и т.д.), Нидерландах. Отечественные попытки предложить инвесторам специальный налоговый режим помогли резко ускорить развитие автомобилестроения. Специальный налоговый режим для технопарка Сколково позволяет уже сегодня привлекать исследовательские подразделения инновационных фирм.

Имеет смысл двигаться в этом направлении и дальше. Свои технопарки надо создавать во всех крупных университетских центрах. Но их работа невозможна без финансовой системы, способной поднять необходимые деньги. Внутренний офшорный статус будет, например, очень полезен для реализации программы развития международного финансового центра в нашей стране.

Если российские финансовые регуляторы всерьез намерены развивать международную рыночную инфраструктуру, они должны проработать как технические (электронные системы коммуникации), так и организационные и правовые аспекты. Участники торгов должны иметь возможность не только заключать сделки по рыночным репрезентативным ценам, но и получать комплексное послепродажное обслуживание. Регистрация итогов сделок в центральном депозитарии с оформлением в течение нескольких часов, высокие стандарты оперативного рассмотрения споров, страхование от потери информации – без этого невозможна современная организация финансовых рынков.

При этом регулирование рынка желательно строить на опережение – предусматривать возможность проведения операций, которые получили массовое развитие на международной арене, но не имеют в настоящее время большого применения в России. К числу таких сделок относятся операции с деривативами и сделки хеджирования. Если данный сегмент рынка не будет обеспечен юридически и технически на российском рынке, уход значительной части рынка на зарубежные платформы неизбежен.

Инновации в финансовых услугах – рынок деривативов, срочных товарных инструментов, операции по хеджированию рисков, сделки по венчурным инвестициям, – весь данный инструментарий тесно связан с высокими технологиями. Один вид инноваций – технических, теряет смысл без другого – финансовых инноваций.

Финансовые инновации в сфере деривативов на финансовом и товарном рынках создали за два предкризисных десятилетия необходимые и достаточные условия для наращивания инвестиций в странах развивающихся рынков. Инновации в финансовом секторе позволили наращивать денежные потоки, без которых невозможно было бы построить инновационные современные промышленные предприятия и обеспечить спрос на их продукцию.

Российской экономике нелегко преодолевать спад инвестиций и замедление роста, если финансовый сектор, и прежде всего банковская система как его стержневая конструкция, не преодолеют свою очевидную неспособность надежно оценивать риски кредитования и инвестиций, не повысят надежность балансов банковских учреждений.

Банковской системе России предстоит справиться с такими застарелыми болезнями, как скрытое внутригрупповое кредитование связанных между собой предприятий, недостоверное преувеличенное отображение в банковских балансах объема собственного капитала. Для этого требуются дополнительные инвестиции. Участие иностранных инвесторов часто позволяет рассчитывать на привнесение определенных управленческих инноваций. Они достаточно жестко следят за тем, чтобы соблюдались правила корпоративного управления, правила управления рисками, complains. Это центральные вопросы развития банковской системы России. Такой подход полностью отвечает и требованиям Банка России.

Уровень достаточности собственного капитала в 10% банковских активов признается нормальным Банком России. Примерно сто ведущих банков страны вполне надежно укладываются в данное надзорное требование. Средний показатель достаточности капитала (норматив Н-1) равняется в 2012 г. 14,3%. Просроченная задолженность несколько возросла, но составляет всего 4,2%. Вместе с тем международные рейтинговые агентства гораздо более скептически оценивают состояние банковской системы России. По оценке S&P, в России почти все из ведущих 30 банков нуждаются в докапитализации.

Банк России ищет возможность активизировать надзорную практику в целях укрепления банковской системы. В качестве инструментария избраны принципы Базель-2 и Базель-3. Надзорные органы не в состоянии абсолютно точно оценить риски кредитного портфеля банковской системы, следовательно, в качестве основной меры укрепления банков избирается наращивание собственного капитала. Одновременно применяется новый инструмент – стресс-тестирование состояния конкретных банков при моделировании экономической ситуации на базе различных сценариев ее развития. Такой подход позволяет выработать оценку рисков и предложить ясные требования по любому конкретному банковскому институту.

* * *

Степень подготовленности российской экономики к общемировому замедлению экономического роста не может быть оценена на основе данных о накопленных государством резервах. Золотовалютные резервы Банка России, составляющие около 510 млрд долл., стабилизационный и резервный фонды правительства, равные соответственно около 4% ВВП страны, могут быть израсходованы за неполные два-три года неблагоприятной конъюнктуры. Необходим надежно работающий механизм генерации сбережений и трансформации их в инвестиции в конкурентоспособные проекты в отечественной экономике.

С.К. Дубинин – доктор экономических наук.

Россия > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 28 октября 2012 > № 735521 Сергей Дубинин

С оружием

Как Вашингтон не утрачивал позиций на рынке вооружений

Резюме: США – вероятно, самый политизированный и даже идеологизированный экспортер вооружений. Внешнеполитические и идеологические предрассудки и опасения утечки передовых технологий не дают американским компаниям раздавить конкурентов на мировом рынке.

Статья Джонатана Каверли и Этана Кэпштейна «Как Вашингтон утратил монополию в продажах оружия» представляет собой в высшей степени интересный взгляд академических ученых из США на процессы, происходящие на рынке вооружений. Рассуждая главным образом об изменении американской позиции на этом рынке и утверждая, что в нулевые годы Соединенные Штаты утратили монопольное положение, достигнутое в 1990-х гг., авторы затрагивают и более фундаментальные вопросы. Первый – об общей эволюции конфигурации игроков на этом рынке. Второй – уже по сути теоретический – о базовых факторах, как политических, так и экономических, определяющих эту эволюцию. Основной причиной утраты позиции на рынке авторы считают ориентацию американского ВПК на производство слишком сложных дорогих высокотехнологичных вооружений, которые начинают проигрывать более простым и доступным по цене системам европейского, российского, израильского или даже южнокорейского производства.

Девяностые годы: а была ли монополия США?

Можно согласиться, что начало 1990-х гг. действительно было периодом, когда позиции Соединенных Штатов на рынке оружия по сравнению с 1980-ми гг. заметно усилились. Это стало следствием резкого сокращения с 1992 г. российских поставок, а также ухода с рынка игроков второго эшелона, которые в предыдущем десятилетии нарастили военный экспорт благодаря гигантскому спросу, порожденному ирано-иракской войной. На фоне падения советского/российского, китайского и бразильского экспорта, а также некоторого снижения европейских поставок сами США увеличили продажи вооружений в арабские монархии Персидского залива после войны с Ираком 1991 года.

Вообще мировые трансферты вооружений достигли максимальных объемов в 1987–1988 гг. в апогее ирано-иракской войны и многочисленных внутренних конфликтов в развивающихся странах (Афганистане, Анголе, Эфиопии, Кампучии и Никарагуа), где прозападные и прокитайские партизанские движения противостояли ориентированным на СССР правительствам. В начале 1990-х гг. Москва прекратила безвозмездные или сверхльготные поставки квазимарксистским режимам в третьем мире. Крах «мировой социалистической системы» и роспуск Организации Варшавского договора привели также к прекращению продаж бывшим союзникам в Центральной и Восточной Европе. Кроме того, советский и ранний российский военный экспорт пострадал из-за ухода с рынка попавших под санкции ООН Ирака и Ливии, то есть как раз тех стран, которые вообще придавали советским оружейным поставкам хоть какую-то коммерческую составляющую. Смена советской политической парадигмы экспорта на российскую коммерческую привела также к кратковременному параличу в российско-индийских военно-технических связях. В результате действия всех этих факторов российский экспорт в 1994 г. упал до своего исторического минимума, составив всего 1,7 млрд долларов.

Окончание ирано-иракской войны, которая генерировала ежегодный многомиллиардный спрос на вооружения, нанесло сильный удар по экспортерам оружия второго эшелона, особенно по Китаю и Бразилии. Пострадали также европейские производители. КНР в 1994 г. переходит из разряда чистых экспортеров вооружений в категорию нетто-импортеров. Бразилия вообще уходит с рынка, ее оборонная промышленность практически прекращает существование.

На этом фоне США после победоносного окончания первой войны в Заливе получили крупные саудовские, эмиратские и кувейтские военные заказы, которые отчасти должны были повысить боеспособность армий заливных монархий, но главным образом стали формой благодарности Вашингтону за спасение от Саддама. Таким образом, победив в холодной войне, разгромив Ирак и избежав крупных потерь из-за прекращения ирано-иракской войны, Соединенные Штаты действительно на короткий срок резко усилили позиции на рынке вооружений. Однако это абсолютное доминирование (даже в тот период отнюдь не монополия) продолжалось не все десятилетие, как утверждают американские авторы, а всего лишь три-четыре года.

Уже в 1994 г. начинается восстановление российских позиций на рынке, причем на новых деполитизированных коммерческих началах. Подписывается исторический контракт стоимостью 650 млн долларов на поставку в Малайзию 18 истребителей МиГ-29N, исполняются первые крупные китайские контракты, прежде всего на истребители Су-27СК/УБК, восстанавливается сотрудничество с Индией и Вьетнамом, продолжаются поставки бронетехники и подводных лодок по контрактам, заключенным еще в советское время с Ираном. Россия получает свою долю благодарности от аравийских монархов – ОАЭ и Кувейт закупают крупные партии боевых машин пехоты БМП-3 и реактивных систем залпового огня «Смерч». В середине – второй половине 1990-х гг. отлично сработал специфический российский маркетинговый инструмент – поставки вооружений и военной техники в счет погашения советских долгов. Благодаря этому удалось продвинуть истребители МиГ-29 в Венгрию, танки Т-80У и БМП-3 в Южную Корею, зенитные системы «Бук-М1» в Финляндию. В 1996 г. из 3,6 млрд долларов совокупного российского военного экспорта поставки в счет погашения долга составили 800 млн, или 22%.

Еще более активно наращивают присутствие на рынке Франция и Израиль. Париж получает крупные военно-морские и авиационные контракты на Тайване, саудиты покупают французские фрегаты, а ОАЭ – большую партию новейших танков Leclerc, масштабные поставки идут в Пакистан. Израиль почти одномоментно становится заметным игроком на рынке, активно продавая в КНР и Турцию электронные системы, беспилотные летательные аппараты и решения в области модернизации.

Резюмируем: скачок относительной доли США, которая действительно могла достигать на максимуме 60% мировых трансфертов, наблюдался в очень короткий период примерно с 1990 по 1994–1995 гг. и был девиацией, связанной с одновременным действием трех факторов – победой в холодной войне, победой в первой войне в Заливе и последствиями прекращения ирано-иракского конфликта. Уже к середине 1990-х гг. рынок стал возвращаться в более сбалансированное состояние, когда наряду с Соединенными Штатами крупными экспортерами оставались Великобритания и Франция, начала возвращаться на свои позиции Россия, а Израиль приступил к феноменальному восхождению.

Нулевые годы: а была ли потеря рынков?

Не так однозначно и просто выглядит и динамика американских позиций в нулевые годы. Возможно (хотя далеко не гарантированно), доля США на рынке снизилась, однако не до 30%. Вероятнее всего, она колебалась между 40 и 50%. При этом имеются лишь единичные случаи, когда Соединенные Штаты теряли бы позиции на рынке или проигрывали в прямой конкуренции, почти все эти эпизоды упомянуты авторами. В Юго-Восточной Азии это авиационные закупки Малайзии (которая продолжила приобретение российской авиатехники, заключив контракт на 18 Су-30МКМ, но отказавшись от ожидавшегося заказа на F-18F Super Hornet) и Индонезия, которая в комплектовании своих ВВС начала переориентацию на Россию и Южную Корею. Чехия и Венгрия предпочли американским машинам сверхлегкие и относительно дешевые шведские Gripen. Бразилия в тендере на закупку перспективных истребителей формально выбрала Rafale, но до сих пор не подписала контракт. Возможно, кое-что можно отнести к американским потерям в больших бразильских военно-морских контрактах 2008 г., которые также достались французам. И, конечно, знаменитый индийский тендер MMRCA на закупку 126 средних многоцелевых истребителей, где победу также одержали французы.

При этом США сохраняют прочные позиции на колоссальном рынке монархий Персидского залива. Саудовские закупки британских Typhoon или заказ ОАЭ Mirage 2000-9 (и возможное продолжение эмиратских авиационных приобретений во Франции, на сей раз Rafale) потерями назвать никак нельзя. Это воспроизводство уже сложившейся структуры источников вооружений консервативных арабских нефтяных режимов, допускающих ограниченную диверсификацию, но сохраняющих доминирование Соединенных Штатов, которые единственные в состоянии гарантировать выживание этих режимов. Резервируя часть пирога за Парижем и Лондоном, саудовские и эмиратские шейхи все равно основные деньги тратят на закупку американских F-15SA, F-16 block 60 и систем ПВО.

Boeing нанес унизительное поражение Dassault Aviation на критически важных тендерах в Южной Корее и Сингапуре, военно-воздушные силы этих стран предпочли сырым французским Rafale заслуженные американские истребители F-15. США безраздельно господствуют в Японии и Австралии. Самый большой и единственный растущий в Восточной Европе польский рынок также ориентирован на американские системы. Да, чехи и венгры арендовали в общей сложности 28 шведских Gripen, но поляки купили 48 F-16. Наконец, в нулевые годы американцы вошли на новый для себя индийский рынок, продав здесь всего за пять лет военно-транспортных и базовых патрульных самолетов, а также боевых вертолетов на сумму до 10 млрд долларов.

Фактор low cost систем

Главной причиной потери предполагаемой (но недоказанной) монополии США на оружейном рынке авторы считают уход американских компаний в нишу разработки и производства очень дорогих высокотехнологичных систем вооружений, которые начинают проигрывать более простым и дешевым образцам. Однако из всех приведенных выше примеров неудач лишь единичные можно объяснить действием этого экономического по сути фактора. Как нетрудно заметить, открытые тендеры на авиационные системы в Индии и Бразилии Соединенные Штаты проиграли французам. Но французские Rafale гораздо дороже любых американских истребителей четвертого поколения – будь то тяжелые F-15 и F-18 Super Hornet или средние F-16. Вообще если есть экспортер, который действительно страдает от отсутствия предложений в нише low cost, так это именно Франция. По всей видимости, как раз это обстоятельство и стало причиной относительно низких французских продаж после окончания поставок легких Mirage 2000-5/9 и демонтажа сборочной линии этих относительно дешевых (по французским, конечно, меркам) машин.

Индийские ВВС, которые, кстати, примерно до 2007–2008 гг. отдавали предпочтение именно США, не приняли американское предложение в рамках тендера MMRCA, по всей видимости, по причине неудовлетворенности предложенным уровнем трансферта технологий. Бразильский выбор объясняется наличием устоявшихся промышленных и коррупционных связей с Dassault и опять-таки готовностью французов передать права на лицензионное производство Rafale на Embraer.

Все другие примеры предполагаемых американских неудач – от китайского доминирования на пакистанском рынке до российских успехов в Малайзии и Индонезии – также объясняются политическими, технологическими или промышленными факторами, но только не ценой американских предложений. Стоимость не была определяющим фактором и в таиландском решении купить Gripen: за три года до этого выбора предыдущее тайское правительство почти подписало контракт на закупку более дорогих, особенно в эксплуатации, тяжелых российских Су-30. Так что в тайском выборе решающее значение имеют любые другие, но только не ценовые мотивы.

Получается, что чуть ли не единственным случаем, когда цена сыграла решающую роль, был чешско-венгерский (и не упомянутый авторами швейцарский) выбор в пользу маленького шведского истребителя. Характерная особенность всех трех случаев – требования боевой эффективности закупаемой системы не были приоритетными, потребность в передаче технологий со стороны Чехии и Венгрии отсутствует (швейцарская ситуация более сложная, там предполагается софинансирование покупателем создания новой, более тяжелой версии Gripen NG). При наличии военных, политических, промышленных или технологических мотивов ценовой фактор уходит на второй-третий план. Именно поэтому Индия и Бразилия, которые стремятся создать национальную военную авиационную промышленность, выбрали более дорогие французские самолеты. Именно поэтому небогатая Уганда, которой угрожает вовлечение в конфликты между Северным и Южным Суданом или в Демократической Республике Конго, закупает сложный и недешевый в эксплуатации Су-30МК2.

Кстати, вообще неверно считать, что у США отсутствуют предложения в low cost сегменте. Американские вооруженные силы сохраняют огромные запасы всех видов оружия и военной техники, которые находятся в очень хорошем состоянии и могут поставляться покупателям немедленно или после недорогой модернизации и по весьма приемлемой стоимости. На любое дешевое и простое предложение конкурентов Соединенные Штаты в состоянии ответить продвижением не менее дешевого, но вполне приличного технологического уровня вооружения и техники с баз хранения. Ни в ценовом, ни в технологическом отношении конкурировать с американцами почти невозможно, и в этом смысле Вашингтон действительно мог бы добиться монополии.

Тогда почему же этого не происходит? Главные ограничители американской экспансии на рынке вооружений – это очень жесткое законодательство в отношении трансферта технологий и склонность к постоянному введению санкций и эмбарго. Первое затрудняет продвижение американской техники в государства с растущими национальными оборонными индустриями, например, в Индию или Бразилию. Второе заставляет диверсифицировать источники вооружений государства, имеющие амбиции проведения относительно независимой внешней и оборонной политики – Малайзию, Индонезию или Алжир, например. И, само собой разумеется, исключает возможность поставок в государства-изгои – от Сирии до Северной Кореи. США – это, вероятно, самый политизированный и даже идеологизированный экспортер вооружений. И не потеря позиций на рынке вооружений ограничивает возможности Вашингтона влиять на политику других государств. Все ровно наоборот – внешнеполитические и идеологические предрассудки и опасения утечки передовых технологий не дают американским компаниям раздавить своих конкурентов на мировом рынке. Например, Пентагон препятствует кораблестроительной промышленности строить неатомные подводные лодки из-за опасения, что созданные в интересах экспортных заказчиков и поставленные за рубеж дизельные субмарины будут содержать технологии, используемые на атомных подводных кораблях. В результате растущий перспективный рынок неатомных субмарин оказался разделен между Россией, Германией и Францией, а в прошлом году на нем впервые появилась и Южная Корея.

Типы рынков вооружений

Таким образом, на рынке вооружений действует сложный комплекс переменных. Это чаще всего политические, промышленные, технологические, военные соображения и лишь чуть ли не в последнюю очередь почему-то привлекший к себе все внимание американских коллег ценовой фактор. Важную роль играет сложившаяся традиция отношений импортера и экспортера, коррупционные связи и маркетинговая эффективность. При этом в политике импортеров, как правило, присутствуют сразу несколько из перечисленных мотиваций, однако чаще всего явно доминируют лишь одна-две. При наличии такого явно выраженного доминирования одной мотивации однозначно определяется и тип рынка вооружений. Сложная и динамическая комбинация мотиваций дает промежуточный тип. В целом, как нам представляется, можно выделить следующие модели поведения покупателей на рынке вооружений:

В коррупционной модели при решении о приобретении ВВТ доминируют не рациональные общегосударственные или общенациональные интересы, а корпоративная или личная финансовая заинтересованность высокопоставленных представителей государства-импортера. Данная модель наиболее ярко выражена в странах мусульманского культурного ареала и в Латинской Америке. Кроме того, ощутимое влияние этого типа мотивации наблюдается также в Индии и странах Восточной и Юго-Восточной Азии.

В рамках зависимой модели вооружения и военная техника выступают как своеобразный промежуточный товар, призванный замаскировать истинный предмет торговли. Под видом ВВТ де-факто закупаются гарантии безопасности страны-производителя. Данная модель наиболее характерна для капиталоизбыточных стран, которые в силу демографических и культурных особенностей не в состоянии самостоятельно обеспечить внешнюю военную безопасность. Наиболее яркими примерами являются нефтедобывающие монархии Персидского залива. Соответственно, для успешного продвижения на такой рынок особое значение приобретает военно-политический вес страны-экспортера, а также достоверность ее военно-политических гарантий.

Политическая модель. Принятие решения об импорте того или иного вида ВВТ обусловлено политической ориентацией страны-покупателя. Закупая ВВТ, импортер демонстрирует свои политические и цивилизационные предпочтения, которые могут быть прозападными (ЦВЕ), антиамериканскими (Венесуэла) или подчеркнуто плюралистическими (Малайзия, Индонезия).

Блокадная модель. Как известно, целый ряд государств, армии которых испытывают острую потребность в обновлении или модернизации парка вооружений и военной техники, находятся в ситуации юридической или фактической блокады. К числу таких стран относились в свое время саддамовский Ирак и Ливийская Джамахирия. Элементы блокады в отношении поставок современных конвенциональных ВВТ присутствуют также в случае с Сирией и Ираном. Особое место занимает Тайвань, импортную модель которого следует относить скорее к зависимой, но в которой все же отчетливо присутствуют и признаки блокадного типа.

Промышленно-технологическая модель предполагает приоритет доступа к передовым военным и общепромышленным технологиям. Соответственно, ключевую роль начинают играть готовность экспортера к передаче технологий, продаже лицензий и реализации офсетных программ. Наиболее яркими примерами этого типа импортеров являются сейчас КНР, Бразилия, Индия. В последнее время к этой модели быстро эволюционируют также Южная Корея и Турция.

Наконец, собственно военная модель импорта вооружений предполагает приоритет боевых качеств закупаемых систем. В экстремальных случаях, когда импортер находится в состоянии вооруженного конфликта или существует высокая вероятность его возникновения, особое значение приобретает быстрота поставки и способность военного персонала быстро освоить закупаемое вооружение.

Перспективы

Рассуждая далее в рамках предложенной мотивационной модели рынков вооружений, нетрудно заметить, что Соединенные Штаты имеют наиболее прочные позиции на части политических и зависимых рынков. К первым прежде всего относятся государства англосаксонского цивилизационно-культурного поля, некоторые европейские союзники США и Япония. Эталонными примерами американских клиентов с зависимой мотивацией остаются аравийские нефтяные монархии, прежде всего, конечно, Саудовская Аравия. Сильны позиции и в странах, где приоритетом является обеспечение военной безопасности: американское вооружение эффективно, испытано в боях, тактика его применения отработана самыми мощными на планете вооруженными силами. Поэтому Индия предпочла проверенные ударные вертолеты Apache сырым российским Ми-28NE, по той же причине на Вашингтон ориентированы Израиль и Южная Корея, хотя эти два рынка также имеют признаки политической и даже зависимой мотивации. Нет оснований полагать, что в будущем конкурентоспособность Соединенных Штатов на указанных типах рынков снизится.

А вот государствам, для которых приоритетом является создание собственной промышленности, придется из-за американских ограничений развивать отношения прежде всего с Европой, особенно с Францией. Сейчас это наиболее заметно в случае с Бразилией, в некоторой степени в Индии. Но далее можно ожидать активизации европейского вектора таких ориентированных сегодня преимущественно на США стран, как Южная Корея или Сингапур. В общем можно предполагать, что структура покупателей американских вооружений останется в целом прежней, изменения возможны главным образом в случае политической переориентации стран (например, краха саудовского королевского дома).

Динамика российских рынков выглядит менее привлекательно. Бум продаж в нулевые годы обеспечивался за счет мощного китайского и индийского спроса, при этом обе страны решали главным образом задачи развития национальной промышленной и технологической базы. На сегодня в КНР эта задача в некоторой степени решена, а Индия повышает планку технологических требований, которые все чаще уже не могут удовлетворяться российской промышленностью. Это не значит, что в ближайшие годы индийский и даже китайский спрос на российские системы и технологии совсем исчезнет, но объемы торговли, особенно с Пекином, уже никогда не повторят тех эпических значений, которые были достигнуты в нулевые годы. Можно предположить, что промышленно-технологическая модель сотрудничества будет развиваться в отношениях с такими растущими странами, как Вьетнам и Индонезия (впрочем, для Индонезии приоритетным партнером уже стала Южная Корея), но понятно, что эти государства не компенсируют падение китайских и индийских закупок.

Другой большой группой российских клиентов, обеспечивших диверсификацию российского оборонного экспорта в минувшем десятилетии, стали государства, проводящие независимую или антизападную внешнюю и оборонную политику. Антизападная политическая мотивация при закупках присутствует у Венесуэлы и Ирана (до введения эмбарго на поставки оружия). В значительной степени политически мотивированными были и сирийские приобретения, хотя сирийская модель содержит также военные и блокадные мотивы. Вьетнам, Алжир, Малайзия и Индонезия относятся к странам с независимой внешней и оборонной политикой.

«Антизападные» рынки один за другим закрываются в результате введения международных эмбарго или политической переориентации соответствующих стран. Оставшиеся (как Венесуэла) отличаются высочайшими политическими рисками и экономической нестабильностью. Алжирский рынок близок к насыщению, а индонезийский и малайзийский открыты для конкуренции, и в последнее время успех россиянам здесь не сопутствует. В прошлом году, например, Россия проиграла южнокорейцам тендер на поставку Джакарте двух подводных лодок. Стабильным и предсказуемым в этом кластере остается только Вьетнам, который в ближайшие пять-семь лет останется ориентированным преимущественно на закупки российских вооружений. Таким образом, можно прогнозировать, что Россия, вероятно, будет терять свои позиции в пользу европейцев (прежде всего французов) и израильтян, оставаясь при этом одним из ключевых игроков на рынке.

К.В. Макиенко – заместитель директора Центра анализа стратегий и технологий.

США > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 28 октября 2012 > № 735517 Константин Макиенко

Извилистые пути прогресса

Однородный мир неоднородных государств

Резюме: Очевидную опасность сегодня представляет мировой рынок, никак не ограниченный демократическим контролем. Именно он становится «Большим братом», посягающим на свободу личности – пусть не так явно и непосредственно, как это делает государство, но не менее подло.

Начало XXI века, похоже, ознаменует поворотный момент в истории. Среди экономических, политических и других осязаемых факторов, свидетельствующих о наступлении перелома, можно указать на количественный и качественный рост книг и изданий, в которых исследуются события, тенденции и общая динамика мировых процессов. Многие из них призваны доказать, что когда история резко меняет ход, происходящее обретает смысл, только если анализировать его в длительной перспективе.

Сегодня, когда мир по существу стал глобальной деревней, мы наблюдаем два противоречивых, конкурирующих между собой и даже нейтрализующих друг друга процесса: мир в целом все более и более однороден, тогда как большинство отдельных обществ все менее целостны. Глобализация и особенно волны миграции как одно из ее проявлений, будучи источником гомогенизации в мире, одновременно усугубляют сложность и диверсификацию отдельных обществ. Становясь одним взаимосвязанным целым, мир в растущей степени делается неуправляем. Все чаще наши сознательные поступки провоцируют непредвиденные и непреднамеренные последствия.

Помимо спонтанной гомогенизации, в истории встречались и осознанные попытки сделать мир более однородным. К этому стремились христианство и ислам – либо путем завоеваний, либо посредством миссионерской деятельности. Идеи Просвещения, основанные на вере в универсальность разума и его конечное торжество, не раз побуждали людей переделать окружающую их реальность по тщательно разработанной схеме. Марксизм стал наиболее яркой эманацией Просвещения. Исторический детерминизм объединился с волюнтаризмом: обнаружив железные законы, которые должны были полностью эмансипировать человека, марксисты поставили перед собой задачу облегчить муки рождения нового мира. Либерально-демократическое представление также основано на сочетании детерминистских и волюнтаристских элементов; оно уходит корнями в иудейско-христианское мировоззрение и особенно в наследие эпохи Просвещения.

Методологически эти два течения близки. Будучи уверенными, что рано или поздно все общества эволюционируют в направлении либеральной демократии и свободного рынка, многие либеральные демократы также считают своим долгом помочь другим обществам приблизить свою неизбежную судьбу. Эти убеждения особенно сильны в англосаксонских странах, где полагают, что другие государства почти неизбежно будут следовать в этом кильватере, чтобы не оказаться выброшенными, по выражению Маркса, на свалку истории.

Рынок против демократии

Глобализация таит в себе опасности. Вполне может случиться, что отдельным странам придется ее ограничивать – по крайней мере в некоторых аспектах, чтобы ответить на новые вызовы. Хотя до сих пор главным двигателем универсализации мира, а также основным бенефициаром этого процесса был Запад, такое положение не продлится вечно. В истории человечества еще не было такой политической или экономической системы, империи или великой державы, господство которой не пришло бы к концу.

Фрэнсис Фукуяма пишет, что «либеральная демократия – это идеология по умолчанию в большей части современного мира, потому что она отвечает стремлениям определенных социально-экономических структур». Однако глобализация и развитие технологий размывают относительную силу среднего класса – главного столпа либеральной демократии. В обществах растет расслоение, и они становятся все более поляризованными. С точки зрения Фукуямы, эта тенденция подрывает структуру, на которой основана либерально-демократическая идеология и практика.

По мере углубления глобализации все более очевидны недостатки либеральной демократии. Современная демократия формировалась параллельно с так называемыми национальными государствами, развиваясь и процветая вместе с ними. Исторически существовала положительная связь между демократией и национализмом. Однако сегодня большинство обществ все более многонациональны, в них сосуществует множество культур и религий. Национализм перестает играть освободительную роль, его влияние становится в возрастающей степени негативным.

Кроме того, институты современной демократии, сформировавшиеся во времена национального государства и адаптированные к нему, непригодны для выстраивания международных отношений и оказываются недейственными, когда размывается четкое деление на внешнюю и внутреннюю политику. Большинство граждан стран ЕС постоянно жалуются на отчуждение европейских организаций и учреждений от потребностей простых людей, на дефицит демократии внутри Евросоюза. Существует обратная связь между властью и эффективностью международных организаций, с одной стороны, и их «демократическими» полномочиями, с другой. Чем более «демократична» международная организация, тем меньше у нее авторитета и влияния. Внутри ООН самым действенным и могущественным органом является Совет Безопасности, в котором всего пять постоянных членов.

Помимо кризиса либеральной демократии, обостряется кризис капитализма. Свободный рынок и либеральная демократия – явления, предполагающие друг друга, – также находятся в постоянном соперничестве. Чем свободнее рынок, тем острее экономическое неравенство; чем больше неравенство, тем меньше демократии, и наоборот. Уверенная в себе демократия почти неизбежно обуздывает рынок и ограничивает рыночные свободы. Экономическое неравенство обязательно увеличивает и неравенство политическое, и наоборот. После Второй мировой войны многие западноевропейские страны нашли лекарство против перегибов дикого капитализма в виде «государства всеобщего благоденствия», которому, как казалось, удалось нащупать удовлетворительный баланс между свободой, равенством и братством. Однако сегодня национальное государство и национальная рыночная экономика – две колыбели прав человека и демократии – переживают радикальные перемены. Государство утратило способность не только контролировать международные финансовые потоки, но и защищать собственное население от негативных последствий колебаний на глобальных рынках. Необузданный мировой рынок имеет тенденцию низводить защиту социально-экономических прав до уровня низшего общего знаменателя (например, дешевый труд и более продолжительный рабочий день во многих азиатских обществах оказывают влияние на уровень занятости и социальную защищенность в странах ОЭСР).

Процесс глобализации также негативно влияет на политические права. Неспособность демократически избранных правительств защищать избирателей от вызовов мировой экономики означает снижение эффективности и дееспособности демократии. В глобальном мире капитал выигрывает от «гонки на дно», то есть перемещается в места с самой низкой стоимостью труда, тем самым приводя к ослаблению систем социальной безопасности в более богатых странах. К таким же последствиям приводит рост миграции из бедных регионов в более богатые. А когда к власти приходят социал-демократические или социалистические партии, они не в состоянии продолжать политику государства всеобщего благоденствия. Идеи правых и правоцентристских партий, которые до недавнего времени рекламировались как панацея от всех социально-экономических зол, обанкротили западный мир, а левые и левоцентристы не способны предложить ответ на сегодняшние вызовы.

Существуют ли жизнеспособные альтернативы?

Правомочен ли вопрос: куда движется мир? Сам факт его постановки подразумевает наличие одного и того же направления, линейную эволюцию к единой цели. Перемещение силы и богатства с Запада на Восток, наверное, так же неизбежно в XXI веке, как и с Востока на Запад в XIX веке. Быстрое усиление Китая и рост экономического потенциала Бразилии, России, Турции, Вьетнама вкупе с более ранними экономическими чудесами азиатских тигров побудили некоторых авторов писать, нередко с опаской, об авторитарном капитализме в качестве возможной модели будущего. Израильский стратег Азар Гат отмечает, что авторитарные капиталистические государства в лице Китая и России могут являть собой жизнеспособную альтернативу. А один из самых красноречивых критиков всех видов капитализма Славой Жижек предупреждает, что «вирус этого авторитарного капитализма (придуманного Дэн Сяопином и Ли Куан Ю) медленно, но верно распространяется по миру». Для некоторых обществ, таких как Китай или даже Россия, какая-то форма авторитарного капитализма может надолго стать моделью развития, тогда как европейские страны, вероятно, продолжат экспериментировать с разными формами либерально-демократической рыночной экономики.

Выбор модели зависит от различных факторов, таких как история, религия, занимаемая территория, география и демография. Однако те самые азиатские тигры стали менее авторитарными и более демократичными обществами. Как отмечает Кишор Махбубани, хотя Китай остается «политически закрытым обществом», «в общественном и интеллектуальном отношении он все более открыт». Пекин экспериментирует с политическими реформами, хотя очень медленно и осторожно, и в этом он абсолютно прав. Сам Азар Гат отмечает, что «институционально режим в Китае постоянно расширяет свою базу, вовлекая бизнес-элиты в партию, демократизируя ее, экспериментируя с разными формами народного участия, включая выборы в сельские и городские советы, опросы общественного мнения и группы для тематического опроса. Все это нужно китайскому правительству для того, чтобы держать руку на пульсе общественных настроений». Эта тенденция важна, но она не обязательно благоприятна для Запада. Едва ли более демократичный Китай будет послушно выполнять волю Запада или отвечать его интересам. Демократия там будет, конечно, иметь ярко выраженные «китайские особенности».

Эволюция Турции при правительстве Реджепа Тайипа Эрдогана и его Партии справедливости и развития вполне может послужить примером для других мусульманских стран. Сочетание там рыночной экономики, ислама и демократии не похоже на западные либеральные образцы, которым Анкара пыталась подражать в стремлении присоединиться к Евросоюзу. Самьюэл Хантингтон прозорливо предсказывал еще несколько лет назад, что «в какой-то момент Турция может быть готова отказаться от унизительной и обескураживающей роли попрошайки, умоляющей о членстве в западном сообществе, и вернуться к более впечатляющей и возвышенной исторической роли в качестве главного переговорщика от имени мусульманского мира и антагониста Запада». Похоже, что это время наступило. Турция не только добилась успехов в экономике и стала проводить намного более самоуверенную и независимую внешнюю политику; она стала больше похожа на саму себя в прошлом. Конечно, следует приветствовать стремление отдельных людей и обществ к успеху и повышению качества жизни, в том числе и за счет перенимания чужого опыта. Но если при этом приходится отказываться от исторической индивидуальности, во внутриполитической жизни накапливается заряд острых противоречий.

Сегодня мы видим три конкурирующих и борющихся друг с другом формы капитализма: либерально-демократическая система англо-саксонского типа, социал-демократическое устройство скандинавского типа и государственный капитализм, типичными представителями которого являются Китай и Россия. Возможно, Восток постепенно будет становиться все более либеральным и демократичным, тогда как Западу, чтобы обуздать и взять под контроль рыночную стихию, придется укреплять роль государства во внутренней и внешней политике. Сергей Караганов назвал это «практической реализацией постмодернистской теории сближения». Правда, термин «больший авторитаризм» неточно отражает то, что нужно Западу для успешной конкуренции с усиливающимся Востоком. Скорее можно говорить о большем коллективизме вместо прославления воинствующего индивидуализма в трактовке Айн Рэнд; о том, чтобы права уравновешивались обязанностями; о большей роли государства – не только как распределителя богатства, но и как защитника граждан от негативных рыночных тенденций. Чарльз Капчан предсказывает, что «поднимающиеся державы, скорее всего, будут двигаться к современности каждая своим уникальным путем. Это станет гарантией не только многополярности, но и политического многообразия будущего мира, а также того, что формирующийся мир неизбежно будет состоять из множества разных режимов. Впереди нас ожидает значительное политическое разнообразие, а не однородность по западному образцу».

Мало шведов для демократии

Современные общества состоят из трех основных взаимозависимых компонентов: политической и экономической системы и гражданского общества. В идеале ни один из них не должен доминировать. В неолиберальных демократиях, особенно в Соединенных Штатах, экономика занимает командные высоты, а целью является «маленькое государство», то есть ограниченное вмешательство в пространство рынка. Сегодня фактически нет стран, где гражданское общество доминировало бы над двумя другими составными частями; повышение его роли, возможно, свидетельствовало бы о прогрессивном развитии любой нации. Когда доминирует политический императив, существует угроза возникновения диктаторских режимов, тогда как при примате экономики существует опасность того, что возобладает принцип «победитель получает все». Попытки же ослабить роль государства грозят привести не к демократии, а к анархии.

Государство является центральным элементом любой политической системы. Согласно традиционной марксистской теории, это часть надстройки, тогда как базисом служат экономические отношения. Хотя критики Карла Маркса чрезмерно упрощали его воззрения, обвиняя его в экономическом детерминизме, нет сомнений в том, что Маркс и тем более «официальный» марксизм верили, что в конечном итоге экономические отношения оказывают определяющее влияние на другие сферы функционирования общества. Сегодня справедливость этого марксистского постулата все больше проявляется в либерально-демократических странах.

При всем при том гражданское общество в силу его консервативности, инертности, меньшей подверженности переменам зачастую определяет темпы и характер трансформации. Без общественных изменений невозможны никакие политические и экономические преобразования, либо они оказываются искаженными или неустойчивыми. Недавние смены режимов в Азии, Северной Африке или на Ближнем Востоке – это попытки экспортировать западные политические и экономические системы в социумы, где гражданское общество либо отсутствует, либо жестоко подавляется, либо сильно отличается от западного. Вот почему подобный экспорт часто заканчивается хаосом и анархией, а не демократией. Вместо рынков, основанных на власти закона, возникают феодальные рынки, где все прибыльные предприятия находятся под контролем силовиков или властных лидеров. Хотя формально западные политические и экономические принципы можно относительно легко насадить в восточной среде, в отсутствии адекватного, восприимчивого гражданского общества они принимают искаженные формы.

Апогеем попыток навязанной трансформации стала практика продвижения демократии, получившая широкое распространение в начале XXI века. Если не существует внутренних условий для появления либеральной демократии и особенно для ее устойчивости в конкретной стране, Европейский союз, Вашингтон, НАТО, ОБСЕ в одиночку или все сообща, сформировав «коалицию доброй воли», поддерживают «прогрессивные» режимы, направляя их к либеральной демократии. Справедливости ради надо признать, что есть правительства, международные и прочие организации, которые, выполняя кропотливую и обычно неблагодарную работу, действительно содействуют постепенной демократизации и модернизации. Однако это может быть только длительным и сложным процессом. При отсутствии достаточных внутренних факторов никакие внешние усилия не увенчаются успехом, а, возможно, дадут и противоположный результат.

Взять хотя бы волну, поднятую «арабской весной», которая была направлена на то, чтобы смести прежние режимы. Подобно «цветным революциям», у этого движения также имелись внутренние причины, хотя внешние факторы играли немаловажную роль. Один из «весенних» уроков, вне сомнения, заключается в том, что внешнее вмешательство усугубляет, а не улучшает положение. Главное правило – не покровительствовать диктаторам, но и не подрывать их режим искусственно. Антизападные настроения часто становятся реакцией на политику самих стран Запада, направленную на поддержку угодных ему сил. Так было раньше: Куба Фиделя Кастро и Иран под руководством аятолл – это реакция на поддержку Вашингтоном режимов Батисты и Резы Пехлеви. Точно так же не стоит обольщаться, что потом будет иначе: народы Ирака и Афганистана едва ли тепло вспомнят тех, кто освободил их от Саддама Хусейна или «Талибана».

Исламизация некоторых ближневосточных стран вследствие «арабской весны» неизбежна и потенциально благотворна для народов этого региона – лучше раньше начать долгий и мучительный процесс эволюции в направлении более свободного общества. Вполне возможно, что когда Запад перестанет учить Восток, как ему жить, и поможет беспристрастно разрешить израильско-палестинский конфликт, который многие считают лакмусовой бумажкой для отношений между Западом и Востоком, западные и мусульманские страны смогут развить добрососедские и равноправные отношения. После первого раунда парламентских выборов в Египте Бобби Гош выступил с интересным комментарием: «Оказалось, что исламисты понимают демократию гораздо лучше, чем либералы». Действительно, в стране, не имеющей либеральных традиций, демократия не приведет либералов к власти. Мы видим, что Турция может сочетать политический ислам с демократией; почему бы Египту или другим мусульманским странам не последовать ее примеру? На Ближнем Востоке подобное сочетание будет, конечно, иметь лучшие перспективы, нежели либеральная демократия.

Амитай Эциони в своей книге «Безопасность превыше всего: для силовой, нравственной внешней политики» описывает некоторые нетрадиционные и неочевидные проблемы взаимоотношений между «воинами» и «проповедниками». Большинство людей в странах Востока не являются «воинами», готовыми прибегнуть к насилию для пропаганды своих ценностей, но они и не либеральные демократы. «Нелиберальные умеренные» в большинстве случаев отвергают насилие, но это не значит, что они «благожелательно относятся к либерально-демократическому режиму или к полноценной программе прав человека». Во многих странах именно таково абсолютное большинство, с ним необходимо работать, не делая ставку лишь на тонкий слой либералов, которые не имеют легитимности внутри собственных обществ. Попытка обратить «нелиберальных, но умеренных людей» в либеральных демократов не только тщетна, но и контрпродуктивна. Томас Фридман однажды задал неудобный вопрос по поводу демократизации некоторых обществ, оставив его без ответа: «Был ли Ирак той страной, какой он был, потому что Саддам был тем, кем он был? Или же Саддам был тем, кем он был, потому что Ирак был той страной, какой он был?»

Уильям Салливан, американский посол в Тегеране при администрации Картера, написал, оглядываясь назад и анализируя имевшие место события: «Сверху донизу Иран был и остается гораздо более сложным обществом, чем думают многие наши политики и стратеги. При отсутствии такого понимания упрощенческая политика, какими бы благородными мотивами она ни руководствовалась, часто терпит провал». Он добавил, что в ответ на его довольно дипломатичные высказывания о демократии в Иране шах «обычно говорил, что хотел бы быть королем Швеции, если бы только у него в стране жили одни шведы». Большинству ближневосточных обществ не хватает шведов для того, чтобы демократия пустила корни.

Движемся к нормативному синтезу?

Вернемся теперь к началу: мир в целом все более однороден, тогда как большинство отдельных обществ быстро обретают разнородность. Этциони отметил важную особенность: «Мир фактически движется к новому синтезу между уважением к правам и выбору личности на Западе и уважением к общественным обязанностям на Востоке; поглощенностью Запада вопросами автономии и озабоченностью Востока по поводу общественного порядка; юридическим и политическим равноправием Запада и авторитаризмом Востока». Искусственно ускорять приближение большей однородности – опасно и контрпродуктивно, идет ли речь о либеральной демократии, исламском халифате или синоцентричной системе. В равной мере неразумно и почти невозможно пытаться остановить эти процессы. Что мы как род человеческий в лице государств, международных организаций, групп гражданского общества, руководителей бизнеса и отдельных граждан действительно можем делать, так это попытаться управлять данными процессами, снижать риски.

Сегодня наиболее реалистичной и непосредственной угрозой является отнюдь не оруэлловский Большой Брат или Левиафан. Не избыток силы и стабильности, а слабая государственность или ее полный крах повсеместно становятся главной причиной человеческих страданий. Очевидную опасность представляет мировой рынок, никак не ограниченный демократическим контролем. Именно он становится «Большим Братом», посягающим на свободу личности – пусть не так явно и непосредственно, как это делает государство, но не менее подло. Одна из важнейших задач, стоящих перед современным государством, – это управление глобализированной экономикой, недопущение деградации окружающей среды, поддержание национальной и международной безопасности, а также квалифицированная, пропорциональная защита демократии и прав человека. Иногда говорят, что государства слишком велики для малых дел и слишком малы для больших. Но если в мире и отдельных странах уже есть организации, готовые решать «малые проблемы», пока еще не создано эффективных международных структур для решения «больших проблем». Усиление Китая и других стран Азии, где роль государства была определяющей в ускорении экономического роста, – еще одно доказательство того, что государство рано отправлять на свалку истории, о чем когда-то мечтали марксисты, или сокращать его до размеров «ночного сторожа», чего так хотят либертарианцы и неолибералы.

Покойный британский дипломат и ученый Адам Уотсон, изучив разные международные системы, однажды заметил: «Державы, способные системно сформулировать и изложить закон, делают это на практике». Похоже, это действительно один из постоянных императивов в международных отношениях, зависящий не от внутренних особенностей государства, а от его относительной силы. Но впервые мы оказались в ситуации, когда не существует какой-то одной доминирующей державы. Любые попытки гегемонии оканчиваются имперским надрывом и перенапряжением. Следовательно, предсказание Анатоля Ливена о том, что «мы быстро приближаемся к такому мировому устройству, при котором на смену американской гегемонии не придет китайская гегемония, поскольку ни одна страна не будет в состоянии выполнять нечто напоминающее роль мирового лидера» со всеми вытекающими последствиями, оказывается весьма прозорливым.

Рейн Мюллерсон – профессор права, декан юридического факультета Таллинского университета, ранее – профессор Королевского колледжа в Лондоне. Его книга «От теорий демократического мира к смене режимов» выйдет в 2013 году.

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 28 октября 2012 > № 735498 Рейн Мюллерсон

Политическая логика дезинтеграции

Семь уроков распада Советского Союза

Резюме: Неверно направленные реформы могут привести к развалу гораздо быстрее, чем само их отсутствие. Во время кризисов политики часто лихорадочно ищут «серебряную пулю», и именно эта последняя нередко становится причиной распада.

Опубликовано Центром исследования европейской политики (CEPS), г. Брюссель, в сентябре 2012 года.

В 1992 г. мир внезапно обнаружил, что Советского Союза больше нет на карте. Одна из двух сверхдержав прекратила существование не вследствие войны, вражеского нашествия или какой-либо иной катастрофы, если не считать неудачной попытки государственного переворота, больше походившего на фарс. Советская империя рухнула вопреки ожиданиям. Бытовало мнение, что она слишком велика и стабильна, чтобы развалиться, и пережила изрядно потрясений, чтобы вот так просто взять и «схлопнуться». А между тем еще с 1970-х гг. хватало указаний на то, что система вступила на путь необратимого распада, хотя многие предполагали, что процесс затянется на десятилетия, и ничто не предвещало, что крах СССР станет кульминацией «короткого ХХ века».

В 1985-м, 1986-м и даже в 1989 гг. никто из тогдашних аналитиков не верил в скорый конец Советского Союза – точно так же, как нынешние эксперты не допускают разрушения Европейского союза. Еще в 1990 г. группа выдающихся американских экспертов, тесно связанных с Пентагоном, была убеждена в том, что СССР способен переродиться ближе к концу начавшегося десятилетия и, превратившись в отлаженную парламентскую демократию, еще станет государством всеобщего благоденствия по скандинавской модели. В ближайшей перспективе полный крах казался менее всего вероятным. Сенсационные сценарии способны на время увлечь читателя, но в реальном мире нет недостатка в различных стабилизаторах и сдерживающих факторах. Многие страны проходят через кризисы, включая серьезные и весьма опасные, однако они крайне редко совершают самоубийство.

Но как много может измениться за одно десятилетие! То, что считалось немыслимым в 1985-м, в 1995-м провозглашалось уже неизбежным. Простую игру воображения чуть позже представили как историческую необходимость. И именно этот неожиданный поворот судьбы, прыжок от «немыслимого» к «неизбежному» делает распад Советского Союза отправной точкой отсчета в нынешних дискуссиях о возможных сценариях развития кризиса в Европе и выборе, который стоит перед европейскими лидерами.

В конце концов, проблемы Евросоюза убедительно продемонстрировали, что риск его дезинтеграции – нечто большее, чем риторический прием или страшилка, с помощью которой политики пытаются навязать недовольным избирателям жесткие меры экономии. Неразбериха царит не только в экономике, но и в политической жизни. Европа оказалась между Сциллой невразумительной политики национальных правительств и дефицита демократии и Харибдой усугубляющегося взаимного недоверия между рынками.

Финансовый кризис резко сократил ожидаемую продолжительность жизни отдельных правительств и кабинетов независимо от их политических цветов и расширил пространство для возникновения популистских и протестных движений. Суть общественных настроений лучше всего выражается в сочетании пессимизма и гнева, яркий образ которого мы находим у поэта Уильяма Батлера Йейтса в стихотворении «Второе пришествие»: «Все рушится; не держит середина, / Анархия – в миру; и, как лавина, / Безудержен прилив…».

Это настроение отражают недавние опросы. Например, согласно обзору под общим названием «Будущее Европы», профинансированному Европейской комиссией и опубликованному в апреле 2012 г., для большинства европейцев Евросоюз – привлекательное место для жизни, однако их уверенность в европейской экономике и способности ЕС играть заметную роль в мировой политике снизилась. Еще больше обескураживает тот факт, что почти 90% респондентов усматривают серьезное несоответствие между надеждами общества и действиями правительств; лишь треть уверена в том, что их голоса что-то значат на уровне ЕС, и только 18% итальянцев и 15% греков полагают, что с их голосами считаются в их собственных странах. Согласно последнему обзору под названием «Трансатлантические тенденции», 76% европейцев считают экономическую систему в Европе несправедливой и отвечающей интересам лишь немногочисленной элиты.

Короче говоря, Европейского союза, каким мы его знаем, больше нет. Фундамент, на котором он создавался, подвержен эрозии. Общая память о Второй мировой войне размывается: половина подростков в возрасте 15–16 лет в немецких школах не знают, что Гитлер был диктатором, а треть считают, что он защищал права человека. Обвал СССР выхолостил смысл геополитического существования европейского единства. Демократическое государство всеобщего благоденствия – стержень послевоенного политического согласия – находится под угрозой демонтажа хотя бы в силу демографических факторов, не говоря уже о других причинах. Куда-то уходит и процветание, положенное в основу политической легитимности европейского проекта. Шесть из десяти европейцев полагают, что сегодняшних детей ожидает гораздо более трудная взрослая жизнь по сравнению с представителями нынешнего поколения.

Насколько маловероятен сегодня распад Евросоюза на фоне этой негативной динамики? Не ошибаются ли европейцы, считая союз чем-то само собой разумеющимся? Правомерен ли вывод о том, что он не развалится только потому, что нерушим? Здесь решающую роль может сыграть способность Европы извлекать уроки из опыта бывшего Советского Союза. Ибо выживание ЕС зависит и от способности европейских лидеров учитывать аналогичный набор политических, экономических и психологических факторов, которые имели место в процессе деградации СССР. Распад – это прежде всего результат политических игр, верного или неверного восприятия и оценки ситуации действующими политическими лидерами, а не просто сочетание институциональных и экономических структурных факторов.

В то же самое время, если мы решим сравнивать нынешние процессы в Европейском союзе с крахом Советов, необходимо учитывать характер обоих проектов. В противном случае нам вряд ли удастся извлечь какие-то значимые уроки. Если советский проект был основан на страхе, то европейский – на согласии. В то время как большинство советских граждан привлекал Запад, европейцы гордятся своим образом жизни и своей политической моделью и не грезят, к примеру, «китайской мечтой». Если фиаско Советского Союза было обусловлено банкротством коммунистической идеологии, то Евросоюз не сталкивается с кризисом мировоззрения. Если советские реформаторы видели будущее Советского Союза в более свободной федерации или конфедерации, то выживание ЕС обусловлено тесным политическим союзом. Словом, СССР пал жертвой собственных неудач, тогда как Европа может пострадать от собственных успехов. Однако принципиально иная природа европейского проекта, являясь сильным аргументом в пользу того, что Европу не постигнет участь СССР, вовсе не служит достаточной гарантией против возможного провала. Чтобы Европейский союз выжил, европейским лидерам следует избегать ошибок, допущенных советскими руководителями.

Советский Союз стал достоянием истории не в силу заговора Запада и не только по причине структурных изъянов, но также в силу принятия или непринятия тех или иных решений. Сегодня, читая мемуары главных действующих лиц той драмы, убеждаешься, что для некоторых советских лидеров, включая Михаила Горбачёва, крах стал таким сюрпризом, что даже спустя многие годы они все еще не могут поверить в исчезновение империи. Вместе с тем следует отметить, что нежелание Горбачёва ввести прямые президентские выборы внесло не меньшую лепту в уничтожение СССР, чем рекордно низкие цены на нефть на мировых рынках того времени.

Специалистам, анализирующим нынешний европейский кризис, особенно трудно перенести этот опыт на европейскую почву, поскольку не совсем понятно, что будет означать дезинтеграция Евросоюза. Распад Советского Союза означал, что эта страна исчезла с карты мира как политическое образование и вместо нее появилось более дюжины новых государств на огромном пространстве от Средней Азии до юго-восточной Европы. Но ЕС – не государство, и даже если он рассыплется, на карте мира ничего не изменится. Более того, даже в случае роспуска объединения большинство (если не все) страны-участницы останутся рыночными демократиями, скорее всего, продолжат сотрудничество в той или иной форме и сохранят некоторые общеевропейские институты.

Как же может выглядеть распад Евросоюза? И чем он будет отличаться от простой реформы или изменения конфигурации? Будет ли выход из еврозоны хотя бы одной страны означать исчезновение союза? Или на это будут указывать другие тенденции – например, снижение влияния на мировой арене или демонтаж важных достижений европейской интеграции (прекращение свободного перемещения людей или отмена таких институтов, как Европейский суд)? Будет ли появление двухуровневой организации равносильно концу или это следует расценивать как шаг к более тесному и совершенному союзу? При ответе на эти вопросы будут полезны уроки из недавней советской истории. И речь идет не столько о политике, сколько о проблемах, связанных с управлением кризисом.

Урок первый…

…одновременно заключает в себе парадокс, а именно: поддерживаемая экономистами и разделяемая политическими классами Европы вера в то, что ЕС не может разрушиться сам по себе, представляет один из серьезных рисков. Последние годы существования Советского Союза являли собой классический пример подобной динамики. Мнение, будто распад «немыслим», подталкивает политиков к тому, чтобы использовать критику европейской интеграции или соответствующую риторику в целях достижения сиюминутных преимуществ – ведь они уверены, что в долгосрочной перспективе «ничего негативного произойти не может». Вера в то, что развал Евросоюза – крайне маловероятный сценарий, может привести политиков к недооценке фактора времени. Речь между тем идет о самом выживании Союза. «Слишком мало, слишком поздно» – эти слова как нельзя лучше характеризуют историю исчезновения СССР. Они могут стать лейтмотивом и возможного обвала Евросоюза. Один из факторов риска в нынешнем европейском кризисе состоит в том, что демократическая природа стран – членов Европейского союза заставляет принимать важные политические решения по мере смены электоральных циклов в отдельных странах. Рынки же отказываются следовать политической логике стран-участниц и считают чувствительность Европы к политическому расписанию конкретных государств фактором повышенной неопределенности. В настоящий момент воздействие рынков объединяет и сплачивает Европу, тогда как давление избирателей разъединяет ее. Подобное негативное влияние последних политическая элита европейских стран должна как-то преодолеть.

Более того, оценка вероятности самого неблагоприятного сценария не должна быть отдана исключительно на откуп экономистам, которые приходят в оцепенение, когда дело идет к дезинтеграции. С точки зрения ведущего американского экономиста Фреда Бергстена, «с учетом того, как много поставлено на карту, Европа почти наверняка разовьет и доведет до логического завершения идею всеобъемлющего экономического и монетарного союза». Будем надеяться, что он прав, хотя пример Советского Союза показывает, что чрезмерно высокая цена разъединения не служит гарантией того, что его никогда не случится. Поэтому считать, что Евросоюз никогда не развалится просто потому, что это слишком дорого обойдется странам-участницам, – слишком слабое утешение и никак не свидетельствует в пользу стабильности и нерушимости Союза. Во время кризиса логика политиков, как правило, берет верх над логикой экономистов.

Настоящий вызов состоит в том, что в определенный момент европейским лидерам, возможно, придется делать выбор между спасением евро и спасением Европейского союза. Вполне очевидно, что крах зоны евро сам по себе ведет к сворачиванию европейского проекта, но не менее вероятен сценарий, при котором «спасение евро» будет зависеть от частичного сворачивания демократии в странах периферии еврозоны. Подобная динамика может в корне изменить саму природу и характер интеграции. И действительно, жесткий диктат добродетельных стран-кредиторов в отношении грешных стран-должников многим экономистам представляется единственно возможным решением, однако, с точки зрения политических аналитиков, подобный подход чреват будущим кризисом в отношениях между европейскими странами.

Урок второй

Распад Евросоюза вовсе не обязательно станет поводом для торжества противников европейской интеграции над ее сторонниками. Опыт Советского Союза – это грозное предостережение Европе, ведь конец объединения может стать непреднамеренным следствием долговременной недееспособности (или кажущейся недееспособности) элит, которая осложняется их непониманием внутриполитической динамики. В настоящее время политические лидеры поглощены частыми сменами настроений сторонников и противников интеграции, а обозреватели ликуют по поводу выборов в любой стране, где популистские партии не проходят в правительство. Однако ценой нейтрализации популистского давления является то, что многие партии европейского мейнстрима начали говорить и действовать как популисты. Не снижает риска динамики распада даже тот факт, что при нынешнем европейском кризисе (в отличие от советского) никакой популярной альтернативы ЕС не существует. Действительно, подавляющее большинство граждан Европы (за исключением британцев), несмотря на разочарование, не помышляют о возврате к автономным национальным государствам. Но отсутствие привлекательной замены не служит гарантией единства. Еще один фактор риска, характерный для нынешнего европейского кризиса, состоит в том, что, несмотря на безальтернативность Евросоюза, популистские волны, накатывающие с юга и севера, преследуют разные цели и крайне затрудняют проведение общей политики.

Разгневанные избиратели на юге протестуют против политики жесткой экономии, на которой настаивают северяне, но готовы принять политический союз, поскольку абсолютно не доверяют национальным правительствам и утратили всякую надежду на демократию в своих странах. В то же время популистские движения севера, одобряя меры жесткой экономии, не поддерживают общеевропейские политические институты, поскольку доверяют национальным демократиям больше, чем Брюсселю. Поэтому главная угроза союзу исходит не столько от усиливающегося антиевропейского популизма, сколько от столкновения между южным популизмом, не приемлющим жестких мер экономии, и северным, направленным против Брюсселя.

Урок третий

Он свидетельствует о том, что неверно направленные реформы могут привести к развалу гораздо быстрее, чем само их отсутствие. Во время кризисов политики часто ищут «серебряную пулю», и именно эта последняя нередко становится причиной распада. Главным фактором кончины СССР стала неспособность Михаила Горбачёва понять природу системы (он упорно придерживался иллюзии, будто ее можно сохранить, не прибегая к глубоким реформам, поскольку необоснованно верил в ее превосходство). Ошибочное убеждение Горбачёва в том, что советское государство способно пережить утрату идеологической легитимности и организационный обвал компартии, в значительной степени обрекло на неудачу его усилия по спасению и реформированию Советского Союза. В этом контексте любопытно сопоставить истолкования советскими и китайскими лидерами причин провала коммунистического эксперимента. Если советские реформаторы, вышедшие из либеральной интеллигенции, склонны были считать, что социалистические идеи – это единственное, что имелось ценного при социализме, китайские реформаторы готовы отказаться от социалистической идеологии, но делают все возможное для сохранения организационной силы компартии, понимая ее ценность в деле сплочения нации.

Риск неверно направленных реформ состоит также в искушении лидеров воспользоваться кризисом в целях достижения того, к чему всегда стремились, но знали, что люди этого не примут. Готовность федералистов к радикальным решениям, с одной стороны, проистекает из логики кризиса и необходимости завершить проект, начатый с вводом единой валюты. С другой – это попытка воспользоваться моментом в продвижении идеи федеративного политического устройства Европы и компенсировать недостаток общенародной поддержки. Но отсутствие консенсуса нельзя подменять кризисом, и лучшей иллюстрацией тому служит неудача советских реформ.

Урок четвертый

Если исключить войны и другие чрезвычайные обстоятельства, то главную опасность для политического проекта представляет не дестабилизация на периферии, а мятеж в центре (хотя окраинный кризис может распространяться, как инфекция). Судьбу советского государства предопределило решение России избавиться от союза, а не упорное желание стран Балтии из него выйти.

Сегодня мнение Германии о происходящем в Европейском союзе способно гораздо больше повлиять на будущее всего проекта, чем беды греческой или испанской экономики. Когда застрельщики интеграции начинают считать себя ее главными жертвами – большой беды не миновать. Вот почему так важно правильно понимать намерения Берлина при оценке рисков для Евросоюза. В этом смысле вряд ли полезно сопоставлять роль, которую сыграла РСФСР в распаде СССР, и нынешнюю роль Германии. Россия была необычным актором в драме распада Советского Союза: несмотря на наличие лидера, законно избранного путем прямого голосования – Бориса Ельцина, – она оставалась всего лишь тенью Советского государства. В каком-то смысле Россия могла состояться как государство только в случае смерти СССР. Иное дело – Германия.

В контексте нынешнего кризиса она проявила себя не только как самое сильное государство Старого Света, но и стала синонимом дееспособной Европы. У европейцев нет повода усомниться в приверженности Германии идее европейской интеграции, что бы ни писали СМИ. Что действительно пока неясно, так это стратегия, которую Берлин выберет для перестройки и перегруппировки ЕС, и шансы на успех этой стратегии. Поэтому перспективы выживания Евросоюза зависят от того, будут ли успешными попытки Германии преобразовать «солидарную Европу» в «Европу, живущую по правилам».

Лидерство Берлина также оспаривается в связи с тем, что Германия не слишком торопится выбираться из нынешнего упадка. Парадокс в том, что хотя Европа в целом переживает кризис, самое могущественное европейское государство – Германию (в отличие от той же России перед развалом СССР) – он практически не затронул; более того, Берлин больше всех выигрывает от европейских проблем. Государственные облигации Германии рефинансируются по нулевым процентным ставкам, а безработица в стране находится на рекордно низком уровне. Спад привел к притоку на немецкий рынок труда квалифицированной рабочей силы из таких стран, как Италия, Испания, Греция и Португалия. Это смягчило обеспокоенность немецкой общественности по поводу демографического кризиса. Позиции Берлина в мире укрепились. Таким образом, у Германии есть все основания не только опасаться кризиса, но и благословлять его, и Берлин не торопится принимать меры по преодолению ситуации – прежде всего, потому что он чувствует себя вполне комфортно, а кроме того, потому что быстрое решение всех проблем может сослужить Германии плохую службу в ее попытках преобразовать союз.

В каком-то смысле данный кризис – возможно, последняя надежда Берлина заставить Европу жить по правилам. Это тем более важно, если иметь в виду, что Германия, подобно другим богатым и стареющим странам, сталкивается с громадными долгосрочными вызовами. Рабочая сила сокращается, энергетическая отрасль нуждается в реконструкции, а инфраструктура слишком долго не совершенствовалась. В последнее десятилетие чистые инвестиции в немецкую экономику в процентном выражении от ВВП были меньше, чем в любое другое время за всю историю, если не считать годы Великой депрессии. Неравенство в доходах населения в этом десятилетии росло в два раза быстрее, чем в среднем по странам ОЭСР.

Смысл дебатов сводится к тому, что история имперских амбиций Германии в Европе послужила одной из причин сопротивления европейцев трансформационной стратегии Берлина. Гораздо меньше обсуждается немецкий опыт реформ, который также может быть фактором риска, препятствуя усилиям по преодолению кризиса. Подобно тому, как распад Советского Союза оказался единственно верным выбором в пользу государственного строительства в России ввиду ее институциональной слабости, опыт реформ, накопленный Германией, предопределяет выбор Берлина.

Реакция Германии на кризис объясняется опытом борьбы Веймарской республики с инфляцией (одержимость стабильными ценами), демографическим профилем немецких избирателей (стареющее население боится потерять свои сбережения), а также интеллектуальными традициями «орднунг-либерализма». Эти предпосылки побуждают население больше доверять независимым институтам – таким как Конституционный суд и Бундесбанк. Эпоха воссоединения Германии (одной щедрости недостаточно) и последнее десятилетие реформ (действенность структурных реформ) тоже следует иметь в виду, если мы хотим понять логику немецких лидеров. Менее изученный источник немецкой трансформационной стратегии – интерпретация Германией опыта Центральной и Восточной Европы в переходный период. Именно страны ЦВЕ, согласно убеждению немецких стратегов, нуждались в проведении болезненных экономических реформ, направленных на аккуратный демонтаж государства всеобщего благоденствия, так чтобы не спровоцировать ответную волну народного негодования. Немцы были уверены, что внешняя интервенция приведет не к делегитимации национальных демократических институтов, а к их усилению. Поэтому суть немецкого подхода к реформе можно передать с помощью краткой формулы: «Делать на юге то, в чем мы преуспели на востоке» – создавать ответственных в финансовом отношении членов сообщества. Опыт стран ЦВЕ не объясняет, почему Германия ставит перед собой те или иные цели, но помогает понять, почему она верит в возможность их достижения.

У Берлина есть веские аргументы, чтобы верить в успех своей трансформационной стратегии за пределами Германии или даже Северной Европы. Постреволюционная рецессия в большинстве стран Центральной и Восточной Европы была глубже и болезненнее, чем в сегодняшней Южной Европе. Предпринятая перестройка оказалась гораздо радикальнее, нежели та, что ожидается от Греции или Испании. Рыночные и демократические институты в странах ЦВЕ слабее, чем те же институты в Южной Европе, а риски политической нестабильности и бунтов выше.

В то же время ряд факторов делают трансформацию на юге по образу и подобию преобразований на востоке очень рискованной стратегией. Успех переходного периода в странах ЦВЕ (хотя пример Венгрии показывает, что его нельзя считать абсолютным и необратимым) обусловлен несколькими факторами, отсутствующими в нынешнем контексте. В государствах Восточной Европы общество единодушно отрицало коммунистическое прошлое и с оптимизмом взирало на будущее; при этом считалось, что в выигрыше окажется молодежь, уровень жизни которой существенно поднимется. Общество в странах Южной Европы, напротив, стремится к сохранению прежних благ, с пессимизмом смотрит в будущее и считает, что от предлагаемых реформ проиграет в первую очередь молодое поколение. Когда страны Центральной и Восточной Европы переживали переходный период, они знали наверняка, что им нужно делать, рассматривая Запад как образец для подражания, тогда как нынешний кризис Евросоюза – неотъемлемая часть более масштабного кризиса капитализма и либеральной демократии, какими мы их знаем. Переходный период в странах ЦВЕ сопровождался появлением новых элит, и люди ощущали себя победителями. Сегодня этого нет и в помине.

Короче говоря, надежда на то, что Южную Европу можно преобразовать по образу и подобию Центральной и Восточной, может оказаться слабым звеном в стратегии перестройки Европейского союза, которой придерживается Берлин.

Урок пятый

Если в ЕС возобладает динамика распада, это будет больше походить на «паническое изъятие банковских вкладов», чем на популистскую революцию. Таким образом, важнейшим фактором, способствующим выживанию союза, является вера элит в его способность справляться со своими проблемами. По меткому выражению Стивена Коткина, который поделился своим видением советской драмы, «демонтаж Союза инициировала именно центральная элита, а не периферийные движения за независимость». Люди могут и не бунтовать против единой Европы, просто национальные элиты начнут сомневаться в ее перспективах, боясь упустить контроль над ситуацией. И своими действиями и поступками (сея панику и страх оказаться последними в очереди за собственными вкладами) они ее окончательно развалят. Парадокс в том, что ЕС – элитарный проект, зиждящийся на уважении европейского истеблишмента к демократии, но сегодня ему грозит опасность из-за страха тех же элит перед демократией. Неспособные реализовать демократические идеи на уровне единой Европы за отсутствием европейского демоса как такового и напуганные призраком антиевропейского популизма на национальном уровне, многие политики готовы заблаговременно повернуться к союзу спиной.

Впервые с тех пор, как европейский проект был запущен в действие после 1945 г., цели достижения «все более тесного союза» и «углубления демократии» вошли в противоречие. Cпособность политического союза поддерживать евро посредством общей финансовой политики находится под вопросом, поскольку граждане против этого, а страны-члены остаются привержены демократии. В то же время крах общей валюты способен привести к распаду Евросоюза, и при этом существует риск резкой деградации демократии на национальном уровне в некоторых странах востока и юга Европы – прежде всего в Венгрии, Румынии и Греции.

Таким образом, вопреки ожиданиям некоторых теоретиков, ЕС не рухнет из-за «дефицита демократии» в европейских институтах. А демократическая мобилизация гражданского общества тоже его не спасет. Скорее, речь идет о всеобщем разочаровании в демократии – убеждении, что национальные правительства беспомощны перед лицом мировых рынков. В этом главная надежда на устранение обостряющихся противоречий между задачей европейской интеграции в будущем и задачей углубления демократии в Европе.

Природа разочарования в демократии существенно разнится в каждой отдельно взятой стране. Особенно бросается в глаза контраст между здоровым в финансовом отношении севером (Германия, Нидерланды, Австрия и Финляндия) и обремененным долгом югом (Италия, Испания, Греция и Португалия). Разочарование жителей южной периферии Европы политикой своих национальных лидеров может способствовать тому, что они преодолеют нежелание передать больше полномочий европейскому центру, но не предотвратит протестов против политики жесткой экономии, которую им навязывают страны севера. Более того, твердая вера избирателей Северной Европы в национальные демократические институты отнюдь не делает их восторженными сторонниками политического союза. Вот почему панические центробежные тенденции могут породить цепную реакцию, которая приведет к краху союза.

Урок шестой

Надежда на небольшой, но более функциональный и оптимальный союз и цивилизованный раздел еврозоны может сама по себе открыть путь к дезинтеграции. В этом контексте показательна логика развала рублевой зоны, проливающая свет на нашу проблему. Природа советской командно-административной системы хозяйствования, низкий уровень сложности экономики, институциональная слабость постсоветских республик и тот факт, что Советский Союз руководствовался идеей не общего рынка, а трансграничного объединения производственных цепочек, затрудняют сравнение нынешних дилемм еврозоны с опытом краха рублевого пространства. По справедливости нужно признать, что в случае раскола еврозоны этот процесс мало чем будет напоминать распространение национальных валют на постсоветском пространстве. Однако некоторые выводы все же вполне уместны.

Анализируя советский распад, Патрик Конвей отмечает, что «страны решают покинуть валютную зону по трем причинам: 1) национализм, 2) стремление оградить себя от денежных коллапсов, которые случаются в экономиках других членов Союза и 3) стремление ужесточить национальный контроль над доходами от эмиссии». Та же логика применима и к еврозоне. Что касается Советского Союза, то балтийские республики были единственными, за выходом которых из валютной зоны стоял национализм, и не случайно их выход происходил достаточно гладко. Другим пришлось покинуть рублевую зону либо из-за страха перед внешними потрясениями, либо из-за желания получать эмиссионный доход, и их отделение было гораздо более болезненным. Что же касается выхода из еврозоны, то национализм не будет главным мотивом для любой из европейских стран, поэтому полезнее проанализировать, как размежевание отразилось на экономиках не прибалтийских, а других республик.

Опыт рублевой зоны подсказывает, что ни о каком плавном или упорядоченном отказе от общей валюты не может быть и речи. Как утверждает историк Гарольд Джеймс, «подобный выход всегда сопровождается хаосом и приводит к потере доходов и инфляции». Сохранение монетарного союза в случае политического разъединения также маловероятно. Когда в 1991 г. президенты России, Белоруссии и Украины решили положить конец СССР, они еще надеялись, что смогут сохранить общую валюту в условиях существования независимых государств, но уже через два года стало очевидно, что общая валюта не выживет при высокой инфляции и нарушенных политических связях. Усилия России по обузданию гиперинфляции и плавному переходу к рыночной экономике постоянно находились под угрозой из-за политики других республик, подстегивавшей инфляцию. Таким образом, логика рыночных реформ сталкивалась с желанием сохранить рублевую зону, и от общей валюты пришлось отказаться.

Поэтому, когда сегодняшние политические обозреватели спекулируют на тему желательности и осуществимости таких проектов, как «северный евро» или «южный евро», им следует помнить о соглашении, принятом лидерами России, Белоруссии и Украины и положившем конец Советскому Союзу. Тогда оно представлялось не похоронами общей экономики, а рождением оптимального и более функционального союза менее разобщенных и все более сплоченных стран-членов с общей культурой. Но то, что считалось тогда началом, осталось в памяти как начало конца, потому что процесс разъединения никогда не останавливается на полпути. Так что не будет преувеличением сказать, что в погоне за более цельным и спаянным Евросоюзом, состоящим из менее разнородных стран-членов, существует риск обратного результата. Процесс будет запущен в момент нарастания недовольства политических элит и широкой общественности нынешним статус-кво и одновременно страхом перед распадом союза и перспективой будущей неконкурентоспособности на мировой арене.

Урок седьмой

Самый важный урок, извлекаемый из дезинтеграции СССР, заключается в том, что при угрозе распада политические игроки должны сделать ставку на гибкость, обуздывая естественную склонность настаивать на жестких и долгосрочных решениях (которые в случае неудачи лишь стимулируют негативную динамику). К сожалению, в настоящее время европейские стратеги пытаются спасти союз с помощью политических решений, которые радикально ограничивают выбор национальных правительств и широкой общественности. Как следствие, избиратели в таких странах, как Италия и Греция, в силах сменить правительства, но не политический вектор, поскольку экономические решения де-факто отстранены от электоральной политики. Хотя подобная стратегия способна стабилизировать институциональную основу, она с достаточно высокой вероятностью грозит спровоцировать непредвиденные реакции.

Примат политики – это сердцевина европейского проекта. В 1920-е и 1930-е гг. европейцы усвоили, что демократия должна «исправлять» рынки во имя достижения социально-политической стабильности. Нынешний курс, одобряемый европейскими лидерами, нацелен на то, чтобы переделать Евросоюз и лишить политику ее центральной роли в надежде на то, что новая линия на строгую финансовую дисциплину снизит политическое давление на объединение. Эксперты могут спорить о плюсах и минусах жесткой экономии, однако важнее то, что крах этих мер автоматически ускорит кризис и тем самым затруднит выживание союза. Сегодня понятно, что ЕС не сохранится без общей валюты, не поддерживаемой общим казначейством. Но уцелеет ли союз как содружество государств, объединенных принципом жесткой экономии, в которых процесс принятия экономических решений никак не зависит от воли избирателей, а политика национальной идентичности – единственное, что осталось от политики? Популярным ответом на тезис об отсутствии альтернативы вполне может стать лозунг «Любая альтернатива лучше».

Поэтому главный урок, который европейские лидеры могут извлечь из краха СССР, состоит в том, что для выживания нужно адекватно реагировать на свои страхи. Как сказал Макбет, увидев ведьм, «подлинные страхи слабей, чем ужасы воображенья».

Иван Крастев – председатель Центра либеральных стратегий в Софии и постоянный научный сотрудник Института гуманитарных наук в Вене.

Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 28 октября 2012 > № 735497 Иван Крастев

Гибель старшего брата

Уроки кризисов Китай учит очень тщательно

Резюме: Руководство КПК, управляющее страной 63 года, до сих пор извлекает полезные уроки из гибели «старшего брата» Китая – СССР, который протянул 74 года. И каждый год пребывания у власти позволяет китайским лидерам по-новому взглянуть на советский опыт.

«Учиться и вновь повторять изученное – это ли не радость?» – начинаются «Беседы и суждения» Конфуция, на котором вырос не один десяток поколений китайских бюрократов. Изучение чужого опыта всегда было одной из основ Поднебесной, а внезапная утрата интереса к заморским делам часто означала для страны начало заката. Не стала исключением и «красная» версия Срединной империи – Китайская Народная Республика. С начала 1950-х гг. КНР строилась на основе изучения и копирования передового опыта «старшего брата» – Советского Союза. СССР наводнили делегации китайских экспертов, которые внимательно вникали не только в советские технологии, но и в принципы общественного устройства, чтобы затем использовать полученные знания при построении молодого государства.

После советско-китайского раскола 1960-х гг. интерес к советскому опыту снизился, однако через два десятилетия он возродился с новой силой и на новой основе – китайским экспертам пришлось исследовать уже причины угасания и затем коллапса некогда великой державы. Если при Мао Цзэдуне Советский Союз изучался как ролевая модель, то в 1990-е гг. он рассматривался как негативный образец: анализируя действия кремлевского руководства, китайские ученые пытались понять, как не надо действовать. Накопленные материалы легли в основу экспертных рекомендаций, благодаря которым руководство КНР смогло возобновить рыночные реформы и преобразить страну.

Отечество в опасности: начало изучения

Активный интерес к тому, что происходит у северного соседа, возобновился на рубеже 1980-х гг., когда команда Дэн Сяопина окончательно консолидировала власть и взяла курс на преодоление последствий советско-китайского раскола. Анализ политической жизни «старшего брата» во многом осуществлялся через призму борьбы внутри китайской элиты по поводу курса развития.

Так, в 1986–1987 гг., в разгар кампании по борьбе с «буржуазным либерализмом» в Китае, отношение к горбачёвским преобразованиям в Советском Союзе было подозрительным. Затем, с осени 1987 г. по весну 1989 г., когда Коммунистическую партию Китая возглавил либерально настроенный Чжао Цзыян, тональность комментаторов резко изменилась: они начали хвалить инициативы Михаила Горбачёва по отделению партии от государства, политику омоложения Политбюро и т.д. Во многом за положительными оценками деятельности советского генсека скрывалась завуалированная поддержка реформистского курса самого Чжао. Его отставка в июне 1989 г. и жесткое подавление студенческих волнений на площади Тяньаньмэнь вновь изменили тональность дискуссии на диаметрально противоположную.

Взвешенное изучение последних лет жизни СССР началось лишь после его фактической смерти – событий августа 1991 г., которые повергли Пекин в глубокий шок. Исследования стали менее конъюнктурными и идеологизированными. Эксперты должны были ответить на два практических вопроса. Какие факторы привели к падению СССР, по лекалам которого в свое время кроилась КНР? И что должно делать руководство КПК, чтобы избежать судьбы коллег из КПСС?

Китайские специалисты уже в августе 1991 г. поняли, что провал переворота во главе с ГКЧП, по сути, означает конец государства. Первая их реакция оказалась весьма эмоциональной. Так, 30 августа главный редактор ведущей партийной газеты «Жэньминь жибао» Гао Ди выступил с закрытой программной речью «Проблемы, вызванные ситуацией в Советском Союзе», обращенной к редакторам центральных СМИ и ведущим работникам идеологического фронта. Во-первых, товарищ Гао резко критикует беспомощность заговорщиков, которые даже не смогли изолировать Бориса Ельцина и быстро арестовать его и Горбачёва. Во-вторых, он обвиняет Горбачёва и Ельцина в измене и действиях в интересах внешних сил. «Горбачёв и Ельцин – не истинные члены коммунистической партии. Они попросту предатели и западные агенты. Они действовали заодно с западными институтами и следовали приказам из Америки», – утверждал он. Наконец, третьей, более общей причиной коллапса называется политика гласности и «нового мышления», разложившая и деморализовавшая советскую элиту. Впрочем, в той же речи Гао Ди указывает и другие факторы, правда, не особо анализируя их взаимосвязь: снижение уровня жизни населения на протяжении 1980-х гг., чрезмерные военные расходы, поспешность в проведении политических реформ по сравнению с экономическими преобразованиями.

Впрочем, китайский анализ не застыл на этом уровне, который до сих пор характеризует представления части российской элиты. В начавшуюся дискуссию вступили ведущие «мозговые центры» китайской партии и государства. Основной массив результатов публиковался в закрытых справках для членов ЦК КПК, документах и сборниках с грифом «Для служебного пользования». Лишь часть попадала в открытый доступ в виде монографий или статей в научных журналах вроде крупнейшего советологического издания «Проблемы Советского Союза и Восточной Европы», издаваемого Институтом изучения СССР и Восточной Европы при Академии общественных наук (АОН) КНР. Исследования велись в недрах самой КПК (в структурах при организационном отделе и отделе внешних связей, бюро переводов при ЦК КПК), в аналитических подразделениях Народно-освободительной армии Китая, а также в других организациях. Среди них Институт изучения России при АОН, Центральная партийная школа КПК, Институт мирового социализма, Институт истории международного коммунистического движения, Институт стратегических международных исследований (ранее – девятый отдел Министерства общественной безопасности КНР), Пекинский университет и ряд ведущих вузов.

Довольно быстро китайские ученые перешли в своем анализе от простого политического детерминизма («всему виной предательство Ельцина и недальновидность Горбачёва») или экономического детерминизма («развалился потому, что собирал слишком много танков») к более сложным системным моделям, учитывающим комплексы различных факторов.

Запад им поможет

Выделенные Гао Ди в его речи 30 августа причины во многом заложили направления дальнейшего анализа. Многие китайские работы, написанные по горячим следам событий 1991 г., наполнены ссылками на «происки внешних сил». Так, изданные в 1992 г. в северо-восточной провинции Цзилинь монография Ван Чаовэня «Американская стратегия мирной эволюции», а также коллективный труд «Уроки драматических изменений в Советском Союзе и Восточной Европе» (Дин Вэйлин, Ли Дунюй, Чжао Ляньчжан) подробно анализируют роль Запада в падении Советского Союза.

Авторы приходят к выводу, что кампания «мирной эволюции» советского режима подорвала веру граждан СССР в идеалы социализма и привела к падению режима. Свою роль сыграли передачи «Радио Свобода» и других радиостанций, вещавших на Советский Союз, поддержка диссидентского движения, неправительственных организаций и автономных профсоюзов, академические обмены, расшатывавшие представления советских ученых о «загнивающем Западе», проникновение западной массовой культуры (прежде всего рок-музыки), экономическая помощь. Запад активнее действовал в Восточной Европе, а после победы там использовал успех десоветизации для пропаганды на советской территории. При этом, отмечают китайские исследователи, сила Запада заключалась в том, что он выступал единым фронтом – агенты ЦРУ и других западных разведок, активисты правозащитных организаций, уехавшие за рубеж диссиденты и даже музыканты Beatles или Deep Purple, по сути, невольно работали на одну цель. Для одних задача развалить союз входила в круг служебных обязанностей, а для других была побочным продуктом деятельности.

В более поздних китайских работах роль международного фактора не сводится к действиям Запада – подробно исследованы дипломатические ошибки советского руководства. Так, в вышедшей в 2001 г. в Пекине монографии «Фатальные ошибки: эволюция и влияние внешней политики СССР» Цзо Фэнжун перечисляет целый ряд просчетов Москвы во внешней политике. Первый и главный из них – попытка создать и удержать восточный блок государств после 1945 года. Экспансионизм и стремление к мировой гегемонии (по мнению китайских авторов, эти тенденции особенно очевидны при Леониде Брежневе, например, вторжение в Афганистан) заставляли Кремль ставить слишком амбициозные задачи во внешней политике, отвлекая ресурсы от внутреннего развития.

Во-вторых, содержание государств-сателлитов вроде Вьетнама, КНДР, Кубы и Монголии надорвало экономику. Столь же разрушительное воздействие оказывала бесконтрольная поддержка «дружественных режимов» на Ближнем Востоке, в Африке, Азии и Латинской Америке – большая их часть просто пользовалась ресурсами Москвы. Взамен Кремль получал лишь услаждавшую уши членов Политбюро риторику о совместной борьбе с американским гегемонизмом.

В-третьих, Советский Союз вмешивался во внутренние дела других социалистических государств (Чехия, Венгрия и т.д.) и относился к ним и остальным партнерам по международному коммунистическому движению с изрядной долей «великосоветского шовинизма». Это подрывало позиции СССР внутри социалистического лагеря. Наконец, ошибка заключалась в том, что Москва слишком увлеклась холодной войной с США. Огромные ресурсы были оттянуты на поддержку антиамериканского фронта в глобальном масштабе. Втягивание в затратную гонку вооружений привело к милитаризации советской промышленности.

Таким образом, советское руководство допустило комплекс внешнеполитических ошибок и, по выражению китайских авторов, «увлекшись внешним, забыло о внутреннем». При этом китайские авторы порой даже ставят в заслугу Горбачёву и главе МИД СССР Эдуарду Шеварднадзе отход от дорогостоящей конфронтационной линии в отношениях с Западом (вывод войск из Афганистана, согласие на объединение Германии, отказ от гонки вооружений), однако полагают, что момент для изменений был упущен. В итоге горбачёвский поворот во внешней политике лишь усилил проникновение западного влияния и облегчил Соединенным Штатам задачу по устранению соперника.

Паралич власти

Основной массив китайских работ, посвященный развалу СССР, исследует вопросы организации власти и эффективности правящей партии. Это неудивительно, если учесть, что фактическим заказчиком исследований была именно КПК – родная сестра почившей КПСС.

Если в ранние 1990-е гг. китайские авторы больше думали о том, каких ошибок надо избегать для сохранения у власти однопартийного режима, то впоследствии они увидели развал советского государства и гибель КПСС в более широком контексте. Экономические и социальные результаты развития России убедили китайцев во вредности слишком резких политических преобразований для судьбы не только партии, но и страны. Причем довольно успешный опыт развития в тот же период Восточной Европы справедливо полагался для КНР неприменимым – в отличие от Польши или Чехии, сразу попавших под крыло ЕС, Китай (как и Россия) не мог всерьез рассчитывать на заинтересованную помощь в непростом переходе от одной системы к другой.

Значительную долю ответственности за коллапс Советского Союза китайские эксперты возлагают лично на Михаила Горбачёва, который позволил КПСС утратить контроль над процессом реформ. Как отмечает Чжан Юйлян в обширной статье «Трагедия Горбачёва» (1993 г.), реформы были необходимы, но избранные методы привели страну и партию к краху. Во-первых, Горбачёв ослабил партию изнутри, фактически разрешив формирование фракций, а затем ослабил ее извне, согласившись на отмену 6-й статьи Конституции СССР, определявшей монополию на власть. Роковую роль сыграли попытки разделить партийную и государственную бюрократию за счет укрепления института Советов и Верховного Совета СССР. Как отмечается в коллективной монографии «Крах великой державы: анализ причин распада СССР», вышедшей в Пекине в 2001 г., Верховный Совет оказался институционально не готов к тому, чтобы взять в свои руки всю полноту власти.

В вину Горбачёву ставится поспешность преобразований, а также слишком резкая ротация членов Политбюро после 1985 г. – отсутствие преемственности курса породило раскол между «консерваторами» и сторонниками молодого генсека. Наконец, многие китайские авторы упрекают Горбачёва в попытках копировать западную социал-демократию и чрезмерном распространении «гласности», что привело к подрыву идеологии и веры и среди рядовых граждан, и среди членов партии.

Многие китайские эксперты сразу задумались о причинах того, почему ошибки одного человека оказались столь разрушительны для системы, а во главе партии и государства оказался настолько неэффективный лидер. Ответ на первый вопрос был найден в излишней концентрации верховной власти в СССР в руках одного человека и отказе от принципа коллективного руководства. Как отмечает Сяо Гуйсэнь в статье «Концентрация власти в руках высшего центрального руководства и перемены в СССР» (1992 г.), традиция заложена еще при Сталине. Многие китайские авторы вообще убеждены, что к краху привели врожденные дефекты сверхцентрализованной советской модели с негибкой командно-административной системой, а также накапливавшиеся годами проблемы и противоречия, которые невозможно было решить в силу неадаптивности конструкции. Причиной же некачественного отбора лидеров стало отсутствие четкой системы ротации руководящих кадров – престарелое Политбюро сначала породило череду начальников, умиравших один за другим, а затем вынесло на поверхность молодого Горбачёва.

Помимо плачевного состояния центрального руководства, китайские эксперты указывают на общее состояние правящей партии к середине 1980-х годов. Хуан Вэйдин в книге «Десятый юбилей падения КПСС» (2002 г.) отмечает: «Смерть КПСС была вызвана не столько антикоммунистическими силами, сколько коррумпированными членами партии. Дезинтеграция СССР стала результатом автопереворота привилегированного класса партноменклатуры». Китайские ученые сходятся во мнении, что советская компартия постепенно превратилась в правящий класс, сконцентрированный исключительно на собственных материальных интересах. КПСС только потворствовала нарастанию коррупционных тенденций, поскольку не уделяла должного внимания борьбе со взяточничеством – долгое время этим не занимались, чтобы не бросить тень на КПСС, а в конце 1980-х гг. антикоррупционные кампании вроде «хлопкового дела» носили эпизодический и несистемный характер. В итоге правители на всех уровнях настолько оторвались от народа, что даже не смогли почувствовать угрожающее направление, в котором двинулось общество в эпоху перестройки. Одной из причин такого развития ситуации, по мнению экспертов из КНР, стала замкнутая номенклатурная система назначения на должности. Другой – формирование мощной обкомовской элиты и отсутствие ротации с постоянным перемещением чиновников внутри системы для разрыва персональных связей.

Как заключили эксперты международного отдела ЦК КПК, регулирование СМИ до Горбачёва было излишне жестким – в итоге население перестало доверять государственным газетам и центральному телевидению. А политика «гласности», наоборот, зашла слишком далеко, показав людям неприятную изнанку советского общества и уничтожив табу на критику партии и системы.

Китайские исследователи отмечают, что роковой ошибкой Горбачёва стал курс на деполитизацию вооруженных сил (в том числе упразднение системы политруков), разрыв связки КПСС с войсками и превращение армии из партийной («красной») в национальную. Кроме того, армия во многом являлась слепком всего советского общества, и в ней происходили те же негативные процессы. Наконец, массовые сокращения армии, начавшиеся при Горбачёве, не были подкреплены программой интеграции демобилизованных военнослужащих, из-за чего военные пополнили ряды разочаровавшихся в системе. Именно комплекс этих факторов, по мнению экспертов из КНР, предопределил неудачу переворота в августе 1991 г., арест членов ГКЧП и последующий роспуск СССР.

Все не по плану

Сюй Чжисинь из АОН называет экономику «стержневой причиной» краха. Особенно активно эксперты в КНР занимались этим вопросом в начале 1990-х годов. Тогда КПК стояла перед выбором – интерпретировать события 1989 г. в Китае и развал Советского Союза как аргументы «за» или «против» экономических реформ. Окончательный выбор в пользу рынка, сделанный в 1992 г. после поездки Дэн Сяопина на юг страны, похоже, исходили из анализа советских ошибок.

Главной бедой советской экономики китайские эксперты считают ее планово-командный характер и неспособность задействовать рыночные механизмы. Излишняя централизация и игнорирование закона спроса и предложения привели к тому, что промышленность производила массу невостребованной продукции и напрасно расходовала ресурсы. А многие действительно нужные товары были в дефиците. Отсутствие конкуренции между производителями приводило к крайне низкому качеству товаров и полному игнорированию такого понятия, как размер издержек. Отдельной критики китайских экспертов заслуживает нерыночное ценообразование в СССР и наличие ценовых субсидий.

Сращивание партийной и хозяйственной бюрократии привело к идеологизации экономики – назревшие реформы сразу отметались как не соответствующие духу социализма. Слабость экономического блока в советском руководстве обуславливалась и некачественной статистикой, фальсифицировавшей данные и завышавшей показатели по идеологическим соображениям. Еще одно отражение излишней централизации – неадекватное распределение налоговых поступлений в пользу Москвы, заметно тормозившее развитие регионов (все это происходило на фоне низкой налоговой базы). Господство жестких схем при принятии решений сделало экономику неадаптивной к меняющейся мировой ситуации и неспособной к инновациям. Слабая интеграция в мировую экономику и ее финансовые институты, отсутствие внешней конкуренции усугубили неэффективность советской промышленности. Падение цен на нефть в конце 1980-х гг. стало еще одним мощным ударом по Советскому Союзу.

Особенно жестко китайские ученые критикуют структуру советской экономики. Так, один из ведущих советологов КНР Лу Наньцюань называет милитаризацию едва ли не главной причиной краха – военная промышленность (и тяжелая промышленность в целом) оттягивала на себя слишком много ресурсов и развивалась в ущерб другим. В итоге СССР был колоссом в изготовлении ракет и карликом в производстве товаров народного потребления. Исследователи Хуан Цзунлян и Чжан Чжимин прямо указывают на губительность сталинской коллективизации, уничтожившей самых активных из крестьян – кулаков. Поддержка колхозов окончательно сгубила частную инициативу (здесь явно видится опыт критики «народных коммун» эпохи «большого скачка»). В итоге неэффективная экономика не смогла удовлетворять потребности населения, что лишь усилило действие других фатальных для судьбы СССР факторов – социальных.

Кризис веры

«Кризис веры» многие китайские ученые называют питательной средой, которая позволила расплодиться силам, развалившим страну, – Советский Союз пал не столько из-за деятелей пассионарного демократического меньшинства вроде Бориса Ельцина, академика Сахарова и членов Межрегиональной депутатской группы, сколько из-за молчаливого одобрения этих действий со стороны абсолютного большинства. Кроме того, как отмечал глава Института Восточной Европы и СССР при АОН Ли Цзинцзе в вышедшей статье «Исторические уроки падения КПСС» (1992 г.), население оттолкнула от партии непривлекательная и догматичная марксистская идеология, а также монотонная и нудная пропаганда – слова о «классовой борьбе» и занятия историческим материализмом в вузах к середине 1980-х гг. вызывали раздражение. Граждане не ассоциировали себя ни с партией, ни со страной в целом. Кроме того, китайские ученые уделяют серьезное внимание подозрительному отношению партии к интеллигенции. Вместо того чтобы рекрутировать интеллигенцию в свои ряды и эволюционировать, КПСС старалась задавить интеллектуалов, превратив их либо в явных (диссиденты), либо в скрытых оппонентов режиму. Именно интеллигенция сформулировала антипартийное направление общего желания перемен, укрепившегося в советском обществе в конце 1980-х годов. Упаднические настроения отражались и на состоянии экономики.

Наконец, кризис общего советского проекта усиливал тягу к объединяющей протестной идентичности, которая на окраинах империи легко принимала националистические формы и подкрепляла сепаратистские тенденции. Свою роль сыграл и рост русского шовинизма – среди представителей титульной нации к концу 1980-х гг. распространились представления о других народах СССР как «нахлебниках», живущих исключительно за счет РСФСР. Многие исследователи также отмечают в национальной политике Москвы немалые перегибы – национальная культура (особенно религиозная) искоренялась порой слишком жестко, провоцируя обратную реакцию. Любопытен, правда, и вывод, к которому приходит большинство китайских экспертов по национальному вопросу – проблем можно было бы избежать, если бы Ленин и Стали сразу сделали ставку на создание унитарного государства, а не сложной структуры квазиавтономных республик.

Учиться и повторять изученное

Изучение опыта распада Советского Союза до сих пор не завершено: издаются новые книги, выходят многочисленные статьи в научных журналах, проходят открытые конференции и закрытые семинары. Интеллектуальная активность – это не только упражнения в академическом мастерстве, она имеет сугубо практическую цель. Руководство КПК, управляющее страной 63 года, до сих пор извлекает полезные уроки из гибели «старшего брата» Китая – СССР, который протянул 74 года. И каждый год нахождения у власти позволяет китайским лидерам по-новому взглянуть на советский опыт.

Об этом говорит хотя бы количество учебных фильмов для партийного руководства. В 2003 г. Политбюро ЦК КПК провело сессию коллективной учебы, на которой разбирались примеры взлета и падения девяти великих держав мировой истории, включая СССР, а в 2006 г. отснятый по материалам этой сессии фильм был показан и по центральному телевидению КНР. Тогда же Институт марксизма АОН выпустил фильм на восьми DVD «Думай об опасности в мирное время: исторические уроки падения КПСС», который стал обязательным для просмотра руководством вплоть до уровня уездных партсекретарей. Наконец, в разгар экономического кризиса весной 2009 г. партийное руководство Китая вновь обязало руководящих работников КПК посмотреть учебный фильм о падении СССР и опыте «цветных революций» на постсоветском пространстве.

Из советского опыта в Китае давно сделаны выводы, которые постоянно интегрируются в политическую практику. КПК установила предельный возраст для руководителей партии и страны, а также предельный срок работы на руководящих должностях (два срока по пять лет). Сформирован механизм регулярной передачи верховной власти. КПК делает ставку на коллективное руководство и активное привлечение независимых экспертов к процессу принятия решений. Партия активно обновляет идеологию, постепенно интегрируя в нее националистические идеи и одновременно не отказываясь от коммунистического наследия. Пекин активно (хотя и недостаточно) борется с коррупцией и не пытается маскировать эту проблему. При традиционном китайском стремлении образовывать региональные и родственные группировки во власти КПК удается привлекать на госслужбу компетентные кадры и хотя бы отчасти поддерживать меритократические принципы. Примеры можно продолжать.

Опыт изучения распада СССР сейчас вновь востребован как никогда, особенно те направления анализа, которые касаются межфракционной борьбы в правящей партии и проблемы политического лидерства. Еще в 2009 г., когда Пекин столкнулся с масштабными социальными последствиями глобального кризиса (например, волнения на экспортно-ориентированных предприятиях, прежде всего в провинции Гуандун), в партии началась дискуссия о будущих путях развития страны в условиях мировой экономической нестабильности. На сложную социально-экономическую обстановку наложилась и острая борьба между группировками внутри КПК за возможность провести своих людей в ЦК и Политбюро партии на XVIII съезде КПК, который был намечен на осень 2012 г. (открылся 8 ноября).

Одним из лидеров общественного мнения оказался глава партийной организации города Чунцин (эта городская агломерация с населением почти 30 млн человек имеет статус провинции) Бо Силай – сын сподвижника Дэн Сяопина Бо Ибо, бывший министр коммерции и один из самых вероятных кандидатов на попадание в постоянные члены Политбюро. Бо начал пропагандировать «чунцинскую модель» – сочетание жесткого государственного патернализма, левого популизма, борьбы с коррупцией без оглядки на закон (массовые аресты подозреваемых чиновников без санкции суда и т.п.), а также китайского национализма. Публичная кампания самопиара Бо Силая, которую активно поддержали «новые левые», привела к печальным для него последствиям. В марте 2012 г. после ряда публичных и непубличных конфликтов с другими партийными лидерами (основным оппонентом Бо был глава КПК в Гуандуне Ван Ян, но чунцинский секретарь испортил отношения и с председателем Ху Цзиньтао, и с премьером Вэнь Цзябао) он был снят с должности, исключен из партии и отправлен под следствие.

Формальной причиной стало дело его жены Гу Кайлай, обвиненной в отравлении британского гражданина Нила Хэйвуда, а также неудачная попытка главы чунцинских силовиков Ван Лицзюня укрыться в консульстве США в Чэнду. Однако мало кто из экспертов сомневается, что реальной причиной стал сам Бо Силай – он оказался неприемлем как из-за конфликтов с другими членами элиты, так и из-за крайне опасной для КПК левой и антикоррупционной риторики. Многие комментаторы, наблюдая за «делом Бо Силая», отмечали, что китайская Компартия пытается избежать появления своего «маленького Горбачёва» или «маленького Ельцина» – вновь отсылка к печальному опыту старшего советского брата.

Закат Европы: взгляд из Поднебесной

Аналогии с некоторыми явлениями, приведшими к распаду СССР, появляются в китайской аналитике не только применительно к внутренней ситуации в КНР, но и при оценке событий в других регионах мира. Самый свежий пример – анализ кризиса еврозоны и вообще Европейского союза. Изучение перспектив «развала ЕС по образцу СССР» – довольно частое направление китайской мысли.

Разумеется, дискуссии о судьбах Советского Союза и Европейского союза в китайском контексте сильно отличаются. СССР воспринимается как типологически близкая система, изучение которой может помочь избежать ошибок. Евросоюз интересен лишь как важнейший торговый и политический партнер, ситуация в котором важна для понимания динамики мировой экономики (и, несомненно, потенциала китайского экспорта), а также для способности ЕС выступать «третьей силой» в отношениях между КНР и США. Соответственно, китайский анализ не особенно отличается от качественных работ на эту тему на Западе и в России.

Правда, есть один примечательный факт, влияющий на качество анализа, – эмоциональное отношение к европейским проблемам. В кризисном 2009 г. в китайской элите, в том числе среди экспертов ведущих «мозговых центров», царила эйфория. Пока в Соединенных Штатах и Европейском союзе наблюдался экономический спад, ВВП Китая увеличился на 9%. По словам работающих в КНР западных инвестбанкиров, в тот момент многие китайские чиновники и аналитики любили поиздеваться над либеральными экономическими принципами, которые довели Америку и Европу до кризиса, и порассуждать о преимуществах «китайской модели». Впрочем, в академическом анализе следов «злорадства» почти нет.

Китайские аналитики выделяют несколько причин того кризиса, в котором оказалась Европа. Первая – чисто финансовая. ЕЦБ и финансовые регуляторы европейских стран в тучные годы не имели адекватных инструментов для оценки долгосрочных рисков и не проводили стресс-тесты на устойчивость банков. Так, в работе «Кризис суверенных долгов и проблемы банковской индустрии “европейской пятерки”», опубликованной в журнале «Макроэкономика», Ли Хуаньли и Ли Шикай отмечают, что финансовые регуляторы слишком долго закрывали глаза на состояние банковской системы в Португалии, Греции, Испании, Ирландии и Италии.

Вторая причина – финансово-политическая. Создание валютного союза без проведения единой фискальной политики было ошибкой. Многие китайские авторы задаются уместным вопросом: насколько в принципе единая валюта может в равной степени удовлетворять интересы таких разных экономик, как Германия и Греция? Например, Дин Юаньхун в статье «Причины и перспективы развития европейского долгового кризиса» отмечает, что введение единой валюты выгодно для типологически близких экономик стран – членов ЕС, а новым членам надо было оставить свою валюту (как это делалось в отношении стран Балтии).

Третья причина – недостаточная политическая координация. Обязательства властей перед избирателями в своих странах перевешивают заботу об общих интересах в рамках ЕС – в качестве примера приводятся протекционистские барьеры, которые начали возникать в Европе на пике кризиса (например, меры Николя Саркози по поддержке французского автопрома). Также налицо общий вакуум власти при решении коллективных проблем, когда одна страна (Греция) может держать в заложниках всех остальных. Эту мысль проводят, например, Юй Сян и Ван Хуэй из Института изучения современных международных отношений в статье «Проблемы развития Европейского союза через призму кризиса суверенных долгов».

Развал ЕС по образцу СССР считают возможным лишь немногие китайские ученые, чаще всего такие радикальные взгляды высказывают финансисты, занимающиеся глобальными проблемами, а не европеисты-профессионалы. Например, Чжан Шанбинь в статье «Европейский союз на грани развала» в журнале «Фондовый рынок» указывает, что такие разные экономики, как Германия и Греция, просто не могут существовать в рамках единого экономического и политического пространства. Поглотив слишком много периферийных стран на волне противостояния с СССР и Россией, Западная Европа должна будет отступить и не тянуть на себе «балласт».

Впрочем, подавляющее большинство экспертов сходятся во мнении, что Европе грозит разве что сужение еврозоны за счет принудительного вывода из нее Греции и, возможно, Испании (эту мысль проводят Юй Бин и У Янь в статье «От кризиса суверенных долгов к кризису еврозоны», опубликованной в журнале «Международные финансы»). Оптимисты даже считают, что кризис может стать катализатором еще большей интеграции. Первыми шагами должно стать наделение Еврокомиссии и ЕЦБ большими надзорными полномочиями, а также возможностями по проведению единой финансовой политики. Следующими шагами может быть большая управленческая интеграция, идущая дальше принципов Лиссабонского соглашения. Например, Ван И в статье «Усиление или ослабление европейской интеграции?», опубликованной в 2011 г. в журнале «Современный мир», отмечает, что центростремительные силы в Европе неизбежно возьмут верх, поскольку выгоды от интеграции превышают негативные последствия.

Александр Габуев - заместитель главного редактора "КоммерсантЪ - Власть", китаист.

Китай. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 28 октября 2012 > № 735496 Александр Габуев

В Свирске в 2013 году должно начаться возведение завода по производству новых строительных материалов - ориентировано-стружечных плит (OSB), MDF, ДСП и древесноволокнистых изоляционных плит (WFIB). Об этом сообщил мэр города Владимир Орноев. "Планы, которые я ставлю перед собой и своими помощниками: создание новых рабочих мест, работа предприятий, - сказал мэр. - Мы по-прежнему не успокаиваемся и делаем все возможное, чтобы дать второе дыхание этому проекту. Последняя моя встреча с губернатором Сергеем Ерощенко убедила, что мы на верном пути".

Летом 2012 года Сергей Ерощенко провел встречу с генеральным директором ОАО "СибДСМ", членом Совета директоров компании "Interwood Invest AG". На встрече был представлен инвестиционный проект строительства в Свирске завода. Как отметил Йохан Йозеф Битци, в этом городе имеется необходимое для производства сырье. Проект представляет собой создание полного, экологически чистого цикла переработки мягколиственной и низкосортной древесины, используемой для строительства жилья. По словам генерального директора ОАО "СибДСМ", в рамках реализации проекта планируется трудоустроить 1000 человек. У компании имеются подобные проекты в Италии, Франции, Польше, Украине.

В Минске проходит с 23 по 26 октября ХХ Международная специализированная выставка «Медицина и здоровье — 2012», которая организована ЗАО «МинскЭкспо» при поддержке Министерства здравоохранения Беларуси. Выступая на открытии экспозиции, заместитель министра здравоохранения Беларуси — директор департамента фармацевтической промышленности Геннадий Годовальников, заявил о том, что республика ведет переговоры с Ираном о возможности приобретения патентов на лекарства, сообщает БЕЛТА.

«Мы ведем официальные переговоры с Ираном по поводу возможности приобретения технологий, патентов на биотехнологические лекарства. Иранский фармацевтический рынок интересен тем, что они на 97% закрывают свои потребности собственным производством. Сегодня в Иране производится около 8 тыс. наименований лекарств, около 1 тыс. лекарственных средств растительного происхождения, а их заводы построены в соответствии с международными стандартами качества GMP», — сказал Геннадий Годовальников.

На выставке иранские производители впервые представляют коллективный стенд. Кроме них и белорусов, свою продукцию и услуги на мероприятии по таким тематическим разделам, как медицинская техника, оборудование и диагностика, лабораторная медицина, оптика, медицинская мебель, фармацевтическая продукция, здоровье матери и ребенка, реабилитация и спортивная медицина, стоматология, здоровый образ жизни, представляют производители из России, Украины, Дании, Турции, Австрии, Польши, Италии, Латвии, Чехии, Китая и Германии. Кроме того, в рамках выставки проходят научно-практические семинары для специалистов, которые поспособствуют повышению их квалификации.

ОАО "Аэрофлот решил показать пример другим авиакомпаниям и добровольно отказаться от монополии на 34 рейса за рубеж. Аналитики, опрошенные агентством "Прайм" отмечают, что авиакомпания лишний раз хотела напомнить, что она готова работать в конкурентной среде, но при соблюдении ее интересов.

"Мы либерализовали с вами рынок авиаперевозок внутри России, у нас здесь нет монополии ни у кого. Но у многих авиакомпаний, в том числе и у "Аэрофлота", есть монопольные направления на зарубежных направлениях. Мы хотим выйти с инициативой и показать всем пример - мы готовы отказаться от монополии на 34-х рейсах за рубеж. И мы считаем, что если на наши маршруты будут назначаться другие российские авиакомпании с целью снижения цен, мы это будем поддерживать, но за счет дополнительных частот, которые мы должны будем получать по этим направлениям", - сказал гендиректор "Аэрофлота" Виталий Савельев на встречи с президентом РФ Владимиром Путиным.

Все новости экономики и бизнеса на сайте агентства Прайм >>

Куда не полетит?

Как сообщил агентству "Прайм" источник в авиакомпании, "Аэрофлот" готов отказаться от монополии на выполнение регулярных рейсов из Москвы в Амстердам, Анталью, Бейрут, Белград, Бодрум, Брюссель, Будапешт, Бухарест, Варшаву, Гавану, Дамаск, Дубай, Женеву, Каир, Карловы Вары, Коломбо, Копенгаген, Ларнаку, Луанду, Любляну, Мальту, Осло, Прагу, Сеул, Стамбул, Стокгольм, Тегеран, Улан-Батор, Хельсинки, Цюрих.

В списке также маршрут Москва-Хургада-Луанда.

Кроме того, из регионов авиакомпания готова отказаться от монополии на маршруты Екатеринбург-Париж, Самара-Прага и Минеральные Воды - Джидда, добавил источник.

Летать будут все

Минтранс РФ сообщал, что в 2012 году проведет переговоры с европейскими странами о либерализации межправительственных соглашений в области гражданской авиации. Речь идет об увеличении числа назначенных перевозчиков, городов и частоты полетов. Еще с советских времен на большинстве маршрутов назначенным перевозчиком является "Аэрофлот". Экс-министр транспорта РФ Игорь Левитин заявлял, что позиция министерства состоит в том, чтобы на каждом международном направлении должно быть минимум два назначенных перевозчика, это необходимо для того, чтобы цены на билеты были ниже.

Самые привлекательные направления - Франция и Италия уже поделены, на подходе Чехия ряд других европейских стран.

При этом авиакомпании не на шутку борются за маршруты, и не обходится этот процесс без скандалов.

ОАО "Трансаэро", вторая по объему перевозок авиакомпания в РФ, весной добивалась от Росавиации восстановления допуска к выполнению ряда чартеров в Италию. Ситуация потребовала вмешательства властей РФ. Позднее авиационные власти России и Италии договорились назначить второго авиаперевозчика в Рим и Милан, которым и стала авиакомпания "Трансаэро" со стороны России.

При этом заявки на эти направления подали более 15 авиакомпаний. В Росавиации отмечали, что спрос со стороны авиакомпаний был ажиотажным.

Без скандалов не обошлось и "деление Франции". Опять же "Трансаэро" была назначена вторым перевозчиком на линии Москва-Париж. Авиакомпания хотела стать второй и на линии Москва-Ницца, однако вторым назначенным перевозчиком стала "дочка" "Аэрофлота" - ОАО "Россия". "Трансаэро" была крайне недовольна таким решением авиавластей.

Официальный Минск считает резолюцию Европейского парламента (ЕП), не признающую новый состав парламента Белоруссии, тупиковой и далекой от реальности, заявил РИА Новости в пятницу начальник управления информации, пресс-секретарь МИД Белоруссии Андрей Савиных.

"Европарламент как высокоскоростная печатная машина штампует шаблонные политически мотивированные резолюции. Именно такое содержание, а точнее отсутствие какого-либо содержания, проглядывается в очередной резолюции по Белоруссии", - сказал Савиных.

"Она (резолюция) далека от реальности и заводит в тупик", - добавил он.

Европарламент в пятницу принял резолюцию, где говорится о непризнании нового состава парламента Белоруссии.

"Депутаты подчеркнули, что поскольку избранному в Белоруссии парламенту не хватает демократической легитимности, Европейский парламент не признает его", - сказал представитель пресс-службы Европарламента.

По мнению депутатов Евросоюза, белорусские власти игнорируют призывы международного сообщества, чем вводят страну в еще большую изоляцию. Об этом, по их мнению, свидетельствует тот факт, что в парламент Белоруссии не было избрано представителей оппозиции, а также то, что в стране остаются политические заключенные.

Белорусско-европейские отношения обострились в конце февраля 2012 года, когда Евросоюз, заявляющий о нарушениях прав человека в Белоруссии, расширил санкции в отношении страны, а Минск в ответ на это рекомендовал послам Польши и ЕС покинуть страну "для консультаций". Евросоюз отозвал всех послов стран ЕС, аккредитованных в Белоруссии, а в конце марта еще раз расширил список белорусских чиновников и компаний, подпадающих под санкции. Тогда в "черный список" были включены еще 12 граждан Белоруссии и 29 компаний, которые, по мнению ЕС, причастны к нарушениям прав человека в стране. На сегодняшний день в санкционном списке ЕС значатся 243 гражданина Белоруссии и 32 компании, которым запрещен въезд в ЕС и чьи активы в Европе заморожены. В августе, после высылки из Минска посла Швеции, напряженность в отношениях ЕС и Белоруссии достигла нового уровня.

ЕС также подверг критике и недавние парламентские выборы в Белоруссии, которые, по мнению Брюсселя, не соответствовали международным демократическим стандартам. Алексей Букчин.

IKEA покупает новгородский завод Pfleiderer по производству древесно-стружечных плит в деревне Подберезье Новгородского района Новгородской области, как говорится в пресс-релизе IKEA от 19 октября.

Заводом владеет сейчас польская компания Pfleiderer Grajewo S.A., это дочерняя компания крупного поставщика IKEA Pfeiderer Group. Завод в Новгородской области будет выпускать для IKEA лёгкие панели на основе древесины для продукции компании.

Производственная мощность предприятия - 500 тыс. куб. м, первая очередь завода была запущена в 2006 году, запуск второй очереди предприятия проектной мощностью до 500 тыс. куб. м плит в год стоит, по оценкам экспертов, 7 млрд рублей. Ее планируют запустить в ближайшем будущем.

В течение недели аэропорт "Борисполь" принимал международных наблюдателей на выборах в Верховную Раду Украины. Делегации международных организаций прибывают как обычными регулярными, так и чартерными рейсами - из Канады, Бельгии, Австрии, Чехии, Дании, Великобритании, Франции, Германии, Люксембурга, Польши, России, Швеции, США и других стран. Всего аэропорт уже принял более 3 500 человек - из 28 стран и 35 международных организаций.

Обслуживание делегаций происходит во всех трех терминалах аэропорта (терминалах "В", "D", "F") по упрощенной схеме, которая была успешно внедрена и отработана во время Еврочемпионата по футболу в июне 2012 года. Благодаря этому прохождение всех формальностей занимает около 10-15 секунд.

Наибольшее количество наблюдателей прибыло в аэропорт 24 октября от международных миссий CANADEM и ОБСЕ. Большинство делегатов уже не впервые прилетают в Украину. Так, член Сената Парламента Канады Консиглио Ди Нино отметил: "Я работаю наблюдателем на украинских выборах еще с 2004 года. Я верю в эту страну, ее стремление к прогрессу и демократическим ценностям. Даже на примере аэропорта видно, что постепенно все меняется к лучшему ... Но окончательные выводы буду делать после возвращения ".

Украина > Транспорт > trans-port.com.ua, 26 октября 2012 > № 674705

Международный аэропорт Balice в Кракове запустил собственную сеть такси, машины которой обладают исключительным правом на парковку перед терминалами, пишет Rzeczpospolita .В новой службе работают 120 водителей, обладающих соответствующей лицензией и обязанных выполнять ряд требований, предъявляемых аэропортом, в числе которых - владение иностранными языками и наличие автомобиля не старше пяти лет и минимум среднего класса (сегмент D).

По мнению руководства Balice, пассажирам будет выгодно обращаться в новую службу такси, поскольку в ней действует единый тариф в любое время суток и во все дни недели. Территория Кракова разделена на четыре сектора, для каждого из которых установлены фиксированные расценки. Так, поездка на расстояние 5 километров от аэропорта будет стоить 29 злотых (7 евро), а на 15 километров (включая центр города) - 69 злотых (16 евро). В ближайшее время в аэропорту будет установлен специальный терминал, с помощью которого пассажиры смогут оплатить поездку в такси.

В газете «Жечпосполита» опубликовано интервью с Войцехом Бальчунем - председателем правления крупнейшего польского железнодорожного грузоперевозчика компании ПКП «Карго». Г-н Бальчунь подтвердил информацию о предстоящей в конце 2013 –начале 2014 года приватизации компании путем эмиссии акций и их размещении на Варшавской фондовой бирже. Рассказывая о планах компании в сфере международных грузоперевозок, он дал свою оценку неудачной попытке создания международной компании Eurasia Rail Logitics с участием немецких, российских, белорусских и польских железных дорог, которая должна была стать оператором трансконтинентального транспортного коридора «Восток-Запад». По его словам, проект провалился из-за отсутствия равенства между партнерами. Глава польской компании также заявил, что внимательно наблюдает за планами РЖД, касающимися строительства широкой колеи до Вены в обход Польши. Напомнив о существовании широкой колеи, проложенной еще во времена Советского Союза до польского Славкова, В. Бальчун подчеркнул, что Польша открыта для переговоров с восточными партнерами и выразил надежду на то, что приоритетом для российской стороны будут не политические интересы, а экономическая целесообразность. Rzeczpospolita Польша > Транспорт > economy.gov.ru, 25 октября 2012 > № 684411

На страницах польских СМИ активно обсуждается возможная смена приоритетов польской энергетической политики. Толчком послужило выступление председателя правления Польской энергетической группы «ПГЭ» Кшиштофа Килиана на международной энергетической конференции, в ходе которого он заявил о невозможности одновременной реализации двух проектов - строительства атомной электростанции и добычи сланцевого газа. Этот тезис получил дальнейшее развитие в выступлении министра госимущества Миколая Будзановского в нижней палате польского парламента, который заявил, что приоритетным направлением развития польской энергетики на данный момент является сланцевый газ, а окончательное решение относительно атомной программы будет принято не ранее, чем в конце 2014-начале 2015 года. В газетных комментариях отмечается, что за этими высказываниями стоит реальная проблема возможной нехватки финансовых ресурсов. Затраты на строительство АЭС составят порядка 50 млрд. злотых, на реализацию программы добычи сланцевого газа потребуется примерно такая же сумма. Это может превзойти возможности «польских чемпионов» - крупнейших энергетических и добывающих компаний, заключивших стратегические союзы для реализации этих амбициозных энергетических проектов, даже с учетом активного участия в инвестициях зарубежных партнеров. К 2015 году, когда будут приняты решения по строительству АЭС, уже будут известны достоверные данные по запасам сланцевого газа в Польше, и если они окажутся достаточными для обеспечения энергетической безопасности страны, то отказ от дорогостоящего проекта строительства АЭС – полагают польские эксперты - будет вполне обоснованным. К тому же этот шаг будет вполне соответствовать модной в Европе тенденции к отказу от атомной энергетики (к примеру, Германия планирует закрыть 2022 году все свои АЭС).

Чтобы успокоить ситуацию, с заявлением выступил премьер-министр Д.Туск, который подчеркнул, что «для польского правительства и атомная энергетика, и инвестиции в сланцевый газ являются приоритетами. Здесь ничего не изменилось». Однако, по оценке аналитиков, проблема выбора приоритетов энергетической политики является для Польши вполне реальной, и вопрос пока остается открытым. Rzeczpospolita, Gazeta Wyborcza

Польские СМИ с тревогой отмечают признаки ухудшения экономической конъюнктуры в стране. Согласно последним данным Главного статистического управления Польши, в сентябре объем розничных продаж сократился по сравнению с предыдущим месяцем на 1,3 процента, а с учетом изменения цен этот показатель сократился также и в годовом исчислении - на 0,4 процента. Небольшой рост отмечен только в торгующих дешевыми товарами магазинах-дискаунтерах, в которых предпочитают делать покупки все большее количество поляков. Еще один тревожный фактор – сокращение новых заказов в промышленности. В сентябре их количество снизилось на 13% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, тогда как в августе сокращение составило всего 5,2%. «Слабым звеном» здесь выступает прежде всего строительный сектор, а конкретно – резкое сокращение спроса на продукцию фирм, выпускающих стройматериалы.

Итоги третьего квартала еще не подведены, но тенденция к замедлению экономического роста очевидна. По оценкам экспертов, рост ВВП в III квартале не превысит 1,5%, по сравнению с 2,3% во II квартале. В IV квартале ВВП увеличится не более чем на 1%, а в будущем году рост экономики будет соответствовать уровню 2009 года, то есть составит примерно 1,7 - 1,8 процентных пункта. При этом отдельные эксперты не исключают даже возможность рецессии, то есть отрицательного роста ВВП в I или II квартале 2013 года.

На этом фоне излишне оптимистичными выглядят прогнозные показатели, озвученные министром финансов Яцеком Ростовским в ходе обсуждения в Сейме проекта бюджета на 2013 год – рост ВВП на уровне 2,2 процента, реальный рост заработной платы - 1,9%, рост занятости на 0,2%, инфляция – не выше 2,7%. В качестве важных факторов эконогмического роста он отметил меры, предусмотренные в экспозе премьер - министра Д. Туска: реализацию программы «Польские инвестиции» и программ помощи для малых и средних предприятий, поддержка инноваций, сокращение административных барьеров в экономике. Оппозиционные партии критически оценили представленный правительством проект бюджета и заявили, что его не поддержат. (По материалам польских СМИ).

Владимир Путин обсудил с участниками международного дискуссионного клуба «Валдай» текущую ситуацию в российской экономике, возможные сценарии экономического развития России.Девятое ежегодное заседание международного дискуссионного клуба «Валдай» на тему «Будущее создаётся сегодня: сценарии экономического развития России» проходит с 21 по 25 октября в Санкт-Петербурге и Москве.

* * *

В.ПУТИН: Добрый день, уважаемые друзья! Дамы и господа!

Вы уже имели возможность пообщаться с моими коллегами, как и в прежние годы, они вам практически всё уже рассказали, я даже не знаю, о чём мы будем говорить. Предлагаю нам просто поужинать, нам предложат хорошего вина, вкусную еду. Но если, между прочим, какие-то вопросы возникнут, которые ещё остались неясными, я постараюсь на них ответить. Я говорю «постараюсь», потому что вы общались с министрами, с представителями крупного бизнеса. Каждый из них – эксперт по своим вопросам, причём по-настоящему они стали глубокими экспертами, а я только составляю общее впечатление, общую картину довожу, что ли. Но, повторяю ещё раз, если что-то осталось непонятным, неясным, я постараюсь ваше любопытство удовлетворить, насколько смогу.

В любом случае в начале беседы я хотел бы сказать, что мы очень дорожим (и я лично дорожу) нашими регулярными ежегодными встречами, мне очень приятно, что в международном экспертном сообществе сохраняется высокий интерес к России, мне очень приятно, что есть такие хорошие специалисты по нашей стране, которые здесь представлены, которые могут объективно и своевременно излагать позицию России, во всяком случае, как-то её интерпретировать, понимая, что в реалиях происходит в Российской Федерации. Лучше вас, наверное, в этом, кроме россиян, мало кто понимает.

Поэтому я в вашем распоряжении. Очень рад вас видеть. Добро пожаловать и приятного аппетита.

С.МИРОНЮК: Владимир Владимирович, можно я тогда немного покомандую? Разрешаете?

Уважаемый господин Президент! Уважаемые коллеги! Это у нас девятое заседание. Мы незаметно подошли практически к 10-летнему юбилею клуба. В следующем году будет наше юбилейное заседание.

В этом году клуб работал над сценарием экономического развития России под общим слоганом «Будущее создаётся сегодня». И как написала сегодняшняя газета «Файненшл таймс», мы серьёзно изменили формат работы в течение года – то, как работает дискуссионный клуб в течение года, – и хотим предложить Вам изменить формат наших разговоров и обсуждений и перейти, может быть, от привычного уже формата «вопрос-ответ», который каждый год у нас происходит, к чуть более структурированному разговору.

Поэтому я хотела бы Вам представить трёх своих соведущих. Это известные вам старожилы, в каком-то смысле, Валдайского клуба: госпожа Тоби Гати, Александр Рар и Пётр Дуткевич. Вот в такой привычной для нас российской ментальности мы хотим сделать три блока нашего разговора: «Что происходит», «Кто виноват» и «Что делать».

В.ПУТИН: У нас в России виноватых нет, никто никогда не виноват.

С.МИРОНЮК: Буквально в двух словах о том, как работает клуб в перерывах между нашими ежегодными встречами.

Заработала система грантов, готовится около 11, примерно 11 исследований российских и зарубежных экспертов и политологов на самые разные темы: от роли России в мировой атомной энергетике до имиджа России в иноязычном интернете или политологические аспекты освоения арктического пространства. Всё это очень важные, злободневные и интересные и для российской, и для зарубежной аудитории темы.

В течение года валдайцы собираются на так называемый «мини-Валдай», выпускают смысловые тематические доклады – я их принесла. По результатам этой конференции на тему сценариев экономического развития России также будет выпущен доклад. Он станет основой для дискуссии «Россия на Давосском форуме». Это признание экспертизы клуба уже на других площадках.

И совсем немного цифр. В конференции в этом году приняло участие 90 человек из 20 стран, около 35 экспертов были из России, остальные – наши зарубежные коллеги, около 20 человек, – это новые члены клуба, в том числе из таких стран, которые раньше у нас не были представлены: Бельгия, Мексика и Финляндия, – и существенно выросло представительство наших коллег из Китая и Индии.

Я заканчиваю. Предоставляю слово Александру Рару.

А.РАР: Спасибо, Светлана.

Владимир Владимирович, сначала хотел Вас поздравить с прошедшим юбилеем. 60 лет – круглая дата.

В.ПУТИН: Спасибо.

А.РАР: Мы обсуждали довольно подробно кризисы глобального масштаба и пришли к выводу, что кризис не проходит, как мы все ожидали, по U или W, а по букве L, то есть он усугубляется. Институты на мировом уровне плохо работают, их нужно, по-видимому, менять. Лучший пример – Европейский Союз, который сейчас перестраивается так радикально, как никогда ещё за последние 60 лет.

В России мы видим, что 10 лет тому назад при Вашей политике, содействии Вашей политики, Россия вышла из тяжелейшего кризиса 90-х годов. Прошло 10 лет, сейчас Россия более или менее хорошо выходит из финансового кризиса. Но всё равно на конференции Валдайского клуба было сказано, что институты в России тоже недостаточно хорошо работают, и об этом мы очень много говорили. Эксперты считают, что в основном России везёт благодаря её топливно-энергетическому комплексу.

Поэтому я хотел начать дискуссию с общего вопроса, который хотели Вам задать человек 20 как минимум, о том, каково Ваше сегодняшнее видение энергетической политики России и глобальных трендов в мире. И, если можно, прокомментируйте в этом русле консолидацию российского нефтяного рынка через «Роснефть», через события, которые вокруг «Роснефти» происходили, и адаптацию «Газпрома» к новым реалиям газового рынка. Здесь нужно, наверное, поговорить о том, что пока что в Европе спрос на газ падает в целом и что появляются новые источники в Америке.

Спасибо.

В.ПУТИН: Если подробно говорить на тему, которую господин Рар затронул, то она может быть единственной для сегодняшнего обсуждения. Можно ею начать и ею закончить. Но я постараюсь быть кратким.

Прежде всего, что касается того, как нам везёт или не везёт в связи с наличием у нас углеводородов и других минеральных ресурсов. Известна позиция, при которой Советский Союз начал давать сбои в развитии экономики, когда у него появилась в больших количествах нефть. Когда нефти появилось много, она стала дешёвой, появились большие нефтегазовые доходы, тогда экономика Советского Союза утратила стимулы для своего развития. Можно было и так всё получить, что называется, с неба свалилось или из-под земли досталось. Отчасти это так и есть, отчасти.

Но только отчасти, потому что всё-таки главные проблемы заключались в нерыночном характере советской экономики и в отсутствии конкуренции, и так далее, и тому подобное. А большое количество дешёвых минеральных ресурсов только усугубило ситуацию.

Что касается России, то и для нас такой вызов, конечно, имеет место. Такой вызов, а именно вызов испытания нас дешёвым минеральным сырьём, которого у нас в изобилии находят. Это правда. Но именно поэтому и исходя из этого мы предпринимаем усилия по диверсификации российской экономики. Мы об этом много говорим, наверняка, вы говорили об этом и с моими коллегами, министрами, с которыми вы встречались. Дают эти усилия какие-то позитивные результаты или нет? Я считаю, что дают.

Конечно, мы 50 процентов бюджета наполняем за счёт реализации нефтегазовых товаров. Но если пересчитывать на ВВП в целом, то доходы нефтегазового сектора сокращаются. И мы планируем, что доходы нефтегазового сектора по отношению к ВВП будут сокращаться и дальше. Мы исходим из того, что такая экстенсивная модель развития экономики, основанная на минеральных ресурсах, в значительной степени себя исчерпала. Но, естественно, если цены держатся достаточно высокими, было бы странно, если бы мы продавали своё сырьё ниже мировых цен. Это нелепо просто. А если мы продаём их по мировым, по высоким ценам, то соответственно и получается наполнение федерального бюджета за счёт этих источников. Это естественная вещь.

Но понимая, что нам нужно: (а) экономить и (б) стимулировать экономику и различные отрасли к диверсификации, – мы что делаем? Мы, во-первых, вводим стимулирующие меры. Скажем, мы для высокотехнологичных предприятий вводим дополнительные льготы по налогообложению. И они в общем и целом работают достаточно эффективно. Как вы знаете, в этом секторе экономики очень важна налоговая составляющая на работника, на их заработную плату. И в этом секторе для малых инновационных предприятий ставка значительно ниже, чем у других отраслей экономики. Это просто как один из примеров, одна из мер.

В то же время мы сокращаем расходы бюджета, которые получаем за счёт нефтегазового сектора. Мы в прошлом году ещё обсуждали, а со следующего года вводим так называемое бюджетное правило, согласно которому мы высчитываем среднюю за несколько предыдущих лет цену на нефть и из неё, исходя из этой средней величины, планируем доходы российского бюджета, соответственно из этого – расходы. На сегодняшний день, как вы знаете, средняя цена на наши смеси Urals – 111 долларов за баррель. Мы исходим из того, что в следующем году будет примерно 104 доллара за баррель, но по бюджетному правилу в доходную часть бюджета будет засчитываться только объём, полученный из цены нефти, – 91 доллар за баррель. Но расходная часть бюджета всё-таки такова, что он будет бездефицитным при цене 104 доллара за баррель, поэтому мы планируем небольшой дефицит, считаем, что он является обоснованным. И нам, главное, есть из чего финансировать, если он возникнет. Обращаю ваше внимание, что мы и в прошлом году планировали небольшой дефицит, и в этом году планировали небольшой дефицит. В прошлом у нас был профицит 0,8 процента, и в этом году за январь-август текущего года у нас тоже профицит, скорее всего будет и год с профицитом свёрстан. Но всё-таки будем исходить из того, что тратить будем исходя из 91 доллара за баррель, в 2014 году – исходя из 92 долларов за баррель, в 2015 году – исходя из 93 долларов за баррель. В общем, мы будем вести себя очень аккуратно, сдержанно, а когда мы сокращаем доходную часть и соответственно расходную – естественно, это побуждает все другие отрасли выстраивать свою работу по гораздо более эффективным сценариям.

Кроме того, у нас принята целая программа по энергосбережению, по развитию нанотехнологий. Мы отдельно стимулируем развитие авиационной отрасли, космической отрасли, биомедицины. У нас отдельная программа с выделением, по-моему, не помню, 120 миллиардов рублей по развитию медицинской техники и фармацевтической промышленности.

Мы широким фронтом, создавая институциональные преференции в виде налоговых льгот и выделяя дополнительные ресурсы на развитие перспективных высокотехнологичных отраслей, рассчитываем на то, что нам удастся диверсифицировать экономику страны.

А.РАР: А «Роснефть»?

В.ПУТИН: «Роснефть». Я не скрою, и у меня, и у Правительства было смешанное чувство, когда возник этот проект, а именно выкупа «Роснефтью» доли ВР. Проект начался именно с этого, а не с выкупа доли ТНК, то есть российской части. Почему такое смешанное чувство возникло? Я скажу предельно откровенно.

Первое. Что было в минусе? В минусе было то, что компания с преимущественно государственным участием увеличивает своё присутствие на рынке за счёт иностранного партнёра. Возникло опасение, что и вторая часть тоже может быть поглощена, то есть российская частная часть ТНК может быть поглощена «Роснефтью», госкомпанией. И это в целом не соответствует нашему тренду на сдерживание роста государственного сектора.

Но была и другая составляющая, которая заключается в том (и подавляющее большинство экспертов, присутствующих здесь, об этом хорошо знают), что между участниками компании ТНК–ВР не было абсолютно никакого единства, а была постоянная в течение многих лет борьба, переходящая в рукопашную время от времени. Я их когда-то предупреждал, когда мы вместе с [бывшим Премьер-министром Великобритании Тони] Блэром присутствовали при подписании документов о создании этого совместного предприятия (50 на 50 они его сделали), что это неработающая структура. И я тогда уже сказал, что я и Правительство России не будем возражать, если иностранный партнёр получит контрольный пакет. Так же как мы были бы рады, если бы российская сторона получила контрольный пакет. Но кто-то должен управлять. Мне сказали: «Нет, мы договоримся, мы всё это между собой урегулируем». Не договорились, не урегулировали – и вся их деятельность развивалась от конфликта к конфликту.

Иностранный партнёр, компания ВР, многократно обращалась к нам за помощью. Мы старались не влезать в их корпоративные споры, но, когда ВР пришла в Правительство, руководство ВР пришло ко мне и сказало, что они хотели бы сотрудничать с компанией «Роснефть» (и вот это вторая часть, о которой я хотел сказать), мы не могли им сказать «нет», потому что иначе это смотрелось бы так, что мы их запихиваем под ТНК, с которой у них вечный конфликт. У нас был сложный выбор. Но в конечном итоге мы всё-таки согласились с предложением «Роснефти» и ВР, это было совместное предложение, что они могут работать совместно.

Что касается второй части, возможной продажи второй части ТНК той же «Роснефти», то это исключительно инициатива самих акционеров ТНК, они выразили желание свою часть тоже реализовать.

И третья составляющая, которая заключается в том, что это не просто купля-продажа, а это в том числе и обмен акциями, причём акциями как теми, которые принадлежали самой «Роснефти», так и, по-моему, 5,7 процента акций «Роснефти», принадлежащих государству, а вот это уже находится как бы в струе наших стратегических планов, это в известной степени приватизация, это вход частной иностранной компании в российскую государственную компанию. При этом они, наши партнёры из Великобритании, приобретают достаточно большой в целом пакет, я сейчас не помню точно, но это, по-моему, в открытых источниках есть. Во всяком случае это даёт им возможность иметь своего представителя в совете директоров, а это уже, что называется, отдельная история. Я во всяком случае исхожу из того, что, если будет представитель крупного акционера в совете директоров, это обеспечит дополнительную прозрачность деятельности нашей крупнейшей нефтяной компании «Роснефть», которая, кстати говоря, является крупнейшей по добыче сырой нефти в мире. По общему объёму производства включая нефтепродукты ExxonMobil больше, и значительно, а по добыче сырой нефти «Роснефть» вышла на первое место в мире.

А.РАР: Спасибо.

У нас тоже говорилось на конференции о том, что, может быть, Европа где-то страдает какой-то шизофренией: какая-то часть Европы хочет сотрудничать с Россией очень близко, другая – нет. Почему это? Такой вопрос. Я хотел бы передать слово для вопроса бывшему Премьер-министру Польши господину Олексы.

Ю.ОЛЕКСЫ: Спасибо большое.

Уважаемый господин Президент! Мы много говорили последние четыре дня по вопросу кризиса в Европейском союзе и в отношении России к этому кризису. Скажите, пожалуйста, какие Ваши оценки по вопросу преодоления кризиса в Европейском союзе?

И второй вопрос. Вы считаете возможным вступление, например, России в Европейский союз (так как Вы и говорили по вопросу вступления России в НАТО, но это две разные вещи)?

И третий вопрос. Будьте добры, сравните Вашу концепцию Евроазиатского союза с образцом Европейского союза. Мы считаем, что Европейский союз – немножко образец для евроазиатской инициативы. Скажите, каковы долгосрочные цели для Евроазиатского союза, потому что без Украины, например, это не будет сильная организация? Без самостоятельной валюты, как евро, тоже трудно будет говорить об экономической координации, совместной экономической политике.

Эти три вопроса, которые я хотел бы Вам задать.

В.ПУТИН: Первое, что касается кризиса в Европе. Это всё-таки не наша, прежде всего, проблема. Мне, я считаю, даже не очень корректно это всё комментировать, потому что я с большим уважением отношусь к своим европейским коллегам. Перед ними стоят сложнейшие задачи: и экономические, и социальные, и политические, – и влезать со своими комментариями, которые так или иначе будут на них поддавливать, мне не очень хочется.

Я могу повторить только то, что говорю на международных встречах, и наша позиция в известной степени является открытой, поэтому я не буду вдаваться в детали. Скажу следующее. Конечно, это системный кризис, что мы сейчас наблюдаем в еврозоне, и он связан не только с долгами. Я думаю, что он гораздо глубже. Он носит отчасти и политический характер, он отчасти носит и технологический характер, отчасти это проблемы, связанные с проблемами самого интеграционного процесса.

Что касается политического характера, я думаю, что это лежит на поверхности. Существующая система власти, как Черчилль говорил, самая плохая, но лучше нет. Она на практике к чему приводит, мы же с вами понимаем: стремится партия к власти, она всё беспощадно обещает, так устроен сегодняшний цивилизованный мир. Всё обещает, обещает, потом старается что-то исполнить. Если не исполняет – всё, на следующие выборы у неё почти нет шансов. Любой ценой делают.

Как делать, если уровень развития (это следующая проблема, технологическая), уровень производительных сил, уровень технологического развития, технологического уклада сегодняшнего мира не позволяет быстро обеспечить быстрорастущее и постоянно нарастающее стремление к потреблению? На каком-то этапе это обеспечивалось технологическим развитием, а сейчас нет. Поэтому в такие этапы я всё время вспоминаю Кондратьева, нашего учёного, который говорил о длинных волнах кризиса. Похоже, что эта длинная волна подошла. Нужна смена технологического уклада для того, чтобы обеспечить растущее требование к потреблению. А ещё эта смена технологического уклада не произошла. Политическая система такая, что она всё обещает, а уже не может исполнить. Граждане привыкли к тому, что они живут на таком уровне, и нет ничего, что могло бы их убедить в том, что нужно, скажем, в Испании жить так же, как на селе в Китае. Вот Китай обеспечивает себе темпы роста и за счёт технологий, и за счёт постоянного притока – миллионного притока – рабочей силы в крупные города. В Европе такой возможности нет. А за счёт чего расти? В долг, в долг, в долг. Станок печатный начали включать. Вот это уже плоды тех проблем, которые лежат поглубже. Вот отсюда возник долговой кризис.

Мне кажется, что руководство Федеративной Республики занимает очень прагматичную позицию, которая заключается в том, что сначала нужно устранить системные проблемы, которые привели к такому состоянию, а потом уже вливать дополнительные средства. Если сделать наоборот, то дополнительные средства будут просто растворены, они дадут только временный толчок под мягкое место. Но это будет недостаточное ускорение для того, чтобы преодолеть всю дистанцию, которая позволила бы выйти из кризиса. Собственно говоря, мне кажется, что это достаточно очевидные вещи.

Да, конечно, позиция должна быть гибкой; конечно, определённые монетарные действия, дополнительная эмиссия, попытка искусственного разогрева экономики даёт кратковременный эффект, но это, знаете, как таблетка, которая снимает просто высокую температуру, но не лечит саму болезнь. Поэтому мне кажется, что нужны системные меры. На мой взгляд, руководство Евросоюза как раз и склонно к применению именно таких мер. И уж во всяком случае все понимают в руководстве Евросоюза, да и вообще во всех странах Евросоюза люди очень грамотные, экономически подкованные – понимают прекрасно, что надо делать. Вопрос в тех политических рамках, в которых они находятся, и в том, дают им эти рамки возможность действовать в правильном направлении или их сдерживают. А как уж там окончательно поступят наши коллеги, это всё-таки прежде всего европейский выбор.

Что касается возможного вступления России в ЕС, это нереалистично, мы с вами прекрасно понимаем, ни по территории, ни по укладу экономики. Но что, на мой взгляд, следовало бы делать, – безусловно, нужно искать пути сближения и использовать синергию от сложения усилий России и наших европейских партнёров.

Мне, наверное, не следует для такого человека, как Вы, повторять, Вы это хорошо знаете: у нас высокообразованное население, есть очень хорошие заделы в фундаментальных науках, у нас огромное количество минеральных ресурсов, достаточно хорошо подготовленных людских ресурсов или которые могут быть за короткие сроки хорошо подготовлены. Вы посмотрите, как автомобильная промышленность развивается. «Посадили» предприятие – мгновенно, по сути дела, идёт подготовка кадров, быстро и эффективно. Я с кем ни разговариваю из руководителей предприятий, скажем, немецких предприятий: VW [Volkswagen], любых других предприятий, с японцами, – мгновенно местный персонал набирают и быстро очень готовят. Это преимущество.

Если взять технологические возможности Евросоюза, стран Евросоюза, объединить это всё с огромными территориями России, с нашими возможностями, которые я называл, то синергетический эффект был бы колоссальным, и это повысило бы нашу общую конкурентоспособность. Но, к сожалению, мы очень медленно движемся по этому направлению.

Я уже говорил об этом, ещё раз повторю. Несколько лет назад предлагал совместно работать по системе космической навигации. Наши коллеги сказали: «Да, интересно», – и, по сути, отказались. Но результат какой? У нас полностью сформирована спутниковая группировка: 28 спутников, – а европейцы, по-моему, пять только запустили. А если бы использовали наши возможности по пускам, использовали наши возможности по разработке системы ГЛОНАСС, то ГЛОНАСС и европейская Galileo могли бы уже сегодня так эффективно работать, что реально составили бы конкуренцию GPS. Это хорошо или плохо? Конечно, хорошо. И не потому, что мы у кого-то кусок бы оторвали, а потому что это двинуло бы этот сектор вперёд в мировой экономике, ещё вперёд, конкуренция возросла бы, она была бы более эффективной и значимой. Это не единственное, это просто для примера.

Мы не можем никак договориться по безвизовому режиму. Это просто смешно на самом деле. Европа имеет безвизовый режим с некоторыми латиноамериканскими странами. Там что, разве вопрос криминогенный лучше обстоит, чем в России? Да нет, конечно. Это просто смешно, понимаете? Я даже не понимаю, чем наши коллеги руководствуются. Вот эти вещи сдерживают сближение России и Евросоюза. И это плохо.

Теперь по поводу Единого экономического пространства. В значительной степени мы, конечно, ориентируемся на то, что было достигнуто в сфере интеграции на Европейском континенте. Но мы имеем здесь определённые преимущества, потому что (здесь, наверное, коллеги многие знают) как только садятся дискутировать в ЕС – 27 стран, 27 языков, такая бюрократия, что просто сдохнуть можно, чем дослушать до конца, что какой-то конкретно выступающий скажет в своём выступлении. Сил не хватает ни у кого там сидеть уже. А у нас русский язык – язык естественного межнационального общения, это огромное преимущество. Это первое.

Второе. У нас достаточно развитая (ну, недостаточно развитая, как нам кажется, но развитая с точки зрения фундаментального фактора для интеграции) инфраструктура: железнодорожная инфраструктура, энергетическая инфраструктура, авиационная инфраструктура. Она вся была общая во времена Советского Союза, она практически от него досталась всем странам бывшего СССР, и она может быть использована и используется в общих интересах. У нас ведь есть участки железной дороги, где, для примера, часть этой железной дороги проходит по территории России, потом выходит на территорию Казахстана, а потом дальше опять выходит на территорию Российской Федерации. Вы понимаете, дело в том, что нам сам Бог велел подумать об интеграции, что мы и делаем.

Но в своё время было принято решение о том, что каждая из этих стран будет вводить свою национальную валюту. С одной стороны, это плохо, потому что рубль как бы утратил свою позицию, с другой стороны – это хорошо, потому что каждая страна проводит свою экономическую политику. И в этом смысле мы, конечно, должны учитывать и промахи Евросоюза. Что сейчас происходит с долгами, что сейчас происходит с макроэкономическими показателями, что происходит с другими основополагающими факторами развития экономики и как это влияет на то, что в Евросоюзе общая валюта, которая, на мой взгляд, не всегда соответствует уровню экономического развития той или другой страны?

Аргентина в своё время жёстко привязала свою национальную валюту к доллару, а им было очень сложно справиться в таком режиме с работой своей экономики и основных отраслей экономики. Они не могли фактически ничего не девальвировать. Вот была бы драхма в Греции, они бы девальвировали драхму своевременно – может быть, не было бы таких острых проблем. И это было бы хорошим сигналом для того, чтобы макроэкономику поправить. А у них ничего не остаётся, кроме как в долги залезать. И прежде чем, допустим, на Едином экономическом пространстве между Россией, Казахстаном и Беларусью вводить общую валюту, мы должны добиться того, чтобы единообразно понимались макроэкономическая политика и финансовая политика.

Надо выработать единые, строго контролируемые подходы к этим основополагающим факторам развития экономики и только потом, допустим, переходить к каким-то формам единой валюты. По факту жизни сейчас в безналичных расчётах у нас, скажем, с Беларусью, не помню, на сколько процентов, но в значительном объёме рубль и так используется. Надо просто всё это обобщить, посмотреть, как развиваются наши экономики, не только подписать соответствующий документ, а выработать механизмы контроля единой экономической политики. И только потом переходить к более глубокой степени интеграции.

Мне кажется, что в Европе по политическим соображениям забежали вперёд. И на общих правилах, которые можно соблюдать в развитых рыночных экономиках, подсоединили к Евросоюзу и другие страны, которые по уровню развития своих экономик к этому практически были не готовы. То есть можно было, но на каких-то других условиях надо было это делать. Но как из этого выходить, повторяю, это всё-таки прежде всего задача наших партнёров. Мы искренне желаем им успехов и надеемся, что такие оптимальные решения будут найдены, имея в виду, что Евросоюз – это наш самый крупный торгово-экономический партнёр.

А.РАР: Спасибо. Это был вопрос «нового» европейца. Сейчас позвольте задать вопрос «старому» европейцу – Джону Питу, из журнала «Экономист».

Д.ПИТ (как переведено): Господин Президент, прошу прощения, мне придётся задать вопрос по-английски, если Вы не против.

Владимир Владимирович, Светлана Миронюк и господин Рар уже сказали, что мы говорили о сценариях экономического развития в России. Вопрос, который возник, – это переиндустриализация как возможность сократить зависимость от энергоресурсов. Вероятно, России захотелось бы в больших масштабах развивать обрабатывающую промышленность, производство. Некоторые сомневались в успехе и в целесообразности этого, тем не менее в России традиции обрабатывающей промышленности достаточно большие, и России придётся конкурировать с Китаем, например, с точки зрения повышения качества. Но, может быть, вместо того, чтобы производить что-то, Россия могла бы развивать сельское хозяйство, лесную промышленность, целлюлозно-бумажную промышленность, развивать Сибирь и развивать предоставление услуг, потому что услуги – это основополагающая часть любой современной экономики; возможно, могла бы привлекать малые предприятия для того, чтобы налаживать бизнес-среду, сокращать коррупцию, бюрократию и снижать налоги. Думаете ли Вы, что люди, которые придерживаются этой точки зрения, правы, или Вы считаете, что Россия должна постараться развивать обрабатывающий сектор экономики?

Благодарю Вас.

В.ПУТИН: Россия должна развивать не обрабатывающий сектор экономики, а Россия должна развивать перспективные секторы экономики, основанные на новых технологиях и имеющие будущее в ХХI веке. У нас академик Тамм когда-то сказал, я недавно вспоминал об этом, что ХХI век будет веком биологии, так же как XX был веком физики. Он был абсолютно прав, ведь сейчас нанотехнологии, биотехнологии выходят на первый план и применяются всё больше и больше. Отдача от применения новейшей технологии иногда даже в голове не укладывается.

Поэтому мы, конечно, будем развивать все направления – и сельское хозяйство, ведь в Российской Федерации сосредоточено значительное количество чернозёма и земель, пригодных для сельского хозяйства. Разумеется, мы должны использовать это наше конкурентное преимущество.

Наши территории должны использовать для того, чтобы развивать услуги, прежде всего, в сфере транспорта, это так называемые транссибирские перелёты и перелёты из Соединённых Штатов в Азию, из Европы в Азию и обратно. Они являются наиболее экономически обоснованными. Северный морской путь, если он будет освоен должным образом, является наиболее предпочтительным для перевозки товаров в обе стороны: из Европы в Азию и обратно. Это гораздо более экономично даже, чем через Суэцкий канал.

Но мы должны смотреть всё-таки в будущее. У нас такая возможность есть. Как вы знаете, мы несколько лет назад создали специальный центр по нанотехнологиям, и он в целом успешно развивается. Я уже говорил о том, что у нас существуют целевые программы по развитию медицины, медицинской техники. Я думаю, что за этим будущее. Вот на этом мы должны сосредоточить своё внимание. Но делать это нужно не только и не столько с помощью государственных ресурсов, сколько создавая условия для того, чтобы в эти секторы приходил частный капитал и частный бизнес. Сделать это, конечно, непросто. И я не могу сказать, что мы уже добились создания таких условий, но в этом наша цель.

А.РАР: Спасибо.

А теперь хочу передать слово нашему китайскому коллеге, который тоже всегда участвует в заседании Валдайского клуба, известному историку и политологу из Шанхая господину Фэну.

Ш.ФЭН: Уважаемый господин Президент! Очень рад Вас ещё раз встретить.

Мой вопрос такой. Вы высоко оценивали процессы развития экономических связей России с Азией. Это очень важно. Но Вы прекрасно знаете, что ситуация в Азии тоже меняется сильно, например геополитическая обстановка обострилась. Экономический рост сохраняется, но темпы роста немножко медленнее. Вы будете придерживаться Вашей точки зрения, что надо продолжать развитие экономических связей с Азией, или будете как-то регулировать концепцию развития Дальнего Востока и Сибири? Я думаю, что это очень важная тема. Хотя мы знаем, что это нелёгкая задача. Время нужно. Хотел бы узнать, после Вашей очень важной инициативы какой конкретно прогресс уже проявляется, какие препятствия ещё имеются и какие перспективы для международного сотрудничества?

Спасибо.

В.ПУТИН: Вы сказали о том, что темпы роста экономики в Азии замедляются. Это действительно так, мы это все хорошо видим и хорошо об этом знаем. Конечно, Вы прежде всего, наверное, имели в виду замедление темпов роста в Вашей стране, в Китайской Народной Республике. Я должен сразу сказать, что не считаю, что это какой-то уж очень тревожный сигнал. И скажу почему. Конечно, хотелось бы, чтобы темпы роста второй по физическим объёмам экономики мира оставались высокими, потому что у нас с Китайской Народной Республикой самый большой оборот сегодня в мире – 83,5 миллиарда долларов. Вторая по объёму торговли с нами страна – это Федеративная Республика Германия, 72 миллиарда долларов. Конечно, нам бы хотелось больше продавать в Китай и больше покупать из Китая, но есть одно обстоятельство, на которое я бы хотел обратить внимание. Я считаю, что китайские специалисты правильно делают, что немножко сдерживают темпы роста, потому что иначе мы можем столкнуться с тем, что называется «мыльными пузырями». Можно искусственно надувать экономику, а потом столкнуться с проблемами. На мой взгляд, Китай правильно делает, что немного сдерживает это развитие. Первое.

Второе. Мы знаем, что в Китае определённым образом, даже административным, сдерживаются объёмы кредитования экономики, что тоже, на мой взгляд, абсолютно правильно. Нужно всё держать под контролем.

Третье. Китай торгует со всем миром, с Соединёнными Штатами, с Европой. И если там мы наблюдаем определённый спад, то это естественным образом сказывается на китайской экономике. На мой взгляд, ничего там пока, слава Богу, катастрофического не происходит, это прогнозируемое абсолютно событие, но это не будет мешать России развивать отношения с Китаем на среднесрочную и даже более отдалённую стратегическую перспективу, имея в виду, что мы договорились о том, что в ближайшее время достигнем 100 миллиардов долларов торгового оборота. Думаю, так оно и будет. Это и за счёт увеличения чисто торговых операций, за счёт углеводородов, которые мы начинаем продавать в Китай. Я думаю, что мы всё-таки договоримся не только о продаже нефти, но и газа. За счёт роста потока китайских товаров, особенно широкого потребления, на российский рынок, мы здесь особенно препятствовать не будем, имея в виду, что мы теперь являемся и страной – полноценной участницей Всемирной торговой организации, так же как и Китай. Мы будем делать это, добиваться больших торговых оборотов и за счёт крупных проектов, одним из этих проектов является наше сотрудничество в области использования атомной энергии в мирных целях. Тяньванская станция работает, первый блок, наши китайские коллеги довольны, она построена на самых современных технологиях. Мы будем это продолжать, мы договорились об этом с нашими китайскими друзьями, будем эту работу продолжать, передавая значительную часть объёмов работы китайской стороне, где-то процентов 25–30 китайские специалисты выполняют из этой работы, из общего объёма.

Мы будем дальше вместе с китайскими партнёрами работать в области авиационной и ракетной техники. Вот всё это вместе, так же как и некоторые другие направления, даёт мне основание полагать, что российско-китайские торгово-экономические связи будут поступательно развиваться.

В этой связи мне бы очень хотелось, чтобы после первых шагов по продажам в паре юань – рубль мы сделали и следующие шаги, чтобы мы приступили к реальному обслуживанию нашего торгового оборота в национальных валютах. Сделать это не так просто, как казалось на первый взгляд, но возможно. Первые шаги, ещё раз повторяю, сделаны, будем дальше идти по этому направлению. Тем более что китайские специалисты относятся к этому очень внимательно и приветствуют использование национальных валют во взаимных расчётах. Вы знаете, что у нас рубль является полностью конвертируемым, мы не ограничиваем ни вывоз капитала, ни сроки, не обременяем наших партнёров дополнительным резервированием при вывозе капитала и при переводе его в доллары или в евро. Юань пока полностью конвертируемой валютой не является, но это всё дело времени. Я считаю, что мы выработаем такие механизмы сотрудничества, которые помогут нам развивать отношения и в финансовой сфере.

С.МИРОНЮК: Спасибо большое, Александр.

Мы закончили работу над первым смысловым блоком и переходим ко второму блоку, который посвящён сценариям экономического развития России, которые коллеги обсуждали на заседаниях в Санкт-Петербурге. И я передаю слово для модераторства Петру Дуткевичу.

Пожалуйста, Пётр.

П.ДУТКЕВИЧ: Спасибо большое.

Господин Президент! Валдайский клуб последние несколько дней обсуждал четыре сценария экономического развития России. И сценарии были построены на комбинации двух видов факторов. Одна группа факторов – это внутренние ресурсы страны, которые казались нам очень хорошими. Прекрасные ресурсы страны, и человеческие, и природные. Но отмечалось, что они не до конца задействованы. Вторая группа факторов – это правила и условия, которые позволяют этим ресурсам быть эффективно использованными для страны, такие как институты, право, политические решения и так далее.

Эти сценарии разложились на две группы. И развилка такая, что в одной группе оказываются все возможности роста, построенные на мобилизации внутренних ресурсов, в основном на повышении эффективности управления, на помощи для среднего и мелкого бизнеса, на задействовании креативного класса. И во второй группе обсуждались возможные варианты роста на основе повышенной зависимости от внешних факторов, таких как капитал. Вопрос: капитал приходит – не приходит; нефть падает – не падает; цены на нефть падают – не падают, и так далее. И конечно, эти факторы внешние, они, с одной стороны, могут способствовать развитию страны, но с другой стороны – могут повлиять на экономическую безопасность страны.

На основе этой дискуссии можно было бы сделать следующее заключение. В целом макроэкономическая ситуация страны, как говорят наши эксперты, выглядит значительно лучше, чем многие представляют. Мы начали с довольно плохого сценария, а вышли на то, что, братцы, не так и плохо. И Россия до 2030 года может вполне выйти на уровень развития сегодняшней Швейцарии. Такой вариант будущего очень сильно зависит от качества нового задействования внутренних ресурсов страны. Здесь есть три момента.

Первый. Качество управления на всех уровнях: сверху – начиная с Вас, заканчивая на местном управлении.

В.ПУТИН: У меня-то всё нормально.

П.ДУТКЕВИЧ: Будут вопросы и по этому поводу.

В.ПУТИН: Ну, начинается.

П.ДУТКЕВИЧ: Второе. Реальное партнёрство с креативным классом. Задействование мелкого бизнеса, интеллигенции, среднего бизнеса в гораздо большей степени, чем до сих пор. И, в-третьих, обеспечение детальных и стабильных условий для капитала внутреннего и внешнего.

Но одно – рассуждать на экспертном уровне, как мы это делали с нашими коллегами, а совершенно другое – принимать решения, от которых зависит качество жизни десятков миллионов россиян. Поэтому разрешите спросить Вас, что Вы будете считать негативным и хорошим сценарием для экономического развития России? Или, по-другому, за что Вы поставите себе пятёрку или четыре с плюсом, а за что Вы поставите Правительству какой-то бал с четвёрки до двойки? И за что Вы поставите тройку или пятёрку собственному обществу, гражданам России?

В.ПУТИН: Знаете, мне даже трудно сориентироваться, сконцентрироваться на ответе, он очень многоплановый.

П.ДУТКЕВИЧ: Отчёт был очень сложный, я извиняюсь, сложно было это предсказать.

В.ПУТИН: Во-первых, достаточно сложно выставлять оценки Правительству, а тем более всему обществу. Но я могу Вам сказать, что мы будем использовать внешние факторы, внутренние факторы, мы должны и будем использовать всё, что будет способствовать развитию экономики. Если благоприятно складываются внешние факторы, их надо использовать, было бы нелепо не использовать. Конъюнктура складывается хорошо, что же нам от неё отказываться?

Но мы должны иметь в виду, что конъюнктура не всегда будет такой хорошей, и мы знаем такие примеры, в недавнем прошлом это было. Поэтому я с Вами, Пётр, абсолютно согласен, Вы сами, собственно, отчасти ответили даже, задавая вопрос. Нам нужно использовать внутренние факторы и опираться на внутренний спрос, но для того, чтобы этот внутренний спрос развивался, нам нужно предпринять целый ряд усилий, прежде всего в улучшении условий бизнеса. Я не знаю, насколько это было справедливо, когда Всемирный банк поставил Россию на 120-е место по условиям ведения бизнеса, но я уже говорил об этом публично – наверное, кто-то из вас видел: наша цель заключается в том, чтобы выйти хотя бы в 20–30 стран, которые считаются лучшими по условиям бизнеса.

Но должен вам сказать, что сейчас Мировой банк провёл исследование – и уже Россия уже на 112-м месте оказалась. Причём, скажем, по налоговому администрированию ещё лучше: оказалось, что в этом смысле мы даже Соединённые Штаты обгоняем, по условиям налогового администрирования. То есть задачи, которые мы перед собой ставим, они не только выполнимы для России – они решаются. Мы двигаемся вперёд. У нас целый план выстроен по этому направлению, по улучшению бизнеса. Причём мы это делали не сами, не кулуарно, в кабинетах, а делали это с представителями основных объединений предпринимателей. Они, по сути дела, нам выстраивали систему ценностей и предлагали систему мер по достижению тех целей, которые мы перед собой ставим. И у нас этот план есть, и он последовательно реализуется – реализуется принятием законов и подзаконных актов. Намечен целый список этих конкретных шагов. Они у нас все опубликованы, это можно легко посмотреть.

Я считаю, что это должно привести к существенному повышению производительности труда, раза в два. Это очень трудная задача. Но если амбициозных целей перед собой не ставить, то их никогда и не добьёшься. И в этой связи, я об этом тоже уже говорил, нам нужно думать о том, чтобы увеличить количество высокоэффективных и высокотехнологичных рабочих мест. Мы считаем (собственно говоря, не только Правительство и я – это и бизнес так считает: по сути, впервые эти цифры прозвучали из уст представителей бизнес-организаций), что мы можем увеличить количество высокотехнологичных рабочих мест на 25 миллионов. Это не значит создать новые, это значит и переквалифицировать действующих работников на новые условия и стандарты. Может быть, это выглядит как такая завышенная цифра, но я думаю, что мы должны к этому стремиться. А если это будет 20, уверяю вас, это тоже будет существенным изменением лица всей экономики России.

Но что касается этого креативного класса, о котором Вы сказали, конечно, без него ничего невозможно сделать. Без высококвалифицированных специалистов сделать вообще ничего невозможно. Это касается и высококвалифицированных специалистов инженерного состава, это касается, кстати говоря, и людей, которые работают просто у современных станков. У нас, к сожалению, немного таких училищ современных, но появляются. Я с удовольствием посмотрел, как, скажем, в Петербурге в одном из училищ готовят современных рабочих на самом современном оборудовании – кстати говоря, приобретённом и в Германии, и в Швейцарии. Специалисты хорошие, абсолютно мирового класса.

Так что цель – диверсификация; пути диверсификации я сейчас попытался в самых общих чертах обозначить. Повторяю ещё раз, одно из ключевых направлений – улучшение условий бизнеса. На этой базе, на этой почве мы надеемся привлекать капитал: и наш отечественный капитал, даже пускай это будет репатриация наших отечественных капиталов из-за границы, но и чисто иностранный капитал.

Мы создали совсем недавно Фонд прямых инвестиций. Договорились его капитализировать каждый год на протяжении ближайших лет, и в следующем году ещё раз его докапитализируем на 60 миллиардов рублей. Он установил прямые контакты со всеми крупнейшими инвестиционными площадками мира и практически приступил к работе.

Мне представляется, что здесь тоже может быть очень хороший импульс для развития прежде всего высокотехнологичных сфер экономики.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 25 октября 2012 > № 675650 Владимир Путин

ФСФР ПРЕДЛОЖИЛА УПРОСТИТЬ ЗАКОН ОБ ИНСАЙДЕРСКОЙ ИНФОРМАЦИИ

Ведомство забеспокоилось, потому что не в состоянии эффективно обрабатывать данные от участников рынка ценных бумаг

Нормы закона об инсайдерской информации зарегулированы и требуют упрощения. Такое мнение, как сообщает РИА Новости, высказал руководитель Федеральной службы по финансовым рынкам (ФСФР) Дмитрий Панкин, общаясь с журналистами в кулуарах конференции ОЭСР по корпоративному управлению в России.

В настоящее время закон об инсайде реализуется на основе подзаконных актов, отметил финансист. Он сообщил, что возглавляемое им ведомство столкнулось с трудностями: оно не может эффективно обрабатывать получаемые данные от участников рынка ценных бумаг. "Такое впечатление, что все-таки чрезмерно громоздкая структура. Я вижу, что есть зарегулированность. Нужны меры по облегчению закона об инсайде", - сообщил Панкин. Он добавил, что ФСФР начала анализировать подзаконные акты. Ведомство рассчитывает завершить эту работу в I полугодии 2013 года, внеся предложения по облегчению норм закона.

Федеральный закон о противодействии неправомерному использованию инсайдерской информации и манипулированию рынком, работа над которым началась в 2000 году, вступил в силу 27 января 2011 года. Нормативная документация по этому закону начала действовать 1 января 2012 года. Уголовное наказание за использование инсайда - от двух до семи лет лишения свободы (в зависимости от вида нарушения и размера причиненного ущерба) - будет применяться с 27 июля 2013 года. Минимальный штраф за неправомерное использование инсайдерской информации и манипулирование рынков с оговоркой "если это действие не содержит уголовно наказуемого деяния" установлен в размере 3 тысяч рублей. Максимальный - 700 тысяч рублей (для юридических лиц).

В законе об инсайде впервые в законодательной практике Росии прописано определение инсайдерской информации. Закон также определяет круг лиц, подпадающих под термин "инсайдер". К инсайдерам отнесены некоторые госорганы и организации, обязанные раскрывать или предоставлять инсайдерскую информацию на своих сайтах. Помимо этого, закон определяет порядок раскрытия инсайдерской информации. В настоящее время компании, ценные бумаги которых торгуются на российской бирже, обязаны предоставлять списки инсайдеров в электронном виде в ежедневном режиме.

Польские производители яблок ратуют за увеличение квот экспорта в РФ.

На настоящий момент доля польской продукции на рынке ввозимых в Россию яблок составляет приблизительно 40%. Причем многие эксперты полагают, что это соотношение в будущем только увеличится. Но увеличению экспорта из Польши мешают принятые правительством РФ квоты на ввоз.

Сложившаяся ситуация может измениться после предстоящего взаимного таможенного послабления на границе двух стран. В связи с этим польские экспортеры планируют довести общий объем ввозимых яблок до уровня в 550-600 тысяч тонн.

Правительство РФ утвердило критерии определения твердых жидких и газообразных радиоактивных отходов (РАО), а также особых и удаляемых РАО, говорится в постановлении кабинета министров РФ от 19 октября, размещенном в четверг в банке федеральных нормативных и распорядительных актов.

В приложении к документу указаны предельные значения активностей радионуклидов, наличие которых и позволяет отнести отходы к РАО.

Удаляемыми РАО названы те отходы, которые не подлежат дальнейшему использованию, являются высокоактивными и подлежат захоронению.

Закон об обращении с радиоактивными отходами был принят Госдумой 29 июня и одобрен Советом Федерации 6 июля 2011 года.

Документ предусматривает создание единой государственной системы обращения с РАО. В то же время его действие не распространяется на отработавшее ядерное топливо (ОЯТ).

Цель закона - установить правовой режим обращения с вновь образующимися и ранее накопленными радиоактивными отходами. Положения документа обеспечивают гарантии безопасности и сохранения госконтроля обращения с РАО.

В законе прописаны полномочия правительства РФ, федеральных органов исполнительной власти, госкорпорации Росатом, органов госвласти субъектов РФ и органов местного самоуправления, национального оператора по обращению с РАО, а также обязанности предприятий, производственная деятельность которых приводит к образованию радиоактивных отходов.

Определяются требования по захоронению РАО, их государственному учету, хранению, контролю и регистрации, осуществлению контроля за радиационной обстановкой и радиационному мониторингу.

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

В частности, законом устанавливается, что РАО, содержащие ядерные материалы, могут находиться исключительно в федеральной собственности. Предусматривается госучет и контроль всех радиоактивных отходов, находящихся на территории РФ, в том числе регистрация РАО и пунктов их хранения.

В соответствии с документом, организации, в результате деятельности которых образуются РАО, несут ответственность за безопасность при обращении с ними до их передачи национальному оператору. Устанавливаются особенности ввоза и вывоза радиоактивных отходов.

Так, ввоз РАО в целях их хранения, переработки и захоронения запрещен. Вывоз их из России допускается в случае, если это предусмотрено международным договором РФ.

Уточняется, что единая система обращения с РАО включает в себя подготовку специальной нормативной базы, создание системы захоронения низкоактивных и высокоактивных радиоактивных отходов. Порядок и сроки ее создания устанавливаются правительством.

Им же определяется и национальный оператор - юридическое лицо, уполномоченное осуществлять деятельность по обращению и захоронению радиоактивных отходов.

Организация будет обязана принимать отходы на захоронение, обеспечивать ядерную, радиационную, техническую, пожарную безопасность, охрану окружающей среды. Также будет проводиться радиационный контроль в могильниках, в том числе, и после их закрытия.

Пункты захоронения радиоактивных отходов могут находиться в федеральной собственности или в собственности госкорпорации "Росатом".

Проблема обращения с накопленными в России радиоактивными отходами может быть решена в течение 30 лет при объеме финансирования в 400 миллиардов рублей, говорится в проекте подпрограммы Росатома по обеспечению ядерной и радиационной безопасности на 2016-2020 годы.

ФГУП "НО РАО" было назначено Национальным оператором по обращению с РАО в 2012 году.

Национальный оператор по обращению с радиоактивными отходами (НО РАО) намерен в 2012 году сформировать собственный имущественный комплекс, а в середине следующего года получить все лицензии, необходимые для работы, сообщил РИА Новости ранее директор предприятия Юрий Поляков.

Согласно изданию "Атомный эксперт", средняя стоимость захоронения РАО для предприятий составляет 100 тысяч рублей за один кубометр низкоактивных РАО, 200 тысяч рублей за кубометр среднеактивных РАО, 600 тысяч рублей за кубометр трансурановых РАО, и 1,5 миллиона рублей за высокоактивные РАО.

Аэропорт "Симферополь", подводя итоги первых 10 месяцев работы, объявляет о готовности зарегистрировать миллионного пассажира. Кто станет этим визитером, и будет ли он в числе прибывающих в Симферополь или уезжающих, об этом, по прогнозам руководства аэропорта, станет известно уже на следующей неделе.

Юбилейный клиент аэропорта будет определен путем автоматической системы учета пассажиров. Руководство воздушных ворот Крыма планирует провести торжественное награждение особого гостя памятным подарком, а также вручить ему специальное поощрение от партнеров аэропорта.

Встреча миллионного пассажира - знаковое событие, которым аэропорт "Симферополь" отмечает увеличение объемов пассажирских перевозок. В 2011 году аэропорт обслужил 963,8 тыс. человек. При этом в текущем году миллионный пассажир, скорее всего, будет зарегистрирован уже в октябре.

Увеличения пассажиропотока удалось добиться в результате постоянной работы над повышением качества обслуживания пассажиров и расширения спектра услуг, предоставляемых в соответствии со всеми международными требованиями и стандартами.

Информация об аэропорте "Симферополь"

Международный аэропорт "Симферополь" был построен в 1936 году вблизи одноименного города Автономной Республики Крым. По итогам 2011 года он стал вторым по пассажиропотоку аэропортом в стране после "Борисполя", обслужив 963,8 тыс. человек. Сейчас аэропорт объединяет четыре терминала и две взлетно-посадочные полосы, способные принимать самолеты и вертолеты любого типа. "Симферополь" тесно сотрудничает с 25 авиакомпаниями, среди которых - Air Baltic, Аэрофлот, Трансаэро, Ukrainian International Airlines, Azerbaijan Airlines, Турецкие Авиалинии и др.

Основные направления перелетов - Россия, Белоруссия, Польша, Турция, Армения, Прибалтика, Узбекистан, Таджикистан, Германия, Израиль и др. Наличие развитой инфраструктуры и современного оборудования позволяет обслуживать рейсы в соответствии со всеми международными требованиями и стандартами. Принимая пассажиров из разных стран, аэропорт вносит существенный вклад в развитие туристического сектора АРК. Официальный сайт аэропорта - http://www.airport.crimea.ua/.

Скоростное железнодорожное движение в Украине будет развиваться на базе произведенных в Украине поездов.

Как передает УНИАН, об этом в среду, 24 октября, на открытии ТПС "Дарница" сообщил вице-премьер-министр Украины - министр инфраструктуры Борис Колесников.

"Я сказал "Сименсу", "Хюндаю", польской и испанской компании: в Украине нет больше возможности потратить ни один доллар на покупку готового импортного поезда, поэтому, если вы хотите работать с украинскими железными дорогами, вы должны построить или модернизировать производство здесь и выпускать поезда здесь. Кто опоздал, тот не успел", - сказал он.

По словам Б.Колесникова, соответствующие предложения иностранных производителей должны быть подготовлены ноябре-декабре.

"В течение ноября-декабря вы посмотрите, что они не просто ответили, а что они сделали", - сказал он журналистам.

Кроме того, Б.Колесников отметил, что железным дорогам Украины нужно для модернизации и обновления подвижного состава около 10 млрд евро в течение ближайших 10 лет.

"Нам нужно 300-400 электровозов, 120 региональных поездов, 600 электричек, это портфель больше 10 млрд евро в течение 10 ближайших лет как минимум. Если нам нужно 300 электровозов, то мы не хотим покупать их где-то. Сегодня харьковский завод готов даже электродвигатели сделать. Единственное, что придется покупать, это электронику, потому, что в электронике мы не скоро догоним", - сказал он.

Украина > Транспорт > trans-port.com.ua, 25 октября 2012 > № 673833

Государственная администрация железнодорожного транспорта Украины ("Укрзализныця") 26 октября 2012 г. запустит по маршруту Джанкой - Феодосия и Феодосия - Армянск - Феодосия в Крыму рельсовый автобус.

Как сообщили "Укрзализныце", это будет первый рельсовый автобус, который будет курсировать по территории Приднепровской железной дороги (ПЖД).

На маршруте будет использоваться подвижной состав производства АО "ПЕСА Быдгощ" (Pojazdy Szynowe PESA Bydgoszcz Spу?ka Akcyjna, Польша).

Рельсовый автобус будет курсировать по неэлектрифицированным участкам Крымской дирекции железнодорожных перевозок ПЖД.

Рельсовый автобус серии 620М - это автономный моторный самоходный вагон с двигателем внутреннего сгорания.

Дальность хода на одной заправке топлива составляет не менее 1000 км.

Срок службы - 40 лет, при соблюдении правил технической эксплуатации.

Конструкционная скорость составляет 120 км/ч.

Рельсовый автобус имеет две кабины машиниста, пассажирский салон, туалет.

Автобус рассчитан на перевозку 201 пассажира, в том числе до 110 сидячих пассажиров.

Пассажирский салон имеет двойные места для сидения с одной стороны и тройные сиденья с другой, столики между сиденьями, ящики для мусора, поручни.

В пассажирском салоне выделено место для инвалидов на инвалидных колясках, а также для пассажиров с большим багажом. Над окнами вдоль боковых стен установлены багажные полки.

Напомним, первый на ПЖД рельсовый автобус, стоимостью около 2 млн евро, будет приобретен на условиях совместного финансирования ГП "Приднепровская железная дорога" и АР Крым. В частности, из республиканского бюджета автономии планируется выделить 11 млн грн.

Львовская железная дорога (ЛЖД) с 27 сентября запустила рельсовый автобус - региональный поезд № 802/801 Львов-Луцк-Львов.

Одна из крупнейших в мире продуктовых сетей Auchan объявила о своих планах развития в Украине: ежегодно компания будет открывать по два гипермаркета, общая сумма инвестиций составит около 40 млн евро в год. Основной конкурент ритейлера - немецкая сеть Metro Group развивается гораздо медленнее, открывая магазины только в собственных помещениях, отмечают эксперты, пишет "Коммерсант-Украина".

В 2014 году два магазина откроются в Киеве, один из них - в составе многофункционального комплекса "Вырлица". Потенциал развития в столице ритейлер оценивает в восемь-десять гипермаркетов (сейчас работают четыре торговые точки). "В следующем году открытий не будет, так как на согласование документации по земельным участкам уходит по шесть-девять месяцев",- пояснил генеральный директор "Ашан Украина" Жерар Гале. Помимо Киева, компания ведет переговоры об открытии магазинов в Донецке, Харькове и Одессе.

Auchan Group занимает пятнадцатое место в мире среди продуктовых ритейлеров. Компания создана в 1961 году и на сегодня объединяет 1,4 тыс. гипермаркетов и супермаркетов в 12 странах. В 2011 году выручка компании выросла на 4,4%, до 44,4 млрд евро, чистая прибыль на 14,9%, до 810 млн евро. Почти треть выручки (29%) приходится на магазины, расположенные в Центральной и Восточной Европе (Украина, Россия, Польша, Венгрия, Румыния) и Азии (Китай, Тайвань).

Польская компания по производству древесно-стружечных плит АО «Флейдерер Граево» (Pfleiderer Grajewo S.A.) опубликовала пресс-релиз, в котором сообщила о подписании с производственным подразделением шведской Группы компаний ИКЕА «Шведстпан» соглашения о продаже своего предприятия по производству ДСП в Новгородской области, которое является одной из крупнейших польских инвестиций в России. Стоимость контракта составляет 182 млн евро. До завершения сделки компаниям предстоит выполнить несколько условий, в том числе получить разрешение Федеральной антимонопольной службы России. Сделку планируется завершить в течение следующих нескольких месяцев. Президент компании АО «Флейдерер Граево» В. Гонткевич заявил журналистам, что большая часть средств полученных от продажи российских активов компании планируется направить на обеспечение внешнего долга и разработку наиболее привлекательных и перспективных направлений на рынке. Puls Biznesu Польша. Швеция. СЗФО > Леспром > economy.gov.ru, 23 октября 2012 > № 684408

Технологии, экономика и право - три области, в которых начинается сотрудничество между Лундским университетом и пятью высшими школами Украины. Задача: способствовать продвижению на рынок инноваций украинских ученых. Рассказывают два профессора: Мари Лёвегрен/Marie Löwegren из Лунда и Володимир Шатоха из Днепропетровска, Национальная металлургическая академия Украины.

Мари Лёвегрен, директор Центра предпринимательства при Институте экономики Лундского университета рассказывает, что проект с Украиной входит составной частью в Tempus - программу сотрудничества Евросоюза в области высшего образования со странами Центральной и Восточной Европы, бывшего Советского Союза и Ближнего Востока.

Цель проекта:

- Попытаться создать лучше систему для инноваций и их коммерциализации, новых возможностей для ученых, прежде всего, Украины. Там у нас 8-9 партнеров, а кроме того в проект входят партнеры из университетов Польши, Португалии и Великобритании, - перечисляет она.

Весь проект финансируется Евросоюзом, рассчитан он на три года и выделенная сумма - 800 000 евро. Ведущим в проекте является именно Лундский университет.

С украинской стороны координирует проект Национальная металлургическая академия Украины, Днепропетровск, а участвуют Национальный институт нефти и газа из Ивано-Франковска, Севастопольский национальный технический университет, Одесская юридическая академия, Донецкая академия экономики и торговли, а также Министерство образования и науки Украины.

Помимо создания системы, которая облегчила бы украинским ученым процесс коммерциализации своих изобретений и инноваций, есть и еще одна цель, подчеркивает Мари Лёвегрен:

- Это попытка изменить законодательство Украины таким образом, чтобы оно не мешало, а способствовало коммерциализации результатов исследовательсткой работы, т.е. возможности создавать коммерческие предприятия на базе этих результатов.

Я спрашиваю, так ли уж хорошо обстоят дела с коммерциализацией в самой Швеции? Ведь шведские изобретатели нередко жалуются и на нехватку капитала, и на долгое время, которое проходит до того, как инновации начинают приносить выгоду. Однако Мари Лёвегрен поясняет, что в Швеции система предпринимательства развита хорошо, и открыть своё дело достаточно просто:

- У нас развита довольно хорошая система, есть обучение в области менеджмента, в этом, кстати, моя роль в этом проекте. У нас в Лундском университете есть годичная программа обучения менеджменту, она дает звание магистра. Программа международная, мы принимаем студентов из самых разных стран. Они изучают и теорию менеджмента, и на практике "стартуют", так сказать, собственное предприятие, составляя бизнес-план и отрабатывая практические шаги на этом пути. Так что учащиеся этого курса пытаются на практике превратить инновационные идеи ученых в предприятия и фирмы, способные преобразовать находки и открытия в фирмы, товары и услуги, нужные на рынке. Есть у нас в Лунде и инновационно-технологический кластер "Идея", где собраны новейшие достижения и самые передовые технологии, т.е. нам есть что показать. Если сравнивать с другими участниками проекта, - говорит она.

Инициаторами проекта выступила украинская сторона, как поясняет Доктор технических наук, профессор и академик АИН Украины Шатоха Владимир Иванович из Национальной металлургической академии Украины: "Проект писали мы, поскольку он направлен на решение вопросов, которые очень актуальны для высшего образования Украины", - говорит он по телефону из Лунда, куда приехали 14 представителей украинских вузов.

Проект непростой. Он направлен на улучшение регуляторной системы, в том числе законодательства, в этом его специфика, поясняет господин Шатоха:

- На первом этапе проекта: изучение европейского опыта и попытка выработки концепции поддержки инноваций в Украине. Затем мы предполагаем научиться выявлять, кто из студентов и молодых ученых способен проявить предпринимательские наклонности. Это сложный комплекс проблем, связанный и с правом интеллектуальной собственности на создаваемую высокотехнологичную продукцию.

Украина, как видим, проявляет активность. Можно тут заодно добавить, что вместе с Королевским Технологическим институтов в Стокгольме начинается еще один проект, направленный на модернизацию инженерного образования, в котором участвуют вузы Украины, Грузии и Узбекистана. Сам профессор Шатоха успел побывать с лекциями и в северных университетах Швеции - в Умео и Лулео. Поэтому я спрашиваю его об общих впечатлениях от многолетнего сотрудничества со шведами. И вот что он отвечает:

- Я начал ценить в Швеции то, что люди здесь ничего не делают попусту. Если уж они что-то делают, то делают это всерьез. Или вообще не делают. Потому что наша специфика - это имитация кипучей деятельности, девяносто процентов которой никому не нужна и это очевидно с самого начала. А в Швеции люди долго принимают решение и поначалу это несколько настораживает и даже обескураживает... То есть, немножко не наш темперамент. Но зато, если уж запрягли, то дальше везут очень эффективно, улыбается профессор.

Около 120 представителей экспертных организаций, бизнес-сообщества и органов власти самого западного региона России, а также Германии, Польши, Литвы и Белоруссии соберутся в Калининграде на IX Российско-германские Дни экологии 23-24 октября.

В программе двухдневной конференции значится обсуждение трех тем: "Обращение с бытовыми и опасными отходами"; "Коммунальное водоснабжение и водоотведение"; "Перспективы создания трансграничного биосферного резервата на базе заказников "Дюнный" и "Громовский" (Россия) и регионального парка "Дельта Немана" (Литва).

- Все ключевые экосистемы у нас общие с соседними странами. Куршские косу и залив, Раминтскую пущу мы делим с Литвой, Калининградские (Вислинские) залив и косу - с Польшей. Большая часть этих комплексов имеет общебалтийское значение для сохранения природно-ресурсного потенциала, биологического и ландшафтного разнообразия, а также развития туризма, - рассказал корреспонденту "РГ" заслуженный эколог РФ Феликс Алексеев. - В свое время рассматривались проекты российско-литовской и российско-польской особо охраняемых природных территорий (ООПТ). Но детально проработанные проекты остались на бумаге. К ним следует вернуться.

В Белоруссии, к примеру, трансграничные резерваты успешно функционируют. Руководитель ООПТ "Смоленское Поозерье" Александр Кочергин поделится опытом управления заповедной зоной.

Организаторами мероприятия выступают правительство Калининградской области и федеральное министерство окружающей среды, охраны природы и безопасности реакторов ФРГ, Европейский институт имени Клауса Менерта Калининградского государственного технического университета, Экологический центр ЕКАТ-Калининград, Российский комитет по программе ЮНЕСКО "Человек и биосфера".

Кстати

По итогам VIII Российско-германских Дней экологии калининградское правительство с помощью немецких специалистам подготовило документ о придании трансграничному реликтовому лесу - Раминтской пуще статус природного парка области. А региональная ассоциация переработчиков отходов при поддержке немецких коллег запустила акцию по сбору и утилизации перегоревших ртутьсодержащих ламп и батареек.

Рост теневого рынка подакцизных товаров, достигающий в отдельных сегментах 40%, вынуждает правительство искать новые способы борьбы с ним. Если в предыдущие годы акцент делался на повышении ставок акциза, что позволяло увеличить доходы бюджета даже на фоне падения производства, то сейчас предлагается введение мер для существенного ужесточения контроля над отраслью. И хотя эти предложения не утверждены, парламент уже ввел уголовную ответственность за подделку акцизных марок.

Недобор неизбежен

Государственная налоговая служба (ГНС) уже более полугода не может перекрыть недобор акцизного налога. За 9 месяцев в общий фонд бюджета при плане в 19,8 млрд грн поступило 18,6 млрд грн. И хотя задание не было выполнено на 6%, акциза собрано на 1,6 млрд грн больше по сравнению с прошлым годом. Сбор акциза на сигареты вырос на 11,4% (+1,3 млрд грн) на фоне спада реализации продукции на 0,2% лишь благодаря повышению специфической составляющей налога на 15%. В целом производство табачных изделий выросло на 3,7%, но это не повлияло на бюджетные показатели, поскольку акциз в отрасли уплачивается не по факту производства, а по факту реализации.

Объемы производства в табачной отрасли падают уже несколько лет — со 114 млрд шт. в 2009 году до 95,5 млрд шт. в 2011 году, подсчитали в Госстате. "По прогнозам, сокращение объемов производства в 2012 году составит около 5%",— говорит директор отдела корпоративных вопросов "JTI-Украина" Александр Когут. Ситуация в алкогольной сфере не менее сложная: если в 2010 году производство алкоголя немного увеличилось, то год спустя упало до уровня 2005 года — 33,4 млн дал. С января по август объемы производства в сфере подакцизных товаров пока еще растут: табачных изделий — на 3,7%, алкоголя — на 7,1%.

Участники рынка отмечают, что постоянное повышение акциза (в 2012 году на алкоголь — 8,9%, сигареты — 15%) отрицательно повлияло на производственную активность компаний. Директор по корпоративным вопросам Imperial Tobacco Украина Юрий Кишко связывает сокращение объемов производства и, как следствие, отчислений в бюджет с ростом нелегального рынка.

Отбрасывание тени

В начале года налоговики пообещали за год ликвидировать теневой рынок, оценив долю теневых продаж алкоголя в 20%, хотя Минфин говорил о 40%. Ситуация не улучшилась. "По оценкам экспертов, объем теневого сектора на украинском рынке водки превышает 40%. Все понимают, что это очень большая доля. "Серый" рынок наносит урон государству и легальным производителям водки. Однако главное — это большая опасность для потребителя, поскольку нелегальному производителю нет смысла отслеживать качество продукции",— говорит председатель совета директоров компании Nemiroff Александр Глусь. По данным "JTI-Украина", 4% курильщиков в 2011 году потребляли нелегальную продукцию, а в этом году их доля может вырасти до 5%. В ассоциации "Укртабак" прогнозируют вдвое больший показатель. Еще в 2008 году уровень потребления контрабандных и контрафактных сигарет был близок к нулю, вспоминает Александр Когут. Сейчас в Одесской области уровень контрабанды сигарет составляет 23%, в Донецкой — 17%, отмечает Юрий Кишко. Более 50% случаев незаконного ввоза табачных изделий фиксируется на молдавской границе, 17% — российской, 15% — белорусской. 43% попыток нелегального экспорта выявляется на украинско-румынском участке, 40% — на границе с Польшей, сообщают в Гостаможне.

Эта ситуация вызвана экономически необоснованной политикой налогообложения табачных изделий в 2008-2009 годах, считает менеджер по корпоративным коммуникациям и связям с общественностью "Филипп Моррис Украина" Елена Калабаня. "Тогда размер ставок увеличивался несколько раз в год, что привело к существенному росту цен на легальную продукцию, и при низкой платежеспособности населения способствовало ежегодному увеличению доли нелегальной продукции на рынке",— добавляет она. За четыре года адвалорная составляющая акциза на сигареты с фильтром выросла более чем вдвое, специфическая — в восемь раз. "Поступления в бюджет от акциза на табачную продукцию составляет 70% всех акцизов. Этим и объясняются существенные повышения ставок именно на сигареты",— говорит господин Когут.

И хотя поступления акциза с 2008 года выросли на 166%, планы Минфина были столь завышены, что их выполнили лишь единожды — в 2009 году перевыполнение составило 9,3%. В 2010-2011 годах, по данным Счетной палаты, поступления были ниже плановых ожиданий на 1,7 млрд и 2,6 млрд грн соответственно. В текущем году ГНС перевыполняла план только в январе, мае и августе (см. график). "Объем сбора налогов зависит от нескольких факторов: уровня акцизной ставки, объема производства и продаж. Известно, что акциз — налог на потребителя, и он, как это принято в экономически развитых странах, может повышаться параллельно с уровнем покупательской способности,— поясняет Александр Глусь.— В данном случае получается, что уровень покупательской способности остается прежним, а налог на потребителя и себестоимость продукции растут. Дорожает сырье, комплектующие, увеличиваются затраты на сбыт и логистику".

Акцизная реформа

Чтобы не допустить падения поступлений, Минфин и ГНС подготовили изменения в Налоговый кодекс. Среди них — введение авансовых платежей акциза производителями сигарет из расчета минимальной налоговой нагрузки и ставки налога в момент подачи декларации. По словам Елены Калабани, авансовая предоплата сейчас существует перед покупкой акцизных марок на импортные сигареты. Поэтому новая норма позволит "быстро и планомерно пополнять бюджет", который пока получает акциз с произведенных в Украине сигарет в среднем через 45 дней после их реализации. Юрий Кишко подчеркивает, что эта мера не применяется ни на одном из 160 рынков, где работает группа Imperial Tobacco: "По приблизительным подсчетам аналитиков, оплата акциза наперед обойдется нашей компании в 250-300 млн грн убытков в год, не считая более 1 млрд грн изъятых оборотных средств". Производители алкоголя платят авансы с 2005 года при покупке марки. "Мы неоднократно поднимали вопрос отмены авансовой уплаты и настаивали на предоставлении равных условий уплаты налога для всех производителей подакцизной продукции",— говорит директор ассоциации "Укрводка" Владимир Остапюк.

Оборот подакцизной продукции с марками старого образца предложено ограничить сроком до года, тогда как сейчас марки бессрочны. В "JTI-Украина" считают, что года вполне достаточно, чтобы реализовать табачную продукцию, а в Imperial Tobacco предлагают сохранить действующую норму. Владимир Остапюк называет это предложение нонсенсом. "История марок акцизного налога помнит переклейки 2008 года и наклеивания их на старую — в 2003 году. Каждый раз в этой ситуации страдали не только легальные производители, торговые операторы, но и госбюджет,— говорит он.— Ограничение оборота двенадцатью месяцами приведет к тому, что на рынке окажется более 150 млн бутылок алкоголя, который придется изымать из оборота и перемаркировывать".

Увеличение удельного веса специфической составляющей акциза на сигареты за счет снижения адвалорной повысит минимальную налоговую нагрузку на сигареты без фильтра на 35%, с фильтром — на 18%. Господин Когут подсчитал, что из-за этого в 2013 году сигареты могут подорожать в среднем на 1 грн. "При обсуждаемом повышении акциза рост налоговой составляющей в цене сигарет недорогого сегмента может составить 0,5-1 грн, что не способно спровоцировать рост доли контрабандной продукции",— добавляет Елена Калабаня. Юрий Кишко считает, что такой пересмотр увеличит контрабанду в 2,5-3 раза за счет увеличения стоимости сигарет низкоценового сегмента на 1-1,5 грн.

Обсуждаются и другие жесткие меры: контроль над вывозом спирта и его ввозом на водочные заводы; электронная акцизная марка; создание реестра технологического оборудования — производство на незарегистрированном оборудовании будет караться штрафом и его конфискацией. "Мы поддерживаем инициативу создания реестра оборудования, но считаем, что во избежание возвращения к незаконной эксплуатации конфискованное оборудование должно в обязательном порядке уничтожаться",— говорит менеджер по коммуникативным вопросам "Бритиш Американ Тобакко Украина" Елена Тищенко-Тишковец. И хотя парламент пока не утвердил инициативы, подготовленные ГНС, депутаты ужесточили ответственность за изготовление, подделку и использование незаконно произведенных марок — вместо штрафа введено наказание в виде лишения свободы на срок до 10 лет.

Чешская республика за последний год переместилась с 64 на 65 место в рейтинге стран, где исследовались условия ведения бизнеса. Доклад обнародовал Мировой банк реконструкции и развития и его филиал – Международная финансовая корпорация (IFC).

При этом авторы доклада отмечают, что в Чехии зафиксированы положительные изменения в некоторых областях ведения бизнеса – регистрации недвижимости, импорте и налогообложении. В первую очередь, изменения связаны с электронной формой подачи документов.

Интересно, что Словакия в указанном рейтинге занимает 46 место, а Польша за минувший год продвинулась с 69 на 62 место. Россия в списке занимает 112 место, а самой благополучной страной для бизнесменов считается Сингапур. В целом же практически все страны Восточной и Центральной Европы улучшили своё положение в рейтинге.

Летом 2012 года в Нидерландах была достаточно хорошая погода, несмотря на краткие похолодания и периоды повышенной влажности, из-за которых возникала временная нехватка салата и капусты. Однако умеренный импорт овощей из Англии, Польши, Германии и Швеции помог справиться с этой проблемой, говорит Кис ван ден Бош из компании Freeland, занимающейся экспортом овощей.

По словам экспортера, поставки лука-порея, салата, цветной капусты, брокколи и белокочанной капусты сейчас находятся на хорошем уровне, а спрос на многие продукты вырос по сравнению с предыдущим годом.

Чрезмерно влажный период в Великобритании вызвал повышенный спрос на салат и капусту в последние недели, и этот спрос имеет тенденцию к дальнейшему росту. Кроме того, в Испании, после погодных катаклизмов в конце лета 2012 года, производству овощей был нанесен ощутимый урон, а часть посадок была смыта.

Поставки овощей из Северной Европы вскоре закончатся в связи с завершением сезона, и цены на овощи, скорее всего, существенно повысятся, считает Крис ван ден Бош.

Институтом исследования автомобильного рынка САМАР опубликованы аналитические данные о состоянии автомобильного рынка Польши, согласно которым в стране наблюдается снижение производства легковых автомобилей. За девять месяцев 2012 года в Польше было произведено 498,3 тыс. легковых автомобилей, что на 109,6 тыс. единиц или 22,0 процента меньше чем за аналогичный период прошлого года. Согласно опубликованным данным, объемы производства на заводах Опель в Гливицах и Фольксваген в Познани сократилось на 28,3 и 4,5 процента соответственно. Крупнейший производитель легковых автомобилей в стране компания Фиат произвела на 24,7 процента меньше автомобилей, чем годом ранее. В тоже время эксперты отмечают, не значительное влияние кризиса на производителей запасных частей и автокомплектующих, объем экспорта которых за семь месяцев 2012 года составил 4 млрд. евро, что на 5,0 процентов больше прошлогоднего показателя. Rzeczpospolita Польша > Авиапром, автопром > economy.gov.ru, 22 октября 2012 > № 684414

Владимирская область с начала 2012 года получила свыше 1,37 миллиарда рублей бюджетных ассигнований на господдержку агропромышленного комплекса, сообщили в пресс-службе правительства области по итогам встречи губернатора Николая Виноградова и министра сельского хозяйства России Николая Федорова.

"Владимирская область на начало октября получила 1 миллиард 374,5 миллиона рублей (79,2% лимита бюджетных ассигнований на 2012 год), в том числе 1 миллиард 86,3 миллиона рублей за счет федерального бюджета и 288,2 миллиона рублей из областного бюджета", - говорится в сообщении пресс-службы.

Глава Минсельхоза посетил Владимирскую область в рамках рабочей поездки по ЦФО. Совместно с губернатором области Федоров осмотрел производство СПК "Шихобалово" Юрьев-Польского района и провел рабочее совещание по вопросам развития АПК региона.

"По показателям продуктивности в молочном животноводстве мы занимаем лидирующие позиции в Центральном федеральном округе и 4-е место в целом по Российской Федерации", - отметил Виноградов в ходе совещания.

Глава региона проинформировал о предварительных итогах уборочной страды. "В хозяйствах всех категорий намолочено 177,3 тысяч тонн зерна, накопано 338,5 тысяч тонн картофеля, собрано 128 тысяч тонн овощей. В основном все цифры превышают показатели прошлого года", - приводятся в пресс-релизе слова Виноградова.

В ходе совещания обсуждалась возможность субсидирования ставок для краткосрочного кредита региону на развитие АПК, решение по этому вопросу может быть принято в течение недели, добавили в пресс-службе.

Польские аналитики подтвердили информацию о снижении стоимости новой недвижимости в крупнейших городах страны.

Согласно данным компании «REAS», которая ведет мониторинг рынка Польши с 2000 года, средняя стоимость квадратного метра жилья в Варшаве упала на 1400 злотых (340 евро) во второй половине текущего года. Тем самым, в настоящий момент в столице за один квадратный метр в новостройке придется отдать 6400 злотых (1557 евро). Данная тенденция отразилась на прочих крупных городах страны, в частности, Познани, Вроцлаве и Лодьзе, где снижение составило 05 – 2,5%. В то время как на побережье Балтийского моря, например в Гданьске, стоимость жилья не снижается.

По оценкам «REAS», впервые за три года количество новой построенной в Польше недвижимости сократилось, пишет новостное издание «The News.pl».

В газете «Наш Дженник» опубликовано интервью президента Ассоциации польских садоводов М. Малишевского, основной темой которого стало обсуждение вопросов связанных с экспортом польских овощей и фруктов в Россию. По оценкам экспертов, в 2012 году Россия стала самым крупным импортером польских яблок. При этом 90 процентов польского экспорта яблок приходится на Россию, и лишь 10 процентов попадает в другие западные страны. Ежегодный объем экспорта составляет от 200-300 тысяч тонн яблок в неурожайные годы и до практически миллиона. По мнению М. Милашевского польским сельхозпроизводителям не легко войти на сложный российский рынок, поэтому торговля в настоящее время в основном ведется через российских или украинских посредников. Сложностей в сотрудничестве добавляет осторожность чиновников в трактовке права, проблемы с получением различных разрешении и сертификатов в связи с использованием стандартов качества отличных от норм ЕС. В то же время, М. Милашевский подчеркнул, что для продвижения польских компаний и фруктов Ассоциация польских садоводов планирует запуск в России и на Украине трехлетней программы по рекламе потребления польских овощей и фруктов. Nasz Dziennik Польша. Россия > Агропром > economy.gov.ru, 19 октября 2012 > № 684413

Визовый центр республики Польша открывается в Петербурге сегодня, сообщают представители центра.

В церемонии открытия примут участие генеральный консул республики Польша в Санкт-Петербурге Петр Марциняк, консул республики Польша в Санкт-Петербурге Томаш Василевский, а также представители городской и областной администраций.

Как подчеркивается в сообщении, польский визовый центр будет выполнять административную функцию: взимать визовые сборы, проверять формы заявок и выдавать обработанные паспорта. Принятие решений о выдаче визы при этом остается исключительным правом польского посольства.

Длинные рабочие смены, плохая оплата труда и пища, предназначенная для животных. Такова реальность для тех 30-40 гастарбайтеров, которые работают каждое лето в парке развлечений на острове Эланд/ Öland. За свой труд гастарбайтеры из Польши и Болгарии получали наличными 12 000 крон. Из этих денег им приходилось платить 3 000 крон за питание и 3 000 за проживание.

Ежегодно за летние полугодие эландский парк развлечений вместе с зоопарком посещает примерно 350 000 человек. Парк приносит прибыль.

О том, чего не видно посетителям, рассказывают гастарбайтеры из Польши и Болгарии в интервью четвертому каналу Шведского радио/ P4 Kalmar и местной газете "Смоландские новости"/ Smålandsnytt:

- Мы работали по 10 часов в день семь дней в неделю. За два месяца у меня было всего два выходных, а другие работали еще больше, - рассказывает Marcin Wilk из Польши, работавший в этом парке и живший в бараках неподалеку два летних сезона - 2010 и 2011 года.

Еда, за которую у них высчитывали из зарплаты, состояла, в основном из того, что пожертвовали местные владельцы магазинов. Чаще всего это было продукты, которые уже нельзя было продавать, поскольку срок их годности был на исходе:

- Они привозили много еды для животных. И даты годности почти истекали. Бананы, лимоны, мясные консервы. Хлеб нам, правда, покупали, - говорил другой гастарбайтер Tadeusz Madej.

Их рассказы подтверждают и шведские рабочие зоопарка, которые тоже раньше там работали.

Согласно годовому отчету, зоопарк и парк развлечений на острове Эланд получил в прошлом году прибыль почти в 21 миллион крон. Владелица Бартбру Хэгг/ Barbro Hägg и ее сын Рикард Берглунд/ Rickard Berglund являются (вместе с ревизором) единственным членами правлений всех своих АО. Барбру Хэгг владеет, помимо этого парка, недвижимостью, в гараже стоит несколько винтажных автомобилей-ветеранов, а по данным газеты Афтонбладет, за последние 5 лет она вынула из фирмы 25 миллионов крон в виде своей зарплаты и прибылей за проданные акции.

Польские яблоки продолжают завоевывать российский рынок.

Восточноевропейские экспортеры планируют в текущем сезоне увеличить долю польской продукции в общем объеме яблочного импорта в РФ до 40%. Польские поставщики полагают, что именно благодаря снижению ввозных пошлин в России, компаниям смогут экспортировать в нашу страну не менее 550-600 тысяч тонн яблок.

Аналитики фруктового рынка в связи с этим прогнозируют увеличение общего объема импорта яблока в Россию до 1,4 млн тонн. Эксперты полагают, что Польша на протяжении многих лет остается неизменным лидером по объему поставок яблок в Россию, при этом ежегодно стремится укрепить свои позиции на этом рынке.